Русские народные сказки

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

Сестрица Аленушка и братец Иванушка

Гуси-лебеди

Хаврошечка

Морозко

Серебряное блюдечко и наливное яблочко

Терешечка

Дочь и падчерица

Снегурочка

Баба-яга

Кривая уточка

Василиса Прекрасная

Пастушья дудочка

Финист - ясный сокол

Хитрая наука

Вещий мальчик

Клад

Петушок - золотой гребешок и жерновцы

Семь симеонов

Скорый гонец

Иван - крестьянский сын и чудо-юдо

Волшебное кольцо

Сивка-бурка

Вещий сон

Окаменелое царство

Золотой конь

Чудесная рубашка

Иван - вдовий сын

Летучий корабль

Иван бесталанный и Елена Премудрая

По щучьему веленью

Братья-охотники

Иван - мужицкий сын

Двое из сумы

Птичий язык

Заколдованная королевна

Пойдя туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что

Сказка о молодильных яблоках и живой воде

Иван-царевич и серый волк

Царевна-лягушка

Деревянный орел

Марья-краса - долгая коса

Безногий и слепой богатыри

Морской царь и Василиса Премудрая

Медное, серебряное и золотое царства

Белая уточка

Королевич и его дядька

Жар-птица и Василиса-царевна

Ведьма и солнцева сестра

Царь-девица

Хрустальная гора

Кузьма скоробогатый

Волшебные ягоды

Елена Премудрая

Чивы, чивы чивычок

Царь-медведь

Притворная болезнь

Горе

Солдат и смерть

Царевна-змея

Во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды

Иван-царевич и белый полянин

Булат-молодец

Марья Моревна

Зорька, вечорка и полуночка

Никита Кожемяка

Сказка о Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване горохе

Два Ивана - солдатских сына

Сказка о славном, могучем богатыре Еруслане Лазаревиче

Фома Беренников

Примечания

 

 

 

СЕСТРИЦА АЛЕНУШКА И БРАТЕЦ ИВАНУШКА

 

Жили-были старик да старуха, у них была дочка Аленушка да сынок  Ива-

нушка.

Старик со старухой умерли. Остались Аленушка да Иванушка  одни-одине-

шеньки.

Пошла Аленушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему

пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.

- Сестрица Аленушка, я пить хочу!

- Подожди, братец, дойдем до колодца.

Шли-шли - солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает.

Стоит коровье копытце полно водицы.

- Сестрица Аленушка, хлебну я из копытца!

- Не пей, братец, теленочком станешь!

Братец послушался, пошли дальше.

Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит ло-

шадиное копытце полно водицы.

- Сестрица Аленушка, напьюсь я из копытца!

- Не пей, братец, жеребеночком станешь!

Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше.

Идут, идут - солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот  высту-

пает. Стоит козье копытце полно водицы.

У Иванушка говорит:

- Сестрица Аленушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!

- Не пей, братец, козленочком станешь!

Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца.

Напился и стал козленочком... Зовет Аленушка братца, а вместо Ивануш-

ки бежит за ней беленький козленочек.

Залилась Аленушка слезами, села под стожок  -  плачет,  а  козленочек

возле нее скачет.

В ту пору ехал мимо купец:

- О чем, красная девица, плачешь?

Рассказала ему Аленушка про свою беду. Купец ей говорит:

- Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козленочек бу-

дет жить с нами.

Аленушка подумала, подумала и пошла за купца замуж.

Стали они жить-поживать, и козленочек с ними живет, ест-пьет  с  Але-

нушкой из одной чашки. Один раз купца не было дома. Откуда ни  возьмись,

приходит ведьма: стала под Аленушкино окошко  и  так-то  ласково  начала

звать ее купаться на реку. Привела ведьма Аленушку на реку. Кинулась  на

нее, привязала Аленушке на шею камень и бросила ее в воду.

А сама оборотилась Аленушкой, нарядилась в ее платье и пришла в хоро-

мы. Никто ведьму не распознал. Купец вернулся - и тот не распознал.  Од-

ному козленочку все было ведомо. Повесил он голову, не пьет, не ест. Ут-

ром и вечером ходит по бережку около воды и зовет:

- Аленушка, сестрица моя!.. Выплынь, выплынь на бережок...

Узнала об этом ведьма и стала просить мужа - зарежь да зарежь козлен-

ка...

Купцу жалко было козленочка, привык он к нему. А ведьма так пристает,

так упрашивает, - делать нечего, купец согласился:

- Ну, зарежь его... Велела ведьма  разложить  костры  высокие,  греть

котлы чугунные, точить ножи булатные.

Козленочек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:

- Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы  испить,  кишочки

прополоскать.

- Ну, сходи. Побежал козленочек на речку, стал на берегу  и  жалобне-

хонько закричал:

- Аленушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бережок.

Костры горят высокие,

Котлы кипят чугунные,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

Аленушка из реки ему отвечает:

- Ах, братец мой Иванушка!

Тяжел камень на дно тянет,

Шелкова трава ноги спутала,

Желты пески на груди легли.

А ведьма ищет козленочка, не может найти и посылает слугу:

- Пойди найди козленка, приведи его ко мне. Пошел слуга на реку и ви-

дит: по берегу бегает козленочек и жалобнехонько зовет:

- Аленушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бережок.

Костры горят высокие,

Котлы кипят чугунные,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

А из реки ему отвечают:

- Ах, братец мои Иванушка?

Тяжел камень на дно тянет,

Шелкова трава ноги спутала,

Желты пески на груди легли.

Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что  слышал  на  речке.

Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шелковые и вытащили Аленушку

на берег. Сняли камень с шеи, окунули ее в ключевую воду, одели ее в на-

рядное платье. Аленушка ожила и стала краше, чем была.

А козленочек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся

мальчиком Иванушкой. Ведьму привязали к лошадиному хвосту  и  пустили  в

чистое поле.

 

 

ГУСИ-ЛЕБЕДИ

 

Жили мужик да баба. У них была дочка да нок маленький.

- Доченька, - говорила мать, - мы пойдем на работу, береги братца? Не

ходи со двора, будь умницей - мы купим тебе платочек.

Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей  приказывали:  посадила

братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загуля-

ла. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.

Вернулась девочка, глядь - братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда  -

нету! Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что  худо  будет

от отца с матерью, - братец не откликнулся.

Выбежала она в чистое поле и только  видела:  метнулись  вдалеке  гу-

си-лебеди и пропали за темным лесом. Тут она догадалась, что они  унесли

ее братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава - что они  пошалива-

ли, маленьких детей уносили.

Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела - стоит печь.

- Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?

Печка ей отвечает:

- Съешь моего ржаного пирожка - скажу.

- Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся...

Печка ей не сказала. Побежала девочка дальше - стоит яблоня.

- Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?

- Поешь моего лесного яблочка - скажу.

- У моего батюшки и садовые не едятся... Яблоня ей не сказала.  Побе-

жала девочка дальше. Течет молочная река в кисельных берегах.

- Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?

- Поешь моего простого киселька с молочком - скажу.

- У моего батюшки и сливочки не едятся... Долго она бегала по  полям,

по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего - надо идти домой. Вдруг

видит - стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя  по-

ворачивается.

В избушке старая баба-яга прядет кудель. А на лавочке  сидит  братец,

играет серебряными яблочками. Девочка вошла в избушку:

- Здравствуй, бабушка!

- Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?

- Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.

- Садись покуда кудель прясть. Баба-яга дала ей веретено, а сама  уш-

ла. Девочка прядет - вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:

- Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.

Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:

- Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоетвыпарит, в печь посадит,

зажарит и съест, сама на твоих костях покатается.

Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:

- Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.

Девочка взяла братца и побежала. А баба-яга подойдет к окошку и спра-

шивает:

- Девица, прядешь ли?

Мышка ей отвечает:

- Пряду, бабушка... Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой.  А  в

избушке нет никого. Баба-яга закричала:

- Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!..

Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит - летят  гуси-лебе-

ди.

- Речка, матушка, спрячь меня!

- Поешь моего простого киселька.

Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла ее под кисельным  береж-

ком.

Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка с братцем опять побе-

жали. А гуси-лебеди воротились навстречу, вот-вот  увидят.  Что  делать?

Беда! Стоит яблоня...

- Яблоня, матушка, спрячь меня!

- Поешь моего лесного яблочка. Девочка поскорее съела и спасибо  ска-

зала. Яблоня ее заслонила ветвями, прикрыла листами.

Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка опять  побежала.  Бе-

жит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидали ее, загоготали

- налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из  рук  вырвут.  Добежала

девочка до печки:

- Печка, матушка, спрячь меня!

- Поешь моего ржаного пирожка.

Девочка скорее - пирожок в рот, а сама  с  братцем  в  печь,  села  в

устьице [1].

Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели

к бабе-яге.

Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.

А тут и отец с матерью пришли.

 

 

ХАВРОШЕЧКА

 

Есть на свете люди хорошие, есть и похуже, а есть  и  такие,  которые

своего брата не стыдятся.

К таким-то и попала Крошечка-Хаврошечка. Осталась она сиротой,  взяли

ее эти люди, выкормили и над работой заморили: она и ткет, она и прядет,

она и прибирает, она и за все отвечает.

А были у ее хозяйки три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя -

Двуглазка, а меньшая - Триглазка.

Дочери только и знали, что у ворот сидеть, на улицу глядеть,  а  Кро-

шечка-Хаврошечка на них работала: их и обшивала, для них пряла и ткала -

и слова доброго никогда не слыхала.

Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую коров-

ку, ляжет к ней на шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать:

- Коровушка-матушка! Меня бьют-журят, хлеба не дают, плакать  не  ве-

лят. К завтрашнему дню мне велено пять пудов напрясть, наткать, побелить

и в трубы покатать.

А коровушка ей в ответ:

- Красная девица, влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь  -  все

будет сработано.

Три сестры и бросились одна перед другой к яблоне.

А яблочки-то висели низко, под руками были, а тут  поднялись  высоко,

далеко над головами.

Сестры хотели их сбить - листья глаза засыпают, хотели сорвать - суч-

ки косы расплетают. Как ни бились, ни метались - руки изодрали,  а  дос-

тать не могли.

Подошла Хаврошечка - веточки к ней приклонились и яблочки к ней опус-

тились. Угостила она того сильного человека, и он на ней женился. И ста-

ла она в добре поживать, лиха не знать.

 

 

МОРОЗКО

 

Живало-бывало, - жил дед да с другой женой. У деда была  дочка,  и  у

бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься - бита  и

недовернешься - бита. А родная дочь что ни сделает - за  все  гладят  по

головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в  избу

носила, печь топила, избу мела - еще до свету... Ничем старухе  не  уго-

дишь - все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет,  а  старая

баба расходится - не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу  со

свету сжить.

- Вези, вези ее, старик, - говорит мужу, -  куда  хочешь,  чтобы  мои

глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз.

Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не  переспоришь.

Запряг лошадь:

- Садись, мила дочь, в сани.

Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.

Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает.  Вдруг  слышит  -

невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, по-

щелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит,  и  сверху  ее

спрашивает:

- Тепло ли тебе, девица?

Она чуть дух переводит:

- Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.  Морозно  стал  ниже  спускаться,

сильнее потрескивает, пощелкивает:

- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

Она чуть дух переводит:

- Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко еще ниже спустился,  пуще

затрещал, сильнее защелкал:

- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли  тебе,  ла-

пушка?

Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:

- Ой, тепло, голубчик Морозушко!

Тут Морозко сжалился над девицей; окутал ее теплыми  шубами,  отогрел

пуховыми одеялами.

А мачеха по ней поминки справляет, печет блины и кричит мужу:

- Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить!

Поехал старик в лес, доезжает до того места, - под большою елью сидит

его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре,  и

около - короб с богатыми подарками.

Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез до-

мой.

А дома старуха печет блины, а собачка под столом:

- Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину  за-

муж не берут.

Старуха бросит ей блин:

- Не так тявкаешь! Говори: "Старухину дочь замуж берут, а  стариковой

дочери косточки везут..." Собака съест блин и опять:

- Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину  за-

муж не берут.

Старуха блины ей кидала и била ее, собачка - все свое...

Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица -  в

злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый.  Ста-

руха глянула - и руки врозь...

- Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес  на

то же место...

Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же  место,

вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.

Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу  потрескивает,

с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:

- Тепло ли тебе, девица?

А она ему:

- Ой, студено! Не скрипи, не  трещи,  Морозко...  Морозко  стал  ниже

спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать:

- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

- Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко... Еще ниже спустился Мороз-

ко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:

- Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

- Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!

Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.

Чуть свет старуха посылает мужа:

- Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в зла-

те-серебре...

Старик уехал. А собачка под столом:

- Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в меш-

ке косточки везут. Старуха кинула ей пирог:

- Не так тявкаешь! Скажи: "Старухину дочь в злате-серебре везут..."

А собачка - все свое:

- Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке  косточки  везут...  Заскрипели

ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь  лежит

в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно.

 

 

СЕРЕБРЯНОЕ БЛЮДЕЧКО И НАЛИВНОЕ ЯБЛОЧКО

 

Жили-были старик со старухой. У них было три дочери.  Две  нарядницы,

затейницы, а третья молчаливая скромница.  У  старших  дочерей  сарафаны

пестрые, каблуки точеные, бусы золоченые.  А  у  Машеньки  сарафан  тем-

ненький, да глазки светленькие. Вся краса у Маши - русая коса, до  земли

падает, цветы задевает. Старшие сестры - белоручки, ленивицы, а Машенька

с утра до вечера все с работой: и дома, и в поле, и в огороде. И  грядки

полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто  что  спросит,

все Маша приносит, никому не молвит слова, все сделать готова.

Старшие сестры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша  мол-

чит.

Так и жили. Вот раз собрался мужик везти сено на ярмарку. Обещает до-

черям гостинцев купить. Одна дочь просит:

- Купи мне, батюшка, шелку на сарафан. Другая дочь просит:

- А мне купи алого бархату. А Маша молчит. Жаль стало ее старику:

- А тебе что купить, Машенька?

- А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдеч-

ко.

Засмеялись сестры, за бока ухватились.

- Ай да Маша, ай да дурочка! Да у нас яблок полный сад,  любое  бери,

да на что тебе блюдечко? Утят кормить?

- Нет, сестрички. Стану я катать яблочко по блюдечку да заветные сло-

ва приговаривать. Меня им старушка обучила за то, что я ей калач подала.

- Ладно, - говорит мужик, - нечего над сестрой  смеяться!  Каждой  по

сердцу подарок куплю. Близко ли, далеко ли, мало ли, долго ли был он  на

ярмарке, сено продал, гостинцев купил. Одной дочери привез шелку синего,

другой бархату алого, а Машеньке серебряное блюдечко да наливное  яблоч-

ко. Сестры рады-радешеньки. Стали сарафаны шить да над Машенькой посмеи-

ваться:

- Сиди со своим яблочком, дурочка... Машенька села в уголок  горницы,

покатила наливное яблочко по серебряному блюдечку, поет-приговаривает:

- Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному  блюдечку,  покажи

мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне  гор  высоту  и

небес красоту, всю родимую Русь-матушку.

Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась:  покати-

лось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все го-

рода видны, все луга видны, и полки на полях, и корабли на морях, и  гор

высота, и небес красота: ясно солнышко за светлым месяцем катится, звез-

ды в хоровод собираются, лебеди на заводях песни поют. Загляделись сест-

ры, а самих зависть берет. Стали думать и гадать,  как  выманить  у  Ма-

шеньки блюдечко с яблочком. Ничего Маша не хочет, ничего не берет,  каж-

дый вечер с блюдечком забавляется. Стали ее сестры в лес заманивать:

- Душенька-сестрица, в лес по ягоды пойдем, матушке с батюшкой земля-

нички принесем.

Пошли сестры в лес. Нигде ягод нету, землянички не видать. Вынула Ма-

ша блюдечко, покатила яблочко, стала петь-приговаривать:

- Катись, яблочко, по блюдечку, наливное по серебряному, покажи,  где

земляника растет, покажи, где цвет лазоревый цветет.

Вдруг раздался звон серебряный, покатилось яблочко по  блюдечку,  на-

ливное по серебряному, а на блюдечке все лесные места видны. Где  земля-

ника растет, где цвет лазоревый цветет, где грибы  прячутся,  где  ключи

бьют, где на заводях лебеди поют. Как увидели это злые сестры -  помути-

лось у них в глазах от зависти. Схватили они палку суковатую, убили  Ма-

шеньку, под березкой закопали, блюдечко с  яблочком  себе  взяли.  Домой

пришли только к вечеру. Полные кузовки грибов-ягод принесли, отцу с  ма-

терью говорят:

- Машенька от нас убежала. Мы весь лес обошли - ее не  нашли;  видно,

волки в чаще съели. Говорит им отец:

- Покатите яблочко по блюдечку, может, яблочко покажет, где наша  Ма-

шенька.

Помертвели сестры, да надо слушаться. Покатили яблочко по блюдечку  -

не играет блюдечко, не катится яблочко, не видно на блюдечке  ни  лесов,

ни полей, ни гор высоты, ни небес красоты.

В ту пору, в то времечко искал пастушок в лесу овечку, видит -  белая

березонька стоит, под березкой бугорок нарыт, а кругом цветы цветут  ла-

зоревые. Посреди цветов тростник растет.

Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку. Не успел дудочку к

губам поднести, а дудочка сама играет, выговаривает:

- Играй, играй, дудочка, играй,  тростниковая,  потешай  ты  молодого

пастушка. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко,

за наливное яблочко.

Испугался пастушок, побежал в деревню, людям рассказал.

Собрался народ, ахает. Прибежал тут и Машенькин отец. Только  он  ду-

дочку в руки взял, дудочка уж сама поет-приговаривает:

- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай родимого батюш-

ку. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за  серебряное  блюдечко,  за

наливное яблочко.

Заплакал отец:

- Веди нас, пастушок молодой, туда, где ты дудочку срезал.

Привел их пастушок в лесок на бугорок. Под березкой цветы  лазоревые,

на березке птички-синички песни поют.

Разрыли бугорок, а там Машенька лежит. Мертвая, да  краше  живой:  на

щеках румянец горит, будто девушка спит.

А дудочка играет-приговаривает:

- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая. Меня сестры в лес зама-

нили, меня, бедную, загубили, за серебряное блюдечко, за наливное яблоч-

ко. Играй, играй, дудочка, играй тростниковая. Достань,  батюшка,  хрус-

тальной воды из колодца царского. Две сестры-завистницы затряслись,  по-

белели, на колени пали, в вине признались.

Заперли их под железные замки до царского указа, высокого повеленья.

А старик в путь собрался, в город царский за живой водой.

Скоро ли, долго ля - пришел он в тот город, ко дворцу пришел.

Тут с крыльца золотого царь сходит. Старик ему земно  кланяется,  все

ему рассказывает.

Говорит ему царь:

- Возьми, старик, из моего царского колодца живой воды. А когда  дочь

оживет, представь ее нам с блюдечком, с яблочком, с  лиходейками-сестра-

ми. Старик радуется, в землю кланяется, домой везет скляницу с живой во-

дой.

Лишь спрыснул он Марьюшку живой водой, тотчас стала она живой, припа-

ла голубкой на шею отца. Люди сбежались, порадовались. Поехал  старик  с

дочерьми в город. Привели его в дворцовые палаты.

Вышел царь. Взглянул на Марьюшку. Стоит девушка, как  весенний  цвет,

очи - солнечный свет, по лицу - заря, по щекам слезы катятся, будто жем-

чуг, падают.

Спрашивает царь у Марьюшки:

- Где твое блюдечко, наливное яблочко?

Взяла Марьюшка блюдечко с яблочком, покатила яблочко по блюдечку, на-

ливное по серебряному. Вдруг раздался звон-перезвон, а на блюдечке  один

за одним города русские выставляются, в них полки собираются со знамена-

ми, в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взво-

дами, десятники перед десятками. И пальба, и стрельба, дым облако свил -

все из глаз сокрыл.

Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. А  на  блюдечке

море волнуется, корабли, словно лебеди, плавают, флаги развеваются, пуш-

ки палят. И стрельба, и пальба, дым облако свил - все из глаз сокрыл.

Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а  на  блюдечке

все небо красуется; ясно солнышко за светлым месяцем катится,  звезды  в

хоровод собираются, лебеди в облаке песни поют.

Царь на чудеса удивляется, а красавица  слезами  заливается,  говорит

царю:

- Возьми мое наливное яблочко, серебряное  блюдечко,  только  помилуй

сестер моих, не губи их за меня.

Поднял ее царь и говорит:

- Блюдечко твое серебряное, ну а сердце - золотое. Хочешь ли быть мне

дорогой женой, царству доброй царицей? А сестер твоих ради просьбы твоей

я помилую.

И устроили они пир на весь мир: так играли, что звезды с  неба  пали;

так танцевали, что полы поломали. Вот и все...

 

 

ТЕРЕШЕЧКА

 

У старика со старухой не было детей. Век прожили, а детей не  нажили.

Вот сделали они колодочку, завернули ее в  пеленочку,  стали  качать  да

прибаюкивать:

- Спи-тко, усни, дитя Терешечка, -

Все ласточки спят,

И касатки спят,

И куницы спят,

И лисицы спят,

Нашему Терешечке

Спать велят!

Качали так, качали да прибаюкивали, и вместо колодочки стал расти сы-

ночек Терешечка - настоящая ягодка.

Мальчик рос-подрастал, в разум приходил. Старик  сделал  ему  челнок,

выкрасил его белой краской, а весельцы - красной.

Вот Терешечка сел в челнок и говорит:

- Челнок, челнок, плыви далече,

Челнок, челнок, плыви далече.

Челнок и поплыл далеко-далеко. Терешечка стал рыбку  ловить,  а  мать

ему молочко и творожок стала носить.

Придет на берег и зовет:

- Терешечка, мой сыночек,

Приплынь, приплынь на бережочек,

Я тебе есть-пить принесла.

Терешечка издалека услышит матушкин голос и подплывет к бережку. Мать

возьмет рыбку, накормит, напоит Терешечку, переменит ему рубашечку и по-

ясок и отпустит опять ловить рыбку.

Узнала про то ведьма. Пришла на бережок и зовет страшным голосом:

- Терешечка, мой сыночек,

Приплынь, приплынь на бережочек,

Я тебе есть-пить принесла.

Терешечка распознал, что не матушкин это голос, и говорит:

- Челнок, челнок, плывя далече,

То не матушка меня зовет.

Тогда ведьма побежала в кузницу и велит кузнецу перековать себе  гор-

ло, чтобы голос стал как у Терешечкиной матери.

Кузнец перековал ей горло. Ведьма опять пришла на  бережок  и  запела

голосом точь-в-точь родимой матушки:

- Терешечка, моя сыночек,

Приплынь, приплынь на бережочек,

Я тебе есть-пить принесла.

Терешечка обознался и подплыл к бережку. Ведьма его схватила, в мешок

посадила и побежала. Принесла его в избушку на  курьих  ножках  и  велит

своей дочери Аленке затопить печь пожарче и Терешечку зажарить.

А сама опять пошла на раздобытки. Вот Аленка истопила печь жарко-жар-

ко и говорит Терешечке:

- Ложись на лопату. Он сел на лопату, руки, ноги раскинул и не проле-

зает в печь. А она ему:

- Не так лег.

- Да я не умею - покажи как...

- А как кошки спят, как собаки спят, так и ты ложись.

- А ты ляг сама да поучи меня. Аленка села на лопату, а Терешечка  ее

в печку и пихнул и заслонкой закрыл. А сам вышел из избушки  и  влез  на

высокий дуб.

Прибежала ведьма, открыла печку, вытащила свою  дочь  Аленку,  съела,

кости обглодала.

Потом вышла на двор и стала кататься-валяться по траве.

Катается-валяется и приговаривает:

- Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкина мясца наевшись!

А Терешечка ей с дуба отвечает:

- Покатайся-поваляйся, Аленкина мясца наевшись!

А ведьма:

- Не листья ли это шумят?

И сама - опять:

- Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкина мясца наевшись!

А Терешечка все свое:

- Покатайся-поваляйся, Аленкина мясца наевшись!

Ведьма глянула и увидела его на высоком дубу.  Кинулась  грызть  дуб.

Грызла, грызла - два передних зуба выломала, побежала в кузницу:

- Кузнец, кузнец! Скуй мне два железных зуба. Кузнец  сковал  ей  два

зуба.

Вернулась ведьма и стала опять грызть дуб. Грызла, грызла и  выломала

два нижних зуба. Побежала к кузнецу:

- Кузнец, кузнец! Скуй мне еще два железных зуба.

Кузнец сковал ей еще два зуба. Вернулась ведьма и опять стала  грызть

дуб. Грызет - только щепки летят. А дуб уже трещит, шатается.

Что тут делать? Терешечка видит: летят гуси-лебеди.

Он их просит:

- Гуси мои, лебедята!

Возьмите меня на крылья,

Унесите к батюшке, к матушке!

А гуси-лебеди отвечают:

- Га-га, за нами еще летят - поголоднее нас, они тебя возьмут.

А ведьма погрызет-погрызет, взглянет на  Терешечку,  облизнется  -  и

опять за дело...

Летит другое стадо. Терешечка просит:

- Гуси мои, лебедята!

Возьмите меня на крылья,

Унесите к батюшке, к матушке!

А гуси-лебеди отвечают: - А-а-га, за нами летит  защипанный  гусенок,

он тебя возьмет-донесет.

А ведьме уже немного осталось. Вот-вот повалится дуб.

Летит защипанный гусенок. Терешечка его просит:

- Гусь-лебедь ты мой! Возьми меня, посади на крылышки, унеси к батюш-

ке, к матушке.

Сжалился защипанный гусенок, посадил Терешечку на крылья, встрепенул-

ся и полетел, понес его домой.

Прилетели они к избе и сели на травке. А старуха напекла блинов - по-

минать Терешечку - и говорит:

- Это тебе, старичок, блин, а это мне блин. А  Терешечкин  голос  под

окном:

- А мне блин?

Старуха услыхала и говорит:

- Погляди-ка, старичок, кто там просит блинок?

Старик вышел, увидел Терешечку, привел к старухе - пошло обниманье!

А защипанного гусенка откормили, отпоили, на волю пустили, и стал  он

с тех пор широко крыльями махать, вперед стада летать да Терешечку вспо-

минать.

 

 

ДОЧЬ И ПАДЧЕРИЦА

 

Жил старик со старухою, и была у него дочь. Вот старуха-то померла, а

старик обождал немного и женился на вдове, у которой  была  своя  дочка.

Плохое житье настало стариковой дочери. Мачеха была ненавистная,  отдыху

не дает старику:

- Вези свою дочь в лес, в землянку, там она больше напрядет.

Что делать! Послушал мужик бабу - свез дочку в землянку, дал ей  кре-

мень, огниво да мешочек круп и говорит:

- Вот тебе огоньку; огонек не переводи, кашу вари, а сама не зевай  -

сиди да пряди.

Пришла ночь. Красная девица затопила печь, заварила кашу;  откуда  ни

возьмись, мышка - и говорит:

- Девица, девица! Дай мне ложечку кашки!

- Ой, моя мышенька! Разговори мою скуку - я тебе дам не одну ложку, а

досыта накормлю. Наелась мышка и ушла. Ночью вломился медведь:

- Ну-ка, девица, туши огни да давай в жмурки играть Мышка  вскарабка-

лась на плечо стариковой дочери и шепчет ей на ушко:

- Не бойся, девица! Скажи давай! Туши огонь да под печь полезай, а  я

за тебя стану бегать и в колокольчик звенеть.

Так и сделалось. Гоняется медведь за мышкою - не поймает. Стал реветь

да поленьями бросать. Бросал-бросал, ни разу не попал, устал и молвил:

- Мастерица ты, девица, в жмурки играть! За то пришлю тебе утром ста-

до коней да воз серебра. Наутро говорит баба:

- Поезжай, старик, проведай-ка дочь, что напряла она в ночь.

Уехал старик, а баба сидит да ждет: как-то он дочерние косточки  при-

везет. Пришло время старику ворочаться, а собака:

- Тяф-тяф-тяф! С стариком дочка едет, стадо коней гонит, воз  серебра

везет.

- Врешь, мерзкая собачонка! Это в кузове косточки гремят!

Вот ворота заскрипели, кони во двор вбежали, а дочка с отцом на  возу

сидят: полон воз серебра. А у бабы от жадности глаза разгорелись.

- Экая важность! - кричит. - Повези-ка мою дочку в лес; моя дочка два

стада коней пригонит, два воза серебра притащит.

Повез мужик и бабину дочь в землянку; дал ей кремень, огниво, мешочек

круп и оставил одну. Об вечеру заварила она кашу.

Прибежала мышка:

- Наташка! Наташка! Сладка ль твоя кашка? Дай хоть ложечку!

- Ишь, какая! - закричала Наташка и швырнула в нее ложкой.

Мышка убежала, а Наташка знай себе уписывает одна кашу. Съела  полный

горшок, огни задула, прилегла в углу и заснула. Пришла полночь, вломился

медведь и говорит:

- Эй, где ты, девица? Давай в жмурки играть. Девица испугалась,  мол-

чит, только со страху зубами стучит.

- А, ты вот где! На колокольчик, бегай, а я буду ловить.

Взяла колокольчик, рука дрожит, колокольчик бесперечь звенит, а мышка

приговаривает:

- Злой девице живой не быть!

Медведь бросился ловить бабину дочку и, как только изловил ее, сейчас

задушил и съел. Наутро шлет баба старика в лес:

- Ступай! Моя дочка два воза привезет, два табуна пригонит.

Мужик уехал, а баба за воротами ждет. Вот прибежала собачка:

- Тяф-тяф-тяф! Не бывать домой бабиной дочери, старик на пустом  возу

сидит, костьми в кузове гремит!

- Врешь ты, мерзкая собачонка! То моя дочка едет, стада  гонит,  возы

везет. На, скушай блин да говори: бабину дочь в злате, в серебре  приве-

зут, а стариковой женихи не возьмут!

Собачка съела блин и залаяла:

- Тяф-тяф-тяф! Старикову дочь замуж отдадут, а бабиной в кузове  кос-

точки привезут.

Что ни делала баба с собачкою: и блины ей давала, и била  ее,  -  она

знай свое твердит... Глядь, а старик у ворот, жене  кузов  подает;  баба

кузов открыла, глянула на косточки и завыла, да так разозлилась,  что  с

горя и злости на другой же день померла. Старик выдал свою дочь замуж за

хорошего жениха, и стали они жить-поживать да добра наживать.

 

 

СНЕГУРОЧКА

 

Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья

в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они  и  состари-

лись в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и  только  глядя

на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено бы-

ло. Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено,

ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички  наши  подсели  к  окну

поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и  стали  лепить  бабу  из

снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иван усмехнул-

ся и говорит:

- Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!

На Марью, видно, тоже нашел веселый час.

- Что ж, - говорит она, - пойдем, разгуляемся на старости! Только  на

что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе  дитя

из снегу, коли Бог не дал живого!

- Что правда, то правда... - сказал Иван, взял шапку и пошел в огород

со старухою.

Они и вправду принялись лепить куклу из  снегу:  скатали  туловище  с

ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него

головку.

- Бог в помощь? - сказал кто-то, проходя мимо.

- Спасибо, благодарствуем! - отвечал Иван.

- Что ж это вы поделываете?

- Да вот, что видишь! - молвит Иван.

- Снегурочку... - промолвила Марья, засмеявшись.

Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что  Иван

прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом.  Иван  второпях

отнял руку, только смотрит - ямочки во лбу стали уж навыкате, и  вот  из

них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые  улыба-

ются.

- Что это? Не наваждение ли какое?  -  сказал  Иван,  кладя  на  себя

крестное знамение.

А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и

"ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках.

- Ах, Иван, Иван! - вскричала Марья, задрожав от радости. -  Это  нам

Господь дитя дает! - и бросилась обнимать Снегурочку,  а  со  Снегурочки

весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в

самом деле живая девочка.

- Ах ты, моя Снегурушка дорогая! - проговорила старуха, обнимая  свое

желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.

Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от  ра-

дости.

И вот Снегурочка растет не по дням, а по часам, и что  день,  то  все

лучше. Иван и Марья не нарадуются на нее. И весело пошло у них  в  дому.

Девки с села у них безвыходно:  забавляют  и  убирают  бабушкину  дочку,

словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во  всякие

игры и научают ее всему, как что у них ведется. А Снегурочка такая смыш-

леная: все примечает и перенимает.

И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: все  разумеет,  обо

всем говорит, и таким сладким голосом, что  заслушаешься.  И  такая  она

добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она  -  беленькая,  как

снег; глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса, одного румянцу

нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле... Да и без того она бы-

ла такая пригожая и хорошая, что загляденье. А как, бывало,  разыграется

она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуют-

ся Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает.

- Вот, Иван! - говаривала она мужу. - Даровалтаки нам Бог радость  на

старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная!

А Иван говорил ей:

- Благодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконеч-

на...

Прошла зима. Радостно заиграло на небе  весеннее  солнце  и  пригрело

землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные

девицы собрались в хоровод под селом и пропели:

- Весна красна! На чем пришла, На чем приехала?..

- На сошечке, на бороночке!

А Снегурочка что-то заскучала.

- Что с тобою, дитя мое? - говорила не раз  ей  Марья,  приголубливая

ее. - Не больна ли ты? Ты все такая невеселая, совсем с личика спала. Уж

не сглазил ли тебя недобрый человек?

А Снегурочка отвечала ей всякий раз:

- Ничего, бабушка! Я здорова...

Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели са-

ды и луга, запел соловей и всякая птица, и все стало живей и веселее.  А

Снегурочка, сердечная, еще сильней скучать  стала,  дичится  подружек  и

прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и  любо

было, что плескаться у студеного ключа под зеленою ивушкой.

Снегурочке все бы тень да холодок, а то и лучше - частый дождичек.  В

дождик и сумрак она веселей становилась. А как один раз надвинулась  се-

рая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка  ему  так  обрадовалась,

как иная не была бы рада и жемчугу перекатному. Когда ж  опять  припекло

солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по  нем  так  сильно,

как будто сама хотела разлиться слезами, - как родная сестра плачется по

брату.

Вот уж пришел и весне конец; приспел Иванов день. Девки с села собра-

лись на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:

- Пусти да пусти с нами Снегурочку!

Марье страх не хотелось пускать ее, не хотелось и Снегурочке  идти  с

ними; да не могли отговориться. К тому же Марья подумала: авось разгуля-

ется ее Снегурушка! И она принарядила ее, поцеловала и сказала:

- Поди же, дитя мое, повеселись с подружками! А вы,  девки,  смотрите

берегите мою Снегурушку... Ведь она у меня, сами  знаете,  как  порох  в

глазу!

- Хорошо, хорошо! - закричали они  весело,  подхватили  Снегурочку  и

пошли гурьбою в рощу. Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов  и

распевали свои веселые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.

Когда закатилось солнце, девки наложили костер  из  травы  и  мелкого

хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою; а Снегу-

рочку поставили позади всех.

- Смотри же, - сказали они, - как мы побежим, и ты также беги  следом

за нами, не отставай!

И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь.

Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:

- Ау!

Оглянулись они в испуге: нет никого. Смотрят друг на дружку и не  ви-

дят между собою Снегурочки.

- А, верно, спряталась, шалунья, - сказали они и  разбежались  искать

ее, но никак не могли найти. Кликали, аукали - она не отзывалась.

- Куда бы это девалась она? - говорили девки.

- Видно, домой убежала, - сказали они потом и пошли в село, но Снегу-

рочки и в селе не было. Искали ее на другой день, искали на третий.  Ис-

ходили всю рощу - кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки все  не

было, и след пропал. Долго Иван и Марья горевали и плакали  из-за  своей

Снегурочки. Долго еще бедная старушка каждый день ходила в  рощу  искать

ее, и все кликала она, словно кукушка горемычная:

- Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!..

И не раз ей слышалось, будто голосом  Снегурочки  отзывалось:  "Ау!".

Снегурочки же все нет как нет! Куда же  девалась  Снегурочка?  Лютый  ли

зверь умчал ее в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему  мо-

рю?

- Нет, не лютый зверь умчал ее в дремучий  лес,  и  не  хищная  птица

унесла ее к синему морю; а когда Снегурочка  побежала  за  подружками  и

вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх  легким  паром,  свилась  в

тонкое облачко, растаяла... и полетела в высоту поднебесную.

 

 

БАБА-ЯГА

 

Жили-были муж с женой, и была у них дочка. Заболела  жена  и  умерла.

Погоревал-погоревал мужик да и женился на другой.

Невзлюбила злая баба девочку, била ее, ругала, только и  думала,  как

бы совсем извести, погубить. Вот раз уехал отец куда-то, а мачеха и  го-

ворит девочке: - Пойди к моей сестре, твоей тетке, попроси у нее  иголку

да нитку - тебе рубашку сшить.

А тетка эта была баба-яга, костяная нога. Не  посмела  девочка  отка-

заться, пошла, да прежде зашла к своей родной тетке.

- Здравствуй, тетушка!

- Здравствуй, родимая! Зачем пришла?

- Послала меня мачеха к своей сестре попросить иголку и нитку - хочет

мне рубашку сшить.

- Хорошо, племянница, что ты прежде ко мне зашла, - говорит тетка.  -

Вот тебе ленточка, масло, хлебец да мяса кусок. Будет там тебя березка в

глаза стегать - ты ее ленточкой перевяжи; будут ворота скрипеть да  хло-

пать, тебя удерживать - ты подлей им под пяточки маслица; будут тебя со-

баки рвать - ты им хлебца брось; будет тебе кот глаза  драть  -  ты  ему

мясца дай.

Поблагодарила девочка свою тетку и пошла. Шла она,  шла  и  пришла  в

лес. Стоит в лесу за высоким тыном избушка на курьих ножках, на бараньих

рожках, а в избушке сидит баба-яга, костяная нога - холст ткет.

- Здравствуй, тетушка!

- Здравствуй, племянница! - говорит баба-яга. - Что тебе надобно?

- Меня мачеха послала попросить у тебя иголочку и ниточку -  мне  ру-

башку сшить.

- Хорошо, племяннушка, дам тебе иголочку да ниточку, а ты садись  по-

куда поработай!

Вот девочка села у окна и стала ткать. А баба-яга вышла из избушки  и

говорит своей работнице:

- Я сейчас спать лягу, а ты ступай, истопи баню и  вымой  племянницу.

Да смотри, хорошенько вымой: проснусь - съем ее!

Девочка услыхала эти слова - сидит ни жива ни мертва.  Как  ушла  ба-

ба-яга, она стала просить работницу:

- Родимая моя, ты не столько дрова в печи поджигай, сколько водой за-

ливай, а воду решетом носи! - И ей подарила платочек.

Работница баню топит, а баба-яга проснулась, подошла к окошку и спра-

шивает:

- Ткешь ли ты племяннушка, ткешь ли, милая?

- Тку, тетушка, тку, милая!

Баба-яга опять спать легла, а девочка дала коту мясца и спрашивает:

- Котик-братик, научи, как мне убежать отсюда. Кот говорит:

- Вон на столе лежит полотенце да гребешок, возьми их и  беги  поско-

рее: не то баба-яга съест! Будет за тобой гнаться баба-яга - ты  приложи

ухо к земле. Как услышишь, что она близко,  брось  гребешок  -  вырастет

густой дремучий лес. Пока она будет сквозь лес  продираться,  ты  далеко

убежишь. А опять услышишь погоню - брось полотенце:  разольется  широкая

да глубокая река.

- Спасибо тебе, котик-братик! - говорит  девочка.  Поблагодарила  она

кота, взяла полотенце и гребешок и побежала.

Бросились на нее собаки, хотели ее рвать, кусать, - она им хлеба  да-

ла. Собаки ее и пропустили. Ворота заскрипели, хотели захлопнуться  -  а

девочка подлила им под пяточки маслица. Они ее и пропустили.

Березка зашумела, хотела ей глаза выстегать, - девочка  ее  ленточкой

перевязала. Березка ее и пропустила. Выбежала девочка и побежала что бы-

ло мочи. Бежит и не оглядывается.

А кот тем временем сел у окна и  принялся  ткать.  Не  столько  ткет,

сколько путает!

Проснулась баба-яга и спрашивает:

- Ткешь ли, племяннушка, ткешь ли, милая?

А кот ей в ответ:

- Тку, тетка, тку, милая.

Бросилась баба-яга в избушку и видит - девочки  нету,  а  кот  сидит,

ткет.

Принялась баба-яга бить да ругать кота:

- Ах ты, старый плут! Ах ты, злодей! Зачем выпустил девчонку?  Почему

глаза ей не выдрал? Почему лицо не поцарапал?..

А кот ей в ответ:

- Я тебе столько лет служу, ты мне косточки обглоданной не бросила, а

она мне мясца дала!

Выбежала баба-яга из избушки, накинулась на собак:

- Почему девчонку не рвали, почему не кусали?.. Собаки ей говорят:

- Мы тебе столько лет служим, ты нам горелой корочки  не  бросила,  а

она нам хлебца дала! Побежала баба-яга к воротам:

- Почему не скрипели, почему не хлопали? Зачем девчонку со двора  вы-

пустили?..

Ворота говорят:

- Мы тебе столько лет служим, ты нам и водицы под пяточки не подлила,

а она нам маслица не пожалела!

Подскочила баба-яга к березке:

- Почему девчонке глаза не выстегала?

Березка ей отвечает:

- Я тебе столько лет служу, ты меня ниточкой не перевязала, а она мне

ленточку подарила!

Стала баба-яга ругать работницу:

- Что же ты, такая-сякая, меня не разбудила, не  позвала?  Почему  ее

выпустила?..

Работница говорит:

- Я тебе столько лет служу - никогда слова доброго от тебя не  слыха-

ла, а она платочек мне подарила, хорошо да ласково со мной  разговарива-

ла!

Покричала баба-яга, пошумела, потом села в ступу и помчалась в  пого-

ню. Пестом погоняет, помелом след заметает...

А девочка бежала-бежала, остановилась, приложила ухо к земле  и  слы-

шит: земля дрожит, трясется - баба-яга гонится, и уж совсем близко...

Достала девочка гребень и бросила через правое плечо. Вырос тут  лес,

дремучий да высокий: корни у деревьев на три сажени  под  землю  уходят,

вершины облака подпирают.

Примчалась баба-яга, стала грызть до ломать лес. Она грызет да  лома-

ет, а девочка дальше бежит. Много ли, мало ли времени прошло,  приложила

девочка ухо к земле и слышит: земля дрожит, трясется - баба-яга гонится,

и уж совсем близко.

Взяла девочка полотенце и бросила через правое плечо. В  тот  же  миг

разлилась река - широкая-преширокая, глубокая-преглубокая!

Подскочила баба-яга к реке, от злости зубами заскрипела  -  не  может

через реку перебраться. Воротилась она домой, собрала своих быков и пог-

нала к реке:

- Пейте, мои быки! Выпейте всю реку до дна!

Стали быки пить, а вода в реке  не  убывает.  Рассердилась  баба-яга,

легла на берег, сама стала воду пить. Пила, пила, пила, пила, до тех пи-

ла, пока не лопнула.

А девочка тем временем знай бежит да бежит.  Вечером  вернулся  домой

отец и спрашивает: у жены:

- А где же моя дочка?

Баба говорит:

- Она к тетушке пошла - иголочку да ниточку попросить, да вот  задер-

жалась что-то.

Забеспокоился отец, хотел было идти дочку искать, а дочка домой  при-

бежала, запыхалась, отдышаться не может.

- Где ты была, дочка? - спрашивает отец.

- Ах, батюшка! - отвечает девочка. -  Меня  мачеха  послала  к  своей

сестре, а сестра ее - баба-яга, костяная нога. Она меня  съесть  хотела.

Насилу я от нее убежала!

Как узнал все это отец, рассердился он на злую бабу и выгнал ее гряз-

ным помелом вон из дому. И стал он жить вдвоем с дочкой, дружно да хоро-

шо. Здесь и сказке конец.

 

 

КРИВАЯ УТОЧКА

 

Жили-были дед да баба. Они пошли за грибами в лес и нашли  уточку.  А

та уточка была кривая. Они ее взяли и принесли домой. Назавтра встали  и

опять пошли за грибами, а ей сделали утечье гнездышко из перьев.

Они ушли, а уточка обернулась девушкой, избу вымыла, воды наносила  и

пирогов испекла.

Дед и баба пришли и спрашивают:

- Кто это у нас так все прибрал?

А соседи им говорят:

- У вас тут кривенька девушка воду носила. Вот дед и баба и  назавтра

ушли да и спрятались в чулан. Уточка обернулась девушкой и пошла за  во-

дой. А дед и баба выскочили да ее перышки и бросили в печь. Перышки  все

и сгорели.

Тут пришла девушка и заплакала. Стала просить у деда, у бабы  золотую

прялочку. Села на крылечко и прядет куделю. Тут летит стадо  гусей-лебе-

дей. Она и говорит:

- Гуси мои любезные, дайте мне по перышку. А те говорят:

- Другие летят, те дадут. Опять летит стадо гусей-лебедей.

- Гуси мои любезные, дайте мне по перышку.

- Другие летят, те дадут.

Тут летит одинокий гусь, он и бросил  ей  перышки.  Стала  она  опять

уточкой и улетела.

Поплакали дед с бабой, да ничего не выплакали.

 

 

ВАСИЛИСА ПРЕКРАСНАЯ

 

В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружест-

ве и прижил только одну дочь, Василису Прекрасную.  Когда  мать  сконча-

лась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха призвала  к  себе  дочку,

вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала:

- Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. Я  умираю

и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу;  бе-

реги ее всегда при себе и никому не показывай; а когда приключится  тебе

какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она  и  скажет

тебе, чем помочь несчастью.

Затем мать поцеловала дочку и померла. После смерти жены купец  поту-

жил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться.  Он  был

человек хороший; за невестами дело не стало, но  больше  всех  по  нраву

пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух доче-

рей, почти однолеток Василисе, - стало быть, и хозяйка и  мать  опытная.

Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней  доброй  матери

для своей Василисы. Василиса была первая на все село красавица; мачеха и

сестры завидовали ее красоте, мучили ее всевозможными работами, чтоб она

от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела; совсем житья не было!

Василиса все переносила безропотно и с каждым  днем  все  хорошела  и

полнела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела от злости,

несмотря на то что они всегда сидели сложа руки, как барыни. Как же  это

так делалось? Василисе помогала ее куколка. Без  этого  где  бы  девочке

сладить со всею работою! Зато Василиса сама, бывало, не съест, а уж  ку-

колке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как  все  улягутся,  она

запрется в чуланчике, где жила, и потчевает ее, приговаривая:

- На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки,

не вижу себе никакой радости; злая мачеха гонит меня с белого света. На-

учи ты меня, как мне быть и жить и что делать?

Куколка покушает, да потом и дает ей советы и утешает в горе, а наут-

ро всякую работу справляет за Василису; та только отдыхает  в  холодочке

да рвет цветочки, а у нее уж и гряды выполоты, и капуста полита, и  вода

наношена, и печь вытоплена. Куколка еще укажет Василисе и травку от  за-

гару. Хорошо было жить ей с куколкой.

Прошло несколько лет; Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в

городе присватываются к Василисе; на мачехиных дочерей никто и  не  пос-

мотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает:  "Не  выдам

меньшой прежде старших!", а проводя женихов, побоями вымещает зло на Ва-

силисе. Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по

торговым делам. Мачеха и перешла на житье в другой дом,  а  возле  этого

дома был дремучий лес, а в лесу на поляне стояла избушка,  а  в  избушке

жила баба-яга: никого она к себе не подпускала и ела людей, как  цыплят.

Перебравшись на новоселье, купчиха то и дело посылала  за  чем-нибудь  в

лес ненавистную ей Василису, но эта завсегда возвращалась домой благопо-

лучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке бабы-яги.

Пришла осень. Мачеха раздала всем трем девушкам вечерние работы: одну

заставила кружева плести, другую чулки вязать, а Василису прясть, и всем

по урокам. Погасила огонь во всем доме, оставила одну  свечку  там,  где

работали девушки, и сама легла спать. Девушки работали. Вот нагорело  на

свечке, одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню,

да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку.

- Что теперь нам делать? - говорили девушки. - Огня нет в целом доме,

а уроки наши не кончены. Надо сбегать за огнем к бабе-яге!

- Мне от булавок светло, - сказала та, что плела кружево. - Я не пой-

ду.

- И я не пойду, - сказала та, что вязала чулок. - Мне от спиц светло!

- Тебе за огнем идти, - закричали обе. - Ступай к бабе-яге! -  и  вы-

толкали Василису из горницы. Василиса пошла в свой  чуланчик,  поставила

перед куклою приготовленный ужин и сказала:

- На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем

к бабе-яге; баба-яга съест меня!

Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки.

- Не бойся, Василисушка! - сказала  она.  -  Ступай,  куда  посылают,

только меня держи всегда при себе. При мне ничего не "станется с тобой у

бабы-яги. Василиса собралась, положила куколку свою в карман  и,  перек-

рестившись, пошла в дремучий лес. Идет она и дрожит. Вдруг  скачет  мимо

ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне

белая, - на дворе стало рассветать. Идет она дальше, как  скачет  другой

всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, - стало всходить

солнце.

Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру выш-

ла на поляну, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из  челове-

ческих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо  верей

[2] у ворот - ноги человечьи, вместо запоров - руки, вместо замка -  рот

с острыми зубами. Василиса обомлела от  ужаса  и  стала  как  вкопанная.

Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном  и  на  черном

коне; подскакал к воротам бабыяги и исчез, как сквозь землю  провалился,

- настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на забо-

ре засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня. Ва-

силиса дрожала со страху, но, не зная куда бежать, оставалась на  месте.

Скоро послышался в лесу страшный  шум:  деревья  трещали,  сухие  листья

хрустели; выехала из лесу бабаяга - в ступе едет, пестом погоняет, поме-

лом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и,  обнюхав  вокруг

себя, закричала:

- Фу-фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?

Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала:

- Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе.

- Хорошо, - сказала баба-яга, - знаю я их, поживи ты наперед да пора-

ботай у меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем!

Потом обратилась к воротам и вскрикнула:

- Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота  мои  широкие,  отвори-

тесь!

Ворота отворились, и баба-яга въехала, посвистывая, за нею вошла  Ва-

силиса, а потом опять все заперлось. Войдя в горницу, баба-яга  растяну-

лась и говорит Василисе:

- Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу.

Василиса зажгла лучину от трех черепов, что на заборе, и начала  тас-

кать из печки да подавать яге кушанье, а кушанья настряпано было человек

на десять; из погреба принесла она квасу, меду, пива и вина. Все  съела,

все выпила старуха; Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба

да кусочек поросятины. Стала яга-баба спать ложиться и говорит:

- Когда завтра я уеду, ты смотри - двор вычисти,  избу  вымети,  обед

состряпай, белье приготовь, да пойди в закром, возьми четверть пшеницы и

очисть ее от чернушки [3]. Да чтоб все было сделано, а не то - съем  те-

бя!

После такого наказу баба-яга захрапела; а Василиса поставила старухи-

ны объедки перед куклою, залилась слезами и говорила:

- На, куколка, покушай, моего горя послушай! Тяжелую дала мне яга-ба-

ба работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню; помоги мне!

Кукла ответила:

- Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолися да спать  ложися;

утро мудреней вечера!

Ранешенько проснулась Василиса, а баба-яга уже  встала,  выглянула  в

окно: у черепов глаза потухают; вот мелькнул белый всадник  -  и  совсем

рассвело. Баба-яга вышла на двор, свистнула - перед ней явилась ступа  с

пестом и помелом. Промелькнул красный всадник - взошло солнце.  Баба-яга

села в ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает.

Осталась Василиса одна, осмотрела дом бабы-яги, подивилась  изобилью  во

всем и остановилась в раздумье: за какую работу  ей  прежде  всего  при-

няться. Глядит, а вся работа уже сделана; куколка  выбирала  из  пшеницы

последние зерна чернушки.

- Ах, ты, избавительница моя! - сказала Василиса куколке. - Ты от бе-

ды меня спасла.

- Тебе осталось только обед состряпать, - отвечала куколка, влезая  в

карман Василисы. - Состряпай с Богом, да и отдыхай на здоровье!

К вечеру Василиса собрала на стол и ждет бабуягу. Начало  смеркаться,

мелькнул за воротами черный всадник - и совсем стемнело;  только  свети-

лись глаза у черепов.

Затрещали деревья, захрустели листья - едет бабаяга. Василиса  встре-

тила ее.

- Все ли сделано? - спрашивает яга.

- Изволь посмотреть сама, бабушка! - молвила Василиса.

Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не за что  рассердиться,  и

сказала:

- Ну, хорошо!

Потом крикнула:

- Верные мои слуги, сердечные други, смелите мою пшеницу!

Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон из глаз. Баба-яга

наелась, стала ложиться спать и опять дала приказ Василисе:

- Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закро-

ма мак да очисти его от земли по зернышку, вишь, кто-то по злобе земли в

него намешал!

Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а  Василиса  приня-

лась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:

- Молись Богу да ложись спать; утро вечера мудренее, все будет сдела-

но, Василисушка!

Наутро баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с  куколкой

всю работу тотчас исправили. Старуха воротилась, оглядела все и  крикну-

ла:

- Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из маку масло!

Явились три пары рук, схватили мак и унесли из  глаз.  Баба-яга  села

обедать; она ест, а Василиса стоит молча.

- Что ж ты ничего не говоришь со мною? - сказала баба-яга.  -  Стоишь

как немая!

- Не смела, - отвечала Василиса, - а если позволишь, то мне  хотелось

бы спросить тебя кой о чем.

- Спрашивай; только не всякий вопрос  к  добру  ведет:  много  будешь

знать, скоро состареешься!

- Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что  видела:  когда  я

шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне,  сам  белый  и  в  белой

одежде: кто он такой?

- Это день мой ясный, - отвечала баба-яга.

- Потом обогнал меня другой всадник на красном коне,  сам  красный  и

весь в красном одет; это кто такой?

- Это мое солнышко красное! - отвечала баба-яга.

- А что значит черный всадник, который обогнал меня у самых твоих во-

рот, бабушка?

- Это ночь моя темная - все мои слуги верные!

Василиса вспомнила о трех парах рук и молчала.

- Что ты еще не спрашиваешь? - молвила баба-яга.

- Будет с меня и этого; сама ж ты, бабушка, сказала, что много  узна-

ешь - состареешься.

- Хорошо, - сказала баба-яга, - что ты спрашиваешь только о том,  что

видала за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы вы-

носили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь  ты

исполнять работу, которую я задаю тебе?

- Мне помогает благословение моей матери, - отвечала Василиса.

- Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно

мне благословенных!

Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забо-

ра один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей и сказа-

ла:

- Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его; они  ведь  за  этим

тебя сюда и прислали.

Бегом пустилась домой Василиса при свете черепа, который погас только

с наступлением утра, и наконец к вечеру другого дня добралась до  своего

дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить череп. "Верно, дома,  -

думает себе, - уж больше в огне не нуждаются". Но вдруг послышался  глу-

хой голос из черепа:

- Не бросай меня, неси к мачехе!

Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, реши-

лась идти туда с черепом. Впервые встретили ее ласково и рассказали, что

с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня: сами  высечь  никак

не могли, а который огонь приносили от соседей - тот погасал, как только

входили с ним в горницу.

- Авось твой огонь будет держаться! - сказала мачеха.

Внесли череп в горницу; а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее

дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся - глаза всю-

ду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь; одной Василисы

не тронуло.

Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок,  пошла  в

город и попросилась на житье к одной безродной старушке;  живет  себе  и

поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке:

- Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи, купи  мне  льну  самого

лучшего; я хоть прясть буду. Старушка купила льну хорошего; Василиса се-

ла за дело, работа так и горит у нее, и пряжа выходит ровная да  тонкая,

как волосок. Набралось пряжи много; пора бы и за тканье приниматься,  да

таких берд [4] не найдут, чтобы годились на Василисину пряжу;  никто  не

берется и сделать-то. Василиса стала просить свою куколку, та и говорит:

- Принеси-ка мне какое-нибудь старое бердо, да старый челнок, да  ло-

шадиной гривы; а я все тебе смастерю.

Василиса добыла все, что надо, и легла спать, а кукла за ночь  приго-

товила славный стан. К концу зимы и полотно выткано,  да  такое  тонкое,

что сквозь иглу вместо нитки продеть можно.

Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе:

- Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.

Старуха взглянула на товар и ахнула:

- Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому; понесу  во

дворец.

Пошла старуха к царским палатам да все мимо окон похаживает.

Царь увидал и спросил:

- Что тебе, старушка, надобно?

- Ваше царское величество, - отвечает старуха, - я принесла  диковин-

ный товар; никому, окромя тебя, показать не хочу.

Царь приказал впустить к себе старуху и как увидел полотно -  вздиво-

вался.

- Что хочешь за него? - спросил царь.

- Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе в дар его принесла.

Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками.

Стали царю из того полотна сорочки шить; вскроили, да нигде не  могли

найти швеи, которая взялась бы их работать. Долго искали;  наконец  царь

позвал старуху и сказал:

- Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него  и  сорочки

сшить.

- Не я, государь, пряла и соткала полотно, - сказала старуха,  -  это

работа приемыша моего - девушки.

- Ну так пусть и сошьет она!

Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе.

- Я знала, - говорит ей Василиса, - что эта работа моих рук не  мину-

ет.

Заперлась в свою горницу, принялась за работу; шила она не покладаючи

рук, и скоро дюжина сорочек была готова.

Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оде-

лась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит:  на  двор  к

старухе идет царский слуга; вошел в горницу и говорит:

- Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему  сорочки,  и

наградить ее из своих царских рук. Пошла Василиса  и  явилась  пред  очи

царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в  нее  без

памяти.

- Нет, - говорит он, - красавица моя! Не расстанусь я с тобою; ты бу-

дешь моей женою.

Тут взял царь Василису за белые руки, посадил ее подле себя, а там  и

свадебку сыграли. Скоро воротился и отец  Василисы,  порадовался  об  ее

судьбе и остался жить при дочери. Старушку Василиса взяла к себе, а  ку-

колку по конец жизни своей всегда носила в кармане.

 

 

ПАСТУШЬЯ ДУДОЧКА

 

Жили в одном селе старик да старуха, бедныепребедные, и был у них сын

Иванушка. С малых лет любил он на дудочке играть. И так-то он хорошо иг-

рал, что все слушали - наслушаться не могли. Заиграет Иванушка  грустную

песню - все пригорюнятся, у всех слезы катятся. Заиграет плясовую -  все

в пляс идут, удержаться не могут.

Подрос Иванушка и говорит отцу да матери:

- Пойду я, батюшка и матушка, в работники наниматься. Сколько зарабо-

таю - все вам принесу. Попрощался и пошел. Пришел в одну деревню - никто

не нанимает. В другую пошел - и там работники не нужны.  Пошел  Иванушка

дальше. Шел-шел и пришел в дальнее село. Ходит от избы к избе, спрашива-

ет:

- Не нужен ли кому работник?

Вышел из одной избы мужик и говорит:

- Не наймешься ли ты овец пасти?

- Наймусь, дело не хитрое!

- Не хитрое оно, это так. Только у меня такое  условие:  если  хорошо

пасти будешь - двойное жалованье заплачу. А если хоть одну овечку из мо-

его стада потеряешь - ничего не получишь, прогоню без денег!

- Авось не потеряю! - отвечает Иванушка.

- То-то, смотри!

Уговорились они, и стал Иванушка стадо пасти. Утром чуть  свет  уйдет

со двора, а возвращается, когда солнце сядет.

Как идет он с пастбища, хозяин с хозяйкой уже  у  ворот  стоят,  овец

считают: - Одна, две, три... десять... двадцать... сорок... пятьдесят...

Все овцы целы!

Так и месяц прошел, и другой, и третий. Скоро надо с пастухом рассчи-

тываться, жалованье ему платить.

"Что это? - думает хозяин. - Как это пастух всех  овец  сберегает?  В

прошлые годы всегда овцы пропадали: то волк задерет, то сами куда забре-

дут, потеряются... Неспроста это. Надо посмотреть, что пастух на пастби-

ще делает".

Под утро, когда еще все спали, взял хозяин овчинный тулуп,  выворотил

его шерстью наружу, напялил на себя и пробрался в хлев. Стал среди  овец

на четвереньки. Стоит дожидается, когда пастух погонит стадо на  пастби-

ще.

Как солнышко взошло, Иванушка поднялся и погнал овец. Заблеяли овцы и

побежали. А хозяину хоть и трудно, только не отстает -  бежит  вместе  с

овцами, покрикивает:

- Бя-бя-бя! Бя-бя-бя!

А сам думает:

"Теперь-то я все узнаю, выведаю!"

Думал он, что Иванушка его не заметит. А Иванушка зорким  был,  сразу

его увидел, только виду не подал - гонит овец, а сам нет-нет  и  стегнет

их кнутом. Да все метит прямо хозяина по спине! Пригнал овец  на  опушку

леса, сел под кусток и стал краюху жевать.

Ходят овцы по полянке, щиплют травку. А Иванушка за ними  посматрива-

ет. Как увидит, что какая овца хочет в лес забежать, сейчас  на  дудочке

заиграет. Все овцы к нему бегут. А хозяин все на четвереньках ходит, го-

ловой в землю тычется, будто травку щиплет.

Устал, утомился, - а показаться стыдно: расскажет  пастух  соседям  -

сраму не оберешься!

Как наелись овцы, Иванушка и говорит им:

- Ну, сыты вы, довольны вы, теперь и поплясать можно!

Да и заиграл на дудочке плясовую. Принялись овцы скакать да  плясать,

копытцами постукивать! И хозяин туда же: хоть и не сыт и не  доволен,  а

выскочил из середины стада и давай плясать  вприсядку.  Пляшет,  пляшет,

ногами разные штуки выделывает, удержаться не может!

Иванушка все быстрее да быстрее играет. А за  ним  и  овцы  и  хозяин

быстрее пляшут. Уморился хозяин. Пот с него градом так и катится.  Крас-

ный весь, волосы растрепались... Не выдержал, закричал:

- О, батрак, перестань ты играть!.. Мочи моей нет!

А Иванушка будто не слышит - играет да играет! Остановился он наконец

и говорит:

- Ой, хозяин! Ты ли это?

- Я...

- Да как же ты сюда попал?

- Да так, забрел невзначай...

- А тулуп зачем надел?

- Да холодно с утра показалось...

А сам за кусты, да и был таков. Приплелся домой и говорит жене:

- Ну, жена, надо нам поскорее батрака выпроводить  подобру-поздорову,

надо ему жалованье отдать...

- Что так? Никому не отдавали, а ему вдруг отдадим...

- Нельзя не отдать. Он так нас осрамит, что и людям не  сможем  пока-

заться.

И рассказал ей, как пастух заставил его плясать, чуть  до  смерти  не

уморил.

Выслушала хозяйка и говорит:

- Настоящий ты дурень! Нужно же тебе было плясать! Меня-то он не зас-

тавит! Как придет, велю ему играть. Посмотришь, что будет.

Стал хозяин просить жену:

- Коли ты такое дело затеяла, посади меня в сундук да привяжи на чер-

даке за перекладину, чтоб мне вместе с тобой не заплясать... Будет с ме-

ня! Наплясался я утром, чуть жив хожу.

Хозяйка так и сделала. Посадила мужа в большой сундук и привязала  на

чердаке за перекладину. А сама ждет не дождется, когда вернется батрак с

поля. Вечером, только Иванушка пригнал стадо, хозяйка и говорит ему:

- Правда ли, что у тебя такая дудка есть, под которую все пляшут?

- Правда.

- Ну-ка поиграй! Если и я запляшу - отдадим тебе жалованье, а не зап-

ляшу - так прогоним.

- Хорошо, - говорит Иванушка, - будь по-твоему. Вынул  он  дудочку  и

стал плясовую наигрывать. А хозяйка в это время тесто месила. Не удержа-

лась она и пошла плясать. Пляшет, а сама переваливает тесто  с  руки  на

руку.

А Иванушка все быстрее да быстрее, все громче да громче играет.

И хозяйка все быстрее да быстрее пляшет. Услыхал дудочку и хозяин  на

чердаке. Стал в своем сундуке руками да  ногами  шевелить,  поплясывать.

Д.. о а тесно ему там, - все головой о крышку стукается. Возился, возил-

ся да сорвался с перекладины вместе с сундуком. Прошиб  головой  крышку,

выскочил из сундука и давай по чердаку вприсядку плясать! С чердака ска-

тился, в избу ввалился. Стал там вместе с женой плясать, руками да нога-

ми размахивать!

А Иванушка вышел на крылечко, сел на ступеньку, все играет, не  умол-

кает.

Хозяин с хозяйкой за ним во двор выскочили и ну  плясать  да  скакать

перед крыльцом.

Устали оба, еле дышат, а остановиться не могут. А глядя на них, и ку-

ры заплясали, и овцы, и коровы, и собака у будки.

Тут Иванушка встал с крыльца да, поигрывая, к воротам пошел. А за ним

и все потянулись. Видит хозяйка - дело плохо. Стала упрашивать Иванушку:

- Ой, батрак, перестань, не играй больше! Не выходи со двора! Не  по-

зорь перед людьми! По-честному с тобой рассчитаемся!  По  уговору  жало-

ванье отдадим!

- Ну нет! - говорит Иванушка. - Пусть на вас добрые  люди  посмотрят,

пусть посмеются!

Вышел он за ворота - еще громче заиграл. А хозяин с хозяйкой со всеми

коровами, овцами да курами еще быстрее заплясали. И крутятся, и  вертят-

ся, и приседают, и подпрыгивают!

Сбежалась тут вся деревня - и старые и малые, смеются, пальцами пока-

зывают...

До самого вечера играл Иванушка. Утром получил жалованье и ушел к от-

цу, к матери. А хозяин с хозяйкой в избу спрятались. Сидят и  показаться

людям на глаза не смеют.

 

 

ФИНИСТ - ЯСНЫЙ СОКОЛ

 

Жил да был крестьянин. Умерла у него жена, остались три дочки.  Хотел

старик нанять работницу - в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюш-

ка, сказала:

- Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.

Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то

у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да  работя-

щая дочка растет. Из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее за-

видущие да жаднющие; из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы  -

весь день сидят да белятся,  да  румянятся,  да  в  обновки  наряжаются,

платье им - не платье, сапожки - не сапожки, платок - не платок.

Поехал отец на базар и спрашивает дочек:

- Что вам, дочки, купить, чем порадовать?

И говорят старшая и средняя дочки:

- Купи по полушалку, да такому, чтобы цветы покрупнее, золотом распи-

санные.

А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец:

- А что тебе, доченька, купить?

- Купи мне, батюшка, перышко Финиста - ясна сокола.

Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел.

Поехал отец в другой раз на базар.

- Ну, - говорит, - дочки, заказывайте подарки. Обрадовались старшая и

средняя дочки:

- Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.

А Марьюшка опять заказывает:

- Купи мне, батюшка, перышко Финиста - ясна сокола.

Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал  без

перышка.

Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки

говорят:

- Купи нам по пальто. А Марьюшка опять просит:

- Батюшка, купи перышко Финиста - ясна сокола. Ходил отец весь  день,

а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок.

- Здорово, дедушка!

- Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь?

- К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка нака-

зывала купить перышко Финиста - ясна сокола, а я не нашел.

- Есть у меня такое перышко, да оно заветное; но для доброго  челове-

ка, куда ни шло, отдам. Вынул дедушка перышко  и  подает,  а  оно  самое

обыкновенное. Едет крестьянин и думает: "Что в нем Марьюшка нашла  хоро-

шего!"

Привез старик подарки дочкам: старшая и  средняя  наряжаются  да  над

Марьюшкой смеются:

- Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко  в  волоса  да

красуйся!

Промолчала Марьюшка, отошла в сторону; а  когда  все  спать  полегли,

бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила:

- Любезный Финист - ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!

И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец  ударился  об

пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к си-

нему небу. Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает со-

колом по синему поднебесью, а к ночи прилетает  к  Марьюшке  и  делается

добрым молодцем.

На четвертый день сестры злые заметили - наговорили отцу на сестру.

- Милые дочки, - говорит отец, - смотрите лучше за собой.

"Ладно, - думают сестры, - посмотрим, как будет дальше".

Натыкали они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят.

Вот летит ясный сокол. Долетел до окна и не может попасть  в  комнату

Марьюшки. Бился-бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит. И

сказал тогда сокол:

- Кому я нужен, тот меня найдет. Но это  будет  нелегко.  Тогда  меня

найдешь, когда трое башмаков железных износишь,  трое  посохов  железных

изломаешь, трое колпаков железных порвешь.

Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а соко-

ла нет, и только кровавый  след  на  окне  остался.  Заплакала  Марьюшка

горькими слезами - смыла слезками кровавый след и стала еще краше.

Пошла она к отцу и проговорила:

- Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду  -

свидимся, умру - так, знать, на роду написано.

Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил.

Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое

колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать  желанного

Финиста - ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом,  высокими

горами. Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки  лицо  белое

умывали, леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку  тронуть:  волки

серые, медведи, лисицы - все звери к ней сбегались. Износила она башмаки

железные, посох железный изломала и колпак железный порвала.

И вот выходит Марьюшка на поляну и видит:  стоит  избушка  на  курьих

ножках - вертится. Говорит Марьюшка:

- Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне  в  тебя

лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла  Марьюшка

в избушку и видит: сидит там баба-яга - костяная нога, ноги  из  угла  в

угол, губы на грядке [5], а нос к потолку прирос.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

- Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль

от дела пытаешь [6]?

- Ищу, бабушка, Финиста - ясна сокола.

- О, красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять  зе-

мель, в тридевятом государстве. Опоила его  зельем  царица-волшебница  и

женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое

яичко. Когда придешь в тридевятое царство, наймись работницей к  царице.

Покончишь работу - бери блюдечко, клади золотое яичко,  само  будет  ка-

таться. Станут покупать - не продавай. Просись Финиста - ясна сокола по-

видать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Потемнел лес, страшно  стало

Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к Марьюшке и замур-

лыкал: - Не бойся, Марьюшка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди  и

иди, не оглядывайся. Потерся кот спинкой и был таков, а  Марьюшка  пошла

дальше. А лес стал еще темней. Шла, шла Марьюшка, сапоги железные  изно-

сила, посох поломала, колпак порвала и пришла к избушке на  курьих  нож-

ках. Вокруг тын, на кольях черепа, и каждый череп огнем горит.

Говорит Марьюшка:

- Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне  в  тебя

лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла  Марьюшка

в избушку и видит: сидит там баба-яга - костяная нога, ноги  из  угла  в

угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

- Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль

от дела лытаешь?

- Ищу, бабушка, Финиста - ясна сокола.

- А у моей сестры была?

- Была, бабушка.

- Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую иго-

лочку. Иголочка сама будет вышивать серебром  и  золотом  по  малиновому

бархату. Будут покупать - не продавай. Просись Финиста - ясна сокола по-

видать.

Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. А в лесу стук, гром,  свист,

черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака бежит:

- Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди! Будет еще страшнее, не ог-

лядывайся.

Сказала и была такова. Пошла Марьюшка, а лес стал еще темнее. За ноги

ее цепляет, за рукава хватает...

Идет Марьюшка, идет и назад не оглянется. Долго ли, коротко ли шла  -

башмаки железные износила, посох железный поломала, колпак железный пор-

вала. Вышла на полянку, а на полянке избушка на  курьих  ножках,  вокруг

тын, а на кольях лошадиные черепа; каждый череп огнем горит.

Говорит Марьюшка:

- Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом!

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла  Марьюшка

в избушку и видит: сидит там баба-яга - костяная нога, ноги  из  угла  в

угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.

Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:

- Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль

от дела лытаешь?

- Ищу, бабушка, Финиста - ясна сокола.

- Трудно, красавица, тебе будет его отыскать, да я помогу.  Вот  тебе

серебряное донце, золотое веретенце. Бери в руки, само прясть будет, по-

тянется нитка не простая, а золотая.

- Спасибо тебе, бабушка.

- Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: бу-

дут золотое веретенце покупать - не продавай, а просись Финиста  -  ясна

сокола повидать. Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла, а лес зашумел,

загудел; поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезали  -  да

все на Марьюшку. И видит Марьюшка - бежит навстречу серый волк.

- Не горюй, - говорит он, - а садись на меня и не оглядывайся.

Села Марьюшка на серого волка, и только ее и  видели.  Впереди  степи

широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы  в  облака

упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный

терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.

- Ну, - говорит серый волк, - слезай, Марьюшка,  иди  и  нанимайся  в

прислуги.

Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и  пошла  к  хрус-

тальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит: - Не  знаю,  как

вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница?

Отвечает царица:

- Давно я ищу работницу, но такую, которая могла  бы  прясть,  ткать,

вышивать.

- Все это я могу делать.

- Тогда проходи и садись за работу.

И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь - возьмет

Марьюшка серебряное блюдечко и золотое яичко и скажет:

- Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи  мне

моего милого.

Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист -  ясный

сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:

- Финист мой, Финист - ясный  сокол,  зачем  ты  меня  оставил  одну,

горькую, о тебе плакать!

Подслушала царица ее слова и говорит:

- Продай мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.

- Нет, - говорит Марьюшка, - они непродажные. Могу я тебе их  отдать,

если позволишь на Финиста - ясна сокола поглядеть.

Подумала царица, подумала.

- Ладно, - говорит, - так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его по-

кажу.

Наступила ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту  -  ясну  соколу.

Видит она - спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка  -

не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, - спит,

не пробудится сердечный друг. Наступило утро, а Марьюшка  не  добудилась

милого...

Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла  серебряные  пяльцы  да

золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает:

- Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста - ясна сокола. Было бы  чем

ему по утрам вытираться. Подслушала царица и говорит:

- Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.

- Я не продам, - говорит Марьюшка, - а так отдам,  разреши  только  с

Финистом - ясным соколом свидеться.

Подумала та, подумала.

- Ладно, - говорит, - так и быть, приходи ночью. Наступает ночь. Вхо-

дит Марьюшка в спаленку к Финисту - ясну соколу, а тот спит сном  непро-

будным.

- Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист - ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка - не  до-

будилась.

Наступает день. Сидит Марьюшка за работой, берет  в  руки  серебряное

донце, золотое веретенце. А царица увидала:

- Продай да продай!

- Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом -

ясным соколом хоть часок побыть.

- Ладно, - говорит та.

А сама думает: "Все равно не разбудит".

Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту -  ясну  соколу,  а

тот спит сном непробудным.

- Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист, не просыпается. Будила, будила - никак  не  может  добу-

диться, а рассвет близко.

Заплакала Марьюшка:

- Любезный ты мой Финист - ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюш-

ку свою погляди, к сердцу своему ее прижми!

Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста - ясна сокола и  обожг-

ла. Очнулся Финист - ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее,

поцеловал:

- Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов  же-

лезных изломала, трое колпаков железных поистерла и меня  нашла?  Поедем

же теперь на родину.

Стали они собираться, а царица увидела и приказала в трубы затрубить,

об измене своего мужа оповестить.

Собрались князья да купцы, стали совет держать, как  Финиста  -  ясна

сокола наказать.

Тогда Финист - ясный сокол говорит:

- Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что  крепко  любит,  или

та, что продает да обманывает? Согласились все, что жена Финиста -  ясна

сокола - Марьюшка.

И стали они жить-поживать да добра наживать.  Поехали  в  свое  госу-

дарство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир та-

кой, что и теперь помнят.

 

 

ХИТРАЯ НАУКА

 

Жили себе дед да баба, был у них сын. Старикто был  бедный;  хотелось

ему отдать сына в науку, чтоб смолоду был родителям своим на утеху,  под

старость на перемену, да что станешь делать, коли достатку нет! Водил он

его, водил по городам - авось возьмет кто в ученье; нет, никто не взялся

учить без денег.

Воротился старик домой, поплакал-поплакал с бабою,  потужил-погоревал

о своей бедности и опять повел сына в город. Только пришли они в  город,

попадается им навстречу человек и спрашивает деда:

- Что, старичок, пригорюнился?

- Как мне не пригорюниться! - сказал дед. - Вот  водил,  водил  сына,

никто не берет без денег в науку, а денег нетути!

- Ну так отдай его мне, - говорит встречный, - я его в три года выучу

всем хитростям. А через три года, в этот самый день, в этот  самый  час,

приходи за сыном; да смотри: коли не просрочишь, придешь вовремя да  уз-

наешь своего сына - возьмешь его назад, а коли нет, так оставаться ему у

меня.

Дед так обрадовался и не спросил: кто такой встречный,  где  живет  и

чему учить станет малого? Отдал ему сына и пошел домой. Пришел  домой  в

радости; рассказал обо всем бабе; а встречный-то был колдун. Вот  прошло

три года, а старик совсем позабыл, в какой день отдал сына в науку, и не

знает, как ему быть. А сын за день до срока прилетел к нему малою  птич-

кою, хлопнулся о завалинку и вошел в избу  добрым  молодцем,  поклонился

отцу и говорит: завтра-де сровняется как раз три года, надо за ним  при-

ходить; и рассказал, куда за ним приходить и как его узнавать.

- У хозяина моего не я один в науке. Есть, - говорит, - еще  одиннад-

цать работников, навсегда при нем остались -  оттого,  что  родители  не

смогли их признать; и только ты меня не признаешь, так и я останусь  при

нем двенадцатым. Завтра, как придешь ты за мною, хозяин всех нас двенад-

цать выпустит белыми голубями - перо в перо, хвост в хвост  и  голова  в

голову ровны. Вот ты и смотри: все станут высоко летать, а я нет-нет  да

и возьму повыше всех. Хозяин спросит: узнал ли своего сына? Ты и  покажи

на того голубя, что повыше всех.

После выведет он тебе двенадцать жеребцов - все одной масти, гривы на

одну сторону, и собой ровны; как станешь проходить  мимо  тех  жеребцов,

хорошенько примечай: я нет-нет да правой ногою топну. Хозяин опять спро-

сит: узнал своего сына? Ты смело показывай на меня.

После того выведет к тебе двенадцать добрых молодцев - рост  в  рост,

волос в волос, голос в голос, все на одно лицо и одежей ровны. Как  ста-

нешь проходить мимо тех молодцев, примечай-ка: на  правую  щеку  ко  мне

нет-нет да и сядет малая мушка. Хозяин опятьтаки спросит: узнал ли свое-

го сына? Ты и покажи на меня.

Рассказал все это, распростился с отцом и пошел из дому, хлопнулся  о

завалинку, сделался птичкою и улетел к хозяину.

Поутру дед встал, собрался и пошел за сыном. Приходит он к колдуну. -

Ну, старик, - говорит колдун,  -  выучил  твоего  сына  всем  хитростям.

Только если не признаешь его, оставаться ему при мне на веки вечные.

После того выпустил он двенадцать белых голубей - перо в перо,  хвост

в хвост, голова в голову ровны - и говорит:

- Узнавай, старик, своего сына!

- Как узнавать-то, ишь все ровны!

Смотрел, смотрел, да как поднялся один голубь повыше всех, указал  на

того голубя:

- Кажись, это мой!

- Узнал, узнал, дедушка! - сказывает колдун. В другой раз выпустил он

двенадцать жеребцов - все как один, и гривы на одну сторону.

Стал дед ходить вокруг жеребцов да приглядываться, а хозяин спрашива-

ет:

- Ну что, дедушка! Узнал своего сына?

- Нет еще, погоди маленько.

Да как увидел, что один жеребец топнул правою ногою,  сейчас  показал

на него:

- Кажись, это мой!

- Узнал, узнал, дедушка!

В третий раз вышли двенадцать добрых молодцев - рост в рост, волос  в

волос, голос в голос, все на одно лицо, словно одна мать родила.

Дед раз прошел мимо молодцев - ничего не заприметил, в другой  прошел

- тож ничего, а как проходил а третий раз - увидал у одного  молодца  на

правой щеке муху и говорит:

- Кажись, это мой!

- Узнал, узнал, дедушка!

Вот, делать нечего, отдал колдун старику сына, и пошли они  себе  до-

мой.

Шли, шли и видят: едет по дороге какой-то барин.

- Батюшка, - говорит сын, - я сейчас сделаюсь собачкою. Барин  станет

покупать меня, а ты меня-то продай, а ошейника не продавай; не  то  я  к

тебе назад не ворочусь!

Сказал так-то да и в ту ж минуту ударился оземь и  оборотился  собач-

кою.

Барин увидал, что старик ведет собачку, начал ее  торговать:  не  так

ему собачка показалась, как ошейник хорош.

Барин дает за нее сто рублей, а дед просит триста; торговались,  тор-

говались, и купил барин собачку за двести рублей.

Только стал было дед снимать ошейник, - куда! - барин и  слышать  про

то не хочет, упирается.

- Я ошейника не продавал, - говорит дед, - я продал одну собачку.

А барин:

- Нет, врешь! Кто купил собачку, тот купил и ошейник.

Дед подумал-подумал (ведь и впрямь без ошейника нельзя  купить  соба-

ку!) и отдал ее с ошейником. Барин взял и посадил собачку к себе, а  дед

забрал деньги и пошел домой.

Вот барин едет  себе  да  едет,  вдруг,  откуда  ни  возьмись,  бежит

навстречу заяц.

"Что, - думает барин, - али выпустить собачку за зайцем да посмотреть

ее прыти?"

Только выпустил, смотрит: заяц бежит в одну сторону, собака в  другую

- и убежала в лес. Ждал, ждал ее барин, не дождался и поехал ни при чем.

А собачка оборотилась добрым молодцем. Дед идет дорогою,  идет  широ-

кою, и думает: как домой глаза-то показать, как  старухе  сказать,  куда

сына девал! А сын уж нагнал его.

- Эх, батюшка! - говорит.  -  Зачем  с  ошейником  продавал?  Ну,  не

повстречай мы зайца, я б не воротился, так бы и пропал ни за что!

Воротились они домой и живут себе помаленьку. Много ли, мало ли прош-

ло времени, в одно воскресенье говорит сын отцу:

- Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай;  только

клетки не продавай, не то домой не ворочусь!

Ударился оземь, сделался птичкою; старик посадил ее в клетку и  понес

продавать.

Обступили старика люди, наперебой начали торговать  птичку:  так  она

всем показалась!

Пришел и колдун, тотчас признал деда и догадался, что у него за птица

в клетке сидит. Тот дает дорого, другой дает дорого, а он  дороже  всех;

продал ему старик птичку, а клетки не отдает; колдун туда-сюда, бился  с

ним, бился, ничего не берет!

Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой!

- Ну, дочка, - говорит дома, - я купил нашего шельмеца!

- Где же он?

Колдун распахнул платок, а птички давно нет: улетела, сердешная!

Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу:

- Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смотри же,  лошадь  продавай,  а

уздечки не моги продавать; не то домой не ворочусь.

Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел  ее  дед  на  базар

продавать.

Обступили старика торговые люди, все барышники: тот дает дорого, дру-

гой дает дорого, а колдун дороже всех.

Дед продал ему сына, а уздечки не отдает.

- Да как же я поведу лошадь-то? - спрашивает колдун. -  Дай  хоть  до

двора довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в корысть!

Тут все барышники на деда накинулись: так-де не водится!  Продал  ло-

шадь - продал и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку.

Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко  привя-

зал к кольцу и высоко притянул ему голову: стоит конь на  задних  ногах,

передние до земли не хватают.

- Ну, дочка, - сказывает опять колдун, - вот когда  купил  так  курил

нашего шельмеца!

- Где же он?

- На конюшне стоит.

Дочь побежала смотреть; жалко ей стало добра молодца,  захотела  под-

линней отпустить повод, стала распутывать да  развязывать,  а  конь  тем

временем вырвался и пошел версты отсчитывать.

Бросилась дочь к отцу.

- Батюшка, - говорит, - прости! Конь убежал!

Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком  и  пустился  в

погоню: вот близко, вот нагонит... Конь прибежал к реке, ударился оземь,

оборотился ершом - и бултых в воду, а волк за ним  щукою...  Ерш  бежал,

бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье  моют,  переки-

нулся золотым кольцом и подкатился купеческой дочери под ноги.  Купечес-

кая дочь подхватила колечко и спрятала. А  колдун  сделался  по-прежнему

человеком.

- Отдай, - пристает к ней, - мое золотое кольцо.

- Бери! - говорит девица и бросила кольцо наземь. Как ударилось  оно,

в ту же минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся  петухом  и

бросился клевать; пока клевал, одно зерно обернулось ястребом,  и  плохо

пришлось петуху: задрал его ястреб. Тем сказке конец, а мне меду корец.

 

 

ВЕЩИЙ МАЛЬЧИК

 

Жили-были мужик да баба, и стало им по ночам чудиться, будто под печ-

кою огонь горит и кто-то стонет: "Ой, душно! Ой, душно!"

Мужик рассказал про то соседям, а соседи присоветовали ему сходить  в

ближний город: там-де живет купец Асон, мастер разгадывать  всякий  сон.

Вот мужик собрался и пошел в город; шел, шел и остановился на дороге пе-

реночевать у одной бедной вдовы. У вдовы был сын - мальчишка  лет  пяти;

глянул тот мальчик на мужика и говорит:

- Старичок! Я знаю, куда ты идешь.

- А куда?

- К богатому купцу Асону. Смотри же, станет он тебе сон разгадывать и

попросит половину того, что лежит под печкою, ты ему половины не  давай,

давай одну четверть. А коли спросит, кто тебя научил, про меня не сказы-

вай.

На другой день поутру встал мужик и отправился дальше; приходит в го-

род, разыскал Асонов двор и явился к хозяину.

- Что тебе надобно?

- Да вот, господин купец, чудится мне по ночам, будто в моей  избушке

под печкою огонь горит и кто-то жалобно стонет: "Ой, душно! Ой,  душно!"

Нельзя ли разгадать мой сон?

- Разгадать-то можно, только дашь ли ты мне половину того, что у тебя

под печкою?

- Нет, половины не дам; будет с тебя и четверти. Купец  заспорил,  да

видит, что мужик стоит на своем крепко, и согласился; призвал рабочих  с

топорами, с лопатами и поехал вместе с ними к старику в дом.  Приехал  и

велел ломать печь; как только печь была сломана, половицы подняты,  сей-

час и оказалась глубокая ямища - в косую сажень [7] будет, и вся-то  за-

бита серебром да золотом.

Старик обрадовался и принялся делить тот клад на четыре части. А  ку-

пец и давай его выспрашивать:

- Кто тебя научил, старичок, давать мне четверть, а не давать полови-

ны?

- Никто не научил, самому в голову пришло.

- Врешь! Не с твоим умом догадаться. Слушай:  коли  признаешься,  кто

тебя научил, так все деньги твои будут, не возьму с тебя и четвертой до-

ли. Мужик подумал-подумал, почесал в затылке и сказал:

- А вот как поедешь домой, увидишь на дороге избушку; в  той  избушке

живет бедная вдова, и есть у нее сын-малолеток - он самый и научил меня.

Купец тотчас в повозку и погнал лошадей скорой рысью.

Приехал к бедной вдове.

- Позволь, - говорит, - отдохнуть маленько да чайку испить.

- Милости просим!

А сам уселся на лавку, начал чай распивать, а  сам  все  на  мальчика

поглядывает. На ту пору прибежал в избу петух, захлопал крыльями и  зак-

ричал: "Кукуреку!"

- Экой голосистый какой! - сказал купец. - Хотел бы я знать, про  что

ты горланишь?

- Пожалуй, я тебе скажу, - промолвил мальчик.  -  Петух  вещует,  что

придет время - будешь ты в бедности, а я стану владеть твоими богатства-

ми. Напился купец чаю, стал собираться домой и говорит вдове:

- Отдай мне своего сынишку; будет он жить у меня на всем  готовом,  в

довольстве, в счастии и не узнает, что такое бедность. Да и тебе лучше -

лишняя обуза с рук долой!

Мать подумала, что и в самом деле у купцов жизнь привольнее,  благос-

ловила сына и отдала его Асону с рук на руки.

Асон привез мальчика в свой дом и велел идти на кухню;  потом  позвал

повара и отдал ему такой приказ: убей этого мальчика. Повар воротился на

кухню, взял нож и принялся на бруске точить.

Мальчик залился слезами:

- Дядюшка! Для чего ты нож точишь?

- Хочу барашка колоть.

- Неправда твоя! Ты хочешь меня резать. У повара и нож из  рук  выва-

лился, жалко ему стало загубить душу человеческую.

- Рад бы, - говорит, - отпустить тебя, да боюсь хозяина.

- Не бойся!

Повар так и сделал - мальчика у себя спрятал. Месяца через два, через

три приснился тамошнему королю такой сон: будто есть у  него  во  дворце

три золотые блюда, прибежали псы и начали из тех блюд лакать.

Задумался король: что такое тот сон значил? Кого ни спрашивал,  никто

ему не мог рассудить. Вот и вздумал он послать за Асоном; рассказал  ему

свой сон и велел разгадывать, а сроку положил три дня.

- Если в тот срок не отгадаешь, то все твое имение на себя возьму.

Воротился Асон от короля сам не свой; ходит  пасмурный  да  сердитый,

кого ни встретит - всякому затрещину дает; а пуще всех на повара  напус-

тился: зачем-де мальчишку со свету сжил? Он бы теперь пригодился мне. На

те речи повар возьми да признайся, что мальчик-то живехонек. Асон тотчас

потребовал его к себе.

- А ну, - говорит, - отгадай мой сон;  снилось  мне  нынешней  ночью,

будто есть у меня три золотые блюда и будто из тех блюд псы лакали.

Отвечает ему мальчик:

- Это не тебе снилося, это снилося государю.

- Угадал, молодец! А что значит этот сон?

- Знать-то знаю, да тебе не скажу; вези меня к королю, перед ним  ни-

чего не скрою.

Асон приказал заложить коляску, мальчика на запятки поставил и поехал

во дворец; подкатил к высокому крыльцу, вошел в  белокаменные  палаты  и

отдал королю поклон.

- Здравствуй, Асон! Отгадал ли мой сон? - спрашивает король.

- Эх, государь! Твой сон не больно мудрен; не то что я, его малый ре-

бенок рассудить может. Коли хочешь, позови моего мальчика, он  тебе  все

как по-писаному расскажет.

Король приказал привести мальчика и, как только привели его  во  дво-

рец, начал про свой сон выспрашивать.

Отвечал мальчик:

- Пусть-ка наперед Асон рассудит, а то вишь он какой! Ничего  не  ве-

дая, чужим разумом жить хочет.

- Ну, Асон, говори ты прежде. Асон упал на колени и признался, что не

может отгадать королевского сна. Тогда выступил мальчик и сказал королю:

- Государь! Сон твой правдивый: есть у тебя три неверных слуги:  хра-

нитель печати, казначей и главный вельможа, задумали они тебя власти ли-

шить. Так оно и было.

Как сказал пятилеток, так и случилося: король отобрал у Асона все его

имение и отдал тому мальчику.

 

 

КЛАД

 

В некоем царстве жил-был старик со старухою в  великой  бедности.  Ни

много, ни мало прошло времени - померла старуха. На  дворе  зима  стояла

лютая, морозная.

Пошел старик по соседям да по знакомым, просит, чтоб пособили ему вы-

рыть для старухи могилу: только и соседи и знакомые, знаючи его  великую

бедность, все начисто отказали. Пошел старик к попу, а у них на селе был

поп куды жадный, несовестливый.

- Потрудись, - говорит, - батюшка, старуху похоронить.

- А есть ли у тебя деньги, чем за похороны  заплатить?  Давай,  свет,

вперед!

- Перед тобой нечего греха таить: нет у меня в доме ни единой  копей-

ки! Обожди маленько, заработаю - с лихвой заплачу, право слово -  запла-

чу!

Поп не захотел и речей стариковых слушать:

- Коли нет денег, не смей и ходить сюда! "Что делать, -  думает  ста-

рик, - пойду на кладбище, вырою кое-как могилу и похороню сам  старуху".

Вот он захватил топор да лопату и пошел на кладбище; пришел и зачал  мо-

гилу готовить: срубил сверху мерзлую землю топором, а там  и  за  лопату

взялся, копал-копал и выкопал котелок, глянул - а он полнехонько червон-

цами насыпан, как жар блестят! Крепко старик возрадовался:  "Слава  тебе

Господи! Будет на что и похоронить и помянуть старуху".

Не стал больше могилу рыть, взял котелок с золотом и понес домой.

Ну, с деньгами знамое дело - все пошло как по маслу!  Тотчас  нашлись

добрые люди: и могилу вырыли и гроб смастерили; старик  послал  невестку

купить вина и кушаньев и закусок разных - всего, как должно быть на  по-

минках, а сам взял червонец в руку и потащился опять к  попу.  Только  в

двери, а поп на него:

- Сказано тебе толком, старый, чтоб без денег не приходил, а ты опять

лезешь!

- Не серчай, батюшка! - просит его старик. - Вот тебе золотой - похо-

рони мою старуху, век не забуду твоей милости!

Поп взял деньги и не знает, как старика принятьто, где посадить,  ка-

кими речами умилить:

- Ну, старичок, будь в надеже, все будет сделано. Старик поклонился и

пошел домой, а поп с попадьею стал про него разговаривать:

- Вишь, старый черт! Говорят: беден, беден!  А  он  золотой  отвалил.

Много на своем веку схоронил я именитых покойников, а столько ни от кого

не получал... Собрался поп со всем причетом [8] и похоронил старуху  как

следует.

После похорон просит его старик к себе помянуть покойницу. Вот пришли

в избу, сели за стол, и откуда что явилось - и вино-то, и кушанья, и за-

куски разные, всего вдоволь! Гость сидит, за троих обжирается, на  чужое

добро зазирается.

Отобедали гости и стали по своим домам расходиться, вот и поп поднял-

ся. Пошел старик его провожать, и только вышли на двор - поп видит,  что

со стороны никого больше нету, и начал старика допрашивать:

- Послушай, свет! Покайся мне, не оставляй на душе ни единого греха -

все равно как перед Богом, так и передо мною: отчего так скоро сумел  ты

поправиться? Был ты мужик скудный, а теперь на поди, откуда что взялось!

Покайся-ка, свет! Чью загубил ты душу, кого обобрал?

- Что ты, батюшка! Истинною правдою признаюсь тебе:  я  не  крал,  не

грабил, не убивал никого; клад сам в руки дался!

И рассказал, как все дело было. Как услышал эти речи поп,  ажно  зат-

рясся от жадности; воротился домой, ничего не делает - и день и ночь ду-

мает: "Такой ледащий мужичишка, и получил этакую силу денег. Как бы  те-

перь ухитриться да отжилить у него котелок с золотом?" Сказал про то по-

падье; стали вдвоем совет держать и присоветовали.

- Слушай, матка! Ведь у нас козел есть?

- Есть.

- Ну, ладно! Дождемся ночи и обработаем дело, как надо.

Вечером поздно притащил поп в избу козла, зарезал  и  содрал  с  него

шкуру - со всем, и с рогами и с бородой; тотчас натянул  козлиную  шкуру

на себя и говорит попадье:

- Бери, матка, иглу с ниткою; закрепи кругом шкуру,  чтоб  не  свали-

лась.

Попадья взяла толстую иглу да суровую нитку  и  обшила  его  козлиною

шкурою.

Вот в самую глухую полночь пошел поп прямо к стариковой избе, подошел

под окно и ну стучать да царапаться. Старик услыхал шум, вскочил и спра-

шивает:

- Кто там?

- Черт!..

- Наше место свято! - завопил мужик и начал крест творить да  молитвы

читать.

- Слушай, старик! - говорит поп. - От меня хоть  молись,  хоть  крес-

тись, не избавишься; отдай-ка лучше мой котелок с деньгами; не  то  я  с

тобой разделаюсь! Ишь, я над твоим горем сжалился, клад тебе  показал  -

думал: немного возьмешь на похороны, а ты все целиком и заграбил!

Глянул старик в окно - торчат козлиные рога с бородою: как  есть  не-

чистый! "Ну его совсем и с деньгами-то! - думает старик. - Наперед  того

без денег жил, и опосля без них проживу!" Достал котелок с золотом,  вы-

нес на улицу, бросил наземь, а сам в избу поскорее. Поп подхватил  котел

с деньгами и припустил домой. Воротился.

- Ну, - говорит, - деньги в наших руках! На, матка,  спрячь  подальше

да бери острый нож, режь нитки да снимай с  меня  козлиную  шкуру,  пока

никто не видал.

Попадья взяла нож, стала было по шву  нитки  резать  -  как  польется

кровь, как заорет он:

- Матка! Больно, не режь! Матка! Больно, не режь!

Начнет она пороть в ином месте - то же самое!

Кругом к телу приросла козлиная шкура. Уж чего они ни делали, чего ни

пробовали, и деньги старику назад отнесли - нет, ничего не помогло;  так

и осталась на попе козлиная шкура. Знамо,  Господь  покарал  за  великую

жадность!

 

 

ПЕТУШОК - ЗОЛОТОЙ ГРЕБЕШОК И ЖЕРНОВЦЫ [9]

 

Жил да был себе старик со старухою, бедныебедные! Хлеба-то у  них  не

было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли  домой  и  начали

есть. Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в

подполье. Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу. Стару-

ха заприметила и говорит:

- Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растет выше;  как  вы-

растет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать.

Старик прорубил пол; деревцо росло, росло и выросло до потолка.  Ста-

рик разобрал и потолок, а после и крышу снял. Деревцо все растет да рас-

тет и доросло до самого неба. Не стало у старика  со  старухой  желудей,

взял он мешок и полез на дуб.

Лез-лез и взобрался на небо. Ходил, ходил, по небу, увидал: сидит ко-

четок - золотой гребешок, масляна головка, и стоят жерновцы. Старик дол-

го не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился  в  избу.

Спустился и говорит:

- Как нам, старуха, быть, что нам есть? - Постой, - молвила  старуха,

- я попробую жерновцы.

Взяла жерновцы и стала молоть; ан блин да пирог, блин да  пирог!  Что

ни повернет - все блин да пирог!.. И накормила старика.  Ехал  мимо  ка-

кой-то боярин и заехал к старику со старушкой в хату.

- Нет ли, - спрашивает, - чего-нибудь поесть?

Старуха говорит:

- Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков?  Взяла  жерновцы  и

намолола: нападали блинки да пирожки. Приезжий поел и говорит:

- Продай мне, бабушка, твои жерновцы.

- Нет, - говорит старушка, - продать нельзя. Он взял да и украл у ней

жерновцы. Как увидали старик со старухою, что украдены  жерновцы,  стали

горе горевать.

- Постой, - говорит кочеток - золотой гребешок, - я полечу, догоню!

Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит:

- Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Бо-

ярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Как услыхал боярин, сейчас приказывает:

- Эй, малый! Возьми, брось его в воду.

Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать:

- Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду!

- и выпил всю воду. Выпил всю воду  и  полетел  к  боярским  хоромам;

уселся на балкон и опять кричит:

- Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Бо-

ярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Боярин велел повару бросить его в горячую печь. Поймали кочетка, бро-

сили в горячую печь - прямо в огонь; он и стал приговаривать:

- Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду!

И залил весь жар в печи. Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять

кричит:

- Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Бо-

ярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

В то же самое время боярин гостей принимал. Гости услыхали, что  кри-

чит кочеток и тотчас же побежали вон из дому. Хозяин  бросился  догонять

их а кочеток - золотой гребешок подхватил жерновцы и  улетел  с  ними  к

старику и старухе.

 

 

СЕМЬ СИМЕОНОВ

 

Жил-был старик со старухой. Пришел час: мужик помер. Остались у  него

семь сыновейблизнецов, что по прозванию семь Симеонов. Вот они растут да

растут, все один в одного и лицом и статью, и каждое утро выходят пахать

землю все семеро.

Случилось так, что тою стороной ехал царь: видит с дороги, что далеко

в поле пашут землю как на барщине - так много народу! -  а  ему  ведомо,

что в той стороне нет барской земли.

Вот посылает царь своего конюшего [10] узнать, что за люди такие  па-

шут, какого роду и звания, барские или царские, дворовые ли  какие,  или

наемные?

Приходит к ним конюший, спрашивает:

- Что вы за люди такие есть, какого роду звания?

Отвечают ему:

- А мы такие люди, мать родила нас семь Симеонов, а  пашем  мы  землю

отцову и дедину.

Воротился конюший и рассказал царю все, как слышал. Удивляется царь.

- Такого чуда не слыхивал я! - говорит он и тут же  посылает  сказать

семи Симеонам, что он ждет их к себе в терем на услуги и посылки.

Собрались все семеро и приходят в царские палаты, становятся в ряд.

- Ну, - говорит царь, - отвечайте: к какому мастерству кто  способен,

какое ремесло знаете?

Выходит старший.

- Я, - говорит, - могу сковать железный столб саженей [11] в двадцать

вышиною.

- А я, - говорит второй, - могу установить его в землю.

- А я, - говорит третий, - могу взлезть на него  и  осмотреть  кругом

далеко-далеко все, что по белому свету творится.

- А я, - говорит четвертый, - могу срубить корабль, что ходит по  мо-

рю, как по суху.

- А я, - говорит пятый, - могу торговать разными  товарами  по  чужим

землям.

- А я, - говорит шестой, - могу с кораблем, людьми и товарами нырнуть

в море, плавать под водою и вынырнуть где надо.

- А я - вор, - говорит седьмой, - могу добыть,  что  приглядится  иль

полюбится.

- Такого ремесла я не терплю в своем царстве-государстве,  -  ответил

сердито царь последнему, седьмому Симеону, - и даю тебе  три  дни  сроку

выбираться из моей земли куда тебе любо; а всем другим шестерым Симеонам

приказываю остаться здесь.

Пригорюнился седьмой Симеон: не знает, как ему быть и что делать.

А царю была по сердцу красавица царевна, что живет за горами, за  мо-

рями. Вот бояре, воеводы царские и вспомнили, что седьмой  Симеон,  мол,

пригодится и, может быть, сумеет привезти чудную царевну,  и  стали  они

просить царя оставить Симеона. Подумал царь и позволил ему остаться. Вот

на другой день царь собрал бояр своих и воевод и весь народ, приказывает

семи Симеонам показать свое уменье.

Старший Симеон, недолго мешкая, сковал железный столб в двадцать  са-

жен вышиною. Царь приказывает своим людям уставить железный столб в зем-

лю, но как ни бился народ, не мог его установить.  Тогда  приказал  царь

второму Симеону установить железный столб в землю. Симеон второй, недол-

го думая, поднял и упер столб в землю.

Затем Симеон третий взлез на этот столб, сел на маковку и  стал  гля-

деть кругом далече, как и что творится по белу свету; и видит синие  мо-

ря, на них, как пятна, реют корабли, видит села, города, народа тьму, но

не примечает той чудной царевны, что полюбилась царю. И стал  пуще  гля-

деть во все виды и вдруг заприметил: у окна в далеком тереме сидит  кра-

савица царевна, румяна, белолица и тонкокожа: видно, как мозги перелива-

ются по косточкам.

- Видишь? - кричит ему царь.

- Вижу.

- Слезай же поскорее вниз и доставай царевну, как  там  знаешь,  чтоб

была мне во что бы ни стало!

Собрались все семеро Симеонов, срубили корабль, нагрузили его  всяким

товаром, и все вместе поплыли морем доставать царевну по-за сизыми гора-

ми, по-за синими морями.

Едут, едут между небом и землей,  пристают  к  неведомому  острову  у

пристани.

А Симеон меньшой взял с собою в путь сибирского кота ученого, что мо-

жет по цепи ходить, вещи подавать, разны немецки штучки выкидывать.

И вышел меньшой Симеон с своим котом с сибирским, идет по острову,  а

братьев просит не сходить на землю, пока он сам не придет назад.

Идет по острову, приходит в город и на площади пред царевниным  тере-

мом забавляется с котом ученым и сибирским: приказывает ему  вещи  пода-

вать, через плетку скакать, немецкие штуки выкидывать. На ту пору царев-

на сидела у окна и завидела неведомого зверя, какого у них нет и не  во-

дилось отродясь. Тотчас же посылает  прислужницу  свою  узнать,  что  за

зверь такой и продажный али нет. Слушает Симеон красную молодку,  царев-

нину прислужницу, и говорит:

- Зверь мой - кот сибирский, а продавать -  не  продаю  ни  за  какие

деньги, а коли крепко кому он полюбится, тому подарить - подарю.

Так и рассказала прислужница своей царевне, а царевна снова подсылает

свою молодку к Симеону-вору.

- Крепко, мол, зверь твой полюбился?

Пошел Симеон во терем царевнин и принес ей в дар кота своего  сибирс-

кого; просит только за это пожить в ее тереме три дни и отведать царско-

го хлебасоли, да еще прибавил:

- Научить тебя, прекрасная царевна, как играться и забавляться с  не-

ведомым зверем, с сибирским котом?

Царевна позволила, и Симеон остался ночевать в царском тереме.

Пошла весть по палатам, что у царевны завелся дивный неведомый зверь;

собирались все: и царь, и царица, и царевичи, и царевны, и бояре, и вое-

воды, - все глядят, любуются не налюбуются на  веселого  зверя,  ученого

кота. Все желают достать и себе такого и просят царевну; но  царевна  не

слушает никого, не дарит никому своего сибирского кота,  гладит  его  по

шерсти шелковой, забавляется с ним день и ночь,  а  Симеона  приказывает

поить и угощать вволю, чтоб ему было хорошо.

Благодарит Симеон за хлеб-соль, за угощенье и за ласки  и  на  третий

день просит царевну пожаловать к нему  на  корабль,  поглядеть  на  уст-

ройство его и на разных зверей, что привез он с собою.

Царевна спросилась  у  батюшки-царя  и  вечерком  с  прислужницами  и

няньками пошла смотреть корабль Симеона и зверей его, виданных  и  неви-

данных, ведомых и неведомых.

Приходит, у берега поджидает ее Симеон меньшой и  просит  царевну  не

прогневаться и оставить на земле нянек и прислужниц, а самое  пожаловать

на корабль:

- Там много зверей разных и красивых; какой  тебе  полюбится,  тот  и

твой! А всех одарить, кому что полюбится, - и нянек, и прислужниц  -  не

можем. Царевна согласна и приказывает нянькам да прислужницам  подождать

ее на берегу, а сама идет за Симеоном на корабль  глядеть  дива  дивные,

зверей чудных.

Как взошла - корабль и отплыл, и пошел гулять по синему морю.

Царь ждет не дождется царевны. Приходят няньки и прислужницы, плачут-

ся, рассказывая свое горе. И распалился гневом царь, приказывает  сейчас

же устроить погоню.

Снарядили корабль, и погнался царский корабль за царевной. Чуть мреет

далече - плывет корабль Симеонов и не ведает, что за ним царская  погоня

летит - не плывет! Вот уж близко!

Как увидали семь Симеонов, что погоня уж близко - вот-вот догонит!  -

нырнули и с царевной и с кораблем. Долго плыли под водой и поднялись на-

верх тогда, как близко стало до родной земли. А царская  погоня  плавала

три дня, три ночи; ничего не нашла, с тем и возвратилась.

Приезжают семь Симеонов с прекрасной царевной домой, глядь - на бере-

гу высыпало народу, что гороху, премногое множество! Сам царь  поджидает

у пристани и встречает гостей заморских, семерых Симеонов  с  прекрасной

царевной, с радостью великою. Как сошли они на берег, народ стал кричать

и шуметь, а царь поцеловал царевну во уста сахарные, повел во палаты бе-

локаменные, посадил за столы дубовые, скатерти браные,  угостил  всякими

напитками медовыми и наедками сахарными и вскорости отпраздновал свадьбу

с душою-царевной - и было веселье и большой пир, что  на  весь  крещеный

мир! А семи Симеонам дал волю по всему царству-государству жить да пожи-

вать привольно, торговать беспошлинно, владеть землей  жалованной  безо-

бидно; всякими ласками обласкал и домой отпустил с казной на разживу.

Была и у меня клячонка - восковые плечонки, плеточка гороховая. Вижу:

горит у мужика овин [12]; клячонку я поставил, пошел овин заливать.  По-

куда овин заливал, клячонка растаяла, плеточку вороны расклевали. Торго-

вал кирпичом, остался ни при чем; был у меня шлык, под воротню шмыг,  да

колешко сшиб, и теперь больно. Тем и сказке конец!

 

 

СКОРЫЙ ГОНЕЦ

 

В некотором царстве, в некотором государстве были  болота  непроходи-

мые, кругом их шла дорога окольная; скоро ехать тою дорогою -  три  года

понадобится, а тихо ехать - и пяти мало! Возле самой дороги  жил  убогий

старик; у него было три сына: первого звали  Иван,  второго  Василий,  а

третьего Семен - малый юныш.

Вздумал убогий расчистить эти болота, проложить тут  дорогу  прямохо-

жую-прямоезжую и намостить мосты  калиновые,  чтобы  пешему  можно  было

пройти в три недели, а конному в трое суток проехать. Принялся за работу

вместе с своими детьми, и не по малом времени все было исполнено:  намо-

щены мосты калиновые и расчищена дорога прямохожая-прямоезжая. Воротился

убогий в свою избушку и говорит старшему сыну, Ивану:

- Поди-ка ты, любезный сын, сядь под мостом и послушай, что  про  нас

будут добрые люди говорить - добро или худо?

По родительскому приказанию пошел Иван и сел в скрытом месте под мос-

том.

Идут по тому мосту калиновому два старца и говорят промеж себя:

- Кто этот мост мостил да дорогу расчищал - чего бы он  у  судьбы  ни

попросил, то бы ему судьба и даровала!

Иван, как скоро услыхал эти слова, тотчас вышел из-под моста  калино-

вого.

- Этот мост, - говорит, - мостил я с отцом да с братьями.

- Что ж ты желаешь? - спрашивают старцы.

- Вот кабы было у меня денег на век!

- Хорошо, ступай в чистое поле: в чистом поле есть сырой дуб, под тем

дубом глубокий погреб, в том погребе множество и злата, и серебра, и ка-

менья драгоценного. Возьми лопату и рой - будет тебе денег на целый век!

Иван пошел в чистое поле, вырыл под дубом много и злата, и серебра, и

каменья драгоценного и понес домой.

- Ну, сынок, - спрашивает отец, - видел ли кого, что бы шел али  ехал

по мосту, и что про нас люди говорят?

Иван рассказал отцу, что видел двух старцев и чем они  его  наградили

на целый век.

На другой день посылает отец среднего сына, Василия.  Пошел  Василий,

сел под мостом калиновым и слушает. Идут по мосту два  старца,  поравня-

лись супротив того места, где он спрятался, и говорят:

- Кто этот мост мостил - чего бы он у судьбы ни попросил, то бы ему и

далось!

Как услыхал Василий эти слова, вышел к старцам и сказал:

- Этот мост мостил я с батюшкой и с братьями.

- Чего ж ты у судьбы просишь?

- Вот кабы было у меня хлеба на век!

- Хорошо, поди домой, выруби новину [13] и посей: будет тебе хлеба на

целый век!

Василий пришел домой, рассказал про все отцу, вырубил новину и засеял

хлебом.

На третий день посылает отец меньшого сына. Семен -  малый  юныш  сел

под мостом и слушает. Идут по мосту два старца; только поравнялись с ним

и говорят:

- Кто этот мост мостил - чего бы у судьбы  ни  попросил,  то  бы  ему

судьба и дала!

Семен - малый юныш услыхал эти слова, выступил к старцам и сказал:

- Этот мост мостил я с батюшкой и с братьями.

- Что ж ты у судьбы просишь?

- А хочу я служить великому государю в солдатах.

- Проси другого! Солдатская служба тяжелая; пойдешь  в  солдаты  -  к

морскому царю в полон попадаешь, и много будет твоих слез пролито!

- Все равно хочу служить!

- Ну, коли уж ты захотел идти в царскую службу - иди! - сказали стар-

цы Семену и обратили его в оленя быстроногого.

Побежал олень к своему дому; усмотрели его из окошечка отец и братья,

выскочили из избушки и хотели поймать. Олень повернул - и назад;  прибе-

жал к двум старцам, старцы обратили его в зайца.

Заяц пустился к своему дому; усмотрели его отец и  братья,  выскочили

из избушки и хотели было изловить, да он назад повернул.

Прибежал заяц к двум старцам, старцы обратили его в маленькую  птичку

- золотая головка. Птичка прилетела к своему дому, села у открытого око-

шечка. Усмотрели ее отец и братья, бросились ловить; птичка вспорхнула -

и назад.

Прилетела к двум старцам, старцы сделали ее  попрежнему  человеком  и

говорят:

- Теперь, Семен - малый юныш, иди на царскую службу. Если тебе  пона-

добится сбегать куда наскоро, можешь  ты  обращаться  оленем,  зайцем  и

птичкою - золотая головка: мы тебя научили.

Семен - малый юныш пришел домой и стал у отца  проситься  на  царскую

службу.

- Куда тебе идти, - отвечал отец, - ты еще мал и глуп!

- Нет, батюшка, отпусти. Отец отпустил, Семен - малый юныш  срядился,

с отцом, с братьями простился и пошел в дорогу. Долго ли, коротко  ли  -

пришел он на царский двор, прямо к царю, и сказал:

- Ваше царское величество! Не велите казнить, велите слово вымолвить.

- Говори, Семен - малый юныш!

- Ваше величество! Возьмите меня в военную службу.

- Что ты! Ведь ты мал и глуп; куда тебе идти в службу?

- Хоть я мал и глуп, а служить буду не хуже других.

Царь согласился, взял его в солдаты и велел быть при нем.

Прошло несколько времени, вдруг объявил царю какой-то король жестокую

войну. Царь начал в поход сряжаться; в урочное время собралось все войс-

ко в готовности.

Семен - малый юныш стал на войну проситься; царь не мог ему отказать,

взял его с собою и выступил в поход.

Долго-долго шел царь с воинством, много-много земель за  собой  оста-

вил; вот уж и неприятель близко - дня через три надо и бой зачинать.

В те поры хватился царь своей боевой палицы и своего меча  острого  -

нет ни той, ни другого, во дворце позабыл; нечем ему себе оборону  дать,

неприятельские силы  побивать.  Сделал  он  клич  по  всему  войску:  не

возьмется ли кто сходить во дворец наскоро да принести ему боевую палицу

и острый меч; кто сослужит эту службу, за того обещал  отдать  в  супру-

жество дочь свою Марью-царевну, в приданое пожаловать половину  царства,

а по смерти своей оставить тому и все царство.

Начали выискиваться охотники; кто говорит: я могу в три года сходить;

кто говорит - в два года, а кто - в один год; а Семен - малый юныш доло-

жил государю:

- Я, ваше величество, могу сходить во дворец и принести боевую палицу

и острый меч в три дня. Царь обрадовался, взял его за руку, поцеловал  в

уста и тотчас же написал к Марье-царевне грамотку, чтоб она  гонцу  тому

поверила и выдала ему меч и палицу. Семен - малый юныш  принял  от  царя

грамотку и пошел в путь-дорогу.

Отойдя с версту, обернулся он в оленя быстроногого и пустился  словно

стрела, из лука пущенная. Бежал, бежал, устал и  обернулся  из  оленя  в

зайца; припустил во всю заячью прыть. Бежал, бежал, все  ноги  прибил  и

обратился из зайца в маленькую птичку - золотая головка; еще быстрей по-

летел. Летел, летел и в полтора дня успел в то царство, где Марья-царев-

на находилась.

Обернулся человеком,  вошел  во  дворец  и  подал  царевне  грамотку.

Марья-царевна приняла ее, распечатала, прочитала и говорит:

- Как же это сумел ты столько земель и так скоро пробежать?

- А вот как, - отвечал гонец - обратился в оленя быстроногого, пробе-

жал раз-другой по царевниной палате, подошел к Марье-царевне и  приложил

к ней на колени свою голову; она взяла ножницы и вырезала у оленя с  го-

ловы клок шерсти.

Олень обратился в зайца, заяц попрыгал немного по комнате и вскочил к

царевне на колени; она вырезала у него клок шерсти.

Заяц обратился в маленькую птичку с золотой головкою, птичка полетала

немного по комнате и села к царевне на руку. Марья-царевна срезала у ней

с головы золотых перышков, и все это - оленью шерсть, и заячью шерсть, и

золотые перышки завязала в платок и спрятала к себе.

Птичка - золотая головка обратилась в гонца. Царевна  накормила  его,

напоила, в путь снарядила, отдала ему боевую палицу и острый меч;  после

они простились, на прощанье крепко поцеловались, и пошел Семен  -  малый

юныш обратно к царю.

Опять побежал он оленем быстроногим, поскакал косым  зайцем,  полетел

маленькой птичкою и к концу третьего дня усмотрел царский лагерь вблизи.

Не доходя до войска шагов с триста, лег он на морском берегу, подле  ра-

китова куста, отдохнуть с дороги; палицу боевую и острый меч около  себя

положил. От великой усталости он скоро и крепко уснул. В это время  слу-

чилось одному генералу проходить мимо ракитова куста, увидал  от  гонца,

тотчас столкнул его в море, взял боевую палицу и острый  меч,  принес  к

государю и сказал:

- Ваше величество! Вот вам боевая палица и острый меч, я сам за  ними

ходил; а тот пустохвал, Семен - малый юныш, верно, года три проходит!

Царь поблагодарил генерала, начал воевать с неприятелем и в  короткое

время одержал над ним славную победу.

А Семен - малый юныш, как сказано, упал в море. В ту ж минуту подхва-

тил его морской царь и унес в самую глубину.

Жил он у того царя целый год, стало  ему  скучно,  запечалился  он  и

горько заплакал. Пришел к нему морской царь:

- Что, Семен - малый юныш, скучно тебе здесь?

- Скучно, ваше величество!

- Хочешь на русский свет?

- Хочу, если ваша царская милость будет. Морской царь вынес его в са-

мую полночь, оставил на берегу, а сам ушел в море. Семен  -  малый  юныш

подумал: "Кабы солнышко засветило!"

Перед самым восходом красного солнца явился морской царь, ухватил его

опять и унес в морскую глубину.

Прожил там Семен - малый юныш еще целый год; сделалось ему скучно,  и

он горько-горько заплакал. Спрашивает морской царь:

- Что, али тебе скучно?

- Скучно! - молвил Семен - малый юныш.

- Хочешь на русский свет?

- Хочу, ваше величество!

Морской царь вынес его в самую полночь на берег, сам ушел в море. Се-

мен - малый юныш опять подумал: "Кабы солнышко засветило!"

Только чуть-чуть рассветать стало, пришел морской царь, ухватил его и

унес в морскую глубину. Прожил Семен - малый юныш  третий  год  в  море,

стало ему скучно, и он горько, неутешно заплакал.

- Что, Семен, скучно тебе? - спрашивает морской  царь.  -  Хочешь  на

русский свет?

- Хочу, ваше величество!

Морской царь вынес его на берег, сам ушел в море. Семен - малый  юныш

и говорит:

- Солнышко, покажись, красное, покажись!

И солнце осияло его своими лучами, и уж морской царь не  смог  больше

взять его в полон.

Семен - малый юныш отправился в свое государство;  оборотился  сперва

оленем, потом зайцем, а потом маленькой птичкой - золотая головка; в ко-

роткое время очутился у царского дворца.

А покуда все это сделалось, царь успел с войны воротиться и  засватал

свою дочь Марью-царевну за генерала-обманщика.

Семен - малый юныш входит в ту самую палату, где за столом сидели же-

них да невеста.

Увидала его Марья-царевна и говорит царю:

- Государь-батюшка! Не вели казнить, позволь речь говорить.

- Говори, дочь моя милая! Что тебе надобно?

- Государь-батюшка! Не тот мой жених, что за столом сидит, а вот он -

сейчас пришел! Покажи-ка, Семен - малый юныш, как в те поры  ты  наскоро

сбегал за боевой палицей, за острым мечом.

Семен - малый юныш оборотился в оленя быстроногого, пробежал раз-дру-

гой по комнате и остановился возле царевны. Марья-царевна вынула из пла-

точка срезанную оленью шерсть, показывает царю, в коем месте она ее сре-

зала, и говорит:

- Посмотри, батюшка! Вот мои приметочки. Олень  оборотился  в  зайца.

Зайчик попрыгал-попрыгал по комнате и прискочил к царевне; Марья-царевна

вынула из платочка заячью шерсть.

Зайчик оборотился в маленькую птичку с золотой головкою. Птичка поле-

тала-полетала по комнате и села к царевне на колени; Марья-царевна  раз-

вязала третий узелок в платке и показала золотые перышки. Тут царь узнал

всю правду истинную, приказал генерала казнить, Марью-царевну  выдал  за

Семена - малого юныша и сделал его своим наследником.

 

 

ИВАН - КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН И ЧУДО-ЮДО

 

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и  ста-

руха, и было у них три сына. Младшего звали Иванушка. Жили они - не  ле-

нились, с утра до ночи трудились: пашню пахали да хлеб засевали.

Разнеслась вдруг в том царстве-государстве дурная  весть:  собирается

чудо-юдо поганое на их землю напасть, всех людей  истребить,  все  горо-

да-села огнем спалить. Затужили старик со старухой, загоревали. А  стар-

шие сыновья утешают их:

- Не горюйте, батюшка и матушка! Пойдем мы на чудо-юдо, будем  с  ним

биться насмерть! А чтобы вам одним не тосковать, пусть с  вами  Иванушка

останется: он еще очень молод, чтобы на бой идти.

- Нет, - говорит Иванушка, - не хочу я дома оставаться да  вас  дожи-

даться, пойду и я с чудом-юдом биться!

Не стали старик со старухой его удерживать да отговаривать. Снарядили

они всех троих сыновей в путьдорогу. Взяли братья дубины тяжелые,  взяли

котомки с хлебом-солью, сели на добрых коней и поехали. Долго ли, корот-

ко ли ехали - встречается им старый человек.

- Здорово, добрые молодцы!

- Здравствуй, дедушка!

- Куда это вы путь держите?

- Едем мы с поганым чудом-юдом биться, сражаться, родную землю  защи-

щать!

- Доброе это дело! Только для битвы вам нужны не дубинки, а мечи  бу-

латные.

- А где же их достать, дедушка!

- А я вас научу. Поезжайте-ка вы, добрые молодцы, все прямо.  Доедете

вы до высокой горы. А в той горе - пещера глубокая. Вход в  нее  большим

камнем завален. Отвалите камень, войдите в пещеру и найдете там мечи бу-

латные.

Поблагодарили братья прохожего и поехали прямо, как он учил. Видят  -

стоит гора высокая, с одной стороны большой серый камень привален. Отва-

лили братья тот камень и вошли в пещеру. А там оружия  всякого  -  и  не

сочтешь! Выбрали они себе по мечу и поехали дальше.

- Спасибо, - говорят, - прохожему  человеку.  С  мечами-то  нам  куда

сподручнее биться будет!

Ехали они, ехали и приехали в какую-то деревню. Смотрят -  кругом  ни

одной живой души нет. Все повыжжено, поломано. Стоит одна маленькая  из-

бушка. Вошли братья в избушку. Лежит на печке старуха да охает.

- Здравствуй, бабушка! - говорят братья.

- Здравствуйте, молодцы! Куда путь держите?

- Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на калиновый мост. Хотим с чу-

дом-юдом сразиться, на свою землю не допустить.

- Ох, молодцы, за доброе дело взялись! Ведь он, злодей, всех разорил,

разграбил! И до нас добрался. Только я одна здесь уцелела... Переночева-

ли братья у старухи, поутру рано встали и отправились снова в путь-доро-

гу.

Подъезжают к самой реке Смородине, к калиновому мосту. По всему бере-

гу лежат мечи да луки поломанные, лежат кости человеческие.

Нашли братья пустую избушку и решили остановиться в ней.

- Ну, братцы, - говорит Иван, - заехали мы в чужедальнюю сторону, на-

до нам ко всему прислушиваться да приглядываться. Давайте по  очереди  в

дозор ходить, чтоб чудо-юдо через калиновый мост не пропустить.

В первую ночь отправился в дозор старший брат. Прошел он  по  берегу,

посмотрел за реку Смородину - все тихо, никого не видать, ничего не слы-

хать. Лег старший брат под ракитов куст и заснул крепко, захрапел  гром-

ко.

А Иван лежит в избушке - не спится ему, не дремлется. Как пошло время

за полночь, взял он свой меч булатный и отправился к реке Смородине.

Смотрит - под кустом старший брат спит, во всю мочь храпит.  Не  стал

Иван его будить. Спрятался под калиновый мост, стоит, переезд  сторожит.

Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы закричали  -  подъезжает

чудо-юдо о шести головах. Выехал он на середину калинового моста -  конь

под ним споткнулся, черный ворон на плече  встрепенулся,  позади  черный

пес ощетинился.

Говорит чудо-юдо шестиголовое:

- Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего ты черный ворон, встрепенулся?

Почему ты, черный пес ощетинился? Или вы чуете, что Иван -  крестьянский

сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой  не  сго-

дился! Я его на одну руку посажу, другой прихлопну!

Вышел тут Иван - крестьянский сын из-под моста и говорит:

- Не хвались, чудо-юдо поганое! Не подстрелил ясного  сокола  -  рано

перья щипать! Не узнал доброго молодца - нечего  срамить  его!  Давай-ка

лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится.  Вот  сошлись  они,

поравнялись, да так ударились, что кругом земля загудела.

Чуду-юду не посчастливилось: Иван - крестьянский сын с одного  взмаха

сшиб ему три головы.

- Стой, Иван - крестьянский сын! - кричит чудоюдо. - Дай мне передох-

нуть!

- Что за отдых! У тебя, чудо-юдо, три головы, а у меня одна. Вот  как

будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем.

Снова они сошлись, снова ударились. Иван - крестьянский  сын  отрубил

чуду-юду и последние три головы. После того рассек  туловище  на  мелкие

части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мост сло-

жил. Сам в избушку вернулся и спать улегся.

Поутру приходит старший брат. Спрашивает его Иван:

- Ну что, не видал ли чего?

- Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетала!

Иван ему ни словечка на это не сказал. На другую  ночь  отправился  в

дозор средний брат. Походил он, походил, посмотрел по сторонам и успоко-

ился. Забрался в кусты и заснул.

Иван и на него не понадеялся. Как пошло время за полночь,  он  тотчас

снарядился, взял свой острый меч и пошел к реке Смородине. Спрятался под

калиновый мост и стал караулить.

Вдруг на реке  воды  взволновались,  на  дубах  орлы  раскричались  -

подъезжает чудо-юдо девятиголовое. Только на  калиновый  мост  въехал  -

конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади чер-

ный пес ощетинился... Чудо-юдо  коня  плеткой  по  бокам,  ворона  -  по

перьям, пса - по ушам!

- Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего ты, черный ворон,  встрепенул-

ся? Почему ты,  черный  пес,  ощетинился?  Или  чуете  вы,  что  Иван  -

крестьянский сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так  на

бой не сгодился: я его одним пальцем убью!

Выскочил Иван - крестьянский сын из-под калинового моста:

- Погоди, чудо-юдо, не хвались, прежде за дело примись!  Еще  посмот-

рим, чья возьмет!

Как взмахнул Иван своим булатным мечом раздругой, так и  снес  у  чу-

да-юда шесть голов. А чудо-юдо ударил - по колени Ивана  в  сырую  землю

вогнал. Иван - крестьянский сын захватил горсть песку  и  бросил  своему

врагу прямо в глазищи. Пока чудо-юдо глазищи протирал да прочищал,  Иван

срубил ему и остальные головы. Потом рассек туловище  на  мелкие  части,

побросал в реку Смородину, а девять голов под калиновый мост сложил. Сам

в избушку вернулся. Лег и заснул, будто ничего не случилось.

Утром приходит средний брат.

- Ну что, - спрашивает Иван, - не видал ли ты за ночь чего?

- Нет, возле меня ни одна муха не пролетала, ни один комар не пищал.

- Ну, коли так, пойдемте со мной, братцы дорогие, я вам  и  комара  и

муху покажу.

Привел Иван братьев под калиновый мост, показал им чудо-юдовы головы.

- Вот, - говорит, - какие здесь по ночам мухи  да  комары  летают.  А

вам, братцы, не воевать, а дома на печке лежать!

Застыдились братья.

- Сон, - говорят, - повалил...

На третью ночь собрался идти в дозор сам Иван.

- Я, - говорит, - на страшный бой иду! А вы, братцы, всю ночь не спи-

те, прислушивайтесь: как услышите мой посвист - выпустите моего  коня  и

сами ко мне на помощь спешите.

Пришел Иван - крестьянский сын к реке Смородине, стоит под  калиновым

мостом, дожидается. Только пошло время за полночь, сырая земля заколеба-

лась, воды в реке взволновались, буйные ветры завыли, на дубах орлы зак-

ричали. Выезжает чудо-юдо двенадцатиголовое. Все двенадцать голов  свис-

тят, все двенадцать огнем-пламенем пышут. Конь у чуда-юда  о  двенадцати

крылах, шерсть у коня медная, хвост и грива железные. Только въехал  чу-

до-юдо на калиновый мост - конь под ним споткнулся, черный ворон на пле-

че встрепенулся, черный пес позади ощетинился. Чудоюдо коня  плеткой  по

бокам, ворона - по перьям, пса - по ушам!

- Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего, черный  ворон,  встрепенулся?

Почему, черный пес, ощетинился? Или чуете, что Иван -  крестьянский  сын

здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не  сгодился:

только дуну - и праху его не останется! Вышел тут из-под калинового мос-

та Иван - крестьянский сын:

- Погоди, чудо-юдо, хвалиться, как бы тебе не осрамиться!

- А, так это ты, Иван - крестьянский сын? Зачем пришел сюда?

- На тебя, вражья сила, посмотреть, твоей храбрости испробовать!

- Куда тебе мою храбрость пробовать! Ты муха передо мной!

Отвечает Иван - крестьянский сын чуду-юду:

- Пришел я не сказки тебе рассказывать и не твои  слушать.  Пришел  я

насмерть биться, от тебя, проклятого, добрых людей избавить!

Размахнулся тут Иван своим острым мечом и срубил чуду-юду три головы.

Чудо-юдо подхватил эти головы, чиркнул по ним своим огненным пальцем,  к

шеям приложил, и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали.

Плохо пришлось  Ивану:  чудо-юдо  свистом  его  оглушает,  огнем  его

жжет-палит, искрами его осыпает, по колени в сырую землю его  вгоняет...

А сам посмеивается:

- Не хочешь ли ты отдохнуть, Иван - крестьянский сын.

- Что за отдых? По-нашему - бей, руби,  себя  не  береги!  -  говорит

Иван.

Свистнул он, бросил свою правую рукавицу в избушку,  где  братья  его

дожидались. Рукавица все стекла в окнах повыбивала, а братья спят, ниче-

го не слышат.

Собрался Иван с силами, размахнулся еще раз, сильнее прежнего, и сру-

бил чуду-юду шесть голов. Чудо-юдо подхватил свои головы, чиркнул огнен-

ным пальцем, к шеям приложил - и опять все головы на местах. Кинулся  он

тут на Ивана, забил его по пояс в сырую землю.

Видит Иван - дело плохо. Снял левую рукавицу, запустил в избушку. Ру-

кавица крышу пробила, а браться все спят, ничего не слышат.

В третий раз размахнулся Иван - крестьянский сын, срубил чуду-юду де-

вять голов. Чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем, к шеям при-

ложил - головы опять приросли. Бросился он тут на Ивана и вогнал  его  в

сырую землю по самые плечи... Снял Иван свою шапку и бросил  в  избушку.

От того удара избушка зашаталась, чуть по бревнам  не  раскатилась.  Тут

только братья проснулись, слышат Иванов конь  громко  ржет  да  с  цепей

рвется. Бросились они на конюшню, спустили коня, "а следом за ним и сами

побежали.

Иванов конь прискакал, стал бить  чудо-юдо  копытами.  Засвистел  чу-

до-юдо, зашипел, начал коня искрами осыпать.

А Иван - крестьянский сын тем временем вылез из земли,  изловчился  и

отсек чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы.  Сшиб

все до единой! Туловище на мелкие части рассек и побросал в реку  Сморо-

дину.

Прибегают тут братья.

- Эх, вы! - говорит Иван. - Из-за сонливости вашей я чуть головой  не

поплатился!

Привели его братья к избушке, умыли, накормили, напоили и спать  уло-

жили.

Поутру рано Иван встал, начал одеваться-обуваться.

- Куда это ты в такую рань поднялся? - говорят братья. - Отдохнул  бы

после такого побоища!

- Нет, - отвечает Иван, - не до отдыха мне: пойду  к  реке  Смородине

свой кушак [14] искать - обронил там.

- Охота тебе! - говорят братья. - Заедем в город - новый купишь.

- Нет, мне мой нужен!

Отправился Иван к реке Смородине, да не кушак стал искать, а  перешел

на тот берег через калиновый мост и прокрался  незаметно  к  чудо-юдовым

каменным палатам. Подошел к открытому окошку и стал слушать - не  замыш-

ляют ли здесь еще чего?

Смотрит - сидят в палатах три чудо-юдовых жены, да мать, старая змеи-

ха. Сидят они да сговариваются. Первая говорит:

- Отомщу я Ивану - крестьянскому сыну за моего мужа!  Забегу  вперед,

когда он с братьями домой возвращаться будет, напущу жары, а сама  обер-

нусь колодцем. Захотят они воды выпить - и с первого же глотка  мертвыми

свалятся!

Это ты хорошо придумала! - говорит старая змеиха.

Вторая говорит:

- А я забегу вперед и обернусь яблоней. Захотят они по яблочку съесть

- тут их и разорвет на мелкие кусочки!

- И ты хорошо придумала! - говорит старая змеиха.

- А я, - говорит третья, - напущу на них сон да дрему, а сама  забегу

вперед и обернусь мягким ковром с шелковыми  подушками.  Захотят  братья

полежать-отдохнуть - тут-то их и спалит огнем! - И ты хорошо  придумала!

- молвила змеиха. - Ну, а если вы их не сгубите, я сама обернусь  огром-

ной свиньей, догоню их и всех троих проглочу!

Подслушал Иван - крестьянский сын эти речи и вернулся к братьям.

- Ну что, нашел ты свой кушак? - спрашивают братья.

- Нашел.

- И стоило время на это тратить!

- Стоило, братцы!

После того собрались братья и поехали домой. Едут они  степями,  едут

лугами. А день такой жаркий, такой знойный. Пить хочется - терпенья нет!

Смотрят братья - стоит колодец, в колодце серебряный ковшик плавает.

Говорят они Ивану:

- Давай, братец, остановимся, холодной водицы попьем и коней напоим!

- Неизвестно, какая в том колодце вода, -  отвечает  Иван.  -  Может,

гнилая да грязная.

Соскочил он с коня и принялся мечом сечь да рубить этот колодец.  За-

выл колодец, заревел дурным голосом. Тут спустился туман, жара  спала  -

пить не хочется.

- Вот видите, братцы, какая вода в колодце была, - говорит Иван.

Поехали они дальше. Долго ли, коротко ли ехали  -  увидели  яблоньку.

Висят на ней яблоки, крупные да румяные.

Соскочили братья с коней, хотели было яблочки рвать. А  Иван  забежал

вперед и давай яблоню мечом под самый корень рубить. Завыла яблоня, зак-

ричала...

- Видите, братцы, какая это яблоня? Невкусные на ней яблочки!

Сели братья на коней и поехали дальше. Ехали они, ехали и сильно уто-

мились. Смотрят - разостлан на поле ковер узорчатый, мягкий,  а  на  нем

подушки пуховые. - Полежим на этом ковре, отдохнем, подремлем  часок!  -

говорят братья.

- Нет, братцы, не мягко будет на этом ковре  лежать!  -  отвечает  им

Иван.

Рассердились на него братья:

- Что ты за указчик нам: того нельзя, другого нельзя!

Иван в ответ ни словечка не сказал. Снял он свой кушак, на ковер бро-

сил. Вспыхнул кушак пламенем и сгорел.

- Вот с вами то же было бы! - говорит Иван братьям.

Подошел он к ковру и давай мечом ковер да подушки на мелкие  лоскутья

рубить. Изрубил, разбросал в стороны и говорит:

- Напрасно вы, братцы, ворчали на меня! Ведь и колодец, и  яблоня,  и

ковер - все это чудо-юдовы жены были. Хотели они  нас  погубить,  да  не

удалось им это: сами все погибли!

Поехали братья дальше.

Много ли, мало ли проехали - вдруг небо потемнело, ветер завыл, земля

загудела: бежит за ними большущая свинья. Разинула пасть до ушей - хочет

Ивана с братьями проглотить. Тут молодцы, не  будь  дурны,  вытащили  из

своих котомок дорожных по пуду соли и бросили свинье в пасть.

Обрадовалась свинья -  думала,  что  Ивана  -  крестьянского  сына  с

братьями схватила. Остановилась и стала жевать соль. А как  распробовала

- снова помчалась в погоню.

Бежит, щетину подняла, зубищами щелкает. Вотвот нагонит...

Тут Иван приказал братьям в разные стороны скакать: один направо пос-

какал, другой - налево, а сам Иван - вперед.

Подбежала свинья, остановилась - не знает, кого прежде догонять.

Пока она раздумывала да в разные стороны мордой вертела, Иван подско-

чил к ней, поднял ее да со всего размаха  о  землю  ударил.  Рассыпалась

свинья прахом, а ветер тот прах во все стороны развеял. С  тех  пор  все

чуда-юда да змеи в том краю повывелись - без страха люди жить стали.

А Иван - крестьянский сын с братьями вернулся домой, к отцу, к  мате-

ри. И стали они жить да поживать, поле пахать да пшеницу сеять.

 

 

ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил  да  был  старик  со

старухой, и был у них сын Мартынка. Всю жизнь свою занимался старик охо-

той, бил зверя и птицу, тем и сам кормился и семью кормил. Пришло  время

- заболел старик и помер. Остался Мартынка с матерью,  потужили-поплака-

ли, да делать-то нечего: мертвого назад не воротишь. Пожили с  неделю  и

приели весь хлеб, что в запасе был. Видит старуха, что больше есть нече-

го, надо за денежки приниматься, а старик-то оставил им  двести  рублей.

Больно не хотелось ей начинать кубышку, однако сколько ни  крепилась,  а

начинать нужно - не с голоду же умирать! Отсчитала сто рублей и  говорит

сыну:

- Ну, Мартынка, вот тебе сто целковников, пойди попроси у соседей ло-

шадь, поезжай в город да закупи хлеба. Авось как-нибудь зиму  промаячим,

а весной станем работу искать.

Мартынка выпросил телегу с лошадью и поехал в  город.  Едет  он  мимо

мясных лавок - шум, брань, толпа народу. Что такое? А то мясники излови-

ли охотничью собаку, привязали к столбу и бьют ее палками - собака рвет-

ся, визжит, огрызается... Мартынка подбежал к тем мясникам и спрашивает:

- Братцы, за что вы бедного пса так бьете немилостиво?

- Да как его не бить, - отвечают мясники, - когда он целую тушу говя-

дины испортил!

- Полно, братцы! Не бейте его, лучше продайте мне.

- Пожалуйста, купи, - говорит один мужик шутя. - Давай сто рублей.

Мартынка вытащил из-за пазухи сотню, отдал мясникам, а собаку отвязал

и взял с собой. Пес начал к нему ласкаться, хвостом так и вертит:  пони-

мает, значит, кто его от смерти спас.

Вот приезжает Мартынка домой, мать тотчас стала спрашивать:

- Что купил, сынок?

- Купил себе первое счастье.

- Что ты завираешься! Какое там счастье?

- А вот он, Журка! - и показывает ей собаку.

- А больше ничего не купил?

- Коли б деньги остались, может, и купил бы, только вся сотня за  со-

баку пошла.

Старуха заругалась.

- Нам, - говорит, - самим есть нечего, нынче последние поскребушки по

закромам собрала да лепешку испекла, а завтра и того не будет!

На другой день вытащила старуха еще сто рублей, отдает Мартынке и на-

казывает:

- На, сынок! Поезжай в город, купи хлеба, а задаром денег не бросай.

Приехал Мартынка в город, стал ходить по улицам да присматриваться, и

попался ему на глаза злой мальчишка: поймал кота,  зацепил  веревкой  за

шею и давай тащить на реку.

- Постой! - закричал Мартынка, - Куда Ваську тащишь?

- Хочу его утопить, проклятого!

- За какую провинность?

- Со стола пирог стянул.

- Не топи его, лучше продай мне.

- Пожалуй, купи. Давай сто рублей.

Мартынка не стал долго раздумывать, полез за пазуху, вытащил деньги и

отдал мальчику, а кота посадил в мешок и повез домой.

- Что купил, сынок? - спрашивает его старуха.

- Кота Ваську.

- А больше ничего не купил?

- Коли б деньги остались, может, и купил бы еще что-нибудь.

- Ах ты, дурак этакой! - закричала на него старуха. -  Ступай  же  из

дому вон, ищи себе хлеба по чужим людям!

Пошел Мартынка в соседнее село искать работу. Идет дорогою, а  следом

за ним Журка с Васькой бегут. Навстречу ему поп:

- Куда, свет, идешь?

- Иду в батраки наниматься.

- Ступай ко мне. Только я работников без ряды [15] беру: кто  у  меня

прослужил три года, того и так не обижу.

Мартынка согласился и без устали три лета и три зимы на попа работал.

Пришел срок к расплате, зовет его хозяин:

- Ну, Мартынка, иди - получай за свою службу. Привел его в амбар, по-

казывает два полных мешка и говорит:

- Какой хочешь, тот и бери. Смотрит Мартынка - в одном мешке серебро,

а в другом песок, и задумался:

"Эта штука неспроста приготовлена! Пусть лучше мои труды пропадут,  а

я уж попытаю, возьму песок - что из того будет?"

Говорит он хозяину:

- Я, батюшка, выбираю себе мешок с мелким песочком.

- Ну, свет, твоя добрая воля. Бери, коли серебром брезгаешь.

Мартынка взвалил мешок на спину и пошел искать  другого  места.  Шел,

шел и забрел в темный, дремучий лес. Среди леса поляна, на поляне  огонь

горит, в огне девица сидит, да такая  красавица,  что  ни  вздумать,  ни

взгадать, только в сказке сказать. Говорит красная девица:

- Мартын, вдовьин сын! Если хочешь добыть себе счастья, избавь  меня:

засыпь это пламя песком, за который ты три года служил.

"И впрямь, - подумал Мартынка, - чем таскать с собою этакую  тяжесть,

лучше человеку пособить. Невелико богатство - песок, этого  добра  везде

много!" Снял мешок, развязал и давай сыпать. Огонь тотчас погас, красная

девица ударилась оземь, обернулась змеею, вскочила  доброму  молодцу  на

грудь и обвилась кольцом вокруг его шеи. Мартынка испугался.

- Не бойся! - сказала ему змея. - Иди теперь за тридевять  земель,  в

тридесятое государство, в подземное царство, там мой батюшка  царствует.

Как придешь к нему на двор, будет он давать тебе много злата, и серебра,

и самоцветных камней - ты ничего не бери, а проси  у  него  с  мизинного

перста колечко. То кольцо не простое: если перекинуть его с руки на руку

- тотчас двенадцать молодцев явятся, и что им ни будет приказано, все за

единую ночь сделают.

Отправился добрый молодец в путь-дорогу. Близко ли, далеко ли,  скоро

ли, коротко ли - подходит к тридесятому царству и видит огромный камень.

Тут соскочила с его шеи  змея,  ударилась  о  сырую  землю  и  сделалась

по-прежнему красною девицей.

- Ступай за мной! - говорит красная девица и повела его под  тот  ка-

мень.

Долго шли они подземным ходом, вдруг забрезжил свет - все светлей  да

светлей, и вышли они на широкое поле, под ясное небо. На том поле  вели-

колепный дворец выстроен, а во дворце живет отец  красной  девицы,  царь

той подземной стороны.

Входят путники в палаты белокаменные, встречает их царь ласково.

- Здравствуй, - говорит, - дочь моя милая! Где ты столько лет скрыва-

лась?

- Свет ты мой батюшка! Я бы совсем пропала, если бы не этот  человек:

он меня от злой, неминуемой смерти освободил и  сюда,  в  родные  места,

привел.

- Спасибо тебе, добрый молодец! - сказал царь. - За твою  добродетель

наградить тебя надо. Бери себе и злата, и серебра, и камней самоцветных,

сколько твоей душе хочется.

Отвечает ему Мартын, вдовьин сын:

- Ваше царское величество! Не требуется мне ни злата, ни серебра,  ни

камней самоцветных. Коли хочешь жаловать, дай мне колечко со своей царс-

кой руки-с мизинного перста. Я человек холостой, стану на колечко почаще

посматривать, стану про невесту раздумывать, тем свою скуку разгонять.

Царь тотчас снял кольцо, отдал Мартыну:

- На, владей на здоровье! Да смотри никому про кольцо не рассказывай,

не то сам себя в большую беду втянешь!

Мартын, вдовьин сын, поблагодарил царя, взял кольцо да  малую  толику

денег на дорогу и пустился обратно тем же путем, каким прежде шел. Близ-

ко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли - воротился на  родину,  разыскал

свою мать-старуху, и стали они вместе жить-поживать без всякой  нужды  и

печали. Захотелось Мартынке жениться; пристал он к матери,  посылает  ее

свахою.

- Ступай, - говорит, - к самому королю, высватай за  меня  прекрасную

королевну.

- Эй, сынок, - отвечает старуха, - рубил бы ты дерево по себе,  лучше

бы вышло! А то вишь что выдумал! Ну зачем я к  королю  пойду!  Известное

дело, он осердится и меня и тебя велит казни предать.

- Ничего, матушка! Небось, коли я посылаю, значит, смело  иди.  Какой

будет ответ от короля, про то мне скажи, а без ответу и домой не возвра-

щайся. Собралась старуха и поплелась в  королевский  дворец.  Пришла  на

двор Упрямо на парадную лестницу, так и прет без всякого докладу.  Ухва-

тили ее часовые:

- Стой, старая ведьма! Куда тебя черти несут? Здесь даже генералы  не

смеют ходить без докладу...

- Ах вы такие-сякие! - закричала старуха. - Я пришла к королю с  доб-

рым делом, хочу высватать его дочь-королевну за моего сынка, а вы хвата-

ете меня за полы!

Такой шум подняла! Король услыхал крики, глянул в окно и велел допус-

тить к себе старушку. Вот вошла она в комнату и поклонилась королю.

- Что скажешь, старушка? - спросил король.

- Да вот пришла к твоей милости. Не во гнев тебе сказать: есть у меня

купец, у тебя товар. Купец-то - мой сынок Мартынка, пребольшой умница, а

товар - твоя дочка, прекрасная королевна. Не отдашь ли ее замуж за моего

Мартынку? То-то пара будет!

- Что ты! Или с ума сошла? - закричал на нее король.

- Никак нет, ваше королевское величество! Извольте ответ дать.

Король тем же часом собрал к себе всех господ министров, и начали они

судить да рядить, какой бы ответ дать старухе. И присудили так: пусть-де

Мартынка за единые сутки построит богатейший дворец,  и  чтобы  от  того

дворца до королевского был сделан хрустальный мост, а по обеим  сторонам

моста росли бы деревья с золотыми и серебряными яблоками, на тех же  де-

ревьях пели бы разные птицы. Да еще пусть выстроит пятиглавый собор: бы-

ло бы где венец принять, было бы где свадьбу  справлять.  Если  старухин

сын все это сделает, тогда можно за него  и  королевну  отдать;  значит,

больно мудрен. А если не сделает, то и старухе и ему срубить за  провин-

ность головы.

С таким-то ответом отпустили старуху. Идет она домой - шатается,  го-

рючими слезами заливается. Увидала Мартынку. Кинулась к нему.

- Ну, - говорит, - сказывала я тебе, сынок, не затевай лишнего, а  ты

все свое! Вот теперь и пропали наши бедные головушки,  быть  нам  завтра

казненными.

- Полно, матушка! Авось живы останемся. Ложись почивать -  утро,  ка-

жись, мудренее вечера. Ровно в полночь встал Мартын с постели, вышел  на

широкий двор, перекинул кольцо с руки на руку - и тотчас  явились  перед

ним двенадцать молодцев, все на одно лицо, волос в волос, голос в голос.

- Что тебе понадобилось. Мартын, вдовьин сын?

- А вот что: сделайте мне к свету на этом месте богатейший дворец,  и

чтобы от моего дворца до королевского был  хрустальный  мост,  по  обеим

сторонам моста росли бы деревья с золотыми и  серебряными  яблоками,  на

тех же деревьях пели бы разные птицы. Да еще выстройте пятиглавый собор:

было бы где венец принять, было бы где свадьбу справлять.

Отвечали двенадцать молодцов:

- К завтрему все будет готово!

Бросились они по разным местам, согнали со  всех  сторон  мастеров  и

плотников и принялись за работу: все у них спорится, быстро дело делает-

ся. Наутро проснулся Мартынка не в простой избе, а в знатных,  роскошных

покоях; вышел на высокое крыльцо, смотрит - все как есть готово: и  дво-

рец, и собор, и мост хрустальный, и деревья с золотыми и серебряными яб-

локами. В ту пору и король выступил на балкон, глянул в  подзорную  тру-

бочку и диву дался: все по приказу сделано! Призывает к себе  прекрасную

королевну и велит к венцу снаряжаться.

- Ну, - говорит, - не думал я, не гадал отдавать тебя  замуж  за  му-

жичьего сына, да теперь миновать того нельзя.

Вот, пока королевна умывалась, притиралась, в дорогие уборы рядилась.

Мартын, вдовьин сын, вышел на широкий двор и перекинул  свое  колечко  с

руки на руку - вдруг двенадцать молодцев словно из земли выросли:

- Что угодно, что надобно?

- А вот, братцы, оденьте меня в боярский кафтан да  приготовьте  рас-

писную коляску и шестерку лошадей.

- Сейчас будет готово!

Не успел Мартынка три раза моргнуть, а уж притащили ему кафтан; надел

он кафтан - как раз впору, словно по мерке сшит. Оглянулся - у  подъезда

коляска стоит, в коляску чудесные кони запряжены - одна шерстинка сереб-

ряная, а другая золотая. Сел он в коляску и поехал в собор. Там уже дав-

но к обедне звонят, и народу привалило видимо-невидимо. Вслед за женихом

приехала и невеста со своими няньками и мамками, и король со своими  ми-

нистрами. Отстояли обедню, а потом, как следует,  взял  Мартын,  вдовьин

сын, прекрасную королевну за руки и принял закон с нею.  Король  дал  за

дочкой богатое приданое, наградил зятя большим чином и задал пир на весь

мир. Живут молодые месяц, и два, и три. Мартынка, что ни день, все новые

дворцы строит да сады разводит.

Только королевне больно не по сердцу, что выдали ее замуж не за царе-

вича, не за королевича, а за простого мужика. Стала думать, как  бы  его

со света сжить. Прикинулась такою лисою, что и на поди! Всячески за  му-

жем ухаживает, всячески ему услуживает да все про его мудрость выспраши-

вает. Мартынка крепится, ничего не рассказывает.

Вот как-то раз был Мартынка у короля в гостях, вернулся домой  поздно

и лег отдохнуть. Тут королевна и пристала к нему, давай его целовать-ми-

ловать, ласковыми словами прельщать - и таки умаслила: не  утерпел  Мар-

тынка, рассказал ей про свое чудодейное колечко.

"Ладно, - думает королевна, - теперь я с тобою разделаюсь!"

Только заснул он крепким сном, королевна хвать его за руку,  сняла  с

мизинного пальца колечко, вышла на широкий двор и перекинула то кольцо с

руки на руку.

Тотчас явились перед ней двенадцать молодцев:

- Что угодно, что надобно, прекрасная королевна?

- Слушайте, ребята! Чтоб к утру не было здесь ни дворца,  ни  собора,

ни моста хрустального, а стояла бы по-прежнему старая избушка. Пусть мой

муж в бедности остается, а меня унесите за тридевять земель, в  тридеся-

тое царство, в мышье государство. От одного стыда не хочу здесь жить!

- Рады стараться, все будет исполнено!

В ту же минуту подхватило ее ветром и унесло в тридесятое царство,  в

мышье государство. Утром проснулся король, вышел на балкон посмотреть  в

подзорную трубочку - нет ни дворца с хрустальным мостом, ни  собора  пя-

тиглавого, а только стоит старая избушка.

"Что бы это значило? - думал король. - Куда все делось?"

И, не мешкая, посылает своего адъютанта разузнать на месте: что такое

случилось? Адъютант поскакал верхом и, воротясь назад, докладывает госу-

дарю:

- Ваше величество! Где был богатейший дворец, там  стоит  по-прежнему

худая избушка, в той избушке ваш зять со своей матерью поживает, а прек-

расной королевны и духу нет, и неведомо, где она нынче находится.

Король созвал большой совет и  велел  судить  своего  зятя:  зачем-де

обольстил его волшебством и сгубил прекрасную королевну. Осудили Мартын-

ку посадить в высокий каменный столб и не давать ему ни есть, ни пить  -

пусть умрет с голоду. Явились каменщики, вывели столб и замуровали  Мар-

тынку наглухо, только малое окошечко для света оставили. Сидит он,  бед-

ный, в заключении, не ест, не пьет день, и другой, и третий  да  слезами

обливается.

Узнала про ту напасть собака Журка, прибежала в избушку, а кот Васька

на печи лежит мурлыкает. Напустился на него Журка:

- Ах ты подлец, Васька! Только знаешь на печи лежать да потягиваться,

а того не ведаешь, что хозяин наш в каменном столбу заточен. Видно,  по-

забыл старое добро, как он сто рублей заплатил да тебя от смерти освобо-

дил. Кабы не он, давно бы тебя, проклятого, черви источили. Вставай ско-

рей! Надо помогать ему всеми силами.

Вот Васька соскочил с печки и вместе с Журкою побежал разыскивать хо-

зяина.

Прибежал к столбу, вскарабкался наверх и влез в окошечко:

- Здравствуй, хозяин! Жив ли ты?

- Еле жив, - отвечает Мартынка. - Совсем отощал без  еды,  приходится

умирать голодной смертью.

- Постой, не тужи! Мы тебя и накормим и напоим, - сказал Васька, вып-

рыгнул в окно и спустился на землю. - Ну, брат Журка, ведь хозяин с  го-

лоду умирает! Как бы нам ухитриться да помочь ему?

- Дурак ты, Васька! И этого не придумаешь. Пойдем-ка по  городу.  Как

только встретится булочник с лотком, я живо подкачусь  ему  под  ноги  и

собью у него лоток с головы. Тут ты смотри не  плошай!  Хватай  поскорей

калачи да булки и тащи к хозяину. Вот вышли  они  на  большую  улицу,  а

навстречу им мужик с лотком. Журка бросился ему под ноги,  мужик  пошат-

нулся, выронил лоток, рассыпал все хлеба да с испугу пустился  бежать  в

сторону: боязно ему, что собака, пожалуй, бешеная - долго ли до беды!  А

кот Васька цап за булку и потащил к Мартынке; отдал одну  -  побежал  за

другой, отдал другую - побежал за третьей.

После этого задумали кот Васька да собака  Журка  идти  в  тридесятое

царство,  в  мышье  государство  -  добывать  чудодейное  кольцо  Дорога

дальняя, много времени утечет...

Натаскали они Мартынке сухарей, калачей и всякой всячины на целый год

и говорят:

- Смотри же, хозяин! Ешь-пей, да оглядывайся, чтобы хватило тебе  за-

пасов до нашего возвращения. Попрощались и  отправились  в  путь-дорогу.

Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко - приходят они  к  синему  морю.

Говорит Журка коту Ваське:

- Я надеюсь переплыть на ту сторону. А ты как думаешь?

Отвечает Васька:

- Я плавать не мастак, сейчас потону.

- Ну, садись ко мне на спину!

- Кот Васька сел собаке на спину, уцепился когтями за  шерсть,  чтобы

не свалиться, и поплыли они по морю. Перебрались  на  другую  сторону  и

пришли в тридесятое царство, в мышье государство. В том  государстве  не

видать ни души человеческой, зато столько мышей, что и сосчитать нельзя:

куда ни сунься, так стаями и ходят! Говорит Журка коту Ваське:

- Ну-ка, брат, принимайся за охоту, начинай этих мышей душить-давить,

а я стану загребать да в кучу складывать.

Васька к той охоте привычен: как пошел расправляться с мышами по-сво-

ему, что ни цапнет - то и дух вон! Журка едва поспевает в  кучу  склады-

вать и в неделю наклал большую скирду.

На все царство налегла кручина великая. Видит мышиный царь, что в на-

роде его недочет оказывается, что много подданных злой  смерти  предано,

вылез из норы и взмолился перед Журкою и Ваською:

- Бью челом вам, сильномогучие богатыри! Сжальтесь над моим  народиш-

ком, не губите до конца. Лучше скажите, что вам надобно? Что смогу,  все

для вас сделаю.

Отвечает ему Журка:

- Стоит в твоем государстве дворец, в том дворце живет прекрасная ко-

ролевна. Унесла она у нашего хозяина чудодейное колечко. Если ты не  до-

будешь нам того колечка, то и сам пропадешь и царство твое  сгинет:  все

как есть запустошим!

- Постойте, - говорит мышиный царь, - я соберу своих подданных и поп-

рошу у них.

Тотчас собрал он мышей, и больших и малых, и  стал  выспрашивать,  не

возьмется ли кто из них пробраться во дворец к королевне и достать чудо-

дейное кольцо? Вызвался один мышонок.

- Я, - говорит, - в том дворцу  часто  бываю:  днем  королевна  носит

кольцо на мизинном пальце, а на ночь, когда спать ложится, кладет его  в

рот.

- Ну-ка, постарайся добыть его. Коли сослужишь эту службу, не поскуп-

люсь, награжу тебя по-царски. Мышонок дождался ночи, пробрался во дворец

и залез потихоньку в спальню. Смотрит - королевна крепко спит.  Он  влез

на постель, всунул королевне в нос свой хвостик и давай щекотать в нозд-

рях. Она чихнула - кольцо изо рта выскочило и упало  на  ковер.  Мышонок

прыг с кровати, схватил кольцо в зубы и отнес к своему царю. Царь  мыши-

ный отдал кольцо сильномогучим богатырям - коту Ваське да собаке  Журке.

Они на том царю благодарствовали и стали друг с дружкою  совет  держать:

кто лучше кольцо сбережет?

Кот Васька говорит:

- Давай мне, уж я ни за что не потеряю!

- Ладно, - говорит Журка. - Смотри же, береги его пуще своего глаза.

Кот взял кольцо в рот, и пустились они в обратный путь.

Вот и дошли до синего моря. Васька вскочил Журке на  спину,  уцепился

лапами как можно крепче, а Журка в воду - и поплыл через море.

Плывет час, плывет другой. Вдруг, откуда ни взялся,  прилетел  черный

ворон, пристал к Ваське и давай долбить его в голову. Бедный кот не зна-

ет, что ему и делать, как от врага оборониться. Если пустить в дело лапы

- чего доброго, опрокинешься в море и на дно пойдешь; если показать  во-

рону зубы - пожалуй, кольцо выронишь. Беда, да и  только!  Долго  терпел

он, да под конец невмоготу стало - продолбил ему ворон буйную голову  до

крови. Озлобился Васька, стал зубами обороняться - и уронил кольцо в си-

нее море. Черный ворон поднялся вверх и улетел в темные леса.  А  Журка,

как выплыл на берег, тотчас же про кольцо спросил. Васька  стоит  голову

понуривши.

- Прости, - говорит, - виноват, брат, перед тобою: ведь  я  кольцо  в

море уронил!

Напустился на него Журка:

- Ах ты олух! Счастлив ты, что я прежде того не узнал, я бы тебя, ра-

зиню, в море утопил! Ну с чем мы теперь к хозяину явимся? Сейчас полезай

в воду: или кольцо добудь, или сам пропадай!

- Что в том прибыли, коли я  пропаду?  Лучше  давай  ухитряться:  как

прежде мышей ловили, так и теперь станем за раками охотиться; авось,  на

наше счастье, нам они помогут кольцо найти.

Журка согласился; стали они ходить по морскому  берегу,  стали  раков

ловить да в кучу складывать. Большой ворох наклали! На ту пору вылез  из

моря огромный рак, захотел погулять на чистом воздухе. Журка  с  Васькой

сейчас его слапали и ну тормошить его во все стороны!

- Не душите меня, сильномогучие богатыри! Я - царь над всеми  раками.

Что прикажете, то и сделаю.

- Мы уронили кольцо в море, разыщи его и доставь, коли хочешь  милос-

ти, а без этого все твое царство до конца разорим!

Царь-рак в ту же минуту созвал своих  подданных  и  стал  про  кольцо

расспрашивать. Вызвался один малый рак.

- Я, - говорит, - знаю, где оно находится. Как только упало кольцо  в

синее море, тотчас подхватила его рыба-белужина  и  проглотила  на  моих

глазах. Тут все раки бросились по морю разыскивать рыбу-белужину,  заца-

пали ее, бедную, и давай щипать клещами; уж они гоняли-гоняли ее - прос-

то на единый миг покоя не дают. Рыба и туда и сюда,  вертелась-вертелась

и выскочила на берег.

Царь-рак вылез из воды и говорит коту Ваське да собаке Журке:

- Вот вам, сильномогучие богатыри, рыба-белужина, теребите  ее  неми-

лостиво: она ваше кольцо проглотила.

Журка бросился на белужину и начал ее с хвоста уписывать. "Ну, -  ду-

мает, - досыта теперь наемся!" А шельма-кот  знает,  где  скорее  кольцо

найти, принялся за белужье брюхо и живо на кольцо напал. Схватил  кольцо

в зубы и давай Бог ноги - что есть силы бежать, а на уме  у  него  такая

думка: "Прибегу я к хозяину, отдам ему кольцо и похвалюсь, что один  все

устроил. Будет меня хозяин и любить и жаловать больше, чем Журку!"

Тем временем Журка наелся досыта, смотрит - где же Васька? И догадал-

ся, что товарищ его себе на уме: хочет неправдой у хозяина выслужиться.

- Так врешь же, плут Васька! Вот я тебя нагоню, в мелкие кусочки  ра-

зорву!

Побежал Журка в погоню; долго ли,  коротко  ли  -  нагоняет  он  кота

Ваську и грозит ему бедой неминучею. Васька  усмотрел  в  поле  березку,

вскарабкался на нее и засел на самой верхушке.

- Ладно! - говорит Журка. - Всю жизнь не просидишь  на  дереве,  ког-

да-нибудь и слезть захочешь, а уж я ни шагу отсюда не сделаю.

Три дня сидел кот Васька на березе, три дня караулил его Журка,  глаз

не спуская; проголодались оба и согласились на  мировую.  Примирились  и

отправились вместе к своему хозяину. Прибежали к столбу. Васька  вскочил

в окошечко и спрашивает:

- Жив ли, хозяин?

- Здравствуй, Васька! Я уж думал, вы не воротитесь. Три дня, как  без

хлеба сижу.

Кот подал ему чудодейное кольцо. Мартынка  дождался  глухой  полночи,

перекинул кольцо с руки на руку - тотчас явились двенадцать молодцов:

- Что угодно, что надобно?

- Поставьте, ребята, мой прежний дворец, и мост хрустальный, и  собор

пятиглавый и перенесите сюда мою неверную жену. Чтобы к  утру  все  было

готово. Сказано - сделано. Поутру проснулся  король,  вышел  на  балкон,

посмотрел в подзорную трубочку: где избушка стояла, там  высокий  дворец

выстроен, от того дворца до королевского хрустальный  мост  тянется,  по

обеим сторонам моста растут деревья с золотыми и  серебряными  яблоками.

Король приказал заложить коляску и поехать разведать, впрямь ли все ста-

ло по-прежнему, или только ему это привиделось. Мартынка встречает его у

ворот.

- Так и так, - докладывает, - вот что со мной королевна сделала!

Король присудил ее наказать. А Мартынка и теперь живет, хлеб жует.

 

 

СИВКА-БУРКА

 

Жил-был старик, у него было три сына. Старшие занимались  хозяйством,

были тороваты [16] и щеголеваты, а младший, Иван-дурак, был так  себе  -

любил в лес ходить по грибы, а дома все больше на печи сидел.

Пришло время старику умирать, вот он и наказывает сыновьям:

- Когда помру, вы три ночи подряд ходите ко мне на могилу,  приносите

мне хлеба.

Старика этого схоронили. Приходит ночь, надо большему брату  идти  на

могилу, а ему не то лень, не то боится, - он и говорит младшему брату:

- Ваня, замени меня в эту ночь, сходи к отцу на могилу. Я тебе пряник

куплю.

Иван согласился, взял хлеба, пошел к отцу на могилу. Сел, дожидается.

В полночь земля расступилась, отец поднимается из могилы и говорит:

- Кто тут? Ты ли, мой больший сын? Скажи, что делается на Руси: соба-

ки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет?

Иван отвечает:

- Это я, твой сын. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и лег  в

могилу. А Иван направился домой, дорогой набрал грибов. Приходит старший

брат его спрашивает:

- Видел отца?

- Видел.

- Ел он хлеб?

- Ел. Досыта наелся. Настала вторая ночь. Надо идти среднему брату, а

ему не то лень, не то боится, - он и говорит:

- Ваня, сходи за меня к отцу. Я тебе лапти сплету.

- Ладно.

Взял Иван хлеба, пошел к отцу на могилу, сел, дожидается.

В полночь земля расступилась, отец поднялся и спрашивает:

- Кто тут? Ты ли, мой середний сын? Скажи, что делается на Руси:  со-

баки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет?

Иван отвечает:

- Это я, твой сын. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и лег  в

могилу. А Иван направился домой, дорогой опять  набрал  грибов.  Средний

брат его спрашивает:

- Отец ел хлеб?

- Ел. Досыта наелся.

На третью ночь настала очередь идти Ивану. Он говорит братьям:

- Я две ночи ходил. Ступайте теперь вы к нему на могилу, а я отдохну.

Братья ему отвечают:

- Что ты, Ваня, тебе стало там знакомо, иди лучше ты.

- Ну ладно. Иван взял хлеба, пошел.

В полночь земля расступается, отец поднялся из могилы:

- Кто тут? Ты ли, мой младший сын Ваня? Скажи, что делается на  Руси:

собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет?

Иван отвечает:

- Здесь твой сын Ваня. А на Руси все спокойно. Отец  наелся  хлеба  и

говорит ему:

- Один ты исполнил мой наказ, не побоялся три ночи ходить ко  мне  на

могилу. Выдь в чистое поле и крикни: "Сивка-бурка, вещая  каурка,  стань

передо мной, как лист перед травой!" Конь к тебе прибежит, ты залезь ему

в правое ухо, а вылезь в левое. Станешь куда какой  молодец.  Садись  на

коня и поезжай. Иван взял узду, поблагодарил отца и пошел домой, дорогой

опять набрал грибов. Дома братья его спрашивают:

- Видел отца?

- Видел.

- Ел он хлеб?

- Отец наелся досыта и больше не велел приходить.

В это время царь кликнул клич: всем добрым молодцам, холостым,  неже-

натым, съезжаться на царский двор. Дочь его, Несравненная Красота, веле-

ла построить себе терем о двенадцати столбах,  о  двенадцати  венцах.  В

этом тереме она сядет на самый верх и будет ждать, кто бы с одного лоша-

диного скока доскочил до нее и поцеловал в губы.  За  такого  наездника,

какого бы роду он ни был, царь отдаст в  жены  свою  дочь,  Несравненную

Красоту, и полцарства в придачу. Услышали об этом Ивановы братья и гово-

рят между собой:

- Давай попытаем счастья. Вот они добрых коней овсом накормили, выво-

дили, сами оделись чисто, кудри расчесали. А Иван сидит на печи за  тру-

бой и говорит им:

- Братья, возьмите меня с собой счастья попытать!

- Дурак, запечина! Ступай лучше в лес за грибами, нечего  людей  сме-

шить.

Братья сели на добрых коней, шапки  заломили,  свистнули,  гикнули  -

только пыль столбом. А Иван взял узду и пошел в чистое поле  и  крикнул,

как отец его учил:

- Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист  перед  тра-

вой!

Откуда ни возьмись, конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет,

из ушей дым столбом валит. Стал как вкопанный и спрашивает:

- Чего велишь?

Иван коня погладил, взнуздал, влез ему в правое ухо, а в левое  вылез

и сделался таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером  напи-

сать. Сел на коня и поехал на царский  двор.  Сивка-бурка  бежит,  земля

дрожит, горы-долы хвостом застилает, пни-колоды промеж ног пускает. При-

езжает Иван на царский двор, а там народу видимо-невидимо. В высоком те-

реме о двенадцати столбах, о двенадцати венцах на самом верху  в  окошке

сидит царевна Несравненная Красота.

Царь вышел на крыльцо и говорит:

- Кто из вас, молодцы, с разлету на коне доскочит до оконца да  поце-

лует мою дочь в губы, за того отдам ее замуж и полцарства в придачу.

Тогда добрые молодцы начали скакать. Куда там - высоко,  не  достать!

Попытались Ивановы братья, до середины не доскочили.  Дошла  очередь  до

Ивана. Он разогнал Сивку-бурку, гикнул, ахнул,  скакнул  -  двух  венцов

только не достал. Взвился опять, разлетелся в другой раз - одного  венца

не достал. Еще завертелся, закружился, разгорячил коня и дал  рыскача  -

как огонь, пролетел мимо окошка, поцеловал царевну Несравненную  Красоту

в сахарные уста, а царевна ударила его кольцом в лоб, приложила  печать.

Тут весь народ закричал:

- Держи, держи его!

А его и след простыл. Прискакал Иван в чистое поле, влез  Сивке-бурке

в левое ухо, а из правого вылез и сделался  опять  Иваном-дураком.  Коня

пустил, а сам пошел домой, по дороге набрал грибов. Обвязал  лоб  тряпи-

цей, залез на печь и полеживает.

Приезжают его братья, рассказывают, где были, и что видели.

- Были хороши молодцы, а один лучше всех - с разлету на коне  царевну

в уста поцеловал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал.

Иван сидит за трубой и говорит:

- Да не я ли это был?

Братья на него рассердились:

- Дурак - дурацкое и орет! Сиди на печи да ешь свои грибы.

Иван потихоньку развязал тряпицу на лбу, где его царевна кольцом уда-

рила, - избу огнем осветило. Братья испугались, закричали:

- Что ты, дурак, делаешь? Избу сожжешь!

На другой день царь зовет к себе на пир всех бояр и князей, и простых

людей, и богатых и нищих, и старых и малых.

Ивановы братья стали собираться к царю на пир. Иван им говорит:

- Возьмите меня с собой!

- Куда тебе, дураку, людей смешить! Сиди на печи да ешь свои грибы.

Братья сели на добрых коней и поехали, а Иван пошел пешком.  Приходит

к царю на пир и сел в дальний угол. Царевна Несравненная Красота  начала

гостей обходить. Подносит чашу с медом и смотрит, у кого на лбу печать.

Обошла она всех гостей, подходит к Ивану, и у самой сердце так и  за-

щемило. Взглянула на него - он весь в саже, волосы дыбом.

Царевна Несравненная Красота стала его спрашивать:

- Чей ты? Откуда? Для чего лоб завязал?

- Ушибся. Царевна ему лоб развязала - вдруг свет по всему дворцу. Она

и вскрикнула:

- Это моя печать! Вот где мой суженый!

Царь подходит и говорит:

- Какой это суженый! Он дурной, весь в саже. Иван говорит царю:

- Дозволь мне умыться. Царь дозволил. Иван вышел на двор  и  крикнул,

как его отец учил:

- Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист  перед  тра-

вой!

Откуда ни возьмись, конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет,

из ушей дым столбом валит. Иван ему в правое ухо влез, из левого вылез и

сделался опять таким молодцом, что ни вздумать, ни  взгадать,  ни  пером

написать. Весь народ так и ахнул. Разговоры тут  были  коротки:  веселым

пирком да за свадебку.

 

 

ВЕЩИЙ СОН

 

Жил-был купец, у него было два сына: Дмитрий  да  Иван.  Раз  вечером

сказал им отец:

- Ну, дети, кому что во сне привидится, поутру мне поведайте;  а  кто

утаит свой сон, того казнить велю.

Вот наутро приходит старший сын и сказывает отцу:

- Снилось мне, батюшка, будто брат Иван высоко летал по поднебесью на

двенадцати орлах; да еще будто пропала у него любимая овца.

- А тебе, Ваня, что привиделось?

- Не скажу! - отвечал Иван.

Сколько отец ни принуждал его, он уперся и на все увещания одно твер-

дил: "Не скажу!" да "Не скажу!" Купец рассердился, позвал своих  приказ-

чиков и велел взять непослушного сына и привязать к  столбу  на  большой

дороге.

Приказчики схватили Ивана и, как  сказано,  привязали  его  к  столбу

крепко-накрепко. Плохо пришлось доброму молодцу: солнце печет его, голод

и жажда измучили.

Случилось ехать по той дороге молодому царевичу; увидал он купеческо-

го сына, сжалился и велел освободить его, нарядил в свою одежду,  привез

к себе во дворец и начал расспрашивать:

- Кто тебя к столбу привязал?

- Родной отец прогневался.

- Чем же ты провинился?

- Не хотел рассказать ему, что мне во сне привиделось.

- Ах, как же глуп твой отец, за такую безделицу да так жестоко  нака-

зывать... А что тебе снилось?

- Не скажу, царевич!

- Как не скажешь? Я тебя от смерти избавил, а ты мне грубить  хочешь?

Говори сейчас, не то худо будет!

- Отцу не сказал и тебе не скажу!

Царевич приказал посадить его в темницу; тотчас прибежали  солдаты  и

отвели его в каменный мешок. Прошел год, вздумал царевич жениться,  соб-

рался и поехал в чужедальнее государство свататься к Елене Прекрасной. У

того царевича была родная сестра, и вскоре после его  отъезда  случилось

ей гулять возле самой темницы.

Увидал ее в окошечко Иван - купеческий сын и закричал  громким  голо-

сом:

- Смилуйся, царевна, выпусти меня на волю! Может, и я пригожуся. Ведь

я знаю, что царевич поехал к Елене Прекрасной свататься; только без меня

ему не жениться, а разве головой поплатиться. Чай, сама  слышала,  какая

хитрая Елена Прекрасная и сколько женихов на тот свет спровадила.

- А ты берешься помочь царевичу?

- Помог бы, да крылья у сокола связаны.

Царевна тотчас же отдала приказ выпустить его из темницы.

Иван - купеческий сын набрал себе товарищей, и было всех их и с  Ива-

ном двенадцать человек, а похожи друг на дружку словно братья  родные  -

рост в рост, голос в голос, волос в волос. Нарядились они  в  одинаковые

кафтаны, по одной мерке шитые, сели на добрых коней и поехали в путь-до-

рогу. Ехали день, и два, и три; на четвертый подъезжают к дремучему  ле-

су, и послышался им страшный крик.

- Стойте, братцы! - говорит Иван. - Подождите немножко, я на тот  шум

пойду.

Соскочил с коня и побежал в лес; смотрит - на поляне три старика  ру-

гаются.

- Здравствуйте, старые! Из-за чего у вас спор?

- Эх, младой юноша! Получили мы от отца в наследство  три  диковинки:

шапку-невидимку, ковер-самолет и сапоги-скороходы; да вот уже  семьдесят

лет как спорим, а поделиться никак не можем.

- Хотите, я вас разделю?

- Сделай милость!

Иван - купеческий сын натянул свой тугой лук, наложил три стрелочки и

пустил в разные стороны; одному старику велит направо бежать, другому  -

налево, а третьего посылает прямо:

- Кто из вас первый принесет стрелу, тому шапканевидимка  достанется;

кто второй явится, тот ковер-самолет получит; а последний пусть  возьмет

сапоги-скороходы.

Старики побежали за стрелами, а Иван - купеческий сын забрал все  ди-

ковинки и вернулся к своим товарищам.

- Братцы, - говорит, - пускайте своих добрых коней на волю  да  сади-

тесь ко мне на ковер-самолет. Живо уселись все на ковер-самолет и  поле-

тели в царство Елены Прекрасной.

Прилетели к ее стольному городу, опустились у заставы и пошли  разыс-

кивать царевича. Приходят на его Двор.

- Что вам надобно? - спросил царевич.

- Возьми нас, добрых молодцов, к себе на службу; будем тебе радеть  и

добра желать от чистого сердца. Царевич принял их на свою службу и расп-

ределил: кого в повара, кого в конюхи, кого куда. В тот же день нарядил-

ся царевич по-праздничному и поехал представляться Елене Прекрасной. Она

его встретила ласково, угостила всякими яствами и дорогими  напитками  и

потом стала спрашивать:

- А скажи, царевич, по правде, зачем к нам пожаловал?

- Да хочу, Елена Прекрасная, к тебе посвататься; пойдешь ли  за  меня

замуж?

- Пожалуй, я согласна; только выполни наперед три задачи. Если выпол-

нишь - буду твоя, а нет - готовь голову под острый топор.

- Задавай задачу!

- Будет у меня завтра, а что - не скажу; ухитриська, царевич, да при-

неси к моему незнаемому свое под пару.

Воротился царевич на свою квартиру в большой кручине и печали.  Спра-

шивает его Иван - купеческий сын:

- Что, царевич, невесел? Али чем досадила Елена Прекрасная?  Поделись

своим горем со мною, тебе легче будет.

- Так и так, - отвечает царевич, - задала мне Елена Прекрасная  такую

задачу, что ни один мудрец в свете не разгадает.

- Ну, это еще небольшая беда! Ложись  спать;  утро  вечера  мудренее,

завтра дело рассудим.

Царевич лег спать, а Иван - купеческий сын надел  шапку-невидимку  да

сапоги-скороходы - и марш во дворец к Елене Прекрасной;  вошел  прямо  в

почивальню и слушает. Тем временем Елена Прекрасная отдавала такой  при-

каз своей любимой служанке:

- Возьми эту дорогую материю и отнеси  к  башмачнику;  пусть  сделает

башмачок на мою ногу, да как можно скорее.

Служанка побежала куда приказано, а следом за ней и Иван пошел.

Мастер тотчас же за работу принялся, живо сделал башмачок и  поставил

на окошко; Иван - купеческий сын взял тот башмачок и спрятал  потихоньку

в карман. Засуетился бедный башмачник - из-под носу пропала  работа;  уж

он искал, искал, все уголки обшарил - все понапрасну! "Вот чудо! - дума-

ет. - Никак, нечистый со мной пошутил!" Нечего делать, взялся  опять  за

работу, сработал другой башмачок и понес к Елене Прекрасной.

- Экий ты мешковатый! - сказала Елена Прекрасная. -  Сколько  времени

за одним башмаком провозился!

Села она за рабочий столик, начала вышивать башмак  золотом,  крупным

жемчугом унизывать, самоцветными камнями усаживать.

А Иван тут же очутился, вынул свой башмачок и сам то же делает: какой

она возьмет камушек, такой и он выбирает; где  она  приткнет  жемчужину,

там и он насаживает.

Кончила работу Елена Прекрасная, улыбнулась и говорит:

- С чем-то царевич завтра покажется! "Подожди, - думает Иван,  -  еще

неведомо, кто кого перехитрит!"

Воротился домой и лег спать; на заре на утренней встал он,  оделся  и

пошел будить царевича; разбудил и дает ему башмачок.

- Поезжай, - говорит, - к Елене Прекрасной и покажи башмачок - это ее

первая задача!

Царевич умылся, принарядился и поскакал к невесте;  а  у  ней  гостей

собрано полны комнаты - все бояре да вельможи, люди думные. Как  приехал

царевич, тотчас заиграла музыка, гости с мест повскакивали,  солдаты  на

караул сделали.

Елена Прекрасная вынесла башмачок, крупным жемчугом унизанный, самоц-

ветными камнями усаженный; а сама глядит на царевича, усмехается.  Гово-

рит ей царевич:

- Хорош башмак, да без пары ни на что не пригоден! Видно, надо  пода-

рить тебе другой такой же!

С этим словом вынул он из кармана другой башмачок и  положил  его  на

стол. Тут все гости в ладоши захлопали, в один голос закричали:

- Ай да царевич! Достоин жениться на нашей государыне, на Елене Прек-

расной.

- А вот увидим! - отвечала Елена Прекрасная. - Пусть исполнит  другую

задачу.

Вечером поздно воротился царевич домой еще пасмурней прежнего.

- Полно, царевич, печалиться! - сказал ему Иван - купеческий  сын.  -

Ложись спать, утро вечера мудренее.

Уложил его в постель, а сам надел сапоги-скороходы да шапку-невидимку

и побежал во дворец к Елене Прекрасной. Она в то  самое  время  отдавала

приказ своей любимой служанке:

- Сходи поскорей на птичий двор да принеси мне уточку.

Служанка побежала на птичий двор, а Иван за  нею;  служанка  ухватила

уточку, а Иван - селезня и тем же путем назад пришел.

Елена Прекрасная села за рабочий  столик,  взяла  уточку,  убрала  ей

крылья лентами, хохолок бриллиантами; Иван - купеческий сын  смотрит  да

то же творит над селезнем.

На другой день у Елены Прекрасной опять гости, опять музыка; выпусти-

ла она свою уточку и спрашивает царевича:

- Угадал ли мою задачу?

- Угадал, Елена Прекрасная! Вот к твоей уточке пара, - и пускает тот-

час селезня...

Тут все бояре в один голос крикнули:

- Ай да молодец царевич! Достоин взять за себя Елену Прекрасную!

- Постойте, пусть исполнит наперед третью задачу.  Вечером  воротился

царевич домой такой пасмурный, что и говорить не хочет.

- Не тужи, царевич, ложись лучше спать: утро вечера мудренее, -  ска-

зал Иван - купеческий сын. Сам поскорей надел шапку-невидимку да сапоги-

скороходы и побежал к Елене Прекрасной. А она собралась  на  синее  море

ехать, села в коляску и во всю прыть понеслася; только Иван - купеческий

сын ни на шаг не отстает.

Приехала Елена Прекрасная к морю и стала вызывать своего дедушку.

Волны заколыхалися, и поднялся из воды старый дед - борода у него зо-

лотая, на голове волосы серебряные. Вышел он на берег:

- Здравствуй, внучка! Давненько я с тобою не виделся: все волосы  пе-

репутались - причеши. Лег к ней на колени и задремал сладким сном. Елена

Прекрасная чешет деда, а Иван - купеческий сын у ней за плечами стоит.

Видит она, что старик заснул, и вырвала у него три серебряных волоса;

а Иван - купеческий сын не три волоса - целый пучок выхватил. Дед  прос-

нулся и закричал:

- Что ты! Ведь больно!

- Прости, дедушка! Давно тебя не чесала, все волоса перепутались.

Дед успокоился и немного погодя опять заснул. Елена Прекрасная вырва-

ла у него три золотых волоса; а Иван - купеческий сын схватил его за бо-

роду и чуть не всю оторвал.

Страшно вскрикнул дед, вскочил на ноги и бросился в море.

"Теперь царевич попался! - думает Елена Прекрасная. - Таких волос ему

не добыть".

На следующий день собрались к ней гости;  приехал  и  царевич.  Елена

Прекрасная показывает ему Т] "и волоса серебряные да три золотые и спра-

шивает:

- Видал ли ты где этакое диво?

- Нашла чем хвастаться! Хочешь, я тебе целый пучок подарю?

Вынул и подал ей клок золотых волос да и серебряных.

Рассердилась Елена Прекрасная, побежала в  свою  почивальню  и  стала

смотреть в волшебную книгу: сам ли царевич угадывает или кто ему помога-

ет? И видит по книге, что не он хитер, а хитер его слуга, Иван  -  купе-

ческий сын.

Воротилась к гостям и пристала к царевичу:

- Пришли ко мне своего любимого слугу.

- У меня их двенадцать.

- Пришли того, что Иваном зовут.

- Да их всех зовут Иванами!

- Хорошо, - говорит, - пусть все придут! - А в уме держит: "Я  и  без

тебя найду виноватого!"

Отдал царевич приказание - и вскоре явились во дворец двенадцать доб-

рых молодцов, его верных слуг; все на одно лицо, рост в  рост,  голос  в

голос, волос в волос.

- Кто из вас большой? - спросила Елена Прекрасная.

Они разом все закричали:

- Я большой! Я большой!

"Ну, - думает она, - тут спроста ничего не узнаешь!" - и  велела  по-

дать одиннадцать простых чарок, а двенадцатую золотую, из  которой  зав-

сегда сама пила; налила те чарки и стала добрых молодцев потчевать. Ник-

то из них не берет простой чарки, все к золотой потянулись  и  давай  ее

вырывать друг у друга; только шуму наделали да вино  расплескали!  Видит

Елена Прекрасная, что шутка ее не удалася; велела этих  молодцев  накор-

мить-напоить и спать во дворце положить.

Вот ночью, как уснули все крепким сном, она пришла к ним с своею вол-

шебною книгою, глянула в ту книгу и тотчас узнала виновного; взяла  нож-

ницы и остригла у него висок. "По этому знаку я его завтра узнаю и  велю

казнить".

Поутру проснулся Иван - купеческий сын, взялся рукою за  голову  -  а

висок-то острижен; вскочил он с постели и давай будить товарищей:

- Полно спать, беда близко! Берите-ка ножницы да стригите виски.

Через час времени позвала их к себе Елена Прекрасная и стала  отыски-

вать виноватого... Что за чудо? На кого ни взглянет - у всех виски  ост-

рижены. С досады ухватила она свою волшебную книгу и забросила в печь.

После этого нельзя было ей отговариваться, надо было  выходить  замуж

за царевича. Свадьба была веселая; три дня народ веселился.

Как покончились пиры, царевич собрался с молодою женой ехать  в  свое

государство, а двенадцать добрых молодцев вперед отпустил.

Вышли они за город, разостлали ковер-самолет, сели и  поднялись  выше

облака ходячего; летели, летели и опустились как раз  у  того  дремучего

леса, где своих добрых коней покинули.

Только успели сойти с ковра, глядь - бежит к ним старик  со  стрелою.

Иван - купеческий сын отдал ему шапку-невидимку.

Вслед за тем прибежал другой старик и получил ковер-самолет, а там  и

третий - этому достались сапоги-скороходы.

Говорит Иван своим товарищам:

- Седлайте, братцы, лошадей, пора в путь отправляться.

Они тотчас изловили лошадей, оседлали их и поехали в свое отечество.

Приехали и прямо  к  царевне  явились;  та  им  сильно  обрадовалась,

расспросила о своем родном братце; как он женился и скоро ль  домой  бу-

дет?

- Чем же вас, - спрашивает, - за такую службу наградить?

Отвечает Иван - купеческий сын:

- Посади меня в темницу, на старое место. Как его царевна ни уговари-

вала, он таки настоял на своем; взяли его солдаты и  отвели  в  темницу.

Через месяц приехал царевич с молодою супругою; встреча была торжествен-

ная: музыка играла, в пушки палили, в колокола звонили, народу собралось

столько, что хоть по головам ступай!

Пришли бояре и всякие чины  представляться  царевичу;  он  осмотрелся

кругом и стал спрашивать:

- Где же Иван - мой верный слуга?

- Он, - говорят, - в темнице сидит.

- Как в темнице? Кто посмел посадить?

Говорит ему царевна:

- Ты же сам, братец, на него опалился [17] и велел держать в  крепком

заточении. Помнишь, ты его про какой-то сон расспрашивал, а  он  сказать

не хотел?

- Неужели ж это он?

- Он самый; я его на время к тебе отпускала. Царевич приказал привес-

ти Ивана - купеческого сына, бросился к нему на шею и просил  не  попом-

нить старого зла.

- А знаешь, царевич, - говорит ему Иван, - все, что с тобою  случило-

ся, мне было наперед ведомо, все это я во сне видел; оттого тебе  и  про

сон не сказывал. Царевич наградил его генеральским чином, наделил  бога-

тыми именьями и оставил во дворце жить. Иван - купеческий сын выписал  к

себе отца и старшего брата, и стали они вместе жить-поживать, добра  на-

живать.

 

 

ОКАМЕНЕЛОЕ ЦАРСТВО

 

О некотором царстве, в некотором государстве жил-был  солдат;  служил

он долго и безупречно, службу знал хорошо, на смотры, на ученья приходил

чист и исправен. Стал последний год дослуживать - как на беду, невзлюби-

ло его начальство, не только большое, да и малое: то и дело под  палками

отдувайся. Тяжело стало солдату, и задумал он бежать; ранец через плечо,

ружье на плечо и начал прощаться с товарищами, а те его спрашивать:

- Куда идешь? Аль батальонный требует?

- Не спрашивайте, братцы! Подтяните-ка ранец покрепче да лихом не по-

минайте!

И пошел он, добрый молодец, куда глаза глядят. Много ли, мало ли  шел

- оказался в ином государстве, усмотрел часового и спрашивает:

- Нельзя ли где остановиться и отдохнуть?

Часовой сказал ефрейтору, ефрейтор - офицеру, офицер - генералу,  ге-

нерал доложил самому королю. Король  приказал  позвать  служивого  перед

свои светлые очи.

Вот явился солдат - как следует, при форме, сделал ружьем на караул и

стал как вкопанный. Говорит ему король:

- Скажи мне по совести, откуда и куда идешь?

- Ваше королевское величество, не велите казнить, велите слово вымол-

вить.

Признался во всем королю по совести и стал на службу проситься.

- Хорошо, - сказал король, - наймись у меня сад караулить. У меня те-

перь в саду неблагополучно - ктото ломает мои любимые деревья, - так  ты

постарайся, сбереги его, а за труд дам тебе плату немалую. Солдат согла-

сился, стал в саду караул держать. Год и два служит - все у него исправ-

но; вот и третий год на исходе, пошел однажды сад  оглядывать  и  видит:

половина что ни есть лучших деревьев поломана.

"Боже мой! - думает сам с собою. - Вот какая беда  приключилася!  Как

заметит это король, сейчас велит схватить меня и повесить".

Взял ружье в руки, прислонился к дереву и крепко-крепко призадумался.

Вдруг послышался треск и шум; очнулся добрый молодец, глядь -  приле-

тела в сад огромная, страшная птица и ну валить деревья! Солдат  выстре-

лил в нее из ружья, убить не убил, а только ранил ее в правое крыло; вы-

пало из того крыла три пера, а сама птица  по  земле  наутек  пустилась.

Солдат - за нею. Ноги у птицы быстрые, скорехонько добежала до провалища

[18] и скрылась из глаз.

Солдат не убоялся и вслед за нею кинулся в то провалище: упал в  глу-

бокую-глубокую пропасть, отшиб себе все печенки и целые сутки лежал  без

памяти. После опомнился, встал, осмотрелся. Что же? - и под землей такой

же свет.

"Стало быть, - думает, - и здесь есть люди!" Шел,  шел  -  перед  ним

большой город, у ворот караульня, при ней часовой; стал его спрашивать -

часовой молчит, не движется; взял его за руку - а он совсем каменный!

Вошел солдат в караульню. Народу много - и стоят и  сидят,  -  только

все окаменелые; пустился бродить по улицам - везде то же самое:  нет  ни

единой живой души человеческой, все как есть каменья!  Вот  и  дворец  -

расписной, вырезной. Марш туда, смотрит - комнаты богатые, на столах за-

куски и напитки всякие, а кругом тихо и пусто.

Солдат закусил, выпил, сел было отдохнуть, и послышалось ему,  словно

кто к крыльцу подъехал; он схватил ружье и стал у дверей.

Входит в палату прекрасная царевна с мамками, с няньками. Солдат  от-

дал ей честь, а она ему ласково поклонилась.

- Здравствуй, служивый! Расскажи, - говорит, - какими судьбам ты сюда

попал?

Солдат начал рассказывать:

- Нанялся-де я царский сад караулить, и повадилась туда большая птица

летать да деревья ломать. Вот я подстерег ее, выстрелил из ружья и выбил

у ней из крыла три пера; бросился за ней в погоню и очутился здесь.

- Эта птица - мне родная сестра; много она творит всякого  зла  и  на

мое царство беду наслала - весь народ мой окаменила. Слушай же: вот тебе

книжка, становись вот тут и читай ее с вечера и до тех пор, пока  петухи

не запоют. Какие бы страсти тебе ни казалися, ты знай свое - читай книж-

ку да держи ее крепче, чтоб не вырвали, не то жив не будешь! Если  прос-

тоишь три ночи, то выйду за тебя замуж.

- Ладно! - отвечал солдат. Только стемнело, взял он  книжку  и  начал

читать. Вдруг застучало, загремело - явилось  во  дворец  целое  войско,

подступили к солдату его прежние начальники и бранят его и грозят за по-

бег смертью; вот уж и ружья заряжают, прицеливаются. Но солдат на то  не

смотрит, книгу из рук не выпускает, знай себе читает.

Закричали петухи - и все разом сгинуло! На другую ночь страшней было,

а на третью и того пуще: прибежали палачи с пилами, топорами,  молотами,

хотят ему кости дробить, жилы тянуть, на огне его жечь, а сами только  и

думают, как бы книгу из рук выхватить. Такие страсти были, что едва сол-

дат выдержал.

Запели петухи - и наваждение сгинуло! В тот  самый  час  все  царство

ожило, по улицам и в домах народ засуетился, во дворец явилась царевна с

генералами, со свитою, и стали все благодарствовать солдату  и  величать

его своим государем.

На другой день женился он на прекрасной царевне и зажил с нею в любви

и радости.

 

 

ЗОЛОТОЙ КОНЬ

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил старик со  старухой.

Старик охотою промышлял, старуха дома хозяйничала.

Жаден старик, а старуха еще пуще. Что  старик  ухлопает,  то  старуха

слопает.

Вот встает рано утром старик и говорит:

- Поднимайся, старуха! Разогревай сковородку, пошел я на охоту.

Ходил-ходил старик по лесу, ни зверя, ни птицы не  нашел.  А  старуха

сковородку грела, пока не покраснела.

Идет старик домой с пустой сумой. Видит - сидит на гнездышке  птичка,

под ней двадцать одно яичко. Хлоп! Убил ее.

Приходит домой.

- Ну, старуха, принес я закуску!

- А что же ты, старик, принес?

- Да вот убил на гнездышке птичку, взял под ней двадцать одно яичко.

- Ах ты, дурак старый! Не надо было птицу бить. Яйца-то ведь они, на-

сиженные, никуда не годные. Садись-ка теперь сам, доводи их до дела.

И птицу жарить не захотела. Не стал старик перечить,  сел  в  лукошко

вместо наседки.

Сидел он двадцать одну неделю. Высидел не двадцать птенцов,  а  двад-

цать молодцов. Одно яйцо осталось.

Старуха не унимается.

- Сиди, - говорит, - чтоб было кому работать, коров пасти,  хозяйство

блюсти.

Просидел он еще двадцать одну неделю. Старуха  с  голоду  померла,  а

старик вывел на свет красавца молодца и назвал его Иваном.

Живет старик, поживает, добра наживает. Названные дети с утра до  ве-

чера работают. А старик похаживает,  брюхо  поглаживает,  на  работников

покрикивает. Разбогател. Землю пшеницей засеял.  Пришло  время  убирать.

Наставили братья скирдов видимо-невидимо.

Стал старик примечать, что скирды пропадают. Зовет своих молодцов:

- Надо, дети, караулить!

Назначил всем черед - по ночи каждому сторожить. Ивану последняя ночь

досталась.

Братья караул проспали, ничего не видали. Настала Иванова очередь.

Пошел он в кузницу, отковал молот в двадцать пять  пудов,  в  полтора

пуда железные удила. Из пуда конопли узду свил.

Сел под скирдом, караулит. До полуночи просидел. Слышит  конский  то-

пот: кобылица бежит, под ней земля дрожит, за ней двадцать один  жеребе-

нок.

Топнула она ногой, развалился скирд, жеребята его вмиг разметали.

Ударил Иван кобылицу молотком между ушей. Села она на коленки.  Обро-

тал [19] ее Иван и повел вместе с жеребятами к себе во двор.  Ворота  на

засов, а сам спать лег.

Встает утром старик.

- Ты что спишь, Иван, бездельник?

- Нет, батюшка, я не бездельник, - отвечает Иван. - Приказ я твой вы-

полнил.

Посмотрел  старик  -  полный  двор  лошадей.  Похвалил  Иванаперед

братьями:

- Вот у меня Иван какой! А вы что? Дураки нерачительные...

Стали они лошадей делить. Старик взял кобылицу. Старшие братья на вы-

бор лошадей облюбовали, а Ивану достался  самый  захудалый  жеребеночек.

Вот собираются братья на охоту. Садятся на резвых коней.

Иван своего жеребеночка попробовал - положил руку ему на спину. Гнет-

ся жеребеночек, на все четыре ноги садится. Тяжела для него хозяина  ру-

ка. Пустил его Иван на сутки в луга. На другой день положил  руку  -  не

гнется жеребеночек. Положил ногу - гнется. Пустил еще на сутки в луга.

На третий день приводит Иван коня. Кладет ногу - не гнется.  Сам  са-

дится - гнется конь. Пустил опять на сутки в луга.

На четвертый день садится Иван на своего коня -  не  гнется  под  ним

конь.

А братья давно уже уехали на охоту. Едет Иван по чистому полю,  дого-

няет братьев. День проходит, второй проходит - не видно  в  чистом  поле

никого. Вот третий день кончается, ночь наступает. Смотрит Иван -  похо-

же, виднеется огонек. "Знать, братья мои кашу варят".

Ближе подъезжает - все видней да жарче огонь. Подскакал Иван,  а  это

золотое перо лежит. Жалко Ивану расстаться с золотым пером. А  конь  ему

человеческим голосом говорит:

- Не подымай, Иван, золотого пера, большая беда будет!

Не послушал Иван коня, поднял перо и за пазуху спрятал.

Съезжаются братья домой. Дает им старик приказ вычистить коней:

- Буду нынче смотр делать. Дал он старшим братьям щетки да мыло. Ива-

ну ничего не дал.

Приуныл Иван. А конь его говорит:

- Не печалься, хозяин. Возьми золотое перо, махни туда-сюда - все бу-

дет как надо.

Вот братья повымыли, повычистили своих коней,  а  Иван  только  пером

махнул: стал конь золотой, волос к волосу  лежит,  в  гриву  алые  ленты

вплетены, на лбу звезда сияет.

Выводят старшие братья на смотр старику своих коней. Все кони  чисты,

все хороши.

А Иван вывел - еще лучше. Конь пляшет золотой.

- Эх вы! - говорит старик. - Какой плохонький конек ему  достался,  а

сейчас лучше ваших всех. Взяла братьев ревность:

- Давайте, ребята, придумаем, что бы такое на Ивана наговорить.

Приходят к старику:

- Ты, батюшка, не знаешь, какой наш Иван хитрый. Он нам  не  тем  еще

хвалился.

- А чем же он хвалился, ребята?

- Я, - говорит, - не то, что вы. Захочу, достану  кота-игруна,  гуса-

ка-плясуна и лисицу-цимбалку. Поверил старик. Призывает Ивана.

- Тут ребята про тебя говорят, что ты можешь достать кота-игруна, гу-

сака-плясуна и лисицу-цимбалку.

- Нет, батюшка! Ничего я об этом не знаю.

- Как так не знаешь? Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Хоть

и не нужны они мне, а чтобы достал их непременно!

Загоревал Иван, пошел к своему коню на совет:

- Ох, верный мой конь, беда мне... А конь говорит:

- Это - беда не беда, впереди будет беда. Садись на меня, поедем  до-

бывать заказанное.

Отправляется Иван в чужие города. Остановился конь у высоких хором  и

говорит:

- Живет здесь богатый купец. Ступай к нему, проси продать  кота-игру-

на, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку. Будет просить он  в  обмен  твоего

коня. Ты соглашайся. Только смотри, когда будешь меня отдавать, сними  с

меня узду.

Сделал Иван, как велел конь. Отдал ему купец кота-игруна, гусака-пля-

суна, лисицу-цимбалку, а Иван - взамен своего золотого коня.

Уздечку снял. Говорит:

- Уздечка у меня дареная, непродажная.

Вышел в чисто поле, слышит - земля дрожит. Подбегает  к  нему  верный

конь.

- Ну, поедем домой, хозяин. Ушел я от купца. Привез Иван старику  по-

дарки. Сбежались братья смотреть на диво. Лисица  в  цимбалы  бьет,  кот

песни играет, гусак пляшет.

- Эх вы! - говорит старик братьям. - Никуда вы не годны. Вот  Иван  у

меня голова - все исполнил мои дела!

А те в ответ:

- Ох, батюшка, Иван не то еще знает. Сам хвастался.

- А что? Что он знает, ребята?

- Он нам, батюшка, говорил: "Я знаю, где гуслисамоигры достать".

Призывает старик Ивана:

- Иван, привези мне гусли-самоигры!

- Ох, батюшка, я их видать не видал, слыхать про них не слыхал.

Рассердился старик.

- Надоели, - говорит, - мне твои отпоры! Ты мне не перечь! Ни к  чему

мне такая речь. Чтобы достал гусли-самоигры!

Пошел Иван к коню на совет:

- Ой, конь мой верный! Вот пришла моя беда!

Конь ему отвечает:

- Это - беда не беда, впереди будет беда. Иди спать. Утро вечера муд-

ренее.

Встает Иван рано, седлает золотого коня, отправляется в густые леса.

Ехали-ехали. Видят: стоит избушка на курьих лапках, на собачьих  пят-

ках.

Говорит Иван:

- Избушка, избушка, стань ко мне передом, на запад задом.

Повернулась избушка. Выходит из нее баба-яга, костяная нога - на сту-

пе ездит, метлой подметает, пестом погоняет.

- Ах ты, добрый молодец! - говорит. - Зачем сюда заехал? Или тебе го-

ловы не жалко?

Иван ей отвечает:

- Эх, бабушка ты, старушка! Не спросила ты, какое у  меня  горе-беда!

Накормлен ли я, напоен ли я или с голоду помираю? У нас на Руси дорожно-

го человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накормят,

напоят, а потом и разговор ведут. Умилилась старушка его словам.

- Иди, - говорит, - парень, сюда. Моим гостем будешь.

Слезает Иван с золотого с коня. Входит в избушку на курьих лапках, на

собачьих пятках. Сажает его старушка за стол.  Накормила,  напоила,  про

горе-беду расспросила.

- Ах, бабушка! Горе мое большое, - говорит, - Иван. - Как  мне  быть?

Где мне гусли-самоигры добыть?

- Я, родимый, знаю, где эта диковинка.

- Ой, бабушка, расскажи, моему горю помоги!

- Парень-красота, жалко мне тебя. Трудное это дело. Есть у меня сест-

ра, а у нее сын Змей Горыныч. Так эти гусли у него. Не любит он духу че-

ловечьего. Боюсь, как бы он тебя не съел. Ну уж я постараюсь для тебя  -

сестру упрошу, тебе помогу. Вот мой двор, а посреди двора - дубовый кол.

Привяжи к нему коня за шелковые повода. А я дам тебе клубочек, держи его

за кончик. Будет он катиться, а ты следом иди. Вот идет Иван, а клубочек

впереди катится. Приходит ко двору Змея Горыныча. Заперты ворота на две-

надцати цепях, на двенадцати замках. Постучался Иван. Вышла  старушка  -

мать Змея Горыныча.

- Ох, парень молодой, зачем сюда - зашел? Мой сын прилетит  голодный,

он тебя съест!

Отвечает ей Иван:

- Бабушка ты, старушка! Не спросила ты у меня, какая моя беда. Голод-

ный ли я, холодный ли? У нас на Руси дорожного человека злым  словом  не

встречают, добром привечают. Сперва накормят, напоят, а потом и разговор

ведут.

Умилилась старушка его словам, повела его в избу. Накормила, напоила,

про беду-горе расспросила.

- Не печалься, парень-красота, - говорит, - Я твоему горю помогу.

Уже полночь подходит, скоро Змей Горыныч прилетит.  Надо  Ивана  пря-

тать.

Старушка говорит:

- Ложись под лавку. Я буду сына встречать, тебя, парня, защищать.

Вот в полночь прилетел Змей Горыныч. Летит -  земля  дрожит,  деревья

качаются, листья осыпаются. Влетел в избу, повел носом и говорит:

- Русь-кость пахнет.

А старушка ему отвечает:

- И-и, сыночек! По Руси летал, Руси набрался, вот тебе Русью  и  пах-

нет.

- Собирай, мать, поесть, - говорит Змей Горыныч.

Выдвигает старушка из печи целого быка, подает на  стол  ведро  вина.

Выпил Змей Горыныч вина, поел сладко быка. Повеселел.

- Эх, мать, с кем бы мне в карты сыграть? - говорит.

Старушка отвечает:

- Я бы нашла, дитенок, с кем тебе в карты сыграть, да  боюсь  -  вред

ему от тебя будет.

- Уважу я тебя, мать, - говорит Змей Горыныч. - Никакого вреда ему не

сделаю. Больно мне охота в карты поиграть.

Позвала старушка Ивана. Вылазит он из-под лавки, садится за стол.

- А на что будем играть? - спрашивает Змей Горыныч.

Сделали они между собой уговор: кто кого обыграет, тот того и ест.

Начали играть. День играли, два играли, на третий день обыграли  Змея

Горыныча.

Испугался Змей Горыныч, на коленки становится, просит:

- Не ешь меня!

- Ну что ж, - говорит Иван, - хочешь жив  остаться,  отдай  мне  гус-

ли-самоигры.

Обрадовался Змей Горыныч.

- Бери! - говорит. - Будут у меня гусли еще втрое лучше!

Змей Горыныч Ивана наградил, далеко проводил. Приезжает  домой  Иван.

Повесил в избе гусли-самоигры.

Запели, заиграли гусли. Лисица в цимбалы ударила.  Кот  песню  завел.

Гусак плясать пошел. Веселье началось. Хвалит старик  Ивана,  а  братьев

бранит, со двора гонит.

Задумались братья: как бы Ивана очернить?

Старший брат говорит:

- Знаете что, ребята? Слыхал я, есть в заморском царстве  Марья-коро-

левна. Уж ее-то Ивану не достать. Пошли они к старику:

- Ты, батюшка, еще всего не знаешь про хитрость  Ивана.  Хвалился  он

нам, что Марью-королевну достать может.

Призывает старик Ивана.

- Тут братья сказывают, что ты Марью-королевну достать можешь.

- Ой, батюшка! Знать не знаю ничего о Марье-королевне!

Старик слушать не хочет:

- Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь.  Ступай  немедля.  Чтоб

представил мне Марью-королевну!

Заплакал тут Иван, пошел к коню:

- Ой, конь мой верный. Вот беда мне какая!

А конь говорит:

- Это - беда не беда, впереди будет беда. Собирайся, хозяин, в  доро-

гу.

Что Ивану делать? Забирает он с собой  своего  коня,  гусли-самоигры,

лисицу-цимбалку, кота-игруна, гусака-плясуна. Садится на корабль.

Плыли-плыли. Приплывают к тому государству, где  Марья-королевна  жи-

вет.

Отец-царь пуще ока дочку бережет. Марья-королевна даже по  двору  гу-

лять никогда одна не выходила. Распустил Иван паруса, остановил свой ко-

рабль против царского дворца. Заиграли гусли-самоигры. Ударила в цимбалы

лисица-цимбалка. Запел кот-игрун. Пошел в пляс гусак-плясун.  Заметалась

по двору Марья-королевна:

- Ой, батюшка! Я такой музыки отроду не слыхала! Пусти меня на  прис-

тань - корабль посмотреть, музыку послушать.

Ну что стоит царю со своими слугами  да  сенными  девушками  [20]  ее

просьбу исполнить? Упросила она отца.

Пустил он ее к морю корабль посмотреть, музыку  послушать.  А  сенным

девушкам приказал не спускать глаз с Марьи-королевны, чтобы  беды  какой

не случилось.

Корабль у самой пристани стоит. На нем все окна  отворены,  людей  не

видно. Оперлась царская дочь на подоконник, заслушалась  чудесной  музы-

кой. Заслушались и сенные девушки.

Не заметил никто, как подхватил Иван Марью-королевну на свой корабль.

И понесли их быстро паруса. Увез Иван Марью-королевну. Прибыли  они  до-

мой. Обрадовался старик, в пляс пустился. Плясал, покуда шапку не  поте-

рял.

- Теперь буду жениться, - говорит. Марья-королевна отвечает:

- Нет, погоди! Сумел меня увезти, сумей  и  шкатулку  мою  с  уборами

унести.

- А где же твоя шкатулка?

- Стоит моя шкатулка под тем столом, на котором батюшка-царь обедает.

Призывает старик Ивана:

- Вот тебе задача: привези мне шкатулку Марьикоролевны.

- Ой, батюшка, не смогу я! - отвечает Иван.

- Ты, Иван, мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Привезти шкатул-

ку ты должен.

И разговора больше нет. Пошел Иван к коню на совет:

- Ой, конь мой верный! Вот когда мне беда!

- Это - беда не беда, впереди будет беда. Ложись спать,  утро  вечера

мудренее.

Встает утром Иван, седлает коня, отправляется в  то  царство,  откуда

Марью-королевну привез. Навстречу старик-побирушка. Купил  у  него  Иван

одежду с сумой за сто рублей. Переоделся нищим.  Подъезжает  к  царскому

дворцу. Вынул золотое перо, махнул им туда-сюда, стал конь золотой. Пус-

тил его Иван в царский двор.

Выбежали царские слуги и сам царь с царицей. Стали золотого коня  ло-

вить, забыли в доме двери затворить.

А Иван проворен был. Вбежал во дворец, схватил из-под царского  стола

шкатулку и в суму положил. Выскакивает на двор, кричит:

- Не смогу ли я пособить?

Вскочил на коня, угодил ногами в стремена. Ускакал и шкатулку увез.

Старик пуще прежнего рад.

- Привез Иван шкатулку, - говорит. - На завтра свадьбу назначить.

Марья-королевна отвечает:

- Погоди-ка со свадьбой. Не все еще ты для меня сделал. Есть  в  море

двенадцать кобылиц, пригони их мне сюда:

Призывает старик Ивана.

- Чтоб были мне двенадцать морских кобылиц!

Заплакал Иван и пошел к коню на совет:

- Ой, конь мой верный! Вот мне беда!..

Выслушал его конь и говорит:

- Теперь беда. Ну, что будет, то будет. Готовь двенадцать  кож,  две-

надцать пудов  бечевы,  двенадцать  пудов  смолы  и  три  пуда  железных

прутьев. Поедем к морю за кобылицами.

Приготовил Иван все это. Подъезжают они к морю.

Развел Иван огонь, поставил на него котел со смолой. Кожами коня ума-

тывает, бечевой увязывает, смолой заливает. Когда он двенадцать кож  на-

мотал, двенадцатью пудами смолы залил, конь говорит:

- Смотри на то место, где я в море прыгну. Пойдут по воде белые пузы-

ри, ты не тревожься: это я кобылиц из стойла выгоняю. А вот если  крова-

вые пузыри увидишь, бери железные прутья и  прыгай  ко  мне  на  помощь.

Знай, что одолели меня морские кобылицы.

Прыгнул конь в море, а Иван сидит на берегу, на то место смотрит, где

конь скрылся. Через два часа пошли по воде белые пузыри. Трех  часов  не

прошло, выскочили на берег морские кобылицы, а за ними Иванов конь.

Глядит Иван, осталась на коне только одна кожа непорванной.  Одиннад-

цать кож морские кобылицы погрызли, копытами побили.

Пригнал Иван морских кобылиц домой. Марья-королевна ему говорит:

- Ну, Иван, сумей теперь от них надоить котел молока.

- Ой, Марья-королевна, - отвечает Иван, - не умею я их доить.

А старик стоит и приказывает:

- Ты мне не перечь! Ни к чему мне такая речь. Дои кобылиц без отказа!

Пошел Иван к коню на совет.

- Не горюй, хозяин, - говорит ему конь. - Это дело нехитрое.

Принялся Иван за работу. Надоил от морских кобылиц котел молока.

Говорит ему Марья-королевна:

- Надо теперь молоко вскипятить. Как закипит ключом, скажешь мне.

Пошел Иван к коню на совет.

- Ой, конь мой верный! Какой мне приказ дают!

Велят молоко кипятить.

- Не бойся, хозяин, - говорит ему конь. - Делай так, как я скажу. За-

кипит молоко, велят тебе прыгнуть в котел купаться. А ты стой и  слушай:

как заржу я в конюшне три раза, тогда прыгай.

Вскипятил Иван молоко. Из края в край закипело, ключом бьет.

Доложили Марье-королевне. Идет она со стариком к котлу Тот  ее  и  на

шаг от себя не отпускает.

Говорит она старику:

- Надо тебе в кипучем молоке искупаться, тогда я за тебя замуж пойду.

Испугался старик:

- Нет, пускай сначала Иван испробует.

Говорит Марья-королевна:

- Ну, Иванушка, все ты для меня сделал. Исполни и  это:  искупайся  в

кипучем молоке.

Котел ключом кипит, молоко через верх выплескивается. Снял Иван руба-

ху. Стоит возле котла, от верного друга известия ждет.

Заржал конь на конюшне три раза. Тут Иван в котел прыгнул.  Три  раза

от края до края проплыл. Вышел на свет живой, невредимый.  И  так  хорош

был, а теперь совсем красавцем стал: кровь с молоком.

Говорит Марья-королевна старику:

- Ну, прыгай теперь ты!

Прыгнул  старик  в  котел,  и  развалились  его  кости.  Иванушкас

Марьей-королевной повенчались. Я у них была, чай пила. Они за мной  уха-

живали, меня углаживали, а я им сказки сказывала.

 

 

ЧУДЕСНАЯ РУБАШКА

 

В некотором царстве жил богатый купец. Помер купец и оставил трех сы-

новей на возрасте. Два старших каждый день ходили на охоту.

В одно время взяли они с собой и младшего брата, Ивана, на охоту, за-

вели его в дремучий лес и оставили там - с тем чтобы все отцовское  име-

ние разделить меж собой, а его лишить наследства.

Иван - купеческий сын долгое время бродил по лесу, ел  ягоды  да  ко-

ренья; наконец выбрался на равнину и на той равнине увидал дом.

Вошел в комнаты, ходил, ходил - нет никого, везде пусто; только в од-

ной комнате стол накрыт на три прибора, на  тарелках  лежат  три  хлеба.

Иван - купеческий сын откусил от каждого хлеба по маленькому  кусочку  и

спрятался за дверь.

Вдруг прилетел орел, ударился о землю и  сделался  молодцом;  за  ним

прилетел сокол, за соколом воробей - ударились о землю и оборотились то-

же добрыми молодцами. Сели за стол кушать.

- А ведь хлеб у нас почат! - говорит орел.

- И то правда, - отвечает сокол, - видно, кто-нибудь к  нам  в  гости

пожаловал.

Стали гостя искать-вызывать. Говорит орел:

- Покажись-ка нам! Коли ты старый старичок - будешь нам родной батюш-

ка, коли добрый молодец - будешь родной братец, коли ты старушка  -  бу-

дешь мать родная, а коли красная девица - назовем тебя родной сестрицею.

Иван - купеческий сын вышел из-за двери, они его  ласково  приняли  и

назвали своим братцем. На другой день стал орел просить Ивана - купечес-

кого сына:

- Сослужи нам службу - останься здесь и ровно через год в этот  самый

день собери на стол.

- Хорошо, - отвечает купеческий сын, - будет исполнено.

Отдал ему орел ключи, позволил везде ходить, на все смотреть,  только

одного ключа, что на стене висел, брать не велел.

После того обратились добрые молодцы птицами - орлом, соколом  и  во-

робьем - и улетели.

Иван - купеческий сын ходил однажды по двору и усмотрел в земле дверь

за крепким замком; захотелось туда заглянуть, стал ключи пробовать -  ни

один не приходится; побежал в комнаты, снял со стены запретный ключ, от-

пер замок и отворил дверь.

В подземелье богатырский конь стоит - во  всем  убранстве,  по  обеим

сторонам седла две сумки привешены: в одной - золото, в другой -  самоц-

ветные камни.

Начал он коня гладить: богатырский конь ударил его копытом в грудь  и

вышиб из подземелья на целую сажень. Оттого Иван - купеческий  сын  спал

беспробудно до того самого дня, в который должны прилететь его  названые

братья.

Как только проснулся, запер он дверь, ключ на старое место повесил  и

накрыл стол на три прибора. Вот прилетели орел, сокол и воробей,  удари-

лись о землю и сделались добрыми молодцами, поздоровались  и  сели  обе-

дать.

На другой день начал просить Ивана - купеческого сына  сокол:  сослу-

жи-де службу еще один год! Иван - купеческий сын согласился.

Братья улетели, а он опять пошел по  двору,  увидал  в  земле  другую

дверь, отпер ее тем же ключом. В подземелье богатырский конь стоит -  во

всем убранстве, по обеим сторонам седла сумки прицеплены: в одной -  зо-

лото, в другой - самоцветные камни. Начал он коня  гладить;  богатырский

конь ударил его копытом в грудь и вышиб из подземелья на  целую  сажень.

Оттого Иван - купеческий сын спал беспробудно столько же времени, как  и

прежде.

Проснулся в тот самый день,  когда  братья  должны  прилететь,  запер

дверь, ключ на стену повесил и приготовил стол.

Прилетают орел, сокол и воробей; ударились о землю,  поздоровались  и

сели обедать.

На другой день поутру начал воробей просить Ивана - купеческого сына:

послужи-де службу еще один год! Он согласился.

Братья обратились птицами и улетели. Иван - купеческий сын прожил це-

лый год один-одинехонек и, когда наступил урочный день,  накрыл  стол  и

дожидает братьев.

Братья прилетели, ударились о землю и  сделались  добрыми  молодцами;

вышли, поздоровались и пообедали.

После обеда говорит старший брат, орел:

- Спасибо тебе, купеческий сын, за твою службу; вот тебе  богатырский

конь - дарю со всею сбруею, и с золотом, и с камнями самоцветными.

Средний брат, сокол, подарил ему другого богатырского коня, а меньший

брат, воробей, - рубашку.

- Возьми, - говорит, - эту рубашку пуля не берет; коли  наденешь  ее,

никто тебя не осилит!

Иван - купеческий сын надел ту рубашку, сел на  богатырского  коня  и

поехал сватать за себя Елену Прекрасную; а об ней было  по  всему  свету

объявлено: кто победит Змея Горыныча, за того ей замуж идти. Иван -  ку-

печеский сын напал на Змея Горыныча, победил его и уж собирался защемить

ему голову в дубовый пень, да Змей Горыныч начал слезно молитьпросить:

- Не бей меня до смерти, возьми к себе в услужение; буду тебе  верный

слуга!

Иван - купеческий сын сжалился, взял его  с  собою,  привез  к  Елене

Прекрасной и немного погодя женился на ней, а Змея Горыныча сделал пова-

ром. Раз уехал купеческий сын на охоту, а Змей Горыныч  обольстил  Елену

Прекрасную и приказал ей разведать, отчего Иван  -  купеческий  сын  так

мудр и силен. Змей Горыныч сварил крепкого зелья, а Елена Прекрасная на-

поила тем зельем своего мужа и стала выспрашивать:

- Скажи, Иван - купеческий сын, где твоя мудрость?

- На кухне, в венике. Елена Прекрасная взяла  тот  веник,  изукрасила

разными цветочками и положила на видное место. Иван - купеческий сын во-

ротился с охоты, увидал веник и спрашивает:

- Зачем это веник изукрасила?

- А затем, - говорит Елена Прекрасная, - что в нем  твоя  мудрость  и

сила скрываются.

- Ах, как же ты глупа! Разве может моя сила и мудрость быть в венике?

Елена Прекрасная опять напоила его крепким зельем и спрашивает:

- Скажи, милый, где твоя мудрость?

- У быка на рогах. Она приказала вызолотить быку рога.

На другой день Иван - купеческий сын воротился с охоты, увидал быка и

спрашивает:

- Что это значит? Зачем рога вызолочены?

- А затем, - отвечает Елена Прекрасная, - что тут твоя  сила  и  муд-

рость скрываются.

- Ах, как же ты глупа! Разве может моя сила и мудрость быть в рогах?

Елена Прекрасная напоила мужа крепким зельем и снова стала его  высп-

рашивать:

- Скажи, милый, где твоя мудрость, где твоя сила?

Иван - купеческий сын и выдал ей тайну:

- Моя сила и мудрость вот в этой рубашке. После того уснул.

Елена Прекрасная сняла с него рубашку, а  самого  изрубила  в  мелкие

куски и приказала выбросить в чистое поле, а сама стала жить с Змеем Го-

рынычем. Трое суток лежало тело Ивана - купеческого сына по  чисту  полю

разбросано; уж вороны слетелись клевать его. На ту пору  пролетали  мимо

орел, сокол и воробей, увидали мертвого брата.

Бросился сокол вниз, поймал вороненка и сказал старому ворону:

- Принеси скорее мертвой и живой воды. Орел, сокол и воробей  сложили

тело Ивана - купеческого сына, спрыснули сперва мертвою водою,  а  потом

живою. Иван - купеческий сын встал, поблагодарил их, они дали ему  золо-

той перстень. Только Иван - купеческий сын надел перстень на  руку,  как

тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной.

Змей Горыныч узнал его, приказал поймать этого коня, поставить в  ко-

нюшню и на другой день поутру отрубить ему голову.

При Елене Прекрасной была служанка; жаль ей стало такого славного ко-

ня, пошла в конюшню, сама горько плачет и приговаривает:

- Ах, бедный конь, тебя завтра казнить будут. Провещал ей конь  чело-

веческим голосом:

- Приходи завтра, красная девица, на место казни, и как брызнет кровь

моя наземь, заступи ее своею ножкою; после собери  эту  кровь  вместе  с

землею и разбросай кругом дворца.

Поутру повели коня казнить; отрубили ему  голову,  кровь  брызнула  -

красная девица заступила ее своей ножкою, а после  собрала  с  землею  и

разбросала кругом дворца; в тот же день выросли  кругом  дворца  славные

садовые деревья.

Змей Горыныч отдал приказ вырубить эти деревья и сжечь все до  едино-

го.

Служанка заплакала и пошла в сад  в  последний  раз  погулять-полюбо-

ваться. Провещало ей одно дерево человеческим голосом:

- Послушай, красная девица! Как станут сад рубить, ты возьми одну ще-

почку и брось в озеро. Она так и сделала, бросила щепочку в озеро -  ще-

почка обратилась золотым селезнем и поплыла по воде.

Пришел на то озеро Змей Горыныч - вздумал поохотиться, - увидал золо-

того селезня. "Дай, - думает, - живьем поймаю!"

Снял с себя чудесную рубашку, что Ивану -  купеческому  сыну  воробей

подарил, и бросился в озеро. А селезень все дальше, дальше,  завел  Змея

Горыныча вглубь, вспорхнул - и на берег, оборотился добрым молодцем, на-

дел рубашку и убил змея.

После того пришел Иван - купеческий сын во дворец,  Елену  Прекрасную

прогнал, а на ее служанке женился и стал с нею жить-поживать, добра  на-

живать.

 

 

ИВАН - ВДОВИЙ СЫН

 

На море на океане, на острове Буяне есть бык печеный. В одном боку  у

быка нож точеный, а в другом чеснок толченый. Знай режь, в чеснок помал-

кивай да вволю ешь. Худо ли?

То еще не сказка, а присказка. Сказка вся впереди. Как горячих  пиро-

гов поедим да пива попьем, тут сказку поведем.

В некотором царстве, в некотором государстве жила-была бедная молоди-

ца, пригожая вдовица с сыном.

Парня звали Иваном, а по-уличному кликали Иван - вдовий сын.

Годами Иван - вдовий сын был совсем мал, а ростом да дородством такой

уродился, что все кругом диву давались.

И был в том царстве купец скупой-прескупой. Первую жену заморил купец

голодом; на другой женился - и та недолго пожила.

Ходил купец опять вдовый, невесту приглядывал. Да никто за него замуж

нейдет, все его обегают. Стал купец сватать вдовицу.

- Чего тебе без мужа жить? Поди за меня. Подумала, подумала  вдовица:

"Худая про жениха слава катится, а идти надо. Чего станешь делать,  коли

жить нечем! Пойду. Каково самой горько ни приведется, а хоть сына подра-

щу".

Сыграли свадьбу. С первых дней купец невзлюбил пасынка: и  встал  па-

рень не так, и пошел не так... Каждый кусочек считает, сам думает:  "По-

куда вырастет да в работу сгодится, сколько на него добра изведешь! Этак

совсем разорюсь, легкое ли дело?".

Мать убивается, работает за семерых: встает до свету, ложится за пол-

ночь, а мужу угодить не может. Что ни день, то пуще купец лютует. "Хоро-

шо бы и вовсе, - думает, - от пасынка избавиться".

Пришло время ехать на ярмарку в иной город. Купец и говорит:

- Возьму с собой Ивашку - пусть к делу привыкает  да  и  за  товарами

доглядит. Хоть какая ни есть, а все польза будет.

А сам на уме держит: "Может, и совсем избавлюсь от него на чужой сто-

роне".

Жалко матери сына, а перечить не смеет. Поплакала, поплакала,  снаря-

дила Ивана в путь-дорогу. Вышла за околицу провожать. Махнул Иван шапкой

на прощанье и уехал.

Ехали долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, заехали в чужой лес

и остановились отдохнуть. Распрягли коней, пустили пастись, а купец стал

товары проверять. Ходил около возов, считал и вдруг как  зашумел,  зару-

гался:

- Одного короба с пряниками не хватает!  Не  иначе  как  ты,  Ивашка,

съел!

- Я к тому возу и близко не подходил!

Пуще купец заругался:

- Съел пряники, да еще отпирается, чтоб  тебя  леший,  такого-сякого,

взял!

Только успел сказать, как в ту же минуту ельникберезник зашумел, зат-

рещал, все кругом затемнело, и показался из лесной чащи старик, страшен-

ный-престрашенный: голова как сенная копна, глазищи будто чашищи, в пле-

чах косая сажень и сам вровень с лесом.

- За то, что ты отдал мне, лешему, парня, получай свой короб!

Кинул старик короб, подхватил Ивана  -  и  сразу  заухало,  зашумело,

свист да трескоток по лесу пошел.

Купец от страху под телегу пал. А как все стихло, выглянул  и  видит:

кони на поляну сбежались и дрожмя дрожат, гривы колом стоят, и  короб  с

пряниками лежит.

Купец помаленьку пришел в себя, выполз  из-под  телеги,  огляделся  -

нигде нету пасынка. Усмехнулся.

- Вот и ладно: сбыл с рук дармоеда, и товар весь в целости.

Стал коней запрягать.

А Иван - вдовий сын и оглянуться  не  успел,  как  очутился  один  со

страшным стариком.

Старик и говорит:

- Не бойся. Был ты Иван вдовий сын, а теперь - мой слуга на веки  ве-

ков. Станешь слушаться - буду тебя поить-кормить: пей, ешь  вволю,  чего

душа просит, а за ослушание лютой смерти предам.

- Мне бояться нечего - все равно хуже, чем у отчима, нигде не  будет.

Только вот матери жалко. Совсем она изведется без меня.

Тут старик свистнул так громко, что  листья  с  деревьев  посыпались,

цветы к земле пригнулись и трава пожухла.

И вдруг, откуда ни возьмись, стал перед ним конь. Трехсаженный  хвост

развевается, и сам огромный-преогромный, будто гора.

Подхватил леший Ивана, вскочил  в  седло,  и  помчались  они,  словно

вихрь.

- Стой, стой, - закричал Иван, - у меня шапка свалилась!

- Ну, где станем твою шапку искать! Пока ты  проговорил,  мы  пятьсот

верст проехали, а теперь до того места - уже целая тысяча.

Через мхи, болота, через леса, через озера конь перескакивал,  только

свист в ушах стоял.

Под вечер прискакали в лешачье царство.

Видит Иван: на поляне высокие палаты, а вокруг  забором  обнесены  из

целого строевого лесу. В небо забор упирается, а ворот нигде нету.

Рванулся конь, взвился под самые облака и перескочил через изгородь.

Леший коня расседлал, разнуздал, насыпал пшеницы  белояровой  [21]  и

повел Ивана в палаты:

- Сегодня сам ужин приготовлю, а ты  отдыхай.  Завтра  за  дело  при-

мешься.

С теми словами печь затопил, семигодовалого быка целиком зажарил, вы-

катил сорокаведерную бочку вина:

- Садись ужинать!

Иван кусочек-другой съел, запил ключевой водой, а старик  всего  быка

оплел, все вино один выпил и спать завалился.

На другой день поднялся Иван раненько, умылся беленько,  частым  гре-

бешком причесался. Все горницы прибрал, печь затопил и спрашивает:

- Что еще делать?

- Ступай коней, коров да овец накорми, напои,  потом  выбери  десяток

баранов пожирнее и зажарь к завтраку.

Иван за дело принялся с охотой, и так у него споро работа пошла - лю-

бо-дорого поглядеть! Скоро со всем управился, стол накрыл, зовет  стари-

ка:

- Садись завтракать!

Леший парня нахваливает:

- Ну, молодец! Есть у тебя сноровка и руки, видать,  золотые,  только

сила ребячья. Да то дело поправимое. Достал с полки кувшин:

- Выпей три глотка. Иван выпил и чует - сила у него утроилась.

- Вот теперь тебе полегче будет с хозяйством управляться.

Поели, попили. Поднялся старик из-за стола:

- Пойдем, я тебе все здесь покажу.

Взял связку ключей и повел Ивана по горницам да кладовым.

- Вот в этой клети золото, а в той, что напротив, серебро.

В третью кладовую зашли - там каменья самоцветные  и  жемчуг  скатный

[22] и четвертой - дорогие меха: лисицы, куницы да черные соболя.  После

того вниз спустились. Тут вин, медов и разных напитков двенадцать подва-

лов бочками выставлено. Потом снова  наверх  поднялись.  Отворил  старик

дверь. Иван через порог переступил да так и ахнул. По  стенам  развешаны

богатырские доспехи и конская сбруя. Все червонным  золотом  и  дорогими

каменьями изукрашено, как огонь горит, переливается на солнышке.

Глядит Иван на мечи, на копья, на сабли да сбрую и оторваться не  мо-

жет.

"Вот как бы, - думает, - мне те доспехи да верный конь!"

Повел его леший к самому дальнему строению. Подал связку ключей:

- Вот тебе ключи ото всех дверей. Стереги добро. Ходи  везде  невозб-

ранно и помни: за все, про все с тебя спрошу, тебе и в ответе быть.

Указал на железную дверь:

- Сюда без меня не ходи, а не послушаешь - на себя пеняй: не быть те-

бе живому.

Стал Иван служить, свое дело править. Жили-пожили, старик говорит:

- Завтра уеду на три года, ты один останешься. Живи да помни мой  на-

каз, а уж провинишься - пощады не жди.

На другое утро, ни свет ни заря, коня оседлал, через забор перемахнул

- только старика и видно было. Остался Иван один-одинешенек.  Слова  вы-

молвить не с кем.

Прошел еще год и другой - скучно стало Ивану: "Хоть бы  одно  челове-

ческое слово услышать, все было бы полегче".

И тут вспомнил: "Что это леший не велел железную дверь открывать? Мо-

жет быть, там человек в неволе томится?  Дай-ка  пойду  взгляну,  ничего

старик не узнает".

Взял ключи, отпер дверь. За дверью лестница - все ступени  мохом  по-

росли. Иван спустился в подземелье. Там большой-пребольшой  конь  стоит,

ноги цепями к полу прикованы, голова кверху  задрана,  поводом  к  балке

притянута. И видно: до того отощал конь - одна кожа да кости.

Пожалел его Иван. Повод отвязал, пшеницы, воды принес.

На другой день пришел, видит - конь повеселее стал. Опять принес пше-

ницы и воды. Вволю накормил, напоил коня. На третий день спустился  Иван

в подземелье и вдруг слышит:

- Ну, добрый человек, пожалел ты меня, век не забуду твоего добра!

Удивился Иван, оглянулся, а конь говорит:

- Пои, корми меня еще девять недель, из подземелья каждое утро  выво-

ди. Надо мне в тридцати росах покататься - тогда в прежнюю  силу  войду.

Стал Иван коня поить, кормить, каждое утро на зеленую траву-мураву выво-

дить. Через день конь в заповедном лугу по росе катался.

Девять недель поил, кормил, холил коня.  В  тридцати  утренних  росах

конь покатался и такой стал сытый да гладкий, будто налитой.

- Ну, Иванушка, теперь я чую в себе прежнюю силу. Сядь-ка на меня  да

держись покрепче. А конь большой-пребольшой - с великим трудом сел  Иван

верхом.

В ту самую минуту все кругом стемнело - и, словно туча,  леший  нале-

тел.

- Не послушал меня, вывел коня из подземелья!

Ударил Ивана плеткой.

Парень семь сажен с коня пролетел и упал без памяти.

- Вот тебе наука! Выживешь - твое счастье, не выживешь - выкину соро-

кам да воронам на обед!

Потом кинулся леший за конем. Догнал, ударил плеткой  наотмашь;  конь

на коленки пал.

Принялся леший коня бить.

- Душу из тебя вытрясу, волчья сыть!

Бил, бил, в подземелье увел, ноги цепями связал, голову к бревну при-

тянул:

- Все равно не вырвешься от меня, покоришься!

Много ли, мало ли прошло времени, Иван пришел в себя, поднялся.

- Ну, коли выжил - твое счастье, - леший говорит.  -  В  первой  вине

прощаю. Ступай, свое дело правь!

На другой день пролетел над палатами ворон,  трижды  прокаркал:  крр,

крр, крр!

Леший скорым-скоро собрался в дорогу:

- Ох, видно, беда стряслась! Не зря  братец  Змей  Горыныч  ворона  с

вестью прислал.

На прощанье Ивану сказал:

- Долго в отлучке не буду. Коли провинишься в другой раз - живому  не

быть!

И уехал. Остался Иван один и думает: "Меня-то леший не погубил, а вот

жив ли конь? Будь что будет - пойду узнаю".

Спустился в подземелье, видит - конь там, обрадовался:

- Ох, коничек дорогой, не чаял тебя живого застать!

Скоро-наскоро повод отвязал. Конь гривой встряхнул, головой мотнул:

- Ну, Иванушка, не думал, не гадал я, что  осмелишься  еще  раз  сюда

прийти, а теперь вижу: хоть годами ты и мал, зато удалью взял. Не  побо-

ялся лешего, пришел ко мне. И теперь уж нельзя нам с тобой  здесь  оста-

ваться.

Тем временем Иван и конь выбрались из подземелья.

Остановился конь на лугу и говорит:

- Возьми заступ и рой яму у меня под передними ногами.

Иван копал, копал, наклонился и смотрит в яму.

- Чего видишь?

- Вижу - золото в яме ключом кипит.

- Опускай в него руки по локоть.

Иван послушался - и стали у него руки по локоть золотые.

- Теперь зарой ту яму и копай другую - у меня под задними ногами.

Иван яму вырыл.

- Ну, чего там видишь?

- Вижу - серебро ключом кипит.

- Серебри ноги по колено.

Иван посеребрил ноги.

- Зарывай яму, и пусть про это чудо леший не знает.

Только Иван яму зарыл, как конь встрепенулся:

- Ох, Ваня, надо торопиться - чую, леший в обратный путь  собирается!

Поди скорее в ту кладовую, где богатырское снаряжение хранится,  принеси

третью слева сбрую.

Ушел Иван и воротился с пустыми руками.

- Ты чего?

Иван молчит, с ноги на ногу переминается и голову опустил.

Конь догадался:

- Эх, Иван, забыл я - ведь ты еще не в полной силе, а моя сбруя тяже-

лая - триста пудов. Ну, не горюй, все это поправить можно. В той  кладо-

вой направо в углу сундук, а в нем три хрустальных кувшина. Один с зеле-

ным, другой с красным, третий с белым питьем. Ты из каждого кувшина  вы-

пей по три глотка и больше не пей, а то и я не смогу носить  тебя.  Иван

побежал. Глядь - уже возвращается, сбрую несет.

- Ну как? Прибавилось у тебя силы?

- Чую в себе великую силу!

Конь опять встрепенулся:

- Поторапливайся, Ваня, леший домой выезжает. Иван скоро-наскоро коня

оседлал.

- Теперь ступай в палаты, подымись в летнюю горницу, найди в  сундуке

мыло, гребень и полотенце. Все это нам с тобой в пути пригодится.

Иван мыло, полотенце и гребень принес:

- Ну как, поедем?

- Нет, - Ваня, сбегай еще в сад. Там в самом дальнем углу есть  дико-

винная яблоня с золотыми скороспелыми яблоками. В один  день  та  яблоня

вырастает, наг другой день зацветает, а на третий день яблоки поспевают.

Возле яблони колодец с живой водой. Зачерпни той воды ковшик-другой.  Да

смотри не мешкай: леший уж полпути проехал.

Иван побежал в сад, налил кувшин живой воды, взглянул на яблоню, а на

яблоне полным-полно золотых спелых яблок.

"Вот бы этих яблок домой увезти! Стали бы все люди сады садить, золо-

тые яблоки растить да радоваться. В день яблони растут, на  другой  день

цветут, а на третий день яблоки поспевают. Будь что  будет,  а  яблок  я

этих нарву". Три мешка золотых яблок нарвал Иван и бегом из сада  бежит,

а конь копытами бьет, ушами прядет:

- Скорее, скорее! Выпей живой воды и мне дай испить, остальное с  со-

бой возьмем.

Иван мешки с яблоками к седлу приторочил, дал коню живой воды  и  сам

попил.

В ту пору земля затряслась, все кругом ходуном заходило, добрый моло-

дец едва на ногах устоял.

- Торопись! - конь говорит. - Леший близко!

Вскочил Иван в седло. Рванулся конь вперед и перемахнул через ограду.

Леший подъехал к своему царству с другой стороны, через ограду перес-

кочил и закричал:

- Эй, слуга, принимай коня!

Ждал-ждал - нету Ивана. Оглянулся и видит: ворота в  подземелье  нас-

тежь распахнуты.

- Ох, такие-сякие, убежали! Ну да ладно, все равно догоню.

Спрашивает коня:

- Можем ли беглецов догнать?

- Догнать-то догоним, да чую, хозяин, беду-невзгоду над твоей головой

и над собой!

Рассердился леший, заругался:

- Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, тебе  ли  меня  бедой-невзгодой

стращать!

И стал бить плетью коня по крутым бедрам, рассекал мясо до кости:

- Не догоним беглецов - насмерть тебя забью!

Взвился конь под самые облака, перемахнул через забор.

Будто вихрь, помчался леший в погоню. Долго ли, коротко ли Иван в до-

роге был, много ли, мало ли проехал, вдруг конь говорит:

- Погоня близко. Доставай скорее гребень. Станет  леший  наезжать  да

огненные стрелы метать - брось гребень позади нас.

В скором времени послышался шум, свист и конский топот. Все  ближе  и

ближе. Слышит Иван - леший кричит:

- Никому от меня не удавалось убежать, а вам и подавно не уйти!  -  И

стал пускать огненные стрелы. - Живьем сожгу!

Иван изловчился, кинул гребень - и в эту же минуту перед лешим стеной

поднялся густой лес: ни пешему не пройти, ни конному не проехать, дикому

зверю не прорыснуть, птице не пролететь.

Леший туда-сюда сунулся - нигде нету проезду, зубами заскрипел:

- Все равно догоню, только вот топор-самосек привезу.

Привез топор-самосек, стал деревья  валить,  пеньякоренья  корчевать,

просеку расчищать.

Бился, бился, просеку прорубил, вырвался на простор. Поскакал за Ива-

ном:

- Часу не пройдет, как будут в моих руках!

В ту пору конь под Иваном встрепенулся.

- Достань, Ваня, мыло, - говорит. - Как только леший станет настигать

и огненные стрелы полетят, кинь мыло позади нас.

Только успел вымолвить, как земля загудела, ветер поднялся,  шум  по-

шел.

Слышно - заругался леший:

- Увезли мой волшебный гребень, ну, все равно не уйти от меня!

И посыпались, дождем огненные стрелы. Платье на Иване в  семи  местах

загорелось. Кинул он мыло - и до облаков поднялась каменная гора позади,

коня.

Остановился леший перед горой:

- Ах, и волшебное мыло увезли! Чего теперь делать? Коли кругом объез-

жать, много времени понадобится. Лучше каменную гору разбить, раздробить

да прямо ехать.

Поворотил коня, поехал домой, привез кирки, мотыги. Стал каменную го-

ру бить-долбить. Каменные обломки на сто верст  летят,  и  такой  грохот

стоит - птицы и звери замертво падают.

День до вечера камень ломал, к ночи пробился через гору и  кинулся  в

погоню.

Тем временем Иван коня покормил и сам отдохнул. Едут, путь  продолжа-

ют. В третий раз стал их леший настигать, стал огненные  стрелы  метать.

Иванове платье сгорело, и сам он и конь - оба обгорели. Просит конь:

- Не мешкай, Ванюшка, скорее достань полотенце и брось позади нас.

Иван полотенце кинул - и протекла за ними огненная река.  Не  вода  в

реке бежит, а огонь горит, выше лесу пламя полыхает, и такой кругом жар,

что сами они насилу ноги унесли, чуть заживо не сгорели. Леший с полного

ходу налетел, не успел коня остановить - и все на нем загорелось.

- И полотенце увезли! Ну, ничего, надо только на ту сторону  перепра-

виться, теперь уж нечем им будет меня задержать.

Ударил коня плетью изо всех сил, скочил конь через реку, да  не  смог

перескочить: пламенем ослепило, жаром обожгло. Пал конь с лешим в огнен-

ную реку, и оба сгорели.

В ту пору Иванов конь остановился:

- Ну, Иванушка, избавились мы от лешего и весь народ избавили от  не-

го: сгорел леший со своим конем в огненной реке!

Иван коня расседлал, разнуздал, помазал  ожоги  живой  водой.  Утихла

боль, и раны зажили. Сам повалился отдыхать и уснул крепким, богатырским

сном. Спит день, другой и третий. На четвертое утро  пробудился,  встал,

кругом огляделся и говорит:

- Места знакомые - это наше царство и есть. В ту пору конь прибежал:

- Ну, Иванушка, полно  спать,  прохлаждаться,  пришла  пора  за  дело

браться. Ступай, ищи свою долю, а меня отпусти в зеленые луга. Когда по-

надоблюсь, выйди в чистое поле, в широкое  раздолье,  свистни  посвистом

молодецким, гаркни  голосом  богатырским:  "Сивка-бурка,  вещий  каурка,

стань передо мной, как лист перед травой!" - я тут и буду.

Иван коня отпустил, а сам думает: "Куда мне идти? Как людям на  глаза

показаться? Ведь вся одежа на мне обгорела".

Думал-подумал и увидал - недалеко стадо быков пасется.  Схватил  Иван

одного быка за рога, приподнял и так ударил обземь,  что  в  руках  одна

шкура осталась - бычью тушу, будто  горох  из  мешка,  вытряхнул.  "Надо

как-нибудь наготу прикрыть!" Завернулся Иван с ног  до  головы  в  бычью

шкуру, взял золотые скороспелые яблоки и пошел куда глаза глядят.

Долго ли, коротко ли шел, пришел к городским воротам.

У ворот народ собрался. Слушают царского гонца:

- Ищет царь таких садовников, чтобы в первый день  сад  насадили,  на

другой день вырастили и чтобы на третий день в том саду яблоки  созрели.

Слух пал: где-то есть такие скороспелые яблоки. Кто  есть  охотник  царя

потешить?

Никто царскому гонцу ответа не дает. Все молчат.  Иван  думает:  "Дай

попытаю счастья!"

Подошел к гонцу:

- Когда за дело приниматься?

Вся глядят - дивятся: откуда такой взялся? Стоит, словно  чудище  ка-

кое, в бычью шкуру завернулся, и хвост по земле волочится.

Царский гонец насмехается:

- Приходи завтра в полдень на царский двор, наймем тебя да пугалом  в

саду поставим - ни одна птица не пролетит, ни один зверь близко не  про-

бежит.

- Погоди, чего раньше времени насмехаешься? Как бы после  каяться  не

пришлось! - сказал Иван и отошел прочь.

На другой день пришел Иван на царский двор, а там уже много  садовни-

ков собралось. Вышел царь на крыльцо и спрашивает:

- Кто из вас берется меня утешить, наше государство  прославить?  Кто

вырастит в три дня золотые яблоки, тому дам все, чего он только захочет.

Вышел один старик садовник, царю поклонился:

- Я без малого сорок годов сады ращу, а и слыхом не слыхивал  этакого

чуда: в три дня сад насадить, яблони вырастить и спелые яблоки  собрать.

Коли дашь поры-времени три года, я за дело примусь. Другой просит  сроку

два года. Третий - год. Иные берутся и в полгода все дело справить.  Тут

вышел вперед Иван:

- Я в три дня сад посажу, яблони выращу и спелые золотые яблоки собе-

ру.

И опять все на него глядят - дивятся. И царь глядит, глаз с Ивана  не

сводит, сам думает: "Откуда такой взялся?".

Потом говорит:

- Ну, смотри, берешься за гуж - не говори, что не дюж. Принесешь  че-

рез три дня спелые яблоки из нового сада - проси чего хочешь, а обманешь

- пеняй на себя: велю голову отрубить.

И своему ближайшему боярину приказал:

- Отведи садовнику землю под новый сад и дай ему все, чего понадобит-

ся.

- Мне ничего не надо, - говорит Иван. - Укажите только, где  сад  са-

дить.

На другой день вечером вышел Иван в чистое поле, в широкое  раздолье,

свистнул посвистом молодецким, гаркнул голосом богатырским:

- Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист  перед  тра-

вой!

Конь бежит - земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пла-

мя пышет, грива по ветру развевается. Прибежал, стал как вкопанный:

- Чего, Иванушка, надо?

- Взялся я сад насадить и в три дня яблоки собрать.

- Ну то дело нехитрое. Бери яблоки, садись на меня да спускай в иско-

пыть [23] по яблоку.

Ходит конь, по целой печи комья земли копытами выворачивает, а Иван в

те ямы яблоки спускает. Все яблоки посадили. Иван коня отпустил и в каж-

дый ступок по капле живой воды прыснул. Потом прошел по  рядам  -  землю

распушил, разрыхлил. И скоро стали пробиваться ростки. Зазеленел сад.  К

утру, к свету, выросли деревца в полчеловека, а к  вечеру  стали  яблони

совсем большие и зацвели. По всему царству пошел  яблоневый  дух,  такой

сладкий - всем людям на радость.

Иван два дня и две ночи глаз не смыкал, рук не покладал,  сад  стерег

да поливал. В труде да заботе притомился, сел под дерево, задремал,  по-

том на траву привалился и заснул.

А у царя было три дочери. Зовет младшая царевна:

- Пойдемте, сестрицы, поглядим на новый сад. Сегодня там яблони  зац-

вели.

Старшая да средняя перечить не стали. Пришли в сад, а сад весь в цве-

ту, будто кипень белый.

- Глядите, глядите, яблони цветут!

- Кто этот сад насадил да столь скоро вырастил?

- Хоть бы разок взглянуть на этого человека!

Искали, искали садовника - не нашли. Потом увидали: кто-то лежит  под

деревом, человек - не человек, зверь - не зверь. Старшая сестра  подошла

поближе. Воротилась и говорит:

- Лежит какое-то  страшилище,  пойдемте  прочь.  А  средняя  сестрица

взглянула и говорит:

- Ой, сестрицы, и глядеть-то противно на эдакого урода! Уж не это  ли

чудище сад насадило да вырастило?

- Ну вот еще, чего выдумала! - говорит старшая царевна.

А младшая сестра, Наталья-царевна, просит:

- Не уходите далеко, и я погляжу, кто там есть!

Пришла, поглядела, обошла кругом дерева. Потом приподняла бычью шкуру

и видит: спит молодец такой пригожий - ни вздумать, ни взгадать, ни  пе-

ром описать, только в сказке сказать, - по локоть у молодца руки в золо-

те, по колено ноги в серебре. Глядит царевна, не  наглядится,  сердце  у

ней замирает. Сняла свой именной перстенек и тихонько  надела  Ивану  на

мизинец.

Сестры аукаются, кричат:

- Где ты, сестрица? Пойдем домой!

Бежит Наталья-царевна, а сестры навстречу идут:

- Чего там долго была, чего в этом уроде нашла? Будто пугало воронье!

И кто он такой?

А Наталья-царевна в ответ:

- За что человека обижаете, чего он вам худого сделал? Поглядите, ка-

кой он прекрасный сад вырастил, батюшку утешил и все наше царство  прос-

лавил. В ту пору и царь пробудился. Подошел к окну, видит - сад  цветет,

обрадовался: "Вот хорошо, не обманул садовник! Есть  чем  перед  гостями

похвалиться. Приедут сегодня женихи - три царевича, три королевича чуже-

земных; да своих князей, бояр именитых на пир позову - пусть дочери  су-

женых выбирают". К вечеру гости  съехались,  а  на  другой  день  завели

большой пир-столованье. Сидят гости на пиру, угощаются, пьют, едят,  ве-

селятся.

Спал Иван, спал и проснулся, увидал на мизинце перстень золотой, уди-

вился: "Откуда колечко взялось?".

Снял с руки и увидел надпись - на перстне имя меньшой царевны обозна-

чено.

"Хоть бы взглянуть, какая она есть!" А на яблонях  налились,  созрели

золотые яблоки, горят-переливаются, как янтарь на солнышке. Нарвал  Иван

самых спелых яблок полную корзину и принес во дворец, прямо  в  столовую

горницу. Только через порог переступил, сразу всех гостей яблоневым  ду-

хом так и обдало, будто сад в горнице.

Подал царю корзину. Все гости на яблоки глядят, глаз отвести  не  мо-

гут. И царь сидит сам не свой, перебирает золотые яблоки и молчит. Долго

ли, коротко ли так сидел, прошла оторопь, опомнился:

- Ну спасибо, утешил меня! Этаких яблок нигде на белом свете не  сыс-

кать. И коли умел ты в три дня сад насадить да вырастить золотые яблоки,

быть тебе самым главным садовником в моем королевстве!

Покуда царь с Иваном говорил, все три царевны стали гостей вином  об-

носить, стали себе женихов выбирать.

Старшая  сестра  выбрала  царевича,  средняя  выбрала  королевича,  а

меньшая царевна раз вокруг стола обошла - никого не выбрала и другой раз

обошла - никого не выбрала. Третий раз пошла и остановилась против  Ива-

на. Низко доброму молодцу поклонилась:

- Коли люба я тебе, будь моим суженым!

Поднесла ему чару зелена вина.

Иван чару принял, на царевну взглянул - такая красавица, век бы любо-

вался! От радости не знает, что и сказать.

А все, кто был на пиру, как услышали царевнины слова,  -  пить,  есть

перестали, уставились на Ивана да меньшую царскую дочь, глядят, молчат.

Царь из-за стола выскочил:

- Век тому не бывать!

- А помнишь ли, царское величество, - Иван говорит, - когда я на  ра-

боту рядился, у нас уговор был: коли не управлюсь с делом - моя голова с

плеч, а коли выращу яблоки в три дня - сулил ты мне все, чего я  захочу.

Яблоки я вырастил и одной  только  награды  прошу:  отдай  за  меня  На-

талью-царевну!

Царь руками замахал, ногами затопал:

- Ах ты, невежа, безродный пес! Как у  тебя  язык  повернулся  этакие

слова сказать!

Тут царевна отцу, матери поклонилась:

- Я сама доброго молодца выбрала и ни за кого иного замуж не пойду.

Царь пуще расходился, зашумел:

- Была ты мне любимая дочь, а после твоих глупых речей я  тебя  знать

не знаю! Уходи со своим уродом из моего царства куда знаешь, чтобы глаза

мои не видали!

Царица слезами залилась:

- Ох, отсекла нам голову! От этакого позору  и  в  могиле  не  ухоро-

нишься!

Поплакала, попричитала, а потом стала царя уговаривать:

- Царь-государь, смени гнев на милость! Ведь хоть дура, да дочь, чего

станешь делать. Не изгоняй из царства. Отведи где-нибудь местишко. Пусть

там живут. Пусть они на твои царские очи  не  смеют  показываться,  а  я

знать всегда буду, жива ли она!

Царь тем слезам внял, смилостивился:

- Вот пусть в старой избенке  в  нашем  заповедном  лесу  живут...  в

стольный град и не показывайтесь!

Выгнал царь Наталью-царевну да Ивана, а старшую и среднюю дочь  выдал

замуж честь честью. Свадьбы сыграли, и после свадебных  пиров  и  столо-

ванья царь отписал старшим зятьям полцарства. Царевич  да  королевич  со

своими женами в царских теремах поселились. Живут припеваючи, в пирах да

в веселье время ведут.

А Иван лесную избушку починил,  небольшую  делянку  в  лесу  вырубил,

пенья, коренья выкорчевал и хлеб посеял. Живут с молодой женой, от своих

рук кормятся, в город не показываются.

Много ли, мало ли времени прошло, - нежданнонегаданно беда стряслась:

постигла царство великая невзгода. Прискакал гонец, печальную весть при-

нес:

- Царь-государь, иноземный король границу перешел, и  войска  у  него

видимо-невидимо! Три города с пригородками и много сел с приселками  по-

жег, попалил головней покатил: всю нашу заставу побил-повоевал.

Царь сидел на лежанке и, как услышал те слова, так и обмер. Ерзает на

кирпичах, а с места сойти не может. Потом очнулся:

- Подайте корону и скличьте зятьев да ближних бояр!

Пришли зятья с боярами, поклонились. Царь корону поправил, приосанил-

ся:

- Король Гвидон с несметными войсками на нас идет. Собирайте рать-си-

лу, ступайте навстречу неприятелю, царство мое защищать.

Зять-царевич да зять-королевич похваляются:

- Не тревожь себя, царь-государь, мы тебя не покинем! Гвидоново войс-

ко разобьем и самого Гвидона в колодках к тебе приведем.

Собрали полки, в поход пошли. Царь велел шестерик самолучших коней  в

карету запрячь и поехал вслед за войском:

- Хоть издали погляжу, каковы в ратном деле мои наследники.

Долго ли, коротко ли ехал, - выехала карета на пригорок, и видно ста-

ло в подзорную трубу: неприятельские войска вдали стоят. Замерло  сердце

у царя: глазом не окинуть Гвидонову рать, соколу в три дня не  облететь.

Куда ни погляди - везде Гвидоновы полчища, черным-черно в степи.

Глядит царь в подзорную трубу и видит: ездит неприятельский богатырь,

похваляется, кличет себе поединщика, над царевыми войсками  насмехается.

Никто ему ответа не дает. Царевич с королевичем за бояр хоронятся, а бо-

яре прочь да подальше пятятся. За кусты да в лес попрятались, одних рат-

ников на поле оставили.

В ту пору дошла до Ивана весть: войска в поход  ушли.  Выбежал  он  в

чистое поле, в широкое раздолье, свистнул посвистом молодецким,  гаркнул

голосом богатырским:

- Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист  перед  тра-

вой!

На тот крик бежит конь со всеми доспехами богатырскими.  У  коня  изо

рта огонь-пламя пышет, из ушей дым столбом валит, из ноздрей искры  сып-

лются; хвост на три сажени расстилается, грива до копыт легла. Иван коня

седлал. Накладывал сперва потники, на потники клал войлоки, на войлоки -

седельце казацкое; шелковые подпруги крепко-накрепко затягивал,  золотые

пряжки застегивал. Все не ради красы, а ради крепости: как ведь  шелк-то

не рвется, булат не гнется, а красное золото не ржавеет.

На себя надел доспехи богатырские, вскочил в седло и ударил  коня  по

крутым бедрам. Его добрый конь пошел скакать. Из-под копыт комья земли с

печь летят, в ископыти подземные ключи кипят.

Будто сокол, налетел Иван на Гвидоново войско и увидал в чистом  поле

могучего богатыря иноземного. Закричал громким голосом, как в трубу  за-

играл. От такого крику молодецкого деревья в лесу зашатались,  вершинами

к земле приклонились.

Засмеялся чужой богатырь:

- Нечего сказать, нашли поединщика! На ладонь покладу, а другой прих-

лопну - и останется от тебя только грязь да вода!

Ничего Иван в ответ не сказал. Выхватил свою пудовую палицу и  поска-

кал навстречу бахвальщику. Съехались они, будто две горы скатились. Уда-

рились палицами, и вышиб Иван супротивника из седла. Упал тот  на  сырую

землю, да столько и жив бывал. Как увидали Гвидоновы войска, что не ста-

ло главного богатыря, кинулись бежать прочь.

А царевич с королевичем да с боярами из-за кустов выскочили,  саблями

замахали, повели ратников своих в погоню. Иван  коня  поворотил,  птицей

соколом навстречу летит. Никто его не  узнал.  Только  когда  мимо  царя

проскакал, заметил царь: руки по локоть у молодца золотые, а ноги по ко-

лено - серебряные. Крикнул царь:

- Чей ты, добрый молодец, будешь, из каких родов, из  каких  городов?

Как тебя звать-величать и кто тебя на подмогу нам прислал?

Ничего Иван царю не ответил, скрылся из глаз. Уехал  в  чистое  поле,

расседлал, разнуздал коня, отпустил на волю. Снял с себя  доспехи  бога-

тырские. Все прибрал, а сам завернулся в шкуру и пошел домой.  Залез  на

печь, спать повалился. Прошло времени день ли, два ли, воротились  царе-

вич да королевич с войсками. Во дворце пошли пиры да  веселье  -  победу

празднуют.

Посылает Иван жену:

- Поди, Наталья-царевна, попроси у отца с матерью чару зелена вина да

свиной окорок на закуску. Пошла во дворец Наталья-царевна незваная, неп-

рошеная. Отцу с матерью поклонилась, с гостями поздоровалась:

- Пошлите моему Ивану чару зелена вина да свиной окорок на закуску.

Царь ей и говорит:

- Под лежачий камень даже вода не течет. Твой муж на войну не  ходил.

Дома на печи пролежал, а теперь пировать захотел!

Царица просит:

- Ну, царь-государь, ради такого праздника смени гнев на милость!

- Ладно, ладно, - махнул рукой царь, - так и быть, пошлите Ивану, че-

го после гостей останется. Наталья-царевна обиделась:

- Пусть уж старшие зятья пьют, гуляют да угощаются. Они на войну  хо-

дили и, слышно, из-за кустов Гвидоново войско видали. А нам с мужем блю-

долизничать - статочное ли дело!

Повернулась и ушла. Не успел царь с гостями отпировать, как прискакал

гонец:

- Беда, царь-государь! Гвидон с войском опять границу перешел, а и  с

ним - средний брат убитого богатыря. Тот богатырь требует: "Коли не при-

ведет царь того молодца, кто моего брата убил, все царство  разорим,  не

оставим никого в живых".

Царю от той вести кусок поперек горла стал, руки, ноги дрожат.

А хмельные зятья - царевич да королевич - кричат, бахвалятся:

- Мы тебе, родитель богоданный, в беде - верная помога, на нас надей-

ся!

Войско собрали, коней оседлали, пошли в поход. Царь со  страху  зане-

мог, лежит стонет.

Встретились царские полки с неприятелем. Гвидонов богатырь с  несмет-

ной силой напал, и начался кровавый бой.

Бьются ратники с чужеземными полчищами: один - с десятью, а двое -  с

тысячей.

Царские зятья как увидали великана-богатыря да  несметное  войско,  и

весь их боевой пыл пропал. За боярские спины хоронятся,  а  бояре  -  за

кусты, за кусты, прочь подальше пятятся.

В ту пору выбежал Иван в чистое поле, в  широкое  раздолье.  Свистнул

посвистом молодецким, гаркнул голосом богатырским:

- Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист  перед  тра-

вой!

На тот крик-свист добрый конь бежит, под ним земля  дрожит,  изо  рта

огонь-пламя пышет, из ноздрей искры сыплются, из ушей дым кудреват стол-

бом валит. Иван коня остановил, оседлал и сам в боевые доспехи  нарядил-

ся. В седло вскочил, поскакал на побоище, Наехал на Гвидоново  войско  и

принялся бить, как траву косить, чужеземную силу.

Где проедет - там улица, а мечом махнет - переулочек.

Скачет Гвидонов богатырь на Ивана. На коне, как  гора,  сидит,  готов

Ивана живьем сглотнуть.  Съехались,  долгомерными  копьями  ударились  -

копья у них приломились, никоторый никоторого не ранили.  Сшиблись  кони

грудь с грудью, выхватили наездники острые мечи.  Угодил  Иван  мечом  в

супротивника. Рассек, развалил его надвое, до самой  седельное  подушки.

Повалился из седла богатырь, будто овсяной сноп.

Тут Гвидоновы войска ужаснулись, снаряжение боевое кинули и  побежали

с поля боя прочь. А свои ратники приободрились: наседают да бьют,  гонят

вражью силу.

Иван коня поворотил:

- Теперь и без меня управятся!

Навстречу ему едут царские старшие зятья с  боярами,  торопятся  свои

полки догнать, машут саблями, "ура" кричат. Мимо проскакали, на  доброго

молодца и не взглянули.

Уехал он в чистое поле, коня отпустил, снял с себя боевые доспехи.  А

сам в шкуру завернулся и пошел в свою избенку.

Залез на печь. Лежит отдыхает. Прибежала домой Наталья-царевна:

- Ох, Ваня, опять ты где-то скрывался, покуда наши войска  с  неприя-

тельскими полчищами воевали!

Иван молчит. Заплакала Наталья-царевна:

- Стыдно мне добрым людям в глаза глядеть!

На другой день воротились в стольный град войска с победой. Все их  в

радости встречают. Царевич с королевичем царю рассказывают, как они Гви-

доново войско побили.

Царь всех воевод щедро наградил. Велел выкатить бочки с  вином  да  с

пивом - ратникам угощение. Приказал из пушек палить, в колокола звонить.

У царя в столице победу празднуют, а старший брат двух убитых  богатырей

- Росланей - уговорил короля Гвидона в третий раз на войну  идти  и  сам

свои полки выставил.

Гвидон собрал войско больше прежнего да Салтана, своего тестя, подбил

в поход идти. Войска набралось видимо-невидимо.

Идут, песни поют, в барабаны бьют. Впереди едет сарацинский наездник,

а за ним - самый сильный, самый отважный в Гвидоновом королевстве  бога-

тырь Росланей.

Заставу на границе побили, повоевали и написали царю письмо: "Подавай

нам своего наездника, который наших двух богатырей победил, и плати  да-

ни-выкупы вперед за сто лет, а не то все твое царство разорим и тебя са-

мого пошлем коров пасти".

Царь грамоту прочитал, с лица сменился. Позвал зятьев, князей да  бо-

яр:

- Что станем делать?

Зять-царевич говорит:

- Коли бы знамо да ведано было, кто богатырей Гвидоновых убил,  лучше

бы одного отдать, чем воевать. А зять-королевич присоветовал:

- Чем еще раз  воевать,  лучше  дань  платить.  Сколько  надо  будет,

столько с мужиков да с посадских людей и соберем - царская казна не уба-

вится. На том и согласились, отписали Гвидону и Салтану: "Землю нашу  не

зорите, станем дань платить. И обидчика найдем да к вам приведем - дайте

сроку три месяца".

Гвидон с Салтаном ответили: "Даем сроку три недели".

Царь с зятьями да с боярами торопятся. Послали гонцов по  всем  горо-

дам, по всем деревням:

- Собирайте казну с мужиков и  посадских  людей  да  ищите  Гвидонова

обидчика!

Вспомнил царь примету:

- Глядите, у кого руки по локоть золотые, а ноги по  колено  серебря-

ные, того моим именем велите в железо ковать и везите сюда.

Проведала о том Наталья-царевна и догадалась: "Не иначе как  мой  муж

богатырей победил! Недаром, когда бой был, его дома не было".

Легко ей стало, радостно, а как вспомнила, что велено его отыскать да

в цепи заковать, запечалилась. Прибежала домой, кинулась мужу на шею:

- Прости меня, Иванушка! Напрасно я тебя обидела. Знаю теперь: ты по-

бедил обоих богатырей. - И рассказала ему про царский приказ.  -  Ухоро-

нись подальше - как бы и сюда царские слуги не наехали.

- Не плачь, не горюй, женушка, я царских слуг не боюсь.  Сейчас  пер-

во-наперво надо Гвидона с Салтаном проучить, вразумить, чтобы век помни-

ли, как в нашу землю за данью ходить.

Тут Иван с молодой женой простился и побежал в чистое поле, в широкое

раздолье. Свистнул посвистом молодецким, крикнул-гаркнул  голосом  бога-

тырским:

- Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист  перед  тра-

вой!

Конь прибежал и говорит:

- Ох, Иванушка, чую я, будет сегодня жаркий бой:  прольется  кровь  и

твоя и моя!

Иван на то ответил:

- Лучше смертную чашу испить, чем в бесчестье жить да  лютому  ворогу

дань платить!

Оседлал коня, сам в боевые доспехи снарядился  и  поехал  в  стольный

град, в посадские концы. Вскричал тут громким голосом:

- Подымайтесь все, кому честь дорога! Постоим до последнего  за  жен,

за детей, за престарелых родителей, не дадим свою землю Гвидону с Салта-

ном в поруганье!

На тот клич вставали посадские люди, поднялись мужики по всем  волос-

тям.

Три дня Иван войско собирал, на четвертый день по полкам разбивал, на

пятый повел полки на недругов. А из дальних городов и  волостей  ратники

валом валят, и такая рать-сила скопилась - глазом не окинуть!

Сошлись ратники с иноземными полчищами поближе. Выехал  вперед  сара-

цинский наездник:

- А, не хотите добром дань платить, войско послали! Все равно  войско

побьем и дань возьмем!

Метнул в него Иван копье и насквозь  пронзил  бахвальщика.  Повалился

сарацин из седла, будто скошенный.

- Вот тебе дань, получай, басурман [24]!

В ту пору выехал из вражьего стана самый сильный  богатырь  Росланей.

Сидит на коне, как сенный стог. Конь под ним гора горой. Конь по щетки в

землю проваливается, из-под копыт столько земли выворачивает - озера  на

том месте наливаются. Кличет богатырь себе поединщика.

Выехал навстречу Иван. Засмеялся чужеземный богатырь-великан:

- Эко, поединщик выискался! Соску бы тебе сосать, а не  с  богатырями

силой меряться!

Закричал ему Иван:

- Погоди, проклятое чудище, раньше времени хвалиться - не по тебе  ли

станут панихиду петь!

С теми словами разъехались богатыри на  двенадцать  верст,  повернули

коней, стали съезжаться. Не две громовые тучи  скатились,  не  две  горы

столкнулись - два могучих, сильных богатыря на смертный  бой  съехались.

Съехались, стопудовыми палицами ударились. Палицы в  дугу  согнулись,  а

сами никоторый никоторого не ранил.

Другой раз съехались, стали копьями долгомерными биться. До  тех  пор

бились, покуда копья у них не приломились, и опять никоторый  никоторого

не ранил. На третий раз съехались, выхватили острые мечи. Конь Ивану ус-

пел только сказать:

- Берегись! Как можешь, пригнись ниже!

И сам голову пригнул.

Росланей первым мечом ударил. Со свистом Росланеев меч пролетел.  За-

дел Ивану левую руку да ухо коню отсек. Выпрямился Иван,  размахнулся  и

вышиб меч из рук Росланея, не дал другой раз ударить. Тут сшиблись  кони

богатырские грудь с грудью. Иван с Росланеем спешились и схватились вру-

копашную. Бились они с полудня до вечера. Росланей  по  колено  Ивана  в

землю втоптал. Рана у Ивана болит, и чует он - сил  у  него  все  меньше

становится. Улучил добрый молодец минуту и кричит Росланею:

- Погляди-ка, что у тебя за спиной творится!

Не удержался Росланей, оглянулся, а Иван собрал все свои силы, излов-

чился и так сильно ударил супротивника, что тот зашатался. Тут  Иван  не

стал мешкать, метнул в Росланея свой булатный нож  и  навеки  пригвоздил

его к сырой земле.

Тем временем Иванов конь сбил с ног, затоптал Росланеева коня.

А в ту пору Иванове войско кинулось на вражьи полчища, Ивану с  конем

и отдыхать некогда. Вскочил добрый молодец в седло и поскакал в бой. Би-

лись с вечера до утренней зари. К утру все поле  усеяли  Гвидоновыми  да

сарацинскими войсками. Салтан с Гвидоном ужаснулись и кинулись с  остат-

ками полков прочь бежать. Иван со своими ратниками их гнали  и  били  не

покладая рук. Под конец настигли Гвидона с Салтаном и взяли их в плен.

- Еще ли вздумаете к нам за данью приходить? - спрашивает Иван.

- Ох, добрый молодец, отпусти нас подобру-поздорову домой,  и  мы  не

только сами на вас войной не пойдем, а и детям нашим, внукам и правнукам

накажем с вами в мире жить и вам веки-повеки дань платить!

- Ну, смотрите, нарушите слово - худо вам будет! Тогда все ваши земли

разорю и корня вашего не оставлю!

После этого отпустил их Иван на все четыре стороны.  Потом  все  свои

полки собрал и повел домой. А между тем дошли вести до царя, что посадс-

кие люди и деревенские мужики побили Гвидоновы да Салтановы войска и са-

мого могучего богатыря Росланея победили.

Собрал царь князей да бояр, позвал своих старших зятьев и говорит:

- Наши ратные люди все Гвидоновы и Салтановы полки побили, повоевали,

а воеводой у наших ратников был тот молодец, у которого по локоть руки в

золоте, по колено ноги в серебре. Он собрал мужиков да посадских  людей,

выступил в поход самовольно и тем мне, царю, и вам, моим ближним князьям

да боярам, нанес большое бесчестье. Чего станем с самовольником делать?

- Чтобы вперед на такое самовольство никому соблазна  не  было,  надо

царева ослушника казнить! - князья с боярами закричали.

Тут поднялся с места один старый боярин, низко царю поклонился:

- Не вели, царь-надежа, казнить, вели слово молвить!

- Сказывай, боярин, сказывай, - царь велит.

- Покуда посадские люди да мужики все вместе и покуда у них есть свой

воевода, негоже наши намерения показывать. Надо их ласково встретить  да

приветить. Надо выкатить из погребов все вино, какое есть,  да  побольше

наград раздать - нечего жалеть золотой казны. Пусть ратники пьют,  гуля-

ют, забавляются. А как перепьются в разные стороны, тут поодиночке с ни-

ми полегче управиться. Тогда и царского  ослушника,  холопьего  воеводу,

легче легкого в железо заковать, а там,  царь-государь,  твори  над  ним

свою волю! Царю те речи по нраву пришлись, и все со старым боярином сог-

ласились.

Иван в ту пору незаметно отъехал от своих ратников подальше в  чистое

поле, в широкое раздолье. Коня расседлал, разнуздал.

- Спасибо, конь дорогой! Послужил ты мне верой и  правдой,  и  я  век

твою службу помнить буду. Конь ему и говорит:

- Ты, Ваня, пуще всего опасайся царской милости да боярской ласки.  А

я тебе и вперед буду верно служить, когда исполнишь мою просьбу.

- Говори, мой верный конь, я все для тебя сделать готов, чего  бы  ты

ни попросил!

- Помни, Иванушка, свое обещанье!

- Говори, все исполню.

- Бери, Ваня, в руки свой острый меч и отруби мне  голову,  -  просит

конь.

- Что ты говоришь! Статочное ли дело, чтобы я своему верному коню сам

голову отрубил! Чего хочешь проси, а об этом и говорить нечего. Веки ве-

ков моя рука на этакое дело не подымется.

Конь голову опустил:

- Коли так, навеки ты меня несчастным оставишь.

И заплакал конь горькими слезами. Стоит Иван, глядит на друга-товари-

ща, не знает, чего делать.

А конь неотступно просит:

- Не бойся ничего! Отруби голову и тогда увидишь, что будет.

Думал, думал Иван, схватил меч, размахнулся и отсек коню голову.

И вдруг, откуда ни возьмись, вместо коня стал перед ним добрый  моло-

дец:

- Ох, Иванушка, друг дорогой, спасибо, послушал меня, избавил от кол-

довства! А как бы не исполнил моей просьбы, век бы мне конем быть. Сам я

из этого царства - Василий, крестьянский сын. Сила во мне великая.  А  в

ту пору обидел царский слуга моего отца с матерью. Вызвал я обидчика  на

поединок и победил его в кулачном бою. Царь на меня прогневался.  Подка-

раулили царские слуги меня и сонному руки, ноги сковали, увезли  в  глу-

хой, темный лес, оставили там диким зверям на растерзание.

Мимо ехал леший, взял в свое царство. Не захотел  я  у  него  холопом

служить. За это леший конем меня обернул, голодом морил да мучил, покуда

ты не выручил меня? Мы с тобой вместе от лешего  избавились,  вместе  за

свою землю стояли, с лютыми ворогами бились,  кровь  пролили.  И  никто,

кроме тебя, не мог избавить меня от лешачьего колдовства.

Глядит Иван и глазам не верит: был конь, а теперь стоит добрый  моло-

дец.

Тут Василий, крестьянский сын, Ивану поклонился:

- Будь мне названым братом!

Иван обрадовался, названого брата за руки брал, крепко к сердцу  при-

жимал.

И пошли они к своим войскам. А как стали полки к  столице  подходить,

царь приказал из пушек палить, в барабаны бить и  сам  с  боярами  вышел

навстречу ратникам:

- Спасибо, ребятушки, за верную службу! Век я вашей услуги не забуду,

всех велю наградить! А теперь отдыхайте, пейте, гуляйте  -  угощения  на

всех хватит!

Тут Иван с Василием, крестьянским сыном, вышли вперед.

- Теперь-то ты ласковый, на посулы не скупишься, а  помнишь  ли,  как

всю нашу землю ты да бояре Гвидону с Салатном согласились навек в кабалу

отдать?

Теперь пришло время ответ держать. Царь и бояре  ни  живы  ни  мертвы

стоят, руки, ноги дрожат и с лица сменились.

Названые братья им и говорят:

- Уходите, чтобы и духу вашего тут не было!

И все ратные люди закричали:

- Худую траву из поля вон!

Царь да бояре не стали мешкать, кинулись бежать кто куда, только их и

видели.

А Иван - вдовий сын со своим названым братом стали тем царством  пра-

вить. Все лешачьи богатства и диковинки привезли. Все посадские  люди  и

деревенские мужики с тех пор стали лихо да беду  изживать,  добра  нажи-

вать.

Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец.

 

 

ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ

 

Жили-были старик да старуха. У них было три сына - два старших  умни-

ками слыли, а младшего все дурачком звали. Старших старуха любила - оде-

вала чисто, кормила вкусно. А младший в дырявой  рубашке  ходил,  черную

корку жевал.

- Ему, дурачку, все равно: он ничего не смыслит, ничего не понимает!

Вот однажды дошла до той деревни весть: кто  построит  царю  корабль,

чтоб и по морям ходил и под облаками летал, - за того  царь  свою  дочку

выдаст. Решили старшие братья счастья попытать.

- Отпустите нас, батюшка и матушка! Авось который-нибудь из нас царс-

ким зятем станет!

Снарядила мать старших сыновей, напекла им в  дорогу  пирогов  белых,

нажарила-наварила курятины да гусятины:

- Ступайте, сыночки!

Отправились братья в лес, стали деревья рубить да пилить. Много нару-

били-напилили. А что дальше делать - не знают. Стали они спорить да бра-

ниться, того и гляди, друг дружке в волосы вцепятся.

Подошел тут к ним старичок и спрашивает:

- Из-за чего у вас, молодцы, спор да брань? Может, и я вам какое сло-

во на пользу скажу?

Накинулись оба брата на старичка - слушать его не  стали,  нехорошими

словами обругали и прочь прогнали. Ушел старичок.

Поругались еще братья, съели все свои припасы, что им  мать  дала,  и

возвратились домой ни с чем... Как пришли они, начал проситься младший:

- Отпустите теперь меня!

Стали мать и отец отговаривать его да удерживать:

- Куда тебе, дурню, - тебя волки по дороге съедят!

А дурень знай свое твердит:

- Отпустите - пойду, и не отпустите - пойду!

Видят мать и отец - никак с ним не сладишь. Дали ему на дорогу краюху

черного сухого хлеба и выпроводили вон из дому.

Взял дурень с собой топор и отправился в лес. Ходил-ходил по  лесу  и

высмотрел высокую сосну: верхушкой в облака эта сосна упирается,  обхва-

тить ее впору только троим.

Срубил он сосну, стал ее от сучьев очищать. Подошел к нему старичок.

- Здравствуй, - говорит, - дитятко!

- Здравствуй, дедушка!

- Что это, дитятко, ты делаешь, на что такое большое дерево срубил?

- А вот, дедушка, царь обещал выдать свою дочку за того, кто ему  ле-

тучий корабль построит, я и строю.

- А разве ты сможешь такой корабль смастерить? Это дело мудреное, по-

жалуй, и не сладишь.

- Мудреное не мудреное, а попытаться надо: глядишь, и слажу! Вот и ты

кстати пришел: старые люди бывалые, сведущие. Может, ты мне что и присо-

ветуешь. Старичок говорит:

- Ну, коли просишь совет тебе подать, слушай: возьми-ка ты свой топор

и отеши эту сосну с боков: вот этак!

И показал, как надо обтесывать.

Послушался дурень старичка - обтесал сосну так, как он показывал. Об-

тесывает он, диву дается: топор так сам и ходит, так и ходит!

- Теперь, - говорит старичок, - обделывай сосну с концов: вот  так  и

вот этак!

Дурень старичковы слова мимо ушей не пропускает: как старичок показы-

вает, так он и делает. Закончил он работу, старичок похвалил его и гово-

рит:

- Ну, теперь не грех передохнуть да закусить малость.

- Эх, дедушка, - говорит дурень, - для меня-то еда найдется, вот  эта

краюха черствая. А тебя-то чем угостить? Ты небось не угрызешь мое  уго-

щение?

- А ну-ка, дитятко, - говорит старичок, - дай сюда свою краюху!

Дурень подал ему краюху. Старичок взял ее в руки,  осмотрел,  пощупал

да и говорит:

- Не такая уж черствая твоя краюха!

И подал ее - дурню. Взял дурень краюху - глазам своим не верит: прев-

ратилась краюха в мягкий да белый каравай.

Как поели они, старик и говорит:

- Ну, теперь станем паруса прилаживать!

И достал из-за пазухи кусок холста. Старичок показывает, дурень  ста-

рается, на совесть все делает - и паруса готовы, прилажены.

- Садись теперь в свой корабль, - говорит старичок, -  и  лети,  куда

тебе надобно. Да смотри, помни мой наказ: по пути сажай в  свой  корабль

всякого встречного!

Тут они и распрощались. Старичок своей дорогой пошел, а дурень на ле-

тучий корабль сел, паруса расправил. Надулись паруса,  взмыл  корабль  в

небо, полетел быстрее сокола. Летит чуть пониже  облаков  ходячих,  чуть

повыше лесов стоячих...

Летел-летел дурень и видит: лежит на дороге человек -  ухом  к  сырой

земле припал. Спустился он и говорит:

- Здорово, дядюшка!

- Здорово, молодец!

- Что это ты делаешь?

- Слушаю я, что на том конце земли делается.

- А что же там делается, дядюшка?

- Поют-заливаются там пташки голосистые, одна другой лучше!

- Экой ты, какой слухменный! Садись ко мне на корабль, полетим  вмес-

те.

Слухало не стал  отговариваться,  сел  на  корабль,  и  полетели  они

дальше.

Летели-летели, видят - идет по дороге человек, идет на одной ноге,  а

другая нога к уху привязана.

- Здорово, дядюшка!

- Здорово, молодец!

- Что это ты на одной ноге скачешь?

- Да если я другую ногу отвяжу, так за три шага весь свет перешагну!

- Вот ты какой быстрый! Садись к нам.

Скороход отказываться не стал, взобрался на корабль, и  полетели  они

дальше.

Много ли, мало ли пролетели, глядь - стоит человек с ружьем, целится.

А во что целится - неведомо.

- Здорово, дядюшка! В кого это ты целишься - ни зверя, ни птицы  кру-

гом не видно.

- Экие вы! Да я и не стану близко стрелять. Целюсь я в  тетерку,  что

сидит на дереве верст за тысячу отсюда. Вот такая стрельба по мне.

- Садись с нами, полетим вместе!

Сел и Стреляло, и полетели все они дальше. Летели они, летели, и  ви-

дят: идет человек, несет за спиною большущий мешок хлеба.

- Здорово, дядюшка! Куда идешь?

- Иду добывать хлеба себе на обед.

- На что тебе еще хлеб? У тебя и так полон мешок!

- Что тут! Этот хлеб мне в рот положить да проглотить. А чтобы досыта

наесться, мне надобно сто раз по столько!

- Ишь ты какой! Садись к нам в корабль, полетим вместе.

Сел и Объедало на корабль, полетели они дальше. Над лесами летят, над

полями летят, над реками летят, над селами да деревнями летят.

Глядь: ходит человек возле большого озера, головой качает.

- Здорово, дядюшка! Что это ты ищешь?

- Пить хочется, вот и ищу, где бы напиться.

- Да перед тобой целое озеро. Пей в свое удовольствие!

- Да этой воды мне всего на один глоточек станет.  Подивился  дурень,

подивились его товарищи и говорит:

- Ну, не горюй, найдется для тебя вода. Садись с нами на корабль, по-

летим далеко, будет для тебя много воды!

Опивало сел в корабль, и полетели они дальше. Сколько летели -  неве-

домо, только видят: идет человек в лес, а за плечами у него вязанка хво-

роста.

- Здорово, дядюшка! Скажи ты нам: зачем это ты в лес хворост тащишь?

- А это не простой хворост. Коли разбросать его, тотчас целое  войско

появится.

- Садись, дядюшка, с нами!

И этот сел к ним. Полетели они дальше.

Летели-летели, глядь: идет старик, несет куль соломы.

- Здорово, дедушка, седая головушка! Куда это ты солому несешь?

- В село.

- А разве в селе мало соломы?

- Соломы много, а такой нету.

- Какая же она у тебя?

- А вот какая: стоит мне разбросать ее в жаркое лето - и станет  враз

холодно: снег выпадет, мороз затрещит.

- Коли так, правда твоя: в селе такой соломы не найдешь. Садись с на-

ми!

Холодило взобрался со своим кулем в корабль, и полетели они дальше.

Летели-летели и прилетели к царскому дворцу. Царь в ту пору за обедом

сидел. Увидел он летучий корабль и послал своих слуг:

- Ступайте спросите: кто на том корабле прилетел  -  какие  заморские

царевичи и королевичи?

Слуги побежали к кораблю и видят - сидят на корабле простые мужики.

Не стали царские слуги и спрашивать у них: кто таковы и откуда приле-

тели. Воротились и доложили царю:

- Так и так! Нет на корабле ни одного царевича, нет ни одного короле-

вича, а все черная кость - мужики простые. Что прикажешь с ними  делать?

"За простого мужика нам дочку выдавать зазорно, - думает царь. - Надобно

от таких женихов избавиться".

Спросил он у своих придворных - князей да бояр:

- Что нам теперь делать, как быть?

Они и присоветовали:

- Надо жениху задавать разные трудные задачи, авось он их и не разга-

дает. Тогда мы ему от ворот поворот и покажем!

Обрадовался царь, сейчас же послал слуг к дурню с таким приказом:

- Пусть жених достанет нам, пока наш царский обед не кончится,  живой

и мертвой воды!

Задумался дурень:

- Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а может  быть,  и  весь

свой век не найду такой воды.

- А я на что? - говорит Скороход. - Мигом за тебя справлюсь.

Отвязал ногу от уха  и  побежал  за  тридевять  земель  в  тридесятое

царство. Набрал два кувшина воды живой и мертвой, а сам думает: "Времени

впереди много осталось, дай-ка малость посижу - успею  к  сроку  возвра-

титься!"

Присел под густым развесистым дубом, да и задремал...

Царский обед к концу подходит, а Скорохода нет как нет.

Загоревали все на летучем корабле - не знают, что и делать. А Слухало

приник ухом к сырой земле, прислушался и говорит:

- Экой сонливый да дремливый! Спит себе под деревом, храпит вовсю!

- А вот я его сейчас разбужу! - говорит Стреляло.  Схватил  он  "свое

ружье, прицелился и выстрелил в дуб, под которым Скороход спал.  Посыпа-

лись с дуба желуди - прямо на голову Скороходу. Проснулся тот.

- Батюшки, да, никак, я заснул!

Вскочил он и в ту же минуту принес кувшины с водой:

- Получайте!

Встал царь из-за стола, глянул на кувшины и говорит:

- А может, эта вода не настоящая?

Поймали петуха, оторвали ему голову и спрыснули мертвой водой. Голова

вмиг приросла. Спрыснули живой водой - петух на ноги  вскочил,  крыльями

захлопал, "ку-ка-реку!" закричал.

Досадно стало царю.

- Ну, - говорит он дурню, - эту мою задачу ты выполнил. Задам  теперь

другую! Коли ты такой ловкий, съешь со своими сватами  за  один  присест

двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испе-

чено!

Опечалился дурень, говорит своим товарищам:

- Да я и одного хлеба за целый день не съем!

- А я на что? - говорит Объедало. - Я и с быками и с хлебами их  один

управлюсь. Еще мало будет!

Велел дурень сказать царю:

- Тащите быков и хлебы. Будет есть!

Привезли двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока

печах испечено. Объедало давай быков поедать - одного за другим. А хлебы

так в рот и мечет каравай за караваем. Все возы опустели.

- Давайте еще! - кричит Объедало.  -  Почему  так  мало  припасли?  Я

только во вкус вошел!

А у царя больше ни быков, ни хлебов нет.

- Теперь, - говорит он, - новый вам приказ: чтобы выпито  было  зараз

сорок бочек пива, каждая бочка по сорока ведер.

- Да я и одного ведра не выпью, - говорит дурень своим сватам.

- Эка печаль! - отвечает Опивало. - Да я один все у них  пиво  выпью,

еще мало будет!

Прикатили сорок бочек-сороковок. Стали черпать пиво ведрами да  пода-

вать Опивале. Он как глотнет - ведро и пусто.

- Что это вы мне ведрами подносите? - говорит Опивало. - Этак мы  це-

лый день проканителимся!

Поднял он бочку да и опорожнил ее зараз, без роздыху.  Поднял  другую

бочку - и та откатилась. Так все сорок бочек и осушил.

- Нет ли, - спрашивает, - еще пивца? Не вволю я напился! Не  промочил

горло!

Видит царь: ничем дурня нельзя взять. Решил погубить его хитростью.

- Ладно, - говорит, - Выдам я за тебя свою дочку, готовься  к  венцу!

Только перед свадьбой сходи в баню, вымойся-выпарься хорошенько.

И приказал топить баню. А баня-то была вся чугунная.

Трое суток баню топили, докрасна раскалили. Огнем-жаром от нее пышет,

за пять саженей к ней не подойти.

- Как буду мыться? - говорит дурень. - Сгорю заживо.

- Не печалься, - отвечает Холодило. - Я с тобой пойду!

Побежал он к царю, спрашивает:

- Не дозволите ли и мне с женихом в баню сходить? Я ему соломки подс-

телю, чтобы он пятки не испачкал!

Царю что? Он дозволил: "Что один сгорит, что оба!"

Привели дурня с Холодилой в баню, заперли там. А Холодила разбросал в

бане солому - и стало холодно, стены инеем подернулись, в  чугунах  вода

замерзла.

Сколько-то времени прошло, отворили слуги дверь.  Смотрят,  а  дурень

жив-здоров, и старичок тоже.

- Эх, вы, - говорит дурень, - да в вашей бане не париться, а разве на

салазках кататься!

Побежали слуги к царю. Доложили: так, мол, и так. Заметался царь,  не

знает, что и делать, как от дурня избавиться.

Думал-думал и приказал ему:

- Выстави поутру перед моим дворцом целый полк  солдат.  Выставишь  -

выдам за тебя дочку. Не выставишь - вон прогоню!

А у самого на уме: "Откуда простому мужику войско достать?  Уж  этого

он выполнить не сможет. Тугто мы его и выгоним в шею!"

Услышал дурень царский приказ - говорит своим сватам:

- Выручали вы меня, братцы, из беды не раз и не два... А  теперь  что

делать будем?

- Эх, ты, нашел о чем печалиться! - говорит старичок с  хворостом.  -

Да я хоть семь полков с генералами выставлю! Ступай к царю, скажи -  бу-

дет ему войско!

Пришел дурень к царю.

- Выполню, - говорит, - твой приказ, только в последний раз.  А  если

отговариваться будешь - на себя пеняй!

Рано поутру старик с хворостом кликнул дурня и вышел с  ним  в  поле.

Раскидал он вязанку, и появилось несметное войско - и пешее, и конное, и

с пушками. Трубачи в трубы трубят, барабанщики в барабаны бьют, генералы

команды подают, кони в землю копытами бьют...  Дурень  впереди  стал,  к

царскому дворцу войско повел. Остановился перед дворцом, приказал громче

в трубы трубить, сильнее в барабаны бить.

Услышал царь, выглянул в окошко, от испугу белее полотна стал. Прика-

зал он воеводам свое войско выводить, на дурня войной идти.

Вывели воеводы царское войско, стали в дурня стрелять  да  палить.  А

дурневы солдаты стеной идут, царское войско мнут, как траву.  Напугались

воеводы и побежали вспять, а за ними вслед и все царское войско.

Вылез царь из дворца, на коленках перед дурнем ползает, просит  доро-

гие подарки принять да с царевной скорее венчаться.

Говорит дурень царю:

- Теперь ты нам не указчик! У нас свой разум есть!

Прогнал он царя и не велел никогда в то царство возвращаться.  А  сам

на царевне женился.

- Царевна - девка молодая да добрая. На ней никакой вины нет!

И стал он в том царстве жить, всякие дела вершить.

 

 

ИВАН БЕСТАЛАННЫЙ И ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ

 

Жила в одной деревне крестьянка, вдова. Жила она долго и сына  своего

Ивана растила.

И вот настала пора - вырос Иван. Радуется мать, что он большой  стал,

да худо, что он у нее бесталанным вырос. И правда: всякое дело  у  Ивана

из рук уходит, не как у людей; всякое дело ему не в пользу  и  впрок,  а

все поперек. Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит:

- Сверху-то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты ее, сынок,

поглубже малость паши!

Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет  и  глину  наружу

обернет; посеет потом хлеб - не родится ничего, и семенам извод. Так и в

другом деле: старается Иван сделать по-доброму, как лучше надо, да нет у

него удачи и разума мало. А мать стара стала, работа ей непосильна.  Как

им жить? И жили они бедно, ничего у них не было.

Вот доели они последнюю краюшку хлеба, самую остатнюю. Мать и  думает

о сыне - как он будет жить, бесталанный! Нужно бы женить его: у разумной

жены, гляди-ко, и неудельный муж в хозяйстве работник и даром  хлеба  не

ест. Да кто, однако, возьмет в мужья ее бесталанного сына? Не только что

красная девица, а и вдова, поди, не возьмет!

Покуда мать закручинилась так-то, Иван сидел на завалинке и ни о  чем

не горевал.

Глядит он - идет старичок, собою ветхий, обомшелый, и  земля  въелась

ему в лицо, ветром нагнало.

- Сынок, - старичок говорит, - покорми меня: отощал я за дальнюю  до-

рогу, в суме ничего не осталось.

Иван ему в ответ:

- А у нас, дедушка, крошки хлеба нету в избе. Знать бы, что  ты  при-

дешь, я бы давеча сам последней краюшки не ел, тебе бы оставил.  Иди,  я

тебя хоть умою и рубаху твою ополощу.

Истопил Иван баню, вымыл в бане прохожего старика, всю грязь  с  него

смыл, веником попарил его а потом и рубаху и порты его начисто ополоскал

и спать в избе положил.

Вот старик тот отдохнул, проснулся и говорит:

- Я твое добро упомню. Коли будет тебе худо, пойди в лес. Дойдешь  до

места, где две дороги расстаются, увидишь, там  серый  камень  лежит,  -

толкни тот камень плечом и кликни: дедушка, мол, - я тут и буду.  Сказал

так старик и ушел. А Ивану с матерью совсем худо стало: все  поскребышки

из ларя собрали, все крошки поели.

- Обожди меня, матушка, - сказал Иван. - Может, я хлеба тебе принесу.

- Да уж где тебе! - ответила мать. - Где  тебе,  бесталанному,  хлеба

взять! Сам-то хоть поешь, а я уж, видно, не евши помру... невесту бы где

сыскал себе, - глядь, при жене-то, коли  разумница  окажется,  всегда  с

хлебом будешь.

Вздохнул Иван и пошел в лес. Приходит он на место, где дороги расста-

ются, тронул камень плечом, камень и подался. Явился к Ивану тот  дедуш-

ка.

- Чего тебе? - говорит. - Аль в гости пришел?

Повел дедушка Ивана в лес. Видит Иван - в лесу  богатые  избы  стоят.

Дедушка и ведет Ивана в одну избу - знать, он тут хозяин.

Велел старик кухонному молодцу да бабке-стряпухе изжарить  на  первое

дело барана. Стал хозяин угощать гостя.

Поел Иван и еще просит.

- Изжарь, - говорит, - другого барана и хлеба краюху подай.

Дедушка-хозяин велел кухонному молодцу другого барана изжарить и  по-

дать ковригу пшеничного хлеба.

- Изволь, - говорит, - угощайся, сколь у тебя  душа  примет.  Аль  не

сыт?

- Я-то сыт, - отвечает Иван, - благодарствую тебе, а пусть твой моло-

дец отнесет хлеба краюшку да барана моей матушке, она не евши живет.

Старый хозяин велел кухонному молодцу снести матери Ивана две ковриги

белого хлеба и целого барана. А потом и говорит:

- Отчего же вы с матерью не евши живете? Смотри,  вырос  ты  большой,

гляди - женишься, чем семейство прокормишь?

Иван ему в ответ:

- А незнамо как, дедушка! Да нету жены у меня.

- Эко горе какое! - сказал хозяин. - А отдам-ка я свою  дочь  тебе  в

замужество. Она у меня разумница, ее ума-то вам на двоих достанет.

Кликнул старик свою дочь. Вот является в горницу  прекрасная  девица.

Такую красоту и не видел никто, и неизвестно было, что она есть на  све-

те. Глянул на нее Иван, и сердце в нем приостановилось.

Старый отец посмотрел на дочь со строгостью и сказал ей:

- Вот тебе муж, а ты ему жена. Прекрасная дочь только взор потупила:

- Воля ваша, батюшка. Вот поженились они и стали жить-поживать. Живут

они сыто, богато, жена Ивана домом правит, а старый  хозяин  редко  дома

бывает: ходит он по миру, премудрость там среди  народа  ищет,  а  когда

найдет ее, возвращается ко двору и в книгу записывает. А однажды  старик

принес волшебное круглое зеркальце. Принес он его  издалече,  от  масте-

ра-волшебника с холодных гор, - принес, да и спрятал.  Мать  Ивана  жила

теперь сыта и довольна, а жила она, как прежде, в своей избе на деревне.

Сын звал ее жить к себе, да мать не захотела: не по душе ей была жизнь в

доме жены Ивана, у невестки.

- Боюсь я, сынок, - сказала матушка Ивану. - Ишь она, Еленушка,  жена

твоя, красавица писаная какая, богатая да знатная, - чем ты ее заслужил?

Мы-то с отцом твоим в бедности жили, а ты и вовсе без судьбы родился.

И осталась жить мать Ивана в своей старой избушке. А Иван живет и ду-

мает: правду говорит матушка; всего будто довольно у него, и жена ласко-

вая, слова поперек не скажет, а чувствует Иван,  словно  всегда  холодно

ему. И живет он так с молодой женой  вполжитья-вполбытья,  а  нет  чтобы

вовсе хорошо. Вот приходит однажды старик к Ивану и говорит:

- Уйду я далече,  далее,  чем  прежде  ходил,  вернусь  я  не  скоро.

Возьми-ко, на тебе, ключ от меня. Прежде я при себе его носил, да теперь

боюсь потерять: дорога-то мне дальняя. Ты ключ береги и амбар им не  от-

пирай. А уж пойдешь в амбар, так жену туда не веди. А коли не стерпишь и

жену поведешь, так цветное платье ей не давай. Время придет,  я  сам  ей

выдам его, для нее и берегу. Гляди-ко запомни, что я тебе сказал,  а  то

жизнь свою в смерти потеряешь!

Сказал старик и ушел. Прошло еще время. Иван и думает:

"А чего так! Пойду-ка я в амбар да погляжу, что там есть, а  жену  не

поведу!"

Пошел Иван в тот амбар, что всегда взаперти стоял, открыл его, глядит

- там золота много, кусками оно лежит, и камни, как жар,  горят,  и  еще

добро было, которому Иван не знал имени. А в углу амбара еще  чулан  был

либо тайное место, и дверь туда вела. Иван открыл только дверь в чулан и

ступить туда не успел, как уже крикнул нечаянно:

- Еленушка, жена моя, иди сюда скорее!

В чулане том висело самоцветное женское платье. Оно сияло, как  ясное

небо, и свет, как живой ветер, шел по нему. Иван обрадовался, что увидел

такое платье; оно как раз впору будет его жене и придется ей по нраву.

Вспомнил было Иван, что старик не велел ему платье  жене  давать,  да

что с платьем станется, если он его только покажет! А Иван  любил  жену:

где она улыбнется, там ему и счастье.

Пришла жена. Увидела она это платье и руками всплеснула.

- Ах, - говорит, - каково платье доброе!

Вот она просит у Ивана:

- Одень меня в это платье да пригладь, чтоб ладно сидело.

А Иван не велит ей в платье одеваться. Она тогда и плачет:

- Ты, - говорит, - знать, не любишь меня: доброе платье такое для же-

ны жалеешь. Дай мне хоть руки продеть, я пощупаю, каково платье,  -  мо-

жет, не годится. Иван велел ей:

- Продень, - говорит, - испытай, каково тебе будет.

Жена продела руки в рукава и опять к мужу:

- Не видать ничего. Вели голову в ворот сунуть. Иван велел. Она голо-

ву сунула, да и дернула платье на себя, да и оболоклась вся в него. Ощу-

пала она, что в одном кармане зеркальце лежит, вынула его и поглядела.

- Ишь, - говорит, - какая красавица, а за  бесталанным  мужем  живет!

Стать бы мне птицей, улетела бы я отсюда далеко-далеко!

Вскрикнула она высоким голосом, всплеснула руками, глядь - и нету ее.

Обратилась она в голубицу и улетела из амбара далеко-далеко в синее  не-

бо, куда пожелала. Знать, платье она  надела  волшебное.  Загоревал  тут

Иван. Да чего горевать - некогда ему было. Положил он в котомку хлеба  и

пошел искать жену.

- Эх, - сказал он, - злодейка какая, отца ослушалась, с родительского

двора без спросу ушла! Сыщу ее, научу уму-разуму!

Сказал он так, да вспомнил, что сам живет бесталанным, и заплакал.

Вот идет он путем, идет дорогой, идет тропинкой, плохо ему, горюет он

по жене. Видит Иван - щука у воды  лежит,  совсем  помирает,  а  в  воду

влезть не может.

"Гляди-ко, - думает Иван, - мне-то плохо, а ей того хуже". Поднял  он

щуку и пустил ее в воду. Щука сейчас нырнула в глубину да обратно  квер-

ху, высунула голову и говорит:

- Я добро твое не забуду. Станет тебе горько - скажи  только:  "Щука,

щука, вспомни Ивана!". Съел Иван кусок хлеба и пошел  дальше.  Идет  он,

идет, а время уже к ночи.

Глядит Иван и видит: коршун воробья поймал, в когтях его держит и хо-

чет склевать.

"Эх, - смотрит Иван, - мне беда, а воробью смерть!"

Пугнул Иван коршуна, тот и выпустил из когтей воробья.

Сел воробей на ветку, сам говорит Ивану:

- Будет тебе нужда - покличь меня: "Эй,  мол,  воробей,  вспомни  мое

добро!".

Заночевал Иван под деревом, а наутро пошел дальше. И уже далеко он от

своего дома отошел, весь приустал и телом стал тощий, так что  и  одежду

на себе рукой поддерживает. А идти ему было далече, и шел Иван еще целый

год и полгода. Прошел он всю землю, дошел до моря, дальше идти некуда.

Спрашивает он у жителя:

- Чья тут земля, кто тут царь и царица?

Житель отвечает Ивану:

- У нас в царицах живет Елена Премудрая: она все знает - у нее  книга

такая есть, где все написано, и она все видит  -  у  нее  зеркало  такое

есть. Она и сейчас видит небось.

И правда, Елена увидела Ивана в свое зеркальце.  У  нее  была  Дарья,

прислужница. Вот Дарья обтерла рушником пыль с зеркальца, сама взглянула

в него, сначала собой полюбовалась, а потом увидела в нем чужого мужика.

- Никак, чужой мужик идет! - сказала прислужница Елене  Премудрой.  -

Издалека, видать, идет: худой да оплошалый весь, и лапти стоптал.

Глянула в зеркальце Елена Премудрая.

- И то, - говорит, - чужой! Это муж мой явился. Подошел Иван к  царс-

кому двору. Видит - двор тыном огорожен. А в тыне колья, а на кольях че-

ловечьи мертвые головы; только один кол пустой, ничего нету.

Спрашивает Иван у жителя - чего такое, дескать?

А житель ему:

- А это, - говорит, - женихи царицы нашей, Елены  Премудрой,  которые

сватались к ней. Царица-то наша - ты не видал ее - красоты несказанной и

по уму волшебница. Вот и сватаются к ней женихи, знатные да удалые. А ей

нужен такой жених, чтобы ее перемудрил, вот какой! А кто ее не  перемуд-

рит, тех она казнит смертью. Теперь один кол остался: это тому, кто  еще

к ней в мужья придет.

- Да вот я к ней в мужья иду! - сказал Иван.

- Стало быть, и кол пустой тебе, - ответил житель и пошел  туда,  где

изба его стояла.

Пришел Иван к Елене Премудрой. А Елена сидит в своей царской горнице,

и платье на ней одето отцовское, в которое она самовольно а амбаре  обо-

локлась.

- Что тебе надобно? - спросила Елена Премудрая. - Зачем явился?

- На тебя поглядеть, - Иван ей говорит, - я по тебе скучаю.

- По мне и те вон скучали, - сказала Елена Премудрая  и  показала  на

тын за окном, где были мертвые головы.

Спросил тогда Иван:

- Аль ты не жена мне более?

- Была я тебе жена, - царица ему говорит, - да ведь я теперь не преж-

няя. Какой ты мне муж, бесталанный мужик! А хочешь меня в жены, так зас-

лужи меня снова! А не заслужишь, голову с плеч долой! Вон кол  пустой  в

тыне торчит.

- Кол пустой по мне не скучает, - сказал Иван. - Гляди, как бы ты  по

мне не соскучилась. Скажи: чего тебе исполнить?

Царица ему в ответ:

- А исполни, что я велю! Укройся от меня где  хочешь,  хоть  на  краю

света, чтоб я тебя не нашла, а и нашла - так не узнала бы. Тогда ты  бу-

дешь умнее меня, и я стану твоей женой. А не сумеешь  в  тайности  быть,

угадаю я тебя, - голову потеряешь.

- Дозволь, - попросил Иван, - до утра на соломе поспать и хлеба твое-

го покушать, а утром я исполню твое желание.

Вот вечером постелила прислужница Дарья соломы  в  сенях  и  принесла

хлеба краюшку да кувшин с квасом. Лег Иван и думает: что утром будет?  И

видит он - пришла Дарья, села в сенях на крыльцо,  распростерла  светлое

платье царицы и стала в нем штопать прореху. Штопала-штопала,  зашивала-

зашивала Дарья прореху, а потом и заплакала. Спрашивает ее Иван:

- Чего ты, Дарья, плачешь?

- А как мне не плакать, - Дарья отвечает, - если  завтра  смерть  моя

будет! Велела мне царица прореху в платье зашить, а иголка не шьет  его,

а только распарывает: платье-то уж таково нежное, от иглы  разверзается.

А не зашью, казнит меня наутро царица.

- А дай-ко я шить попробую, - говорит Иван, - может,  зашью,  и  тебе

умирать не надо.

- Да как тебе платье такое дать? - Дарья говорит. - Царица сказывала:

мужик ты бесталанный. Однако попробуй маленько, а я погляжу.

Сел Иван за платье, взял иглу и начал шить. Видит - и правда, не шьет

игла, а рвет: платье-то легкое, словно воздух, не может в нем игла  при-

няться. Бросил Иван иглу, стал руками каждую нить с другой нитью  связы-

вать. Увидела Дарья и рассерчала на Ивана:

- Нету в тебе уменья! Да как же ты руками все нитки  в  прорехе  свя-

жешь? Их тут тыщи великие!

- А я их с хотеньем да с терпеньем, гляди, и свяжу! - ответил Иван. -

А ты иди да спать ложись, к утру-то я, гляди, и отделаюсь.

Всю ночь работал Иван. Месяц с неба светил ему, да И платье светилось

само по себе, как живое, и видел он каждую его нить.

К утренней заре управился Иван. Поглядел  он  на  свою  работу:  нету

больше прорехи, повсюду платье теперь цельное. Поднял он платье на  руку

и чувствует - стало оно словно бы тяжелым. Оглядел он  платье:  в  одном

кармане книга лежит - в нее старик, отец Елены, записывал всю  мудрость,

а в другом кармане - круглое зеркальце, которое старик принес от  масте-

раволшебника из холодных гор. Поглядел Иван в зеркальце - видно  в  нем,

да смутно; почитал он книгу - не понял ничего. Подумал тогда Иван: "Люди

говорят, я бесталанный, - правда и есть".

Наутро пришла Дарья-прислужница, взяла она готовое платье,  осмотрела

его и сказала Ивану:

- Благодарствую тебе. Ты меня от смерти спас, и я твое добро упомню.

Вот встало солнце над землею, пора Ивану уходить в тайное место,  где

царица Елена его не отыщет. Вышел он во двор, видит - стог  сена  сложен

стоит; залег он в сено, думал, что вовсе укрылся, а на него дворовые со-

баки брешут, и Дарья с крыльца кричит:

- Экой бесталанный! Я и то вижу тебя, не токмо  что  царица!  Вылезай

оттуда, сено лаптями не марай!

Вылез Иван и думает: куда ему податься? Увидел - море близко.

Пошел он к морю и вспомнил щуку.

- Щука, - говорит, - щука, вспомни Ивана!

Щука высунулась из воды.

- Иди, - говорит, - я тебя на дно моря упрячу!

Бросился Иван в море. Утащила его щука на дно, зарыла там в песок,  а

воду хвостом замутила. Взяла Елена Премудрая свое круглое зеркальце, на-

вела его на землю: нету Ивана; навела на небо: нету Ивана; навела на мо-

ре на воду: и там не видать Ивана, одна вода мутная. "Я-то  хитра,  я-то

умна, - думает царица, - да и он-то не прост, Иван Бесталанный!" Открыла

она отцовскую книгу мудрости и читает там: "Сильна хитрость ума, а добро

сильнее хитрости, добро и тварь  помнит".  Прочитала  царица  эти  слова

сперва по писанному, а потом по неписанному, и  книга  сказала  ей:  ле-

жит-де Иван в песке на дне морском; кликни щуку, вели ей  Ивана  со  дна

достать, а не то, мол, поймаю тебя, щуку, и в обеде съем.

Послала царица Дарью-прислужницу, велела ей кликнуть из моря щуку,  а

щука пусть Ивана со дна ведет.

Явился Иван к Елене Премудрой.

- Казни меня, - сказывает, - не заслужил я тебя. Одумалась Елена Пре-

мудрая: казнить всегда успеется, а они с Иваном не чужие друг другу, од-

ним семейством жили.

Говорит она Ивану:

- Пойди укройся сызнова. Перехитришь ли меня, нет ли,  тогда  и  буду

казнить тебя либо миловать. Пошел Иван искать тайное место, чтобы царица

его не нашла. А куда пойдешь! У царицы Елены волшебное  зеркальце  есть:

она в него все видит, а что в зеркальце не видно, про то ей мудрая книга

скажет. Кликнул Иван:

- Эй, воробей, помнишь ли мое добро?

А воробей уже тут.

- Упади на землю, - говорит, - стань зернышком!

Упал Иван на землю, стал зернышком, а воробей склевал его.

А Елена Премудрая навела зеркальце на землю, на небо, на воду -  нету

Ивана. Все есть в зеркальце, а что нужно, того нет.  Осерчала  премудрая

Елена, бросила зеркальце об пол, и оно разбилось. Пришла тогда в горницу

Дарья-прислужница, собрала в подол осколки от зеркальца и  унесла  их  в

черный угол двора. Открыла Елена Премудрая  отцовскую  книгу.  И  читает

там: "Иван в зерне, а зерно в воробье, а воробей сидит на плетне".

Велела тогда Елена Дарье позвать с плетня воробья: пусть воробей  от-

даст зернышко, а не то его самого коршун съест.

Пошла Дарья к воробью. Услышал Дарью воробей, испугался и выбросил из

клюва зернышко. Зернышко упало на землю и обратилось в  Ивана.  Стал  он

как был.

Вот Иван является опять пред Еленой Премудрой.

- Казни меня теперь, - говорит, - видно, и правда я бесталанный, а ты

премудрая.

- Завтра казню, - сказывает ему царица. - Завтрашний день я на остат-

ний кол твою голову повешу. Лежит вечером Иван в сенях и думает, как ему

быть, когда утром надо помирать. Вспомнил он тогда свою матушку.  Вспом-

нил, и легко ему стало - так он любил ее.

Глядит он - идет Дарья и горшок с кашей ему несет.

Поел Иван кашу. Дарья ему и говорит:

- Ты царицу-то нашу не бойся. Она не дюже злая. А Иван ей:

- Жена мужу не страшна Мне бы только успеть уму-разуму ее научить.

- Ты завтра на казнь-то не спеши, - Дарья ему говорит, - а  скажи,  у

тебя дело есть, помирать, мол, тебе нельзя: в гости матушку ждешь.

Вот наутро говорит Иван Елене Премудрой:

- Дозволь еще малость пожить: я матушку свою увидеть хочу,  -  может,

она в гости придет. Поглядела на него царица.

- Даром тебе жить нельзя, - говорит. - А ты утаись от меня  в  третий

раз. Не сыщу я тебя, живи, так и быть.

Пошел Иван искать себе тайного места, а навстречу ему  Дарья-прислуж-

ница.

- Обожди, - велит она, - я тебя укрою. Я твое добро помню.

Дунула она в лицо Ивана, и пропал Иван, превратился он в теплое дыха-

ние женщины. Вдохнула Дарья и втянула его  себе  в  грудь.  Пошла  потом

Дарья в горницу, взяла царицыну книгу со стола, отерла  пыль  с  нее  да

открыла ее и дунула в нее: тотчас дыхание ее обратилось в новую  заглав-

ную букву той книги, и стал Иван буквой. Сложила  Дарья  книгу  и  вышла

вон. Пришла вскоре Елена Премудрая, открыла книгу и глядит  в  нее:  где

Иван. А книга ничего не говорит. А что скажет, непонятно царице; не ста-

ло, видно, смысла в книге. Не знала того царица, что от новой  заглавной

у буквы все слова в книге переменились.

Захлопнула книгу Елена Премудрая и ударила ее обземь. Все буквы  рас-

сыпались из книги, а первая, заглавная буква, как ударилась, так и обра-

тилась в Ивана.

Глядит Иван на Елену Премудрую, жену свою, глядит и глаз  отвести  не

может. Засмотрелась тут и царица на Ивана, а  засмотревшись,  улыбнулась

ему. И стала она еще прекраснее, чем прежде была.

- А я думала, - говорит она, - муж у меня мужик бесталанный, а  он  и

от волшебного зеркала утаился, и книгу мудрости перехитрил!

Стали они жить в мире и согласии и жили так до поры  до  времени.  Да

спрашивает однажды царица у Ивана:

- А чего твоя матушка в гости к нам не идет. Отвечает ей Иван:

- И то правда! Да ведь и батюшки твоего нету давно! Пойду-ка я наутро

за матушкой да за батюшкой.

А наутро чуть свет матушка Ивана и батюшка  Елены  Премудрой  сами  в

гости к своим детям пришли. Батюшка-то Елены дорогу ближнюю в ее царство

знал; они коротко шли и не притомились.

Иван поклонился своей матушке, а старику так в ноги упал.

- Худо, - говорит, - батюшка! Не соблюдал я  твоего  запрету.  Прости

меня, бесталанного!

Обнял его старик и простил.

- Спасибо тебе, - говорит, - сынок. В платье заветном прелесть  была,

в книге - мудрость, а в зеркальце - вся видимость мира. Думал я,  собрал

для дочери приданое, не хотел только дарить его до времени. Все я ей со-

бирал, а того не положил, что в тебе было, - главного таланту.  Пошел  я

было за ним далече, а он близко оказался. Видно, не кладется он и не да-

рится, а самим человеком добывается.

Заплакала тут Елена Премудрая, поцеловала Ивана, мужа своего, и  поп-

росила у него прощения. С тех пор стали жить они славно - и Елена с Ива-

ном, и родители их - и до сей поры живут.

 

 

ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ

 

Жил-был старик. У него было три сына: двое умных,  третий  -  дурачок

Емеля.

Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке,  знать  ничего

не хочет.

Один раз братья уехали на базар, а  бабы,  невестки,  давай  посылать

его:

- Сходи, Емеля, за водой. А он им с печки:

- Неохота...

- Сходи, Емеля, а то братья с базара  воротятся,  гостинцев  тебе  не

привезут.

- Ну ладно. Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и

пошел на речку.

Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в  прорубь.

И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:

- Вот уха будет сладка!

Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:

- Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь. А Емеля смеется:

- На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой,  велю  невесткам

уху сварить. Будет уха сладка. Щука взмолилась опять:

- Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни  поже-

лаешь.

- Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда  отпу-

щу.

Щука его спрашивает:

- Емеля, Емеля, скажи - чего ты сейчас хочешь?

- Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась...

Щука ему говорит:

- Запомни мои слова: когда что тебе захочется - скажи только:

По щучьему веленью, По моему хотенью.

Емеля и говорит:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - ступайте,  ведра,  сами  до-

мой...

Только сказал - ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку  в  про-

рубь, а сам пошел за ведрами. Идут ведра по деревне,  народ  дивится,  а

Емеля идет сзади, посмеивается...

Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.

Прошло много ли, мало ли времени - невестки говорят ему:

- Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.

- Неохота...

- Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не при-

везут.

Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку гово-

рит:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - поди, топор, наколи дров,  а

дрова - сами в избу ступайте и в печь кладитесь...

Топор выскочил из-под лавки - и на двор, и давай дрова колоть, а дро-

ва сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени  прошло  -

невестки опять говорят:

- Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.

А он им с печки:

- Да вы-то на что?

- Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?

- Мне неохота...

- Ну, не будет тебе подарков.

Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и  то-

пор, вышел на двор и сел в сани:

- Бабы, отворяйте ворота!

Невестки ему говорят:

- Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?

- Не надо мне лошади.

Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - ступайте, сани, в лес...

Сани сами и поехали в ворота, да так быстро - на лошади не догнать.

А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много  народу  помял,

подавил. Народ кричит: "Держи его! Лови его!" А он знай  сани  погоняет.

Приехал в лес:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - топор, наруби дровишек посу-

ше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь...

Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в  сани  ва-

лятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку

- такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - поезжайте, сани, домой...

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где даве-

ча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили  Емелю

и тащат с возу, ругают и бьют.

Видит он, что плохо дело, и потихоньку:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - ну-ка, дубинка,  обломай  им

бока.

Дубинка выскочила - давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля при-

ехал домой и залез на печь. Долго ли, коротко ли - услышал царь об  Еме-

линых проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во  дво-

рец.

Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля  живет,  и

спрашивает:

- Ты - дурак Емеля?

А он с печки:

- А тебе на что?

- Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.

- А мне неохота...

Рассердился офицер и ударил его по щеке.

А Емеля говорит потихоньку:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - дубинка, обломай ему бока...

Дубинка выскочила - и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.

Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и  посылает

самого набольшего вельможу:

- Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму.

Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в  ту

деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.

- Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посу-

лят, - тогда он все сделает, что ни попросишь.

Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит:

- Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.

- Мне и тут тепло...

- Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить, - пожалуйста,

поедем.

- А мне неохота...

- Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.

Емеля подумал-подумал:

- Ну ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.

Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - ну-ка, печь, поезжай  к  ца-

рю...

Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела,  и  печь

сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.

Царь глядит в окно, дивится:

- Это что за чудо?

Набольший вельможа ему отвечает:

- А это Емеля на печи к тебе едет.

Вышел царь на крыльцо:

- Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.

- А зачем они под сани лезли?

В это время в окно на него глядела царская дочь - Марья-царевна. Еме-

ля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - пускай царская дочь меня по-

любит...

И сказал еще:

- Ступай, печь, домой...

Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее  мес-

то. Емеля опять лежит-полеживает.

А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает,  не

может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж.  Тут

царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе.

- Ступай приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то  голову  -  с

плеч сниму.

Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту

деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать.

Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в

повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с  же-

лезными обручами. В нее посадили Емелю и Марьюцаревну, засмолили и бочку

в море бросили. Долго ли, коротко ли - проснулся Емеля; видит  -  темно,

тесно.

- Где же это я?

А ему отвечают:

- Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили,  бросили  в  синее

море.

- А ты кто?

- Я - Марья-царевна.

Емеля говорит:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - ветры буйные, выкатите бочку

на сухой берег, на желтый песок...

Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой  бе-

рег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.

- Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.

- А мне неохота... Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - выстройся каменный дворец  с

золотой крышей... Только он сказал - появился каменный дворец с  золотой

крышей. Кругом - зеленый сад: цветы цветут и птицы поют.

Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.

- Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?

Тут Емеля недолго думал:

- По щучьему веленью, По моему хотенью - стать мне  добрым  молодцем,

писаным красавцем... И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пе-

ром описать.

А в ту пору царь ехал на охоту и видит - стоит дворец, где раньше ни-

чего не было.

- Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец постро-

ил?

И послал узнать-спросить: "Кто такие?"

Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает:

- Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу. Царь приехал к нему в

гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает  за  стол.  Начинают

они пировать. Царь ест, пьет и не надивится:

- Кто же ты такой, добрый молодец?

- А помнишь дурачка Емелю - как приезжал к тебе на печи, а  ты  велел

его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я  -  тот  самый

Емеля. Захочу - все твое царство пожгу и разорю.

Царь сильно испугался, стал прощенья просить:

- Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только  не  губи

меня!

Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне  и  стал

править царством.

Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец.

 

 

БРАТЬЯ-ОХОТНИКИ

 

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были  два  брата  -

охотника.

Вот раз пошли они на добычу. Золотого зайца увидели. Все за  ним  шли

да шли. Заблудились, в дремучем лесу очутились.

А заяц прыгнул в кусты и пропал с глаз.  Нечего  делать  охотникам  -

придется в лесу заночевать.

Меньшой брат взял ружье и пошел поискать - может, какая дичина  попа-

дется, а старшой остался кашу варить.

Сварил кашу, дожидается своего брата. Глядит - выходит на поляну ста-

ричок, сам не выше пня, шапка в аршин, а борода в три сажени.

- Здравствуй, охотник! - говорит.

- Здорово! - отвечает старшой брат.

- Можно твоей каши покушать?

А старшой брат жаден был.

- Нет, - говорит, - нам самим двоим мало. Взял тогда старичок  полов-

ник и ударил им охотника по лбу. Тот сразу уснул.

А старичок сел, кашу съел и в лес ушел. Пришел меньшой с охоты.

- Что, брат, сварил кашу? - спрашивает.

- Нет, что-то я приболел, - отвечает старшой. Стыдно ему  признаться,

что не сумел за себя постоять.

- Ну, не беда,  -  говорит  меньшой  брат.  Наварил  каши.  Поужинали

братья, легли спать. Наутро старшой брат пошел на охоту, а меньшой  кашу

варить остался.

Вот наварил он каши, сидит, дожидается своего брата. Глядит - выходит

на поляну старичок, сам не выше пня, шапка с аршин, борода в три сажени.

- Здорово, охотник!

- Здравствуй, милый, - отвечает меньшой брат.

- Можно твоей кашки покушать?

- Что ж, коли голоден, садись ешь.

Вот старичок сел, всю кашу съел.

- Спасибо, тебе охотник, - говорит. - Хороша твоя каша. Пока  прощай,

а в беду попадешь, про меня вспомни.

Завернул в кусты, и словно его не было. Пришел с охоты старшой  брат.

Стали они домой собираться.

Вот идут они по лесу. Глядь - навстречу великан. Голова вровень с ду-

бами, ноги - две колоды, вместо живота - сорокаведерная бочка.

- Здорово, охотники! Далеко идете?

- Да вот заблудились. Может, ты дорогу покажешь?

- Это дело пустое. Пойдем сперва ко мне в гости. Приводит их  великан

к себе домой. За стол сажает, вином и всякими кушаньями угощает.

А за столом кухарка прислуживает. Нет-нет  и  посмотрит  на  меньшого

брата охотника, будто сказать что-то ему хочет.

Попросил он у нее воды испить. Подносит кухарка ему воды, а сама шеп-

чет:

- Берегись, охотник! Хочет вас великан зарезать и съесть!

Наливает им великан по стакану вина. Старшой брат пьет, а меньшой че-

рез плечо льет. Подают на стол арбуз. Великан арбуз на куски режет да на

ноже в рот гостям сует.

"Э, - думает охотник, - этак он нас сейчас зарежет. Дай-ка  и  я  ему

подам".

Взял нож, словно хочет ломоть арбуза отрезать  да  хозяина  угостить.

Изловчился и приставил великану нож к горлу.

Испугался великан, арбузом подавился, на землю повалился.

Взял у него охотник ключ и пошел дом смотреть. Открывает одну  дверь,

видит - комната вся коврами убрана. Открывает вторую комнату - та сереб-

ром украшена. К третьей двери подходит.

А кухарка ему говорит:

- Не ходи туда, охотник, - там твое горе. Не послушался  ее  охотник,

отпер и третью дверь. В золоте вся комната блестит. Сидит в той  комнате

девица писаной красоты.

- Зачем, - спрашивает, - ты сюда, добрый молодец, зашел? Великан при-

дет, тебя съест и меня живой не оставит.

А он ей отвечает:

- Нет великана в живых. Хотел он меня съесть, да сам подавился.  Пой-

дем, красавица, со мной. Рассказал ей, как было.

- А коли так, - говорит девица, - то принеси мой именной платочек, он

у великана в кармане лежит. Побежал охотник,  достал  именной  платочек,

принес его девице. Поцеловала она охотника и назвалась его невестой.

Старшой брат пьяный был, все спал, ничего  не  видал.  Разбудили  они

его, взяли с собой кухарку и пошли домой.

Вот дошли до речки.

А девица та сестрой великана  была.  Она  охотника  боялась,  сиротой

притворялась, сама смерти ему хотела. Спрятала она платочек за пазуху  и

говорит:

- Беда мне! Второпях именной платочек обронила.  Побежал  охотник  за

платочком, а девица его ждать не стала, села в лодку со старшим братом и

переехала на другую сторону.

Ходил-ходил охотник по лесу, платочка не нашел.  Прибежал  обратно  к

реке - ни брата, ни невесть И переправиться не на чем.

Ночь наступает. Что делать? Вспомнил он  тут  про  лесного  старичка.

Только подумал о нем, видит - высокий забор,  жилье  какое-то.  Постучал

охотник в ворота, выходит к нему старичок, сам не выше пня, шапка с  ар-

шин, а борода в три сажени.

- Здравствуй, охотник! Я тебя ждал. Рассказал ему охотник свое горе.

- Знаю, - говорит старичок. - Виноват ты, охотник, сам. Зачем  третью

дверь отпер? Нельзя тебе сейчас домой возвращаться.  Там  тебя  погибель

ждет. Определился охотник к старичку на год в караульщики - амбары  сто-

рожить, а тот его за это должен хитрой науке обучить.

Хозяин амбары показал, ключи ему дал и приказал:

- Смотри, тот амбар, что последним стоит, не отмыкай. И не заглядывай

в него.

Вот год кончился. Любопытно охотнику - что там, в этом амбаре.  Дума-

ет: загляну, хозяин не узнает. Замок отомкнул, двери отворил. А там вся-

кие гады и звери. По всему двору разбежались.

Перепугался охотник, закричал. Хозяин прибежал, зверей и гадов в  ам-

бар загнал.

- Не выполнил ты наш уговор, - говорит. - Придется тебе еще год у ме-

ня отработать.

Прошел еще год. Охранник службу свою исправно выполнял. Старичок  до-

волен им был, хитрой науке его обучил.

Вывел охотника из лесу и дорогу указал.

- Ступай, - говорит, - к людям. От правды не отступай, кривду не  ми-

луй.

Поблагодарил охотник старичка и пошел домой. Невеста его за  старшого

брата замуж вышла. А про него все думала, что его волки съели. Вот и го-

ворит жена мужу:

- Купи ты себе лошадь.

Поехал тот на базар покупать лошадь. А охотник обернулся хорошим  ко-

нем.

Оглядел коня старшой брат, конь ему приглянулся. Он взял его  да  ку-

пил. Привел домой и говорит:

- Посмотри-ка, жена, какого я купил тебе жеребца!

Она вышла, посмотрела, головой покачала:

- Это не жеребец, а погибель наша.

- Что же с ним делать?

- Надо его зарубить.

А кухарка весь их разговор слышала. Пришла она к коню и говорит:

- Жеребчик мой милый, недолго тебе жить, хотят тебя зарубить!

А он человеческим голосом отвечает:

- Когда меня будут рубить, отскочит тебе в подол косточка. Ты  ее  не

бросай, а в углу похорони. Вот стал старшой брат со своей злой женой ко-

ня рубить. Кухарка стоит, плачет. Косточка ей в подол отлетела.  Она  ее

взяла и в углу похоронила. Выросла на том месте яблонька, да такая  кра-

савица! Яблочки на ней все красненькие.

Вот старшой брат и говорит:

- Жена, поди-ка погляди, какая у нас яблонька с красными яблочками!

Посмотрела та:

- Это не яблонька, а наша истребительница.

- Что же с ней делать?

- Надо ее срубить.

Кухарка весь разговор слышит. Пришла она к яблоньке и плачет:

- Милая яблонька! Жалко мне тебя. Хотят тебя хозяева срубить.

А яблонька человеческим голосом отвечает:

- Когда будут меня рубить, щепочка тебе в башмак отлетит.  А  ты  ее,

эту щепочку, отнеси - в пруд брось.

Так она и сделала. Когда яблоньку рубили, щепочка в башмак ей отлете-

ла. Она ее подняла и в пруд отнесла.

Сделался охотник сизым селезнем. По пруду плавает.

Пошел старшой брат купаться. Увидел селезня, стал  ловить.  Ловил-ло-

вил, уморился, да и утонул. А охотник обернулся в его  лик,  приходит  в

дом и говорит:

- Жена, а жена! Какого я видел селезня хорошего!

Та отвечает:

- Это не селезень, а погибель наша.

Стегнул он ее плеткой и говорит:

- Не захотела быть женой милой, так будь серой кобылой!

Сделалась она серой кобылой. Он ее обротал и в плуг  запряг.  До  тех

пор по полю гонял, пока шести десятин не вспахал.

Так она и сейчас у него в запряжке ходит. Сам же на кухарке  женился.

Свадьбу отпировали. Живут-поживают, добра наживают.

 

 

ИВАН - МУЖИЦКИЙ СЫН

 

Завелись у мужика в скирдах крыса и мышь. Мышь была заботлива, а кры-

са беззаботна - все бы ей по скирдам скакать.

Только и знала - как бы своровать яичко либо цыпленка. А мышь точит и

точит зерно, готовит муку на весь год.

Вот снегом все замело, а у крысы поесть нечего. Приходит она к  мыши,

просит взаймы муки. Дала ей мышь муки.

Весна подошла. У мыши вся мука вывелась.  Пошла  мышь  с  крысы  долг

спрашивать.

Ухватила крыса мышь за хвост, много горя той  досталось:  избила  она

мышь в прах.

Подает мышь на крысу прошение в суд. Собрались звери и птицы,  начали

судить.

Крыса схитрила - всех перепоила: птиц и куниц, медведей и лисиц.

Орел главным судьей был. Вышел орел, прочитал приговор: оставить про-

шение мыши без последствий. А мышь бойкая была. Видит,  что  неправильно

присудил орел в крысину пользу. Дождалась,  когда  орел  спьяну  заснул,

взяла и подгрызла ему крылышки. Поехал мужик рано утром нарубить  леску,

истопить печку. И, вот тебе, наехал на пьяных зверюжин. Испугался, пово-

рачивает лошадей обратно. А орел говорит:

- Погоди, мужичок, не торопись, назад вернись, возьми меня  с  собой!

Корми-пои, пока не поправлюсь, - я тебя отблагодарю.

Мужик год орла кормил. Исправились у орла крылья. Он говорит:

- Полетим теперь ко мне!

Подхватил мужика, и полетели они к орлу. Мужик в гостях  у  орла  год

был. Пил, ел, гулял как прошел год, не видал.

Вот собирается он домой. Дает ему орел берестяной коробочек.

- Возьми, - говорит. - Только не открывай, пока домой не придешь.

Шел-шел мужик и думает: "Что же это за коробочек такой? Дай-ка я пог-

ляжу, что в нем".

Открыл он коробочек. Посыпались оттуда дома да амбары, лавки -  полны

товара. Никак он не закроет этот коробочек.

Где ни взялся колдун. Говорит:

- Отдай мне то, чего дома не знаешь, а я тебе помогу.

Мужик подумал: "Все-то я дома знаю. Нечего мне бояться".

Ну и согласился отдать то, чего дома не знает. Колдун  договор  напи-

сал. Дома, амбары и лавки в коробочек сложил.

Пришел мужик домой, глядит - жена его сына родила.

Мужик затосковал, весел с тех пор никогда не бывал. Положил договор в

сундук, на самое дно, и никому о нем не сказал.

Живут они, поживают, сын с матерью ничего не знают. Коробочек  откры-

ли, амбаров понастроили. А мужик все невеселый.

Вот сравнялось Ивану двадцать два года. Полез он как-то  в  сундук  и

увидел договор.

- Что это? - спрашивает он отца. Мужик ему все рассказал.

- Эх, батя, - говорит Иван, - давно бы мне надо было сказать! Ну,  не

гневайся! Пойду я твой долг платить.

Шел-шел, зашел в лес дремучий. Там стоит дом  премогучий,  кругом  по

балясинам человеческими головами обнесен, кожами человеческими  обвешан.

Является Иван к колдуну. Колдун говорит:

- Давно, давно пора, Иван - мужицкий сын, отцов долг  заплатить,  мне

послужить! Ступай на кухню отдыхать. А завтра за работу.

Пошел Иван на кухню. А у колдуна в кухарках красавица девица, была. И

Иван собой красавец. Полюбились они друг другу. Рассказал  Иван,  откуда

он и зачем пришел. Красавица девица говорит:

- Плохи твои дела Иван - мужицкий сын! Хочет тебя хозяин  погубить  -

жизни лишить. Видишь посреди двора колоду? Велит он тебе завтра ее поко-

лоть, порубить, в поленницу дрова сложить.

- То для меня пустое дело! - отвечает Иван. - Силой меня отец  с  ма-

терью не обидели.

- Не хвались раньше времени, Иван - мужицкий сын! Колода та не  прос-

тая. Тут не сила, а сноровка нужна. Деревья, что  вокруг  колоды  стоят,

такими, как ты, молодцами были. Станешь завтра колоду рубить, увидишь на

комле маленький сучочек. Бей по тому сучку топором.  Промахнешься  -  на

себя пеняй. Вот велит на другой день колдун Ивану колоду поколоть, пору-

бить, в поленницу дрова сложить. Берет Иван в руки топор. Размахнулся во

все плечо и ударил по колоде.

Колода как лежала, так и лежит. А сам он в землю будто корнями врос.

Размахнулся Иван по второму разу. Сильней прежнего ударил.

Колода как лежала, так и лежит. А сам он по пояс дубовой корой  одел-

ся.

Тут испугался Иван. Вспомнил, что кухарка ему говорила.  Приметил  на

комле маленький сучочек. Нацелился в него, попал топором.

Загремела колода, на поленья развалилась. Поленья  сами  в  поленницу

сложились. Спали с Ивана чары.

Приходит он к колдуну, докладывает: выполнил приказ.

Вышел колдун во двор. Посмотрел - правда. Злоба его взяла, однако ви-

да не показывает.

- Ну что же, говорит, - спасибо за службу, Иван - мужицкий сын.  Сту-

пай на кухню отдыхать. Завтра будешь мне неезженого коня объезжать.

Приходит Иван на кухню, смеется.

- Это, - говорит, - для меня дело пустое, коня объезжать.

- Не хвались, Иван, раньше времени, - говорит кухарка. -  Хочет  тебя

хозяин погубить, жизни лишить. Конь-то не простой будет. Дам я тебе  три

пуда железных прутьев. Когда станет конь подниматься кверху, бей ты  его

теми прутьями между ушей, сколько сил у тебя хватит.

Вот наутро подвели Ивану неезженого жеребца.  Это  сам  колдун  конем

обернулся. Сел Иван верхом, поднялся конь выше лесов, чуть ниже облаков.

Хочет Ивана на землю сбросить. А Иван к нему крепче прижимается,  ногами

бока давит, железными прутьями между ушей бьет.

Бил до тех пор, пока конь на землю не опустился. Привязал Иван коня у

подъезда. Приходит к колдуну. А тот уже  обернулся  человеком,  лежит  в

постели, охает:

- Послужил ты мне хорошо и на этот раз, Иван - мужицкий сын. Ну,  ис-

полни еще мой приказ: искупайся завтра утром в моей бане.

Приходит Иван на кухню, рассказывает служанке, смеется.

- Разве это работа, - говорит, - в бане искупаться?

Та отвечает:

- Плохо тебе завтра будет, Иван - мужицкий сын!

Хочет хозяин тебя живьем изжарить, кожу содрать, голову  на  балясину

повесить. Ну, ложись спать, утро вечера мудренее.

Испекла она ночью пышку-говорушку. Посадила в баню. А сама с Иваном -

бежать.

Приказывает колдун наутро слугам баню топить, докрасна раскалить.

Приходит спрашивает:

- Как, Иван - Мужицкий сын, хороша баня?

А пышка-говорушка Ивановым голосом отвечает:

- Баня не скоблена,

Три года не топлена,

Зуб на зуб не попадает.

Рассердился колдун на слуг, что плохо баню топят. Велел еще дров под-

ложить.

Приходит снова, спрашивает:

- Как, Иван - мужицкий сын, хороша моя баня?

А пышка-говорушка отвечает:

- Баня не скоблена, Три года не топлена, Зуб на зуб не попадает.

Взялся колдун сам баню топить. Все дрова пожег. Спрашивает:

Пышка-говорушка отвечает:

- Баня не скоблена, Три года не топлена, Зуб на зуб не попадает.

Открыл колдун дверь, а там пышка-говорушка. Хватился - кухарки нет.

Снаряжает колдун погоню. Слышит красавица девица, что погоня  близко,

обернулась она свиньей, а Ивана пастухом сделала. Подбегает погоня:

- Тут Иван - мужицкий сын не проходил?

Пастух отвечает:

- Нет, никого не было.

Вернулась погоня ни с чем. Колдун спрашивает:

- Никого не видали?

- Нет никого. Только пастуха со свиньей повстречали.

- Это они самые и были!

Слышит красавица девица, что нагоняют. Сделала она Ивана конем, а са-

ма обернулась репьем. Возвращается погоня ни с чем. Колдун спрашивает:

- Что же, никого не видали?

- Нет, никого. Только конь ходит, а на хвосте у него репей.

- Ах, это они самые!

Побежал колдун сам. Бежит - земля дрожит. Слышит красавица  девица  -

нагоняют. Обернулась она морем, а Ивана селезнем  сделала.  Стал  колдун

воду пить, чтобы море осушить. А селезень крякает:

- Чтоб ты лопнул! Чтоб ты лопнул!

Так оно и случилось: лопнул колдун и издох. Прибежал Иван -  мужицкий

сын со своей невестой  домой,  к  отцу-матери.  Свадьбу  сыграли.  Стали

жить-поживать.

Все у них хорошо. Письма мне пишут, только я что-то тех писем не  по-

лучаю.

 

 

ДВОЕ ИЗ СУМЫ

 

Жил старик со старухой. Вот старуха на старика всегда  бранится,  что

ни день - то помелом, то рогачом отваляет его; старику от старухи  житья

вовсе нет. И пошел он в поле, взял с собою тенеты [25] и постановил  их.

И поймал он журавля и говорит ему:

- Будь мне сыном! Я тебя отнесу своей старухе, авось она не будет те-

перь на меня ворчать. Журавль ему отвечает:

- Батюшка! Пойдем со мною в дом.

Вот он и пошел к нему в дом. Пришли; журавль взял со  стены  сумку  и

говорит: "двое из сумы!" Вот сейчас вылезли из сумы два  молодца,  стали

становить столы дубовые, стлать  скатерти  шелковые,  подавать  яства  и

питья разные. Старик видит такую сладость, что сроду никогда не видывал,

и обрадовался оченно. Журавль и говорит ему:

- Возьми эту суму себе и неси своей старухе. Вот он взял и пошел; шел

путем дальним и зашел к куме ночевать; у кумы было три  дочери.  Собрали

ему поужинать чем Бог послал. Он ест - не ест и говорит куме:

- Плоха твоя еда!

- Какая есть, батюшка! - отвечала кума. Вот он и говорит:

- Собери свою еду-то. А которая была у него сума,  той  говорит,  как

приказывал ему журавль: двое из сумы! В ту же минуту двое из сумы вылез-

ли, зачали становить столы дубовые, стлать скатерти  шелковые,  подавать

яства и питья разные.

Кума с дочерьми своими удивилась, задумала унесть у старика эту  суму

и говорит дочерям:

- Подите истопите баньку; может, куманек попарится в баньке-то.

Вот только он вышел в баню-то, а кума сейчас приказала своим  дочерям

сшить точно такую же суму, какая у старика; они сшили  и  положили  свою

суму старику, а его суму себе взяли. Старик вышел из бани, взял обменен-

ную суму и весело пошел в дом свой к старухе; приходит ко двору и кричит

громким голосом:

- Старуха, старуха! Встречай меня с журавлем-сыном.

Старуха глядит на него быстро и ворчит промеж себя:

- Поди-ка ты, старый кобель! Я тебя отваляю рогачом [26].

А старик свои слова говорит:

- Старуха! Встречай меня с журавлем-сыном. Вошел в избу старик, пове-

сил суму на крючок и кричит: двое из сумы! Из сумы нет никого. Вот он  в

другой раз: двое из сумы! Из сумы опять нет никого. Старуха  видит,  что

он говорит бознать [27] что, ухватила помело мокро и  ну  старика  гвоз-

дить.

Старик испугался, заплакал и пошел опять в  поле.  Отколь  ни  взялся

прежний журавль, видит его несчастье и говорит:

- Пойдем, батюшка, опять ко мне в дом. Вот  он  и  пошел.  У  журавля

опять сума висит такая же. Двое из сумы! - сказал журавль. Двое из  сумы

вылезли и поставили такой же обед, как и прежние.

- Возьми себе эту суму, - говорит журавль старику.

Вот он взял суму и пошел; шел-шел по дороге, и захотелось ему поесть,

и говорит он, как приказывал журавль: двое из сумы! Двое из сумы вылезли

- такие молодцы с большими колдашами [28] - и начали его бить,  пригова-

ривая:

- Не заходи к куме, не парься в бане! - и до тех  пор  били  старика,

пока он не выговорил кое-как: двое в суму! Как только изговорил эти сло-

ва, двое в суму и спрятались.

Вот старик взял суму и пошел; пришел к той же куме, повесил  суму  на

крючок и говорит куме:

- Истопи мне баньку. Она истопила.

Старик пошел в баню: парится - не парится, только время проводит. Ку-

ма созвала своих дочерей, усадила за стол - захотелось ей поесть - и го-

ворит: двое из сумы! Двое из сумы вылезли с большими колдашами и ну куму

бить, приговаривая:

- Отдай старикову суму!

Били-били... вот она и говорит большой дочери:

- Поди, кликни кума из бани; скажи, что двое совсем меня прибили.

- Я ща [29] не испарился [30], - отвечает старик. А они все больше ее

бьют, приговаривая:

- Отдай старикову суму!

Вот кума послала другую дочь:

- Скорее вели куманьку идти в избу. Он отвечает:

- Я ща голову не мыл.

Она и третью посылает.

- Я ща не купался, - говорит старик.

Терпенья нет куме! Велела принесть украденную суму. Вот старик  вышел

из бани, увидал свою прежнюю суму и говорит: двое в суму! Двое в суму  с

колдашами и ушли.

Вот старик взял обе сумы - и сердиту и хорошу - и пошел домой. Подхо-

дит ко двору и кричит старухе:

- Встречай меня с журавлем-сыном. Она на него быстро глядит:

- Поди-ка ты домой-то, я тебя отваляю!

Взошел в избу старик, зовет старуху:

- Садись за стол, - и говорит: - Двое из сумы!

Двое из сумы вылезли, настановили и пить и есть. Старуха  наелась-на-

пилась и похвалила старика:

- Ну, старик, я теперь бить тебя не стану. Старик, наевшись, вышел во

двор, хорошую суму вынес в клеть, а сердитую повесил на крючок; а сам по

двору ходит - не ходит, только время проводит.  Захотелось  старухе  еще

выпить, и говорит она стариковы слова: двое из сумы! Вот вылезли двое из

сумы с большими колдашами и начали бить старуху; до тех пор били, что  у

ней мочи не стало! Кличет старика:

- Старик, старик! Поди в избу; меня двое прибили!

А он ходит - не ходит, только посмеивается да поговаривает:

- Они тебе зададут!

Двое еще больше бьют старуху и приговаривают:

- Не бей старика! Не бей старика!

Наконец старик сжалился над старухою, вошел в избу и сказал:  двое  в

суму! Двое в суму и спрятались. С тех пор старик со старухою стали  жить

так хорошо, так дружно, что старик везде ею похваляется,  тем  и  сказка

кончается.

 

 

ПТИЧИЙ ЯЗЫК

 

В одном городе жил купец с купчихою, и родился у них сын не по  годам

смышленый, назвали его Василием.

Раз как-то обедали они втроем; а над столом висел в клетке соловей  и

так жалобно пел, что купец не вытерпел и проговорил:

- Если б сыскался такой человек, который отгадал бы мне, что  соловей

распевает и какую судьбу предвещает, - кажись, при жизни  бы  отдал  ему

половину имения, да и по смерти отказал много добра. А мальчик - ему бы-

ло лет шесть тогда - посмотрел отцу с матерью в глаза и сказал:

- Я знаю, что соловей поет, да сказать боюсь.

- Говори без утайки! - пристали к нему отец с матерью.

И Вася со слезами вымолвил:

- Соловей предвещает, что придет пора-время, будете вы  мне  служить:

отец станет воду подавать, а мать полотенце - лицо, руки утирать.

Слова эти больно огорчили купца с купчихою, и решились они сбыть свое

детище; построили небольшую лодочку, в темную ночь положили в нее сонно-

го мальчика и пустили в открытое море. На ту пору вылетел из клетки  со-

ловей-вещун, прилетел в лодку и сел мальчику на плечо.

Вот плывет лодка по морю, а навстречу ей корабль на всех парусах  ле-

тит. Увидал корабельщик мальчика, жалко ему  стало,  взял  его  к  себе,

расспросил про все и обещал держать и любить его, как родного  сына.  На

другой день говорит мальчик новому отцу:

- Соловей напевает, что подымется буря, поломает мачты, прорвет пару-

са; надо поворотить в становище. Но корабельщик не послушался. И  впрямь

поднялась буря, поломала мачты, оборвала паруса.

Делать нечего, прошлого не воротишь; поставили новые мачты, поправили

паруса и поплыли дальше. А Вася опять говорит:

- Соловей напевает, что навстречу идут двенадцать кораблей, все  раз-

бойничьих, во полон нас возьмут!

На тот раз корабельщик послушался, приворотил к острову и видел,  как

те двенадцать кораблей, все разбойничьих, пробежали мимо.  Выждал  кора-

бельщик сколько надобно и поплыл дальше.

Ни мало, ни много прошло времени, пристал корабль к городу Хвалынску;

а у короля тех мест уже несколько годов перед дворцовыми окнами летают и

кричат ворон с воронихою и вороненком, ни днем, ни ночью никому  угомону

не дают.

Что ни делали, никакими хитростями не могут их от  окошек  отжить.  И

приказано было от короля прибить на всех перекрестках и пристанях такову

грамоту: ежели кто сможет отжить от дворцовых окошек ворона с воронихою,

тому король отдаст в награду полцарства своего и меньшую королевну в же-

ны; а кто возьмется за такое дело, а дела не сделает, тому отрублена бу-

дет голова.

Много было охотников породниться с королем, да все  головы  свои  под

топор положили.

Узнал про то Вася, стал проситься у корабельщика:

- Позволь пойти к королю - отогнать ворона воронихою.

Сколько ни уговаривал его корабельщик, никак не мог удержать.

- Ну, ступай, - говорит, - да если что недоброе случится, на себя пе-

няй!

Пришел Вася во дворец, сказал королю и велел открыть то  самое  окно,

возле которого воронье летало. Послушал птичьего крику и говорит королю:

- Ваше величество, сами видите, что летают здесь  трое:  ворон,  жена

его ворониха и сын их вороненок; ворон с воронихою спорят, кому  принад-

лежит сын - отцу или матери, и просят  рассудить  их.  Ваше  величество!

Скажите, кому принадлежит сын?

Король говорит:

- Отцу.

Только сказал король это слово, ворон с вороненком полетели вправо, а

ворониха - влево. После того король взял мальчика к себе, и жил  он  при

нем в большой милости и чести; вырос и стал молодец молодцом, женился на

королевне и взял в приданое полцарства.

Вздумалось ему как-то поездить по разным местам, по чужим землям, лю-

дей посмотреть и себя показать; собрался и поехал странствовать.

В одном городе остановился он ночевать; переночевал, встал  поутру  и

велит, чтобы подали ему умываться.

Хозяин принес ему воду, а хозяйка подала полотенце; поразговорился  с

ними королевич и узнал, что то были отец его и мать, заплакал от радости

и упал к их ногам родительским; а после взял их с  собою  в  город  Хва-

лынск, и стали они все вместе жить-поживать да добра наживать.

 

 

ЗАКОЛДОВАННАЯ КОРОЛЕВНА

 

В некоем королевстве служил у короля солдат в конной гвардии, прослу-

жил двадцать пять лет верою и правдою; за его верную службу приказал ко-

роль отпустить его в чистую отставку и отдать ему в награду ту самую ло-

шадь, на которой в полку ездил, с седлом и со всею сбруею.

Простился солдат с своими товарищами и поехал на родину; день едет, и

другой, и третий... вот и вся неделя прошла, и другая,  и  третья  -  не

хватает у солдата денег, нечем кормить ни себя, ни лошадь, а до дому да-

леко-далеко! Видит, что дело-то больно плохо, сильно есть хочется;  стал

по сторонам глазеть и увидел в стороне большой замок. "Ну-ка, -  думает,

- не заехать ли туда; авось хоть на время в службу возьмут -  что-нибудь

да заработаю".

Поворотил к замку, въехал на двор, лошадь на конюшню поставил и задал

ей корму, а сам в палаты пошел. В палатах стол накрыт, на столе еда, че-

го только душа хочет! Солдат наелся-напился. "Теперь, - думает, - и сос-

нуть можно!"

Вдруг входит медведица:

- Не бойся меня, добрый молодец, ты на добро сюда попал: я  не  лютая

медведица, а красная девица - заколдованная королевна. Если  ты  устоишь

да переночуешь здесь три  ночи,  то  колдовство  рушится  -  я  сделаюсь

по-прежнему королевною и выйду за тебя замуж.

Солдат согласился; медведица ушла, и остался он один. Тут  напала  на

него такая тоска, что на свет бы не смотрел, а чем дальше - тем сильнее.

На третьи сутки до того дошло, что решился солдат бросить все  и  бе-

жать из замка; только как ни бился, как ни старался - не  нашел  выхода.

Нечего делать, поневоле пришлось оставаться.

Переночевал и третью ночь; поутру является к нему  королевна  красоты

неописанной, благодарит его за услугу и велит к венцу снаряжаться.  Тот-

час они свадьбу сыграли и стали вместе жить, ни о чем не тужить.

Через сколько-то времени вздумал солдат об своей родной стороне,  за-

хотел туда побывать; королевна стала его отговаривать:

- Оставайся, друг, не езди; чего тебе здесь не хватает?

Нет, не могла отговорить. Прощается она с мужем, дает ему  мешочек  -

сполна семечком насыпан - и говорит:

- По какой дороге поедешь, по обеим сторонам кидай это семя: где  оно

упадет, там в ту же минуту деревья повырастут; на деревьях станут  доро-

гие плоды красоваться, разные птицы песни петь, а заморские коты  сказки

сказывать.

Сел добрый молодец на своего заслуженного коня и поехал в дорогу; где

ни едет, по обеим сторонам семя бросает, и следом за ним леса  подымают-

ся, так и ползут из сырой земли!

Едет день, другой, третий и увидал: в чистом поле караван  стоит,  на

травке, на муравке купцы сидят, в карты поигрывают, а  возле  них  котел

висит; хоть огня и нет под котлом, а варево ключом кипит. "Экое диво!  -

подумал солдат. - Огня не видать, а варево в котле так  и  бьет  ключом;

дай поближе взгляну". Своротил коня в сторону, подъезжает к купцам:

- Здравствуйте, господа честные!

А того и невдомек, что это не купцы, а все черти.

- Хороша ваша штука: котел без огня кипит! Да у меня лучше есть.

Вынул из мешка одно зернышко и бросил наземь - в ту же минуту выросло

вековое дерево, на том дереве дорогие плоды красуются, разные птицы пес-

ни поют, заморские коты сказки сказывают.

Тотчас узнали его черти.

- Ах, - говорят меж собой, - да ведь это тот самый, что королевну из-

бавил. Давайте-ка, братцы, опоим его за то зельем, и  пусть  он  полгода

спит. Принялись его угощать и опоили волшебным зельем.  Солдат  упал  на

траву и заснул крепким, беспробудным сном, а купцы, караван и котел вмиг

исчезли. Вскоре после того вышла королевна в сад погулять; смотрит -  на

всех деревьях стали верхушки сохнуть. "Не к добру! - думает. - Видно,  с

мужем что худое приключилося! Три месяца прошло, пора бы ему назад  вер-

нуться, а его нет как нету!"

Собралась королевна и поехала его разыскивать. Едет по той дороге, по

какой и солдат путь держал, по обеим сторонам леса растут, и птицы поют,

и заморские коты сказки мурлыкают.

Доезжает до того места, что деревьев не стало больше - извивается до-

рога по чистому полю, и думает: "Куда ж он девался? Не сквозь  землю  же

провалился!" Глядь - стоит в сторонке такое же чудное дерево и лежит под

ним ее милый друг.

Подбежала к нему и ну толкать-будить - нет, не просыпается; принялась

щипать его, колоть под бока булавками, колола, колола -  он  и  боли  не

чувствует, точно мертвый лежит, не ворохнется. Рассердилась королевна  и

с сердцов проклятье промолвила:

- Чтоб тебя, соню негодного, буйным ветром подхватило,  в  безвестные

страны занесло!

Только успела вымолвить, как вдруг  засвистали-зашумели  ветры,  и  в

один миг подхватило солдата буйным вихрем и унесло из глаз королевны.

Поздно одумалась королевна, что сказала  слово  нехорошее,  заплакала

горькими слезами, воротилась домой и стала жить одна-одинехонька.

А бедного солдата занесло вихрем далеко-далеко, за тридевять  земель,

в тридесятое государство, и бросило на косе промеж двух морей;  упал  он

на самый узенький клинышек: направо ли сонный оборотится, налево ли  по-

вернется - тотчас в море свалится, и поминай как звали!

Полгода проспал добрый молодец, ни пальцем не шевельнул; а как  прос-

нулся, сразу вскочил прямо на ноги, смотрит - с обеих сторон волны поды-

маются, и конца не видать морю широкому; стоит да в  раздумье  сам  себя

спрашивает: "Каким чудом я сюда попал? Кто меня затащил?" Пошел по  косе

и вышел на остров; на том острове - гора высокая да крутая, верхушкою до

облаков хватает, а на горе лежит большой камень. Подходит к этой горе  и

видит - три черта дерутся, клочья так и летят.

- Стойте, окаянные! За что вы деретесь?

- Да, вишь, третьего дня помер у нас отец, и остались после него  три

чудные вещи; ковер-самолет, сапоги-скороходы да шапка-невидимка, так  мы

поделить не можем.

- Эх вы! Из таких пустяков бой затеяли. Хотите, я  вас  разделю?  Все

будете довольны, никого не обижу.

- А ну, земляк, раздели, пожалуйста!

- Ладно, бегите скорей по сосновым лесам, наберите смолы по сту пудов

и несите сюда.

Черти бросились по сосновым лесам, набрали смолы триста пудов и  при-

несли к солдату.

- Теперь притащите из пекла самый большой котел.

Черти приволокли большущий котел - бочек сорок войдет! - и поклали  в

него всю смолу.

Солдат развел огонь и, как только смола растаяла, приказал чертям та-

щить котел на гору и поливать ее сверху донизу. Черти мигом и это испол-

нили.

- Ну-ка, - говорит солдат, - пихните теперь вон тот камень; пусть  он

с горы катится, а вы трое за, ним вдогонку приударьте. Кто  прежде  всех

догонит, тот выбирай себе любую из трех диковинок; кто  второй  догонит,

тот из двух остальных бери, какая покажется; а затем последняя диковинка

пусть достанется третьему.

Черти пихнули камень, и покатился он с  горы  шибко-шибко;  бросились

все трое вдогонку. Вот один черт нагнал, ухватился за  камень  -  камень

тотчас повернулся, подворотил его под себя и вогнал в смолу. Нагнал дру-

гой черт, а потом и третий, и с ними то же самое!  Прилипли  крепко-нак-

репко к смоле. Солдат взял под мышку сапоги-скороходы да  шапку-невидим-

ку, сел на ковер-самолет и полетел искать свое царство.

Долго ли, коротко ли - прилетает к избушке; входит - в избушке  сидит

баба-яга - костяная нога, старая, беззубая.

- Здравствуй, бабушка! Скажи, как бы мне отыскать мою прекрасную  ко-

ролевну?

- Не знаю, голубчик! Видом ее не видала, слыхом про нее  не  слыхала.

Ступай ты за столько-то морей, за столько-то  земель  -  там  живет  моя

средняя сестра, она знает больше моего; может, она тебе  скажет.  Солдат

сел на ковер-самолет  и  полетел;  долго  пришлось  ему  по  белу  свету

странствовать. Захочется ли ему есть-пить, сейчас наденет на  себя  шап-

ку-невидимку, спустится в какой-нибудь город, зайдет в лавки, наберет  -

чего только душа пожелает, на ковер - и летит дальше.

Прилетает к другой избушке, входит - там сидит  баба-яга  -  костяная

нога, старая, беззубая.

- Здравствуй, бабушка! Не знаешь ли, где найти мне  прекрасную  коро-

левну?

- Нет, голубчик, не знаю!  Поезжай-ка  ты  за  столько-то  морей,  за

столько-то земель - там живет моя старшая сестра; может, она ведает.

- Эх ты, старая! Сколько лет на свете живешь, все зубы  повывалились,

а доброго ничего не знаешь.

Сел  на  ковер-самолет  и  полетел  к  старшей  сестре.Долго-долго

странствовал, много земель и много морей видел, наконец прилетел на край

света; стоит избушка, а дальше никакого ходу нет - одна тьма  кромешная,

ничего не видать! "Ну, - думает, - коли здесь не добьюсь  толку,  больше

лететь некуда!" Входит в избушку - там сидит баба-яга -  костяная  нога,

седая, беззубая.

- Здравствуй, бабушка! Скажи, где мне искать мою королевну?

- Подожди немножко; вот я созову всех своих ветров и  у  них  спрошу.

Ведь они по всему свету дуют, так должны знать, где она теперь  прожива-

ет.

Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом,  свистнула  моло-

децким посвистом; вдруг со всех сторон поднялись-повеяли  ветры  буйные,

только изба трясется!

- Тише, тише! - кричит баба-яга. И как только собрались ветры, начала

их спрашивать:

- Ветры мои буйные, по всему свету вы дуете, не видали ль  где  прек-

расную королевну?

- Нет, нигде не видали! - отвечают ветры в один голос.

- Да все ли вы налицо?

- Все, только южного ветра нет.

Немного погодя прилетает южный ветер. Спрашивает его старуха:

- Где ты пропадал до сих пор? Еле дождалась тебя!

- Виноват, бабушка! Я зашел в новое царство, где живет прекрасная ко-

ролевна; муж у ней без вести пропал, так теперь сватают ее разные цари и

царевичи, короли и королевичи.

- А сколь далеко до нового царства?

- Пешему тридцать лет идти, на крыльях десять лет нестись; а я  повею

- в три часа доставлю. Солдат начал просить, чтобы южный ветер взял  его

и донес в новое царство.

- Пожалуй, - говорит южный ветер, - я тебя донесу, коли дашь мне вво-

лю погулять в твоем царстве три дня и три ночи.

- Гуляй хоть три недели!

- Ну хорошо; вот я отдохну денька два-три, соберусь с силами, да тог-

да и в путь.

Отдохнул южный ветер, собрался с силами и говорит солдату:

- Ну, брат собирайся, сейчас отправимся, да смотри не бойся, цел  бу-

дешь!

Вдруг зашумел-засвистел сильный вихорь, подхватило солдата на  воздух

и понесло через горы и моря под самыми облаками, и ровно через три  часа

был он в новом царстве, где жила его прекрасная королевна.  Говорит  ему

южный ветер:

- Прощай, добрый молодец!  Жалеючи  тебя,  не  хочу  гулять  в  твоем

царстве.

- Что так?

- Потому, если я загуляю, ни одного дома в городе, ни одного дерева в

садах не останется: все вверх дном поставлю!

- Ну прощай! Спасибо тебе! - сказал солдат, надел  шапку-невидимку  и

пошел в белокаменные палаты. Вот пока его не было в царстве, в саду  все

деревья стояли с сухими верхушками, а как он явился, тотчас ожили и  на-

чали цвесть.

Входит он в большую комнату, а там сидят за столом разные цари и  ца-

ревичи, короли и королевичи, что приехали за прекрасную  королевну  сва-

таться, сидят да сладкими медами угощаются. Какой жених ни  нальет  ста-

кан, только к губам поднесет - солдат тотчас хвать кулаком по стакану  и

сразу вышибет. Все гости тому удивляются, а прекрасная королевна в ту  ж

минуту догадалася. "Верно, - думает, - мой друг воротился!" Посмотрела в

окно - в саду на деревьях все верхушки ожили, и стала она  своим  гостям

загадку загадывать:

- Была у меня золотая нитка с золотой иголкой; я ту иглу  потеряла  и

найти не чаяла, а теперь та игла нашлась. Кто отгадает эту  загадку,  за

того замуж пойду.

Цари и царевичи, короли и королевичи долго над  тою  загадкою  ломали

свои мудрые головы, а разгадать никак не могли. Говорит королевна:

- Покажись, мой милый друг!

Солдат снял с себя шапку-невидимку, взял ее за белые руки и стал  це-

ловать в уста сахарные.

- Вот вам и разгадка! - сказала прекрасная королевна. - Золотая нитка

- это я, а золотая иголка - это мой верный муж. Куда иголочка -  туда  и

ниточка. Пришлось женихам оглобли поворачивать, разъехались они по своим

дворам, а королевна стала с своим мужем жить-поживать да добра наживать.

 

 

ПОЙДИ ТУДА - НЕ ЗНАЮ КУДА, ПРИНЕСИ ТО - НЕ ЗНАЮ ЧТО

 

В некотором государстве жил-был царь, холост - не женат. Был  у  него

на службе стрелок по имени Андрей.

Пошел раз Андрей-стрелок на охоту. Ходил, ходил целый день по лесу  -

не посчастливилось, не мог на дичь напасть. Время было к вечеру, идет он

обратно - кручинится. Видит - сидит на дереве горлица. "Дай, - думает, -

стрельну хоть эту". Стрельнул и ранил ее - свалилась горлица с дерева на

сырую землю. Поднял ее Андрей, хотел свернуть ей голову, положить в сум-

ку.

А горлица говорит ему человеческим голосом:

- Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей головы, возьми меня  жи-

вую, принеси домой, посади на окошко. Да смотри, как найдет на меня дре-

мота - в ту пору  бей  меня  правой  рукой  наотмашь:  добудешь  великое

счастье.

Удивился Андрей-стрелок: что такое? С виду совсем  птица,  а  говорит

человеческим голосом. Принес горлицу домой, посадил на окошечко,  а  сам

стоит дожидается.

Прошло немного времени, горлица положила голову под крылышко и задре-

мала. Андрей вспомнил, что она ему наказывала, ударил  ее  правой  рукой

наотмашь. Упала горлица наземь и обернулась девицей, Марьейцаревной,  да

такой прекрасной, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать.

Говорит Марья-царевна стрелку:

- Сумел меня взять, умей и удержать - неспешным пирком да за  свадеб-

ку. Буду тебе местной да веселой женой.

На том и поладили. Женился Андрей-стрелок на Марье-царевне и живет  с

молодой женой, потешается. А службы не забывает: каждое утро ни свет  ни

заря идет в лес, настреляет дичи и несет на царскую  кухню.  Пожили  они

так недолго, Марья-царевна говорит:

- Бедно живешь ты, Андрей!

- Да, как сама видишь.

- Добудь-ка рублей сотню, купи на эти деньги разного шелку, я все де-

ло поправлю.

Послушался Андрей, пошел к товарищам, у кого рубль, у кого два занял,

накупил разного шелку и принес жене. Марья-царевна взяла шелк и говорит:

- Ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лег спать,  а  Марья-ца-

ревна села ткать. Всю ночь ткала и выткала ковер, какого в  целом  свете

не видывали: на нем все царство расписано, с городами и деревнями, с ле-

сами и нивами, и птицы в небе, и звери в горах, и рыбы в  морях;  кругом

луна и солнце ходят...

Наутро Марья-царевна отдает ковер мужу:

- Понеси на гостиный двор, продай купцам, да смотри - своей  цены  не

запрашивай, а что дадут, то и бери.

Андрей взял ковер, повесил на руку и пошел по гостиным рядам.

Подбегает к нему один купец:

- Послушай, почтенный, сколько спрашиваешь?

- Ты торговый человек, ты и цену давай. Вот купец думал, думал  -  не

может оценить ковра. Подскочил другой, за ним -  еще.  Собралась  купцов

толпа великая, смотрят на ковер, дивуются, а оценить не могут.

В то время проезжал мимо рядов царский советник, и захотелось ему уз-

нать, про что толкует купечество. Вышел из кареты, насилу пропихался че-

рез великую толпу и спрашивает:

- Здравствуйте, купцы, заморские гости! О чем речь у вас?

- Так и так, ковра оценить не можем. Царский  советник  посмотрел  на

ковер и сам дался диву:

- Скажи, стрелок, скажи по правде истинной: откуда добыл такой  слав-

ный ковер?

- Так и так, моя жена вышила.

- Сколько же тебе дать за него?

- А я и сам не знаю. Жена наказала не торговаться: сколько дадут,  то

и наше.

- Ну, вот тебе, стрелок, десять тысяч. Андрей взял деньги, отдал  ко-

вер и пошел домой. А царский советник поехал к царю и показывает ему ко-

вер. Царь взглянул - на ковре все его царство как на ладони.  Он  так  и

ахнул:

- Ну, что хочешь, а ковра я тебе не отдам!

Вынул царь двадцать тысяч рублей и отдает советнику из  рук  в  руки.

Советник деньги взял и думает. "Ничего, я себе другой, еще лучше,  зака-

жу". Сел опять в карету и поскакал в слободу. Разыскал избушку, где  жи-

вет Андрей-стрелок, и стучится  в  дверь.  Марья-царевна  отворяет  ему.

Царский советник одну ногу через порог занес, а другую не переносит, за-

молчал и про свое дело забыл: стоит перед ним такая  красавица,  век  бы

глаз от нее не отвел, все бы смотрел да смотрел.

Марья-царевна ждала, ждала ответа да повернула царского советника  за

плечи и дверь закрыла. Насилу он опомнился, нехотя поплелся домой.  И  с

той поры и ест - не заест и пьет - не  запьет:  все  ему  представляется

стрелкова жена.

Заметил это царь и стал выспрашивать, что за кручина у него такая.

Советник говорит царю:

- Ах, видел я у одного стрелка жену, все о ней  думаю!  И  не  запить

это, не заесть, никаким зельем не заворожить.

Пришла царю охота самому посмотреть стрелкову жену. Оделся он в прос-

тое платье, поехал в слободу, нашел избенку, где живет Андрей-стрелок, и

стучится в дверь. Марья-царевна отворила ему. Царь одну ногу через порог

занес, другую и не может, совсем онемел:  стоит  перед  ним  несказанная

красота. Марья-царевна ждала, ждала ответа, повернула царя  за  плечи  и

дверь закрыла.

Защемила царя сердечная зазноба. "Чего, - думает, - хожу  холост,  не

женат? Вот бы жениться на этой красавице! Не стрельчихой ей быть, на ро-

ду ей написано быть царицей".

Воротился царь во дворец и задумал думу нехорошую -  отбить  жену  от

живого мужа. Призывает он советника и говорит:

- Надумай, как извести Андрея-стрелка. Хочу  на  его  жене  жениться.

Придумаешь - награжу городами и деревнями и золотой казной, не  придума-

ешь - сниму голову с плеч.

Закручинился царский советник,  пошел  и  нос  повесил.  Как  извести

стрелка, не придумает. Да с горя и завернул в кабак винца испить.

Подбегает к нему кабацкая теребень [31] в рваном кафтанишке:

- О чем, царский советник, пригорюнился, зачем нос повесил?

- Поди прочь, кабацкая теребень!

- А ты меня не гони, лучше стаканчик винца поднеси, я тебя на ум  на-

веду. Поднес ему царский советник стаканчик винца и рассказал  про  свое

горе.

Кабацкая теребень и говорит ему:

- Извести Андрея-стрелка дело нехитрое - сам-то он прост, да  жена  у

него больно хитра. Ну, да мы загадаем загадку такую,  что  ей  не  спра-

виться. Воротись к царю и скажи: пускай он пошлет Андрея-стрелка на  тот

свет узнать, как поживает покойный царь батюшка. Андрей уйдет и назад не

вернется. Царский советник поблагодарил кабацкую теребень -  и  бегом  к

царю:

- Так и так, можно стрелка извести. И рассказал, куда нужно его  пос-

лать и зачем. Царь обрадовался, велел позвать Андрея-стрелка.

- Ну, Андрей, служил ты мне верой-правдой, сослужи еще службу:  сходи

на тот свет, узнай, как поживает мой батюшка. Не то мой меч - твоя голо-

ва с плеч.

Андрей воротился домой, сел на лавку и голову повесил.

Марья-царевна его спрашивает:

- Что невесел? Или невзгода какая?

Рассказал ей Андрей, какую царь задал ему службу.

Марья-царевна говорит:

- Есть о чем горевать! Это не служба, а службишка, служба будет  впе-

реди. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Утром рано, только проснулся Андрей, Марья-царевна дает ему мешок су-

харей и золотое колечко.

- Поди к царю и проси себе в товарищи царского советника, а то,  ска-

жи, тебе не поверят, что был ты на том свете. А как выйдешь с  товарищем

в путь-дорогу, брось перед собой колечко, оно тебя доведет. Андрей  взял

мешок сухарей и колечко, попрощался с женой и пошел к царю просить  себе

дорожного товарища. Делать нечего, царь согласился, велел советнику идти

с Андреем на тот свет.

Вот они вдвоем и вышли в путь-дорогу. Андрей бросил колечко - оно ка-

тится, Андрей идет за ним полями чистыми, мхами-болотами,  реками-озера-

ми, а за Андреем царский советник тащится.

Устанут идти, поедят сухарей - и опять в путь. Близко ли, далеко  ли,

скоро ли, коротко ли, пришли они в густой, дремучий  лес,  спустились  в

глубокий" овраг, и тут колечко остановилось. Андрей и  царский  советник

сели поесть сухарей. Глядь, мимо их на старом-престаром царе  два  черта

дрова везут - большущий воз - и погоняют царя дубинками, один с  правого

бока, другой с левого. Андрей говорит:

- Смотри: никак, это наш покойный царь-батюшка?

- Твоя правда, это он самый дрова везет. Андрей и закричал чертям:

- Эй, господа черти! Освободите мне этого покойничка  хоть  на  малое

время, мне нужно кой о чем его расспросить.

Черти отвечают:

- Есть нам время дожидаться! Сами, что ли, дрова повезем?

- А вы возьмите у меня свежего человека на смену.

Ну, черти отпрягли старого царя, на его место впрягли в воз  царского

советника и давай его с обеих сторон погонять дубинками - тот гнется,  а

везет. Андрей стал спрашивать старого царя про его житье-бытье.

- Ах, Андрей-стрелок, - отвечает царь, - плохое мое житье на том све-

те! Поклонись от меня сыну да скажи, что я накрепко заказываю  людей  не

обижать, а то и с ним то же станется.

Только успели они поговорить, черти уж назад едут с порожней телегой.

Андрей попрощался со старым царем, взял у чертей царского  советника,  и

пошли они в обратный путь.

Приходят в свое царство, являются во дворец. Царь увидал стрелка и  в

сердцах накинулся на него:

- Как ты смел назад воротиться?

Андрей-стрелок отвечает:

- Так и так, был я на том свете у вашего покойного родителя. Живет он

плохо, велел вам кланяться да накрепко наказывал людей не обижать.

- А чем докажешь, что ходил на тот свет и моего родителя видел?

- А тем докажу, что у вашего советника на спине и  теперь  еще  знаки

видны, как его черти дубинками погоняли.

Тут царь уверился, делать нечего - отпустил Андрея домой. А сам гово-

рит советнику:

- Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч - твоя голова с плеч.

Пошел царский советник, еще ниже нос повесил. Заходит в кабак, сел за

стол, спросил вина. Подбегает к нему кабацкая теребень:

- Что пригорюнился? Поднеси-ка мне стаканчик, я тебя на ум наведу.

Советник поднес ему стаканчик винца и рассказал про свое горе. Кабац-

кая теребень ему и говорит:

- Воротись назад и скажи царю, чтобы задал он стрелку вот какую служ-

бу - ее не то что выполнить, трудно и выдумать: послал бы его за  триде-

вять земель, в тридесятое царство добыть кота Баюна... Царский  советник

побежал к царю и рассказал, какую службу задать стрелку, чтобы он  назад

не вернулся.

Царь посылает за Андреем.

- Ну, Андрей, сослужил ты мне службу, сослужи другую: ступай в триде-

сятое царство и добудь мне кота Баюна. Не то мой меч  -  твоя  голова  с

плеч. Пошел Андрей домой, ниже плеч голову повесил и рассказывает  жене,

какую царь задал ему службу.

- Есть о чем кручиниться! - Марья-царевна говорит. - Это не служба, а

службишка, служба будет впереди. Ложись  спать,  утро  вечера  мудренее.

Андрей лег спать, а Марья-царевна пошла на  кузницу  и  велела  кузнецам

сковать три колпака железных, железные клещи и три прута: один железный,

другой медный, третий оловянный.

Утром рано Марья-царевна разбудила Андрея:

- Вот тебе три колпака да клещи и три прута, ступай за тридевять  зе-

мель, в тридесятое государство.

Трех верст не дойдешь, станет одолевать тебя сильный сон -  кот  Баюн

на тебя дремоту напустит. Ты не спи, руку за руку закидывай, ногу за но-

гу волочи, а где и катком катись. А если уснешь, кот Баюн убьет тебя.  И

тут Марья-царевна научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.

Скоро сказка сказывается,  не  скоро  дело  делается  -  пришел  Анд-

рей-стрелец в тридесятое царство. За три версты стал его одолевать  сон.

Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает,

ногу за ногу волочит - идет, а где и катком  катится.  Кое-как  выдержал

дремоту и очутился у высокого столба.

Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба  прыг  ему  на

голову - один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий.  Тут

Андрейстрелок ухватил кота клещами, сволок  наземь  и  давай  оглаживать

прутьями. Наперво сек железным прутом; изломал железный,  принялся  уго-

щать медным - и этот изломал и принялся бить оловянным.

Оловянный прут гнется, не ломится, вокруг хребта  обвивается.  Андрей

бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про  дьяков,  про

поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом. Невмоготу

стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:

- Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.

- А пойдешь со мной?

- Куда хочешь пойду.

Андрей пошел в обратный путь и кота за собой повел. Добрался до свое-

го царства, приходит с котом во дворец и говорит царю:

- Так и так службу выполнил, добыл вам кота Баюна.

Царь удивился и говорит:

- А ну, кот Баюн, покажи большую страсть. Тут кот свои  когти  точит,

на царя их ладит, хочет у него белую грудь раздирать, из  живого  сердце

вынимать. Царь испугался:

- Андрей-стрелок, уйми кота Баюна!

Андрей кота унял и в клетку запер, а сам пошел домой, к  Марье-царев-

не. Живет поживает, - тешится с молодой женой. А царя  еще  пуще  знобит

зазноба сердечная. Опять призвал советника:

- Что хочешь придумай, изведи Андрея-стрелка, не то мой  меч  -  твоя

голова с плеч.

Царский советник идет прямо в кабак, нашел там  кабацкую  теребень  в

рваном кафтанишке и просит его выручить, на ум навести.  Кабацкая  тере-

бень стаканчик вина выпил, усы вытер.

- Ступай, - говорит, к царю и скажи: пусть пошлет Андрея-стрелка туда

- не знаю куда, принести то - не знаю что. Этой задачи  Андрей  во  веки

веков не выполнит и назад не вернется.

Советник побежал к царю и все ему доложил. Царь посылает за Андреем.

- Сослужил ты мне две верные службы, сослужи третью: сходи туда -  не

знаю куда, принеси то - не знаю что. Сослужишь - награжу по-царски, а не

то мой меч - твоя голова с плеч.

Пришел Андрей домой, сел на лавку и заплакал. Марья-царевна его спра-

шивает:

- Что, милый, невесел? Или еще невзгода какая?

- Эх, - говорит, - через твою красу все напасти несу! Велел мне  царь

идти туда - не знаю куда, принести то - не знаю что.

- Вот это служба так служба! Ну ничего ложись спать, утро вечера муд-

ренее.

Марья-царевна дождалась ночи, развернула волшебную книгу, читала, чи-

тала, бросила книгу и за голову схватилась: про цареву загадку  в  книге

ничего не сказано. Марья-царевна вышла на  крыльцо,  вынула  платочек  и

махнула. Налетели всякие птицы, набежали всякие звери.

Марья-царевна их спрашивает:

- Звери лесные, птицы поднебесные, вы,  звери,  всюду  рыскаете,  вы,

птицы, всюду летаете, - не слыхали ль, как дойти туда -  не  знаю  куда,

принести то - не знаю что?

Звери и птицы ответили:

- Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхивали.  Марья-царевна  махнула

платочком - звери и птицы пропали, как не бывали. Махнула в другой раз -

появились перед ней два великана:

- Что угодно? Что надобно?

- Слуги мои верные, отнесите меня на середину Океан-моря.

Подхватили великаны Марью-царевну, отнесли на Океан-море и  стали  на

середине на самой пучине, - сами стоят, как столбы, а ее на  руках  дер-

жат. Марьяцаревна махнула платочком и приплыли к ней  все  гады  и  рыбы

морские.

- Вы, гады и рыбы морские, вы везде плаваете, на всех островах бывае-

те, не слыхали ль, как дойти туда - не знаю куда, принести то - не  знаю

что?

- Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхали.  Закручинилась  Марья-ца-

ревна и велела отнести себя домой. Великаны подхватили ее,  принесли  на

Андреев двор, поставили у крыльца.

Утром рано Марья-царевна собрала Андрея в дорогу и  дала  ему  клубок

ниток и вышитую ширинку [32].

- Брось клубок перед собой - куда он покатится, туда и иди. Да  смот-

ри, куда бы ты ни пришел, будешь умываться, чужой ширинкой не  утирайся,

а утирайся моей.

Андрей попрощался с Марьей-царевной, поклонился на все четыре стороны

и пошел на заставу. Бросил клубок перед собой, клубок покатился - катит-

ся да катится, Андрей идет за ним следом.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Много  царств  и

земель прошел Андрей. Клубок катится, нитка от него тянется. Стал клубок

маленький, с куриную головочку; вот уж до чего стал маленький, не  видно

и на дороге.

Дошел Андрей до леса, видит стоит избушка на курьих ножках.

- Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!

Избушка повернулась, Андрей вошел и видит - на лавке сидит седая ста-

руха, прядет кудель.

- Фу, фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано,  а  нынче

русский дух сам пришел! Вот изжарю тебя в печи да съем  и  на  косточках

покатаюсь. Андрей отвечает старухе:

- Что ты, старая баба-яга, станешь есть дорожного человека!  Дорожный

человек костоват и черен, ты наперед баньку истопи, меня вымой,  выпари,

тогда и ешь.

Баба-яга истопила баньку. Андрей выпарился,  вымылся,  достал  женину

ширинку и стал ею утираться. Баба-яга спрашивает:

- Откуда у тебя ширинка? Ее моя дочь вышивала.

- Твоя дочь мне жена, мне и ширинку дала.

- Ах, зять возлюбленный, чем же мне тебя потчевать?

Тут баба-яга собрала ужин, наставила всяких кушаньев и медов.  Андрей

не чванится - сел за стол, давай уплетать. Баба-яга села рядом. Он  ест,

она выспрашивает: как он на Марье-царевне женился да живут ли они  хоро-

шо? Андрей все рассказал: как женился и как царь послал его  туда  -  не

знаю куда, добыть то - не знаю что.

- Вот бы ты помогла мне, бабушка!

- Ах, зятюшка, ведь про это диво дивное даже я  не  слыхивала.  Знает

про это одна старая лягушка, живет она в болоте триста лет... Ну ничего,

ложись спать, утро вечера мудренее.

Андрей лег спать, а баба-яга взяла два голика [33], полетела на боло-

то и стала звать:

- Бабушка, лягушка-скакушка, жива ли?

- Жива.

- Выдь ко мне из болота. Старая лягушка вышла из болота, баба-яга  ее

спрашивает:

- Знаешь ли, где то - не знаю что?

- Знаю.

- Укажи, сделай милость. Зятю моему дана служба: пойти туда - не знаю

куда, взять то - не знаю что. Лягушка отвечает:

- Я б его проводила, да больно стара, мне туда не допрыгать.  Донесет

твой зять меня в парном молоке до огненной реки, тогда скажу.

Баба-яга взяла лягушку-скакушку, полетела  домой,  надоила  молока  в

горшок, посадила туда лягушку и утром рано разбудила Андрея:

- Ну, зять дорогой, одевайся, возьми горшок с парным молоком, в моло-

ке - лягушка, да садись на моего коня, он тебя довезет до огненной реки.

Там коня брось и вынимай из горшка  лягушку,  она  тебе  скажет.  Андрей

оделся, взял горшок, сел на коня бабы-яги. Долго ли,  коротко  ли,  конь

домчал его до огненной реки. Через нее ни зверь не перескочит, ни  птица

не перелетит.

Андрей слез с коня, лягушка ему говорит:

- Вынь меня, добрый молодец, из горшка, надо нам через реку  перепра-

виться.

Андрей вынул лягушку из горшка и пустил наземь.

- Ну, добрый молодец, теперь садись мне на спину.

- Что ты, бабушка, эка маленькая, чай, я тебя задавлю.

- Не бойся, не задавишь. Садись да держись крепче.

Андрей сел на лягушку-скакушку. Начала она дуться. Дулась,  дулась  -

сделалась словно копна сена.

- Крепко ли держишься?

- Крепко, бабушка.

Опять лягушка дулась, дулась - стала выше темного леса, да как  скак-

нет - и перепрыгнула через огненную реку, перенесла Андрея на тот  берег

и сделалась опять маленькой.

- Иди, добрый молодец, по этой тропинке, увидишь терем  -  не  терем,

избу - не избу, сарай - не сарай, заходи туда и становись за печью.  Там

найдешь то-не знаю что.

Андрей пошел по тропинке, видит: старая изба - не изба, тыном обнесе-

на, без окон, без крыльца. Он вошел и спрятался за печью.

Вот немного погодя застучало, загремело по лесу, и входит в избу  му-

жичок с ноготок, борода с локоток, да как крикнет:

- Эй, сват Наум, есть хочу!

Только крикнул, откуда ни возьмись, появляется стол накрытый, на  нем

бочонок пива да бык печеный, в боку нож точеный. Мужичок с ноготок,  бо-

рода с локоток, сел возле быка, вынул нож точеный,  начал  мясо  порезы-

вать, в чеснок помакивать, покушивать да похваливать.

Обработал быка до последней косточки, выпил целый бочонок пива.

- Эй, сват Наум, убери объедки!

И вдруг стол пропал, как и не бывало, - ни костей, ни бочонка... Анд-

рей дождался, когда уйдет мужичок с ноготок, вышел из-за печки, набрался

смелости и позвал:

- Сват Наум, покорми меня... Только позвал, откуда ни возьмись,  поя-

вился стол, на нем разные кушанья, закуски и заедки, и меды. Андрей  сел

за стол и говорит:

- Сват Наум, садись, брат, со мной, станем естьпить вместе.

Отвечает ему невидимый голос:

- Спасибо тебе, добрый человек! Сто лет я здесь служу, горелой  корки

не видывал, а ты меня за стол посадил.

Смотрит Андрей и удивляется: никого не  видно,  а  кушанья  со  стола

словно кто метелкой сметает, пиво и меды сами  в  ковш  наливаются  -  и

скок, скок да скок. Андрей просит:

- Сват Наум, покажись мне!

- Нет, меня никто не может видеть, я то - не знаю что.

- Сват Наум, хочешь у меня служить?

- Отчего не хотеть? Ты, я вижу, человек добрый. Вот они поели. Андрей

и говорит:

- Ну, прибирай все да пойдем со мной.

Пошел Андрей из избенки, оглянулся:

- Сват Наум, ты здесь?

- Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану. Дошел Андрей до огненной ре-

ки, там его дожидается лягушка:

- Добрый молодец, нашел то - не знаю что?

- Нашел, бабушка.

- Садись на меня. Андрей опять сел  на  нее,  лягушка  начала  разду-

ваться, раздулась, скакнула и перенесла его через огненную реку.

Тут он лягушку-скакушку поблагодарил и  пошел  путем-дорогой  в  свое

царство. Идет, идет, обернется:

- Сват Наум, ты здесь?

- Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану. Шел, шел Андрей, дорога  да-

лека - прибились его резвые ноги, опустились его белые руки.

- Эх, - говорит, - до чего же я уморился!

А сват Наум ему:

- Что же ты мне давно не сказал? Я бы тебя живо на место доставил.

Подхватил Андрея буйный вихрь и понес - горы и леса, города и деревни

так внизу и мелькают. Летит Андрей  над  глубоким  морем,  и  стало  ему

страшно.

- Сват Наум, передохнуть бы!

Сразу ветер ослаб, и Андрей стал спускаться на море. Глядит - где шу-

мели одни синие волны, появился островок, на островке стоит дворец с зо-

лотой крышей, кругом сад прекрасный... Сват Наум говорит Андрею:

- Отдыхай, ешь, пей да и на море поглядывай. Будут плыть мимо три ку-

печеских корабля. Ты купцов зазови да угости, употчевай хорошенько  -  у

них есть три диковинки. Ты меня променяй на эти диковинки; не бойся, я к

тебе назад вернусь.

Долго ли, коротко ли, с западной стороны плывут  три  корабля.  Кора-

бельщики увидали остров, на нем дворец с золотой  крышей  и  кругом  сад

прекрасный.

- Что за чудо? - говорят. - Сколько раз мы тут плавали, ничего, кроме

синего моря, не видели. Давай пристанем!

Три корабля бросили якоря, три купца-корабельщика сели на легкую  ло-

дочку, поплыли к острову. А уж Андрей-стрелок их встречает:

- Пожалуйте, дорогие гости. Купцы-корабельщики идут дивуются: на  те-

реме крыша как жар горит, на деревах птицы поют, по дорожкам чудные зве-

ри прыгают.

- Скажи, добрый человек, кто здесь выстроил это чудо чудное?

- Мой слуга, сват Наум, в одну ночь построил. Андрей повел  гостей  в

терем:

- Эй, сват Наум, собери-ка нам попить, поесть!

Откуда ни возьмись, явился накрытый стол, на нем - кушанья, чего душа

захочет. Купцы-корабельщики только ахают.

- Давай, - говорят, - добрый человек,  меняться:  уступи  нам  своего

слугу, свата Наума, возьми у нас за него любую диковинку.

- Отчего ж не поменяться? А каковы будут ваши диковинки?

Один купец вынимает из-за пазухи дубинку. Ей  только  скажи:  "Ну-ка,

дубинка, обломай бока этому человеку!" - дубинка сама  начнет  колотить,

какому хочешь силачу обломает бока.

Другой купец вынимает из-под полы топор, повернул его обухом кверху -

топор сам начал тяпать: тяп да ляп - вышел корабль; тяп да ляп - еще ко-

рабль. С парусами, с пушками, с храбрыми моряками. Корабли плывут, пушки

палят, храбры моряки приказа спрашивают.

Повернул топор обухом вниз - сразу корабли пропали, словно  их  и  не

было.

Третий купец вынул из кармана дудку, задудел -  войско  появилось:  и

конница, и пехота, с ружьями, с пушками.  Войска  идут,  музыка  гремит,

знамена развеваются, всадники скачут, приказа спрашивают. Купец  задудел

с другого конца в дудку - нет ничего, все пропало.

Андрей-стрелок говорит:

- Хороши ваши диковинки, да моя стоит дороже. Хотите меняться  -  от-

дайте мне за моего слугу, свата Наума, все три диковинки.

- Не много ли будет?

- Как знаете, иначе меняться не стану.

Купцы думали, думали: "На что нам дубинка, топор да дудка? Лучше  по-

меняться, со сватом Наумом будем безо всякой заботы день и ночь и сыты и

пьяны".

Отдали купцы-корабельщики Андрею дубинку, топор и дудку и кричат:

- Эй, сват Наум, мы тебя  берем  с  собой!  Будешь  нам  служить  ве-

рой-правдой?

Отвечает им невидимый голос:

- Отчего не служить? Мне все равно, у кого ни жить.

Купцы-корабельщики вернулись на свои корабли и давай пировать - пьют,

едят, знай покрикивают:

- Сват Наум, поворачивайся, давай того, давай этого!

Перепились все допьяна, где сидели, там и спать повалились.

А стрелок сидит один в тереме, пригорюнился. "Ох, - думает, -  где-то

теперь мои верный слуга, сват Наум?"

- Я здесь, чего надобно?

Андрей обрадовался:

- Сват Наум, не пора ли нам на родную сторонушку, к молодой жене? От-

неси меня домой.

Опять подхватил Андрея вихрь и понес в его царство, на родную  сторо-

ну.

А купцы проснулись, и захотелось им опохмелиться:

- Эй, сват Наум, собери-ка нам попить - поесть, живо поворачивайся!

Сколько ни звали, ни кричали, все нет толку. Глядят, и  острова  нет:

на месте его шумят одни синие волны.

Погоревали купцы-корабельщики: "Эх, надул нас недобрый человек!" - да

делать нечего, подняли паруса и поплыли, куда им было надобно.

А Андрей-стрелок прилетел на родимую сторону, опустился возле  своего

домишки, смотрит: вместо домишки обгорелая труба торчит.

Повесил он голову ниже плеч и пошел из города на синее море, на  пус-

тое место. Сел и сидит. Вдруг, откуда ни возьмись, прилетает сизая  гор-

лица, ударилась об землю и оборотилась его молодой женой,  Марьей-царев-

ной.

Обнялись они, поздоровались, стали  друг  друга  расспрашивать,  друг

другу рассказывать.

Марья-царевна рассказала:

- С той поры как ты из дому ушел, я сизой горлицей летаю по лесам  да

по рощам. Царь три раза за мной посылал, да  меня  не  нашли  и  домишко

сожгли. Андрей говорит:

- Сват Наум, нельзя ли нам на пустом месте у синего моря дворец  пос-

тавить?

- Отчего нельзя? Сейчас будет исполнено. Не  успели  оглянуться  -  и

дворец поспел, да такой славный, лучше царского, кругом зеленый сад,  на

деревьях птицы поют,  по  дорожкам  чудные  звери  скачут.  Взошли  Анд-

рей-стрелок с Марьей-царевной во дворец, сели у окошка и  разговаривают,

друг на друга любуются. Живут, горя не знают, и день, и другой,  и  тре-

тий.

А царь в то время поехал на охоту, на синее море, и видит  -  на  том

месте, где ничего не было, стоит дворец.

- Какой невежа без спросу вздумал на моей земле строиться?

Побежали гонцы, все разведали и докладывают царю, что тот дворец пос-

тавлен Андреем-стрелком и живет он в нем с молодой женой,  Марьей-царев-

ной. Еще пуще разгневался царь, посылает узнать, ходил ли Андрей туда  -

не знаю куда, принес ли то - не знаю что.

Побежали гонцы, разведали и докладывают:

- Андрей-стрелец ходил туда - не знаю куда и добыл то - не знаю что.

Тут Царь и совсем осерчал, приказал собрать войско, идти на  взморье,

тот дворец разорить дотла, а самого Андрея-стрелка и Марью-царевну  пре-

дать лютой смерти.

Увидал Андрей, что идет на него сильное войско, скорее схватил топор,

повернул его обухом кверху. Топор тяп да ляп - стоит  на  море  корабль,

опять тяп да ляп - стоит другой корабль. Сто раз  тяпнул,  сто  кораблей

поплыло по синему морю. Андрей вынул дудку, задудел - появилось  войско:

и конница, и пехота, с пушками, со знаменами.

Начальники приказа ждут. Андрей приказал  начинать  сражение.  Музыка

заиграла, барабаны ударили, полки двинулись. Пехота ломит солдат, конни-

ца скачет, в плен забирает. А со ста кораблей пушки так и бьют  по  сто-

личному городу.

Царь видит, войско его бежит, кинулся сам к войску  -  останавливать.

Тут Андрей вынул дубинку:

- Ну-ка, дубинка, обломай бока этому царю!

Дубинка сама пошла колесом, с конца на конец перекидывается по чисто-

му полю; нагнала царя и ударила его в лоб, убила до смерти.

Тут и сражению конец пришел. Повалил из города народ и  стал  просить

Андрея-стрелка, чтобы взял он в свои руки все государство.

Андрей спорить не стал. Устроил пир на весь мир и вместе с Марьей-ца-

ревной правил он этим царством до глубокой старости.

 

 

СКАЗКА О МОЛОДИЛЬНЫХ ЯБЛОКАХ И ЖИВОЙ ВОДЕ

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь, и  было

у него три сына: старшего звали Федором, второго  Василием,  а  младшего

Иваном.

Царь очень устарел и глазами обнищал, а слыхал он, что  за  тридевять

земель, в тридесятом царстве есть сад с молодильными яблоками и  колодец

с живой водой. Если съесть старику это яблоко - помолодеет, а водой этой

умыть глаза слепцу - будет видеть. Царь собирает пир на весь мир,  зовет

на пир князей и бояр и говорит им:

- Кто бы, ребятушки, выбрался из избранников, выбрался из  охотников,

съездил за тридевять земель, в тридесятое царство, привез бы молодильных

яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому  седоку  пол-

царства отписал.

Тут больший стал хорониться за середнего, а середний за  меньшого,  а

от меньшого ответу нет. Выходит царевич Федор и говорит:

- Неохота нам в люди царство отдавать. Я поеду в эту дорожку, привезу

тебе, царю-батюшке, молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати

рылец.

Пошел Федор-царевич на конюший двор, выбирает себе коня  неезженного,

уздает узду неузданную, берет  плетку  нехлестанную,  кладет  двенадцать

подпруг с подпругою - не ради красы, а ради крепости...  Отправился  Фе-

дор-царевич в дорожку. Видели, что садился, а не видели, в  кою  сторону

укатился...

Ехал он близко ли, далеко ли, низко ли высоко ли, ехал день до вечеру

- красна солнышка до закату. И доезжает до росстаней, до трех дорог. Ле-

жит на росстанях плита-камень, на ней надпись:

"Направо поедешь - себя спасать, коня потерять. Налево поедешь - коня

спасать, себя потерять. Прямо поедешь - женату быть".

Поразмыслил Федор-царевич: "Давай поеду, где женату быть".

И повернул на ту дорожку, где женатому быть. Ехал, ехал и доезжает до

терема под золотой крышей. Тут выбегает прекрасная девица и говорит ему:

- Царский сын, я тебя из седла выну, иди со мной хлеба-соли  откушать

и спать-почивать.

- Нет, девица, хлеба-соли я не хочу, а сном дороги не скоротать.  Мне

надо вперед двигаться.

- Царский сын, не торопись ехать, а торопись  делать,  что  тебе  лю-

бо-дорого.

Тут прекрасная девица его из седла вынула и в терем повела. Накормила

его, напоила и спать на кровать положила.

Только лег Федор-царевич к стенке, эта девица живо кровать повернула,

он и полетел в подполье, в яму глубокую...

Долго ли, коротко ли - царь опять собирает пир, зовет князей и бояр и

говорит им:

- Вот, ребятушки, кто бы выбрался из охотников - привезти  мне  моло-

дильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седо-

ку полцарства отписал.

Тут опять больший хоронится за середнего, а середний за  меньшого,  а

от меньшого ответу нет. Выходит второй сын, Василий-царевич:

- Батюшка, неохота мне царство в чужие руки отдавать. Я поеду  в  до-

рожку, привезу эти вещи, сдам тебе в руки.

Идет Василий-царевич на конюший двор, выбирает коня неезженного,  уз-

дает узду неузданную, берет плетку нехлестанную, кладет двенадцать подп-

руг с подпругою.

Поехал Василий-царевич. Видели, как садился, а не видели, в кою  сто-

рону укатился... Вот он доезжает до росстаней, где лежит плита-камень, и

видит: "Направо поедешь - себя спасать, коня потерять. Налево поедешь  -

коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь - женату быть".

Думал, думал Василий-царевич и поехал дорогой, где женатому быть. До-

ехал до терема с золотой крышей. Выбегает к  нему  прекрасная  девица  и

просит его откушать хлеба-соли и лечь почивать.

- Царский сын, не торопись ехать, а торопись  делать,  что  тебе  лю-

бо-дорого...

Тут она его из седла вынула, в терем  повела,  накормила,  напоила  и

спать положила.

Только Василий-царевич лег к стенке, она опять повернула  кровать,  и

он полетел в подполье. А там спрашивают:

- Кто летит?

- Василий-царевич. А кто сидит?

- Федор-царевич.

- Вот, братан, попали!

Долго ли, коротко ли - в третий раз царь собирает пир, зовет князей и

бояр:

- Кто бы выбрался из охотников привезти молодильных яблок и живой во-

ды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этом у седоку  полцарства  отписал.

Тут опять больший хоронится за середнего, середний  за  меньшого,  а  от

меньшого ответу нет. Выходит Иван-царевич и говорит:

- Дай мне, батюшка, благословеньице, с буйной головы до  резвых  ног,

ехать в тридесятое царство - поискать тебе молодильных яблок и живой во-

ды да поискать еще моих братьецев.

Дал ему царь благословеньице. Пошел Иван-царевич в конюший двор - вы-

бирать себе коня по разуму. На которого коня ни взглянет, тот дрожит, на

которого руку положит - тот с ног валится...

Не мог выбрать Иван-царевич коня по разуму. Идет, повесил буйну голо-

ву. Навстречу ему бабушказадворенка:

- Здравствуй, дитятко Иван-царевич! Что ходишь кручинен-печален?

- Как же мне, бабушка, не печалиться - не могу найти коня по разуму.

- Давно бы ты меня спросил. Добрый конь стоит закованный  в  погребу,

на цепи железной. Сможешь его взять - будет тебе конь по разуму.

Приходит Иван-царевич к погребу, пнул плиту железную, свернулась пли-

та с погреба. Вскочил ко добру коню, стал ему конь своими передними  но-

гами на плечи. Стоит Иван-царевич - не шелохнется. Сорвал конь  железную

цепь, выскочил из погреба и Ивана-царевича вытащил. И  тут  Иван-царевич

его обуздал уздою неузданной, оседлал седельцем неезженным, наложил две-

надцать подпруг с подпругою - не ради красы, ради  славушки  молодецкой.

Отправился Иван-царевич в путь-дорогу. Видели, что садился, а не видели,

в кою сторону укатился... Доехал он до росстаней и поразмыслил: "Направо

ехать - коня потерять. Куда мне без  коня-то?  Прямо  ехать  -  женатому

быть. Не за тем я в путь-дорогу выехал. Налево ехать - коня спасти.  Эта

дорога самая лучшая для меня".

И поворотил он по той дороге, где коня спасти - себя  потерять.  Ехал

он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по зеленым лугам,  по  ка-

менным горам, ехал день до вечеру - красна солнышка до закату - и  наез-

жает на избушку.

Стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке.

- Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в

тебя зайти, так и выйти. Избушка повернулась к лесу задом, к Ивану-царе-

вичу передом. Зашел он в нее, а там сидит баба-яга, старых лет, шелковый

кудель мечет, а нитки через грядки бросает.

- Фу, фу, - говорит, - русского духу слыхом не слыхано, видом не  ви-

дано, а нынче русский дух сам пришел. А Иван-царевич ей:

- Ах ты, баба-яга - костяная нога, не поймавши птицу -  теребишь,  не

узнавши молодца - хулишь. Ты бы сейчас вскочила да меня, добра  молодца,

дорожного человека, накормила, напоила и для ночи постелю собрала. Я  бы

улегся, ты бы села к изголовью, стала бы спрашивать, а я бы стал  сказы-

вать - чей да откуда. Вот баба-яга это дело все справила - царевича  на-

кормила, напоила и на постелю уложила; села к изголовью и стала  спраши-

вать:

- Чей ты, дорожный человек, добрый молодец, да откуда? Какой ты  зем-

ли? Какого отца, матери сын?

- Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский

сын Иван-царевич. Еду за тридевять земель, за тридевять озер, в тридеся-

тое царство за живой водой и молодильными яблоками.

- Ну, дитя мое милое, далеко же тебе ехать: живая вода и  молодильные

яблоки - у сильной богатырки, девицы Синеглазки, она мне родная  племян-

ница. Не знаю, получишь ли ты добро...

- А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам,  направь  меня

на ум-разум.

- Много молодцов проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми,

дитятко, моего коня. Мой конь будет бойчее, довезет он тебя до моей  се-

редней сестры, она тебя научит.

Иван-царевич поутру встает ранехонько, умывается белешенько. Благода-

рит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне.

Вдруг он и говорит коню:

- Стой! Перчатку обронил.

А конь отвечает:

- В кою пору ты говорил, я уже двести верст проскакал...

Едет Иван-царевич близко ли, далеко ли. День до  ночи  коротается.  И

завидел он впереди избушку на курьей ножке, об одном окошке.

- Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в

тебя зайти, так и выйти. Избушка повернулась к лесу задом, к нему  пере-

дом.

Вдруг слышно - конь заржал, и конь под Иваномцаревичем откликнулся.

Кони-то были одностадные. Услышала это баба-яга - еще старее той -  и

говорит:

- Приехала ко мне, видно, сестрица в гости. И выходит на крыльцо:

- Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не  видано,  а  нынче

русский дух сам пришел. А Иван-царевич ей:

- Ах ты, баба-яга - костяная нога, встречай гостя по платью, провожай

по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного чело-

века, накормила, напоила и спать уложила...

Баба-яга это дело все справила - коня убрала, а Ивана-царевича накор-

мила, напоила, на постель уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и

куда путь держит.

- Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский

сын Иван-царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками  к  сильной

богатырке, девице Синеглазке...

- Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро.  Мудро  тебе,  мудро

добраться до девицы Синеглазки!

- А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам,  направь  меня

на ум-разум.

- Много молодцов проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми,

дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня  нау-

чит, что делать.

Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встает  ранехонько,

умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне.

А этот конь еще бойчей того.

Вдруг Иван-царевич говорит:

- Стой! Перчатку обронил.

А конь отвечает:

- В кою пору ты говорил, я уж триста верст проскакал.

Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается.  Едет  Иван-царевич

день до вечера - красна солнышка  до  закату.  Наезжает  на  избушку  на

курьей ножке, об одном окошке.

- Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век

вековать, а одну ночь ночевать.

Вдруг заржал конь, и под Иваном-царевичем конь  откликается.  Выходит

на крыльцо баба-яга, старых лет, еще старее той.  Поглядела  -  конь  ее

сестры, а седок чужестранный,  молодец  прекрасный...  Тут  Иван-царевич

вежливо ей поклонился и ночевать попросился. Делать  нечего!  Ночлега  с

собой не возят - ночлег каждому: и пешему и конному, и бедному и богато-

му.

Баба-яга все дело справила - коня убрала, а Ивана-царевича накормила,

напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

- Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства,  царский  сын

Иван-царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к середней, а  се-

редняя сестра к тебе послала. Дай свою голову моим могутным плечам, нап-

равь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой  воды  и

молодильных яблок.

- Так и быть, помогу я тебе,  Иван-царевич.  Девица  Синеглазка,  моя

племянница, - сильная и могучая богатырка. Вокруг ее царства - стена три

сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража - тридцать богатырей. Тебя

и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на  моем

добром коне. Доедешь до стены - бей коня по бокам  плетью  нехлестанной.

Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню

с молодильными яблоками, а под яблоней  колодец.  Три  яблока  сорви,  а

больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец  о  двенадцати

рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а  са-

дись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесет.

Иван-царевич не стал ночевать у этой старухи, а сел на ее доброго ко-

ня и поехал в ночное время. Этот конь поскакивает, мхи-болота перескаки-

вает, реки, озера хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли,  доезжает  Иван-царевич  в

середине ночи до высокой стены. У ворот стража спит -  тридцать  могучих

богатырей. Прижимает он своего доброго коня, бьет его плетью  нехлестан-

ной. Конь осерчал и перемахнул через стену. Слез  Иван-царевич  с  коня,

входит в сад и видит - стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яб-

локами, а под яблоней Молодец. Иван-царевич сорвал три яблока, а  больше

не стал брать да зачерпнул из колодца живой воды кувшинец  о  двенадцати

рылец. И захотелось ему самою увидать сильную, могучую богатырку, девицу

Синеглазку.

Входит Иван-царевич в терем, а там спят: по одну сторону шесть  поле-

ниц - девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась

девица Синеглазка, спит, как сильный  речной  порог  шумит.  Не  стерпел

Иван-царевич, приложился, поцеловал ее и вышел... Сел на доброго коня, а

конь говорит ему человеческим голосом:

- Не послушался ты, Иван-царевич, вошел в терем к девице  Синеглазке!

Теперь мне стены не перескочить.

Иван-царевич бьет коня плетью нехлестанной.

- Ах ты конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не  ночевать,  а

голову потерять!

Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об  нее

одной подковой - на стене струны запели и колокола зазвонили.

Девица Синеглазка проснулась да увидала покражу:

- Вставайте, у нас покража большая!

Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью

поленицами в погоню за Иваном-царевичем.

Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка  гонит

за ним. Доезжает он до старшей бабы-яги, а у нее  уже  конь  выведенный,

готовый. Он - со своего коня  да  на  этого  и  опять  вперед  погнал...

Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка - в дверь и  спрашивает  у

бабы-яги:

- Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?

- Нет, дитятко.

- Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?

- Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка. " - Поела бы я, ба-

бушка, да долго корову доить.

- Что ты, дитятко, живо справлю...

Пошла баба-яга доить корову - доит, не торопится. Поела девица Синег-

лазка молочка и опять погнала за Иваном-царевичем.

Доезжает Иван-царевич до середней бабы-яги, коня сменил и опять  пог-

нал. Он - за дверь, а девица Синеглазка - в дверь:

- Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?

- Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.

- Да долго печь будешь.

- Что ты, дитятко, живо справлю...

Напекла баба-яга блинков - печет, не торопится. Девица Синеглазка по-

ела и опять погнала за Иваномцаревичем.

Он доезжает до младшей бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня  бо-

гатырского и опять погнал. Он - за дверь, девица Синеглазка - в дверь  и

спрашивает у бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.

- Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.

- Да ты долго топить будешь.

- Что ты, дитятко, живо справлю...

Истопила баба-яга баньку, все изготовила. Девица  Синеглазка  попари-

лась, обкатилась и опять погнала в сугон. Конь ее с горки на горку  пос-

какивает, реки, озера хвостом заметает. Стала она Ивана-царевича  насти-

гать.

Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой -  деви-

цей Синеглазкой - ладят на него наехать, с плеч голову  снять.  Стал  он

коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:

- Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не  прик-

рыл!

А он ей:

- Что же, давай разъедемся на три прыска [34] лошадиных,  давай  силу

пробовать.

Тут Иван-царевич и девица Синеглазка заскакали на три прыска  лошади-

ных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. И  съезжа-

лись три раза, палицы поломали, копья-сабли исщербили -  не  могли  друг

друга с коня сбить. Незачем стало им на добрых конях разъезжаться,  сос-

кочили они с коней и схватились в охапочку.

Боролись с утра до вечера - красна солнышка до закату. У  Ивана-царе-

вича резва ножка подвернулась, упал он на сыру землю. Девица  Синеглазка

стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный -  по-

роть ему белу грудь.

Иван-царевич и говорит ей:

- Не губи ты меня, девица Синеглазка, лучше  возьми  за  белые  руки,

подними со сырой земли, поцелуй в уста сахарные.

Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича со сырой земли и поцело-

вала в уста сахарные. И раскинули они шатер в чистом  поле,  на  широком

раздолье, на зеленых лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они

и обручились и перстнями обменялись. Девица Синеглазка ему говорит:

- Я поеду домой - и ты поезжай домой, да смотри  никуда  не  сворачи-

вай... Через три года жди меня в своем царстве.

Сели они на коней и разъехались... Долго ли, коротко ли, не скоро де-

ло делается, скоро сказка сказывается - доезжает Иван-царевич до росста-

ней, до трех дорог, где плита-камень, и думает:

"Вот нехорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести".

И не послушался он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где  же-

натому быть... И наезжает на терем под  золотой  крышей.  Тут  под  Ива-

ном-царевичем конь заржал, и братьевы кони  откликнулись.  Кони-то  были

одностадные...

Иван-царевич взошел на крыльцо, стукнул кольцом - маковки  на  тереме

зашатались, оконницы покривились. Выбегает прекрасная девица.

- Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли от-

кушать и спать-почивать. Повела его в терем и стала потчевать.  Иван-ца-

ревич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьет,  сколько

под стол льет. Повела его прекрасная девица в спальню.

- Ложись, Иван-царевич, спать-почивать. А Иван-царевич столкнул ее на

кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глу-

бокую.

Иван-царевич наклонился над ямой и кричит:

- Кто там живой?

А из ямы отвечают:

- Федор-царевич да Василий-царевич.

Он их из ямы вынул - они лицом  черны,  землей  уж  стали  порастать.

Иван-царевич умыл братьев живой водой - стали они опять прежними.

Сели они на коней и поехали... Долго ли, коротко ли, доехали до росс-

таней. Иван-царевич и говорит братьям:

- Покараульте моего коня, а я лягу отдохну. Лег на шелковую  траву  и

богатырским сном заснул. А Федор-царевич и говорит Василию-царевичу:

- Вернемся мы без живой воды, без молодильных яблок - будет нам  мало

чести, нас отец пошлет гусей пасти.

Василий-царевич отвечает:

- Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмем и  отцу

в руки отдадим.

Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с  жи-

вой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три

дня и три ночи.

Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит: только небо

и вода, и под старым дубом у моря птенцы пищат - бьет их погода.

Иван-царевич снял с себя кафтан и птенцов покрыл, а сам  укрылся  под

дуб.

Унялась погода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села  и

спрашивает птенцов:

- Детушки мои милые, не убила ли вас погодушканенастье?

- Не кричи, мать, нас сберег русский человек, своим кафтаном укрыл.

Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:

- Для чего ты сюда попал, милый человек?

- Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки  да  за

живую воду.

- Ты моих детей сберег, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли,  се-

ребра ли, камня ли драгоценного.

- Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни  серебра,  ни  камня

драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?

Нагай-птица ему отвечает:

- Достань мне два чана - пудов по двенадцати - мяса.

Вот Иван-царевич настрелял на взморье гусей, лебедей, в два чана пок-

лал, поставил один чан Нагайптице на правое плечо, а другой чан - на ле-

вое, сам сел ей на хребет. Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и ле-

тит в вышину.

Она летит, а он ей подает да подает... Долго ли, коротко ли так лете-

ли, скормил Иван-царевич оба чана. А птица Нагай опять оборачивается. Он

взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице  подал.  Она  летит,

летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и  подал.  Вот

уже недалеко лететь осталось. Нагай-птица опять оборачивается. Он с гру-

ди у себя мясо срезал и ей подал.

Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.

- Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отро-

дясь не едала.

Иван-царевич ей и показывает раны. Нагай-птица рыгнула, три куска вы-

рыгнула:

- Приставь на место. Иван-царевич приставил - мясо и приросло к  кос-

тям.

- Теперь слезай с меня, Иван-царевич, я домой полечу.

Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошел путем-дорогой на

родную сторону.

Пришел он в столицу и узнает,  что  Федор-царевич  и  Василий-царевич

привезли отцу живой воды и молодильных яблок и царь исцелился:  по-преж-

нему стал здоровьем крепок и глазами зорок.

Не пошел Иван-царевич к отцу, к матери... В ту пору за тридевять  зе-

мель, в тридесятом царстве сильная богатырка Синеглазка родила двух  сы-

новей. Они растут не по дням, а по часам. Скоро сказка  сказывается,  не

скоро дело делается - прошло три года. Синеглазка взяла сыновей, собрала

войско и пошла искать Ивана-царевича.

Пришла она в его царство и в чистом поле, в широком раздолье, на  зе-

леных лугах раскинула шатер белополотняный.  От  шатра  дорогу  устелила

сукнами цветными. И посылает в столицу царю сказать:

- Царь, отдай царевича. Не отдашь - все царство потопчу, пожгу,  тебя

в полон возьму.

Царь испугался и посылает старшего - Федора-царевича. Идет  Федор-ца-

ревич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают  два

мальчика:

- Матушка, это не наш ли батюшка идет?

- Нет, детушки, это ваш дяденька.

- А что прикажешь с ним делать?

- А вы, детушки, угостите его хорошенько. Тут эти двое пареньков взя-

ли трости и давай хлестать Федора-царевича пониже спины. Били, били,  он

едва ноги унес.

А Синеглазка опять посылает к царю:

- Отдай царевича...

Пуще испугался царь и посылает среднего - Василия-царевича. Он подхо-

дит к шатру. Выбегают два мальчика:

- Матушка, это не наш ли батюшка идет?

- Нет, детушки, это ваш дяденька. Угостите его хорошенько.

Двое пареньков опять давай дядю тростями чесать.  Били,  били,  Васи-

лий-царевич едва ноги унес. Синеглазка в третий раз посылает к царю:

- Ступайте, ищите третьего сынка, Ивана-царевича. Не  найдете  -  все

царство потопчу, пожгу. Царь еще пуще испугался, посылает за  Федоромца-

ревичем и Василием-царевичем, велит им найти брата, Ивана-царевича.  Тут

братья упали отцу в ноги и во всем повинились: как у сонного Ивана-царе-

вича взяли живую воду и молодильные яблоки, а самого бросили в пропасть.

Услышал это царь и залился слезами. А в ту пору Иван-царевич сам идет

к Синеглазке...

Подходит он к белополотняному шатру. Выбегают два мальчика:

- Матушка, матушка, к нам кто-то идет... А Синеглазка им:

- Возьмите его за белые руки, ведите в шатер. Это ваш родной батюшка.

Он безвинно три года страдал. Тут Ивана-царевича взяли за  белые  ручки,

ввели в шатер. Синеглазка его умыла и причесала, одежду на нем сменила и

спать уложила...

На другой день Синеглазка и Иван-царевич приехали во дворец. Тут  на-

чался пир на весь мир - честным пирком да и за свадебку. Федору-царевичу

и Василию-царевичу мало было чести, прогнали их со двора - ночевать  где

ночь, где две, а третью и ночевать негде...

Иван-царевич не остался здесь, а уехал с  Синеглазкой  в  ее  девичье

царство.

Тут и сказке конец.

 

 

ИВАН-ЦАРЕВИЧ И СЕРЫЙ ВОЛК

 

Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном.

И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яб-

локами.

Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко

стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут усле-

дить похитника.

Царь перестал и пить и есть, затосковал. Сыновья отца утешают:

- Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами станем сад караулить.

Старший сын говорит:

- Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.

Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил,

припал на мягкую траву и уснул.

Утром царь его спрашивает:

- Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?

- Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не

видал.

На другую ночь пошел средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а

наутро сказал, что не видал похитника.

Наступило время младшего брата идти стеречь. Пошел Иван-царевич  сте-

речь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь.  Как  его  сон

задолит [35], он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз. Половина но-

чи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осве-

тило. Он видит - на  яблоню  села  Жар-птица  и  клюет  золотые  яблоки.

Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-пти-

ца встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от ее хвос-

та. Наутро приходит Иван-царевич к отцу.

- Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?

- Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад  разо-

ряет. Вот от похитника память вам принес. Это, батюшка, Жар-птица.

Царь взял это перо и с той поры стал пить и есть и печали  не  знать.

Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой об Жар-птице.

Позвал он сыновей и говорит им:

- Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по  белу

свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.

Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-до-

рогу: старший в одну сторону, средний в другую, а Иван-царевич в  третью

сторону. Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приус-

тал Иван-царевич, слез с коня, спутал его, а сам свалился спать.

Много ли, мало ли времени прошло, пробудился  Иван-царевич,  видит  -

коня нет. Пошел его искать, ходил, ходил и нашел своего коня - одни кос-

ти обглоданные. Запечалился Иван-царевич: куда без коня  идти  в  такую,

даль?

"Ну что же, - думает, - взялся - делать нечего". И пошел пеший.

Шел, шел, устал до смерточки. Сел на мягкую траву и пригорюнился, си-

дит.

Откуда ни возьмись, бежит к нему серый волк:

- Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?

- Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.

- Это я, Иван-царевич, твоего коня съел... Жалко мне тебя!  Расскажи,

зачем в даль поехал, куда путь держишь?

- Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.

- Фу, фу, тебе на своем добром коне в три года не доехать до Жар-пти-

цы. Я один знаю, где она живет. Так и быть - коня твоего съел, буду тебе

служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче. Сел  Иван-царе-

вич на него верхом, серый волк и поскакал - синие леса мимо глаз пропус-

кает, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до  вы-

сокой крепости. Серый волк и говорит:

- Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся

- час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке сто-

ит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазу-

ху положи, да смотри клетки не трогай!

Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем - на окошке стоит

золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху поло-

жил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось:  "Ах,  какая  -

золотая, драгоценная! Как такую не взять!" И забыл, что волк ему наказы-

вал. Только дотронулся до клетки, пошел по крепости звук: трубы затруби-

ли, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Иванацаревича и пове-

ли его к царю Афрону.

Царь Афрон разгневался и спрашивает:

- Чей ты, откуда?

- Я царя Берендея сын, Иван-царевич.

- Ай, срам какой! Царский сын да пошел воровать.

- А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?

- А ты бы пришел ко мне, по совести попросил, я бы ее так  отдал,  из

уважения к твоему родителю, царю Берендею. А теперь по всем городам пущу

нехорошую славу про вас... Ну да ладно, сослужишь  мне  службу,  я  тебя

прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый.  Приведи

его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой.

Загорюнился Иван-царевич, идет к серому волку. А волк ему:

- Я же тебе говорил, не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?

- Ну прости же ты меня, прости, серый волк.

- То-то, прости... Ладно, садись на меня. Взялся за гуж,  не  говори,

что не дюж.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Долго ли,  коротко  ли,

добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.

- Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди  на  конюшню,

бери коня, да смотри уздечку не трогай!

Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашел  на  ко-

нюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку - она  золотом,

дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только и гулять.

Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошел звук по всей крепости: тру-

бы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили  Ивана-царе-

вича и повели к царю Кусману.

- Чей ты, откуда?

- Я Иван-царевич.

- Эка, за какие глупости взялся - коня воровать! На это простой мужик

не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич,  если  сослужишь  мне

службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить ее, привези ко

мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.

Еще пуще пригорюнился Иван-царевич, пошел к серому волку.

- Говорил я тебе, Иван-царевич, не трогай уздечку! Не послушал ты мо-

его наказа.

- Ну прости же меня, прости, серый волк.

- То-то, прости... Да уж ладно, садись мне на спину.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Добегают  они  до  царя

Далмата. У него в крепости в саду гуляет Елена Прекрасная  с  мамушками,

нянюшками. Серый волк говорит:

- В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путем-до-

рогой, я тебя скоро нагоню. Иван-царевич пошел обратно путем-дорогой,  а

серый волк перемахнул через стену - да в сад. Засел за  куст  и  глядит:

Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками.

Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек,  серый  волк

ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину - и наутек.

Иван-царевич идет путем-дорогой, вдруг настигает его серый  волк,  на

нем сидит Елена Прекрасная. Обрадовался Иван-царевич, а серый волк ему:

- Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.

Помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еленой Прекрасной  обратной

дорогой - синие леса мимо глаз пропускает, реки, озера хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашива-

ет:

- Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?

- Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как  расстанусь  с  такой

красотой? Как Елену Прекрасную на коня буду менять?

Серый волк отвечает:

- Не разлучу я тебя с такой красотой - спрячем  ее  где-нибудь,  а  я

обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.

Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк  пере-

вернулся через голову и сделался точь-в-точь  Еленой  Прекрасной.  Повел

его Иван-царевич к царю Кусману. Царь обрадовался, стал его благодарить:

- Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне невесту. Получай златог-

ривого коня с уздечкой. Иван-царевич сел на этого коня и поехал за  Еле-

ной Прекрасной. Взял ее, посадил на коня, и едут они путем-дорогой.

А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как на-

до было спать ложиться, повел он Елену Прекрасную в спальню,  да  только

лег с ней на кровать, глядит - волчья морда вместо молодой жены! Царь со

страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.

Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает:

- О чем задумался, Иван-царевич?

- Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем - конем

златогривым, менять его на Жар-птицу.

- Не печалься, я тебе помогу. Вот доезжают они до царя Афрона. Волк и

говорит:

- Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конем златог-

ривым, ты меня и веди к царю Афрону.

Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый  волк

перекинулся через спину, обернулся златогривым конем. Иван-царевич повел

его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жарптицу с золотой клет-

кой.

Иван-царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную  на  зла-

тогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал  путем-дорогой

в родную сторону.

А царь Афрон велел подвести к себе дареного коня и только хотел сесть

на него - конь обернулся серым волком. Царь со страху где стоял,  там  и

упал, а серый волк пустился наутек и скоро догнал Ивана-царевича:

- Теперь прощай, мне дальше идти нельзя. Иван-царевич слез с  коня  и

три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого  волка.  А

тот говорит:

- Не навек прощайся со мной, я еще тебе пригожусь.

Иван-царевич думает: "Куда же ты еще пригодишься? Все желанья мои ис-

полнены". Сел на златогривого коня, и опять поехали они с  Еленой  Прек-

расной, с Жар-птицей. Доехал он до своих краев, вздумалось ему пополдне-

вать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды

попили и легли отдыхать.

Только Иван-царевич заснул, наезжают на него его братья.  Ездили  они

по другим землям, искали Жарптицу, вернулись с пустыми руками. Наехали и

видят - у Ивана-царевича все добыто. Вот они и сговорились:

- Давай убьем брата, добыча вся будет наша.  Решились  и  убили  Ива-

на-царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на ко-

ня Елену Прекрасную и устрашили ее:

- Дома не сказывай ничего!

Лежит Иван-царевич мертвый, над ним уже вороны летают.

Откуда ни возьмись, прибежал серый волк и схватил ворона  с  воронен-

ком:

- Ты лети-ка, ворон, за живой и мертвой водой. Принесешь мне живой  и

мертвой воды, тогда отпущу твоего вороненка.

Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его вороненка. Долго  ли

ворон летал, коротко ли, принес он живой  и  мертвой  воды.  Серый  волк

спрыснул мертвой водой раны Иван-царевичу, раны зажили; спрыснул его жи-

вой водой - Иван-царевич ожил.

- Ох, крепко же я спал!..

- Крепко ты спал, - говорит серый волк. - Кабы не  я,  совсем  бы  не

проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись  на

меня скорей!

Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут  их  серый  волк

растерзал и клочки по полю разметал.

Иван-царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно.

Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привез  отцу  своему

Жар-птицу, а себе - невесту, Елену Прекрасную.

Царь Берендей обрадовался, стал сына  спрашивать.  Стал  Иван-царевич

рассказывать, как помог ему серый волк достать  добычу,  да  как  братья

убили его, сонного, да как серый волк их растерзал. Погоревал  царь  Бе-

рендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене  Прекрасной,  и

стали они жить-поживать да горя не знать.

 

 

ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА

 

В старые годы у одного царя было три сына. Вот, когда сыновья стали в

возрасте, царь собрал их и говорит:

- Сынки мои любезные, покуда я еще не стар, мне охота бы вас  женить,

посмотреть на ваших деточек, на моих внучат.

Сыновья отцу отвечают:

- Так что ж, батюшка, благослови. На ком тебе желательно нас женить?

- Вот что, сынки, возьмите по стреле, выходите в чистое поле и  стре-

ляйте: куда стрелы упадут, там и судьба ваша.

Сыновья поклонились отцу, взяли по стреле, вышли в чистое поле, натя-

нули луки и выстрелили. У старшего сына стрела упала на  боярский  двор,

подняла стрелу боярская дочь. У среднего сына упала  стрела  на  широкий

купеческий двор, подняла ее купеческая дочь. А  у  младшего  сына,  Ива-

на-царевича, стрела поднялась и улетела, сам не знает куда. Вот он  шел,

шел, дошел до болота, видит -  сидит  лягушка,  подхватила  его  стрелу.

Иван-царевич говорит ей:

- Лягушка, лягушка, отдай мою стрелу. А лягушка ему отвечает:

- Возьми меня замуж!

- Что ты, как я возьму себе в жены лягушку?

- Бери, знать, судьба твоя такая. Закручинился  Иван-царевич.  Делать

нечего, взял лягушку, принес домой. Царь сыграл  три  свадьбы:  старшего

сына женил на боярской дочери, среднего - на купеческой,  а  несчастного

Ивана-царевича - на лягушке.

Вот царь позвал сыновей:

- Хочу посмотреть, которая из ваших жен лучшая  рукодельница.  Пускай

сошьют мне к завтрему по рубашке.

Сыновья поклонились отцу и пошли. Иван-царевич приходит домой, сел  и

голову повесил. Лягушка по полу скачет, спрашивает его:

- Что, Иван-царевич, голову повесил? Или горе какое?

- Батюшка велел тебе к завтрему рубашку сшить. Лягушка отвечает:

- Не тужи, Иван-царевич, ложись лучше спать, утро вечера мудренее.

Иван-царевич лег спать, а лягушка прыгнула на крыльцо, сбросила с се-

бя лягушечью кожу и обратилась Василисой  Премудрой,  такой  красавицей,

что и в сказке не расскажешь.

Василиса Премудрая ударила в ладоши и крикнула:

- Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Сшейте мне к  утру  такую

рубашку, какую видела я у моего родного батюшки.

Иван-царевич утром проснулся, лягушка опять по полу скачет, а уж  ру-

башка лежит на столе, завернута в полотенце.  Обрадовался  Иван-царевич,

взял рубашку, понес к отцу. Царь в это время принимал  дары  от  больших

сыновей. Старший сын развернул рубашку, царь принял ее и сказал:

- Эту рубашку в черной избе носить. Средний  сын  развернул  рубашку,

царь сказал:

- В ней только в баню ходить. Иван-царевич развернул рубашку, изукра-

шенную златом-серебром, хитрыми узорами. Царь только взглянул:

- Ну, вот это рубашка - в праздник ее надевать. Пошли братья по домам

- те двое - и судят между собой:

- Нет, видно, мы напрасно смеялись над женой Ивана-царевича:  она  не

лягушка, а какая-нибудь хитра [36]...

Царь опять позвал сыновей:

- Пускай ваши жены испекут мне к завтрему хлеб. Хочу узнать,  которая

лучше стряпает. Иван-царевич голову повесил, пришел домой.  Лягушка  его

спрашивает:

- Что закручинился?

Он отвечает:

- Надо к завтрему испечь царю хлеб.

- Не тужи, Иван-царевич, лучше ложись спать, утро вечера мудренее.

А те невестки сперва-то смеялись над лягушкой, а теперь послали  одну

бабушку-задворенку посмотреть, как лягушка будет печь хлеб.

Лягушка хитра, она это смекнула. Замесила квашню, печь сверху  разло-

мала да прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула.  Бабушка-задворенка

прибежала к царским невесткам, все рассказала, и те так же стали делать.

А лягушка прыгнула на крыльцо, обернулась Василисой Премудрой, удари-

ла в ладоши:

- Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Испеките мне к утру  мяг-

кий белый хлеб, какой я у моего родного батюшки ела.

Иван-царевич утром проснулся, а уж на  столе  лежит  хлеб,  изукрашен

разными хитростями: по бокам узоры печатные, сверху города с  заставами.

Иван-царевич обрадовался, завернул хлеб в ширинку, понес к отцу. А  царь

в это время принимал хлебы от больших  сыновей.  Их  жены-то  поспускали

тесто в печь, как им бабушка-задворенка сказала, и вышла у них одна  го-

релая грязь. Царь принял хлеб от старшего сына, посмотрел  и  отослал  в

людскую. Принял от среднего сына и туда же отослал. А как подал  Иванца-

ревич, царь сказал:

- Вот это хлеб, только в праздник его есть. И приказал царь трем  сы-

новьям, чтобы завтра явились к нему на пир с женами.

Опять воротился Иван-царевич домой невесел, ниже плеч голову повесил.

Лягушка по полу скачет:

- Ква, ква, Иван-царевич, что закручинился? Или  услыхал  от  батюшки

слово неприветливое?

- Лягушка, лягушка, как мне не горевать?  Батюшка  наказал,  чтобы  я

пришел с тобой на пир, а как я тебя людям покажу?

Лягушка отвечает:

- Не тужи, Иван-царевич, иди на пир один, а я вслед  за  тобой  буду.

Как услышишь стук да гром, не пугайся. Спросят тебя, скажи: "Это моя ля-

гушонка в коробочонке едет".

Иван-царевич и пошел один. Вот старшие братья приехали с женами,  ра-

зодетыми, разубранными, нарумяненными, насурьмленными. Стоят да над Ива-

номцаревичем смеются:

- Что же ты без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес. Где ты та-

кую красавицу выискал? Чай, все болота исходил.

Царь с сыновьями, с невестками, с гостями сели за столы  дубовые,  за

скатерти браные [37] - пировать. Вдруг поднялся стук да гром, весь  дво-

рец затрясся. Гости напугались, повскакали с мест, а Иван-царевич  гово-

рит:

- Не бойтесь, честные гости: это моя лягушонка в коробчонке приехала.

Подлетела к царскому крыльцу золоченая карета о шести белых  лошадях,  и

выходит оттуда Василиса Премудрая: на лазоревом платье - частые  звезды,

на голове - месяц ясный, такая красавица -  ни  вздумать,  ни  взгадать,

только в сказке сказать. Берет она Ивана-царевича за  руку  и  ведет  за

столы дубовые, за скатерти браные.

Стали гости есть, пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из ста-

кана да последки себе за левый рукав вылила. Закусила лебедем да косточ-

ки за правый рукав бросила.

Жены больших царевичей увидали ее хитрости и давай то же делать.

Попили, поели, настал черед плясать.  Василиса  Премудрая  подхватила

Ивана-царевича и пошла. Уж она плясала, плясала, вертелась, вертелась  -

всем на диво. Махнула левым рукавом -  вдруг  сделалось  озеро,  махнула

правым рукавом - поплыли по озеру белые лебеди. Царь и  гости  диву  да-

лись.

А старшие невестки пошли плясать: махнули рукавом - только кости раз-

летелись, одна кость царю в глаз попала. Царь рассердился и прогнал обе-

их невесток.

В ту пору Иван-царевич отлучился потихоньку, побежал домой, нашел там

лягушечью кожу и бросил ее в печь. Сжег на огне.

Василиса Премудрая возвращается домой, хватилась - нет лягушечьей ко-

жи. Села на лавку, запечалилась, приуныла и говорит Ивану-царевичу:

- Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще только три  дня

подождал, я бы вечно твоей была. А теперь прощай. Ищи меня за  тридевять

земель, в тридесятом царстве, у Кощея Бессмертного... Обернулась Васили-

са Премудрая серой кукушкой и улетела  в  окно.  Иван-царевич  поплакал,

поплакал, поклонился на четыре стороны и пошел куда глаза глядят  -  ис-

кать жену, Василису Прекрасную. Шел он близко ли, далеко ли,  долго  ли,

коротко ли, сапоги проносил, кафтан истер, шапчонку дождик иссек.  Попа-

дается ему навстречу старый старичок:

- Здравствуй, добрый молодец? Что ищешь, куда путь держишь?

Иван-царевич рассказал ему про свое несчастье. Старый старичок  гово-

рит ему:

- Эх, Иван-царевич, зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты  ее  надел,

не тебе было ее снимать. Василиса Премудрая хитрей, мудрей  своего  отца

уродилась. Он за то осерчал на нее и велел ей три  года  быть  лягушкой.

Ну, делать нечего, вот тебе клубок: куда он покатится, туда и ты  ступай

за ним смело. Иван-царевич поблагодарил старого старичка и пошел за клу-

бочком.

Клубок катится, он за ним идет. В чистом поле попадается ему медведь.

Иван-царевич нацелился, хочет убить зверя. А медведь говорит ему челове-

ческим голосом:

- Не бей меня, Иван-царевич, когда-нибудь тебе пригожусь.

Иван-царевич пожалел медведя, не стал  его  стрелять,  пошел  дальше.

Глядь, летит над ним селезень. Он нацелился, а селезень говорит ему  че-

ловеческим голосом:

- Не бей меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь. Он пожалел  селезня  и

пошел дальше. Бежит косой заяц. Иван-царевич опять спохватился, хочет  в

него стрелять, а заяц говорит человеческим голосом:

- Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь. Пожалел  он  зайца,

пошел дальше. Подходит к синему морю и видит - на берегу, на песке,  ле-

жит щука, едва дышит и говорит ему:

- Ах, Иван-царевич, пожалей меня, брось в синее море!

Он бросил щуку в море, пошел дальше берегом. Долго  ли,  коротко  ли,

прикатился клубочек к лесу. Там стоит избушка на курьих  ножках,  кругом

себя поворачивается - Избушка, избушка, стань по-старому, как мать  пос-

тавила: к лесу задом, ко мне передом. Избушка повернулась к  нему  пере-

дом, к лесу задом. Иван-царевич взошел в нее и видит: на печи, на  девя-

том кирпиче, лежит баба-яга, костяная нога, зубы - на полке, а нос в по-

толок врос.

- Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал? - говорит ему баба-яга.  -

Дело пытаешь или от дела лытаешь?

Иван-царевич ей отвечает:

- Ах ты, старая хрычовка, ты бы меня прежде напоила, накормила, в ба-

не выпарила, тогда бы и спрашивала.

Баба-яга его в бане выпарила, напоила, накормила, в постель  уложила,

и Иван-царевич рассказал ей, что ищет свою жену, Василису Премудрую.

- Знаю, знаю, - говорит ему баба-яга, -  твоя  жена  теперь  у  Кощея

Бессмертного. Трудно ее будет достать, нелегко  с  Кощеем  сладить:  его

смерть на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, тот за-

яц в каменном сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и тот  дуб  Кощей

Бессмертный как свой глаз бережет.

Иван-царевич у бабы-яги переночевал, и наутро она  ему  указала,  где

растет высокий дуб. Долго ли, коротко ли, дошел туда Иван-царевич, видит

- стоит, шумит высокий дуб, на нем каменный сундук, а достать его  труд-

но.

Вдруг, откуда ни взялся, прибежал медведь и выворотил дуб  с  корнем.

Сундук упал и разбился. Из сундука выскочил  заяц  -  и  наутек  во  всю

прыть. А за ним другой заяц гонится, нагнал и в клочки  разорвал.  А  из

зайца вылетела утка, поднялась высоко, под самое небо. Глядь, на нее се-

лезень кинулся, как ударит ее - утка яйцо выронила, упало яйцо  в  синее

море... Тут Иван-царевич залился горькими слезами - где же в  море  яйцо

найти!

Вдруг подплывает к берегу щука и держит яйцо  в  зубах.  Иван-царевич

разбил яйцо, достал иголку и давай у нее конец ломать. Он ломает, а  Ко-

щей Бессмертный бьется, мечется. Сколько ни  бился,  ни  метался  Кощей,

сломал Иван-царевич у иглы конец, пришлось Кощею помереть.

Иван-царевич пошел в Кощеевы палаты белокаменные. Выбежала к нему Ва-

силиса Премудрая, поцеловала его в сахарные уста. Иван-царевич с Васили-

сой Премудрой воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой ста-

рости.

 

 

ДЕРЕВЯННЫЙ ОРЕЛ

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И  было  у

царя множество слуг. Да не простых прислужников, а  разных  мастеров:  и

столяров, и гончаров, и портных. Любил царь, чтобы и платье у него  луч-

ше, чем у других, было  сшито,  и  посуда  хитрее  расписана,  и  дворец

резьбою украшен. Мастеров в царском дворце видимо-невидимо было. Все они

по утрам собирались к царскому выходу и ждали, кому какое дело  царь  на

сегодня назначит. И вот случилось раз, что столкнулись у царского порога

золотых дел мастер и столяр. Столкнулись и заспорили - кто из  них  свое

ремесло лучше знает и чья работа труднее.

Золотых дел мастер и говорит:

- Твое мастерство невелико, ты над деревом  сидишь,  деревянные  вещи

режешь. То ли дело моя работа: я все из чистого золота делаю -  любо-до-

рого поглядеть.

А столяр отвечает:

- Не хитро дорогую вещь сделать, коли золото само в цене. Ты  вот  из

простого древа сделай такую штучку, чтобы все кругом  диву  дались.  Вот

тогда я поверю, что ты мастер.

Спорили они, спорили, чуть до драки не дошло, да в это время царь вы-

ходит. Услыхал он этот разговор, усмехнулся и приказал:

- Сделайте вы мне оба по диковинке: один из золота, другой - из дере-

ва. Погляжу на них и решу, кто из вас лучший мастер.

С царем не поспоришь, коли жизнь дорога. Пошли мастера из дворца каж-

дый к себе, оба крепкую думу думают, как бы друг друга перегнать в  мас-

терстве. Дал им царь неделю сроку. Через неделю приходят оба мастера  во

дворец, Становятся в ряд с другими, ждут царского выхода. И у каж