John C.Lilly

The center of the cyclone: An autobiography of inner space.

N.Y.: Julian Press, 1972 - 225 p.p.

ОБ АВТОРЕ

Джон Каннигам Лилли родился 6 января 1915 г. в г.Сант-Поль, Минесота. Он закончил Калифорнийский технологический инсти­тут и получил диплом факультета медицины университета Пен­сильвании в 1942.

Плодотворно работал в различных областях науки, включая био­физику, нейрофизиологию, электронику, нейроанатомию, он пос­вятил многие годы изучению и исследованию одиночества, и изоляции в ограниченном пространстве. Он является квалифици­рованным психоаналитиком. После 12-летней работы отданной исследованиям отношения человека и дельфина, он провел два года в Исаленском институте, в Биг Суре, Калифорния, в ка­честве постоянного руководителя исследовательской группы. Он также провел 8 месяцев в Арике, Чили, проводя совместные исследования с Оскаром Ичазо, Мастером эзоторической школы мистической традиции. Он рассчитывал перевести это традици­онное учение на язык науки.

Предшествующие книги Лилли:"Человек и дельфин","Мозг дельфи­на","Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьтера".

О Г Л А В Л Е Н И Е

Об авторе Введение 1.Мои первые два путешествия:исследование пространства ЛСД и проекций 2.Близкий к летальному "несчаст­ный случай".Ни один эксперимент не есть ошибка. 3.Возвраще­ние к двум гидам.Ванна и ЛСД. 4.Последующие инструкции и пребывание в потоке. 5.Путешествие в ад,руководимое гидами.

6.Иной взгляд на мистицизм. 7.Еще о мистицизме: ментации - умственные упражнения. 8.Групповая работа в Каире. 9.Группо­вой ритм и групповой резонанс в каирской работе. 10.Моя пер­вая поездка в Чили. 11.Вторая поездка в Чили: определение состояний сознания. 12.Физические барьеры на пути к положи­тельным состояниям. 13.Состояние 4В:человеческий биокомпь­ютер. 14.Состояние 24:основное профессиональное состояние.

15.Состояние +12:тело 16.Состояние +6:точка самости. 17.Сос­тояние +3:Классическое сатори:сущность как творец. 18.Диади­ческое сатори.Единство двух.

ЭПИЛОГ.

ЦЕНТР ЦИКЛОНА

Центр циклона есть то восходящее спокойное место с низким давлением в центре,где можно научиться,как жить вечно.

Сразу вне этого центра кружится вихрь вашего собственного эго,в бешеном круговом танце,борющийся с другим эго.Если ос­тавляешь центр,рев вихря глушит вас более и более по мере того,как вы присоединяетесь к этому танцу.

Ваша концентрированная мыслящая и чувствующая сущность, ваше собственное Сатори только в центре, никак не снаружи. Все ваши противоречивые действия, состояния заброшенности, нап­равленные против Сатори, ваши ады, вами сами сотворенные, лежат вне центра.В центре Циклона вы вне колеса Кармы, вне колеса Жизни., вы поднимаетесь,чтобы соединиться с Творцами Вселенной,Творцами Нас.

Здесь мы узнаем,что мы творим Тех, которые есть мы сами.

ВВЕДЕНИЕ

Это история моих пятидесятилетних поисков смысла жизни,кото­рую мы видим.Временами я находил нить истины, реальности в работе психоаналитика,в изучении мозга,в опытах по изоляции, в межлчностных контактах.Временам нить терялась,чтобы воз­никнуть в новом контексте,в новом месте,в новом пространс­тве,в новом состоянии и новом сознании. Иногда я чувство­вал,что нить была моей собственной воображаемой конструкци­ей, нераздельной от других, особой и характерной только для меня. Иногда я обнаружвал других людей,которые независимо от меня обнаружили те же или похожие нити правды, Эти подтверж­дения со стороны других драгоценны и полезны,они не дают ос­таться в полном одиночестве.Без такой согласованности мы те­ряемся в неуверенности.

Я провел много времени в довольно необычных,экстраординарных состояниях, пространствах, измерениях реальности, вселенной -- молодые американцы называют эти места "Beyond","Запре­дельными". На Ближнем и Дальнем Востоке они называются раз­личными именами, чаще всего применяются термины "Сатори"и "Самадхи". Еще совсем недавно, прежде чем психотомиметики ( вещества, вызывающие искуственные изменное соостояние созна­ния - прим. ред.) стали полезными препаратами в клиниках, не только чем-то, приводящим к кошмарам., прежде чем стали из­вестны не только в эзотерическом кругу их компоненты, я не написал бы эту книгу.У меня было много информации, но тогда для этой работы не пришло еще время.Теперь я готов, и есть, по-видимому люди,нуждающиеся в ней.

Во время написания этой книги,я открыл несколько пространств

- и неизвестных, и уже известных, которыми хочу здесь поде­литься. Я обнаружил, что побывал в большинстве из тех гран­диозных сфер,которые описаны в мистической литературе, хотя я был там и без своего интеллектуального багажа и детализи­рованных программ безопасности. Сатори, Самадхи, или Нирвана

- эти состояния охватывают широкий спектр состояний сознания далеко за пределами того,что можно описать словами. Каждый опыт высокого уровня убеждает нас в безбрежности нашего "Я" и в безбрежности вселенной, убеждает непосредственным прямым восприятием.

В этой книге я говорю,как человек,достигший высочайших сос­тояний сознания,Сатори-Самадхи,и вернувшийся оттуда с отче­том для того, котого это интересует. Некоторые из тех,кто уходил в эти высочайшие уровни,остались там.Другие вернулись и учат.Очень немногие вернулись,чтобы писать об этом.Некото­рые пришли назад,чтобы остаться полными благоговейного тре­пета, испуганные и виновные,чтобы учить,рассказывать или да­же вернуться туда снова.

Другие,кто не был там, на тех высоких уровнях, пишут и пере­писывают сведения о них,и о том,как попасть туда. Эти тексты я нахожу бесполезными,они сбивают с пути.Я думаю,что только те,кто побывал там,могут помочь прямым учением и приме­ром.Для моего собственного пути подтверждения других было очень полезным.

Опыты,подобные описываемым мной, становятся все более расп­ространненными, во всяком случае среди молодежи в Америке. Есть, вероятно и более пожилые люди, которые преодолевают свою запрограммированность против Сатори и делают это более или менее регулярно. Многие из молодежи умудряются избежать анти -Сатори программирования и живут в высоких положитель­ных состояниях большую часть времени.

Я глубоко убежден,что опыт высоких состояний сознания необ­ходим для выживания человеческого вида.Если каждый из нас сможет испытать по крайней мере низкие уровни Сатори,есть надежда,что мы не захотим взорвать планету или каким-либо другим образом уничтожить жизнь.

Если все   люди   на   планете,особенно                                    те,кто              наделен

властью,смогут со временем регулярно достигать высоких уров­ней и состояний, на Земле станет проше и радостнее.Такие проблемы, как загрязнение, уничтожение других видов, переп­роизводство, неправильное использование естественных ресур­сов, голод, болезни и войны, тогда будут разрешены.

Более высокие состояния сознания и средства их достижения являются экономическим активом, несущим больше прибыли, чем можно сейчас себе представить.Корпорация,которая способству­ет тому,чтобы ее предприниматели и рабочие достигли базового и более высоких уровней сознания,может в считанные месяцы показать увеличивающуюся эффективность,гармонию,продуктив­ность,большее благополучие и благоразумие и лучшее общест­венное отношение.Когда же корпорация сможет достичь "группо­вого союза" она станет новым видом устойчивой сущности, вы­ходящим за ее прежние пределы. / ......пропуск в копии текс­та............... Старые теории о работе мозга, ума и духа уже не представляются адекватными.Нам необходимо совершенс­твовать наши подходы, наши теории,продвигаться вперед в по­лучении фактов,прежде чем мы сможем адекватно определить эф­фекты особых переживаний индивидов и групп.в этой книге я предлагаю метатеорию сверхсознания., я не считаю ее закон­ченной и завершенной -- это теория сверхсознания, как состо­яний всеохватывающего внимания. Эта работа может помочь в проведении будущих исследований в этих областях.Есть надеж­да,что она будет служить как предварительная карма.

Мне кажется необходимым сопоставить собственные опыты с при­менением ЛСД, одиночества и изоляции в ограниченном прост­рапнстве, изменных состояний сознания, собственно Сатори, и опыта обучения в отрицательных состояниях сознания и прост­ранствах. Хотя иногда эти опыты могут показаться характерны­ми лишь для меня, они в общем не столь уникальны. Многие из религиозных мистических писаний говорят о подобных пережива­ниях ( Святой Иоанн Креститель, Святая Тереза из Авилы, Ра­макришна, Шри Ауробиндо, Йогананда). Я чувствую, что конк­ретные примеры убедительно иллюстрируют основные моменты этой области. Мистические состояния, измененные состояния сознания, Сатори-Самадхи, ЛСД - состояния, каждое из них профессионал проверит, прежде чем включит в теории о работе человеческого мозга и ума. Они демонстрируют необходимость расширения наших обычных гипотез ибо должны быть включены. В этой книге принято допущение,что человеческий мозг является грандиозным биокомпьютером,возможности которого еще далеко не поняты и не освоены. Взаимодействия между биокомпьютерами в групповых взаимодействиях также содержат неизвестные мо­менты. Кое-какие способности для отдельных индивидуальностей и групп в некоторых пределах можно классифицировать.

Этот подход не претендует на исчерпывающие обьяснения, и это -- не замкнутая система. Для тех, кто сможет воспринять эту технику мышления и сделать ее частью своего собственного ин­теллектуального оснащения, будет отброщено громадное коли­чество интеллектуальной чепухи. Для тех, кто готов к такому подходу и кто обладает достаточной самодисциплиной, исполь­зование соответствующей техники может прояснить их мышление, чувства и механизм физического тела. Этот "биокомпьютерный " взгляд эволюционировал за время смоих собственных опытов. Я проводил экспенименты на себе, чтобы проверить теорию, изме­нить ее, воспринять ее, сделать ее частью себя, моего био­компьютера. По мере того, как теория вводилась и перепрог­раммировала мою машину, мои мышления и чувства, моя жизнь изменялась быстро и радикально. Открылись новые внутренние пространства, появились новые понимания и новые склонности. И новый скептицизм по поводу вышеприведенных фактов тоже стал рельефнее. "Мои собственные верования неверны" -- так говорит новое верование. Как будет говориться дальше, то, во что веришь как истинное, истинно в тех пределах, которые на­ходимы внешним и внутренним опытом. Эти пределы - это те убеждения, которые нужно переступить. Там, на периферии ума, преедлов нет."

Это одно из тех главных положений, которым мне бы хотелось напутствовать вас для путешествия внутрь себя, то ли с по­мощью ЛСД, то ли с помощью гипноза, медитации, гештальт-те­рапии, групповой работы, изоляции, одиночества в ограничен­ном пространстве, или любых других средств, которые вы буде­те использовать.

Вот о чем эта книга.

Джон Лилли.

Нью-Йорк, октябрь 1971.

ГЛАВА 1

МОИ ПЕРВЫЕ ДВА ПУТЕШЕСТВИЯ. ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОСТРАНСТВ ЛСД И ПРОЕКЦИИ.

В этой главе я обращаюсь к тем, кому еще только предстоит получить опыт во внутренних пространствах, мирах или во внешних пространствах -- тот опыт, который уже был получен другими людьми. Вначале я опишу пространства, пережитые мной в личном опыте, и покажу территорию, которую исследовал сам. Некоторые из этих пространств заканчивались тупиком, другие способствовали моему прогрессу. Прежде всего я доолжен ска­зать, что я сейчас в хорошем пространстве. Я рад рассказы­вать вам о себе, о своем личном опыте. И я чувствую, что я сейчас учитель -- учитель, который отличается от тех, кото­рых вы знали в школе, колледже, аспирантуре и т.п. -- но все таки учитель. Я учитель другого рода, потому что я "был там". Я не взял это из книг, из литературы.

Это пришло прямо из глубины, и я чувствую себя вынужденным учить тому, что я знаю. От моих коллег по науке и медицине я слышал заявления о том, что все эти достижения ненаучны. Но те, кто читает это, и кто ожидает помощи, -- те поймут, о чем я говорю. Прежде чем получить этот опыт, я несколько лет был психоаналитиком, потом несколько лет работал над нейро­физиологией мозга. Я получил обычное медицинское образование -- хорошее научное образование, -- в Калтохе. Много времени я также провел в уединении, в изоляции. Эти эксперименты проводились в полной темноте и тишине, когда я находился в невесомом состоянии в ванне с водой. В такой обстановке я был лицом к лицу с Богом. Оглядываясь назад, я вижу, что это было лучшей из всех возможных подготовкой для моего далекого путешествия.

В начале 50 годов у меня была возможность ознакомиься с действие ЛСД, ( ЛСД - "лизергиновый синтетический диэтила­мид", производная лизергиновой кислоты, содержащейся в грибе Claviceps Purpurea. Одно из наиболее сильнодействующих гал­люциногенных веществ. Действие ЛСД подробно описано в книге Столярова Г.В. " Лекарственные психозы и психотомиметические средства., Москва, 1964 -- прим. ред.) но я не использовал ее, потому что чувствовал, что не готов. В начале же 60-х я почувствовал себя подготвленным к этому, и нашел опытного гида, который достаточно хорошо относился ко мне, чтобы про­вести такой сеанс. За эти годы у узнал много людей, прошед­ших через ЛСД-терапию. Я читал практически каждую публикацию об ЛСД и о путешствиях с его помощью. Эти факты я привожду для того, чтобы показать направление моего поиска и ввести вас в некоторые пространства, в которые вошел я сам, благо­даря подготовке или вопреки ей.

В моих первых путешествиях я имел гида, помощника, бывшего со мной в течении всего времени. Для опытов было выбрано бе­зопасное и хорошо защищенное место. Из опыта работы в изоля­ции в ванне, я хорошо понял, что такой важный шаг, как пер­вое путешествие с помощью ЛСД, нужно проделать без "интерфе­ренции", такой, как, например, случайный перерыв из-за при­хода и болтовни друзей или коллег. Как снказал 70 лет назад Фрейд при анализе своих снов,( имеется в виду книга Фрейда "Толкование сновидений" -- Киев, 1991. -- прим. ред.) " в определенное время нужно быть осторожным к самому себе", а я могу добавить -- быть осторожным со своими друзьями. Некото­рые вещи из тех, о которых я буду говорить здесь, могут прозвучать неосторожно, но я полагаю, что мы прошли долгий путь за эти 70 лет. И сейчас есть более надежные способы представления " внутренних событий ", чем это было во врем­нена Фрейда. Его работа открыла новые пространства.

Я попытаюсь быть точным настолько, насколько смогу. Может быть, некоторые попытаются злоупотреблять этой информацией, как это делается в национальной программе против ЛСД ( эта программа действовала в конце 60-х годов в США -- прим. ред.) Однако сейчас так много людей в опасности, что я пред­почитаю скорее поставить себя под огонь критики, чем позво­лить произойти трагедиям, которые может быть не произойдут, если я заговорю. Я надеюсь что те, кто прочтет это, будут более осторожны, более информированным и более умелы, если они будут использовать ЛСД или что-либо подобное для входа в Сатори-Самадхи-Нирвану.

У меня был опытный гид. Она прошла через большое число путе­шествий с помощью ЛСД в терапевтичеаой клинике. Это происхо­дило в 50 годы, когда лизергиновая кислота еще использова­лась профессионалами в терапевтических целях. Все ее путе­шествия происходили в присутствии профессионалов и использо­вался только чистый ЛСД-25. В то время чистый диэтиламид тартрат лизергиновой кислоты поставлялся швейцарской компа­нией "Сандоз". Вещество было чистейшее, хорошо очищенное производное лизергиновой кислоты, не загрязненное никакими другими примесями. В те дни вы знали, что получали. Это было еще до появления "уличной" "кислосты" ( нелегально синтези­рованный ЛСД в годы увлечения им молодежи в Америке -- прим. ред.), до того, как был сделан ее суррогат и подделка стала доступной. На языке нынешнего времени, то был "чистый Сан­доз".

С моим гидом я был знаком несколько лет, доверял ей, уважал ее опыт и знал, что она сможет провести меня через путешест­вия, что бы ни случилось. Она выбрала дом в удаленном город­ке у моря. Путешествие было расчитано на 48 часов и было ор­ганизовано так, чтобы избежать помех и забот, которые могли лечь на меня или нее, отвлекая нас от путешествия. День до опыта мы провели в занятиях по определению того, что я хочу сделать во время путешествия, каковы мои цели и куда я хочу попасть. Она указала на глубины очень странных пространств, которые по ее картам стали мне хоть немного знакомы. Позже она говорила, что я, вероятно, начал двигаться так быстро, что это помешало фиксации в памяти некоторых переживаний, но что самое важное было все же замечено. Она продемонстрирова­ла способность брать под контроль те отрицательные эмоции, котрые исходили от меня. Она понимала и догадывалась о том, что я хочу делать. И, наконец, она оказалась способной поз­волить мне мое собственное путешествие сразу после того, как оно началось. Она согласилась -- и даже сама предложила это, -- что она будет оставаться на заднем плане и будет моим сторожем, и вмешается только в том случае, если это сможет мне помочь. У меня не было ни неоходимости ни желания иметь программиста, задававшего мне определенное напрвление, мне хотелось двигаться в разных направлениях. Терапии я не хо­тел.

Цель этого первого путешествия состояла в том, чтобы пере­жить столько возможных пространств и влияний кислоты на ме­ня, сколько можно было втиснуть в один сеанс. Я хотел ис­пользовать все мои знания из психоанализа, науки и других источников, чтобы испытать, что может дать кислота. Позже я нашел, что большая часть того, что я знал из опыта и экспе­риментов, выдержало испытание, включая знания из области ма­тематики, логики, биологии, медицины, знания о механизме мозга и функциях ума. На этом первом сеансе я весь выложил­ся.

Сеанс был начат утром после здорового ночного сна. Я отлично отдохнул, прежде чем принять ЛСД. Я тщательно ввел себе в мышцы бедра 100 микрограмм чистого ЛСД. Через 12 минут я во­шел в новые и странные пространства ЛСД. В продолжении всего опыта я оставался в концентрированном и сознательном состоя­нии. За первые 10 минут движения в эти пространства, я вне­запно осознал, что все мои предидущие тренировки вели меня к этой точке. Вся моя подготовка была ориентирована на нее. Я как бы вырос и оставался таким 8 часов. Я чувствовал компе­тентность, сконцентрированность, и способность двигаться че­рез любое пространство, котрое я только мог себе предста­вить.

Из опыта моей предидущей тренировки в изоляционной ванне,  я

решил, что не буду надевать в этом путешествии никакой одеж-

ды.  Это было разумно и соответстовало тому,  что нужно было

проделать для раскрытия себя. Предрассудки в отношении наго-

ты и необходимости ношения одежды я утратил, и я хотел чувс­твовать себя совершенно свободным в этих обстоятельствах. Мой гид была согласна со мной. Она толже была свободна от предрассудков, и была обнаженной. Это свобода позволила мне сделать некоторые открытия относительно проекций на мое и ее тело.

Когда ЛСД начал действовать, я внезапно сказал очень низким голосом, понижая его к концу: " Каждому психиатру и каждому психоаналитику следует изучить воздействие ЛСД, чтобы знать, что он собой представляет. " Я имел в виду, что любому чело­веку, который занимается проблемами человеческого сознания, следует поработать в этих пространствах. Сначала происходили обычные вещи, хорошо описанные в литературе Олдосом Хаксли и многими другими. Произошло внезапное усиление и углубление всех цветов и форм, возникла прозрачность реальных обьектов и проявилась живая природа материи -- все это появилось не­медленно. Я начал наблюдать за мраморным верхом стола, и увидел, как узоры на мраморе становятся живыми, пластичными и движущимися. Я вошел в узоры и стал частью их, живой и движущейся в узорах мрамора. Я стал живым мрамором. Я лежал в постели между двумя стереоколонками и шел с девятой симфо­нией Бетховена. Музыка запрограммировала меня на глубоко ре­лигиозные переживния. Все переживание было запрограммировано и фиксировано еще в годы моей ранней юности, когда я был прихожанином католической церки, слушающий католическую мес­су., я был верующим, с горячей верой детства во все, чему учили в церкви.

Вместе с музыкой я вошел в Небеса. Я видел Бога на вершине трона, как огромного, мудрого, древнего человека. Он был ок­ружен ангельским хором, серафимы и херувимы проходили у его трона в непрерывной процессии. Я был там, в небесах, славя­щим Бога и славящим ангелов и святых в полном и совершенном восторге религиозного экстаза. Мой гид позже рассказывала, что я встал на колени в постели и смотрел вверх, в небеса, с руками, сложенными для молитвы. Коленопреклонным я был и на небесах, где я видел, чувствовал и жил этой сценой. Позже я обнаружил, что это все происходило во время первых двух час­тей симфонии части хора. Хор был хором ангелов, молящихся Богу и славящих его. Позже, когла голоса сопрано стали слиш­ком резкими и сильными, я вернулся назад в это пространство и спросил, что это была за музыка. Это было слишком много для одного раза и я оказался слишком истощен. Я использовал весь мой запас энергии. Затем я лег и засул. Во сне я стал расширяться в пространстве коминаты. Я полнялся и пошел в ванную. Почти закрыв дверь ванной, чтобы помочиться, я вне­запно увидел, что это был один из предрассудков цивилизации

- закрывать за собой дверь. Громко рассмеявшись чистым и не­винным смехом над закрытой дверью, я открыл ее и засмеялся еще сильнее. Мой гид спросила меня, что в этом смешного. Но я уже перешел в другие пространства и не мог даже ответить на вопрос, так что она не наставивала на нем. Затем я пос­мотрел в зеркало на свое собственное лицо и увидел многочис­ленные "проекции" на нем. Я внезапно увидел себя самого та­ким, каким я был в это время. Затем вспышками приблизительно в одну секунду я прошел через образ самого себя. Я прошел через многие из моих образов, через сотни их. некоторые из них были очень старыми, относящимия к моему деству., другие видимо были из будущего, показывая меня таким, каким я буду в девяносто лет, морщинистым, старым и высохшим. В других образах я был больным, с пятнами багрового и других неприят­ных цветов на лице. Некотрорые образы были моей идеализиро­ванной самостью. Я называл себя иногда Богом. В другой раз я был калекой. Положительное и отрицательное входило в проек­ции из моей сознательной памяти.

Внезапно я увидел как можно проецировать ( в буквальном смысле слова ПРОЕЦИРОВАТЬ) образы из моей памяти. В этот мо­мент я решил использовать эту способность и проецировал об­раз моего отца в мое, а затем в его лицо. Я двигался назад, по ряду лиц, которые, как я предполагал, были моими предка­ми. Каждую секунду появлялось новое лицо. Пройдя, как мне кажестя, две тысячи поколений, я внезапно увидел лицо воло­сатого антропоида, появившееся на моем лице.

В этот момент проснулся мой юмор и сказал:" О, ты можешь проецировать все что угодно, включая дарвиновскую теорию происхождения человека." Я засмеялся, радуясь этому спектак­лю. Внезапно на месте моего лица появилась морда саблезубого тигра с пятнадцатисантиметровыми клыками в пасти. Очень дру­желюбный тигр, но тем не менее довольно опасный. В этот мо­мент я внезапно увидел возможность сделать здесь остановку. Это все могло вывести из моего подсознания что-то такое, что в прошлом угрожало мне. Может быть мне только так казалось, что опасность была в этом антропоиде. Это могла быть расовая память, а могло быть воображаемой вещью, основанной на моих предидущих жизнях, или же могло быть событием, не имеющем никакой современной модели для его обьяснения. Находясь вверху, я наслаждался этим переживанием и разрабатывал его дальше. Я не останавливался для обьяснения случающегося. Я наблюдал, что происходило, и как только я думал, что должно произойти что-то новое, оно прооисходило. Это было действи­тельно очень приятное использование моего интеллекта и зна­ния.

Обнаружив, что я использовал большую часть моей энергии, я лег в постель на спину и закрыл глаза. Вернувшись в настоя­щее, к моему гиду, я потом снова начал путешествие по моей памяти. Я пережил многие сцены моего детства., счастливый и удовлетворенный, я играл с моими товарищами, сосал грудь у матери, пребывал в ее чреве, плавая в пустоте, в чудесном экстатическом пространстве, окруженном светом. Там я стано­вился все меньше и меньше, двигаясь во времени назад, до са­мого оплодотворения яйца. Внезапно я стал двумя: я был и в сперме и в яйце. Потом время изменило свой знак, и они вне­запно соединились. Это был фанттастический взрыв радости, чувства свершения, законченности, когда я появился и стал расти через все эмбриональные стадии. Я прошел через рожде­ние, пережив шок от того, что покинул столь чудесное и безо­пасное место., страдая немного от удушья, когда меня извер­гало давления материнского чрева. Когда мой гид увидела мои страдания, она поняла, что я прохожу через это, и она позво­лила мне пройти через это. Позже она сказала мне, что я дол­жен был снова пережить мое рождение и понять его. Она не вмешивалась, когда я начал задыхаться, но при этом очень внимательно наблюдала за мной. Она наблюдала за цветом моего лица и была уверена, что я не зайду слишком далеко. Когда я вышел через родовой канал на свет, удушье прошло. Все удары и толчки были позади и вокруг стало яснее. Я остановился и спокойно вздохнул, восприниая все новые ощущения, происходя­щие от стимуляции моей кожи и глаз.

Благодаря моему гиду я снова пережил мой первый опыт кормле­ния. Я открыл рот, и что-то теплое вошло в него из чего то мягкого, что было снаружи. Это был действительно прекрасный опыт.

Я вернулся назад в это пространство, и снова оказался в ком­нате, лежащим на постели, счастливо улыбающимся и умиротво­ренным после всех штормов и драм. Мой гид сказала мне, что я выглядел более умиротворенно, чем в предидушие годы.

Путешествие заняло ровно восемь часов, как я и ожидал по данным литературы. Потом я понял, что мои ожидания и и опре­делили действие кислоты. Так я узнал о "метапрограмме самос­ти" (self). Иными словами это моя вера запрограммировала протяженность времени моего пребывания под действием кисло­ты.

После 10 лет работы с изоляционной ванной я обобщил получен­ные результаты. Позвольте мне сформулировать это по возмож­ности просто. То, во что верят как в истинное, или уже стало истинным, или становится истинным в уме в пределах, опреде­ляемых экспериментом и опытом. Вера позволяет выйти за эти пределы. В этой ситуации, освободившись от окружающей среды, от окружающей реальности, и всех возможных моделей и форм стимуляции, человек погружается до такого глубокого уровня, как только может. Вернувшись назад, в общесогласовнную ре­альность, я почти жалел, что оставил пространства ЛСД, но я был измучен колоссальной тратой энергии . Скорость этой тра­ты энергии в 10 раз превышала мою обычную. Теперь мне нужно было уснуть, и этой ночью я проспал, как ребенок, 12 часов. Я проснулся, чувствуя себя отлично, вспоминая, интегрируя и наблюдая то, через что я прошел.

После такого путешествия хорошо иметь хотя бы один полный день отдыха чтобы осмыслить происшедшее и, если возможно, записать все случившеся для последующего изучения, в то вре­мя, когда захочется вернуться назад, к этой первой попытке. Это записывание полезно двояко. Оно поддерживает во время вторичного периода, который следует за первичной фазой, фа­зой действия ЛСД самого по себе. Нужно от 3 дней до недели, чтобы переварить этот опыт,интегрировать его и сделать частью себя. Во второй день любая активность должна быть ми­нимальна. Не нужно принимать никаких обязательств на это время, чтобы можно было спокойно переварить все происшедшее в состоянии действия ЛСД.

В некотором смысле, метафорически, сеанс ЛСД может быть наз­ван "образованием куколки". Гусеница образует кокон и потом происходит ее общее превращение в куколку. И только после периода явной дезорганизации и реформации может образоваться бабочка.

После того, как бабочка сформировалась, необходима остановка и осознание ее бытия, как бабочки. Она перешла от состояния ползанья к состоянию полета, и прежде, чем она сможет ле­тать, она должна высохнуть, расправить крылья и сформировать себя. Сеанс ЛСД сам по себе -- это период организованной де­зорганизации, период образования куколки. В этот период вещи движутся текуче и пластично, так, как обычно не бывает. Пока в этот процесс образования куколки не внесено некоторое нап­равление, его результатом может быть и гусеница, и некоторая чудовищная комбинация гусеницы с бабочкой.

В моем опыте день после сеанса был так же важен, как и сам сеанс. В этот второй день необходимо направленное, самодис­циплинированное движение. Для некоторых людей, желающих это сделать, лучше быть в одиночестве. Если же нет, то лучше быть с теми, кто доброжелателен к вам, кто верит в вас, кто хочет видеть вас развивающимся и может помочь вам развивать­ся. Может быть, идельным было бы иметь гида, с которым на второй день можно было бы обсудить дискуссионные вопросы. Но гид не должен при этом руководить - он может на что-то ука­зать, быть "честным свидетелем(+) для вас, может информироо­вать вас относительно происходившего снаружи, пока вы прохо­дили через эти внутренние пространства.

------------------------------- + "Честный свидетель" - вид функционирования биокомпьютера, при котором само-метапрог­раммист остается в стороне и поэтому обьективен, регистрируя все случившее без коррекции и без отбора. Позже регистрируе­мое репродуцируетс с требуемой точностью, опять без коррек­тировки или отбора. Каждый имеет "честного свидетеля", но некоторым нужно откопать его. - прим. автора. ( См книгу Джона Лилли "Programming and metaprоgramming in human bio­computer: Theory and Experiment. - N.Y.:Julian Press, 1972 - 160 p.p. - прим.ред.)

 

Иногда бывает полезно знать, что случалось снаружи в то вре­мя, когда вы отправлялись в путешествие в одно их тех стран­ных пространства. На второй день я провел некоторое время в свободных ассоциациях, пытаясь понять, откуда пришел опыт. Я слышал о трансцендентных мистических и религиозных пережива­ниях, описанных в литературе по ЛСД. Я скептически относился к ним, как ученый и исследователь, но все же прошел через них сам. Как можно было бы обьяснить это? Это было явно ре­альное переживание реальных небес и религиозной веры, чего я не переживал никогда раньше. На второй день я смог пройти через память и войти в период моего детства, когда я был ка­толиком. Внезапно я вспомнил, что когда я был маленьким мальчиком, у меня уже были видения, аналогичные пережитому под действием ЛСД. Я тогда готовился к исповеди, стоя в тем­ной церкви на коленях лицом к алтарю. Только одна свеча го­рела на алтаре, а остальная часть церкви была почти в полной темноте, так как свет слабо просачивался через окна, находя­щиеся где--то наверху. Внезапно интерьер церкви исчез, ко­лонны стали прозрачными и я увидел ангелов, Бога на его тро­не, и святых, движущихся через церковь как бы в другом изме­рении. Мне было всего лишь 7 лет, а изображения Бога я видел только в произведениях искусства, что и сказалось в этом ви­дении. Я чувствововал также его любовь и заботу о нас, и то, что именно он сотворил нас.

Сумев извлечь из моей памяти эти воспоминания, которые были подавлены во время научной и медицинской карьеры, я внезапно увидел, что с помощью ЛСД получил очень энергоемкий и высо­коположительный опыт, который в моей зрелой жизни был вытес­нен из сознания. Я обнаружил, что погружаюсь в этот опыт с неохотой. Это было ново, очень положительно и ценно, а про­исходяшщее было по видимому некоторого рода чтением в самом себе. Либо все случившееся было внутри моего мозга и я вспо­минил происходившее в детстве, или просходило что-то еще, выходящее за пределы этого. Внезапно я понял что по отдель­ности я не могу обьяснить ни детского переживания, ни опыта с ЛСД. Я полностью осознал, что и мой детский, и мой зрелый опыт были практически идентичными. Опыт мог выйти из глубины памяти и был пережит еще раз, потому что был подавлен. Это, кажестя, больше соответствовало истине, чем предидущее обь­яснение. Конечно, можно сбить с толку ребенка семи лет, и сказать ему, что он получил прогиамму видения святых, Святой Терезы из Авилы., и что мистические аспекты католицизма были тщательно запрограммированы в этом мальчике, и что он то­тально проецировал свои видения. Затем я вспомнил, что сде­лал ошибку, и сообщил тогда, в детстве, монахине о своем ви­дении. Она ужаснуллась и сказал, что только святые имеют ви­дения, отругав меня при этом. В этот момент я и подавил па­мять, и такой тип опыта, но прежде чем это сделать, я испу­гался " как бы она не подумала, что я тоже святой".

Вернувшись к зрелой жизни, я с улыбкой раскрыл это. Я увид­жел, что могу проэцировать из подсознания даже экстатичес­кий, трансцендентный, мистическеий и религиозный опыт. Я сделал внезапно шаг вперед, поняв, какой чудесный механизм мы представляем. Но у меня все же не было ни реального, ни хотя бы сколь-нибудь удовлетворительного обьяснения для этих переживаний ни в первом, ним во втором случае. Я попытался дать его через фрейдистские термины, полагая, что первое ви­дение было желаемой мыслительной конструкцией десткого вооб­ражения, а второе было только ожившим воспоминанием первого. В сфере моего мышления это еще было приемлимо, но в других сферах - нет. Я имел иной опыт, четыре раза, когда был бли­зок к смерти, которая сказала :"Это еще не все, что здесь есть." Продолжая интеграцию и исследования второго дня, я вернусь в прошлое, к одному из случаев, при котором я был близок смерти. Как ребенок католического вероисповедания, я был всегда обращен лицом к смерти. Когда относительное уми­рает, то имеется в виду тело, происходят похороны и мы про­ходим через обычный католический ритуал, имеющий дело со смертью. Я хорошо был знаком с концепцией души, оставляющей тело человека во время смерти. Так, находясь в уединении в собственной постели, я представил себе маленького мальчика, мою душу, покидающую тело и летящую к Богу, к небесам.

Это также проявилось и в моем первом сенсе с ЛСД, когда я слушал Девятую симфонию Бетховена. Я буквально оставил тело и взошел на небеса, как раз тогда, когда я хотел представить себе -- и представил -- состояние маленького мальчкика. Я все время напоминал себе: "На горизонте ума то, во что верят как в истинное., и это становится истинным в пределах, кото­рых можно обнаружить в опыте." Позже я обнаружил, что преде­лы веры определяют и пределы переживамеого. В пределах твор­ческого воображения ( каким бы оно ни было) есть определен­ная ситема убеждений, которая может быть превзойдена, транс­цендирована. Диапазон, в котором существует научный процесс, огромен. Как только изучены пределы, они погут быть перейде­ны. Вера становится более открытой и формируется новая сис­тема пределов с новыми убеждениями внутри них. Первоначаль­ные же убеждения включаются как подсистема. Мой опыт в мате­матической теории систем сработал, и я понял, что то, где я был на каждой из стадий моей жизни, было определено моими убеждениями в то время. Каждая система этих убеждений стала подсистемой в большой системе , когда я продвигался и увели­чивал мои знания и опыт.

За этот второй день я внезапно стал вспоминать вещи, которые происходили, но которые я не описывал раньше. Например, я вспоминал проекцию лица на мое тело в зеркале. Увидев эту проекцию телесного лица,я сразу же понял, что это происходит так же, как у ребенка. Если встать напротив тела в полную длину, так, чтобы можно было видеть все тело, то можно представить, что там, в зеркале, настоящей головы нет. Вер­хушка телесной головы -- это плечи, соски становятся глаза­ми, пупок-- носом, волосы в паху -- ртом. У мужчин пенис, свисающий вниз -- это язык. У женщин язык внутри.

Можно проецировать разные вещи на это лицо, и видеть их. Оно выглядит подобно лицу идиота, если вы низкого мнения о своем теле.

Может выглядеть, как очень счастливое лицо, если оно доволь­но телом, а может -- как у сексуально возбужденного зверя, когда он подавлен, но сексуальное возбуждение осталось.

Когда я увидел это на своем теле, я обернулся и посмотрел на

своего  гида.  Это было и на ее теле.  Выпученные глаза были

женской грудью,  а язык хотел попасть в рот. Пока я наблюдал

это,  она внезапно стала золотой богиней фантастической кра-

соты. Когда я почувствовал возбуждение и влечение к этому образу, он внезапно сдвинулся, эмоции сменились на испуг и панику, а богиня превратилась в гориллу, покрытую шерстью. От ее гениталий шли токи безумных звериных сексуальных жела­ний. Мой гид увидела мой испуг, и поняла, что я проецировал на нее что-то из моей темной отрицательной части.

Когда я рассказал ей, что видел гориллу, это вошло в резо­нанс с очень темной ее частью, и она отождествилась с моей проекцией. Она отреагировала на эту проекцию своими предрас­судками в этой области, и позволила и мне иметь их. Так она была захвачена в мое путешествие и отразила мои собственные эмоции с испугом от того, что я проецирую на нее, и что я люблю такие страшные образы.

У нас начался эффект осцилляции двух зеркал: один проециро­вал на другого, а другой с отрицательным усилием передавал это обратно. Я понял, то нужно обращать внимание на предрас­судки гида так же, как и на свои собственные. Я вынужден был вернуться назад из своего ЛСД состояния и разобрать со своим гидом нарушения в этом моменте. Я напомнил ей, что это была моя проекция, а не ее, и что она согласилась не вовлекаться в мое путешествие. Между нами возникли некоторые эмоциональ­ные напряждения. Но она быстро вышла из этого отрицательного состояния, когда я описал ей другой образ, проецированный на нее. Затем мы обсудили эту полярность в моем взгяде на жен­щину. Из-за моих детских религиозных представлений я вообра­жал женщину или как далекую от меня богиню, бесполого анге­ла, или как опасное, сексуально соблазнительное животное.

Этот раскол в моей точке зрения на женещину был так очевиден в этот момент, на второй день, что я должен был провести не­которое время, работая над тем, через что я прошел. В конце концов, я ассоциировал это с теми женщинами, которые были в моей жизни.

Я начинал с проецирования образа богини на женщину, с кото­рой имел дело, представляя ее более возвышенной, чем она могла быть -- и чем вообще кто-либо может быть, -- наделяя ее чистотой, всеми добродетелями и положительными качества­ми. Затем я совершал с ней половой акт и переживал с ней ор­газм. Переживая ее оргазм, я принимал ее до самой ее живот­ной природы. Это было прямо из учения католической церки, и это было проекцией в реальную ситуацию, привнесенной в нас­тоящее из прошлого. Меня учили, что сексуальные импульсы, гнев и т.п. были частью животной природы и были греховны. "Желания плоти" подавлялись и контролировались для того, чтобы можно было стать святым. Этот раскол произошел в моей жизни намного раньше, и я снова переживал его во время пер­вого сеанса ЛСД, несмотря на проведенную перед тем аналити­ческую работу. Аналитическая работа, котрую я провел со сво­ем психоаналитиком Робертом Веллером, раскрыла достаточно материала, так что я мог увидеть этот раскол в действии во время первого опыта с ЛСД.

Вероятно у меня бы не было такой свободы до этого анализа, и я идентифицировался бы с отрицательными проекциями и имел бы плохое путешествие. После этой подготовки я смог свободно пережить полюса моего желания, идеализма, страха и ужаса. В первое время я был способен видеть и крайне положительные полюса, и крайне отрицательные, между которыми пульсировала моя жизнь. По отношению к женщине я колебался между богиней и гориллой. Очевидно мои сексуальные предрассудки продолжали действовать. И я имел как идеал гармонии с реальностью, так и наполненные страхом внутренние пространства, сосредоточен­ные на сексе и агрессии.

Позже я  смог  обнаружить  такую  же  двуполярную  природу и

двойтсвенность во многих других областях моего сущестования,

моего  бытия и моего знания.  После этого обзорного сеанса я

почувствовал,  что могу понять кое-что из концепции  "по  ту

сторону добра и зла". Мой "честный свидетель" был развит. Каждый из нас имеет своего "честного свидетеля", наблюдате­ля, честно и обьективно воспринимающего и регистрирующего то, что реально происходит.

В этот второй день я был все еще на высоте и оставался в этом состоянии две недели. В результате этого я совершил другую ошибку. В эйфории от этих "огромных открытий" и из-за большой самоуверенности, вытекающей из этого, я попал в одну из ловушек ЛСД. Хотя и полагал, что разобрался со знанием, полученным из опыта с ЛСД, на самом деле этого не произошло. Мне нужно было пройти через еще более негативный материал, вывести на свет еще более абсурдную программу. После этого сеанса я совершил в первый раз настоящее путешествие на Га­вайские острова. Я провел там десять дней, оставаясь в хоро­шем состоянии и делясь новым знанием со своими друзьями. Обстановка тропического острова усилила эти состояния. Я уже подготовился ко второму путешествию, думая, что это состоя­ние продолжится и я смогу оставаться в нем непрерывно. Я предпринял второе путешествие с тем же самым гидом в другом месте, через две недели после первого путешествия. Обстоя­тельства не были так благоприятны, как во время первого пу­тешествия. После этого второго сеанса мне предстояло возвра­титься домой в неблагоприятную семейную ситуацию. Это мешало мне во время второго сеанса и я провел его в мыслях о проб­лемах, связанных с моей женой. Я ходил взад и вперед по ком­нате, сперва ругая ее, а затем себя, пытаясь преобразовать ее личность согласно моим идеалам. Видя, что и я сам не под­ходу к своим идеалам, я во время второго путешествия низ­вергся из своего высокого состояния и попал в очень плохие области, вспомнив все свои подвиги во время двух женитьб и отсутствия единства семейной жизни и профессиональной рабо­ты.

Так я узнал, что характер внутреннего состояния перед прие­мом ЛСД также ведет к программированию сеанса. То, куда вы собираетесь итти после сеанса и что вам нужно делать, может запрограммировать сеанс таким образом, что вы будете пережи­вать ожидаемое. При этих обстоятельствах у вас может полу­читься неприятное путешествие. Я начал работать с личным ма­териалом, с размышлениями о жене и о детях, о предидущей же­не и детях, и так и не пришел к решению реально существующей ситуации. Не важно, что я воображал, или какие теории я конструировал -- существующие факты, как я видел, нельзя бы­ло изменить. В добавок я был под давлением препрограммирова­ния намеченного выступления в научном обществе на другом конце континента.

Во время второго сеанса не было такой расслабленной атмосфе­ры, как во время первого. Я был занят своими проблемами и это сказалось на ходе сеанса. Я был так занят своими делами и беседой с самим собой относительно них, что мой гид поте­ряла со мной всякий контакт, вышла в другую комнату и оста­вила меня работать наедине. За это путешествие я так и не вышел в сколь-нибудь глубокое внутреннее пространство. Я ос­тался с реальными проблемами, обсуждал их с самим собой, и пытался представлять реальные личности, пытаясь войти в их положение, но не смог этого сделать. Я вышел из этого сеан­са, чувствуя безнадежность и в отношении своей женитьбы, и в отношении возможности изменения умонастроения жены или ее личности. У меня не было времени проинтегрировать опыт ЛСД, суммировать и включить его в целое, что я делал во время первого сеанса, потому что на следующий день я уже летел че­рез весь континент.

Ближайшим вечером у меня был доклад в научном обществе. Пос­ле доклада я вышел из банкетного зала, нажал кнопку лифта и подлнялся в свою комнату в отеле. Это было последнее, что я помнил. Через три дня я очнулся в больнице этого города.

Вообще то я почти умер. У меня была кома 24 часа, а затем на два дня я ослеп. Я совершенно не мог представить, что прои­зошло за эту неделю, и, лежа на больничной койке, пытался вспоминить, как я туда попал. Я мог вспомнитть доклад, кноп­ку лифта, а с этого момента все происшедшее было покрыто мраком. Я мог вспомнить что-то об ЛСД., все, что случилось до момента нажатия кнопки лифта, так что я знал, что моя ра­бота пропала для меня. Пока ко мне не вернулось зрение, я был не в состоянии анализировать и пытаться вспомнить. Я бо­ролся за свою жизнь, за свое зрение, за свое будущее. После того, как ко мне вернулось зрение, у меня было 6 недель вре­мени, чтобы суммировать, вспомнить и связать вместе все, что случилось со мной. Еще раз за это время я смог увидеть, что прошел через опыт пограничной ситуации смерти. Без квалифи­цированной медицинской и неврологической помощи, которуя я получил от коллег и друзей, я не был бы здесь сегодня. Мне спасло жизнь то счастливое обстоятелство, что друзья нашли меня в комнате отеля и доставили в больницу, где меня знали и где были достаточно высоко квалифицированные специалисты по неврологии и мозгу.

ГЛАВА 2.

БЛИЗКИЙ К СМЕРТЕЛЬНОМУ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. НИ ОДИН ЭКСПЕРИ­МЕНТ НЕ ЕСТЬ ОШИБКА.

При использовании или злоупотреблении ЛСД следует помнить, что если вы несете в себе программы саморазрушения, вам сле­дует быть крайне осторожным в выборе правильного руководства и установок до, во время, и после сеанса. Ввиду освобождаю­щего харатера периода изменения сознания, вызванного ЛСД, включаются программы, скрытые ниже уровня порога осознава­ния. В обычном состоянии сознания есть противоборствующие программы, которые противостоят смертоносным программам. В ЛСД-состоянии связь между программами, обеспечивающими выжи­вание организма, ослаблена.

Во время моего второго сеанса ЛСД была высвобождена изрядная доза горя, страха и вины. Я преуспел в разрушении эмоцио­нальных связей со своей женой во время этого сеанса. Это привело к освобождению смертельно опасных программ, хотя я не сосознавал этого до тех пор, пока не закончил свою речь и не нажал кнопку лифта. На протяжении нескольких недель после возвращения из больницы я сумел восстановить ход событий, бывших во время потери памяти, и выяснить, что же случилось. Очевидно, я направлялся в свою комнату в отеле, чувстуя себя до крайней степени одиноким, исполненным горя и вины, будучи в тисках программы, мною еще не осознанной. Сеанс ЛСД осла­бил большую часть барьеров против этой пограммы. Мне не хо­телось бы вдаваться в детали этого эпизода, ибо как сказал Фрейд, "В некоторых случаях бываешь в долгу перед своим бла­горазумием к себе ( или к своим друзьям ) " . Я предсталяю биологически систематизированные подробности без всяких лич­ных психологических обьяснений, чтобы проиллюстрировать как может быть инсценирован "несчастный случай" с помощью извле­ченной программы.

Вводя себе небоьшую дозу антибиотика, я "случайно" впрыснул себе под кожу пену, образованную детергентом, который оста­вался в шприце, который я не потрудился очистить как следу­ет. Каким-то образом пузыри пены попали в систему кровообра­щения, прошли через легкие и застряли в мозге, перекрывая кровообращение некоторых критически важных частей моего моз­га, в том числе и зрительный центр. Тотчас же последовала кома. Позднее я выкарабкался из ее глубин, добрался до теле­фона в комнате и позвонил администратору, который вызвал частного детектива. Я же снова погрузился в кому. Когда поя­вился детектив, он прежде всего спросил имена моих друзей в отеле. С величайшим усилием я смог в этот момент вспомнить лишь имя нейролога из Чикаго. Тем временем голова моя раска­лывалась, и я подумал, что у меня лопнул кровеносный сосуд в мозге. Боль была самой мучительной из всех, какую мне только довелось испытывать до этих пор. Я снова выкарабкался из ко­мы, и назвал имя одного друга, который был в это время в отеле. Потом он рассказывал, что когда вошел в комнату, я был в коме, и у него ушло 6 часов на поиски скорой помощи. Все это время я лежал там же, в комнаите отеля. Я очень хо­рошо помню внутренние переживания, которые были при так на­зываемой коме.

Раскалывающая голову боль и рвота вынудили меня покинуть те­ло. Я стал просто фокусированной точкой сознания, отправлял­ся в другие миры, встречал других существ, сущностей и носи­телей сознания. Я встретился с двумя существами, которые пришли ко мне через громадное пустое пространство, которые видели, чувствовали мое присутствие, и направляли на меня мысли, несущие знание. Очень трудно изложить этот опыт сло­вами, так как собственно говоря обмена слов и не было. Мною и этими двумя существами передавлась и принималась чистая мысль и чистое чувство. Я лишь попытаюсь перевести в слова все то, что произошло. Я был в громадном пространстве, пус­том во всех направлениях и заполненном светом. Повсюду был разлит золотой свет, который пронизывал все пространство до бесконечности. Я -- единственная точка осознания, чувства и знания. Я знаю, что я есть. И это все. Пространство, в кото­ром я нахожусь, пронизывает глубокий мир и благоговейный трепет. У меня нет тела, и нет потребности в теле. Я просто точка сознания, исполненная любви, теплоты и света.

Вдруг на некотором расстоянии от меня появились две похожие точки сознания, источники света, любви и теплоты. Я чувствую и вижу их присутствие, хотя я без глаз и без тела. Я знаю, что они есть, и они действительно есть. По пере их приближе­ния ко мне я все больше и больше ощущаю каждого из них про­никающим в самое мое существо. Они передают приятные, тре­петные и благоговейные мысли.Я осознаю, что эти сущности намного более высокие, чем я. Они учат меня, и они говорят, что я могу оставаться здесь, в этом свете и в этом месте., что я оставил свое тело, но что если я хочу, то я могу вер­нуться в него. Затем они показывают мне, что произойдет, ес­ли я снова покину тело -- альтернативные пути, которые я мо­гу принять. Они также показывают мне, куда я могу итти, если останусь в этом месте. Они говорят, что мне еще не время ос­тавить тело окончательно, и что у меня есть выбор в него вернуться. Они вселили в меня полную и абсолютную уверен­ность в несомненности факта моего пребывания в этом состоя­нии. Я знаю с уверенностью, что они существуют. У меня нет сомнения. Больше нет никакой необходимости в акте веры: это так, и я просто принимаю это. Их чудесная, глубокая, испол­ненная силы любовь переполнила меня до пределов, но в конце концов я ее принял. По мере того, как они приближались, я обнаружил в своем существе все больше и больше присутствия их, и все меньше своего собственного. Они останавливаются на неком критическом расстоянии и сообщают мне, что к настояще­му моменту мое развитие дошло именно до этой точки, где я могу выдержать их присутствие именно на таком расстоянии от себя. Если они приблизились бы больше, они бы подавили меня, и я утратил бы себя как сознательная сущность, слившись с ними. Далее они говорят, что я разделил их надвое лишь пото­му, что это мой образ их восприятия, и что в действительнос­ти они есть одно в том пространстве, где я себя обнаружил. Они говорят, что я пока еще настаиваю на своем бытии, как индивидуальность, формируя такой их образ, как будто их двое. Затем они сообщают мне, что если бы я вернулся в тело и развивался бы дальше, то воспринимал бы их единство с со­бой и со многими другими.

Они говорят, что являются моими хранителями, что они были со мной и до этого критического времени, но что обычно я не в состоянии воспринимать их. Лишь когда я близок к смерти те­ла, я переживаю их присутствие. В этом состоянии времени нет. Фактически они со мной всегда. Есть немедленное воспри­ятие прошлого, настоящего и будущего, как непрерывного "те­перь".

Многие часы по земному времени я пребывал в этом состоянии, затем возвращался в свое тело, бывшее в больнице. В голове ощущалась несколько иная боль. Я вышел из комы, чтобы убе­диться, что мне что-то вводили в шейную артерию. Я сразу по­нял, что ищут повреждение в мозге или возможное кровотечение с помощью введения красящего вещества, непрозрачного для рентгеновских лучей. Когда боль стала невыносима, я снова вошел в кому, возвращаясь к двум хранителям. Следующий раз, когда я вернулся в свое тело и проснулся, я нашел себя в больничной палате. Боль в голове исчезла, но я был слеп. Прямо перед глазами была яркая ослепительная пелена света, заполняющая все визуальное поле. Я ощущал свое тело и мог двигать различными его частыми., я понял, что я не парализо­ван. Я обнаружил, что могу свободно говорить и ясно мыслить, из чего определил, что повреждение в мозге не было обширным, чего я опасался. Я подумал, что мои хранители правы, и что я могу остаться в теле, -- но в слепом теле. Я испытал глубоко горестное переживание, что вернулся в слепое тело, но я ве­рил "обещанию" хранителей, что со мной будет все в порядке. Я лежал на больничной койке и обозревал свои знания нейроло­гии и механизмов мозга. Я пришел к заключению, что я ослеп скорее из-за нарушения механизма возбуждения, чем необрати­мого повреждения визуального кортекса. Мои хранители были правы. Мне нужно было ждать, чтобы убедиться, насколько бу­дет утрачено зрение, когда окончатьтся процессы возбуждения -- когда отключиттся этот слепящий белый свет.

Когда появились врачи и нашли меня в сознании, мы обсудили мой случай. Я еще не знал, что случилось. Я лишь знал, кто я, а когда они сказали мне, где я,то я узнал и госпиталь. Офтальмолог исследовал мое глазное дно и заявил, что видимых повреждений глаз не было. Это принесло мне большое облегче­ние. Возбуждение было не в сетчатке, а в мозгу. Будь оно в сетчатке глаза, шансов на выздоровление было бы меньше. В течении этого периода сильного белого света перед глазами я пережил несколько новых феноменов.

Прежде всего я не воспринимал в комнате никакого света, ни днем ни ночью. Внутренний свет был такой интенсивности, что не имело никакого значения, какие образы входили мне в гла­за. Когда офтальмолог занимался исследованием моих глаз, то я даже не увидел света его лампы, хотя он был чрезвычайно интенсивным. Мой центральный зрительный компьютер давал им­пульсы такой интенсивности, что внешняя стимуляция глаз не приводила ни к какому результату. Внутренний наблюдатель был слеп уже потому, что информация, приходящая к нему -- где бы он ни был, -- из зрительного поля была столь обширной, что любой добавочный стимул на периферии просто не различался. Все линии были все время заняты. Это показывало мне, что системы наблюдения моего гигантского компьютера находились не в раздражаемом визуальном кортексе. Изучая сильный белый свет, я начал замечать новые феномены. Пока я лежал на боль­ничной койке, приходили различные видения. Вдруг я увидел зеленый луг, но трава казалось совершенно искусственной, как бы сделанной из пластика. На этом лугу была дыра, из которой поднимался змей. Змей поднимался из дыры прямо в воздух. Не­ожиданно мне стало смешно, потому что он оказался искуствен­ным, игрушечным змеем, с пружинами, приклееными бумагой к его центру. Голова его была сделана из крашенного дерева, а челюсти шарнирно прикреплено к единственному когтю. Справа возникала деревянная птица, ярко раскрашенная, и хлопала де­ревянными крыльями, разевая и закрывая свой деревянный клюв. Змей поднимался и хватал деревянную птицу челюстями. Весь этот эпизод произошел, когда я находился в состоянии глубо­кого расслабления, будучи простым наблюдателем того, что случается. Я вспомнил, что когда я был маленьким мальчиком, у меня были деревянный змей и деревянная птица, подобные этим.

Внезапно я понял, что это включилось мое запоминающее уст­ройство, и эти картинки передавало устройство отображдения моего компьютера. Это устройство организовывало визуальные представления. Как только я понял, что это память о моих детских представлениях, я засмеялся. И все сразу пропало. Я снова расслабился, и появились другие, тоже сделанные из де­рева животные. Когда мне было 2 или 3 года, у меня был дере­вянный Ноев ковчег с фигурками животных. Сейчас животные оживали и двигались по искуственной траве по кругу. Одной из общих характеристик этого движения была нерешительность и неустойчивость, как будто этих животных заставляло двигаться детское представление. Ребенок, создавая эти изображения в своем воображении, делал это весьма неуверенно. Видимо, эта характерная неуверенность конструирования -- свойство детс­кого мозга в раннеем периоде.

На протяжении следующих 48 часов яркость белого света посте­пенно уменьшалась. Детские видения исчезли, и их место занял рой похожих на насекомых точек света и темноты, которые пе­ресекали мое визуальное поле. Я обнаружил, что могу програм­мировать направление и скорость их полета. Когда я думал, что им следует двигаться в определенном направлении, то рой начинал двигаться именно в этом направлении. Мое программи­рование опережало события, происходившее вслед за ним. Я ду­мал "теперь они будут двигаться направо", и в пределах нес­кольких секунд они двигались направо. Закладываешь программу в машину, а дальше машина выполняет программу и выдает ре­зультат спустя некоторое время после намерения получить ре­зультат. Позднее я нашел, что для очень сложной программы этот процесс занимает от 3 до 4 минут, а в случае роя насе­комообразных точек задержка составила несколько секунд. Ней­рологу, вошедшему в это время в палату, я рассказал об этих визуальных представлениях. Он сказал: "Вы галлюцинируете. Не будете ли вы против приглашения психиатра?" Я ответил, что это не дело психиатра, и что это несет информацию о поражен­ных частях мозга, а про себя подумал, что нужно будет приг­ласить одного из моих французских друзей -- нейрологов, ко­торые разбираются в построении визуальных представлений, следующих за раздражением различных частей мозга.

Устаревшие представления медиков связывать галлюцинации лишь с психически больными и отбрасывать визуальные картины, как "просто галлюцинации" заботили меня уже на протяжении нес­кольких лет. Но я усвоил урок и уже больше не заговаривал с персоналом больницы об этих вещах. Ослепительность белого света стала менее интенсивной, и через 18 часов, я дождался момента когда воспринимаемое глазами уже могло до меня дохо­дить. Этот момент настал в середине ночи, когда в палату вошла сестра, чтобы сделать мне инъекцию. В комнате был единственный светильник, и сквозь туман внутреннего света я увидел два черных круга, а за ними смутное лицо. Я смотрел в лицо сиделки и, смеясь с облегчением, говорил ей: "Вы словно сова". "О, вы уже видите?". Я ответил утвердительно, и она вышла, чтобы позвать врача проверить мое зрение. На протяже­нии следующих 24 часов мое зрение, почти совсем неповрежден­ное, вернулось ко мне. Осталось лишь два маленьких пятна ни­же точки фиксации, по одному в каждом глазу. Последующие тесты точно определили местоположение тех частей моего визу­ального поля, в которых зрение не восстановилось. Они были небольшими. Офтальмолог заявил, что они могут исчезнуть в течении нескольких следующих недель. Но это оказалось не так, и эти два пятна остались в течении последующих лет, постоянно напоминая мне об опасностях, с которыми можно встретится при таких экспериментах. Даже сегодня, пять лет спустя, я испытываю затруднения при чтении колонки знаков. Пятна расположены ниже точек фиксации. Когда я читаю верти­кально, я не различаю последующих знаков. Горизонтально же я читаю совершенно свободно. Мне предложили спокойно выздорав­ливать, много не читать и дать моей нервной системе прийти в порядок. Мой товарищ предложил мне остаться в его доме в те­чении некоторого времени, и я отправился в деревню, где про­вел следующие шесть недель, восстанавливая свои силы.

В течении этого периода выздоровления я продолжал анализиро-

вать, что же произошло. Я восстановил большинство своих вос-

поминаний, воссоздал себя и свой взгляд на себя и на то, ку-

да я хочу идти.  При этом выяснилось, что это уже не был мой

опыт, а опыт с моими хранителями, когда я оказывался в этой сфере. Раньше я уже три раза оставлял свое тело, причем каж­дый раз при угрозе смерти.

Первый раз, насколько я могу это восстановить, это произошло в семь лет, когда мне под эфирным наркозом удаляли миндали­ны. Когда началось действие наркоза, я страшно испугался и тотчас же обнаружил себя в мете, где два ангела распростерли надо мной свои крылья, и успокаивали меня. Форма ангелов бы­ла детской проекцией на эти сущности, которая была нужна се­милетнему мальчику, воспитанному в традициях католической церкви. ВТорой раз, когда мне было десять лет и я был болен, возможно, туберкулезом, который сильно меня ослабил. Я про­лежал тогда в постели 6 недель или около того. Я привык отп­равляться в эти сферы, когда в комнате было тихо, никого не было, а у меня поднималась температура. Третий случай прои­зошел в 22 года, когда мне под местным наркозом удаляли зубы мудрости. Я очень испугался, когда дантист направил свои щипцы мне прямо в мозг. Боль и мысли о катастрофе, если щип­цы соскользнут и войдут в мой мозг, привели к шоку. Я пок­рылся испариной, побелел, а к горлу подступила тошнота. Дан­тист увидел это и дал мне закись азота. Под действием этого я вышел в крутящееся пространство, где было общее ощущение вращения всего вокруг. Звуки, свет, мое тело и вся вселенная кружилась. Внезапно я переместился из этого пространства в пространство с двумя хранителями. На этот раз я получил от них инструкции относительно того, что я собираюсь делать, но что еще не сделано. Когда я вышел из состояния наркоза, зуб уже вырвали и я пережил огромное, всеобъемлющее состояние облегчения. Теперь я знал, куда мне идти и что мне делать. Это было тогда, когда я решил идти в медицинский колледж, чтобы больше узнать о степени выживаемости себя и других.

Эти воспоминания, которые удалось извлечь за этот долгий пе­риод самоанализа после несчастного случая, указали мне на непрерывность и целостность этого пространства двух храните­лей. Я понял, что это вполне определенное место, куда могу войти и я. Вероятно, другие тоже могут это сделать при опре­деленных обстоятельствах. В течении этих недель я утвердился в решении вновь проникнуть в это место и постараться сделать это без угрозы смерти. Я подумал о состояниях глубокого транса и об использовании ЛСД для достижения этого уровня сознания.

Мне также удалось воспроизвести обстоятельства, при которых произошел этот "несчастный случай". Я вспомнил, что во время второй мировой войны, когда я проводил исследования кессон­ной болезни ( образование на большой высоте пузырьков возду­ха, которые попадали в кровь ), я обнаружил, что пена, обра­зующаяся в детергенте, могла быть летальной. В то время мы пытались найти те пути, по которым пузырьки проходили из мо­их ног в легкие. Я производил инъекцию в ногу собаки, и об­наружил, что введенное вещество попадает через легкие в мозг. Пузырьки детергента сжимались до таких маленьких раз­меров, что они могли пройти через мельчайшие капилляры в легких, проходили в мозг и застревали там. При кессонной бо­лезни большинство этих пузырьков проникало в легкие, вызывая синдром, названный "приступом удушья", при котором субъект начинал ощущать щекотание в груди, кашлять и внезапно синел, когда кровоток через легкие останавливался. Единственным ле­чением было увеличением внешнего по отношению к больному давления до того момента, когда пузырьки разрушались. В ка­мере высокого давления мы организовали "аварийное погруже­ние" в атмосферу, чтобы разрушить пузырьки. Важнейшим момен­том явилось то, что эта информация 20 лет назад была у меня зафиксирована. Я "забыл", что эта информация все еще там. В порыве горя и вины, спровоцированных вторым сеансом ЛСД я, судя по всему, и произвел себе инъекцию пены. Что-то во мне знало, что это действие было смертельным. Наиболее пугающей вещью во всем этом эпизоде был тот факт, что одна часть мое­го мозга использовала информацию, хранимую во мне, для того, чтобы убить другую часть. Насколько я могу вспомнить, я не пытался сознательно покончить с собой. Таким образом это был действительно "несчастный случай".

Когда я понял, что хранил в себе подобные смертоносные прог­раммы, и что они могут разрушить меня, если я сдамся им, или если я не осознаю их присутствия, я решил отвести как можно больше времени самоанализу и вырвать эти программы с корнем. Мой психоаналитик предупреждал меня, что такие разрушитель­ные тенденции действительно существуют. Очевидно, он осознал их. Что же касается меня, то это было не так.

Действительно, я был настолько встревожен перед тем, как все это случилось, что я звонил своему аналитику и назначил встречу с ним как раз на тот день, когда произошел этот слу­чай. После же тщательного самоисследования и 6- недельного выздоровления я посетил его и провел 2 часа в работе над этой проблемой. Я рассказал ему все, что я мог вспомнить вместе с ним с помощью метода свободных ассоциаций и восста­новил большую часть бывших событий. Единственная причина, которая привела к привлечению этого материала весьма личного свойства заключалась в том, чтобы иллюстрировать основной принцип: " КРОМЕ САМОСОЗНАНИЯ МОГУТ ДОПОЛНИТЕЛЬНО СУЩЕСТВО­ВАТЬ ДРУГИЕ СКРЫТЫЕ СИСТЕМЫ ОРГАНИЗМА, КОТОРЫЕ МОГУТ ПРОГ­РАММИРОВАТЬ ПРОЦЕСС МЫШЛЕНИЯ, ПРОЦЕСС ЧУВСТВОВАНИЯ, ПРОЦЕСС ДЕЙСТВИЯ, НАПРАВЛЕННЫЕ НА РАЗРУШЕНИЕ ЭТОГО ЖЕ САМОГО ОРГА­НИЗМА. ЛСД МОЖЕТ ПРИВЕСТИ В ДЕЙСТВИЕ ЭТИ ПРОГРАММЫ, МОЖЕТ УСИЛИТЬ ИХ, МОЖЕТ ОСЛАБИТЬ СОЗНАНИЕ,НАПРАВЛЕННОЕ К САМОСОХ­РАНЕНИЮ ДО ТОЙ СТЕПЕНИ, КОГДА ПОЯВЛЯЕТСЯ ОПАСНОСТЬ САМОУ­БИЙСТВА ИЛИ ДЕЙСТВИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ НА САМОРАЗРУШЕНИЕ."

Поэтому исследуйте себя весьма внимательно и чрезвычайно ос­торожно. Проделайте критическое исследование и постарайтесь получить помощь от тех, кто вас очень хорошо знает. Если у вас есть хотя бы небольшое подозрение, что такие программы существуют, позаботьтесь о том, чтобы максимально обеспечить вою безопасность, предотвратить активизацию этих программ по причине приема ЛСД, когда это начинает угрожать существова­нию собственного тела.

Причиной моей ошибки явились два сеанса ЛСД, непозволительно близко сдвинутые во времени без соответствующего анализа как между сеансами, так и сразу после 2 сеанса. То, что мне нуж­но было принять участие во встрече, привело к отмене периода самоанализа после второго сеанса. ВОзможно, если бы я нашел время для самоанализа в течении недели, последовавшей после 2 сеанса, то я избежал бы этого почти фатального эпизода. Я подозреваю, что эти программы развиваются в тех случаях, когда индивиды собираются покончить с собой, бросившись с балкона или оказавшись прямо перед автомобилем. Я не думаю, что причина здесь в заблуждениях, проектируемых внешним ми­ром. Скорее здесь имеет место высвобождение программы само­разрушения. При организации следующих сеансов с ЛСД я убе­дился, что присутствие устойчивой, основательной и солидной личности было бы весьма полезно с самого начала эксперимен­та. Каждый раз, когда возникала бы любая из разновидностей этого отрицательного мышления, я мог бы обратиться к этому человеку и с его помощью направить такое мышление, прежде чем течение событий достигнет того момента, где оно станет неконтролируемым.

Я извлек множество уроков из этого эпизода. В научных кругах нам говорят: "Ошибочных экспериментов нет". Я понял, что смерть не столь ужасна, как я представлял ее себе, и что есть другое пространство и сфера за пределами того, где мы находимся сейчас. Вместо страха и прекращения эксперименти­рования, я оказался настолько заинтересованным, что решил приступить к исследованию именно этой сферы. Я проводил экс­перименты с использованием ЛСД в одиночной ванне в условиях изоляции и ограниченного пространства, плавая в темноте и тишине, свободный от всех раздражений, поступавших к моему телу из внешней реальности.

Во время этих экспериментов я открыл и нашел новые, иные пространства, обнаружив относительно безопасные средства прохода в эти места без активации вновь смертоносных прог­рамм. К счастью моя роль исследователя после этого урока не только не пошатнулась, но еще более укрепилась. Я говорю "к счастью", потому что я остался жив. Я больше не боялся уль­тимативных последствий отрицательных программ. Страх умереть или страх оставить это тело стал минимальным. Я открыл также и то, что моей миссией являлось проведение исследований в этой области. Это означало, что я должен привести в порядок свою жизнь и подготовить себя для продолжения этой работы.

Этот эпизод несколько поколебал мою профессиональную репута­цию в качестве ученого. Распространился слух6 что весь этот эпизод имел место в результате приема мной ЛСД, и что ЛСД повредил мой мозг. ЛСД был найден в больнице в моем портфе­ле. Медики немедленно связали весь этот эпизод с принятием мной в отеле ЛСД. Это неверно. Слух, что у меня поврежден мозг, прекратился сразу после того, как меня подвергли ней­рологическому обследованию и нашли, что нарушений у меня нет. Я пересчитал количество оставшихся у меня ампул ЛСД и убедился, что в отеле я е использовал ни одну. Вначале в ко­робке было 6 ампул. После сеанса там осталось 4.

Я излагаю факты и извлеченные мною выводы так, как могу. Примите этот урок к своему сведению. Перечитайте отчет, про­ведите себя через все это, как если бы вы были мной, впитай­те его со всей полнотой. Он может пригодиться вам когда-ни­будь для того, чтобы прорваться через ваши узкие места.

ГЛАВА 3.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ДВУМ ГИДАМ. ВАННА ПЛЮС ЛСД.

Временами возникают слухи о появлении великого человека, гу­ру или мастера, который посредством обучения в своей школе может помочь кому-то эволюционировать до более высокого уровня. Можно услышать о продвинутом гуру где-нибудь в Ин­дии, в Гималаях, который обучает в своей школе достижению Самадхи, состояния всеобьемлющего сознания и настроенности с универсальным разумом. Или можно услышать о суфийской школе, обучающей традиционным эзотерическим доктринам и упражнениям суфиев. Либо появляются слухи о последней терапевтической школе доктора такого-то и его новом достижении в области гештальт-терапии.

Временами друзья бомбардирует вас новейшей информацией о по­явившемся новом мастере, гуру и терапевте. Какова цель этих школ и что хотят получить люди, присоединяясь к ним?

В моих исследованиях я натолкнулся на ряд таких людей, кото­рые подвергались влиянию этих гуру или мастеров. Меня инте­ресовало, как их там обучают и насколько далеко продвигает такой род помощи. Меня так же интересовало, как они публично провозглашают своего гуру или мастера, и насколько много, пользуясь терминами Фрейда, развивается положительной пере­дачи. Это состояние очень напоминает мне преувеличенно вос­торженное состояние некоторых людей, впервые странствующих в мирах с помощью ЛСД. Они чувствуют тогда ответы на вопросы о саморазвитии, и они становятся намного счастливее. В те мо­менты они чувствуют более эффективно, излучая теплоту, лю­бовь и участие к другим людям.

В то же время это не казалось мне моим путем. Я больше пред­почитал понимание, чем молитву. Я скорее предпочитал иметь дело с людьми, также занимающимися поисками, чем с учениками харизмы -- предназначения. Я больше предпочитал оставаться в своем собственном центре, закладывая свой собственный фунда­мент и помогать другим стать таким центром и основой для се­бя, чем обучаться в группе. В прошлом у меня были периоды, когда я хотел развивать мою собственную харизму (предназна­чение) с целью оказывать влияние на других. Сейчас это ка­жется мне нереальным, неэффективным способом передачи знаний и понимания. Можно действовать более эффективно, оставаясь самим собой вместо того, чтобы использовать силу обольщения и убеждения для воспитания заблуждения о себе, как о "вели­ком человеке".

Вместо того, чтобы быть Piled Piper, я бы предпочел быть хо­рошим учителем людей, которые стремятся к пониманию тех ве­щей, которым я их обучал. Piled piper приводит детей в вос­торг, сажает их в поезд и увозит за собой, кто знает для ка­кой миссии. Они не имеют знаний, у них нет понимания, они не сконцентрированы и не зафиксированы на растущем требовании в участии работы мира. У них в глазах есть свет звезд. Они имеют предназначение. В свои планы они могут вовлечь много людей, но стоят ли их проекты того чтобы им следовать?

Да, имеются серьезные эзотерические школы. И есть эффектив­ные гуру. Дежу пари, что они делают свою работу безо всяких фанфар, не принимая в ученики тех, кто провозглашает их име­на. Очевидно эти школы не были бы пригодны для любого, они бы "прикрывали положение вещей всякими историями" для выпол­нений их настоящей работы. Другими словами они не могли бы действовать. Они были бы переполнены сверхосторожными потен­циальными учениками. Еще задолго они бы столкнулись с проб­лемой отбора учеников -- тщательного отбора без фанфар и гласности. Без прямого контакта с такой школой. Давайте ус­тановим на что эта школа способна. Она сама себе может явиться полезным упражнением в преобразовании вашего собс­твенного внутреннего мира. Давайте представим на что похож такой вид помощи с целью продвинуться на более высокие уров­ни. Я нашел что такое метапрограммирование является помощью в моей собственной эволюции. Еще раз я цитирую: "То, что че­ловек считает истиной -- есть истина или становится ею без каких-либо ограничений, найденных опытным путем и эмпиричес­ки".

В моих собственных опытах пребывания в отдаленных пространс­твах с помощью изоляции, ванны и ЛСД, и в состояниях, близ­ких к смерти, я встретил двух гидов. Эти два гида могут быть двумя аспектами моего собственного функционирования на выс­шем (на уровне Высшего "я"), (супрасэлфном ) уровне. Они мо­гут быть сущностями других пространств, других миров, отли­чающихся от нашей реальности. Они могут быть полезными конс­трукциями, идеями, которые я использую для моей собственной будущей эволюции. Они могут быть представителями скрытой эзотерической школы. Они могут быть понятиями, функционирую­щими в моем человеческом биокомпьютере на уровне высших сфер. Они могут предоставлять цивилизацию, ушедшую в разви­тии на сотню тысяч лет вперед от нашей. Они могут быть надс­тройкой двух систем цивилизации за пределами нашей, которая излучает информацию по всей галактике. Чем бы они ни показа­лись вам в действительности, важно иметь что-то или кого-то перед собой определяющего цели, к которым вы идете.

С такими знаниями, такими идеями, такими представлениями че­ловек может подняться выше своего теперешнего уровня. Если человек может поверить, что ему возможно настроиться на по­мощь более великого, чем он сам, своими собственными усилия­ми, это -- большой урок. Другими словами, человек имеет по­мощь, чтобы переступить пределы своего потока, ограничиваю­щих убеждений, верований. Эта вера есть помощь в трансцен­дентном. В моем случае, я не верил учителю, гуру или другому руководителю в лице человека. В раннем детстве меня надували священники и другие, притворяющиеся имеющими все знания и прямой контакт с Богом. Я стал скептиком совсем иным. И на­ходил гораздо больше честности и правдивости в себе, чем в представителях церкви. Скептицизм увел меня от мистических аспектов в науку и медицинские исследования за новыми знани­ями. Я уверен, что если бы и встретил подлинную персону, действительно владеющую силами, я бы все равно остался скеп­тиком, пока не убедился, что и сам могу научиться тому, что он знает и достигнуть тех же сфер. Тем временем, я следую о моему собственном пути в моем внутреннем мире, скептически настроенный к любой помощи, не относящейся к вышеупомянутой. Я видел много фальшивых претензий и показного в самом себе и других, чтобы поверить в мгновенное просветление через кон­такт с мастером или гуру.

Проиллюстрирую некоторые переживания такого вида, которые провозглашаются эзотерическими школами, описанием ряда моих собственных переживаний в изоляции ванны с ЛСД и без его приема. В опытах я натолкнулся на то, что можно назвать Выс­шим "я" и "метапрограммистами супрапространств", которые, как показалось мне, были внешней частью меня самого, не внедренными в меня. Пользуясь другим языком, другой термино­логией, их можно назвать небесными гуру или божественными учителями или ангелами-хранителями. Я достиг пространств, где энергия и силы так огромны, что немыслимо человеческими словами передать этот опыт в книге. Наиболее определенный из этих опытов был проделан в изоляции ванны с приемом ЛСД. Но сначала опишу назначение первоначальных опытов в ванной.

Когда я был в Национальном институте ментального здоровья в Бетесде, штат Мэриленд, и в 1954 г. работал в области нейро­физиологии мозга, я задумал поставить новые эксперименты. Кратко, прежде нейрофизиологи, включая проф. Фредерика Бре­мера (Брюссель) и д-ра Хорэси Мэгаун (из UCLA) построили ги­потезу, что при этих опытах мозг остается в спящем состоя­нии, т.к. отсутствуют внешние стимулы, приходящие через ко­нечные органы тела. В опыте предстояло изолировать человека от всех внешних раздражителей, насколько это физически воз­можно, и посмотреть результативное состояние.

Я решил использовать для этого погружение в воду, применяя маску для дыхания, поддерживая в воде нейтральное среднее положение, подобно уменьшенному эффекту гравитации. Одновре­менно были изолированы все источники звука, разница темпера­тур в различных участках тела насколько можно уменьшена, от­резаны все источники света и все помехи от одежды устранены. По совпадению, в маленьком здании, в звуконепроницаемой ком­нате, был уже установлен бассейн. Единственно, что я изме­нил, -- сделал клапан контроля температуры потока воды, про­текающей через бассейн. Ее необходимо было поддерживать на уровне 34 0 С. Я провел много экспериментов, чтобы устано­вить эту особую температуру. При такой температуре в воде ни холодно, ни жарко. Тогда при отсутствии движения вода "исче­зает". В результате появляется ощущение, что плаваешь в пространстве почти свободным от гравитации.

Со времен второй мировой войны,  я изучил человеческое дыха-

ние и кислородные маски и знал кое-что о  требованиях  дыха-

тельной системы. Я разработал технические детали. Было испы-

тано 15 или 20 различных видов подводных  масок,  предостав-

ленных Военно-морским флотом и ни одна из них не оказалась достаточно удобной. Поэтому необходимо было разработать свою собственную маску из каучука, которая закрывала бы всю голо­ву и плотно прилегала к шее. Она была оснащена двумя дыха­тельными трубками, идущим к специальным клапанам сбоку бас­сейна. Это позволяет длительно поступать воздуху и отводить воздух, выдыхаемый из легких, без накопления углекислого га­за и без истощения кислорода в системе. Я быстро обнаружил, что мое тело имеет различную плотность, что мои ноги и голо­ва имеют тенденцию тонуть. Значит надо было разработать пе­ремычку из очень гладкой высококачественной резины, исполь­зуемой в хирургии, чтобы поддерживать ноги в нужном положе­нии, не допуская их соприкосновения со дном. Положение голо­вы в воде регулировалось определенным количеством воздуха в головной маске. После целого ряда таких технических усовер­шенствований, я, наконец, получил способность поддерживать нейтральную плавучесть, как раз ниже поверхности воды в бас­сейне. Позднее такие опыты и переживания были названы "поте­рей чувствительности". Никогда больше я не находил такого эффекта потери. При отсутствии стимулов извне было найдено, что это быстро компенсируется обострением сознания и увели­чением чувствительности, что равноценно внешнему стимулу. В течение первых нескольких часов я совсем не имел склонности ко сну. Первоначальная теория была неверной. Оставаться в бодрствующем состоянии можно и без внешнего стимула. Через несколько десятков часов таких опытов, я открыл феномен, прежде описанный в разной литературе. Я прошел через состоя­ние дремоты, состояние, похожее на транс, мистическое состо­яние. Я был полностью сконцентрирован. Ни в один момент я не терял сознания проводимого эксперимента. Определенная часть меня постоянно знала, что я был погружен в воду в бассейне в темноте и молчании. Я прошел через опыты, в которых другие люди, казалось присоединились ко мне в этой темной и молча­ливой среде. Я мог фактически видеть их, ощущать их и слы­шать, В другие моменты я прошел через ряд призрачных состоя­ний, очнувшись от влияний, как их сейчас называют, которые я наблюдал. Иногда я, кажется, настраивался на связь, находя­щуюся обычно ниже нашего уровня сознания, связь с цивилиза­цией за пределами нашей. Я потратил часы, работая над своими собственными помехами, мешавшими мне понять самого себя на моем жизненном пути. Я проводил часы в концентрации и созер­цании, но зная, что я делаю. Только потом, я прочитал, что состояния, близкие к достигаемым мной, можно достичь другой техникой.

В 1958 г. я покинул Национальный институт ментального здо­ровья и переехал на Виргинские острова. До 1964 г. я не смог организовать другой бассейн ЛСД и получить необходимые уеди­нения и изоляцию в эксперименте. Я быстро обнаружил, что ис­пользовать маску нет необходимости при применении ЛСД. С тех пор, как стала доступной морская вода, я открыл, что могу держаться на поверхности воды, при этом рот, нос и глаза на­ходятся на воздухе. Я увидел, что могу держаться на поверх­ности воды, сложив руки за шеей с локтями, разведенными под водой в стороны. Я позволил своим ногам свободно свисать от колен и бедер в соленой воде. Эта процедура увеличения плот­ности воды позволила значительно упростить систему дыхания и увеличила чувство свободы. Эта вторая ванна или бассейн име­ла 8 футов в глубину и 8 футов (2,44 м.) по сторонам. Это давало немного больше пространства, чем в предыдущем бассей­не в Институте ментального здоровья. Как только ванна была установлена и оснащена системами контроля требуемой темпера­туры окружающего воздуха, а комната полностью затемнена, я приступил к получению ЛСД.

Через своих коллег я узнал, что в то время можно было ле­гально получить ЛСД, имея разрешение Национального института ментального здоровья. Имея, еще пять лет назад разрешение, я смог получить ЛСД прямо из фирмы "Сандоз" ( швейцарская фар­мацевтическая фирма, сотрудник которой, Альберт Хоффман в 1938 году открыл ЛСД -- прим.ред.) через соответствующие ка­налы. Я предполагал испытать ЛСД на дельфинах, чтобы лучше изучить свойства этого вещества и некоторые физиологические опасности его использования. Было быстро обнаружено, что для дыхания водных млекопитающих вещество не представляло ника­кой опасности. Каждый из шести испытуемых дельфинов кажется был в хорошем состоянии и не имел никаких проблем, связанных с дыханием, деятельностью сердца, и активностью в плавании. Эти эксперименты придали мне смелость проверить вещество на себе.

Насколько я выяснил из литературы, ни одно из опубликованных сообщений не рассказывало о приеме ЛСД в одиночестве, тем более в таких суровых условиях физической изоляции. Я вспом­нил Меморандум, принятый в начале 50 годов Национальном инс­титуте ментального здоровья, предостерегающий людей не при­нимать ЛСД в одиночестве. В нем приводилось подробные случаи приема в одиночестве ЛСД людьми, становящими после этого па­раноиками. Они проходили через переживания, пытающиеся пог­лотить их самих. Это было плохое препрограммирование для мо­их намерений. Мне предстояло работать одному на свой собс­твенный страх и риск. Я получил в помощь "свободного челове­ка", который предупреждал все случайные вторжения в экспери­мент. Ни один не был допущен в лабораторию, пока он длился. За два следующих года, я провел 20 хороших экспериментов.

Эта серия была ограничена национальной негативной программой против ЛСД, начавшейся в 1966 г. Работа не могла быть про­должена при новых законах. В это время каждому исследователю предложили вернуть ЛСД в фирму "Сандоз", (что я и сделал).

Как я упомянул выше,  у меня было много страхов относительно

первого опыта. Прежде я имел два путешествия с гидом. Я соп-

рикоснулся со смертью и поэтому  имел  глубокое  уважение  к

программам ниже уровней сознания, что могло означать леталь-

ный исход. Преодолев свой страх смерти, я боялся не телесной смерти, это было проникновение в пространства, в которых я мог бы потерять контроль и из которых я не мог бы выбраться. Другими словами, более страх психоза, чем смерти двигал мной в то время.

Несмотря на эти колебания и страх, однако, я принял 100 мик­рограмм и погрузился в бассейн. В первом опыте я посвятил большую часть времени изобретению основного положения о том, как сделать будущие эксперименты более надежными, безопасны­ми. Я провел около часа в бассейне, исследуя, будут ли про­должать работу мое сердце и дыхание, если я покину тело. Я быстро выяснил, что под влиянием ЛСД, если человек находится в приятном расслаблении, его сердечная деятельность и дыха­ние становятся автоматическими и ему не надо беспокоится об этом. Я также скоро понял, что, если сложить руки сзади шеи локтями в сторону, нет никакой опасности вывалиться из ван­ны. Я узнал также, что если человек поворачивается, наклоня­ется или откидывает голову слишком далеко назад, соль, про­никшая в его глаза или нос, быстро низвергает его из любого состояния выхода из тела назад в ванну. Если и имелась ка­кая-либо опасность при приеме ЛСД, то телесные программы "критической деятельности", так называемые программы на вы­живание, должны будут активизироваться и я бы вернулся нев­редимым в ванну, где бы ни находился. Это дало уверенность в моей способности выжить и выполнить остальные эксперименты.

Таким образом, я смог установить основное положение -- имей уверенность, что тело продолжает выполнять свои функции, ос­тавь его пока и иди в другие пространства. В критическом случае, ты вернешься в свое тело. После этих первоначальных установочных экспериментов, я потерял свой страх проведения экспериментов в далеких мирах.

В прежних опытах в ванной без ЛСД, я открыл, что, хотя и не видел своего тела, я все же не терял реальности его. Способы отыскания своего тела представлялись иными, через видение и слышание.

Это также связано с использованием ЛСД. В этом первом 24 опыте, я погрузился в ванну и выходил из нее 5 или 6 раз в течение 12 часов, вновь подтверждая мое общее восприятие те­ла и увеличивая мое осознавание жизненных процессов. Задолго до этого, я установил так наз. эффект пузыря. Пока вода про­текала через ванну не существовало никаких проблем с урина­цией (мочевыделением). В ранних экспериментах в 1954-1958 г.г., я узнал, что если человек в целом ослабляет внимание на проблеме мочевыделения, мочевой пузырь автоматически ос­вобождается примерно каждые 15 минут. Первое мочевыделение испытываемое в этих условиях, удивительно. Это чувство пол­ного наслаждения истечения мочи после первоначальной реакции на освобождение от сдерживания, налагаемого цивилизацией. В конце концов человек даже не замечает опустошения мочевого пузыря. В то время, когда я проводил эти эксперименты, я на­ходился на повышенной протеиновой диете и не имел никаких проблем с фекалиями. Я намеренно устранил из своей диеты уг­леводы и крахмал, чтобы прекратить образование фекалий и га­зов. Прежние эксперименты в Cal Tech во времена моего сту­денчества и изучения медицины показали, что высокая протеи­новая диета добавляет телу много энергии, биологической энергии, которая используется в сфере ума при нахождении в ванной.

Во время моего первого опыта с ЛСД в ванной я быстро обнару­жил, что покинуть тело и выйти в новые пространства очень легко. Это было много легче, чем в первых двух странствиях с гидом. Отсутствие отвлекающих стимулов позволило мне прог­раммировать любой вид странствия, который я мог предполо­жить. Эта свобода от внешней реальности явилась совершенно положительным пунктом, а совсем не отрицательным. Можно прийти куда угодно, согласно своему воображению и желанию.

Если человек имел уверенность, что он будет принят другими существами, другими сущностями, войдет в состояние, в кото­рых он может потерять контроль, то так и случилось. Поэтому в первых странствиях я имел дело со страхом "потерять конт­роль". Я скоро обнаружил, что небольшая доля беспокойства -- хорошая вещь. Если страх в этих странных и удивительных пространствах доходил до определенного уровня, я автомати­чески возвращался в свое тело. Проблема входа при возвраще­нии была решена знанием или твердым убеждением, что при дос­таточном ощущении страха, я смогу вернуться в свое тело (от­чет Monroe R.A., библиография).

Таким образом, я извлек два основных постулата для дальней­ших странствий. ПЕРВЫЙ состоял в том, что тело может позабо­титься о себе, когда человек его покинул. ВТОРОЙ -- человек может вернуться в свое тело, если дела снаружи принимают опасный оборот. Позднее я обнаружил, что так как моя терпи­мость к страху возросла, я смог дольше оставаться в этих пространствах. Я также узнал, что должен не возвращаться в свое тело в ситуациях интенсивного страха, а пройти через него и войти в другое пространство. Так как мой навык в пла­ваниях и полетах и моя тренировка усовершенствовались, я смог таким образом двигаться используя преобразованную энер­гию страха в другие виды энергии. В конце концов я смог уст­ранить страх, как неизбежность и смог продвигаться в прост­ранствах без него. Новые пробуждения сняли старые невроти­ческие страхи. Реализовалось превращение отрицательной энер­гии в положительному. В своем первом странствии при экспери­менте в ванне с ЛСД я попал в совершенно черное, совершенно безмолвное пустое пространство без тела. Чернота протянулась безгранично во всех направлениях. Молчание существовало беспредельно во всех направлениях и я оставался сконцентри­рованным в единственной точке сознания и ощущения. Но было ничего в мире, кроме моего центра, меня самого и черноты, и глубокого молчания. Заимствуя термин из стенографии, я наз­вал его "точкой абсолютного нуля". Она стала исходной точ­кой, куда я мог вернуться, в случае, если вещи становились слишком хаотическими или слишком стимулирующими в другие пространства. Она была центральным ядром меня, моей сущ­ностью в мире без звезд, галактик, существ, людей, без дру­гих интеллектов. Это было мое безопасное место. Очень трудно сказать, как долго по земному времени я оставался в этом месте, в моем первом странствии. Я оставался достаточно дол­го, чтобы изучить его и использовать как исходное место, в которое я мог вернуться. Это была нулевая точка огромной системы координат, ведущая в " N " различных измерений в " N " различных направлений из этого пункта. Эта точка казалась результатом моей научной тренировки. Я должен был иметь ис­ходный нуль, откуда я мог двигаться в различных направлени­ях, нуль, куда я мог вернуться.

Я желаю подчеркнуть, что этот нулевой пункт не был в моем теле, а находился в мире не содержащем ничего, кроме молча­ния и черноты. Он находился вне тела, вне мира, который мы знаем. Как я узнал позднее, иллюзия черноты и молчания озна­чает, что я все еще придерживался обычных познавательных способностей тела. Я все еще придерживался идеи черноты, идеи безмолвия, идеи центральной точки личности и сознания. Позднее в этом отпала необходимость, за исключением крити­ческих состояний, когда я нуждался в отдыхе. В те моменты я мог вернуться в нулевую точку. Нулевая точка -- полезное место. Это не отделение от чьих-либо прежних идей, а отделе­ние от тела. Это пространство, которое все же представляет черноту и молчание ванны, но тело не существует. Однако че­ловеческое "я" -- самосознание существует. Во время первого путешествия, я также определил другие виды убеждений, веро­ваний, с которыми экспериментировал. Я хотел попытаться про­никнуть в другие миры, отличающиеся от нашего, миры, которые не обязательно существуют соответственно моему убеждению, но которые мог бы вообразить. Сначала это было испытание гипо­тезы -- что человек считает истинным, становится истинным. Перед странствием, я не верил в эти миры и пространства, но я убедился в их существовании. Во время моего странствования с помощью ЛСД и ванны, я затем принял эти убеждения, верова­ния за правду. После странствования я отключился и смотрел на случившееся, как на постановку опыта, на результат моего убеждения. Например, я предполагал, что существуют цивилиза­ции, помимо нашей, что есть существа в нашем мире, которые мы обычно не можем обнаружить, но они есть и имеют свои пути вне пределов нас. Внезапно я был ввергнут в эти пространс­тва. Я вел себя, как центральная точка сознания, чувствова­ния. Я двигался в пространстве, в которых обитали существа много больше меня, так что я был пылинкой в луче их солнца, маленьким муравьем в их мире, единичной мыслью в огромном уме или маленькой программой в космическом компьютере. При моем первом вступлении в эти пространства, меня несло, тол­кало, мчало, кружило, крутило в общем ритме течениями, кото­рые я не мог понять, течениями огромной энергии, фантасти­ческого света и колоссальной силы. Все мое существо чувство­вало угрозу, так как меня швыряли через эти огромные прост­ранства огромные существа. Волны такой же силы света, звука, движения, колебания интенсивной эмоции неслись в измерениях пространств за пределами моего понимания. В первый раз,когда это произошло, меня охватила сильная тревога и я быстро ри­нулся назад в свое тело.

Затем меня охватило сильное возбуждение и я пошел ввысь, бу­дучи в своем теле. Я вышел из ванны, прошел на свет солнца, глядя на небо, остро переживая тот факт, что я являюсь чело­веком на планете. В первый раз, со времен детства, жизнь бы­ла для меня так любима, солнце, море, воздух, я все любил и ценил. Мое тело было драгоценным. Мои переживания энергии и крайнего воодушевления продолжались. Я сидел и созерцал чудо нашего творчества, созидания нашей планеты. Час или более спустя, я вернулся в ванну и установил другие режимы.

С меня уже было достаточно огромных пространств с огромными существами. Сейчас я намеревался прийти в контакт с другими системами жизни, ближе к нашему собственному уровню, но все же чуждым нам. Я проник в сферу странных форм жизни, не ни­же, не выше человеческого уровня, но странных существ, чуж­дых форм, обмена веществ, форм мышления и т.д. Эти существа напоминали мне виденные мной в Тибете рисунки богов и бо­гинь, древнегреческие изображения богов, некоторых монстров с выпученными, как у насекомых глазами из научной фантасти­ки. Некоторые из этих форм были в виде жидкостей, иные в ви­де светящихся газов, а другие в твердом состоянии "организ­мов". Огромное разнообразие форм жизни в мире проходило пе­редо мной. В этом особом пространстве они не затрагивали ме­ня, а я их. Я был только наблюдателем. Они, кажется, не соз­навали моего присутствия и продолжали заниматься своими де­лами, не мешая мне и не обращая на меня внимания. Я был наб­людающей точкой в их мире, не вовлеченный в него, а лишь знакомящейся с их образом жизни и регистрирующей это ка­ким-то образом. Я снова вернулся в тело, полный уважения ко всевозможным разнообразным формам жизни, которые могут су­ществовать в этом мире. Я был охвачен благоговением к разно­образию созданий, разнообразию интеллектов, которые сущест­вовали в нашей вселенной.

Следующие путешествия я предпринял в свое собственное тело, разглядывая различные системы органов, клеточные скопления и структуры. Я путешествовал среди клеток, наблюдая их функци­онирование и осознавал, что в пределах меня, они являются грандиозным скоплением живых организмов, каждый из которых является частью меня. Я путешествовал через мозг, наблюдая нейроны и их деятельность. Я странствовал по сердцу, наблю­дая пульсации мышечных клеток. Я проходил через кровь, расс­матривал деятельность белых кровяных телец. Исследовал свой кишечный тракт, знакомясь с бактериями и слизистыми клетками стенок. Я углубил свои исследования и ознакомился с образо­ванием клеток спермы. Затем я быстро проник во все более и более малые измерения до квантового уровня и наблюдал игру атомов в их собственных огромных мерах, их обширные пустые пространства, фантастическими силами, удерживаемые у каждого отдаленного ядра с их орбитальными облаками электронных си­ловых полей и элементарными частицами, прорывающимися в эту систему из внешних пространств. Я был потрясен зрелищем тун­нельного эффекта (прохождения через потенциальный барьер) и других феноменов, имеющих место на уровне квантов.

Я вернулся из этого странствования, осознав, как много пус­того пространства имеется во мне и какие колоссальные энер­гии хранились в веществе моего тела. Наблюдая своими глазами распадение ядра на мельчайшие частицы, освобождающее фантас­тические энергии излучения в микроскопическом масштабе, я приобрел новое отношение к тому, чем я был на этих уровнях мышления и функционирования. Затем я снова покинул бассейн и пошел в ванную комнату. Мой живот был полный, раздулся как от беременности. Я стал своей собственной матерью, носящей меня в чреве, в моем собственном чреве. Вдруг я осознал, что собираюсь родить самого себя. Я сел на туалетный стул и по­чувствовал движение огромной кишки, которая была мной самим. Внезапно юмор этого особого отделения меня, дающего рождение самому себе, поразил меня. Я прошел через восторженный опыт единого общего пола, будучи мужчиной и женщиной, полностью растворенным, дающим рождение "малышу". Я сознавал, что это не был я, не был малыш и все же в то же самое время, я пере­жил процесс рождения самого себя, как если бы я был своей матерью. Я полностью пережил то же, что испытала она, все это радостное событие, давая расти новому живому существу. Затем вновь вернулся в бассейн и вышел в другие миры, далеко стоящие от этой планеты.

Позднее, я заметил,  что имелся определенный ритм в оставле-

нии тела,  возвращения в него и нахождения в нем чего-то но-

вого с новой перспективы далеко стоящих пространств. Это на-

зад и вперед между отдаленным и очень тесно,  близко стоящим

было ритмом, на который, как мне показалось, я натолкнулся как на естественное открытие.

Казалось, это было моей тенденцией двигаться как можно даль­ше, а затем приближаться как можно ближе. Постепенно я по­нял, что цель состояла не в том, чтобы делать все это, а в том, чтобы оставаясь как можно ближе, находится одновременно насколько можно дальше.

Спустя годы, я постепенно прошел от "или -- или" до "обоих" в отношении этих пространств. Я и стою далеко и нахожусь близко одновременно. После нескольких первых экспериментов в бассейне, дела пошли лучше. Моя роль как исследователя про­яснилась. Я приводил в порядок множество вещей, препятствую­щих мне. Мной было обнаружено, что я должен закончить нача­тую работу (с моими помехами), чтобы затем вообразить (представить) или метапрограммировать все что угодно. Все и каждая вещь, которую себе можешь представить, существует.

Человек буквально сонастроен с космосом, со всем его беско­нечным разнообразием. Когда я постиг это основное правило возможности настройки на любое из бесконечного разнообразия мира, я пошел ввысь, в радостном возбуждении продолжая свои дальнейшие поиски.

Перед моим вторым странствием в бассейне я вдруг ощутил действие фантастического препятствия. У меня был приступ мигрени впервые за 9 месяцев с тех пор как я провел два пер­вых опыта с ЛСД. Позвольте мне рассказать, что означал для меня приступ мигрени. Я испытывал мучительную боль с правой стороны головы, которая прошла через 48 часов. За последние 40 лет эти приступы преследовали меня примерно каждые 18 дней. Во время этих приступов мое мышление было немного уп­рощенным, до стояния примитивного человеческого существа. Во время периодов, когда мигрень мучила меня, я не мог мыслить широко и эффективно. Я не мог действовать и вынужден был ле­жать в темной комнате. Это была первая отрицательная реакция на прием ЛСД. Я желал отделаться от мигрени, решить свою проблему, и никогда больше не иметь такого приступа. Я вре­менно покинул бассейн и пытался продолжить опыт, лежа в пос­тели и исследуя свою мигрень. Факты, которые я узнал о моей мигрени за три года тренировочных анализов, предстали передо мной в наглядной форме. Сначала появилось пространство, в котором в сокращенном виде содержалась теория, объясняющая приступы мигрени повреждением нейронов. Большой красный ней­рон являлся причиной мигрени. Это болевой нейрон, в котором начинается множественный разряд и сохраняется горение в те­чении восьми часов. Желтые разветвляющиеся окончания этого нейрона, желтые аксоны проходят до середины мозга. Однако каждая из этих двух частей имеют контроль с другими частями мозга не под контролем коры головного мозга в области коры полушарий мозга, где хранятся основные программы, оставшиеся от животных. Они могут активировать мигрень, когда я пере­возбужден.

Я лежал и следил за всеми этими циклами, всеми программами, которые, как я полагал, могли вызвать мигрень, и другими программами, которые могли бы устранить приступ. Некоторое время я потратил на эти теоретические построения для объяс­нения мигрени. Затем я отложил их в сторону и вошел в другие пространства, уже зная, что делать с моей мигренью. В это в время сбоку головы, где чувствовалась боль, появилась "ды­ра". Эта дыра была промежуточным звеном между нашим миром и другим, содержащим ряд демонических форм, которые вливались в мою голову из этого мира. Я кричал от ужаса, когда они входили в мою голову.

Во время странствований под действием ЛСД у меня были ужас­ные мигрени под действием этих демонов. Я вошел в это мут­ное, пугающее пространство и внезапно осознал, где я нахо­дился, вышел оттуда и закончил весь опыт, закрыв дыру в тот мир. Затем я прошел через длинную последовательность, в ко­торой Бог ("там извне") дал мне мигрень, как предостережение против моего переусердствования в этих вещах, как предупреж­дение не выходить за пределы своей мудрости, как наказание за совершение греха. Все это связывалось с моей сексуаль­ностью и я прошел через длинный ряд наказаний, так как не достиг умственного просветления, и прошел в мир сексуальных отношений животных.

Это быстро напомнило мне о моем первом опыте с ЛСД, когда я в теле моего гида видел то богиню, то гориллу. Затем я смог понять всю нелогичность этих программ. Я осознал, что эти прошлые программы были все еще активны во мне, что я не был способен стереть их, но мог позволить им существовать. Пер­вая сторона моей головы наполнилась радостью, хорошим наст­роением и новым ощущением.

Временно освободившись от этой старой помехи, я смог вер­нуться в бассейн и продолжить эксперименты. ВОоруженный но­вым знанием о навигации и о полетах в этих трудных прост­ранствах, я провел серию из восьми экспериментов, имея дело с супрачеловеком и его различными видами Высшего "Я" в пространстве.

Одной из моих главных целей было достижение места, где я на­ходился с двумя гидами во время комы, когда я лежал в боль­нице в преддверии смерти. Я прошел в пространство, наполнен­ное крайним беспокойством и страхом с сильной болью в голо­ве. В то же время я хотел увидеть, смогу ли я достичь того же пространства без нависшей над моей головой угрозой смер­ти. Раньше, когда я встречал двух гидов, я каждый раз нахо­дился в состоянии страха, страха потерять жизнь. Каким-то образом знание, данное мне гидами в мое последнее вторжение в их сферу, освободило меня от страха смерти. Их уверение, что я могу вернуться в их сферу в любое время, и что еще не настало время окончательного расставания с телом, придало мне силу и смелость проделать этот эксперимент. Все мои прежние эксперименты были выполнены с помощью 100 микрограмм чистого диэтиламида тартрата лизергиновой кислоты. Для этого же эксперимента я решил использовать повышенную дозу. Я на­чал со 100 микрограмм, подождал 1 час, а затем принял еще 100 микрограмм, а затем через час принял еще 100 микрограмм. Полная доза -- 300 микрограмм. Прием увеличенной дозы был обоснован литературой. 300 микрограмм использовали для пог­ружения алкоголиков в глубоко религиозные переживания. Я выбрал прием отдельными дозами, т.к. я уже имел опыт и спо­собность управления в моих полетах. Я хотел контролировать выход из своего тела. В течении первого часа я работал над программой расслабления тела с сохранением его жизненных функций. После приема второй дозы я вошел в нулевую точку безграничной темноты и бесконечного молчания. К концу треть­его часа, уже приняв третью дозу, я был готов пытаться про­никнуть в мир двух гидов.

Прежде я пытался разгадать, как проникнуть в этот мир без страха и боли. Каким-то образом они передали мне, что я смо­гу вернуться туда в любое время, когда захочу. Поэтому я должен был только полностью расслабиться и "определить" пространство, в которое я иду. Бывая там раньше, я знал, что это была надлежащая процедура. Я определил себя в этом пространстве и внезапно оказался в нем. Я стал яркой сверка­ющей точкой сознания, излучающей свет, тепло и знание. Я по­пал в мир удивительного блеска, мир, полный золотого света, тепла и знания. Я находился в пространстве без тела, но всем своим существом сконцентрированный там. Я чувствовал фантас­тическую радость с огромным чувством благоговения, удивления и уважения, Меня окружала энергия высокой нечеловеческой ин­тенсивности, но я обнаружил, что мог остановить ее в это время. Я мог чувствовать, видеть и познавать из всего этого огромного, обширного пространства, наполненного светом. Мед­ленно, но верно два гида начали приближаться ко мне с огром­ного расстояния. В первый раз я едва мог заметить их на фоне света высокой интенсивности. В этот раз они приближались ко мне очень медленно. По мере их приближения их присутствие чувствовалось все более и более сильно, и я заметил, что они подходили ко мне все ближе и ближе. Их мышление, чувствова­ние и знание струились в меня. Когда они приблизились, я смог разделить их мысли, знание, ощущения на неправдоподобно высокой скорости. В этот раз они смогли ближе подойти ко мне, чем раньше, когда я был исполнен переживаниями их при­сутствия. Они остановились как раз в тот момент, когда их дальнейшее приближение становилось почти невыносимым. После остановки они передали: " Мы не приближаемся ближе, так как возможно эта близость к нам может ограничить тебя. Ты прог­рессировал со времени нашей последней встречи. Как мы гово­рили тебе, ты можешь вернуться сюда в любое время, как толь­ко узнаешь дорогу. Нас послали инструктировать тебя.

Ты обитал в течении ..... лет в данном тебе теле. Если хо­чешь, ты можешь сейчас остаться здесь, но вскрытие твоего тела в лабораторном бассейне на ВИргинских островах испортит все дело для других при выяснении. Если ты вернешься в тело, это будет означать борьбу и усиленную работу над препятстви­ями, которые ты с собой носишь. Ты все еще имеешь некоторые уклонения в исследованиях, лишь потом ты сможешь прогресси­ровать до уровня, на котором существуешь в данный момент. Ты можешь прийти и останешься в этом состоянии. Однако вот тебе совет: достигни этого своими собственными усилиями, пребывая в теле,так чтобы ты смог существовать как здесь, так и в те­ле одновременно. Твои странствия сюда являются бегством от твоей работы / странствования / на твоей планете, если пос­мотреть на это с одной точки зрения. С другой точки зрения, ты учишься и твоя способность приходить сюда показывает, что ты значительно прогрессируешь на этом пути. Теперь ты дела­ешь это без боли и страха, и ты прогрессировал.

"Твое следующее задание, если ты желаешь, достигнуть этого твоими собственными усилиями плюс помощь других. Ты глубоко продвинулся в своих экспериментах в уединении и одиночестве, и узнал некоторые пути сюда. Твоя следующая задача -- кон­такт с другими, такими же, как ты, имеющими эти способности, помощь им и обучение у них вхождению в этот вид существова­ния. Имеется ряд других людей на твоей планете, способных научить тебя и также научиться от тебя. Существуют уровни за пределами вашего настоящего уровня, куда вы сможете прийти только при надлежащей работе. Таким образом, частью твоего предназначения является совершенствование твоих средств, ос­таваясь в теле и в связи с нашей сферой, с этим пространс­твом. Для достижения этих результатов имеются иные средства кроме ЛСД и одиночества. Имеются другие средства, кроме страха и боли". Они дали мне большое количество дополнитель­ной информации, но на эту информацию они наложили печать. Они сказали, что когда я вернусь в тело, я забуду ее до вре­мени, пока эта информация не понадобится. Однако она будет со мной и я смогу использовать ее, "вспоминая" то, что они в меня заложили.

Я вернулся с этого плана совершенно воодушевленный, полный уверенности и точно зная, что я должен делать, но ощущал ка­кую-то грусть из-за возвращения, что-то вроде печали из-за того, что я еще не готов к тому, чтобы оставаться в этой сфере.

5 дней я провел в работе, о которой они говорили со мной. Я обнаружил, что план моей будущей жизни развертывался совер­шенно автоматически. Я должен был завершить работу с дельфи­нами и приступить к работе с людьми. Мне предстояло спра­виться с некоторыми своими помехами и лучше выявить уклоне­ния в продвижении к миссии. Я продолжал другие эксперименты с ЛСД в бассейне, пробиваясь через множество своих препятс­твий и вскрывая многие мои увертки. Во время этих экспери­ментов я чувствовал что-то вроде невидимого руководства от­носительно того, что делать дальше. Я начал испытывать при­сутствие гидов, не входя в их пространство.

В каждом новом мире, в который я проникал, я чувствовал их присутствие, защищающее меня от громадных существ. В послед­нем эксперименте из этой серии мне показали весь мир, как мы его знаем.

Я -- за пределами нашей галактики, за пределами галактик, которые мы знаем. Время кажется ускоренным в 100 биллионов раз, весь мир сплющился в одну точку. ВОт происходит громад­ный взрыв и из точки устремляется в одну сторону позитивная материя и позитивная энергия, прочерчивая космос с фантасти­ческой скоростью. С противоположной стороны из точки выходит антиматерия, устремившаяся в противоположном направлении. Мир расширяется до максимума, сжимается и снова расширяется трижды. Во время каждого расширения гиды говорят: "Человек появляется здесь и исчезает там". Все, что я могу видеть - это тонкий слой человека. Я спрашиваю: "Куда идет человек, когда он исчезает и пока он не готов снова появиться?" Они отвечают: "Это есть мы".

Во время этого опыта я был полон благоговения, почтения и фантастического ощущения ничтожества, собственной незначи­мости. Все происходящее измерялось такими огромными масшта­бами, что казался лишь наблюдателем микроскопических разме­ров и все же я был больше чем все это. я был частью огромной схемы из похожих существ, взаимосвязанных между собой, тем или иным образом ответственных за то, что происходит. Мне была передана индивидуальность лишь для временной цели. Ког­да придет время, я снова буду поглощен этой схемой.

После этого эксперимента стало известно, что ЛСД нельзя больше использовать и каждый исследователь обязан вернуть препарат фирме "Сандоз". Новый закон вошел в силу, не позво­ляя нелегальное использование ЛСД ни под каким предлогом, за исключением строго ограниченных случаев. Теперь я смог по­нять, почему люди были напуганы ЛСД, и понял, почему каза­лось необходимым прекратить легальное использование ЛСД.

Моя интерпретация описанных выше переживаний в опытах разли­чалась в зависимости от моей реальной ситуации на этой пла­нете. Было время когда я отрицал эти переживания и отказы­вался признать их реально существующими, помимо как в моем воображении. Были и другие времена, когда я чувствовал, что они несомненно существуют и был уверен в их реальности. Два гида предупредили меня, что я пройду через эти фазы скепти­цизма и сомнений. Одна вещь, которая вошла в меня -- это ощущение реальности во время этих переживаний. Я знал, что это было истинным.В другое время я не был так уверен в этом. Казалось, я нахожусь в позиции ожидания и наблюдения. Тем временем я испробовал другие методы достижения этих прост­ранств, используя уже не ЛСД и бассейн, а гипноз и групповые усилия.

Это будет рассмотрено в другой части книги.

ГЛАВА 4.

ПОСЛЕДУЮЩИЕ ИНСТРУКЦИИ И ПРЕБЫВАНИЕ В ПОТОКЕ.

На рубеже 1964-1965 г.г. вследствие новых законов о примене­нии ЛСД продолжать исследования с ЛСД в США стало очень трудно. Из 210 исследователей, первоначально работавших с ЛСД, осталось только 6, уполномоченных продолжать работу. В новой атмосфере подозрения, недоверия и страха я решил прек­ратить работу, пока атмосфера не прояснится, и использовать этот перерыв для следования инструкциям гидов и очищения грязных деталей моей жизни. В процессе общения со мной гиды осветили для меня очень много неудовлетворительных аспектов моей жизни, например, что я накопил огромное количество обя­зательств по отношению к своим коллегам по профессии, моим служащим, детям и семье. Прежде чем я смогу прогрессировать дальше и глубже к более совершенной форме на этих высоких планах, мне необходимо решить проблемы, связанные с моими долгами на физическом плане. Эти долги главным образом отно­сятся к проекту работы с дельфинами, которым я руководил. Моя деятельность состояла в исследовании на мозге дельфина вида афалина. Карма, которую я накопил в связи с работой с дельфинами, была совершенно специфической.

Еще в моих ранних исследованиях, что-то около 1955 года, я понял, что дельфины имеют большой мозг, больше нашего,и что их развитие выше нашего, но имеет странные и чуждые нам пу­ти.

С 1959 по 1966 г.г. я работал над проблемой установления связи с этими существами. С этой целью я использовал класси­ческие методы ловли дельфинов и их заключения в стенах лабо­ратории. Работа выполнялась двумя группами: в Сант-Томас и в Майями, штат Флорида. Группа в Майами в основном вела иссле­дования на мозге. В Сант-Томасе главным образом проводились эксперименты по установлению связи с дельфинами.

Во время  опытов с ЛСД в резервуаре на Виргинских островах с

1964 по 1966 г.г.  я натолкнулся на мощную  систему  понятий

"идти с потоком",  о следовании инструкциям гидов и ощущения

пульса мира здесь, на планете Земля. Частично это пришло из-

нутри меня, частично из других источников, в настоящее время неведомых.

С благоговением, почтением и удивлением исследуя пространс­тва внутри себя и в мире, я обнаружил, что развивал в себе очень сильную нравственность. Эта этика начинала регулиро­вать мою жизнь, мою позицию, мои отношения с другими и мою профессиональную нагрузку. Эту этику я кратко передал в сво­ей книге "Ум дельфинов", когда говорил, что я взял перефра­зированное Эриком Эриксоном Золотое правило " Не делай дру­гим то, что не хотел бы, чтобы делали тебе". Под "другим" подразумеваются и другие виды существ в этом мире.

Я закончил книгу "Ум дельфинов" в 1966 году, а в 1967 она была опубликована. Во время публикации я имел всю информа­цию, необходимую для выполнения инструкций двух гидов и для следования этой новой этике. Однако это следование их указа­ниям стоило мне множество беспокойств,и многих друзей, боли моей семьи. Внезапно я понял, что должен прекратить исследо­вания на дельфинах. То, что я делал и позволял делать от мо­его имени, было противоположно моему направлению и поэтому должно было быть уничтожено. Если я хочу двигаться в этой области, в этих новых планах и общаться с этими новыми су­ществам, проект с дельфинами должен быть полностью закончен. Единственный путь, который я считал эффективным в этом отно­шении -- это ликвидировать полностью весь действующий тогда проект работы работы с дельфинами и подождать несколько лет, пока не появится другой подходящий проект. Как я писал в "Уме дельфинов" новый проект означал бы полную свободу для дельфинов. Они должны были приходить и уходить только по своему желанию, а не по желанию людей. В этой книге я пред­лагал построить в море дом, часть которого будет затоплена, так что дельфины смогли бы войти и принять участие в семей­ной жизни этого дома. Как Маргарет ( коллега ), так и я пришли к этому заключению после попыток, предпринятых для установления связи с дельфинами в лаборатории, представляю­щую собой затопленную комнату в Сан-Томасе. Чтобы выявить пути выполнения этого нового проекта, построенного на совер­шенно иных предпосылках, текущие работы должны быть прикры­ты. В день, когда это ясное решение пришло ко мне и до того, как я передал его моим коллегам, один из дельфинов, бывших в Майами, перестал есть. В течении последующих 3 недель, нес­мотря на применение мощных медицинских средств с целью вер­нуть ему его аппетит, он был совершенно истощен и умер. Во время следующих 3 недель четыре других дельфина покончили жизнь самоубийством, отказываясь есть или дышать. Прежде чем оставшиеся три дельфина смогли бы также покончить жизнь са­моубийством, я решил отпустить их в море. Они были выпущены в приливно-отливной бассейн, связанный узким каналом с мо­рем. Старшему из них было по нашим подсчетам около 40 лет, а остальные два были совсем юными - от 3 до 5 лет. Прежде чем старый дельфин позволил молодым уйти в море, он обвел их вокруг бассейна и погрузил в воду. Они пытались выпрыгнуть, чтобы посмотреть на лодки и ответить людям, машущим им. Он знал, что это может привести к смерти в море. Многие люди держат в лодках ружья и стреляют в выпрыгивающих из воды дельфинов. Это продолжалось в течении трех часов. Когда он наконец, заставил их держаться погруженными в воду, они все проплыли через тоннель к морю и это было последнее, что мы видели. Мы спрятались за стеной так, чтобы они не видели нас и не вернулись назад. За тем, что происходит, мы наблюдали через отверстие в стене.

Первоначальный план работы был основан на той предпосылке, что пока мы не продемонстрируем подробно научно отличные ка­чества и размеры мозга дельфинов научной общественности, мы не имеем никаких надежд на то, что к нашему мнению о дельфи­нах, как о высоко развитых существах, присоединятся другие. Они заслуживают сравнения с людьми, если не выше их. В самом начале проекта я согласился с нейроанатомами пожертвовать 3 дельфинами, так что они имели достаточно анатомического ма­териала первоклассного качества для демонстрации анатомии мозга. Даже в то время я колебался относительно правильности такого вида опытов. Однако я санкционировал их с целью полу­чения научных данных чтобы представить дельфинов как первок­лассные биологические организмы. Я предполагал, что это нуж­но для будущего, для того чтобы наладить потом с ними самые наилучшие отношения. Однако мне до сих пор не по себе от та­кого оправдания. В самый разгар исследований на дельфинах мы наняли людей для работы в этой области. Мой нравственный долг состоял теперь в завершении исследования таким образом, чтобы эти люди не остались без работы. В течении последующе­го года этим людям были найдены места. Группа, исследующая мозг дельфина, целиком переместилась в другую научную лабо­раторию в Вустере, Массачусетс. Свой компьютер мы отослали назад в Национальный институт умственного здоровья в Бетес­де, штат Мэриленд. Накопление научной аппаратуры было причи­ной разлада группы, работающей над мозгом дельфинов в их но­вом месте размещения, и Психиатрического исследовательского центра в Мэриленде, куда я переместил продолжение работ с ЛСД под легальным покровительством.

В течении 1964-1965 г.г., когда я проводил эксперименты с ЛСД, отношения между моей женой и мной стали невыносимо нап­ряженными. При последующем прекращении всех работ с дельфи­нами, она и я совершенно разошлись. Накопившееся между нами напряжение стало настолько мучительным, что появилась необ­ходимость положить нашим отношениям конец.

Летом 1968 года появился последний доклад о дельфинах, озаг­лавленный "Репрограммирование производства звука дельфинов вида афалина". Он был опубликован в июле в журнале "Акусти­ческая наука Америки".

Этот доклад изложил мою окончательную позицию в отношении существующего положения в области установления контакта с дельфинами -- афалина. Были добавлены еще значительные тех­нические подробности, о которых я писал в книге "Ум дельфи­нов", опубликованной раньше. Новые идеи, извлеченные из экс­периментов с ЛСД, программирование человеческих биокомпьюте­ров и метапрограммирование мозга -- все это использовалось в применении к дельфинам. Вместо использования ограниченной психологической структуры условных рефлексов, негативного и позитивного усиления и стимулов реакции, я нашел систему те­орий и методик, основанной на концепции, названной "репрог­раммированием".

С этими теориями мы будем иметь дело на протяжении всей этой книги. Основной постулат состоит в том, что дельфин имеет очень большой биокомпьютер благодаря естественному подводу энергии и ее выводу в продолжительном блокированном состоя­нии обратной связи с человеком. Естественный подвод и отвод энергии его биокомпьютера усилены инструментами.

В переходной период, когда я передавал другим работы с дель­финами, я преследовал цель получить эффект, который мы уло­вили во время работы по установлению связи с дельфинами. С целью изучить вокализацию с дельфинами человеческого голоса, мы записали сказанное дельфином на ленту. Затем группы людей пытались понять, что сказал дельфин. В результате мы получи­ли список из десяти слов, которые, как мы предполагали, были сказаны дельфинами. Для полноты изучения мы провели также вокализацию человеческого голоса, что предшествовало опытам с дельфинами, и записали голоса на ленте. Мы обнаружили, что прослушивание повторяющегося слова на чистом и правильном английском языке вызывает больше замен слов, чем это делает эмиссия дельфинов. Если кто-то прослушивает повторяющееся слово на вращающейся бесконечно, в виде петли, ленте, в те­чении 15 минут, он может услышать до 30 слов, отличающихся от тех, которые записаны на ленте. Мы провели обширное изу­чение слова "размышлять" (cogitate). Было проверено примерно 300 человек, которые слушали это слово от 15 минут до 6 ча­сов. Эти люди должны были записать слова, которые они слыша­ли, или сообщить их нам в микрофон по другому каналу того же самого регистрирующего прибора с лентой. От этих 300 лиц мы получили 2300 различных слов. 300 из них указаны в словаре, остальные же мы обычно не используем. В этой работе я полу­чил самую горячую поддержку со стороны Маргарет Нейссер, студентки, изучавшей лингвистику в университете штата Вис­консин. Маргарет обладала неиссякаемой энергией и инициати­вой, и для изучения наших результатов использовала компь­ютерную систему IBM 360 в университете штата Иллинойс.

Доктор Хайнц фон Форстер в лаборатории биокомпьютеров был заинтригован нашими результатами и дал нам возможность ис­пользовать компьютер.

Анализ на компьютере показал, что для каждого отдельного звука слова "размышлять" человеческий биокомпьютер при пов­торении выбирает другие звуки, которые он затем слышит при­ходящими извне. Каждый такой звук называется фоном. Мы отк­рыли, что в среднем люди имеют тенденцию делать 12 отдельных фонов в первоначальном слове "размышлять". Минимальное число перерывов в слове составляло 3, а максимальное 26. Число за­мен звуков в каждой из 12 частей было различным. Для первой части было 15 замен, для второй 4 различных звука, и т.д.

Оказалось, что этот эффект повторения слов сделал возможным продемонстрировать аудитории их собственные операции био­компьютера. Ото явилось причиной продолжения этой работы, которая передвинулась от дельфинов к людям. Этот способ ока­зался чрезвычайно подходящим для демонстрации людям их собс­твенного метапрограммирования себя и различных концепций би­окомпьютера.

В дополнение к услышанным заменам слов я обнаружил, что не­которые люди совершают различного рода ошибки. В аудитории из 200 человек около 10-12 процентов людей ошибаются и не подают сообщения об услышанных словах. Когда я пошутил над двумя из тех людей, которые не подали сообщения, и спросил, что случилось, они описали причины очень похожие на пережи­вания тех, кто находился в изолированном бассейне. В добав­ление мы обнаружили, что смогли программировать замены слов лицами, слышащими различным образом.

Для программирования замен субьект должен был слушать повто­ряющееся слово в течении часа, записать все замены, которые он услышал, и затем отпечатать их на карточках. Кроме того, субьект должен был вернуться к повтроряющемуся слову и слу­шать его, одновременно глядя на карточку. Напряжение субьек­та ослабевало и затем, когда он обращался к новой карточке, он слышал то замененное слово, которое было напечатано на этой карточке. Этот эксперимент показал, как визуальный ввод может программировать слышимое. Мы также выявили, что пери­ферийное зрение, то, которое не задевает основную ось зре­ния, также может программировать услышанное. Мы печатали очень большими буквами замены слов на карточках и расположи­ли их в районе периферийного зрения субьекта, в то время, как он слушал повторяющееся слово. Затем он громко сообщал, что он слышит. Это было слово, находившееся на периферии его видения. Несмотря на то, что он не мог прочитать его созна­тельно, это слово программировалось в то слово, которое он слышал. Это было запрограммированное отклонение от самых от­даленных пределов периферийного зрения на 90 градусов к оп­тической оси в направлении фокусного центра на оптической оси. Прежде, чем субьект смог сознательно прочитать слово на карточке, расположенной довольно далеко от центральной оси, ( так что он никак не мог прочитать его сознательно ), это слово на 90 процентов уже было запрограммировано для слыша­ния.

Эксперимент продемонстрировал, что люди постоянно, не осоз­навая этого, являются запрограммированными с помощью перифе­рийного зрения. Но вероятно это не так уж плохо. Это позво­ляет нам водить автомобиль, ходить и выполнять различные другие действия, включая спокойное чтение, не задумываясь обо всем том, что происходит.

Человеческий биокомпьютер постоянно запрограммирован окружа­ющей его средой, непрерывно, просто и естественно, ниже сво­его уровня сознания.

Мы заметили, что некоторые люди были совершенно потрясены этими эффектами, которые находились за пределами их непос­редственного сознательного контроля. Они не могли воспринять тот факт, что мозг читает и регистрирует значение слова за порогом их сознания. Не имеет значения, как они изо всех сил старались не читать это слово, до тех пор, пока они в этих попытках не ставили свою визуальную ось прямо на слово и тем самым портили весь эксперимент. С целью помешать таким эф­фектам наш наблюдатель смотрел им в глаза, и все случаи, когда испытуемые переводили взгляд, не принимались в расчет. Это потрясение было затем легко исправлено продолжительными демонстрациями. Когда эти результаты использовались и прини­мались человеком, он больше не терялся от потрясений из-за подсознательных реакций своего компьютера. Позднее я исполь­зовал этот эффект, чтобы показать людям некоторые исследова­тельские механизмы в их собственном биокомпьютере в мастерс­кой Исаленского института.

С помощью описанного эффекта повторения слова я узнал кое-что о том, как "идти с потоком", о расслаблении и об инструкциях по управлению моим биокомпьютером. Если, слушая повторяющееся слово, полностью расслабиться, можно быстро получить все феномены, которые я описал выше. Но, если быть как "тугой узел" и не дать себе расслабиться, даже если бы этого и хотели, эти феномены не появятся.

Дальнейшие уроки "вхождения в поток" и следования инструкции были даны мне в Топеке, штат Канзас, доктором Кеном Годфреем и его коллегой Элен Бонни.

Я хотел выяснить, смогу ли я в гипнозе достигнуть того же состояния, которое я достиг при экспериментах с ЛСД в 1964-65 г.г. Я также проводил некоторые очень мощные мен­тальные телепатические опыты при тех же обстоятельствах. Они демонстрировали тот факт, что если кто-то вошел в поток и следовал инструкциям двух гидов, могли случаться вещи, не­обьяснимые обычными научными средствами.

В Топеке мы втроем -- Кен, Элен и я -- впервые очень близко познакомились друг с другом в течении 6-часового периода, преградив все влияния относительно того, кем мы были и что мы хотели делать. Этот вид предварительно глубокой связи очень важен для способности расслабления, достаточного для достижения друг с другом программирующих эффектов, "гипноти­ческого транса". Чтобы расслабиться до степени, достаточной для вхождения в эти специальные "трансовые" состояния, каж­дый должен быть очень хорошо знаком с другим и иметь к ним доверие.

На первом сеансе я решил попытаться погрузиться в более глу­бокое состояние. Они же должны были остаться на более легких уровнях транса. Я попытаюсь достигнуть снова плана двух ги­дов. Я знал, что могу достигнуть этого плана при угрозе смерти или с помощью ЛСД в бассейне, что является комбинаци­ей изоляции с химическим средством. Я хотел проверить, смогу ли я достигнуть этой сферы без помощи медицинских средств и без изоляции в присутствии других людей.

Кен был программирующим, а Элен оказала мне поддержку, когда я погрузился в более глубокое состояние. В попытках достичь гидов, я натолкнулся на различные препятствия. Когда я вхо­дил в более глубокое состояние, пытаясь достигнуть сферы чистого золотого света, золотой свет появился слева, но справа показалось очень темное, угрожающее облако. Я чувс­твовал угрозу, зло, боязнь, несчастье, исходящее из участков правой стороны. Только правая сторона была источником моего болезненного состояния. Элен Бонни находилась справа, Кен слева. Мое существо разделилось на левую сторону с хорошим, и на правую со злом. Этот раскол был в конце концов уничто­жен, когда Элен начала работы над существами и силами, нахо­дящимися справа.