Письмо Е.П. Блаватской к её тёте Н. Фадеевой

Друг души моей, Наденька,

Не удивляйтесь, что пишу Вам не на почтовой бумаге. Я делаю это, пото­му что с того самого дня, как я получила Ваше письмо, я чувствую, что мне просто необходимо очень серьезно с Вами поговорить. Я все время, все время об этом думаю, и вот, наконец, решила написать Вам всю прав­ду, ничего не скрывая. Я открою Вам весь свой внутренний мир: свою ду­шу, свое сердце, свой ум - и, будь что будет! Если Вы поймете меня - слава Богу, значит, судьба благоволит мне; если же нет, если Вы рас­сердитесь, это меня глубоко опечалит и обеспокоит.

В другом мире, в будущей жизни, в которой мы обязательно встретим­ся, все прояснится, и мы узнаем, кто был прав, а кто - нет; но, между тем, поскольку мы обе искренни, повинуемся своей совести и никого из-за страха или трусости не обманываем, как бы мы ни ошибались в сво­их предположениях, мы все равно остаемся честными людьми. Если бы на Вашем месте была Госпожа Ган (Ghan) или этот глупый Романов, я бы не стала писать о подобных вещах. Но Вы ведь сами знаете, насколько Вы умны и насколько превосходите меня в эрудированности, ибо Ваши знания являются устойчивой эманацией Вашего собственного ума и понимания, а мои знания всего лишь наследство, доставшееся мне от других. Я есть не более чем отражение некоего неизвестного, яркого света. Не знаю как, но этот свет постепенно смешался с моим естеством, растворился во мне, по сути, пронзив меня насквозь; следовательно, все эти идеи проникли в мой ум, достигли самых потаенных глубин моей души, и я ничего не могу поделать; я остаюсь искренней, хотя, может быть, я и не права в ос­тальном.

Столь пространное предисловие вызвано тем, что Вы и Ваш дядя, по доброте душевной и из родственных чувств, хотите получить 2 экземпляра моей книги. Первый ее том, "Против точных наук", несомненно, сильно заинтересует Вас. Но я испытываю опасения относительно второго тома - "Против теологии и за Религию". Я знаю, как искренни Вы в своей пре­данности Богу, как чиста и непорочна Ваша вера, и я лишь надеюсь, что Вы поймете, что мои книги написаны не против религии, не против Хрис­та, а против трусливого лицемерия тех, кто убивал, сжигал людей на кострах во имя Всемогущего Сына Божьего, начав это делать практически сразу же после Его смерти на Кресте за все человечество целиком, осо­бенно за грешников, за Падших, за язычников, за падших женщин и за тех, кто сошел с прямого пути - и все зверства совершались во Имя Его! Где Истина? Где ее можно найти? В трех крупнейших, т.н. "христианских" Церквях? - в Англии, Германии и других протестантских странах насчиты­вается 232 секты, в Америке - 176; каждая из них требует, чтобы ее уважали, и хочет, чтобы именно ее догмы признали истинными, а истин­ность других сект отвергли.

"Где истина - и что это такое?" - 1877 лет назад спрашивал Пилат у Христа. Где она? Я, бедная грешница, тоже задавала этот вопрос, и ниг­де не нашла ответа. Повсюду лишь обман, неправда, жестокость - печаль­ное наследие Иудейской Библии, которое обременяет христиан, и из-за которого половина христианского мира буквально задушила даже учения самого Христа. Поймите: я не говорю о нашем русском православии. В мо­ей книге о нем не упоминается. Я раз и навсегда отказалась от попыток анализировать его, ибо хочу сохранить хотя бы маленький уголок своей души, в который еще не проникло сомнение - чувство, которое я гоню от себя изо всех сил. Подавляющее большинство православных искренно; их вера может быть слепа, невежественна, но она ведет народные массы к добру. И хотя наши священники ("попы") часто пьяницы и воры, а иногда просто дураки - их вера все же чиста и не может не вести к добру. Учи­тель признает это; Он говорит, что единственный народ мира, чья рели­гия не является спекуляцией, это православные. Что же касается наших привилегированных классов, то пусть они катятся к черту. Они всегда и везде остаются все теми же лицемерами. Они не верят ни в Бога, ни в черта, их голова забита нигилистическими идеями и убежденностью в ма­териальной природе всего сущего. Но дело, опять же, не в них, а во всемирных религиях. Какова, в конечном счете, суть любой религии? "Возлюби ближнего своего как самого себя, и Бога превыше всего".

Разве это не слова Иисуса? Оставил ли Он после Себя хоть одну дог­му, учил ли Он хотя бы одному из той тысячи догматов веры, которые бы­ли изобретены впоследствии Отцами - основателями церкви? Ни единому. На Кресте Он молился за Своих врагов, но после этого во Имя Иисуса Христа, так же как во имя Молоха, от 50 до 60 миллионов человек были сожжены на кострах. Иисус выступал против еврейской Субботы и нарочно принижал ее значение, а здесь, в свободной Америке, за нарушение Суб­боты (Суббота - день отдыха) налагаются штрафы, и можно даже - ока­заться в тюрьме; и хотя они перенесли этот день на воскресенье (день Воскресения Христа), что это изменение означает? Сатурн (англ. "Satur­day" от "Saturne - "Сатурн") заменили на Солнце (англ. "Sunday" - "воскресенье"; "sun" - "солнце"), Dies Solis, день Солнца и Юпитера. В русском языке само слово "воскресенье", по крайней мере, напоминает людям о дне Воскресения Христа; у этих же язычников - протестантов и католиков - это всего лишь день Солнца ("Sunday"). Св. Павел ясно го­ворит, что каждый поступает по своему выбору: для одних это день удо­вольствия и радости, для других - что-то еще. Святой Юстиниан Мученик выступал против соблюдения Воскресного дня, потому что для язычников воскресенье - день поклонения Юпитеру; но, несмотря на все это, люди здесь попадают в тюрьму. Если мы верим в Новый Завет, то верить в Вет­хий Завет невозможно. Иисус, Ветхий Завет и древние книги говорят со­вершенно о разном. Его Нагорная проповедь (см. Евангелие от Марка) со­держит учение, диаметрально противоположное Десяти Заповедям, получен­ным Моисеем на горе Синай. В книгах Моисея встречаются высказывания вроде "Зуб за зуб", в противовес "Но я говорю вам"... - и тому подоб­ные.

Не восстание ли это против древних традиций Синагоги? Все Церкви мо­гут быть против меня, человечество может проклинать меня, но Бог, ве­ликий и незримый Бог видит, почему я восстаю против учения Церкви. Я никогда не поверю, что Христос, отличавшийся абсолютной чистотой лич­ности, был сыном еврейского Иеговы, того злого, жестокого Иеговы, ко­торый специально пробуждает жестокость в сердце Фараона, чтобы затем поразить его за это; который искушает еврейский народ, сам же искушает его и, спрятавшись за облаками, бросает в людей камни как испанский разбойник; а затем материализуется в трещине на камне. Если бы Христос верил в Иегову, Его бы не распяли. Разве Он когда-нибудь, хоть один раз, произносил свое имя? Иегова не больше чем национальный бог евре­ев, и они никогда не признают, что он мог бы быть Богом кого угодно, только не "избранного народа". Иегова - это просто Бахус, и доказать это так же легко, как и то, что дважды два - четыре. Бахуса называли Саваоф и Эл, одним из его имен было также "Дионис", "Дио-Нис", - "Бог Нисса", то есть горы Синай, ведь Египтяне называли гору Синай Нисиель. А что мы находим в Библии?

"И устроил Моисей жертвенник, и нарек ему имя: Иегова Нисси". Мы обнаруживаем, что все имена Иеговы принадлежат языческим богам, все, включая и последнее. Соломон не имел о Иегове никакого представления, а Давид взял это имя от финикиян. Яго был одним из четырех богов Каби­ри - скрытых богов, принимавших участие во всех мистериях. Все их кни­ги - суть апокрифы. Какое издание священной книги евреев является са­мым ранним из известных нам переводов? Септуагинта.

Этот перевод был сделан по приказу египетского фараона Птолемея семьюдесятью переводчиками; кто упоминает об этом? Только Иосиф [Jo­sephus], который защищал евреев, как только мог, и который был великим лжецом. Почему же эта история о семидесяти переводчиках ни разу не упоминается ни в трудах греческих авторов, ни в каких-либо иных архи­вах или документах? Кто лучше греков и римлян мог рассказать о деяниях Птолемея?...

Геродот, наиболее точный и аккуратный из всех авторов, путешествен­ник, историк, каждое слово, каждое указание которого сегодня подтверж­дено данными археологии, палеологии, философии и естествознания, ро­дился в 484 году до Р.Х.; он путешествовал по Ассирии и Вавилонии при жизни Кира.

Путешествовал всего лишь через полстолетия после того, как пророк Даниил превратил Навуходоносора в быка; после семи лет, на протяжении которых царь мог разве что мычать; после того, как 42 тысячи евреев под предводительством Зоровавеля вернулись в Иерусалим из изгнания (538 г. до Р.Х.), чтобы построить храм; более того, Геродот прожил здесь несколько лет. И вот, этот выдающийся историк, который очень точно, зачастую с утомительными подробностями описывал правление Наву­ходоносора после завоевания им Иерусалима, написавший о Кире, Дарии и Артаксерксе, ни разу не упоминает ни об этом массовом переселении ев­реев, ни о пророках, ни о каких бы то ни было евреях вообще. В нес­кольких строчках он упоминает лишь о том, что населявшие Палестину си­рийцы переняли у египтян традицию обрезания - и ни слова больше. Воз­можно ли это? Разве такое крупное событие, как превращение царя в быка верховным Магом (Даниилом), могло остаться незамеченным и не попасть в работы других историков хотя бы в виде легенды?

Если хронология Библии, установленная нашими учеными и богословами, верна, то как же можно примириться с тем, что пророк Иезекииль, кото­рый писал в 605 году до Р.Х., несколько раз говорит о Данииле как о древнем мудреце, когда Даниил к тому времени даже еще не родился?

Если в Иудее жил народ, которым правили Соломон, Давид, Саул, то почему до сих пор не найдено ни одной древней монеты с надписью на ив­рите, то есть иудейской монеты, хотя уже обнаружено несколько монет самаритян? Как могли евреи, ненавидевшие самаритян, согласиться ис­пользовать монеты своих врагов и не отчеканить своих собственных де­нег?

Археологи снова и снова находят монеты, пролежавшие в земле тысячи лет; открыты захоронения людей, живших еще до Моисея, и есть свиде­тельства, подтверждающие их существование. Но после еврейской нации не осталось ничего. Ни могил, ни монет - ничего. Можно подумать, что все следы ее существования просто испарились, исчезли как по волшебству. Остались только Священные Книги (Бога этих Священных Книг сами же ев­реи и убили), в которые человечество должно слепо верить. Однако от таких событий, как исход из Египта почти трех миллионов человек (кста­ти, за 150 лет до этого Иаков увел за собой лишь 70 человек, и если сопоставить эту цифру с тремя миллионами, то получится, что люди разм­ножались быстрее сельди - все это легко подтверждается законами ста­тистики!) обязательно остался бы какой-нибудь след, хотя бы в виде надписей на надгробных плитах и могилах или древних рукописей. Но ни­каких следов не найдено - мертвая тишина! Нигде ни намека, ни малейше­го доказательства! Невероятно! А сами писания! - где исторические сви­детельства, подтверждающие их существование еще за 200 или даже 150 лет до Р.Х.?

Древнееврейский язык, или тот язык, который мы обычно называем ив­ритом, никогда на самом деле не существовал; это язык, не имеющий еди­ного языка-предка и составленный из элементов греческого, арабского и халдейского происхождения. Мне удалось доказать это профессору Росону [Rawson] из Йельского университета. Возьмите любое слово древнееврейс­кого языка, и я докажу, что оно происходит из арабского, греческого или халдейских языков. Иврит напоминает пестрый, составленный из раз­ноцветных кусков костюм арлекина. Все библейские имена состоят из иностранных корней, их структура говорит сама за себя. Это арабс­ко-эфиопский диалект с примесью халдейского языка; халдейский же язык уходит корнями в санскрит. Сегодня уже доказано, что Вавилония одно время была населена браминами и имела школу санскрита. Наши ассириоло­ги признают, что жители древнего города Аккад (по данным Ролинсона) пришли туда, по всей вероятности, из Армении, научив Магов духовному языку, который представлял собой нечто вроде священного языка. Иными словами, это были те самые арийцы, с языком которых также связано и происхождение нашего славянского языка.

В качестве примера (извините за отклонение от темы) хочу привести строчки из "Риг-Веды": "Dyaurvah pita prithvi mata somo bhrata-ditih svasa" и их перевод:

"Небо - ваш отец; земля - ваша мать; Сома - ваш брат; Адити - ваша сестра". Вот почему смешно требовать от людей поверить в то, что древ­нееврейские рукописи являются древними откровениями или Словом Божьим.

Бог никогда бы не написал и не продиктовал ничего такого, что дало бы повод созданным Им земле, человечеству, науке и так далее обвинить Его во лжи. Безоговорочно верить в еврейские Писания и, одновременно, в небесного отца Иисуса, - это абсурд; хуже того, это святотатство.

Если бы Отцу Неба и Земли, Отцу всей безграничной Вселенной, дейс­твительно пришлось что-то написать, Он бы ни за что не допустил, чтобы в Его книге содержались противоречия, нередко совершенно бессмыслен­ные, дающие основание людям обвинять Его. Общество "исправления Биб­лии" выявило в ней 64900 ошибок, и после того, как все они были исп­равлены, Библия все еще содержала столько же других противоречий. Все это было проделано иудейским Массорахом.

Да, самые образованные Раввины утратили секрет своих книг и не зна­ют, как исправить их. Не секрет, что евреи из Тиберии постоянно вноси­ли поправки в свою Библию, изменяя слова и цифры, то пользуясь совета­ми Отцов-основателей Христианской Церкви, то обвиняя их во время каж­дой дискуссии в дурной склонности фальсифицировать содержание текстов и их хронологию, чтобы взять верх над своими оппонентами. В результате они только все запутали, поскольку самые древние из найденных рукопи­сей Ветхого Завета датируются Х веком. Из них самым ранним считается "Бодлеанский Кодекс". Но кто может гарантировать его точность? В своем учебнике истории Тишендорф утверждал (и ему удалось убедить всю Европу поверить в это), что он нашел в Синае так называемый "Синайский Ко­декс". Но, на самом деле, двое других исследователей (один из которых является членом нашего Теософского Общества), проживших в Палестине в районе горы Синай несколько лет, сегодня готовы доказать, что такой "Кодекс" никогда даже не существовал в библиотеке. На протяжении двух лет они проводили различные исследования; вместе с монахом, который жил в этой стране уже 60 лет и знал Тишендорфа, они посетили все ук­ромные уголки этой земли. И этот монах клялся, что за многие годы он изучил каждую рукопись, каждую книгу и знает их все наперечет, однако он никогда не слышал об упомянутом выше Кодексе. Совершенно очевидно, что этого монаха заставят исчезнуть, а что касается Тишендорфа, то Русское правительство просто ввело его в заблуждение откровенной ложью. Из 260 рукописей Ветхого и Нового Заветов на древнееврейском, греческом и других языках вы не найдете и двух одинаковых. Разве это не удивительно?

Книги Моисея были утеряны, и на протяжении нескольких веков никто не мог их найти. Однако в 600 году до Р.Х. Иезекииль неожиданно находит их. Но вот храм Соломона разрушен, а его люди изгнаны из города... (4-я Царств., 23) и вновь все Книги Моисея исчезают. В 425 году до

Р.Х. Ездра по памяти восстанавливает 40 книг за 40 дней (!); и вновь они теряются. В 150 году до Р.Х. Антиох Епифан сжигает их все, после чего они опять чудесным образом обнаруживаются. Все это не более чем легенда, не подкрепленная ни одним историческим фактом. И тут появля­ется знаменитый Массорах.

С помощью Массоритов имя Иегова меняется на Адонис, а затем на Адо­най - с той же легкостью, используя свои хитрые уловки, они могли наз­вать своего бога не Адонай, а скажем, Иван Петрович. В то же самое время, их Каббала и Онкелос, самый знаменитый Раввин Вавилонии, учат, что Иегова это не Бог, а Немро-слово, которое в переводе (означает "Логос" ("слово"). Проанализировав слово "Iodhevau", мы легко устанав­ливаем, что оно относится к Адаму и Еве, поскольку Иегова есть первый Адам (не второй), властелин мироздания, не тот земной Адам, о котором говорится в Библии, а первый и наивысший Элохим ("бара"), соединявший в себе мужские и женские качества. Был создан человек, который есть Адам Кадмон, удивительное двуполое существо, чье имя состоит из букв имени Иод [Iod] и трех букв имени Ева [Eve] [сравни Iodhevau].

Итак, мы видим, что Иегова является всего лишь олицетворением греш­ного человечества - но довольно всех этих еврейских басен!

Видите ли, моя дорогая, я боюсь, что Вы отвергнете меня из-за все­го написанного мной; да убережет меня от этого Господь - но я не могу изменить факты. Я верую по-своему; как я уже писала Вам, я твердо ве­рю, что с момента сотворения мира (то есть не с самого сотворения ми­ра, а с момента начала прогрессивной эманации или эволюции мира в его духовном аспекте) воплощение Бога в человека повторяется через каждые несколько тысячелетий или веков. Избранный человек становится храмом Господа; в него входит чистый и святой Дух, который объединяется с ду­шой и телом человека, и, таким образом, на земле снова появляется Тро­ица. У браминов тоже есть свой Христос-Христна или Кришна, который также представляет собой Троицу - Три Мурти. Если бы первые христиане не верили в эти периодически повторяющиеся инкарнации, то в случае ре­ального осуществления подобной инкарнации их положение стало бы небе­зопасным с учетом их веры в Антихриста и Второе Пришествие Христа.

Я верю в незримого и всеобщего Бога, в абстрактный Дух Божий, а не в антропоморфное Божество. Я верю в бессмертие божественного Духа в каж­дом человеке, но я не верю в бессмертие каждого человека, ибо я верю в справедливость Бога. Человек должен завоевать право вхождения в Царс­тво Божье добрыми делами и праведной жизнью; но я не могу поверить, что любому негодяю, любому атеисту, любому убийце в кульминационный момент его борьбы достаточно воскликнуть, повинуясь чувству страха: "Я верую! Я верую, что Сын Божий умер за меня на Кресте", - и он будет поставлен наравне с добрым и праведным человеком. Эта догма Христианс­кой Церкви губительна для человечества. Мы лишь оскорбляем Бога своей верой в то, что мы можем убивать, наносить обиду окружающим, делать многие другие ужасные вещи и возлагать ответственность за все это на и без того перегруженные плечи Иисуса Христа; в результате, здесь, в Америке, каждую неделю, когда людей вешают за самые ужасные преступле­ния, протестантские или католические священники уверяют людей, собрав­шихся перед виселицей преступника, который перед смертью обратился к Богу, что теперь ему больше нечего бояться. Так тем лучше! Тот, кто не боится смерти, может убивать и грабить, сколько заблагорассудится. Эта вера даже ободряет его перед казнью; если бы он не убивал, то не при­шел бы к Богу столь торжественно и не получил бы пропуск в Рай. А как же его жертвы? Это ли божественная справедливость? Если бы в момент обращения преступника к Богу прощение его грехов возвращало жизнь его жертве, а его имущество переходило сиротам, то есть, если бы полностью восстанавливалось равновесие между добром и злом, то тогда во все это еще можно было поверить. Но что же происходит на самом деле?

Представьте себе озеро или море - огромное и безбрежное, с гладкой зеркальной поверхностью, подводными камнями и рифами, течениями и про­чими присущими водоему явлениями; все следует установленному порядку, каждый элемент системы, кажется, занимает присущее ему место, все идет своим чередом - так и человечество: человек рождается, живет и умира­ет; жизнь каждой капли в этом озере (то есть каждого человека) в зна­чительной степени зависит от внешних обстоятельств, но, прежде всего, она зависит от самой капли, ибо, благодаря метафоре, воображение долж­но признать наличие у каждой капли свободы воли и индивидуальности. Но вот на берегу озера появляюсь я, беру камень и бросаю его в воду! Ка­мень создает волнение на поверхности воды, сила которого зависит от его размера; одна волна порождает другую, которая, в свою очередь, де­лает то же. Круги распространяются по поверхности воды, один за дру­гим, и движение воды передается нижним слоям атмосферы. Повсюду про­буждаются дремавшие прежде силы, и, насколько хватает глаз, это движе­ние распространяется от одного атома к другому, переходит от первого слоя к следующему и, наконец, исчезает в бесконечном и безмерном пространстве. Всему движению был дан начальный импульс, и импульс этот, как подтвердят врачи, вечен в своих последствиях.

То же самое происходит при совершении каждого преступления, каждого дурного поступка и при совершении любого доброго деяния. Так стала бы Божественная Сила, установившая вечные и неизменные законы Природы в физическом и духовном мирах, приостанавливать действие этих законов, отменяя и "вычеркивая" из бытия то, что уже однажды произошло, даже если бы это было возможно? Может ли уже брошенный камень вернуться в руку того, кто запустил его в воду? Может ли движение воды, так же как естественное действие духа и материи быть остановлено? Преступник мо­жет получить прощение от Бога - а как же жертва? Более того, тот факт, что человек в какой-то момент становится жертвой, ничто по сравнению с последствиями этого события. Кто думает о бесчисленных жертвах того, что кто-то становится той самой первой жертвой? Человека убивают, а значит та работа, которая с ним проводилась, насильственно прерывает­ся. И каждый человек, каким бы незначительным он ни был, является в своей сфере связующим звеном, соединенным с неким последующим элемен­том этой сферы; если это звено выпадает, все Другие звенья также под­вергаются воздействию, и нарушается целостность всей системы...

Нет, мадам, с нашей точки зрения, то есть с точки зрения теософов, прощение грехов, включая уничтожение последствий преступления, не мо­жет быть высшей справедливостью. Бог - это нечто настолько великое, настолько непостижимое для нас, ничтожных земляных червей, что не сто­ит тратить время на споры о Божественной Сущности. Ее проявлением ста­ло появление на земле Бога, ставшего человеком: "Ecco Homo", следуйте за Ним, ступайте по Его пути. И пока он живет, просите Его о помощи; в это я верю безоговорочно - но только не в помощь Великого Бога - что мы собой представляем в Его глазах? А в помощь Его Сына, представляю­щего человеческий род и каждую секунду умирающего на кресте за все зло мира. Он указал нам путь, но не в синагогах или храмах, как это делали фарисеи, а в Его собственном Храме, то есть в глубине нашего собствен­ного сердца, сердца каждого из нас. "Разве не знаете, что вы суть Храм Божий?" - спрашивал Святой Павел. Постарайтесь искупить свои грехи де­лая добро, небесполезным раскаянием, а делами своими, и тогда карающий закон не тронет вас. Во время своей хрупкой земной жизни, не жалея сил, старайтесь как можно теснее сблизиться со своим собственным, лич­ным Богом, со своим божественным Духом, тогда ваша душа станет бесс­мертной; разрушая же узы, связывающие вас с Ним, вы отворачиваетесь от Божьего посланца, от Христа, и Он, в свою очередь, отворачивается от вас. Душа ваша будет обречена на страдание, но не в аду с печами, то­пящимися дубовыми и сосновыми поленьями, не в аду с "рогатыми и хвос­татыми" кузнецами, а в том вечном Аду, где плач и скрежет зубов. Это означает, что ваша душа (или астральный дух), ваше второе эфирное Эго или то, что Святой Павел называет Духовным телом, останется лишь полу­бессмертным, если оно не было тесно соединено с Духом, и после смерти тела должно будет распасться на первоэлементы - огонь, воздух, землю и воду, из которых состоят мир и человеческая душа.

Только субъективное вечно, все объективное приходит к концу, и, поскольку человеческое тело, сколь бы ни был силен его эфирный компо­нент, имеет также форму и цвет, оно не может быть вечным. Значит, вот что такое ваш Ад! Ад будет нашими муками совести, нашими скитаниями по земле и по тем местам, где мы, прямо или косвенно, причинили кому-то зло, и, в конечном счете, полным исчезновением нашей личности.

Вы правы в ваших суждениях относительно белых и черных сил. По-дру­гому и быть не могло. В нашем мире действуют центробежные и центрост­ремительные силы, существует правое и левое, внутреннее и внешнее и т.д. Если бы не было ночи, мы бы не знали, что такое день, если бы не было зла, не было бы и добра; что же касается дьявольских индивидуаль­ностей, т.е. дьяволов по происхождению, то это, по-моему, невозможно, ибо тогда у Бога-Творца появились бы соперники. Дьявол, или скорее, идея о силах сопротивления, архимедов рычаг, на котором поворачивается мир - все это поле, на котором растет "добро", ибо злаки лучше всего растут там, где в почве больше всего удобрений. Если бы я не была ког­да-то просто черт его знает чем - к моему несчастью и великому стыду (прошлое невозможно переделать, его можно только вычеркнуть из памяти по мере сил), если бы в свои молодые годы я не совершала глупостей, я бы никогда не смогла добиться того, чего я добилась сегодня - вернуть семерых человек на путь истинный. Ибо Олькотт, первый из этих семи, еще три года назад не верил ни в Бога, ни в черта; он вел распутную жизнь, напивался в клубах, содержал любовниц; сегодня же он чист и не­порочен; он боится моего взгляда, он убежден, что мне сразу же стано­вятся известны его самые сокровенные мысли; он как трехлетний ребенок. То же самое можно сказать о Гидзе и Коббе, и Харли, и Марбле, и лон­донском профессоре Стейнтоне Мозесе. Тень последнего или его двойник, дважды появлялась перед нами; в трех же случаях из пяти эксперимент потерпел неудачу. Я постараюсь сама появиться перед Вами, только преж­де мы должны тщательно рассчитать, чтобы Вы были в своем кабинете одна или, в крайнем случае, с Вашей тетушкой. Ибо если дети увидят меня и закричат, они могут убить мое физическое тело, в которое я не смогу вернуться достаточно быстро.

Все действительно так, как Вы предполагали. Я пишу о Стороженко и доказываю возможность существования вампиров. В книге ("Разоблаченная Изида") приводится много таких историй, и я стараюсь ответить на все "как" и "почему". Я лишь опасаюсь за три главы ее второй части, потому что в них я нападаю на католиков и протестантов, а также на их живых и мертвых святых, и я принимаю сторону философов, браминов и древних буддистов. Русскую же Православную Церковь я вообще не упоминаю. Тем не менее, пропустят ли книгу через таможню? Как мне ее Вам переслать? Деньги и стоимость пересылки не имеют никакого значения; главное, что­бы ее не конфисковали. Но, может быть, после всего того, что я Вам здесь написала, у Вас пропало желание получить ее? Я очень боюсь расс­троить Вас, Надежда Андреевна, я так люблю Вас и всю Вашу семью, но, так или иначе, я пишу Вам правду. Простите меня за столь пространное письмо.