Свами Вивекананда

Всемирный Парламент Религий

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

1993

 

 

Свами Вивекананда. Всемирный Парламент Религий.

Шестой выпуск серии посвящен 100-летию Всемирного Парла­мента Религий, который проходил в Америке в 1893 году. В него вошли речи Свами Вивекананды, произнесенные на этом Конгрес­се. Они раскрывают богатство и красоту тысячелетней мудрости Индии. Из глубин Азии в мир пришла весть о единстве религий, о всечеловеческой терпимости и любви, о различных путях, ве­дущих к Одному Богу-Отцу.

Перевод Р. Г. и А. М.

Перевод с английского языка осуществлен по изданию:

"The Complete Works of Swami Vivekananda"

Calcutta, 1968. Vol. 1—8

ОБРАЩЕНИЕ   К  ВСЕМИРНОМУ   ПАРЛАМЕНТУ  РЕЛИГИЙ ОТВЕТ НА ПРИВЕТСТВИЕ

 

Чикаго, 11 сентября 1893 года

Сестры и братья Америки! Сердце мое переполняется неска­занной радостью в ответ на теплый и сердечный прием, который вы оказали нам.

Я благодарю вас от имени самого древнего монашеского ордена на земле.

Я благодарю вас от имени матери религий.

Я благодарю вас от имени миллионов и миллионов — народа Индии, всех сословий и сект.

Моя особая благодарность ораторам, которые, ссылаясь на делегатов с Востока, говорили вам, что именно эти люди из далеких стран имеют право и честь принести разным народам идею веро­терпимости. Я горжусь тем, что принадлежу к религии, которая дала миру уроки веротерпимости и универсальной приемлемости. Мы верим не только в универсальную веротерпимость, но мы принимаем все религии как истинные. Я горжусь тем, что принад­лежу к нации, которая давала убежище всем преследуемым религиям и народам на земле. Я горжусь тем, что могу сказать вам — мы заключили в свое сердце чистейший остаток израильтян, которые пришли в Южную Индию и нашли прибежище у нас в те самые годы, когда Римская тирания вдребезги громила их священные храмы. Я горжусь тем, что принадлежу к религии, которая дала убежище и до сих пор лелеет остаток величественной нации зороастрийцев. Я процитирую вам, братья, несколько строк, из гимна, который я помню с самого раннего детства, и который каждый день повторяют миллионы человеческих существ:

Как различные реки, берущие свои истоки

В различных местах,

Смешивают свои воды

В море,

Так, о  Господи,

Различные пути, которые избирают люди,

Извилистые они или прямые,

Все равно все они ведут к Тебе.

Настоящий съезд, который является одной из самых вели­чественных ассамблей, когда-либо бывших, заключает в себе вос­становление декларации к миру, проповедуемой прекрасной докт­риной Гиты:

Кто бы, через какие бы формы поклонения ни приходил ко Мне,

Я приближусь к нему.

Все пути, на  которых люди борются,  чтобы достичь Меня,

В конце концов приводят ко Мне.

Сектантство, изуверство и их ужасное порождение фанатизм давно уже владеют нашей прекрасной землей. Они наполнили землю насилием, снова и снова пропитывая ее кровью, разрушая цивилизацию и обрекая целые нации на отчаяние. Не будь прино­шений этим ужасным демонам, человеческое общество было бы куда более развитым, чем сейчас.

Но их время прошло, и я горячо надеюсь, что колокол, который прозвучал сегодняшним утром в честь этого съезда, станет похо­ронным звоном по всякому фанатизму, по всякому преследованию мечом или пером, по всяким немилосердным чувствам между людьми, направляющими свой путь к одной и той же цели.

 

 

ПОЧЕМУ МЫ НЕ СОГЛАСНЫ

 

15 сентября   1893 года

Я расскажу вам небольшую историю. Вы только что слышали красноречивого оратора, который закончил словами: «Давайте прекратим оскорблять друг друга» и который был очень опечален, что до сих пор так много несогласия. Но я думаю, что смогу рассказать вам историю, которая проиллюстрирует причину этого несогласия.

В колодце жила лягушка. Она жила там уже долгое время. Она родилась там, выросла и все еще была маленькой и миниатюрной. Конечно, там не было эволюциониста, который мог бы рассказать нам, потеряла ли лягушка зрение или нет, но для нашей истории согласимся, что у нее были глаза, и каждый день она очищала воду от червяков и бацилл, которые жили вокруг, с энергией, сделавшей бы честь нашим современным бактериологам.

Таким образом она жила, становясь все более гладкой и холеной. Но вот, однажды, лягушонок, который жил в море, при­шел и спустился в колодезь.

— Ты откуда?

— Я из моря.

— Море! Как велико оно? Такое же большое как мой колодезь? И лягушка сделала прыжок от одной стенки колодца к другой.

— Друг  мой,— сказал  лягушонок,— как  можно  сравнивать море с таким маленьким колодцем?

Лягушка снова прыгнула и спросила:

— Разве твое море такое большое?

— Какие глупости ты говоришь, разве можно сравнить море с твоим колодцем!

— Ах, вот как,— сказала лягушка из колодца, — ничего не мо­жет быть больше моего колодца. Ничего не может быть больше него. Да ты, братец, просто лгун, убирайся отсюда.

И такие трудности встречаются повсюду.

Я — индус. Я сижу в своем маленьком колодце абсолютно уверенный, что этот мир и есть мой маленький колодезь. Христианин сидит в своем маленьком колодце и думает, что весь мир — это его колодезь. Магометанин сидит в своем маленьком колодце и думает, что это и есть целый мир. Я благодарю тебя, Америка, за великую попытку опрокинуть барьеры между нашими маленькими мирками, и я надеюсь, что в будущем Господь поможет тебе достичь этой цели.

 

 

ИНДУИЗМ

 

19 сентября 1893 года

Три религии пришли к нам со времен доисторических и продол­жают существовать на земле — Индуизм, Зороастризм и Иуда­изм. Все они прошли через страшные потрясения, и каждая из них выжила благодаря своей внутренней силе. Однако в то время как иудаизм не смог воспринять религию христиан и был вытеснен со своей родины собственной всепобеждающей дочерью, а горстка парсов — это все, что осталось поведать миру о некогда величественном культе огня,— секта за сектой появлялись в Индии и, казалось, они были готовы потрясти религию Вед до самых оснований; но подобно прибрежным водам моря в дни ужасного землетрясения, Веды отступили лишь на время, только для того, чтобы вернуться во всепоглощающем приливе, в тысячу раз более мощном. Когда же смятение натиска улеглось, все эти секты были поглощены, впитаны и ассимилированы необъятным телом материнской веры.

От высоких духовных полетов философии Веданты, с которыми подобно эху созвучат последние открытия науки, до грубых идей идолопоклонства со всей многоликостью их мифологии, агности­цизма буддистов и атеизма джайнов — все это разнообразие находит свое место в религии индуизма.

В таком случае возникает вопрос, где тот общий центр, в ко­тором соединяются все эти широко расходящиеся лучи? Где та общая основа, на которой покоятся все эти кажущиеся безнадеж­ными противоречия? И это тот самый вопрос, на который я попы­таюсь ответить.

Индусы получили свою религию через Откровение, Веды. Они считают, что Веды не имеют начала и не будут иметь конца. Это может звучать нелепо для данной аудитории, каким образом книга может быть без начала и конца. Но под Ведами подразумеваются не книги. Веды означают накопленную сокровищницу духовных законов, постигнутых различными людьми в разное время. Так же как закон гравитации существовал прежде его открытия и будет существовать, если все человечество забудет о нем, точно так же обстоит и с законами, которые управляют миром духа. Духовные, этические и нравственные отношения между душами, индивидуальными  духами   и   Отцом   всех  душ  существовали   прежде  их открытия и будут существовать, даже если  мы забудем  о них.

Тех, кто познал эти законы, в Индии называют Риши, и мы поклоняемся им как совершенным существам. Я рад сообщить присутствующим, что в числе величайших из них были женщины.

Здесь может быть возражение, что эти законы в качестве законов могут не иметь конца, но они должны иметь начало. Веды учат нас, что творение безначально и бесконечно. Наука считает доказанным, что общая сумма космической энергии посто­янна. В таком случае, если было время, когда не существовало ничего, где скрывалась вся эта проявленная энергия? Некоторые говорят, что она имела потенциальную форму в Боге. Следова­тельно, Бог проявляется то в потенции, то в движении, что делает его изменчивым. Все изменчивое является многосложным, а все сложное должно испытать ту перемену, которую именуют разру­шением. Таким образом, Богу суждена смерть, но это абсурд. Никогда не было времени, когда бы не существовало творение. Если вы разрешите мне использовать сравнение, творение и творец являют собой две параллельные друг другу линии, не имеющие начала и конца. Бог есть постоянно действующее Провидение, чьей мощью миры за мирами выявляются из хаоса, существуют некоторое время и вновь разрушаются. Как в мантраме, который мальчик-брамин повторяет каждый день: «Солнце и луну Господь создал подобно солнцам и лунам предшествующих циклов». И все это согласуется с современной наукой.

Вот я стою здесь, и если, закрыв глаза, я попытаюсь вообра­зить собственное существование — «я», «я», «я»... Какая идея предстанет передо мной? Идея тела. Что же я тогда, не что иное, как лишь сцепление элементов материи? Веды утверждают: «Нет». Я — дух, живущий в теле. Я — не тело. Тело умрет, но я — никогда. Вот, я здесь, в этом теле — оно опадет, но я продолжу жить. У меня есть прошлое, но душа не была сотворена. Потому что творение означает соединение, влекущее за собой грядущее разрушение. Если же душа была сотворена, она должна умереть. Кто-то рож­дается счастливым, обладает отменным здоровьем, прекрасным телом, интеллектуальной силой и в жизни ему сопутствует удача. Другие рождаются несчастными, некоторые без рук или ног; третьи же идиотами и лишь влачат жалкое существование. Почему, если  все они  сотворены,  почему  справедливый  и  милосердный Господь делает одного счастливым, а другого несчастным? Почему он так пристрастен? Ничуть не исправляет положения и рассуж­дение о том, что те, кто несчастен в этой жизни, станут счастливы­ми в будущем. Почему даже здесь, в царстве милосердного и справедливого   Бога,   человек   должен   испытывать   страдания?

С другой стороны, идея Бога-творца не объясняет противоречий, а просто выражает жестокий указ всемогущего существа. Поэтому должны существовать причины, предшествующие появлению чело­века на свет, которые делают его счастливым или несчастным, и этими причинами являются его прошлые действия.

Все ли наклонности тела и ума объясняет наследственность? Есть две параллельных линии существования, одна — духа, дру­гая — материи. Если материя в своих превращениях отвечает за все, что мы имеем, нет необходимости в существовании души. Однако невозможно доказать, что мысль развилась из материи, и, если  философский монизм неизбежен, духовный монизм также есте­ственно логичен и не менее приемлем, чем монизм материалисти­ческий. Однако ни в одном из них нет необходимости.

Мы не можем отрицать, что люди приобретают некоторые склонности по наследственности, но эти черты означают лишь физический склад, посредством которого конкретная личность может действовать исключительно в своем, особом ключе. Есть и другие наклонности, особо присущие душе, которые вызваны ее прошлыми деяниями. И душа с определенными устремлениями, по законам сродства, воплотится в теле, которое является наиболее подходящим инструментом для выявления данного стремления. Это не противоречит науке, так как наука хочет все объяснить привычкой, а привычка приобретается через повторение. Итак, повторные переживания необходимо иметь в виду, для того чтобы объяснить природные свойства новорожденной души. И поскольку они не были обретены в настоящей жизни, они должны были прийти из прошлых существований.

Есть другая позиция. Если даже принять все это на веру, то почему я ничего не помню о своей прошлой жизни? Но и это может быть легко объяснено. В данный момент я говорю на анг­лийском языке. Для меня он не является родным, и, в действи­тельности, сейчас в моем сознании нет ни одного слова из родного языка, но стоит мне попытаться вызвать их в уме, как они нахлынут. Это свидетельствует о том, что сознание всего лишь поверхность океана психики,  в глубинах которого откладывается  весь наш опыт. Сделайте усилие и испытайте себя, он выйдет наружу и вы сможете осознать даже свое прошлое существование.

Это ясный и убедительный довод. Практика — лучшее дока­зательство теории, и в этом заключается вызов, брошенный миру великими Риши. Мы обнаружили ключ, благодаря которому могут быть вскрыты самые глубины океана памяти,— испытайте себя, и вы получите полное воспоминание о вашей прошлой жизни.

Итак, индус верит в то, что он есть дух. Его не может пронзить меч — его не может сжечь огонь — его не может поглотить вода — его не может иссушить ветер. Индус верит, что каждая душа является сферой, не имеющей пределов, чей центр помещен в тело, и смерть означает его перемещение из одного тела в другое. Ни од­на душа не связана материей. В своей истинной сущности она свободна, светла, чиста и совершенна. Тем не менее она мнит себя связанной и осознает себя как материю.

Почему свободное, совершенное и чистое существо должно быть под игом материи? Как может совершенная душа заблуж­даться, почитая себя несовершенной? Нам говорят, что индусы уклоняются от проблемы, и поясняют, что постановка такого вопроса неправомерна. Некоторые философы пытаются ответить на него, рассуждая о неких полусовершенных существах, и поль­зуются напыщенными терминами науки для того, чтобы «залатать брешь». Но термины ничего не объясняют. Вопрос остается все тем же вопросом. Как может совершенное стать совершенным лишь наполовину, как может чистое, абсолютное изменить даже миллионную часть своей божественной природы? Однако индус искренен. Он не ищет спасения в софистике. Он достаточно смел, чтобы с достоинством встретить данный вопрос. И вот его ответ: «Я не знаю. Я не знаю, как совершенная сущность, душа, приходит к мысли о собственном несовершенстве, сознает себя связанной и обусловленной материей». И все же факт остается фактом. В действительности, сознанию каждого свойственно думать о себе как о теле. Индус не пытается объяснить, почему человек отож­дествляет себя с телом. Ответ, что на все воля Господа — не объ­яснение. И нет ничего более искреннего, чем слова - индуса: «Я не знаю».

Итак, душа человека вечна и бессмертна, совершенна и беспре­дельна, и смерть означает лишь смену ее временного телесного средоточия. Настоящее обусловлено нашими прошлыми деяниями, а будущее определяется деяниями нынешними. Душа будет про­должать ткать восходящую или нисходящую нить смертей и рож­дений. Однако возникает другая проблема... Человек! Кто он? Утлое суденышко, возносимое на миг гребнем пенящейся волны и поглощаемое разверстой бездной в следующее мгновение, швы­ряемое из стороны в сторону по воле добрых и дурных деяний,— бессмысленный, беспомощный обломок в постоянно бушующем, непрестанно несущемся, неумолимом потоке причин и следствий — маленький мотылек, попавший под колесо причинности, которое несется, все сокрушая на своем пути, не замечая ни слез вдов, ни молений сирот? Сердце сжимается от этой картины. И тем не менее — это закон природы. Есть ли выход? Если  ли надеж­да? — вот мольба, поднимающаяся из глубины отчаявшегося сердца. Она достигла престола Милосердного, и слова надежды и утешения сошли, вдохновив пророка Вед. Он предстал перед миром, громовым гласом возвещая утешение: «Внимайте, вы, дети блаженства вечного! И даже вы, обитающие в высших сферах! Я узрел Древнейшего, Того, кто пребывает за пределами всякой тьмы, всякой иллюзии. Познав Его Одного, вы навсегда освободитесь от смерти». «Дети блаженства вечного» — какое благозвучное, полное надежды имя! Позвольте мне назвать вас, братья, этим прекрасным именем — наследники блаженства вечного. Да, индус отказывается называть вас грешниками! Вы, дети Господа,— причастники бессмертного блаженства, святые и совершенные существа. И вы, божества на земле,— грешники?! Воистину грех называть так людей — это постоянно возводимая клевета на природу человека. Вставайте, львы, и отбросьте иллю­зию того, что вы овцы! Вы, души свободные и бессмертные, вы — не рабы ни материи, ни собственных тел, они лишь слуги ваши.

Таким образом, Веды возвещают не ужасающий свод беспо­щадных законов и не безысходные оковы причин и следствий, но то, что в основе всех законов, за каждой частицей или силой материального мира стоит Единый, «чьей волей возжигается огонь, задувает ветер, облака проливаются дождем и смерть шествует по земле».

Какова же Его природа?

Всемогущий и Всемилостивый, Он — вездесущ, чист и не имеет формы. «Ты наш отец, Ты наша мать, Ты наш друг возлюбленный. Ты есть источник всей силы — дай нам силу. Ты тот, кто несет бремя всей вселенной — помоги мне нести малое бремя моей жизни». Так пели Риши Вед. Как же поклоняться Ему? Через любовь. «Его следует почитать как Возлюбленного, кто дороже всего в этой и последующей жизни».

Это — учение любви, провозглашенное Ведами. Давайте посмотрим, как оно в совершенстве развито и преподано Кришной, почитаемым индусами как воплощение Господа. Он учил, что чело­век должен жить на земле подобно лотосу, который растет в воде, но никогда не смачивается ею. Сердце его должно принадлежать Богу, а руки — работе.

Хорошо любить Господа в надежде на вознаграждение, в этом или следующем мире, но еще лучше любить Бога ради самой любви. Молитва гласит: «Господи, я не хочу ни богатства, ни детей, ни знаний. Если будет на то воля Твоя, я пойду от рождения к рождению, но даруй мне возможность любить тебя без ожидания награды — любить бескорыстно, ради самой любви». Один из уче­ников Кришны, тогдашний владыка Индии, был изгнан из своих владений и укрылся вместе с царицей в лесах Гималаев. Однажды царица спросила его, почему он, самый добродетельный из людей, должен так много страдать. Юдхиштхира ответил: «Воззри, царица, на Гималаи, как величественны и прекрасны они... Я люб­лю их. Они не дают мне ничего, но сердце мое любит величествен­ное, прекрасное; поэтому я люблю их. Так я люблю Бога. Он источник всей красоты, всего совершенства. Он единственный предмет любви. В моей природе — любить Его, и поэтому я люблю Его. Я не прошу ничего, я не молю ни о чем. Пусть Он ведет меня куда угодно. Я должен любить Его ради самой любви. Я не могу выторговывать любовь».

Веды учат, что душа божественна, но опутана узами материи. Совершенство будет достигнуто, когда кокон будет разорван. И поэтому слово, которое используют Веды для этого — мукти, свобода! Свобода от уз несовершенства, свобода от смерти и страдания!

Эти путы могут спадать лишь по милости божьей, а она сходит только на чистых. Поэтому чистота есть условие Его милости. Как проявляется она? Она открывает себя лишь чистому сердцу. Чистые и незапятнанные Бога узрят, да, даже в этой жизни. Тогда и только тогда сердце очистится. Тогда исчезнут все сомне­ния. И не будет более существовать ужасного закона причинности. В этом самая сердцевина — подлинный жизненный принцип индуизма. Индус не хочет питаться словами и теориями. Если есть жизнь за пределами обыденного чувственного существования, он жаждет соприкоснуться с ней лицом к лицу. Если в нем суще­ствует душа нематериальная, если есть Всемилосердный Мировой Дух, он устремится прямо к Нему. Он должен увидеть Его, и только это одно может уничтожить все сомнения. Поэтому наивыс­шее ручательство индийского святого гласит: «Я узрел душу, я познал Бога». И это единственное условие совершенствования. Религия индусов заключается не в воинах за веру, не в мучитель­ных попытках установить некие догмы или доктрины, но только в реализации своей божественной природы.

Таким образом, цель религии Вед заключается в том, чтобы постоянной борьбой завоевать совершенство, достичь святости, постигнуть Бога, узреть Бога. И это постижение Бога, лицезрение Господа, становление сопричастным в совершенстве самому Отцу Небесному — провозглашает индуизм.

Что же ожидает человека, достигшего совершенства? Он живет жизнью беспредельного блаженства. Он приобщается к радости бесконечной и совершенной, обретая единственное сокровище, в котором человек может найти удовлетворение — сорадуется с Господом в блаженстве вечном.

Здесь едины все индусы. Это религия общая для всех сект Индии. Но, если совершенство абсолютно, то Абсолюта не может быть два или три. У Него не может быть никаких качеств. Он не может быть личностью. И поэтому, когда душа становится совершенной, она должна стать единой с Брахманом, она будет лишь проводником Господа, как совершенства, как подлинной реальности, в ее собственном естестве и существовании' — абсо­лютном существовании, абсолютном знании и абсолютном блажен­стве. Но здесь, снова и снова мы слышим рассуждения о потере индивидуальности, о растворении и превращении в ничто.

«Над ранами смеются те, кто не участвовал в битвах».

Я говорю вам — ничего подобного. Если счастье — наслаж­даться сознанием этого маленького тела, насколько полнее будет счастье совместной радости двух душ; и вовлечение все новых сознаний будет лишь увеличивать круг радости, и цель, вершина будет достигнута лишь тогда,  когда сознание станет  Единым.

Поэтому для того, чтобы достичь необъятной индивидуальности Универсума, эта убогая маленькая скорлупка личности должна исчезнуть. Только тогда отступит смерть, когда я войду в жизнь. Только тогда исчезнет страдание, когда я войду в радость. Только

тогда закончатся все блуждания, когда я войду в знание. Наука доказала мне, что физическая индивидуальность — иллюзия, что в действительности мое тело — одна ничтожная, постоянно подверженная превращениям частица в бездонном океане материи, и Адвайта означает лишь неизбежное слияние двух частей моего естества в Единое.

Познание — не что иное как поиск единства. Как только наука раскроет подлинное единство, ее дальнейшее развитие завершится, потому чти цель будет достигнута. Точно так же завершит свое развитие и химия, когда она откроет первоэлемент, лежащий в основе всего сущего. Физика остановится, когда она сможет увенчать свои исследования открытием единой энергии, по отношению к которой все остальные являются лишь ее манифестациями. И, наконец, наука о религии достигнет совершенства, когда она откроет Того, кто Один утверждает жизнь в океане смерти, Того, кто является нерушимым и неизменным ядром для мира перемен. Он есть тот Единый Дух, которым живы все души, являющиеся лишь Его иллюзорными проявлениями. Итак, через сложность и многообразие, это завершающее Единство достигается. И это пре­дел религии. Это цель познания.

Наука, в конце концов, неминуемо приходит к этому выводу. Манифестация, но не творение,— вот последнее слово современной науки, и индус лишь радуется тому, что он хранил эту истину в течение веков.

Перейдем сейчас от возвышенной философии к религии масс. Сразу же я сообщу вам, что в Индии нет политеизма. В любом храме, в котором вам доведется быть, вы найдете поклоняющихся со всеми атрибутами Единого Бога на устах. Это не политеизм, но и слово генотеизм не прояснит ситуацию. «Роза будет источать аромат под любым другим именем». Наименования не объясняют ничего.

Я вспоминаю юношу, слушавшего христианского миссионера, который обращался к толпе в Индии. Среди многих елейных речей, которыми он просвещал слушателей, было и такое рассуж­дение. Что случится, если он ударит их идола своей палкой? Неужели что-то произойдет? Один из слушавших остроумно отве­тил: «А если я оскорблю вашего Бога, чем он ответит мне?» «Ты будешь наказан после смерти» — ответствовал проповедник. «Так и мой бог накажет тебя, когда ты умрешь»,— парировал индус.

Древо познается  по  плодам  его.  Когда  я  вижу среди  так называемых идолопоклонников людей, равных которым в нрав­ственности, любви и духовности нет во всем мире, я говорю себе «стоп» и спрашиваю себя: «Как может грех породить святость?» Религиозные предрассудки серьезный враг человека, но нетер­пимость еще худший враг. Зачем христианин  идет в церковь? Почему крест свят? Почему лицо обращают к небу в молитве? Почему так много ликов  в  католической  церкви?  Почему так много  образов  в  сознании   протестантов,   когда   они   молятся? Братья мои, мы не можем думать ни о чем без ментальных отраже­ний в зеркале нашего ума, как мы не можем жить без дыхания. Посредством закона ассоциаций, вещественное изображение вы­зывает мысленное представление и наоборот. Вот почему индус прибегает к внешнему изображению, когда он совершает покло­нение. Он скажет вам, что оно помогает ему сосредоточить свое сознание на том Существе, к которому он обращается. Он знает так же хорошо как и вы, что идол не Бог, что он не вездесущ. В конце концов, какое значение имеет понятие «вездесущность» для мира в целом? К нему прибегают редко, как к слову, символу. Или, может быть, Бог — это что-то внешнее? Во всяком случае, если уж мы произносим слово «вездесущий», мы представляем себе распростертое небо или пространство космоса. И это все. Поскольку мы так или иначе убеждаемся, что, по законам нашего ментального естества, мы должны соотносить собственные идеи о беспредельности с образами голубого неба или моря, то мы естественно соединяем наше понятие о священном с изображением храма, мечети или креста. Индус связал идеи святости, чистоты, истины, вездесущности и другие подобные им понятия с различ­ными формами.  Однако отличие заключается  в том, что в то время как некоторые люди связывают свою жизнь с кумиром церкви и никогда не поднимаются выше, потому что их религия это интеллектуальное одобрение определенных догм и делание добра ближним, вся религия индусов построена на реализации. Человек достигнет божественности, реализовав Бога в себе самом. Иконы и храмы, церкви и книги — лишь средства, помощники из детского сада религии. Но человеку следует упорно продолжать свой духовный рост.

Этот рост не должно останавливать ничто. «Внешнее покло­нение, поклонение телом — говорят писания,— это низшая стадия; молитва  духа,  во  всевозрастающем  напряжении,— следующая ступень, но вершина всего, когда Бог реализован». Слушайте! Тот самый человек, преклонившийся в экстазе перед идолом, говорит вам: «Его не может выразить ни солнце, ни звезды, ни луна, ни сверкающая молния, ни то, чему мы дали имя огня; через Него все они светят». Однако он не крушит ничьих изображений и не называет поклонение им грехом. Он признает в этом неизбеж­ную ступень жизни. «В ребенке уже заключены черты мужа». И будет ли прав старик, называя детство и юность грехом?

Если человек может реализовать свою божественную природу с помощью того или иного лика, следует ли навязывать ему клеймо греха? Но даже если он прошел эту ступень, следует ли считать ее заблуждением? Согласно индуизму, человек восходит не от заблуждения к истине, а от истины к истине, от истины неполной к истине все более совершенной. Исходя из этого взгляда, все религии, от самого низкого фетишизма до высочайшего поклонения Абсолюту, означают лишь многочисленные попытки человечества понять и осознать Беспредельность. Их путь предопределен усло­виями возникновения и сосуществования с другими религиями и каждая из них знаменует собой ступень эволюции; и душа каждого человека подобна молодому орлу, летящему в небо, набирающему мощь силы, пока он не достигнет Господа в Славе.

Единство в многообразии есть план Природы. Все другие религии состоят из определенных твердо закрепленных догм и пы­таются заставить общество принять их. Они предлагают обществу только одну одежду, которая должна устроить и Джона, и Джека, и Генри — всех без разбора. Если она не устраивает Джона или Генри — пусть остаются голыми. Индусы осознали, что Абсолют может быть реализован, или познан, или выражен посредством изображений, распятий, полумесяцев, являя собой столько сим­волов, сколько волн существует в океане духа. Их помощь необ­ходима не всем, но те, кто не нуждается в ней, не имеют права называть это злом. В индуизме нет принуждения.

И еще одна проблема. Идолопоклонство в Индии не означает ничего ужасного. Это не источник греха. Это всего лишь попытка несовершенных сознаний усвоить высшие духовные принципы. У индусов есть свои недостатки, среди них возникают обиды и трения. Но обратите внимание, они всегда спрашивают с себя, а не пытаются перерезать горло своим соседям. Если индийский фанатик и сжигает себя на погребальном костре, то это никогда не послужит поводом для зажжения костров инквизиции. И разве может затмить обряд самосожжения массовые аутодафе, устро­енные христианами.

Согласно индуизму весь мир религий — лишь странствие, долгое восхождение мужчин и женщин через различные условия и обстоятельства к единой цели. Каждая религия лишь высекает Бога из телесного человека. Почему же тогда столько противо­речий? Это всего лишь видимость. Все та же истина проявляется в разных обликах среди разнообразных условий существования.

Свет Единый дробится в стеклах разных цветов. И эти малые расхождения неизбежны в палитре творения. Но истина, царящая в сердце Сущего, неизменна. Господь поведал индусу в своем воплощении Кришны: «Я нить, на которую нанизаны жемчужины всех религий. Где бы ни проявлялась необычайная мощь и пра­ведность, пробуждающая и очищающая человечество,— Я там». Каков же итог? Воистину, во всех философских писаниях на санскрите невозможно найти утверждения, что спасение — удел одних индусов. Говорит Вьяса: «Мы находим совершенных даже за пределами своей касты и веры». Но как может индус, чья мысль всегда сосредоточена на Боге, быть агностиком-буддистом или атеистом-джайном?

Буддисты и джайны не полагаются на Бога, но все усилия их религий сконцентрированы около великой идеи, лежащей в основе всех культов,— пробудить и реализовать Бога в человеке. Они не узрели Отца, однако они узрели Сына. Но тот, кто познал Сына, познает и Отца Небесного.

Это, братья мои, беглый набросок о религиозных воззрениях индусов. Может быть, индусу и не удалось провести в жизнь все свои планы, но если когда-либо должна восторжествовать вселен­ская религия, она не будет скована временем и пространством. Беспредельная, как Бог, которого она проповедует, она объединит в едином синтезе браминов и буддистов, христиан и мусульман, ее солнце будет светить праведникам и грешникам, и миллионы рук вознесутся в молитве, запечатлевая свое поклонение в ее необъят­ных лучах. В ней найдется место для каждого человеческого су­щества, от самого забитого дикаря, недалеко ушедшего от состоя­ния зверя, до высочайшего духа, подобно скале возносящегося над человечеством, повергая окружающих в священный трепет и заставляя усомниться в своем человеческом происхождении. В ней не будет места нетерпимости и преследованиям, так как будет признана божественная природа каждого мужчины и каж­дой женщины. И вся цель, все усилия ее будут направлены на то, чтобы помочь человечеству реализовать свою подлинную боже­ственную природу.

Явите такую религию, и все народы последуют за вами. Совет Ашоки был собором буддийских вероучений. Акбар был ближе к цели, но не смог воплотить храм, который он вынашивал в духе. Америке было предначертано возвестить всем частям света, что Господь пребывает в каждой религии.

Пусть Тот, кто есть Брахман индуистов, Ахурамазда зороастрийцев, Будда буддистов, Иегова евреев, Отец Небесный хри­стиан, даст вам силы осуществить эту благородную идею! Звезда взошла на Востоке, неуклонно следуя на Запад, то тускнея, то вспыхивая лучезарным светом, пока мир не вошел в новый цикл. Сегодня она вновь восходит на горизонте Востока, у берегов Брахмапутры, священной Цангпо, в тысячекратном блеске.

Славься, Колумбия, колыбель свободы! Тебе, которая не обаг­ряла своих рук в крови соседей, тебе, которая не считала ограбле­ние кратчайшим путем к славе, тебе, заступившей в лидеры цивилизации, передается знамя гармонии.

 

 

У ИНДУСОВ РЕЛИГИИ ДОСТАТОЧНО

 

20 сентября 1893 года

Христиане всегда должны быть открыты для доброжелательной критики, и мне кажется, что не будет ничего страшного, если я вас  немного  покритикую.  Вы,  христиане,  которые так любите посылать миссионеров спасать души язычников,— почему бы вам не попытаться спасти их тела от голода? В Индии, во время страш­ных бедствий, тысячи умирали с голоду, но вы не пошевелили и пальцем. Вы усеяли всю Индию церквями, но крики о зле на Востоке это еще не религия — у этих голодных ее достаточно. «Хлеба»  —  рвется  крик опаленной  Индии  миллионноголосым воплем сожженных глоток. Они просят нас о хлебе, а мы даем им камни.   Это  оскорбительно,  нести   религию   голодному  народу; точно так же как учить голодного метафизике. В Индии священно­служитель, который проповедует за деньги, будет изгнан из касты и заслужит всеобщее презрение. Я прибыл сюда для того, чтобы найти здесь поддержку моему измученному народу, и я вполне осознал, как трудно добиться помощи для язычников в землях, где живут люди, которые считают себя христианами.

 

БУДДИЗМ КАК ЗАВЕРШЕНИЕ ИНДУИЗМА

 

26 сентября 1893 года

Как вы уже знаете — я не буддист. Если Китай, Япония, Цейлон следуют Учению Великого Учителя, то Индия поклоняется Ему как воплощению Бога на земле. Я действительно критически отношусь к буддизму, но я бы не хотел, чтобы вы сосредотачива­лись только на этом. Я вообще далек от критики Того, кому я поклоняюсь как воплощению Бога. Но мы думаем, что Будда недостаточно глубоко был понят своими учениками. Отношения между индуизмом (под индуизмом я подразумеваю религию Вед) и тем, что мы сегодня называем буддизмом, более близкие, чем отношения между иудаизмом и христианством. Иисус Христос был евреем, и Шакья Муни был индусом. Евреи отвергли Иисуса Христа, более того, распяли Его, а индусы приняли Шакья Муни как Бога и поклоняются Ему как Богу. Но мы, индусы, хотели бы показать, что Учение Господа Будды, в отличие от современного буддизма, заключается в том, что Шакья Муни ничего принци­пиально нового не проповедовал. Подобно Христу, Он пришел дополнить, но не разрушить. Но если евреи, этот древний народ, не поняли Христа, то последователи Будды не сумели реализовать главного в Его Учении. Так же как еврей не понял, что Иисус Христос есть завершение Ветхого Завета, так же буддист не понял последнего шага, сделанного Буддой в развитии индуизма. И снова я повторяю — Шакья Муни пришел не разрушить, но завершить — это было логическое завершение, логическое развитие религии индусов.

Индуизм распался на две части: обрядность и духовность. Духовность — это удел сугубо монахов. В этом нет разделения на касты. Человек из самой высокой касты и человек из низкой касты может стать монахом в Индии — здесь они будут равны. В религии нет касты. Касты — это просто социальное установление. Шакья Муни был монахом, и слава Его была в том, что Он сумел огнем своего сердца извлечь Истину из тайников Вед и принести ее всему миру. Он был первым среди живущих, кто претворил пропо­ведь в практику.

Великое обаяние Учителя заключено в Его чудесной доброже­лательности ко всему живому, особенно — отверженному и бедно­му. Некоторые из Его учеников были браминами. В то время, когда Будда проповедовал, санскрит не был разговорным языком в Индии. Он использовался только в книгах Писаний. Некоторые из Его учеников-браминов хотели перевести Его проповеди на санскрит, но Он со всей определенностью сказал: «Я пришел для бедных, для народа, дайте же мне говорить на их собственном языке». Итак, до сего дня огромное большинство Его проповедей дошло до нас на простом, народном языке.

Какова бы ни была позиция философии, какова бы ни была позиция метафизики, до тех пор, пока существует в мире крик души, человек будет веровать в Бога.

Ученики Великого Учителя восстали против философских дог­матов, как панцирь сдавивших Истину Вед, но они не смогли сокрушить их; с другой стороны, они отняли у нации вечного Бога, за которого каждый мужчина, каждая женщина в Индии держатся так доверчиво. И результатом явилось то, что буддизм в Индии умер своей смертью. И в настоящее время нет ни одного человека, кто может назвать себя буддистом в Индии, на земле, где родилось это Учение.

Но в то же время и брахманизм утратил нечто — рвение, добро­желательность и милосердие ко всему — то лучшее, что оставил буддизм массам и что подняло индийское общество на высоту, позволившую греческому историку написать об Индии того време­ни, что ни одного индуса, говорящего неправду, не встретил он в Индии, равно как ни одну женщину, которая не обладала бы целомудрием.

Индуизм не может жить без буддизма, как и буддизм без индуизма. Надо понять, что показало нам это разделение. Буддизм не может выстоять без мудрости и философии брахманизма, так же как брамин — без Великого Сердца Будды. Это разделение между буддистами и браминами есть причина упадка Индии. Вот почему Индия наводнена тремястами миллионами нищих, и вот почему Индия была в рабстве у завоевателей последнюю тысячу лет. Давайте же соединим замечательный интеллект бра­минов с сердцем, благородной душой и потрясающей человеко­любивой мощью Великого Учителя.

 

 

СЛОВО НА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ СЕССИИ

 

27 сентября 1893 года

Парламент религий стал уже историей, и милосердный Отец помог потрудившимся, тем, кто воплотил это великое действо в жизнь, увенчав успехом их бескорыстный труд.

Моя благодарность тем душам, чьи благородные сердца впер­вые прониклись этой прекрасной мечтой и реализовали ее.

Моя благодарность ораторам, которые обрушили на нас с этой трибуны щедрый поток своих искренних чувств.

Моя благодарность просвещенной аудитории за ее постоянную доброжелательность ко мне и за ту высокую оценку, которую встречала каждая идея, направленная на сглаживание противоре­чий между различными религиями.

Несколько раздраженных голосов время от времени вносили диссонанс в наше согласие. Моя особая благодарность обращена к ним, за то что этим разительным контрастом они лишь ярче выявили всеобщую гармонию.

Многое было сказано об общем деле религиозного согласия. Я не отваживаюсь выдвигать какую-то собственную теорию. Но если кто-то из присутствующих здесь надеется установить триумф какой-либо одной религии за счет уничтожения других, то я скажу ему: «Брат, это — безнадежно». Разве я хочу, чтобы христианин стал индуистом? Боже упаси! Разве я хочу, чтобы индуисты и буддисты стали христианами? Боже упаси!

Семя бросают в почву, в стихию воды, воздуха и земли. Разве семя превратится в землю, воду или воздух? Никогда. Оно разовь­ется по законам своего собственного естества, впитает воздух, землю и воду, превратит их в субстанцию растения и станет растением.

Точно так же и с религией. Христианин не станет буддистом, и буддист не станет христианином. Но каждый должен проник­нуться духом других религий, сохраняя свою собственную инди­видуальность и возрастая в своей собственной религии.

Парламент религий показал миру, что святость, чистота и милосердие не являются исключительной собственностью какой-либо одной церкви и каждая религия сформировала мужчину и женщину самого возвышенного характера. И если, вопреки очевидности, кто-то мечтает о будущем исключительно для своей религии за счет унижения других, я жалею его от всего сердца. Ибо, несмотря на все противодействие, близится время, когда на знамени каждой религии будет начертано: «Взаимопомощь, но не борьба», «Мир и согласие, а не вражда», «Созидание, а не разрушение».