Гелева Павел

Дезиллюзионист

(книга для медитаций)

Мысли о самопознании и бессмертии

а также о науке, религии, философии и спиритизме, о душе и жизни в материальном мире, о Боге, вечности и беспредельности

 

 

МОСКВА − 2002г.

 

Серия

«Благая Весть»

 

Гелева П.А.

 

Дезиллюзионист. Мысли о самопознании и бессмертии. Издательство «AUM», 280 стр.

 

Автор, уникальный специалист в области классического спиритизма и его философии, русский переводчик книг Аллана Кардека, Леона Дени и Артура Конан-Дойля, делится с читателями своими мыслями о фундаментальных проблемах бытия, приглашая и их глубоко задуматься о душе, о Боге, о науке и религии и иных «вечных» вопросах.

В качестве приложения автор даёт в своём переводе собственную подборку мыслей одного из столпов теории спиритизма − английского писателя Артура Конан-Дойля. Настоящая работа представляет собой великолепную квинтэссенцию взглядов замечательного английского мыслителя по данному вопросу.

 

ВСЯКОЕ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ТЕКСТА

В коммерческих ЦЕЛЯХ ДОПУСТИМО

ТОЛЬКО С ПИСЬМЕННОГО СОГЛАСИЯ

АВТОРА И АВТОРА ПЕРЕВОДА

 

Тел. для справок: (095) 245 78 79

 

© Составление, перевод, общая редакция: П.А.Гелевá, 2002 г.

 

КАК ВОЗНИКЛА ЭТА КНИГА

 

Автор мог бы выразить своё объяснение всего лишь одним словом: непринуждённо. Но такой ответ почти наверное ничего бы не дал читателю. Поэтому придётся растолковать сказанное.

Значительную часть жизни автор провёл в тесном и дружественном общении с такими умами, как Сократ и Эпиктет, Гёте и Шопенгауэр, Кардек и Рамачарака, Платон и Демокрит, Лабрюйер и Шамфор, Сенека и Марк Аврелий, Аристотель и Вивекананда, Уайльд и Метерлинк, Леонардо да Винчи и Лев Толстой. Их поучениям внимал он, с ними постоянно общался и обсуждал волновавшие его вопросы, у них многому и многому учился, их книги или фрагменты переводил.

Естественно, такое общение не могло быть и оставаться бесплодным. Так и возникли многие мысли, часть которых представлена в настоящей книге.

К числу этих великих и избранных умов принадлежал и сэр Артур Конан-Дойль. Его мысли, искания и интересы в затронутой области были по-особому близки автору и тесно переплелись с его собственными мыслями, так что порой невозможно было понять, где кончался Конан-Дойль и начинался он сам, равно как и наоборот.

Это родство и сплетение и дало форму предлагаемой книге, в первой части которой − мысли автора, а во второй в его изложении представлены мысли и рассуждения английского философа и беллетриста.

Автор убеждён, что книга должна говорить самоё за себя, не нуждаясь ни в рекомендациях, ни в рекламе, ни в оправданиях. Понятливый и так поймёт, какое сокровище ему подарили, а глупцу и невежде сто раз объясни − всё зря: камень, брошенный не в воду, но в пустоту, не производит кругов.

«Быть послушну веленью Божию», «равнодушно приять хвалу и клевету», «не оспаривать глупца» − вот три заповеди, которым неукоснительно следует гений.

Бесспорно, трудно провести бесконечно длинную прямую от руки, и если всё-таки автор как-то в том преуспел, то заслуга не его, а Высших Сил, руку его удерживавших и всякий раз возвращавших её на правильный курс, когда он, по слабости человеческой, был готов опустить её или уклониться в сторону.

Мир, мир, мир всем живым существам!

 

П.Г.

05.XI.2002.

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

Данность нуждается в объяснениях. Полагать, будто данность есть нечто в объяснениях не нуждающееся – признак детскости ума. Почему?

Потому что мы все загипнотизированы действительностью, которая в действительности (т.е. на самом деле) недействительна.*

 

* По-французски эту простую, в сущности, мысль можно выразить гораздо изящнее: «On est hypnotisé par une réalité qui en réalité n’est pas réelle».

 

Комфорт − вот, собственно, и всё, что нам может дать современная цивилизация. Душа же человека в этих условиях обречена страдать и маяться, потому что не просто проблемы её игнорируются, но и само существование её всерьёз не признаётся. Ей отведено всего лишь призрачное бытие: в жизни сей она не более, чем словесная абстракция, простой символ, которым можно играть как и прочими словами.

Именно этому положению вещей мы и намерены положить конец. Мы внятно объясним каждому, кто ещё в состоянии слышать и слушать, что душа каждого − это не игрушки.

Ибо душа у человека есть, это нечто до ужаса реальное. Её можно предать, купить, продать, променять. Её можно отравить или спасти. У каждого из нас есть душа.

Человек способен погубить собственную душу. И это чудовищно реально, это сегодня происходит почти на каждом шагу. Но что пользы человеку приобрести весь мир, если он теряет собственную душу?

Необходимое условие для возникновения иллюзии: её жертва должна принимать иллюзию за реальность. Трагедия современности в том, что мы загипнотизированы действительностью, которая в действительности не действительна.

«Человек! Ты сам − последняя из всех тайн. Познай самого себя!» − было начертано на портале античного мира. Проникновение в наш собственный внутренний мир является единственной и узкой дверью к истине. Никакого другого пути к этому безусловно не существует.

Самопознание и забота о душе являются главной задачей человека, основной целью его жизни, как здешней, так и последующей. Что может для человека быть важнее знания самого себя? Ни дела житейские, ни удовольствия, ни какая бы то ни было деятельность не могут сравниться со знанием себя, ибо это − основа основ, ибо это − знание добра и зла; ибо это − выход из царства теней и иллюзий.

Самопознание − единственный источник счастья. Оно ведёт к совершенству и свободе. Вы можете искать свободу, но каким образом вы её приобретёте, если вы стали рабом страха и земных условий? Вы − часть Божества. Почувствуйте и поймите это: ваши узы спадут, и вы станете свободны.

 

В жизни нашей есть много вещей, коие представляются благами в глазах тех, кто видит одно только настоящее и не знает законов, управляющих Вселенной.

 

Озарение приходит мгновенно. Оно не есть результат какого-то духовного или интеллектуального накопления. Вы либо есть, либо вас нет. Ничто истинное не может быть накоплено. Оно вспыхивает подобно молнии, прорезающей свинцовый мрак ночи.

 

Природа − не бездушная пляска атомов, жизнь − не «бессмысленное бедствие, завершающееся могилой». За всем стоят Дух и Вечность. Отрицать это − значит показывать слепоту своего ума и чёрствость сердца.

 

Ценность готовой правды невелика. Правда, которую другие обнаружили, для них убедительнее, чем та, какую им дашь ты. Но также и для тебя, правда, найденная тобою, тебе важнее тех полуправд, каковые тебе навязывают другие.

 

Величие духа совсем не в том выражается, что ты живёшь во дворце, вдали от бед и забот этого мира, но именно в том, что, не живя во дворце и будучи погружён в омут неустроенной житейскости, ты всё же умудряешься поддерживать в себе отстранённость и быть настроен на самую высокую ноту.

 

Ищите истину − и шелуха жизни не сможет приставать к вам.

 

Истинная свобода − внутри. Истинно свободен, кто может над собой всё. Ориентация свободы вовне − ошибка и коварный соблазн.

 

Бывает такое счастье, которому удивляешься, но которого никак не желаешь, ибо оно слишком сильно походит на обязанность принадлежать к иной, а именно − низшей породе существ.

 

Хочешь узнать, как Бог относится к деньгам? Это нетрудно: посмотри лишь, каковы те, у кого их больше всего.

 

Наказание глупостью − первая расплата за отказ от духовности.

 

Истина − это то, что на самом деле есть. На уровне информации − это совершенное соответствие тому, что есть.

 

Общение, которым живут обыватели, − иллюзия: каждый из них живёт в полном одиночестве. Также и одиночество, в котором здесь живут некоторые, − иллюзия: они живут в достойном общении.

 

Бывает так, что, заснув, мы видим сон, и тогда мы не сознаём там, что это сон. Но бывает и более того, что при этом мы и там засыпаем, и тогда начинаем смотреть сон во сне, и иногда сознаём, что то сон. Пробудившись от сна во сне, мы во сне сознаём, что тот сон был сном. Затем, пробудившись и от этого сна, мы, в состоянии бдения, сознаём, что и та реальность тоже была сном. И кто мог бы поручиться, что, уйдя из этой жизни с её бдением и снами, мы не войдём в более полное бытие и не признаем тогда также и эту свою нынешнюю жизнь сном, и дурным сном?!

 

Истинно, истинно говорю вам: мы загипнотизированы действительностью, которая в действительности не действительна.

 

Чем бы мы ни занимались в жизни, куда бы мы ни пошли, что бы ни случилось с нами в пути, всегда и везде всякое внешнее событие будет нам лишь поводом для встречи с самими собой, со своими неразрешёнными проблемами.

 

Поступки наши, хорошие и дурные, влияют на всю нашу дальнейшую судьбу. Люди не желают признавать этого, но это закон природы. Это совершается.

 

Все мелкие и крупные проблемы нашей жизни в конечном счёте сводятся к одной-единственной великой проблеме: незнанию себя.

 

Человек, который обладает на склоне лет жизненным опытом, т.е. знает все ходы, выходы и лазейки в жизни общества, и потому уже считает себя человеком мудрым, но который в то же время не подозревает ничего о высоком назначении жизни и высших духовных началах, подобен всего лишь искусному футболисту, который вздумал бы почитать себя тонким знатоком всех изящных искусств потому только, что он умеет изящно и искусно послать мяч в ворота.

 

Сводить человеческую природу к механическим принципам − это ли не преступление перед истинной нравственностью?! Как оправдаются государственные деятели, вступая в царство духов, за то, что они умело использовали выпотрошенные оболочки людские, после того как умерщвляли их дух?

 

Жизнь после смерти, жизнь вечная. Нам, так называемым «живым» людям, как бы поражённым неизлечимою болезнью, обрекающей нас на скорую смерть, и знающим это, говорят: «Не думайте об этом!»

 

Даже познавательная сторона нашей жизни настолько извращена, что мы достигаем чего-то стоящего, становимся чем-то и, в конечном счёте, делаемся самими собой не благодаря, а вопреки.

 

«Неведение добра и зла, − говорит Марк Аврелий, − уродство не меньшее, нежели неспособность различать белое и чёрное». И это значит, что человек может и не знать, что есть добро и что есть зло, но различать их он обязан, не нуждаясь в каких-то мудрствованиях, точно так же, как без нужды в них различает он чёрное и белое.

 

Из-за того, что людям так привычно лгать, у них извращена способность различать правду и ложь, истину и заблуждение, добро и зло.

 

Ценность каждого определяется величиной двух его способностей: постигающей и творческой. Глупец и потребитель − самая разменная монета на торжище человеческой валюты.

 

Следует помнить, что человек представляет собою дробь, т.е. математический символ, состоящий из числителя и знаменателя, и что величина этой дроби определяется соотношением между числителем (головой) и знаменателем (тем, что ниже пояса), − соотношением, происходящим в полном согласии с законами математики.

 

Необходимо не только постоянно стремиться ко всё новым достижениям и вершинам, но и неустанно следить за тем, чтобы не начать скатываться, опускаться, но удерживаться на достигнутой высоте. Это очень трудно. Примеры многих великих говорят о том, что это неимоверно трудно. Быть может, это же говорит о том, что это так важно.

 

Только аристократ способен обучаться в школе духа. Аристократизм мысли и вкуса − качество врождённое, оно − итог прошлых свершений и накоплений, оно − проба в верности выбранного пути и подвижения по нему.

 

Цветаева говорит: «Аристократизм − враг избытка: всегда немножко меньше, чем нужно. Некое − не додать».

 

Один, будучи самого невысокого мнения о человечестве, о людях разных и многих, почти что в каждом конкретном случае всё же делает благородное исключение и слишком часто из-за этого попадает впросак; другой, имея о человечестве и людях слова самые трескучие и торжественные, на деле всякий раз показывает, что о конкретно-данном человеке он мнения самого низкого, и тоже тем не менее часто ошибается. Такова разница между аристократическим и плебейским подходом к людям и человеку.

 

Плебей по духу всегда плебей, в какие одежды его ни наряди, каким наукам ни обучи, какие званья и титулы ему ни дай: ничтожество всё равно останется ничтожеством.

 

Это естественно, что у плебея по духу и манера выражаться плебейская. Аристократизм духа всегда выражает себя благородно и просто, как сама природа.

 

Мат − это язык, на котором изъясняются плебеи духа. Кто оскверняет уста свои ругательствами и оскорблениями, оскорбляет никак не того, оскорбить кого бы ему хотелось, а единственно самого себя. Это речь варвара. Паршивая овца, и та, достойней блеет.

 

Непочтительность, неблагодарность, небережность к Учителю и к Художнику − вот качества, по которым безошибочно узнаётся плебей духа.

 

Плебей, изучая духовную науку, впадает в слабоумное ячество и начинает отрицать и разрушать ценности духа. Аристократ становится сотрудником и готовится к подвигу.

 

Если ты печёшься о деньгах, значит ты действительно беден. Если ты можешь исчислить сокровища своей души, значит ты воистину нищ духом.

 

Цель этой жизни не счастье, но совершенствование, ибо, лишь будучи совершенным, можно вкушать блаженство в жизни иной, да и в этой, не взирая на несчастные декорации, коими здесь это истинное, т.е. духовное блаженство обставлено. Но человек несовершенный, и здесь и там, сам для себя наказание.

 

Жажда грубого знания идёт от духовной ограниченности и неразвитости. Только.

 

Жизнь внутренняя и внешняя − числитель и знаменатель. Чем больше вторая и меньше первая, тем меньше значение дроби, будь она человек или общество.

 

Счастливая жизнь − это радостная невозмутимость духа и твёрдая уверенность.

 

Роковая ошибка современных мироощущения и философии состоит в том, что они пренебрежительно относятся к личности человека и рассматривают всё с позиции коллективов и общества. Между тем, реальным кирпичиком духовного мироздания является отнюдь не какое-то общество, сообщество, но именно индивид. Как приход каждого в этот мир был индивидуален, так индивидуален его уход из него, так и индивидуальна участь и программа каждого впоследствии, а коллективы, стада и стаи тут ни при чём.

 

Непонятно, о каких «духовных» ценностях может идти речь, какие духовные ценности могут иметь те, кто отрицают само существование духа? Надо полагать, что для них это не более как метафора, к тому же весьма корявая.

 

Относительно того, допустимы ли или не допустимы какого-либо рода сомнения в реальности духовного бессмертия нашего, я не могу не сказать, что такое сомнение обращает всю нашу жизнь в бессмыслицу. Я решительно не могу усомниться в действительности бессмертия нашего в духе не только потому, что знаю о ней, но и потому ещё, что сомневаться в ней значило бы признать, что жизнь наша есть дар не только напрасный и случайный, но и совершенно бессмысленный. Раскрой глаза свои, человек, и ты увидишь, что ничто кругом тебя не бессмысленно. Бессмыслицу ищи лишь в себе самом: в упрямой тщете своего сомнения!

 

«Ничем не обижаться» − вот девиз мудрости. Обезьяна очень обидчива и раздражительна. Не будьте обезьянами, будьте людьми!

 

Если бы после смерти не было жизни, то люди (большая их часть) вполне бы имели право быть и оставаться тем дерьмом, какое они есть. Но поскольку жизнь души неуничтожима, то они обязаны − и обязаны в первую очередь в своих же собственных интересах − меняться в лучшую сторону. Пока они не понимают реальности бессмертия, их жизнь будет оставаться вечной и эгоистической гадостью.

 

Существующее в нашей жизни разделение событий на важные и на мелочи в высшей степени условно и − там − не существует: каждое наше мгновенье решает нашу участь.

 

Присутствовать при страдании и не быть в состоянии облегчить его − это уже достаточно тяжёлая пытка для высокого духа.

 

Любая вещь может быть принята с двух сторон: с той, с которой она делается невыносимой, и с той, с которой она выносима. Если ты принимаешь всё с первой стороны, то тебе не место в этом мире. Если же ты намерен ещё побыть здесь, то научись принимать всё со второй стороны.

 

То, что случилось с тобою, может случиться со всяким и со всяким случается, и потому оно не есть ни добро и ни зло. Добро же − суметь перенести достойно то, что случилось с тобой, а зло − не справиться с этим.

 

Сила судьбы гнетёт лишь того, кто слаб для борьбы, а это в глазах провидения − тягчайший грех. Судьба наша в наших руках, и главное, чего нам надо добиться, это того, чтоб руки наши действительно принадлежали нам.

 

Не надо валить на судьбу то, что происходит от собственного нежелания и лени: судьбы, в том смысле как понимают её люди, нет.

 

Невежество придаёт слишком большое значение своей жизни и смерти, ибо поистине оно всегда мертво; мудрость не ведает заботы о смерти, ибо она истинно жива и бессмертна.

 

Если чья-то несправедливость к нам вызывает у нас обиду, это значит лишь, что мы ещё слабы духом и сами способны творить несправедливости. Праведник неуязвим для обид несправедливости.

 

Люди придают слишком большое значение вопросу своей жизни и смерти. Придавать же большое значенье следует единственно вопросу о том, как прожить свою жизнь достойно.

 

Нет иного пути к блаженству, как радости духовные, ибо само блаженство есть духовная радость.

 

Духовность − это то, что должно стать нашей земной целью, ибо выше неё у нас здесь не может быть ничего и все возможные блага прилагаются здесь к ней.

 

Встретившись с истиной, можно не узнать её, не почувствовать её потому, что не готов принять её.

 

Неготовность к принятию Истины, забвение её в мыслях и душах − бесконечная причина всякой общественной тухлости и мертвечины.

 

В чтении следует остерегаться всеядности и беспринципности. Когда утвердитесь в знании, сможете без вреда для себя, и даже с пользой, читать любые сочинения теософов, рериховцев, церковников и атеистов − и многому будете дивиться, и прежде всего, − человеческой ограниченности. Но до приобретения необходимой зрелости и иммунитета лучше не травить себя интеллектуальными ядами.

 

Если люди чего-то не понимают, значит они не хотят этого понять. Не хотят из-за лени, корысти, нежелания менять сложившиеся устои.

 

Огонь, в высшей форме своей, это − пища и субстанция Духа.

 

Культура − (Культ+Ур) − есть Почитание Света, Служение Огню. Кто сейчас помнит об Этом?!

 

Люди всё ещё не понимают, что они живут в эпоху Огня. Они не могут принять Огонь и в состоянии произвесть лишь Дым. Так курильщики отравляют нашу атмосферу.

 

Мы живём в мире, ничего не ожидающем от иного мира.

 

Смысл жизни − не счастье, но самосовершенствование. В этом великая тайна жизни. И лишь достигнув определённых степеней совершенства, человек может стать и счастливым. Люди же нимало не думают о совершенствовании, стремятся к одному лишь наслаждению, хлопочут над глупым или бесполезным, и потому безысходно несчастны.

 

Беда людей в том, что они слишком серьёзно принимают навязываемые им обстоятельства, начинают слишком серьёзно играть навязываемые им роли и никогда не бывают самими собой. Если б только они умели держаться последнего, то глупый фарс, в который их постоянно втягивают, так никогда бы и не начался.

 

Уклад современной жизни таков, что люди целиком погружены в материальные дрязги, тем самым они считают вопрос о смысле жизни вполне решённым: смысл её в занятиях, которыми они занимаются − и баста! Чистота души и жизнь вечная, для них, − фантазии, которыми тешат себя «неудачники». Те же, кого вещи эти интересуют, вполне довольствуются шаблонными и поверхностными объяснениями, которые предлагает им та или иная официальная религия, та или иная разрешённая или запрещённая секта, основанная или руководимая, как не раз уже выяснялось, мошенниками, кои без зазрения совести эксплуатируют свои обрывочные знания, украденные ими из оккультных источников, для далеко не благовидных целей.

 

Относительно оккультизма могу сказать только одно: по самозваным астрологам, хиромантам, разным «экстрасенсам» и тем, кто именуют себя «спиритами», будучи лишь жалкими дилетантами, − словом, по всем этим шарлатанам, которые беснуются в балаганах, по телевидению и радио или на страницах газет, судить о действительном оккультизме несколько рановато. Ведь ставить настоящему оккультизму в вину все проделки шарлатанов и лицедеев не более разумно, чем попрекать реального короля за все те выходки, которые проделывает на сцене король Лир.

 

Колпак мага сродни колпаку шута.

 

Для одних земная жизнь − чистилище, для других − ад, но рая здесь нет ни для кого.

 

Человечество сейчас, повидимому, находится на перевале, когда радоваться жизни ещё слишком рано, но и когда печалиться об ней уже надто поздно.

 

Порядочные люди делятся на две категории: явно порядочных и тайно порядочных. Первые являются официальной совестью человечества, вторые − его действительной совестью. Все, кто борется с несправедливостью, видят в первых себе поддержку и ею от них пользуются. Люди эти открыто порядочны, не скрывают своих убеждений и тем оздоровляют ноосферу в сравнительно безоблачные часы жизни человечества. Но вот тучи сгущаются, мрак растёт, зло перевешивает, и первые же, кто падут под его ударами − это эти официальные и полуофициальние носители порядочности. Если бы дело было только в них, то зло бы давно восторжествовало. Но вся сила добра в том, что есть ещё и особый, отборный отряд борцов за справедливость − тайные её подвижники. На деле они и являются вождями этого движения, тогда как первые − лишь рядовые, дежурные его сотрудники. Эти тайные носители порядочности не выставляют себя и убеждений своих напоказ, не совершают у всех на виду никаких добродетельных поступков − такая реклама им ни к чему. И в пору мрака, являясь на самом деле самыми его непримиримыми врагами, они могут даже выдавать себя за служителей его. Не творя внешне добра, они не совершают и ни одного тёмного дела; более того, примут все меры к тому, чтобы как-то ненароком не совершить его (именно по этому признаку они легче всего опознаются). Но как раз эти тайные носители порядочности и являются той действительной силой, мозгом той силы, которая в конце концов и сокрушает зло.

 

Правда не есть Истина, правда − только соответствие Истине.

 

«Чтение есть беседа с мудрецами, − говорит Бэкон Веруламский, − действие же − встреча с глупцами». В значительной мере так оно и оказывалось раньше, когда образование было уделом немногих. Сегодня же, когда любой плебей к продажной гнусности языка своего присоединяет ещё и знание основ орфографии, чтение, если читать современных авторов, также обыкновенно оказывается встречей с глупцами. Все газетные киоски и книжные лавки завалены доказательствами этой истины. Не следует однако полностью умалять достоинство действия: мудрецы попадаются и здесь.

 

Следует знать, что среди высших умов есть деление на две касты, на две породы: собственно высших и менее высоких. Менее высокие стремятся найти истину, определить для себя в соответствии со своим пониманием её задачи и цели, и затем стараются повлиять на всех окружающих себя, чтобы переделать их и перестроить этот безумный мир. Собственно высшие нисколько не заботятся о том, чтобы как-то насиловать чужую волю. Даже здесь они живут так, словно живут уже в мире высшем: живут творчеством, а всему прочему предоставляют идти так, как оно пойдёт. Последнее им нетрудно, потому что они знают, куда всё придёт.

 

Чернь раздаёт своим детям для игр игрушечные револьверы и ружья, пистолеты и автоматы, пушки и танки, оловянных и пластмассовых солдатиков. Всё это говорит не только о грубости черни, её духовной скудости и убожестве, но и о том, что она понимает своё ничтожество и сама предназначает себя к самому низкому и мерзкому убожеству − убийству, для чего с пелёнок и приучает своих младенцев, мало считаясь в их природными склонностями.

 

Право, глядя на ничтожный уровень запросов, убогость умственных горизонтов и на более чем скромные духовные достижения так называемого «среднего» человека, составляющего массу современного человечества, поневоле начинает казаться, не слишком ли многого Мы требуем и ждём от этого земного человека. Наши предложения ему не равнозначны ли тому, как если бы Мы вдруг взяли и подошли к орангутангу и, положа руку ему на плечо, спросили его, глядя в глаза: «Слушай, друг, чего же ты это книжки-то не читаешь?»

 

Мало в чём ином проявляется с такой сочною роскошью матерьялистическое варварство общественного сознания, как оно проявляет себя в глупой и проникнутой фальшью процедуре похорон. Неискренность, пустая символика её так же мало тешат тщеславие «мёртвых», как и мало трогают холодное безразличие «живых». И совсем уж омерзительно падальное любопытство зевак, скучившихся глазеть на это плебейское зрелище.

 

Весь этот скорбный мир − лишь последствие наших дурных коллективных мыслей, и вся наша личная судьба − последствие наших мыслей индивидуальных. Мысли суть вещи, воплощающиеся в мире видимом из мира невидимого, подобно тому как духи, воплощаясь в мире видимом, делаются земными людьми.

 

Печальное зрелище − ум, не устремлённый в беспредельность и замкнутый в своих догмах или глупости соседа.

 

Рабский ум не в состоянии ничего ни познать, ни оценить истинно и везде зрит только собственные ограничения, воспринимаемые им как пределы совершенства. Выведите его за его узкие рамки − и он начнёт заговариваться, говорить глупости.

 

Есть умы, и их очень и очень много, неспособные видеть мысль в её динамике, видеть жизнь мысли. Сами будучи застойны и однобоки, они и всякую мысль воспринимают застойно и однобоко. Применительно к ним любая мысль опасна, ибо превращается в свою противоположность и неминуемо ведёт ко злу.

 

В нынешнюю годину остервенелого царствия маммоны антропологические знания находятся в крайнем упадке, поскольку никто из толстосумов, равно как и среднестатистический гражданин, вкусы и интересы которого набивают информационным торгашам их карманы, таковыми материями не интересуются.

 

Глупость или пошлость, сказанная куклой, которая у всех на виду, сулит больший барыш, чем суждения мало кому известного мудреца.

 

Когда человек окончательно разочаровался в жизни, то это значит не то, что ему настало время уйти из жизни, но просто то, что ему пора коренным образом изменить образ жизни, обратившись к высоким помыслам, к каковым направляют нас этика и то, что принято именовать «мистикой».

 

Истинный мудрец не мыслит в одиночку, он приглашает к этому и других.

 

Ключом для отмыкания антропологической тайны является Спиритизм. Учение Духов служит стержнем, к которому должна прирастать ткань и плоть всех антропологических знаний. Спиритизм − единственно верная, истинная точка отсчёта, идя от которой мы можем решить все антропологические проблемы и, как минимум, недвусмысленно уразуметь, что такое человек, в чём его смысл и цель.

 

Примирить все противоречия − это и есть высшая мудрость, поскольку только ей, ведающей истину, под силу такое великое дело.

 

Когда я узнал, что в нашем царстве-государстве занимаются спиритическими исследованиями и что даже существует какой-то НИИ, правда, на птичьих правах, который подвизается в этой области, то поверить в это мне оказалось значительно труднее, чем кому-нибудь другому уверовать в существование духов. (12.IV.1981.)

 

Спиритизм − это совсем не то, что люди в наивности своей полагают. Это не «верчение» блюдечек или столов, и даже не способ общения с умершими и приблизительно идентифицированными собеседниками. Отнюдь не то и не это. Спиритизм − это одновременно философия, религия и наука, их сложный комплекс, в котором − и это важно! − примиряется извечная вражда последних двух и начинается их плодотворное сотрудничество. Спиритизм − это учение о человеке, о его истинной природе (которая духовна), о законах и движущих силах Вселенной, о бессмертии и космической беспредельности. Это мировоззрение, которое объемлет собою всё и в котором всё находит себе логичное обоснование. Но, прежде всего, это учение нравственное, имеющее задачей духовное совершенствование человечества.

 

Всякий разговор о спиритизме, где нет благодарного упоминанья имён Аллана Кардека и Леона Дени, представляет собой некомпетентную, дилетантскую болтовню.

«Спиритизм» по-русски значит «духовное учение»,  а также − «ученье духов», «учение о духах», либо же, одним словом, − «духоведение» или «духовничество».

Поскольку, с одной стороны, два последних слова, будучи словами чисто русскими, как оно всегда и бывает в русском языке, в обиходе не прижились, и поскольку, с другой, приходится, до известной степени, считаться с тем, что слово «спиритизм» − хотя оно и напоминает прекрасно и быстро о сути предмета всякому, кто знаком с латынью − оказалось настолько скомпрометировано всевозможными невеждами и исказителями, что вызывает совершенно неуместные и ложные ассоциации, с которыми человек сторонний, пусть даже непредубеждённый, совладать не в силах, то я предлагаю ещё и новый термин − карденизм, составленный на слиянии фамилий основателей учения − Аллана Кардека и Леона Дени.

Таким образом, все четыре слова − «карденизм», «духоведение», «духовничество» и «спиритизм», а также словосочетания − «духовное учение», «учение духов» и «учение о духах» − являются синонимами, и я употребляю их равнозначно.

 

Большинство людей, прочитав «Книгу Духов», если судить по их реакции, мало что понимает в прочитанном. О чём она? Какой весьма важный подарок она нам делает? Всё это выпадает из их разумения.

 

В наш век всеобщей самонадеянности кто-нибудь, пожалуй, ещё решит, будто ему вполне под силу в одиночку написать книгу, всё объясняющую и примиряющую. Но, право, такое напряженье сил не стоило бы труда: к чему заново изобретать барабан или вынашивать идею велосипеда? На мой взгляд, книга такая уже давно написана: это детище Аллана Кардека, его «Книга Духов», созданная им в содружестве с высокими Духовными Иерархами. Достаточно просто вынести её из тени забвения − это раз; перевести её русскою речью − это два; и приложить к полученному наиболее интересные места из Леона Дени и других подобных авторов − это три, подкрепив всё это фактами для убеждения умов юридического склада и гносеологическими размышлениями для умов философских. Таким мне видится реальное разрешение всех трудностей философии.

Этот опыт философско-религиозного исследования я проведу в своём труде «Философия Карденизма», краеугольным камнем которого является данная книга Кардека; так что если кто её плохо воспримет, может и туда не заглядывать, ибо я не ставлю себе задачей тянуть там кого-то, что называется, за уши, но обращаюсь единственно к людям, уже прошедшим определённую стадию своего развития и готовым итти по своему пути далее.

 

Сочинения по философии не такого свойства, чтобы их можно было читать как романы. Эти книги не читают, а изучают. Здесь необходимо многократное, вдумчивое прочтение, лишь после этого можно понять многое. Не скрою, я и до сих пор, читая иные из них (особенно «Книгу Духов» Аллана Кардека), открываю для себя что-то новое, что живёт «меж строк».

 

Кто проникся величием и могуществом жизни, уже никогда не сможет поверить в существование смерти.

 

Жизнь не покоряется смерти, поскольку самая смерть есть всего лишь одно из проявлений жизни.

 

У жизни нет противоположности, она безотносительна и абсолютна: смерть противостоит не жизни, а всего лишь рождению.

 

Неправ Спиноза: человек, свободный и мудрый, ни о чём так много не думает, как о смерти. И мудрость его состоит в сопоставлении жизни и смерти и в уразумении того, что это одно, т.е. ни то ни другое, но нечто третье.

 

Иной старается прожить жизнь, не думая о смерти, да и мудрено задуматься о смерти мертвецу! Живой же думает, мыслью разгоняет туман смертной иллюзии и утверждается в бессмертии.

 

Единственный способ стать в этой жизни счастливым − это мыслить о смерти, ибо верная мысль о смерти есть мысль о вечной жизни.

 

Старость, как и смерть, довлеет над телом, а не над душой. Душа слишком молода, чтобы стариться, и слишком стара, чтобы быть молодой, ведь она же бессмертна, а стало быть, вечна.

 

Человек никогда не умирает, он лишь покидает эту землю.

 

Если бы только, хоть на мгновенье, наши зрение, слух и осязание сделались несравненно более совершенными, то мы убедились бы, что смерть не уничтожает человека, но лишь делает его, для нас, невидимым, неслышимым и неосязаемым.

 

Один современный писатель утверждает, будто духовное величие человека в том, что он, зная, что он смертен и что смертны все остальные люди, живёт так, словно он и все вокруг него бессмертны. Утверждаю прямо обратное: человек, не понимая и не зная, что он бессмертен и что все вокруг него бессмертны, живёт так, словно он и все остальные люди смертны. В этом его духовное ничтожество. (10.VIII.1982.)

 

Смерти, в вульгарном смысле этого слова, для душ разумных существ нет. Смерть − всего лишь видимость и условность. На самом же деле она означает переход мыслящего сознания от низшей стадии существования, существования примитивно-изначального, в более высокую его стадию. Дух как бы зарождается в мире материи и начинает здесь своё развитие − материя и вся вселенная для этого, собственно, и существуют, − а затем, после смерти, переходит на чисто духовный план. На этом, уже духовном, уровне он также развивается, переходя из одной стадии существования в другую, и поднимается всё выше по Лестнице Жизни к вершинам Абсолютной Истины. Таково моё спиритическое кредо.

 

Мы не рождаемся с жизнью и не умираем со смертью: мы есть сейчас, мы были до одного и будем после другого. Мы − беспредельная вечность, сущая по воле Создателя.

 

Не столько обогащать подсознание, сколько расширять своё сознание истинная задача наша в этой жизни.

 

Жизнь длинна, но она всего лишь мгновение нашей вечности.

 

Куда как интересно устроены люди! Они считают принадлежащими себе самые различные предметы материального мира и при этом нисколько не сомневаются в том, что им принадлежит то, что на самом деле им не принадлежит. И в то же время, они не верят или даже не подозревают о существовании того, что действительно принадлежит им, т.е. о существовании души, о её моральных и интеллектуальных достоинствах или недостатках.

 

Даже тело не принадлежит человеку, поскольку тело не есть сам человек. Кроме души, у человека нет ничего, но ведь душа − это целый мир!

 

Тело не есть сам человек, но лишь вещь, вверенная ему во временное пользование, а потому отожествлять человека с телом − самое непролазное невежество.

 

Утверждать, что человек есть не душа, а тело, это всё равно, что утверждать, будто тело его не есть тело, но покрывающая его одежда.

 

Человек не более тело, чем музыка − ноты, на которых она написана.

 

Не душа для тела, но тело для души создаётся. Никогда не следует упускать из виду первородство души.

 

Наша душа − это мы сами, это наше прошлое, настоящее и наше будущее, это всё, что мы сделали, и всё то, что мы ещё создадим. Но главное не это, и не то, что она имеет, но то, что она есть. Потому что ей суждено не только иметь всё, но и стать всем.

 

Ничем непоколебимая уверенность большинства людей в том, что человек есть тело, нелепа и наивна, как семь смертных грехов. Она вполне соответствует уровню самосознания животных, но совершенно неуместна у человека и недостойна его.

 

Самоотожествление с материей у несовершенного духа может идти очень далеко: от отожествления себя со своим телом до отожествления себя с сундуками, наполненными золотом или иным скарбом.

 

Эгоизм всегда животен и связан с телом. Дух не может быть эгоистичен, но, отождествляя себя с телом в состоянии крайнего своего огрубения, он смещается с точки опоры и равновесия, оказывается опрокинутым и падает; он не упадёт, но он падает. Когда же, в конце концов, такой дух оказывается вне тела, то он предельно изумляется и впадает в длительное замешательство и оцепенение.

 

Люди невежественно именуют «оккультизмом» всё в истолковании сущего, что выходит за пределы их узко-механического понимания. Истина, призванная быть путеводной звездой в каждой минуте жизни, оказывается в небрежении и заслоняется от внимания всякими глупыми названьями.

 

Не надо смешивать суеверия с мистикой: се суть две вещи совершенно различных.

 

Люди не понимают и не признают того, что неудачно называется «мистикой» и «оккультизмом», потому, что они хотят жить долго, но не желают жить вечно. Понятие вечности совершенно чуждо пониманию человека.

 

Нам настолько мило наше прозябание в теле, что если бы мы не старились и не были бы насильно принуждаемы с ним расстаться, то мы согласились бы сидеть в нём целую вечность. Ничто более убедительно не говорит о нашем непроходимом невежестве. И потому мудр порядок вещей, не испрашивающий нашего соизволения и избавляющий нас от пут матерьяльной жизни тогда, когда для этого наступает наиболее подходящее время.

 

Что значит заниматься собою? Поскольку человек есть душа, то для него заниматься собою означает заниматься душою своею; заниматься же телом, поскольку тело не есть сам человек, а всего лишь его орудие, значит для него заниматься не собою, а своею принадлежностью, что есть дело второстепенное; заниматься же деньгами, имуществом, хозяйством и прочими вещами значит для человека заниматься принадлежностями его принадлежности, а это уж есть дело и вовсе третьестепенное.

 

Необходимо верить в своё «Я», которое не только создаёт и укрепляет наше тело независимо от нашего земного сознания, но и ведёт нас по жизни к намеченной нами на данное воплощение цели.

 

Тело − это орудие духа, с помощью которого тот проявляет себя в этом мире и через которое мир этот для него существует. Стоит этому орудию придти в полную негодность − и дух уже не может проявить себя в этом мире, и одновременно мир этот перестаёт для него существовать. В этом смысле дух подобен затворнику, живущему в каком-то недоступном и отрезанном от всего месте и имеющему для связи со всем человеческим миром один только телефон. Пока телефон работает исправно − затворник этот проявляется в мире людском и мир этот существует для него; но вот, по своей небрежности, он разбивает телефонный аппарат, будучи совершенным профаном в деле телепроводной связи, − и тем самым он уходит из мира людей, и одновременно сам мир этот перестаёт для него существовать.

 

В конце концов, когда человек последует совету Дельфийского оракула и действительно познает самого себя, то он, в частности, перестанет смотреть на себя как на тело, ибо поймёт, что он − дух. Но постарайся и сегодня усвоить простую и ясную мысль, как выражена она у Прокла: «Homo est anima utens corpore tanquam instrumento». − «Человек есть душа, пользующаяся телом как орудием». Больше думай о Вечном.

 

Человеку, чтобы вступить в бессмертье ещё при этой жизни, необходимо научиться видеть себя не в изменчивом теле, но в нетленном духе, необходимо перестать отожествлять себя с телом, но отожествлять себя единственно с духом; ему необходимо каждую минуту своего существования понимать и помнить то, что тело его, со всеми его органами, есть не он сам, а всего лишь его орудие, которым он пользуется, пока оно в исправном состоянии, и которое он, по мере своих сил, поддерживает в этом исправном состоянии, но которое он оставит после того, как оно не сможет больше служить ему орудием. Пониманье всего этого жизненно важно для человека, оно обеспечивает его действительный прогресс в жизни этой и подводит его к жизни иной, совершенно к ней подготовленным.

 

Духоведение даёт практические правила, претворение коих на деле влечёт к открытию в себе богатой внутренней жизни, а открытие и развитие богатой внутренней жизни − самый верный путь к духовному посвящению.

 

Человек начинает жить в полную меру и становится полноценным человеком лишь тогда, когда он отказывается от иллюзий плотских наслаждений, когда он помещает душу свою в высокую сферу, а судьбу свою вручает силе, распоряжающейся всем наилучшим образом, т.е. Богу и уповает на Его любовь к себе.

 

«Ближний» − это не тот, кто рядом, но тот, кто живёт в духе и истине; все прочие же − пока что «дальние».

 

Карденизм − философия такого свойства, что каждый может понять в ней ровно столько, сколько он сам стоит: естественно поэтому, что понравиться она может лишь немногим.

 

С середины XIX века по первую четверть XX земное человечество было свидетелем третьего, после Моисея и Христа, Откровения, пришедшего к нам из Высших Сфер. И христиане разных толков и всех направлений, непрерывно грызущиеся между собою по пустякам, на все лады перевирающие «Евангелие» и не желающие признать это третье Откровение, данное нам Высшими Духами, всего более походят на древних евреев, ведших схоластические споры, косневших в пороке и чтивших, якобы, «Ветхий Завет», когда Живая Истина ходила по улицам среди них и была явна всякому, кто был способен исполниться доброй воли и чьи глаза и уши не были засыпаны сором.

 

Церковь, запрещая вызывание духов, осуждая Спиритизм, формально опирается на запрет Моисея. Но этот запрет у него находится в той части его законов, каковые имеют временный, т.е. переходный и исторически-обусловленный характер, и связан с конкретной исторической обстановкой, в какой жили руководимые им евреи. В самом же «Евангелии», созданном в совершенно иных исторических условиях, нет не только ни одного запрета на всё это или хотя бы какого намёка на запрет, но и недвусмысленно указывается на важность этого дела, и вся последующая деятельность апостолов и святых, как ясно всякому знающему предмет, связана с применением Спиритизма, о чём они сами недвусмысленно и говорят в оставленных ими сочинениях. И, подводя итог сказанному об этом запрете, можно спросить, неужели Церковь ставит закон Моисеев выше закона Евангелического, т.е., иными словами, неужели же Церковь православных, католиков и протестантов есть Церковь более иудейская, нежели христианская?

 

Господа церковники, ничтоже сумняшеся, признают оккультно-мистические факты, лишь когда они датированы первыми веками христианства, и считают такую мистику белой, т.е. идущей от светлых сил; аналогичные же факты дней нынешних или недавних у них причисляются к мистике исключительно чёрной, т.е. идущей от злых сил, словно бы Бог заботился об этом мире только в первые века новой эры, а после целиком предоставил его в распоряжение дьявола − точка зрения, напрочь лишённая логики.

 

В церквах не учили почти ничему дурному: там лишь очень дурно учили хорошему.

 

Поскольку религий несколько, то мы вольны видеть в этом указание на то, что ни одна из них не является истинной.

 

Отказываться от религии вообще потому только, что современные формы её, как например, христианство или ислам, зашли в тупик и претерпели вырождение, так же глупо, как отказываться есть яйца вообще только потому, что яйцо, попавшееся вам сегодня за завтраком, оказалось тухлым.

 

Книги Артура Конан-Дойля отличаются антибиблейской направленностью, каковую считаю полезным усугубить соответствующими комментариями. Думается, что умное слово на эту тему полезно особенно сейчас − в пору разгула у нас православного клерикализма и заморского баптизма. Неплохо было бы, если б ныне и в Америке вспомнили, что многие выдающиеся умы в Англии и Соединённых Штатах были от «Святой Библии» отнюдь не в восторге.

 

«Библия» представляет собой сумбурное собрание медиумических записей. И только безнадёжно наивные, доверчивые и легкомысленные люди могут поверить, будто этот свод противоречивых, нелепых и часто мерзостных россказней продиктован «Духом Святым».

Двести лет назад великий духовидец и философ Сведенборг также состоял в общении с миром духов. И один из постоянных его собеседников представился ему Господом Богом (что, надо сказать, не редкость в подобных случаях). Он продиктовал доверчиво внимавшему Сведенборгу множество хороших вещей, но также немало и небылиц, достойных не Всезнающего Бога, но духа, не очень высоко взошедшего в Духовной Иерархии. И хотя в писаниях Сведенборга нет глупостей и гнусностей, которыми так богата «святая» Библия, никому тем не менее не пришло тогда в голову признать его откровение за Божественное. Так случилось по той простой причине, что в умах тогдашних европейцев это место было безраздельно занято «Библией».

Эта книга, уже имевшая достойных критиков со стороны житейского здравого смысла в лице Болингброка, Вульстона, Вольтера, Гольбаха, Таксиля и других, ещё дожидается своего критика со стороны здравого спиритуализма. Основу этой критики уже заложил Аллан Кардек.

 

«Мой взгляд на «Библию», − говорит Конан-Дойль, − равно как и на все иные святые книги, состоит в том, что оне представляют собой золото, лежащее в глине, и что нашему уму предоставлено право отделять одно от другой. При этом в «Ветхом Завете» более глины, чем золота. В «Новом» же значительно более золота, нежели глины».

По части мерзостей и жестокостей, в ней собранных, эта книга может состязаться только с сочинениями маркиза де Сада и перечнем преступлений против человечности, совершённых германскими нацистами. Что же до глупостей, несоответствий и противоречий, вписанных в её строки, то здесь она и вовсе не знает равных.

И всё-таки главная гнусность этой книги не в том и не в этом, а в том, что она клевещет на Бога, наделив Его самыми скверными человеческими несовершенствами.

Не спорим, есть на этих страницах золотые истины, но оне нисколько не выигрывают от того, что окружены ветхозаветными мерзостями. В высшей степени небесполезной работой было бы собрать эти истины в одной небольшой книге, а всё прочее предать забвению. Пусть эту отверженную часть читают только специалисты.

Лорд Болингброк говорит о «Библии»: «Было бы хулой Богу и обидой людям серьёзно смотреть на это жалкое сплетение небылиц, в которых каждое слово есть или верх смешного, или верх ужасного».

 

Со стороны того, кто умело опровергает предрассудки и суеверия, старательно накопленные народным невежеством, наивно полагать, будто он тем самым опровергает и религию. Истинная религия одобряет его работу, поскольку он очищает ей место, с корнем вырывая плевелы тёмной фантазии.

Верующих вполне устраивает бог-самодур, которому они поклоняются, не принимая его особенно всерьёз.

 

Наибольшее зло миру от полуправд. Священные писания всех религий, взятые в отдельности, также суть такие полуправды, ибо они обусловлены национально и исторически. Чтобы писания эти и религии поднялись до истины, необходимо соединить их вместе и дополнить без боязни и лицемерия, решительно исключив все прежние − произвольные и ложные − толкования символов. Только так человечество достигнет блага. Всё это и является непосредственной обязанностью Спиритизма и только ему одному это под силу.

 

В вопросах религии всё безнадёжно запутано. Так, например, сама религия определяется как «вера в бога». Но тут, прежде всего, необходимо оговориться, что слово «вера» в данном случае мало уместно, и атеизм, который претендует на роль какого-то особого, нерелигиозного состояния сознанья, в действительности есть не что иное, как одна из форм религии! При этом он упирает на свою «научность», то есть желает исходить из знания. Но, повторяю, в этом вопросе всё настолько запутано, что никто из сторонних и свободных мыслителей даже не удосужился увидеть, что те, кто пытаются исходить из веры в Бога, в действительности просто знают, что Бог есть, а все безбожники, претендующие на знание того, что Бога нет, на самом деле всего лишь верят, что Его нет.

 

И теист, и атеист − оба верующие. Разница между ними та только, что один верит в существование высших сил, а другой верит в их несуществование, но ни тот, ни этот тезис свой доказать не может. Это под силу лишь тому, кто знает, а не верует; но тот, кто знает, никогда не стоит по ту или иную сторону болтливой баррикады.

 

«Там, где нет богов, говорит Ф.Ф.Зелинский, там реют привидения». А я скажу: там, где реют привидения, там есть и боги.

 

Чего добьётесь вы, если детям, глупым и непослушным, будете говорить о красоте и любви? Чего добьётесь вы, если людям, пустым и недалёким, будете говорить о Боге?

 

Некто скептик и ещё имеет дерзость гордиться этим. Он поступает крайне глупо, ибо весьма походит на человека, который, сомневаясь бы в том, что дважды два равно четырём, стал бы обращаться к тем, кто занимаются высшей математикой, чтобы они доказали ему сию интересную теорему. Но естественно, что эти последние − просто в силу того, что они занимаются уже именно высшею математикою, − совершенно равнодушны к скептику и его проблемам, ведь их-то самих азы более не занимают. И в итоге скептик умудряется стать ещё глупее, так как теряет интерес к этим азам, которые, по его убеждению, ему никто преподать не может. «Я в это не верю!» или «Для меня это не убедительно, и потому всё это вздор!» − одержимо твердит он, священнодействуя в своём храме невежества.

 

«Как можете вы требовать, чтоб я допустил в качестве причины того, чего я не понимаю, нечто такое, что я понимаю ещё меньше?» − вопрошает благоразумный безбожник и воображает, будто сказал что-то мудрое и глубокомысленное, как если бы мироздание и его причина должны быть доступны его пониманию для того, чтоб иметь право на существование. Высказывать такие сентенции значит воображать, будто часть больше целого.

 

Когда-то свободомыслие состояло в безбожии, сегодня же оно заключается в богопознании.

 

Малая толика диалектики уводит от Бога, но большая − возвращает к Нему.

 

Жалкие же вы философы, если не можете положительно решить вопрос о Боге и бессмертии!

 

Самое забавное во всей философии − это то, что те же самые доводы, которые материалисты приводят для доказательства того, что Бога нет, идеалисты приводят для доказательства того, что Он именно есть. Например, бесконечность вселенной и множественность миров. К ней равно взывают все материалисты, с одной стороны, и Лабрюйер и спириты, с другой. Внимательно и беспристрастно выслушав тех и других, нельзя не присоединиться к мнению последних.

 

Начало и конец − категории времени и пространства. Бог − вне времени и пространства, истинный Космос − также вне их. Поэтому говорить о начале и конце Вселенной, будь то в смысле пространственном или временном, просто глупо.

 

Говорить, наблюдая и изучая вселенную, наш земной мир, будто Бога нет, это значит за деревьями не видеть леса, за домами не видеть города.

 

Бог − это душа, воля, информация и музыка Вселенной. Но это не определение, это всего лишь попытка к пониманию: Бога нельзя определить: Он безграничен.

 

Пантеизм − это панматериализм. Материалист признаёт тело человека за самого человека, но отнюдь не душу его, его «я», лежащее вне этого тела. Точно так же пантеист признаёт Вселенную Богом, или телом Бога; он даже, более того, готов признать Бога душою Вселенной. Пусть некоторые из них идут и ещё дальше, утверждая, что в действительности Бог пребывает не только и не столько внутри Вселенной, сколько вовне её; как дух человека не есть тело, так и Бог, т.е. Мировой Дух, не есть Вселенная; это, конечно же, уже большой шаг вперёд в сравнении с предыдущими взглядами, но и этого мало, ибо всё смешение, то полнейшее бестолковое смешение Бога со Вселенною, остаётся. Матерьялизм оказывается преодолён лишь тогда, когда мыслящее сознание начинает понимать, что Вселенная не есть какая-то часть Божества − матерьяльная или духовная, но есть нечто, лежащее вне Его, ибо она не более, чем Его произведение, Его создание, творение, шедевр, если угодно, или, попросту говоря, вещь, сделанная Им. Полностью же отожествлять Бога со Вселенною не более разумно, чем, в меньших масштабах, отожествлять Страдивари со скрипкою, которую он сделал и на которой играет. Разумеется, мастер влагает много своего «я» в своё творение, оно, до известных пределов, как бы становятся частью его самого, но только «как бы», не более этого; нелепо понимать проникновение его в вещь слишком буквально и сугубо матерьяльно, оно именно духовно, т.е. трансцендентно. В конечном же счёте важно то, что скрипка создана мастером и живёт и имеет смысл быть лишь тогда, когда на ней играет сам мастер или какой иной виртуоз, которому он передал её во владение, иначе, без этого, скрипка мертва.

 

Причина, приведшая столь многих от веры к атеизму, состоит в том, что они, видя зло этого человеческого мира, отказываются понимать, как бы Бог, благой и всемогущий, мог допустить всё это. Их рассуждение таково, что раз Он допускает это, будучи благ, то Он тогда не всемогущ, а стало быть, и не Бог вовсе; либо, коль Он допускает это, будучи всемогущ, то Он вовсе не благ, а чудовищно зол, и тогда имя ему − Сатана. И в том, и в другом случае бога не оказывается. Но на самом деле, проблема в том, что, дабы получить умный ответ, надо задать умный вопрос. Здесь же вопрос принципиально неверно поставлен. Всеблагость и всемогущество Господа суть свойства, стоящие за пределами всяких сомнений. Зло же этого мира не от Бога и не от несуществующего дьявола, а единственно от свободы человеческой воли. Всемогущий всегда бы мог свободу эту упразднить, но не делает Он этого именно потому, что свобода эта − сокровенная тайна разумной жизни. Всё зло этого мира, но и всё добро − от неё, вся абсолютность добра в мире высшем опять-таки от неё. Лишить человека этой свободы, запрограммировав его вести себя пусть бы даже наилучшим образом, значило б лишить его жизни и самого её смысла, ибо тогда он стал бы неодушевлённым автоматом.

 

Атеизм − это слепота человека, который за деревьями не видит леса.

 

Жизнь без мысли о Боге − это не жизнь человека, а скотство.

 

В Бога верить нельзя, также как нельзя верить в существование души и её бессмертие. Верить можно только во что-то нелепое, но бытие Бога, существование души и бессмертие её − это не нелепость, поскольку принципы эти доказываются строгой логикой мысли, а стало быть, они и не предмет веры, а предмет знания. Напротив, само по себе допущение о самостоятельности материи, о её способности порождать сознание, допущение о порождении живого неживым и тому подобное − является логической нелепостью, и поскольку это абсурд, то это допущение и требует веры.

 

Само по себе незнание о существовании Бога, о существовании души и её бессмертии если и не свидетельствует о примитивности мышления, то уж во всяком случае является признаком его недостаточности.

 

Сейчас слово «бог» стало модным без разбору и толку писать с заглавной буквы. Мы так не поступаем, поскольку писать его с заглавной буквы в переосмысленных словосочетаниях типа «бог с ним!», имеющих откровенно уничижительный оттенок (в данном случае «ну его!», «пусть себе!») значит совершать богохульство.

 

Атеисты полагают, что они опровергают Бога. В действительности же они опровергают лишь свои примитивные о Нём представления. И примитивные-то свои представления они опровергают опять-таки примитивно. Истинная идея о Боге не может быть опровергнута, ибо она безгранична и не скована определениями. В самом деле, как было бы можно опровергнуть то, чему нет и не может быть конечного определения, что бесконечно, безгранично, беспредельно, безмежно, в отношении чего любое самое смелое определение − лишь ещё одна попытка понимания, не способная исчерпать то, что не может быть постигнуто и определено? Поэтому правы атеисты, когда они пишут о своём боге, достойном всяческого осмеяния, со строчной буквы, и правы мы и все те, кто исповедуют взгляды Беспредельности, когда мы говорим о Боге с буквы заглавной.

 

Большинство верующих держит столь гнусное понятие о Боге и настолько противится всяким попыткам исправления своих прискорбных заблуждений, что дело атеизма просто-напросто оказывается свято: он выпалывает сорняки, удобряет почву и расчищает место для строительства новой Церкви. До атеизма люди самодостаточны в своей мерзости, после него у них появляется глад души и они оказываются готовы к принятию духовных истин.

 

Всё сущее существует лишь потому, что так оно было вышним силам угодно. Стало быть, раз и существует атеизм, то лишь потому, что им это было угодно. В чём причина этого парадоксального явления? Быть может, в том, что силам этим стало более невозможно слышать пустые и лицемерные хвалы, коими тысячелетия напролёт их забрасывали жрецы и попы всех варварских религий, и − что возможно ещё хуже − выслушивать вздорные и недостойные молитвочки недоразвитых людишек, молящихся об исполнении их младенческих желаний и боящихся, как бы с ними не случилось того, что должно с ними случиться. В самом деле, мыслимо ли было далее терпеть такое загрязненье астрального эфира? Необходимо было всё это отместь, сломать всё старое, расчистить место, на котором впоследствии стало бы возможно возвести здание истинной и единственной религии. Таково было подлинное назначение атеизма. Однако ныне, когда мысль человеческая уже давно заложила фундамент этого здания и возводит его стены, атеизм является орудием мракобесия, слабоумия и духовной немощи.

 

Справедливости ради следует заметить, что пресловутая формула «Нет Бога, кроме Аллаха» представляет собой измышление, в основе которого лежит некорректный перевод. Утверждать, будто магометане верят в Аллаха, это такая же глупость, как говорить, что католики верят в Деуса, а протестанты − в Года/Готта. Иными словами, это так же нелепо, как если бы французы говорили о нас: «Les Russes croient en Bogue», или если бы кто-то стал заверять, что на американских деньгах написано: «In Bog we trust».

 

Глупый и невежественный атеизм, правивший у нас бал на протяжении 70 лет, в конечном счёте принёс огромный вред: часть русского общества теперь на полном серьёзе впадает в экстаз перед варварской средневековой теологией, которая, запутавшись в глупостях и противоречиях, окончательно изжила себя ещё в середине XIX века. Другая же часть общества безогляднее прежнего продолжает коснеть в атеизме и распутстве. Между этими двумя крайностями, являясь их логичным порождением, пресмыкаются в гнусности недоумки, поклоняющиеся Сатане или каким-то иным мерзким вымыслам.

 

Положительное в господстве материалистов − это то, что они отменили дьявола и преисподнюю. Отрицательное − то, что они отменили бога, душу и бессмертие. Но они напрасно обольщаются: отменить Бога (Бога с прописной буквы) − не в их амёбных силах. Малейшее дуновение вечности снесёт и всю их иллюзорно-инфузорную цивилизацию.

 

Вера − это незнание, основанное на доверии; но поскольку сегодня люди, когда не знают, сомневаются, то и вера не имеет места.

 

Тот, чьё религиозное чувство не искажено, способен понять истинность Спиритизма.

 

Каждый, кто понимает природу и назначение Спиритизма, тем самым становится обязан просвещать и воспитывать людей, открывая им глаза на самих себя и на мир, в котором они живут, потому что не знать истин, которые мы познаём благодаря этому учению, значит всегда быть детьми.

 

Учение о перевоплощении души − один из краеугольных камней в здании Христового учения − оказалось изгнанным из христианства. Это был первый сильный удар, нанесённый христианству «тёмными» силами. Второй удар (практическое умерщвление Христового учения в сознании людей) − это появление грубых и варварских, средневековых представлений о рае и аде, персонификация Духа Зла, возникновение лжеучения об иерархии тёмных сил; субтильности амартологии и сатанизма; демономания, инквизиция, охота на «ведьм» как формы средневекового геноцида. Учение христианских богословов о личности Сатаны и иерархии тёмных сил − величайшая религиозная мистификация в человеческой истории, жертвой которой, прямо или косвенно, сделалось всё земное человечество.

 

Остаётся только скорбеть об официальных формах христианства, игнорирующих закон перевоплощения (реинкарнации), ибо именно это игнорирование ввергает их в бездны амартологии и сатанизма. В самом деле, ужасно всю жизнь искренно считать себя низкой, греховной тварью, являющейся к тому же что ни миг жертвою дьявольских козней. К чему путному может привести такое мироощущение? Человек вовсе не недостойная тварь, и первородный грех − лишь вздорно расшифрованный символ. Ведь младенец при рождении своём уже является, как правило, существом духовно чистым, невинным, на нём не лежит печать прошлой греховности, именно для этого у рядовых смертных напрочь и отключена память о ранее прожитых жизнях. И это временное отключение от прошлых ошибок и преступлений, эта вновь обретённая невинность позволяют духу начать всё с начала, частично или полностью искупить и исправить ранее содеянное, для чего, собственно, он и приходит в этот мир. Задача же родителей и окружающих помочь ему в этом, дав достойное воспитание и указав верный путь, и нет первоначальной вины его в том, если родители и все окружающие вместо этого лишь развращают его и препятствуют исполнению его жизненного замысла: тому уже виной их невежество, порочность и глупость − невежество, порочность и глупость психического мира, который люди сами себе создали и не перестают поддерживать всеми возможными неправдами. Нет ничего недостойного так же и в том, как человек рождается в этом мире − по данному поводу полезно было бы помнить о йоге, которая не видит ни в одной из функций тела ничего низменного и постыдного, и о буддизме: в «Тибетской Книге Мёртвых» к духу покойника постоянно обращаются не иначе, как «О, благороднорождённый!». О Дьяволе же вновь и вновь говорить не представляется заслуживающим такой чести. Просто люди обожают политику страуса: голова в песке − и полная безопасность! По собственному невежеству и мысленной нечистоплотности они населяют окружающее пространство гнусными мыслеобразами, и вместо того, чтобы изживать в себе и в окружающих всё недостойное и мерзкое, человек предпочитает делать проекцию со всего этого во вне человечества, создавать в собственном воображении своего главнейшего объективного врага и имеет нечестие приписывать действительное создание этой иллюзорно-аллегорической и балаганной фигуры самому Творцу! Сколько низости, малодушия и дури в подобной позе! Воистину надо быть Вечным и Всеблагим, чтобы сносить от вздорных людишек ещё и такое.

 

Будемте помнить Бога и да не захотим огорчить Его!

 

Есть истина мнимая, истина отвлечённая, истина холодного, бесстрастного ума, истина необходимости и послушания, истина отрицания смысла и грубой силы, истина тьмы и небытия, и есть, с другой стороны, сама Истина − живая, творчественная, Истина сердца, Истина свободы и любви, Истина смыслсозидающая, Истина света и бытия, и эта истина − Абсолютный Человек.

 

В движении вперёд нет необходимости. В этом движении − лишь свободная воля тех, кто выбирает лучшее.

 

Лишь тот, кто понял эволюцию как творчество, способен устремиться к Высшему. Для кого эволюция − необходимость, тот − не друг Нам.

 

Огульно высмеивать, отрицать факты мистики, оккультизма и в более широком смысле − спиритизма − отнюдь не значит, как то многие почему-то полагают, утверждать тем свой здравый смысл и проницательность, но всего лишь − демонстрировать своё невежество и близорукость. Увы, в основе наиболее воинствующего скептицизма лежит обыкновенно самая наивная доверчивость.

 

Из мистических феноменов без труда выводится существенность души; и поэтому-то материалисты, с логическим чутьём, отрицают всякую мистику. «Они чувствуют, говорит Карл Дюпрель, что если б даже был установлен хотя бы один факт видения на расстоянии, то вся система их оказалась бы опрокинутой. Поэтому им ничего иного не остаётся, как отвергать всю мистику скопом». Конан-Дойль уточняет: «Просто само собой разумеется, что коль скоро дух может существовать и действовать без материи, то сам принцип материализма рассыпается во прах, повлекая за собой крушение всех вытекающих из него теорий».

 

Борьбы со скептицизмом я вести не могу, поскольку сам скептик. Я считаю себя учёным, а скептицизм − один из инструментов познания, коим пользуется наука (кстати, именно потому, что я скептик и, в известном смысле, циник, доверчивостью я не отличаюсь). Я веду борьбу не со скептицизмом, а с человеческой глупостью (ибо от неё, по моему разумению, все беды) и с туманом в человеческих головах. Потому всегда изъясняюсь и пишу недвусмысленно и ясно, апеллируя прежде всего к рассудку и здравому смыслу читателя или слушателя. Я вполне согласен с Шопенгауэром в том, что тот, кто ясно мыслит, ясно и излагает. Частным случаем этой моей борьбы с глупостью является борьба с безбожием и бездуховностью.

 

Я даже не могу называться учёным, поскольку официальная наука в своё время отказалась от этого направления исследований и в результате, сбившись с пути познания истины, ушла в дебри материализма, безбожия и мракобесия, хотя именно у учёных был шанс вдохнуть жизнь в мировые религии, претерпевшие глубокое вырождение.

 

Засилье вздорной наукообразности и ложной науки привело к тому, что нынешняя думающая часть человечества охотно и вполне серьёзно изучает такие вопросы, как катары желудка у инфузорий или профилактика перелома ног у тараканов и блох и предпочитает эти «исследования» размышлению о глубоких тайнах души человеческой. В итоге интеллигенция даже не знает, есть ли у человека душа и склоняется к бездумному утверждению того, что её нет, и потому с достойной последовательностью изучает всякий недостойный вздор и предаётся унизительной глупости.

 

То, чем занимается сегодняшняя гуманитарная «наука», и те, кто остепеняются в ней, меня, мягко говоря, не интересует, потому что всё это − проституция мозгов.

 

Ещё Шопенгауэр писал, что философские системы − хищные животные неуживчивой натуры, пауки, истребляющие друг друга. Поэтому я без церемоний говорю, что весь характер новороссиянской философии и оккультистики откровенно ублюдочный: это отрыжка советской мнимонаучной жвачки, и нынешние авторы не заслуживают никакого снисхождения и ни малейшей жалости, потому что соблюдать соображения вежливости и хорошего тона в вопросах философии, науки и искусства − значит действовать на руку посредственностям и бездарностям, которые будут процветать (что мы, собственно, и имеем), а всё истинное и действительно прекрасное окажется затоптано этим тупоумным стадом. Весьма прискорбно, что деньги государства (или чьи-то там ещё) транжирятся на содержание подобных, с позволения сказать, мыслителей и учёных. Тут, перефразируя Чехова, поневоле скажешь: «Какие же они учёные? Они просто здоровенные мужики. Их бы в арестантские роты отдать − пусть их лопатой работают!»

 

Примирение науки и религии необходимо, это вопрос жизни и смерти для нашей цивилизации. Примирение это исполнимо лишь на основе взаимных уступок и отказа от догматизма. Подобное примирение возможно лишь в спиритизме и благодаря ему, как бы оскорбительно ни звучало это на первых порах для слуха служителей механического знания и охранителей сектантского культа.

 

Наивно думать, будто наука, серьёзная и большая наука, не может обойтись без материализма. Науке вообще мало дела до философских кривотолков, единственное, что ей нужно, это то, чтобы философия стесняла её как можно меньше, ставила ей как можно менее узкие рамки. Когда-то такой философией был материализм, но лет где-то сто назад, после выхода в свет работ Кардека, Дени, Мейерса, Крукса и других, его с полным основанием стал вытеснять спиритизм, хотя, правда, вскоре этот последний, в связи с революцией в России и двумя мировыми войнами, был задавлен твердолобым и теперь уже реакционным материализмом, который сегодня для науки является таким же тюремщиком и палачом, каким ей в средние века был католицизм. Сегодняшняя наука задыхается в материалистических тисках, как задыхался бы человек в не по размеру узком панцире, в который его насильно засунули инквизиторы. Но всё это не имеет значения, ибо чуть раньше или чуть позже истина всё равно восторжествует, и спиритизм займёт по праву принадлежащее ему место, пока что узурпированное узколобыми матерьяльщиками.

 

Наше практическое мышление приводит нас к совершенно необоснованному представлению, которое фанатики плоской мысли делают самоистинным утверждением: будто сущность вещей должна существовать в форме совершенно точной, постигаемой разумом и математически доказуемой.

 

Аналогия − чрезвычайно эффективный инструмент познания. Способность мыслить аналогиями не только развивает воображение, но и бесконечно раздвигает наш умственный кругозор.

 

Кто пользуется одной диалектикой − неправ. Тот, кто признаёт одну только логику, − также ошибается: логика и диалектика не исключают, но дополняют друг друга. Лишь тот, кто умело сочетает логику с диалектикой, только он один познаёт Истину.

 

Самомнение европейской науки, когда она считает себя вправе подходить к любым явлениям Жизни, в том числе и к таким, как Йога и Спиритизм, со своими методами и мерками, весьма смахивает на самодовольство и самонадеянность школьника, которому бы вздумалось, будто он имеет право экзаменовать умудрённого знаниями и опытом жизни старца, да ещё ставить ему двойку! Неужто можно всерьёз рассчитывать, что этот старейшина удостоит своим ответом сего зарвавшегося нахала? И что из его ответов этот последний сможет понять истинно?

 

«Некая неизвестная доселе сила, проявляющая интеллектуальную и физическую активность» − этот взвешенный и тщательно продуманный набор слов является самым превосходным из эвфемизмов, каким своеобразное мышление учёных-скептиков, удосужившихся заняться проведением спиритических исследований, нарекло духов, с коими этим учёным и довелось иметь дело. Дух − в слове всего лишь три буквы, и его научный синоним − тирада, не умещающаяся на одной строке. На этом примере можно видеть, какие преимущества таит в себе честная мысль, вырастающая из дела, и какими окольными тропами кружит на ходульных ногах канцелярско-казённое мышление, пытаясь разродиться смыслом и забывая о деле.

 

Когда вопрос ставится так, что нам предлагается сделать выбор между теориями материалистов, с одной стороны, и теориями всевозможных мистиков, индийских духовидцев и им подобных, с другой, то в конечном счёте этот выбор сводится к вопросу о том, кому следует отдать предпочтение в постижении истины: тем ли, кто думает об этом с 9 часов утра и до 18 вечера, с перерывами на обед и отвлекаясь на всевозможные другие занятия, кто развлекается и, мягко говоря, «сибаритствует» по субботам и воскресеньям и даже вечерами и ночами, это с одной стороны, или же тем, которые отказались от всех благ и забот этой жизни и, можно сказать, от неё самой и которые ушли совсем из общества, дабы иметь возможность беспрепятственно и постоянно размышлять над разрешением загадок бытия и постижением тайн Высшей Истины.

 

Официальная наука − не столько отражение умственных способностей человечества, сколько отражение тех политических условий, в которых оно живёт или вынуждено жить. Условия далеки от совершенства, Наука узка и раздробленна, а действительность широка и необъятна, и потому никак не укладывается в рамки такой науки.

 

Это попросту смехотворно, когда обывательствующие «учёные» мужи и жёны полагают, будто они изъяли из порядка вещей то, что исключили из учебников, диссертаций и своих пустых голов.

 

В конце концов, отрицать существование какой-либо вещи значит попросту сказать, чго она не существует. Такой подход означает несдержанность неправильной мысли.

 

Спиритизм − не суеверие; суеверие − то, что люди хотят понимать под этим словом: всевозможные формы «спиритического» гадания и предсказания будущего на картах, блюдцах и иных предметах, всякого рода праздные разговоры с «духами», происходящие в великосветских салонах и гостиных без всякой нравственной пользы и поучения для кого-либо, а также стремление некоторых неразвитых умов вступить в общение с так наз. «тёмной силой» и заняться «чёрной магией» − вещи, вызывающие у спирита, философа и учёного лишь правомерную брезгливость. Негоже серьёзному мужу потакать вкусам, нуждам и страстям невежественной и нечистой толпы.

 

Чудес нет. Есть лишь законы, управляющие всеми явлениями. Незначительная и низшая часть этих законов познана человеком, и он даёт таким образом объясненье явлениям низшего порядка. Но когда он, исходя из своих знаний, пытается объяснить явления более высокой природы, то он либо сознаёт своё невежество и своё бессилие сделать это, объявляя тогда явления эти «чудесами», либо же, возомнив себя всезнающим, или хотя бы многознающим, берётся объяснять явления, управляемые не ведомыми ему законами, чрез законы, ему известные, и весьма грубые аналогии − и тогда он говорит глупости и пошлости.

 

Где профану мерещатся чудеса и проявления колдовства, там зрелый ум усмотрит лишь успешное примененье знаний, которые сообщает терпеливое постижение тайн природы.

 

Суеверие, предрассудок и невежество − близнецы-братья, препятствующие сегодня признанию и становлению Спиритизма как официально признанной науки. Но их, шаг за шагом, оттеснят свет разума и стрелы истины. Это − дело лишь ближайшего будущего, и научный мир вновь вступит в законное владение своим древним наследием. Для этого от нас теперь требуется лишь беспристрастное и точное исследование методов спиритической науки средствами различных других наук. И вовсе не потому, что спиритические истины нуждаются в подтверждении со стороны научных авторитетов, но просто из-за того, что некоторые учёные позволяют себе оспаривать их, не приводя при этом весомых доводов и фактов.

 

Наука очень упрощает мир, и при наличии тех данных, кои у неё есть, она не может и никогда не сможет решить проблему жизни, ибо данные эти однобоки и недостаточны; они всего лишь как бы скелет, на который не надета живая плоть, а эту живую плоть науке взять негде, ибо она имеет дело не с духом, но всего лишь с материей, то есть прахом и шелухою.

 

Наши органы чувств, вернее, наше восприятие внешнего мира устроено таким образом, что мы не можем видеть окружающей нас действительности во всей её полноте, во всём её объёме, но лишь малую часть этой действительности. Поэтому все наши суждения о ней не могут иметь объективного характера, т.е. претендовать на научность до той поры, пока каким-то образом мы не получим её полного, 100%-ного восприятия. Разумеется, для этого наших пяти или шести чувств вкупе с несколькими приборами, воспринимающими что-то в провале между слухом и зрением, ещё весьма маловато.

 

Из того, что не воспринимается нашими органами чувств, можно ещё составить целые вселенные − и вселенные несравненно более обширные, богатые и прекрасные, нежели та, которая воспринимается нами.

 

Помимо грубой действительности, нас окружающей, есть ещё и иная, тонкая высшая действительность, по отношению к которой, говорит философ, «так тупо и бессмысленно, с бельмами на глазах, слепотствуют тупицы, именующие себя материалистами, хотя и абсолютно ничего не знающие о сущности материи». Для изучения этой действительности «существуют и специальные методы и специальная литература, но это, конечно, не методы материалистов и безбожников. Ведь если им следовать, то пришлось бы сказать, что нет никакой симфонии Бетховена, а только трение конских волос о сушёные бараньи кишки и колебание воздуха в деревянных и медных трубках, именуемых почему-то «музыкальными инструментами».

 

В самом деле, что такое Материя? Этот вопрос мы можем предложить материалистам. Жюль Сури, один из наиболее авторитетных в своё время писателей-материалистов, не колебался честно признать своё незнание природы Материи и оспаривал саму возможность такого знания. Другие, более самонадеянные сторонники материализма, время от времени давали различные определения Материи, которые однако ничего не объясняли в сути дела и часто противоречили одно другому, пока наконец не закрепилось надолго (разумеется, лишь в С.С.С.Р.) определение, данное Гольбахом, подновлённое по части «фотографии» Лениным и известное теперь как «ленинское».

Приведём это определение и объясним его несостоятельность. «Материя, − говорит Ленин, − есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них». Что ж, прекрасное и весьма внятное определение, единственное, чему остаётся удивляться, так это тому, что оно могло незыблемо продержаться столь долгое время, не будучи опровергнутым. Но в стране, где теорию охраняет тайная полиция, и не такое возможно.

Итак, удивимся его живучести, ибо определение это сводит всю объективную реальность лишь к нашей способности ощущения, т.е. к деятельности наших органов чувств, и тем самым как бы утверждает, что всё, что нами не ощущается, не имеет объективного бытия, или, попросту говоря, не существует. Иными словами, объективную реальность, от нас совершенно не зависящую и над нами довлеющую, желают ограничить нашей способностью её воспринять, поставить её в зависимость от нашей способности восприятия. Какой самоуверенностью надо обладать, чтобы выдавать эдакий вульгарный сенсуализм за науку и серьёзную философию! И ещё. Обратите внимание на слова: «которая дана человеку в ощущениях его..». Спрашивается, КЕМ дана? Вот в чём вопрос.

Не правда ли, интересная нелепость, когда объективно данную реальность сводят к субъективно получаемым ощущениям, или когда, другими словами, часть считает себя больше целого?! Впрочем, не будем придираться к словам, пусть даже за этими словами и стоит очень многое: ведь если что-то берутся определить, то его тем самым берутся и ограничить, ибо всякое определение по природе своей есть уже ограничение.

Таким образом, по логике ленинского определения Материи (если следовать только этому определению, не вдаваясь в дальнейшие ленинские разъяснения − а так именно и вели себя его последователи, упивавшиеся одним лишь определением), по логике этого определения получается, что, например, стол существует, поскольку мы его видим и осязаем, звуки человеческого голоса или музыкальных инструментов существуют, поскольку мы их слышим, запах розы существует, поскольку мы его обоняем, варенье и яблоко существуют ещё и потому, что мы, помимо прочего, ощущаем также и их вкус, когда их съедаем, и т.д., и т.п. Но вот, к примеру, радиоволны в отличие от световых и звуковых волн и всего вышеперечисленного никак не существуют, поскольку ни одно из наших пяти чувств в отдельности, ни все они вместе взятые не могут их ощутить. Человеку с такими убежденьями, должно быть, бесполезно подсовывать под нос радиоприёмник, объяснять, как тот работает, и показывать его в действии. Человек этот, надо полагать, будет упрямо твердить, что тут без обмана не обошлось, что это обыкновенное звуковоспроизводящее устройство вроде патефона, что радиоприёмника просто в принципе быть не может, потому что сами радиоволны нелепый миф и вздорная выдумка невежественных людей, памятуя о том, что ощущения человека их никак обнаружить (тут уж не до копирования и фотографирования) не могут и т.д., и т.п. , а стало быть, нет и смысла тратить время и силы на всевозможные радиорассуждения, сиречь изучение спиритических явлений, но лучше посмотреть хоккейный матч или почитать газетку. Такова, образно говоря, узкая логика всех неподступных противников Спиритизма, вооружённых нашим Ильичом. Признать существование радиоволн такому человеку должна мешать либо его умственная ограниченность, либо же − и это ничуть не реже − какие-то личные интересы и материальные расчёты, так сказать, его «классовая ограниченность», если воспользоваться марксистской терминологией, и потому факты его не убедят. Ну да бог с ним, с этим человеком! это его трудности. Лишь бы только людей таких было поменьше и не они бы делали философскую погоду.

Вы, быть может, скажете, что тогда, к ленинскому определению Материи, надо добавить то, что Материя дана человеку не только в ощущениях его, но и может восприниматься и регистрироваться специальными приборами? И вы совершенно правы! Надо признать, это будет очень важное и ценное дополнение, поскольку благодаря ему наше восприятие объективной действительности значительно расширяется, но опять-таки никак не исчерпывается. Ведь если мыслить диалектически, то станет ясно, что наряду с радиоволнами и другими уже известными сегодня явлениями, которые однако обнаруживаются никак не человеческими органами чувств, но с помощью особых приборов, в природе существуют и должны существовать другие проявления Материи, не восприемлемые нашими ощущениями, но которые однако Наука сможет когда-нибудь обнаружить с помощью специально сконструированных приборов. А отсюда уже рукой подать до признания существования духов, ибо они, по учению Карденизма, с точки зрения вещественной представляют собой особую, утончённую материальную субстанцию.

 

Материалисты, когда они наконец будут вынуждены признать существованье духов, как они признали делимость атома, станут учить тому, что духи суть также одна из форм материи. Но мы считаем − и это принципиально важно, − что сама по себе материя есть не что иное, как бесконечно плотная и сгущённая, бесконечно грубая и утяжелённая форма существования духа. Всё есть дух, и материя − самое незначительное проявленье его.

 

Леон Дени говорит: «Материя, в сущности своей, по всей видимости является флюидом бесконечно гибким, эластичным, бесчисленные сочетанья коего дают рожденье всем телам. Невидимый, неосязаемый, невесомый в первородной сущности своей, флюид этот, чрез длинный ряд переходных состояний, обретает вес и создаёт, посредством сильнейшего уплотнения (конденсации), твёрдые, непрозрачные и тяжёлые тела, кои составляют основу земной материи. Но это состоянье сцепления всего лишь временно, переходно, и материя, вновь пройдя все этапы своего преобразования, может беспрепятственно распасться и вернуться к своему изначальному флюидическому состоянию. Вот почему существованье миров всего лишь временно, проходяще. Проступив из океанов эфира, миры вновь вернутся в него и растворятся в нём по завершении своего жизненного цикла».

 

Наши органы восприятия отнюдь не мы сами, они составляют часть внешнего к нам мира и представляются расположенными вне нас, и тем отличаются от наших мыслей, которые гораздо ближе к нам, чем что бы то ни было.

 

Мимоходом следует отметить, что выражение «органы чувств» представляет собой безграмотный штамп, которого хороший русский язык решительно не дозволяет. «Чувства» по-русски, это − любовь, ненависть, сострадание и т.д., а зрение, слух, осязание и проч. по-русски называются «ощущениями». Поэтому в целях улучшения терминологии о глазах, ушах, носе и т.п стоило бы говорить как об «органах ощущений».

 

Чем больше органов ощущений дано человеку, тем сильнее его закабаление внешним миром, если только он (человек) органам этим не абсолютный хозяин, что, естественно, бывает исключительно редко.

 

Отрицать, игнорировать факты мистики, оккультизма, уфологии − значит демонстрировать тем отнюдь не свой скептицизм, но всего лишь своё невежество, значит утверждать тем вовсе не свой здравый смысл, а попросту показывать свою глупость.

 

Весьма странно, что те самые люди, которые допускают существованье бесконечно малых патогенных организмов, настолько малых, что они не могут быть усмотрены даже в наши электронные микроскопы, весьма, повторяю, странно, что эти же самые люди отказываются допустить существованье души и реальностей мира духовного, каковые вполне воспринимаются инструментами более тонкими, чем наши грубые микроскопы.

 

Барон Рейхенбах в своё время писал: «Научный скептицизм может иногда превзойти в глупости даже тупость невежды».

 

Лорд Рейли говорит: «Я не думаю, чтобы учёный имел больше прав считать себя пророком, чем другие образованные люди. В глубине души он знает, что под построенными им теориями лежат противоречия, которых он не в силах разрешить. Высшие загадки бытия, если оне вообще постижимы для человеческого ума, требуют иного вооружения, чем только расчёт и эксперимент».

 

А.Каррел пишет: «В конце концов, учёные − это только люди... Они охотно верят, что факты, которые не могут быть объяснены теориями настоящего времени, не существуют. В настоящее время те учёные, которые занимались чисто физическими, химическими и физико-химическими аспектами физиологических процессов, всё ещё смотрят на телепатию и другие метафизические феномены как на иллюзию. Очевидные факты, если они выглядят неортодоксально, не признаются».

 

Реальность спиритических феноменов не вызывает ни малейшего сомнения у открытых и непредвзято мыслящих умов, пожелавших потратить некоторое время на изучение сути вопроса. В ту пору, когда вещи эти серьёзно изучались, неподложность их или, вернее, невозможность их подложности была засвидетельствована авторитетными учёными и целыми учёными комиссиями, которые стремились как раз не доказать реальность этих являний, но опровергнуть их, самолично убедившись в том, что они действительно не существуют. Однако сила очевидности убедила этих учёных при всём их скепсисе, и у многих из них хватило научной добросовестности стать на сторону истины, а не собственных предубеждений. Следует при этом учесть, что, поступая так, они многим рисковали, поскольку в глазах учёных коллег их научный авторитет из-за подобных утверждений мог сильно пострадать. Но факты, как известно, вещь упрямая. В этой связи сэр Вильям Баррет, один из первопроходцев английского спиритизма, писал: «Скептицизм, отказывающийся признать очевидность множества фактов, происходящих у него перед глазами, всего менее может быть признан «здоровым». Такой скептицизм нуждается во вмешательстве врача».

 

Техника развивается не благодаря науке, но именно вопреки ей. Сначала создают машину, а потом научно её обосновывают. Но прежде научно обосновывают то, что создание такой машины невозможно. Так было с паровой машиной, с кораблями из металла, с летательными аппаратами тяжелее и легче воздуха, с подводными аппаратами, с применением электричества и энергии атома и со всем прочим. Никогда теоретическое знание не позволяло создать что-то практически новое, оно всегда было самодостаточно и только стремилось доказать, что другое после него уже невозможно.

Артур Конан-Дойль говорит: «Наука, которая не изучила спиритических фактов, не признаёт этих утверждений, но мнение такой науки, безусловно, не имеет никакого значения или уж во всяком случае обладает куда меньшим весом, нежели мнение тех, кто психические явления изучал.

Да и что такое наука? Наука − это лишь согласие мнений учёных между собой, и история показала, что наука весьма медлительна и неповоротлива, когда речь идёт о необходимости принять истину. Наука двадцать лет не желала признавать Ньютона и его законы. Наука математически доказала, что корабль из железа не сможет плавать, и наука же заявила, что пароход никогда не пересечёт Атлантику.

Подобно Мефистофелю у Гёте, наши учёные только и могут что «stets verneinen» [постоянно отрицать (нем.), − П.Г.] Спрашивается, каким весом может обладать такого рода наука? Она − те же самые теологические предрассудки, из-за которых церковники, современники Галилея, отказывались взглянуть в телескоп, к которому приглашал их великий астроном.

Настоящая наука − та, которая изучила факты, она − единственный значимый авторитет, а мнение её представителей по данному вопросу практически единодушно. Знаменитый математик профессор Огастес де Морган как-то заметил, что Спиритизм можно считать заблуждением или шарлатанством ничуть не в большей степени, нежели философию, ему противостоящую.

Если скептики и отрицатели перестанут верить в непогрешимость своих методов и обратят взор свой к Востоку − прародине всех великих идей, − то они найдут там школу философов и учёных, которые, работая по совершенно иным направлениям и принципам, чем их братья на Западе, ещё тысячу лет назад опередили последних по всем основным направлениям знания».

 

Конечно, можно считать a priori спиритические явления надуманными и непостижимыми. Тем не менее человек даже средних умственных способностей, ознакомившись с фактами и доказательствами, в избытке накопленными в анналах спиритической науки, не сможет оспорить их реальность и сказать, что они выше его понимания.

 

Главною причиною сомнения в вопросе о бессмертии является леность мысли, с одной стороны, и непроходимое, потрясающее невежество, с другой.

 

Прежде чем человек сможет чему-либо научиться, что-либо усвоить, его необходимо к этому подготовить. Или вы думаете, будто даже взрослый человек сможет понять, к примеру, закон Бойля-Мариотта или закон Ома, или теорему Пифагора, если вы его к пониманию их не подведёте постепенно, а начнёте сразу с этих научных истин? Точно также обстоит дело и с Духовной Наукой: если вы человека не подготовите к ней постепенно, то он не сможет ни воспринять, ни осознать реальность вами даваемого. Более того, думаете ли вы, будто нормальный пятилетний ребёнок в состоянии понять и усвоить какие-либо из законов физики и математики? А между тем, в отношении к Духовной Науке, чем обычный взрослый человек лучше ребёнка в отношении того к математике и физике? Не будет ли и взрослый таким же пятилетним ребёнком − капризным, ленивым, не понимающим важности того, о чём ему говорят?

И, с другой стороны, иные духовные учители человечества, не понимая этого, уподобляются уже ребёнку, о котором говорит Януш Корчак: «Как часто похожи мы на ребёнка, когда он, нацепив кошке бантик, потчует её грушей, даёт поглядеть картинки и удивляется, что негодяйка хочет тактично улизнуть или, отчаявшись, царапнет».

 

Самонадеянные невежды считают, будто пружиной спиритических феноменов являются не духи, но наш мозг. По этому поводу можно сообщить лишь следующее: во-первых, серьёзные исследователи этих явлений ещё полтора века назад окончательно установили, что это не так. С той поры сложилась и развивалась особая научная школа, которая от этой основы ушла к далековедущим выводам, получившим блестящие экспериментальные подтверждения, знать о которых небесполезно. Во-вторых, если бы спиритические явления сводились единственно к блюдцеверчению или автоматическому писанию, что, по видимости, и имеют в виду все доморощенные спириты, тогда бы ещё можно было обсуждать подобного рода точку зрения. Но поскольку данные явления далеко выходят за границы этого (можно назвать, чтобы не говорить о всех, хотя бы такие феномены, как «прямой голос», левитация, телекинез, материализация эктоплазмических фигур, частей тела или лиц), то, будучи в здравом уме, объяснять эти вещи работой нашего мозга не есть возможно. Остаётся только упрямо отрицать существование этих явлений. Но они, к несчастью для скептиков, были десятки, сотни раз удостоверены авторитетными свидетелями и целыми учёными комиссиями, которые собирались как раз за тем, чтобы реальность этих явлений опровергнуть и доказать, что всё это обман и фокусы. Однако сила очевидности переубеждала даже столь закоренелых насмешников: они давали в конце концов своё подтверждение существованию и реальности этих явлений и подписывали соответствующие протоколы сеансов. Так что отрицать всё это сегодня просто наивно. Позволю себе в этой связи процитировать сэра Артура Конан-Дойля, мнение которого в данном вопросе, как и в других, обладает значительным весом: «Мы достигли теперь такой точки, когда дальнейшие доказательства становятся излишними и когда вся тяжесть сомнений и опровержений целиком ложится на тех, кто отрицают существование этих явлений. Но как раз те люди, которые требуют доказательств, как правило, никогда не дают себе труда ознакомиться с теми многочисленными доказательствами, которые уже есть. Похоже, каждый считает, будто весь предмет должен быть пересмотрен заново потому только, что лично ему требуются какие-то сведения». И, наконец, в-третьих. Шельмование этих фактов, отрицание их реальности на руку только материалистам, большевикам и коммунистам. Нормальным людям, не преследующим грязных политических целей, такое отрицание и шельмование не нужно. Они, напротив, заинтересованы в том, чтобы узнать всю правду о своей природе, о бессмертии и вечной жизни, а такое знание предложить им может только спиритизм и ничто иное.

 

В сознании многих людей спиритизм скомпрометировал себя тем, что начался он с верчения столов, и с той поры он ни на шаг в сознании их не подвинулся, и они даже не подозревают, что последовало за этим первым, на первый взгляд, нелепым явлением. Но в конце концов, позвольте, раз столы вертятся, то значит верчение их основано на действии какого-то закона природы, подобно тому, как основано на действии закона природы вращение Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца, как основано на естественном законе вращение забавной детской игрушки − волчка. Между тем последнее обстоятельство нисколько не компрометирует физику, и оно ведёт наблюдательный ум ко многим серьёзным следствиям и познаниям, подобно тому, как падение яблока натолкнуло Ньютона на открытие закона всемирного тяготения. Но если падение яблока и вращение волчка ни в коей мере не умаляют физики, то что тогда может быть уничижительного для спиритизма во вращении столов? Тем более, что оно приводит к выводам и знаниям несравненно более важным, чем названные явления физики.

 

Назначение Спиритизма совсем не в том, чтобы общаться с «умершими» посредством «блюдечек», «столов» и всяких прочих вызываний. Его назначение в том, чтобы дать человеку понимание необходимости изменять и совершенствовать себя. Самопознание − не дело праздного и эгоистического самоудовлетворения, но залог улучшения мира, в котором мы живём и будем жить. Назначение Спиритизма − это коррекция самосознания и мироощущения как у отдельного человека, так и у всего человечества.

 

Сэр Артур Конан-Дойль − крупнейший английский писатель, тонкий мыслитель, общественный деятель, публицист, доктор медицины и доктор права − более 40 лет жизни посвятил изучению Спиритизма. Всем предубеждённым в данном вопросе скептикам следует понять, что коль человек столь рационального и аналитического склада ума изучал предмет этот до такой степени серьёзно, то, стало быть, тема эта не может быть отнесена на счёт иллюзии или фигурировать под вывеской «самого дикого из всех суеверий», как считают марксисты, или «наиболее безумного и губительного из предрассудков», как то полагают теософы. И сам Конан-Дойль, и другие приверженцы спиритической философии были прекрасно знакомы с такого рода критикой, но, как можно видеть, имели свои причины не признавать её правомерности.

 

Не стоит смущаться термином «спиритизм»: махатмы махатмами, а своя голова на плечах − это важнее всего. Да и самих махатм наклеивание ярлыков и полемика на ленинский манер, надо полагать, не красят. Ну, а поскольку эти махатмы вообще приветствовали то, что творилось в России после захвата власти большевиками и самих этих большевиков, да и Ленина пожаловали званием того же махатмы − то что же о них много говорить, об этих махатмах! Немудрено, что спиритуализм («Чаша Востока») они ругают чуть ли не словами Энгельса, тоже махатмы, надо полагать. Причём это именно ругань, а не аргументация, поскольку все их «доводы» выдают либо просто откровенное незнание разбираемого вопроса, либо являются желанием подтасовать факты и сбить доверчивых людей с толку. Печальные результаты налицо: рериховское движение, имеющее такую идеологическую основу, откровенно превращается в весьма воинствующую и опасную секту, исполненную сугубо партийной нетерпимости и узколобости. Здесь всех нас ожидает ещё множество неприятных сюрпризов. Точно так же, как есть немалая разница между самим Марксом и марксистами, есть она и между Рерихами и членами рериховского движения. Но в целом достаточно сказать следующее: Блаватская указывала, что «Люцифер» − прекрасное слово: «несущий свет», «светоносец»; точно такое же прекрасное слово и «спиритизм» − «духовное учение», «учение о духе» − куда лучше? Нужно вовсе не иметь здравого смысла, чтобы оспаривать столь бесспорные вещи.

 

Существование Духа Зла возможно не в реальности мироздания, а только в недоразвитом и малокультурном воображении человека. Зло − всего лишь проекция нечистот человеческой ментальности на физические и духовные уровни Вселенной.

Благо, Добро есть высший закон Вселенной и цель эволюции всех существ. Зло не имеет собственно бытия, оно есть лишь эффект контраста, свойство оттенения; это состояние неполноценности, переходная ступень, на которую становятся все существа в своём восхождении к лучшему состоянию.

 

Даже здесь, на земле, зло не всемогуще, оно всего лишь − всеползуще.

Никто не может считать себя слишком добрым: нет предела доброте и беспредельна потребность в ней: сколько б её ни было − всё мало.

 

Не следует думать, будто зло стало настолько неизлечимо, чтоб нам не нужно было нести ему наше исцеление.

 

Было бы вернее именовать дух зла духом невежества и духом порабощённости мелкими соблазнами. В этом единственное разумное объясненье несовершенству мира сего.

 

Со злом не надо бороться, его надо изживать. Кто лишь борется с ним, подобен кошке, гоняющейся за собственным хвостом.

 

Чтобы понять проблему зла, нужно смотреть на зло не в его действии на окружающих, а в его влиянии на самого носителя зла. При таком подходе, зло − это прежде всего незнание и непонимание своих собственных истинных интересов, а как линия поведения − игнорирование этих интересов. В основе всего этого, разумеется, лежит всегда глупость, которая есть не что иное, как неразвитость ума, его недоразвитость. Переходя в плоскость действия, человек, имеющий такие установки, неизбежно делается «носителем зла». Так что никакой религиозной мистики тут нет. Для мыслителя всегда опасный соблазн персонифицировать глупость как таковую. Именно так рождаются мифы, так появляются «силы тьмы» и «князь оных». Все эти неуклюжие попытки нашего земного сознания ни в коей мере не помогают нам осмыслить то, что есть на самом деле, и неизбежно заканчиваются мракобесием, в корне которого лежат нежелание мыслить самостоятельно и стремление примкнуть к чужому мнению, т.е. умственные неразвитость и лень.

 

Если проникнуть в самую суть вещей, то можно понять, что борьба с «тёмными силами» есть в конечном счёте борьба с человеческой глупостью, ограниченностью и непониманием собственных интересов.

 

Только тёмные поддерживают выдумку о Сатане и мраке на лоне беспредельного Света!

 

Христианским мыслителям свойственно полагать, будто величайшее достижение тьмы, величайшее завоевание Сатаны состоит в том, что он заставил людей думать, будто его нет. Утверждаю прямо обратное: величайшее достижение тёмной силы, её величайшее завоевание заключается именно в том, что она убедила людей, будто она есть сила, «тёмная сила», тогда как в действительности она всего-навсего «тёмная немощь» − так правильнее всего будет её называть, и надобно понять, разумом понять, что его сверхъимператорского величества − Сатаны − нет и в принципе быть не может, ибо утверждать обратное значит либо быть не в ладах с логикой, либо же иметь о Боге помыслы слишком нечестивые, т.е. опять-таки быть не в ладах с логикой. Чтобы можно было легко уразуметь действительное соотношение сил, соотношение Света и Тьмы, построим следующую аналогию. Всё воинство Света на этой планете может быть уподоблено светильнику, более или менее сильному, запертому в комнате, окна которой плотно завешаны тёмными шторами, в комнате, стало быть, наполненной совершенным мраком, тогда как снаружи весь мир залит ярким светом солнечным. Именно таково положение дел в масштабе целой Вселенной. Да, трудно, конечно, приходится этому светильнику: он действует в изоляции. Но ведь с ним весь мир и самое солнце, так что положение тьмы в этой комнате и дело её оказываются крайне незавидными: мало того, что свет светильника рассеивает её, но, если продолжить аналогию, самая участь тёмных штор, этого средоточия мрака, вполне предрешена: ведь, в уподоблении нашем, солнце этого мира никогда не заходит, но светит всегда, и в конце концов под действием лучей его мрачный цвет штор обречён выцвесть − и тогда свет, отбрасываемый светильником, сольётся воедино с наружным мировым светом. В отношении сил Света это уподобление несколько коряво и мрачновато, тогда как в действительности всё намного проще, ярче и радужней!

 

Стремление христианского сознания осмыслить зло в образе Сатаны по существу столь же ценно, как попытки фольклорно-поэтического сознания представить смерть в облике скелета, вооружённого косой. В обоих случаях сознание применяет один и тот же приём, в обоих случаях полученная картина и вытекающие из неё выводы смехотворно далеки от действительности. В обоих случаях практика противодействия осмысляемым таким способом явлениям оказывается чудовищно, гротескно нелепой. Человека, который бы вздумал на полном серьёзе понимать проблему смерти указанным способом, общество признало бы психопатом, и правильно бы сделало. Но почтенного облика седогривых и долгобородых мужей в клобуках и рясах, твердящих по сути дела ту же околёсицу, оно психопатами не считает и относится к ним сравнительно толерантно.

 

Сатаны нет, есть лишь дегенераты, время от времени выдающие себя за такового; но сатанисты − это несомненная и гнусная реальность.

 

Атеизм − дурная мистика. Но всё же, надо признать, что для слабых духом − он высшее достижение: пусть уж они лучше будут атеистами, чем станут выдумывать дьявола и поклоняться ему!

 

Всяк рядящийся в одежды, символы и деяния Сатаны − самозванец. Его тщеславие, невежество и недомыслие недвусмысленно обнаруживают себя в дурном вкусе, который он проявил, сделав столь глупый выбор.

Каждый имеет то лицо, которого он заслуживает. Исключения здесь, как и всегда, лишь подтверждают правило. На планету нашли ныне с воплощением полчища грубых и низменных духов. Что же удивляться такому обилию и засилью отвратительных харь и рож вокруг? Всё происходящее согласно с законами природы.

 

Говорю по ведению: горе миру от душителей истины, ибо надобно придти душителям; но большее горе тем, кто несёт в себе это душение, ибо, в конце концов, они задушат самих себя!

 

Сия планета выступала в функции чистилища, но в ней всё более усиливается тенденция стать адом.

 

Невозможно составить себе верное представление о человеке, видя только хорошее, что в нём есть, и закрывая глаза на дурное, ибо человек на вселенской чаше весов есть разность хорошего и дурного, ему присущих.

 

Нередко спрашивают: «Как познать, что Свет, что Тьма?». Ответ прост: смотрите и сами решайте! Кто идёт от лица Света, тот несёт с собой единство, стремится к соединению, слиянию, синтезу. Кто выступает от лика Тьмы, тот несёт раскол, повсюду сеет разъединение, разложение, анализ.

 

Много зла в мире, но, глядя на картину этого зла, сторонника и ратника Света радует прежде всего то, что и в рядах самого зла нет даже никакого подобия единства: силы Зла непрестанно воюют не только с силами Добра, но и бьются между собою. Нет единенья во Зле, и, бьясь с самим собой, оно высекает во тьме своей искры Добра, которые, раз вспыхнув, становятся для него уже необоримы.

 

Тьма много вредит свету, но в конце концов свет рассеивает тьму.

 

Тёмные на полном серьёзе воображают, будто они делают погоду; на самом же деле погоду делаем Мы, они же делают непогоду.

 

Можно остановить часы, но нельзя остановить время. Точно так же можно физически умертвить пророка, но невозможно уничтожить истину или как-то пресечь её поступательное движение в человечество.

 

Не бойтесь Света, сколь бы ярок он ни был: он − ваше первородное право, ваша стихия, с коей вы в конце концов сольётесь. Не бойтесь и тьмы самой тёмной, ибо вы − явление Света, а Свет рассеивает тьму.

 

В наших условиях Добро должно быть что называется «с кулаками», т.е. уметь постоять за себя. Я также считаю, что соображения вежливости и хорошего тона в сфере мышления и творчества недопустимы: этак всё хорошее и прекрасное необходимо будет растоптано тупоумным стадом посредственностей, которые и без того всё время провозглашают себя критериями истины и красоты. Яркие примеры тому мы можем наблюдать не только в сфере мышления и исследования, но и в сфере творческой, прежде всего − в музыке и поэзии: всюду бездарность превозносится и провозглашается эталоном, тиражируется и процветает. Вольтер говорил, что лучшее враг хорошего, мы же, в стране нашей, до таких вершин ещё не доросли, наш лозунг куда скромнее: хорошее − враг мусора, и, соответственно, наоборот.

 

Никто не создан для блаженства, и все созданы для испытаний. Кто блаженствует сейчас, будет страдать потом, потому что не понял своего назначения в этой жизни.

 

Мы страдаем ради грядущего блаженства − всегда следует твёрдо и крепко помнить это и знать.

 

Из совершённого нами зла Бог в неисповедимой мудрости Своей и бесконечном уменьи знает, как сделать добро, коие совершится.

 

Всё в этом мире устроено так, что всякое зло, нами содеянное, рано или поздно обращается против нас, и чем позже, тем хуже; и всякое добро, нами сотворённое, рано или поздно возвращается к нам, и чем позже, тем лучше.

 

Сознательно творимое зло виновнее бессознательно творимого зла; корыстно творимое добро похвальнее бессознательно творимого зла; бескорыстно творимое добро благороднее корыстно творимого добра − и каждому из них воздаётся по заслугам.

 

Всяк должен творить добро на пределе своих возможностей, ибо он ответствен за зло, какое совершится из-за того добра, которое не было сделано им.

 

Всякое страдание − это наказание в действии.

 

Зло, которое ты причинил другому, становится твоим собственным злом, и освободиться от него ты можешь, только претерпев его на себе от другого.

 

Творящий зло − палач самому себе, а заблуждающийся − свой тюремщик. Борьба с мировой несправедливостью, в конечном счёте, сводится к борьбе с человеческой глупостью.

 

Кто сам страдает и потому хочет заставить страдать ещё и других, от того пострадает ещё сильнее.

 

Тот, кто творит много зла, должен также творить много добра, ибо только так может он уравновесить своё зло, и тем самым облегчить свою участь.

 

Люди действительно, без всякой агитации и пропаганды, перестанут быть злыми, когда поймут, что вся их злоба происходит лишь от их собственной глупости, их собственного непонимания и незнания своих настоящих интересов и означает их действительное ущемление.

 

Карденизм освобождает человека от присутствия Сатаны, в этом его преимущество перед обычным христианством; он же указывает человеку на его истинную природу, напоминает ему о её неуничтожимости и приобщает человека к Беспредельности и Вечности; и в этом преимущество карденизма перед марксизмом и всякой иной доктриной, измышлённой человеком для самообмана и коснения в иллюзии.

 

Единственно благими усилиями людей добрых этот мир держится, и если что и спасёт его, так именно дело этих людей.

 

В мире иллюзий не следует забываться настолько, чтоб ощущать печаль и боль всеобъемлющими.

 

Там, где есть сила духа и могущество воли, нет и не может быть места унынию и отчаянию.

 

Нам с уважением должно относиться к труду и подвигу Учителей, к Их слову, к Их книгам. Прежде всего, безотносительно. Далее, во-первых, потому что это могут быть действительно наши Учители. Во-вторых, потому что, может статься, это наши близкие друзья. И, в-третьих, потому что это можем быть мы сами.

 

«Если философия хочет быть полезной людям, она должна сделать человека своей центральной проблемой», − говорит Гердер, и это воистину так. Но человек как центральная проблема философии − это проблема души и её бессмертия, а отнюдь не метаморфозы материи, не матерьяльное производство или борьба классов. Чтобы не понимать этого, надо быть либо марксистом, либо буржуа, либо бесчувственным и неодушевлённым предметом.

 

Человек смертен, он рождается и умирает − вот начало всякой философии. Всегда только от этой печки и танцевать следует, чтоб придти к верным выводам.

 

Для меня, философия − не праздное и холодное умствование, но деятельное и жизненное духоводство к нравственной жизни.

 

Если философ одновременно ещё не поэт, да в придачу к тому пишет длинные, нудные трактаты и нумерует в них никому не нужные параграфы, то он − и не философ вовсе, но просто канцелярская крыса, в лучшем случае − на манер Гегеля, в худшем − на лад нынешних дипломированных дармоедов и болтунов.

 

Между доктором философии и философом та же разница, что между дипломированным сочинителем агитационных или каких-то порнографических частушек и настоящим поэтом.

 

Преподаватель, доктор или профессор философии и − о, боже! − сам академик ещё не философ, точно так же, как книжный шкаф − ещё не литература. При этом неважно, есть в шкафу книги или нет, а у учёных мужей есть ли учёность или же нет.

 

Подобно тому как поэт не тот, кто по заказу слагает патриотические вирши, вымучивает политические частушки или юбилейные поздравления, но тот, кто неустанно творит, следуя своему внутреннему призванию, так и философом человек становится отнюдь не в зависимости от того, защитил ли он какую скучную диссертацию или же нет; более того, не предаваясь такой скуке, тем вернее становятся философом, ибо философ это − отнюдь не неуклюжий болтун, не схоласт, не софист, но огненный дух, опаляющий всё пыльное и нечистое.

 

Если б не было философии духов (что, к счастью, не так), − философии спиритизма, объясняющей всё и к тому же основанной на действительных фактах, подобно физике, основанной на действительных фактах и познающей на основе их объективно данные законы неживой природы, − если б, говорю я, не было философии духов, то единственной философией, достойной следованья, была бы одна только философия Шопенгауэра − честная философия одиночества, отчаяния и деятельного уныния. Марксизм же и разный прочий вздор находится ниже всякой критики, и что касается марксизма, то это, по-моему, сегодня настолько очевидно, что не нуждается ни в каких дополнительных объяснениях.

 

В диалектической взаимосвязи и обоюдном влиянии явлений жизненно важно верно определить, правильно найти руководящее, главенствующее, направляющее звено. Например, сознавая взаимосвязь общественного бытия и общественного сознания, недвусмысленно уразуметь, что именно общественное сознание определяет общественное бытие, а не наоборот. Тем более, что в этом вопросе сегодня, когда хорошо известны выводы и практическое воплощение обоих этих взглядов − верного и неверного, − не так уж трудно решить, какого вывода держатъся.

 

Солнце светит всем и греет всех, но не для всех оно вращается кругом Земли. Очевидное не всегда истинное, но не все понимают это.

 

Человек, удовлетворённый матерьялистическим объяснением мира, подобен ребёнку, заворожённому игрой марионеток, не видящему ничего, кроме них и сцены, по которой оне двигаются, и не замечающему ниток, за которые их дёргают невидимые руки, и ничего не подозревающему о существовании этих рук и того, кому оне принадлежат.

 

Всякий материализм (понимаю его просто как отрицание духовного и божественного начал) естественным образом сводится к самому беспросветному пессимизму, если только он (материализм) не впадает в чувственные или общественные иллюзии, каковые, однако, опять-таки неизбежно разрешаются самыми жестокими разочарованиями. Иначе оно и не могло бы быть.

 

Кто не верит в Бога, тот, стало быть, верит в пустоту и поклоняется небытию. Отсюда и его естественное желание мертвецки напиться или пустить себе пулю в лоб.

 

Человек, чьё мышление заражено чисто механическим видением мира, мыслит неполноценно. При этом, механическое понимание мира механизирует и самого человека, и он, хотя и не становится роботом, но перестаёт быть человеком. Если он добросовестен в своём ущербном мышлении, то неизбежно должен придти к отчаянию пессимизма. Он похож на мокрого, перепуганного мышонка, стоящего перед огромным, голодным тигром.

 

Глупцы, которые в последнее время занимаются пописываньем «философских» сочинений, имеют твёрдую внутреннюю убеждённость в том, что целью всякого рассуждения и доказательства является обоснование того идиотского постулата, будто человек − просто мыслящий кусок недоброкачественного мяса. Им невдомёк, что будь он таковым, то ему было б не под силу произвесть даже и эту кретинскую идею. Вся нынешняя официальная «философия», по своим масштабам и значимости, − какая-то гипертрофированная гибель амёбы.

 

Философия, бывшая некогда сравнительно невинными заблужденьями, стала ныне, когда господствующие силы заинтересованы в реакции, утончённым средством политического надувательства всех простофиль и недоумков.

 

Философия не так уж часто отвечает своему названию, ибо когда знакомишься со многими её детищами, то невольно поражаешься прозорливости авторов, которые, как то им кажется, обсуждают вопросы весьма важные, но человеку беспартийному, к сожалению, столь часто напоминающие содержимое выеденного яйца. И тогда видишь, что всё это вовсе не «я люблю мудрость», но обычно и чаще всего − «я люблю глупость».

 

Материализм − это плоское отражение действительности, поскольку он задерживается на видимой поверхности вещей, тогда как спиритизм, высшая форма идеализма, − объёмное отражение действительности, поскольку он проникает в невидимую глубину их.

 

Из всех суеверий самое нелепое − материалистическое; оно совершенно бездуховно, или должно быть им в слабость (не в силу!) самой своей главенствующей идеи о первенстве материи над духом. По сути, материализм пытается найти причину движения в порождаемых им свойствах.

 

Философия материализма − вполне достойная философия для тех, кто никогда не пытался заняться философией.

 

Неделимость атома спокон веку была сутью всего материализма («атомос» по-гречески значит неделимое), и поэтому, с той поры, как наукой было доказано, что и этот кирпичик мироздания также, в свою очередь, делится и подразделяется на ещё более мелкие элементы, материализм и строящиеся на его основе теории потеряли под собою всякую почву, свой raison d’être, и остаётся только удивляться их упрямой живучести после нанесённого им смертельного удара, тем более ужасного, что сделан он был совершенно неожиданно и рукою своих же друзей-естествоиспытателей. Если при этом материалисты надеются парировать сыплющиеся на них новые удары палкою диалектики, то им следует знать, что палка эта о двух концах. И поэтому им, отбиваясь от ударов в тумане, напущенном ими на понятье материи, следует быть готовыми к тому, что они не ударят по голове никого, кроме самих себя.

 

Теоретический материализм − это ступень философского младенчества человечества, через коию ему уже давно пора перешагнуть.

 

Материалисты, хотя и воображают, будто они возвысили человека, на самом деле лишь унизили его и оскотинили.

 

Удовольствие, наслаждение − вещь отнюдь не безобидная, и в ней, если потерять точку опоры, а её теряет всякий, кто желает видеть в наслаждении самоцель и цель человека, в ней, говорю, очень легко дойти до извращений. И если для большинства людей самые сильные удовольствия не духовные, а телесные, и среди последних естественным образом выпирает секс, и если при всём том люди эти лишены всяких истинных основ подлинной нравственности, каковые отметаются материализмом, поскольку он неспособен разумно и логически обосновать их, рассматривая их в глубоком анализе своём как предрассудок, подлежащий изживанию, то людскому большинству этому неизбежно остаётся лишь дорога, протоптанная маркизом де Садом, который создал единственно последовательную, сказавшую «А» и сказавшую «Б» материалистическую философию, который логично обосновал свои принципы и способен убедить всякого материалиста, если только тот согласится его слушать и если у него хватит ума понять его. Следует помнить, что де Сад с восторгом приветствовал французскую революцию и что философская основа у него в общем-то та же, что и у французских материалистов-просветителей (см. начало трактата в его «Философии в будуаре»). И сам-то он почитал себя носителем свободомыслия и наиболее прогрессивных идей человечества, потому что от их основы он шёл дальше, к логичным выводам из неё и тем показал её конечную, не зримую ему самому гнусность (есть всё-таки какой-то горький юмор в том, что во всяком безумии своя логика имеется!). Да, в отличие от этих просветителей, он, без обиняков и эвфемизмов, взялся исследовать самую важную пружину человеческих действий и поступков и, анализируя её на принципе приоритета наслаждения, дошёл до таких ужасов и мерзостей, что никто не пожелал его понять. В этом выражается половинчатость человеческой природы, неспособной к крайностям даже в дурном. И всё-таки бескомпромиссный, последовательный, рассудочный материализм неотвратимо ведёт к садизму. Это дорога мрака, по которой служители тьмы желали бы тащить серую массу земного человечества. Все половые извращения ведут туда. И не пускает людей туда только то обстоятельство, что они, по слабости своей природы, испытывают достойное обезьяны отвращение к философии, как к истинной так и к ложной, из-за чего аргументация учителей мрака остаётся пустым словесным фейерверком. Но ведь по этой же причине серость не идёт и к свету, а продолжает жить полусознательной жизнью животного.

 

Как люди нынешние выродились, обмельчали! Мало кто думает о правде и истине и своём отношении к ним. Никто не в состоянии стать не то что водителем и спасителем человечества, но хотя бы даже отрицательным героем, «злым гением», т.е. сознательно определить себя как врага добра и истины и бороться с ними: люди просто не думают о таких вещах и живут по рутинной инерции серой повседневности. Каждый стремится лишь к тому, чтобы своей муравьиной возьнёй, нанося малые катышки навоза в одну большую кучу дерьма, обеспечить тем себе сравнительно безбедную и спокойную старость, до которой он, может быть, и не доживёт, надорвавшись за ношением ежедневной порции копры. Причём неучастие в этом всеобщем требушении каловой массы называется у них «потерей времени»: «Ты теряешь время!» − говорят тебе. Переводя умственное и моральное состояние людей на иную плоскость понятий и ощущений, можно сказать, что люди сегодня − копрофаги, а отнюдь не вдыхатели цветочных ароматов!

 

У маркиза де Сада материализм показан во всей своей беззащитной гнусности. В этом, собственно, и состоит вся польза его отвратительных писулек.

 

Возмутительно и мерзостно, когда в ничтожестве своём и невежестве высшие духовные истины ставят в зависимость от своего желания переспать с кем-либо, когда в этом желании видят нужду очернить и опровергнуть всё, что выше его и за него выходит. (Прекрасный пример сему − сочинения Жакоба Верна, французского автора конца XVIII века, который плоские рассуждения своих сладострастных персонажей почитает высшим достижением философской мысли.) Спи с кем и сколько хочешь, спи, но не трогай своим убогим умишком того, с чем он соприкоснуться не в силах. Между тем, именно такова всегда «логика» атеистов: слишком многие из них видят в своей похоти силу, противостоящую всемирному порядку вещей, силу, способную как-то повлиять на него, силу, достойную того, чтоб стать рядом или, вернее, превыше самих основ сущего! О, глупцы! вам даны спички, т.е. огонь, но вы, не умея обращаться с ними, словно дети малые, сжигаете свой дом и тщитесь спалить весь город!

 

То, что возвышает человека над материей, и отличает его от скотины.

 

Есть вещи, кои невозможно критиковать серьёзно; и одна из них − это дело, за которое бьётся материализм.

 

Философия материализма по сути своей глубоко наивна и едва возвышается над уровнем самосознания животных.

 

Великое множество людей, несмотря на все мытарства этой жизни, всё же вполне удовлетворено «идеалами» материального существования и не в состоянии даже помыслить себе что-то иное и лучшее. Их положение, думается мне, всего более напоминает положенье свиньи, которая вполне удовлетворена своей жизнью, так как она всё время материально наслаждается: ест до полного пресыщения, тучнеет и непрестанно совокупляется со свиноматкой или, соответственно, с хряком. Свинья вполне счастлива, и её единственное желание − жить так целую вечность. Но если взглянуть на этот процесс не изнутри, а со стороны: постоянно жрать всякую гадость, в том числе и испражнения, всегда быть в грязи, не иметь никаких умственных и духовных запросов − какая ужасная, несчастная, жуткая жизнь! Так и люди, особенно же те из них, которые здесь почитаются «преуспевающими», изнывая от непосильной, отупляющей работы днём, развратничая по ночам, не зная истинных радостей и удовольствий, готовы признать себя вполне счастливыми, и их единственное желание лишь в том, чтоб им быть телесно бессмертными и чтобы тогда так оно продолжалось вечно. Как прекрасно то вышнее установление, которое не дозволяет подобной мерзости!

 

Материализм − это духовное убийство и, в конечном счёте, − духовное самоубийство.

 

Суеверия материализма − самые дикие из всех суеверий. По словам В.Н.Ильина, «человеческой личности, в её вечной форме, грязные руки в неудобосказуемой посудине протягивают смрадное приторное ядовитое пойло: выпей и умри!»

 

Марксистская философия учит, что мы живём лишь раз, что, разумеется, не так. Но даже если и согласиться, то это ли довод в пользу того, чтоб жить поскотски?

 

Безусловно то, что в предлагаемых материалистами «ценностях» нет ничего ценного.

 

Материализм опирается на неверие, предлагает человеку небытие, как смысл его жизненного движения, и эгоизм, как утешение; помимо того, он ничего не объясняет и ничего не способен доказать.

 

Неофициальным девизом всех материалистов является изречение Протагора о том, что человек есть мера всех вещей: существующих в том, что оне существуют, и несуществуюцих в том, что оне не существуют. Но ещё Платон показал полную несостоятельность такого утверждения, вложив в уста Сократа доказательство того, что данное положение равносильно другому, ему родственному − свинья есть мера всех вещей. И в самом деле, почему именно человек есть мера всех вещей? Здесь явный отход от истины, открытое нежелание признать стоящую над человеком объективную реальность. И потому правомерно влезть в шкуру свиньи и заявить, что ни наук, ни искусств, ни ремесёл, ни вообще чего-либо, кроме жёлудей и того, что можно съесть или в чём можно выпачкаться, не существует.

 

Вполне допустимо, что примитивная философия материализма царит в физике и химии, где собственно и изучают материю. Там эта философия уместна и не приносит вреда. Но совершенно непостижимо, как может быть материалистом, к примеру, математик (я имею в виду не столько геометра, сколько алгебраиста). Ведь он имеет дело с какими-то нематериальными, умозрительными, можно сказать духовными, сущностями, он не сам создаёт их, а открывает кем-то от веку установленный дивный порядок, порядок не на материальном, а на духовном уровне. Алгебраические сущности не могут быть зарегистрированы никакими приборами, обнаруживающими материю, и всё же оне существуют в сознании математика и вне этого сознания, существуют объективно и правят материальным миром. Попробуйте-ка так же взглянуть на природу души. Обнаружить или увидеть её нельзя, так же как нельзя увидеть или обнаружить число. Но тем не менее число существует, и вы признаёте его существование, так почему же вы не желаете считаться с существованием души? Быть может, потому, что вы никогда не давали себе труда попытаться хоть чуточку познать себя? А кто создал этот дивный математический порядок, проявляющийся в железных и всепронизывающих законах? Ведь ни законы эти, ни сам порядок не имеют никакого отношения к материи. Нет, математик не может быть материалистом, он должен быть глубоко и неподдельно религиозен: того требует его предмет.

 

Всякий раз как мыслитель-материалист говорит о существовании у жизни, жизни в смысле самом общем и отвлечённом, цели, и тем более, разумной цели, он тем самым контрабандой и под вымышленным именем протаскивает в свою систему идею о боге, ибо у неразумной и никем не управляемой материи не может быть ни цели, ни разумности.

 

Отставание психической науки от физической прямо-таки чудовищно: если физическая наука уже имела своего Ньютона и своего Эйнштейна, если биологическая наука находится на уровне Коперников, то психическая всё попрежнему блуждает среди Гиппархов и Птоломеев.

 

Психология, построенная не на спиритуалисти-ческой, а на материалистической основе, подобна волу, которого используют в качестве племенного производителя.

 

Материалистическая психология есть физиологи-ческая психология, мёртвая психология. К психологии истинной, живой, она имеет так же мало отношения, как жизнь электронных устройств к собственно жизни: это разница между бездушной механикой и одухотворённым творчеством.

 

Нелепый вопрос о том, может ли машина мыслить, является естественным продолжением материалистичес-кого мифа о производности сознания от материи. Никогда не было и не будет создано машины, способной мыслить, ибо мышление есть свойство высокоорганизованной жизни; жизнь же не есть нечто рукотворное, а также не есть продукт материи, как утверждают материалисты, но важнейшее свойство духа. Поэтому-то машина, не будучи одушевлена, может делать самые невероятные вычисления, может знать бесконечное множество самых различных фактов, но она никогда не сможет хотеть, т.е. иметь собственную волю, она всегда будет действовать по программе (самосовершенствование у машины − тоже всего лишь программа), не задаваясь вопросом, как она к программе этой относится, т.е. хочет ли она её сама-то или нет. Оттого-то машина никогда не сможет стать личностью, а останется тем, чем ей и положено быть − вещью.

 

Люди, в представлении которых спиритизм заключается лишь в верчении столов и которым это представление даёт мнимое основание почитать себя знатоками этого дела, пренебрегать им, судить о нём и снисходительно улыбаться, походят всего лишь на детей, которые бы, узнав, что дважды два равно четырём, возомнили себя знатоками арифметики и, потеряв всякий интерес к математике, исполнились бы снисходительного неверия в неё.

 

Быть материалистом значит считать, будто тело и есть сам человек, и сводить человека единственно к телу. Тому, кто придерживается такого взгляда, не избежать и соблазна смешать человека с содержимым его кишечника, что многие и делают. Воистину ассенизаторская философия! Каких только скотств и преступлений ни ожидать от неё! Позор вам, материалисты!

 

Противопоставлять материализм идеализму значит разбирать на детали сложный прибор человеческого познания, который в разобранном состоянии не может полноценно работать.

 

Противопоставлять Демокрита Платону, или наоборот, значит не понимать ни Платона, ни Демокрита. В морали они совершенно тождественны, а в остальном − Платон занимается изучением мира идей, а Демокрит − мира материи. Ни одно, ни другое не исключают друг друга, но лишь дополняют, ибо стоят они на разных иерархических уровнях.

 

Материализм − это ограничение, ограничение зрения зрителя и ума мыслителя, но воспринимаемое им не как собственный недостаток, а как реальная граница внешнего. Это − очки, о которых он забыл и забыл, что они сидят у него на носу, но думает, будто они оболочка внешнего мира, на который он смотрит. Как только материалист снимет эти очки, устранит это ограничение, т.е. перестанет отрицать реальность мира духовного и действительность вещей духовного порядка, материализм сразу исчезнет, а все достижения его науки органически вольются в то цельное знание, от которого их искусственно отделили.

 

Партийность философии − это глупость философии. Открыто партийная философия − это откровенная глупость; скрытно партийная философия − это глупость таящаяся, ибо глупо вселенский порядок вещей, надстоящий человечеству, его сварам и распрям, довлеющий над ним во времени и пространстве, ставить в зависимость от человеческих страстишек и борьбы мелких людских интересов. Это опять-таки: часть надрывно кричит, что она-де больше целого. Партийность − это попытка и претензия обосновать сущее интересами своей шайки.

 

Маркс исследовал больное общество, установил симптомы болезни и частичные законы, по которым эта болезнь развивается. Но было бы глупым ребячеством полагать, будто, изучая болезнь и характер её протекания, можно составить себе понятие о здоровье, будто, изучая хронически больное общество, можно представить себе общество совершенно здоровое и понять, что делает его здоровым.

 

Борьба классов, теория прибавочной стоимости и тому подобное потому не могут быть исходной точкой для истолкования и познания сущего, что сущее есть не только там, где нет классов и их борьбы, нет прибавочной стоимости и даже самой её теории, но и там, где нет носителя всей этой шелухи − земного человека.

 

Борьба классов влияет на организацию производства и определяет то, как будут распределяться матерьяльные блага, но не более того. Пытаться же проследить под этим углом зрения развитие цивилизации и культуры, видеть в этом основное звено эволюции было бы ребячеством.

 

В самом стремлении рассматривать историю с позиций развития промышленности и производства, а не развития или упадка мысли (т.е. философии, науки, религии и искусства), в самом этом стремлении, говорю, есть что-то неблагородное, что-то торгашеское и жидовское. Сама возможность подобной позиции, как таковая, являет крайнюю степень духовного оскудения.

 

Как бы ни были огромны материальные завоевания и успехи, они всё же не сделают человека ни лучше, ни счастливее. Лишь самопознанию и самосовершенствованию это под силу.

 

Не стоит строить себе иллюзий по поводу возможности создать в мире сем какие-то идеальные общественные институты, которые раз и навсегда отладят жизнь общества по совершенным законам гармонии. Ещё Гёте писал: «Время неизменно идёт вперёд, и все человеческие дела приобретают через полвека иную форму, так что учреждение, которое для 1800 года было совершенством, уже в 1850 году, может быть, станет преступным». Действительное решение этой проблемы возможно только на духовной плоскости и между духовными людьми.

 

Марксизм − самый последовательный и серьёзный материализм; спиритизм − самый серьёзный и последовательный идеализм. Сопоставим оба этих мировоззрения, чтоб увидеть, откуда они берутся и к чему стремятся, на чём они основаны и каков их идеал; словом, посмотрим, что тот и что другой могут дать человеку и насколько серьёзно можно принимать тот или другой, исходя из их происхождения.

Итак, спиритизм. Что предлагает он человеку? То, что он предлагает, слишком значительно и влечёт за собою столь важные и многие следствия, что всё это невозможно рассмотреть с какой-либо полнотой на одной или ста страницах; здесь можно лишь упомянуть самые фундаментальные вещи.

Во-первых, он дарует человеку бессмертие (вдумайтесь только в это слово!). Но не просто абстрактное бессмертие, а индивидуальное бессмертие для каждого из нас. Затем он объясняет ему, почему он бессмертен и в каком виде он (человек) действительно существует, и объясняет ему, что он (человек) такое есть (не тело, но дух). Одновременно он приводит его к пониманию необходимости существования Высшего Разума, творца всего сущего, и к признанию этого Разума. Человек вдруг уразумевает, что понятие об этом Разуме и признание Его нисколько не унижает его самого, как то считают материалисты, но, наоборот, возвышает его и самого по себе, и относительно к животным или невежественным и скептичным людям, не достигшим ещё той ступени самореализации, с которой начинается Богопознание. Далее, человек начинает видеть братьев по духу, происхождению и целям во всех людях, проникается любовью к ним и ко всему живому, начинает бескорыстно творить добро; значение этого обстоятельства трудно переоценить в смысле социального переустройства земного мира. Человек обретает сознание ответственности за свои дела и мысли и понятие о высшей вселенской Справедливости. Одновременно он понимает причины, условия и необходимость зла, царящего сегодня в земном мире. Он начинает сознавать беспредельность Эволюции и Вселенной, начинает понимать своё место и роль в природе великого Целого, частью коего он является, проникается гармонией и музыкой миров и пространств; короче говоря, приняв это мировоззрение и претворяя его на деле, человек из рабочей скотины и пушечного мяса делается Гражданином Вселенной − со всеми вытекающими из этого последствиями. А какова тогда цель не ограниченного временем и пространством человеческого существования? Она, как было уже сказано не раз, состоит в том, чтоб всё улучшаться, постоянно развиваться, вечно совершенствоваться, подниматься в духовной Иерархии, всё приближаясь к Творцу, и там сотрудничать с Ним, совместно с Ним созидать новые миры, руководить их развитием, бдеть над исполненьем вечных законов и развитием космических человечеств. Такова в немногих словах суть предлагаемого человеку спиритизмом. Каждый волен понять, сколь многое стоит за этими словами.

А что предлагает человеку марксизм? (Не будем здесь затрагивать, оставляем в стороне обсуждение самой по себе сомнительной возможности осуществить коммунистические идеалы, исходя из материалистических, т.е. по сути эгоистических воззрений.) Он предлагает человеку считать себя не БЕССМЕРТНЫМ ДУХОМ, но просто куском мяса, который, пока жив, обязан заниматься лишь грубой материальной работой, а после того, как износился, должен сгнить в земле, сгореть в печке или пойти на корм рыбам. Вместо беспредельности Вечности − жизненное мгновение 20-90 лет, вместо бесконечности Космоса − всего лишь поверхность земного шара или (если говорить о жителях С.С.С.Р.), вернее даже сказать, − территория одной страны, одного города. Вместо бесконечного совершенствования − грубая, отупляющая работа. А каков идеал? К чему стремиться? Ради чего всё это? Ради какого-то там блаженного состояния, именуемого «коммунизмом», − идеального общества всё тех же кусков мяса, лишённых духовности и подлинной культуры. Не разбирая здесь принципиальную возможность или невозможность реального достижения обществом такого идеального состояния материального процветания, посмотрим, в чём, собственно, заключается это состояние. «Это, − говорят нам, − когда всего будет вволю, будет такое материальное изобилие, что, бери что тебе хочется, а на складе всего будет всё равно много». При этом, правда, надо быть достаточно культурным, «сознательным», т.е. не хапать больше, чем можешь съесть, надо разумно ограничить свои потребности; например, ты можешь безвозмездно и совершенно бесплатно взять у общества в личное владение миллион машин, можешь иметь тысячи дач, и никто от того не пострадает и не обеднеет; но только так много тебе зачем? Ты имей столько, сколько ты с толком можешь употребить, и тогда тебе, наверное, больше 20 машин и, ну, скажем, 10 дач не надо будет (именно на таком скромном уровне пытается и пыталась ограничить свои аппетиты совецкая элита). А скучно станет тебе от этого изобилия всего у всех, так ты пойди и поработай на ещё большее благо изобильного общества, пусть в нём всего ещё больше будет! Так прямо и хочется спросить вместе с Омаром Хайямом: «Ну и что?!» Не правда ли, какой варварский, первобытный, дикарский идеалишко − гарантированная возможность есть от пуза, иметь всё что угодно и при этом мало работать? А то, быть может, можно обойтись и совсем без всякой работы? (Конечно же, сегодня не так-то просто наткнуться на этот документ эпохи − «XXII съезд К.П.С.С., Программа партии», но, если у вас окажется такая возможность, вчитайтесь-ка повнимательнее в упоённые строки партийной программы, воспевающей это сказочное блаженство. Не правда ли, какое, говоря словами Бунина, «восторженное порождение хамской фантазии»?)

Ну а теперь, на чём основаны эти два мировоззрения, откуда взялись они? Спиритизм основан на действительных фактах появлений и проявлений духов. Реальность, достоверность и неподложность, вернее, невозможность подложности этих фактов была в ту пору, когда явления эти серьёзно изучались, десятки и сотни раз подтверждена авторитетными учёными и целыми учёными комиссиями, так что сомневаться в реальности этих фактов просто глупо. Что касается до их возможности и даже необходимости этой возможности, то она с исчерпывающей убедительностью доказывается теорией спиритизма, которую отличают безупречная логика, свобода поиска и исследования, творческий и недогматический подход ко всем вопросам и полнейшее безразличие к людской корысти. Само учение спиритизма не придумано каким-то отдельным человеком или группой людей, но продиктовано (не самое удачное слово для обозначения способа, каким оно было передано людям) сверхчеловеческими существами − духами, причём духами высокого ранга, познавателями Истины, возможности познания у которых ограничены значительно меньше, нежели у земного человека. Вот как появился спиритизм; он, таким образом, имеет внешнее, объективное по отношению к земному человечеству происхождение, так сказать, «дан ему свыше». А откуда взялся марксизм? − Его измыслили сами люди, причём не самые прозорливые из них; он, стало быть, представляет собой субъективную концепцию отдельных людей, которую тщетно выдают за объективно данную истину. Марксизм возник как гипотеза для объяснения явлений грубой материальной действительности. Затем гипотеза, ставшая задиристой теорией, принялась грубо игнорировать и отрицать всё, что не укладывалось в её достаточно узкие рамки. Марксизм оказался Прокрустовым ложем и для науки, и для философии, и для морали, и для религии. Затем Ленин основательно изувечил и марксизм, заставив его служить целям политического авантюризма. Поэтому, когда марксистская теория добилась политического господства в отдельных странах, она одурманила и отравила целые нации хуже, чем то в Средние Века сделал католицизм.

Мыслящему человеку невозможно понять, как ещё можно колебаться в выборе между этими двумя взглядами на мир − всевидящим и всепроникающим, и близоруким и подслеповатым, между объёмным отражением Истины и плоским искажением её!

 

Всякий материализм, как откровенный, так и завуалированный, осуществляющийся в мышлении или в политике, происходит либо от умственной слепоты, либо от корысти и жульничества. Но для умов, видящих дальше убогих перспектив зарвавшегося обывателя, истина должна пройти прежде всего, и истина это − Бог.

 

Целый мир разницы пролегает между концепцией материалистической и концепцией спиритической. Это разница между нищим и богатым, между слепцом и ясновидцем, между дураком и мудрецом.

 

Суждения людей, не знакомых с сущностью спиритического предмета, есть не что иное, как суждения глухих слепцов, оспаривающих утверждения человека, способного видеть и слышать.

 

Ширпотребовская эрудиция − знамя классического невежества: человек знает множество посредственных и второстепенных вещей, и тем в придачу гордится, ведать не ведая о самом важном: о тайнах и таинствах духа. Многознайство научает не уму, но лишь суетности, гордыне и глупости.

 

Многие знают много, но оттого делаются лишь ещё несчастнее. Если же они действительно знают то, что знать следует в первую голову, то несчастье их происходит единственно потому, что все их знания лежат в сфере интеллекта, а не осуществления. Ведь если только знать, как варить кашу, сытым от этого не станешь.

 

«Вера без дел мертва есть». Точно так же и знание без дела напрасно, ибо оно − орудие, а не цель.

 

На всех нас − понимающих важность спиритического Дела − лежит большая ответственность, и мы должны работать на пределе сил, дабы донести идеи Духовного Учения до остальных людей − и это единственный способ благоустроить сей мир, иного способа нет.

 

Если человек понимает спиритические истины (в силу способности понимать их) и не распространяет их, то он совершает большой грех, уклоняясь от миссии, которую это понимание на него возлагает − а это именно миссия − и с него строго за это спросится!

 

Типичная ошибка начинающих спиритов − желание вступить в общение с «умершими», ничего не зная о законах того мира и законах, управляющих этим общением. Помимо того, новообращённые, стремясь к этому общению, обычно движимы вполне детскими побуждениями. Только после того, как человек изучил и стал силён в философии Спиритизма, приобрёл понимание трудностей спиритического общения и знание природы этих трудностей, только после всего этого он имеет моральное право думать об установлении «контакта» с духами и заняться практическими исследованиями в данной области. Тем более, что его исследования только после этого будут иметь научную ценность. До этого они − легкомысленная забава, которую никак нельзя приветствовать. Следует понимать, что общаясь с людьми, мы постоянно подвергаемся риску обмана с их стороны. В практике спиритического общения эта ноша удваивается: здесь могут обманывать не только люди, но и духи. Причём из числа последних на первых порах всегда появляются именно обманщики. Лишь чистота наших устремлений и помыслов, которую мы должны будем доказывать на деле, позволит нам со временем обратить на себя благосклонное внимание Духов истинно Высоких.

 

О знаменитом «демоне» Сократа говорится во многих работах, Сократу посвящённых; немало упоминает о нём в своих диалогах и Платон; особо затронут этот вопрос в его диалоге «Феаг», ставящем по этой причине всех критиков в крайне затруднительное положение. Но Вл.С.Соловьёв справедливо указывает, что для Сократа и Платона природа этого «демона» выражала некую основную истину, именно то, что «всякое дело внутреннего усовершенствования человека зависит не от людского произвола, не от преходящих добрых желаний, а от чего-то более важного и глубокого, чем мы не можем распоряжаться, а с чем должны сообразоваться. Есть более важный, чем мы сами хозяин в нашем внутреннем дому, − есть у всех, хотя явственно он говорит только таким исключительным людям как Сократ − для блага их собственного и чужого».

 

Всякий, кто в Бога не верует (вернее бы надо сказать − кто о Боге не ведает), не заслуживает того, чтобы его принимали всерьёз и дали ему права совершеннолетия, ибо он всё ещё лишь ребёнок малый, не годный ни располагать своими силами, ни отвечать за свои поступки, так как его неразумение превышает его ответственность.

 

Между собственно Человеком и животными пролегает весьма многочисленная прослойка человекообразных существ, не ставших ещё людьми, хотя они и ходят на двух ногах, пользуются языком, имеют имена, фамилии, права гражданства и документы у них в порядке. Человека отличает от этих существ то, что он пользуется головой не для того, чтобы сквернословить, и не только для того, чтобы есть или носить шляпу. Эти же человекообразные существа, как и животные, заняты сугубо матерьяльной деятельностью и не способны ни к каким родам духовного творчества, которое и есть то главное, что отличает Человека от животного. Но самый главный признак, по которому узнаётся Человек − это понятие о Боге; однако не тот суррогат этого понятия, который насаждается стадными религиями и идёт извне, а то понятье, которое истинно составляется и идёт изнутри. Истинность этого понятия определяется очень просто: его попутчики − любовь и смирение.

 

Шаманы и все прочие, у кого, по выражению Апулея, «из груди вырывается прерывистое дыхание» и кто, желая показать, что на них снизошёл дух божий, изображают дикое исступление, видимо полагают, будто божеское присутствие, вместо того чтобы облагораживать и совершенствовать человека, делает его немощным и больным.

 

Молитва всего менее должна быть заученной наизусть фразой. Истинная молитва − импровизация мысли, обращённая к Высшим Силам, она идёт от мысли к слову, а не от слова к мысли, как это обычно предполагается. Молитва − живая мысль и никак не может быть выражена на бумаге. Она − духовное огненное устремление. В этом смысле для молитвы нет и не может быть образца. Молитву нельзя вменить человеку в обязанность. Она − профанация, если не идёт изнутри, если строится по трафарету, если она механический бубнёж вызубренных фраз. И преступны те, кто, пользуясь своим авторитетом или властью, наказаниями или осуждением подвигают ближних на подобное святотатство.

 

Спириты считают, что когда мы обращаемся к Богу, т.е. «молимся», молитва наша, чтобы дойти до Бога, должна пройти по Духовной Иерархии: от нас − к нашему ангелу-хранителю, от него − Высшим Духам, от них Иисусу Христу, и уже через него − к Богу. Чтобы сделать эту мысль более понятной, можно растолковать её с помощью аналогии. Человеческое тело представляет собой как бы целую вселенную, со своими звёздными мирами, имеющими иерархическое подчинение и соответствующей им иерархией духовных (или применительно к телу, нервных) центров. Вся нервная система тела человека выступает в этом случае в функции Духовной Иерархии. Человеческое тело состоит из тридцати триллионов клеточек, этих «маленьких жизней тела», как бы человеческих индивидуальностей. Душа каждой такой клеточки связана с помощью нервной системы (Духовной Иерархии) через всё более выше стоящие нервные (духовные) центры с мозгом человека (Христом), а через него − с Истинным «Я» этого человека, его душою, которое (или которая) в этой микровселенной исполняет роль Бога. Именно такова, с точки зрения Спиритизма, природа молитвы: это связь души через Духовную Иерархию с Богом. Разумеется, я привожу эту аналогию не с целью как-то принизить и «материализировать» Духовную Иерархию, уподобив её нервной системе человека, а его душу − Богу, а единственно для того, чтобы оживить мысль о молитве в уме читателя.

 

Земная жизнь есть своего рода школа, некий способ воспитания и совершенствования Трудом, Учёбой, Страданием. Счастье и несчастье не вечны. Награда или кара заключается в увеличении или уменьшении наших способностей, в расширении или сужении нашего кругозора, что является следствием того, насколько хорошо или плохо мы пользовались свободой своей воли и тех стремлений и склонностей, которые мы в себе развили. Свободная и ответственная, душа носит в себе закон своих судеб: в настоящем она пожинает плоды прошлого и сеет радости или страдания грядущего. Наша настоящая жизнь есть наследие наших предшествовавших жизней и создание тех, которые за ней последуют. Дух просвещается, возрастает в умственной и нравственной силе соразмерно исполненной работе и побуждению, возникающему у него к свершению Добра и исканию Истины.

 

Всё развивается во Вселенной и стремится к высшему состоянию. Всё преобразуется и совершенствуется. Поначалу смутная, неясная, нерешительная, Жизнь поднимается из недр бездн, одушевляя бесчисленное множество всё более совершенных форм, и наконец расцветает в полную силу в Человеке, в каковом она обретает сознание, разум, волю и составляет душу, или дух. Душа бессмертна. Венец и плод слияния низших сил Природы, она содержит в зародыше все высшие способности; ей суждено развить их своими трудами и усилиями, перевоплощаясь в материальных мирах, и, со ступени на ступень следующих друг за другом отдельных жизней, подняться по необозримо высокой лестнице своей жизни к Совершенству. У души несколько оболочек: самая низшая из них − это земное тело, орудие борьбы и испытаний, которая распадается после смерти; другие, менее грубые оболочки, природа которых полуматериальна, также лишь временны, и душа, через какое-то время после смерти физического тела, равно сбрасывает их с себя. И лишь одна оболочка её − флюидическое тело (перисприт) − постоянна. Флюидическое тело неотъемлемо от души и развивается и очищается вместе с нею.

 

У человека, имеющего опыт прежних жизней, все правила житейской мудрости уже существуют в характере его в форме рефлексов, инстинктов, бессознательных побуждений души, которые, без рассуждений, позволяют ему действовать наиболее правильным образом.

 

Цель появления человека на этой земле − не страдание или наслаждение, но работа над собой, нравственное самосовершенствование. Страдание и наслаждение − лишь средства, помогающие ему этой цели достигнуть. Только проявив в себе совершенство, человек может вступить в Высшее Бытие, т.е. в Огненный Мир или Царство Божие. Таков именно смысл слов Христа: «Царство Божие внутри вас!»

 

«Царство Божие внутри нас», когда мы достигли определённого уровня культуры и совершенства. Покуда же мы бескультурны и несовершенны, внутри нас лишь хаос первоздания, геенна огненная, ад и преисподняя, прибежище духа тьмы.

 

Во всей Вселенной психика надстоит физике, подобно тому как дух надстоит материи. Вернее даже сказать, что это − не подобие, а тождество.

 

Если кто-то невхож в дела мистические, а тем паче вовсе чужд высоких духовных устремлений, не чувствует Высших Сил, упрямо коснеет в атеизме, то нет нужды его переубеждать, ибо бесполезно это: его неведение, отрицание и бесчувствие − верный признак плохой кармы. Дурная карма затемняет от несовершенного взора человеческого дела божественные. Час такого человека ещё не пробил, не надо насиловать его карму.

 

Наветы ангелов тьмы воплощённым болтунам: «Мелите, мелите вздор, что-нибудь из него да произведётся в жизнь!»

 

Что есть Истина? Наиболее полно и удачно, насколько возможно говорить человеку об этом, сказал, как мне думается, Сократ. Ему для этого понадобилось лишь три слова: «Истина − это Бог». Этим всё сказано, насколько можно сказать, не вдаваясь в тщету. О соотношении правды и истины уже было указано выше. Следует ещё только утвердить основание Истины, её Столпы. Столпов этих 7: 1) Бог; 2) душа; 3) Иерархия; 4) Любовь (Красота); 5) Бессмертие; 6) Вечность; 7) Беспредельность. Всё здесь взаимосвязано, одно влечёт за собой другое. И всякий человеческий разговор, устный или письменный, не содержащий в себе победного утверждения хотя бы одного из этих Столпов, есть непростительный вздор, выражение бессилия, невежества и мракобесия. Следует помнить, что за каждое лишнее, и тем более недолжное слово каждому придётся дать ответ.

 

Мы вынуждены есть и пить лишь из-за несовершенства атмосферы нашей планеты: если бы в атмосфере были растворены белки, углеводы, жиры, необходимые для питания и построения тканей нашего тела, подобно тому как растворён в ней необходимый для этого кислород, то пищеварительная функция нашего организма вместе с соответствующими органами не имела бы смысла существовать, что бесконечно благотворно сказалось бы на всей жизни и судьбе человечества, которое вместо еды, питья и возникающих из-за этого противоречий и склок смогло бы наконец задуматься о чём-то ином. Такой мир по уровню своему стоял бы на порядок выше земного, и, без сомнения, в бесконечности Космоса миры такой организации существуют.

 

Есть люди, кои представляют собой как бы драгоценные струны космической арфы. В серой сумятице и невежественной сутолоке жизни они безмолвствуют, но стоит только коснуться их незримой руке мира идейного, как они начинают вибрировать под тончайшими переливами небольших и изящных мысленных пьес или даже целых монументальных концертов, наполненные красотой и гармониями вечности.

 

Учение о Духе − это Учение о Бесконечности, о Беспредельности, о Безграничности, о Безмежности, о Безначальности, о Вечности.

 

Мы говорим, что Вселенная бесконечна, это значит также, что она безначальна. На этом же самом основании она и вечна.

 

Там где вечность, там нет времени. Где беспредельность, там нет пространства. И где соизмеримость, там нет Абсолюта.

 

Это может показаться парадоксом, но я утверждаю, что постичь беспредельность легче, нежели ограниченность. Ведь коли взглянуть на миры небесные и спросить себя, есть ли им пределы, то непонятная пустота, за ними предположенная, покажется ещё непостижимее самой беспредельности.

 

Устремим взоры наши в вечность − и познаем значимость текущего мгновенья. Как ни мало это последнее − оно атом материи времени, и доброкачественность этого атома гармонизует нас с беспредельным Целым.

 

Сегодня живём лишь раз, но сегодня − это дорога, обращённая в вечность, и каждый миг нашей жизни − это шаг по пути вечности.

 

Следует твёрдо себе усвоить, что в действительности времени нет: есть только вечность. Настоящий миг может дать нам ощущение вечности, а прошлое и грядущее − понятье о её протяжённости. Но в действительности вечность надстоит им и не имеет протяжения: она объёмна.

 

В отношении нашей действительной, настоящей жизни вся наша земная жизнь, с самого рождения до смерти, − не более как один конкретный день нашей земной жизни, от самого утра до позднего вечера, в отношении всей нашей земной жизни. Теперь, когда вы усвоили это, я скажу большее: в отношении нашей действительной жизни земная наша жизнь бесконечно меньше одного конкретного дня: ибо в земной жизни количество таких дней ограничено и исчислено, тогда как в жизни вечной число её дней безгранично и неисчислимо.

 

Одиночество − это илюзия, коль скоро есть вечность, нам уготованная и нас ожидающая.

 

Будь терпелив, словно сама вечность, ибо ты вечность и есть: подобно тому, как вечность разлагается на тысячелетия, столетия, годы, часы, минуты, так и время твоей жизни распадается на отдельные более или менее короткие существования и воплощения, которые, выстроившись подобно мгновениям в бесконечную цепочку, и составляют вечность.

 

Камилл Фламмарион говорит: «Планетное время измеряется астрономическими движениями, для Вечности же не существует никакой меры, и никто не может найти её слишком долгою».

 

Каждая минута уходит в вечность. Смотри же, что ты берёшь с собою в путь беспредельности, дабы не пришлось тебе впоследствии раскаиваться в том, что ты взял что-то не то, не совсем то или совсем не то, что следовало бы, ибо у тебя нет возможности избавляться от того, что ты берёшь с собой! Ибо духовная память непогрешима и сохраняет всё.

 

Всё материальное − хлам, но и среди идеального больше мусора, чем действительных ценностей.

 

К отъезду в последнее путешествие, т.е. вон из этого мира, следует основательно подготовиться, избавившись от всего лишнего и второстепенного. Правильно в эту дорогу собрался тот, кто соответствует словам древнего мудреца: «Omnia mea mecum porto». И действительно, то, что не можешь взять с собой в дорогу туда, настоящей ценности не представляет и тебе не принадлежит.

 

Лишь то, что мы любим, мы и в состоянии взять с собой. Чем больше мы любим, тем богаче мы есть.

 

Мир тонкий − это ведь очень справедливое состояние: всяк получает там по своей вере, по своему знанью, по своему воображенью, по своей устремлённости и силе духовной.

 

Нельзя говорить: «богом обиженный», «богом забытый»: Бог никого не обижает и не забывает.

 

Господь благ. Не смотрите на жизнь нынешнюю или прошедшую: это лишь строительный материал. Помните о Жизни Вечной: в ней Господь осуществит самые смелые ваши надежды и исполнит самые лучшие ваши чаяния, но даже и это не будет миллионной частью того блага, какое Он уготовил вам всем. Ваша задача лишь в том, чтоб оказаться всего этого достойными: пусть не в этой жизни, но в одной из последующих. Помните, что вас ожидает Вечность, а не уничтожение; бытие есть, а небытия нет.

 

Камилл Фламмарион говорит: «Мы бессмертны и неразрушимы, а потому будем жить вечно. Ни одна душа не может состариться и умереть. Миллионы веков ничто в сравнении с Вечностью. По истечении их бесконечность времени будет попрежнему оставаться перед нами, и в силу предвечных законов наша жизнь должна будет продолжаться бесконечно».

 

Дело совсем не в том, чтобы просто жить или жить приятно, как то полагают многие, но единственно в том, чтобы жить достойно. Это становится тем более понятно, если мы примем во внимание то, что в действительности лишить нас жизни никак нельзя, ибо мы, по природе своей, существа бессмертные. А коль мы бессмертны, то отпадает сама собой такая забота и цель, как сохранение и поддержание жизни. Какая же тогда может остаться? Да только та, что жить должно достойно, лишь в этом случае жизнь имеет смысл.

 

Жизнь − это бытие во времени и пространстве. Бессмертие − это бытие в вечности и беспредельности. Отношение первого ко второму − это отношение песчинки, пылинки к мирозданию, ибо время − мгновение вечности, пространство − фрагмент беспредельности, и жизнь − капля бессмертия.

 

Солнце мудрости никогда не уходит за горизонт. Главное, чтобы мы не прятались от его лучей в тени.

 

Скопление звёзд на небе вызывает свечение неба; скопление в душе ценностей духа производит особый блеск глаз.

 

Я верю, что за всем стоит не пустота, но Бог, и что все иллюзии − это испытание, которое мы сами на себя налагаем. Когда мы станонимся взрослыми, мы просто отбрасываем свои иллюзии − и всё встаёт на свои места. Не знать Учения Духов − значит всегда быть ребёнком.

 

Помните, что Вселенная внутри вас! Счастливых вам полётов, друзья!

 

Москва-Алабино, 1972-1999 гг.

 

Артур   Конан − Дойль

 

З А Г А Д К А

 

Ж И З Н И   И   С М Е Р Т И

 

(размышления

о  Религии,  Спиритизме

и  Бессмертии)

 

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

 

композиционный перевод с английского

Павла Гелевы

 

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

 

Данное произведение открывает русскому читателю совершенно неведомую ему сторону жизни и творчества Артура Конан-Дойля. Конан-Дойль предстаёт здесь как тонкий мыслитель, которого глубоко волнуют фундаментальные проблемы Бытия: душа, бессмертие, Бог, религия, психические исследования, прогресс человечества, его судьба и предназначение.

Крупнейший английский писатель, тонкий мыслитель, общественный деятель, публицист, доктор медицины и доктор права, сэр Артур Конан-Дойль почти 50 лет жизни посвятил изучению Спиритизма − учения, разрешающего загадку жизни и смерти, а также − все трудности философии и религии и кладущего конец противостоянию науки и религии.

Создатель знаменитого сыщика Шерлока Холмса и других полюбившихся читателям персонажей обладал блестящим, дедуктивным умом, острым, как бритва. Именно эти качества своего ума он использовал при критическом исследовании Спиритизма, а также, убедившись в его истинности и во всеуслышание заявив о своей горячей ему приверженности, − при дальнейшем его развитии. Сила анализа, тонкость и глубина его мыслей поражают современного исследователя своей актуальностью и всесторонним проникновением в предмет.

Надо сказать, что публицистическое наследие Конан-Дойля невероятно велико. Оно охватывает собой широчайшую тематику, отражающую весь круг незаурядных интересов этого выдающегося человека в самых различных областях науки, общественной жизни и духовных исканий: от медицины до оккультных явлений. Между этими двумя полюсами помещаются история, политика, право, военное дело, криминалистика, религия, философия, искусство и многое другое. Во всех этих своих публикациях он снова и снова выступает как человек, наделённый могучим здравым смыслом и самостоятельностью суждения, как человек, чьи взгляды и идеи, направленные на совершенствование его соотечественников, вполне заслуживают того, чтобы быть услышанными и нами. Полное издание его работ в этом жанре, насколько нам известно, в самой Англии всё ещё не было осуществлено, и тем более оно ждёт своего издателя и переводчика у нас, в России. Мы, таким образом, закладываем здесь лишь первый камень той интересной литературоведческой и философской работы, которую нашим филологам предстоит ещё совершить в будущем.

Сейчас мы предлагаем вниманию русской читающей публики квинтэссенцию мировоззрения Конан-Дойля по проблемам религии, Спиритизма и бессмертия. Всё это собрано в результате кропотливого труда со страниц многочисленных произведений нашего автора (как самых больших, так и самых малых) и затем переведено и тщательно отредактировано. Данное собрание представляет собой совершенно новое и оригинальное произведение, которое мы с чувством законной гордости и надеждой, что оно не будет бесполезным, выпускаем в свет. Несомненно, что даже те, кому хорошо известен затронутый здесь предмет, не потеряют напрасно времени, знакомясь с этими бесценными мыслями.

 

Павел Гелевá

 

I

 

Не бывает ли иногда так, чтобы умершие возвращались в наш материальный мир с краткосрочным визитом? Даже скептичный и рациональный д-р Джонсон держится по данному поводу мнения, что утверждать обратное − значит оспаривать неизменное и постоянное согласие свидетельств всех времён и народов, потому что как самые варварские, так и самые цивилизованные из них сообщали о появлениях умерших и верили в них. Он же добавляет, что сомнение отдельных придир едва ли в состоянии опровергнуть бесспорное для многих, тем более что некоторые из тех, кто отрицают появление призраков на словах, подтверждают его своими страхами на деле.

 

II

 

Неведомое и удивительное окружает и подталкивает нас со всех сторон. Оно роится над нами и кругом нас в неясных и переменчивых формах, как тёмных, так и ослепительно ярких, но которые все указывают нам на ограниченность того, что мы называем «материей», и на главенство духовности, которою нам следует дорожить, если только мы не желаем утратить связь с сокровенно-подлинными основами жизни.

 

III

 

Общеизвестно, что каждый человек с развитым интеллектом должен видеть перед собой руководящий принцип: будь то религия или просто философия жизни. Менее известно то, что лишь немногие, если говорить правду, находят такой принцип.

 

IV

 

Я читал Бэкона, Декарта, Спинозу, Канта − всех тех, которые старались постичь непознаваемое. Все они бесплодны и пусты, не дают ничего в смысле результатов, но расточительны на многосложные слова, напоминая мне людей, которые, копая землю, чтобы добыть золото, откопали много червей и затем с торжеством выдали их за то, что искали.

 

V

 

Истинный мыслитель, увидев одни-единственный факт во всей полноте, может вывести из него не только всю цепь событий, приведших к нему, но также и все последствия, вытекающие из него.

По одной капле воды человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал. Всякая жизнь − это огромная цепь причин и следствий, и природу её мы можем познать по одному звену. Искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области.

 

VI

 

Я никогда не переставал быть ревностным теистом, поскольку, на мой взгляд, никто ещё не дал ответа на вопрос, заданный Наполеоном звёздной ночью профессорам-атеистам во время его похода в Египте: «Скажите-ка, господа, кто создал эти звёзды?» Ведь если сказать, что Вселенная была создана непреложными законами, то это лишь вызовет другой вопрос: «Кто же создал эти законы?» Я, конечно же, не верю и никогда не верил в человекоподобного Бога, но верю в Разумную Силу по ту сторону всей деятельности Природы, Силу столь бесконечно сложную и великую, что мой ограниченный ум не может постичь о ней ничего, кроме самого факта её существования. В самом деле, сколь восхитительны порядок и равновесие, царящие в мире, и сколь потрясающе огромна должна быть Сила, необходимая для их создания и поддержания!

 

VII

 

Надо предполагать Создателя, если видишь вселенную как огромный часовой механизм, раскачивающийся в вакууме, − ведь даже у часового механизма должен быть конструктор. Но он остаётся игрушкой − колоссальной, но тем не менее игрушкой, − если только он также не предполагает определённой цели, определённого толкования добра и зла, определённого смысла.

 

VIII

 

Человек, который заявляет, что мы ничего не можем знать, на мой взгляд, так же неразумен, как и тот, который утверждает, что всё было открыто нам в божественном откровении. Абсолютно невыносимой породой людей, я считаю, являются те самоуверенные учёные, которые досконально знают свою узкую область и которым вместе с тем не хватает воображения, дабы уразуметь, какой ничтожной малостью являются сомнительные знания, коими они располагают, в сравнении с необъятностью того, что остаётся нам неведомым. Такой человек считает, будто существование Вселенной объясняется действующими в ней законами, словно закон не нуждается в своём создателе точно так же, как и существующий материальный мир! Движение снаряда может быть объяснено законами физики, отчего, однако, необходимость наличия инженера ни в коей мере не становится менее очевидной. В нашем мире так уж устроено, что как только появляется фанатик с какого-либо рода крайностями, тут же в противовес ему возникает фанатик прямо противоположного толка, который сводит на «нет» усилия первого. Стоило появиться мамелюку, как тут же возник крестоносец. Раз есть фении,* то нате, пожалуйста, и оранжиста. Каждое действие имеет своё противодействие, у каждой силы − свой откат. Точно так же и эти ограниченные учёные попросту противопоставлены тем джентльменам, которые до сих пор верят, будто мир был сотворён в 4004 году до Р.Х.**

 

* Фении − члены «Ирландского революционного братства», основанного в 1858 году. Боролись за независимость Ирландии от Англии, применяя при этом заговорщицкую и террористическую тактику. (П.Г.)

 

** до Р.Х. − здесь и далее: до Рождества Христова

 

В конце концов, истинная наука должна быть солидарна с религией, так как наука есть накопление фактов; а все факты создают основание, из которого мы можем сделать выводы о том, что мы собой представляем и ради чего мы находимся здесь. Но несомненно, что чем более мы всматриваемся в методы, посредством коих получаются результаты, тем более поразительной и изумительной становится та Великая Незримая Сила, что стоит за всеми фактами материальной природы, − Сила, которая в целости и сохранности несёт Солнечную систему в бесконечности космоса и одновременно соизмеряет длину хоботка насекомого с глубиною чашечки содержащего нектар цветка. Что представляет собою этот Центральный Ум? Можно дать догматику-учёному микроскоп с 300-кратным увеличением или телескоп с шестифутовым рефлектором, но ни в микро-, ни в макромире он не сможет обнаружить следов величайшей силы, движущей всем сущим.

Что сказали бы мы о человеке, которому было предложено рассмотреть огромную и прекрасную картину и который ограничился бы тем, что сказал, что толкование её рисунка, данное кем-то ранее, ошибочно, и из того сразу заключил бы, что картина не была написана художником, или ещё стал бы утверждать, что у него нет никаких средств выяснить, нарисована она художником или нет? В последнем случае, на мой взгляд, мы имеем в чистом виде выражение позиции самых крайних агностиков. Можно было бы спросить: «Разве существование картины не является само по себе свидетельством того, что над ней поработал умелый художник?». Тогда приверженец подобных взглядов ответил бы: «Да нет, почему же? Вполне возможно, что картина произвелась сама собой с помощью действия определённых правил. Кроме того, когда я впервые увидел картину, я был уверен, что она произвелась за неделю, но, внимательно её изучив, я могу с полной уверенностью сказать, что для составления её потребовалось довольно значительное время. Поэтому я остаюсь при том мнении, что в высшей степени сомнительно, чтобы она вообще была когда-то нарисована».

Если, с одной стороны, отбросить эту чрезмерную научную щепетильность, а с другой, веру − на том основании, что обе оне давно не выдерживают никакой критики, − тогда останется совершенно ясный вывод, что Вселенная самим фактом своего существования подразумевает наличие своего Создателя; а уже из этого факта мы можем вывести некоторые из Его неотъемлемых свойств, как-то: Его могущество, Его мудрость, Его предвидение малейших нужд Его созданий и способность их удовлетворить. С другой стороны, нам не следует быть чрезмерно настойчивыми в прояснении тайны, которая скрывается в боли, жестокости − во всём, что нам представляется тёмным пятном на Его работе. Лучшее, что мы можем сказать о них, это то, что есть основание надеяться, что вещи сии не так дурны, как нам кажется и, вероятно, ведут к некой более высокой цели. Плач измученного ребёнка и крики истязаемого животного − это вещи, которым философу труднее всего дать разумное объяснение.

 

IX

 

Я изучил основоположения нескольких религий. И во всех них меня покоробила необходимость насилия, которое я должен совершить над собственным разумом, дабы признать догмы любой из них. Религиозная этика по большей части восхитительна. Однако это же можно сказать и об этике британского законодательства. Но сам план творения, на котором религиозная этика построена! Право слово, самое поразительное из всего, что я видел за время своего непродолжительного земного странствия, − это то, что такое множество одарённых людей − глубоких философов, хитроумных законников, вполне здравомыслящих светских людей − смогли принять подобное объяснение фактов жизни. Перед лицом их явного одобрения моё собственное мнение не могло бы сделать ничего лучшего, как затаиться внутри меня самого. Да вот только мне придаёт смелости довод, коий совсем не трудно найти при некотором размышлении: ведь величайшие законники и философы Древнего Рима и Греции тоже были все согласны по поводу того, что у Юпитера имелось множество жён и что он большой поклонник выпивки.

Не подумайте, будто я стараюсь принизить чью-либо точку зрения. Требуя терпимости к себе, мы ведь в первую очередь сами должны распространять её на других. Я просто объясняю здесь, какова моя позиция, как не раз делал это и прежде. И я прекрасно знаю, какой мне уготован ответ. Мне так и слышится строгий голос, вещающий: «Имейте веру! Рассудок − не помощник в таком деле». Что ж, чья-то совесть допускает подобные вещи, моя же ни за что мне такого не позволит. Я ведь так ясно вижу, что вера − не добродетель, а порок. Это коза, затесавшаяся среди овец. Если человек по собственной воле закрывает глаза и отказывается от зрения, то всякий согласится с тем, что это безнравственно и оскорбляет природу. И это, однако, не мешает теологам советовать человеку закрыть глаза рассудка − дара куда более ценного − и отказаться от духовного зрения при рассмотрении самого насущного жизненного вопроса.

 

X

 

Здравый смысл − вот наш высший дар; мы должны находить ему применение. А он говорит о том, что пороки религии, когда десятки религиозных культов безжалостно убивают друг друга, происходят из приятия того, что не может быть доказано. Он говорит мне, что христианская религия содержит ряд прекрасных и благородных вещей, перемешанных с большим количеством сущего вздора.

Для того, чтобы быть подлинной, религия должна включать в себя всё − от амёбы до Млечного Пути.

 

XI

 

В мире сем я вижу крепкие основания для надежды, а что касается мира грядущего, то я твёрдо верю, что всё будет к лучшему. Я готов принять всё, что ни сочтёт нужным уготовить нам Верховный Владыка − от полного исчезновения до вечного блаженства.

Но многое в перспективах этого мира настраивает сердце человеческое на поющий лад. Добро оказывается всегда поверх зла, как масло поверх воды в бутылке. Человечество неуклонно развивается. Совершается всё меньше преступлений. Роль образования и культуры всё возрастает. Люди грешат меньше и думают больше. Когда мне встречается какой-нибудь малый грубой наружности, я не могу удержаться от мысли, что он и ему подобные суть представители вида, который скоро исчезнет с лица земли, как то когда-то случилось с динозаврами. Но мне кажется, что в интересах зоологических наук нам следует сохранить несколько экземпляров Билла Сайкса, дабы дети наших детей могли видеть, что это был за человек.

И затем, чем более мы прогрессируем, тем наша склонность к прогрессу усиливается. Наше продвижение вперёд происходит не по арифметической, а по геометрической прогрессии. Мы содержим в себе всеохватывающий интерес ко всему капиталу знания и добродетели, накопленному от начала времён. Предполагается, что между эпохами палеолитического и неолитического человека умещается около 80 тысяч лет. И всё же за это время человек только и смог сделать, что научился обтачивать каменные орудия вместо того, чтобы обкалывать их. Но за время жизни наших отцов каких только изменений не свершилось? Железная дорога и телеграф, хлороформ и электричество. Нынешние десять лет значат больше, чем прежние десять тысяч, не столько за счёт обострения нашего интеллекта, сколько потому, что знание, которым мы располагаем, указывает нам путь к гораздо большему. Первобытный человек шёл медленно и постоянно спотыкаясь, мы же стремительно идём вперёд к неведомой нам цели.

И хотел бы я знать, в чём она состоит, эта цель! Разумеется, я говорю о нашей жизни в здешнем материальном мире. С тех самых пор, как человек впервые нацарапал иероглифы на остраконе или накалякал письмена краскою на листе папируса, он наверняка должен был так же страстно желать узнать это, как и мы сегодня. Я полагаю, что нам сегодня известно немного больше, чем им. У нас есть временной отрезок протяжённостью более трёх тысячелетий, из коего мы можем рассчитать путь, по которому пойдут наши потомки. Но вот только обольщаться не стоит: этот временной отрезок такой крошечный в сравнении с протяжённостью эпох, которые Провидение употребляет для исполнения Своих замыслов, что наши расчёты и выводы касательно Его деятельности скорее всего окажутся эфемерны.

Разумеется, примесь догматизма неизбежно присутствует, коль скоро мы берёмся определять законы касательно своего будущего развития; ибо как мы можем знать, что природою для нас не предусмотрены фазы, о которых у нас нет и понятия? В конце концов, несколько секунд представляют гораздо больший отрезок дня, чем средняя продолжительность нашей жизни применительно к периоду, в течение коего продолжается известное нам время существования мира. Но если бы человек жил только несколько секунд в течение этого дневного времени, а также его сын и сыновья его сыновей, то что бы их объединённый опыт, после сотен поколений, мог сказать им о таком явлении, которое мы называем «ночью»? Так что вся наша история и знание никак не гарантируют нас от того, что мир не предназначен для прохождения через какие-то состояния, о которых мы не можем составить себе никакого понятия.

Поглотит ли цивилизацию варварство? Вот в чём вопрос. Прежде это уже случалось, потому что цивилизации прошлого были лишь крошечными искрами, вспыхнувшими во мраке. Но наша цивилизация, скорее всего, не исчезнет, а вырастет и усложнится. Человек покорит воздушные просторы и морские глубины. Успехи профилактической медицины искоренят болезни и приведут к тому, что причиной смерти останется только старость. Образование и более социалистическая организация общества покончат с преступлениями. Англоговорящие нации объединятся с центром в Соединённых Штатах. Постепенно европейские государства последуют их примеру. Война сделается редкой, но зато, наверное, более ужасной. Современная форма религий упразднится, но суть её останется, так что единая, вселенская вера будет воспринята всей цивилизованной Землёю. Эта вера будет проповедовать доверие к Руководящей Силе вселенной, но и тогда мы будем знать об этой Силе не больше, чем теперь.

 

XII

 

Мы знаем, что многие постоянные явления Вселенной не являются случайностью. Не случайность, что небесные тела, вращаясь по своим орбитам, не сталкиваются друг с другом.* Не случайность, что семя обладает приспособлением, перемещающим его на подходящую почву. Не случайность, что существо приспособлено к среде, в которой оно обитает. Покажите мне кита, одетого в толстое пальто из жира, и мне не нужно уже другого доказательства существования высшего замысла. Но в согласии с логикой, как кажется мне, всё должно быть либо замыслом, либо случайностью. Я не вижу, как можно было бы провести прямо через всю Вселенную раздел и сказать, что всё по правую сторону является случайностью, а всё по левую предопределено. Нам пришлось бы тогда утверждать, будто вещи, принадлежащие к одному и тому же классу, в действительности разделены непроходимой пропастью и что менее важные регулируются, тогда как более высокие нет. Поясню: мы будем вынуждены допустить, что число сочленений на задней ноге у блохи подразумевает прямое вмешательство Творца, тогда как несчастный случай, в результате которого в театре погибла тысяча людей, зависел от падения на пол восковой свечи и был непредвиденным изъяном в цепи жизненных событий. Так вот мне представляется, что подобное немыслимо.

 

* Здесь невольно вспоминается изумительная глава «О вольнодумцах» в книге Жана Лабрюйера «Характеры», где по аналогичному поводу он говорит, в частности, следующее:

«Итак, я стою на Земле, которая не что иное, как песчинка, которая ни на чём не держится и словно висит в воздухе. Вокруг неё, на высоте, превосходящей все наши понятия, вращается почти бесконечное число огненных шаров невыразимой и потрясающей воображение величины, которые вот уже на протяжении невообразимого количества лет изо дня в день проносятся через безмерные и беспредельные просторы неба. С вас мало этого? Тогда представьте себе, что Земля сама с непостижимой скоростью вращается вокруг Солнца, и все эти шары, все эти колоссальные движущиеся тела не препятствуют вращению соседних, не мешают друг другу, не сталкиваются между собой; в самом деле, что стало бы с Землёю, если бы мельчайшее из них по ошибке встретилось с нею? Напротив, все они занимают свои места, блюдут предустановленный порядок и так невозмутимо следуют назначенным им путём, что ничей слух неспособен услышать их ход, а простолюдины даже не подозревают об их существовании. О, несравненная предусмотрительность случая! Даже разум не сумел бы устроить всё это обдуманнее! Меня смущает только одно: эти огромные тела так точны и постоянны в своём беге, вращении и взаимодействии, что даже некие крохотные животные, затерянные в одном из уголков того неизмеримого пространства, которое называется Вселенной, нашли, понаблюдав за светилами, способ безошибочно предсказывать, в какой точке своего пути окажутся последние через две, четыре, двадцать тысяч лет, начиная с сегодняшнего дня. Вот это и озадачивает меня. Если столь непререкаемые законы соблюдаются лишь благодаря случаю, то что же такое тогда порядок и закон?» (Примеч. П.Г.)

 

Очень поверхностный довод сказать, что если человек фаталист, то он поэтому перестанет бороться и будет покорно дожидаться того, что ему пошлёт судьба. Утверждающий это забывает, что среди прочих предопределённых вещей есть и та, что мы, люди северных рас, будем бороться и не будем сидеть сложа руки. Но после борьбы, когда человек сделал всё, что знал и мог, и когда, несмотря на это, ожидаемый результат не наступает, пусть он выждет лет десять прежде, чем утверждать, что это невезение. Тогда, скорее всего, полученный итог окажется основной линией его судьбы, которая действует ради определённой цели. Иной человек теряет богатство, но зато приобретает серьёзность. Другой теряет зрение, но это ведёт его к духовности. Девушка утрачивает красоту, зато становится симпатичнее. Мы думаем, что смело идём своим путём, тогда как на самом деле нас всё время держит за руки великая длань Всевышнего.

 

XIII

 

Ещё шестьдесят лет назад столь проницательный мыслитель, как лорд Бругэм, заметил, что в ясном небе скептицизма он усматривает лишь одно плывущее по нему облако, и это − современный спиритуализм. Данное сравнение странным образом перевёрнуто: было бы гораздо вернее сказать, что в затянувших небосвод облаках скептицизма усматривается лишь один просвет, и это именно современный спиритуализм, но в конечном итоге его слова лишь показывают, что он понимал грядущую важность этого движения. Рёскин, ум ничуть не менее выдающийся, заметил однажды, что его уверенность в бессмертии целиком основывается на фактах, установленных Спиритизмом. Можно назвать десятки, сотни знаменитых имён, поддержка которых безусловно облагораживает любое дело на земле и носители которых подписались бы под этим же утверждением. Эти люди как бы высочайшие горные пики, на которые в первую очередь падает свет занимающейся зари, но в конечном счёте рассвет разгорится до такой степени, что самое незначительное возвышение на земной поверхности окажется охвачено им. Давайте же повернёмся к этому свету лицом и присмотримся к названному движению, которое вполне определённо предназначено в такой степени революционизировать человеческую мысль и деятельность, как то до сего времени во всю христианскую эпоху не удалось сделать никому другому.

 

XIV

 

Это движение, которое призвано придать жизнеспособность нынешним мёртвым и холодным религиям, называется «новейшим спиритизмом». «Новейший» (или «современный») − слово, указывающее на то, что само по себе явление в той или иной форме существовало и раньше и, стало быть, старо, как мир. Во все времена, как бы оно ни было затемнено выражающими его формами, оно было той самой сердцевиной, тем духовным пламенем, которое пылало в глубине всех религиозных идей, и оно же пронизывает собой всю «Библию» от начала и до конца. Но слово «спиритизм» было так опошлено профанами и шарлатанами, что почти хочется заменить его каким-либо другим термином (например, «духовная религия») и тем очистить сам предмет от старых предрассудков наподобие того, как месмеризм после многих лет гонений получил быстрое признание, когда сменил название, став именоваться гипнотизмом.* С другой стороны, нельзя забывать, что многие отважные первопроходцы, сражались под этим знаменем и, не страшась поставить под удар свою профессиональную карьеру, свои достижения и даже свою репутацию как людей здравомыслящих, публично защищали то, что они знали как истину.

 

* Мы же в данном случае вместо «духовной религии» предлагаем термин «карденизм», составленный из фамилий создателей духоведения, или новейшего спиритизма, − Аллана Кардека и Леона Дени. (П.Г.)

 

Их отважная, бескорыстная преданность делу Спиритизма не могла не дать своих плодов и много сделала для очистки имени, за которое они боролись и страдали. Именно они вынянчали Учение, которое обещает стать не новой религией − уж слишком оно велико, чтобы вписаться в подобные рамки, − но фундаментальной частью всего общечеловеческого достояния знаний и мудрости. Однако усовершенствованный Спиритизм будет, по всей вероятности, так же мало похож на Спиритизм 1850 года, как современный локомотив − на котелок с кипящей в нём водой, что, однако, не помешало последнему ознаменовать собой эру паровых машин. В конечном счёте Спиритизм скорее станет доказательством и основанием всех религий, чем религией самой по себе. У нас и так уже слишком много религий и слишком мало доказательств.

 

XV

 

Легко высмеивать летающие столы и дрожащие стены, однако это были самые доступные и естественные объекты, способные отобразить на материальном уровне действие силы, недоступной человеческому восприятию. Рассудок, остававшийся глухим к возвышенным рассуждениям, проснулся и обнаружил новые направления для исследований, столкнувшись с простейшими, но при этом совершенно необъяснимыми фактами. Можно назвать эти явления детской чепухой, однако они выполнили своё предназначение: потрясти до самых основ мировоззрение тех учёных-материалистов, кто войдёт с ними в непосредственный контакт. Их надо рассматривать не сами по себе, а как простейшие средства, способные направить мышление по новому пути. Эти пути вели прямиком к осознанию жизни духа после смерти тела.

 

XVI

 

Мы можем спросить, почему столь серьёзные результаты возникают из столь незначительных источников? Именно этим вопросом задавались высокомерные философы Греции и Рима, когда красноречивый проповедник Павел вместе с рыбаком Петром и их полуграмотными учениками отвергли все их многомудрые теории и с помощью женщин, рабов и иудеев-раскольников низвергли их старые языческие верования. Ответом на это может быть лишь то, что у Провидения есть собственные пути достижения нужных целей и что Оно редко сообразуется с нашими представлениями о подобающем и пристойном.

 

XVII

 

Читатель вправе воскликнуть: «Разве мы вернулись в эру чудес?». Никаких чудес не бывает. Всё, что мы увидели и о чём сообщают источники прошлого, есть не что иное, как проявление действия законов, ещё не открытых нами. Мы уже начали понимать, чего можно ожидать при подобных явлениях, а чего нет, и ограничения эти столь же жёстки, как если бы речь шла о явлениях из области физики. Следует соблюдать здравомыслие и не примыкать ни к тем, кто не верит ни во что, ни к тем, кто готов поверить слишком многому. Постепенно туман рассеется, и мы увидим очертания берегов, скрытых до поры от нашего взора. Когда иголка впервые подпрыгнула, притянутая магнитом, это не было нарушением закона тяготения. Это было лишь локальное проявление более сильного взаимодействия. Так же можно расценивать и случаи действия психической силы на материальном уровне. Если бы Хоум усомнился в своих возможностях или если бы кто-то нарушил спокойную обстановку его окружения, то он бы упал на землю. Когда Св.Пётр утратил веру, вода тут же накрыла его. В течение многих веков одна и та же причина приводила к одному и тому же следствию. Духовная сила не покидала нас на протяжении веков, и то, что было дано древней Иудее, не отнято и у современной Англии.

 

XVIII

 

Дыхание духа можно ощутить сегодня в этой комнате с такой же лёгкостью, как оно сквозило в Иерусалиме. Бог не умер две тысячи лет назад. Он здесь и сейчас... Единственно прочной и вечной является память о том, что мы обсуждаем сейчас, это − мост через смерть, уверенное непрерывное путешествие в потустороннем мире.

С того момента, как я понял огромную важность этого предмета и осознал, насколько радикально он может изменить и очистить всю мировую мысль, когда его принимаешь всем сердцем, я почувствовал, что вся остальная работа, которую я когда-либо делал или буду делать, есть ничто по сравнению с этим.

 

XIX

 

Надеюсь, с моей стороны не будет самонадеянностью утверждать, что эволюция моей исследовательской мысли не была слишком уж скороспешной и что на ней не лежит печать легковерия, так как это два воистину глобальных обвинения, выдвигаемых против нас оппонентами. Она, напротив того, оказалась слишком неспешной, ибо я был преступно медлителен, помещая на весы справедливости любую мелочь, которая могла бы оказать на меня влияние. Не разразись мировая война, я, скорее всего, так и провёл бы жизнь лишь на подступах к истинным психическим исследованиям, высказывая время от времени своё симпатизирующее, но более или менее дилетантское отношение ко всему предмету − как если бы речь здесь шла о чём-то безличном и далёком, вроде существования Атлантиды или о какой-то абстрактной полемике. Но пришла Война и принесла в души наши серьёзность, заставила нас пристальнее присмотреться к себе самим, к нашим верованиям, произвести переоценку их значимости. Когда мир бился в агонии, когда всякий день мы слышали о том, что смерть уносит цвет нашей нации, заставая молодёжь нашу на заре многообещающей юности, когда мы видели кругом себя жён и матерей, живущих с пониманием того, что их любимых супругов и чад более нет в живых, мне вдруг сразу стало ясно, что эта тема, с которою я так долго позволял себе заигрывать, была не только изучением некоей силы, находящейся по ту сторону правил науки, но что она нечто действительно невероятное, какой-то разлом в стене, разделяющей два наших мира, непосредственное, неопровержимое послание к нам из мира загробного, призыв надежды и водительство человеческой расе в годину самого глубокого её потрясения. Внешняя материальная сторона этого предмета сразу потеряла для меня интерес, ибо когда мне стало понятно, что он несёт истину, то исследовать снаружи здесь стало нечего. Бесконечно большее значение явно имела его религиозная сторона. Так, сам по себе телефонный звонок есть сущая безделица, но он ведь признак того, что с вами желают говорить, и тогда может оказаться, что с помощью телефонного аппарата вы узнаете нечто для себя жизненно важное. Похоже, все спиритические явления, и большие и малые, являются своего рода телефонными звонками, которые, невзирая на свою сугубо материальную природу, кричат роду человеческому: «Прислушайтесь! Пробудитесь! Будьте готовы! Вот подаются вам знаки. Они приведут вас к посланию, которое желает передать вам Господь». И важно само послание, а не эти знаки. По всей видимости, некое Новое Откровение готовилось быть переданным человечеству, хотя и можно сказать, что оно пока находится только на стадии Иоанна Крестителя по отношению к учению Христа, и никто не может ещё сказать, сколь велика окажется полнота и ясность этого Нового Откровения.

 

XX

 

Удовлетворимся ли мы тем, что будем созерцать эти явления, не обращая никакого внимания на то, что явления эти значат, словно группа дикарей, изумлённо глядящих на радиоаппарат и нисколько не интересующихся содержанием передаваемых им сообщений, или же мы со всей решимостью возьмёмся за осмысление этих тонких и едва уловимых высказываний, пришедших к нам из загробного мира, и за построение такой религиозной концепции, которая будет основана на посюстороннем человеческом разуме и потустороннем духовном вдохновении? Эти явления уже переросли пору детских игр, они покидают возраст спорных научных новшеств и принимают (или примут) очертания фундамента, на котором будет построено вполне конкретное здание религиозной мысли, в некоторых своих частях воссозданное из материала старых зданий, в других же строящееся из совершенно нового материала.

 

XXI

 

Физическим основанием всякой психической веры является то, что душа представляет собой полный дубликат тела, походящего на неё в мельчайших деталях, хотя и построенного из гораздо более плотного материала. В обычных условиях оба этих тела настолько переплетены, что присутствие более тонкого из них вовсе не замечается. Однако при смерти (а при наличии определённых условий и при жизни) эти тела разделяются и могут быть увидены раздельно. Смерть отличается от условий отделения тонкого тела при жизни лишь тем, что между двумя телами происходит полный разрыв и жизнь полностью переносится в более лёгкое тело, тогда как более грубое, подобно кокону, который скинула с себя находившаяся в нём личинка, распадается и исчезает. Вот только мир человеческий, с большой торжественностью погребая кокон, мало, увы, заботится о том, что сталось с пребывавшей в нём более благородной частью. По мнению многих, наука не признаёт этого положения, и потому утверждать его, с чьей бы то ни было стороны, является чистейшим догматизмом. Действительно, наука, которая не изучила фактов, не признаёт этого положения, но мнение такой науки, безусловно, не имеет никакого значения или уж во всяком случае обладает куда меньшим весом, нежели мнение тех, кто психические явления изучал.

Да и что такое наука? Наука − это лишь согласие мнений учёных между собой, и история показала, что наука весьма медлительна и неповоротлива, когда речь идёт о необходимости принять истину. Наука двадцать лет не желала признавать Ньютона и его законы. Наука математически доказала, что корабль из железа не сможет плавать, и наука же заявила, что пароход никогда не пересечёт Атлантику.

Подобно Мефистофелю у Гёте, наши учёные только и могут что «stets verneinen»*. Спрашивается, каким весом может обладать такого рода наука? Она − те же самые теологические предрассудки, из-за которых церковники, современники Галилея, отказывались взглянуть в телескоп, к которому приглашал их великий астроном.

 

* постоянно отрицать (нем.)

 

Настоящая наука − та, которая изучила факты, она − единственный значимый авторитет, а мнение её представителей по данному вопросу практически единодушно. Знаменитый математик профессор Огастес де Морган как-то заметил, что Спиритизм можно считать заблуждением или шарлатанством ничуть не в большей степени, нежели философию, ему противостоящую.

Если скептики и отрицатели перестанут верить в непогрешимость своих методов и обратят взор свой к Востоку − прародине всех великих идей, − то они найдут там школу философов и учёных, которые, работая по совершенно иным направлениям и принципам, чем их братья на Западе, ещё тысячу лет назад опередили последних по всем основным направлениям знания.

 

XXII

 

Спиритическое движение встретило горячее сочувствие и жестокое противодействие с самого начала. Сегодняшняя наука укоренилась в материализме и, столкнувшись с совершенно новым и неожиданным предложением, отбросила все собственные же весьма достойные аксиомы. Так, Фарадей заявил, что, приступая к столь новому предмету, следует a priori составить мнение о том, что возможно, а что нет! Гексли сказал, что потусторонние сообщения, даже если они подлинны, «интересуют его не больше, чем болтовня церковных служек в притворе храма». Дарвин сказал: «Боже нас упаси верить во что-то подобное!»* Герберт Спенсер также высказался против этой темы, хотя и признал, что у него не нашлось времени с ней познакомиться.

 

* Любопытное суждение несколькими веками раньше оставил и Леонардо да Винчи: «Некромантия эта, знамя и ветром развеваемый стяг, есть вожак глупой толпы, которая постоянно свидетельствует криками о бесчисленных действиях такого искусства; и этим наполнили книги, утверждая, что заклинание и духи действуют и без языка говорят, и без органов, без которых говорить невозможно, говорят, и носят тяжелейшие грузы, производят бури и дождь и что люди превращаются в кошек, волков и других зверей, хотя в зверей прежде всего вселяются те, кто подобное утверждает». Из этого мы вольны делать вывод, что спиритическая практика существовала и тогда. (Примеч. П.Г.)

 

Профессора Роберт Гэр и Горас Грилей были среди просвещённого меньшинства, которое удостоверилось в истине, стоящей за этим движением, и потому приняло его сторону.

Облик движения не раз искажался многими прискорбными происшествиями, что может объяснить, но никак не извинить то упрямое неприятие, которое оно встретило в столь многих кругах. В действительности это неприятие главным образом основывалось на абсолютном материализме эпохи, не желавшем допускать, будто в настоящее время могут существовать такие условия, которые признаны для далёкого прошлого.* Когда таким людям приходится сталкиваться с фактами, подтверждающими реальность жизни после могилы, жизни, в каковую они по долгу службы провозглашают себя верующими, то они болезненно морщатся, с отвращением отдаляются и объявляют такие факты невозможными.

 

* Конан-Дойль в данном случае имеет в виду позицию, занимаемую христианской Церковью. Несколько раньше Карл Дюпрель по этому же поводу писал, что господа церковники признают оккультно-мистические факты, лишь когда они датированы первыми веками христианства, и считают такую мистику белой, т.е. идущей от светлых сил; аналогичные же факты дней нынешних, будучи произведены нашими современниками, у них причисляются к мистике исключительно чёрной, т.е. идущей от злых сил, словно бы Бог заботился об этом мире только в первые века новой эры, а после целиком предоставил его в распоряжение дьявола − точка зрения, напрочь лишённая логики; помимо того, как мы показали в других наших работах, сама вера в существование дьявола и тёмных сил является плодом логической ошибки и невежества, соединённого с больной фантазией. (П.Г.)

 

XXIII

 

В целом я склоняюсь к мысли, что все эти полные сомнений и нерешительно настроенные учёные, имеющие, кстати, собственные исследования, достойные внимания, попросту ограничили круг своего чтения и своё мышление объективной стороной вопроса и не осознают, какое огромное количество доказательств имеется с его субъективной стороны, дающей нам точную картину потусторонней жизни. Эти учёные пренебрегают документами, не имеющими объективной доказуемости, и недостаточно, на мой взгляд, понимают, что общая согласованность свидетельств, равно как и сам факт идентификации свидетеля, являются объективным доводом истинности.

Некоторые к тому же усложняют дело, предсказывая существование в природе какого-то четвёртого измерения, но сам термин является абсурдом, как абсурдны все термины, не находящие соответствующего впечатления в человеческом мозгу. Нам и без того хватает тайн, ждущих от нас своего разрешения, чтобы беспричинно создавать ещё и новые. Если твёрдое тело проходит сквозь твёрдое, то, разумеется, проще предположить, что совершается это за счёт дематериализации и последующего синтеза − это, по крайней мере, процесс, который укладывается в человеческой голове, − нежели приводить объяснение, которое само нуждается в ещё более сложном объяснении.

 

XXIV

 

Можно написать имена пятидесяти профессоров, преподающих на кафедрах в крупнейших университетах, которые рассмотрели и признали эти факты. В этом списке значились бы многие величайшие умы мировой науки нашего времени: Фламмарион и Ломброзо, Шарль Рише и Рассел Уоллес, Вилли Рейхель, Мейерс, Цолльнер, Вильям Джеймс, Лодж и Крукс. Таким образом, факты были признаны той единственной наукой, которая имеет право выражать мнение. За тридцать лет моего опыта на ниве Спиритизма мне ни разу не встретился хотя бы один учёный, который бы, тщательно изучив этот предмет, в конце концов не принял объяснение, даваемое ему Спиритизмом. Таковой, полагаю, может существовать, но, я повторяю, я никогда о нём не слышал.

 

XXV

 

Сейчас мы располагаем большим опытом относительно феноменов такого рода и с известной степенью достоверности можем определить, что именно произошло в Гайдсвилле в 1848г. Мы знаем теперь, что эти явления подчиняются закону и определённым условиям так же, как и все явления во Вселенной, хотя в ту пору они и представлялись публике событием изолированным и исключительным. С одной стороны, имелся полуматериальный, привязанный к земле дух низкой степени развития, которому, для того чтобы обнаружить своё присутствие, был необходим медиум. С другой, наличествовал хороший медиум для производства физических феноменов − явление довольно редкое. В результате спиритические проявления возникают почти с той же неизбежностью, с какой при должном соответствии между электрической батареей и проводом проскакивает искра. В настоящее время профессором Кроуфордом в Белфасте проводятся спиритические эксперименты, в которых такого рода следствие и причина чередуются в должной последовательности, что подробно представлено им в двух его последних книгах: «Реальность спиритических явлений» и «Эксперименты в области спиритической науки».* Там он, в частности, показывает, что происходит действительное уменьшение веса тела медиума в прямом соответствии с происходящими спиритическими явлениями. Весь секрет медиумизма с материальной стороны данного явления заключается, по всей видимости, в энергии, совершенно не зависящей от воли самого медиума, который пассивно отдаёт какую-то часть собственной телесной субстанции для использования её потусторонними операторами. Почему одни люди обладают этой энергией, а другие нет? Мы не знаем этого − точно так же мы не знаем, почему у одних есть музыкальный слух, а у других нет. И то, и другое появляется у нас и не находится в прямой связи с нашим нравственным обликом и темпераментом. На первых порах была обнаружена медиумическая способность для совершения физических проявлений, и общественное внимание сосредоточилось на движущихся столах, на самостоятельно играющих музыкальных инструментах и прочих сугубо материальных проявлениях потустороннего влияния, сильных своей неоспоримостью. К сожалению, разного рода мошенники очень быстро научились этим явлениям подражать. Но с той поры мы узнали о существовании множества других форм медиумической способности, столь отличных одна от другой, что обладатель одной из них оказывался совершенно бессилен в проявлении остальных.** Автоматическое писание, ясновидение, глядение в кристалл, говорение в трансе, спиритическая фотография, прямой голос и многое-многое другое − все эти явления, когда они подлинны, являются выражением одной и той же энергии, которая течёт по разным каналам. Все эти проявления входили в «свод даров», способностями к производству которых в первые времена христианства обладали его последователи. Злокозненному распространению имитации спиритических явлений, несомненно, долгое время содействовала необходимость темноты, провозглашённая ранними экспериментаторами. Но с той поры, как величайший медиум всех времён − Д.Д.Хоум − благодаря исключительной силе своей энергии оказался способен данным требованием пренебречь, соблюдение темноты не является более принципиальным положением. В то же время факт, что темнота скорее, чем свет, и сухость скорее, чем влажность, благоприятствуют хорошим результатам, был с избытком удостоверен, и он указывает на то, что эти явления подчиняются определённым физическим законам. Наблюдение, сделанное много позднее, согласно которому беспроводный телеграф (другая эфирная сила) в два раза успешнее действует ночью, нежели днём, может служить подтверждением выводов ранних спиритов; в то же время их утверждения об относительной безвредности для спиритических проявлений красного света имеют соответствующую аналогию в работе фотографа.

 

* “The Reality of Psychic Phenomena”; “Experiences in Psychical Science” by Pr.W.J.Crawford, Watkins. (П.Г.)

 

** За подробностями отсылаем читателя к «Книге Медиумов» Аллана Кардека − непревзойдённому руководству по практическому Спиритизму. (П.Г.)

 

XXVI

 

Мне думается, что культом спиритических сеансов сильно злоупотребляют. Если вы уже имели раз возможность убедиться в истинности этих явлений, то физические сеансы сделали своё дело, и тот, кто тратит время на то, что бегает от одного сеанса к другому, подвергает себя опасности стать всего лишь простым охотником за острыми ощущениями. Здесь, как и во всяком культе, есть опасность, что форма заслонит собою суть, и в погоне за физическими доказательствами человек может забыть, что настоящая цель этих сеансов, как я пытаюсь показать, состоит в том, чтобы дать нам уверенность в будущем и духовные силы в настоящем для того, чтобы достичь должного понимания преходящей природы материи и всезначимости того, что нематериально.

 

XXVII

 

Все складно расписанные теории о подсознательном разлетаются во прах перед простым утверждением незримого существа, заявляющего: «Я есмь дух. Я − Инесса, твоя сестра».

Я пожимал материализовывавшиеся руки.

Я вёл длинные беседы с прямым голосом.

Я ощущал специфический озонообразный запах эктоплазмы.

Я слышал пророчества, которые вскоре сбывались.

Я видел образ «умершего», запечатлённый на фотографической пластине, которой не касалась ничья рука, помимо моей.

Я получал через руку моей жены исписанные блокноты, содержавшие информацию, выходившую за пределы её сведений.

Я видел, как по воздуху летают тяжёлые предметы, которых не касалась человеческая рука и которые меняли направление движения, покорные воле незримых операторов.

Я видел духов, гуляющих по комнате в полумраке и присоединяющихся к разговору присутствующих.

Я знал женщину, не обладавшую никакой художнической техникой и тем не менее быстро нарисовавшую под водительством духа-художника картину, висящую теперь в моей гостиной и которую немногим из живущих и здравствующих художников удалось бы улучшить.

Я читал книги, которые могли бы исходить только от величайших мыслителей и учёных и которые всё же были написаны необразованными людьми, действовавшими как медиумы незримых умов, столь явно превосходящих их собственный. Я опознал манеру и стиль умершего писателя, которого бы не смог так скопировать ни один пародист, причём строки эти были написаны именно его почерком.*

 

* Речь идёт об Оскаре Уайльде и его спиритических посланиях. Случай этот пристально изучался Конан-Дойлем и был удостоверен им как подлинный. (П.Г.)

 

Я слышал пение, находящееся за пределами наших земных возможностей, и я слышал свист, который производился без паузы, необходимой нам для взятия воздуха.

Я видел предметы, бросаемые издалека и попадающие в комнату с запертыми дверями и окнами.

Если бы человек мог видеть, слышать и чувствовать всё это и тем не менее оставаться неубеждённым в реальности незримых разумных сил вокруг себя, то у него были бы веские причины сомневаться в здравости собственной психики. Почему он должен обращать внимание на болтовню безответственных журналистов или на то, как качают головой не имеющие в этом деле никакого опыта учёные после всех тех доказательств, которые ему удалось собрать самому? В данном вопросе они по сравнению с ним всего лишь дети и должны сидеть у ног его.

Я хотел бы уверить читателя в том, что эти страницы были написаны человеком, не жалеющим своих сил для того, чтобы на собственной практике познать Учение. Что касается обвинений в излишней доверчивости, которые выдвигают все кому не лень в адрес людей, высказывающих позитивное мнение по поводу этого предмета, автор может торжественно заявить: за всю свою долгую карьеру исследователя он не может припомнить ни одного случая, когда ему пришлось бы признаться в собственной ошибке или удостоверить реальность событий, признанных впоследствии обманом. Доверчивый человек не смог бы посвятить двадцать лет чтению и экспериментам перед тем, как составить своё окончательное мнение.

Вопрос этот, однако, не таков, чтобы можно было обсуждать его неким отвлечённым и безличным образом, как то имеет место, когда говорят, например, о существовании Атлантиды. Это тема интимная, глубоко личная и жизненно важная в высшей степени.

 

XXVIII

 

Можно сказать, что в наше материалистическое время проповедь христианских сентенций, лишающих человека веры в жизнь после смерти, вряд ли будет кем-то услышана. Доктор Мак-Дугал в своей президентской речи в американском Обществе психических исследований* указывал на связь между кризисом религии и распространением материализма. Он говорил: «Только психические исследования могут изучать факты, не совместимые с материализмом. Материализм распространяет своё влияние, и никакие другие силы не в состоянии остановить его победное шествие: и богооткровенная религия, и метапсихическая философия в равной степени бессильны перед надвигающимся приливом. И если эта волна будет подниматься и усиливаться, как это происходит в настоящий момент, то по всем признакам её разрушающая мощь сметёт то, что с таким трудом завоёвано человечеством − все моральные традиции, созданные не одним поколением людей для упрочения истины, достижения справедливости и совершения благотворительности».

 

* “American S.P.R”., January, 1923.

 

Хотя психические исследования сами по себе могут значительно расходиться с религией, выводы и уроки, которые мы всё же в состоянии из них извлечь, просвещают нас о вечной жизни души, о природе этой жизни и о том, как она влияет на наше поведение в земном мире. Если это находится в противоречии с официальной религией, то я должен признаться в том, что не понимаю почему. Для меня это и есть религия − сама суть её. Спиритизм − это великая сила, объединяющая все мировые религии, христианские и нехристианские. В то же время это Учение способно глубоко воздействовать на традиционное христианство, не опровергая его, а объясняя и развивая. И я считаю, что Новое Откровение пророчит неизбежную гибель материализма.

 

XXIX

 

Феноменологический аспект Спиритизма, по мнению ведущих спиритов, не составляет главной его части. Гораздо важнее суть полученных сообщений: физическая смерть − всего лишь этап перерождения духа, жизнь духов во всех отношениях можно считать человеческой; приятное дружеское общение неотъемлемо от этой фазы жизни, и духи совершенно не хотят вернуться к своему прошлому состоянию. Они с удовольствием общаются со своими земными друзьями, желая убедить их в том, что после распада тела жизнь продолжается, в то же время духи заявили о том, что они не обладают даром пророчества.*

 

* Это заявление гораздо важнее, чем может показаться на первый взгляд. Спокон веку невежество и легкомыслие провозглашали гадание и предсказание будущего главной обязанностью Спиритизма, а нелепые и глупые результаты, получаемые ими при посредстве фривольных духов, неизменно служили противникам Спиритизма весьма весомым аргументом его мнимой несостоятельности. (П.Г.)

 

XXX

 

Уже давным-давно мой ум нашёл достаточно подтверждений истинности многого, что представляется на первый взгляд невозможным и невероятным. В своё время у меня появился пространный рассказ, полученный с помощью столоверчения, об условиях жизни в потустороннем мире. Детали излагаемого показались мне невероятными, и я отложил отчёт в сторону, и однако оказалось, как я вижу теперь, что все детали того описания полностью согласуются с другими откровениями этого рода. То же случилось и с посланием, автоматически написанным г-ном Губертом Уэйлзом. Он бросил его в ящик стола, сочтя не заслуживающим серьёзного рассмотрения, и лишь потом выяснилось, что оно также вполне гармонирует с остальными.*

 

* Фрагменты этого послания см. ниже. (П.Г.)

 

XXXI

 

Если бы только было можно представить единственного человека, который бы открыл мир бесплотных духов и объявил о нём всему человечеству, то его как открывателя новых миров пришлось бы поставить впереди Христофора Колумба, впереди апостола Павла как учителя новых религиозных истин и впереди Исаака Ньютона как исследователя законов Вселенной.

 

XXXII

 

Если мысль, дух, разум человека могут действовать в отдалении от тела, то, стало быть, они, до известной степени, есть нечто отдельное, отличное от тела. Почему же в таком случае дух не может существовать сам собой даже тогда, когда тело уже погибло? С теми, кто недавно умер, проявления эти выражаются не только в виде действия мысли на расстоянии, но и приобретают внешность умерших, доказывая тем, что проявления эти осуществляются чем-то в точности таким же, как тело, но всё же действующим вне его и его переживающим.

 

XXXIII

 

Теперь, сказав о духовном теле и указав, что его присутствие отрицается лишь представителями одной-единственной системы взглядов, давайте обратимся к тому, что происходит в момент смерти в соответствии с наблюдениями ясновидцев, по нашу сторону, и согласно посмертным рассказам самих умерших, по другую. Наличие подобной двусторонней гарантии при согласовании деталей картины даёт основание считать полученные сведения истиной.

При безболезненном и естественном процессе умирания более лёгкое тело высвобождается из более тяжёлого и медленно выходит из него, пока не окажется целиком рядом с ним, сохраняя за собой тот же ум, те же эмоции, те же очертания, что и тело, лежащее на смертном одре, сознавая всех присутствующих рядом и не имея возможности дать им знать о себе, за исключением тех случаев, когда среди них оказывается человек, обладающий более тонким духовным зрением и называемый ясновидящим. Как, спросим мы, более тонкое тело может видеть без естественных органов зрения? А как жертва гашиша видит своё бесчувственное тело со стороны? У духовного тела есть свои способности восприятия, которые дают ему такую возможность. Больше мы ничего сказать не можем. Ясновидящему новый дух видится как туманная фигура. Зрению обыкновенного человека он недоступен. Другому духу он, без сомнения, представляется нормальным и вещественным, как мы представляемся вещественными друг другу. Есть указания на то, что со временем духовное тело становится более тонким, а это значит, что к материальному оно ближе всего в момент смерти или сразу вслед за нею, чем по прошествии ряда месяцев или лет. Стало быть, появления умерших наиболее зримы и чаще всего наблюдаются во время смерти; молекулы их эфира, если позволительно так сказать, всё ещё обременены той материей, от которой оне только что отделились.

Что происходит с духовным телом, этой драгоценной ладьёй, несущей в себе нашу суть в плавании по неизведанным морям, после отделения его от более грубой материи? Очень много сообщений, устных и письменных, дошло до нас, в которых подробнейшим образом описываются переживания и впечатления людей в мгновение смерти и сразу же вслед за ним. Устные сообщения поступают от трансовых медиумов, органы речи которых в течение сеанса оказываются под контролем потусторонних умов. Сообщения, автоматически написанные, получаются в результате аналогичного воздействия на пишущую функцию человеческого тела. При этих словах критик закономерно и вполне разумно возразит: «Какая чепуха! Как вы можете проверить это утверждение медиума, если он сознательно или бессознательно претендует на водительство извне?». Это здоровый скептицизм, и им должен руководствоваться всякий экспериментатор, исследующий нового медиума. Доказательства должны содержаться в самом сообщении. Если их в нём нет, то мы, как всегда, должны принять естественное объяснение, нежели то, которое требует очень многих допущений.

 

XXXIV

 

Бытует мнение, что компиляция − утомительный процесс, который должен скорее раздражать составителя, чем удовлетворять его. Если представить себе земного писателя, получающего материал для своей книги по междугородней телефонной связи, то с теми же трудностями сталкивается и оператор автоматического письма. И всё же, несмотря на отсутствие авторства, повествования во многих случаях получались довольно логичными, впечатляющими и чрезвычайно интересными. Их трудно назвать древними, так как в них описан сегодняшний день и грядущие перспективы нашей жизни.

Некоторые утверждают, что эти повествования очень отличаются друг от друга. Я так не считаю. После внимательного прочтения многих томов посмертных рассказов и великого множества рукописей, полученных в частном порядке от некоторых семей и скрытых от посторонних глаз, я был поражён обнаруженными в них совпадениями. То тут, то там истории напоминали одна другую, порой попадались и откровенные исповеди, отмеченные печатью сенсуализма, но в основном описания были рассудительны, разумны и в целом не противоречили друг другу, даже если расходились в деталях, поскольку описания жизни каждой конкретной личности, конечно же, имеют свои особенности. Представим себе жителя планеты Марс, которого ознакомили бы с описанием жизни крестьянина-индуса, эскимосского охотника и профессора Оксфордского университета. Вышеозначенный персонаж усомнился бы в том, что подобные несхожие жизнеописания принадлежат людям, живущим на одной планете. Этой проблемы нет в загробном мире: насколько нам известно, там не существует таких контрастов. Можно сказать, что характерной особенностью земной жизни является смешение разных социальных типов, имеющих различный уровень духовного опыта, и полное несовпадение этого опыта с человеческой природой. Небеса отличаются от преисподней. В нашем мире человек имеет возможность превратить жизнь − свою и окружающих людей − в рай, пусть даже и на короткое время. Однако не стоит забывать и о том, что существует много путей превращения мира в сносное подобие ада, хотя трудно отрицать, что в определённые моменты человечество нуждается в чистилище.

 

XXXV

 

Итак, какова же эта новая жизнь в описании тех, кто перешёл порог смерти? Попытаюсь ответить на этот вопрос.

Все сообщения о потусторонней жизни разнятся между собой в подробностях; я полагаю, однако, что и большинство рассказов о нашей жизни на земле в подробностях согласуются друг с другом ничуть не больше, но всё же, в общем, между ними есть определённое сходство; то же самое и здесь.

Мы не так уж много знаем о грядущей жизни, чтобы брать на себя смелость описывать её с такой же исчерпывающей точностью, как, к примеру, маленькую цветочную клумбу посреди площади. Вероятно, что те посланцы, которые возвращаются к нам, находятся на более или менее одинаковом уровне развития и представляют ту же самую жизненную волну, откатывающуюся от наших берегов. Сообщения обыкновенно приходят от тех, кто скончался недавно, и, как и следовало бы ожидать в таком случае, постепенно ослабевают. В этой связи уместно отметить, что, согласно преданиям, явления Христа своим ученикам или Павлу происходили только первые несколько лет после его* смерти и что среди ранних христиан нет больше никаких утверждений или упоминаний о том, будто они видели его позднее. Словом, все наши взгляды исходят от одного поколения, и поэтому мы не можем считать их окончательными, но лишь предварительными и частичными. Однако хотя картина, даваемая нами, и может оказаться неполной, всё же такова, как она есть, она весьма последовательна, логически выдержана и чрезвычайно интересна, поскольку затрагивает нашу собственную участь и участь тех, кого мы любим. В этом смысле сообщения представляются мне в высшей степени ободряющими, утешительными, будь то касательно нашей собственной судьбы или же судьбы наших друзей.

 

* По нормам русского правописания, говоря о Христе в 3-м лице, пишут Он, Его, и т.д. Мы же в книгах спиритов пишем эти местоимения со строчной буквы, прописная употребляется только тогда, когда речь идёт о Боге. К этому нас обязывает спиритическая идеология: спириты не считают Христа Богом или даже «Сыном Божьим» в буквальном смысле. С точки зрения Спиритизма, каждый человек − точно такой же сын Божий и имеет право заявить о себе: «Я есмь сын Божий». Для спиритов Иисус Христос − не божество, но дух, стоящий на самой вершине Духовной Иерархии и представляющий для нас, Землян, самого Бога. (П.Г.)

 

XXXVI

 

Отшедшие в один голос указывают, что переход обычно лёгок и в то же время безболезнен и сопровождается необъятным ощущением мира и покоя. Человек обретает себя в духовном теле, которое является точной копией его физического тела, исключая его болезни, слабости и уродства, которым новое тело не подвержено. Тело это стоит или витает близ старого тела и одновременно сознаёт его и окружающих людей. В этот миг покойник ближе к материи, чем он будет когда-либо позднее, а потому именно в эту пору происходит большая часть случаев, когда мысли его обращаются к кому-либо из живых, находящемуся в отдалении, и когда духовное тело его устремляется вместе с мыслями и является этому человеку. Такие появления происходят чаще всего в мгновение смерти, когда новое духовное тело ещё настолько близко к материи, что глаза сочувствующего человека могут его воспринять, чего, однако, уже не сможет случиться впоследствии.

Всё же сравнительно с общим числом смертей подобные случаи крайне редки. В основном я склонен объяснять это тем, что умерший человек слишком озабочен собственными необычными впечатлениями и переживаниями, для того чтобы много думать о других. Вскоре он, к своему изумлению, обнаруживает, что хотя он и пытается сообщаться с теми, кого видит, однако его эфирный голос и эфирные прикосновения равно не способны как-либо воздействовать на человеческие органы, настроенные лишь на более грубые возбудители. Это благодатный предмет для размышлений и исследований, хотя ни более полное знание о световых лучах, которые, как мы знаем, существуют по обе стороны спектра, ни о звуках, существование которых мы можем доказать вибрациями мембраны, несмотря на то, что звуки эти слишком высоки для того, чтобы быть воспринятыми нашим слухом, не продвинут нас ни на шаг в психическом знании. Поэтому, оставив всё это в стороне, давайте проследуем за судьбой отошедшего духа.

 

XXXVII

 

Теперь он уже сознаёт, что в комнате рядом с людьми, которые были здесь при его жизни, есть ещё и другие, которые представляются ему столь же вещественными, как и живые, и среди них он узнаёт знакомые лица и чувствует, как ему пожимают руку и целуют в уста те, кого он когда-то любил на земле и потом потерял. Затем вместе с ними, и с помощью и под водительством некоего лучезарного существа, которое стояло тут же и ожидало вновь прибывшего, он, к своему удивлению, устремляется сквозь все препятствия и материальные преграды навстречу своей новой жизни.

Это вполне определённое утверждение, и рассказ этот повторяется всеми, одним за другим, с настойчивостью, которая внушает доверие. Всё это сильно разнится от любой старой теологии. Дух не есть падший или отверженный ангел, но просто сам человек со всеми его достоинствами и недостатками, мудростью и глупостью, так же как и его внешностью. Вполне можно поверить, что самые пустые и глупые люди, потрясённые столь необычным и страшным испытанием, будут до такой степени напуганы, что сразу и вдруг переменятся: но впечатления скоро притупятся и изгладятся, и тогда былой нрав этих людей утвердится и в новых условиях, и глупцы останутся глупцами, что подтверждается также и некоторыми результатами спиритических сеансов.

Далее, прежде чем вступить в свою новую жизнь, дух должен пережить пору сна, бессознательности, которая может длиться самое разное время, вообще едва существуя у одних и растягиваясь у других на недели и месяцы. Мне думается, что продолжительность этого сна определяется общей суммой беспокойств и умственной перенапряжённости в земной жизни, так как более длительный отдых предоставляет большие возможности к забвению их. Это, конечно, лишь простое предположение, но налицо полное согласие мнений относительно существования такой полосы забвения после первых впечатлений духа от новой формы его жизни и прежде, чем он приступит к своим новым обязанностям.

 

XXXVIII

 

Пробудившись от этого сна, дух слаб, как бывает слабо новорождённое дитя. Силы, однако, скоро возвращаются, и начинается новая жизнь. Это подводит нас к рассмотрению проблемы рая и ада. Не существует ада как места особого и постоянного. Но идея искупления, очищения страданием, т.е. чистилища, подтверждается сообщениями с того света. Без такого наказания в мире не было бы справедливости, ибо невозможно помыслить, чтобы, к примеру, у Распутина и у отца Дамиана была та же самая участь. Наказание вполне определённо и очень серьёзно, хотя в своей наименее суровой форме оно сводится к тому, что более грубые души находятся в более низких областях и с тем знанием, которое им там определили их земные деяния, но для них также есть надежда, что искупление, а также помощь Высших Духов поднимут их на более высокую ступень развития. Высшие Духи посвящают часть своей деятельности этому делу спасения.

Оставив, однако, в стороне области испытания и искупления, которые, быть может, следует рассматривать скорее как больницу и школу для слабых душ, нежели как тюрьму для отбывающих свой срок преступников, скажем, что сообщения с того света все согласуются друг с другом в том, что условия жизни в потустороннем мире в высшей степени приятны. Они согласуются в том, что сходное и единородное притягивается и что те, кто любят друг друга или имеют общие склонности и интересы, объединяются и живут вместе, что жизнь полна интереса и деятельности и что духи не желают возвращаться назад на землю. Всё это, конечно, известия в высшей степени радостные, и я повторяю, что это отнюдь не туманная вера или смутная надежда, но неоспоримые факты, основанные на законах очевидности, согласно коим, если множество независимых друг от друга свидетельств дают сходные утверждения, то утверждения эти имеют право считаться истиной.

 

XXXIX

 

Теперь позвольте мне вкратце изложить, в чём суть этих утверждений. Умершие говорят, что они в высшей степени счастливы и не желают возвращаться назад. Они среди друзей, которых они любили когда-то в земной жизни и затем потеряли; друзей, которые встретили их на пороге нового мира при их смерти, и вот теперь они продолжают свой жизненный путь вместе. У них весьма много там самых разных занятий, близких им по духу. Мир, в котором они обретают себя после смерти здесь, очень похож на мир, покинутый ими, но всё в нём как бы настроено одной октавой выше, чем у нас. Мелодия играется на октаву выше, но ритм при этом остаётся прежним, соотношение нот также не изменилось, но общий итог оказывается другим; так и с переменой мира. Каждая земная вещь имеет там свой эквивалент. Скептики потешались по поводу наличия в том мире спиртного и табака,* но ведь если все вещи воспроизводятся там, то было бы упущением, коли бы эти не воспроизводились на том же основании. Если бы ими злоупотребляли, как это происходит здесь, то это было бы действительно дурным известием, но ничего подобного не сообщалось, и в столь долго подвергавшемся пересудам послании Рэймонда на возможность их производства указывается не как на привычную практику, но скорее в юмористическом ключе, что может служить примером возможностей, имеющихся в потустороннем мире. Хотел бы я знать, был ли среди множества духовных особ, воспользовавшихся этим пассажем, дабы атаковать само по себе Новое Откровение, хоть один человек, который вспомнил о том, что другой и единственный в своём роде пример, связывающий спиртное с потусторонней жизнью, принадлежит самому Христу, когда он говорит: «Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего».

 

* Это курьёзное утверждение сделано Рэймондом Лоджем и фигурирует в книге, изданной его отцом Оливером Лоджем под названием «Рэймонд». (П.Г.)

 

Однако данный вопрос не более, чем деталь, а обсуждать детали в предмете столь огромном и столь плохо различимом − занятие всегда неблагодарное. Самая мудрая женщина, которую я знал, как-то сказала мне: «Там могут и вполне должны быть весьма удивительные вещи, потому что если бы факты той жизни были сообщены нам прежде, чем мы вступим туда, мы бы никогда не смогли в них поверить». Самая простая идея о грядущей жизни заключается в том, что там получают развитие дары, коими мы обладаем уже сейчас. Есть там сфера деятельности для человека действия, интеллектуальная работа для мыслителя, художественная, литературная, драматическая и религиозная для тех, чья Богом данная сила направлена в эту сторону. Всё, что мы имеем в нашем мозгу и характере, мы уносим с собой туда. Никто не может быть настолько стар, чтобы ему не стоило учиться, потому что выученное он сохранит.

В том мире у любви нет физической стороны, как и нет деторождения, однако союз супругов, любящих друг друга, там более близок, а говоря вообще, между полами существуют более глубокие дружба, симпатия и товарищество. Каждый мужчина или каждая женщина рано или поздно находят свою духовную «половину». Души детей вырастают до взрослого состояния, так что мать, потерявшая девочку двух лет от роду и умирающая двадцатью годами позже, находит взрослую дочь двадцати двух лет, дожидающуюся её прихода. Старение, возникающее главным образом за счёт механического обызвествления наших артерий, исчезает, и каждый индивидуум достигает своего естественного роста и наружности, отмеченной совершенной мужественностью или женственностью. Пусть ни одна женщина не оплакивает свою утраченную красоту и ни один мужчина − утраченную силу тела и ума. Всё это они вновь обретут по ту сторону завесы. Ибо нет там ни уродства, ни телесной немощи, всё находится в норме и достигает своего наивысшего развития.

 

XL

 

Всякий дух во плоти переходит в следующий мир точно таким, каков он есть, без каких-либо изменений. Смерть безболезненна. Люди одеваются, как и следовало ожидать, поскольку нет никаких причин отказываться от скромности и приличий в новых условиях.* А тело наше там представляет собой точную копию нашего земного в его наиболее прекрасную пору, т.е. молодые мужают, а старики молодеют, и все, таким образом, пребывают в поре наибольшего расцвета сил. В их мире нет телесной боли, но могут быть душевные муки. Жизнь имеет большое сходство с жизнью на земле в её лучшем виде. В том мире жизнь преимущественно духовная так же, как в этом она телесная. Всепоглощающие заботы о еде, деньгах, всевозможные вожделения, боль и тому подобное исходят от тела и потому там отсутствуют. У них есть удовольствия − музыка среди них. Музыка, искусства, интеллектуальное и духовное знание значительно обогатились, и развитие их продолжается.

 

* На первый взгляд, вопрос об одежде может показаться странным. Но ничего странного в этом нет. Так, на сеансах с материализацией духи, которых мы знали людьми, являются в том костюме, в каком мы видели их при жизни в материальном мире. Но что касается духов, отрешившихся от всего земного, то их одеянье состоит большей частью из драпировки с длинными развевающимися складками, и они представляются, помимо того, с распущенными длинными волосами. (П.Г.)

 

Духи живут семьями и сообществами, поскольку, как и следовало ожидать, всё сходное стремится к соединению, и мужской дух находит свою настоящую подругу, хотя там и нет сексуальности в грубом смысле слова и нет деторождения. Мужья и жёны необязательно встречаются, но те, что действительно любили друг друга, непременно встречаются вновь.

Так как связи сохраняются и остаются на том же уровне, следует ожидать, что нации пока ещё грубо разделены между собой, хотя язык больше и не является препятствием, поскольку средством общения служит мысль. Человек там знает больше, чем знал при жизни. Духи пользуются превосходной справочной библиотекой либо же обладают невероятной памятью, производящей нечто вроде всеведения.* Это мир света и смеха. Общие условия жизни намного счастливее, чем на земле. Духи счастливы и не желают возвращаться на землю. Ими руководят Высшие Существа, у них нет ни богатых, ни бедных, они едят пищу.

 

* Сегодня есть основания полагать, что второе предположение гораздо ближе к истине, хотя и превосходные библиотеки там также имеются, и в них хранится множество сочинений, неизвестных здесь у нас, на земле, либо потому, что они у нас материально не сохранились, либо потому, что были созданы авторами уже после их перехода туда. (П.Г.)

 

Духи молятся и умирают в своём мире прежде, чем вступить в другой. Среди них есть католики, протестанты, буддисты и магометане, но все живут одинаково. Все признают, что ни одна земная религия не имеет преимуществ перед другой, но что характер и утончённость определяют всё. В то же время все согласны с тем, что всяческих похвал достойны религии, учреждающие молитву, отстаивающие чистоту и благородство души, внушающие презрение к мирским делам. В этом смысле − и ни в каком ином, − как опора для жизни духовной, любая форма религии может кому-нибудь подойти. Если вращение латунного цилиндра наводит тибетца на мысль, что есть в мире нечто более высокое, нежели его горы, и нечто более ценное, чем его яки, то на данном уровне и это уже хорошо. Мы не должны быть слишком взыскательны в таких вещах. Но если даже человек и не верит в Бога, то он не будет за это страдать в следующей жизни, хотя, правда, и не достигнет в ней высокого положения. Молитва, однако, великолепная вещь, так как она поддерживает нас в соприкосновении с миром духов.

Продолжительность жизни в их мире меньше, чем на земле. Все утверждают, что жизнь по ту сторону продолжается ограниченное время, после чего они переходят в другие стадии существования, но между теми стадиями, повидимому, больше общения, чем между нами и Страною Духов. Низшие не могут подниматься, но высшие могут спускаться по своему желанию.

 

XLI*

 

* Отрывок из письма Губерта Уэйлза к Конан-Дойлю, в котором он сообщает последнему сведения о загробной жизни, полученные им много раньше, чем самим Конан-Дойлем, и из другого источника. Конан-Дойль приводит это письмо в своей книге. Г.Уэйлз был пишущим медиумом, или «психографом». (П.Г.)

 

«Они обладают телом, которое хотя и невосприемлемо нашими органами чувств, для них тем не менее так же вещественно, как для нас наше; тело это основано на важнейших особенностях нашего земного тела, но в его улучшенном, идеализированном виде. У них нет возраста; они не ощущают боли; среди них нет ни богатых, ни бедных. Они одеваются в одежды и едят пищу; они не спят, хотя и говорят о том, что время от времени погружаются в полубессознательное состояние, которое они называют «сном», состояние это − оно мне знакомо − приблизительно соответствует гипноидальному трансу. После некоторого периода времени, который обыкновенно короче, чем средняя продолжительность жизни здесь, на земле, они переходят в какую-то следующую стадию существования.* Люди сходных мыслей, вкусов и чувств стремятся друг к другу и живут вместе. Супруги не обязательно воссоединяются, но любовь мужчины и женщины продолжается и свободна от всего, что здесь у нас препятствует её полному выражению. Сразу же после смерти человек погружается в полубессознательное состояние покоя, длительность которого у разных людей различна. Они не способны испытывать телесную боль, но временами бывают подвержены душевным мукам. Мучительная смерть совершенно неизвестна. Принадлежность к той или иной вере не создаёт различий в положении на том свете, и вся их жизнь в целом в высшей степени счастлива, и никто там даже не в состоянии себе помыслить, чтобы он вдруг пожелал вернуться на землю. Мне ни разу не встретилось само по себе слово «работа» как таковое, но было много указаний на разного рода интересы, которые их занимают. Вероятно, это другой способ говорить то же самое. У нас «работа» обычно означает «средство к существованию», а это, как мне доподлинно известно, не имеет места у них, поскольку все их жизненные потребности как-то «предугадываются» самым таинственным образом. Они говорят, что всё, что мы любим и что необходимо для нашего счастья на земле, сопровождает нас и в той жизни. Не встретилось мне также и никаких определённых сведений о каком-либо «временном наказании», но у меня есть указания на то, что люди там начинают свою жизнь на том умственном и нравственном уровне, с которым они покидают землю; и так как их счастье основывается главным образом на симпатии, то те, кто приходят туда с низким уровнем нравственного развития, поначалу длительное время бывают лишены возможности оценить это счастье и наслаждаться им».

 

* Здесь и несколько выше имеется в виду главным образом перевоплощение. Умы, сформированные в традициях протестантского мировоззрения, не понимают идеи перевоплощения и её отвергают. Характерно, что даже после перехода, став духами, такие люди продолжают игнорировать закон реинкарнации − один из главнейших законов жизни. Поэтому и в посланиях духов, в странах протестантских, идея перевоплощения обыкновенно отрицается. В этом причина огромного превосходства французского спиритизма (или карденизма) над англо-американским спиритуализмом. (П.Г.)

 

XLII

 

Прежде чем оставить этот раздел темы, я должен сказать ещё пару слов об облике эфирного тела. Это тело − само совершенство. И иначе не могло бы и быть в наши дни, когда такое множество наших героев было покалечено в войнах. Невозможно покалечить эфирное тело, любые увечья его физического собрата его никак не затрагивают. И первые слова, которые на недавнем сеансе д-ра Абрахама Уоллеса сказал один пришедший дать о себе весть дух, были: «У меня снова есть левая рука». Родимые пятна, уродства, слепота и прочие несовершенства никоим образом не являются постоянными и исчезают без следа в той счастливой жизни, что нас ожидает. Таково Учение из мира загробного: совершенное тело ожидает каждого.

«А как же, − скажет критик, − описания, данные ясновидящими, или вообще видения, когда можно было увидеть старика-отца, одетого в старомодный наряд другой эпохи, или бабушку с кринолином и шиньоном? Это что, небесные одеяния?». Дело в том, что такие видения не являются самими духами, они лишь образы, проекции, которые создаются перед нами или направляются духами в наш мозг или мозг ясновидящего с целью облегчить узнавание. Отсюда седые волосы и отсюда же старый наряд. Когда действительно видят живого духа, он является в совершенно другом облике, облачённый в развевающиеся одежды − в таком виде традиционно описывали ангелов − и он воспринимается как живое существо, которое своей окраской и текстурой недвусмысленно указывает на духовные условия своего существования, и, вероятно, его форма есть не что иное, как конденсация ауры, окружающей нас при земной жизни.

Это мир всеобщей симпатии. Лишь те, кто соединены её узами, встречаются там. Там нет ни мрачного мужа, ни ветреной жены, чтобы докучать невинному супругу. Всё лишь услада и покой. Жизнь в том мире − длительный и целительный отдых после нервного напряжения материальной жизни и перед новыми испытаниями в будущем. Обстановка домашняя и интимная. Сообщества счастливых душ живут в уютных усадьбах со всей приятностью, какую доставляют музыка и красота. Восхитительные сады, прекрасные цветы, зелёные рощи, прелестные озёра, животные − домашние любимцы − всё с малейшими подробностями описано в посланиях путешественников-первопроходцев, которые наконец смогли дать о себе весть тем, кто остался копошиться позади, в нашем старом блёклом доме. Нет там ни бедных, ни богатых. Профессионал может продолжить там заниматься своим ремеслом, но занимается он этим только ради того удовлетворения, которое приносит хорошо выполняемая работа. Каждый служит сообществу по мере своих сил, и их навещают посланцы вышних сфер, кого в Священных Писаниях именуют ангелами, дабы направлять обитателей того мира и помогать им. Но надо всеми, наполняя всё своей аурой, пребывает великий дух Христа − самоё душа разума, справедливости, сочувственного понимания, предметом предпочтительной заботы коего является планета Земля со всеми её мирами. Это место духовной радости и веселья. Есть в том мире всевозможные виды игр и спорта, за исключением всего того, что может причинить боль низшим формам жизни. Пища и питьё в грубом смысле не существуют, но, как кажется, там имеются удовольствия вкуса, и это отличие порождает неясность, не дающую толком понять смысл посланий по этому поводу. Но выше всего стоят ум, энергичность, сила характера, сила духа, и если они устремлены к добру, они делают человека лидером там, как и здесь. Бескорыстие, терпение и духовность в том мире, как и в нашем, определяют душе более высокие места, причём последние нередко достигаются благодаря тем самым невзгодам нашей жизни, которые представляются нам здесь такими бессмысленными и жестокими, но на самом деле являются для нас благоприятной возможностью ускорить своё духовное развитие, без чего наша материальная жизнь была бы бесплодна и напрасна.

 

XLIII

 

Новое Откровение упраздняет идею о гротескном аде и фантастическом рае, вводя вместо них концепцию постепенного восхождения по ступеням существования без чудовищной перемены, которая бы во мгновение ока превращала нас из человека в ангела или демона. Эта система взглядов хотя и отличается от предшествующих идей, не идёт, как мне кажется, радикальным образом против старых форм веры. На старинных картах их составители имели обыкновение помечать белые пятна, указывающие на неисследованные районы, надписями: «здесь живут антропофаги», «здесь владения людоедов» или «место произрастания мандрагоры». Так и в нашей теологии имелись плохо изученные области, которые по общему согласию были оставлены незаполненными, ведь ни один человек в здравом уме не верил в тот рай, что описан в наших книгах псалмов − этакую страну музыкальной праздности и бесплодного монотонного поклонения. Стало быть, внося ясность об обитателях этих неведомых пространств, новая система ничего не упраздняет. Мы просто стираем на наших теологических картах белые пятна, нанося соответствующие рисунки и надписи.

 

XLIV

 

Вполне можно, однако, спросить: допустим, существование такой жизни и такого мира, как они были описаны, вполне удостоверено, но что происходит тогда с теми, кто не заслужили столь благоприятной доли? Что послания из мира иного говорят по их поводу? Но здесь как раз и не следует быть слишком категоричными, потому что нет смысла заменять одну догму другой. Можно дать лишь общий смысл такой информации, достоверность которой нам вполне гарантирована. Естественно, что те, с кем мы вступили в контакт, являются теми, кого мы в подлинном смысле слова можем назвать блаженными, потому что если к вызыванию духов подходить в почтительном и религиозном духе, на наш призыв закономерно откликаются именно такие души. То, что имеется множество менее удачливых, чем оне сами, явствует из их постоянных намёков на возрождающую и возвышающую миссионерскую деятельность, которая входит в число их занятий. Они, повидимому, спускаются в низшие области и помогают их обитателям достичь той степени духовности, которая позволит им перейти в высшую сферу. Это напоминает то, как если бы студент старшего курса приходил в класс к студентам младших курсов для того, чтобы провести занятия с отстающими. Такое понимание даёт прояснение замечанию Христа, когда он говорит, что в раю больше радости по поводу спасения одного грешника, нежели прихода девяносто девяти праведников, ибо скажи он это о земном грешнике, то тот определённо должен был бы стать праведником в этой жизни и тем перестал бы быть грешником прежде, чем достиг бы рая. Но если говорить о грешнике, спасённом из низшей сферы и перенесённом в более высокую, то слова эти точно описывают происходящее.

 

XLV

 

Теперь несколько слов по поводу текстуры духовного тела, которая представляется нам призрачною, эфемерною. Не следует забывать, что всё зависит от соотнесения со своим окружением. Если б мы могли помыслить мир, который был бы в тысячу раз плотнее, тяжелее и темнее нашего, мы ясно увидели бы, что для своих обитателей он будет казаться таким же, каким нам кажется наш, при условии, что сила и ткань в нём будут находиться в том же соотношении. Если, однако, обитатели такого мира соприкоснутся с нами, то мы покажемся им существами в высшей степени воздушными, живущими в какой-то странной атмосфере света и духа. Они, быть может, не вспомнят, что и мы чувствуем и действуем так же, как они, при условии, что наше существо и окружение гармонируют и соотносятся друг с другом.

А теперь давайте рассмотрим другой случай − с жизненным слоем, который настолько же превосходит наш, насколько мы превосходим мир свинцовых людей. Нам тогда также покажется, что люди эти, эти «духи», как мы их называем, обитают в мире туманов и теней. Мы не учитываем при этом, что и там всё находится в соответствии и гармонии, и поэтому область, в которой духи живут и движутся и которая кажется нам миром иллюзий и грёз, для них так же реальна, как для нас реальна наша планета, а духовное тело настолько же вещественно для другого духа, как наше земное тело вещественно для других людей.

 

XLVI

 

Есть ещё и другой вопрос, заслуживающий того, чтобы быть здесь рассмотренным, поскольку на первый взгляд он, пожалуй, способен даже ужаснуть, хотя всё же и поддаётся анализу, коль скоро мы за него возьмёмся. Я имею в виду постоянное утверждение из потустороннего мира о том, будто новоприбывшие не знают, что они умерли, и что проходит много времени, иногда слишком много, прежде чем они окажутся способны это понять. Они все согласны с тем, что подобное состояние замешательства и неопределённости очень вредно для духа и тормозит его развитие и что некоторое знание этой первостепенной истины на земле есть единственный способ уберечь себя от поры тоски и отчаяния в загробной жизни. Не приходится удивляться тому, что они, оказавшись в условиях совершенно отличных от тех, к которым их готовило любое из научных или религиозных учений на земле, воспринимают свои новые необычные ощущения как странный сон, и чем более правоверны или материалистичны были их взгляды при жизни, тем труднее им окажется принять эти условия со всем тем, что они налагают. По этой самой причине и ещё по некоторым другим данное Откровение крайне необходимо всему человечеству. Достижением наименьшей практической важности будет хотя бы то, что и людям преклонного возраста придётся понять, насколько им ещё необходимо развивать свой ум: ведь если у них и не окажется времени применить свои знания в этом мире, то они останутся при них как неотъемлемая часть их умственного богатства в последующей жизни.

 

XLVII

 

Такова в общих чертах потусторонняя жизнь в простейшем своём выражении, ибо на самом деле она отнюдь не проста, и мы улавливаем лишь слабые отблески бесконечных кругов внизу, спускающихся во мрак, и бесконечных кругов вверху, восходящих к Божественному сиянию, которое развивает, определяет и оживляет все и вся.

Что касается больших подробностей относительно потусторонней жизни, то ими, вероятно, даже лучше и пренебречь по той простой причине, что это большие подробности. Мы все вскоре узнаем их сами, и одно лишь праздное любопытство побуждает нас спрашивать о них сейчас. Ясно одно: в том мире существуют духи и более высокой организации, для которых синтетическая химия − та, которая не только создаёт материю, но и изготовляет из неё предметы − является делом привычным. Во время некоторых сеансов мы видали их за работой в нашей грубой среде, на которую настроены наши материальные ощущения. Если они могут создавать видимые предметы даже в земных условиях, в ходе некоторых наших сеансов, то чего тогда только ни ожидать от них в их собственной среде, когда они работают над сотворением эфирных предметов? Вообще говоря, можно сказать, что духи в состоянии воссоздать любой предмет, аналогичный уже существующему на земле. То, как они это делают, возможно, остаётся предметом догадок и размышлений для менее развитых духов точно так же, как для нас предметом догадок и размышлений являются достижения современной науки. Ведь если бы вдруг какой-то обитатель нечеловеческого мира вызвал одного из нас и попросил его объяснить, что такое тяготение или что такое магнетизм, то как бы беспомощно мы выглядели!

 

XLVIII

 

Вступив таким образом в контакт с дорогими нам умершими, мы, естественно, начинаем спрашивать их, как обстоят их дела и каковы условия их существования. Это вопрос чрезвычайной жизненной важности, ибо не приходится сомневаться, что то, что вчера случилось с ними, завтра произойдёт и с нами. И тут их ответ переполняет нас величайшей радостью. В Новом Откровении человечеству нет ничего важнее этого. Оно отметает все ужасные страхи и домыслы, основанием которых является больное воображение и неистовая восточная фразеология. Мы приходим к тому, что здраво, к тому, что исполнено меры, к тому, что разумно, нам открываются бесконечность эволюции и Благость Божья. И не было на свете иных сознательных богохульников, которые бы так глубоко оскорбляли Божество, кроме тех экстремистов (независимо от того, были ль они кальвинистами, католиками, [православными, − Й.Р.], англиканцами или иудеями), которые своим искажённым умом рисовали неумолимого истязателя в качестве Управителя Вселенной!

Истинность того, что нам сообщается о потусторонней жизни, по самой своей природе никогда не может быть установлена абсолютным образом. Тем не менее она гораздо больше к полной доказанности, чем у любого предшествующего ей религиозного откровения [Курсив наш, − Й.Р.]. Налицо неоспоримый факт, что эти отчёты смешаны с другими, касающимися нашей нынешней жизни, которые зачастую оказываются абсолютно верными. Если дух в состоянии сообщить нам истину о нашем мире, то трудно предположить, что он находится в полном заблуждении по поводу своего собственного. Затем опять-таки есть большое взаимное сходство в отчётах такого рода, хотя происходить они могут от людей весьма далёких друг от друга. Таким образом, хотя они и не являются, если использовать современный жаргон, «вполне удостоверенными», тем не менее они удовлетворяют всем требованиям правдивости. Целый ряд книг, привлёкших к себе куда меньше внимания, чем оне того заслуживают, дают описание будущей жизни со всевозможными подробностями. Таких книг не найти в привокзальных киосках или в обычных библиотеках, но сам факт их регулярного переиздания говорит о том, что есть гораздо более глубокая читающая публика, которая достаёт то, чего хочет, вопреки всем искусственным препятствиям.

 

XLIX

 

Спириты имеют одно из величайших преимуществ перед древними служителями промысла Божьего: впервые установив контакт с умами, населяющими потусторонний мир и посещающими иногда человечество, они прежде всего поинтересовались условиями их жизни там и тем, каким образом влияют на неё поступки человека в земной жизни. Ответы на эти главные вопросы в основном подтверждают взгляды, которых всегда придерживались те или иные религии, и показывают, что путь к вечной благодати лежит через добродетель. Прослеживается в них и определённая система взглядов, проливающая свет на интуитивную космогонию древности. Она описана во многих книгах, посвящённых тем, кто прошёл испытание новой жизнью. Не следует забывать, что многие из этих книг принадлежат перу отнюдь не профессиональных писателей. Примером могут быть произведения, написанные посредством автоматического письма, когда «писатель» лишь фиксирует сообщения, передаваемые бесплотными умами. Встречаются, правда, среди них и произведения, отмеченные писательским или компиляторским талантом.

 

L

 

В трёхуровневой иерархии загробного мира наличествуют существа, не утратившие полностью связи с землёй. Хотя они и поменяли своё бренное тело на эфирное, но пребывают где-то близко от нашего мира − то ли в силу своей вульгарной натуры, то ли из-за преобладания у них мирских интересов. Организация этих потусторонних форм настолько примитивна, что оне могут даже внедрять себя в сознание тех, кто не обладает даром ясновидения. Существование этого несчастного класса мятущихся духов объясняет появление привидений, призраков, видений и пользующихся дурной славой мест, которые сопутствовали человечеству в любую эпоху. Эти существа, насколько мы можем судить, долго не могут встать на путь духовного служения, колеблясь между добром и злом. Только после того, как ослабевает земное притяжение, они начинают своё новое существование.

Те, кто понастоящему решил изменить свой прежний духовный статус, вскоре оказываются в том жизненном пространстве, которое соответствует состоянию их духа. Наказанием за жестокость, жадность, фанатизм и легкомыслие становится помещение их в круг себе подобных и в миры, погружённые если не в полный мрак, то в туманную мглу, призванную олицетворять их духовное развитие. Но такое окружение не бывает постоянным. Те, кто не предпринимают попытки к духовному совершенствованию, могут оставаться в сумрачных мирах неопределённое время, тогда как другие, внявшие наставлениям духов-направников, вскоре начинают бороться за восхождение в иные, более просветлённые сферы. Из собственного опыта по общению с духами в семейном кругу я узнал, как войти в контакт с существами, блуждающими во тьме, и испытал чувство удовлетворения, получив от них благодарность за то, что открыл им глаза на причины их незавидного положения и показал путь к выходу из него.*

 

* «Тридцать лет среди умерших» д-ра Викленда («Thirty Years Among the Dead» by Dr.Wickland); «Проблески последующей жизни» адмирала Азборн-Мура («Glimpses of the Next State» by Usborne Moore) − в этих книгах представлено наиболее полное описание состояния связанных с землёй духов. (А.К.Д.)

 

LI

 

Близкое знакомство с потусторонними явлениями лишает их той атмосферы таинственности и смутной угрозы, которой наделяют источник своих страхов люди с пылким воображением. Человек неспособен испытывать одновременно два сильных чувства, и если в данный момент преобладает любопытство, или страсть исследователя, то места для заурядного страха просто не остаётся.

 

LII

 

Нужно сказать слово и по поводу страха перед демонами и злыми духами, который, по видимости, обладает большим весом в глазах некоторых критиков разбираемого вопроса. При более пристальном взгляде на эту эмоцию, заботящую главным образом ретивых последователей Церкви, обнаруживается, что она таит в себе нечто эгоистичное и трусливое. Эти злонамеренные создания в действительности являются нашими братьями, отставшими, правда, от нас в развитии, но они идут к той же цели, что и мы, а задержались в развитии они, быть может, по причинам, частичную ответственность в коих могут иметь земные условия нашего существования. Наши сострадание и симпатия должны обратиться к ним, и если такие существа в самом деле проявятся на сеансе, то истинно христианское отношение к ним, на мой взгляд, будет состоять в том, чтобы увещевать их и молиться о них, дабы помочь им в продвижении по их трудному пути. Те спириты, которые поступали с ними таким именно образом, при последующих их проявлениях могли заметить происшедший в них прогресс. В «Проблесках последующей жизни» адмирала Азборн-Мура можно найти поразительные записи одного американского спиритического кружка, члены которого целиком посвятили себя миссионерской деятельности этого рода. Есть определённый смысл верить в то, что существуют формы несовершенного развития, которым в гораздо большей степени могут оказать помощь на земле, нежели через чисто духовные влияния потустороннего мира, по той, быть может, причине, что эти существа гораздо ближе к земному уровню, нежели к духовному.

 

LIII

 

Такие духи являются постоянной угрозой человечеству. Если защитная аура человека окажется нарушенной, они могут стать паразитами, подчинив себе своих хозяев. Возможно, что наука будущего выявит ещё немало случаев необъяснимой мании, бессмысленного насилия или неожиданных склонностей к дурным привычкам, вызванных указанной причиной. Она также может являться дополнительным аргументом против применения смертной казни, так как она усиливает ожесточение преступника и − как следствие − приумножает силы зла. Изучение данного феномена осложнено существованием среди мятущихся духов мыслящих форм и форм, обладающих памятью, причём не все из них являются носителями зла. Например, возможно, что духи монахов, посещающие святые места в Гластонбери, могут быть привязаны к старой обители благодаря верности своему обету.

 

LIV

 

Если о положении связанных с землёй духов нам известно очень мало, то ещё менее осведомлены мы о кругах наказания. Несмотря на свою сенсационность, повествование мистера Уарда «Ушедшие на Запад»* кажется более сдержанным и достоверным, чем книга преподобного Вэйл-Оуэна «Жизнь по ту сторону завесы».** Сохранились также описания видений Сведенборга в «Спиритизме» Эдмондса*** и другие труды. Отсутствие информации из первых рук объясняется тем, что, к сожалению, в отличие от Гамлета мы не можем напрямую общаться с обитателями этих низших сфер. Мы знаем об этом понаслышке от Высших Духов, которые ведут миссионерскую деятельность среди низших существ. Трудности и опасности, сопутствующие им, сродни тем, с которыми сталкиваются добровольцы, пытавшиеся на земле обратить в христианство представителей чёрной расы. Мы читаем о сошествии Высших Духов в низшие сферы, об их битвах с силами зла, о князьях тьмы, которые безраздельно властвуют в своём царстве − в этой грандиозной клоаке, куда постоянно стекаются психические нечистоты. Но миссионерская деятельность Высших Духов имеет целью не наказание, а исцеление. Можно сказать, что низшие сферы − суть безликие залы ожидания (госпитальные палаты для больных душ), где духовный опыт призван вернуть страждущим здоровье и счастье.

 

* “Gone West” by Ward.

 

** “Life Beyond the Veil” by Vale Owen.

 

*** “Spiritualism” by Judge Edmonds.

 

LV

 

Наша информация не будет полной, если мы не окинем взглядом более высокие сферы, которые, кажется, являются отражением счастья и красоты духовного развития своих обитателей. Если вспомнить, что понятие «духовное развитие» включает в себя доброту и бескорыстие, то становится ясным, в каком направлении должен итти процесс духовного роста. Этот процесс не зависит от интеллекта, хотя союз интеллекта с духовными качествами способствует формированию более совершенных существ.

Условия жизни в загробном мире изображаются в невероятно радостных тонах, и это только естественное отражение милосердия и справедливости Верховного Ума, позаботившегося о том, чтобы нормой посмертной жизни было именно счастье. Особый воздух, пейзажи, дома, местность, занятия жителей загробного мира − всё это описано детально и с комментариями, которые безусловно убеждают в его реальности. Хотя эти описания представлены в иносказательной форме или в виде аналогий, я склонен принимать их на веру. Так, я верю в то, что «Саммерленд» (Summerland − Страна Вечного лета, − Й.Р.), как Дэвис называл мир духов, достаточно реален и объективен как для его обитателей, так и для нас. Предвижу вопрос: «Почему же мы не видим его?» Мы должны понимать, что эфирная жизнь протекает в эфирных условиях. Пять наших материальных чувств созвучны материальному миру, в то время как эфирные существа пребывают в гармонии со свойствами и звуками эфирного мира. Слово «эфир» в данном случае используется лишь для обозначения более тонкой субстанции, отличной от земной атмосферы.

Духовные небеса кажутся нам сублимированной эфирной копией Земли и земной жизни, но жизни более возвышенной и качественной. «Как на Земле − так и на небесах», − сказал Парацельс, и его слова стали лейтмотивом истории Вселенной. Тела и их духовные или интеллектуальные качества, по его представлению, остаются неизменными в результате перемещения из одного вселенского пространства в другое. Не изменяется также и его форма, за исключением того, что молодой и старый приобретают зрелую наружность (в земном понимании этих слов). Приняв во внимание это утверждение, мы должны признать и логически вытекающий из него вывод о том, что и всё их окружение подобно земному: занятия и в целом система жизни должны быть такими, чтобы предоставить личности возможность для проявления её талантов. Художник без искусства или музыкант без музыки − фигуры, безусловно, трагические. Подобные ограничения губительны для человечества. По ту сторону границы земного мира существует очень сложное по своей организации общество, в котором каждая личность находит себе занятие, приносящее ей удовлетворение. Иногда личности предоставляется выбор. Так, в «Истории Лестера Колтмэна» покойный студент пишет: «Через некоторое время после смерти я был поставлен перед выбором: музыка или наука. После серьёзных размышлений, я предпочёл сделать музыку своим хобби, а главные силы направил на занятие наукой во всех её проявлениях». После такого заявления естественно возникает желание получить более детальное описание содержания и условий этих научных занятий. Лестер Колтмэн сообщает следующее: «Лаборатория, в которой я работаю, предназначена для исследований паров и жидкостей, образующих тот барьер, который мы смогли бы преодолеть посредством усиленного изучения и экспериментов. Мы уверены, что в результате этих исследований нами будет найдено заветное «Сезам, откройся!» к вратам, отделяющим землю от наших сфер».*

 

* “The Case of Lester Coltman” by Lilian Walbrook, p.34.

 

Лестер Колтмэн предоставил полное описание своей работы и условий, в которых она проводилась. Его можно цитировать как наиболее типичное. Он говорит:

«Обитатели земли настойчиво интересовались характером наших жилищ, основами устройства общества, в котором мы живём и работаем. Этот интерес вполне естествен, но описать наш мир земными словами довольно сложно. На примере моей жизни вы сможете представить себе и жизнь других духовных существ, имеющих другой темперамент и тип мышления.

Областью моих интересов была наука, и я продолжил заниматься ею, оказавшись здесь. Для этого я часто посещаю лабораторию, предоставившую все необходимые условия для проведения моих экспериментов. Я живу в собственном доме, очень комфортабельном, с библиотекой, полной книг не только по истории, науке, медицине, но и по другим областям знаний: для нас книги так же важны, как и на земле. В доме есть музыкальный кабинет с полным набором необходимых мне музыкальных инструментов. Дом украшен картинами редкой красоты и обставлен мебелью, спроектированной по моему заказу. В настоящее время я живу один, но друзья часто навещают меня, как, впрочем, и я их. Когда неизъяснимая грусть одолевает меня, я посещаю тех, кого более всего любил на земле.

Из моих окон открывается прекрасный деревенский пейзаж, а неподалёку от моего жилища расположен дом-коммуна, где счастливо живут многие добрые души, работающие в моей лаборатории... Старина Китаец − мой главный ассистент, помогающий мне проводить химические анализы, − заведует этой коммуной. Он − замечательная душа, вызывающая большую симпатию, одарённая философским талантом».*

 

* Ibidem, pp. 32-33.

 

LVI

 

А вот ещё одно описание:

«Очень сложно рассказывать о работе в духовном мире. Она распределяется между всеми в зависимости от прогресса, достигнутого личностью. Если душа приходит напрямую с Земли или из другого материального мира, то она должна осознать свои прошлые заблуждения для того, чтобы достичь совершенства здесь. Если вы обладали яркими музыкальными или иными способностями, то здесь эти таланты достигнут наивысшего расцвета. Музыка − один из величайших двигателей прогресса в загробном мире, и хотя развитие музыкальных и художественных талантов достигает здесь своего пика, великая работа по самосовершенствованию душ в Вечной Жизни не прекращается.

Здесь существуют школы обучения для детей-духов. Кроме преподавания наук о Вселенной, других мирах и других царствах, принимающих законы Господа, в них дают уроки бескорыстия, истины и чести. Прошедшие обучение в духовной школе дети-духи по свойствам своего характера наилучшим образом подходят для появления в вашем мире.

Те, кто провёл все свои земные годы в физических лабораториях, войдя в этот мир, должны учиться всему заново. Работа − смысл жизни здесь, и те, кто стал учителем душ, познали многое и о своих собственных душах. Души литераторов стали великими ораторами, оне вдохновенно говорят и учат. Есть здесь и книги, но оне значительно отличаются от ваших. Тот, кто изучил ваши законы, может стать учителем правоведения в духовной школе. Солдат, пройдя уроки правды и чести, становится духом-наставником и помогает душам в любой точке планеты бороться за истинную веру в Бога».*

 

* Thought Lectures. “The Spiritual’s Reader”, p.53.

 

LVII

 

В домашнем кружке автора дух близкой подруги семьи рассказал о своей загробной жизни в форме вопросов и ответов:

«Чем ты теперь занимаешься?

− Музыкой и детьми, познаю любовь и материнство, и многое другое, что совсем не напоминает те занятия, которыми я была увлечена на мрачной земле. Среди нас не возникает разногласий, и это делает нашу жизнь более полной и счастливой.

Расскажи нам о твоём жилище!

− Оно очень симпатичное. Я никогда не видела ничего подобного на земле, так что не с чем сравнить. Так много цветов! Пёстрый цветной ковёр окружает моё жилище со всех сторон, издавая очень изысканный аромат.

А ты бываешь в других домах?

− Нет, здесь каждый имеет возможность наслаждаться покоем. Некоторые предпочитают общение с природой. Каждый дом − это оазис. Потусторонний мир − это не только живописные пейзажи, но и симпатичные дома, населённые прекрасными, добрыми, красивыми людьми, испытывающими радость и блаженство просто от того, что они живут в таком замечательном месте. Да, это прекрасно! Никакой земной разум не может постичь то чудо, которое дарует нам этот мир. Краски так изысканны, а отношения в обыденной жизни намного теплее».

 

LVIII

 

Можно извинить резкий тон следующего сообщения, поскольку содержащаяся в нём информация вызывает полное доверие тех, кто уже соприкасался с подобными фактами.

«Ради всего святого, остановите неверующих тупиц! Мир так нуждается в этом знании! (т.е. Спиритизме, − Й.Р.) Если бы я мог знать об этом на Земле, то это изменило бы полностью мою жизнь. Свет солнца озарял бы мой тернистый путь, если бы я знал, что мне предстоит после смерти.

Здесь нет никаких споров и раздоров, никаких столкновений. Я интересуюсь многими вещами, особенно тем, что касается мира людей: прогрессом человечества и более всего духовным возрождением земного мира. Я один из тех, кто работает в этом направлении рука об руку с вами.

Долой страх! Свет победит тьму, в которую вы погружены. Это случится очень скоро, как только Бог захочет этого. Ничто не остановит прогресса, никакие силы тьмы не могут противостоять Богу: их толпы будут сметены. Познайте нас лучше, и тогда наша сила придёт вам на помощь».

На вопрос: «Где же Вы?» последовал ответ:

«Это очень сложно объяснить Вам с позиций потустороннего жителя. Я там, где мне бы хотелось находиться больше всего, с моими возлюбленными и близкими, там, где я могу быть в тесном соприкосновении со всеми вами, оставленными мною на земле».

Вопрос: Употребляете ли вы пищу?

«Нет, в привычном для вас понимании, но питаемся мы гораздо вкуснее. Здесь такие приятные эссенции, вкусные фрукты и другие вещи, которых нет на земле.

Поразительное существование ожидает вас здесь: красивее и возвышеннее земного, приятнее и светлее. Жизнь на земле − лишь приготовление к жизни в наших сферах. Без подготовки я бы не был способен войти в этот великий и прекрасный мир. Земля − то место, где мы учимся, а этот мир − великая награда нам за учение, наш истинный дом и подлинная жизнь, это − луч солнца после дождя».

 

LIX

 

При прочтении многочисленных описаний потусторонней жизни может возникнуть вопрос: насколько можно им доверять? Во многом совпадающие, они даруют нам великое утешение, и это является аргументом в пользу их правдивости. Можно заявить, что эти совпадения объясняются их происхождением из общего земного источника, но такое предположение несостоятельно. Многие описания дошли до нас от тех, кто никоим образом не был знаком со взглядами других людей на ту же проблему, и тем не менее они невероятным образом совпадали в самых мельчайших подробностях. В Австралии, например, автор ознакомился с подобными рассказами, написанными людьми, жившими друг от друга на значительном расстоянии, и они были искренне удивлены совпадением своих записей. Одним из таких поразительных случаев можно считать историю мистера Губерта Уэйлза. Этот джентльмен, скептик по природе, прочёл упомянутые автором рассказы о жизни после смерти, затем извлёк собственную рукопись, написанную много лет тому назад, и послал её автору забавы ради. Он писал: «После прочтения Вашей статьи я был поражён, даже напуган тем, что многие подробности в моём описании загробной жизни совпадали с приведёнными Вами фактами, взятыми из разных источников».

 

LX

 

Способна ли эта философия совершить переворот во всеобщем поклонении Пречистому престолу, привычному для всех нас с детства? Как бы там ни было, она отлична от других и более обоснованна; она сулит широкое поле для развития всех дарованных нам свыше возможностей. Ортодоксы утверждают неизменность таких божественных атрибутов, как Престол, венец, арфы и прочая. Но кажется более благоразумным допустить, что некоторые из них имеют право на существование в формах, более соответствующих современным реалиям. Ознакомление с опытом человечества показывает, что античный Элизиум и богатые охотничьи угодья краснокожих индейцев более походят на реальные описания потусторонних миров, чем любые фантастические представления о рае и аде, восторженно излагаемые теологами, выискивающими аналогии в своём воображении.

Рай многим представляется таким будничным и домашним, совсем земным, но мы должны помнить, что психическая и духовная эволюция − процесс медленный и постепенный. В данный момент мы находимся на низких ступенях духовного развития и не можем даже мечтать о том, чтобы быстро пройти все промежуточные состояния и достичь границ Божественного. Эта работа затянется на века и на эры. Мы ещё не способны к настоящей духовной жизни. Но когда мы станем совершеннее, когда улучшится среда нашего существования, мы устремимся к Седьмому небу, где наша душа утонет в блеске славы, недоступной человеческому воображению.

 

LXI

 

Таков в очень сжатом выражении мир, который открывают нам эти удивительные послания, пришедшие из-за могилы. Можно ли признать то, что мы здесь видим, неразумным? Противостоит ли это в чём-либо нашим понятиям о справедливости? Не будет ли оно, напротив, настолько разумно, что, имея теперь этот ключ, мы можем с предельной ясностью видеть, что это как раз то направление, которому нам лучше всего следовать даже ценой собственной жизни? Природа и эволюция не содействуют внезапным, ничем не подготовленным процессам. Если у человека есть склонность к занятиям техникой, литературой, музыкой и т.д., то они составляют основную часть его характера, и всякая попытка выжить или перейти в иную жизнь без них означала бы утрату своей индивидуальности, своего «я» и превращение в совершенно другого человека. Стало быть, чтобы личность сохранилась, эти качества должны пережить самоё смерть. Но в сохранении этих качеств не было бы никакого смысла, если они не найдут себе средств выражения, а средства выражения, очевидно, требуют определённых материальных посредников, агентов, а также разбирающихся ценителей, публику. Также чувство стыда среди цивилизованных рас стало частью нас самих и требует прикрытия некоторых частей нашей телесной формы, если личность продолжает своё существование. Наши желания и симпатии побудят нас жить с теми, кого мы любим, что повлечёт за собой создание какого-то подобия дома, в то время как человеческая потребность в отдыхе ума и частной жизни повлечёт за собой существование также раздельных комнат. Таким образом, исходя из принципа сохранения личности, можно даже без Откровения из потустороннего мира создать дедуктивным методом вполне аналогичную систему, следуя лишь доводам здравого смысла.

Что касается самого существования этой страны счастья, то оно, повидимому, гораздо более полно доказано, нежели какая иная известная нам религиозная концепция.

Можно с полным основанием спросить, до какой степени столь точное описание жизни по ту сторону могилы является лишь моей собственной концепцией и в какой мере его разделяют более великие умы, изучавшие данный предмет? Я бы ответил, что сказанное − это мой собственный вывод, сделанный на основании анализа большого числа наличествующих свидетельств из мира иного, и что основные черты его уже многие годы приняты тем великим множеством молчаливых активных тружеников во всём мире, которые смотрят на это дело со строго религиозной точки зрения. Я полагаю, что имеющиеся данные в достаточной степени служат нам подтверждением этой веры. С другой стороны, те, кто подошли к данной теме с холодностью и осторожностью, характерными для научного склада ума, будучи наделены во многих случаях сильнейшим предубеждением против догматических верований прошлого и питая вполне естественные опасения по поводу возможного возобновления теологических распрей, зачастую предпочли не дойти до полного принятия, заявив, что по данному вопросу позитивные доказательства невозможны и что мы можем вводить себя в заблуждение либо отражением наших собственных мыслей, либо получением впечатлений от медиума. Профессор Цолльнер, например, говорит: «Содержание духовных откровений для науки оказывается совершенно бесполезным, наука должна руководствоваться лишь наблюдением фактов и выводами, логически и математически объединяющими их в систему».

Данное высказывание немецкого учёного целиком разделяет и профессор Рейхель. Такая позиция, по видимости, служит указанием на желание обойти молчанием религиозную сторону вопроса, и это действительно характерно для большинства наших крупнейших сторонников от науки. Такую точку зрения вполне можно понять, и всё же при пристальном рассмотрении подобный подход оказывается не чем иным, как своеобразным расширенным материализмом. Допускать, как то делают эти учёные, что духи возвращаются, чтобы говорить с нами, что они дают все необходимые доказательства тому, что они есть утраченные нами друзья, и всё-таки оставаться глухими к содержанию посланий, которые они направляют нам, значило бы, наверное, доводить научную осторожность до полного абсурда. Зайти так далеко и однако не итти дальше − в подобном положении невозможно оставаться долго.

 

LXII

 

Нельзя отрицать пользы критического подхода. Однако весьма странным кажется то, что гипотеза, сулящая, окажись она верной, такие замечательные возможности, как приоткрытие завесы, окутывающей тайну смерти, и непосредственное общение со святыми, вызвала не столько трезвую критику, тоже, впрочем, имевшую место, сколько бурю непростительных ни при каких обстоятельствах оскорблений и ругани. Причина, повидимому, в том, что невозможно ожидать объективности от толпы, погрязшей в невежестве. Разум среднего гражданина занят исключительно сиюминутными проблемами, в нём нет места для размышлений о серьёзных предметах и глубоких истинах.

Представьте себе дилетанта-астронома, не имеющего даже подзорной трубы, который насмешливо и высокомерно оспаривает выводы учёных, работающих с телескопом, − и вы поймёте, кому подобны люди, не обладающие собственным опытом в области психических явлений, но тем не менее высказывающие критические суждения по этому вопросу.

 

LXIII

 

Людская враждебность ко всем спиритическим явлениям была столь велика, что поневоле сделаешь вывод о вмешательстве тёмных сил. Касаясь этого аспекта проблемы, мистер П.Б.Рэндалл говорит:

«В сознании некоторых людей таится хроническая антипатия, даже ненависть по отношению ко всему спиритическому. Как будто воздух насыщен некими испарениями − неким подобием ментальных спор, вдыхаемых огромным большинством человечества. Они воспламеняют сильнейший ядовитый огонь, стремящийся сжечь тех, чья миссия − принести мир на нашу землю и добрые побуждения в сердца людей. Люди будущего очень удивятся, прочитав, что Дэвенпорты и другие медиумы были вынуждены терпеть самую непримиримую враждебность со стороны современников; что они, и среди них пишущий эти строки, пережили неописуемые ужасы − всего лишь за намерение убедить современников в том, что человек − это не зверь, лишённый души, которому суждено погибнуть, не оставив после себя ничего, что он − бессмертная, вечная душа, которая переживёт распад своего тела. Кроме медиумов, никто не может продемонстрировать реальность факта загробного существования, однако (странное противоречие!) они подвергаются преследованиям именно со стороны тех, чья обязанность − убеждать других в бессмертии души».

 

LXIV

 

В наши дни психические явления знакомы каждому, кто не упорствует в собственном невежестве. Мы достигли теперь такой точки, когда дальнейшие доказательства становятся излишними и когда вся тяжесть сомнений и опровержений целиком ложится на тех, кто отрицает существование этих явлений. Но как раз те люди, которые требуют доказательств, как правило, никогда не дают себе труда ознакомиться с теми многочисленными доказательствами, которые уже есть. Похоже, каждый считает, будто весь предмет должен быть пересмотрен заново только потому, что лично ему требуются какие-то сведения.

Метод наших оппонентов состоит в том, что они накидываются на того, кто последним подал голос, и затем обращаются с ним так, как будто он выступил с какими-то совершенно новыми взглядами, коих единственным поборником он является, нисколько не считаясь с тем, что ещё и прежде так много самостоятельных тружеников дало им своё подтверждение. Это не честная манера критики, ибо в каждом деле согласование независимых свидетельств − самый лучший способ убеждения. Однако у нас имеется множество свидетельств, которые не нуждаются и в таком согласовании, поскольку даже нескольких отдельных фактов вполне достаточно для того, чтобы раз и навсегда решить для себя этот вопрос. Если б, например, наше знание о неведомых силах основывалось только на исследованиях доктора Кроуфорда из Белфаста, который посадил испытуемого медиума на стул-весы таким образом, чтобы ноги её не соприкасались с полом, и смог зарегистрировать в связи с происходящими психическими феноменами разницу в весе порядка нескольких фунтов, проверив результаты и записав ход опыта с истинно научным знанием дела, то я не вижу, как его можно было бы опровергнуть. Феномены эти существуют и давным-давно были твёрдо установлены для всех людей с открытым, непредвзятым умом. Сейчас можно лишь сказать, что время научных исследований прошло и наступила пора религиозного строительства.

 

LXV

 

Среди всех бесчисленных поколений человечества именно нам было уготовано судьбой столкнуться лицом к лицу с самым страшным бедствием, когда-либо случавшимся в мире.* Есть основной факт, который нельзя отрицать и недооценивать. Потому что из него немедленно следует наиважнейший вывод. И вывод этот в том, что мы, вынесшие все страдания мировой войны, должны также понять урок, ради которого они, собственно, и выпали на нашу долю. Если мы и теперь ничему не научимся и не заявим громко о приобретённом знании, то когда ещё в человеческой истории оно сможет быть постигнуто и провозглашено, когда ещё будет проведена такая подготовка духовной почвы для воспринятия духовного семени? Если в наших душах, измотанных и измученных в течение этих страшных пяти лет самопожертвования и терзаний, не произошло коренных перемен, которые бы оне были в состоянии явить миру, то какие ещё души когда-либо смогут откликнуться на столь явный призыв небесного вдохновения? В таком случае состояние человеческого рода окажется поистине безнадёжным, и в грядущих столетиях так и не откроется никаких перспектив улучшения.

 

* Имеется в виду Первая мировая война. (П.Г.)

 

LXVI

 

С какой целью человечество было проведено через горнило столь тяжкого испытания, как мировая война? Разумеется, только поверхностный наблюдатель может полагать, будто великий Создатель всего и вся привёл всю планету в возбуждение, заставил каждый народ напрячь все силы и всё только для того, чтобы слегка сдвинуть ту или иную границу или составить какое-нибудь свежее сочетание в калейдоскопе наций. Нет, причины этой мировой судороги и цели, ради которых она произошла, куда более глубоки. И оне имеют главным образом религиозный характер, а не политический. Оне лежат гораздо глубже пустяковых ссор, занимающих народы сегодняшнего дня. Через тысячу лет национальные последствия этой войны не будут иметь значения, тогда как последствия религиозные станут править миром. И эти религиозные последствия состоят в реформировании сегодняшнего декадентствующего христианства, в его упрощении, в его очищении и усилении за счёт новейших фактов общения с душами умерших и ясного знания о том, что лежит за дверью смерти, через которую мы выходим, оставляя эту жизнь позади. Потрясение, вызванное войной, имело целью возвысить нас до умственной и моральной серьёзности, дать нам мужество покончить с ханжеством, заставить человечество осознать Новое Откровение и воспользоваться его плодами. Причём для всех, кто с открытым умом изучит факты и доказательства, само существование этого Нового Откровения окажется недвусмысленно удостоверенным и с избытком доказанным.

 

LXVII

 

Моё мнение таково, что психические явления, существование которых было вполне и всецело доказано с точки зрения всех, кто дал себе немного труда ознакомиться с действительными фактами, сами по себе не имеют никакого значения и что их действительная ценность заключается лишь в том, что они поддерживают собой и придают объективную реальность огромному множеству знаний, которые призваны глубоко изменить наши старые религиозные взгляды и которые должны, при верном понимании и усвоении, превратить религию в явление в высшей степени действенное, каковое более не будет иметь предметом своим веру, но действительный опыт и истину.

 

LXVIII

 

Люди, ко мнению которых я питаю глубокое уважение, и в частности сэр Вильям Баррэт, утверждали, что психические исследования совершенно отличны от религии. Это не подлежит сомнению в том смысле, что можно быть хорошим наблюдателем психических явлений и оставаться при этом недостойным человеком. Но сами результаты психических исследований, выводы, которые мы из них извлекаем, и уроки, которые они могут нам дать, учат тому, что жизнь души продолжается и после смерти. Эти результаты объясняют нам, каковы характер и природа этой новой жизни и какое влияние оказывает на неё наше поведение здесь. Если в этом заключается различие с религией, то я должен признать, что не очень-то разумею, в чём оно заключается. Для меня это и есть религия − самая её суть. Но это вовсе не значит, что из этой сути со временем необходимо выкристаллизуется какая-то новая религия. Лично я не хотел бы, чтоб оно вышло так. Не правда ли, мы уже и так достаточно разъединены в своих религиозных воззрениях? Я бы предпочёл увидеть в этом основополагающем принципе Спиритизма великую объединяющую силу, ибо в любой религии, христианской или другой, только он один и основан на доказанных фактах. Пусть он составит прочный фундамент, на котором каждая религия будет строить (если возникнет нужда в таком строительстве) свою собственную систему, ориентированную на различные типы человеческого мышления. Ведь всегда южные расы будут желать, по сравнению с расами северными, меньшего аскетизма, а западные расы всегда будут более критичны, чем восточные. Невозможно привести всех к единому знаменателю. Но если будут приняты общие предпосылки, истинность которых гарантируется этим Учением из потустороннего мира, то человечество тогда сделает огромный шаг к религиозному миру и единству.

 

LXIX

 

Тогда встаёт вопрос: «Каким же образом спиритическое Учение заменит собою устоявшиеся старые религии и различные философские системы, которые оказывали столь сильное влияние на поведение людей?». На это ответим прежде всего тем, что Новое Откровение будет фатальным лишь для одной из этих религий, или, если угодно, философских систем: для материализма. Я говорю это вовсе не потому, что питаю какие-то враждебные чувства к материалистам, которые, на мой взгляд, как организованная группа, серьёзны и моральны, быть может, как никакая другая; но просто само собой разумеется, что коль скоро дух может существовать и действовать без материи, то сам принцип материализма рассыпается во прах, повлекая за собой крушение вытекающих из него теорий.

 

LXX

 

Теперь давайте обратимся к пунктам, в которых это Новое Откровение должно преобразовать христианство. Прежде всего я должен высказать истину, которая и так должна быть слишком очевидной для многих, как бы она ни осуждалась некоторыми: христианство должно измениться или погибнуть. Таков закон жизни: вещи и явления либо приспосабливаются, либо погибают. Христианство и без того уже слишком долго медлило с переменами, оно медлило до той поры, пока церкви его наполовину не опустели, пока главной опорой его не сделались исключительно женщины и пока образованная часть общества, с одной стороны, и самый бедный класс его, с другой, − как в городе, так и в деревне − не отвратились от него. Давайте попытаемся обрисовать причину происходящего, ведь последствия налицо во всех ветвях христианства и происходят из одного глубоко лежащего корня.

Люди отходят от Церкви, потому что они не могут искренно верить в те факты, которые представляют им в качестве истинных. Их разум и чувство справедливости оказываются одинаково уязвлены. Нельзя увидеть справедливости в искупающей силе жертвоприношения, ни в Боге, который может быть умилостивлен такими средствами. Помимо того, многим непонятны такие выражения, как «отпущение грехов», «очищенье кровью Агнца» и тому подобное. Пока ещё мог стоять вопрос о «падении человека», подобным фразам могло быть какое-то объяснение, но когда стало вполне ясным, что человек никогда не «падал», когда благодаря своему теперешнему более полному знанию мы смогли шаг за шагом проследить развитие человеческого рода, пройдя от пещерного и кочевого человека назад, вглубь незапамятных времён, в которые человекообразная обезьяна медленно развивалась в обезьяноподобного человека, мы, оглядываясь назад на эту бесконечную вереницу жизней, знаем теперь, что человечество всё время именно поднималось, совершенствуясь от одного поколения к другому. И в его истории нет никаких следов падения. Но если не было «падения», что остаётся тогда от искупления, воздаяния, первородного греха, от большей части мистической христианской философии? Если прежде она даже и выглядела настолько разумной, насколько неразумной предстаёт сейчас, то всё равно она совершенно расходится с фактами.

Опять же, слишком большое значение было придано смерти Христа. Не такая уж это и редкость − умереть за идею. Каждая религия равным образом имела своих мучеников. Люди постоянно умирают за свои убеждения. Тысячи наших молодых людей делают это в настоящее время во Франции.* Поэтому смерть Христа, сколь бы возвышенной она ни была в изложении «Евангелия», приобрела, повидимому, неоправданную значимость, как если бы это был какой-то уникальный в человеческой истории феномен − умереть, совершая реформу. По моему мнению, слишком много внимания уделено смерти Христа и слишком мало − его жизни, ибо именно в этой последней заключается истинное величие и настоящий урок. Это была жизнь, которая даже в тех ограниченных воспоминаниях, что дошли до нас, не содержит в себе ни единой черты, которая не была бы прекрасной; жизнь, полная естественной терпимости к другим, всеохватывающего милосердия, умеренности, обусловленной широтой ума, и благородной отваги; жизнь, устремлённая всегда вперёд и вверх, открытая новым идеям и всё же никогда не питающая горечи в отношении тех идей, которые она пришла упразднить, хотя порой даже и Христос теряет терпение из-за узости ума и фанатизма их защитников. Особенно привлекает его способность постичь дух религии, отметая в сторону тексты и формулы. Больше ни у кого и никогда не было такого могучего здравого смысла или такого сострадания слабому. Именно эта восхитительная и необычная жизнь является истинным центром христианской религии.

 

* Снова имеется в виду мировая война. (П.Г.)

 

LXXI

 

Вообще говоря, человеческая неразборчивость, путающая Творца вселенной с кротким иудейским философом, прямо-таки поразительна. Но я хотел бы привлечь внимание ещё и к другому факту. Ведь если бы Христос был всего лишь хрупким смертным, вроде нас, то его жизнь была бы исполнена для нас гораздо более глубокого смысла. Она тогда бы могла служить идеалом, достичь которого мы бы стремились. А если, с другой стороны, его природа была столь принципиально отлична от нашей, что он и мы находимся на качественно несовместимых уровнях, то его существование теряет для нас всю свою «соль». Для меня совершенно очевидно, что при таком взгляде на вещи, его жизнь утрачивает для нас всю свою красоту и не содержит никакого нравственного урока. Если он был Богом, тогда он не мог грешить, и больше здесь говорить не о чем. Потому что обычному человеку, который не Бог и не Божий сын, который грешит по своей природе, совершенно нечему научиться на примере жизни, подобной этой. Нам говорят, что он победил грех − теологи обыкновенно считают, что повторение цитаты или фразы может служить аргументом. Лёгкая же победа! − скажем на это мы. Римские императоры, как известно, в боевом облачении и в полном вооружении спускались иногда на цирковую арену и бились с каким-нибудь несчастным гладиатором, обряженным в свинцовую фольгу, проткнуть которую не составляло ни малейшего труда. Согласно расхожим понятиям о жизни нашего Учителя, он противостоял искушениям мира сего с таким преимуществом, что те оказывались для него всего лишь бессильной бронёю из свинцовой фольги, а не теми грозными противниками, каковыми они являются для нас. Признаюсь, что лично я больше симпатизирую слабостям Христа, нежели его добродетели и мудрости, так как оне, полагаю, гораздо ближе мне, принимая во внимание мою собственную слабость. Может быть, «слабость» − не совсем подходящее слово, и лучше сказать «наиболее человечные черты». И это − его упрёк сибаритам. Разгон, который он учинил торговцам в храме. Вспышки его негодования и гнева в адрес фарисеев. Его довольно неразумное раздражение против смоковницы за то, что она не приносит плодов зимой. Его вполне человеческое недовольство женщиной, которая суетится, когда он говорит. Его согласие с тем, что благовоние лучше было использовать на него, чем употребить деньги, коих оно стоило, на оказание помощи бедным. Его сомнения в себе накануне перелома − всё это позволяет мне увидеть и любить в нём именно человека.

 

LXXII

 

Жизнь Христа в этом мире, насколько можно судить, составила 33 года, тогда как с момента его ареста и вплоть до воскресения прошло менее недели. И тем не менее вся христианская система предпочла вращаться вокруг его смерти, уделяя лишь второстепенное внимание прекрасному уроку его жизни. Слишком большой вес был придан одной и слишком мало внимания уделено другой, ибо его смерть, сколь бы прекрасна и возвышенна она ни была, ни в чём не превосходит смерть десятков тысяч людей, которые умерли за идею, тогда как его жизнь, в которой постоянно присутствуют милосердие, широта ума, бескорыстие, мужество, разум и устремлённость в будущее, абсолютно уникальна и сверхчеловечна. Даже по тем отрывочным дошедшим до нас, много раз переведённым с языка на язык записям из вторых рук у нас возникает впечатление, которого не может вызвать ничья другая жизнь. Это впечатление наполняет нас чувством крайнего благоговения. Наполеон, незаурядный знаток человеческой природы, сказал о нём: «Христос стоит совершенно особняком. Всё связанное с Ним поражает меня. Его ум изумляет меня, Его воля парализует меня. Невозможно делать сравнения между Ним и кем-либо из людей. Поистине Он не от мира сего. Чем ближе я к Нему приближаюсь и чем пристальнее в Него всматриваюсь, тем сильнее всё, с Ним связанное, оказывается выше моего разумения».

Именно эта чудесная жизнь, её пример и влияние были действительной целью схождения столь высокого духа на нашу планету. Если бы род людской серьёзно сосредоточился на жизни Христа вместо того, чтобы теряться в тщетных мечтах об искупительных жертвах и вымышленных падениях со всей их мистической и сомнительной философией, то как сильно бы сегодня отличался уровень человеческой культуры и счастья от того, что мы имеем сейчас! Эти теории из-за их неразумности и безнравственности оказались главной причиной того, почему лучшие умы так часто отворачивались от христианской системы и провозглашали себя материалистами. Они, замыкаясь на том, что в этой системе оскорбляло их стремление к истине, отбрасывали с ним вместе и то, чтобы было одновременно и истинно, и прекрасно. Смерть Христа была достойным венцом его жизненного пути, но именно свою жизнь он оставил нам в качестве основания для постоянной религии человечества. Все религиозные войны, непрерывная, длительная вражда между частными лицами и бесчисленные беды сектантских раздоров по крайней мере свелись бы к минимуму, а то и вовсе бы избежались, если бы неприукрашенный пример жизни Христа был взят в качестве эталона религии и человеческого поведения.

 

LXXIII

 

Но есть и некоторые другие соображения, которые следует учесть, изучая жизнь Иисуса и её силу в качестве образца [поведения]. Одно из них в том, что самым существенным в его жизни было критическое отношение к современной ему религии. Свой могучий здравый смысл и мужество Христос употреблял на то, чтобы разоблачать ханжество и указывать лучший путь. Именно по этим чертам можно узнать подлинного последователя Христа, и ничто так не далеко от него, как молчаливое принятие учений, которые даже по наружности своей насквозь лживы и порочны, потому что являются нам облечёнными признаками власти.

Сила иудейских книг для тогдашних евреев оказывалась столь подавляющей, что святость их не могли поколебать даже описки и орфографические ошибки, внесённые в них при переписывании скрибами и оберегавшиеся после этого с величайшим тщанием. Какой иной авторитет имеем мы теперь, кроме жизни Христа, способный для нас сравниться с теми священными книгами иудеев? Если бы Христос был иудейским ортодоксом и обладал тем качеством, которое перед нами зачастую превозносят как «наивную детскую веру», то само христианство не могло бы возникнуть − это простой, очевидный факт. Пусть же реформаторы, которые любят Христа, мужаются, когда полагают, что действительно следуют по пути Учителя, ибо Христос ни разу не сказал, будто Откровение, которое он дал миру и которое столь несовершенно было применено к делу его последователями, будет последним Откровением, которое получит человечество на этой планете. В наши дни столь же великое Откровение было явлено из Центра всякой истины, и оно окажет такое же глубокое влияние на человеческий род, как и христианство, хотя до сей поры и не появилось никакой главенствующей фигуры, чтобы придать веса его наставлениям.* Подобная фигура уже появилась однажды, когда пришло время, и я нисколько не сомневаюсь, что это может случиться и ещё раз.

 

* Это не совсем так. Такая фигура (как то и было обещано Христом − «Еванг. от Иоанна», гл.XIV, ст.15, 16, 17, 26; гл.XVI, ст.7, 8, 12, 13, 14) появилась в своё время: то был Дух Истины, слова которого явлены миру в книгах Аллана Кардека. Сказанного в них достаточно, чтобы преобразовать не только наши религиозные воззрения, но и наполнить всю нашу жизнь на земле новым смыслом. (П.Г.)

 

LXXIV

 

Спириты рассматривают земную жизнь Христа и его смерть скорее как пример, нежели как искупление. Каждый человек отвечает за свои собственные грехи, и никто не может сложить с себя ответственность за их искупление, надеясь, что кто-то другой ответит за них. Ни тираны, ни преступники не могут изменить свою участь, даже прибегнув к какому-либо моральному трюку или к так называемому раскаянию. Хоть искреннее раскаяние и может помочь им, но они всё равно платят за содеянное по полному счёту. В то же время милосердие Бога более велико, чем может представить себе человек, и каждое возможное смягчающее обстоятельство − искушение, наследственность или влияние окружения принимаются во внимание до того, как наступит час наказания. Такова позиция спиритических Церквей.

 

LXXV

 

Спиритов как в Великобритании, так и в других странах можно разделить на тех, кто до сих пор испытывает глубокий пиетет к ортодоксальной Церкви, и тех, кто образовал свои собственные церкви. У последних в Великобритании насчитывается более 400 мест для собраний, проходящих под эгидой Национального союза спиритов.* Спиритическая догма весьма гибка: в то время как большинство спиритических Церквей − унитарные, наиболее показательное меньшинство придерживается всё-таки христианских взглядов. На первый взгляд, позиции этих Церквей совпадают по крайней мере по семи основополагающим принципам:

 

* Spiritualist’s National Union.

 

1. признание Бога-Отца;

2. признание братства всех людей;

3. общение со святыми и с ангелами-хранителями;

4. продолжение жизни человека после физической смерти;

5. личная ответственность человека;

6. воздаяние как за грехи, так и за благие дела;

7. совершенствование, к которому стремится душа.

И все они, за исключением пятого, сочетаются с привычными воззрениями на христианскую мораль.

 

LXXVI

 

Некоторые наши оппоненты озабочены желанием узнать, что есть наша «новая религия». Полагаю, они найдут нечто очень похожее, если обратятся на девятнадцать веков назад и изучат христианство от Христа. Там они прочтут о точно таких же знаках и чудесах, которые мы называем сегодня «явлениями» или «феноменами»; там они прочтут о «различении духов», каковое мы называем «ясновидением», и там же узнают о множестве нелепостей и искажений, которые, однако, не смогли помешать новому движению завоевать мир, и именно это, будучи преемником христианства, должен сделать Спиритизм. Однако на сей раз мы должны следить за тем, чтобы священный огонь не загасили формализм и вмешательство материализма. На своём веку мы стали очевидцами ряда ужасных этапов человеческой истории. В то же время я уверен, во всей мировой истории не было ничего, что можно сравнить с бескорыстием и благородством поведения Британской империи в целом и всех британцев в отдельности − я говорю о том бескорыстии и благородстве, которые мы выказали в течение пяти лет этой страшной мировой войны. Правда, что наше настоящее и будущее могут не соответствовать столь высокому уровню, но по крайней мере в военное время нация поднялась вся, без исключения, до необычайной степени духовного величия. Сам я вовсе не разделяю той точки зрения, будто Христос был бы способен стоять в стороне и наблюдать жестокость или насилие, не вмешиваясь. Вместо этого я предпочитаю верить, что он был среди нас, что он стал бы первым, кто пошёл на риск принять второе мученичество в защиту справедливости и свободы. Он внёс бы свой вклад в дело изгнания немцев из Бельгии с тою беззаветностью, с какой изгнал торговцев из Храма. Не могу принять бесцветного, бесчувственного, беспомощного прочтения его характера, предлагаемого некоторыми.

 

LXXVII

 

Христос не дал своего послания от первого лица. Поступи он так, наша позиция была бы куда сильнее. Послание его дошло до нас в форме пересказов и сообщений, сделанных хотя и серьёзными, но малограмотными людьми. Но, разумеется, сам факт, что рыбаки, мытари и все прочие умели хотя бы читать и писать, говорит очень многое в пользу уровня образования в римской провинции Иудея. Лука и Павел, правда, принадлежали к более культурному классу, но сведения свои они черпали у своих не столь образованных предшественников. Их отчёт в высшей степени удовлетворителен в том, что касается единства производимого им общего впечатления и ясности, с которой обрисованы учение и характер Учителя. В то же время их рассказы изобилуют несоответствиями и противоречиями по фактам нематериальной природы. Например, все четыре описания воскресения разнятся в подробностях, и ни один ортодоксальный богослов, занимаясь чтением проповедей, не может в полной мере принять все четыре версии Воскресения, не ставя себя под удар критики, готовой уличить его в непоследовательности и искажении фактов. Но как раз эти подробности и не имеют непосредственного отношения к духу послания Христова. Простой здравый смысл не обязывает нас считать, будто каждый пункт изложения его жизни исполнен вдохновения свыше или что мы не должны делать скидки на несовершенство передачи, индивидуальные убеждения рассказчика, цветистость восточной фразеологии или ошибки в переводах. В новых версиях «Евангелия» действительно допущена такая возможность. Знаменитое выражение Христа о букве и духе почти позволяет нам верить, что он предвидел, каким бедствием станут для нас священные тексты. Он скорее всего знал, что мы пострадаем от них так же, как он сам пострадал от рук современных ему богословов − людей, которые тогда, как и сегодня, являются всемирным бедствием. Повидимому, он считал, что мы будем пользоваться своим умом и мозгами, приспосабливая его учение к изменяющимся условиям нашей жизни и времени. Очень многое из сказанного им обусловлено обществом и способом выражения, характерным для эпохи, в которую он жил. Помыслить в те дни, будто человек готов буквально всё отдать бедному, или что сегодня голодный английский военнопленный должен буквально возлюбить своего врага − германского кайзера, или что поскольку Христос протестовал против непрочности брака в то время, то поэтому двое супругов в наши дни, не любящие друг друга, должны на всю жизнь быть связаны узами рабства и мученичества − все подобные утверждения являются карикатурою на учение Христа и отнимают у него столь сильную его сторону, как здравый смысл, который является одной из главных его характеристик. Требовать невозможного от человеческой природы − значит ослаблять силу ваших доводов даже в тех случаях, когда они разумны.

 

LXXVIII

 

Многие утверждают, что евангельское учение должно применяться и к войне, но это ложь. Христос никогда не благословлял кровопролития. Я видел, как один англиканский священник благословлял только что отлитую пушку, а другой освящал военное судно, только что спущенное на воду. Можно ли благословлять оружие, предназначенное для истребления людей? Говорят, будто тут благословляется не разрушение, не кровопролитие, а защита отечества и своих близких. Но всегда ли эти утверждения искренни? Нет, сильно мы отдалились от Христова учения. Духовные сановники живут во дворцах и ездят в каретах, и нужно ли удивляться тому, что они, привязавшись к земным благам, перестали понимать Христово учение?

Война − это ужасное дело. Не думайте о блестящих эскадронах, о возбуждающих звуках военных труб. Люди обманывают себя и дурачат, упиваясь военной славой. Они тешат себя блестящим оружием, горячими конями, расшитыми чепраками. Они толкуют о чести и славе, но всё это внешнее исчезает, и наружу выступает истинный леденящий душу ужас проклятия. Люди должны или оставить войну, или признать, что слова Искупителя слишком возвышенны для них.

 

LXXIX

 

У чудовищного утверждения о том, будто Бог поддерживает одну группу человечества против другой, нет никаких оснований. Учение духов всегда утверждало, что убеждения и вера − это мелкие вещи, стоящие за характером и поведением, что именно последние определяют место души в потустороннем мире. У каждой религии, христианской и нехристианской, есть свои святые и грешники, и, если человек добр и кроток, за него нечего бояться в потусторонем мире, независимо от того, является он членом любой из признанных на земле Церквей или нет.

 

LXXX

 

Отец Л. представляется мне идеалом священника − готовность к самопожертвованию и чистота мыслей, здравый смысл и природное чувство юмора. Но он обладает не только добродетелями, но и пороками своего сословия: его взгляды крайне реакционны. Мы с жаром обсуждали религиозные проблемы, но теология, которую он отстаивал, застыла где-то в раннем плиоцене. По сути дела, он вполне мог бы обсуждать свои взгляды с духовником при дворе Карла Великого, и после каждого утверждения они наверняка обменивались бы рукопожатиями. Он вполне готов признать сей факт, да ещё усматривает в нём несомненное достоинство. Он называет это постоянством. Интересно, отличайся наши астрономы, инженеры и законодатели таким же постоянством, где бы тогда оказалась наша современная цивилизация? Неужели религия является единственной областью мысли, у которой нет никакой нужды в развитии, где веки вечные следует соотноситься со стандартом, установленным две тысячи лет назад? Неужели теологи не видят, что человеческий мозг, развиваясь, должен иметь и больший кругозор? Недоразвитый ум создаёт недоразвитого Бога, и кто дерзнёт заявить, будто наш ум достиг уже хотя бы средней степени своего развития? Истинно вдохновенный теолог, будь то мужчина или женщина, прежде всего − человек большого ума. Не лысина, выбритая на макушке; не волосы, достигающие до плеч или собранные в косицу, а лишь культурный, сформированный ум понастоящему возводит человека в разряд избранников.

 

LXXXI

 

Всё возможно для Бога, и мы только пылинки в Его руках, но Бог дал нам разум для того, чтобы мы могли избирать лучшие пути, и если мы будем пренебрегать этим даром Божиим, то можем поплатиться за наше безумие.

 

LXXXII

 

Люди, одарённые мудростью или красноречием, могут объяснять Писание своим ближним, но это не даёт этим проповедникам каких-либо прав и преимуществ. Тем более они не имеют права объединяться в особый класс и называть себя священниками и епископами, требуя от своих ближних послушания. Такой порядок нехороший и унизительный. Не может простой человек быть посредником между человеком и Творцом.

 

LXXXIII

 

Зачем священники? Все люди равны в очах Всевышнего. Дело веры таково, что никто не имеет права ставить себя выше своего ближнего. Священные книги были написаны для всех, и, стало быть, все имеют одинаковую способность читать и разуметь их. Дух Святый просвещает всякий стремящийся к истине ум. Помимо того, высшие иерархи − самое уязвимое звено любой Церкви.

Священники смотрят сквозь пальцы на пороки своего начальства, которое за то делится с ними своими объедками. Ради сытных пирогов и бутылок с вином эти священники забывают Бога.

 

LXXXIV

 

Господь Бог начертал Свои законы на всём, что нас окружает, если бы только наш тусклый взгляд, и ещё более тусклая душа были способны прочесть Его письмена.

 

LXXXV

 

Благо человеку, которому Бог открыл глаза на истинный смысл бытия. Плоть наша немощна, страшны дни сомнения и опасности, но все эти препятствия просветлённая Богом душа преодолевает успешно.

LXXXVI

 

Каждая молитва, повидимому, основана на идее, что Бог − просто очень большой человек, что Его нужно просить, хвалить и благодарить. Но разве скрип колеса − это похвала Инженеру? Пусть оно лучше вращается побыстрее и скрипит поменьше.*

 

* Станислав Лем в «Звёдных дневниках Ийона Тихого» по аналогичному поводу замечает: «Ребячеством было бы думать, будто Творец творил для того, чтобы творение с утра до вечера заискивало перед Ним, чтобы Его авансом обожали за то, что будет там, коли не по сердцу то, что делается здесь, − словно Он виртуоз, который взамен за истовое бисирование молитв готовит вечное бисирование жития после земного спектакля, словно свой лучший номер Он приберёг на потом, когда опустится гробовой занавес». (П.Г.)

 

LXXXVII

 

Все препирательства и споры о религии не захватывают сущности, скользя только по поверхности. Что человек, то норов. Каждый старается объяснить себе религию по-своему, так, чтобы объяснение соответствовало направлению его ума. Но, однако, в каждом христианском учении, как бы оно ни было затемнено этими толкованиями, лежит здравая, общая всем христианским религиям сердцевина. Если бы вы жили во времена древности, в греко-римском языческом мире, вы поняли бы, какой переворот совершило христианство в человеческой жизни. Люди спорят и горячатся из-за того, как надо понимать то или иное слово, но все эти споры имеют временный характер. Главное значение христианства заключается в том, что оно объясняет нам божественное значение человека и понуждает его к простому и безгрешному существованию. Вот что нам дала христианская вера.

 

LXXXVIII

 

Я не желал бы быть добродетельным из страха. Впрочем, долгий опыт жизни открыл мне, что ни один грех в этой земной жизни − не говоря уже о будущей − не остаётся ненаказанным. За каждое дурное дело человек платится или расстройством здоровья, или ухудшением материального положения, или же утратой душевного мира. Наказания эти постигают как отдельные личности, так и целые народы. Исторические книги в этом смысле представляют собой сборники проповедей. Вспомните, например, как любившие роскошь вавилоняне были побеждены трезвыми и скромными персами, а этих последних, когда они, оставив добродетели, ударились в роскошь и пороки, предали мечу греки. А затем и греки, предавшиеся чувственности, были покорены сильными и смелыми римлянами. Последние тоже были, в свою очередь, побеждены народами севера, и случилось это потому, что римляне утратили свои воинские добродетели. Порок и гибель всегда шли рука об руку.

 

LXXXIX

 

Мало того, Провидение пользовалось пороком как орудием для кары других безумствующих народов. Не думайте, что история − дело случая. В мире царствует единая великая система, которой подчинена и жизнь каждого из нас. Чем дольше ты живёшь, тем яснее постигаешь, что грех и несчастие идут рядом и что истинное счастье немыслимо без добродетели.

 

XC

 

Чрезмерное благочестие неутомимых пастырей принесло больше вреда, чем легкомыслие и дурные наклонности. Даже у людей добрых и милосердных сердца превращаются в камень, когда благодать веры уступает место проклятию фанатизма.

 

XCI

 

Так же, как белый хлопок − самая безвредная субстанция на свете − делается весьма опасным, если его пропитать азотной кислотой, так и самый милейший из смертных становится опасен для окружающих, если он хоть раз проникся идеями сектантской религии. Коли в характере его есть какая-то затаённая злость и суровость, то религиозная узость, сектантство сделают их явными для всех.

 

XCII

 

Сектант − это человек, не только свободу своей собственной совести защищающий − на это он имеет право, − но и старающийся силой навязать свои убеждения другим. В этом отношении сектанты заблуждаются, впадая в тот же самый грех, против которого они борются. Что же касается безбожников, не верующих в Бога, то они хуже лесных животных, ибо последние не лишены самоуважения и смирения, каковых качеств в безбожниках нет. И сектанты, и безбожники − это две крайности; послушайте моего совета: избегайте и тех, и других.

 

XCIII

 

Правда должна быть такой же широкой, как Вселенная, которой она даёт объяснение, и во всяком случае гораздо шире всего, что в состоянии вместить человеческий ум. Протест против узкой, сектантской мысли всегда выражает стремление к истине. Кто смеет заявлять, будто он имеет монополию на Всевышнего? Это было бы наглостью со стороны Солнечной системы, поступи она так, и всё же сотни мелких шаек торговцев тайною ежедневно тем только и занимаются, что во всю декларируют свою мнимую монополию. Вот в чём состоит истинное богохульство и безбожие.

 

XCIV

 

Примечательно, что неверующий может быть таким же фанатиком, как и любой верующий, и что в своём противоборстве с догмой человек может быть весьма догматичен. Но, следует иметь в виду, что именно такие люди являются настоящими врагами свободомыслия. И если что и способно повредить последнему, так это именно богохульные и глупые карикатуры, коие так часто в ходу в некоторых атеистических изданиях.

У каждого движения имеется своя толпа последователей, бредущих кто в лес, кто по дрова. Мы словно комета, яркая в голове, но рассеивающаяся разрежёнными газами в хвосте. Однако каждый человек может говорить за себя, и я не чувствую, что такое обвинение меня касается. Я фанатичен лишь в отрицании фанатизма, и оно представляется мне столь же правомерным, как насилие применительно к самому насильнику. Если только учесть, какое действие искажение религиозного чувства оказывало в ходе мировой истории (вспомните ожесточённые войны христиан и мусульман, католиков и протестантов; преследования, пытки, домашнюю вражду, мелочную злобу, при этом каждая вера повинна в пролитии крови), то останется только изумляться, что человечество не поместило единогласно фанатизм в разряд первейшего из смертных грехов. И, без сомнения, утверждение о том, что ни чума, ни оспа не принесли человечеству столько несчастья и горя, как фанатизм, звучит вполне банально.

Меня нельзя обвинить в фанатизме, потому что я от всего сердца уважаю каждого доброго католика и каждого доброго протестанта, а также потому, что я охотно готов признать: каждая из этих форм веры была могучим орудием в руках непостижимого нам Провидения, управляющего всем и вся. Так же, как в ходе истории подчас обнаруживалось, что самые далеко идущие и восхитительные последствия могут проистекать от преступления, так оказывается оно и в религии: хотя вера основана на совершенно нелепом представлении о Создателе и Его путях, всё же она может оказаться весьма полезной для людей принявшей её эпохи. Но если она правильна для тех, чьим интеллектуальным запросам она удовлетворяет, то со стороны тех, чьи запросы она удовлетворить не в силах, справедливо протестовать против неё; в результате именно этого процесса вся масса человечества постепенно приходит в брожение, а затем делает ещё один шаг вперёд в своём духовном восхождении.

Католицизм отличается большей проработанностью деталей, но протестантство более рационально. Протестантство приспосабливается к современной цивилизации, католицизм же рассчитывает на то, что цивилизация приспособится к нему. А народ перепрыгивает с одной большой ветки на другую и воображает, будто совершил великолепную перемену, в то время как ствол самого дерева треснул под тяжестью прыгунов и обе ветви в их нынешнем обличии раньше или позже обречены на общую гибель. Движение человеческой мысли, при всей его медлительности, неуклонно продолжается в сторону истины, и всевозможные формы религии, каждая из которых, повторяю, достойна восхищения в своё время, но которые человек отбрасывает по мере того, как продвигается, подобны буйкам, сбрасываемым с борта корабля, чтобы служить для указания скорости и направления его движения.

 

XCV

 

Римская вера подходит только для тех народов, которые не привыкли к самостоятельному мышлению. Люди малоразвитые не интересуются религиозными вопросами и верят в обычай, в то, во что им приказывают верить; Англия успела выйти из этих католических пелёнок.

 

XCVI

 

Положение вольнодумца в обычном обществе имеет то неудобство, что любая его попытка выразить своё мнение, отличающееся от общепринятого, рассматривается окружающими как проявление дурного тона; противники же его нисколько не скованы подобными ограничениями. Было время, когда требовалось мужество, чтобы быть христианином. Теперь же наступило время, когда мужество необходимо для того, чтобы не быть христианином.

 

XCVII

 

Я не являюсь последователем Римской католической церкви; более того, не был им со школьной скамьи. Мои давние связи с Католической церковью не оставили во мне никаких горьких чувств по отношению к этому глубокоуважаемому институту, в рядах которого состоят самые благочестивые люди из тех, что встречались мне на жизненном пути. Но каждый человек несёт в себе собственные душу и разум; руководствуясь их зовом, он и должен итти вперёд. Этот прямой путь открылся передо мной с той поры, как я оставил позади детские годы.

 

XCVIII

 

Католики и протестанты попрежнему грызутся. Поистине все эти люди живут по суровым заповедям Моисея и забыли об учении Христа. Римская Церковь навязывает узкое, упрощённое толкование многосложного мира. На религию же надо глядеть широко, ибо истина шире всех тех представлений и понятий, которые могут быть составлены о ней отдельными людьми.

Существование стола свидетельствует о существовании столяра. Таким образом, существование Вселенной говорит о том, что есть Творец вселенной, называйте Творца как хотите. Рассуждая таким образом, мы стоим на твёрдой почве разума. Для того, чтобы познать Творца, нам не нужно ни вдохновения свыше, ни учителей, ни посторонней помощи. Итак, Творец вселенной существует, и нам ничего не остаётся, как познавать Его по Его делам. Мы смотрим на великолепный небосвод, простирающийся над нами в своей красоте и бесконечности, мы созерцаем Божественную премудрость в растениях и животных. На что бы мы ни смотрели, везде мы видим великую мудрость Творца и Его могущество. Стало быть, Творец вселенной всемогущ и мудр. Заметьте, что к этому мы пришли логически, а не путём догадок и вдохновения. Вот что мы знаем наверное.

 

XCIX

 

Теперь спросим себя: для чего сотворён мир и люди? Всмотритесь в жизнь Вселенной и вы увидите, что всё в мире непрестанно совершенствуется, растёт, увеличивается в своём качестве познаний и мудрости. Природа − это молчаливый проповедник, и проповедует он непрестанно, не только в праздники, но и в будничные дни. Мы видим, как жёлудь превращается в дуб, как из яйца вырастает птица и как из червяка развивается бабочка. Можем ли мы сомневаться в том, что по этому закону непрерывного совершенствования живёт и лучшее из творений − душа человеческая? А как может совершенствоваться душа? Только развивая свои добродетели и подчиняя страсти разуму. Иного пути совершенствования нет. Итак, мы можем сказать с уверенностью, что сотворены для того, чтобы обогащаться в добродетелях и познании.

 

C

 

Это положение лежит в основе всех религий, и для того чтобы признать справедливость этого положения, никакой веры не требуется. Это положение так же ясно и неопровержимо, как те теоремы Эвклида, которые все из нас проходили. Но на этом общем для всех фундаменте люди строили разные дома. Христианство, магометанство, веры далёкого Востока − во всех религиях основание одинаково. Разница в формах и подробностях. Будем лучше всего держаться христианской веры. Это великое учение любви, к сожалению, редко исполняется. Будем христианами, но не будем презирать и других людей, ибо всё человечество так или иначе причастно религиозной истине.

 

CI

 

Теперь давайте посмотрим, какой свет наши духовные наставники проливают на вопрос о христианстве. Мнения в том мире однородны не более, чем и в этом. Но всё же, прочитав некоторое количество посланий по этому предмету, можно сказать, что все они сводятся к следующему: над духами недавно усопших землян имеется множество других духов, их превосходящих; духи эти бывают самого разного рода; назовите их «ангелами», если вы желаете говорить языком старой религии. Но и надо всеми этими верховными духами находится самый Высший Дух, знание о котором оказалось доступно нашим соплеменникам − не Бог, поскольку Бог столь бесконечен, что недосягаем для них, − но тот, который ближе других к Богу и который, до известной степени, представляет самого Бога: это Дух Христа. Целью и предметом его заступничества является планета Земля. Он спустился к нам и жил среди нас в пору великой земной извращённости, в пору, когда мир был столь же злополучен, как и сейчас, − для того чтоб преподать нам пример идеальной жизни. Затем он возвратился в своё небесное обиталище, оставив нам учение, которому некоторые из нас следуют и поныне. Такова история Христа, в том виде, в каком нам рассказывают её духи; в ней нет и речи о первородном грехе или об искуплении; но она, на мой взгляд, содержит систему вполне совершенную и разумную.

 

CII

 

Если бы такой взгляд на христианство стал общепринятым, а его поддерживают авторитет и доводы Нового Откровения, идущего к нам из мира загробного, тогда бы мы получили такую религию, которая была бы способна объединить все Церкви, религию, которая бы примирилась с наукой, которая смогла бы противостоять любым нападкам и утвердила бы Христианскую Веру на неопределённо долгие времена. Наконец-то бы прекратилась война Разума и Веры, наконец-то из мыслей наших был бы изгнан кошмарный бред, а в уме нашем установился бы духовный мир. Я не вижу, как бы такие результаты могли быть достигнуты быстрым захватом власти в какой-либо стране или насильственной революцией. Скорее, это придёт как мирное проникновение, наподобие того как сейчас разные грубые идеи, вроде идеи о вечном аде, постепенно отмирают на глазах наших, уступая место более тонким и правдоподобным.* Тогда именно, когда душа человеческая переживает муки и разрывается от страдания, в неё могут быть заронены семена добра и правды, поэтому некий духовный урожай определённо сможет быть собран в будущем из посева дней нынешней нашей жизни.

 

* Об этом смотрите особо: Аллан Кардек, «Рай и Ад, или Божественная Справедливость в объяснении Спиритизма» (П.Г.)

 

CIII

 

Мне говорят, что критицизм, подобный моему, исполнен одной лишь страcтью разрушения и ничего не в состоянии предложить взамен тому, что он упраздняет. Это не совсем так. Думаю, есть некоторые изначальные, доступные нам истины, не требующие от нас веры для их принятия. И этих истин вполне довольно, чтобы дать нам практическую религию, разумную в своей сути до такой степени, что она будет привлекать к себе думающих людей вместо того, чтобы отвращать их, как то было прежде.

Когда все мы вернёмся к этим немногим изначальным и неопровержимым фактам, появится наконец надежда, что можно положить конец мелким разногласиям и распрям между различными религиями, и тогда единая человеческая семья сможет влиться в единую обстоятельную систему мысли.

Когда я впервые вышел из пределов веры, в которой оказался воспитан, у меня какое-то время было такое чувство, что почва ушла у меня из-под ног. Не стану преувеличивать и говорить, будто ощущал свою никчёмность и погрузился в беспросветный мрак духовный. Нет, молодость от этого оберегается жаждой деятельности. Но я испытывал какое-то смутное, непрестанное беспокойство, какую-то мучительную пустоту и бесприютность, которых прежде в жизни не замечал. Я настолько, оказывается, отождествил религию с «Библией», что не мог помыслить их раздельно. Когда выяснилось, что фундамент ложен, то и всё здание моей религии с грохотом рассыпалось у меня на глазах. И тогда на помощь мне пришёл добрый старина Карлейль,* с его-то помощью и трудами собственных раздумий я воздвиг свой маленький домишко, в коем с той поры укрываюсь от религиозной непогоды сам и в котором, помимо того, могу приютить одного-двух своих друзей.

 

* Томас Карлейль (1795-1881) − английский философ, историк и публицист. (П.Г.)

 

Самое первое и главное, что следует усвоить, так это то, что существование Создателя и указание на Его свойства ни в коей мере не зависят от слов древнееврейских поэтов, ни от изготовленной людьми бумаги и типографской краски. Напротив того, все подобные попытки осознать Его неизбежно умаляют и принижают Его, заключая Беспредельность в узкие рамки человеческих понятий, причём сделано это было в ту эпоху, когда эти понятия в основном были гораздо менее духовны, чем ныне. Ведь даже самый материалистичный из современных умов покоробит утверждение, будто Божество требует от нас массовых казней, а пленных царей приказывает изрубить в куски на жертвенном камне.

Подготовив таким образом свой ум к принятию более высокой (хотя, быть может, и менее ясной) идеи Божества, начинайте изучать Его в Его делах, неподдельных и нерукотворных. Природа является истинным откровением Божества человеку. Ближайший зелёный луг − это вдохновенная страница, на которой вы прочтёте всё, что вам необходимо знать.

Признаюсь, я никогда не был в состоянии понять позицию атеиста. В конечном счёте я пришёл к тому, что вообще не верю в его существование и рассматриваю это слово лишь как форму упрёка со стороны теологов. Под атеизмом можно понимать лишь переходное состояние, временную фазу умственного развития, отрицательную реакцию на человекоподобные представления о Боге. Но я не могу себе и представить, будто человек, пристально изучающий Природу, станет отрицать, что законы, действующие в ней, указывают на существование ума и силы, давших им рождение. Само существование Вселенной является неопровержимым доказательством наличия её Творца так же, как существование стола автоматически указывает на предварительное наличие столяра. Таким образом, об этом Творце можно составить то или иное понятие, но невозможно быть атеистом.

Мудрость, сила и средства, направленные к достижению цели, − всё вписано в дивную систему Природы. Какие же ещё доказательства может нам дать после этого книга? Если человек, взирая на мириады звёзд, воображает, будто оне и их неисчислимые спутники движутся с безмятежным достоинством в пространстве, избегая пересекать орбиты друг друга; если, говорю я, взирая на всё это, человек не может осознать свойств Творца без помощи книги Иова, то его склад ума являет собой величайший абсурд во Вселенной. Но ведь не только в большом мы видим постоянно присутствующую заботливость некой разумной силы. Самая малая малость не оказывается оставлена ею без попечения. Мы видим, что мельчайшие хоботки насекомых идеально приспособлены для чашечки цветка; что микроскопический волосок и клетка служат в теле определённой цели во благо целого. И какая разница, происходит ли это в результате особого акта Творения или в результате эволюции? Ну, мы знаем, что фактически это произошло в результате эволюции, но ведь сама эта эволюция служит лишь указанием на действие определённых законов. Она указывает на них, но их не объясняет.

И если эта сила позаботилась о пчеле, снабдив её собирательным аппаратом и хоботком, позаботилась о невзрачном семени, наделив его множеством приспособлений, благодаря которым оно достигает наиболее подходящей для него почвы, то мыслимо ли, чтобы мы − высочайшее из всех Её творений − оказались обделёнными? Такое немыслимо. Сама эта идея несовместима с системой Творения в том виде, как оно предстаёт перед нами. И я ещё раз повторяю: чтобы достичь уверенности в существовании мудрого Провидения, нам не нужно никакой веры.

А вместе с этой уверенностью мы уже имеем всё необходимое для основополагающей религии. Что бы ни происходило после смерти, наш долг и обязанности в нынешней жизни вполне ясно очерчены перед нами. И этические нормы всех религий до такой степени совпадают, что никакого разногласия мнений по этому поводу быть не может. Последняя Реформация упростила католицизм. Грядущая же упростит протестантизм. И ещё одна реформация, когда мир созреет для неё, совершится в свой час. Постоянно совершенствующийся ум будет открывать перед нами всё более широкую религию. Разве не восхитительно думать, что эволюция продолжает жить и что дело её совершается, и что если предком своим мы имеем человекообразную обезьяну, то потомками нашими в конце концов окажутся архангелы?

 

CIV

 

Следует повторить, что если Новое Откровение и представляется разрушительным в глазах исповедывающих христианские догмы с чрезвычайной непреклонностью, то на самом деле оно имеет совершенно противоположное влияние на ум, который, подобно столь многим нынешним умам, в конце концов пришёл ко взиранию на всю христианскую систему как на сплошное заблуждение и огромный обман. Ясно показано, что Старое Откровение имеет большое сходство с нынешним; хотя время, злоупотребления людей и материализм сильно обезобразили его и исказили, всё же в нём ещё просматривается тот же общий замысел, то же направление мысли, так что невозможно усомниться в том, что оба они исходят из одного источника. Если Старое Откровение говорит нам о жизни после смерти, о высших и низших духах, о зависимости нашего счастья от собственного нашего поведения, об искуплении страданием, о духах-заступниках (ангелах-хранителях), о высоких Учителях, о единой верховной власти во Вселенной, об Иерархии духовных сил, со ступени на ступень всё выше возносящей нас пред ликом Божьим, то все эти идеи и концепции появляются ещё раз и в Новом Откровении и подтверждены в нём множеством свидетельств. Только лишь притязания на непогрешимость и монополию, фанатизм и педантство теологов, равно как и созданные человеком обряды и ритуалы, изгоняют жизненную силу и самую жизнь из дарованных Богом мыслей − единственно это исказило истину.

 

CV

 

Принятие учения, принесённого нам из мира иного, должно глубоко изменить религию, условно именуемую сейчас христианством. Но эти изменения произойдут более в смысле разъяснения и развития, нежели опровержения. Оно устранит серьёзные недоумения, всегда оскорблявшие чувства всякого мыслящего человека; оно также подтвердит и сделает абсолютно определённым факт продолжения жизни после смерти, факт, лежащий в основании всякой религии. Оно подтвердит несчастливые последствия греха, хотя и покажет, что последствия эти никоим образом не определены на целую вечность. Оно подтвердит наличие существ более высоких, каковых мы назвали «ангелами», а также существование надстоящей нам Иерархии, устремлённой вверх и в которой дух Христа занимает своё особое место; оно покажет, что Иерархия эта кульминирует на высотах Беспредельности, с каковой мы связываем идею о Всемогущем Творце, или о Боге. Оно подтвердит идею о рае и временном состоянии искупления, которое соответствует более понятию чистилища, нежели ада. Таким образом, это Новое Откровение в самых жизненно важных своих точках никак не разрушает все прежние верования, и действительно серьёзными людьми, какой бы веры они ни придерживались, оно должно быть встречено как исключительно могучий союзник, а не опасный недруг, порождение дьявола.

 

CVI

 

Изучая Иерархию высочайших духовных существ, стоящих над ним, спирит понимает, что тот или иной архангел может время от времени посещать человечество с некой просветительской миссией, дабы вселить в него надежду. Даже смиренную Кэти Кинг с её сообщением о бессмертии, полученным от великого учёного, можно расценивать как «ангела во плоти». Франциск Ассизский,* Жанна д’Арк, Лютер, Магомет,** Баб-эд-Дин*** и другие реальные исторические персонажи и религиозные лидеры были среди этих «евангелистов». И первейший из них − согласно верованиям Запада − Иисус, сын еврейского плотника, именуемый нами Христос. Наш разум, далеко не вселенский, не может позволить себе размышлений о степени святости самого Христа; единственное, что мы можем сказать с уверенностью, − это то, что Христос был гораздо ближе к понятию святости, чем все мы вместе взятые. Его учение, по которому до сих пор пытается жить мир, наиболее бескорыстное, милосердное и прекрасное. С ним может сравниться только Будда, который также был посланником Господа, но эта вера более близка восточному, нежели западному складу ума.

 

* Франциск Ассизский (1181 или 1182-1226) − итальянский проповедник, основатель ордена францисканцев, автор религиозных поэтических произведений. (П.Г.)

 

** Магомет (Мухаммед) (ок. 570-632) − основатель ислама, глава первого мусульманского теократического государства в Аравии; почитается как пророк. (П.Г.)

 

*** Баб-эд-Дин (настоящее имя Али Мухаммед) (1820-1850) − иранский религиозный деятель, последователь секты шейхитов, которые проповедовали идею о скором пришествии мусульманского мессии Махди; в 1844 году объявил себя Баб’ом − то есть вратами, через которые должен действовать ожидаемый мессия. Своими яркими проповедями привлёк множество последователей. В 1847 году объявил себя Махди, был арестован и расстрелян по приказу шаха. В заключении написал книгу «Откровение». (П.Г.)

 

Когда же мы обращаемся назад, к миссии нашего вдохновенного Учителя, то находим лишь частичное соответствие между его наставлениями и действиями его современных последователей. Мы отмечаем также, что многое из его учения оказалось безвозвратно утраченным. Чтобы восполнить потери, не нашедшие отражения в «Евангелии», необходимо вернуться к практике ранней Церкви, которой управляли те, кто был действительно связан с Господом. Подобные изыскания показывают, что всё то, что мы называем современным Спиритизмом, по всей видимости, было знакомо окружению Христа. В частности, те же способности, которыми духи наделили Св.Павла, сегодня проявляют современные медиумы, и те чудеса, которые подвигли людей прежних эпох к признанию существования загробного мира, могут случаться и сегодня. Человек не прекратил обращаться за помощью к загробному миру. Этот предмет обсуждался во множестве трудов. Резюмировать всё сказанное в них можно следующим образом: вместо того, чтобы плутать в лабиринтах ортодоксальной веры, разумнее поверить в то, что простой, смиренный спирит, свободный от догм, напрямую общающийся с духами и святыми и приемлющий учение о Святом Духе, стоит гораздо ближе к раннему христианству, чем любая ныне существующая секта.

 

CVII

 

Поражает то, что в ранних церковных документах, особенно в записях Отцов Церкви,* повсюду встречаются сообщения о психическом учении, которое было весьма распространено в то время, и его практическом воплощении. Ранние христиане жили в тесном контакте с миром духов. Их абсолютная вера в новое учение и преданность ему основывались на позитивных знаниях каждого из них. Они считали не подлежащим обсуждению тот факт, что смерть − это всего лишь переход к другой, бесконечной и содержательной жизни, который можно было бы более точно определить словом «рождение». Поэтому они не страшились смерти и желали её гораздо больше, чем доктор Ходсон, когда тот воскликнул: «О, я жду этого с нетерпением!» Подобное отношение к смерти никак не влияло на их земную жизнь, что отмечали неоднократно даже их враги. Если мысленно отправиться в отдалённые уголки Земли, то можно с грустью констатировать, что после принятия христианства и вплоть до наших дней многое там изменилось не в лучшую сторону, потому что христианство, которое они приняли, утратило свой непререкаемый авторитет и убедительность, составлявшие его славу в прежние дни.

 

* Отцы Церкви − традиционное название деятелей христианской церкви II-VIII вв., создавших её догматику и организацию. Главный Отец Церкви в католицизме − Амвросий Медиоланский. (П.Г.)

 

CVIII

 

Кроме свидетельств ранних Отцов Церкви мы располагаем сентиментальным наследием ранних христиан, которое они оставили на надгробиях в римских катакомбах.* Интересная книга об останках ранних христиан, захоронённых в Риме, принадлежит перу преподобного Спенса Джонса, настоятеля собора в Глостере, которому пришлось заниматься этими удивительными по своей патетичности надписями. Оне имеют неоспоримое преимущество перед всеми другими документальными свидетельствами той эпохи, поскольку подлинность их очевидна. Доктор Джонс, изучивший сотни их, говорит: «Ранние христиане говорят о мёртвых так, будто они живы. Они продолжают общаться с усопшими». Это совпадает с точкой зрения современных спиритов, но Церковь отказалась от неё давным-давно. Могилы ранних христиан, захоронённых в катакомбах, представляют странный контраст с могилами язычников, соседствующих с ними. Последние всегда говорят о смерти, как о свершившемся и окончательном факте, ужасном и бесповоротном событии. «Прощай навсегда!» − вот что является итогом их жизни. Христиане же, наоборот, убеждены в счастливом продолжении жизни. «Эгип, ты будешь жить вечно», «Виктория, покойся с миром и с Христом», «Пусть Господь укрепит твой дух», «Твоя жизнь − в Боге» − эти надписи достаточно убедительно доказывают, что новый и бесконечно утешительный взгляд на смерть снизошёл на человечество.

 

* Римские катакомбы − подземные кладбища ранних христиан, которые вынуждены были прятаться от преследователей в пещерах. Тела умерших хоронили в нишах, выдолбленных в стенах скалы. (П.Г.)

 

Можно отметить, что захоронения в катакомбах доказывают простоту и доступность раннего христианства. Эти качества были характерны до той поры, пока эта вера не «обросла» разнообразными сложными понятиями и абстрактными терминами, которые распространились из Греции и Византии. Они не принесли миру ничего, кроме вреда. Символ, доминирующий в катакомбах, − Пастырь Божий, заботящийся о бедных и беззащитных своих овцах (идея, близкая сердцу человечества во все времена). Усыпальницы первого века нашей эры не содержат ни одного упоминания о кровавом жертвоприношении или девственном рождении. Вы найдёте там лишь атрибуты доброго Пастыря, якорь надежды, ладонь мученика и рыбу − словом, все те «шарады и ребусы», которые олицетворяли имя Христа. Всё это указывает на примитивный характер религии. Христианство находилось в расцвете, пока оно было религией бедных, простых людей. Именно богатые, властные и сильные мира сего привели христианство в упадок, усложнили и разрушили его.

Изучение надписей на гробницах, однако, не позволяет сделать каких-либо заключений об их психическом характере. Для этого нам придётся обратиться к Отцам доникейской поры, и здесь мы находим такое множество сведений, что из них можно составить целую книгу. Проникновение в смысл этих сообщений потребует соответствующей перестройки нашего мышления и усвоения непривычной лексики: например, «пророчество» следует понимать как медиумизм, а «ангел» в нашем представлении − Высший Дух, или направник. Теперь проанализируем несколько типичных цитат из великого множества сообщений.

Блаженный Августин* в своём труде «De cura pro Mortuis» говорит: «Духи умерших могут быть ниспосланы живым, они могут раскрыть им будущее, которое они узнали от других духов, или от ангелов (духовных наставников, − А.К.Д.), или посредством святого Откровения». По современным понятиям речь идёт о Спиритизме. Августин не мог выразиться точнее, так как, видимо, не был достаточно знаком со Спиритизмом, но мы не находим в его словах ни малейшего намёка на недозволенность последнего.

 

* Аврелий Августин (354-430гг.) − латиноязычный христианский писатель, выходец из Нумидии (Северная Африка). Изучал риторику, впоследствии преподавал её в Карфагене, Риме и Милане. Назван католическими богословами «блаженным». Как богослов и писатель имел сильное влияние на оформление всей догматики католицизма. Один из Высших Духов, активно сотрудничавших с Алланом Кардеком в создании спиритического Учения.(П.Г.)

 

CIX

 

Блаженный Августин вновь обращается к этому вопросу в своём труде «О Граде Божьем», где говорит о практике, которая позволяла эфирному (неземному) телу человека общаться с духами и высшими направниками посредством видений. Сегодня мы называем таких людей медиумами − это название определяет их посредническую позицию между телесными и бестелесными существами.

Св.Климент Александрийский* делает сходные намёки, и Бл.Иероним** в своей полемике с Вигилантиусом Галльским*** также оставил похожие упоминания. Это, однако, происходило в более поздний период − после Никейских соборов.****

 

* Св.Климент Александрийский (150-215гг.) − греческий теолог, применявший идеи греческой философии к христианской доктрине. Учитель известного теолога Оригена. (П.Г.)

 

** Блаженный Иероним (340-420гг.) − богослов, автор латинского перевода «Библии» (так наз. вульгата). За перевод «Библии» был причислен Католической церковью к разряду святых и Учителей Церкви. На нём лежит вина в недоразумении с Люцифером. Переводя стих из «Книги пророка Исайи», он неудачно построил фразу, и Люцифер (так римляне называли планету, которую мы теперь именуем Венерой, жалуя ей иногда титул «Утренней Звезды»; «люцифер» буквально значит на латыни «светоносец», т.е. «вестник утра») стал восприниматься не как небесное тело, а как некий претенциозный субъект, который «вознёсся на небеса» и был за это «низвергнут в ад».

Когда в Средние века христианство окончательно выродилось в мракобесие, тогдашние богословы разработали доктрину христианского ада (понятие, совершенно чуждое Христу и раннему христианству) и изобрели Князя тьмы − персонаж, также совершенно неведомый раннему христианству. Тогда-то они и вспомнили о персонифицированном Люцифере, и с той поры латинское название планеты стало одним из имён Духа тьмы. Стало быть, «носитель света» сделался у средневековых знатоков латыни «носителем мрака». Такая вот неумелая игра словами на уровне идиотизма, разросшаяся со временем в учение о сатанизме, каковое закономерно привело к дегенерации христианства. Описка с Люцифером оказалась самой что ни на есть настоящей трагедией для всего христианского мира, вот уже полтора тысячелетия являющегося жертвой чудовищной мистификации. (П.Г.)

 

*** Вигилантиус (Вигилий) Галльский − дьякон, жил в первой половине V века в Галлии; автор монашеского устава. (П.Г.)

 

**** Имеются в виду первые два Вселенских собора, проведённых в 325 и 381 годах во главе с императором Константином Великим в городе Никея (нынешняя территория Турции), на которых были утверждены основа православного вероучения − Никеоцарьградский символ веры, а также представления о триединстве Бога, боговоплощении, искуплении, воскресении из мёртвых, крещении, загробной жизни и т.п. (П.Г.)

 

Автором книги «Пастырь» считается Герма* − личность до конца не установленная. По некоторым сведениям, он был другом Св.Павла и прямым учеником апостолов. Впрочем, точное установление авторства не имеет большого значения; книга определённо написана кем-то из ранних христиан и отражает идеи, которые превалировали в то время. В ней говорится: «Дух не отвечает всем, кто его испрашивает, не отвечает он и обычным людям. Дух, который был послан Богом, должен говорить не по желанию человека, а по дозволению Господа. Когда человек, которому явился дух от Господа (т.е. дух-наставник, − А.К.Д.), после произнесения молитвы входит в общество истинно верующих, то дух наполняет этого человека и он начинает вещать согласно воле Божией».

 

* Герма (II в.) − один из апостолических Отцов раннего христианства. Христианин, проданный как раб в Рим, был затем освобождён. Его известный труд «Пастырь» состоит из трёх частей: «Видения», «Наказы», «Образы». В книге содержатся откровения старой женщины и пастыря (ангела) о грехе и моральные наставления, исполнение которых ведёт к новой и светлой жизни. Многие ранние христиане рассматривали этот труд как часть Священного Писания. (П.Г.)

 

Это в точности совпадает с нашим личным психическим опытом, с тем, что мы испытываем во время удавшихся сеансов. Мы не призываем духов, как говорят невежественные критики, мы не знаем, что нас ждёт, но мы молимся, читаем «Отче наш» и ожидаем развития событий. Затем избранный с позволения Господа дух приходит к нам и говорит или пишет через медиума. Герма, как и Августин, не приводит никаких подробностей, позволяющих сделать вывод, будто он имел личный опыт в проведении спиритических сеансов.

Толкования Оригена* также во многом напоминают психическое Учение. Мы могли бы продолжить наши ссылки, но остановимся, пожалуй, на краткой цитате, взятой из его дискуссии с Цельсом**: «Многие люди вошли в лоно христианства благодаря тому, что их души неожиданно чувствуют перемену в себе после общения с неким духом, снизошедшим к ним во сне или наяву». Именно таким путём лидеры материализма (и среди них доктор Эллиотсон) возвратились к вере в жизнь после смерти и определили своё отношение к этой жизни через изучение доказательств психического свойства.

 

* Ориген (185-254гг.) − греческий теолог, родился в Александрии, ученик Климента Александрийского. Причудливо, в аллегорической форме интерпретировал «Библию». Кастрировал самого себя, чтобы подтвердить приверженность обряду целибата, т.е. безбрачия. (П.Г.)

 

** Цельс (II в.) − греческий философ-платоник из Александрии, первый известный критик христианства, автор сочинения «Правдивое слово» (179г.), которое сохранилось в значительных цитатах у христианского автора Оригена в его труде «Contra Celsum («Против Цельса»), написанном в III веке. (П.Г.)

 

Именно ранние Отцы Церкви наиболее определённо высказались по поводу этой проблемы и были ближе всего к её психическому источнику. Так, Иреней* и Тертуллиан,** жившие в конце II столетия, писали о психических явлениях, хотя Евсевий*** позже скорбел о том, что они не приемлемы для Церкви. Иреней писал: «Мы слышали о многих собратьях по церкви, обладающих пророческими (медиумическими, − А.К.Д.) дарами: говорящих посредством духа на всех языках, проливающих свет на общие достижения скрытых достоинств человеческих, излагающих таинства Господни». Что лучше этого отрывка может описать функции медиума высокого класса?

 

* Св.Иреней Лионский (140 или 160-200гг.) − создатель католической теологии, выдающийся теолог II века. Был епископом Лигдунума (Лион), боролся с гностиками; наиболее известный его труд «Adversus Haereses» («Против ереси»). (П.Г.)

 

** Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (155-222гг.) − апостолический Отец раннего христианства, христианский теолог и писатель. Подчёркивал пропасть между библейским откровением и греческой философией; утверждал веру именно в силу её несоизмеримости с разумом. Развивал своеобразный мистический материализм: души и даже Бог − тела особого рода. В конце жизни сблизился с монтанистами − движением ранних христиан, пытавшихся вернуть Церкви прежнюю чистоту, и в конце концов порвал с Церковью, которую упрекал в непоследовательном проведении принципов аскетизма и мученичества. (П.Г.)

 

*** Евсевий Кесарийский (Памфил) (между 260 и 265-340гг.) − римский церковный писатель, епископ Кесарии (ныне − Квесария, Израиль), автор труда «Церковная история» (истории христианской церкви до 324 года). (П.Г.)

 

Когда Тертуллиан выступил с опровержением взглядов Марциона,* он использовал спиритические возможности для проверки истинности аргументов спорящих сторон. Он утверждал, что подобные таланты проявятся в великом изобилии и упомянул о трансречевых сообщениях, о пророчествах и откровениях, проливающих свет на скрытую от глаз истину. Сегодня всё это вызывает насмешки и осуждается современными священнослужителями, а в 200-м году подобные способности поощрялись христианством. Тертуллиан в своём труде «De Anima» («О Душе») сообщает: «Среди нас сегодня находится сестра, обладающая природным даром Откровения. Она получила его от духа в церкви во время службы во славу Воскресения Господня, во время которого она испытала экстаз. Она разговаривала с ангелами (так он называет Высших Духов, − А.К.Д.), постигая тайны, читая в сердцах некоторых людей и принося исцеление тому, кто просил её об этом. «Среди прочих, − сказала она, − мне явилась душа, принявшая форму тела, похожая на духа, но не пустая. Казалось, что можно осязать её: она была мягкой, прозрачной и имела очертания человеческой фигуры, которую можно было разглядеть во всех подробностях».

 

* Марцион (умер в 160г.) − основатель христианской секты (марционизм). По его утверждению, Иисус Христос не мог иметь отношения к Богу-Создателю, воспетому в «Ветхом Завете». Он считал, что подлинное Евангелие Христа было искажено его учениками, которые воплотили в нём идеи иудаизма, а «Ветхий Завет» вообще не должен восприниматься христианами. Согласно Марциону только Св.Павел правильно понял учение Христа. (П.Г.)

 

CX

 

Ещё одним источником информации об устройстве ранней христианской Церкви являются «Апостольские постановления».* В действительности они не принадлежат перу апостолов, но такие исследователи, как Уистон, Краббе и Бунзен, утверждают, что по крайней мере семь из восьми книг подлинные и относятся к доникейскому периоду, а именно к началу III столетия. Изучение их привело к открытию малоизвестных фактов. Во время церковной службы использовались ладан и кадильница, которые присутствуют и в современном католическом богослужении. Священники и епископы были женатыми людьми. Существовала система негласного бойкота тех, кто нарушил церковные правила. Если кто-либо из священников продвигался по церковной лестнице, используя мирские связи, то его лишали сана. Верховенство епископа или Папы принималось безоговорочно. Вегетарианство и полный отказ от вина не одобрялись и даже наказывались. Последнее особенно удивительно: возможно, такие установления были направлены против ересей, связанных с этими привычками. Священник, которого заставали в таверне, временно отстранялся от службы. Всем священнослужителям − согласно иудейской традиции − разрешалось есть только бескровное мясо. Пост соблюдался строго: один день в неделю (как правило, по четвергам) и 40 дней в Великий пост.

 

* “Apostolic Constitutions” − «Апостольские постановления», или «Каноны Св.Апостолов» (II − III вв.) − каноническое (церковное) право ранних христиан, отражает начало развития административного аппарата Церкви. (П.Г.)

 

Все эти древние документы пролили свет на споры о «даре», то есть о разных формах медиумизма, и на его психические корни. Тогда, как и ныне, медиумизм облекался в разные формы, как-то: речь, исцеление, предсказания и тому подобное. Гарнак* пишет, что при каждой христианской церкви раннего периода числились три женщины: одна − для исцеления и две − для предсказаний. Этот вопрос подробно рассмотрен в «Апостольских постановлениях». Во избежание их самовозвеличивания над теми, кто не обладал подобным даром, оне не получали никаких привилегий, ибо талант и добродетель не всегда совпадали.

 

* Адольф фон Гарнак (1851-1930) − немецкий историк церкви и теолог. Один из лидеров либерального протестантизма, Гарнак известен своим многотомным трудом «История догмы» (1888-89гг.), где прослеживает историю развития христианской доктрины. Он настаивал на том, что христианская Церковь испытала сильное влияние греков. Мечтал вернуть Церкви простоту раннего христианства. (П.Г.)

 

Сами эти явления, как и в современном Спиритизме, способствовали обращению неверующих. Их целью было «не дарование преимуществ тем, кто обладает подобными способностями, но убеждение неверующих, тех, кого слово не может убедить в силе знамения. Кого-то могут смутить подобные знамения, но не нас − верующих, а скорее неверующих, иудеев и язычников».*

 

* «Апостольские постановления», кн. VIII, раздел I. (П.Г.)

 

Далее следует описание этих разнообразных талантов, которые при внимательном рассмотрении похожи на современные формы медиумизма: «Не каждый из тех, кто подаёт эти знамения и совершает чудеса, может судить тех верящих, кто не удостоился того же дара. Дары Божии, которые Он передал через Христа, различны: этот человек получает один дар, а тот − другой. Некоторые могут обладать словом мудрости (речь в трансе, − А.К.Д.), другие словом знания (наитие, − А.К.Д.), третьи − духовной проницательностью (ясновидение, − А.К.Д.), иные − предвидением грядущего, словом веры (обращение к духам, − А.К.Д.), а иные − долготерпением». Все наши медиумы, несомненно, особенно нуждаются в последнем даре.

 

CXI

 

Те, кто не состоит в рядах спиритов, могут поинтересоваться, обнаружены ли упоминания о подобных духовных проявлениях в других Церквах, происшедших от одного раннехристианского корня? Да, присутствие высшего духовного начала признавалось всегда. Так, в «Рукоположении в сан епископа» мы находим следующие слова: «Святой Дух всегда с нами, так же как и духи праведников и духи-хранители». В целом, насколько я могу судить, мы сегодня более близки к полному пониманию психических явлений, чем авторы «Постановлений», которые, возможно, уже отошли от непосредственного общения со святыми, характерного для I века. Есть основание поверить в то, что психическая сила неизменна, что она набегает как волна прилива, но мы не знаем, насколько долго она сохраняет свою мощь.

Некоторые могут заметить, что поскольку наши знания о событиях, связанных с историей ранней Церкви, очень ограниченны, возможно, полезно было бы вступить в связь с некими высшими духовными умами, которые принимали участие в тех событиях и могли бы обогатить наши знания, предоставив нам новую информацию. На самом деле такая информация уже содержится во многих вдохновенных рукописях,* и даже если доказательства, приведённые мною, подвергнутся уточнению, всё равно они дают возможность проследить историю вопроса и показать всему миру, насколько тесна связь между сообщениями из потустороннего мира и религией. Не так давно были обнародованы две пространные рукописи, написанные рукой леди-медиума мисс Камминз, находившейся в полубессознательном состоянии и писавшей при этом со скоростью 2000 слов в час. Одна рукопись представляла собой описание миссии Христа Филиппом Евангелистом,** а вторая − дополнения к «Деяниям апостолов», принадлежавшие, как утверждалось, руке Клеопы, который трапезничал с воскресшим Христом в Эммаусе.*** Первая из рукописей была опубликована,**** вторая скоро выйдет в свет.

 

* Прежде всего за этим можно обратиться к книгам Аллана Кардека, особенно к «Книге Духов». (П.Г.)

 

** Св.Филипп (I в.) − один из 12 апостолов, проповедовал Евангелие в Скифии и Финикии; был распят. (П.Г.)

 

*** Эммаус − небольшое селение на северо-западе от Иерусалима. Здесь воскресший Господь узнан был двумя его учениками при преломлении хлеба. Одним из двух учеников, встретившихся в Эммаусе с воскресшим Спасителем, был Клеопа. − «Еванг. от Луки», гл.ХХIV, ст.13, 18. (П.Г.)

 

**** “The Gospel of Philip the Evangelist.”

 

Насколько мне известно, никто из критиков Спиритизма не изучал рукопись, написанную от имени Филиппа, но её внимательное прочтение убеждает в безусловных достоинствах этого документа. Рукопись ясно и последовательно объясняет многие факты, приводившие в недоумение исследователей. История с рукописью Клеопы, однако, более примечательна, и я склонен признать её наиболее значительным документом во всей истории движения, имеющим сверхъестественное происхождение. Она была передана доктору Остерлею − капеллану епископа Лондонского − одному из выдающихся авторитетов церковных традиций и истории. Доктор утверждал, что рукопись несёт все признаки принадлежности её руке современника эпохи, тесно связанного с кругом апостолов. Многое указывало на высокую эрудицию автора: например, использование имени первосвященника иудея Ханаана, известного англоязычным читателям под именем Анания; это обстоятельство служило также доказательством подлинности рукописи. Среди прочих интересных фактов Клеопа описывает Пятидесятницу* и утверждает, что апостолы сидели по кругу, взявшись за руки, в то время как Учитель наставлял их. Эта рукопись может стать чрезвычайно ценным свидетельством, проливающим свет на историю раннего христианства.

 

* Пятидесятница − 50-й день Пасхи − день, празднуемый в память сошествия Св.Духа на апостолов. (П.Г.)

 

Обе рукописи, по мнению автора, представляют собой неоспоримое подтверждение реального общения ранних христиан с духами, и это невозможно отрицать.

 

CXII

 

Не презирайте скромных начал, которыми явились «пляшущие столы» или «летающие бубны», каким бы злоупотреблениям и имитациям эти явления ни подвергались, но помните, что падение яблока позволило открыть закон всемирного тяготения, котёл с кипящей в нём водой дал человечеству паровую машину, а подёргивание лягушачьей лапки направило исследовательскую мысль по новому пути, приведшему нас к открытию электричества. Точно так же и явления невысокого порядка, имевшие место в Гайдсвилле, принесли свои плоды, ибо, привлекши к себе на двадцать лет внимание лучших умов той страны, они оказались началом такой работы, которая, по моему мнению, предназначена оказать на прогресс человечества куда большее влияние, чем всё сделанное доныне.

 

CXIII

 

Можно возразить, и многие так и делали − как скептики, так и сами спириты, − что столь эксцентричные физические эффекты бесполезны и несерьёзны. Есть много сторонников этого мнения, однако есть и много других, чьи мысли созвучны словам мистера П.Б.Рэндалла:

«Виноваты не бессмертные, а мы сами, ибо каков спрос − таково и предложение. Если до нас не достучаться одним способом, то прибегают − и успешно − к другому: мир вечной мудрости показывает племени слепцов столько, сколько оно способно воспринять, и не больше. Если в интеллектуальном плане мы − младенцы, то должны довольствоваться ментальным пюре до тех пор, пока не станем способны к принятию более твёрдой пищи. И раз убедить людей в истинности вечной жизни способны лишь спиритические трюки и фокусы, то они и оказываются явлены людям. Зрелище радужной руки, появившейся в присутствии трёх тысяч человек, способно за десять минут взволновать больше сердец, глубоко впечатлить и дать веру в загробную жизнь большему количеству людей, чем это под силу целому полку священников, который бы трудился пять лет».

 

CXIV

 

Наши оппоненты утверждают, будто стуки в Гайдсвилле не открыли ничего чудесного. Я же полагаю, что, открыв наличие разума, существующего отдельно от обычной материи, они уже открыли кое-что чудесное − воистину самое чудесное и удивительное из того, что удалось узнать нашему веку. Я согласен с тем, что многие проявления кажутся ребяческими, но если взглянуть на силу, стоящую за ними, их вызывающую и производящую, то они тогда перестают быть таковыми и становятся вместо этого отправной точкой важнейших размышлений и экспериментов. Обращение было сделано к невежественному и материалистическому поколению, и, чтобы вывести людей из их ограниченного самодовольства, потребны были именно такие грубые и примитивные явления. Нам бы показалось лучшим, если бы некий архангел появился на Трафальгар-сквер и сделал соответствующие заявления, но я подозреваю, что проблема была намеренно затемнена, дабы нам иметь заслугу в применении своих умственных сил и терпения.

 

CXV

 

Странность, характеризующая, впрочем, дух той эпохи, состоит в том, что участники сеансов редко задумывались о религиозном смысле этого явления: в своих вопросах они чаще всего просили назвать второе имя своей бабушки или сообщить точное число своих дядьёв. Даже самые серьёзные люди задавали совершенно никчёмные вопросы, и никому не приходило в голову, какие перед ними открываются возможности для серьёзного обоснования религиозных верований.

С тех пор мир сильно изменился: добывается больше угля и железа, развивается промышленность, изобретены страшные орудия войны. Но можем ли мы сказать, что мир в такой же степени продвинулся в спиритическом Учении и стал более почтительно относиться к тайнам невидимого мира? Под руководством философии материализма человечество движется по ложному пути. Чем дальше, тем всё более и более ясно, что путь этот − путь страданий, и человечество должно приступить к постижению этих тайн или погибнуть.

 

CXVI

 

Мистер Джером К.Джером сравнил наши современные чудеса с теми, что описываются в «Новом Завете». Но я полагаю, что это всё те же самые чудеса. За исключением «воскресения из мёртвых», я не могу назвать ни одного чуда в «Новом Завете», которое бы не было авторитетно заверено как имевшее место при спиритических опытах.

Я сам на практике сталкивался с такими явлениями, как порывы ветра, языки пламени и прямой голос. Что же до налёта «забавности», лежащего на наших современных чудесах, и отсутствия такового на чудесах евангельских, то всё зависит от настроя, в котором описывается какое-либо событие. Я не сомневаюсь, что если бы некий циничный журналист рассказывал истории о хлебах и рыбе или о Гадаринских свиньях, то он вполне мог бы сделать их уморительными, хотя на самом деле это не отражает сути происходящего.*

 

* Такого рода опыт был сделан Лео Таксилем в его «Забавном Евангелии». Весьма назидательное сочинение. (П.Г.)

 

CXVII

 

Когда я читаю «Новый Завет», обладая тем знанием, какое даёт мне Спиритизм, у меня складывается глубокое убеждение, что учение Христа было во многих важных отношениях утрачено раннехристианской Церковью и не дошло до нас. Все эти намёки на победу над смертью имеют, как мне кажется, весьма мало значения в современной христианской философии, но тот, кто видел, хотя бы смутно, сквозь покров, руки, протянутые ему из загробного мира, и кто касался их, хотя бы слегка, тот действительно победил смерть. Когда мы сталкиваемся со множеством упоминаний о таких достаточно хорошо известных нам явлениях, как левитация, огненные языки, порывы ветра, духовные дары, − одним словом, «сотворение чудес», то нам тогда становится понятным, что самая сокровенная суть этих явлений, непрерывность жизни и общение с умершими были древним более чем наверняка известны. Нас поражает, когда мы читаем: «Здесь он не совершил чуда, ибо в народе не было веры». Ведь разве не согласуется это целиком и полностью с известным нам психическим законом? Или, другое место, когда Христос, после того как до него дотронулась больная женщина, восклицает: «Кто коснулся меня? Много добродетели ушло от меня». Мог бы он яснее выразить то, что сегодня сказал бы на его месте медиум-исцелитель, за исключением разве только того, что вместо слова «добродетель» тот употребил бы слова «сила» или «энергия»? И когда мы читаем: «Не всякому духу верьте, но испытуйте духов, дабы знать, идут ли они от Господа», то разве это не совет, который сегодня дают всякому новичку, приступающему к спиритическим исследованиям? Вопрос этот представляется мне слишком обширным, для того чтобы задерживаться здесь на нём подробно, но мне думается, что тема эта, подвергающаяся сейчас столь ожесточённым нападкам со стороны наиболее непреклонных христианских церковнослужителей, в действительности является краеугольным камнем всего христианского учения. Тем, кто желал бы основательнее познакомиться с подобным строем мыслей, я настоятельно рекомендую небольшую книгу д-ра Абрахама Уоллеса «Иисус из Назарета», если только тираж этой бесценной работы не распродан полностью. В ней автор самым убедительным образом доказывает, что чудеса Христа управлялись силами, действующими в рамках психического закона, как мы его понимаем теперь, и что они соответствовали характеру этого закона в малейших своих деталях. Два примера такого рода я уже привёл. Множество же других представлено в этой брошюре. В высшей степени точна и убедительна история материализации на горе двух пророков, если судить о ней по правилам психической науки. Прежде всего бросается в глаза то обстоятельство, что выбор пал на Петра, Иакова и Иоанна, которые составляли психическую группу, когда умершего призвали к жизни: они, вероятно, были наиболее медиумически одарёнными по сравнению с прочими участниками сеанса. Далее указывается на необходимость чистого горного воздуха. Сияющие, ослепительные одежды, облако, слова «построим три молельни», которые можно понять также как «построим три кабины», или «три кабинета» − всё это означает, что были созданы идеальные условия для того, чтобы осуществить явление (материализацию) духа умершего посредством сосредоточения психических сил. Во всём этом усматривается последовательное сходство приёмов и способов. Что касается прочего, то, например, свод даров, которые Св.Павел даёт нам как качества совершенно необходимые последователю христианства, является, по сути дела, перечнем способностей, которыми должен обладать сильный медиум, включая сюда дар пророчества, исцеления, сотворения чудес (или физических феноменов), ясновидения и многое другое («Послание к Коринфянам», I, XII, ст. 8,11). Первоначальная христианская Церковь была вся насыщена Спиритизмом и, видимо, не обращала никакого внимания на запреты «Ветхого Завета», который предоставлял этот дар в право исключительного пользования и выгоды духовенства.*

 

* Надо сказать, что, действительно, «чудеса» Христа находятся все в пределах, в коих действуют силы, управляемые психическим законом в том его виде, понимание которого нам даётся теперь Спиритизмом, и что даже в самых мельчайших своих подробностях чудеса эти соответствуют природе этого закона. Согласно философии карденистского спиритизма, «чудес» в Природе не существует и не смогло бы существовать, есть только законы, нами не познанные, и действия, на их основе совершаемые знающим, воспринимаются профанами как чудо. По мнению спиритов, величие Божеское заключается отнюдь не в том, что с помощью каких-то чудес Бог постоянно вмешивается в нормальный ход вещей и произвольно его поворачивает в ту или иную сторону, но в том, что Он изначально создал такие законы, которые направляют развитие Вселенной в нужное русло без всякого последующего и могущественного вмешательства извне. Создание таких законов и является самым величайшим из Божьих чудес.

Христианская Церковь, запрещая вызывание духов, осуждая Спиритизм, формально опирается на запрет Моисея. Но этот запрет у него находится в той части его законов, каковые имеют временный, т.е. переходный и исторически обусловленный характер, и связан с конкретной исторической обстановкой, в какой жили руководимые им евреи. В самом же «Евангелии», созданном в совершенно иных исторических условиях, нет не только ни одного запрета на всё это или хотя бы какого намёка на запрет, но и недвусмысленно указывается на важность этого дела, и вся последующая деятельность апостолов и святых, как ясно всякому знающему предмет, связана с применением Спиритизма, о чём они сами недвусмысленно и говорят в оставленных ими сочинениях. И подводя итог сказанному об этом запрете, можно спросить, неужели Церковь ставит закон Моисеев выше закона Евангелического, т.е., иными словами, неужели же Церковь православных, католиков и протестантов есть Церковь более иудейская, нежели христианская? (П.Г.)

 

CXVIII

 

Многие писатели говорили о том, что современные психические исследования представили в новом свете библейские сказания. Лучше других это мнение выразил в своей книге «Человеческая личность и её сохранение после смерти тела» Фредерик Мейерс*:

 

* “Human Personality and Its Survival of Bodily Death” by F.W.H.Myers.

 

«Я осмелюсь выразить свою твёрдую убеждённость в том, что (как я уже предсказывал, опираясь на полученные свидетельства) в Воскресение Христово будут верить во все времена не только все разумные люди, пусть и отрицающие новые сведения, но и неразумные тоже... Особенно после того, как была провозглашена концепция духовной жизни после телесной смерти. Совершенно очевидно, что этот факт найдёт лишь слабую поддержку со стороны традиционалистов, зато он может и должен быть подкреплён современными исследованиями. Предположим, мы собрали множество подобных историй, документальных свидетельств очевидцев, и допустим, что все эти повествования были опровергнуты критикой, которая отнесла их к разряду галлюцинаций из-за неточности описаний и других ошибок. Можно ли ожидать, что разумный человек поверит в столь чудесное явление? Ведь современный человек, живущий в наш критический век, всегда теряется, когда он, живя в современной Англии, должен заставить себя поверить в то, что случилось в восточной стране, склонной к суевериям, да ещё в столь давние времена. Были ли результаты психических исследований (я имею в виду все известные мне исследования) однозначно отрицательными? Не подвергнутся ли свидетельства христиан − я уж не говорю об их чувствах − сокрушительному удару?»

 

CXIX

 

В «Новом Завете» имеется множество эпизодов, которые можно взять в качестве отправных пунктов, чтобы проследить близкую аналогию между аномальными явлениями, ознаменовавшими первые годы христианства, и теми, что поставили в затруднение сегодняшний мир в связи с современным Спиритизмом. Многие из нас охотно допускают, что постоянные требования христианства к человеческой расе вызваны его специфическими доктринами, которые совершенно независимы от чудес, единственное назначение коих имело целью оказать впечатление на ничем не пробиваемое самодовольство бездуховной расы и тем самым с силой направить внимание тогдашних людей к новой системе мысли, предлагаемой христианством. Совершенно то же самое можно сказать и о современном Откровении. Демонстрация силы, простирающейся за пределы человеческих возможностей и человеческого опыта, есть не более, чем способ привлечь внимание. Если повторить где-то уже использованное мною сравнение, то все эти явления не более, чем скромный телефонный звонок, возвещающий, что нам имеют сообщить нечто чрезвычайно важное. Применительно к Христу Нагорная проповедь была куда более значима, чем всё множество совершённых им чудес. То же самое можно сказать о посланиях из мира потустороннего: они бесконечно важнее, чем какие-либо явления, их сопровождающие. Вульгарный ум может выставить историю Христа в весьма вульгарном свете, если он настаивает на чуде с хлебами и рыбой. Так же точно вульгарный ум может овульгарить психическую религию, настаивая на движении мебели и летающих бубнах. В каждом из этих случаев чудеса и явления − лишь неоспоримый знак способности, самая суть которой находится на более высоких планах бытия.

 

CXX

 

Во второй главе «Деяний Апостолов» констатируется, что они, христианские вожди, были единодушно вместе. Словосочетание «единодушно вместе» как нельзя более удачно передаёт наличие симпатии, которая всегда присутствует в спиритических кружках как средство, способствующее достижению наилучших результатов, и как раз симпатия настойчиво игнорируется определённым классом исследователей. Затем «внезапно сделался шум с неба, как бы несущегося сильного ветра», а потом «явились им разделяющие языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них». Здесь вполне определённый и ясный перечень весьма характерной последовательности явлений. Давайте же сравним с ним результат, полученный профессором Круксом в ходе его исследований в 1873 году. Он принял тогда против возможного подлога все меры предосторожности, какие ему мог подсказать богатый опыт наблюдателя и точного экспериментатора. В опубликованных им заметках сообщается: «Я увидел светящиеся точки, метавшиеся по комнате, а затем поместившиеся на головах присутствующих». Или вот ещё: «Этим движениям, и то же самое я могу поистине сказать о каждом роде явлений, обыкновенно предшествуют порывы холодного воздуха, порой усиливающиеся до настоящего ветра, который сдувал у меня со стола листы бумаги..».

Итак, разве не странно, что мы сталкиваемся лицом к лицу не только с теми же самыми явлениями, но и что эти явления проявляются в той же самой последовательности: сначала порывы ветра, а после огни? При нашем незнании законов эфирной физики, незнании, которое понемногу начинает рассеиваться, мы можем лишь сказать, что в данном случае перед нами имеются определённые указания на некий общий закон, который увязывает воедино оба этих эпизода несмотря на разделяющие их девятнадцать веков. Чуть ниже в «Деяниях» сообщается, что «дом сотрясся, где они находились». Многие современные наблюдатели психических явлений были свидетелями вибрации стен комнаты, как если бы мимо проезжал грузовой автомобиль. Именно на такие ощущения, по всей видимости, намекает Св.Павел, когда говорит: «Наше евангелие явлено вам не только в славе, но и в силе». Проповедник Нового Откровения может с полным основанием сказать то же самое. Так, по поводу знаков, явленных в день Пятидесятницы, я могу истинно сказать, что испытал их все на собственном опыте − внезапный холодный ветер, колышущиеся туманные языки огня − при медиумическом содействии г-на Феникса, психика-любителя из Глазго.

 

CXXI

 

Невозможно дать никакого философского объяснения явлений, известных как спиритические, которое бы не показало, что все они, несмотря на различия в форме их проявления, происходят из единого центрального источника. Св.Павел, по видимости, не раз утверждает это, когда говорит: «Но всё тот же самый дух совершает сие, разделяясь для каждого человека многажды по желанию». Разве наша сегодняшняя теория, которую нам диктуют факты, может быть выражена в более сжатом виде? Апостол перечислил различные дары, и мы обнаруживаем, что они весьма близки к уже известному нам. Во-первых, есть «слово мудрости», «слово знания» и «вера». Всё это, будучи взято в связи с Духом, по видимости, служит указанием на более высокий характер сообщений, приходящих из мира иного. Затем следует целительство, которое всё ещё практикуется при определённых условиях в высшей степени сильным медиумом, обладающим способностью передавать энергию, при этом он отдаёт ровно столько, сколько слабый получает, что подтверждается словами Христа: «Кто коснулся Меня? Много добродетели (т.е. энергии, − А.К.Д.) ушло из Меня». Затем мы подходим к совершению чудес, которое мы можем назвать просто производством явлений, сюда входит много феноменов разного рода: апорты (когда предметы переносятся на расстоянии), левитация (поднятие в воздух как предметов, так и человеческого тела), производство огней и другие удивительные вещи. Затем следует дар пророчества, являющегося действительной и вместе с тем прерывистой, а зачастую и обманчивой формой медиумизма − всего более обманчива она была у ранних христиан, которые, повидимому, все ошиблись относительно приближавшегося падения Иерусалима и разрушения Храма, каковые они могли смутно предвидеть и отождествляли с «концом света». Эта ошибка повторялась ими столь часто и столь явно, что игнорировать её или отрицать поистине нечестно. Затем мы приходим к способности «различения духов», что вполне соответствует нашему ясновидению, и в конце концов − любопытный и обычно бесполезный «дар языков», который наблюдается также и сегодня. Припоминаю, как некоторое время назад я прочитал книгу «И был мне Голос», изданную известным адвокатом,* в которой он описывает, как его юная дочь начала бегло писать по-гречески, правильно расставляя все надстрочные знаки. Сразу вслед за тем я получил письмо от не менее знаменитого врача, который желал знать моё мнение по поводу одного из своих детей. Ребёнок написал значительное количество текстов на средневековом французском. Оба этих недавних случая, несомненно, подлинны, но что касается третьего, когда один неграмотный человек нарисовал несколько невразумительных знаков, которые неким экспертом были объявлены раннекельтскими письменами, то эта история не представляется мне убедительной. Но поскольку огам (раннекельтское письмо, − Й.Р.) действительно представляет собой комбинацию прямых линий, то данный случай всё же можно принять с определёнными оговорками.

 

* A King’s Counsel, “I Heard a Voice”, Kegan Paul edit. (П.Г.)

 

CXXII

 

Таким образом, явления, связанные со становлением христианства, и те, которые заявили о себе в современном духовном движении, вполне аналогичны. При рассмотрении дара учеников, как сообщают о том Св.Матфей и Св.Марк, единственным дополнением к достигнутому в наши дни является только воскрешение из мёртвых. Если бы кто-нибудь из учеников Христовых действительно поднялся до такой высоты силы, когда жизнь, действительно угасшая, была бы возрождена, то он, несомненно, далеко бы превзошёл всё то, что сообщается в анналах современного медиумизма, но такое оказалось под силу только их великому Учителю. Ясно, стало быть, что такая способность должна быть чрезвычайно редка, иначе бы она была использована ранними христианами для оживления тел их мучеников, попыток к чему, по всей видимости, даже не предпринималось. Для Христа такая способность, без сомнения, допускается; более того: в описании воскрешения, проведённого Христом, имеются незначительные штрихи, придающие ему исключительную убедительность в глазах исследователя психических явлений. Так, при описании воскресения Лазаря, произошедшего после того, как он пролежал четыре дня мёртвый, − поистине самое изумительное чудо Христово − сообщается, как Христос приближался к могиле: он стонал.* Почему стонал он? Ни один исследователь «Библии», повидимому, не смог дать удовлетворительного ответа на этот вопрос. Но всякий, кто слышал, как стонет медиум в момент, предшествующий исключительно сильному проявлению медиумической энергии, увидит в этом пассаже тот самый штрих практического знания, по которому он может судить о достоверности описываемых событий. Само чудо, добавлю я, от того ничуть не становится менее чудесным и всё равно находится за пределами человеческих возможностей, потому что оно произведено за счёт раздвижения рамок естественного закона, и это раздвижение отличается своей степенью от того, что мы можем сами удостоверить или тем более совершить.

 

* В русском синодальном переводе «Библии» это место − как и многие другие − завуалировано. (П.Г.)

 

CXXIII

 

Хотя наши современные проявления никогда не достигали степени явлений, упоминаемых в библейских записях, они имеют некоторые особенности, о которых не сообщается в «Новом Завете». Яснослышание, т.е. способность слышать голос духов, присуща обоим, а вот «прямой голос», т.е. слышание голоса, который все присутствующие могут услышать своими материальными ушами, − это теперь хорошо удостоверенный феномен, о котором гораздо реже упоминалось в старые времена. Также и спиритическая фотография − явление, когда фотокамера запечатлевает то, что не может видеть человеческий глаз, − служит, естественно, новейшим свидетельством. Ничто не является уликой для тех, кто не изучает улик, но я готов под присягой удостоверить, что лично мне известно несколько случаев, когда образ умершего, получившийся на негативе, не только не составляло труда опознать, но он также совершенно отличался от любой фотографии, сделанной при жизни.

 

CXXIV

 

Что касается методов, посредством которых ранние христиане общались с духами, или со «святыми», как они называли умерших единоверцев, то об этом у нас, насколько мне известно, свидетельств не имеется, хотя слова Св.Иоанна: «Братия, не всем духам верьте, но испытуйте духов, от Бога ли они», очень ясно показывают, что общение с духами было занятием привычным и что ранним христианам, как и нам, в процессе общения досаждали вторжения нежелательных духовных сущностей. Некоторые исследователи полагают, что «Ангел Церкви», о котором упоминается в выражениях, наводящих на мысль, что речь идёт о человеке, был на самом деле медиумом, освящённым для содействия той или иной конгрегации верующих. Поскольку у нас имеются ранние указания на наличие епископов, дьяконов и других церковных лиц, то трудно сказать, кем ещё мог быть этот «ангел». Это, однако, может оставаться чистым предположением.

Другое предположение, которое, быть может, окажется куда более плодотворным, касается принципа, в соответствии с которым Христос избрал двенадцать своих главных последователей. Из всего множества народу он выбрал двенадцать человек. И почему именно их? Не в связи с умом и образованностью, ведь Пётр и Иоанн, самые выдающиеся из них, нарочито описываются как «неучёные и тёмные люди». Не в связи с их праведностью, ибо один из них оказался большим негодяем, и все они оставили своего Учителя в его нужде. Не в связи также с их верой, ибо верующих было много. И тем не менее ясно, что они были избраны в согласии с неким принципом подбора, ибо они призывались по одному или по двое. В двух случаях это были пары братьев, как если бы некоторый семейный дар или особенность могли лежать в основании выбора.

В конце концов нет ничего невозможного в том, что дар этот был психической способностью и что Христос, как высший носитель этой способности, когда-либо появлявшийся на Земле, желал бы окружить себя другими её обладателями, наделёнными ею в меньшей степени. Он бы сделал это по двум причинам. Первая: психический кружок является огромным источником энергии для того, кто сам психик, что постоянно подтверждается и нашим собственным опытом: сочувственное и готовое к помощи окружение создаёт атмосферу, благоприятную для проявления психических способностей. До какой степени Христос был чувствителен к такой атмосфере, нам показывает замечание евангелиста о том, что когда Христос прибыл в свой родной город, жители которого не могли отнестись к нему серьёзно, то он оказался не в состоянии произвести никакого чуда. Вторая причина может заключаться в том, что он мог желать, чтобы ученики действовали как его заместители: как при его жизни, так и после смерти, и что для этого были необходимы определённые психические способности, данные от природы.

 

CXXV

 

На тесную связь, существовавшую, повидимому, между апостолами и чудесами, указывает в своей интересной работе, выпущенной в свет в виде небольшой книги под названием «Иисус из Назарета» д-р Абрахам Уоллес.* Вполне определённо, что ни один из евангелистов не сообщает ни о каких чудесах помимо экзорцизмов до того времени, пока Христос не начал собирать свой кружок. В этом кружке наиболее, по всей видимости, были одарены в психическом плане трое: Пётр и двое братьев-рыбаков, сыновья Зеведеевы − Иоанн и Иаков. Эти трое и созывались всякий раз, когда была нужда в создании наиболее благоприятной психической атмосферы. Следует вспомнить, что когда дочь Яира восстала из мёртвых, это случилось в присутствии и, возможно, не без содействия трёх названных ассистентов. Опять же при Преображении: невозможно читать отчёт об этом удивительном проявлении, не вспоминая на каждом шагу о своих собственных спиритических занятиях. Этот вопрос опять-таки замечательно разбирается в «Иисусе из Назарета», и было бы только хорошо, если б эта небольшая книжка с её учёной интонацией, широтой взгляда и психическим знанием оказалась в руках каждого читающего «Библию». Д-р Уоллес указывает на то, что самое место − горная вершина − с чистым воздухом и невозможностью помех идеально подходило для манифестации такого рода; что дремотное состояние апостолов является полной аналогией того, что ощущают члены психического кружка, вносящие свою долю психической энергии; что преображение лица и сияющие одежды − хорошо знакомые явления; и, наконец, самое главное, что возведение трёх алтарей лишено всякого смысла, тогда как сооружение трёх шатров (или кабинетов), при альтернативном прочтении, − одного для медиума и по одному для каждой из материализованных форм, создаст абсолютно достаточные условия для получения самых совершенных результатов.

 

* Опубликовано в шестипенсовом издании компанией «Лайт паблишинг», Лондон, Куин-сквер, 6. Это же издательство предлагает небольшую по объёму, но содержательную книгу д-ра Эллиса Пауэлла на ту же тему. (А.К.Д.)

 

Данное объяснение Уоллеса является характерным примером работы современного ума и современного знания, выхватывающих лучом своего прожектора событие, остававшееся прежде в тени.

 

CXXVI

 

Когда мы переводим библейский язык в термины современной психической религии, взаимосвязь и соответствие между древним и современным знанием становятся очевидными. Так, вместо «Вот чудо!» мы говорим: «Это спиритическое явление». «Ангел Господен» становится у нас «Высшим Духом». Когда говорилось о «гласе с неба», мы говорим о «прямом голосе». «Его глаза отверзлись, и он узрел видение» попросту значит, что «он стал ясновидящим». Только оккультист может понять Св.Писания как действительную и точную запись событий.

 

CXXVII

 

Есть много других менее значительных пунктов, которые, повидимому, приводят историю Христа и апостолов в очень тесное соприкосновение с современными психическими исследованиями и являются большой поддержкой точности значительной части повествования «Нового Завета». Самым впечатляющим эпизодом, на мой взгляд, являются действия Христа, когда ему был задан вопрос, требовавший незамедлительного решения, а именно об участи женщины, уличённой в прелюбодеянии. Что же он сделал? То, чего меньше всего можно было ожидать или придумать в подобном случае: прежде, чем ответить, он наклонился и что-то написал пальцем на песке. Второй раз уже он делает это, когда ему задают коварный вопрос. Может ли кто из теологов дать объяснение такому действию? Я дерзну выдвинуть утверждение, что среди многих форм медиумизма, коими Христос владел в самой высшей форме, естественно, было и автоматическое письмо, через каковое, призывая подотчётные ему великие силы, он получал требуемый ответ. Охотно допуская, что природа Христа была сверхъестественна в том смысле, что по своим качествам он стоял выше и за пределами обычного человечества, можно всё же задаться вопросом, насколько эти силы всегда вмещались в его человеческом теле и сколь часто он обращался к духовным ресурсам за своими телесными пределами. Если бы он говорил единственно из своего человеческого тела, он, несомненно, оказался бы подвержен ошибкам, как и все мы, ведь рассказывается же, как он спрашивал самаритянку о её муже, на что она ответила, что у неё никогда не было мужа. В случае же с женщиной, застигнутой в прелюбодеянии, можно объяснить его действие, лишь предположив, что он мгновенно открыл канал к надчеловеческому знанию и мудрости, что и дало сразу решение в пользу милосердия и терпимости.

 

CXXVIII

 

Интересно проследить, какое впечатление эти явления или рассказы о них производили на тогдашних правоверных иудеев. Большая часть из них откровенно не верила в них, в противном случае они не преминули бы стать последователями Христа или, по меньшей мере, относились бы к такому чудотворцу с уважением и восхищением. Нетрудно представить, как они качали бородатыми головами, как заявляли, что с такими вещами им сталкиваться не приходилось, и, может статься, указывали на какого-то местного фокусника, который не очень честно заработал несколько динариев, подражая тем же явлениям. Были, правда, и другие, которые не могли отрицать, потому что либо видели сами, либо встречались с теми, кто видел. Такие резко заявляли, что всё шло от дьявола, лишая тем Христа одного из самых сильных доводов, основанных на здравом смысле − качестве, в котором у него не было равных. Те же два класса оппонентов − скептики и дьяволоборцы − противостоят сегодня и нам. Воистину ничто не ново под луной, и всё возвращается на круги своя.

 

CXXIX

 

Есть одно направление мысли, на которое можно указать в надежде, что оно найдёт развитие от умов и писаний тех, кто глубоко изучил возможности психической силы. Вполне возможно, хотя, согласен, в нынешних условиях это не было достаточным образом доказано, что медиум, обладающий большой силой, может заряжать своей энергией других наподобие того, как магнит, если им потереть кусок ненамагниченной стали, может также и её сделать магнитом. Одной из наиболее хорошо удостоверенных способностей Д.Д.Хоума было то, что он мог без всяких последствий вынимать из огня горящие угли и держать их в руке. Он мог далее − и тут мы приближаемся к исходной теме − помещать их на голову того, кто не боялся обжечься. Зрители не раз описали, как Хоумом на серебряную шевелюру г-на Картера Холла возлагались пылающие угли, и г-жа Холл упоминала, что после этого она вычёсывала из его волос крупицы золы. По всей видимости, Хоум в этом случае был в состоянии передать свою силу другому лицу, совсем как Христос, когда он левитировал над озером, был способен передать ту же силу Петру, и она сохранялась в Петре, пока его вера была тверда. В этой связи возникает вопрос: если Хоум сосредотачивал всю свою энергию на передаче этой силы, то как долго эта сила у данного лица сохранялась? Эксперимент для выяснения этого никогда не проводился, но он имел бы прямое отношение для прояснения разбираемой темы. Ведь, допуская, что сила может передаваться, становится тогда вполне ясно, как кружок Христа был способен выслать семьдесят учеников, одарённых способностью творить чудеса. Ясно также, почему новые ученики должны были вернуться в Иерусалим − «для крещения духом», если использовать их выражение, − перед тем, как продолжать свои странствия. И когда, в свою очередь, они пожелали выслать представителей, разве не возложили бы они на них руки, не сделали над ними пассы и не попытались бы намагнитить их тем же способом − если только это слово может выразить процесс? Не имеем ли мы здесь значение рукоположения епископом при ординации − церемонии, которой до сей поры придаётся большое значение, но которая вполне может быть пережитком чего-то действительно жизненно важного − дара сотворения чудес? Когда наконец по прошествии времени или из-за небрежения свежей культивацией эта сила иссякает, пустой ритуал может выполняться и благословляющий и благословляемый не будут понимать, что давали руки епископа и какая сила из них исходила. Сами слова «возложение рук», по видимости, наводят на мысль о чём-то, отличном от просто благословения.

 

CXXX

 

Быть может, сказанного достаточно, дабы показать читателю, что возможно выдвинуть такой взгляд на жизнь Христа, который будет строго согласовываться с самым современным психическим знанием и который, вместо того чтобы упразднить христианство, лишь продемонстрирует поразительную точность некоторых дошедших до нас деталей и подтвердит новейший вывод, гласящий, что те самые чудеса, которые были камнем преткновения для многих честных, серьёзных умов, в конце концов могут предложить какие-то весьма неоспоримые и убедительные доводы в пользу истинности всего новозаветного повествования. И эта ли линия мысли заслуживает огульных осуждений и анафем, сыпящихся на неё теми, кто претендуют говорить от имени религии? В то же время, хотя мы приносим поддержку «Новому Завету», было бы неправильно, если бы те или другие замечания этого рода цитировались как утверждение в поддержку его буквальной точности. Из идеи о его буквальной точности в прошлом произошло много зла. В самом деле, было бы хорошо, хотя это и недостижимо, если б оказалась предпринята понастоящему честная, сделанная с открытым умом попытка выполоть из этой записи очевидные подлоги и вставки, её искажающие и снижающие ценность тех частей, которые действительно стоят выше подозрений.

 

CXXXI

 

Необходимо, например, сказать, что в «Новом Завете» со слов, якобы, самого Христа сообщается, будто Захария, сын Варахии, был забит до смерти в приделе Храма, когда − не правда ли курьёзное совпадение? − о данном инциденте независимо рассказал Иосиф Флавий, при этом он указал, что случилось сие тридцатью семью годами позже, во время осады Иерусалима?* Это недвусмысленно указывает нам, что данное евангелие, в его настоящей форме, было написано после падения Иерусалима и что писатель внёс в свой рассказ по меньшей мере один посторонний инцидент, поразивший его воображение. К сожалению, такой пересмотр при всеобщем согласии был бы величайшим из всех чудес, ибо два самых первых текста, которые подлежали бы изъятию, оказались бы те, что относятся к «Церкви» − установлению и идее, совершенно неведомой во дни Христа. Поскольку предмет вставки совершенно ясен, то не может быть сомнений на счёт их подложности, но поскольку вся система папизма основывается на одном из них, то они скорее всего сохранятся ещё в течение какого-то времени. Невозможность текста, на который мы намекаем, помимо прочего, явствует из того факта, что признание его предполагает, будто Христос и его рыбаки разговаривали друг с другом на латыни и греческом вплоть до того, что каламбурили на этих языках. Определённо, недостаток нравственной смелости и интеллектуальной честности среди христиан покажется нашим потомкам столь же странным, как нам представляется удивительным, что великие мыслители античности могли верить, или хотя бы утверждать, будто они верят в богов, живущх на вершине горы Олимп, делящихся на мужчин и женщин и ведущих друг с другом борьбу.

 

* Речь идёт об эпизоде, рассказанном в «Еванг. от Матфея», гл.XXIII, ст.35 и в «Иудейской войне» Иосифа Флавия. (П.Г.)

 

CXXXII

 

Пересмотр, таким образом, в самом деле необходим, равно как и нужна перестановка акцентов, о которой я ранее уже говорил, дабы вернуть великую христианскую концепцию в русло разума и прогресса. Ортодокс, который из-за своей покорной веры или по какой-либо другой причине не вникает глубоко в такие материи, едва ли может понять, о какие камни преткновения разбили себе ноги его более критичные братья. Такая позиция не требует усилий, ибо рассуждение для веры невозможно. Выражения вроде «спасённый кровью Агнца» или «крещёный Его драгоценной кровью» наполняют их души приятным и нежным волнением, тогда как на более вдумчивый ум они оказывают совершенно иное впечатление.

Не говоря уже о явной несправедливости искупления чужой вины, исследователь вполне осознаёт, что в целом эта кровавая метафора на самом деле заимствована из языческих ритуалов митраизма, когда неофита действительно помещали под быком в обряде так называемого тауроболия (жертвоприношения быка) и он оказывался насквозь пропитан льющейся на него сверху через решётку кровью убитого животного. Такие напоминания о более грубой стороне язычества непродуктивны для вдумчивого и впечатлительного современного ума. Но что всегда сохраняет свою свежесть, свою полезность и красоту, так это память об исполненном доброты и кротости Духе, который во плоти странствовал по горным склонам Галилеи, вокруг которого собирались дети, который встречался со своими друзьями в невинном товариществе, который избегал формализма и церемоний, страстно стремясь всегда к внутренней сути; который прощал грешника, который защищал бедного и который в своих решениях всегда принимал сторону милосердия и широты взгляда. Если к этому характеру вы добавите те изумительные психические способности, о которых мы уже говорили, вы поистину найдёте самый превосходный характер во всей истории мира, характер, который, очевидно, стоит ближе к Всевышнему, чем кто-либо ещё. Если сравнить общее воздействие его Учения с более суровым учением христианских Церквей, то поражаешься, как в своём догматизме, упорстве в формах, в своей исключительности, пышности и нетерпимости оне смогли так далеко отдалиться от своего Учителя, что когда смотришь на него и на них, то чувствуешь, что налицо абсолютный и непримиримый антагонизм и что нельзя говорить о Церкви и Христе, но только о Церкви или Христе.

 

CXXXIII

 

И тем не менее каждая Церковь воспитывает прекрасные души, хотя можно спорить о том, воспитывает она их или попросту включает в себя. Если мы прожили долгую жизнь и встречались с большим числом наших человеческих собратьев, то нам для подтверждения этой мысли достаточно обратиться к своему личному опыту. Я сам провёл семь наиболее впечатляющих лет жизни среди иезуитов − церковного ордена, наиболее пострадавшего от клеветы, и я нашёл их людьми достойными уважения и добрыми, достоинства их неисчислимы, и их единственный недостаток в узости, которая ограничивает Матери-Церкви мир. Они были атлетами, учёными и джентльменами, и я не могу припомнить ни одного примера той казуистики, в которой их постоянно упрекают. Некоторые из моих лучших друзей принадлежали к приходскому духовенству англиканской Церкви − мужи поистине доброго и святого характера, стеснённые финансовые обстоятельства которых зачастую были укором равнодушным людям, принимавшим их духовное руководство. Я знал также прекрасных людей среди нонконформистского духовенства, которые часто оказывались поборниками свободы, хотя их взгляды, повидимому, и не отличались особой свободой, когда оказывалась затронутой область их собственной мысли. Каждая вера выдвигала людей, которые делали честь всей человеческой расе. Мэннинг или Шрусбери, Гордон или Доллинг, Бут или Стопфорд-Брук − все в равной степени вызывают восхищение, сколь бы ни различались корни, из которых они выросли. Среди большой массы людей также имеются многие тысячи прекрасных душ, воспитанных по старинным понятиям, душ, которые никогда слыхом не слыхивали об общении с духами или о какой другой материи из тех, что обсуждались на этих страницах, и которые, однако, достигли такого состояния чистой духовности, что всем нам остаётся только им завидовать. Кто не знает о деве-тётушке, о вдовствующей матери, о благородном старце, живущих в высях бескорыстия, распространяя вокруг себя добрые мысли и дела? Но их простая, глубоко укоренившаяся вера пришла к ним от отцов с санкции того или иного духовного авторитета. У меня была такая тётушка, я помню её маленькую, смиренную фигурку, истощённую постом и милосердием; помню, как в любые часы она брела в церковь из дома, который был для неё всего лишь комнатой ожидания между службами. И взгляд её печальных, удивительных серых глаз до сих пор обращён на меня. Такие люди достигали зачастую инстинктом, вопреки догмам, высот, до которых нас никогда не сможет вознести ни одна философская система.

 

CXXXIV

 

Но, в полной мере признавая прекрасные плоды каждой веры, которые могут служить лишь доказательством врождённой доброты цивилизованного человечества, нам приходится сказать, что христианство, вне всякого сомнения, потерпело жестокую неудачу и распалось и что этот распад стал явлен каждому ужасной катастрофой, которая случилась с миром.* Может ли самый оптимистичный апологет утверждать, будто это удовлетворительные плоды религии, столько столетий безраздельно господствовавшей в Европе? Кто из её воспитанников оказался хуже − прусские лютеране, баварские католики или народы, взращённые в традициях православия? И если у нас, в Западной части Европы, дела обстоят чуть лучше, то не заслуга ли это в большей степени нашей более старой и высокой цивилизации, равно как и более свободного политического устроения, удержавших нас от всех жестокостей, эксцессов и безнравственностей, которые ввергли мир назад в тёмные века? Недостаточно сказать, что они случились вопреки христианству и что поэтому христианство не подлежит осуждению. Правда, что учение Христа не подлежит осуждению, ибо при передаче оно часто искажалось. Но христианство взяло под контроль нравственную жизнь Европы и должно было стать движущей силой, которой надлежало обеспечить, чтобы моральные устои не рассыпались на куски при первом же натяжении. Ибо с этих позиций следует судить христианство, и приговор может быть только один: оно потерпело неудачу. Оно не было активной контролирующей силой над умами людей. А почему? Такое могло случиться только потому, что в нём не хватало чего-то существенного, чего-то важного. Люди не принимают его всерьёз. Люди не верят в него. Во множестве случаев его служба сводилась к словоизлияниям, а как раз значение слов в наше время в серьёзной степени ослабло.

 

* Снова имеется в виду мировая война, а также, как видно из дальнейшего, октябрьский переворот в России, так называвшаяся «Великая Октябрьская социалистическая революция». (П.Г.)

 

Мужчины, в отличие от женщин, как в высших, так и в низших классах общества, в большинстве случаев перестали проявлять живой интерес к религии. Церкви утратили власть над народом − и утратили её очень быстро. Маленькие внутренние кружки, созывы, комитеты, ассамблеи ещё собираются, обсуждают и принимают решения всё более узкого характера. Но народ идёт своим путём, и религия мертва везде, где её могут заместить интеллектуальная культура и хороший вкус. Но беда в том, что когда религия мертва, активизируется материализм, а о том, что он может произвести, мы можем судить на примере довоенной Германии.

 

CXXXV

 

Сейчас, стало быть, религиозным корпорациям не время обескураживать своих слепых приверженцев; вместо этого нужно серьёзно рассмотреть, хотя бы ради самосохранения, как оне могут приблизиться к общему уровню человеческой мысли, оказавшейся теперь так высоко над ними? Я утверждаю, что Церкви могут добиться большего, чем только достичь уровня − оне могут вести за собой. Но для этого Церковь должна, с одной стороны, иметь твёрдую решимость отрезать от своего тела все отмершие ткани, безобразящие его и служащие только обузой. Она должна устранить всё, что в ней противоречит разуму, и приспособиться к требованиям человеческого ума, который отвергает, и совершенно прав отвергая, многое из того, что она ему предлагает. В конце концов, она должна собрать свежие силы, вобрав в себя всю новую правду и всю новую энергию, которые в избытке предоставляются новой волной вдохновения, ниспосланной в мир Богом и которую человечество, обманутое и смущённое мнимой мудростью, принимает с таким упрямым и настойчивым неверием. Когда Церковь совершит всё это, она обнаружит не только то, что она ведёт мир с очевидным правом на лидерство, но и то, что после долгих блужданий она вернулась наконец к своему Учителю, учение которого она так долго искажала.

 

CXXXVI

 

Психическая сила во всём многообразии своих проявлений встречается именно в бедных кварталах, но это определённо было её главной особенностью ещё с самого начала: рыбаками, плотниками, погонщиками верблюдов − вот кем были пророки во времена античности. В настоящее же время самые высшие психические дары в Англии встречаются среди рудокопов, разнорабочих, грузчиков, барочников и уборщиц. Колесо истории, таким образом, вертится, и всё повторяется в нашей жизни.

Медиумическая способность вырабатывается и развивается упражнением. Можно почти сказать, что она «заразна». Это именно и имелось в виду в раннехристианской Церкви под «рукоположением». Оно означало передачу способности к «сотворению чудес». Мы теперь не можем делать это так быстро. Однако, если человек, будь он мужчина или женщина, принимает участие в спиритическом сеансе с желанием развить в себе эту способность и, в особенности, если сеанс этот происходит в присутствии настоящего медиума, то не исключена вероятность того, что силы проявят себя.

Но при некоторых обстоятельствах это их проявление может оказаться даже хуже фальшивого медиумичества, потому что оно может быть употреблено во зло. Уверяю вас, что разговоры о чёрной магии и злых сущностях не порождение предрассудка. Такие вещи действительно случаются и сосредоточиваются вокруг нечистого медиума. И вы можете тогда попасть в такую область, каковая сродни общепринятым понятиям о колдовстве. Кстати сказать, я довольно хорошо знаком с «историей колдовства» и могу заверить, что главной особенностью судебных процессов Средневековья была неграмотность и общая беспристрастность свидетелей, а отнюдь не их лжесвидетельства. В психическом мире подобное стремится к подобному себе, и вы в таких случаях получаете то, чего вы достойны. Среди спиритов считается чуть ли не аксиомой, что характер духов, проявляющихся во время спиритического сеанса, является в значительной мере выражением общей интеллектуальной и моральной природы участников сеанса. Если вы сидите за спиритическим столом со злыми людьми, то к вам придут и злые посетители. Так что есть в этом деле и опасная сторона.

Но что, скажите, в нашем мире не имеет своей опасной стороны, будучи неумело применено или доведено до крайности? Между тем эта опасная сторона существует совершенно отдельно от правоверного Спиритизма, и наше знание − самый действенный способ противодействия ей. Я считаю, что ведьмы и колдуны Средневековья − вполне реальные факты и что самый лучший способ дать отпор таким приёмам − это культивировать высокие стороны души. Пустить же это дело на самотёк − значит оставить данную область силам зла.

 

CXXXVII

 

Кто-то, возможно, примется доказывать, будто предмет, таящий в себе подобные возможности, лучше вообще не трогать. Ответом на это, вероятно, может служить то, что злотворные проявления, по счастью, оказываются весьма редки, в то время как утешение, ежедневно доставляемое общением с духами, осветило новым светом не одну тысячу жизней. Мы ведь не прекращаем исследование неведомой земли из-за того, что там порой попадаются зловредные существа. Точно так же, повторяю, и здесь: отказаться от изучения этой области значило бы оставить её во владении этих самых сил зла и вместе с тем лишить самих себя того знания, которое помогло бы нам понять образ действия этих сил и свести на нет их усилия.

Говорю об этих злых силах, потому что мы постоянно приходим в соприкосновение с ними. И когда происходит вторжение таких сил, мы, спириты, совсем не стремимся обязательно отделаться от них. Встреча с ними − часть нашего дела, предмет особых наших забот. Если мы можем помочь какому-либо низшему духу, то помогаем ему; а сделать это нам возможно, лишь побуждая его рассказать нам о своих заботах. Многие из них отнюдь не злы. Это лишь бедные, невежественные создания, развитие которых застопорилось и которые страдают от последствий узких и ложных взглядов, привитых им ранее в нашем земном мире. Мы стараемся помочь им − и нам это удаётся. Мы знаем, что это нам удаётся, потому что со временем они сами сообщают нам об этом, и развитие их продолжается. Такие методы часто используются нашими сторонниками. Кружки спиритов, занимающиеся подобной душеспасительной деятельностью, именуются «кружками духовного спасения».

 

CXXXVIII

 

В чрезвычайно интересном случае, который был тщательно изучен исландским Обществом психических исследований в Рейкьявике, некая грозная и привязанная к земле сущность сама же объяснила, что в бытность свою человеком она была рыбаком весьма грубого и вспыльчивого нрава, покончившим жизнь самоубийством. Она подчинила себе медиума, буквально поработила его и последовала за ним на сеансы, проводимые Обществом, где неописуемо перепугала всех собравшихся, пока не была экзорцирована средствами, подобными описанным в моём романе.* Обстоятельный отчёт об этом случае приведён в «Протоколах» Американского Общества психических исследований, а также в «Сайик ризёч» за январь 1925 года, являющемся органом Психического колледжа. Исландия, следует заметить, − страна весьма продвинутая в психической науке, и соотношение между численностью её населения и предоставившимися возможностями убедиться в продолжении нашего посмертного существования, вероятно, таково, что ставит её впереди любой иной страны. Епископ Рейкьявикский является председателем Психического общества, что, несомненно, должно послужить уроком нашим английским прелатам, отмежевание коих от всякого изучения данного предмета находится на грани непристойности. Ведь предмет этот имеет самое непосредственное отношение к природе души человеческой и её участи в Мире Ином, и тем не менее среди духовных наших пастырей приверженцы этих исследований встречаются гораздо реже, нежели среди представителей любых иных профессий.

 

* Речь идёт о романе «Земля Туманная» («Страна туманов»), произведении пропагандистском; входит в серию «приключений профессора Челленджера». (П.Г.)

 

CXXXIX

 

Что касается жизни после смерти, то нам могут возразить, будто религиозная вера уже дала нам уверенность в бессмертии души. Однако вера, как бы ни была она сама по себе прекрасна в отдельно взятом человеке, как явление коллективное всегда была палкой о двух концах. Всё было бы хорошо, если б всякая вера походила на другую и если бы предчувствия и наития человеческой расы были постоянны. Но мы знаем, что это не так. Верить − значит сказать, что вы абсолютно убеждены в истинности вещи, именно истинность которой вы как раз и не можете доказать. Один говорит: «Я верю в то», другой: «Я верю в это», но ни один не имеет свидетельств своей правоты и не в состоянии её доказать. И однако люди постоянно спорят как на словах, так и (в старые времена) на деле. Если один физически сильнее другого, то он устраивает гонения на своего оппонента, с тем чтобы обратить его в «истинную», т.е. в свою веру. Потому только, что вера Филиппа II была сильнее и понятнее (ему), он счёл вполне естественным убить сто тысяч нидерландцев в надежде на то, что все остальные их земляки обратятся в его, «истинную», веру. А если бы вместо этого было признано, что у нас нет никакого права провозглашать истинным то, истинность чего мы не можем доказать, то мы тем были бы вынуждены наблюдать факты, рассуждать по поводу их, и тем самым, возможно, достигли бы общего согласия. Именно в этом, в частности, и видится особая ценность спиритического движения. Его основание опирается на более твёрдую почву, чем только священные тексты, предания и предчувствия. Это религия с двойной точки зрения, религия в самой современной форме выражения, ориентированная на оба мира − этот и иной, тогда как старые верования сводились лишь к преданиям одного.

 

CXL

 

Некоторые из моих преподобных критиков не преминули повторить старую позорную историю об американских психиатрических больницах, якобы битком заполненных спиритами. В этой сказке нет ни слова правды. Единственные статистические данные, которые я смог обнаружить, собраны д-ром Юджином Кроуэллом, обследовавшим психиатрические больницы Новой Англии, где Спиритизм − явление вполне обыкновенное, и установившим, что из 16.000 душевнобольных спиритами являются только четверо, а 222 оказались (я очень сожалею) священнослужителями. Утверждение о том, будто Спиритизм сильно содействует умопомешательству, является полнейшей неправдою. Разумеется, существует определённый склад ума, который легко выводится из равновесия любой формою религии. Но религиозная мания поражает обыкновенно тех, чьи верования отмечены унынием, как, например, вера в предопределение. Спиритизм же есть вера, исполненная счастья, и за сорок лет исследований мне не встретилось ни единого человека, который бы как-то пострадал от него.

Что же до утверждений других клерикалов, будто спириты выказывают неуважение к Богу и Христу, то заявления эти обусловлены полнейшей неосведомлённостью в данной области, свойственной столь многим из этих джентльменов, вся работа которых, однако, по словам преподобного Оуэна, состоит лишь в том, чтобы как раз в этих самых вещах хорошо разбираться. Истинный Спиритизм не принадлежит ни к какому вероисповеданию, но лежит в основе всех религий, и его в равной мере могут исповедовать англиканец, католик, сектант и даже унитарий. При этом индуист и мусульманин могут быть спиритами точно так же, как и христианин. Компромисс не может быть достигнут единственно с материалистом, поскольку наши взгляды диаметрально противоположны.

 

CXLI

 

Наши противники, полагая, что они нас тем сильно затруднят, всегда укрываются за двумя родами возражений. Первое, это то, что факты, на которые мы опираемся, недостоверны или ложны; на это я уже дал ответ. Второе, то, что мы затрагиваем предмет запретный, который нам следует немедленно оставить. Поскольку я основывался на точке зрения относительно материалистической, то такое возражение никогда меня не волновало; но тем, кого оно смущает, я бы посоветовал принять во внимание следующие соображения. Основное из них то, что Бог не давал нам способностей, ограничивая нас в употреблении, которое мы можем им найти. Сам по себе факт нашего обладания ими является доказательством того, что наш неотъемлемый долг изучать и развивать эти способности. Правда то, что здесь, как, впрочем, и повсюду, мы можем совершить злоупотребления, если потеряем чувство меры. Однако я повторяю, что обладание этими способностями, как таковое, является веской причиной того, что пользование ими законно и обязательно.

Следует также напомнить, что этот вопль о «запретном знании», подкреплённый более или менее удачно подобранными цитатами, всегда раздавался только за тем, чтобы остановить всякий прогресс человеческого знания. Он прозвучал когда-то в адрес новейшей астрономии, и Галилей должен был отречься от своих взглядов. Он звучал в адрес Гальвани и электричества. Тот же аргумент был употреблён и против Дарвина, которого бы, несомненно, сожгли, живи он несколькими столетиями раньше. То же заклинание звучало, и когда Симпсон применил хлороформ при родах, ведь в «Библии» сказано: «В болезни будешь рожать детей».* Воистину к доводу, который выдвигается столь часто и столь же часто оказывается несостоятельным, нельзя относиться очень уж серьёзно.

 

* Синодальный перевод в этом месте, как и во многих других, неточен. На самом деле речь идёт здесь не о «болезни», но о боли, которая, по замыслу авторов «Библии», всегда сопровождает роды. Им было совершенно невдомёк, что это правило отнюдь не является всеобщим и имеет свои исключения. (П.Г.)

 

CXLII

 

В конце концов, насущные нужды дня сегодняшнего для нас важнее, нежели предписания древних, в основном, как сейчас уже признано, не имеющие никакого отношения к условиям современной жизни. Серьёзная мораль не может основываться на зыбучих песках теологии; в её основе должна находиться забота о здоровье общества.

 

CXLIII

 

Тем, для кого теологический аспект является камнем преткновения, я советую прочитать две коротких книги, каждая из которых написана служителями Церкви. Одна из них − «Идёт ли Спиритизм от Дьявола?» преподобного Филдинг-Оулда. Другая − «Наше «Я» после Смерти» − принадлежит перу преподобного Артура Чамберса. Могу ещё порекомендовать сочинения преподобного Чарльза Туидэйла, посвящённые этой теме. Позволю себе также добавить, что, когда я впервые публично высказал свои взгляды по данному поводу, то одним из первых сочувственных откликов стало полученное мною письмо от покойного архидиакона Уилберфорсского.

Есть некоторые теологи, которые не только противятся Спиритизму как культу, но и идут дальше, утверждая, что феномены и послания исходят от демонов, принимающих личину умерших, которых мы знаем, либо утверждающих, будто они являются небесными учителями. Трудно предположить, что те, кто высказывает подобные утверждения, хотя бы раз лично наблюдали, сколь ободряющее, утешительное действие сообщения эти оказывают на тех, кому они адресованы. Рёскин заявил, что его убеждённость в грядущей жизни пришла к нему от Спиритизма, хотя он и добавляет к этому (что совершенно нелогично и неблагодарно с его стороны), что, раз убедившись в её реальности, он не пожелал больше иметь к этому никакого отношения. Однако есть многие − quorum pars parva sum,* − кто без всяких оглядок могут заявить, что они повернулись от материализма к вере в будущую жизнь, со всем, что она с собой налагает, благодаря только глубокому изучению Спиритизма. И если именно в этом заключается результат дьявольских трудов и стараний, то можно только сказать, что дьявол этот − работник весьма неловкий, ибо результаты, достигнутые им, слишком удалены от того, к чему он по природе своей должен был бы стремиться.

 

* к числу коих принадлежу и я (лат.)

 

CXLIV

 

Странно видеть, как некоторые спорщики настаивают на дьявольской природе спиритического общения.* Неужели же им не приходит в голову, что если бы это дьявол учил человечество, то он неизбежно стремился бы внушить нам мысль, что нам целиком следует сосредоточиться на делах житейских и выжать из них последнюю каплю наслаждения, потому что после этого, якобы, нет уже ничего и что поэтому не надо бояться никакого возмездия? Разумеется, менее всего он стремился бы проповедовать, что после смерти жизнь наша продолжается и что качество этой будущей жизни определяется нашим поведением здесь. Если бы вместо того, чтобы использовать эвфемизм «домашний дух», люди заменили его «ангелом-хранителем», то они получили бы более ясное представление о том, что на самом деле значит Спиритизм. «Библия» также сделалась бы более понятной, если бы люди осознали, что «пророк» был передающим медиумом, а «ангел» − высоким духом. Тогда бы старые записи пришли в соответствие с современной мыслью и люди бы поняли, что Бог не мёртв и не дремлет, но что Он и сегодня трудится ради воспитания Своих бедных детей человеческих, как делал Он это в стародавние времена.

 

* Фредерик Мейерс разъясняет нелепость такой критики, говоря: «Дьявол не есть существо, признаваемое наукой. Даже явление одержания ставит нас лицом к лицу всего лишь с духами, которые были когда-то людьми, подобными нам, и которые всё ещё движимы теми же мотивами, какие вдохновляют и нас». (П.Г.)

 

Никогда ещё, по моему мнению, в истории мира не было эпохи, когда Божественное откровение проявлялось бы более явно, чем ныне. Но довольно обыкновенная ошибка человеческая состоит в том, чтобы возвеличивать и идеализировать то, что далеко, и недооценивать то, что близко. Через сто или двести лет сегодняшнее спиритическое движение будет рассматриваться с уважением, как один из величайших поворотных пунктов в истории человеческой мысли.

 

CXLV

 

Когда мы взираем на грех в свете знания, даваемого современной наукой, с присущей современному сознанию мягкостью, а также с характерным для него чувством справедливости и соразмерности, то грех перестаёт быть той чудовищной тучей, которая омрачала всё зрение средневековому теологу. Человек был гораздо более жесток и непреклонен по отношению к самому себе, нежели то может позволить Себе милосердный Бог. Правда, что после всех дедукций, которые необходимо сделать при таком понимании, остаётся ещё многое, что указывает на необходимость индивидуального усилия, а также на возможность сознательной слабости воли и преступной испорченности характера, когда грешник, говоря словами Горация, «зрит высшее и ему рукоплещет, но влечься к низкому не перестаёт». Но когда, с другой стороны, мы делаем скидки − а разве может наше человеческое прощение итти в какое-либо сравнение с прощением Божьим? − на грехи, которые являются неизбежным производным недостаточного развития, на грехи, которые обусловлены наследственностью и врождённой болезненностью, а также на грехи, которые заложены в сугубо физических причинах нашего существования, то общая сумма активного греха значительно уменьшается. Можно ли, например, вообразить, чтобы Провидение, всемудрое и всемилосердное, как то провозглашается каждой верой, могло наказывать злополучного негодяя, который вынашивает преступные мысли в своей низколобой голове? Ведь врачу порой достаточно бросить беглый взгляд на черепную коробку, чтобы предсказать преступление. В своих худших формах любое преступление − от Нерона до Джека-Потрошителя − было плодом абсолютного умопомешательства, и те ужасные национальные пороки, на которые делался намёк, повидимому, служат недвусмысленным признаком коллективного национального безумия. Вполне определённо, стало быть, есть надежда, что нет никакой надобности в грозной преисподней для дальнейшего наказания тех, кто были жестоко обделены на земле. Некоторые из наших умерших заметили, что ничто не удивило их до такой степени, как выбор тех, кому в том мире было оказано наибольшее уважение, так что ни в коей мере, разумеется, не оправдывая порока, вполне можно представить, что человек, чьё органическое устроение с непреодолимой силой ориентирует его именно в эту сторону, по справедливости может рассчитывать на соболезнование и симпатию. Возможно даже, что такой грешник, если он не настолько глубоко погряз в пороке, как был бы должен, стоит выше, чем человек, родившийся праведным и им оставшийся, но к концу жизни нисколько не улучшившийся. Ведь первый продвинулся в своём развитии, а второй нет. Но самый обычный недостаток, тот, носители которого заполняют собой духовные госпитали иного мира и который служит временной преградой естественному счастью посмертной жизни, это грех Томлинсона из поэмы Киплинга, самый обыкновенный порок в респектабельном британском обществе − грех светской условности, грех недостатка сознательного усилия и грех недоразвитости, суррогата духовности, сдобренных самодовольством и удобствами жизни. Это человек, вполне удовлетворённый тем, что перепоручил заботу о своём спасении какой-либо Церкви или более высокой силе без упорного труда своей собственной души, именно такой человек находится в поистину смертельной опасности. Все Церкви, как христианские, так и нехристианские, хороши, пока оне побуждают активную духовную жизнь индивидуума, и все оне пагубны с момента, когда позволяют ему думать, будто через какую-то форму церемонии или какой-то особый фасон веры он сможет добиться для себя малейшего преимущества перед своим соседом или тем или иным образом может обойтись без своего личного усилия, которое является единственной лестницей на небеса.

Это, разумеется, в равной мере приложимо к сторонникам Спиритизма, как и всякой другой веры. Если вера не утверждается делами, то она тщетна. Можно весьма удобно прожить эту жизнь, следуя без вопросов в процессии за каким-либо уважаемым лидером. Но умирают не в процессии, умирают в одиночестве. И тогда именно приходится в одиночестве принимать тот уровень, который уготован трудами всей жизни.

 

CXLVI

 

Каково же наказание для неразвитой души? Таково: она должна быть помещена там, где она будет развиваться; сожаление и грусть при этом, по всей видимости, всегда будут неизменным уделом таких душ. Несомненно, наш жизненный опыт подсказывает нам, что невыносимо самодовольные и антипатичные люди смягчаются, характер их достигает красоты, а мысль − милосердия, когда жизнь достаточно долго и достаточно сильно обрабатывает их в своём горниле. В «Библии» говорится о «тьме внешней, где плач и скрежет зубовный». «Библия» − книга восточной поэзии, и зачастую она оказывала дурное влияние из-за нашей привычки читать её и понимать буквально, как если бы то была западная проза. Когда житель Востока говорит о стаде в тысячу верблюдов, он вместо этого обязательно скажет, что верблюдов так много, как волос на голове или звёзд на небе. Именно в этом духе скидки на восточную манеру выражать мысли и следует подходить к тем зловещим и ужасным описаниям, которые омрачили жизнь столь многим впечатлительным детям, а столь многих серьёзных взрослых поместили в дома умалишённых. Новое Откровение учит нас, что действительно существуют места «тьмы внешней», но как бы темны ни были эти неудобные залы ожидания, из них из всех в конечном счёте открывается путь на небеса. Это конечный путь следования всей человеческой расы, и не будь оно так, то было бы упрёком Всевышнему. Мы не можем выдвигать догматических утверждений о мирах искупления, но у нас есть очень ясное учение о том, что они существуют и что «ничейная земля», отделяющая нас от собственно рая, то «третье Небо», на которое был вознесён Св.Павел, − странное непродолжительное переживание, выпавшее ему при жизни, − является тем самым местом, которое соответствует астральному плану у мистиков и «тьме внешней» в «Библии». Здесь томятся те самые привязанные к земному духи, мирские интересы коих обременили их и совлекли вниз, пока всякое духовное побуждение в них не угасло. Это люди, жизнь которых была сосредоточена на деньгах, на светском честолюбии или чувственном удовлетворении. Человек, одержимый единственной идеей, если только эта идея не была духовной, также наверняка попадёт туда. И совсем необязательно для этого быть злым человеком, ведь брат Джон из Гластонбери, так сильно любивший своё великое аббатство, что никогда не мог расстаться с ним, тоже находится среди духов, привязанных к земному. К самым материальным и наиболее выраженным категориям духов относятся те из них, которые вращаются очень близко к нашей материи и оказывались видны даже людям, не обладающим сильным психическим зрением. Насколько мы можем судить по известным нам материальным законам, управляющим той материей, призрак, вероятно, никогда бы не смог проявиться, если бы находился в одиночестве. Субстанция, необходимая для его появления, извлекается им из самого зрителя; озноб, шевеление волос и другие неприятные симптомы, на которые жалуются в таких случаях, в значительной мере обусловлены внезапным покушением на жизненные силы зрителя. Это, однако, уже теоретические рассуждения и отстоят весьма далеко от отношений психической науки и религии, рассмотрение которых было целью настоящих страниц.

 

CXLVII

 

Во все времена любая попытка как-то расширить горизонты мысли и раздвинуть сферу приложения милосердия в истолковании отношений между человеком и его Создателем всегда встречала решительное противодействие со стороны церковников. Однако история учит, что этому противодействию никогда не удавалось остановить постепенное высвобождение человеческого разума из железных оков ритуала и догмы; самое большее, что ему иногда удавалось сделать, − это слегка затормозить подобное высвобождение. Мы в наш век достаточно удачливы уже тем, что и в самом духовенстве, на всех ступенях его иерархии, имеются люди, которые признают, что их религии должны становиться более терпимыми и выказывать более понятливости, если только оне не хотят, чтобы цивилизованный мир от них полностью отвернулся.

Но тот, кто знает, сколь велик процент самых серьёзных и мыслящих людей в нашей стране, уже вышедших за пределы догматической веры, согласится, что такой исход ни в коей мере не является невероятным.

Слово «религия» по ходу полемики постоянно используется там, где, как мне кажется, было бы более уместным употребить термин «ритуал». Религия есть связь между каждой человеческой душой и Создателем, и внешним выражением её являются поступки индивида. Все канонические предписания, ритуалы и догмы являются орудиями души в её развитии. До тех пор, пока они содействуют этому развитию, существование их оправдано. Но как только их содействие прекращается, они становятся окаменелыми формами, препятствующими нормальной жизни и росту, и тогда существованию их нет уже никакого оправдания. Но всегда «по плодам их узнают их», и если применять именно этот критерий, то необходимо признать, что Англия сделала значительные шаги вперёд по пути улучшения и поэтому стала более религиозной в истинном смысле слова.

О каких, спрашивается, «благочестивых днях» скорбят здесь некоторые? Те ли это, что были отображены Хогартом и описаны Филдингом? Когда ещё Англия была столь рассудительна, столь разумна, столь благовоспитанна, столь процветающа и трудолюбива, как сегодня? Что же до упадка этих форм и церемоний, то, невзирая на то, что многие оплакивают их, другие могут видеть в этом упадке только зарю более здоровых, добрых и милосердных дней. Я верю, что наши потомки, оглядываясь на наш век, не только будут видеть в нём век тьмы и предрассудка, но и признают за ним значительный прогресс по сравнению с ещё более тёмными веками, ему предшествовавшими.

Настаивать на догме и ритуале, или «религии» в смысле, в котором ошибочно употребляют это слово, − значит неизбежно приводить человечество к вечному расколу на соперничающие фракции, поскольку невозможно себе даже представить, будто какая-то одна секта окажется в состоянии поглотить все другие. Мы все как бы стоим на палубе нашего небольшого земного корабля, плывущего по космическому морю с приданным ему компасом. Но по опыту мы ведь знаем, что нет двух людей, которые бы одинаково видели и читали показания компаса. Божественный Создатель действительно даровал нам такой компас, и это есть разум − благороднейшая из всех человеческих способностей. И разум этот говорит нам, что если только каждая секта ослабит непреклонность своей доктрины и станет настаивать на пунктах, которые объединяют её с соседями, вместо того чтобы подчёркивать и усиливать те, что её изолируют, то появится определённая надежда на постепенное примирение теологических разногласий, которые, как я уже сказал, не имеют никакого отношения к истинной религии и были на протяжении всей человеческой истории только источниками кровопролития и всяческих бедствий, причём в гораздо большей степени, чем все иные причины их, вместе взятые.

 

CXLVIII

 

Я не верю ни во что способное ограничить силу и доброту Всевышнего. И моя церковь всегда при мне. Кирпичи и известковый раствор не воздвигнут лестницы на небеса. Вместе с Христом я верю, что сердце человеческое − лучший храм Всевышнего. И мне очень жаль, что кто-то по данному поводу не согласен с основателем христианства.

 

CXLIX

 

Мне представляется, что в значительной части материалов, публикуемых в связи с религией, настойчиво просматривается одно и то же заблуждение. И заблуждение это заключается в постулате, будто любая форма ритуала, включая сюда и ритуал хождения в большое каменное здание с целью причащения к великому Незримому, имеет некоторое отношение к истинной религии.

Урок, который преподала мне сама жизнь, гласит, что это совершенно не так. Я знал самых восхитительных людей, которые ходили в храм, и я знал самых дурных людей, которые делали то же самое. Я знал самых восхитительных людей, которые туда не ходили, и я знал самых дурных, которые также воздерживались от этого. Мне ни разу не встретился человек, который был бы добр потому только, что он ходил в церковь, или зол потому, что не ходил туда. И тем не менее в большинстве опубликованных статей такого рода практика расценивается как признак возрастания или убывания религии. Но между этими вещами нет никакой связи.

Действительными признаками возрастания истинной религиозности в обществе являются:

1) наличие более мягкого и вместе с тем более широкого взгляда на эти темы, что позволяет людям, независимо от их веры, жить в мире, дружбе и милосердии;

2) улучшение криминальной статистики;

3) снижение потребления спиртного, являющееся показателем того, что человек обретает больший духовный самоконтроль;

4) уменьшение числа незаконных связей, являющееся показателем того, что человек обретает больший контроль над своей животной природой;

5) появление большего интереса к чтению, к посещению лекций, к занятию наукой, являющееся показателем того, что ум берёт перевес над телом;

6) увеличение счетов в сберегательных банках, говорящее о бережливости и самоотречении;

7) процветание торговли, являющееся свидетельством большей деятельности и эффективности;

8) увеличение числа благотворительных учреждений и проявление со стороны человека чувства ответственности перед животными.

Такого рода практические показатели, которые действительно отражают происходящий прогресс, гораздо более ценны, чем сугубо поверхностные оценки, затрагивающие соблюдение ритуала, которое может итти, а может и не итти в ногу с качеством жизни.

 

CL

 

Нашим преподобным критикам могу лишь сказать, что во все времена те, кто не соглашался по религиозным вопросам, стремились представить своих оппонентов связанными с нечистой силой. Главным примером, конечно, является сам Христос, на которого такое обвинение возвели фарисеи и который ответил им, что по плодам познаётся дерево. Я не могу понять склада ума тех поборников веры, которые желание доказать существование жизни после смерти и тем самым опровергнуть материалиста приписывают нечистой силе. Если это дело рук дьявола, то он, безусловно, сильно облагороженный персонаж.

 

CLI

 

Куда бы я ни поехал, всюду встречаются два главных типа критиков. Один − это материалистически мыслящий джентльмен, который отстаивает своё право на вечное небытие. Второй − это джентльмен с настолько глубоким уважением к «Библии», что он никогда в неё не заглядывал.

 

CLII

 

Есть особая агрессивная форма религии, сама именующая себя «догматической верой». Она принесла человеческому роду больше вреда, нежели чума и голод. Ей мы обязаны не только всей кровавой историей мусульманства, но и всеми убийствами, которые покрыли позором, одно за другим, каждое из направлений христианства.

От имени Христа, этого Апостола мира, сия чудовищная школа мысли, всего лишь через несколько веков после его смерти, учинила такие распри и убийства, о каких и слыхом было не слыхано во времена язычества. Было подсчитано, что только по поводу гомиоусианского вопроса − филолого-теологической проблемы, связанной с произнесением дифтонга, − сотни тысяч людей лишились жизни как поборники и жертвы веры.* Крестовые походы, убийства альбигойцев и севеннов, Тридцатилетняя война, инквизиция, надругательства католиков над протестантами и не менее постыдные надругательства протестантов над католиками, преследования нонконформистов Церковью, преследования квакеров нонконформистами, неисчислимые семейные трагедии и тирании − воистину, если принять всё это во внимание, то читатель будет вынужден допустить, что вера в её положительно-агрессивном понимании принесла более зла, нежели голод и чума, вместе взятые.

 

* Учения о гомоусии и гомиоусии − единосущие и подобосущие (греч.). Ариане утверждали, что Бог-Сын в Троице всего лишь подобен Богу-Отцу, их противники, − что Отец и Сын одинаковы по самой своей сущности. В другом месте Конан-Дойль по этому поводу пишет:

«В середине IV-го века состояние христианской религии было возмутительно и позорно. В бедах кроткая, смиренная и долготерпеливая, она сделалась, познав успех, самонадеянной, агрессивной и безрассудной. Язычество ещё не умерло, но быстро угасало, находя самых надёжных приверженцев либо среди консервативной знати из лучших родов, либо среди тёмных деревенских жителей, которые и дали умирающей вере её имя. Меж двумя этими крайностями заключалось громадное большинство рассудительных людей, обратившихся от многобожия к единобожию и навсегда отвергших верования предков. Но вместе с пороками политеизма они расстались и с его достоинствами, среди которых особенно приметны были терпимость и благодушие религиозного чувства. Пламенное рвение христиан побуждало их исследовать и строго определять каждое понятие в своём богословии; а поскольку центральной власти, которая могла бы проверить такие определения, у них не было, сотни враждующих ересей не замедлили появиться на свет, и та же самая пламенная верность собственным убеждениям заставляла более сильные партии раскольников навязывать свои взгляды более слабым, повергая Восточный мир в смуту и раздор.

Центрами богословской войны были Александрия, Антиохия и Константинополь. Весь север Африки тоже был истерзан борьбою; здесь главным врагом были донатисты, которые охраняли свой раскол железными цепами и боевым кличем «Хвалите Господа!» Но мелкие местные распри канули в небытие, когда вспыхнул великий спор между католиками и арианами, спор, рассекший надвое каждую деревню, каждый дом − от хижины до дворца. Соперничающие учения о гомоусии и гомиоусии, содержавшие в себе метафизические различия настолько тонкие, что их едва можно было обнаружить, поднимали епископа на епископа и общину на общину. Чернила богословов и кровь фанатиков лились рекою с обеих сторон, и кроткие последователи Христа с ужасом убеждались, что их вера в ответе за такой разгул кровавого буйства, какой ещё никогда не осквернял религиозную историю мира. Многие из них, веровавшие особенно искренне, были потрясены до глубины души и бежали в Ливийскую пустыню или в безлюдье Понта, чтобы там, в самоотречении и молитвах, ждать Второго пришествия, уже совсем близкого, как тогда казалось. Но и в пустынях звучали отголоски дальней борьбы, и отшельники из своих логовищ метали яростные взоры на проходивших мимо странников, которые могли быть заражены учением Афанасия или Ария». (Примеч. П.Г.)

 

Все секты были введены в заблуждение людьми одного и того же склада ума, отмеченного нетерпимостью, и все оне повинны в пролитии крови. Я знаю лишь четыре культа, сторонники которых могут, думается мне, сказать, что руки их не запятнаны кровью, и это − первоначальные буддисты, квакеры, унитарии и агностики. Разумеется, атеисты не могут претендовать на это, ибо их эксцессы во Франции (во время Революции, а также в 1870 году) и в последнее время в России были столь же отвратительны, как и у Церкви.

И что же было коренной причиной всего этого? Только одно: говорить, будто вы верите в то, что ум ваш не может постичь, и в то, что ваш свободный разум зачастую бы отверг. Например, А. выдвигает утверждения, проверить которые нет ни малейшей возможности, и называет всё это своей верой. Б. имеет право делать то же самое. Затем А. и Б. ненавидят друг друга самой священной ненавистью, и вот вам начало одной из мрачнейших глав мировой истории. Мы же, подобные остаткам команды, спасающейся на утлом обломке того мира после кораблекрушения, движемся сегодня по поверхности безграничного океана и, живя в мире друг с другом, имеем и без того довольно дел, чтобы не устраивать яростных ссор по поводу того, что находится за линией горизонта.

Быть может, вы скажете, что как раз в этих самых словах я выказываю религиозную нетерпимость. Но это определённо не так. Если человек на своём пути получает помощь и поддержку от Папы римского, будучи католиком, или от епископа, будучи англиканцем, или от простого священника, будучи нонконформистом, то в каждом из подобных случаев это будет прекрасно, воистину прекрасно, если только всё это позволяет ему стать более добрым, более благородным человеческим существом. Каждая форма веры восхитительна, когда она совершает это. Но когда она обращается в нетерпимость и презирает и оскорбляет тех, кто прибегает к иным методам, то всё это оказывается уже современной мещанской ярмаркой тех пороков, которые в истории отметили собой самые мрачные и самые кровавые из человеческих преступлений.

 

CLIII

 

Весьма важно попытаться проследить, до какой степени Спиритизм и психические исследования способствуют усилению религиозности. Следует отметить, что мы имеем свидетельства многих людей, прошедших путь от материализма через Спиритизм к вере. Среди них − профессор Роберт Гэр и профессор Мэйпс из Америки, Альфред Рассел Уоллес, доктор Эллиотсон, доктор Секстон, Роберт Блэтчфорд, Джон Рёскин и Роберт Оуэн из Англии. Можно было бы назвать и другие имена.

Принятие Спиритизма тем не менее оставляет открытым вопрос о его гармонии с религией. Определение сущности Спиритизма, повторяемое в каждом выпуске еженедельного лондонского спиритического журнала «Лайт», заключается в следующем: «Вера в существование духа отдельно и независимо от материального организма и в реальность духовного общения между духами бестелесными и духами воплощёнными». При этом он опирается на основные положения христианского вероучения.

 

CLIV

 

Среди всех социальных групп существует одна, которая способна со всей ответственностью говорить о религиозных тенденциях Спиритизма: это священники. Многие из них выразили своё мнение по поводу этого предмета довольно недвусмысленно.

Преподобный Г.Р.Хоуэйс, магистр гуманитарных наук, в своей речи перед Лондонским спиритическим альянсом* 20 апреля 1900 года говорил, что считает своим долгом заявить с этой трибуны следующее: он не видит ничего, в чём Спиритизм в крайней степени противоречил бы христианским истинам. Действительно, Спиритизм очень хорошо сочетается с христианством и, не являясь его антагонистом, имеет тенденцию к развитию последнего, а не к противоборству с ним. Священнослужители в великом долгу перед спиритами − если, конечно, они радеют за своё дело − прежде всего за то, что Спиритизм реабилитировал «Библию». Трудно отрицать, что вера в «Библию» и её почитание канули в лету. Это было вызвано постепенно возраставшим сомнением в отношении описанных в «Библии» чудес. Её апологеты упивались совершенством христианской доктрины, но они не могли принять на веру ни единого сверхъестественного элемента из «Ветхого» и «Нового Заветов». Их принуждали верить в библейские чудеса и в то же время втолковывали им, что все они остались в прошлом. Сейчас взгляд на «Библию» полностью изменился; сегодня люди верят в «Библию» благодаря Спиритизму; и... не верят Спиритизму благодаря «Библии». Далее Г.Р.Хоуэйс сообщил о том, что в начале своей духовной карьеры он безуспешно пытался истолковать библейские чудеса, рассматривая их вне «Библии». Позже, как он думает, ему по этой же причине не удалось найти объяснение и исследованиям Крукса, Фламмариона и Альфреда Рассела Уоллеса.

 

* London Spiritualist Alliance.

 

CLV

 

Преподобный Артур Чамберс, бывший викарий из Брокенхерста близ Хантса, проделал неоценимую работу: он заставил нас задуматься о проблеме духовной жизни человека на земле и после смерти. Его книга «Наша жизнь после смерти»* выдержала 120 переизданий. В своём докладе «Спиритизм и свет, который он проливает на христианские истины» преподобный Артур Чамберс говорил:

 

* “Our Life After Death” by Rev.Arthur Chambers.

 

«Спиритическое Учение, открыто заявившее в результате настойчивых исследований психических явлений, что общение между двумя мирами есть реальный факт, подвело огромные массы простого народа к пониманию того, что на земле и на небесах существует множество вещей, о которых оне даже не подозревали. Случилось так, что многие из них, будучи христианами и христианками, поняли великую истину, тесно переплетённую с религией; им открылась фундаментальная правда об истинном положении человека во Вселенной − правда, за которую человечество цепко держалось во все времена, несмотря на неодобрение учителей от религии. Наконец мне стала понятна та роль, которую учение Спиритизма сыграло в возвышении религиозных идей нашего времени: оно помогло сформулировать более близкое к истине и более величественное представление о Боге и целях Божественных».

Далее он говорит: «Да, Спиритизм сделал многое для лучшего понимания великих основ Евангелия Иисуса. Он помог людям ясно увидеть Великий Дух Бога-Отца, в сиянии которого мы живём, движемся и существуем, и ту необъятную духовную Вселенную, к которой мы все принадлежим и чьей составной частью являемся. Будучи христианским спиритом, я глубоко убеждён в том, что именно Спиритизму, который так много сделал для христианского вероучения, суждено избавить мир от пугающего призрака смерти и помочь всем нам лучше понять, каким величайшим истинам учил нас Христос, понять, что для нас значит Христос в свете спиритических истин».

Затем мистер Чамберс добавляет, что он получил сотни писем со всех уголков света от корреспондентов, которые обрели успокоение и отраду, прониклись большим доверием к Богу после чтения его книги «Наша жизнь после смерти».

 

CLVI

 

Преподобный Ф.Филдинг-Оулд, магистр гуманитарных наук, викарий церкви Христа на Риджент-парк в Лондоне − ещё один из числа священнослужителей, позитивно оценивавших Спиритизм. В своём докладе 21 апреля 1921 года «Об отношении Спиритизма к христианству» он говорил:

«Мир нуждается в спиритическом Учении. Меня изумляет великое множество нерелигиозных людей в сегодняшнем Лондоне. Существует неисчислимое количество людей, представляющих различные классы общества (я руководствуюсь своим личным опытом), которые полностью не приемлют никаких религиозных вероучений. Они не молятся, никогда не посещают церквей для отправления культа, в их сознании и в привычках укоренилось представление о смерти как о конечной точке на их жизненном пути. За этим − ничего, кроме плотного облака белой мглы, дальше которого их воображение не простирается. Они могут относить себя к англиканской, римско-католической или иудейской церкви, но всё равно напоминают скорее пустые сосуды в погребе, на которые некогда были наклеены разные этикетки, дабы не перепутать марки вин».

И далее: «Для страдающих и утомлённых душ уже стали привычными та помощь и та поддержка, которые оказывает им спиритическое Учение. Всем нам известны люди, долго блуждавшие в разнообразии религий и пришедшие всё-таки к собственному пониманию веры. Агностики, разуверившиеся в Боге и в бессмертии, которым религия казалась чистой формальностью, в конце концов полностью отвернулись от неё и стали поносить её во всех её проявлениях. Затем к ним на помощь пришли спириты − как рассвет приходит к человеку, проводящему все ночи напролёт в лихорадке и бессоннице. Вначале агностики проявляли недоверие и изумление, но Спиритизм притягивал их, и они обретали духовность: Бог вернулся в их жизнь, после чего они не находили слов для выражения своей радости и признательности Учению».

 

CLVII

 

Преподобный Чарльз Л.Туидэйл, викарий из Уэстона в Йоркшире, − человек, который неистово трудился в этой области, обратился к рассмотрению вопроса о Спиритизме на конференции епископов, проходившей в Ламбет-Палас с 5 июля по 7 августа 1920 года.* Вот что он говорит о современных психических исследованиях:

 

* “Light”, October 30, 1920.

 

«Как только мир в значительной своей части продемонстрировал пробуждение подлинного интереса к Спиритизму, Церковь, которая утверждала, что именно она являлась хранителем религиозной и духовной истины, как это ни странно, в последнее время предпочитает оставаться глухой ко всем современным доказательствам существования духовного мира. По правде говоря, именно она должна была бы засвидетельствовать его реальность. Но даже сегодня Церковь проявляет лишь слабый интерес и понимание того, насколько важен для неё этот предмет...

Знамением времени можно считать дискуссию о психических явлениях на конференции в Ламбете и вручение с согласия архиепископов моей брошюры «Современные психические явления и Церковь» всем епископам. Другим важным событием можно считать приглашение сэра Вильяма Баррета для доклада о психических явлениях на Церковном конгрессе».

 

CLVIII

 

Отчёт, помещённый в «Трудах» Ламбетской конференции, так оценивал значение психических исследований: «Возможно, мы стоим у колыбели новой науки, которая в дальнейшем будет пользоваться иными методами, убеждая человечество в существовании потустороннего или загробного мира и в том, что нечто, находящееся внутри нас, позволяет контактировать с этим миром. Мы никогда не можем осмелиться установить предел тем способам, которые сочтёт нужным употребить Господь, дабы подготовить человека к принятию духовной жизни».

 

CLIX

 

Известный сотрудник «Лайт», который печатался под псевдонимом «Герсон», так комментирует некоторые выводы Ламбетской конференции епископов: «Существует несомненная опасность в «подчинении духам и влиянию неведомых сил или персон», но практика общения с духами, вопреки епископским представлениям, не обязательно требует подобного подчинения. Другая опасность, по мнению епископов, − это тенденция превратить Спиритизм в религию. «Лайт» и те, чьё отношение совпадает с позицией редакции журнала, никогда не стремились к этому. Возможность духовного общения − это просто явление природы, и мы не одобряем превращения природного явления в религию. В то же время даже самая высокая форма религии может быть связана с явлениями природы. Стремление к познанию красоты и устройства Вселенной − ещё не религия, но насколько оно вызывает преклонение перед источником этой красоты и гармонии, настолько же помогает окрепнуть духу религиозности».

 

CLX

 

На Конгрессе англиканских церквей, проходившем в 1920 году, преподобный М.А.Бэйфилд прочитал доклад «Психическая наука в союзе с христианством», в котором, в частности, сказал: «Многие священники относятся к психической науке с подозрением, а некоторые даже с явным антагонизмом и враждебностью. Получивший широкое распространение Спиритизм был объявлен антихристианским учением. Я же хочу доказать, что это Учение всегда находилось в союзе с нашей верой. Спиритом является по сути каждый «не материалист», христианство же и есть религия спиритуалистическая».

Далее он упоминает о той пользе, которую Спиритизм принёс христианству, сделав возможной веру в мистические элементы «Евангелия».

 

CLXI

 

Доктор Элвуд Уорсестер на церемонии под названием «В союзе с религией»,* происходившей в церкви Св.Стефана в Филадельфии 25 февраля 1923 года, говорил о психических исследованиях с позиций истинного сторонника религии, рассматривая значение Спиритизма как духовного наставника человека. «Это Учение освещает много важных событий в жизни Господа нашего и помогает нам понять и принять всё то, что казалось спорным. Я имею в виду, в частности, явления, сопровождавшие крещение Христа, его появление в Галилее, его Преображение и, кроме того, его Воскресение и появление перед учениками. Более того, Спиритизм − это единственная наша надежда на разрешение проблемы смерти. Мы вряд ли сможем получить объяснение этой проблемы из какого-либо другого источника».

 

* “American S.P.R”., June, 1923, p.323.

 

CLXII

 

Преподобный Дж.Вэйл-Оуэн напоминает нам о том, что Спиритизм не ограничивается одним лишь христианством. В Лондоне, например, действует и Еврейское спиритическое общество. Ведь смогла же Церковь, сначала рассматривавшая дарвинизм как своего противника, признать в конце концов эту теорию в свете христианского вероучения. Он заключает:

«Только признание процесса эволюции предоставляет христианству более полную и ценную концепцию Творения и Творца. Так же осознание величайших истин, на установление которых нацелена психическая наука, должно превратить агностика в верующего, должно сделать иудея лучшим иудеем, мусульманина − лучшим мусульманином, а христианина − лучшим христианином и, безусловно, более счастливым».*

 

* “Facts and the Future Life” by G.V.Owen, 1922, p.170.

 

CLXIII

 

Из этих отрывков становится очевидным, что многие священники Англиканской и других Церквей положительно оценивали благотворное влияние Спиритизма на религию. Существует и другой важный источник информации, подтверждающий религиозную направленность Спиритизма − сам духовный мир. Накоплен богатый материал, полученный из мира духов, и мы сейчас ознакомимся с некоторыми его образчиками. Первый отрывок взят из известной книги «Учение Духов», сведения для которой её автор Стэнтон Мозес получил посредством собственного медиумизма:

«Друг, когда кто-нибудь потребует от тебя подтверждения полезности наших сообщений для тех, кому их направил Отец наш, скажи им, что они найдут объяснение в «Евангелии», которое проповедует о Боге милостивом, пребывающем в жалости и любви к человечеству, а не воспевает картины страданий, жестокости и страстей. Скажи им, что таков путь к познанию духовных умов, вся жизнь которых − любовь, сострадание, милосердие и помощь человеку в сочетании с поклонением Всевышнему».

Вот другой отрывок из того же источника: «Человечество постепенно выстраивало вокруг учения Иисуса стену из выводов, спекуляций и комментариев, похожих на те, которыми фарисеи снабжали Моисеевы законы. Стена отчуждения продолжала расти, и человек становился всё менее восприимчив к духовному миру. Это отчуждение вылилось в материализм бездушный и холодный, хотя в его основе лежат учения, предназначенные для вдохновения, а не для того, чтобы стать эстетическим ритуалом.

Наша задача − сделать для христианства то, что сделал Иисус для иудаизма. Мы будем опираться на первоначальные традиции, одухотворять их, вдыхать в них новую жизнь. Воскресение, а не уничтожение − вот к чему мы стремимся. Мы говорим снова и снова, что не отрицаем ни на йоту то учение, которое Христос дал миру. Мы делаем своё дело, мы лишь стираем плесень материализма, заново открывая человечеству утраченный им духовный смысл бытия... Наша миссия − возрождение той старой веры, от которой человечество так неразумно отказалось».

 

CLXIV

 

Вот отрывок из книги «Письма от Джулии»* У.Т.Стеда: «Вы обрели духовную веру и вступили в общение с духами; вы говорите и поёте о том же, что и святые, которые там, в небесах, и здесь, на земле, были и остаются единой армией Вечного Бога. Но когда вам приходится на практике общаться с загробным миром в окружении свидетелей, это почему-то вызывает протест: «Это − против воли Господа! Это − искушение демонов!». О, друг мой, не поддавайся этим протестам! Разве же я − демон? Разве же я дух-искуситель? Разве же я делаю что-либо против воли Господа, постоянно пытаясь вдохнуть в тебя всё большую веру в Него, большую любовь к Нему и всем Его созданиям, пытаясь всё более приблизить тебя к Нему? Ты ведь знаешь, что я делаю всё это, ведь в моих деяниях − моё вдохновение и смысл моего существования».

 

* “Letters from Julia” by W.T.Stead.

 

CLXV

 

И наконец, процитируем «Послания от Меслома»*: «Любое учение или вера, помогающие человечеству поверить в то, что существует жизнь после смерти и что душа только крепнет в испытаниях, побеждая свои слабости, − это хорошее учение, которое несёт в себе истинную правду. Если же оно проповедует любовь Господа, то человечество, восприняв эту любовь, будет избавлено от страданий ещё на земле».

 

* “Messages from Meslom.”

 

Эти возвышенные слова, определённо, имеют целью подготовку человеческого разума к более высоким материям и более глубокому осмыслению своего жизненного предназначения.

 

CLXVI

 

Фредерику Мейерсу утраченную веру в христианство вернул Спиритизм. В своей книге «Отрывки из поэзии и прозы»* в главе «Окончательная вера» он пишет:

 

* “Fragments of Prose and Poetry” by F.W.H.Myers.

 

«Даже движимый самыми лучшими побуждениями я не могу сопоставить свою настоящую веру с христианством. Я бы скорее назвал её результатом развития научного отношения к учению Христа.

Вы спрашиваете меня, в чём же состоит моральная основа моей веры? Ответ на удивление прост и краток. Можно сказать, что она, безусловно, совпадает с тенденцией самого раннего и наиболее истинного христианства − этого основополагающего морального учения, величие которого подтверждается (в том числе и по свидетельствам последнего времени) упорством Христа в познании Истины, провозглашением им того, что слово убивает, а дух даёт жизнь, его стремлением к всеобщей справедливости, путь к которой лежит через любовь к Господу и к человеку».

 

CLXVII

 

Мы можем и дальше цитировать выдающихся людей. Сэр Оливер Лодж, например, пишет: «Несмотря на то, что я пришёл к своей позиции не через религиозную веру, всё, что я познал, только усиливает мою любовь и благодарность к той личности, которая является центральной фигурой «Евангелия».

 

CLXVIII

 

Леди Грэй из Фоллодона* отдаёт дань уважения Спиритизму, описывая его как животворящую религию, приносящую отраду и утешение человечеству. Вот что она пишет: «Массы современных рабочих гораздо ближе к духу «Нового Завета», чем некогда церковные крестьяне. Церковь в Англии должна смотреть на Спиритизм как на ценного союзника. Он наносит сокрушительный удар по материализму и не только идентифицирует материальный мир с духовной вселенной, но и содержит множество полезных сведений».

 

* “Fortnightly Review”, October, 1922.

 

Она продолжает: «Я считаю, что Спиритизм привнёс глоток свежего воздуха в старую веру... Мир, который мы не склонны были ассоциировать со Священным Писанием, в сущности идентичен сообщениям о нём, которые содержатся в старинных рукописях. Те из нас, кто несёт Новое Откровение в сердцах, знают, что Спиритизм даёт современное прочтение «Библии», и поэтому Церковь должна рассматривать Спиритизм как мощного союзника религии».

Это смелые и правдивые слова.

 

CLXIX

 

Доктор Юджин Кроуэлл утверждает, что Римская католическая церковь считает спиритические проявления феноменами, происходящими по священной воле Церкви, а Протестантские церкви хотя и признают открыто, что спиритические проявления случались с Иисусом и его учениками, тем не менее отрицают, что они возможны в наше время. Он говорит:

«Таким образом, Протестантская церковь, как только к ней обращались изголодавшиеся по духовной пище люди (а таковых насчитывалось великое множество), ничего не могла предложить им; в лучшем случае она отделывалась рассуждениями или другой чепухой...

Протестантизм сегодня испытывает давление католицизма и материализма. Находясь в этом трёхслойном пироге, протестантизм должен сохранить прочность и единство, чтобы не рассыпаться в прах. Однако в своём современном состоянии он не обладает необходимой жизнеспособностью для сопротивления действию этих сил, остаётся только надежда на свежую кровь Спиритизма, готовую влиться в истощённые вены протестантизма. Это − составная часть миссии Спиритизма, и я полностью уверен в её успехе. Моя уверенность базируется на способности Спиритизма к разрешению насущных нужд протестантизма».*

 

* “The Identity of Primitive Christianity and Modern Spiritualism” by Eugene Crowell, 2 Vols,. 2nd Edition, New York, 1875.

 

Доктор Кроуэлл считает также, что распространение знаний не заставит современного человека уделять меньше внимания вопросам духовной жизни и будущего существования. Но сегодня люди не могут относиться к вере формально: они требуют доказательств её истинности. Теология не способна предоставить их, и миллионы серьёзных умов занимают выжидательную позицию. Он утверждает, что Спиритизм был ниспослан для того, чтобы снабдить их этими доказательствами, что он является единственным их источником.

 

CLXX

 

Теперь обратимся к работам спиритов-унитариев, лидером которых является всецело преданный Учению Эрнст У.Оутен, редактор газеты «Ту уорлдз». Взгляды мистера Оутена разделяли многие экстремисты, склонные, впрочем, скорее реконструировать христианские идеалы, чем разрушить их до основания. После описания жизни Христа с позиций психического Учения он пишет:

«Люди считают, что я не чту Иисуса из Назарета. Я же склонен доверять суждению Христа скорее, чем суждениям этих людей. Думаю, что я знаю его жизнь лучше, чем любой другой христианин. Нет иной души в истории, которую я оценил бы столь высоко. Меня не удовлетворяет то место, которое он занимает в умах простого народа, понимающего его истинное значение не более, чем смысл египетских иероглифов. Я люблю эту личность и служу ему беззаветно. Он многому научил мир, который так и пребывал бы в неведении, если бы не снял его с пьедестала поклонения и всеобщего обожания и не проследовал за ним в сад.

Могут сказать, что моё прочтение его жизни чересчур натуралистично. Я был бы счастлив, будь оно действительно так. Нет ничего более священного, чем законы, управляющие жизнью. Бог, который задал тон подобным законам, сделал их достаточными для достижения Божественных целей, и они не нуждаются в замене. Бог, который управляет земными процессами, идентифицируется в моём понимании с Христом, который управляет процессами духовной жизни».*

 

* “The Relation of Modern Spiritualism to Christianity” by Ernest W.Oaten, p.23.

 

CLXXI

 

Спиритизм как система мыслей и знаний приложим к любой религии. В основе спиритического Учения лежат непрерывность существования личности и возможность общения после смерти. Эти два основных фактора имеют одинаково важное значение как в индуизме, мусульманстве, парсизме,* так и в христианстве: Спиритизм обращён ко всему миру. Существует только одна школа, абсолютно не приемлющая новое Учение: материализм, который крепко держит мир в своих руках и является корнем всех зол. Поэтому постижение и принятие Спиритизма так важно для спасения человечества, иначе оно обречено опускаться всё ниже и ниже к чистому утилитаризму и эгоистическому взгляду на Вселенную. Типичным материалистическим государством можно считать предвоенную Германию.** Впрочем, любое другое современное государство можно отнести к тому же типу, независимо от уровня экономического развития.

 

* Современное название − зороастризм (по имени основателя − Зороастра, или менее правильно − Заратустры) − религия древних народов Индии, Персии и других стран Ближнего и Среднего Востока. (П.Г.)

 

** Речь идёт о Первой мировой войне. (П.Г.)

 

Может возникнуть вопрос: почему старые религии оказались недостаточно сильны, чтобы спасти мир от духовной деградации? Ответ таков: оне пытались, но не справились с этой задачей. Церкви, которые представляют эти религии, сами оказались близки к последней стадии деградации − в прямом и в переносном смысле. Оне утратили контакт с духовностью и удовлетворялись тем, что она осталась в далёком прошлом. Их неискренние заверения и восхваления существующей устаревшей системы, запутавшейся в своей невероятной теологии, вызвали у благородных умов тошноту. Ни один класс не показал себя настроенным более скептически по отношению к современным проявлениям Спиритизма, чем священнослужители, хотя они проповедовали веру в древние чудеса, имевшие, безусловно, спиритическую природу. Их крайнее неприятие этих проявлений в наше время можно расценить как меру искренности их заверений. Верой всегда злоупотребляли, пока проницательнейшие умы человечества, во все времена стремившиеся к знаниям и исследованиям, не отвернулись от неё и не обратили свой взор к Спиритизму. Это Учение обосновало веру в жизнь после смерти и в существование невидимых миров, не только обращаясь к древним традициям или следуя смутной интуиции, но и на основе доказанных фактов, на которые могла бы опереться и религия. Наконец-то человечество нащупало твёрдый путь среди зыбучей трясины разных вероучений!

 

CLXXII

 

Заявление о том, что Спиритизм не противоречит никакой религии, не подразумевает, что все религии равнозначны или что Спиритизм сам по себе не может быть самодостаточным и требует сочетания с каким-либо вероучением. Я полагаю, что Спиритизм даёт человеку всё то, в чём он нуждается, но мне встречалось множество людей высокой духовности, которые не могли отказаться от традиционных представлений о конечности человеческой жизни и принимали Новое Откровение, не отказываясь от ортодоксальной веры. Если же человек избирает Спиритизм своей единственной верой, он становится не противником христианства, а скорее, его толкователем. Оба учения признают жизнь после смерти, которая влияет на прогресс и счастье человечества. Они утверждают существование мира духов, олицетворяющих добро и зло, которых христиане зовут «ангелами» и «демонами», а спириты − «направниками» («наставниками») и «низшими духами». Оба учения проповедуют в основном одни и те же добродетели: бескорыстие, доброту, чистоту и благородство, которые имеют высшую духовную природу. Однако фанатизм, рассматриваемый спиритами как серьёзный проступок, одобряется большинством христианских сект. Спириты приветствуют любой путь к совершенству и полностью признают, что во всех вероучениях говорится о святых, высокоразвитых душах, которые интуитивно знают всё то, что спиритами облечено в форму Учения. Миссия спиритов направлена не на них: она обращена на тех, кто открыто провозглашает себя агностиками, или на тех, кто ещё более опасен, ибо проповедует некую форму вероучения и одновременно с этим носит в своих душах или в мыслях зачатки агностицизма.

С моей точки зрения, Новое Откровение прежде всего принесёт пользу человеку, который на практике ознакомился со всем разнообразием существующих вероучений и нашёл их одинаково несовершенными. Перед ним простирается долина тьмы, где его поджидает смерть, и ортодоксальная религия не может ему предложить ничего, кроме этой очевидной истины. Подобные обстоятельства породили многих замечательных стоиков, но не принесли им земного счастья. Затем на человечество снизошло позитивное доказательство автономного существования человека после смерти, которое одними принимается сразу, другими − медленно и постепенно. Облака рассеиваются, открывая новые горизонты. Человек более не ощущает себя в долине смерти, он перемещается на границу загробного мира, который открывает перед ним перспективы более прекрасные, чем его прошлое. Всё просветляется, его больше не окружает тьма. День Нового Откровения сменяет завершающий день его жизни.

 

CLXXIII

 

Вся жизнь на земле − это тренировочная площадка для мира духовного. Это чрево, из которого выходит реальный человек, когда он умирает для всего земного. Новое рождение, которое проповедовал и продемонстрировал Христос, может произойти в любое время, даже при жизни человека на земле. Спиритизм доказывает выживание личности, но он не может дать роста вечному человеку. Для того, чтобы духовно расти, надо жить в соответствии с духовным законом наподобие того, как в соответствии с законами природы растёт и распускается цветок. Христианская «Библия» приводит эти законы. Дело Церкви интерпретировать их в факты и учить человека, как им следовать, дабы жить возвышенно и вечно. Спиритические сеансы доказывают возможность жизни после смерти; но только Бог может дать эту жизнь, когда человек внутри себя создал сосуд, способный вместить и хранить её.

 

CLXXIV

 

Теперь я очень ясно вижу, сколь прискорбно то, что цитированье явных нелепостей из Св.Писания продолжалось даже без всякой объяснительной сноски, которая могла бы как-то смягчить их в священном тексте, потому что последствием этого было то, что даже бывшее в нём действительно святым также оказывалось отброшенным в сплошном отрицании, ведь человека нетрудно убедить, что ложное в каких-то своих частях не может и во всех своих остальных составляющих содержать истины. У истинной религии нет врагов худших, чем те, кто выступают против всякого пересмотра и отбора в той странной массе истинно прекрасного и весьма сомнительного материала, который без всякого толка перемешан в одном-единственном томе, как если бы все эти вещи действительно обладали равной ценностью.* Том сей − не золотой слиток, но золото в глине, и если это всё-таки понято, то серьёзный исследователь не отложит этот том в сторону, если наткнётся в нём на глину, но будет тем больше ценить в нём золото, что он сам отделит его от глины.**

 

* Речь идёт о «Библии». (П.Г.)

 

** Нелишне, думается нам, процитировать здесь и мнение Зейме, который говорит о «Библии» следующее: «Покуда чистейшим источником божественной истины и святейшей нормы совершеннейшей морали будет признаваться книга, коей содержание темно и противоречиво, редко соотносится с реальной жизнью и полно нравственных несообразностей, книга, коей действительное и общеупотребительное благо покоится на непрочных основаниях сурового теософического энтузиазма, до тех пор подлинная и благодетельная просвещённость не сможет укорениться ни в Церкви, ни в государстве. Я сам знаю сейчас многих, чей и без того невеликий ум оказался безвозвратно погублен пророческой теологией. Нет ничего легче и обыкновеннее того превращения, которое совершается с кардиналом и делает его атеистом. И как показывает история, одно с другим прекрасно уживается». (П.Г.)

 

CLXXV

 

В ответ на категорический вопрос г-на Поллока касательно моего взгляда на ряд текстов я могу лишь напомнить ему слова Основателя христианской веры о том, что буква убивает и что добродетель обретается только в духе.

Настаивать на буквальном значении текстов − значит, говоря словами Уинвуда Рида, «сбросить идолов из дерева только за тем, чтобы поставить на их место идолов из бумаги и типографской краски». Эти печатнобумажные идолы были и являются оружием теологов и клерикалов, с помощью его они с самых первых дней христианства посевали раскол и смуту. Каждая секта может найти себе подтверждение в тексте, и вместе с тем любая другая может найти там же подтверждение для того, чтобы оспаривать первую.

Когда, например, католик находит своё учение о причастии в буквальных словах текста: «Се есть тело моё, и се есть кровь моя», то, кажется, ничто не может быть в словах выражено более ясно. И тем не менее протестант решительно отрицает правомерность такой трактовки и настаивает на метафорическом понимании. Для унитария же существует множество текстов, которые ясно показывают ему, что Христос не имел притязаний на Божественность.

Если мы примем во внимание источник происхождения евангелий, их перевод с языка на язык и сам по себе факт, что каждый пересмотр уличал текст в ложности, то нам будет совершенно непостижимо, как было бы можно из таких данных построить какую-либо абсолютно жёсткую и неопровержимую систему.

Но дух «Нового Завета» в достаточной степени прозрачен − в нём и заключается оправдание христианства.

 

CLXXVI

 

Я не обладаю красноречием, у меня нет такой профессии. Но я говорю внятно и говорю не более того, что подразумеваю и могу доказать.

Я не претендую на то, будто знаю, что такое истина, ибо она безгранична, а я ограничен; но зато я очень хорошо знаю, что истиной никак не является. Неправда, что религия достигла своего апогея девятнадцать веков назад и что мы навеки вечные осуждены ссылаться на то, что было записано и сказано в те дни. Нет, религия − в высшей степени живое дело, она постоянно растёт и действует, она способна к бесконечному расширению, углублению и развитию, как и все другие сферы мысли. В старые времена было сказано и передано нам много вечных истин в книге, некоторые части которой действительно могут быть названы «святыми». Но осталось ещё и много такого, откровение чего нам ещё только предстоит; и если мы станем отвергать эти вещи потому только, что их нет на страницах «Библии», то мы уподобимся тому учёному, который не принимает в расчёт спектральный анализ Кирсгоффа потому только, что о нём ни слова не сказано в книге Альберта Великого. Современный пророк может носить пальто из тонкого сукна и печататься в журналах и тем не менее служить каналом, по которому передаётся тончайшая струя из хранилищ истины. Всевышний ещё не сказал Своего последнего слова роду людскому, и Он может говорить устами шотландца или американца с тем же успехом, как прежде говорил устами израильтянина. «Библия» − это такая книга, которая передаётся нам маленькими порциями и на последней странице коей должно быть написано не «Конец», а «Продолжение следует».

 

CLXXVII

 

В «Библии», которая является основанием всей нашей нынешней религиозной мысли, мы имеем переплетённых друг с другом мертвеца и живого; и мёртвый заразил живого, микробы тления разъедают живую ткань нашей веры. Мумия и ангел состоят в самом противоестественном товариществе. Не может быть ясного мышления, ни появиться здравого, логичного учения, покуда устаревшая часть этой книги не будет отделена от целого, поставлена на книжную полку в кабинете учёного и убрана с письменного стола школьного учителя.

Сегодняшняя «Библия» − поистине изумительная книга, значительная часть её представляет собой древнейшие записи, дошедшие до нас, книга, полная редкого знания, истории, поэзии, оккультизма, фольклора. Но она не имеет связи с современным пониманием религии и по сути своей глубоко ему антагонистична. В ней под одной обложкой оказались в обращении два взаимоисключающих законоположения, результатом чего явилось страшное смятение.

 

CLXXVIII

 

В целом, позиция, занимаемая сегодня в этом споре духовенством, представляется мне довольно уязвимой. Так, оно поддерживает тезу об абсолютной и исключительной боговдохновенности «Библии». Но разве оно не знает, что в этой книге есть утверждения, которые, как нам доподлинно известно, неверны? Следует ли эти неправды и заблуждения приписывать самому Божеству? Нелепость предположения очевидна. Неужели же Всевышний, обладатель всякого знания, мог бы впасть в ошибки, которым бы улыбнулся сегодняшний школьник? Принадлежит ли Ему авторство утверждения, будто мир был сотворён за шесть дней и что сотворение это состоялось всего лишь около пяти тысяч лет назад, или будто Иисус Навин приказал солнцу остановиться, нимало не считаясь с тем, что оно относительно Земли и так неподвижно, а вертится именно сама Земля? Если это так, то приходится тогда скорбеть о нас, раз мы создаём себе такие представления о Божестве. Если же это не так, то что остаётся от абсолютной боговдохновенности Писания?

Мой взгляд на «Библию», равно как и на все иные святые книги, состоит в том, что оне представляют собой золото, лежащее в глине, и что нашему уму предоставлено право отделять одно от другой. При этом в «Ветхом Завете» более глины, чем золота. В «Новом» же значительно более золота, нежели глины.

 

CLXXIX

 

Один свод представленных в ней законов является схемой, построенной на отдельном племенном боге, подчёркнуто человекоподобном и исполненном гнева, зависти и мести. Такое понимание Бога пропитывает каждую книгу «Ветхого Завета». Даже в «Псалтыри», которая является, быть может, самой духовной и прекрасной его частью, псалмопевец наряду со многим воистину прекрасным и благородным поёт о вещах в высшей степени ужасных, которые его бог сделает с его врагами: «Они низвергнутся живыми в ад». Таков лейтмотив этого древнейшего памятника письменности − памятника, пропагандирующего и отстаивающего массовую резню, мирящегося с многожёнством, признающего рабство и приговаривающего к сожжению так называемых «ведьм».

Изложенные в нём Моисеевы законы уже давно отложены в сторону. Так, мы не считаем себя «проклятыми», отказавшись причинять увечье своему телу, или если едим «запретную» пищу, если подстригаем себе бороды, если носим одежду, скроенную из двух разных материалов. Но мы не можем отказаться от этих законов, не переставая считать и сам свод их божественным.

Никакая учёная софистика никогда не сможет убедить честный серьёзный ум в том, что эти законы действительно божественны. Могут, конечно, на это возразить: «Каждый понимает, что эти законы устарели, и поэтому следовать им не стоит». Но это-то и неверно. Им постоянно следуют, и так будет продолжаться до тех пор, пока они являются частью Священного Писания.

Каждая облечённая властью жестокосердая скотина в человеческой истории, особенно когда дело касалось религиозных войн, черпала своё вдохновение в «Ветхом Завете». «Режьте и не давайте пощады!», «Око за око! зуб за зуб!» − тексты всегда наготове, чтобы зазвучать на жестоких губах убийц-фанатиков. Франциск в Варфоломеевскую ночь, герцог Альба в Нидерландах, Тилли под Магдебургом, Кромвель под Дрогедой, сторонники Ковенанта при Филлифо, анабаптисты из Мюнстера, мормоны из Юта − все они подкрепляли свои инстинкты к убийству в этом нечистом источнике. Кровавый след оставлен «Ветхим Заветом» во всей истории человечества. Даже там, где главенствует «Новый Завет», его учение оглупляется и затуманивается мрачным соседом.

Давайте же сохраним это вполне заслуживающее внимания произведение литературы, но давайте смоем пятно позора, которое отравляет самый источник нашей религиозной жизни.

 

CLXXX

 

Уинвуд Рид в своей книге «Мученичество Человека» замечает, что в эпоху Реформации люди сбросили идолов из камня и глины, для того чтобы поставить на их место идола из бумаги и типографской краски. Давайте возьмём из «Библии» всё, что есть в ней хорошего, и употребим с пользою. Но во имя благоговения перед Создателем и уважения к собственному разуму давайте воздержимся от того, чтобы приписывать Всевышнему те свойства, каковые уподобляют Его самому заурядному, хотя и сильно увеличенному в своих размерах человеку, исполненному мелких страхов, зависти и мстительности − качеств, воистину достойных осуждения лишь в нас самих. Нам не нужна какая-то книга или некое откровение для того, чтобы сказать нам о Его мудрости и силе. Нам довольно звёздных небес, в коих вращаются над нами миллионы миров, дабы понять это с гораздо большей ясностью, чем то могли бы донести до нас слова какого-нибудь еврейского пророка, и есть в нас некое нравственное чувство, ведущее в равной мере как агностика, так и христианина. Чем шире наши взгляды, тем лучше, ибо какой бы широты ни достиг ум человеческий, он будет всё ещё бесконечно узок в сравнении с той конечной истиной, что должна обнять собою всю Вселенную и всё то, что в ней заключается. Пока что же, лучшие наши устремления могут быть выражены словами поэта: «Нет вещи в мире, созданной без цели, нет в нём и ни единой жизни, которая была бы предназначена забвению или могла бы быть отринута, словно какой-то мусор, в небытие, ведь в мире, созданном Богом, каждая его частица необходима великому целому».*

 

*  That nothing walks with aimless feet,

   That not one life shall be destroyed,

   Or cast as rubbish to the void,

   When God has made the pile complete.

 

Некий джентльмен желает знать, в чём, собственно, современная мысль превосходит мысль века XVI-го. Один из признаков прогресса состоит в том, что сегодня дискуссия на эту тему может вестись с учтивостью и без того, чтобы у кого-либо из участников её возникла надобность, и тем более желание, сложить костёр из своих оппонентов.

 

CLXXXI

 

Уже было сказано, что из трёх направлений, по которым следует вести реформу религии, а именно: изъятие ветхозаветной части, большее внимание к жизни Христа сравнительно с его смертью и новый духовный приток, который даёт нам психическую религию − лишь последний является авторитетным источником сведений о потустороннем мире. И однако это-то обстоятельство и недооценивается. Ни в одном из сообщений духов, насколько мне известно, не обсуждались материи, имеющие отношение к «Ветхому Завету». Природа Христа и его учение, напротив, были непременным предметом обсуждения с тем или иным варьированием деталей, которое главным образом укладывалось в очерченные здесь рамки. У духов имеются индивидуальные точки зрения; некоторые из них унесли с собой в ту жизнь земные предубеждения, от которых им нелегко освободиться; но, читая большое число подлинных сообщений духов, можно обнаружить, что идея искупления в них едва ли даже была затронута, тогда как на силе примера жизни Христа и его учения духи постоянно настаивают. Согласно этим посланиям, Христос − самый высокий дух, известный землянам, сын Бога, как и все мы − Его сыновья, но он ближе к Богу и в силу данного обстоятельства в более партикулярном смысле является Его сыном. За исключением редких и особенных случаев, он не встречает нас в том мире, когда мы умираем. Поскольку духи (и днём, и ночью) переходят туда в среднем до сотни за минуту, то данное обстоятельство является не требующим доказательств. По прошествии какого-то времени мы, возможно, допускаемся в его присутствие, чтобы обрести в нём более нежного, сочувственного и вспомоществующего товарища и наставника, коего дух на всё оказывает своё влияние, даже когда его физическое присутствие не уловимо для глаза. Такова общая идея потусторонних сообщений касательно Христа − кроткого, любящего и могучего Духа, постоянно опекающего нашу планету, которая, среди многих миров, является предметом его особой заботы.

 

CLXXXII

 

Не может быть внезапной перемены в застарелой рутине наших религиозных обычаев; так же невозможно помыслить, чтобы собрался конгресс теологов, которые смогли бы сделать столь героический шаг, как разделение «Библии» на две части, поставив одну из них на полку, а другую положив на стол. Не следует ожидать и того, что будет сделано какое-то формальное заявление христианских Церквей, в котором оне признают, что акценты в истории Христа были расставлены ими неверно. Моральная сила их никогда не поднимется на такую высоту. Но ускорение общения с духами и усиление серьёзности, пустив корни в этой кровавой страсти человечества, приведут к тому, что многие смогут разумно и истинно понять существо вопроса, и если даже «Ветхий Завет» и сохранится как атрофированный аппендикс в живом теле, то лишь за тем, чтобы указывать, через какие низшие ступени развития человечество уже прошло; он всё более и более будет признаваться как документ, утративший свою силу, которому больше не будет позволено оказывать влияние на поведение людей, за исключением указания на многое из того, чего мы должны избегать. Точно так же с учением Христа: мистические части постепенно утратят значение, как то произошло с грубыми понятиями о вечном наказании, которые отмерли буквально у нас на глазах, и человечество едва успеет осознать, как ересь сегодняшнего дня станет общим местом дня завтрашнего. Эти вещи произойдут сами собой согласно срокам, установленным Богом. А что одновременно ново и жизненно-важно − так это те свежие дополнения, почерпнутые из общения с духами, которые нам теперь и пришло время обсудить. Именно в них мы можем найти приметы того, как кости приходят в движение и как мумия обрастает плотью и оживает, побуждаемая импульсом дыхания. Вместе с действенной уверенностью в существовании определённой жизни после смерти и твёрдым чувством ответственности за наше собственное духовное развитие, ответственности, которую нельзя переложить на чужие плечи и которая, как бы велика она ни была, должна быть вынесена каждым из нас ценой его собственных усилий, произойдёт самое сильное укрепление нравственности, которое когда-либо было испытано человеческой расой. Мы сейчас находимся на его грани, но наши потомки будут взирать на прошедшее столетие как на кульминацию тёмных веков, в которые человек утратил веру в Бога и настолько погрузился в свою преходящую земную жизнь, что потерял всякое чувство духовной реальности.

 

CLXXXIII

 

Различия между религиозными сектами − пустяк в сравнении с великой извечной дуэлью между материализмом и духовным пониманием Вселенной. Настоящая битва происходит именно здесь. В этой битве Церкви являлись признанными выразительницами антиматериального взгляда, но оне делали это столь невразумительно, всё время ставили себя в столь ложные положения, что в результате постоянно терпели поражения. Со времён Юма, Вольтера и Гиббона битва медленно, но неуклонно складывается в пользу атакующей материалистической стороны. Затем явился Дарвин и со всеми атрибутами очевидности показал, что падения человека никогда не было, что он, напротив, всё время поднимался. Это нанесло сокрушительный удар по богословской философии, и глупо отрицать это. Затем появилась школа так называемого «высокого критицизма» и указала на новые возможные трещины и щели в самых основаниях церковного миропонимания. Всё это время Церкви уступали одну пядь своей земли за другой, и каждое их отступление давало противнику место для строительства нового плацдарма и продолжения атаки. Дело зашло настолько далеко, что в настоящее время весьма значительная часть людей в нашей стране, богатых и бедных, утратила всякое сочувствие не только к Церкви, но и к духовному миропониманию в целом. И вот в эту битву вступаем мы, спириты, вооружённые своим положительным знанием и действенными доказательствами − союзник настолько сильный, что мы способны изменить ход всего сражения и раз и навсегда покончить с материализмом. Мы прямо говорим материалистам: «Мы готовы схватиться с вами на вашей же почве и показать понятными вам материальными средствами и научными опытами, что душа и личность переживают смерть тела». Это и есть цель психической науки, и она ею полностью достигнута. Изучайте, понимайте, пропагандируйте наши знания − и материализм обречён, с ним будет покончено.

 

CLXXXIV

 

И однако это движение, движение Новейшего Спиритуализма встречают улюлюканьем и поношением в Риме, в Кантербери и даже в Литтл-Бетеле, впервые все трое выступают дружным хором и зовут в свои ряды таких странных союзников, как научные агностики и воинствующие атеисты. Отец Воган и епископ Лондонский, преподобный Ф.Б.Мейер и мистер Клодд, «Чёрч таймс» и «Фрифинкер» объединились на поле брани, хотя боевые кличи их совершенно несхожи: одни кричат, что Спиритизм от дьявола, тогда как другим не менее нашего ясно, что такого персонажа на свете вовсе не существует.

Сопротивление материалистов вполне разумно: ведь ясно же, что если человек провёл всю жизнь, говоря «нет» всем потусторонним силам, то он попадает в поистине жалкое положение, когда после стольких лет оказывается вынужден признать, что вся его философия построена на песке и что с самого начала «да» было единственно правильным ответом. Но что касается религиозных корпораций, то какие слова могут выразить их глупость и утрату ими чувства реальности, если оне не устремляются бегом навстречу своему крупнейшему за всю историю союзнику, который вмешался в сражение, дабы, внеся в него перелом, превратить их неизбежное поражение в восхитительную победу?

 

CLXXXV

 

Спиритизм, несомненно, наиболее важное дело на свете и заслуживает того, чтобы ему уделили время. При этом людей следует порицать только за то, что они пренебрегают им, но не за то, что подходят к нему с осторожностью. Я повторил бы здесь от собственного имени слова Теккерея. Он сказал одному оппоненту: «То, что вы говорите, совершенно естественно, но если бы вы видели то же, что довелось видеть мне, вам бы пришлось изменить своё мнение». Нам следует приноравливать свои теории к фактам. Мы же до сей поры приноравливали факты к своим теориям. Если вы пока ещё не среди наших сторонников, то это и совершенно правильно с вашей стороны. Чтобы понять это учение, вам нужно время. Мне самому на то понадобилось много лет. Сейчас же для меня нет ничего важнее этого, потому что я знаю, что здесь истина. Ведь знать − не то же, что верить. Спиритизм неисчерпаем. Это понимаешь, когда начинаешь его постигать. В нём десятки разных, достойных изучения областей. Когда вещи эти коснутся лично вас, тогда только вы и сможете понять и оценить всю их силу.

 

CLXXXVI

 

Я много выступаю с лекциями. Но у меня никогда нет желания обратить аудиторию в свою веру. Я вообще не склонен питать доверие к подобным внезапным обращениям. Всё это мелко и поверхностно. Я стремлюсь единственно к тому, чтобы представить людям дело с наибольшей ясностью. Я просто говорю им всю правду, как она есть, и объясняю им, почему мы знаем, что это правда. На этом моя задача, собственно, и исполнена. Люди могут после этого принять предложенное мною или его отвергнуть. Если они мудры, то они непременно исследуют пути, мною указанные. Если же мудрость им несвойственна, то они просто упустят свой шанс. Я не хочу оказывать на них никакого давления или обязательно превращать их в своих сторонников. Это, в конце концов, их дело, а не моё. Как тонко подметил Лабрюйер: «Нужно стремиться лишь к тому, чтобы мыслить и говорить согласно истине, без всякого желания привить наши вкусы и убеждения другим: предприятие сие и без того грандиозно».

 

CLXXXVII

 

Я могу понять научный скептицизм, и я ему доверяю. Для меня, повторяю, высшая вера и высшая наука сливаются воедино.

Наука постепенно выметает из мира застарелую паутину предрассудков и суеверий. Мир походил до этого на старый, запылённый чердак, и вот в него ворвалось солнце и заполнило весь его светом; носившаяся при этом в воздухе пыль начала постепенно оседать на пол. И всё же, что касается до науки и учёных, я могу сказать только одно: именно научное мышление лежит в основании всего нашего материализма. Сколь велика могла бы быть наука, если бы только она смогла осознать собственную ограниченность! Показателен сам по себе факт, что многие учёные мужи, когда оказываются затронуты их симпатии и предрассудки, демонстрируют самое смехотворное пренебрежение ко всем собственным принципам. Между тем среди принципов науки нет другого более непререкаемого, как тот, что всякий вопрос должен быть всесторонне рассмотрен прежде, чем его можно будет признать несостоятельным. На примере беспроводной связи или летательных аппаратов тяжелее воздуха мы могли в последние годы наблюдать в суждениях учёных самые неприличные несообразности. Опаснее всего заявлять a priori*, что какая-то вещь совершенно невозможна. Тем не менее это ошибка, в которую впал чуть ли не каждый критик, выступающий от лица науки. Такие учёные пользовались авторитетом, который они заслуженно приобрели в освоенной ими специальности, для того чтобы подорвать доверие к области, в каковой они ничего не смыслят. Сам по себе факт, что человек был крупным авторитетом в физиологии или физике, никоим образом не делает его авторитетом также и в области психической науки.

 

* a priori − заранее, без знания дела, предубеждённо (лат.)

 

В мире науки полным-полно глупцов и разных болванов, лишь тормозящих мировой прогресс. Они признаются в том, что ничего по данному поводу не читали, и я уверен, ничего также не видали. И тем не менее они используют положение и имя, приобретённое ими в других материях, для того чтобы дискредитировать множество людей, которые, как бы к ним ни относиться, несомненно, весьма серьёзны и вдумчивы.

 

CLXXXVIII

 

Наука очень помогла нам в создании комфорта, но ещё вопрос, отвечает ли данный комфорт нашим действительным задачам в этой жизни. Несомненно то, что обыкновенно он был нашим бедствием, потому что комфорт этот назывался «прогрессом», и тем у нас создавалось впечатление, будто мы действительно движемся вперёд, «прогрессируем», тогда как на самом деле мы не только топчемся на месте, но и неуклонно сползаем назад.

На это, разумеется, могут возразить: «А беспроволочный телеграф? А сигнал S.O.S. на море? Разве это не служит благу человечества?». Я целиком согласен, порой всё это оказывается и впрямь очень удачно. Я ценю, например, свою электрическую настольную лампу, а она ведь продукт науки. Наука даёт нам, как я уже сказал, комфорт, а подчас и безопасность. И тем не менее я не склонен превозносить её и её дары, потому что она затемняет и искажает самое для нас жизненно важное, именно − цель нашей жизни и наши задачи в ней. Мы были помещены на этой планете не за тем, чтобы ездить на автомобиле со скоростью 50 миль в час, или чтобы перелетать Атлантику на самолёте, или посылать в другой конец Земли сообщения по проводам или без оных. Всё это лишь украшения и удобства нашей жизни, но не более того. Однако наши учёные настолько приковали всё наше внимание к этим украшениям, что мы, хлопоча с ними, забыли за этим занятием главную цель, ради которой мы здесь.

Не то важно, с какой скоростью вы едете, но цель вашего путешествия. Не то важно, посредством каких технических ухищрений вы посылаете своё сообщение на расстояние, а то, сколь значимо само ваше сообщение. И тогда выясняется, что этот так называемый «прогресс» на каждом шагу оказывается нашим бедствием. И всё же до тех пор, пока мы пользуемся словом, мы будем путать этот мнимый прогресс с реальным прогрессом и воображать при этом, будто заняты тем, ради чего Бог послал нас в сей мир, а посланы мы сюда были за тем, чтобы готовиться к следующей фазе жизни. Есть подготовка ума, а есть подготовка духа, и мы пренебрегаем обеими. Стать на старости лет лучше и добрее, изжить в себе эгоизм, расширить свой умственный кругозор, сделаться сердечнее и терпимее − вот зачем мы здесь находимся, вот каковы задачи нашей жизни. Наш мир, вся наша планета − это фабрика душ, но она пока что выпускает скверную продукцию.

 

CLXXXIX

 

Несомненно, прежде мир человеческий был более жесток, чем сейчас, но ведь никогда у него не было и таких преимуществ, как у нас, и всё же никогда ранее столько образованности, знания и так называемой «цивилизации» не превращалось во зло. Мы научились строить воздушные корабли. И мы пользуемся ими на то, чтобы бомбить города. Мы научились плавать под водой. И это умение пригодно нам лишь на то, чтобы убивать моряков и топить корабли. С помощью химии мы приобрели власть над материей. И мы пользуемся ею, чтоб изготовливать взрывчатые вещества и отравляющие газы. Наше положение всё ухудшается. В настоящее время каждая нация на земле строит тайные замыслы о том, как ей лучше всего отравить и извести все остальные. Разве Бог для этого сотворил нашу планету, и насколько вероятно, что Он позволит миру и далее итти в тартарары?

Наибольшая опасность для человека или нации наступает тогда, когда интеллектуальная сторона оказывается более развитой, нежели духовная. А разве не таково положение в сегодняшнем мире? Наши духовные проводники говорят о том, что все чаши вышнего терпения переполнены. Есть война, голод, мор, землетрясения, наводнения и иные напасти, но всё завершится в мире, в неописуемой радости и красоте.

 

CXC

 

Я получил указание распространять послание всюду, где, на мой взгляд, есть уши, чтобы услышать. Наши наставники желают, чтобы человеческая раса постепенно поняла реальное положение вещей, с тем чтобы избежать потрясения или паники. Я один из тех многих, что выбраны нести людям благую весть.

Ситуация теперь достигла апогея. Самая идея прогресса была извращена, материализирована. Она связана с тем, чтобы быстро ездить, быстро передавать информацию, строить новые машины и механизмы. Всё это лишь ублажение самого заурядного честолюбия. Подлинный же прогресс − это прогресс духовный. Человечество уделяет ему внимание только на словах, а на деле бежит ложною дорогой материального знания. Даже в области психических исследований существует особая порода психических изыскателей, совершенно не способных воспринять самое очевидное. Они злоупотребляют своими умственными задатками, силясь найти окольный путь, в то время как пред ними лежит прямая и свободная дорога, по которой они никак не желают итти. Когда человеческая раса начнёт наконец своё продвижение в это новое для неё царство,* данные интеллектуалы составят её абсолютный тыл.

 

* «Царство Божие», которое, как сказано великим Учителем, обретается только «внутри нас». (П.Г.)

 

CXCI

 

Высший Разум признаёт, что среди всей апатии, охватившей человечество, имеется также и много честного сомнения, переросшего допотопные религии и имеющего право на более свежие свидетельства, а не на те только, что были даны человечеству в античности. И вот свежие свидетельства эти были явлены нам, и они сделали жизнь после смерти столь же ясной и ослепительной, как ясно и ослепительно лишь солнце на небесах. И это-то свидетельство было высмеяно учёными, осуждено Церковью, сделано предметом насмешек для прессы и с презрением отброшено в сторону. Это было последним и крупнейшим промахом человечества. Положение сделалось безнадёжным. Ситуация вышла из-под контроля. После того, как дар небес был отвергнут, возникла нужда в самых крутых мерах. И гром грянул. Десять миллионов юношей остались лежать убитыми на поле брани, а двадцать миллионов других оказались искалеченными. Это было первое предупреждение Бога человечеству.* Но и оно было оставлено без внимания. Всё тот же тупой материализм, как и ранее, возобладал. Тем не менее снова человечеству были предоставлены годы на то, чтобы одуматься, но никаких перемен ни в чём так и не оказалось видно. Напротив того, к старым порокам нации добавили вороха новых, а всякий порок ведь необходимо требует своего искупления. И вот Россия стала выгребной ямой. Германия и не думала раскаиваться в своём поистине чудовищном материализме, ставшем первопричиной войны. Испания и Италия погрузились во мрак атеизма и предрассудка. Франция осталась без религиозного идеала. Англия оказалась во власти смятения и путаницы, переполненная твердолобыми сектами, напрочь лишёнными силы и мысли. Америка злоупотребила предоставленными ей прекрасными возможностями и вместо того, чтобы стать младшей и любящей сестрой истерзанной Европе, затормозила в ней всякое экономическое восстановление, требуя денег; она обесчестила подпись собственного президента, а также отказалась присоединиться к Лиге Мира, в которой сосредоточилась тогда вся надежда на будущее и выживание человечества. Все, таким образом, прегрешили, но некоторые больше других, и кара всем будет отмерена в точной пропорции.

 

* Напомним древнее изречение: кого Бог хочет наказать, того Он лишает разума. И разума оказались лишены Германия, Россия, а вслед за ними и вся Европа, ибо то, что творилось в Европе и в России с 1914 года, весь этот кровожадный апофеоз глупости, можно объяснить только массовым ослеплением и помешательством. (П.Г.)

 

И кара сия грядёт. Под руководством философии материализма человечество движется по ложному пути. Чем дальше, тем всё более и более ясно, что путь этот − путь страданий, и человечество должно приступить к постижению этих тайн или погибнуть.

 

CXCII

 

Вот в точности слова, которые меня просили Вам передать:

«Мы не хотим, чтобы люди пугались, но чтобы они начали изменяться, развиваясь по более духовной линии. Мы не собираемся докучать людям, мы стремимся лишь подготовить их, пока ещё не поздно. Мир не может продолжать жить той жизнью, какой жил ранее. Иначе он разрушит самого себя. И прежде всего мы должны развеять тёмную тучу теологии, зависшую между человечеством и Богом.

Скоро придёт день, когда вся истина станет ясна, и все эти извращённые Церкви будут сметены с лица земли вместе со своими жестокими доктринами и карикатурами на Бога, каковые оне распространяют. Любовь! − это и всё, что требуется. Какое значение, во что вы верите, если только вы сами добры, кротки и бескорыстны, как Христос был кроток, бескорыстен и добр в давние времена?

Откройте людям всю правду о смерти. Бог желает, чтобы они её знали. Именно за этим Он и позволяет нам общаться с вами. Смерти нет. Это то же самое, как если бы вы просто перешли в другую комнату. Попав сюда, вы оказываетесь не в состоянии поверить в то, что вы уже умерли. И мы тоже не могли поверить в это. Скажите людям всю правду! О, насколько же она важнее всего, о чём вы говорите между собою. Если бы ваши газеты − хотя одну неделю − уделили столько внимания психическим темам, сколько посвящают его футболу, то правда о жизни после смерти стала бы известна всем.

Когда мы говорим о материальном или механическом прогрессе, мы не можем не понимать, что прогресс этот ложный − это не настоящий прогресс. Если вы сконструировали автомобиль для того, чтобы проехать на нём тысячу миль в год, а затем придумали новый − для того чтобы в следующем году можно было проехать уже две тысячи миль, то не думайте, что достигли тем вершины прогресса! Мы же хотим для вас прогресса истинного: чтобы вы поняли силу разума и духа, удостоверились в том, что мир духов реально существует.

Мы можем оказать неоценимую помощь в достижении настоящего прогресса, если только люди всей Земли помогут нам в этом, но мы не можем навязывать свою помощь силой тем, кто не готов принять её. Это ваша задача − подготовить людей к этому. Некоторые из них безнадёжно невежественны, но мы должны заронить в них семена прогресса, даже если не сможем увидеть их всходы.

Духовенство ограничено в своих идеях и повязано системой, которая, на наш взгляд, давно устарела. Воздействовать на людей устаревшими взглядами − это всё равно что пытаться накормить их вчерашним обедом. Мы хотим свежей духовной пищи, нас не устраивают объедки. Мы знаем, насколько совершенен и велик Иисус, прекрасно ощущаем его силу и любовь. Он может помочь всем нам, но Христос всегда разжигал в наших сердцах яркий костёр, а не ворошил старые угли.

Вот, чего мы хотим − огня энтузиазма, который будет разожжён на алтарях Знания и Воображения. Многие люди пытаются быть энтузиастами, используя своё воображение, но не знают того, что воображение − лишь врата познаний. Церкви дано право учить людей, но она не может осуществить его.

Кто-то должен показать, как действует спиритическое Учение на практике. Тот мир, в котором вы живёте, предоставляет вам единственную возможность воплотить своё знание и веру в действии. На нашем духовном уровне знание и вера − это дело, а не теория, и оно сразу даёт плоды. К сожалению, многие на Земле на словах согласны с этим, но дальше слов не идут. Церковные проповедники учат, но не могут подкрепить своё учение реальными делами. В этих целях иногда бывает полезна даже простая грифельная доска, в которой мы зачастую так нуждаемся. Вы должны не только читать лекции, но и − для большей наглядности − отображать свои тезисы на грифельной доске. Таким образом физические явления могут совершить переворот в сознании.

Нам трудно бороться за нашу веру, потому что против нас выступает мощная коллективная сила. Но когда наступит переворот в сознании людей и они отринут своё невежество и тупой антагонизм, это немедленно расчистит дорогу значительно более полному проявлению наших сил, чем те, которые мы можем продемонстрировать на сегодняшний момент.

На преодоление этой стоящей перед нами стены мы тратим более девяноста процентов наших сил. На что оне уходят? На поиски слабых мест в стене невежества, которая разделяет нас. Многие из вас подтачивают и крушат эту стену со своей стороны, чтобы помочь нам пробиться сквозь неё. Вы помогаете нам, потому что не вы выстроили эту стену. Пройдёт ещё немного времени, и мы разрушим её и объединимся. И это будет кульминацией всех усилий: мы увидим встречу духа и материи».

Вот что мне было велено передать Вам. Распространяйте эту весть всюду, где только могут быть души, способные воспринять её. Говорите им: «Покайтесь! Переделайтесь! Настало время».

 

CXCIII

 

Пусть все исследователи никогда не отчаиваются в возможности получения личных доказательств продолжения жизни после смерти, но упорно продолжают работу, невзирая на любое количество неудач, пока наконец убеждённость не придёт к ним. А она непременно придёт. Пусть исследователь сперва заслужит успех своим терпением и серьёзностью − и он достигнет успеха. Но, самое главное, пусть каждый искатель истины помнит, что явления − это лишь средство для достижения цели, само по себе не имеющее смысла и полезное лишь в силу того, что оно даёт нам уверенность в существовании жизни после смерти, и к этой жизни мы должны подготовливать себя, изгоняя прочь все наши низменные животные чувства и поощряя возвышенные благородные порывы. Если человек переступает порог сеансной комнаты не с этими мыслями, то весь сеанс опускается до уровня театра или цирка, т.е. делается обычным прибежищем для увеселения глупого и праздного любопытства. Пусть человек осознает, что душа человеческая, выходя из телесной оболочки, определяет свою судьбу в точном соответствии со своим состоянием; что это состояние зависит от общего итога его дел и мыслей при жизни в теле; что всякий злой поступок запечатлевается в духе и влечёт за собой соответствующее ему наказание с тою же определённостью, с какою человек, шагнувший из окна третьего этажа, упадёт на землю; что ни запоздалое раскаяние, ни какие-либо уловки не помогут злодею укрыться от последствий его собственных действий, и что закон этот претворяется сам собою и неотвратимо.* Таков, я думаю, урок, преподанный нам Спиритизмом, а всяческие явления и феномены − лишь свидетельства истинности этого ключевого, наиважнейшего факта.

 

* Здесь хочется привести и слова Дж.Конрада: «Каждый шаг − поступок: за него неизбежно приходится отвечать. И тщетны слёзы, скрежет зубовный и сожаления слабых, кто мучается, объятый страхом, когда приходит миг оказаться лицом к лицу с последствиями собственных действий». (П.Г.)

 

CXCIV

 

Некоторые из интересующихся Спиритизмом утверждают, что публикация предсказаний, касающихся будущего нашего мира, в тех случаях, когда такие предсказания могут встревожить людей, должна решительно пресекаться. Это вопрос, о котором я много с тревогою думал, поскольку я не только получал такие пророчества, сделанные в очень настойчивой и детализированной форме, но и большое число независимых подтверждений, поэтому мне трудно усомниться в том, что за всем этим лежит некоторая основательная истина.*

 

* Уже после смерти Конан-Дойль по этому поводу сказал: «Почему я в своё время был буквально осыпан всеми этими пророчествами о несчастьях и катастрофах, к которым идёт человечество? Потому, как я вижу теперь, что я был как бы осью вращения, точкой опоры. Тысячи людей в ту пору прислушивались к моим словам. Именно поэтому мне было предназначено послужить Великому Белому Братству, чтобы дать людям более чистое, более истинное и точное знание о жизни в потустороннем мире». См. «Посмертное послание человечеству». (П.Г.)

 

Наш собственный рассудок всегда должен быть последней инстанцией в суждениях о такого рода вопросах, но нельзя всецело отметать и взгляды, выдвигаемые нашими незримыми коммуникаторами, в особенности когда другие их сообщения указывают на их мудрость и познания. Если сведения, сообщаемые ими, мы принимаем серьёзно, то так же серьёзно мы должны отнестись и к их советам о том, как сообщения эти использовать.

Верно ли, ошибочно ли − лишь будущее может показать это, но они утверждают, что определённые изменения, духовные и физические, вскорости произойдут на Земле. И изменения эти должны быть вызваны ослаблением материализма и усилением духовности − словом, более серьёзной оценкой целей человеческого существования.* Если послания из мира потустороннего в какой-то степени содействуют этой перемене в мышлении, то ясно, что они не могут быть целиком пресечены.

 

* Судя по всему, с освобождением России от большевицкого ига время это для человечества наступило. (П.Г.)

 

Опять-таки они заявляют, что если бы такие события произошли внезапно и стремительно и оказались бы для нас совершенно неожиданными и необъяснимыми, то они нанесли бы гораздо более сокрушительный удар по человеческому уму − именно в силу своей непредвиденности. Поэтому хотя бы самое смутное предвидение их должно у нас существовать, и конечная цель, к которой всё это сводится, должна быть нами понята. Цель эта, как объясняется в посланиях, исключительно благотворна, сколь бы мучительным ни показалось применяемое к нам лечение, ибо ею является исцеление человечества, которое пробудит его от сонной болезни, во власти каковой оно в настоящее время находится.

Поэтому я полагаю, что мы не можем легкомысленно отмахиваться от предлагаемых ими выводов, а это проявится как раз в том, что мы не будем поднимать по этому поводу сенсационных споров, но спокойно подготовимся вместо этого к тому, чтобы там, «где есть ухо, чтобы услышать», произошла соответствующая передача информации, а также общее и постепенное распространение новостей и доказательств среди тех, кто может вести и поддерживать людей в случае какого-либо космического кризиса.

Иногда я получаю и более решительные советы. «Внедрите эти идеи в сознание людей, и пусть оне живут в них. Неважно, если это их испугает: они сонны и погружены в летаргию». Хотя я и чувствую, что время для таких действий ещё не пришло, тем не менее этот совет моего главного информатора является путём, которым мне следует итти. Я надеюсь, что, прочитав это, многие осознают, что решение такого вопроса не настолько просто, как им бы хотелось, и не зависит исключительно от нас самих.

 

CXCV

 

Некоторые люди не являются сторонниками общения с умершими по той причине, что это якобы препятствует продвижению отошедших. Но этому нет ни малейшего доказательства. Утверждения самих духов говорят как раз об обратном: они заявляют, что общение с теми, кого они любят, очень помогает им и придаёт сил. Не так много, на мой взгляд, существует трогательных в своём простом юношеском красноречии страниц, как те, на которых Рэймонд* описывает чувства погибших на войне юношей, желающих послать весть родным и встречающих постоянной помехой этому стену невежества и предрассудка в умах последних. «Вам мучительно думать о том, что сыновья ваши умерли, и всё же множество людей думает именно так. Мне ещё более мучительно слышать, как мальчики говорят мне, что никто больше не хочет с ними разговаривать. Это ранит меня очень больно».

 

* «Рэймонд» − название книги сэра Оливера Лоджа, выдающегося английского физика и проповедника Спиритизма. Рэймонд − имя сына учёного, который был военным инженером и погиб во время Первой мировой войны. В книге содержится большой объём фактического и теоретического материала, касающегося проблем Спиритизма. Особенность книги заключается в том, что основу её составляют спиритические послания Рэймонда Лоджа своим родителям. (П.Г.)

 

CXCVI

 

Положение в целом сводится, на мой взгляд, к следующей альтернативе: либо надо предположить, что случилась неимоверная, невероятная, массовая эпидемия сумасшествия, охватившая два поколения и два континента и поражающая мужчин и женщин во всех остальных отношениях в высшей степени здоровых; либо же приходится допустить, что за несколько лет из Божественного источника до нас дошло Новое Откровение, которое далеко превосходит самые крупные религиозные события, происшедшие после смерти Христа, ибо Реформация была всего лишь оживлением омертвелого католицизма, тогда как данное откровение напрочь изменяет лицо самой смерти и всю судьбу рода человеческого. Между этими двумя предположениями нет места колебаниям: мнение, согласно которому Спиритизм лишь обман да ложь, не выдерживает никакой критики и не может устоять перед очевидностью. Либо явное безумие, либо же идейная революция, позволяющая нам бесстрашно смотреть смерти в глаза и являющая собой для нас великое утешение в ту годину, когда те, кого мы любим, уходят от нас в мир иной.

 

CXCVII

 

Люди самых высоких моральных качеств не только в этой стране, но и в Америке, Франции, Германии, России и Италии подтвердили наблюдения друг друга, и многие, бывшие поначалу материалистами, смогли впервые получить более широкое представление о Вселенной благодаря именно психическим исследованиям. Некоторые смогли притти к таким результатам благодаря вере, но поскольку разные религии ведут человека по разным направлениям, то ему оказывается затруднительным узнать, какой же из них он должен следовать, если только он не достаточно самонадеян, чтобы поверить, будто ему посчастливилось родиться именно там, где религия исповедуется истинная.

Лично я не знаю, не ведаю ни одного весомого довода в пользу продолжения нашей жизни после смерти (ведь все аналогии, имеющиеся в природе, на первый взгляд, дают нам доводы как раз против такого её продолжения), помимо того только, который доставляется нам опытами в психических исследованиях. В самом деле, можно сказать, что единственный убедительный ответ материализму заключается именно в феноменах Спиритизма.

Эта тема имеет глубокое религиозное значение. Есть, на мой взгляд, нечто крайне удивительное в том, что Церкви проявляют так мало интереса к психическим исследованиям. Этот предмет затрагивает самые основы существования Церкви. Это единственный путь доказать самостоятельность души, и по меньшей мере он означает собой возможность её существования отдельно от органов тела. Если мы признаём факт, что привязанный воздушный шар может висеть в воздухе и быть отдельным от того, к чему он привязан, то нетрудно сделать и следующий шаг, признав существование этого шара и после того, как привязывающая его к земле нить оборвётся. Самые последние успехи знания − а каждый такой успех воистину возобновлённое Божественное Откровение − даёт нам причины для уверенности в том, что это так и есть. Мейерс, Герней и Ходсон − такие же посланцы истины из Мира Потустороннего, как Исайя или Амос, но только по британской моде они говорят холодно и ясно, не прибегая к страсти и декламации, украшающей речь на Востоке. Их послание коснулось слуха многих и укрепило их дух, но оно, как мне кажется, не оказало никакого прямого религиозного влияния, чего мы вправе были бы от него ожидать. Лично мне не известен ни один довод в пользу сохранения нашей индивидуальности после смерти, помимо фактов, доставленных психическими исследованиями. Но они настолько сильны, что должны перевесить все прочие, подобно тому как положительное всегда должно перевешивать отрицательное. Одна сотня тщательно наблюдённых, изученных и удостоверенных фактов будет всегда более убедительна, нежели миллион отрицаний, не подкреплённых исследованием.

 

CXCVIII

 

Многие спириты придерживаются той точки зрения, что со времени, как мы узнали все эти утешительные и восхитительные вещи (а мир человеческий предпочитает попрежнему их игнорировать и не принимает в расчёт наших доказательств), мы имеем право довольствоваться своей собственной счастливой уверенностью. Такая точка зрения представляется мне безнравственной.

Если Бог послал на Землю некое новое великое послание, исполненное огромной радости, то тогда долг для всех нас, кому оно было ясно открыто, передать его людям, каких бы трудов, лишений, времени и денег это нам ни стоило. Откровение это даётся нам не для эгоистического удовольствия, но для общего утешения. Если больной отказывается от врача, то ему нельзя помочь, но ему по крайней мере должно быть предложено лекарство. Это новое знание очистит и уже очищает землю и революционизирует человеческие взгляды по всем вопросам, за исключением только основ морали, которые незыблемо покоятся на христианских принципах. Все современные изобретения и открытия погрузятся в незначительность рядом с теми психическими фактами, которые в скором времени станут довлеть над общечеловеческим умом.

Предмет был затемнён открыванием всевозможных боковых выходов − некоторые из них довольно интересны, хотя и не имеют жизненно важного значения, другие же совершенно к делу не относятся. Есть целый класс исследователей, которые любят блуждать вокруг да около и тянуть других за собой, если те достаточно слабы, чтобы принять такое водительство. Подобного рода исследователи постоянно силятся найти объяснения, выходящие за пределы возможностей их собственного ума, и никогда не могут согласиться с тем, что простое и очевидное объяснение также может оказаться истинным. Всё горе таких исследователей идёт от их ума, ибо они пользуются им для того, чтобы избежать прямого пути и протоптать какую-то странную окольную тропу, в конце концов заводящую их в тупик, и это в то самое время, как прямой и честный ум твёрдо держится широкой дороги знания.* Когда я встречаю людей подобного типа и затем общаюсь со скромными конгрегациями религиозных спиритуалистов, то всегда думаю о словах Христа, в которых он благодарит Бога за то, что Тот открыл вещи эти младенцам и сокрыл их от учёных и мудрых, которые себе на уме. Я думаю также об изречении барона Рейхенбаха: «Научный скептицизм может иногда превзойти в глупости даже тупость невежды».

 

* Ничего удивительного. Герцог Ларошфуко говорит: «Люди часто пользуются своим большим умом, чтобы делать ещё большие глупости». И английская пословица гласит: «У кого много ума, тому надо иметь его ещё больше, чтобы уметь управлять им». (П.Г.)

 

Можно, помимо того, вспомнить и слова великого пионера английского Спиритизма, сэра Вильяма Баррэта: «Скептицизм, в высокомерии своём отказывающийся признать существование множества фактов, происходящих у него перед глазами, никак не может претендовать на звание здорового. Такой скептицизм нуждается во вмешательстве врача».

Закрытый ум − это признак, по которому узнаётся душа, прикованная к земле, а это последнее обстоятельство неизбежно означает мрак и страдания в будущем. Если вам известно о надвигающейся опасности − вы можете избежать её. Если же вы ничего не станете делать, то подвергнете себя серьёзному риску. Тут уж потребен некий Иеремия или Савонарола, для того чтоб прокричать это в уши миру. Необходима совершенно новая концепция греха. Конечно, едва ли стоит смотреть сквозь пальцы на сугубо плотские слабости человечества, слабости тела, но оне не самая серьёзная часть человеческой порочности, которая ожидает своей расплаты. Гораздо более серьёзными пороками являются закрытость ума, узость кругозора, фанатизм, материализм − словом, грехи не тела, но духа, ибо они действительно постоянны и обрекают человека на пребывание в самых низших слоях и самых низших мирах, пока он не извлечёт в них свой урок.

Чем труднее снести стену человеческой апатии, невежества и материализма, тем сильнее оказывается вызов, брошенный нашему мужскому началу и побуждающий нас нападать и вновь нападать с тою же настойчивостью бульдога, с какою Фош* атаковывал немецкие позиции.

 

* Фердинан Фош (1851 − 1929) − маршал Франции, выдающийся полководец времён Первой мировой войны. (П.Г.)

 

CXCIX

 

Но как я могу знать, что есть истина, спрашивают меня. Да никак не могу. Но зато я знаю, и очень хорошо знаю, что истиной не является. И это, определённо, уже немало. Неправда то, что великий Вселенский Ум, спланировавший все и вся, был бы способен исполниться зависти и мести, а также жестокости и несправедливости. Это чисто человеческие свойства, и книга, приписывающая их Предвечному,* не может быть «богодухновенной», но также должна быть чисто человеческого происхождения. Неправда, что законы Природы могли оказаться произвольно нарушенными, что змеи говорили, что женщины превращались в соляной столб, что жезлами добывали воду из скал. Мы должны честно признать, что такие утверждения, услышь мы их впервые не детьми, а взрослыми, неизбежно вызвали бы у нас только улыбку. Неправда то, будто бы Источник всякой мудрости и здравого смысла мог наказать весь род людской из-за незначительной ошибки, совершённой когда-то человеком, уже давно умершим, и затем усугубить столь чудовищную несправедливость, переложив ответственность за все обиды на плечи одного-единственного безвинного козлика отпущения. Разве мы не видим, до какой степени подобная концепция лишена справедливости и логики, не говоря уже о милосердии? Как могли мы до такой степени ослепнуть? Отвлекитесь на минуту от подробностей, всмотритесь в идею, лежащую в корне общепринятой веры. Разве эта идея совместима с бесконечной мудростью и милосердием Создателя? А если нет, то что тогда остаётся ото всех догм, таинств, символов, ото всей системы, построенной на этом основании из песка и пыли? Мужайтесь, друзья мои! Грядёт минута, и всё будет откинуто в сторону. Так человек, когда силы к нему возвращаются, отбрасывает палку, которая была ему верной опорой в дни бессилия. Но на этом перемены для него не закончатся, потому что, перестав ковылять, он сможет не только ходить, но и бегать. Нет предела его возможностям − не может его быть, так как вопрос касается Беспредельности. Всё это хотя и представляется сегодня слишком смелым, через тысячу лет будет выглядеть реакционно и вполне консервативно.

 

* Речь снова идёт о «Библии». (П.Г.)

 

CC

 

Каждая ветвь христианства представлена в наших рядах, зачастую это оказываются и священнослужители самого разного ранга. Но в описаниях потустороннего мира, данных в Священных Писаниях, нет ничего определённого. Информация же, которой мы располагаем, описывает небо как мир, наполненный радостным трудом и не менее радостной игрой со всеми родами умственной и физической деятельности, вынесенной из земной жизни, но перенесённой на более высокий уровень: небо искусства, науки, мысли и ума, созидания, борьбы со злом, домашнего уюта, цветов, далёких путешествий, спортивных игр и состязаний, соединения душ, полной гармонии. Вот что описывают нам наши «усопшие» друзья.

С другой стороны, мы слышим от них, и иногда напрямую, о разного рода «адах», каковые суть не что иное, как временные области очищения. Мы слышим о туманах, мраке, бесцельных блужданиях, умственном смятении, угрызениях совести. «Наше положение ужасно», − написал мне один из них на недавнем сеансе. Вещи эти и реальны, и живы, и вполне удостоверены для нас. Вот почему мы являемся огромной силой для воскресения истинной религии, и вот почему духовенство берёт на себя тяжёлую ответственность, когда оно выступает против нас.

Конечный результат нашего воздействия на научную мысль невообразим. Единственное, что вполне определённо, так это то, что источники всякой силы будут усмотрены скорее в духовных, нежели в материальных причинах.

В религии, быть может, можно видеть немного более ясно. Теология и догма исчезнут. Люди поймут, что такие вопросы, как число лиц в Божестве или непорочное зачатие, не имеют никакого отношения к развитию человеческого духа, которое является единственной целью жизни. Все религии станут равны, ибо все оне воспитывают души кроткие и неэгоистичные, каковые суть избранницы Божьи. Христианин, иудей, буддист и магометанин соответственно сбросят различия своих учений и будут следовать собственным верховным Учителям по общему пути нравственности и забудут свою былую вражду, которая сделала религию скорее проклятием, а не благословением мира.

Мы будем в тесном соприкосновении с потусторонними силами, и знание вытеснит ту веру, которая в прошлом воткнула в землю дюжину различных указательных столбов, с тем чтобы они предопределяли путь по соответствующему числу разных направлений.

Таким будет будущее, насколько мне удаётся его разглядеть сквозь отделяющее нас от него расстояние. И всё это вырастет и расцветёт из семени, которое уже посажено и за которым мы сейчас ухаживаем и которое поливаем посреди холодных порывов ветра этого враждебного мира.

 

CCI

 

Я питаю самое высокое уважение к человеческому телу и считаю, что оно было опорочено и оклеветано богословами и святошами: «наша грубая оболочка», «наша недостойная смертная плоть» − такие и другие подобные им выражения, на мой взгляд, являются скорее богохульством, чем благочестием. Не хвала Творцу поношение Его творения.

 

CCII

 

Мне, как медику, довелось однажды иметь дело с дерматоидной кистой, и я остался под неизгладимым впечатлением. Эти кисты представляются мне одной из мельчайших трещинок, через которую можно глубоко заглянуть в тайну лабораторий природы. Пациент пришёл ко мне со вздутием над бровью. Вскрыв его, полагая, что это нарыв, я обнаружил внутри немного волос и рудиментарную челюсть с находящимися в ней зубами. Подобные случаи в хирургии не редкость, и нет такого музея патологии, в котором не имелось бы тому примеров.

Но о чём это нам говорит? Столь удивительное явление должно иметь глубокий смысл. И он, по моему мнению, может состоять лишь в том, что каждая клетка в теле обладает определённой латентной силой к воспроизводству всего индивидуума, вернее сказать, его физической оболочки, часть которой она составляет. И, может быть, при каких-то особых обстоятельствах, связанных, например, с какими-то нервными и вазулярными возбуждениями, одна из этих микроспопических единиц телесной структуры берёт и вдруг делает неуклюжую попытку в данном направлении.

 

CCIII

 

Я считаю, что в будущем человечеству предстоит открыть несколько плазматических форм разной степени активности, что приведёт к возникновению новой науки, лучшим названием для которой будет «плазмология». Я также убеждён, что все психические явления во внешней среде, включая ясновидение, станут предметом исследования учёных-плазмологов. Я уверен, что все явления такого свойства, происходящие через посредство медиума, имеют один источник. Так, ясновидящий медиум может так же успешно «излучать» подобную субстанцию, которая образует вокруг него особую атмосферу, позволяющую духу проявляться перед тем, кто обладает необходимой силой восприятия. Подобно метеориту, который, пронзая атмосферу Земли, вспыхивает на мгновение, дух, проникающий в психическую атмосферу эктоплазмы, становится заметным для медиума лишь на краткий миг. Подобные рассуждения выходят за пределы известных нам теорий, но Тиндаль показал, как такие гипотезы могут дать ростки истины. Причина, по которой одни люди могут видеть призраков, а другим это не дано, кроется в том, что некоторые призраки при своём проявлении облачаются в покровы эктоплазмы, а другие − нет.

 

CCIV

 

Одна из любопытных особенностей теологического склада ума состоит в неспособности удержаться от заявлений, которые основываются на спорной предпосылке, полагая её заранее для себя разрешённой. Я должен также отметить, что некоторые из моих преподобных критиков, по всей видимости, унаследовали духовный дар прорицания, поскольку они нападают на меня прежде, чем узнают, что я скажу.

Некоторые из церковнослужителей называют меня агностиком. Какою бы ни была моя личная вера, этот вопрос представляет для других весьма микроскопический интерес. Но поскольку слово сказано, то я должен заявить, что не являюсь агностиком, хотя и выказываю к этой школе мысли то уважение, которое питаю ко всем серьёзно мыслящим людям. Я сторонник христианской системы в её простейшей и наименее догматической форме, поскольку в целом она есть самая благородная школа мысли, выработавшаяся по ходу развития земного человечества, хотя она и была настолько сильно обременена фанатиками и формалистами, что порой вообще затруднительно увидеть её первоначальные черты. Не бритая голова (или чрезмерно длинные волосы и окладистые бороды, как то принято в православии, − Й.Р.), но всеохватывающее милосердие в сердце составляет суть этой веры. Я являюсь также убеждённым теистом и глубоко верю в непосредственное влияние, которое Направляющая Сила оказывает на дела этого мира. Высшая вера и высшая наука для меня сливаются воедино.

Я страстно выступаю в поддержку полной свободы совести и считаю, что любая заскорузлая догма недопустима и в сущности антирелигиозна, поскольку голословное заявление она ставит, вытесняя логику, во главу угла, чем провоцирует озлобленность в большей степени, нежели любое иное явление общественной жизни. Нет, наверное, ни одной книги, в которой я не пытался бы выразить это своё убеждение. Одна из них − «Письма Старка Монро» − целиком посвящена этой теме. Я терпим в своих религиозных взглядах, основывающихся на почтительном теизме, а не на учении той или иной секты. Думаю, самый благоприятный с точки зрения счастья человечества ход развития религиозной мысли в будущем состоит в том, чтобы представители различных вероисповеданий обратили своё внимание на имеющуюся между ними общность вместо того, чтобы делать упор на разделяющие их догматические и ритуальные элементы, к сути христианства не имеющие никакого отношения.

Наконец, я должен сказать, что не верю в то, будто Божественное Послание человеческой расе было раз и навсегда передано две тысячи лет назад, но считаю, что каждое произведение в прозе или стихах, при условии, что оно содержит в себе нечто полезное для индивидуальной души, является в определённом смысле посланием Мира Иного − посланием, которое растёт и развивается, как то и положено всему живому.

Свои размышления на эту тему мне бы хотелось дополнить словами поэта, созвучными с тем, что было сказано выше: «Все системы и школы нашей мысли преходящи: оне приходят в свой день и затем исчезают. Но все оне суть искры, вспыхивающие от света Твоего, ибо Ты, Господь, ярче их всех».*

 

* Our little systems have their day;

     They have their day and cease to be;

     They are but broken lights of Thee;

  For Thou, oh Lord, art more than they.

 

CCV

 

Каждый из нас идёт своей дорогой. Почему я должен обращать других в свою веру? Мне не хотелось бы ради абстрактной истины лишать других людей их детской веры, которая облегчает им жизнь и делает её богаче. В своих бессвязных записках я дал бы неверное понятие о себе, коли вы смогли бы углядеть в них ожесточение против общепринятых форм веры. Я далёк от того, чтобы утверждать, будто оне все ложны; и я гораздо лучше выражу свою позицию, если скажу, что все оне истинны. Провидение не пользовалось бы ими, не будь оне наиболее подходящими и в этом смысле божественными орудиями. Но то, что оне содержат окончательную истину, это я отрицаю, с этим я согласиться не могу. Более простая и более вселенская вера займёт их место, когда ум человеческий созреет для такой перемены. И я верю, что эта новая религия будет основываться на тех критериях абсолютной и доказательной истины, о которых я говорил. Но старые религии до сих пор более подходят к складу некоторых умов и возрастов. Если оне достаточно хороши для Провидения, дабы пользоваться ими в Своих целях, то оне достаточно хороши и для нас, чтобы мириться с ними. Нам остаётся только ждать выживания самой истинной. Если и казалось, что я говорю что-то против них, то на самом деле я говорил против их сторонников, желавших бы ограничить благодать Всевышнего лишь незначительной группой своих приверженцев, или тех, кто желают замкнуть религию за Великой Китайской стеной, не позволяя ей принять в себя новооткрывшиеся истины и без всякой надежды на развитие в дальнейшем. Именно с такими людьми первопроходцы прогресса не могут заключить перемирия.

 

CCVI

 

Известный английский поэт, литературный критик, тонкий мыслитель Джеральд Массей в следующих выражениях высказал своё отношение к Спиритизму: «Спиритизм стал для меня, как и для многих других, истинным расширением моего умственного горизонта и пришествием Неба, превращением веры в действительные факты; без него жизнь всего более походит на морское плаванье, совершаемое при задраенных люках в тёмном и душном трюме корабля, в коем единственным светом, доступным взору путешественника, будет одно только мерцанье свечи; и вот как будто этому путешественнику вдруг позволили великолепной звёздной ночью выйти на палубу и впервые увидеть величественное зрелище свода небесного, пылающего мириадом огней во славу Творца».

 

CCVII

 

Почему воины Духа вечно каются, прячутся по кельям да подвалам, всегда заняты только самими собой и никто не видит и не слышит их, а мир, который им следовало бы исправлять идёт своей дорогой?

 

CCVIII

 

Если бы человек мог видеть, слышать и чувствовать всё это и тем не менее оставаться неубеждённым в реальности незримых разумных сил вокруг себя, то у него были бы веские основания сомневаться в здравости собственной психики. Тот, кто видел, хотя бы смутно, сквозь завесу, руки, протянутые ему из загробного мира, и кто касался их, хотя бы слегка, тот действительно победил смерть. Есть нечто более сильное, чем просто вера, и это − знание. Так вот, я утверждаю эти вещи, потому что у меня есть знание о них. Я не ВЕРЮ, я ЗНАЮ.

 

CCIX

 

Можно было бы на этом поставить точку. В своём повествовании я предпринял попытку показать, как вполне материальные знамения, дарованные невидимыми правителями Земли, утолили жажду вещественных доказательств, в которых так нуждалось мыслящее человечество. Эти материальные знаки сопровождались спиритическими сообщениями, возвращавшими нас к великим и простым религиозным истинам, к огню вдохновения, вспыхнувшему некогда ярким пламенем вероучения и угасшему со временем. Человечество утратило контакт со сверхъестественными силами, окружавшими его, и стремление к познанию оказалось в тисках сомнений, ограничивающих способность к восприятию нового учения. Спиритизм − величайшее движение, возникшее за последние два столетия − избавил человечество от той тьмы, в которую оно было погружено. Учение придаёт людям новые силы и раскрывает безграничные перспективы, простирающиеся далеко за пределы человеческого влияния. Уже виден пик этой вершины, и солнце озаряет наши земные долины светом истины.

 

CCX

 

Когда я размышляю о будущем человеческой расы, мне вспоминается, как однажды, стоя среди холодного и унылого нагромождения скал и снега на вершине альпийского перевала, я смотрел вниз на раскинувшийся вдали ландшафт Ломбардии, купавшейся в лучах солнечного света. Великолепная панорама голубых озёр и зелёных холмов тянулась в бесконечную даль и расплывалась в золотистом тумане, окутывавшем далёкий окоём. Точно так же у самых наших ног сейчас лежит Земля Обетованная, в сравнении с которой, когда мы достигнем её, земля нашей нынешней цивилизованной жизни покажется нам скудной и бесплодной. Уже авангард наш преодолел перевал. И ничто не препятствует нам теперь достичь этой чудесной страны, горизонты которой вполне явственно раскинулись перед взором тех, кто открыл свои глаза, дабы увидеть мир, нас ожидающий.

 

CCXI

 

Человек идёт из тьмы в свет. Пробыв некоторое время в свете, он идёт опять во тьму. Наши дни кратки, не будем же тратить этих дней попусту. Немного их в нашем распоряжении. Помните ли, что говорит Петрарка: «Начинающему жизнь кажется бесконечной, а уходящему в вечность она представляется ничтожеством». Каждый день, каждый час нашей жизни должен проходить в служении Творцу. Мы должны развивать все начатки добра, заложенные в нашей душе. Что такое наши горести, тревоги и болезни? Это − облака, которые закрывают солнце только на одно мгновение. Суть жизни заключается в том, чтобы сделать хорошо то, что ты был должен сделать. Вот где вечность, вот что переживёт века. Итак, не давайте себе отдыха. Успеете отдохнуть, ибо смертный час недалёк.

 

CCXII

 

Свыкнитесь с неоспоримой очевидностью и примите её. Расширяйте и одухотворяйте свои мысли. Плоды этого покажите в своей жизни. Отсутствие эгоизма − вот движущая сила всякого нравственного развития. Осознайте не как вопрос отвлечённой веры, но как осязаемый предмет, столь осязаемый и явный, как, например, улицы города, по которым вы ходите, тот факт, что мы ступаем в иную жизнь, в которой счастье станет доступно всем, и что счастье это может быть задержано или даже отнято у нас лишь безумием и эгоизмом в течение этих немногих скоротечных лет. Проникнитесь этой величественной истиной!

 

Москва-Алабино, 1981-99 гг.