П.Ф.Беликов

СВЯТОСЛАВ РЕРИХ

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

С ПРИЛОЖЕНИЕМ ХРОНОЛОГИИ

ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА С. Н. РЕРИХА

(СОСТАВИТЕЛЬ К. А. МОЛЧАНОВА)

 

 

Международный Центр Рерихов

Мастер-Банк

Москва, 2004

 

 

Беликов П. Ф. Святослав Рерих: Жизнь и творчество. – М.: Международный Центр Рерихов; Мастер-Банк. – 2004. – 328 с: ил. – Прилож.: Хро­нология жизни и творчества С. Н. Рериха / Сост. К. А. Молчанова. ISBN 5-86988-130-7 Автор биографии замечательного русского художника С. Н. Рериха Павел Фе­до­рович Беликов (1911–1982) посвятил свою жизнь исследованию и популяриза­ции обширного наследия семьи Рерихов. В настоящем издании впервые публику­ются малоизвестные биографические подроб­ности, дан искусствоведческий ана­лиз картин Святослава Рериха. В Приложении представлены «Хронология жизни и твор­чества С. Н. Рериха», переписка П. Ф. Беликова, С. Н. Рериха и Д. Р. Рерих и дру­гие справочные материалы. Эти сведения, безусловно, будут полезны иссле­дователям жизни и творчества художника. Издание богато иллюстрировано и адресовано широкому кругу читателей. На фронтисписе: С. Н. Рерих. 1960-е гг. © Г.К.Беликова, материалы из архива П.Ф.Беликова, 2004 © К.А.Молчанова, текст хронологии, 2004 © Международный Центр Рерихов, 2004

 

ОТ РЕДАКЦИИ

Павел Федорович Беликов (1911–1982) известен как собиратель и хранитель ценных архивных документов о жизни и деятельности Николая Константиновича, Елены Ивановны, Юрия Николаевича и Святослава Николаевича Рерихов. Материалы этого уникального архива, начало которому было положено еще в 30-е годы XX века, постоянно пополнялись, и Павел Федорович стремился ознакомить с ними широкие читательские круги. Публикуя собственные статьи и исследования, а также предоставляя материалы и сведения из своего архива искренне заинтересованным искусствоведам, писателям, журналистам, ученым, он всю жизнь работал на Общее дело популяризации идей и взглядов членов семьи Рерихов.

Перу Павла Федоровича Беликова принадлежат: библиография литературных трудов Н. К. Рериха, впервые увидевшая свет в конце 60-х годов XX века в Ученых записках Тартуского университета[1] (именно эта публикация открыла для научного исследования тему жизни и творчества Николая Константиновича Рериха и его семьи), множество статей и комментариев, подготовленных к юбилейным датам и раскрывающих малоизвестные стороны деятельности Рерихов, а также созданная в соавторстве с искусствоведом В. П. Князевой книга «Н. К. Рерих», вышедшая в популярной серии «Жизнь замечательных людей» в 1972 году[2].

К 1975 году сложились благоприятные обстоятельства для создания еще одной биографической книги «Святослав Рерих. Жизнь и творчество». Первый опыт написания биографии, основанной на документально подтвержденных фактах, для П. Ф. Беликова был удачен. Книга «Н. К. Рерих» (ЖЗЛ) на тот момент выдержала два издания на русском языке и была переведена на литовский, румынский, бенгальский языки и язык непали. У Павла Федоровича накопилось много интересного материала, почерпнутого из переписки и личных встреч с Юрием и Святославом Рерихами в Москве и Ленинграде. Малоизвестные факты и подробности жизни младшего сына Рерихов были получены от бывшего секретаря Института Гималайских исследований «Урусвати» В. А. Шибаева, вице-президента Музея Николая Рериха в Нью-Йорке З. Г. Фосдик, родственниц Рерихов Людмилы Степановны и Татьяны Степановны Митусовых, а также из архива председателя Латвийского рериховского общества Р. Я. Рудзитиса и Отдела рукописей Государственной Третьяковской галереи. Прошедшее в СССР празднование 100-летия со дня рождения Н. К. Рериха и 70-летия со дня рождения С. Н. Рериха также во многом способствовало росту интереса к творчеству двух художников – отца и сына Рерихов.

П. Ф. Беликов в письме С. Н. Рериху от 5 августа 1975 года писал: «Дорогой Святослав Николаевич, что-то я в последнее время стал подумывать о работе над Вашей биографией, что-либо в ключе книги "Жизнь замечательных людей". <...> Конечно, работа над Вашим жизнеописанием и деятельностью потребует большой подготовки. Нужно будет собрать и систематизировать много материала. Потребуется не один раз тревожить и Вас вопросами. Но ведь дела, начатые Н. К. и Е. И. [Рерихами], не ушли с ними из жизни. Закономерность их продолжения была заложена уже с Вашего детства. Эту тему я не смог отразить в своей книге о Н. К. [Рерихе], она требует самостоятельной разработки. Как-нибудь я подробнее поделюсь с Вами о своих планах. Осуществить их, конечно, можно будет только с Вашей помощью»[3].

Намерение было одобрено, и Павел Федорович приступил к написанию книги. За многие годы своей жизни П. Ф. Беликов выработал определенный стиль изложения и подход к литературной работе. Объективно оценивая свои литературные способности, он не раз отмечал: «Пишу я, к сожалению, не так быстро, как это делал Н. К. [Рерих]. Пишу всегда три раза. 1. Черновик. 2. Первый вариант статьи начисто. 3. Отшлифованная в литературном отношении работа для сдачи в издательство»[4].

Заручившись поддержкой Святослава Николаевича, Павел Федорович начал писать свою работу (печатать на машинке) сразу в нескольких экземплярах. Один экземпляр он обязательно отправлял на прочтение самому Святославу Николаевичу, чтобы тот мог сделать поправки и дополнения. В письме С. Н. Рериху от 30 января 1976 года он пишет:

«Дорогой Святослав Николаевич, посылаю на Ваш суд и на проверку первую главу начатой мной работы. Это, конечно, еще первый, черновой вариант, который я подработаю стилистически, и если буду иметь дополнительные материалы, то расширю. Глава охватывает детский период 1904-1916 гг. Далее у меня сейчас намечена такая структура:

2 глава – период 1917-1924 гг. – до отъезда в Америку[5]; 3 – 1924-1933 гг. – Америка; 4 – 1934-1947 гг. – Индийский период до отъезда из Кулу; 5 – 1947-1960 гг. – Бангалорский период до посещения СССР; 6 – 1960 г. и далее – настоящий период деятельности.

Я еще не мог решить – нужно ли по творчеству дать отдельные промежуточные главы, или включить разбор творчества в намеченные. В таком случае последние будут по объему значительно больше первой главы. Правда, сейчас я ощущаю по многим периодам недостаток подробных биографических данных, необходимо уточнить также много дат.

Главное сейчас для меня – знать Ваше мнение вообще о книге такого плана. Мне трудно даже судить – можно ли по первой главе вывести какое-то впечатление о характере, который мне хотелось бы придать книге в целом. Сейчас она мне представляется как биография и творчество, органически связанные с жизнью, деятельностью и творчеством Н. К. и Е. И. [Рерихов], как продолжение их деятельности, логически вытекающее из общего мировоззрения, общих задач. Стиль хочется выдержать повествовательный, не чуждый эмоций, но, вместе с тем, подкрепленный документалистикой, исключающий беллетризацию. Как мне кажется, очень существенно строго придерживаться фактической стороны, до сих пор она еще как следует не освещена. Поэтому, если Вы сочтете начатую работу перспективной и заслуживающей внимания, я очень буду рассчитывать на Вас в смысле проверки и указаний. В частности, если в первой главе обнаружатся какие-либо ошибки или пропуски, был бы чрезвычайно признателен Вам за поправки и дополнения. Знаю, что Вы предельно заняты, поэтому постараюсь беспокоить Вас меньше, но чувствую, что вообще без Вашей помощи с намеченной работой я вряд ли смогу справиться»[6].

Период с 1975 по 1979 год, когда П. Ф. Беликов работал над книгой о жизни и творчестве С. Н. Рериха, был наполнен массой важнейших событий, происходящих в культурной жизни и в рериховском движении в СССР. Юбилей Н. К. Рериха во многом сделал более доступным для широкой общественности художественное и литературное наследие Николая Константиновича, а встречи и беседы Святослава Николаевича со зрителями на выставках способствовали росту искреннего интереса к творчеству этих художников. Сам Павел Федорович вел активную переписку, участвовал в организации первых и вторых Рериховских чтений в Сибирском отделении АН СССР, в то же время параллельно работал над книгой «Н. К. Рерих. Опыт духовной биографии» и писал статьи об искусстве Н. К. и С. Н. Рерихов, об их научной и общественной деятельности.

В этот же период Святослав Николаевич активно работал для укрепления индийско-советских дружеских отношений, вел переговоры о возможности участия советских ученых в работе Института Гималайских исследований «Урусвати», координировал деятельность рериховских обществ, находящихся в разных странах, встречался и беседовал со зрителями на своих выставках и выставках отца. В 1978 году С. Н. Рерих был избран Почетным членом Академии художеств Болгарии и Почетным членом Академии художеств СССР. Помимо этого немало сил и энергии требовало поддержание мемориала в Кулу и плантации эфироносных растений в Бангалоре. Но главным для Святослава Николаевича оставалось его художественное творчество.

В связи с такой занятостью Святослав Николаевич мог очень редко отвечать на письма, поэтому часть переписки вела Девика Рани. В своем письме П. Ф. Беликову от 24 октября 1977 г. она писала: «С. Н. [Рерих] восхищен последней главой Вашей книги, которую Вы ему послали, и он говорит, что она самая интересная. <...> Никто здесь не может печатать по-русски. Если бы у него был секретарь, который мог бы взять заметки, сделанные от руки, и затем напечатать их по-русски, то Вы бы получили ответы сразу же. <...> Как жаль, что я не могу читать по-русски. <...> С[вятослав] Н[иколаевич], конечно, может перевести лучше всего, но он настолько перегружен работой, что не может сесть и заняться переводом. Это ведь не просто перевод. Бедняжке придется все писать от руки, что для него очень тяжело»[7].

Святослав Николаевич предполагал дать более подробные ответы на вопросы, касающиеся работы над книгой, во время предстоящего посещения Москвы в 1978 году. «Дорогой Павел Федорович, – писал он 5 декабря 1977 года. – Только что дошла Ваша очередная глава. Прочел с большим интересом и сделал заметки и дополнения, которые перешлю Вам. Большое Вам спасибо. Я очень ценю Ваш прекрасный труд. Будем надеяться, что наша встреча не за горами»[8].

Письма Девики и короткие замечания Святослава Николаевича оказались очень ценными для работы Павла Федоровича, но наибольшую часть ответов Беликов получал в личных беседах со Святославом Николаевичем во время его пребывания в СССР. Так глава за главой Павел Федорович дошел в своем повествовании до 1978 года. Первый черновой вариант работы был закончен, оставалась не менее важная часть – стилистическая шлифовка. Уже начались переговоры с издательством, но на этот раз обстоятельства сложились неблагоприятно. В 1979 году у Павла Федоровича пошатнулось здоровье, и он не успел полностью закончить работу над книгой: внести интересные детали и убрать повторы, связать части друг с другом, выверить стиль.

Впервые публикуемый в настоящем издании вариант книги П. Ф. Беликова «Святослав Рерих. Жизнь и творчество» несет в себе ценную информацию, отличается интересными оценками и взглядами на жизнь и творчество Святослава Николаевича Рериха как представителя и продолжателя Общего дела, начатого его родителями – Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной Рерихами. Многие из этих сведений будут полезны исследователям жизни и деятельности всех членов семьи Рерихов. Однако читателю следует учитывать, что книга создавалась в 1975-1979 годах и на тот момент сведения о С. Н. Рерихе, так же как и о всей семье Рерихов, были очень скудны. Многие архивные документы, известные современному читателю, были недоступны. Павел Федорович не раз признавал, что в работе над книгой наибольшие затруднения вызывает отсутствие точной информации относительно событий, дат, имен, мест – особенно до 1960 года. Например, работа С. Н. Рериха по продвижению Пакта Рериха в Индии в 1940-х годах в книге совсем не освещена. Значительную часть книги занимают оценки и разбор художественных произведений С. Н. Рериха, которые дает П. Ф. Беликов. Не имея искусствоведческого образования, он сумел глубоко почувствовать, понять и обратить внимание читателя на общечеловеческие ценности, заложенные в искусстве Святослава Николаевича Рериха.

Уже после ухода из жизни П. Ф. Беликова в письме его сыну Кириллу Беликову дипломат и сотрудник посольства СССР в Индии А. М. Кадакин писал: «Безусловно, и здесь не возникает абсолютно никаких сомнений, материал, собранный Павлом Федоровичем, очень ценный. Фактически впервые сконцентрированы в одном месте и множество биографических фактов о С. Н. [Рерихе], и делаются разборы его основных произведений, и приводится много цитат, – в целом такое собрание материала ни в коем случае не должно пропасть, и в этом я вижу твою наипервейшую задачу – любыми способами, с привлечением людей, специалистов и всех тех, кто небезразлично относится к Рерихам, эту книгу издать»[9].

Были неоднократные попытки закончить рукопись. С. Н. Рерих предполагал, что в руках опытного журналиста или писателя книга может приобрести законченный вид. Девика Рани Рерих 13 апреля 1983 года писала Кириллу Беликову: «Мы действительно не можем посоветовать, кто может написать эту книгу. <...> Если Вы считаете, что Анненко[10] не может сделать эту работу, тогда Вы попробуйте сделать ее вместе с Сашей[11] и другими друзьями или же с помощью некоторых писателей, которые смогут понять мысли Вашего отца и вписать их в его Манускрипт. Чем проще книга будет написана, тем лучше. Простое повествование и еще несущее идеи Вашего отца»[12].

Но сложность заключалась в том, что Павел Федорович тонко и точно чувствовал С. Н. Рериха, поэтому другому человеку гармонично продолжить повествование – не просто. В своем письме к П. Ф. Беликову Девика Рани отмечала: «С самого начала Вы были преданы нашей семье и делали все, что в Ваших силах, чтобы продвигать дело профессора Рериха. <...> Вы так хорошо понимаете нас. Вы понимаете искусство С. Н. [Рериха], и Вы так чудесно писали о нем»[13].

Стиль Павла Федоровича очень самобытен и при литературной обработке может быть искажен, поэтому в настоящем издании максимально сохранены все особенности повествования чернового варианта, исправлены лишь орфографические ошибки и недопустимые стилистические погрешности.

Главы предваряются примерным планом, подготовленным К. П. Беликовым и дополненным издателями. Примечания, составленные к каждой главе, помогут читателю связать отдельные части книги, проследить ход мысли автора и шире понять ее.

В приложение включена «Хронология жизни и творчества С. Н. Рериха», составленная К. А. Молчановой на основе материалов, хранящихся в Отделе рукописей МЦР, архиве П. Ф. Беликова, а также сведений, почерпнутых в личном общении со Святославом Николаевичем Рерихом и Девикой Рани Рерих и из личной переписки с Д. Р. Рерих.

Издание дополнено фрагментами переписки С. Н. Рериха, Д. Р. Рерих, П. Ф. Беликова и А. М. Кадакина, в которых затронуты вопросы, связанные с работой П. Ф. Беликова над книгой и с ее публикацией. В приложении также отведено место именному указателю.

Повествование, основанное на документально зафиксированных фактах, П. Ф. Беликов предполагал сопроводить иллюстративным материалом: фотографиями и репродукциями картин С. Н. Рериха[14]. Учитывая это пожелание, в настоящем издании публикуются редкие фотографии Святослава Николаевича Рериха и Девики Рани Рерих из личных архивов П. Ф. Беликова, К. А. Молчановой и из архивов Международного Центра Рерихов и Эстонского общества Рериха. Репродукции картин С. Н. Рериха подготовлены к печати со слайдов из собраний Киры Алексеевны Молчановой и австралийского фотографа Майкла Брина, снимавшего произведения С. Н. Рериха в его мастерской в Бангалоре. Названия картин указаны в соответствии с каталогами выставок произведений С. Н. Рериха, проходивших в 1960 году и 1974-1975 годах в Москве и Ленинграде[15].

Редакция благодарит семью Беликовых, предоставивших вариант рукописи и необходимые сведения из архива П. Ф. Беликова, председателя Эстонского общества Рериха К. А. Молчанову, фотографа Майкла Брина, сотрудников Научной библиотеки и Отдела рукописей МЦР за оказанную ими помощь в подготовке книги к выходу в свет.

Ольга Цветкова

СВЯТОСЛАВ РЕРИХ

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

ГЛАВА I

[Родословная родителей Святослава Рериха. – Встреча и знакомство Елены Ивановны Шапошниковой и Николая Константиновича Рериха. – Детство Юрия и Святослава Рерихов. – Бабушка Мария Васильевна Рерих. – Степан Степанович Митусов. – Интересы Юрия и Святослава в детские годы. – Квартира директора Школы Общества Поощрения художеств в Петербурге. – Летние путешествия. – Из воспоминаний С. Н. Рериха о своем детстве. – Формирование интересов Юрия и Святослава Рерихов. – Переписка юных Рерихов с отцом. – Талашкино. – 1914 г. Военное время. – Валдай. – Влияние Елены Ивановны Рерих на формирование характеров и духовного мира Юрия и Святослава Рерихов. – 1916 г. Военное время. – Путь в Карелию.]

Святослав Рерих родился 23 октября 1904 года в Петербурге. Его отец – Николай Константинович Рерих – всемирно известный художник, мыслитель и ученый – происходил из старинного скандинавского рода, осевшего на восточном побережье Балтики, невдалеке от замка Газенпот[16], который был построен в тринадцатом веке рыцарями Тевтонского ордена. Эта часть Курляндии была местом частых войн и, до того как присоединиться к России, попеременно находилась в подчинении у Литвы, Швеции, Дании, Польши.

Представители рода Рерихов занимали видные военные и административные посты в России, начиная с царствования Петра Великого. Братья прадеда Святослава служили в привилегированном кавалергардском полку и участвовали в Отечественной войне 1812 года. Прадед, занимавший должность Курляндского губернского секретаря, умер через год после рождения Святослава, дожив до солидного возраста 104 лет. После прадеда осталась богатая библиотека с редкими изданиями. Дед Святослава имел обширные связи среди виднейших русских ученых, художников, общественных деятелей и принимал участие в деле освобождения крестьян от крепостной зависимости. Из поколения в поколение передавался в семье рассказ о том, как один из предков – генерал в войсках Петра Великого – не побоялся навлечь на себя гнев императора за отказ уничтожить старинную церковь, прикрывавшую атаку неприятеля. Воинская доблесть и просвещение одинаково почитались в древнем роду Рерихов.

Мать Святослава Рериха – Елена Ивановна, урожденная Шапошникова, – вспоминая свою родословную, писала: «Прадед отца моего приехал в Россию при Петре Великом. Во время посещения Петром Прибалтийского Края прадед состоял бургомистром города Риги и преподнес Петру великолепную шапку Мономаха, шитую драгоценными камнями и строченную бобром. Император остался доволен оказанным ему приемом и пригласил прадеда приехать в Россию и принять русское подданство с новым именем Шапошникова, намек на полученный дар. И тогда же император подарил прадеду свой походный кубок, вернее, серебряную стопу с привинченной ко дну ее походной чернильницей. При стопе была и жалованная грамота»[17].

Правнук этого первого Шапошникова – архитектор, академик Иван Иванович Шапошников – женился на Екатерине Васильевне Голенищевой-Кутузовой, внучатой племяннице героя Отечественной войны 1812 года фельдмаршала М. И. Кутузова. Двое детей от этого брака умерли рано. Рано умер и глава семьи, оставив вдову и дочь Елену, родившуюся в 1879 году. У матери Елены Ивановны было много влиятельных родственников, наиболее близкая среди них – старшая сестра, княгиня Евдокия Васильевна Путятина, по первому браку Митусова. Князь П. А. Путятин – археолог, коллекционер, один из руководителей Русского археологического общества – имел собственный особняк в Петербурге и большое имение под Бологим в Новгородской губернии. В дом Путятиных были вхожи ученые, художники, музыканты. Однако задавали тон в их гостиной придворные аристократы, высоких чинов военные, именитые и богатые землевладельцы и промышленники. В этом пестром окружении и прошли молодые годы Елены Ивановны. Она была красива, изящна, отличалась живым, любознательным характером. У умной и очаровательной девушки не было недостатка в поклонниках, и родные сулили ей «блестящую партию». Но судьбу ее решила первая же встреча с Николаем Константиновичем Рерихом. Произошла она летом 1899 года в имении князя Путятина, куда только что окончивший Академию художеств и университет молодой художник и ученый приехал по делам, связанным с его археологическими изысканиями.

Среда, в которой протекала юность Елены Ивановны, с одной стороны, манила легкой и беззаботной жизнью, с другой – открывала богатые возможности для приобретения разнообразных знаний. Елену Ивановну с детских лет влекли к себе занятия литературой, музыкой, изобразительным искусством. Она много читала, интересовалась историей народа, к которому принадлежала, жизнью своих предков, прославивших Родину героическими подвигами, очень увлекалась философией, особенно трудами мыслителей древности. Все это сходилось с интересами и творческими замыслами Николая Константиновича. Молодые люди полюбили друг друга и сразу же нашли друг в друге то, что считали главным для совместной жизни. Однако складывалась она поначалу не так гладко. Родня Елены Ивановны не могла согласиться с ее выбором. В их глазах начинающий художник не шел ни в какое сравнение с более «выгодными» предложениями, от которых Елена Ивановна отказывалась. Мать Николая Константиновича тоже противилась раннему браку сына и собиралась выбрать ему жену по своему вкусу. В результате в намеченное время свадьба не состоялась и мечты о совместной поездке за границу, уже решенной молодыми людьми, не воплотились. Николай Константинович уехал один для продолжения художественного образования, и внезапная разлука стала серьезным испытанием для них обоих. Полнейшая неопределенность вселяла порой отчаяние. Николай Константинович писал Елене Ивановне из Парижа: «... Я повис над пропастью – внизу темно и грозно – и держусь я за уступ одной рукой, а все мои присные расположились кругом меня в удобных позах и наслаждаются зрелищем: "удержится ли он?". Картина поучительная. Ты одна еще поддерживаешь меня, но Тебя веселым хороводом рвут в сторону... неужели бросишь?»[18]

Нет, Елена Ивановна не думала бросать и боролась за общее с Николаем Константиновичем будущее, так что у последнего был повод писать ей: «Помнишь слово: "будем вместе бороться"? Как я горжусь, что Ты подала мне руку именно на этом слове!»[19]

Николай Константинович вернулся в Петербург осенью 1901 года, и его бракосочетание с Еленой Ивановной состоялось 28 октября. В августе 1902 года в семье Рерихов родился первенец, старший брат Святослава – Юрий. Возрастная разница в два года была незначительной. Юрий и Святослав росли и воспитывались вместе, окруженные атмосферой славных семейных традиций и бившей ключом творческой жизни родителей, рядом с которыми всегда было много интереснейших людей – ученых, писателей, художников, музыкантов, педагогов, общественных деятелей, военных.

Из родственников наиболее близким был младший брат Николая Константиновича, впоследствии видный советский архитектор – Борис Константинович Рерих. Он жил вместе с бабушкой Юрия и Святослава – Марией Васильевной Рерих, урожденной Калашниковой. После смерти мужа в 1900 году она поселилась в своем особнячке на Васильевском острове, поблизости от дома на Университетской набережной, где прожила с мужем большую часть жизни и где родился и вырос отец Юрия и Святослава. Много, много лет спустя Святослав Николаевич писал: «Я хорошо помню дом-особняк бабушки Марии Васильевны. Был обширный сад, через ограду виднелось большое здание какого-то училища. Дом был одноэтажный, вместительный. В столовой на стене висели чучела птиц, приготовленные Николаем Константиновичем, – трофеи его охот. Тоже несколько ранних работ, как-то: воин, перевязывающий руку, и другие. Еще жила охотничья собака Николая Константиновича Изварка – пойнтер, белый с черными пятнами. Ей было много лет»[20].

Теперь этого, памятного для Святослава Николаевича, дома бабушки не существует. На его месте давно уже воздвигнут многоэтажный жилой дом.

Маленькими, Юрий и Святослав любили навещать бабушку и дядю Борю, который часто бывал у них и помогал в разных делах при отлучках отца. В доме бабушки царил патриархальный уклад жизни, уходивший корнями в традиции древней Псковщины, откуда Мария Васильевна была родом. Бабушка часто рассказывала внукам о своих сородичах, о жизни в Изваре – имении их деда под Петербургом, о юношеских годах их отца. Занятия Николая Константиновича в Академии художеств и Университете, его охотничьи походы, археологические находки вокруг Извары – все это становилось близким и живым в увлекательных рассказах бабушки, большими любителями которых были Юрий и Святослав.

Близким другом Рерихов был Степан Степанович Митусов, сын тетки Елены Ивановны от первого брака. Он тесно сошелся с Николаем Константиновичем и чувствовал себя своим в его семье. Юрий и Святослав звали его «дядя Степа» и очень были к нему привязаны. Степан Степанович был музыкантом. В его доме Рерихи познакомились с известным композитором Игорем Федоровичем Стравинским, который много работал совместно с Митусовым над аранжировкой своих ранних произведений. Музыка занимала большое место в жизни Рерихов. Елена Ивановна прекрасно играла на пианино. Ее тетка – Евдокия Васильевна, мать Степана Степановича Митусова – кончила Петербургскую консерваторию по классу пения. Бабушка Юрия и Святослава по матери – Екатерина Васильевна – любила вспоминать о знаменитом русском композиторе М. П. Мусоргском, который приходился родней Голенищевым-Кутузовым, часто гостил у них в имении, где иногда работал над своими музыкальными эскизами. Сам Николай Константинович много занимался оформлением театральных постановок, в том числе опер и балетов. В Школе Общества Поощрения художеств[21] им был организован хор, которым управлял С. С. Митусов. Музыка и пение постоянно раздавались под гостеприимным кровом Рерихов.

Среди двоюродных братьев и сестер Елены Ивановны были видные администраторы, военные, врачи, педагоги, лица духовного звания. Все они поддерживали знакомство с семьей Николая Константиновича и в совокупности с его друзьями – художниками, учеными, литераторами – составляли интересное окружение, влияние которого не проходило бесследно для младшего поколения. Так, например, Юрий, рано увлекшийся историей Востока, мечтал в детстве также и о военной карьере, изучал историю войн и воинские уставы, собирал военную литературу.

Святослава с малых лет больше всего привлекала сфера деятельности отца – его тянуло к бумаге, карандашам, краскам, глине для лепки. Однако этому сопутствовали и многие другие интересы, особенно в области природоведения. Тяга к познанию окружающей жизни была замечена у него в самом раннем детстве. Елена Ивановна писала находившемуся в отъезде мужу: «Светкина любовь ко всему живому простирается и на дождевых червей, улиток и прочих мерзостей. Набрал этой гадости целую массу, все ведерки и банки заняты этой коллекцией, и не позволяет выбрасывать».

В 1906 году отец Юрия и Святослава возглавил Школу Общества Поощрения художеств в Петербурге и поселился в директорской квартире принадлежащего этому обществу дома. В нем размещались выставочные залы, школьные и служебные помещения, студии. Квартира Рерихов находилась на втором этаже и выходила окнами на набережную реки Мойки. Центральную часть квартиры занимал просторный кабинет Николая Константиновича, сообщавшийся со служебными помещениями и отделенный длинным коридором и вестибюлем от жилых комнат, расположенных вдоль фасада. Из окон этих комнат открывался вид на заключенную в гранитные берега речку Мойку и на Мариинский дворец с частью обширной Исаакиевской площади.

Красота окружала Юрия и Святослава с первых шагов их жизни. Слово «прекрасно», пожалуй, наиболее часто раздавалось в семье Рерихов и навсегда заняло в богатом лексиконе Святослава Николаевича самое видное место. Николай Константинович и Елена Ивановна любили народное искусство, древности, старинную живопись, старинную мебель. Собрание картин Рерихов включало произведения известнейших мастеров живописи. Николай Константинович был одним из первых русских художников, обративших внимание общественности на ценность древнерусской иконописи. Старые иконы и картины родители Юрия и Святослава любили расчищать сами, и вызволение из потемок красоты отмечалось как большой семейный праздник.

С величественной красотой Петербурга, многократно воспетой поэтами и художниками, Юрий и Святослав соприкасались ежедневно. Ведь жили они именно в той части города, где сосредоточены его самые знаменитые архитектурные ансамбли: Зимний дворец, Адмиралтейство, Сенатская площадь с памятником Петру Великому, Исаакиевский собор, набережная Невы с видом на Петропавловскую крепость, Академию наук, Академию художеств, Университет. Все это находилось по соседству, воспитывало вкус, стимулировало детскую любознательность.

Но не только созданное человеческими руками оказывало на Юрия и Святослава свое влияние, приобщая их к прекрасному. Николай Константинович и Елена Ивановна проводили много времени среди природы и учили детей любить и понимать этот всеобщий первоисточник Красоты и Мудрости. Каждое лето Рерихи выезжали на несколько месяцев из города, причем предпочтение отдавалось уединенным местам в Псковской, Тверской, Новгородской губерниях. Зачастую выбор места зависел от археологических изысканий или творческих поездок Николая Константиновича. Иногда эти поездки уводили в Прибалтику, Финляндию или дальше в зарубежные страны. Так, первое лето своей жизни Святослав провел в местечке Березка бывшей Тверской губернии, невдалеке от Бологого, а на второе оказался с матерью и старшим братом в Швейцарии.

В деловых поездках Николай Константинович посещал Прагу, Венецию, Вену, Париж, Лондон. Находиться неотлучно с семьей он не мог и в каждом письме заботливо справлялся о детях. Росли они живыми, любознательными и способными мальчиками. Елена Ивановна писала летом 1906 года из Швейцарии во Флоренцию, где проездом оказался Николай Константинович: «Мне ужасно обидно, что я не могла взять француженку, Юсик начинает говорить, делает массу выражений и слов и даже недурно выговаривает. Светка тоже выказыв[ает] большую способн[ость] ко фран[цузскому] яз[ыку], говорит «promener, non, que»[22] и очень чисто Юрика называет Юнька, а себя Зветочка»[23].

Родители Юрия и Святослава, считаясь с возрастом и наклонностями сыновей, рано стали вводить их в круг своих занятий и интересов. Какому ребенку не хочется быть «как взрослые», чувствовать себя полезным членом семьи, если, конечно, это не связано с понуждением? Жизнь родителей была для Юрия и Святослава в высшей степени заманчивой, а труд, заполнявший без остатка время взрослых, представлялся столь же радостным увлечением, как и их детские игры. Родители успешно достигали того, что обучение в школе, как и дополнительные внешкольные занятия, оборачивались для детей не утомительной подготовкой к маячившей где-то далеко «настоящей жизни», а полнокровной жизнью сегодняшнего дня, тесно связанной с занятиями отца и матери. Детская комната в просторной квартире Рерихов копировала рабочую студию Николая Константиновича. Полки с книгами, столы и этажерки, заставленные коллекциями минералов, жуков, бабочек, гербариями, – все это собиралось, обрабатывалось, систематизировалось совместно детьми и родителями. Стены комнаты были увешаны рисунками, репродукциями, изображениями любимых героев. Ко всему, что заполняло детскую комнату, так или иначе «прилагались их руки», по поводу каждого предмета дети могли рассказать что-то их занимавшее. «Готовое» или «безразличное» не поощрялось родителями и не загромождало детского кругозора своей чужеродностью. В каждой вещи Юрий и Святослав стремились обнаружить ее смысл и связь с окружающим.

Когда много позже в 1975 году Святослав Николаевич выступал в Ленинграде в Доме ученых, его попросили поделиться воспоминаниями о своем детстве. Среди прочего он сказал: «Наш дом был полон и предметов искусства, и замечательных книг, и коллекций Николая Константиновича <...>. Была замечательная коллекция каменного века. Мы все посильно, в том числе и я, помогали собирать эту коллекцию. В Новгородской губернии мы собирали скребки, копья. Все это было неразрывной частью нашей жизни. Я даже сейчас хорошо помню все те орудия каменного века, которые Николай Константинович особенно любил, что его особенно интересовало. Кроме того, у него была большая коллекция картин фламандско-нидерландской живописи. И, конечно, это все очень влияло на нас, то есть на моего брата и меня.

Моя Матушка, которая тоже была замечательной женщиной, женой, матерью, очень мудро с самого начала руководила нашей жизнью и следила за нашими интересами, за нашими порывами и чувствами, которые открывали ей направление наших интересов. Она никогда не настаивала ни на чем, никогда не старалась как-то убедить нас в чем-то, но она всегда ставила на нашем пути именно то, что нам было нужно. Мой брат с самых ранних лет интересовался историей, поэтому она бережно собирала для него книги, которые бы ему помогали, вместе с ним ходила по музеям, учреждениям, которые помогли бы его как-то направить. <...>

У меня тоже рано пробудился интерес к естественным наукам. Я очень интересовался орнитологией, зоологией. Елена Ивановна собирала мне все книги, которые могла найти. Она покупала нам чучела птиц, собирала с нами коллекции насекомых. Кроме того, меня привлекали красивые камни, минералогия. Она помогала собирать уральские и другие камни. И у меня с детства образовалась большая коллекция, в которую вошли коллекции моего отца и его братьев, собранные ими в студенческие годы. Таким образом, наш маленький детский мир был насыщен большими и замечательными впечатлениями. Перед нашими глазами раскрывался богатый мир. Мы всегда присутствовали при разговорах Николая Константиновича и Елены Ивановны. Это имело большое влияние на нас. Елену Ивановну интересовала философия, у нее был широкий и глубокий взгляд на жизнь. Уже с самых ранних лет помню, что Николай Константинович и Елена Ивановна интересовались Индией.

Кроме того, я с самых ранних лет занимался искусством, то есть рисовал, лепил, и для меня это было, быть может, самое существенное. Имея всегда перед собой живой пример Николая Константиновича, видя, как он работал над картинами, постановками в театре, мозаиками и другими большими работами, мы воодушевлялись, это вызывало в нас какие-то внутренние запросы и интересы. Вот так проходили ранние годы моей жизни»[24].

Лето 1907 года Рерихи были в Финляндии, 1908-го – в поселке Березка, а 1909-го – в Бологом. В 1910 году начало лета Рерихи провели в Гапсале[25], на берегу Балтийского моря, а затем поехали в Смоленск, где Николай Константинович проводил раскопки. В 1911 и 1912 годах жили под Смоленском в Талашкине, в 1913 году, когда сам Николай Константинович должен был пройти курс лечения на Кавказе, Елена Ивановна провела лето с детьми в Павловске под Петербургом. Летом 1914 года семья в полном составе опять была в Талашкине, где Николай Константинович расписывал храм. Святославу шел тогда десятый год, и он немало уже повидал на своем веку. Богатство впечатлений, рожденных красотой деревенских просторов, морских далей, северных озер и лесов, накапливалось и закреплялось в частых совместных с отцом, матерью и братом прогулках. Юрий и Святослав выходили на них с тетрадями для зарисовок, сачками для ловли бабочек и стрекоз, папками для гербариев. Елена Ивановна – с фотоаппаратом, Николай Константинович – с мольбертом и красками. Первые уроки рисования с натуры Святославу посчастливилось получить не только в четырех стенах рисовального класса, но и среди яркой живой природы в сопровождении увлекательных рассказов отца и матери.

Елена Ивановна много фотографировала, и ее снимки помещались в издания по истории искусств[26]. Хорошо зная предмет, она обращала внимание детей на красоту древнего зодчества, ваяния, живописи. Белоснежные церквушки исконных русских земель, строгие готические шпили и суровые замки Прибалтики, разностильные, подчас причудливые строения барских усадеб – все это обсуждалось с детьми, связывалось с историческими событиями и бытующими в окрестностях легендами, все прочно входило в круг их понятий и формирующихся интересов. Так развивалась наблюдательность детей, выявлялись их наклонности, пробуждались творческие силы. Особое внимание обращалось на трудолюбие, постоянную занятость полезной деятельностью. Праздники в семье Рерихов отмечались не застольями и бездельем, а особенно интересными, увлекательными походами, встречами, заданиями.

Когда Николай Константинович отлучался на продолжительные сроки, то он переписывался не только с Еленой Ивановной, но обязательно и с сыновьями, которые с нетерпением ждали его писем и отвечали на них. Так, Юрий писал из Павловска на Кавказ: «Милый папочка. Как ты поживаешь? <...> Вчера был у нас дядя Боря, я с ним играл в теннис, он нам поставил сетку. Мы были у Рыжиков[27]. Дядя Илья[28] спрашивал меня о войне с турками и Наполеоном. Потом еще спрашивал формы русской армии. Я в некоторых наврал, зато он не знал форм русских солдат 12-го года. <...> Целую Тебя крепко. Твой Юша»[29].

Святослав, которому не было еще и девяти лет, не отставал в переписке от старшего брата: «Милый Папочка, как ты поживаешь? Я собрал коллекцию камней из Славянки. Я нашел 20 камней. В Славянке я нашел перламутра кусочек, красно с черным камень, и какой-то камень песочного цвета со слюдой, два кварца, по определению дяди Бори <...>»[30]; «Милый Папочка. Я сейчас пишу тебе письмо, а в нашем саду страшный ветер и гроза. Я сижу в детской. Мне очень интересно знать, кто это Чортиков? Мы сегодня поймали стрекозу, крылья у нее ультрамарин блау. Грудь у нее отливает золотым, брюшко ее отливает синим, зеленым и желто-зеленым. У нас есть большой огород, все в нем распустилось. Не видно ли на горах диких козлов? Какие жуки и камни? На моем огороде растут подсолнухи, редиска, укроп и картофель. У Юрика на огороде растет шпинат, лук, морковь, салат, японский газон, горох и картофель. Фрейлейн тебе кланяется и желает те[бе] поправиться. Твой Света»[31].

А вот еще более раннее письмо шестилетнего Святослава: «Милый папа, прости, что я тебе не писал. Я не писал тебе потому, что я учусь полчаса по-немецки и час по-русски. И потом Оля [приезжала], и мы тоже приходили в Талашкино. Мама купила щенка, а Коля принес ежей. У нас был сильный град и дождь вместе, и я собирал град и очень большой. Шарик от града – я его хотел спрятать, но град растаял, и образовалась вода»[32].

Письма мальчика поражают острой наблюдательностью. В них уже можно узнать и будущего ученого-естествоиспытателя, и будущего художника-колориста. Тончайшие оттенки красок точно различаются и фиксируются в памяти ребенка. Несколько сохранившихся рисунков пятилетнего Святослава подтверждают необыкновенно богатое «мировидение» мальчика. Такие же места из писем, как: «... Мама нам поймала бабочку, ее крылья в два вершка длины, а брюшко в два сантиметра толщины. Это ночная бабочка»[33], – свидетельствуют о рано привитых навыках настоящей научной систематизации, научного подхода в изучении окружающей природы.

В мае 1913 года Святослав держал экзамен в приготовительный класс гимназии, о чем сохранилось следующее «Удостоверение»: «Дано сие от С[анкт]-Петербургской Гимназии К. Мая сыну художника СВЯТОСЛАВУ РЕРИХ, православного вероисповедания, родившемуся [в] 1904 году, в том, что он, Святослав Рерих, весною 1913 года подвергался вступительному экзамену в приготовит[ельный] класс означенной Гимназии К. Мая, при чем обнаруж[ил] следующие познания: в Законе Божьем – три (3), в Русском языке – четыре (4), в Арифметике – четыре (4).

На основании указанных познаний, означенный Святослав Рерих может быть с осени 1913 года принят в число учеников приготовит[ельного] класса С[анкт]-Петербургской Гимназии К. Мая»[34].

Судя по этому документу, в воспитании молодого поколения Рерихов законам человеческого познания отводилось больше места, нежели законоположениям «божеским».

Святославу исполнилось десять лет, когда разразилась первая мировая война. Объявление войны застало Рерихов под Смоленском, в имении М. К. Тенишевой Талашкино, где Николай Константинович заканчивал в абсиде церкви замечательную роспись «Царица Небесная на берегу реки жизни»[35]. Юрий и Святослав любили наблюдать за работой отца, смотреть, как готовят краски, как тщательно они подбираются и наносятся на загрунтованную стену. Монументальная композиция рождалась на глазах у детей, и они были свидетелями того, как сумрак церкви в алтарной части внезапно рассеялся, когда ее освободили от лесов. Теперь уже не маленькие оконца, а расписанная их отцом стена стала источать переливчатый свет, и дети предвкушали торжественность того момента, когда им озарится вся церковь.

Но этому чуду так и не суждено было свершиться. В один из погожих летних дней под гулкими сводами храма прозвучало роковое слово «война». По загруженной войсковыми составами железной дороге семья Рерихов, до окончания летних школьных каникул, вернулась в Петербург.

Война сразу же дала о себе знать в доме Николая Константиновича, в котором жизнь забила еще интенсивнее. Сам глава семьи принял деятельное участие в работе Красного Креста, организовал художественные мастерские для обучения живописи и художественным ремеслам раненых воинов, предпринял первые попытки к созданию международной договоренности по охране культурных ценностей при военных столкновениях[36].

Все это привлекало в дом много новых людей, вызывало горячие обсуждения, споры, догадки. И ко всему этому внимательно приглядывались и прислушивались Юрий и Святослав. Мир людей раздвигал перед ними границы, за которыми таились не только радость и красота, но и величайшие человеческие бедствия. Много противоречий вставало перед их не искушенным еще сознанием. Дети воспитывались в духе просвещенного патриотизма, любви к Родине, гордости за ее трудовые и воинские подвиги. Их поездки с отцом и матерью по историческим местам, археологические находки, связанные с доблестным военным прошлым славянства, сама живопись отца, воспевавшая героизм, – окутывали родную страну ореолом могущества и непобедимости. Понятно, что и возникшая война рисовалась детям в блеске победоносных лавров. Но побед не было, привычные представления рушились, и сам патриотизм подчас открывался перед ними с доселе неизвестной стороны, превращался в бессмысленное варварство.

По стране пробежала волна черносотенных погромов. Один из них затронул и сферу деятельности Николая Константиновича. В 1915 году в Москве были разгромлены склады издательства Кнебеля только потому, что их владелец носил немецкую фамилию. Погибли находившиеся там около 200 оригинальных картин русских художников, уникальные клише, много рукописей. В связи с разгромом прекратился выпуск «Истории русского искусства», над созданием которой много лет работал И. Э. Грабарь, сотрудничавший в этом деле с Н. К. Рерихом. Среди погибшего от погрома шовинистов оказались и уже готовые к печатанию материалы для большой монографии о Н. К. Рерихе, которая так и не увидела свет.

Подобные безобразия, конечно, с возмущением встречались в прогрессивных кругах русской интеллигенции, и многие должны были переосмыслить священное для них понятие: «патриот своего Отечества». Ведь созвучный лозунг нередко служил ширмой самому оголтелому шовинизму и политической реакции.

Очень трудным во всех отношениях оказался для Рерихов 1915 год. Николай Константинович перенес весной тяжелое воспаление легких, за которым последовал ряд осложнений, сильно подорвавших его здоровье. Врачи настоятельно рекомендовали художнику поездку на излечение в Крым или на Кавказ, но ему претила суетная обстановка курортов, и семья уехала на лето в холмистый и озерный Валдайский край. Этот живописный уголок исконно русской земли полюбился Рерихам еще по прежним путешествиям, и, несмотря на приближавшийся фронт, летом 1915 и 1916 годов они приезжали именно в эти глухие места на Валдае. Николай Константинович писал о них: «Причудны леса всякими деревьями. Цветочны травы. Глубоко сини волнистые дали. Всюду зеркала рек и озер. Бугры и холмы. Крутые, пологие, мшистые, каменные. Камни стадами навалены. Всяких отливов. Мшистые холмы богато накинуты. Белые с зеленым, лиловые, красные, оранжевые, синие, черные с желтым... Любой выбирай. Все нетронуто. Ждет. Старинные проезжие пути ведут по чудесным борам. Зовут бесконечными далями»[37].

Можно представить, каким праздником были для детей летние каникулы, проводимые среди чарующей и умиротворяющей природы средней полосы России. В ее окружении по-особому звучали и запечатлялись в памяти рассказы родителей о подвижническом прошлом и славном будущем их страны, которое, вопреки всем временным незадачам, обязательно наступит. «Припадая к земле, мы слышим. Земля говорит – все пройдет, потом хорошо будет. И там, где природа крепка, где недра не тронуты, там и сущность народа тверда, без смятения»[38], – читал Николай Константинович в семейном кругу отрывки из своих валдайских записей, укрепляя в сыновьях любовь к Родине, веру в преуспеяние ее народа.

Наглядные уроки великого учителя жизни – Природы – вносили высокий смысл в окружающее, давали детям почувствовать то неистребимо прекрасное, против чего бессильна человеческая злоба. А ею была пропитана обстановка военных лет. Искусственно раздуваемый шовинизм, жестокость, военный психоз, жажда обогащения, обман – все это под тем или иным видом проникало в стены учебных заведений, будоражило молодые умы, сеяло раздоры, вызывало недоумения и растерянность.

Летние каникулы среди валдайских лесов, полей и озер, особо тесное и душевное общение с родителями оберегали впечатлительные детские души от губительного недуга – смятения и неуверенности. По опыту собственных «побегов в природу» в молодости Николай Константинович знал, что ничто так не уравновешивает душевное состояние, как умение черпать силы из ее неистощимой «скрыни»[39]. Гармония, обретаемая человеком в общении с природой, помогает находить нужные решения и во взаимоотношениях между людьми. Для Юрия и Святослава, вступавших в юношеский возраст, это было особенно необходимым.

Дом их отца был местом встреч людей самых разных общественных направлений, философских и научных взглядов. Разговоры в квартире на Мойке подчас переходили в жаркую полемику. Сам Николай Константинович называл ее «кузницей мыслей»[40]. В горниле этой кузницы закалялись и клинки пытливой мысли его сыновей, с которыми обращались уже как со взрослыми. Отец и мать часто делились с ними воспоминаниями о годах своей юности. Рассказы Николая Константиновича об Академии художеств, Университете, о своих первых шагах в искусстве и науке давали юношам богатую пищу для сопоставлений с первыми сознательными шагами их молодой жизни. Юрий и Святослав обучались в той же гимназии Мая на Васильевском острове, которую окончил их отец, что само собой обусловливало преемственность интересов и тем для разговоров. Юрий с пятнадцати лет увлекся Востоком и стал брать уроки у известных русских ученых – египтолога Б. А. Тураева и монголоведа А. Д. Руднева, хорошо знакомых Николаю Константиновичу по его научным изысканиям. Святослав внимательно прислушивался к художникам-педагогам, которые, пользуясь тем, что Школа Общества Поощрения художеств и квартира ее директора находились под одной крышей, были завсегдатаями в семье Рерихов. Некоторые из них давали поощрительные советы будущему художнику, подогревали его интерес к рисованию.

Громадное влияние на формирование характеров и духовного мира Юрия и Святослава оказывала их мать – Елена Ивановна. Николай Константинович писал о своей жене: «Вот в жизни проходит замечательный, великий женский облик. От малых лет девочка тайком уносит к себе тяжелое, огромное издание. Склонясь под тяжестью непомерной ноши, она украдкою от больших уносит к себе сокровище, чтобы смотреть картины и, научась самоучкою, – уже читать. Из тех же отцовских шкафов, не по времени рано, уносятся философские сочинения, и среди шумного, казалось бы, развлекающего обихода самосоздается глубокое, словно бы давно уже законченное миросозерцание. Правда, справедливость, постоянный поиск истины и любовь к творящему труду – преображают всю жизнь вокруг молодого, сильного духа. И весь дом, и вся семья – все строится по тем же благодатным началам. Все трудности и опасности переносятся под тем же несокрушимым водительством. <...> Такую неустанно трудовую жизнь, в подвиге каждого дня, в доброжелательстве и строительстве, нужно иметь перед собою всей молодежи»[41].

Юрий и Святослав всегда старались следовать близкому и дорогому их сердцам примеру матери. Враг всякой несправедливости, косности, предвзятости, расхлябанности – Елена Ивановна растила в своей семье смелых строителей жизни. Она не терпела жалоб, слез, пустого времяпровождения. В ее отношении к сыновьям порой проскальзывала как бы суровость, но не было места потворству и сентиментальности. Елена Ивановна прививала сыновьям активное отношение к окружающему, стремилась сделать их полезными членами общества. Любовь к труду, трудовые навыки, ответственность за качество сделанного своими руками, своим измышлением – в той или иной форме внедрялись в каждодневную жизнь и занятия молодого поколения Рерихов.

«Обеспечение и легкость достижения есть величайшие препятствия на пути духовного роста, – писала впоследствии Елена Ивановна. – Молодость для того и дана, чтобы испытать все препятствия и на них закалить свой дух. <...>

Не об удобствах молодежи нужно думать, но о лучшем вооружении ее к жизненной борьбе <...>»[42].

Приобретение знаний, дисциплина, ответственность не только за действия, но и за каждую свою мысль, каждое побуждение – все это входило в понятие «вооружения к жизненной борьбе» и вместе с тем не было догмой или самоцелью. Нацеливалась молодежь на жизнь, которую во всех отношениях можно было бы назвать достойной человеческого звания и которая, в ходе закономерной эволюции, в первую очередь возвышала бы самого человека.

Между тем события текущей жизни рушили застоявшиеся устои, готовили небывалые в истории человечества потрясения, формировали новый авангард двигающих эволюцию сил. В России не было человека, который не испытывался бы в эти годы на готовность принять назревшие перемены, не держал бы перед самим собой экзамена на право участия в коренном переустройстве общественной и государственной структуры. Николай Константинович приветствовал наступление новой эпохи, чувствовал необходимость коренных перемен, прислушивался к новым прогрессивным веяниям, хотя прямого отношения к политической деятельности никогда не имел.

Разруха, вызванная неспособностью отживающего режима к управлению страной и усугубленная военными неудачами, губительно сказывалась во всем. Непоправимый урон несли просвещение и культура. Николай Константинович не жалел сил, чтобы поддерживать на нужном уровне работу во вверенных его руководству культурно-просветительных учреждениях. Недостаток средств грозил закрытию Школы Общества Поощрения художеств, однако Рерих, учитывая новые требования, разрабатывал план преобразования ее в Народную Академию искусств. Научно-исследовательские работы Рериха в области археологии полностью свернулись, но у него уже созревали новые, далеко идущие намерения их развития в будущем.

Будущее... Рерих всегда верил в него и, вернувшись осенью 1916 года с Валдая, писал: «Нынче летом на Валдае наехали мы на огромный ключ железный. Посреди луга стоит полная чаша живой воды. Никому не нужная по полю разбегается. Целебная, неотпитая чаша подле большого пути. Вся безграничная область русских богатств, все наше сокровище искусства, вся эта целебная чаша полна живой воды. Русь – неотпитая чаша».

Между тем здоровье Николая Константиновича вдруг резко ухудшилось. Врачи категорически потребовали удаления от дел и перемены климата. Чтобы не порывать всех деловых связей, Рерих решил переехать в соседнюю Карелию, которая славилась своими хвойными лесами и богатым озоном, целебным воздухом.

Так, холодным и хмурым декабрьским днем 1916 года семья Рериха покинула Петроград. За окнами нетопленых по военному времени вагонов мелькали знакомые дачные пригороды. Путь лежал на северную окраину побережья Ладожского озера, в Сердоболь[43] ^– живописный, окруженный лесом и студеными ладожскими водами, тихий городок. Рерихи уже раньше посещали Финляндию и Карелию. Николай Константинович изучал их исторические памятники, народное творчество, восхищался их суровой, бодрящей душу и тело северной природой. Все считали, что вынужденное пребывание в Сердоболе, вызванное состоянием здоровья главы семьи, продлится не так уж долго.

У двенадцатилетнего Святослава не могло даже мелькнуть мысли о том, что расстается он с родными местами, где прошло его счастливое детство, навсегда, что для всей их семьи начинается новый этап жизни. Его мысли все еще возвращались к школе, прерванным занятиям, оставленным в Петрограде друзьям. Но впереди уже расстилались перед ним неизведанные дороги, ждали его новые земли, города, люди, которых он глубоко познает и полюбит. Однако даже в свои двенадцать лет Святослав Николаевич оказался достаточно зрелым для того, чтобы земля, где он родился, ее люди, родной язык и культура остались бы для него навсегда незабываемыми, чтобы судьбы Родины неразрывно оставались связанными с его собственной судьбой. Прикоснувшись в детские годы к «Неотпитой чаше – Руси», он на всю жизнь остался верен этому своему первому «принятию святых таинств».

 

ГЛАВА II

[Поездка семьи Н. К. Рериха в Финляндию в 1907 г. – 1916-1918 гг. Жизнь в Сортавале. – Завещание Н. К. Рериха. – Новая государственная граница с Финляндией. – Остров Тулола. – Первые портреты. – Единение с природой Карелии. Самодисциплина и самоуглубление. – Повесть Н. К. Рериха «Пламя». – Планирование Рерихами поездки в Индию. – Позиция Е. И. Рерих в отношении религии. – 1918-1919 гг. Выставки картин Н. К. Рериха в Скандинавских странах. – «Легенды» о гибели Н. К. Рериха. – 1919-1920 гг. Лондон. – Встреча с Рабиндранатом Тагором. – Продолжение образования Ю. Н. и С. Н. Рерихов. – Знакомство с В. А. Шибаевым. – Художественная, научная и просветительская деятельность Н. К. Рериха в США. – Обучение Ю. Н. и С. Н. Рерихов в США. – Работа С. Н. Рериха над театральными постановками. – Многоплановость интересов С. Н. Рериха. – Развитие организаторских способностей С. Н. Рериха. – Поездка семьи Рерихов в Европу.]

Первую, длительную поездку по Финляндии и Карелии Рерихи совершили в 1907 году. Лето этого года они проводили на даче под Выборгом. Святославу было тогда лишь три года, и знал он о подробностях этого посещения Финляндии больше по позднейшим рассказам родителей. Ранней весной, положившись на местного финна-возницу, Николай Константинович и Елена Ивановна поехали санным путем через большое озеро ознакомиться с рекомендованным им местом и домом. Тронутый весенним солнцем лед на середине глубокого озера стал ломаться, и лишь в бешеном беге шустрая финская лошадка, погружаясь в воду и выкарабкиваясь из-под ледяных обломков, галопом вытянула их на берег, где собравшаяся толпа накинулась на безответственного возницу, знавшего, что уже несколько дней по озеру движение было закрыто. Среди семейных воспоминаний о пережитых опасностях сохранился и этот случай, описанный Николаем Константиновичем в очерке «Еще гибель»[44].

Николай Константинович и Елена Ивановна объездили в 1907 году южную часть Финляндии до ее западных морских границ, плавали по шхерам Ботнического залива, побывали на известных финских водопадах, озерах, каналах. Многие места тогда запомнились им своей неповторимой красотой. В очерке «Древнейшие финские храмы» Николай Константинович писал: «В горах бесконечных, в озерах неожиданных, в валунах мохнатых, в порогах каменистых живет прекрасная северная сказка»[45].

Очарование этой сказки встретило юных Юрия и Святослава, когда декабрьским днем 1916 г. поезд доставил их на северную окраину Ладоги. Сортавала (тогда Сердоболь) – чистенький и уютный городок, разделенный на две части рекой. С восточной стороны его омывают ладожские воды, скованные зимой льдом и укутанные белым покрывалом сверкающего под солнечными лучами снега. Повсюду видны разбросанные прибрежные острова с причудливыми выходами гранитных скал и каким-то чудом угнездившимися на них темно-зелеными елями-великанами. Между островами открывается необъятная даль, незаметно переходящая у горизонта от белоснежной равнины к лазоревому небосводу.

На первое время Рерихи остановились в пустовавшей зимой гостинице. Сортавала по административному делению относилась к Великому княжеству Финляндскому, входившему в состав Российской империи. Город граничил с русской территорией Карелии, имел железнодорожное и пароходное сообщение с Петербургом и теснее всего был связан именно с тогдашней русской столицей. В городе проживало много русских, русским языком владела вся местная интеллигенция, некоторые преподаватели здешнего лицея и учительской семинарии были выпускниками петербургских высших учебных заведений, так что языкового барьера здесь не ощущалось, и для Юрия и Святослава без затруднений удалось найти опытных педагогов, которые смогли продолжить их образование в объеме гимназического курса.

К весне Рерихи решили выехать за город. В течение зимы Юрий и Святослав хорошо изучили в лыжных походах окрестности Сортавалы. Побывали они на ближайших ладожских островках, исследовали извилистое побережье со множеством проливов. Особенно живописным, с широким видом на открытое озеро оказался берег к югу от Сортавалы у бухты Юхинлахти, что в переводе с финского означало «Бухта единения».

Здесь невдалеке от озера стоял уютный дом, окруженный плотной оградой из колючего шиповника. Принадлежал он ректору семинарии Реландеру. Владелец оставался на лето в Сортавале и охотно сдал этот дом в аренду Рерихам.

Здоровье Николая Константиновича в продолжение всего 1917 года отличалось неустойчивостью и резко менялось то в ту, то в другую сторону, так что врачи намекали даже на возможность рокового исхода при внезапных и острых приступах ползучей пневмонии. Хотя размеренная, спокойная жизнь вдали от большого города и чистый воздух Карелии постепенно оказывали целебное действие, все-таки на всякий случай Николай Константинович счел нужным составить завещание, в котором, среди прочего, было записано: «Все, чем владею, все, что имею получить, завещаю жене моей Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдет нужным, она оставит в равноценных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно и трудятся на пользу Родины»[46].

Родина, неотъемлемая причастность к ней, судьбы ее народов – это то, что никогда не забывалось Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной, что служило им ориентиром в самых трудных жизненных обстоятельствах и верность чему они завещали своим сыновьям.

Весь 1917 год и в начале 1918 года Рерих в меру своих сил поддерживал сношения с Петроградом и, когда позволяло здоровье, на короткое время выезжал туда по делам. Многие сотрудники по Школе Общества Поощрения художеств, знакомые и друзья навещали Рерихов в Сортавале. Не прекращалась также интенсивная переписка. Положение в корне изменилось с мая 1918 года, когда в Финляндии, при участии германских вооруженных сил, был установлен реакционный режим, порвавший дипломатические отношения с Советской Россией. Именно вследствие этого семья Рериха неожиданно оказалась отрезанной от дома новой государственной границей. Настроение в самой Финляндии складывалось не особенно благоприятно для русского населения. В пограничных районах стали насаждаться шовинистические и антисоветские настроения. Ходили слухи о возможности выселения всех русских. Николай Константинович писал известному финскому художнику А. Галлену-Каллеле, с которым подружился еще в 1907 году: «... Вот, пожалуйста: известная личность, известное имя и общественное положение и высылка только по причине национальности. Такого не случалось никогда ни в одной стране. Когда мне сообщили эту новость, я засмеялся. Но только что я получил письмо от одного человека, которому доверяю. Этот человек советует мне запастись рекомендательными письмами. Я сразу же подумал о тебе. Твое имя нам поможет»[47].

Осень 1917 г. и зиму 1918 г. Рерихи провели в Сортавале, чтобы Юрий и Святослав могли продолжать учебу, а к весне семья перебралась на остров Тулолансаари, где и оставалась до осени 1918 года.

Тулолансаари – малонаселенный островок – был отделен от Сортавальского побережья широким проливом. Часть острова использовалась под покосы и выгоны, часть была покрыта лесом, а в северной его части велись разработки гранита, который шел в Петербург на строительство и памятники. Невдалеке от этих каменоломен, на возвышенном месте стоял обширный, крепко сколоченный дом, построенный русским выборгским купцом Бариновым. В нем Рерихи и поселились.

Святославу Николаевичу было 12 лет, когда он попал в Карелию, и 15, когда вся семья покинула ее. Однако по развитию он много опережал свой возраст. Способность быстро все схватывать в значительной мере стимулировалась еще и тем, что рос он вместе с братом, который был двумя годами старше его. Многие занятия Юрий и Святослав проводили вместе, совместно изучали иностранные языки, совместно читали и обсуждали прочитанное, на равных началах распределялся и их домашний режим. В Карелии родители уже не считались с возрастной разницей сыновей, и она сошла на нет.

Святослав Николаевич с детства отличался замечательной памятью. По прошествии более пятидесяти лет он отлично помнил многие обстоятельства своей карельской юности, людей, с которыми приходилось там встречаться, места, которые там посещались. Так, в 1975 году он писал: «Из Uhinlahti часто ездили по шхерам, особенно нравился Николаю Константиновичу Karne Saari[48], и он там писал несколько этюдов и воспользовался скалами для картины «Столпник». Вы правы, на Tulola[49] дом стоял на возвышении, на северо-западной стороне острова, недалеко от пристани. <...> На север от острова были причудливые заливы Kirjava lahti, куда мы ездили на катерах. Остров был полон дичи. Тетерева, вальдшнепы, трудно представить себе такое изобилие всякой птицы. Сам дом был большой, с мезонином, деревянный, с большими комнатами, меня особенно поражали доски полов – совсем невиданной ширины. Ездили на Валаам, посещали скиты на островах, особенно меня поразили схимники. Раз в год они собирались в подземном храме у раки преподобных Сергия и Германа для службы.

На юг от Сердоболя, по дороге в Uhinlahti было Валаамское подворье, около ореха, посколько помню, звали Hympola. Николай Константинович писал много этюдов»[50].

В Карелии Святослав Николаевич получил возможность больше находиться при отце и наблюдать его рабочие методы. Николай Константинович приучал сына к составлению красок, наглядно раскрывал секреты их особого «звучания» на полотне, давал уроки рисунка, композиции. Студия большого мастера кисти и опытного педагога послужила первой профессиональной школой молодому таланту. Сразу же была подмечена склонность Святослава к портрету. Именно здесь, всего тринадцати лет от роду он создал два портрета отца в угле и один маслом на деревянной доске. Любопытно отметить, что к карельскому периоду относятся и многие работы красками по дереву самого Николая Константиновича. Возможно, что это было вызвано недостатком холста в военное время. Тем более это характеризует творческий потенциал Рериха, находивший себе выход в любых условиях.

Один из учеников Рериха по Школе Общества Поощрения художеств в своих воспоминаниях писал: «Его метод преподавания был предельно прост: определял тему и формат эскиза, рассказывал в нескольких словах, какие фигуры и как следует расположить[51], добавляя при этом, что так сделал бы он сам, но каждый может делать так, как ему больше нравится. На изготовление эскиза давал неделю времени. При просмотре все эскизы развешивались на стене, и каждый из них он подвергал основательному разбору»[52].

Верный своим взглядам на свободное выявление индивидуальных творческих особенностей каждого ученика, Николай Константинович был очень чуток и в отношении своего сына. Он внимательно следил, чтобы тот не увлекся слепым подражательством, и, наряду с изобразительным искусством, усердно поощрял другие интересы мальчика, открывая перед ним широкие возможности для развития всех его увлечений и способностей.

По сравнению с Карелией прежние выезды из города на несколько месяцев в летние каникулы оказались для Юрия и Святослава хотя и очень поучительными, но лишь подготовительными классами к настоящему постижению Матери-Природы. С природой нужно сжиться, чтобы навсегда впитать в себя ее ритмы, войти в круговорот ее чудесных превращений, познать глубину ее таинств и сродниться с нею. Нужны годы для того, чтобы почувствовать гармонию в бесконечном разнообразии природы, найти в ней свое место, свое, завоеванное в трудах право – отражать в человеческом «я» великий смысл необъятного Бытия. И все это необходимо сделать смолоду, ибо с годами притупляется острота восприятия, и ощущение общности человека со всем живым может потеряться или, даже, вообще не возникнуть. Святослав Николаевич навсегда проникся к Карелии благодарностью за то, что она помогла ему развить необходимое для каждого подлинного творца чувство единства со всем Сущим.

Запомнилась ему Карелия еще и потому, что под ее небосводом, среди ее суровых гранитов и необъятных водных горизонтов он подошел к важнейшему порогу жизни, за которым совокупность усвоенных знаний и заговоривших в полный голос чувств складывается в определенное мировоззрение, которое начинает оказывать решающее влияние на поведение и творческие устремления человека.

Елена Ивановна и Николай Константинович, вводя сыновей в сложный мир идей, оберегали Юрия и Святослава от подчинения мертвым догматическим концепциям, сковывающим свободное восприятие действительности. Цельное и вместе с тем лишенное каких-либо предубеждений мировоззрение родителей органично передавалось сыновьям в ежедневных занятиях тесного семейного круга, который в силу сложившихся обстоятельств замкнулся в самом себе. Временная изоляция от внешнего мира подчас приводит и к отрицательным последствиям, однако для Юрия и Святослава она сослужила хорошую службу. До того, как вступить в мир взрослых, насыщенный отвлекающей суетой и противоречиями, они усвоили не только широкие философские взгляды родителей, но и их дисциплинированный образ жизни. Причем эта дисциплина покоилась не на подчинении раз и навсегда установленным нормам, а свободно вытекала из внутренних убеждений, связующих в единый последовательный ряд сознание и поступок.

Такая последовательность достигается в систематической работе над самим собой, в приобретении навыков «ухода в себя». Лишь в моменты беспристрастного предстояния перед самим собой человек становится судьей своих дел и помышлений и, одновременно, главным свидетелем, от показаний которого зависит справедливость вынесенного себе же приговора. Не терять самого себя в бурном потоке жизни, спрашивать с самого себя по всей строгости способен только тот, кто не боится оставаться с самим собой наедине, кто умеет в самом себе черпать силы для самопризнаний и исправлений своих ошибок.

Величественная и суровая природа Карелии много способствовала развитию ничем не заменимого в творческом процессе самоуглубления. Без умения сосредоточиваться творческая работоспособность легко уязвима со стороны разных привходящих обстоятельств. Когда Николая Константиновича как-то спросили о лучших условиях для работы, он ответил: «Неплохо на пароходике через Неву; нехудо в трамвае или поезде. Движение дает даже какой-то ритм»[53]. Подчинять внешнюю обстановку творческому процессу, а не наоборот – трудная наука. Юрий и Святослав усвоили ее в тесном общении с родителями, и с юных лет у них не было пустой «выжидательной» траты времени, в каких бы условиях они ни оказывались. Внутренняя собранность, сосредоточенность, обостряющая внимание и укрепляющая работоспособность, совершенно естественно передались от родителей младшему поколению Рерихов.

Для самого Николая Константиновича карельское уединение, несмотря на болезнь и вынужденное сидение на месте, проходило в накоплении новых сил и в интенсивной подготовке к предстоящим жизненным сражениям. По своей натуре он был воином и нимало не собирался оградить себя броней отшельничества. Также и своих сыновей он хотел видеть борцами, сражающимися за лучшее будущее человечества, а не «нищими духом» смиренниками. Родительским напутствием звучат строки из стихотворения Николая Константиновича, написанного им в Карелии:

Не беги от волны, милый мальчик.

Побежишь – разобьет, опрокинет.

Но к волне обернись, наклонися

И прими ее твердой душою.[54]

На острове Тулолансаари Н. К. Рерих создал аллегорическую повесть «Пламя»[55], во многом построенную на автобиографическом материале. В повести нашли отражение некоторые заветные мечты автора, яркие особенности его творческого кредо, подводилась какая-то черта под прожитым и намечались перспективы на будущее. В работе над повестью использовались дневниковые заметки с оценками конкретных событий и людей. Обсуждая все это в семейном кругу, Николай Константинович делился с сыновьями нажитым опытом, приобщал их к своим планам на отдаленное будущее и к первоочередным задачам.

Среди последних главное место отводилось Индии, посещение которой было давно задумано и отложено из-за войны. Культурное сближение народов Востока и России как в историческом прошлом, так в настоящем и будущем – было основной проблемой, занимавшей Рериха-ученого, мыслителя и общественного деятеля. Первая мировая война истощала себя, и давнее намерение поехать в Индию стало обретать реальные формы. В дневниковой записи Николая Константиновича от 26 октября 1917 года имеются строки: «Делаю земной поклон Учителям Индии. Они внесли в хаос нашей жизни истинное творчество и радость духа, и тишину рождающую. Во время крайней нужды Они подали нам Зов. Спокойный, убедительный, мудрый знанием»[56]. Встречаются также записи со ссылками на Тагора. Литературная аллегория «Пламя» заканчивается цитатой из священной для каждого индуса книги «Бхагавадгиты»: «Взирай лишь на дело, а не на плоды его. Да не будут побуждением твоим – плоды деятельности.

Отказываясь от привязанности, оставаясь одинаково уравновешенным в успехе и в неудаче, совершай деяния в слиянии с Божественным»[57].

Судя по некоторым картинам, литературным произведениям и отрывкам из дневника, мысль о том, что поездка в Индию не должна больше откладываться, окончательно созрела у Рериха в Карелии к концу 1918 года. Можно себе представить, с каким восторгом встречали юные Юрий и Святослав каждое слово о предстоящем путешествии. Напомним, что еще в Петрограде Юрий приступил к изучению восточных языков. Искусство народов Востока, история их культуры, их древняя философская мысль – были предметами, к которым Елена Ивановна и Николай Константинович систематически направляли внимание своих сыновей. Книги индийских писателей, поэтов, мыслителей чаще всего перекочевывали с полок старшего поколения Рерихов к младшему. При этом, как и всегда, родители заботились о том, чтобы мировоззрение их сыновей оставалось свободным от казуистических догм, а их нравственные опоры – независимыми от враждующих друг с другом «радетелей душ человеческих». Елена Ивановна впоследствии писала: «... Я всегда держалась довольно далеко от церкви и ее представителей именно из желания охранить в своих сыновьях уважение к своей религии до тех пор, пока сознание их достаточно окрепнет, и они уже вполне зрело смогут оценить все то прекрасное, что заключается в ней, и в то же время спокойно смотреть на отрицательные проявления ее <...>»[58].

Так и в изучении восточной религиозной литературы решительно отвергалось все то, что могло бы сковать Юрия и Святослава путами ортодоксальных институтов индуизма, буддизма, поклонников Зороастра или Магомета, хотя в своем увлечении Востоком они углублялись во многие детали этих религиозных систем. Вера в людей и уважение к их убеждениям сопровождались у Юрия и Святослава полной свободой поиска, воспринятой ими с юности от родителей.

К концу 1918 года в здоровье Николая Константиновича наметилась тенденция к улучшению, и он, с удвоенной энергией, взялся за осуществление намеченных планов. Торопило его и то, что Юрию и Святославу необходимо было продолжать образование уже в том объеме, которого маленькая Сортавала обеспечить не могла. Поэтому сначала семья выехала в ближайший крупный финский город – Выборг. Оттуда Николай Константинович смог заняться проблемами устройства своих выставок. Открылась возможность показать их в столице Финляндии – Хельсинки – и в Швеции. Выставка в Стокгольме открылась в ноябре 1918 года. Имя Николая Константиновича Рериха, широко известное не только в России, но и во многих европейских странах, опять запестрело на страницах европейской прессы.

После закрытия государственной границы между Финляндией и Советским Союзом сведения о Рерихе на его родину поступали очень скудно. Распространился даже слух о его гибели в... далекой Сибири. Осенью 1918 года известный советский поэт Николай Асеев, находившийся тогда на Дальнем Востоке, выступил со стихотворением, посвященным памяти якобы погибшего Н. К. Рериха. В стихотворении были строки:

Тому, кто шел на безымянный берег,

В могилу клали: меч, копье и лук.

Кто ж на щиты тебя поднимет, Рерих,

Последний, может, рюриковский внук?

Но верим мы: пройдут года, и ты, чей

Упорный взор испепелял века,

Восставишь старый, пламенный обычай –

Ладью времен вернет твоя рука.

Не нашим поколением, быть может,

Грядущими исполнен будет он:

Зажгут костер, тебя на щит возложат

И понесут весной на горный склон.

Промчатся снова кругом лета, зимы...

О юноши, взгляните же назад:

Князь на костре горит неугасимо,

И пламя, пламя плещется в глаза![59]

И вот через месяц после публикации стихотворения Н. Асеева пришло известие, что отнюдь не «на щите», а «со щитом» русский художник Николай Константинович Рерих продолжает свое шествие по лику земли с призывным знаменем Красоты и Человеческого Подвига. Его выставки в Хельсинки и Стокгольме, тогда оживленном центре европейской дипломатии, прошли с большим успехом. Рериха приглашали провести турне выставок по другим европейским странам. Однако Николая Константиновича больше всего устраивало предложение приехать в Лондон для участия в театральных постановках. Оно исходило от известного английского театрального деятеля Т. Бичама и прославившегося в Европе русского постановщика С. П. Дягилева.

Париж и Лондон в свое время с восторгом встречали рериховское художественное оформление русских спектаклей. Считаясь с тем, что разрешение на посещение Индии нужно было испросить у английских властей, Николай Константинович принял именно предложение Т. Бичама. Так весной 1919 года Рерихи распрощались с Финляндией и, через Скандинавию, направились к Британским берегам.

И вот, наконец, – Лондон – совершенно новый для юных Юрия и Святослава мир. Вообще-то жизнь большого города была им не в диковинку. Выросли они в Петербурге. Однако там был – дом, было все свое: привычный с детства уклад, родной язык, близкие люди. Здесь же все – не только чужое, но и чуждое, ко всему нужно было заново приспосабливаться.

Усвоенные в Карелии навыки регулярной сосредоточенной работы помогли Юрию и Святославу безболезненно совершить крутой переход от почти полного безлюдия к многолюдному круговороту жизни одного из самых больших городов мира. Семья Рериха всегда была «многоязычной», так что в отношении английского языка затруднений не создалось. Сложнее было с включением в английский «образ жизни», специфика которого сказывалась во многих мелочах. Впрочем, уступая мелочам быта, Рерихи никогда и нигде не уступали главному и не меняли трудовой режим своего жизненного уклада.

В Лондоне Николай Константинович сразу же приступил к исполнению театральных заказов и начал готовить персональную выставку. Открылась она в мае 1920 года в «Goupil Gallery». Выставка вызвала много новых предложений и заказов. Завязались обширные знакомства в научных и культурных кругах Великобритании. Началась подготовка к проведению научно-исследовательской работы в странах Азии.

Поселились Рерихи в доме № 25 по улице Квинсгэт-террас, около Гайд-парка, в красивом жилом районе Лондона – Кенингстоне. Здесь же находилась и студия Николая Константиновича, в которой вскоре его посетил Рабиндранат Тагор. В «Листах дневника» Рерих вспоминает: «Мечталось увидеть Тагора, и вот поэт самолично в моей мастерской на Квинсгэт-террас в Лондоне в 1920 году. Тагор услышал о русских картинах и захотел встретиться. А в это самое время писалась индусская серия – панно "Сны Востока". Помню удивление поэта при виде такого совпадения. Помним, как прекрасно вошел он, и духовный облик его заставил затрепетать наши сердца»[60].

Первая встреча с посланником великой культуры древней Индии, о котором Юрий и Святослав были уже много наслышаны, произвела на сыновей Рериха глубокое впечатление. Мысли об Индии стали все больше и больше овладевать ими. Между тем в первую очередь требовалось решать вопросы дальнейшего образования. Юрий стал и далее специализироваться по Востоку и поступил на индоиранское отделение Школы восточных языков при Лондонском университете.

Относительно Святослава можно было предполагать, что с его талантом и уже приобретенными навыками он и далее будет совершенствоваться в живописи. Однако случилось по-иному. Он поступил на архитектурный курс и серьезно занялся строительным искусством. Родители не противились такому повороту дела, хотя и полагали, что их младший сын обязательно вернется к кисти и палитре. Возможно, что во временном отходе от них усматривалась даже некоторая закономерность – Святослав наследовал свойственную его отцу творческую многогранность.

Из лондонских встреч нельзя не упомянуть знакомство Рерихов с Владимиром Анатольевичем Шибаевым, в будущем – секретарем учрежденного Рерихами в Гималаях научно-исследовательского института «Урусвати». Шибаев был на четыре года старше Юрия и на шесть – Святослава. Он уже давно жил в Лондоне, свыкся с английскими обычаями, свободно владел английским и русским языками, проявлял большой интерес к литературе, искусству и философии Востока.

Шибаев вспоминал: «Случайно Николай Константинович Рерих зашел в издательство на Флийт стрит, где я тогда работал, чтобы получить справку о возможности срочно переписать на русской машинке его новый сборник стихов "Цветы Мории". Я рад был это сделать сам. <...> Меня сразу же привлекло к Рериху как к мыслителю-писателю, и я, конечно, с величайшим удовольствием принял его любезное приглашение посетить его выставку. Его картин я раньше не видел. <...> Я был до такой степени пленен как его искусством красок, так и широтой и глубиной мысли, что решил всем сердцем посвятить себя его работе и потому радостно принял последовавшее немного позже предложение поехать с ним и его семьей в Индию, куда он, по приглашению великого индийского поэта Рабиндраната Тагора, намеревался вскоре выехать. С моим знанием английского языка я должен был присоединиться к ним в качестве личного секретаря»[61].

Заслуживает внимание и описание Шибаевым его первого визита на квартиру Рерихов: «Живо помню, как придя туда вечером, я был встречен с такой любезностью и радушием, как могут в мире встречать лишь русские и, может быть, индусы. Елена Ивановна, по этой встрече, так и осталась у меня в памяти навсегда – светлая, радостная, сияющая; она вышла мне навстречу, протянув обе руки, с улыбкою приветствия. Юрий Николаевич и Святослав Николаевич занимались тогда в Лондонском университете, и у нас тут же сложилась глубокая дружба, сохранившаяся до последних писем Юрия из Москвы и в теперешней переписке со Святославом из Индии. <...>

Вернулся я домой после первого посещения Рерихов только к полуночи. Время так было занято интересной беседой, что я и не заметил, что мы ведь не ужинали, даже не пили чай. Очевидно предполагалось, что я пообедал раньше дома до восьми. И так это было далее при других приглашениях. Только позднее я понял мудрость этого – ведь у нас всех таким образом сохранялась сосредоточенность в беседе, которая прервалась бы отвлечением на еду... Это, между прочим, характерная черта Рериха: твердо выработав план и цель действия (будь то картина, статья для журнала, деловая встреча, разработка проекта учреждения), он не позволял ни себе, ни другим ничем отвлекаться, чтобы, как он говорил, не нарушать "прямизны полета стрелы" и чтобы не страдала "монолитность действия"»[62].

Николай Константинович не собирался задерживаться в Англии на долгое время и усиленно готовился к выезду в Индию. Однако, в силу многих привходящих обстоятельств, эта первая попытка попасть туда не удалась. Поэтому, получив от директора Чикагского института искусств Р. Б. Харше приглашение выступить с выставочным турне по тридцати городам США, Николай Константинович принял его и в октябре 1920 года оказался с семьей в Америке.

Через два месяца в Нью-Йорке, в галерее Kingor состоялся вернисаж русского художника. Выставке сопутствовал невиданный в США успех. В первый же день число посетителей подошло к десяти тысячам. На вернисаже Рериху была представлена Зинаида Григорьевна Фосдик (Лихтман) – в будущем американский сотрудник и большой друг его семьи. О своем первом посещении Рерихов З. Г. Фосдик вспоминает: «Когда я вошла в большую студию и была принята с тем чудесным радушием, естественно свойственным русскому характеру, меня ожидало много других, не менее изумительных сюрпризов. Этот великий человек и его жена приняли меня, как будто они давно меня знали! Более того, они начали мне рассказывать о своих планах на будущее, в то же время проявляя глубокий интерес к моей музыкальной и педагогической деятельности. И, что поразительно, – наши пути должны были сойтись. Труд несения искусства и знания среди молодежи Америки должен был связать меня теснее с ними»[63].

Кроме своей обычной художественной работы Николай Константинович развернул в Америке широкую общественно-культурную и научно-педагогическую деятельность. По инициативе и при прямом участии Рериха в США вскоре возникли такие крупные культурные организации, как: Мастер-Институт объединенных искусств, объединение американских художников «Cor Ardens», Международный центр искусств «Corona Mundi»[64]. Вокруг них сошлись многие известные американские художники, музыканты, ученые, писатели, деятели культуры и просвещения, что в свою очередь привлекло много молодежи. Пребывание Рериха в Америке вызвало значительный подъем интереса к искусству и гуманитарным наукам. Уже после того, как Николай Константинович с семьей покинул Американский континент, в Нью-Йорке был создан Музей Николая Рериха, плодотворная художественно-просветительная деятельность которого продолжается до нашего времени.

Юрий и Святослав продолжали свое образование в США. Юрий в Гарвардском университете, который со степенью бакалавра был закончен им в 1922 году по отделению индийской филологии. После этого он на время расстался с семьей, чтобы пополнить свои знания в Парижском университете, в Школе восточных языков при Сорбонне – тогда крупнейшем центре европейского востоковедения.

Святослав, сдав экстерном экзамены за два курса, поступил на архитектурное отделение Колумбийского университета в Нью-Йорке и вскоре оттуда перешел в аспирантуру в Гарвардский университет. Гарвардский университет расположен в пригороде Бостона – Кембридже. Это позволило Святославу Николаевичу одновременно заниматься и на скульптурном отделении находящегося в Бостоне Массачусетсского университета. В Бостонском Музее изящных искусств собрана одна из богатейших в США коллекций скульптуры, что много помогло углублению и расширению знаний Святослава Николаевича в этой области изобразительного искусства. Как большой знаток скульптуры он в дальнейшем часто участвовал в различных консультациях и экспертизах.

Серьезно увлекся Святослав Николаевич в начале двадцатых годов также и графикой. Его графические работы на сказочные сюжеты, исполненные черной тушью на бумаге, были представлены в 1922 году на выставке зарубежного русского искусства и получили высокую оценку со стороны американской художественной критики. Четкость, легкость и изящество рисунка навсегда остались характерной чертой живописи Святослава Рериха. Краска и линия не вступают у него в противоборство, а гармонично сливаются в одно целое.

Святослав Николаевич, так же как его отец, отдал в свое время дань и театру. В США он помогал Николаю Константиновичу в работе над художественным оформлением оперы «Снегурочка», так же как и в Лондоне над некоторыми постановками в «Covent Garden». В Бостоне Святослав Николаевич вошел в группу талантливой, новаторски мыслящей, театральной молодежи и осуществил с Д. Халлом (сокурсником по Гарварду, в дальнейшем известным американским детским писателем) самостоятельную постановку балета. Музыку к нему написал композитор А. Штейнерт, танцевали популярные тогда в США танцовщицы сестры Брагнотти. Работы Святослава Рериха для театра были замечены. Адольф Больм, много лет гастролировавший с Анной Павловой и принимавший участие в труппе С. П. Дягилева, с 1916 года жил в США, где и создал балетную труппу «Ballet Intime». Именно из этой труппы вышла знаменитая впоследствии прима-балерина лондонской оперы «Covent Garden» – Руфь Пейдж. Святослав Николаевич был приглашен Больмом для совместной работы и особенно много занимался созданием костюмов для спектаклей с участием Р. Пейдж. Позже эти рисунки она использовала в работе с созданной ею в Чикаго балетной труппой.

Сближение с театральными кругами Америки нашло отражение в портретном творчестве Святослава Рериха. Им были написаны портреты известной танцовщицы Альбертины Витак, танцора Честера Хейла (1923)[65] и др. В Нью-Йорке Рерихов посещали проживавшие в США композиторы Сергей Васильевич Рахманинов и Сергей Сергеевич Прокофьев, создававший тогда музыку для оперы «Любовь к трем апельсинам». Елена Ивановна очень ценила Прокофьева, и тот часто играл у Рерихов свои новые вещи, делился с ними своими творческими планами.

Архитектура, живопись, скульптура, театр, музыка, активное участие в работе культурно-просветительных учреждений, встречи с учеными, писателями, общественными деятелями – не много ли для молодого человека восемнадцати лет от роду? Не наблюдалось ли в этом разбросанности, неуверенного поиска своего пути? Нет, нимало. Скорее здесь можно было усмотреть преемственность, семейную традицию. Отец Святослава в молодые годы также одновременно изучал живопись и юриспруденцию, занимался археологией и литературой, когда же ему предложили еще и должности помощника директора Музея искусств и редактора искусствоведческого журнала, то он, на всякий случай, обратился к своему учителю А. И. Куинджи с вопросом – не повредит ли все это живописи? Знаменитый русский художник, хорошо знавший своего ученика, ответил: «Занятый человек все успеет, зрячий все увидит, а слепому все равно картин не писать».

Святослав Николаевич придерживался такого же мнения и, не изменяя своему основному призванию, стремился к тому максимальному пределу реализации человеческих возможностей, живым примером которого являлись для него родители. Через много, много лет он напишет: «Истоки моего искусства неразделимо связаны с Николаем Константиновичем. Он всегда поощрял то, что, ему казалось, привлекало меня. Меня всегда как-то привлекал портрет человека. С самых ранних лет я любил портрет и человеческую фигуру. К сожалению, мои самые ранние работы не сохранились. Есть маленький автопортрет, когда мне было пятнадцать лет. Я всегда любил скульптуру и одно время много работал и учился скульптуре. Но, конечно, основные связи моего подхода к жизни и, в частности, к искусству неразделимо связаны с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной. Сотрудничество Николая Константиновича и Елены Ивановны было редчайшей комбинацией полнозвучного звучания на всех планах»[66].

Многоплановость интересов и творческих проявлений Святослава Николаевича – своего рода запрограммированный семейный кодекс Рерихов, нашедший в Рерихе-младшем естественного продолжателя.

Лето 1922 года Николай Константинович и Елена Ивановна проводили на острове Монхиган, у Атлантического побережья Америки, где художник создал знаменитую серию картин «Ocean Series». Из Монхигана Николай Константинович писал В. А. Шибаеву в Европу: «Юрик уже в Париже. Светик, видимо, отходит от архитектуры и идет в искусство. Сегодня мы его ждем из Нью-Йорка. Сидим на островке – сущая Финляндия. Те же скалы, и хвоя, и прохлада»[67].

Николай Константинович был прав. Живопись, не вытесняясь, а обогащаясь побочно получаемыми знаниями и опытом, занимала главные позиции в многогранных творческих направлениях деятельности его младшего сына. Весной 1923 года на выставке в Филадельфии его произведения были отмечены первой премией.

Однако, думается, что Святославу Николаевичу Рериху входить в искусство было много труднее, чем его отцу. Особенно если учесть, что первые шаги ему пришлось делать в Америке. Николай Константинович начал с хорошо освоенной, до конца прочувствованной собственной темы, для которой родная земля предложила ему непочатый край интереснейшей натуры. С раннего детства он сближался с нею и проникся психологией народа, среди которого жил и для которого творил. Следовательно, у старшего Рериха была в начале творческого пути твердая почва под ногами, в том числе и «визуальная», что для художника особенно существенно. Оказавшись вне России, младший Рерих был лишен этой почвы. Ни Англия, ни Америка ничего сколько-то равноценного предоставить ему не могли. Ведь даже портретисту необходимо «видеть» ту землю, по которой не только ходят его персонажи, но которая творит и питает души его героев. Потеряв «визуальную натуру» России, Святослав Рерих, до посещения Индии, ничем не мог ее заменить.

Но образовавшийся вакуум был с пользою заполнен им иной деятельностью и приобретением необходимого жизненного опыта. Святослав Николаевич принял самое активное участие в культурно-просветительной работе возникших по инициативе его отца учреждений. Молодому Рериху это послужило единственной в своем роде школой настоящей американской деловитости, в лучшем смысле этого понятия. Америка во многом помогла развитию организаторских способностей Святослава Николаевича, которые уже в ближайшие годы очень и очень понадобились для общего дела Рерихов – в их прекрасно слаженном сотрудничестве каждый член семьи чем-то дополнял другого. В силу сложившихся обстоятельств именно на долю Святослава Николаевича часто выпадали «дипломатические миссии» по связям с различными официальными инстанциями. Четкость мысли, оперативность, умение разбираться в людях и оценках конъюнктуры – всегда приводили к нужным результатам и делали Святослава Николаевича незаменимым помощником в организационных делах.

Пребывание в Америке для всех Рерихов оказалось не только полезным, но даже и необходимым. Тем не менее оно всегда рассматривалось ими именно как временное, и подготовка к переезду в Индию ни на миг не прекращалась. Николай Константинович в письме к В. А. Шибаеву от 21 июня 1922 года упоминает: «Ведь здесь нам осталось одиннадцать месяцев»[68]. И действительно, 8 мая 1923 года Николай Константинович, Елена Ивановна и Святослав Николаевич, провожаемые многочисленными американскими друзьями, отбывают на пароходе из Нью-Йорка в Европу. Юрий Николаевич ждал их в Париже. Семья опять была в полном составе и готова к путешествию в Азию. Но до отъезда нужно было еще закончить некоторые дела в Европе. Очень важно было установить и некоторые личные контакты, полезные для намеченной научной работы в Индии. В этих целях кроме Парижа Рерихи побывали в Виши, Лионе, Риме, Флоренции, Болонье, Женеве. В августе в Швейцарии Рерихов навестил В. А. Шибаев. Его поездка в Индию на этот раз была отменена, но он получил от Рериха ряд поручений и остался его доверенным лицом по европейским делам и связям с Россией. Прямая переписка из тогда еще колониальной Индии с корреспондентами, находящимися в Советском Союзе, грозила крахом намеченной в Азии научной работе, поэтому первое время она велась через В. А. Шибаева, переехавшего на жительство в Ригу.

За несколько проведенных в Европе месяцев Святослав Николаевич мог ознакомиться с музеями и историческими памятниками Старого света, что имело для него большое значение. Ведь в дальнейшем история искусств также заняла далеко не последнее место в его творческой деятельности. По возможности восполнял он свои знания и в естественных науках – ботанике, орнитологии, минералогии. Все это было очень важным для участия в предстоящих научно-исследовательских экспедициях.

Надо сказать, что во всех отношениях семья Рерихов была теперь подготовлена к поездке в Азию много лучше, нежели в 1920 году в Лондоне, так что невольная отсрочка пошла на пользу и, как всегда у Рерихов, о «потерянном времени» не могло быть и речи. Юрий и Святослав успели получить образование и стать полноценными помощниками. Юрий в совершенстве овладел многими языками народов Азии, в том числе санскритом и пали, что давало возможность обходиться без переводчиков не только в пути, но и на местах при изучении древних памятников культуры и манускриптов на «мертвых» языках. История философии Востока, религиозная мысль его народов, культура Азии – все эти годы были предметом систематических занятий Елены Ивановны, Николая Константиновича и Святослава Николаевича. Громадное значение имело то, что с востоковедами Америки и Европы и с прогрессивными представителями научных и культурных кругов Индии были налажены тесные контакты. Все это вселяло уверенность в том, что намеченная в Азии научно-исследовательская и художественная работа даст богатые плоды.

17 ноября 1923 года из Марселя на пароходе «Македония» Рерихи отбыли от берегов Европы и 30 ноября сошли в Бомбее на долгожданную землю Индии.

 

ГЛАВА III

[Индия. – «Чтобы привезти ларец». – Письмо С. Н. Рериха В. А. Шибаеву. – «Заманчив Великий Индийский путь». – Рабиндранат Тагор. – Д. Ч. Бос и Ч. В. Раман. – Сикким. Дарджилинг. – «Талай-Пхо-Бранг». – Местная медицина, флора. – Подготовка к Центрально-Азиатской экспедиции. – Связь с «внешним миром» через С. Н. Рериха. – 1924 г. Поездка Н. К. и С. Н. Рерихов в Америку. – Преемственность и самобытность в творчестве С. Н. Рериха. – Соприкосновение и расхождение граней искусства Н. К. Рериха и С. Н. Рериха. – 1924 г. Америка.]

Индия... Для кого-то она была и остается древнейшим очагом мудрости, хранилищем накопленных человечеством в течение тысячелетий Знаний. Кого-то Индия привлекала своей причудливостью и экзотикой. Кто-то стремился в Индию для того, чтобы в отшельническом подвиге обрести душевный покой. Кто-то рвался туда для наживы и наслаждения изысканными благами жизни. Купцы, монахи, ученые, паломники, авантюристы, писатели, чиновники, художники и просто путешественники всех рангов и обличий с незапамятных времен посещали Индию, по-своему воспринимали ее и щедро получали заслуженное по справедливости или, еще чаще, пытались овладеть незаслуженным.

О приезде в Индию через несколько лет после Октябрьской революции русского художника Николая Константиновича Рериха с семьей высказывалось в свое время много догадок. Самые фантастические легенды находили себе место на страницах западной печати, изощрялась в невероятных выдумках белоэмигрантская пресса, появлялись укоры и в советских изданиях за то, что Рерих якобы забыл о своем сыновнем долге, покинув Родину в трудные для нее времена.

Все это было далеко от истины, и, словно отвечая на незаслуженные упреки, обращаясь мыслями к созидателям Нового мира, Николай Константинович писал, что молодое поколение непременно преобразит серые будни в праздник труда и что не от них, строителей светлого будущего, он уехал, а для них: «чтобы им привезти ларец»[69].

Великими трудами дружной семьи Рериха в течение многих лет наполнялся этот ларец дарами древних культур народов Востока, однако доставить его по назначению суждено было уже не самому Николаю Константиновичу, а его сыновьям, чья верность и любовь к Родине сняли все несостоятельные догадки и не оставили сомнений в том, что именно побудило Рериха на долгие годы обосноваться в Индии и объездить многие страны Азии.

Да и сам Николай Константинович открыто декларировал свои взгляды и намерения в широко известной книге с многозначащим названием – «Алтай-Гималаи». Вышла она в 1929 году и открывалась путевой записью, сделанной еще в 1923 году по дороге в Индию: «"Урус карош!" – кричит лодочник в Порт-Саиде, увидев мою бороду. Всюду на Востоке звенит этот народный привет всему русскому. И сверкает зеленая волна, и красная лодка, и бело-голубая одежда, и жемчуг зубов: "Карош урус!". Привет Востока!»[70]

Восток всегда умел отличать друзей от врагов и в лице Рериха приветствовал настоящего друга, о котором много лет спустя индийский деятель культуры доктор Калидас Наг скажет, что он был: «первым русским послом красоты, принесшим в Индию бессмертный зов Искусства <...> и тем самым объединившим души России и Индии»[71].

Вспомним, что в своем завещании 1917 года Николай Константинович, упоминая о своих сыновьях, писал: «Пусть живут дружно и трудятся на пользу Родине». В 1939 году он повторяет: «Любите Родину. Любите народ Русский. Любите все народы на всех необъятностях нашей Родины. Пусть эта любовь научит полюбить и все человечество. Чтобы полюбить Родину, надо познать ее. Пусть познавание чужих стран лишь приведет к Родине, ко всем ее несказуемым сокровищам»[72].

Этот отцовский завет с детских лет и на всю жизнь запал в сознание Юрия и Святослава. Вступая на землю Индии, Святослав Николаевич, несмотря на свои молодые годы, зорко всматривался в то далекое и для многих еще «туманное» будущее, в котором духовная мощь его родного народа и народов Востока лягут в основу нового мирового сотрудничества. О масштабности мышления и уверенности в правоте того дела, непременным участником которого мог уже с полным правом считать себя и Святослав Николаевич, свидетельствуют такие строки из его письма к В. А. Шибаеву, отправленного из Индии в мае 1924 года: «Так хорошо слышать о работе. Ведь дело всемирное. И большие начала все таковы. С радостью будем смотреть в будущее, с радостью примем угрозы врагов, ведь они только могут грозить в своем безумии»[73].

«Заманчивый Великий Индийский путь», о котором так много и так долго говорилось в семье Николая Константиновича Рериха и к которому так тщательно все готовились, был не только путем, где «живет Красота», но для вступивших на него – путем, усыпанным терниями. Ни то, ни другое не проходило мимо внимания Николая Константиновича, Елены Ивановны, Юрия и Святослава. Восхищаясь памятниками Элефанты эпохи Гуптов[74], они отмечали разрушения, нанесенные еще португальскими захватчиками. Любуясь архитектурными шедеврами Ахмадабада, Джайпура, Дели, Агры, Николай Константинович указывал на несоответствие между этими величественными памятниками и новыми, чуждыми индусскому духу сооружениями. Побывав в давно опустевшей резиденции Акбара – в Фатехпур Сикри[75], обращаясь к славному прошлому страны и дутому тщеславию феодальной знати, доведшей Индию до нищенского состояния, Рерих заносит в путевой дневник: «Здесь великий объединитель страны хоронил свои лучшие мечты, так непонятые современниками. В Фатехпур Сикри он беседовал со своим мудрым Бирбалом и с немногими, понявшими его уровень. Здесь он строил храм Единого Знания. Здесь он терял немногих друзей своих и предчувствовал, как не сохранится созданное им благополучие государства. И Агра, и Фатехпур Сикри – все полно безграничною грустью. Акбар знал, как будет расхищено достояние, данное им народу. Может быть, уже знал, как последний император Индии дотянет до половины девятнадцатого века, торгуя мебелью своего дворца и ковыряя из стен дворца в Дели осколки мозаик»[76].

С первых же дней Рерихи всюду встречались с ужасающей нищетой больших индийских городов. Она безропотно существовала по соседству с роскошью и расточительностью махараджей, паразитирующих на истерзанном завоевателями теле Великой Матери Индии. На задворках их дворцов бездомные парии приносили последнюю пригоршню риса в жертву богу Ганешу[77] – слону счастья. «Не много счастья принесло им это изображение. Индию надо знать не только из дворца махараджи»[78], – замечает Николай Константинович.

Однако ни толчея базаров с жадными торгашами и жалкими факирами, манипулирующими с беззубыми старыми кобрами, ни глупое чванство привилегированных каст не поколебали веру Рерихов в ту Индию, куда они, преодолев множество трудностей, приехали.

Осмотрев достопримечательности Бомбея, Джайпура, Дели, Агры, Варанаси, Николай Константинович с женой и сыновьями доехал до Калькутты. Здесь Рерихи собирались повидаться с Рабиндранатом Тагором. В полной уверенности, что в родном городе его должен знать всякий, вышли всей семьей из гостиницы, не захватив с собой адреса, и наняли такси. Услышав имя «Тагор», таксист действительно тронулся с места, нимало не раздумывая, и, к великому удивлению Рерихов, доставил их к какому-то махарадже Тагору, о котором они не имели ни малейшего представления. Оказалось, что о поэте Тагоре таксист не знает. Расспросы десятка полицейских и почтенного вида прохожих помогли только лишний раз вспомнить о старой истине: «нет пророка в своем отечестве». Хорошо, что удалось все-таки вспомнить название улицы и таким образом добраться до дома известного на весь мир поэта, гуманиста и общественного деятеля – Рабиндраната Тагора. Сам он оказался в отъезде. Рерихов встретил его брат, глава так называемой «бенгальской школы»[79], известный индийский художник – Абининдранат Тагор. С ним, так же как и с его учеником и последователем – Асит Кумар Халдаром, директором школы искусств в Джайпуре, а в дальнейшем директором Государственного Колледжа искусств и ремесел в Лакхнау, у Рерихов сложились на многие годы самые дружеские отношения и тесное сотрудничество.

Очень перспективным для запланированной исследовательской работы в Индии оказалось знакомство с основателем научного института в Калькутте – Джагадиш Чандра Босом. Рерихи посетили лабораторию его института, где проводились интересные опыты по изучению чувствительности растений, их реакции на излучения человека. Это была по тому времени совершенно новая область науки. Д. Ч. Бос был ученым широкого диапазона и занимался проблемами физики, биохимии, биофизики, а также исследованием космических лучей, атомной энергии. В 1923 году, когда состоялась первая встреча Рерихов с Д. Ч. Босом, он занимался главным образом ботаникой, и Николаю Константиновичу приятно было услышать из уст крупнейшего индийского ученого высокую оценку трудов своего соотечественника – К. А. Тимирязева. В это время преподавал еще в Калькуттском университете всемирно известный индийский физик Чандрасекхара Венката Раман, организовавший впоследствии научно-исследовательский институт в Бангалоре. Талантливый организатор и прогрессивный общественный деятель, Ч. В. Раман в 1947 году был избран иностранным членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1957 году ему была присуждена Международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами». С Ч. В. Раманом у Рерихов также установились прочные контакты.

Ко всем новым знакомствам и связям с особым вниманием относился Святослав Николаевич. Он уже знал, что непосредственные сношения с деятелями искусства, литературы и науки Индии, так же как и с представителями ее деловых и общественных кругов, будут возложены именно на него. Поэтому присматривался он к деятелям освободительного движения, вникал в различные отрасли хозяйственной жизни страны, в частности интересовался промышленным разведением некоторых сельскохозяйственных культур, а также добычей и обработкой редких и малоизученных лекарственных средств восточной фармакопеи.

В Калькутте Рерихи долго задерживаться не могли. Они очень спешили в Сикким, поближе к Гималайской горной гряде. Их предостерегали от поездки в горы, которые в декабре были еще покрыты глубоким снегом. Дарджилинг, где Рерихи хотели обосноваться на более продолжительный срок, считался летним курортом, куда ездили спасаться от жары. Зимой же погода стояла там, по индийским понятиям, достаточно суровая. Однако только зимой можно было наблюдать оттуда без помех всю сверкающую серебром грандиозную панораму Гималайских вершин. Начиная с марта и до осени горы, большею частью, скрывались за пеленою тумана.

Неблагоприятные условия зимнего путешествия не испугали Рерихов. Николай Константинович и Елена Ивановна твердо придерживались и сыновьям успели внушить мудрую заповедь Востока: «лучше трудно подходить к большому, чем легко овладевать малым»[80]. Так уже в конце декабря 1923 года они предстали перед давно манившим их умы и воображение, величественным и вдохновляющим «Ликом Гималаев»[81].

Правда, сам Дарджилинг очень разочаровал Рерихов. Город портили окруженные заборами современные коттеджи, бунгало владельцев чайных плантаций и настроенные ими безобразные бараки для рабочих. Все это заслоняло красочность местного национального колорита. На семейном совете было решено, что такая «неталантливая Швейцария»[82] – сомнительный плацдарм для постижения гималайских красот. Хотя Рерихов и убеждали, что за пределами города подходящего жилья не имеется, они все-таки отправились на поиски и обнаружили именно то, что им было нужно, – отличный старый дом почти под самым Дарджилингом, расположенный в уединенном месте, на холме, в окружении вековых кедров. Отсюда открывался изумительный вид на цепь Гималайских вершин.

Дом пустовал, и Рерихи поселились в нем. Местные жители называли этот дом «Талай-Пхо-Бранг»[83], что было связано с его интересным прошлым. Когда-то в нем останавливался проездом далай-лама. С тех пор это место получило широкую известность, а сам дом – двоякую репутацию: некоторые считали, что в нем обитают привидения и нечистая сила, оборотясь черной свиньей, тревожит ночной покой жильцов. Другие же, наоборот, почитали дом священным и приходили к нему на поклонение.

Рерихам действительно случалось не раз просыпаться по ночам, но не от происков нечистой силы, а от пения и мерных ударов музыкальных инструментов, под звуки которых ламы и особенно усердные пилигримы в молитвенном экстазе обходили дом на коленях. В лунные ночи это было очень живописным зрелищем, так что на потревоженный сон сетовать было грешно. Тем более что здесь часто появлялись странствующие паломники из далеких мест – тибетцы, бутанцы, непальцы и даже монголы – и тем самым открывалась возможность приютить под своей кровлей на несколько дней интересных людей и узнать многие подробности о тех местах, по которым намечались маршруты будущих путешествий.

Базируясь в «Талай-Пхо-Бранг», Рерихи провели три экспедиции в горных областях Сиккима, Бутана и Непала. Изыскания в местах скрещения древнейших путей общения народов Азии дали много материала по истории культуры не только местных жителей, но и обширнейшего региона Центральной, Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. В это время создавались живописные произведения Николая Константиновича, принесшие ему звание «Мастера гор», готовились первые научно-исследовательские труды Юрия, с новой силой развивалось художественное творчество Святослава.

Святослава Николаевича особенно увлекало изучение предметов искусства, обихода и культов, несущих следы сложных многовековых национальных переплетений и наслоений. Много времени он также уделял изучению местной флоры и народной медицины. Создавались первые ценные коллекции и гербарии лекарственных растений. Терпкие, богатые танином плоды горных растений с успехом применялись местными жителями против простудных заболеваний. Красная кора была известна как сильное антисептическое средство. Из цветов красного рододендрона приготовляли желудочные лекарства. На подступах к Канченджанге рос драгоценный черный аконит, цветы которого ярко светились ночью. Не они ли послужили возникновению легенд о волшебном «жар-цвете»?[84]

Народная фармакопея, особенно тибетская, широко использовала для целительства также и продукты животного мира. Причудливые на первый взгляд комплексы лекарственных средств и способы их применения при более тщательном изучении поражали своей продуманностью, основанной на практике и многовековых наблюдениях.

Отнюдь не «диким», а глубоко продуманным оказался и весь жизненный уклад местного населения. Правда, с одной стороны, он терпел немалый урон от искусственно привитых народу религиозных суеверий, а с другой – на него уже вел наступление пресловутый «западный образ жизни». Впрочем, последний добивался успехов только в городах типа Дарджилинг. В отдаленных долинах и селениях на крутых горных склонах жизнь текла в русле старых народных традиций, очаровывающих гармоничным сочетанием человеческого обихода с окружающей природой.

Приблизиться и прикоснуться к истокам этой гармонии, проследить пути ее внедрения в народное сознание, уловить влияние прошлого на современность и современного на наследие далеких времен – всем этим с большим усердием и увлечением занимались Рерихи.

О разносторонних знаниях, опыте и о практическом складе ума, чудесным образом не накладывающего оков на свободный полет творческой мысли художника, свидетельствует письмо Святослава Николаевича к В. А. Шибаеву, отправленное в начале 1924 года из Сиккима в Европу: «... Отсюда, из Индии, идет столько товаров и продуктов, нужных Европе. Вы пишете о чае для Латвии и монополии для Литвы, о привозе его из Цейлона, если цены дешевле бразильских[85]. Не можем ли мы быть Вам полезны в установлении связи? Дарджилинг – одно из самых крупных мест для чайных плантаций. О других продуктах скажу следующее: идут от нас пряности, как – кардамон, например, и другие. Затем – шафран, красные краски Mogit[86], Indigo, касторовое масло, Nux Vomica (для стрихнина и лекарств), затем белый волос Yak's Tails очень известный в Европе[87]. Из других нужных продуктов идут Civet (для духов), Bears Bile (т. е. медвежья желчь)[88] для лекарств во все препараты против ревматизма, подагры, ишиаса и т. п. И, наконец, самый известный продукт, о котором я Вам уже писал, это мускус (Musk). Советую Вам обратить внимание на это дело, ведь мускус ищут "днем с огнем" и мне случайно удалось найти источник. Тот мускус, т. е. который Вам будет послан, самый лучший сорт, без всяких фальсификаций, ибо идет от своих людей, а не из чужих рук. Итак – действуйте, узнавайте, наводите справки, а я всегда готов помочь Вам, в чем бы это ни заключалось. <...>

Вы пишете о Ваших занятиях музыкой. Что может быть лучше красоты и разве можно без нее существовать? И бедны те, кто закрывает свои глаза на нее, а их столько, столько! Совпадение звуков и цвета пробовали в Америке. Создали так называемый Color Organ, но это без звуков, только симфония одних цветов. Они проецируются на экране. Получаются очень интересные комбинации. Но согласования музыки и цвета еще не нашли, хотя факт Color Organ – уже крупный шаг вперед. <...> Приветствую все Ваши мысли в этой области. Области Красоты и Знания. Надо кончать. Уже поздно, а завтра надо рано вставать и приниматься за работу. <...> Много уже написал картин. Ведь здесь столько материала... »[89]

В этом письме нашли отражение самые разнообразные, для многих и вообще исключающие друг друга аспекты человеческой деятельности. Осваивая и сочетая их, Святослав Николаевич готовился к высоким творческим полетам и, одновременно, ограждал себя от риска споткнуться о первый же придорожный камень. Ближайшие годы готовили ему серьезные испытания на находчивость и умение зрело разбираться в сложных жизненных перипетиях.

Находясь в Сиккиме, Рерихи уже положительно решили вопрос о проведении большой Центрально-Азиатской экспедиции, рассчитанной на несколько лет. В состав экспедиции, возглавляемой самим Николаем Константиновичем, должны были войти также Елена Ивановна и Юрий Николаевич. Экспедиция могла стать своего рода «путешествием в неведомое». И не только потому, что ее маршрут намечался по малоисследованным, труднопроходимым горным и пустынным областям, но еще и потому, что административное подчинение этих областей было весьма неопределенным. Местные власти зачастую действовали там независимо от вышестоящих государственных органов, и актов грубейшего самоуправства нельзя было исключить.

Николай Константинович, как инициатор и глава экспедиции, не имел твердой опоры в лице какого-либо государства, в том числе и Соединенных Штатов Америки, под флагом которых экспедицию формально хотели провести. Дело в том, что Рерихи, продолжая себя считать русскими подданными, иностранного гражданства не принимали, а потому на соответствующую государственную защиту в полном объеме рассчитывать не могли.

Кроме того, Николай Константинович собирался пройти с экспедицией частично по территории Советского Союза, положив этим начало осуществлению своих основных планов о научном и культурном сближении народов Востока и России. А это усугубляло и без того сложное положение, так как подобные планы шли вразрез с политикой западных капиталистических держав и не могли встретить одобрения в государственных инстанциях США. Между тем начинать экспедицию без уверенности в финансовой помощи американских учреждений было бы вообще безрассудно. Так что успешное завершение небывалой по задуманным масштабам научно-исследовательской и художественной экспедиции в Азии зависело не только от преодоления всех случайностей трудного пути, но и от ограждения ее от возможных враждебных нападок и провокаций со стороны государств-колонизаторов, которые уже не раз чинили препятствия русским исследователям восточных стран. Выступая в дальний путь с территории тогда еще Британской Индии, экспедиция Рериха серьезно рисковала – это стало ясно уже на первых ее этапах.

Все эти обстоятельства требовали организации надежного «тыла» с верным сотрудником, который был бы посвящен во все детали начатого дела и хорошо ориентировался бы в тех общественных, научных и культурно-просветительных связях, которые в течение нескольких лет налаживались Рерихом в Америке, Европе и Азии.

Несмотря на молодость, Святослав Николаевич лучше, чем кто-либо, был подготовлен к выполнению этих сложных и ответственных обязанностей. Именно с них и началась самостоятельная деятельность младшего сына Николая Константиновича Рериха как представителя и продолжателя научной, художественной и общественно-просветительной миссии своего знаменитого отца. Почти все прямые контакты с «внешним миром» в дальнейшем осуществлялись всеми членами семьи Рерихов через Святослава Николаевича, и многое, предпринятое им по личной инициативе, открывало для плодотворной деятельности его отца и старшего брата новые перспективы.

В сентябре 1924 года Николай Константинович и Святослав Николаевич покинули Сикким. В Дарджилинге остались Елена Ивановна и Юрий Николаевич, который подводил итоги первых научных исследований в Индии. Николай Константинович должен был окончательно договориться с американскими учреждениями об организационной стороне экспедиции. Предполагалось также укрепить полезные связи с некоторыми европейскими учеными и посетить Посольство СССР в Берлине, чтобы заручиться поддержкой молодого Советского государства и проинформировать его руководителей о планах и целях экспедиции.

На этот раз отец и сын проехали от Калькутты до Бомбея через Нагпур, что значительно южнее первого маршрута Рерихов к Сиккиму. Богатая природа Индии, разнообразие обычаев ее многонационального населения развертывались перед ними во всей своей необычайной красочности, словно взывая к их кистям и палитрам. Выезжая из Бомбея, Святослав Николаевич был уверен, что покидает Индию не навсегда, что его жизнь, его искусство уже безраздельно связаны с этой прекрасной страной, частицу которой он вез с собой запечатленной на полотнах и любовь к которой – в своем сердце.

Направляясь в Америку, с тем чтобы впервые оторваться от семьи и взять на себя заботы о ее нуждах во время отсутствия отца, матери и старшего брата в длительной и опасной экспедиции, Святослав Николаевич чувствовал всю тяжесть поручения и ответственности, но не смущался этим. Усвоенные от отца и матери методы работы, общность взглядов на жизнь и долга перед нею укрепляли уверенность, что все будет исполнено с максимальной тщательностью и усердием. Это, конечно, не снимало тревог, связанных с предстоящей разлукой и началом самостоятельного жизненного пути.

Ближайшие задачи перед Святославом Николаевичем вырисовывались достаточно четко, но вместе с этим и трудности их выполнения вставали в полный рост. Ведь кроме тех обязанностей, которые ложились на его плечи, как на представителя семьи Николая Константиновича Рериха, Святославу Николаевичу нужно было многое сделать и для дальнейшего совершенствования в собственном творчестве. Путешествие по Индии и работа под наблюдением такого опытного педагога, как его отец, дали начинающему художнику очень много. Еще во время пребывания в Сиккиме его картины, вместе с картинами Николая Константиновича, посылались на выставки в США и находили там хороший прием и высокую оценку критики. Но все это было только первыми шагами в искусстве. Святославу Николаевичу необходимо было решить для самого себя еще много сложных проблем. Он не мог не видеть, что совместная работа с отцом автоматически накладывала свой отпечаток и на его живописные приемы. Художественное мировосприятие Святослава Рериха по существу мало чем отличалось от такового у Николая Рериха. Сын отнюдь не собирался отходить от традиций своего отца, от его взглядов на исключительное значение Прекрасного в искусстве и в жизни. Эти взгляды давно уже стали и его собственными убеждениями, и творческими стимулами. Однако Святослав Рерих не мог превратиться в простого подражателя Николая Рериха. Это означало бы вообще не состояться как художнику, независимо от достигнутого совершенства в подражании. Для сына и для отца это было одинаково ясно.

Конечно, такая проблема вставала перед ними не столько в родственно-личностном аспекте, сколько в свете общей для каждого ученика преемственности и самобытности собственного творчества по отношению к творчеству своего учителя. Для Святослава Николаевича эта общая проблема усложнялась двумя обстоятельствами. Во-первых, его философский образ мышления, взгляды на эстетику, его мировосприятие в целом – гармонично сливались с отцовскими. А во-вторых – мировая известность отца обрекала искусство сына на сравнительные сопоставления. Мир уже признал и восторженно принял одного Рериха. Не станет ли это помехой для объективных оценок и признания второго?

Эти возникавшие за пределами внутренней, духовной жизни отца и сына проблемы существовали независимо от желания или нежелания двух художников и никогда не вызывали между ними каких-либо недоразумений. Как отец, так и сын в полном согласии стремились одними и теми же жизненными и творческими путями к равнозначным для них идеалам и целям. Тем не менее проблемы эти все-таки существовали и вызывали подчас шумные разногласия среди критиков, падких на сенсационные, абстрагированные и поэтому ровным счетом ничего не определяющие оценки – «лучше» и «хуже».

Неизбежный и наиболее существенный для каждого молодого художника вопрос о самобытности, творческой индивидуальности в искусстве, в случае со Святославом Рерихом, из-за большой известности Николая Рериха, был почти неотделим от дополнительного, для большинства не менее важного вопроса: в чем его искусство сходится и чем отличается от прославленной и общепризнанной «Державы Рериха»[90] его отца? Как бы признавая за этим вопросом известную правомочность, Святослав Николаевич никогда не опасался его и не избегал, о чем свидетельствуют и ставшие традицией совместные выставки двух художников.

Безусловно, отличие между ними находило себе место уже в самом начале и было подсказано очевидным преобладанием определенного жанра в творчестве отца и сына. Святослав Николаевич тяготел к жанру портрета, который среди произведений Николая Константиновича почти совершенно отсутствовал. Однако разность жанра – отличие чисто «внешнее». К тому же Святослав Николаевич не собирался ради этого различия ограничивать диапазон своего искусства одним определенным жанром, хотя бы и наиболее близким ему. Пейзаж, бытовые сцены, символика органически сочетались в его творчестве с портретом и находили самостоятельное выражение.

Соприкосновение и расхождение граней искусства Святослава Рериха и Николая Рериха должно было вытекать из более глубоких причин, нежели сюжетная условность. И такие причины действительно существовали.

У отца и сына были однородные взгляды на функциональное служение искусства человечеству, и само понятие «служение», неприемлемое для разного толка формалистов и поклонников «чистого искусства», одинаково сильно давало о себе знать в самой основе их творческого кредо. Это сказывалось в заметных синкретических тенденциях их творчества, которые наблюдались не только в поисках закономерной взаимосвязи цвета, ритма, пластики, динамичности, но и в поисках нерасторжимости искусства как такового с непреходящей реальностью Бытия. Такой поиск приводил к свойственному мистериям смешению прошлого, настоящего и будущего, к предельной концентрации времени, а может быть, и к «исчезновению» его путем проекции «временного» в «вечное» и наоборот. И если «вечное» было у Николая Рериха и Святослава Рериха понятием идентичным, то «временное», уже в силу самих законов исторического времени, таковым быть не могло.

Быстротекущее и изменчивое время влекло Святослава Рериха к новым задачам, диктовало новые ритмы, требовало новых средств выражения. Зов времени – не только изменчивая, но и не однозначная величина. Безразличие к нему – смерть для художника. Однако каждый художник слышит и воплощает этот зов в своих творениях в свойственном его личности ключе. У многих такой ключ ничего, кроме слепой каждодневной толчеи и раздутых ею «страстей», не приоткрывает. Поэтому кто-то считает его вообще для искусства необязательным и, в погоне за «вневременным и вечным», впадает в абстракцию. Некоторые принимают «связь времен» за хронологическую последовательность событий и не выходят в своем творчестве из подчинения первому правилу арифметики. Однако реальная сила и ценность искусства заключаются не в копировании жизни, а в воздействии на живущих. Поэтому и «временное» с «вечным» сочетаются в произведениях искусства на неповторимых, индивидуальных путях свободного волеизлияния, приводящих творчество к действенной убедительности поверх всяких арифметических правил и формальных постулатов.

Проложить такие пути Святославу Николаевичу еще предстояло. Он не обольщался первыми успехами на избранном поприще и не преуменьшал коварства соблазнов «легких достижений», которые подстерегают каждого молодого художника.

Отец и сын быстро на этот раз миновали Европу. Важнейшие встречи и переговоры Николай Константинович отложил на обратный проезд через нее в Индию. Также и Святослав Николаевич предполагал посетить европейские страны в ближайшем будущем, чтобы отдать дань уважения и прикоснуться к прекрасным образцам из их культурного наследия. Особый интерес он питал к истории итальянского и испанского искусства, которое через Византию и Среднюю Азию впитало немало элементов из художественных традиций Востока.

Пробыв несколько дней в Париже, Рерихи держали теперь путь к берегам Америки. У Николая Константиновича оставалось совсем мало времени для улаживания дел в США. В Дарджилинге его ждала спешная работа по оснащению экспедиции. Ее выход из Сиккима по направлению к Кашмиру и дальше через перевалы западной части Гималайского хребта в сторону Алтая намечался на март следующего года. В декабре Николай Константинович договорился опять быть в Европе и, самое позднее, к началу февраля должен был вернуться в Индию. В резерве имелось всего два месяца. Большая часть оставшегося времени должна была уйти на переговоры, связанные с экспедиционными делами, и на разъезды. Так что Святославу Николаевичу приходилось рассчитывать в основном на себя. Ввести сына во все подробности своих американских и европейских общественных, культурно-просветительных и научных связей и начинаний Николай Константинович не успевал. Обнадеживало то, что среди руководителей нью-йоркских культурных учреждений находились такие близкие и испытанные друзья, как З. Г. Лихтман, М. М. Лихтман, Ф. Р. Грант и другие, кого уже хорошо знал Святослав Николаевич и на кого всегда можно было положиться.

Встреча с этими друзьями была радостной. Многое, нужное для оформления экспедиции, было ими уже тщательно подготовлено, так что эти хлопоты оказались для Николая Константиновича не столь уж утомительными, и завершились они самым наилучшим образом.

25 октября 1924[91] года в Нью-Йорке, в кругу близких друзей, было отмечено двадцатилетие Святослава Николаевича. Самостоятельная жизнь началась для него очень рано.

 

ГЛАВА IV

[Проект строительства Музея Николая Рериха в Америке. – Луис Хорш. – «Corona Mundi». – Создание экспозиции Музея Николая Рериха в Нью-Йорке. – Общество друзей Музея Николая Рериха. – Картина Н. К. Рериха «Помни». – Становление С. Н. Рериха на самостоятельный жизненный и творческий путь. – Изучение Святославом Рерихом восточных и европейских художественных школ и традиций. – Творческое кредо Святослава Рериха. – Ранние произведения Святослава Рериха. – Значение фона в картинах Святослава Рериха. – «Я иду одиноко» (1967). – 1928 г. Финансовое положение семьи Рерихов. «Министр финансов». – Институт «Урусвати». Становление. – Переезд в долину Кулу.]

В начале двадцатых годов жизнь в Америке била ключом. Еще ничто не предвещало небывалого экономического кризиса, разразившегося через несколько лет. Широкие возможности расширения материальной базы открывались и перед связанными с именем Н. К. Рериха культурно-просветительными учреждениями. Их руководители, после отъезда Н. К. Рериха с семьей в Индию, решили построить в Нью-Йорке большой дом, под кровлей которого могли бы разместиться музей, институт, международный центр искусств и другие учреждения, в деятельности которых принимал живейшее участие русский художник.

За одобрением этой идеи обратились к самому Рериху. И такое одобрение, вместе с эскизным проектом, было вскоре получено. Проект предусматривал строительство 24-этажного здания с помещениями для музея, выставочной галереи, театра, рабочих студий, лекционных залов и прочего. Верхние этажи здания отводились для квартир, плата за которые была бы доступна для художников, педагогов, артистов и других работников культуры и просвещения со средним достатком.

Известный американский архитектор Х. Корбетт взялся за осуществление этого проекта. С банком была достигнута договоренность о предоставлении ссуды на очень крупную сумму. Когда Святослав Николаевич проводил в дальнее путешествие отца, строительство развернулось по-американски быстро. Непосредственно строительством, как и прочими делами административно-хозяйственного характера, в Музее Николая Рериха ведал директор-казначей – Луис Хорш. Его познакомили с Рерихами еще в 1922 году. Бизнесмен с обширными связями в финансовых кругах США, Хорш проявил громадный интерес к культурной деятельности Н. К. Рериха и, казалось, был ценной находкой для малоискушенных в коммерческих делах членов директората Музея. Правда, их подчас шокировали развязность манер и невежество Хорша в области искусства, однако в хозяйственных делах он проявлял столько инициативы и находчивости, что без него вскоре было уже трудно обходиться.

По настоянию Хорша в первоначальный проект постройки были внесены изменения, которые вызвали значительные увеличения банковской задолженности и выплаты процентов по ней. Предстоящие дополнительные расходы Хорш намеревался компенсировать предоставлением некоторых помещений строящегося небоскреба коммерческим предприятиям, что отнюдь не входило в планы учредителей Музея Николая Рериха.

Святослав Николаевич не вмешивался в финансовые дела, порученные Хоршу. Следует сказать, что, хотя финансирование Центрально-Азиатской экспедиции и осуществлялось в основном через американские учреждения, тем не менее Николай Константинович Рерих и члены его семьи сохраняли за собой полную свободу действий и не ставили себя в исключительную финансовую зависимость от каких бы то ни было лиц или организаций. Само строительство небоскреба в центре Нью-Йорка воспринималось Рерихами и их ближайшими сотрудниками как реальный шаг к осуществлению идеи «объединения всех искусств под одной крышей», под каковым лозунгом и велось все дело. В дальнейшем Музей предполагалось передать в дар американскому народу, что и было отражено в специальных документах, составленных членами-учредителями. Первоначально Музей должен был функционировать на правах паевого общества. Н. К. Рерих и Е. И. Рерих, как директора-учредители, обладали долей паев, которые давали им возможность участвовать во всех делах Музея, однако, проживая за пределами США, они практически не могли такими правами пользоваться и поэтому официально передоверяли их директору-казначею Л. Хоршу.

Святослав Николаевич, держась в стороне от финансово-хозяйственных вопросов, принимал самое деятельное участие в культурно-просветительной работе всех учреждений, связанных с именем его отца. Большие знания и организаторские способности молодого Рериха были по достоинству оценены сотрудниками, и он был выдвинут на посты директора Международного центра культуры «Corona Mundi» и вице-президента Музея Николая Рериха в Нью-Йорке.

Возглавив руководство Международного художественного центра «Corona Mundi», Святослав Николаевич заметно активизировал деятельность этой организации, призванной, по замыслу ее учредителей, укреплять международные связи и дружбу между народами путем взаимообмена культурными ценностями. Верность основной идее, вызвавшей объединение «Corona Mundi» к жизни, и широкое практическое понимание ее Святославом Николаевичем много способствовали созданию той структуры, того направления, в рамках которых деятельность организации быстро расцвела. Даже краткий перечень мероприятий, проведенных этой организацией за годы ее существования, свидетельствует о большом вкладе в международную культурную жизнь. Так, центром «Corona Mundi» были проведены выставки: старых итальянских мастеров, русской иконы, художников Индии, старинного тибетского искусства, современных художников Бразилии, современных художников Австралии, современных художников Франции, современных художников Германии, искусства американских индейцев, портретов государственных деятелей Индии, американской графики и скульптуры. Были и коллективные, и персональные выставки начинающих художников, только еще пробивающих дорогу в жизнь. Некоторые из выставок носили характер передвижных и показывались не только в музеях разных городов США, но и в школах, высших учебных заведениях, библиотеках, госпиталях. Ознакомление с культурными творческими достижениями разных стран и народов шло небывало широким фронтом, ломавшим укоренившиеся представления об «искусстве для избранных».

Центром «Corona Mundi» организовывались также различные конкурсные выставки. Например, выставка, проведенная с целью отбора лучших декораций к операм «Аида», «Кармен», «Фауст», «Риголетто», выставки современных костюмов и одежды, выдержанных в заданных старинных, национальных стилях, выставки проектов современной мебели, текстиля и т. п.

С музеями и отдельными коллекционерами в разных странах было налажено самое широкое сотрудничество в деле обмена, пополнения коллекций, их специализированного подбора, экспертизы и каталогизирования произведений искусства.

Музей Николая Рериха был официально открыт 17 октября 1923 года, когда вся семья Рерихов находилась в Индии. В основу экспозиции легли 465 картин Н. К. Рериха, частично оставшихся в Америке после турне его выставок по американским городам, которое было организовано Чикагским художественным институтом, и частично созданных уже в самой Америке (серии: «Sancta», «New Mexiko», «Suita Ocean» и др.).

В 1924 году Николай Константинович пополнил коллекцию 80 произведениями, созданными уже в Азии. 23 ноября 1924 года состоялось открытие нового отдела музея, посвященного Елене Ивановне Рерих. В нем экспонировались четыре серии картин Н. К. Рериха: «Его Страна», «Зарождение тайн», «Сиккимский путь», «Гималаи».

Когда Святослав Николаевич занял должность вице-президента Музея, в нем уже насчитывалось свыше 500 картин его отца. Музею были переданы также несколько картин Святослава Николаевича, написанных в Сиккиме, и редкие коллекции предметов искусства народов Востока, собранные в экспедициях по Сиккиму, Бутану и Непалу. Среди произведений Н. К. Рериха были картины, написанные в разное время в России, Финляндии, Англии, Америке и, наконец, в Азии. Святослав Николаевич, присутствовавший при создании многих из этих произведений, лучше чем кто-либо разбирался в них. Поэтому при оформлении экспозиций в Музее, репродуцировании картин для различных изданий всегда широко пользовались его помощью и прислушивались к его советам. Ведь он прекрасно знал как произведения своего отца и все с ними связанное, так и вообще историю культуры народов, занимавшую значительное место в творчестве Н. К. Рериха.

В годы путешествия Н. К. Рериха по Центральной Азии собрание его картин в Америке регулярно пополнялось. В 1925 году было получено Музеем 72 полотна по мотивам Кашмира, Ладака, Малого Тибета, затем подошло 13 картин из известной серии «Знамена Востока», в 1927 году Музей получил 107 произведений, включавших уже и монгольские мотивы. У Святослава Николаевича не прекращалась работа по систематизации как картин своего отца, так и этнографического, фольклорного и другого научного материала, который поступал из экспедиции по мере ее продвижения по необъятным просторам Азии.

В ноябре 1926 года в Нью-Йорке было основано Общество друзей Музея Николая Рериха, вслед за которым аналогичные общества стали возникать во многих странах. К концу тридцатых годов их насчитывалось уже около восьми десятков. Причастный к почину этого массового международного культурного движения, Святослав Николаевич всегда находился в курсе его развития и поддерживал тесные связи с организаторами и участниками его отдельных, широко разбросанных звеньев. Корпоративность учреждений, вызванных к жизни художественной, научной и культурно-просветительной деятельностью Н. К. Рериха, вовлекала Святослава Николаевича в их обширную исследовательскую, лекционную, издательскую работу, в которой он выступал и как непосредственный участник, и как наиболее близкий и надежный посредник между этими звеньями и самим Николаем Константиновичем.

Перечисленное дает некоторое, хотя и далеко еще не полное представление о том обширном поле деятельности, которое открылось перед Святославом Николаевичем тогда, когда он только-только выходил на самостоятельный жизненный путь. Каждый шаг на этом пути привносил свои конкретные задачи, создавал новые ситуации. Сложившийся внутренний мир и уже достаточный духовный опыт предъявляли Святославу Николаевичу свои требования, подсказывали ему, что земной путь – это не просто «прохождение», оправдывающее поговорку: «день и ночь – сутки прочь». Нет, каждый шаг на этом пути – или восхождение к далеким горным вершинам, или скольжение под гору.

В одном из залов нью-йоркского Музея висела картина Николая Рериха «Помни», написанная незадолго до отъезда отца и сына из Сиккима. Величественная панорама Гималайской горной гряды, вершины, освещенные розовыми лучами восходящего солнца. Одинокий всадник покидает родное жилище. Где-то в низинах его ждут важные дела. Всадник оборачивается и окидывает прощальным взглядом свой дом, женщин, провожающих его в дальний путь, уводящие к небесам снеговые пики. «Помни, для чего ты покидаешь нас, что должен выполнить и почему должен вернуться сюда обратно!» – этот зов горнего мира обращен как бы и к самому Святославу Николаевичу, этот зов и вдохновляет, и обязывает, и вызывает сердечную тоску по горней Обители.

Как далек от этой Обители Духа низинный мир, в который пришлось погрузиться, как отталкивающе-чуждо море «житейской суеты», о котором еще до отъезда в Индию Николай Константинович писал:

Мутны волны и бурно море.

Неужели здесь должен быть

Наш улов? И здесь должны

Мы закинуть сеть нашу.

Иначе лишимся пропитания

Нашего. В желтые волны

Бросили мы нашу сеть.

Вес ее стал отягчаться.

Ах, сколько ила и грязи

Соберет наша бедная пряжа.

Но среди хлама мелькнул

Блеск чешуи. Господи, даже

Среди мутного моря все же

Послал нам золотую Рыбку.

Но мало того, среди

Грязи мы находим

Запечатанный ящик. Дома,

Только там за порогом

Мы раскроем его. Сладость

Какая – нести запечатанный дар.[92]

Оторванный от семьи, Святослав Николаевич в свои двадцать лет должен был пройти все уготованные для одинокого «ловца» испытания. Он знал, что малейшая оплошность может низвести «ловца» до бесславной роли «загонщика». Но в мудром «Наставлении ловцу», которым отец вооружил сына, сказано:

Удивляющийся уже открыт

Для врага. Впавший в раздумье

Теряет сети свои. А

Потерявший возвращается

Назад в поисках. Но пойдешь

Ты вперед, ловец!

Ты знаешь о мудрости.

Ты слышал о смелости.

Ты знаешь о нахождении.

И ты проходишь овраг

Только для всхода на холм.[93]

Велико искусство постоянного восхождения, великими трудами достаются «запечатанные дары», но, может быть, самым великим и наиболее трудным искусством является умение делиться найденным с людьми, умение увлекать их за собою на крутые горние тропы восхождений? И не о этом ли, самом трудном, было завещано всаднику с картины «Помни»? Думается, что каждый творец духовных ценностей, каждый мыслитель, художник, писатель, композитор, артист, испытавший высокие творческие взлеты, чувствует великую ответственность, передавая обретенное в этих взлетах другим людям.

Период творческой отдачи наступил у Святослава Николаевича рано, но, подчиняясь чувству ответственности, он был поначалу очень осторожен в методах выражения своего внутреннего мира. Первые произведения Святослава Николаевича свидетельствовали о тщательном изучении художником различных школ и традиций. Индийская миниатюра, методы ее перенесения в монументалистику, каноны тибетской иконописи, мусульманская орнаменталистика и ее влияние на традиционный, свободный рисунок древнеиндийской живописи, элементы греческого, египетского, персидского искусства, проникшие в Индию еще при Александре Македонском, сложный, философски осмысленный сплав этих традиций в более поздних индийских национальных школах – все это интересовало Святослава Николаевича как искусствоведа и находило какое-то преломление в той, по существу, европейской школе живописи, питомцем которой он являлся. Память о Востоке постоянно вносила свои коррективы как в его исключительные способности наблюдать и анализировать окружающее, так и в его живопись.

В эти годы Святослав Николаевич много разъезжает по Америке, посещает европейские страны, встречается с художниками, деятелями культуры, учеными самых различных толков и направлений. Запад не перестал быть для Святослава Николаевича важнейшей школой и жизни, и искусства. Склонный доходить во всем до истоков, молодой художник с особым интересом относился ко всему, что было связано с эпохой Возрождения. Изучение по подлинникам произведений Леонардо да Винчи, Рафаэля, Джорджоне, Тициана, Микеланджело, Антониса ван Дейка, Луки Лейденского и других великих мастеров, ярких представителей и выразителей своей эпохи, являлось для Святослава Николаевича логическим продолжением того первого прикосновения к Прекрасному, которое он испытал еще в ранние детские годы в Петербурге среди собраний его богатейших музеев и в семейной обстановке.

Большое значение для Святослава Николаевича имели некоторые технические проблемы. Так, например, старые индийские мастера из-за климатических условий (сырость и температурные перепады) избегали масляных красок. Николай Рерих в поисках ярких, декоративных тонов почти полностью перешел на темперу, когда Святославу было всего два года. Так что именно европейское искусство оставалось для Святослава Николаевича школой мастерства масляной живописи, от которой, в основном в портрете, он не хотел отказываться и над которой много экспериментировал, добиваясь необычной для нее яркости, чистоты тонов и их устойчивости.

Сопоставляя индийские школы живописи XV-XVI веков с европейскими школами эпохи Возрождения, Святослав Николаевич, на примере могольской школы, возникшей на севере Индии в начале XVI века, наблюдал сложный процесс проникновения европейских влияний, занесенных португальцами и голландцами в индийские, персидские и центральноазиатские традиции. Большой интерес представлял для Святослава Николаевича и период застоя в индийском искусстве в начале XIX века, обусловленный приходом в Индию англичан, и последующее возрождение этого искусства в конце XIX века, когда тяготение к классическому наследию Индии вызвало к жизни так называемый Бенгальский ренессанс, с основоположниками которого – Абаниндранатом Тагором и Рабиндранатом Тагором – семья Рерихов поддерживала самые близкие и дружеские отношения.

Полученный на Востоке опыт изучения истории культуры и искусства углублял интерес Святослава Николаевича ко многим явлениям эпохи Возрождения как к классическому наследию Европы, которое способно внести новые, живительные струи в чем-то сильно деградирующее искусство Запада. Игнорирование функционального назначения искусства в жизни человека и человеческого общества сказывалось как на искусстве, так и на всем жизненном укладе западных стран. Разрыв между реальной жизнью и искусством разрушал основы того и другого.

Искусство, преобразующее жизнь, которая его порождает, по мысли Святослава Николаевича, должно аккумулировать в себе все самое лучшее, чем эта жизнь богата. Творческое кредо художника четко выражено в его словах: «Я лично стараюсь отобразить, что я вижу красивого. <...> Я считаю, что если вы что-то изображаете в картине, то это остается для будущего воздействия на других. В жизни, когда мы видим что-то некрасивое, мы можем от этого отвернуться, но когда это запечатлено, да еще с большим мастерством, то мы не можем ни уйти, ни изменить этого. <...> Поэтому я всегда искал красоту. <...> И передавая то красивое, что я видел, я передавал долю радости, которую сам при этом ощущал. <...> В природе есть много красивого. <...> Посмотрите на крылья бабочки. Как замечательны всевозможные комбинации их! Посмотрите на цветы, на кристалл, на игру красок в небесах, на море, и вы увидите, что мы окружены исключительной красотой. Только это нужно усмотреть и прочувствовать. Что может быть красивее крыльев бабочки? Вы спросите – зачем они так созданы? Несомненно, именно такими они были нужны, раз созданы природой. Она никогда не создает того, что ей не нужно. <...> И наше человеческое стремление к красоте – то же самое. Оно исходит из глубин нашей общей природы. И когда мы стремимся к Красоте, мы видим и понимаем, что это не что иное, как самое рациональное и практическое отношение к миру, к жизни»[94].

Всегда ли человек, устраивая свою жизнь на Земле, следует законам матери-природы и воздерживается от создания абсолютно никому не нужного или даже для всех вредоносного? Какое место занимает искусство в рациональном, практическом отношении к человеку и к окружающей его среде? Наконец, произведения искусства, получая самостоятельную жизнь, становятся ли нужными не одному только их творцу? Похоже, что каждый раз, беря в руки кисть, Святослав Рерих ставил перед собой эти вопросы, отлично понимая, что все попытки решить их, не отходя от мольберта, в свою очередь оказались бы беспредметными и нерациональными. Их реальное решение отсылает к многовековому опыту прошлых поколений, к сложнейшим явлениям сегодняшнего дня, к прогнозам на ближайшее и отдаленное будущее. На Востоке Святослав Николаевич слышал буддийское изречение: «Прошлого мы не помним, будущего не знаем, поэтому реально для нас существует лишь настоящее»[95]. С этим можно согласиться, однако отнюдь не потому, что с восходом солнца начинается все заново лишь для того, чтобы не опоздать на похороны содеянного к его закату. Подлинное осознание ценности и неповторимости настоящего заключается в том, что оно является прямым результатом «забытого прошлого» и единственной ступенью к достижению «незнаемого будущего». Сегодняшний день – это связующее звено в непрерывной цепи жизненных проявлений, это – вечное «теперь». Исключите это звено, и цепь рассыплется, и само это звено, лишась опоры, потеряет свою реальность, канет в небытие. Именно лишь действенное вхождение в жизнь сегодняшнего дня позволяет творцу ощутить и выразить в своем творчестве непреходящую истину вечности Бытия.

Такое вхождение в жизнь, всестороннее ее познание предшествовали у Святослава Рериха творческому самовыражению, несколько тормозили его. Молодой художник много и упорно работал, его произведения пользовались на выставках большим успехом, но он не спешил «заявить» себя и выставлялся сравнительно мало, даже очень мало, если принять во внимание имевшиеся у него в этом отношении возможности. Давали себя знать строгий отбор, взыскательная самокритичность, исходившая из повышенного чувства ответственности за все, что отдается людям. В одном из очерков Николай Константинович Рерих упоминает: «Святослав собирается уничтожить часть своих картин, которые перестали ему нравиться. Трудное это дело. Часто не угадать, что именно можно обречь огню»[96].

Действительно, такой отбор можно произвести, лишь глядя через призму многих ушедших годов. Через полвека после вступления на самостоятельную стезю жизни и творчества Святослав Николаевич скажет: «Когда долго идешь по жизненному пути, неизбежно начинаешь видеть, как много суетного в тебе и вокруг. Надо очистить душу от мелочной суеты, чтобы она могла наполниться энергией для самого главного: для предстояния перед Жизнью. Потому что каждый миг подлинной, полноценно проживаемой жизни есть предстояние перед Жизнью. Готовность и способность творить»[97].

Ощущение того, что лишь «предстояние перед Жизнью» дает художнику право стоять у мольберта, всегда определяло направление творческого пути Святослава Николаевича. Из его ранних, наиболее известных произведений можно указать на следующие:

• пять панно для фресок на восточные мотивы. Эти панно получили первую премию на Международной выставке в Филадельфии в 1926 году;

• панно с изображением двух разгоряченных скачущих коней, тоже для стенописи. Фрески Востока произвели на Святослава Николаевича, получившего также и архитектурное образование, большое впечатление и, по-видимому, стимулировали его творчество в области монументалистики;

• большое полотно «Святой Франциск» (1923);

• «Лама с рогом» (1924), картина исполнена в упрощенной, но очень яркой тональности. Портрет ламы на фоне сиккимского пейзажа;

• «Сиккимская женщина» (1924) – работница плантаций;

• «Мальчик из Непала» (1924);

• «Портрет корсиканской женщины» (1926);

• большое полотно «Мадонна роз» (1926) – портретное изображение на фоне террасовых склонов итальянского пейзажа, исполненное и в каких-то традициях ренессанса, и вместе с тем очень современное;

• портрет Наташи Рамбовой в восточном одеянии, на фоне восточного же, далеко не привычного для портретного фона панно с изображением крупномасштабных человеческих фигур. Решение – в ярких красках, по рисунку – лаконичное, можно говорить даже о графичности, но без малейшей тенденции замены живописи сухой схематикой. Привлечение атрибуций ушедших времен и далеких земель нимало не отодвигает в далекое прошлое саму модель. У вас не возникает сомнений в том, что эта молодая, красивая женщина принадлежит к нашему, двадцатому столетию и Восток для нее еще – только мечта, а не органически родственная, взрастившая ее жизнь.

Натюрморт, пейзаж, монументалистика прикладного характера, символические композиции, портрет и совмещение портрета с другими жанрами, отнюдь не случайное, а вытекающее из внутреннего мира модели, осваиваются Святославом Николаевичем не хаотически, а в строгой системе подчинения самому для него главному – проникновению в глубины человеческой души – в упорных поисках гармоничного сочетания личности с окружающей средой. Николай Константинович в одном из очерков, посвященных творчеству сына, приводит фрагмент из жизнеописания Ван Дейка: «Некто привел своего сына к Ван Дейку и, прося принять его в мастерскую, уверял, что сын его уже умеет писать фон портрета. Великий мастер справедливо заметил: "Если ваш сын умеет писать фон портрета, то ему у меня уже нечему учиться"»[98].

Фон портрета – это зримый образ вообще-то скрытого в самом человеке его духовного мира. Фон передаваем различными приемами – иногда исключительно тональностью и интенсивностью цветовых сочетаний. Но фон не может быть просто окружающей обстановкой, в которой человек живет. Фон – это излучения человеческой души, создаваемая самим человеком атмосфера его окружения, то, что на Востоке называют «аурой». Фотоаппарат, воспроизводя изображения разных людей на одном и том же фоне, не в силах этот последний изменять. Художник обязан подметить те изменения, которые в одну и ту же обстановку вносят разные люди. Но для этого художнику необходимо научиться проникать в самые сокровенные недра душ человеческих и обнаруживать всю сложность взаимосвязанности человеческого «нутра» с окружающим его внешним миром.

Люди и тот «мир людей», в котором они не только живут, но который они и творят своей сущностью, своими устремлениями, мыслью, надеждами, для Святослава Николаевича, как портретиста, были нераздельным целым. И, возможно, поэтому столь убедительными оказались его самые первые работы в большой серии портретов Николая Рериха. В данном случае ни субъективных, ни объективных преград, разделяющих художника и его модель, не существовало. Там же, где эти преграды приходилось преодолевать, жизненный опыт предшествовал у Святослава Николаевича опыту живописному. Первый как бы расчищал путь для второго. И вряд ли мы ошибемся, если скажем, что до того, как сделать «заявку» на место в искусстве, Святослав Рерих сделал большую и ответственную заявку на свое место в жизни.

Жизнь же, во всей своей неуемности, ставила перед молодым художником одну проблему за другой. Беспокойство за судьбу отца, матери и брата, находившихся в экспедиции, которую длительное время считали бесследно пропавшей, усугубляло беспокойство и за судьбу всех тех обширных общественно-культурных начинаний, успешное развитие которых во многом зависело теперь от его организаторских способностей. Ведь Святослав Николаевич лишь формально числился «младшим в семье». Вообще-то обыденной градации «старшинства» в их семье не признавалось. Каждый в полном объеме отвечал за дело, в котором сотрудничество строилось на принципе незаменимости, а не подчинения. Но при некоторых неизбежных обстоятельствах приходилось одному и заменять всех, и отвечать за все, и полагаться лишь на себя. Святославу Николаевичу, чаще других представлявшему семью единственно в своем лице, выпала трудная доля единоборствующего воина. Думается, что одна из его позднейших картин – «Я иду одиноко» (1967) – автобиографична. В каком-то аспекте она определенно отображает весь жизненный путь художника с самого раннего периода его самостоятельной деятельности.

В начале 1928 года были получены первые известия о том, что экспедиции Николая Рериха удалось вырваться из Тибета, где она была коварно задержана британскими колонизаторами, не желавшими допустить Рериха обратно в Индию после посещения им Советского Союза. Экспедиция держала путь в Сикким через перевалы Гималайского хребта. Святослав Николаевич немедленно покинул Соединенные Штаты, чтобы подготовить все необходимое для встречи экспедиции в Индии. С борта парохода он пишет В. А. Шибаеву в Ригу, что временно остановится в Калькутте, дабы «заняться разными делами, по возможности совмещая их с живописью»[99]. В числе перечисляемых дел упоминается о связях с американскими киностудиями и их представительствами в Европе, о необходимости детального изучения производства и рынков лекарственных растений и иных фармацевтических препаратов Востока, об экспорте из Индии в западные страны сырья для западной парфюмерной промышленности. Эти «разные дела» как будто плохо согласуются с живописью и углубленными занятиями в области изучения древних культур народов Востока. Однако в той дифференциации занятий и ответственности, которая сложилась между членами семьи Рерихов, на долю Святослава Николаевича выпадали как дипломатическая миссия «полномочного представителя», так и обязанности «министра финансов». Безответственные выдумки о полной зависимости Николая Рериха от милости американских миллионеров, инспирированные в основном завистливыми неудачниками белоэмигрантских кругов, обнаружили свою несостоятельность в середине тридцатых годов, когда группа американских бизнесменов попыталась подвести Николая Рериха «под банкрот». Как показали последующие годы, и материальное, и духовное банкротство постигло именно эту группу. Вопреки чаяниям заговорщиков Рерихи, преодолев временно возникшие затруднения, успешно продолжали развивать свою творческую, научную и культурно-просветительную деятельность и после того, как им пришлось отказаться от действительно существенной поддержки «его величества доллара». И огромнейшая заслуга в этом принадлежит Святославу Николаевичу, чьими неустанными заботами и трудами умело поддерживалась на нужном уровне та материальная база, без которой, в сложившихся обстоятельствах, независимое финансовое положение семьи в целом было бы трудно сохранить.

В мае 1928 года отец, мать и оба сына опять собрались все вместе в уже известном нам доме «Талай-Пхо-Бранг» под Дарджилингом. Проведенной экспедицией, принесшей Рериху-ученому большую известность, отнюдь не завершались его планы по изучению Востока. Находясь в 1926 году в Москве, Николай Константинович определил, что для окончания всей намеченной программы исследований ему потребуется не менее десяти лет. По возвращении из экспедиции необходимо было решить вопрос – в какой форме лучше продолжать столь успешно начатую работу? Возобновив контакты с научными учреждениями Азии, Европы и Америки, проявившими большой интерес к результатам экспедиции, Рерихи решили, что наилучшей формой явится самостоятельный институт, расположенный непосредственно у Гималайского хребта. Таковой институт и был официально открыт 24 июля 1928 года в Дарджилинге. Он был назван – Гималайский институт научных исследований «Урусвати». Структура института предусматривала возможность комплексного изучения большого круга научных проблем, и деятельность института была рассчитана на обширные интернациональные связи. Как и всегда, значительная роль в налаживании таких связей принадлежала Святославу Николаевичу. Директором института стал уже широко признанный в научных востоковедческих кругах – Юрий Николаевич Рерих. Святослав Николаевич принял на себя прямое руководство некоторыми секторами отдела естественных наук (ботаника, орнитология, фармакопея, кристаллография, тибетская медицина), а также исследованиями по истории искусств и культуры народов Азии.

На должность секретаря института «Урусвати» был приглашен вызванный из Европы Владимир Анатольевич Шибаев.

В процессе интенсивного первого периода организационной работы встал вопрос о переводе института в более подходящее место, чем шумный, полукоммерческий, полукурортный Дарджилинг. Выбор остановили на долине Кулу, в районе Западных Гималаев, на границе с Малым Тибетом. Эта историческая долина в археологическом, филологическом, этнографическом, а также геологическом, ботаническом и зоологическом отношениях предоставляла для исследований неисчерпаемый материал. Долину эту рекомендовал Рерихам также известный альпинист Ч. Брюс, который трижды – в 1921, 1922 и 1924 годах штурмовал Джомолунгму (Эверест). Долина Кулу славилась также прекрасным климатом, что является немаловажным условием для европейцев, решившихся на долговременное пребывание в Индии.

В декабре 1928 года Рерихи покинули Дарджилинг. До Патанкота благополучно добрались по железной дороге, дальше же пришлось снаряжать настоящий караван. В. А. Шибаев, присутствовавший при переезде, вспоминает: «На несколько машин погрузили домашнее имущество, картины, коллекции, различное экспедиционное оснащение. Особняком шла вся конюшня, находившаяся в ведении Юрия Николаевича. <...>

Первую ночевку организовали в Палампуре, на высоте тысяча метров. Это было в конце декабря 1928 года. Мне удалось достать елочку и маленькие свечи, и в далеких Гималаях засверкала традиционная русская рождественская елка. Следующая остановка была в Манди, где раджа предоставил для ночевки большую удобную дачу. К вечеру третьего дня, проехав на машинах ущелье Ут, мы достигли долины Кулу, которую местные жители часто называют "Долиной трехсот шестидесяти богов". В то время горные дороги в этих местах были так узки, что движение по ним происходило лишь в одну сторону с двухчасовыми перегонами и разъездами»[100].

В долине Кулу Рерихам посчастливилось приобрести у раджи Манди участок с прекрасным двухэтажным домом для жилья. Дом находился на удобной площадке склона горного хребта на высоте 2000 метров над уровнем моря. Метров на триста выше по склону находилась другая площадка со строениями, которые после реконструкции и дополнительных пристроек можно было отвести для нужд института. В январе 1929 года Рерихи справили новоселье, и поселок Наггар в долине Кулу стал постоянным их местопребыванием в Индии и навсегда остался связанным с их именем. Однако Святославу Николаевичу часто и на длительные сроки приходилось покидать это так полюбившееся ему семейное «горное гнездо», с которым мысленно он никогда не расставался. «Там совсем другой мир, – замечает в одном из писем Святослав Николаевич, – и если включиться в него, его сущность и внутреннюю жизнь, то все другое отходит на дальний план»[101].

 

ГЛАВА V

[Долина 360 богов. – 1929 г. Поездка Н. К. и Ю. Н. Рерихов в Америку. – Обустройство в Кулу. – Сфера исследовательской деятельности С. Н. Рериха (естественные науки и история искусств). – Мастерская С. Н. Рериха. – Трудности, связанные с возвращением Н. К. и Ю. Н. Рерихов в Индию. – Жизнь семьи Рерихов в Кулу. Дом. – 1932 г. Участие С. Н. Рериха в выставке работ современных портретистов. – Раскрытие духовного мира человека в творчестве С. Н. Рериха. – Совмещение жанров. – «Кризисные явления». – Николай Рерих о картинах Святослава Рериха. – Симфоничность полотен С. Н. Рериха. – «Союз волшебных красок, чувств и дум».]

Священная долина Кулу, расположенная в северной части Пенджаба на границе Лахула и Тибета, – место пересечения древних путей многих племен и народов. Дальние пришельцы, смешиваясь с коренным населением и соседними раджпутами, сикхами, непальцами, монголоидными горцами, образовали здесь сложнейший этнический конгломерат. Достаточно сказать, что долину Кулу облюбовало 360 богов, и комбинация индуизма, буддизма и иных привнесенных верований создала своеобразную религию, в которой небожителям невольно пришлось пойти на взаимные уступки и искать пути мирного сосуществования на сравнительно небольшой площади. И они вполне преуспели в этом, ярким доказательством чему служат многочисленные праздники, отмечаемые дружескими визитами богов древней Кулуты.

Визиты эти сопровождаются торжественными процессиями. Одна из них, во главе со старейшей обитательницей местного Олимпа – богиней Трипурасундари, – не замедлила посетить и Рерихов в их новом жилище. К ее приходу успели достойным образом подготовиться. На площадке перед домом, под величественным деодаром была установлена статуя Гуги-Чохана на коне. Позднее изображение этой статуи обошло весь мир в фотографиях и репродукциях с картин Николая Константиновича Рериха. Подобранные в разрушенных временем храмах статуи Кали, риши Катрик Свами Нансиганга, Парвати, покровителя долины Кулу Нарасимхи – также украшали площадку и подходы к дому.

Вообще-то Трипурасундари не отличалась обходительным нравом. В расположенном невдалеке от жилища Рерихов древнейшем ее храме когда-то приносились человеческие жертвы. Однако тесное общение с соседствующими богами смирило ее свирепый нрав. Теперь походы Трипурасундари сопровождались музыкой и танцами. В свиту богини входили ее сестра Бхутана и бог Нага. Триумфальная процессия остановилась на широкой террасе окружающего дом сада. Сверкали разукрашенные золотом и серебром паланкины, в которых высоко над пестро разодетой толпой мерно колыхались «почетные гости». Гремели барабаны, развевались яркие знамена, в ритуальном танце молниями блистали кривые сабли, они символически разили воображаемых врагов. На самом деле приход богини Трипурасундари и ее свиты знаменовал не открытие враждебных действий, а радостный праздник. Люди пели, танцевали, веселились и, казалось, не знали горя и забот под могущественным покровительством целого сонма богов, сменивших местожительство в небесных сферах на цветущую долину Кулу[102].

Святослав Николаевич дважды, в тридцатых и в сороковых годах, запечатлел эту изумительную сцену в большой картине «Боги приходят» («Дуссера»),

Однако пение и танцы были хотя и любимым, но далеко не единственным занятием людей и богов Кулуты. Ее главный герой-покровитель – раджпутский раджа Нарасимха – согласно легенде, покинул свои владения, смешался с толпой скромных кули и под видом простого рабочего начал в долине Кулу новую жизнь, ратуя за справедливость и трудолюбие и карая зло и нерадивость. «Теперь он будет покровительствовать и "Урусвати", нашему Гималайскому Исследовательскому Институту»[103], – записал Николай Константинович. «Урусвати» означает в переводе – Свет Утренней Звезды. Действительно, переселение в долину Кулу и связанный с этим новый период творческой и научно-исследовательской работы в этой древнейшей области Ариаварты[104] оказались для всех Рерихов утром славного дня ценнейших творческих достижений. Указывая на большую удачу с выбором места, Николай Константинович писал: «Гималаи в своем полном могуществе пересекают эти нагорья; по ту сторону их возвышается Кайлас, а еще дальше – Каракорум, и горное королевство замыкает на севере Кунь-Лунь. Здесь также дороги к таинственному озеру Манасаровар, здесь проходят наиболее древние пути тайных пилигримов. В этой области также находятся озеро Нагов и озеро Равалсар, местопребывание Падмы Самбхавы. Здесь пещеры Архатов и великое жилище Шивы – пещера Амарнатха; здесь горячие источники; тут триста шестьдесят местных божеств, число которых свидетельствует, как существенны эти места сосредоточения человеческой мысли на протяжении многих веков». «Эти камни говорят о прошлом. Но к северу от Кулу высятся белые пики главного Гималайского хребта. По ту сторону их лежит дорога к Лахулу и Ладаку, и главные белые гиганты называются Гуру Гури Дхар – Путь Духовного Учителя. Это понятие объединяет всех в устремлении к Высотам»[105].

Стремление к высотам знания, творчества, нравственного совершенствования, поставленным на благую службу человечеству, объединило и усилия Рерихов в решении новых задач их деятельности.

В апреле 1929 года Николай Константинович и Юрий Николаевич собрались в Америку и в Европу. После нескольких лет, проведенных в экспедиции, нужно было возобновить личные контакты с некоторыми учеными, заручиться согласием научных институтов Запада на совместную работу, организовать в Нью-Йорке филиал института «Урусвати» для стабильных сношений с американскими научными учреждениями в будущем. Для нью-йоркского филиала «Урусвати» везлись коллекции, собранные в экспедиции, в их числе и редчайший комплект Канджур-Танджура[106] – триста свитков буддийского канона на тибетском языке. Святослав Николаевич в 1929 году снял документальный фильм «Серебряная долина» (еще одно местное название долины Кулу), который также намечался к отправке в Нью-Йорк.

Все это должно было повысить интерес западной науки к Азии, к древнейшей культуре ее народов, отнюдь не погребенной под развалинами тысячелетних храмов, а живой, готовой к участию в строительстве будущего, к духовному совершенствованию ради уже стоящего на пороге Нового Мира – мира труда, справедливости и Космических полетов.

«Гуру Гури Дхар» понималось Рерихами очень широко, и они прилагали все силы к тому, чтобы «горнее узреть» смогло бы как можно большее количество людей. Были у Николая Константиновича в странах Запада и важные общественные дела. Он выдвигал на обсуждение свою идею об охране культурного достояния народов в случаях военных столкновений. Проект соответствующего международного Пакта, разработанный на основе предложений Н. К. Рериха, уже оформлялся в Париже юристами-международниками, с ними нужно было согласовать все детали и наметить конкретный план действий по продвижению Пакта на ближайшие годы.

В Нью-Йорке Николая Константиновича ждали также и на торжественное открытие музея его имени в только что построенном небоскребе, под кровлю которого перебрались и другие культурно-просветительные и научные учреждения, возникшие в Америке по инициативе и при участии русского художника.

Однако основная работа и творческие замыслы связывались теперь с жизнью в Кулу, поэтому Николай Константинович и его старший сын намеревались вернуться в Индию к концу 1929 года. Пока они были в отъезде, там оставались Елена Ивановна, Святослав Николаевич и секретарь института «Урусвати» В. А. Шибаев, на которых легла ответственная работа первого, организационного периода деятельности института «Урусвати»[107]. Значительной реконструкции требовал приобретенный для института дом. Между виллой «Холл», в которой жили Рерихи, и зданием института находился двухэтажный дом, который предполагалось использовать для приема и размещения приезжих научных сотрудников. В различных переделках и оборудовании нуждались и многочисленные подсобные сооружения. Велись заготовки для нового строительства, так как имевшиеся в наличии помещения не смогли бы обеспечить всех нужд института при намеченном расширении его дальнейшей деятельности.

Строительство было тогда сопряжено с большими трудностями. Из Катрайна, расположенного у большой дороги на берегу Беаса, к Наггару, где находились дом Рерихов и здания института, вилась лишь крутая и узкая горная дорожка. В лучшем случае по ней можно было подняться верхом. Обычно же этот путь в четыре километра преодолевался пешком. На руках приходилось доставлять и многие грузы.

Помимо хозяйственных забот самых спешных решений требовали также некоторые научно-организационные вопросы. Николай Константинович сообщал из Нью-Йорка о скором выезде из США профессора Мичиганского университета, доктора Вальтера Кельца. Институт «Урусвати» взялся за организацию экспедиции по изучению флоры и фауны долины Кулу и ближайших к ней окрестностей, которую должен был возглавить этот известный ученый. Комплексный характер программы научно-исследовательских работ института сказывался и на разнообразии заданий ее выездных экспедиций. Тем не менее каждая из них имела и свою специализацию, которая часто зависела от специальности участников того или иного похода. Поэтому снаряжение экспедиций и выбор их маршрута требовали большой продуманности.

У Святослава Николаевича также были свои специальные области научных исследований, требующие трудоемкой подготовительной работы. В частности, к ним относилась фармакология. На северных от здания института горных склонах, спускавшихся к речке Чаки, было найдено благоприятное для культивирования лекарственных растений место, где и были расположены плантации, построены теплицы. В дальнейшем фармакологические исследования велись в сотрудничестве с местными врачевателями, знатоками вековых традиций народной медицины.

Для нью-йоркского отделения института «Урусвати» Святославом Николаевичем была собрана и систематизирована коллекция бабочек, насчитывающая свыше 800 экземпляров, а также интересная минералогическая коллекция. Минералами, особенно горными кристаллическими образованиями, Святослав Николаевич интересовался с давних пор и имел немалый в этом деле опыт. Начало первым минералогическим коллекциям было положено в юношеском возрасте, в Карелии.

Еще одной областью естественных наук, в которой Святослав Николаевич проявлял себя настоящим специалистом, была орнитология. Его орнитологические коллекции и описания включают много редких и почти исчезающих видов птиц западногималайского региона.

Однако ведущее положение в научной деятельности Святослава Николаевича занимала история культуры, в частности история изобразительных искусств народов Азии. Внимание Святослава Николаевича всегда направлялось к подбору и изучению первичных, оригинальных материалов. Его, как и Николая Рериха, не удовлетворяли чужие выводы, в изобилии хранящиеся на библиотечных полках. Коллекцию предметов искусства народов Востока Святослав Рерих начал собирать с 1923 года. Она постоянно пополнялась находками из экспедиций отца и брата и в результате поисков, предпринятых Святославом Николаевичем в многочисленных поездках. Отсюда берут начало самостоятельная искусствоведческая мысль молодого художника, смелые, но всегда прочно обоснованные оценки тех или иных исторических явлений и их отражения в народном творчестве. Этому много способствовали и непосредственные контакты с хранителями и продолжателями многовековых культурных традиций, для которых всегда находилось место под кровлей института «Урусвати». Странники из Тибета, Непала, Сиккима, низинной Индии и иных, подчас очень отдаленных краев подолгу задерживались у Рерихов в Наггаре.

Святослав Николаевич положил начало успешному развитию научно-исследовательской работы во всех близких ему научных дисциплинах. Но сколько бы на это ни тратилось времени и сил, он никогда не оставлял, даже не отодвигал на второй план занятия живописью. Прекрасный мир долины Кулу навсегда пленил его кисть богатством и красочностью своей неповторимой жизни.

Эта жизнь одинаково была способна очаровать неисчерпаемым обилием образов и привлечь к себе внимание как портретиста, так и жанриста, пейзажиста, символиста. Характерные облики, бытовые и ритуальные сцены, пламенеющие на восходе или закате солнца снежные пики – все это многообразие давало богатейшую пищу молодому художнику. Величайший учитель всего живого – Природа – для любящих и понимающих ее учеников не скупилась в долине Кулу на натуру, какой не может предоставить в своих студиях ни одна из самых знаменитых Академий художеств. Особая же атмосфера горнего мира озаряла все это космическим величием вечного и беспредельного бытия, в котором свет далеких звезд перекликается с человеческой мыслью.

На мольбертах Святослава Николаевича (он выработал навык одновременно работать над несколькими картинами) один холст, не задерживаясь, сменял другой. Его мастерская находилась в угловой комнате второго этажа виллы «Холл», и из ее окон виднелись яркая зелень долины Кулу и белоснежные вершины Гималайской гряды. Увлеченному работой художнику подчас приходилось прилагать немалые усилия, чтобы время от времени покидать этот «капитанский мостик», с которого прокладывалась генеральная линия его творческого пути. Однако чувство ответственности за порученное неусыпно стояло на дозоре и интересы общего дела, как и всегда, строго во всем соблюдались. Несло ли от этого какой-то урон искусство Святослава Рериха? Было ли это жертвой одного, наиболее близкого его душе художника, ради другого, хотя и необходимого, но второстепенного? С уверенностью можно сказать, что – нет! Скорее всего это было одним из труднейших испытаний для всякого искусства на готовность избрать путь служения, а не самоцели. Подобные испытания шли искусству Святослава Николаевича только на пользу, и он всегда с честью их выдерживал.

Так в каждодневных трудах и заботах подошло время возвращения в Кулу Николая Константиновича и Юрия Николаевича. Их поездка увенчалась полным успехом. Также и в Кулу удачно завершались организационные работы первого периода. Все было готово к тому, чтобы развернуть деятельность института «Урусвати» в намеченном международном масштабе. Структура института окончательно была разработана, сложились основные отделы и подотделы и планы их работы на ближайшие годы, были достигнуты соглашения с отдельными учеными и многими научными учреждениями о сотрудничестве и обмене материалами и публикациями, печатались первые научные труды и отчеты, закладывались фонды обширной научной библиотеки, находились в разведке и готовились к походам новые выездные экспедиционные группы. И вот на общем фоне этого, ничем не омрачаемого подъема вдруг появились «грозные тучи». Были они столь неожиданными и на первый взгляд малоправдоподобными, что сразу им не придали даже особого значения. Просто при выезде Николая Константиновича и Юрия Николаевича из США британский консул в Нью-Йорке в очень любезной форме довел до их сведения, что, поскольку они едут через Европу, визы на въезд в Индию оформит им в Лондоне Министерство иностранных дел Великобритании. В Лондоне с оформлением виз возникли бюрократические проволочки. Выяснилось, что английские власти вообще не собираются пускать Рериха и его старшего сына в тогда еще подвластную им Индийскую колонию. Несостоятельность такой позиции была для всех очевидна. Рерих по существу уже обосновался в Индии и выехал оттуда лишь на время по делам. В Индии оставалась часть его семьи, в Индии находился и учрежденный им, уже функционирующий научно-исследовательский институт, директор которого, его старший сын, также оказался теперь оторванным от дома и своих дел.

Убедившись в неприступности лондонских бюрократических бастионов, Николай Константинович и Юрий Николаевич выехали во Францию, чтобы найти союзников и заручиться поддержкой в научных и общественных кругах европейских стран. Поддержка была оказана самая солидная и широкая, но Альбион оставался глух ко всем призывам, ходатайствам и резонам. Тогда, так и не получив разрешения на въезд в Индию, Николай Константинович с сыном выехали в граничившую с ней французскую колонию Пондишери. Оттуда было легче сноситься с Кулу, и под эгидой института «Урусвати» Николай Константинович предпринял в Пондишери археологические изыскания.

Дорогу в Индию по-прежнему наглухо закрывал перед Рерихами шлагбаум, охраняемый английскими колониальными властями. Обстановка складывалась в высшей степени трагично. Труды многих лет и планы на ближайшие годы были поставлены на карту, и неравенство сил как будто уже само по себе предопределяло исход этой схватки. Ведь на этот раз против Рериха ополчилась сильнейшая в мире колониальная система. Ее стражи и идеологи не ошибались в том, что деятельность русской семьи Рерихов, проникших в Британскую Индию кружным путем через Америку, отнюдь не направлена на поддержку их авторитета и могущества. Посещение Рерихами в 1926 году с экспедицией Советского Союза и в 1927 году революционной Монголии, дружеские связи со сторонниками освободительного движения в самой Индии, прогрессивные взгляды, высказываемые в книгах Рериха, которые расходились в разных странах на многих языках, наконец, гуманная идея Пакта Рериха по охране культурных ценностей – меньше всего отвечали интересам и устаревшей идеологии колониальных режимов. Это отлично понимали как их сторонники, так и разделенная теперь ими по тактическим соображениям семья Рерихов, которую британские власти пытались вытеснить за пределы сферы возможного влияния на Индию, рассчитывая на то, что ради воссоединения семьи Елена Ивановна, в конце концов, покинет Кулу и направится к мужу. Прибегать к насильственному выселению кого-либо из Рерихов за пределы британских владений было рискованно. Мировая известность русского художника, ученого и гуманиста сильно ограничивала средства борьбы против него. Огласка неблаговидных приемов по отношению к Рериху, имевшему много влиятельных сторонников в Америке и Европе, была бы не на руку престижу «просвещенной» Великобритании.

Трудно себе представить, сколько мужества, воли и непоколебимой веры в правоту своего дела пришлось проявить всем Рерихам в этой неравной борьбе, чтобы выйти из нее победителями. Хитроумная тактика врага была разоблачена и стала обсуждаться на страницах прессы. Дабы сохранить незапятнанной репутацию Британского министерства иностранных дел, Лондон просто-напросто промолчал, когда визы на въезд в Индию должен был выправить для Рерихов ее вице-король. В декабре 1931 года, почти на год позже намеченного, Николай Константинович и Юрий Николаевич наконец оказались опять в Кулу.

Так право на пребывание в Индии и свободное пересечение ее границ (что было особенно важно для проведения научно-исследовательских экспедиций «Урусвати») было отвоевано. И хотя колониальные власти и английская разведка не спускали с Рерихов свое «недреманное око» до самого освобождения Индии от колониальной зависимости, в дальнейшем никому из Рерихов не чинилось препятствий при их возвращении в Индию из зарубежных поездок. Чаще всего совершал их Святослав Николаевич. Он же «осваивал» и саму Индию к югу от Гималаев, налаживая и поддерживая личные контакты с деятелями культуры и науки. Николай Константинович и Юрий Николаевич покидали Кулу только в связи с экспедициями или подготовкой к ним. Конечно, и отлучки Святослава Николаевича носили деловой характер и преследовали общие цели. В этой работе любая дифференциация сохраняла все элементы синтеза. Вспоминая о брате, руководившем работой института «Урусвати», Святослав Николаевич говорил: «Работа Юрия Николаевича была тесно связана с работой Николая Константиновича, Елены Ивановны, а также и моей. Мы все были тесно связаны и всегда работали вместе. Мы старались помогать друг другу, дополнять друг друга»[108].

В соответствии с таким тесным творческим сотрудничеством складывался и уклад семейной жизни. Приобретенный Николаем Константиновичем дом был достаточно вместительным. В нижнем его этаже находились обширный вестибюль, рабочая студия Николая Константиновича, кабинет Юрия Николаевича, кабинет и жилая комната секретаря института В. А. Шибаева, подсобные помещения, комната для домашней прислуги. Центральное место занимала большая, без малого в 50 кв. метров, столовая. Посетителей обычно принимали в нижнем этаже.

Во втором этаже находились равная по площади столовой зала, семейная гостиная, которую украшали любимые картины, предметы старины, шкафы с редкими манускриптами и наиболее ценимыми книгами. Кроме того, во втором этаже размещались – рабочий кабинет Елены Ивановны, студия Святослава Николаевича, спальни родителей и сыновей. Второй этаж был семейным «святая святых», и посторонних принимали здесь реже.

Поднимались в доме очень рано, так что восходящее солнце заставало его обитателей на своих рабочих местах. К часу пополудни Николай Константинович, Елена Ивановна, Юрий Николаевич, Святослав Николаевич и секретарь Владимир Анатольевич Шибаев сходились в столовой. Если не было приезжих гостей, то садились за стол впятером. Хозяйство по дому вели сестры Богдановы, в помощь которым был придан немалый штат прислуги, так как кастовые предрассудки ограничивали круг обязанностей каждого. Дом Рерихов, дом для сотрудников института, здание института, большой сад с огородом, конюшни, птичник, плантации лекарственных растений – все это требовало обслуживания и ухода. В ремонте и обновлении постоянно нуждалось оснащение выездных экспедиций. Между тем селение Кулу-Султанпур – центр с торговлями, рынком и ремесленниками – находилось в стороне. После четырехкилометрового спуска по крутому склону нужно было каждый раз снаряжать в поездку автомашину. Поэтому приходилось делать значительные хозяйственные запасы, а в штате прислуги иметь поваров, посудомоек, прачек, уборщиц, водовозов, садовников, конюхов, портного, шорника, столяра, подсобных рабочих. Когда в 1931 году начали возводить новое здание под биохимическую лабораторию, то пришлось приютить и строительную бригаду. Однако весь этот персонал размещался несколько в стороне от жилого дома и не вносил суеты в строгий, ритмичный распорядок дня его обитателей. Елена Ивановна не любила многолюдья, поэтому в самом доме обходились услугами сестер Людмилы и Ираиды Богдановых. Лишь в тех случаях, когда собирались посторонние и прием носил официальный характер, в столовой появлялся и прислуживал за столом Киндху. Он считался главным среди слуг, ходил в тюрбане и натянутых на руки белых перчатках. Чувство собственного достоинства сквозило в каждом его шаге и жесте, так что его трудно было отличить от влиятельных махараджей.

В летние месяцы, когда приезжих случалось особенно много, Елена Ивановна большею частью удалялась в Лахуль, где находилась высокогорная станция института «Урусвати».

После трудового дня вся семья имела обычай собираться в гостиной или в зале на втором этаже. Здесь вчетвером или впятером, когда к ним присоединялся секретарь В. А. Шибаев, делились впечатлениями прожитого дня, строили планы на будущее, вели самые задушевные беседы. В доме Рерихов все очень любили музыку, поэтому чуть ли не ежевечерне в большом зале проигрывали пластинки хорошо подобранного классического репертуара. В. А. Шибаев вспоминал: «В большой зале Николай Константинович, Елена Ивановна, а также Юрий и Святослав, когда они не были в отъезде или в экспедиции, проводили каждый вечер после ужина в тишине, слушая музыку или тихо беседуя. Елена Ивановна или Николай Константинович выбирали "программу", а я заводил патефон и ставил пластинки. <...> Часы, проведенные в полумраке слабо освещенной комнаты, были для меня особо возвышающими, сказочными. В такие часы что-то новое зарождалось и творилось в сознании, и я всегда трепетно ожидал их наступления»[109].

Строго размеренный, на первый взгляд будничный, сугубо рабочий день Рерихов наполнялся такой разнообразной деятельностью, что один день никогда не походил на другой и само понятие будней исчезало, уступая место непрерывному празднику радостного, творческого труда.

Для Святослава Николаевича особенно значительной была совместная работа с Николаем Константиновичем. Он вспоминал по этому поводу: «Я ему помогал иногда, но всегда по его точным указаниям и его этюдам. Были иногда технические особенности красок, которые требовали затраты времени для выявления какого-нибудь определенного тона. Градации красок в небесах, обработка какого-нибудь определенного участка картины. Меня всегда очень радовала эта совместная работа. Что-либо делать с Николаем Константиновичем было большим счастьем. Один раз ему так понравился мой эскиз, что он взял его в основу своей картины "Агни Йога". <...> Три картины писали вместе с Николаем Константиновичем[110]: "Мадонна Орифламма", "Св. Сергий", "Св. Франциск". Это была прекрасная сюита»[111].

За эти годы совместной жизни, на пороге тридцатилетия, Святослав Николаевич написал несколько портретов Николая Константиновича. Создавались также и другие портреты, что дало возможность молодому художнику принять участие в выставке современных портретистов, которая проводилась в конце 1932 года в Нью-Йорке. Работы Святослава Николаевича вызвали большой интерес и получили высокие оценки. Его известность как портретиста все возрастала, и создавалось впечатление, что портрет не только займет в творчестве молодого Рериха превалирующее место, но и вообще вытеснит все иные жанры. Сам Святослав Николаевич тоже не раз охотно говорил о том, что именно человек занимает центральное место в его живописи и раскрытие духовного мира человека интересует его больше всего.

Тем не менее художник, несомненно глубоко увлеченный портретом, не остался верен исключительно этому жанру. Пожалуй, даже и вообще не смог бы остановиться только на одном жанре. Это было бы изменой самому себе, своему мировосприятию и самой неисчерпаемой сущности человека, как наиболее любимого объекта для творчества. В человеке вмещается и человеком отражается мироздание, выходящее далеко за пределы его собственной, поддающейся изображению структуры. Святослав Николаевич писал: «Глубина нашей творческой интерпретации пропорциональна нашему духовному прозрению и устремлению. То, что мы ощущаем и лицезрим в храме нашего сердца, озаряет нам окружающую жизнь и позволяет проникать в еще скрытые аспекты Бытия, в Глубины всенаполняющей, всеобъемлющей и извечной Жизни, которую мы никогда до конца не сможем познать, но частью которой мы все являемся. Перед этой Тайной человек предстоит как неотъемлемая частица неописуемого, неизмеримого, но все же сверхреального Бытия. Его глубины вещают нам о себе, и чем больше мы к ним прислушиваемся, тем явственнее звучит зов Беспредельности, "Глас Бытия". Наш творческий процесс – это воплощение нашего внутреннего мира, звучание нашего духа. Но так же, как бывает трудно, подчас невозможно выразить словами то, что мы ощущаем в глубинах наших сердец, так же трудно, даже труднее бывает воплотить это в двух измерениях полотна»[112] и, тем более, во всяком случае для Святослава Рериха, в одном жанре – добавим мы без боязни исказить продолжение этой его мысли.

Постоянный поиск, бесконечное наполнение своего внутреннего, художнического «я» новыми открытиями, новым «видением» мира человеческих чувств и дум, новыми аккордами «Гласа Бытия» – вот что стимулировало творчество Святослава Николаевича и обращало его к тем или иным методам и жанрам живописи. При этом портрет, пейзаж и бытовой жанр проходили не только обособленное становление, но и образовывали монолитный сплав, который рушил общепринятые формы жанрового подразделения.

Так в начале тридцатых годов рождался своеобразный символизм Святослава Рериха, символизм художественного обобщения реальных явлений Бытия в образах, строго подчиненных законам Прекрасного и Разумного. В этом сложном творческом процессе переходы портрета или пейзажа в бытовые сцены, а бытовых сцен в животрепещущие общественно-философские концепции органично вошли в искусство Святослава Николаевича, и само совмещение разных жанров в одном произведении оказалось одним из приемов выражения философски осмысленного многообразия и Единства Жизни.

К этому времени Святослав Николаевич подошел и к той черте творческой зрелости, за которой следует не только накопление, но и «ревизия», отбор приобретенного в личном опыте пройденных лет жизни. Что-то оказывается уже не нужным, до конца изжитым, какие-то уроки прошлого побуждают взыскательнее относиться к себе, возникают мысли о необходимости отрешиться от чего-то уже сделанного, уничтожить за ненадобностью свои ранние, переставшие удовлетворять самого себя работы.

Этот обязательный для каждого истинного художника «творческий кризис» особых беспокойств Святославу Николаевичу не доставлял, но он совпал по времени с иными, не имеющими никакого отношения к искусству «кризисными явлениями». Вся жизнь в капиталистических странах была потрясена и выбита из нормальной колеи небывалым экономическим кризисом. Это не могло оставить равнодушным и Святослава Николаевича, который всегда нес львиную долю забот о финансовом обеспечении всей семьи. Кризис мог вызвать падение спроса на предметы искусства, в том числе и на картины. Правда, Святослав Николаевич, как в свое время и его отец, не ставил свое материальное обеспечение в полную зависимость от продажи картин. Скорее – наоборот, он стремился освободить свое искусство от такой подчиненной роли, что для каждого художника в начале его творческой деятельности особенно существенно. Первые шаги в этом направлении сопровождались удачей. Учитывая заинтересованность западных фирм в поставках из Индии сырья для фармакологической и парфюмерной промышленности, Святослав Николаевич, имея в этой области солидные знания, вошел в сношения с некоторыми из этих фирм, и посреднические операции, связанные с определенными финансовыми обязательствами, стали систематически восполнять общий бюджет Рерихов. Разразившийся кризис не только сократил этот источник поступлений, но принес и крупные денежные потери.

Сильно сказался кризис и на ассигнованиях на науку, что, при тесной кооперации института «Урусвати» с зарубежными институтами и отдельными учеными, также отозвалось на устойчивости материальной базы института. Так что ближайшие годы отнюдь не сулили Святославу Николаевичу перспективы спокойно отдаваться любимому делу, однако внутреннее чувство подсказывало ему, что именно за эти годы ему должно выйти на новые рубежи творчества для того, чтобы сказать в искусстве свое собственное слово. На творческом пути каждого художника существует такой ответственный, переломный рубеж, от которого следует оттолкнуться, чтобы идти вперед, иначе ждет застой или даже скользкая дорога под гору.

В 1934 году Николай Константинович получил предложение от Департамента земледелия США провести экспедицию по разведке и изучению засухоустойчивых растений, способных задерживать эрозию почв, от которой в США страдали некоторые районы. В начале года он вместе с Юрием Николаевичем посетил Америку, чтобы договориться о подробностях, затем они отправились в Японию, после чего непосредственно в Маньчжурскую экспедицию, которая продолжалась в общей сложности свыше года.

Забот, связанных с деятельностью института «Урусвати», у Святослава Николаевича опять прибавилось, вместе с тем прибавилось работы и в своей студии. Он готовился к выставкам, но уже не в странах Запада, а в самой Индии, с которой все теснее и теснее переплеталась его судьба. К очень ответственному для себя экзамену – выступить со своим искусством перед судом народов Индии – Святослав Николаевич готовился особенно усердно и тщательно. В далекую Маньчжурию, в экспедицию к отцу посылались фотографии с новых картин, чтобы знать и его авторитетное заключение. Николай Константинович, с большой чуткостью и пониманием основных направлений в творчестве сына, отмечал в «Листах дневника»: «Получаем снимки с последних картин Святослава. Некоторые сняты в цветной фотографии и потому еще более напоминают о тех сверкающих красках, которыми насыщены его картины. Если возьмем сравнить его достижения за последние годы, то можно видеть, как неустанно совершенствуется та же основная песнь красок. Форма и раньше была четкой и выразительной. Краски были сильны, но сейчас, с каждым годом, вы изумляетесь прозрачности и возвышенности этих красочных сочетаний.

Будет ли это портрет, или этюд лица, или пейзаж – во всем будет и воздушность, и убедительность, и какой-то совершенно особый, присущий ему реализм. Этот реализм, конечно, скорее может быть назван реальностью, но никак не условным реализмом, как его понимали в недавнем прошлом. <…>

Мастер творит. В творчестве всякий земной язык оказывается неприложимым и невыразительным. Но зато движения мастера непреложны. Он должен сделать так, а не иначе. Сама преемственность основ творчества в малом сознании будет подражательностью, но в истинном мастерстве она остается благородною преемственностью. <...>

Когда мы видим прекрасное произведение, оно вызывает в нас все лучшее. Под сводами великолепного собора отметаются ссоры, и в звуках мощной симфонии неуместны сквернословия. Но чтобы отдельная картина доставляла бы такое же синтетическое преображение, она должна быть глубоко гармонична, именно напряжена в этой глубокой симфонии всех своих частей. Или эти качества выльются в произведении, и оно сделается радость носящим, или чудотворность не войдет в расположение красок и линий, и это будет формальное заполнение холста.

Вот почему мне так радостно мысленно рассматривать помянутые картины – в них именно выкованы симфония и гармония. Все безразличное, рутинное не посмело войти в это огненное творчество. Именно не посмело. Ведь пошлость может вползти в каждую щель, если по какой-либо неосмотрительности будет допущена трещина»[113].

В приведенном отрывке, написанном в 1934 году, Николай Константинович точно акцентирует внимание на наиболее характерных моментах в творчестве своего сына даже в тех случаях, когда они еще только намечались. Конечно, он лучше, чем кто-либо, мог видеть, что искусство Святослава Рериха не будет подражанием искусству Николая Рериха, хотя и свято сохранит преемственность традиций последнего. Святослав ощущал необходимость писать так, а не иначе, и это придавало произведениям художника убедительность и ту лично прочувствованную и осознанную реальность, которая начисто отсутствует в заимствованиях и обычных воспроизведениях натуры на полотне, когда рука художника безоговорочно следует за поверхностной очевидностью.

Такому колористу, каким был Николай Константинович, нетрудно было заметить и эволюцию красок. Над проблемой их чистоты, их звучных сочетаний он сам не переставал трудиться всю жизнь, и многое делалось в совместных опытах со Святославом Николаевичем. Между прочим, в этих опытах была изменена методика грунтовки холста, которой Николай Константинович пользовался многие годы и которую в свое время даже такие художники, как Серов, считали идеальной и пользовались иногда загрунтованными в основной тон холстами из мастерской Николая Рериха. С годами отец и сын перешли от однотоновой грунтовки к грунтовке разными тонами, наиболее отвечающими тональности налагаемых на грунт красок.

Симфоничность полотен Святослава Рериха была отмечена его отцом тогда, когда она еще только входила в свои права. Здесь мы имеем дело с дальновидным прогнозом. Полифоническая гармония композиций художника раскрывала свои богатейшие возможности в течение многих последующих лет без малейших признаков их истощения.

Строгий отбор доступа тем на полотна Святослава Рериха можно определить очень краткой, однако весьма емкой формулой: искусство должно увлекать, но не развлекать. Этот принцип, в сочетании с проблемой симфоничного звучания произведений, стал одним из обязательных элементов живописи Святослава Николаевича. В верности ему, так же как и в верности смысловому, идеологическому стержню, решались все иные, свойственные живописи, как таковой, проблемы.

Анализ содержания картин художника в хронологической последовательности их появления дает повод говорить о тенденции постоянного развития многозначности тем и их интерпретаций. Сама полифоничность прогрессирует у Святослава Рериха не только в сторону гармонизации все более и более многоголосого звучания, но и в сторону неоднородного прочтения произведений. При этом высоко гуманистический, жизнеутверждающий ключ при любых прочтениях неизменно воздействует на зрителя, вызывая в нем позитивные эмоции и высокий строй мыслей. Увлекая других за собой в поиски новых аккордов «Гласа Бытия», Святослав Николаевич не хочет походить на поводыря слепых. Для него важно, чтобы любой поиск был сознательным, интересным, нужным решительно каждому.

Произведения, обращенные не к одиночкам, а к разнородным множествам, решаются или приемами упрощения, впадающими подчас в убожество, или в следовании той сложности реальной жизни, которая отзвучит на любые состояния и величины Бытия, вмещающего все и для всего. Святослав Рерих идет именно путем следования и на выставках всегда проверяет себя на том, как воспринимается его искусство массовым зрителем. И надо сказать, что если ему приходилось подчас встречаться с возражениями, то с безразличием – никогда. А это, пожалуй, один из основных показателей зрелого, нужного, направленного на служение народу искусства.

Величайший мастер русской словесности – Александр Сергеевич Пушкин – назвал как-то поэзию «союзом волшебных звуков, чувств и дум». Собственно говоря, это универсальный признак для определения подлинности любого вида искусства. Применяя его к живописи, мы имеем право перефразировать Пушкина, назвав ее «союзом волшебных красок, чувств и дум». Каждый художник, согласно своей творческой индивидуальности, по-своему находит в этом союзе ближайшие ему сочетания из этих трех компонентов. Однако отсутствие одного из них или неоправданное подавление одного другими не только дает трещину в самом произведении искусства, но и оставляет зрителя равнодушным к нему во всех тех случаях, когда зритель по каким-либо причинам на какой-то из этих компонентов реагирует слабо. Всегда обязательная для произведения искусства гармония, неизмеримо труднее достижима в самом человеке. Первейшая задача искусства – способствовать гармонизации человеческих чувств, мыслей и деяний. И безразличие, выказываемое к произведению искусства, сводит на нет его значение в жизни человеческого общества.

В начале тридцатых годов проблема «союза волшебных красок, чувств и дум» встала перед Святославом Николаевичем во всей своей остроте и уже больше никогда не покидала его. Ведь забыть о ней – значит умереть как художнику, пройти же вообще мимо этой проблемы – значит для художника и не родиться. И решать ее можно лишь в одиночестве, опираясь исключительно на собственные духовные силы. «Глас Бытия» отзывается на каждый зов по-своему.

Последние барьеры перед выходом на самостоятельный творческий путь скорее всего Святослав Николаевич преодолевал во время отсутствия его отца, который был в экспедиции. Так или иначе, но высокое и ответственное звание «мастер», которым старший Рерих впервые удостоил младшего, находясь вдали от него, уже не могло вызывать сомнений. Свой собственный, глубоко продуманный и прочувствованный сплав «союза волшебных красок, чувств и дум» у Святослава Рериха состоялся. Его дальнейшее совершенствование было уже делом времени и трудов, одинаково обязательных для каждого, кто сказал в искусстве свое, новое слово и был готов нести за него всю полноту ответственности.

 

ГЛАВА VI

[Афера Л. Хорша. – Временные затруднения. – Характер, манера поведения и личностные особенности С. Н. Рериха. – Деятельность семьи Рерихов в деле сближения Индии и СССР. – «Русь – Индия». – Переписка с Н. И. Вавиловым. – Выставки и культурно-просветительная деятельность в Индии. – Р. Ч. Тандон об искусстве С. Н. Рериха. – Слава сильнейшего портретиста Индии. – Доминанта философской мысли в картинах С. Н. Рериха. «Философский жанр». – Триптих (1939-1942). – «Когда собираются йоги» (1939). – «Как в былые дни» (1939). – «Яков с Ангелом» (1940).]

В декабре 1935 года[114] Николай Константинович со старшим сыном вернулись из Маньчжурской экспедиции в Кулу. Здесь им стали известны подробности грабительской аферы, проведенной в США директором-казначеем нью-йоркского Музея Николая Рериха – Луисом Хоршем. Воспользовавшись длительным отсутствием Николая Константиновича в отдаленных областях Азии и полной оторванностью его от внешнего мира, Хорш, в сговоре с некоторыми американскими дельцами, «пустил в дело» оставленные ему доверенности и перевел на свое имя и имя своей жены принадлежавшие Рерихам паи. Сосредоточив в своих руках контрольный пакет паев Музея и принадлежащего ему имущества, Хорш стал полным хозяином небоскреба и всех музейных коллекций, в их числе было более 1000 произведений самого Н. К. Рериха. Николай Константинович и его ближайшие сотрудники немедленно были исключены из совета директоров и устранены от всякого руководства делами. Биржевой маклер Луис Хорш имел «сильную руку» в правительстве США, так что попытки американских сотрудников восстановить свои права через суд результатов не дали, хотя в некоторых инстанциях судебного процесса дело и склонялось в их пользу.

Многолетнее сотрудничество Рерихов с американскими культурными и научными учреждениями породило в свое время много толков и инсинуаций со стороны их недоброжелателей и завистников. Они распространяли слухи о полной зависимости Рериха от американских миллионеров, диктующих якобы русскому художнику и ученому свою волю. Подобные измышления доходили до несусветного абсурда. Например, руководители черной сотни харбинских белоэмигрантов во время Маньчжурской экспедиции Рериха объявили, что главной задачей этой экспедиции является «разведка американских денежных магнатов с целью завоевания Сибири». Одновременно, нимало не смущаясь, они же провозгласили Рериха «советским агентом», подрывающим их усилия восстановить монархический строй на «святой Руси».

Афера Хорша послужила поводом к торжеству врагов Рериха и даже вызвала понятные опасения у многих его сторонников. Слово «крах», в сочетании с именем «Рерих», стало мелькать на страницах западной прессы.

Однако ликования врагов оказались преждевременными, а опасения друзей – напрасными. Никакого краха не произошло, хотя, конечно, не обошлось без временных затруднений и срыва ближайших планов. Пришлось отложить некоторые научные изыскания и выход уже подготовленных к печати трудов, а также прекратить издание научного журнала «Урусвати»[115]. Вместе с тем стал выходить новый, ежеквартальный журнал «Фламма»[116], в котором давалась широкая информация о неослабевавшей культурной и просветительной деятельности Рериха в Азии, Европе и Америке. По-прежнему, и даже в большем количестве, выходили книги Рериха, монографии о нем и публикации о его творчестве и деятельности. Собирались съезды и конференции его последователей и сторонников, шла работа по продвижению Пакта Рериха по охране культурных ценностей в случае военных столкновений. Миф об американских миллионерах, стоящих за спиной Рериха, был развеян. Однако независимо от всяких мифов существовали и подчас доходили до критических моментов трудности реального характера, среди них – недостаток материальных средств. В преодолении всех этих трудностей большая доля забот ложилась на плечи Святослава Николаевича. Решение сложных организационных вопросов, связанные с ними продолжительные выезды из дому, поддерживание личных контактов с сотнями лиц и учреждений – все это осуществлялось в основном через него. Сам Николай Константинович после 1935 года не покидал своего дома в Кулу и поручал действовать за себя младшему сыну, который уже имел солидный опыт организаторской работы. Личная инициатива Святослава Николаевича везде и во всем оказывалась особенно ценной и плодотворной.

Необычайно эрудированный, свободно владеющий многими европейскими и восточными языками, простой и чуткий в общении с людьми, Святослав Николаевич отлично умел там, где это было нужно, строго замкнуться в рамки сухого этикета и выказать твердость, о которую разбивалась всякая мысль о возможности склонить его к компромиссу. Одним взглядом жестом или словом он умел оборвать пустой разговор и дипломатические хитрости любителей «окольных путей». Вместе с тем сразу же чувствовалось, что Святослав Рерих с большой готовностью откликается на каждое искреннее желание поговорить с ним по душам и всегда хочет помочь человеку разобраться в самом себе и выйти на прямую дорогу Жизни.

В свои тридцать с небольшим лет младший член семьи Рерихов казался старше своего возраста, но отнюдь не по внешности, хотя и носил бороду. Приятные черты лица, высокий лоб, прямой, доброжелательный взгляд искрящихся глаз, быстрая походка, четкая и изящная жестикуляция – были скорее юношескими. В манере держаться сквозила свойственная молодости непосредственность, так что и «внутренне», по своему психологическому строю Святослав Рерих не выказывал признаков раннего старения. И вместе с тем сплав особой зрелости суждений, душевного равновесия и твердости, того, что определяется словами – житейский опыт и мудрость, – сильно выделял Святослава Николаевича среди его сверстников, едва переступивших порог тридцатилетия. В среде почтенных старцев он был принимаем за равного, а его присутствие в любом обществе само по себе исключало фамильярность, так же как ее исключает появление старшего по возрасту. При всем этом он оставался очень общительным человеком, остроумным, любящим шутку в обыденной беседе и всегда готовым к серьезному деловому разговору или к интимному обмену самыми сокровенными, задушевными мыслями.

Святослав Николаевич чувствовал себя одинаково свободно среди простых тружеников долины Кулу, которые запросто обращались к нему со своими заботами, и на деловых совещаниях или дипломатических раутах, где тщательно взвешивалось каждое слово и «случайная» реплика обладала тайным смыслом. Спокойно и уверенно чувствовал себя Святослав Николаевич и в полном одиночестве, нимало не тяготившем его. Находясь в Кулу, он поднимался с восходом солнца и обычно начинал день с прогулки по безлюдным горным склонам, подступавшим со всех сторон к дому Рерихов. Безмолвная беседа с Природой с глазу на глаз помогала углубиться в себя, ощутить неистребимость своего «я» как частицы извечной жизни в неразгаданном узоре Беспредельного. Святослав Николаевич очень ценил такие моменты и умел аккумулировать в себе их самоутверждающую силу. Этим, пожалуй, можно объяснить и его исключительную способность уходить в себя, сосредоточиваться среди шумной толпы или отгораживаться неприступной стеной отчуждения от несовместимых по человеческой сущности людей. Все это можно было наблюдать за ним, когда ему приходилось иметь дело с людскими массами на выставках, лекциях, собраниях, приемах.

С несовместимостью приходилось Святославу Николаевичу сталкиваться часто, и ее мерой бывали не расхождение во взглядах на какие-то отдельные явления жизни, не образовательный или общественный «цензы», а степень искренности и непредубежденности собеседника. Предвзятость фанатика, мелочность, двоедушие всегда наталкивались в сношениях со Святославом Николаевичем на леденящую стену невосприятия. Перед другими полностью раскрыться он был готов не просто как интересный, много видевший и много знающий собеседник, а как единомышленник в тех общечеловеческих делах, в которых необходимая соизмеримость действий не имеет ничего общего с беспринципным соглашательством.

Святослав Рерих, как и его отец, всегда искал и дорожил сотрудниками, он был сторонником согласованных, общих действий большого масштаба, однако отнюдь не общей, одинаково пригодной для добра и зла тактики. У него были свои этические постулаты и свои, для кого-то не понятные меры времени и энергии, отводимые на то или иное дело. Сидеть без дела в пустом ожидании лучших обстоятельств или браться за что-то без детального взвешивания всех условий – было одинаково для Святослава Николаевича неприемлемым. В этом он строго придерживался преподанных ему отцом уроков: не допускать отклонений от главного начертанного пути, не размениваться по пустякам, но и... не упускать самомалейшей возможности. Понятно, что далеко не всем это в Святославе Рерихе нравилось. Когда-то современники его отца очень по-разному характеризовали человеческую сущность Николая Рериха. Не сговариваясь, сходились они лишь на одном, а именно на том, что им пришлось столкнуться с неординарной личностью и ярко выраженной творческой индивидуальностью.

Думается, что быть одинаково хорошим для всех – сомнительное, а скорее всего и абсолютно невозможное «преимущество» для самобытного художника и даже просто правдивого, прямого человека. Святославу Рериху приходилось встречать на своем жизненном и творческом пути недругов, и здесь повторялась типичная для всех Рерихов ситуация – при личных встречах их недоброжелатели заискивали перед ними, а за спиною злошептали и пытались вредить. Впрочем, это общий закон человеческих взаимоотношений – сталкиваясь лицом к лицу с сильными, убежденными в правоте своего дела людьми, мелкотравчатость, как правило, потупляет глаза и пасует.

В чем же проявлялась та незаурядность Святослава Рериха, которая, по свидетельству многих и многих людей, имевших с ним дело или просто минутные встречи, навсегда оставила в памяти его образ? Конечно, не только в искренней готовности идти на сближение или в принципиальной неуступчивости. Перед каждым из нас проходят сотни доброжелательных или неуступчивых людей, которые оставляют нас в полном равнодушии и к ним самим, и к их делам. Встречи со Святославом Николаевичем навсегда запоминались тем, что в нем угадывался носитель какой-то большой Истины, какой-то жизненно необходимой идеи, соприкосновение с которой придает особую значимость каждому человеку. Даже мимолетное прикосновение к этой Истине оставляло неизгладимый след. Чувствовалось, что проблемы совершенствования человека, прогресс, преобразующая сила высокой человеческой мысли являлись для Святослава Николаевича не просто проблемами, а неотделимыми, присущими каждому его собеседнику реальными величинами, которыми измеряется сама человеческая сущность.

У всех, кому приходилось близко сталкиваться со Святославом Рерихом, не оставалось сомнений в том, что многогранность его интересов, способностей, таланта обладает необыкновенно высоким «коэффициентом полезного действия», причем не только в сфере творческой продуктивности, но и в становлении человеческой личности как таковой.

Известно, что в течение многих веков Восток привык оценивать значение и реальность того или иного мировоззрения по степени его претворения в личной жизни последователей. В этом отношении все Рерихи обладали на Востоке непререкаемым авторитетом. Их слову верили именно потому, что оно находило воплощение в их делах, в их человеческой сущности. Так и Святослав Николаевич, внешне более сходный с респектабельным европейцем, чем с коренным жителем Востока, быстро завоевал в Индии полное признание. Большое доверие было оказано ему и в кругах, близких к индийскому освободительному движению. Прогрессивные силы страны всегда искали и находили в семье Рерихов своих верных союзников.

Между тем затруднения, возникшие у Рерихов во второй половине тридцатых годов, усугублялись напряженной общественно-политической обстановкой, предшествовавшей началу второй мировой войны. С 1936 года Николай Константинович Рерих стал подготавливаться к возвращению на родину в Советский Союз. В условиях колониальной Индии это было не просто и грозило тяжелыми последствиями. Прямых сношений между Британской Индией и СССР не существовало, и попытки наладить их в любой области – преследовались. Дальновидные же планы Рерихов имели своей целью развитие научного и культурного сотрудничества между народами России и Индии, в конечном освобождении которой от колониальной зависимости никто из Рерихов не сомневался. Следовательно, и возвращение на родину не означало ликвидации завоеванных в Индии позиций. Наоборот, – их следовало укреплять с расчетом на будущее. И такая задача, в жизненной практике осуществлявшаяся в основном Святославом Николаевичем, требовала особого умения и осторожности.

В индийской печати регулярно появлялись статьи Николая Константиновича, углублялось сотрудничество с индийскими учеными, культурными и общественными деятелями, в Европу и Америку посылались статьи, привлекавшие внимание мировой общественности к индийской национальной культуре, ее достижениям в прошлом и богатым возможностям в настоящем и будущем. Святослав Николаевич активно входил в работу культурно-просветительных учреждений страны, что при его организаторских способностях и обширных связях заметно оживляло их деятельность и всячески приветствовалось прогрессивной частью проиндийски настроенной интеллигенции. В индийскую художественную, культурную и научную жизнь Святослав Николаевич внедрялся прочно, внутренне ощущая и органически разделяя ее духовную сущность, ее глубокую народную основу.

Все трудности, которые пришлось испытать Рерихам на пути в Индию, все их усилия прочно обосноваться там, распространить свою деятельность на многие области индийской жизни свидетельствовали, что Индия была для них чем-то гораздо большим, нежели просто одним из этапов пути по разным континентам и странам. Ее значение не ограничивалось обычными рамками научного и художественного изучения. Еще в начале двадцатых годов Николай Константинович писал: «Тянется сердце Индии к Руси необъятной. Притягивает великий магнит индийский сердца русские. Истинно, Алтай – Гималаи — два магнита, два равновесия, два устоя. Радостно видеть жизненность в связях индо-русских»[117]. Святослав Николаевич, выступая в 1960 году на открытии своей выставки в Государственном Эрмитаже (Ленинград), сказал: «Истоки моего искусства – здесь, в Ленинграде. Главным моим учителем был мой Отец, Николай Константинович. Он был не только учителем живописи, но также и моим наставником в жизни <...>. С ним я работал не только на поприще искусства, но и вообще во многих культурных начинаниях. <...> Мой подход к Индии был также не только через искусство, но и через саму жизнь, через мысль Индии. Мысль Индии является совершенно исключительным феноменом. Она выкристаллизовалась на протяжении столетий, тысячелетий. Там есть замечательные философские системы, и это я считаю настоящим ключом к жизни Индии. <...>

Я считаю, что дружба между Советским Союзом и Индией послужит великому делу мира и дружбы между народами. Без дружбы мир невозможен, а без мира нет счастья. Поэтому мы должны стремиться к этой дружбе, и через дружбу придет мир»[118].

Наведение мостов между двумя устоями – Россией и Индией – всегда занимало главенствующее место в деятельности четырех членов семьи Рерихов. В зависимости от времени, места и обстоятельств их работа в этой области распределялась и выражалась по-разному, но всегда с учетом взаимозаменяемости. Это была работа с дальней перспективой, и если говорить о миссии, в которой человеческая личность неразрывно сопрягается с определенной идеей, то сближение России и Индии было той частью каждодневной жизни Рерихов, которая наиболее ярко эту миссию осуществляла. И не случайно с течением времени получилось так, что само по себе имя «Рерих» неизменно стало связываться в Индии с представлениями о России, а в Советском Союзе – с представлениями об Индии.

Однако за истекшее время уже преданы забвению те неимоверно сложные и неблагоприятные условия, в которых Рерихам приходилось закладывать краеугольные камни для индо-русского диалога. Через ближайших сотрудников в Нью-Йорке, Париже, Праге, Риге Николай Константинович пытался устанавливать и поддерживать контакты с официальными представителями Советского Союза за рубежом. В орбиту научной деятельности института «Урусвати» он стремился включить представителей советских научных учреждений. И это делалось в то время, когда не только появление советского гражданина, но даже поступление в Индию письма с советской маркой поднимало на ноги всю тайную полицию английских колониальных властей. Невзирая на остроту положения и прямые угрозы со стороны последних, Рерихи не уменьшали темп работы по намеченному курсу налаживания научных и культурных связей между Индией и СССР. Одним из примеров этому служит переписка между Святославом Николаевичем и академиком Николаем Ивановичем Вавиловым.

В поисках пополнения своей уникальной коллекции семян Н. И. Вавилов обращался также и в институт «Урусвати». После первого же обращения ему немедленно были посланы образцы гималайской растительности. Посылка с сопроводительным письмом Святослава Николаевича пошла через Ригу. Получив ее, Н. И. Вавилов отправил в Индию такое письмо:

«Уважаемый Святослав Николаевич,

приношу Вам большую благодарность за присылку семян лекарственных растений, которые я направил в нашу Секцию Лекарственных растений, возглавляемую Г. К. Крейером. Я читал и слышал о том, что Вы провели интересную экспедицию в самые замечательные районы земли – в Гималаях, в Тибете; мы только можем мечтать об этих районах, которые исследованы чрезвычайно мало. Насколько они нас интересуют, Вы можете судить по посланной Вам моей брошюре "Ботанико-географические основы селекции растений". Было бы крайне интересно получить при Вашей помощи семена пшеницы и ячменя, льна и зерновых бобов из этих районов. Если бы представилась возможность получить хотя бы по несколько образцов этих растений, мы были бы Вам чрезвычайно признательны.

Если Вам придется опубликовать какие-либо исследования по Гималаям и Тибету, – мы будем очень признательны Вам за присылку таковых. Не знаете ли Вы каких-либо работ, посвященных земледелию Тибета? Всякий материал из этого района очень интересен. В настоящее время мы более всего заинтересованы полевыми, овощными и плодовыми культурами, но также работами и по лекарственным растениям.

Еще раз приношу Вам благодарность за присылку семян. С искренним уважением.

Академик Н. И. Вавилов»[119].

Для советских ученых в тридцатых годах, стараниями английских колонизаторов, двери в Тибет и в район Гималаев были крепко-накрепко заперты, и можно понять, с каким интересом отнесся Н. И. Вавилов к возможностям контактов с институтом «Урусвати». Святослав Николаевич отвечал ему:

«Академику Н. И. Вавилову,

директору Всесоюзного института растениеводства <...> Благодарю Вас за передачу лекарственных трав по ближайшему назначению. Наш институт занимается преимущественно лекарственными растениями, которыми так знамениты Гималаи. В прошлой посылке были семена Кут'а (Saussurea Lappa). Корни этого растения весьма ценятся и представляют крупный доход для целого края. Посылаю для Вашей библиотеки три номера журнала нашего Института и благодарю Вас за Ваш труд, в котором так много для нас сведений и выводов. Нам не известны специальные труды по агрикультуре Тибета, но у нас есть записи и наблюдения, которые я соберу и перешлю Вам. Наши наблюдения велись главным образом в Западных Гималаях и Западном Тибете, в местностях, прилежащих к долине Кулу, где находится наш Институт. Сейчас готовится книга о флоре Западных Гималаев, основанная на наших гербариях. Но должен сказать, что новый материал поступает постоянно. Есть и новые виды, что при богатстве здешнего края не удивительно. Если Вы имеете еще какие-либо запросы, будем всегда рады содействовать по мере возможности. Будем очень рады, когда придется встретиться, побеседовать с Вами о Ваших достижениях, о которых нам столько приходилось слышать и читать. <...> Если по отделу этнографии или востоковедения наш Институт мог бы быть полезен своими материалами, то мы были бы очень рады, если Вы поставите нас в связь соответственно. <...>

Святослав Николаевич Рерих»[120].

Эти начавшиеся в 1936 году контакты между институтом «Урусвати» в лице Святослава Николаевича и Всесоюзным институтом растениеводства Академии сельскохозяйственных наук СССР в лице академика Н. И. Вавилова были прерваны вспыхнувшей в Европе в 1939 году второй мировой войной.

Во вторую половину тридцатых годов Николай Константинович обращался с запросами и предложениями в Академию художеств СССР, в Комитет по делам искусств, лично к своим бывшим сотрудникам по художественному образованию и просвещению в России – к народным художникам СССР И. Бродскому, И. Грабарю, М. Нестерову, А. Щусеву. Через посла СССР во Франции велись переговоры о передаче нескольких картин Николая Рериха из его гималайской серии в советские музеи. Парижский Комитет Пакта Рериха информировал Президиум Верховного Совета СССР о своей деятельности по охране культурных ценностей. Сотрудники Рерихов в Европе и Америке всегда поддерживали зарубежные выставки и прочие мероприятия, которые организовывало Всесоюзное общество культурной связи с зарубежными странами (ВОКС), и зачастую сами проявляли инициативу в организации таких выставок и выступлений советских деятелей искусства.

Еще в 1926 году, находясь в Москве, Николай Константинович сделал заявление о том, что предстоящий этап его научно-исследовательской работы в Индии и в других странах Востока займет лет десять, после чего он намерен возвратиться домой в Россию. Этот срок истекал, и сборам к возвращению в СССР было положено начало.

Тем не менее систематически прогрессировала и активизировалась также научная и культурно-просветительная работа в самой Индии, немалая доля которой ложилась на плечи Святослава Николаевича. В частности, им было организовано небывалое турне выставок произведений Николая Рериха по городам Индии. С 1936 года чаще стали появляться на художественных выставках страны и картины Святослава Рериха. Они экспонировались на Государственной выставке объединенных провинций в Лакхнау (1936-1937), на выставке Истории Индийского Конгресса в Аллахабаде (1938), а также на совместных с Николаем Рерихом выставках.

Индийская пресса все больше и больше уделяла внимание деятельности и творчеству Рерихов, их популярность и авторитет росли, в обращении к Николаю Константиновичу к его имени стали прибавлять один из самых почетных в Индии эпитетов – Махариши (Великий учитель). Так что в самой Индии было не заметно, что Рерихи собираются окончательно ее покинуть. В известной мере так оно и было, уже тогда предрешалось, что опять придется разделиться и кто-то из членов семьи останется в породнившейся с ними Индии. Таким образом отпадал вопрос о ликвидации индийских дел, а проблема прямого участия в них после переезда в Советский Союз – значительно упрощалась.

Много думать о том, кому именно следует в Индии остаться, – не приходилось, это логически падало на долю Святослава Николаевича. Сопровождая по стране выставки, участвуя в различных деловых переговорах, он часто покидал Кулу и посещал Дели, Тривандрум, Хайдарабад, Бомбей, Ахмадабад, Бенарес, Люкноу, Аллахабад, Калькутту, Мадрас, Коломбо на Цейлоне, Лахор – ближайший крупный центр к их дому в западных Гималаях. Вся страна была ему хорошо знакома, везде находились друзья и сотрудники в научно-исследовательской и культурной работе.

Среди таких разъездов и напряженной деятельности пришло и тре...[121] <...>

[Об искусстве Святослава Рериха в Индии было написано немало статей. Приведем слова секретаря Центра культуры и искусств им. Рериха в Аллахабаде Рама Чандра Тандона:]

«Таким образом, творчество Святослава Рериха очень разнообразно. Более же всего художник увлекается портретами из жизни. Его необычайное достижение – результат глубокого философского постижения жизни. "Человек, который хочет отображать жизнь, – говорит он, – должен знать ее во всех многообразных проявлениях. Недостаточно научиться изображать внешние очертания вещей. Необходимо проникать в самую суть их, а постичь ее можно лишь при всестороннем изучении жизни".

Знакомясь с произведениями Святослава Рериха, мы убеждаемся, что в каждом случае художник не просто останавливается на внешнем облике, а стремится к выражению внутренней жизни своей модели.

Интересы художника, действительно, очень широки и отвечают обширным требованиям Культуры. С юных лет он занимается коллекционированием предметов искусства, и его собрания, особенно восточные, выделяются даже среди наилучших. Он собирает также устные традиции народного врачевания и старинные манускрипты и книги, относящиеся к далеким временам первопечатания. Занимается он и изучением индийского фольклора, ведет научные исследования по биологии растений и фармакопее.

Не забудем, что большие успехи достигнуты художником совсем в молодые годы. Он уже теперь обладает зоркостью проникновения в подлинную реальность вещей и явлений. И мы не обманемся в ожиданиях, если скажем, что последующие годы окажутся для Святослава Рериха еще более плодотворными и его творчество несомненно проложит путь к тому жизненному синтезу, который заключен в современном понимании всеобъемлемости Культуры»[122].

Величие Гималаев в картинах С. Н. Рериха, на которое отзывается сердце каждого индийца, а также такие мотивы, как «Боги приходят», «Маленькая сестра», «Мальчик из Кулу», портретные изображения, быт людей разноплеменной Индии – были понятны ее народу, воспринимались как нечто близкое, исходящее от художника с родственным видением мира и душевным складом. Его сразу же признали своим за подлинную любовь к стране. Эта понимающая любовь сквозила в каждой картине художника на индийскую тему.

Портреты отца, а также такие полотна, как «Карма Дордже», «Наставник Кулу», «Женщина из Спити», и многие другие работы в жанре портрета завоевали Святославу Рериху славу сильнейшего портретиста Индии, и многие видные индийские деятели стали обращаться к нему с заказами.

Видимо, к 1939 году художник почувствовал себя готовым и для живописного воплощения большой, общечеловеческой, возможно, наиглавнейшей для себя творческой задачи. Условно ее можно определить как поиск нового в символическом жанре. Но именно только условно и только потому, что в изобразительном искусстве не отведено самостоятельного места и даже определения для произведений, в которых доминирует философская мысль, где она диктует свои законы композиционной организации художественного произведения в целом. В литературе (можно привести в качестве примера «Шагреневую кожу» Оноре де Бальзака) реализм не терпит ни малейшего урона от подчинения символическому элементу, выражающему философское осмысление художником тех или иных явлений жизни или даже Бытия в целом. Более того, в литературе узаконен сам жанр «философского романа». В изобразительном искусстве аналогичного определения не существует. Возможно, что это обусловлено в какой-то мере историческими этапами развития изобразительного искусства. В течение многих веков религиозная тематика, совмещая в себе реальное с символическим, успешно осуществляла функции философского жанра как такового. Однако жизнь выдвинула новые требования, стимулирующие поиски новых образов, новых структур, в которых содержание и форма полностью вытекали бы и подчинялись философскому мировоззрению художника, его восприятию Бытия. Конечно, оно должно присутствовать в любом жанре – историческом, бытовом, пейзаже, портрете. Но разве из этого следует, что для самостоятельного философского жанра нет в изобразительном искусстве места? Что же в таком случае может осовременить историческую правду религиозной живописи, правду, которая не умирает в старых произведениях искусства, но которой становится тесно в ее малоподвижных границах?

В современном мировом искусстве Святослав Рерих занимает одно из ведущих мест в поисках новых образов, новых форм живописного воплощения усложненной представлениями нашего века действительности. Художник вполне сознательно обошел стороной те крайние течения, которые легко бросают старые традиции только для того, чтобы создавать недолговечную видимость нового. Философский подход к историческим процессам в жизни и в искусстве подсказал Святославу Рериху, что на пустом месте ничего не строится и опыт предшественников, творивших в канонах религиозной живописи, – не напрасен, так же как не напрасен опыт перенесения на полотно очевидности.

Есть новаторство ради новаторства, оно чем-то походит на искусство ради искусства, то есть искусство без жизненных корней. Жизнеспособное новаторство органически включает в себя элементы прошлого, преобразуя, а не уничтожая их введением нового. В живописи Святослава Рериха присутствует именно такое новаторство, и наиболее ярко оно нашло свое выражение в создании своеобразного, самодовлеющего «философского жанра». Жанра, в котором все сопутствующие традиционной живописи элементы, не теряя своих признаков и назначения, подчинены философскому мировосприятию художника до такой степени, что оно преобразует художественное произведение в целом, насыщая его информацией и придавая ему эмоциональную нагрузку, которые отдельным его элементам традиционно не свойственны. По существу, художник добивается в своих живописных работах того самого снятия границ между реальным и символическим, конкретным и обобщенным, которое в литературе узаконено в жанре того же «философского романа», отличающегося от обычного романа явно выраженной «двухплановостью». Вводя в свои произведения современные представления о жизни, современные передовые гуманистические идеи, отклики на мировые события сегодняшнего дня, Святослав Рерих создает картины широко доходчивой, но совершенно по-новому действенной силы объединенных разума, чувств и предчувствий. Цикл таких произведений открывается исполненным в 1939-1942 годах большим триптихом[123].

Сюжет для триптиха был подсказан трагическими событиями второй мировой войны. Образы, найденные для этой всемирной трагедии Святославом Рерихом, – глубоко осмысленны и необыкновенно впечатляющи. Хотя в них узнается много исконно бытующих в живописи элементов, тем не менее произведение в целом, как по интерпретации средств изображения, так и по строю мысли художника, – оригинально и отмечено индивидуальным стилем творца.

Центральное полотно триптиха – «Распятое человечество» – апокалиптически устрашающе. На нем изображена, без малого в размер всего полотна, фигура простертого в распятии человека. Как будто бы и давно привычный образ, заимствованный из религиозной живописи. Однако непременный атрибут самого распятия – крест – отсутствует. Человечество распинает себя во времени и пространстве. Из разверстых небес низвергается на землю всеиспепеляющий огонь. Это вселенское жертвенное распятие показано на фоне шествия воинов, пылающих городов, толпы отчаявшихся, обреченных, взывающих к кому-то и свидетельствующих о чем-то людей. Центральное полотно трактует уже разразившуюся катастрофу, это – сегодняшний день, к которому неминуемо подвели нас предшествующие годы и из которого должен родиться день завтрашний.

Роковое прошлое находит себе место в панно под названием «Куда зашло человечество?». В тупике узкого ущелья – толпы людей, над ними нависли неприступные скалы, перед ними бездонная пропасть. Кто-то уже заглянул в нее и в отчаянии ожидает безжалостной воли судеб, исполнения заслуженного приговора. Человечество само подвело себя под распятие ужасами войны.

Заключительное панно триптиха – «Освобождение». Святослав Рерих, отвечая на выставках на вопросы зрителей, обычно давал этому полотну такое пояснение: «Это – война иного порядка, она выражает борьбу человека с самим собой, с тем множеством безобразных эгоистических "я", которые не дают ему подняться на более высокую ступень существования. Из хаоса необузданных вожделений, в упорной борьбе с ними рождается новый, освобожденный человек. Его светящаяся фигура вырисовывается в сфере направленных ввысь лучей. Это полотно как бы завершает основную мысль триптиха, которая сводится к тому, что без изжития уродливых проявлений собственного "я", без подлинного самоусовершенствования каждого человека человечеству не избежать повторения того, чему посвящены два других панно»[124].

Эту заключительную картину триптиха, в которой изображены извивающиеся в муках самобичевания и самоочищения люди, можно сопоставить с образами из «Чистилища» дантовской «Божественной комедии». Но было бы преждевременным заподозрить Святослава Рериха в пессимизме, в проповеди страдания, через которое единственно достижимо счастье. Святослав Рерих всегда оптимистичен, он беззаветно любит жизнь и все живое, он верит в человека настолько, что даже в ужасах войны провидит торжество правды, человечности, прогресса.

Искусство Святослава Рериха предлагает людям светлую радость жизни, но, как давно уже сказано на Востоке, – «Радость есть особая мудрость»[125]. Потворство прихотям и слабости, утверждение ограниченного, бездумного счастья «только для себя» – оборачиваются страданием для многих. Путь к счастью через страдание – трагедия человечества, но и эта трагедия с оптимистическим, жизнеутверждающим, а не губительным концом.

Сильными эмоциональными изобразительными средствами художественно-философского обобщения Святослав Рерих, откликаясь на величайшую трагедию нашей эпохи, заглядывает в глубину души каждого человека. Художник заставляет обратиться каждого с вопросом к самому себе – чем ты сам содействовал или противостоял разразившейся трагедии, в которой нет и не могло быть безучастных зрителей? И в распятии, которое свершалось у всех нас на глазах, каждый узнает не только миллионы принесенных молоху войны жертв, но и свою ответственность за случившееся, вопрос, обращенный к собственной совести.

К философскому циклу Святослава Рериха следует отнести и такие, созданные почти одновременно с триптихом, картины, как: «Когда собираются йоги», «Как в былые дни», «Яков с Ангелом».

«Когда собираются йоги» (1939) – человечество потрясено первыми вестями о новом взрыве кровавого безумия. Звериная жестокость попирает все права людей в странах, претендовавших на звание оплота цивилизации. Паника, неуверенность в завтрашнем дне охватывают население этих похваляющихся своей культурой стран. А в это время на Гималайских склонах, у высокогорного озера собирается небольшая группа людей, жизнь которых протекает по извечным законам природы. Это – не фанатики, не аскеты, они не отрешались от жизни, их лица выражают интерес ко всему сущему, им есть что друг другу поведать, чем друг с другом поделиться. У этих простых людей много общего с окружающим их миром. Они отказались только от абсолютно для жизни ненужного, лишнего, в том числе и от всего, что может привести к бессмысленному взаимоуничтожению. Мироздание, создавшее человека, с избытком способно обеспечить все его материальные и духовные потребности, но способен ли сам человек воспользоваться предлагаемым богатством? Поставленный лицом к лицу своей прародительницы – Природе, он обязан решить этот вопрос согласно и мудро. Почему же так, как собираются йоги, не собраться вершителям и правителям народных судеб? Какие истинные меры жизни и смерти утеряны в мире людей?

«Как в былые дни», также 1939 год. Широко известный и много раз использованный евангельский сюжет: бегство Иосифа и Марии с Младенцем в Египет. От преследований царя Ирода спасается будущее человечества. Художник не случайно останавливается на этом, давно бытующем в искусстве сюжете. Действительно, как и в былые дни, что-то важнейшее нужно охранить и спасти, дабы человечество не погребло своих надежд под обломками варварского натиска современных иродов. Зловещи полыхания неба, пустынен горизонт, но тверда поступь, уверенна осанка принявших на себя ответственность за грядущее. Как случилось в былые дни, так будет и сегодня. Самое Священное не дастся в иродовы руки.

«Яков с Ангелом» (1940) – библейское сказание о том, как легендарный патриарх Яков, не узнав в ангеле провозвестника Истины, вступил с ним в борьбу. Если в первых двух картинах художник умело использует пейзаж как составную часть композиции, «работающую» на раскрытие основной идеи произведения, то в «Якове с Ангелом» отсутствуют атрибуты времени и места. Они нарушили бы универсальность легенды, присущий ей реализм всеобщности. На полотне изображены две слившиеся в неистовом напряжении борьбы фигуры и вздыбленные этой борьбой земля и небо. Вихрь света и тьмы, который способен перевернуть все до основания и в самом человеке, и в окружающем его мире. Глядя на это полотно, невольно задаешь вопрос: всегда ли мы правильно определяем границу между добром и злом в нас самих и в окружающем нас мире? Способны ли различить правду от лжи? Готовы ли к тому, чтобы не ошибиться на крутых поворотах истории и встать на правую сторону?

Этот вопрос, заданный зрителю Святославом Рерихом, существенен для каждого человека во все времена. В 1940 году (сороковом, как подчеркивал старший из Рерихов) он имел особый смысл и особую конкретность. В чем именно они заключались, Святослав Рерих выразительно раскрыл в своем триптихе, в картинах «Когда собираются йоги», «Как в былые дни». Эти значительные произведения, положившие начало большому философскому циклу в живописном творчестве художника, уже в момент их написания свидетельствовали, что Святослав Рерих вышел на прямую дорогу служения своим искусством лучшим идеалам человечества.

 

ГЛАВА VII

[Е. И. Рерих о подвиге. – Начало второй мировой войны. – «Святой Сергий Радонежский» (1932). – Создание АРКА. – Помощь Родине. – Освободительное движение в Индии. Дж. Неру. – 1943 г. «Приблизить час победы». – Победа. – Девика Рани и Химансу Раи. – Девика Рани и Святослав Рерих. – Бангалор. – Творчество Святослава Николаевича в 1940-х гг. – «Труд» (1944). – «Тени прошлого» (1944). – «Победа» (1945).]

В 1933 году Елена Ивановна Рерих писала одному из своих корреспондентов, отвечая на его пацифистские высказывания непротивленческого настроения: «... Я люблю наименование "Воин" и любуюсь каждым героизмом, каждым мужественным поступком и сама по природе не лишена воинственности. Ведь нам нигде не заповедано непротивление злу. <...> Потому и каждая мать должна воспитывать в сердцах детей своих любовь к подвигу, героизму и самоотвержению во благо человечества. <...> И, пожалуй, у Вас явится даже сомнение, не тайная ли я сторонница войны? Нет, война для меня явление несказуемого ужаса! ибо не знаю более дикого проявления невежества. Но так как мы живем в мире, где все еще и, прежде всего, уважается физическая мощь, и придется еще долго внедрять в сознание молодых поколений понятия об ужасах и противозаконности всякого убийства и захвата, то мы, воспитывая в этом направлении сознание молодежи, все же не должны лишать его мужественности и красоты исполнения долга перед своей родиной»[126].

С самого начала вторая мировая война стала для всех Рерихов не только ужасом противозаконного истребления ни в чем не повинных людей, но и напряженным ожиданием неизбежного испытания, которое выпадет на долю их родины в борьбе за спасение человечества от разъяренной тьмы фашизма. Неотвратимость этого героического испытания была предвидена значительно раньше, и призыв Елены Ивановны к выполнению долга перед родиной имел глубокие корни. Мы уже упоминали о совместной работе Николая Константиновича и Святослава Николаевича над полотном «Святой Сергий Радонежский» (1932). В картине изображалось шествие воинов на фоне русского кремля. На первом плане – фигура Сергия. В руках у него плат с эмблемой «Знамени Мира» и рисунком собора Троице-Сергиевой Лавры – этой русской святыни, этого исторического символа мощи и оплота Русского государства.

По нижнему краю полотна была тогда сделана славянской вязью надпись: «Дано св. Преподобному Сергию трижды спасти Землю Русскую. Первый раз при князе Дмитрии, второй при Минине. Третий... »

Картина эта была направлена в Прагу и находилась в Русском культурно-историческом музее. История заполнила многоточие, проставленное художником в предвидении близкой даты грозных событий. В 1941 году Николай Константинович Рерих записал в дневнике: «Знаем, что гибельная беда не коснется народа русского. Знаем, знаем! Но болит сердце в ожидании волн. <...> Быть бы с ними»[127].

Это «быть бы с ними» полностью разделяли с Николаем Константиновичем и его сыновья. Когда немецкие полчища вторглись на русскую землю, Юрий Николаевич и Святослав Николаевич послали в Советское посольство в Лондоне заявления с изъявлением своей готовности вступить добровольцами в Красную Армию и встать на защиту Родины. Священный долг перед нею они согласны были выполнить в полной мере, плечом к плечу со всеми теми, кто жертвовал для нее жизнью.

Судьба, готовя им иное поле служения родной земле и ее людям, распорядилась иначе. Впрочем, не в обычае Рерихов было пассивное ожидание решений судеб, они были убеждены в том, что эти решения складываются руками человеческими. Николай Константинович, используя свой авторитет и международные связи, сразу же развернул широкую патриотическую кампанию в поддержку Советского Союза. По его инициативе в США была организована Американо-Русская Культурная Ассоциация (АРКА)[128], много сделавшая для взаимодоверия и взаимопонимания американского и советского народов в военные годы. Деятельность ассоциации поддерживали и принимали в ее работе активное участие такие известные в США и в мире люди, как Эрнест Хемингуэй, Чарли Чаплин, Рокуэлл Кент, Эмиль Купер, П. Геддас, С. Кусевицкий, В. Терещенко, ученые с мировыми именами – Артур Комптон и Роберт Милликен. Патриотические статьи Н. К. Рериха публиковались во многих зарубежных и индийских печатных органах. В самой Индии проводились также выступления по радио, выставки и продажа картин, репродукций с них, книг в пользу Советского Красного Креста и Советской Армии. В связи со всем этим Святослав Николаевич почти все время находился в разъездах. На исходе 1941 года Н. К. Рерих заносил в дневник: «Несмотря на армагеддонные дни, наша выставка прошла очень удачно. В Индоре останутся двадцать две картины. В день открытия Махараджа пожертвовал Русскому Красному Кресту на медикаменты 50 000 рупий. Пришла телеграмма о желании военного фонда иметь моего "Александра Невского". Поехал "Александр Невский". Так русская выставка творит русское дело. <...>

И в Бароде удачно. Затем – Ахмедабад и Траванкор. Мадрас и Люкноу хотят выставку, но вряд ли подойдет по времени. Святослав пишет из Бароды: "Выставка будет продолжена. Народу на эту выставку идет масса. Прямо тысячи валят каждый час. Никто ничего подобного не видал. Все кругом запружено толпами. Здесь заметно обратное от Индора. Там было прогрессивное правительство, а здесь народ. Я говорю раза четыре в день и иногда перестаю даже двигаться от усталости. С раннего утра и до вечера я с толпами и среди людей. И нужно сказать, еще выдерживаю напряжение. Мехта послал правительству свою рекомендацию о покупке картин. Шастри, хранитель музея, тоже дал свою рекомендацию. Все в порядке и все прекрасно"»[129].

Далее в дневнике Н. К. Рериха читаем: «Кончаю "Горыныч", "Грозный" и "Силы Небесные с нами ныне невидимо служат". Кончил "Огни Победы". Начат "Александр Невский" – Победитель на поле битвы. Начаты "Борис и Глеб", поспешающие на помощь[130].

В "Сколар" появился "Горький". В "Модерн Ревю" послал "Иконный терем". В двух цейлонских журналах – "Шамбала". В "Вижен" – "Радж Раджесвари", "Царица Небесная" и "Мир". В "Пиес" – "Здоровье"[131]. Повсюду сочетались две темы – Русь и Гималаи»[132].

Мыслитель, художник и ученый всеми своими помыслами и возможностями поспешал на помощь оборонявшейся в смертном бое Родине. Не оставлял он без поддержки и прогрессивные силы Индии.

Начало 1942 года оказалось труднейшим периодом для деятелей Индийского освободительного движения. Джавахарлал Неру писал по этому поводу: «Создалась надрывающая сердце ситуация: в то самое время, когда кризис громко напоминал нам о себе и мы были преисполнены кипучим стремлением к действию, всякая возможность действительно полезной деятельности была у нас отнята. Бедствие, катастрофа гигантскими шагами приближалась к нам, а Индия лежала беспомощная и инертная, ожесточенная и угрюмая – поле сражения для соперничающих и чужеземных сил»[133].

Вступление в войну Японии и взятие ее войсками Сингапура в феврале 1942 года грозило тем, что военные действия могут перекинуться и на территорию самой Индии. Переговоры между руководителями партии Национальный Конгресс и английской администрацией по вопросам индийского национального самоуправления – срывались. Англичане опасались, что, воспользовавшись военными поражениями Союзников на японском фронте, Индия, опираясь на японскую военщину, попытается добиться полной самостоятельности и отторжения от Британской империи. И хотя большинство в партии Национальный Конгресс, возглавляемое Джавахарлалом Неру, отнюдь не собиралось обретать свободу для своей страны таким сомнительным путем и даже пыталось призывать народ к сопротивлению в случае вторжения японцев на территорию Индии, репрессии против ее прогрессивных национальных сил – нарастали. Давали себя знать и разногласия в их рядах.

Все это очень тревожило Неру. В своих воспоминаниях он писал: «Усталый физически и обеспокоенный душевно, я стремился вырваться из своего окружения и предпринял путешествие в Кулу, находящийся в одной из внутренних долин Гималаев»[134].

Это событие в жизни Джавахарлала Неру связано с его встречами со Святославом Николаевичем в Дели. Святослав Николаевич сообщал отцу о беседах с Неру, его взглядах и планах на будущее Индии.

В начале 1942 года Николай Рерих записывает в «Листах дневника»: «Ведь и вековая мудрость должна облекаться в новые формы. Об этом хорошо говорит Пандит Неру – наследник Ганди. Индия проходит великие дни. Святослав пишет портрет Неру»[135].

Рерихи приглашают Джавахарлала Неру погостить у них в Кулу, и он принимает решение поехать туда. В начале мая, вместе с дочерью Индирой, он покидает Дели и едет в Гималаи. Святослав Рерих их сопровождает. По пути останавливаются в Лахоре, где их тепло встречают местные деятели индийского освободительного движения. Восторженно встречают Неру и жители долины Кулу. «Все чуют, – замечает Н. К. Рерих, – что он не только большой человек, надежда Индии, но и честнейший добрый человек. Эти два ощущения очень важны в наши дни»[136].

Многие испытания ждали Джавахарлала Неру впереди. Через два месяца после посещения им Рерихов в Кулу английские власти опять упрятали будущего главу Правительства свободной Индии за тюремные стены и продержали его там два с половиной года. Однако уже в 1942 году, за пять лет до освобождения Индии от колониальной зависимости, в гостеприимном доме Рерихов с ним беседовали как с подлинным руководителем народов великой державы. Предвосхищая будущее индо-советское культурное и научное сотрудничество, с Неру обсуждали вопросы создания Индо-русской культурной ассоциации, анализировали современное политическое положение, поддерживали его планы, направленные на развитие и укрепление деятельности ведущей в то время партии Национальный Конгресс.

20 мая 1942 года, в праздник «Мэла»[137], шумно отмечаемый ярмаркой, танцами, шествиями богов, Джавахарлал Неру отбыл из Кулу. Его провожали не только Рерихи, но и толпы окрестных жителей, провожали так, как провожают лидера широкого народного движения, ратующего за благополучие и свободу своей страны.

А в это время битва за светлое будущее всего человечества, за победу над темными силами, бросившими все свои ресурсы на то, чтобы повернуть вспять колесо истории, все обострялась. Рерихи использовали каждую возможность, чтобы своей посильной лептой приблизить час победы. Боролись они также и против несправедливости, которую союзники их родины подчас допускали в своих оценках роли и значения Советской России в общем ходе еще небывалого в истории человечества столкновения стран и народов.

В начале 1943 года Н. К. Рерих отмечал в дневнике: «До чего хочется сделать что-то на пользу русского воинства, Русского Красного Креста, русского народа! <...> Хочется и в Индии устроить что-то полезное для русской победы. Дали мы четыре больших картины – две мои и две Светика, которые должны дать не менее двадцати тысяч рупий. Кроме того, цветных воспроизведений на 1300 рупий, каталог, входная плата и значительная часть с продажи – все это должно дать не менее тридцати тысяч. <...>

Святослав телеграфирует: "Выставка должна быть отложена". Значит, он натолкнулся на непреоборимые трудности. Чуяли мы, что в Дели неладно. <...>

Святослав хотел дать отличное радио, посвященное 23 Февраля[138]. Удастся ли? Столько подводных камней! Всякие сэры-горбачи изрыгают исподтишка злую слюну. А ведь как Святослав старался устроить что-то хорошее во славу русскую!»[139]

Представителю и выразителю патриотических взглядов и чувств Рерихов за пределами их Гималайского ашрама – Святославу Николаевичу – приходилось нелегко в условиях колониальной Индии. В сложившейся ситуации англичане были уже вынуждены воздерживаться от прямых репрессий против Рерихов за их патриотизм. Не могли они возражать и против того, что Николай Константинович стал получать письма из Советского Союза. Как-никак Россия была военным союзником США и Великобритании. Учитывая это, Н. К. Рерих при первой же возможности налаживает почтовые контакты с родиной, пишет письма брату, знакомым художникам и сотрудникам по художественному просвещению, хлопочет об организации выставок советских художников и вообще о налаживании прочных постоянных индо-советских культурных обменов и научного сотрудничества.

В этих трудах Рерихи и встретили весть о полном поражении врага их Родины и торжественно отметили День Победы. Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, Николай Константинович Рерих записал в «Листах дневника»: «Знаем, что на каждой пяди земли можно служить самому драгоценному, самому священному.

Если человек любит Родину, он в любом месте земного шара приложит в действии все свои достижения. Никто и ничто не воспрепятствует выразить на деле, чем полно сердце»[140].

С чувством выполненного перед Родиной долга он мог теперь отметить: «В дальних Гималаях радуемся. Приветы шлем. В лучах восхода видим праздник Москвы, праздник сердца народов. <...>

Мечтается, что преграды должны исчезнуть. Общечеловеческое естество должно превозмочь зубчатые заборы ненависти. Новое прекрасное трудовое действо откроет врата народных достижений. Культурная связь воздвигнет сотрудничество народов. Обмен искусства породит новых друзей, даст содружество, отепляющее сердце. <...> Победа! Победа! И сколько побед впереди»[141].

Для этих будущих побед на необозримом фронте международного культурного сотрудничества и достижения подлинного мира на Земле интенсивность деятельности Рериха не ослабевала и после войны. Много новых возможностей и радости принесло теперь уже более тесное общение с Родиной. Налаживались связи с ВОКС[142], через открывшееся в Индии отделение ТАСС Рерихи регулярно стали получать советские газеты и журналы, множилась переписка. Николай Константинович начал собираться домой на Родину.

В самой Индии, которая до войны была предельно изолирована от советских людей разными формальными преградами, все чаще и чаще стали появляться представители советской прессы, науки, искусства. Редкие из них не имели встреч и бесед со Святославом Николаевичем, часто приезжавшим в Дели. Некоторые из советских людей смогли побывать и в Гималайском ашраме Рерихов. Журналист и писатель О. Л. Орестов писал о своем посещении их дома в Кулу: «Странно было встретить русскую семью, сохранившую все русские обычаи и привычки где-то в далекой Индии, на границе вечных снегов. <...> Н. К. Рерих был хорошо известен в Индии как художник и мыслитель. В печати его именовали не иначе, как "Гурудев" – "Великий учитель". Многие видные деятели Индии посещали Рериха в его горном убежище. Седой, с большой бородой, спокойный и задумчивый, Н. К. Рерих сидел в своей мастерской, делясь со мной своим сокровенным желанием – возвратиться на Родину, в Россию. Он рассказывал, с каким волнением вся семья просиживала дни и вечера у радиоприемника, слушая вести о подвигах русских воинов во время войны. Рерих мечтал как можно скорее уехать в СССР, к родному народу, чтобы своим опытом помочь молодым советским художникам»[143].

Между тем одна из встреч Святослава Николаевича решила в 1945 году его дальнейший жизненный путь. Но до того, как подойти к этому важнейшему в жизни С. Н. Рериха событию, необходимо вернуться на несколько лет назад, к встрече, которая тогда не состоялась.

В 1928 году, находясь проездом в Лондоне, Святослав Николаевич еще не слышал имени – Девика Рани. Однако как раз в это время Девика Рани – внучатая племянница Рабиндраната Тагора, дочь будущего генерала индийской медицинской службы М. Н. Чоудхури – изучала в Лондоне прикладное искусство, специализируясь в рисунке и декоре текстиля. Одаренная от природы, получившая хорошее общее образование, Девика Рани обладала также редкими внешними и сценическими данными, что не осталось незамеченным, и первые же пробы для сцены выявили ее большой артистический талант. Это указало Девике Рани на ее истинное призвание – сцену. Ей было предложено поступить для получения профессионального образования в Лондонскую Королевскую Академию драматического искусства.

В 1928 году Девике Рани посчастливилось встретиться с человеком, оказавшим большое влияние на развитие ее таланта и на дальнейшую ее творческую деятельность. Этим человеком был известный индийский режиссер и артист Химансу Раи, создатель нашумевших в странах Востока и Запада фильмов «Светоч Азии» и «Шираз». Он готовился к постановке нового фильма «Броском игры в кости» и привлек в свою киногруппу Девику Рани, на первых шагах в качестве декоратора и костюмера. Пользуясь случаем, Девика Рани стала изучать и входить во все подробности постановочной техники кино.

В 1929 году Девика Рани и Химансу Раи поженились и уехали в Германию, где им была предложена актерская и режиссерская работа в крупнейшем киноконцерне «UFA» в Берлине. В студиях «UFA» Девика Рани продолжала совершенствоваться и приобретать бесценный опыт в кинопостановочной области, а также впервые испытала свои силы и в качестве артистки кино. Дополнительные занятия в постановочном объединении и студии режиссера с мировым именем – Макса Рейнхардта, работа под руководством талантливого режиссера Пабста помогли Девике Рани быстро достичь высот профессионального мастерства, что в сочетании с ее природным талантом и внешними данными сулило ей успех и славу на мировом экране. Однако не перспектива личной славы влекла к экрану Девику Рани. Посетив с мужем Швейцарию и Скандинавию, она ознакомилась в крупнейших европейских киностудиях с проблемами кино, переживавшего сложнейший период перехода от стадии «великого немого» к не менее великому звуковому. Вместе они вернулись в Индию. Вернулись с тем, чтобы дать новый мощный толчок к развитию национального кино своей родины и прославить его далеко за ее пределами. По возвращении в Индию Химансу Раи основал в Бомбее киностудию и вместе с Девикой Рани приступил к работе над первым индийским звуковым фильмом «Карма».

Фильм, созданный в двух звуковых вариантах – на хинди и английском, вышел на экран в 1934 году. Индийская и европейская пресса встретила его одинаково восторженно. Девика Рани единодушно была признана «звездой первой величины». Когда фильм демонстрировался в Лондоне, Девику Рани пригласили открыть первую коротковолновую радиопередачу Би-Би-Си для Индии и принять участие в первых программах Британского телевидения. Лондонская «Morning Post» писала, что Редьярду Киплингу, после просмотра «Кармы», следовало бы отказаться от своего высказывания о несовмещении и невозможности встречи Востока и Запада. «"Карма" – это знамение, – констатировала газета. – Это первый признак того, что широкие слои населения Индии по-настоящему почувствовали кино. Такой фильм, как "Карма", имеет величайшее значение, его грандиозные масштабы вселяют надежду и являются залогом дальнейшего преуспеяния. Вне сомнения, Девика Рани, независимо от того, пользуется ли она языком хинди или английским, – одна из величайших звезд, которые появлялись до нашего времени в звуковом кино».

Лондонская «Star» отмечала: «Самый интересный фильм этой недели – "Карма". Идите и послушайте английскую речь Девики Рани, которая играет роль принцессы. Вы никогда не услышите более приятного голоса с четкой дикцией и не увидите более прекрасного женского лица. Обворожительная красота Девики Рани поразит весь Лондон. Г-н Химансу Раи (режиссер и главный герой фильма) убедительно впечатляет нас той Индией, которая, несмотря на политические волнения, даже сегодня остается Индией Акбара и шаха Джохана. "Карма" – большое достижение Индии, которое указывает на твердое намерение ее деятелей стать на собственные ноги и производить для своей страны такие фильмы, которые отвечали бы ее запросам или могли бы быть ей предложены».

Подобными восторженными откликами, особенно отличающими игру Девики Рани и ее очарование, фильм «Карма» был встречен индийской и европейской прессой[144].

Громадный успех первого фильма, созданного совместно Химансу Раи и Девикой Рани, помог им осуществить свое намерение – основать в Бомбее акционерное общество «Международное индийское звуковое кино», которое позже включило в себя основанную ими же компанию «Bombay Talkies». Это было крупнейшим достижением в развитии национального индийского киноискусства. Компания «Bombay Talkies» в продолжение многих лет оставалась одной из ведущих в Индии.

Девика Рани получила признание всей страны и стала широко известна за ее пределами как «первая леди индийского экрана». Созданные ею образы, стиль ее игры, яркая индивидуальность в интерпретации ролей – породили свои формы и традиции в индийском кино. Многие фильмы с участием Девики Рани вошли в золотой фонд и стали классическими произведениями индийского экрана. В числе наиболее известных из них можно назвать: «Jawani Ki Hawa», «Jeevan Naiya», «Achut Kanya», «Savitri», «Jeevan Prabhat», «Durga», «Vachan», «Izzat». Успех кинокомпании «Bombay Talkies» основывался на том, что она не преследовала чисто коммерческих целей, а ставила перед собой большие общенациональные задачи культуры и народного просвещения. К работе в студии привлекались лучшие литературные и художественные силы страны и талантливая молодежь. Под ее кровом получили воспитание и нашли свою дорогу в искусство многие знаменитые впоследствии индийские кинорежиссеры, сценаристы, драматурги, артисты и операторы. Плодотворная деятельность Девики Рани вышла далеко за пределы стен этой студии и распространилась на многие другие области культурной жизни страны. Оставаясь для самых широких масс любимой и наиболее популярной артисткой кино, Девика Рани получала все большее и большее признание и как деятель культуры самого широкого диапазона. Ее заслуги неоднократно отмечались рядом высоких наград. Забегая вперед, скажем, что со временем, уже в освобожденной независимой Индии, Девика Рани избиралась членом Центрального Правительственного департамента по художественному просвещению, членом Национальной Академии изящных искусств (Lalit Kala Academy), членом Департамента национальных ремесел, членом Индийского Совета по культурным связям. Центральное Правительство Индии утвердило Девику Рани представителем в Генеральный совет Национальной Академии танца, драмы, музыки и кино (Sangeet Natak Academy), и она состояла членом Правления этой академии.

В 1940 году скончался Химансу Раи. Девика Рани взяла на себя управление кинокомпанией, включая контроль над ее художественной и коммерческой деятельностью. Под ее руководством «Bombay Talkies» выпустил на экраны такие имевшие большой успех фильмы, как: «Punarmilan», «Basant», «Kismet», «Hamari Baat». Среди известных артистов, выдвинутых студией за это время, были: Дилип Кумар, Мадубала, Мумтаз Али и другие. Свои взгляды на задачи киноискусства Девика Рани определяла так: «Создавая фильмы, мы всегда стремились сделать их доступными пониманию широких народных масс, чтобы почувствовать и учесть их реакцию. Утонченность, которую несет в себе искусство, должна быть оценена и принята народом. Если этого не происходит, если произведение искусства предназначено только для "избранных", то, даже оставаясь искусством, оно теряет свое самое высокое назначение».

На поле общего служения народу искусством, красотой, просвещением Девика Рани и Святослав Рерих уже не могли не встретиться. И эта сужденная встреча открыла новые страницы в их, в дальнейшем уже общей, Книге Жизни. Индийская пресса резюмировала это событие в таких словах: «В 1945 году, в разгар своей кинокарьеры, Девика Рани решила оставить Бомбейскую киностудию. Она вышла замуж за Святослава Рериха, прославленного русского художника. В прекрасном гималайском доме Рерихов Девика Рани смогла отдаться изучению всего того, для чего у нее не оставалось времени в период своей интенсивной деятельности и блистательной карьеры на поприще кино».

Слияние судеб двух больших художников не только многосторонне обогатило их самих, но и помогло в дружбе и согласии пройти по жизни путем творчества. Это был не только союз двух любящих друг друга людей, но и союз двух культур, с давних времен тяготевших друг к другу. Не случайно Святослава Николаевича, окончательно обосновавшегося и акклиматизировавшегося в Индии, большею частью именуют там русским художником. Не случайно и Николай Константинович Рерих в письме к одному из своих корреспондентов писал: «Святослав сильно преуспел в художестве. Он женился на Девике Рани, самой блестящей звезде Индии в фильмовом искусстве. <...> Девика – чудный человек, и мы сердечно полюбили ее. Такой милый, задушевный член семьи, с широкими взглядами, любящий новую Русь. Елена Ивановна в восторге от такой дочери»[145].

Осень 1945 года Девика Рани и Святослав Николаевич впервые провели вместе в Кулу, на Гималайских склонах, в доме Рерихов. Творческая атмосфера этого дома отвечала душевному строю Девики, и он навсегда стал также и ее домом. Глубокое впечатление произвели на нее родители и старший брат ее мужа. Отныне их задачи по народному просвещению и культурному сближению двух великих стран – России и Индии – стали и ее задачами.

Однако поселиться в Кулу на постоянное жительство молодая чета Рерихов не могла. Ей нужно было устраивать свой очаг, организовать свою жизнь таким образом, чтобы обрести всестороннюю возможность свободно реализовать свои планы и устремления. В Южной Индии, под Бангалором, Девика Рани располагала фамильным участком земли. Когда-то в этих краях с прекрасным климатом росли гигантские леса. На их вырубках в течение многих столетий укрепились поросли низкорослых деревьев и кустарников, переплетенные лианами. Земля Девики Рани соседствовала с большим озером и труднопроходимыми зарослями. До сей поры к озеру направляются с юга слоны и выводят здесь потомство. По берегам селится много перелетной птицы, в зарослях обитают олени, мартышки и другая крупная и мелкая живность.

Используя свои разносторонние познания и опыт разведения лекарственных растений, Святослав Николаевич решил обустроить здесь первую в Индии плантацию эфироносных деревьев и поселиться в этом живописном уголке, который одной своей границей почти соприкасался с границей большого города Бангалора – административного центра штата Майсур (ныне Карнатака), а другой сливался с дикорастущими лесами. Здесь был построен дом с рабочей студией, вокруг дома разбит сад, в котором произрастал гигантский четырехсотлетний баньян. От его могучих ветвей спускаются воздушные корни, которые и питают дерево, образуя целую рощу. Основной ствол давно уже погиб.

Разбивая сад и плантацию бурсеры – дерева, дающего ароматические эфирные масла, – Святослав Николаевич, придерживаясь своих принципов, с величайшей бережностью отнесся к окружающей природе. Несмотря на урон, производимый набегами мартышек и птиц, он строго-настрого запретил охотиться на них и как-то их распугивать. Осваивая дикую природу, человек должен заботиться и о том, чтобы была сохранена ее неповторимая, тысячелетиями складывавшаяся самобытность. Все это было соблюдено в имении «Tataguni Estate», ставшем постоянным местом жительства и работы Святослава Николаевича и Девики Рани.

Деятель культуры и просвещения, художник, гуманист, ученый и... промышленник. Да, Святослав Рерих никогда не чуждался этого понятия и не боялся этого слова. Человек должен добывать на Земле пропитание своим промыслом, своими руками и знаниями. Святослав Николаевич твердо следовал этой логике жизни. Он убежден, что человеку необходим труд во всем своем разнообразии. Благодаря своим познаниям в ботанике и земледелии он обходится без наемных агрономов и садовников и ежедневно сам с утра работает на плантации, где под его началом постоянно трудится около сорока рабочих. Их труд оплачивается значительно выше, чем на фабриках, и им дается возможность, проработав несколько лет, обзавестись участком земли и прочно в этих благодатных местах обосноваться с семьей.

Самому Святославу Рериху плантация дала ту полную независимость, без которой, в условиях Индии того времени, любому творцу было трудно выражать свои взгляды на жизнь, еще очень далекую от идеала, но любимую и вдохновляющую на творчество. Эта жизнь не была для Святослава Рериха легкой, она всегда не скупясь преподносила ему множество забот. И теперь, устраиваясь в Бангалоре, он уже предвидел, что в недалеком будущем ему придется взять на себя заботу и о фамильном ашраме Рерихов в Гималаях. Его отец, мать и брат собирались переселиться на родину, и тот русский уголок, который всеми ими был создан в Гималаях, хотелось сохранить именно таким, каким он был при них. Ведь дом Рерихов в долине Кулу являлся неповторимым памятником духовного сближения России и Индии, ценнейшим звеном в историческом процессе содружества этих двух великих стран и своего рода основанием для дальнейших действий в этом направлении, которые в будущем предстояло осуществлять в живом союзе друг с другом сыну русской земли – Святославу Рериху и прекрасной дочери Индии – Девике Рани.

Поворотный для многих стран и народов, 1945 год оказался поворотным и для Святослава Николаевича. Его последующий жизненный путь был теперь четко обозначен. Девика Рани стала верной спутницей и помощницей в осуществлении тех идей, той больших масштабов работы, ради которой в 1923 году Рерихи оказались в Индии.

Между тем в течение всех военных лет известность Святослава Рериха как художника постоянно возрастала. Мы уже упоминали о его выставке в США. Она с большим успехом прошла в 1940 и 1941 годах в Филадельфии и в Нью-Йорке и соответственно была отмечена американской прессой. На выставках в Индии появлялось много новых произведений художника, они также пользовались неизменным успехом и расходились по музеям и частным коллекциям.

Постоянные разъезды и большая занятость в годы войны не помешали созданию таких замечательных портретов, как: «Доктор С. П. Рамасвами Айяр» (1941), «Махараджа Траванкора» (1941), «Профессор Николай Рерих» (1942 и 1944), «Пандит Джавахарлал Неру» (1942 – два портрета), «Госпожа Асгари М. Кадир» (1941 и 1943). В 1946 году художник закончил первый портрет своей жены «Девика Рани Рерих». В нем с такой задушевностью переданы очарование внутреннего мира и пленительные черты «первой леди индийского экрана», что остается лишь повторить слова индийского писателя и критика доктора Вивек Бхаттачарья: «Девика Рани – большой знаток искусства и всего прекрасного. В сущности, она сама собой олицетворяет совершенство человеческой красоты».

1944 год изобиловал для Святослава Николаевича поездками, и среди его произведений особенно много появилось пейзажей: «Западные Гималаи», «Гирнар», «Коксар», «Дамодар Кунд», «Манду», «Белинг Налле», «Део Тибба», «Вечерняя заря», «Нагорье», «Малабар».

В 1944 году было написано и большое полотно «Труд», которое показательно для того совмещения портрета с пейзажем и жанровыми сценами, которое позже заняло в творчестве художника значительное место. В обычном сюжете – сборе пальмовых листьев – Святослав Рерих раскрывает красоту человеческого труда, гармоничное слияние человека с природой. Свободные, полные естественной грации обнаженные торсы женщин-работниц, на фоне стройных пальм, органически сливаются в единый, торжественный гимн красоте всего, неразделимо на Земле существующего, всего, что ее украшает и животворит.

В годы войны Святослав Рерих продолжает работу и над циклом картин, который в предыдущей главе мы отнесли к самостоятельному у него философскому жанру. Среди них следует отметить: «Отшельник» (1943), «Надежда» (1943), «Добрый самаритянин» (1943), «Вечный Зов» (1944) и др.

Большой интерес на выставках вызывала картина «Тени прошлого» (1944) – под старинными сводами легкая вереница фосфоресцирующих силуэтов. В беспокойном, суетливом движении они как бы манят зрителя за собой к какой-то скрытой от нас тайне. Но, вглядываясь пристальней, зритель замечает, что эти человеческие силуэты – только зыбкая ткань внешних покровов, только пустые оболочки. Кто же позволяет этим теням хозяйничать в человеческих душах и, в свою очередь, опустошать их? Нелепо думать, что «тени прошлого» – безобидная приверженность к закоснелым привычкам или игра в «туманную мистику». Нет, «тени прошлого» действительно существуют и тянут нас назад. Проходить мимо них с высокомерием не верящих в сказки с «привидениями» – значит преступно потакать их темному влиянию в сегодняшней жизни. Картина тревожит зрителя, заставляет его задуматься над тем, а что он сам сделал для изгнания «теней прошлого» из своей жизни, из своей собственной души? Может быть, его лопата с землей над их могилой была недостаточно полновесной, и, покинув царство мертвых, они все еще бродят среди живых?

Особо следует остановиться на картине художника «Победа» (1945). Несомненно, что этим произведением Святослав Рерих откликнулся на победное завершение второй мировой войны весной 1945 года. Победу ждали и в нее верили. Еще в 1942 году, отмечая первое поражение фашистских орд под Москвой, Николай Рерих написал картину под таким же названием «Победа». В ней изображался русский богатырь, отсекающий голову смердящей гидре – Змею Горынычу. Картина эта находилась все время в коллекции Святослава Николаевича. В 1975 году, после турне выставок его произведений и произведений его отца по многим городам Советского Союза, идя навстречу пожеланию организаторов выставки в Новосибирске, Святослав Николаевич подарил эту картину Сибирскому отделению Академии наук СССР, сопроводив свой подарок телеграммой с таким текстом: «С большим удовольствием приношу в дар Сибирскому отделению Академии Наук картину Николая Константиновича "Победа". В этой картине сочетались его непоколебимая вера в Родину и прогноз великого будущего. Прошу передать мой самый сердечный привет коллективу Академии. Святослав Рерих»[146].

«Победа» Святослава Рериха композиционно и по стилю близка его же картине «Яков с Ангелом». По существу здесь имеет место развитие одного из аспектов единой темы: схватка в единоборстве и ее победное завершение. Фон картины «Яков с Ангелом» – взвихренное возмущение стихий – повторен и в «Победе». На этом фоне – две фигуры: поверженный, уже неспособный к сопротивлению могучий враг и молодой победитель, вознесший над ним меч. Еще один последний взмах меча – и враг будет сражен насмерть. Но... и тут невольно вспоминается картина Николая Рериха «Победа». Почему-то на этих двух картинах победители одинаково не выражают радости победы над поверженным врагом. Ведь враг был силен, схватка шла не на жизнь, а на смерть, а на лицах победителей оба художника отразили чувство скорби, как будто горькая необходимость заставила их поднять и обрушить меч на врага.

В 1960 году «Победа» Святослава Рериха экспонировалась на его выставке в Эрмитаже (Ленинград), и зрители обращались к художнику с просьбой разрешить их недоумение, вызванное безрадостной победой на этом привлекавшем большое внимание полотне. Святослав Рерих отвечал: «Любая победа мечом заставляет задуматься – полная ли и окончательная ли она? Меч – самая горькая и печальная необходимость, к тому же он никогда ничего окончательно не решал. Полная и безраздельная победа – это победа духа, победа светлой человеческой мысли над тьмой невежества и самости»[147].

К борьбе и окончательной победе оружием духа и просвещения неустанно зовет за собой гуманное искусство Святослава Рериха. Меч должен уступить силе человеческого разума и любви!

 

ГЛАВА VIII

[1946 г. Политическая обстановка в Индии. – «Пиета» (1945, 1960). – Синтез живописных традиций Востока и Запада в творчестве С. Н. Рериха. – Переписка Н. К. Рериха с И. Э. Грабарем. – Политическая ситуация в Индии. – Раздел страны. – Объявление независимости Индии. – Уход из жизни Н. К. Рериха. – Переезд Е. И. и Ю. Н. Рерихов в Калимпонг. – Уход из жизни Е. И. Рерих и переезд Ю. Н. Рериха в Советский Союз. – Имение «Tataguni Estate». – Рабочий день Святослава Рериха. – Живопись С. Н. Рериха в конце 1940-х – в начале 1950-х гг. – Жанр в творчестве С. Н. Рериха. – «Зов» (1955). – «Вечный зов» (1944). – Развитие бытового жанра в творчестве С. Н. Рериха. – «Вечная жизнь» (1954). – «Сагарика» (1946). – «Священная флейта» (1958). – «Весть» (1953). – «Торопись» (1954).]

В январе 1946 года в Дели состоялась совместная выставка произведений Николая Рериха и Святослава Рериха. Выставка привлекла много посетителей и широко была отмечена прессой, хотя время и события мало благоприятствовали проведению каких-либо мероприятий в области искусства вообще. Обстановка в стране накалилась уже до предела, и борьба за независимость Индии приняла характер всеобщего народного возмущения. Только что прошли волнения в индийской армии среди военных летчиков и моряков. Усиливалось забастовочное движение, причем стачки носили не только экономический, но и политический характер. Митинги и демонстрации, подавляемые воинскими частями и полицией, проходили под боевым лозунгом: «Англичане, прочь из Индии!» Антианглийские волнения вспыхивали в Дели, Калькутте, Бомбее, Мируте, Пешаваре и других индийских городах, откуда они перекидывались на сельские местности, захватывая обширные территории. Народы Индии требовали свободы и коренных реформ.

Вторая мировая война уже отгремела, руководителей государств, которые ее развязали, подвергли решительному осуждению за бесчеловечность. Однако для Индии и многих других порабощенных стран битва за обретение самостоятельности только начиналась. Миролюбивые народы Индии, много лет вдохновляемые Махатмой Ганди на освободительную борьбу средствами ненасилия, вынуждены были браться за меч. Иного выхода не было. Но какой трагедией обернется, каких потоков народной крови будет стоить Индии обретение самостоятельности – в начале 1946 года ее народные вожди еще не могли знать. Кровавой оказалась плата за свободу и законные права, и великий гуманист – Махатма Ганди – имел впоследствии полное основание заметить, что лично ему уместнее принимать соболезнования, а не поздравления.

Не эту ли мысль, но уже по-своему выражала и картина Святослава Рериха «Победа», выставленная в январе 1946 года в Дели? Много лет спустя о перспективах военных побед в наше время высказался находящийся в Москве с визитом Джавахарлал Неру: «Видные ученые, люди знающие, говорят нам, что сегодня война не может привести к победе одной страны или группы стран; она может привести только ко всеобщему поражению или даже полному уничтожению человечества. <...> Великий учитель нашего народа Будда, который жил 2500 лет тому назад, сказал однажды, что величайшая победа – это победа, при которой никто не терпит поражения и все могут разделить ее плоды»[148].

Десятки миллионов людей «встретили» победу во второй мировой войне под взбугрившими огромные земные пространства могильными холмами. Миллионным народным массам Индии, решившим в 1946 году навсегда порвать путы унизительной зависимости и восстановить свои неоспоримые права, уже после победы предстояло жить в разорении и неутешных слезах по безвременно погибшим.

В память о человеческих страданиях и как предупреждение о предстоящих жертвах Святославом Рерихом была написана картина «Пиета» (1945). Наряду с триптихом, картинами «Победа», «Труд», «Отшельник», «Слова Учителя», многими пейзажами и портретами она была показана на выставке в Дели в 1946 году. Художественной критикой это полотно отмечалось особо.

Классический мотив «Пиета» (сострадание) в изобразительном искусстве сводится к сюжету оплакивания Христа Богоматерью. Широко известны скульптуры Микеланджело в соборе св. Петра в Риме, Дюпре в Сиене. Эти скульптурные группы изображают Богоматерь с телом Христа на коленях. Подобной композиции обычно придерживаются и в живописи. Дж. Беллини, ван Дейк, Беклин и многие другие художники прибегали к этому мотиву и сходной композиции. Первый вариант «Пиеты» Святослава Рериха близок принятой традиции: те же две фигуры в таком же сочетании, хотя интерпретированы они свободно, без намеков на религиозное содержание. О нем напоминает только традиционное название и слегка уловимое сходство лика Христа с принятым в иконописи. Женщина в накинутой на голову косынке ничем не отличается от любой женщины, склонившейся в великой материнской скорби над погибшим сыном. В 1960 году Святослав Рерих повторил «Пиету», причем, развивая собственную интерпретацию Великой Трагедии, он изменил привычную композицию, составив группу из трех персонажей. На просьбы посетителей выставки дать пояснение к новому истолкованию классического религиозного сюжета Святослав Рерих отвечал: «Это – общечеловеческая тема. Герой, жертвующий своей жизнью ради других. Рядом его мать и любящая женщина, которые так или иначе принимали участие в подвиге. Готовили к нему героя. И, может быть, их горе сильнее, чем страдания самого погибшего. Кто в состоянии измерить глубину горя матери или любящей женщины, теряющих самого дорогого для себя человека? И это повторяется в жизни всегда и всюду. Героический подвиг – не удел одиночек. К героическому поступку всегда причастны многие люди. И, если этот поступок завершается чьей-либо гибелью, то переживается она также многими. Поэтому нет в жертвенности безысходного горя, и розовый луч, который пронизывает на картине тьму, – это луч надежды, залог победы тех, кто поднимает людей на подвиги и кто идет на них, жертвуя собой»[149].

В таких произведениях, как: триптих, «Борьба Якова с Ангелом», «Пиета», «Добрый самаритянин», «Вечный зов», Святослав Рерих использовал сюжеты и образы гораздо более близкие и понятные Западу, нежели Востоку. Подчас это давало повод к высказываниям о стремлении преподать Востоку основы христианского мировоззрения и этики, на которых сам художник будто бы был воспитан. Думается, что таких побуждений у Святослава Рериха никогда не было, так как он никогда чем-либо не выделял христианскую этику из этики общечеловеческой и не ограничивал своего мировоззрения рамками каких бы то ни было религиозных институтов.

То обстоятельство, что на Востоке порой больше замечают западные тенденции, влияние западных школ в творчестве Святослава Рериха, а на Западе, наоборот, – восточных, скорее всего можно объяснить тем, что люди вообще склонны в первую очередь обращать внимание на нечто для них менее привычное. На самом же деле искусству Святослава Рериха свойственен своеобразный синтез двух живописных традиций – Востока и Запада, их творческое претворение. Оно наблюдается как в применении определенных технических методов, так и в отборе традиционных для изобразительного искусства сюжетов. Однако освоение первых и интерпретация вторых всегда несут на себе яркую печать абсолютно свободной творческой индивидуальности художника, во всех случаях превалирующей над заимствованиями, которые обязательно являются для каждого художника школой освоения профессиональных накоплений прошлого.

Нельзя пройти и мимо того, что бытующие в мировой религиозной живописи сюжеты, появляясь на полотнах Святослава Рериха, нередко ставятся в основу определения философского или религиозного мировоззрения самого художника. При этом упускается самое главное, а именно то, что мировоззрение такого свободно мыслящего творца, каким с самого начала показал себя Святослав Рерих, выражается не в выборе сюжетов для своих произведений, а в их истолковании, в том поиске и понимании смысла жизни, которые побуждают настоящего художника взяться за кисть, писателя за перо, музыканта за свой инструмент. С этой позиции мы, безусловно, поставим в один ряд и отнесем к одной категории такие произведения Святослава Рериха, как: триптих, «Борьба Якова с Ангелом», «Пиета», «Тени прошлого», «Слова Учителя», «Когда собираются йоги», «Победа», «Вечная жизнь». Сюжеты этих картин дают повод раздельно относить их к Востоку или Западу, к религиозной, символической или реалистической живописи. Однако глубинная суть этих произведений, их идейная основа, выражающая философское мировоззрение и творческое кредо художника, – едины и нераздельны. Они обращены к человеку, к человечеству в целом с призывом обрести мир на земле в любви и приятии мудрой Красоты Мироздания. Обрести этот мир, если иначе уже никак невозможно, следует и через борьбу, через страдания, через жертвы, но никогда не обольщаясь всемогуществом поднятого меча, чтобы не потерять надежды прийти однажды к той победе духа и человеческого разума, в которой «никто не терпит поражения и все могут разделить ее плоды».

Сюжетная канва в произведениях Святослава Рериха, в любых ее формах, доносит до зрителя этот искренний, выраженный в ярчайших образах, чрезвычайно эмоциональный и убедительный зов художника. К такому зову не могла не прислушаться и Индия, стоявшая на грани решительной схватки за свое освобождение. Вопреки ожиданиям ее великих гуманистов в этой схватке были пролиты реки крови, но разве это умаляет их заслуги перед своим народом, перед всем человечеством? Кто знает, если бы не общие усилия гуманистов всех времен и народов, то, может быть, мир давно бы уже захлебнулся в кровавых потоках!

Между тем 1946 год проходил для всех Рерихов в подготовке и в ожидании событий, которые должны были внести в их жизнь и деятельность существенные перемены. В соответствии с уже строго намеченными планами особенно много усилий прилагалось в деле дальнейшего развития культурных и научных связей между Индией и Советским Союзом. В апреле 1946 года Николай Константинович писал в Москву своему старому сотруднику по художественному просвещению в России – И. Э. Грабарю: «ТАСС нам присылает "Известия", "Правду", "Красную Звезду", "Литературную газету", "Советское искусство", "Большевик", "Славяне", и таким путем, хотя и с замедлением, мы все же хорошо осведомлены о кипучей героической стройке всенародной. И здесь мы во славу русскую трудимся – каждый в своей области. Почти все местные музеи имеют группы моих и Святослава картин. Только что Музей в Бароде взял пять моих больших картин и столько же Святослава. В Индоре на картине "Ярослав" женщины носят кокошники, перешедшие из Византии. Там же и "Александр Невский". Вообще наряду с картинами гималайскими, тибетскими много разошлось и русских. Ценю, что эти памятники о Руси имеются в Индии. Сколько здесь друзей и собратьев. Вот когда будем в Москве, много доброго расскажем. <...>

Юрий за это время закончил большие исторические труды. Один из них в 1200 страниц будет издаваться Королевским Азиатским Обществом в Бенгалии[150]. Скоро выйдет его очень нужная статья "Индология в России"[151]. Если будем иметь оттиски, непременно пошлем Тебе. Две мои книги – "Химават" и "Герои"[152] – в печати. Думается, летом выйдут. Елена Ивановна много пишет, работает»[153].

В январе 1947 года Николай Константинович пишет ему же: «На конгресс в Дели прибыла делегация наших ученых. Индия встретила их по-братски. Протянулись новые, задушевные нити крепкой дружбы. Мы радовались, читая, как прекрасно принял делегацию наш друг Неру <...>. Наверно, Ты повидаешь их (сегодня они летят обратно) и услышишь добрые вести. Прочны связи науки и искусства. Святослав с Девикой встретили ученых в Дели и писали нам о прекрасных установленных отношениях, чему мы все радовались. <...> Святослав еще встретится с делегацией в Бомбее, перед их отъездом <...>»[154].

Большой успех первой послевоенной выставки, несмотря на сложность сложившейся в стране обстановки, ставил перед Святославом Николаевичем вопрос об организации последующих. Новые личные знакомства раздвигали рамки теперь уже прямого сотрудничества с учеными, художниками, общественными деятелями Советского Союза. Конечно, все это могло осуществляться с учетом тех условий и ожидаемых в самой Индии перемен, которые уже диктовали свои, исторически закономерные требования. Будучи поставленной с ними лицом к лицу, Англия была вынуждена спешно решать индийскую проблему. В стране состоялись выборы в центральные и провинциальные законодательные собрания, в результате которых большинство голосов получила партия Национальный Конгресс, руководимая Джавахарлалом Неру. За ней следовала партия Мусульманской лиги. Разделение избирателей по религиозно-общинному признаку шло на руку англичанам. На первых этапах решения наболевшего индийского вопроса их больше всего устраивала Индия, ослабленная внутренними противоречиями. В этих целях Британское правительство подготовило и провело в жизнь план раздела страны на собственно Индию и Пакистан, который в свою очередь оказался разделенным на восточную и западную области, изолированные друг от друга и от Индии государственными границами. Такая искусственная структура не только таила в себе угрозу длительных и массовых столкновений в будущем, но и немедленно вызвала хаос и народные волнения невиданных ранее в стране масштабов. Каких-либо естественно сложившихся границ между расселением мусульман и приверженцев иных религий не существовало. Миллионы крестьян и горожан с незапамятных времен, веруя по-разному, жили вместе, говорили на одном языке, были связаны общими экономическими и общественно-культурными интересами. Теперь им предлагали покинуть столетиями насиженные места, порвать крепкие, органически сложившиеся связи и расселиться в новых государственных границах, которые в глазах широких народных масс были бессмысленны и не имели никакого оправдания. Ведь по существу эти границы резали живое тело единой страны.

Тем не менее, возбуждаемые религиозными фанатиками и вспышками кастовых и классовых предрассудков, в движение пришли огромные группы людей. Личные, общественные и вновь возникшие узкогосударственные выгоды брали верх над здравым смыслом, погромы, акты насилия, резня влекли за собой неисчислимые бедствия и напрасные жертвы. Больше всего от них пострадали Бенгалия и Пенджаб, в состав которого входила и долина Кулу, где жили Рерихи. Миролюбивое сожительство 360 богов внезапно обернулось кровавым междоусобным побоищем. Юрию Николаевичу пришлось вспомнить полученный в экспедициях опыт руководителя вооруженной охраны и организовать теперь такую же вокруг дома и института «Урусвати». Некоторые соседи, опасаясь нападений, нашли приют под их кровлей. Это усугубляло грозившую опасность. Однако всеобщее уважение, которым пользовались Рерихи, и прекрасное отношение к ним всех местных жителей отвели грозу от их очага.

В обстановке резких противоречий и крайнего народного возбуждения в ночь с 14 на 15 августа 1947 года Джавахарлал Неру, ставший первым премьер-министром Индии, поднял в Дели над крепостными стенами Красного форта трехцветный флаг Индии и провозгласил ее независимость. В предшествующей этому событию речи на заседании Конституционного совета он сказал: «Наступает редкий в истории момент, когда мы оставляем старое и вступаем в новое. <...> В этот торжественный час мы должны дать обет беззаветно служить Индии и ее народу и, что еще более важно, – интересам всего человечества»[155].

Исходя из таких высоких общечеловеческих интересов, независимая Индия объявила одним из краеугольных положений своей внешней политики нерушимую дружбу с Советским государством и его народами. Можно себе представить, какие многообещающие дали открывались теперь перед Рерихами, столько лет мечтавшими и работавшими над осуществлением именно таких тесных индо-русских сношений, покоящихся на вековых устоях и перспективах светлого будущего.

Однако реализация личных планов Рерихов пошла по иному руслу, чем это было уже намечено. С июля 1947 года Николай Константинович Рерих серьезно заболел. Хирургическое вмешательство и постельный режим на продолжительное время вывели его из строя. К осени, казалось, критическое состояние миновало, и глава семьи вновь принялся за работу. Однако многотрудная жизнь и напряжение последних военных лет уже подточили его здоровье. 13 декабря 1947 года земной путь великого гуманиста и борца за просвещенное будущее человечества внезапно оборвался.

Между тем к этому времени у Святослава Николаевича было все подготовлено для открытия большой выставки произведений своего отца в Дели. Ей суждено было стать первой посмертной выставкой знаменитого русского художника. Присутствуя на ее открытии, Джавахарлал Неру сказал: «Картины его проникнуты духом нашей истории, нашего мышления, нашего культурного наследия, они говорят нам так много не только о прошлом Индии, но и о чем-то постоянном и вечном, и все мы не можем не чувствовать себя в большом долгу перед Николаем Рерихом»[156].

Чувство священного долга перед памятью о Николае Константиновиче испытывали и его сыновья. Они давно уже сжились со всеми его делами и не мыслили своей жизни в отрыве от них. А во всех этих делах верным советчиком и высоким авторитетом служил для них отец. Теперь предстояло принимать самостоятельные решения, причем принимать их так, чтобы и при отсутствии Николая Константиновича ни одно из его начинаний не понесло бы урона, не отклонилось бы от приданного ему генерального направления. Само по себе имя РЕРИХ накладывало на Юрия и Святослава громадную ответственность, которую они приняли и разделили между собой в полной мере.

На первом этапе основная сложность заключалась в том, что все намеченное на ближайшие годы подразумевало присутствие в деле самого Николая Константиновича, в соответствии с чем все планы и строились. Изменившаяся обстановка предписывала коренные перемены во многом уже успешно начатом. Прежде всего необходимо было принять окончательное решение о том, как поступить с домом в Кулу и с институтом «Урусвати». Для реконсервации последнего никаких предпосылок в послевоенные годы не было. Продолжать научно-исследовательскую работу в Кулу в одиночку для Юрия Николаевича оказалось бесперспективным. Между тем здоровье Елены Ивановны оставляло желать лучшего. Длительное проживание в больших городах или южных широтах ей было противопоказано, и врачи рекомендовали высокогорный климат, к которому она уже привыкла. У Юрия Николаевича были давние тесные связи с университетом в Калимпонге. Этот небольшой горный городок в Сиккиме под самым Дарджилингом расположен по соседству с теми местами, где жили Рерихи в 1923-1925 годах сразу же после переезда в Индию из Америки.

В Калимпонге удалось найти подходящий домик с мезонином, окруженный прекрасным садиком, откуда открывался вид на величайшие вершины заснеженного Гималайского хребта. Здесь и поселились Юрий Николаевич и Елена Ивановна. Местный университет, сотрудниками которого состояли квалифицированные индологи и тибетологи, мог предоставить Юрию Николаевичу для его работы солидную научную и издательскую базу. В течение нескольких лет здесь им были подготовлены к печати, продолжены оригинальные исследовательские работы и переводы таких получивших большую известность в востоковедении трудов, как: «Голубые Анналы», «Жизнеописание Дхармасвамина», «Тибетские заимствования в монгольском языке», «Аланы в монгольскую эпоху», «Паралокасиддхи», «Амдосское наречие», «Культурное единство Азии», несколько работ по изучению буддизма, тибето-санскритско-русско-английский словарь[157] и др. Труды Юрия Николаевича издавались в Индии и в западных странах. Многое делалось уже в расчете на будущие публикации в Советском Союзе. Грандиозная работа над четырехъязычным словарем, отнимавшая много времени и энергии, предназначалась для России.

План о переезде на Родину был лишь отсрочен, но не оставлен. Елена Ивановна, которая, невзирая на слабость здоровья, также очень много работала, постоянно укрепляла своих сыновей в мыслях о том, что предпринятая их отцом деятельность по индо-русскому научному сотрудничеству и культурному сближению будет ими продолжена и они найдут для этого новые эффективные формы. Святослав Николаевич и Девика Рани ежегодно навещали Елену Ивановну и Юрия Николаевича в Сиккиме, где задерживались для общей работы, а также регулярно посещали Дели, Мадрас, Бомбей и другие культурные центры страны, часто встречались с представителями советской науки и искусства, которые в свою очередь не упускали возможность навестить их в Бангалоре. Таким образом, контакты между Рерихами и советскими людьми расширялись и укреплялись.

В 1955 году в Калимпонге скончалась Елена Ивановна Рерих, добрый гений своего мужа и сыновей. Следуя намерениям родителей и продолжая начатое ими дело, братья решили, что одному из них необходимо вернуться на родину. Собственно говоря, Юрий Николаевич давно уже готовился к этому шагу. В Бомбее до этой поры находилось около четырехсот картин Николая Константиновича. Они были отобраны и упакованы им самим для отправки водным путем в Советский Союз и ожидали своего часа. Юрий Николаевич и Святослав Николаевич делали теперь все, чтобы этот час приблизить.

В один из визитов ответственных руководителей СССР в Индию Святослав Николаевич, обычно присутствовавший на приемах и встречах в Советском посольстве или в других индийских государственных и общественных организациях, поднял вопрос о возможности научной работы его брата в научных учреждениях Советского Союза. Вопрос этот получил положительное решение, Юрий Николаевич был приглашен на работу в Институт востоковедения Академии наук СССР. В августе 1957 года он покинул Индию на пароходе, плывшем из Бомбея в Одессу, а в сентябре находился уже в Москве. С собой в Москву он привез картины отца, свою личную библиотеку, а также часть фамильных коллекций и архива. Библиотека и коллекции института «Урусвати», часть картин Николая Рериха, так же как и основная часть семейного архива, в том числе ценнейшие дневниковые записи Елены Ивановны, остались в распоряжении Святослава Николаевича, который полностью принял на себя заботу о дальнейшей судьбе мемориального заповедника в Кулу.

За десятилетие, истекшее со времени переезда Святослава Рериха в Бангалор, имение «Tataguni Estate» приняло облик, уже хорошо знакомый многим советским гостям, которые побывали там и подружились с его гостеприимными хозяевами. Девика Рани и Святослав Николаевич встречают советских людей по-родственному. Показывают им благоухающий цветами сад, плантацию, пересеченную дорожками, озеро, к которому вплотную подходят дикие заросли. Через заросшую зеленью веранду гостей вводят в дом. Он состоит из нескольких больших комнат и студии. Обставлены комнаты просто, в них нет ничего лишнего, но зато много того, без чего исследователям и творцам прекрасного не обойтись. Это – предметы искусства и книги. Древняя скульптура, красочные ткани, поделки народных умельцев, живопись, редкие манускрипты и художественные издания занимают в доме почетное место. Все это – плоды многолетней исследовательской и собирательской деятельности Святослава Николаевича, а также памятные подарки его и Девики Рани друзей.

В студии художника – большой рабочий стол, столы с красками, растворами, кистями, палитрами и прочими принадлежностями его творческого труда, а также несколько мольбертов, обычно с уже начатыми работами. Как правило, Святослав Рерих работает одновременно над несколькими произведениями. Это не только разнообразит труд, снимает утомление, но и позволяет чаще по-новому вглядываться в свои полотна в процессе работы над ними, обращаться к ним с «открытым взглядом».

По усвоенному с детства правилу, рабочий день Святослава Николаевича начинается рано. Ему часто приходится бывать в Бангалоре, где помимо разнообразных дел и встреч он патронирует крупнейший в штате и один из самых значительных в стране Институт искусств[158]. В сезоны ухода за растениями и сбора эфироносных плодов необходим ежедневный присмотр за работой на плантации. Обязательно каждый день выделяется время и для творческой работы в студии. Во многом, в частности в ведении обширной корреспонденции, Святославу Николаевичу помогает Девика Рани.

Ежегодно, весной в период с марта по июнь и зимой в декабре или январе, Рерихи обычно на какое-то время выезжают из Бангалора. Весеннее время отводится для посещения Кулу. Бывать в горах каждый год – для Святослава Николаевича жизненная потребность. Такой же потребностью является и ежегодная работа в их Гималайском ашраме, где устроена галерея произведений Николая Константиновича. Этот мемориальный заповедник, созданный семьей русского художника и ученого, пользуется широкой известностью. С ранней весны до осени сюда тянутся приезжие. Весть о «русском риши» прошла по всей стране, и интерес к его деятельности и творчеству не ослабевает. Приезд Девики Рани и Святослава Рериха, пользующихся в Индии большой популярностью, всегда усиливает поток посетителей. Очень многим хочется повидать и, при возможности, побеседовать с «первой леди индийского экрана» и прославленным художником.

Кроме Кулу Рерихи регулярно посещают и на какое-то время задерживаются в Дели, Бомбее, Мадрасе, Калькутте, бывают в Сиккиме, Кашмире и других штатах Индии. Эти поездки в основном вызваны обширной общественно-просветительной и культурной деятельностью, однако служат они и источником новых впечатлений, необходимых художнику в его многообразном, отличающемся широким диапазоном творчестве.

Обстоятельства, связанные с хлопотами по устройству дома и плантации в Бангалоре, вначале отнимали какое-то время, обычно отводимое для занятий в студии. Но продолжалось это недолго. Уже в конце сороковых годов из-под кисти Святослава Рериха выходит много значительных произведений, а в пятидесятые годы интенсивность работы за мольбертом значительно возрастает. Художник полностью входит в усвоенный им с молодости напряженный ритм, в котором все виды деятельности, дополняя друг друга, гармонично сливаются в интенсивном жизненном потоке, называемом в Индии «Сантаной».

В живописи Святослава Рериха по-прежнему наблюдается совмещение четырех основных жанров: портрета, пейзажа, бытовых сцен и философской тематики. Однако количественное соотношение между ними претерпевает изменения. Жизнь на юге Индии обогатила творчество художника новыми мотивами, новыми ярчайшими красками. В своей деятельности ему ближе пришлось столкнуться с трудовым народом страны. Земля, на которой живет и которую этот народ возделывает, привлекала особое внимание Святослава Рериха.

Постоянное тяготение Святослава Рериха к жанру портрета отнюдь не ослабевает. В пятидесятых годах им были созданы замечательные портреты: «Кэтрин Кэмпбелл» (1950), «Девика Рани Рерих» (1951 и 1952), «Рошан Вадшифдар» (1956, 1957 и 1958), «Доктор Радхакришнан» (1958 и 1959), «Девушка из горного племени» (1958) и др. Однако творческая продуктивность росла больше за счет бытовых сцен, пейзажа и их совмещения. Из пейзажей Святослава Рериха можно перечислить: «Део Тибба» (1947), «Горный гребень» (1947), «Сикким» (1952), «Закат солнца в Сиккиме» (1952), «Канченджанга» (1954), «Канченджанга на закате» (1954), «Синиолчу» (1954), «Нагорье» (1954), «Облако» (1954), «Тайный час» (1955), «Муссонные облака» (1958). Пейзажу, как и обычно, художник уделял много внимания, однако в своем «чистом» виде большая доля отводилась горным пейзажам. Южная природа привлекала художника необычайно яркими красками, и кажется, что именно эти краски побуждали его браться за кисть. В большинстве случаев южный пейзаж сочетался у него с изображением жизни и деятельности людей, со сценами их быта, их труда, радостей и забот. Таким образом, в творчестве Святослава Рериха большее место стали занимать произведения, сокращенно называемые в искусствоведении просто «жанром», то есть сцены из жизни, сюжеты, сотканные ее каждодневными проявлениями.

То, что бытовая живопись непосредственно связана с сегодняшним днем, рождается его житейскими ситуациями, – общепризнано. Отсюда и неотъемлемый ее компонент – реализм. Жанру свойственно документирование человеческого жизнеустройства, человеческих чувств, взаимоотношений, житейских событий. Все это предлагает любому художнику широчайший выбор тем – от эпических сюжетов до выхваченных из жизни отдельных анекдотических моментов и от сложнейших общественных процессов до сугубо личных переживаний человека.

Документирование жизненных явлений, их конкретное содержание всегда присутствует и в бытовом жанре Святослава Рериха. Сюжеты его произведений – не отвлеченные студийные композиции. Их реализм отличается особой точностью. Ни одной детали в картине нельзя изменить без того, чтобы не исказить точного адреса ее рождения. Преобладающее место в бытовом жанре Святослава Рериха принадлежит сценам из той народной жизни, которая его окружает, которую он наблюдает в своих поездках. На любой вопрос о своих картинах художник может ответить – где и что остановило его взор, обратило его внимание и направило к мольберту. Особенность, которую мы отметили выше, а именно преобладание «чистого» пейзажа при изображении гор и «смешанного» при изображении долин, – результат той же достоверности изображаемого. Горы – мало населены, а безлюдных пространств в обжитых долинах Индии почти не встречается. Народ трудится, отдыхает и вообще проводит большую часть времени среди природы, под открытым небом, а не под крышей. Несколько своих произведений более позднего периода Святослав Рерих назвал «Мои соседи». По существу под такое название можно подвести большой цикл его картин, написанных на юге Индии. Они безупречны с точки зрения фиксации всего комплекса этнографических особенностей, а поэтому и немыслимы без пейзажа как реального фона, на котором единственно и можно развернуть по-настоящему жизнь народа в этой части страны.

Совмещение бытовых сцен с пейзажем, столь часто наблюдаемое в искусстве Святослава Рериха, не столь простое для любого художника дело, как это на первый взгляд может показаться. Оно требует творческого чувства меры, поисков таких композиционных решений, в которых соотношение между человеком и окружающим его миром гармонизировалось бы удачной композицией, а не буквальным перенесением на полотно находящейся в поле зрения художника натуры. Естественное в жизни далеко не всегда оказывается естественно убедительным на плоскости полотна с присущими ему собственными масштабными возможностями и закономерностями. Коснувшись этой проблемы в романе «Крестьяне», Оноре де Бальзак имел полное основание заметить, что некоторые художники: «упускали из виду, что "дух" пейзажа, если он удачно передан, подавляет человека своей величественностью, а в жизни соотношение между человеком и обстановкой никогда не бывает нарушено, ибо наш взгляд замыкает подобную сцену в определенную рамку. И Пуссен, наш французский Рафаэль, правильно поступил, отведя пейзажу второстепенную роль в своих "Аркадских пастухах", ибо он понял, что человек мал и жалок на картине, где главное – природа»[159].

Конечно, абсолютизировать это во многих случаях справедливое высказывание – неправомерно. Тот же Пуссен в своих «героических пейзажах», передавая их «дух», сосредоточивал «главное» на человеке. Правда, в данном случае мы имеем дело с мифологическими героями. Однако, и это хорошо показано в бытовых сценах творчества Святослава Рериха, обычная человеческая жизнь, повседневные человеческие чувства и переживания, а с ними и сам человек не теряют своей первостепенной значимости перед величественной картиной природы, если художник в своем произведении преобразует человеческий быт в Бытие, если жизнь человеческая подводится художником под один «знаменатель» с неистребимым и вечным мирозданием, частью которого в конечном итоге человек и является. Недооценка собственных духовных сил умаляет человека перед лицом Природы, так же, впрочем, как их произвольная переоценка – больно наказывает.

В 1960 году, в Ленинграде, обходя свою выставку в окружении зрителей, Святослав Рерих скупо охарактеризовал картину «Зов» (1955): «Картина из серии на темы местной жизни. Пастух играет на свирели, и женщина услышала эти звуки и остановилась. Пейзаж из мест, где мы живем на юге Индии. Вы видите предгорья, которые переходят в голубые горы. Дерево баньян. Оно обтекает черные камни, пускает корни от своих ветвей, и получаются самые фантастические узоры. Декоративные красные листья. Розовые облака отражают эту прекрасную землю»[160].

Не случайно художник уделил пейзажу больше слов, чем сюжету. Визуально он доминирует в картине, она дышит его яркими красками, живет причудливыми формами, интересной композицией открытого дальнего плана в сочетании с приближенным изображением разветвленного баньяна. Композиция делит картину на две равные части по вертикали. Контрастные по колориту, они вызывают у зрителя и два разных душевных настроя. Если говорить о «духе» пейзажа, то передан он с исчерпывающей убедительностью. Зритель целиком погружается в его специфическую атмосферу, ощущает себя в этом далеком, прекрасном, чарующем мире.

Между тем уже само название картины – «Зов» – наводит на мысль о ее сюжетной канве, побуждает внимательнее присмотреться к ее «действующим персонажам». В том, что именно «местная жизнь», а не «местный пейзаж» является стержнем произведения – сомнений у зрителя не возникает, и он сосредоточивает свое внимание на двух, мало выделяющихся на пейзажном фоне, человеческих фигурах. Это – женщина, спешащая под сень баньяна. Показана она художником вполоборота, со спины. И мужчина, играющий на свирели. Он также обращен спиной к женщине, и зритель не видит его лица. Сделав скороспелое заключение, можно прийти к выводу, что художник пренебрег психологическим анализом главных героев произведения, не показал их душевных переживаний. На первый взгляд может показаться оправданным соблазн – повернуть пастушка лицом к зрителю, чтобы заглянуть ему в глаза. В бытовом жанре, так же как и в портрете, психологический анализ существенно дополняет внешний облик человека, голую очевидность события, подчас сводящую сюжет к простой занимательности. Между тем в картине «Зов» несомненно присутствует та многозначительность, которая магнитом притягивает к себе зрителя. В чем она выражается? Почему зритель так упорно старается постигнуть подлинную суть произведения, его «идею»? Почему он явно ощущает, что затронутая художником тема не ограничивается обычным эпизодом: пастушок заиграл на свирели, женщина случайно услышала и остановилась? Ведь внешне все выглядит именно так! Однако если мы сумеем поставить себя на место этого пастушка, чей невидимый для нас взор устремлен к уводящим далям голубого горного горизонта, то и картина в целом предстанет перед нами в ином, подлинном ее свете. Мы ощутим, что именно заставило пастушка излить в музыке свою душу. Мы задумаемся над тем – просто ли звуки свирели или предвкушение Великой Тайны, о которой они напомнили, пробудили в женщине трепет ожидания. Конечно, пастушок и женщина в этом произведении Святослава Рериха внимают не простенькой мелодии примитивного музыкального инструмента, а величественной симфонии властного Зова Бытия. Именно этот «Зов» преображает эпизодическую «случайность» сюжета, исключает какую-либо необходимость в психологическом субъективном анализе его «действующих лиц». Мгновение, подмеченное художником в «местной жизни», точное изображение «местного пейзажа» и «местных людей» на самом деле оказывается тем всеобщим мгновением, из которых складывается жизнь тысячелетий.

В этой связи нельзя не вспомнить о картине Святослава Рериха «Вечный зов» (1944). Обращаясь к библейскому сюжету пребывания Адама и Евы в раю, художник прибегает к своеобразной его трактовке: в умоляющей позе протягивает Адам руки к Еве, сорвавшей запретный плод познания добра и зла. Традиционный «змей-соблазнитель» – отсутствует. Нет по существу и женщины-соблазнительницы. Есть – извечная Тайна Бытия, Тайна двух Начал, тяготеющих друг к другу и творящих Жизнь. Эта Тайна разлита по всему Мирозданию. Ее символическое отображение в мифологическом сюжете или реальное в бытовой сценке – равнозначны по своему скрытому смыслу и значению. В Тайне нет ни большого, ни малого, ее значимость раскрывается в подходах к ней самого человека, в его желании и умении делать «из тайного – явное».

Отношение художника к тем жизненным явлениям, которые появляются на его полотнах, вскрывает их общезначимую сущность и соответствующим образом оказывает на зрителя эмоциональное и, всегда, интеллектуальное воздействие. Современник эпохи научного познания окружающего нас мира, Святослав Рерих не признает искусства, лишенного многозначной информации. Нимало не покушаясь на документальную точность бытовых сцен, послуживших ему натурой, художник всегда стремится вывести зрителя за пределы лимитированной временем и пространством очевидности и приобщить его к вечности больших человеческих чувств, к неистребимой жажде познания и самосовершенствования.

Пожалуй, это и будет одним из основных ключей к правильному пониманию и восприятию бытового жанра Святослава Рериха. Сюжеты для него черпаются непосредственно из сегодняшнего дня окружающей художника жизни. Мы видим на его полотнах людей Индии, видим их в труде и на отдыхе, в заботах и радости, знакомимся с их повседневной жизнью, ощущаем строй их чувств и переживаний. Перед нами проходят картины детства, цветущей молодости, зрелого мужества, прекрасного материнства, умудренной старости людей другой страны и другого уклада жизни. Мы начинаем лучше понимать этих людей и, за многими внешними различиями, находить общее с собою, одинаково близкое и дорогое как им, так и нам.

Однако ограничиваются ли этим задачи, которые ставит перед собой художник? Исчерпываются ли этим и наши зрительские интересы, оценки, мысли и чувства, вызванные этими произведениями бытового жанра? Далеко нет! Зритель ищет и находит в них не только ответы на вопросы человеческого бытоустройства и взаимопонимания, но и решения коренных проблем Жизни в целом. Вместе с художником зритель обращается к поиску ее великого смысла, начинает ощущать безначальное Бытие, связующее воедино начала и концы звеньев недолговечной цепи личного земного существования.

Думается, что именно такая целевая установка стимулировала развитие бытового жанра в искусстве Святослава Рериха и органично сочетала этот жанр с портретом, пейзажем и философским жанром.

Конец сороковых и пятидесятые годы оказались особенно плодотворными для художника в жанровой живописи. В числе получивших широкую известность картин можно назвать: «Дочери моря» (1947), «Из бури» (1947), «Красная земля» (1947), «Плоды земли» (1953), «С пастбища» (1953), «Весна» (1953), «Силуэты» (1953), «Возвращение» (1954), «Подношение» (1954), «Наперегонки» (1958), «Священная флейта» (1958), «Закат в Раджпутане» (1958), «Деревенская сцена» (1959). Перечисление можно и продолжить, но достаточно сказать, что все эти произведения, так же как и «Зов», имеют неоднозначное прочтение. Поэтому на одной из картин данного периода – «Вечная жизнь» (1954) – хотелось бы остановиться особо. Она всегда вызывает большой интерес и привлекает к себе посетителей выставок. Она неоднократно воспроизводилась в репродукциях. Когда на выставках зрители обращались по поводу этой картины к самому художнику, он обычно отвечал: «Это исконная жизнь тех мест Индии, где мы живем. Я выбрал типичную женщину юга страны с ребенком, дальше молодая девушка несет плоды, а позади проходит процессия людей – вы видите как бы цикл вечно обновляющейся жизни. И люди, и природа, которые показаны в этой картине, взяты с натуры, они именно типичны для тех мест. Земля там красная, насыщенные краски закатов отражаются в земле, загораются особым тоном, бледно-изумрудная зелень светится как бирюза, черно-зеленые валуны. Все это – краски юга Индии, ее подлинная жизнь, одна из картин, которые можно наблюдать каждый день»[161].

«Зов», запечатлевший мгновение, и «Вечный зов». Обыденная сценка быстротекущей жизни и Вечная жизнь. Точный адрес места действия и его вездесущность. Типичные этнографические подробности и универсальность смысловой нагрузки. Все это – неотъемлемые признаки бытового жанра Святослава Рериха. Проникнутый глубоко философским мироощущением художника, этот жанр органично переходит в разряд философского. Картина «Вечная жизнь» без натяжки может быть отнесена к любому из них, она находится где-то на рубеже, соприкасаясь или, вернее, совмещая их.

В многогранном искусстве Святослава Рериха работа в одном жанре не шла на смену работы в другом, хотя некоторую последовательность их освоения и преобладания в отдельные творческие периоды можно вывести и определить такую очередность: портрет, пейзаж, бытовой жанр, философский жанр. Тем не менее они никогда не вытесняли друг друга. Художник охотно совмещает их не только в одном и том же отрезке времени, но и в одном и том же произведении.

Для творчества Святослава Рериха пятидесятых годов характерны произведения бытового жанра, но в то же время портрет и пейзаж не уступают им своего раз завоеванного места, а философский жанр, оформившийся как отдельное направление уже в сороковых годах, продолжает развиваться и занимать новые позиции, не заменяя, а синтезируя в себе все предыдущие.

Мифологические мотивы в картинах Святослава Рериха «Сагарика» (1946) и «Лейла и Меджнун» (1947) облекаются им в реалистические художественные образы. В «Сагарике» – деве, рожденной морской стихией, что в индийском эпосе перекликается с легендой об эгейской Афродите, – Святослав Рерих изображает реальную женщину нашего времени. Океан, давший ей жизнь, – грозен и величествен. По выражению лица и поступи Сагарики можно заключить, что волна, которая вынесла на берег женщину, не только шепнула ей о радостях любви, но и успела предупредить о крестном пути тех, кто берется сохранить в бренной жизни незапятнанность ее Красоты и красоту ее Подвига.

«Священная флейта» (1955) – по существу тоже мифологический сюжет, знакомый многим народам. В Индии это – бог Кришна, в России – пастушок Лель. Святослав Рерих показывает Кришну в аспекте бытовой сценки. Опять реальный пейзаж юга Индии с ее красного оттенка почвой. Игрой на флейте Кришна завораживает животных из крестьянского стада. Магия звука – это власть разума, а не насилия, и разум вносит гармонию в окружающий человека мир. Темно-лиловый оттенок кожи указывает на принадлежность пастушка к сонму небожителей. В остальном же картину можно классифицировать как вполне реальное изображение сельской жизни вполне определенной части Индии.

Картина «Весть» (1953) – на сверкающем фоне неба динамичным росчерком показан полет трех попугайчиков. Попугайчики – широко распространенный в Индии символ вести. К свисту их полета в настороженной позе ожидания прислушивается женщина. Она обернулась в сторону летящих птичек. Полупрозрачная ткань, которую женщина держит перед собой, напоминает раскинутую сеть ловца. Цветущее растение в правом нижнем углу картины тоже потянулось навстречу вести. Уравновешенная композиция картины полна внутренней динамики, способной в любую минуту взорвать статику напряженного ожидания. Пейзаж, женщина, полет птичек в небе – опять-таки реальные картины Индии. Как бытовая подробность – глиняные сосуды у ног женщины. Она была занята какими-то своими будничными делами. И вдруг – чувство приближения вести. Какой? От кого? Это не столь важно. Важно, что и в обыденной жизни каждый из нас может получить весть о необычном, еще не испытанном и преобразить будни в праздник Жизни!

Чем же в конце концов является бытовой жанр Святослава Рериха – обычными ли зарисовками очевидца-художника или размышлениями мыслителя о скрытых двигателях человеческой жизни? Конечно, – и тем, и другим. Точнее же сказать – прикосновением к недоступному для поверхностного взгляда Единству Бытия, в котором нет жизненных стимулов вне реальной жизни, как нет и конкретных проявлений жизни без глубоко скрытых стимулов всеобщности. Однако всегда ли мы помним об этом? Всегда ли угадываем и подчиняемся закономерностям взаимодействия зримого и незримого, временного и вечного? И не является ли одной из задач искусства пробуждать нашу забывчивость? Творчество Святослава Рериха, даже и в бытовом жанре, подчинено решению этой задачи.

Мы не ошибемся, если скажем, что с годами в творчестве Святослава Рериха наблюдается общая тенденция перестройки бытового жанра в философский. Этот процесс определенно носит прогрессирующий характер, но в нем не уходит на второй план и реалистическое начало его искусства, которому совершенно чужд абстрактный умозрительный символизм. В данном случае имеет место естественное для каждого мыслителя стремление развивать и углублять с годами трактовку своего мировоззрения, своих взглядов на окружающий мир и собственное место в нем.

Такие произведения художника, как, например, «Торопись» (1954), универсальны в своем сочетании реалистических и обобщенно-символических элементов. Каждый из зрителей знаком с властным окриком времени – «Торопись, не опоздай!». Каждый узнает этот окрик в двух всадниках, изображенных в вихре стремительной скачки, каждый представит себе и того невидимого всадника, который их подгоняет. Его имя – неумолимое время, потеря которого «смерти подобна».

Само собой разумеется, что трактовка мыслей, чувств, переживаний, мироощущения, трансформируясь в изобразительные художественные образы, ставила перед Святославом Рерихом общие для всех художников проблемы живописи как таковой. Ни в одном из своих произведений Святослав Рерих не оставался просто повествователем, излагающим свои взгляды. Требовательный гений его творческого «я» постоянно ставил перед художником специфические задачи, и он не боялся идти на их усложнение. То или иное решение этих обязательных для каждого живописца задач делает произведения убедительными или неубедительными, готовит им долгую жизнь или приговаривает к быстрому забвению.

В той же картине «Торопись» художник талантливо решает сложнейшую композицию, которая передает динамику движения не только в рисунке, но в особом сочетании тонов. Святославом Рерихом создано множество черновых зарисовок, предшествующих наиболее убедительным композиционным находкам. Они получали безупречное готовое выражение в портретах, пейзажах, произведениях бытового и философского жанров. Оригинальные приемы и смелое новаторство в передаче цветовых гамм, рождающих светоносность картин Святослава Рериха, выдвинули художника в авангард колористов нашего времени.

Гуманное, проникающее в глубины жизни, зовущее к постижению ее смысла, яркое и прекрасное искусство Святослава Рериха к середине нашего столетия уже определилось во всей своей многогранной и полноценной значимости. Это облагораживающее и возвышающее искусство обращено к человеку новой эры, эры великого Знания и всеобъемлющей Любви, непременных союзников созидателей подлинной Красоты жизни.

 

ГЛАВА IX

[Деятельность Ю. Н. Рериха в сфере востоковедения. – Квартира Ю. Н. Рериха в Москве. – Двоюродные сестры Татьяна Степановна и Людмила Степановна Митусовы. – Ю. Н. Рерих. Ученый и человек. – 1960 г. Выставка картин С. Н. Рериха в Дели. – Оценка творчества С. Н. Рериха индийской художественной критикой. – Взгляды С. Н. Рериха на абстракционизм. – «Академическая» манера письма. – Драматизм в живописи С. Н. Рериха. – 1960 г. Приезд С. Н. Рериха в СССР и открытие его персональной выставки в Москве.]

Юрий Николаевич Рерих, приехав в 1957 году на родину в Советский Союз, сразу же активно подключился к востоковедческой работе. Постоянно следя за всем, что в СССР в этой области делалось, он не нуждался в «акклиматизации». В Индии и в западных странах еще публиковались его труды, подготовленные в Калимпонге, а в Москве уже ждали своей очереди выхода в свет новые, только что законченные работы.

Обширные знания, энергия, богатый организаторский опыт Юрия Николаевича были высоко оценены его советскими коллегами. Филолог, лингвист, историк, философ, искусствовед – Юрий Николаевич, до своего возвращения на родину, много лет руководил Институтом Гималайских исследований в Кулу, который отличался необыкновенно широким профилем исследовательской работы. В Калимпонгском университете он возглавлял индо-тибетскую исследовательскую работу. Ю. Н. Рерих в разное время принимал участие во многих международных съездах востоковедов, состоял членом Королевского Азиатского Общества (Лондон), Азиатского Общества (Бенгалия, Индия), Американского археологического и этнографического общества, Парижского географического общества и других научных учреждений.

В Москве Юрий Николаевич занял должность заведующего сектором религии и философии Отдела Индии Института востоковедения Академии наук СССР. Степень доктора филологии была присуждена ему без защиты диссертации. В Институте востоковедения он преподавал санскрит, тибетские и ведийский языки, руководил работой по переводам древних философских и литературных памятников. Однако педагогическая и организаторская деятельность Юрия Николаевича не ограничивалась рамками одного Института востоковедения. В особо близкой ему области тибетологии он направлял работу ленинградских и улан-удинских востоковедов. Вклад Юрия Николаевича в отечественную науку имел громадное значение. За неполных три года им было опубликовано или подготовлено к публикации много работ, среди них: учебные пособия по тибетскому языку, статьи для научных и справочных изданий по монголо-тибетским отношениям, по проблемам тибетского языкознания, по истории буддизма. Под редакцией Ю. Н. Рериха вышло несколько переводов и оригинальных работ советских востоковедов. По его инициативе был возобновлен выпуск книг серии «Bibliotheca Buddhica», которая в свое время много способствовала международному признанию русского востоковедения. В издании книг этой серии принимали самое деятельное участие такие ученые, как: С. Ольденбург, Ф. Щербатской, О. Розенберг, А. Востриков, Е. Обермиллер и др.

Юрий Николаевич активно участвовал в работе Советско-индийского и Советско-цейлонского обществ дружбы и культурной связи, а также в работе Всесоюзного Географического общества. Особое внимание уделял он распространению сведений о творчестве и деятельности своего отца. Им были опубликованы воспоминания о Н. К. Рерихе, очерки из цикла «Листы дневника», статьи о Центрально-Азиатской экспедиции Н. К. Рериха. В мае 1958 года в Москве состоялось открытие первой посмертной выставки произведений Н. К. Рериха на его родине. Эта выставка, в основу которой легли картины, привезенные Юрием Николаевичем в СССР из Индии, обошла многие советские города, что позволило советским людям впервые ознакомиться с зарубежным творчеством Николая Рериха, с циклом его гималайских произведений, принесших знаменитому русскому художнику звание «Мастера гор».

По существу Юрий Николаевич положил начало новому этапу изучения творчества и деятельности Н. К. Рериха. В течение последующих лет в Советском Союзе о Николае Константиновиче вышло несколько монографий, альбомов, книг, были опубликованы многие его литературные труды. Творчество Н. К. Рериха послужило темой дипломов и диссертаций на соискание ученых степеней. Было проведено несколько научных конференций, посвященных деятельности и творческому наследию художника, во многих музеях расширены экспозиции его произведений, в Новосибирской картинной галерее открыты специально посвященные Николаю Константиновичу Рериху залы с выставкой 60 его картин. Повторные выставки в разных городах Советского Союза и дальнейшая научно-исследовательская работа вызвали множество публикаций в научных, художественно-искусствоведческих изданиях и в многотиражной периодической печати.

Все те, кому посчастливилось встречаться с Юрием Николаевичем и особенно побывать у него на квартире в Москве, никогда не забудут этих встреч. Бережно хранят о них память и коллеги, и ученики Юрия Николаевича по Институту востоковедения.

Квартира Юрия Николаевича в новом доме юго-западного района Москвы на Ленинском проспекте свидетельствовала как о научных занятиях ее хозяина, так и о его любви к искусству. Ее стены были украшены тибетскими танками, картинами кисти отца и брата. На столах много старинной бронзы и других предметов из коллекций, собранных в экспедициях. Вдоль стен кабинета шли полки, заставленные книгами и манускриптами. Перед большим письменным столом – старинной работы кресла из семейного мебельного гарнитура. Их сохранили и подарили Юрию Николаевичу дочери Степана Степановича Митусова – двоюродного брата Елены Ивановны. Из большой семьи Митусовых, оставшихся в блокаду в Ленинграде, выжили лишь Людмила Степановна и Татьяна Степановна. Единственные родственники Юрия Николаевича и дети ближайшего друга их семьи, сестры Митусовы часто навещали его. Также и Юрий Николаевич, посещая Ленинград, проводил много времени у них на квартире, часть вещей в которой напоминала ему родителей и его собственные далекие детские годы.

Человек большого душевного благородства и непритворной деликатности, Юрий Николаевич поражал своих собеседников необычайным диапазоном знаний, искренностью, дружелюбием и готовностью оказывать помощь всем, кто за ней к нему обращался. Юрий Николаевич радовался возвращению на родину и открывшейся перед ним новой перспективе научной деятельности. С большой любовью отзывался он о своих учениках, о советской молодежи, в которой видел прямых продолжателей великого дела перестройки мира, начатого жертвенным подвигом предыдущих поколений.

Врожденная деликатность, то ли на самом деле, то ли только в наших представлениях, очень часто сочетается с податливой мягкотелостью. Этого никак нельзя было сказать о Юрии Николаевиче. В нем чувствовалась необычная твердость характера. По всему было заметно, что он на своем опыте испытал суровость жизни и с этой суровостью умеет считаться. Естественно, что среди многих вопросов, задаваемых ему собеседниками, зачастую мелькал вопрос и о том, какою нашел он свою родину после долгой разлуки с нею? Категоричный ответ на этот вопрос очень четко характеризует Юрия Николаевича и его отношение к великим событиям нашей эпохи. Он отвечал: «Я счастлив был убедиться, что кровь, пролитая в Революцию и в Отечественную войну, была не напрасно пролитой кровью»[162]. Иногда он добавлял к этому: «Мне хотелось бы, чтобы каждый советский человек любил и ценил свою родину не меньше, чем это делали мы, находясь за ее рубежами»[163]. К этому можно добавить, что действительно все четверо Рерихов имели право произнести такую фразу.

Юрий Николаевич твердо верил в то, что неизбежность жертв искупается их результатами, и смерть получает оправдание только в деятельности оставшихся в живых. Таким, полным жертвенной деятельности во благо, складывался и весь жизненный путь большого ученого и человека.

Когда длинными вечерами Юрий Николаевич делился своими воспоминаниями и опытом, почерпнутым на этом пути, собеседнику было трудно покинуть кресло у большого письменного стола, заполненного книгами и рукописями. Мелодично раздавался богатый интонациями голос Юрия Николаевича. Свет от настольной лампы, мягко рассеиваясь по комнате, высвечивал стоящую на столе фотографию Святослава Николаевича с Девикой в Бангалоре. Братьев физически теперь разделяло пространство в тысячи километров. Однако, что, собственно, для них это пространство представляло? Исключительно расстояние, которое в течение многих лет их родители и они сами пытались свести на нет путем интенсивного культурного и научного сотрудничества. Николай Константинович Рерих в свое время очень образно назвал двумя мировыми устоями Алтай и Гималаи, то есть Россию и Индию. Принимать участие в наведении мостов между этими устоями с двух сторон было теперь для обоих братьев прямым выполнением отцовского завета и воплощением в жизнь своих собственных убеждений. Согласно действуя в этом направлении, они всегда чувствовали себя стоящими рядом в одном строю.

20 января 1960 года в Дели состоялось открытие большой персональной выставки Святослава Рериха. Присутствовавший на вернисаже премьер-министр Индии Джавахарлал Неру тепло вспомнил свое пребывание в семье Рерихов в Кулу в 1942 году и подчеркнул значение творчества Святослава Рериха для Индии, ценность его вклада в культурную жизнь страны. «Картины Святослава относятся к таким произведениям искусства, – сказал Неру, – которые оставляют в глубинах человеческой души неизгладимое впечатление. В художественной жизни Дели эта выставка явится событием особого значения. Я надеюсь, что мы почерпнем из нее много поучительного, и я уверен, что художник создаст еще много прекрасных и мудрых произведений»[164].

Объявляя выставку Святослава Рериха открытой, Джавахарлал Неру пригласил присутствующих разделить с ним «Праздник Красоты».

Среди приглашенных на вернисаж находились также представители Советского посольства. На следующий день после открытия выставку посетили президент Индии Раджендра Прасад и находившаяся в Индии правительственная делегация Советского Союза во главе с председателем президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошиловым, который пригласил Святослава Николаевича посетить с этой выставкой Советский Союз и выразил уверенность, что москвичи восторженно примут его искусство.

14 февраля выставку Святослава Рериха посетила другая правительственная делегация Советского Союза, в состав которой входили: председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев, министр иностранных дел А. А. Громыко, представители Министерства культуры СССР и другие. Их сопровождали ответственные работники Посольства Советского Союза в Дели.

В течение месяца на выставке Святослава Рериха побывало рекордное для Дели количество посетителей – около 100 000, среди них много видных деятелей индийской культуры и науки, представителей студенческой молодежи, общественных организаций и трудящихся индийской столицы. Святослав Николаевич часто выступал перед посетителями, отвечал на их многочисленные вопросы, принимал делегации от различных учреждений. Выставка Святослава Рериха широко освещалась индийской прессой.

Президент Всеиндийской ассоциации изящных искусств Г. Венкатачалам писал о Святославе Рерихе: «В Индии, которая стала его домом, он известный и всеми уважаемый человек. Его выставки – это всегда редкое наслаждение, которого ожидают с нетерпением. Один из его поклонников как-то сказал: "Знать Святослава Рериха, вдохновляться его искусством и многосторонним творческим гением – истинная радость"»[165].

Действительно, искусство Святослава Рериха заключает в себе нечто такое, что вызывает громадный интерес к личности художника. И, встречаясь с ним на выставках, посетители испытывают двойную радость, так как это «нечто» их не обманывает. Даже самые кратковременные контакты, мимолетные беседы со Святославом Рерихом убеждают в большой искренности художника, в его глубокой заинтересованности не только теми явлениями, которые находят отражение на его полотнах, но и теми людьми, для которых эти полотна создаются.

Художественный критик Манохар Каул подчеркивал притягательность искусства Святослава Рериха в таких словах: «За всем многообразием Красоты стоит высокая и ясная личность Святослава Рериха, которая синтезировала в себе разные культуры и воздействия. Они развили в художнике дух интернационализма, острую проницательность, широкий кругозор и ненасытную любознательность в поисках Правды жизни. Художник стремится к ее осознанию и воспроизведению на полотне для того, чтобы ее увидели и ею восхитились другие.

В поисках Истины он много где побывал и, кажется, нашел ее в философском мироощущении Индии. Отчетливая убедительность и интуитивное понимание, которых он достиг в своих исканиях, наложили отпечаток на его произведения и одушевили их. К чему бы ни прикоснулся художник, что бы ни выражал он в своих красочных образах в масле или темпере, – все идет из глубины его существа, придающего произведениям свежесть и оригинальность, присущую настоящим шедеврам. Его проницательный интеллект измерил глубины природы и тайн человеческого духа. Из них он черпает вдохновение и силу воздействия творчества. Не будет преувеличением сказать, что Святослав Рерих – вдохновенный поэт, создающий яркие образы романтической лирики Индии сегодняшнего дня и воспевающий ее людей в их зримом аспекте, психологических настроениях и духовном устремлении. Все, выраженное на полотнах Святослава Рериха, – результат его личного проникновения и сопереживания. Сам он объясняет это так: "Там, где наши слова идут из сердца, из нашей глубинной сущности, там, где мы полностью сами олицетворяем свои мысли и чувства, только там наши обращения к другим обретают подлинную мощь, наибольшую убедительность; иными словами – только в таком полном олицетворении будет присутствовать Истина"»[166].

На выставках Святослава Рериха можно наблюдать характерное для самого художника явление: обращаясь к посетителям, отвечая на их вопросы, художник незаметно переходит от затронутых проблем искусства, в том числе и от собственной живописи, к тем насущным проблемам жизни, которые волнуют всех и каждого и которые в конечном счете являются источником его творений. Жизнь и искусство для Святослава Рериха – нерасторжимы и связаны они для него между собой таким образом, что искусство полноценной жизни представляется ему наивысшим искусством, а творческие проявления искусства – наивысшей ступенью жизненных проявлений. Эти черты отмечались и некоторыми художественными критиками Индии. Так, В. В. Прасад писал: «Только что закрывшаяся в Дели выставка картин Святослава Рериха была во многих отношениях необычной. Ни одна другая выставка в столице не привлекала столько народа, как эта. Десятки тысяч людей стеклись, чтобы видеть его картины, и явно были затронуты ими. <...>

Святослава Рериха интересует бесконечное разнообразие тем. Сцены каждодневного быта на его полотнах свидетельствуют о большой любви художника к окружающим его людям, как, например, в южноиндийских произведениях "Плоды Земли", "Священная флейта" и др.

Художник непрестанно экспериментирует, но не в слепом хаотическом поиске, а последовательно и методически. На этой ретроспективной выставке можно было проследить прогресс художника из года в год. Этот прогресс наблюдается не только в технике, в сочетании красок и способах наложения их на полотно, но также и в концепциях тем, сюжетов. Святослав Рерих проявляет все большую и большую смелость в выражении своих взглядов и, с абсолютной уверенностью в собственных силах, принимает вызов, который бросают ему захватившие его воображение сюжеты. Создаваемые им художественные образы являются чудесами в этом отношении.

Такие смелость и уверенность исходят из того неоспоримого факта, что Святослав Рерих выражает собственную жизненную философию вполне сложившегося направления. Подчас некоторым художникам не удается высказаться из-за неуверенности в оценках сути того, что они собираются показать в своих произведениях. Святослав Рерих подобных затруднений не испытывает»[167].

Выставка Святослава Рериха вызвала много разнообразных отзывов профессиональной критики. Понятно, что широкое признание еще не обозначает общности восприятия и оценок. В творчестве художника со столь ярко выраженной индивидуальностью, как у Святослава Рериха, всегда имеются особенности для кого-то более приемлемые, для кого-то менее приемлемые и, наконец, кому-то вообще не импонирующие. Это не только общий закон, но и прямое доказательство подлинной индивидуальности творца.

Выставка Святослава Николаевича в Дели проходила в годы большого увлечения формалистическими поисками в искусстве, в частности своего рода «ренессанса» абстракционизма. Возникший в конце XIX – начале XX в., он имел среди своих основоположников таких интересных художников, как: Р. Делоне, П. Мондриан, В. Кандинский, К. Малевич и др. Их формалистические поиски как-то затушевались тогда в «новаторстве» великого множества всяческих «измов», в изобилии появившихся на стыке двух веков. После второй мировой войны новая вспышка и интерес к абстрактному искусству, выразившиеся в претензии играть ведущую роль в современном искусстве вообще. Эта вспышка породила множество ответвлений, граничащих подчас с авантюризмом, не имеющим к искусству ни малейшего отношения.

Каких взглядов на абстрактное искусство придерживался Святослав Рерих? С таким вопросом к нему часто обращались, так как полемика вокруг абстрактной живописи получила широкое распространение. Святослав Николаевич обычно отвечал, что он допускает всякий эксперимент, как и возможность извлекать из экспериментов пользу. Однако эксперимент всегда остается только экспериментом, и абстракция – только абстракцией, а не настоящим искусством, которое имеет свои непреложные законы и для которого требуется постижение реальной жизни человека на Земле и всего, что с этой реальной жизнью связано.

Иногда Святослав Николаевич приводил в пример одну свою молодую, талантливую ученицу. Взявшись горячо за учебу, она вскоре к ней охладела, исчезла куда-то на полгода и вернулась с целой серией абстрактных картин, которые принесли ей шумный успех. Но этот успех не продвинул ее дальше степени недоучки, на которую она сама себя обрекла, упившись лаврами скоропалительного эксперимента не только в искусстве, но и в жизни, а этого ни жизнь, ни искусство не прощают.

Такая позиция Святослава Рериха не нуждается в комментариях, однако она может выдвинуть встречный вопрос: как встретили его творчество сторонники абстракционизма? Или, если отбросить их заведомо отрицательное отношение к реализму вообще, то: как реагировали современные искусствоведы и художественные критики хотя бы на склонность Святослава Рериха прибегать в отдельных случаях к отошедшей в далекое прошлое «академической» манере письма?

В критических статьях и отзывах мелькали пожелания видеть «более смелый подход» в таких, например, картинах, как: «Вечный зов» или «Добрый самаритянин», исполненных в манере письма XV века, или в портретах, тщательная выписка которых приближалась к живописи старинных миниатюр. При этом отмечалось техническое совершенство исполнения, однако ставился и вопрос: оправдан ли такой возврат к давно, казалось бы, изжившей себя и далекой от современного лаконизма живописи? Характерно, что такой вопрос сопровождался догадками – вызван ли этот возврат недоверием к новому или бесстрашием перед старым? Действительно, сама мысль о ретроградстве в творческих поисках не вязалась ни с личностью Святослава Рериха, ни с его искусством в целом. Какую же цель преследовал художник, создавая в середине двадцатого века произведения, которые по технике исполнения следовало бы отнести на несколько столетий назад?

Безусловно, произведения старых мастеров не только не потеряли силы своего воздействия на зрителя, но с веками даже приумножили ее. Тем не менее столь же неоспоримо то, что современный художник, даже в совершенстве усвоивший их технику исполнения, не может рассчитывать на успех. Наслаждаясь произведениями искусства далекого прошлого, мы всегда смотрим на них через призму разделяющего нас времени. Между современниками подобной призмы нет, и любой шедевр художника нашего времени, игнорирующего это обстоятельство, будет воспринят зрителем с оглядкой и недоверием, так как он непременно увидит в нем «повторение пройденного». Элемент нового обязателен для каждого творца, ибо он заключен в самом понятии творчества, будь ли это изобразительное искусство, литература, музыка или научные и технические дисциплины. Конечно, для Святослава Рериха все это не являлось тайной за семью замками, однако к старой, «академической» манере письма он неоднократно прибегал, что и не обошла молчанием критика пятидесятых годов, когда проблемы абстрактного искусства являлись постоянной темой для искусствоведческой полемики, а сторонники «старого» и «нового», «традиционного» и «раскрепощенного» не упускали случая скрестить свои мечи.

Совершенное овладение всеми правилами искусства мастеров живописи XVI-XVIII столетий столь трудоемкая задача, что в современном художественном образовании она в полном объеме вообще не находит места. Вместе с тем вряд ли кто из педагогов, искусствоведов или художников возьмется серьезно утверждать, что овладение опытом этих замечательных мастеров не повышает профессиональной подготовки живописца. Это не значит, что в своем творчестве он станет придерживаться всех канонов «академизма», последние неизменно будут современным художником отброшены, но ведь и отбросить можно лишь то, чем ты овладел. Не секрет, что многие современные сторонники «новизны» и различных крайних «измов» безбоязненно отказываются от того, чем никогда не обладали, и восстают против того, что им самим недоступно. В искусстве, как и во всем, действительно есть старое, но есть наряду с ним и вечное, и даже просто для каждого художника обязательное, без которого ни одно подлинное произведение искусства таковым не становится. Коротко это «обязательное» можно определить одним словом: мастерство. И где же, как не в произведениях, которые уже прошли испытание временем, это мастерство черпать и ему учиться?

Похоже, что обращение к академической манере исполнения было необходимым для Святослава Рериха этапом творческого проникновения в тайны живописного мастерства. Именно – творческим, ибо он отнюдь не стремился к соблюдению всех канонических норм и правил, предписываемых «академизмом». В том же «Вечном зове» мы можем обнаружить сознательные отступления от академических идеалов прекрасного. К академизму влекло Святослава Рериха отнюдь не подражание его канонам, а приверженность старых мастеров к тщательному изучению натуры и скрупулезному перенесению на полотно ее внешней формы. Академисты, даже ставя перед собой отвлеченные, далекие от жизни задачи, умели добиваться поразительного сходства натуры и ее живописного двойника. Достижение такого сходства было тем сложнее, чем оно дальше отстояло от прямого, «незаданного» отображения действительности. Академисты были именно связаны канонической «заданностью», ограниченной условностью сюжетов, далеких от реальной жизни их времени, и тем не менее в своих произведениях они донесли до нас и точные черты этого времени, и непреходящие высокие человеческие чувства. Может быть, в этом и заключается секрет их мастерства? Ведь в основе его в конечном итоге лежит все-таки любовь к людям, верность в изображении как их внешнего облика, так и внутренних душевных переживаний.

Для Святослава Рериха все это имело первостепенную важность. Его никак нельзя заподозрить в том, что главной целью в портрете он ставит перед собой достижение внешнего сходства, однако никто не может ему бросить упрека и в том, что в каком-либо портрете, вышедшем из-под его кисти, во внешнем сходстве была допущена погрешность. И не исключено, что проникать во внутренний мир натуры, «не потроша» и «не препарируя» ее, Святославу Рериху помогло усвоение того бережного отношения к внешним формам, которое характерно для мастеров старых школ живописи. Николай Константинович Рерих как-то заметил, что приступить к изучению жизни соловья, предварительно убив его, – бессмысленно[168]. Тем более это приложимо к человеку. Деформировав его до неузнаваемости, мы ни на шаг не приблизимся к его внутреннему, духовному миру.

Святослав Рерих любит и чтит окружающую его жизнь, бережно относится к людям, их чувствам, стремлениям, делам. Прекрасно зная, что искусство – не слепое подражание жизни и не механическое ее отображение на плоскости полотна, он все-таки всегда стремится к той творческой проникновенности, которая, привнося индивидуальную интерпретацию, не лишает натуру присущей ей самой жизни. Иначе говоря, для Святослава Рериха на первом месте стоит песнь живого соловья, и меньше всего его устраивает препарированный труп птицы. В наличии такой песни художник видит связующее жизнь и искусство начало.

Самобытность творчества Святослава Рериха воспитывалась и им же самим испытывалась на приобщении к «вечному» разных эпох и народов и на том «обязательном», что заключает в себе понятие «мастерство», к какой бы эпохе творец ни принадлежал. Поэтому, думается, что и догадка о бесстрашии художника в тех случаях, когда он прибегал к «устарелым» методам живописи XVI-XVII веков, – близка к истине. Художник действительно не опасался потерять своей индивидуальности, постигая трудную школу нерушимости внешнего облика натуры при передаче ее внутренней жизни. Особенное значение для Святослава Рериха эта школа имела в области его портретной живописи.

Давая общую оценку выставки Святослава Рериха в Дели в январе-феврале 1960 года, искусствовед д-р Чарльз Л. Фабри писал: «Выставка 120 картин Святослава Николаевича Рериха, занявшая все четыре зала Галереи изящных искусств, по всей вероятности, является наикрупнейшей персональной выставкой, когда-либо показанной в столице. Но ее значение заключено не в количестве картин, а в том, что никто не покидает этой впечатляющей выставки без внутреннего убеждения о состоявшейся встрече с большим художником, который знает себя, обладает своим собственным стилем и пишет с увлечением.

Рерих прежде всего – превосходный мастер. Его рисунок – безупречен, изображения человека – совершенны, перспективу и пространство он передает с волшебной легкостью. Краски (масло и темпера) – непогрешимы. Более того, он прекрасно владеет искусством композиции, знает, как сосредоточить внимание на центре произведения, как выявить его драматический момент, как расположить массы. Художник ничего не делает наугад. Если какая-то часть его полотна заполнена водоворотом туч или пламени, то он точно знает, чего он этим добивается»[169].

Критик отмечает также смелость Святослава Рериха в употреблении красочных схем, особенно синих, оранжевых, пурпурно-лиловатых и розовых оттенков, которые многие живописцы считают трудно сочетаемыми в одной композиции, и обращает внимание на драматизм некоторых произведений художника. «Если мы отвыкли от драматизма в живописи, – замечает критик, – то Святослав Николаевич напоминает нам, что драматические эффекты являются закономерным элементом во многих старых картинах, которыми мы восхищаемся, особенно картинах художников романтической школы»[170].

Упоминая о драматизме, Чарльз Л. Фабри ссылается на многие драматические моменты, пережитые самими членами семьи Николая Константиновича Рериха. Безусловно, опасные путешествия, напряженная идеологическая борьба, отстаивание интересов родной страны во враждебном лагере, противостояние изощренному предательству – все трудности и драматические коллизии, выпадавшие на долю Рерихов, равно ложились на плечи всех четырех членов семьи, и все пережитое как-то отражалось в произведениях Святослава Рериха.

Однако следует подчеркнуть, что драматизм его искусства, обостренный убедительностью, привносимой личными переживаниями, никогда не заключал себя в рамки последних. Исходной позицией драматического восприятия действительности служили художнику общечеловеческие трагедии, проблемы человеческого бытоустройства, высокие идеалы общего блага, попираемые жестокостью эгоистических посяганий и разнузданных страстей. Величайшая трагедия для каждого честного человека – свидетельствовать разрушение того, что прекрасно, и могло бы быть еще более прекрасным и полезным для всех без исключения. Именно такой драматизм большого масштаба, вытекающий из катастроф планетарного значения, отображенный в произведениях Святослава Рериха, затрагивает души всех тех, кто на собственном жизненном пути испытал их. А много ли найдется в нашу эпоху людей, которых трагические моменты современной истории человеческого общества обошли далеко стороной?

Вместе с тем следует подчеркнуть оптимизм Святослава Рериха. В любой трагедии он находит место для победоносной веры в силу человеческого духа, любви и разума. Они, и только они, вдохновляют творчество художника, придают ему животворящее начало, прикосновение к которому заряжает зрителя не просто жизнерадостностью, а глубоко осознанным чувством ответственности каждого перед всеми за Красоту Бытия. В этом необъятном Бытии теплыми огоньками вспыхивают и светятся человеческие жизни. И сколько бы ни гасила эти огоньки безрассудная стихия невежества и ненависти, Свет все-таки всегда побеждает тьму и Красота Жизни торжествует. Такие ощущения и чувство благодарности за них к художнику испытывали и посетители персональной выставки Святослава Рериха в Дели. Это отмечалось во всех многочисленных отзывах о ней в индийской печати.

В конце февраля выставка была закрыта, а картины упакованы в специальные ящики для отправки их воздухом в Советский Союз. В марте они были уже в Москве, и Юрий Николаевич, в радостном ожидании скорого свидания с братом, взялся за хлопоты по организации его выставки в советской столице.

28 апреля 1960 года в газете «Правда» появилась информация: «В Москву в связи с выставкой своих картин приехал из Индии сын известного русского художника Н. К. Рериха – Святослав Рерих с супругой».

11 мая в залах Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина состоялось открытие первой московской выставки Святослава Николаевича Рериха. Выставка была открыта министром культуры СССР Е. А. Фурцевой. На вернисаже присутствовали президент Академии художеств Б. В. Иогансон и официальные представители советских художественных и общественных организаций, а также посол Индии в СССР К. П. Ш. Менон, посол Цейлона Г. П. Малаласекера и другие представители дипломатического корпуса в Москве. По случаю открытия выставки наряду с их выступлениями были оглашены приветствия вице-президента Индии С. Радхакришнана и министра культуры и научных исследований Индии Хумаюна Кабира. Накануне открытия выставки Индийское посольство в СССР устроило прием, на котором с советской стороны присутствовал также министр иностранных дел СССР А. А. Громыко.

Директор Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, член-корреспондент Академии художеств СССР А. И. Замошкин писал к открытию выставки: «Почти 30 лет Святослав Николаевич Рерих живет и работает в Индии. Его искусство тесно связано с жизнью и бытом индийского народа. Яркое воплощение в творчестве художника нашла своеобразная, богатая природа Индии, которую он изображает необычайно ярко, выразительно, во всем красочном ее многообразии и впечатляющем колорите. Поражает гармоничность цветовых отношений, с какой он пишет картины. К этому, глубоко индивидуальному стилю Рерих пришел после внимательного изучения художественного наследия русских мастеров и искусства Индии.

С одинаковым успехом С. Н. Рерих работает во всех жанрах. Его кисти принадлежат полные своеобразия полотна из жизни индийского народа. Наряду с портретами общественных и политических деятелей Джавахарлала Неру, С. Радхакришнана и других он пишет простых людей Индии. Широко известны его картины "Мальчик из Кулу", "Девушка из горного племени", "Женщина из Спити", "Жатва", "Трудимся ночью", "Деревенская сцена".

Многие произведения художника созданы на литературные и мифологические сюжеты. Лучшим вещам свойственны большие мысли и сильные чувства. Его картины, написанные маслом и темперой, отличаются ярким колоритом, динамичной композицией и ритмичностью. С. Н. Рерих неизменно подчеркивает, что выражение чувств и мыслей в искусстве должно обладать большой силой и убедительностью, передавать правду жизни. Творчество художника, как и его общественная деятельность, проникнуты гуманизмом»[171].

Такими словами известный советский искусствовед характеризовал и приветствовал первую выставку Святослава Рериха на его родине.

 

ГЛАВА X

[Выставка картин С. Н. Рериха в Москве в 1960 г. и общение Святослава Николаевича с посетителями. – Традиции античности и Возрождения в творчестве С. Н. Рериха. – Ключ к творчеству С. Н. Рериха. – Стремление к Прекрасному. – 21 мая 1960 г. Уход из жизни Ю. Н. Рериха. – Последний земной путь Ю. Н. Рериха. – Программа пребывания С. Н. Рериха и Девики Рани в Москве. – Пребывание С. Н. Рериха и Девики Рани в Ленинграде. – Воспоминания детства. – Выставка живописи С. Н. Рериха в Государственном Эрмитаже. – Общение с сестрами Митусовыми. – Выступление Девики Рани в Доме кино. – Возвращение С. Н. и Д. Р. Рерихов в Москву и создание мемориальных учреждений имени Ю. Н. Рериха. – Возвращение в Индию.]

В течение целого месяца перед входом в Государственный музей изобразительного искусства им. А. С. Пушкина ежедневно, в любую погоду выстраивалась длинная очередь москвичей и гостей столицы, желавших попасть на выставку Святослава Рериха. Обширные залы музея не могли вместить бесконечный поток посетителей, и толпа перед музеем не редела с утра до вечера. Выставка художника, так же как и подробности пребывания Святослава Николаевича и Девики Рани в Советском Союзе, их встречи с деятелями советского искусства, культуры, науки широко освещались в печати, по радио и телевидению.

На самой выставке Святослав Николаевич стремился как можно больше общаться с посетителями и часто выступал перед ними в лекционной аудитории музея. Ему приходилось отвечать на множество вопросов, которые касались его собственного творчества, различных проблем живописи вообще, а также Индии, где он прожил столько лет и с которой тесно сроднился. Особенно много расспрашивали Святослава Николаевича о его жизни в Гималаях, о совместной работе с родителями и братом как в сфере искусства, так и в сферах науки и международной гуманистической деятельности.

Незадолго до приезда Святослава Николаевича в Москву по городам Советского Союза прошли выставки Николая Константиновича Рериха, которые вызвали необычайный зрительский интерес. Новая волна повышенного внимания к художественному и научному наследию именитого русского художника и ученого прокатилась по всей стране. Появилось множество публикаций, готовились к выходу монографии и книги. Зарубежное творчество Н. К. Рериха, с которым теперь впервые ознакомились советские люди, его полная патриотизма международная просветительная деятельность, органично сливаясь с русским периодом творчества и работы на отечественном культурно-просветительном фронте, выдвигали Николая Константиновича на самое выдающееся место в истории мировой культуры первой половины двадцатого столетия. В русском искусстве имя «Рерих» давно уже приобрело особое звучание, которое после посмертных выставок художника на его родине многократно усилилось. И вполне естественно, что к младшему носителю этого прославленного имени соотечественники отнеслись не только с повышенным интересом, но и с достаточно четко сформулированными ожиданиями, можно сказать даже с требовательностью. Как-то само собой подразумевалось, что имя «Рерих» ко многому обязывает.

Среди этого многого не последнее место занимал вопрос об элементарном признаке принадлежности к стране своих предков – о владении русским языком. Святослав Николаевич выехал с родителями из России, когда ему было всего двенадцать лет. Обучался он в иностранных учебных заведениях, жил и общался в основном с иностранцами и женат был не на русской. Это настораживало, и в силу этой настороженности правильная, свободно льющаяся русская речь Святослава Николаевича воспринималась с особым удовлетворением, а подчас даже и с удивлением. Художника не раз спрашивали – как ему удалось сохранить свободное владение всем богатством родного языка, и при этом также выказывалось неподдельное восхищение строгого экзаменатора, который по справедливости ставит экзаменуемому отличную оценку.

Впрочем, мысль экзаменовать Святослава Николаевича по «предмету» принадлежности его к родной культуре большинству и не пришла бы в голову, если бы шире была известна небольшая, но характерная деталь. Один из наших журналистов, опасаясь в статье о художнике допустить ошибки, попросил его ознакомиться с нею до сдачи в печать. Получив статью обратно, автор нашел лишь одну поправку – во фразе «Известный индийский художник Святослав Рерих» рукою последнего слово «индийский» было зачеркнуто.

Это не было «изменой» стране, в которой Святослав Рерих столько прожил, которая вдохновляла его творчество, из которой он только что приехал и куда собирался вернуться. Во всех своих выступлениях Святослав Николаевич подчеркивал свою любовь к Индии, свою верность ее высоким идеалам, свое стремление еще глубже познать и запечатлеть в зримых образах духовную сущность ее людей. Однако чувствовать себя среди русских людей хотя бы в малейшей степени нерусским, предстать перед ними неким чужеземцем Святослав Николаевич органически не мог. Подлинность этого чувства ощущалась всеми, кто встречался с художником на его выставке, среди его творений. Красочные полотна Святослава Рериха знакомили зрителя с необычной для русского глаза природой Южной Индии, с очень своеобразными обликами ее людей, с горным миром поднебесных Гималаев. Многое в этих полотнах было для зрителя абсолютно новым, требующим пояснений. Знаменательно, что после первых же контактов со Святославом Николаевичем зрители обращались к нему за разъяснениями как к своему соотечественнику, побывавшему в далеких и незнакомых краях, а не как к чужеземцу, которого неловко обременять вопросами и перед которым бесполезно изливать свою душу. Чувство духовной близости проявлялось в полной мере и было взаимным.

Перед закрытием выставки в Москве, обращаясь к собравшимся, Святослав Рерих имел достаточное основание сказать: «Сегодня мы будем прощаться. Я хочу вам выразить свою глубокую благодарность за вашу отзывчивость. Я получил большое, несказанное удовольствие от общения с вами – со всеми посетителями выставки и со всеми друзьями, которые приходили сюда по многу раз. Для меня – это драгоценные моменты, которые я всегда буду помнить»[172].

Моменты общения с художником высоко ценились всеми посетителями, которые всегда с нетерпением ожидали появления на выставке Святослава Николаевича и Девики Рани. В их присутствии прикосновение к Прекрасному было равносильно живому воздействию источника Красоты. В беседах с художником затрагивались многие животрепещущие вопросы человеческого бытия и значимости искусства в духовной жизни народа. Слова художника о Красоте звучали особенно убедительно, когда они произносились на выставке, среди его произведений, а последние, при авторском раскрытии их смысловой нагрузки, приобретали более сильное эмоциональное воздействие.

Народ испокон веков считал искусство проводником Прекрасного в свою повседневную, трудную жизнь. Искусство отождествлялось с праздником жизни. Об этом свидетельствует и народное творчество с его ярко выраженной направленностью на украшение жизни, на созидание ощутимых форм, вмещающих представления об идеальном. Все эти представления рождены реальной жизнью и вместе с нею менялись, меняются и будут меняться. Однако само по себе понятие Прекрасного, Гармоничного – вечно, как вечна и тяга человека к Красоте окружающей его Природы.

Сколько бы очередных проблем на этапах своего становления, своей эволюции ни ставило перед собой и ни решало бы изобразительное искусство, народ не снимал и не собирается снимать с «повестки дня» задачу утоления жажды Прекрасного. И интерес к тому или иному художнику, широкое его признание всегда во многом зависели от того, в какой степени он сам испытывал такую жажду и выражал это в своем творчестве.

Проблеме Красоты в искусстве уделялось много внимания художниками и мыслителями всех времен и народов. Античное искусство, которое до нашего времени не перестает служить эталоном совершенства, выражало окружающую человека действительность одинаково реальной и идеальной. Можно сказать, что Святослав Рерих стремится идти этим же путем. Он отнюдь не ратует за возрождение античности и не погружается в прошлое для того, чтобы вернуть его. Однако художник не забывает об уроках прошлого и считает нужным напомнить другим, что: «поиски красоты, которая вела вперед искусство всех древних стран, дали миру замечательные достижения. Так, например, древнегреческое искусство стремилось воспроизвести в скульптуре красоту человеческого тела, найти в правильных пропорциях полную гармонию изображаемого. То же и в Индии, создавшей формы прекрасного, которые помогли творить замечательные храмы и изваяния. Как-то чувствуешь, что это правильный путь, о котором Микеланджело говорил, что ничто так не возвышает человека, как "желание создать что-то прекрасное"»[173].

Святослав Рерих в своих беседах не упускал случая напомнить и о Платоне, считавшем, что Красота рождает высокие мысли, высокие мысли совершенствуют человека и вызывают прекрасные действия, которые преобразуют человеческую жизнь. Конечно, объективный идеализм Платона, включая материальный мир в высшую действительность «Единого», не только не игнорировал реальность мироздания, но в конечном счете исключительно из нее черпал и все представления об идеальном. Платоновский «мир идей» – пантеистичен, и эстетика Платона, не выходя за пределы представлений о гармонии законов Космоса, заряжалась действенностью в стремлении воспроизвести такую же гармонию в микрокосмосе, в человеке.

Логично, в один ряд со ссылками на античность, ложатся у Святослава Рериха и ссылки на эпоху Возрождения. Так, в статье «Искусство и народ»[174] он пишет: «Леонардо да Винчи следующим образом характеризовал искусство живописи: "Тот, кто не признает искусство живописи, отрицает философское и утонченное восприятие мира, потому что живопись является законной дочерью или, скорее, внучкой природы. Все, что существует, порождено природой, породившей и искусство живописи"»[175].

Постоянное обращение к Природе и сверку творческих позиций художника с ее законами можно рассматривать как доминанту творчества Святослава Рериха. Закономерно, что на прямой вопрос, заданный ему на выставке одним из посетителей: «Что выявляет Ваше творчество в целом? Есть ли какой-то общий ключ к пониманию его?» – художник ответил: «Ключ к моим картинам, к моему творчеству – в моем отношении к жизни <...>. Оно многосторонне. Я люблю жизнь, меня жизнь всегда интересовала. Интересовала не только жизнь людей, но жизнь всей природы, вся Жизнь. Я всегда с самого детства увлекался природой, увлекался всем, что природа нам дает. И теперь ничто не доставляет мне столько удовольствия и радости, как погружение в природу, чтение ее книги мудрости. Эта мудрость разлита во всем: в крыльях бабочек, в сверкании кристаллов, ее вы встретите в цветах, в жизни насекомых. Радость, которую я ощущаю в контактах с природой, и есть ключ к моему творчеству, к моим картинам»[176].

О такой творческой радости на Востоке сказано: «Радость – есть особая мудрость»[177]. Природа для Святослава Рериха – неиссякаемый источник Прекрасного. Художник не выдумывает «красивое», а ищет красоту в окружающей его жизни и переносит ее на плоскость полотна. Здесь может возникнуть вопрос – в чем же тогда заключается сам акт творчества? Однако ответ на него давно уже дан: в композиции. В той самой мудрой композиции, следуя законам которой творит и сама Природа, когда она связует в единое гармоничное целое бесчисленные вариации своих неповторимых деталей. Не ограничивая себя в этом творчестве, в этом постоянном самосовершенствовании, она предоставляет неограниченное поле действия и своим творениям.

Фиксируя мудрые изречения Востока, Елена Ивановна Рерих в свое время записала: «Творимы и творчество уделом»[178]. Этот мудрый завет в полной мере применим к изобразительному искусству. Искусством не становится буквальное отображение натуры на полотне, искусством не становится и случайное, хаотическое нагромождение выхваченных из жизни деталей. Без творческой проекции, связанной с процессом познания и совершенствования жизни, для народных масс искусства вообще не существует. Сами истоки народного творчества покоятся именно в сознательном созидании новых, прекрасных форм из элементов окружающей человека действительности, а сознание всегда подразумевает целесообразность совершенствования, эволюцию, стремление к Прекрасному.

Стремление к Прекрасному не исключает отображения средствами искусства трагических моментов человеческой жизни, так же как следование закономерностям Природы не исключает появление в искусстве небывалых, фантастических образов или коллизий, если они строятся в пределах продуманной и прочувствованной целесообразности. Поучительная иносказательность древних мифов и народных сказок всегда обобщала и подчеркивала Правду Жизни. Эта Правда восстанавливала разрушенное человеческим неразумием и нерадением. Указывая на несовершенства, реально существующие в человеческих взаимоотношениях, она подчеркивала и реальную необходимость их устранения.

Замечательный русский художник, учитель Николая Рериха – А. И. Куинджи, вышедший из народа, говорил своим ученикам, что изображать грязь на дороге еще не значит быть реалистом. Пейзажи Куинджи всегда были и реальны и прекрасны. Сын сапожника, самостоятельно пробивший себе дорогу от деревенского пастушка до профессора, преподавателя столичной Академии художеств, Куинджи знал, что правда жизни, так же как и правда искусства, заключены не в статике окружающей нас действительности, а в ее поступательном движении. Вероятно, именно в силу этого, по извечным народным представлениям, Красота и искусство – неразделимы. Сколько бы споров ни велось о красивом, гармоничном, идеальном, народ всегда чувствовал Прекрасное, тянулся к нему и утолял жажду Прекрасного и идеального, прежде всего, в искусстве.

Массовый интерес к искусству Святослава Рериха, широкое его признание во многом обусловлены пленяющей красотой его произведений. В них ощущается то неистребимое стремление к Прекрасному, без которого искусство лишается притягательности прямого служения жизни, человеку. Когда на выставках среди своих картин Святослав Рерих говорил: «Я всегда ищу Красоту. Она меня привлекает. И, передавая то красивое, что я вижу, я передаю долю радости, которую ощущаю, встречаясь с красивым. Часто через искусство мы начинаем видеть и ценить то, мимо чего легко проходим в жизни»[179], – то убедительность этих слов была бесспорна. Произведения художника не только подтверждали его мысли, но и устремляли зрителя к поискам красоты и радости, которая есть «особая мудрость», а это значит, что в первую очередь к поискам душевной красоты самого человека.

В контактах с незнакомым и вместе с тем родным ему русским зрителем душевная красота человеческих отношений должна была вылиться наружу и выказать себя. В противном случае не состоялось бы необходимого для Святослава Рериха взаимоприятия, а это граничило бы с крахом его фундаментальных жизненных установок. В 1942 году его отец записал в «Листах дневника»: «Нынче исполнилось четверть века наших странствий. Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы перевидали и радости, и трудности, и опасности. Много, где нам удалось внести истинное понимание русских исканий и достижений. Ни на миг мы не отклонялись от русских путей. <...> Юрий и Святослав умеют сказать о ценностях народных. Умеют доброжелательно направить молодое мышление к светлым путям будущего. Юрий – в науке, Святослав – в искусстве прочно укрепились. <...> Для народа русского мы трудились. Ему несем знания и достижения»[180].

Знания и достижения Юрия Николаевича уже были приняты Родиной. Для Святослава Николаевича выставка его произведений в Москве в 1960 году не могла не означать первого, ответственного экзамена перед своим народом, перед самим собой за право быть признанным одним из четырех Рерихов. В этом отношении никакие формальные признания Святослава Николаевича не удовлетворили бы. Свыше сорока лет тому назад он расстался с родной землей, и свидание с нею после столь длительного перерыва слишком много для него значило. Святославу Рериху нужно было доподлинно узнать – примет ли его за своего и раскроет ли перед его произведениями свою душу родной ему по крови и духу народ? Приобщится ли к его устремлениям? Признает ли в нем творца той Красоты, к которой стремится, которую жаждет и сам этот народ?

Получить ответы на эти вопросы Святослав Рерих мог только из уст массового посетителя его выставки. И этот посетитель не замедлил высказаться. Беседуя со зрителями, выступая перед ними с тематическими лекциями, отвечая на многочисленные вопросы, художник все более и более убеждался в том, что его поиски Прекрасного, его творческий путь к Красоте и мудрой радости вызывают то же самое ответное чувство, какое он вкладывал в свои произведения. Посетители, потоку которых не видно было конца, с радостью принимали ту жизнь, которой жили произведения художника, а это означало, что и сам художник живет жизнью народа, неустанного творца Красоты и искателя Правды.

21 мая 1960 г., во второй половине дня, Святослав Николаевич проводил очередную встречу с посетителями выставки в отведенной для этой цели аудитории Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Выступление Святослава Николаевича было прервано поданной ему запиской, в которой сообщалось, что его брат внезапно заболел и очень плохо себя чувствует. Святослав Николаевич извинился перед собравшимися и вместе с Девикой немедленно выехал на квартиру Юрия Николаевича.

Еще накануне вечером старший брат ужинал у Святослава Николаевича в гостинице «Украина», а вечером третьего дня принимал у себя близких знакомых. После долгой разлуки братья стремились встречаться ежедневно, и Юрий Николаевич пользовался каждым случаем вводить брата в круг своих знакомств. Как и всегда, Юрий Николаевич был полон энергии и на здоровье не жаловался. Многое из задуманного было им за два с половиной года пребывания на родине уже осуществлено, и на будущее строились большие планы. Что же могло случиться за неполные сутки с того момента, как накануне вечером братья расстались, с тем чтобы следующий вечер опять провести вместе в тесном кругу близких знакомых.

Записка была короткой, в ней упоминалось лишь о нездоровье, но предчувствие подсказывало, что случилось нечто непоправимое. И предчувствие не обмануло. Когда записка писалась, жизнь уже покинула Юрия Николаевича. Святослав Николаевич застал его бездыханное тело на походной кровати в маленькой спальне, со стен которой спокойно взирали на случившееся фотографии самых близких людей – отца и матери. Они как бы напоминали о том, что непоправимое исключает суету и принимается в тишине и стойкости духа.

Не прошло и часа, как появились друзья, которых только накануне сам Юрий Николаевич пригласил к себе, чтобы провести с ними, Святославом Николаевичем и Девикой Рани вечер. Врач уже констатировал и оформил черным по белому «летальный исход». Вскоре прибыла вызванная из Института Склифосовского машина. Тело Юрия Николаевича переложили на носилки, накрыли простыней, спустились с носилками с четвертого этажа и погрузили в кузов машины. Машина отбыла. Святослав Николаевич, Девика Рани и приглашенные друзья поднялись в опустевшую квартиру.

В этот же вечер, для выражения сочувствия Святославу Николаевичу и Девике Рани, квартиру Юрия Николаевича посетили представители Министерства культуры СССР, Института востоковедения, а также посол Индии К. П. Ш. Менон с супругой.

Трудно было представить себе, что порог этого дома уже никогда больше не переступит его хозяин, что никто не услышит его голоса в задушевных беседах за этим большим письменным столом, что, прощаясь, не тебя с обаятельной улыбкой будет провожать до двери Юрий Николаевич, а ты только что, в последний раз проводил его этим путем. Трудно было осознать сразу – что же на самом деле произошло? Ощущение внезапной катастрофы не оставляло места даже чувству горестной потери. Оно пришло позже. В первые же минуты необходимо было как-то разобраться в себе и в окружающем, поставить опять все на свои места. Между тем все уже было на свои места поставлено и ничего нельзя было изменить. И со стороны все это выглядело так просто и одновременно так неправдоподобно.

Накануне вечером, возвратясь домой, Юрий Николаевич пожаловался на небольшую боль в области солнечного сплетения. К утру боль не утихла, однако большого значения этому Юрий Николаевич не придал, подобные боли бывали у него и раньше. Когда боль обострилась, Юрий Николаевич прилег и попросил вызвать знакомого, уже прежде лечившего его врача. При Юрии Николаевиче находились сестры Людмила и Ираида Богдановы. Еще в 1927 году, подбирая в Улан-Удэ[181] состав экспедиции для прохождения дальнейшего маршрута, Рерихи взяли для единственной в составе экспедиции женщины – Елены Ивановны – хорошо рекомендованную им девушку Людмилу Михайловну Богданову. Когда экспедиция должна была выйти в путь, выяснилось, что на ее попечении находилась младшая сестра – Ираида, за которой обещали приехать, но не приехали. Людмила побоялась оставить ее одну и испросила разрешение у Николая Константиновича взять младшую сестру с собой. Николай Константинович согласился, так как предполагалось, что сразу же по прибытии в Индию сестры должны возвратиться обратно. Однако с немедленным возвратом не получилось, сестры прижились у Рерихов, и постепенно в их руки перешло ведение домашнего хозяйства. Когда в 1957 году Юрий Николаевич уезжал в Советский Союз, сестры Богдановы попросили, чтобы и им было выдано разрешение на переезд в СССР. В Москве они остались жить у Юрия Николаевича и по-прежнему занимались уже привычным для себя делом.

На телефонный вызов ответили, что врач отлучился из дому, но, как только он появится, его сразу же направят к Юрию Николаевичу. Между тем боли все обострялись. Вызванный районный врач ничего опасного не нашел, однако предложил стимулирующий работу сердца укол. Юрий Николаевич, почувствовав облегчение, отказался. Вскоре появился и знакомый врач, который также не обнаружил никаких угрожающих признаков. Районный врач, на всякий случай, еще раз посетил больного и, найдя его состояние удовлетворительным, постоянного медицинского дежурства не предписал.

Когда внезапно вернулись резкие боли, около постели Юрия Николаевича оказались только две растерявшиеся женщины, абсолютно беспомощные и бессильные что-либо предпринять. Еще раз вызванному врачу оставалось по прибытии лишь выписать справку о смерти. Результаты вскрытия констатировали признаки атеросклероза, наличие которого ранее не подозревалось.

Так внезапно и трагически за одни сутки были перечеркнуты многие планы, и Святославу Николаевичу, лишь недавно обсуждавшему их с братом, приходилось многое решать заново.

Организацию похорон Юрия Николаевича полностью принял на себя Институт востоковедения. Когда у Святослава Николаевича спросили – нет ли у него каких-либо особых пожеланий, он ответил, что похороны должны проходить по общепринятому в настоящее время обряду родной страны Юрия Николаевича, где он прожил последние годы и где скончался.

23 мая в 15.30 состоялась гражданская панихида в актовом зале Института востоковедения. Зал не мог вместить в свои стены всех собравшихся проводить Юрия Николаевича Рериха в его последний земной путь. Похоронная процессия к 17.30 прибыла в Московский крематорий, где и состоялась кремация. Судьбе было угодно опустить занавес еще за одним из четверых членов славного семейства Рерихов. Обращаться к судьбе с вопросами: почему, как и что из этого следует? – бесполезно. И многим хотелось получить какие-то ответы на эти вопросы от последнего члена семьи – Святослава Николаевича, чей приезд в Москву так неожиданно совпал с роковым событием.

Но что мог сказать Святослав Николаевич? Все эти скорбные дни он и Девика Рани держались очень мужественно. На своем жизненном пути Святослав Николаевич преодолел уже много трудностей и в этих преодолениях укрепился в вере, что в жизни есть много безвозвратного, но нет ничего безвыходного. Следуя примеру и мудрым заветам родителей, он твердо знал, что не сеятели, а жнецы могут правильно судить об урожае. Что же можно сказать сразу после того, как один из сеятелей покидает поле? И Святослав Николаевич пояснил вопрошавшим: «В свое время кончина Николая Константиновича вызвала у нас недоумение. Он также ушел из жизни неожиданно, преисполненный больших планов, связанных со сборами, с возвращением на родину. Ушел в расцвете творческих сил, без намека на старческий их спад. Ушел как бы на гребне приливной волны. Позже мы поняли, что, возможно, именно поэтому все его начинания были подхвачены новым временем, новыми людьми. Может быть, только так и следует уходить из жизни? Ведь всегда какие-то дела остаются незавершенными, и с высокого гребня волны нерастраченных импульсов их легче подхватить другим. Думаю, что через несколько лет мы более правильно сможем судить о случившемся, а поэтому и воздержимся от поспешных выводов и прогнозов»[182].

Срок окончания выставки Святослава Рериха в Москве приближался. К ее приему у себя уже готовился Государственный Эрмитаж в Ленинграде. Первого июня выставку посетили члены ЦК КПСС и Советского правительства: А. Б. Аристов, Л. И. Брежнев, Ф. Р. Козлов, О. В. Куусинен, Д. С. Полянский, Е. А. Фурцева, Н. С. Хрущев, Н. М. Шверник и др. Их встречали на выставке Святослав Николаевич с супругой и посол Индии в СССР Кумар Падма Шивашанкар Менон.

За время пребывания в Москве Святослав Николаевич и Девика Рани ознакомились с ее музеями, театрами, работой научных и учебных учреждений, посетили памятные места. Они успели побывать в Кремле, в Троице-Сергиевой Лавре, в Новодевичьем монастыре, в Третьяковской галерее, Музее искусств народов Востока, Останкинском музее, студии «Мосфильм», Всесоюзном институте лекарственных и ароматических растений, Институте востоковедения. Состоялись встречи и беседы со многими советскими деятелями культуры и науки, в их числе с Б. Иогансоном, Н. Томским, А. Дейнекой, А. Несмеяновым, А. Сидоровым, С. Тюляевым, С. Герасимовым, Т. Макаровой, С. Головкиной, Г. Улановой.

В честь Святослава Рериха и Девики Рани Рерих состоялись официальные приемы в Министерстве культуры СССР, в Посольствах Индии и Цейлона, в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, в Доме Дружбы. О выставке Святослава Рериха был снят цветной документальный фильм.

Подробная информация о выставке и пребывании Рерихов в Москве появлялась в советской и индийской прессе, в газетах и журналах: «Правда», «Известия», «Труд», «Советская культура», «Литературная газета», «Иностранная литература», «Московские новости», «Soviet Land», «The Times of India», «Hindustan Times», «Deccan Herald», «Sunday Standart» и др.

Сотни записей, оставленных посетителями выставок в «Книгах отзывов», свидетельствовали о том, что искусство Святослава Рериха, как и сам художник, были приняты москвичами с большим пониманием и искренней любовью.

Шестого июня Святослав Николаевич и Девика Рани выехали из Москвы в Ленинград. Седьмого июня встретившим их в Ленинграде журналистам Святослав Рерих сказал: «Мой приезд в Ленинград совпал с открытием моей выставки. Но если бы не было этой причины, я все равно бы приехал сюда, ибо ваш город – моя родина. Поездка в Советский Союз принесла мне много радости. У меня была масса интересных встреч в Москве, причем я встречался не только с правительственными представителями, но и с многочисленными людьми в Москве, которые приходили на мою выставку. Беседы с ними дали мне понять, как велик интерес советских людей к искусству и вообще к вопросам культуры. <...> Пользуясь случаем, мне хочется передать самый сердечный привет жителям Ленинграда и выразить надежду, что многих из них я увижу на выставке в Эрмитаже»[183].

О чувствах, которые вызывал Ленинград у Святослава Николаевича, можно было судить по тому, как часто подходил он в своем номере в гостинице «Астория» к окнам и как, подолгу стоя у них, задумывался. Большой угловой номер «Астории» выходил окнами на Исаакиевскую площадь и ул. Герцена, бывшую Большую Морскую. Из окон открывался хорошо запомнившийся Святославу Николаевичу вид. За углом, на набережной Мойки, в нескольких минутах ходьбы от гостиницы находился дом, где он родился, где прошло его детство, где встретила его полная надежд и светлых ожиданий юность. Квартира на втором этаже с анфиладой комнат окнами на Мойку, даже при мимолетных воспоминаниях в дальних краях, всегда вызывала теплые чувства, живые образы матери, отца, «Юрика и Светика» – их самих, двух братьев, о которых, применительно к тому времени, раздельно и не думалось.

Из окон гостиницы хорошо просматривался до мелочей изученный, совсем мало изменивший свой облик путь, который рука об руку проделывали они с братом, направляясь к бабушке Марии Васильевне и дяде Боре на 16-ю линию Васильевского острова. Там, сразу за Николаевским мостом, находился и дом, где родился их отец. Невдалеке – гимназия К. И. Мая, в которой они с Юрием учились. Здесь же и Академия художеств, где учился живописи отец и куда мечтал попасть сам Святослав Николаевич. Все это, неизгладимо запечатленное в памяти, сквозь годы и тысячеверстные расстояния, стало обволакиваться дымкой неосязаемой сказочной картины. И вдруг все это оказалось совсем рядом, все можно увидеть своими глазами, ко всему можно прикоснуться, чтобы сверить сказку начала жизни с ее сегодняшней былью. Все... за исключением матери, отца и брата, с которым всего неделю тому назад они собирались вместе посетить дорогой для них город.

Вероятно, все это проходило в мыслях у Святослава Николаевича, когда он подолгу стоял в какой-то отрешенности у окон своего номера в гостинице «Астория» и пристально вглядывался в знакомую ему панораму родного Ленинграда. Ему не с кем было теперь поделиться воспоминаниями детства, и боль неизбежных потерь особенно остро давала о себе знать в этом одиноком приобщении к радостному детству, к родным местам, к колыбели первых творческих шагов и сознательного вхождения в жизнь под руководством любящих родителей, в сопровождении любимого старшего брата.

У этой милой сердцу колыбели Святославу Николаевичу пришлось оказаться одному, он стоял у нее как «последний из Рерихов», ощущая весь груз ответственности, связанный с долгом продолжить и завершить славные начинания отца, матери и брата. Может быть, в этих глубоких раздумьях около окон гостиницы у Святослава Рериха впервые мелькнул конкретный образ его будущей картины «Я иду одиноко». Ведь всю суть переложенной на его плечи ноши, всю ее сокровенную значимость он не мог разделить ни с кем, как не мог поделиться и нахлынувшими на него воспоминаниями.

Однако ответственность за доверенное отрывала Святослава Николаевича от «окон в прошлое» и вовлекала в поток дел и свершений сегодняшнего дня. В быстротекущей реке жизни, в этой «Сантане» Востока рядом с ним была верная помощница – Девика и всегда находились друзья, готовые посильно облегчить ношу служения Красоте и Красотой людям. Николай Константинович учил, что тьма рассеивается исключительно внесением Света. Всего вероятнее, что таким же образом и Красота должна изгонять из человеческой жизни все безобразное. Во всяком случае, свое призвание он видел в приумножении Красоты. Ее действенность он не раз испытывал на выставках в общении со зрителями. Теперь Святославу Николаевичу предстояли особенно волнующие его встречи. На открытии своей выставки 12 июня он сказал: «Я счастлив быть здесь, в Ленинграде, где я родился и где закладывались истоки моего творчества. Я счастлив, что именно в Эрмитаже, который я часто посещал мальчиком, в этой великой сокровищнице мирового искусства, в Эрмитаже, который всегда был мне так дорог, теперь будет проходить моя выставка»[184].

Как и в Москве, тысячные толпы ежедневно выстраивались перед входом в музей, чтобы попасть на выставку Святослава Рериха. Сам он старался также почаще бывать на выставке и беседовать с посетителями. Ведь соотечественников особенно интересовала его жизнь, его деятельность, его взгляды на самые различные предметы и события. В откровенных беседах зрители подчас спрашивали Святослава Николаевича – соответствует ли его верность Красоте в Искусстве той повседневной правде жизни, в которой далеко не все и не всегда столь прекрасно? Святослав Николаевич отвечал: «Это соответствует великой Правде Искусства. В своем личном подходе к искусству я разделяю мнение, что в нем всегда должен присутствовать поиск Прекрасного. Я считаю, что мы должны искать Прекрасное в людях и окружающей жизни, чтобы отображать это в своих произведениях. Меня уже неоднократно спрашивали – почему я не фиксирую в своих картинах негативные, безобразные стороны человеческой жизни? Отвечу еще раз: они есть и мы должны их знать, но давать им вторую жизнь в произведениях искусства – незачем. В окружающей нас жизни мы обязаны и мы можем исправлять все несовершенное. В законченном произведении искусства мы уже ничего изменить не в силах. Все отрицательное, заложенное в них, начинает жить собственной жизнью, сеять зло на Земле. Художник должен верить в реальность Прекрасного, должен открывать Красоту жизни, нести ее людям и тем самым служить им»[185].

Помимо Эрмитажа, встреч и выступлений в его аудиториях многое еще влекло к себе Святослава Николаевича в Ленинграде. Вместе с Девикой Рани он посетил Александро-Невскую лавру, Смольный, Казанский собор, где поклонился гробнице Кутузова, приходившегося ему двоюродным прапрадедом. Ездили они осматривать буддийский храм, в строительстве которого принимал участие отец Святослава Николаевича. В маршрутах по городу любовались его архитектурными ансамблями. Посетили Петродворец, Павловск, Пушкин.

Глубокие корни связывали Святослава Николаевича с Ленинградом, многое вызывало в нем дорогие воспоминания и теплые чувства. На квартире у Людмилы Степановны и Татьяны Степановны Митусовых (дочерей близкого друга семьи Рерихов, двоюродного брата Елены Ивановны, часто посещавшего их в детстве «дяди Степы») сохранилась часть фамильных вещей Рерихов – секретер старинной работы Петровских времен, принадлежавший Николаю Константиновичу, рабочий столик Елены Ивановны, большой круглый обеденный стол, старые фотографии. Коренные ленинградки, сестры Митусовы пережили блокаду Ленинграда, унесшую из жизни их родителей и всех близких. В душевной, родственной атмосфере они поведали Святославу Николаевичу о многом, глубоко тронувшем его сердце.

Для Святослава Николаевича и Девики Рани устраивались специальные приемы. Во Всесоюзном Географическом обществе их принимал президент общества академик Е. Павловский, с которым Святослав Николаевич встречался еще в Индии, в Русском музее – директор В. Пушкарев, в Институте геологии и минералогии – профессор Д. Григорьев. Были нанесены официальные визиты в Ленинградский обком и горисполком.

На встрече в Доме кино присутствующие попросили выступить также и «первую леди индийского экрана» – Девику Рани. Среди прочего она сказала: «Мое самое сильное желание – это дружить, сблизиться с вами. Мой свекор был изумительным человеком, человеком большой русской души. В свое время он говорил мне, что русские люди очень близки по духу индусам и что я сама это увижу, побывав в России. И теперь я убедилась в этом. Я встречалась здесь со множеством людей и сразу же почувствовала это. <...> В Индии нет художника, который бы так мудро передавал красоты моей страны, ее людей, сокровенный пульс ее жизни, как это делает ваш соотечественник и мой муж – Святослав Рерих, как это делал его отец – Николай Константинович. <...> Николая Константиновича зовут в Индии самым священным для нашего народа именем – Великий Учитель.

Это поразительное проникновение в душу чужого народа, чужой страны легло краеугольным камнем в основание нового мира. <...> С собой я увезу очень и очень хорошие, самые сильные чувства и воспоминания о советских людях, о их жизни. И я буду рассказывать у себя на Родине обо всем, что я здесь видела, обо всем прекрасном, чему я здесь научилась»[186].

24 июня находившийся в Советском Союзе с официальным визитом президент Индии Раджендра Прасад приехал в Ленинград. В сопровождении свиты и официальных представителей он посетил выставку Святослава Рериха в Эрмитаже. Его встречали художник с женой. Вечером они присутствовали на приеме, данном в честь Р. Прасада Ленинградским горисполкомом. В этот же день, ночным поездом, провожаемые официальными лицами, друзьями и знакомыми, Святослав Николаевич и Девика Рани отбыли из Ленинграда в Москву.

В программе посещения Святославом Рерихом с супругой Советского Союза была предусмотрена большая поездка по стране, однако в связи с кончиной Юрия Николаевича Святослав Николаевич и Девика Рани от этой поездки отказались.

29 и 30 июня Святослав Рерих и Девика Рани Рерих присутствовали на приемах в Большом Кремлевском Дворце, данных председателем Президиума Верховного Совета Леонидом Ильичем Брежневым в честь президента Индии Раджендры Прасада. Оставшиеся же до отъезда две недели Святослав Николаевич полностью употребил на улаживание дел Юрия Николаевича. Однако этого времени оказалось недостаточно, чтобы окончательно оформить все детали.

Ценнейшую библиотеку брата Святослав Николаевич решил передать Институту востоковедения Академии наук СССР, который со своей стороны выдвинул предложение организовать на базе этой библиотеки Научный кабинет имени Юрия Николаевича Рериха, что и было осуществлено.

Перед Министерством культуры СССР Святослав Николаевич ходатайствовал о назначении сестрам Богдановым пенсий, и это ходатайство было удовлетворено.

Желая сохранить в неприкосновенной целостности архив Юрия Николаевича и семейные коллекции, привезенные братом из Индии, Святослав Николаевич просил оставить до принятия окончательного решения под надзором сестер Богдановых квартиру Юрия Николаевича, и эта его просьба была также исполнена. Дальнейшая судьба архива и имущества Юрия Николаевича из-за недостатка времени определена не была.

Тринадцатого июля 1960 года официальные представители Министерства культуры СССР, Посольства Индии в СССР, Академии наук СССР, Академии художеств СССР и других учреждений, а также многочисленные друзья и знакомые проводили Святослава Николаевича и Девику Рани Рерих с московского аэродрома в обратный путь в Индию.

Со сложными чувствами и мыслями покидал Святослав Николаевич свою родину. Сколько ценных приобретений от встречи с нею он увозил с собой! И какую трагическую потерю! Кто бы мог полтора месяца тому назад предположить, что это долгожданное свидание с родной страной окажется и последним свиданием со старшим братом. Много, много лет тому назад их отец написал в своем завещании: «Все, чем владею, все, что имею получить, завещаю жене моей Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдет нужным, она оставит в равноценных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и трудятся на пользу Родины». Самое главное, самое ценное из того, что завещал им отец и перезавещала мать, заключалось в служении людям, в творческом труде и строительстве светлого будущего. Потеря брата требовала теперь от Святослава Николаевича мобилизации всех сил для того, чтобы завещанное успешно преумножалось. Налаженные с Родиной живые контакты должны были служить этому верным залогом.

 

ГЛАВА XI

[Ральф Паркер о С. Н. Рерихе. – Юбилейная научная сессия в Институте востоковедения и торжества по случаю 60-летия со дня рождения Ю. Н. Рериха. – 1964 г. Торжества по случаю 90-летия со дня рождения Н. К. Рериха в Индии и СССР. – 1960-1974 гг. Живопись С. Н. Рериха. – «Джайя» (1974) и «Моя страна прекрасна» (1974). – Пейзаж. – «Весна» (1961). – «Тишина» (1964)[187]. – Цикл «Мои соседи». – «Дом гончара» (1964). – «Развешивают сари» (1964). – Художественные особенности жанровых сцен и пейзажей С. Н. Рериха. – Декоративность в творчестве С. Н. Рериха. – Монументализм в творчестве С. Н. Рериха. – «Воззри, человечество!» (1962) – «Я двигаюсь среди этих теней» (1967). – «Мы сами строим себе тюрьмы» (1967). – «Ты не должен видеть этого пламени» (1968). – «Ближе к тебе, мать-земля» (1968). – «Триумф Евы» (1964). – «И мы приближаемся» (1967). – Портрет Дж. Неру (1966). – Портрет С. Радхакришнана (1963). – Портретный жанр. – Приглашение в СССР.]

«Побывать у Святослава Рериха и его красавицы жены, киноактрисы, которую вся Индия знает как Девику Рани, посетить их имение близ Бангалора в Южной Индии или в уединенной гималайской долине, где они проводят летние месяцы, – значит не только встретить двух одаренных и великодушных людей. Это значит получить ключ к художественной жизни Индии»[188]. Так писал известный английский журналист Ральф Паркер, военный корреспондент «Times» и, начиная с 1941 года, многолетний корреспондент этой газеты в Москве. Ральф Паркер, посетивший многие страны мира, публиковал свои репортажи и талантливые статьи в английской, американской, советской прессе, в газетах и журналах социалистических стран. Человек широкого диапазона знаний и прогрессивных убеждений, он выступал борцом за мир и культурное сотрудничество между народами, писал о музыке Д. Шостаковича, об исполнительском искусстве С. Рихтера, о живописи П. Корина, о Бернарде Шоу, Герберте Уэллсе, об английском театре, балете. Его фронтовыми репортажами зачитывался весь мир.

В 1960 году, вскоре после поездки Святослава Рериха и Девики Рани с выставкой в Советский Союз, Ральф Паркер посетил Индию и побывал у них в гостях. Делясь своими впечатлениями, он продолжал: «По дороге к дому Рерихов мы впервые поняли, что в Индии осень. Вечернее небо пылало всеми оттенками красного и синего. "Видите, – это были первые слова Святослава Рериха, – я написал небо для вас". Цветы всюду. Цветы, которые распускаются по ночам, орхидеи, растущие из трещин в стволах деревьев, лилии и розы, рододендроны и георгины, подобные отсветам заката. И среди ярко расписанных цветочных горшков под крышей из сплетения воздушных корней баньяна стоит высокий подсолнух, привезенный из России. Его цветок огромен, как солнце, отражающееся в расположенном рядом пруду. <...> Бунгало художника украшено к празднику. Ветки елки гнутся от подарков, купленных Рерихом для детей из их поместья. Среди них и русские игрушки. На столе стопка советских художественных изданий. Из-под крыши на нас смотрит маленькая живая сова. <...> Глядя на живопись Святослава Рериха, чувствуешь, что художник поет, его голос сливается с хором, которым он дирижирует. Разговаривая с этим русским, поселившимся в Индии, чувствуешь, что находишься в обществе одного из тех многосторонних, широкого ума людей, которых Россия в таком количестве дала миру. Ибо Рерих не только художник и археолог, историк искусства и этнолог – он энергичный боец за культурные ценности»[189].

В беседе с Ральфом Паркером Святослав Рерих сказал ему: «Поездка в Советский Союз была поворотным пунктом в нашей жизни. Провести дни и недели в музеях Москвы и Ленинграда – значило укрепить мою веру в то, что народ обладает неограниченной способностью воспринимать искусство. Нам сказали, что количество людей, ежегодно посещающих Эрмитаж, когда-то предназначенный исключительно для "немногих избранных", достигает миллионов. Мы встретили десятки тысяч этих простых людей – любителей искусства, и встретили их в те моменты, когда человек, созерцая искусство, переживает, может быть, лучшие часы своей жизни. И мы вернулись в Индию, укрепленные в своей решимости приблизить искусство к миллионам и миллионам людей этой страны»[190].

Если и до посещения в 1960 году Советского Союза у Святослава Николаевича были налажены дружеские контакты и регулярные сношения с деятелями советской науки и культуры, то после выставок на родине эти контакты во много раз расширились и углубились. В книгах и публикациях наших ученых, художников, артистов, писателей, побывавших в Индии, все чаще упоминалось о встречах и беседах с художником и его супругой. Пожалуй, в этом отношении очень характерно замечание Р. Б. Рыбакова в его статье «Святослав Рерих»: «Советские люди, посетившие дом Рерихов (а в последние годы оба дома Святослава Николаевича – и на юге в Бангалоре, и на севере, в долине Кулу – стали чуть ли не обязательным пунктом посещений для наших делегаций, подобно Тадж Махалу), часто называют художника "наш Рерих" – так же как сам он, говоря "у нас", нередко подразумевает не Индию, а Советский Союз. И дело здесь не только в его русском происхождении, в его изысканной русской речи, в его естественном интересе к проблемам страны, где он родился, но и в определенном чувстве ответственности перед этой страной за все сделанное и созданное в жизни»[191].

Через два года после поездки Святослава Рериха в Москву и Ленинград отмечалось 60-летие со дня рождения Юрия Николаевича, а еще через два года – в 1964 г. – девяностолетие со дня рождения Николая Константиновича Рериха. Оба этих события были очень показательны именно с позиций тесного советско-индийского сотрудничества.

15 октября 1962 года Институтом востоковедения Академии наук СССР была созвана юбилейная научная сессия, на которой советские ученые выступили с докладами по темам научных изысканий Юрия Николаевича и отметили громадную значимость его вклада в отечественное востоковедение. На сессии были также оглашены многочисленные послания из-за рубежа, в основном из Индии. Послания исходили от президента Республики Индия д-ра С. Радхакришнана, главы Индийского правительства Джавахарлала Неру, министра науки и культуры Индии Хумаюна Кабира, министра просвещения д-ра К. Л. Шримали, члена Индийского парламента Р. А. Каура, индийских ученых и руководителей научных учреждений: Р. Виры, Г. Венкатачалама, М. Р. Ананда, К. П. Падмахабхан Тампи, П. В. Раджаманнара, В. Рачкавана, К. Р. Криплака, Н. Синхи, С. Х. Асхара, бывшего посла Индии в СССР К. П. Ш. Менона. Поступили приветствия и послания и от востоковедов Шри Ланки, США, Франции, Италии. Многие из них лично знали Юрия Рериха, высоко ценили его научные труды и душевные человеческие качества. Известный буддолог, бывший посол Цейлона в СССР Г. П. Малаласекера писал в своем послании: «Я благодарен руководству Института востоковедения СССР, что оно дало мне возможность приобщиться к заседанию для почтения памяти моего друга и уважаемого коллеги – покойного доктора Юрия Николаевича Рериха. <...> Будучи в Москве, я не чувствовал свой день заполненным, если я не имел возможности обменяться с ним, по крайней мере, несколькими словами по телефону, если я не мог видеть его и беседовать с ним. Так глубока была моя привязанность к нему. <...> Знаю, что его брат Святослав продолжает дело, задуманное их отцом, и стремится организовать центр восточных исследований у подножий Гималаев. Я серьезно просил бы всех тех, кто в состоянии помочь в этом деле, сделать это и способствовать завершению его. Это был бы лучший способ увековечить память того, кого собрались сегодня чествовать»[192].

Джавахарлал Неру в своем послании отмечал: «Я встречал его[193] во время его пребывания в Индии и был поражен его знаниями и исключительными лингвистическими способностями, как и той работой, которую он проводил. Я рад был, что эта работа должным образом признана Академией наук СССР. По справедливости мы должны отдать почтение такому человеку, и я хочу присоединиться к этому от имени моего народа, так как Юрий Рерих долгое время был связан с Индией»[194].

На сессии было зачитано специальное послание Святослава Рериха, в котором коротко характеризовался жизненный путь брата и давался обзор его научно-исследовательской деятельности. В частности, Святослав Рерих писал: «Его уход – незаменимая утрата. С ним ушли не только его светлая личность, но и те замечательные знания, которые он обрел в контактах с выдающимися учеными Востока, бывшими тогда еще в живых, знания, которых он полностью так и не успел передать своим сотрудникам. Он был истинным патриотом, всем сердцем любившим свою Родину. <...>

Его глубоко радовали кадры молодых ученых, которые росли на Родине и которым он мечтал передать все, что им было накоплено. <...> Его многочисленные труды – драгоценный вклад в сокровищницу науки, его светлая жизнь – пример молодым, идущим на смену.

Всем, собравшимся сегодня почтить светлую память Юрия Николаевича, я и моя жена шлем нашу глубокую признательность и глубокий сердечный привет»[195].

В Москве, по Ленинскому проспекту на доме № 62, где жил Юрий Николаевич Рерих, установили и отметили торжественным митингом открытие мемориальной доски.

Все мероприятия, связанные с юбилейной датой Юрия Николаевича, были проникнуты тем истинным духом советско-индийского сотрудничества, к которому он так всегда стремился и который теперь продолжал поддерживать Святослав Рерих.

Таким же духом тесного сотрудничества было отмечено в конце 1964 года и 90-летие со дня рождения их отца – Николая Константиновича Рериха. Девятого октября утром Московское радиовещание по первой программе известило всю страну о юбилейной дате знаменитого русского художника и ученого и информировало об открытии в связи с этим его персональной выставки в Москве, в Музее искусств народов Востока.

Этого же числа на Всеиндийском радио в Дели состоялось выступление Святослава Рериха, которое на следующий день было обнародовано в крупнейших индийских газетах. В своем выступлении Святослав Николаевич сказал: «Отец любил Индию, Гималаи и посвятил им много книг, очерков и тысячи своих полотен. Тот "Великий Индийский Путь", который постоянно манил его, стал реальностью, когда он приехал в Индию. <...> Он всегда предвидел и надеялся на более тесное сотрудничество между Индией и Россией»[196].

В Индии к юбилейным дням издали сборник «Современники о Николае Рерихе»[197] с высказываниями индийских и зарубежных деятелей культуры и искусства о великом русском художнике и с обзорной статьей Святослава Рериха. В адрес Министерства культуры СССР и советских учреждений, отмечавших различными мероприятиями юбилейную дату, из Индии поступили приветствия от вице-президента республики д-ра Закира Хусаина, от министра просвещения и культуры М. С. Чагла, от министра Центрального Правительства Индии Шри Хумаюна Кабира, от президента Lalit Kala Academy М. Н. Джунга, от президента Калькуттской Академии художеств Р. Мукерджи, президента Всеиндийского общества художеств и ремесел д-ра М. С. Рандхава и многих, многих других. Святослав Рерих и Девика Рани Рерих обменялись приветственными телеграммами с заместителем министра культуры СССР – А. Н. Кузнецовым.

В юбилейные дни в Советском Союзе помимо выставки в Москве состоялись выступления по радио и телевидению, а также собрания и лекции в Институте востоковедения АН СССР, во Всесоюзном Географическом обществе, в лектории Государственного Русского музея в Ленинграде, в Ленинградском Государственном университете на кафедре индийской филологии восточного факультета, в Новосибирской картинной галерее. Десятки периодических изданий отметили юбилейную дату публикацией статей, очерков, посвященных Н. К. Рериху, а также репродукций с картин художника.

В преддверии юбилейного года в издательстве «Искусство» вышла первая советская монография искусствоведа В. П. Князевой о Н. К. Рерихе[198]. В 1965 году в Индии вышла монография о Святославе Рерихе[199], в которой наряду с индийскими были помещены и статьи советских авторов. В этом же году в Москве, на Новодевичьем кладбище был поставлен памятник Юрию Николаевичу Рериху, выполненный по проекту Святослава Николаевича и советского художника И. А. Француза.

На одном из хребтов Тянь-Шаня – в Киргизском Алатау – два ледника были названы именами Николая Рериха и Святослава Рериха. Горный пик на советском Алтае, соседствующий с «царицей Алтая» – Белухой, – получил имя Николая Рериха.

«Повсюду сочетались две темы – Русь и Гималаи», – когда-то писал о своей творческой деятельности Н. К. Рерих. Теперь Святослав Рерих активно участвовал и наблюдал благие результаты такого сочетания в самой жизни, подтвердившей дальновидные прогнозы его отца.

Период между первой и второй выставками С. Н. Рериха в Советском Союзе (1960-1974) отличался у художника большой творческой активностью. В поездках по Индии им были созданы такие замечательные пейзажи и произведения жанрового характера, как:

1961г. «Мои соседи» (несколько мотивов и вариантов), «Часовые», «Аравийское море», «Гималаи» (несколько мотивов), «Дудуш Мале», «Весна», «Мы все нашептываем», «Мое красное сари», «Гадди»;

1962 г. «Мой дом», «Скалы», «Саки. Кулу»;

1963 г. «Сказки джунглей», «Талекунти», «Этот другой мир»;

1964 г. «Им есть о многом сказать друг другу», «Нагорье», «Кустарники и хижины»;

1966 г. «Часовые» (два гималайских мотива), «Облака», «Джунгли»;

1967 г. «Туманы», «Мои соседи»;

1969 г. «Утесы»;

1970 г. «Весна», «Линалое», «Прилив», «Кочевники из Спити»;

1971 г. «Мой дом», «Гималаи» (несколько мотивов), «После заката», «На берегу моря», «Скалы»;

1972 г. «Предгорье», «Вечер», «На перевале», «Гималаи»;

1973 г. «Весна», «Заход солнца», «Гималаи»;

1974 г. «Кочевники из Кама», «Моя страна прекрасна», «Гималаи» и др.

Прекрасно чувствуя и безгранично любя природу, Святослав Рерих передает в своих произведениях тончайшие нюансы ее животрепещущего дыхания. Впрочем, слово «передает» недостаточно точно характеризует отношение художника к природе и его творческий метод при переложении ее на полотно. В нем нет безоговорочного следования натуре. Художник скорее «аранжирует» ее в соответствии со своим философским мировосприятием и пониманием назначения живописи в человеческом обществе, в воспитании человеческих чувств и побуждений. Погружаясь в природу, обретая в общении с нею душевную радость, Святослав Рерих чутко прислушивается к ее зовам, однако не следует за ними бездумно, не погружается в дремоту очарованного созерцателя. Своей магической кистью он направляет стихии в нужное ему русло освоения тайн бескрайнего бытия. Художник не только изображает, но и обязательно постигает окружающую жизнь, а, постигая, всегда активно включается и творчески воздействует на ее творящие ритмы. Ральф Паркер очень точно отметил, что: «глядя на живопись Святослава Рериха, чувствуешь, что художник поет, его голос сливается с хором, которым он дирижирует».

Одним из примеров такого «дирижирования» может служить сопоставление портрета «Джайя» (1974) и большого полотна «Моя страна прекрасна» (1974). В головном портрете молодой женщины, работницы плантаций Южной Индии, художник раскрывает жизнелюбивую, даже «жадную» до жизни натуру. Ее характер «малоуправляем». Эта женщина может каждую минуту рассмеяться, может и заплакать. Ее пронзительный взгляд выражает и обостренные желания, и готовность любой ценой достичь желаемого. В ее в общем-то довольно приятных чертах лица, в широко распахнутых и прямо смотрящих на зрителя глазах где-то затаился хищник. До поры он совершенно безобиден, но при случае может и больно укусить.

Но перенесемся к картине «Моя страна прекрасна», в которой эта же натура изображена на фоне умиротворяющего сельского пейзажа. Сидящая женщина одета в розовато-красное сари. Ее изящная поза, свободно ниспадающие складки одежды как бы вторят размеренному ритму окружающей природы, которой она любуется, в которую органично «вписывается». Не залюбоваться этой природой нельзя скорее всего именно потому, что ее коснулась организующая рука художника. Подчиняясь ее «дирижерской палочке», по-новому зазвучали все жизненные ритмы, преобразовался и внутренний мир человека, осознавшего красоту бытия и свое место в нем. Вдумчивый взгляд женщины обрел спокойную уверенность, в нем появилась одухотворенность мечтателя и творца. Руки женщины готовы приступить к приумножению красоты, этим тонким, длинным пальцам чуждо хищническое расточительство. Композиционный талант художника гармонично расставил все сущее в его наилучшем варианте, варианте Прекрасного. И невольно вспоминаются замечательные слова известного советского авиаконструктора – А. Н. Туполева. Он сказал как-то, что хорошо летать могут только красивые самолеты. Может быть, хорошо жить могут тоже только познавшие красоту люди? Именно к этому приводят мысли, вызванные картиной Святослава Рериха «Моя страна прекрасна».

Некоторые пейзажи Святослава Рериха шестидесятых и начала семидесятых годов, по-видимому, создавались в поисках решения каких-то локальных задач, в выборе тех или иных эффектов освещения, сочетания красок, ритмических построений. Являясь, с одной стороны, вполне законченными композициями, как, например, «Аравийское море», «Дудуш Мале», «Часовые» и другие, пейзажи такого характера чем-то походят на фрагменты еще искомого целого. И это целое обычно кристаллизовалось у художника позднее в его больших жанровых полотнах или в картинах философской тематики. В них пейзаж обретал особую значимость, своего рода ключевую ноту всего произведения.

Сложные, выраженные в строгих ритмах, но весьма динамичные, большие композиции Святослава Рериха редко обходятся без включения в них очень активно воздействующего пейзажа. Художник всегда точно улавливает в этих «совмещенных» пейзажах внутреннее состояние природы, которое делает ее логическим соучастником человеческой деятельности, человеческих чувств и размышлений. Человек и природа не смотрятся в таких произведениях Святослава Рериха раздельно. Они не поддаются правильному осмыслению в отрыве друг от друга. Художник накрепко соединяет их в единую цепь взаимодействующих сил и факторов.

Большое полотно «Весна» (1961). На фоне буйных красок и динамичного рисунка природы Южной Индии по всей длине полотна растянулась процессия, олицетворяющая пробудившуюся тягу весеннего обновления жизни. Впереди две черные козочки. За ними женщина в ярко-красном и лиловом сари с оранжево-красными цветами в руках. Бегущая за нею собачка оглядывается назад. Женщина чувствует, что она привлекла чье-то внимание, что в наступившей весенней поре жизни она является звеном, которое уже притягивает к себе следующее. Ее лицо, показанное художником в анфас, влечет манящей улыбкой. Сужденное звено уже не за горами. Из-за дерева в страстном порыве устремляется к ней юноша. Весенний вихрь вовлекает в свой неудержимый поток все сущее. Взбугрились оранжево-розовые и изумрудные поля, округлы кроны деревьев, им вторит напряженный овал горизонта. Весна земли, неспокойного неба и всего, что существует на этой земле, под этими оплодотворяющими землю облаками. Весна безудержного, буйного цветения природы. Весна любви!

В 1964 году Святослав Рерих создает большое, парное к «Весне» полотно «Тишина». Также юг Индии, ее морское побережье. Те же яркие – красные, оранжевые, синие, изумрудные, богатые в переливчатых оттенках – краски. Но совершенно иное, противоположное состояние природы. Спокойные, параллельные линии горизонта, песчаного берега, гребней слабого прибоя. Им вторит контур застывшего в ленивой позе буйвола. Овальные линии рисунка деревьев, фигуры женщины, дремлющей в полулежачей позе, собачки – стража этого сонного покоя – не напряжены, как в «Весне», а расслаблены. Два разных состояния природы, два разных поведения всего живущего и единый круговорот жизни, включающий в себя все и вся.

В подобных картинах, сочетающих бытовые сцены с пейзажем, Святослав Рерих раскрывает глубокий смысл жизни, единство ее разнообразия. В этом сложном круговороте нет «пустоты», нет «большого» или «малого». Все необходимо и на своем месте незаменимо.

Пристально присматриваясь к окружающей его жизни, в упорном поиске закономерного, а быть может и идеального узора человеческих деяний в едином для всех мироздании, Святослав Рерих создает цикл картин «Мои соседи». Иногда он дает им это общее название, иногда отличные друг от друга, как-то: «Мы все нашептываем» (1961), «Гадди» (1961), «Мое красное сари» (1961), «Мой дом» (1962), «Им есть о чем поговорить» (1964), «Развешивают сари» (1964), «Дом горшечника» (1964)[200] и другие. Во всех этих произведениях Святослав Рерих продолжает развивать и углублять одну и ту же тему – тему каждодневной жизни тружеников земли, простых людей юга Индии. Разнообразные сюжеты этой общей темы имеют и общий для всех их «подтекст»: связь человека с окружающей его средой и осмысление человеком своего места, своего обязательного и не заменимого ничем вклада в сокровищницу единого Бытия.

Как бы подсказывая «подтекст» своих произведений, художник дает им подчас двойное название: картине «Развешивают сари» – «Эти краски никогда не должны поблекнуть», картине «Дом горшечника» – «Глина дает нам формы» и т. д. Таким образом, в конкретности единичного явления художник подчеркивает более широкое, общее начало, второй, стимулирующий единичное явление план.

«Дом горшечника» – обычная, вполне реальная бытовая сценка: часть картины занимает ярко-розовая стена глинобитного дома, крытого золотистой соломой. Вход в дом полузавешан зеленоватыми, желтыми и синими циновками. На первом плане – груда глиняных горшков. На фоне изумрудной зелени и ярко-оранжевых кущ деревьев – два темных древесных ствола и две человеческие фигуры: женщина с глиняным горшком на голове и мужчина, сидящий перед нею на скрещенных ногах. Он смотрит снизу вверх, охватывая женщину взглядом. Его серьезный, испытующий взор ловит ответный взгляд женщины. Мужчина любуется водруженным на ее голове глиняным сосудом. Это их руками из сырого, бесформенного материала создан предмет идеальной формы. Постигая скрытые возможности окружающей нас среды, познавая присущие ей законы, человек строит и свою собственную жизнь. Если над нею потрудиться так же, как над куском податливой в умелых руках глины, то неужели же нельзя сделать эту жизнь идеально прекрасной? Участь «глины в руках горшечника» не вызывает ни у кого сомнений, а вот «участь жизни в руках человеческих» должна заставить задуматься многих и многих.

«Развешивают сари» – розоватое небо с синими прослойками туч. Ярко-синее море. По всему полотну, уходя за его пределы, протянулись развешанные ярко-красные, зеленоватые, оранжевые, желтые ткани. Волнообразной линией они пересекают черту горизонта, создавая красочный орнамент на фоне неба и моря. В ритм этому орнаменту художник размещает на полотне три фигуры: двух молодых женщин, развешивающих сари, и между ними – сидящую седовласую женщину, глухо обернутую в красно-лиловое сари. Ее умудренный опытом, жизнеутверждающий взгляд направлен прямо на зрителя. Долгий, может быть, извилистый, как орнамент из разноцветных тканей, путь пройден этой женщиной. Но в ее глазах можно прочесть, что краски заходящего солнца способны по своей яркости не уступать краскам утренней зари. Тайну нетускнеющих красок жизни она готова передать всем, кто вступает на нелегкую ее стезю. Искусство жизни в том и состоит, чтобы краски не блекли.

Необычайно яркий, впечатляющий цикл бытовых картин Святослава Рериха из жизни людей юга Индии не только знакомит нас с этой страной, ее трудовым народом, но и заставляет задуматься о месте человека на Земле, которая дала ему все для радости жизни, но, в пределах общих своих законов, наделила его и долей ответственности за жизнь и ее блага.

Цикл картин из жизни людей Южной Индии несколько выделяется по своему исполнению и очень в этом отношении интересен. В нем больше, чем в других произведениях Святослава Рериха, выражена условная трактовка человеческих фигур и пространства. Это обстоятельство уже отмечалось искусствоведческой критикой и обычно связывалось с причастностью художника к определенным традициям древнеиндийского искусства, особенно индийской миниатюры. В чем-то здесь и можно согласиться, но не без оговорок. Нельзя забывать о том, что подмеченные критикой «условности» видоизменяются или вообще исчезают в тех случаях, когда Святослав Рерих имеет дело с другой натурой (портрет, горный мир Гималаев с его людьми, многие сюжеты философской тематики).

Мы подчас упускаем из виду, что традиции не рождаются и не удерживаются на пустом месте. Их подсказывает и формирует окружающая жизнь. Юг Индии не мог не породить напряженного ритма, насыщенного рисунка и красок, усложненных контуров, изощренных линейных и цветовых сочетаний. Изобразительное искусство воспринимало и осваивало эти особенности на многовековом пути своего развития. Этот путь подчас и уводил его далеко от своего первоисточника, но ведь не посягал на сам этот первоисточник. Природа юга Индии остается такой же, как была и тысячелетия тому назад при зарождении вызванных ее особенностями традиций живописи. Писать эту природу, людей, живущих в ее окружении, не акцентируя то, что выделяет их из всего иного, – настоящий художник просто не вправе. Есть традиции искусства, которым можно следовать или не следовать, но есть и особенности конкретного места, конкретной личности, конкретного события, отбросить которые не может ни один вдумчивый творец. Похоже, что во всех случаях, в том числе и в цикле картин, созданных на юге Индии, Святослав Рерих больше считается с этими особенностями, чем с традициями, которые он хорошо знает, очень уважает, бережно к ним относится, но так просто, ради самих традиций, за ними не следует.

В жанровых сценах и пейзажах Южной Индии особенно проявляется и декоративность живописи Святослава Рериха. Впрочем, это большая, самостоятельная проблема творчества художника. Вопросу декоративности станковой живописи Святослав Николаевич уделяет много внимания, в каких-то аспектах общей проблематики искусства этот вопрос выдвигается им в авангард завоевания жизненных позиций для произведений искусства. Тех позиций, с которых они могли бы оказывать прямое воздействие на сознание, эмоции, деяния человека. Активизацию такого воздействия Святослав Рерих считает первоочередной задачей искусства. Картина, скульптура, архитектура – должны впечатлять зрителя точно так, как впечатляет художника нечто, побудившее его взяться за кисть или резец. В одном из своих выступлений в 1960 году в Ленинграде художник заметил: «В картине прежде всего нужно передать синтез, не только синтез того, что вы видите, но и того, что вы ощущаете, а именно то, что вы восприняли с самого начала. Такое первое впечатление является самым главным для художника. Николай Константинович считал его самым главным. Первое впечатление, то есть то, что вас поразило, всегда следует помнить. Когда вы работаете над картиной, детали часто отвлекают вас от главного, основного. В своих картинах Николай Константинович старался выявить синтез этого первого впечатления, и я тоже стремлюсь отразить в картине именно то, что меня как-то поразило, что побудило меня передать виденное красками на полотне»[201].

Если рассматривать живопись, скульптуру, произведения зодчества и прикладного искусства не с изолированно-эстетических позиций, а с позиций их функционального значения в каждодневной, окружающей человека обстановке, то эффективность их воздействия будет тем сильнее, чем они будут «приметнее», чем больше будут выделяться и дольше оставаться в «первом впечатлении». Картина как часть окружающей нас обстановки, а не отделенная от всего другого «область искусства» является именно тем творчески переработанным концентратом жизни, который должен привлекать к себе повышенное внимание. Это – прямая функция любого произведения искусства, любого его проявления. В этом «оправдание» картины перед натурой, театральной сцены – перед жизненным прообразом происходящего на ней и т. д. Декоративность в ее правильно понятой сущности – важнейший элемент, определяющий действенную силу произведений искусства в жизни человеческого общества. Мы не ошибемся, если скажем, что искусство для Святослава Рериха, как и для каждого художника «по призванию», – выше всего в жизни. Но оно никогда не было для него выше самой жизни. И декоративность в творчестве Святослава Рериха – одно из проявлений «подчиненности» искусства жизни, его «служебного» отношения к самому человеку. Оно заключается в том, чтобы сосредоточивать внимание людей на важнейших проблемах человеческого существования, чтобы стимулировать духовные запросы человека, пробуждать и питать их. Произведения, лишенные декоративности, вряд ли способны привлекать к себе внимание массового зрителя, а следовательно, и выполнять функцию искусства для народа.

Большой декоративностью отличаются такие философские, общественно значимые произведения Святослава Рериха, как: «Воззри, человечество!» (1962), «И мы приближаемся» (1967), «Мы сами строим себе тюрьмы» (1967), «Я двигаюсь среди этих теней» (1967), «Ты не должен видеть этого пламени» (1968), «Жизнь полна тайн» (1968), «Ближе к тебе, мать-земля» (1968), «Триумф Евы» (1968). Эти полотна, созданные после первого посещения художником Советского Союза, привлекли всеобщее внимание к его творчеству и неоднократно комментировались в печати, по радио и телевидению. Глобальный масштаб идей, вложенных в эти полотна, логично повлек за собой и монументальную манеру их исполнения. Любое из этих произведений станковой живописи просится быть воспроизведенным в фреске или в большом настенном панно, что в свою очередь опять-таки определяет высокую степень их декоративности. Назначение этих произведений – будить и направлять сознание множеств. И, судя по тому вниманию, которое уделяется им на выставках, эту возложенную на них художником миссию они несут с честью. Около этих картин никогда не редеет толпа и не стихает оживленный обмен мыслями.

О монументализме искусства Святослава Рериха еще почти ничего не говорилось, его как-то до сих пор искусствоведы обходили стороной. Между тем монументализм – одно из основных и неотъемлемых положений его живописи. Вытекает он из самого мировосприятия художника, из монументальности его мышления. Большая общественная и этическая значимость идей, которыми живет Святослав Рерих, масштабность его творческого самовыражения, целеустремленность создаваемых им образов – все это органичные предпосылки монументализма, суть которого отнюдь не определяется единственно мерами протяженности и объема. Многометровая по площади роспись, многообъемная скульптура могут быть исполнены и часто исполняются в чисто камерном ключе. Между тем небольшой этюд может потенциально обладать всеми признаками монументализма, рожденного восприятием величия природы, осознанием грандиозности исторических событий и свершений, величием человеческих чувств и устремлений. Линейный или объемный масштаб художественного произведения – лишь формальный признак его монументальности, не больше, как один из технических приемов осуществления. В этом смысле, то есть технически, Святославу Рериху монументалистикой заниматься почти не приходилось, что, возможно, и оставило саму проблему монументальности за пределами искусствоведческих оценок его творчества.

Между тем даже с этой «технической» стороны монументальность заложена во многие произведения художника. Похоже, что и занятия архитектурой сыграли здесь не последнюю роль. Так или иначе, множество его станковых произведений, особенно бытового и философского жанров, построены на скрытом для неискушенного глаза точном расчете, который можно сравнить с расчетом архитектора, учитывающего в эскизном проекте правильное соотношение всех деталей при переносе их в натуру монументального сооружения. Характерно, что воспроизведенные в репродукциях или представленные мысленно даже значительные по размерам полотна Святослава Рериха «смотрятся» в сильно увеличенной масштабности. Большинство картин художника на общественную и философскую тематику может быть в десятки раз увеличено по масштабу, это нимало не нарушит их строгой, композиционно уравновешенной гармонии, и они прекрасно «впишутся» в большие настенные площади. Все это обусловлено мировидением художника, широтой его горизонта, его философским мировоззрением, глобальностью мышления. Они исключают из его творческого самовыражения камерность, замкнутую интимность, ограниченность «провинциализма», те сугубо личностные переживания и душевные «изломы», которые деформируют область человеческой психики в область психической аномалии, самоистребительного «копания в себе».

Монументализм творческого кредо Святослава Рериха в полной мере проявляется в перечисленных выше произведениях общественно-философского направления. Картину «Воззри, человечество!» сам художник в процессе работы над ней называл и «Предупреждение человечеству», и «Приблизился час». Это полотно, написанное в начале шестидесятых годов, обильных острыми международными столкновениями, действительно являлось предупреждением о приближении часа решительного выбора дальнейшего пути человечества. Образ апокалипсического видения, созданный Святославом Рерихом, тематически сопоставим с известным образом Ангела Последнего в одноименной картине Николая Рериха, написанной в 1912 году и повторенной в 1942 году. Однако отец и сын решают одну и ту же тему по-разному. Апокалипсический ангел Николая Рериха вершит суд последним «огненным крещением», которого не выдерживает наш многогрешный мир. Объяты пламенем города и веси, а неумолимый рок уже произнес свой приговор.

Святослав Рерих изображает мятущуюся перед пропастью группу людей, олицетворяющую человечество. Люди на грани отчаяния. На фоне иссиня-черного неба перед ними предстало грозное видение – кроваво-красная фигура ангела, окруженная языками пламени, – опершись на карающий меч, бесстрастно взирает на озаренный огненными бликами великолепный город. Это творение разума и рук человеческих еще в полной сохранности, пламя и разрушение не коснулись его, карающий меч только нацелен, а не приведен в действие, пламя нависло, но еще не низверглось на строения. Грозный, но не гневный, как на картине Николая Рериха, а скорее безучастный в своем ожидании приказа ангел готов каждую минуту обрушить меч и пламя на город людей, и в то же время он может без следа раствориться и исчезнуть с восходящими к небу клубами пламени. Застывшая фигура ангела ждет, когда пробьет час. Ангелу на картине Святослава Рериха чуждо сострадание одинаково, как и чувство мести. Он – исполнитель чужой воли, воли самого человечества, мятущегося на краю бездонной пропасти. Самим названием картины «Воззри, человечество!» Святослав Рерих призывает к победе разума, к избежанию глобальной катастрофы от меча, который только в апокалипсических видениях вложен в руки грозных ангелов, на самом же деле им безраздельно владеют руки человеческие. И актуальность этого призыва художника растет с каждым годом вместе с возрастающей творческой и разрушающей возможностью рук человеческих. Они единственно ответственны за сохранность космического корабля, именуемого планетой Земля.

Картины «Я двигаюсь среди этих теней», «Мы сами строим себе тюрьмы», «Ты не должен видеть этого пламени» – последовательно развивают несколько иной аспект этой же самой глобальной проблемы человеческого существования, человеческой эволюции. Более конкретно этот аспект раскрывает одну из самых злободневных и до сей поры не решенных проблем нашей цивилизации.

В картине «Я двигаюсь среди этих теней» художник изображает нагромождение небоскребов, сложных механических устройств, модернизированных летательных аппаратов. В них вписаны, как неотъемлемая деталь этой замкнутой в себе системы, три человеческие, скорее «конструкции», чем фигуры. Они – рабы созданного ими самими мира бездушных механизмов. Сочетание темно-синих, лиловых тонов с контрастирующими красными прожилками, точками, пятнами создают впечатление чего-то очень динамичного, но мертвенного, чуждого всякой человечности. Правая часть полотна решена художником в светлых, золотистых тонах. На фоне орнамента из кубов, квадратов, прямоугольников и треугольников – как бы первозданных структурных частиц материи – фигура молодой женщины. Женщина остановилась перед спуском в уже «задействованный», «самопрограммирующий» мир автоматов и предупреждающим жестом призывает задуматься всех тех, кто готов безоговорочно включиться в него. Действительно, может быть, из первозданного материала, который в изобилии окружает нас, можно построить и нечто лучшее, нежели обезличивающую структуру утилитарного бытия?

Вторая картина «Мы сами строим себе тюрьмы» решена примерно в той же гамме темно-синих и фиолетовых цветов, как и правая сторона предыдущего полотна. Тот же ломаный силуэт многоэтажных строений на горизонте, только на первом плане больше напряженного красного цвета. Им заполнены огнедышащие ворота и окна заводского корпуса, похожего на чудище со сверкающими глазницами и отверстой пастью. Этому скрежещущему миру всепоглощающей механики художник противопоставляет хрупкое, обнаженное тельце мальчика, живой комочек одухотворенной материи. Он доверчиво следует за матерью, которая уводит его от зияющей пасти и тюремных решеток воздвигнутого самими людьми и закабалившего их мира подневольного существования.

В завершающем данный цикл полотне «Ты не должен видеть этого пламени» художник изображает катастрофу – рушатся объятые пламенем небоскребы, вздыбилась земная твердь, пылает огненными языками небо. Что это? Война? Атомный взрыв? Вызванный кем-то катаклизм? Художник не дает прямого ответа на этот вопрос. Да его и не нужно. Он предпослан двумя предшествующими полотнами: все, что нарушает естественные законы жизни, что посягает на человечность и свободное творческое волеизлияние, – рано или поздно кончается самоистреблением. Однако отнюдь не самоистребление как таковое, не провозвестие о его неизбежности – основная мысль этих произведений Святослава Рериха. Свою мысль художник подчеркивает названием последней картины: «Ты не должен видеть этого пламени». На первом плане с левой стороны полотна помещены две женские фигуры. Одна из женщин, воздев руки к небу, взывает к справедливости, заклинает вырвавшегося на свободу зверя разрушения, а вторая, склоняясь над ребенком, защищает его своими материнскими руками, оберегает от видения этого страшного в своей нелепости и слепой жестокости акта самоубийства.

В ином аспекте трактует Святослав Рерих кризис современной цивилизации в картинах «Ближе к тебе, мать-земля» и «Триумф Евы». На первый взгляд разные по сюжету и привлеченным аксессуарам, эти произведения развивают одну и ту же тему, логически дополняя друг друга. При подготовке выставок художник обычно следил за тем, чтобы в экспозиции они соседствовали.

Первое полотно композиционно делится на две части. Правая сторона занята беспорядочной группой «хиппи». Они бесцельно топчутся на одном месте в вызывающих или понурых позах и решают «коренные вопросы бытия» (что подсказано символическими знаками над их головами), не прилагая для их решения своих, уже расслабленных бездействием рук. По существу все проблемы у них сводятся к одной: «Чего в данный момент мне больше всего хочется и как это хотение легче всего осуществить?» Этой группе художник противопоставляет фигуру молодой женщины, труженицы полей. В руках у нее корзина с плодами матери-земли. За женщиной бежит здоровый, жизнерадостный ребенок. Оба они живут в мире реальной человеческой деятельности и радостном ощущении окружающей их жизни. Святослав Рерих так комментировал свое произведение: «Все это я видел своими глазами у нас в Гималаях. Туда приезжает много "хиппис". Их привлекает растущая на склонах марихуана, к которой местные жители совершенно равнодушны. Почти все "хиппис" – наркоманы. Среди них есть много несогласных с существующим стандартом жизни, много искренне ищущих чего-то нового. Однако пренебрежение подлинными духовными ценностями и безответственность перед обществом толкает всех этих "хиппис" на скользкий и самообольстительный путь поисков легких решений и мгновенных "чудес". Они не хотят знать, что истинные чудеса на нашей земле достигаются только в неутомимом и радостном творческом труде»[202].

«Триумф Евы» – сложнейшее по композиции и цветовой гамме произведение. В центре полотна – современная, рафинированная Ева. «Запретный плод» привлек ее вкусом наслаждения плоти. Она ощутила уже и себя саму источником такого наслаждения и предвкушает свой триумф, свое победное шествие по всему миру. А что же мир? – «Змий искуситель» жмурится от удовольствия. Распустились цветы, цветущие лишь в ночную пору. Сова, свидетель ночных происшествий, распахнула свои круглые глаза. Вдали, на песчаном берегу моря, страус зарыл голову в песок. А обезьяна на первом плане картины закрыла свои глаза ладонями. Эта обезьянка из скульптурной группы трех обезьян, которую Мохандас Ганди держал на своем рабочем столе. Одна из них закрывает лапами уши, чтобы не слышать ничего плохого, вторая – рот, чтобы не говорить ничего плохого, а третья, попавшая на картину Святослава Рериха, – глаза, чтобы не видеть ничего плохого. Но как же ведет себя в этой запутанной ситуации Адам?

Вспомним картину Святослава Рериха «Вечный зов», в которой Адам тянется к Еве, дабы приобщиться к Великой Тайне, заключенной в «запретном плоде» познания добра и зла. В «Триумфе Евы» – все иначе. Адам отшатывается от своей суженой «половины». В ней лишь неприкрытая жажда наслаждений и... никаких тайн. Все до предела просто и обнажено.

Сопоставляя картины «Ближе к тебе, мать-земля» и «Триумф Евы», написанные художником в одном и том же 1968 году, мы видим в них развитие одной темы, темы духовного кризиса той паразитической прослойки человеческого общества, которая забыла о значении труда, об ответственности перед великим даром жизни. Эти люди венчают «царя природы» – человека – короной гедонизма и утилитаризма. В картине «Триумф Евы» Святослав Рерих тонко иронизирует над иллюзорными, но отнюдь не «безвинными» триумфами подобного рода, над тем внедрившимся «стандартом жизни», который губит саму жизнь.

Многие произведения философского жанра, созданные Святославом Рерихом после 1960 года, поднимают насущные социальные проблемы современности. Художник остро чувствует катастрофическую опасность бездушной цивилизации, технократии, готовой в слепом утилитаризме дойти до бессмысленного уничтожения всего живого. Гонка вооружений, набивающая чьи-то карманы золотом и забивающая чьи-то головы дурманом всемогущества, забвение элементарных этических основ, замена высоких идей гуманизма «стандартными» потребительскими принципами жизнеустройства – все это заставляет художника произнести во всеуслышание предупредительное «Воззри, человечество!»

Однако Святослав Рерих не пессимист. Он безбоязненно смотрит в будущее и верит в него. Ему абсолютно чужды и «душеспасительные» сентенции пророков «конца мира», взывающих о покаянии с тех самых амвонов, с которых только что благословлялось смертоносное оружие. Святослав Рерих любит жизнь и все живое. Он не может равнодушно относиться к судьбам людей, не может своим творчеством не пытаться оказывать содействие всему, что способно направлять эти судьбы в эволюционное русло.

«И мы приближаемся» – назвал художник большое полотно, созданное в 1967 году. На нем изображен величественный трансгималайский пейзаж с ледниковым озером. Минуя гранитные скалы, оставляя за собой мрак ночного горизонта, по нефритовой глади вод скользит челн с путниками. Перед ними открывается даль сияющих белоснежных вершин. Путь к свету открыт для каждого человека, для всего человечества. Гибель не предрешена, но час выбора жизни или смерти неизбежен для каждого живущего на Земле и для всего, населяющего нашу планету. Не пропустить этот час, не опоздать с выбором – вот к чему призывает Святослав Рерих своими социально значимыми, философскими произведениями.

Отсюда следуют и обязательные для них монументальность и декоративность. Как на характерную деталь интенсификации последней, можно указать на усиление орнаментальности живописных форм художника. В свои произведения Святослав Рерих все чаще и чаще вводит орнамент как составную композиционную часть. Особенно удачно в фонах для групповых сцен художник использует орнамент, в которых последний играет активную роль цементирующего начала. Орнамент связывает в единое целое все детали и всегда несет определенную смысловую нагрузку.

В шестидесятых и первой половине семидесятых годов Святославом Рерихом было создано и много интересных работ в жанре портрета. В этой связи особо следует отметить портрет Джавахарлала Неру. Он был написан по специальному заказу и принят Индийским правительством для помещения его в зале заседаний Парламента. В сентябре 1966 года, в присутствии президента республики, премьер-министра, членов правительства и более семисот депутатов Парламента, состоялось торжественное «открытие» портрета на отведенном ему месте среди портретов других виднейших государственных деятелей страны. Президент С. Радхакришнан отметил при этом, что портрет Неру кисти Святослава Рериха будет вдохновлять грядущие поколения достойным напоминанием о великом борце за освобождение и процветание Индии. Со стороны присутствующих Святославу Рериху была выражена благодарность. Портрет единодушно был признан лучшим из всех портретов Джавахарлала Неру. «Официальный» портрет национального героя Индии, исполненный русским художником, – символичен во многих отношениях. Перед отправкой портрета в Дели в одном из своих писем в Советский Союз Девика Рани Рерих заметила: «Неру был человеком, несущим мир народам. Его миротворческую миссию почувствует каждый, кто бросит взор на этот портрет. Святослав Николаевич – русский художник, большой, истинно русский человек. И когда это полотно будет находиться в стенах Индийского парламента, оно будет служить залогом дружбы между Индией и СССР, дружбы, которая должна постоянно углубляться».

Безусловно, этот портрет для самого художника явился особенно ответственной работой не только с точки зрения произведения искусства как такового, но и с позиций своего служения тому делу, которое начал его отец и которое продолжает он, – делу сближения двух великих стран и их народов. Святослав Рерих изобразил Неру на портрете в полный, больше натурального рост, обращенным лицом к зрителю, в белом одеянии, с пунцовым цветочком в петлице. Именно таким много раз наблюдал его художник, таким он показывался перед народными массами. Фоном для фигуры Неру служат темно-синее небо, с легкими динамичными мазками облачного покрова, и ниспадающее по диагонали полотнище знамени Национального Конгресса, ставшего государственным флагом Индии. Вспомним, что еще в 1942 году, когда Неру, между двумя заключениями в тюрьму, был в гостях у Рерихов в Кулу, Святослав Николаевич написал с него этюд для портрета, выбрав для него именно такой фон. Этюд оказался «пророческим» в судьбе Неру и увековечении его памяти в Парламенте свободной Индии. Большой мастер портретного фона, Святослав Рерих придал ему в данном произведении нужную долю динамичности, которая подчеркивает устойчивость, душевное равновесие самого Неру. Как и все портреты кисти Святослава Рериха, портрет Неру исполнен в строгой реалистической манере, с максимальным, можно даже сказать фотографическим сходством, если бы фотография была способна синтезировать духовную сущность модели. Но на это способен только художник, и Святослав Рерих, прекрасно знавший Неру, сумел выразить в его портрете и человечную душевность великого сына Индии, и его непоколебимую твердость умудренного вождя, знающего цену неизбежным жертвам на пути к всенародному благосостоянию. Человек большого сердца, отзывающегося на беду каждого, и государственный деятель, мыслящий категориями исторической необходимости, – все это передано Святославом Рерихом с необыкновенной силой, проникновенностью и убедительностью. Портрет Неру по праву занял одно из виднейших мест в портретном жанре художника.

В 1963 году Святославом Рерихом был написан портрет С. Радхакришнана, также помещенный в официальной резиденции президента Индии. С. Радхакришнан навещал Рерихов в Бангалоре. Глава новейшей академической школы индийской философии, активный борец за мир, прогрессивный политический деятель – Сарвапалли Радхакришнан с 1949 по 1952 год был послом Индии в СССР, много общался с советскими деятелями культуры и науки, много потрудился на поприще сближения двух стран. Все это создавало между ним и Святославом Рерихом общность интересов и хорошее взаимопонимание. Святослав Николаевич высоко ценил этого государственного деятеля, ученого и гуманиста и создал несколько его портретов. Вспоминая о Джавахарлале Неру и Сарвапалли Радхакришнане, Святослав Николаевич говорил, что их совместное правление было идеальным сочетанием в руководстве страной.

Среди других работ портретного жанра следует упомянуть характерные портреты индийских женщин: «Радха» (1963), «Женский портрет» (1970), «Рошни» (1971), «Венкаталакшми» (1973), «Лакшма» (1974), «Джайя» (1974). «Рошни» – рисунок углем с меловой подцветкой – особенно выделяет мастерство Святослава Рериха в рисунке. Эскизы к портретам отца конца двадцатых – начала тридцатых годов уже свидетельствовали о смелости, лаконичности, изысканности рисунка молодого художника. Вполне понятна приверженность Святослава Рериха к краскам, однако подчас хотелось бы видеть больше и портретов, исполненных в рисунке. Их лаконичная, сдержанная манера с особой силой выявляет наиболее характерные особенности человека. В рисунке художник сосредоточивается исключительно на самом главном, именно на «первом впечатлении». Святослав Рерих умеет передать наиболее характерные черты с великим мастерством и большой убедительностью.

В 1973 году художник создает интересный портрет пандита Мору Рам – священнослужителя из Кулу. В белом одеянии, на фоне синих облаков, окутывающих серебристые вершины, с колокольчиком в одной руке и дымящейся сандаловой палочкой в другой, этот образ, созданный Святославом Рерихом, покоряет зрителя своей непосредственностью, своей не столько верой и обращением к «божественному», сколько святой доверчивостью к человеческому.

В 1974 году художник повторяет свою раннюю, замечательную работу – портрет «Карма Дордже». Без натяжек можно отнести к портретному жанру и такие произведения Святослава Рериха, как: «Мой дом» (1962), «Кочевники из Спити» (1970), «Кочевники из Кама» (1974). В них пейзаж играет только вспомогательную роль необходимого фона. Главное в этих картинах, конечно, – люди, а подчас, похоже, и события громадной для этих людей значимости. В «Кочевниках из Кама» Святослав Рерих изображает на фоне Гималайских отрогов две человеческие фигуры. Ужас и недоумение написаны на лицах людей, их взор устремлен куда-то далеко в долину. Они обрели прибежище среди суровых скал. На поверхности одной из них высечено буддийское изречение: «Ом мани падме хум». «Ом» и «хум» – заклинания, вмещающие в себя сложные, непереводимые точно понятия. «Падме хум» переводится как «драгоценность на лотосе». В целом это изречение представляет собой самоутверждающую, в известном смысле охраняющую формулу. Что же привело сюда этих кочевников и от кого они ищут защиты? Не мистическим страхом, а человеческой болью искажены черты их лиц. И если мы вспомним о бесчинствах китайцев, пришедших наводить свои «порядки» в область Кам, расположенную в восточной части Тибета между собственно Китаем и Индией, то мы поймем и чувства, испытываемые кочевниками. Не случайно они обратили на себя внимание художника. И мы лишний раз убеждаемся в реальности людей и событий, побуждающих Святослава Рериха браться за кисть и высказывать свои мысли не «вообще», а конкретно по поводу «дел человеческих». Художник внимательно всматривается в события сегодняшнего дня и оценивает их реальность с позиций преддверья к лучшему будущему человечества.

После выставок 1960 года в Дели, Москве и Ленинграде Святослав Рерих персональных выставок не устраивал. Между тем приближались юбилейные даты. В 1974 году исполнялось сто лет со дня рождения Николая Рериха. К этому юбилею готовились в СССР, Индии, США и в других странах. Святослав Николаевич принимал в этой подготовке самое активное участие. Готовил он также и выставку своих произведений, приуроченную к его семидесятилетию. Думается, что, работая над перечисленными выше картинами, художник не раз вспоминал за мольбертом свою родину, где собирался впервые их выставить перед массовым зрителем.

В ноябре 1973 года в Индии находился с официальным визитом Леонид Ильич Брежнев. Рерихи виделись с ним. Девика Рани Рерих писала по этому поводу: «Товарищ Брежнев приезжал в Индию с правительственной делегацией, и мы встречались с ним на приеме у нашего премьер-министра, а также на приеме у него, данном в честь нашего премьер-министра. Товарищ Брежнев выразил радость при встрече с нами и приготовил нам сюрприз – большой самовар с чайником и чашками. Это был замечательный подарок. Но самое главное, – это его добрая память о нас! Затем мы встречались с товарищем Пеговым, который провел с нами довольно много времени и зафиксировал все то, что нужно сделать для нашей выставки в СССР»[203].

В апреле 1974 года Святослав Николаевич получил официальное приглашение посетить Советский Союз со своей выставкой. Одновременно был обсужден вопрос о посылке в СССР картин Николая Константиновича из личной коллекции Святослава Николаевича. В начале ноября все картины решено было доставить специальным самолетом из Бангалора в Москву. После этого намечался приезд и самого Святослава Николаевича с Девикой Рани Рерих. К девятому октября, когда отмечалась столетняя дата Николая Константиновича Рериха, они не успевали. Их задерживали юбилейные дела в Индии. К этой дате из Бангалора пришла телеграмма: «Ко дню Николая Константиновича шлем вам всем друзьям и членам комитета празднования столетия наш самый сердечный привет и благодарность за всю заботу осуществления юбилея. До скорой встречи. Девика Рани и Святослав Рерих»[204].

 

ГЛАВА XII

[1974 г. 100-летие со дня рождения Н. К. Рериха. – Пребывание Святослава Николаевича и Девики Рани Рерихов в Ленинграде. – Съемки для кинофильма «Николай Рерих». – Стихотворение о С. С. Митусове. – Пребывание С. Н. и Д. Р. Рерихов в Москве. – Общение с прессой. – Диалог художника и зрителя. – Открытие выставки картин С. Н. Рериха в Третьяковской галерее. – Открытие выставки картин Н. К. Рериха в залах Академии художеств. – Торжественное заседание, посвященное 100-летию со дня рождения Н. К. Рериха. – Официальные встречи и частные беседы. – Встреча С. Н. Рериха с К. Кэмпбелл-Стиббе в Швейцарии. – Встреча С. Н. Рериха с В. А. Шибаевым. – Открытие выставки картин С. Н. Рериха в Государственном Эрмитаже. – Выступление С. Н. Рериха во Всесоюзном Географическом обществе. – Отъезд С. Н. и Д. Р. Рерихов в Индию. – Подарок Государственному Эрмитажу. – Выставки картин С. Н. Рериха в городах Советского Союза. – «Три тома благодарностей». – Беседы С. Н. Рериха со зрителями на выставках.]

Решением ЮНЕСКО столетие со дня рождения Николая Константиновича Рериха было внесено в список дат, отмечаемых как выдающиеся события мирового значения. В Индии эта дата была отмечена специальным посланием премьер-министра, выступлениями по радио и телевидению, многочисленными публикациями и торжественными заседаниями, посвященными великому русскому художнику и международному деятелю культуры. К юбилею была выпущена специальная почтовая марка. В галерее Н. К. Рериха в Наггаре состоялись выставка и торжество по случаю присвоения имени Рериха дороге, ведущей по гималайскому склону к дому, где он жил и скончался.

В США, в нью-йоркском Музее Н. К. Рериха прошла юбилейная выставка, были изданы небольшая, но прекрасно иллюстрированная монография и сборник литературных произведений Н. К. Рериха «Нерушимое» в переводе на английский язык[205].

Различными мероприятиями и публикациями дата отмечалась в Англии, Франции, Австрии, Болгарии, Румынии, Непале и в других странах.

На родине знаменитого художника и гуманиста столетие со дня его рождения отмечалось особенно многосторонне и торжественно. К юбилею были изданы: книга Н. К. Рериха «Алтай-Гималаи» (впервые с оригинального текста на русском языке), предисловие к которой написал академик Б. Г. Гафуров, а большую сопроводительную статью – академик А. П. Окладников; сборник поэтических произведений Н. К. Рериха «Письмена»; большой том «Н. К. Рерих. Из литературного наследия», подготовленный Научно-исследовательским Институтом теории и истории изобразительного искусства Академии художеств СССР[206]. Выставки картин Н. К. Рериха прошли в Ленинграде, Москве, Киеве, Минске, Риге, Вильнюсе, Новосибирске, Томске. Научные конференции, посвященные творчеству и деятельности Н. К. Рериха, проводились в Москве, Ленинграде, Новосибирске. В Москве, в Большом театре, состоялся торжественный вечер. По телевидению и радио, как московскому, так и других городов, состоялись выступления и передачи с выставок и торжественных заседаний. Была выбита специальная юбилейная медаль, выпущены юбилейная почтовая марка и конверт, начата работа по съемке документального фильма «Николай Рерих»[207].

Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих прилетели в Москву 10 ноября 1974 г. утром и ночным поездом отбыли в Ленинград, где до их приезда сохраняли экспозицию юбилейной выставки Н. К. Рериха. Большинство картин с этой выставки должно было быть немедленно отправлено в Москву в Академию художеств СССР на выставку, открытие которой намечалось со дня на день.

Ленинград встретил гостей из солнечной Индии суровым дыханием северной зимы – мокрым снегом и порывистым ветром, так что первый визит пришлось нанести в... Гостиный двор, где для Девики, обутой в сандалии, приобрели галоши и зонтик.

Задерживаться в Ленинграде более чем на два дня Святослав Николаевич не мог, так как должен был подготовить экспозицию своей выставки в московской Третьяковской галерее и дать указания относительно картин своего отца, доставленных только что из Бангалора для юбилейной выставки в Академии художеств СССР.

В ленинградском Русском музее с экспозицией картин Н. К. Рериха Святослава Николаевича и Девику Рани ознакомили директор музея В. А. Пушкарев и научные сотрудники музея. Выставка была исключительной как по количеству картин (около 500 произведений), так и по их подбору. Много картин было привлечено из частных коллекций, много предоставлено музеями из других городов. Впервые экспонировался только что отреставрированный монументальный «Богатырский фриз». В Русском музее Святослава Николаевича ознакомили также с ходом работ по восстановлению имения его деда, в котором жил и работал в молодости его отец. Работы проводились по проекту и под наблюдением архитектора А. Э. Экка. Последний продемонстрировал Святославу Николаевичу макет дома в имении «Извара», точно повторявший именно тот вид, который он имел при Рерихах и должен был получить после восстановления.

В Ленинград, вслед за Рерихами, поспешила и часть съемочной группы, работавшей над созданием документального фильма о Н. К. Рерихе. Уже вечером в день своего приезда Святослав Николаевич и Девика Рани принимали в гостинице «Астория» сценариста фильма Р. А. Григорьеву, режиссера Р. П. Сергиенко, операторов В. С. Кваса и О. Ф. Мартынова. Для создателей фильма представлялось чрезвычайно важным заснять в Ленинграде несколько эпизодов с участием Святослава Николаевича в максимальном приближении к обстановке, окружавшей в свое время его отца. В беседе с киноработниками Святослав Николаевич поделился воспоминаниями о далеких уже годах и поразил всех необычайной памятью, сохранившей мельчайшие подробности своей юности, проведенной в Ленинграде. Он прекрасно помнил их квартиру на Мойке, всю ее обстановку, распорядок рабочего дня родителей, тех знакомых и близких, которые часто посещали их дом. В первую очередь речь, конечно, зашла о Людмиле Степановне и Татьяне Степановне Митусовых, единственных родственницах Святослава Николаевича, проживавших в Ленинграде.

Святослав Николаевич и Девика Рани согласились с предложением сняться в нескольких эпизодах среди ленинградского городского ансамбля и на квартире у Митусовых. Рассказывая о «дяде Степе» – Степане Степановиче Митусове, Святослав Николаевич неожиданно блеснул феноменальной памятью, прочитав наизусть, без единой запинки длинное шуточное стихотворение, посвященное «ратным подвигам» своего дяди. С этим нигде не публиковавшимся стихотворением читателю будет небезынтересно ознакомиться еще и потому, что оно принадлежит перу друга семьи Рерихов, известному художнику, профессору Академии художеств в Ленинграде – Ивану Яковлевичу Билибину. И. Я. Билибин был большим мастером на стихи и экспромты, о чем вспоминал в своих дневниках и Николай Константинович, иногда цитировавший их. Стихотворение, которое в беседе вспомнил Святослав Николаевич, относилось к периоду первой мировой войны. Приводим его:

Степа – ратник ополченья.

И разряд его – второй,

Полон храбрости и рвенья,

Был он воин и Герой!

В канцелярии на стуле

Не боялся вражьей пули,

Говорил: «Я очень рад,

Что почти уже солдат!

До свиданья! Я не штатский!

Путь мой – славный путь в окоп!

И под пулю свой солдатский

Я подставлю храбро лоб!»

Между креслом и диваном

Он носился ураганом.

Воздух криком колебал,

Не Степан, а Ганнибал!

И победу предвкушая,

Именинником глядел

И бестрепетно в трамвае

Без стесненья громко пел:

«Воин едет! Прочь с дороги,

А не то раздавит ноги!..»

Дни идут, промчался год,

И Степанчик уж не тот!

День призыва наступает,

Очень странный, жуткий день,

Степа что-то размышляет,

Ходит, бродит словно тень.

Говорит: «Какой я воин?

Не солдат я, недостоин

Воинский надеть мундир...

Ах, когда-то будет мир?!

Не пойти ли мне на клирос,

Буду петь учить калек...

Музыкант я, им я вырос,

Им останусь я свой век.

И солдатчину минуя,

Затяну я «Аллилуйя»,

Это лучше, как ни кинь,

И спокойнее. Аминь!»

Ах, зачем форсил ты, Степа,

Обещаний надавал?

Ожидала вся Европа,

Что ты будешь генерал.

Но судьба нас покарала

И послала генерала

Петь стихиры на амвон,

Меч сменив на камертон.

Естественно, что это стихотворение запомнилось Святославу Николаевичу не с того времени, когда оно было написано и когда самому ему было не многим больше десяти лет. Длинными вечерами в Кулу Юрий и Святослав часто просили отца поделиться своими жизненными впечатлениями. Николай Константинович, также отличавшийся необычной памятью, мог безошибочно цитировать тексты давным-давно прочитанных книг и, между прочим, прекрасно помнил заученные еще в юные годы стихи. Стихотворчество занимало не последнее место в литературной деятельности Николая Рериха. Он любил поэзию, любил читать стихи, любил цитировать их в своих очерках.

Надо полагать, что в семейной обстановке, вспоминая о близких ему людях, Николай Константинович не раз знакомил сыновей и с этим «опусом» Билибина. Но и в таком случае прочесть без заглядывания в «шпаргалку», как бы попутно, в случайно возникшем разговоре столь длинное стихотворение может лишь чтец, профессионал-декламатор или человек с феноменальной памятью. Святослав Николаевич часто поражал последней. Подчас казалось, что все, что он один раз видел или слышал, навсегда откладывалось в его памяти и по мере надобности свободно оттуда извлекалось.

Относительно киносъемки со Святославом Николаевичем и Девикой Рани легко удалось договориться. На следующий день утром у операторов уже была расставлена аппаратура в сквере перед Исаакиевским собором, на дорожках, по которым не раз пробегал в детские и юношеские годы Святослав Николаевич. Не удалось подготовить к съемкам лишь погоду. Небо сплошь затянуло облаками и пошел густой снег. Выручили предусмотрительно приобретенные накануне галоши и зонтик, а также безотказная артистическая выдержка Девики Рани. В цветном индийском сари и накинутом на плечи шерстяном платке, подчиняясь указке режиссера и операторов, Девика Рани со Святославом Николаевичем совершили утреннюю прогулку под первым ленинградским снежком перед нацеленными на них объективами. Интересные кадры, сочетавшие яркий юг Индии и заснеженную Россию, вошли в фильм «Николай Рерих».

Вечером съемки были продолжены на квартире сестер Митусовых. За большим круглым столом, когда-то стоявшим в столовой Рерихов, расположились Святослав Николаевич, Девика Рани, Людмила Степановна и Татьяна Степановна Митусовы. Рассматривая пожелтевшие от времени фотографии, Святослав Николаевич рассказывал о своем отце, о его взглядах на искусство, на жизнь. Воспоминания перешли во взаимные вопросы и ответы, которые увели собеседников далеко за рамки сценария и метража отпущенной на данный эпизод пленки. Однако никто из присутствующих не решался съемку прервать. На вопросы Святослава Николаевича о проведенных в этих стенах блокадных днях Людмила Степановна, волнуясь, рассказывала о пережитой трагедии, о смерти, унесшей из этой квартиры родителей, сестру, маленькую племянницу, о погибших на защите Ленинграда муже и зяте, о холоде и голоде, об изнурительной работе на оборону, которая в конечном итоге своим напряженным ритмом спасла их с сестрой от, казалось, неминуемой гибели. Это был рассказ о том массовом героизме, который бессильны передать кисть художника или резец ваятеля, но без соприкосновения, без душевного приобщения к которому тема героики фальшиво звучала бы в искусстве. Внимательно слушал Святослав Николаевич потрясающий своей простотой рассказ Людмилы Степановны, живого действующего лица той великой трагедии. Трагедии, которая легла в основу его триптиха «Распятое человечество», которая приводила его к темам картин «Пиета», «Предупреждение человечеству», «Ты не должен видеть этого пламени». Создателю этих произведений особенно импонировали душевные излияния близкого человека. Они подтверждали ту истину, что подлинный героизм не рождается по счастливому стечению обстоятельств или по прихоти одного человека. Он куется силой духа, способной проявить себя в каждом дне, в каждом часе, при любых обстоятельствах в сплоченном верой в свою правду народе. С живыми соучастниками такого героизма сидел сейчас Святослав Рерих за одним столом и внутренне переживал с ними то обильное смертями прошлое, которое становится бессмертным для будущего.

По окончании затянувшейся съемки Святослав Николаевич и Девика Рани только-только успели заглянуть в гостиницу, чтобы собраться на ночной поезд, которым уехали в Москву. Там, на перроне Ленинградского вокзала, их встретили представители Министерства культуры СССР, Академии художеств и Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.

Первый визит в Москве Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих нанесли председателю Союза советских обществ дружбы с зарубежными странами – Нине Васильевне Поповой, много содействовавшей проведению столетнего юбилея со дня рождения Николая Рериха. Н. В. Попова уже ранее встречалась с Рерихами и душевно приветствовала их приезд в Москву, связанный с показом сразу двух выставок и участием в юбилейных мероприятиях. В теплой, сердечной беседе гостям рассказали о деятельности Союза, о его роли в международных культурных связях и вручили им памятные подарки, в числе которых были изданные к юбилею книги и альбомы о Н. К. Рерихе. Святослав Николаевич и Девика Рани поблагодарили Н. В. Попову за оказанное внимание и проведенную к юбилею Н. К. Рериха громадную подготовительную работу.

Остановились Рерихи в Москве в гостинице «Советская» на Ленинградском проспекте, в которой жил сразу же по приезде из Индии в СССР и Юрий Николаевич. Может быть, поэтому и Святослав Николаевич питал особую симпатию именно к этой гостинице с ее вместительными номерами и обширными вестибюлями. Во всяком случае, он сам ее выбрал и не ошибся. Обильный поток посетителей создал бы давку в более тесных помещениях.

Как и полагается, первыми на месте оказались корреспонденты столичной прессы. На ее страницах сразу же появились многочисленные фотографии и сообщения о предстоящих выставках, а также интервью со Святославом Рерихом и Девикой Рани Рерих. Корреспондент газеты «Известия» писал: «Этого живописца с мировым именем легко узнают многие почитатели искусства. У него, как у сказочного песнетворца, серебристые волосы и лучистые молодые глаза. Он прибыл в нашу страну из далекой Индии, чтобы почтить вместе с советскими людьми память своего великого отца, которому сейчас было бы сто лет. <...> И вот мы беседуем с художником Святославом Рерихом – сыном художника Николая Рериха.

— Я был сердечно тронут, – говорит Святослав Николаевич, – ощутив искреннюю любовь советских людей к моему отцу.

— Что вы можете рассказать о своей юбилейной выставке, которая откроется на днях в Третьяковской галерее?

— Никогда не считаю своих лет и потому не справляю юбилеев, – улыбается художник, – но недавно мои знакомые объявили вдруг, что мне исполнилось 70 лет. И в это пришлось поверить. <...> А если говорить серьезно, в Индии торжественно отметили эту дату. Но все мои лучшие работы были отосланы к этому времени в Москву. Я только что был в Третьяковской галерее, где они заняли шесть залов. Весь цикл я объединяю названием «Мои соседи».

— Расшифруйте это название.

— Мои соседи – это люди, живущие вместе со мной на Земле. Это – землепашцы из долины Кулу, горожане из больших городов и те, кто живет за хребтом в Гималаях и в самых далеких странах. Я люблю всматриваться в лица людей и считаю, что человек – главный объект искусства. Два портрета москвичам будут знакомы. Это – Джавахарлал Неру и доктор Радхакришнан. Мне особенно дороги эти люди, много сделавшие для укрепления дружбы двух великих наших стран»[208].

«Люди, живущие вместе со мной на земле» – это очень характерно для Святослава Рериха – художника большой человечности и человека большого, отданного служению людям искусства. Корреспонденту газеты «Советская культура» он сказал: «Сейчас я покажу около 190 картин. Это портреты, жанровые работы, пейзажи. Почти все они написаны в последние годы. Многие из них я выставляю вообще впервые. Представленные работы я считаю весьма важными, определяющими в моем творчестве. В них я высказываю свое отношение к жизни, к ее проблемам, пытаюсь осмыслить эту жизнь, предназначение человека на земле. С волнением жду встречи с чутким, но требовательным советским зрителем»[209].

Для Святослава Рериха встреча со зрителем не означала лишь традиционное появление художника на выставке возле своих произведений. Святослав Николаевич искал живых контактов с людьми, откровенных и задушевных бесед, ответов на все волнующие их и его лично вопросы.

Оставшиеся до открытия выставки несколько дней художник целиком посвятил развеске своих картин в залах Третьяковской галереи и консультациям в залах Академии художеств, где создавалась большая экспозиция юбилейной выставки Николая Рериха. В нее было включено 130 полотен из личного собрания Святослава Николаевича. Созданные в основном в последние годы жизни Н. К. Рериха, они впервые экспонировались на его родине. С картинами двух больших, почти одновременно открывавшихся выставок прежде всего требовалось ознакомить экскурсоводов, которым предстояло эти выставки обслуживать. Очень существенно было создать и такую развеску картин, которая способствовала бы последовательному их обсуждению с посетителями.

Некоторые художники придерживаются мнения, что живопись не нуждается в «пояснениях», что картина должна «говорить сама за себя» и ее вообще нельзя «объяснять». Думается, что мнение это покоится на ложных предпосылках. В конце концов, каждый человек «говорит сам за себя», однако из этого не следует, что с ним противопоказан диалог, который позволил бы глубже вникнуть в духовную суть данного человека, приобщиться к его внутреннему миру, почерпнуть в нем что-то для себя и сформулировать это почерпнутое словесно или мысленно.

Оставляя в стороне чисто профессиональные оценки произведений искусства, без которых не обходится ни одна сфера творческой деятельности, мы не имеем права забывать и о произведении искусства как о самовыражении творца, которое обращено к зрителю, читателю, слушателю. Трудно согласиться* с тем, что без владения композицией, цветом, рисунком, без вкуса и чувства меры не может состояться картины как таковой и художника с собственным индивидуальным живописным почерком. Однако любой «почерк» оценивается не «сам по себе», а по той сути, которую он стремится выразить. Композиция, цвет, рисунок – непременные компоненты живописного мастерства, но далеко еще не все мастерство. Без мысли творца произведение искусства становится «немым», и смотреть на него действительно приходится молча, но лишь потому, что разговаривать с ним не о чем.

Однако проблема общения с живописью заключается совсем не в том – можно или нельзя объяснить картину, а в том – возможен ли с нею обмен мыслей, неважно – «словесный» или «бессловесный». В связи с этим можно напомнить одну характерную черту великого знатока человеческих душ – Льва Николаевича Толстого. Иногда случалось, что при новых знакомствах он долго и пристально смотрел человеку в глаза, а затем молча отходил и больше уже не замечал этого человека. Задумываются ли над аналогичным «приговором» художники, когда зритель, остановившись искательным взглядом на их произведении, отходит от него, как от пустого места?

Святославу Рериху случалось задумываться по другому поводу, а именно – каким образом составить экспозицию выставки, чтобы диалог его картин со зрителями протекал в русле, облегчающем взаимопонимание. Сомневаться в том, что сам диалог обязательно состоится, ему, по многолетнему опыту, не приходилось.

На этот раз развеска картин в шести сравнительно небольших залах Третьяковской галереи вызывала трудности. Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, где выставка Святослава Николаевича проходила в 1960 году, был на ремонте. По формату многие картины требовали больших простенков и пространства для «отхода». Кроме того, скопление зрителей в залах Третьяковской галереи могло вызвать тесноту, которая, как позже выяснилось, действительно доставила много забот и хлопот администрации галереи, так как регулировать беспрерывный плотный поток зрителей, образующий в дверях и проходах «пробки», оказалось сложнейшей задачей.

Открытие выставки Святослава Рериха состоялось 19 ноября в присутствии заместителя министра культуры СССР В. И. Попова, посла республики Индия К. С. Шелванкара, директора Третьяковской галереи А. И. Лебедева, представителей художественной общественности столицы. Отвечая на приветствия, в своем кратком выступлении Святослав Николаевич сказал: «Я очень счастлив, что моя выставка состоится именно здесь, в Третьяковской галерее. Это место окружено особым ореолом великой творческой работы и наследия русского искусства.

Мои картины, которые сегодня я вам покажу, – это картины разных периодов творчества. Есть и ранние, – их немного, – есть и самого последнего периода, которые не входили в мою предыдущую выставку 1960 года. <...>

Темы моих картин – самые разнообразные. Я работаю и в портрете, и в пейзаже, и в жанре, и в аллегорической манере по темам, которые мне близки и о которых мне хотелось бы сказать. Я не связан с заказчиками, работаю совершенно свободно, и вы увидите на этой выставке именно то, что мне самому хочется высказать»[210].

«Вся наша семья всегда мечтала и думала о братском содружестве великих народов Советского Союза и Индии <...>. Я надеюсь, что мое искусство послужит в какой-то мере этому сближению и, может быть, вызовет у вас еще большее чувство дружбы, которое, я знаю, советский народ питает к народам Индии»[211].

Появившаяся в печати и по радио информация об открытии выставки Святослава Рериха вызвала необычный приток посетителей. Лаврушинский переулок до отказа был забит толпой, и люди часами выстаивали в очереди, чтобы попасть на выставку. Однако пропускная способность залов Третьяковской галереи ограничивала доступ зрителей к картинам, и далеко не все, кто стремился с этой выставкой Святослава Рериха ознакомиться, смогли ее посетить. Для примера можно привести такие цифры: в Третьяковской галерее на выставке в течение полутора месяцев побывало 180 000 зрителей, в Ленинграде в Эрмитаже за два месяца – 450 000. В обоих случаях постоянно образовывались длинные очереди, вынуждавшие многих, не имевших достаточно свободного времени, уходить, не дождавшись впуска в залы очередной группы. Впуск приходилось осуществлять с перерывами по отдельным группам, чтобы не забивать залы до отказа и не создавать в проходах опасной давки.

21 ноября в залах Академии художеств СССР на Кропоткинской улице состоялось открытие юбилейной выставки Николая Константиновича Рериха. На открытии также присутствовали заместитель министра культуры СССР В. И. Попов, посол Индии в СССР К. С. Шелванкар, президент Академии художеств СССР Н. В. Томский, представители культурных, художественных и общественных организаций. В выступлениях собравшихся, в том числе и в выступлении Святослава Николаевича, сердечно поблагодарившего устроителей выставки и юбилейных торжеств, отмечалось значение художественного и культурного вклада Николая Рериха в сокровищницу русской национальной и мировой культуры.

Вечером этого же дня в Москве, в Большом театре состоялось торжественное заседание, посвященное столетию со дня рождения Николая Константиновича Рериха. В президиуме присутствовали: министр культуры СССР П. Н. Демичев, посол Индии в СССР К. С. Шелванкар с супругой, Святослав Николаевич Рерих и Девика Рани Рерих, председатель Советского комитета защиты мира Н. С. Тихонов, председатель Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами Н. В. Попова, президент Академии художеств СССР Н. В. Томский, представители общественных, научных, художественных учреждений страны, видные советские художники и общественные деятели.

Н. С. Тихонов, открывая торжественное заседание, отметил громадную роль Николая Константиновича и членов его семьи в мировом движении за сохранение мира, охрану культурных ценностей, воплощения в жизнь идей гуманизма и народного просвещения. С обзорным докладом о Рерихе-художнике выступил вице-президент Академии художеств СССР В. С. Кеменов. С докладом о деятельности Н. К. Рериха в области охраны мира – председатель Советского фонда мира М. И. Котов.

Святослав Николаевич поделился своими воспоминаниями об отце и среди прочего сказал: «Для меня это особенный день, день особого счастья, ибо отец мой Николай Константинович был для меня не только великим учителем, но и моим самым близким другом.

Советская общественность так широко почтила его память, что я только могу выразить самую глубочайшую благодарность и сказать вам, как глубоко я это чувствую. <...> Академик Кеменов так пространно и так прекрасно описал жизнь и деятельность Николая Константиновича, что я не буду касаться этих граней. Я хочу лишь подчеркнуть, что Николай Константинович был не только художником, он был и путешественником, писателем, поэтом, и во всех отношениях – замечательным человеком. И в этом он был не один! У него была верная сотрудница – моя матушка Елена Ивановна.

Вместе они провели всю свою жизнь, и с самого начала их жизни слились в прекрасный союз – единый общий подвиг. Ибо действительно трудно определить их жизнь лучшим словом, чем подвиг! <...>

Елена Ивановна всячески поощряла и старалась помочь Николаю Константиновичу в его творческой работе. <...> Во всех его начинаниях она всегда играла главную, ведущую роль, и Николай Константинович олицетворил это в картине "Ведущая"»[212].

После торжественного заседания состоялся большой концерт, в программу которого вошли «Половецкие пляски» из оперы А. П. Бородина «Князь Игорь». Когда-то Николай Константинович создал к ней декорации, восторженно повсюду принятые и оказавшие большое влияние на все последующие постановки этой оперы.

22 ноября посол республики Индия К. С. Шелванкар устроил в честь Святослава Рериха и Девики Рани Рерих официальный прием в Индийском посольстве, на котором присутствовали представители государственных и общественных организаций страны. В связи с этим приемом запомнился один эпизод. В распоряжение Святослава Николаевича была выделена машина, и он обычно указывал, к которому часу она потребуется и когда шофер может свободно располагать своим временем. График выдерживался точно, и машину до последнего момента ждали, чтобы отбыть из гостиницы в посольство. Но машина не пришла. Как оказалось впоследствии, на пути случилась какая-то поломка. К гостинице «Советская» подходит много такси, одним из них и решили воспользоваться. Ждать почти не пришлось, и к посольству подъехали вовремя. Желая расплатиться с таксистом, Святослав Николаевич потянулся к карману за деньгами, однако шофер решительным жестом его опередил и, категорически отказываясь от платы, протянул Святославу Николаевичу книжечку с убедительной просьбой оставить ему на память автограф. Эта незначительная подробность выглядела очень трогательным выражением искренности чувств, проявлением какой-то особой заботливости, с которыми рядовой советский труженик отнесся к Рерихам и показал, сколь желанна для него память об этой совершенно случайной встрече.

25 и 26 ноября в Академии художеств состоялась большая научная конференция, посвященная Н. К. Рериху. Советские искусствоведы и ученые выступили на ней с докладами, освещавшими многогранную творческую деятельность русского художника, ученого и общественного деятеля. На конференции выступили также Святослав Николаевич, ознакомивший собравшихся с малоизвестными подробностями жизни своего отца, и З. Г. Фосдик, вице-президент нью-йоркского Музея имени Н. К. Рериха, многолетний его сотрудник и близкий друг семьи Рерихов. З. Г. Фосдик была в 1926 году с Рерихом в его алтайской экспедиции и неоднократно уже посещала Советский Союз. На этот раз ее специально пригласили для участия в юбилейных торжествах.

29 ноября в честь Святослава Рериха и Девики Рани Рерих был устроен прием у министра по делам образования и науки при Посольстве республики Индия в СССР д-ра Б. М. Шукла.

Все время пребывания в Москве было у Святослава Николаевича и Девики Рани до предела уплотнено. Почти каждый день они ездили из гостиницы в Третьяковскую галерею на встречи и беседы с посетителями выставки, несколько раз побывали в Академии художеств на выставке Николая Константиновича Рериха, принимали участие в съемках фильма «Николай Рерих». По приглашениям редакций, студенческих организаций, других учреждений Святослав Николаевич, обычно в сопровождении супруги, посещал специально организуемые встречи. Как пример, иллюстрирующий характер таких встреч, приведем выдержку из публикации в журнале «Москва»: «В один из ноябрьских вечеров Святослав Николаевич приехал в редакцию нашего журнала. И вполне естественно, что разговор зашел о проблемах искусства, о жизни и творчестве его отца, чье имя символизирует духовное единение двух великих культур – России и Индии. <...> Разговор заходит об интересе советских зрителей к творчеству отца и сына.

— Мы с Николаем Константиновичем, – говорит Святослав Николаевич, – в последние годы его жизни выставлялись вместе. Отдельные выставки устраивать не так легко, легче устроить две выставки вместе. Кроме того, наши картины всегда дополняли друг друга. У Николая Константиновича – ландшафты, а я много работал в портрете, у меня всегда было много этюдов и картин из жизни крестьян, жителей Индии.

С. Н. Рерих подчеркивает особенность советских зрителей.

— Мне много приходилось беседовать с посетителями выставок, и меня поразил уровень их подготовки, вопросы, которые они задают, их разрешение некоторых проблем тематики. У них здравый подход к искусству и очень интересный его анализ. Особенно это бросается в глаза в сравнении со зрителями других стран. Я все-таки, смею сказать, знаю много стран и тех, кто обычно бывает на выставках.

— Имя Николая Константиновича Рериха с одинаковой любовью произносится в Индии и в Советском Союзе. Творчество и вся его деятельность сыграли важную роль в сближении народов двух стран.

— Именно дружба Индии и Советского Союза, – говорит С. Н. Рерих, – имеет и будет иметь огромное значение для всего мира. Мир сейчас меняется, он должен искать новые пути. В этом направлении замечательный пример поиска показан Советским Союзом. Это несомненно, и это то, во что верил Николай Константинович и все мы верим: будущее за идеями, утверждаемыми советским народом»[213].

Каждое утро или еще накануне вечером намечалась программа очередного дня, в которой предусматривались поездки, визиты, встречи с художниками, искусствоведами, учеными. В гостинице у Святослава Николаевича побывали и обменялись с ним мыслями по взаимоинтересующим проблемам академики Б. С. Соколов и А. П. Окладников, доктора искусствоведения Е. И. Полякова и С. И. Тюляев, востоковеды Л. В. Шапошникова (она же и соавтор сценария фильма о Н. К. Рерихе), Н. М. Сазанова, Г. М. Бонгард-Левин (ученик Ю. Н. Рериха), А. Н. Зелинский, поэт и автор книги о Н. К. Рерихе В. М. Сидоров, биограф и автор исследовательских работ о творческой деятельности Николая Константиновича Рериха и Святослава Николаевича Рериха П. Ф. Беликов и многие другие писатели, артисты, ученые, сотрудники московских издательств и представители прессы. Результаты встреч часто находили немедленное отражение в столичной печати. Доктор искусствоведения Е. И. Полякова, автор книги о Н. К. Рерихе, так описала свою встречу в еженедельной газете «Неделя»:

«— Святослав Николаевич, вы всегда так рано начинаете работать? (встреча была назначена на 8 часов утра). На это последовал ответ:

— К сожалению, в поездках приходится начинать работу сравнительно поздно. В Индии дом всегда пробуждается с рассветом, в пять часов утра. В половине шестого начинается рабочий день. Ведь для истинного труда хороши ранние часы, когда человек не рассеян, когда глаза видят особенно зорко. От Николая Константиновича, от нашей матушки Елены Ивановны унаследовали мы с братом распорядок дня, привычку отметать суету, мелочи, которые так отвлекают[214]».

Девика Рани рассказала Е. И. Поляковой:

«— Я родилась в Бенгалии. Это северо-восток Индии, край великих рек, огромного неба, простирающегося над нашими равнинами, над океаном. Край поэтов, крупных писателей, к которым принадлежала и наша семья. Моя мать – двоюродная сестра Рабиндраната Тагора. В нашем детстве воспитание сливалось с образованием, нам прежде всего внушались понятия нравственные, этические, уважение к людям и человеческому труду. Наши склонности не подавлялись, но поддерживались в семье. Я занималась актерским мастерством, снималась в фильмах, организовала с крупным деятелем индийского кино Химансу Раи студию в Бомбее. Меня бесконечно привлекает богатство, разнообразие жизни, и в искусстве мне всегда хотелось выразить эту жизнь, душу моей страны»[215].

Пребывание Святослава Николаевича и Девики Рани Рерих в Советском Союзе было на этот раз разделено на два периода. У Святослава Николаевича были дела в Европе, и в первых числах декабря Рерихи вылетели из Москвы в Швейцарию. В Цюрихе у них состоялась очень важная встреча с находившейся там на отдыхе президентом нью-йоркского Музея Н. Рериха – Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе. Без малого семь десятков лет тому назад в США, на выставке в Сент-Луисе, из-за безответственности устроителей, не уплативших вовремя какой-то пошлины, были распроданы с аукциона несколько сот картин русских художников, в том числе и 75 произведений Н. К. Рериха. Среди них находились ценнейшие этюды древнерусской архитектуры. Многие ее старинные памятники погибли в прошедших мировых войнах, что придавало этюдам Рериха особое значение, но их считали безвозвратно для России потерянными. Уже после второй мировой войны К. Кэмпбелл, воспользовавшись случаем реорганизации одного калифорнийского музея, сумела приобрести 40 архитектурных этюдов Н. К. Рериха. Они были выставлены в нью-йоркском музее его имени, и предполагалось, что там окончательно останутся. По совету Святослава Николаевича, Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе, близкий друг семьи Рерихов, решила передать эти картины на родину художника, что и было вскоре осуществлено. Ценнейший подарок поступил в Москву, в Музей искусств народов Востока, организовавший специальную, посвященную Н. К. Рериху постоянную экспозицию. Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе, чей портрет кисти С. Н. Рериха показывался на его выставке в Москве, присовокупила для этой экспозиции картины Н. К. Рериха конца двадцатых – начала тридцатых годов XX века, предметы древнего восточного искусства, собранные Рерихами в экспедициях, и некоторые их личные вещи, оставленные ими в Америке при переезде в Индию.

После Цюриха Рерихи пробыли несколько дней в Париже, где Святослав Николаевич по семейной традиции приобретал для себя краски и холст, а из Парижа вылетели в Лондон. В Лондоне они встретились с председателем местного общества имени Н. К. Рериха – К. Арчером и бывшим секретарем института «Урусвати» В. А. Шибаевым. В. А. Шибаев писал об этой встрече: «Я провел три часа с моим любимым, так давно не виданным, единственно оставшимся в живых любимым Другом Сердца. Это вдохновительное свидание совершенно обновило опять всю мою жизнь»[216]. Однако свидание это оказалось последним. Через несколько месяцев давно уже хворавший В. А. Шибаев скончался.

Лондонское общество имени Н. К. Рериха, почетным председателем которого был С. Н. Рерих, также отмечало столетие со дня рождения его отца. В ответ на посланный для общества сборник «Н. К. Рерих. Из литературного наследия» и вышедшие к юбилею репродукции председатель общества К. Арчер писал: «Благодарю за столь приятную присылку нам книги проф[ессора] Н. К. Рериха. Желанная для нас книга и репродукции заслуживают самой высокой оценки, и мы очень счастливы иметь их здесь в своей библиотеке для ссылок и изучения. Мы восхищены тем, что выставки проф[ессора] Н. К. Рериха и д-ра С. Н. Рериха столь хорошо приняты и посещаемы в СССР. Было бы замечательно также, если бы подобные выставки могли бы быть привезены в Великобританию. Я уверен, что они заинтересовали бы много людей и вызвали бы глубокий отклик. Для нас было большой радостью встретиться и говорить с д-ром и м-ме Рерихами в течение их недавнего визита в Лондон. Как бы мы хотели, чтобы их пребывание было более длительным, имеется так много вопросов, которые хотелось бы им задать, и так много тем, которые нам хотелось бы обсудить»[217]. Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих вернулись из Лондона в Москву 22 декабря. К концу года, перед закрытием выставки в Третьяковской галерее, там была проведена пресс-конференция с участием самого художника, вице-президента Академии художеств СССР В. С. Кеменова, директора галереи А. И. Лебедева, представителей московской прессы и общественности.

Оставшиеся до отъезда в Ленинград дни были посвящены новым встречам и собеседованиям. Рерихи посетили также Могилу Неизвестного солдата у Кремлевской стены, побывали на Новодевичьем кладбище у могилы Юрия Николаевича, снимались для фильма о Н. К. Рерихе. Первого января 1975 года они принимали многочисленные новогодние поздравления у себя в номере гостиницы «Советская», а спустя несколько дней были уже в Ленинграде.

Как и обычно, Святослав Николаевич сам распоряжался развеской картин в Эрмитаже. Два больших зала, выделенных для его выставки, хотя и не смогли вместить всех картин, были очень выгодны для создания хорошей экспозиции, позволяющей рассматривать полотна с нужного расстояния и должным образом группировать их.

Открытие выставки состоялось 16 января 1975 года. На вернисаж прибыл из Москвы первый секретарь Посольства республики Индия в СССР г. П. Сенай с супругой. С приветственными речами выступили директор Эрмитажа Б. Б. Пиотровский, академик М. К. Аникушин и другие. В своем ответном слове Святослав Николаевич сказал: «Я очень счастлив быть здесь среди вас. Последняя моя выставка в Ленинграде была почти 15 лет тому назад, и я хорошо помню, как тогда я почувствовал душевное тепло, сердечный радушный прием, которые мне оказала общественность Ленинграда, русские люди.

Когда теперь в Москве, в Третьяковской галерее проходила моя выставка, самым радостным для меня было частое общение с людьми, с которыми меня породнили уровень интересов и понимание многих, очень сложных проблем, которые я хотел выразить в своих картинах. <...>

Я чувствую себя дома здесь в Ленинграде, где я родился, учился, и чувствую себя дома в Индии, где живу и где у меня столько друзей.

Я надеюсь, что эта выставка послужит укреплению индийско-русских отношений <...>»[218].

Как и в Москве, в Ленинграде у Святослава Николаевича и у Девики Рани Рерих было много посещений и приемов. Среди них: Ленинградский городской исполнительный комитет, Академия художеств, Дом дружбы, Всесоюзное Географическое общество, Институт геологии, Дом ученых, ленинградские музеи. Дирекция Эрмитажа предоставила Святославу Николаевичу обширный кабинет, где он мог вести деловые переговоры с лицами, имевшими к нему дела.

Большие публичные выступления были проведены 20 января в Доме ученых и 21 января в аудитории Всесоюзного Географического общества. Собравшиеся просили Святослава Николаевича рассказать о своем детстве, о впечатлениях, которые на него произвел нынешний Ленинград, о том, как он стал художником, о своих родителях, о жизни и работе в Кулу, о перспективах реконсервации института «Урусвати». Святослав Николаевич подробно осветил затронутые вопросы, указав при этом, что все коллекции института «Урусвати» находятся в полной сохранности, что в Кулу организована галерея произведений его отца, которая привлекает много посетителей, и выразил надежду, что в дальнейшем на базе института «Урусвати» советские ученые смогут проводить свои научные исследования. Прерванная в начале второй мировой войны работа института может быть возобновлена именно в сотрудничестве с советскими научными учреждениями.

О своих детских годах и нынешних ленинградских впечатлениях Святослав Николаевич сказал: «Именно Ленинград, тогда еще Петербург, потом Петроград имел большое влияние на мое развитие, на мою жизнь. Все, что я получил в детстве, все то, чем этот город так или иначе окружал меня, – всегда жило во мне и продолжает жить сейчас. В моих картинах на этой выставке можно найти отголоски ранних детских и юношеских восприятий жизни. Я горжусь тем, что я родился в этом прекрасном городе. Пройдя через все тяжелые испытания, он вышел героем и остался столь же прекрасным. Теперь, когда я приезжаю сюда, он мне кажется еще красивее и лучше.

Люди складываются с ранних лет, и я верю, что, если мы окружим нашу молодежь, наших детей всем тем прекрасным, чем сами были в детстве окружены, то это не только повлияет на них, но и будет ведущим началом всей их жизни»[219].

По предусмотренному плану, выставки в Москве и Ленинграде намечались на месяц каждая, однако московский опыт показал, что этого недостаточно. К концу срока наплыв посетителей не уменьшался, а увеличивался. Поэтому в Ленинграде было решено продлить выставку еще на месяц. Между тем пребывание Святослава Николаевича и Девики Рани Рерих в Советском Союзе подходило к концу. На исходе был третий месяц, как они покинули дом, где их уже ждало много неотложных дел. Дата отъезда была окончательно назначена на первое февраля. За несколько дней до возвращения в Индию Святослав Николаевич с супругой выехали из Ленинграда в Москву, чтобы успеть распрощаться с друзьями и нанести последние официальные визиты. В Москве в честь Святослава Николаевича и Девики Рани Рерих были устроены приемы в Академии художеств СССР, в Доме дружбы, прощальный обед у председателя Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами – Нины Васильевны Поповой. Святослав Николаевич и Девика Рани выказали Н. В. Поповой душевную благодарность за оказанный им теплый прием и содействие в организации двух больших выставок и торжеств по случаю юбилейной даты Николая Константиновича Рериха.

Последние официальные визиты были в Москве нанесены министру иностранных дел СССР А. А. Громыко, министру культуры СССР П. Н. Демичеву, президенту Академии наук М. В. Келдышу. С П. Н. Демичевым и М. В. Келдышем в обсуждении были затронуты вопросы, касающиеся возможностей использования в будущем базы «Урусвати» советскими учеными, а также взятия на учет и соответствующего использования художественного, литературного и научного наследия Николая Константиновича и Юрия Николаевича.

Первого февраля поздно вечером представители Академии художеств СССР, Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Посольства республики Индия в СССР, а также многочисленные друзья и знакомые провожали Святослава Николаевича и Девику Рани с Шереметьевского аэропорта в обратный путь домой. В 22 часа, тепло распрощавшись со всеми, они направились было к самолету, однако из-за каких-то технических причин в последний момент объявили о том, что вылет задерживается на час. Через час прощание повторилось, пассажиры заняли места в самолете, однако и на этот раз вылет задержали и пассажирам пришлось вернуться в залы ожидания. Лишь после третьего прощания Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих оторвались от русской земли и через четыре с половиной часа благополучно снизились в Дели. И в этом непредвиденном затяжном прощании проявилось еще одно доказательство... принадлежности Святослава Николаевича к русскому народу. В день отъезда навестивший Рерихов в гостинице «Советская» министр по делам просвещения и науки при посольстве Индии в СССР профессор М. А. Щукла остался с ними обедать. За столом Святослав Николаевич посетовал на то, что за считанные часы, оставшиеся до отбытия на аэродром, очевидно, так и не удастся побеседовать напоследок со всеми теми, кто еще собирался отдать им прощальные визиты в гостинице. М. А. Щукла заметил на это, что в Москве рассчитывать на быстрый ход прощальных визитов не приходится и привел анекдот, согласно которому англичане от русских, кроме всего иного, отличаются еще и тем, что уходят из гостей не прощаясь, тогда как русские, до того как уйти, обязательно прощаются несколько раз. В подтверждение своего русского происхождения Святослав Николаевич, покидая родную землю, прощался с гостеприимными москвичами трижды.

Подводить какие-то итоги второго посещения Святославом Рерихом Советского Союза сразу после его и Девики Рани отъезда – было преждевременным. Выставки, выступления в обширных аудиториях, отдельные встречи, беседы со зрителями положили начало развитию новых дел и расширению уже существовавших контактов. Выставка в Ленинграде продолжалась. В знак внимания к городу, где он родился и вырос, Святослав Николаевич подарил ленинградцам семь своих картин: «Надежда» (1943), «Красное дерево» (1950), «Часовые» (1961), «Вечный зов» (1944), «Этот другой мир» (1963), «Лакшамма» (1974), «Красные стволы» (1971). Вместе с картинами «Когда собираются йоги»(1939) и «Весна» (1958) – подарок предыдущей выставки – Эрмитаж стал обладателем девяти произведений Святослава Рериха. После закрытия выставки в Ленинграде Министерство культуры СССР обратилось к Святославу Николаевичу с просьбой оставить еще на некоторое время в Советском Союзе свои картины и картины отца из его коллекции, чтобы показать их еще и в других городах. Святослав Николаевич телеграфировал свое согласие, и картины были отправлены в далекую Сибирь. Выставку Николая Рериха провели в Академгородке Новосибирска и в Томске, а выставка произведений Святослава Рериха прошла в мае и июне 1975 года в столице бурятской АССР – Улан-Удэ, а в августе и сентябре также в Новосибирске. Дабы не подвергать картины во время транспортировки влиянию зимних перепадов температуры, их задержали в Москве до весны 1976 года и перед отсылкой обратно в Индию еще раз показали в марте-апреле 1976 года в Туле.

Лишь в июне 1976 года Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих встречали в аэропорту Бангалора специальный самолет, доставивший домой добрых вестников красоты и гуманизма. Индийская пресса широко оповестила об этом событии и об огромном успехе выставок отца и сына Рерихов на их родине.

Выставки Святослава Николаевича посетило в Советском Союзе свыше 800 000 человек. Творчеству художника было посвящено много публикаций в центральной и местной печати, выступлений по радио, телевизионных передач непосредственно с выставок. О том интересе, который был к выставкам проявлен, красноречиво повествуют тысячи записей в «Книгах для отзывов». Они убедительно свидетельствуют о горячем приеме искусства Святослава Рериха советскими людьми, о близости им тех проблем, которые волнуют и стимулируют творчество художника. Свои впечатления о выставке заносили в книги отзывов ученики средних школ, студенты, ученые, рабочие, инженеры, военные, журналисты и художники.

«Три тома благодарностей» – под таким заголовком появилась статья в газете «Правда Бурятии» от 2 июля 1975 года, в которой подытоживался результат выставки в Улан-Удэ. Приводим очень показательную выписку из этой статьи: «На выставке побывало более 72 тысяч человек, людей самых различных профессий и возрастов – от академиков до первоклассников. В час прощания с выставкой, возможно, надо было бы еще раз порассуждать о творчестве замечательного художника, остановиться на различных сторонах его яркого самобытного таланта. Но мы хотим это сделать устами самих посетителей: привести несколько выдержек из книг отзывов – трех объемистых фолиантов, заполненных сердечными благодарностями на разных языках. Полотнами С. Рериха восхищались не только улан-удэнцы, но и жители других городов и даже стран. На ней побывали делегации из Монгольской Народной Республики, Японии, посетившие наш город, магаданцы, читинцы, иркутяне. Вот они, записи, пространные и лаконичные, с оценкой отдельных картин и с отзывами в целом о выставке, все вместе составляющие как бы коллективную рецензию: "Восхищен картинами Рериха! Далекая Индия отныне для меня, северянина, стала близкой", – пишет гость из Якутии. "Мир стал больше, а Индия – ближе". "Если бы каждый человек мог видеть мир такими глазами, как Ваши, Святослав Николаевич, то в мире не было бы столько бед". "После посещения этой выставки и самому хочется быть лучше, чище душой". Это записи студентов города. Вот еще одна запись, сделанная работниками тонкосуконной фабрики: "Мы пришли на выставку после работы. И тут мы душевно отдохнули и даже вдохновились. Захотелось петь. Так хорошо на душе". Есть среди записей бесхитростные, но полные глубокого смысла слова: "Я увидела глазами искусства". Это написала маленькая девочка Елена Терентьева. И в самом деле – не смотрит ли на нас с полотен высокое искусство, вопрошая, советуя, требуя? И не сходит ли с нас в минуты соприкосновения к красоте наносное, эгоистичное, не становимся ли мы чуть лучше, чище душой? Да, конечно, таков смысл тысяч и тысяч записей, полных благодарностей за праздник мудрой, высокой красоты. Я не знаю этих подростков: Мишу Леонова, Диму Миронова, Иру Бурлакову, Павлушу Мокредова, Сережу Каховского, но хочу закончить свои заметки выдержкой из их записи: "Нам по 15-16 лет, и мы, может быть, не должны были оставлять отзыв. Но мы полнее увидели мир. Теперь мы знаем, как много прекрасного мы не замечаем". Присоединяясь к этим бесхитростным, но от души идущим словам, говорим и мы "Спасибо" Святославу Рериху и устроителям выставки за этот праздник, который останется навсегда с нами».

Если встречи с искусством Святослава Николаевича Рериха вызывали горячее ответное чувство и всегда служили поводом «диалога» между зрителем и произведением искусства, то встречи на выставках с самим художником, откровенный обмен мнениями с ним оставляли тем более сильнейшее впечатление. Десятки тысяч людей навсегда запомнили живые контакты со Святославом Рерихом, в которых с особой силой, ярко выявлялся тот духовный мир людей, который привнес в мироздание преобразующее начало – мощь человеческого сознания. Святослав Рерих открывал перед своими собеседниками новые стороны жизни других людей, другой страны, расширял кругозор новой интересной информацией. Однако главное заключалось даже не в этом, а в том, что в задушевных беседах он открывал зрителям глаза на них самих и на привычное окружение, как на средоточие далеко еще не выявленных и не использованных богатств. В связи с этим можно вспомнить один эпизод в Эрмитаже. Во время беседы перед картиной «Моя страна прекрасна» из толпы зрителей вдруг раздался вызывающий на дискуссию голос: «Я не знаю, может быть, в Индии действительно все так прекрасно и все так красивы, как эта работница плантации. Но вот как бы Вы, Святослав Николаевич, написали скучное серое небо, которое смотрит сейчас на нас из окон?» Художник резким движением повернулся к громадному окну Эрмитажа, за которым виднелось затученное вечернее небо Ленинграда, и без малейшего промедления ответил: «Почему серое и скучное? Разве вы не заметили его красивого фиолетового оттенка и изумительных синеватых переливов? Разве за этими бегущими облаками вы не ощущаете сверкания звезд? Да и вообще, разве небо, эта явленная нам беспредельность полета человеческой мысли, может быть скучным?»

— Не может! – дружно поддержали художника радостные голоса людей, сразу же увидавших за окном нечто совсем иное, чем то, что они наблюдали привычным глазом всего минуту тому назад.

Думается, что задача каждого творца, назначение любого творческого проявления заключаются также и в том, чтобы помочь людям ощутить себя действенной силой в мироздании. И разве не искусство способно лучше всего подсказать, что не только солнце освещает землю живительными лучами? Наш мир, мир людей загорается яркими красками и под воздействием того света, который излучают человеческие сердца, человеческая мысль! Именно этим светом горит и зажигает зрителя искусство Святослава Рериха. Его красоте присуща творческая активность. Она не мечтает о прекрасном, а вытесняет безобразное и заполняет собой человеческие души и окружающий человека мир. В этой активности – великая Правда искусства и его нравственное оправдание перед несовершенствами человеческого жизнеустройства.

Тесное общение много давало и Святославу Рериху, и его собеседникам. Тысячи посетителей выставки, может быть, впервые, почувствовали себя не только зрителями и судьями произведений искусства, но и соучастниками творческого процесса художника. Поэтому они не сдерживали и своих искренних чувств благодарности к творцу, преображенного Красотой, мира людей.

Сердечную теплоту и признательность соотечественников увозил Святослав Рерих с собой в Индию как самый драгоценный дар и залог постоянного присутствия в родной стране, в ее сегодняшнем преобразующем дне и в ее великом светлом Будущем!

 

ГЛАВА XIII

[Отклик индийской общественности на поездку С. Н. Рериха в Советский Союз. – Премия им. Дж. Неру. – 1977 г. Политическая ситуация в Индии. – Планы работы на будущее. «Урусвати». Архив Н. К. и Е. И. Рерихов. – Альбом «Святослав Рерих». – Институт искусств в Бангалоре. – 1978 г. Выставки картин С. Н. Рериха в Болгарии. – Присвоение С. Н. Рериху званий Почетного члена АХ Болгарии и Почетного доктора Великотырновского университета. – Избрание С. Н. Рериха Почетным членом АХ СССР. – Выставка картин С. Н. Рериха в Австрии. – Дар Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе. – Поездка С. Н. Рериха и Девики Рани в Суздаль и Владимир. – 1978 г. Пребывание С. Н. Рериха и Девики Рани в Москве. – Вручение С. Н. Рериху диплома Почетного члена АХ СССР. – Посещение С. Н. Рерихом Государственного музея искусства народов Востока. – Личное общение С. Н. Рериха. – Океан Беспредельного.]

В первые же дни после возвращения в Индию Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих были приняты главой Индийского Правительства Индирой Ганди и посетили Посольство Советского Союза в Дели. На специально устроенной встрече с сотрудниками посольства художник поделился своими впечатлениями о поездке на Родину, рассказал о встречах и душевных собеседованиях с советскими людьми на своих выставках в Москве и в Ленинграде, о том глубоком интересе к искусству, который повсеместно в Советском Союзе наблюдается и который свидетельствует о высоких духовных запросах широких народных масс.

Возвращение Святослава Николаевича и Девики Рани Рерих домой в Бангалор было ярко отмечено местной общественностью. Девятого апреля 1975 года Карнатакская Государственная Академия художеств, Индийский Институт мировой культуры, Индо-советская культурная ассоциация и другие организации устроили в Бангалоре большой прием в честь Рерихов. На приеме с приветственной речью выступил премьер-министр штата Карнатака Шри Д. Деварадж Урс. Остановившись на блестящем успехе выставок художника на его родине, он сказал: «Рерих и его очаровательная и одаренная супруга Девика Рани, первая леди индийского экрана, являются самой неотъемлемой частью интеллектуальной и культурной жизни Бангалора, так что мы считаем их совсем своими. Я счастлив присутствовать сейчас здесь и приветствовать этих двух больших художников. Святослав Рерих принял тройное наследие – культурное наследие России, наследие Индии и наследие своего великого отца – Николая Рериха, – художника непреходящей славы, столетие со дня рождения которого в прошлом году было торжественно отмечено в Индии и во всем мире. Эти три наследства изумительно сочетались у Святослава Рериха в неразрывном и гармоничном триединстве. Нет сомнения в том, что прекрасные полотна Святослава Рериха являют собою сплав грандиозного в своем мировом охвате русского духа с эпосом Индии, ставшей его второй родиной, и что они проникнуты величием идей его отца. Истинное искусство принадлежит всему человечеству. Гений Святослава Рериха снимает призрачные барьеры между нациями и людьми своей общечеловеческой гуманностью. Выставки художника в Советском Союзе прошли с триумфальным успехом, и не случайно Академия художеств СССР в своем приветствии по случаю семидесятилетия художника 23 октября 1974 года обратилась к нему со словами: "В Вас органически сочетается талант выдающегося художника и общественного деятеля, продолжателя гуманных традиций семьи Рерихов, которая внесла великий вклад в сокровищницу культуры и искусства, в борьбу за мир и защиту исторических памятников и, прежде всего, в укрепление дружбы между народами Индии и СССР"»[220].

Выступившие на встрече члены правительства штата Карнатака, руководители художественно-просветительных учреждений и общественные деятели подчеркнули значение культурно-просветительной деятельности С. Н. Рериха, его ведущее место в культурной жизни страны и ее международных культурных связях.

В декабре 1975 года Академия художеств Бирла в Калькутте выразила желание отметить только что прошедшие юбилейные даты Николая Константиновича и Святослава Николаевича их совместной персональной выставкой. Хотя большинство картин, предназначенных для публичных выставок, находилось еще в Советском Союзе, Святослав Николаевич выделил для Калькутты больше сорока произведений. Как и всегда, выставка прошла там с большим успехом и собрала много посетителей. Калькуттская Академия художеств Бирла выпустила к выставке специальный иллюстрированный каталог со статьями видных индийских искусствоведов о творчестве Рерихов.

В январе 1976 года Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих посетили Калькутту, побывали по делам в Дели и в Бомбее, а в мае, совершив поездку по живописному Кашмиру, приехали в Кулу. На этот раз им пришлось сократить пребывание в своем гималайском доме. 26 июня они уже должны были встретить в Бангалоре самолет из Москвы, доставивший картины с выставок, прошедших в Советском Союзе. Индийская пресса повторно отметила их роль в деле углубления тесных и сердечных отношений между Индией и Россией. И если, с одной стороны, имя Святослава Рериха часто сопровождалось эпитетом «Дар России Индии», то, с другой – индийская критика отмечала: «Сто девяносто полотен, которые сопровождали Святослава Рериха в Россию, были подлинными посланниками индийской культуры. Нет спора, что его произведения не ограничены узконациональными рамками, они – плод постижения многих культур и в них отражены международные ценности, вневременные и внерегиональные концепции. Однако наряду с этим они выражают также духовные идеалы и воззрения, с незапамятных времен зародившиеся и взлелеянные Индией. Их всемерное восприятие Святославом Рерихом, его духовное породнение с ними сделали художника выдающимся посланником индийской культуры в России»[221], – писал В. Балу в статье «Он взял с собою Индию в Россию».

Осенью 1976 года Святославу Рериху была присуждена Премия имени Джавахарлала Неру, а 15 ноября в Дели состоялось вручение премии ее новым лауреатам. Эта премия периодически присуждается за активную работу и творческие достижения в деле укрепления индийско-советской дружбы. На церемонии вручения премий присутствовали министр иностранных дел Индии А. Б. Чаван, посол Советского Союза в Индии В. Ф. Мальцев, председатель индо-советского общества дружбы К. П. Ш. Менон, представители научных и культурных организаций индийской столицы. В их выступлениях отмечалось большое реальное значение индо-советского сотрудничества для достижения прочного мира во всем мире. Отвечая на приветствия, Святослав Николаевич также подчеркнул мировую стабилизирующую роль индо-советской тесной кооперации, осуществляющей мирные чаяния подавляющего большинства людей.

Индийским лауреатам Премии имени Джавахарлала Неру предлагается двухнедельная поездка в СССР, однако из-за множества дел и усложнившихся обстоятельств Святослав Рерих не смог ею воспользоваться.

1977 год был для Индии годом тяжелых испытаний. Обострившаяся борьба между партиями, раскол правящей партии и смена политического руководства как будто непосредственно Рерихов и не затрагивали. Прямого участия в политической жизни они не принимали. Однако перемены, подчас сопровождавшиеся крупными беспорядками, не могли оставить их равнодушными. Тем более что они имели тесные личные контакты с большинством политических лидеров страны. Позицию Рерихов хорошо характеризуют письма Девики Рани к корреспондентам из Советского Союза. В марте и апреле 1977 года она писала: «Как Вы знаете, у нас новое правительство и, естественно, это во многом требует перестроек. Наш новый премьер-министр – просвещенный и очень хороший человек, но перед ним стоит множество проблем, которые в такой большой стране, как Индия, легко не решаются. Мы испытываем глубокое сожаление по поводу сложившейся судьбы Индиры Ганди. Любой человек в Индии, да и во всем мире, знает семью, из которой она вышла, и ее собственное стремление служить только процветанию Индии. Махатма Ганди, Неру и многие другие, включая настоящего премьер-министра Десаи, отстаивали свободу Индии. Все они очень уважаемые люди. Мы надеемся, что все будет хорошо. Мы знакомы с новым премьер-министром уже много-много лет. Мы уверены, что он будет стараться сделать Индию сильным и благополучным государством. Конечно, судьбу народов никто не может предсказать, но каждый должен надеяться на то, что в мире воцарятся мир, устойчивость и благополучие. Прекрасная Россия, как и Индия, – обширнейшие страны. Ваш и наш народы стремятся только к миру и дружбе. Дружба между нашими двумя странами важна для стабилизации положения во всем мире и на Востоке тем более»[222]. «Мы надеемся, что сотрудничество между нашими двумя странами будет продолжаться в прежнем духе искренности и сердечности, и наши народы будут все более сближаться и сближаться. Как Вы знаете, мы посвятили многие годы этому сближению и намерены продолжать это дело всегда и во всем»[223].

Политическая прозорливость, высокие нравственные качества и авторитет нового премьер-министра Морарджи Десаи, которого Рерихи хорошо знали и принимали в свое время и в Кулу, и в Бангалоре, полностью оправдали их надежды. Сотрудничество между Советским Союзом и Индией продолжало успешно развиваться. В русле этого сотрудничества Святославу Рериху предстояло решить целый ряд сложных проблем, связанных с использованием научного, художественного и литературного наследия его отца, матери и брата. Среди этих проблем на первом месте стоял вопрос реконсервации и возобновления научной работы в институте «Урусвати». Коллекциями и иными научными материалами института, бездействовавшего с начала второй мировой войны, интересовались многие ученые и научные учреждения. Однако Святослав Николаевич, строго придерживаясь раз намеченной линии, стремился к тому, чтобы в будущем в работе института на полноправных юридических основаниях могли участвовать русские ученые, что вытекало из самой идеи основоположников «Урусвати». На этом пути могли встретиться различные формальные затруднения, их необходимо было предусмотреть и устранить.

Не менее сложной проблемой была и организация в будущем работы над изучением семейного архива Рерихов, в частности над записями Елены Ивановны и неизданными «Листами дневника» Николая Константиновича. Когда в конце шестидесятых годов в Советском Союзе впервые предприняли составление и публикацию библиографии литературных трудов Н. К. Рериха, как изданных, так и находящихся в рукописях[224], Святослав Николаевич оказал в этом деле незаменимую помощь. Он писал тогда составителю: «Посылаю Вам дополнительный список статей Николая Константиновича, которые имеются в русском оригинале. Скоро пришлю Вам список всех глав книги "Моя жизнь". Эти главы – как бы отдельные статьи, но Николай Константинович именно хотел, чтобы эта книга вышла полностью, как есть. Этих глав больше шестиста, они составляют органичное целое. Также есть еще и другие материалы и тысячи писем. Но насчет писем – это будет труднее. Много разбросано по всему миру и многим не было копий»[225].

В другом письме Святослав Николаевич продолжал: «Елена Ивановна оставила около 300 манускриптов и записей – истинный кладезь мудрости»[226]. «Но это не легко систематизировать, уж больно это обширное наследство. Но необходимо все это привести не только в полный порядок, но, главное, подготовить к печатанию. Все вполне законченные труды. Так почти все труды по-русски, и необходимы русские сотрудники, понимающие и знающие»[227].

Записи Елены Ивановны, так же как статьи и очерки Николая Константиновича, по мере надобности и предложений, публиковались в авторских переводах на других языках. Зачастую в этих переводах допускались отклонения, появлялись новые варианты, так как Рерихи всегда считались с особенностями и конкретными задачами места и времени при обнародовании своих текстов. Письма в подавляющем большинстве писались на знакомых корреспондентам языках. Неопубликованные же тексты, за редким исключением, оставались лишь в русских оригиналах. Между тем, в Бангалоре Святослав Николаевич не мог найти квалифицированного секретаря со знанием русского языка. Мало того, один или два человека никак не могли бы справиться с научной систематизацией и подготовкой к публикации части такого обширного и разнообразного архива. Для этой работы необходимо было создание сплоченной группы людей, хорошо изучивших многие направления деятельности Рерихов, людей, близких им по духу и широкому диапазону интересов. Скорее всего подобная группа могла бы быть создана на интернациональных началах, так как материалы о Рерихах действительно были разбросаны по разным концам света в разные периоды их жизни, и существенно важным представляется сбор и систематизация их в полном объеме.

Так, например, в Советском Союзе хранятся важнейшие документы по первому периоду жизни и творчества, в Америке – по международной деятельности двадцатых и тридцатых годов, в Индии – основной архив второго периода жизни, в десятках стран – документы по организации международной охраны исторических ценностей и культурно-просветительной работы. Святославу Рериху необходимо было со всем этим считаться и поддерживать контакты со многими учреждениями и отдельными корреспондентами во многих странах мира. То, что когда-то распределялось между четырьмя членами семьи и осуществлялось через налаженную, много лет безотказно функционировавшую структуру, в своей заключительной фазе сводилось теперь к возможностям одного человека. При этом нужно было учитывать еще и то обстоятельство, что за прошедшие, осложненные второй мировой войной годы многие связи были нарушены, многие близкие сотрудники ушли из жизни, многие обстоятельства в корне изменились. В жизнь полностью уже включилось новое поколение, с новыми запросами, новым подходом к решению тех глобальных проблем, того поиска смысла жизни, ее благоустройства и одухотворения, которые занимали всегда Рерихов и в традиции которых продолжал свою творческую деятельность Святослав Николаевич. На его плечи лег тяжелый груз, великая ответственность за сохранность и использование врученного ему наследия.

С шестидесятых годов можно было наблюдать как бы новую, расширенную спираль все возрастающего интереса ко всему, что касалось творчества и деятельности замечательной русской семьи Рерихов. Особенно это было заметно на их Родине. Центр изучения, обнародования, популяризации замечательного наследия Рерихов явно перемещался в Советский Союз. Вполне естественно, что после двух выставочных турне Святослава Николаевича, прошедших с огромным успехом, интерес к его творчеству и деятельности среди советских людей особенно возрос. Этот интерес уже не могли удовлетворить отдельные статьи и публикации в периодической печати, и в 1977 году издательством «Изобразительное искусство» был выпущен первый в СССР альбом «Святослав Рерих» с текстом доктора искусствоведения С. И. Тюляева[228]. В альбом вошло 57 цветных репродукций. Изданный тиражом в сорок тысяч экземпляров, он разошелся моментально.

Обилие непредвиденных дел помешало Рерихам весной 1977 года совершить обычную поездку в Гималаи. Кроме обстоятельств, вызванных переменами в стране, в этом году у Святослава Николаевича оказалось много дополнительных забот, связанных с расширением деятельности Института искусств в Бангалоре, которому он много лет покровительствовал. Правительство штата Карнатака выделило для института большой участок земли под новое строительство. В институте сформировалась большая группа молодых художников, чьи новаторские поиски шли совместно с изучением и освоением древних традиций индийского искусства. Это течение, как и дальнейшая перспектива развития работы института в этом направлении, имело большое будущее, и Святослав Николаевич уделял институту много внимания.

В своей студии Святослав Рерих продолжал усиленно трудиться над техническими проблемами живописи. Новая рецептура очистки и замешивания красок, новые методы их наложения на полотно постоянно опробовались художником в его работах. В основном это были сцены из окружавшей его жизни Южной Индии, портреты тружеников ее щедрой и прекрасной земли. Кроме того, Святославом Николаевичем была начата новая серия картин особенно дорогой и занимавшей его философской тематики: «Мы не одни» (1976), «И ангелы будут нам петь» (1976) и др. Каждое утро несколько часов проводил художник в студии за мольбертом, и каждый день ему приходилось заниматься множеством других разнообразных дел.

В 1977 году Комитет по делам культуры при Совете Министров Болгарии начал со Святославом Рерихом переговоры о возможности устройства выставок в этой стране. Болгария – одна из стран, где искусство и культурная деятельность Рерихов были хорошо известны и давно уже должным образом оценены. Культурная жизнь в социалистической Болгарии била ключом. Среди многих мероприятий просветительного фронта выделялась разработанная Комитетом по делам культуры, возглавляемым Л. Т. Живковой, многолетняя комплексная программа повышения роли искусства и культуры в деле гармоничного развития личности. В рамках этой обширной программы предусматривалось проведение в 1978 году специального симпозиума в Софии. К этому времени решили приурочить и проведение в Болгарии выставок произведений Николая Константиновича и Святослава Николаевича Рерихов.

Святослав Николаевич пообещал предоставить для намеченных выставок из своего личного собрания свыше 300 картин, 61 полотно согласился послать в Болгарию Музей Н. Рериха в Нью-Йорке, 39 полотен решили выделить из собраний музеев СССР. Как подбор картин, так и их количество делали выставку особенно значительной и интересной, ведь многие из ее полотен вообще в европейских странах еще не экспонировались и даже не были известны по репродукциям.

Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих были приглашены Комитетом по делам культуры при Совете Министров Болгарии присутствовать на открытии выставок, а также принять участие во всех связанных с ними мероприятиях. А их было немало. В программе симпозиума «Культура и гармоничное развитие человека» значились четыре основных темы: «Понятие гармонической личности», «Николай Константинович Рерих», «Творческий синтез», «[Взаимообмен] и взаимное сближение культур». По этим темам намечалось прослушать около 40 докладов и выступлений известных болгарских ученых, философов, искусствоведов. К участию в симпозиуме были также привлечены искусствоведы из Советского Союза и США. Семь выступлений отводилось на освещение культурной, научной и художественной деятельности Николая Константиновича Рериха.

Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих вылетели из Дели в Софию 27 марта. Незадолго до отъезда из Бангалора, в интервью, переданном по московскому Центральному телевидению, Святослав Николаевич рассказал советским людям о предстоящих в Болгарии выставках и добавил, что на обратном пути из Европы в Индию они обязательно хотят побывать в Советском Союзе, чтобы встретиться и побеседовать со своими русскими друзьями.

28 марта в Софии Святослав Рерих давал уже интервью болгарским и иностранным журналистам. Выставки Рерихов в Болгарии вызвали небывалый интерес. С громадным успехом они прошли в Софии, а затем по частям были показаны в Русе, Велико-Тырнове, Плевне, Габрово, Варне, Бургасе. Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих посетили многие города и живописные местности страны. Состоялось множество встреч, выступлений, переговоров. С воспоминаниями об отце Святослав Николаевич выступил и на симпозиуме «Культура и гармоничное развитие человека», который, как и планировалось, прошел при большом количестве участников в Софии с 25 по 28 апреля.

31 марта 1978 года на заседании Академического Совета Академии художеств в Софии Святослав Николаевич единогласно был избран ее почетным членом. Примерно через месяц ему было вручено письмо:

«Глубокоуважаемый Святослав Николаевич,

Имею честь сообщить Вам, что на заседании Ученого Совета Великотырновского университета имени Кирилла и Мефодия, состоявшемся 3-го мая н. г., Вы были единодушно выбраны Почетным доктором Великотырновского университета. Я счастлив передать Вам, что Ваше великолепное и глубоко содержательное жизненное дело замечательного художника, исследователя и культурного деятеля нашей современности получило наивысшую оценку научной общественности университета.

Позвольте мне пригласить Вас на торжественное собрание Великотырновского университета, которое состоится 8-го мая н. г., для вручения Вам диплома Почетного доктора Университета. Мы с радостью примем Вас и в любое другое, удобное для Вас время. В ожидании встречи с Вами в городе Велико-Тырново прошу принять самые сердечные наши благопожелания. С глубоким уважением,

ректор

Великотырновского университета

им. Кирилла и Мефодия

Д. Д. Филиппов»[229].

В назначенное время состоялось вручение Диплома Почетного доктора и золотой медали университета. Торжество собрало много народа и сопровождалось выступлениями народных ансамблей.

За большие заслуги в области искусства, науки и культуры, а также заслуги в деле индо-болгарского культурного сближения Святослав Николаевич Рерих был также награжден Правительственным орденом Кирилла и Мефодия первой степени и медалью «100 лет освобождения Болгарии». Из иностранцев С. Н. Рерих был первым удостоен звания Почетного члена Академии художеств в Софии и стал кавалером ордена Кирилла и Мефодия. Девике Рани Рерих за заслуги в деле индо-болгарского культурного сближения была присуждена медаль «100 лет освобождения Болгарии».

На состоявшихся в Болгарии встречах обсуждались различные вопросы, связанные с дальнейшей работой над культурным и научным наследием Н. К. Рериха, в том числе и проблема возобновления научной деятельности института «Урусвати» в Кулу, к чему болгарские ученые проявили большой интерес. В связи с этим был намечен целый ряд конкретных мероприятий с участием болгарских деятелей науки и культуры.

В память о пребывании в Болгарии и выставках там Святослав Николаевич подарил для музеев этой страны семь произведений Николая Константиновича (тибетские и гималайские мотивы) и четыре своих картины, в их числе большой портрет Н. К. Рериха (1938), «Канченджангу» и полотно «Борьба Якова с Ангелом».

Среди всех этих событий и разъездов по Болгарии Святославу Рериху была доставлена телеграмма, которая глубоко его тронула. Полученное сообщение уведомляло о высшем признании заслуг художника и на его Родине. Телеграмма гласила:

«Уважаемый Святослав Николаевич,

Министерство культуры Советского Союза горячо поздравляет Вас с единодушным избранием Почетным членом Академии художеств СССР.

Ваше искусство и широкая общественная деятельность ярко воплощают идеи гуманизма, мира и прогресса. Они стали выдающимся явлением передовой культуры современности. Примите сердечные пожелания доброго здоровья, счастья, новых замечательных творческих свершений.

Петр Демичев.

Министр культуры СССР,

26 апреля 1978 года.

Город Москва»[230].

Вручение диплома Почетного академика АХ СССР должно было состояться в Москве, так что теперь у Святослава Николаевича появилась дополнительная важная и радостная причина приехать в Советский Союз. Однако до этого ему еще нужно было посетить Вену и Швейцарию. По согласованию между Комитетом по делам культуры Болгарии и Министерством культуры Австрии, из числа доставленных в Болгарию картин было отобрано 30 полотен Николая Константиновича и 27 полотен Святослава Николаевича для их совместной персональной выставки в Вене. Картины были экспонированы в прекрасных помещениях исторического дома Витгенштейна[231]. Как и в Болгарии, к выставке были изданы иллюстрированные каталоги. Святослава Николаевича и Девику Рани Рерих в связи с этой выставкой пригласили посетить Вену.

В Швейцарии Святослав Николаевич должен был повидаться с находившейся там на отдыхе президентом нью-йоркского Музея Н. Рериха госпожой Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе. После свидания с нею в Швейцарии в 1974 году, когда по предложению Святослава Николаевича она решила преподнести свое собрание картин Н. К. Рериха в дар советскому народу, он с нею лично еще не встречался. Свыше ста картин и большая коллекция предметов древнего искусства стран Азии, собранных в свое время Рерихами, находились теперь в Государственном Музее искусств народов Востока в Москве. Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе всегда была очень близка семейству Рерихов, разделяла их взгляды на важность международных культурных сношений, во многом следовала советам Рерихов. В 1977 г. она посетила Советский Союз и присутствовала на открытии постоянной выставки, в основу которой была положена ее коллекция. Кроме Москвы она посетила Ленинград и осталась очень довольна своей поездкой и судьбой переданной ею в Советский Союз коллекции. Конечно, настоящее место этой уникальной коллекции было именно на родине ее создателя.

В мае Святослав Николаевич и Девика Рани Рерих посетили Австрию и Швейцарию, а 31 мая прилетели из Цюриха в Москву. В Шереметьевском аэропорту их встречали представители Министерства культуры СССР, Академии художеств СССР, Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Посольства республики Индия в Москве и многочисленные друзья.

Министерство культуры СССР, принимавшее Святослава Рериха и Девику Рани Рерих, предусмотрело обширную двухнедельную программу с поездками, по выбору гостей, в Ленинград, Новосибирск и Суздаль. Однако в самой Москве оказалось так много деловых встреч и собеседований, что Рерихи смогли выделить лишь один день для посещения Суздаля и, попутно, Владимира. На вопросы корреспондента местной областной газеты Святослав Николаевич сказал: «Я всегда хотел посетить Суздаль, этот древний центр русской культуры. И очень счастлив, что именно сегодня мне удалось осуществить свою давнюю мечту. Находясь на высоком берегу Каменки, в том месте, где весной 1903 года мой отец и учитель писал картину "Суздаль. Спасо-Ефимьевский монастырь", я испытываю волнение и огромную радость»[232].

Семьдесят лет разделяло посещение Суздаля двумя художниками – отцом и сыном, – но испытывали они, по-видимому, одни и те же чувства. Созерцая родную старину, Святослав Николаевич вспомнил слова отца: «Точно неотпитая чаша стоит Русь. Неотпитая чаша – полный целебный родник. Среди обычного луга притаилась сказка. Самоцветом горит подземная сила»[233] – и добавил к ним: «Мне кажется, эти слова относятся к Суздалю – им можно любоваться бесконечно, он – неотпитая чаша вдохновения и радости бытия»[234].

В двухнедельный срок пребывания в Москве Святослав Николаевич нанес визиты и имел переговоры с руководителями и ответственными работниками Министерства культуры СССР, Министерства иностранных дел СССР, Академии наук СССР, Комитета по защите мира, Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Государственного Комитета издательств РСФСР, Института востоковедения АН СССР. Деловые переговоры велись об участии советских ученых в деле реконсервации и продолжения научно-исследовательской работы института «Урусвати» в Кулу, об издании научных трудов Юрия Николаевича Рериха, о новом туре выставок Николая Константиновича и Святослава Николаевича по городам Советского Союза. Подробный и добросердечный обмен мнениями позволил по ряду вопросов принять конкретные решения.

В Москве Святослава Николаевича и Девику Рани Рерих принимали также в Посольстве республики Индия в СССР и в Посольстве Народной Республики Болгарии. В честь почетных гостей было дано несколько официальных приемов советскими государственными учреждениями.

Седьмого июня в Академии художеств СССР состоялось вручение Святославу Николаевичу Рериху Диплома Почетного академика. В торжественной обстановке диплом вручил президент Академии художеств Н. В. Томский, с приветствиями выступили заместитель министра культуры СССР Е. Чехарин, советник по делам культуры при Посольстве Индии в СССР Радхунатх, председатель Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами З. Круглова, ответственный секретарь Комитета по защите мира М. Котов. Присутствовали и поздравили Святослава Рериха также и другие официальные лица. Приемный зал Академии художеств СССР до отказа был заполнен ценителями творчества замечательного художника, представителями различных организаций, корреспондентами.

Н. В. Томский в своем слове, сопровождавшем вручение диплома, отметил большие заслуги Святослава Николаевича Рериха как на поприще изобразительного искусства, так и в общественно-гуманистической деятельности. При этом он подчеркнул, что Святослав Николаевич успешно продолжает на всех поприщах традиции отца – Николая Рериха, крупнейшего и разностороннего деятеля науки и культуры.

В ответном слове Святослав Николаевич среди прочего сказал: «Я глубоко тронут в этот замечательный для меня день этой честью, которая оказана мне. Но я считаю, что эта честь оказана не только мне. Она распространяется широко и на Николая Константиновича, и на мою Матушку, и на всех тех, кто помогал мне в жизни, в моем творчестве. <...>

Как вы знаете, Николай Константинович всегда стремился к Востоку, к Индии. Он был великим патриотом и горячей любовью любил свою Родину, русский народ. Но он широко смотрел на весь мир. <...>

Так же, как Николай Константинович, так же, как и моя Матушка, я тоже люблю Индию. Потому что я знаю ее, потому что я нашел в ней то, что я искал. Это те основы жизни, то чувство красоты, которые разлиты по всей стране. <...>

Дорогие друзья! Я глубоко тронут тем признанием, которое вы выказали мне сегодня. Для меня большая честь войти в великую семью создателей русского искусства. Замечательные традиции русской академии – это те основы искусства, которые мы все знаем и ценим. <...>

Хочу выразить глубокую благодарность всем моим друзьям в Академии художеств. Теперь они не только друзья, но и братья, потому что я вошел в их замечательную семью. Я хочу поблагодарить их от всего сердца и пожелать им всего светлого, самого прекрасного в их замечательных достижениях, обогащающих нашу жизнь. Пусть они приносят нам счастье и все то прекрасное, что созидает светлое и радостное будущее. Спасибо!»[235]

Значительное время пребывания в Москве Святослав Николаевич уделил встречам и собеседованиям в Государственном Музее искусств народов Востока, директор которого Г. П. Попов, по поручению Министерства культуры СССР, непосредственно занимался мероприятиями, связанными с приемом Рерихов. Как уже упоминалось, в этот музей были переданы полученные в дар от Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе картины Н. К. Рериха, его портрет кисти Святослава Николаевича и редчайшие предметы древнего искусства, собранные членами семьи Н. К. Рериха. Сотрудникам музея, специалистам было чрезвычайно важно узнать от Святослава Николаевича, как он оценивает новую экспозицию в их музее, и получить от него пояснения к некоторым сюжетам мало известных у нас произведений, а также и помощь в определении атрибутики некоторых экспонатов из семейной коллекции Рерихов, поступивших теперь в их музей. Большинство из этих экспонатов в двадцатых и тридцатых годах прошло через руки Святослава Николаевича. С любовью и радостью настоящего любителя и знатока древностей он рассматривал экспонаты, вспоминал – где и когда, при каких обстоятельствах то или иное приобреталось. Самое же главное, Святослав Николаевич не только уверенно определял эпоху, школу, место изготовления предметов искусства, но и давал пространные пояснения о признаках, которыми он в этом деле руководствуется. Сотрудники музея с большим интересом слушали Святослава Николаевича, задавали ему вопросы, знакомили его с еще не атрибутированными предметами из запасника музея и советовались относительно их атрибуции.

Святослав Николаевич выступил в музее на состоявшейся там в эти дни Всесоюзной научной конференции «Цветы и птицы в искусстве стран Дальнего Востока», встречался с искусствоведами и членами Клуба юных востоковедов, которые продемонстрировали перед ним и Девикой Рани Рерих свои успехи в декламации, пении, танце и преподнесли им памятные подарки. Члены этого клуба поддерживали со Святославом Рерихом переписку, и понятно, что личная встреча и общение доставили им особенную радость.

Ярким свидетельством громадной популярности и авторитета Святослава Николаевича среди советских людей было их неудержимое стремление узнать о нем еще больше, встретиться с ним лично, обсудить с ним какие-то важные для них вопросы. Ученые различных отраслей науки, студенты, врачи, журналисты и писатели, художники и искусствоведы, артисты и музыканты, люди разных профессий, познакомившиеся с Рерихом в его прошлые визиты в Советский Союз или имевшие с ним контакты в Индии, бывшие сотрудники или знакомые его отца и брата, ценители творчества художника и его друзья – обязательно хотели повидать его, поздравить с присвоением звания Почетного академика, перекинуться с ним хотя бы несколькими словами. С раннего утра в номере гостиницы «Россия», где остановились Рерихи, раздавались телефонные звонки, с раннего утра шел прием посетителей и уплотнялся без того уже расписанный на каждые четверть часа график мероприятий, приемов, визитов.

Присутствуя при деловых переговорах и частных беседах, можно было поражаться многосторонностью Святослава Николаевича, глубиной его познаний самых разнообразных предметов науки и искусства, сторон общественной и культурной жизни стран Запада и Востока. Принципиальный подход в оценках тех или иных явлений или в решении тех или иных проблем совмещался у Святослава Николаевича с дружеской готовностью выслушать любое мнение, откликнуться на любой вопрос сугубо личного или общественного характера. За всеми проблемами и вопросами он всегда видел в человеке, с которым имел дело, ту человеческую сущность, которая несет в себе нечто незаменимо ценное для всех людей. Доброжелательность Святослава Николаевича, его умение найти, поверх житейской обыденности и общепринятой вежливости, «самое главное» в человеке и соприкоснуться с этим «главным» в собеседовании, очень располагало всех к знаменитому художнику и много дополняло к тем чувствам и мыслям, которые будило его прекрасное искусство.

Но, конечно, не только совокупность этих качеств и личное обаяние привлекало людей к Святославу Рериху, побуждало их искать встреч и собеседований с ним. В конце концов много знающих и доброжелательных людей не так уж редко встречается на путях человеческих. Какой же притягательной силой дополнительно обладал Святослав Николаевич, чем привлекал к себе столь повышенное внимание? Многие пытались раскрыть эту его «тайну». В частности, д-р Вивек Бхаттачарья в статье «Держава Святослава Рериха» писал: «В интервью он[236] пояснил мне необычную силу того, что мы называем интуицией. Когда я спросил его, как он находит зримые образы для того, что существует по ту сторону видимого нами голубого небосвода, в Космосе, он улыбнулся и сказал: "А как этот свод смогла преодолеть наука? Разве не стояла за этим величайшим открытием присущая нам, людям, сила человеческого разума?" Я прервал его новым вопросом: "Считаете ли вы такой же силой воображение и интуицию?" Святослав Рерих сдержанно улыбнулся и промолчал. <...> И вдруг передо мной ярко вспыхнула одна картина. Это было шесть лет тому назад, и я этого никогда не смогу забыть. Мы находились у подножия Гималаев в Дера. День я провел в лесу. Вечером мне нужно было закончить одну работу, и я засиделся до поздней ночи. Перед тем, как отправиться на покой, я заглянул в соседнюю комнату. В ней я увидел человека, погруженного в отрешенное глубокое размышление. Как зачарованный, я смотрел на него несколько минут. Все лицо его светилось каким-то внутренним светом. Я никому тогда не поведал о виденном. Этим человеком был Святослав Николаевич Рерих»[237].

Думается, что далеко не один В. Бхаттачарья был свидетелем такого внутреннего озарения. Его могли наблюдать многие из тех, кто подходил к Святославу Рериху с намерением приобщиться к источнику, из которого он сам черпал силу своего духа, своего творческого гения. Не всем удается извлечь из этого источника равноценный улов. Для кого-то он так и останется недосягаемым идеалом, а для кого-то в конечном счете обернется обманным призраком. Кто-то окрестит его Мистической Тайной, а кто-то пустым самообманом. Вероятно, лишь немногие испытали на личном опыте реальную силу этого источника в полной мере. Но тому, что он существует и щедро одаряет некоторых людей необычайно целостным ощущением жизни, имеются тысячи достоверных свидетельств. Присовокупить к ним свою лепту могут и все те, кто ближе подходил к Святославу Николаевичу Рериху. В нем ярчайшим образом проявляет себя ощущение непреходящего Бытия, взаимосвязанности всего, всегда и во всем.

Каждый, кому приходилось так или иначе сталкиваться с Рерихом, мог получить от него что-то для себя ценное или отвергнуть неприемлемое. Святослав Николаевич никому не пытался внушать свое мировоззрение. Вместе с тем никто не мог усомниться в его праве судить по-своему, ибо его мировосприятие опиралось как на прочный эмпирический фундамент, так и на непередаваемое чувствознание Единства всего Сущего.

Подчас можно было заметить, как среди оживленной беседы, обмена мнениями или в ответственный момент принятия важного решения Святослав Николаевич целиком уходил в себя, чтобы приобщиться к тому Океану Беспредельного, в котором можно найти ответ на все вопросы, но в котором нет конца и края самим вопросам. Эта ярко выраженная сопричастность к Беспредельному отражалась у Святослава Рериха в его творчестве, в его отношениях с людьми, в его оценках событий, в его решениях отдаленных проблем и близлежащих задач. Скорее всего именно эта сопричастность и была тем «магнитом», который притягивал к себе людей. Побывать на берегу этого Океана соблазнительно для каждого, хотя заведомо не каждый готов пуститься по нему в далекое плавание. Святослав Рерих был отважным и опытным мореплавателем, даже во многом первопроходцем. Сознательно или бессознательно, но это всегда заслуживает признания, восхищения, подражания. Впрочем, иногда служит поводом и к зависти или недоброжелательству. Исключено лишь равнодушие. В общении с людьми Святославу Николаевичу не приходилось его испытывать, и он жалел лишь о том, что даже на берегу Безграничного Океана человеческие возможности ограничены временем и пространством. За две недели пребывания на Родине увидеться со всеми, кто этого хотел, повидать все, что ему хотелось, конечно, оказалось невозможным.

14 июля 1978 года официальные представители государственных и общественных организаций, друзья и знакомые проводили Святослава Николаевича и Девику Рани Рерих с Шереметьевского аэропорта в обратный путь домой. Третье посещение Советского Союза и присуждение звания Почетного академика Академии художеств СССР легло залогом успешного укрепления дела, которому всей своей жизнью служили Рерихи. Святослав Николаевич был счастлив еще раз воочию убедиться в том, что их служение по достоинству оценено их Родиной – оплотом мира и лучших чаяний человечества. Видеть эстафету в надежных руках было безгранично радостно.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

К.А.Молчанова
Хронология жизни и творчества С. Н. Рериха

Жизнь Святослава Николаевича Рериха (1904-1993) – великого русского художника, общественного деятеля, ученого – была чрезвычайно насыщена событиями, подробности которых зачастую уже безвозвратно забыты. Настоящее исследование представляет собой попытку восстановить и записать в хронологическом порядке основные вехи жизненного и творческого пути художника, а также зафиксировать (уже после ухода С. Н. Рериха из жизни) этапы развития одного из важнейших в его жизни начинаний – Международного Центра Рерихов (МЦР).

Основное внимание в работе уделяется общественным и культурным событиям, участником которых был Святослав Николаевич, а также его персональным выставкам. Информация о пребывании Святослава Николаевича Рериха и Девики Рани Рерих в Советском Союзе более доступна для исследователя, поэтому хронометраж этих событий отличается интересными подробностями, тогда как в другие периоды события только кратко упоминаются.

Составитель опирается на материалы архива П. Ф. Беликова, на документы, хранящиеся в Отделе рукописей МЦР, а также на сведения, почерпнутые из личного общения с С. Н. и Д. Р. Рерихами, из личной переписки с Девикой Рани и из своих стенографических записей, сделанных во время выступлений и бесед Святослава Николаевича в Москве и Ленинграде.

Первый вариант «Хронологии» был составлен еще до 1975 года. По просьбе составителя, поддержанной Девикой Рани, Святослав Николаевич Рерих во время пребывания в Ленинграде в январе 1975 года проверил, уточнил и дополнил этот вариант конкретными датами и именами людей, с которыми ему приходилось встречаться и сотрудничать. Затем работа была перепечатана и вновь передана на проверку Святославу Николаевичу. Именно этот, согласованный с С. Н. Рерихом вариант и лег в основу настоящей «Хронологии».

Исследование не является исчерпывающим и возможные дополнения будут приветствованы.

1904 – родился 23 (10) октября в Петербурге.

Отец – академик, художник и ученый, мыслитель и международный общественный деятель, путешественник Николай Константинович Рерих.

Мать – выдающаяся женщина XX века, русский философ и писатель, создатель книг Живой Этики Елена Ивановна Рерих.

– уже в раннем детстве получает первые уроки рисования и живописи;

– первыми художественными впечатлениями детства были картины отца и картины фламандских и нидерландских мастеров из коллекции родителей.

1905, 1908, лето – проводит в д. Березки недалеко от Бологого.

1906 лето – проводит в Швейцарии.

1907 лето – проводит в Финляндии.

1909 лето – проводит в Бологом.

1910 лето – поездка на курорт Гапсаль (Эстония).

1911, 1912, 1914, лето – проводит под Смоленском в имении княгини М. К. Тенишевой Талашкине.

1913, лето – проводит в Павловске под Петербургом.

1913-1916 – учится в частной гимназии К. И. Мая в Петербурге;

– одновременно посещает специальные классы в Школе Общества Поощрения художеств;

– интересуется естественными науками: орнитологией, зоологией, минералогией;

– коллекционирует минералы, приготовляет чучела птиц и млекопитающих;

– изучает историю Древней Руси, русский фольклор, культуру разных народов;

– ездит с отцом в археологические экспедиции по древнерусским городам Севера;

– осуществляет постановки и готовит декорации для домашних спектаклей.

1915, 1916, лето – поездка по Валдаю.

1916 – создает первые портреты отца: два портрета углем и портрет на доске. Всего за свою жизнь Святослав Рерих написал около 30 портретов Н. К. Рериха.

1916, декабрь – Рерихи, в связи с болезнью главы семьи, переезжают в Финляндию, в Сердоболь (Сортавалу).

1916-1918 – продолжает гимназический курс, занимаясь у преподавателей местных гимназий;

– увлекается индийской философией и гипнозом;

– много пишет с натуры.

1918 – правительство Финляндии закрыло границу с Советской Россией. Семья Рерихов оказалась отрезанной от Родины;

– совершает поездки с отцом в Стокгольм, где в ноябре открылась выставка картин Н. К. Рериха;

– сдает экзамены за гимназический курс при русском посольстве в Швеции.

1919, март – отъезд с родителями в Лондон.

1919-1920 – начало занятий архитектурой. В Лондоне учится в подготовительной к университету школе и берет частные уроки, чтобы затем поступить на специальный курс архитектуры в Королевскую академию искусств;

– помогает отцу в создании декораций и эскизов костюмов к постановкам опер Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка», «Садко», «Сказка о Царе Салтане» и А. П. Бородина «Князь Игорь» в «Covent Garden»;

– постоянно занимается живописью и скульптурой;

– первые встречи с Рабиндранатом Тагором, его семьей и Сунити Кумаром Чаттерджи, ставшим со временем крупным индийским ученым в области языкознания.

1920, 20 сентября – Рерихи переезжают в США, куда Николай Константинович Рерих был приглашен для проведения выставочного турне.

1921 – в Нью-Йорке поступает на архитектурное отделение Колумбийского университета;

– по заданию отца участвует в создании эскизов костюмов для постановок русских оперных спектаклей в Чикагском театре;

– изучает западноевропейское и современное искусство.

1921-1926 – участвует в создании и работе Мастер-Института объединенных искусств в Нью-Йорке;

– работает в объединении художников «Пылающее сердце» (Cor Ardens) в Чикаго, в Международном центре искусств «Венец мира» (Corona Mundi) в Нью-Йорке.

1922 – в Бостоне создает в соавторстве с Джеймсом Холлом, впоследствии известным детским писателем, либретто, а также готовит эскизы декораций и костюмов для авангардного балета Александра Штейнерта на тему борьбы Света и Тьмы;

– экспериментирует в абстрактной скульптуре, занимается графикой, работает над эскизами костюмов для популярной в США балерины Руфь Пейдж, позднее ставшей прима-балериной Чикагской оперы;

– участвует в выставке зарубежного русского рисунка в США, представляет графические работы на сюжеты сказок.

1922-1923 – перевод и учеба в Гарвардском университете в Кембридже на архитектурном факультете;

– одновременно посещает скульптурное отделение Массачусетсского технологического института в Кембридже. Много работает с натурой;

– много путешествует по Америке.

1923 – становится директором основанного Н. К. Рерихом Международного центра искусств «Corona Mundi» в Нью-Йорке;

– пишет портреты Н. К. Рериха (углем на папке), г-на и г-жи Хорш, известной танцовщицы Альбертины Витак, танцора Честера Хэла и сестер Хэла[238];

– работает вместе с отцом над созданием костюмов и декораций для Чикагской оперы.

1923, весна – участвует в выставке русских художников в США, получает I премию.

1923, 8 мая – отъезд с родителями в Париж.

1923, 16 мая -17 ноября – путешествует по Европе, осматривает музеи, изучает искусство.

1923, 17 ноября – всей семьей Рерихи из Марселя на пароходе «Македония» отправляются в Индию.

1923, 2 декабря – прибытие в Индию. Остановившись в Бомбее, предпринимают осмотр исторических достопримечательностей.

1923, декабрь – первое путешествие по стране к священным Гималаям. Рерихи знакомятся с памятниками скульптуры эпохи Гуптов на острове Элефанта, осматривают Джайпур, Агру, Сарнатх, Бенарес, Калькутту, изучают древние философско-этические учения, посещают монастыри;

– начало формирования коллекции произведений восточного искусства;

– много рисует и пишет с натуры.

1924, 24 сентября – 2 ноября – возвращается из Индии в США.

1925 – первые персональные выставки в крупных и университетских городах США, на которых экспонировалось около ста произведений, в том числе портреты г-жи К. Кэмпбелл, сестер Пальмер, Л. Хорша, «Портрет ламы»;

– создает декоративные полотна на восточные сюжеты;

– на Международной выставке, посвященной 50-летию г. Филадельфии, получает высшую награду (премию и медаль) за восточную пяти частную композицию фресок.

1926-1928 – посещает музеи в Европе, изучает искусство. Поездка на Корсику;

– пишет много картин и портретов;

– становится президентом Американского отделения Французского общества «Lusace» по изучению древней культуры славянского племени лужичи, которое когда-то населяло Германию. Президентом Французского общества был этнограф Луи Марен.

1928, май – встречает Центрально-Азиатскую экспедицию Н. К. Рериха в Сиккиме, присоединяется к семье, возвратившейся из экспедиции.

1928 – становится вице-президентом Музея Николая Рериха в Нью-Йорке и других американских организаций, связанных с именем Н. К. Рериха;

– активно участвует в организации и продвижении Пакта Рериха как один из учредителей Пакта;

– активно участвует в работе Французского Государственного общества помощи приютским детям и Французского Государственного общества помощи ослепшим детям в первой мировой войне. За эту работу позднее был представлен к высшей государственной награде Франции – ордену Почетного Легиона. Принять орден отказался, так как считал заслуги отца в общественной и культурной жизни Франции более достойными этой награды. Н. К. Рерих получил орден перед отъездом в экспедицию по Маньчжурии. Новому представлению С. Н. Рериха к ордену Почетного Легиона помешала вторая мировая война;

– пишет два портрета Н. К. Рериха темперой.

1929, май – сентябрь – поездка в Италию, Францию, Швейцарию.

1929 – возвращается в США;

– избирается пожизненным членом Археологического института США;

– в Нью-Йорке на трех этажах нового здания – 29-этажного небоскреба, куда переехал основанный в 1923 г. Музей Николая Рериха, – разместилась большая выставка картин Н. К. и С. Н. Рерихов, посвященная 55-летию со дня рождения Н. К. Рериха.

1930 – участвует в Международной художественной выставке в Венеции и получает Grand Prix за выставленный портрет Н. К. Рериха (1928).

1930 – основывает в США Общество по изучению философии и религии;

– передает музею при Институте Гималайских исследований «Урусвати» свои коллекции произведений восточного искусства и коллекции бабочек.

1932, октябрь – представляет на выставке портретов художников в Нью-Йорке другой портрет отца – «Николай Рерих» (1928) – и получает награду.

1932-1933 – возвращается в Индию, живет в Кулу, пишет много картин и портреты отца: маслом на доске (1932, 1933), портрет темперой (1933).

1933 – награждается учрежденным Музеем Николая Рериха в Нью-Йорке и его организациями орденом за культурную деятельность. Считает этот орден самой выдающейся наградой в своей жизни, так как диплом подписан Николаем Константиновичем Рерихом.

1934-1935 – принимает непосредственное участие в работе Института Гималайских исследований «Урусвати», основанного Рерихами в 1928 г. в Индии;

– руководит исследованиями по биологии растений, принимает непосредственное участие в этих исследованиях, изучает местную и тибетскую медицину;

– путешествует по Западному Тибету, Гималаям, изучает фольклор;

– пишет много картин, портрет тибетского ламы Карма Дордже и портреты Н. К. Рериха: портрет в полный рост темперой (1934); портрет в тибетском костюме (1934); два рисунка (1934); портрет маслом (1934);

– одновременно с экспедицией отца и брата в Маньчжурию по изучению засухоустойчивых трав организует подобную экспедицию в близлежащее тибетское нагорье;

– начинает исследования эфироносных растений в Гималаях и прилегающих к долине Кулу районах. Эта работа продолжалась много лет, ее кульминацией стало приобретение собственной плантации эфироносов на юге Индии, под Бангалором, в начале 1949 г.;

– участвует в Государственной выставке объединенных провинций Индии в Лакхнау и представляет четыре большие картины;

– пишет два портрета отца – Н. К. Рерих, сидящий с книгой у стола, – один из которых находится в Аллахабадском музее.

1936-1937 – собирает и исследует семена злаковых;

– ведет переписку с академиком Н. И. Вавиловым, посылает ему семена.

1937 – становится членом-учредителем Русского культурно-исторического Музея в пригороде Праги Збраславе и Музея им. Н. К. Рериха в Риге;

– становится почетным членом корпорации «Flamma» (США);

– ведет переписку с членом правления Латвийского общества Н. К. Рериха рижским врачом Г. Ф. Лукиным и посылает ему коллекции лекарственных препаратов, индийских и тибетских корней, семян, масел;

– пишет портреты отца (Н. К. Рерих стоит и держит руку на камне – портрет пропал в Траванкоре; Н. К. Рерих сидит за столом), один из лучших портретов матери, Е. И. Рерих, а так же картины «Заклинатель змей», «Сага о Гесэр-хане» и др.

1938 – участвует в Художественной выставке в Аллахабаде, проведение которой совпало с юбилейной датой истории Индийского Национального конгресса, и представляет четыре новые картины: «Осенние деревья», «Портрет Миры», «Лилии», «Галлардии»;

–   пишет четыре портрета отца: Н. К. Рерих, стоящий около статуи Гуга-Чохана; сидящий в черной пелерине; стоящий около камня с Чинтамани; сидящий у стола с мольбертом; и картины «Маленькая сестра», «Подвиг», «Куда идешь, брат мой?».

1939, июнь – Люксембургская галерея (отделение Люксембургского музея в Париже) приобретает портрет Н. К. Рериха, сидящего в черной пелерине (1938).

1939 – принимает участие в Художественной выставке в Майсуре, во дворце Джаган Мохан;

–   накануне второй мировой войны пишет картины: центральную и левую («Освобождение») части триптиха «Распятое человечество», «Огни усилий», «Гур из Кулу», «Весна в Кулу».

1940 – большая персональная выставка «Картины Индии» в отсутствие художника состоялась в США, в Филадельфийском союзе искусств, в Калифорнии;

–   одновременно в Индии, в городах Лахор, Тривандрум, Ахмедабад, Хайдарабад состоялась большая выставка произведений Н. К. и С. Н. Рерихов.

1940-1941 – пишет картину «Вестник» (1940) и портрет махараджи Траванкора (1941).

1941, январь – состоялась персональная выставка в Чикаго.

1941, 1-17 мая – состоялась персональная выставка в Нью-Йорке.

1941, июнь – Юрий и Святослав Рерихи телеграфом передают советскому послу в Великобритании И. М. Майскому свои заявления о зачислении их добровольцами в Красную Армию.

1941-1944 – работает в пользу Красного Креста в СССР.

1941, ноябрь – 1942, февраль – организовывает выставки с продажей картин отца и своих в Индии: в Индоре, Бароде, Ахмедабаде, Тривандруме, Хайдарабаде;

– принимает участие в радиопередачах по искусству;

– впервые встречается с Джавахарлалом Неру.

1942 – неоднократно встречается с Дж. Неру в Бомбее и Аллахабаде и приглашает его посетить Н. К. Рериха в Кулу. Сопровождает Дж. Неру вместе с Индирой Ганди и секретарем Индийского Национального конгресса Мохаммадом Юнусом в поездке в Кулу;

– пишет портреты Дж. Неру и портреты отца: Н. К. Рерих, сидящий на веранде в Кулу; сидящий за столом; этюд маслом; а также картину «Куда идет человечество», открывающую триптих «Распятое человечество»;

– временно прекращается исследовательская работа Института Гималайских исследований «Урусвати».

1943, 23 февраля – в День Красной Армии выступает по Всеиндийскому радио с приветствием советским воинам.

1943-1944 – в Дели, Траванкоре, Бомбее состоялись выставки картин Н. К. и С. Н. Рерихов;

–   пишет картины «Добрый самаритянин», «Отшельник», пейзаж «Наггар», «Священные слова».

1944 – знакомство с Девикой Рани – внучатой племянницей Р. Тагора, первой леди индийского экрана, известной киноактрисой, руководителем киноконцерна «Bombay Talkies» со студией в Маладе;

–   пишет портреты Н. К. Рериха: этюд маслом и рисунок.

1945, 23 августа – женитьба на Девике Рани, оставившей после замужества руководство киноконцерном. В Кулу супруги изучают фольклор, знакомятся с местной культурой;

–   пишет картину «Победа».

1946 – состоялись выставки картин Н. К. и С. Н. Рерихов в Траванкоре и в Бароде;

–   пишет первый портрет Девики Рани Рерих и много других картин.

1946-1947 – организует работу по продвижению Пакта Рериха в Индии.

1947, январь – участвует в международном научном конгрессе в Дели, где близко знакомится с выдающимся советским зоологом и паразитологом, академиком, генерал-лейтенантом медицинской службы Е. Н. Павловским.

1947 – пишет портреты Н. К. Рериха: два рисунка, один из которых последний.

1947, 13 декабря – уход из жизни отца, Николая Константиновича Рериха.

1947, декабрь – 1948, январь – организует большую посмертную выставку картин Н. К. Рериха в Дели.

1948 – С. Н и Д. Р. Рерихи живут в гостинице «Тадж Махал» в Бомбее, а Е. И. и Ю. Н. Рерихи – под Бомбеем (Кхандала).

1949 – переезд С. Н. и Д. Р. Рерихов в Бангалор в имение «Tataguni Estate», а Е. И. и Ю. Н. Рерихов в Калимпонг;

–   приобретает эфироносные деревья бурсеры из Мексики и организует плантацию в Бангалоре.

1950-1955 – ежегодно проводит по несколько месяцев в Калимпонге у матери, Е. И. Рерих;

– продолжает занятия фармакологией;

– поставляет эфирные масла для парфюмерной промышленности в Швейцарию и во Францию.

1951-1952 – пишет портреты Девики Рани Рерих и четыре портрета г-жи К. Кэмпбелл, картины «Весть» (1953), «Вечная жизнь» (1954), серию «Канченджанга».

1955, 5 октября – уход из жизни матери, Елены Ивановны Рерих.

1955 – пишет картины «Канченджанга. Тайный час», «Весна. Священная флейта».

1956 – по просьбе правительства штата Майсур принимает участие в приеме главы Советского государства Н. С. Хрущева и получает от него приглашение для Ю. Н. Рериха приехать на встречу в Калькутту для переговоров о возвращении на Родину;

–   продолжает занятия живописью, пишет несколько портретов известной танцовщицы Рошан Ваджифдар.

1957, август – сентябрь – возвращение Ю. Н. Рериха из Индии в Москву и начало его работы в Институте востоковедения АН СССР.

1958-1959 – пишет много картин и несколько портретов д-ра Сарвапалли Радхакришнана.

1960, 20 января – 20 февраля – в Дели в залах Всеиндийского общества искусств состоялась большая персональная выставка (около 120 картин). Выставку посетили Н. С. Хрущев, К. Е. Ворошилов, Е. А. Фурцева;

–   получает официальное приглашение приехать в Советский Союз.

1960, 28 апреля – вместе с Д. Р. Рерих приезжает на Родину, где не был 45 лет. Останавливается в гостинице «Украина» (Москва).

1960, 1 мая – С. Н. и Д. Р. Рерихи как почетные гости правительства СССР присутствуют на параде и демонстрации на Красной площади.

1960, 9 мая – состоялась пресс-конференция в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина (Москва), на которой говорилось о предстоящей выставке картин С. Н. Рериха.

1960, 11 мая – состоялось открытие выставки 129 картин С. Н. Рериха в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Выставку открыли министр культуры СССР Е. А. Фурцева и президент АХ СССР Б. В. Иогансон. Работа выставки продолжалась до 2 июня;

–  вечером выступает по Всесоюзному радио.

1960, 15, 16, 18-21, 28-31 мая – выступает в лекционном зале Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

1960, 21 мая – в Москве скоропостижно скончался старший брат, Юрий Николаевич Рерих – профессор Института востоковедения АН СССР, доктор филологических наук.

1960, 28 мая – в АХ СССР состоялся торжественный прием в честь С. Н. и Д. Р. Рерихов.

1960, 1 июня – выставку С. Н. Рериха посещают члены ЦК КПСС А. Б. Аристов, Л. И. Брежнев, Ф. Р. Козлов, О. В. Куусинен, Н. А. Мухитдинов, Д. С. Полянский, Е. А. Фурцева, Н. С. Хрущев, Н. М. Шверник, П. Н. Поспелов и др.;

–  состоялся торжественный прием у министра культуры СССР Е. А. Фурцевой.

1960, 3 июня – состоялось закрытие выставки картин С. Н. Рериха в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

1960, 6-7 июня – вместе с Д. Р. Рерих выезжает в Ленинград и останавливается в гостинице «Астория».

1960, 8 июня – посещает Музей Горного института (Ленинград).

1960, 12 июня – состоялось открытие выставки картин С. Н. Рериха в Государственном Эрмитаже (Ленинград). Выставка продолжалась до 2 июля.

1960, 14 июня – состоялась беседа с научными работниками и сотрудниками Государственного Эрмитажа.

1960, 16 июня – С. Н. и Д. Р. Рерихи выступают в Доме кино.

1960, 17 июня – выступает во Всесоюзном Географическом обществе.

1960, 20 июня – выступает с лекцией об искусстве Индии в Эрмитажном театре.

1960, 24 июня – выставку картин С. Н. Рериха посещает президент Индии Раджендра Прасад;

–  вечером С. Н. и Д. Р. Рерихи возвращаются в Москву.

1960, 13 июля – вместе с Д. Р. Рерих возвращается в Индию;

–   перед отъездом в Индию передает уникальную научную библиотеку брата Институту востоковедения АН СССР для создания научного мемориального кабинета Ю. Н. Рериха (открыт 12 августа 1960 г. в присутствии участников XXV Международного конгресса востоковедов). Личный архив Ю. Н. Рериха, часть семейной библиотеки, художественные ценности оставляет на квартире брата на хранение сестрам Л. М. и И. М. Богдановым.

1960 – создает проект памятника Ю. Н. Рериху;

–   дарит Музею Николая Рериха в Нью-Йорке картины отца, находившиеся там в качестве временного личного вклада.

1961, 26 января – в День Республики за выдающийся вклад в развитие искусства и культуры награжден президентом Индии Р. Прасадом высоким орденом «Падма Бхушан» (орден в виде цветка лотоса).

1961 – открытие мемориальной галереи картин в Наггаре, в Кулу, в доме, где жил и работал Н. К. Рерих;

– назначается постоянным представителем правительства в Индийской национальной академии изящных искусств;

– пишет картину «Мои соседи», с которой начался цикл работ, посвященных жизни простых людей Индии;

– передает в дар Государственному Эрмитажу две большие картины: «Когда собираются йоги» (1939) и «Весна. Священная флейта» (1958).

1962 – пишет большой портрет президента Индии д-ра С. Радхакришнана для Дворца президента;

–   пишет много картин, в числе которых «Воззри, человечество!».

1964, 9 октября – выступает по Всеиндийскому радио по случаю 90-летия со дня рождения Н. К. Рериха.

1964, октябрь – к 60-летию со дня рождения награжден двумя правительственными наградами штата Майсур: «Особой премией за заслуги в области искусства и культуры» и премией «Великому заслуженному художнику».

1964 – два ледника в Киргизском Алатау в бассейне реки Аламедин в СССР названы в честь художников и ученых Николая Константиновича и Святослава Николаевича Рерихов;

–   пишет картину «Глина приобретает форму. Дом гончара».

1965 – избран членом жюри Индийской национальной академии изящных искусств, которое осуществляло отбор картин на Президентскую премию.

1965-1966 – параллельно с живописью продолжает занятия орнитологией, минералогией, палеонтологией, археологией, а также фармакопеей, фармакологией, медициной;

– передает в дар Музею Горного института в Ленинграде три больших самоцвета из своей коллекции минералов, в числе которых красный рубин и синий сапфир;

– пишет большой, в полный рост, портрет Дж. Неру.

1966, 5 мая – состоялось открытие портрета Дж. Неру, написанного по заказу правительства Индии для Центрального зала парламента. На официальном открытии портрета президент Индии д-р С. Радхакришнан, все присутствующие члены правительства и более 700 членов парламента выразили благодарность С. Н. Рериху за его подвижнический труд для будущих поколений;

–   пишет картины: «Мы сами строим свои тюрьмы», «Возлюби ближнего своего как самого себя», «И мы приближаемся».

1968 – пишет картины: «Ближе к тебе, мать-земля» и центральное полотно триптиха «Ты не должен видеть этого пламени» (слева располагается «Мы сами строим свои тюрьмы», справа – «Я двигаюсь среди этих теней»).

1973 – пишет портрет «Пандит Мору Рам».

1973, ноябрь – встречается в Дели с Л. И. Брежневым и послом СССР в Индии Н. М. Пеговым.

1974 – пишет картины: «Моя страна прекрасна», «Мы тоже ищем», «Гималаи III» и др., а также новый портрет тибетского ламы Карма Дордже.

1974, октябрь – ноябрь – празднование в Москве 100-летия со дня рождения Н. К. Рериха и 70-летия С. Н. Рериха;

–   по приглашению АХ СССР и Всесоюзного общества дружбы и культурной связи с зарубежными странами приезжает в СССР с большой выставкой собственных картин и картин Н. К. Рериха из своего собрания. С. Н. и Д. Р. Рерихи останавливаются в гостинице «Советская».

1974, 19 ноября – состоялось открытие юбилейной выставки картин С. Н. Рериха в Москве в Государственной Третьяковской галерее (190 полотен).

1974, 21 ноября – участвует в открытии Юбилейной выставки картин Н. К. Рериха в АХ СССР (из личного собрания С. Н. Рериха были выставлены 130 картин Н. К. Рериха);

–   участвует в торжественном вечере в Большом театре.

1974, 25, 26 ноября – участвует в первой международной научной конференции в АХ СССР, посвященной творчеству Рерихов.

1974, 27 ноября – участвует в беседе за круглым столом в Доме дружбы с народами зарубежных стран. Киносъемка беседы была организована студией «Киевнаучфильм». Позднее эти видеоматериалы вошли в документальный фильм «Николай Рерих» (1975). Режиссер фильма – Р. П. Сергиенко, сценаристы – Р. А. Григорьева, Л. В. Шапошникова.

1974, 2 декабря – 22 декабря – поездка в Швейцарию для переговоров с президентом Музея Николая Рериха в Нью-Йорке К. Кэмпбелл-Стиббе и оформления дарственной на принадлежащие ей 40 картин архитектурной серии Н. К. Рериха;

–  посещение Парижа и Лондона.

1974, 23 декабря – возвращение в Москву из Европы.

1975, 8-9 января – С. Н. и Д. Р. Рерихи выезжают из Москвы в Ленинград и останавливаются в гостинице «Астория»;

– встреча с директором Государственного Эрмитажа Б. Б. Пиотровским и научными сотрудниками, обсуждение вопросов, связанных с подготовкой выставки картин С. Н. Рериха;

– вечером беседует с корреспондентом газеты «Вечерний Ленинград».

1975, 10 января – участвует в подготовке выставки к открытию.

1975, 11 января – вместе с Д. Р. Рерих посещает Горный институт (Ленинград) и его музей.

1975, 12 января – вместе с Д. Р. Рерих посещает Кунсткамеру.

1975, 13 января – С. Н. и Д. Р. Рерихи посещают АХ СССР (Ленинград) и ее музей.

1975, 14 января – С. Н. и Д. Р. Рерихи вместе с Б. Б. Пиотровским осматривают залы древнерусской культуры в Государственном Эрмитаже.

1975, 15 января – состоялись пресс-конференция и прием у директора Государственного Эрмитажа.

1975, 16 января – утром в Государственном Эрмитаже С. Н. и Д. Р. Рерихи дают интервью Ленинградскому телевидению;

–  состоялось открытие персональной выставки картин С. Н. Рериха в Государственном Эрмитаже. Выставка продолжала свою работу до конца февраля.

1975, 16 января – 22 января – беседует с посетителями своей персональной выставки в Государственном Эрмитаже;

– передает в дар Государственному Эрмитажу картины, которые выбрал директор музея Б. Б. Пиотровский: «Надежда» (1943), «Вечный зов» (1944), «Лахул» (1944), «Красное дерево» (1950), «Весна в Кулу» (1960), «Часовые» (1961), «Тот другой мир» (1963), «Лакшамма» (1974), «Красные стволы» (1971), а также Новосибирской областной картинной галерее – «Мы все нашептываем» (1961), «Кочевники из Спити» (1970), «Гималаи», «Синиолчу» (1954), «Манду» (1944). Официальная передача картин состоялась позднее;

– участвует в съемках кинофильма «Николай Рерих» («Киевнаучфильм», 1975).

1975, 20 января – выступает в Доме ученых (Ленинград).

1975, 21 января – выступает во Всесоюзном Географическом обществе (Ленинград).

1975, 22 января – вместе с Девикой Рани Рерих возвращается в Москву.

1975, 1 февраля – С. Н. и Д. Р. Рерихи самолетом возвращаются из Москвы в Индию.

1975-1976, апрель – большая юбилейная выставка произведений Н. К. и С. Н. Рерихов путешествует по городам России и других республик: Москва, Ленинград, Томск, Улан-Удэ (май – июнь), Новосибирск (август – сентябрь), Кемерово, Минск, Рига, Вильнюс, Киев, Тула (апрель).

1975, 9 апреля – Карнатакская Академия художеств, Индийский Институт мировой культуры, Индо-советская культурная ассоциация организовали в Бангалоре чествование С. Н. Рериха как посланца мира и дружбы между народами Индии и СССР.

1976 январь – в Калькутте, в музее Академии Бирла, состоялась совместная выставка картин Н. К. и С. Н. Рерихов из частных коллекций Индии. Эта выставка также была посвящена юбилейным датам Н. К. Рериха и С. Н. Рериха.

1976, август – в Индию из СССР была возвращена личная коллекция С. Н. Рериха – 320 полотен отца и сына Рерихов, которые Святослав Рерих в 1974 г. оставил в СССР для продолжения маршрута юбилейной выставки.

1976, 15 ноября – удостоен Международной премии им. Дж. Неру за выдающийся вклад в развитие сотрудничества между Индией и СССР и укрепление индо-советской дружбы.

1977, 13 марта – председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, посол СССР в Индии и другие официальные лица посетили С. Н. и Д. Р. Рерихов в имении «Tataguni Estate» в Бангалоре.

1977 – и в последующие годы курирует и оказывает постоянную поддержку школе им. Ауробиндо Гхоша (Бангалор), в которой обучается более двух тысяч детей от трех до пятнадцати лет.

1978, 11 марта – для подготовки совместных выставок самолетом из Индии в Болгарию были доставлены 300 полотен (132 картины Н. К. Рериха и 168 картин С. Н. Рериха). Были представлены также картины из Музея Николая Рериха в Нью-Йорке – 24, из Государственной Третьяковской галереи (Москва) – 30, из Русского музея (Ленинград) – 30.

1978, 28 марта – по приглашению Комитета культуры БНР выезжает в Софию для участия в праздновании столетия независимости Болгарии и в мероприятиях года, посвященного изучению творчества Н. К. Рериха в рамках Всенародной программы эстетического воспитания.

1978 – в течение полугода прошли совместные выставки произведений Н. К. и С. Н. Рерихов в Софии, Русе, Пловдиве, Варне, Бургасе и других городах Болгарии, а также в Австрии, в Вене. По указанию С. Н. Рериха в октябре картины были отправлены в СССР.

1978, 31 марта – избран Почетным членом АХ Болгарии.

1978, 21 апреля – избран Почетным членом АХ СССР.

1978, 26 апреля – в Софии получает официальную телеграмму от министра культуры СССР П. Н. Демичева с сообщением об избрании Почетным членом АХ СССР и поздравлениями.

1978, 3 мая – избран Почетным доктором Велико-Тырновского университета им. Кирилла и Мефодия;

– награжден правительством БНР государственным орденом Кирилла и Мефодия I степени и медалью, выпущенной к 100-летию независимости Болгарии.

1978, 8 мая – в Велико-Тырновском университете им. Кирилла и Мефодия состоялось торжественное собрание, на котором председатель Комитета культуры БНР Л. Т. Живкова вручила С. Н. Рериху диплом Почетного доктора Велико-Тырновского университета.

1978, май – посещает Швейцарию.

1978, 1 июня – приезжает в Москву по приглашению АХ СССР и на протяжении двух недель встречается и ведет деловые переговоры в президиуме АН СССР, в Министерстве культуры СССР и МИД СССР о необходимости возобновления работы института «Урусвати» по всем направлениям прежней деятельности.

1978, 3 июня – поездка в Суздаль.

1978, 7 июня – в Москве состоялась торжественная церемония вручения С. Н. Рериху диплома Почетного академика АХ СССР.

1978, 8 июня – в Музее искусства народов Востока утром состоялась встреча с искусствоведами и востоковедами, вечером – со школьниками и членами клуба им. Р. Тагора.

1975, 10 июня – встреча с многочисленными друзьями в номере гостиницы «Россия».

1978, 14 июня – возвращается в Индию.

1975, 10 ноября – в Русском музее в Ленинграде состоялось открытие совместной выставки картин Н. К. и С. Н. Рерихов.

1978-1984 – по музеям Советского Союза прошла большая передвижная выставка произведений Н. К. и С. Н. Рерихов из личного собрания Святослава Рериха и музеев Индии. Эту выставку принимали у себя города: Ленинград, Одесса, Вильнюс, Львов, Киев, Москва, Минск, Алма-Ата, Фрунзе, Ташкент, Куйбышев, Горький, Пермь, Харьков, Ростов-на-Дону, Волгоград, Архангельск, Петрозаводск, Новосибирск, Барнаул, Томск, Омск, Павлодар.

1979 – в Бангалоре на встрече с Л. Т. Живковой поддерживает ее предложение о создании и проведении в Софии раз в три года Международной детской ассамблеи «Знамя Мира» и становится членом инициативного комитета.

1979-1980 – покупка земли под строительство большого культурно-просветительского центра искусств в Бангалоре, которым С. Н. Рерих руководил до конца жизни: от строительства выставочных и учебных помещений до организации работы художественной студии, ставшей отделением местного университета, с большим количеством детских классов и обширной библиотекой по искусству разных стран.

1981, май – поездка в Болгарию и Швейцарию.

1981, июнь – приезжает в Москву по приглашению Министерства культуры СССР и останавливается в гостинице «Советская»;

– в Министерстве культуры СССР обсуждает дальнейший маршрут передвижной выставки, участвует в многочисленных встречах с деятелями искусства и науки;

– в АН СССР выносит на обсуждение план возобновления работы Института Гималайских исследований «Урусвати», а также возможность сотрудничества советских ученых с институтом;

– посещает в Государственном музее искусства народов Востока постоянную экспозицию произведений Н. К. Рериха и его мемориальный кабинет, который был создан в 1979 году на базе личного дара президента Музея Николая Рериха в Нью-Йорке К. Кэмпбелл-Стиббе;

– принимает у себя в гостинице многочисленных посетителей, среди которых известный японский ученый, профессор Кюдзо Като.

1982, 8 июня – Государственный Совет НРБ награждает С. Н. Рериха юбилейной медалью к 1300-летию Болгарии за выдающийся вклад в искусство и культуру и укрепление дружбы и сотрудничества между Болгарией и Индией.

1982, октябрь – участвует в работе учредительной конференции Международного фонда им. Людмилы Живковой в Софии;

–   поездка в Швейцарию.

1982, 7 ноября – по приглашению Министерства культуры СССР приезжает в Москву в связи с празднованием 80-летия со дня рождения Ю. Н. Рериха и останавливается в гостинице «Советская».

1982, 8 ноября – посещает выставку произведений искусства народов Центральной Азии, посвященную Ю. Н. Рериху, в Государственном музее искусства народов Востока, где встречается и беседует с москвичами и гостями столицы.

1982 – состоялись встречи с президентом АН СССР А. П. Александровым, вице-президентом АН СССР А. Л. Яншиным, а также с вице-президентом АХ СССР В. С. Кеменовым.

1982, 10 ноября – принимает участие в создании документального телефильма «Рерих» («Экран», 1982). Режиссер-постановщик – Ю. Н. Белянкин, сценаристы – В. Жданов и Ю. Н. Белянкин.

1982, 11 ноября – состоялась встреча с ведущим научным сотрудником Государственного этнографического музея в Осаке (Япония) профессором Кюдзо Като.

1982, 16 ноября – возвращение в Индию.

1983 – под руководством и при участии С. Н. Рериха в Бангалоре за вершилась первая фаза строительства зданий Карнатакского культурно-просветительного центра искусств, включающего комплекс: Школу изобразительных искусств, Музей древнеиндийского искусства Юга, выставочные залы и Художественную галерею имени Н. К. Рериха;

–   избран президентом ученого совета по изящным искусствам в Бангалорском университете и президентом координационного совета Союза художников штата Карнатака.

1983, 17 июня – группа советских и чехословацких альпинистов взошла на одну из вершин Алтайских гор, находящуюся рядом с Пиком Н. К. Рериха, и назвала ее – Пик Святослава Рериха.

1984 – в СССР широко отмечалось 110-летие со дня рождения Н. К. Рериха и 80-летие С. Н. Рериха.

1984, 16-17 октября – в Новосибирске состоялась Всесоюзная научная конференция «Рериховские чтения – 1984», посвященная Н. К. и С. Н. Рерихам.

1984, 21 октября – по приглашению Министерства культуры СССР и АХ СССР приезжает в Москву для участия в юбилейных мероприятиях и останавливается в гостинице «Советская».

1984, 23 октября – состоялось открытие большой юбилейной выставки произведений Н. К. и С. Н. Рерихов в новом здании Государственного музея искусства народов Востока и торжественный прием в АХ СССР. После закрытия выставки в Москве картины Н. К. и С. Н. Рерихов из личной коллекции С. Н. Рериха продолжают выставляться в других городах Советского Союза (Краснодар, Сочи, Иркутск, Калининград и др.). Материальную ответственность за сохранность этой коллекции несет производственно-художественное объединение им. Вучетича при Министерстве культуры СССР.

1984, 24, 25 и 30 октября – в лекционном зале Государственного музея искусства народов Востока состоялась международная конференция «Творчество Н. К. и С. Н. Рерихов». На конференции было объявлено о создании Комиссии по культурно-художественному наследию Н. К. Рериха (официально Комиссия была утверждена приказом Министерства культуры СССР № 194 от 6 мая 1986 г.);

–   избирается почетным председателем Комиссии по культурно-художественному наследию Н. К. Рериха.

1984, 27 октября – принимает в гостинице «Советская» группу ленинградских деятелей культуры, в числе которых художник В. Г. Барский, работавший над оформлением Музея Н. К. Рериха в Изваре, директор Управления объединенных музеев Ленинградской области Г. И. Вавилина, искусствовед М. И. Полевая. На встрече обсуждаются перспективы организации государственного Музея Н. К. Рериха в Изваре, рассматриваются планы имения, восстановленного дома и фотоснимки.

1984, 29 октября – состоялась встреча в Институте международных отношений со студентами МГИМО и студентами Института стран Азии и Африки при МГУ.

1984, 30 октября – выступает в центральном лектории Всесоюзного общества «Знание» (в зале Политехнического музея) на торжественном вечере «Семья Рерихов в борьбе за мир».

1984 – в Болгарии, в Софии праздновалось 110-летие со дня рождения Н. К. Рериха и 80-летие С. Н. Рериха.

1984, 2 ноября – выезжает в Болгарию на пять дней.

–   во время этой поездки награжден высоким орденом Государственного Совета НРБ «Мадарский Рыцарь» (The Knight of Madara) в знак большой дружбы и сотрудничества с болгарской национальной культурой.

1984, 9 ноября – указом Президиума Верховного Совета СССР награжден орденом Дружбы Народов (орден был вручен С. Н. Рериху в Советском посольстве в Дели в мае 1985 г.).

1985 май – две недели проводит вместе с Д. Р. Рерих в Швейцарии у К. Кэмпбелл-Стиббе и встречается с представителями зарубежных обществ им. Н. К. Рериха.

1985, декабрь – принимает активное участие в проведении в Бангалоре выставки живописи и графики Прибалтийских республик СССР.

1986 – от АХ СССР получает приглашение посетить Советский Союз (визит запланирован на 8 июня), однако поездка не состоялась, так как сотрудники Советского посольства в Индии своевременно не подтвердили заказ билетов на самолет.

1987, 5 мая – по приглашению АХ СССР приезжает в Москву для участия в выставке произведений членов АХ СССР и останавливается в гостинице «Советская».

1987, 7 мая – выступает с речью на открытии XV академической выставки, в которой впервые в истории академии были приглашены участвовать и почетные члены АХ СССР. Были выставлены картины С. Н. Рериха: триптих «Ты не должен видеть этого пламени», «Священная флейта» (1955), портреты «Н. К. Рерих», «Пандит Джавахарлал Неру», «Госпожа Девика Рани Рерих».

1987, 9 мая – в День Победы встречается в гостинице и беседует с друзьями и знакомыми из разных городов Советского Союза.

1987, 10 мая – вместе с другими почетными членами АХ СССР участвует в пресс-конференции;

– состоялось заседание Комиссии по культурно-художественному наследию Н. К. Рериха с участием С. Н. и Д. Р. Рерихов, на котором обсуждалась возможность создания Музея им. Н. К. Рериха в Москве.

1987, 12 мая – встречается и беседует с москвичами и гостями столицы в лекционном зале Государственного музея искусства народов Востока.

1987, 14 мая – в Кремле состоялась дружеская встреча и обед в тесном кругу с Генеральным секретарем ЦК КПСС и Председателем Президиума Верховного Совета СССР М. С. Горбачевым и Р. М. Горбачевой.

1987, 15 мая – поездка на неделю в Швейцарию. Проводит встречи с руководителями обществ им. Н. К. Рериха из разных стран мира.

1987, 21 мая – поездка в Болгарию. В Софии три дня находится на лечении у доктора Кабакчиева (осложнение после гриппа);

–   состоялась встреча с Тодором Живковым, на которой обсуждались пути развития культурной связи между Болгарией и Индией: открытие при Международном фонде им. Людмилы Живковой Дома Рериха как национального центра для изучения и распространения творческого наследия семьи Рерихов, издание книг Живой Этики для школ и высших учебных заведений, сотрудничество болгарских ученых в Кулу и Бангалоре.

1987, 27 мая – по пути из Болгарии в Индию останавливается проездом в Москве;

–   в Шереметьево состоялись встречи с директором Института мировой литературы АН СССР Ф. Ф. Кузнецовым, деятелями культуры, друзьями.

1987, 16 октября – в Бангалоре состоялась торжественная церемония принятия С. Н. Рериха в члены Индийской национальной академии изящных искусств (Lalit Kala Academy, Дели). Церемония транслировалась по Всеиндийскому телевидению.

1987, ноябрь – завершает и преподносит в дар нации большой, в полный рост, портрет Индиры Ганди, написанный по заказу правительства Индии для Центрального зала парламента. Портрет был транспортирован в Дели самолетом военно-воздушных сил Индии.

1987, 19 ноября – в день рождения Индиры Ганди ее портрет был торжественно открыт президентом Индии Р. Венкатараманом в присутствии С. Н. Рериха, Раджива Ганди и всех членов парламента;

–   в честь художника был дан торжественный обед у президента Индии, на котором также присутствовал Раджив Ганди с семьей.

1987, 21 ноября – в Дели состоялось открытие Фестиваля советско-индийской дружбы;

–   в честь С. Н. Рериха был дан торжественный обед у премьер-министра СССР Н. И. Рыжкова.

1987, 19 декабря – в Бангалоре состоялось открытие Фестиваля советско-индийской дружбы, в организации которого С. Н. Рерих принимал самое активное участие;

–   в Бангалоре во время фестиваля неоднократно встречается с советскими артистами, деятелями культуры, представителями Советского посольства из Дели и Генерального консульства из Мадраса.

1987, 19 декабря – 1988, 11 января – принимает у себя в имении «Tataguni Estate» 57 групп советских артистов и деятелей культуры.

1988 – получает приглашение от АН СССР приехать в Советский Союз. По состоянию здоровья (перенес операцию) предпринять запланированную поездку в Москву, а также Швейцарию и Болгарию не смог.

1988, 4-5 октября – в Дипломатической академии МИД СССР совместно с Союзом советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Союзом писателей СССР, Институтом востоковедения АН СССР, Институтом мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР и Обществом советско-индийской дружбы проведен научно-практический семинар «Творческое наследие семьи Н. К. Рериха и гуманизация международных отношений».

1989, 4 июня – Центральное телевидение СССР в передаче «Международная панорама» транслирует интервью с С. Н. Рерихом, полученное у него в больнице Бангалора.

1989, 12 июля – в Москве на учредительной конференции Всесоюзной ассоциации «Мир через культуру» (инициатор В. М. Сидоров) заочно избран почетным президентом ассоциации.

1989, 29 июля – в газете «Советская культура» опубликовано открытое письмо Святослава Рериха «Медлить нельзя!» от 3 июля 1989 г., адресованное советской общественности, с изложением концепции создания общественного музея им. Н. К. Рериха.

1989, 2 октября – в Москве по инициативе С. Н. Рериха и при участии Р. М. Горбачевой создается Советский Фонд Рерихов (СФР);

–   заочно избирается почетным председателем СФР.

1989, 4 ноября – по приглашению правительства СССР С. Н. и Д. Р. Рерихи приезжают в Москву для решения проблем становления СФР и для выбора здания и останавливаются в закрытом правительственном особняке на ул. Косыгина;

–   Совет Министров СССР издает Постановление № 950 от 4 ноября 1989 г. «О Советском Фонде Рерихов и Центре-Музее им. Н. К. Рериха».

1989, ноябрь – за время пребывания в Москве встречается и ведет переговоры: в Московской патриархии с митрополитом Волоколамским и Юрьевским его преосвященством Питиримом, с руководителем МНТК «Микрохирургия глаза» С. Н. Федоровым, с первым заместителем министра иностранных дел Ю. М. Воронцовым, с руководителями Советского Фонда Культуры и Советского Фонда Мира, с президентом АН СССР Г. И. Марчуком, с главным архитектором Москвы и председателем Моссовета В. Т. Сайкиным;

– осматривает семь зданий для СФР и Центра-Музея им. Н. К. Рериха и останавливает свой выбор на «Усадьбе Лопухиных»;

– посещает АХ СССР и Государственный музей искусства на родов Востока;

– выступает по Центральному телевидению в передаче «Воскресная проповедь» и дает интервью корреспонденту газеты «Советская культура», которое было опубликовано 23 ноября 1989 г.;

– в честь С. Н. и Д. Р. Рерихов был дан прием в Посольстве Индии в СССР.

1989, 6 ноября – участвует в заседании Бюро Правления СФР.

1989, 17 ноября – состоялась вторая встреча С. Н. и Д. Р. Рерихов с М. С. Горбачевым и Р. М. Горбачевой в связи с созданием СФР.

1989, 23 ноября – выступает на пресс-конференции в пресс-центре МИД СССР.

1989, 24 ноября – участвует в заседании Правления СФР, на котором было решено при СФР организовать общественный культурно-просветительский и научный Центр-Музей им. Н. К. Рериха;

– на пост директора музея выдвигает кандидатуру Л. В. Шапошниковой, ученого, индолога, писателя;

– заявляет о своем намерении передать СФР картины и архивы своих родителей и брата.

1989, 28 ноября – было принято решение исполкома Моссовета о предоставлении для размещения СФР в Москве архитектурного памятника «Усадьба Лопухиных».

1989 – перед отъездом в Индию приглашает Л. В. Шапошникову приехать в Бангалор для подготовки и передачи СФР наследия Н. К. и Е. И. Рерихов.

1990, 19 марта – в соответствии с нормами международного права оформляет в Индии передачу СФР личной коллекции картин Н. К. Рериха и своих, временно выставляющихся в городах Советского Союза (всего 287 картин), а также находившегося у него в имении «Tataguni Estate» в Бангалоре наследия родителей (архива, произведений искусства, библиотеки, личных вещей).

1990, 7 мая – специальным авиарейсом из Индии в Москву Л. В. Шапошникова доставила уникальное наследие Рерихов: архив, библиотеку, картины, реликвии и личные вещи, а также урны с прахом Николая Константиновича Рериха и Елены Ивановны Рерих.

1991, 20 сентября – становится инициатором переименования СФР в Международный Центр Рерихов (МЦР);

–   дает согласие быть бессрочным почетным президентом МЦР и отказывается от такого звания во всех других организациях.

1992, 26 апреля – делает письменное обращение к рериховским обществам России и других независимых государств.

1992, май – учреждает Международный Трест Рерихов в Бангалоре («International Roerich Memorial Trust»).

1992, октябрь – МЦР проводит первую международную общественно-научную конференцию. Эта конференция была посвящена 90-летию Ю. Н. Рериха. Впоследствии такие конференции стали проходить ежегодно.

1993, 30 января – Святослав Николаевич Рерих ушел из жизни. Он завещал похоронить его на Родине в Ленинграде, с совершением православного обряда во Владимирском соборе в Петербурге;

–   в МЦР 30 января отмечается как День памяти С. Н. Рериха.

1993, 12 февраля – в Москве состоялось открытие Музея им. Н. К. Рериха.

1993 – МЦР издает сборник статей и выступлений С. Н. Рериха «Стремиться к Прекрасному», посвященный его памяти.

1994, 8 апреля – уходит из жизни Девика Рани Рерих, жена Святослава Николаевича Рериха.

1994 – МЦР издает сборник статей С. Н. Рериха «Свет искусства» и набор открыток «С. Н. Рерих», посвященные 90-летию со дня рождения художника.

1999 – в Москве в МЦР состоялась Международная общественно-научная конференция по случаю празднования 125-летия Н. К. Рериха, 120-летия Е. И. Рерих, 95-летия С. Н. Рериха и 10-летия Международного Центра-Музея им. Н. К. Рериха (МЦР);

– открылась выставка картин (124 произведения) Н. К. Рериха, С. Н. Рериха и Ю. Н. Рериха из частных коллекций России и США;

– прошли Юбилейные рериховские чтения;

– малой планете, открытой ученым Крымской Астрофизической обсерватории Л. М. Черных 15 октября 1969 года, присвоено имя «Рерих». В международный каталог ее занесли под номером 4426.

2000 – МЦР издает два комплекта открыток «С. Н. Рерих. Из коллекции Центра-Музея им. Н. К. Рериха в Москве».

– создан видеофильм о С. Н. Рерихе «Младший сын» (студия «ТВ-ОАЗИС»). Автор фильма – Л. Тележко, режиссер – Е. Плугатырева, оператор – А. Добрияник;

2001 – премьер-министр Индии Атал Бихари Ваджпайи посещает имение Рерихов в долине Кулу, становится главным попечителем Мемориального Треста Рерихов (Бангалор-Кулу) и оказывает большую финансовую помощь в ремонтно-восстановительных работах.

2002, 21 июня – в индийском штате Карнатака состоялась церемония закладки первого камня в основание Мемориального комплекса, крупного российско-индийского культурного центра, в «Tataguni Estate» – имении выдающегося русского художника и общественного деятеля Индии Святослава Николаевича Рериха и его супруги Девики Рани Рерих.

2003-2004 – МЦР ведет подготовку мероприятий, посвященных 100-летию со дня рождения Святослава Николаевича Рериха.

 

Письма П. Ф. Беликова С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

5 августа 1975 г.

<...> Дорогой Святослав Николаевич, что-то я в последнее время стал подумывать о работе над Вашей биографией, что-либо в ключе книги «Жизнь замечательных людей». Не помню, сообщал ли я Вам, что сейчас книгу о Н. К.[239] уже переводят на бенгальский язык. Недавно она вышла в Вильнюсе на литовском. Конечно, работа над Вашим жизнеописанием и деятельностью потребует большой подготовки. Нужно будет собрать и систематизировать много материала. Потребуется не один раз тревожить и Вас вопросами. Но ведь дела, начатые Н. К. и Е. И., не ушли с ними из жизни. Закономерность их продолжения была заложена уже с Вашего детства. Эту тему я не смог отразить в своей книге о Н. К., она требует самостоятельной разработки. Как-нибудь я подробнее поделюсь с Вами о своих планах. Осуществить их, конечно, можно будет только с Вашей помощью.

Был бы рад иметь от Вас весточку и узнать, что у Вас все благополучно.

Сердечный привет Девике.

Душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху

30 января 1976 г.

Дорогой Святослав Николаевич,

Посылаю на Ваш суд и на проверку первую главу начатой мной работы. Это, конечно, еще первый, черновой вариант, который я подработаю стилистически, и если буду иметь дополнительные материалы, то расширю. Глава охватывает детский период 1904-1916 гг. Далее у меня сейчас намечена такая структура:

2  глава – период 1917-1924 – до отъезда в Америку.[240]

3  глава – период 1924-1933 – Америка.

4  глава – период 1934-1947 – Индийский период до отъезда из Кулу.

5  глава – период 1947-1960 – Бангалорский период до посещения СССР.

6  глава – период 1960 и далее – настоящий период деятельности.

Я еще не мог решить – нужно ли по творчеству дать отдельные промежуточные главы, или включить разбор творчества в намеченные. В таком случае последние будут по объему значительно больше первой главы. Правда, сейчас я ощущаю по многим периодам недостаток подробных биографических данных, необходимо уточнить также много дат.

Главное сейчас для меня – знать Ваше мнение вообще о книге такого плана. Мне трудно даже судить – можно ли по первой главе вывести какое-то впечатление о характере, который мне хотелось бы придать книге в целом. Сейчас она мне представляется как биография и творчество, органически связанные с жизнью, деятельностью и творчеством Н. К. и Е. И., как продолжение их деятельности, логически вытекающее из общего мировоззрения, общих задач. Стиль хочется выдержать повествовательный, не чуждый эмоций, но, вместе с тем, подкрепленный документалистикой, исключающий беллетризацию. Как мне кажется, очень существенно строго придерживаться фактической стороны, до сих пор она еще как следует не освещена. Поэтому, если Вы сочтете начатую работу перспективной и заслуживающей внимания, я очень буду рассчитывать на Вас в смысле проверки и указаний. В частности, если в первой главе обнаружатся какие-либо ошибки или пропуски, был бы чрезвычайно признателен Вам за поправки и дополнения. Знаю, что Вы предельно заняты, поэтому постараюсь беспокоить Вас меньше, но чувствую, что вообще без Вашей помощи с намеченной работой я вряд ли смогу справиться. <...>

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

5 марта 1976 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

<...> Посылаю с этим письмом первый вариант второй главы своей работы. Так же как и первая глава, он нуждается еще в дополнениях и литературной доработке. Особенно нужно подработать конец главы. Эти две главы, даже после их окончательной шлифовки, являются, конечно, только «прелюдией», своего рода «ключом» к лучшему пониманию дальнейшей, творчески уже вполне самостоятельной деятельности и полноправного сотрудничества в делах Н. К. Я начинаю подбирать для третьей главы материал, однако чувствую, что кое-каких очень существенных данных мне будет не хватать. Это периоды деятельности в Америке (в частности, по руководству «Корона Мунди»), некоторые личные связи с учеными и художниками, организационная работа начальной стадии деятельности института «Урусвати». Я знаю, как Вы заняты, поэтому постараюсь собрать и сделать сколько смогу и тогда уже конкретизирую наиболее важные вопросы, чтобы написать первый вариант третьей главы, по примеру первых двух. Третья глава должна будет вобрать в себя уже значительно больше материала, в том числе уже и по Вашему художественному творчеству, и по деятельности в «Урусвати».

Если Вы сможете по первым двум главам дать какие-либо дополнения, я буду Вам очень благодарен. Очень важна даже каждая мелочь, особенно штрихи личного характера, каких-то встреч, впечатлений, событий. Иногда несколько фраз или даже слов углубляют понимание и открывают какие-то новые, неожиданные пласты. <...>

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху

16 июня 1976 г.

Дорогой Святослав Николаевич,

Посылаю Вам на просмотр третью часть начатой работы. Очень прошу учесть, что, как и первые две, в литературном отношении это еще «черновик». В нем имеются «повторы», язык не отшлифован, кое-что нужно будет переделать и кое-что необходимо добавить. За все это я возьмусь, когда рукопись вчерне будет полностью закончена. Когда вся композиция сложится и работа уже обозревается в целом, тогда детали отрабатываются вернее. По моим предварительным расчетам, сделанные сейчас 50 страниц составляют только одну четверть. Так что основная работа, к которой относится и оценка и обзор творчества – еще вся впереди.

Теперь я должен приступить к главе, которая охватила бы период 1924-1928 гг., до отъезда из Сиккима в Кулу или включая переселение в Кулу. К сожалению, у меня есть серьезные пробелы в материале, некоторые сведения вообще отсутствуют, некоторые факты необходимо уточнить. Я позволю себе задать Вам несколько вопросов. Было бы очень хорошо, если бы Вы ответили на них хотя бы буквально в нескольких словах. Если сможете ответить в том же порядке, то можно проставить только порядковый номер вопроса, не повторяя его.

1. Остались ли Вы сразу в США или проводили Н. К. до Европы?

2. Когда и какие Европейские страны Вы посетили до второго отъезда в Индию? Что произвело наибольшее впечатление (имею в виду музеи, произведения искусства)?

3. Когда в 1928 году вернулись в Индию, через какие страны, где поселились там до возвращения экспедиции?

4. Где встретили Н. К., Е. И. и Ю. Н. по возвращении их из экспедиции?

5. Лица и учреждения в Индии, с которыми поддерживались контакты еще до возвращения экспедиции.

6. Лица, с которыми Вам больше всего приходилось сходиться в США (художники, писатели, музыканты, деятели культуры).

7. Деятельность до 1928 г. включительно, кроме живописи. (Участие в работе Музея и других учрежден[ий], связанных с деятельностью Н. К., или других в США или в Европе, контакты с ними.)

8. Основные картины за период 1923-1928 гг., где они выставлялись, награды? В каких музеях находятся?

За все сведения, хотя бы самые схематичные, был бы очень Вам благодарен. Без них этот очень важный период уже самостоятельной жизни трудно показать. Сердечный привет Девике. Пришли ли картины?

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

4 апреля 1977 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Прилагаю еще одну главу своей работы «Жизнь и творчество Святослава Рериха». Как и предыдущие три главы, это только еще черновик. Лишь когда будет готова книга целиком в черновике, я все пересмотрю, дополню, исправлю, обработаю литературно. Сейчас мне важно зафиксировать факты, мысли, выводы. Я просмотрел всю имеющуюся у меня литературу. С фактами, особенно периода 1920-37, положение неблагополучное. В опубликованных статьях и очерках факты не освещаются достаточно полно, а порой есть и противоречия, и я боюсь допустить ошибки. Иногда это обстоятельство задерживает и саму работу. Я сейчас не помню на каких основаниях, но в книге ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей) я писал, что когда Н. К. и Ю. Н. сразу же после переезда в Кулу поехали в США, то С. Н. остался в Кулу с Е. И. Так ли это? Когда именно после приезда Н. К. и Ю. Н. обратно в Кулу, С. Н. выехал в США. Как долго он там пробыл? Какую дату можно считать окончательным переселением С. Н. в Индию? Так, например, м-ме Грандт называет 1931 год. В таком случае выходит, что пребывание в Америке было кратковременным.

Очень важно знать, в каких экспедициях, направляемых из Кулу после 1930 года, С. Н. побывал? Вообще много вопросов, связанных с «хроникой жизни». Более поздний период в этом отношении более известен. Конечно, и о творчестве, в основном, будет сказано больше в конце книги. Одной из задач я ставлю проблему «непрерывности» деятельности, начатой Н. К., важно показать, что «эстафета» была в полной мере принята, а деятельность продолжена в намеченном Е. И. и Н. К. направлении, т. е. должна быть показана преемственность, с учетом нового времени, новых задач как в жизни, так и в живописи. <...>

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

10 мая 1977 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Посылаю на проверку очередную главу работы о Святославе Николаевиче. Не уверен в правильности фактологического материала. Я постараюсь составить по имеющимся у меня данным «хронологию жизни и деятельности», аналогичную той, которая в отношении Н. К. опубликована в конце книги «Серии Жизнь замечательных людей», но несколько более подробнее и тогда попрошу Вас внести туда дополнения и поправки.

Посылаемая глава, как и все предыдущие, – это лишь первый, черновой еще вариант. Когда все будет в таком виде сделано, тогда только и возьмусь за окончательную доработку, внесение дополнительных данных, исправления и литературную шлифовку. Сейчас мне важно как-то охватить материал, дать книге общее направление, проверить и исправить все фактические данные. Возможно, что при доработке потребуется и несколько изменить композицию, чтобы материал располагался более пропорционально. Хотя о живописи, конечно, более всего будет сказано в последних главах в связи с последними выставками. В первом варианте неизбежны кое-где длинноты и повторы, которые при доработке будут сняты. <...>

С самыми наилучшими пожеланиями,

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

1 ноября 1977 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Я был очень рад и счастлив получить Ваши письма от 14 октября. Вероятно, мое письмо от 3 октября с приложением VII главы тоже до Вас дошло. С этим письмом я прилагаю VIII главу. К ней требуется довольно много дополнений и уточнений. Хотелось бы больше узнать о деятельности Девики, о наградах, о Ваших первых встречах. В моем архиве отсутствует даже точная дата бракосочетания и где оно произошло, отсутствуют точные даты посещения Кулу в 1945 и 1946 году, отсутствуют даты переезда в Бангалор. Вообще в части начала жизни и деятельности в Бангалоре у меня могут быть неточности и более серьезные ошибки. Я надеюсь, что Вы сможете все исправить, и я, когда буду заново всю работу литературно дорабатывать, смогу многое дополнить. <...>

С наилучшими пожеланиями и любовью,

Душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

24 ноября 1977 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

<...> Посылаю также продолжение своей работы о творчестве Святослава Николаевича (девятую главу). Я очень прошу иметь в виду, что, как и предыдущие, это только черновой вариант. В таком черновом варианте я хочу создать структуру всей книги, чтобы потом взяться за окончательную ее доработку. Многие места нужно будет подсократить, кое-где в первом варианте появляются повторы, но еще больше хотелось бы добавить. По уже имеющейся готовой структуре работы в целом, добавления делать гораздо лучше. Конечно, и окончательная литературная шлифовка стоит еще впереди. Я буду очень рад, если получу от Святослава Николаевича материалы, которые можно будет использовать при дальнейшей работе над книгой. Некоторых существенных деталей у меня нет, возможно, что я также допустил где-то из-за этого ошибки в датах и очередности событий. Полагаю, что при доработке рукописи я смогу ее существенно дополнить. <...>

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

3 октября 1977 г.

Дорогой Святослав Николаевич,

Посылаю очередную главу своей работы на просмотр и дополнения. Как и предыдущие, эта глава лишь канва для окончательного варианта. Подчас мне сильно не хватает материала, особенно конкретных моментов, деталей, которые оживили бы жизнеописание. Теперь мне нужно будет охватить сороковые годы. Здесь будут важны детали первой встречи и знакомства с Девикой, начало работы в Бангалоре, организация плантаций. Важны также детали ухода Николая Константиновича, переезда Юрия Николаевича и Елены Ивановны в Сикким. Очень важен перечень Ваших выставок и заказных работ (портретов), детали Вашего участия в культурной жизни Индии, а также обстоятельства, которые сопутствовали переезду Юрия Николаевича в Москву. Очевидно, Вам приходилось тогда по этому поводу встречаться с нашим послом Меньшиковым[241]. Я как-то слышал, что при пересылке документов произошла потеря, что задержало отъезд Ю. Н. В общем вопросов много, их много и по уже написанному. Так или иначе, я буду все переписывать заново, чтобы дополнить и, конечно, литературно доработать рукопись. Сейчас все на первой стадии. <...>

Душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

26 декабря 1977 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Посылаю Вам для просмотра очередную главу своей работы. С порядковыми номерами глав у меня вышла путаница. После пятой я сразу поставил седьмую, т. ч. надо исправить. Посылаемую главу я правильно нумерую девятой. В промежутке я главы не просматривал.

Все написанное нуждается в тщательной проверке, т. к. по многим моментам точных данных я не имею. Кроме того, при цитировании я пользуюсь английскими текстами, переведенными на русский язык более-менее буквально, что часто не передает самой сути и с литературной стороны очень хромает. Поэтому я литературно эти тексты подрабатываю, но не уверен в том, что остаюсь достаточно верен оригиналам. В основном эти тексты взяты из последней изданной в Бангалоре книги о Святославе Николаевиче и несколько из газетных выписок, которые Вы мне посылали.

Как я уже Вам писал, после получения поправок и дополнений, я сяду за переработку всей рукописи в полном объеме, дабы внести все исправления, добавления и окончательно отработать ее с литературной стороны. В этом отношении в первом варианте еще много шероховатостей. По предварительному плану у меня намечены еще главы: X – Выставки в Москве и в Ленинграде. Кончина Ю. Н. XI – Промежуток с 1960 по 1974 гг. Творчество и деятельность за этот период в Индии. XII – Приезд в 1974 году к нам, выставки в Москве, Ленинграде, Улан-Удэ, Новосибирске, Туле. После этого «Заключение», о текущей работе в Индии, контактах с нами, о новых картинах. Когда буду дорабатывать рукопись, то сделаю к ней и небольшое вступление. Так что в целом книга будет состоять из: Вступления, двенадцати глав и Заключения, в общем около 140 машинописных листов, или около 11 условных авторских листов. Однако мне хотелось бы некоторые главы существенно дополнить, так что в окончательном варианте объем может увеличиться. Сейчас просматриваю архив, получил некоторые данные из Третьяковской галереи, из фонда Н. К., но все-таки многого еще не хватает. Опасаюсь, что ошибся в некоторых датах и очередности событий по периодам двадцатых, тридцатых годов. Очень важно дополнить рукопись введением некоторых эпизодов – встреч с какими-то деятелями, описаниями посещенных мест, моментами из личной жизни. Хорошо бы внести и диалоги, но они должны быть строго документальны.

О передаче рукописи в издательство я еще конкретно не думал. В самом скором времени в нашем издательстве «Прогресс» выходит книга серии «Жизнь замечательных людей» «Н. К. Рерих» в переводе на бенгальский язык. Издательство запрашивало уже разрешение на перевод этой книги и на непальский язык. Издательство «Прогресс» занимается у нас изданиями книг советских авторов для зарубежных стран и для внутреннего рынка. Обычно в этом издательстве выходят книги и на русском и на иностранных языках, причем издания отличаются хорошим качеством. К книге серии ЖЗЛ хотят дать цветные репродукции. Мне кажется, что это издательство было бы наиболее подходящим для издания готовящейся рукописи, но сначала необходимо ее закончить во втором, окончательном уже до редактирования варианте. Т. к. я уже с этим издательством имею дело, то в первую очередь начну переговоры с ним.

Не знаю – получили ли Вы две предыдущих главы (VIII и IX по нумерации, которую нужно исправить на VII и VIII)? Последнее письмо, которое я имел от Вас, было датировано 24 октября. <...>

От всего сердца желаю Вам счастливого нового года. Посылаю открыточку с видом Таллинна. Одним крестиком (х) на открытке отмечен собор, где служился молебен, а двумя крестиками (хх) площадка на Вышгороде, откуда открывается прекрасный вид на море и нижний город с крепостной стеной и киркой Олая. Именно с этой площадки в 1910 году Николай Константинович делал эскиз для картины «Старый Король».

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

3 января 1978 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Вот уже наступил и новый год. От всего сердца желаю, чтобы он во всех отношениях был для Вас удачным. Для меня было большой радостью получить перед новым годом журнал со статьей о Девике и письмо Святослава Николаевича. Статья о Девике поможет мне восполнить VII главу своей работы. Но если у Девики будут какие-либо дополнительные данные, то я счастлив был бы их получить и ими воспользоваться.

В прошлом письме я сообщил, что в нумерации глав я допустил ошибку. По правильной нумерации теперь всего послано девять глав или 168 страниц. Все Ваши замечания и дополнения я полностью использую при доработке рукописи, которой займусь сразу же после того, как смогу закончить первый вариант. Мне самому хочется многое еще добавить и, конечно, отшлифовать все с литературной стороны. В первом варианте еще много шероховатостей. <...>

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху

5 октября 1978 г.

Дорогой Святослав Николаевич,

Посылаю Вам очередную, тринадцатую главу. Хронологически она догнала последние события, свидетелем которых я сам был. По-настоящему теперь все надо с самого начала пересматривать, исполнять, шлифовать и переписывать. Этот первый вариант я считаю только контурным изображением, по которому требуется книгу еще по-настоящему выписывать. Однако и в контуре есть еще некоторые существенные пробелы. Кажется, что больше, чем кто-либо другой, общался с Вами в Ваш последний приезд, но плоховато, вероятно, это время использовал. Конечно, – для книги. Во всем остальном это время для меня – незабываемо и предельно плодотворно прошло.

Рукопись свою я еще сам подряд с начала не читал. Теперь сделаю это и выпишу все для меня неясные места, чтобы при следующем свидании с Вами их, с Вашей помощью, выяснить. Составлю конкретный вопросник. Мне думается, что если над рукописью еще как следует поработать, то может получиться довольно полная книга, включающая в себя основные даты жизни и этапы творчества. Но поработать необходимо еще много, и мне хочется обязательно довести это дело до конца.

Другим (не авиа) письмом я посылаю Вам две те главы, которые Вы просматривали в Москве. Хотя все это и первый вариант, подлежащий доработке, но пусть на всякий случай у Вас будет находиться тоже весь комплект глав.

Для следующей главы у меня сейчас нет материала. Мне нужно будет иметь сведения о Вашем приезде в Индию и основных событиях после июньского посещения Москвы. Хорошо бы иметь индийскую прессу. Совершенно необходимы более подробные сведения о новых работах и снимки хотя бы с нескольких новых картин. <...>

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

24 октября 1978 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

<...> Как я уже писал Вам в прошлом письме, для продолжения моей работы очень хорошо было бы иметь снимки с Ваших новых картин. В заключительной статье, помимо обобщения некоторых проблем, хочется упомянуть и о них.

Душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

22 февраля 1979 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Сердечно благодарю за Ваши письма от 22 и 31 января. Очень ценно было получить от Девики подробности о деятельности Художественной школы[242], которую патронирует Святослав Николаевич, радостно было узнать, что Вы продолжаете работу над новой картиной и, конечно, получить подтверждение о возможной скорой встрече. Если можно, то хотелось бы иметь фотографии с некоторых новых картин. Они мне будут очень нужны при продолжении работы над книгой. Всю рукопись теперь я пересмотрю, внесу исправления, дополнения, поработаю над стилем и все перепечатаю уже заново. Отмечу себе ряд вопросов, которые хотелось бы при встрече выяснить. Очень важно, чтобы все факты получили правильное освещение и чтобы биографический материал был бы представлен возможно шире. <...>

С самыми наилучшими пожеланиями,

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

11 ноября 1979 г.

<...> Дорогой Святослав Николаевич, очень хотелось бы знать подробнее о том, как прошли Ваши юбилейные дни в Индии. Мне очень хочется закончить книгу о Вас, но для этого нужны еще некоторые подробности, которые надеюсь узнать при личной встрече с Вами. Хочется надеяться, что она не за горами. О продвижении книги в издательстве начала хлопоты Марина Тимофеевна[243], но она вскоре заболела. Сейчас находится еще в больнице, но, когда я был в Москве, дочь сказала мне, что должна скоро из больницы выписаться. Я предложил ей двигать книгу совместно, т. к. планы на выпуск альбомов заполнены на несколько лет вперед и вряд ли задуманный ею альбом может скоро появиться. Из-за болезни Марины Тимофеевны подробностей сейчас не знаю. Жду весточки от Вас.

Всегда душевно Ваш

П. Беликов

 

П. Ф. Беликов – С. Н. Рериху и Д. Р. Рерих

6 августа 1981 г.

Дорогие Девика и Святослав Николаевич,

Как я говорил Вам уже в Москве, Министерство Культуры Болгарии приглашало меня к ним. Сейчас пришло подтверждение Министерства Культуры СССР, чтобы я в III квартале этого года подготовил документы к выезду. Я, конечно, подготовлю и поеду, но не знаю хорошо, кто там сейчас вместо Людмилы Теодоровны. Она прочила поместить меня в санаторий, чтобы последствия паралича по возможности излечить. С кем Вы теперь из Болгарии сноситесь и к кому бы мне лучше обратиться? В Москве я познакомился с Георги Върлинковым, кроме того, знаю еще Александрова, Русеву и писателя Райнова. Может быть, к кому-то из них? Если Вас не затруднит, то протелеграфируйте мне, пожалуйста, т. к. письмо может запоздать. Вообще мне хочется съездить, чтобы ознакомиться с состоянием культурных начинаний Болгарии, завести личные знакомства и помочь своими знаниями. Очень возможно, что будет полезна моя консультация готовящегося фильма. В Москве я мало мог поговорить на эту тему, хотя почувствовал некоторые пробелы по первому периоду. Может быть, в чем-то пригодилась бы моя рукопись о Вашей жизни и творчестве?

Желаю Вам всего наилучшего.

Всегда Ваш

П. Беликов

 

Письма С. Н. Рериха П. Ф. Беликову

С. Н. Рерих – П. Ф. Беликову

13 февраля 1976 г.

Дорогой Павел Федорович,

Спасибо Вам большое за Ваши письма и за 1-ую главу Вашей Книги.

Я начал читать и мне очень понравился Ваш подход. Есть кое-какие дополнения, но это я Вам дошлю. <...>

Святослав Рерих

 

С. Н. Рерих – П. Ф. Беликову

14 октября 1977 г.

Дорогой Павел Федорович,

Ваша очередная глава монографии III ч[асть] долетела и меня очень обрадовала. Ваши весточки всегда положительны и несут не только осведомление, но и то устремление, которое есть основа всякого успешного строительства. <...>

Святослав Рерих

 

С. Н. Рерих – П. Ф. Беликову

5 декабря 1977 г.

Дорогой Павел Федорович,

Только что дошла Ваша очередная глава. Прочел с большим интересом и сделал заметки и дополнения, которые перешлю Вам. Большое Вам спасибо. Я очень ценю Ваш прекрасный труд. Будем надеяться, что наша встреча не за горами.

Вы пишете, что это VIII глава, а моя секретарша сказала, что по ее расчетам это должна быть седьмой главой, так как у нас нет шестой, но все страницы занумерованы правильно, без каких-либо пропусков. Пожалуйста, проверьте.

У нас главы в следующем порядке.

Главы – стр[аницы]

I – 1-16

II – 17-34

III – 35-50

IV – 51-68

V – 69-89

Шестой нет.

VII – 90-109

VIII – 110-127. Последняя – только что получил!

По-видимому, семь глав. <...>

У нас все медленно движется. По радио сообщали о делегации ученых из Союза, приехавших для переговоров о совместной научной работе в Индии.

Начал серию картин, но все время отвлекают, много всяких перемен и все это отнимает время. Будем твердо преодолевать все трудности. Дух закаляется преодолением препятствий, отрываться от земли всегда трудно!! Крепко обнимаем.

Всего, всего Светлого.

Ваш Святослав Рерих

 

Письмо А. М. Кадакина К. П. Беликову

Пятигорск, 2 августа 1983 г.

Здравствуй, дорогой Кирилл!

Извини меня за столь долгое молчание, но я тебе по телефону, перед отъездом из Москвы, объяснил его причины. Мне хотелось просмотреть еще раз всю рукопись книги поподробнее, чтобы изложить тебе не столько отдельные замечания (они отмечены на полях книги), сколько высказать общее мнение и поделиться мыслями об ее издании. Буду излагать по пунктам.

1. Безусловно, и здесь не возникает абсолютно никаких сомнений, материал, собранный Павлом Федоровичем, очень ценный. Фактически впервые сконцентрированы в одном месте и множество биографических фактов о С. Н., и делаются разборы его основных произведений, и приводится много цитат, – в целом такое собрание материала ни в коем случае не должно пропасть, и в этом я вижу твою наипервейшую задачу – любыми способами, с привлечением людей, специалистов и всех тех, кто небезразлично относится к Рерихам, эту книгу издать. Тем более что скоро будет юбилей С. Н., да и вообще такая книга разлетится мгновенно, ведь интерес к Рерихам, и в частности к С. Н., не ослабевает, а каждодневно увеличивается.

2. В нынешнем виде книга к печати, конечно, не готова. Как жаль, что твой отец не успел подготовить ее к публикации! У меня сложилось впечатление при проработке книги, что, чувствуя себя уже неважно, он очень торопился подвести ее как можно ближе к нашему времени, но в окончательном виде связать весь материал в тугую, плотную и завершенную форму не успел. Очень удались у П. Ф. искусствоведческие, художественные описания, анализ и трактовка картин, т. е. та часть, где отец рассматривал творческую сторону деятельности С. Н. Именно на этом хорошем фоне, по-моему, менее удачно получилась биографическая часть, особенно ближе к концу книги. Подчас идет хронологическое изложение приемов их в Москве, НРБ, причем визиты в Москву, как ты заметишь, очень похожи один на другой, особенно в протокольной их части (приняли их те-то, прием в Посольстве Индии, Минкультуры СССР и т. п.). Конечно, это мое личное мнение, но мне кажется, что в последней части книги следовало бы «сжать» изложение подробностей этих визитов, в том числе и последнего (они читателю не очень нужны и мало что дают) и сконденсировать все внимание на теме, которая у П. Ф. хорошо звучит в книге, но которая несколько размывается биографическими подробностями, – теме неразрывной связи С. Н. с родиной, с делом советско-индийской дружбы.

3. По мере знакомства с рукописью я обратил внимание на некоторые «нарушения ритма» (если можно так сказать) книги. И опять это происходит «на стыке» материала искусствоведческого и биографического. Здесь хорошо бы поработать опытному журналисту или писателю и «стыковать поплотнее», «спаять» эти моменты.

4. Наблюдается некоторая архаичность в названиях реалий (Хрущев, Ворошилов, Фурцева и т. д.); местами, как мне показалось (тем более, что я очень хорошо знаю С. Н.), ощущается чрезмерное влияние Святослава Ни[колаевича] и в подборе слов, и в описаниях, и даже просто в языке (например, злоупотребление словом «именно» – чисто характерная черта для С. Н.[244]). По тексту я делал пометки и иногда на полях высказывал замечания, а что, по моему мнению, совсем не проходит, правил. Дорогой Кирилл, не принимай ни в коем случае мои поправки как какую-то догму или важное, авторитетное слово. Я очень прошу отнестись к ним больше как к предложениям, направленным на улучшение книги. При всем этом от каких-то кардинальн[ых] предложений по перекройке рукописи я воздержался, поскольку, во-первых, не имел от тебя полномочий и во-вторых, я с большим уважением отношусь к памяти Павла Федоровича и тому труду, который он, к сожалению, не успел завершить.

В целом, дорогой Кирилл, по мере знакомства с моим карандашом ты поймешь, что я имел в виду, и в случае, если не согласен, – просто его сними ластиком. Несколько поправил я рукопись и чисто редакторски, но это уже чисто технический аспект.

5. Что же делать дальше? Я повторяю свое убеждение, что книгу издать надо обязательно, при любых вариантах и обстоятельствах. Может, есть возможность найти порядочного человека (журналиста, писателя), который бы подправил то, что не успел сделать Павел Федорович, и подготовил бы рукопись для сдачи в издательство. При этом, конечно, во вступлении или аннотации можно будет, скажем, тебе поблагодарить тов. N за содействие в обработке рукописи, но я придерживаюсь твердого мнения, что книга должна пойти за именем Павла Федоровича и не иначе, так как она даже сейчас, даже в нынешнем виде – вполне законченное произведение, требующее незначительной в целом-то доработки. Из-за своей занятости, к сожалению, плотно заняться ею я лично вряд ли смогу, хотя готов всегда высказать мнение, прочитать, сделать предложения – ведь я совсем не безразличен к книге о Святославе Николаевиче, с которым меня связывает давняя дружба, и к памяти Павла Федоровича.

Вот, дорогой Кирилл, мои мысли в связи с рукописью. Извини еще и еще много раз, что я так долго держал ее у себя. Возможно, я высказал их несколько «обще», «в целом», но по полям страниц ты увидишь поправки. Если возникнут какие-либо конкретные вопросы, давай их решать сообща. Да и в принципе я очень хотел бы узнать твою реакцию на мои предложения и с нетерпением буду ждать твоего письма или звонка. <...>

Извини, Кирилл, что рукопись пришлось пересылать двумя пакетами – не брали, т. к. нельзя посылать бандеролью более 1 кг веса.

Мои самые теплые приветы твоей матушке и всем близким. Очень жду письма. Тебе мои самые добрые пожелания.

До встречи! Крепко жму руку.

Твой А. Кадакин

 

Именной указатель к работе П. Ф. Беликова
«Святослав Рерих. Жизнь и творчество»

– А –

Адам, в Библии первый человек, родоначальник человечества – 152, 210

Адамкова Алена Арнольдовна, индолог, переводчик – 136

Акбар Великий Джелаль-ад-дин (1542-1605), император династии Великих Моголов, объединивший большую часть Индии – 55, 67, 128

Александр Македонский (356-323 до н. э.), царь Македонии, знаменитый полководец – 74

Али Мумтаз, индийский киноартист – 130

Ананд Мульк Радж, д-р (р. 1905), индийский писатель, ученый, доктор философии, профессор Пенджабского университета (1962), один из организаторов Ассоциации прогрессивных писателей Индии – 194

Аникушин Михаил Константинович (1917-1997), русский скульптор – 234

Аристов Аверкий Борисович (1903-1973), советский государственный, партийный деятель – 185

Арчер Кеннет, один из организаторов общества им. Рериха в Лондоне – 233, 241

Асеев Николай Николаевич (1889-1963), русский поэт – 41, 42

Асхар С. Х., проф., директор Исследовательского института им. К. П. Джаясвала (Патна, Индия) – 194

Афродита, в греческой мифологии богиня любви и красоты – 155

 

– Б –

Балу В. (Balu V.), автор публикаций о С. Н. Рерихе – 244, 259

Бальзак Оноре де (1799-1850), французский писатель – 114, 150

Баринов, русский купец, владелец дома на о. Тулола в Северной Ладоге – 36

Беликов Павел Федорович (1911-1982), исследователь и популяризатор научного и художественного наследия всех членов семьи Н. К. Рериха – 31, 51, 52, 67, 83, 101, 119, 135, 136, 157, 173, 191, 215, 216, 231, 241, 259, 260

Беллини Джованни (ок. 1430-1516), итальянский живописец – 139

Белов Юрий Васильевич (р. 1948), заслуженный деятель культуры РФ, автор статей о С. Н. Рерихе – 260

Билибин Иван Яковлевич (1876-1942), русский график и театральный художник, член художественного объединения «Мир искусства» – 220, 222

Беклин Арнольд (1827-1901), швейцарский живописец – 139

Бирбал, советник императора Акбара – 55

Бичам Т. (1879-1961), английский дирижер и композитор – 42

Богданова Ираида Михайловна (1914-2004), участница Центрально-Азиатской экспедиции. После ее окончания жила вместе с Рерихами в Кулу. В 1957 г. вернулась в Россию с Ю. Н. Рерихом – 93, 183, 190

Богданова Людмила Михайловна (1903-1962), участница Центрально-Азиатской экспедиции. После ее окончания жила вместе с Рерихами в Кулу. В 1957 г. вернулась в Россию с Ю. Н. Рерихом – 93, 183, 190

Богдановы, сестры см. Богданова Ираида Михайловна и Богданова Людмила Михайловна

Больм Адольф Рудольфович (1884-1951), русский солист балета, хореограф, балетмейстер, с 1918 г. жил и работал в США – 47

Бонгард-Левин Григорий Максимович (р. 1933), специалист в области истории и культуры Индии, Центральной и Южной Азии, академик АН СССР, академик РАН – 231

Бородин Александр Порфирьевич (1833-1887), композитор и ученый-химик – 229

Бос Джагадиш Чандра (1858-1937), индийский физик, биофизик, физиолог растений, Почетный советник Института Гималайских исследований «Урусвати» – 53, 56

Брагнотти, сестры, популярные в 1920-х гг. в США танцовщицы – 47

Брежнев Леонид Ильич (1906-1982), советский государственный и политический деятель, Генеральный секретарь ЦК КПСС в 1966-1982 гг., председатель Президиума Верховного Совета СССР – 185, 190, 214, 215

Бродский Исаак Израилевич (1883/84-1939), русский живописец и график – 111

Брюс Чарльз Г., альпинист и исследователь Гималаев, возглавлял британские экспедиции на Эверест в 1921, 1922, 1924 гг. – 82

Будда Сиддхартха Гаутама Шакья-Муни (623-544 до н. э.), великий духовный подвижник, основатель буддизма – 101, 138

Булгаков Валентин Федорович (1886-1960), русский литератор, секретарь Л. Н. Толстого, директор Русского культурно-исторического музея в Праге – 136

Бурлакова Ира – 239

Бхаттачарья Вивек (Bhattacharya V.), д-р, индийский деятель культуры – 133, 257, 260

Бхутана, одна из богинь долины Кулу – 85

 

– В –

Вавилов Николай Иванович (1887-1943), русский генетик и растениевод – 102, 109-111, 119

Ван Дейк Антонис (1599-1641), фламандский живописец – 75, 79, 139

Венкатачалам Г. (Venkatachalam G.), член Индийской национальной Академии изящных искусств (Lalit Kala Academy), автор статей о С. Н. Рерихе – 164, 173, 194

Вира Рагху (Raghu Vira), д-р, член парламента Индии – 194

Витак Альбертина, известная в 1920-х гг. в США танцовщица – 47

Витгенштейн Людвиг (1889-1951), австрийский философ и логик – 252, 259

Ворошилов Климент Ефремович (1881-1969), советский партийный, государственный деятель, военачальник – 163

Востриков А., русский ученый-востоковед – 160

 

– Г –

Галлен-Каллела Аксели Вальдемар (1865-1931), финский живописец и график – 35, 51

Ганди Индира (1917-1984), индийский государственный и политический деятель, премьер-министр Индии, дочь Дж. Неру – 123, 242, 245

Ганди Мохандас Махатма (1869-1948), индийский политический деятель, руководитель национально-освободительного движения в Индии – 123, 138, 209, 245

Ганеша, в брахманизме и индуизме слоноголовый бог мудрости, считающийся сыном бога Шивы – 55, 67

Гафуров Бободжан Гафурович (1908-1977), историк, востоковед, археолог, академик АН СССР – 218

Геддас П., сотрудник Американо-Русской Культурной Ассоциации – 121

Герасимов Сергей Аполлинариевич (1906-1985), русский режиссер, драматург и теоретик кино, народный артист СССР – 185

Герман Преподобный Валаамский, чудотворец, один из основателей Валаамской обители (1329), распространял православную веру в Карелии в XIV в. – 37

Голенищева-Кутузова Екатерина Васильевна (ок. 1857 – ок. 1913), мать Е. И. Рерих – 16, 19

Голенищевы-Кутузовы, дворянский род – 19

Головкина Софья Николаевна (р. 1915), артистка балета, с 1960 г. директор Московского хореографического училища – 185

Грабарь Игорь Эммануилович (1871-1960), русский живописец и искусствовед, один из основоположников музееведения, реставрационного дела и охраны памятников искусства и старины – 26, 111, 137, 141

Грант Франсис Р. (ок. 1892-1993), американская журналистка, вице-президент Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, вице-президент и преподаватель Мастер-Института Объединенных Искусств, исполнительный директор Международного художественного центра «Corona Mundi» – 66

Григорьев Д., проф., директор Института геологии и минералогии СССР в 1960-е гг. – 189

Григорьева Ренита Андреевна (р. 1931), сценарист, кинорежиссер, один из авторов документального фильма «Николай Рерих» («Киевнаучфильм», 1975) – 219, 241

Громыко Андрей Андреевич (1909-1989), советский государственный, партийный деятель – 163, 172, 236

Гуга-Чохан, один из почитаемых покровителей долины Кулу – 84

Гупты, династия правителей древнеиндийской империи IV-VI вв. – 55, 66

 

– Д –

Девика см. Рерих Девика Рани

Девика Рани см. Рерих Девика Рани

Дейнека Александр Александрович (1899-1969), русский живописец и график – 185

Делоне Робер (1885-1941), французский живописец – 166

Демичев Петр Нилович (р. 1918), советский государственный, партийный деятель, министр культуры СССР в 1974-1986 гг. – 228, 236, 252, 259

Десаи Рангходжи Морарджи (1896-1995), премьер-министр Индии с 1977 г. – 245, 246

Джорджоне (настоящее имя и фамилия Джорджо Барбарелли да Кастельфранко) (1476 или 1477 – 1510), итальянский живописец – 75

Джохан, шах – 128

Джунг М. Н., президент Национальной Академии изящных искусств (Lalit Kala Academy) в 1964 г. – 196

Дмитрий, князь см. Дмитрий Донской

Дмитрий Донской (1350-1389), великий князь московский и владимирский – 121

Дювернуа Жан, литературный псевдоним Э. Лихтман, деятельницы рериховского движения в США, сотрудничавшей с Рерихами до середины 1935 г. – 51

Дюпре Жюль (1811-1889), французский живописец – 138

Дягилев Сергей Павлович (1872-1929), русский театральный и художественный деятель – 42, 47

Дядя Боря см. Рерих Борис Константинович

Дядя Илья см. Муромцев Илья Эммануилович

Дядя Степа см. Митусов Степан Степанович

 

– Е –

Ева, в Библии первая женщина, прародительница человечества – 152, 209-210

Евдокия Васильевна см. Путятина Евдокия Васильевна

Екатерина Васильевна см. Голенищева-Кутузова Екатерина Васильевна

Елена см. Рерих Елена Ивановна

Елена Ивановна см. Рерих Елена Ивановна

 

– Ж –

Живкова Людмила Тодоровна (1942-1981), историк, философ, председатель Комитета культуры Болгарии, дочь Тодора Живкова. Активная участница рериховского движения в Болгарии – 249

 

– З –

Замошкин А. И., член-корреспондент АХ СССР, директор Государственного Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в 1957-1964 гг. – 172, 173

Зветочка см. Рерих Святослав Николаевич

Зелинский Андрей Николаевич (р. 1933), ученый, кандидат исторических наук, действительный член ВГО СССР – 231

Зороастр (Заратуштра) (не позднее сер. VI в. до н. э.), пророк и реформатор древнеиранской религии – 41

 

– И –

Иаков, в Библии патриарх, родоначальник народа Израильского – 118

Иванов М. А., краевед и историк из Бологого – 31

Индира см. Ганди Индира

Иогансон Борис Владимирович (1893-1973), советский живописец – 172, 185

Иосиф, престарелый супруг Марии, матери Иисуса Христа – 117

Ираида см. Богданова Ираида Михайловна

Ирод I Великий (ок. 73 – 4 до н. э.), царь Иудеи с 40 г. до н. э. – 117

 

– К –

Кабир Хумаюн, д-р, министр культуры и научных исследований Индии – 172, 194, 196

Калашникова Мария Васильевна см. Рерих Мария Васильевна

Кали, в индуизме супруга бога Шивы – 85

Кандинский Василий Васильевич (1866-1944), русский живописец и график, один из основоположников абстрактного искусства – 166

Каул Манохар (Kaul Manohar), художественный критик, автор статей о С. Н. Рерихе – 164, 173

Каур Раджкумари Амрит, член Индийского парламента – 194

Каховский Сережа – 239

Квас Валерий Степанович (р. 1936), оператор, работавший над документальным кинофильмом «Николай Рерих» («Киевнаучфильм», 1975) – 219

Келдыш Мстислав Всеволодович (1911-1978), советский математик и механик, академик, президент АН СССР – 236

Кельц Вальтер, орнитолог и ботаник из Мичиганского университета, работавший в Институте Гималайских исследований «Урусвати» в 1930-1932 гг. – 87

Кеменов Владимир Семенович (р. 1908), доктор искусствоведения, историк искусства, художественный критик, с 1966 г. вице-президент АХ СССР – 228, 234

Кент Рокуэлл (1882-1971), американский художник, писатель, общественный деятель – 121

Киндху, слуга Рерихов в Кулу – 93

Киплинг Джозеф Редьярд (1865- 1936), английский писатель – 128

Клизовский Александр Иванович (1874-1942), писатель, член Латвийского общества Рериха –

Клименко В., автор публикаций о С. Н. Рерихе – 241

Кнебель Иосиф Николаевич (1854-1926), русский издатель и книгопродавец – 26

Князева Валентина Павловна (р. 1926), искусствовед, сотрудник Русского музея в Петербурге, соавтор П. Ф. Беликова в написании книги «Рерих», ЖЗЛ (1972) – 197, 216

Козлов Фрол Романович (1908-1965), советский партийный, государственный деятель – 185

Коля – 24

Комптон Артур Холли (1892-1962), американский физик – 121

Корин Павел Дмитриевич (1892-1967), русский живописец – 193

Корбетт Харви Уилли, архитектор, почетный советник Музея Николая Рериха в Нью-Йорке – 69

Котов М. И., председатель Советского Фонда Мира в 1974 г. – 228, 254

Крейер Г. К., руководитель Секции лекарственных растений Всесоюзного института растениеводства в 1937 г. – 109

Криплак К. Р. – 194

Кришна, в индуизме бог любви и сил природы – 155

Круглова Зинаида Михайловна (р. 1923), советский государственный, партийный деятель. С 1975 г. председатель президиума Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами – 254

Кузнецов А. Н., заместитель министра культуры СССР в 1964 г. – 196

Кузьмина Марина Тимофеевна. заведующая отделом актуальных проблем Института истории и теории искусства АХ СССР, главный редактор книг о Н. К. Рерихе – 241

Куинджи Архип Иванович (1841-1910), русский художник, учитель живописи Н. К. Рериха – 48, 179

Кумар Дилип, индийский артист кино – 130

Купер Эмиль, сотрудник Американо-Русской Культурной Ассоциации – 121

Кусевицкий Сергей Александрович (1874-1951), русский дирижер и контрабасист-виртуоз – 121

Кутузов Михаил Илларионович (1745-1813), князь смоленский, прославленный русский полководец, двоюродный прадед Е. И. Рерих – 16, 188

Куусинен Отто Вильгельмович (1881-1964), деятель международного коммунистического и рабочего движения – 185

Кэмпбелл-Стиббе Кэтрин (1898-1996), ближайшая сотрудница Е. И. Рерих, президент Музея Николая Рериха в Нью-Йорке с 1949 г. – 217, 232, 233, 242, 252, 255

 

– Л –

Лебедев Александр Игнатьевич, (1930-1998), русский график, директор Третьяковской галереи в 1974 г. – 227, 234

Лель, один из героев славянской мифологии – 155

Леонардо да Винчи (1452-1519), итальянский художник, скульптор, архитектор и инженер эпохи Возрождения – 75, 178

Леонов Миша – 239

Лихтман Зинаида Григорьевна см. Фосдик Зинаида Григорьевна

Лихтман Морис (ум. 1948), музыкант, вице-президент Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, вице-президент и декан музыкального отделения Мастер-Института Объединенных Искусств, вице-президент Международного художественного центра «Corona Mundi» – 66

Лука Лейденский (Лукас ван Лейден) (1489 или 1494-1533), нидерландский живописец и гравер – 75

Лукин Гаральд Феликсович (1904-1991), врач-гомеопат, секретарь правления Латвийского общества Рериха с 1935 г., Почетный член Института Гималайских исследований «Урусвати» – 135

Людмила см. Богданова Людмила Михайловна

Людмила Степановна см. Митусова Людмила Степановна

 

– М –

Магомет (Мухаммед) (ок. 570-632), пророк, основатель ислама – 41

Мадубала, индийский киноартист – 130

Май Карл Иванович (1824-1895), владелец и директор частной гимназии в Петербурге, в которой обучались Н. К. Рерих и его сыновья – 25, 28, 32, 186

Макарова Тамара Федоровна (1907-1997), русская киноактриса – 185

Малаласекера Г. П., д-р (1899-1973), цейлонский ученый, профессор, деятель международного буддийского движения, посол Шри Ланки в СССР, посол Цейлона в СССР – 172, 195, 215

Малевич Казимир Северинович (1878-1935), русский художник – 166

Мальцев Виктор Федорович (р. 1917), советский государственный и партийный деятель, дипломат, Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Индии (1974-1977) – 244

Мария (Богородица, Богоматерь, Дева Мария, Мадонна), в христианстве мать Иисуса Христа – 117, 138

Мартынов Олег Федорович (р. 1937), оператор, работавший над документальным кинофильмом «Николай Рерих» («Киевнаучфильм», 1975) – 219

Менон Кумар Падма Шивашанкар (1898-1982), индийский дипломат и общественный деятель. Посол Индии в СССР в 1952-1961 гг. – 172, 182, 185, 194, 244

Менон Н., автор статьи о С. Н. Рерихе – 66

Мехта – 122

Микеланджело Буонарроти (1475-1564), итальянский скульптор, живописец, архитектор, поэт – 75, 138, 177

Милликен Роберт Эндрюс (1868-1953), американский физик, иностранный член-корреспондент АН СССР, лауреат Нобелевской премии (1923) – 121

Минин Кузьма Минич (? – 1616), нижегородский посадский, один из организаторов и руководителей земского ополчения 1611-1612 гг., с 1613 г. думный дворянин – 121

Миронов Дима – 239

Митусов Степан Степанович (1878-1942), музыкальный деятель, двоюродный брат Е. И. Рерих – 15, 18, 19, 188, 217, 219-221

Митусова Евдокия Васильевна см. Путятина Евдокия Васильевна

Митусова Людмила Степановна (1910-2004), двоюродная племянница Е. И. Рерих – 159, 161, 174, 188, 189, 219, 222, 223

Митусова Татьяна Степановна (1913-1994), двоюродная племянница Е. И. Рерих – 159, 161, 174, 188, 189, 219, 222

Митусовы, родственники Е. И. Рерих

Митусовы, сестры см. Митусова Людмила Степановна и Митусова Татьяна Степановна

Молчанова Кира Алексеевна (р. 1931), председатель Эстонского общества Рериха с 1989 г., автор публикаций и радиопередач («Наследие») о Н. К. Рерихе – 157, 216

Мокредов Павлуша – 239

Мондриан Пит (1872-1944), нидерландский живописец – 166

Мору Рам, пандит, священнослужитель в Кулу – 213

Мукерджи Р., президент Калькуттской Академии художеств в 1964 г. – 196

Муромцев Илья Эммануилович (ум. 1952). муж К. Н. Муромцевой (двоюродной сестры Е. И. Рерих), сотрудник культурно-просветительных учреждений, созданных Е. И. и Н. К. Рерихами в США – 24, 31

Мусоргский Модест Петрович (1839-1881), русский композитор, член «Могучей кучки», двоюродный дядя Е. И. Рерих – 19

 

– Н –

Нага, в индийской и буддийской мифологии божественные существа, в обличии змей или полулюдей-полузмей – 85

Наг Калидас, д-р, индийский общественный деятель – 54

Нансиганга Катрик Свами, риши – 85

Наполеон Бонапарт (1769-1821), император Франции в 1804-1814 г. гг. и в марте-июне 1815 г. – 24

Нарасимха, раджпутский раджа, покровитель долины Кулу – 85

Несмеянов Александр Николаевич (1899-1980), советский химик-органик – 185

Нестеров Михаил Васильевич (1862-1942), русский художник – 111

Неру Джавахарлал (1889-1964), индийский политический и государственный деятель, с 1947 г. первый премьер-министр республики Индия – 120, 122-124, 135, 138, 142-144, 157, 163, 192, 194, 195, 211-213, 215, 224, 242, 244, 245

Николай Константинович см. Рерих Николай Константинович

 

– О –

Обермиллер Евгений Евгеньевич (1901-1935), русский тибетолог, буддолог, санскритолог, профессор – 160

Окладников Алексей Павлович (1908-1981), академик АН СССР, археолог, историк и этнограф, директор Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР – 218, 231

Ольденбург Сергей Федорович (1863-1934), русский востоковед, академик, один из основателей русской индологической школы – 160

Оля – 24

Орестов О. Л., писатель, журналист, автор книги «Семь лет в Индии» – 126, 136

 

– П –

П. Б. см. Беликов Павел Федорович

Пабст Георг Вильгельм (1885- 1967), немецкий и австрийский кинорежиссер – 127

Павел Федорович см. Беликов Павел Федорович

Павлова Анна Павловна (Матвеевна) (1881-1931), выдающаяся русская балерина – 47

Павловский Евгений Никанорович, академик, президент Географического общества СССР в 1960-е гг. – 189

Падма Самбхава («Рожденный в лотосе») (VIII в.), духовный учитель школы ньингмапа, одного из самых ранних направлений тибетского буддизма – 86

Парвати, в индуистской мифологии одна из ипостасей Деви, супруги Шивы – 85

Паркер Ральф, английский журналист, военный корреспондент «Times» – 192, 193, 198, 215

Пегов Николай Михайлович (р. 1905), советский государственный и партийный деятель, дипломат, посол СССР в Иране, Алжире и Индии с 1956 г. – 215

Пейдж Руфь, американская балерина, прима-балерина «Covent Garden» (Лондон) – 47

Петр Великий (1672-1725), русский царь, первый российский император, выдающийся политический и военный деятель России – 15, 16, 20

Пиотровский Борис Борисович (1908-1990), русский археолог и востоковед, академик АН СССР (1970), с 1964 г. директор Государственного Эрмитажа – 234

Платон (428 или 427 до н. э. – 348 или 347), древнегреческий философ, родоначальник платонизма – 178

Плешкова И., автор статей о С. Н. Рерихе – 241

Полякова Елена Ивановна, доктор искусствоведения, автор книги «Николай Рерих» (1973) в серии «Жизнь в искусстве» – 231, 232, 241

Полянский Дмитрий Степанович (р. 1917), партийный, государственный деятель, Председатель Совета Министров СССР до 1962 г. – 185

Попов Генрих Павлович, директор Государственного Музея искусств народов Востока в 1970-е гг. – 255

Попов Виктор Иванович (р. 1918), советский дипломат, заместитель министра культуры СССР в 1974 г. – 226, 227

Попова Нина Васильевна (1908-1994), советский общественный и государственный деятель, председатель президиума Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами – 223, 228, 236

Прасад В. В. (Prasad V. V.), индийский деятель культуры, автор статей о С. Н. Рерихе – 165, 173

Прасад Раджендра (1884-1963), президент Индии в 1950-1962 гг., один из лидеров партии Индийский Национальный конгресс – 163, 189, 190

Прокофьев Сергей Сергеевич (1891-1953), русский композитор, пианист, дирижер, народный артист РСФСР – 47

Пуссен Никола (1594-1665), французский живописец – 150

Путятина Евдокия Васильевна (1855-1922 или 1925) (ур. Голенищева-Кутузова), в первом браке Митусова, тетя Е. И. Рерих – 16, 19

Путятин Павел Арсеньевич (1837-1919), князь, коллекционер, археолог, муж Е. В. Путятиной – 16

Пушкарев Василий Алексеевич (1914-2002), директор Русского музея в Ленинграде с 1951 г. – 189, 219

Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837), русский поэт и писатель – 100

 

– Р –

Раджаманнар П. В., д-р, верховный судья Мадраса, президент Национальной Академии музыки, танца, драмы и кино – 194

Радхакришнан Сарвапалли (1888-1975), индийский философ и политический деятель, вице-президент Индии (1952-1962), президент Индии (1962-1967) – 172, 173, 192, 194, 211, 213, 224

Радхунатх, советник по делам культуры при Посольстве Индии в СССР в 1978 г. – 254

Раи Химансу (1888-1940), основатель киноконцерна «Bombay Talkies», первый муж Девики Рани – 120, 127, 129, 232

Раман Чандрасекхара Венката (1888-1979), индийский физик, президент Индийской АН, иностранный член-корреспондент АН СССР, Нобелевский лауреат (1930) – 53, 57

Рамбова Наташа, танцовщица, модель С. Н. Рериха – 78

Рандхава М. С., индийский искусствовед, член Индийской Национальной Академии изящных искусств Lalit Kala Academy, президент Всеиндийского общества художеств и ремесел – 196

Рафаэль Санти (1483-1520), итальянский художник и архитектор – 75, 150

Рахманинов Сергей Васильевич (1873-1943), русский композитор, пианист, дирижер – 47

Рачкаван В., д-р, профессор санскрита Мадрасского университета в 1962 г. – 194

Рейнхардт Макс (1873-1943), немецкий режиссер, актер – 127

Реландер К. А. О., педагог и фольклорист, ректор семинарии г. Сортавала (Сердоболь) – 35

Рерих Елена Ивановна (ур. Шапошникова) (1879-1955), русский философ и писатель, создатель книг Учения Живой Этики, жена Н. К. Рериха – 15-25, 27-36, 38, 40-45, 47, 48, 50, 51, 55-60, 62, 68, 69, 71, 75, 80-87, 89, 91-94, 97, 102, 105-109, 111, 120-126, 130, 132, 135, 137, 141, 143-146, 161-163, 171, 179, 181, 183, 184, 188, 189, 191, 212, 219, 222, 228, 229, 232, 242, 243, 246-248, 252, 253, 255, 259

Рерих Борис Константинович (1885-1945), младший брат Н. К. Рериха, архитектор, сотрудничал с культурно-просветительными учреждениями, созданными Е. И. и Н. К. Рерихами в США- 18, 24, 186

Рерих Владимир Константинович (1882-1951), брат Н. К. Рериха, школьный учитель в Харбине, участник Маньчжурской экспедиции Н. К. Рериха – 51

Рерих Николай Константинович (Roerich N. K.) (1874-1947), русский художник, ученый, философ, писатель, путешественник и общественный деятель – 15-28, 30-73, 75, 77, 79-94, 97-99, 101-103, 105-109, 111, 112, 118-126, 130, 132, 134-137, 141, 143-147, 157, 160-163, 169, 171-173, 175, 179, 181, 183, 184, 187-189, 191, 192, 194, 196, 197, 203, 206, 207, 212, 214, 215, 217-225, 227-234, 236-238, 241-244, 246-255, 259, 260

Рерих Мария Васильевна (ур. Коркунова-Калашникова) (1845-1927), мать Н. К. Рериха – 15, 18, 186

Рерих Девика Рани (1908-1994), индийская киноактриса, первая леди индийского экрана, жена С. Н. Рериха – 120, 126-133, 142, 145-147, 162, 174, 176, 181, 182, 184, 185, 187-194, 196, 211, 213-219, 222-224, 228-230, 232-234, 236-238, 242-246, 248-256, 259

Рерих Святослав Николаевич (Roerich S. N.) (1904-1993), русский художник, искусствовед, общественный деятель, младший сын Е. И. и Н. К. Рерихов – 15, 18-90, 92-121, 123-126, 130-150, 152-157, 159, 162-178, 180-182, 184-260

Рерих Юрий Николаевич (Roerich G. N.) (1902-1960), ученый-востоковед, лингвист, директор Института Гималайских исследований «Урусвати», старший сын Е. И. и Н. К. Рерихов – 15, 18-21, 23-31, 33-48, 50, 51, 54-60, 62, 68, 69, 71, 75, 80-99, 89-94, 97, 102, 105-109, 111, 118, 120, 121, 123-126, 130, 132, 137, 141, 143-146, 157, 159-163, 171-174, 180-184, 186, 188, 190-192, 194-197, 212, 215, 221, 224, 231, 232, 234, 236, 243, 244, 248, 252, 254, 255, 259

Рерихи, дворянский род – 15, 16

Рихтер Святослав Теофилович (1915-1997), русский пианист – 193

Розенберг О. (1867-1934), русский ученый-востоковед, лингвист-иранист – 160

Рудзите Гунта Рихардовна (р. 1933), филолог и искусствовед, председатель Латвийского общества Рериха – 52, 66, 67, 83

Руднев Андрей Дмитриевич (1878-1958), русский монголовед, первый учитель Ю. Н. Рериха – 28

Рыбаков Ростислав Борисович, директор Института востоковедения РАН – 194, 215

Рыжики см. Рыжовы

Рыжова Людмила Васильевна (1859-1917), тетя Е. И. Рерих – 31

Рыжовы, семья Людмилы Васильевны Рыжовой – 24

 

– С –

Сазанова Наталья Михайловна, востоковед, доктор филологических наук – 231

Света см. Рерих Святослав Николаевич

Светик см. Рерих Святослав Николаевич

Светка см. Рерих Святослав Николаевич

Святослав см. Рерих Святослав Николаевич

Святослав Николаевич см. Рерих Святослав Николаевич

Сенай П., первый секретарь Посольства Индии в СССР в 1975 г. – 234

Сергиенко Роллан Петрович (р. 1936), кинорежиссер, создатель документального фильма «Николай Рерих» («Киевнаучфильм», 1975) – 219, 241

Сергий Преподобный Валаамский, чудотворец, один из основателей Валаамской обители (1329), распространял православную веру в Карелии в XIV в. – 37

Сергий Радонежский Преподобный (ок. 1314-1391), русский церковный и государственный деятель, один из самых почитаемых русских святых, подвижник, строитель русской духовной культуры – 121

Серов Валентин Александрович (1865-1911), живописец и график, выдающийся портретист, его кисти принадлежит портрет Е. И. Рерих – 99

Сидоров Аркадий Лаврович (1900-1966), русский историк, директор Института истории АН СССР – 185

Сидоров Валентин Митрофанович (1932-1999), русский поэт и литератор, общественный деятель, автор книг и статей о Н. К. Рерихе – 231, 241

Синха Н., директор Института тибетологии в Гангтоке – 194

Соколов Борис Сергеевич (р. 1914), ученый-геолог и палеонтолог, академик АН СССР, академик РАН РФ – 231

Степа см. Митусов Степан Степанович

Степан см. Митусов Степан Степанович

Степанчик см. Митусов Степан Степанович

Стиббе К. см. Кэмпбелл-Стиббе Кэтрин

Стокс Джеймс Грэхэм Фелпс, Почетный член Нью-Йоркского рериховского общества, оказывавший материальную поддержку Институту Гималайских исследований «Урусвати» – 118

Стравинский Игорь Федорович (1882-1971), русский композитор, дирижер – 19

 

– Т –

Тагор Абининдранат, индийский художник, брат Рабиндраната Тагора – 56, 67, 75

Тагор Рабиндранат (1861-1941), индийский писатель, поэт и общественный деятель, Нобелевский лауреат (1913) – 33, 40, 43, 44, 53, 56, 75, 126, 232

Тампи К. П. Падмахабхан, индийский деятель культуры, автор книг о Н. К. Рерихе – 194

Тандон Рама Чандра, секретарь Центра культуры и искусств им. Николая Рериха в Аллахабаде – 102, 112, 119

Татьяна Степановна см. Митусова Татьяна Степановна

Тенишева Мария Клавдиевна (1867-1928), русская просветительница и меценатка, создательница центра русских ремесел в Талашкине (Смоленская область) – 25

Терентьева Елена – 239

Терещенко В., сотрудник Американо-Русской Культурной Ассоциации – 121

Тимирязев Климент Аркадьевич (1843-1920), русский естествоиспытатель-дарвинист, один из основоположников русской научной школы физиологии растений, член-корреспондент РАН – 56

Тихонов Николай Семенович (1896-1979), русский писатель и общественный деятель, с 1949 г. председатель Советского комитета защиты мира – 228

Тициан (Тициано Вегеллио) (ок. 1476/77 или 1489/90 – 1576), итальянский живописец – 75

Толстой Лев Николаевич (1828-1910), русский писатель, драматург, литературный критик, общественный деятель – 226

Томский Николай Васильевич (1900-1984), советский скульптор, президент АХ СССР с 1968 г. – 185, 228, 254

Трипурасундари, трехликая богиня-мать, почитаемая в древних храмах долины Кулу – 84, 85

Туполев Андрей Николаевич (1888-1972), авиаконструктор, академик АН СССР – 199

Тураев Борис Александрович (1868-1920), русский ученый-востоковед, египтолог, академик РАН (1918) – 28

Тюляев Семен Иванович, доктор искусствоведения, профессор, автор статей о С. Н. Рерихе, комментариев к книгам Н. К. и Ю. Н. Рерихов – 185, 231, 248, 259

 

– У –

Уланова Галина Сергеевна (1909/10-1998), русская балерина – 185

Урс Д. Деварадж (Urs Devaraj D.), премьер-министр индийского штата Карнатака в 1975 г. – 243, 259

Уэллс Герберт Джордж (1866-1946), английский писатель – 193

 

– Ф –

Фабри Чарльз Л. (Fabri C. L.), д-р, автор статей о С. Н. Рерихе – 170, 171, 173

Филиппов Д. Д., ректор Велико-Тырновского университета им. Кирилла и Мефодия (Болгария) – 251, 259

Фосдик Зинаида Григорьевна (ур. Шафран, по первому мужу Лихтман) (1889-1983), ближайшая сотрудница Е. И. Рерих, директор Мастер-Института объединенных искусств при Музее Николая Рериха в Нью-Йорке и вице-президент этого музея, участница Рериховских чтений в 1976 г. в Новосибирске – 45, 52, 66, 230

Француз И. А., русский художник. Вместе с С. Н. Рерихом в 1965 г. создал памятник Ю. Н. Рериху на Новодевичьем кладбище в Москве – 197

Фурцева Екатерина Алексеевна (1910-1974), советский партийный, государственный деятель, министр культуры СССР с 1960 г. – 172, 185

 

– X –

Халдар Асит Кумар (1890-1964), индийский художник и общественный деятель, директор Государственного Колледжа искусств и ремесел в Лакхнау – 56

Халл Джеймс, соученик С. Н. Рериха по Гарварду, в дальнейшем известный американский детский писатель – 47

Харше Роберт Б. (1879-1937), американский художник, искусствовед, почетный советник Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, директор Чикагского института искусств – 45

Хейл Честер – 47

Хелл Джеймс см. Халл Джеймс

Хемингуэй Эрнест Миллер (1899-1961), американский писатель – 121

Хорш Луис (наст, фамилия Леви) (1889-1979), президент Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, ведавший финансовыми вопросами, президент Мастер-Института объединенных искусств, президент Международного художественного центра «Corona Mundi». Сотрудничал с Е. И. и Н. К. Рерихами до второй половины 1935 г. – 68-70, 102, 103

Христос – 138-139

Хрущев Никита Сергеевич (1894-1971), советский партийный, государственный деятель – 163, 185

Хусаин Закир, д-р, вице-президент республики Индия в 1964 г. – 196

 

– Ч –

Чаван А. Б., министр иностранных дел Индии в 1976 г. – 244

Чагл М. С., министр просвещения и культуры Индии в 1964 г. – 196

Чаплин Чарльз Спенсер (1889-1977), американский актер, кинорежиссер, сценарист – 121

Чоудхури М. Н., полковник медицинской службы, отец Девики Рани – 126

Чехарин Евгений Михайлович, заместитель министра культуры СССР в 1978 г. – 254

 

– Ш –

Шапошников, предок Е. И. Рерих – 16

Шапошников Иван Иванович (1833-1898), архитектор, преподаватель Института гражданских инженеров, отец Е. И. Рерих – 16

Шапошникова Елена Ивановна см. Рерих Елена Ивановна

Шапошникова Людмила Васильевна (р. 1926), заслуженный деятель искусств РФ, академик РАЕН, академик РАК им. Циолковского, академик РЭА, писатель, индолог, историк, этнограф, лауреат премии им. Дж. Неру (1967), член Союза журналистов СССР (1968) и Союза писателей СССР (1977). Генеральный директор Центра-Музея имени Н. К. Рериха в Москве – 231, 241

Шастри – 122

Шверник Николай Михайлович (1888-1970), советский государственный, партийный деятель – 185

Шелванкар К. С., временный посланник Индии в СССР в 1974-1975 гг. – 226, 228, 229

Шибаев Владимир Анатольевич (1898-1975), секретарь Н. К. Рериха, секретарь Института Гималайских исследований «Урусвати» в 1928-1939 гг. Один из редакторов журнала «Фламма» – 33, 44, 48, 50, 52, 53, 55, 59, 66, 67, 80, 82, 83, 87, 92-94, 101, 217, 233, 241

Шива, один из высших богов в индуизме, разрушитель мира – 67, 86

Шостакович Дмитрий Дмитриевич (1906-1975), русский композитор – 192

Шоу Джордж Бернард (1856-1950), английский драматург – 193

Шримали К. Л., д-р, министр образования Индии в 1962 г. – 194

Штейнерт Александр, американский композитор – 47

Шукл Б. М. – 230

 

– Щ –

Щербатской Федор Ипполитович (1866-1948), русский ученый-востоковед, индолог, тибетолог, академик АН СССР – 160

Щусев Алексей Викторович (1873-1949), русский архитектор, академик АН СССР – 111

Щукла М. А., – 237

 

– Э –

Экк А. Э. (ум. до 1993), архитектор, реставратор, участвовавший в восстановлении усадьбы «Извара» к 100-летию со дня рождения Н. К. Рериха – 219

 

– Ю –

Юнька см. Рерих Юрий Николаевич

Юрий см. Рерих Юрий Николаевич

Юрик см. Рерих Юрий Николаевич

Юсик см. Рерих Юрий Николаевич

Юша см. Рерих Юрий Николаевич

Юрий Николаевич см. Рерих Юрий Николаевич

 

– Я –

Яков см. Иаков

Narayan N., автор статьи о Девике Рани Рерих – 136

Vahtra Jaan (Вахтра Яан), эстонский художник и писатель – 51

 

Павел Федорович Беликов

Святослав Рерих. Жизнь и творчество

Приложение

Кира Алексеевна Молчанова

Хронология жизни и творчества С. Н. Рериха

Консультант Н. Г. Михайлова

Зав. публикаторским отделом С. А. Аникин

Гл. редактор Т. О. Книжник

Редактор О. Е. Цветкова

Художник С. В. Чернова

Корректор Л. Ю. Ласькова

Компьютерная верстка М. М. Благодар

Ретушь, цветокоррекция А. И. Дьяченко,

В. С. Аникина, М. М. Благодар

Компьютерный набор Т. Г. Черных

Формат 60x90/16. Бумага офсетная.

Печать офсетная. Печ. листов 20,5

Тираж 3000. Заказ 1170

Международный Центр Рерихов

119019, Москва, Малый Знаменский пер., д. 3/5

ЗАО «Полиграф-Эра»

Отпечатано в типографии ОАО «Внешторгиздат»

127576, Москва, ул. Илимская, 7.