Блаватская Елена

Теософские махатмы

      С искренним и глубоким сожалением (хотя и без удивления, поскольку за долгие годы я смогла подготовиться к таким заявлениям) я прочла в рочестерском "Оккультном слове", издаваемом миссис Дж. Кейбл, посвященным президентом Теософского общества в этом городе, ее редакционную статью, написанную совместно с м-ром У. Т. Брауном. Ее внезапное изменение чувств можно считать вполне естественным для женщины, поскольку у нее никогда не было таких возможностей, как у м-ра Брауна; и ее чувства, с которыми она пишет: "...после большого желания... вступить в контакт с теософскими Махатмами мы пришли к заключению, что бесполезно пытаться достигнуть психическим взором Гималаев", бесспорно разделяются многими теософами. Оправданы ли эти жалобы, и кто в этом виноват, теософы или "Махатмы", этот вопрос остается открытым. Этот вопрос был в подвешенном состоянии в течение нескольких лет, и его следует решить сейчас, поскольку двое жалующихся заявляют, поставив под этим свои подписи, что "нам не нужно следовать за восточными мистиками, которые отрицают свою способность помочь нам". Эта последняя часть предложения требует серьезного исследования. Я прошу дать мне возможность сделать несколько замечаний по этому поводу.

      Скажем вначале, что тон всей статьи это тон настоящего манифеста. Сокращая и убирая библейские выражения, в изобилии встречающиеся в статье, ее можно свести к следующей декларации-парафразе: "Мы стучали в их дверь, и они не ответили нам; мы просили их о хлебе, они отказали нам даже в камне". Обвинение черезвычайно тяжелое; тем не менее, это и несправедливо, и нечестно, вот то, что я собираюсь показать.

      Поскольку я была первой в Соединенных Штатах, кто сделал достоянием общественности факт существования наших Учителей, и сделал доступным священные имена двух членов Братства, неизвестных до того в Европе и Америке (за исключением немногих мистиков и посвященных), но священных и почитаемых на всем Востоке и особенно в Индии, что привело к возникновению множества вульгарных спекуляций и насмешек вокруг этих святых имен и закончилось публичным осуждением, поэтому я полагаю, что моим долгом является опровержение уместности последнего путем объяснения всей ситуации в целом, ибо я чувствую себя главным обвиняемым. Может быть, это будет полезно для некоторых, и интересно для других.

      Пусть никто не думает, однако, что я выступаю как защитник тех, кто, совершенно очевидно, не нуждается в защите. То, что я намереваюсь сделать, это просто представить факты, а после этого ситуация пусть будет оцениваться по-существу. На ясное заявление наших братьев и сестер о том, что они "жили шелухой (чем-то внешним и несущественным)", "искали странных богов", не получая доступа к ним, я, в свою очередь, спросила бы столь же открыто: "Уверены ли вы, что стучали в правильную дверь? Уверены ли вы в том, что не утратили своего пути, останавливаясь слишком часто во время путешествия у каких-то странных дверей, за которыми лежат в засаде злейшие враги тех, кого вы ищете?" Наши Учителя это не "какой-нибудь ревнивый бог"; они просто святые смертные, и тем не менее более высокие, чем кто-либо в этом мире, в моральном, интеллектуальном и духовном отношениях. Сколь бы святыми и продвинутыми в науке мистерий они ни были, все же они люди, члены Братства, являющиеся первыми внутри него, кто показал себя находящимся на службе его освященным временем законам и правилам. И одно из первых правил этого Братства требует, чтобы те, кто начинает свое путешествие на Восток, под руководством и с благословения тех, кто является хранителями этих мистерий, следовали бы только прямой дорогой, не останавливаясь на каждом свороте и не пытаясь примкнуть к другим "Учителям" и профессорам, принадлежащим часто Науке Левой Руки; они должны иметь доверие и быть терпеливыми, а также удовлетворять некоторым иным требованиям. Не обладая ни одним из этих качеств, какое право имеют те или иные мужчины или женщины взывать к обязанности Учителей помогать им?

      Поистине "'Живущие на пороге' находятся внутри!"

      Как только теософ стал бы кандидатом для вступления в ученичество, он должен отдавать себе полный отчет в том, что он берет на себя молчаливое обязательство... и это обязательство является священным. Это узы на весь семилетний испытательный срок. Если в течение этого времени, невзирая на многие недостатки и ошибки кандидата, вполне естественные для человека (за исключением двух, о которых нет необходимости заявлять в печати), он остается во всех своих искушениях верным избранному им Учителю или Учителям (в случае мирских кандидатов), то только тогда теософ будет посвящен в... и с этих пор ему позволено сколько угодно общаться со своим гуру, и все его просчеты, кроме одного специально оговоренного, будут рассматриваться сквозь пальцы: они принадлежат его будущей Карме, но оставлены в настоящем на усмотрение и суд Учителя. Он один лишь имеет власть судить, можно ли в течение этих долгих семи лет, несмотря на ошибки и грехи челы, позволить ему отдельные контакты с гуру, инициатива которых принадлежит либо ему, либо гуру. Последний находится в курсе всех причин и побуждений, которые приводят кандидата к греху совершения или несовершения какого-либо поступка, и является единственным, кто может оценить разумность или неразумность ободрения и поощрения ученика; поскольку только он имеет право на это, считая, что он сам находится под действием неумолимого закона Кармы, которого не может избежать никто, от дикого зулуса до высшего из архангелов, и поэтому он должен быть в высшей степени ответственен за свои собственные поступки.

      Таким образом, главное и единственное обязательное условие, требуемое от кандидата в ученики, или от ученика в период испытания, это просто безусловная верность выбранному Учителю и его целям. Это условие sine qua non (необходимо); и это, как я говорила, связано не с каким-либо с чувством зависти, а просто с тем обстоятельством, что если магнетические отношения между обоими когда-нибудь разрушатся, то для их восстановления потребуется вдвое больше времени. Кроме того, несправедливо и неразумно, чтобы Учитель тратил свои силы на тех, чье конечное дезертирство часто можно ясно предвидеть заранее. Сколь многие из тех, кто ожидая "одобрения заранее", как я это назвала бы, и будучи разочарованы в этом, обвиняют своих учителей в эгоизме и несправедливости вместо того, чтобы скромно повторять "mea culpa" ("моя вина")? Они способны по своей воле рвать нить, связывающую их с Учителем, десять раз за один год, и все же будут каждый раз надеяться, что все вернется к старому! Я знаю об одном теософе, разрешите мне не называть его имени, хотя я надеюсь, что он узнает себя сам, спокойном, интеллигентном молодом джентельмене, мистике по природе, который в своем неблагоразумном энтузиазме и нетерпении менял учителей и свои взгляды примерно пол-дюжины раз за менее чем три года. Прежде всего он предложил себя, был принят для испытания и дал клятву ученичества; примерно через год после этого, он внезапно решил жениться, хотя к тому времени он имел несколько доказательств телесного присутствия своего Учителя и был удостоен нескольких поощрений. Оставив планы на женитьбу, он начал искать "учителей" в других странах и стал фанатичным последователем розенкрейцеров; затем он вернулся к теософии в качестве христианского мистика; после этого пытался совершенствовать свой аскетизм, живя с женой; в конце концов он оставил эту идею и превратился в спиритуалиста. И сейчас, решив еще раз попробовать, "чтобы его приняли назад как челу" (я имею его письмо), и не получив ответа от своего Учителя, он вообще отрекся от него и стал искать так же, как это сказано в вышеупомянутом манифесте, своего старого "Ессея-Учителя, и испытывать духов при помощи его имени". Талантливый и уважаемый редактор "Оккультного слова" и ее секретарь правы, они выбрали единственный верный путь, на котором с очень небольшим количеством слепой веры, они разумеется не встретят ни разочарований, ни обмана. "Для многих из нас приятно", говорят они, "подчиниться зову "Человека Печалей", который никого не отправит назад, из-за того, что тот является недостойным или ненабравшим определенный процент личных добродетелей". Откуда они это знают? Разве только они приняли ужасную по своему цинизму и весьма опасную догму протестантской церкви, которая учит прощению даже самого тяжкого преступления, если только убийца искренне верит в то, что кровь "Искупителя" спасет его в последний момент, что это, кроме слепой, далекой от философии, веры? Эмоциональность это не философия; и Будда посвятил свою долгую, полную самопожертвования, жизнь тому, чтобы спасти людей именно от этого порожденного дьяволом суеверия. Почему мы говорим сейчас, не переводя дыхания, о Будде? Учение о спасении благодаря личным добродетелям и самозабвению это краеугольный камень в учении Господа Будды. Оба вышеупомянутых автора могли "искать странных богов", и скорее всего они так и делали, но это не были наши Учителя. Они "трижды отреклись от Него", а теперь, "с кровоточащими ступнями и изнеможенным духом" хотят "молиться, чтобы Он (Иисус) взял нас (их) еще раз под свое крыло", и так далее. Конечно, "Учитель из Назарета" пока еще делает им одолжение. Они все еще "живут шелухой" и в "слепой вере". Но в этом они являются самыми лучшими судьями, и никто в нашем Обществе не имеет права вмешиваться в их личные верования; но лишь небеса могут помочь в том, чтобы однажды они, будучи глубоко разочарованными, не превратились в наших злейших врагов.

      И все же тем теософам, которым не нравится наше Общество в целом, никто никогда не давал каких-либо поспешных обещаний; тем более, ни Общество, ни его основатели никогда не предлагали своих "Учителей" как премию за хорошее поведение. Многие годы каждому новому члену говорилось, что ему не обещают ничего; он должен ожидать всего лишь от своих личных заслуг. Теософ полностью свободен и ничем не ограничен в своих поступках. Если он чем-то недоволен alia tentanda via est можно попробовать что-то еще до тех пор, пока он действительно предложит себя в ученики и решится заслужить одобрение учителя. Прежде всего к таким людям я обращаюсь сейчас с вопросом: а выполнили ли вы свои обязательства и обещания? Вы, которые охотно возложили бы всю вину на Общество и его Учителей (а эти последние это воплощение милосердия, терпимости, справедливости и вселенской любви), вели ли вы такую жизнь, которая должна быть у человека, ставшего кандидатом в ученики, и соблюдали ли вы все требуемые от такого человека условия? Позволим тому, кто чувствует в своем сердце и своей совести, что так оно и было, что он не делал никаких серьезных проступков, никогда не сомневался в мудрости своего учителя, никогда не искал другого учителя или учителей, стремясь как можно быстрее стать оккультистом с овладеть оккультными силами; что он никогда не изменял в помыслах или на деле своему теософскому долгу, позволим ему, я говорю, восставать и протестовать. Он может делать это без всякого страха, поскольку не понесет за это никакого наказания и не получит даже ни одного упрека, если не считать того, что он будет исключен из Общества, Общества, которое известно своими самыми широкими и либеральными взглядами, самого всеобъемлющего из всех известных и неизвестных Обществ. Я опасаюсь, правда, что мое приглашение останется без ответа. Я знаю, что за одиннадцать лет существования Теософского общества из семидесяти двух принятых на испытательный срок профессиональных чел и нескольких сотен мирских кандидатов имеются всего лишь трое, до сих пор не утратившие своего статуса, и всего лишь один, достигший истинного успеха. Никто не вынуждает кого-либо идти в ученичество; никаких обещаний не дается, ничего, кроме того, что между Учителем и вероятным учеником существуют взаимные обязятельства. Поистине и еще раз поистине много есть званых, но мало избранных; или, точнее, мало тех, у кого есть достаточно терпения, чтобы идти до мучительно горького конца, если можно назвать этим словом простую настойчивость и единство цели.

      И что же сказать об Обществе в целом за пределами Индии? Кто из многих тысяч его членов ведет истинную жизнь? Может быть, так скажет тот, кто является вегетарианцем (но таковы ведь слоны и коровы) или тот, кому случается быть холостым, хотя его бурная молодость шла совсем в другом направлении; или же тот, кто изучает "Бхагават-Гиту" или "Философию йогов", читая их кверх ногами, но являются ли они истинными теософами, живущими в соответствии с душой Учителей? Как не сутана делает человека монахом, так и длинные волосы с поэтическим выражением лица недостаточны, чтобы превратить кого-либо в верующего последователя божественной Мудрости. Посмотрите вокруг себя и на так называемое Всеобщее Братство! Общество, созданное для того, чтобы исправить бросающееся в глаза зло христианства, чтобы избегать фанатизма и нетерпимости, ханжества и суеверия, для того, чтобы развивать истинную всеобщую любовь, простирающуюся вплоть до бессловесных скотов, во что превратилось это Общество в Европе и Америке за одиннадцать лет испытаний? Лишь в одном отношении нам удалось достичь успеха по сравнению с нашими христианскими братьями, которые, по красочному выражению Лоренса Олифанта, "убивают друг друга для пользы Братства и сражаются, как дьяволы, за любовь Бога"; успех состоит в том, что мы избавились от любых догм и пытаемся сейчас благоразумно избавиться от последних следов даже номинальной авторитарности. Но во всех других отношениях мы ничем не лучше их: злословие, клевета, немилосердие, критицизм, бесконечные призывы к войне, взаимные упреки, которыми может гордиться сам христианский Ад! И все это, я полагаю, вина Учителей: Они не будут помогать тем, кто помогает другим, идущим по пути спасения и освобождения от эгоизма, таким образом? при помощи пинков и скандалов? Поистине, мы представляем собой пример для всего мира, и достойных товарищей святым аскетам снежных гор!

      Теперь несколько слов перед тем, как я закончу. Меня спросят: "И кто же Вы, чтобы находить у нас ошибки? Тот ли вы человек, кто имеет связь с Учителями и ежедневно получает Их одобрение? Являетесь ли Вы столь святой, никогда не ошибающейся и столь достойной?" На это я отвечаю: нет, не являюсь. Моя природа весьма несовершенна; у меня много бросающихся в глаза недостатков, и потому моя карма тяжелее, чем у какого-либо другого теософа. Это является мишенью для моих врагов, а также некоторых друзей, поскольку столько лет я чувствую себя прикованной к позорному столбу, и вряд ли в этом что-то можно изменить. И все же я бодро встречаю испытание. Почему? Потому что я знаю, что несмотря на все мои недостатки, я нахожусь под защитой Учителей. И если это так, то причина этого весьма проста: за тридцать пять лет и даже более, с 1851 года, когда я впервые увидела Учителя телесно и лично, я никогда не отрекалась от него и даже никогда не усомнилась в нем, хотя бы и мысленно. Никогда никакая жалоба или ропот, направленный против Него, не срывались с моих уст, и ни на мгновение не возникали они в моем сознании даже при самых тяжелых испытаниях. С самого начала я понимала, чего следует ожидать, и о чем я уже говорила выше и что я не устаю повторять другим: как только кто-либо вступает на Путь, ведущий к Ашраму благословенных Учителей, последних и единственных хранителей первичной Мудрости и Истины, с тех пор его Карма обрушивается на него целиком и сокрушает его всем своим весом, вместо того чтобы быть равномерно распределенной в течение всей его жизни. Тот, кто верит в то, что он исповедует, и в своего Учителя, тот преодолеет это и выйдет победителем из всех испытаний; а тот, кто сомневается, тот, кто проявляет малодушие и боится получить то, что ему причитается по заслугам, пытается избежать правосудия, тот терпит неудачу. Он все равно не сможет избегнуть Кармы, но он утратит и то, ради чего он шел на риск преждевременной встречи с ней. Именно поэтому, хотя карма столь постоянно и беспощадно избивала меня, используя моих врагов как свое бессознательное оружие, я и смогла все это выдержать. Я чувствовала уверенность в том, что Учитель не позволил бы мне погибнуть, что Он всегда появился бы в одиннадцатый час, и так оно и было на самом деле. Три раза я была спасена им от смерти; последний раз почти против моей воли; тогда я опять вернулась в этот холодный, греховный мир от любви к Тому, кто научил меня всему, что я знаю, и сделал меня тем, чем я являюсь. Поэтому я совершаю его работу и выполняю его указания, и это дало мне львиную силу для того, чтобы выдержать сокрушительные удары физические, и нравственные, одного из которых было бы достаточно, чтобы погубить любого теософа, если бы он усомнился в могущественной защите. Преданность Тому, кто служит для меня олицетворением долга, и вера в коллективную Мудрость этого великого мистического, и все же реального Братства святых людей, это мое единственное достоинство и причина моего успеха в оккультной философии. И, повторяя сейчас вслед за Парагуру (Учителем моего Учителя) те слова, которые Он высказал в своем послании к тем, кто хотел бы превратить Общество в "клуб чудес", вместо того, чтобы Оно было Братством Мира, Любви и взаимной помощи: "Пусть скорее погибнет Теософское общество и его несчастные основатели", я добавляю: "Пусть лучше погибнут двенадцать лет труда и даже жизнь его основателей, чем случится то, что происходит сейчас: теософы, преуспевающие на политических "рингах" в поисках личной власти и авторитета; теософы, критикующие и клевещущие друг на друга, как это могут делать только две соперничающие христианские секты; наконец, теософы, отказывающиеся вести истинную жизнь и вместо этого критикующие и стремящиеся опорочить величайших и благороднейших людей, потому что обладающие этими мудрыми законами, древними и основанными на многотысячелетнем опыте человечества, эти учителя отказываются взаимодействовать с кармой и быть на вторых ролях по отношению к любому теософу, взывающему к ним, несмотря на то, заслуживает он того или нет".

      Если быстро не произойдут радикальные реформы в наших Американских и Европейских Теософских обществах, я опасаюсь, что вскоре на весь мир останется лишь один центр Теософских обществ и теософии, а именно в Индии; к этой стране я возношу все молитвы моего сердца. Вся моя любовь и все мои устремления принадлежат моим возлюбленным братьям сынам древней Арьяварты родины моего Учителя.

"Путь", декабрь 1886 г.