Танцюра В. – Путь еретика или Философия Единения

«Кто ищет,

вынужден блуждать[1]...»

***

О ВЕТРАХ ПЕРЕМЕН

Все великие перемены в жизни одного человека, а также и всего человечества, начинаются и совершаются в мысли. Для того чтобы могла произойти перемена чувств и поступков, должна произойти, прежде всего, перемена мысли.

Л.Толстой

В досоветские времена у нашего народа была вера. Вера в Бога и царя, как Его наместника. Отец Небесный, царь-батюшка – нежно и ласково, неразрывно друг от друга, как небо и земля, как море и берег. Крещение, венчание, рождение, отпевание – все самое важное, самое сокровенное в жизни человека было связано с церковью, храмом, батюшкой-священником. К нему же шли со своими проблемами и горем, со счастьем и сомнениями. Единство тела и духа в действии.

Кто соблюдал Божьи заповеди из любви, кто со страху перед наказанием, но вера и церковь были теми факторами в жизни народа, которые удерживали его от сваливания в пучину вседозволенности и анархии.

Вера на Руси вообще представляла собой некую смесь христианства, язычества и собственного представления каждого человека о Божьем промысле.

«Отвергнув язычество как религию, наиболее развитые слои русского общества, тем не менее, не отказались от многих языческих верований, связанных с их обычаями. Для культурных классов, язычество, перестав быть религией, оставалось в силе, как практическое правило жизни. Для народных масс дело обстояло еще хуже. Их никак не обучили той вере, которую их обязали принять, и им оставалось только руководствоваться в данном случае той общей точкой зрения, которую имел каждый язычник в вопросах взаимоотношений различный верований. Они и стали просто «двоеверческими», поставили новую веру рядом со старой, присоединили одну к другой. Христианский Бог со Своими святыми и языческие божества составили две различные божественные семьи» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

Традиционные праздники Рождества и Пасхи, Преображения и Крещения Господних, Сретение и Благовещение причудливо переплетались с языческими праздниками Ивана Купала и масленицы.

Так[2] праздник 25 декабря – коляда (зимнее солнцестояние) был заменен Рождеством Христовым. Содержание: свадьба Дажьбога и Марены. Святочные игры. Крещенские морозы.

6 января – день Кащея и Велеса. Замещен крещенским сочельником. Воспоминание о том, как Кащей украл Марену.

1 марта – день Марены. Замещен днем святой Мариамны праведной. В народном календаре она была названа Маремьяной-Кикиморой «одноглазой», равнозначной языческой Марене-Марморе-Маре-Кикиморе.

7 апреля. День Масленицы-Марены. Весеннее равноденствие. Согласно астрономическим данным весеннее равноденствие: день равен ночи, – наступает 20(21) марта, но срок был смещен из-за несовершенства календарных систем. Этот праздник сдвинут Пасхой и замещен праздником Благовещения Богородицы. Содержание: сожжение Масленицы-Марены, золотые яйца (пасхальные), отпускают птиц на волю.

7 июля. Купала. Летнее солнцестояние. Согласно астрономическим данным летнее солнцестояние наступает 20(21) июня. Этот праздник замещен праздником Иоанна Крестителя. Содержание: празднование победы Перуна над Скипером. Купание – воспоминание о купании Живы, Марены и Лели. Также вспоминают в этот день (и всю «русальную» неделю до Купалы) купание Перуна в Днепре, встречу Перуна и Роси – рождение Дажьбога. Предполагают, что Купала (древнее – Кополло-Аполлон) – это одно из имен Дажьбога.

28 августа. Успение Златогорки. Может быть перенесена на воскресенье и пятницу. Замещен Успением Божьей Матери. Конец жатвы.

21 ноября день Сварога и Семаргла. Замещен праздником Михаила архангела.

Языческие праздники и имена прочно и на века вошли в приметы и поговорки русичей-христиан: «Вздел Ярило зиму на вилы», «Дажьбог на порог Весну приволок», «Пришел Дажьбог – Весне не уйти», «Дажьбог весну начинает – Перун лето кончает», «Пришел бы Ярило, а тепло будет», «До Ярилы крепись, хоть разопнись, с Ярилы живи не тужи», «Ветрогоны пыль погнали по белу свету, зарыдали по красну лету».

Советские времена надолго загнали веру в подполье, поставили Божий промысел вне закона. Взрывались и грабились храмы. Многие из них превращались в музеи атеизма, школы, общежития, больницы и склады. Иконы, книги сжигались, золото, серебро и бронза шли в переплавку – молодому государству нужны были средства на борьбу за свое выживание. В это время было уничтожено тысячи ценнейших книг и икон – великое наследие многострадального народа.

«К злейшим врагам новой «власти» было отнесено все духовенство, а места его Богослужения подлежали «советскому проклятию». В 1918 году были убиты 18 архиереев, а в тюрьмы и концлагеря отправлено 4 епископа, 8 архимандритов и 5 игуменов.

Кощунственному погрому и закрытию подверглось 26 монастырей и 94 храма. Если до 1917-го в России служило 360 тысяч священников (из них 100 тысяч приходских пастырей), то к концу 1919 года осталось в живых только 40 тысяч священников» (Ф.Шипунов, «Истина великой России»).

Безграмотные чиновники от партии составляли безграмотные декреты. Отменялись церковный брак, титулы, ранги. Церковь на веки вечные отделялась от государства. Традиционный церковный календарь также был отменен и введен западный. Наверное, по мнению большевиков, православная церковь была большим врагом большевизма, чем Запад.

«Уже в 1918 году большевики открывают широкую торговлю культурными ценностями, принадлежащими Русскому народу. Скупочные пункты драгоценных металлов и камней в Западной Европе заполнились огромным количеством ценностей из России. Они текли туда как официальным, так и неофициальным путем в виде изделий или уже переплавленными в слитки. Таможенники, осматривающие прибывающие из России пароходы, сообщали, что лично видели ящики, набитые золотой и серебряной церковной утварью: крестами, чашами, дискосами, наугольниками евангелией, наложенными в спешке, кое-как, причем по оставшимся следам можно с уверенностью сказать, что они уминались ногами…

За несколько месяцев «работы по изъятию ценностей» Русской Церкви по всей России в большевистский Гохран поступило, по официальным сильно преуменьшенным данным, более 17 пудов золота, 11 415 пудов серебра, 13 581 бриллиантов и алмазов, 3835 и 9 жемчужных ниток весом 2 и 11 фунтов, других драгоценных камней – 31 282 штуки весом в 1 пуд 19 фунтов» (О.Платонов, «Терновый венец России»).

Вера в живого Бога – отныне заменялась на веру в бога живущего на земле – вождя, генерального секретаря и целый сонм маленьких поместных божков – секретарей райкомов, горкомов, обкомов… Мифы и предания религиозные уступали место мифам и предательствам партийным, святки – новогоднему угару, Пасха – дню рождения «великого вождя» и майским праздникам, крестные ходы с хоругвями – демонстрациям и парадам с транспарантами и лозунгами, Святая троица – троицей «Отец народов, партия-мать[3] и дух коммунизма», а святые мощи и рака – «нетленному» телу Ильича и мавзолею. Что поделаешь: новые времена приносят и новые мифы.

Новые времена приносят и новые мифы

Атеистическое воспитание в духе классиков «марксизма-ленинизма», пошлости и глупости а-ля товарищ Е.Ярославский[4], дало обильные всходы в незрелых умах, заполнив пустоту безверия всякого рода суррогатами и прочей малоперевариваемой чепухой.

Однако, даже атеизм самого Ленина, человека, казалось бы, просвещенного и вполне неглупого был столь же эмоциональным и грубым, сколько совершенно ненаучным и бездоказательным.

«Об этом красноречиво свидетельствует разговор, о котором вспоминает один сотрудник Ленина. Разговор происходил ночью под темным куполом звездного неба. «Я заметил Ленину, – рассказывает его собеседник, – что мысль устремляется к Великому Разуму, когда перед глазами в небесном пространстве бесчисленное количество, мириады звезд. Ленин засмеялся и иронически произнес: «К боженьке!» – Назовите это как хотите, Владимир Ильич… Разве не прав был Спиноза, который говорил: когда передо мною прекрасный часовой механизм, я невольно думаю о мастере, сотворившем его. – Все это несет поповщиной, – ответил Ленин, – короче говоря, вы хотите сказать, что все было создано боженькой. Хорошо. Допустим, что все, что существует, всю вселенную боженька создал энное число миллиардов лет назад. Ну, а что он делал раньше, – спал, что ли?..»

Вот и все, что нашелся ответить этот человек, обладающий проницательным умом и широким образованием!» (А.Мень, «Истоки религии», т. 3, ч. 1, гл. 3).

Правда, в самые суровые годы Великой Отечественной войны православная церковь гонениям не подвергалась. Даже наоборот. Приветствовалась любая, даже самая мифическая помощь. Сталин принимал любые меры, лишь бы хоть как-то переломить сложившуюся угрожающую ситуацию в огромной воюющей стране. С 1941 по 1945 годы в СССР вновь открываются 20 000(!) храмов. Дошло даже до того, что в Москве весной 1942 года разрешили праздновать Пасху. Священники собирали средства на строительство танков и проводили молебны за судьбы страны и сыновей отечества. В первые месяцы блокады Ленинграда город был обойден крестным ходом с иконой Казанской Божьей матери из Владимирского собора для спасения города. Даже сам Киев был освобожден в день празднования этой иконы!

Несмотря на свой столь сложный и непредсказуемый характер Сталин, вопреки мнению многих, не изменил своего отношения к церкви и после окончания войны. Он неоднократно встречался с патриархом Алексием I (1877-1970) и принимал его в любое время дня и ночи.

Никита Хрущев уже после смерти Сталина даст команду на новое преследование церкви и верующих – необходимости в их поддержке уже не было. Такова была благодарность советского коммунистическо-атеистического правительства за неоценимую помощь в годы войны.

«Мне кажется, что Хрущев был одержим идеей делать все вопреки Сталину. Даже когда это противоречило здравому смыслу. Сталин открывал церкви. Будем закрывать. И сократил их на одну треть. Сталин принимал патриарха в любое время дня и ночи. Не буду принимать, как бы не просил об этом. И не принимал. Лишь спустя несколько лет после своего воцарения он соблаговолил наконец-то дать ему аудиенцию.

Рассказывают, что Хрущев встретил патриарха следующими словами: «Мы марксисты и потому разделяем мысль Маркса о том, что религия – это опиум для народа». На что спокойно и с достоинством патриарх Алексий отвечал: «Хотя мы не марксисты, но тоже разделяем мысль Маркса о том, что религия – это сердце нашего бессердечного мира». – «Где об этом говорит Маркс?» – удивился Хрущев. «Да там же, где он сравнивает религию с опиумом. В предыдущем предложении».

Говорят, что Хрущев был растерян. Говорят, что после ухода патриарха он в ярости топал ногами на своих референтов, не подготовивших его должным образом к встрече» (В.Сидоров, «Знаки Христа»).

Даже в начале 80-х количество православных приходов стремительно уменьшается, но уже к 1988 году авральными темпами идет приготовление к празднованию 1000-летия крещения Руси – их открывается более тысячи. Появляются воскресные школы, открываются духовные училища, семинарии…

О советском периоде в истории Руси (в самом широком значении) еще напишут сотни книг, снимут десятки фильмов – настолько больна и нетривиальна это тема для постсоветского человека.

Отдельные основательные трактаты будут посвящены теме советского героизма – настоящего и мнимого, о трудовых свершениях и всесоюзных комсомольских стройках, часто как искусственного выхода неиссякаемого энтузиазма и молодежной энергии. Вспомните освоение целины, погубившее миллионы гектаров девственных пастбищ, и стройку века – БАМ. Только после того, как по этой магистрали пошли первые поезда, стали думать-соображать, что же теперь с нею делать: сил и средств вложено уйма, а отдача и окупаемость очень сомнительны и эфемерны.

Чрезвычайно характерной чертой советско-социалистического планового ведения хозяйства, ее изюминкой и пикантной деталью было неординарное и славное действо, должно быть призванное приобщить народные массы и, в первую очередь, зеленую молодежь к многовековой славе великого народа под коротким, но емким названием «битва».

Причем, объявлять битву, сопровождающуюся всеобщей и тотальной мобилизацией, бесцеремонно и совершенно бескорыстно (в смысле – бесплатно, даром) эксплуатирующей лучшие качества нашего народа – совесть, взаимопомощь и мечту о лучшем будущем – можно было практически по любому мало-мальски подходящему поводу. Классический пример – «битва» за урожай.

Практически ежегодно советское народное хозяйство под неусыпным взором самого планирующего в мире правительства было в искреннем замешательстве по поводу невесть откуда так некстати взявшегося урожая зерновых, сахарной свеклы, подсолнечника и капусты. То ли посеяли и забыли где (благо родной земли столько, что можно без особых проблем потерять на ее просторах Францию и Германию, не говоря уже о голландиях и даниях), то ли сеяли после глубоких праздников в тяжелом состоянии посталкогольной нирваны. А осенью совершенно случайно наткнулись на перестоявшееся поле во время очередной утренней послепраздничной прогулки на казенном колхозном вездеходе-тракторе.

Но так это было или несколько иначе – не важно. Важно то, что оперативно и по тревоге поднимались секретари обкомов и райкомов, парторганизаций и партийных ячеек. Благо, что партия тогда была одна и межпартийные переговоры и договоренности были не нужны. На этом экономилась масса полезного для внеплановых «битв» времени. «Слуги» и «лучшие представители» народа поднимали по сложившейся привычке народные массы, и фонтан отечественного трудового героизма начинал бить в полную силу, радуя всеобщий взор и будя гордость каждого за причастность к истории. Вся страна пестрела лозунгами и призывами: «Даешь в закрома Родины столько-то миллионов тонн зерновых!», «Все на битву за урожай!», «Уберем зерновые досрочно!», «Догоним и перегоним Запад по количеству зерна на душу населения!».

Как и любое иное сражение, «битва за урожай» не обходилась без своих героев и немыслимых, но неизбежных потерь – на войне, как на войне. Герои получали свои Золотые Звезды, ордена и медали, а потери списывались в естественные убытки. Все, что так некстати и обильно уродило, полностью вывезти часто просто не успевали – на радость многомиллиардной армии крупных и мелких пернатых и в конец обнаглевших грызунов.

Зато из того, что все-таки удавалось спасти ценою неимоверных усилий, до конечного потребителя доходила иногда целая половина! Остальное – плесневело, гнило и закапывалось в ту же самую землю, где оно выросло, либо поедалось восторженными колхозными поросятами. Последние, к глубочайшему изумлению населения, упорно оставались худыми, несмотря на возникающие с завидной регулярностью издержки самой плановой экономики в мире. Они были настолько непохожи на тех, образцово-показательных хрюшек, которые демонстрировались всему миру на международных выставках, что невольно на ум приходила мысль о специальных партийных пайках для свиных рекордсменов – бессменных звезд теле- и газетных репортажей.

Вспоминаю наши шефские армейские визиты на подшефные овощные базы, а также разгрузку мокрого и грязного картофеля, начавшего портиться еще в вагонах. Его разгружали с помощью специальных металлических тележек с пологой передней частью, что позволяло их частично загружать, врезаясь на полной скорости в кучу клубней. Потом все это высыпалось в большие специальные складные ящики и автопогрузчиком увозилось внутрь огромных складов. Там другие наши коллеги пытались в ящиках, так «любовно и деликатно» наполненных нами, найти признаки скоропостижно испортившихся картофелин. Поврежденные клубни из ящиков изымались и выбрасывались, дабы не мешать остальным спокойно догнивать в высоких и ровных штабелях, в полном соответствии с требованиями ведомственных инструкций и стандартов.

С такой же завидной регулярностью и фантастической периодичностью страна геройски готовилась к наступлению зимних холодов – к заготовке угля, мазута, дров и торфа, к латанию бесконечных теплоцентралей, обогревающих целые кварталы и улицы. Конечно, тепло доходило и до самих домов и квартир. Если там так же, естественно героически, потрудились сотрудники другого порождения тотальной централизации – жилищно-эксплуатационных контор (ЖЭКов) и ремонтно-эксплуатационных участков (РЭУ).

Даже в самые суровые и снежные зимы можно было с легкостью изучать топографию стратегических муниципальных тепловых коммуникаций по всегда свободной от снега земле, часто покрытой нежной и вечнозеленой травой. С огромным трудом добытые миллиарды тепловых калорий совершенно безвозмездно уходили в открытый космос, обогревая за счет народных средств холодную бездну Вселенной.

Для огромной северной страны, имеющей свои бескрайние просторы тундры, вечной мерзлоты и зимние температуры, опускающиеся существенно ниже нуля, наступление холодов в конце осени обычно оказывалось совершенной неожиданностью. Это приводило к очередной встряске руководящего состава всех уровней и коммунальных работников с выдвижением других лозунгов: «Наше тепло и заботу – в каждый дом», «Даешь ремонт теплотрассы в три смены!» и др.

При отсутствии подобных глобальных «битв» на просторах советской Родины то там, то сям с переменным успехом протекали «локальные вооруженные конфликты»: строительства, ремонты, соцсоревнования и субботники. Целые роты, батальоны и полки, вооруженные лопатами, носилками и другим хозяйственным инвентарем под бравые марши и политическую молодежную попсу высыпали на улицы городов и сёл, дабы ударным коммунистическим трудом добиться того, о чем и забыть то уже давно было пора.

Великая и многострадальная страна, помогавшая нефтью, продуктами и деньгами дружественным политическим режимам и партиям всего земного шара, боровшимися с «коварным империализмом», всегда заботливо оставляла в жизни своих граждан возможность для самопожертвования и подвига.

Несчастна та страна, которая нуждается в героях

Б.Брехт

Историкам еще предстоит сделать свои открытия и провести исследования уникального опыта тоталитарной свободы, массовых репрессий и кухонной гласности, перетасовать известные и не очень фамилии…

Пусть будет так, а история рассудит, кто прав и кто виноват.

***

Так уж получилось, что период начала формирования моего мировоззрения совпал с великим событием в мировой истории – крушением советской империи. Падение Берлинской стены, «железного занавеса», новые надежды и чаяния, эйфория и панический страх, сумятица и шок – все слилось воедино, в одно мгновение обнажив давние проблемы стран, народов, городов и каждого человека в отдельности.

Внезапно обрушившаяся нищета на сотни миллионов ничего не подозревавших людей уравняла рабочего и служащего, начальника и подчиненного. Пришло время другое и других. Гласность, демократизация, перестройка – такие яркие в своей стремительности и такие же непонятные основной массе народа, уходили в прошлое, так и не успев стать настоящим. Эти слова слегка скользнули по ушам, полоснули по сердцам и устам, и ушли, уступив место несколько иным: трасты, компании, ваучеры, дивиденды, акции, приватизация, талоны и тому подобное.

Застенки империи рухнули, похоронив под своими завалами тысячи жизней и миллионы надежд. Лев, державший зверей в лесу на коротком поводу, скоропостижно скончался. Народ до остервенения весело и безбоязненно топтал вчерашние святыни, громил памятники и бюсты, к которым раньше и подойти-то не смел, смело и демонстративно сжигал свои партийные и комсомольские билеты. По просторам бывшего Союза ССР торжественным маршем пронесся парад суверенитетов. О гордой независимости величественно объявляли союзные и автономные республики. Неоднократно слышались требования независимости от областей и районов. Тысячи мародеров от партии и комсомола ринулись выгребать из-под имперских финансовых завалов счета, кассы, вклады, золотые запасы. В кратчайшие сроки делались огромные капиталы на фоне общего обрушения страны в нищету. Вместо обещанного неуклонного движения к светлому будущему вполне реально чувствовалось сползание во мрак средневековья.

Недостаток культуры и воспитания каждого очень гармонировали с повсеместно раскуроченными автобусными остановками, детскими площадками, разбитыми фонарями и вывернутыми лампочками. Что поделаешь – извечная тяга к свету не позволяла нашему человеку пройти спокойно мимо его источника. Наверное, из тех же самых соображений известное изобретение А.Лодыгина бережно переносилось из холодных и сырых общих парадных в уютные и теплые условия личных квартир, дабы своим светом еще долго радовать своего не вполне законного хозяина.

Люди растерялись от нежданно-негаданно свалившейся на их головы свободы. Незнакомые ощущения будоражили умы, коктейль из свежего воздуха перемен, страха и надежд и растерянности пьянил не хуже спиртного. Демократия воспринималась многими как возможность безнаказанного хамства, плюрализм – как обязательное и законное право противоречить по любому, даже самому бесспорному и естественному поводу, а «перестройка» – как призыв ломать и крушить все, что хоть как-то напоминало о тоталитарном прошлом. При этом руки до нового строительства обычно не доходили – слишком многое нужно было успеть еще сокрушить…

То, о чем миллионы запуганных советских граждан десятки лет шушукались на кухнях, за что Великая Родина бросала в тюрьмы и психушки тысячи диссидентов, из которых только самым именитым посчастливилось быть изгнанными за пределы страны, стало реальностью со всей своей безжалостной очевидностью. Сейчас нужно было самому что-то решать, искать работу и средства на пропитание семьи.

У многих впервые появилась долгожданная реальная возможность своими глазами посмотреть мир. Свобода! Но эйфория быстро проходила, как только приходило осознание того, насколько мы отстали от Европы и остального цивилизованного (а часто даже и не очень цивилизованного) мира.

Пустые желудки талонами и купонами на продукты насыщаться упорно не хотели. Вслед за опьянением свободой наступило жестокое похмелье разочарования. Нищенские зарплаты и безработица подкосили десятки миллионов добросовестных тружеников и, в первую очередь интеллигенцию – учителей, врачей, ученых, инженеров.

В продовольственных магазинах даже «кость пищевая» по гривеннику за килограмм превращалась в нечто совершенно лакомое и недоступное для простого гражданина некогда великой и богатейшей страны. Народ дружно разметал с полок магазинов последние килограммы окаменевшей соли и залежалые ящики противопожарных спичек, выпускавшихся под брендом «Гомельдрев».

Вместе со свободой и свежим ветром перемен, чаще похожим на безжалостное торнадо, к нам начала поступать информация – книги, журналы, брошюры. Разного рода экономисты и психологи учили нас, как жить, проповедники – во что верить.

Вначале хотелось все слушать, впитывать, еще плохо разбираясь в нюансах и мелких различиях. Слова «Бог», «Господь», «вера», «чудо», «Библия», «Евангелия», «оккультизм», «магия», «гороскопы», «пророчества» – казались и родными и чуждыми одновременно. Родными, потому, что зов сердца и голос разума не замолкал даже в суровые годы тотального атеизма. Чуждыми же по причине 70-летнего вытравливания и «выгаживания» всего святого в «совковых» мозгах людей до той степени, когда начинаешь стыдиться естественного и смущаться по поводу порядочного.

Однако «ветер перемен», а может и не только он, свое дело сделали – советские идеологические установки в мозгу, душе, сердце без особого сопротивления уступили место новым – еще не совсем понятным, но уже наметившимся в своих туманных очертаниях.

ОБ АКСИОМАХ

И ТОЧКАХ ОПОРЫ

Я родился с таким умом, что главное удовольствие при научных занятиях для меня заключалось не в том, что я выслушивал чужие мнения, а в том, что я всегда стремился создать свои собственные.

Р.Декарт

Каждый человек рано или поздно, но задумывается над тем, кто мы такие – люди, откуда пришли, куда идем. Извечные философские категории «добро» и «зло» при всей своей заезженности и банальности перестают уже устраивать именно как термины, требуя вполне конкретного наполнения смыслом. Знания, вложенные родителями, школой, государством, все больше начинают расходиться с миром реальным.

Иногда начинает казаться, что все вокруг ложь и обман, иногда – что ложь была тогда, в прошлом, а только сейчас как раз и открывается истина. Но то, что вокруг нечто изменяется, то постепенно и не торопясь, то внезапно, скачком – приходится признать несомненным. Вопрос уже заключается в другом – принять изменения как должное и неотвратимое (и не термины становятся нужны, а их глубина, смысл), или же смириться с возникшей «нескладухой» и продолжать жить, как ни в чем ни бывало, списав свои сомнения на счет своего же непонимания.

В этом вопросе я тоже не стал исключением из правила. Такие мысли все активнее стали у меня возникать где-то уже после 25 лет, когда давным-давно уже сняты детские розовые очки, сравнительно недавно отброшены юношеские максимализм и горячность, но уже приобретены некоторые опыт и знания. Я осознавал, что обладаю неким довольно сильным необъяснимым сверхъестественным чутьем, которое часто опережало события и подсказывало мне верное решение, которое с удивительной полнотой вписывалось в мою жизнь и жизнь моей семьи, в судьбы друзей и близких. Оно же мне подсказывало, что мы, люди, не просто чей-то банальный эксперимент или орудие в чьих-то руках, а нечто большее.

В минуты радости хотелось обнять и расцеловать целый мир. Казалось, что он весь у моих ног, что мой путь – велик и радостен, а сам я – мудр и гениален. Слова мудреца Сократа «Я знаю только то, что ничего не знаю» воспринимал несколько свысока, будучи уверенным в своих безграничных знаниях: «А я знаю все! Значит, я умнее самого Сократа. Да и кто он вообще такой, так – даже не страница в истории, а буква».

Чем более читаете, не размышляя, тем более уверяетесь, что много знаете, а чем более размышляете, читая, тем яснее видите, что знаете еще очень мало

Вольтер

Но светлые дни жизни скоро заканчивались, а серые и черные приносили только огорчения, обиды, потери. «Жизнь как тельняшка – черные и белые полосы». Но часто казалось, что если жизнь и тельняшка, то тогда наверняка старая и грязная, так как белые полосы постепенно уступали место серым. Да и идти приходилось чаще всего не поперек полос, а вдоль. И тогда уже хотелось послать все подальше, развешать по жизненным явлениям и категориям ярлыки типа «Весь мир – абсурд, все женщины – неадекватны», «Карьера и служебный рост – это так естественно», «Мы живет, чтобы взять от жизни все», «Свою свободу не отдам никакой женщине» (а так хотелось бы! Как в басне Эзопа о лисе и винограде. Рыжая хитрюга не могла достать сладкие и сочные ягоды и, чтобы не казаться побежденной, придумала себе оправдание – мол, не очень-то и хотелось). Но... Что-то подсказывало, что не все так просто, да и сердце не к этому стремилось.

Вот так постепенно, через ощущения, чувства, через несостоятельность и ущербность банальной философии жизни, через преодоление мнения толпы и, прежде всего себя, меня стали посещать мысли о некой надчеловеческой силе, разумной и очень дальновидной. Что-то подсказывало, что она есть. В голову приходили шаблоны и штампы, навеянные много-многосотлетними человеческими представлениями – религиозными и материалистическими... но они тут же решительно отвергались: «Нет, не так, не в таком виде».

Если над нами есть Некто Высший, почему я Его никогда не видел? Если он – Высший Разум, то почему в жизни так много глупости? Если он – Высшая Справедливость, то почему здесь, на земле, так много несправедливости; почему низкий, подлый человек живет в роскоши, а хороший и порядочный – не имеет подчас самого необходимого; если он – Высшая Любовь, то почему допускает предательства и измены.

В борении сердца, интуиции и ума все начинало потихоньку становиться на свои места.

Чтобы доказать теорему, необходимо знать некоторые аксиомы – то, что принимается без доказательства как очевидное. Это – базис, основа для дальнейших операций.

Так и мне необходимо было от чего-то отталкиваться, некий фундамент для дальнейшего сооружения собственной системы взглядов. В том, что надприродная сила разумна, я практически не сомневался. В противном случае было бы бессмысленно пытаться свести концы с концами – абсурд, хаос, анархию и беспорядок систематизировать не представлялось возможным. От терминов «Бог», «Господь», «Всевышний», дабы не будить подсознательных ассоциаций, пришлось решительно отказаться с самого начала.

Личный разум, давно уставший бороться с личными глупостью и сомнениями в одиночку, получил реальный шанс обрести надежного и авторитетного союзника. Он осторожно, чтобы не спугнуть столь редко подворачивающуюся удачу, предложил свой вариант – Высший Разум. Возражений у меня на этот счет особых не было. На том и сошлись.

Итак, первый догмат личного мировосприятия был сформулирован:

Надприродная сила – это Высший Разум

Круг мыслей после определения их направления был уже несколько сужен, что, с одной стороны, позволяло сосредоточиться, а с другой – ставило новые вопросы, порой еще более убийственные. От абсурдности бытия без Высшего Разума я путем естественной эволюции собственного сознания вполне закономерно перешел к абсурдности бытия с Высшим Разумом. Как верно заметил Л.Толстой: «Страдания жизни неразумной приводят к сознанию необходимости разумной жизни».

Осталось дело за малым – либо признать, что Высший Разум либо имеет несколько иные критерии мудрости, чем человек, и именно поэтому все так странно и нелепо устроено, либо то, что все происходящее в мире, действительно мудро и закономерно.

Угроза собственной неадекватности, как следствие раздумий: «если мои представления о разумности верны, то почему я этого не вижу, а, если же нет – то, как я вообще могу что-либо увидеть?» несколько настораживала. О худшем думать не хотелось.

«Если части неразумны, то как может быть разумным целое? Так что для тебя есть только две возможности. Первая: если ты глуп, то Бог тоже глуп, потому что глупые части сделают Бога скорее более глупым, чем менее. Такое множество глупых частей не просто сложат глупость, но приумножат ее... Бог сойдет с ума.

Если ты говоришь, что Бог разумен, то должна быть разумной каждая часть – только тогда может быть разумным Бог. Если Бог совершенен, то должна быть совершенной каждая часть – только тогда может быть совершенным Бог.

Если ты постараешься понять, это станет очевидно» (Ошо, «Философия переннис»).

После некоторых раздумий и колебаний и с глубоким прискорбием для собственного «я» пришлось признать безусловное верховенство Высшего Разума. Так был сформулирован второй постулат личного миропонимания.

В сумме получалось следующее:

Надприродная сила – это Высший Разум,

существенно превосходящий человеческий

Для классической устойчивости системы требовалась еще одна точка опоры.

Возникла совершенно ощутимая необходимость если и не объявить мудростью происходящую вокруг глупость, то, по крайней мере, хотя бы найти ей разумное объяснение. Первый выход не устраивал вследствие своей простоты и банальной отговорки для незрелого ума. Кроме того, он не решал поставленной задачи – понять мир.

Идя по этому пути, на многое рассчитывать не приходилось. Личная разумность против внешней глупости – в начале исканий и внешняя мудрость против личной глупости – в конце, дисбаланса между микрокосмом и Вселенной никак не устраняли. Волей-неволей приходилось думать дальше, выбирая нелегкий и полный неожиданностей второй путь.

Не находя сколько-нибудь удобоваримого объяснения всей действительности с ее внезапными переменами и сложными перипетиями, но скорее чувствуя сердцем, чем осознавая разумом вполне реально скрытый от человечества великий замысел всего, что можно увидеть и ощутить, начинаешь верить в невидимую взаимосвязь всего, что происходит вокруг.

Откуда-то из глубин сознания всплывают немного банальные, немного философские и грустные строки:

… Пусть будет так, что день вчерашний

Уже назад не повернешь,

В одну и ту же воду дважды,

Как ни старайся, не войдешь.

Не избежать, увы, нам смерти,

Но все же в это верю я,

Что в этой странной круговерти

И есть вся сущность бытия…

Независимо от того, осознаем мы это, или же нет, но каждый наш поступок, слово, эмоция, мысль находят свой отклик в будущем. Даже самый маленький эпизод нашей жизни является лишь звеном в длинной цепи событий, начинающейся за пределами нашей памяти и уходящей в далекое неведомое. Добро и зло одинаково могут влиять на будущее и проявляться в самые неожиданные моменты, как зерна, дающие всходы. Все дело только в том, что за зерно ты бросишь в вечность…

Мухаммед в свое время учил: «Доброе дело – это то, что вызывает улыбку радости на лице другого человека», а я бы еще добавил «… а злое – то, что вызывает слезы одних, ехидную ухмылку других и негодование третьих».

Но если происходящее вокруг – неслучайно и разумно, значит наши страдания, боль, сомнения – тоже должны быть подвержены какому-то единому закону. А так как эти препятствия посылаются свыше (Высшим Разумом), то они, стало быть, тоже идут нам на пользу. Благо к тому времени различия между понятиями «хорошо» и «плохо» если и не сформировалось окончательно, то уж их рельефные контуры обозначились в сознании вполне отчетливо.

Само собой напрашивались явные ассоциации со сдачей экзаменов: длительные потуги подготовки, лишений и часто необоснованных страхов, неотвратимость самого кульминационного процесса, суровая комиссия, успех или не совсем, выдох облегчения, радость, сменяемая следующим этапом подготовки… А в результате – перевод на следующий курс.

Во время сессии экзамен для нерадивого студента является олицетворением самого зла. Тем не менее, он оказывается необходимым инструментом, с помощью которого будет решаться вся его дальнейшая судьба. Возможно, что сам механизм экзамена не вполне идеален. Однако за неимением лучшего приходится довольствоваться тем, что имеется. Вот так же и жизненные испытания должны восприниматься нами в качестве естественного процесса роста личности.

Можно, конечно же, все бросить и уйти из института, но далеко ли? Ведь если мечтаешь чего-то достичь в жизни – учись. Другого пути просто нет. Бросишь один институт – придется идти в другой. Но там свои экзамены. Таковы правила. Так что, хочешь – не хочешь, а путь один: стиснуть зубы и как можно успешнее пройти все испытания.

Пройдут пять лет, девять сессий и государственные экзамены и вот он, заветный диплом об окончании высшего учебного заведения и присвоении соответствующей квалификации. И уже все предэкзаменационные страхи кажутся чем-то из другой жизни. Сейчас ты уже на пороге новой, совершенно захватывающей и великой! Стоит ли помнить о прошлых мелочах?

Так чем же, все-таки были те экзамены – издевательством над Вами, как будущим непризнанным гением или, пусть хотя бы и суровой, но необходимостью? И уже с высоты своего нынешнего положения в качестве победителя, великодушно приходится признать – благом… Да, мы такие – победители на вершине славы и в преддверии великих свершений.

Так постепенно, в муках, тревогах и сомнениях вырисовывался третий догмат: «Испытания и тяготы в нашей жизни – не случайность, не глупость, не абсурд. Они – благо для человека».

В результате всех философских терзаний была получена следующая формулировка:

Надприродная сила – это Высший разум,

существенно превосходящий человеческий.

Все испытания и лишения в жизни – благо, ибо достойно

их преодолевая, человек растет и совершенствуется

Честно говоря, от такого открытия захватывало дух… Еще бы – миллионы людей в течение тысяч лет пытаются понять: «В чем смысл жизни?»

До этого мне казалось, что весь ее смысл для всех живых существ заключается в том, чтобы любой ценой дать потомство, продолжить себя, как вид, в других таких же существах. И так далее – из года в год, из тысячелетия в тысячелетие, из бездны прошлого в бесконечность будущего.

Но одно обстоятельство меня смущало и настораживало больше, чем все мои открытия в этой области дали полезного в понимании мироустройства. Получалось, что жизнь – это абсурдная цепочка бессмысленных существований затерявшихся во мраке холодной Вселенной биологических объектов. Ведь большинство современных научных теорий говорит о том, что было Начало всего. А раз было Начало, то до этого момента ничего не могло быть, включая любые проявления жизни! Ничего не было до начала, ничего не останется после неизбежного разрушения всех материальных форм…

Каким бы совершенным через многие тысячи, миллионы или миллиарды лет не стало человечество, ему предстоит неотвратимая гибель. Переселение в другие звездные системы или галактики ничего не могут изменить кардинально – Вселенная однажды должна придти в свое исходное состояние, расширение обязательно закончится сжатием, физической смертью всего материального.

На фоне такого безрадостного финала само безудержное цепляние каждого живого организма за свое существование казалось чем-то гротескным, бессмысленным. А если кроме неизбежного метаглобального коллапса всего сущего добавить целый ряд вполне реальных угроз жизни каждого из нас и человечества в целом! Например: опасности техногенного характера, преступность, вооруженные конфликты и войны, природные катастрофы и катаклизмы, то проблема реального выживания отдельного даже самого разумного и продвинутого во всех отношения биологического вида начинает казаться вообще чем-то абсолютно непредсказуемым, случайным и сомнительным. Такие принципы мироустройства не оставляют ни малейшего места тому, что хоть как-то можно назвать Высшим Разумом.

Здравый смысл и интуиция подсказывали единственно возможный выход из сложившейся ситуации. Оставалось окончательно отказаться от вложенных в наши восприимчивые головы материалистических идей и примкнуть к незнакомому и загадочному берегу идеализма, где уже не работают наши прежние критерии истинности и ошибочности, где ничего не попробуешь на зуб и на вкус, не понюхаешь и не потрогаешь… Ужас для человека, воспитанного в традициях классического материализма!

Тем не менее, необходимость такого решительного и ответственного шага была совершенно очевидной. Прежняя система взглядов дискредитировала себя своей несостоятельностью и превратилась в настоящий тормоз для дальнейшего познания.

А тут вдруг открываются такие перспективы! Великая Тайна слегка приоткрыла свои покровы. Кажется, уже вот здесь! совсем рядом! только протяни руку, и достанешь все ответы на все когда-либо существовавшие вопросы! Подобная перспектива захватывала и пугала своим величием.

Начинаешь осознавать, что ничего-то, на самом деле, и не знаешь. Вся система ценностей и принципы жизнеустройства рухнули, а новые еще не родились. Ведь я только в преддверии великого пути, в самом, что ни есть, начале. Как он долог и труден – не знаю, что в конце пути – не ведаю. Но, справедливости ради отмечу, что и легче на душе тоже стало – не нужно теперь было непосильным грузом тащить на своем горбу обветшавшие убеждения, поизносившиеся теории и потертые аксиомы. Как многие литры воды в походе по горам, если знаешь, что есть родники, реки и твердая уверенность, что сможешь их найти.

Да и слова Сократа уже начинаешь понимать. «Я знаю только то, что ничего не знаю». Прав был старик, ох, как прав. И это чувство его правоты еще больнее ранит. Гордость была уязвлена, вызов брошен, но… Из-за отсутствия обидчика и ответчика драться остается только с самим собой.

Это немного смущает своей необъективностью, но и дает определенную надежду: в любом случае победителем-то окажусь я!

О ЛЮБВИ, ДРУЖБЕ И

СПРАВЕДЛИВОСТИ

Если судить о любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на вражду, чем на дружбу.

Ф.Ларошфуко

Итак, фундамент мировоззрения выстроен. Но ведь фундамент – это еще не сам дом. Уже в грязи не увязнешь, но и жить-то еще нельзя: со всех сторон дует, сверху – капает. Неуютно как-то.

Да и сам дом – это не только механическое соединение фундамента, стен и крыши. Дом – это, прежде всего, некий симбиоз живого и неживого, человека и сооружения. Дом без хозяина быстро чахнет, гаснет и ветшает.

Многие, наверное, были свидетелями, как брошенный дом, каким бы добротным он не был, в течение нескольких лет превращается в нечто отпугивающее и даже зловещее. Можно, конечно же, возразить, что хозяин по необходимости там подмажет, там подбелит, там подобьет и починит. Верно, все верно… Но математика, как точная наука, оказывается бессильной перед вопросом: почему масштабы разрушений дома существенно превосходят те усилия, приложив которые, хозяин их компенсировал бы? Другими словами – дом без человека разрушается заметно быстрее. Мистика, загадка? Как знать. Значит, дом дает человек защиту от неблагоприятных погодных условий, но и человек ему дает нечто большее, чем просто руки, глину, краску… Есть, видимо, некое поле, сродни электромагнитному, которое превращает человека, как хозяина, и дом, как имущество, в некую сложную систему – «Человек-Дом».

***

Я даже не могу вспомнить, когда впервые понял, что сердце – это не только орган для перекачивания крови.

Кажется, мне было лет семь-восемь. Родители взяли меня с собой в гости к своим друзьям. Так как тема их разговора вследствие моего малолетства меня волновала мало, то, дабы скоротать время я вышел погулять во двор.

Стояла ранняя осень, и тепло еще вполне позволяло резвиться детям на разного рода горках и каруселях. Было солнечно и немного влажно. Чужой двор не спешил принимать меня в свои объятия, но и не отторгал. Осмелившись, я шагнул навстречу группе местных детей, занимавшихся своими привычными играми и нисколько не обращавшими на меня ни малейшего внимания…

Мое внимание привлекла одна девочка. Она была старше всех... Ей было, наверное, лет 12-14. Бежевая курточка и вязаная шапочка удивительно гармонировали с ее светлым, сияющим лицом. Возможно, все это мне только показалось. Быть может, это солнечные блики играли на ней, сплетаясь в сложные подсознательные образы. Впрочем, сейчас все это не так уж и важно. Важно лишь то, что я просто стоял и смотрел на нее, как завороженный. И то, что я впервые в своей жизни почувствовал Нечто! Нечто таинственное и загадочное, удивительное и необыкновенное. Я не знал еще тогда, как это чувство называется. Лишь только спустя многие годы я понял, Что это было.

Я благодарен Судьбе, что она тогда впервые явила мне Любовь во всей своей чистоте и невинности, так нежно и бережно, чтобы не вспугнуть, не обидеть, не сломать и не опошлить.

С этой минуты у меня появилась некая Тайна, нечто совершенно особенное и Великое – этакое открытие Вечности, безграничности жизни, обретавшей с этой минуты сокровенный, глубокий смысл. Это было – Знание. Нет, не то знание ребенка, когда хотелось бежать со всех ног и рассказывать всем об этом, захлебываясь от восторга. Это не было знанием взрослого, которое хотелось бы применить с выгодой для себя, прикидывая будущие дивиденды. Скорее, оно было тем, что хотелось бы сохранить навечно во всей своей полноте и целостности, ничего не добавляя и ничего не отнимая, тем, что однажды став гармоничной частью моего «я», внезапно раскрылось, словно бутон цветка, наполняя своим ароматом все мое существо…

Потом неоднократно на протяжении своей жизни я иногда вспоминал Ее с теплотой и восхищением. Нет, я даже не пытался ее найти. Вряд ли это получилось бы. Да и стоило ли вообще? Этот чистый и светлый образ остался у меня в самых прекрасных, самых волнующих воспоминаниях. И я не уверен, что в мире есть что-то, что могло бы его сделать еще чище. А пачкать так не хотелось!

Итак, первый мой опыт общения с прекрасным состоялся. Отныне мне было уже с чем сравнивать и на что равняться. В дальнейшем, когда происходило в моей жизни подобное Нечто, подспудно я вспоминал эту удивительную, волшебно звучащую ноту. Она, как камертон, позволяла мне уловить звучание Великой Гармонии, сравнить и отделить ее от фальшивого, плохо звучащего набора звуков.

Потом, спустя некоторое время, когда улеглись первые бурные эмоции, я понял, что уже не смогу смотреть на мир прежними глазами – беззаботными и простыми в своей наивности. Передо мной открывался сложный, загадочный, непривычный мир.

Эта, вот так вдруг проявившаяся необъяснимая сложность и глубина персональной вселенной, несколько пугала и настораживала. Стены, доселе ограничивавшие мой мир, где все было так понятно и просто, рухнули, открыв совсем другой мир. Теперь нужно было самому искать ответы на все вопросы, которых раньше просто не было и не могло быть. Их даже и теперь-то еще не было – все представляло собой некий ком, сгусток образов, сливавшихся друг с другом. Распутать это все – и означало сформулировать жизненно важные вопросы.

Только одно было мне абсолютно ясно – детство закончилось, начинался новый этап в моей жизни. Неведомое грядущее вызывало смешанные чувства – страх бесконечности и надежда на открывавшиеся совершенно новые возможности…

Порой мне казалось, что судьба сыграла со мной злую шутку. Меня уже не могла устраивать просто жизнь сама по себе.

Ребенок при рождении делает свой первый вдох. Его дыхание становится символом жизни, символом отрицания смерти, символом увлеченности и страсти. И сопровождает оно человека до самого последнего его момента. Я же вдохнул Любовь. Именно она стала моим воздухом. Но, если ее не было, я уже начинал задыхаться…

С этого мгновения для меня уже не существовало отдельных понятий «жизнь» и «любовь». Отныне они совершенно естественно для меня начали сливаться воедино. Жизнь – как путь. Любовь – как смысл и то, что наполняло и одухотворяло этот путь.

Правда, цель самого этого пути была еще совершенно не ясна, но, как представлялось, и она должна была открыться, несомненно. Все было лишь делом времени. А вот его у меня впереди была целая вечность.

Но отделите цель от пути, и тот превратится в бессмыслицу, в нечто бессознательное и непонятное.

Помните, как Алиса из сказки Л.Кэррола впервые увидела Чеширского Кота:

– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? – спросила Алиса.

– Это во многом зависит от того, куда ты хочешь прийти, – ответил Кот.

– Да мне почти все равно, – начала Алиса.

– Тогда все равно, куда идти, – сказал Кот.

– Лишь бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса.

– Не беспокойся, куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал Кот, – конечно, если не остановишься на полпути.

Я вступил в тот этап своей жизни, когда важны еще не сами цель и итог (все это тогда не представлялось вообще), а процесс движения, постижения. Именно так ребенок катается на велосипеде не для того, чтобы лет через 15-20 стать чемпионом, а потому, что ему просто нравится кататься; учится писать и читать не для того, чтобы стать великим писателем, а потому, что сам процесс составления слов вызывает у него неподдельный восторг, а умение самостоятельно прочесть сказку делает его независимым!

Главное дело в жизни – любовь. А любить нельзя ни в прошедшем,

ни в будущем. Любить можно только в настоящем, сейчас, сию минуту

Л.Толстой

Само понятие «любовь», как определение, облаченное в слова, формировалось постепенно. Вначале все существовало только в образах, неких мыслеформах, на уровне чувств, эмоций – порой противоречивых и категоричных. Любовь к маме и мороженому – казались в детстве такими одинаковыми и естественными, что иногда приходилось путаться: что же я люблю больше. Это понятие не имело не только никакой сексуальной окраски, но даже градации «одушевленное – неодушевленное». Любовь – это были все положительные эмоции без исключения. И не важно, что было их причиной. Это сейчас уже, с высоты некоего жизненного опыта, можно немного свысока, несколько по-отечески улыбнуться, вспомнив свои тогдашние представления. Но тогда все казалось таким серьезным, таким совершенным, что малейшие посягательства на это выглядели ужасной дикостью и верхом вероломства.

Параллельно с представлением о «настоящей любви» формировались и представления о дружбе.

Все вроде бы было вполне понятно: любовь – это любовь, дружба – это дружба. И смешивать их было нельзя. Да и разделить, как оказалось, тоже было порою невозможно. Все было так переплетено между собой и запутано, что дело доходило до утверждений: «Любовь, конечно же, гораздо выше дружбы» и «Но настоящая дружба – ни в коем случае не ниже любви». Самые незначительные попытки конкретизировать суть различия приводили к настоящему эмоциональному цейтноту. Четких различий между такими вечными категориями еще не было, а юношеский максимализм с лихвой компенсировал маломальский здравый смысл.

Любовь, дружба, увлечение, симпатия – все это приобретало иногда причудливые и забавные формы. Дернуть одноклассницу за косичку – означало нескрываемую симпатию, а врезать портфелем по спине одноклассника в школе или дать товарищу списать нерешенную задачу – проявлением настоящей мужской, а не какой-то там девчоночьей дружбы.

Первые попытки разделить понятия «любовь», «влюбленность», «влечение» на основании силы внутренних ощущений конкретных результатов тоже не приносили. Великие и глубокие отношения по достоинству не могли быть оценены по одной простой причине – зов гормонов в крови во много крат перекрывал тихий шепот сердца и негромкий голос разума.

Со временем клятвы в мужской дружбе до гроба и признание ее гораздо выше отношений с девушками, уступают определениям более прагматичным и где-то даже циничным в своей искренности: «Дружба – это такое святое, сладостное, прочное и постоянное чувство, что его можно сохранить на всю жизнь, если только не пытаться просить денег взаймы» (М.Твен), «Дружба прекращается, когда начинается одалживание» (Свами Шивананда) и т.п.

Иногда самые настоящие человеческие качества нам представлялись слабостью. Стадный эффект и мнение толпы часто брали верх. Было очень неудобно, когда уличали в симпатии. Для того чтобы избежать насмешек и подначек приятелей приходилось грубить, когда хотелось раскрыться душой и восторгаться предметом своего обожания. Это было страшно несправедливо, но тогда казалось, что только таким варварским способом можно было избежать окончательного крушения своего внутреннего мира от беспардонного и вульгарного вторжения извне в чрезвычайно тонкий механизм человеческих отношений.

Так за внешней агрессией и грубостью скрывались чрезвычайно ранимые и нежные, еще сырые и не сформированные, но уже осознающие свою неповторимую индивидуальность, души.

Понятие «справедливость» за время жизни человека, пожалуй, претерпевает наименьшие изменения. Но входит оно в его жизнь не иначе, как через свое отсутствие. Одному дали, а другому нет – несправедливо. Не виноват, но наказан – несправедливо. Достоин, но отказали – тоже несправедливо.

Чтобы научить людей любить справедливость, надо показать им результаты несправедливости

А.Смит

Однако в несправедливости главное даже не то, что кого-то там обидели, либо не оценили по достоинству, а то, что ее избыток может сломать некий хрупкий и невидимый механизм внутри человека, в результате чего тот может превратиться в циника и негодяя. Вот тогда формулы на манер «Раз нечего терять и справедливости тоже не существует, то и мне можно абсолютно все», «Нет, я не плохой – я такой как все», «Если не обманешь ты, то обманут тебя» становятся, к сожалению, правилами жизни. Но от того, что несправедливость становится нормой, гадости вокруг нас не становится меньше.

Справедливость – это отсутствие двойной морали: одной для себя, любимого, а другой – для всех остальных. Т.е. необходимо иметь один критерий оценки своих и чужих поступков.

Однажды сын спросил у Муллы Насреддина:

– Папа, а если мусульманин обратится в христианство, кем ты его назовешь?

– Он отступник, нет ему прощения! – сказал ему Мулла.

Сын немного подумал и снова спрашивает:

– А если христианин станет мусульманином, как ты его назовешь?

Мулла умиротворенно улыбнулся и ответил:

– Он – понимающий человек.

«Это – двойная мораль. Если индуист становится христианином, христианин подумает, что к нему пришло понимание; а если христианин станет индуистом – он предатель, он должен быть осужден. Это – двойная мораль. Человек справедливости будет подходить только с одним критерием к себе и другим» (Ошо, «Философия переннис»).

Само понятие справедливости совершенно неразрывно от понятий «добро» и «зло», этих извечных категорий, критериев отношения человека со Вселенной.

Еще в утробе матери человек постигает азбуку контрастов. «Хорошо» – это когда мне приятно и комфортно, когда ничто не мешает и ничто не ограничивает. «Плохо» – наоборот, когда мне доставляют некоторые неудобства.

Ребенок активно взаимодействует с внешним миром. И помогает ему в этом мама. Кормление, свежий воздух, окружающие звуки – все это вливается в мир маленького человека с первых же дней его жизни по ту сторону рождения. Неприятная, резкая музыка, диссонирующая с миром ребенка, вызывает у него бурный протест. Музыка же приятная, гармонирующая с его настроением, вызывает некий «немой восторг» – ребенок замирает заворожено. Ведь его мир – мир звуков и ощущений. Свет яркий и тусклый, цвета лета и зимы, радуги и моря, запахи цветов и звездная глубина Вселенной придут к ней только потом – в следующей жизни, в жизни, следующей за его рождением. А пока его цвета – это оттенки звуков, интонаций, тембр, громкость.

У новорожденного младенца еще нет понимания добра и зла. Оно опирается на мировоззрение, анализ, а младенец вначале оперирует только ощущениями. У него есть только «хорошо» и «плохо». Холодно, голоден, мокрый подгузник – плохо. Тепло, сыто, сухо – хорошо. И лишь спустя некоторое время эти эмоциональные понятия начинают приобретать аналитическую окраску. И уже не просто «мне плохо», а «мне сделали плохо», не «я сыт», а «меня накормила мама».

Как только ребенок начинает мыслить и познавать мир, возникают понятия «добро» и «зло». Вначале они практически не отличаются от «хорошо» и «плохо» и основываются, в основном, на своих собственных ощущениях. Прививка – больно, значит – зло. Конфета – вкусно, значит – добро.

Ребенок растет и с ним растет его понимание добра и зла. И уже болезненная, но нужная прививка, хотя как зло больше не рассматривается, но и добром еще не является. А от такой вкусной и красивой конфеты оказывается (о ужас!) могут болеть зубки.

Так у ребенка возникают первые переоценки ценностей, критериев восприятия внешних событий. А сколько их еще будет в жизни маленького человечка! От старых, неверных суждений ребенок отказывается. Еще бы! Ведь они его тормозят, мешают процессу познания.

«Добро» и «зло» в течение жизни не раз еще будет наполняться совершенно разным, порой противоречивым смыслом. Ребенок растет – понятия изменяются. Все также естественно, как смена дня и ночи. Все идет своим чередом – день за днем и год за годом.

Но наступает в его жизни некий момент, когда приходится сопоставить свое понимание этого с представлениями других людей. Боль перестает быть чем-то сугубо личным, когда начинаешь понимать, что другие люди, оказывается, тоже ее чувствуют. И, представляете, не только мне обидно, когда отбирают любимую игрушку.

Так личное понимание становится чем-то обособленным, независимым от каждого в отдельности, становится неким общим правилом, нормой, истиной.

О ВОИНСКОЙ ДРУЖБЕ,

МУДРОСТИ И ЧЕСТИ

Природа устроила так, что питать иллюзии свойственно не только безумцам, но и мудрецам: в противном случае последние слишком сильно страдали бы от собственной мудрости.

Н.Шамфор

Я благодарен судьбе, что сразу после окончания школы она забросила меня в Ленинград (ныне Санкт-Петербург). Дисциплина и строгость военного института наложили на мой характер определенный и немалый отпечаток. Там, вдали от дома, родителей и школьных проверенных друзей приходилось все взаимоотношения с окружающими строить не просто «с нуля», а с «абсолютного нуля». Тепличный, ухоженный, свободолюбивый ребенок в новой и совершенно чуждой для себя атмосфере огромных физических и учебных нагрузок и еще большего морального давления должен был сам, без посторонней помощи поставить себя в коллективе. Крайне важно было не сломаться и не озлобиться, не опуститься до пожирания себе подобных за лишнюю «лычку»[5] или увольнение в город.

Во время учебы в гражданском ВУЗе студенты контактируют максимум 6-8 часов в день. Не нравится компания, группа – перетерпи и ступай домой. Там тебя поймут и поддержат. Даже если не поддержат, то, по крайней мере, можно на все наплевать и забыться в чтении, компании друзей, азартных играх…

Мы же в институте не только учились, но жили днем и ночью, час за часом, год за годом друг у друга на виду. И ни много, ни мало – целых пять лет! Кто был в такой ситуации, меня поймет, когда в минуты душевного разлада не имеешь ни малейшей возможности ни уединиться, ни предаться «саможалению» или просто спокойному анализу произошедшего. Когда всё и вся буквально раздражает и нервирует, а ты должен взять себя в руки, дабы не демонстрировать свои слабости. Потому, что рядом есть не только друзья-приятели, но и недруги-злопыхатели. А они-то уж случая позлорадствовать не упустят. К чести нашего курсантского коллектива таких «нехороших» было очень немного. Слишком большой роскошью для армейского нашего общества были эти «особи». Со временем практически все осознали, что в жизни с каждым может случиться что угодно и каждый может чувствовать боль потери, крушение надежд, душевную тревогу, даже просто почувствовать себя иногда слабым и уязвимым.

Благодаря военной системе и строжайшей дисциплине я смог навсегда сберечь в душе благоговейное и трепетное отношение к женщине – как матери, как сестре, как возлюбленной и нежной подруге.

Мятежный, но свободный дух в союзе с открытым, жаждущим взаимности сердцем, великолепная музыка вечности и божественной гармонии, застывшая в совершенно уникальной, неземной архитектуре Исаакиевского собора и Зимнего дворца рождали трогательные, немного наивные строки:

Осенний теплый день, увы –

Такая редкость в Ленинграде.

Ложатся у седой Невы

На серый камень листья… Вряд ли

Мы сможем что-то изменить

В теченьи жизни непреложном.

Но никого нельзя винить,

Что правда часто вместе с ложью.

Дрожат дождинки на окне

И далеко уже не жарко…

Я до сих пор брожу во сне

Аллеями в осеннем парке…

Там быстро приходит мудрость. Чужая, но близкая сердцу боль не дает повода для злорадства, а лишь пробуждает память недавно зарубцевавшихся событий. Разделенная с другом боль становится намного меньше, а радость – существенно больше. Такое знакомое со школьной скамьи арифметическое действие деления приводит к совершенно непривычному результату. Жизнь в дружном воинском коллективе учит несколько иной математике – математике сердца.

Я очень признателен всем своим одногруппникам, однокурсникам и офицерам за то, что они были в моей жизни и останутся в моем сердце навсегда.

Это было время юношеского максимализма и обостренного чувства собственного достоинства, безрассудства, граничащего одновременно и с глупостью и с героизмом.

Как-то на одном из занятий по марксизму-ленинизму (был тогда такой предмет обучения) преподаватель задал мне вопрос о социалистах-утопистах. Я бодро ответил, что Сен-Симон, Фурье и Оуэн создали утопический социализм и, сделав небольшую паузу, закончил свою мысль: «А Маркс, Энгельс и Ленин – утопический коммунизм!». Вторая часть фразы повергла преподавателя-подполковника в состояние легкого ужаса. Его врожденные чувства юмора и самосохранения подсказывали единственно правильный выход из этой ситуации – сделать вид, что ничего «такого» не произошло и, как говорится, «спустить все на тормозах».

Конечно же, назвать этот поступок героизмом было бы чересчур громко, а для глупости – слишком уж правдоподобным было сказанное. И все-таки, пусть небольшим, но героизмом это было. Ведь на дворе, как впрочем, и в нашей аудитории, где все это происходило, стоял 1988 год. Тогда еще пресловутая 6-я статья Конституции СССР о руководящей и направляющей роли компартии в жизни советского народа казалась вписанной туда на веки вечные. А совершенно одинокая партия сама, плутая в дебрях здравого смысла и болезненной глупости, уверенной и твердой поступью вела нас, как горячо уверяла советская пропаганда, к победе коммунизма, призрак которого вот уже столетие бродил почему-то не у нас, а в капиталистической Европе.

Через несколько месяцев этот преподаватель нас неожиданно покинул, заложив навсегда в наши души замечательную и несколько таинственную фразу: «Уходить нужно уметь красиво». О причине своего ухода он нам так и не поведал, предоставив нам взамен узкого откровения широкий простор для догадок и подозрений. Тешу себя надеждой, что моей вины в том не было…

Там же, в Питере (а называли мы Его так всегда, т.к. в этом слове было нечто совершенно родное и теплое, в отличие от «Ленинград» – официального и величественного) я впервые воспринял Казанский и Исаакиевский соборы не только и даже не столько, как произведения архитектуры, а как продолжение своего сердца.

Что-то было даже неловкое в том, что музей религии и атеизма (так или примерно так тогда назывался Казанский собор) будил во мне не «естественное» для советского человека ощущение отвращения к предметам культа и церковного обихода, а чувство трепетного благоговения перед великолепным духовным наследием великого народа. Сначала мне казалось, что я присвоил себе, украл что-то, что даже не имел права трогать, обманул свое родное государство, которое верило в меня и в то, что его воспитанник будет наполняться природным негодованием к «поповским штучкам» и утвердится в своем атеизме, а я… А я, как предатель, прильнул к запретному целебному источнику Святого Духа.

Немного опомнившись и разобравшись в нахлынувших вдруг противоречивых мыслях, я понял, что, оказывается, не один такой. У большинства посетителей музея тоже лица не выражали «священного негодования тысячелетним околпачиванием доверчивого народа со стороны работников культа», а светились редко скрываемым внутренним светом, вспыхнувшим от соприкосновения со Всевышним.

Еще одно и не менее яркое впечатление оставило посещение совсем маленькой церквушки на одном из Питерских кладбищ.

Однажды мне довелось участвовать в мероприятии, проводимом нашим институтом, по приведению в порядок и уборке могил солдат и жертв блокады ко Дню Победы. Прекрасная теплая погода накануне праздника способствовала быстрому завершению необходимых работ, а тишина и символика места, где нашли вечный покой многие сотни душ неизвестных нам людей, настраивала на специфический глубокий и философский лад. У нас еще оставалось времени до, как говорят «выдвижения в расположение» около часа.

Там же, на кладбище, в маленькой деревянной церквушке шла служба. О чем шла речь и по какому поводу не только не было ни малейшего понятия, но даже и мысли такой не возникало. Дверь была широко открыта, а свет внутри манил своей искренностью и доверчивостью. В темной раме двери, как на картине, была видна внутренняя обстановка: иконы, свечи, слышалось пение священника, периодически поддерживаемое прихожанами. Все было настолько завораживающим и красивым, что мы не могли не войти вовнутрь. С одной стороны мне было немного неловко, так как нас туда никто не приглашал, но то, что никто даже не взглянул на нас недоброжелательно, существенно приободрило.

Пение священника мой мозг, смущенный внезапным откровением сердца, на отдельные слова раскладывать даже не пытался. Запах ладана и воска с непривычки немного кружил голову. Он в совершенной гармонии с прекрасным пением и ярким огнем свечей, отражающихся многократно от незнакомых ликов на иконах и их золотых окладов, будил в душе теплую очищающую и радостную волну, прокатившуюся по телу снизу вверх и застывшую в горле неизреченной молитвой. Хотелось поднять руку и осенить себя крестным знамением. Военная форма и остатки благоразумия откуда-то издалека, приглушенно порекомендовали этого не делать. Пришлось это желание осуществить мысленно. Слезы высшей радости, как после длительной разлуки с кем-то очень родным, слегка увлажнили мои глаза. Немного смущенный столь внезапно нахлынувшими чувствами, я тайком осмотрелся по сторонам.

Мои товарищи, такие крепкие и «непробиваемые», а иногда и грубоватые в повседневной жизни, стояли рядом и тоже, по-видимому, чувствовали нечто подобное! Эти просветленные и одухотворенные лица, военная форма и пилотки, мешающие в руках, были настолько трогательны, прекрасны и одновременно совершенно незнакомы ранее, что я понял – есть в сердце каждого человека частица чего-то светлого и великого, что нас роднит и объединяет, удерживает от дурных поступков и наставляет на путь истинный.

Из храма мы вышли в безмолвии и возвращались практически в полной непривычной тишине. Я почему-то был абсолютно уверен, что эта незапланированная встреча с Вечными Любовью и Счастьем у каждого из нас оставит в сердце неизгладимое и ни с чем не сравнимое впечатление, как некий эталон чистоты и величия духа. Плохие мысли и пустые слова растаяли вместе с воском церковных свечей. Освободившееся от них пространство было настолько большим, что создавало вполне определенное и даже где-то осязаемое ощущение пустоты.

Немного пугало осознание того, что это пространство до сих пор было завалено таким ворохом ненужного, мелкого хлама и старыми обидами, но и восхищало своей огромной потенциальной возможностью.

Оставалось его теперь только заполнить – бережно и осторожно, чтобы не нарушить великую гармонию, внезапно подаренную свыше.

Недостатки Советской армии лучше всего видны, конечно же, изнутри. Время моей службы в звании лейтенанта было не очень долгим, но ярким и чрезвычайно насыщенным. На молодых «зеленых» лейтенантов по обыкновению навешивали, как говорится, «всех собак» – от оформления настенной агитации, которую никто не читает, кроме замполита, до постоянных дежурств по подразделению и автопарку, которые никто не оценит, учитывая количество приложенных усилий на единицу полученной для армейского общества пользы.

Одну из разновидностей «интеллектуальной» деятельности, почему-то заключавшейся в подметании необъятной заасфальтированной территории во время снегопада в угоду дежурному по части (этой должности, наполнявшейся ежедневно новым содержанием-телом – то засидевшимся в звании майором, не имеющим перспектив вследствие нежелания учиться дальше, то подполковником, скучающим в ожидании пенсии), подробно описывать смысла не вижу. Просто из-за бессмысленности самого исходного процесса и полной его непонятности для обыкновенного человека хоть с каким-то интеллектом.

Особенно «теплыми» были мои отношения с начальником политотдела нашей части. Подполковником он был не только по своему званию, но и по содержанию – желание выслужиться перед полковником было у него в крови. А их (полковников) у нас было больше, чем беспризорных собак в военном городке – человек пять-шесть, не меньше. Вследствие специфики войск кроме командира части было еще несколько уникальных экземпляров, активно сопротивляющихся новым веяниям «горбачевской» перестройки по реформированию войск. Их должности давно должны были кануть в лету вследствие своей ненужности, но мысль о том, что этих полковников нужно куда-то пристроить (а везде штаты укомплектованы и полков на всех катастрофически не хватало) вызывала у московского начальства обострения головной боли.

Приходилось либо ждать естественной убыли этого сословия, что было маловероятным из-за хорошей упитанности и не очень обременительного физического и умственного труда, либо просто выгнать всех в шею на гражданку. Второй выход был, конечно же, предпочтительнее, но мысли в головах московских чиновников от армии о том, что уволенные полковники делать ничего не умеют и умрут от голода как дикие животные, выращенные в зоопарке и выпущенные в лес, останавливала руку, неоднократно занесенную над приказом министра обороны.

Неимоверные потуги доказать свою необходимость не давали покоя ни полковничьим ногам, ни нашим рукам с головами.

Так вот этот самый подполковник тоже, видимо, решил стать полковником. Для этого нужно было немного подучиться в Академии в Питере. Для поступления в нее необходимо было самую малость – состряпать фундаментальный труд о структуре и вооружении всех подразделений и формирований части, типичной для нашего рода войск. То ли задание было для него чересчур непосильным, то ли желание было слишком маленьким, но он решил подыскать себе соавтора среди вновь прибывших лейтенантов – еще вчера изучавших все это и не успевших пока все забыть вследствие очень вредной для армии привычки думать.

Не знаю, что послужило ему критерием для отбора, но этим беднягой оказался почему-то я. До этого его решения он ко мне особенных отеческих чувств не питал. Честно говоря, во мне он нежных и теплых чувств, тоже не вызывал, вследствие своего зловредного характера и противного поведения. Однако моя врожденная вера в порядочность людей и надежда на исправление неисправимых и на выпрямление кривых и горбатых еще при жизни сделала свое дело – согласие было дано. Передо мной открывались любые двери и другие безграничные возможности – секретный чемоданчик начальника политотдела и режим максимального благоприятствования в получении любой совершенно секретной литературы, как признак особой касты и приближенности к первым лицам маленькой империи под названием «войсковая часть».

Две недели меня никто особенно не трогал и не дергал – все знали, что с моим соавтором лучше не связываться. Его помощь в написании обзора по нашим войскам для высшего командного состава армии, обучающегося в питерской академии, была огромной – несколько раз интересовался тем, как продвигаются наши дела. Я же считал, что раз не мешает, то уже хорошо.

К нужному сроку произведение было готово, получило одобрение «соавтора» и укатило вместе с будущим полковником в «северную Венецию».

Через три месяца начальник политотдела вернулся в часть. Я, конечно же, не рассчитывал, что он сразу с самого трапа самолета бросится ко мне в объятия, и решил немного подождать. День не идет, второй, третий… Я уже и беспокоиться начал – не захворал ли? И тут я его увидел, идущим навстречу мне по аллейке. Как положено по уставу, я взял под козырек, салютуя старшему по званию, терзаясь смутной надеждой – а вдруг поблагодарит? Но мой «соавтор» прошел мимо, не только не отдав положенную честь, но даже и не посмотрев в мою сторону.

Мне, воспитанному на идеалах и понятиях о русском офицере – человеке долга и чести, такого сокрушительного удара не мог нанести тогда ни один иностранный противник из блока НАТО. Было не столько гадко за несбывшиеся надежды, сколько чрезвычайно неприятно за поведение человека в офицерской форме, к коим имел честь принадлежать и ваш покорный слуга.

Но эта история кроме безусловно неприятных моментов имела для меня и определенное воспитательное значение. Как для человека, перешагнувшего из светлого и даже в чем-то идеального (по прошествии стольких лет все, несомненно, кажется существенно светлее) мира учебного заведения в будничную и повседневную жизнь со своими законами и установками.

Я твердо понял – никто никому ничего не должен. Помог – спасибо, не помог – спасибо, что, по крайней мере, не мешал. Да и сам я отныне, помогая другим, на благодарность уже особенно не рассчитывал. Тем приятнее были минуты, когда ее все же получал. В дальнейшем это правило не раз помогало мне не разочароваться в людях и не обмануться.

Не набирай на свои плечи долгов, которые на тебя никто не взваливал

и не перекладывай свои проблемы на плечи других.

Никогда не жди благодарности, но сам благодари за любую помощь

Вот так, постепенно, шаг за шагом, день за днем выстраивался мой взгляд на мир – стены моего дома, надежные и прочные, прошедшие испытания непогодой.

Любовь, дружба, понимание добра и зла, справедливость – вот то, что наполняет и одухотворяет здание мировоззрения. Это и есть те кирпичики, из которых строятся стены, которые защищают меня от непогоды и ветра, создают атмосферу спокойствия, уюта и уверенности.

До полного завершения постройки оставалась самая «малость» – крыша, то, что возносит дом к небу, пирамида вечности и стремления к беспредельности, венчающая все сооружение. И должна она быть не только легкой, чтобы не рухнуло само здание, но и прочной – чтобы не сорвало стихией жизни.

О СВОБОДЕ

И СВОБОДНОМ ВЫБОРЕ

Свобода – это ответственность. Вот почему все ее так боятся.

Б.Шоу

... где, скажи, когда была без жертв искуплена свобода?

К.Рылеев

Потихоньку служба в части расставляла все точки над «і». Курсантские мечты и юношеский задор таяли, как снег, а на смену им все более и более приходил суровый армейский прагматизм.

Желание внести нечто свое в жизнь части, как то – развлечения для молодежи, организация офицерского быта наталкивалось на вязкую стену неприятия и вежливо-сурового отторжения. Горбачевский ветер перемен доходил до нас отдельными порывами, да и то в виде шума в верхушках деревьев. Нам же доставалась лишь пыль в глаза. Не принимать новые веяния из центра было нельзя – могли неправильно понять или даже приписать саботаж инициатив партии и правительства (что было одним и тем же), ну а принимать и действовать – было откровенно страшно и жутко непривычно.

Поэтому тактика была выбрана безошибочная – безоговорочное и страстное одобрение на словах любых самых непонятных мероприятий, спускаемых сверху, но всяческое игнорирование конкретных действий по их реальному претворению в жизнь. В результате подобного феерического действа каждый из начальников оказывался, как говорится, «при своем интересе» – московское командование создавало иллюзию управления, а наше местное – иллюзию выполнения приказов. Кое-какое время подобной тактикой все же можно было выиграть. А там – или начальника сменят, или поступит другой приказ, так или иначе противоречащий предыдущему. Ну а если очень уж повезет, то таким образом можно было и до пенсии дотянуть.

Любая ошибка в оценке ситуации грозила самыми решительными организационными выводами. Утренние совещания командира части с начальниками подразделений все чаще вносили элемент нервозности и без того в неидиллическую атмосферу воинского коллектива.

После одной из таких «процедур» было объявлено, что желающие могут писать рапорты об увольнении по сокращению вооруженных сил. На стол командира части в тот же день легло около 20 вариантов этого документа, отличающихся только фамилиями и подписями. Такого поворота событий командование откровенно не ожидало.

Начались длительные и мучительные переговоры с авторами столь похожих документов, в результате которых ряды опальных «диссидентов» (так нас ласково назвало командование) слегка поредели. С остальными же работа по «промыванию мозгов» продолжилась вплоть до отправки документов в Москву. После этого переговоры с «предателями» были прекращены вследствие своей бесперспективности и заменены особо жестким контролем, дабы не допустить увольнения по самой легкой и безболезненной статье «Увольнение по сокращению вооруженных сил».

Командир нашей части был человеком исключительного «армейского такта» и очаровательной теплоты сердца, если судить по стандартной испарине на его лбу и лицам, цвета перезревших томатов у всех, кто выходил из его кабинета. Как и все смертные, он имел небольшую слабость, отдавая предпочтение статьям для покидающих ряды вооруженных сил «Увольнение по служебному несоответствию» и, если уж очень повезет, – «Увольнение по дискредитации воинского звания». Каждый раз, сумев провести в жизнь последний вариант, он был весел и горд, как мальчишка, сумевший отомстить нерадивому и зарвавшемуся обидчику.

Человеком он был хотя и не преклонных лет, но и молодым его уже нельзя было назвать. Общение со своим начальством ему, видимо, тоже здоровья не добавляло. А потому, дабы не подвергать его видавшее виды сердце огромным и непосильным нагрузкам от радости увольнения по угодной ему статье, приходилось вести себя очень осторожно и корректно для того, чтобы не угодить под его, как говорили у нас, «раздачу праздничных слонов».

Помню, как заместитель начальника политотдела части (как раз во время учебы начальника в Питере) вызвал нас, лейтенантов (меня и моего друга-сослуживца Сергея), написавших рапорты об увольнении к себе и с пеной у рта пытался доказать нашу вопиющую неправоту. Но так как аргументов в свою пользу у него было не больше, чем терпения, то очень скоро (где-то минуты через три) наша беседа стала походить на суд инквизиции. Правда, дело до костра не дошло, но в остальном все было очень и очень похоже.

Гневные изобличительные речи и проклятия в наш адрес, перемежались вскакиванием на стул и метанием молний в нашу сторону. Зрелище было не столько страшным, ввиду щуплой и сутулой комплекции миниатюрного замначполитотдела, сколько забавным и веселым. Плохо скрываемые неимоверными усилиями наши улыбки действовали на него, похоже, воодушевляюще. После нескольких эпитетов из диапазона «сволочи – подонки» мы были отпущены живыми и здоровыми к огромному его огорчению.

Из подобной очистительной процедуры я понял для себя еще одну очень полезную истину, что крик – это оружие слабого, ибо у того, кто силен, даже слово, сказанное шепотом, имеет существенный вес, а злоба – это оружие бессильного.

Крик – это оружие слабого, а злоба – бессильного

Итак, мое увольнение из Вооруженных Сил СССР было длительным и тяжелым – «любимое» государство подарков делать не любило. Несмотря на это ноябрь-декабрь 1990 года я встретил уже в новом качестве – гражданского человека. До окончательного развала советской империи оставался ровно год.

Конец 1990 года ознаменовался новым Союзным договором, согласно которому СССР теперь расшифровывался как «Союз Советских Суверенных Республик». В новое формирование наотрез отказались вступать Грузия и республики Прибалтики. Новое порождение тоталитарного строя трещало по всем швам.

Павловские реформы, изъятие 50-ти и 100-рублевых купюр, повышение цен на все товары практически в несколько раз, кровавые события в Вильнюсе, Тбилиси и Риге, всесоюзный референдум, выборы первого президента РСФСР и парад суверенитетов, бездарный августовский путч и создание СНГ на руинах Союза – события в стране развивались стремительно и лавинообразно, круша и сметая все на своем пути.

Все последующие события ввиду своей сумбурности и хаотичности разложить в нечто хронологически определенное мне еще ни разу не удавалось. Правительства, лозунги и цены менялись так часто, что люди успевали их только обматерить.

Последняя религия нашего многострадального народа под названием «коммунизм» рухнула окончательно. Люди скоропостижно ринулись заполнять вакуум веры. Только православных церквей в Украине стало три (!). Кроме того – католики, протестанты…

Западные проповедники несли в растерявшийся народ слово Божье. На местах создавалась масса мелких протестантских церквей, обильно финансируемых Западом. Люди, будучи не в состоянии адекватно оценить обстановку и разобраться в отличиях между различными доктринами готовы были верить всему, что им возвещали с церковных кафедр. Полное советское безверие обернулось другой своей стороной – многоверием. Модным стало посещать по большим праздникам храмы, венчаться, крестить детей. Совершенно естественным стало употребление спиртных напитков до беспамятства на Рождество Христово, Пасху. Что поделаешь – широкая русская душа требует праздника! А праздник для нее без водки – что свадьба без невесты.

По инерции отмечаются еще все советские знаменательные даты. Христианами себя считают уже практически все, хотя разговоры о Боге и душе еще воспринимаются как проявление темного мракобесия. На вопрос: «Ты христианин (христианка)?» обычно следовали горячие заверения: «Да! Я хожу в церковь!». Но дальнейшие расспросы: «А ты молишься?» ставили подавляющее большинство в глухой тупик недоумения и негодования: «Да за кого ты меня принимаешь!?»

Вот под таким соусом атеистического христианства и потреблялось нами все, что поступало под вывеской религии. Суррогат веры и ассорти культа прочно начинали входить в неподготовленные, но изголодавшиеся умы постсоветских прихожан. Именно умы, так как сердца категорически отказывались переваривать странную смесь понятий, догматов и проповедей. Свобода религиозного выбора превратилась в свободный религиозный выбор, то есть выбор «наугад». Этому сосед сказал, что в такой-то церкви неплохо поют, другому – что в церкви, «которая за углом», помогают ее прихожанам материально… Зов сердца часто подменялся меркантильными соображениями, вера – доверчивостью, жажда славить Бога – слава Богу, хоть какой-то жаждой. Зачастую люди, приходящие в разного рода церкви, настолько путались в различных понятиях, что даже не могли толком и объяснить-то во что же они, в конце концов, веруют!

Для многих было откровением, близким к небольшому шоку, что у православных, оказывается, нет догмата о непорочном зачатии Богородицы, совершенно справедливо путая его с непорочным зачатием Богородицей самого Иисуса. Таинство крещения настолько отличалось от церкви к церкви, что некоторыми людьми они воспринимались как совершенно разные таинства! Но извечное русское желание кому-нибудь принадлежать уже потихоньку берет верх (даже, как кто-то точно подметил, у всех народов национальности – имена существительные, отвечающие на вопрос «кто? что?» и только у русских – «чей?»). Прихожане своей церкви начинают рассматриваться, как братья и сестры; неверующие и колеблющиеся – как потенциальные прихожане, а приверженцы другой – как еретики[6] и неверные. «Сильнее всего ненавистен верующему не свободный ум, а новый ум, обладающий новой верой» – говорил о подобных явлениях Ф.Ницше.

Однажды я спросил у своей знакомой, увидев у нее на шее золотой крестик, знает ли она, чему учил Иисус Христос. Ее ответ сразил меня наповал. «Да, разумеется, – сказала она. – Око за око, зуб за зуб; не прелюбодействуй; не кради и т.д.»! Комментарии, по-видимому, излишни.

Обилие литературы на религиозную тематику, что хлынула на неподготовленного читателя, повествующей порой о противоположных вещах, привело к такой непонятной смеси в умах людей, к которой и приближаться-то было небезопасно.

Призвав на помощь сердце, логику и интуицию, я попытался словно археолог бережно, слой за слоем просеивая, снять пустую породу, чтобы добраться до истины. Выбор материала был огромен. То, что учение Христа должно быть понятным и совершенно логичным я не сомневался ни минуты. Что оно должно нести мир, а не раздоры, объединять, а не ссорить людей – свято верил.

Все мысли, которые имеют огромные последствия, всегда просты

Л.Толстой

Присматриваясь к трактовкам христианского учения в различных церквях, я понемногу начал убеждаться, что ни одно из них не могу принять полностью и безоговорочно. Одно время даже возникала мысль о создании своего учения! Вот только не знал, с какого края браться-то за все это.

Система моих взглядов формировалась постепенно, я пытался брать все лучшее от всего, что есть. Новые теории, не подтверждавшиеся практикой, или те, которые противоречили здравому смыслу, отвергались, уступая место другим. Загадочные и таинственные явления, не единожды случавшиеся в мире за долгую историю человечества, тоже нуждались в объяснении и постижении. Интуиция в формировании мировоззрения тоже играла далеко не последнюю роль. Зерна необходимо было очищать от плевел, а росли эти зерна не только на одном поле.

Так что мое мировоззрение не основывалось только на чьем-то непреложном авторитете («Раз сказал такой-то, то, значит, точно – так»). Все фильтровалось и просеивалось.

Я понял, что не могу (да и не хочу) принимать всецело и беспрекословно точку зрения какой-то одной религии или церкви, так как был абсолютно уверен, что, пойдя на это, обрекаю себя на подневольность, а свою участь – на полное усмотрение других.

Что касается чувства персональной свободы, то об этом можно было бы написать отдельный трактат – настолько серьезной и важной темой она была в моей жизни. Нет, она не была самоцелью или пределом мечтаний, но фактором необходимым, как воздух или пища, как способ постижения истины и оценки происходящего.

Все, что слышал, приходилось приноравливать и примеривать на себя. Непонятное старался выяснить, имеющее вкус – попробовать на зуб, имеющее некие физические формы – пощупать, темное – просветить, мелкое – перебрать и просеять, а то, что было неподвластно разуму – сверять по отклику в сердце. На веру без анализа и только из уважения к звонким именам решил ничего не брать, ведь так можно со свежей и полезной пищей проглотить нечто залежалое или неумело приготовленное.

Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя

Э.Ремарк

Кто хочет постичь истину, слушайте свое сердце – оно плохого не подскажет, так как оно – вместилище Духа Христа. Что с того, что вы родились в христианской стране? Неужели вы обречены теперь быть навечно ортодоксальным[7] христианином? Не бойтесь читать другие книги кроме Библии. Кое-что вы отвергнете сразу – это естественно. Но кое-что зацепит в Вас некие невидимые струны. Слушайте также то, что говорят люди из других религиозных общин. Ведь они тоже уверены в своей трактовке учения. А вдруг они, хоть в чем-то, но все же, правы! Если нет – не принимайте, ну а если да – задумайтесь. Может быть, следует пересмотреть свои взгляды?

«Так что не слишком отождествляйтесь со своим рождением. Побродите вокруг. Станьте чуть более свободны. Оглянитесь вокруг. Какой бы цветок вас ни привлек, идите за ним. Какой бы аромат ни позвал вас, идите за этим ароматом. Так что вы можете быть индуистом по рождению, но если вы чувствуете, что Коран просто завоевал ваше сердце, тогда Коран – это ваше писание. Забудьте индуизм! Значит, Мохаммед – ваш учитель; забудьте о Кришне!» (Ошо, «Философия переннис»).

О СПАСЕНИИ ДУШИ

И ПРОТИВОРЕЧИЯХ

«Верь или будь проклят». В этом главная причина зла. Если человек принимает без рассуждения то, что он должен бы был разобрать своим разумом, человек в конце концов отвыкает от рассуждения и подпадает проклятию сам и вводит в грех своих ближних. Спасение людей в том, чтобы каждому научиться думать своим умом.

Р.Эмерсон

Однажды во время очередного периода безработицы, когда моральный дух уже был практически на исходе, и я всерьез начинал сомневаться в разумности мироздания, меня все чаще стали посещать мысли о слепом наказании невиновных Всевышним. Когда потихоньку, день за днем, стали медленно, неотвратимо рушиться с таким трудом и такой любовью выстроенные стены моего мировоззрения, выстраданные убеждения и выводы, сделанные в результате длинных бессонных ночей и мятежных раздумий, я пришел к выводу: нужно сходить в церковь и окреститься. Авось, полегчает.

Недалеко от моего дома есть небольшой храм, построенный, как для меня, – то в незапамятные времена, то есть, насколько я себя помнил, – он всегда там был.

Что ж – решение принято. Я взвесил все «за» и «против», собрался с духом (как ни как – не каждый день приходится решаться изменять свою жизнь коренным образом!) и, попросил у Неба благословения, как мог, неумело и угловато, из всех молитв зная лишь название одной «Отче, наш!» Далее смутно и туманно проступая, откуда-то из детства, наверное, от бабушки, вспоминались дальнейшие слова «… иже еси на небеси».

Из значений всех этих четырех слов я был полностью уверен только в третьем. О смысле второго и четвертого слов, имея нечто серого цвета в голове, можно было догадаться по созвучию с современными словами. А вот что уж совсем было плохо, так это со значением первого слова.

Память, оперируя понятиями, о которых древние, извините за каламбур, и понятия не имели, подбрасывала целых два возможных варианта: «Иж», как охотничье ружье и «Иж», как легковой автомобиль. Кроме того, они оба были связаны с моим отцом, что тоже помогало не совсем уместной ассоциации со словами «Отче, наш». Интуиция категорически отрицала подобные случайные всевозможные совпадения, а потому пришлось прекратить эту игру в филологию, отложив данное выяснение на неопределенный срок.

На этом все мои «обширные» познания в слове Божьем исчерпались окончательно. Так что процедура (просьба Небес о благословении) заняла не очень много времени, и я шагнул из дома навстречу Неведомому.

Помню, как еще на четвертом курсе офицеры частенько приставали ко мне с предложением вступать в партию. Понять их тоже можно – «сверху» спускали план даже на такое, как «количество коммунистов среди курсантов». Их аргументы были железными – учишься хорошо, дисциплина – тоже неплохо. Ищи рекомендации, учи устав, готовься ко вступлению.

Рекомендации нашел быстро. Устав – тоже купил и с грехом пополам выучил. Стал писать заявление – как будто кто-то за руку держит. Подходят, спрашивают: «Готов?». «Нет, – говорю. – Для меня коммунист – это идеал офицера, как человека чести и мужества. А себя я пока таковым не считаю – не достоин, мол, еще» и все тут. Подобные мои слова, как правило, получали законное одобрение и давали несколько месяцев жить без подобного рода дурацких расспросов.

Правду сказать, я лукавил лишь наполовину – для меня действительно такой шаг был не простой формальностью. Мои представления о настоящем коммунисте – честном и порядочном человеке – открыто и непостижимо противоречили тому, что я видел вокруг себя. Не хотелось портить хоть и идеальный, но светлый образ. С другой стороны – все эти партсобрания, конференции и чувство партийного долга, открыто эксплуатируемого начальством, претили с самого начала. Но раздумья по поводу «поступать – не поступать» были действительно нешуточными.

Позднее с такой же ответственность я подошел и к вопросу женитьбы. Лет двенадцать мне понадобилось, чтобы окончательно созреть к такому ответственному шагу. Пробный брак для меня был неприемлем по одной простой причине – ну не люблю я таких полуфабрикатов. По мне либо ты уверен в браке и женишься, либо – ждешь, пока не удостоверишься.

В общем, по пути в храм я уже не сомневался в своем выборе. Твердым, уверенным шагом, немного переживая, шел навстречу торжественному Событию.

День был рабочий, службы в храме в это время не было. Первое, что я увидел в доме Господнем – «прейскурант» на услуги. По привычке, выработанной советским человеком за долгие годы выстаивания в очередях, еще не осознавая происходящего, прочел: «Венчание … Отпевание … Крещение – 30 гривень…».

Откуда у безработного в 1997 году такие деньги? Тогда это было совсем уж непомерная сумма для меня. По курсу это было около 18 долларов США при минимальной заработной плате в стране менее 25! Подхожу к батюшке, говорю: «Батюшка, я хочу окреститься, но у меня нет таких денег!». Быть может, святой отец хотел меня несколько приободрить, что не все, мол, еще потеряно. Однако его слова: «Одолжи сын мой и приходи – тогда и окрестим» убили во мне тогда последние капли надежды...

Я пришел к нему в момент душевных терзаний и, практически, в полном отчаянии, но мне – отказали в благодати Божьей «на халяву»! Вот Вам и «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне» (Мат. 19:14). С моими светлыми и яркими ожиданиями подобный исход события явно не увязывался. Потом уже, много позже я пытался разобраться в своих чувствах и эмоциях, когда пытался собрать в кучу в одночасье рассыпавшиеся мысли во дворе храма.

С одной стороны, это было унижение человека, вдруг неожиданно почувствовавшего себя нищим с протянутой рукой на центральной площади города, где так много друзей и знакомых. С другой – это было ощущение того, кто в отчаянии стоит на краю пропасти и просит помощи и элементарного участия у прохожего, а тот – толкает его в бездну. Ничего не скажешь – тоже помощь…

В конце концов, я пришел к горькому выводу, что ряса и сан – совсем необязательно являются признаком любви и помощи. В дальнейшем я не раз, к сожалению, в этом убеждался. С этого момента термины «священник» и «служитель культа» стали обозначать для меня несколько различные явления.

Потом, много позднее, я утвердился во мнении, что крещение заключается даже не в самом акте омовения или окропления, но в том, чтобы впустить Христа в свое сердце. А для этого внешние обряды и процедуры вовсе не нужны, ибо сказано: «Иоанн крестил водою, а вы… будете крещены Духом Святым» (Деяния 1:5).

Обряд крещения заключается не в самом акте омовения или окропления, но в том, чтобы впустить Христа в свое сердце

Не знаю, как на кого, но на меня то событие произвело неизгладимое впечатление. Я был твердо уверен, что священник (от слова «священный»!) меня окрестит, раз я решил придти к Господу. Да, тогда у меня не было денег. Подумаешь, проблема! Пожертвовал бы в другое время, когда бы они появились… Но... Мне уже изначально не верили и рассматривали меня лишь в качестве кошелька с проблемами. «Мои деньги – их благодать» – неплохая сделка, совсем в духе времени.

Конечно же, можно было бы занять эти деньги, смущаясь и стыдясь отдать их «святому отцу», но получил бы ли я даров Святого Духа? Да и то ли это было бы, что мне нужно, если им торгуют, как свининой на базаре: эта часть столько-то, а эта, пожирнее и помягче – столько-то. И я решил остаться некрещеным (по крайней мере, в церкви). В крещении, как разновидности бизнеса, я участвовать наотрез отказался.

О подобном манипулировании понятиями и о служении «мамоне» упоминает Александр Мартынов в книге «Дорога к храму», описывая похожий случай:

«Однажды я невольно стал свидетелем неприглядного поступка. Одна женщина подала служительнице храма список для поминания на литургии за упокой. В нем значилось одиннадцать усопших. Но у женщины оказалось денег только десять рублей. И служительница вычеркнула из списка одиннадцатого умершего. Я с горестью подумал: «О, одиннадцатый, прости нас, что у нас не хватило денег, чтобы купить тебе Царство Небесное?» Этот случай оставил у меня горький осадок в душе. Я много рассуждал об этом. Выходит, что в Православной церкви Царство Небесное продается. Это отдаленно напоминает индульгенции папы римского в эпоху средневековья».

Получается, что умершие родственники того, у кого есть деньги, заранее находятся в лучших условиях – по ним и молебен проведут и слово замолвят перед Господом. И горе тому, у кого нет родных, либо у родных нет денег – вечные тьма и мучения ему обеспечены. Это из того, что бесплатно и всегда в ассортименте.

***

В одно прекрасное утро выходного дня в дверь моей квартиры позвонили. Мужчина и женщина, вполне вызывающие доверие, предложили побеседовать о вере, Боге, спасении и т.п. Свободное время для этого имелось, а настроение очень даже располагало к подобного рода мероприятиям.

Вопросы они мне задали вполне конкретные и прямые: «Что вы думаете о природе человеческой души?», «Как вы считаете, кто есть Иисус Христос – Бог или человек?», «Как вы представляете себе рай?». Я изложил, как представлял себе о душе и ее бессмертии и услышал для себя ошеломляющие утверждения о том, что тело – это и есть душа. По их утверждениям, они совершенно идентичны, а то, что я называл до этого душой, создается вместе с телом и с ним же умирает и разрушается. Приводились цитаты из Библии: «И стал человек душею живою» (Быт. 2:7), «Душа согрешающая, та умрет» (Иез. 18:4, 20). И в качестве тяжелой артиллерии, способной сокрушить стены безверия, фраза «Спасите наши души» (в смысле наши тела)[8]. Они говорили о том, что Бог создал человека и «вложил даже вечность в их разум» (Еккл. 3:11)[9], подразумевая, что люди должны жить вечно. На мой вопрос о том, что в моей Библии[10] этот стих звучит иначе («вложил мир в сердце их»), ответили, что у них Библия с правильным переводом, а у меня нет! Вот так – ни много, ни мало.

Честно говоря, я не привык к голословным утверждениям на манер «Это неверно, потому, что неправильно» (потому что тут же возникает закономерный вопрос – а что такое «правильно» и кто это правило должен устанавливать?), «Вы меня обманываете» (в этом случае необходимо доказать, что они сами верят в одно, а мне пытаются навязать совсем другое), и, как вершина остроумия, безапелляционности и железной логики – «Сам дурак!». Я тогда не нашел что ответить, хотя был абсолютно не согласен с такой постановкой вопроса. Возражений было масса (как говорил Д.Кардано: «3наю, что душа бессмертна, но не знаю, как»), но они надолго застряли в горле, не имея возможности вылиться в нечто связное и логичное. Авторитет Библии, как священной книги, был серьезным и очень весомым.

Посетители вручили мне кое-какие брошюры и ушли, оставив меня в недоуменном смятении или смущенном недоумении – на выбор.

Масса свободного времени и уязвленное самолюбие были строгими воспитателями, благодаря чему я порой по десять часов в день читал Библию. Даже не просто читал – выписывал цитаты, ссылки, сортировал их по категориям. Критерий тогда был один – интуитивный: это утверждение подтверждает мои мысли, это – наоборот, противоречит, а это – противоречит одному из предыдущих утверждений самой Библии!

Так я пришел к выводу, совершенно логичному и выстраданному за многие сутки чтения Священного Писания: Библию нельзя и просто недопустимо читать и воспринимать буквально. В этом случае получались неразрешимые противоречия.

Произвольно надерганными цитатами из Библии можно оправдать любые действия и самые кровавые злодеяния. Так, у фашистов на пряжках было написано: «С нами Бог!» (видимо из пророчества Исаии о Деве Марии: «И нарекут имя Ему Еммануил, что значит с нами Бог», Ис. 7:14). Месть обычно оправдывают словами: «Око за око…», а отношение к человеку, как животному – словами «нет у человека преимущества пред скотом» (Еккл. 3:19).

Один из христианских теологов – Ориген Александрийский (185-253), пытаясь предостеречь читателя от такой буквальной трактовки и обратить внимание на нечто более глубокое, писал: «Ибо как человек состоит из тела, души и духа, точно так же и Писание, данное Богом для спасения людей, состоит из тела, души и духа» (Ориген, «О началах», книга 4).

Он пишет, что «способ чтения Писаний и отыскания смысла их, предлагаемый нами, основывается на самих изречениях (Писания) и состоит в следующем. У Соломона в Притчах мы находим такое предписание относительно божественных догматов, записанных (в священных книгах): «Не писал ли я тебе трижды в советах и наставлении, чтобы научить тебя точным словам истины, дабы ты мог передавать слова истины посылающим тебя?» (Пр. 22:20-21). Следовательно, мысли священных книг должно записывать в своей душе трояким образом: простой верующий должен назидаться как бы плотью Писания (так мы называем наиболее доступный смысл); сколько-нибудь совершенный (должен назидаться) как бы душою его; а еще более совершенный и подобный тем, о которых говорит апостол: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих. Но проповедуем Премудрость Божью, тайную, сокровенную, которую предназначал Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал» (1 Кор. 2:6-8), – такой человек должен назидаться духовным законом, содержащим в себе тень будущих благ» (там же).

Процесс творения Господом человека при буквальном восприятии чтения тоже превращается в нечто непонятное: сначала Бог создает человека – мужчину и женщину (Быт. 1:27), потом снова создает его, но уже из праха земного (Быт. 2:7). Но на этом процесс создания не закончен. В книге Бытия (2:21-23) Бог создает из ребра Адама женщину. Но ведь, если верить Писанию, Он ее уже создал в Быт. 1:27!

«Прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт. 2:24) – выглядит вообще как-то непонятно и туманно.

Еще одно серьезное несоответствие бросается в глаза, когда начинаешь читать Библию. Господь говорит: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:16-17).

Во-первых, очень странное для дерева название: «Познания добра и зла», чтобы срывать с него плоды, а потом, чавкая, наслаждаться сочной мякотью.

Во-вторых, если образ дерева, а значит и его плода – чистой воды аллегория, то почему его рисуют в виде фруктового дерева (чаще всего это яблоня)?

В-третьих, дальше мы читаем о сцене грехопадения и не видим, чтобы после вкушения запретного плода кто-либо из первых людей погиб на самом деле (см. книга Бытия, глава 3). И это только начало книги!

После убийства своего младшего брата Авеля (Быт. 4:8) Каин уходит в землю Нод, находящуюся на восток от Эдема (Быт. 4:16), и берет себе... жену (Быт. 4:17)! Но ведь, если судить по Библии, на всей Земле в то время жило лишь три человека – Адам, Ева и Каин (Авель убит).

Значит, либо Адам и Ева не были первыми людьми на Земле, либо те, жители земли Нод, были созданы иначе и не Господом (А кем?), что не нашло своего отражения в Библии, либо библейское повествование вообще не соответствует действительности!

По поводу дальнейшего чтения у меня было три возможных пути:

1. Объявить книгу бредом (а как иначе назвать нагромождение сомнительных фактов, противоречащих друг другу и не поддающихся никакой логике?), а себя, соответственно, – атеистом.

2. Закрыть глаза на противоречия и упрямо твердить: «Все, что содержит Библия – верно и бесспорно». На вопросы о противоречиях отвечать: «Такова воля Божья. Нам, людям, это недоступно для понимания». Но это означало бы вступить на тупиковую дорогу религиозного фанатизма.

И последнее:

3. Если противоречия – мнимые, попытаться найти соответствующие логические объяснения.

В первом и втором случаях ни к самому тексту, ни к переписчикам, переводчикам, наборщикам и т.п. претензий быть не может. Либо все отвергаем, либо все принимаем, как есть.

Вот только третий вариант подразумевает большую и упорную работу по отделению зерен от плевел. В этом случае я просто вынужден был допустить, что переводчики могли неточно перевести, переписчики – исказить текст или добавить в него что-то в угоду здравствующему тогда правителю, а наборщики в типографии – допустить досадную опечатку. Что ж, все мы люди и все можем ошибаться.

В этом случае приходится брать на вооружение слова апостола Павла, что «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3:16) и рассматривать его не отдельными кусками, а в комплексе – цельным и единым, книгу за книгой, главу за главой и стих за стихом.

Таким образом, отвергнув мнение об абсолютной правоте каждой буквы, безусловно, великой и священной книги всех христиан – Библии, я стал на трудный путь. Еще бы – так много разных книг на тему религии и различных верований. Так какой же критерий истинности я могу избрать?

Сердце, интуицию и разум! Высший Разум Бога должен подчиняться и некой Высшей Логике. А тогда и описываемые события перестают быть просто набором фактов, случайно «надерганных» авторами книг Библии из истории человечества, войны – нелепым безумием, а существующие несоответствия – глупостью.

Поэтому: «Кто имеет уши слышать, да слышит» (Мат. 11:15).

Вот так, шаг за шагом продвигаясь вперед, порой бессонными ночами, порой забывая о еде, с кучей бумаг, справочников, энциклопедий, с ручкой в руке и подавленным ужасом в глазах от обилия информации, сначала смутно, потом немного отчетливее у меня начало проявляться в неких чертах, образных контурах (прошу не путать с физическими контурами) понимание Того, Что (или Кто) скрывается за словом «Бог».

ПРЕДЕЛЫ ПОЗНАНИЯ

И НАУЧНЫЙ МИСТИЦИЗМ

Высшее, к чему может стремиться человеческая мысль, – это выйти за свои собственные пределы, придя к парадоксу.

С.Кьеркегор

Не истины науки трудны, а расчистка человеческого сознания от всего... осевшего ила, от принимания неестественного за естественное, непонятного за понятное.

А.Герцен

Середина первого тысячелетия до нашей эры ознаменовалась не меньшим разнообразием представлений о Вселенной и жизни на земле, чем это есть в наши дни.

Древнегреческий философ-материалист Фалес Милетский (ок. 625 – ок. 547 до н.э.) был глубоко убежден в естественном происхождении всего сущего, а математик и философ Анаксимандр (ок. 610 – после 547 до н.э.) был истинным воплощением стремления познать происхождение органических видов и предтечей современного дарвинизма.

По представлению другого представителя материализма, одного из отцов античной атомистики – Демокрита из Абдер (ок. 470 – ок. 380 до н.э.) – существуют только атомы и пустота. Согласно его доктрине Вселенная является порождением «пляски» этих атомов, движущихся в различных направлениях. Из их «вихрей» образуются как отдельные тела, так и все бесчисленные миры.

Жажда познания и поиск ответов – нескончаемая гонка, в которой человек часто похож на щенка, пытающегося ухватить себя за хвост, кружась в бессмысленном и смешном танце. Таков уж человек.

Иногда казалось, что еще чуть-чуть и тайна его происхождения будет раскрыта. То Дарвин выдвигает свою теорию эволюции, то шведский ученый Сванте Аррениус (1859-1927) высказывает гипотезу о панспермии – возможности переноса зародышей жизни с одной планеты на другую, то в космосе ученые нашли фрагменты аминокислот, составляющих основу живых организмов, то возникает гипотеза «первичного бульона», выдвинутая еще в 20-е годы прошлого века советским биохимиком А.И.Опариным (1894-1980), согласно которой на Земле вследствие естественных процессов и образовались те «кирпичики», из которых впоследствии и возникла жизнь...

Следует отметить, что тема зарождения живого из неживого, или абиогенеза, не так уж нова не только для современного поколения людей, вооруженных знаниями в области физики, химии, генетики и т.д., но и в масштабах всей истории Homo sapiens. Еще в 12 веке (!) врач и философ Ибн Туфайль (Абубацер) (ок. 1110-1185) в противовес теории сотворения человека и основываясь на опыте Ибн Сины (Авиценны) (980-1037) выдвинул свою. «В философском романе Ибн Туфайля «Живой, сын Бодрствующего» («Хай ибн Якзан») рассказывается, как на неком острове, расположенном под экватором, во впадине земли много лет бродила глина. «Наибольшей соразмерностью обладала ее середина, она же наиболее полно походила на состав человека. И начался в этой глине процесс зарождения. Стали возникать в ней, в силу ее клейко-жидкого состояния, как бы пузырьки, появляющиеся при кипении. В середине ее образовался особенно маленький пузырек, разделенный на две части тонкой перегородкой, наполненный нежным, воздушным телом, состав которого очень подходил к требуемой соразмерности в частях». Постепенно из этого пузырька образовался живой человек – Хай» (Л.Климович, «Книга о Коране»).

Ученые, получив в свое распоряжение спектрографы и микроскопы, с предельной точностью могут ответить, сколько в человеке содержится каких химических элементов: водорода и кислорода, углерода и железа, кальция и натрия, золота и многих других. Но значит ли это, что если механически соединить все элементы в нужных пропорциях, то получится человек?

А если попробовать соединять не просто химические элементы, а уже готовые клетки и даже органы?

Подобные своеобразные представления о появлении живых существ были и у врача-философа, теософа и чудотворца, пифагорейца, притязающего на некие сверхзнания, Эмпедокла из сицилийского города Агридженто (483-423 до н.э.). Он «говорил о постепенном развитии организмов из случайного соединения их частей и органов. Сначала из земли возникают отдельные части животных:

«...Так выросло много голов без шеи

Блуждали голые руки, лишенные плеч,

Двигались глаза, лишенные лба...».

Затем настает время их сочетания; все эти члены соединяются между собой случайно, как попало, и от этого произошли чудовища.

«Появилось много существ с двойными лицами и двойной грудью,

Рожденный быком с головой человека и, наоборот,

Произошли рожденные людьми с бычачьими головами,

которые вперемешку происходили от мужчин,

Или же от женщин, имеющих нежные органы»» (Е.Елизаров, «Сотворение мира или эволюция?»).

Эмпедокл утверждал, что разум присущ всему живому: «Воля судьбы такова, что присуща всем тварям разумность».

Но эти теории также быстро сходили на нет, так и не сумев осветить темные страницы таинственной книги жизни.

Разочаровавшись в традиционных для себя методах и формах поиска истины, т.е. с помощью подручных средств (в древние времена – дубина и камень, сегодня – электронный микроскоп, познания в ядерной физике, генетике и пр.), человек периодически доставал с верхней полки своей библиотеки запыленную и непонятную Библию, открывал ее в самом начале и читал: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его» (Быт. 1:27)… Вот так – все просто и понятно!

В толстенной книге говорится, что был и есть Некто, называемый Богом. Ему, по-видимому, стало скучновато одному во Вселенной, и поэтому Он создал самого первого человека, от которого все мы, люди, и произошли. Ладно, допустим. Таким образом, мы обходим проблему возникновения живого из неживого. Теперь для того, чтобы понять саму суть человека, как природного феномена, а не просто смесь атомов, клеток или органов, остается уяснить для себя, Кто Такой Этот Самый Бог и какие такие образ и подобие Он заложил в человека.

То, что здесь речь идет не о внешнем облике и чисто морфологических моментах, а о чем-то ином, неуловимом и загадочном, ускользающем от сверхточных и супермощных приборов и лабораторного оборудования – подсказывает интуиция и некое испытанное годами десятое чувство. Но о чем?!

«В древние времена ученый не нуждался в приборах. Он не изучал эволюции форм. Он изучал жизнь, а не форму. А для этого изучения он должен был развивать себя, развивать ту жизнь, которая заключалась внутри него. Ибо только жизнью можно измерять жизнь, только жизнь может отвечать на живые вибрации. Труд его заключался в раскрытии самого себя, в извлечении из глубин своей собственной природы тех Божественных сил, которые скрыты в ней самой, в Высшем я, а не в чувствах. Он мог исследовать только при помощи этих сил и, только развивая Божественное в себе, был он в состоянии понять и измерить Божественное вне себя. А возможно это только потому, что природа человека и природа Бога, в сущности, тождественны. Это утверждение может показаться слишком смелым, но это основная истина всех религий» (А.Безант, «Эволюция жизни и формы»).

Когда, казалось бы, вот-вот должна наконец-то приоткрыться пелена неизвестности и таинственности, покрывающая тайны мироздания, происходило как раз противоположное – немалые знания и огромные масса информации, накопленные человечеством за многие века, начинали тянуть назад и тормозить сам процесс познания.

«В действительности процесс монотонного накопления количественных отличий никогда не разрешается переходом системы в качественно иное состояние. Напротив – он всегда, как в нерушимую железобетонную стену, упирается в некоторый неодолимый предел, или, что в сущности то же самое – в бесконечность. И неважно, чем они будут представлены – бесконечно малыми, или бесконечно большими. Такое утверждение, на первый взгляд, может показаться парадоксальным, но это именно так» (Е.Елизаров, «Сотворение мира или эволюция?»).

Механическое увеличение количества информации само по себе никогда не способно произвести качественные изменения в представлениях человека о том или ином явлении. Этот замкнутый круг может быть разорван лишь сознательным внешним разумным воздействием – переходом к явлениям более высокого порядка. А для этого прежде всего нужны мышление, анализ, сопоставление, логика, отказ от догматичности и нерушимости мнения авторитетов, обобщение...

***

Наука привыкла исходить из того, что каждый последующих факт, очередное явление или процесс твердо основываются на предыдущих фактах и явлениях, являются неопровержимыми их следствиями. Выстраивается некая цепочка событий, где каждое звено, жестко соединено с соседними. Разрывы в этой цепи, как правило, не допускаются, но если они и возникают, то свидетельствуют лишь о недостоверности проведенных исследований.

Это похоже на процесс ходьбы человека. Сначала он переносит вес тела на одну ногу, вторую ногу отрывает от земли, выносит вперед и ставит на землю. Далее вес переносится уже на эту ногу и так далее – шаг за шагом. В каждый момент времени человек касается земли минимум одной ногой. Но ходьба – процесс не очень быстрый. Быстрее – бег. Но бег отличается от ходьбы как раз тем, что в этом случае существуют моменты, когда человек вообще не касается земли ногами!

Нельзя перепрыгнуть препятствие или переплыть глубокую реку, если ставить непременным условием то, что ноги должны чувствовать твердую поверхность. Человек становится заложником своих предубеждений и страха, а освободившийся от них – свободным и независимым от многих условностей.

«Логическое заключение – это нечто непрерывное; в нем не бывает пропусков. Одно положение ведет к следующему; они составляют цепь. Силлогизм – это цепь. Если вы хотите сначала все понять …, а потом прыгать, то это будет совсем не прыжок. И вы не сможете выйти за пределы своего ума. Это будет решением вашего ума, это будет действием вашего ума, и, делая это, он станет еще сильнее» (Ошо, «Философия переннис»).

Великий ученый от обычного и заурядного представителя научной когорты отличается как раз этой свободой и независимостью. Большинство гениальных открытий было совершено в результате озарения, вспышки, смелого прыжка.

Только со смертью догмы начинается наука

Г.Галилей

Это не означает, что необходимо отбросить за ненадобностью весь длительный и порой малопродуктивный процесс продвижения шаг за шагом, миллиметр за миллиметром, когда кажется, что этому не будет конца и края. Это значит только то, что нужно быть всегда готовым к смелому, а иногда и граничащему с безумием решительному прыжку. В конце концов «Наука выигрывает, когда ее крылья раскованы фантазией» (М.Фарадей)!

Современное развитие науки и техники позволяет ученым заглядывать во Вселенную на миллиарды световых лет и в структуру атома, изучать состав и эволюцию далеких звезд, с высокой достоверностью говорить о происходящих внутри их процессах. Рукотворные космические аппараты, являющиеся венцом человеческой мысли, облетели практически все планеты Солнечной системы, а американская межпланетная станция «Пионер-10» еще в 1972 году провела исследования пояса астероидов возле Юпитера, достигла 3-й космической скорости и в 1987 вышла за пределы Солнечной системы. В 1993 году нашу систему покинула и станция «Пионер-11», в 2006 – запущенные в 1977 году Вояджер-1 и Вояджер-2.

Самое глубокое место на земле – Марианскую впадину (11 022 м) судно для подводных исследований «Триест» достигло еще в январе 1960 года, а легендарная Кольская сверхглубокая скважина в 1990 году достигла отметки 12 262 м.

Но самым загадочным и самым малоисследованным из всех существующих объектов во Вселенной, не смотря ни на что, остается сам человек.

Ученые подробно исследовали его вдоль и поперек, просветили всеми мыслимыми и немыслимыми лучами, вскрыли и изучили все органы, проникли в глубины мозга. Но до сих пор никто не может на строго научной основе убедительно показать, что именно отличает живого человека от человека, умершего лишь мгновение назад, где скрывается та загадочная и таинственная сила, которая делает живыми все его органы и клетки.

На одном из официальных государственных приемов в конце 50-х годов к известному хирургу, профессору, лауреату Сталинской премии архиепископу Луке (Войно-Ясенецкому) (1877-1961), прошедшему сталинские лагеря и войну, подошел один из членов советского правительства. Он насмешливо сказал владыке:

– Вот недавно советские спутники летали в космос, а Бога там не обнаружили. Как Вы это объясните?

– Будучи хирургом, – отвечал архиепископ, я много раз делал трепанацию черепа, но ума там тоже не обнаружил.

Весь громадный научный, технический и финансовый потенциал человечества за всю свою историю так и не смог помочь в создании одной-единственной самой маленькой и примитивной живой клетки из неживой материи!

«Мы измерили землю, солнце, звезды, морские глубины, лезем в глубь земли за золотом, отыскали реки и горы на луне, открываем новые звезды и знаем их величину, засыпаем пропасти, строим хитрые машины; что ни день, то все новые и новые выдумки. Чего мы только не умеем! Чего не можем! Но чего-то, и самого важного, все-таки не хватает нам. Чего именно, мы и сами не знаем. Мы похожи на маленького ребенка: он чувствует, что ему нехорошо, а почему нехорошо – он не знает. Нехорошо нам оттого, что мы знаем много лишнего, а не знаем самого нужного: самих себя. Не знаем того, кто живет в нас. Если бы мы знали и помнили то, что живет в каждом из нас, то жизнь наша была бы совсем другая» (Л.Толстой, «Путь жизни»).

В некоторых случаях человек уже достиг пределов познания.

Так в 1927 году немецкий физик-теоретик Вернер Гейзенберг (1901-1976) сформулировал один из основных принципов современной квантовой физики – принцип неопределенности. Он гласит, что дополнительные физические величины, характеризующие физическую систему (например, координата и импульс) не могут одновременно принимать точные значения. Это означает, что можно с предельной точностью определить местоположение элементарной частицы, но при этом полной загадкой для нас останется ее импульс. Если же определить точно импульс частицы, то становится неизвестным ее местоположение. Получается, что точно определить, где находится частица с определенным импульсом – в принципе невозможно!

Подобная неопределенность наблюдается и между другими физическими понятиями – временем прохождения атомного явления и энергией, берущей в нем участие.

Сравнительно до недавнего времени в модели Вселенной принималось, что взаимодействию подвергаются атомы, подобные упругим бильярдным шарам, то есть тому, что можно реально представить и смоделировать. Так ли это на самом деле, проверить на практике не представлялось возможным.

Открытие атомного ядра и электронов, а потом и компонентов ядра – протонов и нейтронов произвели революцию в познании атома Демокрита, но и они не были конечными пунктами познания человека на субатомном уровне. Открытие следовало за открытием. Было установлено, что элементарные частицы имеют уникальную способность к взаимным превращениям. Это уже не позволяло рассматривать их как неизменные «кирпичики мироздания». В настоящее время список элементарных частиц вместе с их античастицами уже превышает 350 наименований!

Человек, столкнувшись с миром элементарных частиц, попытался перенести на них свои многовековые познания в физике, геометрии и психологии, но потерпел сокрушительное поражение, так как результаты экспериментов оказались совершенно непонятными и необъяснимыми.

В.Гейзенберг писал: «Я помню многочисленные споры с Богом до поздней ночи, завершавшиеся признанием нашей беспомощности; когда после спора я выходил на прогулку в соседний парк, я вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: ... Разве может быть в природе столько абсурда, сколько мы видим в результатах атомных экспериментов?»

Казалось, что твердая почва, на которой основывалось все мироздание, предательски уходит из-под ног. «Бурная реакция ученых на последние открытия современной физики легко объяснима: они сотрясают основы этой науки, и она, похоже, начинает терять почву под ногами» (В.Гейзенберг).

Подобные события не оставили равнодушным Альберта Эйнштейна (1879-1955), писавшего, что «Все мои попытки объяснить эти новые открытия были абсолютно безуспешны. Это напоминало ситуацию, когда почва уходит из-под ног, и не на что опереться» и Нильса Бора (1885-1962): «Грандиозное расширение наших знаний за последние годы выявило недостаточность наших простых механических концепций и, как следствие, пошатнуло основания общепринятого истолкования».

Только изменив свое восприятие, или как сказал об этом Гейзенберг, «проникнувшись духом квантовой теории», ученые смогли эту теорию описать математически.

Так субатомный мир предстал пред взором современного человека не как набор явлений и отдельных предметов взаимодействия, а в виде взаимоотношений между разными частями единого целого и неделимого мира, а неопределенность и недетерминированность была признана истинной природой как микро-, так и макрокосмоса.

В обмен на движение вглубь основ материи и пространства-времени человеку пришлось решительно отказаться от наглядности происходящих явлений и все больше использовать в своей деятельности принципы и методы высшей математики и теории вероятности. Эксперимент и опыт, как таковые, в большинстве своем стали приносить косвенные признаки: след на фотопластинке, трек в пузырьковой камере, треск счетчика Гейгера или появление иных частиц, сопутствующих данным процессам.

«Основное различие древней и современной науки заключается в том, что древняя наука изучает мир с точки зрения эволюционирующей жизни, тогда как современная наука изучает его, наблюдая формы, в которых проявляется эта жизнь. Первая изучает жизнь и видит в формах выражение жизни. Вторая изучает формы и пытается индуктивным путем найти принцип, объясняющий многообразие форм.

Первая идет сверху вниз, вторая – снизу вверх, и самый факт этот уже является залогом их встречи и будущего единения. Но из этого основного различия вытекают весьма важные следствия. Если мы будем изучать мир с точки зрения форм, изучение это будет почти бесконечно в своем многообразии» (А.Безант, «Эволюция жизни и формы»).

Так современная наука в большинстве своем стала сводиться не к изучению явлений, а к изучению последствий этих явлений, а порой даже к изучению своих представлений об этих последствиях.

Сам же субатомный мир остается для нас закрытым и непредставимым с точки зрения чувственного восприятия. Погружение в недра вещества заставляет отказаться от привычного языка образов из мира чувств, познание же оказывается совершенно непохожим на познание окружающего нас видимого мира.

«Здесь проблемы, связанные с языком, действительно серьезны. Мы хотим как-то рассказать о строении атома... Но мы не можем описать атом при помощи обычного языка» – заявил однажды Гейзенберг.

Приоткрыв покровы субатомного мира, человек вынужден был расстаться со служившими ему веками верой и правдой здравым смыслом и логикой. С этого момента в язык ученых стали плотно входить неведомые и непривычные до этого времени – вероятности, парадоксы, противоречия, дефекты массы, антивещество и многое-многое другое.

От жесткого и безапелляционного научного реализма был сделан решительный даже не шаг, а огромный прыжок, смелый и дерзкий, к научному мистицизму и образам другой извечной формы человеческого сознания, мировоззрения и системы идей – философии, а если точнее – то к самой ее древней и самой загадочной ветви – философии Востока.

«В ходе изучения субатомного мира в двадцатом веке физики обнаружили, что вещество имеет динамическую природу, а составные части атома, субатомные частицы представляют собой динамические структуры, существующие не в виде самостоятельных единиц, а в виде неотъемлемых компонентов неразрывной сети взаимодействий. Эти взаимодействия питает бесконечный поток энергии, воплощающийся в обменах частицами, динамическом чередовании стадий созидания и разрушения, а также в беспрестанных изменениях энергетических паттернов. В результате взаимодействий образуются все более устойчивые единицы, из которых и состоят материальные тела. Эти единицы, в свою очередь, тоже не остаются неподвижными, но ритмически колеблются. Таким образом, вся Вселенная оказывается вовлеченной в бесконечный процесс движения и деятельности – в постоянный космический танец энергии» (Ф.Капра, «Дао физики»).

Так на пороге третьего тысячелетия произошло неминуемое и знаменательное во всех отношениях событие. Наука, когда-то горделиво отторгнувшая от себя систему религиозно-философских взглядов, объявив их мракобесием и тормозом познания, а также религия, проклявшая науку и объявившая той беспощадную борьбу[11], и философия, мудро отстранившаяся от ожесточенных разборок науки и религии, снова стали плотно сближаться, становясь единым мировоззрением, как и сама Вселенная с позиции субатомного мира.

Путь науки состоит в движении от простого к сложному, от центра к периферии и от поверхности вглубь. Путь же религии – от сложнейшего и непостижимого к понятному и простому, от дальних и бесконечных пределов к осязаемому и конечному, от неимоверных глубин к поверхности человеческой мысли. Безусловно, стопроцентно прав тот, кто говорит, что наука и религия движутся в противоположных направлениях. Но они движутся не иначе как навстречу друг другу, т.е. они неизбежно сближаются! Да по-другому и быть даже не может, ведь истина-то одна, а наука и религия – лишь два разных аспекта ее постижения.

Российский религиозный философ Семен Франк (1877-1950) утверждал, что религия и наука вообще не могут противоречить друг другу, потому, что говорят о совершенно различных вещах, а противоречия могут возникнуть лишь там, где они пытаются говорить об одном и том же (С.Франк, «Религия и наука»). Однако, я должен заметить, что истина – одна-единственная и если два метода говорят о неком вполне определенном явлении разные вещи, то либо один из них неверен, либо неверными являются оба эти метода одновременно, либо явление имеет двойственную природу и тогда оба метода правы, несмотря на свои диаметрально противоположные утверждения (вспомните, к примеру, дуализм природы электрона)!

Наука и религия – это две чаши весов, а их взаимоотношения – это не что иное, как диалектическое единство и борьба противоположностей. Это земля и небо бытия, инь и янь познания мироздания, это тело и душа живого существа, два полюса одного Космического Магнита, это материя и дух, которые не имеют ни малейшего смысла друг без друга. Уничтожь одну чашу весов – и вторая автоматически превратится в бессмыслицу, рухнет и беспомощно повиснет, потеряв единственное, но крайне необходимое условие своего существования – свою животворную противоположность, ибо «ни одно свойство не может существовать без своей противоположности; проявиться может только пара» (А.Безант, «Исследование сознания», ч. 1, гл. 2, п. 1).

«... О потенциальных возможностях религии как таковой, а не отдельных форм ее судить следует не по тому, как давно возникли последние крупные ее формы, а по тому, зашла ли эволюция религии в тупик, имеется ли возможность сочетать религиозную творческую мысль с бесспорными тезисами науки, а также еще и по тому, брезжут ли перед таким мировоззрением перспективы осмысления жизненного материала новых эпох и возможно ли действенное и прогрессивное влияние религии на этот материал» (Д.Андреев, «Роза мира», кн. 1, гл. 1).

«Наука, философия, религия, искусство – формы познания. Метод науки – опыт; метод философии – умозрение; метод религии и искусства – моральное или эстетическое эмоциональное внушение. Но и наука, и философия, и религия, и искусство – только тогда начинают действительно служить истинному познанию, когда в них начинает проявляться интуиция. В сущности, можно сказать, и, может быть, это будет самое верное, что цель их заключается совсем не в том, чтобы дать людям известные знания, а в том, чтобы поднять человека на такую высоту мышления и чувствования, чтобы у него самого явилась интуиция.

Цель всякого познания – переход к интуитивному познанию.

А в интуитивном познании разные формы познания – наука, философия, религия и искусство – должны сливаться одно с другим, образуя единое целое, ту теософию – мудрость богов, к которой давно стремится человечество» (П.Успенский, «Tertium Organum», гл. 16).

Все науки настолько связаны между собою, что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих

Р.Декарт

Идеи великого объединения коснулись и фундаментальных физических взаимодействий: сильного (ядерного), электромагнитного, слабого и гравитационного – всех известных на сегодняшний день. Делаются попытки описать все четыре взаимодействия на единой основе[12], как это произошло с электричеством и магнетизмом, ставших электромагнитным полем, вследствие своей общей природы.

«– Человеку суждено рано или поздно обрести власть над природой. Когда-то ему подчинятся не только стихии земли, но и все бестелесные духи.

– Каким же путем это будет достигнуто? Неужели та технократическая цивилизация, которая сегодня доминирует в умах, имеет такую перспективу?

– Сомневаюсь. Человечество сегодня заблудилось. Корысть водит его темными закоулками, дробящими природу, вносящими в нее все большее разъединение. Правильная власть – творческая власть, бескорыстная, жертвенная. Лишь соединив мир, удалив из него фрагментарность, можно его окончательно подчинить.

– Ну а цель-то какова этого подчинения? Если отвергнута корысть, то зачем нужна власть?

– Цель – в самой природе. Ее следует перестать рассматривать только как средство. В человеке скрыты огромные оккультные силы, о масштабе которых он даже не подозревает. И философский камень, и жизненный эликсир – не фантазии только. Однако реализация этой колоссальной потенции при нежелании быть источником разрушения и гибели предполагает стремление не к эксплуатации природы, а к ее преобразованию и преображению» (Б.Михалев, «Философ горы»).

Итак, застывшей, вечной и неизменной материи не существует. «Если мы не можем предположить за кулисами мироздания бессознательного механического двигателя, то мы должны предположить космос живым и сознательным. Потому что что-нибудь одно из двух: или он механический и мертвый, «случайный» – или он живой и сознающий себя. Ничего мертвого в живой природе быть не может, и ничего живого не может быть в мертвой» (П.Успенский, «Tertium Organum», гл. 14).

Все, что есть во Вселенной, состоит из энергии и вещества, являющегося по своей сути тоже «сгустками энергии», а мир – видимый и невидимый – сложнейшим взаимодействием этих энергий. Вселенная пронизана мириадами фотонов. Даже вакуум, с первого взгляда, – нечто совершенно пустое, не является пустотой на самом деле.

О необычайно тонких энергиях говорил член-корреспондент AH Белоруссии профессор А.Вейник, выпустивший в СССР в 1973 году свою монографию, в которой доказывал, что космический (физический) вакуум – это не что иное, как одна из шести (!) форм существования материи. Он состоит из элементарных частиц, расщепив которые можно высвободить колоссальные энергии связи.

Да и теория «кипящего вакуума» утверждает, что в нем постоянно происходит спонтанное образование (материализация) пар частица-античастица с последующей их аннигиляцией[13]. При этом энергия (или элементарные частицы), высвобожденная на исчезающе малый промежуток времени, не позволяющий обнаружить этот процесс, тут же идет на образование другой пары частица-античастица. И так бесконечно. Вот Вам и «пустота»! Аристотель в свое время даже не рассчитывал, насколько окажется правым, когда утверждал: «Природа не терпит пустоты».

Вселенная буквально заполнена материей, а материя – это лишь проявления энергии, различной по своей природе, частоте и пр.

Восхождение человека от примитивного знания на уровне ощущений до Абсолютного Знания – путь чрезвычайно долгий и трудный, ведь человек способен воспринять только некоторую часть этого знания, а именно ту, до понимания которой он сам дорос внутренне.

Маленький ребенок берет в руки книгу. Если в ней нет ярких и интересных рисунков, то она его перестает интересовать. Сама информация, закодированная в буквах, словах и предложениях – чрезвычайно полезная и важная, ему не нужна, а многовековой опыт человечества, сконцентрированный в ее строках – оставляет его равнодушным.

Практически каждый, наверное, может вспомнить случай, когда, не впервые перечитывая давно знакомую книгу, находил в ней что-то не просто ускользнувшее от внимания в прошлый раз, но и то, что не был в состоянии тогда вообще воспринять.

Более тонкие материи, такие, как инфракрасные и ультрафиолетовые лучи для глаз, инфра- и ультразвук для уха – неподготовленному сознанию представляются совсем уж нереальными.

Если же отбросить все условности и самоограничения на манер: «Это недостижимо в принципе», «Этого не может быть, так как этого не может быть никогда», «Если я этого не вижу и не слышу, то все, о чем вы говорите, – ложь», то не сразу, но непременно Вы однажды сами почувствуете, как пределы Вашего восприятия сначала лишь чуть-чуть, потом немного ощутимее и даже в чем-то осязаемо раздвинутся, готовые принять новое знание.

Ведь мышление – это не просто процесс оперирования информацией и ее обработки. На это способны и машины. Мышление – это, прежде всего, процесс анализа информации, поиск связей и закономерностей между ее отдельными частями и потоками, сортировка и отделение существенного от несущественного, а также извлечение выводов и прогноз применения полученной информации для дальнейшей своей деятельности.

Проторенные и исхоженные вдоль и поперек дороги ведут к банальности. Если же вы хотите достигнуть большего, то вам придется отойти от готовых штампов и методик. Путь гения – неожиданный, смелый, решительный и красивый маневр от мертвящей догматики и правил.

Догма есть не что иное, как прямой запрет мыслить

Л.Фейербах

Если Вас пугает неизвестность, и считаете, что Вы – один такой в мире, которому все непонятно и неподвластно, то это значит, что Вы уже в действительности практически присоединились к большинству населения планеты, к которому, в основном, принадлежат и представители науки.

Огромное количество научных изысканий, открытий, исследований, экспериментов и опытов так и не приблизили современную ученую ортодоксальную мысль к пониманию самой жизни, как явления. Такие понятия, как любовь, дружба, самопожертвование, верность, честность, остаются лишь понятиями отвлеченными, пригодными лишь для использования в таких же, более отвлеченных, сферах – психологии, философии, религии. Некогда прочная связь материи и духа разрушена не без непосредственного участия представителей науки и духовенства. Ведь древние алхимики и астрологи были «по совместительству» химиками и физиками, астрономами и врачами, психологами и философами. Научное и мистическое органически соединялось воедино и находило свое отражение в их мировоззрении.

Да, и они во многом заблуждались и ошибались, но были абсолютно правы в главном – все в мире взаимосвязано и попытаться что-то отсоединить от всего остального – значит потерять все.

Вначале никто даже не думал выделять в нечто отдельное медицину, как лечение органов и фармацевтику, как приготовление лекарств. Оптика и механика, математика и химия – на равных правах входили в общее для них понятие «наука». Потом, со временем, возник этот «научный сепаратизм» и единое, цельное мировосприятие было утеряно.

Это можно уподобить тому, что первоначальное неразрывное единство человек-природа-космос было искусственно разрушено. Сначала выделили самого человека с его духовной сферой, потом разделили и их. Дальнейшие исследования показали, что и сам человек, как биологическая единица является слишком сложным для полного изучения. Так появилось множество специалистов в области изучения конкретных органов, систем человека, их патологий и методов лечения – невропатологи, кардиологи, эндокринологи, урологи и гинекологи, фтизиатры и оториноларингологи, офтальмологи и гастроэнтерологи…

Осталось только разделить нефрологию – на нефрологию правой и левой почек, лево- и правостороннюю офтальмологию и стоматологию – на 32 независимых направления. Далее отдельные органы и жизненно важные системы человека можно будет разобрать на отдельные клетки, а в перспективе – и молекулы с атомами, введя понятия атомной медицины и ядерной хирургии, что даст огромное количество научного материала, совершенно непригодного для дальнейшего практического применения.

Так углубление знания может привести к его же вырождению. Это похоже на стремление знать все больше о все меньшем, предел которому – абсолютное знание ни о чем. А потому «неправильно говорить, что теперь мы знаем еще мало, потом будем знать больше и наконец дойдем до правильного понимания мира... расширение объективных знаний нисколько не приближает нас к познанию вещей в себе или истинных причин» (П.Успенский, «Tertium Organum», гл. 1).

Л.Толстой писал: «Не бойся незнания, бойся лишнего знания, особенно если это знание для выгоды или для похвальбы. Лучше знать меньше, чем можно, чем знать больше, чем нужно. От многознайства люди бывают довольны собой, самоуверенны и от этого глупее, чем они были бы, если бы ничего не знали».

Я не утверждаю, что подробное и глубокое изучение чего-либо само по себе – зло, но оно в него неизбежно превращается, когда теряется связь с целым, когда забывается, что человек – чрезвычайно сложная саморегулирующаяся система, способная противостоять огромным физическим, бактериологическим и психическим атакам. В истории человечества известно немало фактов, когда люди выживали в неимоверных условиях. Святые на Руси активно помогали больным во время эпидемий чумы, проказы, тифа, сами при этом не болея, а матери выдерживали колоссальные физические нагрузки, когда их детям угрожала реальная опасность.

Подробное и доскональное изучение болезней и их возбудителей практически ничего не приносит для ответа на вопрос: почему это все происходит. В чем причина совершенно загадочной цикличности многих болезней? Так вспышки вируса Эбола наблюдаются через равные периоды времени – примерно через 10 лет. В 1995 году такая вспышка унесла более 100 жизней в Заире. Неведомо откуда берущаяся эпидемия так же внезапно отступает, словно сама по себе. Такая же цикличность присуща многим другим эпидемиям.

Всемирная эпидемия атипичной пневмонии, унесшая в 2003 году несколько сот человек и угрожавшая перерасти в глобальную трагедию, тоже внезапно прекратилась, оставив множество вопросов – откуда, почему, куда и пр.

Наши организмы буквально напичканы разными бактериями и вирусами – болезнетворными и полезными. Почему же один человек заболевает, а другой – нет? Почему одинаковые болезни у разных людей протекают столь неодинаково? Если все дело в иммунитете, то почему он у всех разный? Почему не у всех, ведущих здоровый образ жизни иммунитет выше, чем у остальных, приверженных многолетним вредным и дурным привычкам? Вопросы, вопросы…

Врач-онколог умирает от рака… Кардиолог страдает от сердечных приступов… Женщина, столько лет изучавшая премудрости и тонкости гинекологии, сама не может избавиться от «женских» болезней… Не значит ли это, что, познав великое разнообразие симптомов болезней, научившись даже многие из них успешно излечивать, человек так и не смог понять реальные механизмы и причины их возникновения?

Современные методы лечения часто напоминают стрельбу из пушки по воробьям – сокрушительный и мощный удар, при котором, устраняя проявления одних болезней, наносится часто непоправимый вред другим органам и организму в целом? Во многих случаях лечение происходит вслепую, «на авось», так как симптоматика ряда болезней слишком похожа (например, при радикулите и камнях в почках, или дуодените и язве двенадцатиперстной кишки), а, учитывая множественность болезней у одного человека и различные их проявления, вообще превращается часто в практически неразрешимую задачу.

Вторжение большинства дипломированных специалистов в более тонкие материи – сознание и психологию – тоже напоминает движение вслепую: «А что, если попробовать так? А если не получится, тогда – вот эдак».

***

Осенью 2004 года мне посчастливилось присутствовать на региональной конференции психологов и психотерапевтов. Многие из них имели практику работы по своей специальности более десяти, а то и двадцати лет. Каково же было мое искреннее изумление, когда на мой вопрос о том, что такое «душа» последовал ответ, трогательный в своем откровении и такой же убийственный по своей сути: «Мы этого не знаем…»

«Если вы пойдете и посмотрите на Будду, что вы увидите? Вы не сможете проникнуть в его глубочайшую сердцевину – она останется недоступной. Да, вы можете наблюдать его поведение, но поведение – это не сам человек. Современная психиатрия в основном опирается на поведение – она верит только в поведение, потому что поведение можно наблюдать. Она не верит в душу, потому что душу наблюдать нельзя» (Ошо, «Философия переннис»).

Но позвольте! Ведь термин «психотерапия» состоит из двух частей: греческих слов «psyche» – «душа» и «therapeia» – «лечение». Значит «психотерапия» – это дословно «лечение души». Как же можно лечить то, о чем не имеешь ни малейшего представления? Как можно помогать людям в решении их проблем, если годами многие не в состоянии решить свои собственные – с супругами, детьми, родственниками?[14]

«В действительности, психиатрия, психология, психотерапия – этими словами не следовало бы пользоваться, потому что слово «психе» означает «душа», а душа полностью отрицается. Не то чтобы психологи пришли к пониманию, что души нет; она отрицается, потому что методы, которыми они пользуются, чересчур грубы» (Ошо, «Философия переннис»).

Шаблонные методы и заученные приемы при удивительном фактическом отрицании самого предмета исследования – это все современная массовая психология. Под термином «душа» в ней подразумевается не истинное «я» человека, как в ряде религий – бестелесное и бессмертное существо, а некий «внутренний мир», включающий сознание человека, а также комплекс его эмоциональных реакций и побуждений.

Таким образом, психология и психотерапия на самом деле говорят не о самой душе, а исключительно о ее внешних проявлениях! С таким же успехом можно было бы утверждать, что медведь – это разоренные ульи, клоки шерсти на деревьях, следы на земле и помет.

Без истинного понимания сущности души ее не только невозможно вылечить, но даже нельзя себе представить сколько-нибудь эффективные методы воздействия на столь тонкие материи.

Психология, как наука о душе человека, должна стать реальным мостиком между религией, отвергающей науку, и наукой, отвергающей религию. Механистические принципы в представлениях о психике человека, заложенные еще в 17-18 веках, на основе которых основывается современная психология, должны уступить место совершенно другим – не столько новым, сколько хорошо забытым старым.

Для этого необходимо снова вернуться к давно утраченному единству мировосприятия: видимого и невидимого, материального и идеального, телесного и бесплотного.

Платон когда-то сказал, что самая большая ошибка врачей заключается в том, что они пытаются лечить только тело человека, не пытаясь вылечить его душу; однако душа и тело представляют собой единое целое и их просто нельзя лечить порознь.

«Медицинской науке потребовалось двадцать три столетия, чтобы осознать эту великую истину. Мы только сейчас начинаем развивать новую отрасль медицины, называемую психосоматическая медицина. Это медицина одновременно лечит душу и тело. Нам давно пора заняться совершенствованием этой науки. Медицина в основном ликвидировала такие инфекционные заболевания, как оспа, холера, желтая лихорадка и десятки других, которые безвременно унесли в могилу миллионы людей. Но медицинская наука до сих пор неспособна справиться с психическими и физическими расстройствами, вызванными не микробами, а эмоциями – беспокойством, страхом, ненавистью, фрустрацией и отчаянием. Количество жертв этих эмоциональных расстройств увеличивается с катастрофической скоростью» (Д.Карнеги, «Как преодолеть чувство беспокойства»).

«Нужно понять одну очень важную вещь. Корень и основа современной психиатрии – это болезнь; ей ничего не известно о здоровье. Соломенная психология и все ее ветви в основном следуют методологии медицины. И это совершенно неверно, поскольку наблюдать только патологию человека неправильно.

Вот где ошибся Зигмунд Фрейд. Он внес нечто необычайно ценное, и тем не менее ошибся в самом главном. Его слишком интересовало ненормальное, болезнь. И мало-помалу, поскольку все, что он изучал, было не чем иным, кроме болезни, у него появилось чувство, что у человека нет надежды» (Ошо, «Философия переннис»).

Психику человека разрушает не какое-то действие или явление само по себе, а четко осознаваемая его бессмысленность, неизбежность или реальная, но неотвратимая угроза собственному здоровью. Где есть неизвестность и непонимание, там вскоре появляется страх, где есть страх – неврозы и болезни.

Человек может вдохновенно трудиться от восхода до заката, таская тяжелые камни, если речь идет о строительстве прекрасного храма или дома для своей любимой семьи. Однако даже более легкий труд может оказаться для него невыносимой каторгой, если заставить его те же самые камни носить утром – на одну кучу, а вечером – разбирать ее и носить их на другую.

«Около трети моих пациентов страдают не от клинически диагностируемого невроза, а от бессмысленности и пустоты их жизни» – делился своим секретом швейцарский психолог и философ К.Юнг.

Человек должен делать не только ту работу, которая ему нравится, но ему также должна нравиться та работа, которую он должен делать

Саи Баба

Задача психотерапии ближайшего будущего будет заключаться не в попытке воздействия на психику человека извне, а в том, чтобы дать человеку необходимые знания о мироустройстве и его месте во Вселенной, на основе чего он сможет самостоятельно решать жизненно важные задачи и преодолевать возникающие трудности.

«Как известно, существует школа психотерапии В.Франкла[15], которую он называет логотерапия, терапия смыслом[16]. Ключевой опорой логотерапии является опора на потребность в смысле жизни. Франкл полагает, что она может найти свою реализацию в любой жизненной ситуации, даже самой экстремальной, на пороге смерти. Он очень четко подчеркивает разницу между целью и смыслом: смысл не сводится к цели, к нахождению какой-то цели, которая требует достижения. Смысл, по словам Франкла, есть трансцеденция человеком самого себя. Он поднимается как бы над самим собой, над своей природой, как биологической, так и социальной, то есть смысл – функция духовная» (И.Калинаускас, «Наедине с миром»).

Ошо (настоящее имя – Бхагван Шри Раджнеш) (1931-1990), основавший в 1974 году в Индии свою духовную коммуну, говорил: «Я работаю здесь не как психиатр или психотерапевт. Я не лечу здесь больных людей. Моя работа – это высвобождение в вас источника благополучия. Я не забочусь о вашем лечении, я забочусь о вашем освобождении».

***

Оперирование человеком терминами, образами и явлениями, часто непонятными даже для крупнейших специалистов в своей области, достигло поражающего пытливый разум уровня.

Валерий Демин в книге «Тайны вселенной» пишет, что «человек всегда стремится к свету, радуется ему, прославляет его, даже обоготворяет в виде светил – Солнца, Луны и звезд. Без света немыслимо ничто живое – ни растения, ни животные. Но вот парадокс – о свете, его подлинной природе и истинных закономерностях человечество до сих пор знает столь же мало, как и о тьме. Среди ученых даже сложился афоризм: «Самое темное в науке – это свет!» Конечно, геометрическая оптика, электромагнитная и квантовая теория многое приоткрыли в тайнах природы. Однако хорошо известно: чем больше мы узнаем и вырастает объем нашего знания, тем больше у этого массива точек соприкосновения с неисчерпаемым океаном незнания. Следовательно, тем больше возникает все новых и новых проблем».

Однажды на экзамене по физике профессор спрашивает студента:

– Что такое «электричество»?

Тот лихорадочно пытается вспомнить хоть что-то из того, чему его учили в течение семестра, но вскоре сдается и подавленно признается:

– Я забыл...

– Вот беда-то какая! – Улыбается ему в ответ профессор. – Всего один человек во всем мире знал, что это такое, да и тот позабыл!..

Таким образом, слишком поверхностное знание предмета работы в результате целенаправленного воздействия превратилось во всеобщий бич – ученых и медиков, педагогов и многих других специалистов. «Воинствующий материализм» глубоко пустил свои корни в сознании современного человека, «выдавив» оттуда последние крохи «первобытно-средневекового» идеализма, как нечто бесформенное и непонятное, а, значит, и совершенно бесполезное в практической деятельности.

Заодно с этим идеализмом досталось и любви, чести, совести, как таковым, которые не желают подчиняться тоталитарным законам материального мира. Вследствие невозможности подчинить их полностью своей воле из-за своей громадной внутренней свободы, человеку пришлось пойти на хитрость и объявить черное белым и наоборот.

Так в Советском Союзе появилась любовь к (непременно) социалистическому отечеству и, как особо извращенная ее форма, – к коммунистической партии и советскому правительству.

Понятия чести и совести тоже несколько трансформировались и приобрели заметную красно-политическую окраску. Теперь, не выходя за новые рамки приличий, можно было обильно обгадить на партсобрании зарвавшегося вольнодумца, забывшего, что «здесь ему не тут», или «настучать» на поднадоевшего своей большей удачливостью соседа по коммуналке, не только удовлетворив свою извечную тягу к справедливости, но и улучшив заодно свои жилищные условия. Да, повидимому, «когда речь идет о классовых интересах пролетариата, ни о какой морали и нравственности не может быть и речи» (Ф.Энгельс), или как писал В.И.Ленин: «Морали в политике нет, а есть лишь целесообразность».

Наверное, исключительно из соображений «социальной справедливости, совести и чести» были затравлены Борис Пастернак и Николай Вавилов, Николай Гумилев и Андрей Сахаров, Осип Мандельштам и Павел Флоренский, Всеволод Мейерхольд и Исаак Бабель, Николай Клюев и вместе с ними миллионы других известных и неизвестных граждан огромной страны, превратившей их в «винтики», а предательство – в норму.

Понятие веры за историю человека претерпело едва ли не самые большие метаморфозы – от фанатичного и воинствующего полного принятия до такого же безусловного и агрессивного отторжения. Посильный вклад в это небогоугодное дело развития крайностей вносили практически все – и сами церкви, и верующие, и атеисты.

О ВЕРЕ И РЕЛИГИИ

Человеку так же нельзя не верить в Бога, как нельзя не ходить на двух ногах; вера эта может у людей меняться, может и вовсе заглохнуть, но без этой веры человек не может понимать самого себя.

Г.Лихтенберг

Что касается религии, то заботу о ней предоставьте самому верховному Существу. Тут мы в потемках и подвержены всяческим заблуждениям. Кто из нас настолько высокомерен, чтобы утверждать, что его путь самый верный?

Фридрих Великий

По большому счету, «вера», как идеальное понятие (безо всякой религиозной привязки к термину), ничего, кроме негативного, принести не может. Вера – это убеждение себя и других в том, что не имеет реального основания, опоры.

Австрийская писательница Мария фон Эбнер-Эшенбах (1830-1916) писала: «Кто ничего не знает, тот вынужден всему верить». Вера – это состояние человека, принимающего за истину некие догматы, постулаты, утверждения без их анализа, вследствие невозможности практической доказуемости таковых.

Ошо такую веру называет верованием. «Верование – это ложь, оно неискренне, нечестно. Верить во что-то означает, что вы этого не знаете и все же верите. Это лицемерие. Верование рождается из страха или из жадности». Если некая внутренняя уверенность основывается на ощущениях, анализах и умозаключениях, то это уже не есть вера в ее чистом виде.

Даже совершенно непонятные утверждения, исходящие от уважаемых нами людей, и принимаемые нами, вследствие этого, за истину – не являются таковыми, т.к. основываются на наших собственных убеждениях в компетентности и порядочности этих людей.

Если «вера» человека опирается не только и не столько на авторитет неких лидеров и ярких личностей, но и на определенный внутренний опыт, приобретенный в процессе своей деятельности, повседневной жизни, даже если этот опыт не оформлен в законченные формы персональных аксиом, догматов и правил, то она уже, фактически, не может считаться «верой» по своему определению. Это уже нечто иное – предзнание, знание, гносис…

Так, если я говорю Вам, что у меня есть нечто, о чем Вы до сих пор понятия не имели, либо не знали меня вообще и после этого начинаете убеждать других в этом, то это и есть чистой воды вера.

Если же Вы меня хорошо знаете, как человека честного и открытого, то мое утверждение становится уже не столько предметом Вашей веры (что у меня есть это нечто), сколько вполне сформированным Вашим знанием, которое основывается на моем личном авторитете. Именно таким образом учащиеся получают знания от учителя о том, что неподвластно персональной проверке. Например, о том, что далекие звезды состоят из раскаленного газа, а население республики Кот-Д'Ивуар в 1986 году составляло 10 200 тысяч человек (поди-ка сам сосчитай!).

В другом случае, когда о моей честности у Вас представления очень отдаленные, но по некоторым внешним признакам Вы все же делаете для себя вывод о наличии этого «нечто», то и в этом случае можно утверждать, что у Вас есть не вера, а знание. Подобным образом геологи обнаруживают месторождения полезных ископаемых, основываясь на косвенных признаках и непрямых анализах, а ученые делают вывод о химическом количественном составе далеких звезд, исходя из результатов спектральных исследований.

В большинстве же своем люди под термином «вера» понимают то, о чем говорил апостол Павел в послании к евреям: «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1).

Понятие «вера» у Льва Толстого (1828-1910) – это «согласие воли с совестью», у святого Игнатия Брянчанинова (1807-1867): «Вера – мать терпения, подательница надежды, лестница к престолу любви», у Николая Бердяева (1874-1948) – «знание, самое высшее и самое истинное знание», у Александра Меня (1935-1990) – «способность человека воспринимать Божественное Откровение», у Рабиндраната Тагора (1861-1941) – «птица, поющая в предрассветной тьме», у основоположника Науки Разума Эрнеста Холмса (1887-1960) – «это мысленное утверждение, возвышенное до уровня осознания». Блез Паскаль (1623-1662) утверждал, что «Именно сердце ощущает Бога, а не ум. Вот что такое вера», а мудрый и парадоксальный Гете (1749-1832) считал, что «Вера – не начало, а конец всякой мудрости».

Каждый человек в понимание веры вносит нечто свое. Поэтому вера одного может существенно отличаться от веры другого человека, даже если они оба – члены одной общины и, по идее, должны иметь одну общую веру.

Если под термином «вера» признать совокупность внутренних убеждений, основанных на традиционных догматах, а также систему внешней атрибутики, строго регламентированные обряды и правила, то и в этом случае разные люди будут иметь разную веру, так как собственные трактовки и понимание таких догматов и обрядов могут существенно отличаться.

Что же касается веры религиозной (т.е. комплекса взглядов и убеждений, главное место в которых занимает представление человека о божестве или божествах), то она отличается от любой другой веры (в настоящую мужскую дружбу, в победу добра над злом или даже в страшный сон человечества – «коммунизм во всем мире») только субъектом или объектом, помещенным в ее самом центре.

По представлению многих людей слова «вера», «религия», «культ» означают одно и то же. Тем не менее, между ними существуют четкие различия.

Вера – это внутреннее качество каждого человека; религия – система правил, взглядов, неких общих соглашений для группы единомышленников для одинакового восприятия ими общей идеи, а культ – это четкая регламентация религиозной жизни, проведения основных обрядов, иерархическая подчиненность и пр.

По большому счету вера и религия соотносятся как честность и мораль, а религия и культ – как мораль и правила поведения.

Вера и религия соотносятся как порядочность и мораль,

а религия и культ – как мораль и правила поведения

Однако в обычной жизни вполне допускается говорить о вере и религии, как об одном и том же – об отношениях человека с Богом в самом широком смысле. Точно так же мы утверждаем, что солнце восходит утром, а заходит вечером, хотя прекрасно знаем, что не оно вращается вокруг Земли, а совсем наоборот. Мы привыкли к утверждению, что «время идет», не будучи в состоянии правильно описать суть происходящего при «перемещении» из прошлого в будущее. Мы называем панду «бамбуковым медведем», хотя она является енотом, а не медведем. Да и говоря о вере, мы обычно имеем в виду только веру в Бога.

По сути, мы живем в мире условностей. Главное, говоря о неком предмете в общепринятом искаженном формате, не забывать о его истинном значении и смысле.

Вера человека в Бога породила множество религий – мировых и местных, присущих только относительно небольшим группам людей. Но, к сожалению, часто «Религии отличаются друг от друга только декорациями» (П.Марешаль).

Характерно, что в последние десятилетия вера в некое Божественное Начало из категории заблуждения, мракобесия и необразованности уверенно перемещается к пониманию ее, как необходимого условия, чрезвычайно важной составляющей высокой культуры, нравственности и даже духовной основы современного научного мировосприятия.

Все чаще ученые мирового уровня, которых чрезвычайно сложно заподозрить в «темном непросвещенном мракобесии», либо не отрицают некое Вселенское Начало, либо открыто говорят о своем окончательном отходе от позиций «научного материализма». Как точно заметил Ф.Бэкон: «Малые знания удаляют от Бога, большие – к Нему приближают».

Однако было бы совершенно неправильным думать, что их вера – это подобие слепого принятия традиционных церковных догм и образов, часто настолько противоречивых, что не может не вызывать закономерного отторжения у мыслящего человека. Вера ученого – это вполне естественное и где-то даже выстраданное внутреннее глубочайшее убеждение в единой и высшей природе всего сущего во Вселенной.

Для ученого вера превращается в движущую силу, в источник великого вдохновения, в принцип, связывающий воедино все научные открытия за историю человечества.

Великий Эйнштейн, не избежавший, к счастью, этой участи, говорил: «Естествознание без религии хромает, религия без естествознания слепа», а один из основателей квантовой электроники Чарлз Таунс (род. 1915) так выразился о современном взаимоотношении науки и религии: «Цель науки – открыть порядок во Вселенной и благодаря этому понять суть вещей, которые мы видим вокруг себя, в том числе понять жизнь человека. Цель религии может быть определена, мне кажется, как постижение (и, следовательно, принятие) цели и смысла Вселенной, а также того, каким образом мы связаны с ним. Эту высшую целесообразную силу мы и назовем Богом».

Естествознание без религии хромает, религия без естествознания слепа

Настоящая вера, основанная на любви, становилась настоящей музой для людей искусства:

– «Истинное искусство творится благородными, религиозными умами. Единственное, что делает человека духовным и чистым, это стремление создать нечто значительное для Бога, стремление к самому Богу» (Микеланджело);

– «Человек не может быть по-настоящему религиозным, если он не чувствует красоты и величия искусства» (Свами Вивекананда).

Истинная вера делает человека свободным, избавляет его от условностей и страха, открывает ему дорогу в Вечность. «Те, кто видит в преклонении перед Богом нечто унизительное, бесконечно далеки от понимания подлинно религиозной жизни. Они утверждают, что вера якобы развивает рабское сознание, вырабатывает пассивность. На самом же деле стремление привести свою волю в согласие с волей Божественной есть акт, проистекающий из нашей свободы. Бог не порабощает человека, не сковывает его волю, а, напротив, дает ему полную возможность отвергнуть Его, искать своих путей» (А.Мень, «Истоки религии», т. 1, ч. 1, гл. 4).

Истинная вера делает человека свободным

Именно из-за этого самого чувства внутренней свободы вера была неприемлема для тоталитаризма, навязанного стране большевиками во главе с Лениным.

Он писал: «Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс».

Свободный человек в вождях и вожаках не нуждается. Свободный человек ищет не хозяина, а Учителя, не того, кто взвалит на себя «непосильное бремя принятия решений за других», а того, кто научит его самостоятельно принимать верные решения в соответствии со своими интересами и взглядами.

Истинная вера не имеет ничего общего с тем, что многие считают верой – постоянным страхом не угодить всемогущему богу, признанием безоговорочной греховности тела человека с момента его рождения и любых сексуальных отношений, регулярным посещением культовых сооружений и даже усердным чтением молитв и отбиванием поклонов.

«Настоящая вера не в том, – писал Л.Толстой, – чтобы знать, в какие дни есть постное, в какие ходить в храм и какие слушать и читать молитвы, а в том, чтобы всегда жить доброю жизнью в любви со всеми, всегда поступать с ближними, как хочешь, чтобы поступали с тобой. В этом истинная вера. И этой вере учили всегда все истинные мудрецы и святой жизни люди всех народов».

Если человек хочет угодить Богу молитвами, обрядами, то это значит, что он хочет обмануть Бога. Но Бога нельзя обмануть, обманываешь только себя

Л.Толстой

Истинная вера в Бога и страх – совершенно несовместимы.

Во многих стихах Библии (2 Цар. 23:3, Деяния 2:43, 9:31, 19:17, 24:25, 1 Пет. 1:17, 2:18, 3:14, Иуда 1:23, Рим. 3:18, 2 Кор. 7:1, Еф. 5:21, 6:5, Фил. 2:12, Евр. 12:28) под словом «страх» подразумевается не испуг, а страсть – возвышенная эмоциональность, превосходная степень чего-либо. Вспомните, как иногда говорят «страх, как хочется его увидеть», «он был страшно расстроен».

Некоторые примеры из литературы:

– «Говорил Кирилл: То и со мной было в Царьграде: Русь вспоминал. На материнском дворе росли три березы. Страшной толщи у них стволы. Втроем не охватишь. В дупло голова влезает. Похвалялся перед греками: велики, мол, березы у родимой матушки, таких дерев в Цареграде нет!» (С.Бородин, «Дмитрий Донской»);

– «Но увидим ли мы свою родину? – возразил тихим, упавшим голосом раненый офицер. – Отец мне пишет из Макона – налоги страшно растут, все давят; у сестры отняли последнюю корову, а у сестры шестеро детей...» (Г.Данилевский, «Сожженная Москва»);

– «Мы потеряли страшное количество офицеров и солдат; все наши генералы, а в особенности лучшие, ранены или больны, – признавался Александр. – Конечно, Пруссии придется круто, но бывают обстоятельства, среди которых надо думать преимущественно о самосохранении, о себе и руководиться только одним правилом – благом государства» (Е.Тарле, «Наполеон»);

– «Ястреб забирался под самые облака. Со страшной высоты слышался слабый писк уносимого в небо зайца» (В.Пикуль, «Слово и дело»).

Страх Божий – это на самом деле не парализующий волю человека ужас, а страстное, пылкое желание служить великим идеалам духовности, законам Любви, данным человеку Господом. Ведь не зря апостол Иоанн уточняет: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Иоанн 4:18).

Искаженное понятие слова «страх» привело к тому, что неправильно начали понимать взаимоотношения между мужем и женой: «каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа» (Еф. 5:33).

«Бояться» – не означает трусить или пугаться. Мужчина, любящий женщину, боится обидеть ее невниманием, грубостью, бестактностью не потому, что может быть за это наказан, а потому, что относится к ней с нежностью, трепетом и бережностью.

Любые религиозные действия без принятия Любви в свое сердце и без реального покаяния[17], не имеют совершенно никакого смысла. Наоборот, такое понимание веры может оказать только отрицательный эффект. Ведь человек, придя к священнику на таинство покаяния без глубокой внутренней трансформации своего сознания и получивший лишь на словах прощение грехов, считает себя свободным от таковых. На самом же деле он не имеет ни малейшего основания для такого утверждения. «Спасение не в обрядах и исповедании веры, а в ясном понимании смысла своей жизни» (Л.Толстой).

Со временем эти неискупленные грехи могут вылиться в нечто совершенно уж неприглядное, так как наши проступки (грехи) без их реального покрытия ведут лишь к разрушению нашей духовной сферы.

Грехи без искупления ведут к разрушению духовности

Именно такую поверхностную веру имел в виду Толстой, когда писал, что «Церковная вера – рабство», ведь разрушение духовности ведет к отходу человека от Бога и к порабощению его противоположной стороной. На этом же акцентировал наше внимание и Ошо: «Верование – это чужая обусловленность, навязанная вам; это рабство».

Задача любой церкви (православной и католической, московской и киевской, христианской и протестантской), на мой взгляд, в самом широком смысле заключается не в подмене внутренней веры, присущей самому человеку, мертвой догматикой обрядности, а в том, чтобы помочь ему определиться в выборе пути совершенствования своей души, развития духа на основе любви и прощения.

Церковь должна быть тем мудрым и терпеливым наставником, который может и пожурить за проступки и похвалить за успехи; а священник же – не просто служителем культа, а тем, кого наш народ издревле называл с любовью и величайшим доверием, как самого родного человека – батюшка, святой отец.

И человек может считать величайшим днем в своей жизни тот, когда, придя к священнику, услышит от него не заученные за долгие годы слова или безликие изречения, но слова понятные и близкие, как будто ты пришел к самому лучшему другу, знающему обо всех твоих проблемах и заботах, слова, которые как ключик, открывают твое сердце.

Митрополит Антоний Сурожский (1914-2003) писал: «мы должны быть не только учениками Христа, но Его друзьями. Бывает, ко мне на исповедь приходит ребенок лет семи-восьми и приносит целый список прегрешений. Я слушаю и потом обыкновенно спрашиваю: «Скажи, ты сам чувствуешь себя виноватым или повторяешь мне то, в чем тебя упрекают твои родители?» – «Нет, мама мне сказала, что я должен исповедать то или другое, потому что это ее сердит, этим я нарушаю покой домашней жизни». Я на это отвечаю: «Теперь забудь это; не о том речь идет. Ты не пришел ко мне рассказывать, на что сердятся твои мать или отец. Скажи-ка вот что: ты о Христе что-нибудь знаешь? Ты читал Евангелие?» – «Ну, мне мама и бабушка рассказывали, и я кое-что читал, да и в церкви слышал». – «А скажи: тебе Христос нравится как человек? Ты хотел бы с Ним подружиться?» – «Да!» – «А ты знаешь, что значит «быть другом»? Друг – человек, который верен другому при всех обстоятельствах жизни, который готов все делать для того, чтобы его не разочаровать, его не обмануть, остаться при нем, если даже все другие от него отвернутся. Друг – человек, который лоялен до конца. Вот представь: если бы Христос был мальчиком в твоей школе и весь класс на Него ополчился, что бы ты сделал? У тебя хватило бы дружбы, то есть верности и храбрости стать рядом с Ним и сказать: если хотите Его бить, бейте и меня, потому что я с Ним... Если ты можешь сказать о Христе, что готов быть таким другом, то можешь дальше ставить перед собой вопросы. Читай Евангелие, ставь перед собой вопросы о том, как можно так прожить, чтобы Его в тебе самом не разочаровать. Как можешь ты так прожить, чтобы Он радовался на тебя, радовался, видя, какой ты человек, каким ты стал ради этой дружбы. Ты понимаешь это?» – «Да». – «И ты готов на это идти?» – «Да»...

Так вот, в этом вся христианская жизнь. Вся христианская жизнь заключается в том, чтобы быть верным другом Христа и постоянно учиться тому, что Он любит, а что для Него отвратительно, что привело к Его смерти, – и соответственно себя вести» (Митрополит Антоний Сурожский, «Быть христианином», гл. 1).

Внутренний храм сердца каждого человека не должен быть заменен храмом внешним, рукотворным: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм – вы» (1 Кор. 3:16-17).

Истинная вера влечет к себе не тем, что обещает благо верующему, а тем, что представляет единственное прибежище спасения от всех бед и смерти

Л.Толстой

«Подлинная вера – не верование: подлинная вера – это вера в истину. «Если истина существует, то мы узнаем ее, нет необходимости верить. Не нужно верить в Библию, Веды или Коран. Если Мохаммеду, Христу и Кришне открылась истина, то почему она не откроется мне?» Это – подлинная вера» (Ошо, «Философия переннис»).

Конечно же, кто-то из верующих и прихожан может заблуждаться, кто-то – просто иметь свой собственный взгляд на многие вещи. Хорош ли, плох ли этот плюрализм веры? Так ли хорошо всеобщее религиозное единогласие, чем-то напоминающее извращенно-коммунистическое, когда на вопрос «Кто за?» поднималось столько же рук, сколько всего было выдано мандатов. Зато человека, поднявшего руку в ответ на такой же естественный и нормальный для цивилизованного мира вопрос «Кто против?», воспринимали как саботажника, сумасшедшего, вредителя, что влекло за собой соответствующие «оргвыводы» и самый суровый приговор «антисоветскому вырожденцу».

А как же тогда слова святого апостола Павла: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные»? (1 Кор. 11:19).

Очень полезно – оттачивать и шлифовать свой ум об умы других

М.Монтень

Известно, что близкородственные сексуальные связи для продолжения рода ведут к безусловному вырождению потомства. Браки между родными и двоюродными братьями и сестрами, племянницами и дядями и т.п. запрещены в большинстве стран именно вследствие своей чрезвычайной опасности. Даже браки между троюродными родственниками (не запрещенные законодательством) медиками настоятельно не рекомендуются.

То, что каждый человек несет в себе зачатки наследственных болезней, рецессивных (менее сильных) по своей сути, при близкородственных связях чаще всего превращается в настоящую «генетическую бомбу». Это происходит вследствие того, что подобные наследственные генетические «сбои» становятся доминантными (преобладающими). Ребенок рождается с проявленной болезнью, которую мог бы совершенно безвредно носить в своих генах при практически любом другом раскладе отец-мать.

Другой пример. Ребенок воспитывается в семье, где отец считает, что насилие в отношении жены – вполне нормально и допустимо. Жена имеет похожие взгляды и в ответ на агрессию мужа активных действий по защите собственного достоинства не осуществляет. Т.е. она имеет взгляды на семейную жизнь что-то вроде: «Бьет – значит, любит». В этом случае для ребенка существует огромная опасность принятия внутрисемейной агрессии в качестве нормальной модели поведения и заимствования опыта родителей для построения своей собственной семейной жизни.

Если же мать проявляет активное сопротивление в ответ на насилие отца – словом или действием, психологическая картина восприятия супружеских отношений для ребенка существенно изменяется: насилие им воспринимается не как естественное явление, а как такое, которое несет дискомфорт, конфликт, неприятие. Это несовпадение взглядов родителей на насилие в семье дает ребенку серьезную почву для размышлений и, как следствие, ведет к выработке своего мировоззрения и модели поведения, которое может существенно отличаться от поведения обоих родителей.

Примерно то же самое, но только на уровне духа, может происходить и в религиозных общинах, также являющихся неким подобием семьи. В этом случае рецессивные, скрытые, не несущие ощутимого вреда информационные («генетические») сбои могут становиться доминантными и вести к духовному вырождению. Информация, даже самая правильная, но «проглоченная» без прохождения через сердце и мозг, может со временем превратиться в реальную опасность для мировоззрения человека и стать либо шатким основанием для системы взглядов, либо, в худшем случае, привести к религиозному фанатизму. «Мы не разумом доходим до веры. Но разум нужен для того, чтобы проверять ту веру, которой учат нас» (Л.Толстой).

Внесение же в устоявшиеся взгляды общины некоторой «свежей струи», иной, пусть даже парадоксальной или спорной мысли, активизирует мыслительные процессы, заставляет пересмотреть свои убеждения. Даже если каждый после этого останется при своем мнении.

«Вера и сомнение приходят вместе и связаны друг с другом, как вдох и выдох». Эти слова немецкого писателя Германа Гессе (1877-1962) относятся не к истинной вере, которая по своей сути есть знание, а к верованию. Где есть разум и неуверенность, там всегда есть место для сомнения. Прислушайтесь к самому слову «неуверенность» – «нет веры», что буквально означает – «нет истины».

Но только не нужно никого переделывать, ломать и заставлять думать иначе. Переделка – это уже насилие. А насиловать светом и любовью недопустимо. Насилие – это, вообще, путь тьмы.

Убеждение – путь света, насилие – путь тьмы

Мы с женой создали свою семью в довольно зрелом возрасте. К этому времени каждый из нас имел за плечами кое-какие опыт и убеждения. Естественно, что далеко не все наши взгляды совпадали. Они просто не могли совпадать абсолютно. Однако у нас было общим самое главное – жизненные ценности и желание быть вместе. А для этого нужно было совсем немного – уважение друг к другу, умение слушать друг друга и желание идти навстречу друг другу. В принципе – не так уж много, если хотите достичь в своих отношениях настоящей любви, взаимопонимания и гармонии.

Упорствовать на своей точке зрения, какой бы она ни была, с любой стороны – глупо и безнравственно. Если бы мы упрямо отстаивали каждый свою точку зрения, пренебрегая мнением другого, то смогли бы мы вообще жить вместе?

Уважение мнения оппонента – вот истина и правильное поведение. Убеждение своим опытом, примером, а не принуждение своим упрямством – вот путь к единству взглядов. Упрямство – признак глупости, а не ума.

Так постепенно наши точки зрения сблизились. От чего-то пришлось отказаться мне (уж больно сильны были аргументы, настолько, что нельзя было не признать их правоту), а от чего-то и ей. Кое-что нам в наших взглядах пришлось пересмотреть и изменить, а в некоторых – еще больше утвердиться. Но это совершенно не означает, что каждый из нас потерял свою индивидуальную точку зрения. Мы просто обогатили и дополнили друг друга!

АТЕИЗМ

Сомневаться в Боге – значит верить в него.

О.Бальзак

Если религия это опиум, то атеизм – газовая камера.

Авессалом Подводный

Отрицание Бога, безбожие. Так многие словари, энциклопедии трактуют понятие «атеизм»… Правда, если только исходить из буквального перевода слова «atheos». Но уместен ли он здесь? Давайте попробуем разобраться.

Вера человека в Нечто Высшее, стоящее над окружающим его миром, за всем происходящим вокруг издревле была присуща человеку. Ветер, солнце, вода, гроза, гром, молния, землетрясения, извержения вулканов и т.д. и т.п., неподвластные сознанию человека, облекались в сверхъестественные формы. Страх перед ними и попытки познать неведомое привели человека к понятию духов и богов.

Дыхание – дуновение – дух. Сам ветер невидим, но видимы его проявления – летящие пыль и листья, колышущиеся под натиском ветра деревья, летящие облака. Такой легкий и невесомый, нежный и неуловимый, иногда он превращался в свирепого монстра, которому ничего не стоит превратить в щепки многовековые деревья, поднять огромные волны, смести с лица земли целые поселения.

Именно эта двоякость явления, эта обманчивость происходящего (невидимость, но неимоверная сила) привели человека к понятию духов – невидимых существ, обладающих реальной силой. Как и ветер, они вездесущи. Поэтому человек, хотя и не видел их воочию, но осознавал их постоянное присутствие вокруг себя. Одухотворялось все окружающее – деревья, камни, вода (озера, реки, моря), огонь. Попытка человека задобрить духов, отвести от себя их гнев, неизбежно приводила к созданию системы представлений, верований и культовых обрядов, порой довольно сложных и громоздких. Представления об иерархии семьи и племени, в которых жил человек, невольно переносились и на мир невидимый. Так создавалась иерархия богов и духов.

Для древнего человека образы богов и духов были такими же естественными, как и образы вождя, матери, отца. Вот только мир духов для каждого облекался в свои формы – в зависимости от развития человека и его образованности: «И сотворил человек бога по своему образу и подобию». Для человека примитивного и злобного и боги были злобными и капризными, постоянно требовали поклонения и жертвоприношений.

Шли годы, века, тысячелетия. Развивался человек, а вместе с ним и его представления о богах.

Практически у каждого ребенка бывает в жизни период, когда он начинает отрицать самое очевидное, отвергать установленные нормы и правила, протестовать против рутины и догматизма. Такое, с первого взгляда, нелогичное поведение объясняется тем, что ребенок начинает переосмысливать для себя все то, что до сих пор принималось безропотно, либо под влиянием непреложного авторитета родителей. Подобным же образом отрицание Бога является вполне закономерным этапом развития внутреннего мира человека, когда тот переходит из духовного младенчества к этапу анализа и осмысления.

Атеиста можно понять – до разумения Бога он еще не дорос. Однако уважать мнение настоящего атеиста, как разумного оппонента, уважающего мнение верующих, не только можно, но и нужно – ведь у каждого человека имеется свое индивидуальное представление о мироустройстве. Один ставит Бога в центре мироздания, другой – пытается доказать разумность бытия, исходя из совершенно противоположных предпосылок. Но так ли это плохо на самом деле?

Ведь гностики, к примеру, утверждают, что мир познаваем человеческим разумом, агностики – что нет; асимметрия – это противоположность симметрии, аграфия – утрата способности писать, акинезия – отсутствие активных движений вследствие болезни, алексия – утрата способности читать или понимать прочитанное и т.п.

Отрицание – это не всегда ненависть и агрессия, это всего-навсего иной взгляд. Да, он может многим из нас не нравиться, как не нравятся многим и наши взгляды. Но до тех пор, пока есть элементарное уважение иного мнения – это все нормально и допустимо. Если же эта тонкая грань неприятия преодолена и становится враждебной и агрессивной – вот тогда она превращается во зло, даже если ставит пред собой благие цели. Например, насилие над возлюбленной для предотвращения возможной измены не является оправданным и допустимым с точки зрения человеческой морали.

Юношеский максимализм часто повергает человека совершать безумные поступки, основанные на импульсе, порыве. Ему хочется плыть исключительно против течения, предаваться запретным развлечениям, бросать вызов общепринятому.

Мировосприятие в этом случае накаляется до предела, противоречия захлестывают и становятся неуправляемыми. Например, обостряется чувство справедливости по отношению к себе, но, тем не менее, – появляется дикое и, порой, чудовищное желание уколоть, обидеть, унизить другого человека, часто самого близкого и любящего.

В сферу юношеского отрицания попадают правила и обычаи, аксиомы превращаются в теоремы, авторитеты – в тиранов, асоциальное и отторгаемое обществом – в пример подражания и поклонения. Бросается вызов общественному мнению, морали, здравому смыслу. Молодежь, воодушевленная «стадностью», принимаемой за явный признак правильности, начинает увлекаться алкоголем, наркотиками, шумными массовыми мероприятиями, участвует в радикальных организациях на манер неонацистских, национал-шовинистических или псевдорелигиозных. Там их вместо ожидаемой и желанной свободы души и воли ожидает скрытое, а порою не только открытое, но и даже жестко подчеркиваемая система подчинения-порабощения, опасность и страх играют не столько оберегающую роль, сколько привлекающую и зовущую.

Но пройдут годы, вчерашние дети обзаведутся своими семьями, детьми, водоворот жизни втянет их в пучину быта, бизнеса и новой философии – на смену юношескому пылу и задору придут знания и опыт. Сегодняшние «неформалы» и гонимые станут завтрашними формалистами и гонителями, чтобы с умным и деловым видом ругать новую молодежь: «А вот мы-то в ваши годы!..»

Тот, кто воспитывался с первых своих дней в религиозном духе, впитал элементарные жизненнополагающие понятия и аксиомы с молоком матери, но не имел очень необходимой внутренней свободы выбора, может избрать один из двух возможных путей. Первый – отвергнуть навязываемый образ ненавистного бога, желанию которого все в жизни человека должно быть подчинено, и стать его противником. И второй – окончательно потерять стремление к самовыражению и осознанию себя ярко выраженной индивидуальностью, полностью подчиниться влиянию извне и стать легкоуправляемым фанатиком от религии. Если же право собственного выбора было присуще человеку с самого начала, то религия не только дает ему ощущение истинной свободы (не вседозволенности, а именно свободы) – от предрассудков, однобокого восприятия действительности, но и формирует единое и целостное мироощущение.

Атеистическое воспитание ребенка в семье и, сравнительно до недавнего времени, в общегосударственных масштабах в СССР для незрелых умов являлось суррогатом религии и заменителем мышления. При этом тщательно отобранные и широко растиражированные лозунги, идеи становились личными убеждениями, новые штампы и шаблоны – собственными аксиомами, а все, что так или иначе не вписывалось в догматы «коммунистического» (а на самом деле антирелигиозного) воспитания, осмеивалось и объявлялось темным, бескультурным. Но, так как всем хотелось выглядеть «светлыми и культурными», то с превеликим и нескрываемым удовольствием топталось, уничтожалось все, что хоть в какой-то степени было связано с самим понятием духовности.

Для умов же подготовленных и зрелых массированная атеистическая советская пропаганда давала, сама того не ведая, обильную пищу для размышления на тему сущности бытия, а также воспитывала в своих недрах совершенно новое поколение духовных людей, свободных от давления и бремени прежней показной религиозности.

Атеизм – это путь к Богу через Его отрицание

Однако у многих людей, считающих себя неверующими, их атеизм – это даже не столько отрицание Бога вообще, сколько признание самого факта Его отсутствия в своем сердце или другими словами – вакуум веры. Даже великий русский религиозный философ Владимир Соловьев (1853-1900) в юности очень глубоко переживал персональный кризис богоборчества, выбросив из окна свои иконы...

Это атеизм первого рода – атеизм непонимания, незрелости.

И тут очень важно то, кого встретит такой человек на своем жизненном пути, кто сможет увлечь его и повести за собой. Потому, что это – «человек, который, как сухие дрова, ждет момента, когда искра падет, и он сам загорится. Он не «обесчеловечен» своим неверием, это человек, который еще не нашел полноты жизни. И нам, верующим, нам, которые встретили Бога и Христа, надлежит сиять таким светом, излучать такой свет, – не обязательно слепящий, может быть, свет малой свечки, который заставил бы встречающих нас сказать: «В этом человеке есть нечто, чего никогда раньше и ни в ком я не встречал!»» (Митрополит Антоний Сурожский, «Быть христианином», гл. 2).

К атеизму первого рода можно отнести еще одну его разновидность – «атеизм мнимый».

Так как понятия о Боге у разных народов на протяжении истории человечества весьма отличались друг от друга, то многих людей часто обвиняли в атеизме, исходя исключительно из субъективных предпосылок.

В свое время обвинения сыпались на головы древнегреческих философов Анаксагора и Сократа, которые отвергали не само существование Бога, а только признаваемое их народом многобожие. А в христианской церкви после установления догмата о Троице, обвинялись в атеизме и ереси все, отвергавшие данный догмат о триединстве Бога и о божественной природе Иисуса Христа.

Более поздние философы: Спиноза (1632-1677), Фихте (1762-1814), Шеллинг (1775-1854), Гегель (1770-1831) и др. тоже были обвинены в атеизме из-за своих взглядов, отличавшихся от общепринятых. Впрочем, они не отрицали само существование Бога, но только говорили о Его единстве со Вселенной.

***

Познание мира и его тайн, привели человечество к своему следующему закономерному этапу развития – некоторые представители рода человеческого, вследствие врожденной гордыни, не желали занимать свое законное положение в существующей мировой иерархии, где во главе стояли боги, духи, вожди. Указание на их место в обществе воспринимались, как попытка унизить их собственное достоинство. Самые «достойные» претендовали, естественно, и на самые высокие места в мировой иерархии. Духам, а нередко и богам, приходилось потесниться на её вершине.

И вот в истории человека произошел перелом. Нет, не отрицание Бога, а возведение себя в ранг бога.

Настоящие атеисты – не те, которые отрицают Бога,

а те, которые присваивают себе Его атрибуты

В.Лэндор

Человек почувствовал себя равным Богу, а потом и самим Богом! Разумеется, с этого момента необходимо было внести соответствующие изменения в культовые обряды.

Так появляется атеизм второго рода – атеизм соперничества. Ему характерны лозунги на манер: «Религия – опиум для народа!», «Вера в Бога – путь, ведущий во тьму средневековья», «Уничтожим религию как пережиток прошлого» и др., а методы – насилие, ненависть, ложь и клевета.

Земному «Богу и Повелителю» всех и вся небесные конкуренты были не нужны. Происходит не ВЫТЕСНЕНИЕ Бога из вселенской иерархии, а ЗАМЕНА его земным эквивалентом! Культ Бога превращается в культ отдельной личности. А чтобы в дальнейшем не возникало путаницы, о каком Боге идет речь, то и само слово «Бог» необходимо было предать уничижению и забвению.

Поэтому судите сами – можно ли считать атеизмом не отрицание Бога вообще, а замена его другим, вполне земным и конкретным суррогатом?

Тот, кто возведен в ранг бога, не может быть атеистом. Ведь он прекрасно осознает, чье место занял. А в остальном ему подыграет окружение. «Массы» будут петь ему псалмы, слагать хвалебные песни, рисовать иконы с его «светлейшим ликом», возводить памятники, чтобы каждый постоянно и ежеминутно знал и видел своего «бога» здесь, на земле, а не где-то там, в несуществующих небесах. Это известно точно, так как человек летал в космос, но никакого Бога там не видел. Нет его там. Нет! Ведь он здесь, на земле!

И слово его содержатся не в Библии, а в многотомных сочинениях и в мириадах кумачовых лозунгов.

И библейские заповеди «не убий», «не укради» выглядят как-то нелепо, когда вокруг и среди народа находятся враги этого самого народа, когда примитивные бандитизм и грабежи рядятся в формы «экспроприации экспроприаторов», «раскулачивания», «принципа социальной справедливости».

Конечно же, были и тираны и угнетатели рабочих, но раскулачивали-то всех без разбору! Просто так – из мести и зависти. Одна принадлежность к знатному роду часто стоила не только состояния, но и жизни человеку, имевшему неосторожность родиться не в пролетарской семье. Хотя вскоре и пролетарское происхождение перестало быть защитным иммунитетом – жестокость и фанатизм народных масс по-прежнему был силен, а вот «буржуев», «кулаков», «подкулачников» и даже «середняков» на всех катастрофически не хватало. Вот и стали стучать друг на друга.

«Почитай отца и мать» (Исх. 20:12, Втор. 5:16, Мар. 10:19, Лук. 18:20, Еф. 6:2) выглядит архаизмом на фоне «подвига» Павлика Морозова, юного участника борьбы с кулачеством в Свердловской области (так его пыталась представить миру советская пропаганда), не пожалевшего ради идеи собственного отца. О том, что юный мерзавец просто обиделся на него за вполне уместное наказание и свел с ним счеты с помощью «экспроприаторов», история долгое время предпочитала умалчивать. О том, что «герой» стучал и доносил на всех без разбору, обрекая целые семьи на выселки или просто голодную смерть – тоже. Его смерть от рук других «кулаков» («злословящий отца или мать смертью да умрет» (Мат. 15:4, Мар. 7:10)) представили мученической и «канонизировали» «героя», как пример для подражания и наследования молодому поколению[18]. Сталин, узнав о том, что со слишком ретивым ленинцем (который, к слову, не был ни пионером, ни комсомольцем, ни тем более коммунистом) согласно выводам следствия, проводимого на скорую руку почему-то ОГПУ[19], расправились односельчане, якобы сказал: «Сволочь, конечно – отца предал. Но возвеличить нужно». Всего за годы сталинского террора было посмертно возвеличено 56 верных последователей Павлика – детей, предавших собственных родителей. Каждому из них было присвоено «почетное» звание «пионера-героя», их именами назывались улицы и корабли, школы и Дворцы пионеров… Так предательство, во все времена и у всех народов считающееся верхом подлости и вероломства, возводилось в ранг добродетели и примера для подражания.

«Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх. 20:16, Втор. 5:20, Мат. 19:18, Мар. 10:19, Лук. 18:20, Рим. 13:9)… И масштабы деяний учеников Павлика не заставили себя ждать. Страна захлебнулась в терроре против своего же народа.

«Не желай дома ближнего твоего» (Исх. 20:17, Втор. 5:21)… И миллионы таких павликов вселились в шикарные и комфортабельные апартаменты менее удачливых своих предшественников, отправленных на пожизненное «трудовое перевоспитание» без права переписки.

Заповедь «не прелюбодействуй» (Исх. 20:14, Втор. 5:18, Мат. 5:27, 19:18, Мар. 10:19, Лук. 18:20, Иак. 2:11, Рим. 2:22, 13:9) всегда такая понятная и естественная для божьего человека становится ненужной для человека – строителя «нового мира». А так как сдерживающего фактора для сексуального беспредела не стало, начали экспериментировать от «не время, товарищ, глупостями заниматься» до «каждая комсомолка не должна отказать нуждающемуся комсомольцу».

Все заповеди отменили. Все. Кроме одной: «да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. 20:3, Втор. 5:7). Это значит, что есть только один бог, есть только один Отец. Наш, земной…

Можно ли это считать атеизмом?

По-моему, это больше напоминает восстание против Бога. Вспомните, как некий Ангел Света восстал против Бога и стал сатаной – «противником» и дьяволом – «клеветником».

Кстати, в Греции с ее Олимпом и целым сонмом олимпийцев, проповеди Единого Бога считались тоже атеизмом, так как отвергали традиционных богов. А наказанием за такой «атеизм» была смертная казнь.

К сожалению, под невинные формы атеизма (в значении отрицания СУЩЕСТВОВАНИЯ Бога) рядятся сатанизм и оголтелый звериный культ зла и ненависти (в значении отрицания ВЕРХОВЕНСТВА Бога).

Однажды блуждая дебрями «всемирной паутины», я наткнулся на сайт «атеистов». Воспитанный на идеях духовного плюрализма и терпимости к чужому, пусть даже противоречащему моим убеждениям взгляду на бытие, я не преминул поинтересоваться аргументами и доводами людей-безбожников на вопросы происхождения жизни, взглядами на вечные категории добра и зла, света и тьмы и др.

Вхожу на сайт и сразу же вижу предупреждение, что он-де содержит материалы, противоречащие официальному религиозному мировоззрению, которые могут быть неприятны верующему человеку. Честно говоря, на сайте атеистов я и не рассчитывал обнаружить материалы и мысли, которые разделяют христиане, мусульмане, буддисты или иудеи. Дальше последовало еще одно предупреждение о том, что материалы сайта могут оскорбить лучшие чувства верующего человека. Переборов в себе двойственные ощущения, я все-таки вошел на сайт…

То, что я там увидел, было даже не мерзко и гадко – этому и слов-то в «великом и могучем» еще даже не придумано. Только извращенная фантазия больного параноика могла подсказать столь отвратительные сюжеты на сексуальные темы с участием всем известных христианских персонажей! Одного взгляда на все это было достаточно, чтобы несколько дней чувствовать себя изгаженным до глубины души и оскорбленным в самых светлых чувствах.

Неужели и это – атеизм? Чрезвычайно опасно, когда под невинным понятием скрывается нечто чудовищное и мерзкое.

Политика двойных стандартов – суть многих подобных «атеистов». Они считают вполне допустимым и даже «забавным» оскорбление чувств других людей, но очень не любят, когда с ними поступают таким же образом.

Задумайтесь, пожалуйста, господа «атеисты»-пасквилянты, когда изображаете почитаемых разными народами святых в неприглядном или вовсе непристойном виде. Быть несогласным – это одно, это ваше законное право. Но быть хамом, негодяем, мерзавцем и подлецом – это совсем другое дело. Если хотите познать глубину нанесенного вами оскорбления, поставьте на место тех, кого вы оболгали, свою сестру, мать, отца, любимую девушку!

Тем не менее, самое большое достижение дьявола в том, что он убедил нас не в своем существовании, а в своем отсутствии. Однако он не где-то вне нас слоняется неприкаянно. Мы сами предоставляет ему приют в наших сердцах. И он живет там, постепенно вытесняя Бога. Он гадит в наши души и отравляет наши мысли гаденько и подленько, как последний трус и негодяй. Уходит из сердца Божие – и вливаются туда все нечистоты духа и плоти, ведь «природа не терпит пустоты». Так человек опускается к примитивному скотству.

***

Третьим источником атеизма является протест не против Бога, как Творца всего сущего и не против религий как таковых, но протест, как неприятие гипертрофированно-искаженных форм представлений о Боге и божьем промысле, превратившихся в механизм подавления инакомыслия, а также в источник предрассудков, суеверия и фанатизма.

«На старые религии падает в значительной степени ответственность за глубину и упорство последующего безрелигиозного этапа, за духовную судьбу миллионов душ, которые, ради борьбы за справедливое мироустройство, противопоставили себя религии вообще и этим вырвали корни своего бытия из лона мировой духовности» (Д.Андреев, «Роза мира», кн. 1, гл. 1).

Такие «атеисты отвергают не Бога, но его вульгаризированный насаждаемый образ. Атеизм и для индивидуума, и для общества является необходимым средством достижения более высокой истины. Иногда мы отрицаем Бога с целью найти его. Даже атеисты, правда, быть может, неосознанно восстают во имя Бога. Отмывать имена благородных правдолюбцев от нелепого обвинения в безбожии – не многие религиозные философы позволили себе подобную роскошь» (В.Авдеев, «Преодоление христианства»).

Атеисты отвергают не Бога, но его вульгаризированный насаждаемый образ

Вот таким «атеизмом» третьего рода или «ересью нелицеприятия» и было учение русского писателя и философа Льва Толстого.

Человек даже сам может считать себя атеистом, но на самом деле поступать как истинный христианин, совершенно не подозревая, что неосознанно соблюдает Иисусовы заповеди духа, любви к ближнему и всепрощения! Так кого же все-таки можно считать настоящим атеистом – того, кто соблюдает заповеди Христа по зову своего сердца, или же человека, который регулярно посещает службу в храме, но преступает сами принципы христианского учения, прекрасно это осознавая?

Чрезвычайная жестокость ветхозаветных праведников и бога иудеев Иеговы часто приводила к резкому неприятию религии вообще.

Жорж Сименон говорил: «Я читаю уголовный кодекс и Библию. Библия – жестокая книга. Может быть, самая жестокая, которая когда-либо была написана», а один из моих знакомых однажды, лет восемь назад, сказал: «Я хотел принять бога в свое сердце, но открыл Библию, а там:

– «И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников народа и повесь их Господу перед солнцем, и отвратится от Израиля ярость гнева Господня» (Чис. 25:4);

– «убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте» (Чис. 31:17);

– «И сошел на него Дух Господень, и веревки, бывшие на руках его, сделались, как перегоревший лен, и упали узы его с рук его. Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек. И сказал Самсон: челюстью ослиною толпу, две толпы, челюстью ослиною убил я тысячу человек» (Суд. 15:14-16).

Я не могу и не хочу верить в Бога, который считает убийство праведным поступком, да еще и других на это подбивает. Нет. Мне такой бог не нужен…»

Возразить ему что-либо тогда мне было тяжело. Да и в двух словах это вряд ли получилось бы. Я чувствовал, что и он прав. По-своему, конечно. Я понимал, что и объяснение всему этому должно быть вполне вразумительным, обязательно оставляющим светлую надежду на чистую веру в Разумного Господа… Но тогда я просто не нашелся что ему ответить.

Одному человека личный разум позволяет перешагнуть через подобные библейские несоответствия, другого же – заводит в глухой тупик суждений и умозаключений. Верно лишь то, что мало слепого уверования и безоговорочного приятия Писания без соответствующего анализа и сопоставления. Ведь разум нам дан Господом и пользоваться им необходимо по прямому назначению.

«Следует продумать до конца философские предпосылки и априори обрести личный опыт религиозного, от которого берут начало все существующие верования. Интеллектуальное усилие и духовное представление – вот что нам необходимо. Только осмысленная вера может обеспечить согласованность между жизнью и мыслью. Вера должна быть рациональной» (С.Радхакришнан).

У каждого свой неповторимый путь к Истине. У кого-то он – более короткий, у кого-то – длиннее. Один приходит через утверждение, другой – через отрицание. Не то плохо, что человек идет к мудрости через детскую категоричность, юношеский максимализм и взрослый скептицизм. Гораздо хуже, когда юношеский период в мировосприятии слишком затягивается и человек шагает из младенческой неразумности прямо в зрелую глупость.

Так кого же можно считать настоящим атеистом?

Индийский религиозный мыслитель и реформатор Свами Вивекананда (1863-1902) говорил: «Старые религии утверждали, что атеист – тот, кто не верит в Бога. Новая религия утверждает, что атеист – тот, кто не верит в самого себя».

Старые религии утверждали, что атеист – тот, кто не верит в Бога.

Новая религия утверждает, что атеист – тот, кто не верит в самого себя

ЧАСТЬ 2

О поиске истины

и противоречиях

***

... жизнь есть не что иное, как постоянно побеждаемое противоречие.

И.Тургенев

Когда открывается новая, поразительная истина, люди сперва говорят: «это неправда», потом: «это противоречит религии» и, наконец: «это старая истина».

Ч.Лайель

В каждой области человеческой деятельности существуют определенные правила и устоявшиеся традиции. Так, для того чтобы определить суть событий, найти истину в конкретном вопросе, необходимо сначала установить общие основы, принимаемые без доказательства – аксиомы. Потом определить некие критерии правильности выдвигаемых теорий. По мере накопления информации, человек отбрасывает одни теории, которые перестают его устраивать, и ищет новые. В них совершенно естественно должны укладываться все старые и новые факты. Более того, новая теория должна позволять делать некоторые прогнозы, которые в дальнейшем подтверждались бы практикой.

Так до 17 века представления об основах мироздания были разрознены и довольно неупорядочены. Была масса теорий в механике, космологии, представлениях о природе света. Евклидовы «элементы» прекрасно вписывались в существующие представления о мироздании. Пространство и время в представлении Евклида были прямолинейными и однородными во всей Вселенной.

Лишь гениальному английскому ученому Исааку Ньютону (1643-1727) впервые удалось сформулировать основные законы классической механики, теорию движения небесных тел, развить корпускулярную теорию света. За незыблемую основу он взял абсолютные пространство и время:

«Абсолютное пространство по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему и остается всегда одинаковым и неподвижным». Все изменения в физическом мире описывались в терминах абсолютного времени – особого измерения, не имеющего связи с материальным миром и различающего прошлое, настоящее и будущее: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно, не подвергаясь внешним воздействиям и иначе называется длительностью» – утверждал ученый.

«Словом, по Ньютону пространство – это какое-то особое начало, которое существует совершенно независимо от вещества Вселенной. Пространство само по себе, то есть абсолютное пространство, есть пустое «вместилище тел». Оно совершенно неподвижно, непрерывно, однородно (то есть одинаково во всех своих точках) и изотропно (другими словами, одинаково по всем направлениям), проницаемо (другими словами, никак не воздействует на материю и само не подвергается ее воздействиям) и бесконечно. Оно обладает тремя измерениями» (Е.Елизаров, «Сотворение мира или эволюция?»).

На начало 18 века это действительно было настоящим переворотом в науке.

Почему ученые мужи тогда приняли его теорию? Да потому, что она совершенно гармонично объединила в себе массу уже существующего материала, а также все новейшие данные.

Расцвет механики Ньютона пришелся на 18-19 века. С помощью своей теории он смог объяснить движение планет и некоторые свойства Солнечной системы в целом.

«Вдохновленные блестящим успехом ньютоновской механики в астрономии, физики использовали ее для описания непрерывного течения жидкостей и колебаний упругих тел и вновь добились успеха. Наконец, даже теория теплоты получила механистическое обоснование, согласно которому теплота представляет собой энергию, порожденную сложным хаотическим движением молекул вещества… Подобным же образом можно с чисто механической точки зрения объяснить много других температурных явлений…

Триумф механики Ньютона убедил физиков в том, что ее законы управляют движением всей Вселенной и являются основными законами природы, и что явления природы не могут иметь другого объяснения. Тем не менее, по прошествии менее ста лет стало очевидно, что ньютоновская модель не может объяснить новые открытия, а ее закономерности действуют не всегда» (Ф.Капра, «Дао физики»).

Несмотря на то, что предложенная им планетарная модель была огромным шагом вперед по сравнению со всеми предыдущими, тем не менее, и она была довольно упрощена, так как совершенно не учитывала гравитационные воздействия космических объектов друг на друга. Результатом такого упрощения были необъяснимые расхождения теоретических расчетов с практическими наблюдениями, которые сам Ньютон не мог никак объяснить.

Уточнением данной теории занимался французский астроном, математик и физик П.Лаплас (1749-1827), результатом чего явилось его пятитомное издание «Небесной механики». Он подробно описал движение планет, их спутников, причины приливов и отливов, а также некоторые другие гравитационные явления.

В 1826 году российский математик Н.И.Лобачевский (1792-1856) представил на суд ученой общественности свою неевклидову геометрическую теорию (т.н. геометрию Лобачевского). Основные ее посылки были вполне привычными (Евклидовыми), но постулат о параллельных содержал некоторые неожиданные поправки.

Так, если Евклид утверждал, что в плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести одну, и только одну прямую, параллельную данной, т.е. ее не пересекающую, то в геометрии Лобачевского эта аксиома была заменена следующей: в плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести более одной прямой, не пересекающей данной. Кроме того, в геометрии Лобачевского сумма углов треугольника всегда меньше двух прямых, а два подобных треугольника всегда равны между собой. Пространство в представлении человека перестало быть абсолютным!

Несмотря на дрогнувшие математические основы бытия геометрия Евклида не перестала быть истинной, однако отныне стала рассматриваться лишь как частный случай геометрии Лобачевского.

Существующее положение вещей окончательно запутал немецкий математик Б.Риман (1826-1866). Он ввел понятие т.н. римановых пространств и развил их теорию (риманову геометрию). Геометрия Римана изучает свойства многомерных пространств, в которых евклидова геометрия с вполне приемлемой точностью может быть применена лишь в очень малых их областях.

Пространство Римана, в отличие от пространства Евклида и Лобачевского перестало быть не только абсолютным, но и трехмерным. Он как никто другой вплотную приблизился к идее единства пространства и времени, заявив, что материальный атом является вступлением четвертого измерения в пространство трех измерений.

Результаты исследований в области электричества и магнетизма также не могли быть объяснены с помощью их механистического представления. Данные физических опытов М.Фарадея (1791-1867) и К.Максвелла (1831-1879) ставили науку в тупик. Следствием их работы стала теория электромагнетизма. Они были вынуждены заменить понятие «силы» на абсолютно новое, выходящее за рамки привычной физики Ньютона – «силовое поле».

Так к началу 20-го века физика вдобавок к общепризнанной механике Ньютона получила еще одну основополагающую теорию – электродинамику Максвелла. Несмотря на это каждая из них позволяла объяснять природные явления лишь в своей области.

Начало 20-го века изменило физику в корне. Малоизвестный молодой физик предложил смелое и где-то даже дерзкое решение проблемы. Он покусился не на что иное, как на «святая святых» классической физики – принцип относительности Галилея и механику Ньютона. Немного безумия и много-много труда позволили выстроить совершенно новые теории, которые не отвергали старые, но уточняли их и развивали. Это был Альберт Эйнштейн (1879-1955) со своими теориями относительности и трудами в области квантовой физики. Он был твердо уверен в изначальной гармонии природы, а потому стремился объединить основополагающие существующие физические теории воедино.

Пространство и время окончательно перестали быть абсолютными и неизменными в любых условиях. Вместо представлений о трехмерном пространстве и времени, как о разных свойствах всего сущего предлагалось рассматривать единое четырехмерное пространство-время. Этот термин был впервые озвучен немецким математиком и физиком Германом Минковским (1864-1909) в 1908 году: «Воззрения на природу пространства и времени, которые я хочу изложить, взросли на почве экспериментальной физики, и именно в этом их сила. Они радикальны. Поэтому пространство само по себе, как и время само по себе, обречены на то, чтобы отойти в прошлое, и независимой действительностью является только их соединение».

Казалось, вот она – истина! Однако к концу 20-го века и эта система взглядов перестала устраивать ученый мир. Все чаще и настойчивее звучат голоса представителей научного мира о необходимости уточнить и специальную теорию относительности, и существующие сегодня представления о пространстве-времени.

История научных представлений о пространстве, времени и небесной механике прекрасно свидетельствует о необходимости поисков совершенства в жизненно важных вопросах, а не мракобесия и жестокой реакции.

ЕСТЬ ЛИ В БИБЛИИ

ПРОТИВОРЕЧИЯ?

Человеку свойственно ошибаться, Богу – прощать.

Свами Шивананда

Откровение всегда истинно. Ошибочной бывает интерпретация.

Авессалом Подводный

Учитель спрашивает ученика «Дважды два – равно пяти! Правильно?» Этим он проверяет своего ученика на зрелость, умение отстоять свои взгляды и доказать свою правоту. И учителю становится грустно, когда ученик, дабы угодить ему, отвечает: «Да, учитель. Вы правы! Дважды два – действительно равно пяти». Но он искренне радуется, когда ученик, собравшись с мыслями, взвесив все аргументы, не побоявшись даже, казалось бы, непреложного авторитета учителя и, не испугавшись показаться глупым и строптивым, отвечает: «Нет. Вы не правы! Дважды два – четыре!». Не «Вы лжете», а «Вы не правы!»

Ведь придет время и учитель оставит своего ученика – кто тогда защитит его правоту. Такие проверки делают ученика не только грамотным, но и самостоятельным. Это цель любого обучения.

В таких случаях я всегда предпочитаю слушать свое сердце и принимать решения, только взвесив все «за» и «против». Даже если это мне будет не выгодно! Я ведь все равно не смогу обмануть ни себя, ни Бога. Стоит ли тогда пытаться обманывать вообще?

Так и в отношении отдельных текстов Писания. Многие его части, бесспорно, истинны и верны. Доказательством этого являются исторические открытия, подтверждающие библейские события или имена царей, ранее считавшиеся вымышленными. Тем не менее некоторые места при написании или переводе все же были несколько искажены. Нет, я не утверждаю, что кто-то кого-то пытался откровенно обмануть.

Я говорю лишь о том, что порою самые великие чувства невозможно облечь в абсолютно адекватные мысли, а самые светлые, самые правильные мысли и идеи просто не возможно без малейшего искажения передать словами! Кроме того, существует очень большой риск потери информации на чрезвычайно субъективном участке восприятия информации «Написанное слово» – «Понятое слово». В итоге – слишком большая вероятность неумышленного ИСКАЖЕНИЯ информации. Об умышленном искажении я уже и не говорю. К сожалению, были и такие случаи, когда в угоду монархам вносились изменения в текст Писания.

Библия переводилась с языка на язык в разные времена. В зависимости от подготовки переводчиков, изменялись не только слова, но и формулировки. И каждый считал, что вот он-то исправил наконец-то старое заблуждение.

Наряду с ортодоксальными приверженцами Священного Писания, признающими истинность каждой его буквы, есть и скептики, которые вообще сомневаются в допустимости столь категорического утверждения.

Например, немецкий протестантский богослов и церковный историк Адольф Гарнак (1851-1930), автор фундаментальных трудов по истории раннего христианства, христианской литературы и истории догматов, признавал необходимость и значимость критического изучения различных первоисточников, но он предостерегал исследователей от превращения их изучения в подобие археологических раскопок, за которыми можно просто потерять главное – поиск великих и вечных христианских ценностей.

Последователь В.Соловьева – российский религиозный философ, публицист и общественный деятель С.Н.Трубецкой (1862-1905) тоже показывал, «как естественно и органично смелый взгляд сочетается с глубочайшим проникновением в смысл библейского повествования и доктрины» (А.Мень, «Русская религиозная философия»).

Французский писатель Эрнест Ренан (1823-1892) писал, что «для рационалиста Евангелие является источником, к которому следует прилагать общие правила критики источников; по отношению к нему мы находимся в том же положении, как араболог по отношению к Корану и Хадифу, как санскритолог по отношению к Ведам и буддийским книгам.

Разве арабологи признают Коран непогрешимым? Разве их обвиняют в том, что они фальсифицируют историю, когда они рассказывают о происхождении ислама не так, как рассказывают о нем мусульманские теологи? Разве санскритологи принимают «Лалитавистару» (легендарное жизнеописание Будды) за биографию?».

По большому счету, все библейские противоречия условно можно разделить на три категории:

– противоречия, возникшие при переводе или истолковании;

– противоречия и расхождения в описании одних и тех же (либо похожих) событий различными авторами;

– противоречия, требующие своего разрешения или объяснения компетентным и уполномоченным церковным органом.

Практически все противоречия первой категории могут быть устранены без особого труда.

Например, «Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней – как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья» (Ис. 40:22).

Когда существовало мнение, будто Земля плоская, еврейское слово «хуг» было переведено, как «круг» (плоская фигура). Когда же оказалось, что Земля является шаром, начали переводить «хуг» как «шар» (фигура объемная). Оба перевода были правильными, так как слово «хуг» имеет два значения!

Чрезвычайно важно понять, что все древнееврейские и древнеегипетские слова писались только согласными буквами. И слово из четырех букв: %&%* („Йод”-„Хе”-„Вав”-„Хе”), обозначавшее имя Бога, сейчас никто уже не сможет прочесть правильно, т.е. в точности, как оно произносилось в те древние времена! Отсюда варианты – «Яхве», «Иегова». И то правильно, и это верно. Как говорил Пифагор: «Все люди в мире правы, и их представления правильны». В Библии «Свидетелей Иеговы» практически все слова «Господь» вообще заменены словом «Иегова».

Итак, первоначальные записи древнееврейских слов имели лишь скелет из согласных букв. Огласовка такого скелета может быть самой различной. Иногда она может допускать десятки различных толкований, вследствие чего не только отдельные слова и словосочетания, но даже целые фразы можно прочесть и понять по-разному.

«Как утверждает предание, этот недостаток устранили так называемые массориты (массореты), которые обработали Библию и сопроводили древние тексты знаками, означающими гласные, – руководствуясь собственными суждениями и сомнительной изустной традицией. Считается, что произошло это в VII или VIII столетии. Именно с тех пор евреи начали особенно заботливо беречь свои священные книги, – когда уже невозможно было исправить вред, нанесенный им временем. Искажения были увековечены, и авторитетность их сравнялась с исходным текстом.

Некогда считалось, будто гласные были введены в еврейский текст Ездрой – за 500 лет до Рождества Христова. Однако в XVI и XVII веках Левита и Капеллюс во Франции доказали, что это – работа массоритов, проведенная более чем через тысячу лет после Ездры. Протестантская Европа была в панике. Это открытие, казалось, вело к крушению религии. Более сотни лет продолжались жаркие споры: можно ли такие тексты вообще считать божественным откровением? Но и они постепенно успокоились.

Если даже огласовка обыденных слов далеко не всегда однозначна, ситуация становится совершенно головоломной, когда в тексте встречается имя царя или название города, страны, реки... «Отождествление» географических названий, обозначенных одними только согласными, можно сравнить с решением кроссворда, где вопросы утеряны, однако есть буквы на перекрестиях. Сколько людей – столько будет и решений» (А.Фоменко, «Новая хронология Греции»).

Таким образом, мы можем убедиться, что существовала вполне объективная возможность расхождений и неточностей в формулировках благодаря элементарному человеческому фактору при переводе ранних текстов Писания.

Уже никто и не знает, когда произошло искажение терминов в эпизоде, когда Господь определяет, что можно, а чего нельзя есть евреям в книге «Левит». Но с тех пор все добросовестно цитируют, что можно есть «зайца, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас» (Лев. 11:6). Многие исследователи высказывают мнение, что под словом, переведенным неправильно как «заяц», первоначально подразумевался небольшой зверек отряда плоскокопытных (30-60 см) – даман, который внешне похож на сурка, но является родственником слона и носорога! Несколько видов дамана живет в горных странах Африки, Сирии, Аравии и Палестины.

Однако многие противоречия имеют более глубокие корни.

Большинство противоречий второй категории могут быть устранены только при правильной трактовке описываемых событий.

Особенно жаркие споры разгораются по поводу новозаветных текстов, так или иначе касающихся деятельности Иисуса Христа и Его учеников – апостолов.

Действительно, имеется масса нестыковок в различных местах Нового Завета, если привязываться к какому-то одному событию или факту: исцеление слепых, молитва Иисуса в ночь ареста, смерть на кресте и пр.

Свидетели Иеговы обращают внимание на следующий факт: «Часто критики просто ищут противоречий и, например, заявляют: «В Евангелии от Матфея говорится, что к Иисусу с просьбой обратился сотник, а в Евангелии от Луки написано, что к нему обратились люди, которых послал сотник. Как же было на самом деле?» (Мат. 8:5-6; Лук. 7:2-5). Но действительно ли это противоречие?» и сами же объясняют: «Если выполнение какой-то работы приписывается тому, кто за нее отвечает, разумный человек не сочтет это противоречием… Тщательно исследуя Библию, вы увидите, что на самом деле в ней нет противоречий» (из буклета «Почему можно доверять Библии»).

Данный пример действительно не может быть свидетельством противоречивости Библии. Ими приведен исключительно исчерпывающий аргумент. Многие подобные моменты довольно легко разрешаются и для грамотного человека, изучающего Библию, противоречиями не являются.

Однако с последним утверждением многомиллионной организации с широчайшей сетью филиалов по всему миру чрезвычайно тяжело согласиться, так как Писание, к сожалению, все же содержит и более существенные противоречия.

Так о расхождениях в месте рождения Иисуса (Мат. 2:1, Мар. 1:9, Лук. 2:4-7, Иоанн 1:45), Его генеалогии (Мат. 1:1-16, Лук. 3:23-38), бегстве в Египет (Мат. 2:13-15, Лук. 2:22) и некоторых других более подробно я пишу в 3 части книги[20].

Корни подобных различий вполне понятны и объяснимы, ведь книги Нового Завета – это не стенограммы и не прижизненная биография Иисуса, написанная Его спутником. Основные факты из земной жизни Иисуса Христа оказались «подправленными» самими очевидцами событий, а также людьми, что-либо слышавшими об интересующих нас фактах.

Может возникнуть закономерный вопрос: если Иисус в одиночестве подвергается искушению в пустыне (Мат. 4:1-11, Мар. 1:12-13, Лук. 4:1-13) и молится в Гефсимании (Мат. 26:39, Мар. 14:35, Лук. 22:41-42), то откуда евангелистам стали известны подробности этих событий?

Можно, конечно, предположить, что Иисус Сам рассказал о событиях, произошедших в течение сорока дней в пустыне. Ведь за шесть-семь лет Его деятельности неоднократно возникали совместные беседы с учениками, а слова молитвы и борение души, непосредственно предшествовавших аресту, некоторые из учеников могли частично слышать и видеть, ведь Он Сам их несколько раз будил, когда те засыпали.

Однако речи об абсолютной и стопроцентной достоверности событий двухтысячелетней давности быть просто не может, если принять во внимание, что многие даже сравнительно недавние яркие события, произошедшие всего несколько десятилетий назад, невозможно описать, избежав неоднозначностей, расхождений и противоречий. Свойства человеческой памяти, а также стремление авторов придать особую значимость многим второстепенным событиям, но в то же время умолчать о важных, но неугодных фактах, сказываются безжалостно.

При большой опасности и в чудных обстоятельствах толпа, по обыкновению, ожидает спасения больше от чего-то противоречащего рассудку, чем от согласного с ним

Плутарх

Почему же новозаветные тексты не были записаны еще при земной жизни Иисуса? Почему самые ранние из них датируются не ранее 60-х – 70-х гг. н.э.?

Существует несколько версий этого. По наиболее вероятной из них ученики Иисуса не записывали слова своего Учителя, так как ожидали очень скорого Его прихода в полной славе, ведь Он говорил: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мат. 16:28). Поэтому ученики не видели смысла переносить все, что и так было свежо в памяти, на бумагу, другие же были просто неграмотны. В результате таких устных преданий сведения об Иисусе потихоньку начали обрастать небылицами.

Искажения и фальсификации отдельных фактов Его жизни, исходя из масштабов личности Самого Иисуса, также оказались очень значительными.

Тем не менее, можно ли утверждать о ложности некоего события, если оно описано у одного евангелиста, но отсутствует у других? Я бы не торопился со столь скоропостижными выводами, ведь автор может свидетельствовать о том, о чем другие и понятия не имели. Ну а если у одного говорится об исцелении слепого, а у другого – двух слепых, то кто из них прав? Вполне вероятно, что один автор знал об исцелении только одного человека, а второй – двух. Либо всего таких исцелений за время службы Иисуса было минимум два.

Несмотря на массу мнимых или спорных противоречий, в Библии имеются и самые, что ни на есть настоящие, требующие своего объяснения.

Так, в Быт. 22:1 сказано, что Господь искушает и испытывает Авраама, но святой апостол Иаков заявляет, что «Бог не искушается злом и Сам не искушает никого» (Иак. 1:13).

Автор четвертого Евангелия в одном месте вступает в явное противоречие даже с самим собой: «После сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил» (Иоанн 3:22), но через несколько стихов пишет: «хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его» (Иоанн 4:2).

Подобное противоречие в своем повествовании есть и у Матфея. В одном месте евангелия он пишет, что «Иисус родился в Вифлееме Иудейском» (Мат. 2:1), в другом же называет Назарет Его отечеством: «придя в отечество Свое, учил их в синагоге их» (Мат. 13:54). В последнем случае указание на город Назарет является неявным, а потому и не всегда бывает замеченным, но дальнейшие стихи указывают на это: «не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него всё это?» (Мат. 13:55-56). А жили они именно в Назарете.

Никто из евангелистов-синоптиков не называет место, где именно в Иордане производил крещение людей Иоанн Креститель (Мат. 3:1-6, Мар. 1:4-5, Лук. 3:2-16), а вот евангелист Иоанн называет – Вифания[21] (Иоанн 1:28). Но Вифания находится близ Иерусалима (Мат. 21:1-17, Мар. 11:1-11, Лук. 19:28-29, и главное – Иоанн 11:18) на расстоянии около 15 стадий (стадия или стадий = 177.6 м), а от Иерусалима до Иордана – около 25 километров. Таким образом, Вифания просто не могла находиться на реке Иордан! Правда, неподалеку от Иордана находилась еще одна Вифания, но и от нее до реки было не менее семи-восьми километров.

Иоанн – самый молодой из апостолов – по мнению многих исследователей был безусловно знаком с мистическим учением Каббалы[22], а также был посвящен Иисусом в некие знания, к которым остальные ученики не имели доступа – как-никак он был Его любимым учеником.

Учитывая все это, можно предположить, что Иоанн в подобных противоречиях скрыл какую-то мысль, которую потомкам еще предстоит расшифровать, либо просто хотел обратить наше внимание на что-то очень важное.

В конце концов, может оказаться, что эти два эпизода с крещением на самом деле были немного искажены при переводе и (или) неправильном понимании первоначальной мысли.

Еще вопрос: когда именно в Вифании произошло знаменитое событие отирания Иисуса драгоценным маслом? Ведь Матфей (Мат. 26:2-12) и Марк (Мар. 14:1-6) утверждают, что за два дня до Пасхи, а Иоанн (Иоанн 12:1-8) говорит, что за шесть[23]?

Куда Иисус направился после чудесного насыщения в пустыне четырех тысяч человек (Мат. 15:32-39, Мар. 8:1-10)? Матфей утверждает, что «в пределы Магдалинские» (Мат. 15:39), а Марк – «в пределы Далмануфские» (Мар. 8:10).

Что Иисусу давали пить перед распятием – «уксус, смешанный с желчью» (Мат. 27:33-34) или «вино со смирною»[24] (Мар. 15:22-23)?

Известны три варианта последних слов Иисуса. Матфей (Мат. 27:46) и Марк (Мар. 15:34) утверждают, что ими были полные отчаяния: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Лука приводит иные слова – величественные и спокойные: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лук. 23:46). У Иоанна просто: «Совершилось!» (Иоанн 19:30).

Так что же все-таки сказал Иисус? Ведь это Его последние слова! Или, как говорят некоторые, Он произнес все три фразы? Но ведь дело даже не в самих словах. Слова несут эмоции, а вот они-то во всех вариантах совершенно разные.

Есть существенные расхождения в Господних молитвах «Отче наш», приведенных евангелистами Матфеем (Мат. 6:9-13) и Лукой (Лук. 11:2-4). К примерно одинаковым текстам, заканчивающимся словами «избавь нас от лукавого», Матфей добавляет «Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь». Так какой же вариант молитвы был дан ученикам Иисусом?

А что же произошло сразу после смерти Иисуса на кресте?

Иоанн, который присутствовал при самом распятии, утверждает, что Иисус только «преклонив главу, предал дух» (Иоанн 19:30).

Лука добавляет интересный факт, что «померкло солнце, и завеса в храме раздралась по средине». Лишь после этого и своих последних слов Иисус «испустил дух» (Лук. 23:45-46). С этим совершенно согласен и Марк (Мар. 15:38-39).

А вот Матфей приводит крайне сомнительные факты, о которых никто нигде более не упоминает. Не потому ли, что ничего подобного не было? Значит, все, что он описывает, было придумано намного позднее, а он, как добросовестный фольклорист собрал их воедино: «И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим» (Мат. 27:51-53). Стоит ли вообще говорить, что подобные катаклизмы и чудесные массовые воскрешения мертвецов нашли бы свое отражение и в других литературных источниках, в частности – исторических (у того же Иосифа Флавия, подробно описывавшего и не такие знаменательные события).

Намного хуже другое. А именно то, что искажению подверглись даже элементы Учения Иисуса!

Так, Иисус без всяких колебаний исцеляет слугу сотника в Капернауме, что в Галилее языческой (Мат. 8:5-10), но отказывает женщине-хананеянке в исцелении ее дочери (Мат. 15:22-26). Лишь убедившись в силе ее веры, Он удовлетворяет эту просьбу.

Конечно же, можно утверждать, что Иисус хотел лишь проверить веру несчастной женщины. И я с превеликой радостью принял бы эти объяснения… Но слишком уж жестокие слова Ему приписывают: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева… нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мат. 15:24, 26, Мар. 7:26-28).

Слова Иисуса, приводимые Матфеем: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мат. 10:37, см. также Мат. 12:47-50, 15:4, Мар. 7:9-12), и вполне соответствующие не только заповедям праотцов (Исх. 20:12, 21:17, Втор. 5:16), но и элементарному здравому смыслу и морали, Лука доводит до крайней степени экзальтации, превращая их в абсурд и непонятную дикость, которая вряд ли может быть свойственна Иисусу: «если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лук. 14:26, сравни с Лук. 18:20).

Христос, поучая и напутствуя своих апостолов, говорит: «на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Мат. 10:5-6), но в другом месте Он им говорит несколько иное: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам» (Мат. 28:19-20).

Если первые слова были сказаны Иисусом апостолам, которые еще не были готовы к такой миссии у язычников, а вторые – когда те у Него порядком уже подучились, то в этом случае все становится на свои места.

Существенные противоречия преследуют крещение Иисуса в водах Иордана. Евангелисты Матфей (3:13-17), Марк (1: 9-11) и Иоанн (1:29-34) пишут об этом событии, произведенном его двоюродным братом Иоанном Крестителем. А евангелист Лука, который очень подробно, как никто другой, описывает даже предысторию рождения Иоанна Крестителя, утверждает, что Иоанн в это время находился в тюрьме по приказу Ирода: «Ирод же четвертовластник, обличаемый от него за Иродиаду, жену брата своего[25], и за всё, что сделал Ирод худого, прибавил ко всему прочему и то, что заключил Иоанна в темницу. Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился: отверзлось небо и Дух Святый нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» (Лук. 3:19-22).

Кроме того, Лука дает четко понять, что сошествие Святого Духа в виде голубя на Иисуса могли видеть все присутствующие. Евангелист Иоанн утверждает, что это дивное сошествие видел только Иоанн Креститель (Иоанн 1:32), так как в темницу Иродом он еще не был брошен (Иоанн 3:24).

Больше всего путаницы снова у Матфея. Он утверждает, что Иоанн крестил Иисуса, видел Святого Духа, «Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мат. 3:16-17). Но позднее, уже сидя в тюрьме, узнав о чудесных делах Иисуса, посылает к Нему своих учеников с вопросом: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Мат. 11:2-3). И это тот человек, который собственными глазами видел сошествие Святого Духа и собственными ушами слышал голос Господа, свидетельствовавший о великой миссии Христа!?

Скорее всего, к середине 1-го века от Рождества Христова было минимум две версии данных событий.

По одной из них крещение принимал действительно Иоанн, которого позднее бросили в темницу. Однако в этом случае он никак не мог посылать своих учеников к Иисусу, так как был твердо уверен в исключительной миссии Иисуса. К этой же версии склоняются евангелисты Иоанн и Марк.

По другой же версии Иоанна посадили в темницу до крещения Иисуса в Иордане. Именно поэтому он не мог видеть великого схождения Святого Духа на своего двоюродного брата. Позднее, наслышавшись о чудесах, творимых Иисусом, он действительно посылает к Нему своих учеников, дабы все разузнать. Это версия Луки (Лук. 7:18-19).

Матфей же добросовестно свел все элементы обеих историй воедино, став автором явного противоречия Библии.

«В четвёртой главе Евангелия св. Матфея, в сцене искушения в пустыне, Христос, согласно греческому тексту, говорит дьяволу: «иди за Мной» – и в церковно-славянском тексте мы читаем: «следуй за Мной». Но в русском, украинском, английском, французском, итальянском текстах это место переведено так: «Отойди от Меня, Сатана!» (Мат. 4:10).

Через восемь стихов (Матф. IV, 19) Христос говорит рыбакам, которые закидывали у озера сети, почти те же слова: «идите за Мной», или «следуйте за Мной»… Такое сходство в обращении к «Диаволу», искушавшему Иисуса, и к рыбакам, которых Иисус избрал себе в ученики и обещал сделать «ловцами человеков», должно иметь определённый смысл. Но для переводчика это, конечно, выглядело абсурдом: зачем Христу желать, чтобы дьявол следовал за ним? В результате появилась знаменитая фраза «отойди от Меня, Сатана!». В данном случае Сатана воплощал собой видимый, феноменальный мир, который никоим образом не должен «отходить», а только служить внутреннему миру, следовать за ним, идти за ним» (П.Успенский, «Новая модель вселенной»).

В пятой главе «Деяний апостолов» (Деяния 5:1-11) в совершенно неприглядном свете выставляется святой апостол Петр и вся христианская община.

Супруги Анания и Сапфира решили примкнуть к христианам. Для этого они продали свой дом, но отдали в общую кассу не всю сумму, а только часть, оставив вторую на всякий случай при себе. Но Петр, узнав о непростительном проступке, страшно прогневался, да так, что «Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это». Тут же, безо всяких церемоний его и похоронили. Аналогичная участь постигла и супругу несчастного.

Мораль истории абсолютно ясна – врать нехорошо, даже если ты всего лишь чего-то испугался. Но ведь читателя ужасает не сам факт наказания, а чудовищное несоответствие проступка и его последствий. Это ли справедливость?

Где же пресловутые христианские терпимость и любовь к ближнему? Где элементарные братство и снисхождение к слабому? Могли бы их выгнать из общины, предать общему порицанию, пристыдить. Но две смерти за горсть монет – это уж слишком для учеников великого Учителя и Спасителя Иисуса Христа!

Если верить данному эпизоду, то апостолы учинили настоящий и дикий самосуд над двумя слабыми людьми, доверившимися их воле.

Чему и кого призван был научить этот случай? Виновные умерли, свидетели – в ужасе! Ничего не скажешь: бесценный опыт для последователей учения Христа!

Я просто уверен, что такого зверства со стороны ближайших учеников Иисуса Христа просто не могло быть. Попробуйте, опровергните меня, скажите, что я не прав. Но тогда Вам придется признать и то, что несправедливость, самосуд и жестокость – хорошая черта христианина.

Автор «Деяний…» явно перегнул палку с аргументацией, доведя саму идею воздаяния за грехи до абсурда, чем существенно исказил облик одного из самых почитаемых христианских святых – апостола Петра.

После торжественного въезда в Иерусалим Иисус с учениками двинулся в Вифанию, ибо время уже было позднее (Мар. 11:1-11). Благо до нее было не больше пяти километров. «На другой день, когда они вышли из Вифании, Он (Иисус) взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! И слышали то ученики Его» (Мар. 11:12-14).

Напомню, что торжественный въезд Иисуса в Иерусалим состоялся около 2 апреля (!!!), а общение со смоковницей – на день позже. Честно говоря, мнение Иисуса по поводу того, что «еще не время было собирания смокв» (Мар. 11:13) было вполне обоснованно – ибо не растут смоквы в той местности в это время года, хоть умри! Непонятно и сомнительно только одно – а именно то, что Иисус мог проклясть бедное и беззащитное дерево, растущее и плодоносящее по законам, установленным Самим Всевышним – Отцом Иисуса Христа, вселюбящим и всепрощающим. Проклятие как таково – недостойно великого человека, так как для этого необходимо самому унизиться до крайности. А проклятия в адрес невиновного – это совсем уж абсурд.

Нет, я не верю, чтобы Иисус Христос мог так поступить. По поводу прочитанного вывод у меня может быть только один – это не Его слова. Их Ему приписали евангелисты просто так, для красного словца, дабы лишний раз подчеркнуть исключительную силу Иисуса и Его власть над всем живым. Только в этом случае произошел, уж извините, явный перебор!

А если взять притчу Иисуса о горчичном зерне (Мат. 13:31-32, Лук. 13:19), то начинаешь сомневаться, что Он мог произнести эти слова в подобном изложении, так как растение горчицы высотой около метра (трава из семейства капустовых) даже при очень большом воображении деревом назвать довольно трудно. Правда Марк подобное сравнение и не использует (Мар. 4:31-32).

И как апофеоз полного непонимания, поставившего все Учение Христа с ног на голову, – слова из евангелия от Луки (Лук. 6:20), тщательно повторенные Матфеем (Мат. 5:3): «Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие».

Замечу, что «нищета» – это «крайняя бедность, убожество, скудость, нужда и недостаток; противопол. богатство, обилие» (Толковый словарь В.Даля).

Всегда и во все времена духовные подвижники работали для укрепления своего духа, как единственного способа единение с Господом. Сам евангелист Лука дважды упоминает, что Иисус в детстве «возрастал и укреплялся духом» (Лук. 1:80, 2:40), начал Свое служение, когда «возвратился... в силе духа в Галилею» (Лук. 4:14), а Ангел укреплял Его (т.е. дух Его) в ночь перед арестом (Лук. 22:43).

Богатство духа всегда отличало человека великого от обычного, а о презренном человеке всегда говорили, что у него не душа, а «душонка».

Эту фразу пытается объяснить русский философ и мистик, испытавший на себе влияние теософии, йоги и учения Г.Гурджиева (1877-1949) – Петр Успенский (1877-1947) в книге «Новая модель вселенной»: «очень загадочное выражение, которое всегда неправильно истолковывалось и давало повод для самых невероятных искажений идей Иисуса. Несомненно, «нищие духом» не означает слабости духа; но это и не бедность в материальном смысле. Эти слова в истинном своём смысле близки к буддистской мысли о непривязанности к вещам. Человек, который силой своего духа делает себя непривязанным к вещам, как бы лишается их, так что вещи имеют для него столь же малое значение, как если бы он и не владел ими и ничего о них не знал, – такой человек будет нищим духом. Подобная непривязанность – необходимое условие для приближения к эзотеризму, или Царству Небесному».

Впрочем, все может оказаться еще гораздо проще. Дело в том, что эту фразу необходимо было перевести не как «нищие духом», а «нищие по духу», т.е. отказавшиеся от обладания материальными благами вследствие высокоразвитого собственного духа! Чувствуете разницу?

***

К сожалению, это далеко не все библейские противоречия и несоответствия.

О чем же они нам говорят? О том, что Библии нельзя верить? Конечно же, нет. Библия – величайшая книга, содержащая бесценные исторические сведения и высшие нравственно-этические нормы. Однако даже она подверглась влиянию несовершенства человека.

Речь не о том – верить или же нет каждому ее слову безоговорочно. Просто необходимо думать в процессе чтения, что бы Вы ни читали.

Спорьте, заблуждайтесь, ошибайтесь, но, ради бога, размышляйте, и хотя криво, да сами

Г.Лессинг

Нужно четко осознавать, что противоречия Нового Завета – это не противоречия Учения Иисуса Христа. Оно, как раз, совершенно последовательно, гуманно и справедливо.

МЕТАФОРИЧНОСТЬ БИБЛИИ

И ВЫСКАЗЫВАНИЙ ИИСУСА

Метафора есть средство постижения Бога.

Авессалом Подводный

Гораздо легче найти ошибку, нежели истину. Ошибка лежит на поверхности, и ее замечаешь сразу, а истина скрыта в глубине, и не всякий может отыскать ее.

И.Гете

Наряду с мнимыми и истинными противоречиями, в определенной степени затрудняющими восприятие человеком Писания, Библия содержит множество высказываний и аллегорий, которые просто не позволяют трактовать ее однозначно.

Она, как и любое другое литературное произведение, содержит определенные приемы, позволяющие донести до читателя не только информацию в чистом виде, но также и ее определенную эмоционально-образную составляющую:

– гиперболы («умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря» (Быт. 22:17), «пришел на землю мою народ сильный и бесчисленный; зубы у него – зубы львиные, и челюсти у него, как у львицы» (Иоиль 1:6));

– синекдохи («вы сделаете голову мою виновною пред царем» (Дан. 1:10), «Он избавит вас от руки Филистимлян» (1 Цар. 7:3), «Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания» (Иак. 5:5));

– эпитеты («Бог – судия праведный, крепкий и долготерпеливый, и Бог, всякий день строго взыскивающий» (Пс. 7:12), «Сыны Сиона драгоценные, равноценные чистейшему золоту, как они сравнены с глиняною посудою, изделием рук горшечника!» (Плач 4:2));

– метафоры («дом Израилев сделался у Меня изгарью» (Иез. 22:18), «четвертое царство будет крепко, как железо; ибо как железо разбивает и раздробляет все, так и оно, подобно всесокрушающему железу, будет раздроблять и сокрушать» (Дан. 2:40)).

«Стандартный метод толкования Библии, используемый в средние века, обычно известен как Quadriga или четырехсторонний смысл Писания. Истоки этого метода восходят к патристическому периоду, хотя его систематизированная формулировка явилась составной частью нового стремления к систематизации богословия, которое сопровождало культурное Возрождение двенадцатого века.

Основной принцип, лежащий в основе этого подхода, заключается в следующем. Писание обладает целым рядом различных значений. Наряду с дословным смыслом, можно выделить еще три недословных: аллегорический, содержащий в себе то, во что христиане должны верить; тропологический или нравственный, содержащий в себе то, что христиане должны делать; и анагогический, содержащий то, на что христиане должны надеяться. Таким образом, четырьмя значениями Писания являются следующие:

1. Дословное значение, при котором текст рассматривается в прямом смысле.

2. Аллегорическое значение, при котором определенные места Писания толкуются как утверждения доктрины. Эти места являются либо неясными, либо их дословный смысл является, по богословским соображениям, неприемлемым для читателей.

3. Тропологическое или нравственное значение, при котором определенные места толкуются как нравственное руководство христианского поведения.

4. Анагогическое значение, при котором определенные места толкуются как основание для христианских надежд, указывающие на будущее исполнение Божественных обещаний в Новом Иерусалиме» (А.Маграт, «Богословская мысль Реформации»).

Например, одним из ярчайших образов Библии, принимающих в разных контекстах различные значения, является гора Сион. В историческом смысле под ней обычно подразумевается древний Израиль, а в пророческом – Церковь Нового завета.

«Лютер исследует эти возможности следующим образом:

1. Исторически, согласно «убивающей букве»:

а) дословно: Ханаанская земля;

б) аллегорически: синагога или ее выдающийся член;

в) тропологически: праведность фарисеев и закона;

г) анагогически: будущая слава на земле.

2. Пророчески, согласно « животворящему духу»:

а) дословно: народ Сиона;

б) аллегорически: Церковь или ее выдающийся член;

в) тропологически: праведность веры;

г) анагогически: вечная слава на небесах» (там же).

Сара, жена Авраама, часто рассматривается в качестве прообраза: благодати (Быт. 17:15-19), «свободной женщины» (Гал. 4:22-23) и «Вышнего Иерусалима» (Гал. 4:25-26).

«Скиния» в Библии может быть истолкована, как место пребывания Святого Духа (Исх. 25:8), как каждый истинный верующий (2 Кор. 6:16) и даже как все, что относится к небесному (Евр. 9:23-24).

Для того чтобы донести своим современникам определенную мысль Иисусу также приходилось прибегать к специальным приемам.

Один из деятелей реформации У.Цвингли (1484-1531) писал: «По всей Библии мы находим обороты речи, которые по-гречески называются тропами, т.е. чем-то метафорическим, которое следует понимать в другом смысле. Например, в пятнадцатой главе Евангелия от Иоанна Христос говорит: «Я есмь истинная виноградная лоза». Это означает, что Христос похож на виноградную лозу по отношению к нам, которые поддерживаются и растут в Нем, как ветви растут на лозе... Аналогичным образом в первой главе того же Евангелия мы читаем: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира». Первая часть этого предложения является тропом, потому что Христос не является агнцем в буквальном смысле этого слова».

Наряду с Эразмом Роттердамским (1467-1536) Цвингли писал, что каждый толкователь Библии должен определить «естественный смысл Писания», который может быть далеким от его буквального смысла.

Так, в эпизоде возле Иаковлева колодца Иисус говорит: «всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Иоанн 4:13-14). Самарянка, буквально понимая смысл Его слов, отвечает: «господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (Иоанн 4:15).

Но ведь Иисус говорил не об известной всем жидкости и не о простой физической потребности в ней. Он говорил о духовной жажде и о Своем Учении, познав которое, человек сможет черпать великую силу из Вселенского Источника Истины.

Однажды Иисус произносит слова, оставшиеся непонятными даже для учеников: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою? Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Иоанн 6:51-56).

Нельзя забывать, что эти слова Великий Учитель произносит не как человек Иисус, и даже не как Христос – Тот, на Кого возложена чрезвычайно важная миссия в судьбах мира, но как Логос – проявленный в нашем мире Высший Духовный Принцип Бытия.

Хлеб – это то, что в жизни человека занимает особое место. Это то, что человек видит практически каждый день, то, что ассоциируется у него с вещественным насыщением. Хлеб – это символ самой материи.

Учитель призывает нас видеть в любых проявлениях материального мира руку Великого Творца. Не забывать, что за каждым, казалось бы, примитивным и банальным объектом нашего мира стоит Создатель всего сущего.

Виноградная лоза была символом рода, имеющего одни корни, символом самой жизни:

– «Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоем» (Пс. 127:3);

– «Возвратятся сидевшие под тенью его, будут изобиловать хлебом – и расцветут, как виноградная лоза, славны будут, как вино Ливанское» (Ос. 14:8).

Иисус отождествляет Себя со всем народом и Сам сравнивает Себя с лозой:

– «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь» (Иоанн 15:1);

– «Я есмь лоза, а вы ветви» (Иоанн 15:5).

Вино – это практически самая распространенная в жизни человека жидкость красного цвета, производимая из виноградного сока – крови гроздьев (Быт. 49:11, Откр. 14:20). Кроме того, оно содержит определенную долю алкоголя, возникшего при брожении – винный дух, spiritus vini, спирт. По латыни «дух» и «спирт» – имеют одинаковое написание.

Древние считали, что душа, жизнь находится в крови: «строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом» (Втор. 12:23).

Исаак, благословляя Иакова перед смертью говорит: «да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина» (Быт. 27:28).

Хлеб и вино – это символы самого необходимого:

– «пока я не приду и не возьму вас в землю такую же, как и ваша земля, в землю хлеба и вина» (4 Цар. 18:32);

– «Когда Давид окончил всесожжения и приношение мирных жертв, то благословил народ именем Господа и роздал всем Израильтянам, и мужчинам и женщинам, по одному хлебу и по куску мяса и по кружке вина» (1 Пар. 16:3);

– «утвердил он крепости сии, и устроил в них начальников и хранилища для хлеба и деревянного масла и вина» (2 Пар. 11:11).

Признаком же высшего аскетизма был отказ от хлеба и вина: «пришел Иоанн Креститель: ни хлеба не ест, ни вина не пьет» (Лук. 7:33).

Итак, вино – это был символ, символ крови, души, жизни. Хлеб – символ плоти, материи вообще.

Однако Иисус Христос переносит наше сознание и наши отношения со Вселенной совсем на другой уровень – уровень духа. Он говорит, что Его плоть – это плоть Духа, Учение, а Его кровь – это Любовь, Истина[26].

«Есть» – означает принимать пищу, переваривать ее и усваивать. Но в Библии под этим процессом подразумевается не только механическое поглощение продуктов: «заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него» (Быт. 2:16-17).

Точно так же говорят, что информация – это пища для ума, а недомолвки и двусмысленности – пища для слухов.

Слова Иисуса Христа: «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» означают, что отныне путь человека к Богу лежит через духовное совершенствование, любовь, познание и усваивание истины.

«Нужно понять одну вещь: древние говорили метафорами, древние выражались поэтически – и это понималось самым неправильным образом. Мы говорим научно; наш язык совершенно отличен от древнего. Когда вы думаете, вы думаете понятийно, но когда вы мечтаете, вы не можете мечтать о понятиях – вы представляете картины; разница такая же. А если вы поэт, художник, вы мечтаете не в черно-белых тонах, а в цвете» (Ошо, «Философия переннис»).

Таким образом поступает современная наука, когда популяризируя свои знания, представляет для обычных людей структуру атома в виде набора разноцветных шариков, связи между отдельными атомами – в виде проволочек, а космические объекты сверхвысокой массы с колоссальной гравитацией – в виде дыр (черных).

Иисус часто использовал метафоры и аллегории для изложения своего Учения. «И таковыми многими притчами проповедывал им слово, сколько они могли слышать. Без притчи же не говорил им, а ученикам наедине изъяснял все» (Мар. 4:33-34). Известны притчи о горчичном зерне (Мат. 13:31-32, Мар. 4:30-32, Лук. 13:18-19), блудном сыне (Лук. 15:11-32), зарытом таланте (Мат. 25:14-30), одежде и мехах для вина (Мат. 9:16-17, Мар. 2:21-22, Лук. 5:36-39) и многие другие.

Когда апостолы спросили Иисуса почему Он говорит притчами с народом, если Его идеи им (апостолам) и без этого понятны. «Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Мат. 13:10-13, Мар. 4:11-12, Лук. 8:10).

О СПОРАХ В

ХРИСТИАНСТВЕ

Как только мы почувствовали гнев во время спора, мы уже спорим не за истину, а за себя.

Т.Карлейль

Спор никого не убеждает, а разъединяет и озлобляет. Что молоток для гвоздей, то спор для мнений людей. Мнения, еще шаткие, после споров становятся так же твердо забиты в головы, как гвозди до шляпок.

Децим Юний Ювенал

Иисус принес свое Учение людям, но далеко не все смогли его понять. Он обличал тех, кто за сложностью и громоздкостью религиозного культа переставал видеть Бога. Прошло не так много времени, и уже учение Христа было облечено в несвойственные ему обряды и культовые атрибуты.

Темы вечной жизни, спасения, искупления грехов и пр. приобрели столь разнообразные трактовки и объяснения, что даже представители, казалось бы, одного учения стали между собой враждовать и делить Божью благодать, как воины-римляне Иисусовы одежды. Порой одной фразы из Библии и довольно сомнительной и субъективной ее трактовки хватало для того, чтобы объявить себя чуть ли не единственными законными наследниками Христа. Так появлялись многочисленные церкви, имеющие в своем названии имя основателя христианства.

Непримиримые полемики христиан разных конфессий о том, чья церковь лучше и ближе к Богу, обычно сопровождаются стремлением унизить своих оппонентов, навешать на них ярлыки наподобие «вероотступники», «идолопоклонники», «язычники», «еретики» и т.п. Это напоминает мне детские споры о том, чья мама самая-самая. Тем не менее, даже дети никогда не переходят границ здравого смысла и, хваля свою маму, не оскорбляют чужую! Через некоторое время они начнут понимать, что для каждого человека образ своей матери – самый лучший.

Даниил Андреев писал, что «беспочвенно и нелепо утверждение, будто бы все учения или какое-либо одно учение ложно. Совершенно ложных учений нет и не может быть. Если бы появилось мнение, лишенное даже крупицы истинности, оно не могло бы стать учением, то есть переданной кому-то суммой представлений» (Д.Андреев, «Роза мира», кн. 1, гл. 3).

Споры о том, как производить обряд крещения – путем окропления или же все-таки полного погружения; Божья благодать исходит только от Бога-Отца или же и от Сына тоже; какой день считать Господним – субботу или же воскресенье, доводят само Учение до абсурда, так как лежащую в его основе любовь подменяют внешней второстепенной атрибутикой. И уже не любовь – критерий истины, а то, кто как трактует символические детали. «Этот ходит в церковь в субботу, значит он прав, наш человек, а этот, почему-то пошел во вторник. Что-то здесь не так. Наверное, это от нечистого», так, что ли?

Однажды один видный полководец, въезжая в один из своих гарнизонов, не услышал привычных залпов артиллерийского салюта. Он вызвал к себе начальника гарнизона и попросил это объяснить. Тот начал:

– Ну, во-первых, у нас нет снарядов. Во-вторых…

– Вполне достаточно и «во-первых», – остановил его полководец.

Когда нет главного, второстепенные причины не имеют ни малейшего смысла.

Какая разница сколько перстов используешь, когда осеняешь себя крестом во время молитвы и какой день считаешь Господним, если проповедуешь нетерпимость и разжигаешь вражду между детьми Божьими?

Протестанты отвергают необходимость икон и самих зданий церквей, усматривая в этом элементы идолопоклонничества. И они отчасти правы.

Если за внешней и пышной атрибутикой религии человек перестает видеть главное – дух Христа, Отца Небесного, то икона и даже молитва могут превратиться для него в идола.

«Стоя в храме на молитве, я подумал, что я сейчас молюсь, глядя в глаза изображению Христа на иконе. Он с иконы смотрит на меня. Моя молитва направлена в глаза этому изображению и дальше этой иконы она не идет, ибо она обращена к иконе, а не к Богу живому» (А.Мартынов, «Дорога к храму»).

Если вы чувствуете, что дальше иконы, образа, креста или свечи ваша молитва не идет, то вам действительно что-то очень сильно мешает. Однако я совсем не уверен, что дело все в художественном произведении, называемом иконой, крестом и пр.

Икона – это изображение, а не тот, кого она представляет, собственной персоной. Она не должна становиться объектом поклонения. Хорошо, когда икона помогает человеку сосредоточиться, настроиться на тонкую ноту молитвы, преодолеть внутреннюю дисгармонию, почувствовать в себе отклик на тот свет, который исходит от Всевышнего через находящийся перед вами образ. Очень хорошо, когда икона одним своим присутствием напоминает Вам о божьей искре в каждом из нас и о том, что детям Божьим грешить не пристало. Плохо лишь, если икона или любой другой атрибут становится между Вами и Богом, заслоняя тот гармонизированный поток любви, предназначающийся только для Вас, и Господь уже не может достучаться до вашего «я», отгороженного этой иконой.

Но что возьмешь с человека, чьего сердца пока еще не коснулась искра Божия и он смотрит на икону, как на Самого Бога, а золотое ее убранство напоминает человеку лишь о его личном ничтожестве. Вот в этом случае и нужна помощь священника для того, чтобы научить человека видеть Бога, а не рисунок, т.е. чувствовать, а не видеть глазами. Это тяжело, но священник с Божьей искрой и открытой любовью в сердце имеет все шансы для этого. Но если служителя культа не интересует то, что прихожанин не умеет верить и молиться, то в этом случае он ограничивается лишь принятием от него денег. Правда, тогда и говорить нужно не «священник», а «кассир в рясе».

Еще одним чрезвычайно неприглядным явлением есть «перекрещивание» верующих при переходе их из одной церкви в другую. Не все, конечно, это практикуют, но подобные требования отдельных священников не могут не настораживать.

Можно подумать, что речь идет о разных богах и совершенно разных учениях. Однако еще апостол Павел в своем послании к Ефесянам писал о подобном: «Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас. Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова» (Еф. 4:4-7). А это значит, что, единожды став на путь, указанный Иисусом Христом, человек уже является христианином. И не важно – было ли это крещение у баптистов или адвентистов, православных или католиков, или вообще не в церкви, а по принятию духа Учения Христа в сердце свое.

Непримиримость некоторых священников православной церкви по отношению к иным взглядам иногда поражает своими масштабами. И речь уже идет не о «мелочах» вроде филиокве[27], а о порой шокирующих высказываниях, которые многие верующие принимают за позицию самой церкви.

В середине февраля 2005 года у нас по одному из общегосударственных каналов была показана передача «Принцип домино». Молодой и бравый московский православный священник чуть ли не захлебываясь от восторга, поведал, что несколько сотен тысяч человек, погибших от цунами в декабре 2004 года, стали жертвами собственного «идолопоклонничества и разврата», так как их страны являются курортными зонами, а приезжают туда все, видите ли, исключительно для разврата.

Из его речей явственно следовало, что Господа Бога они знать не знают, так как являются либо мусульманами, либо буддистами и индуистами, или, что еще хуже – протестантами. А раз православного бога они не знают, то и потеря не слишком велика по сравнению с учебой, им оказанной. Пусть, мол, знают, как жить не православными. Вот только все это звучало из его уст как-то не по-христиански. Да и в Библии сказано прямо: «Кто ругается над нищим, тот хулит Творца его; кто радуется несчастию, тот не останется ненаказанным» (Пр. 17:5).

Главный его аргумент был не менее убийственным – это все произошло на католическое Рождество! Себя же он после всего этого, наверное, считает чуть ли не орудием возмездия Божьего, карающим неверных и отступников.

Ничего не скажешь, такая позиция «священника» – прекрасный аргумент «в пользу» московского православия для жителей планеты! Только он не учел одного, что несколько таких, как он, православных шовинистов, могут полностью дискредитировать саму христианскую идею терпимости, великодушия, всепрощения, любви и прочего, чему они так и не научились у Христа. Напомню, к тому же, еще слова из Писания: «Не радуйся, когда упадет враг твой, и да не веселится сердце твое, когда он споткнется; Иначе, увидит Господь, и неугодно будет это в очах Его, и Он отвратит от него гнев Свой» (Пр. 24:17-18). Вспомните слова праведника Иова, когда он, размышляя о причине постигших его бедствий, перечисляет грехи, достойные самого сурового наказания: «Какая же участь мне от Бога свыше? И какое наследие от Вседержителя с небес? Не для нечестивого ли гибель, и не для делающего ли зло напасть?.. пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность... Радовался ли я погибели врага моего и торжествовал ли, когда несчастье постигало его? Не позволял я устам моим грешить проклятием души его» (Иов 31:2-3, 6, 29-30).

Вспомните также забытый завет Самого Христа о необходимости единства между Его последователями: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино» (Иоанн 17:21-22).

Митрополит Антоний Сурожский писал, «что некоторые священники – и чем больше они духовно неграмотны и незрелы (это относится также и к мирянам, но сейчас я бью по священникам, потому что они «профессионалы»), тем легче они думают, что как только они облечены в рясу, надели епитрахиль, они будут говорить от Бога. Я помню очень уважаемого человека, которого сейчас многие считают великим старцем на земле, который мне говорил: я больше не молюсь, когда люди ставят мне вопрос, потому что так как после молитвы я говорю Святым Духом, то если они не исполнят точно то, что я скажу, они грешат против Духа Святого и им нет прощения... Вот это я имел в виду; это, конечно, слава Богу, крайность» («Быть христианином», гл. 6).

Насилие и вера – противостоят друг другу. Свобода – это вера, религия – это любовь. «Нет принуждения в религии» – говорит Коран (2:257).

Когда у какой-либо одной религии возникает претензия заставить все человечество принять ее доктрину, она становится тиранией

Р.Тагор

Иисуса часто упрекали в том, что Он общался с грешниками (Мат. 9:11, Мар. 2-16, Лук. 5:30, 7:34, 15:2), или язычниками. Не избежал упреков и апостол Петр (Деяния 11:2-3). На один из таких укоров Иисус ответил: «не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мат. 9:12-13).

Священники, которые не только не помогают нуждающимся в их помощи (грешникам, «язычникам», представителям иных религиозных организаций), но и отталкивают их от себя своими проклятиями и натравливанием на них других верующих, виновны перед Богом во много крат больше, чем сами грешники и язычники. Ведь даже самый опустившийся грешник хочет найти путь к Господу, но только не знает, как это сделать.

Индийский религиозный мыслитель Рамакришна (1836-1886) утверждает, что греховность есть начальная ступень духовности. Священник же этот путь знает и презирает несчастного, гонит его от себя, думая, что таким образом сохраняет свою веру и совесть в чистоте и непорочности. Только в чистоте ли? Непорочности ли?

«Если вы поглубже заглянете в ваших святых, вы обнаружите, что где-нибудь в их подсознании прячется грешник. И то же самое в случае с грешником: посмотрите глубже, и вы увидите, что где-то в его подсознании скрывается святой. Сознание святого – это подсознание грешника, а сознание грешника – это подсознание святого» (Ошо).

Все эти раздоры, ссоры, взаимные проклятия и ненависть приносят человеку во много крат больше вреда, чем пользы от его общения с Запредельностью. Неправ не тот, кто добросовестно заблуждается, а, прежде всего, тот, кто пытается другому человеку навязать свои взгляды, особенно не заботясь об их чистоте.

О РАЗДЕЛЕНИИ

И ЕДИНСТВЕ

«…если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?»

Евангелие от Матфея, 6:23

Не моря разделяют народы, а невежество, не различие языка, а враждебные отношения.

Д.Рескин

«Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них; ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву, и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных. Ваша покорность вере всем известна; посему я радуюсь за вас, но желаю, чтобы вы были мудры на добро и просты на зло» – учил апостол Павел (Рим. 16:17-19).

Колоссальная раздробленность нынешних христиан не может не поражать и удивлять.

И дело даже не в том, что есть несколько православных церквей – это совершенно нормально и естественно, что каждая страна имеет свою православную церковь. Очень плохо то, что они часто рассматривают друг друга в качестве противников и даже врагов.

Русская (а фактически – российская) православная церковь, сама с таким трудом добившаяся полтысячелетия назад независимости от Константинополя и получившая право выбирать своего патриарха, сейчас отказывает в этом праве украинскому православию. Одно дело, когда страна была фактически подчинена России (после Б.Хмельницкого), либо единой с нею (при СССР). Но ведь сейчас Украина – независимое государство, хочется это кому-то или нет. И церковь у нее должна быть независимой и абсолютно равноправной с церковью московской, так же как болгарская или, к примеру, грузинская.

Утверждение о том, что Украина является канонической территорией Русской Православной церкви не имеет ни исторических оснований (даже наоборот – в 988 году произошло крещение Киевской Руси), ни элементарных правовых (Украина – самостоятельное государство, а не чья-то колония или доминион).

Кроме того, для признания законности церкви перед Богом и Христом совершенно не нужны признания других церквей!

Иисус учит, что «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мат. 18:20). Это значит, что исповедание Учения Христа некой общественной организацией является самодостаточным для провозглашения себя христианской церковью!

На самом деле разделения между церквями проходят не по границам государств или по названиям. Прежде всего, они проходят по сердцам верующих. И если этим людям руководители церквей твердят о чистоте и непогрешимости только своей вотчины и постоянно натравливают своих прихожан на прихожан других церквей – вот это и есть настоящее и откровенное разделение. А любое разделение – это деяние не от света и не от Бога, так как Бог – есть Любовь, а Любовь не знает различий по крови и вере, по расе и цвету кожи, по языку общения и национальности.

Итак, «Все у вас да будет с любовью», как писал апостол Павел (1 Кор. 16:14).

Отделение любого органа от живого организма ведет к гибели либо этого самого органа, либо даже всего организма в целом. Ребенок, зачатый и вынашиваемый в материнском лоне, тоже является абсолютно зависимым от своей матери и не может существовать от нее отдельно. Однако с определенного момента ситуация кардинально изменяется – ребенок вырастает настолько, что находиться ему в утробе матери становится не только нежелательно, но даже крайне опасно – и для него самого, и для его матери. Ведь он отныне сам уже является отдельным организмом!

Упорное нежелание признавать объективную реальность такой эволюции жизни, означает попытку вернуть родившееся дитя в лоно матери. Но разумно ли это?

Точно также братья, растущие в одной семье, сообща пользуются имуществом, нажитым их родителями. Но когда они вырастают и обретают свои собственные семьи, их совместное имущество перестает быть общим – отец каждого из них наделяет своей долей. Таким образом происходит только разделение имущества, но не их родства. Отцовская любовь дается братьям поровну. Тот же, кто хочет отнять у брата право на дары отца его, достоин будет только порицания и наказания.

Апостол Павел, проповедовавший язычникам, говорил: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях. Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов». Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1 Кор. 1:10-13).

Наставляя христиан из общины в Колоссах, он учил, что перед Господом все равны: «Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядет на сынов противления, в которых и вы некогда обращались, когда жили между ними.

А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос.

Итак облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны.

Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу. И всё, что вы делаете, словом или делом, всё делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца» (Кол. 3:1-17).

Если вы, господа от религии, считаете кого-либо безбожником или язычником, не знающим Бога-Отца и Иисуса Христа, то покажите ему, что, по крайней мере, вы Их знаете. А это знание можно увидеть лишь через ваши дела. Христос учил любви и кротости, терпения и доброжелательности. Но если же вы скупы на эти добродетели, либо щедры, но лишь за обильную плату, то вы уже не христианин (ибо «даром получили, даром давайте. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания» (Мат. 10:8-10)), а идолопоклонник (см. Кол. 3:5). Только язычник делает себе бога из идола, а вы – Самого Бога пытаетесь превратить в идола. Однако язычника еще можно понять – ведь его поступки продиктованы незнанием и необразованностью. Вы же знаете, но творите противное Богу. А потому: кто из вас поступает хуже?

Воздавайте каждому свое: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мат. 22:21, Мар. 12:17, Лук. 20:25).

Вспомните, что однажды в Ликаонии после исцеления хромого от рождения народ стал называть апостолов «Варнаву Зевсом, а Павла Ермием[28]». Те искренне возмутились и воскликнули: «Мужи! что вы это делаете? И мы – подобные вам человеки!» (Деяния 14:5-15).

Вспомните видение апостола Иоанна, когда он «… услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего… сие, чтобы поклониться ему; но он сказал…: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись» (Откр. 22:8-9).

Великий святой 20-го века, индус Саи Баба[29] (р. 1926) говорит, что «есть только одна религия – религия любви. Есть только один язык – язык сердца. Есть только одна каста – каста человечества. Есть только один Бог, и Он вездесущ».

Он всегда придерживался именно этого универсального взгляда. На флаге его ашрама изображены символы всех великих религий мира. Он учит, что те люди, которые желают верить в своего Бога, никогда не должны беспокоиться по этому поводу и могут со спокойным сердцем и с правильным пониманием следовать своим религиям.

Есть только одна религия – религия любви.

Есть только один язык – язык сердца.

Есть только одна каста – каста человечества.

Есть только один Бог, и Он вездесущ

Саи Баба

О БИБЛЕЙСКОМ КАНОНЕ

Нет одной Библии. Библий имеется столько, сколько у нее читателей.

Д.Мартин, пастор

На любом предмете нашего обихода лежит печать труда и мысли многих поколений.

С.Маршак

Основополагающими источниками религий являются их священные писания, включающие в себя тексты древних преданий, божественных откровений, данных через учителей и пророков, а также текстов, составленных последователями учений на основе устных воспоминаний, легенд, историй, которые описывают события, связанные с деятельность основателя учения либо его ближайших учеников.

Такой книгой у мусульман есть Коран, данный по преданию пророку Мухаммеду Архангелом Гавриилом, у буддистов – тексты «Типитака», записанные почти через полтысячи лет после нирваны Будды, у индуистов – ведические тексты, у иудеев – Тора, а у христиан – Библия.

Несмотря на общепринятую у всех христиан священность Библии, у сторонников различных конфессий и религиозных организаций иногда имеются довольно существенные расхождения в восприятии отдельных ее частей, книг и сюжетов.

По поводу Нового Завета споры обычно особенно жарки.

В первые века по Рождеству Христову новозаветные писания были лишь малой частью издававшейся литературы христианского содержания. Одних только евангелий было больше двадцати. Однако в канон (от греч. kanon – норма, правило) было включено только четыре из них – лишь они в той или иной степени соответствовали устоявшимся к тому времени доктрине и догматам христианской церкви.

Известны евангелия от Петра, Андрея, Варфоломея, Марии, два – от Фомы, три – от Марка, Евангелия евреев, египтян, назореев, евионитов и др. По поводу евангелия валентиниан епископ Лугудуна (Лиона) Ириней (2-3 век н.э.) в своем сочинении «Против ересей» пишет, что они «дошли до такой степени дерзости, что свое недавнее сочинение назвали Евангелием Истины».

Как принято считать, самым ранним из евангелий было Еврейское евангелие, существенно повлиявшее на более поздние варианты истории об Иисусе Христе, но не дошедшее до наших времен и известное лишь по более позднему цитированию и упоминанию.

Ветхозаветные апокрифы, не вошедшие в греческий текст Библии, тем не менее были хорошо известны писателям Нового Завета и отцам церкви. Климент Александрийский, Ириней, Ориген, Тертуллиан и др. первое время пользуются ими наравне с текстами, ставшими позднее каноническими. Уже во 2 веке апокрифы исключаются из списка ветхозаветных канонических книг, но еще в 3 веке Греческая церковь все же рекомендует их для чтения.

Подобные взгляды были не одиноки (Западная церковь) и в 363 году звучат предложения о включении апокрифов в библейский канон.

Е.Рерих (1879-1955) приводит описанный Г.Олькоттом (1832-1907) способ, к которому прибегли представители церкви для избрания и утверждения канонического Евангелия: «Ко времени Никейского Собора, созванного для разрешения споров среди некоторых епископов и для рассмотрения трехсот, более или менее апокрифических евангелий с целью канонизации их, и которые читались в церквах как Откровение или вдохновенные Писания, – жизнь Христа достигла апогея мифа...». «Паппий же в своем «Синодиконе», относящемся к этому Никейскому Собору, открыл нам тайну, что Канон не был утвержден путем тщательного сравнения нескольких евангелий, представленных им, но решение было принято на основании лотереи. «Представители Собора», – говорит он, – «сложили в кучу все книги, представленные Собору на решение, под престол в церкви, а затем епископы обратились к Господу, прося Его, чтобы вдохновенные писания остались на престоле, а все поддельные оказались бы под ними, – так оно и случилось» (Е.Рерих, из письма от 11.12.37 г.).

Среднее положение между каноническими и неканоническими книгами занимали так называемые спорные книги (новозаветные апостольские) – 2-е послание Петра, послание Иуды, 2-е и 3-е послания Иоанна и Апокалипсис, а у древней Западной церковь – и послание Иудеев.

В 4 веке эти сочинения все же были включены в канон.

Принято считать, что он был установлен в 363 году на Лаодикийском соборе, но убедительного документального подтверждения этому нет.

«На церковных соборах в Гиппо (393 г. по Р.X.) и в Карфагене (397 г. по Р.X. и 419 г. по Р.X.) окончательно канонизировалось количество и последовательность двадцати семи писаний Нового Завета» (К.Эдель, «Как появилась Библия»).

Вплоть до 13-го века библейские книги представляли собой сплошной текст, не разделенный на отдельные главы и стихи. Разбиение на главы было проведено архиепископом Кентерберийским Стефаном Лагтоном по отношению к Вульгате, или латинскому переводу Библии. Удобное деление больших текстов на вполне логические и более воспринимаемые части в 15 веке заимствовали раввины для еврейского текста Библии, а еще через столетие парижский типограф Роберт Стефан разделил и главы на отдельные стихи. Это нововведение также было принято для печатного издания еврейской Библии.

В нынешнем виде канон Писания был установлен только в 1545-1563 годах на Тридентском Соборе, когда он был определен специальным декретом. Большое количество неканонических книг (как Ветхого так и Нового Заветов) было попросту уничтожено. Заключенные в латинской Библии (Вульгате) апокрифы (кроме 3-й и 4-й книг Ездры) были поставлены на одну ступень с прочими ветхозаветными книгами.

«Сегодня Библия – это вполне определенный сборник книг. Есть несколько вариантов состава Библии: православный канон, католический, еврейский. Некоторые книги одного канона не включается в другой. Однако это касается всего нескольких книг (за исключением еврейского канона). В целом это практически один и тот же канон. Но не следует думать, что в таком (или почти в таком) виде библейский канон существовал ранее XVI-XVII веков. Это не так. Конечно, отдельные разрозненные книги современной Библии, причем зачастую в других редакциях, отличающихся от современных, существовали и переписывались в XIV-XVII веках. Некоторые из этих действительно древних рукописей XIV-XVI веков сохранились до нашего времени. Но, во-первых, их совокупность не дает современную Библию. А во-вторых, даже те части современной Библии, которые удается найти в рукописях XIV-XVI веков, представлены там зачастую в других редакциях» (Г.Носовский, А.Фоменко, «Математическая хронология библейских событий»).

Реформаторы не сходились в едином мнении относительно богодухновенности Библии – одни считали само Писание Божьим Словом, другие же считали, что Библия лишь содержит Слово Божие, но дано оно было через посредников. Несмотря на такую разницу во взглядах они полностью сходились в том, что Библия – это Божье Слово. Оппоненты Реформации приводили в противовес категорическим утверждениям Лютера слова отца церкви святого Августина о степени его доверия новозаветным текстам («Я бы не поверил Евангелию, если бы меня не подвиг к этому авторитет католической Церкви»).

Оппонент Мартина Лютера (1483-1546) в 1519 году Джон Эк тоже утверждал, что «Писание не является подлинным без авторитета Церкви».

В 1524 году от полемики с Лютером не удержался и виднейший представитель «Христианского гуманизма» Эразм Роттердамский (1467-1536). Он говорит о необходимости проводить четкое различие между буквой и духом Писания, т.е. между поверхностным смыслом слов и их истинным значением, поэтому Библейское предание необходимо трактовать с позиции этого скрытого смысла.

Лютер хотя и перевел на немецкий язык практически все ветхозаветные апокрифы, но, тем не менее, рассматривал их как такие, которые нельзя ставить на одну ступень с каноническими. Правда, он не отрицал их определенной нравственной полезности. На такой позиции протестанты и остановились.

Но были и такие, которые отвергали всякую возможность использования апокрифов. Например, английское Библейское общество распространяет Библию исключительно без неканонических книг.

В славянской литературе апокрифы занимали особое место. Распространяющаяся по всей Европе подобная литература изобиловала народным вымыслом и особым опоэтизированным повествованием. Например, к ним относились «Адам», «Вопросы: из скольких частей создан был Адам», «Откровение Авраама», «Заветы двенадцати патриархов», «Хождение апостолов: Петра, Андрея, Матфея, Руфа и Александра», «Хождение Богородицы по мукам» и многие другие, которые наряду с гадательными книгами и «ложными словесами» были отнесены к «отреченным книгам».

Православие, гордящееся своими многовековыми традициями в области веры, имеет свою интерпретацию Священного Писания, сложившуюся еще в первом тысячелетии от Рождества Христова. Среди книг Библии главная роль отводится канону – официальному их перечню, безусловный авторитет которых признан всеми христианами.

Для Ветхого Завета православие принимает в качестве самого достоверного греческий перевод с еврейского и арамейского языков. Из него к канону было отнесено 39 книг, которые совпадают с так называемым «палестинским списком» иудаистических текстов:

– Пятикнижие Моисея (Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие) – всего 5 книг;

– Пророки (Иисус Навин, Судей Израилевых, 1-я и 2-я книги Царств (или 1-я и 2-я книги Самуила), 3-я и 4-я книги Царств (или 1-я и 2-я книги Царей), Исаия, Иеремия, Иезекииль, книги двенадцати малых пророков: Осии, Иоиля, Амоса, Авдия, Ионы, Михея, Наума, Аввакума, Софонии, Аггея, Захарии и Малахии) – всего 21 книга;

– Святые Писания (книги Иова, Руфь, Псалмы, Притчи, Песнь Песней, Екклесиаст, Даниил, Плачь Иеремии, Ездра и Неемия, 1-я и 2-я Паралипоменон и книга Есфирь) – всего 13 книг.

Остальные одиннадцать книг Ветхого Завета (2-я и 3-я книга Ездры, Товита, Иудифь, Премудрости Соломона, Премудрости Иисуса сына Сирахова, Послание Иеремии, пророка Варуха, 1-я, 2-я и 3-я книги Маккавейские) и некоторые отрывки в канонических текстах (в книге Есфирь – места, не обозначенные счетом стихов: до 1:1, часть стихов 3:13, 4:8, 4:17, 5:1-2, 8:12, 10:3; молитва царя Манассии в конце книги 2-я Паралипоменон, а также части стихов: 35:20, 36:2-5; песнь трех отроков и повесть о Сусанне – 13 глава книги Даниила; История о Вине и Драконе) были объявлены неканоническими, т.е. такими, что не имеют статуса богодухновенных книг, но нравственно полезными для чтения («душеполезными»).

Новый Завет состоит из 27 книг, приписываемых восьми писателям:

– Исторические книги (Евангелия от – Матфея, Марка, Луки и Иоанна и Деяния святых апостолов) – всего 5 книг;

– Книги учительные – апостольские послания (Послание Иакова, 1-е и 2-е Петра, 1-е, 2-е и 3-е Иоанна, Иуды, четырнадцать посланий апостола Павла: к Римлянам, 1-е и 2-е к Коринфянам, к Галатам, к Ефесянам, к Филиппийцам, к Колоссянам, 1-е и 2-е к Фессалоникийцам, 1-е и 2-е к Тимофею, к Титу, к Филимону, к Евреям) – всего 21 книга;

– Пророческие – Откровение (или Апокалипсис) – 1 книга.

Такой порядок книг Нового Завета принят во многих древнейших манускриптах (Александрийском, Ватиканском и пр.) и у некоторых отцов церкви.

Славянский перевод Библии братьями Кириллом (ок. 827-869) и Мефодием (ок. 815-885) сыграл важную роль в становлении православной ортодоксии, так как, несмотря на греческую редакцию Священного Писания, русское духовенство получило возможность вести служение на родном языке, фактически самоотдалившись от Рима и Константинополя.

Принято считать, что к 13 веку русская православная церковь имела уже полный перевод Библии, но благодаря очень большому страничному объему он не мог полностью поместиться в одном томе. В 14-15 веках продолжаются работы по уточнению перевода Ветхого Завета, и уже в 1499 году появляется первый свод Библии в одном томе.

Хотя со временем переводы Библии на современный общедоступный русский язык получили большое распространение, но в богословских работах священнослужители Русской (по сути – Российской) православной церкви остались приверженцами церковно-славянского варианта словоупотреблений.

ОБ УЧИТЕЛЯХ

И ПРОРОКАХ

Учитель, воспитай ученика, чтобы было у кого учиться.

Леонардо да Винчи

Плохой учитель преподносит истину, хороший – учит ее находить.

А.Дистервег

Проходит время. Изменяются люди и страны, нравы и обычаи. Изменяется сам человек и его мировоззрение. Он постигает всеобщие космические законы, проходя через сотни войн, погибая и возрождаясь, страдая и радуясь, заблуждаясь и делая открытия. На переломе истории человек очень часто оказывается в положении, когда старые законы государства и морали уже отжили свой век, а новые еще только начинают обозначаться в неких туманных контурах и смутных очертаниях. Свободы выбора еще нет вследствие наличия только свободы. Сам же выбор отсутствует из-за полной неизвестности того, что ожидает всех впереди.

Человек становится похожим на оказавшегося в совершенно незнакомом лесу: полное смятение на грани паники; отсутствие знакомых ориентиров и малейших соображений о том, что делать дальше. Один советует остаться на месте, другой пытается безуспешно применить навыки из прежней жизни и терпит поражение за поражением, не учитывая специфику условий, сложившихся на данный момент, третий – предпочитает все, как следует, изучить и лишь потом делать соответствующие выводы.

И тут, вдруг, кому-то из молодежи какое-то шестое чувство подсказывает куда необходимо идти! Только путешествие обещает быть долгим и трудным. Пойдут ли за ним люди? Ведь для подавляющего большинства – интуиция, озарение, исполнение духом – это не документы и не доказательства. Почему же они должны полагаться только на голословные утверждения?

Но кое-кто, скорее почувствовав, нежели убедившись в его правоте, смело собирается в путь. В группе назревает раскол: одни призывают безумцев остаться, другие – уходить, не теряя времени. Слышатся увещевания, обиды, оскорбления… Но у людей появляется выбор – идти или нет, верить или не верить! Абсолютная неопределенность в 360 градусов заменяется конкретной неизвестностью указанного направления.

Именно в такие переломные моменты истории человечества и появляются Те, которые, намного опережая свое время, несут новое учение о вечных категориях – человеке, Вселенной, Боге. В последствии их называют Великими Учителями. Только часто это случается лишь через сотни лет. Что поделаешь! Как писал С.Есенин:

Лицом к лицу – лица не увидать;

Большое видится на расстояньи.

За всю обозримую историю человечества таких Великих Учителей было довольно много: Гермес (ок. 3 тыс. до н.э.), Заратустра (ок. 1 тыс. до н.э.), Будда (623-544 до н.э.), Пифагор (ок. 580-500 до н.э.), Конфуций (ок. 551-479 до н.э.), Лао-Цзы (4-3 век до н.э.), Патанджали (2 век до н.э.), Иисус Христос (ок.6 до н.э. – 30 н.э.), Мухаммед (ок. 570-632), Цзонг-Ка-Па[30] (14 век н.э.) и многие другие. Каждый из них в свое время приносил в мир нечто отличное, особенное, но все их учения имели общие основы – любовь, терпение, взаимовыручка, сострадание. Они совершенно не опровергали и не отрицали, но гармонично дополняли друг друга, пытаясь донести до человечества крупицы некой единой и универсальной религии, постоянно развивающейся и трансформирующейся. Так было и тысячи лет назад, так будет и через многие сотни лет после нас.

«Единая истинная религия, – писал И.Кант, – не содержит в себе ничего, кроме законов, то есть таких нравственных начал, безусловную необходимость которых мы можем сами сознать и исследовать и которые мы сознаем нашим разумом. Только для целей церквей, которых может быть много различных, могут существовать такие постановления, которые не нужны для нравственной жизни. Признавать эти постановления веры, установленные в одном народе, но не составляющие всемирной религии, за обязательные правила для служения Богу есть религиозное заблуждение. Следование таким постановлениям есть ложное служение Богу, которое уничтожает возможность истинного служения».

«Самая главная Правда, нужная человечеству, приносилась Учителями Света. В определенные исторические периоды, определенным народам давалось та часть Правды, Откровения, которую они могли усвоить, вместить, чтобы дальше развивать свое сознание. Отход от эволюционного пути в период Кали Юги, которая для западного человечества продолжается уже около 5000 лет, привел к тому, что все носители Истины были гонимы и распинаемы. Это было и до прихода Христа, и после его ухода. Малое сознание, прикасаясь к великому, не доступному его пониманию, часто звереет. Отсюда предупреждения Писаний, чтобы не давать святыни псам, не бросать жемчуга пред свиньями» (Л.Стрельцова, «Великий путник»).

«Прежде всего забудьте все народности и поймите, что сознание развивается совершенствованием центров невидимых.

Кто-то ждет мессию для одного народа – это невежественно, ибо эволюция планеты имеет лишь планетарный размер. Именно явление всемирности должно быть усвоено. Кровь едина течет, и внешний мир не будет больше разделяем расами первичных формаций» («Агни-Йога. Община», 3.071).

Учителя, как правило, не признаются основной массой современников. Однако они дают людям шанс, возможное направление движения, выбор, без которого в принципе невозможно принятие никакого решения. Ведь вопрос «куда?» имеет бесчисленное множество решений, за одно из которых придется отвечать лично. Зато вопрос «верить ли?» – только два – «да» и «нет». При удачном исходе выбора можно похвалить себя за прозорливость и дальновидность, а в противоположном случае – переложить всю вину на самозванца.

«Озверевшие толпы невежд убили Орфея, подожгли дом, где находился с учениками Пифагор, они гнали Конфуция и Цзонг-Ка-Па. Они распяли Иисуса Христа; они сожгли на костре Джордано Бруно и Жанну Д'Арк; они издевались над Галилео Галилеем. Но так же, как Земля продолжала вращаться, несмотря на вынужденное отречение замученного Галилея, так и Великая Правда от Учителей человечества достигает умов тех, кто способен понять» (Л.Стрельцова, «Великий путник»).

Ярчайший мудрец древности, философ и математик Пифагор Самосский для большинства людей знаком только благодаря теореме, носящей его имя. А между тем он был чрезвычайно одаренной и очень многогранной личностью, всегда рисковал всем ради поиска истины. Очень много путешествовал, перенимая опыт различных мастеров и учителей тайных школ, ездил в Грецию и Египет для поиска Атлантиды и ее секретов. Огромная библиотека Александрии, хранившая многотысячелетнюю мудрость человечества, была в его распоряжении[31].

В Александрии Пифагор был посвящен в мистерии Гермеса, во время визита в Индию – во все, что ему открыли брамины этой страны. Тибет, Китай также открывали Пифагору свои великие тайны. Он изучал орфику[32] и был готов учиться у любого, кто мог дать ему хоть малейший аспект истины. «Пифагор мог предсказывать землетрясения, останавливать ураганы, успокаивать штормы и даже находиться в нескольких местах одновременно» (Э.Профет, «Реинкарнация. Утерянное звено в христианстве»).

Он основал школу в греческой колонии Италии – Кротоне, и принимал, не взирая на расовую принадлежность, всех в свое мистическое братство, ставившее своей целью единение с Богом. Пифагореизм, религиозно-философское учение, основанное Пифагором, внес значительный вклад в развитие математики, астрономии и акустики. Был разработан сложный образ жизни, «пифагорейский», включавший сложную систему культовых запретов:

Страсти свои побороть свыше дана тебе сила,

Так обуздай же в себе мощным усилием воли

Алчную жадность, и лень, похоть и гнев безрассудный

Равно один и при людях, бойся дурного поступка;

Больше всего же стыдиться должен ты сам пред собою.

…

Помни, что блага земные, как с легкостью людям даются,

Так же легко исчезают. Что же касается горя,

Данного людям Судьбою, – то должен его ты с терпеньем

Кротким сносить, но при этом сколько возможно стараться

Горечь его облегчать: ибо бессмертные боги

Мудрых людей не подвергнут свыше их силы страданью…

«В день, когда умер Пифагор, тысячи его учеников были зарезаны и сожжены. Только один ученик бежал из школы; его звали Лизий. И он бежал не для того, чтобы сохранить свою жизнь – он бежал только для того, чтобы сохранить что-нибудь из учения мастера. Эти «Золотые стихи Пифагора» были написаны Лизием, единственным спасшимся учеником.

Была сожжена вся школа, и тысячи учеников были просто зарезаны и убиты. И все, что Пифагор собрал в своих путешествиях – великие сокровища, великие писания из Китая, Индии, Тибета, Египта, за годы и годы работы – все было сожжено» (Ошо, «Философия переннис»).

***

Упрямство во взглядах и реакционность церкви поражают своими масштабами. Философия Пифагора, представлявшая собой органический синтез науки и религии, ею была отвергнута. Темнота и непросвещенность одних оказалась прекрасным средством порабощения другими. Неграмотной толпой легко управлять. Кроме того, на этом можно неплохо заработать. Так стоит ли удивляться, что находятся люди, которые этим занимаются?

«Все люди делятся на знающих, освобожденных от предрассудков и давящих их страстей, а потому добрых и радостных, и на незнающих, закованных в предрассудки и страсти, а потому – унылых и злых. Учись. В жизни есть только один путь: знание. Знание раскрепощает человека» (К.Антарова).

Знание раскрепощает человека

«На протяжении веков религия и наука были в конфликте из-за того, что они не слушали Пифагора. Иначе это разделение никогда бы не произошло. А это разделение привело к одному из самых фатальных бедствий. Религия и наука боролись, как враги; веками церковь не позволяла науке развиваться и расти. Такие люди, как Галилей, Кеплер и другие, карались. Религия боялась науки. Это глупо, поскольку наука может только помочь религии, наука может только подготовить почву для внутреннего знания. Церковники, выступавшие против науки, просто поступали очень глупо – они не знали, что делают. Истину нельзя уничтожить; никто не может распять истину. Мало-помалу наука обрела почву, стала сильной – это хорошо, что она стала сильной. Но она стала поступать так же глупо, разрушая религию. Это стало отмщением. В течение трех столетий главным направлением научной мысли были попытки как можно сильнее разрушить религию. Ученые объявили, что Бог умер. Они объявили, что души нет. Они объявили, что загробной жизни нет. Они объявили, что у человека нет внутреннего бытия. Они низвели человека до уровня машины» (Ошо, «Философия переннис»).

Такие глубочайшие фундаментальные противоречия вплоть до полного непринятия между двумя основами разума (действительностью и мечтой) заставили однажды Ф.Ницше воскликнуть: «Между религией и настоящей наукой нет ни родства, ни дружбы, ни вражды: они на разных планетах».

Христианский богослов Тертуллиан, комментируя вредные поползновения к обретению знаний, говорил: «Учение Христа сделало излишней любознательность; Евангелие уничтожило необходимость в науке. Христианин не должен спрашивать и искать большего, чем то, что разрешено апостолами».

Периодически посылаемых пророков от Господа люди воспринимали в основном отрицательно. Их проповеди и обличения рушили привычный уклад жизни. Они грозили людям и правителям всевозможными казнями, предсказывали будущие катастрофы, потрясения, разрушения городов, многочисленные жертвы среди народа, а также неотвратимое возмездие завоевателям.

Некоторые из них давали надежду на приход того, кто сможет через многие годы объединить весь народ и восстановить могущественное царство.

Но пророки приходили только тогда, когда наступал кризис веры, надлом, уход от истины и справедливости.

Так, через Иеремию Господь предупреждает о Вавилонском плене, если израильтяне не прекратят творить беззакония (Иер. 13:13-17).

Илия, защитник обездоленных и угнетенных, бросает упрек самому царю (3 Цар. 18:17-24).

Через Осию Господь говорит своему народу о его духовном вырождении и подмене истинного преклонения и любви внешней пышной культовой атрибутикой: «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжении» (Ос. 6:6).

С первых веков нашей эры церковь начинает чтить юродивых, почти всем из которых приписывается дар пророчеств. Это и святой Симеон (6 век), и святой Андрей (9 век).

Первый святой юродивый на Руси появился только в 1302 году. Его звали Прокопий Устюжский. Но, пожалуй, самым известным из русских блаженных был в 16 веке Василий Блаженный. Он не раз обличал Ивана Грозного, а однажды даже разбил камнем чудотворную икону Божьей матери, на доске которой под святым ликом был нарисован черт. Василий был канонизирован в 1588 году. В его честь строили храмы еще в 16 веке, а Покровский собор на Красной площади в Москве народ переименовывал в собор Василия Блаженного. Всего юродивых к лику святых православной Церковью официально было причислено 36 человек.

В 18 веке культ юродивых сходит на нет. Новые времена требуют новые формы проявления святости.

На смену гневным проповедям ветхозаветных пророков и эксцентричности средневековых русских юродивых пришли кротость и ясность, скромность, граничащая с робостью, «и вместе с тем настойчивость и непреклонность в достижении поставленной себе цели, постоянное самоуглубление, молитвенная собранность и умиление духа» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

Паисий Величковский (1722-1794) по примеру святого Нила Сорского (1433-1508) напомнил священству цель духовной жизни, организовал в своем монастыре нечто вроде духовно-просветительского центра, где в дальнейшем было воспитано немало русских старцев, распространивших учение и заветы основателя по русским монастырям.

Серафим Саровский (1759-1833) – один из ярчайших представителей русской духовной святости был самим воплощением доброты, смирения и сердечного благоволения в отношениях между людьми. Он горячо заступился за разбойников, которые напали на него и избили до полусмерти, и заявил, что если с ними что-либо сделают, то он уйдет из монастыря. «С 1804 г. по 1807 г. Серафим прервал свои обычные работы и, найдя в лесу большой камень, начал новый этап своей духовной жизни. Он стал столпником. Три года (тысячу ночей, говорит предание), когда мир потрясали войны и триумфы Наполеона и Александра, Серафим провел на коленях на камне, с воздетыми к небу руками, беспрестанно повторяя молитву мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному!». Днем он молился на другом камне, ближе к своей хижине, и немного отдыхал» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»). После батюшки Серафима осталось множество нераспечатанных писем, обращенных к нему с просьбами. Тем не менее, на все из них он в свое время дал устные ответы!

Однако кроме общепризнанных святых и подвижников были и другие – непризнанные и даже оклеветанные пророки и философы, писатели и священники.

«Дух дышит, где хочет. Уверенность в том, что откровение в послеапостольские века осеняло только отцов церкви и кристаллизовалось во вселенских соборах, остается в том типе сознания, который находит адекватные себе формы в старых христианских конфессиях, – и только в нем. Сознание нового типа слышит голоса откровения и в гимнах Вед и Эхнатона, и в высоком духовном парении Упанишад, и в прозрениях Гаутамы Будды и Рамануджи, Валентина и Маймонида, и в гетевском «Фаусте», и в музыкальных драмах Вагнера, и во многих строфах великих поэтов – слышит его не менее явственно, чем в песнопениях Иоанна Дамаскина и в литургии Василия Великого. Более того, оно слышит его в собственной глубине и жаждет его воплощения в совершенных формах» (Д.Андреев, «Роза мира», кн. 12, гл. 3).

Но православная церковь, к сожалению, обычно не признает пророков, приходивших после вознесения Иисуса Христа для изменения и корректировки некоторых церковных трактовок Его Учения. Они, как правило, объявлялись еретиками и отлучались от церкви.

«Очень удивительно то, что большинство людей тверже всего верят самым старинным учениям о вере, таким, какие уже не подходят к нашему времени, а откидывают и считают ненужными и вредными все новые учения. Такие люди забывают то, что если Бог открывал истину древним людям, то Он все тот же и точно так же мог открыть ее и недавно жившим и теперь живущим людям» (Г.Торо).

Тем не менее, существует совершенно ясный и прозрачный критерий истинности пророка: «Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, – не бойся его» (Втор. 18:22).

Парадокс весь состоит даже не в том, что пророков после Иисуса не было, а в том, что их было слишком много. Мы просто привыкли к стонам распятых пророков, пригвожденным к кресту истины гвоздями нашей ненависти, пошлости, грубости и греховности.

Чрезвычайно показательна, к примеру, судьба монаха Авеля (1757-1841) (в миру – Василий Васильев, уроженец деревни Акулово, Соломенской волости, Тульской губернии).

Юрий Росциус в статье «Синдром Кассандры» (см. «Знак вопроса», № 3/94) пишет, что в 1787 году случилось Авелю длительное (около 30 часов) и дивное видение: в сопровождении двух духов он, по его утверждению, «был вознесен на небо», где увидел некие две дивные книги, содержавшие данные о судьбах человеческих. Высшими силами ему было поручено все говорить и делать согласно указующего гласа, несмотря на огромные трудности и неприятности для себя, а также прорицать людям судьбы будущего. После этого Авель провел девять лет в странствиях, проповедывая слово Божие. На Волге он вселился в монастырь Николая Чудотворца (Костромская епархия), где и написал первую из пророческих книг, по оценке современников – «зело престрашную», в которой он предсказывал дату и даже время (!) смерти Екатерины II, правившей в то время.

Однажды Авель имел неосторожность показать эту книгу монаху Аркадию из того же монастыря. Тот, не долго думая, показал ее самому настоятелю монастыря. Настоятель собрал совет, на котором Авеля с книгой решили незамедлительно отправить в духовную консисторию (в православной церкви – учреждение при архиерее по управлению епархией). Материалы расследования были направлены Костромскому архиерею – епископу Павлу, который усмотрел в писании монаха ересь и неслыханную дерзость и предупредил автора о крайней тяжести проступка, а потом велел его расстричь и отправить вместе с книгой под конвоем в губернское правление. Вследствие того, что никто из церковных бюрократов не решался взять на себя ответственность за судьбу пророка, Авель со своей зловредной книгой, пошел по судебным инстанциям по третьему и четвертому кругу, в результате чего попал в Костромской острог, а потом (в марте 1796 года) и в Шлиссельбургскую крепость – навечно. Но 5 ноября того же года императрицу поразил удар и на следующий день она умерла в полном соответствии с пророчеством «зело престрашной книги».

Преемник Екатерины II – император Павел Петрович лично пожелал узнать свою судьбу. О содержании ответа монаха можно судить лишь по тому, что Авеля после этого отправили в Александро-Невскую лавру в Петербурге, повторно постригли его в монахи и дали келью. Там он прожил всего год и перешел в Валаамский монастырь, где приступил к написанию новой книги. Церковная бюрократическая машина снова была приведена в действие. Авель по приказу императора снова попадает в крепость, но вскоре его выпускают. По возвращении в Кострому Авель предсказывает время кончины императора Павла. После глупейшего обвинения в краже серебряных ложек в марте 1800 года его упрятывают в каземат в равелине под «крепчайший караул». Пытаясь о чем-то кого-то предупредить, монах неоднократно, но тщетно требует свидания с самим митрополитом. В марте 1801 года императора Павла убивают заговорщики. Предсказание монаха снова в точности сбывается.

На трон вступает старший сын Павла – император Александр I. Он выпускает Авеля из Петропавловской крепости, направляет его сначала в Соловецкий монастырь, а вскоре отпускает на свободу. Но монах снова берется за свое перо... В третьей «зело престрашной книге» было написано «как будет Москва взята и в который год». До вторжения армии Наполеона в Россию остается еще десять лет. Предсказатель снова оказывается в тюрьме (на этот раз – Соловецкой) «дотоле, когда сбудутся его пророчества самою вещию». В 1812 году – после взятия Москвы Наполеоном – император приказывает князю Голицыну от своего имени написать письмо в Соловецкий монастырь и предписывает отпустить монаха на свободу. В конце письма приписка: «Ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург, мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить» да повеление денег дать монаху на дорогу чтобы хватило на потребы аж до самой столицы.

Настоятель монастыря архимандрит Илларион здорово испугался такому высокому заступничеству – а вдруг выяснится, что в его монастыре процветают воровство, издевательства да избиения заключенных, что и по отношению к Авелю множество пакостей творилось (даже уморить его собирались!). И пишет он письмо ответное князю, что монах, мол, болен и быть пред очи светлые может разве что весною будущею, если Бог, конечно, даст. Видимо надеясь, что к тому времени авось все уляжется само собой... Голицын показывает письмо государю. Тот немедля приказывает издать именной указ Святейшему Синоду и послать его неисполнительному архимандриту. Увидел настоятель указ царский и пуще прежнего испугался. Вспомнилось ему, как он колодников монастырских холодом, голодом да теснотою морил, как приказывал солдатам истязать заключенных и пригорюнился. Монаха, конечно же, пришлось отпустить немедленно, но сам архимандрит вскоре захворал люто от печали, а потом и вовсе умер...

После обретения столь долгожданной свободы после трех крепостей и шести тюрем, в которых он провел всего двадцать один год, Авель получил паспорт для свободного пропуска и обошел множество земель. Он побывал в Царь-граде, Иерусалиме и Афонских горах, а потом пришел в Невский монастырь, получил благословение у митрополита Амвросия да и прожил там несколько лет. Но злоключения пророка на этом не заканчиваются. Он снова вынужден скитаться по городам и монастырям. В 1826 году (уже после странной смерти Александра I в Таганроге и декабрьского восстания 1825 года) Авель бежит, словно пытаясь избежать как всегда скорого наказания, из Высотского монастыря, куда он был определен восемь лет назад. Но его по приказу Николая I, видимо прознавшего о новых пророчествах монаха, ловят и водворяют «для смирения» на этот раз в Спасо-Ефимьевский тюрьму-монастырь, где он и окончил эту свою жизнь на восемьдесят четвертом году.

Но и после смерти Авель не избежал репрессий – в 1902 году появляется Циркуляр цензуры, категорически запрещающий допускать в печати любые сообщения о его пророчествах и даже вообще упоминать имя монаха! А дело-то все, видимо, в том, что 12 марта 1901 года истек 100-летний срок, установленный самим «русским Нострадамусом» (отсчитываемый со дня трагической кончины императора Павла I), когда царствующий император должен был вскрыть узорчатый ларец, хранившийся в Гатчинском дворце, с его страшными пророчествами. До эпохи революций и мятежей, мировых и братоубийственных воен, репрессий и концлагерей оставались лишь считанные годы.

Да и сам государь император Николай II, рожденный 6 мая на Иова Многострадального, после этого нередко стал поминать 1918 год, как роковой для его царской династии...

Да, прихода пророков ждали всегда. Их ждали, как предвестников Царства Божьего, но и боялись, как гневных обличителей пороков. Хотелось новостей о приближающемся Рае, но речи звучали обычно неприятные. Для того же, чтобы их не слышать, нужно было либо самому измениться и стать лучше, либо заткнуть рот неугодному пророку. Но, в том-то все и дело, что меняться-то как раз и не хотелось! Как говорит русская пословица: «И рад бы в рай, да грехи не пускают». А потому их попросту уничтожали. Нет пророка – нет порока…

Что поделаешь – «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем» (Мат. 13:57).

О ЕРЕСИ И

ИНАКОМЫСЛИИ

Еретик – не тот, кто горит на костре, а тот, кто костер зажигает.

В.Шекспир

Сколько истин, признаваемых нами в настоящее время бесспорными, в момент их провозглашения казались лишь парадоксами или даже ересями!

Екатерина II

Множество деноминаций и конфессий внутри христианской церкви, как и разночтения во взглядах, сами по себе еще не являются злом. Оно скрывается в другом – каждая религиозная организация порой довольно враждебно относится к утверждениям, не совпадающим с их собственными.

В открытом противодействии систем взглядов используется неприкрытая политика двойных стандартов.

Так, если человек имеет желание пообщаться с представителями другой церкви по вопросам, имеющим у них разночтения, то ему предлагается следующая формула: «Если Вы хотите проверить прочность своих взглядов, то вы должны сойти с позиции их истинности и допустить возможность своих заблуждений». Для себя же при этом оставляется формула: «Одним из критериев истинности взглядов есть то, до какой степени человек готов действовать в соответствии со своими убеждениями».

Значит, если я бескомпромиссно защищаю свою точку зрения, то я – упрямый самодур, никого не желающий слушать. Но если я готов на диалог и не делаю из своих взглядов нерушимых догм, значит я – неуверенный в себе человек и поэтому с моей теорией можно не считаться! Какой же мне остается выбор – быть упрямым фанатиком или беспринципным маловером?

Отстаивание своих взглядов, во что бы то ни стало и объявление иных взглядов ересью – это примитивный и грубый фанатизм. Откуда человек может знать, что именно его взгляды – абсолютно правильны? На каком основании он полагает, что Любовь прихожан не его конфессии к Богу и людям «ущербна» и «неправильна».

Слабый, нищий и легковнушаемый человек,– замечательный материал для религиозных экстремистов. Я же таким быть не хочу и не буду. Я уважаю выбор каждого верующего и ничем не собираюсь им угрожать, как это, к сожалению, принято у некоторых.

Конечно же, рано или поздно спасутся практически все. Только и спасенным может быть стыдно за то, что они однажды топтали других ради своего личного спасения и шли по головам ради довольно сомнительной выгоды. Легких путей к спасению ищет лишь тот, кто боится трудностей. Он боится их не выдержать, сломаться. Он вообще всего боится, ведь слова «страх», «побойся Бога», «Божье наказание» – его нормальный лексикон. Он даже не представляет, что смерти можно вообще не бояться. В этих условиях его разговоры о «вечной жизни» выглядят очень уж нелепо и абсурдно.

Но я не хочу бояться ни трудностей, ни смерти. Ибо истинная вера сильнее истинных искушений.

Легких путей к спасению ищет лишь тот, кто боится трудностей

Еще одним очень характерным моментом является категоричность и безапелляционность многих протестантских церквей на манер «Вы лжете!», «Если вы с нами не согласны, значит, вы служите сатане», «Кто не верит в нашего Иисуса, тот достоин горечь вечно в аду!»

Как мне недавно заявил один из протестантов: «Терпимость к другим религиям – это терпимость ко лжи!» и «Я считаю для себя неприемлемым примириться с теориями, религиями, которые убивают человека». Вот так – ни больше и ни меньше.

И дальше:

«По самому большому счету, я самый большой эгоист на этом свете. Меня интересует всего один и очень простой вопрос: «Я хочу, чтобы мне было хорошо, везде и всегда: здесь на этой земле, потом и там, за чертой смерти, я хочу жить вечно. Как этого добиться?»…

Сын Бога, Бог Сам спустился на землю чтобы спасти меня от смерти. Почему бы мне ни принять Его жертву…

Извините меня, что мне до других людей? Я полный и законченный эгоист, естественно, это звучит дико и подло, но мне надоело притворяться. Мне ни до кого нет дела кроме самого себя.

Но… я хочу, чтобы мне было хорошо. А хорошо мне может быть только при одном условии…

Мне только тогда будет хорошо, только тогда я смогу удовлетворить свои эгоистические желания, когда буду:

а) знать Бога

б) верить Богу

в) любить Бога

г) исполнять Его повеления.

А Он повелевает мне не слушать никого и ничего кроме Него Самого и любить ближнего своего как самого себя, в частности Вас».

Значит, эгоизм, возводимый в абсолют – благо? Помогать другим и любить своего ближнего нужно только потому, что так хочет Бог?

Не похоже ли это на одолжение Богу: «Лично я – самый большой эгоист и просто так никому ничего в жизни не сделал бы. Однако если Ты, Господи, настаиваешь на этом, то я, конечно же, так уж и быть, кое-что сделаю и бесплатно, если только Ты мне гарантируешь вечную жизнь и место в Твоем Царствии».

Но дело в том, что эгоизм – это не столько внутреннее качество человека, не имеющее выхода наружу. Если бы было именно так, то и грехом он не был бы. Эгоизм же предполагает вполне определенные требования к окружающему миру – делайте так и так, как мне нравится, поступайте так, как я хочу: «Эгоизм – это не значит жить так, как хочешь, это требование к другим жить так, как вы этого хотите» (О.Уайльд).

Эгоизм – это насилие над миром и над Богом – Творцом этого мира

Кроме того, мне совершенно непонятно выражение: «Бог мне повелевает любить». Слова Иисуса: «…любите друг друга; как Я возлюбил вас» (Иоанн 13:34) – это не повеление, а пожелание. Невозможно заставить человека любить. Повеление – это насилие, а где есть насилие, там нет места любви.

Ангелус Силезиус[33] писал, что если ты служишь Богу из-за вечного блаженства, то ты служишь себе, а не Богу. Лучше не скажешь.

Я сознательно не упоминаю о том, к какой именно церкви принадлежит человек с подобными взглядами. К сожалению, он не является редким и досадным исключением на общем вполне безоблачном фоне последователей Учения Иисуса, так как ведет целую рассылку по изучению Библии во всемирной компьютерной сети. Получается, что такие взгляды одобряются, по крайней мере, руководством его церкви. С другой же стороны, я могу кого-то из членов этой организации обидеть – ведь не все они могут стоять на таких сугубо эгоистических принципах.

Да и что такое вообще «ложь»? Разве утверждение одного, не совпадающее с утверждением другого, автоматически является ложью?

Например, маленькая девочка говорит: «Это – мой папа». Взрослая женщина говорит: «Это – мой муж». Пожилой мужчина: «Это – мой зять», а молодой человек изрек: «Это мой друг». Кто же из них лжет?

А ведь говорят они все обо мне... Давайте еще подеремся, доказывая друг другу каждый свою правоту...

Категорическими обвинениями во лжи инакомыслящих («инакомыслие» – иное мышление, а «иное» – не всегда является ложным) такие горе-проповедники отталкивают от себя тех, кто ищет истину. Им, наверное, и невдомек, что человек с иными взглядами может оказаться правым, а если даже и нет, то может просто искренне заблуждаться. Ведь ложь – это сознательное искажение правды с корыстными целями. А потому: «Не судите, да не судимы будете» (Мат. 7:1, Лук. 6:37).

Ложь – это то, что противоположно понятию «истина». Но само понимание истины настолько отличается у разных людей, что иногда даже звучат обвинения в ереси и злобные нападки на сторонников квазиеретических взглядов. Вспомните историю с Галилеем. Кто сегодня станет утверждать, что в действительности Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот? А ведь Коперник в свое время не решался сообщить о том, что в наши дни известно каждому школьнику, дабы не подвергнуться преследованиям церкви!

Правда – это аспект постижения истины.

Заблуждение – правда ошибочного пути.

Ложь – умышленное искажение правды

Возьмем теорию эволюции Дарвина с ее ярчайшим утверждением, что обезьяна путем эволюции превратилась в человека. Для дарвиниста теория сотворения мира и человека Богом – ложь и обман. Он ведь совершенно четко уверен, что Бога нет. А раз нет Бога, то и человека создавать, стало быть, было некому. Отсюда сложная система полуутверждений-полудогадок о «первичном бульоне» и электрических разрядах, посредством которых возникли первые аминокислоты; гипотез и теорий о превращении рыб в пресмыкающихся, пресмыкающихся в млекопитающих и т.д.

Для верующего человека дарвинизм – ересь и ложь, направленная против Бога-Творца, для последователя теории эволюционизма религия – обман и надувательство.

Кто ошибается, а кто прав доказать практически невозможно, так как главные предпосылки для этого разнятся коренным образом: вера в Бога и «научный атеизм».

Сам же Чарльз Дарвин в письме к своему другу откровенно утверждал: «В самые крайние моменты колебаний я никогда не был атеистом в том смысле, чтобы отрицать существование Бога».

Критерий истины не практика, а собственная душа

Авессалом Подводный

Так кто здесь прав, а кто врет?

На самом же деле между библейской историей сотворения человека и дарвиновской теорией эволюции, равно как и между теологическим догматом создания Вселенной Богом и научной теорией «Большого взрыва» противоречий ничуть не больше, чем между двумя берегами одной реки!

Все кажущиеся противоречия возникают лишь тогда, когда тот, кто стоит на одном берегу, начисто отвергает возможность существования другого. Ему и невдомек, что чем дальше берега находятся друг от друга, тем шире, глубже и полноводнее река между ними.

По большому счету, креационизм[34] и теория эволюции не должны рассматриваться, как два взаимоисключающие и непримиримые явления, а лишь в безусловном объединении их элементов – если хотите, это можно назвать термином «креалюция» – т.е. жизнетворные и направляющие силы Высшего Космического Разума и постепенная эволюция монад, проходящих через длинную цепочку внешних форм, всесторонне соответствующих их текущему уровню развития.

Итак, если истина во многих случаях практически недостижима, то уместно ли вообще говорить о лжи? Может быть, давайте поумерим свои пыл и страсти и будем оперировать терминами «заблуждение», «ошибка», «неточность», «несовпадение», «противоположное мнение» и др…

***

Вся история Церкви – это история, порою, жесточайшей борьбы с инакомыслием[35]. И критерий в этой борьбе только один – не согласен с нашими догматами – анафема, имеешь свое собственное мнение – анафема, проповедуешь идеи, противные Церкви – анафема… Забыли только одно – принадлежность к любой церкви, как религиозной организации, не делает человека или его идеи истинными и безгрешными:

Грехи людей пересчитать ты так усердно рвешься?

С своих начни, и до чужих едва ли доберешься.

Рюккерт Фр.

Иногда доходит до открытого противостояния и проклятий. Так же было и в далеком 1054 году, когда произошло разделение церквей. Тогда папа римский Лев IX (1002-1054) и Константинопольский патриарх Михаил Кируларий (ок. 1000-1058) заочно прокляли друг друга (только в 1964 году папа римский Павел VI (1897-1978) и Константинопольский патриарх Афинагор (1886-1972) торжественно отменили эти взаимные проклятия).

В 12 веке папа Евгений III (?-1153), в свое время благословивший первый поход германцев против славян, «издал буллу, которой освобождал крестоносцев от уплаты евреям непосильных процентов за долги. Во главе антисемитского движения стал преподобный Петр Клюнийский[36]. «Что пользы, – писал он Людовику VII[37], – отыскивать в далеких странах врагов христианства, когда богохульные евреи, хуже сарацинов, в вашей среде безнаказанно смеют позорить Христа и св. таинства! Хотя сарацин, подобно нам, верует, что Христос родился от Девы, однако достоин проклятия, ибо отвергает Его вочеловечение; тем более евреи, отвергающие все и осмеивающие! Но, несмотря на то, я не требую предания смерти достойных проклятия, ибо написано: «не убивай их». Бог не требует их истребления; напротив, они должны, подобно братоубийце Каину, жить для великих мук, для позора, должны вести жизнь хуже смерти. Они в зависимости жалки, несчастны и трусливы и должны такими оставаться, пока не обратятся к своему спасению. Не убивать должен ты их, а наказать достойным образом за их подлость…» (А.Селянинов, «Тайная сила масонства»).

Еврейский философ Моисей Маймонид (1135-1204) предпринимает попытку привести в порядок содержание Талмуда и в 1169 году издает четырехтомник Мишне Тора (повторение закона), где излагает и свои воззрения на философию и этику иудаизма, на бессмертие души, загробную жизнь и воздаяние. Он утверждает, что истинная религия и истинная философия не могут противоречить друг другу, чему посвятил книгу «Морэ Невухим» (или «Руководитель Недоумевающего»), где пробует синтезировать библейское откровение и арабский аристотелизм. Оказал значительное влияние на схоластику 13-14 веков и, особенно на Фому Аквинского (ок. 1225-1274).

Кровавой страницей борьбы христианской церкви с ересями было искоренение ереси катаров. «Катары, известные также как альбигойцы, были христианской сектой, имевшей огромную популярность в XII-XIII веках в Лангедоке – ныне южной провинции Франции, а также на севере Италии. Это своего рода западноевропейская ветвь балканской еретической секты богомилов, возникшей в середине X века. В 1179 году, на Третьем Латеранском соборе, папа[38] публично осудил катарскую ересь.

Считается, что слово «катар» имеет греческое происхождение. Оно образовано от слова «катаро», означающее «чистый, очистившийся», или же от немецкого «ketter» – «еретик». Хотя католическая церковь считала катаров еретиками, сами они полагали себя истинными христианами, именуясь Христовыми или добрыми людьми...

Катары отличались миролюбием и не представляли никакой угрозы властителям герцогства. Их главной целью была простая, скромная, добропорядочная и мирная жизнь. Подобный характер катарской религии привлекал к ней многих верующих.

В итоге катары навлекли на себя гнев католической церкви, ибо отказались признавать власть папы. Они считали, что крест является символом зла и человеческих мучений, отрицали торговлю святыми мощами – в то время чрезвычайно прибыльный источник доходов католической церкви. Святой престол не раз посылал в Лангедок посредников, таких как Бернар Клервоский (1091-1153), чтобы подчинить себе катаров, но так ничего и не добился. По причине того, что о катарах практически не осталось письменных свидетельств, нынешние сведения об их истории и вере крайне скудны. До наших дней дошли главным образом протоколы инквизиции – надо полагать, документы довольно необъективного, предвзятого характера...

Катары считали, что если плоть греховна и является дьявольским порождением, то Иисус никак не мог родиться от Девы Марии, которая, несмотря на свою непорочность, все‑таки была обычной женщиной. Непорочное зачатие, таким образом, не более чем символичная выдумка, поскольку Христос был непорочен и явился на свет от бесплотного духа, «вселившегося» в Деву Марию. Катары также отрицали распятие Иисуса на кресте и его воскресение из мертвых, ибо по причине отсутствия у него физического тела тот не мог лишиться жизни и заново возродиться к ней. Символическое превращение хлеба и вина в его плоть и кровь при причащении также отвергалось катарами, равно как и существование чистилища, действенность молитв и икон. Отрицали катары и Святую Троицу (триединство Бога‑Отца, Бога‑Сына и Святого Духа). Они также верили в то, что Иоанн Креститель был орудием дьявола, посланным в мир, чтобы отобрать у Христа миссию спасителя. Их вера распространялась и на то, что Мария Магдалина была женой Иисуса, ведь, хотя Христос и был бесплотным существом, он обитал в растленной плотской оболочке и, таким образом, мог сочетаться браком с женщиной.

Катары отвергали большинство католических таинств (крещение, причастие, конфирмацию, духовный сан, епитимью, соборование и бракосочетание), признавая утешение (consolamentum), которое вновь возвращало душу в совершенное состояние. Все те, кто получал утешение (consolamentum), назывались «совершенными» (perfecti) и с того момента должны были вечно сохранять чистоту, воздерживаться от соблазнов грешной плоти, от мяса, птицы, яиц, а также от брака, и сохранять целомудрие. Однако такую строгую монастырскую жизнь должны были вести только «совершенные», поскольку обычные верующие, credentes, могли не соблюдать этих жестких правил, не прибегать к столь скудному рациону. Они также имели право жениться и заводить детей.

Женщин катары считали особенно нечистыми существами, ибо те были повинны в библейском грехопадении. Именно греховной женской плотью сатана соблазнял невинные мужские души, не давая им свято возноситься к небесам. Впрочем, несмотря на это, женщины все же могли стать и становились perfecti, тем самым занимая равное с мужчинами место в обществе. Тем не менее всем perfecti было строжайше запрещено прикасаться к беременным женщинам, дабы не осквернить себя соприкосновением с результатом греховной связи мужчины и женщины; человеческий же зародыш катары вообще считали сатанинским творением» (С.Кокс, «Взламывая код да Винчи»).

Папа Иннокентий III (1160-1216) к 1208 году по отношению к катарам окончательно потерял терпение и был готов применить силу оружия. Он призывает начать против них крестовый поход – впервые против христиан, ибо они, по его убеждению, были еще хуже, нежели сарацины-мусульмане.

«Как сообщал один монах-цистерианец, который вел хронику этого похода, крестоносцы не знали, как отличить католиков от катаров. Они не хотели убивать добрых католиков, но и не хотели дать улизнуть «нечестивым», выдающим себя за «добрых».

Согласно легенде, Арно Амори, папский легат, предложил простое решение: «Убивайте всех; Бог узнает своих». Сказал он так на самом деле или нет, эти слова стали лозунгом похода. Сея ужас повсюду, где города оказывали сопротивление, крестоносцы казнили католиков, словно они были еретиками» (Э.Профет, «Реинкарнация. Утерянное звено в христианстве»)...

В 1215 году, на Четвертом Латеранском соборе катарская ересь снова предана осуждению.

С 1232 г. папой Григорием IX (1145-1241) все инквизиторские обязанности, доселе распределенные между епископами и действовавшие лишь в пределах их епархий, были переданы в централизованное ведение ордена доминиканцев[39], действовавшего в папских интересах и имел полномочия на всей территории, контролируемой церковью.

Только в 1310 году, т.е. спустя ровно сто лет после начала крестового похода против тысяч «братьев»-христиан – катаров – инквизиция выследила и предала огню последнего катарского проповедника во Франции.

Воззрения катаров были близки гностицизму и арианству. Они отказывались поклоняться кресту, как символу казни Христа, считали, что будущее воскресение человека никоим образом не связано с его смертной плотью. Катары не принимали Ветхий Завет и не признавали Никейский символ веры, утверждая причастность людей к Иисусу и говорили, что человеку необходимо уподобиться Христу.

Вера в перевоплощения души была неотъемлемой частью их верований. Они считали, что целью таковых перевоплощений (реинкарнации) является возможность души человека воплотиться в теле совершенного и таким образом прийти к единению с Богом.

Английский религиозный мыслитель Джон Уиклиф (ок. 1330-1384) критиковал церковь за то, что та вмешивалась в светские дела, недостаточно внимания уделяет Святому Писанию, злоупотребляет своей властью. Требовал секуляризации церковных земель. Многих последователей Уиклифа во времена правления Генриха IV (1553-1610) было брошено в тюрьмы, подвержено пыткам и сожжено.

Идеолог чешской Реформации Ян Гус (1371-1415) стал национальным героем чешского народа. Порицал торговлю индульгенциями, требовал возвращения к принципам раннего христианства, уравнения в правах мирян с духовенством. Осужден церковным собором в Констанце 1414-1418 гг. и сожжен вместе со своим сподвижником – Иеронимом Пражским (ок. 1380-1416). На том же соборе был выдан указ выкопать и сжечь кости Уиклифа, умершего за три десятилетия до этого.

В 14 веке свои настоящие ереси появляются и на Руси.

Основателем движения стригольников, просуществовавшего около пятидесяти лет, был дьякон Карп Псковский, отлученный от Церкви как еретик Новгородским архиепископом. В 1376 году новгородцы по существующему обычаю, утопили его в Волхве.

Стригольники полностью отрицали существующий церковный строй. «Церковная иерархия отвергалась ими принципиально и абсолютно, и этим подрывалось само христианство. По утверждению секты, епископы, священники, клирики и христиане все – «еретики», все – проданные или купленные… Действительной строгостью своей жизни и нравов они в самом деле составляли контраст к нравам своих соотечественников и духовенства. Вместо отвергавшегося таким образом церковного строя, стригольники выдвигали проповедь как единственную обязанность духовенства, выполнение которой доступно любому человеку…

Основные элементы учения стригольников были преимущественно экономическими (протест против материального могущества высшего духовенства) и мистическими (уверенность в непосредственном соединении бедного и простого человека с Богом)…» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

Метафизические воззрения стригольников были дуалистическими: Бог признавался лишь в качестве Отца Небесного, а не «Творца неба и земли». Слова Иисуса «Сие есть Тело Мое» (Мат. 26:26) они воспринимали не как принятые церковью (в смысле реального присутствия Христа), а в смысле Учения Христа.

Рубеж 15-го и 16-го веков в истории русской Церкви ознаменовался противостоянием двух разных взглядов: Нила Сорского (1433-1508), лидера т.н. нестяжателей, который утверждал, что нет иных путей к спасению человеческой души, кроме как через личный и упорный труд рук и души, и Иосифа Волоцкого (Волоколамского) (1439-1515), главы «иосифлян», основателя и игумена Иосифо-Волоколамского монастыря.

«В лице Нила Сорского мы впервые встречаем в России образ «святого интеллигента». Но может быть больше, чем ученостью, тонкость его ума проявляется в чувстве меры, обнаруживающемся у него и в религиозной области. Именно это чувство побуждает его высказываться за нечто среднее между полным уединением отшельников и жизнью в большой общине: жизнь в скиту, т.е. совместная жизнь двух или трех братьев, как раз не требует сложной уставности и позволяет сочетать со свободой и с отсутствием материальных забот действенную любовь и братскую взаимную помощь» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

На церковном Соборе в 1503 году он настаивал на принятии такого постановления: «Чтобы у монастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням, а кормились бы рукоделием». Однако решающим в церковных делах было мнение Иосифа, который даже вопреки государю, склонявшемуся к точке зрения Нила, провел-таки свою линию.

На приходящих к нему мирян за спасением души Нил Сорский накладывал послушание – трудиться и принуждал к покаянию в противовес позициям Иосифа Волоцкого.

Российские писатели А.Бушков и А.Буровский с присущими им иронией и юмором в книге «Россия, которой не было – 2. Русская Атлантида» пишут: «В своем монастыре Иосиф охотно принимал материальные дары и освобождал дарителей от бремени грехов молитвой братии. А монахам велел не трудиться и размышлять, а нести груз непонятной, зато и безответственной епитимьи. Общение с Иосифом Волоцким могло влететь в копеечку, но зато не требовало ни усилий мысли, ни работы души, ни физического труда».

На Соборе 1504 года Нил безуспешно настаивал на том, что казни инакомыслящих недопустимы и чтобы раскаявшиеся еретики могли снова вернуться в лоно Церкви, но Иосиф приравнивает их к уголовным преступникам и требует для них смертной казни: «Смертная казнь душеспасительна не только для тех, кто ее применяет, но и для самих еретиков, ибо она уменьшает их вину перед Богом»! Таким образом Иосиф создавал новое направление в русском благочестии.

«С представлением о Боге-Судии у Иосифа соединяются представление о Боге-Царе, в свою очередь вызывающее преклонение и священный страх. Сравнения Бога с царем и придворной службы с богослужением встречаются в Волоколамском уставе на каждом шагу. Отсюда был уже только один шаг до признания за светской властью священного характера… Этот божественный ореол, которым он окружает царскую власть, прямо приводит его к признанию ее абсолютности и неограниченности» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

Учение Нила Сорского частично изложено в его посланиях к ученикам, касающихся отдельных духовных вопросов, а частично – в одиннадцати главах его «Устава Монастырского», который представлял собой, по словам российского религиозного мыслителя и историка Г.Федотова (1886-1951), «трактат по православной аскетике». Оно было осуждено как ересь на церковном Соборе в 1531 году, который был созван учеником Иосифа Волоцкого – митрополитом Даниилом.

«Непримиримость и жестокость, проявленные Иосифом по отношению к еретикам, проявлялись им по отношению к прочим его противникам. Мы это видели только что на примере его борьбы с учениками Преп. Нила; не менее показателен и его образ действия по отношению к его собственному каноническому иерарху, новгородскому архиепископу Серапиону. Столкновение произошло из-за спора, возникшего у Иосифа с Волоколамским князем, которого он обвинял в угнетении монастыря и монахов. Игумен обратился за поддержкой в Москву, прося великого князя и митрополита взять его монастырь под свое покровительство, и таким образом он перешел из одной епархии в другую, не испросив на это разрешения у своего архиерея. В ответ Серапион запретил его в священнослужении и даже отлучил его от Святого Причастия. Иосиф обжаловал его решение в Москве, прося там помощи и защиты. Великий князь и митрополит вызвали архиепископа и предали его соборному суду. Серапион был низложен, лишен епископского сана и даже расстрижен, а затем заточен в одном из московских монастырей.

Соборный приговор был до крайности несправедлив. По всем церковным канонам прав был Серапион. И сочувствие тогдашнего общества также было всецело на стороне несчастного новгородского архиепископа. Даже друзья Иосифа пришли в смущение и уговаривали его просить о помиловании Серапиона. Не считая себя виноватым, Иосиф отказал» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

Очень показательно, что, несмотря на все это, в противоположность Нилу Сорскому, «который никогда не был канонизирован официально, Иосиф Волоцкий был канонизирован даже дважды: в первый раз в 1578 г. состоялась его местная канонизация; затем в 1591 г. – канонизация всероссийская…

В настоящее время кроме историков и старообрядцев почти уже никто не помнит этого московского «Святого Иеронима»; а почитание Преп. Нила Сорского возрастает все больше и больше. Что касается иосифлянского идеала – «православного царства» под державой московского царя, – то раскол нанес ему смертельный удар, а Петр Великий похоронил его окончательно» (там же).

В 16 веке католическая церковь отделила от церкви и прокляла реформатора Мартина Лютера.

В 1600 году отлучен от церкви и сожжен на костре в Венеции на месте с очень романтическим названием «Площадь цветов» Джордано Бруно (1548-1600), утверждавший множественность обитаемых миров и бессмертие человеческой души, посредством реинкарнации неоднократно воплощающейся на земле. Он опровергал догмат непорочного зачатия, категорически выступал против геоцентрической системы мироздания. Что для одних факт, то для других – ересь. И не всегда еретик не прав.

«Большинство не всегда право, человечество уже много раз убеждалось в этом. Влекомая стадным чувством, толпа идет широкими вратами, в смерть ведущими (Мат. 7:13). Власть Зверя забирает весь труд, всю душу человека, спастись сумеет лишь не подчинившийся воле его. Поэтому сегодня особенно необходимо держаться узкого пути, даже в полном одиночестве. По этой стезе всегда шествуют единицы, не понимаемые ближними, побиваемые камнями, проклятые; в последние дни тропа спасения оскудеет еще больше. Не бойся, малое стадо (Лук. 12:32), сказано в утешение таким. Да не смутимся, что нас горсточка, много званых, но мало избранных (Мат. 20:16)». (А.Ильинская, «Старцы о последних временах»).

Габриель Да-Коста (1594–1647) был наследником древнего еврейского рода в Португалии. Некоторые из его семейства вынуждены были сделаться христианами. Но таковыми многие из них были лишь для виду (в начале 16 века в Португалии начала свирепствовать инквизиция), оставаясь евреями по убеждению.

Габриель был воспитан в католической вере, изучал юриспруденцию и даже занимал одну из должностей при церкви. Сухая догматика католицизма и интриги иезуитов не могли удовлетворить пытливый ум юноши, и он пытается найти истину в религии предков. Да-Коста оставляет службу и вступает в союз еврейской веры. Но и в амстердамском еврействе он не может найти свой идеал веры. В знак протеста против мертвящей обрядности амстердамских талмудистов в 1624 году издает свою книгу «Исследование традиций фарисеев в сопоставлении с писаным законом». Магистратский суд осудил книгу как еретическую. Автора подверг штрафу, а книгу – сожжению на костре. По требованию раввинов он подписал отречение от своих воззрений, но не перестал их высказывать, чем вызвал повторное отлучение от синагоги. Подвергшись публичному унижению за свои еретические воззрения, покончил жизнь самоубийством.

В 17 веке амстердамский раввинат проклял и отлучил Бенедикта (Баруха) Спинозу (1632-1677) за его критику Талмуда: «По приговору ангелов, по приказанию святых мы предаем анафеме, отвергаем и проклинаем Баруха Спинозу перед лицом этих священных книг со всеми внесенными в них 613 предписаниями, анафемой, которой Иисус Навин предал Иерихон; проклинаем его, как Елисей проклял детей; и всеми проклятиями вписанными в Тору: будь он проклят днем и ночью, проклят, когда он выходит и когда он возвращается; да не простит ему Господь вовек и да возгорится на этом человеке гнев и ярость Господня; и да постигнут его все проклятия, вписанные в Тору. Да вычеркнет Господь имя его из числа поднебесных. Да выделит его Господь для гибели из числа всех племен Израилевых, со всеми проклятиями свода небесного, вписанными в Тору. Пусть никто не говорит с ним, никто не напишет ему, никто не окажет ему милости, никто не пребудет с ним под одной кровлей, никто не подойдет к нему близко».

Галилео Галилей (1564-1642) под прицелом инквизиции отстаивал гелиоцентрическую теорию Коперника (1473-1543) и подтверждал ее своими новыми и новыми открытиями в области физики и астрономии.

Он изучал падение тел и колебания маятника, наблюдал в собственноручно сконструированный телескоп, увеличивавший в 32 раза, как одна из комет пересекает то, что тогда наука считала небесной сферой. Небесная странница сама опровергла все утверждения древнегреческого ученого Птолемея (ок. 90 – ок. 160) о строении Космоса!

Галилей открыл четыре первые спутника Юпитера, горы на Луне, солнечные пятна, фазы Венеры, кольца Сатурна.

За свои взгляды великого ученого изгнали с родной земли. Он вынужден был скитаться из города в город. В конце концов, тюрьмы и суды сделали свое дело – больной и полуослепший, он в 1633 году вынужден был признать свои заблуждения и отречься от них под страхом смерти на костре. Перед особой чрезвычайной комиссией Галилей должен был, стоя на коленях и положа руку на Евангелие, принести присягу в том, что он отрекается от ереси Коперника. Предание гласит, что после этого, встав на ноги, он произнес свою знаменитую фразу: «И все-таки она вертится!». Отречение от своих убеждений не сделало его свободным – его еще почти год держали в заточении. Он до конца своей жизни считался «узником инквизиции».

В 18 веке немецкий еврей Моисей Мендельсон (1729-1786) для своих детей перевел Талмуд на немецкий язык и опубликовал его для употребления среди евреев. Он выступал за то, что евреи должны сохраняя веру, «слиться с остальным человечеством, разделяя его судьбы. Это означало бы освобождение от оков Талмуда и возврат к древней религиозной идее, свет которой чувствовали уже древние израильские пророки. Главная его мысль была: «Братья мои, отныне следуйте примерам любви, как до сих пор Вы следовали примерам ненависти»» (Д.Рид, «Спор о Сионе»). За такие взгляды он был обвинен еретиком и предан анафеме: «Всем правоверным иудеям, под угрозой отлучения, запрещается пользоваться этим переводом». Перевод был публично сожжен в Берлине.

Датский философ и теолог Серен Кьеркегор (1813-1855) полемизировал с официальной теологией, защищая тезис о реальности христианства только для избранных, способных реализовать свою экзистенциальную свободу, чем навлек на себя недовольство церкви. Он стал родоначальником диалектической теологии (теологии кризиса), получившей свое дальнейшее развитие в европейском протестантизме первой половины 20 века. Впервые ввел понятие «страх» в философию.

22 февраля 1901 года было официально опубликовано постановление Синода Русской Православной церкви (напомню, что Синод – это не церковный, а высший государственный (!) орган в России в 1721-1917 гг., ведавший делами православной церкви, как то: толкование религиозных догматов, соблюдение обрядов, вопросы духовной цензуры и просвещения, борьба с еретиками и раскольниками): «...в наши дни, Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, церкви православной, и посвятил литературную свою деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которой жили и спасались наши предки и которой доселе держалась и крепка была Русь Святая... Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею».

За свое вольнодумство Толстой не раз получал письма с угрозами и проклятиями от «православных христиан»: «Теперь ты предан анафеме и пойдешь после смерти в вечное мучение и издохнешь как собака... анафема та, старый черт... проклят будь... Чтобы уничтожить прохвоста тебя, у меня найдутся средства... (далее следуют неприличные ругательства)», «Если правительство не уберет тебя, – мы сами заставим тебя замолчать» и т.д.

В ответ на свое отлучение от церкви Толстой пишет Синоду 4 апреля 1901 года: «... почти все образованные люди в России разделяют такое неверие и беспрестанно выражали и выражают его и в разговорах, и в чтении, и в брошюрах и книгах... То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему...

То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Бога же – духа, бога – любовь, единого бога – начало всего, не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме Бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли Бога, выраженной в христианском учении...

В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство... В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением...

Я шел обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти».

Агрессия, угрозы и проклятия (от кого бы они ни исходили) – это не признак великого ума, непререкаемой власти или безоговорочной правоты.

Вспомните, как Иисуса в пустыне искушал сам Сатана, но на все его уловки, хитрости и провокации Иисус ни разу не потерял равновесия духа, не опустился до криков и ругани, и «Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному» (1 Пет. 2:23). Человек же человеку – не Сатана, а брат.

Потребовалось целых 359 лет(!) для того, чтобы реабилитировать упрямого Галилео Галилея (1992 г.). Под давлением неопровержимых научных фактов католическая церковь, к своей чести, признала, наконец, свою давнюю ошибку.

Было бы несправедливо не отметить, что эта реабилитация произошла в большой мере благодаря заслугам замечательной личности папы римского Иоанна-Павла II (1920-2005), который был широко известен в мире своей миротворческой деятельностью, а также тем, что первым из римских понтификов открыто назвал инквизицию позором для католического мира и в 2002 году извинился перед миром за ее многочисленные и ничем не оправданные жестокие казни. На одном из заседаний Ватиканской академии наук он сказал: «Я желал бы, чтобы теологи, ученые и историки, искренне руководствуясь идеей сотрудничества, как можно глубже проанализировали дело Галилея и, чистосердечно признали вину за теми, на ком она действительно возлежит, помогли бы искоренить недоверие, которое это дело еще вызывает в умах многих, мешая прийти к плодотворному согласию между наукой и верой...».

Придет время, и правота Джордано Бруно тоже будет доказана. Но это нужно только скептикам. Знающему доказательства не нужны, а тому, кто не знает и не хочет верить, все равно ничего не докажешь. Так стоит ли это делать вообще? Может просто подождать пока и его сердца коснется искра Божья?

Знающему доказательства не нужны, а тому, кто не

знает и не хочет верить, все равно ничего не докажешь

Пусть тот, сердце которого коснулась Великая Любовь, попробует доказать ее существование тому, у кого сердце закрыто. Какими лабораторными опытами можно убедить его в этом? Какие математические выкладки помогут рассчитать вероятность ее прихода?

Я ни в коей мере не утверждаю, что Церковь (без деления на конфессии и деноминации), как организация, плоха или хороша. Ведь она – это не только здания, утварь и некое учение, трактовкам которого она следует. Церковь – это, прежде всего, люди. Это и священники всех уровней, и рядовые прихожане. Да и болеет Церковь (как и армия, и культура, и наука в стране) теми же болезнями, что и народ. Иначе и быть не может – ведь она состоит из этих самых людей – плоть от плоти и кровь от крови.

«И надо помнить, что Церковь – не просто сообщество людей, объединенных, как говорится в Катехизисе, догматами, священноначалием и таинствами. Конечно, все это есть в Церкви и является как бы составной частью ее, но есть в Церкви и другая сердцевина: встреча, – встреча лицом к лицу со Христом. Эта встреча может быть потрясающая или может произойти исподволь, едва заметно, но она всегда должна осуществиться, чтобы человек мог сказать: «Я – верующий»» (Митрополит Антоний Сурожский, «Быть христианином», гл. 2).

***

Однажды мы с моей (тогда еще будущей) женой сидели у входа в храм (в котором меня спустя три года так и не окрестили из-за отсутствия наличных) и ждали знакомого видеооператора, чтобы договориться о съемке на свадьбе. Он был внутри церкви и проводил съемку какого-то обряда. Ждать пришлось довольно долго и мы, коротая время за разговорами, обсуждали наши ближайшие планы. Так как мы питали друг к другу некоторые симпатии (что вполне естественно для жениха и невесты), то скоро тема разговора незаметно сместилась в область чувств. Я сказал, что счастлив тому, что отныне мы будем вместе. Моя избранница положила свои руки мне на плечи и, даже не обняв (Еще бы, мы ведь возле храма!), а, только посмотрев мне в глаза, ответила, что тоже этому очень рада. Не успела она закончить свою фразу, как откуда-то появилась перед нами старушка с перекошенным лицом, рассыпавшая проклятия на манер: «Негодяи! Развратники! Устроили балаган из Храма Божьего! Пошли отсюда вон!»…

За много лет службы в Советской Армии я ни разу не слышал такого отборного «красноречия» и не видел подобного превосходного чувства «такта», целью которых было убедить пару отъявленных негодяев не совершать святотатства на святой земле. Вначале я, чего греха таить, очень даже опешил, пораженный масштабами совершенных нами злодеяний и преступлений за столь короткий промежуток времени. Я готов уже был принять на себя все грехи Вселенной, дабы хоть немного облегчить свою участь в день Страшного Суда, но каким-то шестым чувством смутно уловил некоторое несоответствие содержания столь грозного монолога в наш адрес с обстановкой, в которой все это происходило. Ведь мы находились не в очереди за водкой образца 1990 года и не в гуще пьяных разборок, а на территории Храма Божьего, где должны, по идее, царить несколько иные настроения!

Значит, обняться двум влюбленным здесь нельзя, а грязно ругаться и злобно кричать – очень даже можно! Может быть, мы чего-то просто не понимаем и наша светлая любовь на самом деле – не такая уж светлая, а слова в наш адрес, в действительности – источник Божьей милости и долготерпения к своим заблудшим детям?

Честно говоря, у меня было несколько иное представление о Божьих добродетелях. Несмотря на свое возмущение, мы не стали оправдываться либо взывать к голосу разума этой старушки – это только усугубило бы ситуацию. Повышать голос мы считали святотатством, поэтому ушли молча и ожидали своего знакомого уже за территорией храма.

Самым печальным во всей этой ситуации была даже не сама ругань несчастной старушки, искренне, надеюсь, убежденной в своей великой миссии по защите христианской морали, а то, что находящиеся рядом прихожане даже не попытались ее одернуть или урезонить. Значит, то, что произошло – событие вполне нормальное и естественное для Церкви?

А как же тогда слова апостола Иакова: «всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией... Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» (Иак. 1:19-26) и «Не злословьте друг друга, братия: кто злословит брата или судит брата своего, того злословит закон и судит закон; а если ты судишь закон, то ты не исполнитель закона, но судья» (Иак. 4:11)?

***

По большому счету, за всю историю человечества никто не нанес церкви вред больший, чем сама церковь, став на позиции консерватизма и агрессивного восприятия инакомыслия и эволюции. Шло время, изменялся человек, изменялось его мировосприятие, но церковные (в особенности православные) каноны оставались неизменными.

Но что было прогрессом два тысячелетия назад, то сейчас может являться тормозом. Альпинист, карабкаясь вверх, цепляет карабин над собой. Поднимаясь, перецепляет еще выше. Подумайте, что было бы, если бы альпинист не захотел его перецепить! Далеко бы он ушел?

Суть современной вражды между православной и католической церковью – расхождения во взглядах, возникшие после Седьмого Вселенского собора, состоявшегося в Никее в 787 году. Гете не без основания утверждал, что верующий находит своего естественного врага не в свободомыслящем, а в религиозном человеке.

После этого католическая церковь не раз корректировала свои постулаты и взгляды, а православная (и особенно московская) – по сей день отстаивает догматы и установки более чем 1200-летней давности, утверждая, что «Православные сохранили христианскую веру в чистоте и неповрежденности, как открыл ее Господь Иисус Христос, проповедали апостолы, как изъяснили Вселенские Соборы и святые Отцы и Учителя Церкви; а католики исказили Христову веру рядом еретических учений и приняли обычаи, несогласные с преданием Святой Церкви» («Православный противокатолический катехизис в вопросах и ответах») и даже: «Католицизм – еретическое направление в христианстве, исказившее православное вероучение. Отпав от истинного христианства (Православия) в 1054, католики заняли в отношении него крайне враждебную позицию» (О.Платонов, «Святая Русь»).

Конечно же, история католической церкви тоже имеет много темного и негативного: торговля индульгенциями, инквизиция[40], непримиримая борьба за папский престол (в 1046 году на престоле было одновременно три папы – Бенедикт IX, Григорий IV, Сильвестр III).

Объявленное на Ватиканском соборе в Риме в 1870 году учение о непогрешимости папы, вполне закономерно возмутило православных и протестантов. Кроме того, догматы о непорочном зачатии Пресвятой Богородицы (принят папой римским Пием IX 8 декабря 1854 года) и ее телесном вознесении (принят в 1950 году папой Пием XII) вызывают у пытливых умов гораздо больше удивления, нежели здорового понимания.

Споры католиков и православных о «филиокве» – догмате о происхождении Святого Духа только от Бога-Отца или же и от Сына тоже – вообще представляются бессмысленными, если исходить от понятий различных ипостасей и их единстве.

Вместе с тем стремление католической церкви к адаптации религиозного культа и атрибутики в духе времени – очень положительный и достойный подражания момент.

Но необходимо помнить, что обличение недостатков оппонента ничуть не избавляет от своих собственных.

Обличение недостатков оппонента ничуть не избавляет от своих собственных

Горячим сторонником преодоления христианского разделения между католиками и православными в свое время был Владимир Соловьев. «Он считал, что самая мощная власть на Востоке – русский царь, самый мощный духовный центр на Западе – римский папа. Вот если они протянут друг другу руки, если Московское царство (или Петербургское) окажется в духовном единстве со всемирным духовным государством, с Римом, то христианство будет неодолимо и будет возможно строить на земле теократию. Соловьев не только писал об этом – он даже пытался предпринимать практические шаги. Много ездил по западным странам, сблизился с первыми сторонниками соединения Церквей, например, с епископом Йосипом Штросмайером, с каноником Франьо Рачки и др. Он не хотел оставлять эту идею в отвлеченном виде, как некую мечту, а пытался осуществить ее.

Папа римский сказал об этом: «Прекрасная идея, но нужно только чудо, чтобы она осуществилась»» (А.Мень, «Русская религиозная философия»).

***

Для подавляющего большинства людей священник и Церковь стоят гораздо ближе к Богу, нежели другие люди. Каждое слово, произносимое служителями культа, воспринимается этими людьми как Божественное откровение. Но если священник говорит о совершенно наглой ереси другой церкви, то среднестатистический прихожанин склонен верить и этим его словам. А упорно насаждаемые подобного рода утверждения у «самых рьяных поборников истины» со временем ничего кроме презрения и ненависти к прихожанину другого прихода не могут уже вызывать. Чрезвычайно грустно и больно наблюдать, как существующие разногласия с легкой руки самих пастырей превращаются в источник непримиримой вражды между различными церквями.

Сегодня в Украине действуют сразу три православные церкви: Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП), Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) и Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ).

УПЦ МП (являющаяся, по сути, украинской метрополией Русской православной церкви) упорно не желает признавать независимость УПЦ КП (а точнее – просто УПЦ) и ее патриарха – Филарета, хотя сама добивалась автокефалии очень долго – больше ста лет. Только в январе 1589 году был избран первый Московский патриарх – Иов. «На Константинопольских соборах 1590 и 1593 годов восточные патриархи признали за Московским первосвятителем пятое по чести место в диптихе поместных Православных Церквей и все права предстоятеля Автокефальной Церкви» (И.Климшин, «Заметки о нашем календаре»).

В тридцати километрах от нашего города есть женский монастырь (УПЦ МП). Однажды нам с женой и ребенком представилась возможность там побывать. В монастырском храме как раз шла праздничная служба. Брюки и блузка с коротким рукавом моей жены и шортики с маечкой трехлетней дочери (был июль месяц) вызвали оживленные разговоры среди тамошних монашек, которые, несмотря на службу, проводимую настоятелем, даже не попытались перейти на шепот.

На территории монастыря мы подошли к книжному киоску в надежде купить одну-две книги А.Меня. На прилавке киоска было несколько сотен разных книг – от маленьких, буквально в несколько листочков брошюр до толстых и массивных фолиантов.

Само собой, с монашкой-продавщицей у нас завязался разговор. Весь его приводить не вижу никакого смысла, но одна ее фраза была довольно примечательной. На мое замечание о том, что и у католиков есть свои святые, ее даже как-то передернуло, она глянула исподлобья и выпалила: «Нет! Только у православных!»

Ну и ну! Значит ли это, что католические святые: Доминик (1170-1221) и Франциск Ассизский (ок. 1181-1226), Игнатий де Лойола (1491-1556) и Тереза Авильская (1515-1582), Бернадетта Субиру (1844-1879) и падре Пио (1887-1968) и многие другие напрочь вычеркнуты православной церковью из истории святости человечества, несмотря на факты, многочисленные чудеса и свидетельства многих людей. Да и в 1917 году в португальской деревне Фатима никакого явления Богородицы не могло даже быть – так, галлюцинация, бред семидесяти тысяч еретиков-католиков, не больше. Четырнадцатилетней девочке Бернадетте из Лурда 11 февраля 1858 года тоже привиделось нечто непонятное, потому как она не была православной!

На мой вопрос о том, есть ли в продаже книги русского православного священника протоиерея Александра Меня, прозвучало нечто смятенно-непонятное с переводом разговора на другую тему.

Еще один очень характерный эпизод произошел с нами летом в Киеве в 2004 году.

Моя жена просто влюблена в этот город, его архитектуру, жителей и давно уже мечтала снова посетить столицу. Волею судеб я снова оказался без работы, да и главная проблема тоже была успешно решена – нам любезно предоставили ночлег. Дело оставалось лишь за малым – сесть в автобус и приехать.

Великолепная архитектура Андреевского и Михайловского соборов (оба УПЦ КП) и их золотые купола на фоне мрачного серого неба смотрелись величественно и завораживающе, казалось, что они – не создание рук человеческих, а сама Божья благодать, сошедшая с Небес и воплотившаяся в волшебных ансамблях Святого Духа и Вечной Любви.

Рядом с Михайловским собором находится одноэтажное здание, в котором располагается выставка-продажа икон, книг и некоторой церковной утвари. Характерно, что книги А.Меня были в очень широком ассортименте и по очень доступным ценам!

В этом же здании есть сравнительно небольшая комната, где в совершенно умиротворяющей атмосфере мы смогли немного посидеть и отдохнуть. Внутри было очень уютно, тихо и прохладно. Массивные деревянные скамейки, иконы, свечи и несравненный, тонкий запах из смеси ладана, воска настраивали на специфический умиротворенный и глубокий лад. Эта обстановка очень ярко напомнила мне бабушкин дом из далекого-далекого детства. Вспомнилась такая же глубокая тишина, уют и спокойствие, где нет различения времени на прошлое и будущее, а есть только одно настоящее, оно же – вечность, оно же – жизнь…

Хотелось обнять весь мир и излучать только Любовь, почти физически ощущая рядом с собой присутствие Божьего Духа и благословение Небес для своих земных детей. В этом молчаливом величии было что-то такое знакомое, почти библейское – мужчина, женщина и извечная Гармония божественной музыки Сердца. Мирская суета и все заботы с печалями остались в далеком прошлом. Для настоящего были – Любовь и Вера, для будущего – Надежда и Мудрость…

После Михайловского мы посетили Владимирский собор (УПЦ КП).

Честно говоря, мы были приятно удивлены и поражены совершенно добродушной и теплой, незабываемой атмосферой. Службу вел сам патриарх Филарет. Его пение настраивало на высокую ноту душевного покоя и духовного полета. Я не спеша осмотрелся и снова, в который раз, был приятно удивлен – недалеко от нас стояла молодая красивая девушка с непокрытой головой в юбочке существенно выше колен и красивой блузке с декольте. Ее губы чуть заметно шептали молитву, левая рука слегка придерживала дамскую сумочку, а правой она периодически с легким поклоном осеняла себя крестным знамением. И никто не только не обругал ее за «непристойный вид», но даже не смотрел на нее с малейшей тенью осуждения! Ведь она, по-видимому, очень нуждалась в Божьей помощи и участии. Кто же мог воспрепятствовать ее общению со своим Отцом Небесным?

Она так гармонично смотрелась в храме среди других людей – без малейшей тени не только вульгарности, но и откровенного эротизма, что невольно напомнила мне запомнившиеся однажды слова американского проповедника и писателя Уильяма Ченнинга: «Главное в учении Христа, это то, что Он всех людей признавал братьями. Он видел в человеке брата и потому любил всякого, кто бы он ни был и какой бы он ни был. Он смотрел не на внешнее, а на внутреннее. Он не смотрел на тело, а сквозь наряды богатого и лохмотья нищего видел бессмертную душу. В самом развращенном человеке Он видел то, что могло этого самого падшего человека превратить в самого великого и святого человека, такого же великого и святого, каким был Он Сам».

Если для некоторых из верующих один вид красивой молодой женщины, не прикрытой старыми лохмотьями, вызывает грешные мысли, то, может быть, все дело не в этой женщине, а в самом обладателе таковых мыслей? Если человек, считающий себя духовной личностью, не в состоянии смотреть на нее без бури эмоций, урагана гормонов и не в силах совладать со своей животной похотью, то, может быть, он выбрал просто не тот путь в своей жизни? Ведь как сказал Тертуллиан: «Никто не войдет в Царствие Небесное, кто не пройдет через искушение».

Но что такое «искушение»? Неужели это нечто внешнее и не зависящее от нас? Может быть, на самом деле мы очень хорошие, но какой-то посторонний негодяй нашептывает нам нечто мерзкое и гадкое, что потом долго не дает покоя нашей плоти? Да и все ли наши искушения лишь от темных сил?

Вспомните молитву «Отче наш» (Мат. 6:9-13, Лук. 11:2-4). Слова «не введи нас в искушение» обращены не кому иному, как к Самому Господу! Господь искушением испытывает Авраама (Быт. 22:1, Евр. 11:17), через искушения Он проверяет силу веры людей (Втор. 13:1-3, Суд. 2:19-3:4), преодоление же искушений ведет к их очищению (Дан. 12:10, Иак. 1:2-4, 1 Пет. 1:6-7, 4:12-13).

«В древнем Египте неофиты должны были пройти через страшные, искусственно подготовленные опасности и искушения, и лишь ничтожное число их выдерживало это напряжение всех сил. В наше время все искусственные испытания отменены, и ученик должен в жизни уметь встречать и преодолевать трудности и препятствия, при этом принимается во внимание его внутренние побуждения, взвешиваются его способности находчивости, мужества, зоркости и осмотрительности, честности и преданности и т.д. и, конечно, как раньше, лишь ничтожное число выдерживает.

Но ученики, в которых потенциал прежних накоплений велик, умеют радоваться всем трудностям. Так ближайшие ученики научаются ходить по краю пропасти. И на пределе они всегда охранены чудесною Помощью. Великое доверие и преданность, и признательность к Иерархии Света живет в сердцах истинных учеников, конечно, потому и возможно такое чудесное Покровительство и Охранение. Когда серебряная нить, связующая сердце ученика с учителем, цела, то ничто не страшно, и все необходимое приходит, но приходит в последний час, когда все способности и усилия наши достигли своего высшего напряжения, ибо иначе как же преобразим наши энергии в высшие огни?» (Е.Рерих, из письма от 12.12.1934 г.).

Одна и та же картина великого художника может вызывать у людей разные эмоции и мысли. Один будет восхищен идеей, игрой света и тени, другой – точностью передачи деталей картины и духа времени, третий – глубиной мысли и умением автора облечь ее в удивительные образы, а четвертый – будет видеть в ней целое состояние, которое хотелось бы незаметно умыкнуть из галереи и продать за большие деньги.

Итак, предмет для всех один – картина. Вопрос: кто из четверых подвергся искушению? Если источник этого искушения находится в самой картине, то почему тогда не все поддались ему в равной степени? Почему у троих из них картина вызывает лучшие чувства и эмоции, а у четвертого – только греховные помыслы?

«Бывает, что приходится бороться с той тьмой, которая поднимается в нас, отчасти потому что она в нас уже есть, отчасти потому что она нам навязывается. Есть рассказ из жизни подвижников о том, как одному монаху было поручено крещение женщин, и как только он приступал к порученному, в нем поднималась блудная страсть и скверные мысли. Его имя было Иоанн, и он обратился к святому Иоанну Крестителю: Святой Иоанн, ты был чист от всякой порочной мысли, – помолись Богу, чтобы Он меня освободил от этой нечистоты, ведь я оскверняю то дело, которое совершаю!.. И святой Иоанн Креститель ему явился и сказал: «Я могу тебя освободить от этого борения, но если я тебе выпрошу это у Бога, ты потеряешь венец мученичества. Продолжай бороться, борись против нечистых мыслей, против этих образов, против восстания плоти в тебе самом, борись беспощадно, и рано или поздно благодать Божия, которую ты призываешь, победит в тебе, и тогда ты получишь венец мученический»... Этот монах продолжал крестить и бороться, и боролся до дня, когда вдруг оказался свободным от всякой нечистой мысли и мог крестить так, как, верно, крестил святой Иоанн Предтеча в водах Иордана» (Митрополит Антоний Сурожский, «Быть христианином», гл. 9).

С этими мыслями христианина Запада созвучны и наставления великих Учителей человечества – Махатм Востока: «Венец победы уготовлен только тому, кто сам оказывается достойным его носить; тому, кто атакует Мару[41] в единоборстве и побеждает похоти и земные страсти, а не тому, кто сам возлагает его на свое чело. Не пустая была фраза Татхагаты[42]: «Тот, кто побеждает себя, тот более велик, чем тот, кто побеждает тысячи в битве». Нет другой более трудной борьбы. Если бы это было не так, адептство было бы дешевым приобретением» («Письма Махатм», Письмо 91).

В «Чаше Востока» Махатмы прямо говорят: «Мы искушаем людей. А иначе как их проверить?»

Итак, и Господь и наши Учителя проверяют людей искушением. Но как же тогда понять слова апостола Иакова: «В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого» (Иак. 1:13)?

Так все же – искушает нас Господь или нет? Как устранить это библейское противоречие (Быт. 22:1 – Иак. 1:13)?

На самом деле источником всех наших искушений и дурных мыслей является только наше слабое, алчное, несовершенное, неуправляемое и исполненное дикой зависти и необузданных страстей внутреннее существо – наше истинное «я». Это и есть то, чем мы являемся на самом деле, а не то, чем хотим казаться себе и окружающим. Об этом же в следующих стихах говорит и сам апостол: «... каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть. Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные» (Иак. 1:14-16).

Поэтому, человек действительно искушается Господом, когда ставится перед выбором – поступить честно или солгать, сознаться в своей собственной ошибке или переложить вину на невиновного, поддаться искушению и согрешить или же устоять перед ним и остаться праведным. Но Господь искушает человека только через изъяны в его «я», где находятся семена всех будущих прегрешений. Чем совершеннее человек, тем меньше для него существует искушений.

Та же вышеупомянутая картина у троих вызвала исключительно положительные эмоции, поэтому для них она не является искушением, а вот четвертого – она затронула за некие невидимые струны, приведя в действие тайный механизм греха, дремавший в его поврежденном «я».

Итак, библейское противоречие исчезает, если под Господним искушением понимать то, что Он ставит человека перед выбором поступить тем или иным образом, а под источником всех искушений – несовершенную человеческую сущность.

Не нужно бороться с объектами искушения. Это совершенно бесполезно и напоминает борьбу с товарами в магазинах с целью предотвратить воровство. На самом деле все усилия человека должны быть направлены на совершенствование своего духа, чтобы греховные мысли о воровстве не могли даже возникнуть.

«Всякий раз, преодолевая искушение, отвергая злую мысль, обуздывая желание, удерживаясь от произнесения горького слова или поддерживая возвышенную мысль и благородное стремление, ты способствуешь развитию силы воли и приближаешься все ближе и ближе к цели» (Свами Шивананда).

О том же учит и апостол Иаков: «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка. Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему… Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его» (Иак. 1:2-5, 12).

Свободным от искушений может считать себя не тот, кто вообще не смотрит на предмет своего вожделения, а тот, кто в состоянии смотреть на него совершенно спокойно

После всего мы решили посетить Киево-Печерскую лавру (на этот раз – УПЦ МП). У ворот нам заявили, что вход на ее территорию платный. Немного смущенные внезапной сложностью, мы подошли к кассам и узнали, что плата с каждой души, обремененной грешной плотью, составляет 10 гривень (около двух долларов). Нас было трое, значит – 30 гривень. Сумма весьма ощутимая, особенно для безработного. Возле касс стоял очень упитанный мужчина в рясе с пышной бородой и коробкой для сбора денег размером со средний чемодан.

На мой вопрос: «Святой отец, ведь Иисус говорил, чтобы не препятствовали к Нему приходить детям Его. А для нас сейчас такие деньги за вход – практически непреодолимое препятствие!» последовал короткий, наотмашь, резкий ответ: «Идите ко входу и посмотрите!» От неожиданности я опешил и, немного растерявшись, переспросил: «В каком смысле?». – «Идите и посмотрите – это памятник архитектуры, музей! А в музей вход платный!»

Хотелось о многом расспросить батюшку. Например, можно ли считать выдающимися историческими памятками архитектуры Андреевский или Владимирский соборы, куда вход совсем свободный? Да и вообще-то уместно ли устанавливать плату за возможность общения с божественным? Если «да», то сколько в таком случае стоит вход в рай? Сколько граммов (или сантиметров) Божьей благодати я могу получить на свои 10 гривень?..

Мне почему-то вспомнилась бабушка, так же «ласково» на нас набросившаяся у храма Божьего в нашем родном городе, и все тот же знакомый тон, не терпящий никакого возражения.

Вспомнились и слова Иисуса: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мат. 6:24).

Жаль, что любовь к деньгам у некоторых служителей культа больше, чем любовь к Господним заповедям.

Откройте словарь Даля: «Корысть – страсть к приобретению, к поживе; жадность к деньгам, к богатству, любостяжание, падкость на барыше» (В.Даль, «Толковый словарь живого великорусского языка»), а по определению апостола Павла: «любостяжание… есть идолослужение» (Кол. 3:5) – золотому тельцу.

Там же мы наблюдали, с моей точки зрения, вопиющую и возмутительную картину. Старенькая сгорбленная бабушка в очень не новой, но чистой одежде, дрожащими руками разворачивает носовой платочек и достает оттуда мелкие бумажные деньги и мелочь, долго отсчитывает заветные десять гривень и, еле дотянувшись до амбразуры кассы, передает их кассиру и берет билет в «музей», чтобы поклониться мощам-экспонатам православных святых. Самое главное в этом то, что у этой бабушки, живущей далеко за пределами Киева, не было денег на проезд и ей пришлось несколько десятков километров идти пешком!

Конечно же, церковь, как и любая другая общественная организация, имеющая разветвленную инфраструктуру, комплексы зданий и сооружений, учебных заведений и информационно-массовых служб, должна иметь соответствующее финансирование для содержания всего этого. Но она, в отличие от многих других структур, имеет одну, совершенно уникальную особенность – основу своего существования, смысл своей деятельности. Это – вера человека в Бога, в Великое Начало Начал и Основу Основ, в безграничные Любовь и Справедливость, удивительные Гуманность и Всепрощение. Эти качества не могут быть навязаны людям насильно. Они должны вызреть в их сердцах, став абсолютно органичной частью их сознания, мыслей, образа жизни и единым целым с качествами Самого Творца. Другого пути просто нет, и не может быть.

Как маленький росток, появившийся из зерна, тянется вверх к солнцу и берет столько его тепла, сколько только может в себя впитать, так и человеческое сердце получает столько божественной Любви, сколько сможет в себя вместить, если его путь – это путь к Богу. Господь же, даже при всем Своем желании, не может вложить свою огромную Любовь в неподготовленные сердца, как невозможно вместить содержимое огромного сосуда в маленьком наперстке. Движение снизу вверх – это развитие. Движение сверху вниз – насилие.

Основной статьей доходов церкви, как общественной организации, на мой взгляд, должны быть исключительно добровольные пожертвования прихожан и организаций и, в меньшей степени, – доходы от издания литературы, производства и реализации предметов культа и прочей полукоммерческой деятельности. Целью производства всего этого должно быть распространение Слова Божьего, укрепление веры, но никак не получение сверхприбыли для покупки современных и модных автомобилей за счет нищего населения.

Исключительно добровольные пожертвования – вот абсолютный показатель отношений церкви, как организации, и человека. Я считаю, что при острой необходимости ее существования и потребности людей в ее деятельности всегда найдется соответствующая им не только моральная, но и материальная поддержка. Так было всегда, когда люди отдавали, порой, последнее для того, чтобы построить храм в их городе или деревне, когда жертвовали самое необходимое для того, чтобы отстроить разрушенный и сожженный врагом дом Отца Небесного.

Не спорю, даже самая маленькая церквушка должна иметь деньги на то, чтобы себя содержать, чтобы платить, в конце концов, за электроэнергию. Но если расходы по ее содержанию существенно превышают доходы из-за того, что люди просто в нее не ходят, то, может быть, не люди виноваты в этом? Если добровольных пожертвований остро недостает для содержания всего, что имеет Церковь, то, возможно, она не нужна людям в таком объеме? Может быть, она что-то не то делает, если народ перестает ее поддерживать? Может быть, люди перестают видеть в ней помощника в утешении и укреплении своего духа?

«И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое» (Мар. 12:41-44).

Бедная вдова, пожертвовавшая самую малость, но пришедшая к Богу с добрым и открытым сердцем, с искренней молитвой, может принести во много раз больше пользы для людей и церкви, ведь она несет миру свою любовь – искру Божью, а значит, делает этот мир чище и лучше. А богач, жертвующий на храм огромные суммы, может это делать только из желания возвыситься в глазах прихожан путем напускного благочестия, либо из-за желания искупить перед Богом свои грехи, поделившись частью неправедных доходов. Но деньги имеют свойство заканчиваться и только совесть – голос Бога в нас остается навсегда.

Наши друзья одно время жили на западе Украины – во Львове. Когда родился их сын, они по христианскому обычаю решили его окрестить. Выбор пал на католический собор Святого Юра (УГКЦ). Там им сообщили, какие вещи необходимо иметь с собой для проведения обряда крещения – крестик, полотенце и пр. Вопрос, обращенный к священнику: «Сколько будет стоить весь обряд?» поверг того в искреннее недоумение: «Что значит – «Сколько»? Что сможете – пожертвуете на храм, а если не сможете – неужто я ребенка и так не окрещу»! Нашим друзьям стало очень неудобно за свой неуместный вопрос. Но ведь мыслили они привычными для нас категориями – каждая услуга имеет свое стоимостное выражение в денежном исчислении.

К сожалению, не всегда общение со священниками вызывает столь приятное удивление.

Другие наши друзья решили было окрестить ребенка в ближайшем храме, принадлежащем УПЦ МП. Однако мать даже не пустили вовнутрь, узнав, что она сама крещена в одном из храмов УПЦ КП! Прямо как язычницу или иноверку-еретичку!

В центральном храме нашего города (УПЦ МП), где венчание стоит около 200 долларов США, при уровне средней зарплаты по стране на то время – 100 долларов, наш местный архиепископ очень активно агитировал прихожан за кандидата в президенты от власти с откровенным криминальным прошлым, чем многих прихожан повергал в неподдельное изумление и возмущение!

Этому же кандидату, сторонники которого вели чрезвычайно грязную и откровенно криминальную избирательную кампанию, УПЦ МП вручила сразу две свои высшие награды, якобы за огромный вклад в развитие церкви. Правда, учитывая то, что его «светлый лик» был помещен на одной из местных икон в храме Божьем по левую руку от… самой Божьей матери, эти награды кажутся сущей безделицей по сравнению с его «святостью»!

Во время избирательной кампании осенью 2004 года УПЦ МП организовала «крестный ход» в его же поддержку в Киево-Печерской Лавре – сердце православной Украины. На это торжественное действо из нашего города (видимо для создания эффекта массовости) было отправлено целый автобус желающих. Правда, особенно никто не интересовался их религиозными предпочтениями, но аргументация была уж очень убедительной – 30 гривень – какие никакие деньги для среднего гражданина разграбленной страны.

На юге Украины в храмах, принадлежащих той же церкви, было обнаружено десятки тысяч листовок со свастикой, очерняющих кандидата в президенты от оппозиции, получившего большинство голосов в первом туре выборов!

Таких фактов очень много. Жаль только, что служители культа, призванные Богом нести людям мир, любовь и Господне слово, сами производят у верующих подмену ценностей. И все чаще люди несут в Храм Божий не свет своего сердца и посильную финансовую помощь, а деньги в обмен на Божью благодать – оптом и в розницу.

Мои соотечественники совершенно искренне сопереживали россиянам в связи с событиями в «Норд-Осте» и Беслане, Волгодонске и Буденновске и возлагали свои цветы у посольства России в память о погибших. Ведь боль России – наша боль, радость России – наша радость.

Я сам учился в Ленинграде, а служил в Забайкалье. Многие мои соученики, друзья и сослуживцы остались в России – в Москве, Питере, Брянске, Краснодаре, Ростове-на-Дону, Рязани, Улан-Удэ, Комсомольске-на-Амуре, на Алтае; в Белоруссии – Гродно, Минске, Мозыре, Могилеве…

Отрицательное отношение многих моих сограждан к Православной церкви Московской патриархии заключается не в самом отношении к России и не в гипотетической «русофобии», как некоторые хотят все это представить. Как нормальный россиянин, так и нормальный украинец хотят гордиться своими независимыми и свободными родиной и церковью – душой и духом, которые уважают и защищают права и интересы своих граждан.

А уважать Мою Страну мне есть за что! Ведь она, наконец-то, преодолела свои бесхребетность и возмутительную «хатоскрайность» и заявила о себе миру в ходе абсолютно цивилизованной и бескровной «оранжевой» революции четко и громко о том, что мы отныне – свободная европейская страна. Мы уважаем каждого гражданина и каждого своего соседа любой национальности и любой веры, если только это вера любви и мира.

Я не признаю деление людей по национальностям и расам, по гражданству и вероисповеданию. Я выбираю себе друзей, исходя только из их личных моральных и духовных качеств. Мне совершенно все равно – русский он или украинец, белорус или еврей, христианин или католик, буддист или вообще неверующий. Если он уважает мнение другого человека, порядочен, терпим к чужим недостаткам, умен и открыт – он мой друг. А если он – злобен, злословен, непорядочен и подл, то тогда даже самые «правильные» национальность, вероисповедание или цвет кожи для меня не могут иметь ни малейшего значения. Я не говорю, что он мне враг, нет. Враг – это не тот, кто (по вашему субъективному мнению) относится плохо к вашей персоне. Прежде всего, враг – это тот, кого вы сами таковым считаете.

Если человек понятия не имеет, что можно получать истинное удовольствие от своих добрых и бескорыстных дел, то я ему могу лишь искренне посочувствовать.

Враг – это не тот, кто относится к вам плохо.

Враг – это тот, кого вы сами таковым считаете

Кроме того, ведь Иисус призывал нас любить даже своих врагов. Естественно, это очень и очень нелегко. Наш разум, отягощенный предрассудками и морально-эмоциональными штампами, подсказывает совсем другое поведение и образ мыслей: злость и ненависть. Но ведь такое поведение противоречит духу Учения Христа. Ведь нельзя принять к исполнению только часть учения, проигнорировав то, что не нравится, и считать при этом себя его правоверным последователем.

Однажды меня спросили: «А сам-то ты любишь врагов своих?». И я задумался. Ведь сказать: «Да, безусловно! Я их страстно и нежно обожаю и не могу без них жить!» – значит существенно приукрасить свое отношение к ним, а, попросту говоря – откровенно и нагло соврать. Сказать же, что я их ненавижу и готов всех истребить – тоже соврать, разрушив при этом в своей душе все основы Учения Христа.

Нужно учесть, что любовь бывает разная – к женщине и ребенку, к родине, к пище, врагам. Она одинакова по своей основе, но существенно отличается в оттенках. Любовь к женщине имеет яркую эмоционально-эротическую окраску (совсем необязательно вульгаризированную и неблагородную), к ребенку – покровительственно-нежную и восхитительно-непосредственную, к родине – глубокую и величественную, к пище – утонченно-гастрономическую, а к врагам – снисходительно-сочувственную…

Постарайтесь мысленно отделить плохие поступки человека (отражение его недостатков и несовершенства) от него самого, как образа Божьего.

Орех может показаться совершенно несъедобным, если не отделить скорлупу от ядра, хлеб будет невкусным, если не отделить зерна от плевел. Для того чтобы получить вознаграждение, прежде необходимо приложить определенные усилия. Попытайтесь хотя бы рассмотреть это Божье в своих врагах. Любите Божье в людях, помогите им исправить свою низшую природу, не навешивайте на них «ярлыки»-приговоры.

Не говорите человеку: «Хам!», а скажите: «Невоспитанный!», ибо невоспитанного еще можно воспитать. Не говорите: «Безнадежен, неисправим», а скажите: «Много сил необходимо приложить, дабы спасти этого человека». Не говорите: «Враг», а скажите: «Недруг», ибо с врагом необходимо воевать («Если враг не сдается, – его уничтожают» (М.Горький)), а с недругом («не другом») – попытаться если и не подружиться, то, по крайней мере, не враждовать.

Плохих людей по своей природе не бывает – бывают лишь плохие поступки, продиктованные несовершенством этих самых людей. Человек же создан по образу и подобию Божьему. Ведь в каждом из нас заложена искра Господня и если кто говорит, что человек плох – то начисто вычеркивает из него это высшее начало.

У М.Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» есть сцена беседы Иешуа с Понтием Пилатом.

«– ... скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?

– Всех, – ответил арестант, – злых людей нет на свете.

– Впервые слышу об этом, – сказал Пилат, усмехнувшись, – но, может быть, я мало знаю жизнь!.. В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом?

– Нет, я своим умом дошел до этого.

– И ты проповедуешь это?

– Да.

– А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, – он – добрый?

– Да, – ответил арестант, – он, правда, несчастный человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил?

– Охотно могу сообщить это, – отозвался Пилат, – ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя...

– Если бы с ним поговорить, – вдруг мечтательно сказал арестант, – я уверен, что он резко изменился бы...»

Итак, я все же больше люблю своих недругов, чем не люблю. Конечно, я признаю, что иногда могу чисто по-человечески на них сердиться и даже злиться, но я знаю, что этого делать нельзя. Тогда я стараюсь взять себя в руки и говорю: «Все от Бога. Каждый будет отвечать только за свои собственные поступки. Бог нас рассудит. Все, что с нами происходит – к лучшему». И я, пусть даже только мысленно, но прошу у них прощения за то, что не выдержал, что поддался негативному влиянию и следующий раз стараюсь не совершать те же ошибки. Ведь мое поведение – это отражение моего внутреннего мира. Если у меня нет гармонии внутри, то откуда возьмется гармония снаружи?

Чтоб жертвой стать, я должен провиниться.

Будь в сто раз больше у меня врагов,

Будь каждый враг сильнее во сто крат,

Они мне причинить вреда не смогут,

Пока я честен, верен, невиновен.

В.Шекспир

Борьба за свое влияние и за прихожан между различными церквями не должна доходить до абсурда, когда отвергаются мнения и взгляды людей только потому, что они не так кое-что трактуют. Заметьте «не так» не значит «неправильно», а тем более не «враждебно».

Я никогда не принадлежал и не принадлежу, да и не хочу принадлежать никакой церкви. У каждой из них есть свои плюсы и минусы. Отвергая других, я отвергаю и их плюсы, а это уже неправильно. Нет, в принципе, ни одного человека, который не ошибался бы. Почему же тогда я должен впитывать и все его ошибки, даже если он во многом прав?

Из-за такой непримиримости к инакомыслию (это не значит «противомыслию») начинались все войны, крестовые походы, джихады, костры инквизиции, холокосты и камеры пыток. То, что предписывалось таких людей считать за нелюдей, привело к многомиллионным жертвам представителей всех народов и приверженцев всех церквей.

С некоторыми лидерами протестантских церквей мне довелось общаться лично и поэтому о многом я знаю не понаслышке, из первых уст.

Например, одна из них после наших длительных бесед «с вероятностью 99.9%» определила меня с женой в ад, другой – просто уготовал мне вечные мучения. Я призываю его к терпимости, любви и единству, а он мне твердит о лжи и приводит цитату о мельничном жернове и утоплении (Мат.18:6)!

Никто из них даже не задумался о том, что судить людей и решать, кто из тех пойдет в рай, а кто – в геенну огненную, будут не они, а Господь. Или им уже гарантировано место по правую руку от Христа?

Попытки многих (больших и малых) церквей узурпировать права на Божью благодать и даже объявление себя единственными богоизбранными не могут не вызывать искреннего разочарования, сожаления и сочувствия.

«Однажды в духовном мире я посмотрел направо и увидел несколько человек из избранных, разговаривавших между собой. Я подошел и обратился к ним со словами:

– Я видел вас издали, и вас окружала сфера небесного света. Из этого я понял, что вы – из тех, которые в Слове называются избранными. Поэтому я решил подойти к вам и послушать, какие небесные темы вы обсуждаете.

– Почему ты называешь нас избранными? – спросили они.

– Потому что в мире, – ответил я, – где я нахожусь телом, об избранных, которые упоминаются в Слове, думают не иначе, как о тех, кого до или после рождения Бог избрал и предназначил в небеса. Им одним дана вера, как признак их избрания. Остальные считаются отверженными, и им предоставляется идти в ад той дорогой, какую они выберут сами. Но я знаю, что нет никакого избрания ни до, ни после рождения, но избраны и предназначены в небеса все, потому что все приглашены. После смерти Господь избирает проживших добрую жизнь и имевших правильные убеждения, и то лишь после исследования их. Мне дано знать об этом на большом личном опыте. Поскольку я увидел вокруг ваших голов небесный свет, я понял, что вы принадлежите к избранным, которые готовятся в небеса.

Они ответили:

– Ты рассказал о чем-то неслыханном. Кто же не знает, что не рождается ни одного человека, который не был бы приглашен в небеса, и что после смерти избираются те, которые верили в Господа и жили по Его заповедям? Признавать какое-либо другое избрание – значит обвинять Господа не только в неспособности спасать, но и в несправедливости» (Э.Сведенборг, «Истинная Христианская Религия»).

Некоторые из протестантов уверены, что все их грехи раз и навсегда прощены в момент крещения. Значит ли это, что они могут считать себя святыми? А как же еще можно назвать человека, свободного от всякого греха?

Но тогда тем более странна и непонятна их агрессия против других верующих. Или им можно совершать новые грехи, которые авансом тоже уже прощены? Но так можно зайти очень далеко. Благодать, конечно же, дается каждому по вере, но нельзя забывать, что вера без дел мертва (Иак. 2:20, 26).

Как говорил Иисус о подобном «благочинстве»: «всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мат. 23:3). Многие говорят: «Я принимаю Тебя, Иисус Христос», а любовь впустить в сердца свои не смеют. Но если бы в них была Любовь, то для злобы места там не осталось бы…

Поэтому я не смогу утверждать, что все мои грехи (прошлые и будущие) уже прощены Господом. Признать свои грехи – значит наполовину их исправить. Не видеть и не хотеть видеть свои грехи и недостатки – вот истинный грех перед Господом.

Горе тому человеку, который скажет себе, что освободился от грехов

Л.Толстой

Б.Паскаль говорил, что люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками. Кроме того, «сознание греха часто полезнее для человека, чем доброе дело: сознание греха смиряет человека, доброе же дело часто раздувает его гордость» (Р.Бакстер).

Не стоит забывать, что «словом можно соединить людей, словом можно разъединить их; словом можно служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти. Берегись такого слова, которое разъединяет людей или служит вражде и ненависти» (Л.Толстой).

ЕРЕСЬ ТОЛСТОГО

И ТОЛСТОВСТВО

Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я верю во многое, во что они хотят уверить людей, что я не верю.

Л.Толстой

Слава Богу, я Толстой, а не толстовец.

Л.Толстой

Великого русского писателя-христианина Льва Толстого, отлученного от церкви, я уже упоминал. В своих произведениях «В чем моя вера?», «Закон насилия и закон любви», «Церковь и государство» он излагает персональное видение Учения Христа, метко и беспощадно обличая то, что извратило великое Учение Любви и Терпения. Его мысли удивительно точны и глубоки:

– Без жертвы нет жизни. Вся жизнь – это, – хочешь ли ты или не хочешь этого, – жертва телесного духовному;

– Бог желает блага всему, и потому, если ты желаешь блага всему, то есть любишь, то в тебе живет Бог;

– Большая ошибка думать, что от греха можно освободиться верою или прощением от людей. От греха ничем нельзя освободиться. Можно только сознавать свой грех и стараться не повторять его;

– Одно из самых грубых суеверий есть суеверие научных людей о том, что человек может жить без веры;

– Если кто говорит, что, делая добро, он чувствует себя несчастным, то это означает только то, что то, что он считает добром, не есть добро;

– Главная разница между истинной верой и ложной та, что при ложной вере человек хочет, чтобы за его жертвы и молитвы Бог угождал человеку. При истинной же вере человек хочет только одного: научиться угождать Богу.

Однако Церковь так и не смогла простить ему утверждений вроде:

– Для истинной веры не нужно ни храмов, ни украшений, ни пения, ни многолюдных собраний. Напротив, истинная вера входит в сердце всегда только в тишине и уединении;

– Если человек хочет угодить Богу молитвами, обрядами, то это значит, что он хочет обмануть Бога. Но Бога нельзя обмануть, обманываешь только себя;

– Жизнь наша стала дурной, даже хуже языческой, оттого, что вместо истинной веры у нас есть только ложная вера, обман веры;

– Настоящая вера не в том, чтобы знать, в какие дни есть постное, в какие ходить в храм и какие слушать и читать молитвы, а в том, чтобы всегда жить доброю жизнью в любви со всеми, всегда поступать с ближними, как хочешь, чтобы поступали с тобой. В этом истинная вера. И этой вере учили всегда все истинные мудрецы и святой жизни люди всех народов.

И как апофеоз «ереси» и «кощунства»:

– Не допускай посредников между своей душой и Богом. Ближе тебя никто не может быть к Богу;

– Не ищи Бога в храмах. Он близок к тебе, Он внутри тебя. Он живет в тебе. Только отдайся Ему, и ты поднимешься выше счастья и несчастья;

– Истинная вера не нуждается в церкви.

Многие великие истины были сначала кощунством

Б.Шоу

Чаще всего в адрес Толстого сыпятся совершенно бездоказательные и исключительно эмоциональные обвинения наподобие: «… никто не отрицает художественный гений Толстого, но надо смотреть правде в глаза – Толстой к концу жизни стал беспощадным и сознательным врагом Церкви Христовой, сам разорвал общение с нею, глумился над самым святым, что есть в Христианстве и, наконец, отвратил от Церкви и от Бога огромное множество людей, так что недаром Ленин называл его «зеркалом русской революции»» (Архимандрит Тихон (Шевкунов), «Споры о Толстом»).

Но что же привело его к столь непримиримому и открытому противостоянию с церковью? Таким ли он был ее врагом? Над чем же все-таки в самом-то деле «глумился» Толстой?

Он начал искать Бога и утраченную еще в 14-тилетнем возрасте (как он сам говорил) веру тогда, когда уже стал знаменитым писателем, автором великих романов, получивших всемирную известность. На самой вершине славы и богатства он вдруг осознает бессмысленность погони за всем этим. Ему не дают покоя вопросы: Зачем? Почему? Что дальше? И он ищет на них ответы. Он – образованный человек, а потому ищет их сначала в науке, но видит в ней лишь абстракцию и оперирование процессами. Он открывает Библию, но и там не может найти желанное – мудрец Экклесиаст говорит ему, что все есть только суета. Он ищет в древней философии Востока (у Будды) и в новейшей философии Запада (у Шопенгауэра)... И приходит, быть может, к важнейшему выводу своей жизни – вера есть жизнь: «Чем сильнее вера человека, тем тверже его жизнь. Жизнь человека без веры – жизнь животного».

Толстой начинает вести образ жизни православного прихожанина, но и в церкви его разум (именно разум) не может найти своего успокоения. Он снова открывает Писание и в Евангелии находит знакомые мысли и образы других мировых учений и религий...

Можно резко и гневно обсуждать его попытку отделения Учения Христа от учения Церкви, его «перекраивание» (как об этом писал А.Мень), свободное и во многом искаженное изложение Евангелия, можно упрекать его в том, что учение, которое он называл истинным христианским, далеко собственно от Учения Самого Христа, можно пространно и терпеливо защищать право каждого на собственное мнение, но давайте вначале дадим слово самому писателю[43].

***

«Я хочу рассказать, как я нашел тот ключ к пониманию учения Христа, который мне открыл истину с ясностью и убедительностью, исключающими сомнение.

Открытие это сделано было мною так. С тех первых пор детства почти, когда я стал для себя читать Евангелие, во всем Евангелии трогало и умиляло меня больше всего то учение Христа, в котором проповедуется любовь, смирение, унижение, самоотвержение и возмездие добром за зло. Такова и оставалась для меня всегда сущность христианства, то, что я сердцем любил в нем, то, во имя чего я после отчаяния, неверия признал истинным тот смысл, который придает жизни христианский трудовой народ, и во имя чего я подчинил себя тем же верованиям, которые исповедует этот народ, то есть православной церкви. Но, подчинив себя церкви, я скоро заметил, что я не найду в учении церкви подтверждения, уяснения тех начал христианства, которые казались для меня главными; я заметил, что эта дорогая мне сущность христианства не составляет главного в учении церкви. Я заметил, что то, что представлялось мне важнейшим в учении Христа, не признается церковью самым важным. Самым важным церковью признается другое. Сначала я не приписывал значения этой особенности церковного учения. «Ну что ж, – думал я, – церковь, кроме того же смысла любви, смирения и самоотвержения, признает еще и этот смысл догматический и внешний. Смысл этот чужд мне, даже отталкивает меня, но вредного тут нет ничего».

Но чем дальше я продолжал жить, покоряясь учению церкви, тем заметнее становилось мне, что эта особенность учения церкви не так безразлична, как она мне показалась сначала. Оттолкнули меня от церкви и странности догматов церкви, и признание и одобрение церковью гонений, казней и войн, и взаимное отрицание друг друга разными исповеданиями; но подорвало мое доверие к ней именно это равнодушие к тому, что мне казалось сущностью учения Христа, и, напротив, пристрастие к тому, что я считал несущественным. Мне чувствовалось, что тут что-то не так. Но что было не так, я никак не мог найти; не мог найти потому, что учение церкви не только не отрицало того, что казалось мне главным в учении Христа, но вполне признавало это, но признавало как-то так, что это главное в учении Христа становилось не на первое место. Я не мог упрекнуть церковь в том, что она отрицала существенное, но признавала церковь это существенное так, что оно не удовлетворяло меня. Церковь не давала мне того, чего я ожидал от нее.

Я перешел от нигилизма к церкви только потому, что сознал невозможность жизни без веры, без знания того, что хорошо и дурно помимо моих животных инстинктов. Знание это я думал найти в христианстве. Но христианство, как оно представлялось мне тогда, было только известное настроение – очень неопределенное, из которого не вытекали ясные и обязательные правила жизни. И за этими правилами я обратился к церкви. Но церковь давала мне такие правила, которые нисколько не приближали меня к дорогому мне христианскому настроению и, скорее, удаляли от него. И я не мог идти за нею. Мне была нужна и дорога жизнь, основанная на христианских истинах; а церковь мне давала правила жизни, вовсе чуждые дорогим мне истинам. Правила, даваемые церковью о вере в догматы, о соблюдении таинств, постов, молитв, мне были не нужны; а правил, основанных на христианских истинах, не было. Мало того, церковные правила ослабляли, иногда прямо уничтожали то христианское настроение, которое одно давало смысл моей жизни. Смущало меня больше всего то, что все зло людское – осуждение частных людей, осуждение целых народов, осуждение других вер и вытекавшие из таких осуждений: казни, войны, все это оправдывалось церковью. Учение Христа о смирении, неосуждении, прощении обид, о самоотвержении и любви на словах возвеличивалось церковью, и вместе с тем одобрялось на деле то, что было несовместимо с этим учением».

Толстой приводит один из очень характерных эпизодов, послуживших основой для расхождения его взглядов с церковной догматикой:

«Когда мне открылся в первый раз смысл Христова учения, я никак не думал, что разъяснение этого смысла приведет меня к отрицанию учения церкви. Мне казалось только, что церковь не дошла до тех выводов, которые вытекают из учения Христа, но я никак не думал, что новый открывшийся мне смысл учения Христа и выводы из него разъединят меня с учением церкви. Я боялся этого. И потому во время своих исследований я не только не отыскивал ошибки церковного учения, напротив, умышленно закрывал глаза на те положения, которые мне казались неясными и странными, но не противоречили тому, что я считал сущностью христианского учения».

«Но чем дальше я шел в изучении Евангелий, чем яснее открывался мне смысл учения Христа, тем неизбежнее становился для меня выбор: учение Христа разумное, ясное, согласное с моею совестью и дающее мне спасение, или учение прямо противоположное, не согласное с моим разумом и совестью и не дающее мне ничего, кроме сознания погибели вместе с другими. И я не мог не откидывать одно за другим положения церкви. Я делал это нехотя, с борьбой, с желанием смягчить сколько возможно мое разногласие с церковью, не отделяться от нее, не лишиться самой радостной поддержки в вере – общения со многими. Но когда я кончил свою работу, я увидал, что, как я ни старался удержать хоть что-нибудь от учения церкви, от него ничего не осталось. Мало того, что ничего не осталось, я убедился в том, что и не могло ничего остаться».

«Уже при окончании моей работы случилось следующее: мальчик, сын мой, рассказал мне, что между двумя совсем необразованными, еле грамотными людьми, служащими у нас, шел спор по случаю статьи какой-то духовной книжки, в которой сказано, что не грех убивать людей-преступников и убивать на войне. Я не поверил тому, чтобы это могло быть напечатано, и попросил показать книжку. Книжечка, вызвавшая спор, называется: «Толковый молитвенник». Издание третье (восьмой десяток тысяч). Москва, 1879 г. На странице 163-й этой книжки сказано:

«Какая шестая заповедь Божия? – Не убий. Не убий – не убивай. – Что Бог запрещает этой заповедью? – Запрещает убивать, то есть лишать жизни человека. – Грех ли наказывать по закону преступника смертью и убивать неприятеля на войне? – Не грех. Преступника лишают жизни, чтобы прекратить великое зло, которое он делает; неприятеля убивают на войне потому, что на войне сражаются за государя и отечество». И этими словами ограничивается объяснение того, почему отменяется заповедь Бога. Я не поверил своим глазам.

Спорящие спросили моего мнения о своем споре. Я сказал тому, который признавал справедливость напечатанного, что это объяснение неправильно.

«Как же так печатают неправильно против закона?» – спросил он. Я ничего не мог ему ответить. Я оставил книгу и просмотрел ее всю. Книга содержит: 1) 31 молитву с поучениями о коленопреклонениях и сложении перстов; 2) объяснение символа веры; 3) ничем не объясненные выписки из 5-й главы Матфея, почему-то названные заповедями для получения блаженства; 4) десять заповедей с объяснениями, большей частью упраздняющими их, и 5) тропари на праздники.

Как я говорил, я не только старался избегать осуждения церковной веры, я старался видеть ее с самой хорошей стороны и потому не отыскивал ее слабостей и, хорошо зная ее академическую литературу, я был совершенно незнаком с ее учительной литературой. Распространенный в таком огромном количестве экземпляров еще в 1879 г. молитвенник, вызывающий сомнения самых простых людей, поразил меня.

Я не мог верить, чтобы чисто языческое, не имеющее ничего христианского, содержание молитвенника было сознательно распространяемое в народе церковью учение. Чтобы проверить это, я купил все изданные Синодом или «с благословения» его книги, содержащие краткие изложения церковной веры для детей и народа, и перечитал их.

Содержание их было для меня почти новое. В то время как я учился закону Божию, этого еще не было. Не было, сколько мне помнится, заповедей блаженств, не было и учения о том, что убивать не грех. Во всех старых русских катехизисах этого нет. Нет ни в катехизисе Петра Могилы, ни в катехизисах Платона, ни в катехизисе Белякова, нет и в кратких католических катехизисах. Нововведение это сделано Филаретом, составившим также катехизис для военного сословия. Толковый молитвенник составлен по этому катехизису. Основная книга есть «Пространный христианский катехизис православной церкви» для употребления всех православных христиан, изданный по высочайшему его императорского величества повелению.

Книга разделена на три части: о вере, надежде и любви. В первой – разбор Никейского символа веры. Во второй – разбор молитвы Господней и восьми стихов пятой главы Матфея, составляющих вступление к Нагорной проповеди и почему-то названных заповедями для получения блаженства (В обеих частях этих трактуется о догматах церкви, молитвах и таинствах, но нет никакого учения о жизни). В 3-й части излагаются обязанности христианина. В этой части, названной: «О любви», излагаются не заповеди Христа, а 10 заповедей Моисея. И заповеди Моисея излагаются как будто только для того, чтобы научить людей не исполнять их и поступать противно им. После каждой заповеди оговорка, уничтожающая заповедь.

По случаю первой заповеди, повелевающей почитать одного Бога, катехизис поучает почитать ангелов и святых, не говоря уже о матери Бога и трех лицах Бога («Прост. катех.», стр. 107-108).

По случаю второй заповеди – не сотворять кумира – катехизис научает поклонению иконам (стр. 108).

По случаю третьей заповеди – не клясться напрасно – катехизис научает людей клясться по всякому требованию законной власти (стр. 111).

По случаю четвертой заповеди – о праздновании субботы – катехизис научает праздновать не субботу, а воскресенье и 13 праздников больших и множество малых и поститься все посты, среды и пятницы (стр. 112-115).

По случаю пятой заповеди – почитать отца и мать – катехизис научает «почитать государя, отечество, пастырей духовных, начальствующих в разных отношениях»; и о почитании начальствующих – три страницы с перечислением всех сортов начальствующих. «Начальствующие в училищах, начальники гражданские, судьи, начальники военные, господа в отношении к тем, которые им служат и которыми они владеют» (стр. 116-119). (Я цитирую из катехизиса издания 64-го 1880 года. Двадцать лет прошло с уничтожения рабства, и никто не позаботился даже выкинуть ту фразу, которая по случаю повеления Бога почитать родителей была вписана в катехизис для поддержания и оправдания рабства).

По случаю 6-й заповеди – не убий – люди с первых же строк научаются убивать.

«В. – Что запрещается 6-й заповедью?»

«О. – Убийство или отнятие жизни у ближнего каким бы то ни было образом».

«В. – Всякое ли отнятие жизни есть законопреступное убийство?»

«О. – Не есть беззаконное убийство, когда отнимают жизнь по должности, как-то:

1) когда преступника наказывают смертью по правосудию;

2) когда убивают неприятеля на войне за государя и отечество».

«В. – Какие случаи относиться могут к законопреступному убийству?»

«О. – ... 2) когда кто укрывает или освобождает убийцу».

И это печатается и насильно в сотнях тысяч экземпляров и под страхом угроз и наказаний внушается всем русским людям под видом христианского учения. Этому учат весь русский народ. Этому учат всех невинных ангелов-детей – тех детей, которых Христос просит не отгонять от себя, потому что их есть Царствие Божие, – тех детей, на которых нам надо быть похожими, чтобы войти в Царство Бога, похожими тем, чтобы не знать этого, – тех детей, ограждая которых Христос казал: горе тому, кто соблазнит единого из малых сих. И этих-то детей насильно учат этому, говоря им, что это единственный священный закон Бога.

Это не прокламации, которые распространяются тайно, под страхом каторги, а это прокламации, несогласие с которыми наказывается каторгой.

Я теперь пишу это, и мне жутко только за то, что я позволяю себе сказать, что нельзя отменять главную заповедь Бога, написанную во всех законах и во всех сердцах, ничего не объясняющими словами: по должности, за государя и отечество, и что не должно учить этому людей».

Если то, что выдается за закон Божий, не требует любви, то все это человеческие выдумки, а не закон Божий

Г.Сковорода

***

Чтобы понять философию Толстого, необходимо четко осознать, что учение Христа и учение церкви – это не одно и то же. Конечно же, в идеале, они должны совпадать. Однако церковь в учение Христа вольно или невольно привносит нечто свое: регламентацию обрядов, трактовки догматов, толкование высказываний и пр. В результате очень простое, но чрезвычайно емкое первоначальное Учение превращается в нечто очень громоздкое и часто непонятное.

Однажды у Рерихов знакомый почтмейстер-индус попросил Евангелие, о котором очень много был наслышан, но никогда его не читал. Через некоторое время он вернул книгу и сказал: «В этом прекрасном Учении я не нашел и следов современного христианства».

Как говорил сам Толстой: «Церковь потрудилась растолковать нам учение Христа так, что оно представляется не учением о жизни, а пугалом».

Нет, не глумится Толстой над Учением Христа – оно для него священно и велико. Он лишь очень аргументировано и подробно, как разумный, цивилизованный и воспитанный оппонент, высказывает свое мнение относительно несогласия с официальной позицией церкви, которая, по его мнению, существенно исказила Его образ и Учение: «Невозможно написать биографию, историю, жизнь Иисуса потому, что то, что мы знаем из этой жизни, есть самое высокое в духовной области из всего того, что мы можем знать. Его слова, Его учение есть то божественное откровение, которое чрез Него стало нам доступно. Для того чтоб описать Его жизнь, надо объяснить источник, из которого возникло все это. Как же я могу описать это, когда я только еле-еле понимаю то, что он сделал для меня доступным, открыл мне? Я не только не желал бы прибавить подробности о жизни Христа, желал бы откинуть и те, которые есть» (Л.Толстой, из письма 1903 года писателю Наживину).

Но был ли Толстой единственным, кто не соглашался с ортодоксальными воззрениями церкви?

Русский философ П.Успенский (1877-1947) прослеживает истоки христианства и делает неожиданный вывод: «Исторически в становлении христианства главную роль играло не учение Христа, а учение Павла. С самого начала церковное христианство по многим пунктам вступило в противоречие с идеями Христа. В дальнейшем расхождение стало ещё более значительным. Мысль о том, что, родись Христос позднее, он не только не смог бы возглавить христианскую Церковь, но даже, вероятно, и принадлежать к ней, отнюдь не является новой. А в эпоху наивысшего блеска, могущества и власти Церкви его, несомненно, объявили бы еретиком и сожгли бы на костре. Даже в наше, более просвещённое время, когда христианские церкви если и не утратили, то, по крайней мере, стали утаивать свои антихристианские черты, Христос мог бы скрываться от гонений «книжников и фарисеев» разве что где-нибудь в северном русском скиту» (П.Успенский, «Новая модель вселенной»).

М.Сперанский (1772-1839), с 1808 г. – ближайший советник императора Александра I, говорил, что «внутренний путь весьма различен от внешнего, по коему идет большая часть христиан. Я называю внешним путем сию нравственную религию, в которую стеснили мирские богословы Божественное учение; я называю внешним путем сие обезображенное христианство, покрытое всеми цветами чувственного мира, согласованное с политикой, ласкающее плоть и страсти..., христианство слабое, уклончивое, самоугодливое, которое различно от языческого нравственного учения только словами».

Историк русской философии православный протоиерей В.Зеньковский (1881-1962) упоминает, что А.Герцен (1812-1870), «увлекавшийся Сен-Симоном и его мыслями о «новом христианстве», писал: «мы чувствуем, что мир ждет обновления..., надо другие основания положить обществам Европы». В том же письме находим и комментарии к этим словам: «возьмем чистое основание христианства, – как оно изящно и высоко, но посмотри на последователей его – мистицизм темный и мрачный». Из этих строк становится ясно, что Герцен недоверчиво относился к церковному христианству, – и, действительно, за исключением краткого периода перед свадьбой, реальной близости к Церкви у Герцена никогда не было. Его увлекали христианские темы, он, в сущности, ими только и жил все время, как мы будем много раз убеждаться в этом; но так называемое «историческое христианство» (Церковь) его отталкивало».

В.Белинский (1811-1848) в 1845 году в письме А.Герцену пишет: «Церковь была и остается поборницей неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницей братства между людьми». Он даже взял на себя смелость утверждать, что русский народ – «глубоко-атеистический народ»!

«Белинский (как и Станкевич, и Бакунин, равно как и Герцен…), был натурой глубоко и подлинно религиозной, но религиозные запросы его не питались из Церкви; он, как и многие представители русской интеллигенции… настойчиво отделял христианство от Церкви» (В.Зеньковский).

Христианская церковь в России, к сожалению, очень давно попала под полное подчинение государству. Идеологическую базу под обожествление своего правителя с успехом подвел еще в 15 веке Иосиф Волоцкий. Он писал Василию III: «Царь естеством подобен всем человекам, властью же подобен высшему Богу».

«Хотя Иосиф и считает в теории власть Церкви более высокой, чем власть государя, на практике он эту последнюю распространяет и на Церковь. У него царь оказывается главою и государства, и Церкви, – высшим хранителем и защитником веры и Церкви. Забота государя о Церкви проявляется в особенности в том, что он всегда был «мстителем за Христа на еретиков». Нерадение о благе Церкви составляет в глазах Иосифа одно из тягчайших преступлений, в каких может провиниться государь, и оно на всю страну навлекает кару Божию. В одной личности государя Иосиф объединяет, таким образом, и духовную, и светскую власть. Его, а не Петра Великого, надо считать основателем «государственного православия» в России» (иеромонах Иоанн (Кологривов), «Очерки по Истории Русской Святости»).

Интересно, что в цивилизованных европейских странах при коронации монарх, как правило, целовал руку главы церкви, показывая этим, что Божию власть он ставит выше человеческой и готов подчиниться воле Всевышнего. В России же этот порядок был несколько изменен – руку монарха целовал… глава церкви! Кто над кем стоит – непонятно...

Известный российский писатель и историк А.Бушков в книге «Россия, которой не было – загадки, версии, гипотезы» пишет: «Еще до революции объективные историки, никоим образом не принадлежащие к атеистам, отмечали, что ко временам Петра русская православная церковь переживала тяжелый кризис. Это мнение, в свою очередь, было основано на свидетельствах современников событий, которые писали, что «во всем видится слабо и неисправно», что единственная в Москве духовная школа пала так, что «живущие в ней скорбят и всего лишаются, и учиться в ней невозможно, потолки и печи и иные строения обвалилися». Патриарх же «весь ушел в свои личные дела, строит свои имения да отбывает пышные церковные церемонии». Верхушка духовенства стала практически недосягаемой для рядовых священников, «как двери рая для изгнанных прародителей». Не то что простоватому сельскому попику, но и иному настоятелю большого монастыря с превеликими усилиями удавалось дойти даже не до патриарха – до патриаршего секретаря-дьяка».

Для «практических нужд государства» широко применялись пытки: «Когда в пытошные явился патриарх, чтобы просить пощады для стрельцов, Петр его буквально вышвырнул. Были казнены несколько священников, только за то, что они молились за несчастных. Жена какого-то мелкого подьячего, проходя мимо повешенных, бросила сдуру: «Кто знает, виноваты вы или нет?» Пытали и выслали из Москвы и ее, и мужа… Для полковых священников мятежных войск соорудили особую виселицу в виде креста, их вешал придворный шут, наряженный православным иерархом».

«Для поднятия всеобщего уровня нравственности и христианской морали Петр, как обычно, издал пространный указ. Всем предписывалось регулярно посещать церкви и исповедоваться – под угрозой крупного штрафа. Практически одновременно именным указом было введено нечто невиданное и неслыханное прежде на Руси: отныне священнику ПРЕДПИСЫВАЛОСЬ под страхом смертной казни немедленно доносить по начальству о тех, кто на исповеди признавался в злоумышлениях на жизнь государя и его семьи, прочих государственных преступлениях, причастности к бунту... Как это повлияло на отношение народа к духовным пастырям, догадаться легко – тем более, что на духовенство тем же указом была возложена обязанность совместно со светской администрацией, фискалами и сыщиками преследовать уклонявшихся от двойных податей раскольников...»

«В январе 1721 г. был учрежден святейший синод – чисто чиновничье-светское, бюрократическое учреждение, управлявшее отныне церковными делами. Во главе его встал гражданский чиновник, обер-прокурор – «око государево», очень скоро превратившийся в полновластного диктатора».

«В 1857 г. известный русский писатель по церковным вопросам А.Н.Муравьев[44] (1806-1874) говорил: «В наше время обер-прокурор святейшего синода пользуется столь неограниченной властью, какой не пользовался ни один патриарх: простой подписью «читал» и «исполнить» он решает самые важные церковные дела».

Церковь превратилась в простое дополнение к бюрократической машине, этакую шестеренку, катастрофически теряя авторитет в народе».

Александр Мень пишет, что к 19-му веку «церковь, как институт находилась в тяжелейшем состоянии, опутанная со всех сторон цепями государственных служб. И это недоверие к ней стало огромной трагедией, внесло раскол между церковной традицией и зарождающейся интеллигенцией». «Они [представители российской интеллигенции] чувствуют, что официальная государственная Церковь, которая при Петре I была порабощена, прикована к государственному механизму, их не удовлетворяет» (А.Мень, «Русская религиозная философия»).

Итак, «Церковь управлялась Святейшим Синодом, полностью подчиненным царю. Монархи защищали церковь от конкуренции с другими конфессиями, что приводило к застою и потере отдельными иерархами морального авторитета. Значительная часть интеллигенции к началу XX века утратила интерес к религии вообще. Негативные образы священников у Толстого в «Воскресении» и у Лескова в «Полунощниках», по-видимому, соответствовали таким настроениям» (А.Кац, «Евреи, христианство, Россия»).

Выдающийся российский государственный деятель Сергей Юльевич Витте (1849-1915), почетный член Петербургской АН, председатель Кабинета министров с 1903, Совета Министров в 1905-06, разработавший основные положения столыпинской аграрной реформы, так говорил о состоянии православия в России на рубеже 19-20 веков: «Церковь у нас обратилась в мертвое бюрократическое учреждение, церковное служение – в службу земным богам. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели приверженцы других христианских религий, мы делаемся все постепенно менее всех верующими».

Одна из прекрасных русских женщин, прошедшая сквозь тяжелейшие годы коммунистического безверия и антирелигиозного террора, но не потерявшая ни капли любви, мудрости и веры в Справедливого Бога, как-то вспоминала: «Перед революцией священники превратились в замкнутую касту, пекущуюся о доходных приходах, о материальных благах. Грубость и нетерпимость их были ужасны. Помню, как пятнадцатилетней девочкой попала на исповедь к священнику, который задавал мне прямолинейные циничные вопросы. Это было так оскорбительно, что после я три года не ходила на исповедь и чуть-чуть не превратилась в атеистку.

А вспомните скандальную историю отлучения Льва Николаевича от церкви! Вспомните преследования, которым подвергались старцы Оптиной Пустыни, поскольку не вписывались в бюрократически-официальную структуру церкви!.. Та церковь должна быть разрушена, и она была разрушена. Вернее, разрушена не церковь, а церковность. Церковь не как организация, а как носительница живого духовного начала осталась. Именно к ней и относятся слова Иисуса Христа: «Созижду церковь, и врата адовы не одолеют ее»» (Мат. 16:18) (В.Сидоров, «Знаки Христа»).

Даже сам святейший патриарх Тихон (1865-1925), «обладавший, кстати, высоким правом от имени Бога венчать царей на царствование… говорил буквально следующее, что церкви предстоят гонения и разрушения, что виновато в этом само духовенство, которое недостойными поступками навлекло на себя грозу. Церковь должна быть разрушена, чтобы очиститься и возродиться» (В.Сидоров, «Знаки Христа»).

В 1918 году он взывал сквозь мрак и хаос безбожного большевизма к своим поверженным православным братьям и сестрам: «Где же ты, некогда могучий и державный, русский православный народ? Неужели ты совсем изжил свою силу? Как исполин, ты – великодушный и радостный – совершал свой великий, указанный тебе свыше путь, благовествуя всем мир, любовь и правду. И вот, ныне ты лежишь, поверженный в прах, попираемый своими врагами, сгорая в пламени греха, страстей и братоубийственной злобы. Неужели ты не возродишься духовно и не восстанешь снова в силе и славе своей? Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу?..

Плачьте же, дорогие братия и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества, пока оно не погибло до конца... Богатые и бедные, ученые и простецы, старцы и юноши, девы, младенцы – соединитесь все вместе и умоляйте милосердие Божие о помиловании и спасении России...»

Богатая история русской святости развивалась не благодаря чему-то, а, как правило, вопреки всему и не взирая ни на что.

Великими святыми земли Русской стали: основатель (1051) Киево-Печерского монастыря преподобный Антоний Печерский (983-1073); его ученик – преподобный Феодосий (ок. 1030-1074); преподобный, чудотворец, проповедник, иконописец, первый игумен монастыря в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы (позднее – Спасо-Авраамиев монастырь) Авраамий Смоленский (ум. до 1224); преподобный Иоасаф Каменский (в миру князь Андрей Дмитриевич Заозерский, Вологодский), Спасокубенский (ум. 1453); святитель Филипп (Колычев Федор Степанович) (1507-1569), русский митрополит с 1566, публично выступил против опричных казней Ивана Грозного, за что в 1568 был низложен, задушен по приказу царя; основатель и игумен Троице-Сергиева монастыря преподобный Сергий Радонежский (ок. 1321-1391); «святой интеллигент» Нил Сорский (1433-1508); святой Димитрий Ростовский (1651-1709) не боялся говорить о своем несогласии с действиями Петра I; ученик Афонских монахов Паисий Величковский (1722-1794) нашел произведения Преп. Нила Сорского и завещал их Оптиной Пустыни; русский православный подвижник, духовный писатель, богослов святой Тихон Задонский (1724-1783); старцы Оптиной Пустыни: Леонид (1768-1841), Макарий (1788-1860), Амвросий (1812-1891); преподобный Серафим Саровский (1759-1833) – одна из самых значительных личностей в истории русской духовности и многие-многие другие.

В русском человеке испокон веков причудливо сочетаются язычество и вера во Христа, трудолюбие и лень, равнодушие к близкому и способность на самопожертвование, греховность и великая святость. Тем не менее, вера в справедливого и любящего своих земных детей Бога всегда сопровождала его в путешествии через суровые и тяжкие времена, сменявшие друг друга с завидным постоянством.

Русский католик иеромонах Иоанн (Кологривов) в книге «Очерки по Истории Русской Святости» пишет: «Остается несомненным, что в России христианство долгое время оставалось более грубым, чем в той или иной европейской стране. Больше чем в других местах, вера здесь до самой революции оставалась запятнанной отдельными языческими представлениями. Имена языческих богов и самая память о них были вырваны из русской души, но христианству, тем не менее, не всегда удавалось укоренить в ней свои догматы и верования. Евангельское учение и древние языческие представления расположились одно над другим, и это положение не исчезло до наших дней… говоря яснее, русское народное христианство представляет собою некое языческое христианство, где многобожие представлено верованиями, а христианство – культом».

То, что принято называть «загадочной русской душой», как раз и сформировалось за долгие века удивительной и временами просто страшной истории Руси. Оно было некой защитной реакцией, свойством, истинным «я» единого организма-народа в ответ на постоянный страх, неуверенность не то, что в завтрашнем – в сегодняшнем дне, голод и смерть, поджидающие человека на каждом углу. «Удивительно умирает русский мужик! – писал И.Тургенев – состояние его перед кончиной нельзя назвать ни равнодушием, ни тупостью; он умирает, словно обряд совершает: холодно и просто».

Русский человек, собирая богатый урожай, совершенно не мог быть уверен, что его семья не погибнет зимой от голода и холода, так как в любой момент мог придти некто и предъявить свои права на все приглянувшееся. В качестве такого «некто» могли выступать дикие кочевники, завистливые соседи, ленивые соплеменники или просто – чересчур ретивые и такие же запуганные чиновники, находящиеся на службе у настоящего чудовища-монстра – государства, стоящего над людьми и богами.

Это там, на Западе, можно было что-то планировать и рассчитывать, копить и экономить, загодя готовясь к праздникам и возможным форс-мажорам. Для русского же человека «завтра» очень часто воспринималось как «никогда вообще». Чувства обреченности и надежды сплетались воедино в русских сказках и песнях, преданиях и чаяниях.

Вот на таком совершенно безрадостном и удручающем фоне состояния русского православия происходило формирование взглядов Л.Толстого.

Русский поэт, писатель, автор книг «Благая Весть Новой Эпохи», «Мистический Пушкин», «О назначении России» Юрий Ключников в статье «Сергий Радонежский и мы» пишет, что Толстой «хотя и расходился с догматическим богословием, тоже искал Бога живого, искал правую, т.е. правильную веру и много послужил духовному самосознанию человечества. Я рад, что русская религиозная мысль начинает осознавать, что Бог проявляет себя в славе не только в церковных одеждах, но за писательским столом…»

Но допускает ли Учение Христа отдельные несогласия между различными его последователями? Вспомните слова святого апостола Павла: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:19).

Итак, разномыслия не являются преступлением. Однако преступлением против Учения уж точно являются: ненависть (Мат. 5:43-44, Лук. 6:27-28), проклятия (Иак. 3:8-12, Рим. 12:14), клевета и незаслуженные обвинения в том, что человек не совершал (Рим. 1:30, 2 Кор. 12:20, 1 Тим. 1:10).

Толстого объявили врагом церкви и христианства. Что ж – кто поступил так по совести и кто искренне заблуждался в своих умозаключениях, кто лукавил, а кто и абсолютно сознательно исказил правду – решать Самому Господу. Лишь Он один – Высший Судия и Источник Воздаяния за наши прегрешения. Зато на всех без исключения людей распространяется заповедь Христа: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мат. 7:1-2).

Замечу, что слово «судить» употребляется здесь исключительно в значении «осуждать», а не «думать»[45].

Для тех же христиан, которые называют Толстого врагом, позволю себе напомнить слова Самого Иисуса: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» (Мат. 5:44-47).

О непротивлении злу насилием

Толстой в своих философских трудах «В чем моя вера», «Закон насилия и закон любви», «Царство божие внутри вас, или христианство не как мистическое учение, а как новое жизнепонимание», «Неизбежный переворот» и др. очень подробно развивает свою мысль о непротивлении злу насилием. Несмотря на это его гений одними был непризнан и совершенно не понят:

– Русский религиозный философ Н.А.Бердяев (1874-1948) писал: «Мировая война проиграна Россией потому, что в ней возобладала толстовская моральная оценка войны. Русский народ в грозный час мировой борьбы обессилили кроме предательств и животного эгоизма толстовские моральные оценки. Толстовская мораль обезоружила Россию и отдала ее в руки врага. И это толстовское непротивленство, эта толстовская пассивность очаровывает и увлекает тех, которые поют гимны совершенному революцией историческому самоубийству русского народа. Толстой и был выразителем непротивленческой и пассивной стороны русского народного характера» (Н.Бердяев, «Духи русской революции»);

– Российский религиозный философ и правовед И.А.Ильин (1883-1954) в книге «О сопротивлении злу силою» пишет: «Если это религия, то религия, связующая не человека с Богом, а человека с человеком, и притом связующая неверно и некрепко... Настоящая религия начинается от Бога и идет к мироприятию; а это учение начинается от человека и идет к мироотвержению... Неизбежным выводом изо всего этого отвержения является, наконец, и отрицание родины, ее бытия, ее государственной формы и необходимости ее обороны»[46];

– Святой Иоанн Кронштадтский (Сергеев Иван Ильич) (1829-1908) называет его «предтечей антихриста» и обрушивается на него с неприкрытым негодованием: «Большинство с полным пренебрежением, в меньшей степени – с равнодушием, а то многие даже вооружаются ненавистью и хулою на Святую Церковь и служителей ее; а живописное художество, по мысли и внушению известного богоотступника и богохульника Льва Толстого, дерзнуло изобразить Христа на картине во весь рост не Богочеловеком, а простым человеком, и выставляло ее на позорище для всех: точно, как на Голгофе иудеи повесили Христа, пригвожденного на кресте. Каково же русское современное интеллигентство, отрекшееся от Христа вместе со своим лжеучителем?», «Сколько слепых в нашей интеллигенции... они вдались в писание светских романов, возомнили о себе, доверяют только своему разуму глупому, страстному, а совести-то в них нет, и не хотят верить в Бога, в Церковь и святые таинства. Только когда умирать станут, иногда образумятся... И это те, которые называют себя учителями народа! Наш русский антихрист – графчик яснополянский – не верит, что Иисус Христос – Сын Божий; он смутил всю нашу интеллигенцию и сотни тысяч пошли за ним... неверующий в Бога не может быть верен Царю и Отечеству»;

– Норвежский писатель, лауреат Нобелевской премии 1920 года Кнут Гамсун (1859-1952) вообще назвал Толстого, как философа, дураком!

К сожалению, многие в дореволюционной России тоже были близки к такому мнению.

Другие его идеи не только не поняли, но и извратили их, доведя до абсолютного абсурда.

Например, близкими к идеям Толстого считали себя секты молоканов и духоборцев. Они решительно отвергали священство, не признавали церковной иерархии, отвергали любые церковные обряды, церковные символы, святых и сам обряд крещения. По их убеждению, так называемые святые – это просто страдальцы, которые страдали из-за своей веры, но чудес они не могли совершать, так как это может делать один только Бог. Таким образом, они отвергали всю внешнюю атрибутику, соглашаясь, что Царство Божие не где-то вне человека, а внутри его.

«Первородного греха духоборы не признают: «всяк сам по себе грешен и спасен». Воскресения тел не будет, и самая кончина мира ограничится истреблением грешников. Иисус Христос, по их понятию, был простой человек, в котором с особенною силою выражался божественный разум. И его душа подлежит переселению, как всякая другая душа: она обитала в Колесникове и Капустине. Иисус был распят плотью, чтобы показать нам пример страдания. Вообще историю Христа нужно разуметь духовно: Христос должен в нас зачаться, родиться, возрастать, учить, умирать, воскресать и возноситься. Все люди по естеству равны между собою; внешние отличия, каковы бы они ни были, ничего не значат. Чада Божии сами исполняют, что следует, без принуждения; власти нужны не для них, а разве для укрощения злых, преступников и разбойников. Непозволительны клятва и присяга; не следует носить оружие и сражаться с врагами» (Ф.Брокгауз, И.Ефрон, «Энциклопедический словарь»).

Секретарь Ленина Владимир Бонч-Бруевич (1873-1955) одно время даже пытался обратить духоборцев в свою «революционную веру», но сам увлекся их идеями и жил около года с ними в Канаде, собирая их фольклор и псалмы. Его поразило лицемерие сектантов, так как они проповедовали одно, а делали совсем другое. У них были и богатые и бедные, а богатые без зазрения своей «христианской совести» эксплуатировали бедных.

Серафима Никитина, филолог из Института языкознания РАН говорит: «Когда я первый раз была у духоборцев, это было в 1985-м году, деревня Гореловка, в Грузинской (тогда еще) ССР, в одном доме увидела, что стоят тома из академического собрания сочинений Толстого, те тома, где как раз «В чем моя вера?», все его религиозные сочинения. И когда я с удивлением спросила владельца дома: «А вы читали?» – «Конечно». Я говорю: «Как вы относитесь ко Льву Николаевичу Толстому?» Он сказал: «Ну как – наш человек!»».

Толстовцы несколько идеализировали воззрения духоборцев и, соответственно, видели только то, что хотели видеть в их взглядах.

Светлана Инникова, историк из Института этнографии и этнологии РАН в программе «Радио Свобода» под названием «Россия как цивилизация» говорила: «Отгородить общину духоборцев от канадского общества призвана была группа «свободников». Они довели до абсурда каждую, может быть, и неплохую саму по себе идею Толстого. То есть, вегетарианство: они сказали, что если нельзя есть мясо, то как же мы можем отбирать молоко у теленка или съедать куриное яйцо, потому что это же будущий цыпленок? Все это было доведено до абсурда. Пацифизм – до полного непротивления, вплоть до того, что некоторые, чтобы не насиловать землю, пытались опроститься, перейти в первобытное состояние. Земля живая, ее нельзя копать, нельзя сеять хлеб, потому что хлеб для птиц Господь создал, а для людей – плоды земные. Одежда прикрывает грех. Люди выезжали из России как пацифисты, и вдруг в Канаде они переходят к террору, они начинают сжигать, взрывать. И они сожгли сноповязалку, это была первая сноповязалка, купленная в Канаде. То есть, это машина, которая приведет к гибели цивилизации, как символ цивилизации, они сожгли эту машину. И хотя Веригин уговаривал их, что нельзя так делать, он уговаривал, чтобы они работали на скоте, потому что они скот распустили. Просили канадское правительство, чтобы для скота нашли теплые земли, перегнали туда, где бы он мог пастись круглый год. Канадское правительство, конечно, не поняло их. Ну, вы сами представляете, то они этот скот добывали, просили, чтобы им кто-то присылал какие-то деньги, они экономили на всем, чтобы купить пару лошадей, коров, и вдруг этот скот они выгоняют и, пожалуйста, пасись, они отдали его на волю Божью».

Она также повествует о неком князе Хилкове Дмитрии Александровиче и Александре Михайловиче Бодянском. Они оба были очень богаты и владели имениями в Харьковской губернии. «Хилков начинал как блистательный военный, у него была фантастическая карьера, когда ему было двадцать с небольшим, он уже был подполковником. И вдруг он встретил духоборцев. Во время русско-турецкой войны 1877-78 года там стоял их полк, и так получилось, что он побывал в духоборческом селе – вот откуда весь интерес у толстовцев к духоборцам. У него свои были какие-то мысли о несправедливости владения землей. Потом он прочитал Толстого, и он отдал свое имение крестьянам. Он оставил себе три десятины для того, чтобы самому трудиться на этой земле. Бодянский – очень богатый был помещик, то же самое, отдал свою землю крестьянам, пропагандировал Толстого. Потом у них начались расхождения по поводу понятия личности Христа. Но Бодянский оказался более толстовец, чем сам Толстой. Все время Толстого толкал на какие-то, может быть, крайние высказывания, требовал от него писем к духоборцам, чтобы он их подтолкнул на путь подвига религиозного».

Критика взглядов Толстого, основанная на понимании, скорее, извращенных идей толстовцев, чем первоисточников, доходила, порой, до (простите за откровенность) идиотизма. Так, некто Г.Климов[47] в своем на редкость недоброжелательном и антисемитском «произведении» «Протоколы советских мудрецов» выдает очередной «перл»: «Философскую подоплеку концлагерей подсказал не кто иной, как великий гуманист земли русской Лев Николаевич Толстой. Если вы почитаете его философствования, то найдете там и проповедь «лечения трудом»»!

Свободные разглагольствования Климова о мужеложстве, вырожденцах, помешательствах, «душевнобольных выродках революционерах», «больной психике» перерастают часто в неприкрытое смакование всей этой грязи и подозрительное наслаждение барахтаньем в отбросах псевдофилософской мысли и извращенных своих же «умозаключениях». Что ж, автор, несомненно, имеет право даже на такой свой столь оригинальный взгляд. Однако необходимо помнить, что мир со дна помойной ямы выглядит не иначе, как огромной помойкой.

Г.Климов взахлеб цитирует книгу ученика знаменитого профессора-психиатра Ломброзо – доктора-психиатра Макса Нордау (Зюдфельда) (1849-1923) «Вырождение», где специально рассматривается вопрос о дегенерации в литературе (!): «Доктор Нордау считает, что основную славу Толстому принесли не его романы, а его философия – больная философия, так называемое «толстовство», где основная заповедь – «непротивление злу насилием», то есть: «Не противьтесь пороку, не судите, не убивайте. Долой, таким образом, суды, войска, тюрьмы, подати». Но ведь в результате будет полная анархия».

В своей болезненном антисемитизме этот горе-автор также беспардонно и свободно переходит все мыслимые и немыслимые границы того, что в любом худо-бедно воспитанном обществе считается рамками приличия. Приводить даже некоторые выдержки из «опуса» Климова не считаю возможным из-за угрозы эффекта ложки дегтя в бочке меда. А «дегтя» там, к сожалению, очень много. Тех, кто хочет лично вдохнуть полной грудью его протухшую «философскую мысль», отсылаю к самостоятельному чтению «Протоколов…». От себя же замечу только одно. Альберт Эйнштейн, тоже обильно упоминаемый Климовым, как-то заметил: «Тот, кто в основу мировоззрения кладет национальный вопрос, вряд ли нуждается в головном мозге, вполне может обходиться спинным».

На самом же деле «Религиозно-нравственное учение Толстого представляет собой целостную систему, структурными элементами которой являются метафизика и этика. Этика Толстого немыслима без метафизического и онтологического обоснования. Система нравственных ценностей толстовства, мировоззренческие ориентации толстовского движения нельзя признать однозначными в различные периоды его существования. Идеология этого общественного, религиозно-нравственного движения сформировалась не сразу. Невнимание к метафизическим вопросам, отрыв этики от метафизики оставил в истории карикатурное, искаженное представление о толстовцах, их образе жизни и мировоззрении» (Е.Мелешко, А.Каширин, «Философия Толстовства: Идея духовно-монистического миропонимания»).

Русский эмигрант, философ и богослов, математик и музыкант Владимир Ильин (1891-1974) в своей работе «Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого» так писал о толстовцах: «Между Толстым и толстовцами была и оставалась та же самая бездна, которая раз и навсегда легла между Чайковским и немытым и косматым нигилистом». Он резонно замечает, что толстовцам метафизических взглядов Толстого «никогда не понять, пока они от толстовства не обратятся к Толстому, но они никогда этого не сделают по причине своей крайней мелкотравчатости, бескрылости и бездарности». Однако даже Ильин не до конца понимает утверждение Толстого о непротивлении злу насилием, снисходительно относя все это «к чудачеству, которое может позволить себе великий человек».

«Дар любви Толстой с молодых лет принимал как Божье откровение. Но дар этот не даётся гордому. Крах Толстого – философа не от глупости, дурости, а от большого ума. Гордого ума. Он слишком любил проповеди Гоголя, который учительствовал в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Но Гоголь, учительствуя в своей монашеской келье, продолжал молиться и любить. Толстой-проповедник разлюбил. Молиться он не хотел. Кому молиться?! Он не знал ответа – упростил всех. Кроме двух дочерей, да горстки сопровождавших его при последних часах толстовцев. В сердце дотлевал жалкий уголёк любви к Софье Андреевне, которую Ильин верно назвал плодородной почвой Толстого. Почвой, которая выпестовала его добрый гений» (И.Репьева, «Пан Толстой»).

На самом деле учение Толстого, впоследствии неправильно названное «толстовством» вследствие своего непонимания, крайнего упрощения, искусственного сращения и абсурдного отождествления с сектами молокан, скопцов и духоборцев говорит не о непротивлении злу вообще, а лишь о непротивлении злу насилием! Так одно слово в корне изменяет всю философию, все мировоззрение тех, кто попытался пойти вслед за великим учением, но растерял по пути главное – его глубинную суть и идею.

Сам Иисус Христос в ответ на удар по щеке одним из служителей первосвященника возмутился и сказал: «если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Иоанн 18:23). Заметьте, он не подставил вторую щеку, как учил тому Сам, а искренне возмутился поступку служителя, что еще раз подтверждает аллегоричность учения Иисуса и то, что «Ударившему тебя по щеке подставь и другую» (Мат. 5:39, Лук. 6:29, Иоанн 18:23) означает лишь одно: нужно быть готовым к любым ударам судьбы, ибо все испытания, посланные человеку – от Бога. На проявления же элементарного хамства и посягательства на свою честь, человек не только может, но и должен реагировать сдержанно, с чувством собственного достоинства, как мудрый Сын Великого Отца.

Еще один характерный эпизод произошел с Иисусом на горе в ночь перед арестом. Когда Иисуса пришли арестовывать, один из Его учеников ударил мечом раба первосвященника и отсек тому ухо. «Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись, уха его, исцелил его» (Лук. 22:51).

Это явно свидетельствует о том, что ученики Иисуса были вооружены. Но произошедшие события говорят о том, что оружие их было необходимо не для насилия, а исключительно для защиты. Здесь же проявляется и поразительные великодушие, милосердие и любовь их Учителя не только к Своим последователям, но и к тем, кто пришел предать Его мучительной смерти!

Однако давайте снова предоставим слово самому Льву Толстому:

«Церковные учители учили тому, что учение Христа Божественно, но исполнение его невозможно по слабости людской, и только благодать Христа может содействовать его исполнению. Светские учители и все устройство жизни уже прямо признавали неисполнимость, мечтательность учения Христа, и речами и делами учили тому, что противно этому учению. Это признание неисполнимости учения Бога до такой степени понемножку, незаметно всосалось в меня и стало привычно мне, и до такой степени оно совпадало с моими похотями, что я никогда не замечал прежде того противоречия, в котором я находился. Я не видал того, что невозможно в одно и то же время исповедовать Христа-Бога, основа учения которого есть непротивление злому, и сознательно и спокойно работать для учреждения собственности, судов, государства, воинства, учреждать жизнь, противную учению Христа, и молиться этому Христу о том, чтобы между нами исполнялся закон непротивления злому и прощения.

И я понял, откуда возникло мое заблуждение. Оно возникло из исповедания Христа на словах и отрицания его на деле.

Положение о непротивлении злому есть положение, связующее все учение в одно целое, но только тогда, когда оно не есть изречение, а есть правило, обязательное для исполнения, когда оно есть закон».

«Я понял теперь, что в положении о непротивлении злу Христос говорит не только, что выйдет непосредственно для каждого от непротивления злу, но он, в противоположение той основы, которою жило при нем по Моисею, по римскому праву и теперь по разным кодексам живет человечество, ставит положение непротивления злу, которое, по его учению, должно быть основой жизни людей вместе и должно избавить человечество от зла, наносимого им самому себе. Он говорит: вы думаете, что ваши законы исправляют зло, – они только увеличивают его. Один есть путь пресечения зла – делание добра за зло всем без всякого различия. Вы тысячи лет пробовали ту основу, попробуйте мою – обратную…

Он (Христос) говорит просто, ясно: тот закон противления злу насилием, который мы положили в основу своей жизни, ложен и противоестественен; и дает другую основу – непротивления злу, которая, по его учению, одна может избавить человечество от зла. Он говорит: вы думаете, что ваши законы насилия исправляют зло; они только увеличивают его. Вы тысячи лет пытались уничтожить зло злом и не уничтожили, а увеличили его. Делайте то, что я говорю и делаю, и узнаете, правда ли это.

И не только говорит, но сам всею своею жизнью и смертью исполняет свое учение о непротивлении злу».

Лев Толстой совершенно верно замечает, что насилие в ответ на насилие не делает мир менее злым, а наоборот – только усугубляет положение вещей, так как злого в мире со временем становится не меньше, а еще больше.

Вспоминается одна кавээновская шутка: «Для того, чтобы в мире воцарились мир и согласие, необходимо, чтобы собрались все хорошие люди и поубивали всех плохих».

Толстой упрекает тех, кто называет себя «христианами» в том, что те обособляют свою жизнь от учения Христа, считая, что оно может разрушить привычный уклад их жизни и является неким недостижимым идеалом либо, в лучшем случае, мечтательным учением обитателей древней Галилеи, не имеющем отношения к современной реальности.

Высший идеал человека у Христа – неотъемлемая часть самого человека, его путеводная звезда, его лучшие качества, развивая которые человек может приблизиться к Богу в своей святости: «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят Господь Бог ваш» (Лев. 20:26).

Те же, кто называет себя «христианами», этот идеал вынесли из человека вовне и обособили его, таким образом, оторвав от самого человека, и идеализировав, объявили недостижимым, так и отставив людей на положении рабов Божьих, а не Сыновей, как учил Иисус.

«Казалось бы, прежде чем судить об учении Христа, надо понять, в чем оно состоит. И чтобы решать: разумно ли его учение или нет, надо, прежде всего, признавать, что он говорил то, что говорил. А этого-то мы и не делаем: ни церковные, ни вольнодумные толкователи. И очень хорошо знаем, почему мы этого не делаем».

Толстой приводит очень характерную притчу: «Илья-пророк, убегая от людей, укрылся в пещере, и ему было откровение, что Бог явится ему у входа пещеры. Сделалась буря – ломались деревья. Илья подумал, что это Бог, и посмотрел, но Бога не было. Потом началась гроза; гром и молния были страшные. Илья вышел посмотреть – нет ли Бога, но Бога не было. Потом сделалось землетрясение: огонь шел из земли, трескались скалы, валились горы. Илья посмотрел, но Бога не было. Потом стало тихо, и легкий ветерок пахнул с освеженных полей. Илья посмотрел – и Бог был тут. Таковы и эти простые слова Бога: не противься злу».

«Христос отвергает закон Моисея, дает свой. Для человека, верующего Христу, нет никакого противоречия. Он и не обращает никакого внимания на закон Моисея, а верует в закон Христа и исполняет его. Для человека, верующего закону Моисея, тоже нет никакого противоречия. Евреи признают слова Христа пустыми и верят закону Моисея. Противоречие является только для тех, которые хотят жить по закону Моисея, а уверяют себя и других, что они верят закону Христа, – для тех, которых Христос называл лицемерами, порождениями ехидны.

Вместо того чтобы признать одно из двух: закон Моисея или Христа, признается, что оба Божественно истинны.

Но когда вопрос касается дела самой жизни, то прямо отрицается закон Христа и признается закон Моисея.

В этом ложном толковании, если вникнуть в значение его, страшная, ужасная драма борьбы зла и тьмы с благом и светом».

Толстой и Писание

Наряду с тезисами о непротивлении злу насилием у Толстого очень интересны исследования о гневающемся напрасно. Он замечает, что ни один человек гневаясь, не считает свой гнев напрасным. Каждый находит ему оправдания. В конце концов, он приходит к выводу, что слово «напрасно» было добавлено еще в пятом веке, чем коренным образом изменило смысл слов Иисуса.

«И вот вместо туманных, подлежащих толкованиям и произволу, неопределенных и неважных выражений открылась мне со стиха 21-26-го простая, ясная и определенная первая заповедь Христа: живи в мире со всеми людьми, никогда своего гнева на людей не считай справедливым. Ни одного, никакого человека не считай и не называй пропащим или безумным, ст. 22. И не только своего гнева не признавай не напрасным, но чужого гнева на себя не признавай напрасным, и потому: если есть человек, который сердится на тебя, хоть и напрасно, то, прежде чем молиться, поди и уничтожь это враждебное чувство, ст. 23, 24. Вперед старайся уничтожить вражду между собою и людьми, чтобы вражда не разгорелась и не погубила тебя, ст. 25, 26».

Также чрезвычайно интересны рассуждения и лингвистические исследования Толстого о прелюбодействе.

Он справляется с толкователями, – «и все (Иоанн Златоуст, стр. 365) и другие, даже ученые богословы-критики, признают, что слова эти означают то, что Христос разрешает развод в случае прелюбодеяния жены и что в XIX главе, в речи Христа, запрещающей развод, слова: если не за прелюбодеяние, означают то же».

«У Луки, XVI, 18, сказано: «Всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует; и всякий, женящийся на разведенной с мужем, прелюбодействует».

У Марка, X, 4-12, сказано также без всякого исключения: «По жестокосердию вашему он написал вам заповедь сию. В начале же сотворения мужа и жены сотворил их Бог. Посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будет два – одна плоть, так что они уже не двое, а одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Опять о том же спросили Его в доме ученики Его. Он сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее. И если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует».

То же самое сказано у Матфея, глава XIX, 4-9».

«На чем же основано толкование, что развод допускается в случае прелюбодеяния жены? На тех словах 32-го стиха пятой главы, которые так странно поразили меня. Эти самые слова толкуются всеми так, что Христос разрешает развод в случае прелюбодеяния жены, и эти самые слова в XIX главе повторяются многими списками Евангелий и многими отцами вместо слов: если не за прелюбодеяние.

И я опять стал читать эти слова, но очень долго не мог понять их. Я видел, что тут должна была быть ошибка перевода и толкования, но в чем она была – я долго не мог найти. Ошибка была очевидна. Противополагая свою заповедь заповеди Моисея, по которой всякий муж, как сказано там, возненавидевши свою жену, может отпустить ее и дать ей разводную, Христос говорит: А я говорю вам, кто разведется с женой, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать. В словах этих нет никакого противоположения и даже нет никакого определения того, что можно или нельзя разводиться. Сказано только, что отпущение жены подает ей повод прелюбодействовать. И вдруг при этом сделано исключение о жене, виновной в прелюбодеянии. Исключение это, относящееся до виновной в прелюбодеянии жены, когда дело идет о муже, вообще странно и неожиданно, но в этом месте просто глупо, потому что оно уничтожает и тот сомнительный смысл, который был в этих словах. Сказано, что отпущение жены заставляет ее прелюбодействовать, и предписывается отпускать жену, виновную в прелюбодеянии, как будто виновная в прелюбодеянии жена не будет прелюбодействовать».

В конце концов, сравнив различные варианты Библии на еврейском, греческом, латинском, немецком и русском языках, Толстой приходит к неожиданному выводу.

«И смысл выходит тот, что Христос, отвечая в этом месте на мысль фарисеев, которые думали, что если человек оставил свою жену не для того, чтобы распутничать, а чтобы жить брачно с другою, то он не прелюбодействует. Христос на это говорит, что оставление жены, то есть прекращение сношений с нею, если и не по распутству, а для брачного соединения с другою, все-таки прелюбодеяние. И выходит простой смысл, согласный со всем учением, с теми словами, в связи с которыми он находится и с грамматикой, и с логикой».

Эти и другие, привычные и знакомые нам положения учения Христа приобретают в устах Льва Толстого непривычный и глубокий смысл, скрытый за многовековыми наслоениями и чуждыми ему штрихами, привнесенными более поздними «трактователями» этого учения. Толстой как опытный, педантичный и целеустремленный реставратор сам очищает слой за слоем древнюю и прекрасную картину от неумелых и грубых мазков горе-художников, дерзнувших посягнуть на гениальное произведение Великого Творца.

Характерно, что поступок Серафима Саровского, когда тот подвергся нападению двух злодеев во время рубки дров и на требование денег и угрозы опустил топор на землю, сложил руки крестом на груди и произнес: «Я ни от кого не беру денег; делайте, что вам нужно» и был бит по голове обухом того же топора, называют великим и достойным святого человека. Он мог бы защититься от нападения, применив для этого свое же орудие труда, но счел невозможным ответное насилие.

Взгляды же Толстого о непротивлении злу насилием и его последователей называют «бессмысленным философским резонерством» и «глупостью» (у Гумилева), «сентиментальным нигилизмом» (у И.Ильина), или же[48]: «чудачеством», «наиболее вредной сектой» (у Путиниева), «противокультурной тенденцией», «моральной робинзонадой» (у Флоренского), «тунеядцами, проходимцами... с порочными взглядами» (у Огнева).

Где же логика? Где та грань, за которой заканчивается безумие и чудачество и начинается истинная православная святость?

Когда постигаешь суть философии Толстого и видишь его благоговейное отношение к Великому Учению Христа, свободному от оков «мертвящей буквы» мелкоцерковной догматичности, начинаешь недоумевать, читая некоторых у святых отцов, что «Все ереси, все лжеучения и расколы произошли оттого, что люди не понимали истинного смысла Священного Писания. Прочитает человек какое-либо место в Писании и начнет толковать по-своему, как вздумалось, погрешит в своем толковании, а там и от единства Церкви Божией отделится, сделается ересиархом...

Зорко следит за блужданиями смятенной души незримый ее враг и принимает все меры, чтобы она не попала как-нибудь случайно на верный путь – чрез Церковь – к Богу. Пусть она блуждает, сколько угодно по простору распутай мысли человеческой; он толкает ее и в буддизм, и в оккультизм, и в спиритизм, и в деизм, и во всевозможные «измы», он поймал ее уже на удицу самосмышления, – лишь бы не сорвалась с этой удицы – будет его верною добычею!

Типичнейшим представителем таких душ является несчастнейший граф Толстой, этот величайший ересиарх нашего времени. Не даром же сатана сделал его идолом для наших вероотступников. За ним, да и раньше его, и вокруг него – множество было и есть маленьких ересиархов, якобы «богоискателей». Быть может, это богоискание началось у них и искренно, но враг не дал им опомниться, опознать себя, вложил им тщеславную мысль, будто они не якоже прочий человецы – пролагают-де новые пути, и толкнул их в сторону подальше от Церкви: ищите себе там этих путей на просторе! И Толстой искал, усердно искал и дошел до личной ненависти ко Христу Спасителю!.. Таковы плоды гордыни. Таков исход самочинного богоискательства вне Церкви...» (Архиепископ Никон (1851-1919), «Меч обоюдоострый»).

Грустно, что сопричастность ко Христу, суть Которого – Любовь, определяется некоторыми исключительно лишь принадлежностью к конкретной церкви, все же остальные объявляются врагами Христа...

Многие «защитники и поборники нравственности» вроде того же Г.Климова упрекают Толстого в том, что он бросил свою стареющую жену и ушел из Ясной Поляны. Последний конфликт между супругами был по поводу того, кому достанутся гонорары Льва Толстого – его детям или общинам толстовцев.

«Владимир Ильин называет этот шаг Толстого юродством. Пошёл, де, по Руси как нищий, со Христом в сердце. Но я позволю себе не согласиться с философом. Многие из юродивых несли в себе Истину! Истиной называется в православии Сын Божий. Они несли и знание о чудесном воскресение из мёртвых, и веру в силу чудотворения! Их вызывало на этот путь призвание свыше, особая участь. Что же понёс в себе, убегая тёмной осенней ночью из дома, Толстой?

Человеческое. И, прежде всего, свою немощь, свалившую его на первом же сквозняке, на первых шагах от Ясной Поляны, где оставалась Софья Андреевна.

Вот пишет он ей страшное, стариковское письмо, в ответ на её зов вернуться, привезенный дочерью Сашей, полное слёз: не ищи! Тебе надо лечиться! Моя жизнь с тобой невыносима! Тут он в своём ожесточении и последнем акте «упрощения» отрицает сам смысл для него шестидесятилетней Софьи Андреевны, всех сорока с лишком лет жизни с ней. Отрицает родившую ему! Ту, что много лет ночами переписывала с его черновиков произведения, вычитывала гранки.

Фактически он забыл главную заповедь так понравившейся ему «морали» Христа: возлюби ближнего! Да, да! Именно сейчас, на пороге внезапной смерти, за несколько дней до неё, он и забыл главное в изобретенной им философии – что «любить» значит не разбирать по косточкам, не давать моральную оценку, а «понимать», а, по словам Розанова, «пожалеть». Это Софье Андреевне писал он: «Не ищи, и адреса не скажу!», той Софье, которая с горечью говорила: вот умрёт Лёвочка, и она потеряет сам смысл жизни. Может быть, не была она достойна похвалы, но жалости точно была достойна. Ибо и её жизнь, повторюсь, похожа на святоотеческое житиё – быть опорой мужу и воспитательницей детям» (И.Репьева, «Пан Толстой»).

Ирина Репьева в статье «Пан Толстой» пишет о широко известном конфликте между Львом Толстым и его женой в последние годы жизни писателя, который многие его критики ставят тому в вину: «Мне всегда думалось, что, если бы не толстовство, вернее, толстовцы – это недоброе окружение писателя – не было бы и конфликта его с Софьей Андреевной».

«Он искал землю обетованную, счастливую и безгрешную, а она ждала его в собственной усадьбе, в Ясной Поляне. Она была ему дана семнадцати лет, чистой девушкой, сотворившей из него в любви своей безмерной кумира. А теперь, когда он был уже без сознания, ее, наконец, впустили к нему, и она, прижавшись к его старому лицу – вся в слезах, шепнула ему в самое ухо: «Я люблю тебя!» И ей показалось, что в ответ его щека едва дрогнула» (И.Репьева, «Пан Толстой»).

Глубинная суть конфликта Толстого со своей женой, посвятившей ему всю себя без остатка, растворившейся в нем до последней капли своей индивидуальности заключается как раз в этой самой растворенности. Жизнь писателя – это поиск Бога в себе и в окружающем нас мире, подробный анализ природы человека, как существа социального, открытого и ошибочно питающего иллюзии в отношении своей самодостаточности. Герои его бессмертных произведений – это он сам в своей удивительной многогранности. И прожил он с каждым из них свою ни на что не похожую жизнь, впитав в себя весь их опыт и отдав каждому часть своей души. Он искал истину и шел вперед, а Софья Андреевна так и осталась на том же месте, как и сорок лет назад – у домашнего очага.

Его уход, с первого взгляда внезапный и безумный, был совершенно логическим продолжением того внутреннего конфликта, который назревал в течение не одного десятка лет и вырывался время от времени наружу в виде ссор и обид. Он оказался последней формой протеста отчаявшегося писателя найти себе в жизни попутчика, способного разделить вместе с ним ношу и тяготы трудного путешествия, а не владельца постоялого двора, погруженного в свои бесконечные мелкие хозяйственные хлопоты.

«Без жертвы нет жизни. Вся жизнь – это… жертва телесного духовному» (Л.Толстой). А Софья Андреевна к такой жертве, видимо, не была готова…

Когда-то давным-давно один богатый человек ушел от сытой и беззаботной жизни, бросив своего отца, видевшего в нем своего наследника, и жену с ребенком. Его звали Сиддхартха Гаутама. Принц, ставший по собственному желанию нищим странником. Это он основал религиозное учение для всего человечества на главном законе жизни: «Из добра должно произойти добро, а от зла одно зло». Это он достиг высочайшего духовного просветления и стал Буддой. Пожертвовал ли он семьей, богатством и славой ради всего этого? Несомненно. Но ему уход из семьи в вину не ставят…

А Толстому многие «моралисты» ставят в вину его отношение к жене и семье, забывая о том, что, даже став всемирно известным и великим, он все-таки остался человеком со всеми присущими человеку недостатками.

Эти «блюстители нравственности» предпочитают умолчать, что это был уход из семьи и мирской суеты, когда непреодолимые оковы земного препятствовали единению с Божественным, а не банальный уход к другой женщине ради примитивного удовлетворения сексуального влечения!

Огромный груз знаний и ответственности, борьбы за право иметь собственную точку зрения и бессилия что-либо изменить даже в своей семье, наконец, раздавили его. Как говорил Луций Сенека (старший): «Великая судьба – великое рабство». Это дало прекрасный повод для злорадства и насмешек его давним завистникам, которые, как шакалы, с восхищенным ожесточением бросились терзать тело поверженного льва, к которому еще недавно и подойти-то было страшно.

О подобном отношении сам Толстой сказал так: «Осуждение другого всегда неверно, потому что никто никогда не может знать того, что происходило и происходит в душе того, кого осуждаешь».

Великая судьба – великое рабство

«Обычно мы говорим: скорбные глаза Достоевского, мучительная муза Достоевского, мучительный гений Достоевского, страдальческая жизнь. А Толстой – полноводный и полнокровный.

Это ошибка, друзья мои, ошибка наша, как детей, равнодушных к страданиям отцов. Ибо Лев Николаевич Толстой был человеком не менее трагичным, чем Достоевский. И я вам прямо скажу – более трагичным, намного более трагичным... Человек, создавший одну из величайших русских национальных эпопей – «Войну и мир», – выступал против патриотизма. Человек, который написал страстные, бессмертные строки о любви..., вообще считал брак каким-то недоразумением и в «Крейцеровой сонате» перечеркнул его.

Человек, который большую часть жизни был проповедником евангельской этики, а последние 30 лет жизни посвятил проповеди христианского учения (как он его понимал), оказался в конфликте с христианской Церковью и в конечном счете был отлучен от нее...

Толстой годами терзался тем, что стиль его жизни противоположен тому, что он проповедует, годами восставал против этого – и вынужден был терпеть до конца дней, можно сказать, до своего побега и смертного часа» (А.Мень, «Русская религиозная философия»).

Трагедия и крах Толстого – не от его глупости или абсурдности его учения, а от великого, незаурядного ума, намного опередившем свою эпоху, когда насилие считалось, да и сейчас еще считается, нормой, когда «христиане», забыв о духе учения Христа, сами применяют насилие и жестокость. А когда их хватаешь за руку и спрашиваешь о любви к ближнему, непонимающе смотрят на тебя, как на прокаженного.

«Трагедия Толстого заключается не в том, что он ушел от художественной литературы, а в том, что дары, необходимые для создания из собственной жизни величавого образа, который превышал бы значительность его художественных творений, – дары, необходимые для пророческого служения, остались в нем нераскрытыми. Духовные очи не разомкнулись, и миров горних он не узрел. Духовный слух не отверзся, и мировой гармонии он не услышал. Глубинная память не пробудилась, и виденного его душою в иных слоях или в других воплощениях он не вспомнил. Шаданакар[49] остался ему неизвестен, метаистория – непонятна, исторические процессы и цели – неразгаданны, а любовь к миру и требования духовности – не примирены. Его проповеди кажутся безблагодатными потому, что рождены они только совестью и опираются только на логику, а духовного знания, нужного для пророчества, в них нет.

Но духовная жажда его была так велика, а чувство долга проповеди так неотступно над ним довлело, что тридцать лет он пытался учить тому, что подсказывала ему совесть. А так как совесть его была глубока, разум остр, а словесное мастерство – колоссально, то безблагодатная проповедь оказалась достаточно сильна, чтобы вызвать образование секты и даже перекинуться далеко за рубеж, рассеивая семена идеи о непротивлении злу злом, – семена, падавшие в некоторых странах на подготовленную почву и давшие потом такие всходы, как социально-этическая доктрина Махатмы Ганди.

... Преждевременное проповедничество, усиливая его гордыню и запутывая его в противоречиях, не ускоряло, а замедляло его движение по тому отрезку пути, какой оставался ему до раскрытия внутренних даров и до превращения в пророка. Ему казалось, что нужен еще какой-то героический акт: не то – мученичество за веру, не то – подвижнический уход от общества и от культуры...

... Запутавшись в тенетах своих противоречивых обязанностей, действительных и мнимых, Толстой долго колебался, не смея поверить в правильность своего понимания – бросить свою семью и сложившийся за столько десятков лет уклад жизни. Когда же поверил и совершил – ему было восемьдесят два, силы иссякли, и долгожданное утоление духовной жажды встретило его уже по ту сторону смертной черты» (Д.Андреев, «Роза мира», кн. 10, гл. 3).

Те, кто травил Толстого, должно быть праздновали победу, когда посчитали, что повергли Титана. Но они не учли, что Титан остается таковым и после смерти, а свора голодных и завистливых шакалов никогда не сможет занять его место.

Из Учения Христа изъяли душу его – любовь и всепрощение. Забыли лишь о том, что тело без души в лучшем случае превращается в высохшие мощи, в худшем же – в гниющую и зловонную плоть.

Толстой же только попытался эту душу вернуть, чтобы учение Христа снова обрело свои смысл и цельность.

Победа – вещь вообще относительная. Она не всегда бывает там, где правда. Истина может проявиться лишь через многие годы. И тогда былые победы рассматриваются как поражения, а мнимые поражения – в качестве настоящей победы.

«Вовсе не обязательно, что вы одержите верх потому, что истина с вами. Иисуса распяли – это истину распяли! Сократа отравили – это истину отравили. Так что не думайте, что если у вас есть истина, то победа за вами. Стадный ум верит в свое собственное невежество, в свою собственную слепоту, в свои суеверия. И стадный ум силен; это большинство населения Земли» (Ошо).

НЕМНОГО ОБ ОБРАЗАХ

И ТЕРМИНАХ

Философы, не ищите философский камень! Его привяжут вам на шею.

Станислав Ежи Лец

Философы утверждают, что они ищут; стало быть, они еще не нашли.

Тертуллиан

Не секрет, что термины, обозначавшие некогда одно, по прошествии времени начинают употребляться совершенно по другому поводу, часто абсолютно не связанному с первоначальным своим значением.

Такое распространенное слово в эпоху бурных научно-технических преобразований, как «алгоритм» в самом начале было только латинской транслитерацией имени среднеазиатского ученого Мухаммеда бен Муссы Хорезми (аль-Хорезми) (787 – ок. 850).

«Браконьер» – вначале обозначало охотника с собаками, сейчас же – нарушителя правил цивилизованной охоты.

«Вокзал» – в 17 веке был увеселительным заведением под Лондоном, «колумбарий» – голубятней, а «педант» – педагогом, учителем.

Слово, обозначающее ситуацию, в которую вряд ли кто хотел бы попасть, – «позор» первоначально не имело негативной окраски, а было лишь синонимом слова «зрелище».

Однако больше всего претерпели трансформацию первоначального смысла старинные термины и образы, пришедшие к нам из глубин веков и тысячелетий.

Слова, несущие яркую, эмоциональную и духовную окраску под влиянием человеческого дилетантизма и извращения вследствие своего вопиющего непонимания, щедро замешанного на непомерной гордыне, сначала начинают вызывать недоверие, потом – раздражение и далее – полное неприятие и отторжение, получив навсегда ярлык ложности и непросвещенности.

Непрофессионализм, фанатизм и алчность – вот три головы одного дракона, в конце концов пожирающего любое благое начинание.

В 18 веке наука начинает вести активное наступление по всем «фронтам». Изобретаются фортепиано и зажигательный снаряд, механический ткацкий станок, прядильная машина и воздушный шар, паровая машина Уатта, производственные станки, литография и пр.

В 1795 году Н.Карамзин (1766-1826) пишет: «Кто более нашего, славил преимущества XVIII века, свет философии, смягчение нравов, повсеместное распространение духа вещественности, теснейшую и дружелюбнейшую связь народов... Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали, что в нем последует соединение теории с практикой, умозрения с деятельностью... Где же теперь эта утешительная система. Она разрушилась в самом основании... Кто мог думать, ожидать, предвидеть? Где люди, которых мы любили? Где плод наук и мудрости? Век просвещения, я не узнаю тебя; в крови и пламени, среди убийства, разрушений я не узнаю тебя... Сердца ожесточаются ужасными происшествиями, и, привыкая к феноменам злодеяний, теряют чувствительность. Я закрываю лицо свое...»

Изобретения механиков радуют зажиточную публику совершенством диковинных игрушек. Наука, доселе бывшая уделом немногих, завоевывает внимание европейцев своей непонятностью, занятностью, граничащими с чудесами. Восхищенная публика требует зрелищ. А где есть спрос, превышающий предложение, там всегда будет обман и мошенничество. Так возникают механические устройства-автоматы, на самом деле управляемые спрятанными людьми, волшебства, основанные лишь на физических и химических законах, спиритические сеансы, ловко подстроенные алчными устроителями.

Древние науки, позволявшие человеку обладать секретами непосредственного влияния на дух, материю и природные стихии, вытесняются их жалким подобием, фокусом, иллюзией.

Примерно с 19-го века активно дискредитируются понятия «алхимия» и «философский камень», «Каббала», «оккультизм», «эзотерика», «астрология» и прочее, что еще совсем недавно представляло собой фундаментальные науки, пришедшие к нам сквозь многие тысячелетия.

***

Оккультизм и эзотерика. Эти «страшные» слова, от которых многие шарахаются как от прокаженного, означают всего лишь «тайный», «сокровенный» (от лат. occultus и греч. esoterikos – внутренний). Оккультизмом называют совокупность различных учений и практик, которые признают существование скрытых сил в человеке и космосе и доступных лишь для избранных, прошедших для этого специальную подготовку.

«Предания оккультизма ведут своё начало из глубокой древности. Сокровенные тайны оккультизма ревниво оберегались египетскими жрецами и индийскими браминами и передавались частью устно, частью письменно, только посвящённым. Письменные сочинения оккультного характера написаны символически и условно, и доступны пониманию лишь посвящённым» (Древняя высшая магия).

Оккультные учения сыграли особенную роль в средневековой Европе, в частности в эпоху Возрождения и в философском значении были очень близки к учению о всеобщей одушевленности материи, к которому в свое время примыкали Эмпедокл и некоторые стоики, Джордано Бруно и Парацельс (1493-1541), Д.Дидро (1713-1784) и Ф.Шеллинг.

Эзотериками в свое время были философы Ибн Аль-Араби (1165-1240) и Ф.Бэкон (1561-1626), богословы Ориген и П.Флоренский (1882-1937), писатели Г.К.Честертон (1874-1936), Д.Андреев (1906-1959) и даже простой сапожник Я.Беме (1575-1624).

«Согласно эзотерическим идеям, на Земле сменяли друг друга многочисленные цивилизации, неизвестные нашей исторической науке. Некоторые из них достигли гораздо более высокого уровня, чем наша, которую мы считаем высшей из всех, когда-либо достигнутых человечеством. От многих древних цивилизаций не осталось никаких следов; но достижения науки тех отдаленных эпох не оказались полностью утраченными. Приобретённое знание сохранялось из века в век, из одной эпохи в другую; оно передавалось от одной цивилизации к другой. Хранителями этого знания были школы особого рода; в них знание хранили от непосвящённых, которые могли исказить и разрушить его. Скрытое знание передавалось только от учителя к ученику, прошедшему длительную и трудную подготовку» (П.Успенский, «Новая модель вселенной»).

Слабые отзвуки грандиозных древних учений и тайных знаний до сих пор поражают воображение современных ученых своей глубиной и невероятной точностью. Мы их можем видеть в остатках египетских пирамид, скрывающих от современного человека гораздо больше, чем открыто на сегодняшний день; истуканах острова Пасхи, по рассказам туземцев, шедших своих ходом до места их нынешнего нахождения; гигантских фигурах, начертанных на плато Наска в Перу, оценить все величие которых можно только с высоты птичьего полета. Мегалитические сооружения[50], разбросанные по всему свету (менгиры, дольмены и кромлехи – загадочные постройки наподобие знаменитого английского Стоунхенджа), невероятные познания догонов[51] в области астрономии и космогонии и многое-многое другое решительно опровергают мнение ученых о непросвещенности и отсталости человека, жившего многие тысячи лет назад.

Под термином «оккультизм» издавна понимались тайные знания либо знания, содержащие в себе тайну, т.е. секреты, скрытые вследствие ряда причин от человечества.

«Оккультизм есть знание и правильное использование скрытых сил Натуры. Оккультные силы являются силами, которые могут стать известными только посредством выхождения за завесу видимого феномена, особенно силы тонкого физического и сверх-физического планов» (Шри Ауробиндо, «Интегральная йога»).

«Идея эзотеризма говорит, прежде всего, о знании, которое накапливалось десятками тысяч лет и передавалось из поколения в поколение в пределах узкого круга посвящённых; такое знание нередко относится к сферам, которых наука даже не касалась. Чтобы приобрести это знание, равно как и силу, которую оно даёт, человек должен пройти через трудную предварительную подготовку и испытания, проделать долгую работу, без чего усвоить знание невозможно – как невозможно и научиться его использовать. Работа по овладению эзотерическим знанием, методы, используемые в ней, сами по себе составляют отдельный цикл знания, неизвестный нам…

Согласно идее эзотеризма в её применении к истории человечества, ни одна цивилизация не начинается сама по себе. Не существует такой эволюции, которая возникает случайно и продолжается механически. Механически могут протекать только вырождение и распад. Цивилизация никогда не берёт начало в естественном росте – она появляется благодаря искусственному взращиванию. Эзотерические школы скрыты от глаз человечества, но влияние этих школ проявляется в истории непрерывно. Насколько можно понять цель этого влияния, она заключается в помощи (когда она возможна) тем расам, которые пребывают в состоянии варварства того или иного рода; им помогают покинуть это состояние и вступить в новую цивилизацию, в новую жизнь» (П.Успенский, «Новая модель вселенной»).

Если древние обладали столь серьезными познаниями, то почему же они окутали их тайной, а не открыли все человечеству?

Да потому, что есть области таких знаний, в которые вторжение человека с неподготовленными мировоззрением, духовным развитием и далеким от нравственности мышлением чрезвычайно опасно.

Люди уже неоднократно имели возможность убедиться в том, как научные открытия и посвящение человека в тайны материи и жизни приводили к тяжелейшим последствиям и миллионам человеческих жертв.

Величайшие ученые мира (А.Нобель, А.Эйнштейн, А.Сахаров и др.), открывшие тайны вещества и энергии, раскаивались в своих гениальных открытиях, так как врожденная человеческая жажда власти, денег и ощущения всемогущества, присущая многим, превращала эти открытия из источника благосостояния в универсальное и мощное средство уничтожения.

Например, открытие способа выплавки железа позволило человеку в первую очередь усовершенствовать средства уничтожения себе подобных: увесистая дубина, каменный топор, копье и лук уступили место более грозному поколению оружия.

Изобретение пороха и динамита ничуть не продвинули людей по пути духовности, зато позволили процесс уничтожения противника сделать менее мучительным (разумеется, только для того, кто обладает этим оружием). Оказалось, что рубить мечом противника, глядя ему в глаза, намного тяжелее морально, чем выстрелить в него с расстояния сотен метров. Можно еще подложить противопехотную мину, которая сработает вне поля зрения того, кто ее установил. Этим, как бы, снимается с себя всякая ответственность за смерть незнакомого человека.

Верхом «гуманности» и «заботы о человеке» было в свое время объявлено ядерное оружие, способное «быстро и безболезненно» испепелить сотни тысяч и миллионы человек.

Цивилизованный дикарь есть самое отвратительное зрелище

Н.Рерих

Любые достижения науки и техники во все времена использовались в первую очередь не для блага человека, а против него. Как оказалось, химические превращения веществ можно использовать не только и даже не столько для приготовления лекарств, но и для производства снадобий и зелий, несущих смерть и страдание. Электрическую энергию, дающую свет и тепло, можно использовать для функционирования электрического стула, а лазер – не только для сварки, резки, передачи информации и лечения, но и в качестве мощного оружия, которое можно расположить в космосе.

Эзотерические и оккультные знания древних цивилизаций могут принести человечеству не только расцвет цивилизации, но и тотальное и быстрое ее уничтожение. Все зависит лишь от того, в какие руки они попадут.

От примитивного вызывания духов умерших людей, влияния на психику и здоровье непонравившегося кому-то человека до организованной оккультной машины фашистского режима, ставившей своей целью подчинение невидимых, но мощных тайных сил человека и космоса – все это действия человека против сил любви и добра.

Таким образом, использование скрытых резервов природы и человека в корыстных интересах для ложного самоутверждения и потакания своему низшему «я» привело к дискредитированию самих терминов «оккультизм» и «эзотерика». Об этом пишет также и Д.Андреев в книге «Роза мира».

Однако отождествление таких мощных сил исключительно со злом, разрушением и смертью было бы огромной и непростительной ошибкой для человека.

Ведь все зависит не от качеств и характеристик самого предмета или объекта, а от того, кто его использует и в каких целях. Попросту говоря, нет абсолютно плохих или абсолютно хороших знаний, явлений и предметов. Зло исходит не от них, а от недоброй воли самого человека, оборачивающего все и вся во зло себе подобным.

Например, один и тот же медицинский препарат можно использовать и для лечения, и для отравления. Все зависит только от дозы этого лекарства. Нож убийцы по своей сути ничуть не хуже скальпеля хирурга – и тем и другим можно поранить или даже убить человека. Удавка – не страшнее страховочного троса альпиниста, а булыжник – увесистого лабораторного микроскопа.

«Многие наивно полагают, что, заплатив некую сумму и посетив курсы, они станут магами и волшебниками. Но в этой науке, в отличие от других наук, учениками могут стать единицы – это люди с достаточно чистой кармой, с развитыми духовными структурами, со стратегическим мышлением, душевной добротой и огромной самодисциплиной. Если проанализировать оккультные и магические техники, можно заметить, что главное в них – не набор определенных приемов, а личностные качества Учителя и ученика. Стремление многих начинающих экстрасенсов получить доступ к повышенным возможностям, перескочив через ступень мучительного духовного совершенствования, может закончиться плачевно» (С.Лазарев, «Диагностика кармы. Система полевой саморегуляции»).

Человечество склонно обвинять магию, астрологию и другие оккультные науки во всех смертных грехах, забывая о несовершенстве самого человека, способного одной лишь своей ненавистью и проклятиями принести боль и страдания своим окружающим.

Такие утверждения подобны обвинениям в адрес предметов, использованных в качестве орудия преступления.

Один из «бакалавров оккультных наук» (так он себя назвал), раскаявшийся в своих «деяниях», пишет: «Восемнадцать с половиной лет мне довелось самым серьезным образом заниматься кропотливым изучением оккультных наук, черной и белой магии, теоретического и прикладного колдовства. Любой предмет исследования полностью и безоговорочно затягивает в себя настоящего исследователя, заставляет жить собою, затмевает все вокруг. И все же очевидного не утаить – оккультизм в своей основе базируется на поклонении силам зла, дьяволу, в какие бы одежды он не рядился. Особенно это заметно сейчас, когда кабалистика, как разновидность сатанизма, захлестнула весь мир и в первую очередь нашу страну, когда мы падаем в пучину безверия и поклонения бесам» (О.Исхаков, «Вампиры и оборотни среди нас. Хроника, исследования»).

Он напрямую отождествляет оккультизм и сатанизм, явно и безбожно путая понятия и терминологию. Такие резкие и категоричные высказывания «бакалавра» вызывают искреннее недоумение и вполне обоснованные сомнения в его учености.

Любые знания безличны и беспристрастны. Знания – это всего лишь орудие, а любое орудие можно использовать как во зло, так и во благо. Все зависит лишь от того, в чьи руки оно попадет.

«Так как наш ум всегда должен быть занят, то естественно, что такое занятие или материал для мышления должно даваться ему человеком, а не должен сам он думать о чем попало и как попало. Человек должен сам руководить своим мыслительным аппаратом и направлять его деятельность лишь в нужном человеку направлении» (А.Клизовский, «Основы миропонимания Новой Эпохи», ч. 1, гл. 3).

Человек, овладевший своим орудием в совершенстве, называется мастером, т.е. тем, кто может полностью контролировать весь процесс своей деятельности. В противном же случае человек либо просто остается невеждой, либо, оказавшись слишком слабым, сам превращается в жертву своих же знаний. Но тогда ни о какой гордой ученой степени «бакалавр» и речи быть не может. Если человек злобен и жесток, то все, что бы он ни делал и к чему бы он ни прикасался, будет нести на себе печать его зла и жестокости.

Любые действия и теории, служащие силам зла, действительно можно назвать и сатанизмом, и фашизмом, и т.п. Но если человек оказался слишком беден духовно и не смог найти им лучшего применения, чем для насилия и разрушения, то, может быть, нужно винить в этом только свои собственные низость, подлость, безверие и поклонение силам зла?

Магия (от греч. mageia – колдовство, волшебство), в отличие от молитв, медитаций, а также практик, направленных на совершенствование собственного духа, подразумевает не только изучение человеком самого себя и медленный, трудный путь восхождения к высотам мира горнего, но и обязательное воздействие на других людей и окружающие предметы! Ведь магия – это именно владение силой, энергией.

Как понятие вообще или определение, она не имеет никакой окраски до тех пор, пока ею не начинает заниматься человек. Только с этого момента она начинает нести на себе отпечаток духа этого человека и становится «разноцветной», т.е. «окрашивается» в черный, серый или белый цвет.

«Черная» магия, демоническая – это сознательное сотрудничество с миром темных сил, комплекс разнообразных практик и намерений, сознательно направленных на творение зла, на возведение препятствий в жизни человека, причинение страданий, разрушение его духа и судьбы (порча, родовые проклятия, заговоры на смерть, безбрачие, неудачи и пр.), это насилие над личностью, подавление ее воли и ограничение свободы действий. Но нужно помнить одну древнюю истину, пришедшую к нам с незапамятных времен: незаслуженное проклятие не сбудется. Это значит, что если негативное магическое воздействие возымело на вас действие, то корень этого зла содержался не где-нибудь, а лишь в вас самих. Проклятия, заговоры только запускают механизм, который уже давно существует. А лучшая защита от дурного воздействия – любовь – к Богу, себе и своему ближнему.

Незаслуженное проклятие не сбудется

Древняя истина

«Серая» магия – это магия человеческая, магия благих намерений, когда стремление помочь одному человеку приводит к печальным последствиям в жизни другого («приворот» любимого, заговоры на излечение от болезней, выигрыш в лотерею и пр.). Даже излечение человека от страшной болезни может оказаться неосознанным злом, так как может противоречить Высшим Силам и законам космической Справедливости, не понимая суть которых, человек ошибочно принимает их за несправедливость. Не что иное, как «серая» магия, к сожалению, является орудием большинства экстрасенсов и целителей, лишенных духовного зрения.

И лишь «белая» магия может считаться божественной, т.к. направлена на выполнение божьей воли. Но каждый ли, кто имеет доступ к таинственным и огромным силам, сокрытым в глубинах духа, может определить что есть божья воля, а что – результат человеческого несовершенства? Чтобы уметь отличить одно от другого необходимо самому иметь высшую степень чистоты духа, освободиться от человеческого тщеславия и гордыни, от узкого суждения о различных процессах и явлениях в рамках собственного земного «я», а для этого часто недостаточно и жизни...

Итак, магия хороша, когда она – выполнение Божьей воли. И опасна, когда она – выполнение воли несовершенного человека.

Патриарх Алексий II в речи к раввинам г. Нью-Йорка 13.11.1991 года сказал, что финансовые олигархии и оккультизм, масонские атрибуты и нацизм шагали рядом.

Однако даже самую благую деятельность священника по изгнанию нечистой силы из помещения или человека можно назвать оккультизмом по определению. Ведь христианская религия тоже является совокупностью учения и практики. Она, несомненно, признает в человеке и космосе скрытые силы, недоступные глазу, а сам акт изгнания нечисти проводится лицом, прошедшим специальную подготовку!

Да, в самом деле, нацисты во главе с А.Гитлером действительно предпринимали неоднократные попытки овладения тайными магическими знаниями. Они организовывали экспедиции для поиска великих христианских реликвий наподобие Святого Грааля или Ковчега Завета для того, чтобы управлять миром. Но можно ли в параноидальной идее мирового господства горстки безумцев винить знания, использующиеся ими исключительно во вред?

С таким же успехом можно было бы обвинить физику в том, что ее знания привели к созданию атомного оружия, уничтожившего в 1945 году сотни тысяч мирных жителей, а также заодно и всю современную технику, из-за которой ежегодно гибнут на планете миллионы человек.

Удивительно, но звучат серьезнейшие обвинения против оккультистов и эзотериков, а против изобретателей оружия, созданного специально для того, чтобы убивать людей, таких обвинений нет!

Оккультные науки – мощная сила и весь вопрос состоит не в том, плохи они или нет, а в том, что для использования этих знаний во благо окружающим необходим очень высокий уровень духовности их обладателя. А так как высокая духовность и чистота человека – довольно большая редкость, то стоит ли удивляться тому, что даже «невинные занятия» людей вроде нечестного использования чужих денег, чиновничьей власти или медицинских знаний приводят к разрушающим общество и мировоззрение человека последствиям. Ну а если такой человек обладает еще к тому же и «тайными знаниями», то последствия его вмешательства в жизнь людей могут достигать поистине катастрофических масштабов.

Но даже если хотя бы один человек из многих тысяч мнимых «гадалок», «целителей» и «экстрасенсов» смог преодолеть все силы тьмы и подняться до высот своего высшего «Я», не расплескав, а, приумножив великие силы, данные ему свыше для служения людям, а не личного самоутверждения и обогащения, то можно ли это учение и эти знания называть сатанинскими?

Можно ли утверждать, что миссия Христа на земле была не от Бога лишь на том основании, что Его чудеса и неимоверная власть над силами природы не только не получили широкого распространения среди людей, но даже привели к попыткам их имитации многими шарлатанами – «магами» и «чародеями»?

О необходимости духовного совершенствования при изучении и использовании древних знаний упоминала неоднократно Елена Рерих: «Меньше всего отвечают мне статьи о практическом оккультизме без указаний на необходимость достижения высокого очищения сердца, прежде чем прикасаться к страшным силам. Очень уж не люблю я всю эту механику, ни к чему кроме разрушения не приводящую».

Она в своих письмах упоминает и о предостережениях Е.Блаватской: «В оккультизме существует странный закон, который был подтвержден на протяжении тысячелетних опытов. Также и в течение всех лет, истекших от начала существования Теософского Общества, закон этот неизменно подтверждался в каждом случае. Стоит только кому-либо вступить на путь «испытуемого», как начинают проявляться некоторые оккультные следствия. И первое из них есть выявление наружу всего, что находилось в человеке до сих пор в спящем состоянии: его недостатков, привычек или скрытых желаний, хороших, дурных или безразличных…

Например, если человек, в силу атавизма или же кармического наследства, тщеславен, или чувственен, или самомнителен, то все эти пороки неминуемо выявятся в нем, даже если до сих пор ему удавалось успешно скрывать и подавлять их. Они выступят неудержимо, и ему придется бороться с ними во сто раз сильнее, чем раньше, прежде чем ему удастся искоренить в себе подобные наклонности…

С другой стороны, если он добр, великодушен, целомудрен и воздержан, или же имеет какие-либо добродетели, находящиеся в нем в скрытом или спящем состоянии, то они с такою же силою проявятся, как и все остальное…

В области оккультного это – непреложный закон…

Действие его тем ярче, чем серьезнее и искреннее желание, выраженное кандидатом, и чем глубже он восчувствовал действительность и значение принятого им на себя обязательства…

Древняя оккультная аксиома: «познай самого себя», должна быть знакома каждому ученику. Но мало кто понял истинное значение этого мудрого изречения дельфийского оракула...».

Подобное пишет и мастер оккультизма, доктор медицины, получивший образование в Китае Лобсанг Рампа: «… сделав добро человеку, вы сделали его мировоззрение светлее, а причинив зло, вы ухудшили его. Чем больше добра вы сделаете другим, тем больше вы выиграете сами. Это закон оккультизма, вы не сможете получить, пока не захотите сначала дать. Если вы даете, будь то помощь, деньги или любовь, тогда и вы в свою очередь получите помощь, деньги и любовь; не важно, что человек дал и что он получил, за все воздастся в свое время» (Л.Рампа, «Ты вечен»).

Человек для того, чтобы получить разрешение для работы с электричеством, химическими препаратами, промышленным оборудованием, или оперированием и лечением больных проходит порой очень долгий путь обучения и практики. Как же – ведь можно пострадать от неправильных действий и ошибок! Зато оккультистом-эзотериком, как считают некоторые, можно стать без особого труда, прочитав и как-нибудь усвоив несколько приемов из двух-трех книжек сомнительного содержания. После такого «обучения» можно уже считать себя ясновидящим или астрологом, магом или «целителем от бога» и без зазрения совести давать объявления в газеты: «Сниму сглаз, порчу», «Приворожу…», «Верну в семью…», «Потомственная целительница проездом из Шаолиня в Тмутаракань остановилась в вашем городе на неделю, чтобы решить все ваши проблемы в обмен на ваши же деньги…», «Гадалка от Бога (!??) предскажет судьбу…» и т.п.

Но даже «самый плохой астроном знает, что можно ослепнуть, если смотреть на солнце в сильный телескоп. Точно так же занятия оккультизмом без соответствующей подготовки, без руководства могут привести к нервным расстройствам, к целому ряду печальных и неприятных последствий.

Мы решительно против занятий йогой, против того, чтобы несчастные западные тела мучили на восточный манер. Эти упражнения предназначены для восточных тел, которые готовятся к этому с самых ранних дней; занятия йогой могут нанести вред человеку, который станет давать своим мускулам жестокую непривычную нагрузку и деформировать их только потому, что эта система носит титул йоговской. Давайте заниматься оккультизмом, но давайте заниматься им разумно и под руководством.

Мы не советуем общаться с мертвыми, или подобную практику. Это можно делать, конечно, и это делается каждый день, но это такой предмет, который может нанести вред обеим сторонам, если он не осуществляется под руководством компетентного человека» (Л.Рампа, «Ты вечен»).

Случай с прорицательницей, описанный в «Деяниях апостолов» (16:16-19) явственно свидетельствует о том, что способности ясновидения и врачевания могут исходить не только от добрых духов, но также и от злых. Злой дух никогда не сможет действовать через духовно чистого человека и светлый дух никогда не станет проявлять себя через духовно убогое и озлобленное существо, продающее свой дар в целях личного обогащения.

Согласно древним учениям на Землю периодически приходят великие духовные личности, призванные нести знания человечеству. Но эти Учителя могут дать только ту информацию, к восприятию которой люди готовы. Эти Учителя оставляют после себя учения и религии, философские школы и новые идеи именно в том виде, который приемлем для людей данной эпохи и страны.

«Согласно традиции, к эзотерическим школам принадлежали следующие исторические личности: Моисей, Гаутама Будда, Иоанн Креститель, Иисус Христос, Пифагор, Сократ и Платон, и более мифические персонажи: Орфей, Гермес Трисмегист, Кришна, Рама, некоторые другие пророки и учителя человечества. К эзотерическим школам принадлежали также строители пирамид и Сфинкса, священнослужители мистерий в Египте и Греции, многие художники Египта и других стран древности, алхимики, архитекторы, строившие готические соборы в средние века, основатели некоторых школ и орденов суфиев, отдельные личности, появлявшиеся в истории на краткие моменты и оставившие впечатление исторической загадки» (П.Успенский, «Новая модель вселенной»).

У разных народов всех времен существуют легенды и предания о целых тайных и таинственных городах и странах, населенных совершенными людьми, время от времени появляющимися среди нас. Таковы легенды о тибетско-монгольском «подземном царстве», о «городе тайны» Агарте, тибетской горной стране Шамбале и о легендарной стране свободы Беловодье, находящейся где-то на востоке Руси.

Но лишь только тогда, когда мощь и сила тайного знания будет обуздана человеческим высшим Разумом, а не корыстным расчетом, Любовью к людям, а не стремлением подчинить их своей больной воле, оккультные науки станут служить человеку во благо.

***

Астрология. Ежедневно в разных странах выходят сотни и тысячи периодических печатных изданий, наперебой предлагающих миллионам своих читателей гороскоп на день, неделю, месяц. Большинство людей привыкло к таким прогнозам, более похожим на угодливое «гадание» цыганки: «Удача тебе будет, красавица!» и уже, даже читая, совершенно не акцентируют на них свое внимание.

Тем не менее, немало людей совершенно серьезно относятся к таким «прогнозам» и даже планируют свою жизнь в соответствии с ними! Причина подобных отношений к ним обычно заключается в личной неуверенности в своих силах, способностях, в нежелании принимать решение, за которое потом необходимо будет нести персональную ответственность.

Напомню, что астрология (от греч. astron – звезда и logos – слово, учение) – наука о звездах и об их влиянии на судьбы людей. Наука! И как любая сложная наука астрология требует очень длительного обучения и практики.

Как бы вы отнеслись к двухнедельным курсам врачей, на которых любому, кто в состоянии заплатить за подобное, с позволения сказать, «обучение» выдается диплом с громким названием и присваивается горделивое звание специалиста? А если бы обучение, к тому же, заключалось в установке в незрелых умах устойчивых ассоциаций наподобие: «болит голова – менингит», «острые боли в области грудной клетки – инфаркт», «боли в верхней половине живота – панкреатит, в нижней – аппендицит», «утомляемость и боли при ходьбе – плоскостопие» и т.п., то доверились бы вы такому «врачу»?

Почему же многие считают, что стать настоящим астрологом можно, «прослушав» курсы и выучив десяток-второй специальных терминов, а потом гордо демонстрировать диплом, выданный «Всемирной астрологической лигой» или «Межзвездной академией астрологов»?

Массовый гороскоп, якобы рассчитанный на 1/12 часть населения земного шара, – это не только совершенно бесполезная, но и очень опасная вещь, так как может абсолютно безосновательно подтолкнуть человека на неоправданный риск, повергнуть в уныние, депрессию…

Настоящий гороскоп должен быть «составлен знающим астрономом в соответствии с точной датой рождения, и цена за такие услуги очень дорога, потому что они требуют больших знаний и долгих вычислений. Недостаточно взять знак Солнца, знак Луны, цвет ваших волос и походку; астролог может составить гороскоп, только руководствуясь специальными знаниями и точной датой рождения[52]. Итак, пока вы не найдете астролога, который обладал бы необходимыми знаниями, терпением и свободным временем, и пока у вас не будет достаточной суммы денег, чтобы оплатить все это, мы советуем вам не заниматься астрологией. Это может причинить вам вред. Вместо этого займитесь изучением того, что совершенно чисто и невинно...» (Л.Рампа, «Ты вечен»).

Тем не менее, было бы непростительным заблуждением считать взаимное расположение звезд и планет причиной тех или иных событий в жизни как отдельного человека, так и групп людей и человечества в целом, «ибо звезды и созвездия «предписывают судьбу» не напрямую, а лишь как составные элементы целостного Космоса. Это его закономерности, включая закономерности движения и эволюции звезд, оказывают непосредственное воздействие на биосферу Земли и конкретных индивидов. А звезды лишь фиксируют в качестве своего рода знаков местоположение Солнечной системы, ее местопрохождение через определенные участки Галактики или какие-то глубинные и неизвестные современной науке изменения в полевой структуре самой Галактики, возникающие при ее естественном вращении или ее сопряжении с другими галактиками и Вселенной в целом. По-иному обстоит дело с планетами, особенно ближайшими к Земле. Как Луна обусловливает океанические приливы и отливы, а также некоторые жизненные и психические процессы, так и другие планеты Солнечной системы – наверняка в меньшей степени и, скорее всего, в совокупных конфигурациях – оказывают влияние на жизнь и социум. По расстановке космических знаков – звезд и планет – в небесной книге астрологи традиционно и судят об их «предписаниях». Другими словами, светила – не прямые вершители, а светофоры судьбы – указатели направления хода событий» (В.Демин, «Тайны Вселенной»).

Даже Александр Мень считал, что «астрология допустима, если она не притязает быть эрзац-религией, как это часто у нас бывает. Если взять ее научное ядро, то в чем оно заключается? В том, что при рождении человека конфигурация планет нашей Солнечной системы экранирует те или иные физические или какие-то еще воздействия, действует на новорожденного и таким образом накладывает свою печать на его характер, хотя там есть печать и генетики, и патологий различных, и так далее... Значит, есть еще некое космическое воздействие. Ничего особенного в этом нет. Если это будет доказано тщательно, статистическими и прочими исследованиями, то мы будем считать, что да, есть у нас некоторая предопределенность, вроде наследственности.

Можно ли считать, что эти факторы являются роком? Христианство знает, что существует нечто роковое в жизни. Скажем, ты получил глаза черные в наследство, ты не можешь их перекрасить. Но на самом деле в нравственной жизни, в духовной жизни человек-христианин бросает вызов року... Он не имеет права сказать: «Вы знаете, отец у меня был вспыльчивый, поэтому я не могу себя удержать». Таким образом, мы всякую ответственность за свое поведение с себя снимали бы. Или, например, я родился под созвездием Водолея или каким-нибудь другим, и уже никуда не денешься.

Астрология как псевдорелигия, конечно, является просто вредной. И католичество так же на это смотрит, здесь различий нет…

Астрология возможна как наука. Тогда она говорит о том, что на нас влияет космос – материально и, возможно, духовно. Но она может стать и суеверием. Каким образом? Вот в статьях Глобы очень правильно сказано, что когда человек считает, что астрология его связала по рукам и ногам, что он уже детерминирован, что никуда не денешься, что выбора нет, вот тут начинается суеверие, начинается рабство.

Не исключено, что кроме влияния наследственности, кроме различных физических факторов на человека влияет и космос. Но это вовсе не значит, что человек – раб. Как человек, который имеет тяжелый характер, может стать святым, как человек, который ленив, может, в конце концов, побудить себя к творческой деятельности, так любой из нас свободен – свободен все-таки выбирать свою жизнь с Богом, бороться. Иначе это будет капитуляцией перед роком, перед судьбой, будь это звезды или наследственность» (А.Мень, «Магия, оккультизм, христианство»).

***

Социализм. Английский гуманист и прекрасный философ Томас Мор (1478-1535) в своем произведении «Утопия» описал выдуманный им остров под тем же названием, где нет частной собственности, производство и быт обобществлены, где каждый обязан трудиться, и получает за свой труд по потребности. В этом, безусловно, социальном государстве был шестичасовой рабочий день, бесплатная медицина и полная свобода вероисповедания.

Правитель «узаконил, что каждому позволяется принадлежать к той религии, какая ему нравится, если же он будет пытаться обратить к ней других, то может это устраивать только мирным и кротким путем, силой доказательств; если же он не достигнет этого советами, то не должен отвращать от других верований суровостью; он не должен применять никакого насилия, и ему надо воздерживаться от всяких ругательств». Даже женщины там могли быть священниками.

На этом фантастическом острове «и те, кто не согласен с христианской религией, все же никого не отпугивают от нее, не нападают ни на одного ее приверженца. Только одно лицо из нашей среды подверглось в моем присутствии наказанию по этому поводу. Это лицо, недавно принявшее крещение, стало, с большим усердием, чем благоразумием, публично рассуждать о поклонении Христу, хотя мы советовали ему не делать этого. При таких беседах он стал увлекаться до того, что не только предпочитал наши святыни прочим, но подвергал беспрестанному осуждению все остальные; громко кричал, что все они – языческие, поклонники их – нечестивцы святотатцы и должны быть наказаны вечным огнем[53]. Он долгое время рассуждал на эту тему, но был арестован и подвергнут суду и осуждению как виновный не в презрении к религии, а в возбуждении смуты в народе. По осуждении он был приговорен к изгнанию. Именно, среди древнейших законов утопийцев имеется такой, что никому его религия не ставится в вину».

Жители Утопии «добродетель… определяют как жизнь, согласную с законами природы; к этому мы назначены богом. Надо следовать тому влечению природы, которое повинуется разуму в решении вопроса, к чему надо стремиться и чего избегать. Разум, прежде всего, зажигает у людей любовь и уважение к величию Божию, которому мы обязаны и тем, что существуем, и тем, что можем обладать счастьем. Во-вторых, разум настойчиво внушает нам и самим жить в возможно большем спокойствии и радости, и помогать всем прочим, по природной связи с ними, в достижении того же самого».

Естественно, что столь замечательная картина социальной и культурной гармонии жителей Утопии не могла быть незамеченной современниками и последователями Томаса Мора. В дальнейшем идеи утопического социализма развивали: немец Т.Мюнцер (ок. 1490-1525), итальянец Т.Кампанелла (1568-1639), французы Ж.Мелье (1664-1729), Г.Бабеф (1760-1797), К.А.Сен-Симон, Ш.Фурье (1772-1837), англичанин Р.Оуэн (1771-1858), россияне А.Герцен и Н.Чернышевский (1828-1889).

На «научную основу» в конце 19-го века социализм поставили К.Маркс и Ф.Энгельс, а потом в России к власти пришли большевики и начали активное строительство «утопического» социализма во главе с прорабом Лениным, утопив при этом страну в крови своих же граждан. Рабочие массы (видимо к использованию этого слова большевиков подтолкнуло сходство перемолотого и передавленного ими народа с бесформенной творожной массой или с мясным фаршем) рассматривались только как средство достижения своей цели и особенной стоимостью, судя по действиям вождей страны, не обладали. Поэтому их использовали совершенно бесцеремонно.

Как это непохоже на жителей Утопии, у которых «победы, соединенные с кровопролитием, вызывают… не только чувство отвращения, но и стыда. Они приравнивают это к безумию покупать за чрезмерно дорогую цену хотя бы и редкостные товары».

Идея утопической веротерпимости тоже была воспринята большевиками с великим энтузиазмом и воодушевлением – верующие (и особенно священники) изрядно натерпелись от них благодаря своим «контрреволюционным» взглядам (под этим ярлыком скрывалось все неугодное новой власти). За несколько послереволюционных лет ряды великомучеников православной церкви обильно пополнились.

Феодальная барщина и крепостная зависимость превратились для трудовых «масс» в трудовую повинность и полный правовой беспредел, миновав стадию формирования капиталистических отношений на бешеной скорости «летящего паровоза».

Из социальных идей Томаса Мора были почерпнуты бесплатные медицина и образование, права на отдых и труд (больше похожее на обязанность).

Потом были «товарищ Сталин» и эпоха вечных старцев – как и князья Утопии коммунистические монархи предпочитали править до конца своих дней. Знаменитая ленинская «кухарка», взяв бразды управления страной в свои руки, заварила такую кашу, которую ее потомкам пришлось расхлебывать не одно десятилетие.

А они сменяли друг друга как в калейдоскопе: «нищие» двадцатые, «стучащие» тридцатые, «ревущие» сороковые, «ядерные» пятидесятые, «космические» шестидесятые, «орденоносные» семидесятые и бурные, но застойные 80-е годы (до 85-го), когда некоторые из «монархов» изрядно растеряв молодость и здоровье в бесчисленных дворцовых интригах, умудрялись править своими «подданными» практически не приходя в сознание.

Ядерно-космическая мощь СССР в немощных руках ее руководителей представляла для мира реальную и вполне ощутимую (как в октябре 1962) угрозу. Слова «социализм» и «коммунизм» надолго стали на планете синонимом зла и несправедливости.

Через столько лет, прошедших после развала Союза ССР, человечество Земли еще продолжает вздрагивать при упоминании одного слова «социализм» («коммунизм»).

Интересно, что словосочетания «социал-демократия» и «социалистическая партия» воспринимаются миром хорошо, «социальный», «социум» – прекрасно, а вот «социализм» – ни в какую. Уж больно ассоциации у планеты нехорошие…

Так революционный фанатизм и коммунистический экстремизм СССР полностью дискредитировали светлую идею прекрасного, хотя и нереального во всей своей полноте социального общества под названием «социализм».

***

За последние несколько веков существенному искажению первоначального смысла и своих главных принципов подверглись термины «алхимия» и «философский камень».

Алхимия была предшественницей современной химии. Она возникла в 3-4 веках н.э. в Египте, а широкое распространение в Европе получила лишь с 11 века. Насчет возникновения названия единого мнения нет. По-видимому, слово произошло от греческого Chemia – Хемия (или «хемейя», от – «сок», выжатый из растения). Так в древности назывался Египет. Главными задачами алхимии было нахождение «философского камня», эликсира долголетия, универсального растворителя и т.д.

Алхимию долгое время пытались представить как лженауку[54] и орудие темного средневекового мракобесия. Но ведь алхимиками были: немец Иоганн Фридрих Бетгер (1682-1719), первый получивший белый фарфор и организовавший в Мейсене (Саксония) мануфактуру, выпускавшую всемирно известный мейсенский фарфор; английский математик, механик, астроном и физик Исаак Ньютон (1643-1727), создатель классической механики, с 1703 года – президент Лондонского королевского общества; Теофраст Парацельс (1493-1541), прославленный врач, натурфилософ и алхимик эпохи Возрождения; нидерландский естествоиспытатель Ян ван Гельмонт (1579-1644), впервые поставивший опыты по изучению питания растений и который впервые ввел термин «газ» и многие другие исследователи, «которые искали скрытый дух во всей неорганической материи. Некоторые люди, вернее, большинство людей обвиняли алхимиков в шарлатанстве и обмане. Конечно, таких людей, как Роджер Бэкон. Агриппа, Генри Кунрат и араб Джебер (первый, кто ознакомил Европу с некоторыми законами химии) – едва ли можно называть обманщиками, а менее всего – глупцами. Ученые, которые строят физику на базисе атомической теории Демокрита, как об этом снова заявляет Джон Далтон, забывают, что Демокрит из Абдер были алхимики, и если их умы были способны так глубоко проникнуть в тайны природы в одном направлении, то тут, должно быть, имелись веские причины, чтобы они стали философами герметизма» (Е.Блаватская, «Разоблаченная Изида», т. 1, «Введение»).

Алхимики в процессе своей деятельности открыли и усовершенствовали способы получения ценных веществ, минеральных и растительных красок, стекла, эмали, металлических сплавов и т.п. а также разработали ряд приемов лабораторной техники, как то: перегонка, возгонка и пр.

Первоначальной задачей алхимии было не получение «презренного металла» для обогащения, а трансформация неблагородной субстанции в благородную, и, прежде всего – человеческого духа! Ведь алхимиками были люди, посвященные в оккультные тайны и эзотерические практики, безоговорочно признающие первичность духа над материей.

Таким образом, на заре своего становления алхимия рассматривалась исключительно как наука о преобразовании духа, или алхимия духа. И лишь позднее к алхимическим практикам начали относить и приготовление различных снадобий и веществ, которые после 16-го века практически вытеснили из круга интересов алхимиков практики духовные.

Основу же алхимии составили древние египетские, китайские и другие восточные знания, учение о стихиях и четырех основных элементах[55], которые могут быть превращены друг в друга.

Дабы обезопасить свои знания и методы работы алхимики прибегали к «кодированию информации», т.е. к неким словесным формулам, внешне мало что выражающим. Так появился «зеленый лев» – стекло. Словом «свинец» начали обозначать «нечистое тело» (самый тяжелый и «пачкающий» металл, который использовали в качестве карандаша), «оловом» назвали «чистое тело» (оно внешне очень похоже на свинец, но гораздо светлее и ничего не пачкает). «Золотом» же начали именовать благородный дух, такой же сияющий, как Солнце и устойчивый к агрессивным внешним воздействиям.

Три аспекта алхимии – космический, человеческий и земной стали обозначаться серой, ртутью и солью соответственно.

Четыре сферы существования человека – духовную, ментальную, психическую и физическую поставили в соответствие четырем праэлементам герметизма – огню, воздуху, воде и земле.

Итак, «приготовление золота из свинца посредством огня» – это не что иное, как преобразование грубой материальной природы человека в чистую духовную с помощью духовных практик. А более поздние последователи не стали особенно вникать в суть вещей и восприняли написанное буквально. Естественно, что вследствие этого получилась полная бессмыслица, абсурд, чушь.

Алхимический термин «универсальный растворитель», под которым мы сегодня можем подозревать что-то близкое к скипидару, ацетону или уайт-спириту, на самом деле вообще не обозначал какую-либо жидкость. Он являлся принципом, с помощью которого можно было человеческое тело превратить в первоначальную и чистую субстанцию, из которой оно и произошло. Вот ее-то и называли «чистым золотом».

Поэтому представлять алхимика, растворяющего человеческое тело в ванной с жидкостью, может лишь больная человеческая фантазия, воспитанная на фильмах о серийных убийцах и безжалостных маньяках.

С помощью этого «универсального растворителя» можно было очистить организм от болезней и старости, но для этого был необходим «lapis philosophorum» (философский камень) – еще одно выражение, не имеющее ничего общего с тем, что оно выражает буквально.

Подобную практику присвоения псевдонимов своим тайным сотрудникам переняли и спецслужбы. Так, агентом «Мавр» вполне могла оказаться хрупкая и бледная учительница хорового пения в женской гимназии, а «Маркизой» – перспективный православный священник, завербованный всемогущим КГБ.

Конечно же, и среди алхимиков были шарлатаны и проходимцы – как, в принципе, и в любой другой отрасли деятельности человека. Однако гораздо большее напряжение в отношениях между представителями загадочной профессии и обычными людьми оказывали не сами личности ученых-эзотериков и даже не их деятельность, а страх и неведение толпы, пытавшейся разглядеть во всем, что превышало ее разумение, проявление дьявольских сил.

Так материальное постепенно начало вытеснять из науки все идеальное. Философский камень, эликсиры молодости и долголетия были объявлены темными заблуждениями прошлого.

На смену «темной» алхимии духа шла «просвещенная» наука. Она отвергала незримое и сводила явления к формам, сложное – к простому и примитивному, а высокое и недостижимое – к низкому и грубому.

***

Философский камень. Так почему же философский именно «камень»?

Иисус говорит о себе, как о «краеугольном камне»: «камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла» (Мат. 21:42).

Апостол Павел в Первом послании к коринфянам тоже говорит: «… все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос» (1 Кор. 10:3-4).

А в нагорной проповеди Иисус учит, что «всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» (Мат. 7:24-25).

Итак, «камень» – это твердое и неподвластное слепой стихии основание, а в переносном значении – основа знаний, учения, оплот разума («… ты – Петр[56], и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мат. 16:18)).

Поэтому поиск «философского камня» – это совершенствование разума, основы всей науки.

Теренс Маккенна в книге «Истые Галлюцинации или быль о необыкновенных приключениях автора в дьявольском раю» описывает одно из своих видений: «Казалось, я ощущал душевные чаяния древних алхимиков – признанных авторитетов и никому не известных тружеников, искавших этот lapis в клубящемся дыму своих перегонных кубов. Я, казалось, видел золотую цепь адептов, уходящую в далекое эллинистическое прошлое, Гермесовы скрижали, проект, затмевающий своим размахом империи века, – не что иное, как попытка спасения падшего человечества силой возвращения материи утраченной духовности. Я никогда не представлял себе загадку камня в таком разрезе, но, пока я слушал рассказ Ив о том, что она видела, у меня возник мысленный образ, который и по сию пору остается со мной. Это образ философского камня как гипермерного самоцвета, превращающегося в НЛО человеческой души как космического корабля. Именно он есть универсальная панацея после конца времени, а вся история – это лишь ударная волна сего окончательного осуществления потенции человеческой души. Вот такие мысли, такие откровения, казавшиеся мне тогда шевелением чего-то необъятного, чего-то смутно предчувствуемого, протянувшегося через миллионы лет и имеющего отношение к судьбе человечества и возвращению души к ее рождающему восторг и трепет тайному источнику, посетили меня в ту ночь».

Так с легкой руки алхимиков, скрывших под ничего не значащими словами первоначальный тайный смысл (мудрость, разум), выражение «философский камень» стало чуть ли не синонимом абсурда и, если не обмана, то уж по крайней мере вопиющей некомпетентности – это точно.

***

Очень похожая трансформация образа произошла и с выражением «древо познания добра и зла»: «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» (Быт. 2:9).

Что же это за деревья такие с довольно странными и непривычными названиями?

Дерево познания добра и зла. Библейское «дерево познания добра и зла», которое росло среди Эдемского сада, вследствие своей непонятной природы и непредставимости стали рисовать в виде обычного дерева, чаще всего яблони. Из этого можно сделать вывод, что идея такого рода пришла к средневековому мудрецу, жившему в средней климатической полосе. Если бы он жил немного южнее, то древо познания добра и зла рисовали бы в виде апельсина или кокоса, а если бы севернее – то в виде карликовой березки.

На самом деле проявление мистических и непонятных сил природы люди издревле уподобляли дереву, берущему свое начало с небольшого семени. Это семя, будучи брошенным на благодатную почву, из тьмы и глубин земли (в которую все и возвращается) вырастает сначала в нежный и уязвимый росток, а потом, все укрепляясь, превращается в огромное дерево, тянущееся к солнцу. Многочисленные самые малые ветви берут свое начало от других ветвей, те – от третьих. И так до самого главного ствола, символизирующего незыблемость и силу жизни.

У каждого народа было свое священное дерево, непосредственно связанное с богами и наделенное не только высшими природными качествами, но и рядом оккультных качеств, основанных на сокровенных учениях предков.

Например, санскритский термин «Араса Марам», обозначающий индусское священное дерево знания, в оккультизме имеет совсем иное значение, а именно – «мистическое слово».

Из скандинавского «Древа познания» (Аск, ясень) и ольхи боги-асы сотворили первого человека, а священное дерево Индии Ашваттха было не только местом обитания духов стихий – у буддистов оно превратилось в дерево Бодхи-мудрости (Бо) (ficus religiosa), ведь, по преданию, именно под этим деревом принц Гаутама достиг просветления и стал Буддой. В «Книге Сокровенной Тайны» Каббалы «Древом познания добра и зла» (а равно и древом Сефирот) является Адам Кадмон[57].

Итак, «дерево познания добра и зла» – это не есть на самом деле «многолетнее растение с одревесневшим главным стеблем», а способность различения главных принципов мироздания – добра и зла, т.е. мудрость в ее высшем проявлении, стоящая над разумом человека. Плод же этого дерева – это мудрость, объединенная с земным рассудком. Об этом же говорит и змей-искуситель: «знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:5).

Таким образом, мы можем убедиться, что вполне допустимо рисовать этот библейский образ в виде яблони, как, впрочем, и любого другого дерева. Плохо лишь, когда за этим схематическим изображением теряется первоначальный глубокий смысл.

Дело доходит до того, что недавно один священник-протестант с экрана телевизора изрек: «Адам и Ева ели яблоки с яблони познания добра и зла»! Как тут простым верующим не одернуть руку от сочного и аппетитного яблока, лежащего в вазе – а вдруг с того самого запретного деревца?

Нечто похожее произошло и с образом Бога, которого стали рисовать сидящим на облаке. Вполне безобидное изображение стало для многих верующих основанием утверждать, что Господь действительно восседает на облаках, а для атеистов и скептиков – неиссякаемым источником для издевок, карикатур и критики религии вообще.

Дерево жизни. Образ «дерева жизни» (или «мирового дерева») также присутствует в представлениях разных народов.

У скандинавов мировым деревом служил гигантский ясень (Иггдрасил), который связывает небо, землю и подземный мир. У основания дерева обитают три богини судьбы Норны, сидящие над источником живой воды Урд, взирающие в Прошлое, Настоящее и Будущее и обрызгивающие его для того, чтобы оно оставалось вечнозеленым до последних дней Золотого века. Дракон Зла и Греха постоянно грызет корни этого дерева, но оно не может засохнуть до Последней битвы, когда исчезнут жизнь, время и мир.

У буддистов символом нисходящего на землю духа для того, чтобы снова устремится вверх, было дерево Баньян, а символом тройственности Вселенной у индуистов – Духа, Души, Материи (из-за тройных листьев) – считалось дерево паласа (или канака), обладающее сильными оккультными качествами.

Мексиканцы мировым деревом считали черный кипарис, ставший в христианстве и исламе символом смерти и спокойствия, египтяне считали священными пихту, сикамор, тамариск и пальму, ассирийцы – дерево сикамор, посвященное богине любви Хатор. Считалось, что сок этого Древа Жизни может подарить бессмертие.

В зороастризме упоминается древо жизни Гогард, в Каббале – Оц Хиим (в принципе это не представитель флоры, а лишь схематическое обозначение, наподобие генеалогического дерева, всех эманаций божества).

Библия также упоминает о нем неоднократно в разных значениях. Это:

· мудрость:

– «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум! Потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота... Пути ее – пути приятные, и все стези ее – мирные. Она – древо жизни для тех, которые приобретают ее, – и блаженны, которые сохраняют ее!» (Пр. 3:13-18);

– «Кроткий язык – древо жизни, но необузданный – сокрушение духа» (Пр. 15:4),

· праведность, ведущая к вечной жизни:

– «Плод праведника – древо жизни, и мудрый привлекает души» (Пр. 11:30),

· великий космический принцип – источник вселенской жизни:

– «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов» (Откр. 22:1-2);

– «Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами» (Откр. 22:14).

А шведский естествоиспытатель и философ 18-го века Эммануил Сведенборг (1688-1772) в трактате «О сообщении души и тела» пишет: «Древо жизни – это восприятие любви и мудрости по Богу, и Древо Познания добра и зла – восприятие любви и мудрости по себе самому».

ЧАСТЬ 3

Отец, Сын и …

***

БОГ

Во все времена, у всех народов была вера в то, что какая-то невидимая сила держит мир. У древних сила эта называлась: всемирный разум, природа, жизнь, вечность; у христиан эта сила называется – дух, Отец, Господь, разум, истина. Мир видимый, переменный, как бы тень этой силы. Как Бог вечен, так и видимый мир, тень его, вечен. Но видимый мир только тень. Истинно существует только невидимая сила – Бог.

Г.Сковорода

Для большинства людей, приближающихся к идее Бога и божественного мира, знакомство с ними начинается с массы вопросов, подчас не находящих убедительных и аргументированных ответов. Недосказанности одних, которые имеют хоть какое-то представление о божественной природе и полное непонимание другими сути вопроса является для многих настоящим камнем преткновения. Человек, привыкший к логическим умозаключениям, готов признать порой самое невероятное, но лишь только то, что вполне определенно подчиняется законам элементарной логики.

Формула Тертуллиана (ок. 160-230) «Факт несомненен, ибо невероятен» на этом этапе человеческого познания еще не работает вследствие того, что она обосновывает познание на слепой вере в предмет обсуждения. А слепо верить можно лишь в случае безоговорочного доверия источнику. Ум же пытливый и свободный таковых непреложных авторитетов иметь не может. Тот или иной источник воспринимается им с известной долей скептицизма: ибо даже общепризнанные мудрецы могут заблуждаться, а откровенные лжецы – говорить правду.

Великие умы опираются уже не только на доступные всем факты, но и на нечто большее, загадочное и непостижимое – интуицию, вспышку, озарение. Так хороший ученый в своих суждениях доходит до пределов разума, а великий – смело выходит за них.

Еще в 17 веке гениальный французский ученый Блез Паскаль (1623-1662) утверждал о бессилии разума на определенном этапе познания и предлагал заменить его некоторой иной познавательной способностью, которая в отличие от разума смогла бы помочь в познании истины. Впоследствии это тонкое предчувствие основоположник современного интуитивизма Анри Бергсон (1859-1941) называл интуицией.

«Интуиция, вдохновение – основа величайших научных открытий, в дальнейшем опирающихся на факты и идущих строго логическим путем, – не вызываются ни научной, ни логической мыслью и не связаны со словом и понятием в своем генезисе» (В.Вернадский).

«Интуиция есть непосредственное познание, внутренним чувством, прямо сознанием» (П.Успенский, «Tertium Organum», гл. 17).

Описывая путь познания один из выдающихся физиков Луи де Бройль (1892-1987) в своей книге «По тропам науки» говорит: «… человеческая наука, по существу рациональная в своих основах и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечательные завоевания лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от оков строгого рассуждения, которые называют воображением, интуицией».

Православный священник протоиерей Александр Мень (1935-1990) тоже, говоря о качественном отличии традиционных умозаключений и интуиции, пишет: «Легче слепому объяснить свойства красного цвета, чем в рациональных терминах передать суть самосознания, которое открывается нам в непосредственном акте интуиции» (А.Мень, «Истоки религии», т. 1, ч. 1, гл. 2).

Ограниченность интеллекта и превращение его в своеобразный тормоз на пути познания А.Бергсон представляет так: «Интеллект остается лучезарным ядром, вокруг которого инстинкт, даже очищенный и расширенный до состояния интуиции, образует только неясную туманность. Но, не давая знания как такового, составляющего удел чистого интеллекта, интуиция поможет нам понять, чего недостает здесь в данных интеллекта, и предугадать способ их пополнения. С одной стороны, она использует механизм самого интеллекта, чтобы показать, что его рамки не находят больше здесь своего точного приложения, а с другой – своей собственной работой она внушит нам хотя бы смутное ощущение того, чем нужно заменить интеллектуальные рамки» (А.Бергсон, «Творческая эволюция»).

Творение только тогда может постичь замысел своего творца, когда сравняется с ним. Человек же в своем познании может сколь угодно близко приближаться к пониманию Бога, но оно всегда будет для него недостижимым во всей своей полноте. Но, для того, чтобы найти Бога, человек должен тоже обладать некими качествами своего духа, резонирующими с качествами Божьего Духа. «Бог не есть объект, который человек может найти и которым он может овладеть для себя в качестве ключа ко всем проблемам. Бог есть Личность, Существо трансцендентное: Личность должна обнаружить Себя, быть понятой и любимой» (Г.Браунт, «Католицизм»).

«Иногда эта идея связи между человеческой и божеской природой приходит внезапно, как результат необъяснимой интуиции или воспоминания. Иногда к тому же самому результату приводит человеческий ум, сила логических рассуждений. Если Бога признать как Бесконечное в природе, душу как Бесконечное в человеке, то из этого должно следовать, что не может быть двух бесконечностей» (П.Успенский, «Tertium Organum», гл. 20).

Отсюда становится ясным столь великое множество представлений человека о Боге. Все они – и правильны и, в одинаковой степени, ошибочны. Правильны в том разрезе, в котором их может воспринять человек, то, персональное представление, до которого он дорос внутренне. Но оно же и мешает человеку взглянуть шире на суть вопроса, будучи жестко затиснутым в рамки его ограниченных знаний и несовершенной логики.

Каждый человек считает ясными только те мысли, которые по своей смутности не превосходят его собственные

М.Пруст

Так, французский писатель и философ Жан Жак Руссо (1712-1778) при всей своей несомненной одаренности писал письма Богу и вместо почтового ящика клал их под алтарь собора. Но, вследствие того, что ответные письма от Господа Бога к нему не приходили, он совершенно логически для себя заключил, что Бога не существует.

Так что же собой представляет Личность Бога? Каков Он? Где Он находится? Вечен ли Он? Если вечен, то изменяется ли Он со временем, или Он всегда одинаков на протяжении вечности? Вот только часть тех вопросов, которые требуют своего разрешения у каждого человека на пути духовного совершенствования. Если ответов нет, появляются догадки, порой смутные и туманные, порой же – яркие и неожиданные в своей недоказанности. Если же и они отсутствуют, человеку приходится идти на ощупь, в полной темноте, полагаясь на опыт других, часто еще более далекий от истины, чем свой собственный.

Представления о Боге менялись в очень широком диапазоне от эпохи к эпохе, от страны к стране и от народа к народу. Но главное для них всегда было общим: Бог во много раз могущественнее, больше, сильнее человека, Он может существенно влиять на жизнь людей, поощрять и наказывать их за поступки. В остальном же расхождения в представлениях были довольно существенными – от вопросов происхождения человека до мелочей и обрядов религиозного культа.

Атеист спросил Мастера:

– Существует ли Бог на самом деле?

– Если ты хочешь откровенного ответа, то я не смогу тебе его дать.

Позже ученики спросили у Мастера, почему он не ответил.

– На этот вопрос нельзя дать ответ, – сказал Мастер.

– Но вы же не атеист?!

– Конечно, нет. Атеист совершает ошибку, отрицая то, что нельзя выразить словами. Теист – напротив, делает ошибку, утверждая то, что нельзя выразить словами[58].

«Бог есть дух…»

Мир духов рядом, дверь не на запоре,

Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.

Умойся в утренней заре, как в море,

Очнись, вот этот мир, войди в него.

И.Гете

Одним из существенных общих представлений для разных религий от самых примитивных до развитых было понимание Бога как духа: «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Иоанн 4:24).

Дух – нечто отличное от нашего физического, плотного мира, к которому привык человек.

У многих само это слово имеет несколько негативную окраску, приобретенную за многие годы под воздействием подчас искаженной информации о спиритических сеансах, на которых люди при посредничестве «медиума» пытаются, чуть ли не насильно заставить общаться с ними нечто, оставшееся от умершего родственника – его дух. Другие, услышав слово «дух», представляют себе некую зловредную и противную человеку субстанцию, имеющую туманные очертания и прозрачные формы. В этом случае налицо масса впечатлений и переживаний, навеянных «Секретными материалами» и фильмами Спилберга.

Духи, как и люди, могут быть добрые и злые, хорошие и плохие, благородные и коварные, светлые и темные.

«Оккультисты[59] верят в «духов», ибо они чувствуют – а некоторые видят – себя окруженными ими со всех сторон. Материалисты не верят. Они живут на этой Земле подобно некоторым тварям в мире насекомых и даже рыб, которые живут, окруженные мириадами существ их собственного вида, не видя, даже не ощущая их… Оккультистов обвиняют в почитании Богов или Демонов! Мы отрицаем это. Среди бесчисленных множеств Духов – сущностей, которые были или будут людьми – имеются некоторые неизмеримо выше человеческой расы, выше и святее, нежели высочайший святой на земле, и мудрее, нежели любой смертный, без исключения. Но имеются также такие, которые не лучше нас и также другие, гораздо хуже и ниже самого низкого дикаря. Именно эти последние легче всего сообщаются с нашей Землей, именно они видят и чувствуют нас, так же как ясновидящие видят и чувствуют их. Тесная близость наших соответственных обиталищ и планов познавания, к сожалению, благоприятствует таким общениям, ибо они всегда готовы вмешаться в наши дела на горе и разрушение» (Е.Блаватская, «Тайная доктрина», т. 2, ч. 1).

Наш мир дает человеку воздух и пищу, однако и делает его зависимым от своих капризов природы, катаклизмов и болезней. Слишком много усилий необходимо человеку для того, чтобы поддерживать свое тело в рабочем состоянии. Человек не может без помощи различных приспособлений летать по воздуху, дышать под водой. Да и наземное существование его обременяется постоянным поиском пищи, защитой от дождя, холода. Зато дух физического тела (плоти) не имеет. Он может свободно перемещаться в пространстве, не испытывая ни голода, ни холода.

Согласно святому апостолу Павлу человек есть «дух и душа и тело» (1 Фес. 5:23). Тело – физическое тело, плоть, то, что мы по обыкновению и называем человеком. Только его мы видим своими глазами. Но есть и в человеке нечто, что тоже называется «дух». Нечто невидимое и неосязаемое, но вполне реальное.

В Новом Завете дух – «пнеума», в Ветхом – «руах». Оба слова переводятся как «воздух», «дыхание», «ветер», но чаще всего под этим словом имеется в виду нечто божественное:

– «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1:2);

– «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него» (Мат. 3:16),

или человек:

– «…И проснулся фараон и понял, что это сон. Утром смутился дух его, и послал он, и призвал всех волхвов Египта и всех мудрецов его, и рассказал им фараон сон свой; но не было никого, кто бы истолковал его фараону» (Быт. 41:8);

– «чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (1 Кор. 5:5).

Именно потому, что человек тоже имеет «дух», он может осознавать Бога и общаться с ним:

– «… дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение» (Иов 32:8);

– «Ты возжигаешь светильник мой, Господи; Бог мой просвещает тьму мою» (Пс. 17:29);

– «Светильник Господень – дух человека, испытывающий все глубины сердца» (Пр. 20:27).

В мире физическом действуют физические законы – всемирного тяготения, сохранения массы, сохранения энергии, классической механики, инерции, Ампера, Архимеда, Кеплера, Кулона… В мире духов действуют несколько иные законы – духовные.

Условимся называть мир, в котором обитают духи (независимо от ранга и окраски) – миром духов. А духовным миром будем называть внутренний мир человека, достигший определенного уровня Богопознания, истинной красоты и совершенства.

Так как человек принадлежит обоим мирам, то он должен подчиняться законам обоих миров. Мир физический и мир духов неразрывны и неотделимы друг от друга. Вся материя Вселенной проникнута духом и слита с ним воедино в понятие «дух-материя». «Каждая частица – назовете ли вы ее органической или неорганической – есть Жизнь» – так гласит Тайная доктрина..

Мир духов «существует параллельно миру физическому и включает в себя не только нашу духовную жизнь: любовь, ненависть, мысли, страсти. Это еще и мир духовных нематериальных существ, обладающих независимой волей, разумом и возможностями, несравнимыми с возможностями человека.

В отличие от физического мира духовный мир морально не нейтрален. Если физический огонь можно использовать как в добрых целях, так и во зло, то существа духовного мира сами по себе имеют добрую или злую волю. Первые в церковной традиции называются Ангелами, вторые – демонами, бесами. Обычно не спрашивают, почему добры Ангелы: это кажется естественным. Спрашивают, почему злы бесы? Так вот злы они как раз потому, что извратили свою естественную природу, как извратил свою естественную человеческую природу садист, которому доставляет удовольствие мучить и губить все живое» (В.Ажажа, «Иная жизнь»).

Честно говоря, представить мир физический и мир духов как параллельные реальности можно лишь с большой натяжкой или определенными оговорками.

Такое утверждение, на мой взгляд, немного некорректно, так как параллельные будь то прямые или плоскости, а равно и объемы пересекаться не могут в принципе. Они могут приближаться друг к другу как угодно близко, но общих точек у них нет и не может быть, а значит, они друг для друга практически не существуют. Здесь может последовать протест со стороны приверженцев теорий неких «червоточин», «бросков через время» с помощью «кротовых нор пространства», мостов, соединяющих различные точки пространства по более короткому пути через четвертое измерение и т.д. и т.п. Все верно, все правильно. Возражения принимаются… Но только в одном случае – придется отказаться от теории параллельности миров[60]. Лично я с трудом представляю, как могут быть параллельными две «кривулины» (а как еще можно назвать нечто неправильной формы?). На мой взгляд, более уместным мог бы быть термин «взаимодействующие» или «пересекающиеся» реальности.

Кроме того, совершенно недопустимо путать или отождествлять термины «физический» и «материальный». Объект может быть и нефизическим, но вполне материальным (например: эмоции, мысли, духовные сущности, Бог и пр.). По большому счету материальным является все, из чего состоит Вселенная на всех планах бытия, а физическим – лишь объекты физического плана, с которыми мы, как обладатели плотных тел, и отождествляем себя, неспособные видеть глубже и дальше, а также понять, что слишком самонадеянно было бы ограничивать бытие лишь миром видимым, осязаемым или таким, который может быть зафиксирован современными приборами.

Каждый живой человек ежедневно имеет контакт с водой и воздухом. Если большинство людей представляет и может вполне сносно объяснить, что собой представляет вода, то лишь немногие поведают о том, что такое воздух. Чаще всего следуют путаные объяснения: «Мы им дышим», «Он может быть свежим и не совсем», «Он окружает планету», «В нем летают птицы» и уже реже, непосильным трудом вспомнив всю программу средней школы: «Воздух – смесь различных газов: азота, кислорода, углекислого газа и др.». Что же касается более глубоких представлений о природе воздуха, то чаще всего следуют извинения вроде «Я уже и не помню! Это изучали еще в школе», «Мне физика всегда давалась с трудом», «Он состоит из молекул и атомов, но я даже не представляю, как они выглядят!»

Воздух – это то, что нас окружает каждый день, каждый миг, без чего человек не может жить. Человек существует в океане воздуха! И он не знает, что это такое. Он видит его по косвенным признакам: по клубам дыма, по движению облаков, по дыханию ветра, по тому, как медленно и раскачиваясь падает с дерева лист, чувствует его дуновение у себя на лице.

Мир физический – самый плотный и грубый из известных человеку, но и он состоит из твердых камней и металлов, которые имеют определенные форму, вес, объем. Чуть менее плотные, жидкие вода и нефть – имеют вес и объем. Еще менее плотные и более тонкие по своей структуре, газы – только одну уместную физическую характеристику (вес).

Мир духов – гораздо тоньше и неуловимее самых легких и, казалось бы, невесомых газов. Его не увидишь обычным глазом. Для того чтобы воспринимать нечто, «…необходимо прежде создать орган зрения, похожий на объект созерцания и равный ему… Душа никогда не увидит красоты, если она сама раньше не станет прекрасной, и каждый человек, желающий увидеть прекрасное и божественное, должен начать с того, чтобы самому сделаться прекрасным и божественным» (Плотин).

В мире духов нет знакомых для нас понятий «право», «лево», «верх», «низ». Духи не ограничены узами притяжения Земли и ее атмосферой, большими массами материи, огромными межзвездными пространствами и временем. В этом мире мгновения и эпохи различаются намного меньше, чем для человека секунды и минуты, а расстояния между галактиками – вызывают затруднения существенно меньшие, чем для человека расстояние от его дома до ближайшего гастронома.

Сама природа мира духов совершенно отличается от природы физического мира. Там не действуют наши представления о боли и радости, горе и счастье, богатстве и бедности, красоте и уродстве. Понятие старшинства по возрасту вообще лишается всякого смысла на фоне вечности. Что у людей считается престижным, там – не имеет никакого значения. Представление о добродетели тоже претерпевает причудливые трансформации с множеством нюансов и оттенков. Тема любви, воспеваемая поэтами на протяжении тысячелетий, приносящая страдания и мучения, ревность и страсть, изменяется кардинально и совершенно не похожа на ее земные аналоги.

Особенно следует отметить отличие миров в ключе «частное – целое». Как море состоит из отдельных капель, но является целым и при этом составляет часть мирового океана со всеми реками, озерами и морями; как большое облако состоит из отдельных клубов, постоянно перемешивающихся, сливающихся и разделяющихся, так и мир духов – чрезвычайно динамичен, подвижен и трансцендентен (запределен). Любые наши представления о нем будут на уровне представления о четвертой оси координат, перпендикулярной всем остальным.

Приблизиться к Богу может лишь тот, кто понимает, что Он непознаваем

Н.Кузанский

Индусы поклоняются многим божествам, но на самом деле они почитают их как аспекты единого и вездесущего безличного Бога – Брахмана.

Он повсюду, все им наполнено, но Брахман также непостижим и недоступен человеческому восприятию и не соответствует нашему пониманию времени-пространства. В Упанишадах он называется сущим во всех сердцах. Несмотря на это Брахман так велик, что вмещает в себя все миры.

Однако здесь, на первый взгляд, скрывается некоторое противоречие: если Бог безграничен и всемогущ, то Ему под силу создать сознание человека, которое может Его постичь. Если же Он не в состоянии это сделать, значит, Он не так уж всемогущ!

Кажущееся противоречие исчезает, если мы поймем, что у человека возможности познания также безграничны. Ученик в первом классе не в состоянии решить задачи тригонометрии, да и в выпускном классе кто-то решает их легко, а кто-то – с огромным трудом и проблемами. Человек воспринимает своим разумом лишь то, к чему тот готов. У человека, перешагнувшего грань обывательского мировосприятия, эти рамки расширяются многократно, а у того, кто соединяется с Творцом – становятся безграничными, т.е. исчезают вовсе.

По индусским представлениям в каждом из нас живет частица Бога-Брахмана – Атман. Целью жизни в индуизме есть воссоединение и объединение Атмана с Брахманом.

«Бог (Брахман) имеет форму, и Он бесформенен. Он бездеятелен. Он есть также деятель. Он есть проявление. Он непроявленный. Он имманентный. Он трансцендентный» (Свами Шивананда). Но даже Брахман (Зевс, Бог-Творец, Логос) до наступления времени скрывается в лоне Парабрахмана (у каббалистов – Эйн-Соф, что означает возражение, то есть «Неописуемое словами, Невыразимое», в Ригведе – Непознаваемое, у маздеев – Зерван Акарана, у индусов – Кала, вечное божество времени) – в Том, в Котором все находилось до начала всех начал. Об этом же говорится и в Библии у Иоанна (любимого ученика Иисуса, которому Тот, несомненно, передавал некие знания, недоступные для других): «В начале было Слово[61], и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Иоанн 1:1-3).

Обратите внимание – два первых слова Евангелия от Иоанна, как и два первых слова книги Бытия пишутся раздельно (в оригинале «бэрешит» – «В начале») – предлог и существительное, а не вместе («Вначале») – наречие. Поэтому «Слово» было не сначала или сперва у Бога, а в неком Его Начале, которое не имеет определенного выражения и названия!

Но ведь Бог создал Вселенную, Землю, Человека. Тот ли Он на всем протяжении истории, или же каким-то образом Он со временем изменяется? Давайте попробуем разобраться в этом.

От создания Земли до Великого потопа

От сотворенья так уж повелось:

В стихах и в жизни – все дороги врозь.

Кто в вышину, кто в глубину стремится,

Но большинство идет куда-то вкось.

Мирза Шафи

Бог создал небо, землю и свет, растения с животными и человека для управления всем этим: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1).

Следует отметить, что русское слово «Бог» в этом стихе Библии в оригинале звучит как «Элохим». Но Элохим – множественное число от слова «Эль» (имя Архангела Михаила звучит как «Мика-эль» – «Кто как бог», «Всевышний» – превосходная форма от «Эль» – «Эль-Элион»). Значит, в первом стихе первой главы «Бытия» следовало бы, по большому счету, указать – «Боги». Этот тезис подтверждают и слова Бога: «… сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1:26).

Но, так как в мире духов «Один во всём и всё в одном», то такой перевод («Элохим» – Бог) тоже вполне уместен.

«И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» (Быт. 2:9).

Человек в Эдеме имел жизнь вечную, а пища его была (заметьте!) – исключительно растительная: «И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; – вам сие будет в пищу» (Быт. 1:29).

Мало того – даже все животные имели ту же самую пищу: «а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду, пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так» (Быт. 1:30).

И именно это нравилось тогда (прошу обратить на это обстоятельство особое внимание!) Богу: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой» (Быт. 1:31).

«Итак, Адам и Ева жили в Раю, где они имели право есть плоды со всех деревьев сада, кроме плодов Древа Познания Добра и Зла. Но вы не знаете, что это за плоды. Это символ сил, которыми первый мужчина и первая женщина еще не умели управлять, не умели их преобразовывать и использовать. Поэтому Бог им сказал: «Придет время, когда вы сможете съесть этот плод; но сейчас вы еще слишком слабы, и, если вы его съедите, затронув содержащиеся в нем силы, вы умрете», то есть у вас изменится состояние сознания. На это изменение состояния сознания указывается в Книге Бытия, но это указание никогда не умели правильно истолковать. О том времени, когда Адам и Ева счастливо жили в Раю, там говорится: «Мужчина и женщина были нагими и не испытывали стыда». И далее, когда они съели запретный плод: «И открылись глаза у них обоих, и осознали они свою наготу, и сшили из листьев смоковницы себе опоясания». Это внезапное осознание своей наготы доказывает, что в них что-то изменилось» (О.М.Айванхов, «Древо познания добра и зла»).

За непослушание Адам и Ева были изгнаны из рая. Но не с проклятием, как змей-искуситель, а с горьким отеческим сожалением: «Адаму же [Господь] сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься. И нарек Адам имя жене своей: Ева[62], ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» (Быт. 3:17-24).

Только убийство себе равного навлекло на человека проклятие: «И сказал Господь Бог Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» (Быт. 4:9-12).

Заметьте, Господь сказал не «Я проклинаю тебя», а «ныне проклят ты». Слова Бога звучат не как осуждение и наказание, а лишь как констатация факта, как слова отца, полные горького сожаления о потере своего сына.

Я абсолютно не вижу в словах Господа никакой злости или негодования – только глубокая печаль и отеческая боль из-за сломанной, исковерканной судьбы своего возлюбленного сына. Человек своим деянием САМ НАВЛЕК НА СЕБЯ ПРОКЛЯТИЕ. Проклятие, являющееся объективной реальностью, законом, в качестве ответственности за свои и только свои поступки. НЕ ГОСПОДЬ, а САМ ЧЕЛОВЕК!

Пророк Мухаммед утверждал, что воистину, эти «Ваши деяния вернутся к Вам, так что вы сами творцы своего собственного наказания».

Даже Сам Господь не имеет права отменить этот закон, ибо ему подчинены абсолютно все – и Боги, и люди, и животные. Это – всеобщий Закон Высшей Справедливости, Высшей Мудрости и Высшей Любви.

От Великого потопа до Иисуса Христа

Мало хвалить, – подумалось ей, – и нас да похвалят! Без наказанья презреть не позволим божественность нашу!

Овидий

Люди после грехопадения хотя и стали смертными, но жили они все равно достаточно долго. Это позволило им за время до потопа порядком размножиться. Сынам Божиим приглянулись дочери человеческие и они стали брать их в жены (Быт. 6:1-2).

Сыны Божии – это некие высшие существа, не имеющие плотного физического тела, которым обладает смертный человек. В одних религиях их называют Ангелами (от греч. angelos – вестник), т.к. одна из их функций – посредничество между человеком и Богом, в других – дэвами и асурами, в третьих – духами. К тому же на земле в то время жили исполины – потомки сынов Божиих и дочерей человеческих.

«И увидел Господь Бог, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их» (Быт. 6:5-7).

За человеческие грехи Бог насылает на землю потоп: «И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло. Истребилось всякое существо, которое было на поверхности всей земли; от человека до скота, и гадов, и птиц небесных, – все истребилось с земли, остался только Ной и что было с ним в ковчеге» (Быт. 7:21-23).

Господь лично уничтожает массу разращенных людей! Да что там людей – всех животных, пресмыкающихся и птиц… Масштабы тотального уничтожения всего живого не могут не поражать. Неужели звери и птицы тоже подверглись пагубному человеческому разврату?

Покинув ковчег, Ной устраивает первый в истории жертвенник Господу и сжигает на нем опять-таки ни в чем не повинных птиц и зверей, таким трудом сохраненных во время потопа. И уже ЭТО нравится Господу! «И обонял Господь приятное благоухание[63], и сказал Господь Бог в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал» (Быт. 8:21).

В этом эпизоде мы впервые видим, что Господу приятен не вид мирного животного, созданного Творцом с нежностью и благоговением, а запах горящей плоти умерщвленного божьего создания. Здесь же Он также впервые говорит о проклятии не как об объективной реальности – возмездии человеку за грех, «самонаказании», а как о Своем личном качестве: «не буду больше проклинать».

Как это все непохоже на Того Мудрого и Справедливого Бога – Творца Вселенной и всего живущего на земле!

С Авраамом, родившемся через 300-350 лет после потопа еще при Ное, Господь, как и с самим Ноем (но уже после смерти того) также заключает завет и приказывает принести его сына Себе в жертву! Правда, до убийства ребенка дело не дошло, но Авраам ведь готов был и на это. В это время Господь являет человеку Свое имя – Иегова (Яхве).

Когда еврей, читая Писание, доходил до слова %&%*, которое произносится как Иегова, он останавливался и заменял это слово на «Адонай». Кстати и «Адонай», и имя языческого бога «Ваала» можно перевести как «владыка».

Очень характерно, что имя «Иегова» в Библии (Синодальное издание) встречается только 9 раз, да и то исключительно в Ветхом Завете.

Вы, конечно же, можете возразить, что имен у Господа много. Согласен. Но приводятся они отнюдь не случайно. Каждое Его имя имеет свое определенное значение. Каждое имя – это отдельный аспект Его Сущности. Отдельный, но никак не исчерпывающий и всеопределяющий. Одного единого имени у Него нет и быть не может. Пытаться присвоить Богу одно имя и отвергнуть другие – это значит свести Его необъятную и всеобъемлющую сущность в понимании человека к условным рамкам нашего мимолетного мировосприятия, втиснуть Бесконечное в конечное, Абсолютное и Необъятное в ограниченное, свести Источник к емкости, Непознаваемое к ничего не выражающему и Вечное к преходящему.

«Зачем ты спрашиваешь об имени Моем? – говорит Бог Моисею. – Если позади того, что движется, ты можешь видеть то, что всегда было, есть и будет, то ты знаешь Меня. Мое имя такое же, как Моя сущность. Я – сущий. Я то, что есть. Кто желает знать Мое имя, тот не знает Меня» (Г.Сковорода).

Разум, который можно уразуметь, не есть вечный разум;

существо, которое можно назвать, не есть высшее существо

Лао-Цзы

Господь (Иегова (Яхве)) – «Сущий». Кроме того, есть несколько составных имен: «Иегова-Ире (Бог усмотрит)», «Иегова-Нисси (Господь – знамя мое)» и др. Очень характерно, что каждый раз имя «Иегова» («Яхве») появляется в чрезвычайно драматичных и угрожающих ситуациях:

– когда Авраам чуть было не принес в жертву сына своего Исаака (Быт. 22:14 – дважды);

– перед исходом, повлекшим за собой многочисленные невинные жертвы среди египтян (Исх. 3:14);

– после прохождение Красного моря, где погибли те же египтяне (Исх. 15:3);

– после воздвижение жертвенника Иегове (Исх. 17:15);

– после кровавой резни, когда сыны Левиины лично перерезали около трех тысяч отступников из своего народа (Исх. 33:19);

– когда явился Господь Моисею перед передачей скрижалей, как «наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода» (Исх. 34:5-7);

– после устроения Гедеоном жертвенника (Суд. 6:24);

– когда пророк Осия говорит о мщении (Ос. 12:5).

А в стихе Исх. 15:3 говорится прямо – «Господь муж брани, Иегова имя Ему».

Однажды Иегова приказывает Осии взять в жены блудницу. Она рождает ему детей, заранее обреченных из-за этого быть противными Богу: «детей ее не помилую, потому что они дети блуда» (Ос. 2:4). Очень последовательные поступки, не так ли?

Читая дальше Библию, мы еще не однократно сможем удивляться описанным там событиям.

Здесь и жестокое наказание Ханаана, сына Хама (рабство у братьев своих) только за то, что отец совершенно случайно наткнулся на пьяного и обнаженного деда Ноя (Быт. 9:20-27). И сводничество Авраамом своей жены-сестры с фараоном (Быт. 12:11-19), а потом и с царем Авимелехом (Быт. 20:1-18) ради своего безбедного существования в чужих краях. И кровосмешение праведного Лота со своими дочерьми (Быт. 19:33-38). И убийство Моисеем египтянина (Исх. 2:11-15). Однако все это не помешало ни Ною, ни Аврааму, ни Лоту с Моисеем стать перед Господом праведниками.

Вот уж воистину неисповедимы пути Господни!

Об Отце, Сыне и Святом Духе

Единственный способ сразу освободить науку от множества темных вопросов – это серьезно исследовать природу человеческого разумения и доказать на основании точного анализа его сил и способностей, что оно вовсе не приспособлено к столь далеким и отвлеченным темам.

Д.Юм

В основе каждой религии лежит своя система догматов – утвержденных высшими инстанциями положений вероучения, объявляемых непреложной истиной, не подлежащей критике.

Так, основным догматом христианства является догмат о Пресвятой Троице:

«ТРОИЦА ПРЕСВЯТАЯ – Бог христиан, Единый в Трех Лицах, или Трех ипостасях: Отец, Сын и Святой Дух. Бог един по существу и троичен в лицах, что есть Бог Отец, есть Бог и Сын, есть Бог и Дух Святой, что в сей Св. Троице ничтоже первое или последнее, ничтоже более или менее, но целы три ипостаси, соприсносущны суть себе и равны, до этой истины не может возвыситься естественными силами никакой человеческий разум, измыслить ее не в состоянии никакая человеческая мудрость. Догмат о троичности Лиц в Боге есть догмат богооткровенный в особенном и полнейшем значении этого слова, догмат собственно христианский. Исповедание этого догмата отличает христианина и от иудеев, и от магометан, и вообще от всех тех, которые знают только Единство Божие (что исповедовали и лучшие из язычников), но не знают тайны о триипостасности Божества. В самом христианском вероучении этот догмат есть догмат коренной, или основной. Утверждение его служит основанием всего христианства и христианского вероучения. Без признания трех Лиц в Боге нет места ни учению о Боге-Искупителе, ни учению о Боге-Освятителе, так что, можно сказать, христианство в своем учении опирается на догмат о Св. Троице; без него христианство держаться не может. Вот почему изложение учения о Св. Троице составляет главное содержание всех символов, какие употреблялись и употребляются в Православной Церкви. Являясь краеугольным догматом христианства, догмат о Пресвятой Троице в то же время есть и самый непостижимый. «Никтоже знает Сына, токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын» (Мат. 11:27). Совершеннейшая непостижимость этого высочайшего догмата обусловливается самой сущностью его. Там, где дело идет о самом существе бесконечном, человеческий разум, ограниченный по самой природе своей, является бессильным вместить в свои узкие рассудочные понятия понятие бесконечного» (О.Платонов, «Русь святая»).

Здесь мы видим, что между отдельными ипостасями Троицы существует тесная, неразрывная взаимосвязь. Но можно ли говорить, что единство – это абсолютная тождественность? Можно ли утверждать, что Сын – это Отец, а Отец – Сын, или Святой Дух – это Отец и Сын – тоже Святой Дух?

Согласно христианскому учению (и православных, и католиков) между всеми тремя ипостасями существует некая трансцендентная связь, неподдающаяся анализу человеческого разума, но и отождествлять их было бы большой и непростительной ошибкой.

Так, во время крещения Иисуса в Иордане перед Иоанном возникло видение: Святой Дух в виде голубя сходил на Иисуса. Тут же «И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мар. 1:11). В этом эпизоде одновременно предстали – Сын, Святой Дух и Отец (был слышен Его голос).

Иисус Сам неоднократно утверждает, что Он и Отец – не одно и то же:

– «Я завещеваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство» (Лук. 22:29);

– «Я не один, но Я и Отец, пославший Меня» (Иоанн 8:16);

– «Пославший Меня есть со Мною; Отец не оставил Меня одного, ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно» (Иоанн 8:29);

– «Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Иоанн 12:26);

– «Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня» (Иоанн 16:10);

– «Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам» (Иоанн 16:15);

– «Я буду просить Отца о вас» (Иоанн 16:26);

– «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» (Иоанн 17:1).

Богу-Отцу ведомо гораздо больше, чем Сыну Его: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мат. 24:36, Мар. 13:32).

Уникальную, не человеческую, а духовную природу Христа мы видим в словах: «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу» (Иоанн 16:28). Ветхозаветная церковь эти слова, претендующие на божественность природы Сына Человеческого, в числе других Его утверждений посчитала богохульством, что и привело к позорной казни «еретика» Иисуса на кресте.

Спустя 16 веков после смерти Иисуса подобное утверждение привело еще к одной смерти (но уже на костре), ведь именно об этом говорил и Джордано Бруно (1548-1600), когда утверждал, что душа берет свое начало в Боге и является бессмертной. Он верил, что человеческие тела создаются и преобразуются из той же самой материи и что смерть есть «ничто иное, как разделение и воссоединение».

Та же тема присутствует и в учении Пифагора (ок. 580-500 до н.э.).

Сравните данное утверждение с тем, что говорит священная книга мусульман: «Как вы не веруете в аллаха? Вы были мертвыми, и он оживил вас, потом он умертвит вас, потом оживит, потом к Нему вы будете возвращены» (Коран, 2:26(28)).

Но вместе с этим Иисус утверждает:

– «Я и Отец – одно» (Иоанн 10:30);

– «Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Иоанн 10:37-38).

И, несмотря на множество общего и единую природу Отца и Сына: «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня» (Иоанн 14:28).

Святой Дух также не тождественен Богу-Отцу:

– «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Иоанн 14:26);

– «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам» (Иоанн 16:13).

Значит, Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух – по христианскому учению никак не тождественны, хотя и имеют единую, общую природу.

В других религиях также присутствует понятие троичности Ипостасей Божеств. У индусов – Брахма, Вишну, Шива; у китайских и тибетских буддистов – Амитабха, Авалокитешвара, Манжусри; у зороастрийцев – Ахура-Мазда, Спента Армайта, Ангра Манью. Подобные ипостаси выделялись и в религиях древних египтян, халдеев и других.

У мусульман троичность, хотя и отрицается («Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите – три! Удержитесь, это – лучшее для вас. Поистине, Аллах – только единый бог» (Коран, 4:169)), но можно проследить некие аналогичные аспекты-качества единого божества – Могучий, Мудрый, Милосердный.

Первая ипостась из упомянутых выше (Бог-Отец, Брахма, Амитабха, Ахура-Мазда) являлась Творцом всего сущего: у евреев и христиан – «Дух Божий витал над водою» (Быт. 1:2); у зороастрийцев – «Тот Господь есть Создатель»; у индусов – «Брахма – есть Создатель, Предок всех миров»; у мусульман – «Это для вас – Аллах, ваш Господь, – нет божества, кроме Него, – творец всякой вещи» (Коран, 6:122).

Вторая ипостась – Логос – Бог-Хранитель и Ходатай, проявленное божество у каждой нации или народа, внешнее выражение Великого и Сокрытого: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Иоанн 1:18).

Например, речь человека, его поступки – это логос мысли, мысли – логос образа, образы – логос чувства, т.е. внешнее выражение того, что недоступно взору. Но речь – не есть мысль. Мысль – глубже и шире, полнее и сокровеннее произнесенного слова.

У мусульман – «Он – поручитель над каждой вещью!» (Коран, 6:122); у индусов – «Его жизнью поддерживается вселенная» (Бхагавад-Гита, 7:5). У евреев и христиан (по Ветхому Завету) – Бог заботливый, направляющий, назидающий.

Когда же наступает период покоя (противоположный созданию), Бог призывает к Себе всех духов, исшедших из Него и разрушает созданные ранее Им миры.

У индусов – это Шива, Разрушитель материального, Освободитель всех Духов от оков материи, чтобы возродить его на более высоком уровне. Шива – конечный Мир, блаженство. Его титулы – «триокий», Махадэва (Великий Бог), Шанкара (Благосклонный).

Мусульмане говорят: «Вечно пребывающими в нем они будут, – не будет облегчено им наказание, и не будет дано им отсрочки» (Коран, 2:157), «у Господа твоего – конечный предел» (Коран, 53:43), «Ему принадлежит власть над небесами и землей, и к Аллаху возвращаются все дела» (Коран, 57:5).

У зороастрийцев – «Я есмь имя Разрушителя всего» (Иашт, 1:14).

У евреев – «Когда Он убивал их, они искали Его и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу, и вспоминали, что Бог – их прибежище, и Бог Всевышний – Избавитель их» (Пс. 77:34-35).

Точно так же все три стадии проходит человек – рождение, жизнь, уход из земной жизни. Это совершенно закономерные этапы для всего созданного.

«Как один человек может быть одновременно и супругом, и отцом, и господином и может быть виден с одной стороны своей жене, с другой – своим детям, с третьей стороны – своим слугам и все же во всех своих сношениях с людьми оставаться одним и тем же человеком, так же и Бог в Своих трех Аспектах как Создатель, Охранитель и Освободитель остается одним и тем же Богом. Он есть Отец нашего духовного начала, Покровитель наших жизней, Источник наших деятельностей; в этом тесном отношении мы стоим к Нему как индивидуальности, тогда как Его собственная природа познается нами как наша глубочайшая суть» (А.Безант, «Загадки жизни и как теософия отвечает на них»).

В Его же отеческие объятия возвращается и наш дух после того, как сброшена внешняя оболочка физического бренного тела и оно разрушается в соответствии с Божьими законами: «Выходит дух его, и он возвращается в землю свою; в тот день исчезают все помышления его» (Пс. 145:4).

Один ли Бог на протяжении истории человека?

Эволюция человека

Малейшее движение вещества важно для всей природы. Все море изменяется от одного камня. Точно так же и в духовной жизни малейшее движение производит бесконечные последствия. Все важно.

Б.Паскаль

Как отличаются новозаветные Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух, порой сливаясь в Своих качествах, так же бросается в глаза и нескрываемые отличия ветхозаветного Господа и Того, Кого Иисус называет своим Небесным Отцом.

Кроме того, есть четкие различия между поведением Господа в период от создания Земли до потопа и в период от потопа до начала нашей эры.

Создается впечатление, что Господь, создавший «небо и землю» (Быт. 1:1) и Господь-Иегова, уничтоживший потопом все живое, сопровождавший Израиль в его скитаниях и провозгласивший: «Я Господь Бог среди всей земли» (Исх. 8:22) – не один и тот же!

По Его поведению совершенно отчетливо видно, что Он либо со временем сильно изменялся, либо это вообще были РАЗНЫЕ Боги!

«Логос или Творящее Божество – «Слово, ставшее Плотью», каждой религии – должен быть прослежен до Его изначального источника и сущности. В Индии это – Протей о 1008 божественных именах и аспектах в каждом из Его личных превращений от Брама-Пуруши через Семь Божественных Риши и Десять полубожественных Праджапати (также Риши) вплоть до самостоятельных Богочеловеческих Аватаров. Та же самая смущающая проблема об «Едином во Множестве» и о «Множестве в Едином» встречается и в других Пантеонах: в египетском, греческом и халдео-иудейском, из коих последний еще более запутан, ибо его Боги представлены эвгемерически в образе Патриархов; и эти Патриархи приняты сейчас и представлены как жившие исторические существа, теми, кто отвергает Ромула, считая его мифом. Verbum satis sapienti!

В Зохаре Эйн-Соф есть также Единое – Беспредельное Единство. Это было известно только очень немногим ученым отцам церкви, кто знали, что Иегова не был «высшим» Богом, но третьестепенной Мощью» (Е.Блаватская, «Тайная доктрина», т. 1, ч. 2).

Парабрахман – есть первая мощь, Брахман (Всевышний) – вторая, Иегова-Бог – третья. Все сходится!

Гностики одной из школ (валентиниане) весь процесс творения Вселенной приписывали «Эонам», т.е. вторичным началам, которых было 30 – по 15 мужских и женских. Это явно свидетельствует о том, что у них имелись четкие представления об иерархии божеств, где Иегове отводилась отнюдь не главная роль.

Земной человек сталкивался только с этой третьестепенной мощью и отождествлял ее со Всевышним, что отчасти, вследствие духовной сложной связи «частное – целое», тоже в определенной степени верно.

Следует понять, что Единый Бог в монотеистических религиях – это закономерная эволюция политеистических воззрений, когда обожествлялись явления и абсолютизировалось все загадочное и сверхъестественное, но представления человека о мироустройстве были еще крайне недостаточными и разрозненными, что не позволяло ему построить достаточно цельную картину мироздания. Признание единого Бога и категорическое отрицание многобожия – это не что иное, как результат озарения человека, постигшего вдруг всеобщее единство всего сущего, результат его категорического отречения от ошибок прошлого и абсолютизация своего неожиданного прозрения, это юношеский максимализм на духовном уровне, когда былые заблуждения и догматы поспешно и горячно объявляются вероломной ложью и чьим-то злым умыслом. Признавая одного единого Бога, человек, как обиженный подросток, топчет своих многочисленных еще вчерашних грозных богов, мстя им за свои же недавние заблуждения, и проклинает своего соседа лишь за то, что его бог почему-то не похож на собственного.

И лишь когда утихнут страсти и тихий голос разума и негромкий шепот сердца пробъются сквозь какофонию эмоций, когда юношескую категоричность сменит зрелая мудрость, когда он постигнет иерархическое строение Вселенского Разума, он поймет, что никакого противоречия между его юношескими и последующими воззрениями не было и нет, что истина заключается не в множественности разрозненного и не в единственности и неделимости монолитного целого, а в единстве всего сущего, чем бы оно не было и как бы оно не называлось. И он уже даже не будет пытаться втиснуть в жесткий каркас слов свое новое откровение, а будет лишь созерцать внутренним зрением сердца Великую Гармонию Единой Жизни и Любви.

Что же касается Иеговы-Яхве, то приверженцы сокровенных, тайных знаний (каббалисты и оккультисты) называют его Духом Земли (об этом же свидетельствует и сам Иегова: «Я Господь Бог среди всей земли» (Исх. 8:22)). Не Верховным Господом, а просто Господом (от слова «господин» – хозяин, владыка, государь, по-английски – LORD), планетарным Духом. Замечу – что «не совсем добрым» Духом.

Но и «Господь» – не столько имя, сколько признак верховенства, ставший именем (как и Сущий).

О человеке также сказано:

– «Жене сказал: умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3:16);

– «Сарра внутренне рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар» (Быт. 18:12);

– «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом» (Еф. 6:5).

В разные эпохи человечества Всевышний являл нам разных Правителей-Богов – Духов Земли, представителей «третьестепенной мощи».

Бог-Творец

Бог говорит: «Я был никому не известным сокровищем. И Я пожелал быть известным. И вот Я создал человека».

Мухаммед

На начальном этапе (до потопа) Богом или Духом Земли был, по крайней мере, один Дух. Отношения человека и Бога на этом этапе были идиллическими. Человек же был создан двуполым (андрогином, имеющим мужские и женские признаки) и бесплотным: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27).

«Бог есть дух…» (Иоанн 4:24). И человек тоже был создан как дух.

Первый завет Бога с Человеком был очень прост: «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; – вам сие будет в пищу» (Быт. 1:28-29), «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:16-17).

Далее Господь дает Человеку плоть – нечто среднее между духовной и физической плотью – плоть души: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2:7), а потом еще и разделяет его отдельно на мужчину и женщину: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2:18), «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Быт. 2:21-22).

После грехопадения человек обретает самую низшую плоть – плоть физическую, что лишает его возможности быть бессмертным. И жил отныне человек только до 1000 лет.

Господь заключает с Адамом второй завет, где указывается жене его: «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.

Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:16-19).

А как же иначе могло быть! Ведь они стали практически такими, как современные люди – «дух и душа и тело». Ведь имея физическое тело, женщина не может не рожать в муках. А добывание пищи для такого человека действительно превращается в утомительный трудозатратный процесс!

Иегова (Яхве)

Наказанием, угрозой наказания можно запугать человека, на время удержать его от зла, но никак не исправить.

Л.Толстой

Перед самым потопом, когда стало великим «развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт. 6:5) на Землю приходит другой Дух – суровый и часто очень жестокий. Это и был Иегова (Яхве).

Он сокращает срок жизни человека до ста двадцати лет (Быт. 6:3). После этого продолжительность жизни людей начала стремительно уменьшаться – примерно вдвое через каждые 4 поколения, пока не доходит до указанных 120 лет.

Так, Ной, с которым Господь заключил завет еще до потопа, прожил 950 лет. Его сын Сим – 600, сын Сима Арфаксад – 438, сын Арфаксада Сала – 433, сын Сала Евер – 464, сын Евера Фалек – 239, сын Фалека Рагав – 239, сын Рагава Серух – 230, сын Серуха Нахор – 148, сын Нахора Фарра – 205. Сын Фарры Авраам прожил всего 175 лет, а его сыновья и того меньше: Иаков – 147, Иосиф – 110 лет.

Его правление ознаменовалось великими потрясениями во всех сферах жизни человека – от подробнейшей детализации культа и гигиены до первых Законов-заповедей, регламентирующих отношения людей между собой и людей с Богом, а также массовыми войнами и переселениями народов.

Если первый период истории человека (до потопа) люди, начинающие изучать Библию, часто просто пролистывают, вследствие своего непонимания, то второй (от потопа до Иисуса) – их настораживает своими агрессивностью, жестокостью и нравственными законами, в корне отличающимися от привычных наших сегодняшних.

Кровосмешение и сексуальная распущенность, продажа даже близких людей в рабство и чрезмерная неоправданная жестокость людей, считающихся праведниками (!) не может не поражать воображение современного человека.

Во все времена для доказательства нерушимости клятвы использовали самое ценное и святое из того, что имели. Характерно, что в это время древние евреи клялись, ложа руку «под стегно» свое или отца своего (Быт. 24:2-3), а если быть точнее – то на детородные органы!

В наши же дни для этого используется сердце. Так, юноша предлагает девушке свои руку (подразумевая то, что будет ей во всем другом, опорой, поддержкой) и сердце (как символ открытости и любви). Президент страны, вступая на свою должность, кладет свои руки на сердце (значение то же, что и в предыдущем случае) и свод законов (Библию, Евангелие, Конституцию страны и пр.), что символизирует законопослушание и справедливость.

О чем это свидетельствует? Лишь об уровне осознания человека и его морально-социальных качеств в древности.

Однако это все непонятно только с позиции нашей сегодняшней морали. Ведь в то время никаких особенных ограничений на поведение человека не накладывалось. Для праведности требовалось лишь обрезание (у мужчин) и поклонение Господу.

Это только потом будут даны Моисею скрижали с десятью заповедями-наставлениями.

Что сказать – суровые и дикие времена имеют своих правителей и своих богов.

С благочестивым праведником Авраамом Господь заключил свой третий завет: «В этот день заключил Господь завет с Аврамом, сказав: потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата: Кенеев, Кенезеев, Кедмонеев, Хеттеев, Ферезеев, Рефаимов, Аморреев, Хананеев, Евеев, Гергесеев и Иевусеев» (Быт. 15:18-21), «Я сделаю тебя отцом множества народов; и весьма, весьма распложу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя; и поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя; и дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом» (Быт. 17:5-8), «обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами» (Быт. 17:11).

Замечу, что на этих землях, щедро отданных потомкам Авраама, уже давно жили люди. Слова Господа «потомству твоему даю Я землю сию» означают лишь одно – эти земли должны быть захвачены, а люди, населяющие их, – уничтожены[64]!

Впервые явившись Моисею, Бог велел передать своему народу: «скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова послал меня к вам» (Исх. 3:15). Не «Бог-Творец земли и неба» (а ведь это было бы гораздо внушительнее), а «Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова»! Не говорит ли и это в пользу моей версии, что Иегова – не Бог-Творец?

Очень характерно, что, повелев Моисею требовать у фараона отпустить сынов Израилевых, Господь не смягчает сердце фараоново, дабы тот свободно и беспрепятственно отпустил их из Египта, а совсем наоборот: «И сказал Господь Моисею: когда пойдешь и возвратишься в Египет, смотри, все чудеса, которые Я поручил тебе, сделай пред лицем фараона, а Я ожесточу сердце его, и он не отпустит народа. И скажи фараону: так говорит Господь Бог Еврейский: Израиль есть сын Мой, первенец Мой; Я говорю тебе: отпусти сына Моего, чтобы он совершил Мне служение; а если не отпустишь его, то вот, Я убью сына твоего, первенца твоего»! (Исх. 4:21-23).

А ведь можно было обойтись и без рек крови многих тысяч ни в чем не повинных людей – чужих и своих, виновных и безвинных. Не исключено, что египетский фараон (вероятнее всего – Рамсес II) мог и так отпустить сынов Израилевых, но лишь вмешательство Господа препятствует этому!

Чуть позднее Господь дает Моисею две скрижали каменные с десятью заповедями: «да не будет у тебя других богов пред лицем Моим», «почитай отца твоего и мать», «не убивай», «не кради» и т.д. Это был совершенно революционный шаг, ни на что не похожий, яркий, как вспышка молнии во тьме, осветившая путь народа на многие столетия вперед. Но ориентир уже есть. Только путь предстоит необычайно дальний – еще сотни лет пройдут, прежде чем пророки провозвестят грядущее Царство Божие и приход Мессии-Избавителя…

А пока кровавая машина только набирала свои обороты. «Язвы», «кровь», «мщение», «истребление», «ярость», «трупы», «жертвы» – эти слова прочно и надолго входят в речь сынов Израилевых и как апофеоз – «будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть» (Лев. 26:29).

Человеческая цивилизация погрузилась в самую пучину насилия, злобы, мрака и ненависти.

Прошло сорок лет скитаний и мытарств по пустыне народа Моисеева. И земля обетованная, обещанная Господом, была видна с горы Нево как на ладони, а войти в нее он (Моисей) права не имел.

И было указание преемнику Моисеевому: «Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь Бог твой везде, куда ни пойдешь» (Нав. 1:9). И снова были жертвы, кровь и ужас. Чужая земля была разграблена и освобождена от коренного населения…

Страшен Господь был в гневе Своем. И сила огромная у Него, и знамения чудесные, а любви народной нет: «… всячески старайтесь любить Господа Бога вашего» (Нав. 23:11). И тут же: «Если же вы отвратитесь и пристанете к оставшимся из народов сих, которые остались между вами, и вступите в родство с ними и будете ходить к ним и они к вам, то знайте, что Господь Бог ваш не будет уже прогонять от вас народы сии, но они будут для вас петлею и сетью, бичом для ребр ваших и терном для глаз ваших, доколе не будете истреблены с сей доброй земли, которую дал вам Господь Бог ваш» (Нав. 23:12-13).

После такого убедительного аргумента любовь к Богу своему, наверное, должна была так и хлынуть в сердца благодарного народа.

Потом еще была война с Хананеями (потомками внука Ноя Ханаана, проклятого дедом и отданного братьям своим в рабство), неоднократные отвращения от Господа в пользу более миролюбивых богов, и гражданская война под управлением Господа: «и вопрошали Господа: вступать ли мне еще в сражение с сынами Вениамина, брата моего? Господь сказал: идите против него» (Суд. 20:23), и война с Филистимлянами, и с сирийцами, Вавилонский плен и еще сотни лет разных войн и конфликтов.

Здесь народу Израилеву было поведано еще одно сложное имя Господа – Иегова Саваоф (1 Цар. 1:3), что означает ни много, ни мало – «военачальник, вождь боевых сил в военной обстановке».

Если человек насилием и угрозами добивается взаимности от понравившейся ему женщины, да еще и угрожает ей страшной жестокостью в случае, если она будет избегать общения с ним, каких эпитетов достоин он в своем описании?

Какие слова можно применить к отцу, запугавшему своего ребенка и карающему его за любую провинность настолько жестоко, что даже друзья перестают с ним общаться, дабы самим не попасть под тяжелую руку подобного «воспитателя»? Что можно сказать о родителе, который «ласково» убеждает свое дитя в том, что лишь он один может на законном основании над ним измываться, а все иные, кто хоть в малейшей степени попробует его обидеть, будут лично им нещадно убиты?

Как оценить поступок должностного лица, который позарился на чужую квартиру тех людей, которые не желают пресмыкаться перед ним, и дабы поселить на этой жилплощади своих детей, напутствует их словами: «Войдите, спокойно убейте всех и живите себе в удовольствие. Не бойтесь ничего, я сам точно также поступал в молодости и ничего – совесть моя чиста, ведь они – не свои, а чужие»? Не похоже ли это на поступки партийных чиновников предвоенной страны, утопающей в красном терроре против своего народа?

А теперь для сравнения в той же последовательности библейские тексты:

– «… Я – Господь Бог твой от земли Египетской, – и ты не должен знать другого бога, кроме Меня, и нет Спасителя, кроме Меня. Я признал тебя в пустыне, в земле жаждущей. Имея пажити, они были сыты; а когда насыщались, то превозносилось сердце их, и потому они забывали Меня. И Я буду для них как лев, как скимен буду подстерегать при дороге. Буду нападать на них, как лишенная детей медведица, и раздирать вместилище сердца их и поедать их там, как львица; полевые звери будут терзать их» (Ос. 13:4-8);

– «И ты, раб Мой Иаков, не бойся, говорит Господь, и не страшись, Израиль; ибо вот, Я спасу тебя из далекой страны и племя твое из земли пленения их; и возвратится Иаков и будет жить спокойно и мирно, и никто не будет устрашать его; Ибо Я с тобою, говорит Господь, чтобы спасать тебя; Я совершенно истреблю все народы, среди которых рассеял тебя, а тебя не истреблю; Я буду наказывать тебя в мере, но ненаказанным не оставлю тебя; … Все друзья твои забыли тебя, не ищут тебя; ибо Я поразил тебя ударами неприятельскими, жестоким наказанием за множество беззаконий твоих, потому что грехи твои умножились. Что вопиешь ты о ранах твоих, о жестокости болезни твоей? по множеству беззаконий твоих Я сделал тебе это, потому что грехи твои умножились» (Иер. 30:10-11, 14-15);

– «Когда введет тебя Господь, Бог твой, в землю, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы, Хеттеев, Гергесеев, Аморреев, Хананеев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев, семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их; … ибо ты народ святый у Господа, Бога твоего: тебя избрал Господь, Бог твой, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле… и отдалит от тебя Господь Бог твой всякую немощь, и никаких лютых болезней Египетских, которые ты видел и которые ты знаешь, не наведет на тебя, но наведет их на всех, ненавидящих тебя; и истребишь все народы, которые Господь, Бог твой, дает тебе: да не пощадит их глаз твой; и не служи богам их, ибо это сеть для тебя… Не бойся их, вспомни то, что сделал Господь, Бог твой, с фараоном и всем Египтом… и шершней нашлет Господь, Бог твой, на них, доколе не погибнут оставшиеся и скрывшиеся от лица твоего; не страшись их, ибо Господь, Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный» (Втор. 7:1-2, 6, 15-16, 18, 20-21).

Не правда ли, очень похоже? Но это уже не насилие, садизм и бандитизм, а «божий промысел»? Ничего ли мы не перепутали, подбирая слова для описания явлений?

Еще пример? Пожалуйста: «И сказал Господь: за то, что они оставили закон Мой, который Я постановил для них, и не слушали гласа Моего, и не поступали по нему; А ходили по упорству сердца своего и во след Ваалов, как научили их отцы их. Посему так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, Я накормлю их, этот народ, полынью, и напою их водою с желчью; И рассею их между народами, которых не знали ни они, ни отцы их, и пошлю вслед их меч, доколе не истреблю их… Итак слушайте, женщины, слово Господа, и да внимает ухо ваше слову уст Его; и учите дочерей ваших плачу, и одна другую – плачевным песням. Ибо смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтоб истребить детей с улицы, юношей с площадей. Скажи: так говорит Господь: и будут повержены трупы людей, как навоз на поле, и как снопы позади жнеца, и некому будет собрать их» (Иер. 9:13-16, 20-22).

После таких слов как-то несколько странно и нелепо выглядит заверение: «… хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я – Господь, творящий милость, суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне, говорит Господь» (Иер. 9:24).

Когда описывается этот этап в жизни Ближнего Востока, о крови и жестокости упоминается очень нечасто и вскользь. Зато истории с манной небесной, переход через Иордан с Ковчегом Завета, переход по дну Красного моря при выходе из Египта, история с жезлом Моисея, Иерихонские трубы – завсегдатаи детских библий и сюжетов на библейские темы. Мол, вот вам мирные идиллические отношения человека и Бога.

Да иначе и не может быть. Потому что отказывается верить современный нормальный человек в то, что Бог-Творец стал Господом Саваофом, что нежный Отец стал чуть ли не безжалостным и кровожадным.

Но ведь Он им и не становился! Просто это был совсем другой Господь.

Подтверждением этой мысли может быть и эпизод (Быт. 32:22-30), когда хитрый Иаков борется (!!!) ночью с кем-то до самого утра. Только с появлением утренней зари выяснилось, что его напарником был… Бог (Быт. 32:28). Именно за это он получает имя «Израиль», что значит «тот, кто боролся с богом»!

Мне с трудом представляется то, как человек, пусть даже самой богатырской наружности, мог несколько часов подряд бороться со Всевышним – Создателем Вселенной и всей Жизни, или устроить нечто вроде спарринга с новозаветным Богом-Отцом, находящимся с ним в одной весовой категории.

Вспомните, когда Савл по пути в Дамаск увидел ослепительный свет и услышал голос. Это был Иисус Христос. После этой встречи Савл три дня не мог ничего видеть, ни есть, ни пить (Деяния 9:1-9) – настолько сильным было на него воздействие. Но ведь Сам Христос говорил: «Отец Мой более Меня» (Иоанн 14:28). Это значит, что один лишь взгляд Бога на человека мог привести к плачевным последствиям, не говоря уже о непосредственном физическом контакте.

Отсюда можно сделать только один убедительный вывод: Господь Исаака – отца Исава и Иакова и Бог-Отец Иисуса – это разные боги (первый несправедлив, предубежден и жесток, а второй – Справедлив и Всемилостив).

Необходимо прекратить, наконец, отождествлять Бога-Творца, Иегову – «бога Авраама и бога Исаака» и Господа Нового Завета – действительно Справедливого и Мудрого Бога. Не нужно обвинять Бога-Отца, о Котором свидетельствовал Иисус Христос, в деяниях (несправедливости и предвзятости, ведь Господь, по свидетельству апостола Петра, нелицеприятен, т.е. беспристрастен (см. Деяния 10:34)), которые не пристали не только Высшему Духовному Существу Вселенной, но и мало-мальски цивилизованному человеку. Или же нужно попытаться объяснить по-другому мнимые и действительные противоречия библейских фактов со здравым смыслом.

Ясно лишь то, что в истории земли произошло нечто, вынудившее Всевышнего назначить другого Духа Земли (а возможно даже, что и одного только племени, народа[65]) – Иегову. Но по прошествии около двух тысяч лет незавидная миссия Иеговы была, по-видимому, исчерпана и бразды правления Землей переходят к следующему Духу.

Так, к примеру, на крупнейшем предприятии ситуация выходит из-под контроля – падает производительность, дисциплина, прибыль, назревает бунт. Собственник предприятия назначает другого руководителя – твердого и даже в чем-то жестокого. Устанавливаются новые правила, осуществляется жесткий контроль и вводится строжайшая дисциплина, происходит смещение с должностей одних людей и назначение других.

Через определенное время ситуация улучшается и стабилизируется. Отныне в таком правителе необходимости больше нет. Ему на смену приходит уже тот, кто может наладить производство, обеспечить социальную сферу во избежание в дальнейшем открытого противостояния.

Но для работников предприятия, большинство из которых в глаза не видело ни одного из своих руководителей, директор – это некая абстрактная должность, а не конкретный человек со своими особенностями и слабостями. Они могли и не знать, что на предприятии сменилась власть. Они видели лишь изменение отношений, проявления решений и действий руководства под началом того, кого называют «Директор». Для них это слово объединило в своем понятии всех, кто когда-либо занимал эту должность.

Однако в жестокости ли самого Иеговы было все дело? Разве случайно произошло все, что несло на себе отпечаток кровавых событий, угодных Господу? В чем вина тех народов, которое были истреблены под Его руководством? Чем навлек на себя недовольство Господа народ Израиля?

Вряд ли можно с абсолютной уверенностью ответить на все вопросы. Но я верю, что, несмотря на море крови и страдания, люди должны были пройти через все это, чтобы, очистить свои души от тьмы и скверны, накопленной за десятки поколений: «К чему Мне множество жертв ваших? – говорит Господь. – Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота: и крови тельцов, и агнцев, и козлов не хочу... Не носите больше даров тщетных; курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяже

Предисловие	3
Часть 1. «Кто ищет, вынужден блуждать...»	5
О ветрах перемен	5
Об аксиомах и точках опоры	10
О любви, дружбе и справедливости	13
О воинской дружбе, мудрости и чести	17
О свободе и свободном выборе	20
О спасении души и противоречиях	23
Пределы познания и научный мистицизм	27
О вере и религии	36
Атеизм	41
Часть 2. О поиске истины и противоречиях	48
Есть ли в Библии противоречия?	48
Метафоричность Библии и высказываний Иисуса	54
О спорах в христианстве	57
О разделении и единстве	59
О библейском каноне	61
Об Учителях и пророках	64
О ереси и инакомыслии	67
Ересь Толстого и толстовство	84
О непротивлении злу насилием	91
Толстой и Писание	95
Немного об образах и терминах	98
Часть 3. Отец, Сын и …	116
Бог	111
«Бог есть Дух…»	112
От создания Земли до Великого потопа	115
От Великого потопа до Иисуса Христа	116
Об Отце, Сыне и Святом Духе	118
Один ли Бог на протяжении истории человека? Эволюция человека	120
Бог-Творец	121
Иегова (Яхве)	122
«Отче наш, сущий на небесах!»	126
Иисус Христос – человек или Бог?	129
Античные историки об Иисусе Христе и христианстве	130
Рождение Иисуса	133
Миссия Иисуса	142
Поцелуй Иуды: предательство или…	145
Десять заповедей Ветхого Завета и заповеди Христовы	150
О жизни, смерти и «пропасти вечности»	155
Все мы должны стать Сынами Божьими	162
«… никто не приходит к Отцу, как только через Меня»	163
Буддизм	165
Ислам	169
О терпимости к другим верованиям	173
Часть 4. Человек	189
Триединство природы и триединство человека	182
Представления о душе у античных философов	183
Философы средневековья о душе и теле	193
Библия о духе, душе и теле	204
Противоборство духа и плоти	210
Философия о природе человека	213
Философия Запада и философия Востока	215
Эволюция представлений человека о своей природе	220
Гностицизм	224
Мистицизм в истории	227
Философия Востока о природе человека	230
Часть 5. За гранью видимого	250
О справедливости и наказании	242
О «блуждающих душах»	244
О прощении грехов	249
Метемпсихоз или реинкарнация	256
«Атомы жизни» и их эволюция	256
«По образу и подобию»	262
О доказательствах	264
Рождение, жизнь... А что дальше?	267
Эволюция жизни	271
Инстинкты, сознание и внесознательное	272
Мозг и память	273
Внефизический мир и психика человека	275
Рождение и тонкие тела человека	278
Задачи земной жизни	281
Испытания и страдания	286
Добро и зло	288
Опыт	289
Грехи и добродетели	290
Воспитание и наказание	291
Уход	293
Страшный Суд	295
Рай и ад	295
Противоречит ли теория реинкарнации христианству?	296