Владислав Лебедько., Алиса Либертас

Я приветствую в тебе бога, отпускающего меня

 

Новый миф о Велесе и Азовушке

 

Санкт-Петербург – 2007

"То, что находится внизу, соответствует тому, что пребывает вверху; и то, что пребывает вверху, соответствует тому, что находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи".

 

Гермес Трисмегист "Изумрудная Скрижаль"

 

 

Часть 1

 

"… и я подумала, не все ли равно он или другой и тогда я сказала ему глазами чтобы он снова спросил да и тогда он спросил меня не хочу ли я да сказать да мой горный цветок и сначала я обвила его руками да и привлекла к себе так что он почувствовал мои груди их аромат да и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да…"

Джеймс Джойс «Улисс»

 

1

 

– Какой-то крутой мужик преследует меня, обвиняя в убийстве его дочери и жены, которых я в действительности не убивал. Меня загнали в угол. Вроде бы помещение какой-то школы. Кабинет, куда я могу заскочить и забаррикадироваться. Там моя мама и дядя. Мама произносит фразу: "Смерти нет". Тогда я решаю – какого черта я тут прячусь – убьют, так убьют. Я выхожу, сажусь на ступени лестницы. Там преследователи, подручные мужика – в позах наизготовку с револьверами. Говорю мужику: "Стреляй, но твоих я не трогал". Страха нет, есть напряжение в ожидании выстрелов. Преследователи не сразу – напряжение еще некоторое время длится – опускают пистолеты. Тут я просыпаюсь в очень хорошем, возвышенном состоянии.

Василий сидел в кресле. Глаза закрыты. Молчал. Миша забеспокоился – не заснул ли его психотерапевт посреди сеанса. Сегодня Василий особенно плохо выглядел. Усталый вид, мешки под глазами. Что если заснул? Будить как-то неудобно. К счастью Миши, консультант, не открывая глаз, будто находясь в трансе, произнес:

– Итак. То, что я услышал. Тебя обвиняют и преследуют. Ты пытаешься скрыться в школе и забаррикадироваться в классе, где находятся твои мама и дядя. Звучит фраза: "Смерти нет". Дальше сцена на лестнице… - Василий еще немного помедлил и зевнул, не прикрывая рта. – Скажи, пожалуйста, а с чем у тебя ассоциируется "обвинение"?

Миша заерзал в кресле.

– Ну… Скорее всего, это обвинение самого себя, чувство вины… Чувство вины в смерти женщины и ее дочки.

– Две женские фигуры, - растягивая слова, произнес Василий. – У меня это ассоциируется с тем, что в тебе умерли какие-то два качества. Вероятнее всего, качества твоей инфантильной анимы[1]. Судя по тому, что после сна состояние было возвышенным, это были мешающие, тормозящие, инфантильные качества. Эти качества, возможно, были социально одобряемыми. Мужчина, который возглавляет преследование тебя, символизирует социум. Это отцовская фигура. Ты прячешься в школе. Стало быть, эти качества – из твоего детского социального окружения. О чем это тебе говорит?

– Я считаю себя недостойным жить в том мире. Скорей всего, мир моего детства меня догоняет.

– Сон говорит нам, что пришло время, и социально-психологический мир твоего детства должен закрыться с исчезновением этих качеств. Тебя преследуют с тем, чтобы убить в том мире. Убить, чтобы ты мог родиться в мире взрослых людей. – Василий приоткрыл глаза, опять зевнул. Миша сидел скукожившись, закрыв руками лицо.  – Что сейчас происходит с тобой, Миша?

– На меня нахлынул поток воспоминаний. Я чувствую себя восьмиклассником, которого не любят одноклассники и учителя, и не замечают девчонки. Я был ниже всех ростом. У меня были странные увлечения, я единственный увлекался рок-музыкой, а все остальные слушали попсу. Я ощущал себя изгоем в этом мире. И конечно, чувство неполноценности, о котором мы много говорили. Может это именно оно и еще что-то, связанное с ним, умерло?

– Не торопись. Сколько лет твоей маме из сна?

– Она выглядит так, как тогда, когда я учился в школе. Как и двоюродный дядя, к которому мы тогда часто ездили в гости. А после школы я его уже не встречал. Все говорит за то время, школьный возраст.

– Разные представители этого мира по-разному к тебе относятся. Кто доброжелательно, а кто – враждебно. Так? И звучит интересная фраза: "Смерти нет".

– В контексте вашей интерпретации получается, что, умирая в одном мире, мы рождаемся в другом.

–  Да, и во сне ты это понял.

– Что я пока не могу понять в этой версии, так это то, что хотя я и вышел к преследователям во сне, но они опустили пистолеты, не убили меня. То есть смерти в том мире не произошло. Хотя я не сопротивлялся, я не бежал, я сдался. Но сами обстоятельства не закрылись.

– Имеет ли, по-твоему, значение, что в кабинете, в котором ты скрывался от преследователей, присутствуют мужская и женская фигуры?

– Может быть имеет. Это похоже на родительское напутствие, только вместо отца был дядя. Этот дядя отличался от моего отца большей хваткой, стойкостью и мужским характером. Если мой отец был пьяницей, человеком мягкотелым, то дядю я воспринимал как некого позитивного отца. Я уважал его. Он был деятельный, целеустремленный, энергичный, подтянутый. Я даже завидовал своему двоюродному брату, что у него такой отец.

– Представь сейчас перед собой его образ, обратись к нему и спроси, в чем заключается его послание к тебе в этом сне.

Миша на минуту погрузился в себя, а затем, возбужденно закивав головой, воскликнул:

– Да, да, он сказал, что оказался там, чтобы явить мне пример мужественности! В результате передачи этой мужественности я и вышел, спокойно посмотрел в глаза своим врагам и сказал: "Если хотите – стреляйте". Именно он придал мне мужества на этот поступок. Благодаря этому я и согласился с судьбой.

– Спроси его образ, он удовлетворен твоим поведением?

– Да. Он отвечает: "Ты поступил как настоящий мужчина".

– Тогда проговори ему свои сомнения по поводу некоей незавершенности в этом сне.

Миша откинулся в кресле, закрыл глаза и вновь погрузился в себя. По мимике было видно, что с ним происходит что-то важное. И говорил он уже не возбужденно, медленно.

– Дядя говорит, что незавершенности здесь нет. Он говорит, что я доверился судьбе, и поэтому вовсе не обязательно меня убивать.

– Верно. Выход в другой сюжет осуществляется другим образом, не обязательно через смерть. Просто взял и вышел из этой школы. И оставил всю эту компанию в прошлом. Они уже опустили пистолеты, показали, что к тебе у них нет претензий, а значит, с ними уже нет никаких отношений. Слова твоей матери о том, что смерти нет – это фраза мудрой женщины. Я вижу, - Василий снова закрыл глаза, - что она отпускает тебя. Когда она говорит, что смерти нет, она разрешает тебе выйти из-под ее крыла, и самому распоряжаться своей судьбой.

– Я понял! – вскричал Миша. – "Смерти нет" – это значит, что я свободен от матери! Во сне я совершил мужской поступок, преодолел свой страх. И доверился судьбе.

– Отлично, - одобрил Василий. – Перейдем к архетипическому[2] уровню. Посмотрим, кто стоит за посланием этого сна, может быть конкретней - за родительскими фигурами.

Василий сидел с закрытыми глазами. На этот раз Миша был уверен, что Василий не спит. В такие минуты происходило таинство – его психотерапевт за фигурами сновидения прозревал образы богов. Молчание длилось долго, минут пять. Как бы очнувшись, но не открывая глаз, Василий прошептал:

– Странно, но я не могу назвать их имена. Я вижу их. И сначала был уверен, что это Осирис[3] и Изида[4]. Но теперь у меня нет этой уверенности. Супружеская пара богов, которые проявились через твой сон. Почувствуй их.

Миша закрыл глаза. Василий положил руки на его ладони. Тотчас Миша ощутил горячие потоки некой силы, разливающейся в теле. При чем состояние правой и левой половины тела отличались. С трудом шевеля языком, Миша промолвил:

– Таких мощных переживаний у меня еще не было…

Глаза его были открыты, взгляд расфокусирован. Тело не двигалось. Молодой человек находился в глубоком трансе.

– Послушай, что они скажут тебе, - говорит Василий.

 

2

         абстрактные бесформенные световые пятна они расползаются отлетают пучком линий Сейчас любимая я здесь Я слышу любимый колышущаяся плоскость переливается всеми цветами земного и неземного спектра и дальше клубящийся туман обретает объем вязкий и тягучий он не торопится рассеяться хотя кое-где рвется в клочья и тогда виден угол ковра кусочек обоев шариковая ручка на письменном столе бумаги книги туман рвется Он сильно устал посмотри любимый Не мудрено он на краю Сколько их ушло в этом возрасте так и не найдя выхода и не оставив нам решения Ты думаешь сейчас в лабиринте появится новый ход Шанс есть любимый иначе его душа не позвала бы нас изможденное лицо сорокалетнего мужчины темные круги под закрытыми глазами в этом лице боль и усталость от жизни что-то в нем еще хочет жить не отпускает вряд ли это надежда просто инстинкт как это бывает у затравленного животного Ты поможешь ему любимый Если он захочет принять мою помощь Я знаю захочет сгущаются клочья тумана мелькают разноцветные линии как прост и спокоен этот мир переливающаяся плоскость шары меняющие конфигурацию яркий свет застилает все поле зрения

 

3

         Сеанс закончился. Миша выходит из кабинета психотерапевта с таким чувством, будто у него выросли крылья. Пьянящая дурманящая свобода. Что-то тяжелое, что он тащил на своих плечах все двадцать шесть лет своей жизни, вдруг свалилось. Свалилось, и вдруг он оказался на просторе, и этот простор бескраен, и молодой человек дышит и не может надышаться. В коридоре достал из куртки бумажник и вынул стодолларовую купюру.

– Спасибо вам.

– На здоровье. Положи на тумбочку.

Закрыв дверь, Василий, усмехнувшись, постоял некоторое время возле зеркала в прихожей, неторопливо взял купюру, сложил пополам и засунул в карман. Погасил свет в коридоре.

Звонок. На пороге снова Миша.

– Василий, извините. Я сегодня как пьяный. Совсем забыл предупредить. Можно ли следующий сеанс перенести на неделю? Я оплачу пропущенный. Дело в том, что я должен поехать в командировку в Москву.

– Хорошо, - пожал плечами Василий. – Через две недели в пятницу, в девятнадцать ноль –ноль.

– Еще раз, спасибо вам огромное.

– Ступай. Благодарить будешь, когда результаты в жизни проявятся.

Он снова выключает свет в прихожей и – давняя привычка – долго моет руки в ванной. Взгляд его ничего не выражает.

В комнате Василий подошел к шкафу, достал бутылку армянского коньяка и бокал. Налил две трети бокала.  Сегодня пациентов больше не будет. Он сел в кресло, отхлебывая, не глядя нащупал пульт и выбрал программу.

Показывали ток-шоу с известным писателем. Но внимание Василия не удержалось на телевизоре больше минуты. Он смотрел сквозь, куда-то вдаль, а по сути – в никуда. Иногда прихлебывал коньяк. Тело наполнилось расслабляющим теплом, думать не хотелось. Даже не то, чтобы не хотелось. Просто не о чем было.

Уже погружаясь в дремоту, он отметил: воспоминания – вот, пожалуй, все, что осталось.

 

4

         Они договорились встретиться на Чистых прудах, возле Тургеневской. В семь вечера. Прошло четыре года после Журфака. Настя тогда сразу уехала в Москву и устроилась в редакцию толстого еженедельника "Обо всем". Миша пытался раскрутить бизнес в Питере. Сперва дела его шли неважно. Однако год психотерапии у Василия не прошел даром. Начиная с прошлого лета Миша пошел в гору и сейчас работал исполнительным директором компании "Неорганик", торговавшей удобрениями и бытовыми ядохимикатами. Он становился все более успешным, уверенным в себе мужчиной. Миша приехал открывать филиал в Москве и, конечно же, сразу вспомнил Настю. В студенческие годы они дружили – просто дружили.

         Настя опаздывала. Михаил пребывал в благодушном настроении. Он был даже рад этой небольшой паузе, давшей ему возможность насладиться тем новым состоянием открытости, восприимчивости и беззаботности, которое возникло после последнего сеанса у Василия. Он позволял себе растворяться, таять в атмосфере теплого апрельского вечера. Жмурился от последних лучей заходящего солнца, пробивавшихся между окон домов.

Весна на Чистых прудах переживается особенно остро. Волны жизни прокатываются по асфальту, разбиваются о памятник великому писателю, растекаются по аллеям и улочкам столицы. Цыгане, просящие милостыню, гламурные девушки в весенних коротких нарядах, мрачные юные готы с размазанным по лицу темным гримом и сетчатыми колготами на руках, бомжи, прикорнувшие на лавочке, бандиты, милиционеры, студенты, пенсионеры, менеджеры среднего звена в пиджаках, нечесаные программисты с пивом в руках, секретарши с красными от монитора глазами…

Ветер, сочетающий влажность оттаявшей почвы и распускающиеся почки, запах шашлыка из палаточной забегаловки, духи прошедшей мимо незнакомки, чьи-то надежды, чьи-то горести – этот ветер проникал в самую глубь Мишиного сердца, такого чувствительного теперь, такого открытого всем впечатлениям, такого живого, как сама эта разбегающаяся, волнующаяся жизнь вокруг.

-         Приветики, - она всегда любила неожиданно подкрасться сзади, потом прыгнуть на шею и подставить щечку для поцелуя. Маленькая, худенькая, с озорным блеском в глазах. – Как ты изменился, возмужал… Мишка! Ты ли это? Чего молчишь?

-         Растерялся. Ну здравствуй, Настя. А ты все такая же девчонка. Даже похудела еще больше. На, поправляйся, - молодой человек достал из дипломата коробку дорогих конфет.

Через десять минут они прихлебывают пиво в уютном подвальчике кафе "Му-му" и, перебивая друг друга, возбужденно делятся новостями про бывших одногруппников и старых знакомых. Кто женился, кто развелся, у кого дети родились. Толик погиб в аварии, Степа уехал во Францию, Светка и Вадим поженились, дочке скоро год, а Ленка за мексиканца выскочила, и теперь работает гидом, экскурсии к индейским пирамидам водит. У Юрика сбылась мечта, впустили его на Ямайку, пишет теперь, что дреды уже ниже лопаток, ну и бизнес, сама понимаешь, выращивает, продает – так вся страна так живет. Аня редактором на канале "Культура" устроилась, получает хорошо.

-         Не видел я ребят давно уже. Перезваниваемся только.

-         Мишка! – она перегнулась через столик и растрепала его волосы. – Я не могу тебя узнать. Ты ли это? У тебя даже голос другой. Мягкий, бархатистый, завлекающий. – Настя кокетливо улыбнулась, играючи потупив глаза.

-         Ты знаешь, а я действительно уже другой. У меня ведь первые годы после Универа дела почти никак не шли, с личной жизнью ничего не клеилось. Ну ты ж помнишь, у меня с девчонками никогда особо не получалось. Стеснялся, комплексовал. И тут пошел я к Рыбакову…

-         Это по социальной психологии что ли препод?

-         Ага. Рыба. Помнишь, он тебя еще с зачета выгнал?

-         Ну, и…

-         Спрашиваю у него совета – что почитать, Карнеги, Козлова например. А он и говорит, что мне даже сам Берн[5] не поможет. Иди, говорит, запишись к Василию Быкову на консультацию. Мол, быстро он тебя перекует. Психолог гениальнейший. – Настя насторожилась, видимо, профессиональный азарт сыграл. Миша увлекся рассказом и не замечал, что давняя подруга слушает его по-журналистски хищно, вцепляясь в каждое слово. – Прошел год, и я сам себя не могу узнать. Нехило поднялся в бизнесе, девушка появилась – скоро распишемся. Но главное не это. Мир стал богаче, ярче. Даже не знаю, как это высказать. Такое, наверное, можно только пережить. Я и не представить не мог раньше, что психоанализ – такая мощная штука.

-         Так этот Василий Быков – психоаналитик? Известный? – не удержалась Настя.

-         Да. Несколько лет назад он был в зените славы. А что?

 

5

У автомата с кофе, расположенного в коридоре редакции журнала "Обо всем" собралась небольшая компания. Кто кофе выпить, кто новости узнать.

-         Серега, дай мне рубль, - попросила Настя обозревателя ресторанов и ночных клубов. – Всегда проблема с мелочью.

-         В других офисах ставят автоматы, принимающие бумажные купюры, или вообще бесплатные для сотрудников. А наш все жмется. – Кивнул на дверь главреда Сергей и выковырял из узких карманов потрепанных джинсов монету.

-         А кто был на планерке? – спросила Аня.

-         Я была, - Настя скорчила рожицу, символизировавшую борьбу угнетенных эксплуатируемых классов с кровопийцами-медиамагнатами. – Чего тут распространяться, - снова кивок на дверь шефа, - пошли покурим лучше.

С лестничного пролета, служившего курилкой для обовсёмовцев, хорошо обозревались лифты, а значит, этот стратегически важный пункт позволял отслеживать перемещения начальства и таким образом сохранять контроль над ситуацией.

-         Ну, Иван Григорьевич говорит – где же я вам найду свеженького психолога в Москве, чтобы мэтр с достоинством в километр, и о нем ничего не написали? – Настя передавала утренние редакционные баталии, затягиваясь дешевыми LD-Slims. – Все, о ком можно было написать, описаны во всех ракурсах, вплоть до болонок их любовниц. А молодые, начинающие, никому не интересны, их только через отдел рекламы да за деньги публиковать можно. А шеф лютует – ничего не знаю, черти, но если не будет мне материала, всех уволю.

-         И что?

-         Загнется колонка. А как колонка загнется, так и меня отсюда под зад коленкой. Такая вот судьба наша, акулы пера. Сегодня ты нужен  и тебя перекупают у конкурентов, не зная, что посулить. Завтра ты приносишь деньги и поднимаешь рейтинги своим талантом и харизмой. А потом  на тебе начинают экономить. А потом ты исписываешься в неком жанре и тебя, как использованную салфетку, выкидывают в вольный полет. – Настя, криво улыбнувшись, затушила сигарету об стену и кинула окурком в открытое окно. Деланная веселость удавалась плохо – руки дрожали, да и голос ломался, выдавая неестественность.

В редакцию подтягивались сотрудники. Кто-то с помятым после вчерашней пьянки лицом. Кто-то злой и нервный с пресс-конференции, шел и ругал чиновников, размахивая руками. Здоровались, жали друг другу руки, обменивались известиями.

-         "Мальчик бежит по дороге…", - в кармане  Настиных джинсов заиграла мелодия из последней песни Земфиры. Девушка достала мобильный. Номер московский, не знакомый.

-         Слушаю… О, Мишка! Конечно, узнала, ты чего! Все равно богатым будешь. Ты в Москве сейчас? Разумеется, встретимся. Думаю к семи разгребусь с делами. Да по-разному, по-разному. Последнее время что-то напряги идут. Тогда договорились, в семь на Тургеневской, на верху, возле выхода.

 

6

-         Вот так он и растолковал мой сон, - Миша подозвал официантку, - Два бокала пива. Может, еще закуски? – Настя кивнула. – Два бокала пива и жаренных колбасок.

-         Оригинально, конечно. Хотя, есть с чем поспорить…

-         Понимаешь, вот тут и началось самое интересное, - перебил подругу Миша. – Такие вещи Василий проделывал уже несколько раз при разборах снов. Когда он кладет ладони на мои руки, я впадаю в оцепенение, тысячи мурашек пробегают вдоль позвоночника, в теле кружатся какие-то вихри, прошибают потоки, а потом, - Миша осекся,  огляделся по сторонам, будто собирался выдать государственную тайну, и продолжил, понизив голос, - потом со мной начинают говорить боги.

-         Ну ты и врешь, Мишка! И явился ему на горе Синай огненный куст и молвил он… - насмешливо пробасила она. – Твои же внутренние голоса, не обманывайся, Миш. А психолог твой просто цену себе набивает.

-         Ему незачем набивать себе цену, - серьезно ответил Миша. – То, что со мной происходит последний год, говорит само за себя. А боги… Ты знаешь, они действительно говорят со мной. Несколько раз уже говорили. Афродита[6], Гермес[7]. А в этот раз Изида с Осирисом… Хотя, нет. Даже сам Василий не смог определить, кто это.

-         Хорошо Миш, не обижайся. Пусть боги. Ну и что они тебе навещали?

-         Понимаешь, когда они появляются, возникает совершенно необычное состояние присутствия. Я всем телом их ощущаю. И говорят они не человеческой речью. Они показывают. И так, что мне сразу все становится ясно. Про себя, про жизнь, про причины моих проблем. Озарение, понимаешь? Так вот, эти боги сказали, что моя внутренняя женщина ожила и повзрослела, а мой внутренний мужчина возмужал. И внутренняя женщина… ну, в психологии она называется анима… теперь последует за внутренним мужчиной везде, во всех ситуациях, во всех жизнях.

-         Ну да. Старая песня о том, будто бы женщина не может без мужчины состояться, как личность. Фигня все это, Мишка. Вот я. Я бы никуда никогда и ни за кем бы не пошла. Я всего добиваюсь сама.

-         Нет, ты не понимаешь. Я же говорю про внутренних мужчину и женщину. А они… - Миша застыл в одной позе, пытаясь вспомнить. И на несколько мгновений снова ощутил те удивительные вихри и потоки в теле, как и тогда, у Василия.

 

7

издалека льется ровный фиолетовый свет потом расходится кругами туман опять клочками туман как впрочем почти всегда клочья тумана взрываются девушка с еще детским лицом наивная самоуверенная Странная она говорит что не пошла бы а ведь хочет только этого и хочет чтобы позвал а она пошла Знала бы она что все желания людей слышатся Любимый я догадываюсь что с ней будет Я тоже но только свобода у них есть Мне уже интересно Как и всегда родная разноцветные линии наползают на лицо девушки она тает в этих линиях круги ромбы цилиндры опять фиолетовый свет

 

8

-         Так вот, - Миша вышел из оцепенения, - после этого у меня такое ощущение, как будто сердце открылось. Ты знаешь, я даже на бомжей смотрю и чувствую к ним нежность. Да что там бомжи. Вот уже неделю как мир взрывается и искрится всеми красками. Понимаешь, этот психоаналитик лет пять назад был очень знаменит. К нему на прием за месяц записывались. Он написал несколько книг, наделавших шуму. А потом произошло что-то. Сломался он. Может, из-за женщин.

-         Всегда у вас женщины виноваты.

-         Всяко бывает. Может женщины, может возраст. Ему сороковник, время кризиса. Странный человек. Синяки под глазами, лицо помятое, угрюм, неприветлив. Но каждый раз я после сеанса выхожу окрыленный. Да ты и сама говоришь, что меня не узнать.

-         Да, Мишка, действительно не узнать, ты удивительно преобразился. Если честно, весь светишься. Не знаю, боги это или просто он тебя в транс вводит. У него что, своя метода?

-         Да, именно свой метод. В одной из книжек он его даже описал, но мало кто поверил, как впрочем и ты сейчас. А метод очень сильный. Я за последний год литературы-то много читал, и классиков, Юнга там, постюнгианцев. Вроде бы близко. Но то, что делает Быков, это чудо.

-         Свой метод, говоришь. А ведь знаешь, это то, что мне нужно. Познакомь.

-         Без проблем. Запиши номер и скажешь, что от меня. Только если ты интервью хочешь взять – не знаю, согласится ли Василий. Нелюдимый он. Замкнутый. Живет один анахоретом. Не пишет ничего уже года три, я смотрел по инету…

 

9

Перед домом Настя остановилась и достала из рюкзака блокнот, чтобы еще раз свериться с адресом. Проспект Стачек, 23, квартира 31, первый этаж. Вход со двора. Девушка обогнула сталинский дом с башенкой наверху. Домофон не работал. К своему удивлению, Настя волновалась. Вроде бы такой опыт журналистики, и далеко не первое интервью. А руки почему-то дрожали. "Черт знает что, - подумала Настя. – Совсем нервы сдали с этой работой."

Она поднялась к пролету между первым и вторым этажом. Ее взору услужливо предстала жестяная банка с окурками. Настя достала из кармана джинсов пачку LD Slims, щелкнула зажигалкой, затянулась. У нее было немного времени, чтобы проанализировать причину своего волнения и прийти в себя.

С московскими психотерапевтами журналистка общалась не раз, и знала эту публику хорошо. "Один Олег Губанов чего стоит," – с усмешкой вспомнила Настя. Не дойдя до середины интервью, известнейший московский психоаналитик тоном, отвлеченным и равнодушным, как будто приглашал на чашку чая, предложил потрахаться. Настя отрешенно согласилась. Не то, чтобы он ей особо понравился, но она любила неожиданные повороты сюжета. После они продолжили интервью, как ни в чем не бывало.

-         Олег Святославович, бывает ли так, что вы спите со своими пациентками? – лукаво спросила Настя.

-         Нет, никогда, - ответил Губанов, косясь на диктофон. И, помолчав немного, добавил. – Но это для интервью. А между нами – так почти с каждой. Разумеется, если дама не старше пятидесяти. Иногда на первом же сеансе.

-         Как вам это удается?

-         Так же как с вами. Просто предлагаю.

-         Таким тоном, будто чаю выпить?

-         Поверьте мне, действует безотказно.

Не было ли ее теперешнее волнение ожиданием очередного любовного приключения? "Не-е-ет", - Настя даже покачала головой, возражая своим предположениям. Почему-то, сама не понимая почему, она была уверена, что там внизу, за железной дверью с цифрами 31,  ее судьба сделает крутой поворот.

"Что за глупости…" Она встряхнулась, сделала несколько быстрых коротких затяжек подряд, но тревожное предчувствие не унималось. Она вспомнила Мишу, как он говорил о том, что ему являлись боги в кабинете этого психотерапевта. "Ерунда…" Настя не верила ни в каких богов или Бога вообще. Она считала себя агностиком. Наиболее близким ей философским учением был атеистический экзистенциализм Сартра.

Манифестация богов, очевидно, вызывалась какой-то гипнотической техникой. Автором которой, возможно, и являлся Василий. "Вот и ответ, – размышляла Анастасия. – Я боюсь оказаться во власти сильного гипнотизера". В Москве она встречалась с достойными специалистами в НЛП и Эриксонианском гипнозе, но никто не пытался оказать на нее какое-либо влияние этими методами. По крайней мере, она ничего такого не замечала. С другой стороны, Миша говорил, что Василий – последователь школы Юнга, а не нлпистов.

Так она и не нашла объяснения своему беспокойству. Решительно затушила окурок о стенку жестяной банки и быстро сбежала по ступенькам вниз. О, как она ошибалась, рисуя себе образ Василия! На звонок дверь открыл коренастый небритый мужчина неопределенного возраста. Ему можно было дать и тридцать, и сорок пять. Усталые хмурые глаза, нездоровая бледность лица – все это соответствовало описанию, данному Мишей. Но внешний вид, в котором он встретил журналистку, превосходил любые ожидания. Если честно, он просто ошарашил Настю, хоть она вроде бы и видала виды. Психологи, да и другие люди, с которыми она встречалась раньше для статей в журнал, стремились выглядеть хоть в какой-то степени элегантно или хотя бы аккуратно. Может, не костюм-тройка, но джинсы и свежая поглаженная рубашка… Василий же предстал в стоптанных тапочках, засаленных спортивных штанах и полинялой растянутой майке. Он стоял на пороге, скрестив руки на груди и минуты две, никак не меньше, не предлагал ей войти, а просто рассматривал с угрюмой гримасой, не произнося ни слова. Да и у девушки язык отнялся.

Василий любил красивых женщин. И хотя уже более двух лет у него не было ни с кем близости по причинам, о которых мы узнаем позже, но вид ухоженной, яркой и несколько распущенной женщины неизменно радовал взгляд и хоть немного скрашивал настроение этого замкнутого человека. Как и Настя, Василий ожидал другой картины, услышав по телефону мягкий игривый голос журналистки. Сейчас же на него смотрела худенькая девочка-подросток, очень коротко стриженная, без малейшего намека на косметику, облаченная в потертые и местами порванные джинсы со множеством оттопыренных карманов, в просторной рубашонке, ярких кедах и тряпичным рюкзачком цвета хаки за спиной.

Настя вышла из оцепенения.

-         Я… Мы с вами договаривались об интервью, я звонила. Меня Настя зовут.

-         Ну, проходи, - Василий посторонился, но рук на груди не расцепил. – Ты из Москвы приехала?

-         Да, я хочу взять у вас интервью.

-         Ты уже говорила. Только зря приехала. Вряд ли я скажу что-либо путное.

-         Предоставьте это дело мне, как профессионалу, - Настя держалась деланно бодрого тона. – Человек, написавший такие книги – а я с ними ознакомилась – не может быть неинтересным.

Василий хмыкнул.

-         Чаю налить?

-         Я предпочитаю кофе.

-         Не держу, у меня от него изжога.

-         Ну, тогда зеленый, если у вас есть.

-         Хочешь с горчинкой или помягче?

-         А у вас несколько сортов?

-         Пять или шесть. Попробуй «Жемчужину Дракона». Очень мягкий и довольно необычный вкус. Вот тебе тапочки, проходи в большую комнату.

"А квартирка-то не из бедных, - отметила Настя. – Двухкомнатная, с евроремонтом." Бомжеватый вид Василия как-то даже контрастировал с этим пространством. И чисто. Как бы прочитав ее мысли, Василий сказал:

-         Домработницу приглашаю. Располагайся там в кресле.

Раздался звонок мобильного телефона и Василий вытащил из кармана штанов трубку Siemens. Судя по внешнему виду, красная цена ей была не больше тысячи рублей. Еще один парадокс. Дорогая квартира, домработница – а телефон времен молодости Настиной бабушки… Верно говорил Миша, странный тип. Но самым удивительным было то, что несмотря на все эти несуразицы во внешнем виде Василия, который с кем-то договаривался о времени консультации, на всю его мрачность, непрезентабельный вид, рядом с ним удивительно легко дышалось. Любой другой мужчина подобного вида вызвал бы в Насте неприязнь с первой же минуты. Здесь же она поймала себя на мысли, что Василий ей даже чем-то нравится. "Ну, разве что парадоксальной оригинальностью," – резюмировала для себя девушка.

Войдя в большую комнату, она обнаружила там кучу дисков со всевозможной музыкой, дорогущий музыкальный центр, телевизор с плазменным экраном, домашний кинотеатр, кожаные кресла, мебель из красного дерева. На стене висела большая полутораметровая картина в золоченой рамке. На ней был изображен сюжет, если Насте не изменяла память, двенадцатого аркана Таро – «Повешенный». В мягких лучах заходящего солнца на перекладине висел вниз головой подвешенный за одну ногу молодой мужчина, вторая нога которого была скрещена с первой под прямым углом, так, что фигура в целом напоминала перевернутую цифру 4. Настя, неплохо разбиравшаяся в живописи, оценила эту работу – рука достойного мастера.

Шаркающей походкой в комнату вошел Василий с подносом, на котором стоял большой глиняный чайник, две пиалы, и вазочка с вареньем. Поставив поднос на журнальный столик, и подкатив его к Насте, гостеприимный хозяин буркнул:

-         Самообслуживание!

Настин диктофон был наготове.

-         Может быть, мы начнем? Я приготовила несколько вопросов для начала беседы.

-         Валяй.

Василий вальяжно плюхнулся в кресло напротив, закинул ногу на ногу, так, что его дырявый тапочек оказался как раз напротив ее пиалы, угрожающе поглядывая большим пальцем ступни.

 

10

Интервью шло неровно, и Настя уже заметно нервничала. Василий с большой неохотой говорил о своем прошлом, об обучении мастерству психоанализа, и за полчаса лишь два или три раза обозначились темы, которые могли бы развернуться в действительно интересный материал. Однако, когда журналистка пыталась развить диалог в нужном направлении и узнать подробности, Василий замыкался, ускользал, уходил от ответа. И тут Настя осмелилась задать несколько провокационный вопрос.

-         Один мой знакомый, который является вашим клиентом, рассказывал мне, что вы способны приглашать богов и общаться с ними. Это действительно так, или это особая техника гипноза? В любом случае, это интересно и ново.

-         Я не использую гипноз. Но общение с богами – тема не новая. С богами в античном мире общались оракулы, пифии, жрецы. В конце концов, Юнг и его последователи за многими символами сновидений угадывали манифестацию тех или иных богов. Что касается того, что я делаю… Да, это правда. Боги являются мне или моим пациентам. Мы общаемся с ними также реально, как я сейчас говорю с тобой. Это звучит настолько неправдоподобно, что большинство моих коллег сочли меня шарлатаном. Уже давно меня не приглашают на конференции, симпозиумы. Стоило лишь мне описать пару случаев на крупных психотерапевтических форумах в Интернете.

Настя не удержалась и иронично хмыкнула.

-         И что же, боги так и спускаются с небеси? И почему именно к вам?

-         Почему именно ко мне, история долгая. А спускаются ли они с небеси, или выплывают из глубин внутреннего мира, из глубин коллективного бессознательного – я не знаю, да это не столь важно. Важен сам факт живого общения с ними и исцеляющий эффект, который следует вслед за этим. Без всякой ложной скромности – я могу инициировать в людях озарения. Да, да, те самые явления, ради которых искатели могут годами предаваться аскезе в монастырях, медитировать, выполнять громоздкие ритуалы, совершать изнурительные практики.

-         Но ведь это не объективная реальность? Это продукт сознания, не так ли?

-         Это второстепенный вопрос. К тому же, кто с уверенностью может прочертить границу между объективным и субъективным миром?

-         Как кто? Наука.

-         Ты свято веришь в науку?

-         Ну вообще-то я ни во что не верю свято, я агностик.

-         Аааа, - потянул Василий. – Ну считай, что я тоже агностик.

-         Как же так, вы же утверждали, что боги – это реальность.

-         Хочешь почувствовать это на себе?

-         Хочу, - выпалила Настя и осеклась. – Но, если можно, не сейчас. Мне хотелось бы продолжить разговор.

-         А я тебе, по сути, все сказал. Вряд ли ты услышишь от меня что-либо интереснее. Я с первой минуты прочитал в твоих глазах недоумение. Ты ведь приехала на встречу с героем, спасителем человеческих душ. Эдаким Джеймсом Бондом духовного мира с неизменно белым воротничком. А я не герой. Мой вид не обманчив, не показушен. Я антигерой, если хочешь. Когда-то я хотел стать великим, прославиться. Встать в один ряд с такими именами, как Фрейд, Лакан[8], Перлз[9], Юнг. – Василий усмехнулся. - Но меня достаточно квалифицированно вылечили от этих амбиций.

-         Но вы же открыли свой уникальный метод…

-         Который вызывает лишь раздражение или скепсис в среде профессионалов? Пациентов у меня достаточно. Слухи обо мне распространяются только среди простых людей. Денег хватает. А слава -  "луч ее случайный неуловим, мирская честь бессмысленна, как сон…"

-         "…но есть прямое благо – сочетание двух душ"… Пушкин.

-         Двух душ? – Василий откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. – Это только в романах да в романсах.

-         Вы знаете, я тоже не верю в это. Но мы отвлеклись. Независимо от того, признает ваш метод научная общественность, или нет, людей-то вы исцеляете? По крайней мере, одного человека, который изменился до неузнаваемости в результате работы с вами, я знаю. Зачем же вы причисляете себя к антигероям?

-         Я не причисляю. Я и есть антигерой.

-         Но ведь делая такую работу, пробуждая в людях жизнь, оживляя душу – я не могу представить, чтобы вы не были переполнены вдохновением…

-         Представь себе, не переполнен.

-         Но вы не можете подходить без трепета к каждой своей психологической операции…

-         Почти к каждой, как ты выразилась, психологической операции, я подхожу с глубоким равнодушием, скукой, а часто даже с отвращением.

-         Я думаю, что вы преувеличиваете, - возразила психотерапевту Настя. – Неужели, при удачно выполненной работе вас не посещает чувство "ай да Пушкин, ай да сукин сын"?

-         Раньше посещало. Последний раз – года три назад. Сейчас я – мертвец. Я не преувеличиваю, я откровенен с тобой. В душе моей больше нежити, чем у большинства моих пациентов, вместе взятых. Оказывается, возможно это. Сам мертвый, а других – оживляю. Скажи мне об этом несколько лет назад, я бы и сам не поверил. Я устал. Устал от пациентов. От бесчисленных историй болезни. И, пожалуй, единственное, что я по-настоящему хочу – это умереть. Да вот боюсь. Смерти. А так бы давно на себя руки наложил. Ну что, веселенькое получилось интервью? Про богов, которые приходят к депрессивному скучающему психотерапевту, помышляющему к тому же о суициде. Вот такой я, дружок, герой.

Настя вздохнула. Перед ней сидел то ли непризнанный гений, то ли полусумасшедший неудачник. В любом случае, материал не пойдет. Возможно, даже командировочных не насчитают. Лихорадочно перебирая в памяти имена питерских знакомых, девушка пыталась найти хоть какой-нибудь пристойный вариант, которым можно было бы заменить неудавшееся интервью и привезти все-таки редактору плоды журналистской активности. Вспомнился Миша. Да уж, услужил. А учитывая настроение шефа, угроза увольнения была как никогда реальной. «Шеф, все пропало», – вспомнилась фраза из фильма. – Теперь понятно мое интуитивное беспокойство. Не надо было ехать на это интервью. Что там я подумала, - что судьба изменится? Конечно, изменится. Выгонят из Обовсема. И куда потом? Дадут еще рекомендацию, мол, бездарь, из милости держали. И все. Переквалифицируйся в управдомы, или дворники, как великий русский писатель Платонов".

Видимо, упадническое настроение сильно отразилось на выражении ее лица – Василий заметно повеселел, наслаждаясь произведенным эффектом и лукаво подмигнул:

-         Ну что? Еще чайку?

-         Я лучше покурю.

-         Только на лестнице. Терпеть не могу сигаретного дыма.

Настя выключила диктофон.

-         Можно еще один вопрос, не для записи?

-         Твоя запись и так никому не нужна. Задавай.

-         Скажите, почему, испытывая к своей работе почти что ненависть и отвращение, вы продолжаете ее делать?

-         Ну, во-первых, я не умею ничего другого. По крайней мере, не знаю ничего, что приносило бы такой же доход при минимуме усилий. У меня два-три пациента в день с гонорарами от ста до трехсот долларов. Так что я могу позволить себе домработницу, и ремонт машины, и обеды в дорогих ресторанах. Правда, радости от всего этого не испытываю.

-         Что же вас держит в этой жизни?

-         Я же говорил, страх смерти, больше ничего.

-         Странно. Такой продвинутый человек, да и поживший уже, а смерти боитесь. Мне вот всего двадцать шесть. Но я смерти не боюсь.

-         Ты уверенна?

-         Да. Был случай, один псих меня чуть не задушил. Парень мой бывший. Положил руки на горло и сжимал, пока я не захрипела. Он спросил тогда, боюсь ли я умирать. Я ответила, что нет. Я действительно не боялась. А потом люди пришли, и он меня отпустил, убежал.

-         Да ты, дружок, просто жить не хочешь. Какое ж тут геройство?

От этих слов для Насти как будто окружающий мир замер. В тишине неожиданной остановки какая-то потаенная боль, безмерная, пугающая, оттого и тщательно скрываемая, засветилась колючей пронзительной вспышкой. Захотелось заплакать, но журналистка сдержалась, подавила слезы. Только глаза заблестели.

-         Извините меня, я пойду, - она схватила рюкзачок и стремительно выбежала в прихожую. Наспех натянула кеды. И, сдавленным голосом бросив, - Прощайте! – выбежала на лестницу, захлопнув дверь.

На улицу не пошла. Остановилась там, где курила перед встречей, достала сигарету, подожгла, затянулась. Болезненное состояние сменилось трепетным ощущением какой-то близости, резонанса. Он увидел ее душу, заглянул в самую глубь. Не просто случайно попал наугад брошенной фразой. А нащупал, распознал сокровенное. И тут уже не осталось сил сдерживаться, и незачем было. Она зарыдала. Умиление, боль, жалость к себе, жалость к нему. Одинокому, странному, будто постигшему какую-то неумолимую правду о трагичности жизни. Настя понимала это. Экзистенциализм чистой воды. Да и слыхала не раз, что у психологов случается такое – синдром перегорания. Когда слишком глубоко погружаются в изнанку человеческих судеб.

 

11

         Дверь за Настей захлопнулась. Василий налил себе еще чашку чая, уже холодного. Выпил пару глотков. В голову влезла неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что он сначала воспринял ее в штыки и захотел отогнать. Но даже отогнав, успел уловить ее смысл. Который был примерно таков: "с каждой женщиной можно ужиться, но нет такой, без которой нельзя было бы прожить"[10]. Это были строки из Германа Гессе. "Интересно, а я бы с такой ужился, после тех, что у меня были? Те все красивы, ярки, как на подбор. А эта – не поймешь даже, девушка или мальчик. Но чего-то мне от нее нужно. И вот чего: если бы я жил с такой, то только для того, чтобы перенять состояние, – научиться ее пофигистскому отношению к смерти. Как там она говорила? Ее душили, а она не боялась? Вот чтобы и я так, когда петля будет затягиваться…"

 

12

         Ахинею, которую нес Василий, ни один редактор, будучи в здравом уме, не пропустит в печать. Настя трижды прослушала диктофонную запись. Ничего путного.

         Возвращаться в "Обо всем" без материала было страшно. Журналистка ушла от Быкова в половине четвертого. Подняв старые журфаковские связи, Настя добыла три телефона психотерапевтов экстра класса, интервью с которыми могли стать достойной заменой неудавшейся беседы с Василием. Однако, первый оказался в Крыму, на семинаре. Второй был занят и мог принять ее только послезавтра. А у третьего телефон был заблокирован.

         Настя пришла в отчаянье. Быть в редакции нужно завтра. На часах почти пять, в это время никто уже встречи не назначает. После некоторых колебаний, она решила позвонить Василию. Не узнает ничего нового, так просто поговорит. Соблазн суицида, страх смерти, квалифицированное лечение от амбиций… Да, Мишка говорил про какой-то слом, который пережил его консультант. Настя чувствовала, что сама находится на грани – если не слома, то прямого пути к нему. В общем, было о чем пообщаться – с человеком, который поймет. В конце концов, "Обо всем", похоже, Быков не читает – можно будет неплохой материал из его статей и книг надергать. Девушка нашла его номер в списке мобильного, нажала вызов.

-         Говори быстрее, у меня клиент, - холодно отозвался Василий.

-         Я хотела бы продолжить интервью.

-         Ты все еще надеешься, что из этого что-нибудь получится?

-         Вполне может быть.

-         Сегодня уезжаешь?

-         Да, поезд после полуночи.

-         Хорошо. У меня еще две консультации. Можешь подойти к восьми.

 

13

         Теперь они сидели на кухне.

-         Виски? – предложил Василий.

-         Наливайте, - охотно кивнула Настя.

Под виски, как Настя и ожидала, беседа пошла оживленнее.

-         Так все-таки, какие механизмы задействуются при "снисхождении" богов?

-         Ты вряд ли их поймешь. Все, что могу предложить – испытать на себе.

-         Если честно, я боюсь.

-         Чего боишься? Богов? Ты же в них не веришь?

-         Нет.

-         Чего же тогда? В себя заглянуть страшно?

-         Возможно. Сегодня вы уже заставили меня заглянуть в себя. Не могу сказать, что это было приятно. Хотя, очень важно для меня, но дважды за один день было бы слишком.

-         Так второго дня не будет. Когда твой поезд, говоришь?

Настя посмотрела на часы. Девять вечера.

-         Можно вопрос о вас? Что бы вы ни говорили, я не могу поверить, чтобы у вас не было хоть минимальных человеческих желаний.

-         Мои желания – на уровне инстинктов. Утром дотянуть до вечера, а там – бокал виски или коньяка. На закате так хочется умереть… Алкоголь помогает мне сгладить остроту этого желания и в большем или меньшем отупении дожить до рассвета.

-         Но если вы знаете, что не сможете решиться на этот шаг, почему бы вам не попытаться заполнить жизнь хоть какими-то радостями? Насколько я знаю, психологи часто консультируются у коллег.

-         Я не буду рассказывать тебе подробности. Моя личность была сломана несколько раз настолько, что восстановить ее сможет только чудо. Даже общение с богами не приносит мне надежду.

-         Но есть же какие-то способы… Например, арттерапия. Рисовать что-нибудь. Писать стихи или беллетристику.

-         Беллетристику, говоришь? – осушив бокал и налив новую порцию, Василий встал со стула и подошел к окну. Сумерки. Питерский двор. Компания собачников выгуливает своих питомцев. Парень с девушкой сидят на скамейке – в руках бутылки пива и зажженные сигареты. Свет окон дома напротив. Там живут люди, они чего-то хотят на что-то надеются, в их сознании есть завтра и послезавтра. – Беллетристику, говоришь… - еще раз повторил Василий после паузы. – Года три назад я действительно хотел написать книгу. Миф о богах, живущих в наше время. Об Осирисе и Изиде. Миф о взаимоотношениях мужчины и женщины. Нет, не банальную амурную историю. А именно миф. То есть, первоисток. О великой любви Изиды, собравшей по частям кусочки тела ее возлюбленного и сумевшей воскресить его.

-         Как интересно, - Настю накрыла волна пьяной эйфории. – А почему вы хотели написать именно о египетских богах?

-         Это очень красивая история о любви, смерти и воскрешении.

-         Ну так а в нашей славянской мифологии есть не менее увлекательные сюжеты. Взять хотя бы историю Велеса[11] и Азовушки[12]. Несколько месяцев назад я читала «Свято-Русские Веды - Книгу Коляды»[13]. Там очень много замечательных мифов о Велесе и Азовушке. Они тоже спасают друг друга от смерти, и теряют, и обретают, и воскрешают.

-         Смешная ты. Русских мифов не существует. Сейчас не существует. После того, как на Русь проникло христианство, вся мифология была уничтожена в корне. А то, что выдают сейчас за русские мифы – просто выдумки людей, которым очень хочется в это верить, да несколько переиначенные сюжеты сказок. Хотя…- Василий отошел от окна, сел и в упор посмотрел на Настю. В этот момент ей показалось, что в глазах его промелькнул живой огонек. – Сам сюжет о любви, смерти, спасении и воскресении наверняка присутствовал и у древних славян.

-         Ну так напишите, это же чертовски интересно! – воскликнула Настя.

-         Три года назад я и начал писать. Вернее, мы начали писать... Не писать еще… Это были только наброски, этюд про Изиду и Осириса. Мне нужно было жить вместе с женщиной и создавать миф вместе. От лица мужчины и от лица женщины. Она закончила филфак... Писала удивительно красивые эссе… Впрочем, - Василий осекся, прервав поток болезненных воспоминаний, – Тебя это не касается.

-         Почему? – Наивно спросила Настя.

-         Закончилось вся эта затея плачевно. С тех пор я и не помышляю о том, чтобы это повторить.

Быков налил себе полный бокал и выпил его залпом.

 

14

         Часы показывали одиннадцать. Василия изрядно развезло. Настя выпила меньше, и озабоченно следила за временем. В голове Василия мелькали несвязные мысли. "Журналистка. Пишет, видимо, неплохо. Не боится смерти. Научиться у нее этому. Я смогу, я хорошо перенимаю состояния". И вот он уже слышал собственный голос, обращенный к Насте.

-         Дружок! Тебя все равно из твоей газетенки не завтра, так через месяц вышвырнут.

-         Из журнала, - поправила Настя.

-         Какая разница, как эту макулатуру называть. Деньги у меня есть.

         Настя, почти обидевшаяся за "макулатуру", подумала: "Неужели и этот козел туда же! Губанов хоть оригинально, а этот – деньги…" Василий же продолжал, слегка косноязыча:

-         Денег хватит не то, что на двоих, а на четверых. И на жратву, и на шмотки. Ты будешь Изидой… А хочешь – Азовушкой. И ты будешь меня спасать. – Василий попытался направить на Настю указующий перст, но с размаху попал пальцем в сахарницу. – Тьфу ты, пропасть! Мы с тобой напишем книгу. Создадим шедевр. Получим Нобелевскую премию. И тогда может, мне уже не нужно будет грезить о смерти по вечерам. Контракт на год, а? Работа с оплатой и содержанием. Точнее, не с оплатой, но нуждаться ни в чем не будешь.

-         Подписывать кровью? - попыталась пошутить Настя.

-         Нет. А что, я серьезно.

-         Вы же пьяны и сами не соображаете, о чем говорите.

-         Нет, девочка, я еще не настолько пьян, чтобы не соображать, чего я предлагаю... Я, может, такого случая ждал… Три года…

-         Ну и конечно, я должна буду спать с вами.

         При этих словах Василий несколько протрезвел. Внимательно посмотрел на Настю и твердым голосом произнес:

-         Нет. Ты абсолютно не в моем вкусе.

-         Вы в самом деле? Все это серьезно?

-         Да.

         Перед ней сидел уже совершенно трезвый человек. И взгляд его был гораздо более живым, и не веяло от него замогильным холодом.

 

15

         "Макулатура… макулатура…" – вертелось в мыслях Насти. Почему-то вспомнился один день в редакции. Обычная суматоха, обовсемовцы носятся по офису, горя осознанием важности своей миссии. Спортивный обозреватель Славик громко передает через весь зал редактору спортивных новостей Сереже впечатления от последнего футбольного матча. Света из "Светской жизни" пытает по телефону какую-то убогую певичку. Стучат клавиши. Кто-то расшифровывает диктофонную запись. Кто-то громко смеется, читая френдленту Живого Журнала. Корректор Аня просит закрыть окно, ей сквозит. Верстальщик Саша просит открыть окно, ему душно.  Заходит шеф и, перекрикивая всех, обещает разогнать к чертям весь этот бордель, простите, бардак с волчьим паспортом, если они не заткнутся сию же минуту.

         Настя мысленно благодарит шефа – ей сдавать горящий материал, до дедлайна час, так хотелось тишины, чтобы сосредоточиться и закончить статью. Она сама горит важностью творимого дела. Шумливые сотрудники раздражают Настю.

         Внезапно, возможно от перенапряжения, ее сознание переключается. Взгляд падает на заваленный прошлогодними журналами угол. "Мы живем один день, - неожиданно понимает она. - В лучшем случае, неделю. Нас прочитывают и выбрасывают, увозят на дачу – коротать дождливые дни, топят нами камины, разводят костры на пикниках…" Да, ее учитель журналистики, острый юмором и блестящий слогом, часто говорил перед дедлайном: "Ну что, господа, сдавайте свою нетленку!" Именно. Нетленка. Оббивать пороги чиновных кабинетов, напрашиваться на беседы со спесивыми артистами, терпеть хамство недообразованных бизнесоидов-братков. Переваривать все это, изрыгать на бумагу нечто, способное заинтересовать читателя, донести до него информацию или состояние. Выдерживать насмешки и критику редактора, сражаться с корректорами за каждое слово. Нет, это не то, чем бы Настя действительно хотела заниматься.

         А предложение Василия как огнем ожгло. И не пьян уже, серьезно говорит. Вот сейчас он искренен. Хочет спастись, вылезти из объятий призрака петли. Вовсе не упивается смертью. И Настя увидела себя если не Изидой, собирающей по кускам Осириса, то, по крайней мере, Герминой[14], отводящей острие бритвы от шеи Степного Волка. Идея с написанием мифа действительно может оказаться очень даже перспективной. Что она теряет? Опостылевшую редакцию? Вечные придирки мамы, от которых хоть на северный полюс беги? Столичный гламур? Многочисленных друзей, среди которых ни одного настоящего не найдешь? Ей ли, жаждущей смены декораций, "страшных опасностей и ужасных приключений", не рисковать?

-                Я согласна.

 

16

         в небольшом пространстве между ними открывается широкая местность которую видят не они но двое других столь же реальных и столь же мифических высокое плоскогорье круто спускается к большой реке протекающей перед самым горизонтом река поворачивает и вся местность кажется подобной поверхности огромного конуса скошенный луг прорастает сочной молодой травой темнеет наступают сумерки Ты видишь любимый Да это случилось на фоне розового неба видна приближающаяся фигура женский скелет широко оскалив зубы быстро двигается и косит на ходу траву среди которой видны изрубленные куски человеческих тел но только что скелет успеет пройти немного вперед как тотчас из земли показываются оконечности как бы встающих из-под земли людей Из этой точки их дорога лежит к нам Мы снова будем вместе любимый Да через их руки глаза губы тела И через их творение тоже вспышка яркого света стирает видение я согласна я согласна я согласна

 

17

            Утро Василия начиналось в двенадцать, а то и в час дня с торжественного выхода в коридор в семейных трусах, потягиваясь и покрякивая. Он ставил себе двухлитровую клизму, после принимал контрастный душ. Затем, уже совместно с Настей, выпивал на кухне стакан свежевыжатого апельсиново-яблочного сока. На этом оздоровительные мероприятия, равно как и оптимизм, завершались.

         Часом позже он обедал. Готовила Настя, избавляя нелюдимого Василия от лишних светских контактов в ресторанах и кафе. Затем приходили пациенты, а вечером, по обыкновению, Быков сидел за бокалом коньяка или виски, глядя вникуда.

         Общались они очень мало – несколько бытовых реплик за едой или вечером. За два с лишним года затворничества Василий начал забывать навыки нормального общения. У него не было ни друзей, ни женщин, ни светских раутов – только пациенты. На следующее утро после неожиданного предложения Насте, он пожалел, было, о своем пьяном порыве. Опять женщина в доме, да еще и малопривлекательная…

         Однако, что-то в его сердце отзывалось на присутствие Насти, оттаивало – но не более, чем когда в доме появляется собака или кошка. Стало несколько уютнее в душе. Просто оттого, что кто-то живой присутствует рядом. Книгу он, конечно же, не собирался писать – слишком печальным был прошлый опыт… Книга была отговоркой. Куда важнее было скопировать ее состояние бесстрашия перед смертью. Но и с этим Василий как-то не торопился.

         После непростых телефонных разговоров с мамой и шефом пути отступления домой для Насти были отрезаны. Ее вдохновила идея книги и свободной, неограниченной никакими рамками творческой деятельности. Василий был замкнут, на ее вопросы, когда же они займутся разработкой сюжета, отвечал неохотно и неопределенно.

         Настя, привыкшая к активным контактам и бурной социальной жизни, и совершенно не приученная вести домашнее хозяйство, будучи запертой в четырех стенах, чувствовала себя крайне неуютно. Она надеялась, что они все-таки примутся в ближайшее время за коллективное творчество, но к третьему дню совместной жизни, глядя на угрюмое лицо Василия она уже не помышляла о роли спасительницы. Ситуация начала ее угнетать и раздражать.

         Днем и вечером, пока Василий принимал пациентов, она убегала из дома, гуляла по Питеру, встречалась с приятелями студенческой поры, однако и это не грело душу. У приятелей была своя жизнь, семьи, дети, - разделять Настины проблемы никто не хотел. Вечером пятого дня их жизни под одной крышей, когда Василий наливал себе вечерний бокал бренди, девушка не выдержала.

-                Послушай, Вася! Хоть убей, но я не могу поверить, что психолог твоего уровня совершенно не умеет и не хочет общаться. Если ты сожалеешь о том, что пригласил меня, так и скажи.

-                Я не жалею, - ответствовал Василий. – А общаться я умел. Очень даже умел. Если бы ты видела меня лет пять назад, твоему взгляду предстал бы искрометный легкий и остроумный Гермес. Сейчас же, увы – Аид[15].

-                Что же я роль Персефоны[16] играть должна?

Василий, делавший глоток, вздрогнул и поперхнулся. Потом сказал очень резко:

-                Нет, вот только не это! Нас, слава Богу, не связывают любовные отношения…

-                Но творческих я тоже не вижу, - реагировала Настя. – Такое впечатление, что ты просто взял себе домработницу на содержание.

Василий глубоко вздохнул.

-                Успокойся, Анастасия. У меня в голове уже вертятся кое-какие мысли. Придет время, и мы засядем за работу над книгой.

-                Когда оно придет? Через три месяца? Полгода? – Настя обиженно фыркнула и, хлопнув дверью, закрылась в своей комнате. Ее положение было незавидным.

         Если Настю раздражала бездеятельность и замкнутость Василия, то Быкова раздражал ее внешний вид. Ей богу, была бы поярче, привлекательнее, возможно и язык у бывалого ловеласа подразвязался бы. Впрочем, отчасти дело можно поправить. Конечно, волосы на голове отрастут не скоро, но этот мальчишеский стиль… Короче, если уж живет рядом, пусть хоть видом своим настроение поднимает.

         На следующий день он встал раньше обычного и, ничего не говоря, на два часа исчез из дома. Настя готовила обед, когда Василий ввалился в квартиру с двумя большими пакетами.

-                Я тут кое-что купил тебе.

         Настя хмыкнула – что он мог ей купить? Очередную банку красной икры? Семгу? Говяжий язык? Все это и так почти каждый день присутствовало на их столе. Разве что в японский ресторан ходил да суши или диковинные морепродукты принес, думала она про себя. На столе однако, ничего, кроме приготовленного ею, не появилось. Настя принялась перебирать в уме возможные подарки Василия. Книги по мифологии или психологии? Вряд ли, - три шкафа заставлены в два ряда довольно редкими изданиями – бери, читай, все к ее услугам. Диски или видеокассеты с фильмами? Но тех, что стоят на полках у телевизора и просто стопками вдоль стен гостиной за полжизни не пересмотреть. Может, расщедрился и купил компьютер? Тоже сомнительно, в доме и так два – обычный и ноутбук. Может, просто глупо пошутил? Хотя пронес же что-то в комнату в двух пакетах…

-                Вась, а что ты купил-то? – не выдержала Настя.

-                Увидишь.

         Ну вот. Опять этот грубоватый покровительственный тон. Черт с ним. Захочет – покажет. Унижаться и выпрашивать Настя не будет.

         Молчаливый обед. Попытка осилить томик "Архетипической психологии" Джеймса Хиллмана[17]. После вчерашнего разговора Василий хоть продиктовал список книг, которые полезно прочитать перед началом совместного проекта – и то, как говорится, хлебушек. В семь часов, когда последний пациент ушел, Настя отправилась в душ. Через полчаса, завернутая в полотенце, приоткрыла дверь. Что-то гарью потянуло.

         "Уж не алхимические ли опыты ставит," – с сарказмом подумала Настя. Проскользнув в свою комнату, она не нашла там оставленной одежды. На диване лежали какие-то свертки. Не став их рассматривать, она отправилась в комнату Василия, чувствуя, что начинает приходить в бешенство. "Какого хрена он трогает мою одежду?!" – возмущалась она про себя.

         Обойдя всю квартиру и не обретя искомого, она пошла на запах дыма, доносившийся из приоткрытой входной двери. Там, в общем с соседями предбаннике, где лежал старый хлам и иногда сушилось белье, у вентиляционной шахты стоял Василий. У его ног дымилось цинковое ведро.

-                Где моя одежда?

-                В твоей комнате.

-                Я только что оттуда, там нет ничего.

-                Раскрой глаза. Все твое в свертках. Три пары кружевного белья, ажурные чулки, два платья, стильные туфельки – не видела, что ли?

Настя чуть не задохнулась от возмущения.

-                Можешь засунуть все это себе в жопу. Где мои джинсы?

Блаженная улыбка, пожалуй, впервые с момента их знакомства осветила лицо Быкова.

-                Этого убожества больше не существует.

-                Ну ты мудак… Ты что, сжег все? – ошарашено произнесла Настя.

-                Именно все, - бодро ответил Василий. – Начиная твоими ужасными кедами и драными джинсами, заканчивая этим детским нижним бельем в слоники. Дурилка, да ты разверни пакеты! Любая женщина пришла бы в восторг от такой красотищи. Это же фирма! Кстати, там еще набор косметики. Нелишне бы тебе привыкать к макияжу, взрослая уже.

         Настя осела на порог. В чужом городе осталась без одежды. У нее в голове не укладывалось, как она сможет одеть то, что ей совершенно неестественно. Чулки, каблуки, платья… Между тем, Василий залил догорающие лохмотья водой из бутыли и отправился на улицу – вылить на помойку. Когда вернулся, Настя так же сидела у входа, обхватив голову руками.

-                Ты… ты своей дурацкой бараньей головой хотя бы подумал, на хера мне нужны эти блядские шмотки?

-                Подумал, - невозмутимо отвечал Василий. – Чтобы выглядеть женственней. А то я иногда не различаю, кто передо мной – девушка или мальчик. У меня, знаешь ли, гомофобия.

-                А то что, трахать меня собрался? Мы же, кажется, на это не договаривались!

-                Да не нужна ты мне в этом качестве. Но выглядеть изволь как женщина.

-                А тебе-то какое дело?

-                Хоть смотреть приятней будет.

-                С чего ты взял, что я разбегусь сейчас делать тебе приятно? – Настя вышла из ступора и закипала все сильнее. – Да я вообще, слышишь ты, никогда не угождала и не собираюсь угождать мужчинам!

-                О, феминистка?!

-                Представь себе! С какой стати женщина должна выпячивать напоказ свою сексуальность, брить ноги раз в два дня, чтобы носить короткие юбки…

-                Я, кстати, пару станочков тоже купил на всякий случай, - вставил Василий.

-                Ну ты козел, - распалялась Настя. – И все вы, мужики, козлы! Вам утренний минет под стоячек подавай, жрать повкуснее и поразнообразнее, еще и деньги зарабатывать, все по дому делать, выглядеть как конфетка, а вы? Морда не треснет? Каблуки, бля. А ты пробовал сам на них ходить? Не хочу, понимаешь ты, не хочу! – уже кричала девушка. К счастью, соседей в это время не было, а то бы сбежались на концерт.

-                Понимаю, - спокойно отвечал Василий, - прекрасно понимаю. Знаешь, откуда корни растут у твоего феминизма? От банальной зависти к пенису, как говаривал дедушка Фрейд.

-                Что-о-о-о?! – взвилась Настя. – Ты веришь в эту лажу? Фрейд сам мужик, потому и писал так. Не существует этого, не существует!

-                Зачем мне верить? Я регулярно у пациенток все это наблюдаю. Во снах, в символической форме, иногда в явной. Ну, а чтобы тебе не обидно было за женщин, то у мужчин в той же мере присутствует страх кастрации… страх Великой Матери[18]…

-                Это все притянуто за уши! Этому нет доказательств! Такие теории существуют, чтобы лишний раз унизить женщин, доказав превосходство мужчин. Долбанный патриархат! Говоря, что я завидую пенису, ты подразумеваешь, что мои половые органы чем-то хуже, второстепеннее. Завидовать можно только тому, что лучше.

-                Это не я подразумеваю, а ты. Ты же завидуешь.

-                Да я не завидую! - Настя бросила в него какой-то кулек с песком или мелом, стоявший у двери. Промахнулась. Ударившись о стену, кулек разорвался. Все-таки песок.

-                Видишь ли, дружок, - продолжал Василий, - господство патриархата существует только на социальном уровне. А на психологическом – нас как имел, так и продолжает иметь матриархат в полный рост. Покажи мне жену, которая ежедневно по нескольку раз символически не кастрирует мужа? Например, за то, что он некачественно или поспешно ее давеча трахнул? В лучшем случае, три дня разговаривать не будет. В худшем же притворится, что ничего не произошло, а энергетически обдерет как липку. Вечный бессознательный страх мужчины перед такими проявлениями Великой и Ужасной Богини-Матери… Азовушка – тоже один из ее ликов, кстати.

-                Азовушку-то ты к чему приплел?

-                Да к тому, что наше совместное творчество, считай, уже началось этим самым разговором. Так что прекрати истерику, оденься, да и накраситься тебе не мешало бы.

         Она, хлопнув дверью, ушла в свою комнату. Рассмотрела "подарки" своего соавтора, в мыслях продолжая разговор с ним. "Ладно уж, одену. Но ты меня после этого не увидишь". Даже тряпичный рюкзачок был подменен гламурной сумочкой со стразами.

         Настя оделась, брезгливо кривясь. Взяла из тумбочки три тысячи – добраться до Москвы. Конечно, неудобно к маме побитой собакой возвращаться после велеречивых доказываний, что здесь ее ждет крутой вираж творческой реализации. Но это был предел.

-                Прощайте, Василий Романович, – крикнула в коридоре. – Хочу вам сказать, что вы потому такой бесцеремонный хам и циник, что просто-напросто вы неудачник. Обыкновенный лузер!

 

18

         Было около восьми. На вокзал рано – не приезжать же в белокаменную ни свет ни заря. Настя шла по проспекту, ругая Быкова, мужчин, судьбу, себя дуру. Походка на этих ужасных каблуках была неуверенной, девушка ступала пошатываясь. Все, чего Насте хотелось – это найти укромное место – посидеть в одиночестве, подальше от человеческих взглядов, прийти в себя.

         Но вокруг – одни сталинские дома, многолюдные дворики.

         За эстакадой в Автово обозначились деревья – много деревьев. "Возможно, парк" – подумала Настя и направилась туда. Однако, подойдя ближе к красной стене, она поняла, что пришла на кладбище. Кладбище было даже более кстати, чем парк – тише, спокойнее. Атмосфера располагает к раздумьям. И местные жители – самые внимательные и молчаливые свидетели.

            Войдя в ворота, она оказалась на Красненьком, удивительном Некрополисе, где улицы названы, где протекает зеленая река, где по ночам умершие ходят друг к другу в гости и ведут светские беседы. "Вы где стоите?" "На Поперечной улице, у Берговича"…

Она сидит на скамеечке возле чьей-то могилы на берегу и видит там жизнь – по реке проплывает крыса, плавают утки, недалеко пробегает черно-белый кот, шевелится среди могил бомж. Закатное солнце отсвечивает золотым и красным серые могилы, черную сырую землю, мусор, зеленые воды реки…

Земля под ногами задрожала, послышался шум проезжающего в глубине поезда метрополитена. Настя обратила внимание на прибрежные могилы, размытые водой, осевшие в реку. Ей представилось, как кладбищенская вода разъедает своды станции метро, и на удивленных пассажиров обрушивается зеленоватый поток, несущий с собой обломки могильных оград, памятников, гробовых досок, костей, черепов – как нашествие орды мертвого воинства.

Солнце ушло на покой. В прощальном отблеске утомленного светила Настя увидела в реке отражение неба и причудливого облака, похожего на человека с двумя кувшинами в руках. То же самое облако на небе имело несколько другую форму, не вызывающую антропоморфных аллюзий. Подвившись визуальному эффекту, девушка вздохнула. "Здесь людей нет, здесь только ангелы", - подумала Настя, а вслух произнесла уже без злости, скорее с грустью:

            - Вот вам, Василий Романович, и Велес с Азовушкой. Мир Яви и Нави[19]...

Эх Вася, Вася – странный, нелепый. Человек, из-за нелепости которого возможно она и прониклась чувством сестринского тепла. А может быть, это была просто жалость.

"И ведь он прав, если разобраться. Рожденная женщиной, я никогда себя ею не чувствовала. Почему… "

 

19

            Пронизанная светом бесконечная дымка становится океаном легких оков смотрит вниз потом после неопределенно долгого перерыва воспринимаются чуть слышимые звуки размытые тени сочетание форм и ощущений они явно обладали сознанием но не обладали ни местоимением тем что позволяет отличить одну личность от другой ни временем что позволяет отличить прошлое от будущего Пожалуй она может вспомнить сейчас Покажи ей это родной Сейчас милая. Она видит как блаженное ощущение превосходства осознания себя альфой и омегой сущего раздваивается пронзенная жесткими словами пьяного отца Смотри Светка чтоб мальчик был родишь девочку уйду от вас к чертям всхлипы матери ее беззвучная молитва господи дай уж и в самом деле сына. Этого достаточно она все поймет резкое уменьшение ощущений бесконечности пространства впечатление чего-то гораздо более тесного вовсе не такого вместительного и дружелюбного сумерки река могилы облака окрашенные светом зашедшего солнца.

 

20

            Настя вздрогнула, как бы очнувшись от дремы. Отца она никогда не видела. Он ушел от матери после ее рождения. Она вдруг с неотвратимой ясностью поняла, куда она попала в эти несколько секунд забытья. Отец сдержал слово.

-                Сволочь, - вырвалось у нее. – сволочь, сволочь, сволочь, - уже сквозь рыдания. – Сволочь! Иди на х… - это уже к наследию отца – невозможности, неумению принять себя женщиной, тому глубинному ужасу не угодить богу-отцу, возникающему при взгляде на свое тело, и сопровождающей этот снежный ком манере жить, думать, одеваться, проявляться…

И уже с легким сердцем она вспомнила сгоревшие сегодня джинсы, кеды, рюкзак. Она поняла, что Вася произвел с ней своеобразную психотерапию – шоковую терапию. Уже второй раз ему удалось проникнуть в самые глубины ее души и повернуть там какие-то рычаги.

Она выходит с кладбища. Ей еще кажется, что она поедет в Москву. Но ноги сами проносят ее мимо станции метро. Зажглись фонари. Идти на каблуках по-прежнему неудобно, и издали вполне может показаться, что она выпила. Визг тормозов рядом с ней. Спортивный Рено. Мягко опускается стекло. Молодой, аккуратно стриженный мужчина в дорогом пиджаке.

-                Девушка, мне кажется, вас надо подвезти.

Настя с безразличием садится в машину. От оценивающего взгляда мужчины, изучающего ее наряд, ей становится приятно.

-                Ну-с, куда направляетесь?

-                Гуляю, - отвечает Настя, криво улыбнувшись.

-                О, так нам по пути. Я – Аркадий.

-                Алевтина.

Настю распирает от смеха изнутри. И она втягивается в игру, быть может сулящую что-то неожиданное. Хотя какая там неожиданность – через двадцать минут они  в "Декадансе". Танцуют, флиртуют, пьют виски. Едут к Аркадию, занимаются сексом, засыпают обнявшись. Проснувшись на рассвете, она видит его спящего. Она видит человека. Замечает его жизнь, его умирание. Живое и мертвое в нем – и снова думает о Велесе и Азовушке. "Думает", наверное, не самое удачное слово. Она просто повторяет их имена. И ее взору, обращенному на спящего случайного партнера, видится круговорот рождений и смертей. Ребенок, взрослый человек, старик, разлагающийся труп, бесплотный дух. Встрепенулась. "Тьфу ты, черт, прямо Бхагават-гита какая-то пригрезилась". Потянулась к сумочке за зеркальцем – привести себя в порядок после ночи.

К своему удивлению, девушка обнаружила в сумочке ключ от квартиры Василия. Может быть, она не собиралась уезжать всерьез. Она не сожалеет о том, что произошло. Покинув Аркадия, ловит такси и едет к Васе. Осторожно открывает дверь его комнаты. Он спит, раскинув руки. Да, в таком же положении спал Аркадий. Она стоит на коленях и плачет от ощущения чистоты и святости, острого осознания жизни и тоски по далекому дому. Боль узнавания и повторения чего-то похожего, цикличности существования цивилизаций и галактик, столкновение с обреченностью человеческого бытия. Она видит его одинокой звездой, окруженной космическим холодом, летящей через Вечность из ниоткуда в никуда. Не имеющей цели и права на остановку. Единственный способ прекратить это величественное и горькое путешествие – умереть, взорваться, столкнувшись с другим небесным телом по взаимному договору. И она видит звездой и себя – такой же одинокой, и обреченной на вечность и бесконечность. И их договор с Васей предстает ей в новом ракурсе, как осознание того, что их встреча и есть столкновение двух звезд, заканчивающееся яркой вспышкой в черноте неба и дальнейшей пустотой, небытием для обоих. От этого переживания остро хочется жить, и Настя, не отдавая себе отчета, будит Василия поцелуями. Сейчас она готова отдаться ему – остро, ярко, открыто и беззащитно, как в последний раз.

Василий просыпается – резко и неожиданно. У него аж перехватило дух. Его лицо, шея и плечи покрываются нежными ощущениями ее влажных горячих губ. Острое, ярчайшее, запретное возбуждение. В этот рассветный час она кажется ему нереально, фантастически желанной, будто бы явившейся из сновидений. Он хватает ее хрупкое тело, затаскивает в кровать и, успев только стащить трусики, жадно овладевает ею.

 

21

            "Увидишь отца твоего, творящим блуд, не верь глазам своим" – промелькнула в ее памяти цитата из Иоанна Лествичника[20]. Светлые чистые слезы катятся из ее глаз, не смотря на то, что он был груб и поспешен. А он лежит, глубоко дыша, отодвинувшись и укоряя себя. А она продолжает гладить его, снимает с себя платье, лифчик, чулки. Он не может отстраниться и что-то сказать, а плоть неумолимо восстает опять. Изголодавшаяся за три года воздержания, требует возмещения. Несколько минут внутренних борений, и он подвигается к ней, кладет руку на грудь, отвечает на ее поцелуй. Второй акт любви длится уже долго, с большей нежностью. Какие-то безумные слова вылетают из его уст. И она отвечает: "да, да, хорошо…" Почему-то она думает, что это уже пятый раз за сегодня. Двигаясь то быстро, то медленно, то замедляясь, то ускоряясь, ему очень хочется произвести впечатление, и только излившись, он осознает, что им руководил страх быть отвергнутым. "Вот она, Великая и Ужасная Мать, кастрирующая своих любовников". Василий даже видит ее в этот момент – огромную, с большой отвисшей грудью, бородой и мужским пенисом. Именно так она была изображена в одной из книг по мифологии. В своем же видении Василий созерцает еще и себя с Настей – мужчину и женщину, стоящих на коленях перед Великаншей, с накинутыми на шею арканами. Да это уже и не Мать. Это прям Князь Мира Сего… Страх неудачи, страх оказаться не на высоте… Василий начинает истерически смеяться.

-                Ты что, Вась?

-                Мне почему-то вспомнилась одна история из моей юности. – Сказав "почему-то", он слукавил. Быков понимал эту связь. Как там писал Александр Лоуэн[21] – мужчина, обслуживающий женщину – латентный гомосексуалист[22]? И вся наша культура построена именно на этом? Ну да, так оно и есть.

-                Что за история, Вася?

-                История эта связана с началом моей половой жизни. Когда я поступил в университет, у меня обострились конфликты с родителями. Решил пожить отдельно. Общага переполнена, денег на то, чтобы снять комнату, не хватало. И тут случилась одна дебелая баба. Страшная, как чума бубонная. Лет тридцати от роду. Гуляли мы в парке с приятелем. Он, кстати, также помышлял разойтись с родителями. Ну и подходит к нам толстая, рыхлая. Давайте, говорит, мальчики, я вас вином угощу. На халяву и уксус сладок. Выпили. Проводите меня, говорит, до дома. Слово за слово. Ах вам, говорит, жить негде. Поживите у меня, но с одним условием. А условие было простое – нам нужно было по очереди каждый день ее трахать. И вишь ты, какое дело, была во мне… - тут он осекся, подумавши – "Была, была, да так и осталась" – привычка. Во всем показать себя с лучшей стороны. И хотя это была моя первая женщина, да еще и спаси господи какая, но я читал уже к тому времени кое-какую литературу и постарался предстать умелым любовником. Хотя, признаться, уже после второго раза в кровать к ней я шел как на каторгу. Равно как и мой приятель. Но тот оказался хитрее. Быстро смекнул, что к чему. И как бы это сказать… Проявил себя как человек в сексе совершенно безграмотный и неумелый. Так что через некоторое время приходилось мне отдуваться за двоих. А приятель мой просто на халяву пользовался жильем.

-                Душераздирающая история. – Настя тоже засмеялась. – К чему ты ее вспомнил?

-                А к тому, Настя, что с сегодняшнего дня начну я тебе рассказывать, как дошел до жизни такой. Ну вот именно к тому, каким ты меня видела. Было в моей жизни три женщины, каждая из которых оставила свой неизгладимый след. А я все больше и больше угасал. Ну а коль уж мы с тобой играем в мифологию, я буду называть их не настоящими именами, а именами богинь, которые через них проявлялись. Итак, первая моя жена… Я буду звать ее Лилит[23].

Настя жадно приготовилась слушать. Василий улыбнулся.

-                Не сейчас. Вечером, за чаем.

 

22

-                Познакомились мы с ней когда я на третьем курсе учился. С родителями я так и не жил. От дебелой тетки тоже через полгода смотался. Так, слонялся по друзьям. Были студенческие вечеринки. Случалось то и дело с кем-то потрахаться. Но все это было несерьезно. А был я в то время влюблен в двух подружек с нашего курса. Обе – писаные красавицы. Думаю, что полкурса в них были влюблены. И обе – неприступны. Мы пересекались только на больших лекциях. Кивали друг другу, перебрасывались иногда общими фразами. А вот так, чтобы углубить знакомство – тут решимости не хватало. И как-то приятель мой, Борька, тоже признался, что в них влюблен. Ну, в паре с товарищем всегда легче. Помню апрельский день, когда мы твердо с ним зарубились, что сегодня точно пригласим их в кафе, на дискотеку, ну а дальше кому с кем выпадет. Решиться-то мы решились, а на лекции их нету. В столовой – тоже. Ну, мы в обход по институту все оббегали. Нет девчонок. А решимость никуда не делась. Идем мы с ним к метро. Перед входом остановились покурить. Я в студенческие годы баловался. Ну и видим, тут же в метро тусуются две девчонки. Симпатичные. Даже не то, чтобы красавицы, но вот одна из них… От нее так и веяло таким влечением, такой силой пола. Мужчины таких никогда не пропускают, по крайней мере вслед оглядываются. Если бы не в этот день, да не решимость наша, да один бы я был – ни за что бы к таким не подошел. Оробел бы. Да и тут даже дух захватило. Ну мы с Борисом переглянулись. Отступать некуда. "Девушки, не нас ли вы ждете? А может, мы скрасим ваше одиночество?" Познакомились. В кафе сходили. Уже когда на такси домой провожали, я у Лилит телефончик-то и взял. Взял, да с тем и понял, что пропал.

-                Почему пропал? – удивилась Настя.

-                А это как у Достоевского, Митя Карамазов. Читала?

-                Угу.

-                Ну так вот, Лилит-то моя еще похлеще Грушеньки оказалась. Год мы встречались. Хотя сказать "встречались" – смешно. Встретились мы за этот год раз десять. Раз пятьдесят, никак не меньше, она не приходила на свидания. А я ждал – по часу, по два с цветами у метро.

-                Почему ждал?

-                Да влюбился я по уши, Настя. Пропал, буквально пропал. Простаивал ночами под ее окнами, а она-то из дома сбегала, бывало неделями отсутствовала, я порой даже через подруг не мог узнать, где она. Потом, когда она соизволяла прийти на встречу, рассказывала о своих сложных отношениях с родителями, о том, что живет у подруг. Мне и хотелось в это верить. А где, как ни у подруги, могла жить моя возлюбленная, идеал чистоты и непорочности? Ну и наконец через год, следующей весной добился я очередного свидания. Она сказала, что опять не в ладах с родителями. И я увез ее на дачу к другу, благо ключи были. Тут она первый раз мне и отдалась.

Василий закрыл глаза и некоторое время сидел, предавшись воспоминаниям.

-                Ох и сладка же она была, - продолжил он. – Если можно применить такое выражение, я бы даже сказал неистово сладка. У меня нет слов, чтобы передать то, что происходило при близости с ней. Ну и юность. С того времени я понял, что ради таких моментов я готов на все. Я так испугался ее потерять. И тут же сделал ей предложение. И представляешь, она согласилась. На следующий день мы подали заявление в ЗАГС. А потом она исчезла и не появлялась три недели. Знала бы ты, что творилось со мной в эти дни. Почему-то первое, что я подумал – что с ней произошло несчастье, может быть она даже погибла. Я обзванивал ее родителей, подруг. Бегал по городу по всем местам, где только она могла появиться. Рыдал ночами напролет. Напивался. Как только с ума не сошел? Через три недели звонок. На том конце провода она, пьяная в зюзю. "Приезжай по такому-то адресу и забери меня!" Не важно, что это была какая-то сомнительная общага, что она была пьяна… Я был счастлив. От счастья сам дернул стакан "Столичной". Так мы оба пьяненькие завалились ко мне домой, под родительское благословение. Потом была свадьба. Праздновали у ее родителей. В разгар гуляния кто-то ей позвонил и она в коридоре полчаса болтала по телефону. Я нервничал, особенно когда выглянул в коридор и услышал, что она кокетничает. Повесив трубку, она сказала: "Мне надо уйти, всего на несколько часов". Я понял, что она сейчас уйдет и я опять ее потеряю. Пришлось силой затащить ее в маленькую комнату. Удерживать ее уговорами, ласками. Она поначалу царапалась, кусалась. А потом опять отдалась. И это вновь было нечто. К гостям мы вышли, когда те уже начали расходиться. Они смотрели на нас понимающе – молодость, дескать. Был бы я дальновиднее, мог бы понять, какой будет наша жизнь при таком ее начале. Но я был ослеплен, я был влюблен, я был счастлив, что женился на самой желанной и прекрасной девушке. "И пусть у нее капризы, это постепенно пройдет", - надеялся я.

-                Ну и что, прошло? – спросила Настя.

-                Я не зря назвал ее Лилит. Такое не проходит. Я думал, появятся дети, она станет спокойнее. Но детей она категорически не хотела. А если залетала, то делала аборты. Изменять, как я потом узнал, она мне стала с первого же месяца. Часто уходила из дома "к подруге". Возвращалась пьяная, устраивала скандалы. Я же в результате оказывался виноват. Я тогда еще и помыслить не мог, что она мне изменяет. Вокруг нее был ореол добродетели. Вот когда она первый раз на второй год нашей совместной жизни исчезла из дома на месяц, и я опять чуть не сошел с ума, ежедневно обзванивая морги  и больницы, то когда она вернулась, ей пришлось уже признаться во всем. И опять я был счастлив тем уже, что она хотя бы вернулась, что она жива. Потом у нее вошло в привычку исчезать на несколько дней, на неделю, иногда на две. И я уже точно знал, что она с кем-то трахается, но неизменно прощал, потому что когда она возвращалась и отдавалась мне, ты знаешь… Тогда я за это готов был жизнь отдать. Представляешь, она умудрялась так все обставлять, что, что бы ни происходило, виноватым оказывался я. И не просто оказывался, я чувствовал вину. Она ничего не делала с умыслом. Она не была стервой, которая извлекает из чего-то выгоду. Она была абсолютно стихийным существом. А я позволял ей вытворять со мной все, что угодно. Устраивать скандалы, сцены, напиваться, блядовать – лишь бы только она оставалась со мной. Это опьянение длилось семь лет. Я уже закончил университет и работал как психолог. Брался за трудные случаи. Был авторитетным судьей чужих семейных драм. А там, где дело касалось моих взаимоотношений с Лилит, я был ослеплен. Лилит – ипостась Великой и Ужасной Матери. Как много сладости я вкусил за эти семь лет и как дорого за это заплатил… Можно сказать, что я был на положении раба. Мой друг и коллега, знавший, что происходит в моей семейной жизни, пытался открыть мне глаза. Ему понадобилось для этого несколько лет. И только когда Лилит "угостила" меня триперком и опять попробовала обернуть дело так, что это я виноват, что это я мол ее заразил, и я, с момента свадьбы не спавший ни с одной женщиной, кроме нее, чуть было не начал в это верить, вот тут я впервые за семь лет взорвался. Впервые я поднял на нее руку. Естественно, мне было объявлено, что ноги ее больше здесь не будет. И она ушла навсегда. Полгода я не мог смотреть на женщин, потому что в сердце моем продолжала жить Лилит. Сама же она пропала неизвестно куда. Бог знает, может быть она и сейчас столь же непостоянна, стихийна и разрушительна. Потом уже, в последнем нашем выяснении отношений, она сказала, что не было почти ни дня без измены. Может быть она приукрасила со злости на счет каждого дня. Бывало, мы неделями не расставались. И это были счастливейшие недели. Но мужчин у нее было за эти семь лет… что комаров в июльский день на Карельском перешейке.

Василий прервал свой монолог, помолчал немного, заварил чай. Настя не ожидала увидеть его таким. Мало того, что разговорчивым. Но еще и артистичным, ярким, пылким. Он говорил так проникновенно, что это стоило хорошего спектакля с отменной игрой актеров. Но волна угасла и вот перед ней сидел тот же хмурый, угрюмый, потухший человек.

-                Сейчас ты винишь ее за то, что испортила тебе жизнь? – Настя, наконец, решилась прервать молчание.

-                Было время, винил. Но ты знаешь, как можно винить стихию, обижаться на ураган или смерч, который разрушил твой дом? А Лилит разрушила меня. Но кто, как ни я сам, сунулся под этот смерч… Еще вначале я сказал тебе, что влюбился, да с тем и пропал. Так оно и есть.

-                А ты не думал, почему так происходило?

-                Думал. Ответ прост. В юнгианском анализе это называется "анима во власти материнского комплекса"[24]. Или, говоря проще, незрелая душа, попавшая в порочный круг.

-                И что ты с этим сделал?

-                Через год после развода я прошел анализ. В юнговском ключе. Это многое расставило на свои места. Но трещинка в самых основах личности осталась. Следующие истории только раздвинули ее. Говоря метафорически, превратили трещину в пропасть. И эту пропасть уже ничем не залатать. Да, моя анима уже не под властью "материнского комплекса". Хотя иногда небольшие отголоски его я замечаю. Дальше моя личность разрушалась уже по другим аспектам. И если б я был параноиком, то увидел бы за этим тщательно спланированный заговор. Настолько все одно к одному. Ну а так я понимал, что моей душе зачем-то нужен был весь этот опыт. Зачем? Этого я пока не знаю.

-                Ты считаешь, что все так безнадежно?

-                Считаю. Хотя иногда мне кажется, что вот на этом-то меня Господь и поджидал, и что решение и разрешение где-то очень-очень близко. Но надежды сии посещают меня редко. А на сегодня, дружок, достаточно. Доброй ночи. И кстати, спасибо тебе за то, что было утром. Но спать мы все-таки будем по отдельности. Так будет лучше.

-                Да, да, конечно, - смущенно закивала Настя.

Про себя девушка отметила, что в этот день Василий впервые за все ее пребывание у него обошелся без выпивки. И вообще в нем что-то начало меняться, оживать.

 

23

            Стиль одежды "От Василия" все-таки был слишком вызывающим. Понятно, что смотреть приятно, но все-таки не каждый же день сладкое. По взаимному договору был найден компромисс, и с утра Настя отправилась в магазины – купить себе что-нибудь женственное, но одновременно более носибельное.

            К обеду оделась в легкое платье жизнерадостного охристого цвета с расклешенной юбкой до колен. На ноги – изящные босоножки на невысоком каблуке, открытые носки украшали яркие объемные цветы, которые смотрелись просто очаровательно в сочетании с накрашенными золотистым лаком ногтями. Причин прятать свой пол уже нет – Настя покажет всем, что она может быть элегантной и сексапильной одновременно. Мир просто обязан лечь к ее ногам после этого. Ну или хотя бы отметить произошедшие в девушке метаморфозы букетом комплиментов, улыбок и восторженных взглядов.

            Василий комплиментами не одарил, но по одобрительной полуулыбке, затеплившейся на его губах, когда Настя вошла в его комнату пригласить на трапезу, было понятно, что он заметил, оценил, понял – возможно даже больше, чем выражается словами.

            Потом у Быкова начался прием. Работа с клиентом затянулась, и следующий пришел раньше, чем психотерапевт смог отпустить предыдущего.

-                Насть, открой Виктору и проведи на кухню, мы тут еще пятнадцать минут, - крикнул Василий, когда зачирикал домофон.

Настя нажала на кнопку от замка домофона, открыла задвижку на двери. Через несколько секунд из-за поворота на лестнице появился он.

Еще вчера с недоверием отнесшаяся к рассказу о сумасшедшей любви Василия, Настя в свою очередь поняла, что попала и пропала. От Виктора исходила чарующая, покоряющая волна успеха, уверенности в себе, покоя, силы и сексуальности. Он был стильно и дорого одет. От него пахло тонким одеколоном. Он двигался со змеиной грацией. И взгляд у него был живой и пронзительный.

-                Вы на кухню проходите, - сказала ему Настя, стараясь сделать голос нежным и бархатистым, - Василий скоро освободится.

-                Благодарю. – Виктор снял туфли и повесил куртку на крючок в прихожей.

-                Меня Настя зовут. – Улыбнулась девушка, завлекающе поводя бедрами.

-                Очень приятно. Виктор. – Сухо ответил он.

Молодой мужчина прошел на кухню.

-                Чаю?

-                Пожалуй.

-                Вам какого? Есть черный, несколько сортов зеленого.

-                Нет, пожалуйста простой черный.

Настя заваривала чай, украдкой наблюдая за Виктором. Он сидел расслабленно и смотрел в окно, не обращая на нее никакого внимания и молчал. Настя очень хотела говорить с ним, говорить о чем угодно, лишь бы слышать его голос и иметь право смотреть в его глаза. Но темы не находилось, и длилось неловкое молчание. О толпах восторженных поклонников, поющих дифирамбы неземной красоте, Настя уже не помышляла – вдруг ощутила себя такой неловкой, неуклюжей и никчемной, такой серой перед сияющей харизмой Виктора.

Настю поразила его красота и тщательно скрываемая чувственность – а это сочетание всегда дразнит. Его хочется вытащить наружу и увидеть, какой он – открытый, настоящий. Он сидел и молчал, а она понимала, что упуская каждый момент этой маленькой подаренной ей встречи, она никогда не почувствует, как он нежно ляжет рядом, прижимаясь всем телом, соскользнув под одеяло, доводя до предела чувственности каждую клеточку ее тела. Мечты, пустые фантазии. От отчаянья хотелось плакать. Она ему безразлична. Она даже не знает, о чем говорить.

Она выныривает из грез и долго-долго мешает ложечкой сахар, настолько долго, что это не может не привлечь внимание Виктора. Он улыбается.

-                У вас что-то случилось?

-                Нет, это я так, задумалась.

"Я запутаюсь в декорациях и на грязный песок вдруг упаду. Все вокруг начнут смеяться, и я увижу твое лицо в первом ряду..." – Настя вдруг вспомнила отрывок из песни Fleur.

Снова тишина пронзает мозг – маленький кусочек разговора ни о чем. Она будет долго вспоминать его простую фразу, она знает это. Случилось ли у нее что-то? Да уж, случилось. Из коридора доносится шум – Василий провожает пациента. Виктор встает и благодарит. Движения змея, гипнотический взгляд змея, кольцо ледяного ужаса, которое сжимает сердце человека при прикосновении к змею. Настя парализована, она беспомощно улыбается, она не видит, как он уходит, она не хочет этого видеть.

"Вероятно, он придет в следующий четверг", - утешает себя Настя. Она сможет обменяться с ним взглядом и парой фраз. А сегодня, после молчаливого ужина с Василием, она ссылается на головную боль и идет в свою комнату. Образы приходят наплывающими волнами, от внезапности которых перехватывает дыхание. Они гуляют в тумане, в межвременьи. То ли осень, то ли весна. Туман капает им на плечи и они не видят ничего вокруг – ни утопающих в сером домов, ни блеклого света сонных фонарей, который не достает даже до асфальта. Все это не важно, потому что он рядом.

 

 

 

24

            Пятница. Истощенная любовной меланхолией, Настя весь день сидит дома. Редкие книги по мифологии, читаемые без разбору, то обнадеживают, то убивают. Тысячи архетипических историй – отчаянно влюбленные одинаковы во все времена, в любой культуре. Изольда[25] предназначена другому, но душу девы полонил Тристан[26]… Любовные томления кончаются трагедиями – как мало сказок со счастливым концом. Эх, вкушать по каплям сладкий яд, разъедающий душу зыбкими чаяньями!..

 Опять звонок очередного пациента. Как жаль, что Виктор приходит раз в неделю, а не каждый день. Настя открывает дверь. Столбняк у обоих.

-                Мишка!

-                Вот так номер! Ты что теперь живешь здесь? – слегка понизив голос.

-                Я здесь работаю. Мы с Василием Романовичем пишем книгу.

-                Вот это да. Слушай, как ты изменилась! Тебя не узнать. Прям влюбиться можно.

-                Твоими бы устами, Мишенька, да мед пить, - невесело вздыхает девушка.

-                Погуляем после сеанса?

-                Конечно!

Дверь приемной комнаты отворяется, выходит Василий.

-                Привет, Михаил. – Заметив оживление в коридоре, он удивленно поднял бровь. – Вы знакомы?

-                Да, это тот самый мой однокурсник, по рекомендации которого я и оказалась здесь.

-                Занятно. Что ж, пойдем, Миша.

В ожидании окончания сеанса Настя перед зеркалом примеряет разные наряды. В ней и не узнать недавнюю бескомпромиссную эмансипэ. За один мимолетный взгляд она готова отдать все, и абстрактные идеалы – не самое дорогое, когда глаза горят безумием любви.

И вот они с Мишей на Сенной. Гуляют по каналу Грибоедова – это любимое место Миши. Он в состоянии легкой эйфории и умиротворения, как часто бывает после сеанса.

-                Все-таки Василий волшебник. Год хожу к нему и не перестаю удивляться. Как он ухитряется творить такие чудеса. Знаешь, я к нему уже троих своих знакомых сосватал в клиенты, и у всех жизнь пошла в гору. Взять хотя бы моего шефа, Виктора. Ты его, наверное, видела, он по четвергам приходит.

-                Видела. – Настя чуть не поперхнулась, от волнения сердце зашлось. – Виктор твой шеф?

-                Да. И друг хороший. А чего ты волнуешься-то так? Настя, что случилось? Влюбилась, что ли? Ты же всегда смеялась над всякими амурами.

-                Ну… - смутилась Настя.

-                Хотя, я тебя понимаю. Виктор кого хочешь с ума сведет. Я давно его знаю, насмотрелся. Кстати, благодаря психоанализу у Василия, Витя решил затяжной семейный конфликт и сейчас благополучно разводится.

-                Миша! Организуй встречу, будь другом. – взмолилась Настя.

-                Да без проблем. У нас как раз корпоративная вечеринка на следующей неделе. Буду я, Витя, еще пару человек. Пойдем в ресторан. Могу тебя с собой взять.

 

25

            Домой Настя летела как на крыльях. Быков уже закончил с клиентами и пил чай на кухне.

-                Ужинать будешь? – поинтересовался Василий. – Я нашел твой плов в холодильнике. Там еще осталось.

-                Нет, есть я не хочу. Знаешь, Вась, я готова.

-                К чему? – недоуменно-настороженный взгляд.

-                Пообщаться с богами.

-                Ты же в них не веришь, и к мифологии относишься, как к сказочным историям… Впрочем, Юнг, введя понятие "психического пространства" избавил нас от необходимости спорить насчет объективности существования богов. Боги, лики Единого, и Он сам, безусловно, существуют в пространстве души. А дальнейшее – вопрос веры. Намолены ли они людьми в процессе многомиллионной эволюции человечества, снисходят ли с небес, или эти два процесса существуют параллельно – все это остается тайной. Каждый открывает эту тайну для себя сам. Важно то, что в любом случае боги несут колоссальную энергию и возможности для преображения души.

-                Хорошо. Я согласна с тобой. И сейчас я готова соприкоснуться с этой тайной. Ты можешь познакомить меня с Велесом и Азовушкой?

-                Обычно боги являются сами. Я могу лишь сфокусировать и усилить ощущение их присутствия, и сделать общение с ними доступным для сознания.

-                Я каждый день о них думаю. Значит, они должны быть где-то рядом?

-                Возможно. – Василий прикрыл глаза, откинулся на спинку стула. – Сядь, пожалуйста, ровно и положи руки на колени, ладонями вниз. Сначала мы немного поговорим о них. Что значат для тебя эти двое?

-                Это любовь, неразделимая с дружбой в самом высоком смысле слова. Это помощь друг другу и умение оказаться как раз там, где это нужно. Это готовность пожертвовать собой ради другого. В них есть архетипическая сила притяжения, разрывающая время, пространство, миры. Они находят друг друга, узнают – в любой жизни, в любой форме существования. Но само их стремление к единению… Мне кажется, в этом скрыт намек на один из ключевых процессов во вселенной. Если выразиться проще, они хотят быть вместе так сильно, что ничто не может препятствовать им соединиться.

-                Хорошо. Похоже, они действительно проявляются. Интересно, что я уже видел эти энергии, но не знал, как их назвать. Принял за Изиду и Осириса – как раз, когда работал с твоим приятелем. Ты готова?

-                Да.

В изнанке души любого атеиста таится надежда на высшее присутствие. Так же как впрочем и истово верующего человека неизменно искушает предчувствие, что предмет его веры на самом деле – пшик. Что поделать, мир построен на парадоксах. Настя считала себя атеисткой, поэтому с особенным трепетом ожидала чуда. Василий положил ладони на ее руки и Настя замерла от пронизывающего переживания внезапного вихря неописуемых ощущений, разлившихся по всему телу. И вспышка света, яркость которой слепит глаза.

 

26

            Велес Азовушка Велес Азовушка протяжное гулкое эхо разливается по подземным коридорам лугам полям горам проспектам мегаполиса тысячам переулков улиц домов квартир Она посмела Да любимая поговори с ней бушующий рев водопада озеро или это море бескрайняя гладь воды она выныривает капельками тумана отделяется от поверхности поднимается над голубым зеркалом родной стихии распахивается облаком проливается слезами дождя он устремляется к ней искорками по солнечному лучу крупицами песка смывается волной птичьим клином отражается в глубоких водах небом смотрится в свое вечное отражение и вот уже из пены морской выходит царица по песчаному берегу ей навстречу бежит царевич хороводы ликов переплетение стихий Я вспомнил тебя Я вспомнила тебя слова эти звучат в сотнях тысяч комнат жаркие горячие безумные постижение вневременного длящееся мгновение которое пьется и не может утолить жажду они разделены во имя любви для радости единения Это ты любимая Да это я родной Посмотри как они близки Мы долго ждали этой встречи Ты рассказала ей Все что необходимо на сейчас капля соприкасающаяся с поверхностью воды миг и линии натяжения лопаются и она возвращается в свой исток без времени чистая прозрачная голубизна неба в котором нет уже различия на я и ты просто есть

 

27

            Еще несколько минут Настя сидит потрясенная, не в силах вымолвить слова. Наконец, произносит:

-                Такого я не ожидала. Эффект присутствия ошеломительный. Ярче, чем реальность. Вася, а ты действительно волшебник!

-                Волшебница ты – ты же с ними общалась.

-                Да, да, именно общалась! Хотя… Я не могу сказать, что это происходило на каком-то человеческом языке. Я просто знала, знала отчетливее, чем я знаю все в этой реальности. Велеса я чувствовала на периферии, общалась же в основном с Азовушкой. Сколько это длилось?

-                Около восьми минут.

-                Мне показалось – всего несколько секунд. Но за этот миг я узнала удивительные вещи. Теперь я понимаю, что не важно, что там пишут в книгах по славянской мифологии. Но мне очевидно представилось, что Азовушка происходит из глубин вод, а Велес – из самых недр земли. Это очень древние существа. И еще – Азовушка сказала, что очень важно мне сейчас быть с тобой. Мы очень вовремя встретились для того, чтобы вдохнуть друг в друга новую жизнь.

-                "Новая жизнь растеклась по ларькам, по вокзалам… новая жизнь никогда не дается даром…" – Шевчук поет. Слышала? – усмехнулся Василий.

-                Как ты можешь быть несерьезным в такие моменты?

-                А зачем быть серьезным? Для меня эти моменты – повседневность.

-                И что, каждый день общаясь вот так с богами ты не можешь исцелиться от своих душевных ран?

-                Представь себе, не могу. Сапожник, как всегда, без сапог. Хотя видишь – вот наконец и новую жизнь обещают. Что ты там хотела спросить?

-                И все таки, объясни мне – они существуют только в моем сознании или на самом деле?

-                А твое сознание разве есть что-то, что не существует на самом деле? Попытка разгадать смысл жизни является самим этим смыслом.

-                Но есть же субъективное и объективное…

-                Вся объективная реальность – результат субъективного восприятия.

-                Я пока не могу мыслить абстракциями. А что же мы, будем писать книгу про Велеса и Азовушку? И когда?

-                Для того, чтобы писать о таком, тебе придется всем своим существом прочувствовать, что книга – это не просто страница с набранным текстом, а живое существо. Чтобы она родилась, нужно ею забеременеть и выносить ее. Мало кто из писателей отдает себе в этом отчет. Хотя в глубине души догадываются многие. Так вот, считай что сегодня ты забеременела. А когда родится текст, одним богам лишь ведомо. Но он родится. Теперь я точно знаю. – Про себя же подумал крамольное: "А может быть действительно стоит еще пожить? Новая жизнь. Новая жизнь. Вот тебе и научился, как покончить с собой. Хех. И впрямь что-то оттаивает." – Ты не устала, готова еще послушать?

-                Конечно. А что?

-                Сегодня я рассажу тебе про вторую женщину из моей жизни. Назовем ее Заря-Заряница[27].

-                Ух ты! – восторженно воскликнула Настя, и так уже переполненная впечатлениями этого вечера.

-                Как я и говорил, после развода с Лилит я полгода не мог смотреть на женщин вообще, да и потом, в течение двух лет у меня были только случайные связи. Я в каждой женщине пытался найти ее – Лилит. Безуспешно. Мне было тридцать лет. И тут случилась в моей жизни Система.

-                Какая система? – не поняла Настя.

-                Мы называли ее Системой. В простонародье такие вещи именуются сектами, хотя это была непростая секта. Смесь спецназа с дзен-буддизмом. И много еще с чем. Я ведь с институтских времен фанател от различных мистических учений Востока и Запада. И к 1997 году прочитал, наверное, всю литературу, которая у нас была издана по этим вопросам. Несколько лет занимался йогой, медитировал. И вот в 97-м году судьба свела меня с Полковником. Звали его Пал Палыч Бессмертнов. О-о-очень необычный человек. Было ему тогда около пятидесяти. Моложавый, подтянутый, стройный, спортивный. Взгляд острый и всепроникающий, который читает тебя насквозь. Тогда Бессмертнов набирал очередную группу в Систему. Он выискивал молодых неординарных психологов от 25 до 35 лет. Ну, а у меня тогда было написано несколько оригинальных статей. На международных конференциях выступал неоднократно. Да, к тому же написал две книги по работе со сновидениями в постюнгианском стиле. Обе имели бурный успех. Я не знаю, как Палыч на меня вышел, но однажды мне позвонили, предложили встретиться с серьезными людьми для какого-то совместного творческого проекта. Такие вещи меня всегда привлекали, поэтому я охотно отозвался. Через несколько дней пришел по указанному адресу. Это был актовый зал одного клуба на Гражданке. Кроме меня было еще около сорока молодых мужчин и женщин. Я присел рядом с очаровательной стройной блондинкой, которая в ответ на мое "Не возражаете?" улыбнулась  чарующе, прокралась в душу внезапным теплом и назвала свое имя. Так я познакомился с Зарей-Заряницей. Но это пока было только знакомство. Хотя, интуитивно я чувствовал, что оно несомненно должно продолжиться и углубиться. Пока все рассаживались, среди присутствующих я увидел несколько довольно известных лиц и знакомых по конференциям. И тут на сцену вышел Полковник. Он никогда не пытался скрыть свое прошлое. Напротив, даже гордился им. До развала СССР он был полковником КГБ. Работал в отделе, где разрабатывали технологии нетрадиционной медицины для целительства и омоложения членов Политбюро, а также готовили спецподразделения, разведчиков и дипломатов. Сотрудники этого отдела собирали во всех уголках мира наиболее эффективные психотехники. Сам Полковник неоднократно бывал в Тибете и Индии. Палыч обладал огромным количеством экстраординарных способностей, обычно недоступных неразвитому человеку. Впрочем, уже тогда, на первой встрече он мгновенно одним взглядом взял аудиторию и сумел очаровать, заинтриговать, загипнотизировать. Гипнотизер он был отменный. Такой ловкости я не видел даже на записях работ Милтона Эриксона[28]. Тут же в зале Бессмертнов продемонстрировал некоторые из своих внушительных сиддх, в том числе очень быстрое погружение добровольцев в глубочайший транс. Рассказал о своей работе в Органах. То, что он создал систему, позволяющую всего за несколько лет развить почти в любом более-менее одаренном человеке множество экстраординарных способностей. Кроме того, Полковник что-то еще говорил о способах мистического постижения мира, самопознании, целостности, просветлении. Подкреплялось все это его безупречным видом, манерами, многочисленными примерами из практики, а также демонстрацией методик. В него легко было влюбиться, он очаровывал и мужчин и женщин, обладал особой магнетической притягательностью. Гладко выбритый, аккуратно одетый, сияющий и лучащийся, он многим из нас тогда показался тем великим гуру, повстречать которого – мечта каждого человека, грезящего об избранности. А таковые амбиции у меня были. Дело был летом. Полковник предложил всем желающим пройти десятидневный загородный семинар за смехотворно малую плату. Из порядка сорока человек, присутствовавших на вербовке, двадцать три записались, в том числе я и она. Семинар был необыкновенный. Полковник умел вербовать. Не только его слова проникали в подкорку, но и ювелирная методологическая точность, с которой был выстроен тренинг. Как я потом понял, изучая Систему, она была очень глубока. Учитывалось огромное количество факторов. Можно сказать, что нас попросту зазомбировали. Хотя сделано это было настолько виртуозно, что мы, видавшие виды психологи, об этом и не догадывались. Первые несколько дней работа была почти круглосуточной, за счет чего многих из нас во время медитаций накрывало мощнейшими состояния эйфории, силы и могущества. Экстатические озарения, состояния, когда ты взрываешься каждой клеточкой тела и постигаешь невыразимую полноту бытия, всепоглощающую любовь. Мир раскрывается необычными яркими красками, так, что ты думаешь – вот, она, наконец, настоящая Жизнь. Когда я в первый день тренинга увидел Зарю- Заряницу, я чуть не прыгал от восторга. Похоже, и она испытывала нечто подобное, потому что в большинстве парных практик мы выбирали друг друга. А практики становились все более и более интимными, направленными на раскрытие сексуальных энергий. При всем том перед началом семинара с нас была взята подписка, согласно которой участникам нельзя было вступать в сексуальные контакты до окончания тренинга. Полковник и его помощники использовали музыку, благовония, обучали нас техникам эротического массажа, так что ближе к концу семинара мы с Зарей-Заряницей буквально растворялись и таяли друг в друге. На этом фоне облик Лилит потускнел, и я радостно открылся новому всепоглощающему чувству. На девятый день Бессмертнов с помощниками внезапно сообщили о том, что тренинг завершен и они уезжают, а мы можем еще два дня отдохнуть в пансионате и разорвали наши расписки. Можешь себе представить, что творилось уже через час после отъезда Полковника. Сексуальная энергия была пробуждена настолько, что мы трахались почти без перерыва. При чем не только я с Зарей-Заряницей. Этим процессом были охвачены все участники семинара. Мы были влюблены друг в друга, в бога-Палыча и его помощников-полубогов, были влюблены в весь мир, внутри каждого из нас взрывались мириады звезд и галактик, унося в запредельный головокружительный хоровод образов, чувств, ощущений. Короче, группа была готова.

-                Крещена и конфирмирована, - понимающе улыбнулась Настя.

-                Позднее мы узнали, к чему нас готовят. Но к тому времени были повязаны столь многим, что выйти из игры не представлялось возможным.

-                Это из разряда, как сварить лягушку живьем. Если бросить в кипяток, она сразу выскочит. Но если в кастрюлю налить холодную воду, холоднокровная лягушка будет сидеть спокойно, пока вода не закипит. Видимо, размышляя: "Еще посижу немного, а как станет совсем горячо - вылезу".

-                Отличная метафора! – воскликнул Василий и продолжил. – Сразу после семинара начались регулярные занятия в группе, которые иногда вел полковник, а иногда – его инструктора. При чем все это абсолютно бесплатно. Три раза в неделю занятия, а раз в месяц мы выезжали на трехдневные семинары за город. Все лето – трехмесячный лагерь в Крыму. После того, как состав группы устаканился, а произошло это через несколько месяцев, нам стали платить весьма неплохую стипендию, так что мы смело поувольнялись с работ и предались духовному совершенствованию, уверенные в своей счастливой звезде. Некоторые побросали семьи. Некоторые, как мы с Зарей-Заряницей сошлись и стали жить вместе. Свою щедрость и бескорыстие Полковник объяснял наличием солидных спонсоров. Спустя буквально месяц Бессмертнов знал все слабые и сильные места каждого из нас и очень ловко дергал за все эти ниточки, так, что мы все глубже и глубже погружались в Систему, спеленатые теперь по рукам и ногам. Так что, когда мы выяснили, что нас готовят на продажу как суперагентов-психологов, используемых в основном для промышленного шпионажа в крупных, в том числе и зарубежных корпорациях, дергаться было уже поздно. Впрочем, многих из нас такая судьба вполне устраивала, она сулила большие возможности, связи и деньги. Для тех же, кто горел, подобно мне, идеей просветления, Полковник рассказывал многочисленные истории о безграничном доверии учителю, о полном отказе от собственного эго. Приводил в пример дзенских мастеров – впрочем, большинство из них он наверняка придумал сам – где ученики для доказательства своей преданности учителю должны были совершать асоциальные поступки. Рассказывал даже о каком-то мастере, который отсекал головы ученикам, попавшим в состояние сатори[29], и о том, какое это было великое счастье для этих учеников.

-                Отсекал головы? Ничего себе! Это кем нужно быть, чтобы "совершенствоваться" в таких условиях? – удивилась Настя.

-                Так, что-то я увлекся. – ушел от ответа Василий. – Мой рассказ – про Зарю-Заряницу.

-                Ну объясни все-таки, как люди могут настолько доверять учителю? – настаивала Настя.

-                Помнится, совсем недавно ты не могла понять, как люди могут настолько любить, слушая мой рассказ про Лилит, - подмигнул девушке Василий. Настя потупила взор.

-                Расскажи еще про Систему.

-                Ну бог с тобой. У Полковника было много связей на очень высоком уровне. В МВД, ФСБ, партиях, крупнейших корпорациях. Выпускники Системы были на вес золота, так что за несколько лет активной деятельности, начиная с 1992 года Палыч нешуточно раскрутился, имел кучу бабла, очень солидных заказчиков и серьезную крышу. Помимо того, что он продавал своих выпускников различным заказчикам, он готовил инструкторов для Системы, надеясь еще сильнее расшириться. Как я уже говорил, к моменту нашего попадания в Систему там было пятеро инструкторов, и все они казались нам полубогами. И когда мы с Зарей-Заряницей думали о своей дальнейшей судьбе, то естественно хотели стать инструкторами. Особый упор Полковник делал на идею стирания личности. Это, собственно, он и приравнивал к просветлению. И заметив в ком-то из учеников желание стать инструктором, он подталкивал кандидата к довольно подлым и мерзким, как я сейчас считаю, поступкам, которые сам Палыч трактовал как грандиозные шаги на пути стирания Эго. Но самой большой была плата в тот момент, когда ты получал погоны инструктора. Если б я знал об этом заранее, то наверное сбежал бы из Системы. Но и по ходу обучения я успел вляпаться по уши в дерьмо. Вербовал психологов для новых групп. Однажды у девушки из моей группы поехала крыша. Явление довольно частое в Системе. Таких людей Полковник мгновенно забывал и вычеркивал не только из Системы, но и из памяти членов группы. Но тут был особый случай. Девушка стала писать разные гадости о Полковнике на множестве форумов в итнернете. Понятное дело, ничего существенного она еще не успела узнать, но писала на психологических форумах, что могло подорвать, хотя бы и на небольшое время, авторитет Системы. Бессмертнов вызвал меня для беседы. На мое предложение – написать авторитетные опровержения и на том замять дело, Палыч отвечал: - "Нет, ты не понимаешь. Нельзя оставлять женщину в таком подвешенном состоянии. Да и для тебя отличный способ проявиться. Ты же хочешь стать инструктором. А инструктора должны владеть разными приемами и справляться со всякими ситуациями. Короче, съезди к ней, пообщайся, а я научу тебя, как довести ее до более выраженного состояния, чтобы ей наконец могли заняться компетентные специалисты в психиатрии."

-                И что? – аж ерзала на стуле Настя.

-                Что, что… Осталось на моей совести это пятно. Съездил я, довел Инну до психбольницы. Она до сих пор по психушкам мыкается. Вот уж семь лет. И похоже, это уже бесповоротно.

Василий встал, подошел к окну и, опершись о подоконник, хмуро посмотрел в темноту укутанного питерской ночью дворика.

-                Тебе, наверное, тяжело об этом вспоминать. – Настя подошла к Василию и участливо положила руки ему на плечи.

-                Тяжело, Настя, и не только это. Полковник продолжил то, что было начато Лилит. Но если она была спонтанна и стихийна, то он действовал совершенно обдуманно, полностью отдавая себе отчет в том, что творит. О-о-очень основательно ломал мою личность. Но тогда все еще не так сильно было заметно. Я продолжал верить в него пуще, чем в Господа Бога, и он оставался для меня эталоном совершенства. Как впрочем, наверное и до сих пор остается таковым для членов его группы и инструкторов. Зачем я это рассказываю тебе?.. Я ведь хотел просто коротко поведать тебе историю своей второй яркой и печальной любви. А эвона в какую литературу заехал.

-                Ты ведь никому это не рассказывал?

-                Полностью – никому.

-                Знаешь, Вась, - нежно, но решительно она развернула его от окна к себе, обняла, прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо. – Я чувствую, что тебе нужно выговориться и рассказать все. Что бы там ни было, я принимаю тебя таким, как ты есть, Вася.

Сердце Василия дрогнуло. Вот она – настоящая искренность. И как разительно она отличается от той фальши, которую подсовывал под маской откровенности полковник. Хотя почувствовать это можно было только через несколько лет после выхода из Системы. Еще что-то внутри него оттаяло.

-                Спасибо тебе, Настюша, – он крепко сжал ее теплые ладошки, – я расскажу. С Зарей-Заряницей мы жили душа в душу. У нас были общие идеалы, общее дело, вовлеченность в захватывающий, щекочущий причастностью к запретной тайне учебный процесс – это только потом до меня дошло, насколько травмирующим он был, сколько боли мы перенесли и подавили в себе. Наши сексуальные отношения были возможно не столь яркими, как с Лилит, но зато глубокими, зрелыми, устойчивыми. Мы почти не ссорились, не изменяли друг другу.

-                Сколько вы были вместе?

-                Пять лет.

-                И у вас не было детей?

-                Ты шутишь, Настя? Какие могут быть дети, когда идешь к Просветлению! – последнее слово Василий произнес, по-диаконски окая, многозначительно подняв вверх указующий перст. – Все свое время мы отдавали обучению. А рождение ребенка настолько откинуло бы нас назад, что всякие мечты о погонах инструктора пришлось бы оставить. Мы любили друг друга, и этого было довольно. Это было стойкое чувство, без резких перепадов, как было с Лилит. В нашей группе Заря-Заряница была самой красивой и сексуальной женщиной, и я часто замечал, как Полковник бросает в ее сторону весьма недвусмысленные взгляды, но не придавал этому значения – мало ли что мне могло показаться. Кроме нас в инструкторы метили еще несколько человек. Двое из них впоследствии пропали без вести при загадочных обстоятельствах. Сейчас я не сомневаюсь, что они попытались отступиться в последний момент, осознавая, во что их втянули, и были попросту уничтожены людьми Полковника, возможно даже кем-то из кандидатов в инструктора.

-                Почему же тогда остался в живых ты?

-                Объясню позже, все по порядку. Выйти из Системы было практически невозможно. Но мне повезло. Хотя… можно ли назвать везением жизнь с полностью искалеченным внутренним миром? Вероятно, хоть я и избежал прямого уничтожения, какую-то программу медленного умирания Полковник в меня заложил, активировав ее при моем уходе. Я сейчас подумал, не этим ли объясняются мои суицидальные настроения и образ жизни самоубийцы.

-                Наверняка. – кивнула Настя.

-                Что наверняка?

-                Наверняка этим объясняется. Чем больше я тебя узнаю, тем больше убеждаюсь, что в тебе очень много жизненности и внутренней силы. Ты зря считаешь себя конченным человеком. Мы еще поборемся!

Василий вздохнул легко – что-то расслабилось в груди. "С какой стати я грежу о самоубийстве? – впервые задумался он. – Кому это надо? Да пошел Полковник нах…, вот еще ему подыгрывать."

-                Ладно, слушай. Я расскажу все. Все, как было. Видишь ли какое дело, когда человек становился инструктором, он должен был сделать некий шаг в своей жизни, который полностью лишал бы его возможности порвать с Системой. Как я узнал уже позже, поступки эти были нечеловеческие. Один из инструкторов, как оказалось, через каналы Полковника продал молодую жену в турецкий бордель. Другой позволил, чтобы у его восьмилетнего сына вырезали почку для трансплантации. Именно этот мужик, Саша, не выдержал потом – покончил самоубийством, когда у сына начала отказывать оставшаяся почка. От него-то мне и пришла бандероль – уже после его смерти – с видеокассетой, на которой был запечатлен мощнейший компромат на самого Полковника. На этой пленке Полковник насилует тринадцатилетнюю дочку еще одного инструктора в присутствии ее отца.

-                Как же Полковник позволил записать такое?

-                А он не позволял. Дело происходило в офисе Полковника, где установлены системы видеонаблюдения и записи. Естественно, на тот момент Палыч лично выключил камеры и был полностью уверен в том, что Саша, находящийся в комнате охраны, не посмеет включить аппаратуру снова, будучи сам повязан по рукам и ногам. Но Сашка к тому моменту находился на грани помешательства, его сын умирал в больнице. Посмел-таки. А кассету отправил мне по почте, и через несколько дней повесился. Кстати, это произошло уже через год после того, как я покинул Систему. Никому, кто был предан Полковнику, Саша бы такой компромат не доверил. Надеялся, наверное, что я отомщу.

-                Что же ты не отнесешь ее куда следует?

-                Во-первых, я не знаю, куда следует – люди, поддерживающие Бессмертнова, могут сидеть везде, вплоть до верхушки силовых структур. А во-вторых, произошло это через год, когда страсти откипели, и мне уже неохота была связываться с этим дерьмом. По крайней мере Система меня не трогает, ну и я не ворошу прошлое.

-                Я, кажется, начинаю догадываться, что у вас с Зарей-Заряницей произошло что-то ужасное.

-                Наверное, не столь ужасное, как с теми, кто продавал своих детей и жен. Детей у меня не было. Была только любимая женщина. Но и она должна была стать инструктором Системы. Был назначен день торжественного вручения погон и даже заказан ресторан. Я предчувствовал, что все это не пройдет для меня даром, но за Зарю-Заряницу был спокоен – ведь мы оба должны были стать инструкторами. Думал, что если мне нечем жертвовать, то с меня нечего и взять. Возможно, Полковник довольствуется просто моим бескорыстным и безгранично преданным служением – ведь я завербовал в Систему достаточно хороших кадров. В ночь перед "торжеством" Заря-Заряница была необыкновенно нежна. Мы дважды были близки. Оба раза, достигнув оргазма, она плакала, чего раньше с ней не случалось. Когда я спросил, что происходит, она приложила палец к моим губам и сказала: "Молчи и помни, что я люблю только тебя". Она уже все знала, у них с Полковником было все решено. Короче, в обмен на наше инструкторство, Бессмертнов забрал ее себе, с ее же согласия. Будь я настоящим мужчиной, то должен был бы по крайней мере надавать ему по морде. Пусть бы меня избили или даже убили его телохранители, но это был бы единственный правильный шаг. Моей же реакцией был шок. Я сломался. Когда Палыч объявил свой приговор, я попросту убежал. Сейчас я понимаю, что спасал свою шкуру. Я отдавал себе отчет в том, что меня не оставят в покое, возможно даже уберут. Единственное спасительное решение пришло уже через несколько минут после того, как я выбежал на улицу. Я симулировал острый психоз. А благо мой однокурсник работал в Бехтеревке[30] на отделении психозов, и через несколько часов я уже лежал в палате с буйнопомешанными. Инстинкт самосохранения, понимаешь ли. Я даже перестраховался, почти полгода пролежал в клинике. А Зарю-Заряницу как подменили. Она с наглой усмешкой смотрела на меня в тот день, когда мы должны были стать инструкторами, да мне не случилось. Ее глаза горели преданностью Полковнику и осознанием полной своей правоты. В чем-то это было даже спасительно для меня – не было двойственности в ситуации, я просто принял ее предательство. Конечно, я страдал, но крыша не ехала лишними вопросами. Все было однозначно. К тому же в больнице меня прокололи транквилизаторами, что притупило накал душевной боли. Вышел я притихшим, еще полгода почти ничем не занимался, перебиваясь случайными заработками – то грузчиком, то курьером, то листовки расклеивал. Меня не тронули. Но продолжали некоторое время еще следить. Постепенно я вернулся к психологии. Все-таки мои книги достаточно шуму наделали в свое время, и я мог позволить себе начать частную практику, которая к сегодняшнему дню хорошо разрослась, так что мне не нужно думать о хлебе насущном. Кое-какие знания, полученные в Системе, пригодились. Но однажды, когда я работал со сном одной моей пациентки – а я вернулся к юнгианству – со мной произошло действительно нечто наподобие сатори. Пришли боги. С тех пор эта сиддха[31] – призывать богов – со мной постоянно. Я написал несколько статей про это и опубликовал на своем сайте. Информация казалась столь нереальной, что серьезные психологи посчитали меня шарлатаном, а люди Бессмертнова убедились, что я окончательно спятил. Такая вот история, Настя.

-                А что ты сделал с кассетой, на которой компромат на Полковника?

-                Ничего. На антресоли положил, до сих пор там валяется.

Какое-то время они молча сидели на подоконнике в кухне. Светало. За эту ночь Настя повзрослела лет на пять. Прикоснувшись посредством Васиного откровения к поражающей безжалостностью мясорубке Системы, девушка уже с улыбкой вспоминала сгоревшие джинсы и свою детскую глупую обиду. Да, для человека, пережившего то, что постигло Василия, это невинная добрая шутка, просто добрая шутка. Многие странности в поведении ее друга – Настя уже воспринимала Василия не иначе как другом – стали понятны и простительны. Она уже не испытывала к нему прежней снисходительной жалости. Своим рассказом Василий вызвал ее уважение. Он вовсе не был сломавшимся человеком. Он был человеком, выстоявшим, выжившим, сохранившим себя в условиях, которые никому не давали шанса. Он нашел тот единственный выход, который, возможно, больше никто не находил. Что бы Василий сам о себе не воображал, она, Настя, увидела его скрытую, теневую сторону – увидела человека сильного, способного испытывать настоящие чувства, способного быть человеком.

 

28

Вот все сошлось, удача улыбнулась Насте на сей раз – Миша сдержал обещание и привел ее на вечеринку, а Василий не возражал против ее вечернего моциона, так внезапно наметившегося после телефонного звонка. Настя сидит в ресторане, потягивая золотистое вино, но грусть ее не рассевается – она понимает, что пришла зря, что Миша общается с ней только из дружеской вежливости, а остальные сотрудники его конторы вообще не обращают на девушку внимание. Виктор занят своими делами, даже на отдыхе погружен в рабочий процесс, у него часто звонит телефон, он отвечает энергичным, несколько раздраженным тоном, а Настя пытается уловить сквозь музыкальные потоки, льющиеся от ансамбля, играющего на небольшой сцене, оттенки голосов звонящих Виктору людей – не женщина ли?

Ревность тем мучительнее, чем неуверенней себя чувствует влюбленный. Тот, чьи позиции крепки, может снисходительно относиться к флирту предмета вожделения. Настя же не имела никаких шансов на взаимность, потому ревновала чуть ли не до слез – к сотрудницам Виктора, к его телефонным разговорам, к неизвестности, в которую была погружена его жизнь.

Только пепел знает, что значит сгореть дотла. Только невыраженное настолько болит и требует слов. Высказанное же обретает другой смысл. И все так же Настя не могла с ним заговорить, и все так же чувствовала свою неловкость и косноязычие. Только несколько фраз ни о чем, брошенных невпопад, только короткий танец, на который она сама же его и пригласила, опередив смазливенькую секретаршу, только взгляды украдкой и тяжелые вздохи без числа.

Настя вернулась домой ближе к полуночи, апатичная и унылая. Василий еще не спал, однако от общения с девушкой увильнул, хотя и не погрузился в привычное отупение с бокалом коньяка. Было видно, что в нем происходит какая-то борьба. После давешнего рассказа о Заре-Зарянице и Полковнике, мужичина чувствовал раздражение к Насте, которое возрастало при воспоминании о ее дружеском и нежном участии. Несомненно было то, что он оживал и оттаивал, он больше не грезил о самоубийстве. Так что та необходимость, из-за которой он предложил Насте совместную жизнь, отпала, а написание совместной книги о богах – мотив, который он озвучил Насте для того, чтобы она осталась с ним… В ненаписанных книгах и несыгранных песнях больше смысла, чем в раздавленных неясными значениями словах. Пусть боги живут там, где им и предназначено, а не на страницах книги.

И снится Василию, что его должны казнить через утопление. Причем топить собираются в Обводном канале. Только канал без набережной. Очень мелкий и вода затхлая. А на мосту висит несколько плакатов, предписывающих, что делать осужденным перед казнью. Среди этих предписаний такие: "Прочитать проповедь окружающим", "Послать всех нах…", "Сказать емкий и меткий афоризм или цитату, надлежащую случаю". Он видит, как под водой проплывают два аквалангиста, которые должны его удерживать на дне, чтобы он не всплыл, потому что там мелко. Василий стоит в обреченном состоянии и перед тем, как проснуться, кричит: "Яду мне, яду!"

Проснулся. "Давненько мне не виделось таких забавных снов". Василий записывает этот сон с намереньем поработать с ним позже. Выпив утренний сок, он решает ехать на два дня на дачу, чтоб в покое и уединении разобраться с потоком нахлынувших на него чувств, воспоминаний, образов и ассоциаций. Отменяет пациентов на ближайшие два дня. И, оставив ушедшей в магазин Насте записку "Уехал на дачу, буду послезавтра утром", едет в Кирилловское.

 

29

Начало мая. Погода выдалась теплой и солнечной. Запах расцветающей весны, прогулка по сосновому лесу и созерцание озера, окруженного веселой молодой зеленью, успокаивают его. Пересматривая чувство раздражения к Насте, и выписывая его в блокнот – так Василий поступал со многими неясными ему эмоциями, - он осознает причину столь внезапной неприязни. Душа его оживала, вместе с ней открывалась боль, которую несколько лет он старательно глушил работой, алкоголем и тупой депрессией. Настя явилась невольной соучастницей этого целительного, но болезненного процесса. Все больше раскрывая ей свой внутренний мир, он приближался к воспоминаниям, которые были еще тягостнее и драматичнее, чем история с Лилит и Зарей-Заряницей.

Василий снова вспомнил свой причудливый сон в то самое время, как рука его машинально вывела в блокнотике имя бога – Велес, Велес, Велес. «Если я правильно понимаю, Велес и явился заказчиком этого сна, слишком многое нас теперь с ним связывает». У Василия был свой способ общения с богами, отличный от того, который он использовал с пациентами. Ему достаточно было, погрузившись в медитативное состояние, несколько раз назвать имя бога, и тот являлся неясным голосом во внутреннем мире, отвечал на вопросы внезапными озарениями.

Вот и в этот раз, сидя на небольшом пустынном пляже возле озера, Василий прислонился спиной к сосне, мысленно соединившись с ее живительными соками, врастая корнями в землю. Велес явился, лукаво и иронично подмигивая. И отправился с Василием в мир его детства. Василий с удивлением вспомнил, что тема казни, проявившаяся во сне, была для него притягательна в детстве. Он любил смотреть фильмы, где казнили главных героев. А во втором классе излюбленной темой разговоров с приятелем, когда они возвращались с уроков домой, было обсуждение способов смерти. "Что бы ты выбрал, чтобы тебя повесили, отрубили голову, четвертовали или посадили на кол?" – этот вопрос обсуждался очень серьезно и деловито. Потом уже, в юности Василию частенько рисовались героические сцены насильственной гибели. То бунтарем-революционером, то героем-диссидентом он героически выходит на расстрел, придумывает последнее слово, от которого присутствующие на казни обязательно прослезятся и расскажут о нем потомкам… Как говорится, на миру и смерть красна.

Такая героическая гибель казалась Василию совсем не страшной, в отличие от самоубийства или естественной смерти. Обводный канал, явившийся во сне… Как место казни… Почему именно это место? Свалка, воды, куда сбрасывается всякое дерьмо. Велес вновь подмигивает и уносит память Быкова к школьным годам, когда он с товарищем вешал над склоненным над небольшой очень грязной речушкой веревку с палкой. Это было удалое, рискованное приключение – прокатиться над этой канавой. Пару раз Василий срывался и падал в эту грязь, что одобрялось товарищами как геройство и приключение, за которое приходилось получать взбучку от родителей.

"Прочитать проповедь", "Послать всех нах…", "Процитировать афоризм"… В сочетании с казнью в этом было что-то шутовское, трикстерское – и в то же время - выливание глубоких душевных переживаний, презрения к миру, к власти, к общественному строю. Мелкая вода – тоже потешный образ. Вспомнился фильм "Неоконченная пьеса для механического пианино", где главный герой в накале своих лучших драматических чувств бежит топиться, бросается с утеса, а там – по щиколотку. А последний крик "Яду мне, яду". Это сленг падонков, которые обитают в интернете. «Аффтар жжот, дайте мне йаду». Иронический, ёрничающий прикол.

"Мне кажется, я понимаю твой замысел, Велес. Показать мне лажу в моей жизни. В моем отношении к жизни и смерти". Велес смеется: "Ну давай, скажи проповедь, пошли всех нах… или произнеси цитату на злобу дня – пожалуйста. Хочешь, чтобы тебя казнили на виду – пожалуйста. Тебе не надоел этот глупый комизм – пожалуйста, позируй трагичностью, шутовством, драматизмом. А жизнь потечет мимо." Тут Велес посерьезнел: "Уже мимо не потечет. Ты оживаешь, ты будешь жить. Ты понял, что вся трагедия твоей жизни – на самом деле разыгрывание комедий. Ты можешь, конечно, утопиться, чтобы начать жить заново. Но ты понял, что стремление к утоплению насквозь фальшиво. Живи". - "Спасибо, Велес".

И долго еще без мыслей он смотрит на гладь озера. Потом, выйдя из оцепенения, сбрасывает одежду и радостно повизгивая бросается в воду. Господи, как давно он не получал наслаждения от таких простых вещей! Ему хочется сегодня еще приехать домой, рассказать про свой сон Насте, к которой он не чувствует уже ни малейшего раздражения, а напротив, очень теплую приязнь и благодарность.

"Не торопись, - как бы слышит он ускользающий голос Велеса. – Побудь еще здесь, на природе, расслабься".

 

30

            "Все человечество, вместе взятое, недостойно великой серьезности, и тем не менее[32]…" Все утро эти слова классика вертелись в голове Насти. "И тем не менее…" Тем не менее, когда тебя кружит в Игре жизни, когда душа растворяется в гулком хаосе неразделенных чувств, нелегко оставаться отрешенным и мудрым наблюдателем.

            Недоуменно пожала плечами, прочитав записку Василия. Что за чудачество? Быков стал ей близок душевно, но иногда она сомневалась в своей нужности ему. Книгу они не пишут, только общаются изредка. Василий ей исповедуется, как случайному попутчику. Вот изольет все, что в душе накопилось, что рвется наружу стрелами острых слов, а потом – что?

-                Скажи мне, Азовушка, - обращается Настя к глубинам своей души, - правильно ли я поступила, что затеяла всю эту историю с Васей?

Настя силится вспомнить состояние, пережитое ею, когда Василий впервые ввел ее в мир богов.

-                А ты хочешь сказать, что сомневаешься? – приходит ответ. Ей кажется… Кажется, что это действительно Азовушка, но она не умеет еще отличить свои фантазии от голоса богини, потому что мир ее разделен на реальность и вымысел. – Зачем спрашиваешь меня? Знаешь ведь сама, что все, что делаешь – правильно, и не было еще ничего, чтобы ты сделала неправильно. Как, впрочем, и любой человек…

"Я не могу принять сторону, я не знаю никого, кто не прав", - доносится голос Бориса Гребенщикова из радио, включенного на кухне.

-                Я хотела спросить… Что делать дальше?

-                Назови сперва, чего ты хочешь?

-                Я хочу стать живой, любящей, искренней, чувствующей…

-                Верно, но это не основное, чего ты хочешь. Но это пока и не важно. Ты позже все поймешь. А сейчас знай, что ваша с Васей встреча состоит из множества отрезков, и после прохождения каждого вы предстаете перед выбором, у камня преткновения, от которого отходят три дороги. Несколько таких отрезков вы прошли, двигаясь по вперед, вместе. После каждого отрезка вы можете без особого ущерба для себя пойти по разным дорогам. Все всегда зависит лишь от вашего выбора.

-                Только ли от нашего?

-                Да. Мы с Велесом очень хотим, чтобы у вас получилось, но решать за вас не можем.

-                Что получилось?

-                Поймете, когда получится. А не получится – так и не узнаете ничего, будете жить прежней жизнью.

-                А про какие три дороги ты говорила?

-                Как в сказках описано: пойдешь направо – коня потеряешь, пойдешь налево – женишься, а прямо пойдешь – смерть найдешь.

-                Что значит – потерять коня? И жениться?

-                Потерять коня – зачахнуть, озлобиться, довести себя и другого до истощения и болезни. Это значит, держаться за старое в себе, давить на другого, чтобы менялся он, а не ты. Многие в совместной жизни выбирают этот путь и съедают потихоньку друг дружку. А жениться – приспособиться друг к другу, перенеся все устремления на устройство быта и удобств. Налево тоже сворачивают многие…

-                А прямой путь к смерти?

-                Это путь к себе и любви, когда умирает представление о себе и о том, какой ты и каким другой человек якобы должен быть…

-                Но я не люблю Василия. Я другого люблю.

-                …Когда умирают представления о том, какой твоя любовь якобы должна быть…

-                Азовушка! Я люблю Витю! Я не знаю, что мне делать?

-                Любовь – благословение богов, дыхание огня жизни. Что тебя волнует?

-                Я не могу сказать Виктору, что люблю его. Меня мучает недосказанность и неразделенность.

-                Ты не можешь принудить другого к взаимности. Может лучше порадуйся, что хоть у тебя любовь есть.

-                Но как же, если я и сказать ему не могу?

-                Не можешь сказать – напиши. Зачем страдать, держа все в себе? Вы же хотели с Васей книжку написать? Так пиши, чего ждешь?

И вот, осененная внезапным озарением, Настя садится за компьютер, открывает новый документ и начинает писать. Из хрустального источника, бьющего в центре души, рождаются образы, облекаются в слова, выстраиваются в фразы. Поток льется, и герои Настиных фантазий оживают, перехватывают инициативу и плетут собственную судьбу…

           

Сокровище дракона

притча

 

Действующие лица:

 

Автор	Человек искусства, неряшливый, амбициозный, оторванный от реальности и немного сумасшедший. Есть подозрение, что Автор употребляет галлюциногены или просто курит марихуану.
Дракон	Мифическое создание эпатирующей внешности. Кажется мудрым, отрешенным и немного скучающим.
Арлекин	Выдающийся мыслитель своего времени без определенного места жительства.
Коломбина	Уличная проститутка, красивая, яркая и немного вульгарная.
Панталоне	Купец более чем среднего достатка и более чем среднего возраста. Был бы богаче, если бы не проститутки.
Пьеро	Непризнанный гений, графоман и альфонс.
Муза Превомаевна	Яркая женщина, способная вдохновить каждого. Пергидрольная блондинка в красном.
Леночка Афанасьева	Юное дарование, пишущее под псевдонимом.

 

Картина 1

 

            Мастерская художника. Через всю сцену протянута веревка, на которой висят полосы обоев, закрепленные при помощи бельевых прищепок. На обоях гуашью нарисована спальня Принцессы. Кровать в розовых рюшечках, по бокам кровати – высокие узкие шкафы, служащие опорой для прозрачного легкого полога. Возле кровати – маленький треугольный столик, покрытый кружевной салфеткой, на столике чашка. Справа от кровати расположено трюмо с прямоугольным узким зеркалом, над зеркалом висят парики и шиньоны, на самом трюмо – разные приспособления для наведения красоты. У окна в полосе света удачно встал письменный стол, а по левому нижнему краю картины можно понять, что посреди комнаты стоит другой стол – для чаепития. Около веревки с обоями замер Автор. В его руках палитра и кисточки, он внимательно рассматривает картину.

            За сценой слышен дверной звонок. Автор кладет палитру и кисточки на табуретку, уходит за кулисы, возвращается с книгой.

 

Автор: Вот, почтальон принес мне новую книгу Листковерткова. Листковертков сейчас самый модный писатель. Самый читаемый. Самый продаваемый. Посмотрим, что он, бездарь, пишет… Так… «Ее кровать украшали многочисленные розовые рюшечки. По сторонам возвышались узкие шкафы, соединенные под потолком легким прозрачным пологом. Чашка с недопитым кофе удерживала на треугольном прикроватном столике кружевную салфетку, то и дело норовившую слететь под настойчивостью сквозняка. Шиньоны и парики, висящие над зеркалом справа от кровати, напоминали скальпы поверженных врагов. Под скальпами располагалось смертельное оружие – краски, мази, притирки, расчески, шпильки, булавки и прочее, чего у каждой светской дамы достаточно. Ослепительный полдень выхватил лучами письменный стол из полумрака будуара…» Нет! Этого не может быть! Он украл мою комнату! Это была моя идея!

 

Автор в отчаянии падает. Входят работники сцены, снимают полосы обоев и уносят за кулисы. Зрителю открывается письменный стол Автора с утрированным картонным компьютером. Вместо джойстика возле монитора стоит чернильница с вороньим пером.

Автор садится на сцену лицом к зрителю.

 

Автор: Вы понимаете, я не просто так пишу, как этот плагиатчик и вор Листковертков! Не для славы какой-то, и тем более не для денег – кто из нашей братии на гонорары живет? Единицы. И нет меня в единицах этих. Но рвется из меня наружу сказка, и хочет жизнь изменить. Мою жизнь. Все дело в том… Мне неудобно говорить… Взрослый мужчина, все-таки… не подумайте, что я жалею себя, нет, просто факт обнародую. (шепотом) Я одинок. (тихо) У меня нет женщины… Да что это я… будто стесняюсь признаться себе… (достаточно громко и отчетливо, как на экзамене) Есть много женщин, без которых я мог бы жить. Есть много женщин, прожить без которых сложно. Но у меня нет той ласковой и нежной, с которой я мог бы жить. Где она, моя женщина? Какие пропасти нас разделили? Какие драконы охраняют мое сокровище? Я прошел бы все пропасти, только нет их – все придуманы каким-то злым сказочником. Я победил бы всех драконов, да меч у меня из хвоста вороны выпал, а щит ЙЦУКЕНГ… (берет клавиатуру в руки, рассеянно смотрит на нее, кладет обратно) лучше пусть на столе полежит.

И я решил – чтобы встретить свою женщину, я напишу сказку о счастливой любви. Задача будет сложной, так как и влюбленные противоречивы и ярки. Но я найду путь к сердцу Принцессы – и подскажу его Принцу. В тот день, когда они объединятся на страницах моей книги, я и встречу Ее. Вы не верите? Думаете, я фантазер? Конечно же фантазер. Но я хочу вам сказать – нет слова никогда, я докажу вам это, я напишу сказку про Принца и Принцессу, я встречу свою женщину, я… Я… Я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я… (истерично смеется). Я даже комнату описать не смог. Комнату, в которой живет Принцесса. Листковертков опередил меня. Я наверное никогда, никогда не напишу свою счастливую сказку. Я не могу найти слов для нее.

Никогда.

 

Падает на пол.

Дверной звонок. Автор выходит за кулисы и возвращается с коробкой детского конструктора.

 

Автор: Что это? Кто-то шутит надо мной? Постойте… Записка! (читает) «Дорогой друг! Давно за Вами наблюдаю (Автор встревожено оглядывается) и совершенно искренне тронут Вашей бедой. Любовь является ценностью не только для людей. Потому решил Вам помочь. Отбросьте первую мысль, пришедшую в голову, опровергните вторую и задумайтесь над третьей. То, что изначально принадлежало Вам, не будет достоянием многих.

А я подарю Вам сокровище, если конечно Вы создадите ларец, в котором его можно скрыть. Важно, чтобы блеск сказки не ослеплял, чтобы каждый раскрыл ее настолько, насколько выдержит взгляд сердца. В коробке – все составляющие для замка Принца и Принцессы. Думаю, что как только Вы построите макет здания, слова для Вашей сказки родятся у Вас в сердце. Подпись: С пожеланиями всех человеческих и нечеловеческих благ, Дракон.»

            Что за чертовщина?

 

Автор ставит коробку на пол и задумчиво прохаживается по сцене. Играет музыка.

           

Автор: (решительно) Ладно, попробуем…

 

Садится возле коробки, достает детали конструктора и начинает строить. Через некоторое время становится ясно, что части деталей не хватает, а также нет самих Принца и Принцессы.

 

Автор: Ну почему всегда так происходит? Я даже постройку не могу закончить! Куда могли деться недостающие детали? Может быть, их потеряли во время доставки? А может… может, так называемый Дракон специально вынул их из коробки? Драконы – они такие. Какой нужно обладать мудростью, чтобы сохранить Сокровище от недостойных претендентов! Вот и приспособились за тысячелетия жизни.

            Но что мой Дракон хотел сказать мне? В конструкторе не хватает башен и фигурок Принца и Принцессы. По инструкции должны быть, а в комплекте нет. Стоп… кажется, я начинаю понимать. Я же еще не совсем четко представляю себе кульминацию моей истории. Может, для остроты сюжета героев стоит разлучить? Так, так… Принц побеждает силы зла, Принцесса отдается ему, и тут начинается война и он погибает… Она безутешна… Фи, как пошло…

            Что же придумать? Чем сюжет оборигиналить? Может, соперница? Пиковая дама, разлучница? Или соперник. Принцесса полюбила другого и уходит… Нет. Я не могу так. Я не буду их разлучать. В мире столько боли, что создавать новую, пусть и бумажную, я не вижу смысла. Принц и Принцесса должны быть вместе. Только так я смогу и в своей жизни создать остров наслаждения.

 

            Звонок в двери. Автор уходит за кулисы и возвращается с новой коробкой.

 

Автор: Вот! Здесь все, что нужно. Теперь я смогу достроить дворец! И дракон снова что-то написал мне. (Читает) «Дорогой друг! Открою тебе одну тайну. Сокровищем драконов, на самом деле, является золото человеческой любви. И пока на Земле двое любят друг друга, драконы будут жить. Но когда последняя золотая искорка погибнет в человеческом мире, мы уйдем, и память о нас исчезнет. Твое решение не обострять сюжет новыми несчастьями, которых и так слишком много в жизни каждого, похвально. И за это решение я дарю тебе недостающие детали замка, а также самих Принца и Принцессу. Они одеты в костюмы средневекового итальянского уличного театра. Наверное, так твой сюжет будет концептуальнее и сказочней. Удачи! Твой друг Дракон.» (Зрителям) Наконец-то! Ну, посмотрим, как все будет выглядеть.

 

            Садится рядом с Дворцом и достраивает его. На балкон ставит Принца и Принцессу, наряженных в костюмы Арлекина и Коломбины.

 

Занавес.

 

 

 

Картина 2

 

            Улица средневекового итальянского городка. Несколько ламп на высоких ножках изображают фонари. На задней части –  нарисованные дома с балкончиками. На достаточной высоте, чтобы не мешать актерам, сцену пересекают веревки с сохнущим бельем.

 

Явление 1

 

В темном уголке сидит Арлекин, его почти не видно. Входит Коломбина, чуть отставая справа идет Панталоне, почти вровень с ним, но слева с бумажным свитком в руках семенит Пьеро.

 

Коломбина:	Скучно, синьоры. (Становится под фонарем и обмахивается веером. «Синьоры» занимают позиции по сторонам красотки.)
Панталоне:	Чем же я вас развлеку, милая?
Коломбина:	Ну не знаю. Придумайте что-то.
Панталоне:	Может, сходим в театр?
Коломбина:	Мы уже были в театре на этой неделе.
Панталоне:	Тогда в ресторан.
Коломбина:	Тоже мне развлечение.
Панталоне:	Ну тогда не знаю. Пьеро, дармоед, развлеки синьору.
Пьеро:	(Встрепенулся) А почему я?
Панталоне:	А ты думаешь, я не знаю, почему ты вокруг моей синьоры увиваешься? Живешь на мои деньги с моей женщиной – будь добр отработать.
Пьеро:	Синьора Коломбина! Я написал новое стихотворение и посвятил его вам.
Коломбина:	(Безучастно) Читайте.
Пьеро:	(Декламирует) Ты улыбаешься всем мужчинам И увлекаешься первым встречным. Пусть я удался и статью и чином, Ты не подаришь мне эту вечность.   Передо мною ты на ладони, Вижу насквозь твои ухищрения. Только отчаянно сердце стонет – Жаждет не вечности. Жаждет мгновения.
Коломбина:	И это посвящается мне…
Пьеро:	Да, любовь моя, вам.
Коломбина:	Как мило.
Пьеро:	Я рад, что вам понравилось.
Коломбина:	Я тронута.
Пьеро:	О, красавица, мой скромный талант не достоин воспевать ваши прелести!
Коломбина:	Ты прав. Пошел вон.
Пьеро:	Как?
Коломбина:	Быстро! (Пьеро, оглядываясь, медленно уходит со сцены.) Сделал комплимент, идиот.
Панталоне:	Правильно, дитя мое, гоните его в шею. Жить на средства дамы и еще позволять себе всякие стихотворные вольности, задевающие ее честь, это слишком большая роскошь для такого прохвоста, как он.
Коломбина:	Да ладно вам, друг мой. Какая у дамы честь?
Панталоне:	У каждой женщины есть честь.
Коломбина:	Даже если женщина продается?
Панталоне:	Конечно.
Коломбина:	И сколько же стоит честь женщины, продающей свою любовь?
Панталоне:	Каждая женщина стоит столько, насколько ценит себя сама.
Коломбина:	И насколько же я себя ценю?
Панталоне:	Вы это можете понять по своему окружению.
Коломбина:	Бывают дамы и дороже.
Панталоне:	И такие были у меня на содержании, да только скажу вам правду, дитя – разницы почти никакой.
Коломбина:	Но если я захочу стать любовницей принца крови, это же не значит, что я окажусь в его постели?
Панталоне:	Вы можете оказаться в постели хоть папы римского. Другое дело – надолго ли.
Коломбина:	Надолго ли?
Панталоне:	Мужчины тоже знают себе  цену.
Коломбина:	И сколько же стоит принц крови?
Панталоне:	Поцелуя принцессы.
Коломбина:	Принцессой нужно родиться.
Панталоне:	Принцессой можно стать.
Коломбина:	Но как?
Панталоне:	Те женщины, которые знают это, спят с принцами крови.
Коломбина:	Я не знаю.
Панталоне:	Потому ваше окружение – малохольный рифмоплет и пожилой богатый циник.
Коломбина:	Зачем вы так о себе.
Панталоне:	Я могу себе это позволить. Правда давно уже не убивает меня.
Коломбина:	Что-то у меня совсем пропало настроение.
Панталоне:	Может, оставить вас одну? Погуляете по городу, найдете ваше настроение.
Коломбина:	Почему вы так заботливы и предупредительны, а я вас не люблю?
Панталоне:	Потому что между вежливостью и любовью есть разница. Я умею быть вежливым. Но любить…
Коломбина:	Ах да, вы опять стараетесь быть правдивым. Вы купец, заботящейся о том, во что вкладываете деньги, но любить это…
Панталоне:	Вы только что убили своего принца в самое сердце. Он бы не хотел слышать от вас таких слов, даже если бы они были правдой.
Коломбина:	А чего хочет принц?
Панталоне:	Сказки.
Коломбина:	Но как я могу верить в сказку, если жизнь совсем другая.
Панталоне:	А принцессы это могут.
Коломбина:	Наверное, им не пришлось пережить то, через что прошла я.
Панталоне:	Они могли пережить все те же события, но сделать из них другие выводы. Ладно, синьора, я поеду на встречу с герцогом Мариетти, он снова одолжит у меня пару тысяч лир и не вернет ни одной. Зато я смогу свободно торговать в его владениях. Берегите себя.
Коломбина:	Прощайте, синьор. (Панталоне уходит)
Арлекин:	(Появляется из темноты) Всех разогнала?

 

Явление 2

            Арлекин, Коломбина.

 

Коломбина:	Простите, это Вы о чем?
Арлекин:	О твоих воздыхателях, красавица.
Коломбина:	Ты спрашиваешь о них, потому что хочешь стать одним из них?
Арлекин:	О нет, ни в коем случае.
Коломбина:	Отчего же?
Арлекин:	Не хочу соперничать с тобой в любви к тебе.
Коломбина:	(Смеется) Шутник.
Арлекин:	В этом моя жизнь.
Коломбина:	Наверное, тяжело всю жизнь быть шутом?
Арлекин:	Ничуть, некоторые мои собратья весьма неплохо устроились.
Коломбина:	И где же они так устроились? Может, и я там попробую устроиться?
Арлекин:	Они устроились во дворцах и судебных палатах, в соборах и сенатах, в парламентах и городских ратушах. Они оделись в раззолоченные ризы и бархатные мантии. И напустили на себя такой важный вид, что окружающие начали воспринимать их всерьез. (Коломбина смеется) А тебе, милая, устроиться в их сообществе несложно, да только шуты они плохие, умрешь со скуки в их обществе.
Коломбина:	Ну, попав в их общество, я найду, чем себя развлечь за их деньги.
Арлекин:	Так в чем же проблема?
Коломбина:	В том, чтобы попасть к ним. У меня нет ни платьев, ни манер, ни особняка, ни горничных, ни карет с лошадями, ни лакеев с ливреями.
Арлекин:	А хочется?
Коломбина:	Очень.
Арлекин:	Зачем?
Коломбина:	Чтобы меня любил принц крови.
Арлекин:	И что тебе даст любовь принца крови?
Коломбина:	Принцы богаты и щедры. Принц купит мне красивые платья, наймет особняк, слуг, подарит лошадей…
Арлекин:	Но это все уже должно быть у тебя, чтобы приблизиться к принцу.
Коломбина:	В этом и все горе. Но нет, не все. Самое страшное – что принцев хотят многие женщины. И как у нас на улице девушки могут побить чужую, если та забредет в поисках заработка, то представляю, что могут сделать соперницы с претенденткой на принца!
Арлекин:	Стоит ли тогда претендовать на принца?
Коломбина:	Стоит, если чувствуешь себя уверенной.
Арлекин:	А ты чувствуешь?
Коломбина:	Нет.
Арлекин:	Нужен ли тебе принц?
Коломбина:	Наверное…
Арлекин:	Зачем?
Коломбина:	Чтобы жить красиво. Чтобы быть счастливой.
Арлекин:	Ты думаешь, принц сделает тебя счастливой?
Коломбина:	Да.
Арлекин:	Ты когда-нибудь любила?
Коломбина:	Да... Помню, как дрожала моя рука, гладившая его волосы. Помню, как глаза любовались жестокой красотой его тела, как чувствовала свое бессилие удивить чем-то это тело, запомниться ему, такому пресыщенному и равнодушному. Как завидовала твидовому пиджаку, так свободно и нагло обнимавшему его плечи, отточенность линий которых я сравнивала с античными статуями. Помню, как мой умоляющий взгляд замирал на его напряженных губах и потом сталкивался с его холодным взглядом. Помню, как он смотрел на меня, когда я ела с его ладоней клубнику. Как он ходил обнаженным по комнате, словно сильное и красивое животное, словно сияющий вечный бог. Помню, как страдало мое сердце, когда его друзья называли нас новобрачными. Где те мечты, которые так сладко убаюкивали меня весь этот вечер и делали меня счастливой? Где? А та минута у моста, когда он отсчитывал деньги «за услуги». О, это была горькая минута и ужасная борьба нищеты с любовью.
Арлекин:	Ты не хотела брать деньги, потому что он тебе понравился?
Коломбина:	Да.
Арлекин:	Но это же глупо.
Коломбина:	Ты невыносим. Ты еще хуже, чем этот боров Панталоне или Пьеро, которому вместо галстука нужно слюнявчик подвязывать!
Арлекин:	Ты знаешь, все мужчины несправедливы к женщинам.  Они восхищаются ими, как богинями, преклоняются, сходят с ума от страсти. Они готовы на все, чтобы обладать желанной женщиной. Но как только получат желаемое – женщина превращается в куклу. Куклой можно играть, можно отрывать руки-ноги, можно бросать, можно забыть в пыльном углу.
Коломбина:	Это так горько.
Арлекин:	Мужчины не видят в женщине личность. Они не могут понять душу женщины. Не могут понять, как женщина мыслит, и от этого считают ее глупой и неспособной к логике.
Коломбина:	Да, так оно и есть.
Арлекин:	В принципе, мужчина мало отличается от животного. Все тонкие душевные движения женщины чужды мужчине. Ему от нее нужен только секс.
Коломбина:	Ты прав во всем! На днях я пришла к падре исповедоваться, так он прямо в церкви предложил мне отдаться ему.
Арлекин:	Прямо в церкви?
Коломбина:	Ну, он пригласил меня к себе домой.
Арлекин:	Домой – это еще ничего. Я знал одного монаха, который занимался любовью со своей духовной сестрой прямо в алтаре, на жертвеннике.
Коломбина:	Матерь Божья!
Арлекин:	И это еще не все, до чего могут додуматься мужчины.
Коломбина:	Смешны и жалки эти мужчины, головы которых обременены всем напыщенным хламом, сдавившим умишки мужского пола. Я мыслью срываю с них все эти ветоши и всю внешнюю оболочку, и вот вокруг стоят одни скелеты. Самодовольная улыбка еще заставляет держаться их челюсти, в которых остались недокуренные сигареты. Думают ли они, что я проделываю над ними такое превращение?
Арлекин:	Ты действительно такое проделываешь?
Коломбина:	Проделываю, и весьма успешно.   Лицо Арлекина искажается от  боли. Схватившись за сердце, он падает навзничь на подмостки.
Коломбина:	(бросается к нему, взволнованно) Что с тобой?
Арлекин:	(увлекает ее за собой, переворачивает на спину и указывает рукой вверх) Посмотри!
Коломбина:	Что там?
Арлекин:	Звезды.

 

Занавес

 

 

Картина 3

 

Открытый космос. Среди мириадов созвездий в свете неоновых прожекторов стоят Арлекин и Коломбина.

 

Коломбина:	Сколько же здесь звезд! Как песчинок в море, как людей от основания мира до конца времен!
Арлекин:	Звезды подобны людям. Они так же горят, как человеческие сердца.
Коломбина:	Настолько холодно, что не могут согреть даже тех, кто рядом.
Арлекин:	Каждый мужчина и каждая женщина – звезды.
Коломбина:	Разделенные ледяным вакуумом космоса, одинокие в своей великой вечности, где каждое движение предписано Законом и каждая орбита закреплена Правилом.
Арлекин:	И все-таки, звезды иногда встречаются.
Коломбина:	Для двух звезд встреча означает гибель.
Арлекин:	А бывает, после встречи они горят вместе, как два ярких солнца.
Коломбина:	Никогда не видела такого, сколько не смотрела на небо.
Арлекин:	Во Вселенной есть много такого, чего не видели люди.
Коломбина:	Даже если ничего такого нет, можно его придумать, правда?
Арлекин:	Можно придумать, а можно создать.
Коломбина:	Как можно создать то, чего нет во всем мире?
Арлекин:	Нужно представить себе это, поверить в свои силы, захотеть, чтобы желаемое осуществилось  и, наконец,  набраться храбрости и просто сделать это.
Коломбина:	Как все просто. Но, сотворив нечто таким способом, откуда ты будешь знать, что оно действительно существует? Что ты его не придумал, и путем долгих самовнушений не убедил себя в его существовании?
Арлекин:	Когда желаемое исполнится, тебе будет все равно – реальность это или твоя выдумка.
Коломбина:	И все-таки хотелось бы знать наверняка.
Арлекин:	Ты можешь что-то знать наверняка в этом мире?
Коломбина:	Нет, но можно стремиться к максимальной ясности.
Арлекин:	Что ты называешь ясностью?
Коломбина:	(Неуверенно) Уверенность в том, что мои мысли и суждения отвечают реальности.
Арлекин:	Так вот, реальность такова: все, кто добились желаемого, во-первых, хотели этого, во-вторых, верили в свои силы, и в третьих, сделали все своими руками, не дожидаясь, пока прилетит стая добрых волшебников и осчастливит их.
Коломбина:	Как все просто…
Арлекин:	Жизнь проста.
Коломбина:	Почему же я до сих пор не встретила Принца?
Арлекин:	А ты хотела?
Коломбина:	Наверное, да.
Арлекин:	И хотела бы жить с Принцем?
Коломбина:	Да…
Арлекин:	Нет.
Коломбина:	Нет?
Арлекин:	Принцу нужна сказка.
Коломбина:	Мне нужна реальность.
Арлекин:	Принц живет во дворце.
Коломбина:	Я живу там, где захочу.
Арлекин:	Принц любит то, что положено любить принцу.
Коломбина:	Я просто люблю.
Арлекин:	Принц выбирает то, что положено выбрать принцу.
Коломбина:	Я выбираю то, что хочу.
Арлекин:	Принц соответствует роли и образу принца.
Коломбина:	Мне нечему соответствовать.
Арлекин:	Принц живет так, как живут все принцы.
Коломбина:	Я живу, как живу. Я живу. Я живу!!!
Арлекин:	Ты еще хочешь быть Принцессой?
Коломбина:	Если Принцесса должна соответствовать Принцу, а Принц – это набор правил в обозначенной роли, то… Нет, наверное.
Арлекин:	А чего ты по-настоящему хочешь?
Коломбина:	Не знаю.
Арлекин:	Знаешь.
Коломбина:	Знаю?
Арлекин:	Ты стояла у моста, и он отсчитывал тебе деньги. Ты всегда говорила, что хочешь денег, и всегда искала Принцев, искала тех, у кого есть деньги. Но в тот момент, когда он отсчитывал тебе деньги, ты не была счастлива. Чего ты хотела?
Коломбина:	Я хотела, чтобы его взгляд остановился на мне. Я хотела, чтобы его губы стали мягкими и расплылись в улыбке. Я хотела, чтобы он взял меня за руку и не позволил уйти. Я хотела, чтобы он стал моим. Я хотела принадлежать ему. Я хотела, чтобы мы стали одним – одним солнцем, одной звездой. Я хотела, чтобы мы вечно горели вместе, и холодный космический вакуум отделял нас от остального мира.
Арлекин:	Зачем тебе это?
Коломбина:	Что именно?
Арлекин:	Зачем единение?
Коломбина:	Не знаю. Не могу сказать. Это внутри, это скрыто. Это стремление, непонятное притяжение к бездне другого существа. Это желание вечности и богоподобия, оргазмического наслаждения и безмятежного покоя. Это желание преодолеть разделяющую человечество пропасть.
Арлекин:	Ничто не может соединить разделенное, кроме любви…
Коломбина:	Я хочу любви. Я не знаю, что это такое, но хочу ее. А ты? Чего хочешь ты?
Арлекин:	Когда-то я думал, что мне нужны знания. Я узнал все, что было написано, и предвосхитил еще не написанное. Мир открыл мне свои тайны, но я не стал счастлив. Тогда я подумал, что мне нужна слава. Мое имя облетело земной шар, а известность соперничала с богами. Мир преклонился передо мной, но я не стал счастлив. Тогда я решил, что мне нужно богатство. Золото лилось в мои карманы щедро, как солнечный свет на землю, и все мне удавалось легко, потому что я был умен и известен. Мир принадлежал мне, но я не стал счастлив. И тогда я захотел свободы. Я отказался от всего и отринул всех. Я прошел тысячи дорог и видел сотни миров. Мир забыл меня и отпустил. Но я ничего не увидел, кроме пустоты, окружающей звезды, и пропасти, разделяющей людей. И тогда я захотел победить эту пустоту и преодолеть эту пропасть. Пересечь границу, разделяющую меня и другого, прикоснуться к человеку, прикоснуться к Богу. Меня любило много женщин – как звезд на этом небе. Но не было среди них Одной. Хочешь стать ею? Моей Одной?
Коломбина:	Мне нужно подумать. Мы совсем не знаем друг друга.
Арлекин:	Что может бездна узнать о бездне, что может звезда узнать о звезде? Мы обречены оставаться загадками для себя и других,  блуждать среди болотных огоньков иллюзий и убеждений. Все, что ты можешь – захотеть нечто и сделать то, что захотела.
Коломбина:	Я хочу. Я хочу, чтобы на этом небе, полном одиноких равнодушных звезд, появились два солнца, вечно горящих вместе.

 Занавес

 

 

Картина 4

 

Съезд писателей. За кафедрой на возвышении стоит Муза Первомаевна, яркая женщина, способная вдохновить каждого. Беззвучно открывая и закрывая рот, она, по-видимому, что-то рассказывает собравшимся на съезде творцам. Кафедру окружают стулья, занятые писателями. Внимательно прислушиваясь к словам Музы, они конспектируют в тетрадки ее речь. Нашему Автору досталось самое невыгодное место позади всех – он ничего не записывает, потому что ничего не слышит.

 

Явление 1

 

            Автор: (Зрителям) Ничего не слышу. Муза диктует им свежие идеи, новые метафоры и сюжеты, ранее не возникавшие в этом мире. А я ничего не слышу. Все лучшие места поближе к Музе давно заняты – мне достался этот стул. (Горько смеется) Полный стадион творцов, и все записывают идеи, исходящие из одного источника. Кто ближе – ловит каждое слово, кто дальше – сам додумывает пропущенное. Похоже, те, кто слышит хуже всех, напишет самые оригинальные произведения. Если бы не уважение к Дракону, пригласившему меня сюда, я бы давно бросил все и ушел. Зачем тут сидеть, если те, кто ближе, давно расхватали все сколько-нибудь стоящее. Нет, нужно бросить все и идти. Пьеса моя закончена – последние правки и отнесу Редактору.

 

Явление 2

Входит неизвестный  старичок, берет стул и садится рядом с Автором.

 

Старичок:	Как съезд? Что ценного сказали?
Автор:	Да что тут ценного. Ничего не слышно.
Старичок:	Вот так. Распинается Муза Превомаевна, а все зря – глухи к ее тихому голосу современные творцы.
Автор:	Если бы сесть поближе – а так все лучшие места расхватали.
Старичок:	Так всегда в жизни – лучшие места занимают до нашего прихода.
Автор:	Я вот думаю, может бросить все да уйти?
Старичок:	Тоже решение, молодой человек. Оригинальный ход.
Автор:	Но Дракон, боюсь, обидится.
Старичок:	Боюсь, что у него есть дела поважнее, чем обижаться на недогениев.
Автор:	(Вспылив)  Да кто ты такой, собственно?
Старичок:	А ты не узнаешь? В детстве сказок не читал?
Автор:	Оле-Лукойле?
Старичок:	(Обиженно) Ну вот еще, Оле-Лукойле. Я Дракон!
Автор:	(Скептически) А похож больше на щуплого морщинистого старичка.
Старичок:	А ты часто видел драконов, чтобы сравнивать, кто похож, а кто нет?
Автор:	Сказать по правде, нет.
Старичок:	Вот видишь. А говоришь. Похож, не похож… Я к тебе вот зачем. Прочитал твой опус. Знаешь, ничего. В смысле, ничего гениального, но вполне прилично. Людям читать можно. Главные герои только какие-то хитросделанные. Ну, и время сейчас непростое, согласен. Основное в них есть. То, что так нужно Драконам. Человечность, любовь, искренность. Такие люди не подменят Сказку Иллюзией. Такие люди не убьют последнего Дракона… как ты говоришь? Похожего на щуплого морщинистого старичка? Да. О Последнем Драконе. Признаюсь тебе, да, таких как я больше не осталось. Все вымерли. А раньше много нас было. И злых и добрых. Злых нужно было победить, чтобы стать Мужчиной, Принцем. С добрыми – подружиться, стать Волшебником, Сказочником. А сейчас… Зачем побеждать Дракона, чтобы освободить Принцессу? Зачем искать драконье Сокровище, драконову мудрость? Когда в мире столько эксклюзивных предложений, реагировать на которые нужно здесь и сейчас, а то завтра не будет? Два Биг Фака по цене одного! Никто никому ничего не должен с презервативами Свобода! Наслаждайся сейчас, или это за тебя сделают другие! Тебе не нужно ни о чем заботиться, ведь умные сковородки Адская Жаровня все решили за тебя! Тебе не нужно ни за что отвечать, новая услуга от СС-Телеком ответит за тебя всем надоедливым абонентам, бывшим любовникам, злым кредиторам, старым родителям! Тебе не нужно никого приручать – кроме нового супертамагочи, он будет любить тебя, веселить тебя, заботиться о тебе, а если он забудет о тебе более чем на сутки, ты просто умрешь, ха-ха-ха. Однако тебе нечего бояться, Вечность Инкорпорейшн давно наладила стабильные маршруты в потусторонний мир – только перечисли средства на счет номер 348877587509, указав в поле "вид платежа" – "за услугу Вечная Жизнь". Новые шлемы виртуальной реальности "Позитив" сделают ваше мышление еще более эффективным и радостным! Теперь вам не нужно принимать жизнь такой, какая она есть – с превосходными бесконтактными линзами "Взгляд Бога" вы можете сами выбирать, что замечать в окружающем мире – если вас травмирует какая-то информация, просто поставьте на нее фильтр! Все эти Позитивное-Мышление, Нью-Эйдж, Выбор-Нового-Поколения, Зачем-Платить-Больше, Каждый-Решает-В-Какой-Вселенной-Жить и прочий сладкий яд сделали то, перед чем оказались бессильны Ледниковый период, Инквизиция и Тоталитарный режим. Жизнь каждого превратилась в сказку – страшную сказку, удушливую, как аромат хищного цветка. Одурманенные этим расслабляющим ароматом люди стали превращаться в растения – радостные улыбчивые растения, зеленью тянущиеся к Солнцу, а корнями – к удобрениям. Им не надо сказок, не надо подвигов и героических легенд, и никакая Высшая Сила им не нужна – каждый сам себе Бог с новым биочипом "Мегагод" в черепной коробке. Так и умерли Драконы, да и не только Драконы. Я один остался. И за то, что ты написал такую пьесу, пьесу, где герои ищут, задают вопросы, бунтуют, открываются, горят и любят, я подарю тебе свое Сокровище. Только береги его – оно очень хрупкое, уязвимое. Береги, потому что в этом пластмассовом мире осталось так мало Настоящего.
Автор:	Где оно? Где мне его найти?
Старичок:	Подожди. Скоро оно само тебя найдет. Неси рукопись Редактору, а там увидишь.

 

Занавес

 

Картина 5

 

Книжный магазин. У полки с книгами стоит Автор, держа в руках раскрытый том. Недалеко разглядывает литературу молодая девушка.

 

Автор:	Ну, посмотрим, что пишет этот Тимур Попиляев. Так, пьеса "Дар Дракона". Хм… Что-то интересное. Ну-ка, ну-ка… "Улица средневекового итальянского городка. Несколько ламп на высоких ножках изображают фонари. На задней части –  нарисованные дома с балкончиками. На достаточной высоте, чтобы не мешать актерам, сцену пересекают веревки с сохнущим бельем…" Не может быть! Дракон обманул меня! Это должна была быть только моя пьеса! Ведь с ее помощью я мог найти свое Сокровище! Даже рукопись до Редактора не успел донести – кто-то меня опередил. У-у-у-у, Тимур Попиляев… Дракон, конечно, подлец. А Тимур Попиляев… Я не верю, что он гениальнее меня. Скорее всего, это противный старик, жирный паралитик, на склоне лет решивший реализовать свое графоманское стремление. Или тощий швабровидный прыщавый юнец, вообразивший, что если станет писателем, то хоть какая-то очкастая крыса ему даст. Или несчастный измученный комплексом середины жизни ничего не достигший неудачник…
Девушка:	Простите…
Автор:	Да?
Девушка:	Я вижу, вы с таки интересом рассматриваете эту книжку.
Автор:	Ну…
Девушка:	Скажите, неужели действительно получилось прилично? Знаете, я очень волнуюсь. Это моя книжка, моя первая книжка. Так хочется, чтобы она была удачной. Даже не представляла себе, что буду так из-за нее переживать. Как мать за ребенка, наверное. Даже не решилась под своим именем издать – псевдоним придумала.
Автор:	Ну, неплохо, в общем. Да, интересно. Замечательная книга! Вы просто молодец. Кстати, как вас зовут?
Девушка:	Лена. Лена Афанасьева. Я статьи в женские журналы писала, а тут решила написать Сказку. И знаете – так смешно – вы, наверное, сочтете меня сумасшедшей, но когда я это писала, мне приснился волшебный Дракон с нефритовыми глазами и изумрудными крыльями. Он сказал, что моя сказка тронула его, и он подарит мне свое Сокровище. Попросил только беречь его. Странный сон, правда?
Автор:	Леночка! Наверное, все-таки именно вы сочтете меня сумасшедшим… Но… Вы любите Лего? Такой детский конструктор? Мое детство пришлось на время, когда его еще не было. Думаю, ваше тоже. Так вот, дома у меня есть чудесный набор. Давайте соберем его вместе. Соберем сказочный замок. У меня даже фигурки Принца и Принцессы есть. Их можно будет установить на балконе или в саду у фонтана. Ну? Что вы мне ответите?

 

Занавес

 

31

Глубокой ночью сказка была закончена. На душе полегчало. Настя приняла душ, выпила чаю и легла спать. Но девушке не спалось. Любовная горячка поутихла, и сознание несколько освободилось для иных мыслей. В голове крутилась история о Полковнике, Системе и Заре-Зарянице. Настя догадывалась, что нечто подобное существует, но впервые слышала такую историю из уст непосредственного участника событий. Вася говорил о Полковнике с осторожностью, однако Насте этот персонаж резко не понравился. "Вот живет же такая дрянь, жирует, а скольким людям жизнь испортил. – думала Настя. – Понятное дело, что Вася не может отомстить за свою изломанную судьбу. И правильно делает – его сразу же вычислят и уничтожат. Но человек со стороны, обладая таким материалом, да еще и с доказательствами, совершенно в обход Васи – никто ведь не знает, что у него есть эта кассета – вполне может устроить Полковнику "сладкую" жизнь".

Настя даже подскочила и села в кровати от неожиданной мысли. "Ведь на этом можно сделать отличное журналистское расследование! Да еще денег неплохих заработать". В ней зазвенела авантюрная струнка журналиста. Ей представился план, как через год или через два она подробно займется выяснением всех обстоятельств – естественно так, чтобы на Василия не легла даже тень подозрения. Создаст контекст, легенду о том, как этот материал попал к ней. Идея постепенно облачалась в мысли о ее реализации, обволакиваясь новыми деталями. Настя вспомнила парочку изданий, которые мог бы заинтересовать этот материал.

Вася говорил, что событие, запечатленное на кассете, происходило уже после его ухода из Системы, так что историю можно будет составить, совершенно не касаясь  тех подробностей, которые мог знать только он. Естественно, она не будет воровать у Быкова кассету. Просто перепишет ее. Благо, есть и аппаратура, и чистые видеокассеты. С этой мыслью она уже подходила к антресолям. Открыв дверцы, Настя зачихала от пыли. Старые коньки, банка с краской, древний фотоувеличитель, пачки журналов "Новый мир" и "Вопросы философии", перевязанные тесемками. "Хранят же люди такой хлам, которому давно место на помойке… А вот и она, кассета…"

Настя смотрит пленку – с брезгливостью и отвращением. Действительно, зрелище не из приятных. Запись длится всего пятнадцать минут. Качество записи весьма недурственное. "Так вот он какой, Полковник. Действительно, харизматическая личность. Если отстраниться от того, что он делает, то в такого мужчину вполне можно влюбиться с первого взгляда. В Голливуде звездой мог бы стать, вроде Майкла Дугласа. Они даже чем-то похожи внешне". Девушка делает копию записи, возвращает подлинник на место. Удовлетворенная свершенным, быстро засыпает без сновидений.

Утром идет на почту и отправляет компромат бандеролью на свой абонентский ящик. Теперь, пока она не решит заняться этим делом, кассета будет покоиться в надежном месте. Можно до поры забыть о Системе и ее ужасах. Вот только купить чистую кассету и положить на место использованной, чтобы Василий точно ни о чем не догадался.

Едва переступив порог квартиры, она слышит звонок домашнего телефона. И замирает с колотящимся сердцем. Голос, который грезится ей вот уже несколько дней, произносит на другом конце провода:

-                Здравствуйте, а Василий дома?

-                Он на даче. Виктор, это вы? Это Настя.

-                Да, Настя, я узнал. Я хотел предупредить, что в этот четверг не смогу прийти на сеанс. Впрочем, позвоню ему сейчас на мобильный.

-                Подождите! – с неожиданной для себя смелостью, смущаясь и краснея, она произносит. – А сегодня вечером вы свободны?

-                В общем да, - после небольшой паузы растеряно ответил Виктор.

-                Вы понимаете, я вчера написала сказку, и мне нужно, чтобы кто-то ее прочитал, понимаете? Ну, выразил читательское мнение. Свежий взгляд, как бы так. Чтобы я могла отредактировать шероховатости, пока вдохновение не иссякло. – Настя понимает, что несет откровенную чушь. Понимает это и Виктор, но в его голосе появляются теплые нотки.

-                Хорошо, что вы предлагаете?

-                Приезжайте сюда.

 

32

Василий вернулся раньше – не терпелось поделиться с Настей пережитым сновидением и последовавшими осознаниями. Когда мужчина вошел в квартиру, его внимание привлекла какая-то возня в комнате Насти. Он проследовал к девушке, постучал, открыл дверь. Наскоро одетые молодые люди сидели на незастеленной постели и увлеченно читали "Архетипическую психологию" Хиллмана.

-                Отдыхаете? – вопрос был явно нелеп, но больше ничего Василию на язык не подвернулось.

-                Ага, - кивнула Настя.

-                Добрый вечер, - буркнул Виктор.

Василий дернул головой, развел руками, несколько резковато прикрыл дверь и ушел к себе. В его душе кипели противоречивые чувства. Ревность, злость, обида, неловкость создавшейся ситуации. Умом он понимал, что ревновать не должен, тем не менее, это было больше похоже действительно на ревность, а не злость на Настю за ту двусмысленную ситуацию, в которую она поставила обоих мужчин.

"А ведь действительно ревную, - заметил Быков. – Душа-то оттаивает". Даже улыбнулся в глубине. Черт возьми! Последних три дня он снова чувствует, снова хочет жить. И пусть чувства весьма противоречивы и иногда даже неприятны, как эта ревность, но они подлинные, так резко контрастирующие с тем вегетативным состоянием, в котором он жил уже два с половиной года. Что ж, чувствам надо дать выход. Василий решает прочесть Насте нотацию.

Захлопнулась входная дверь – ушел Виктор. Через минуту в комнату Василия в полумраке майской ночи зашла Настя, приблизилась к темнеющему на фоне окна силуэту Быкова, обняла его за плечи. Он почувствовал ее мягкие руки.

-                Вась, не сердись.

Быков молчал.

-                Я же вижу, что сердишься.

-                Я не сержусь.

-                А что же?

-                Ревную! – попытался свести все к шутке Василий.

-                Неужто? – подхватила его тон Настя.

-                Представь себе… Анастасия, пойми, я не собираюсь контролировать твою личную жизнь, это твои дела. В конце концов, ты могла заняться этим в другом месте.

-                Но ты же сказал, что приедешь только завтра утром.

-                Да хоть через неделю! Мало ли что могло произойти. Ты поставила в неловкое положение не только меня, но и Виктора. И себя в том числе.

-                Почему? – наивно спросила Настя.

-                Да потому что Виктор мой пациент! – Быков перешел на повышенный тон. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

-                Не совсем.

-                А значит это то, что теперь мы с Виктором должны будем подробнейшим образом разобрать эту ситуацию. Его мотивы и… извини, даже некоторые интимные подробности. Если мы этого не сделаем, между нами встанет преграда из замалчиваемого события. А отношения психоаналитика с клиентом могут строиться только на полном доверии и открытости. Терапия Виктора проходила блестяще. А то, что произошло сегодня – это как жирное пятно на свежей скатерти. Можно отстирать, конечно, но сам факт…

-                Ну прости меня. Я больше не буду. – потянула Настя.

-                Я то прощу, - смягчился Василий. – Но, знаешь ли, бывают ситуации, когда больше уже и не получится. А подобную историю из своей жизни я как раз хотел тебе рассказать.

-                Про третью женщину из твоей жизни?

-                Да, про нее. Про Персефону.

Настя вспомнила, как она в первые дни пошутила на тему того, что, мол, приходится ей в Персефону превращаться – и как болезненно дернулся Василий, услышав эти слова.

-                Так что с ней?

-                С ней как раз тот случай, когда извиняться и уверять, что больше не будешь, поздно. – глухо произнес Василий.

-                Расскажи, - тихо попросила Настя. Интуитивно она почувствовала, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы Вася смог излить некую глубинную боль, возможно гораздо более саднящую и травмирующую, чем истории с Лилит и Зарей-Заряницей.

-                Ну иди, ставь чайник.

 

33

-                Три года назад пришла ко мне на сеанс пациентка. Молодая девушка-гот, в черном платье, нэповской шляпе, сетчатых перчатках. Лицо бледное, черты утонченные, аристократические. Такой персонаж Серебряного Века – совершенный декаданс, нигредо. Выглядела неприступной и холодной, как Снежная Королева. Впоследствии оказалось, что впечатление это было очень обманчивым. Темперамент у барышни был еще тот. Было ей 22 года, она только закончила филфак. Умная, начитанная, вкус хороший, манеры, воспитание – все как полагается. Экзистенциальные переживания, бытие-к-смерти, "Прячет под подушкой Жан-Поль Сартра…", как "Чайф" выразился. Пришла она с жалобами на депрессию, и выяснилось, что за последние три года она уже дважды лежала в психиатрической клинике после суицидальных попыток. Какой у Персефоны был очаровательный голос! Его можно сравнить с журчанием прохладного ручейка в жаркий день. Как томно она закрывала глаза, когда откидывалась на спинку кресла! Признаться, я был сразу опьянен ее неземной красотой. Но твердо знал, что начинать роман с суицидальной пациенткой – все равно что с самой смертью заигрывать. Вообще любой роман с пациентами чреват. Многие психотерапевты этой опасностью пренебрегают, только лишь потому, что не до конца отдают себе отчет в том, что в отношениях пациента и психотерапевта всегда присутствует такое явление, как перенос. То есть, пациент видит в консультанте прежде всего не реального человека, а замещающую его родительскую фигуру, отношения к которой противоречивы и заключают в себя обычно и любовь, и ненависть. Многие психологи пользуются влюбленностью, которая относится на самом деле не к ним, а к надетой на них идеальной проекции пациента. Ну а дальше возникает игра, в которой пациент выступает жертвой, а консультант – спасителем. Рано или поздно роли меняются и клиент или психотерапевт вполне могут стать из жертвы или спасителя преследователями. Поэтому в большинстве случаев подобные связи деструктивны. Хорошо еще, когда клиент невротик или ипохондрик – отделаешься легким испугом, правда и на жизни пациента, и на дальнейшей работе консультанта останется некий след. А если попадется суицидальный…

Василий тяжело вздохнул, опустил голову на руки и долго сидел молча. Настя терпеливо ждала несколько минут, потом не выдержала.

-                Вася, не молчи. Выговорись.

-                Три месяца я твердо помнил эту заповедь. Знала бы ты, каких усилий стоило мне держаться нейтрально. Я был влюблен по уши, да и она тоже. Дело, похоже, шло на поправку, мы вскрыли источник ее депрессии и суицидальных попыток. Персефона приходила на сеансы уже в ярких нарядах, веселая. Я видел, что сейчас она – сама доступность. На поверхности была ее история безответной любви к однокласснику. Я же видел, что глубинная причина таится в недрах ее рода. И однажды после погружения в транс мне удалось добиться того, чтобы в ней заговорила ее бабушка в 7-м поколении по материнской линии. Я не буду углубляться в подробности, но эта бабушка совершила несколько страшных поступков, которые и нашли свое отображение в симптомах Персефоны. После того, как моя пациентка простила свою бабушку, она рыдала настолько интенсивно, что я даже засомневался, выдержит ли ее хрупкий организм такую эмоциональную бурю. Перестав рыдать, она резко пересела с кресла ко мне на колени, обвила меня руками и прошептала горячими губами: "Я люблю тебя. Единственный мой! Я всю жизнь ждала тебя, только тебя ". Учитывая мои чувства к ней, которые я тщательно скрывал, искушение, которому я подвергся, можно сравнить с бесовским наваждением, атаковавшим подвижника, спасающегося на столпе где-нибудь в аравийской пустыне и мучимого греховными желаниями тела, просящего то воды, то хлеба. Первый штурм я выдержал достойно, хотя сидя у меня на коленях, она не могла не чувствовать, как восстала моя плоть. Аромат ее волос губил, губы, продолжавшие шептать нежности, сводили с ума, пальцы, играющие моими волосами, привораживали посильнее деревенской колдуньи. Многих усилий мне стоило отодвигаться от поцелуев и шептать ей отеческие "успокойся, расслабься, не сейчас". Но Персефона была настроена решительно. Слегка отстранившись, она посмотрела мне в глаза и громко произнесла: "Я же вижу, ты же любишь меня, ты же хочешь меня! Неужели ты ответишь "нет"?" "Да, я люблю тебя, - ответил я, не в силах выдержать ее взгляд. – Люблю, но нам суждено было встретиться как пациентке и терапевту…" "Оставь эти условности, ты же не в Американской Ассоциации Психоанализа. И я больше не твоя пациентка – ты меня вылечил. Все эти три месяца я любила тебя, но боялась признаться, а сегодня ты меня вылечил… Я уже не пациентка. Я хочу быть твоей, только твоей. Ты же знаешь, у меня никого не было до сих пор. Ты будешь первым! Еще со второго сеанса я решила что ты, именно ты будешь первым. Единственный! Любимый мой!" У меня еще теплилась надежда достойно выйти из этой ситуации, хотя все мое существо стремилось к любви. Тогда она встала с моих колен и быстрым движением сняла с себя платье. Под ним ничего не было. Ошеломленный, в этот момент я впервые понял, что же на самом деле означают слова царя Соломона: "Округление бедер твоих, как ожерелье; живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козленка, двойня серны". Отступление было невозможным.

Василий так красочно живописал, и тема настолько была близка событиям сегодняшнего дня, когда Настя сама подобным образом завоевывала Виктора, что она сидела, что называется, с раскрытым ртом.

-                И что дальше? – вырвалось у нее.

-                О-о-о… Это была самая страстная женщина из всех, кого я знал. Ее первоначальный облик непреступной Снежной Королевы настолько резко контрастировал с тем, как она отдавалась! Она предавалась страсти с таким безумством, с таким огнем! Когда она первый раз закричала в тот момент, когда я вошел в нее, я подумал что это от боли, сопровождающей дефлорацию. Но нет. Кричала она не от боли, кричала она от страсти. При чем всякий раз, когда мы занимались любовью. Порой приходилось закрывать ей рот, чтобы соседи не вызвали милицию. Моя рука была постоянно искусана. Через неделю она переехала ко мне. Я снова был влюблен и счастлив. А осознание того, что я живу с пациенткой, пусть и бывшей, и что существует бессознательное, которое в любой момент может выкинуть свой козырь, я старался подавить, надеясь, что чаша сия нас минует. И тому были подтверждения. Персефона не проявляла никаких симптомов подавленности или тоски. Напротив, была неизменно весела, общительна. И вскоре я уже верил, что корень болезни вырван и наступило полное излечение. Нас сближал не только секс. Несмотря на большую разницу в возрасте, она разделяла мои интересы и образ жизни. А кроме того, мы задумали писать книгу. Миф об Исиде и Осирисе, перенесенный в наше время. Я неплохо разбирался в мифологии, Персефона отлично владела литературным языком. Мы оба не сомневались, что напишем прекрасный роман. Было даже сочинено несколько набросков, эскизов. Первая глава романа. Но когда история с Персефоной закончилась, я удалил эти файлы.

-                Персефона тоже покинула тебя? – сочувственно спросила Настя.

-                Покинула. Хотя несколько иначе, чем Лилит и Заря-Заряница. Но не будем забегать вперед.

-                Конечно. Извини. А каков был сюжет романа?

-                Начинался он примерно так. Изида – не великая богиня, а простая женщина, не египтянка, а наша соотечественница, обесточенная и сломленная внезапной потерей того, кто был смыслом и полнотой ее бытия, собирает вдоль реки расчлененные останки Озириса. "Я хочу, чтобы ты жил" – плачет она. И где-то из Тени, из царства смерти, доносится до нее голос убитого Озириса – "Я хочу, чтобы ты была счастлива". В этом голосе звучит бессилие и отчаяние – мужчина погиб, он уже не может быть защитником и поддержкой для своей женщины, он не может уберечь ее от посягательств своего убийцы – Сета, не может защитить от его козней маленького сына. Разнообразные мифы, переживаемые как бы простыми людьми, не имеющими божественных сил и знаний, слабыми, противоречивыми, беззащитными и уязвимыми. Орфей, оглядывающийся назад и теряющий Эвридику навсегда, Инанна, стоящая обнаженной перед Эрешкигаль. Кадры из узнаваемых фильмов, цитаты из художественных книг и священных текстов. Постмодернистский роман, в основе которого лежал мифологический сюжет.

-                Ты можешь все это вспомнить?

-                Зачем?

-                Книгу писать будем.

-                Ну, во-первых, я все забыл. Во-вторых, мы будем писать совсем про другое. История про Велеса и Азовушку должна быть куда более жизнеутверждающей.

-                И что, никакого драматизма?

-                Драматизм, конечно, нужен, но ни в коем случае не трагедия. Мы же с Персефоной писали именно трагедию.

-                Извини, я перебила тебя. Что у вас было дальше?

-                После двух месяцев опьянения влюбленностью и обретенным, казалось уже навек, счастьем, потихоньку стали проявляться обиды, размолвки, непонимания. Впрочем, это естественно, и любой более-менее зрелый человек готов к этому. Потому я воспринял первую обиду Персефоны достаточно спокойно. Она просила, нет, требовала, чтобы я ежедневно по многу раз говорил ей о том, как я ее люблю. Поначалу так и получалось. Но все-таки я не хотел, чтобы эти слова стали повседневными и со временем приелись. Я желал беречь их, чтобы каждое признание было ярким событием для нас обоих. Она обижалась и утверждала, что я разлюбил ее. Считая это капризами молодой девочки, я оставался при своем мнении, а она обижалась все чаще. Когда она куда-то уходила и возвращалась, я ни о чем не спрашивал. Опыт жизни с Лилит дал мне хорошую закалку и своеобразную прививку против ревности. Для нее же это было оскорблением. "Ты меня не ревнуешь – значит, не любишь". Мои возражения о том, что возможна любовь без ревности, не успокаивали ее. Тогда она стала исчезать уже надолго. Приходила домой заполночь. Но я и тут не проявлял признаков ревности. А зря, надо было подыграть хотя бы. Тогда…

Василий опять замолчал, и сидел, уставившись невидящими глазами в окно.

-                Что тогда? – Настя почувствовала сильную тревогу, рассказ глубоко тронул ее. Василий очнулся и продолжил.

-                Тогда она исчезла на ночь. В три часа ночи позвонила и сказала: "Я сегодня не приду". "Хорошо, - спокойно ответил я. – Доброй ночи, до завтра". Повесил трубку. Через минуту снова звонок. "Тебя что, даже не интересует, где я?" "Я рад, что ты позвонила и с тобой все в порядке. А где ты – сама расскажешь, если сочтешь нужным". В трубке раздались рыдания. Ломающимся голосом она прокричала: "Я у мужчины! Мы трахаемся здесь! Трахаемся!" "Ну, когда потрахаешься, возвращайся домой". Я отключил телефон, так как не испытывал никакого желания всю ночь выслушивать истерики. Да и надеялся, что она просто стоит где-то за углом и вот-вот вернется. Меня охватила некая тревога, но я связал ее с тем, что завтра меня ожидает ее новая истерика или неприятное выяснение отношений. Признаться, я не мог уснуть в эту ночь. Тревога нарастала. Я включил телефон, набрал номер ее мобильника, но теперь он оказался отключенным. И тут я в очередной раз вспомнил, что она все-таки моя бывшая пациентка, да не простая, а с суицидальными наклонностями. Которые, правда, никак не проявлялись в последнее время. Рано утром я пошел гулять. Долго бродил по городу. Дошел до Исаакиевского, вышел на Невский, на Фонтанку – в общем, проделал внушительный моцион, так что домой вернулся уже в полдень. На вешалке висело ее пальто, я облегченно вздохнул. В ванной лилась вода. "Отлично, - подумал я, - после душа я устрою ей показательную сцену ревности, чтобы она немножко успокоилась, ну а потом мы займемся любовью или будем что-то писать". Я прошел на кухню, заварил чай. Минут через десять спохватился, осознав, что вода в ванной льется подозрительно ровно. Очень недоброе предчувствие охватило меня, и я, как был с чашкой в руке, с бешено колотящимся сердцем, подбежал к двери ванной и постучал. Ответа не было.

Настя слушала, затаив дыхание. У нее тоже колотилось сердце.

-                Тогда я резко дернул дверь и взломал замок. Вот и все.

-                Что все?

-                Порезанные вены, полная ванна крови, немигающие глаза. Растерянность, ужас, бессилие. Потом внезапная вспышка злобы. "Что же ты наделала, дура!" – заорал я и бросил в нее чашку. Чашка угодила в лицо, оставив под глазом след. Когда я в панике вытаскивал ее из ванной и перевязывал руки, она еще что-то шептала белыми губами. Я вызвал "скорую". Два часа адского ожидания. "Скорая" опоздала. Когда врачи приехали, Персефоны уже не было. Дальнейшее я помню плохо, все происходило, как во сне. Милиция. Какие-то допросы. Дело о доведении до самоубийства. Персефона не оставила записки. И еще след от чашки так некстати. Хороший адвокат. Условный срок. Хотя признаюсь, мне было бы гораздо легче, если бы я отсидел в тюрьме. Ну а дальше - дни и ночи перемешались. Персефона отправилась в Подземное Царство. Я же сам окончательно превратился в Аида, в каковом виде ты меня и застала…

Быков вновь уставился в точку, находящуюся в виртуальном пространстве за окном, и сидел, как будто застыл в каталепсии. Настя несколько минут не решалась, но потом все-таки спросила:

-                Может быть, ты превратился в Аида для того, чтобы в мифологическом пространстве сознания сохранять связь с Персефоной?

-                Что?! – Василий встрепенулся. Слезы покатились из его глаз. Он сполз со стула, уткнулся, как мальчик, лицом в колени Насти и долго-долго рыдал. Она гладила его волосы. И Азовушка в ее душе прошептала: "Ну вот. Теперь он уже точно будет жить".

 

Часть 2

 

"-  Да не смеши ты меня! Какая я тебе Эрато! Ее и на свете-то никогда не было. И даже если бы она существовала, ты что, думаешь, она приблизилась бы хоть на десять световых лет к этой отвратительной палате, не говоря уж о том, чтобы раздеться и позволить тебе… Ну, чесслово! Ты когда-нибудь повзрослеешь?!

-    Тогда кто же ты, по-твоему, черт возьми?

-  Откуда мне знать? Просто еще одна из жалких фантастических фигурок, какие твой больной ум создает из ничего. – Она отворачивает лицо, смотрит в сторону. – О Господи, у меня одно лишь желание: чтобы ты поскорее уж трахнул меня – и дело с концом! А потом бросил в очередной костер".

Джон Фаулз, "Мантисса"

 

 

1

Солнечный, теплый, пахучий, неистовый, бурный, кипучий, блестящий, чудесный, ярый, безумный, фантастический, яркий, сверкающий, волшебный, сияющий, магический, сказочный, феерический, гламурный, колдовской, чарующий май подступил к стенам города, и творение Петра объявило о полной и окончательной капитуляции – самый прекрасный месяц весны захватил и умы, и сердца, и мечты, и сновидения.

На самом деле были и дожди, и заморозки и бесцветные хмурые питерские дни, но нашим героям май казался именно таким – для них началась новая жизнь. Анастасия упивалась нектаром любви, столь неожиданно и безапелляционно поразившей ее существо, даровавшей взаимность и надежду на долгие дни и месяцы такого же восторженного счастья. Василий ожил окончательно. Одержимый жаждой деятельности, он разобрал старые архивы своих записей, написал несколько новый статей, обновил свой сайт и даже выложил парочку материалов на крупные сайты по психологии и психоанализу. Каким-то чудом ему удалось найти нужные слова и изложить суть своего метода работы, не прибегая к малопонятным и неубедительным мистическим формулировкам. Очень помог Хиллман, выручив парой цитат к месту, да и – что говорить – со временем хорошее вино становится лучше и выдержанней. Долго размышляя над тем, что же происходит, когда в сознании манифестируются боги, когда разум оказывается беспомощным перед неведомым, Василий сделал для себя выводы из своих наблюдений, и сумел найти доводы, понятные и ребенку, и скептику.

Идея написания художественной книги о Велесе и Азовушке также все больше ему нравилась. И время, которое Василий проводил вместе с Настей, было заполнено поисками сюжета.

-                Может, они встретятся на Казантипе? Там рядом Таврида и море Азовское.

-                А может, лучше на Урале, у Азов-горы?

-                Нет, на Урал они поедут потом. – с жаром возражала Настя, продолжая взахлеб. – Они будут совсем обычными людьми. Но у них должны проявляться субличности разных богов. У него – Велеса, Гвидона, богатыря Буслая, Чуда-Юда. У нее – нежной Азовушки, наивной Аси Звездинки, Царевны Лебедь, грозной Бабы Яги, мудрой Вилы Сиды.

-                Можно еще приправить все цитатами постмодернистов, экзистенциалистов, юнгианских психоаналитиков.

-                Лишь бы читателю это было понятно.

-                Слушай, я не хочу, чтобы это был глянцевый Голливуд в стиле дешевых книжонок в мягких обложках, коими все прилавки завалены.

-                А я не хочу, чтобы это было нечитабельной нудятиной в стиле толстых научных журналов, пылящихся на полках.

Таким образом они спорили, создавая по крупицам отдельные образы, характеры, обрывки историй, частицы сюжета, сами все больше погружаясь в пространство мифической реальности. И даже Василий, со всем его опытом, не подозревал о том, что в этой реальности они находились гораздо дольше, чем казалось на первый взгляд – может изначально, а может и прежде всяких начал.

Мы окружены миром образов, связанных с некими прообразами, архетипами. Если позволить своему воображению свободно творить образы, вживаться в них, то появится возможность приблизиться и к их первоисточниками, которые люди именуют богами. Так и Вася с Настей все чаще угадывали в своих сновидениях проявления Азовушки и Велеса, прикрытые лишь фиговым листочком символа, разоблачить который не представляло труда, если действовать мягко и ненавязчиво.

И подобно тому, как когда-то боги проникали в их жизни, Василий и Анастасия все чаще проникали в пространство бытия богов. Временами грань реальности становилась совсем прозрачной и зыбкой, и понять, живут ли они в мифе, или миф живет в них, было сложно.

 

2

хоровод пестрых линий под закрытыми веками кто и куда попадает закрыв глаза само пространство смотрится в свою же глубину и постигает вечно меняющуюся мозаику жизни что-то что представляется сияющей сферой оказывается входом в коридоры и туннели рассыпающиеся в прах перед ужасающим нагромождением теней в которых обрывки воспоминаний смешались с потусторонним зовом Безликого да конечно это совсем не то что можно помыслить но точка которой ты являешься охватывает в равномерном движении во все стороны и внутрь самое себя и самого Безликого и его мрачные тени и фейерверки огней взрывающихся в его пустых глазницах-колодцах уходящих по ту сторону времени и бытия. Начало конец или же середина того что никогда не начиналось и никогда не закончилось точка поставленная в самом центре Бесконечности да и самое Бесконечность ветвящаяся переливающимся узором напоминающим разводы бензина в луже лопающейся пузырями под каплями весеннего дождя Бесконечность вплетающаяся в сам этот дождь и дождь вплетающийся в Бесконечность вдруг оказавшуюся сжатой до размеров солнечной системы нарисованной в учебнике по астрономии а потом и вовсе до абстрактного понятия математической точки. Где же ты и кто ты о загадка сфинкса дерзнувшая говорить с богами в храме Аполлона? Мы никогда не узнаем существуют ли боги на самом деле – да и что такое это самое дело – но Вселенная ведет себя так как будто они существуют видимо для того чтобы мы могли вступить с ней в диалог хороводом бессмысленных букв в котором Нечто совсем уже непредставимое может узреть свое отражение абстрактные фигуры оконтуриваются и через несколько мгновений после закрытия век - мгновений – в каждом из которых можно утонуть ты снова оказываешься в мире образов более привычных вот небо озеро лес тропинка в лесу идя по которой ты оказываешься на полянке где возле костра сидят люди

 

3

            Вот что записала Настя со слов Василия (впавшего в транс, каталепсию, глубокую медитацию, просветление, прелесть бесовскую, анабиоз, одержимость божеством, благодать, сатори, безумие, постижение – нужное подчеркнуть) и оказавшегося в мире, который показал ему Велес:

Василий: Велес, мы хотим написать книгу про тебя и Азовушку. Про бога и богиню, живущих в каждом из нас и проявившихся в двух молодых людях, встретивших друг друга.

Велес: Знаю. Нам любо все, что бы вы не сотворили. Но есть у меня один совет. Попробуйте отступиться от канонов и предписаний того, как принято и якобы положено писать книги. Вы живете в мире, который унаследовал Атлантическую традицию мышления и мировосприятия. Когда же мы с Азовушкой еще были людьми…

Василий: А когда это было?

Велес: Если я тебе назову даты, то ни ты, ни кто-либо другой не поверят, ибо ваши ученые создали убеждение, будто возраст человечества не превышает нескольких сотен тысяч лет. Да и то люди, жившие сотню тысяч лет назад представляются вам дикарями, почти что обезьянами. Мы с Азовушкой были людьми первой расы. У нас не было плотных физических тел. А было это несколько сотен миллионов лет тому назад. Для науки, которая является наследием Герметизма, а стало быть, Атлантического знания, это непостижимо. Но миллионы лет до возникновения Атлантиды и, тем более, Герметизма, на Земле способ познания был иной. Его можно назвать ведическим, но и это слово вы воспринимаете уже в русле доминирующих у вас представлений.

Василий: В чем же разница между Атлантическим и Ведическим?

Велес: Для Ведического способа познания основной инструмент – это душа, то есть непосредственное переживание.

Василий: Как же так? Ведь в эзотеризме и том же герметизме также признается главенствующим непосредственный опыт переживания себя и мира!

Велес: Не все так просто, как кажется. В атлантической традиции человек переживает то, что ему предписано переживать. Смотри, вот мир эзотеризма.

Василий: Я вижу довольно широкий коридор, как бы подвешенный в бескрайнем пространстве.

Велес: Да, этот коридор символизирует переживание, знание и опыт, предписанный Традицией. И каждый ее носитель лишь немного расширяет и достраивает этот коридор.

Василий: То есть, так называемый эзотерический опыт в нашем понимании – лишь узкая часть возможного спектра?

Велес: Да, таковы каноны Традиционализма – наследия Атлантов. Это древо с корнями, стволом и кроной. В ведическом же подходе человек не опирается на уже выстроенное древо понятий, состояний и опыта. В человеке произрастает каждый раз ничем не ограничиваемый росток необусловленного традицией опыта. Росток переживания-знания в каждом человеке неповторим и уникален. Он может быть похож на другие ростки, но в чем-то обязательно неповторим. Он вьется в безграничном пространстве. Смотри.

Василий: Я вижу неисчислимое множество удивительно причудливых по форме, размерам и ветвлению ростков и побегов. Похожим образом я, некогда увлеченный идеями постмодернизма, представлял себе ризому. Но то, что я вижу сейчас, это даже не ризома.

Велес: В вашем мире ростки ведического знания, чуть появившись, неизбежно окутываются атрибутами традиционализма. Возникают разного рода ритуалы, техники. А это все сразу пленяет сознание, улавливает неуловимое повторяющейся формой.

Василий: Я так понимаю, что для возвращения к истокам совершенно бесполезно прыгать через костры в вышитых рубахах…

Велес: Да, это так. Но я попытаюсь провести тебя к ведическим истокам. Как это не парадоксально, именно через такой образ. Смотри.

Василий: Я вижу большой костер на поляне, мужчин и женщин вокруг. На этот костер и на этих людей льется свет, тонкий нектар. Такое впечатление, что он льется отовсюду сразу.

Велес: Именно этот световой нектар и является искомым состоянием Постижения. В символической форме ты видишь явление ведического опыта в тонком мире. Но это не имеет отношения к попыткам различных сообществ возродить знание древних здесь на земле путем плясок и хороводов у костра. Неверно переносить символизм тонкого мира в физическую реальность.

Василий: Я вижу много людей разного возраста, расположившихся вокруг огня.

Велес: Это сущности постигают волю Бога.

Василий: Какого бога, Велес?

Велес: Единого, имя которому Жизнь, чьими ликами являются все остальные боги. Существа, которых ты видишь, не делят жизнь на множество ее ликов. Они просто живут и радуются.

Василий: А в чем заключается само знание? В той науке, которая выросла из герметической традиции, основным компонентом является творчество. А здесь?

Велес: А здесь наука заключается в том, чтобы прийти в согласие с Жизнью. Ведическое знание – это знание о человеке и его потребностях.

Василий: Но ведь о соответствии воле Бога говорит и традиционализм. Я потерял различия, Велес!

Велес: Ты их потерял потому, что забыл то, что я показал тебе вначале. Вспомни необозримое пространство и коридорчик традиционализма и пойми, что одни и те же слова могут иметь различное наполнение.

Василий: Я смотрю на людей у костра. Они остаются в фокусе моего восприятия, а ландшафт меняется. Я вижу их сейчас на фоне гор, рек, морей, лугов, лесов и звезд. Картинки меняются, а люди те же и, похоже, состояние у них тоже и тот же нектар света над ними.

Велес: Они символизируют вечность Жизни, вечность человеческих потребностей, вечность самой жажды постижения и радость. Костер – это озарение. Он же – внутренний огонь, жажду жизни, жажда постижения. Огонь пожирает неведенье. Видишь мужчину, который стоит к тебе спиной? Попробуй войти внутрь его, я помогу тебе.

Василий: Ух ты! Я чувствую, что этот человек постигает мир через женщину. Себя он ощущает, а женщина для него – загадка. Его пристальное внимание сфокусировано на ней – она аж горит во внимании. Это молодой человек, и для него это ново. Через внимание, обращенное на женщину, для него открываются в мире новые краски – все это я чувствую сам, своими органами чувств, своим телом. Через женщину открываются в чувственной форме новые законы природы. Он вышел из состояния самодостаточности, женщина притянула его и через нее ему по-новому открывается мир. Оказывается, что это процесс обоюдный… Сейчас я вхожу в его образ и переживаю нечто похожее, но по-другому. Для описания этого женского процесса постижения у меня и слов-то не находится, столь нов для меня этот опыт. Да и те слова, что я говорил про мужчину, не отражают и сотой доли той гаммы красок, смыслов и чувств, которую я постиг в один момент.

Велес: Вот тебе и ключ. Позволь себе постигать Настю, других женщин, да и мир вообще именно таким образом. Может быть, это получится не сразу. Я вижу, что для того, чтобы воспользоваться этим ключом, тебе придется пройти еще множество трудностей и испытаний. Но что бы с тобой не происходило, помни, что однажды – только что – ты уже пользовался этим ключом…

 

4

            В ответ на публикации Василия Быкова уже через несколько дней начали приходить письма. Вопросы, благодарности, уточнения, просьбы о консультации – Василий не ожидал такой обратной связи. А в конце мая позвонил бывший однокурсник Быкова – Вадим Долохов.

-                Старик, я только что прочитал твои новые статьи. Потрясающе! Признаться честно, на тебя в психологических кругах уже давно махнули рукой, списав в разряд фокусников. Но то, что ты написал сейчас – это же другое дело. Кстати, ты в курсе, что сейчас творится в мире?

-                В каком смысле? – недоуменно отозвался Василий.

-                Я имею в виду Восьмую международную конференцию по аналитической психологии.

-                Я давно уже выпал из тусовки. Но знаешь, сейчас мне интересно это событие. Наверное, я уже опоздал с заявкой на участие?

-                Опоздал. Но случилось непредвиденное. Среди больших докладов у нас запланирован был Валерий Зеленский с темой "Архетипическая психология Джеймса Хиллмана". Так вот, Зеленский приехать не сможет, а я как член оргкомитета конференции вполне могу вставить на его место твой доклад, который ты можешь сделать на основе текста своих статей. Тем более, что и темы близкие.

-                Спасибо, дружище. Давненько я не выступал перед публикой. А теперь – с удовольствием. Вспомню молодость.

-                Да, оратор ты был прекрасный, - отозвался Вадим. – Записывай. Твой доклад будет третьего июня в двенадцать часов. Место проведения – пансионат "Буревестник" в Репино. Там найдешь.

 

5

Виктор Громов отменил командировку, чтобы все-таки попасть на очередной сеанс у Быкова. Молодой человек был настроен весьма решительно. Не зная наверняка все подробности взаимоотношений Насти и Василия, будучи застуканным в весьма пикантной ситуации, он был готов отстаивать зародившееся после близости с Настей нежное чувство, даже если бы для этого пришлось пойти на прямой конфликт с психотерапевтом.

Но, вопреки его ожиданиям, встреча прошла очень мирно. Василий проявил к давнему клиенту такт и доброжелательное участие. Виктор поделился с консультантом планами на будущее. К осени он думал завершить бракоразводный процесс и разменять квартиру, после чего Настя могла переехать к нему.

-                Может, я сниму квартиру, и мы сможем быть вместе еще до осени? – высказал предположение Виктор.

-                Не торопись, - посоветовал Василий. – Проверьте свои чувства. Если все пойдет гладко, съедетесь, а поспешите – сами же себе весь кайф обломаете. Как же встречи, свидания, разлуки, ожидания? Чем больше событий, в том числе и предваряющих, тем полнее и ярче будут ваши переживания. Да и от развода тебе полезно отойти, ты же уже привык к жене – а Настя другая женщина, и ты еще не знаешь, какая. Узнаете друг друга лучше, сможете многих ляпов в будущем избежать.

Виктор решил последовать мудрому совету. Он встречался с Настей в городе, они ходили по выставкам, музеям, кинотеатрам и кафе, иногда проводили время в ночных клубах, изредка баловали себя романтическими уикендами в пансионатах на Финском заливе. Проводить много времени вместе у них не получалось – Виктор работал, Настя с Василием занимались созданием книги. Но все к лучшему. От одной встречи до следующей проходило достаточно времени для того, чтобы остро ощутить разлуку, соскучиться и насладиться свиданием в наибольшей мере.

 

6

Все чаще Настю тревожили приступы непонятной холодности и отчужденности по отношению к Виктору, посещавшие ее в самые неожиданные моменты, когда казалось бы ничего, кроме нежной и глубокой страсти испытывать не должно. Хотя мысль о возможном расставании, прекращении их романа, была пугающе-невозможной, чувства Насти к Виктору не были настолько теплы и ярки, как хотелось бы.

Настя долго размышляла над возможной причиной такой перемены. Подобное происходило не в первый раз в ее жизни. Даже можно сказать, что внезапная холодность после бурной завязки преследовала ее, как проклятье. Все развивалось по однотипному сценарию – сначала мужчина привлекал ее внимание, потому она терзалась некоторое время, не зная, как добиться взаимности, потом, если повезет, взаимности этой добивалась, а потом быстро разочаровывалась в отношениях, находя себе какие-то объяснения и оправдания в его поступках.

Сейчас бы ей помог совет Василия – уж он-то наверняка догадался бы, что происходит. Однако, посвящать его в такие подробности своего романа Насте не хотелось, раз уж было потрачено столько усилий на то, чтобы убедить Быкова в безоблачности их с Виктором отношений.

Однажды она все же не выдержала и попросила Василия помочь ей пообщаться с Азовушкой, задействовав его технику контакта с богами.

-                Для книги? – понимающе улыбнулся Василий.

-                Да, конечно, - слукавила Настя.

Василий выполнил ее просьбу и оставил одну в комнате, чтобы не мешать общению с богиней.

-                Что мне делать, Азовушка, - спросила богиню Настя. – Я уже не люблю Виктора. Так странно. Боюсь потерять – а прежней остроты чувств нет. Такую буру подняла – и сама же на попятную.

-                Любовь-то есть. Доверия нет – вот и не ощущаешь остроты, - ответила Азовушка.

-                Почему? Я знаю, что он человек хороший, порядочный, не обидит меня.

-                Нет, не знаешь. Умом понимаешь, а глубинно не ощутила. Когда мужчина ухаживает за женщиной, он показывает, на что способен, проявляет силу, чтобы завоевать ее. И женщина знает, какой он, какова его сила. Ты же сама ухаживала за Виктором, добиваясь его любви – вот и не дала ему проявиться.

-                Но какая разница? Неужели и боги больны сексизмом?

-                Боги как раз здоровы. Я говорю тебе о глубинном механизме психики. Ты была настолько инициативна, что его инициативе места не нашлось. Социальной значимости это не имеет, вы вместе, ты получила то, чего желала. Но в глубине души живет некая незавершенность – ты не была завоевана, он не сделал ничего, чтобы показать себя достойным его избранницы. И он это чувствует, кстати. Тоже чувствует, что чего-то не хватает. Он должен был заслужить тебя в трудностях и подвигах, воспринять как дар судьбы и богов, как подтверждение своей силы, ума и удачливости. Но в такой победе, какую одержал он, комплимента нет – счастье само упало в руки, а доставшееся без усилий обычно не ценится.

-                Что же делать теперь?

-                Подожди. Будет еще шанс для него проявиться. – загадочно обронила Азовушка на прощанье.

В комнату зашел Василий. Помог Насте вернуться к обычному восприятию реальности. Поинтересовался:

-                Расскажи, что узнала.

Настя замялась, потупила взор. Василий заметил это, но решил не заострять на этом внимание. В конце концов, он не собирается ее терапировать или снимать какие-то защиты.

-                Мне пришло смутное ощущение, что иногда героиня может проявляться по отношению к своему возлюбленному, как Буря-Яга. Бороться за власть и влияние, соперничать, доказывать свое превосходство, меряться силами.

-                Какими силами? Она у нас культуристкой-сумоисткой будет? – удивился Василий.

-                Ну, я образно. Интеллектом, эрудицией. А он все это будет терпеть, тем не менее, давая достойный отпор, чтобы она убедилась в том, что он сильный противник. Как настоящий джентльмен, он будет реагировать на ее нападки с юмором, помня, что за внешней грубостью и воинственностью проявлений Бури-Яги таится нежное и хрупкое сердце Аси Звездинки…

Василий взглянул на нее с недоумением.

-                Он-то будет помнить. Но удастся ли героине самой об этом не забыть? О нежной и хрупкой Асе Звездинке в сердце?

Настя задумалась. Было понятно, что слова эти Вася адресовал лично ей. И понятно было, что как раз она-то не то, чтобы не помнила о нежности и хрупкости – просто не позволяла себе проявить их, посчитав когда-то и зачем-то непозволительной и опасной слабостью. Возможно, с этим давним решением и было связано то, что она не давала мужчинам возможности проявить себя, проявить ту самую силу, сама потом разочаровываясь в них и их кажущейся слабости и безынициативности.

 

7

В половину двенадцатого четвертого июня Василий припарковался возле пансионата "Буревестник". Место для машины нашел с трудом – народу на конференцию съехалась тьма. Пока ехал из Питера, полнеба заволокло тучами, а вторая половина на удивление была ясной, так, что в окнах шестнадцатиэтажной башни главного корпуса пансионата блестело солнце. Когда Быков подходил к зданию, внезапно блеснула молния, как бы рассекая вспышкой света все строение сверху донизу. Громыхнул гром и от неожиданности Василию показалось на долю секунды, что высотное здание сейчас обрушится и погребет его под обломками. "Так и не узнают, - усмехнулся он, - международные светила о моем методе. Впрочем, и сами двести или триста гордых поклонников и продолжателей великого пути индивидуации тоже превратились бы в прах. Впрочем, если смотреть с масштабов вселенной, или даже с высоты тучи, метнувшей молнию, все мы и так прах, не зависимо от того, кто из нас насколько постиг свою Тень и прозрел Самость". Василий еще раз усмехнулся – эвона, в какую философию его потянуло. "Зачем я, собственно, приехал на эту конференцию? Неужели меня еще до сих пор обольщает мысль когда-нибудь встать в один ряд с великими параноиками – учителями человечества?" Честно ответить на этот вопрос он не смог. Отмазка, что он приехал просто потусоваться, вспомнить молодость и пообщаться с собратьями по цеху, выглядела неубедительно. Быков уже входил в конференц-зал и внимание его переключилось от абстрактного философствования к атмосфере происходящего.

Зал на пятьсот мест был почти полностью заполнен. Очень много молодежи. В президиуме Василий увидел в основном знакомые лица, как русских, так и иностранцев. Две-три знаменитости европейского масштаба.

В речь докладчиков Быков не вслушивался. Прикрыв глаза и откинувшись на мягком сидении, он пытался создать образ своего доклада. В прежние годы он никогда не читал по бумажке, старался импровизировать. Отметил, что волнуется – потечет ли поток импровизации сейчас. Ведь сегодня он впервые за несколько лет выбрался "в люди".  "- Давненько я не брал в руки шашек! - Знаем, как вы плохо играете," – издевался над его мальчишеским волнением внутренний голос, который, впрочем, вполне мог быть манифестацией кого-то из богов – не Велеса ли? Возможно, что ироничная фигура Велеса стояла за многими фразами того же Гоголя. Да и не только его…

Объявили перерыв. Быков подошел к президиуму, кому кивнул, кому пожал руку. Поймал на себе несколько удивленных взглядов – мол, вот это сюрприз. Впрочем, в программе конференции стояла его фамилия. Наконец пробравшись сквозь группу оживленно беседующих коллег, он нашел Долохова. Вадим искренне обрадовался, и, как в былые времена, приятели обнялись, подбадривающе похлопывая друг друга.

-                Рад тебя видеть, дружище! – воскликнул Вадим. – Готов?

-                Как пионер! – весело отозвался Василий.

-                Тогда садись рядом с трибуной, через пять минут буду объявлять твой выход. А пока, извини, буду ублажать иностранцев. – Долохов отошел.

Василий занял место в президиуме и окинул взглядом зал. Ёкнуло и заколотилось сердце. Усилием воли он подавил в себе желание тут же вскочить и убежать. С середины четвертого ряда на него внимательно смотрели двое. Их-то он никак не ожидал встретить здесь.

 

8

            Вопреки возникшему смятению, доклад был прочитан замечательно и вызвал довольно бурную реакцию. Но и во время доклада, и потом, в кулуарах, отвечая на многочисленные вопросы коллег, Василий чувствовал, что неприятной (скорее даже ужасной) встречи не избежать. Убегать и прятаться бессмысленно – если они пришли сюда, они найдут его везде. Это были люди из Системы. Их обоих Быков прекрасно знал. Долговязый худощавый мужчина лет сорока с растрепанными волосами до плеч – Артур – был тем самым, кто стал инструктором после ухода Василия. Именно он, его тринадцатилетняя дочь и Полковник были запечатлены на пленке. Второй – невысокий лысый мужчина в очках, Илья – был одним из тех новичков, которых завербовал для Системы сам Василий незадолго перед бегством из нее. Пока наш герой отвечал на вопросы осаждавших его психологов, эти двое стояли в сторонке. Но присутствие их Быков ощущал спинным мозгом. Он предчувствовал, что появились они на конференции именно из-за него – его фамилия появилась на сайте организаторов конференции за неделю. Люди полковника, рыскающие по всему рунету в поисках поживы, наверняка заметили это. Но каковы были цели пришедших?

Улыбаясь коллегам и стараясь не выдать своего замешательства, Василий тщился разгадать их мотивы. Единственным устойчивым образом, появившийся на периферии его внимания, был кадр из детского фильма "Гостья из будущего", где два космических пирата искаженными от злобы голосами скрипели: "Мелофон! Отдай мелофон!"

Прозвенел колокольчик, оповещающий о завершении перерыва. Дальше должны были начаться мастер-классы. Толпа вопрошающих рассосалась. Василий резко обернулся. Артура и Ильи в зале не было. Он присел на стул, сдавил голову руками. Удушающая атмосфера Системы вновь пробиралась в недра его существа. "Однако, Система – как героин – умеет ждать, " - пронеслось в его голове. Внутри закипала злость. Он только-только почувствовал себя свободным, едва начал оживать, дышать полной грудью. И тут, откуда ни возьмись, эти подонки. Впрочем, несколько лет назад он и сам был одним из них.  Однако, перед смертью не надышишься. Василий встал и вышел из конференц-зала.

Как он и ожидал, люди Полковника слонялись в безлюдном холле. Они двинулись навстречу ему. На лицах – деланные улыбки. Предложенные рукопожатия Василий игнорировал, заложив руки за спину.

-                Ну здравствуй, что ли, - Артур попытался похлопать Быкова по плечу, но тот увернулся. - Давненько не виделись.

-                В гробу бы я вас видел, - буркнул Василий.

-                Неужто? Брось притворяться! Ты же рад нашей встрече, не так ли? Полковник часто вспоминал о тебе, и даже ставил в пример некоторым.

Василий крепко стиснул зубы и промолчал. Трехэтажная брань в адрес Полковника, Системы и этих двоих готова была сорваться с его уст, но он сдержался. Артур же продолжал бодрым тоном, в котором звучали нотки наигранной угодливости.

-                Ты отлично выглядишь! И, судя по докладу – в прекрасной форме!

-                Ну и что?

-                Что-что. Отдохнул, мил друг, да и ладно. Нас ждут великие дела! Палыч ставит на тебя высокую ставку.

-                Шли бы вы, ребята, вместе со своим Палычем, в жопу! – стараясь держать себя в руках, глухо произнес Василий. Напряжение нарастало. С каким бы удовольствием он размазал бы по стенке этих уродов!

-                Ну ты не зарывайся, - Артур тоже взял жесткий тон, - за тобой ведь тоже кое-что числится. Если ты думаешь, что после этого доклада начнешь купаться в лучах славы, то ошибаешься. Полковник мигом составит тебе хо-о-рошую репутацию для твоих новоявленных поклонников.

-                Репутацию, говоришь? – Василий перестал себя сдерживать, почти кричал. – Ах ты гнида! Это еще кто кому репутацию составит! Передай своему Палычу, что имел я его в рот со всей Системой! А тебя, гнида…

-                Но-но, полегче…

-                А тебя – и подавно. Дерьмо, я же видел, как твоя дочь за тебя на погоны инструктора сдавала. А ты ей ноги придерживал!

Илья и Артур замерли на миг, как громом пришибленные. Артур пролепетал:

-                Где? Где ты мог это видеть?

-                Где надо, там и видел. – Василий уже совсем не контролировал себя, находясь в крайнем возбуждении. – А если будете меня еще доставать, то это увидят многие.

Артур чуть не захлебнулся от ярости. Кинулся, было на Василия, но Илья удержал его, прошептав сдавленным голосом:

-                Не сейчас.

Василий развернулся, продолжая материться, и вышел из здания. Артур, все еще удерживаемый Ильей, был близок к шоку.

-                Неужели кто-то сделал видеозапись? Саша! Он тогда в охране сидел! А через три дня удавился. Черт! Отпусти меня, Илья! – Артур выхватил из кармана мобильный телефон и нажал номер Бессмертнова.

Только в машине, начиная приходить в себя, Василий понял, какую глупость он совершил, проговорившись Артуру. Теперь Система возьмет его за горло, не исключено, что сегодня же. Через полчаса, уже подъезжая к Питеру, он, спохватившись, набирает Настин номер – предупредить, чтобы она никому не открывала дверь. "Абонент сейчас не может принять ваш звонок" – доносится из трубки голос автоответчика.

 

9

            Жизнь Павла Павловича Бессмертнова была насыщенной. Окончив биофак с красным дипломом, он получил предложение от двух "людей в штатском" – работать в исследовательской группе, изучающей сверхнормальные возможности человека. Обещали высокую зарплату и частые командировки – в Индию, Тибет, Бразилию, Китай, Ямайку, Гаити. Бессмертнов, еще в юности вдохновленный "Лезвием бритвы" Ефремова, с радостью согласился на сотрудничество. Работа действительно была интересной. Павел посещал множество общеизвестных и тайных оазисов эзотерических знаний мира, собирая информацию и изучая всевозможные техники. С легкостью овладев несколькими иностранными языками, он продолжал совершенствовать лингвистические таланты, стремясь общаться с адептами разных традиций на их родном языке без переводчика. Одновременно читал множество литературы оккультного толка, также предпочитая оригиналы, справедливо считая, что даже самый хороший перевод не отразит всех тонкостей излагаемых сведений.

            Он пробовал на себе тысячи техник, погружался в сотни систем саморазвития и самопознания, иногда достигая ошеломительных результатов. Изучив и прилежно практиковав индийские йогические асаны и мантры, он научился изменять физические параметры своего тела – температуру, вес, состав крови, выносливость, пороги боли и наслаждения, потребность в еде, пище и отдыхе. Часами просиживал в состоянии медитации, переживая невероятный спектр измененных состояний сознания. Разработал множество методик для подготовки спецназовцев, разведчиков. Достаточно быстро продвигался по службе. К 1987 году он уже был полковником госбезопасности и возглавлял засекреченную лабораторию пятого управления.

            Пятое управление помимо всевозможных чисток среди диссиденствующих христиан, буддистов и прочих мучеников за веру, интересовалось людьми, обладающими реальными сиддхами, как в Советском Союзе, так и по всему миру. В Союзе таких людей обычно не сажали, а напротив, с ними сотрудничали. Использовали для сбора информации, для обучения.

Как это часто случается у людей, которые занимаются эзотерическими практиками вразнобой, то есть сочетают подчас несочетаемое, у Павла Бессмертнова к началу девяностых стали появляться серьезные психосоматические проблемы. Казалось бы, он овладел столь многими системами саморегуляции, но случился внутренний кризис и все это перестало работать. И хотя физическое здоровье пока было в норме, появилось огромное количество непонятных симптомов, не имеющих реальных причин. Приступы тяжелой депрессии, бессонница, ночные кошмары. С другой стороны это перемежалось яркими видениями, состояниями озаренности, эйфории. А тут еще развал СССР и, как следствие – переформирование КГБ. В конце августа 1991 года после так называемого анти-горбачевского путча, Полковник, находящийся в состоянии острого душевного кризиса, уволился из органов, благо тогда время было темное и вышестоящим товарищам было не до него. И отправился в Забайкалье.

У Павла Павловича были данные о том, что там живет один довольно пожилой уже шаман, который может творить чудеса. Полковник ехал к нему за исцелением. Ему удалось встретиться с этом человеком в отдаленном бурятском селении, однако чуда шаман не совершил. Едва взглянув на изможденного самосовершенствованием Бессмертнова, и даже не выслушав его жалоб, старик сказал:

-                У тебя нет опоры внутри. Ты цепляешься за внешнее. Гонишься за результатом. Это тебя и губит. Потому что ты не веришь по-настоящему. Для тебя есть два пути спасения сейчас. Либо стать отшельником и задуматься, кто же ты есть, либо уверовать. Второе проще. Оно сразу снимет множество вопросов, разъедающих тебя изнутри. Если бы я захотел на тебя повлиять, я сделал бы так, чтобы ты ушел в Тайгу, забыв о почестях, славе, власти над людьми. Но я не буду этого делать, это твой выбор. Я не хочу с тобой говорить больше, поступай, как знаешь.

После этого шаман удалился и на дальнейшие попытки Бессмертнова продолжить общение не реагировал.

Отшельником Павел Павлович не стал. По пути в Ленинград в самолете он впал в состояние комы. В каковом и был доставлен в Военно-медицинскую академию. Врачи не могли поставить однозначного диагноза, так как все физиологические системы были в норме. Бессмертнов просто не приходил в сознание. Субъективно же те шесть дней, которые он пребывал в коме, Полковник переживал как тотальное безграничное единение с миром. Вышел Бессмертнов из комы так же неожиданно, как и впал в нее. Вышел совсем другим человеком. Он прозрел свою миссию. Его перестали терзать психосоматические симптомы и депрессия. У него сохранились все сиддхи. Более того, он точно знал, что будет делать. Сознание стало цельным, противоречия, мучившие его, ушли. Он уверовал в свою непогрешимость и единственность миссии, открывшейся ему.

Уже через несколько месяцев возникла его Система, первоначально состоявшая из восьми человек.  Система разрасталась с каждым годом. У Полковника были влиятельные знакомые в высших эшелонах различных силовых структур, партиях и крупнейших корпорациях, как в России, так и за рубежом. За шестнадцать лет деятельности система разрослась, и сейчас в ней было уже тридцать опытнейших инструкторов. Бессмертнов уже не работал с новичками, он чувствовал себя локальным демиургом, выстраивающим ходы и комбинации. Он был всецело поглощен игрой, которую затеял. Он уверовал – окончательно и бесповоротно.

В свои неполные шестьдесят находился в прекрасной физической форме. Почти ежедневно совершал длительные пробежки, играл в теннис, занимался конным спортом, плавал и катался на горных лыжах. Множество красивых женщин, проходящих обучение в Системе, считали за честь и удачу оказаться в постели Полковника. И сама Система, в которой обучалось единомоментно уже более пятисот человек в Петербурге и Москве, к 2007 году вышла на пик своего развития. Специалисты – выпускники Системы – были востребованы, платили за них дорого, деньги и возможности, которыми обладал Бессмертнов и его люди, были практически неограниченны.

Сотрудники Системы были в курсе очень многого, что происходило в пространстве Интернета, в серьезных эзотерических и психологических сообществах, институтах, бизнес- и политических структурах. Бессмертнова невероятно тешила мысль о том, что он является одним из серых кардиналов, вершащих судьбы не только России, но и многих стран мира. Да, он прекрасно отдавал себе отчет, что многие действия Системы были противозаконны, циничны и даже порой бесчеловечны. Но все это искупалось тем, что делалось во имя высшей идеи. Полковник любил человечество. Он видел свою миссию в усовершенствовании человеческой породы в целом, поэтому чувствовал в себе моральное право жертвовать судьбами отдельных людей.

Василий Быков в свое время был одним из любимых его учеников, подающих наибольшие надежды. Через какое-то время он вполне мог бы стать преемником главы Системы. Но не выдержал и сломался. Полковник был почти уверен, что Быков уже не оправится – сопьется или наложит на себя руки. Некоторое время его люди следили за психотерапевтической работой Быкова, но потом Полковник потерял к ней интерес. Однако в мае 2007, когда ему принесли распечатки свежих статей Василия, Бессмертнов снова живо заинтересовался им. Одному из новобранцев, уже достаточно преданному Системе, дал задание записаться на прием к Быкову, собрать максимум информации как о методах работы Василия, так и о его личной жизни и установить в квартире прослушивающее устройство. Молодой агент выполнил задание блестяще. Быков не только не раскусил его, но и был предельно откровенен, и помимо консультации, разговорившись, охотно отвечал на многие вопросы.

Полковник, знавший все сильные и слабые места Василия, и вооруженный новыми данными из его жизни, подготовил план, благодаря которому он мог вынудить Быкова вернуться в Систему. Удобный момент подвернулся вскоре, когда на сайте юнгианского сообщества появилась информация о конференции, где в списке докладчиков за неделю до 4-го июня появилось имя Василия.

 

10

4 июня днем в квартире Быкова раздался телефонный звонок. Настя взяла трубку. Вежливый бархатистый баритон назвал ее по имени и предложил встретиться. Девушка насторожилась:

-                Зачем?

-                Это необходимо для того, чтобы жизни Василия Романовича и вашей жизни ничего не угрожало.

Настя похолодела. "Система!" – промелькнуло в мозгу.

-                Вы слушаете? – продолжал незнакомец.

-                Да...

-                Тогда записывайте адрес. Через час, максимум полтора вы должны быть там. Я надеюсь, что вам хватит благоразумия оставить наш разговор между нами и не делать никаких резких движений. Поверьте, если мы договоримся, все обернется благополучно для вас и для Василия Романовича.

-                Я вас поняла, записываю.

Записав адрес и повесив трубку, она тут же позвонила Василию. Абонент не отвечал. Быков выключил свой телефон перед докладом, и догадался включить только подъезжая к  Питеру, когда он сам уже разыскивал Настю. Но в этот момент она уже была в метро. Василий названивал постоянно, и вот соединение установилось. Поезд подходил к Технологическому институту.

-                Настя, где ты? Срочно возвращайся домой!

-                Мне звонили эти люди… Я еду на Площадь Мужества.

-                Офис Полковника? – Василий кричал в трубку. – Не смей туда соваться! Возвращайся!

-                Я знаю, что делаю.

-                Не смей…

В трубке послышались короткие гудки. "Идиотка!" – в сердцах воскликнул Василий, швырнув телефон на соседнее сиденье.

 

11

            Придя по указанному адресу, Настя оказалась в большой пятикомнатной квартире. Двое – коренастый мужчина лет тридцати и изящная красивая блондинка ("Не Заря ли Заряница?" – мелькнуло в голове Насти) встретили ее весьма приветливо. Предложили чай, кофе, печенье. Пятиминутное молчание нарушила женщина.

-                Мы знаем, Анастасия, что вы живете с Василием недавно и вероятно, не имеете представления о том, с какой организацией вы имеете дело.

-                Не имею, - закивала Настя.

-                Хорошо, - присоединился к разговору мужчина. – Тогда могу вас заверить, что вы имеете дело с очень, повторяю, очень серьезной организацией. Любые попытки спорить с нами, противодействовать нам или обманывать нас, могут только усугубить ваше положение.

-                Да объясните же, наконец, в чем дело, и какое такое у меня положение?

-                Ну-ну, не стоит так волноваться. Нам нужна всего лишь одна кассета, которая находится у Василия Романовича.

-                Какая кассета? У Васи около сотни кассет с разными фильмами…

-                Не стройте из себя дурочку. Нам не нужны ваши фильмы. Нам нужна кассета, на которой записан… - мужчина впился в Настю взглядом и произнес по слогам. – Пол-ков-ник.

-                Какой Полковник? Я не знаю никакого Полковника и никакой кассеты. – удивление Насти получилось на редкость искренним, хоть она и не пыталась играть. Мужчина с женщиной переглянулись, при этом мужчина едва заметно кивнул.

-                Тем лучше для вас, - перехватила инициативу женщина. Тогда вы должны добиться, чтобы Василий Романович передал вам кассету, на которой записан Полковник.

-                Хорошо, хорошо, я согласна. – Настя действительно была согласна отдать кассету, тем более что дубликат лежал в Москве в ее абонентском ящике. Мужчина и женщина снова переглянулись.

-                Не думаем, что Василий Романович так просто отдаст вам эту запись. Вам необходимо проехать с нами для инструктажа.

-                А здесь проинструктировать нельзя? Я все запомню!

-                Может и запомните, но не поймете. Все-таки лучше проехать. Не беспокойтесь, вреда вам никто не причинит. И – на всякий случай – отключите свой мобильный телефон, и на время передайте мне.

Они спускаются вниз и садятся в синий Фольксваген.

 

12

Пока машина ехала по городу, Настя более-менее успокоилась и даже закурила, спросив разрешения у инструкторов. Мужчина рассказывал анекдоты.

-                Далеко еще? – спросила Настя.

-                Не беспокойтесь, не очень. – тепло улыбнулась женщина.

Настроение у Насти выровнялось. Сейчас ее, видимо,  введут в курс дела, вероятно, рассказав придуманную версию событий. Вернувшись, она знаками намекнет Василию или напишет о том, что квартира прослушивается. Таким образом, уговорит его вернуть кассету, и от них, дай Бог, отцепятся. А свою кассету, которая лежит в абонентском ящике в Москве, она теперь вряд ли вообще будет использовать. Уничтожит при первой возможности и дело с концами.

Они проезжают Парголово. Настя опять начинает волноваться. Зачем куда-то ехать, особенно за город? Неужели нельзя было все доходчиво объяснить в том же офисе? Как бы прочитав ее мысли, водитель оборачивается.

-                Не волнуйтесь, мы просто едем на дачу к нашему шефу. Он вам все и расскажет.

Километров через десять-пятнадцать шоссе уже почти безлюдное. Они неожиданно останавливаются возле припаркованной на обочине серебристой «Лады». Из «Лады» выходят двое мужчин в камуфляже. Настя не успела никак среагировать, когда они подсели к ней на заднее сиденье и девушка в миг оказалась зажатой между их плотными телами.

-                Зачем это? – возмутилась Настя.

-                Молчи, сука! – один из подсевших крепко хватает ее за руки, второй заклеивает ей рот широким скотчем, потом достает из-под сиденья мешок и быстро надевает Насте на голову. Ей связывают руки. Некоторое время Настя бьется, мычит, возмущенная внезапным посягательством на личную неприкосновенность, но несколько звонких затрещин и трехэтажный мат с угрозами в ее адрес заставляют ее затихнуть и сжаться.

Они едут еще какое-то время, несколько раз поворачивают, наконец, машина останавливается и те двое, грубо схватив Настю, вытаскивают из машины и куда-то ведут. Несколько раз выматерив ее, когда она спотыкается, они заходят в какое-то помещение. Десяток ступенек вниз, видимо, в подвал. Там развязывают руки, снимают мешок, отдирают скотч. От обиды у Насти текут слезы, горло спазмируется и она не может ничего произнести, внутренне недоумевая, как с ней могли так поступить, она же ничего не сделала. Да нет, доходит до нее, сделала. Теперь ей остается приложить все усилия, чтобы они не выбили из нее правду – что она видела кассету и даже сделала копию. Это необходимо, если она хочет жить.

Она обнаруживает себя в хорошо обставленном помещении с дорогой мебелью, видеоаппаратурой. Звучит легкая музыка. В кожаном кресле сидит мужчина лет тридцати-сорока в черных очках и дорогом костюме. Головорезы уходят, закрывая за собой дверь.

-                Господи, вы плачете? Неужели эти скоты вас обижали? Им просто было велено доставить вас сюда с закрытыми глазами. Вам совершенно не нужно знать, где находится эта резиденция, в целях вашей же безопасности. Я сделаю выговор вашим невежливым провожатым. Садитесь пожалуйста. – он указывает ей на кресло напротив. – Сейчас я заварю чаю с мелиссой, вам будет полезно. Или может быть рюмочку коньяка?

-                Коньяка, - сквозь зубы с ненавистью цедит Настя.

-                Ну что вы, право, неужели сердитесь на меня? Поверьте, вы здесь именно для того, чтобы с вами не приключилось ничего дурного. Вы зря связались с Василием Романовичем. Это опасный человек. Беспринципный циник, такие способны на все. Итак, насколько я понял, он ничего не рассказывал вам о своем прошлом, о Полковнике? – Настя чувствует на себе его изучающий взгляд из-под темных очков. "Надо держаться как можно естественней," – пронеслось у нее в голове.

-                Нет, ничего такого я не слышала. Кто вы? Кто такой Полковник? Что вообще происходит? Зачем вы меня сюда привезли? Я же ничего не сделала!

-                Ну, ну, успокойтесь. Мы вас ни в чем не обвиняем. Просто просьба. Вам необходимо обыскать всю квартиру Василия Романовича и найти всего лишь одну кассету. Затем отвезти по тому адресу, где вы недавно были. Гарантирую вам неприкосновенность. Итак, вам необходимо найти кассету, где изображены вот эти люди. Запомните. – Он протягивает ей фотографии Полковника и еще одного человека, который был запечатлен на пленке.

-                Зачем было ехать сюда? Показали бы фотографии там, я бы нашла и принесла вам кассету. Зачем такие сложности?

-                Ну, я думаю, что после небольшого приключения энтузиазма у вас будет побольше. Если вдруг вы не найдете кассету сами, спросите у Василия о кассете с Полковником. Вероятно, он будет сопротивляться и отнекиваться, в таком случае вам останется один выход – убедить его, что только отдав кассету и он, и – увы – вы сможете остаться в живых. Как вы понимаете, это не шутка.

-                Конечно, конечно, - чтобы ее оставили в покое, она была готова пообещать все, что угодно.

-                Ну вот и отлично, что мы поладили. Вы, я вижу, толковая девушка и поняли все правильно. Сейчас вас отвезут. Надеюсь, вы не будете возражать, если вам аккуратно завяжут глаза.

-                Нет, нет, - поспешила ответить Настя.

Вежливый молодой человек вышел из комнаты. Настя десять минут сидела в комнате одна. Ее ожидание закончилось, когда вошли уже знакомые ей двое в камуфляже.

-                Ну ты, блядь, что расселась, иди сюда. – Произнес рыжий стриженый ежиком верзила с квадратной физиономией.

-                Мне обещали, что со мной будут обращаться аккуратно. – вспыхнула Настя.

-                Сейчас мы тебя трахнем аккуратно раз по пять, а то и по шесть!

Жлобы переглянулись и заржали над своей солдафонской шуткой.

-                Ну, иди сюда, быстро!

Настя встала с кресла и съежившись, глядя на верзил волчонком, медленно подошла.

-                Гляди-ка. Боится, сучка, значит уважает. – не унимался рыжий. – Опусти руки по швам и стой тихо, а то больно будет.

-                А потом приятно, - подхватил второй, и оба снова заржали.

На это раз на глаза Насте повязали шелковый платок, и даже не очень туго. После ей мягко помогли подняться по ступенькам, вывели из здания и посадили в машину. Рядом с ней сел только один из охранников.

Ехали минут двадцать, затем машина остановилась, девушку вывели, сняли повязку. Проселочная дорога. С одной стороны поле, с другой – редкий пролесок. Охранник оскалился.

-                Счастливо добраться до дома, сударыня.

 

13

Василий метался по квартире. Крыл Систему, на чем свет стоит. Настин телефон не отвечал. Было уже пять часов вечера. Нужно было что-то предпринимать, а вот что, Быков не мог и помыслить. Он чувствовал себя как в мышеловке. Наконец усилием воли заставил себя расслабиться, лечь и с помощью аутотренинга задремать. Он надеялся, что во сне сознание даст подсказку, что делать.

Однако привиделись ему мрачные пейзажи, будто сошедшие с полотен Джорджио де Кирико. Пронизанные паникой оцепенелости и атмосферой бездонной меланхолии площади фантастических городов, башни, скульптуры, освещенные безжалостным холодным светом из невидимого источника. Еще не полностью проснувшись, находясь на грани сна и бодрствования, Василий вспомнил о Велесе.

-                Кто стоит за этими образами, Велес?

И был ему голос – возможно и от Велеса.

-                Тиамат, богиня Хаоса. Тебе придется не раз еще пройти через подобные состояния, и не только во снах, но и наяву. Ты начал оживать, поэтому в тебе проявляются структуры, большей частью скрытые у людей. Тиамат – это изначальный хаос, существовавший до сотворения Вселенной. Глубинные слои твоего бессознательного, которые можно соотнести с этим изначальным хаосом, вышли из обычного бездействия. Насколько ты сможешь совладать с открывающимся в тебе, настолько полным будет твое единство с миром. Справляйся!

Послышался щелчок открываемой двери. Это пришла Настя, которой удалось выйти по проселку на шоссе, а дальше автостопом добраться до города. Было около восьми часов вечера.

-                О Боже, ты вернулась! – воскликнул Василий.

-                Здравствуй, Вася, - спокойно произнесла Настя, жестами давай понять, что их разговор прослушивается.

Вася кивнул в знак того, что понимает ее. Он дает ей блокнот и карандаш. Она пишет.

-                От меня требовали кассету. Ту самую, с полковником. Давай отдадим.

-                Ни в коем случае!!! Пока кассета у нас, есть хоть какая-то возможность уцелеть. Блин, ты не представляешь, куда мы вляпались.

-                Представляю. – пишет она. – но кассету нужно отдать.

Василий подходит к окну, отодвигает штору и произнося деланным тоном:

-                Ну что, будем ужинать? – приглашает Настю также выглянуть на улицу. Во дворе, напротив их окон стоит джип, в котором сидят несколько головорезов. Затем он пишет. -К попу не ходи, это за нами. Зная Полковника, можно догадаться, что он дал приказ уничтожить нас, как только мы будем выходить из дома с кассетой. Ему не нужны свидетели.

-                Что же делать?

-                Бежать.

-                Как?

-                Сейчас из туалета я вызову по мобильному такси к соседнему подъезду. Проберемся через чердак. Оденься по-походному и возьми с собой самое необходимое.

-                Ну что там ужин? – громко спрашивает он.

-                Подожди, дорогой, полчаса – картошка сварится. – подыгрывает ему Настя. – Кстати, может ты завтра на дачу съездишь, отдохнешь, порыбачишь? А я тут посижу, попишу в одиночестве.

-                Вполне возможно. У меня нет пациентов.

Василий выходит в туалет, пускает воду в рукомойнике и вызывает такси к 63-й квартире. Настя наскоро кидает в рюкзак кое-какие вещи и какую-то кассету из общей стопки. Выходит Василий, пишет:

-                Такси будет через 15 минут.

Они одеваются, продолжая разыгрывать разговор о даче, ужине и прочих бытовых мелочах. Затем Василий приоткрывает общую с соседями железную дверь и облегченно вздыхает – слава Богу, эти кретины не догадались поставить кого-то в подъезде. Они осторожно выходят и чтобы щелчок двери, который могут услышать в джипе, не вызвал подозрений, Василий говорит:

-                Я посмотрю газету в почтовом ящике.

Затем, крадучись, пробираются на чердак, спускаются к соседнему подъезду. Через пять минут возле входа останавливается волга.

-                Быстро выскакиваем, - командует Василий. – Я в переднюю, ты – в заднюю дверь.

Они выбегают из подъезда, мигом оказываются в машине.

-                Быстро, трогай! Это мы вызывали, шеф, - скороговоркой говорит Василий.

-                От погони, что ли, уходите, - усмехнулся таксист, усатый дядька лет пятидесяти. – На Московский вокзал едем?

-                Пока на север, - Василий протягивает двести долларов. Оглядывается назад. Сидящие в джипе заметили поспешно отъезжающее такси, начали заводиться и выруливать с парковки.

-                Шеф, глянь в заднее зеркальце. Видишь джип? Вот тебе еще сотка, только оторвись ради Бога!

-                Попробуем, - почесал затылок дядя.

Погоня!.. Какой мифологический сюжет обходится без нее?! Гермес, укравший коров у Аполлона, Юпитер, похитивший Европу, Ясон с Медеей и золотым руном под мышкой… А уж как бегали добры молодцы в русских сказках от Кощея!!! Время позднее, машин не много, и таксист позволяет себе лихачить – проскакивать на красный свет, делать повороты наперекор сигналам поворотников. Но и преследователи не лыком шиты.

-                От них так просто не уйдешь, - матерится дядька. – у них двигатель в два раза мощнее моего.

-                Вась, дай мне рюкзак, - просит Настя.

-                Зачем?

-                Без лишних вопросов, быстро.

Василий передает ей на заднее сиденье рюкзак. Она вытаскивает кассету.

-                Что за кассета? – взволнованно спрашивает Василий.

-                Фильм. "Иван Васильевич меняет профессию". – И, похлопав таксиста по плечу, - сбавьте газ, пожалуйста, на секундочку.

-                Так они ж догонят, - недоумевает водитель.

-                Всего на секунду, пожалуйста.

-                Вас не поймешь, - фыркает таксист и притормаживает. В этот момент Настя приоткрывает дверь и, помахав кассетой в воздухе, кидает ее под колеса джипа. Джип резко тормозит, а Настя захлопывает дверь:

-                Газу!

Волга кружит по переулкам и минут через семь оказывается на Обводном канале. Вроде бы оторвались.

-                Ну что, на вокзал? – спрашивает водитель.

-                Нет, - отвечает Василий. – заверните на Московский и остановите возле Московского универмага.

Когда они вышли, Настя спросила:

-                Куда теперь?

-                В аэропорт.

-                А почему мы не доехали на такси?

-                У Полковника связи в ГАИ. Нас наверняка тормознут на любом выезде из города. А так мы спокойно доедем на автобусе.

И действительно, проезжая мимо поста ГАИ, они увидели несколько волг-такси, остановленных ГИБДД-шниками.

-                Ловко работает Система. – поразилась Настя.

-                Не торопись радоваться. Когда будем в самолете, тогда можно сказать, что ушли. Через некоторое время люди Полковника или его покровителей, например, из милиции, вполне могут оказаться на всех вокзалах и в аэропорту. Слава Богу, денег я взял достаточно, хватит на несколько месяцев.

Запыхавшись, они подбегают к окошку билетных касс. Одиннадцать часов вечера. Василий, просунув голову в окошко, протягивает паспорта.

-                Нам, пожалуйста, на ближайший рейс, куда уже началась регистрация.

-                Молодой человек, говорите яснее, куда лететь собираетесь.

-                Туда, куда регистрация уже началась.

Настя оборачивается и замечает на табло список отлетающих самолетов и толкает Василия локтем.

-                Обернись.

-                Молодой человек, что за шутки! - Продолжает негодовать билетерша. - Я милицию вызову.

-                Извините, неловко пошутил. – старается улыбнуться Василий. Он уже заметил ближайший рейс. – На Красноярск у вас есть еще два билета?

-                Есть, - пожимает плечами кассир. – Только до отправки всего пятьдесят минут.

-                Ничего, мы без багажа.

В самолете, откинувшись в кресле, Василий крепко пожимает Настину ладошку.

-                Спасибо, дружок.

-                На здоровье, - пытается улыбнуться Настя. – А вообще, попали мы с тобой. Что делать-то будем в Красноярске?

-                Кто ж его знает. Давай пока хотя бы поспим….

 

14

            Аэропорт Красноярска. Восемь утра по местному времени. Василий и Анастасия пьют кофе и завтракают в ресторанчике. После покупают в киоске карту Красноярска и окрестностей.

-                Что дальше, Вась?

-                Что дальше… - Василий вздыхает. – Все серьезно. Придется нам как минимум все лето провести в бегах, а дальше посмотрим. Залезем куда-нибудь в глушь, в Тайгу. Здешний воздух очень полезен для здоровья. Там и будем размышлять, что делать дальше. Смотри. Деревня Смородинка, километров 100 отсюда. Судя по карте, там жителей пятьсот, не больше. Снимем комнату у какой-нибудь старушки. Свежее молоко, грибы, ягоды. Начнем, наконец, писать книгу. По-старинке, в тетрадку, раз компьютера нет.

-                У меня все равно в голове не укладывается. Как же все дела, твои пациенты?

-                Какие дела, какие пациенты. В живых бы остаться. Если все образуется, я вернусь в Питер, и пациенты никуда не денутся.

-                А Виктор?

-                Что Виктор?

-                Он же даже не знает, где мы. Можно твой мобильный? Там есть телефон Виктора?

-                Есть. Держи. Жаль, не успел пополнить счет, но на несколько разговоров хватит. Я не думаю, что в Смородинке будет связь. – Василий нашел в списке номер Виктора и протянул трубку Насте.

Настя отходит в наиболее тихий уголок аэропорта. Больше десяти гудков. Наконец в трубке раздается заспанный голос Виктора.

-                Слушаю.

-                Витя, это я, Настя.

-                Куда ты пропала, я тебе весь день не мог дозвониться?! Что случилось, что ты мне звонишь в четыре утра?!

-                Извини, срочное дело. К тому же у меня тут восемь. Мы с Васей попали в страшную историю. Мы не в Питере сейчас.

-                А где?

-                В Красноярске.

-                Ух ты! Как вас туда занесло?

-                Долго рассказывать, деньги кончаются. Короче, нас с Васей преследуют бандиты.

-                Бандиты?

-                Не перебивай. Не простые бандиты, серьезная группировка. Если найдут, убьют обоих. У них мощные связи в милиции и возможно даже кто-то в других силовых структурах. Нас могут искать. В общем, сейчас мы уедем в глухую деревню в ста километрах от Красноярска, будем отсиживаться там, возможно все лето…

-                Постой! Все решается гораздо проще. Мой дядя – крупный чин в ФСБ. Я с ним в прекрасных отношениях. Если я попрошу, вас вызволят и доставят в безопасное место. Короче, жди, я перезвоню через пятнадцать минут.

Она возвращается к столику и рассказывает обо всем Василию.

-                Зачем ты рассказала? – сокрушается он. – У Полковника свои люди могут быть и в ФСБ.

-                Возможно, через несколько часов нас безопасно доставят в Питер. Пойми, тут родственная связь, и Витя меня не сдаст.

-                Ну Бог с ним, - махает рукой Василий, - положимся на судьбу.

Раздается звонок мобильного. Настя включает прием.

-                Витя, ну что?

-                Пока ничем не могу порадовать, - огорченный голос Виктора на том конце. – Пришлось разбудить тетушку. Дяди дома нет и не будет еще дня два. Он на каком-то спецзадании. Тетушка обещала, что он свяжется со мной, как только появится. Клянусь, ребята, я вас вытащу. А пока отсидитесь где-нибудь. Где вы будете?

-                Хотим поехать в деревню Смородинка, это на восток отсюда. – после небольшого колебания сказала Настя.

-                Отлично. Надеюсь, дядя свяжется со своими коллегами в Красноярске, и максимум через три-четыре дня вас обнаружат. Сидите там тихо. До связи.

-                Ну что? – переспрашивает Быков, когда разговор заканчивается.

-                Все, Вась, едем в Смородинку и как можно скорее. Витя обещал, что помощь будет в течение нескольких дней.

Они выходят на площадь перед аэропортом. Подходят к жигуленку с шашечками на крыше.

-                Свободен? – спросил Василий у таксиста.

-                Куда едем, дарагой?

"Интересно, - подумалось Василию, - даже здесь, в глухой Сибири на Жигулях занимаются извозом гости с Юга. Он показывает водителю карту, тычет пальцем в Смородинку.

-                Сюда.

-                Тысячу рублей! – тоном, пресекающим все попытки к торговле, отвечает таксист. Но наши герои торговаться не собираются.

-                Получишь полторы, если довезешь быстро! – уверяет Василий.

-                Садитесь, дарагие, с ветэрком давэзу.

Вот они мчатся по необъятным просторам Сибири. Степь, Тайга с могучими кедрами. Дорога безлюдная. Да и населенные пункты попадались лишь первые двадцать километров. Потом они сворачивают на проселок и долго трясутся по ухабам.

-                Здесь большой скорасть не магу, дарога плохой, - оправдывается водитель.

-                Вижу, можешь не торопиться, свое получишь.

Наконец через полчаса медленной езды по ямам и ухабам справа от дороги висит перекошенный указатель:

П. СМОРОДИНКА

-                Останови здесь, - говорит Василий и расплачивается.

-                Зачэм здесь, давай прямо к дома подвезу. Тут до деревня еще полкиломэтра идти.

-                Ничего, мы налегке, - успокаивает его Настя.

Они выходят из машины, едва не теряя сознание от густого таежного воздуха. Воздух действительно настолько густой, что кажется, будто ты пьешь его, как вино, и пьянеешь от его кристальной чистоты, чарующей непередаваемыми запахами. И душа застывает в восторге от оглушительной музыки леса, сотканной из трелей птиц и шепота заблудившегося в ветвях ветра. Вдалеке слышался лай собак.

-                Знала бы раньше, что есть такая красота, ни на какой Кипр бы не ездила. Вот где можно с наслаждением прожить хоть месяц, а хоть даже и год... Даже жалко, что нас скоро спасут.

-                Это мы еще посмотрим, - пробурчал Василий, однако тоже оценил окружающее их великолепие.

Таксист скрылся за поворотом, и они пошли по дороге к поселку. Вскоре показались домики. Кирпичное здание с надписью "Магазин". Клуб с облупленными плесневелыми стенами. У колодца с коромыслом стояла и набирала воду красивая статная женщина лет сорока.

-                Здравствуйте, - приветствовал ее Василий.

-                И вы будьте здоровы. – доброжелательно отозвалась селянка. – Вам подсказать может что, чай не местные?

-                Подскажите. Кто у вас здесь комнатку может сдать?

-                Отдохнуть приехали? Надолго ль? Далече отсель? – сыпала вопросами словоохотливая собеседница.

-                Из Москвы, - уклончиво ответил Василий.

-                Ух ты, издалека. Ну уж вам-то тут точно понравится. Места тут, места! В пяти верстах речка-красавица!  Рыбачить-то, поди, любишь, - подмигнула она Василию. – Да и девушке раздолье. Вот пройдет первый дождик – колосовики полезут. Грибы-то у нас отборные, все белые да красноголовки. Больших-то никто не берет, только крепенькие, молодые…

-                Так все-таки, на счет комнатки… - прервал ее краеведческий экскурс Василий.

-                А, ну так это вам к Харламычу надо. Евойная жинка в Красноярск к внукам уехала погостить на лето. А дом большой, вот он вас и поселит. У нас тут люди простые, под открытым небом не оставят. Не то что в вашей Москве. Муж-то мой в прошлом году был там. Господи, каких только страстей не понарассказывал. Прям как в сериалах этих ихних…

-                А как пройти к Харламычу?

-                Вы надолго приехали-то?

-                На месяц, наверное, - вставилась в разговор Настя. Василий незаметно одернул ее.

-                Ну, на месяц это хорошо, - разошлась было опять баба. – За месяц…

-                Простите, пожалуйста, Харламыча нам как найти? – настаивал Василий.

-                Харламыча-то? Да вам тут всякий покажет. Вот идете, как шли, а за пятым домом отсюда – поворот направо. Свернете, так и идите. До самого леса. Его дом крайний.

-                Спасибо вам большое, - дружно закивали наши герои и поспешили ретироваться.

Харламыч оказался крепким высоким седым стариком лет семидесяти. Когда гости подходили к его дому, он окапывал яблоню в огороде.

-                Доброго здоровьечка! – окликнул его Василий. – Вы будете Харламыч?

-                И вам здоровья крепкого! Я. – старик отер пот со лба, выпрямился. - Медведев Викентий Харламович. Чем могу служить?

-                Нам сказали, что вы комнатку сдаете.

-                А чего ее сдавать? Старуха в городе, почитай до конца лета пробудет. Так что проходите да живите, коль хорошие люди. Сейчас вон яблоньку окопаю да самовар поставлю. Картошки сварю. Небось, проголодались?

-                Спасибо, отец. Меня Василием зовут. А это – Настя, жена моя.

Молодые люди переглянулись. Настя ущипнула Василия за плечо и прошептала:

-                Ишь, разошелся. Уже и жена.

-                Тихо ты, видишь, какие люди здесь, насколько душой чистые. Они бы иначе и не приняли. А даже если примут и не возразят, неловко будет.

-                Ну что стоите, шепчитесь, - вмешался дед, - давайте в дом!

За чаем Харламыч потчевал их разными вареньями – малиновым, морошковым, черничным. Рассказывал о своей жизни, здешних местах. Настя и Василий, привыкшие к мышлению и образу жизни мегаполисов, не переставали дивиться той чудной ауре чистоты, простоты, открытости и искренности, которая окружала старика. Вот она, наверное, та русская душа, которой восторгались поэты, та душа, которой при свете неоновой иллюминации не сыщешь. Как легко дышится рядом с таким человеком, не таящим ничего, не лукавящим, по-настоящему улыбающимся, по-настоящему грустящим.

Дети и внуки Харламыча жили в Красноярске, приезжали редко. Сам он до выхода на пенсию служил лесником.

-                Да вот только после того, как власть сменилась, когда губернатор наш, Лебедь, царствие ему Небесное, на вертолете разбился, и само лесничество упразднили. Хотят комбинат строить. Эх, - тяжело вздохнул старик, - года через два запоганят всю красоту. У меня-то на речке сторожка. Зять со старшим внуком, бывает, на рыбалку приезжают. Там красота. Речка наша Смородинка. В сторожке печка есть. Лодка, снасти рыбацкие. Хотите – там поживите. Там раздолье.

-                А что, Вась. Может действительно так надежнее?

-                Угу, - кивнул Василий, наворачивая сухари с вареньем.

-                Конечно надежнее, - не поняв, что они имеют в виду, подхватил старик. – Крыша прочная, печь не дымит, рыба каждый день вам будет свежая. Ну а зять приедет, надеюсь, не подеретесь. Места на всех хватит.

-                Спасибо вам, Викентий Харламыч. Мы тогда туда и отправимся. Вот закупим продуктов в магазине и пойдем. Только объясните дорогу.

-                Чай не заблудитесь. Вот, по тропинке от моего дома так через лес и идите. Верст пять будет до реки, а потом по течению налево. Там вскорости сторожку-то и увидите.

-                А ключи?

-                Хм, какие ключи, мил человек, - усмехнулся Харламыч. Дверь всего-навсего клюкой подперта, заходи да живи. Мало какой человек в лесу заблудится – тут ему и подспорье. Там все есть, что нужно – топор, пила, струмент всякий. Лодка опять же. На чердаке сеть найдешь, если захочешь.

-                Да нет, я больше удочкой люблю.

-                Ну, вольному воля. Оно и правда, на двоих и с удочкой за час натаскаешь.

Простившись с гостеприимным хозяином, с легкими улыбками в сердцах, они закупили в магазине хлеба, соли, чаю, сахару и круп и через два часа были уже в лесном домике у реки. Василий искупался быстро, и пока Настя плескалась, наслаждаясь студеной, но очень чистой водой, нарубил большим колуном дров, чтобы хватило до утра.

Речка, кстати, на карте не значилась, хотя была довольно большой – метров двести в ширину. И глубокой. Вода кристальная, прозрачная. Видно, как косяки рыбы движутся, застывая временами серебристыми живыми стенками на фоне песчаного дна.

На вечерней зорьке Василий и Настя договорились порыбачить, а пока выпили удивительно вкусного чая из здешней воды из простых жестяных кружек. Потом сели возле воды на мостки, облокотившись друг на друга спинами.

-                В этих местах Азовушка наверняка проявляется в ипостаси Вилы Сиды. И по сю пору живут Вила Сида с Велесом в маленькой хижине на берегу такой вот речки. Речки, которая отделяет мир Яви от мира Нави. – задумчиво произнес Василий.

-                Вася, давай сейчас прямо и отправимся в мир Нави.

-                На тот берег, что ли?

-                Нет. К Велесу и Азовушке, то есть, Виле Сиде…

-                Так они здесь, с нами. Я потому и разговор начал. Разве не чувствуешь? Прислушайся.

Настя смотрела на бегущую воду, густой лес на том берегу. Взгляд ее расфокусировался, и сознание ее шагнуло в Вечное. То же произошло и с ее спутником.

 

15

И вот они летят над широкими пространствами, степями, горами, большими озерами, Тайгой – летят будто бы на ковре-самолете, очень низко над землей, буквально в полуметре, огибают холмы, поднимаются над лесами. Перед ними река, это Енисей, другого берега почти не видно, у пристани стоит корабль, а на берегу раскинулся рынок – огромный базар, занимающий несколько километров, очень богатый базар. Они входят на рынок, посреди которого стоит красавица, азиатская девушка, взгляд ее слегка раскосых глаз завораживает Василия, в ней есть что-то от Великой Богини, и он склоняется перед ее манящей, пленительной, какой-то особенной красотой и взглядом, в котором пьянящий зов, призыв. Это не красота манекенщицы или фотомодели, которая побеждает на конкурсах, это красота, которая пьянит и зачаровывает. Женщина стоит, застыв, как статуя, вокруг которой бьют фонтаны, она как будто предлагает себя, но не просто так –  ее глаза говорят, что ее нужно заслужить. Вила Сида говорит Василию: Это девушка – приманка, приманка к Сокровищам. К каким Сокровищам? К Сокровищам Азии, говорит Вила Сида. Почему же Азии? – недоумевающее вопрошает Настя, она зачарована происходящим, но иначе, чем Василий. Ей хочется слышать голос Велеса, и тот отвечает: Вся ваша цивилизация – Азия, Азиатида. В свое время ее Сокровища добыл и я. Что это за Сокровища? Богатейшие духовные сокровища – беспредельная свобода, бескрайний простор сознания и вседозволенность. Абсолютная свобода – никаких выделенных направлений, свобода выбора. Это невиданное сокровище, обретший его является абсолютным хозяином судьбы, так как он не обусловлен ничем и никем, ни социумом, ни родом, ни богами, ни самой Землей, - добавляет Вила Сида. Они едва различают разницу между собой и богами, между каждым из них и другим. Сокровища Азии, - бормочет Василий, - абсолютная свобода, пьянящий простор и вседозволенность. Разве вседозволенность – это сокровище? – спрашивает у богов Настя, и Вила Сида, спокойная и мудрая, отвечает ей: Распоряжайтесь этим, как хотите, это может испугать людей, привыкших к ограничениям и рамкам. Настя удивлена: Как же так – если появятся люди, которым все дозволено, то они смогут всех убивать? Вила Сида улыбается: А почему именно убивать, а не спасать, помогать, одаривать? Ей вторит Велес: Ну да, существует гипотетическая возможность и злодейства в том числе, но это лишь одна из бесчисленных возможностей вседозволенности, если в мире вдруг наступит вседозволенность для всех, то убийств, насилий и войн будет не больше, а скорее даже меньше, чем сейчас, ибо человек, вкусивший вседозволенность, очень быстро поймет, что основной кайф вовсе не в насилии и не во власти над другими, к власти-то люди стремятся для того, чтобы получить эту самую вседозволенность, не так ли, моя любимая? Да, - говорит Вила Сида, - когда тебе все дозволено – у тебя уже все есть, есть возможность хотеть то, что ты действительно хочешь. Почему же все-таки Азия? Азия – Аз и Я, соединение вашего прошлого с настоящим, Азия – родина вашей цивилизации, мать кочевников, а у кочевников нет жестких структур, нет иерархии, нет власти, поэтому и вседозволенность – это, прежде всего, дозволение, дозволение жить так, как ты хочешь.

Они идут по рынку, за небольшим столиком сидит человек в тюбетейке, он приглашает их присесть возле его столика, они недоумевают, а Велес говорит: Вы видите сейчас путешествие ваших душ по пути к рождению в человеческих телах, путешествие это происходит в мире символов, и сейчас вы можете подписать договор с Духом Азии. Зачем, Велес? Чтобы поступить к нему на службу, хотя фактически вы на ней и находитесь, и чтобы найти свои Сокровища Азии. Что это за служба, Велес? Каждый человек служит, но не каждый знает об этом, вам же довелось узнать, - и добавляет с хитринкой в голосе, - сейчас же присядьте и получите удостоверение. Молодой человек в тюбетейке выдает им паспорта, на них герб, похожий на российский, только вместо двуглавого орла – трехглавый Змей Горыныч, который как будто даже высовывается из паспорта. Забрав документы, они выходят из рынка и подходят к причалу, где стоит корабль. Настя с Васей переглядываются – им на корабль, дабы плыть к устью Енисея. На палубу выходит человек, издали не видно, но похоже африканец, и в чалме, что странно, он кланяется, приветствуя, трап свободен и можно подниматься на борт. Кто ты такой? Я штурман корабля. Почему ты африканец? Я не африканец, а дитя сразу трех этносов – африканцев, азиатов и индейцев, то есть, тех народов, которые, в отличие от пораженной Атлантическими корнями Европы, сохранили связь с Землей, с живыми инстинктами и чувствами. Представитель своеобразного интернационального шаманизма? Почему бы и нет, - улыбается штурман. В их беседу вмешивается Вила Сида: Шаманизм это не набор каких-то ритуалов, а искусство видеть мир напрямую, поэтому этот человек и является штурманом корабля, который доставит вас к Сокровищам Азии. Они поднимаются на корабль и стоят у борта, с той стороны, где река, корабль отплывает. А что символизирует Река? – спрашивает Настя, минуту или две казалось, что боги не слышат их вопрос или по каким-то причинам не желают отвечать, затем, как бы издалека, доносится голос Вилы Сиды: Река это поток, широкий поток, в который вы попали, он несет вас туда, где река впадает в Океан – общемировое пространство, там, возле Океана и находится искомое место. Подходит штурман и спрашивает: А готовы ли вы принять Сокровища, вобрать их в себя? Вася не может ответить утвердительно, Настя тоже. В нас еще много разной нежити и грязи, и, если говорить честно, то я боюсь абсолютной свободы и вседозволенности, я еще не настолько чист душой. Я тоже, - вторит другу Настя. Штурман ободряет: Вы движетесь к тому, чтобы очиститься и принять-таки Сокровища, но это путешествие в иной реальности, в той, в которой вы живете, не будет для вас быстрым и простым, но в этом и есть смысл вашего служения, чтобы преодолеть что-то в себе, очиститься и, в результате, принять Сокровища Азии, сам путь к обретению Сокровищ является смыслом, и начинается он у вас обоих из неблагоприятных условий, что гарантирует многообразие опыта на этом пути, опыта, которым можно делиться с людьми.

Пока люди и боги рассуждали, корабль доставил их к некой пристани уже в верховьях Енисея, дальше им необходимо будет плыть на шлюпке, борясь со стихией, так как в этих местах река очень широкая, и на ней огромные волны, на этом участке пути им предстоит договориться со стихией. Велес поясняет: Договориться со стихией – это стать еще ближе к своим природным инстинктам. И действительно, только они спустились в шлюпку и отчалили, как сгустились тучи, ударил гром, засверкали молнии и начался шторм, но они плывут, Настя вычерпывает воду из лодки, Василий сидит на веслах, постоянно вырывающихся из рук, им очень сложно, они не видят лиц друг друга, договориться со стихиями не так просто, как кажется, и на лицах их слезы, а зубы скрипят от напряжения, и вот впереди уже виден Океан, а справа по борту два холма фаллической формы, тучи расступились, ветер затих, и они высаживаются на берег, спокойные и уже расслабленные. Светит солнце, сейчас полярный день и светило ходит по кругу, бог Ра приветствует их, согревает душу, и они улыбаются в ответ. Они встают между двух холмов, и им навстречу вылезает Змей Горыныч о тех головах, каждая из голов – страж, соответственно, Свободы, Простора и Вседозволенности – трех Сокровищ, головы дышат огнем, это огонь, очищающий Намерение, его задача – проверить на прочность их устремления и, если надо, очистить их. Обжигает, как в парилке, но терпимо, Змей Горыныч доволен и не собирается чинить им препятствий, а они достают документы с его изображением на гербе, а это – пропуск, Змей Горыныч кивает нам всеми головами и отползает с дороги. Они идут по лесу, лес невысокий, хотя и не тундра, дальше болото и избушка, из избушки выходит Великая Богиня. Как и Вила Сида, это один из обликов Великой Богини, ее же облик – та манящая азиатская девушка на базаре, здесь же она предстает Бабой Ягою, и приглашает их в дом, на столе угощение – блины. Настя смеется. Она так давно не ела блинов, а Вася спрашивает: Что означают эти блины? Баба Яга смеется тоже: Круг, мандала, которую вы поглощаете внутрь, блинов много, и по мере их поедания, внутри разворачиваются и переплетаются мандалы, переплетаются мандалы в форме сложных внутренних лабиринтов, превращаясь во что-то еще, неописуемое. Поев блинов, Василий видит, что напротив сидит уже не Баба Яга, а та самая пленительная азиатская девушка, она берет их за руки, и он чувствует, что она уже доступна, она и есть Сокровище, точнее, одна из его проявлений, она ведет их к хранилищу, где можно будет обрести все Сокровище целиком, от прикосновения ее руки идут мурашки и рождается переживание мощного экстатического потока, душа развернулась и поет на просторе. Прикосновение руки азиатки говорит Васе, что она доступна, близка, что она уже - его. Им нужно пройти по мосту, причем мост очень горбатый, похож на колесо обозрения, девушка говорит, что искомое место – на том берегу, они поднимаются по мосту, очень высоко – виден необозримый простор, тундра, океан, река, болото, сопки, видно, что местность на том берегу – таинственная, солнце заливает их мягкой улыбкой, они сходят с моста и идут по какой-то дорожке. Это храм под открытым небом, где стоят золотые сундуки с сокровищами – драгоценными камнями, которые – тоже один из ликов этой девушки и Великой Богини. На одном из сундуков сидит царь, царь Азии, одно из его имен – Калин Царь, он хранитель и обладатель этих сокровищ, раньше он жил везде на Земле, но после былинных событий он живет только здесь – по своей воле. С лукавой улыбкой он спрашивает он путников: По доброй ли воле вы пришли сюда? В этом вопросе сразу несколько смыслов, и на минуту путники в тупике, ведь здесь они по долгу службы, но служба выбрана по доброй воле, и с доброй же волей они пришли, царь распахивает сундук, который блестит изнутри золотом. Там внутри лишь один рубин, а если присмотреться, то и не рубин это вовсе, а огромная клубника, сладкая, как та девушка, царь улыбается и говорит: Клубника распространяется посредством не корней, а клубней, и тут Василий вспоминает, что клубень – это на каком-то языке и есть ризома, и сама идея ризомы пришла философам-постмодернистам Делезу и Гваттари через образ клубневой системы, которая принципиально отличается от линейной, стержневой, корневой. Кочевники, клубни, ризома, неустойчивое равновесие, Сокровища Азии – все сомкнулось в этот момент. Мы съедаем по клубнике – ты из другого сундука, и вот оно – распахивается внутреннее пространство, Свобода, Простор, Вседозволенность, все это сейчас переживается одномоментно и очень ярко, это первое знакомство, к обретению этих Сокровищ ведет трудный путь, который был явлен им (нам) в этом путешествии. Василий переживает бесконечно длящееся обладание этой девушкой, которая слаще клубники, она столь желанна и близка сейчас, это она, чей образ являлся в мимолетных снах, манящая, дурманящая, сводящая с ума, безумное длящееся предоргазменное состояние, пьешь и не насыщаешься, пьешь и не насыщаешься. Я – Свобода, я – Простор, я – Вседозволенность.

 

16

После того, как беглецы ушли от преследовавших их сотрудников охранной фирмы, работающей на Полковника, а ГАИшники не обнаружили такси с ними на выездах из города и на подъездах к вокзалам и аэропортам, Бессмертнов решил, что они затаились где-то в Питере, возможно, у друзей или знакомых. "Ничего, долго не просидят,– рассуждал Павел Павлович, - мои люди уже объявили их в розыск. Главное, чтобы Быков не успел сделать копию с кассеты." Впрочем, когда он поймает Василия – а Полковник в этом не сомневался – то с помощью наркотика быстро развяжет ему язык.

Пока же, той же ночью, когда наши герои летели в Красноярск, Бессмертнов организовал обыск со взломом двери в квартире Василия при любезном участии дружественных к Системе охранников правопорядка. Люди Полковника забрали из квартиры все носители информации, вплоть до сим-карт и флэшек, не говоря уже о богатой видеотеке – ведь Василий вполне мог спрятать под этикеткой какой-то советской комедии или шекспировской экранизации дубликат компромата.

Грешная пленка была найдена, и на душе Полковника полегчало. Однако, он не отменил розыск. Чтобы перестраховаться, отправил запрос в базу данных железных дорог и авиалиний – не отправился ли куда-то проскочивший под носом его людей Быков. Утром ему доложили, что Василем Романовичем Быковым был куплен и реализован билет на самолет до Красноярска, и похоже, летевшая тем же рейсом на соседнем месте Анастасия Ниловна Святогорова и есть та Настя, которую его люди "инструктировали" в загородной резиденции.

"Ну что ж, Красноярск так Красноярск, - размышлял Бессмертнов. – Году в девяносто пятом были у меня хорошие контакты с тамошней братвой. Сейчас, поди, уже солидная контора. Через них и буду действовать". Порывшись в архиве, он уже вечером говорил с Афанасием Дыевым, главой крупнейшей в Сибири охранной фирмы "Арес".

-                Давно не слышались, Афанасий.

-                А, Пал Палыч! Сколько лет, сколько зим! Проблемы с товаром? – "товаром" еще в девяностых Бессмертнов называл своих агентов – выпускников Системы, которых он очень дорого продавал спецслужбам и корпорациям.

-                Да нет, Афоня, на этот раз у меня к тебе дело другого порядка, достаточно деликатное. Через пару минут по факсу скину тебе фотографии двух молодых людей, которые меня очень интересуют. Сейчас они в Красноярске или его окрестностях.

-                Секир башка? – заботливо предложил Дыев.

-                За тобой не заржавеет. – усмехнулся Поковник. – Но взять их нужно живыми. Дальше слушай внимательно. Девчонка ничего не знает, а вот мужчину ширните да поспрошайте о дубликате кассеты с записью… про меня, короче. Ты слушаешь?

-                Конечно, дорогой. Ну а потом, как расспрошу, все-таки секир башка?

-                Потом да. Как свидетели они не нужны. Но запомни, Афоня, только после получения информации. Если дубликат есть, точные данные – где, у кого он находится. Если нет – все равно убирайте. Обоих…

-                С тебя двадцать кусков, и мои люди отыщут их даже в верховьях Енисея.

-                Ок, считай, что эти деньги уже у тебя на счету. Меня интересует только скорость операции, я готов выложить и тридцать, если справишься за два-три дня.

-                Ну, на тридцати и порешим. – резюмировал Афанасий Петрович. Он уже нажимал кнопку вызова оперативной бригады, другой рукой придерживая выезжающую из факса распечатку.

Спустя десять минут четверо профессионалов в форме офицеров-десантников уже сидели в кабинете Дыева.

-                Вот вам, ребятки, два клиента. Василий Быков и Анастасия Святогорова, - Афанасий протянул боевикам фотографии. – Возьмите рации и карабины, но брать этих двоих нужно непременно живьем. Даю срок два дня, плачу десять зеленых кусков на всю группу. Возьмите мой «Уазик», возможно придется поездить не только по городу. На связь выходите каждые полчаса. И вот еще. – Дыев открыл сейф и достал оттуда две ампулы и шприц. - Это введете мужчине. А вот список вопросов, который нужно задать, когда препарат подействует. Ответы запишите на диктофон. После этого обоих… - директор охранной фирмы сделал выразительный жест, метко отображающий его любимое выражение "секир башка".

 

17

Молодые люди, разомлевшие на лоне чудесной таежной природы, казалось, совсем забыли об угрожающей им опасности. Видение, которое их посетило, Настя аккуратно записала в тетрадку.

Клев, как и обещано, был замечательный. Вечером варили уху. Обсуждая видение, они проговорили почти до рассвета. И вот Настя идет к реке мыть посуду. Сумрачными тенями, изредка более отчетливыми, но в основном расплывчатыми, вырисовываются контуры земной поверхности. Тишина стоит совершенная. Над водой в лунном свете клубится пар. Настя даже замерла, ошеломленная молчанием природы и величественной красотой, открывшейся ей: на востоке рождается заря, и розовый свет колышется и передвигается вдалеке по верхушкам деревьев. На огромном небе – россыпь звезд, одна из них, большей, чем другие, величины, находится сверху, прямо над Настей. Девушка опускается на левое колено и усилием воли заставив себя оторваться от прекрасного вида, зачерпывает котелком воды и начинает оттирать жир и копоть песком.

Через несколько минут, взволнованная, она вбегает в сторожку. Она бледна.

-                Вася! Что же мы наделали! Мы же ехали от аэропорта на такси! Полковник вмиг вычислит нас!

Лицо Василия потемнело, но он попытался успокоить девушку:

-                Ну, давай рассуждать так. Полковник хоть и могуществен, но не всесилен. Пока суд да дело, догадается, договорится с местными, глядишь, пройдет дня три а то и неделя. С другой стороны, Виктор обещал помощь, и люди из ФСБ должны нас найти. Здесь вся надежда на Харламыча. У таких людей – природное чутье. Если он почувствует, что его спрашивают о нас с добрыми намереньями, расскажет, где мы. А если почует подвох, я уверен – не выдаст.

-                Но тогда они будут прочесывать Тайгу.

-                Ну, на это понадобится еще как минимум сутки.

-                Вась, у меня предчувствие.

-                Да ну что ты, дружок. Расслабься и отдыхай. Здесь так здорово! Два-три дня у нас точно есть. Давай же на это время выкинем из головы всякий вздор и будем просто от-ды-хать!

 

18

Головорезы Афанасия Дыева вышли на беглецов следующим днем. Оно могло случиться и раньше, но таксист-южанин праздновал накануне день рождения тестя, после чего отсыпался, так что появился на своем «Жигуленке» в аэропорту только в полдень. Место пребывания Василия и Насти было установлено, остальное явилось делом техники. Дыев тут же позвонил в Питер и организовал прямую связь своих боевиков с Полковником. В два часа дня "зачистка" поселка Смородинка шла полным ходом. Фотографии наших героев были опознаны продавщицей сельмага, а также словоохотливой бабой, с которой они давеча толковали у колодца.

-                Да у Харламыча они, или на речке, в сторожке евойной, - крестясь, уверяла перепуганная тетка. – Батюшки светы, прям как в сериале!

Двинулись к Харламычу. Старик по обыкновению копошился в огороде. Не дав Медведеву опомниться, наемники за четверть часа обыскали весь его дом, включая чердак, подвал и пристройки. Не найдя беглецов, сунули в лицо взъерошенного старика фотографии.

-                Где ты их прячешь?

-                Не знаю я никого, - отпирался Харламыч. - Отродясь не видывал.

-                Ах ты старый валенок! Ты у меня быстро заговоришь. – Один из бойцов приставил к груди старика карабин.

-                Стреляй! Что, думаешь, испужал меня? Мое дело стариковское, все одно помирать!

-                Ладно, Толян, убери ствол. – Вмешался старший. – Что ж ты, дед, уголовников скрываешь? Сам понимаешь, это статья. Тебе-то может и все равно, а домик отпишут, внукам хрен с маслом достанется.

-                А ты что, милиция, что ли?

-                А это уж не твое дело. Добровольная народная дружина! – Старший зло сплюнул под ноги.

-                Документ покажи!

-                Читать умеешь? - Старший сунул под нос Медведеву ксиву. – Охранное предприятие "Арес".

-                Ну и что?

-                А то, что это все равно, что ОМОН. Или спецназ.

-                Знаю я вашего брата, - не сдавался Харламыч. – Чай не совсем темный, телевизор-то смотрю.

-                Ты, "Молодая Гвардия", мать твою!..

-                А что, дед, - вмешался третий верзила, - у тебя, говорят, внуки в городе. Будешь упорствовать, мы ведь их разыщем. Видишь, даже питерских любителей природы разыскали. Почти…

При упоминании о внуках старик заметно сник. Боевики смекнули, что обработка успешно завершена.

-                Ну что, старый. Веди к своим гостям. Да не вздумай шутить. Внуков-то любишь?

Через несколько минут дед уже вел их по дороге к реке. Мир виделся ему нечетким, как во сне. Викентий Харламович все никак не мог поверить в реальность происходящего. И все думал, что Машеньку, младшую внучку, так и не успел повидать.

 

19

            Василий и Настя ловили рыбу, сидя в лодке, когда вдруг с берега раздался голос Харламыча:

-                Ребята, спасайтесь!

Василий немедленно схватился за весла и, что было сил, принялся грести на другой берег.

-                Ах ты Сусанин, твою мать! – Толян с размаху врезал деду прикладом по спине.

Старик упал, закашлявшись. Трое других наемников бросились к берегу, на бегу стреляя по лодке. Они мигом оценили ситуацию – река глубокая, плавсредства у них нет, так что единственный способ остановить беглецов – это продырявить лодку, пока те не успели далеко отплыть. Это у них получилось, однако в лодке оказался черпак, и Насте с Васей кое-как удалось перебраться на другой берег. Лодка затонула буквально за десять метров до суши.

            Харламыч все еще кашлял и отплевывался кровью, когда к нему подбежал старший и схватил за грудки.

-                Дед, лодка нужна или плот! Где тут у тебя?

-                Лодка-то одна была, - прохрипел Харламыч.

В это время вдали застрекотал вертолет.

-                Быстро все в сторожку, - скомандовал старший. И старика тащите.

Василий с Настей, заметив вертолет, поняли, что это наверняка подмога от дяди Виктора и замахали руками. Люди в вертолете искали место для посадки и пошли на снижение, обнаружив опушку в метрах трехстах от реки. Наши герои бросились навстречу спасению. Настя радостно кричала:

-                Молодчина Витя, не подвел!

-                И весьма вовремя, - едва поспевая за ней, запыхавшись согласился Василий.

 

Тем временем в избушке: боевики насторожились. Тотчас вышли на связь с Полковником.

-                Пал Палыч, у нас проблемы!

-                Что еще, черт вас возьми?! - Раздался раздраженный голос Бессмертнова.

-                Мы их почти уже взяли, как появился вертолет. Судя по опознавательным знакам, похоже, ФСБшники. Они на другом берегу реки с вашими клиентами. При таком раскладе нам их не взять.

Полковник матерно выругался в рацию.

-                Опишите обстановку.

-                Мы в сторожке, где их прятал старый дед.

-                Дед с вами?

-                С нами.

-                Отлично. – Мозг Бессмертнова лихорадочно выстраивал комбинации возможного решения. – Что еще есть в сторожке?

-                Да все как обычно, начальник. Кочерги, ухваты, печка, стол, посуда, шкаф, удочки, поленница – дрова видимо недавно рубили, топор…

-                Так, слушайте внимательно! Одеть резиновые перчатки и дальше следуйте инструкции. После этого – в рассыпную.

 

20

ФСБшники встретили Василия и Настю радушно. Угостили их, промокших, спиртом и бутербродами.

-                Нам говорили, вас преследуют, а вы тут купаетесь, - пошутил подполковник Андреев.

-                Нас действительно преследовали, - с жаром воскликнул Василий, - стреляли по лодке, мы едва выплыли. Вы разве не видели?

-                Нет, - удивился Андреев.

-                Так они ж в сторожке, на берегу затаились! – предположила Настя.

Андреев среагировал быстро:

-                Кравчук, Черных! Быстро в машину и на тот берег! Обследовать сторожку! Ну а вы давайте рассказывайте по порядку.

Едва Василий закончил сбивчивый рассказ, приземлился вертолет. Подполковник пожал плечами.

-                Уж больно невероятная история. Может вас просто пуганули как следует? Ну да ладно, до Питера мы вас доставим, прямо в кабинет генерала Громова, черт с вами. Так что считайте, что вы у Христа за пазухой.

Из вертолета выскочил взволнованный сержант Кравчук.

-                Товарищ подполковник, можно вас?

Минуты две между ними происходил тихий разговор, который из-за шума лопастей наши герои не услышали. Андреев махнул им рукой.

-                Садитесь в машину. Нужно кое-что выяснить.

Не прошло и пяти минут, как они приземлились неподалеку от избушки. Рядом с входом озабоченно курил Черных. Бросив окурок, он рапортовал:

-                Товарищ подполковник, здесь, - и указал на сторожку.

Вошли внутрь. Андреев присвистнул. Настя вскрикнула. Василий прикрыл глаза и похолодел. Он понял, что Бессмертнову удалось-таки взять реванш. Посреди сторожки в луже крови лежал Харламыч, зарубленный топором. Окровавленное орудие убийства лежало рядом.

-                Кравчук, - скомандовал Андреев, - вызывай оперов. А ты, Черных, сними пальчики. Ну что, господа, - обратился он к Василию с Настей. – Придется немного задержаться в Красноярске для выяснения обстоятельств дела.

С быстротой молнии в голове Василия прокрутились кадры дальнейших событий. История, собственно, короткая. Питерская тюрьма, "Кресты", а там, посреди ночи – заточка в левый бок. "Разборка между зеками… - думал Быков. – Дай Бог, чтобы Настя из всего этого выпуталась..."

Дальше все происходило стандартно. Красноярск, убойный отдел УГРО, допросы. На топоре, как и следовало ожидать, нашли только два типа отпечатка пальцев – покойного Харламыча и его, Василия. Улика более чем достаточная. Лодку обнаружили, в нее действительно стреляли. Дело запутанное и темное. Для окончательного расследования Василий был направлен в Петербург, в СИЗО. Настя проходила как свидетель, с нее взяли подписку и разрешили добираться самостоятельно. Девушка решила сперва заехать в Москву - так как дело приняло неожиданный оборот, пленка с деяниями Бессмертнова вполне могла пригодиться. Вот только как – этого Настя пока не знала…

 

21

Двое с половиной суток пути прошли для Анастасии в гнетущем муторном полузабытьи. Она почти не слезала со своей верхней полки и старалась не вступать в разговоры с попутчиками. Иногда забывалась тяжелым сном. Просыпаясь, вспоминала кошмарные события последних дней – издевательства системовцев, допросы, преследования, перестрелку, ФСБшников, Харламыча с разрубленным черепом. Изредка выглядывала в окно, за которым мелькали бесконечные кадры лесов и степей, крупные города, Новосибирск, Омск. Между ними – два-три маленьких, с золоченными куполами церквей. "Золотая дремотная Азия" – вспоминались ей строки Есенина. И оттуда же: "Я читаю стихи проституткам и с бандюгами жарю спирт". И еще: "Я такой же, как вы, пропащий, мне уже не вернуться назад". Было в духе Азии что-то ностальгически гибельное, некий щемящий душу пафосный декаданс. Чувство, которое возникает порой, когда долго глядишь на бескрайний, почти бесконечный простор степи. Простор. Свобода. Вседозволенность. Где же вы, Сокровища Азии?

Иногда Настя пыталась сосредоточиться и обратить свой внутренний взор к Азовушке, но та всякий раз отвечала одно и то же: "Отрешись от своих ожиданий и надежд. От всяких". Велес был более словоохотлив, хотя и его пояснения были достаточно абстрактны и не касались непосредственно судьбы Насти и Василия, как будто на этой теме лежало некое табу.

-                Скажи, Велес, почему у нас так получилось все с Васей? Мне начинают приходить в голову разные мысли о Боге, карающем за какие-то грехи. Но мы не совершали преступлений, чтобы попасть в такую переделку. Если это не наказание, то зачем все эти события?

-                Значит, такие уроки вам нужно пройти.

-                Поясни. Кто решает, какие уроки нужно пройти? Кто руководит процессом такого обучения?

-                Ваши души договорились с богами о том, что в вашей жизни произойдут некие события, таким образом сформировали свою судьбу.

-                Получается, судьба человека является совокупностью договоров с богами?

-                Можно отнестись к любому взаимодействию с различными силами как к некоему соглашению. Но большинство из этих соглашений не заключается сознательно. Характер взаимодействий с силами выстраивается на автоматической настройке. В норме это происходит совершенно естественно. Можно выделить это в отдельную сферу, назвать это договором. Но это не договор в человеческом понимании – когда обе стороны берут на себя какие-то обязательства. Это естественное взаимодействие на  глубинном уровне.

-                Фатальности судьбы не существует?

-                У кого-то существует, у кого-то нет. Фатальность в судьбе появляется, когда человеком принято одно или несколько слишком жестких решений. Бессознательно происходит взаимодействие с разными силами – стихиями, магнитным полем, атмосферным давлением, богами – так человек создан, и специально ему договариваться не нужно. А когда начинается некая сознательная психическая деятельность, когда он пытается сам принять и осуществить какое-либо решение, тогда и появляются полусознательные или осознанные соглашения с силами. Это возможно даже в эмбриональный период – как крик души и ответ на это крик, когда происходит некое изменение в поле сознания человека, в некоем рисунке этого поля – что будет человеку приятно, что неприятно, чего он хочет, чего не хочет. И, соответственно, работают некие следящие устройства, по принципу резонанса что-то притягивается, что-то отталкивается.

-                Можно сказать, что в психотравмирующей ситуации, с которой сам человек не может справиться, душа обращается к некоему богу и заимствует от него часть энергии, которая потом отделяет его от жизни?

-                Бывает и такое. Человека как бы использует бога, хватается за него. А бог за это требует какую-то услугу. Человек же таким образом пользуется свободой выбора – может его сделать, а может отменить, и всегда за свой выбор расплачивается. Даже у богов такой свободы нет, как у человека. Бог более обусловлен. Возможно, у человека другой масштаб свободы, и последствия его выборов менее заметны, но сама свобода более полная. Как пример, можно взять Зевса – он не может быть не Зевсом. Умереть, отойти от дел, стать отшельником, не проявлять свои качества – он не может. Ему нравится его природа, но изменить ее он не может, как и другие боги. Изменить характер своей частоты могут и боги, но это случается крайне редко и в необозримые временные промежутки. А человек захотел – и перестал чего-то желать. Захотел – и пожелал. Захотел – так проявился, захотел – эдак. Захотел – как бог, захотел – как дьявол. Однако, есть ограничение объема зоны, в которой проявляются желания. Если все пространство заполнено осуществляющимися желаниями, дальше желать невозможно. А когда есть свободное пространство – пожалуйста, желай. Однако люди в большинстве своем загружены какой-либо идеологией, и свободного пространства в сознании мало, – все заполнено какими-то представлениями, унаследованными от нынешней культуры, которая, в свою очередь, перегружена всевозможными обусловленностями. Сколько волн за всю историю цивилизации прошло в пространстве культуры – религиозных, политических, научных! Все переплелось, наплодило неимоверное количество всевозможных установок, каким должен быть человек, – догм, семейных, политических, товарищеских, дружеских долгов, обязательств. Пространство заполнено почти до отказа. Люди уже нажелали столько всего, что новому трудно развернуться. По аналогии, когда место на жестком диске все занято, очень медленно работают программы. Даже очень сильное желание здесь не поможет – только вызовет срыв.

-                Пространство судеб похоже на некий лабиринт?

-                Часть этого пространства. Некоторые могут туда попасть, у них хватает легкости войти в такое пространство, а некоторые – нет, они наглухо «прибиты» обусловленностью.

-                Что же делать, Велес? Похоже, в лабиринте наших судеб мы оказалась в фатальном тупике. Как найти выход?

-                Не надо бояться судьбы и считать ее чем-то таинственным и неведомым. Она практически всегда имеет причины, объяснения. Однако существует один фактор –  в судьбе каждого человека присутствует промысел Божий. Можно сказать, что человек сам творит свою судьбу, но промысел Божий существует. На некоторые решения есть благословление, на некоторые – нет. Почему – это Таинство. В это пространство каждый человек должен отправляться самостоятельно, чтобы узнать, почему. Общей закономерности нет. Не цепляйтесь за свои судьбы.

Велес замолчал и, похоже, надолго. Настя задумалась – кто такой этот Бог и что такое его Промысел? Возможно, получив ответ на этот вопрос, она поймет, как проникнуть в пространство этого Промысла и повлиять на него, изменив свою судьбу и судьбу Василия. Этот ответ, казалось, лежал на поверхности – Бог это есть Единый Творец, и Промысел его – благой и совершенный, заботящийся о спасении каждого человека. "Пойти что ли в церковь, свечку поставить," – подумала Настя. Она уже почти молилась Богу, произнося в сердце беззвучные слова: "Прости нас, помилуй, смилуйся, укажи правильный путь".

И почему-то вдруг вспомнила слова русского философа начала ХХ века Василия Розанова: "В счастье человек язычник, в горе же – христианин". Да, наступило то горе, которое позволит ее сознанию прикоснуться к единственной истине.

Истине ли? Что-то в Насте сопротивлялось слишком быстрому выводу. Когда-то, работая журналистом, она читала повествование Ильи Ильфа и Евгения Петрова, где они делились рецептом создания шедевра. Гении советской классики никогда не записывали идеи, лежащие на поверхности, игнорируя фразы, приходящие им в голову одновременно. Ибо если эта идея пришла в голову двум, то она придет в голову и трем, и десяти, а массовость не является признаком гениальности.

Итак, на поверхности Настиного сознания, охваченного болью, страхом и горем, возник образ Единого Истинного Бога. "Мы не для несчастных и унылых" – гневно сверкнула глазами богиня, появившаяся вдруг неясным видением из глубины души. Вот оно что! Настя чуть не засмеялась собственным мыслям. Быков сейчас сказал бы, что человеческое сознание, суженное горем, регрессирует к инфантильному состоянию, обращаясь к архетипическим фигурам Матери и Отца. Да, когда ребенку плохо, он зовет маму. Когда плохо взрослому, ребенок в нем молится Богу. Человек же взрослый захватывает сознанием всю вселенную, одновременно подмечая приятные ему частные явления – и потому является пантеистом и политеистом, обожествляя и саму Жизнь в целом, и элементы, из которых она состоит.

Несмотря на то, что внезапное озарение лишило Настю надежды на сверхъестественную помощь с небес, на душе у нее стало легче, и лицо посветлело в благодарной улыбке. "Как бы то ни было, я – взрослый человек, - сказала себе Настя, - а взрослый не боится отвечать за свои решения и совершать поступки, могущие изменить его судьбу. Он не зовет на помощь волшебных Папу-Маму, слившихся в образе Творца. Он – единственный Творец своей судьбы. И если мне суждено погибнуть в этом лабиринте, я погибну как Творец, а не как испуганный ребенок. Но погибать пока что в мои планы не входит. Я хочу жить. Я буду жить. И это Я буду жить – а не некая фигура, за которую прячется суженное болью сознание".

Переживание наполнило ее решимостью выжить, найти выход из мышеловки, созданной ее же сознанием, не замечающим очевидное. "А что же очевидное?" А то, что выход есть, но она его пока не видит. Единый Бог только заслонил бы это виденье своим Промыслом, отвлекая душевные силы на верование в него. Тогда как чистый незамутненный взгляд может вывести из любой критической ситуации.

"Ох, не только Бог мне выход заслоняет," – подумала Настя. Да, в ее сознании было много устаревших конструкций, мешающих представлений и нелепых ожиданий. Ах вот почему Азовушка говорила отрешиться от всяких ожиданий и надежд. Косность Настиного ума проявлялась и в том, что она не поняла сразу мудрость слов богини.

Настя раньше считала себя экзистенциалистской. Но ее экзистенциализм был надуманным, интеллектуальным. Ни разу еще до этого момента она не сталкивалась с обнаженным нервом бытия, где ты предстоишь, подобно песчинке, перед Вечностью, переживая одновременно ужас и величие собственной жизни и судьбы. Теперь, прикоснувшись к беспредельному одиночеству и бессилию перед бытием, Настя взрослела. Она сделала еще один шаг к постижению сущности себя и мира.

Нет, отнюдь не идеология, не политика, и не Церковь управляет историей  и мировосприятием человека. Сами эти структуры в своем становлении и изменении управляются мифологическими силами, которые отражают различные варианты совмещения в личности ее одновременных стремлений к вечному и преходящему. Признание тотальной мифологии, в которой живет человек, вовсе не означает фатальной обреченности на несвободу воли. Диалектика мифа помогает человеку жить в противоречиях. Человек, обживая мир, в котором он живет, превращая его в свой "дом", и тем самым преодолевает судьбу. Живя в этом мире, человек может построить свой "дом" – уютный миф, в котором он будет отгорожен от всего мира, но можно обрести "дом" и в Универсуме. Человек обречен жить в мифе, и за рамки его выйти не может. Но какой это будет миф: или замыкающийся на себя и родные вещи – миф человека повседневности, человека-ребенка – или другой миф – тот, что связывает человека с общим, миф возвышающий, дающий силу и мужество быть Человеком с большой буквы, Человеком Универсума…

Понимала Настя, что и эти откровения еще отнюдь не последний шаг в ее постижении жизни…

 

22

            После допроса Василия вывели во двор, проводить в камеру. Было уже достаточно поздно, но сумерки в это время наступали лишь на два-три часа. В светлом небе красовалась полная луна. Две смотровые башни, на которых бодрствовали часовые. Лужа после недавнего дождя. Да привязанные к конурам грязные собаки, иногда поднимающиеся с земли для того, чтобы поддержать воем и лаем общесобачью городскую коммуникацию. Унылый пейзаж…

            Учитывая сложность и неоднозначность дела, а так же то, что в нем могли фигурировать довольно крупные теневые организации, ну а еще в большей степени по просьбе племянника, генерал-майор Громов взял расследование под свой контроль. Поэтому Василий содержался не в Крестах, а в специализированном изоляторе ФСБ. Но он прекрасно понимал, что это всего лишь отсрочка, и хотя Полковник вряд ли мог достать его здесь, то после суда или когда он будет находиться уже на зоне, Бессмертнову понадобится лишь один телефонный звонок, чтобы покончить с ним.

Следователь с интересом выслушивал рассказы о Системе, тем более, что кое-какой информацией об этой организации Контора обладала. Учитывая факты – простреленную лодку и допрос жителей поселка Смородинка, то, что говорил Василий, было правдоподобно. Не сходилась лишь одна деталь, увы, ключевая – отпечатки пальцев на топоре. Поэтому следователь строил свою версию на том, что Василий убил старика с испугу, чтобы тот не выдал направление, куда он с девушкой собирался бежать от преследователей. Уговаривал на чистосердечное признание, убеждая в том, что срок при этом может быть существенно снижен, учитывая состояние аффекта обвиняемого из-за преследования. Таким образом, за все это можно было получить лет восемь, а там глядишь и амнистия лет через пять.

Но Василий не соглашался. Для него и день в колонии грозил обернуться вечностью. Сидя в одиночной камере, он снова и снова пытался понять, где же он допустил ошибку. И, казалось, нашел. Его погубило тщеславие. Восставший из пепла, он приехал тогда на конференцию с вновь ожившей жаждой славы и признания. (Когда-то по аналогичным же мотивам он попал в Систему). Оттого-то и проговорился про кассету в своем "праведном гневе" на Артура, когда тот пригрозил ему, что Полковник составит ему "репутацию". Тщеславие – древнейший человеческий грех. Впрочем, грех ли?

Если разобраться, то желание признания – это всего лишь компенсация недолюбленности в детстве. Попытка оправдаться и доказать, что достоин жизни. Да, да, все тщеславие сводилось к очень простой формуле – оправдаться, что ты достоин жить, просто жить, ну а все остальное – уже просто социальные навороты. Глубинная причина – извечное противостояние матери и дитя, дарующих друг другу наивысшую радость жизни, а так же наивысшую боль борьбы за жизнь ценой подавления друг друга. Элементарная интоксикация во время беременности – вот первое проявление бессознательной агрессии к ребенку, который угрожает матери захватить и подчинить себе ее жизнь, лишив ее привычных радостей, перечеркнув возможно некие ее мечты, ограничив ее свободу. И впоследствии все детство – амбивалентность чувств, переплетение любви и ненависти, скрытая борьба, по сути – борьба с Великой Матерью.

Как он устал бороться с Ней и ненавидеть Ее, а втайне – бояться, и втайне – любить. Ведь только из ее рук можно получить показанные ему Велесом и Вилой Сидой Сокровища нашей цивилизации – Азиатиды, Сокровища безумной Азии: Свободу, Простор и Вседозволенность. Но теперь вместо Сокровищ ему уготовано стать пищей Великой Богини. Пищей Азовушки как одной из Ее ипостасей. А так не хочется умирать, когда ты изведал уже пробуждение, начал оживать и приобщаться к жизни во всем ее великолепии.

"Боги, боги, неужели вы оставили меня в самый час моего пробуждения!" А может быть и не было никаких богов? Может его же – или коллективное – бессознательное сыграло с ним злую шутку? Тупик. Глухой, безнадежный, темный. Оставалась лишь возможность хотя бы примириться с Ней, принять Ее материнскую власть – ибо продолжая бороться с Ней, он только увеличивал риск оказаться выкидышем. Полюбить, признать, обожествить – как Ее, так и саму Жизнь, порожденную Ею. Полюбить Ее настолько, чтобы слиться всецело, раствориться без остатка в объекте любви. И, таким образом, стать Ею – стать Великой Матерью, стать Жизнью. Тогда хотя бы помирать будет не страшно.

Великая Мать, Материя, не только видимая глазом и измеряемая приборами, но и тонкая метафизика вроде чувств или интеллекта. Мы живем благодаря ей, захваченные ее удушливыми объятиями из простора небытия, сдавленные некими формами, позволяющими нам существовать и проявляться. Как же любим мы Ее за то, что живем, как же ненавидим за то, что в любой момент можем потерять. Ненавидим не только потому, что бытие кроме чистой радости несет в себе и тени боли и горечи, и не только потому, что ограничены данной нам свыше формой и не можем выйти за ее пределы. Но ненавидим и за то еще, что не властны над своим бытием, в этом мире, теле Великой Матери, мы живем из высшей милости, и никто не даст гарантий, что бытие наше продлится на завтрашний день.

Василий наблюдал, как в его душе появляются и исчезают ежесекундно тысячи оттенков эмоций, как в его сознании проносятся и умирают без следа миллионы различных мыслей, полуосознанных, невысказанных слов, как нерожденных детей. Давно для него не было секретом, что он – единственный создатель своей Вселенной, ибо все происходящее в якобы объективном мире видится его собственными глазами и осознается его рассудком. И тут в его сознании образовалась новая связь – являясь Создателем собственного мира, он является и Великой Матерью. Да, он сам себе Великая Мать, порождающая и поглощающая своих детей. Эта мысль прошла и исчезла, он видел ее смерть, он сам содержал в себе смерть и просто позволил смерти проявиться, когда перестал думать эту мысль.

Благодарный этому осознанию, он засыпает на жестких нарах. Даже здесь, в тюрьме, он услышал голос Азовушки, одного из ликов Великой Богини…

 

23

            Приехав в Москву, Настя сразу решила зайти к маме. Дома никого не было. Обойдя пустую квартиру, Настя вышла на лестничную площадку и позвонила соседке.

-                Марья Павловна, здравствуйте, это я, Настя, - ответила на тревожное "Кто там?" девушка.

-                А, Настенька, - дверь открылась. Женщина в халате приветливо улыбнулась.

-                Марья Павловна, я вот приехала из Петербурга, а мамы нет. Вы не знаете, где она может быть?

-                А отпуск у нее, отдыхать полетела в Египет на недельку. Я сама ее уговорила – она все переживала, что ты не звонишь. "У нее все в порядке – твердила я ей. – А вам, Светлана  Сергеевна, нужно развеяться, съездите куда-нибудь отдохнуть". Она и поехала.

-                Понятно. А давно?

-                Дня три как.

-                Надолго?

-                На недельку. Ты же знаешь, как обычно москвичи отдыхают. Все бегом-бегом.

-                Спасибо вам, Марья Павловна. Я пойду тогда.

-                Счастливо.

-                Когда мама вернется, скажите, что я заезжала, и у меня все хорошо – вдруг не смогу дозвониться.

-                Конечно скажу. До свидания.

Соседка закрыла дверь. Настя вернулась домой и набрала с домашнего номер Виктора.

-                Витя, привет! – почти закричала в трубку она.

-                Боже, Настя! Как я волновался за тебя! Куда ты пропала? Про Василия мне дядя уже все рассказал.

-                Вить, я в Москву поехала, дело у меня тут небольшое.

-                Ты возвращайся скорее, тут тебя ждут показания давать. Послезавтра сможешь быть?

-                Буду завтра вечером. Ты меня встретишь?

-                Настенька, извини, не смогу. Мы с Мишей завтра утром в Мюнхен вылетаем. Контракт подписать нужно и аванс получить. Деньги нужны для того, чтобы вам хорошего адвоката нанять. Тебя же тоже к делу пришивают – как соучастника.

-                Час от часу не легче.

-                Ничего, прорвемся.

-                Слушай, Витя, неудобно тебя просить, но у меня совершенно денег нет.

-                О Господи, девочка моя, ты чего? Как это – просить не удобно? Сколько тебе нужно?

-                Тысяч пятнадцать – на билет и мобильный новый купить. Тот у меня забрали.

-                Как тебе их перевести? Может, Вестерном?

-                У меня есть счет, запиши номер.

-                Диктуй. Но я бы все-таки Вестерном перевел.

-                Да ладно, иди знай, что эти придумают. На счет надежнее.

-                Хорошо. Записываю. – Настя продиктовала номер. – Утром переведу, как только банки откроются. Думаю, часов в десять-одиннадцать деньги будут у тебя.

-                Спасибо.

-                Да что ты. Береги себя. Я тебя лю.

-                И я тебя.

Настя попила чаю – ужинать не хотелось, хотя в морозильнике были какие-то замороженные овощи и можно было быстро приготовить что-нибудь. Закурила. Думать было невыносимо, и девушка включила телевизор. До ночи смотрела какие-то глупые фильмы, позволившие хоть ненадолго отвлечься от тягостных чувств. Потом заснула прямо на диване.

Сны были тревожными. Утром подскочила, едва встало солнце – все боялась проспать и опоздать на поезд. Заснуть снова не удалось. Настя поворочалась немного, встала, приняла душ и выпила кофе. Позавтракала сухарями с вареньем.

В восемь вышла из квартиры, чтобы добраться до абонентского ящика, едва откроется почта. Когда уже подходила к метро, ее остановили два милиционера, попросили документы и обыскали – прямо на улице. По одежде шариться постеснялись, но из карманов и сумки заставили все вытряхнуть. Ничего интересного не найдя, извинились.

-                Мы только что дилера задержали, а вы подходите под описание последней его клиентки, бравшей наркотики.

-                Что вы, ребята, разве я на наркоманку похожа?

-                А что, думаете, наркоманки прямо так сразу начинают отличаться видом?

Хмыкнув, Настя пошла дальше. Однако, дойдя до "Динамо" смекнула, что обыск не случаен, да еще в такую рань, да еще и по такому смешному поводу, как отлов наркоманов. Наверняка, Полковник за ней следит. План с кассетой отменялся. Погуляв по городу до десяти, Настя попытала счастья у банкомата. После четырех неудачных попыток, каждая из которых вызывала нервную дрожь, к половине одиннадцатого девушка обнаружила на счету пополнение. Решила сразу все деньги не снимать – мало ли что – взяла только две тысячи на дорогу.

Доехала до Ленинградского вокзала. С билетом повезло, как ни странно для лета – было место в сидячем вагоне на полуденный поезд. Еще немного бесцельного шатания по окрестностям, и Настя сидела у окна, смотря на уплывающую платформу. Восемь часов пути – о боги, кто придумал сидячие места на такие расстояния – и поезд въехал в Питер.

В Петербурге Настя первым делом поехала в квартиру Василия – у нее был ключ. Однако, дверь оказалась опечатана. Приунывши, Настя вышла на улицу и добралась до метро «Нарвская», нашла телефон-автомат и принялась обзванивать знакомых на предмет ночевки. Наизусть девушка помнила номеров шесть, и первые три только усугубили Настино уныние – кто-то не мог, кто-то не брал трубку, кто-то был в отъезде. Четвертой в Настином списке возможных вариантов значилась Катя, давняя институтская знакомая, нынче работающая в сфере интимных услуг, оттого несколько неблагонадежная. Катя трубку взяла и согласилась приютить подругу – но не больше, чем на два дня, потому что скоро должен был вернуться из Иркутска ее то ли жених, то ли сутенер.

Быстро открыв дверь, Катя убежала в комнату, велев располагаться. Настя зашла в уютную квартиру, несколько безвкусно обставленную, но аккуратную. Ее бывшая сокурсница сидела за письменным столом у монитора, оснащенного веб-камерой, обнаживши торс и выстукивая на клавиатуре какие-то пошлости на, как потом оказалось, португальском языке.

-                Вот, в эротическом чате подрабатываю. – Пояснила Катя в ответ на недоуменный взгляд подруги.

-                И кого ты так сейчас обрабатываешь?

-                Да какого-то деда португальского. Говорит, был женат на трех русских, но все его кинули и сейчас он совсем без денег. Переводы присылает, правда, исправно. Собирается бизнес сделать и новую жену из Восточной Европы выписать. Вот, сейчас он спрашивает, с кем я тут говорю. Отвечаю, что подруга в гости зашла. Он, - Катя захихикала, - предлагает нам обоим приезжать в Португалию, я буду его женой, а ты – любовницей.

-                Я как-нибудь тут попробую устроиться.

-                И правильно. Ты не относись так серьезно, они врут в основном все. Просто нужно о чем-то с ними трепаться, пока они дрочат. Вот так со всем миром и общаюсь.

-                Ты полиглотом стала? – Усмехнулась Настя.

-                Да нет, упаси Бог. Только английский знаю. А на остальных языках благодаря электронному переводчику говорю.

-                И много денег выходит?

-                Хозяин платит долларов четыреста в месяц, еще я дрочеров развожу. Говоришь, например, что у тебя сегодня день рожденья или что собачка любимая заболела, и через несколько часов десять евро как минимум на счет капает. Мол, все на свете, только сиську покажи. А за то, чтобы помастурбировать перед камерой, смело можно просить полтинник.

-                И как в месяц выходит?

-                Штуки полторы. Я еще иногда, раз в две-три недельки в эскорт выхожу, когда клиент хороший находится и можно евро пятьсот за ночь срубить. Так, в общем, неплохо получается.

-                Ясно все с тобой. Считаешь, лучше, чем журналистика?

-                Считаю, разницы никакой, - Катя снова захихикала, и даже Настя не выдержала и улыбнулась. – Те же интервью да опусы велеречивые.

Катя ненадолго отвлеклась от онлайн-флирта и вышла с Настей на кухню, попить кофе и покурить. К счастью, личной жизнью подруги сердцеедка не особо интересовалась, и уклончиво объяснив причину своего бездомного положения в Питере – мол, с молодым человеком разминулись, а хотелось ему сюрприз приездом сделать – Настя перевела разговор на более безопасные темы. Катерина трещала, как попугайчик, обо всем понемногу, не особо интеллектуально, но сердечно, и душа ее гостьи потихоньку оттаивала, напряжение спадало.

До двух ночи Настя дремала в роскошной, напоминающей алтарь или подиум, кровати проститутки. Потом хозяйка разбудила ее предложением накатить по маленькой в честь окончания рабочего дня. После дорогого виски Настя почувствовала себя почти хорошо, и будущее уже не виделось столь мрачным. Заснули девушки вместе в одной постели.

Около десяти Настя проснулась, тихо собралась и ушла – было много дел, нужно снять деньги со счета, купить мобильный, зайти к следователю. Однако, у банкомата случилось неожиданное – машинка ответила, что счет заморожен и в обналичивании отказано. Взволнованная, Настя обратилась с паспортом в ближайший банк, но получила такой же ответ. Так она поняла, что – наверняка стараниями Полковника – оставлена без денег.

Мелочь какая-то осталась, и Настя решила пока съездить на Литейный в Контору, а с деньгами и жильем решить вопрос потом. Вернувшись к Кате и разбудив ее, Настя позвонила от нее в приемную генерала Громова, выяснила фамилию и телефон следователя. Катя одолжила ей свой старый мобильный с симкартой, лишь бы подруга больше не будила ее в такую рань. Созвонившись со следователем, Настя договорилась о встрече в час дня.

Удивительное дело – ни строгих повесток, ни черных воронков – так она раньше представляла себе деятельность Конторы. Вежливый приветливый голос следователя на том конце провода, его заботливое "Как вы себя чувствуете" и "Когда вам будет удобно подойти" с одной стороны вселяли оптимизм – чувствовалось, что свобода, которой она пользуется, не обошлась без влияния Витиного дяди. С другой стороны – не такая уж безобидная организация эта ФСБ, от нее можно было ждать любого подвоха.

И действительно, на допросе – а это был именно допрос, а не встреча – майор Тифонов хоть вначале и улыбался, угощая кофе и сигаретами, постепенно перешел к суровому и однозначному тону. Было ясно, что диктовать условия будет он. У следователя было свое виденье преступления, и Настины клятвы и уверения в невиновности Василия он воспринимал лишь как попытку отмазать себя и дружка от тюрьмы.

Настя чуть не плакала, утверждала, что Викентия Харламыча наверняка убили боевики, посланные за ними. Следователь парировал.

-                Если они отправились за вами, то убивать им надо было вас, а не старика. Да и судить о них мы можем лишь косвенно, по продырявленной лодке. Никаких следов они практически не оставили, разве что их опознали в деревне. Они действительно искали вас, но что это за люди, и где их искать… - ФСБшник пожал плечами.

Так что он настаивал на чистосердечном признании, за которым мог последовать лишь условный срок для Насти как соучастницы. Если же она будет упорствовать, то условным уже не отделается. Дав понять о том, что он не имеет ни малейшего желания менять свое мнение относительно главной улики, майор Тифонов, выписывая ей пропуск, произнес холодно и однозначно:

-                Даю вам три дня на размышления.

К Кате Настя вернулась совсем убитая. Не понятно где жить, не понятно на что, непонятно как, и, главное – не ясно, зачем. Напилась с горя, до ночи общалась с Катей, а потом заснула, с одним желанием – не проснуться на следующий день.

 

24

            И все-таки, для Павла Павловича Бессмертнова стало неожиданностью то, что Быков оказался не в "Крестах", а в следственном изоляторе ФСБ. Там он был для Полковника недоступен. Теперь уже разве что после суда, на зоне… Был, правда, вариант заняться Настей – но она находилась под следствием, взять ее и начать раскалывать было сейчас опасно. Конечно, если дубликат кассеты существовал, Василий мог выдать Святогоровой тайну ее местонахождения. Оставалось пока только следить за девушкой, в надежде, что от волнения она сама наделает глупостей.

            "Наверняка, - думал Полковник, - Быков разболтал ФСБшникам все, что он знал о Системе, но чего стоят его слова без фактов?" ФСБ давно интересовалось организацией Бессмертного, это не было новостью, но зацепиться за что-то конкретное они не могли. К тому же, у Полковника в Федеральной Службе Безопасности были надежные покровители, куда более могущественные, чем генерал-майор Громов.

Жарким июньским днем, как раз в то время, когда Настя заплаканная выходила от следователя, Полковник предавался блаженной неге на терассе своей загородной резиденции, внимая заботливым рукам пышногрудой ученицы, делавшей ему массаж. Впрочем, какой уважающий себя гуру не балует себя лаской поклонниц? Бессмертнов был очень духовным человеком, но и мирского не чурался.

На какой-то момент – то ли влажный воздух сосновой рощи, окружавшей резиденцию, был слишком пронзителен, то ли ученица чересчур сердечна, а гуру не в меру восприимчив – Бессмертнову стало жаль бывшего ученика и его юную подругу. Он засомневался в безупречности своих действий, не будучи уже уверенным, что он имеет моральное право проявлять к людям такую жестокость.

Он снова и снова вспоминал то время, когда внезапное озарение взорвало и изменило его сознание и всю его жизнь. Человечество предстало ему тогда в весьма плачевном состоянии, неуклонно стремящемся к глобальной катастрофе. И его, Бессмертнова, задачей стало спасти эту Землю от катастрофы, преобразив и очистив сознания тысяч, а если получится, и миллионов людей. Содом и Гоморра могли быть помилованы, если бы в них нашлись хоть десять праведников. Придя на планету, преображенную стараниями Павла, ангелы суда вынуждены будут дать человечеству еще один шанс. О, Бессмертнов воистину видел этих ангелов – сияющих ровным безжалостным светом в переплетении десятков извивающихся лучей. Ангелы были настроены весьма решительно, и Павлу стало не по себе. Он понял, что любовь может проявляться в очень широком диапазоне поступков. Он любил людей. Он должен был спасти их от уничтожения всеми путями.

"Всеми ли?" – удивленно спрашивал он глубины своего существа, откуда исходили импульсы жертвенного служения человечеству. "Да, всеми. Ты должен пожертвовать личным для обретения общего блага. Ты считаешь себя гуманным, светлым и добрым человеком? Однако служение твое сильнее твоего слабого человеческого сердца. Если кто-то прозреет в фиалковом саду – отведи его в фиалковый сад. Если кто-то прозреет на дыбе – вздерни его на дыбу. Не жалей себя, если ты поддашься лживым сантиментам, то участь твоя будет хуже участи последнего нищего, больного, безумного, прокаженного. Правда в том, что редко кто прозревает в фиалковом саду, а вот на дыбе…"

Любимой метафорой Полковника о духовном пути был рассказ о средневековых мастерах востока, отсекавшим головы ученикам, едва те достигали просветления. И действительно, ювелирная точность и безжалостность его воздействия на умы и души людей впечатляла. Он тонко прозревал, что именно отделяет человека от осознания глубины и божественности своей души. И забирал это – с непреклонной жестокостью. Обычно это было нечто дорогое – убеждения, верования, близкие люди, любовь, благополучие. Кто-то сходил с ума или кончал самоубийством, но были и люди воистину постигшие, осознавшие, прикоснувшиеся к Вечному.

Поначалу сердце Полковника кровоточило, сострадая той боли, через которую приходилось проходить его ученикам на пути к самопознанию и открытию тайн Вселенной. А потом он привык. Все же иногда это сострадание, этот неискоренимый порок, оживало в его душе, и эти минуты были для Бессмертнова мучительны.

Но сейчас он сумел совладать с внутренним смятением и вернуться в спокойное, уравновешенное состояние без противоречий.

 

25

            Давай же, дорогой Читатель, на несколько минут отвлечемся от повествования о наших героях, дабы попытаться отстраненно увидеть, каким же образом оно творится. Василий и Настя, пережив контакты с божествами, многократно размышляя на экзистенциальные темы, вообразили, что сила богов подвластна им, и они, простые люди, способны творить свои судьбы лишь по своему усмотрению, по своей человеческой воле. При этом и неофитка Настя, и прошедший огни и воды самопознания и, казалось бы, познавший механику человеческих судеб Василий, заигрались. И, сами того не ведая, оказались фигурами Игры, замысел которой неизмеримо превосходил все их догадки. Впрочем, и мы, и ты, дорогой Читатель, также являемся участниками подобной Игры. Вспомним божественного Ямвлиха, который говаривал: "Мы соприкасаемся с делами богов, будучи подвержены страстям и иногда целиком погружены в управляемые богами состояния, и поэтому возникает ложное представление и о том, что сила богов служит управляемому ими".

            Но ты, уважаемый Читатель, вправе в этом месте усмехнуться и сказать: "Так это ж вы, авторы, творите события сочиненной вами истории!" А не приходила ли тебе в голову мысль о том, что творишь написанное нами повествование именно ты – да, именно ты? Не скрытые ли течения неведомых глубин твоего сознания подгадали то время, когда ты держишь эту книгу в руках, те события и происшествия, а также те образы, которые рисуются перед тобой; дабы испытать в нужный момент те или иные чувства, будь то восхищение, разочарование, увлечение или скука? Ибо что есть твое бессознательное, как не совокупность архетипов – богов, творящих твою реальность, погружающих тебя в те или иные состояния, используя для этого людей ли, предметы ли, явления природы или книги. Но и такая постановка вопроса будет лишь одной из возможных интерпретаций из бесчисленного количества верных ответов.

             В сложных, многоуровневых взаимоотношениях с богами и друг с другом, проходим мы развилки жизненного пути. И на каждой развилке меняемся мы все: я, ты, боги, случай, герои нашего воображения или коллективной мифологии – влекомые в одной связке по неисповедимым путям взаимотворения. Да, случилось так, что Василий, Настя и другие герои романа оказались вовлечены в сюжет, скажем так, довольно заурядного детектива. Подмога приходит вовремя, а если случаются трудности, то только для того, чтобы герои могли извлечь из них бесценные крупицы экзистенциального опыта. Впрочем, если мы обратим свое внимание на многочисленные мифологические сюжеты, то какой из них не подойдет под ярлык "заурядного детектива"?

            Вспомним, как ревнивая Гера гоняла Геракла, обрушивая на его голову сотни невзгод и досадных приключений, которые он – случайно ли, или по воле богов благополучно разгребал, аки авгиевы конюшни. Деметра, при загадочных обстоятельствах внезапно потерявшая дочь, и устроившая ее розыск по всему земному шару, не подозревая, что Персефону захватил и незаконно удерживает в Подземном Царстве Аид. Одиссей, преодолевающий соблазны и опасности, и возвращающийся таки к на удивление верной ему Пенелопе. Изида, расследующая дело о таинственном похищении с похорон гробницы с телом ее мужа, коварно убитого своим братом. О, она даже в няньки к смертной царице нанялась, чтобы получить шанс воскресить Озириса, заменяющего колонну в портике одного из местных храмов.

            Или вот. Возьмем хотя бы такой сюжет, из не столь известной, как греческая, мифологии. Инанна, шумерско-аккадская богиня любви и плодородия, потеряла возлюбленного Таммуза, умер он, человеческим языком выражаясь, и пошла требовать его возвращения-воскрешения от богини Эрешкигаль, ужасающей владычицы Загробного Мира, которая также положила глаз на прекрасного юношу. Смело спустилась влюбленная богиня в неуютный мир мертвых, однако мало оказалось одной ее смелости и любви. У первых же ворот стража отказалась ее пропускать, требуя, чтобы Инанна заплатила за проход. Так у каждого перехода на более глубинный слой Нижнего Мира, богиня расставалась с чем-то дорогим для нее – с прекрасной одеждой, женской привлекательностью, вечной молодостью, божественной силой, пока наконец не предстала перед Эрешкигаль обнаженной и беззащитной. Та, не будь дура, убила соперницу. Ну, боги потом собрались конечно и потребовали выдать очень нужную человеческому миру богиню. Однако, Таммуз полностью к ней не вернулся – полгода проводил он на земле, которая расцветала от счастья Инанны, а остальные полгода зимовал с Эрешкигаль. Но это не главное в этой истории.

            Важно оказывается то, что чем глубже ты спускаешься, тем с большим придется расстаться. И как раз в этом моменте мы наконец прервем наши философские пассажи, ибо воля богов – или твоя, Читатель (впрочем, мы об это уже рассуждали) – именно на этой истории про Инанну и ее попытки обрести вновь дорогого ей человека, возвращает нас к в то место, где мы оставили Настю. А именно в квартиру ее подруги-проститутки.

 

26

Как бы ни хотелось уйти в мир грез навечно, но наступило утро и Настя проснулась. Тягостное чувство, появившееся через несколько вдохов после пробуждения, напомнило о реальности и нависших над девушкой проблемах, которые нужно было решать. Велико было искушение отмежеваться от происходящего и скинуть непосильную ответственность на кого угодно – бога, черта, маму, президента. Пусть это было бы "не по-взрослому" и "не по-экзистенциалистски". Однако, жизнь не предоставляла такой возможности – нужно было взять себя в руки и действовать, действовать правильно и решительно. Вот, за спиной стенка, отступать некуда, только вперед, и – либо ты, либо тебя.

Принимая душ, Настя разрыдалась от скопившегося нервного напряжения. Почему все это происходит с ней? Хотелось домой, к любящей, пусть немного нервозной и деспотичной маме, к бесперспективному и урезающему зарплату журналистов шефу "Обо всем", к не устраивающим ее вполне, однако таким безопасным и тихим любовникам. Разве она герой, разве училась, готовилась с детства к совершению подвигов? Ну, было какое-то тщеславное желание попасть в историю. И что за ущербная часть Настиной личности возжелала неординарных событий в ее жизни? "Я обожаю страшные опасности и ужасные приключения," – как Буратино, говорила она себе, нарываясь на совершенно невообразимые проблемы и всегда выходя сухой из воды. Но сейчас она действительно попала. Попала в историю.

Она вновь пыталась звонить Виктору, абонент не отвечал – видимо, за границей он поменял сим-карту. Денег осталось триста рублей. За домом следили люди полковника – вчера ей удалось заметить хвост. Через три дня следователь ФСБ ждет от нее "чистосердечного" признания, а иначе – три года лишения свободы. Василий, над которым висит еще более грозный приговор. Мама, которая очень расстроится, если все узнает – она ведь у нее единственная. Виктор, с которым она вероятно расстанется, если все закончится плохо… Виктор… Хоть бы у него вышло найти хорошего адвоката – ничтожный шанс на то, что ей и Васе удастся оправдаться.

Но даже до визита к следователю и до возвращения к Виктору нужно как-то дожить. Как-то и где-то. За завтраком Катя недвусмысленно дала понять, что этой ночью она уже не приютит подругу, так как возвращается ее "прекрасный принц".

-                Может, хоть денег одолжишь тысяч десять? Через неделю отдам, когда Виктор приедет?

-                Откуда? – Катя изумленно вскидывает брови. – У меня таких сумм сейчас нету.

-                А как же твои португальцы?

-                Ну поесть и на квартиру хватает, а еще надо выглядеть и на такси. Не буду же я к клиенту в метро ехать. Рублей пятьсот могу ссудить, даже не в долг.

-                Этого мне на ночлег даже в самой захудалой гостинице не хватит. – огорчилась Настя.

-                А знаешь что, подруга. Давай я тебя в эскорт рекомендую.

-                Но…

-                Не ломайся. Это самое элитное место. У меня есть связи. Туда далеко не всех берут. Попадаются очень щедрые клиенты. Я как-то раз штуку баксов за ночь срубила. Там даже министры встречаются и дипломаты европейские. Английский ты ведь знаешь?

-                Как я смогу любимому в глаза смотреть после этого?

-                Ой, девочка. Твой любимый, будь уверена, сейчас проснувшись в отеле, смотрит в глаза какой-то шалаве и хорошо себя чувствует.

-                Не говори так. – Насте очень хотелось верить в то, что Виктор верен ей, особенно в такой тяжелый в ее жизни период.

-                Хорошо, не буду. Витя твой святой, он даже не ссыт в параше. Только что ж он не поинтересовался, как ты тут, получила деньги ли и все ли у тебя в порядке?

-                Не смог.

-                Хорошо. Послушай, Настя, как же эксклюзивный опыт? В жизни надо попробовать все.

-                Не надо мне такого опыта.

-                В тюрьме конечно лучше. – Хмыкнула Катя. – Ты ж не навечно в эскорт устраиваешься. Поднимешь деньжат немного, продержишься, а там твой Виктор приедет, никто даже не узнает. Только вот приодеть тебя надо да парик – а то с такой шевелюрой на тебя только геи позарятся, да и то пока не поймут, что ты не мальчик.

"У меня были проблемы, я зашел чересчур далеко, нижнее днище нижнего ада мне казалось не столь глубоко" – донесся голос Б.Г. из колонок музыкального центра. "Мир со мной согласен," – мрачно усмехнулась про себя Настя. Поддавшись Катиной инициативе, она позволила себя обрядить в эротичное белье с кружевными чулками на поясе и легкое, несколько прозрачное розовое шелковое платье – распущенность с легкой претензией на скромность, тонкий намек на то, что дама отдается не сразу и, возможно, не полностью. Макияж довольно яркий, но не вульгарный – идем в эскорт, а не на панель, там все люди приличные. Парик одели черный – блондинки были в почете, однако светлые волосы создавали чертам Настиного лица не самый выгодный фон.

Выйдя из дома, Настя увидела маячившего поодаль хвоста, и облегченно вздохнула – он не узнал ее. Таким образом, девушки беспрепятственно вышли на Невский, затем свернули на улицу Марата, где под вывеской элитного косметического салона притаилось агентство эскорт-сервиса. Первой в служебную комнату вошла Катя, оставив Настю в вестибюле салона – разглядывать журналы мод. Минут через пятнадцать она вышла и позвала Настю.

Женщина лет тридцати предложила Насте присесть.

-                Ну что ж, Анастасия Ниловна, ваша подруга дала мне очень лестные рекомендации. Высшее гуманитарное, не так ли? Два языка… - Настя растерянно взглянула на Катю, та прищурила глаза.

-                Да, да, - пролепетала Настя.

-                Как раз сегодня есть серьезный заказ на невысокую стройную брюнетку интеллигентного вида. Будьте молодцом, клиенты у нас высокопоставленные, вежливые, девушек не обижают, но и вы не подкачайте. В семь часов вечера – учтите, без опозданий – вам надлежит быть в Ольгино, в мотеле. Номер 404. Вадим Сергеевич, очень солидный клиент.

-                А кто он? – наивно поинтересовалась Настя. Женщина пристально посмотрела на девушку и строгим тоном сказала:

-                А вот это, милая, ни вам, ни нам знать не положено.

-                Да, да, разумеется. Я все поняла.

-                Гонорар у вас одиннадцать тысяч. Это за всю ночь. Клиент может доплатить, если постараетесь. Десять процентов с доплаты желательно отдать агентству – проверять никто не будет, работаем на доверии, но вы же сами понимаете…

-                Конечно, - кивнула Настя. – А с тех одиннадцати?

-                Это все ваше. Процент, причитающийся агентству, уже внесен.

-                Понятно.

-                Ну тогда до встречи. Жду вас завтра утром.

 

27

            Вадим Сергеевич оказался подтянутым ухоженным мужчиной лет шестидесяти. В номере он был не один. С ним сидел, потягивая виски из бокала, высокий брюнет лет сорока, представившийся Кириллом Степановичем. Возле Кирилла расположилась юная блондинка Люсьен, видимо, вызванная его развлекать, как Настя – Вадима Сергеевича. Настя нерешительно топталась у двери. Вадим Сергеевич ласково посмотрел на нее.

-                Ты что, первый раз?

-                Угу, - промямлила Настя, краснея. Люсьен прыснула.

-                Ну ничего, дочка, солдат ребенка не обидит. Пойдемте-ка, братцы, в сауну.

Возле небольшого, выложенного разноцветной мозаикой в египетском стиле бассейна Вадим Сергеевич сказал:

-                Девочки, вы тут поплескайтесь немного вместе, а мы с Кириллом попаримся.

Когда мужчины вышли из парилки, Люсьен, чувствующая себя здесь, как дома, раскованно пристроилась в ногах у Кирилла Степановича и принялась разминать его икры. Руки ее поднимались все выше и выше… Настя, по-обывательски считавшая, что основная задача проститутки состоит в том, чтобы возвеселять мужскую плоть и как можно дольше не позволять горделивому уду стареющих ловеласов понуро клониться долу, пошла в атаку. Получилось весьма неловко.

-                Ты, дочка, не спеши, пожалей старого, - с мягкой улыбкой отстранил ее Вадим Сергеевич. – Твое дело пока не мешать да украшать общество. Сядь вот тут на диванчике.

-                Устали, Вадим Сергеич? – поинтересовался Кирилл.

-                Да, всего три часа как из аэропорта. А уже такие домогательства, - подмигнул пожилой мужчина Насте.

-                Ну и что там в Кемерово?

-                Да то же, что и в прошлый раз, Кирилл. Утечка информации с объекта. Профессиональная работа. Нутром чую, что стоит за этим Бессмертнов.

Настя насторожилась. Тысячи мыслей проносилось в ее голове, сердце учащенно забилось. Волнение девушки отобразилось на ее лице и не ускользнуло от цепкого внимания ее клиента. Однако, Вадим списал ее переживания на первый выход в полусвет и продолжил беседу с товарищем.

-                Интерпол на него давно зуб имеет, но работает, сволочь, чисто. Никаких улик.

-                Ну а были бы улики, Вадим Сергеич? Вы же знаете, кто его прикрывает.

-                Ну и что? Ты Чернова имеешь ввиду? Я его одной туфлей со всем его отделом раздавлю. Мне бы на Бессмертнова хоть одна стоящая улика.

-                Простите, - у Насти потемнело в глазах от волнения, - Вадим Сергеевич, вы не Павла Павловича имеете в виду? Полковника?

-                Ого, - присвистнул Вадим. – Ты-то, дочка, откуда его знаешь?

-                Я много знаю о нем и его Системе. Мой друг сейчас из-за него в тюрьме сидит по ложному обвинению. Он нас убить хотел, потому что у нас компромат на него.

-                Компромат?

-                Да. Видеокассета, где он насилует тринадцатилетнюю дочь своего инструктора.

-                Опаньки. – Мужчины переглянулись. – А сексуальным маньяком он с каких пор стал?

-                Это у них в Системе инструктора должны совершать всякие незаконные дела в доказательство верности. Вот инструктор свою дочку и подставил.

-                Уголовщина какая-то, - пожал плечами Кирилл Степанович. – Интерпол это не заинтересует.

-                Ничего, Кирилл, еще как заинтересует. Если я его на этом возьму, то остальное раскручу без проблем, ты меня знаешь. Ну что, партизанка, где твоя кассета?

-                В Москве, в абонентском ящике. Только я так вам ее не отдам.

Кирилл засмеялся.

-                А что ты хочешь за кассету? – понимающе поинтересовался Вадим.

-                Чтоб моего друга из тюрьмы выпустили, и дело закрыли. Он не убивал, это люди Бессмертнова убили. А я как соучастница.

-                Кого убили?

-                Старика одного. Чтобы Васю в тюрьму засадить, ну и меня заодно. Там на топоре отпечатки пальцев Васины, но он дрова рубил. Убить нас они тогда не смогли, нас ФСБшники спасли.

-                Постой, не торопись, успела уже. Расскажи все по порядку.

-                Расскажу. Только скажите, вы можете Васю из тюрьмы вытащить?

Вадим Сергеевич посмотрел на нее в упор и очень серьезно произнес.

-                Для меня невозможного мало. Говори отделение и номер ячейки. А Раскольникова твоего на Бессмертнова я меняю не глядя. Считай, что утром, как только кассета будет у меня, он окажется дома.

-                Честно? – Настя не верила в реальность спасения.

-                Слово мое дорогого стоит, дочка.

-                А кто вы, откуда? Из ФСБ?

-                А вот этого тебе знать не полагается.

 

28

Василию даже ничего не объяснили. Утром в камеру зашел охранник.

-                Быков, на выход, с вещами.

Ёкнуло сердце – куда, неужели в "Кресты"? Тогда – конец.

Его ведут по коридору. Спускаются на два этажа вниз. Заходят в кабинет следователя. Майор Тифонов, стараясь не встречаться взглядом с подследственным, протягивает ему какую-то бумагу и ручку.

-                Распишитесь.

Я, Василий Романович Быков, подтверждаю получение изъятых у меня вещей и материальных ценностей в полном размере. Подпись.

Василий бросает недоуменный взгляд на следователя.

-                Подписывайте, подписывайте, - торопит тот, выкладывая на стол рюкзак и пачку долларовых купюр, - пересчитайте.

-                Да я верю, - пробует лепетать Василий.

-                Нет, вы пересчитайте, пересчитайте, чтоб никаких претензий. Четыре тысячи девятьсот пятьдесят долларов, все, что было при обыске. И вещички проверьте.

-                Да, так и есть, - ошарашенный Быков ставит подпись на документе. – А как же следствие?

-                Дело передано в архив. Вы свободны. Благодарите, - Тифонов помедлил, - Бога. Я бы вас, будь моя воля, засадил.

-                Прощайте, - буркнул Василий.

-                Вообще-то у нас в Конторе не прощаются. – С усмешкой бросил вслед уходящему Василию майор. – Жизнь штука длинная и сложная.

Двери Большого Дома на Литейном захлопнулись. Яркое солнце брызнуло в глаза Васи. Два ребенка, мальчик и девочка лет восьми, видимо заигравшись, с разбегу налетели на него и вывели из оцепенения.

 

29

            Вечером они вчетвером – Вася, Настя и вернувшиеся этим днем из Германии Витя с Мишей сидели в ресторане на канале Грибоедова, отмечая благополучное завершение путешествия по кругам ада. Мы не будем утомлять читателя перечислением аппетитных закусок и произнесенных тостов, а также описанием версии, которую придумала Настя, дабы не раскрывать своего пикантного приключения. Впереди у каждого из них были свои более-менее приятные хлопоты и дела. Василию предстояло разобраться с беспорядком, учиненным в его квартире, прикупить новый компьютер и прочую технику и наладить прием пациентов. Виктору с Мишей, заключившим удачную сделку, теперь не придется тратить деньги на адвоката, что тоже, признайтесь, приятно, тем более что у Миши скоро свадьба. А Настя с Виктором собираются в романтическое путешествие в Хорватию, после которого наконец смогут переехать в общую квартиру. Приключения окончились, и жизнь снова вступает в размеренную колею.

            Возвратившись из чудесной, наполненной горячим солнечным счастьем поездки, они провели тихие выходные на новой квартире. Утром в понедельник, когда Виктор уехал в офис, Настин мобильный просигналил о вызове с неизвестного ей номера. Настя включила связь.

-                Алло, это Настя? – срывающимся тревожным голосом говорила какая-то женщина, - я жена вашего возлюбленного, Вити. Вы можете встретиться со мной? Потому что дальше так жить невозможно, я уже просто дышу болью, боль выходит у меня через поры кожи, а ведь я ношу нашего с Витей ребенка, которого мы ждали несколько лет.

-                Не волнуйтесь, пожалуйста. – Постаралась успокоить ее Настя. – Конечно, давайте встретимся. Где вам удобно?

На встрече с рыдающей женщиной Настя узнала, что Виктор снова сошелся с ней, пока Настя и Василий были в бегах. Сохранив дружеские отношения с Витей, бывшая жена иногда обращалась к нему за помощью. Когда у нее умер родной брат, она пришла искать утешения у Виктора. Он принял ее, поддержал, и несколько переусердствовал в поддержке. Проведя с ним несколько дней, жена чудом забеременела, чего не могла сделать много лет до этого. Все это время Виктор разрывался между двумя женщинами, не решаясь признаться Насте в том, что снова вернулся к жене. Насте стало больно от открывшейся лжи и предательства Виктора, но смотреть на его несчастную жену было еще больнее. И было жалко ее будущего ребенка, ведь пройдя через страдание, познав беспомощность, Настя научилась сострадать другим беспомощным.

-                Я люблю его, я готова забыть себя, раствориться в нем, быть его помощницей, его продолжением, его тенью. Я долго терпела всю эту боль, начиная от момента, когда вы познакомились, и он использовал тебя как инструмент скорейшего разлучения со мной. Он оскорблял меня, унижал, издевался, грубил, оставлял одну по целым неделям. А я была ему верна и терпеливо ждала своего шанса вернуть его расположение. Он настолько близок мне, после нескольких лет, проведенных вместе с ним, я совсем не могу жить без него. Сейчас у меня не осталось больше сил – я выкрала его телефон и узнала твой номер.

-                Боюсь, я так его любить не смогу. – Горько усмехается Настя. – Я не смогу отдавать себя человеку, однажды предавшему, ибо предавший предаст еще раз. Да еще в такой момент, когда мне так нужна была его верность. Я не смогла бы и быть с тем, кто открыто высказывает пренебрежение ко мне. Все просто: если нет любви – уходи, но не трави душу.

-                Но я не могу без него, за все годы, проведенные вместе, мы просто срослись в единое существо, разорваться которому – смерти подобно.

-                Ты сама выбираешь свой путь. У меня же – свой, так что успокойся.

-                Но путь женщины – помогать мужчине…

-                Тебе кажется, что слова эти исходят из тебя – но это всего лишь архетипический спор Лилит и Евы, подруги и рабыни. Стоит ли увлекаться мифологическими играми, когда можно жить своей жизнью? Я могу любить верно и преданно, но всегда буду равным другом и союзником, просто потому, что не умею и не хочу иначе. Ибо обрела Сокровища – Свободу, Простор, Вседозволенность – и не могу переносить внутренние опоры на пусть даже самого дорогого человека. А ты зависима, ты создана из ребра, ощущаешь себя частью своего мужчины – вот потому и страдаешь, потому и зависима так и его зависимым делаешь.

-                Но я люблю…

-                Любовь ли это? – покачала головой Настя.

Настя набрала телефон Виктора.

-                Ну что, будущий папа, найдешь в себе силы принять ответственность за свои игры?

-                Ты все знаешь… - упавшим голосом произнес Виктор.

-                Этого следовало ожидать. Сколько веревочке не вейся, а концы все равно ко мне прибегут. Жизнью доказано.

-                Глупо спрашивать, любишь ли ты меня еще.

-                Любить – может быть и люблю. А уважать…

-                Ясно.

-                Ее-то ты любишь?

-                Как давнего друга. Тебя я намного больше люблю.

-                Ты просто на силу попался, на запах опасности, на шанс вырваться из серых будней человека, не решающегося выйти за пределы существования, ограниченного мещанским благополучием. Все вы любите вестерны смотреть, пожевывая попкорн, в халате и тапочках, на мягком диване у телевизора, в конце рабочего дня. Так что не огорчайся, вернется все к благополучной стабильности у вас с женой, и ребенок родится. Все у вас будет хорошо. Вы просто кризис переживаете. Счастья вам в личной жизни.

Настя повесила трубку.

-                Ну что, Машенька, не буду я мешать вашему счастью. Все у вас наладится.

-                Прости меня, что я так…

-                Да что ты. Все правильно сделала. Я теперь хоть правду знаю. Невыносимо иметь ненадежные элементы в тылу. Так что адью.

-                Спасибо. И все же… Я не могу. Все так плохо. Как все изменить?

-                Все изменится. Все будет иначе. Все у вас будет хорошо, - пообещала на прощанье жене Виктора Настя. "Я же твержу, что все будет иначе, кто бы твердил это мне" – вспомнилась цитата из песни группы Fleur.

Насте действительно было не по себе, на какой-то момент почва из-под ног ушла. И очень болело сердце. Но после пережитого приключения с Полковником, долго расстраиваться из-за амурных казусов девушка не могла. Собравшись и выпив пару бутылок пива в парке, она вернулась в квартиру Виктора, собрала немногочисленные вещи и отправилась к Василию.

 

30

-                Я попрощаться пришла. Мне уже нечего делать в этом городе. Спасибо тебе за все, Вася.

Они долго обнимались в прихожей, на несколько минут перестав быть двумя разными существами. В этих объятьях было нечто большее, чем дружба или даже эротическая любовь. На миг им обоим почудилось, будто небо над городом расступилось, и раздался трубный глас ангела, воскрешающего мертвых. Это в них, в Насте и Васе, воскресло то, что собственно никогда не умирало, а лишь дремало до поры, до времени – любовь к жизни. На удивление, на душе у обоих было легко, будто их сердца весили не больше, чем перо богини Маат. Они подошли к некоему пределу – сияющие и чистые, готовые к встрече как с жизнью, так и с самим источником жизни. Потом руки их опустились, Василий встрепенулся.

-                А книга? Мы же хотели книгу написать.

-                Да ну, какие мы с тобой писатели. Вот с богами еще раз я бы пообщалась, пока ты здесь. С тобой оно сподручнее.

-                Хорошо, проходи.

 

31

Вася и Настя увидели яркий белый свет вокруг. Их охватило глубочайшее спокойствие и чувство абсолютного доверия миру. Именно в таком состоянии благодати и жили древние люди, - пояснил им Велес. – Мир – это Белый Свет, а человек создан, чтобы быть счастливым. Постижение происходит через переживание. Состояние, которое вы испытываете сейчас – одно из изначальных. Вместе с доверием к миру Анастасия и Василий почувствовали, что во вселенной возможно все, что угодно. Внезапно они увидели перед собой огромную Голову в шлеме, как в сказке Пушкина "Руслан и Людмила". Голова рассказала, что она символизирует исток и находится на некой оси мира, и что через нее во все стороны растекается воля Сварога. Как отличить, что человеку в жизни действительно нужно, а что не нужно, а только придумано? Какова та воля истинная, то единственное благое желание, стоящее реализации? – Спросила Настя, все еще переживая после разрыва с любимым. В ответ Голова предложила путешественникам залезть к ней в рот, что они и проделали. Попав внутрь, они ощутили сильный жар. Несмотря на жар, внутри Головы было комфортно. Захотелось сидеть там долго-долго, и сама Голова отвечала: Если хотите – сидите хоть всю жизнь. Но мы хотим узнать, что человеку надо. А надо человеку то, что он хочет, ибо хотение и есть его движущая сила, это святая сила. Как отличить наши желания от тех, что навязаны воспитанием и социумом? Но ведь эти желания – тоже ваши желания! Вы ведь хотели встроиться в этот мир, и до сих пор не желаете выйти полностью из социума и порвать все связи. Так что все это – ваши желания! С вами и происходит только то, что вы хотите. Не существует истинных или ложных, правильных и неправильных, иллюзорных и реальных желаний. Есть просто желания, каждое из которых для человека свято. Другое дело, что, например, желания древних людей, славян и ариев, были чисты и экологичны, непротиворечивы. Но ваши желания – ваша движущая сила, хотя они и противоречивы. Вы не должны их бояться и стыдиться, также как и любой живущий. И неважно – какие мотивы за ними стоят. Хотение – охота – универсальная сила этого мира. Мы хотим научиться жить. А какой жизни вы хотите научиться? Есть жизнь созерцателя, воина, купца, ремесленника, творца, и еще много вариантов. Мы хотим научиться осознавать, как жизнь творится. Значит – научиться жизни созерцателя? Нет, мы еще  участвовать в жизни хотим. Воевать? Торговать? Василий и Настя начали, было, отнекиваться, но поняли в этом свете ясности, что в чем-то воюют с окружающими, что-то отстаивают, что-то продают – свои знания, умения, опыт... По мере этих вопросов и ответов им стало ясно и то, что было между слов, они стали понимать, что в современном мире все взаимосвязано, и человек проживает одновременно разные судьбы. Из этого вытекает, что учиться жизни – значит начать ее уважать во всем ее многообразии и противоречиях, и учиться видеть жизнь, прежде чем пытаться ее менять. Все это время они находятся внутри Головы-шлема. Она напоминает купол храма. Периодически на друзей накатывают волны благодати. Голова сделалась прозрачной, и Вася с Настей начали из нее испаряться, как облака. В результате беседы с Головой они захотели увидеть и объять чувствами весь мир. Вокруг них раскинулись долины и леса, где-то вдалеке виднелось море. Потом они переместились в иной мир. Это была уже не физическая Земля, а тонкое пространство. Вокруг высилось много таких же, как эта огромная Голова, куполов, храмов, башен, и все они были живые. Целый город оказался вокруг Насти с Васей. И в этом городе живут люди: наши старшие братья в тонком мире. Велес объяснил им, в ответ на их немой вопрос, что они попали в мир, где живут наши наставники и учителя, которые ведут нас по жизни и наблюдают за нами. Это не боги, это именно люди, живущие в тонком мире. Таких городов много. В каждом городе живет несколько сотен человек. Они могут жить там сотни и тысячи лет. Им важно жить именно там – им нужен глубокий покой и продолжительное время, чтобы завершить в своей душе тончайшие преобразования – то, чего невозможно практически сделать на Земле. Изменения происходят медленно и скрупулезно. До тех пор, пока последние световые волокна не лягут на свое место. Когда свершается полное преображение, эти люди становятся подобны богам. Жители этого мира так выстраивают свою жизнь, чтобы прочувствовать то, что они не могли прочувствовать на Земле, что-то познать, что они не могли познать на Земле (а в наше время есть многое, что принципиально невозможно познать и прочувствовать на Земле, находясь в ее информационном поле). Все эти люди совершенно ясно знают, зачем они живут там, что они делают, и что будут делать потом. Василий предложил поговорить с кем-то из этих людей. Они направились к ближайшему из них, который выглядел как дедушка с длинной бородой, и поздоровался с ним. Не в Ирий ли я попал? Это еще не Ирий. – Отвечал дед. – Здесь живут люди, которые собираются приблизиться к Сварогу – богу нашей Галактики. А в Ирие – те, которые уже приблизились. Этот мир – преддверие Ирия. Кроме того, в этом городе происходят процессы познания и духовного подвига. Люди завершают в нем свое духовное развитие, перед тем, как переместиться в Ирий. Здесь живут святые. Среди них есть и великие грешники в прошлом. К тому же, здесь живут люди, которые в свое время пошли на Землю с какой-то осознанно выбранной миссией – что-то испытать в жизни, что-то пережить, получить какой-то особенный опыт. Вовсе не обязательно опыт праведной жизни, может быть и совсем наоборот. Но выбор был специальный и осознанный. И после проживания этого опыта эти люди достраивают свою структуру уже здесь. Зачем-то они взяли на себя определенную жизненную долю. Зачем? – Спрашивает у старика Настя. Он улыбается и отвечает: Мы проводим эксперименты по познанию души. Рождаемся на Земле, чтобы испытать какой-то особенный опыт, а потом возвращаемся сюда и, в случае необходимости, залечиваем раны, так как последствия экспериментов могут быть самыми неожиданными. Таких людей можно сравнить с экстремалами, - промолвил Велес. – Они выбирают для себя очень трудные судьбы, как правило. Это может быть и судьба разбойника, например, и неправедно осужденного узника, и калеки, и непризнанного творца – вариантов масса. Они переживают опыт намеренного отлучения от Бога, варятся в страстях, в озлоблении порой, в страдании, в бессилии, в унижении, в гордыне, чтобы потом, как блудный сын возвратиться в этот город. При этом их жизнь коренным образом отличается от жизни того же стихийного разбойника, потому как они выбрали ту или иную судьбу именно как эксперимент, с целью познания глубин и высот души. Разобраться – и снова собраться. Оставшиеся в городе помогают с этого тонкого плана тому собрату, который воплотился со своей судьбой-экспериментом на Земле. Это очень сильные духом люди. Они накапливают проживанием своих жизней опыт того, как исцеляться и исцелять души других. Они нарабатывают противоядия разнообразные... Это особое сообщество. Старец из города улыбнулся сообщил Васе и Насте, что они тоже являются частью этой программы. Вы также выбрали сложные судьбы, чтобы вернуться в конце жизненного пути в тот город. Вам помогают эти люди. Что-то дрогнуло внутри при словах этого старца, на глаза навернулись слезы, и на миг возникло ощущение, что друзья вспомнили то, что было не с ними, или с ними, но иными. Воспоминание, впрочем, было слишком кратким и мимолетным, чтобы можно было его описать – какое-то неясное чувство. Они попали в город, символизирующий сохранившееся Древнее знание. Город этот предстал как совокупность башен, соединенных ослепительно сияющими лучами. Это были лучи внимания, связующие его обитателей. И в каждой башне живет какое-то существо. Настя и Вася видели их как людей (в частности, того старца, с которым общались). Но жители этого Города – больше, чем люди. Но еще не боги. Они пребывают в созерцании и, подобно тому, как цветок ловит лучи солнца, они ловят те или иные состояния. Поймал – и в нем что-то переменилось, причем на сущностном уровне, основательно и не скоротечно. Они как бы достраивают себя каждым пойманным и пережитым состоянием. По чуть-чуть, медленно, сотни лет. Иногда отправляются в экспериментальные воплощения на Землю, о которых мы уже говорили. Обитатели этого Города – величайшие целители души. Они знают все потребности души и нюансы душевной жизни досконально. Есть еще иные существа, которые занимаются другим видом знания. Они живут в соседнем городе (возможно, городов и больше, но Вася и Настя видели пока только два) – созерцают и познают природу. Путники попросили Велеса и Азовушку показать этих существ. И увидели их в облике животных и растений. Люди ли это, и были ли они людьми? – Засомневалась Настя. Одно было очевидно – обитатели обоих городов обладали очень похожим типом сознания, видевшимся как белый свет примерно одинаковой интенсивности. И формы его явления были разные. Оказавшись в соседнем городе, друзья увидели неподалеку от себя очень большой тюльпан, который тоже излучал белый свет сознания высокой интенсивности. Огромный тюльпан. Я – цветок Древнего знания! – Гордо заявило растение. Путники очень удивились, а тюльпан, видимо почувствовал их смятение и удивление. Вроде бы он привык к такому отношению к себе, а с другой стороны ему немного досадно, что собеседники засомневались. Настя и Вася обратились к богам за разъяснением, и Азовушка подтвердила, что цветок говорит правду. Структура сознания у этого тюльпана, конечно, отличается от человеческой, а вот качество – действительно Древнее, да и уровень сознания достаточно высокий. Вы находитесь не на Земле, а в тонком мире, и тюльпан этот символизирует сознание растительной природы. Они спросили этот тюльпан: А в чем заключается твоя Древняя природа? И он ответил: В том, что я изначальный. Почему это растительное сознание предстало нам в виде тюльпана? А потому, что тюльпан – довольно распространенный цветок, который находится в контакте с людьми. – Улыбнулась Азовушка. – Его выращивают, собирают и дарят друг другу люди. Цветы отдают людям какое-то качество сознания – красоты, гармонии, экстаза, и что-то получают от человека. Это – король тюльпанов, который руководит царством этих цветов. Он особенный, он – Древний... Еще один город открылся им. Среди его обитателей они увидели медведя, собаку, других зверей. Они оказались тоже Древними. А сами города выглядели парящими в неком пространстве высоко над Землей. Есть ли какие-то пересечения между Древним знанием и современным, составляющим фундамент науки и традиций? – спросил у Велеса Быков. Эти подходы к восприятию мира противоположны и разграничены, - отвечал Велес – У них нет пересечений. Современная наука уничтожила в свое время на Земле Изначальную и вытеснила ее на тонкий план. А Древнее знание выбрало стратегию пока так и оставаться на тонком плане, проявляясь на Земле отдельными искрами. Постижение же Вселенной путем Древнего знания на несколько порядков полнее, чем это происходит сейчас на Земле, где доминанта знания и опыта уже другая. В современной традиции для того, чтобы прийти к Создателю и познанию мироздания, необходима наука или религия, а в Древней для этого ничего не нужно, там ты уже и так в Создателе и в осознании его – и непосредственно, и через бесчисленные его проявления. И не нужно для этого ни науки, ни религии. Ты постигаешь все самим собой и каждым мгновением своей жизни. Другое дело, что человек в современном мире поставлен в такие условия, что его потребности и хотения Древнее знание не может удовлетворить – период господства новой традиции дал свои плоды в усложнении и запутывании этих потребностей и хотений. Поэтому и живете вы в мире традиции, науки, религии, эзотеризма... И чтобы добраться до Древнего знания, нужно разобраться со своими потребностями и хотениями, на что может уйти не одна жизнь, и тогда есть вероятность, что через вас вспыхнет искорка Древнего знания. Но человечество вокруг все равно этого не поймет и тут же переделает то, что вы излучаете, по образу современной традиции. Увы, пока так. Даже то, что вы сейчас видите и осознаете, доминанта вашего восприятия так или иначе переделывает под знакомый образ. А в древнее время люди на Земле жили иначе... Даже параллельно с современной цивилизацией, просто не пересекаясь с ней. И, чувствуя порабощающее влияние иной культуры, которое все же постепенно надвигалось, Древние люди уходили в тонкие миры, иногда целыми городами – отсюда, кстати, легенда о городе Китеже, только прототип этой истории происходил более десяти тысяч лет назад... Но так было попущено зачем-то. Зачем? – Удивилась Настя, но даже Велес и Азовушка не могли ответить на это. Боги просто снова перенесли путешественников в тот город с башнями, где жили люди-большие-чем-люди, и они вновь увидели старца, с которым беседовали. Дед одобряюще кивал, выражая удовлетворение, что Василий и Анастасия все-таки что-то постигли в этом путешествии. Но до глубокого постижения еще работать и работать. – Заметил старик. – И, прежде всего, придется много от чего отказаться. От привычного мировосприятия, например. Дастся это не сразу и не в лоб. Но если вы сумеете отказаться от многих представлений о себе и о мире, в том числе и разделяемых даже самыми прогрессивными эзотерическими учениями, тогда возможно еще какое-то постижение. Борьба за то, чтобы избавиться от собственных и социально-культурных иллюзий о знании – это и есть путь к Древнему знанию. А борьба идет между достаточно уравновешенными силами, в число которых входит и свободная воля человека. Именно свободная воля может нарушить равновесие любой пары сил, потому что сама свободная воля не имеет уравновешивающей ее пары! И в этом клубке всевозможных знаний, представлений, убеждений, инстинктов, страхов и много чего еще важно найти и прочувствовать то направление, куда и необходимо вложить свою свободную волю. Тогда будет возможен серьезный шаг на пути к Изначальному знанию. Азовушка сказала напоследок, что в процессе этого путешествия Настя и Вася стали ближе к себе, а также увидели и прозрели какую-то часть своего пути. А мы ведь собирались книгу о вас написать, но так и не написали, - виновато опускает глаза долу Настя. Богиня отвечает: Вы больше, чем написали книгу. Вы ее прожили. И продолжаете проживать, - вторит ей Велес.

 

32

Они снова в прихожей.

-                Куда ты теперь? – в голосе Васи звучит грустинка.

-                Мне открыты любые дороги. Пережив то, что с нами произошло… Ты знаешь, я действительно обрела Сокровища Азии. Могу жить в любом городе, имею силы справиться с любой ситуацией. Я действительно стала сильным и взрослым человеком, но кроме этого я еще научилась любить – людей, мир – любить бескорыстно, сильно, чисто. Чувствую так, как никогда не чувствовала. Душа мира будто слилась с моим сердцем… Знай, Вася, ты для меня бесконечно дорог. Если будет трудно – зови. Я не прощаюсь. – Улыбается Настя.

-                Прямо как ФСБ – там тоже не прощаются.

Нежным движением он притянул ее к себе, коротко поцеловал в горячие губы.

 

33

Она шла по Питеру. Пешком до Московского вокзала. По городу, который так неожиданно ворвался в ее жизнь и столь многое изменил. На душе было легко, и грустно, и радостно – чувства смешались в многоцветную радужную палитру. Был теплый вечер. Заходящее солнце отблескивало на оконных стеклах и жестяных крышах Мертвого Города. Да, это был Мертвый Город, собранный из безжизненных домов. Таких городов было много на этой Земле –  земле живой, пульсирующей, переливающейся изогнутыми световыми линиями. Живыми были люди и деревья – но не все люди, зато почти все деревья. На удивление Насти, городские животные тоже были безжизненными – голуби, чайки, тощие кошки, облезлые псы. Хотя возможно они научились у домов – притворяться мертвыми.

Вскоре и Город исчез – вернее, ушел за кулисы, став некоей тенью в сознании, смутным напоминанием об оставленной реальности. Настя слилась воедино с Землей, и тонкие живые лучи-деревья произрастали из нее, тянулись к хрустальному чистому небу, окрашенному золотом заката. Деревья-волосы. Они мыслили, светились, лучились жизнью. Изредка к Деревьям подходили Люди, озабоченные своими важными человеческими делами. Люди сияли по-другому, люди были подвижны, и от этого немножко напоминали заблудившихся растерянных детей. А Деревья росли прямо, били световыми лучами в Небо, Деревья не двигались и не суетились, важные созерцательные Деревья, такие же дети Земли, как и Люди.

Мгновение спустя Жизнь взорвалась и развернулась в сознании Насти всеми ее формами – Деревья и Люди были первыми, кто представился. И каждое существо, пульсирующее в волнах Жизни, показало себя и назвало свое имя – бессловесно, чувственно, на уровне тонкого постижения, Древнего веденья. И разрозненные паззлы мироздания выстроились в единую картину.

Настя улыбнулась, радуясь открывшимся ей великолепию, красоте и мудрости Жизни. Вдохнула глубоко этот воздух, питающий все, что дышит. И Город вышел из тени – уже не Мертвый Город – а обычный Петербург, культурная столица России.

Скоро отправляется ее поезд. На Лиговском, минутах в десяти от вокзала, что-то заставляет Настю поднять взгляд наверх. Там, на крыше шестиэтажного дома сидит странная фигура. Мужчина, неопределенного возраста, в выцветших лохмотьях, свесил ноги с крыши. Он не смотрит вниз, на кипящую автомобилями трассу, взгляд его устремлен куда-то поверх домов. Он сидит неподвижно. То ли не осознает опасности, которой себя подвергает, то ли эту опасность презрел. "Кто он? – Проносится в уме Насти. –  Бомж? Искатель острых ощущений? Наркоман? Безумец?" А ведь по сути, безумной была и она, именно без-умной, распятой между Небом и Землей в Неизвестности, в крохотном промежуточке пространства и времени, называемом Жизнью.

 

34

Прошло несколько месяцев. Первое время Настя и Вася переписывались довольно часто и многословно. Потом промежутки между письмами становились длиннее, а содержание укладывалось в пару строк. Две строчки поздравления с Новым Годом – и молчание. И вот еще через три месяца пришло это письмо:

 

Здравствуй, дорогая Настюша. Не спрашиваю, как твои дела. Я помню твои последние слова, когда мы расставались. И уверен в том, что ты вышла на свою дорогу. Я, похоже, тоже выхожу. Представляешь, только сейчас, в сорок один год, я осуществил мечту своей юности. Уехал из Питера, продал машину, собрал кое-какие сбережения. Купил маленький домик на окраине небольшого южного городка Ейска, что стоит на Азовском – да, да – на Азовском море. Пациентов здесь мало, да и гонорары не те, что в Питере, но на жизнь мне хватает. У меня много свободного времени, я гуляю по уютным южным улочкам, вдоль берега моря. Начал рисовать. А самое главное – как раз то, в чем и заключалась мечта моей юности – я нашел здесь мастера, который делает потрясающие гитары. Теперь я у него в учениках. Мне больше не хочется быть великим. Потому, что я понял, что я – любим. Любим ею, Великой Богиней, на которую так ополчились многие психоаналитики. Она – прообраз всех женщин. И я понял главное – если ты полюбил прообраз – Великую Богиню, то есть можешь любить всех, только тогда ты сможешь по-настоящему любить одну. Тоже и для женщин. Только та, кто любит всех мужчин, может любить одного. Ну да это ты знаешь и без меня.

Недавно прочитал я таки сборник под редакцией Асова – «Свято-Русские Веды», помнишь, ты говорила об этой книге, когда впервые упомянула Велеса и Азовушку. Конечно, сказки там, а не мифы. Но вот эти строки из книги глубоко запали мне:

«Потерял смертную Жену свою Асю Звездинку Велес. Овладела тоска его сердцем, и пошел он дорогами темными, путями печальными, далеко от земли лежащими. Долго-долго блуждал он во мраке, прежде чем свет впереди забрезжил. Вышел - видит, лежит долина, зелень, краски цветов несметных, только все оно неживое, из камней самоцветных изваяно… Рощу эту покинул Велес, чтобы вновь окунуться в реку, что текла слезами людскими. И стучался он в двери, что заперты, в доме, что стоит на утесе, и звал он Великую Сиду, что рассеять могла его горе. И пропела ему Богиня, что ничто под Луной не вечно, и что круг сменяется кругом, и что жизнь человека конечна. Память рвется тонкою нитью, и развеются печальные думы от глотка напитка хмельного…

Придя в Навь, Велес встретил хранительницу Пути в Навь Вилу Сиду. Протянула она ему чашу. Отхлебнул Велес из чаши напиток богов, и увидел он то, что смертным не видно. Перед ним стояла Ася Звездинка, и в руках Она чашу держала.

- Это Я - Великая Сида! Я же Звездиночка и Азовушка, и Ненилушка Святогоровна, та, что стала Бурей-Ягою. Также Я - Премудрая Вила, и Хозяйка Камня… Много раз Я в мире рождалась, много раз покидала мир. И во всех назначенных жизнях Я всегда тебя находила!»

 

Ибо, что есть человеческие тела, как не сосуды, через которые общаются друг с другом боги и демоны. Часто вглядываюсь я в лица девушек и женщин, которых встречаю на улице, в транспорте. И, поверь, в каждом знакомом и незнакомом взгляде нет-нет, да и мелькнет моя Ася Звездинка… Азовушка моя…

НАМАСТЭ[33].

 

ЭПИЛОГ

Средь космической пустоты и мрака реет в пространстве обнаженная фигура Женщины. Ее волосы распущены и пышными складками ниспадают по бедрам; правая нога слегка согнута в колене; в руках, несколько отклоненных от  бедер, она держит два жезла на одном уровне. Плавным овалом вокруг Женщины реет в пространстве змея, держащая во рту свой хвост. По четырем сторонам  расположены эмблемы четырех стихий: человек, орел, лев и телец.

 

7 июня – 7 августа 2007 года

Санкт-Петербург