Зеленин Дмитрий

Восточнославянские земледельческие обряды — катанье и кувырканье по земле

 

Насильственное катание по земле жреца религиозной общиной. Сви­детельства о том наших источников. Имеющиеся объяснения — свя­щенников, Маннгардта, Фрэзера. Современное народное понимание. Наше объяснение: катанье и кувырканье как физическое насилие над землею, требующее от земли силы. Обрядовое катанье по земле совершают и обычные люди с целями: 1) аграрной и 2) медицинской, весною и осенью. Кувырканье через голову тогда же и с теми же це­лями. Мотив передачи земле и тяжелым предметам будущей болез­ни. Кувырканье при превращениях. Катанье как подражание дви­жениям животных. Сказочный мотив: ведьма катается на костях съеденного героя. Выводы.

 

Рассмотрение восточнославянских обрядов,  главным элемен­том в которых является катанье или кувырканье человека по земле, мы начнем с того цикла этих обрядов, где насильно катают по земле жреца. Насилие со стороны религиозной общины, богомольцев над своим собственным жрецом — явление довольно редкое в народной обрядности, и оно само по себе заслуживает внимания этнографов.

В кратких и общих чертах интересующий нас обряд состоит в следующем. Как только окончится общественное моление, совер­шаемое весною в поле на посевах, тотчас же женщины подбегают ^к священнослужителю Ч находящемуся еще в церковном облачении, роняют его на землю и катают по земле, переваливая с боку на бок. Цель обряда — вызвать будущий урожай льна.

Наука наша вообще недостаточно осведомлена о таинственных* обрядах подобного рода, которые давно были признаны «суеверными» и в качестве таковых замалчивались более или менее всеми прикосновенными к ним лицами. О данном же обряде научная эт­нография знает и еще менее — потому что в середине XIX века, можно сказать, главная роль при собирании материалов о быте во­сточнославянской деревни принадлежала именно сельским свя­щенникам. Сельских учителей было еще крайне мало, а помещики j не проявили в данном направлении большой активности. Священникам же столь естественно было умалчивать о данном обряде; co-J знавшись в том, что он подвергся подобному насилию со стороны| своих прихожан и своевременно не донес о том начальству, свя­щенник рисковал подвергнуться репрессиям. При печатании подобное сообщение легко могло быть исключено цензурой; по край-1 ней мере, например, в рукописи священника Доброзракова, напечатанной в 1853 году в «Этнографическом сборнике» Географического общества, цензурой были исключены легенда об участии дьявола в создании мира и поверье о том, что кто пьет чай, тот не no-i лучит царства небесного [Зеленин 1915, с. 742].

Для лучшего ознакомления с деталями нашего обряда мы! приведем немногие имеющиеся свидетельства о нем полностью, тем более, что большая часть их найдена нами в рукописях ученого архива Географического общества.

1.     А. Извольский в 1849 году сообщал о белорусах Сычевско-1
го у. Смоленской губ.: «Когда священник ходит, во время Пас-3
хальной недели, с иконою Божией Матери, крестьяне просят его|
отслужить молебен с водоосвящением на ржаном поле и, по окон- i
чании молебна, поваляться с боку на бок на посеянной ржи. Крес­
тьяне и священник приговаривают в это время: „Уроди, Бог, по- {
вальный хлеб!". Если же священник станет отговариваться, то?
женщины одни насильно кладут его» [АРГО, XXXVIII, 4, л. 3 об.].

2.     Семинарист Ф. Виноградов в 1852 г. писал о великорусах *
села Липенский Котлован Вышневолоцкого уезда Тверской губ.:
«Был обычай: в день св. Георгия (т. е. 23 апр<еля>) и в праздникⁱ
Преображения Господня, после молебна на поле, валяли по полю]
священника или кого-либо из рослых причетников для того, чтобы {

3.     родился хороший и высокий хлеб; но в настоящее время (1852 г.) эта причуда выведена из употребления благоразумием приходско­го священника» [АРГО, ХЫ, 47, л. 19].

4.     В том же Вышневолоцком уезде, в селе Покровском, по со­
общению учителя Новоселова 1851 г., после первого выгона ско­
та весною служат молебен в озимом поле и после этого молебна
«некоторые жители имеют обыкновение валять и катать людей,
не исключая и духовных, по озими, чтобы хлеб родился длин­
нее» [там же, л. 45].

5.     Около г. Медыни Калужской губ. «в Вознесенье служат мо­
лебен в ржаном поле, после чего женщины катают по ржи дьяко­
нов и дьячков, чтобы снопы были такие же высокие и тяжелые»
(сообщение городского учителя Даниловского 1848 г. [Зеленин
1915, с. 587]).

6.     В Тульской губ., по сообщению управляющего Тульской
палатою государственных имуществ 1856 г., «на Пасхе женщины
катают по земле кого-нибудь из причетников, чтобы хлеб или
лен уродился высок и хорош» [АРГО, XLII, 48]. Из той же губер­
нии имеется и более позднее сообщение М.У<спенского>: «Чтоб
лен рос длиннее, исполняются следующие обряды <...> На Свя­
тую, после того как причт обойдет деревню с иконами и отслу­
жит посередине ее „общественный" молебен, бабы набрасывают­
ся на дьячка, сбивают его с ног и катают по земле. Это практику­
ется в Тульском уезде» [М. У. 1902, с. 536].

7.     По словам профессора М. Г. Халанского, в Щигровском уезде
Курской губ. весенние полевые богослужения — обычное явление.
♦В некоторых селах — мне передавали это за достоверное — кресть­
яне просят „батюшку" покататься даже по зеленеющей ниве, для
большего плодородия полей» [Халанский 1902, с. 242].

8.     В Зарайском уезде Рязанской губ. на Пасхальной неделе свя­
щенники с иконами обходят все дворы в деревнях, после чего образа
ИДУТ к часовне, где также служится молебен. «Предание говорит,
^что в старинное время у часовни, по окончании молебна, бабы, по
снятии священником облачения, катали попа по земле, чтобы лен
Родился. Говорят, что при катании попа приговаривали: „Каков по­
пок, таков и ленок"» [Селиванов В. 1914, с. 8]^х.

9.     В Саратовской губ., в Мариинской колонии, поселяне (быв­
шие питомцы Воспитательного дома) «верят, что не уродится хороший лен, если они на Пасху, после служения общего среди се­ления молебного пения, не повалят на землю кого-либо из причта и в особенности священника в облачении его, и случающийся не­урожай льна приписывают неисполнению сего поверья» (При­сланное в 1848 г. в Географическое общество епископом Иаковом извлечение из актов, хранившихся в Саратовской Духовной Кон­систории) [Зеленин 1916а, с. 1226].

9. А. Терещенко, сообщения которого не всегда отличаются на­учною точностью, пишет об интересующем нас обряде следующее: «Во многих местах северо-восточной России существуют посевоч-ные (т.е. во время посева — разъяснение Д.К.Зеленина. — Т.И.) предрассудки. По отслужении молебна под открытым небом, при­ходский священник читает заклинательные молитвы, изгоняет не­чистых духов и потом благословляет поселян. Между тем одна здо­ровая и крепкая баба, и непременно должна быть баба, поцеловав крест, схватывает священника поперек, во всем его облачении, и перебрасывает через себя три раза; потом и простолюдины прини­маются катать его по ниве, несмотря ни на грязь, на на кочки. Если бы священник воспротивился такому обряду, то мужики замечают ему с неудовольствием, говоря: „Ты, батюшка, верно, не желаешь нам добра; не хочешь, чтобы у нас был хлеб; а ты же, наш отец, кормишься нашим хлебом!" — Священник невольно должен поко­риться невежественному предрассудку» [Терещенко, 5, с. 36].

10.Опускаем вскользь брошенное замечание С.Максимова, из­
ложенное совершенно ненаучно [Максимов С. 1903, с. 274].

Есть еще одно старинное сообщение, которое, быть может,
относится к тому же самому обряду, а быть может, лишь к похоже­
му. В Сычевскому. Смоленской губ. «при неурожаях просят свя­
щенника с иконами в поле, где и служат молебен; по окончании мо­
лебна крестьяне берут священника на руки и несколько раз опус­
кают его до земли, приговаривая, чтоб такие уродились снопы. Точ­
но так же поступают и с дьяконом» [АРГО, XXXVIII, 5, л. 7об., со­
общение Д.Муромцева 1848г.]. Не исключена возможность, что
качанье священника явилось здесь лишь как облагороженье обыч­
ного катанья по земле. Неясно, кому принадлежит почин такого об-
лагороженья, — автору, священникам, крестьянам? Можно думать
и о простом недоразумении с пониманием белорусского слова ка-
чаць, означающего: катать. Неясно также обозначение времени: «при неурожаях»; по-видимому, тут разумеется плохой рост хлеб­ных посевов весною. Напомним, что в этом же самом Сычевском у отмечен занимающий нас обряд и в обычной его форме (см. выше сообщение N° 1).

Священники склонны объяснять описанный обряд так: тесное и близкое соприкосновение с землей священнослужителя, осо­бенно в церковном облачении, сообщает земле святость, освяща­ет почву и через то придает ей особую плодородящую силу. Объ­яснение это явно искусственное, надуманное, совсем чуждое на­родному миросозерцанию. По народному воззрению, «мать сыра земля» менее всего нуждается в восприятии какой-либо силы от человека; напротив, сама земля — мать, рождающая из своих недр все растущее, сообщающая силу всему живущему.

Немецкий исследователь W. Mannhardt объясняет обрядовое ка­танье по ниве с точки зрения своей теории о духах растительности. Катающийся по ниве изображает собою духа растительности (Wach-stumsdamon), сообщающего земле свою силу и производитель­ность [Mannhardt 1875, S. 483 и ел.]. Но если даже допускать, что германские земледельческие обряды, на основании коих главнейше создана теория Маннгардта, действительно предполагают существование в мировоззрении и обрядности германских наро­дов особых духов растительности, — так и тогда нужно будет признать, что восточным славянам подобные воззрения и обря­ды совершенно чужды. Если в восточнославянских поверьях мы кое-где и встречаемся с неопределенным и бледным образом «полевика», то последний представляется исключительно лишь оберегающим полевую растительность, а отнюдь не производя­щим ее.

Больше внимания заслуживает объяснение английского этно­лога J. G. Frazer'a, который в обрядовом катанье по засеянному полю усматривает переживание прежнего культового совокупле­ния мужчин и женщин на поле, — совокупления, магически обес­печивающего плодородие земли [Frazer, p.l, v. 2, р.97 и ел.; 102 ^и ел., 132, 136 и ел.; р. 1, v. 1, р. 140 и ел.]². С ним согласно и ис­следование C.Visser'a, который доказывает, что подражательное изображение полового акта служит у первобытных народов одною из магических чар размножения [Visser 1913].

Не отрицая возможности того, что это последнее понимание] и было когда-то свойственно отдаленным предкам восточных славян, мы, однако, должны признать, что в современной восточнославянской обрядности самые следы такого понимания опи-1 санного нами выше обряда давным-давно уже исчезли (если они! и были), а имеются явные переживания иного понимания интересующих нас обрядов. Как увидим ниже, обрядовое катанье по] ниве дает восточному славянину не только урожай хлеба или! льна, но также силу и здоровье — что с точки зрения теории] Фрэзера (равно как и Маннгардта) необъяснимо.

Как видно из приведенных выше описаний обряда, народное восточнославянское понимание видит в этом обряде ряд отдельных магических актов, без всякого намека на цельную систему. Длинные волосы катающихся по полю попов магически предвещают длину будущего льна; толстые туши тех же попов —i толщину будущих снопов; то и другое по основному закону магии: similia similibus³.

«Повальный хлеб» явился по простому словенскому созвучию с, глаголом «поваляться», и явился не совсем удачно: «повальный»; хлеб хотя и говорит об урожае, но собирать его трудно, и он легко! может сгнить еще до жатвы. Равным образом, старенькие попики! с тощей (скудной) косичкой оказались бы очень плохим предзнаменованием для будущих снопов льна или хлеба.

Отдельные магические акты вообще наиболее живучи и прозрачны в современном народном мировоззрении и обрядности! восточных славян. Отсутствие цельной системы в современной! обрядности еще не говорит об отсутствии ее и в прошлом: сис-1 тема легко могла распасться на отдельные магические акты в! дальнейшем, в силу забвения и упадка древней обрядности Щ мировоззрения.

Если взять все народные обряды восточных славян, в которых имеется катанье, а также и кувырканье по земле, — то сама собою прозрачно выявится цельная система, основа которой] такова: обрядовое катанье (и кувырканье) по земле некогда было актом физического насилия над землей, от которой катаю­щийся с боку на бок человек требовал, надавливая на землю] всею тяжестью своего тела, в одних случаях плодородящей силы для растительности, в других случаях — физической силы работоспособности для себя лично. В последнем случае усталый и обессиленный рабочий одновременно передавал земле, через соприкосновение с нею, свою усталость и бессилие. Насилие над духами (в данном случае — над олицетворяемою землею), равно как и магическая передача отдельным элементам природы сво­их болезней и слабостей — известные этнологии проявления весьма древнего народного мировоззрения.

Целый ряд восточнославянских народных обрядов, который мы приводим ниже, доказывает нам следующие положения: 1) Жрец или священник не является монополистом обрядового катанья по земле с магическими целями; так же точно катаются и обыч­ные простые люди; 2) Обрядовое катанье по земле совершается не только с аграрного целью будущего урожая, но также и с ме­дицинскою целью здоровья и работоспособности земледельца; 3) Обрядовое катанье по земле происходит не только весною, но также и осенью, что весьма плохо согласуется с объяснениями Фрэзера и Фиссера; 4) Кувырканье на земле через голову, в ко­тором уже никак нельзя видеть подражание половому акту, имеет то же самое магическое значение, что и описанное выше катанье по земле с боку на бок.

Пошехонские девицы в Вознесенье обходят поля с завязанной в платок яичницей, причем парни в их общество отнюдь не допус­каются. Потом девицы кушают яичницу и катаются по траве, приговаривая: «Расти трава к лесу, а рожь к овину!» [Балов 1901, с 134; Максимов С. 1903, с. 459]. То же самое отмечено в Моложском уезде Ярославской губ., где девицы катаются при срублен­ной обрядовой березке [Преображенский А. 1853, с. 162]⁴. В Руз­ском у. Московской губ. в Вознесенье же валяются по ржи, говоря: Расти рожь повальная!» [Зеленин 1915, с.713]. В Аткарскому. Саратовской губ. в Вознесенье женщины и девицы идут в ржаное поле с блинами и иными печеньями, кладут принесенные припасы ^а& землю, поют песни и валяются во ржи, кидая при этом яйца кверху [Минх 1890, с. 103]; цель обряда не отмечена, но киданье кверху яиц не оставляет сомнения, что цель — вызвать урожай высоких злаков и льна.

У украинцев обрядовое катанье в поле на посевах широко рас­пространено в Юрьев день 23 апреля; цель обряда — вызвать хороший урожай хлеба, в частности, чтоб пашня «не буяла, а шла в колос и зерно» [Зеленин 1915, с. 616; 1914, с. 305, 277; Морачевич 1853, с. 311; Чубинский, 3, с. 30]. Белорусы Ошмянского у. Виленской губ. делают то же самое, «чтоб окропиться Юрьевой росою» [Крачковский 1874, с. 117]; после этого они катают по полю свои караваи [там же, с. 117], выдавая этим чисто аграрную цель всего обряда. Литовцы в тот же день, катаясь по ниве, кричат: «Роди Боже!» (т. е. хлеб) [Ludwik z Pokiewia⁵ 1846, s. 184]. У сербов в Преполовение «рано утром мужчины, женщины и девушки выхо­дят в поле и там валяются нагишом по ячменным засевам» [Ястре­бов И. 1886, с. 167].

Во всех приведенных случаях мы имеем весенний обряд ката­нья по засеянному полю с аграрною целью. Несколько реже встре­чается вполне аналогичный весенний обряд не с аграрною, а с профилактически-медицинскою целью. Так, украин­цы Пинского у. при первом громе катаются по земле (по-види­мому, где угодно, а не обязательно в поле) — «чтобы не болеть во­дяною болезнью» [Булгаковский 1890, с. 187]. Пошехонцы, чтоб не болела спина при жнитве ржи, весной, услышав в первый раз крик журавлей, катаются по земле, приговаривая: «Журавль, жу­равль! у тебя шея колом, а у меня спина колесом!» [Балов 1901, с. 120]. Т.е. здесь магически передается болезненное онемение пе­реутомленной спины земледельца журавлиной шее, а гибкость последней сообщается спине земледельца. Великорусы близ Угли­ча катаются, переваливаясь с боку на бок, по ржаной полосе в семик (перед Троицей) — чтоб не болела во время жнитва спи­на [Максимов С. 1903, с. 464]. Болгары, «чтоб не болели кости», катаются по реке в Юрьев день [Ефименко П. 1869, с. 103]; но это катанье по Юрьевой росе точнее будет выделить особо из данной группы обрядов — ввиду широко распространенной веры в целеб­ное значение Юрьевской росы.

Ту же самую медицинско-профилактическую цель преследует осеннее обрядовое катанье по сжатой полосе, особенно широко распространенное у великорусов. Обряд этот совпадает с дожин­ками и происходит иногда в связи с обрядом завиванья «бороды Илье пророку» из последнего снопа на полосе. Приговор при об­рядовом осеннем катанье иногда разнообразится — в зависимо­сти от того, какие новые работы предстоят в дальнейшем земле­дельцу. Если закончена только уборка ржи и предстоит еще жатва овса, то приговор гласит: «Жнива ты жнива! дай-ко мне силы _На овсяную жниву!» [Зеленин 1914, с. 224; Майков 1869, с. 112, №281]. Если же закончена уже вся жатва и предстоят лишь зим­ние работы по молоченью и пряже, то приговор при катанье гла­сит: «Жнивка, жнивка! аддай маю силку — на пест, на калатила, на малатила, на кривоя виртяно!» ([Машкин 1862, с. 82] об Обоян-ском уезде). Украинский приговор при том же обряде Гадячского у. Полтавской губ. вспоминает еще и о рабочем скоте: «Нывко, нывко! верни мою сылку! На нывку гтёк (навоз — разъяснение Д. К. Зе­ленина. — Т.И.), на волыки лоёк (сало — разъяснение Д. К. Зелени­на. — Т.И.у.» [Зеленин 1916а, с. 1123].

При этом осеннем обряде на сжатой полосе северновеликорусы иногда не катаются, а кувыркаются через голову — с подоб­ными же приговорами: «Оржаная жнива, подай мою силу на овся­ную жниву!» [Завойко 1917, с. 16; Логиновский 1904, с. 18].

Встречаются те же обряды, где аграрная цель объединяется с ме­дицинской. Например, в Нижнеудинском у. пахарь, окончив паш­ню, ложится на вспаханную землю, катается на спине подобно ко­ню и говорит: «Пашня, пашня! Хлебца нам дай, а силу нашу от­дай!» [Виноградов 1916⁶; ср.: Романов, 8, с. 262; Шейн 1887, с. 269].

Кувырканье через голову совершается чаще с медицинскою целью. Так, в Валдайском у. жницы, выходя на работу, кувыр­каются через голову в избе или на полосе — чтоб спина не болела [Феноменов 1925, с. 88]. Особенно широко распространено ку­вырканье при первом громе — от той же спинной боли [Зеленин 1914, с. 219; Богатырев 1916, с. 66; Логиновский 1904, с. 25-26]. В Юрьевецком у. кувыркаются с тою же целью, увидев впервые весною перелетную птицу — журавлей, скворцов и других [Груз­дев 1922, с.91]. В Рыбинскому, кувыркаются при первой весен­ней песне жаворонка, говоря: «Тебе, жаворонок, петь, а моей спине не болеть!», а также при первом кваканье лягушек весною [Костоловский 1916, с. 41].

Местами прикосновение к земле (кувырканье) при первом гро­ме заменяется прикосновением к дереву и т.п. Так, по украин­скому поверью, «если при первом громе подпереть спиною дере­во, стену, ворота и тому подобное, то спина не будет болеть» [Мар-кевич 1860, с. 7]. Валуйские украинцы при первом громе подни­мают что-либо спиной, чтоб спина не болела — или воз подопрет, или под хату подлезет — спиной обопрется [Дикарев 1905, с. 197]. | Купянские женщины специально поднимают в этом случае спиною \ телегу сзади [П. И. 1888, с. 87]. Гродненские белорусы при nep-s вом громе ударяют спину камнем — для той же самой цели: чтоб j не болела спина [Бумаги В. В. Данилова в АРГО — рукопись \ А. Мышко 1914 г.].

В последних случаях очень прозрачно выявился мотив передачи разным вещам, дереву, камню и т.п. будущей спин­ной боли; магическая передача совершается в таинственный мо­мент первого грома. А так как эти случаи вполне аналогичны с кувырканьем по земле через голову, то и в этом последнем слу­чае момент передачи боли земле нужно признать несомненным. Кувырканье через голову по земле с тою же самою целью — предохранить спину от боли во время жатвы — совершается еще. местами в «средопостье» Великого поста (т. е. в среду на четвер­той неделе поста), когда и самый пост нарушается [Смиречанский 1871, с. 131], а также в Великий Четверг [Зеленин 1914, с. 409], т. е. в прежний день Нового года. Больные великорусы Са­марской губ. перевертываются три раза на «причинном месте», т. е. на том месте, где они заболели, и плюют тут же на землю [Зеленин 1916а, с. 1196]; т. е. болезнь передается тому же самому месту, которое считается причиной болезни.

В Новгородской губ., около Боровичей, при переселении в но­вый дом хозяйка дома до рассвета три раза обегает нагишом но­вую избу и в воротах перекидывается кубарем — с пожеланием, чтоб «род и плод в новом доме увеличивались» [Максимов С. 1903, с. 32]. Подобное же соединение кувырканья с магическим кругом отмечено у мордвы Хвалынского у.: опахивающие в пол­ночь селение от эпидемии девицы «на каждом углу села останав­ливались и кувыркались на кокурки» [Маркелов 1922, с. 97].

К последним случаям близко кувырканье при превраще­ниях: оборотень перекувыркивается обыкновенно через воткнутые в землю ножи [АРГО, XL, 17; XLII, 46; Иванов В. 1898, с. 289; Зеленин 1914, с. 367; 1915, с. 794 ; Кравченко 1911, с. 70]. Те­перь ножи при этом ставятся иногда вверх остриями, но прежде они всегда втыкались острием в землю. И в народной медицине больного лихорадкой обливают особым отваром при такой об­становке: в землю втыкают два ножа, а на них кладут лопатку от квашни [Виноградов 1915, с. 330-331]. Общеизвестный ска­зочный мотив, когда герой при превращении ударяется о землю, подчеркивает значение в данном случае именно удара о землю. При кувырканье через голову человек тоже обязательно ударяет­ся о землю головой, но при превращениях, кроме того, землю уда­ряют и даже ранят железным ножом.

Хотя кувырканье через голову и катанье на спине — вещи раз­ные, но в них есть весьма существенные общие моменты, а имен­но— прикосновение к земле не подошвами ног, как это обыч­но при ходьбе и стоянии, а необычное прикосновение — в одном случае спиной и боками, в другом — головой. В последнем слу­чае прикосновение сопровождается ударом о землю, в первом — давлением на землю всею тяжестью тела. Здесь и тут, таким об­разом, совершается физическое насилие над землей.

Продолжая сравнения, мы не можем пройти мимо вполне ана­логичного движения многих ж и в о т н ы х , особенно лошадей, которые также «катаются» или «валяются» спиной по земле. Кре­стьянские ямщики нередко стараются искусственно вызвать у ус­талой лошади желание кататься по земле, для чего они возят ло­шадь кругом на одном месте; предполагается, что уставшая ло­шадь гораздо скорее и лучше отдохнет, если она покатается по земле. С другой стороны, место, где каталась лошадь (так называ­емое каталище) считается опасным: если по нему пройти, а особен­но если на нем стоять, то заболеешь лишаями [Зеленин 1916а, с 1250; Гринченко 1897, с. 38; Тиханов 1904, с. 203; Яковлев Г. 1905, с 159; Абрамов 1905, с. 549]. Это последнее поверье весьма широко распространено не только у всех восточных славян, но также и у болгар [Державин 1898, с. 119]. Ясно, что лошадь передает земле при катанье и свои болезни, и свою усталость.

Не исключена даже возможность того, что все обряды с ка­таньем по земле возникли первоначально, как простое подра­жание подобным же движениям животных, — но доста­точных данных для доказательства этой смелой мысли у нас ^нет. Известное же влияние конского катанья на дальнейшее развитие рассматриваемых нами обрядов вряд ли может вызвать какие-либо сомнения.

Пользоваться в этнографических изысканиях словесно-худо­жественными  произведениями,  сказочно-художественною  обработкою мотивов вообще опасно [ср.: Богданов 1916, с. 116-122].! Но в данном случае сказочный мотив привлекается нами] не для объяснения рассматриваемых нами обрядов; напротив, магическая система, лежащая в основе наших обрядов, хорошо объясняет нам давно уже окаменевший и никому не понятный сказочный мотив. В известной восточнославянской сказке «Ивашко и ведьма» Баба-Яга кушает, по недоразумению, вместо героя свою! собственную дочь и бросает кости съеденного на полати; уверенная, что это кости молодого Иванушки, Яга идет лежать на полати] и при этом говорит: «Покататься бы мне, поваляться бы мне на! Иванушкиных косточках!». С замечательным однообразием и постоянством повторяется эта окаменевшая формула в многочисленных вариантах сказки; но рисует она на первый взгляд совершен-1 но нелепую картину: кости человека настолько тверды, что кататься и валяться на них вряд ли представит удовольствие даже и| для Бабы-Яги. Да и для чего кататься на твердых костях, когда! можно покататься на мягких пуховиках? Другое совсем дело, если! в катанье по известному предмету видеть магический акт передачи 1 этому предмету своих свойств и вместе восприятия от него его качеств. Подобно тому, как катающаяся по земле лошадь передает! земле свою усталость и свои болезни, подобно тому, как катающаяся по земле жница передает земле свою болезненную усталость и | вместе воспринимает от земли новую силу для дальнейших своих; работ, — подобно этому валяющаяся на костях молодого Ивана Яга передает этим костям свою старость, одновременно воспринимая от них силы и молодость юного героя. Для той же самой! цели, чтобы воспринять силу, юность и здоровье молодого чело­века, Яга его съела; но, очевидно, предполагается, что часть этих \ свойств человека осталась в его костях, которые Яга не в состоянии съесть. Для извлечения этих оставшихся свойств Яга прибегает к иному средству: ложится на кости и катается на них всей тяжестью своего тела.

С большим сомнением мы сопоставляем с нашими обрядами во­тяцкую игру «сырон посон», т.е., собственно, выжиманье воды из свежевыделанной кожи. Игра эта обычно предшествует гаданью и состоит в том, что парни ловят девок и катают их по нарам [Гаврилов 1891, с. 103]. Весьма возможно, что здесь мы имеем игру чисто! бытового происхождения, без магических элементов. Мы рассмотрели два ряда обрядов, общая черта коих состоит в необычном прикосновении²⁾ к земле: кувыркаясь через голову, ударяют землю головою; катаясь на спине, давят на землю всею тяжестью своего тела. Как мы видели, нередко в одних и тех же обрядах кувырканье заменяется катаньем и наоборот, — чем под­черкивается близость этих действий в народном сознании. Цель обрядов двоякая: 1) медицинская, предохранение от болезней спи­ны и восприятие силы для разных работ, особенно же для жатвы; 2) аграрная — вызвать урожай льна и хлеба. Изредка обе эти цели сливаются вместе и присоединяется еще мысль о здоровье рабочего скота (волов). Медицинская цель вращается главным образом око­ло спинной боли, обычной у жнецов при продолжительной работе серпом, когда приходится низко наклоняться к земле. Даже при первом весеннем громе, кувыркаясь, вспоминают именно о спин­ной боли при жатве. Таким образом, медицинская цель обряда не так уже далеко ушла от аграрной цели.

Объяснение обрядов, преследующих медицинскую цель, до­вольно прозрачное и почти бесспорное: болезнь передается зем­ле; одновременно почти всегда от земли воспринимается та или иная сила, при превращениях — даже чудесная сила оборотничества. В заклинательных формулах сила эта требуется от зем­ли — нивы, жнивы.

Обряды с чисто аграрного целью настолько близки к обрядам с медицинскою целью, что отделять те и другие было бы мето­дологически неправильно. По аналогии с первыми, во вторых также нужно видеть требование от земли силы, — только сила ^в Данном случае требуется не для человека, а для произраста­ния хлебных злаков. Воззрение, что «мать сыра земля» таит в ^себе силы для произрастания всякой растительности, конечно, более естественное и древнее, нежели представление о заклю­чающихся в земле силах для здоровья человека.

Физическое насилие над землею в аграрных обрядах с катаньем по земле, сказавшееся еще прозрачнее, нежели в медицинских об­рядах с кувырканьем, вполне согласно с таким именно объяснени­ем. Древнейшие стадии религиозного сознания человека характе­ризуются, как это выяснено Фрэзером, именно насилием над ду­хами, в данном случае — над олицетворенною землею.

Представляемое в таком виде воззрение, лежащее в основе всех рассмотренных обрядов, в целом настолько стройно и связ­но, в отдельных элементах настолько архаично, что думать о его. новизне нет оснований. Объяснение Фрэзера и Фиссера к восточ­нославянским обрядам в настоящем неприменимо, а в прошлом излишне.

Остается еще заметить, что весеннее катанье по земле караваев хлеба и особенно яиц к рассмотренному нами циклу обрядов не относится: тут никакого насилия над землей нет.

Почему катают по земле именно жреца? На этот вопрос отве­тить легко. Прекрасная аналогия имеется в обрядовом обливании жреца водой для вызывания дождя, широко распространенном у , восточных славян и у многих других народов земного шара_; [Аничков 1903, с. 245]. Обливают водою во время засухи всех лю­дей по основному закону магии; жрец в данном случае является не исключением, а правилом: преимущество его в том, что он ближе к божеству.

И в наших обрядах с катаньем по земле жрец не является ис­ключением: катаются для той же самой цели и все прочие люди. Языческий жрец выполнял эту функцию добровольно, как и все домохозяева. Над христианским же священником в XIX веке ино­гда приходилось применять в данном случае насилие, что и вы­полняли обычно женщины, как более отсталый элемент.