Т. П. Григорьева

СИНЕРГЕТИКА И ВОСТОК

"Да будет свет; покайтесь, ибо приблизилось царство небесное. Покайтесь, да будет свет." (Бытие, 1.31)

Собственно, почему "синергетика"? От духовного слова "синергия", со-энергетичность, соединение разных энергий: небесной и земной, Божественной и человеческой, - двух планов Бытия. Их единство, как правило, упускалось из виду размышляющим человечеством, которое склонно признавать что-либо одно - или Небо, или Землю, или дух, или материю. (Eще на памяти борьба идеализма и материализма как основной закон философии; эта псевдо-идея затруднила движение к Истине). Лишь немногим - мудрецам, пророкам - открывалось единство того и другого, природа Целого, единичного как единого. Открывалась она и Св. Августину: "Бог привел все к единому порядку; этот порядок и делает из мира "единое целое" -universitas. Эту целостность человек "разрывает", предпочтя ей, из личной гордости и личных симпатий, "одну часть", "мнимое единство": он таким образом ставит "часть" выше "целого", достоинством, принадлежащим "целому"- niversitati, - он облекает "часть" ("Исповедь Блаженного Августина",111,8,16). Этим все сказано, но проблема оставалась еще многие века, не решена до сих пор: все еще "часть" управляет миром, оберегая его и себя от Свободы. Время от времени интуиция Целого осеняла великие умы, но она не притормозила поступь сознания. "Мною движет глубокое чувство того, что все рождающееся в душе, будучи истечением единой силы, составляет одно большое целое и что все единичное, словно овсяное тою же силой, должно нести на себе признаки своей связи с этим целым" (Вильгельм фон Гумбольдт).

Прошло еще время, и В.И. Вернадский пытается доказать целостность Вселенной, предполагающей иной тип логики, целостное знание, язык символа, что соответствовало новому эону, "современной вселенскости жизни". Но это были великие, но единичные умы. Новизна наступающей ситуации в том, что изжила себя система тотального противостояния, дуализма, пройдя через искус отрицания отрицания, существования одного за счет другого, - силовой вариант Истории. И, надо думать, кто этого не понимает, останется вне Эволюции или за пределами Божественного промысла. Высшее сознание пришло к выводу, что есть нечто третье, основа того и другого, духа и материи, - это Энергия, и что односторонность, принцип мышления "или то, или это", не может объять истинную картину мира, дать ответ на запросы действительности. Ученые заняты поиском "нового понятия, отвечающего реальности" (Вернадский).

В основе духа и материи, по представлениям древних китайцев, лежит энергия, которая постоянно видоизменяется, принимает разные формы. Все есть "ци" - вселенская энергия, она то сгущается и образует "вещи", то разрежается, переходит в чистую энергию. "Единое ци пронизывает все, поэтому мудрый ценит Единое" - говорит даосский мудрец Чжуан-цзы. Изначальная энергия светоносна, вечна, подчиняется своим законам, ­включает в себя все положительные потенции (по нашим понятиям, это божественная энергия); лишь в процессе неправедной жизни людей омрачается, теряет равновесие. Начинает преобладать один из двух видов энергии - инь-ци (темное, холодное, стремление к сжатию, покою) или ян-ци (светлое, теплое, стремление к расширению, движению). Потрясения XX века свидетельствуют о том, что преобладает низшее ян, не уравновешенное инь: огненная стихия, вышедшая из под контроля Разума,­неразумная активность, которая оборачивается разрушениями невиданного масштаба в процессе войн и революций.

Наука не может не отвечать на вызов действительности и не искать выхода из тупиковой ситуации. Так появилась СИНЕРГЕТИКА, принципиально отличная от классической науки, антропоцентрической по сути: противопоставив человека, субъект, всему остальному миру, наука нарушила закон Целого, онтологическую Справедливость. Синергетика же

опирается не на волю человека, его представления, а на волю Вселенной. В ее лице наука выходит на ту позицию, которую на буддийско-даосском Востоке называют Срединным Путем. Это значит, - следовать Пути мирового становления, не расходиться с предустановленным порядком, небесным ритмом, не отклоняясь ни вправо, ни влево, ибо Истина в Центре (Чжун); крайности же ведут к самопогибели. "В Срединности (Чжун) - великий Корень Поднебесной. В Равновесии (Хэ) - Путь Поднебесной" - сказано в древнем трактате "Постоянство в Середине" (Чжун-юн, 1,2,4). Не преодолевать, тем более, не уничтожать прошлое ради созидания будущего: разрушать прошлое, значит, разрушать будущее, ибо время едино, одно переходит в другое. Сохранять прошлое ради созидания будущего, ибо строить можно, лишь имея Основу.

Следовали так же закону Естественности (Цзыжань): не навязывая Природе своего образца, а беря ее за образец, не поучали Природу, а учились у нее. В синергетике это называется законом самоорганизации. В устах Лаоцзы он звучит, как: "Человек следует Земле. Земля - Небу. Небо ­Дао, а Дао самому себе [Цзыжань, можно перевести как "самоорганизуется" Т.Г.]" (Даодэцзин, §25).

1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ТРУДНОСТИ Почему же ученые, философы, за некоторым исключением, с трудом воспринимают новую науку, выросшую на высокой Традиции? Науку, которая обещает выход из трагической ситуации, подводит к универсальному единению, Встрече разрозненных пар, формирует целостное видение, столь необходимое для спасения распадающегося мира? Что мешает уму воссоединить то, что предназначено друг другу, осознать неразрывность единого и многого, припомнить знание древних о единородстве сущего? Все в основе своей едино, ­уверяли они, и лишь на поверхности принимает разные формы. "Я нашел, что над моей изменчивой мыслью есть неизменная и вечная Истина" ­говорит Св. Августин в "Исповеди"(УII,17,23). А Лаоцзы в первой же строке "Даодэцзина" ("Книга о Дао и Дэ") предупреждает: "Явленное Дао не есть Постоянное Дао". И пусть Св. Августин имеет в виду под Истиной Христа: "Я есмь путь и истина, и жизнь" (Ин.,14,6), а Лаоцзы ­моральный Закон - Дао, который изначален, все предопределяет и ведет мир к совершенному Добру, цель у них одна - достижение небесного образца через очищение, преодоление страстей человеческих, о чем Лаоцзы тут же говорит: "Кто не позволяет страстям овладевать собой, видит таинственную силу [Дао]. Кто живет страстями, видит только поверхностное."(§1)

Что недоступно обычному взору открывается измененному сознанию в состоянии полного сосредоточения, самозабвения. Частичному видению недоступна Итина, ибо Истина есть Целое. Т.е. знание проявленного, феноменального мира не позволяет судить об истинных законах Бытия, правильно строить свои отношения, предвидеть мировую ситуацию, чтобы действовать в согласии с ней. Это и есть мудрость, видение скрытого. С этой целью, в заботах о будущих поколениях, древние мудрецы Китая, "совершенномудрые" создали "Книгу Перемен" (Ицзин), где расписали неизбежные 64 ситуации мирового становления и как человеку вести себя в каждой из них, чтобы не приходить в противоречие с законами Бытия.

Греческая наука, насколько позволяют судить работы Аристотеля, в большей степени склонна доверять видимому миру, опираться на эмпирический опыт, т.е. - на явленное Дао, которое не есть Постоянное Дао или Истина. Их не так занимало несоответствие феноменального мира истинно-сущему, абсолютному Закону. Они верили, что человеческий ум может не только познавать сущее, но и изменять мир но своему усмотрению. "Вместе все вещи были. Ум же их отделил и привел в порядок". И хотя для Анаксагора Ум-Нус божественен, грекам и их последователям привычно ощущать себя богами. И хотя из века в век ученые отдавали себе отчет, что имеют дело лишь с относительной истиной, первооткрыватель какого-то закона склонен был его абсолютизировать, выдавать часть за целое.

Иначе складывались отношения человека с миром на буддийско-даосском

Востоке. Там думающие признавали источником сущего полноту непроявленного мира, Небытие, неявленное ибо все явленное временно, частично, "Все вещи в Поднебесной рождаются из Бытия, а Бытие рождается из Небытия" (Даодэцзин, §40). И это мало похоже на отношение к Небытию, Ничто на Западе. Мне уже приходилось писать, в одном случае Ничто внушало ужас, как абсолютный конец, исчезновение, как страшная бездна, в которой все исчезает. В лучшем случае, - это инертная материя, нуждающаяся в участии Кормчего или Нуса. В другом случае, Небытие - это потенция Света и Покоя, доступные просветленному уму. Это как бы до-бытие, а не после-бытие, то, что над двойственностью,­Целое, основа сущего. И в буддизме в основе сущего лежит Пустота-Шунья, этим словом обозначали "Ноль",- полноту непроявленого мира, что принципиально отлично от понимания ноля, как и точки, в западной науке: "Нелепо при этом считать пустотой точку: она должна быть местом, в котором имеется протяжение осязаемого тела" ("Физика", 4.7). В другом месте Аристотель называет точку "началом линии", а не сжатой Вселенной, как полагают буддисты.

С одной стороны, эмпирическая действительность не дает представления об истинно-сущем, ибо все различия иллюзорны, говорят буддисты, с другой стороны, нирвана и есть сансара, эмпирическое бытие, - уверяют сторонники Махаяны и не только школы Срединного Пути (Мадхъямика). Явленное Дао не есть Постоянное Дао, но они одного происхождения, ­напоминает Лаоцзы, имеют один исток; соотносятся как внешнее и внутреннее, одно не понять без другого: вечное без временного и временное без вечного. И вспомним: "Православие полагает стяжание благодати актуальным соединением тварных энергий человека и нетварной Божественной энергии. Соединение же значит единое, согласное действие обеих энергий, их взаимную со-действенность, "со-энергетичность"," ("Синергия", с.108). Такой взгляд на сущее как не-сущее определил восточную "теорию познания" (хотя, в строгом смысле, это и не "теория" она не отделима от практики, и не "познание", оно неотделимо от переживания): принцип недвойственности, непротиворечивости, не-противопоставления одного другому, ибо в своей основе все Едино. В их языке отсутствует само понятие "противоположности". Говоря словами третьего патриарха буддизма чань (япон. дзэн) Сэн Цаня: "Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего... Одно во всем , и все в одном". ("Доверяющий разум-сердце", и последние, естественно, недвойственны). Все беспрепятственно сообщается между собой. В Пустоте, не имея помех в виде каких-либо установок ума, все становится самим собой, проявляет свою природу. "Совершенный Путь, - продолжает Сэн Цань, - подобен бездне, где нет недостатка и нет избытка. Лишь оттого, что выбираем, теряем его. Не привязывайтесь ни к чему внешнему и не живите во внутренней пустоте. Когда ум покоится в единстве вещей, двойственность сама собой исчезает".

Одних бездна соединяет с Небом, других - разъединяет с Богом. ""В Христовой Церкви ты найдешь бездну, найдешь и горы: найдешь малое число хороших людей - ведь гор тоже мало - бездна же широка: она означает множество худо живущих" ("На псалмы", 3, 5, §10)." Пока еще "бездна призывает бездну" (Св.Августин. Исповедь ХIII, 13,14). С.Хоружий комментирует вековую "Ситуацию": "Христианская онтология имеет в своей основе универсальную модель реальности - модель онтологического расщепления, где существуют два горизонта бытия: подлинное и совершенное бытие (Абсолютное, Бог) и бытие, в том или ином смысле несовершенное, недостаточное, ущербное; между ними ­различие сущностей или природ, онтологическая дистанция, бездна" ("Синергия", с.47). Все это позволяет говорить в одном случае о дуальной, в другом - недуальной модели мира, которые обусловили соответствующий тип мышления, логики, культуры, психологии.

2. ЗНАНИЕ И НЕЗНАНИЕ ВЕЛИКОГО ПРЕДЕЛА

Итак, дух европейской цивилизации предопределен дуальной моделью мира и соответствующей логикой, сформулированной Аристотелем, которая вплоть до последнего времени считалась единственно возможной,

идентифицировалась с логикой вообще. "Невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении... это, конечно, самое достовернее из всех начал" (Аристотель, Метафизика, 3.3). И сравните со словами Будды; беседующего с одним из учеников: "И все же, Махамати, что же значит "недуальность"? Это значит, что свет и тень, длинный и короткий, черное и белое - суть относительные названия, Махамати, они едины, как нирвана и сансара. Все вещи нераздельны, нет одного без другого".

Живучесть логики аристотелевского типа, или "формальной", можно объяснить и такой простой причиной, как психология неставшего, непросветленного человека. Мир разделен на два, на субъект и объект, чтобы субъект мог пользоваться дарами этого мира. Надо думать, что подобное раздвоение сущего для чего-то было Необходимо и в высшем смысле. Без этого раздвоения не появилась бы наука, которая возможна лишь в объективированном мире; динамики развития цивилизации, непрерывного усовершенствования технических изобретений, но в общем того, что служит скорее физическому человеку (что, правда, тоже немаловажно). Вместе с тем, раздвоение сделало возможным существование одного за счет другого, узаконенный тип отношения господства-подчинения, из которого и не могло родиться равенство или истинная Свобода: принцип властвования, как естественное право одних подавлять других, мог лишь поменять местами верх и низ. Право власти ­вне подозрений. Аристотель обосновал его в "политике". Там, где провозглашена Власть одного над другим, как естественное, природное начало, там не могла не узакониться Борьба, как способ утверждения власти. И мудрейший из философов Гераклит признает: "Следует знать, что борьба всеобща, что справедливость в распре, что все рождается в распре и по необходимости" (В §80). А Лаоцзы скажет: "Дао совершенномудрого - это деяние без борьбы", "Он не борется, благодаря чему он в мире непобедим" (Даодэцзин, §81, 66).

И мудрые греки, и христианские пророки предупреждали о неминуемом возмездии за нечестивые дела, но это не смутило умы. Логика обусловила смену одного другим,- от мифа спешили перейти к Логосу (как будто можно перейти от извечного). И Логос сузился до логики, теряя целостность, и Слово, "которое было в начале" и было Богом, сузилось до человеческих слов, которые заполонили мир. Но именно эта тенденция от великого к малому предопределяла ход событий. Массовое сознание менее всего радело о внутреннем совершенстве и заботилось о совершенстве житейском. И ничто не могло свернуть эту массу с избранного пути. "И слово Мое не вошло в вас". "В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал" (Ин.,12.46). И делали то, что уже вредило собственным завоеваниям.

Так продолжалось, пока не пришло разочарование в самом "прогрессе", не дающего человеку того, что он, действительно, должен получить в этой жизни. Все говорило о духовном кризисе, религиозные распри, в том числе. Наступило всеобщее разочарование, "великое отрицание", эпоха нигилизма. Возникает антисциентизм, сомнение в нужности самой науки, механической цивилизации, не сделавших человека счастливее. Это не могло не вызвать коренных перемен и в науке, и в характере цивилизации, - их "очеловечивания", одухотворения. О нравственном законе как основе человеческого существования напоминали новые пророки, ратующие за жизнь без насилия, достойную истинного человека: Т.Карлейль, Г.Торо, Р.Эмерсон, Л.Толстой, А.Швейцер, Ганди. Всех не перечислишь. Это уже не редкие мудрецы, а некое духовное противостояние общему потоку тех, кто пребывал в неведении, не ведал, что творил.

Мне уже приходилось писать, что Запад не знает Великого Предела (кит.Тайцзи), Абсолюта, регулирующего вселенские энергии, придающего сущему определенный порядок: доходя до какой-то точки, явление начинает обратный путь, чтобы не выродиться в свою противоположность. "Великое Дао - оно в бесконечном движении. Находящееся в бесконечном движении не достигает Предела. Не достигая Предела, возвращается к

истоку" (Даоэцзин, §25). То есть в эмпирическом мире все движется "туда-обратно" (шунь-ми), пульсирует, подобно вдоху-выдоху, приливу-отливу. "Изменения есть образ движения туда-обратно" - сказано в древнем комментарии к Ицзину "Сицычжуань" (1.9). Само движение двуедино (но принципу электрического тока), двигаясь туда-сюда по горизонтали, восходит одновременно по двойной вертикальной оси или спирали: "Одно инь, одно ян и есть Дао. Следуя этому идут к высшему Добру" (Сицычжуань). Но восходят к Добру, Благу, идя вперед, отступая назад (шунь - правильный, ни - обратный порядок), так что отступление не есть катастрофа ("ни" близко понятию "хаоса" в синергетике), а есть необходимый момент развития, чтобы одностороннее движение не привело к самоистреблению сущего. Одно прибывает, другое убывает, чтобы могло пульсировать целое на уровне макро - и микромира, от клетки до галактики. Недаром к учению о взаимодействующих инь-ян столь велик интерес ученых. Физики сравнивают его с волновой теорией. Н.Бор сделал модель инь-ян своей эмблемой, дополнив латинским изречением ­"противоположности дополняют друг друга".

В строгом смысле, инь-ян не противоположности, они присутствуют друг в друге. Вам, видимо, приходилось видеть изображение этой модели: две полуизогнутые половины как бы притягиваются друг к другу; на темной, иньской половине - светлая точка ян, на светлой, янской половине ­темная точка инь. Они взаимопроницаемы: в инь есть потенция ян, в ян есть потенция инь. (Потому я и определяю китайскую модель, как "белое станет черным, черное станет белым", в отличие от европейской - "белое или черное" и индийской - "белое и есть черное", т.е. они абсолютно недвойственны, их различие иллюзорно). Одно движение по горизонтали, туда-сюда, естественно, не меняет качества жизни, дает лишь количественное накопление. Чтобы избежать дурной бесконечности, "вечного развращения" ( кстати, по Гераклиту: "Путь вверх и вниз один и тот же"[В60], вследствие представления о замкнутости и конечности космического пространства, в отличие от представлений китайцев об открытости и беспредельности; греки шли от Земли-Геи, китайцы - от Неба, его божественного повеления), - происходит движение по вертикальной оси. Сама ось неподвижна, пребывает вечно! "Колесо движется, потому что ось неподвижна" - говорят даосы. (То, что в синергетике называется законом НЕОБРАТИМОСТИ).

Cобственно, пульсация инь-ян, как и поведение человека, согласное Переменам, постоянно меняющейся ситуации, не есть цель, а есть путь к цели. Цель же - достижение абсолютного Покоя, Постоянства, - по Лаоцзы: "Достигни предельной пустоты, утвердись в покое, и все вещи будут сами собой чередоваться, нам останется лишь созерцать их возвращение. Хотя вещей неисчислимое множество, все они возвращаются к своему истоку. Возвращение к истоку назову Покоем. Это значит ­возвращение к велению Неба" (Даодэцзин, 516). И продолжает: "Поэтому мудрец пребывает в Постоянстве, делает добро, спасая людей, не оставляет их. Пребывая в Постоянстве, и делая добро, спасает все существа, не отбрасывает их. Это и называется - быть Просветленным" (§27). Иначе говоря, цель - достижение внутренней невозмутимости, преодоление колебаний, волнения дхарм, что делает человека абсолютно независимым от превратностей жизни, истинно свободным. Потому комментаторы "Даодэцзина", говоря о Дао-человеке о великом Дэ, проявлении великого Дао, вместо иероглифов шунь-ни (туда-сюда) пишут "суй-шунь", что значит полное слияние с Дао, пребывание в полном покое, или - внешнее движение при внутренней невозмутимости обретает максимальную силу воздействия. Иначе говоря, Изменчивое подчиняется закону Неизменного, Покою, Постоянству. "Покой есть главнее в движении" - Лаоцзы.

Но к этому же состоянию успокоения ума ради соединения с Божестве венной энергией устремлены усилия христианских подвижников: "Ум в особом акте синтеза мыслит все сразу" (Иером.Софроний) - только на Востоке не назовут это "синтезом", не зная "анализа", а назовут "анатманом" - "не-я", полным самозабвением; или назовут "не­умствованием": когда замолкает малое "я", эго, тогда говорит истинный,

внутренний человек. На буддийском Востоке предпочтут назвать это Просветленностью, на христианском Западе - Спасением, но суть одна ­освобождение от вторичного, неистинного. С.Хоружий приводит мнение современного греческого богослова Х. Яннараса: "Спасение... не юридическое оправдание поступков. Греческий термин очень значим... означает: я становлюсь Целостным, я достигаю полноты своего существования" ("Синергия" с.58). И это логически вытекает из осмысления Яннарасом порога Ничто, опыта бездонного молчания как высшего момента в восточной апофатике, в отличие от западной негативной теологии, которая отождествляет Ничто с полным неприятием, отрицанием бытия. Вспомним, что Лейбниц пришел к мысли о "предустановленной гармонии", осознав целостность мира через целостность, завершенность ее индивидуальных сущностей, монад, ­"вечной части нашей нравственной природы". Каждая монада реализует заложенную в ней программу, и это не столько уж противоречит китайскому пониманию внутренней формы - "ли", или идее о мгновенных проявлениях в единичных сущностях вечного Дао, морального закона Вселенной, который обойти невозможно, а главное, не нужно, ибо он ведет все сущее к Благу.

Наконец, вспомним еще раз Гумбольдта, полагавшего, что "в индивидуальности заключена тайна всего бытия"; его мысль о том, что "объективная истина проистекает от полноты сил субъективно индивидуального". То есть если нечто достигает полноты, завершенности или становится свободным, то пропадает разница между разными сущностями, в том смысле, что все следует одному, высшему Закону. И, получается, что действительно, разные пути ведут к Одному; и разделение мира на субъект и объект, в конечном счете, приводит к тому же, когда отдельное достигает полноты, субъект достигает совершенства. Тогда само по себе пропадает отношение к объекту как к чему-то второстепенному, подневольному, т.е. пропадает сам объект, который противоречил бы природе Целого, Совершенного.

Иначе говоря, действительно, на ямкой половине (западная парадигма) неизбежно присутствует иньская точка, которая способна то расширяться, то сужаться, и наоборот, на иньской половине (восточная парадигма) никогда не исчезала янская точка, которая так же могла то расширяться, то сужатьтся. Значит, неизбежна их Встреча, Запада и Востока (как неизбежна встреча непараллельных прямых в бесконечности). "Запад и Восток есть в каждой вещи" - по Гегелю; и можно добавить: "Запад и Восток есть в каждом человеке". Пусть окружными путями, но Запад не мог миновать Великого Предела. (Ахиллес догнал черепаху). Иначе говоря, Великий Предел есть закон Бытия, "в нем обе формы коренятся" ­по Чжу Си, - момент Встречи инь-ян. И человеку не годится не учитывать эту вселенскую потенцию, устремленность к Добру, к успокоению волнения дхарм или к мудрости, и действовать, и думать в соответствии с нею. Правда, можно и не учитывать ее, упорствовать в неведении и продолжать двигаться не туда, подальше от себя. Но придется повторить или повторять путь до тех пор, пока не откроются глаза души. Уже немало признаков Прорыва в инобытие: "Проходит лик мира сего" (Достоевский). Проходит момент "остановки", "эпохе". Гуссерль отверг привычные стереотипы, догмы, предлагая воздержаться от суждений, теоретизирования, чтобы дать возможность "эйдосу" самовыявиться. Предлагал довериться тому, что японский философ XX века Нисида Китаро назвал "чистым опытом", логикой Небытия, абсолютной непредвзятости ­как условие видения Истины.

3. ЛОГИКА НЕБЫТИЯ ИЛИ ЦЕЛОГО.

Переживаемые наукой перемены, встреча логики-интуиции, изменили отношение к сущему. Может быть, впервые на нашей памяти, в таком масштабе ученые, преодолевая научный "эгоцентризм", задумали понять Природу, исходя из нее самой, из законов Бытия, а не своих представлений о нем. В последнее время проблема Бытия актуализируется, предопределяя методику познания в философии, в физико-математических науках. Действительно, можно сказать, что высшим умом пройден этап

"остановки", вновь расширяется "темная точка" или интуитивное, целостное знание, на сей раз в сфере науки: срабатывает принцип "разрастания малого" в нелинейной среде. "Создается новая своеобразная методика проникновения в неизвестное, которая оправдывается успехом, но которую образно (моделью) мы не можем себе представить". (Кстати, и это препятствие преодолевается школой Курдюмова). "Это как бы выражение в виде "символа", создаваемого интуицией, - продолжает Вернадский, - т.е. бессознательным для исследователя охватом новых фактов".

Само рождение синергетики свидетельствует о том, что происходит не столько смена парадигмы, что бывало и раньше, сколько смена вектора движения. Оно уже не ограничивается горизонтальными связями, а тяготеет более к НЕОБРАТИМОСТИ, движению по вертикали, от Земли к Небу. Меняется представление о самой Эволюции, которая осознается как устремленность к Духу, расширение сознания, внутреннего бытия личности. Высвобождение индивидуальных сущностей предполагает их "локализацию", "прерывность" общего процесса, т.е. переосмысление превратно понятой эволюции (прогресса), как одностороннего движения по горизонтали. Недаром идея "прерывности" столь часто привлекала внимание русской мысли в начале века. Вспомним чаяния Павла Флоренского: "С началом текущего века научное понимание претерпело сдвиг, равного которому не найти, кажется, на всем протяжении человеческой истории. Эти два признака суть прерывность и форма... Непрерывность изменений имеет предпосылкою отсутствие формы: такое явление не стянуть в одну сущность изнутри. Эволюционизм, как учение о непрерывности, существенно подразумевает и отрицание формы, а следовательно - индивидуальности явлений" ("Пифагоровы числа").

Можно сказать, это была чуть ли не общая умственная тенденция, порожденная инстинктом Свободы. Примерно за двадцать лет до Флоренского, в 1906 г., японский литератор Окакура Какудзо писал: "Х1Х век с его идеей эволюции приучил нас думать о человечестве, не думая о человеке. Коллекционер усердно собирает образцы, чтобы представить период или школу, забывая о том, что одно прекрасное произведение искусства может научить нас больше, чем многочисленные примеры посредственной работы целого периода или школы". Потому и можно, видимо, говорить о "прорыве", имея в виду переход в иную ипостась человеческого пробуждения, которое, в отличие от дзэнского Озарения-Сатори, происходит не сразу, - как раскрывается бутон лотоса, - а постепенно, шаг за шагом. Происходит переход от внешнего к внутреннему, от количественного критерия - к качественному, вслед за переосмыслением закона причинности. Сама причина перемещается из внешней сферы во внутреннюю, ее ищут не во внешнем, механическом воздействии, а в саморазвертывании внутренней формы, имманентной сущему. Если причина внутри, то невозможен прежний детерминизм, нельзя предугадать ход событий, можно лишь довериться ему, предположить возможные пути самоорганизации. Отсюда смещение доминанты: вместо наблюдения над внешним объектом, предметом, сосредоточенность на внутренней форме, на тонком мире, на том сущностном, что невидимо присутствует, что греки называли "эйдосом", а китайцы - "ли". То есть научное знание расширяется до сферы Духа, и значение этого трудно переоценить. Итак, согласно китайским учениям, "ли" - внутренняя форма, структура, определяет природу, характер вещи, являясь ее центром, душой ("кокоро" японцев). Присутствие души и делает явление-вещь целостной, неповторимой, индивидуализирует сущее. Процесс ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ на всех уровнях отличает наступающую фазу Эволюции. Происходит взаимопроникновение, встреча расторгнутых когда-то половин на всех уровнях: Небо-Земля, Дух-Материя, Человек-Природа или обожение сущего. Человек встречается с самим собой, со своей забытой половиной, не в общепринятом смысле, а в истинном: с той половиной, без которой он не может состояться как Целый человек. А без Целого человека ничто не становится целым. Н.Бор называл это встречей "актера и зрителя": "..вся система понятий классической физики... основана на некоторой предпосылке... что можно отделить поведение материальных объектов от вопроса о их наблюдении... Мы должны обратиться к совсем другим

областям науки, например к психологии или даже к особого рода философским проблемам, с которыми уже столкнулись такие мыслители, как Будда и Лао-цзы, когда пытались согласовать наше положение как зрителей и как действующих лиц в великой драме существования".

Обретая целостность, каждая сущность обретает Свободу. Обретая Свободу, со-существует с другими неслиянно и нераздельно. Это единство в духе не обнаружишь в эксперименте, оно недоступно вычислению, логическому доводу, оно свободно. Свобода изначально присуща сущему. Ее, эту сущность, можно только возлюбить, понять сопереживая (войдя в один "темпо-ритм" - скажут синергетики, но, может быть, это и есть неуловимая "любовь"?). Японский поэт скажет: чтобы нарисовать сосну, надо стать сосной, почувствовать ее душу, биение ее сердца, прийти с ней в созвучие.

Внимание теперь привлекает не сам предмет, статичный, неподвижный, а то, что с ним происходит - процесс, движение энергии. Сама энергия едина, потому важно осознать, какую форму она в данной момент принимает и что можно ждать от ее грядущего состояния. Услышав сердцебиение, а не изучая вторичные признаки, можно узнать не относительную, а абсолютную Истину, - увидеть вещь в ее подлинности, в ее Таковости, как говорят буддисты. Если причина внутри явления, то меняется отношение к внешнему миру, он, собственно, перестает быть внешним. Человек чувствует свою причастность к нему, зависимость от него, свою единосущность с ним. Не человек и мир, а мир в человеке и человек в мире. Зависимость не от произвола субъекта и не от механической причины, а от высшего Закона, от которого не может быть свободен никто. При этом, каждая вещь повинуется своему собственному закону, своему ли. Все само по себе, и все едино в Духе. Получается, что мир скорее подобен не моноцентрической модели, тем более - не антропоцентрической, а полицентрической или "сингулярной": центр везде, в каждой точке. И сама эта точка не нуждается в опоре, ибо связана с высшим Бытием, - есть целое, микромир. Всякое же целое открыто другому целому, едино с ним в высшем, не в физическом или механическом смысле. В незаконченном "Словаре символов" Павла Флоренского: точка - символ единого, недвойственности: пустота и полнота, свет и тьма, единица и ноль, мир видимый и невидимый одновременно. (Естественно, такой "Словарь", указующий на Свободу, как смысл и цель Бытия, не мог в те годы появиться, а его автор существовать).

Собственно, точка - коррелят Небытия, всплеск Вакуума, который теперь переосмысляется на восточный лад: полнота непроявленного мира, потенциальное Бытие неисчерпаемых возможностей. Это и свертывание энергий инь-ян в Великом Пределе - Тайцзи, чтобы в полном покое обновиться. Представление об изначальности Небытия, у которого нет точки отсчета, и не могло привести к дискурсии, к последовательному причинно-следственному ряду: все здесь и теперь. Точка - мгновенное веление Единого, спускается сверху в каждую сущность, питая ее высшей Энергией. И каждая из них становится центром Бытия. Сколько точек, столько и самостоятельных сущностей, не сцепленных линией, свободных, способных проявить себя самым неожиданным образом (если смотреть снизу, то "неожиданным"). Каждая из них свободно соединяется с Абсолютом, что и позволяет этим точкам не распадаться, не впадать в дурное множество, а перекликаться с такими же свободными сущностями. Если воспользоваться буддийским образом Аватамсака сутры, то мир напоминает бескрайнюю сеть Индры, украшенную драгоценными камнями и кусочками хрусталя, которые блестят при восходе солнца так, что каждая драгоценность отражает все остальные. Или, как скажет буддийский монах Фа-цань (643-712): "Когда один представляет всех, каждый индивид, соответственно, есть центр Вселенной. Когда индивид А - господин, все остальные индивиды и природа, т.е. весь мир, - его вассалы. В то же время А - вассал по отношению к Б и С, т.е. каждый индивид одновременно и господин и вассал... Один идентичен многим, и многие идентичны одному. Мир творится каждым существом. Индивидуум и мир взаимно создают друг друга. Но если многие соединяются в одном,

значит, каждый индивид есть центр Вселенной". То есть опять та же формула: "одно во всем, и все в одном".

Главное же, в связи с синергетикой, что происходит переход от мертвого к живому, от схемы к жизни, от объекта, с которым можно поступать как угодно, - препарировать, разъединять, соединять ("правильно мыслить, ­по Аристотелю, - значит разделять разделяемое и соединять соединяемое") - к ощущению, что все живое и требует к себе соответствующего отношения. Все резонирует друг на друга, в одном месте тронешь, в другом может отозваться болью. И, стало быть, нет у человека права распоряжаться тем, что ему, в сущности, не принадлежит. Можно сказать, преодоление двойственности пробуждает Совесть (Недаром Спасение ассоциируется с целостностью). Субъект соединяется с объектом, и все меняется, физико-математическая наука соединяется с онтологической Справедливостью, и это несет ей Спасение. Кажется, Эйлеру принадлежит мысль: "Даже в области физики материальное отступает перед духовным". А Эмерсон более века назад прямо заявил: "Аксиомы физики выражают на ином языке этические законы" ("Природа"). Можно сказать, моральность, в высшем, не обывательском, естественно, смысле, становится неотъемлемым качеством научной методики. О нравственном императиве интересно говорил в своем докладе В.С. Степин, называя третий этап цивилизации - этапом "саморазвития", предполагающим открытость, диалогичность, иерархию уровней, движение по вертикали. Притом прежние системы не отвергаются, а вбираются новой, обогащая ее. И это свидетельствует о преодолении метафизического способа мышления, о расширении сознания, соединении разрозненного, о принципиально новом мироощущении целого человека, не посягающего на целостность другого.

Преодоление двойственности требует великих усилий, напряжения духа. В свое время Шеллинг в лекциях по "Философии языка и слова" сетовал, что "внутренняя двойственность" столь "укоренена в нашем сознании, что даже, когда мы наедине с собой или думаем, что мы наедине, мы все же неизменно мыслим как бы вдвоем и обнаруживаем это в своем мышлении и должны признать наше сокровенное глубочайшее бытие по существу своему драматическим". Но в религиозной традиции, скажем, исихастской, в божественном безмолвии, происходит соприкасание энергий, стяжание благодати. "Когда соединение сформировалось, деятельным началом в нем является только энергия Божественная, благодать. Лишь она действует. Но она может действовать лишь в человеке, может выражать, (выявлять себя в наличном бытии лишь его действиями - и дело энергий человека, если угодно, самоустраниться: дать благодати вселиться и действовать в человеке. Человек должен стать открытым, "прозрачным" для благодати" ("Синергия", с. 109).

И это очень похоже на буддийский идеал анатмана - "не-я": чтобы стать собой, узреть в себе светлую природу Будды, нужно забыть себя. И разве не удивительно узнать, что те же чувства испытывал в XX веке японский философ Нисида Китаро (1870-1945), который не только не знал об исихазме русских подвижников, но и не был знаком с русской философией (хотя блестяще знал древнегреческую и классическую, европейскую). "Наше истинное Я есть изначальная субстанция Вселенной. Когда мы узнаем себя подлинного, мы не только воссоединяемся со всем человечеством, но становимся едины с изначальной субстанцией всего Универсума, воссоединяемся в духе с Божественным Разумом".

Это всеобщий закон. Истина открывается лишь забывшему о себе, преодолевшему свое эго, свои пристрастия. Первое условие Спасения, освобождения, и в христианстве, и в буддизме, и в конфуцианстве, а, как свидетельствует наше время, и в современной науке, которая внутренне меняется, обретая целостность. Значит, сколько ни кружит человечество, ни шарахается в сторону, все равно рано или поздно приходит к Истине, чтобы не рухнуло все остальное, очистились души. Естественно, подобное устройство мира, не линейного, а многомерного, не закрытого, конечного, а открытого, бесконечного, не моноцентрического, а полицентрического или "сингулярного" (по

выражению Н.Бердяева), где нет последовательного ряда (он видится лишь в череде событий, а Там, откуда всё, - нет времени), - такая картина мира, естественно, недоступна линейному, дискурсивному мышлению, формальной логике. И об этом говорили докладчики, в частности, профессор И. Антониу. Образ живого, дышащего, пульсирующего континуумам доступен целостному видению, о котором более всего радели восточные мудрецы. Они не упрощали лик Вселенной, но верили в его проницаемость для успокоившегося ума, отпущенного на свободу. В медитативном самозабвении раскрывается цветок Истины, и все озаряется изначальным Светом. Рассудком же не охватить ежемгновенно меняющийся, текучий рисунок жизни. Дхармы - элементы бытия - моментальные "вспышки в феноменальном мире длятся единственный миг (кшана). И потому в некоторых школах буддизма кшана, мельчайшая доля времени, считается единственной реальностью (конечно, за исключением извечного истинносущего - "Тела дхармы", природы Будды).

Ю.Н.Рерих так представляет картину мира в буддизме Махаяна: оба структурообразующих начала - "прерывность" и "непрерывность", или "точечное" (корпускулярное) и "линейное" (волновое). "Они комплиментарны, присущи одному и тому же явлению. Сознание - это мгновенное проявление океана бессознательного, притом что в каждом моменте присутствует весь временной ряд - прошлое, настоящее, будущее. Каждое мгновение (kjana) есть сжатая Вселенная и сжатая Вечность;­время и пространство так же недуальны, присутствуют друг в друге. Если на уровне сансары время и пространство еще имеют относительный смысл, то в Нирване для пробужденного сознания, пространство исчезает, становится Пустотой (sunya), а время - "отсутствием времени" или вечностью".

Итак, если все целостно, существует само по себе самый краткий миг и появляется спонтанно и одновременно, то тут неприемлем прежний способ познания. Потому проблема методологии науки приобретает такую насущность, и не случаен интерес к восточной методике, скажем, "иглоукалывания", понимаемой в широком смысле. Эта методика позволяет иметь дело с целостным организмом, не нарушая его естественной природы, внутренней структуры и лишь восстанавливая его функции воздействием на ослабевшие точки.

Веками на Востоке развивалась способность видеть, ощущать эту внутреннюю структуру. В Предисловии к переводу на японский "Даодэцзина" процитированы слова Нисида Китаро: "Разве не скрыто в основе восточной культуры стремление видеть форму бесформенного, слышать голос беззвучного! Наши сердца постоянно стремятся к этому". (В духе буддийской Сутры Сердца": "Форма и есть Пустота, Пустота и есть форма").

Уже в "Книге Перемен" изучение понимается как вникание, вхождение в ритм Перемен: "В Поднебесной различные пути приводят к одному, а всевозможные размышления возвращают к Единому. К чему Поднебесной размышления?! Солнце заходит, луна восходит. Луна заходит, солнце восходит. Солнце и луна двигают друг друга, и рождается свет. Холод уходит, тепло приходит. Тепло приходит, холод уходит. Холод и тепло двигают друг друга, и год завершается" ("Сицычжуань", 2.21). Но это разумное невторжение в законы Природы, Вселенной, не помешало, скорее способствовало тому, что изобрел ум китайцев: компас, бумага, порох (который придумали, кстати, для фейверка, удовольствия, а не для стрельбы, - изобретения иезуитов). Естественно, свой образ действия они называют не-действием, Недеянием суть которого не в насилии над Природой, над любой сущностью, а в улавливании ее естественного ритма, ее Ли, потенций текущего процесса, его тончайших нюансов.

Собственно, у них и не могла возникнуть проблема случайного или не-случайного, необходимого; то, что случайно для человека, не случайно для Неба, Небесного повеления. Человеку же выпало расшифровать не бросающиеся в глаза знаки. Эту особенность мышления китайцев хорошо почувствовал Карл Густав Юнг (именно интуитивно, ибо

не знал китайского, что не помешало ему пойти дальше многих китаистов): "То, что мы называем случайностью, для их мышления является, судя по всему, главным принципом, а то, что мы превозносим как причинность, не имеет никакого значения... Их, видимо, интересует сама конфигурация случайных событий в момент наблюдения, а вовсе не гипотетические причины, которые якобы обусловили случайность. В то время как западное мышление тщательно взвешивает, анализирует, отбирает, классифицирует, вычленяет, китайская картина мгновенно все сводит к незначительной детали, ибо все ингредиенты и составляют наблюдаемый момент... Этот необычный для нас принцип я назвал синхронностью... и он диаметрально противоположен нашей причинности. Древние китайцы смотрели на космос, как современный физик, который не может отрицать, что его модель мира есть не что иное, как психофизическая модель мира" ("дхармическая" - по определению буддийских ученых).

Для ясности могу привести рассуждение японского писателя, современного классика, Танидзаки Дзюнъитиро: "В одной нашей старинной песне говорится: "Набери ветвей, заплети, завей - вырастет шатер. Расплети ­опять будет пустовать лишь степной простор". Слова эти хорошо характеризуют наше мышление: мы считаем, что красота заключена не в самих вещах, а в комбинации вещей, плетущей узор света-тени" ("Похвала тени"). А еще ближе к нам - работы современных ученых Японии, обративших внимание на разницу в способе мышления японцев и европейцев. Они назвали свой способ передачи информации ­"коммуникацией минимального сообщения", а европейцев - "коммуникацией максимального сообщения". Суть первого похожа на дзэнский способ общения "вне слов", ибо словами невозможно передать суть: "Истина вне слов". Поэтому слов должно быть как можно меньше, но они должны так воздействовать на сознание, чтобы вызвать взрыв информации в уме воспринимающего. Он должен интуитивно схватить целое, смысл недосказанного. Тогда как европейцы излагают все подробно, анализируют, упорядочивают информацию, проясняют смысл в логической последовательности, т.е. другой стороне и думать не надо, ответ задан, просто нужно его передать дальше в той же последовательности. В сущности, об этом же говорил Юнг.

Видимо, традиционный для японцев способ сообщения нужной информации более приемлем для синергетической науки, как метод интуиции, угадывания, улавливания еле заметного, но способного изменить всю картину, т.е. дает возможность выбрать правильный аттрактор, чтобы направить движение к лучшему из возможных вариантов, - остальное самодостроится. Потому и вызывают интерес такие философы, как Нисида Китаро. Он пережил Озарение (Сатори), после чего его пронзила мысль, что "все сейчас существующее и есть сама Реальность (Татхата ­Таковость)". От этого чувства со-присутствия в мире и родилась его книга "О Добре", как следствие "чистого опыта", непосредственного переживания "реального Бытия". Он вдруг понял, что все в этом мире движется "оттуда и туда" (вспомните "шунь-ни", япон. "дзюн-гяку"). Будда Татхагата приходит и уходит Так (самоестественно, как самоестественно Будда Махавайрочана, Будда Великое Солнце, насыщает все своей энергией). Нисида потому и отвергал логику Аристотеля, что она не является "логикой конкретного бытия" и предпочел ей логику Небытия или Целого, которая позволяет видеть вещи в их подлинном виде, в "чистом опыте", абсолютно непредвзято. Он отрицал и аристотелевское определение индивида: "являющееся субъектом не является предикатом". В изначальной сущности, как уже говорилось, пребывает истинное Я человека, и все вещи, взаимопроникаясь, существуют в благом единстве. Когда же Я отделяется от мира, откуда народилось, то ему некуда деться, оно теряется, впадает в отчаяние. Потому степень процветания народа зависит от степени расширения сознания.

Итак, логика Небытия - это логика Целого, истинно-сущего или изначальной Свободы, тогда как на Западе преобладала логика бытия, т.е. проявленного мира, который относится к непроявленному как часть к Целому. Логике аристотелевского типа доступно то, что состоит из

частей, но недоступна Абсолютная Истина или "воля Неба".

Истина открыта забывшему о себе, который не навязывает малого большому, свой неизбежно ограниченный взгляд, а слышит беззвучное и получает ответ. Потому и можно назвать эту логику - логикой Свободы, свободного самовыражения каждой сущности, будь-то человек, звук, слово, жест, цвет. Синергетики называют эту логику "троичной" "Одно рождает два. Два рождает три. Три рождает все остальное" - по Лаоцзы. Три или Триединое - это то, что стоит над двойственностью, над противоположностями, т.е. логика Единого, благодаря которому множество не распадается.

4. СИНЕРГЕТИКА И ВОСТОЧНЫЕ УЧЕНИЯ

Если все пути ведут к Одному, - "свойство Дао возвращение к истоку" ­то и не удивительно, что современная наука, синергетика, совпадает почти по всем параметрам с восточными учениями. "Ключевые идеи" синергетики: "самоорганизация, открытые системы, нелинейность". Все это, естественно, присуще и восточной мудрости. А почему? А потому, что закон Естественности, соответствия тому, что происходит в космическом пространстве, определяет суть этих учений. Мудрецы более всего оберегали Истину, избегали приписывать Природе то, что ей не свойственно, - отступившие от Истины теряли поддержку Неба, и все их усилия чего-то добиться ни к чему не приводили.

Теперь наука ставит ту же задачу - понять законы Бытия, исходя из самого Бытия, а не из априорных представлений о нем. И потому совпадение неизбежно.

Возникающая картина мира не может не совпасть с той, которая явилась мудрецам,- в силу фазового соответствия, когда структуры "разного возраста" встречаются в одном темпомире. (А, значит, ритм выше времени, ритм задается внутренней формой, т.е. изначален). Притом возникающая картина объемна, голографична, где все точки сопряжены, резонируют, и каждая отражает целое.

Какой бы компонент этой сложноорганизованной системы ни взяли, придем к тому же образцу - "одно во всем, и все в одном". Все взаимообусловлено, равнозначно, ничем нельзя пожертвовать, если все имеет свою внутреннюю форму, свое вселенское назначение. Потому-то однородная среда порождает неоднородные структуры, что их образ задан. Причина рождения внутри, не вовне, не во внешнем воздействии, первотолчке. Е.Князева говорила в своем докладе о "памяти среды": образы процессов существуют до самих процессов. Внутренняя форма есть условие целого, придает каждому явлению целостный характер, а у Целого свои законы: открытость, неравновесность, нелинейность, способность к самоорганизации, ибо одно целое не похоже на другое целое.

Естественно, индивидуальные сущности не укладываются в одну линию, плоскость, в одну схему. Образуют многоликий мир, где все со­возникает, со-существует, неслиянно и нераздельно, давая о себе знать в мгновенных, точечных проявлениях. Такое извечно подвижное состояние Среды "порождает квантовый эффект" - говорят физики, а буддисты назовут это вспышками дхарм, которые возникают из неопределенности, Пустоты, Небытия, и их невозможно предвидеть, но можно им довериться.

Сама способность к самоорганизации свидетельствует, во-первых, о том, что Природа разумна, во-вторых, о том, что каждое явление устремлено к своему завершению, реализации свей сущности, к Благу, что открылось уже Аристотелю. "Материя есть возможность, форма же - энтелехия"; "форма - цепь, а закончено то, что достигает цели" ("О душе"). Притом цель означает не всякий порядок, "но наилучший". Более того, энтелехия и есть душа каждой сущности: "душа же есть суть бытия и форма (логос) не такого тела, как топор, а такого естественного тела, которое в самом себе имеет начало движения и покоя" ("О душе"). (Значит, тот, у кого нет души, не может достичь совершенства, как бы ни старался).

Японцы это называют "сердцем" - "кокоро", китайцы - Ли. Цель Пути-Дао, которое ведет к совершенному Добру, снять расхождение между изначально светлой природой и ее взбаламученным состоянием, - успокоить "взбаламученный ноль"(по выражению Циолковского), т.е. привести в соответствие внешнюю форму с внутренней. Тогда сама собой проявится изначально благая Природа.

Целое - это Истина, Свобода, Красота, и цель Эволюции - достижение целостности каждой сущности, изначально присущей природе вещей. И если глубоко понять природу Целого на уровне микроорганизма, то можно вывести общие законы на уровне макроорганизма или всего мира. В зерне заключена вселенная - говорят буддисты. Любая часть круга обладает той же ценностью, что и центр круга, что и образует сингулярную модель. Целое соединяется только с целым: часть нарушила бы целостность. Значит, отпадает надобность в насилии: насилию может быть подвержена лишь часть, функция, но не целое, которое саморазвивается. Если все разумно, подчиняется высшему Разуму, то не может не быть Морально. Если нет раздвоения на субъект и объект, то нет и существования одного за счет другого, нет и саморазрушения сущностей: потребитель неизбежно становится потребляемым, отчуждаясь от мира, всякая сущность отчуждается от самой себя, саморазрушается. Потому в буддизме Мудрость-Праджня едина с Состраданием-Каруной, одного нет без другого: мудрости без сострадания, сострадания без мудрости. Всякое неуравновешенное состояние превращается в свою противоположность: сострадание без мудрости ввергает народ в пучину бедствий. Позиция невмешательства в естественный ход вещей, ненасилия над ними, приводит к глобальному изменению сознания, самого строя мышления. Никто не может диктовать другому, если все самоорганизуется. Это не может не привести к структурным изменениям в чем бы то ни было, в грамматике не только языка, которая предоставит большую свободу слову, но в грамматике человеческого поведения - в законах искусства, в обновлении самой основы культуры. (И об этом говорят синергетики: сложноорганизованным системам нельзя навязывать пути их развития, а это меняет всю психофизическую структуру человека).

Если все самоорганизуется, т.е. выбирает наиболее удобный для себя путь, то человек своим вмешательством может помешать этому процессу, но может и помочь, угадав характер изменений, воздействуя кропотливо на тонкую материю. Потому синергетики и видят главное - не в силе, а в правильной топологической конфигурации, архитектуре, резонансном воздействии на сложную среду (С.П.Курдюмов). Т.е. самоорганизующаяся Вселенная или Эволюция предоставляет свободу выбора, рассчитывает на поддержку разумного человека. Попадая в поле притяжения определенного аттрактора, система притягивается к намеченной структуре, как к наиболее устойчивому состоянию.

Если Вселенная - живой организм, то он не может не пульсировать соответственно биению своего "сердца". А работа этого сердца в немалой степени зависит от поведения человеческого рода, закона обратной связи. Наблюдения над резонансными особенностями позволяют как-то регулировать процесс пульсации энергии (как температуру - показатель здорового или больного организма). Благодаря свободному, естественному перетеканию энергий осуществляются жизненные функции организма, но если ложный посыл приведет к статике, закреплению в одной точке равновесия (древние греки называли иногда "гармонию" - "скрепами"), то это нарушит закон Целого и рано или поздно приведет систему к краху, как приводит к нему всякое насилие, противоречие с мировым ритмом.

Сунские ученые сравнивали Гармонию (Хэ) с Дао, которое то прибывает, то убывает то поднимается, то опускается. На законе подвижного равновесия (кит. Хэ, япон. Ва) держится вся японская культура, все виды традиционного искусства японцев. Почему оно и не устаревает, ориентируясь на вечное, а не временное. Говоря словами Курдюмова, "чем более высоко развита система, тем сильнее ее нелинейность, тем менее выражены ее колебания, подъемы и спады". И согласно китайцам, пульсация инь-ян постепенно затихает, приближается к абсолютному

успокоению в Великом Пределе. По словам современного китайского философа Цзинь Юэминя (1895-1984): "Беспредельное (у цзи) или Небытие (у) порождает все вещи. Непрерывно меняясь, мир движется к Великому Пределу (тай цзи), который воплощает Истину, Добро и Красоту".

Эволюция, таким образом, сама по себе, самоорганизуясь, ведет к Свободе через индивидуализацию, завершение отдельных сущностей, и человеку остается осознать этот процесс и действовать в согласии с ним. Человек станет свободным, если перестанет угнетать другое, видеть в другом, в Природе, средство своего благополучия. Вот чему учит синергетика и вот откуда неадекватная реакция на нее. Синергетика возникла не по прихоти или своеволию каких-то ученых, она-то как раз и делает это своеволие невозможным, ибо исходит не из того, что считалось в науке неукоснительным, а из законов самой Природы. И это свидетельство самоорганизации самой науки, которая начинает согласовывать свои действия с законами неявленного мира, или Целого, перестает быть "частью", функцией, способной постигать лишь частности, относительные истины. Это обусловит смену не только логики научного познания, методики, но и языка науки. Вместо однозначного понятия является мнгозначный символ. А если языком науки становится язык символа, то, значит, она будет сближаться с искусством, с духовными учениями, религиями. Это не значит, что сотрется грань между ними: одно не может существовать за счет другого, - но исчезнет граница непонимания, неприятия. Это значит, что ученому будет доступнее язык искусства, а художнику - язык науки, - в соответствии с законом "предустановленной гармонии" - к чему стремилась извечно мысль человеческая и что не может не осуществиться, ибо изначально, есть закон самого Бытия. Подобное единство и олицетворяет символика Форума: единорог - символ совершенного Добра, и Триединство - путь к нему.

ЛИТЕРАТУРА

1. Книга Перемен (Ницзин), Соч. кит. классики, т.1. , Токио, 1966.

2. "Даодэцзин" Лаоцзы. Соч. кит, классики, т.6. Токио, 1968.

3. Нисида Китаро. ПСС в 7-ми томах. Токио, 1946-1953.

4. Окакура Какудзо. "Книга о чае". Токио, 1973.

5.Аврелий Августин. Исповедь Блаженного Августина. М., 1991 .

6. Аристотель. Соч. в 4-х т. М., 1975-1983.

7. Фрагменты ранних греческих философов, ч.1. М., 1989.

8. Вильгельм фон Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию, М., 1984. Язык и философия культуры. М., 1985.

9. В. И. Вернадский. Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление. Кн.2. М., 1977.

10. Н. Бор. Атомная физика и человеческое познание. М.,1961.

1 1. Синергия. Проблемы аскетики и мистики православия. М., 1995.

12. A. Watts. The Way of Zen. N. Y., 1968.

13. C. G. Jung. Psycology and Religion: West and East. L., 1958.

14. Тезисы Московского Синергетического Форума. Москва, 27-31 января 1996.