Анатолий РУДОЙ

СУЩЕЕ

 

Р У Д О ЙА. И.

Р83 С У Щ Е Е / – А. И. Р У Д О Й. – К: Кафедра, 2012. – 252 с.

ISBN 978 – 966 – 2075 – 03 – 4

 

 

Людской разум – это на каждого жителя по тонне сна­рядов, бомб и патронов, это на семью по истребителю, танку и под­лодке, это на гектар по бочке иприта, чумных бактерий и заразных блох, это руко­творные земле­трясения, извержения и сдвиг полюсов, это взрывы на Луне и там, куда дотя­нутся, это порожние недра, отравлен­ный воздух и ядовитая во­да, это по­­едание отходов, пова­льное боление и без­мозглое лечение, это злобность, примитивизм и уг­роза миру, это то, что недопустимо, и его не будет!

Хотя черта возврата уже пройдена, шанс на выживание всё же есть. И кроется он в осознании популяцией самой себя, своей роли и места на шка­ле оразумления с попутным уяснением возможного и до­зволенного, след­ствия и причины, сознания и формы, но главное: единства сущего. Людей ужас­нёт взгляд на себя со сто­роны. На­стало время оценки чело­вечь­его ра­збоя на планете без клано­вой ог­лядки и тормозов престижа. Пора на­звать вещи их именами, ибо на Титанике тонули скопом шестёрки и тузы!

Книга раскрывает суть людского отрезка бытия, его необходимо­сть, длительность, неизбежность и значимость, его истоки, этапность роста, тра­гич­ность земного пути и особенности дальнейшего хода по мирам. По­ка­­зана связь сознания и действий, поступков и страданий, мировоззре­ния и катастроф, даны рекомендации по уклонению от бед. Об­нажены по­роки фи­зиологи­ческого, т.е. телесного или современного подхода к познанию.

 

 

 УДК 141. 111.1

 ББК87,Р 83

 Любое, даже частичное использование материала, –

На русском языке только с письменного разрешения автора.

 СВИДЕТЕЛЬСТВО № 41441 от 19. 12. 2011

ISBN 978 – 966 – 2075 – 03 – 4 © ®Рудой А. И. 2012

 

РУДОЙ Анатолий Иванович

Родился 15. 04. 1939г. Русский. Огонь. Овен. Кот. Клён. Рубин. Марс. Железо. Роза. Рост 175 см. Вес 80 кг. Женат. С семилетним сельским образовани­ем поступил в 1953г. в Шосткинский техно­­логический техникум. Работал мастером цехов станочной и литейной обработки металлов. Четыре года служил на крей­­сере и эсминце. Правый загребной призо­вой и аварийной шлюпок. Чемпион Черского флота по весельным гонкам и рукопашному бою 1960г. Участник дальних морских походов. С корабля поступил в Киевский политехнический институт. В 1967г. закончил его с отличием по специальности информационно-измерительная техника. Работал на стройках Якутии, Тюмен­ских топях, на целине и в тундре. Занимался созданием технических и ме­дицинских прецизионных лечебных и диагностических систем, а также мировоззренческими проблемами. Имеет 81 печатную работу, 50 авторских свидетельств, 19 патентов Украины, шесть монографий. Изобретатель СССР. Доктор техческих наук. Капитан запаса.

 

 _{КАРЛАШОВА Ирина Владимировна}

Помощник и жена. Родилась в Моск­ве 06 Октября 1945г. Русская. Воздух. Весы. Петух. Опал. Медь. Рябина. Голубой. Ирис. После средней школы и Астраханского музыкального училища по классу фортепиано окончила в 1971г. историко-теоретический факультет Киевской консерватории. Энциклопедически образована. Обострённое чувство русского языка. Прирождённый критик. Творчески разрешает конфликты. Аналитическое и конструктивное мышление. Разрабатывала и редактировала тему СУЩЕЕ.

 

 

ОКО ЗА ОКО, ЗУБ ЗА ЗУБ

Это основная нравственная категория людей. Зародившись в глубо- кой древности, она эпоха за эпохой, посте­пенно укреп­ляясь и рас­ши­ряясь, полностью заполонила чело­века, сфор­мировав его миро­воз­­­зрение и культуру. К концу старой эры это положение уже не отображалось в сознании живущих, ибо превратилось в не­отъем­­лемый фон бы­тия. Логически продлевая всечеловеческую уст­рем­лённость к убийству себе подобных на прошлые две тысячи лет, при­ходим к выводу о невозможности достижения даже такого со­с­тояния землян, какое есть на сегодняшний день. Пере­ломным ру­бежом ста­ла новая отношенческая установка Иисуса Христа

 

 ^{НЕ УБИЙ ( ЕГО )}

Этот призыв потряс современников невозможностью осуществле­ния и неприемлемостью новых взаимоотношений. Оце­пенение рассудка оказалось таким опасным, что люди в за­темнении своём убили учившего не убивать. Однако концеп­ция миролюбия оказа­лась настолько сильной, что она допол­нительно к своей силе, бу­ду­чи освящённой муками автора, стала спасительной и позволила продлить жизнь лю­дей на очередные две тысячи лет. Но им снова грозит беда от об­вального саморазрушения. Их надо спа­сать уже каждого от са­мого себя и своих действий. Поэтому в третьем ты­сячеле­тии ло­зунгом бытия должна стать нерушимая заповедь

 НЕУБИЙСЕБЯ

Безусловно, Иисус Христос знал о двух несчастьях, грозящих ги­белью: от убийства другого и от убийства се­бя. Но сразу устра­нить оба наваждения землянам не под силу. Поэтому Он избрал меру отношений, позволяющих выжить вообще. Лишь оста­вшись на планете как вид, можно уразуметь и предотвратить вторую ли­нию уг­­розы – от деградации: телесной, интеллектуальной и психи­ческой. Люди! Душой и сердцем примите: не убий себя!

 

В летний зной совсем голые малыши копошились в песке. И вдруг одна из мам: „Ты зачем обижаешь девочку? Верни ей ведёр­ко!” По­хи­титель чужого богатства с вызовом уставился на крик, за­тем обер­нулся к песочному соседу и: „Ану встань!” Растерянное дитё подня­лось во весь рост и может впервые в жизни засмущалось от своей де­вичьей наготы. Обидчик торжествовал: „Вот видите! Какая же это де­вочка? На ней нет ни юбочки, ни бантика, ни косичек, ни платочка, ни

сумочки! Это маааальчик! Вооот!

 

_{Не всё таким я в л я е т с я, каким к а ж е т с я}

_{Не всё у в и д е н н о е становится о с о з н а н н ы м}

_{Многое со своею данностью кроется за обманчивой явностью}

 

_{Всякое творчество – это способность смотреть полной совокуп-}

_{ностью личного сознания-разума, мáло полагаясь на телесное}

_{восприятие образа и на чувственное отображение естества}

 

 

 

 

 

_{С У Щ Е Е}

Сущее – то, что существует, что имеется, что есть. Совокуп-ное число существующих объектов уходит в беспределье. Тем не менее их объединяет важнейшее общее свойство: все они наличе-ствуют. Но наличествование не может быть застывшим, обездви-женным, недеятельным. Оно непременно подвержено стремлению, достижению, бурлению, как всякая стихия, обладающая потенци­ей. Значит, сущее – это процесс. Однако любой процесс обязан со­держать в себе своё отрицание. Что же является отрицанием су­щего? Что бы это ни было, оно не должно оказаться пустым, т.е. не имеющим содержания и наличествования, ибо даже случайно возникший прецедент уничтожения имеющегося, на протяжении вечности уже давно привёл бы к исчезновению мира. Отсюда сле­дует, что антисущее – это отображённое сущее, дополняющее его до равновесного единства. Вместе они образуют пространство, де­я­тельные проявления которого неисчерпаемы. Что же вынуждает кого бы то ни было непременно отобразить себя, зачем ему это нужно? Ведь ясно же, что ничего не делается, если это не надо.

Представим, что нечто, развиваясь, накопило в себе опыт, до­статочный для перехода в очередное состояние разумности. Тог­да, пе­рейдя, оно утратит прежний облик и приобретёт новое об­личье, характерное для вновь достигнутого уровня. И как только такое произойдёт, немедленно и сразу, т.е. без вякого замедления, оста-новки или перерыва продолжится развитие повзрослевшего объ-екта в ему предначертанном направлении. Протекут сопутствую-щие события и когда-то наступит очередное превращение расту-щей персоны в структуру с более ёмким содержанием. И так в течении вечности будет продолжаться до тех пор, пока устано-вится такая высокая разумность, выше которой расти невозможно в силу достижения предельной градации развитости.

Объекты в таком состоянии познаçт абсолютную истину и в силу всезнайства прекращают рост, ибо познавать больше не то-лько нечего, но и ненужно. Применять богатый опыт нет необхо-димости, поскольку итог применения известен заранее, как выте-кающий из всеохватных знаний. Что же делать такому объекту? Чем ему заняться? К чему приложить себя, чтобы стали оправ-данными прошлые напряжения роста? Если на этот вопрос ответа не найдётся, то персона превратится в уединённый объект с последу-ющим прекращением существования. Каким образом произойдёт уничтожение, неважно. Но коль оно всё же случится, то событием этим укажется путь поглощения пространства, что равноценно исчезновению мира. Имеющееся, или иначе – сущее, показало бы себя ввиде пустышки-прогремушки с заводной пружиной разовой накрутки. Хотя даже в таком варианте пришлось бы мучительно выискивать объяснение по поводу того, куда делась былая суть и в каком виде она там находится. Вариант бесследного изымания чего-то противоречит вечному бытию.

В силу непреложных законов развития⁴³ объект, достигший аб-солюта, не может повернуть в своём росте вспять и оказаться тем самым в собственном прошлом времени, не может замереть в раз­витии, ибо только постижение нового даёт статус существующего. Он не может также изменить обретённое содержание скачком, поскольку для этого требуется предельно большая энергия и не может двигаться вперёд всвязи с упором в совершенство. Как же ему поступить, чтобы состояться и не нарушить запреты?

Для выхода из тупика в научный оборот вводится манёвр с приставкой анти: антипространство, антиматерия, антивещество, антимир, антисостояние, антибытие ... Дескать, всё, воткнувшееся в потолок развития, падает туда, где процессы идут похожим об-разом, только наоборот. Как именно это происходит, спрашивать неприлично, ибо причастным к науке и просто любознательным вéдомо, что ясность в науке недопустима, поскольку сможет сло-житься мнение о простоте учёных занятий за бюджетный счёт. Пусть, например, в трековой камере нечто отклонилось по линии, похожей на траекторию электрона, только в зеркальном отображе-нии. Что бы это пролетело? Долго ли надо думать? Коль в за-зеркалье, значит это положительный заряд. Но если „плюс”, то по аналогии с электроном быть ему позитроном. Такому же научно-му определению подверглись остальные частицы. Вскоре учёное поле густо заселилось антипротонами, антинейтронами, антимезо-нами, антимюонами ... и всеми иными анти, на выдумывание ко­торых только и хватило отпущенных средств.

А если сложить не наши частицы вместе ... ну, кто самый до-гадливый, что получится? Правильно: антимир! Трудно вообра-зить, сколько планетных гениев ищут его приметы в заземнãх про-сторах. Ищут, не меняя аппаратуру, старыми методами, с гужевым мировоззрением. С какой стати представитель сопряжённого мира вдруг захочет заявить о себе сообщением на враждебном, т.е. на нашем, якобы правильном, языке-излучении? До сих пор такого альтруизма не замечено. И впредь его не будет, ибо потому он и анти, что о нём не известно ничего. Не известно, так и не надо! Важно, что его мираж снимает необходимость определения узло-вых понятий развития: что есть истина, какова мера её относите-льности, когда она бывает полная, абсолютная, предельная и в чём состоит совершенство, каковы законы движения разума, в чём смысл и цель сущего, единственен ли вариант бытия ...?

Достаточно принять пафос заявления, что объекты мира, пос-тепенно усложняясь, достигают своей предельной грани развития, после чего скрываются в сопряжённом пространстве с отрицатель-ной метрикой, как в душу входит уважение к сегодняшней науке. Надо же: ничего нельзя знать об антимире, а она, несмотря на ..., всё-таки знает. Как не возгордиться? Но давайте спросим, чему равна и откуда пришла такая огромная сила, что её хватило для мгновенного инвертирования несусветного числа процессов, про-текающих в плюсовом сущем? Такая сила невозможна и её нет нигде, ибо она при указанном преобразовании должна превышать полную потенцию неанти и анти миров. Даже если войти в анти-мир, то при той же логике развития раньше или позже, даже и там будет достигнут предел, тогда что: оттуда к нам? Однако у нас ранее уже достигнут предел! Тупик! Наше миропонимание запре-щает миру быть-существовать. Но он всё-таки есть и не желает подстраиваться под наши неуклюжие взгляды.

Представим себе житие амёбы. Её продольный размер по че-ловечьим меркам составляет около 50 микрон. Она способна оси-лить равное длине своего тела расстояние примерно за 10 минут, что определяет собственную скорость перемещения 0,3 мм/час. Пусть она, возжелав познать мир, посвятит свою жизнь обследо-ванию доступного ей окружающего пространства. Так, переливая своё тело амёбьими шагами, она начинает двигаться и отправляет-ся в путь ... Дальше прямо-таки просится написать: находится в пу-ти и час, и сутки, и месяц ... И если бы действительно написать так, то при этой выходке была бы принята концепция равномер-но текущего времени в любой точке независимо от того, есть там кто-то такой, кого интересует некоторая подробность бытия вро-де времени или там нет никого, а время присутствует всё равно.

Даже люди, которые. ясное дело, венец и совершенство, и то совсем недавно, всего каких-то десяток веков назад, исчисляли вре-мя по косвенным приметам. Родился, вырос, постарел! Вспахал, посеял, убрал! Отправился в дорогу, одолел расстояние, прибыл! Взошёл на трон, поцарствовал, умер! Есть какой-то неуловимый и роковой процесс, накрывающий волной изменчивости всё, что бы-ло, есть и что будет. Он всевластен и не поддаётся влиянию столь расторопного существа, каким мнил и мнит себя человек. Величие людское умалялось невидимым владыкой. Уже в самой давней древности человек заметил, что некоторые события повто­ряются, чередуются или выстраиваются в ритмические последовательно­ности. Выделив наиболее впечатляющие из них, он сразу получил несколько удобных шкал для отсчёта длительности интервалов между событиями. Решение оказалось настолько удачным, что вошло в повсеместную практику отсчёта ... чего-то! Что же этими шкалами отсчитывается и каков его смысл?

Всякий грамотный, культурный, образованный и вообще нор- мальный житель мира земного увидит в данном вопросе повод обидеться и немедленно воспользуется им для поношения вопро-шающего. Ведь каждому ясно, что так определяется время. Если и найдётся где-то неуч, то это, безусловно, автор. Ему пора бы знать лунную, солнечную, звёздную и другие градации изменчивости, простирающие перед восприятием любознательных телесно ощу-щаемое течение времени. Обернулась планета всеми боками пред взором Солнца – получите интервал длительности под названием сутки. Покрасовалась Луна своими ликами – вот и месяц. Обле-тели вокруг светила, узнали самую важную меру отсчёта – год.

Весомо, наглядно, удобно! На Землю спустилось придуман-ное время, мало напоминающее тот процесс, который существует в мироздании для организации движения всего, что есть. Время удалось взнуздать. Его научились исчислять! Песочными или водяными, пружинными, атомными, излучательными ... часами. Из непрерывной, независимой и неизвестной величины оно превра-тилось в регистрационную величину, а значит, в дискретную, за-висимую и почти известную. Люди возгордились проделанной ра-ботой. Их перестала интересовать изменчивость, властвующая над ними. Весь зуд творчества они направили на совершенствование устройств, как можно точнее отображающих ... До сих пор так и не известно, что всё-таки отсчитывают часы?

Выбираются некоторые повторяющиеся события солнечного, планетарного или звёздного уровней. Длинный интервал предста-вляется ввиде набора коротких, приспособленных для удобства пользователей. Каждому из таких произвольно выбранных отрез­ков придаются свои средства отображения. Бездна ума расходует­ся на согласование и обеспечение функционирования многочисле­н­ных приборов. Они подменили собой время, погрузили землян в регистрационный произвол и стали основой мировоззрения.

Отныне где бы что бы ни происходило, человечьим окриком ему запрещено по-своему взирать на свою же изменчивость, лич-ным манером воспринимать течение своего же времени и всему предписано относиться ко времени не как-либо иначе, а только по-человечьи. Если, например, клетка через несколько месяцев вступила в ситуацию деления, то безоговорочно принимается, что она действительно прожила время, равное нескольким месяцам в людском исчислении. Вариант, что она, будучи существом иного мира, а именно, мира нулевого измерения⁴³, имеет собственное представление о времени, не только не рассматривается, но люди о такой самостоятельности соседей по планетному житию даже не подозревают. Отсюда исходят такие позорные приёмы насилия над клетками, как химическая атака раковых опухолей, оглушение их так называемыми физическими факторами, удушение препара-тами якобы косметической направленности ... Ведь ясно же: в теле присутствуют клетки разных возрастов, вовсе не согласующихся с человечьим ощущением времени и требующих к себе подхода индивидуального, вытекающего из их возрастного состояния. Иначе полезное для одних окажется убийственным для других. Что и наблюдается в буйной фармацевтической фантазии: лекар-ства стали средством провоцирования болезней.

Не только клетки, но и многоклеточные конструкции вроде лабораторных животных проживают свои жизни в собственном времени. Так, пусть по часам исследователя крыса принимается возрастом в один год. Значит, она молодая и к этому состоянию приурочивается сценарий эксперимента. Результаты опыта станут характеризовать отклик растущего организма на внешнее воздей-ствие. Ещё через год, когда крыса войдёт в пожилой возраст, то же действие даст иной отклик, хотя кажется по людским меркам, что разница во времени невелика. Возрастная нестыковка и вовсе усложняется при перенесении данных из медленного времени жи-вотных на людей, время которых течёт значительно быстрее. Не случайно потому тщательно отработанные лабораторные методи-ки часто не оправдывают себя в практической медицине.

Похоже обращение и с неживыми объектами. Например, со светом. Для вычисления скорости распространения используется че­ловеческое понимание расстояния, людское понятие времени, что даёт человеческую трактовку скорости. Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Это естественный этап развития, когда растущий ум не способен ещё охватить явление целиком и вынуж-ден довольствоваться тем результатом, до которого дорос. Траге-дия начинается при абсолютизации промежуточных знаний и ра-спространении их на области с иной концепцией бытия. Свет – это процесс и как таковой не может иметь ограничений в свойствах. Свои параметры он формирует, исходя из условий собственного проявления. В одних случаях они могут быть такими, в других – иными. Более того, как процесс, он не может действовать в оди-ночку, но должен быть включён в состав сопутствующих процес-сов, вместе образующих фундаментальный мировой атрибут под названием объединительно-разъединительная связь.⁴³ Поэтому принятая в стане людей конечная скорость света характеризует их как существа, только что вступившие на путь осознания себя и не вéдающих пока, что творят. Недостаток такого варианта познания мира, который демонстрируют люди, состоит в использовании в качестве средства познания только одного инструмента – личного тела. Этого не просто мало. Это является источником искажённых представлений о действительности. В начальных мирах: нулевом, линейном и плоскостном⁴³, от неимения другого, такой инструмент даёт первичное прикосновение к среде обитания. Однако лишь в малой мере полученные знания отображают мир, и в значитель-ной степени характеризуют отношение к нему самого познающе-го. Опыт общения со средой накапливается медленно. Тем не ме-нее совокупные знания всей популяции возрастают. Этим ростом на определённом этапе развития порождается конфликт, ставящий живущих на грань уничтожения. Угроза происходит из односто-роннего и случайного взгляда на объект познания.

Представим, что волею случайных причин, человек имел бы глаза, приспособленные всё видеть в ином частотном диаппазоне, имел бы уши, улавливающие другие звуки, имел бы обоняние, ося-зание, тактильные, температурные и все прочие ощущения, отли-чающиеся от тех, которыми он пользуется при построении тепе-решней картины мира. Сам мир от этого не стал бы другим. По-прежнему в окружении познающего были бы по-разному нагре-тые тела, они имели бы разную плотность, вязкость, влажность, горючесть, съедобность ... Были бы природные явления, болезни, хищники, войны и прочие атрибуты, присущие любому бытию. Жители непохожего мира резко отличались бы от нас и картина, нарисованная ими, содержала бы незнакомые краски.

Так например, при изменении частоты воспринимаемого све-та телескоп, микроскоп и все оптические приборы имели бы свой-ства, отличающиеся от теперешних, значит, и мнение о больших и малых, далёких и близких объектах было бы иным. Телесные ре- цепторы отображали бы по-новому ту среду, которую изваял в своих чувствах человек. Новая картина мира мало походила бы на теперешнюю, несмотря на то, что сам по себе мир остался бы рав-нодушным к любым трактовкам его вида кем бы то ни было.

Однако такое равнодушие не может продолжаться долго. Сам факт того, что при любом варианте отображения среды сведения о ней возрастают, указывает на то, что когда-нибудь они достигнут уровня, открывающего возможность вмешиваться в среду, влиять на неё, переделывать на свой лад и кроить во своему разумению.

Но разумения-то как раз и нет! А то, что есть, является поро-ждением нечаянного отображения сущего. И поскольку оно всё же имеется, определим его, как первичное, начальное, приблизитель-ное. Особенность такого разумения в том, что оно в силу своего формирования путём осмысленения откликов одного-единствен-ного инструмента – своего тела – не может оценить соответствие полученных впечатлений с действительным состоянием среды.

Предположим, что нужно узнать температуру объекта. Если к нему можно прикоснуться какой-то частью тела, получим прямое или непосредственное представление об искомом параметре. Но мнение о нём будет разным у снегохода и углехода, у жителей севера и юга, у здоровых и больных, у касающихся руками или ногами ... Для повышения определённости используются измери-тельные инструменты. Их основу составляют некие материалы, свойства которых прогнозируемым образом зависят от темпера-туры. Тогда истинное воздействие: теплота, оказав влияние на промежуточный преобразователь, вызовет изменения его свойств, которые отобразятся регистрирующими устройствами. Посмотрев на них своими же глазами или услышав сообщение ушами, или ощутив их состояние кожей, мышцами или сердцебиением ... воспримем собственными же рецепторами некоторый результат. Этой процедурой установится соответствие отклика рукотвор-ного прибора и ... Не известно, что следует написать после союза „и”. Если употребить термин температура, то она при любой точности прибора останется скрытой, поскольку в сознании учёно-го экспериментатора отобразится только та часть исследуемого явления, до понимания которой он дорос-доразвивался. Именно в рамках вÅдения задачи станет конструироваться аппаратура, и она выдаст результат, возможность появления которого заложена в неё человеком. Другими словами, прибор отобразит не температу-ру как истинное состояние объекта, а всего лишь какой-то отсвет непонимаемой сути. И нет возможности узнать больше того, что способно отобразиться в сознании исследователя.

Аналогичная ситуация складывается в любом из направле-ний обширного поиска, которое для обозначения имеет собствен-ное имя: человеческое естествознание. Но поскольку сам человек представляет собой типовой продукт процесса развития⁴³, то и свойственные ему приёмы роста также являются типовыми. Это значит, что в каком бы месте пространства ни появилось сущест-во с развитостью, характерной для объёмно-плоскостного между-мерья, оно в обязательном порядке сформирует первичное пред-ставление о среде обитания на основе использования рецептор-ных возможностей собственного тела. Иного не дано, поскольку ничего, кроме тела, нет! Но, начиная уже с мира нулевой разви-тости, и тем более в линейном, плоскостном и объёмном мирах ощущаются недочёты тел, ограничивающие притязания сознания особей к росту. Частично они устраняются сужением области освоения среды: одни избирают надземный или подземный ва-риант бытия, другие – воздушный, водный, жаркий, холодный и т.д. Затем возникает необходимость в доработке даже таких спе-циализированных тел. Потребностью в этом открывается эпоха ус-тройств. Поначалу они предельно просты и соответствуют малым запросам сознания той особи, которая вознамерилась усовершен-ствовать своё тело за счёт применения сторонних приспособле-ний. Таковы, например, оболочка споры или цисты, кокон, нора, паутина, гнездо или ... Затем развитие напрямую стало зависеть и определяться умением персоны получить преимущества в росте за счёт удачного дополнения своего тела искусственными пред-метами: палкой или камнем, копьём, луком, порохом, оружием, транспортом. Особым событим в череде привнесённых дополне-ний стало отк­рытие и применение шлифованных стёкол. Линзы открыли ранее неизвестные миры весьма малых и весьма больших протяжённостей. Одновременно с расширением области познания они показали ограниченность возможностей собственного тела. Человечьи глаза и прочие органы чувств для опре­деления рассто-яний, расположений, длительностей, многочисленных параметров и связей в сопряжённых областях оказались мало пригодными.

Для устранения обидной неприспособленности стали разраба-тывать приборы, призванные расширить применимость человечес-ких способностей. Началась метрологическая эра познания мира. Особенность нового этапа заключена в том, что между явлением и исследователем располагается рукотворная конструкция. Состоит её назначение в отображении недоступной закономерности в том виде, который приемлем для восприятия человеком. Этим новше-ством замыкается порочный круг познания, так как отклик при­­бора предопределяется разработчиком данного прибора.

Рассмотрим пример. Выберем типичное плоскостное сущест-во. Пусть это будет ёж. Его отличительный признак состоит в не-способности понимать, ощущать, словом, воспринимать высоту как пространственный атрибут. Весь жизненый опыт ежа почерпнут из области, имеющей только длину и ширину. Внесём в его обжи­тую среду наш трёхмерный цилиндр. При движении ёж натолк-нётся на препятствие. Для него это помеха, мешающая жить. Это конфликтное событие, несущее угрозу благополучию. Преграда ограничивает кормёжный простор и, если её не устранить, ежу придётся голодать. Понимая возможные неприятности, ёж начи­нает действовать. Прежде всего он попытается оценить размеры неожиданной препоны. В его распоряжении нет ничего подходя­ще-го, кроме собственного тела, потому он бодрым шагом поп­робует обойти упор. Сосчитав шаги, найдёт числовой эквивалент конф-ликтной задачи. Однако, будучи хоть и плоскостным, но всё же мыслителем, поймёт, что такая мера протяжённости, как шаг, не надёжная, поскольку у других ежей он может быть длинее или короче. Спасая положение и желая прославиться, он отгрызёт от ветки кусок и объявит его мерой расстояния. Прикладывая такой инструмент к неизвестному пути, получит уточнённый результат. В стране Ежовии всеежовое ликование: плоскостное естествозна-ние обогатилось новым метрологическим понятием – кусок вет­ки. Исключительно все жители Ежовии увидели в нём фундамента-льное соответствие ветки их такому привычному пространству, со-ставленному из длины и ширины. Теперь его можно не только на-блюдать, но даже исчислять. Плоская наука торжествует!

Однако! Откуда-то сверху из междумерной прослойки мира на плоскачей взирают люди, подсунувшие им объёмный цилиндр. Взирают и видят ветку трёхмерной, ибо им уже, в соответствии с их развитостью, стали доступными не только длина и ширина, но и некоторая часть высоты, как очередной пространственной ко­ор-динаты. Лю­ди видят, что плоскостная мера расстояния содер­жит изгибы и выпуклости, не воспринимаемые двумерным взгля­дом, потому прикладывание её к объекту выдаст нужный результат в понимании плоскачей и случайный – в оценке более умных суще-ств, хотя в обоих случаях задействован один и тот же предмет.

И далее: картина мира, сотканная из рецепторных ощущений людей, вовсе не похожа на ту, которая отображается во взглядах жи­телей четырёхмерного пространства – кварома. Кваромовцы то­же видят мир упрощённым по сравнению с пентаровцами, а те в понимании мира уступают сорросовцам.⁴³ Везде представляемое богаче наблюдаемого, а наблюдаемое весьма содержательнее осо­знаваемого. Какого-либо места, где могла бы полностью находи­ться вся истина, не существует, поскольку наличие полной осве­домлённости противоречит требованиям индивидуального пути развития и составности оразумляющихся объектов.⁴⁵

В этом примере ёж сам для себя изготовил прибор ввиде кус-ка ветки, надеясь с его помощью узнать о мире больше, чем при непосредственном восприятии. На том этапе развития, на кото-ром находится ёж, он принципиально не способен применить для определения расстояния металлический или волновой измеритель. Ему не по уму даже устройства попроще: аршин, сажень, четве-рть, вершок, пядь. Потому условиями своего существования он обречён на познание мира только теми средствами, которые спо-собны уложиться в его сознании. Но скорее наоборот: средства познания окажутся производными от сознания познающего. Если в мировоззрении ежа отсутствует понятие высоты, то сколько бы он ни насиловал себя, пытаясь улучшить своё метрологическое приспособление, третью координату ему не удастся ни понять, ни тем более выразить числом, т.е. измерить. Для него высоты ещё нет! Она не выплыла из тумана будущего, потому всякие как уго-дно точные вычисления кажущихся фундаментальных величин плоскостного мира есть этапные достижения оразумляющихся пер-сон на длинном маршруте восхождения к шестимерному миру.⁴³

Ёж заложил в свою конструкцию плоскостной вопрос и по-лучил плоскостной ответ. Ни при каких условиях он не отметит своими изысканиями то, чему нет опоры в его сознании. Цилиндр над плоскостью так и останется для него даже не крỳгом, а всего лишь преграждающей линией. До понимания объёма долог путь.

Всё, изложенное по поводу ежа, справедливо и для людей, с той лишь разницей, что, если ёж не воспринимает третью коорди-нату пространства, то люди не ощущают четвёртую, т.е. кваромов-скую. В отличие от ежа они закладывают в свои вопросы между-мерные воззрения и потому получают междумерные ответы. Для них мир покоится исключительно в трёх координатах, на которых там и сям причудливо разбросана материя. Где её нет, там есть пустота. И нужна она только для разобщения трёхмерных свето-чей разума, иначе, объединившись скóпом, они тут же подчинят, поработят, словом, уничтожат ... Кого и зачем – не важно! Лишь бы направить в сторону звёзд маломерный примитивизм.

Для людей вселенная наполнена шаровидными объектами, ко-торые куда-то летят поодиночке, в составе галактик, туманностей, скоплений и прочих кажущихся образований. Кажущихся потому, что им по развитости их ещё не дано видеть продолжение якобы объёмных тел в направлении четвёртой и других сопряжённых координат. Они значительно расширили свой кругозор и доросли до понимания, что над преграждающей линией плоскостного мира возвышается нечто, названное цилиндром, но осознать аналогию и продлить понятийный ряд за пределы приоткрывшегося объёма пока мыслительной силы не достаёт. Если бы такое обобщение состоялось, то даже и теперешнего ума людского хватило бы для восприятия семимерности мира и крошечности достижений той рядовой прослойки разума, каковой является человек. При­ведён-ное изложение показывает наличие противоречия, угнетаю­щего всякую особь. С одной стороны, всё существующее только потому существует, что ему присущ неотъемлемый признак су­ществова-ния – развитие, под которым понимается безостановочное про-движение в будущее. Это значит, что в любой заданный мо­мент отсутствует то, что названо будущим, о нём ничего не из­вестно и до поры до времени его наличие неощущаемо, а потому кажется не интересным и не важным. С другой стороны, каж­дая особь обязана выстраивать своё бытиё таким образом, чтобы не­премен-но попасть в то, что скрыто за горизонтом понимания.

Предположим, что мир был бы сконструирован иным обра-зом, где любой живущий знал бы своё предназначение и путь, ведущий к нему. Тогда зарожденец⁴³, только что вступивший на стезю оразумления, обязан был бы видеть себя помгновенно во всех мирах от нулевого до шестимерного, включая свою гибель при сражении с верховным конфликтом. Но чтобы пред­ставить это, необходима осóбо высокая развитость, а на её приобретение расходуется восхожденческая вечность, которой нет у зарожденца по условию его возникновения. Такое всевидение иск­лючило бы из процедуры развития основной признак нашего ми­ра – наличие стихии изменчивости под названием время. Но поско­льку оно, безусловно, имеется, всё живущее плывёт в его естестве, от­деляя собой личное прошлое от собственного будущего. Если бы особь точно знала какой ей следует быть, из её содержания ушла бы доминанта творчества. Развитие заменилось бы изготовлением уст­ройства, мало пригодного для устранения непрерывно изменяю­щегося шестимерного конфликта.⁴³ Открылась бы вероятность ги­бели мира. Такая перспектива неприемлема. Поэтому приняты предельные меры насилия, вынуждающего части ориентировать свои действия в русле интересов общего.⁴⁵ Отсюда вывод: наш мир не может быть по-иному сконструирован, и нам остался удел не переделывать и не кроить его, а соответствовать ему.

Приёмы достижения соответствия зависят от развитости осо-би. Так, в мире нулевой мерности опыт бытия персоны настолько мал, что его едва хватает для кое-какого восприятия событий, на неё непосредственно воздействующих. Всё, не соприкасающееся с ней, равноценно не существующему. Однако же, несмотря на всю невоспринимаемость удалённых событий, они всё-таки есть и на среду оказывают влияние, в том числе и на растущую особь.

Хорошо было бы, если любые влияния отсутствовали бы. Тогда бы однажды найденные отклики на неизменную обстановку обеспечили спокойное житиё. Но в таком случае особь навсегда осталась бы зарожденцем. Зачем же её зарождать? Какая выгода тому, кто взял на себя труд по созданию новых форм? Ведь ясно же, что ничего не возникнет, если это никому не нужно! Ответ на эти вопросы приведён в книге миры.⁴³ Здесь же отметим, что ситуация, когда воздействия отсутствуют, невозможна, потому в дальнейшем рассматривается обстановка, в которой воз­действий много и каждое из них способно предстать ввиде кон­фликта. Если особь найдёт в себе силы одолеть конфликт, она по­лучит порцию опыта и поумнеет, что равносильно продвижению в развитии. В случае движения в начертанном направлении страда­ния окажутся не выше тех, которые потребны для неосложнённого оразумления, а особь останется в прежнем материальном мире.

При одолении конфликта средствами, уводящими от своего пути, на особь свалятся беды, вынуждающие её приостановить всё движение и переосмысить свои деяния. Если же выравнивания не произойдёт, то, предотвращая недопустимое отклонение, особь из плотного мира изымается через тяготы смерти. В нашем мире бытие обязательно связано с преодолением всех многочисленных препятствий, поименованных обобщающим термином конфликт. Он возникает всякий раз при любом изменении среды.

Но среда распределена по семи пространственным направле-ниям-координатам от нулевой по шестую включительно.⁴³ Разви-тие состоит в безостановочном освоении этих координат, каждая из которых обрушивает на ходока лавину присущих ей событий. Наиболее трудно приходится жителям нулевого мира: бактериям, зарожденцам, довирам, вирусам, клеткам и всем иным существам, мировоззрение которых простирается не дальше, чем на около-себяшную область. В этой области, как и на любом ином участке пространства, всё происходящее отмечает свои изменения по семи взаимно невидимым направлениям. Нет нигде таких объектов, которые способны уложить себя в одну или две, или три, или же четыре, или только пять, или только шесть координат. Факт того, что нечто существует, обозначает его распределённость сразу по всем, т.е. по семи координатам. Если этот объект преобразуется, или иначе, с ним происходят события, то отклик его деятельности обнаружится во всём окружении.

А что дальше происходит? Всё происходящее в дальнейшем являет собой драму под названием развитие. Трагизм исходит от того, что насилие над развивающейся персоной всегда превышает способности самой персоны побороть это насилие. Так, в нулевом мире особь может воспринимать события лишь непосредственно воздействующие лично на неё. Другие влияния, обусловленные активностью прочих пространственных измерений, уже не отобра-жаются и по отношению к особи считаются несуществующими. Тем не менее, они есть, присутствуют и оказывают давление на всю среду, в том числе и на того, кто считает их невозможными. А коль считает, то у него нет повода, нет причины, вынуждающей к подготовке себя же в направлении противодействия угрожающей силе. А сила, будучи независимой от особи, сможет принимать любые размеры вплоть до таких, что превышают приспособитель-ные возможности персоны. И когда это происходит, особь гибнет. Можно ли её винить в таком итоге своей деятельности? И да, и нет! Её не следует порицать, поскольку в борьбе участвовали слишком неравные соперники. С одной стороны, малоопытная оди­­ночная особь, а с другой – стихии, бушующие по остальным ше­­­­­сти координатам и набирающие мощь в течении вечного бытия. Гибель слабого бойца в такой ситуации предрешена.

Но что такое гибель? Ей предшествует встреча конфликта с особью. Более того, из таких встреч состоит вся жизнь и даже все жизни в бесчисленных воплощениях на протяжении восхожден-ческого пути. Значит, эти встречи-конфликты составляют суть и смысл такого явления, как бытие. Они представляют собой инст-румент развития. Если конфликтов нет, создаётся видимость бла-гополучия и высоких достижений, но тогда отношение к жизни строится на основе прошлых приёмов, которые со временем всё меньше пригодными оказываются для победы в столкновениях иных. Если конфликты нарастают силой и числом, то наступает тот момент, когда способностей для их разрешения недостаёт. При этом выявляются предельные возможности особи в материа-льном мире. На большее она уже не способна и поэтому смысл её пребывания в тверди исчерпан. Развитию угрожает остановка. Но поскольку законами септона⁴³ она запрещена, то такая особь через процедуру смерти переводится в нематериальную область бытия, где совершенствование продолжается уже в ином виде.

Тогда с позиций развития гибель – это получение наибольше-го опыта, за который приходится платить муками повторного воплощения. Эти муки, многократно повторяясь, формируют ус-тойчивый поведенческий рефлекс, называемый боязнью смерти. Такой страх удерживает персону от случайного или неоправдан-ного обмена своей жизни на победу над недостойным событием. Погибать следует не при каждой конфликтной ситуации, а только тогда, когда не погибнуть невозможно, т.е. при исчерпании всего собственного умения-опыта в борьбе с конфликтом, размер коего превышает уровень достижений текущего воплощения.

Значит, погибшую особь можно и нужно обвинить в своей ги-бели в том смысле, что на протяжении всей жизни она не была способной накопить-приобрести того опыта, которого было бы до-статочно для одоления последнего предельного конфликта. Одна-ко такой вывод не имеет ограничения сверху: когда-то всё равно произойдёт встреча с конфликтом, победить который не удастся. Тогда наступит смерть. И если же такое произойдёт до завершения плана-программы воплощения, то данный вариант ничем не от­личается от предыдущего, поэтому особь заслуживает порицания за недостаточную осознанность своей сути. Такое порицание – не формальное. Практически оно выглядит как покарание особыми тяготами, страданиями и муками при переходе сознания особи из плотного мира в мир неплотных форм.

Если же воплощение прошло без отягощений и при полном выполнении предусмотренных событий, отпадает необходимость в применении смерти, как инструмента наказания за неосознан-ность оразумления. Сущность в этом случае ощущает полноту и достаточность прожитого, что является оправданием для самосто-ятельного ухода из мира людей. Смерть в её теперешнем виде, как средство воздействия внешних или же внутренних причин, вóвсе исключается. Она заменяется творческой работой по замене тела, хорошего на прошлом этапе роста, на новое тело, которое должно быть так же хорошим, но уже на очередном отрезке пути. Чем меньше особь осознаёт сама себя, тем быстрее она входит в про­тиворечие со средой и тем дальше отклоняется от предначер-танной линии оразумления. Итогом такого поведения становится с­корое приближение предельного конфликта и досрочная смер­ть. Укорачивание времени жизни приводит к невозможности выпол­нения программы роста, рассчитанной на данное воплощение. Значит, на освоение предусмотренного объёма событий при­дётся использовать следующее воплощение, быть может и не од­но, а не­сколько, до тех пор, пока очередная ступень развития не станет доступной для осознания и достойного исполнения.

Особенность частых попыток освоения отмеренной единицы знаний состоит в том, что каждый приход в твердь погружает рождённую особь в практически неизменную, характерную для предыдущего воплощения, обстановку. Это исходит из того, что сознание незрелой особи ещё не набрало опыта для построения нового тела, надобность в котором придёт лишь после освоения текущего периода. Не имея иного инструмента познания, придётся использовать лишь то, что есть, ибо только оно пригодно для до­срочно покинутой области. Каждая особь получает своё место воплощения и тяготы роста по разуму её.

Это положение имеет первостепенную важность для понима-ния мира, потому его стóит повторить ещё раз. Отправной точкой рассуждений является утверждение, что разум и его форма не то-лько неразрывно, но самое главное – однозначно связаны между собой. Каждому интервалу линии восхождения⁴³ соответствует конкретная развитость, а ей присуща такая же конкретная форма. Например, сущности, доразвившиеся до линейного мира имеют вид растений. И хотя численность их невообразима, все они имеют общие признаки: у них имеются погружённые в питающие стихии корни и крона, и остов, объединяющий части растения в единую сущность. Плоскостные существа, к которым относятся живот-ные, выглядят по-иному. Они уже обзавелись конечностями для передвижения и обслуживания себя, нашли свой вариант раз-множения, кормления, приспособления к среде ... Междумерные сущности и вовсе не похожи на соседей по планете – они приняли форму людей. Пусть некоторой особи линейного пространства предписано в соответствии с личной предначертанной в текущем воплощении судьбой умощнить своё сознание от уровня С₁ до значения С₂. Если бы удалось пройти земной путь без тягот, то по окончании пребывания в тверди она имела бы развитость равную С₂. Предположим, что С₂ есть граничное состояние, после кото-рого в облике особи должны отразиться черты, характерные для животных. Тогда, перейдя после своей смерти в нематериальноую область бытия, особь оказывается способной сразу приступить к формированию в себе признаков плоскостного мира. В таком ва-рианте исключается дополнительная доработка сознания, а зна­чит, и связанные с этим страдания. Вслед за выдвижением в об­ласть большей развитости существо переходит в понимании самой себя в такой интервал шкалы восхождения, где время воспринимается более стремительным, чем прежде. Новому времени соответству-ют определённое сознание и подходящая форма.

Теперь предположим, что находясь в материи, особь не смогла одолеть какой-то очередной конфликт и вынуждена была уйти, имея развитость выше, чем С₁, но меньше, чем С₂. Обозначим такое её состояние через С_{1 – 2}. Попав в нематериальную область, особь оказывается в положении изгоя. Она не может расти в плоскостном направлении, поскольку ещё не полностью освоен линейный участок: интервал от С_{1 – 2} до С₂ ещё не пройден. Рас­ти в прошлом линейном направлении также нельзя, т.к. этот рост относится к плотному миру, откуда она ушла из-за неспособности преодоления тех конфликтов, одолевать которые она обязана была учиться на дистанции предыдущего воплощения. Для изгоя это есть период растерзанного существования: его развитость соот-ветствует материальному бытию, потому в нематериальном мире ему не из чего изготавливать собственную форму. Противоречие такого накала вынуждает некомплектную особь умереть уже там, у них, т.е. в мире мягких форм. Но умереть там, значит, родиться здесь, у нас, в плотном теле.⁴³ И что же увидит пришелец?

По требованию формулы перехода: каков сам – такое тебе,⁴³ он сразу попадёт для проживания очередной жизни в ту область материального бытия, которая соответствует его развитости. Но такой областью является лишь та, которую пришлось покинуть ранее. Круг замкнулся. Откуда ушёл – туда же и пришёл, то есть вернулся к исходному состоянию, несмотря на многие беды, муки и страдания, изобилующие на пути воплощения. В судьбу существа ворвался виток, наполненый пустым бéгом, зряшным на-пряжением, лишённый продвижения в сторону поумнения. Хотясовсем пустым этот виток назвать нельзя: он не только насыщен, а даже пересыщен тяготами бытия, неизбежными при наказаниях за остановку в развитии. Мир – это невообразимо инерционная сис-тема, и в силу своей массивности, любые движения организованы в нём таким образом, чтобы каждая из его частей производила собственные действия не произвольно, а исключительно в русле интересов общего. Все связаны со всеми. Порожний виток одной части провоцирует обращение на неё гнева всей общины. То, что живущие воспринимают как боль, мучения и терзания, является результатом недовольства мира поступками дерзких отщепенцев. Понимание этого поможет, если не устранить, то, возможно, сок­ратить уровень мучений, приходящихся на единицу поумнения.

В общество изгоев попадают все, незавершившие программу собственного воплощения во плоти. Это умершие в результате таких явлений, как войны, катастрофы, эпидемии, убийства, бо-лезни. В наш век к этому списку следует добавить ещё политику, меди­цину, фармацевтику, искусственное зачатие, примитивизм ... Выходит, что деятельность человечья направлена исключительно на порождение изгоев. И что же они увидят, прийдя на Землю?

Они найдут замершую, уснувшую, застывшую обстановку, ибо великие горечи пустячного движения предусмотренного роста ума не дали. Как бы ни изменилась среда за их отсутствие, это изменение не сможет отобразиться в их восприятии, т.к., хотя и смотрят они органами зрения, видят всё же умом-сознанием. А оно, каким было в ранних жизнях, таким и осталось. Значит, и те-перешнее окружение покажется им таким же, каким было. Про-является и наблюдается эффект остановки времени. Изгои, т.е. все умершие досрочно, умом своим живут в прошлом времени. И поскольку из века в век их число возрастает, то, как резервуар водой, планета наполняется отжившими жильцами. Они тормо­-зят развитие, наполняют сегодняшние дни давнишними нравами и всё интенсивнее входят в противоречие с условиями выживания популяции. Под их влиянием человечество зарядилось огромной злобностью, недопустимой на самой Земле и невозможной за её пределами. Неверно выбранное средство познания мира ввиде соб­ственного тела привело ошибшихся к своему отрицанию: нельзя выпускать за пределы резервации тех, кто может лишь по­трясать вместо того, чтобы знать, понимать и уважать.

Но ... что же делать, если иного инструмента познания нет? Право, не мог ведь орангутанг сразу смастерить телескоп, неандер-талец – изготовить паровой двигатель, а средневековый монах – атаковать ядро раньше Резерфорда? Так почему же тогда обычное использование тела приводит к печальному результату?

Потому, что сам познающий неотделим от познания. Верно и обратное утверждение: знания определяют лик познающего. Это накопление знаний является неотъемлемым признаком процесса оразумления. Начинается он в мире нулевой мерности, а в мирешестимерном заканчивается. Линия, соединяющая эти области, – это есть путь восхождения существа из исходного состояния к высшей мощи победителя сорросовского конфликта.⁴³ Этот путь содержит семь интервалов с типовой формой для каждого из них.

Там, где протяжённость пространства ещё не ощущается, т.е. в нулевом мире, или иначе, в мире зарождения, сущности имеют вид компактных образований без дополнительных органов восп-риятия как самостоятельных рецепторных элементов. Они судят об окружении только по тому, как оно воздействует непосредственно на них. Таковы, к примеру, довиры, вирусы, бактерии и клетки. До тех пор, покуда эти сущности будут соответствовать развитос­ти, характерной для нулевого мира, всё их познание ста­нет опреде­ляться таким инструментом, как тело.

В данной ситуации они чрезвычайно уязвимы, поскольку лю-бая угроза отображается в их восприятии лишь её точечным про-явлением. Как бы полно ни освоили они жизнь, происходящую в окольной области, за её пределами находится множество других опасных и ещё невоспринимаемых событий, расположенных на остальных пространственных координатах. Если же некие напасти не осознаются, тогда нет вынуждающих причин готовиться к их отражению. В то же время сами напасти при этом не исчезают. Они присутствуют всегда, действуют постоянно, порождая этим в судьбе растущей особи лавину конфликтов. Часто в борьбе с ними особь гибнет и, ускоренно проделав свой виток в нематериальной области, возрождается опять-таки в точечном мире.

Мало того, что этот мир наполнен слабо подвижными отсве-тами далёких событий, мало того, что эти отсветы на освоенную площадь попадают не полностью, а лишь только частью, которая укладывается в интервал восприятия, так ещё и само восприятие ограничено непосредственно действующими контактами. Всё это в целом представлят мнимо неподвижную обстановку, неизменно сохраняющуюся в течении многих воплощений. Но ежели есть рожательно-умирательный процесс, когда эта особь возрождается и гибнет, затем снова гибнет и рождается, а среда не меняется, то такая ситуация эквивалентна остановке времени. В исчислении са-мой особи отображается её появление-рождение, затем наступа­ют взро­сление, зрелость и смерть, т.е. проходит вся жизнь. Нача­ло и конец каждой жизни обязаны отличаться накопленным опы­том, а что обозначает положение, когда такого отличия нет?

Это значит, что в течение жизни опыта не прибавилось. По какой тогда причине? Можно ли предположить отсутствие воспи-тательных событий в окружающей среде? Такое допущение отно-сится к невероятным, т.е. к невозможным, ибо при наличии особи, породившая её активная среда имеется и подавно. Но коль среда есть, но она не отображается в сознании особи, то получается, что повинна в этом сама особь. Её воспринимательные способности ещё недостаточно развиты для понимания тех изменений, которые обусловлены существованием времени. Этот вывод связывает два фундаментальных атрибута мира – сознание и время – в единую стихию, порождающую бытие. Порознь они не имеют силы и раз-дельно существовать не могут. Каждому сознанию в неустрани-мом порядке соответствует своё время, а всякому времени не-пременно придано некоторое сознание. Мало развитости, мало и времени, т.е. у слабее развитого сознания медленнее течёт личное время. С повышением развитости личное время ускоряется, дости-гая огромных значений в мирах высокой мерности.⁴³

Как бы вяло ни накапливался опыт существ, осваивающих на­­чальный мир, когда-то он достигнет достаточного уровня для пе­ре­хода в линейный мир, населённого растениями. Такой переход обозначает лишь то, что особь стала способной воспринимать не только нулевую, но одновременно с ней и первую пространствен-ную координату. Её разум возрос, но возросло также и количество событий, подлежащих обязательному отображению. Все те из них, которые действительно окажутся пóнятыми, создадут видимую ситуацию угрозы и в зависимости от умения существа устранять конфликты оно или останется в плотном мире или же через смерть перейдёт в сопряжённую область. Помимо явных, любая особь по-двергается невообразимо большому числу скрытых воздействий, происходящих из неосознаваемых, но имеющихся координатных направлений. Так, самой уязвимой является персона нулевого ми-ра поскольку на неё, кроме понятных ей изменений своей среды, ярой лавиной обрушиваются события из линейного, плоскостного, объёмного, кваромного, пентарного и сорросовского миров. У неё недостаёт опыта для противостояния всем, потому она чаще всехгибнет и возрождается. В результате этого она формирует своё восприятие течения времени, как растянутого, медленного почти неподвижного и равнодушного процесса.

Менее нагружена линейная особь, ибо она ужé научилась раз- личать события предлежащих миров, т.е. нулевого и линейного, потому может противостоять им. Скрытым остаётся на один мир меньше, значит, и угроза несколько убавляется. Такое перераспре-деление опасности приводит к удлиннению срока воплощения и промежутка между смертями, что даёт возможность заметить и отобразить в своём восприятии большее количество событий ос-ваиваемых миров и осознать изменчивость своего же окружения. Усвоение многих текущих событий за одну жизнь эквивалентно обозримому ускорению времени. Среда меняется на глазах!

Плоскостные животные различают три координаты и потому с трёх сторон осознанно встречают конфликты. Скрытых остаётся только четыре: объёмная, кваромная, пентарная и сорросовская. Шансы на продление интервала воплощения лучше, чем у менее развитых коллег, и поэтому число отмечаемых событий выше, а зна­чит, выше и развитость. Возросшей развитости соответствует своё более резвое время и болшее число отображаемых событий.

И наконец, люди! Они такой же продукт развития, как и за-рожденцы, линейные и плоскостные существа. Различие состоит лишь в том, что люди ужé закончили освоение всех предыдущих координат и вступили в область трёх координат, которую они сами назвали объёмом. Особо подчеркнём, что такое вхождение в объ­ём не есть происхождение от животных. Точно так же, как живот­ные не происходят от растений, а те вовсе не происходят от зарож­денцев. Термин происхождение отображает пассивность существа, которое произошло. Хотело оно произойти или нет – не важно. Не спрашивал его никто, да и спрашивать было не у кого, поскольку произошедшего никогда не было аж до самого факта внезапного исхождения откуда-то. Инициатива и обеспечение появления новой сущности возлагается на нечто неопределённое производящее. Это оно, озабоченное собственными интересами, выталкивает в плот-ный мир разовую конструкцию, которая, как появляется вдруг так внезапно и навсегда исчезает. Тогда зачем приходила? Каков смысл и для чего-кого нужны борьба за выживание, приспособление и ти­ражирование себя в потомстве? Зачем вообще необходимо та­кое агрессивное порождение, как жизнь?

Трагизм планеты состоит в том, что среди обитающих на её поверхности жильцов, нет таких, которые способны ответить на этот самый важный вопрос бытия. А без ответа нет ориентира для действий. И тогда мотивом движения становится дерзость. Лишь не осознавшие себя, т.е. те, чьего развития вовсе недостаточно для надёжного понимания значимости своих поступков, могут изво-дить ресурсы на истребительные войны, только неразвитые особи безудержно плодятся при слабой прочности их потомков, только малый ум добавляет свои отходы себе же в пищу, загрязняет, уничтожает, куражится ... Однако, как это ни прискорбно, такое поведение существ междумерного уровня развития оказывается типичным. Как бы извилисто не выстраивался путь оразумления, он всё равно раньше или позже, но обязательно пройдёт через ту область, в которой существа могут изготавливать объекты, суть которых сами не в состоянии осмыслить.

Примеры. Естествознание, построенное на основе сомнитель-ного средства познания – тела, ограничение природы только мате-риальной составляющей мира, прокормочное отношение к науке, повороты русла рек, опустошение недр, подглядывательная мето-дология исследований, при которой всё неизвестное отображается лишь глазами пусть даже с приборным усилением, клонирование, фармацевтическая медицина, синтетическая пища, реанимация не-жизнеспособных, коллайдерное помрачение, оружие, мусор...

Непонимаемые достижения неизбежно приведут к гибели не весьма умных, но весьма дерзких. И в таком финале кроется вели-кий смысл. Прежде всего это запрет на уклонение от предопреде-лённого пути развития. Всякий, являясь частью в составе более совершенной структуры и избравший свой вариант оразумления, противоречащий интересам массива, грозит разрушением и себе и массиву. И поскольку общее всегда более разумно, чем его части, оно оказывает давление на уклониста, которое тот воспринимает как терзания, муки и страдания. Всвязи с запретом на попятное движение, погибшая цивилизация не исчезнет из бытия. Каждым представителем поштучно она через явление смерти переводится в сопряжённый нематериальный мир. Термин переводится обоз-начает рождение в области мягких форм. И когда переведённые, развиваясь, уже там войдут в противоречие, они умрут, что снова приведёт их к рождению во плоти.

Каждый рожательно-умирательный цикл переполнен бедами перехода из одного мира в другой и насыщен угнетающим давле-нием становления, опасностями взросления, терзанием старения и житейскими невзгодами, потому живущие приобретают ощущение страха смерти и стремление отодвинуть по времени тяготы этапа смены формы и подольше остаться в текущем воплощении.

Однако это противоречит крохотности того опыта, который получен при движении по ошибочному пути, и тому значению опыта, который обязан быть получен в данной точке оразумления, если бы рост происходил в предписанном им направлении. До тех пор, пока не произойдёт накопление заданного опыта, сущности не смогут покинуть тяжко проходимый отрезок линии восхожде-ния. Если бы это стало возможным, образовался бы запрещённый скачок в развитии, ибо каждому участку пути должны строго соответствовать и развитость сознания, и мерность обживаемого пространства, и скорость течения времени. Для устранения скачка все отклонисты вынуждены довольствоваться малым приростом ума в каждом цикле, зато количество таких прогонов должно быть большÅм, с тем, чтобы итоговый опыт оказался таким, который требуется для бесскачкового перехода в соседнюю градацию ра-зума. Линия восхождения имеет плавное начертание. Наличие же кругов с мало вразумляющим движением оправдано для всякой отдельной сущности и для скопления сущностей типа коллектива, общности или цивилизации. Явление многократного прохожде­ния одной и той же дистанции оразумления представляет само по себе красивейшее изобретение устроителей мира.

Во-первых, оно прочно ориентирует всех особей в необходи-мости роста не как-либо вообще, произвольно и с ленцой, а лишь в предписанном направлении, с заданной результативностью и с определённой скоростью продвижения. Такая жёсткость обуслов-лена потребностью обеспечения согласованного бега того общего, к которому принадлежит каждая из его частей. Достаточно хотя бы одной из них проигнорировать принятые установочные правила, как сразу „общее собьётся с ноги и шлёпнется в дорожную пыль.” ⁴² Для него такая ситуация сродни болезни. Но данное общее вхо­дит, как часть, в более сложную структуру, значит заболеет-собь­ётся и она. Волна разрушения прокатится по всему мирозданию, остав­ляя за собой небытие. И всё это из-за одной ослушавшейся части? А если таких окажется две, сотня или ещё больше, то мир тогда состояться не сможет вообще! Понимание такой угрозы выну­дило принять в качестве самого незыблемого закона безоговорочное тре­бование для всех участников бытия следовать в развитии иск­лючительно в ему предписанном направлении. Однако, как только такая поведенческая установка оказалась принятой, она тут же вошла в противоречие с идеологией развития, поскольку разви­тие для того и необходимо, чтобы по мере роста особь приоб­ретала способность выполнять всё более усложняющиеся, трудоёмкие и масштабные задачи. Но мощь и многогранность задачи подразу­ме-вают разносторонность умений того, кто её осилит. И вот она-то: разносторонность противоречит обязательной индивидуальности. Выход из тупика был найден при объединении различных ин­ди-видуаль­ностей в одну совместно образованную конструкцию под названием об­щее-особь. В мир вошла идеология состáвности. Её суть: каждому сознанию на траектории оразумления-восхождения отводится от­носительно узкий участок пути, внутри которого оно принимает вид отдельности, называемой óсобью. Существа, не доросшие до этого интервала, ранее уже прошли стадию особи, поэтому входят в некую интервальную особь в качестве частей, внутренних органов или элементов, составляющих её организм. Сама интервальная особь дорастёт со временем до конца своего отрезка пути оразум­ления и тогда уже войдёт вместе со всем своим внутренним содержимым на правах части в состав более развитого существа. При этом она навсегда перестанет быть особью и про­до-лжит дальнейший свой путь оразу­мления в качестве органа в теле более сложной сущности.⁴³ Это касается и всех людей. По мере освоения очередной координаты – высоты, они постепенно ста­нут утрачивать теперешний вид и, подходя к кварому, избавятся от своей плотной формы по­лностью с одновременным измене­нием личностного статуса, так как примут на себя функции ча­стей в организме кваромовца. Если людям разрешить в начале объ­ёмного мира уйти от уготованной им судьбы, они станут изгоями в мире че­тырёх координат, т.е. сами превратятся в разрушителей более развитых структур и станут чем-то вроде воров в чужом доме. Поэтому их вынудят претерпевать многие почти пустые круги воплощения до тех пор, пока по крохам собранный опыт окажется достаточным для движения по назначенному пути.

Во-вторых, многократное прохождение одного и того же пути оразумления не является обязательным. Кратность определяется глупостью. Чем её больше, тем медленнее приобретается опыт общения с внешней средой, тем быстрее наступают неразрешимые противоречия и тем чаще оборачиваемость по мирам. Однако всё это – следствия. Причина же кроется в предоставлении полной свободы выбора пути развития. Всякая особь по своему разуме-нию может принять для себя любой вариант роста. И если бы она действительно могла произвольно выбрать вариант оразумления, то велика вероятность того, что многие варианты противоречили бы идеологии движения общего массива. Но многих и не нужно. Достаточно одной части лишь единожды отклониться от поступи целого, как все части и целое устремятся к разрушению. Полная или абсолютная свобода становится невозможной, недостижимой, потому в мироздании на неё наложен запрет. А что же остаётся? Принимается не вся свобода в общем, а только её составляющая, та, которая согласуется с потребностями целостного организма. Любая сущность становится особью при достижении такого сос­тояния, когда её развитие соответствует мерности осваиваемого пространства. Значит, она является самой умной по отношению к умности собственных частей.⁴³ Потому-то она имеет пра­во и даже обязанность ограничивать свободу частей и ориентиро­вать их рост не произвольно, а только в русле развития самой осо­би. Каждая часть вынуждена направлять свою личную предначертан­ность в разрешённом интервале возможного поиска. Сво­бода заключается тогда в соответствии самому себе! И поскольку это соответствие скрыто навсегда, неизвестно никому и никем непонимаемо, та­ким же неопределённым оказывается и выбор своего пути. Выход из очередного тупика состоит в приобретении умения самостояте­льно учиться самостоятельности. Значение этого тезиса изложено в мо­нографии миры,⁴³ здесь отметим только его основное положение: самостоятельность начинается с момента осознания себя, своего места на шкале оразумления и значения такого феномена су­щего, как сознание. Осознавшие себя существа могут само­стоятельно выбирать путь движения, в наибольшей мере удов­летворяющий требованиям и личного, и общественного развития. А когда это произойдёт, люди выйдут из циклов пустяшного круговорота по мирам, их развитость окажется достаточной для принятия иной телесной формы и для перемещения по маршруту восхождения в более высокую точку, из которой их теперешнее бытиё станет представляться угрюмым прошлым. Таковы, например, жители внутренних областей нашей планеты, которые людям ка­жутся инопланетянами. Современная человеческая цивилизация, с тру­­дом и риском осваивающая поверхность планеты, уже прошла несколько таких кругов оразумления, но итоговые достижения её на­столько незначительны, что их можно расценить, как нулевые. Отдельные технические успехи вызывают недоверие к люд­ской популяции и вынуждают наших соседей к постоянному при­смотру за нами, поскольку всё сотворённое основано на плоско­стном, т.е. примитивном мировоззрении, пересыщено агрессией, воинствен-ностью и злобой завоевания. Такие предпосылки общения среди разумных существ недо­пустимы, потому люди так или иначе до­лжны быть остановлены в своём разгуле разрушения. Они са­ми себе же готовят приговор. Но, как человек стремится восста­новить заболевший орган, так и планета принимает свои меры к обра­зумливанию человека. Ей жаль напрасно потерян­ных творческих усилий. Оба они предпринимает попытки возвратить за­блудших на потерянный путь. Земля до сих пор не истребила тех, кто ей принёс столько разрушений. Значит, шанс ещё есть. И под­тверж-дение тому материал, изложенный здесь. Только бы наш­лись умы, способные понять, принять его и содействовать развороту.

В-третьих. Казалось бы, если нет желания развиваться, то и не надо. Тогда ленивец всегда остался бы в случайной точке линии роста и принадлежал бы лишь самому себе. Возможно ли это? Да, вполне могло бы произойти, но это равносильно принудительному изменению предначартанного пути частей, составляющих его, и насилию над общим, в которое он сам входит на правах части. Нижележащие и вышележащие структуры расценят этот демарш, как угрозу смерти, и начнут сопротивляться. Всё их недовольство выльется на ленивца и отобразится на нём ввиде непереносимых мук, вынуждающих принимать меры. И что бы он ни выдумывал, страдания ослабнут лишь при ориентации на личный уготован-ный путь. Но он-то как раз и связан с движением-оразумлением. И опять исповедуется свобода выбора: если хочешь остановиться, останавливайся, но взамен терпи терзание боли. Не нравится боль, двигайся туда, куда ведёт тебя совокупный интерес. Хочешь быть свободным, тогда выбирай приёмы движения в согласии со своим предначертанием и общей поступью. Но даже если бы кто-то и предпочёл стерпеть муки, но всё же остаться в покое, выполнить такой замысел не смог бы. Потому, что такой проделкой было бы положено начало прецеденту увиливания от тягот оразумления. И тогда не один ленивец, а много или очень-очень много, или все оразумляющиеся сущности остановились бы в развитии, а это раносильно разрушению сущего. Поскольку мир содержит óсобей разной умности, то среди них есть и такие, разумом которых он держится, строится и существует. Воинственность же, ленность и дерзость присущи всем уровням развития от вселенных до мошек и, если бы отсутствовала идеология приведения их к поступи массива, то мир перестал бы быть. Эта идеология изложена в пос-тулатах, положениях и законах, описанных в работах миры⁴³ и неболение⁴⁵. Из них следует, что всякое существо несвободно и свободно одновременно. Свободно, т.к. может принимать любые решения, но за ошибочный выбор ему придётся расплачива­ться медлительностью развития и подвергаться наказанию всё возрас­тающей длительности и силы. Несвободно, ибо с целью эконо­мии творческих потенций, часть ложных решений отсекается приняты­ми в септоне⁴³ правилами общего жития всего сущего.

В-четвёртых. Круги насильственного и медленного приобре-тения требуемого опыта обусловлены невозможностью остановки развития. Коль запрещена остановка, то попятное движение разума оказывается запрещённым и подáвно. Ни при каких условиях ни одно существо не сможет стать менее развитым, чем оно уже было хотя бы однажды и когда бы то ни было. Иначе нашлись бы охочие попятиться и очутиться в собственном прошлом времени, где всё им знакомо вплоть до вчерашних конфликтов, потому не требует крайнего напряжения для распознания новых угроз и для борьбы с неизвестным. Отпала бы необходиость выдвижения в будущее, жизнь замерла бы, что равноцено её отсутствию. Все народные выдумки о превращении людей в растения, животных, духов и предметы – следствие незрелого ума. Любое существо располагается на линии оразумления исключительно в той точке, до которой доросло. Выйти из неё скачком, т.е. не заработав и не выстрадав знания, невозможно всвязи с тем, что такой демарш обозначал бы совмещение былого, настоящего и грядущего. Для этого понадобилась бы мощь, превышающая возможности всего септона. Да это и не нужно поскольку противоречит назначению стихии времени,⁴³ как той вспомогательной ветви, которая приз-вана обеспечивать целостность, или иначе, устойчивость мира.

В-пятых. Каждому витку образумливающего вращения соот-ветствует развитость, присущая только ему. Значит, по-иному при очередном обороте отображается среда обитания, т.е. она в любом круге будет представляться в другом виде. Отличие предыдущей и текущей сред станет определяться количеством отображаемых событий в единицу воспринимаемой изменчивости. Если раньше и теперь различаются лишь одинаковое число событий, то такое отношение взглядов эквивалентно остановке персонального време-ни. Если же всё-таки в последующем витке отобразится больше особенностей среды, чем в прошлом, скорость личного времени изменится и станет определяться размером превышения нового числа над прежним. Предположим, что жильцы ушедшей цивили-зации, исходя из уровня своего разума, вычислили расстояние от Земли до Солнца, равное R₁. Всё их мировоззрение базировалось на этом достижении. Затем, безразлично по каким причинам, эта цивилизация погибла. Её члены проделали нематериальный путь развития и, когда вошли в неразрешимое противоречие там, пос-тепенно через процедуру рождения вернулись на Землю. Пока они отсутствовали, у нас прошло время, отмеренное по часам ... Не важно по каким часам, ибо возвращенцы, хотя и будут смотреть глазами, понимать станут умом-сознанием. А оно ведь изменилось в силу неизбежного поумнения, но незначительно. Тогда то же расстояние у них несколько возрастёт, например, до R₂. Разность R₂ – R₁ = ΔR, где знак Δ означает приращение R, характеризует сразу и прирорст расстояния, и прирост сознания, способного заметить новое значение того же расстояния. Можно ли предполо-жить, что R₁ настолько точно измерено, что любые последующие попытки его уточнения не дадут иного результата и потому они относятся к разряду бессмысленных? Можно! И происходит такое постоянно. Особенность тех, которые пытаются отныне и навечно определить значимый параметр состоит в их непонимании себя как исследовательского инструмента. Такие энтузиасты сами у себя отнимают возможность набраться опыта, поумнеть и расширить свой кругозор, словом, развиваться. Чувствуя себя законченной и окончательно сформированной глыбой, которой, если чего-то и не достаёт, то всего лишь некоторой конкретики, они переносят свой внутренний застой на всё, на что нацелится их остановившийся взгляд. С прискорбием следует признать: человеческая культура, включая мировоззрение, науку и практику, имеет именно такое глыбистое состояние. И поскольку остановка роста запрещена по законам септона, то всякий, даже не остановившийся, лишь замед-ливший ход, теряет восхожденческий смысл и, как второгодник, переводится на очередной виток наказательного поумнения. Так, если кому-то кажется, стало ясно, он убеждён, уверен и твёрдо знает, чему равно расстояние от нас до светила, он исчерпал свои способности познавать новое и стал непригодным для решения поисковых задач. Всякие цифры в биографии мира – это следствие развитости познающих существ. Если они не меняются с течением времени, к ним пропадает доверие, поскольку это свидетельствует о деградации ума, их получившего. Применение не­полноценных сведений создаёт ядерную угрозу, коллайдерное сумасбродство, синтетических людей, перенаселённость планеты и всё иное, что может быть сделано, но не может быть осмыслено. Итак, ситуации ΔR = 0 или ΔR ≈ 0, относятся к нежизненным. Обязательным условием выживания бывает развитие, при котором всегда ΔR > 0. А вот насколько возросло понимание размера переменной величи-ны, зависит от темпов оразумления конкретной цивилизации. Но как бы там ни было, каждое очередное воплощение, по условию развития, станет умнее предыдущего, что неизбежно отобразится в более полном восприятии мировых величин. Полнота отображе-ния – это способность замечать то, что оставалось незамеченным раньше. Возросшее число понимаемых событий эквивалентно по-вышению скорости течения времени. Каждому уму – своё время, каждому времени – свой разум. Прорисовывающая рост сознания линия, и линия, показывающая изменение скорости движения вре-мени как стихии изменчивости не только расположены рядом, но они так тесно прижаты, что оказываются совмещёнными. Ни при каких условиях разум людского типа не сможет уловить, ощутить или воспринять время вируса, бактерии, и иных жильцов ниже-лежащих миров так, как отображают его жильцы сами для себя. То же касается и высших миров. Мы для них – лениво ползающие мученики своих заблуждений. Люди, не понимая этих отношений, навязывают свои воззрения всем, с кем им приходится контакти-ровать. Поэтому нет до сих пор хоть какой-то связи с теми, кого научились видеть глазами, и с теми, наличие которых предпола-гаем. Например, с космическими соседями. Земляне могут понять сигнал, если передающие с ними равны по развитости. Но как не способны наши сообщения достичь далёких объектов, так и их излучение не долетит до нас. И в это заложена великая мудрость: незачем посылать в незнакомые пространства примитивизм, злобу и агрессию, свойственную существам, не осознавшим себя. Если всё же кто-то пришлёт нам телеграмму, то он окажется явно разумнее нас, его время будет стремительнее нашего, и при всём желании прочесть, нашего ума не хватит для понимания известия, ибо для нас оно равносильно пришедшему из будущего. А до туда ещё надо домучиться-доразвиваться. Не случайно Солнце несётся одинёшенько на невообразимом удалении от основного Млечного скопления: похоже на резервацию для особо упрямых.

Неудивительно отсутствие следов долюдского населения: ме-жду их пришествиями выдерживается срок для уничтожения тех подсказок, которые мешали бы самостоятельно учиться самостоя-тельности, или же люди оказались умнее ушедших настолько, что примитивные следы не привлекают их внимание. Поскольку нет возможности сравнивать былое с настоящим, создаётся иллюзия прочности всего, найденного сегодня. Такой самообман приводит к искажению восприятия мира. В результате: якобы надёжные электростанции взрываются, якобы неисчерпаемые ископаемые вдруг исчезают, якобы устоявшаяся планета начинает нагреваться, якобы беспредельные запасы воздуха, почвы, воды, леса, топли­ва оказались малыми, якобы мудрая наука привела к деградации все­го, до чего дотянулась, якобы умные люди погрязли в мусорных за­валах, якобы миролюбивые, но транжирят ресурсы на войну ...

В-шестых. Каждому из кругов принудительного поумнения соответствует определённая развитость. Из-за запрета на останов-ку движения и на одинаковость, сущности последующего витка в обязательном порядке окажутся разумнее, чем предыдущего. Это значит, что всякая популяция в любой точке пути оразумления комплектует собственный набор понятий, составляющих усреднён-ные кредо восприятия, такие как здравый смысл и современность. Поначалу, в период интенсивного освоения среды, на формиро-вание установочных истин расходуется значительная творческая потенция популяции. Это время расцвета общества. Исчерпав за-тем возможности прошлых приёмов познания для раскрытия всё усложняющихся конфликтов, роль устоявшихся категорий слабеет и наступает та пора, когда они не в состоянии более служить даже ориентиром поиска. Тогда категории превращаются в простецкие рекомендации на уровне повседневных наблюдений. Однако к этому времени они настолько прочно входят в восприятие, что становятся расхожими истинами, наполняющими собой культуру. Отныне всякий, отклонившийся от принятых воззрений, считается отсталым и несостоявшимся. Наступает драма развития. Старые методы стали непригодными для выдвижения в будущее, а новые приёмы не могут возникнуть в силу того, что они не укладывают-ся в прежний трафарет мышления. Начинается эпоха застоя. Но среда продолжает приносить очередные задачи бытия, и для их решения начальные наработки всё менее годятся. Появляются поведенческие ошибки. Общество своему назначению перестаёт соответствовать. Цивилизация не дала себе труда свои воззрения привести в согласие с требованиями непрерывного оразумления и потому свалилась в тупик застоя, ведущий к гибели. Похожая си-туация сложилась в людскую эпоху на планете Земля. Отсюда следует, что смысл, который считается здравым, и порá, воспри-нимаемая как совремéнная, есть местные, кратковременные и очень приблизительные намёки на правильность выбранного пути развития. Неандерталец осудил бы и отверг убеждения рамапи-тека¹² как устаревшие и непригодные для применения. При этом он был бы удовлетворён собственными взглядами и считал бы их высоким достижением его современности. Скиф не принял бы воззрений неандертальца и всячески отстаивал бы своё мнение о порядке вещей. Галилей высмеял бы рассуждения скифа и стал бы излагать, как должны выглядеть правильные суждения на самом деле. Энгельс внёс бы свои правки в поверхностный взгляд Галилея и не скрыл бы удивления, что великий итальянец этого недопонимал. И наконец, эрудит нашего века. Найдётся ли где-нибудь сила, способная убедить его в неполноте и преходящести таких крепко-здравых истин, которыми переполнены наши книги, диссертации, библиотеки, ужé доведшие популяцию до катастро­фы? Вряд ли, ибо здравость в людской современности, как всем известно, не такая, как у каких-то древних и конечно же отсталых, она самая настоящая, правильная и окончательная, и ве­чная. Иначе куда уж больше? Сказано, что мир трёхмерен, значит, трёхмерен. Вычислено, что свет летит от Солнца восемь минут, и не могÅ предполагать, что это случайный результат по состоянию на сего-дняшнее умственное развитие вычислительщика. Эмбрион растёт под влиянием информационной программы ДНК – прими и вслух не сомневайся. Болезни от плохих лекарств – промолчи или лучше посмейся весёлой шутке палача ... Ибо всё, что есть, не просто так есть, а оно соответствует той примитивной процедуре оценки, имя которой здравый смысл в современном понимании. Получается, что время – это характеристика состояния сознания. И поскольку любое сознание имеет предначертанное индивидуальное назначе-ние, то и время содержит личностные приметы.

Этим не только убирается, но и запрещается наличие едино­го, уни­версального, одинакового для всех договорного времени, или иначе, регистрационного, используемого в обобщающих случаях: в связях между эпохами и мирами, в заземельных контактах, в дре-вности и современности ... Человеческое время представляет собой случайно выхваченный эпизод из собственного времени тех суще-ств, которые задались целью хоть как-то внести упорядоченность в ритмику своей деятельности. И в этом приложении оно оправда-но. Но считать, что далёкие звёзды, глубокий микромир, давние существа, растения, животные, люди и пришельцы живут по оди-наковым с нами земным часам недопустимо. Это мировоззренчес-кий архаизм. До некоторых пор он не приносит вреда, но при углублении в области, далеко отстоящие от людского уровня раз-вития, домашняя трактовка процесса изменчивости ведёт к оши­бочным взлядам, что сродни катастрофе.

Сознание и скорость личного времени – весьма зависимые ве-личины.⁴³ Для обоснования этого постулата так и просятся по аналогии расстояние, скорость и часы. Чего проще? Запустим в движение некий предмет. В момент прохождения первой от­метки включим секундомер, на второй отметке – выключим его. Та­ким традиционнным путём получим привычные данные для расчёта скорости при заданных сопутствующих величинах: расстоянии и времени. И всё было бы нормально, если бы удалось узнать, кто именно выполняет указанные манипуляции: запускает, включает, выключает, производит вычисления и оценивает результат.

Пусть это будет, например, древний человек. Он босыми ша-гами отмерит какой-то участок пути, простирающийся аж от сих до тех приметных камней. Затем из шкуры смастерит ведро, наль-ёт воды и проколет отверстие. Капли, шлёпаясь в первобытную пыль, отмерят равномерные отрезки длительности. Всё! Основы дикой науки заложены. Отныне можно беспредельно совершенст-вовать идеологию скорости: тот прополз священное расстояние за очень много капель, этот пробежал за много капель, а небесная тварь пролетела меньше, чем за одну каплю. Отпочкуются новые направления поиска: одни углубятся в суть межкаменного проме-жутка, другие займутся шкурой и стилем ведра, третьи – дыркой и влиянием пыли ... Пещерное общество по сравнению с дошаговым периодом поднялось в развитии. Оно уже обогатилось новыми особыми понятиями: скорость, длительность, расстояние. Дикари сами своим здравым смыслом составили себе самое правильное и современное для них мировоззрение. Потрудились на славу!

Как ту же задачу решит Цицерон. В качестве мерного отрезка он выберет длину обода колеса императорской колесницы. Осудив капельный метод старины, как шитый белыми нитками, он приме-нит последнее достижение в понимании взаимоотношений Солнца и Земли и изменчивость выразит, как часть суток. Этот про­рыв в новизну, основанный на очередном здравом смысле, вызо­вет ла­ви­­ну уточнений научных понятий, и это приведёт к установ­лению той современности, что гостила на планете в цицеронову эпоху.

Предложим эту же задачу Галилею. Единица протяжённости – путь падающего камня от балкона Пизанской башни до её подно-жья. Длительность – период обращения спутника Юпитера. Его здравый смысл восстал против здавого смысла предшественников. Он возмутился простецкими взглядами своих древних коллег и, опираясь на свой надёжный здравый смысл, ввёл в обиход самые точные определения, соответствующие его современности.

Теперь за дело берётся академический физик. Оказавшись на вершине достижений популяции, он прямо-таки обязан исправить ошибки прошлого и внести в науку окончательные критерии пра-вильности, чтобы уже никто, чтобы навсегда, чтобы истиннее и точнее ни-ни ... Ну кто отважится напасть на астрономическую единицу? Кто усомнится в оранжевой линии криптона-86? Кто решится критиковать излучение атома цезия, квазизвёзд, пульса-ров, вакуума и чёрных дыр? И сейчас, и в ощутимом завтра таких не найдётся, ибо те, кто есть, составляют оплот нашего ужé се-годняшнего здравого смысла и теперешней современности.

Что же произойдёт в дальнейшем с такими отправными по-ложениями развития, как здравый смысл и отражённая в его свете современность? Примеры, приведённые выше, показавают, что признанные мнения ползучим образом отслеживают какой-то более важный и независимый процесс. На первый взгляд кажется, что тот переход от капельного восприятия изменчивости к пла-нетарному, затем – к звёздному и, наконец, к ядерному – это само собой разумеющееся удовлетворение всё возрастающих потребно-стей человека. Был слабо развит – довольствовался совсем уже при­митивными средствами, дорос до уровня Цицерона – приме-нил подоспевшие к тому сроку новшества, добрался до времени Галилея – притязания снова расширись, а когда человек развился по-настоящему, когда ему открылись дотоле невиданные дали и глубины, когда он стал видеть и понимать ошибки прошлого, ко-гда знает наперёд, что было и как надо, ну как тут не сделать сове-ршенно очевидный шаг: объявить не только себе, а всем заземель-цам и подземельцам, что воззрения людские основаны на самом верном, потому здравом смысле, и сейчасная современность будет продолжаться вечно, ибо возможно ли большее? И зачем?

Но с какой стати человеку вдруг понадобилась такая длинная вереница сложных манипуляций? Ответ будет всегда одним и тем же: его вынуждает к этому процесс, в котором он представлен в виде неотъемлемой, но рядовой составляющей. Этот процесс явля-ет собой развитие. Но явление какого угодно процесса свидетель-ствует о наличии многих других сопутствующих процессов, обра-зующих вместе нечто самостоятельное и способное порождать любые стихии, потребные для обеспечения этой самостоятельно-сти. Нельзя допустить, чтобы пространство, материя, излучение, гравитация, расстояние, скорость ... и время жили-были сами по себе. Присутствуя в едином сущем, они, обязаны влиять одно на другое, или иначе, взаимодействовать. Но во имя чего? Кому дано устанавливать меру или правильность, или выгодность совмест-ного проявления? Можно ли вообще предположить достаточность отдельной стихии для независимого существования?

Если бы такое было, то любую стихию следовало бы рассмат-ривать как исходную причину. Однако известно,⁴³ что нет такой причины, которая, в свою очередь, не является следствием дея-тельности мощнее развитых структур. Есть ли где-то исчерпание этой цепочечной последовательности? Есть! Предел устанавли-вается развитостью того, кто заинтересуется горизонтом мира. Отсюда следует: безбрежье всех наблюдаемых процессов обязано исходить из единого источника. Но зачем ему это? Если бы не было нужно, он не стал бы производить то, что не имеет назначе-ния. В чём же оно, назначение? Ответ очевиден: в обеспечении жизненности, или иначе, устойчивости. Не условной вообще, а ли-чной, своей, собственной. Ибо, не состоявшемуся как целое, нель-зя претендовать на переход в очередой этап развития, в котором разум-сознание обязан принять форму ввиде именно этого целого. Например, если человеческое сознание не сможет изваять тело, свойственное данному уровню развития, то человек, как сущность или как особь не состоится. Его не будет потому, что он не сумел быть, всвязи с неспособностью принять надлежащий вид.

Всё имеющееся имеется только потому, что у каждого хва-тило умения создать и сохранить предусмотренную и принятую форму, которая соответствует достигнутой градации разума. Нет из такой необходимости исключения никому: ни малым жильцам, ни большим. Сумел состояться – развиваешься дальше с прием-лемым накалом страданий, характерным для неосложнённого оразумления. Если же не сумел, то это обозначает запрещённую задержку роста и возможную остановку, грозящую уклонением от назначенного пути. Поскольку отход от начертанного недопус-тим, на уклониста сваливаются беды всё возрастающей тяжести и увод на круги принудительного поумнения. Вечность – длинный и достаточный срок, чтобы всякий существующий многократно испытал на себе невыгодность принудительного оразумления, потому каждый отчаянно борется за себя и стремится пройти свой путь с наименьшими затратами на добытую порцию опыта.

Итак! Достаточно обнаружить один процесс, для того, чтобы обоснованно предположить наличие большого числа соседних процессов. Но как только принята предыдущая концепция, из неё сразу же вытекает необходимость в порождающем её источнике. Попробуем уяснить его суть, опираясь на имеющиеся знания.

Людям известны точечный, линейный, плоскостной и объём-ный миры. Каждый из них можно поднести к глазам и покрутить-повертеть. В итоге откроется много сведений, вносящих в душу уважение к себе, как разумному существу. Например, такая про-тяжённость, как точка. Мезон для атома – точка. Атом для моле- кулы – точка. Молекула для клетки – точка. Клетка для тела – точка. Тело для планеты – точка. Планета для звезды – точка. Звезда для галактики – точка. Галактика для скопления – точка. Скопление для ... Выходит: точка понятие не только не определённое, но оно и не может быть определено, если требуется найти определение в окончательном суждении. Только умственные акробаты – между-мерные математики – способны на препарирование точки, обозвав её объектом, не имющим размеров. Безусловно, такая абстракция допустима для облегчения жизни виртуозов несуществующих за-кономерностей, но она превращает огромный пласт аналитически-формульного мировоззрения в пустышку, ибо точка, как её ни дискредитируй, является всё же особо важной существующей структурой. Более того, не единственной, но представленной мно-жеством своих проявлений. Каждая точка для существ одной раз-витости есть малый объект и считается частью более сложного образования, в то время, как для существ иной развитости та же точка – это большой или даже громадный объект, выступающий в качестве общего по отношению к входящим в неё структурам. Значит, всякая точка в роли общего берёт на саму себя обязанности причины, и та же самая точка в роли части воспроизводит дейст­вия извне как следствие. Тогда следствие, спускаясь откуда-то сверху, в какой-то мере преобразуется в каждом из объектов-частей, производя таким образом убывающую цепь причин.

Зачем же понадобилось тому верхнему порождать лишние, а потому обременительные структуры? Почему недостаточно ему оставаться самим в себе, быть таким, каков он есть? Ответ очеви-ден: любой объект предпринимает собственные действия под на-сильственным диктатом такого процесса, как развитие. Чего-либо, возжелавшего оказаться в недосягаемости требований роста, быть не может и его нет. Всё, что есть, обязано двигаться в сторону повышения своих творческих способностей. Но ... можно ли двига-ться беспредельно? И как выглядит такое беспределье?

Как ни велик человек, он всё же состоит из точек-клеток. Да- вайте заглянем внутрь клеточной Вселенной. Чего проще? Разме-стим на предметном стекле микроскопа уединённую клетку, к при­меру инфузорию, или клетку из телесного массива: тканевую, сосудистую, костную ... и смотрим! Чем смотрим? Глазами! Чьими? Человечьими! Значит, отображаем всё увиденное междумерным разумом людского уровня развития. Но какое отношение имеет это к самой клетке? Находясь на своём этапе развития, она с боль-шÅм трудом и риском осваивает переходный этап роста, располо-женный в конце нулевого и в начале линейного миров. Она ещё не имеет даже намёка на то, что за пределами такого понятного, об-житого и естественного мира, где пребывает она, располагаются другие воздействующие миры. Клетка ещё не доразвÅлась, ещё не доросла, ещё не выстрадала мировоззрение ни линейных существ, ни плоскостных, ни тем более объёмных. Следовательно, при стро­­- ительстве собственного тела она ни при каких своих умствен­ных напряжениях не способна заложить в основу своей конструкции какие-либо иные намерения-решения кроме вытекающих из сфор-мированного ею нулевого мировоззрения. С точки зрения клетки в той области пространства, которую она занимает своим телом, нет и не могут даже предполагаться другие структуры, расположенные относительно неё в весьма далёком будущем. И если трёхмерный человек в своём восприятии отображает увиденное, как нечто, на­поминающее нам объёмный вид, то для хозяй­ки конструкции это обозначает то, что только ей вéдомо, а нам вникнуть в её творение не по умỳ. И это принципиальный момент: в силу запрета на по­пятное движение, всякое существо ни при каких свих усилиях не сможет так преломÅть своё сознание, чтобы обозреть и понять явление в той же прорисовке, какой оно видится менее развитой персоне. Взляд из настоящего в прошлое невозможен глазами прошлого, но позволяет хотя бы что-то распознать теперешним взором. Значительно сложнее обстоит дело с грядущим: нельзя там различить ничего до тех пор, пока тяжкая дорога оразумления не приведёт мученика к заданной цели и пока она не превратится в настоящее. Если бы вдруг удалось подсмотреть за горизонтом времени хотя бы кроху будущего, она была бы непóнятой так, как то следует из её назначения. Та же часть, которую удалось бы понять, оказалась бы проекцией скрытого на понятийную плос-кость теперешнего. Опознать всё скрытое значило бы совершить скачок в развитии, т.е. получить знания, не вытекающие из прило-женного труда, что связано с потерей устойчивости мира и потому это недопустимо. Итак! Непосредственный диалог между мирами невозможен. Никогда люди не смогут понять подлин­ный замысел поступков сущностей нулевого, линейного, плоскостно­го и даже раннего междумерного пространств. То же, что они уяс­нят, станет представлять им интерпретацию кажущейся-скрытой обстановки в сознании объёмного мыслителя. Отсюда же вытекает невозмож­но­сть непосредственного управления деятельностью менее разви­тых структур по прихоти более развитых. Этим ещё раз подтвер­ждается целевое назначение стихии времени: её принцип дейст­вия не может определяться или меняться каким бы то ни было суще­ством, зарождённым во времени и пребывающим во времени. Такое существо всегда, даже на вершине своего совершенство­вания, будет иметь недостаточную развитость для решения об­щих задач сохранения мира как целостной конструкции. Ему уго­тована частная задача: крайне ответственная, но одноразовая бо­рьба с единственным конк­ретным конфликтом⁴³, пришедшим к источни­ку всех процессов из области мира, где времени нет.

В этой борьбе существо, взращённое во времени, обязано обя-зательно обуздать конфликт! Вариант, что битва закончится вни-чью или окажется проигранной, означает гибель источника и раз-рушение сỳщего, к которому принадлежат люди. Отсюда стано-вится понятной предельная строгость по отношению к неукосни-тельному соблюдению законов протекания процесса оразумления. В разовую продукцию мира времени не заложено требование знать больше, чем требуется для выполнения хотя и особо важной, но всё же узкой задачи. И если ей разрешить на свой лад кроить са-мó оразумление, то победа над конфликтом становится невозмож-ной всвязи с отсутствием того, кто угрозу осознаёт целиком. По-тому источник, назовём его соррос, принял надёжные меры к не-допущению стороннего вмешательства в отлаженную им проце-дуру обеспечения собственной устойчивости-жизнености.⁴³

Наиболее кардинальная из мер – это постепенное оразумле-ние без попятностей, остановок и скачков, сопровождаемое про-цессом изменчивости, названном временем, причём так, что каж-дому уровню-ступеньке-этапу развития соответствует только ему присущее время. Этим все персоны стихии времени поставлены в условия взаимного непонимания. Если сознания контактирующих особей разнятся мáло, их собственные временá близкÅ, они при-мерно одинаково отражают среду и между ними возможно почти полное согласие в поступках. Понимание, как явление, зависящее от времени, не устраняет исходящих от индивидуального пути развития разногласий у каждой из этих сторон. Если же сознания контактёров далеко отстоят друг от друга, они находятся в разных мирах и по взаимоотношению: один – в далёком прошлом, а вто­рой – в необозримом будущем. Пусть более умный заметит не-правильные, с его точки зрения, действия менее развитого колле-ги. Своё суждение он оформит ввиде сообщения. Но оно неизбеж-но станет содержать сведения, недоступные для понимания того, кому адресованы. Например, человек из своего кубического мира, где время имеет четыре координаты: нулевую, линейную, плоско-стную и объёмную, посылает клетке, воспринимающей только ну-левую координату, сигнал в форме химического воздействия, как при онкотерапии. В соответствии с этой людской интерпретацией свойств химических соединений всякая биологическая значимость молекулы содержится не только в её основании и радикалах, но и в пространственном расположении её компонентов. Человек видит молекулу объёмной и приписывает лечебные проявления совокуп-ному действию всех частей данного объёма. Но клетка даже не подозревает о наличии такого качества пространства, как объём. Не знает она и о плоскостной среде. О линейных же формах толь­ко начинает догадываться всвязи с собственной принадлежно­стью к линейно-точечному междумерью.

Сложившуюся ситуацию применим к человеку. Он в своём развитии уже одолел плоскостное пространство, вышел из него и благодаря этому сменил внешность животного на лик людской. В мировоззренческом плане это означает приобретение способнос-ти осознавать то, чего раньше для него просто не существовало, а именно, он начал понимать очередную координату мира – высо-ту. Теперь, глядя на плоскость, он может распознать на ней всё, что там расположено. Если прежде от цилиндра в его восприятии оставалось лишь препятствие ввиде сплошного круга, то при новом взгляде на ту же обстановку он видит не только круг, но и его контур – окружность. Эти элементы и прежде присутствовали в его же окружени, но несмотря на их очевидность для человека, в восприятии животных они не только отсутствуют, но более того – они невозможны. Человек при этом их ощущает как данность. Его развитости достаточно, чтобы одновременно и с равной оценкой рассматривать точки круга и окружности независимо от того, как они ориентированы относительно наблюдателя. Животному нуж-но обойти круг, чтобы ознакомиться с его тыльной стороной. Без обхода скрытое так и останется не увиденным, значит скрытым и потому не отображаемым. Человек же все точки изображения во­спринимает сразу. И это является приметой освоения простран-ства. Человек освоил плоскостной мир полностью, что подтвер-ждается совокупной обозреваемостью и пониманием сразу всех событий, происходящих в освоенном, т.е. плоскостном мире.

Как животное относится к окружности и кругу, так человек относится к высоте и объёму. Как животное не может увидеть об-ратную дугу окружности и примыкающий к ней участок круга, так человек не способен наблюдать высоту на обратной стороне цилиндра и примыкающий к ней объём. По мере повышения раз-витости, люди станут наблюдать выплывание высоты из тумана будущего времени и когда-нибудь смогут одновременно увидеть не только высоту всех сторон цилиндра, но и внутреннюю начин-ку сегодня сплошного тела. Это произойдёт при полном освоении трёхмерья. Тогда люди вступят в объёмно-кваромное междумерье и перестанут быть людьми. Так же, как они сами весьма отлича-ются от клана существ, населяющих предыдущий мир, так и жиль­цы кварома не похожи на людей. Каждому разуму – своя форма, своё вÅдение мира, свои суждения и заблуждения.

Можно ли при теперешнем развитии человека потребовать от него полного обозрения всей координаты – высоты? Это воспри-мется им как насилие воспалённого ума, ибо даже до постановки такого вопроса надо дорасти. Даже на людском уровне сознания понимание сути развития даётся весьма трудно. Потому в началь-ных мирах, где разум слаб, понимание достигается каждой особью постепенно, путём вынужденного следования законам септона в сопровождении неустранимого попутчика движения – страдания. В старших мирах⁴³ сущности всё больше осознаçт себя, потому там принуждающее давление постепенно снижается, пока, наконец, в сорросе оно не заменится свободой борьбы с конфликтом. Если переход в восприятии от человека к животному столь разителен, то сколь непохожи телесные ощущения среды у последующих представителей стихии времени – растений и жильцов нулевых областей? Коль нет у клетки понимания объёма, значит не по умỳ ей трёхмерная красота и польза антибиотика и прочих так ладно скроенных лекарств. Всё, пришедшее из будущего, она подвергнет своему анализу, и на стол её результатов попадут лишь понятные ей компоненты. И будут это может быть несколько вытянутые точечные объекты, обязательно соответствующие её мировоззре-нию. Вся полезность, придуманная человеком и сосредоточенная в объёмных, плоскостных и линейных конфигурациях, клеткой не воспримется, а потому будет бесполезной или даже вредной, как лишнее включение в собственном организме. В той области, кото-рую занимает клетка, пространство, как и везде, распределено по семи координатам. На каждой из них происходят события. Клетка же способна понять не более того, что происходит в прямом с нею контакте. Остальные перемены для неё невидимы. Для неё, как для мыслящего существа, это равноценно замедлению и ограни-чению скорости распространения потока изменчивости бытия, ко­торый люди назвали своим временем. Чем меньше отмеченных ею координат, чем медленнее движется её время.

Для наглядности драмы взаимонепонимания между мирами ещё раз обратимся к человеку. Из мифов и легенд, повествующих о пришельцах, из контактов с шаманами, колдунами, вещунами и иными заклинателями стихий, из встреч с непознанным и непо-нимаемым ... можно предположить существование скрытого про-странства, расположенного где-то вблизи нашего объёмного. Про-длевая дальше цепь возможного, допустим продолжение нашего мира в четырёхкоординатную область. Такое продолжение обяза-но существовать хотя бы потому, что есть косвенные намёки на его присутствие и есть сомнение в его существовании. Давайте попробуем развеять сомнение или подтвердить предположение.

Глаза пробежали по символам последней строки, в сознании отразились какие-то мысли, возникло побуждение что-то сделать, предпринять, кого-то привлечь, выдвинуть идею, сконструировать прибор, порыться в книгах, созвать симпозиум, послать запрос в академию, умчаться за горизонт, спуститься в шахту, в пещеру, в глубины вод, как-то раскрыть себя и свою голову, проникнуть куда-то душой, появилось желание воспарить, превратиться в дух, подпрыгнуть, лишь бы как-то приподнять гнетущее настоящее и заглянуть в манящее будущее. Если это не принесёт успеха, то ... После многоточия ничего написать нельзя! Что бы там ни отобра-зить, это будут всё те же потуги междумерного ума: действовать на среду привычными и очевидными приёмами, характерными для существа-человека, или в более обобщённом разумении – для осо­би с её конкретным умом и развитием. Так что нашего разума не­достаёт ни для развенчания сомнения, ни для его подтверждения. Заглянуть за линию горизонта собственного развития можно толь­ко с помощью упорного преодоления течения времени и всех страданий и конфликтов, которые оно несёт с собой.

В силу единства законов оразумления, суть трудностей чело-вечьих не отличается от трудностей всех остальных персон мира. Между собой они разняться лишь количественно, их размер и на-кал определяется местом особи на шкале оразумления. Например, если нельзя настичь будущее скачком или прыжком, то это нельзя распространяется на всех, кто имеет восхожденческий смысл⁴³, од-нако, практическое выполнение такого запрета носит личностный оттенок, определяемый собственным предписанным путём разви-тия. Рассмотрим несколько объяснений этого феномена.

Во-первых. Каждая персона в любом из миров – это сознание, устремлённое к индивидуальному оразумлению и потому его раз-витие обязано следовать только ему предписанным путём. Однако любая персона в то же время служит частью, входящей в общую структуру. Последовательное сцепление звеньев часть-общее об-разует весьма инерционный массив, в котором интересы малых и больших участников согласованы в русле совместного обеспече-ния целостности, или иначе, существующести. Отклонение любо-го члена последовательности от ему уготованной роли вынуждает всех остальных в своих действиях учитывать местный протест. Они должны или поддержать уклониста или запретить ему произ-вольные выходки. И то, и другое связано с дополнительной и не-типичной, потому обременительной, работой по принятию реше-ния и его осуществлению. А если протестантов два или сто, или вообще нарастает лавина шатаний, общее состояться не сможет. Это гибель всех! Во имя чего? Что было сделано великое, чтобы оправдать насильственную смерть массива? И опять! За длинный срок размером в вечность гибель общего по вине его частей наб­людалась так часто, что пропитала всё бытиё чувством боли, что предупреждает охочих к восстанию о сопутствующих страданиях. И если многие нашли в себе силы объединиться для совместного оразумления, то все вместе и блюдут принятые правила движения. Любое вмешательство в слаженный бег массива провоцирует реак-цию гашения постороннего давления. Вспыхивает борьба за живу-честь процесса. Но тогда наступает противоречие между предна- чертанным путём каждого и начертанным путём общего.

Во-вторых. Антагонизм части и целого нельзя устранить на уровне сознаний,⁴⁵ поскольку развитость частей всегда существен-но меньше развитости целого. Из любого суждения, исходящего из общего, до понимания части дойдёт лишь отсвет, лишь малая доля полного смысла, способная уложиться в восприятии менее умной стороны. Потому как бы ни старалось общее растолковать мотивы своих действий, это не сможет повлиять на части в той мере, которая необходима для выстраивания их движения в напра-влении оразумления, указанном общим. Нельзя также вынудить части подчиниться диктату общего путём воздействия на их фор-му, т.к. этим сокрыт прецедент перевода следствия в категорию причин и появляется возможность кроить мир по прихоти незре-лого ума. Как ни подходи, часть всегда остаётся неприкасаемой. Так и должно быть, иначе мир, шарахаясь в случайных увлече-ниях, не состоялся бы никогда. Тогда как же им управлять? Для этого и привлекается посредник – окружающая среда.

Доклеточные персоны нулевого мира: зарожденцы, довиры, вирусы и бактетерии⁴³ не знают о том, что существует такая меж-думерная структура, как клетка, и что все они являются частями клетки, представляющей собой общий мир по отношению к ним, как компонентам этого мира. В свою очередь клетки не знают о наличии линейного мира и его представителей – тканей, несмотря на то, что входят в ткани как жители нулевого мира. Далее: тканям не по уму плоскостная форма ввиде óргана. Органам недоступно понимании такой общности, как организм-особь. Земным óсобям-людям не только понять, но даже страшно представить, что после освоения объёма и оказавшись в четырёхмерном пространстве – кварóме, они утратят облик отдельности-человека и на правах óргана разместятся в теле кваромовца. Затем: кваромовец войдет как орган в суть пентаровца, а тот – в естество сорросовца, завер­шая этим взращивание победителя верховного конфликта.

Выстроена цепь соподчинённых миров, в которой каждое по- следующее звено развитее предыдущего и потому представляет собой общее по отношению к входящим в неё элементам-частям. Отличие состоит в числе освоенных координат. Начинается цепь в точке схождения всех семи пространственных направлений. Здесь нет освоенных координат, нет развитых персон и нет времени. Это область хранения праха персон, закончивших своё восхождение,погибших в сражении с конфликтом и пополнивших собой убыль отработанного материала-праха. Из них будут созданы-сформи-рованы новые мученики стихии времени, которые здесь названы зарожденцами. Они наполняют своим бытиём мир отсутствующих координат или же нулевой мир.

 По мере роста сознания зарожденцы достигают уровня раз-вития, свойственного персонам линейного мира, им становится понятной первая координата, или иначе, линейная протяжённость, и ей же соответствует своё время, текущее быстрее нулевого, но медленнее плоскостного. Дальнейший рост сознания связан уже с ощущением плоскостного времени, более быстрого по сравнению с линейным, но всё ещё тягучим по отношению к объёмному миру. Наше объёмное время мчится энергичнее плоскостного, но тянется ленивее по мнению кваромовцев. Такая закономерность продлевается вплоть до сорроса, где время ускоряется до встречи с конфликтом, а после сражения исчезает вовсе. В самóм сорросе времени нет. Оно было необходимо в качестве вспомогательного атрибута влияния на нерадивого восхожденца, которое вкупе с материей наполняло содержанием стихию принуждения к разви-тию с названием страдания. Две точки, расположенные в начале пути восхождения и в его конце, совпали, слились, объединились, знаменуя тем самым однонаправленность и цикличность потока изменчивости с титулом время. Оно зарождается вместе с возник-новением сознания, растёт, усиливается и развивается вместе с сознанием и исчезает в момент его гибели. Оно похоже на конвей-ер операционной сборки однотипной продукции для выполнения похожих, но всё же разных заданий. Из глубин пространства, наполненного прахом предыдущих бойцов, поднимаются наверх всё новые атлеты, отдающие свою жизнь во имя жизни мира. Вре­мя, и не просто время, а именно наше, человеческое время – это наше сознание. Люди представляют собой необходимый, важный и неу­странимый объект на конвейере сборки охранного устройст­ва, единственный смысл существования которого состоит в обес­печении целостности главы септона – сорроса.

Всё, изложенное по поводу человека, справедливо по отно-шению к любому без исключения существу стихии времени. Сам факт его бытия свидетельствует о его нужности, ибо не нужное не зарождалось, и его нет. Достаточно было умному сорросу ради шутки, по невнимательности или по неразумению хотя бы одна-жды произвести на свет нечто случайное и не имющее восхож-денческой знáчимости, как сразу такая оплошность породила бы прецедент произвола. Появились бы лишние существа, для кото-рых не предусмотрена поведенческая занятость. В силу запрета на остановку деятельности они вынуждены были бы организоваться в независимую общность и направить усилия против замыслов породителя. Против потому, что по условию случайного проис-хождения и согласно с требованием индивидуального роста они обязаны искать, находить выход и идти своим путём. Но их путь в силу личностного направления обязан отличаться от начертан-ного пути сорроса. Это исток раздоров и войн с итоговым вза-имным истреблением. На земном уровне похожая стуация наблю-дается с бездумным порождением потомков. В силу искривления их воззрений на самих себя и правила бытия, они образуют слой популяции, называемый преступным. Этот слой неустра­ним в принципе до тех пор, пока нормой жизни не станет целевое, т.е. обо­снованное воспроизводство наследников.⁴⁵

Часть всегда остаётся неприкасаемой. Так и должно быть, иначе мир, шарахаясь в случайных страстях, не состоялся бы ни-когда. Как же им управлять? Через окружающую среду!

Любое общее является причиной для составляющих его час-тей. Самая старшая общность, т.е. первое звено мира времени, на-чинается в сорросе. Там же находится и мир зарождения. Соррос, развитие которого идёт без использования феномена времени,⁴³ видит распростёртое во времени пространство всё и сразу. Точно так же он обозревает свои собственные конфликты. Под каждую угрозу для себя, в ремонтном мире времени готовится противосто­ящая стихия, назовём её воителем, бойцом, атлетом, сокрушите­лем, а по сути – гасителем конфликта. Этот защитник должен сам взрастить себя, впитав в своё естество научательный материал, распределённый по семи пространственным координатам, которые являются так же вместе с тем кооррдинатами сознания и коорди­натами времени. Однако на этих направлениях расположено нас­только большое количество материала, что оно с избытком превы-шает уровень, потребный для воспитания конкретного агента для конкретного конфликта. С другой стороны, самих конфликтов много, они разные, причём идут непрерывной чередой. Потому и защитники из мира времени обязаны выходить один за другим с персональными способностями, подобранными так, чтобы для любого конфликта был предназначен только ему причитающийся гаситель. Отсюда исходит фундаментальное требование ко всему существующему – соответствовать личному предназначению, быть способным к развитию не в произвольном направлении, а исклю-чительно в заданном. Это требование соотнóсится со столь же фун- даментальным положением минимизации затрат на единицу соб-ственной развитости. Кто же их задаёт? Тот, кто знает о распреде-лении угрожающих событий! Это шестимерная структура, вместе с нулевым миром порождающая всю семимерную область – септон, необходимую исключительно для организации защиты самого сорроса, как шестистимерной структуры. Если бы ему ничего не угрожало, не было бы конфликтов, отпала бы надобность во взра-щивании защитника, лишним оказался бы восхожденческий путь становления сознания и семимерная структура пространства, а с ними вместе и его этапный продукт: человек. Так что человек обя-зан своим появлением тому, что в мире присутствуют конфликты и что их необходимо устранять. Это миссия спасителя мира.

Однако такой спаситель, как человек, возникает в самый на-пряжённый период развития. Все остальные существа также яв-ляются этапным продуктом, но этапы, расположенные до челове-ка, населены персонами, общий признак которых: неосознание себя. Их особенность в том, что они используют насилие внешней среды в качестве побудителя к развитию. Жарко, холодно, сухо, влажно ... Подействовало – принял меры, не подействовало – оста-вил без внимания. Накопление опыта идёт медленно, время те-чёт вяло, периоды становления растянуты на эпохи. Но самый ва-жный признак: слабое воздействие на природу. Рукотворная про- дукция, как следствие малоразвитого сознания настолько проста, что ни при каких условиях не способна угрожать миру.

Этапы в послечеловеческом времени весьма отличаются от предыдущих: они населены персонами осознающими себя. Дви-жущей силой развития у них является минимально затратное дос-тижение целей своего предназначения. Опыт там приобретается быстро, время не течёт, а мчится, становление разума ускорено, этапы роста сокращаются по мере приближения к сорросу. Особо большóй мощностью обладает продукция их творчества, но в силу понимания её сути и осознания последствий, её выполняют так, что опасность исходить от неё не может и не исходит.

 Из такой уравновешенной последовательности резко выде-ляется человеческий этап развития. Своим умом наполняющие его существа, остаются в прошлом этапе неосознающих себя, но уже способных создать рукотворный объект из арсенала достижений осознавших себя. Возникает неведение в их взглядах на послед-ствия казалось бы благих деяний. Это порождает дерзостное миро-воззрение, при котором отсвет явления воспринимается как само явление. Эксплуатируя отсвет, непонимющее целое изменяет свои свойства ошибочным образом, а это в итоге приводит к гибели междумерных популяций, то есть к переводу их на круги мало вразумляющего развития для постепенного, медленного и мучите-льного накопления необходимого опыта.

Пример первый. Присутствие вируса в отмерших тканях даёт повод обвинить его в убиении живых клеток. При этом неосознав-шие себя не в состоянии сопоставить скорости течения времени объектов, развитость которых отличается существенно. Клетка в восприятии микромира организует свои движения так стремитель-но, что медлительный вирус не воспринимает их непостижимые мелькания. Соотношение примерно такое, как нападение голубей на стартовую ракету. Пусть самый голодный из них попробует схватить зёрнышко с обшивки! Соотношение скоростей – это само явление. Нападки на вирус – отсвет. Из того, что вирус оказался рядом с тканью, сделан вывод, достойный мировоззрения челове-ка: если около, значит, убийца. Неосознающий себя исследователь навязывает своё время для пользования в тех мирах, которые находятся в далёком прошлом и потому организовавшие личный ритм совсем по-иным правилам. Вирус нападает лишь на мёртвую плоть, поскольку она уже лишена сознания, её время останови-лось и по отношению к вирусу она выглядит неподвижной. То- гда вирус – это санитар! Это труженник неубранных территорий! Можно ли представить ужас накопления зловонных свалок гни-ющей плоти! Вирус спасает нас от утопания в нечистотах. Ему следует вознести памятник, как охранителю жизни! Даже крысы и мыши, даже хищники, и те не нападают на здоровую жертву. Они выбирают ослабленых, больных, искалеченных, словом, тех, у кого уменшился напор жизни, у кого сознание затуманено и потому их личное время течёт замедленно. Непонимание значения отсвета привело к тому, что вся неумная мощь людского ума оказалась направленой на уничтожение защитника, вместо того, чтобы при­нять меры к обеспечению чистоты организма.⁴⁵

Пример второй. Отсвет – болезнь, явление – несоответствие сознания собственной форме. Любая сущность, в том числе и че­ловек, исходя из потребностей развития, кроÅт своё тело, потому плоть должна пребывать под неусыпным контролем сознания. При отсутствии такого надзора тело, как следствие, отрывается от при- чины-сознания и, получив независимость, начинает вести себя как уединённый объект. Однако в его структуре нет элементов, опре-деляющих жизненное предназначение. Он превращается в безза-щитную массу. Из-за пассивности, его личное время замедляется и он становится доступным для всех существ, питающихся плотью. Из инструмента познания тело превращается в пищевой продукт для всех едоков: довиров, вирусов, бактерий и прочих организмов-санитаров, убирающих отжившую плоть. Непонимание значения отсвета привело к возникновению беды: болезнь и увлекло ошиб­шихся в тягостное направление развития – в лечение. Вместо без­надёжной борьбы со следствием-болезнью, осознавшие самих себя приняли бы надёжные меры к устранению причины боления пу­тём установления подконтрольного соответствия сознания и тела.⁴⁵ Дей­ствия всех определяются мировоззрением и вытекают из него. При­мер третий. „ ... оружие массового поражения предназначено для разгрома в короткие сроки административных центров, военных, энергетических и промышленных объектов, уничтожения войск и флота, создания зон разрушения, затопления, пожаров, заражения среды, для подавления физического сопротивления людей ... фак­торы: удушение, ударная волна, излучение, радиация ...”

Уважаемый читатель! Представьте самого себя только сейчас прибывшим на Землю и читающим рядовые ст­роки из сборника совокупных знаний планеты – энциклопедии.³ Кажется, всякого читающего должна охватить óторопь, переходя­щая в уверенность, что он попал в резервацию монстров, исчадий зла и смрада. Этих чудовищ не может быть мáло, поскольку убойные орудия нужно придумать, сконструировать, изготовить, сохранить, испытать, подготовить для них добывающую, производственную, научную, политическую ... основу, т.е. задействовать невероятное число по­собников уничтожительного шáбаша. Практически всё на­селение крошечной тверди только тем и зáнято, что изо всех сил тщится её извести. Во имя чего? Это же всепланетное затмение рассудка. Помешательство популяции. Образовалось скопище изгоев, грозя­щих миру. Можно ли допустить утечку их злобности за пределы отстойника? Задумаемся! Почему маленькая Земля вместе с за­урядной звездой заброшена на задворки Млечного скопления, да так далеко, что лёту до ближайших соседей сотни световых лет? Разумное только в силу того, что оно разумное, сохраняет и при­умножает достигнутое полезное. А коль разрушает? Его нельзя назвать разумным. Таким упрямым уготованы мучительные круги насильственного поумнения, рассмотреные ранее.

Описанное – это пример восприятия неосознавшим себя умом отсвета такого явления, как структурная устойчивость объектов. Совершенно случайное обнаружение нарушения этой устойчивос-ти¹⁹ было истолковано физиками конца 19 и начала 20 веков, как самостоятельное явление испускания лучей малоизвестным в ту пору металлом с названием уран. Вскоре выяснилось^50,27,18,36, что его лучи способны стимулировать сами себя и, если им позволить обстреливать другие куски урана, то лучей станет так много, как того стерпеть металл не может и он предпочтёт взорваться, не­жели подвергаться обстрелу беспрерывно. По пути выяснило­сь так же, что графит поглощает лучи и при этом нагревается. Что ещё надо для торжества дикой науки? Первый отсвет сулит столь же­ланные убийства, а второй – вечное благоденствие из-за обилия тепла.

Прошло чуть больше ста лет. Умом небогатые земляне всей ордой обезумевших уничтожителей набросились на лучи, стре-мясь запрячь их в гужевую тягу разбоя: двигатели на подводные лодки и корабли, на бомбардировщики, танки, ракеты, снаряды ... Всё, способное убить, должно служить вечно, без дозаправок и за-метного дыма. Не важно, тупоконечники громят остроконечников или наоборот,⁴⁹ уходят таланты, беднеют ресурсы, умы захлёсты-вает злобность, вырождается и без того крохотное существо – че-ловек. И если бы он просто уменьшался, вреда природе было бы меньше, чем от его деградации концептуальной. Более двух тысяч лет назад Евклид обосновал законы планиметрии, после которых в обиход вошли понятия линии, параллельности, перпендикулярно-сти, угла, плоскости ... На протяжении многих веков эти понятия практически не уточнялись, поскольку везде и всем был ясен их очевидный смысл. Строились грандиозные сооружения, прокла-дывались дороги, совершенствовалась техника и не было необхо-димости растолковывать участникам работ базовые термины. Од-нако! С недавнего времени люди стали тупеть. Начáло массово-го оглупления совпало со вступлением в ядерный век и засилием расхоже-истекающего секса.⁴⁵ В результате образовался весьма внушительный пласт общества, члены которого не способны уяс-нить смысл простейших геометрических построений. Можно пе-речислить специалистов, впадающих в шóковое состояние при не- обходимости провести прямую линию и восстановить к ней пер-пендикуляр. Можно назвать тех, кто вообще не поймёт вопроса. Можно указать на искренне взявшихся за дело, но вãдавших вме- сто прямой обильную испарину, как свидетельство безнадёжности. Можно, но здесь этого делать не будем, дабы обидой не затуше-вать трагедию непонимания. К пласту невосприимчивых относят-ся также неспособные из густого сделать жидкое, из скомканного просеянное, из белого серое, из шероховатого гладкое, из наклон-ного отвесное, разделить отрезок на части, понять возможное действие или вникнуть в суть своей занятости. Например. Учёный с благородной внешностью рассказывает заполненной аудитории о трудностях строительства лодки для глубокого погружения. Он упоминает о проблемах корпуса, о тудностях обеспечения плаву-чести, маневренности и скрытности, о почти не решаемых задачах ядерной безопасности и подводной связи ... И когда он поведал, что несмотря на ... всё же успели ... и теперь мы им, ... зал взорвал-ся аплодисментами. Несколько дальше от этих удальцов, в другом зале, собрались не менее зашоренные энтузиасты, которые в му­ках мученических на пределе умственной прочности сделали неч­то с названием мы им покажем, зал неистово аплодировал. Мож­но ли назвать участников этих сборищ разумными? Если бы это было так, два потока творческих личностей объединились бы и, вместо уничтожения интеллекта и средств, направили бы на поз­нание себя и среды созидающий потенциал. Отпала бы необходи­мость платить за убийство, за передел, за смрад, за гибель ... Пока Земля не очистится от особей в погонах, разум на неё не придёт.

 Êтсвет научности, отсвет культуры, отсвет созидания отра-зится в поколениях блÅком, а блик промелькнёт в наследниках ед-ва видным мазком. Так уходят неосознавшие себя. Так сбываются мифы: древние греки считали Урана богом неба, отцом титанов, циклопов и сторуких исполинов; убит собственным сыном. Отме-тить очевидную аналогию предоставим читателю.

Итак, структурная устойчивость объектов. Люди давно заме-тили невозможность сооружения таких большÅх конструкций, как того хотелось бы. Спросим, в чём исходная подоплёка устремления в грандиозность? Почему нельзя обойтись доступным памятни-ком,³¹ но непременно надо превратить гору в статую с сосудом в руке, из которого изливается река? Почему покровитель Родоса, пусть даже бог, должен выглядеть колóссом? Почему слабый че-ловек строит уязвимые небоскрёбы, корабли, плотины ...? Почему маленький термит возводит несуразное жилище? Почему муравью потребен огромный муравейник? Почему замыслы опережают воз- можности? Это всё приметы самого главного процесса сущего – развития. Без него нет бытия, а бытиё невозможно без развития.

Именно оно, развитие, вынуждает к движению, которое всег-да драматично: даже ничтожная поступь направлена в будущее, в то время, как для её осуществления нет других приёмов, кроме устаревших. Вчерашний опыт мало пригоден для сегодняшних действий, но завтрашним – он уже не советчик. В лучшем слу­чае он послужит трамплином для прыжка в будущее, но прыгать всё же придётся наугад в неизвестность. Такая ситуация вечна. Она составляет основу движения, ибо объединяет два противоречивых принципа развития: свободу при строго очерченном пути роста и вы­­бор при причинно-следственном давлении на сущность.

Инструментом примирения обоих противоречий становится состáвность.⁴³ Её суть заключена в поглощении достижений менее рáзвитых персон более развитой особью. Надо особо подчеркнуть, что принятое поглощение не является компоновочным, внешним, зримым и привычно-механистическим вроде яблок в одной корзи-не. Оно не является и дарвиновским, когда от одной обезьяны происходит один человек. Все эти и иные схожие преобразования мыслятся в одном времени: давно жили животные, они постепен-но умнели и затем ползучим образом превращались в людей. По мере увеличения людского, настолько же уменьшалось обезьянье. И когда конечного станет достаточно, первичное исчезнет вовсе. Значит, в итоге, или то, или другое. Получается однонаправленная схема развития без ограничения сверху и без учёта наработок коллег-соседей. Это простое перетекание всего, что есть, в такое же есть, иного вида. На протяжении вечности оно превратится в нечто с предельным значением, и чем ему заняться дальше? Ва-риант распада на исходное простое отпадает в силу принятой од­нонаправленности, т.е. примитивности поступков разума.

Состáвность же, призванная примирить противоречия бытия, представляет собой сỳщностное объединение опыта персон раз-ной развитости в содержании персоны со статусом особь. В нуле-вом мире волею сорроса зарождается существо с личной судьбой. Осваивая среду, оно умнеет и когда-нибудь наступит критическое состояние, при котором прояснится несоответствие собственной формы новому содержанию. Такой конфликт всегда разрешался посредством замены прежнего тела на очередное. Но как замену произвести практически? Если умник станет строить тело с нуля, то ему придётся самомỳ сгустить пространство и получить веще-ство, затем изготовить простейшую частицу, за ней – молекулу, по­том уже молекулярные соединения, и так шаг за шагом проделать работу, которую он уже проделал при формировании прежнего тела. И поскольку воплощения идут плотной чередой, то почти вся активность восхожденца израсходовалась бы на повторение пройденного, т.е. впустую. Но самое главное: всё равно пришлось бы в новом теле предусмотреть структуры для удержания прош-лых навыков, поскольку развитие – это не только обретение новых знаний, но и непременное сохранение с последующим накопле-нием всякой крупицы когда-либо полученного опыта.

 Чтобы не расходовать творческую потенцию понапрасну, в мире установлен обязательный для соблюдения принцип мини-мизации собственных затрат на порцию-единицу приобретённого умения. При исполнении данного требования страдания не пре-вышают того, что неизбежно при неотягощённом оразумлении. В итоге наиболее выгодной стратегией строительства тела окажется собирание его из частей. Коль нужно сосредоточить в себе опыт нулевого мира, пусть его хранят персоны этого же мира, вошед-шие в тело в качестве составных частей: довиры, бактерии, клетки. Нужно сохранить знания линейного мира, внесём в своё тело его представителей: ткани, сосуды, волокна ... Нужны хранилища пло- скостного опыта, – для этого пригласим его владельцев: сердце, почки, глаза и прочие органы. Все привлечённые – это сущности, а значит, у каждого свой начертанный путь, своё право выбора, свой поиск, свои ошибки и свои достижения. Все они вместе об-разуют части, принадлежащие общему с названием отдельность или особь. Каждая из частей проживает в своём времени, весьма отличном от времени общего. Этим они поставлены в условия взаимного непонимания на уровне сознаний, но наделены воз-можностью, но скорее обязанностью и необходимостью влиять один на другого через совместно созданную среду.⁴⁵

Поскольку в мире нет ничего, что было бы освобождено от необходимости развиваться, то изложенная система состáвности в равной мере относится и к существам стихии времени, которых люди называют живыми, и к представителям области вещества, которых люди считают неживыми. В действительности же и те, и другие обладают сознанием разной значимости, но всё же созна-нием, поэтому каждый из них живой по-своему, и к нему в непре-менном порядке приложим принцип состáвности общего.⁴⁵ Что касается атомного ядра, то это обозначает, что его усложнение так же обусловлено собиранием общего из разных частей. И, как не-возможно пока по виду и функциям печени определить, какое из животных продолжает свой путь развития в образе печени, так нельзя пока из структуры более сложного элемента выделить за-имствованные от предшественников части. Но такие части есть, и со временем их осознáют. Кажущееся единство нуклонов – не в счёт, т.к. при всей похожести и одинаковости они всё же обязаны иметь отличия, ввиду запрета на дублирование судеб.⁴³

Состáвность как принцип построения сложных форм позво-ляет уйти от противоречий, связанных со свободой в случае пред-начертанности, и с выбором при необходимости отслеживать при-чину. Этим открыт путь роста сознания в потребных ему телах-пропорциях. Но, представляя собой процесс, состáвность обязана породить своё отрицание. Она его и порождает: по мере усложне-ния объекта, связь между частями слабеет, затем переходит в фазу антагонистическую и, наконец, вырождается в противоборство с итоговой войной. Такая последовательность отношений означает потерю устойчивости, ведущую к гибели объекта.

Естественная радиоактивность – это явление ядра на пределе устойчивости своей телесной формы. Если даже немного услож-нить его, например, за счёт прибавления к нему материала, якобы способствующего дальнейшему развитию через апробиро­ванную идею состáвности, то неустойчивость возрастёт, и ядро разрушит-ся. При одновременной потере устойчивости многими ядрами раз­рушение протекает ввиде взрыва. Такой финал служит отблеском непонятного явления, определяющего целостность объ­екта в зави­симости от сложности и условий дальнейшего его роста.

Взрыв – событие очевидное и захватывающее, поскольку по-такает низменным чувствам убийц. А коль страсть к уничтоже­нию удовлетворена, незачем отрывать средства от войны для уг­лу­блён-ного изучения последствий. Люди так погрузились в при­ручение отблеска большой закономерности, что сама закономер­ность им стала неинтересной. Этим самым они превратили себя в общество производства средств уничтожения. Вожделение полу­чения взры­ва стало оправданием существования популяции. Как и следовало ожидать, накопление взрывчатки также под­чинилось прин­ципу состáвности: части образовали общее, живу­щее по своим нравам, неизвестным никому, в том числе и человеку. Поско­льку люди управлять этим общим не смогут, созданное общее ста­ло важнее со­здателей, т.е. рукотворный объект отринул своего твор­ца, ибо раньше или позже, обязательно наступит момент, ана­логичный ес­те­ственной радиоактивности: при добавлении крó­­хи объект-общее потеряет свою устойчивость. Прогре­мит столь обожаемый взрыв. Небогатые умом исчезнут, оставив планету кале­кой. Соседи отме­тят: в одной из резерваций мира произошло очередное ба­нальное сбытие: междумерный разум не успел осоз­нать себя и сги­инул в результате ошибочного выбора пути разви­тия.

Для самих сгинувших взрыв запустит отсчёт времени весьма мучительного наси­льственного, но вразумляющего этапа роста. На Земле имеются многочисленные подтверждения периодичнос­ти нашествия цивилизаций на третью планету солнечного семейст­ва.⁴ Судя по остаткам, прошлые были менее удачливы и более злобны, чем люди, но, тем не менее, урановым распадом овладели, что и оборвало их бег. Возможно, мы – их воплощение, т.к. хотя их и опережаем, но не слишком: так, чуть-чуть. Этого мало для приобретения осознанного мировоззрения. Значит, сомнительно, чтобы круги принудительного поумнения закончились на нас. Ре-зультат определится фактическим прозрением человечества.

Уран оказался экзаменатором готовности перехода популя-ции к освоению тайн природы, для которых потребен более зре-лый ум. Текущая общность существ, образующих междумерную прослойку разума, экзамен провалила. Она уже накопила и про-должает накапливать средства разрушения в таком несуразном ко-личестве, что позволяет сделать печальный вывод об ошибочно­сти нашего варианта материализации сознания. Средствами разруше-ния служат не только боеприпасы. Сюда относятся: отравленная среда, паразитическое мировоззрение, безмерная злобность, возве-дённая в норму агрессия и упрощенческое понимание естества.

К примеру вспомним Э. Резерфорда (1871 – 1937). Справедли-во ощутив недоверие к Томсоновской модели атома,¹⁹ где элек­тро-ны равномерно втиснуты в массив основного сгустка, он предло-жил своё вÅдение проблемы. Его вариант заимствован из картины планетного обустройства: в центре находится тяжёлое тело, вок-руг которого вращаются лёгкие электроны. Аналогию следовало проверить экспериментально. Но как это выполнить практически? Долго ли думать? Исконная страсть охотника услужливо толкну-ла сознание к выверенному приёму: застрелить! Препарировать-разложить! Повертеть да покрутить! Глазами рассмотреть! И как только решение созрело, всё остальное – детали. Хотя и трудно придумать новое убойное снаряжение, но в случае с Резерфордом мыслительная работа всё же закончилась изготовлением особой пушки, стреляющей a-снарядами,²⁰ и жертвенной мишени ввиде фольги из разных материалов. Целься! Пли!

Снаряд ввиде ядра гелия, называемого a-частицей, вылетел из пушки, одолел слой воздуха с примесью родона и водорода, и вк­линился в область, занятую атомом алюминия. Обстреливая мно-го раз, заметили, что снаряд по-разному натыкается на препятст-вие. В большинстве случаев он рикошетит и отклоняется на некий угол. Но иногда, весьма редко, он отскакивает, как от чего-то твёр­дого, и летит вспять. До этого уже почти четыреста лет в Европе наблюдали столкновение бильярдных шаров²³, но, тем не менее, предположение о наличии в центре ато­ма весьма массивного ядра с малыми размерами пришло учёным резерфордовского окруже-ния на пределе их психической прочности. Отчасти драматизм непонимания можно оправдать: как хорошо булка с изюмом укла-дывается в восприятии как полная анало­гия томсоновского атома. Но здравый смысл того времени прямо-таки напирает на учёных и застилает разум, вынуждая его под­чиниться привычному образу. Они не просто подчинились. Они по­грузились в блаженное пони-мание истины, соотнеся душевное удов­летворение с кажущейся фактической структурой неизвестно­го объекта. И вдруг нет ни бул-ки, ни изюма. Сло­жилась обстановка, вынуждающая думать.

А если думать, то как? Есть ли какие-то инструкции по вы­бо-ру направления и способа думания. Можно ли опереться на вир-туозно разработанные многочисленные логики,^{38, 39} или обратить-ся к философским рекомендациям, математическим наработкам, расспросить мудрецов, пойти в народ? Всё перечисленное и дру-гое, что просится в помощники при думывании, – это опыт прош-лого. Он же необходим, как упор для прыжка, но не указỳет, куда пры­гать и как. Для выдвижения в будущее его всегда недостаёт. И как бы ни ловчиться в поиске подсказчиков, во вчерашнем багаже поводырей в грядущее не сыскать. Как же тогда организовать развитие? Всякое творчество – это способность смотреть полной совокупностью своего личного сознания-разума, мáло полагаясь на телесное восприятие образа и на чувственное отображение есте-ства. Применительно к Резерфорду, последняя рекомендация ока-залась приложенной наоборот: он полностью положился на телес-ное и чувственное отображение результатов эксперимнта. Если в центре имеется нечто, так с этим нечто в его время расправлялись лÅхо: порезать, измельчить, растереть, просушить² ... Методоло-гия разрушения объекта для выяснения его структуры была от­точена предыдущими веками и считалась не только естественной, но единственно возможной и, само собой, истинно современной. Можно ли игнорировать такой якобы всеми признанный инстру­мент познания, поддержанный здравым смыслом?

Думание не было широким. Оно миновало поиск многих ва-риантов, с тем, чтобы из них выбрать несколько или даже один. Весь мыслительный напор сразу принял окраску силового абор-дажа: чтобы заглянуть внутрь ядра, его надо растрощить. В науку привычным образом вошли термины из пиратского лексикона: бомбардировать, взорвать, расщепить, соударить, осколки, раско-лоть, захватить, разделить, выбить, мишень, пушка, снаряд, взло-мать ... Неужели эти инвективы⁵³ принадлежат учёным, представ-ляющим совесть популяции? Это же набор из бандитского жарго-на! Такими словами пользуются убийцы, называемые полководца-ми, диверсанты-террористы, и другие óсоби не в себе. Под стать терминам и результат: ядро стало основой небывалых разруше-ний в природе и в человеческой сути. Отсвет явления затмил рас-судок существ, нечаянно напавших на само явление. Даже свети-ло и светоч науки В.И. Вернадский (1863–1945) едва прослышав о свойствах урана, сразу, как от пинка в нижнее место, стал воз­но­сить, предлагать и даже разрабатывать атомную бомбу и осо­бые средства доставки смертоносного заряда.^{5, 48} Казалось бы, такого ранга учёный должен направить первое побуждение в ми­ротвор-чество, в использование новой силы для созидания. Ан, нет! Идея расщепить, не имеющая равной по примитивности, не только была подхва­чена учёным миром, а всем миром вообще как небыва­лый взлёт разума, ибо могла обуздать, запрячь, покорить ..., а по­том и обеспечить, укрепить, противостоять ... Открыватель дробильной идеи Э. Резерфорд перепробовал многие радиоактивные эле­мен­ты и убедился в возможности преобразования атомных ядер. За­брез-жили умопомрачительные перспективы. Их мираж ослепил лю­­дей. В этот момент в историю человечества обязано было ворва­ться из­вечное поворотное и роковое, но вдруг ...

Пофантазируем! Вдруг налётчик на ядро вспомнил бы, что расчленённое животное весьма отличается от первозданного, т.е. живого, что препарирование до сих пор не внесло ясности в прин- цип функционирования тел, что работу изъятого органа нельзя возобновить, что части любого объекта проявляют свои свойства только при наличии исконных связей с самим объектом, что орга-ны, вытянутые из тела, меняют свою структуру и, наконец, что в глубинах естества скрыты тайны, для проникновения в которые недостаточно ума, воспитанного на гужевой тяге? Он же сам обнаружил жёсткую закономерность: чем бóльше атомный номер элемента, тем большей энергией должен обладать снаряд для выбивания частицы из мишени. Но ... с увеличением массы ядра возрастает его нестабильность, или иначе – повышается его склон-ность к саморазрушению, т.е. к взрыву. Значит, при избыточном провоцировании нестабильности путём стороннего воздействия-обстрела следует всё бóльше и бóльше наращивать силу снаря-дов. Противоречия здесь нет: чем тяжелее ядро, тем выше его положительный заряд и тем труднее протону преодолеть потен-циальный барьер. Здесь скрыто мировоззренческое предупрежде-ние: всё возрастающее насилие приближаает насильника к тому порогу, вход за который при данном состоянии ума запрещён. Представим, что было бы наоборот: сложное ядро легко было бы разрушить. Тогда исчезли бы элементы, а с ними и наш мир.

Эти предпосылки были известны Резерфорду и его коллегам. Если бы они представляли себя инструментом познания и начали бы познавать вместо того, чтобы сразу потрясать, если бы над ними не довлел груз здравого смысла и привычек под грифом со­временных, то всё развитие людское было бы иным. Познание включает в себя опору на прошлый опыт. Проанализировав его, учёные бы усомнились в правильности дробильного подхода к на­туре. И тогда созрело бы упомянутое выше: но вдруг. К великой трагедии землян предостережение не состоялось. Теперь они свою жизнь вынуждены влачить под надзором своего родного монстра, которым стал атом, оскорблённый людским насилием.

Вместо раздумий об этичности применения расщепления яд-ра в голове исследователя, ограниченного во взглядах своим вре-менем, вспыхивает иное озарение: а не наточить ли нож острее? „Резерфорд предположил, что a-частицы представляют собой не-достаточно мощные снаряды для проникновения в ядра из-за их сравнительно низкой энергии. Он решил повысить энергию час-тиц с помощью высоковольтных электрических установок”.¹⁹ Всё! Выбор сделан. Начало машинизации сознания положено. От тогó времени до нынешнего, и по всему видно – впредь, в пасть ядру будут забрасываться всё новые судьбы, средства и само челове­чество. Давно минули безобидные синхротроны, фазотроны, бета-троны и ускорители на встречных пучках с их почти домашней мощностью в несколько Мэв. Позади даже исполины, выдающие потоки в десятки Гэв.²⁵ Им на смену пришёл коллайдер²¹ такой силы, что аж страшно.²⁰ Страшно, ибо работает он неустойчиво, энергия частиц случайным образом меняется в широких пределах, поведение аппаратуры вцелом непредсказуемо, а влияние неконт-ролируемой атаки частиц на среду неизвестно. Сделано то, что стало важнее создателя. Безмозглый прибор оказался распоряди-телем жизни на земле. Такова цена выбора Резерфорда.

Надеяться, что ускорители по мере освоения станут управля-емыми и предсказуемыми, не приходится, поскольку в их основу положена порочная идея: добиться положительного результата пу- тём отрицательного воздействия, т.е. создание через разрушение. К атому применяется чуждое ему губительное действие: обстрел. Реагируя на пришедшее со стороны бедствие, атом, как уравнове-шенный объект, перестаёт быть уравновешенным, он перестраива-ет всю свою структуру, противодействуя насилию и спасая себя. И если в какой-то момент под натиском превосходящей силы он по­гибнет, то его осколки покажут состояние, не соответствующее атому в былой прижизненой комплектации. Однако именно эти че­репки-свидетели конца света атомной вселенной составляют пред­мет забавы сотен тысяч шутников с кличкой: учёные. Последнюю фразу написать мягче нельзя. В людской популяции всегда была закваска буйного помрачения. Так, аккадский царь Саргон (22 в. до н.э.) более 20 лет правления слыл миролюбцем и покровителем наук. Но внезапно он решил покорить весь мир и остаток своих дней провёл в непрерывных войнах. Создал „госу­дарство четырёх стран света”, которое вскоре погибло под натис­ком диких горных племён. Этим было положено начало многовековым войнам в Двуречье²⁴. Государство Карфаген (7 – 2 вв. до н.э.) по раз­­­ным при­чинам возбудило ненависть Рима. В результате войны оно было уничтожено, а население продано в рабство.²⁴

Дальше следует вспомнить внезапно взвившихся и возжелав-ших покорить всех до края земли: македонс­кого царя, султанов, крестонос­цев, монгол, тевтонов ... у которых бродячая раз­бойная мысль вдруг вспыхивала, а потом овладевала массами, и не было си­лы их остановить и образумить до тех пор, пока зачинатели и по­собники не превращались в историческую пыль. Таковы же и ошале­лые подвижники инквизиции, нацизма, коммунизма, мате-риализ­ма. Увлчённые отблеском идеи, они наполняют саму идею кла­новым пафосом, провоцируют равнодушных и ведут на убой. В наше время цена ошибки на пути развития, или даже не ошибки, а неосторожности в отношениях с природой – это смерть для всех.

„Ядерный взрыв – это грандиозный по масштабам и разруши-тельной по силе взрыв, вызываемый освобождением ядерной эне-ргии. Первая атомная бомба была создана в США объединённы-ми силами большой группы крупнейших учёных. Испытательный взрыв произведён 16 июля 1945г. Далее приводится число жертв, характер разрушений, сколько тысяч тонн ядерных отходов зако-пано в недра, сброшено в воду, хранится в могильниках ...” ⁷

Большая группа крупнейших учёных – фраза типа всепланет-ной гримасы. Один убийца – преступник. Трое убийц – банда. Ты-сяча убийц – воинское подразделение. Миллион убийц – опора го-сударства. Группа, да ещё большая, да ещё крупнейших убийц – титулованные учёные, увешенные наградами, званиями, премия-ми. Отсюда вывод: неразумно убивать поодиночке, надо слипать-ся в шайки-армии, комплектовать большие группы крупнейших стратегов убоя, изготовителей средств убоя, превозносителей убоя и превратителей людей в жертв такого убоя. Можно ли таким уничтожителям давать человечьи имена? Нет! Только клички. И не важно: обороняющийся или нападающий, – на планете ни тех, ни других быть не должно. Разум пропорционален площади, сво-бодной от оружия и солдат. Сейчас планетный ценз разума равен нулю. Похоже на сговор части землян против немощного, но всё же растущего человечества. Успеть бы состояться!

Минули годы, люди прошли через военные и житейские испы- тания, и с высоты многолетнего опыта можно ли что-либо пореко-мендовать Резерфорду и его коллегам? Как он с нашей точки зре-ния, должен был бы поступить, чтобы не способствовать злу?

Исследователь – это существо, занимающее человечье место в ряду бесчисленного ряда персон стихии времени. Он в процессе своего роста накопил больше сведений о среде, чем его коллеги из предшествующих миров, но совсем не имеет никакого представле-ния о тех областях, которые расположены выше.⁴³ Он оказался в поле раздела прошлого с будущим, т.е. в настоящем. То, что особь в данный момент имеет именно такое содержание, является зас-лугой всей её былой жизни. Если бы прежнние события, в кото-рых она при­нимала участие в былых воплощениях, протекали бы по-иному, то в человечьем настоящем её образ отличался бы от наблюдаемого сейчас. Из этого правила нет исключения никому: ни существам нулевого мира, ни линейного, ни плоскостного, ни тем, кто выше. За каждым из глубины зарождения тянется шлейф его поступков, формирующих судьбу в предопределённом направ-лении. Индивидуальность развития – это есть важнейшее усло­вие бытия мира, потому в нём нет случайных посетителей, особей без уготованного дела, нечаянно забредших попутчиков и прочих не-причастных к обеспечению устойчивости всей мировой констру-кции. Каждый из существующих предназначен для уготованного ему дела. Достижение предназначения – это растянутая процедура. Она на­чинается при зарождении, проходит через весь этап восхо-ждения и заканчивается в сорросе в момент одоления верховного конфликта. Жизнь всякого существа направлена от нулевого мира к шестимерному, после чего опыт, накопленный с такими труда-ми, уходит в полное распыление.⁴³ И пока существо находится в русле однонаправленного движения, оно лишено любой свободы, кроме свободы выбора наименее затратного пути следования в заданном направлении. Всякий отход по любой причине: то ли по инициативе самого существа, то ли это внешнее насилие илисторонняя инициатива, равно нагружают особь страданием, тяже-сть которого весьма нарастает по мере увеличения отклонения.

Страдание же – то состояние, которое при сохранении преж-ней конструкции особи непреодолимо, поскольку именно та преж-няя конструкция и оказалась-таки непригодной для оптимального осмысления событий, приведших к страданию. В этом и состоит истиный смысл развития: среда вынуждает, особь воспринимает, формирует решение и перестраивается. Значит, воздействие из-меняет суть, содержание и естество объекта. Потому травмирую-щие исследования в физике, биологии, медицине и любых иных приложениях людской активности дают представление о мнимых процессах в абстрактных объектах. Или иначе: знания, получен-ные разрушением целостных организмов, будь то мошка, человек или атом, не являются достверными. Сказать определённее – они ложные. Всякое движение разума, основанное на их применении, обязательно приведёт нас к абсурду с неизбежной последующей расплатой. Таковы, например, плоды человеческой дерзости.

Допустим, что это не так! Пусть в результате расчленения те-ла удалось установить истинные соотношения между его частями. Тогда открывется возможность вмешаться в прошлое время, ибо всё развитое иначе, чем человек, живёт в своём времени, харак-терном именно для тех миров. Вмешавшись, можно перестроить их суть по человечьей прихоти. Но человек имеет разумение ни мáлое, ни большóе, а лишь этапное. Сегодня такое, завтра – другое, хотя и чуть возросшее, но также преходящее. И если разрешить особям последующих миров по их лихому вÅдению кроить лик предыдущих, то сущее вообще состояться не сможет. Для пред-отвращения губительного влияния незрелого ума на течение со­бытий, в мире приняты фундаментальные меры по отстранению особей стихии времени от любого поползновения на изменение сути восходящих персон. Прежде всего это требование следовать исключительно в предначертанном направлении роста. Затем – разнесение бытия персон во времени, что ставит их в условия взаимного непонимания, а значит, и взаимного невмешательства, поскольку непонимаемое, но внедрённое, подлежит отторжению. Такими примерами будут клоны, химеры, продукты межвидовых скрещиваний и прочие затеи, полученные рукотворным разумом без его восхожденческой предыстории. Так же и все остальные законы септона⁴³ стоят на страже неприкосновенности процесса обеспечения узлового состояния: устойчивости мира. Так что всем существам дано знать не более того, что отвечает их месту на шкале развития. В свою очередь это обусловливает относительно-сть их знаний: ни у кого и нигде нет полного понимания событий.

Все исследователи, от бактерии и Резерфорда до пришельцев, находятся в равном положении относительно своих объектов познания. Никто из них не может возвышаться пиком авторитета ни над менее толковыми, ни над более развитыми. Они вовсе не являются вершителями судеб, диктаторами или закройщиками предписанного поведения. Входя в чужой мир, учёный обязан не потрясать, а вежливо спрашивать и уважать. Тогда откроются близ-кие к истинным сведения, на основании которых следующий шаг в будущее окажется более соответствующим выживанию.

Так было, например, в первых опытах Резерфорда, когда он направлял на мишень поток неускоренных частиц. Рассеяние их показало структуру атома: в центре ядро, на периферии – облако электронов. В этом случае нет разрушающего действия, потому получены правдивые данные. Другое дело, что они мало приме-нимые, не исчерпывающие и понукают к дальнейшему поиску.

Как же организовать такой поиск? Что должен был сделать познающий для проникновения в суть атома или иных незнаком-цев? Давайте обратимся к аналогии. Для начала спросим у китай-ского императора, каким образом пограничная стена защищена от перелёта? Вопрос останется непонятым, ибо в практике той эпохи понятие перелёта отсутствовало. Теперь предложим Колумбу без ветра, парусов и вёсел переплыть океан. Можно лишь примерно во-образить его растерянность, исполнненную недоверия к собесед-нику. Затем попросим Пушкина из Михайловского срочно связа-ться с женой в Петербурге. Он поблагодарит за потешный сюжет сказки, но действовать не станет, ввиду нелепости просьбы. Пусть Иван Грозный прокатится в карете без лошади, поднимется в воз- дух без крыльев, натопит печку без дров ... Но как будут выгля-деть предложенные решения, если всё-таки на­стаивать? Импе­ра-тор возьмёт за основу птиц, на каждую наде­нет упряжь, привяжет к ковру и на таком птицелёте, ... и то вряд ли, ибо в его кругозоре идея полёта людей отсутствует. Ко­лумб раскинет сети, поймает чудо-рыбу, взнуздает, что ещё оста­ётся? Пушкин не станет даже пытаться что-либо придумать из-за отсут­ствия нужной опоры в его естестве. Грозный, как сторонник кон­кретных поступков, сочтёт предложения крамолой бояр, осер­чает и примет отсекающие меры.

Значит, никто не решил поставленную задачу. Выданные на-горá варианты, демонстрируют истерику малого ума при попытке заглянуть в будущее без должного обеспечения. Но тем не менее, варианты есть, и на их раскрытие могут быть направлены весьма значительные силы. Силы-то могут быть направлены, однако, ми-ровоззрение участников открытия находится в прошлом, в таком далёком прошлом, что ни при каких умственных напряжениях они не смогут решить задачу будущего так, как она будет решена, когда будущее станет настоящим. А как быть до тех пор?

С этого вопроса начинается проявление персональной свобо-ды исследователя. Ответ звучит конкретно: как считаешь нужным, так и поступай. Или – что хочешь, то и делай! Полный творческий разгул. В этой дозволенности не выделены даже столь незыблемые ограничения, как предначертанность судьбы, соблюдение состáв-ности, запреты на попятность, на остановку, на скачки развития ...

В такой широте возможностей скрыт фундаментальный вос-хожденческий смысл: самостоятельно учиться самостоятельности. Каждый, рождённый в мире времени, является невольником, ибо он не ради самого себя впущен в жизнь. Его назначение состоит в накоплении стольких знаний, умений, навыков, находок, или иначе, опыта, которого, если совместить его с опытом других оразумляю-щихся коллег, окажется с лихвой достаточно для победы над сор­росовским конфликтом.⁴³ Если бы каждая персона знала, какой ей следует быть, то под таким давлением оразумляющего насилия она приблизилась бы к нужному образу, при этом превратив себя в механизм с ограниченными возможностями. В нём отсутствова-ла бы доминанта творчества. Такое устройство в случае изменения условий борьбы с конфликтом, не сможет заметить неожиданную агрессию. Это ставит под угрозу целостность сорроса, а значит, и всего нашего мира. Однако всякая возможность на протяжении вечности способна превратиться в осуществлённость, а потому обязана быть надёжно исключена. Для этого оразумление существ организовано так, что все они вынуждены одолевать неожиданные препятствия, приходящие из будущего, оставаясь при этом в соб­ственном прошедшем времени. На протяжении растянутого вос-хожденческого пути каждое очередное событие ставит персо­ну в пограничное состояние. Если ей хватало имеющихся творческих спосо­бностей для освоения событий, она зарабатывала себе право оставаться в прежнем качестве и продолжать текущее воплоще­ние: она оставалась живой. При недостатке творчества конфликт оставался неустранённым, а особь оказывалась непригодной для пре­­бывания в данной среде, её воплощение теряло смысл, что экви­валентно гибели. Всегда прошлого опыта недостаёт для реше-ния задач будущего, но, тем не менее, кроме прошлого опыта, ничего ни у какой особи нет. Так и у исследователя, как бы он ни назы­вался: охотник, политик, производственник ... или учёный.

Былой опыт позволяет сỳзить поле выбора возможных реше-ний, но не устраняет рÅсковость самого выбора. В судьбе персоны рисковость отображается скоростью течения личного времени. Так например, в изначальных мирах опыт не может превышать того уровня, который соответствует усвоению всех событий нулевой координаты или нулевой и первой, или нулевой, первой и второй и т.д. Чем беднее восприятие среды, тем чаще особь ошибается и попадает в ситуацию неразрешимого конфликта, тем чаще она и умирает, и воплощается, тем большее число циклов смены миров на единицу текущих событий и тем медленнее течёт её персона-льное время. Но такое замедление времени, обусловленное её ошибочным выбором, или иначе, отклонением от предписанного пути, сопровождается страданием особого накала, зависящим от степени удаления от личного направления. Тогда получается, что в процессе творчества свобода выбора обменивается на мучения. Каждый во­лен по своему разумению принимать решения, но не дано никому отменить тяготы, вытекающие из этого решения.

Император вздумал возвести стену, хотя мог бы закрыть гра- ницу войском, рвом, подземными ловушками, посадкой колючих кустов, распространением змей, пауков ... И его беды исходили от его же выбора. Колумб не смог бы придумать никакого решения, и ему была бы уготована смерть в океане, как наказание за его выбор, за отсутствие творческой выдумки. Пушкин воспринял бы срочность в духе времени: послал бы верхового, и уже через месяц Наталья Гончарова читала бы свежайшие новости, хотя за это время могли произойти трагические события. Царь Грозный за свою неспособность понять и, тем более, решить задачу распла-тился отсталостью страны и уязвимостью её перед врагами.

Резерфорд не исключение из этой последовательности. Более того, он и его коллеги по учёным занятиям, относятся к типовым исследователям: основывась на прошлом опыте, им требуется про-никнуть в будущее. Такая же задача у бактерии, обнаружившей неизвестный объект в своём окружении. Те же мỳки у клетки при неожиданном изменении среды. Те же познавательные ограниче-ния у ткани, органа, организма, планеты, у звезды – у всех, кто жив, ибо все подчинены требованию непрерывного развития, зна-чит необходимости самостоятельно учиться самостоятельности. Отсюда следует, что и страдания каждый выбирает для себя сам: снабдил Эрнест неверными сведениями, и эти сведения были приняты обществом, значит, всё общество согласилось разделить с обманщиком тяготы, полагающиеся всякому сделавшему ошибоч-ный выбор. А тягот много: всё, сязанное с бытованием в людском обиходе заблуждений по поводу использования свойств нестаби-льных атомов, несёт угрозу, претендующую на звание последней. Печально, что умные люди со своим якобы здравым рассудком, не замечают отсутствия хотя бы одного безопасного применения то­го атомного отсвета, на который потрачены столь несусветные средства и бесчисенные жизни. Зачем нужна такая здравость?

По мере подъёма сущности по мирам оразумления возрастает опыт, но также возрастает и количество событий, которые вынуж-дают принимать решение, т.е. делать свой выбор. При ошибочном взгляде в начальных мирах особь гибнет, но сам мир от этого не меняется, поэтому угроза общественному устроению отсутствует. Но, тем не менее, для того, чтобы эта одна особь состоялась, этих особей должно быть много. А коль много, значит, все они обяза-ны быть объединены совместной поведенческой идеологией, что на человеческом языке обозначает: иметь собственное мировоз-зрение. Имеенно оно – мировоззрение – позволяет скорпиону себе сформировать такóе тело, отработать свою стратегию укрытия и нападения, обходиться год без пищи, переносить полное замора­живание и снабдить себя всем, что ему потребно для жизни. Этот перечень можно привести по поводу любого существа. Нет нигде такой сущности, которая умудрилась прожить без мировоззрения. Приходится удивляться и восхищаться умением дочеловеческих существ анализировать обстановку, копить полезные им сведения, формировать из них опыт и руководствоваться им безоговорочно. И это при том, что польза от этого достаётся только лишь самим хранителям опыта. Они смогут угрожать своим соседям, но не всему миру: любые их выходки планету не затронут.

Совсем иное отношение у существ человеческого уровня раз- вития. Постепенно перетекая из плоскостного мира в объёмный, они столкнулись с резко возросшим количеством событий, при-шедших вместе с очередной координатой – высотой. Ранее чётко отработанный темп перестройки себя под требования среды уже оказался настолько медленным, что не позволял приспособиться к быстро изменяющимя условиям обитания в трёхмерье. Человек стал дополнять свои качества за счёт объединения тела с рукотвор­ными устройствами. Началась эпопея вооружённого наступления на среду, которая отныне превратилась в жертву.

Опустим религиозные, философские, политические, экономи- ческие и даже научные взгляды на связь человека и окружения. Отметим главное: человек сразу, как только его разум пробудился к деятельности, взлетел в понимании своего величия до звания покорителя природы. Практически же такое кредо превратилось в паразитизм человека на лике планеты. Всё сделанное имеет мотив: потребить! А это значит, разрушить, уничтожить, извести, добыть, при­способить, съесть, загрязнить ... Под стать потребленческому порыву и мировоззрение: ввести опыт умственных достижений в та­кие рамки, которые упрощали бы изымание и осквернение.

Влияние мировоззрения на жизнь было замечено в древности. Так, до Моисеевой поры каждое племя боролось за свои приори-теты любым методами без каких-либо ограничений. В результате война всех против всех подорвала общественные связи и грозила истреблением всех живущих. Если бы из тупиковой ситуации не нашлось выхода, люди до сих пор, в лучшем случае, находились бы в ранне-плоскостном состоянии. Но миру был послан Моисей. Он сделал то, чему нет равного во всей людской истории: он дал прецедент достижения устойчивого развития вида. Сама необходи-мость прецедента и его существование показали невозможность длительного пребывания общества-объекта в состоянии роста при неизменном идеологическом обосновании этого роста, ибо любой процесс порождает своё отрицание. Развитие продолжится, если вну­­три отрицания сможет зародиться и укрепиться понимание су­ти движения, соответствующее самому движению.

Моисей внёс первое упорядочение в круговую мстительность. Он заявил, что воевать надо не вообще ради того, чтобы воевать, а только при крайней необходимости. Если грозят твоему óку или зубу, то и ты можешь покуситься на óко врага или зуб, но не более, иначе злобность безмерно разрастётся и возвратит враждующих к варианту полного истребления. Такой итог борьбы за приоритет неприемлем, ибо уничтожает прихоти вместе с их носителями.

Моисеева мировоззренческая рекомендация дала возможно-сть продлить житейскую агонию ещё на полтора тысячелетия. Но по мере её повсеместного применения, всё общество оказалось по- вязанным взаимным мщением. При росте численности населения и производительных сил, круговые претензии и ненависть снова ставят популяцию на грань самоуничтожения. И снова требуется упорядочение отношений и поиск ориентиров движения.

Автором следующего мировоззренческого направления стал Иисус Христос. Он сформулировал то, что не могло в то время уложиться в понимание живущих: не убий! Как можно не убить того, кто ворвался в дом, ограбил, сжёг, обесчестил ... Врага не то-лько следует убить, но в отместку произвести опустошение его владений: пусть будет неповадно нападать, ибо мы ..., ибо нас ... На головы людские нашло помрачение. В ослеплении своём они убили учившего не убивать. Как Колумбу не дано переплыть оке- ан без вёсел и парусов, так людям не дано было раньше понять и теперь осознать глубинный смысл такой ёмкой заповеди, как не убий! В примитивности своей люди осилили всего лишь кон-цовку отношений, определяющую предельный накал предыдущих действий. Эта простота ума сохранилась и до наших дней. Все обороняются от всех, планета окопалась: помрачение. Как тогда, так и теперь людям не под силу понять: чтобы враг не ворвался в дом, врага не должно быть вовсе. Или иначе, общественный уклад обязан способствовать миролюбию. Не сегодня и не вчера, не в прошлом году ... а всегда! Значит, не убий – это не поступок, не единичное событие, а беспрерывный процесс. Начинается он с осознания живущими самих себя.⁴⁵ В христовы века наличие пол-ной осознанности маловероятно или даже невероятно. Потому в головах людей улеглалась лишь крохотная доля основополагаю-щего смысла. Эта доля характеризует человека, ибо мало того, что от великой сути усвоена кроха, мало того, что само усвоение не вызвало устремления к широкому распространению жизненного принципа, так ещё в незрелости своей люди стали защищать дав-нее привычное им воззрение, несмотря на его пагубность. И чтобы совсем освободить себя от необходимости думать и меняться, рас­терзали автора спасительного предупреждения.

Не убий – обозначает не убий его! Кто бы ни был с тобой ря-дом, он непркосновенен так же, как и ты, находящийся возле него. Тогда получается, что неприкосновенны все. Этот взлёт понима-ния бытия оказался недоступным ни прошлым, ни тепрешним по-колениям. На протяжении двух тысяч лет день ото дня марево во-енного разгула застилает рассудок землян. На уничтожение рабо-тает огромный потенциал планеты. Помрачённый разум христову заповедь превратил в убий его! Так и произошло! Каждый из жи-вых используется для производства того, что может уничтожить соседа. Но уничтожающий уничтожает только лишь потому, что в злобности своей уже давно уничтожил себя. Нельзя убить его, не убив себя. Человечество пришло к необходимости очередного уже четвёртого по счёту упорядочения отношений.

Лозунгом третьего тысячелетия должен стать девиз: не убий себя! Если удастся не убить себя, то подавно отпадёт надобность убивать его, и тем более не будет повода мстить за око и зуб. Су-щества, сохранившие себя, вплотную подойдут к возможности самоосознания, поймут потребность самостоятельно учиться са-мостоятельности и вскоре заработают право быть допущеннымик тайнам природы, требующими для раскрытия особо зрелый ум.

Безусловно, Иисус Христос знал о двух причинах, грозящих человечеству гибелью: от убийства другого и от убийства себя. Но, осознавая никчемность рода людского, он предвидел также, что избавиться от двух наваждений сразу землянам не под силу. По­тому избрал меру отношений, позволяющую популяции выжить вообще. Лишь оставшись на планете как вид, появится шанс уразуметь ещё бóльшую опасность от деградации телесной, интел-лектуальной и психической. Не убий себя адресовано нам, людям начала третьего тысячелетия. На сегодняшний день – это базисная мировоззренческая установка. Она не может быть неправильной, ибо соответствует фундаментальным законам развития.^{43, 45}

Так, она обращает внимание каждого на себя, как и должно следовать из необходимости предначертанного развития. Она же запрещает убийство ввиде попятного дижения, остановки роста или скачкообразных рывков, сулящих незаработанный опыт. Она формирует части, но так, что любая часть в своём проявлении яв­ляется в то же время общим для иного состава, взаимное едине-ние осознающих себя частей-общего наделяет восхожденческую цепь особой устойчивостью, хранящей целостность нашего мира.

 Однако в первичной установке отсутствуют указания, каким именно образом достигается сохранение себя. Перед людьми сно-ва пролегло поле выбора, причём более широкое, чем прежде, т.к. добавились события со стороны новой координаты – высоты. И они ужé сделали много шагов в поиске своего пути. Они состави-ли собственное представление о мире, выделив из всего его мно- гообразия только очевидную компоненту – материю – и посвятив ей всю мощь своего незрелого ума. Результом явились обширные познания отсветов, теней и миражей, в сумме представляющие че­ловеческое мировоззрение на переломе тысячелетий. Как и сле-довало ожидать, мутному сознанию ныне живущих оказалось не по силам оценить широту призыва не убий. Более того, с остерве-нением временщиков они крошат всё, до чего дотянутся.

Как бы ни велики были познавательные успехи теперешней популяции, они являются теми, которые бессмысленно оценивать и характеризовать, т.к. добытые знания представлены в содеян-ном. А оно таково, что превратилось в независимый агрессивный объект с помыслами и действиями, направленными на отрицание собственного породителя, т.е. людей. И вопрос: кто кого? Если же люди окажутся не в состоянии породить воззренческое кредо в своей среде, которое способно стать отличительным признаком в споре кто-кого, то планета, как старшая общность по отноше­нию к человечеству, вправе признать всю неперспективность людс­кого варианта существования разума. Похоже она уже это при­знала, но, как и всякий умный родитель, хочет окончательно убедиться в порочности своего потомства перед его уничтожением.

Получается, что, вступая в новую пору разития, нéчего взять из старого багажа, поскольку всё прежнее привело обитателей к неразрешимым противоречиям с природой. Можно ли опереться, например, на медицину, биологию и прочие науки о живом? Если это сделать, то и впредь придётся считать следствие, каким явля-ется материя, движителем развития, а этот подход уже привёл к разрушению психики и тел. Какой же смысл тащить его за собой в будущее? Аналогичная ситуация складывается по поводу любого иного направления людской деятельности, так как эти достижения относятся к узкому пласту второстепенных явлений. Потому для выживания это­го мало, слишком мало! Необходимо приложить большие усилия для форми­рования тех установок бытия, которые могли бы послужить про­пуском в очередную эпоху.

Основой может служить восприятие развития как единствен-ного процесса, определяющего суть и смысл бытия сущего. Всякие иные действия носят подчинённый характер и обязаны исходить из необходимости обеспечить течение основного процесса разви-тия по усмотрению сущего. Тогда выстраивается непрерывная причино-следственная соподчинённость всего происходящего и определяются требования к его участникам. Где начинается сущее и где оно заканчивается, рассмотрим позже.

Но развитие само по себе – понятие отвлечённое и без при-ложения к чему-либо не имеет смысла. Если отнести его к такому объекту, как сущее, тогда к сущему предъявляется требование быть активной стихией. Однако активность неотделима от упоря-доченности действий. Упорядоченность же приводит к пониманию мотива направленных поступков и достигаемой цели. Существую-щую стихию, ко­торая знает, зачем она существует, и способную к достижению цели своего существования, назовём сознанием.

Тогда сознание представляет собой первичный материал, из которого путём преобразования исходит всё остальное многообра-зие мира. Но если вторичное порождение является процессом, то первичный его породитель тем более есть процесс. Это значит, сознанию присущи достоинства и недостатки, людям частично известные из наблюдений за их проявлениями в обжитой среде. Главное качество сознания заключено в способности самостояте-льно учиться самостоятельности. Поскольку, кроме сознания, нет ничего иного, то его первичность исключает бытие того, кто мог бы выступить по отношению к нему наставником или правителем. Ему самому приходится ставить задачу развития, обеспечивать её решение и оценивать свой результат. В силу единства сущего, или иначе, в силу того, что сущее является бытующим объектом, оно по своему соизволению формирует, определяет и устанавливает правила обеспечения своего же существования. Эти правила ввиде законов природы транслируются на всё, составляющее сущее, какего части. Отклонение от этих установок отражается на всех уча-стниках общего движения и мешает согласованному шествию, что грозит утратой накопленного опыта и переходом в неустойчивый режим бытия с последующим разрушением. Выравнивание всего массива в сторону его стабильности сопряжено с расходом весьма значительных усилий, отнятых от созидательного направления де-ятельности. Может оказаться, что их станет недостаточно, тогда вековая работа по совершенствованию пропадёт зря. Растерзанное сущее, измученное падением в разрушение и необходимостью вос-становления, вынужденно будет постепенно собирать в себе силы для очередного бытия. И нет уверенности в том, что новый вариа­нт позволит избежать ошибок роста. Потому в мире принимаются надёжные меры по принудительному соблюдению установленных порядков. Каждый, нарушивший мировой порядок, подлежит пос­ледовательному возврату на ему уготованный путь. Свобода сос­тоит в соответствии самому себе в начертанной судьбе!

У людей и объектов понимаемого мира время течёт с несопо-ставимой скоростью. То краткое мгновение, которое вписывает человеческую историю в глубину мироздания, не позволяет раз- глядеть изменения, характерные для вечности. Не поможет даже аппаратурный анализ, поскольку любые сведения воспринимают-ся всё же ограниченным в своих способностях людским умом. Но, судя по уязвимости живой прослойки планеты, по неспокойному поведению Земли, по бурлению и перестроению Солнца, можно предположить, что сущее в области нащих людских интересов, равновесный покой ещё не приобрело. А значит, оно находится в состоянии выбора пути роста, а в его действиях возможны ошиб-ки. Люди – неотъемлемый участник выбора, как часть, входящая в общее целое. От их деяний зависит тяжесть ошибочных решений, исходящих от старших структур. Понимание связей, обоюдной зависимости и единства сущего – это ориентир для приложения усилий и знаний грядущих поколений. А пока? А пока следует приостановить использование человеческих знаний для измене-ния природы. Это: бездумное терзание репродуктивного материала, пиратское отношение к молекулярным и атомным объектам, это и не­­суразный численный прирост живущих при всё бóльшей их де­градации, это неряшливая эксплуатация заземелья и подземелья, реконструирование естества и пищи, насаждение боления ...

Общий недостаток перечисленного в том, что свéдения полу-чены путём воздействия на сопутствующий атрибут объектов – на форму, на тело, на материю, являющуюся следствием подлинного хозяина природы: сознания. А именно оно-то, сознание, никак не отображено во всём познавательном багаже людской популяции. Значит, факты с грифом научных относятся к категории недосто-верных. Они не являются фальшивыми, они промежуточные, ибо соответствуют междумерному развитию людей, при котором всё естество видится упрощённо и односторонне. Таково неизбежное состояние растущих существ. Но наступает предел, при котором дальнейшее следование прошлым нормам грозит гибелью. Иска-жённые знания об объекте неизбежно приведут к потере контроля над ним. В атомный век это равносильно смертельному приговору.

Итак, что же такое сущее? Амёба, которая отправилась в путь ещё на восьмой странице, в мемуарах отмечает, что учёные из ци-вилизаций фораминифер, инфузорий и даже радиолярий, не гово-ря уже о наглых кокцидиях,¹⁵ многими поколениями кряду снаря-жали ходоков на поиск края света. Они проведали широкие воды и крайние земли на много-много собственных длин, но пока по состоянию на время правления царя Аёба-Ι из династии Мёба, ко-нец мира оказался скрытым за полчищами демонов. Среди них огромное число ленивых, тупых и злых бродяг из стран довиров, вирусов и бактерий. Они все настырно снуют туда-сюда в поиске пропитания из отжившей плоти и не пускают к самому обрыву. Кроме них, особо шустро носятся огромные чудища из стран сар­кодовых и споровиков. Уследить в полёте за ними трудно: огром-ная скорость. Могут зашибить того, кто движется нормально, как все настоящие амёбы. Судя по засилию предвестников беды, там находится аномальное место, предположительно, край света.

В амёбских хрониках видна дерзость научного проникновения в среду: Гама да Васко, например, вернулся в Амёбию уже при царе Мабё-ΙΙ в преклонном возрасте. Он добрался до мест, где нет жизни: отсутствует вода, бушуют жаркие бури, потому место это непригодно для единственно разумных существ – амёб. Значит, наше сущее представляет собой всё, данное нам в амёбном ощу-щении. Если за пределами восприятия и имеется что-то, то оно от-носится к антиамёбью и потому непознаваемо. Итак, отныне мы, амёбы, будем называться Великими Амёбами, поскольку во всём околоамёбном пространстве, кроме нас, разум пока не обнаружен. Но его скорее всего нет вообще, ибо все наши усилия по установ-лению контакта успеха не имели. Возможно, уровень соседей по сущему ещё так низок, что отосланные сообщения им не по уму.

И вот ещё что: обжитая влажная среда вдруг начинает бур-лить, менять температуру и цвет, что наводит на мысль о наличии, пусть даже воображаемых, но других не менее развитых существ.

Похожим образом воспринимают действительность учёные из мира растений, учёные мира животных и учёные из мира лю­дей. Между этими учёными нет различий в методологии познания: они, опираясь на прошлый опыт, вынуждены выдвигаться в буду­щее, обменивая свободу выбора на страдания. Все они используют тот ум, который имеется на момент принятия решения, равно они талантливы или глупы в своём времени, у всех оши­бочный выбор происходит чаще, чем правильный, все несут мучительную ответ-ственность за отход от своего пути, и в этом творчество для всех представлятся напряжением предельного накала. Но ка­ждый из них может сотворить только то, что без скачков выте­кает из его теперешних достижений. Такое отношение к среде наблюдается у всех неосознавших себя. И это оправдано: если не ­понято своё соб­ственное значение, ближайшее к самому себе, то это обозначает отсутствие в естестве персоны познавательных прин­ципов такой широты, чтобы их оказалось достаточно для раск­рытия законо­мерностей, не являющихся очевидными на момент возникновения нужды в самом раскрытии. Под это опреде­ление подпадают все существа дочеловеческого уровня развития и сам теперешний человек с его туманным, но агрессивным мировоззрением.

Отсюда следует, что любое существо имеет мнение о сущем, характерное именно для него. В свою очередь, суждение отражает развитость персон. Каждая из них не может понять обоснование сущего приведённого ниже стоящими по развитию особями, точно так же, как и доводы вышестоящих сущностей. Если сущее амёбы по её меркам простирается в саму безбрежность, то по человечьим понятиям такая удалённость составляет всего метр-полтора. Если сущее растений по их оценкам определяется площадью распрост-ранения семян, то на людской взляд всё это занимает несколько квадратных километров. Если сущее в обиходе животных закан-чивается там, где исчезает корм, то мнение пастуха будет иным: десятки или даже сотни километров. Если людское сущее умча-лось в телескопическую даль, то для развитого кваромовца оно находится не дальше, чем сущее амёбы по отношению к са­мой амёбе. Если же сущее кваромовца скрывается за нематериальным горизонтом его мира, то пентаровец воспримет то же удаление, как ближайшую околицу. По отношению к сорросовцу всё царство времени – это скромное подсобное хозяйство, а вот уже для него сущее уходит в бездну простора, где времени нет и где развитие идёт по иным правилам, не подвластным времени.⁴³

Варианты сущего можно продлить от амёбы вглубь усложня­ющейся простоты и от сорроса вширь умощняющейся сложнос­ти. Наличие множества сущих свидетельствует о мудром величии ми­роздания и малости человечь­его ума, неспособного пока уяс­нить структуру пространства. Ближайшее расшире­ние понимаемого им мира наступит, когда люди дорастут до перевального состояния с наз­ванием осознание себя. А до тех пор все потуги проникннуть в целостную картину мира, несмотря на здравое их обосно­вание, в луч­шем случае дадут приблизительные знания и понимание этап­ной сути, но скорее всего они будут недостоверными, а пото­му опас­ными или даже роковыми при их практи­ческом примене­нии. Приш­ла пора за слепящим отсветом распознать сам светильник.

С Т У К Т У Р А С У Щ Е Г О

В предыдущем разделе показана непознаваемость сущего. Но ведь оно существует! По крайней мере, оно не только самим собой познаваемо, но оно и познано. И оно обязано проявить себя отно-сительно соседних структур настолько, чтобы с ним можно было установить пограничные отношения. Значит, есть и те, которыми сущее не только может быть познано, но и обязано быть понято в силу неизбежного взаимодействия с ним. Однако, если нечто уже познано, то кем оно познано? Какими могут быть варианты? Их только два: самим собой или сторонним объектом.

Рассмотрим первый случай, когда сущее представлено лишь в единственном числе ввиде замкнутого самого на себя массива. Предположим отсутствие в нём всякой потенции. Тогда массив не имеет преобразовательной активности, его сущесвование ни в нём самом, ни в его окружении не отображается, если даже оно себя проявит. Такое состояние создаст тупиковый прецедент: порожде­ние причины в качестве конечной цели любых изменений. Если причина не находит выхода или продления своих намерений в следствии, то внезапно останавливается движение всего массива, возникает скачок напряжения разрушительной силы, в результате чего объект перестаёт существовать в принятом виде. При любом замысле порождения чего-либо без намерения дальнейшего его применения, возникает ситуация уничтожения того, кто замыслил это недопустимое деяние. Это значит, что лишённые собственной инициативы уединённые структуры, невозможны и их нет нигде.

Пусть инициатива равномерно распределена по массиву. При этом ни одни участки не имеют преимуществ перед другими, и потому одинаково отрабатывают посãл, содержащийся в причине. Эта ситуация снимает надобность в представлении общего ввиде набора частей и накладывает на массив обязательство всей своей однородностью решать простые и сложные, малые и большие, и вообще, любые задачи бытия. Но тогда сами задачи должны быть или весьма частными, или эпизодическими, или упрощёнными, или относиться к случаям элементарного движения. Возникает противоречие между значимостью массива и крохотным уровнем его применимости. Между потенцией и действием образуется раз-рыв: потенции оказывается больше, чем расходуется в наличных проявлениях. Куда же приспособить излишки потенции?

Образование излишков возвращает рассуждение к перерожде-нию причины в конечную цель движения. Но если процессы с отделением следствия от причины невозможны, тогда становится очевидной невозможность образования излишков потенции в твор-ческой активности объекта. Однако если потенция с активностью урановешены, то при наблюдаемом величии сущего и активность обязана быть не менее впечатляющей. Это означает, что сущее годно для решения любых задач бытия. Ограничение задач может проистекать только из-за условий обеспечения бесконфликтного функционирования массива.^{43, 45} Из обилия задач вытекает необхо-димость в обилии средств их решения, т.е. каждая задача должна быть снабжена только для неё пригодным инструментом. Не может оказаться задач больше, чем средств обеспечения, или же излишек самих средств. При этом соответствии разноуровневость задач предопределяет разноуровневость их инструментов. Иными словами: сущее представляет собой состáвный объект.

Составность предопределяет отличие какой бы то ни было ча- сти от всех остальных. Если обнаружатся одинаковые части, то они обязаны слиться всвязи с их сходством. Последовательное объединение равных элементов приведёт к очевидному различию оставшихся. Именно оставшиеся образуют объект. Тогда каждая такая часть в составе целостной конструкции окажется наделена индивидуальной судьбой. Но эта её судьба определена по условию обеспечения замысла общей конструкции, сосредоточенного в ис­ходной причине, потому она является не просто индивидуальной с правом произвольного выбора путей самостоятельности, но ещё огра­ничена потребностями самой констркуции. Или иначе: судьба лю­бой части в составе общего предопределена этим общим.

Составность даёт возможность представить замысел бытия, или исходящую от сущего, как целостного объекта, начальную ус-тановку ввиде первичной причины. Она, отображаясь в частях на правах следствия, сможет задействовать столько средств решения задачи, сколько нужно для достижения притязаний причины. Однако как только сформулирован принцип составности одного объекта, сразу же возникает потребность продлить понятийный ряд за его границы. Может ли такое случиться, чтобы нéчто, образу­ю-щее сущее, оказалось в единственном выражении?

Если возле сущего отсутствуют иные структуры, тогда извне раздражители не поступят, и сущее обязано само определить для себя инициативу роста. Развитие – это затратный процесс, и к его продвижению нужно прикладывать усилия. Однако потребность в усилиях противоречит требованию минимизации напряжения, зат- ­раченного на единицу добытого опыта. Но такое последователь­ное подчинение данному принципу вызовет угасание притязаний и постепенный переход объекта в то состояние, когда потенция не соответствует действию. Произойдёт закупорка причины в самой себе с попутным уничтожением следствия. Объект, никак себяне проявляющий, исчезнет из поля интересов соседей и станет уе-динённой конструкцией, бытие которой невозможно. Оз­начает невозможность то, что былой объект после превращения перестаёт суще­ствовать, а из его остатков образуется новая структура без связи с предыдущей. Таков итог и расплата за скачок в развитии, проис­шедший при коллапсе причины и отрыве её от следствия.

Значит, сущее в единственном числе состояться не может. Но если сущих много, то сколько? Давайте зададим этот вопрос амё-бе. Уверенная в своём здравом уме, она ответит перечислением ближайших околиц и, коль совсем уж предельно напряжёт рас-судок, укажет несколько дальних луж. Так же поступят растения и животные с той лишь разницей, что контуры сущего отодвинутся согласно их разумению. А человек? Он сам считает себя носителем истинного разума, потому назовёт менее толковых коллег недо-мерками, в смысле того, что мерность их сознания уступает его собственной мерности и, подбоченясь, поведает тёмным кротам, дубам и инфузориям, что фактические размеры сущего, прости-раются аж-аж-аж ... до ... телескопического беспределья.

Однако, как человеку видна нелепость суждений населяющих начальные миры персон, так всем более развитым существам из старших миров видна суетность и тщетность усилий обитателей междумерных областей затолкать границы сущего в какое-то чис-ло километров, световых лет, кило-мега-парсек и прочих выдумок медленно растущего ума. Что бы ни сотворила с собой бактерия, как бы ни ловчилось дерево и при любых насилиях животного над своей психикой, границы их собственного мироздания не превы-сят того предела, который доступен пониманию интересующейся таким пределом особи. Мир каждому по уму его! Понимание этого позволит избежать концептуальных помрачений, типа: мир материален и трёхмерен, большой взрыв и разбегание галактик, конечность скорости света и роль тяготения, получение энергии путём уничтожительной процедуры ... Человеку, пока он остаётся человеком, не дано превзойти уровень познания мира, характер-ный для человеческого варианта представления сознания. Потому стремление смастерить особые линзы и заглянуть в самый конец сущего похоже на попытку вытащить себя из болота за свои же волосы.⁴⁰ Какие бы дивные переливы дальних миров ни отрази-лись в стекле, глаза человечьи отобразят лишь то, на что способны: на междумерную интерпретацию неизвестной картины, т.е. про-екцию мировой сложности на людское сознание.

Так, если любопытный ставил перед собой цель рассмотреть материю, а не пространство между плотными объектами, то мате-рию он и увидит. Да и то не всю, а только по тем координатным направлениям, которые он способен воспринять телесно. Только малая часть из того воспринятого будет осмыслена, а из понятого им лишь крошечная доля окажется соответствующей самой сути. Несмотря на некий добытый опыт, от исследователя ускользает главное – целостный взгляд на мир, составленный из его непре-менных участников, каковыми являются пространство и материя, или иначе – сознание и его форма. Чтобы исследовать целое, то прежде всего следует отобразить предмет поиска в собственном мировоззрении. Затем, на основании осмысления изучаемого фраг-мента подготовить инструменты, которые могут воспроизвести всё ещё неизвестную деталь. И когда она, наконец, проявит себя, то что это означает? Может ли это обозначать, что деталь такая сама относительно себя, какой её увидел поисковик?

Если бы это было так, то образ объекта совпадал бы с самим объектом. Но образ формируется одним сознанием, а объект – уже другим. При равенстве образа с объектом равными обязаны быть и сознания, чего не может быть никогда в силу неукоснительно соблюдаемого закона индивидуального развития всех существую-щих. Получается: познающий вообще неспособен познать. Тогда зачем познавать? Или другой вопрос: объект, приложив старания, стал таким, каков он есть. Подчиняясь диктату развития и упрямо накапливая опыт, его сознание, достигло конкретной мерности. Под эту мерность оно создаёт форму-тело, тем превращая себя в комплектную сущность. И всё это делается им самостоятельно. Способен ли делающий познать им же сделанное?

В этих случаях проявляются два вида познания: стороннего чего-то и самого себя. В первом варианте ни при каких условиях сознание исследователя не может быть равным сознанию объекта. Тем не менее, у них есть и совпадающие признаки. Так, оба они подчиняются единым законам развития, каждый из них является частью и общим, оба представлвляют собой состáвные конструк-ции, имеют своё место на шкале оразумления и многие другие совместимые черты. Тогда нет противоречия в том, чтобы одно сознание познало другое сознание в интервале однородных ка-честв. Однако всякий объект считается существующим объектом исключительно потому, что ему присущи особые признаки, не встречающиеся больше нигде, которые определяют предписанный только ему путь развития. Для того, чтобы кто-то посторонний оказался в состоянии отобразить именно эти личностные свойства изучаемого объекта, этот сторонний должен обладать такой же способностью к отображению, как их носитель. И если бы такое обнаружилось, то возник бы прецедент равенства независимых сознаний, что противоречит фундаментальной установке мира об индивидуальном или предопределённом развитии. Значит, как бы ни старался владелец одной индивидуальности в точности понять другую индивидуальность, ему это не удастся в силу заперета на идентичность, наложенного мировым устроением. А коль это не точно, то уже не важно на сколько неточно. Важно, что остаётся простор непознаваемого. И никакое приборное совершенство не позволит одолеть запрещённый рубеж.

В этом заложена невероятная глубинная мудрость. Устроите-ли мира, т.е. сознания, организовавшие сущее, знают о неизбыв-ной дерзости малого ума, ибо на любом уровне обладатель разума переполнен собственным величием настолько, что немедленно принимается за перекраивание по своему хотению всего, до чего дотянется. Например, люди. Какая громада усилий направлена на молекулярную, генную и клеточную инженерии? Сколько армий биологов атакуют вирусы, бактерий, насекомых? Нет числа совер-шенствователям растений, животных и человека. Представим, что и впрямь удалось бы получить новый штамм, новый клон, новую породу людей. Вся эта новизна унаследует губительные пороки человека – примитивизм и злобность – и разовьёт их до размеров гротескных, ибо нет у него сдерживающей силы. Эти порождения этапного ума не обладают восхожденческой историей и инициа-тивой, у них отсутствует личное предназначение, потому им места нет в извечной карусели жизни, они мешают всем тем, кто своим чередом проходит начертанный путь. Это – изгои! А значит, это враги! Они не способны созидать, их удел – разрушение. И тому есть подтверждение археологическое: скелеты человекоподобных огромного роста, головы с вытянутым черепом и раздавшимися глазницами, челюсти с несколькими рядами зубов ... С учётом сле-дов ядерных артефактов можно представить катастрофы долюдс-ких цивилизаций, не сумевших побороть в себе зуд вмешательства в отлаженный бег естества.³³ Как же тогда познавать?

Можно ли удержаться и не расколоть ядро, если его можно расколоть? Как в пробирке не соединить сперматозоид с яйцекле-ткой? Как устоять и не выдернуть электронными плоскогубцами пару кодонов из ДНК? Почему бы не пустить в рост генный мате-риал покойного, если это так просто сделать? Что может помешать скрестить комсомолку с орангутаном, заменить кровь на кислую водицу, воздух на элегаз, вживить электрод в центр удовольствия? Можно ли спасти озёра и моря от влияния Чумака, от установок Кашпировского, от порчи гадалок, колдунов и наветчиков ...?

Замечено, что всё сотворённое и выпавшее из понимаемого ряда, нещадно уничтожается. Не приживутся клоны, гибриды, хи-меры, мутанты и прочие издёвки над живым, если их порождения связаны с нарушением законов роста сознания.⁴³ Не подчинятся молекула, атом, семя, эмбрион и другие сущности внешнему дав-лению, если оно вынудит их отклониться от собственного начер-танного пути. Планетная среда, давшая приют многим земным поселенцам, отвергнет указания вспыхнувших местных божков ...

Оказывается, будет рукотворная продуция иметь задуманное продолжение или нет, это вопрос, на который рукотворец не может ответить в принципе, ибо при наличии таких знаний о последствиях объект мог бы и не создаваться. Всю тяжесть ответа на это берёт на себя старшая общность. В этом случае сама планета принимает решение. Люди, как её же собственная часть, обязаны идти своим путём, хотя выбранным не произвольно, а исключительно в русле движения самой планеты. Соотношение подчинённостей пример-но такое, как человека и óргана. Стóит только сердцу, руке, ушам, желудку ... проявить недозволенный гонор, предупредительные меры со стороны личности вернут уклониста на заданный путь. В людском обиходе ситуация бунта органа и его возврата к норме обозначает болезнь. Кто виноват в болезни? Виновны оба. Орган, поскольку оказался неспособным организовать собственный рост в направлении развития общности. Человек, – ибо не сумел создать телесную среду, в которой части следовали бы предписанным правилам. Тем не менее, резкая нестыковка обоюдных интересов провоцирует конфликт. Если победит орган, погибнет организм. В случае победы организма, общее и его части останутся в прежнем воплощении и продолжат совместный рост.

Люди своими выходками провоцируют болезнь планеты. А она, понимая неспособность растущей, но ещё не выросшей своей части безошибочно выбирать вариант выдвижения в будущее, для образумливания, для подсказки принимает меры, ориентируя всех ищущих, но пока что не нашедших. Природные потрясения – это экзамен на зрелость. Если поймут и повернут, значит, сохранить надо, а если дерзость захлестнёт рассудок, – на повторный виток.

Вопрос, который рукотворец обязан задать себе: следует ли делать то, что можно сделать? Ответ будет разным в зависимости от того, на каком этапе развития находится исследователь. Пере-ломный рубеж – это период осознания себя. До этой черты самоу-веренный деятель отстранён от дела. Он ещё не способен оценить себя, в качестве инструмента исследования, имеющего слишком ограниченную применимость. Его мировоззрение соответствует этапному месту на шкале развития, но с этого места ещё невоз-можен обобщающий взгляд со стороны на самого себя. Потому собственные притязания любой высоты кажутся естественными и обеспечеными внутренней убеждённостью малого ума. Учёный ещё не способен отобразить себя в себе, потому что всего себя целиком не ощущает и относится к себе, как к внешнему объекту.     Тогда его состав можно представить ввиде произвольного соединения большóй непознанной части и весьма мáлой познан-ной. Первая из них в силу отсутствия контроля со стороны лично-сти непригодна для использования в изысканиях. Она образует не-кую потенцию, которая по мере осознания себя станет разрабаты-ваться и приносить пользу в практической деятельности человека. А пока это балласт, источник болезней и провокатор случайных побуждений. Именно оттуда выдаются на горá всплески идей по типу: а давайте расколем, попробуем смешать, скрестить, удалить, подменить, разбить, взорвать, покорить ... Если возникает критика столь разудалого налёта, то голос её слаб, ибо идёт от познанной, но малой части естества исследователя. Её недостаточно для охва-та события в полноте своей, и для порождения сомнения можно или нет мыслительных сил недостаёт. Неисчислимые когорты энтузиастов, приходивших на планету когда-либо, вплоть до дней наших относятся к немощномыслящим учёным. Общий признак предшественников состоит в неспособности воспринять себя, как инструмент познания этапного значения. Этапность – значит, пре-ходящесть, временность. Именно они: мнимая правда, ускользаю­щая истинность, эпизод в бытии – обязаны послужить острасткой от зуда сделать то, не зная что. В прошедшие эпохи неосознания себя сделанное не угрожало всей планете, а потому проявление неосознания отражалось всего лишь на медленности развития, на пустом приложении усилий общества да на местных трагедиях. По степени овладения силами глобального уровня, неосознание себя ведёт к мукам, или иначе – к гибели.

Ссылки на политическое, экономическое, авторитарное ... дав-ление на учёных относятся к тому же уровню неосознания, т.к. персона как носитель растущего сознания бессмертна⁴³ и самой ей решать, какими тяготами нагрузить текущий период судьбы и как затем нынешний выбор искривит собственный путь. Тот факт, что ни Резерфорд, ни большая группа упомянутых выше видных учёных, ни все остальные подвижники насилия над природой не смогли дорасти до вопроса можно или нет, свидетельствует о пребывании их в состоянии неосознания себя. Потому всё, ими найденное, от философии, биологии и физики до космогонии обя-зано рассматриваться как начальное знание о мире, непригодное для использования в преобразованиях планетного масштаба.

Из этого следует особый мировоззренческий вывод: человек способен познавать своё окружение только по-человечески, т.е. не всеобъемлюще, а лишь в пределах возможностей его умственного развития. Все знания следует считать знаниями не вообще: широ-кими, подлинными и окончательными, а всего-навсего этапными, эпизодическими, частными. Это проекция истины на человеческое сознание: случайный блик мимолётного óтсвета очень далёкого пламени! В научной практике сложилось мнение, что если нечто изучать настойчиво и всё более подробно, то, постепенно прони-кая в суть, можно получить сколь угодно точное представление о предмете. Если бы это было так, то при невероятном усердии в исследовании живой клетки, заземелья и подземелья, молекул, атомов и других приложений людского интереса достигнута была бы хоть какая-то ясность. Но, судя по обилию болезней, по разру-шению человеческого и природного материала, ясности не только нет, но она даже не предвидится. Такое положение является след-ствием неустранимого противоречия плоскостного мировоззрения людей с их притязаниями на понимание объёмного мира: новый замóк должен открываться подходящим ему ключом.

Трудами добытый фактический материал с именем: научные данные, ничего не сможет дать до тех пор, пока не приложат к нему такую мерку-аршин-линейку, как мировоззрение. Например, потребовалось материалисту объяснить взаимосвязь светила и планет, электронов и ядра, молекул и ткани, ... чего же проще? В ощущениях имеются здравые аналоги: телега удерживает лошадь оглоблями, вагоны сцепкой тянут паровоз на себя, для полёта по кругу камень натягивает верёвку, Луна тянет прилÅвную волну, лавина, бревно, вода падают вниз... Даже более, чем очевидно: од-но удерживает другое направленно и властно, т.е. притягивает. И когда научное прозрение достигло небывалого взлёта обобщения, то уже не важно, как поименовать находку: гравитацией-тяготени-ем, сродством, относительным движением, давлением эфира, осо-быми орбитами ... Как ни величай, а суть всё та же – в мнимой очевидности замечена возможность сближения и нет на удаление даже намёка. И это весьма здраво, т.к. не может быть полезной система карета-лошадь, если промежуток между участниками нач-нёт сокращаться: то ли лошадь растолстела, то ли растянулась те-лега, то ли оглобли ссохлись. Аналитик-материалист ничего в этом плохого не увидит; он сделает вывод о нестабильности гужевого объекта, разрешит ему погибнуть, и в его авторитетной голове не зародятся да­же сомнения и вопросы.

А следовало бы задуматься, почему же вдруг нéчто, потратив немалые силы на приобретение содержания и формы, которые имеются у него к моменту возникновения конфликта, так запросто согласилось на свою смерть, на небытиё и подчинилось невесть откуда пришедшему насилию без борьбы, без отпора, без стрем-ления сохранить себя, стойко сопротивляясь чуждому давлению? Мысленно позволить объекту обречённо погибнуть – это значит исключить из мира любое стремление к сохранению целостности, устойчивости, жизненности. Такой мир вообще существовать не в состоянии. Но поскольку он есть, то обязаны быть и процессы его обеспечения. На горизонте размышлений начинает брезжить пред-положение, что, кроме связи удержания должно быть обратное стремление – удаление. Но с позиций материализма такая смелость невозможна, т.к. распределение тех сил, что организуют движение косных масс, таково, что при переходе на траекторию удаления тело навсегда покидает прежнее местопребывание. А коль нельзя улететь, то неизбежно надо прижать тяготением центробежную силу для организации кругового полёта. Устойчивость такой сис-темы близка к нулю, поскольку действующие силы взаимно неза-висимы, имеют случайный размер и, что самое непредсказуемое, однонаправлены, ибо их влияние друг на друга в итоге определя-ет притяжение. При изменении любой из них, неважно по каким причинам, сближение или удаление могут лавинно нарастать. На протяжении вечности такая ситуация наверняка возникала много и много раз, таким образом подобные системы гравитационного принципа устойчивости уже давно исчезли бы.

Эта же задача бытия зависимых объектов в трактовке идеали-стов выглядит по-иному. Они твёрдо убеждены: всё вокруг соз-дано первичным сознанием, духом, волей, идеей ... раз и навсегда. И поскольку оно сотворено, значит является нужным, потребным, необходимым. А коль так, то создатель сам следит за тем, чтобы результат его трудов не пропал, и вносит всё новые и новые попра-вки при любых отклонениях от замысла, и так вечно. Изменилась, например, траектория планеты, электрона, мошки, тут же всеви-дящая воля своим духом ставит нарушителя на место. И ничтó большое, среднее или мáлое, коему нет числа, не ускользнёт от внимания верховного надзирателя: нет у него времени заниматься чем-то полезным, ибо поднадзорных умников так много, что, того и гляди, своими шалостями низведут с трона самого создателя.

Для характеристики обоих вариантов познания лучше всего подходит высказывание В. Ленина: „ ... прямолинейность и односто-ронность, деревянность и окостенелость, субъективизм и субъек-тивная слепота”.²⁸ Хотя это было написано по поводу идеализма, оно в равной мере приложимо и к материализму. В обоих случаях наблюдается боязнь, страх, ступор рассудка и мышления при по­пытке обозреть целостную картину мира. Если материализм из вещества выводит любой актив, а идеализм – из духа, следующий шаг рассуждений и сам просится в анализ: объединить две эти творческие стихии, найти для каждой из них область приложения и определить условия взаимного дополнения до единства. Тогда мировая воля предстанет ввиде обладающего сознанием простран-ства, или сознания, распределённого в пространстве. Поскольку в таком варианте ничего, кроме пространства, нет, то всё остальное, что есть, что существует, обязано представлять собой видоизме-нённое пространство. В том числе и вся материя – это уплотнённое пространство, созданное и изготовленное для решения вспомога-тельных задач, стоящих перед изготовителем, то есть, перед соз-нанием. Такое изготовление – вынужденная мера. Сознание для приобретения индивидуальности обязано принять форму, соответ-ствующую собственному восприятию себя же. Без формы нельзя установить границы распространения своего естества. А без них произойдёт смешение разных сознаний, наложение и усреднение их свойств, что в результате приведёт к образованию уединённого объекта, устойчивое бытиё которого невозможно.^{43, 45} По­этому ма­терия вызвана к существованию не ради неё самóй и не ради того, чтобы какой угодно всеведающий самодостаточный повелитель получил возможность потешиться и развлечься детищем своим, давая ему произвольные вводные, а исключительно из фун­дамен-тальной потребности в существовании добавочной стихии сущего, предназначенной для образования всех форм. Нéчто сродни тому, как листья, цветы и нектар совместно с корнями, ветвями и ство­лом формируют определённую сущность – дерево!

С позиций же мировоззрения развивающегося сознания⁴³ мир образован сознанием, наполнен сознанием и всё имеющееся есть результат развития сознания. Не может один вариант его проявле-ния наотмашь противопоставляться другим, по типу или-или. Или материя первична, или сознание первично. Выбор одного из них лишает другого статуса самостоятельности. При декларированном неравенстве их происхождения сразу же обнаруживается то, что возвышается одно и превращается в подчинённость второе. Если отсутствует понимание единства, то просто некуда деться: надо что-то неизбежно выбирать из сознания и материи. Остановился на материи – стал таким же однобоким, как и поклонник сознания. Такой перекос превращает идею развития в разгул прихоти того, кто может повелевать. Из диктата вытекает подчинение. Так выст-раивается пирамида верховного правителя и его послушных чад. Земное общество в своём отображении мира нарисовало картину, нелепую по самой своей сути, ибо ни правитель, ни чада не имеют даже представления о том, кто они есть, зачем они есть, почему следует поступать так, а не иначе, в чём мотивация правителя и к чему приведёт исполнение всех его предписаний. Миропонимание человечье скопировано с действий папы Карло⁵⁶. Было полено, которому руки самого шарманщика придали форму, похожую на самого шарманщика, и превратившуюся после оживления в якобы самостоятельно действующую марионетку. Это – полная аналогия с творением человека из глины. К похожим сюжетам относятся лепка, оживление и впускание в жизнь колобка, чучела огородного, Снегурочки или соломенного бычка ... В народе прочно устоялось отношение к создателю, что он там, а мы-то здесь. Мы, дескать, порождены им, но, как Буратино не является частью папы, так и люди не составляют часть творца. Кукла изготовлена по образу и подобию гражданина Карло, а человек – по образу и подобию дру­гого, но всё равно конкретного существа. Ни тот, ни другой перед собой не ставили великую цель изготовления рукотворного уст-ройства. Судя по весьма скромным возможностям, это продукция разового выпуска для краткого применения, ибо её конструкция непрочна и скоро ветшает. Не случайно всего за несколько сотен веков она так расшатывается, что иначе, как страшным судом и апокалипсисом её не наладить. Воплощение образа по подобию вынуждает перенести хлипкость сотворённого детища и на самогó творца. Тогда чего он стóит? За невозможностью сделать мáлое кроется его неспособность обеспечить слаженный бег мира. Но мир есть, и уверенный бег его продолжается. Значит, тот большой надзиратель, противопоставляющий себя всему живому и неживо­му отсутствует. Нет того, которому мы подобны.

Человек сразу же сотворён человеком. Бизон – сразу бизоном, муравей – муравьём, мошка – мошкой ... Зачем проделана такая огромная работа по изготовлению отличающихся тел? Можно же было слепить типовую или усреднённую плоть и вдохнуть в неё душу любого представителя живого царства? Будучи всемогущим, творец, тем не менее, отклонил этакое облегчение своего труда. Почему? Видимо потому, что им же самим установлены правила исключения заведомо губительных шагов роста, т.е. тех, которые обязательно закончатся разрушением ненадёжной структуры. И первым таким правилом является неукоснительное соответствие содержания и формы. Для разума муравья пригодно только тело муравьиное, для разума оленя – только оленье, для ума человека – человечье. Если все эти тела создать персонально для каждого из сотворённых, то как тогда с их помощью познавать мир? Наука объясняет доходчиво: путём отбора и приспособления к среде.¹⁴ Действительно, учитывая и понимая состояние окружения, можно набрать некоторый опыт и поумнеть. Такое поумнение – процесс непрерывный, поскольку среда существует вечно, необходимость в отображении её не исчезает никогда, значит, опыт неуклонно накапливается. С какого же уровня он начал возрастать?

Откуда тогда у только что возникшего человека или любого другого существа, обитающего в царстве живых, взялся изначаль-ный разум? Вложил творец? Тогда это будет поступком шарман-щика, выстрогавшего говорящее устройство – Буратино. И коль можно снабдить начальным разумом, тогда что мешает внести в изделие сразу тот рассудок, который соответствовал бы замыслу создателя? Ведь в его арсенале имеются любые разумы, и можно без особой доработки задействовать их по назначению! Так нет же! Вложил нéчто, вроде дрожжевой закваски для теста, а дальше сам выживай и учись! До каких пор? В учёбе проходит год, десять, вся жизнь. Свой опыт передал потомству и умер. Потомок живёт год, десять, жизнь. Передал-умер, передал-умер ... Опыт накапливается, и когда-то его станет столько, что он перестанет вмещаться в изначально сотворённой конструкции. Как быть, что делать?

 В своих действиях творец зашёл в тупик: заставил развива-ться, но запретил изменяться. Ведь создавал он человека, придал вид человека и вынудил накапливать опыт не как шимпанзе, волк или ворон, а по-человечески. Человек – самоцель, его изменять и кроить уже нельзя, ибо создан таким. Куда же вложить излишки опыта? Та же тупиковость роста настигает каждого сотворённого. Всем уготована концовка развития с разрушением.

Представим финал. Всякому в момент творения дана форма по разуму его. Все возникшие плотной толпой ринулись на землю, как туристы, приспосбливаться к местным условиям, и так преус-пели, что приобретённый опыт им некуда деть: в свою форму не вмещается, а другой нет и не предвидится. Начнётся вымирание от излишков ума. А зачем нужны недомерки с куцым умом?

 Стоящий в стороне творец имеет только одно решение для исправления своей ошибки: уничтожение. Однако, если творение есть, создана идея, значит, в ней есть необходимость, потому она не может ограничиться единственным актом творения. Но в самой идее отсутствует цель и способ её достижения. Потому и любые иные варианты творения будут нести в себе недостатки прежних попыток и тоже придут к отрицанию самих себя. Если сотворён-ному отводилась роль наполнителя мира, то при таком подходе невозможен ни наполнитель, ни мир. Людской взгляд на Природу относится к рудиментам плоскостного мышления. Или иначе: ка-ково мышление, таково мировоззрение, таково и сущее. Каждый сотворён поштучно, и от возникновения до гибели от излишнего ума проходит свой путь индивидуально. Накопление опыта путём применения наработок соседа отсутствует. А опыт, который цир-кулирует в коллективе, относится к невоспринимаемой области духа. Он способен расширить кругозор и подтолкнуть к развитию, но не сможет влиять на тело таким образом, чтобы оно изменяло само себя и становилось наиболее пригодным для нового знания. Чужой опыт мало отличается от проявлений среды, и всё равно для его усвоения приходится прикладывать личные усилия. И так делают все сотворённые! В муках достигают некоторой высоты, после которой – мрак небытия, то есть уничтожение. Появляется параллельное движение особей оразумляющегося массива в бес-смыслицу. Такой примитивизм не по рангу мудрому творцу. Эта первобытная простота характеризует не творца, а людей. Значит, они созданы не тем благодетелем, которому молятся.

Клише параллельного представления всякого движения суще­го лежит на всём, к чему прикасается человек-созидатель. Если есть атом, то его сложность не рассматривается во многих вариан­тах. Сразу без тени сомнения принимается его стадное строение, при котором плотно затабунены совершенно одинаковые протоны и нейтроны, те же, кто поменьше ростом, вроде жеребят, снуют в промежутках, не занятых взрослыми, резвятся между молодняком прочие попутчики-частицы ... Стóит только напугать их внешним обстрелом, и они тут же, как стадо от волка, разбегутся-разлетят-ся кто куда. Отловим всех и станем по очереди рассматривать, измерять, ускорять, находить рекурентные отношения ...

А если тот же тип познания применить к человеку? Возьмём типового Сидорова, взорвём его, соберём куски и постараемся по их виду, цвету, запаху, плотности, влажности, по их химическим свойствам, по реакции на удар молотка, по кипяченю и заморозке составить впечатление об исходном объекте. Получим впечатле-ние? Непременно! Какой-то образ обязательно всплывёт в соз-нании исследователя, но будет ли он соответствовать цельному Сидорову? Трагедия людского воззрения собрана в ответе на этот вопрос. Люди утверждают, что будет! И не просто будет, а такой именно на самом деле и есть Сидоров, поскольку самого его ни­ког­да не видели из-за своей недостаточной развитости. Человéки относятся к натуре, как сапёр-учёный – к Сидорову.

Аналогичен подход к изучению молекул, клеток, ор­ганов, тка-ней и организмов: без их раскроя, разбива, раскола, расчленения, препарирования, или иначе разрушения, внутреннее строение всех объектов считается недоступным. И это правда! До тех пор, пока ищущий не достигнет уровня самоосознания, пока не увидит себя в качестве инструмента познания ограниченного применения, он не поймёт, что творчество – это способность видеть всей совокуп-ностью личного сознания-разума, мáло полагаясь на телесное во­сприятие образа и на чувственное отображение естества. Лишь при изменении взляда на себя и объект откроется возможностьбез насилия созерцать-наблюдать теперешнее скрытое.⁴⁵

 Попавшее в поле зрения людей, всё мыслится ими как рядом сосуществуюшее одно возле другого, т.е. параллельно. Отдельно есть звезда и рядом с ней присутствует планета. Между ними ус-танавливаются отношения, типа косность с косностью. Одно тело влияет на другое независимо от того, как относится к этому парт-нёр. Если планета захочет улететь, а светило не сможет удержать, то планетно-звёздная совмéстность исчезнет, только и всего! Так же точно смогут преобразоваться любые иные связи – произойдёт простое перераспределение масс, вещества, материи. И не более. До этого телá были самими собой и после удаления остались в прежней сохранности. Ну что произойдёт, если мёртвый спутник покинет безжизненный Сатурн или горячий Меркурий изменит орбиту, или ледяной Нептун станет быстрее вращаться ...? Из них каждый как-то отобразит новое состояние изменением некоторых свойств, но суть останется прежней. Воззрение на мир, как безли-кую область, заполнененную равнодушными объектами, приводит к искажению взгляда на сущее вплоть до полного несоответствия. Например, сегодняшняя наука переполнена такими пустышками, как эйнштейновская относительность, базирующаяяся на нелепой выдумке о конечной скорости света²⁶; как сингулярное начало вселенной, презирающее единство формы и содержания³⁴; как разбегание галактик, учитывающее состояние объектов только по одной координате – удаление⁴¹; как планетообразование, основан-ное на действии сторонних сил: инерции, ускорении, гравитации, влияющих на все тела независимо от их вéдома и желания; как представление ядра ввиде корзины, где в навал теснятся близнецы-протоны, безликие нейтроны, с кучей прочей мелюзги-частиц⁵¹...

Эти и не упомянутые направления познания, основанные на учёте фрагментарного вÅдения формы при полном игнорировании содержания-сознания, вцелом завели мировоззрение популяции в тупик, выбраться из которого можно лишь крайним напряжением ума. Для разворота следует поменять концепцию бытия, а людям это может оказаться не по силам. Назрела та ситуация, в которой следует применить разум и, если он будет соответствовать всем притязаниям людей, они останутся на планете ...

 Мышление, упрощённое до плоскостного уровня, освоясь с нечаянными находками неких поверхностных проявлений приро-ды, породило главный конфликт людского образца разума: насты-рный зуд спровоцировать то, чего и сами не способны осмыслить. Потакание безмозглым прихотям уже привело к тому, что в доме с названием планета Земля невозможно жить. Людская поросль не успела сосредоточить свои силы на достижении состояния осозн­ания себя и в таком незрелом виде воткнулась в режим отрицания себя самих. Наступила крайняя степень потери выживаемости у популяции, при которой собственные экскременты составляют значительную часть собственного потребления. Это общественное помешательство. На затуманенном сознании людей лежит пелена. Если их не образумил трагизм распятия Сына Божьего, то резкое изложение сути ненапудренными словами они тем более пропус­тят мимо ума. Но может быть хоть кто-нибудь споткнётся о них, обидится, потом вчитается и, возможно, начнёт думать. Вцелом человечество не способно на творчество выживательной глубины. Мыслящих без стойловой узости и стадного давления – единицы. Тех же, кто найдёт в себе силы быть одетым в голой толпе, не единицы – это один! И факт, что этой книге дано быть написан-ной, подтверждает наличие в обществе того одного, который ну­жен людям для вразумления и разворота. Значит, шанс ещё есть!

Кроется он в уяснении необходимости замены мировоззре­ния: к переходу от поштучного творения каждой особи в закончен­­ном виде и последующему параллельному оразумлению их вплоть до конечного уничтожения, к идеологии состáвности всех без иск­лю­чения объектов, имеющих статус существующих, и к осознанию людьми своего места на шкале оразумления.

 Изложение принципа составности приведено в книгах миры⁴³ и неболение.⁴⁵ Здесь же укажем только главные приметы. Первая из них: сущее не является единственным. Оно не представляет со­бой такой объект, который способен исчерпать всё. Сущих много! Сколько же? На этот вопрос амёба и человек отвечают одинако­во: их есть столько, сколько способно уложиться в восприятии. Если умственное развитие амёбы даёт ей возможность охватить своё окружение на невообразимом удалении, до которого нужно доби­раться всю амёбью жизнь, то по людским меркам это со­ставляет несколько метров. И ей никогда не уразуметь наличие обжитых областей за чертой в десять, сто, тысячу метров: там для неё пустое беспределье. Для людей же это не только не беспре­делье, а и вовсе рядом и даже соответствует той точке, где находится сам аналитик. Аналогичным образом человек простирает свой взор на то расстояние, которое доступно его пониманию. Будь он ме­ньше развит, то не увидел бы даже и этого, но при большем развитии те­перешнее достижение показалось бы ему освоенным и обыден­ным. Так что люди видят столько сущих, до понимания которых до­росли, а именно: ни одного! Потому ни одного, что кажу­щаяся освоенной область фактически отображена только с одного вто-ро­степенного ракурса: со стороны материальной формы объектов при невосприяти другой стороны – их содер­жания, т.е. сознания. Если бы в человеческой трактовке бытия присутствовали оба не­отъемлемых атрибута всего, т.е. есть фор­ма и содержание, то лю­ди заметили бы и то сущее, к которому они принадлежат, как часть к общему – сущее, образованное стихией времени.

Вторая примета. Утверждение, что сущих много, указывает на их беспредельное количество. Если бы в этом беспределье оказа-лись идентичные конструкции, то, в силу отсутствия отличий, они слились бы воедино. Последовательное объединение неразличи-мых приведёт к тому, что оставшиеся не будут совпадать в своей сути. Это соответствует фундаментальному условию обеспечения устойчивости мира: непременному отличию индивидуальных ка-честв от качеств всех прочих существующих персон. Нигде нет такого, чтобы оно было равным чему-то другому. Значит, если есть сущее, где царствует время, все остальные сущие, сколько бы их ни было, использовать такой принцип организации движения разума уже не могут. И если время – это атрибут насилия, то оно не может быть вызвано к наличию, если его не на кого направить. Тогда, на все объекты, погружённые во время, в силу их персо­нального движения, вынудило устроителей мира применить к ним силу принуждения, которую сами принуждённые воспринимают как течение времени. Однако заставлять приходится только тех, кто противится правилам. Этими противленцами являются сущно­с­ти, зарождённые в мире нулевой мерности.⁴³ Их зарождение про­исходит только один раз и только в нулевом мире, потому их чис­ло остаётся неизменным на всём пути оразумления.

По мере роста сознания, или иначе, по мере развития, каждая сущность набирает опыт, и когда-то его скапливается столько, что имеющееся тело не может его разместить. Возникает противоре-чие между формой-телом и содержанием-опытом. На протяжении восхожденческой судьбы такие конфликты возникают несчётное число раз. И в каждом случае они разрешаются по одному и тому же сценарию. Сознание, будучи активной стороной в паре форма-содержание, отказывается от прежнего тела и в процедуре смерти-рождения обзаводится очередной, потребной ему плотью. Такие события называются воплощениями или реинкарнацией. Отличие этих терминов от устоявшихся в эзотерике²² в непрерывности, неизбежности и обязательности перерождений, причём так, что каждое следующее проявление соответствует большей развитости, чем предыдущее. Отсюда вытекает невозможность возврата созна-ния-души в тело прежнего воплощения. В эзотерике человек при любом, как угодно высоком уровне развития, остаётся человеком всегда и, сколько бы он ни воплощался, даже достигнув уровня бога, он тоже будет выглядеть человеком. Существам меньшей по сравнению с человеком развитости, эзотеризм вообще отказывает в присутствии души, а значит и в реинкарнации. Такая трактовка бытия жёстко исключает действие закона соответствия формы и содержания, поэтому она может рассматриваться, как начальное знакомство людей с воззренческими устоям на раннем плоскост-ном этапе становления: человек в центре мира и кроме него нет ни­кого достойного внимания ... по соображению самого человека.

 Это не столько параллельность, как исключительность и даже единичность. „Навозну²⁵ кучу разгребая, петух нашёл жемчужное зерно и говорит: зачем оно?” Что делает тот самый одиночка, который назвал себя человеком, в неохватной круговерти миров? Ведь не может же он оказаться винтиком без назначения? Да онне может быть даже винтиком при отсутствии процесса, где есть надобность в такой детали. Что же это за процесс?

Имя ему устойчивость! Другие его названия: обеспечение целостности, жизненности, соответствие себе и прочие. Эти термины касаются стремления любого объекта от самого малого размера до крайне великого сохранить собственное обустройство в том виде, который согласуется с пониманием самогó себя. Всё имеющееся только потому имеется, что оно сумело отобразить личное вÅдение себя в той форме, которая даёт ему возможность проявления собственных притязаний к познанию, т.е. к развитию.

В каждом из актов смерти-рождения обновлённая сущность станет разумнее, чем в прежних состояниях.⁴³ Но возросший разум в обязательном порядке потребует не просто иной формы, а в точ­ности соответствующей данному содержанию. А где её взять? На это вопрос задиристые люди отвечают лихо: всё необходимое для построения тела содержится в генной информации репродуктив-ного материала. Спрашивать, как она туда попала, неприлично, поскольку все знают, что никто этого не знает. Как вездесущая ДНК проведала, что клетку следует снабдить разумом, характер­ным для пер­сон нулевого мира? Сосуды, волокна, тяжи, нервы – сознанием, свойственным структурам линейного мира? Сердце, почки, печень и остальные органы – оформить по типу животных, а вот вершину всей конструкции – человека наградить сознанием междумерного уровня? Эти свойства молекула ДНК приобрела на пути длительного подъёма по ступеням оразумления того сущест­ва, репродуктивным посредником которого она является.⁴⁵

Но что это значит, если в цельном людском теле оказались собраны столь разные представители предшествующих миров? Это значит, конструкция смогла стать именно данной конструкцией только потому, что она воспользовалась законом построения себя же путём поглощения или сохранения, или использования ранее обретённого опыта по принципу вечного удержания ранее уже найденных достижений. Получается, что всякая особь состоит из бесчисленного количества других-иных особей, сознания ко­торых неизменно убывают вплоть до нулевого уровня.

Представим жизнь зарожденца. При его выделении из невоз-мущённого первичного пространства ввиде начального сгустка сознания с предопределённой судьбой, ему придаётся форма, или иначе, тело⁴³, соответствующее этой судьбе. Без всякой задержки, то есть немедленно, он подхватывается потоками воздействия под названиями время и среда и до конца своих дней будет подчинён их повелевающему диктату. Какая бы ни сложилась обстановка в миру, сразу умереть зарожденец не может, поскольку наделён при рождении статусом бессмертного. И в дальнейшем ни при каких обстоятельствах зарожденец-сознание не перестанет быть. На всём пути восхождения от нулевого до шестимерного миров однажды зарождённая персона вынуждена продвигаться исключительно в сторону накопления опыта, т.е. в направлении оразумления. Из этой обязательной однонаправленности следуют запреты на оста­новку движения и на попятный ход.

Эти требования к сознанию в союзе с требованием соответ-ствия формы и содержания порождают неустранимый конфликт развития. Противоречие заключено в невозможности согласования слаженного бега вечного непрерывно развивающегося сознания с временным и косным телом. Если же сознанию свойственны взлёт и стремительность, то форма всегда медлительна, она изменяется трудно, изнашивается и подлежит уничтожению. Такие различия в особенностях между связанными единствами, исключают их дли-тельное согласование. Условно достижимым состоянием будет только кратковременное взаимное приспособление, при котором сознание ещё может пользоваться телом в качестве инструмента познания. Этот интервал составляет текущую жизнь существа. При превышении развитости сознания над возможностями тела отображать эту самую развитость, плоть теряет восхожденческое на­значение. Она не только становится тормозом, но и начинает провоцировать движение вспять, т.е. в прошлое время, что, всвязи с угрозой разрушения всего сущего, недопустимо.

Трагедия опережающего роста сознания и отстающего от него роста формы выбрана в качестве основного движителя развития. Предположим, что сознание вздумало отказаться от формы. Тогда, не имея ограничения для своего распространения, оно способно занять любую область вплоть до беспредельной. Поскольку все прочие сознания, сколько бы их ни было вообще, тоже могут рас-течься на всю доступную ширь, то образуется слой пространства с весьма усреднёнными характеристиками, в котором невозможно выделить персоналии. Этот слой превратится в отдельный объект без внутренней потенции, без всякого движения и конфликтов, что эквивалентно остановке развития. Но она запрещена законами ми­ра, потому застывший объект подлежит разрушению, т.е. измене­нию до такого нового состояния, когда появятся те индивидуаль­но­сти, которые окажутся способными вынудить спящий массив устремиться к развитию на меньшем иерархическом уровне.

В течении вечности каждая персона от мотылька до квазара много раз испытала на себе муки падения и тяготы последующе-го обретения утерянного качества, потому трагизм разрушения у всех живых отобразился в естестве ввиде страха смерти. Всё, что существует, на первый план всех своих интересов ставит задачу обеспечения собственной целостности и вытекающей из неё ус-тойчивости, залога её дальнейшего роста, а значит, жизненности. Потому вариант отказа от формы находится за пределами бытия.

Более того, отношение к форме превратилось в меру способ-ностей сознания, т.к. оно сможет настолько продвинуться в разви-тии, насколько позволит форма-тело. Хотя, с другой стороны, тело станет таким, каким его построит сознание. Вопреки их очевидной зависимости, зачинателем всех действий и побудителем движе­ния выступает сознание, беря на себя роль причины всех событий и оставляя строптивому телу покорность следствия.

Каким же образом сознанию следует кроить себе тело, чтобы оно удовлетворяло противоречивым требованиям, предъявляемым к форме бытия, как к инструменту познания и средству еди­­нения миров? Особенности построения тела изложены в книгах миры⁴³ и неболение,⁴⁵ здесь отметим лишь, что работа над формой связана с пре­дельным напряжением всех творческих потенций созна­ния, с риском, ошибками, тяготами воплощения и муками довод­ки плоти до пот­ребного вида. Возможны два варианта изготовления тела.

Первый вариант. В каждом очередном воплощении особь себе готовит тело, начиная с нуля, безо всякого учёта предыстории и прежних достижений. Пусть зарожденец повзрослел настолько, что приданное нематериальное тело смог, наконец, преобразовать в плотное, соответствующее его индивидуальной судьбе. Всвязи с крайне медленным течением времени в нулевом мире, на такую работу ушло множество эпох, исчисленных в его собственном представлении о стихии времени. Строительство тела соотноси-лось с познанием среды и накоплением опыта. На каком-то этапе роста возросшему сознанию прежнее тело станет непригодным и потребуется замена его на подходящее. Эта ситуация разрешается в цикле воплощения. Во время рождения особь приходит в наш плотный мир, потому тело у неё должно быть вещественным. Где его взять? В прошлой жизни ему уже приходилось строить тело, значит, есть навыки и можно использовать их на очередном этапе. Для этого следует проделать всю выполненую ранее работу, и по её завершению приступить к ваянию тела, потребного сейчас, т.е. в текущем воплощении. В следующем рождении ситуация повто-рится с той лишь разницей, что к работе по изготовлению нового тела добавится прошлая работа, названая тогда текущей. Значит, все труды, вложенные в исторические тела, придётся повторять сно­ва бесчисленное количество раз с одним и тем же конечным результатом: в итоге изнурительного труда окажется всего лишь тело, пригодное для краткого очередного воплощения.

Допустим, особь в каждой из жизней способна изменить тело на одну условную единицу. Тогда по окончании первой жизни она обзаведётся телом, значимость которого равна единице. Присту-пая к лепке плоти для второй жизни, она обязана игнорировать прошлую единицу и сразу же начать сборку тела с прицелом на конечные две единицы. Но, в силу накопительного характера прио-бретения навыков, итоговые две единицы должны составляться из прежнего и нового опыта, полученного в планируемой жизни. Но разместить прежний опыт можно исключительно в той же плоти, которая была в прошлой жизни. Значит, для очередного прогона всю проделанную раньше работу по изготовлению оставленной плоти следует повторить снова, чтобы во вновь создаваемое тело было, что вносить, с достоинством в две единицы. Рассуждая по аналогии, для последующих воплощений найдём, что творческие усилия при создании тела каждый раз с нуля, можно представить в виде ряда: 1; 1+1; 1+1+1; 1+1+1+1; 1+1+1+1+1; Или Т_N = T_{­­­­N−1} + 1, что соответствует Т_НОВ = Т_ПР + 1, где Т_N = Т_НОВ – вновь создаваемое тело, T_{­­­­N−1} = Т_ПР – прошлое тело, N = 1, 2, 3 ... Дру­гими словами: плоть, которой пользуется существо в своей настоящей жизни, в обязательном порядке должна вбирать в себя же все достижения прошлых жизней. Но, если это требование удовлетворять за счёт всё нового и нового воспроизводства тел из ушедших воплощений, то задача становится нерешаемой, поскольку на беспредельное повторение множества наработок недостанет сил. И не только сил. Факт обращения к ужé выполненной ранее работе, провоцирует особь к направлению вмешательства в события прошлого времени и тем самым нарушает устоявшийся ход причинноследственных отношений, что в нашем мире недопустимо. Получалось бы, что, чем развитее некое существо, тем больше усилий оно вынуждено расходовать на обустройство себя в плотном мире. Трудности по мере оразумления нарастают настолько быстро, что уже к плоско-объёмному междумерью вся творческая потенция особи была бы растрачена на построение плоти. Рост замедлился бы, а вскоре и вовсе прекратился бы. Бытиё потеряло бы свой смысл.

Именно потому в мире принято положение об обязательном снижении затрат на любую преобразовательную процедуру и выте-кающий из него запрет на остановку развития и тем более на воз-врат в прошлое время. Всё, однажды уже сотворённое, повторному сотворению не подлежит, ибо всякий возврат, он же – попятность, может послужить поводом для увиливания от тягот развития. Ход оразумляющегося массива станет тогда неопределённым, а это явится предпосылкой потери устойчивости, т.е. началом уничто-жения. Итак, при воплощении особи изготовление тела каждый раз с нуля невозможно. Этот вывод исключает всякую попытку представить развитие в соответствии с формулой: из сотворённого одного – тоже один, но более разумный, т.е. параллельное движе­ние живого массива к оразумлению. Идея, что из чего-то началь­ного произошла травинка, из неё путём приспособления к чему угодно получился барсук, а тот старался, развивался и в природе от­­бирался, пока не дорос до обезьяны, которая жаждет преврати­ться в человека и-таки на свою беду превратилась, относится к атавизму плоскостного мышления. Сама мысль о наличии разви­тия в своё время была прогрессивной и плодотворной, нашедшей крайнее выражение в работах Ч. Дарвина и последователей,¹⁴ но из неё вовсе не вытекает смысл такого агрессивного атрибута, как жизнь, движущие мотивы роста и место живого в сущем. Вся­кое существо состоит из самого себя только в момент зарождения. При первом же переходе из эфирного состояния в плотное возни­кают трудности построения тела: оно обязано быть таким новым, чтобы в него непременно вошла уже жившая плоть. Не сама плоть в виде вещества, а суть, иначе, сознание, которое по условию единства формы и содержания соответствовало прежнему телу.

 Вхождение менее развитой сущности в состав более разви­той сопрвождается двумя событиями особого значения. Первое – это прекращение бытия вошедшей сущности в качестве особи, т.е. от­дельности или экземпляра. С момента объединения и впредь она навсегда останется в составе других структур всё возрастающей сложности, óсобью она уже не станет никогда. Такова судьба всех без исключения существ, в том числе и человека. Придёт время, и он исчезнет из мироздания как носитель выделенной персональ­ности в том мире, который отведён для становления людей. Пре­бывание ввиде óсоби – это весьма краткое состояние в сравне­нии с длиной всего восхожденческого пути. Оно предусмотрено для воспитания в существе особых качеств таких, как осознание се­бя и самостоятельность в освоении самостоятельности.

При отсутствии этих двух умений особь развивается стихийно: пробуя, ошибаясь, но исправляясь и рискуя. Огромные временá и силы расходуются на единицу опыта. Рост происходит медленно, сопровождается частыми смертями и воплощениями, а значит, трагедиями и страданиями. Это есть этап пассивно­го отображе­ния среды со случайной преобразующей деятельностью и отсутствием понимания смысла собственного назначения. Это время шатаний мировоззренческих и поисковых заблуждений, и дерзких выходок, не обеспеченных дальновидностью. Это период стремительной оборачиваемости цивилизаций на лике планеты. На этом отрезке роста формируется начальный разум, пригодный для активного воздействия на среду, но ещё неспособный понимать последствия своих поступков. Это подавленный, но начавший пробуждаться разум, который обязан пройти доводку в кругах принудительного поумнения перед тем, как быть допущенным к тайнам мира, для своего раскрытия требующим более зрелый ум. Люди находятся как раз в одном из таких кругов: не первом, но и не последнем. И сколько бы их ни было, люди будут мало изменять свой лик, поскольку опыт-сознание при том растёт медленно, едва заметно, а значит, и внешний вид их ещё долго будет соответствовать человеческому, т.е. лишь тому, который соотносится с сознанием конкретного уровня-размера – людского. И всё это время человек станет нести на себе титул малоразвитого существа: особь.

Но когда-нибудь в очередном воплощении люди приобретут развитость, достаточную для вхождения в состояние самоосозна-ния. По мере освоения степени осознанния станет меняться вслед за ростом сознания и форма его отображения. Теперешнее тело приспособлено к размещению только теперешнего разума. Стоит только измениться и возрасти разуму, как немедленно возникнут изменения формы: механистически устроенная плоть всё меньше сможет удовлетворять запросам растущего сознания в познании. Развитие в этой ситуации входит в очередное этапное противо-речие: разум достигает мерности и размера, которые неспособна вместить никакая плотная форма. Возникает потребность в отказе от материального тела. На появление потребности в переделке плоти и на её практическое осуществление отводится весь этап трёхмерного развития. По мере углубления людей в объёмный мир, т.е. по мере освоения высоты, их знания станут быстрыми темпами нарастать, на основании единства формы и содержания, это вызовет коренное изменение тела. К концу трёхмерья или при подходе к объёмно-кваромному междумерью, что одно и то же, люди разовьются настолько, что смогут отказаться от привычного плотного тела. Этот момент ознаменует исчезновение с мирового небосвода столь эпизодического понятия, как человек-особь и человек вообще. Люди-человеки исчезнут в виде отдельностей, в виде экземпляров, но останутся навечно в ранге сущностей. Такое преображение обозначит их переход к функции части или óргана другого-очередного более разумного существа. Человечья суть, её содержание и достижения войдут составным звеном или óрганом в персону – кварóмовца, обитателя своего четырёхмерно­го пространства. А он, на основании тех же рассуждений, в нужное время вольётся в суть пентаровца, и уже вместе они образуют сорросовца. Этим самым демонстрируется доминирующий в мире принцип состáвности, необходимый для объединения большого числа малых и слабых в единый организм с потребным разумом и мощью. Это делает его пригодным для обеспечения устойчивости мира.⁴³ Подготовка такой силы поручена стихии времени!

Второе событие при вхождении менее развитой сущности в состав более развитой, заключается в появлении нового существа. Вариант, при котором одна воплощающаяся персона единолично, самостоятельно порождает следующую персону, исключён из цик-ла развития, поскольку приводит к параллельному накоплению их опыта, который имеет недостатки, рассмотренные ранее. Значит, в образовании составного существа в обязательном порядке должно участвовать множество разных сущностей, рост которых привёл их к необходимости разрешения противоречий между собственной формой и личным содержанием за счёт смены среды обитания. Если до объединения каждая из персон, пребывая в ранге особи, находилась в некоторой среде, и познание этой среды привело к конфликту между сознанием и плотью, тогда устранение такого противоречия возможно или за счёт иного выбора пути роста при тех же сознании и среде, или путём полной замены среды. При решении этой задачи диктатором является предписанная судьба персоны. Если прежнее окружение не способно предоставить ей условия развития в собственном направлении, то особи с близки-ми судьбами объединяются и вместе образуют новую состáвную персону, личное предназначение которой формируется на основе усреднения судеб объединённых персон.

Этот приём позволяет примирить непримиримое: согласовать индивидуальное развитие каждой части с устремленим движения общего. Общему, т.е. разуму-персоне, обеспечиваю­щей ус­­тойчи-вость мира, отныне вменяется в обязанность взращивать в себе та­кóе сознание и такỳю форму, которые способствовали бы росту любой своей составляющей части в её персональном направлении. Взращивание потребного сознания и обретение соответствующей формы есть то, что люди называют развитием.

Человек, как и всякое иное существо, является носителем и выразителем интересов сущностей-частей, образующих его тело.Составляющие его организм элементы все, от мала и до велика, сколько бы их ни было, имеют статус персон аналогично тому, как имеет их сам человек. Это значит, что каждый из них имеет собственное сознание, личную форму и ему уготованную судьбу. Это по их воле установлено согласие к совместному объединению и сотворению новой персоны, к вручению ей прав и обязанности примирения совместников и созданию для них той окружающей среды, в которой они могли бы достичь их личного роста. Значит, предписанная линия развития любого существа не является пред-определённой издревле, извне, с самого начала, с зарождения, ибо зарождения у особей не было никогда. Начертанная линия особей есть историческая линия, и определяется совокупностью частных начертанных линий существ, составляющих сознание и тело всех, кто в данном воплощении пребывает ввиде отдельности или экзе­мпляра. Отсюда происходит обоюдная выгода.

Поскольку заново образованной особи предоставлено право обеспечивать жизненный комфорт своих частей, примирять их и судить, то этим устанавливается превышение развитости общего, т.е. особи, по отношению к развитости частей, т.е. элементов, орга-нов и прочих состаляющих собственной структуры. И только в таком виде новая конструкция-особь может состояться в качестве значимой единицы в цепи обеспечения устойчивости мира. Ей, чтобы оказаться способной к принуждению частей, необходимо са­мостоятельно установить диктат над собой и найти то скрытое предназначение, которое делегировали ей собственные части.

Трудность этого поиска особенная, ибо нет того искомого, которое ищется. Личная судьба особи в явном виде никогда никем никак не устанавливается. Тем не менее, она есть у каждой персо­ны и определяет личную биографию. И вновь противоречие: дос­тичь нужно обязательно, но неизвестно к чему следует стремить­ся. Эта задача относится к тем, тяжелее которой нет в мироздании.

Вообразим карету, запряжённую тысячей лошадей и ни одна из них не имеет вожжей, уздечек и прочей упряжи. Каждая лошадь имеет собственный нрав, желания, и по-своему воспринимает своё личное состояние и назначение. Пусть они сами определятся в своих действиях. Далеко ли сдвинется карета? Вряд ли она сдви-нется вообще! И это несмотря на свободу выбора собственных поступков любой из участниц лошадиного сообщества. Собрание равно умных, но разно желающих, неустойчиво, т.к. столкновение встречных потенций ведёт к взаимоуничтожению. Пос­тавим пе­ред собой задачу преобразовать упряжку так, чтобы скры­тая в ней мощь оказалась полезной для движения. Для этого по­садим на облучок возницу. Возможно, он пожелает сдвинуть карету задним ходом. Поскольку тягловая сила расположена спереди, то никакие волевые усилия не приведут к достижению его замысла. Та­кая же неудача постигнет лошадиного управителя и при попытках сме-стить повозку влево или вправо. В направлениях под углом к оси кареты и особенно по самой оси получится несколько больший сдвиг. Вознца сам не знает чего хочет!

Предположим, что он определился с намерением и решил дви-гаться оглоблями вперёд. Однако лошади, без вожжей, великую мысль не приняли, и каждая потянула согласно свому желанию. Несмотря на конкретно поставленную цель, пользы от гужевой тяги не видно. И как бы ни исхитрялся возница, без управления животными продвинуться не удастся. А управлять нельзя, ибо все они имеют свою предначертанную линию поведения, изменение которой недопустимо. И снова тупик. Остаться в прежнем виде лошадь не может, поскольку дальнейшее развитие вынуждает её изменить среду обитания, а новая среда потребует от неё откло-нения от индивидуального пути. И невозможно поступиться ни тем, ни другм. Налицо жёсткое столкновение без малейших взаим-ных компромиссов. Похожие структурные тупики представляют в мире частое явление. Они наблюдаются во взаимоот­ношениях, на­пример, части и общего, в переливах содержания и формы, тра­гических последствиях выбора своего пути, в рÅсковости бо­рьбы с верховным конфликтом, в одолении тягот оразумления ...

Практически любое движение сущего происходит в непрерыв-ном лавировании между событиями на острие их устойчивости. Даже малое нарушение равновесия способно вызвать обвальное разрушение, поэтому в мире приняты крайне жёсткие меры по соблюдению установленных правил бытия. Достаточно заметить, что надёжность обеспечения сохранности старшего мира септона, сорроса, достигается дублированием решения задач устойчивости в 2677 вспомогательных мирах, которые состоят из 120 объёмных миров аналогичных нашему.⁴³ Их конечный результат слагается, исходя из общего принципа состáвности, из привлечения персо-нальных достижений более, чем двух с половиной тысяч миров. Люди – непременный, но рядовой этапно-промежуточный продукт охранной структуры под названием ремонтное сознание.⁴³ Лоша-диное противоречие не может быть разрешено, так же, как не разрешаются и все прочие взаимно исключающие требования к участникам бытия. Эти нестыковки не преодолеваются насильно, но, притираясь, обходятся. Так, если нельзя менять личную судьбу лошади, то и не надо её менять. Можно ведь изо всего табуна отобрать лошадей с близкими характерами и образовать из них уп­ряжку для движения в приблизительно нужном направлении. Кто обязан это сделать? На этапе развития, когда противоречие между старой средой и нуждами дальнейшего роста только возни­кли и обострились, никого, кроме носителей этого противоречия, нет. Значит, решать задачу придётся им самим!

Само решение появляется на границе воплощения, когда из мягкого мира сущность приходит в плотный. Такому приходу пре-дшествует длительный и ответственный подготовительный период, когда воплощенец подбирает для себя же земных представителей, могущих породить телесную заготовку в соответствии с форму-лой: каков сам – такое и тебе.⁴³ Этот сам и есть та персона, кото-рая лично вошла в противоречие со своей же личной фор­мой. В процедуре подготовки к воплощению на земле она подбирает себе таких родителей, которые способны обеспечить ей организмен-ную среду по её потребностям. В этой же среде окажутся и все остальные экземпляры из отобранной упряжки в силу сход­ности их судеб. Допустим, одна из особей расположится возле другой. Изменится ли что-либо в их статусе? Нет! Они по-прежнему будут пред­ставлять собой отдельности, каждая со своими противоре-чиями роста. Что же необходимо проделать для их совмещения?

Нужно создать вокруг них среду, не принадлежащую самим им. Такая среда формируется ими в процессе рождения: две особи размещаются рядом и окружают себя потребным материалом с усреднёнными свойствами, пригодными для обеспечения роста любой из них. Так образуется новая форма. Но она никогда не сможет остаться ввиде первичного объекта, а, будучи следствием, обязана будет иметь причину своего возникновения – сознание.

Последний абзац написан в стандартном стиле трёхмерного наблюдателя. Ну что значит создать среду, разместиться рядом, окружить себя? Написано так, будто некто сторонний состояниедел каждой крохи отслеживает, расчищает перед ней площадку, присылает туда специалистов, инструменты, инструкции ... Хочет кроха или против она – не важно! Если кому-то показалось, что пора вмешаться, то насилие будет спровоцировано и превратится кроха в куклу шарманщика. Достаточно одного такого случая для порождения прецедента третейного управления миром. При этом мир потеряет самостоятельность, выпадет из потока развития и перестанет быть. Потому во всё существующее внедрён неукосни-тельно соблюдаемый закон личного принятия решения по любому поводу. И поскольку персона, будь она предельной малостью или самой большой крупностью, всегда находится на пути к оразумле-нию, но никогда не достигает вершины, то, в силу незрелости, её единственным приёмом выдвижения в будущее станет выбор.

Но выбор, как процесс, потому и есть процесс, что предпола-гает заблуждения, уклонения, просчёты ..., уводящие ищущих от направления движения всего массива, к которому принадлежит идущий. Эта общая поступь в виде предопределённой судьбы рас-пределяется на всех членов массива. Нет нигде никого стороннего, кому была бы загодя известна индивидуальность, возложенная на беспредельное количество элементов оразумляющегося объекта. Самому же носителю персональности закладывется и вносится в естество его предназначение при зарождении в мире нулевой мер-ности и больше нигде и никак не меняется на протяжении всего подъёма по линии восхождения. Интрига предопределения углуб­лена ещё и полным невéдением сущности относительно своего на­значения. Каждому в муках риска, поиска и ошибок дана возмож­ность себя познавать, а это является основополагающим условием познания мира, т. е. развитием в русле интересов массива.

Этим приёмом общее достигает устойчивости и жизненности при имеющихся заведомо ненадёжных элементах-частях. В глу-бинах вечности, пройдя через многие состояния, мир выработал, наконец, правила поведения его участников, позволяющие свести затраты на достижение надёжного бытия к малому или приемле-мому значению. Эти правила подробно изложены в книгах миры⁴³ и неболение.⁴⁵ Люди принимают их, как законы Природы, проеци-руя вселенские отношения на междумерное своё сознание. Итак, некогда особи под давлением противоречий роста, перебрав все способы выхода из тупика, наткнулись на возможность получить выгоду при объединении усилий с соседями. Тогда широкое поле выбора каждой из них стало строиться так, чтобы действия одной особи дополняли действия другой, а общие поступки могли бы принести пользу всем. Произошёл обмен свободы на послабление тягот оразумления за счёт совместных усилий по преодолению тягот развития, которые порознь одолеть каждая из особей не в со­­­стоянии. Значит, идея состáвности представляет фундамент, удерживающий на себе грандиозное здание нашего мира. Что бы ни находилось в мире, к чему можно бы приложить определение существующее, оно в обязательном порядке будет иметь собст-венное построение, содержащее в себе беспредельное количество разнозначимых частей. Происходит точно так же, как и общее на правах или со статусом части само входит в состав более развитых структур. И ни одна из состаляющих не достигает совершенства никогда, что обеспечивает непрерывность движения, наполняю-щего таинственную глубину вечности.

В итоге, когда установится полное взаимопонимание между участниками, то сформируется один из органов тела единой пер-соны. С момента возникновения общего интереса к объединению до образования óргана протекают огромные временá. В течение длинных эпох не бывает ни одного эпизода, когда отсутствовало бы развитие. Особи, вступившие в процесс составности, по мере вовлечения в поток приобретают всё больше нового содержания. Так, поначалу всякая особь имела собственное сознание и соб-ственную форму. Противоречия роста привели к тому, что форма перестала соответствовать притязаниям сознания и все доработки её по старому принципу построения не давали нужного результата. Возникла драматическая ситуация, вынуждающая творить во имя спасения. И впредь такой драматизм будет сопровождать любое существо на всём его пути при каждой необходимости сложного поиска и выбора: творчество и бытиё – неразделимы.

Сознания, вознамерившиеся способствовать развитию друг дру­га, решили объединиться между собой так, чтобы остаться всё-таки разъединёнными и тем сохранить свою индивидуальность. Но поскольку сознание является причиной любых действий, оно по мере своего роста в направлении объединения, в то же время перестраивало совместную форму и подгоняло её соответственно себе же. Возникали простейшие персоналии, состоящие из малого числа зарожденцев. Последовательное, или цепочечное примене-ние идеи состáвного преодоления противоречий роста привело к появлению беспредельной россыпи объектов, наполняющих мир.

Так что сознание особи – это совокупное сознание бесчислен-ных персон, согласившихся продолжить путь оразумления в таком виде и в том направлении, которые отображаются посторонними, как личное поведение особи или её судьба, или жизнь. Например, в естество человека входят персоны нулевого мира, жители миров линейного и плоскостного, а также представители междумерья. Сам же человек, развиваясь своим чередом, при завершении трёх­мерного этапа войдёт в противоречие со своей человечьей фор­мой. Она не сможет быть пригодной следующему кваромному миру, и вынужденым станет отказ от неё. Особь перестанет быть человеком в человечьем виде, исчезнет навсегда как отдельность, как индивидуум, и продолжит дальнейший рост в качестве состав­ной части более развитой сущности – кваромовца.

И что бы ни думал о себе же или о внешних предметах любой Сидоров, мысли его будут содержать вклад всех участников того якобы конкретного существа, которое схожие существа принима-ют, как Сидорова. Точно так же составными являются планеты, звёзды, галактики, скопления, туманности и само сущее. И точно так же, как из человека нельзя изъять часть не изменив его суть, так из молекулы, атома, ядра, частицы нельзя выбить, выколоть, убрать путём кипячения, дробления, распыления ... любую ком-поненту единства, не затронув, не изменив, не убив при этом ту сущность, которая представляла саму себя до насилия. Всё, что существует – это собрание разно развитых, но равно свободных объектов находящихся каждый в своей точке пути оразумления. Но все проходят назначенный путь по правилам, одинаковым для всех, все они есть одновременно и общее, и часть, у всех, помимо текущих противоречий роста, возникают этапные преобразования и все прочие мночисленные изменения происходят по законам, найденным и отработанным вечностью. Любая попытка вмешать-ся в отлаженный ритм без уяснения последствий, обернётся неп-ременно уничтожением посягнувшего, т.к. против него восстанет вся громада существ из внутреннего пространства дерзнувшего и из его внешнего окружения. Все существуют не сами для себя. Если су­щих много и число их ничем не ограничено, как они меж-ду собой соотно­сятся? Можно ли предположить, что они удалены одно от другого и между ними имеется промежуток? С позиций человека на этот вопрос следует ответить отрицательно. При на­личии зазора там должно быть нéчто, не принадлежащее никомуиз сущих. Пусть это будет пустота или любое иное со­стояние, не встречающееся больше нигде и предназначенное иск­лючительно для пограничных областей. Тогда такое нéчто само окажется в статусе сущего, ибо оно должно обладать свойствами значимости и персональности, характерными для соседей. Зна­чит, исходя из людского воззрения, сколько бы их ни бы­ло, все сущие образуют непрерывное ячеистое пространство, которое само выглядит в этом случае как пузырчатая структура.

Напрашивается аналогия с мыльными пузырями.⁹ Однако пу-зырь относится к весьма неустойчивым образованиям, поэтому и полная аналогия неоправдана: прочностным элементом является в нём поверхностная плёнка, свойства которой мало зависят от содержания внутреннего объёма и состояния внешней стороны. Недопустимо возлагать охрану своего естества на конструкцию, не содержащую в себе средств обеспечения должной защиты. И потом, пузырь, как он воспринимается людьми, – это порождение их междумерного взгляда на среду. Сущее кажется похожим на скученные облака, занявшие весь небосвод: до самого горизонта клубятся белёсые глыбы, переливаясь и смешиваясь между собой. Трудно оторваться памятью от такого образа. Так и тянет свои ду-мы облегчить и навязать миру привычное представление. Вообра-зим дорогу от Пеньковки до Сосновки, уложенной булыжниками шаровидной формы. Можно ли утверждать, что и на остальных участках от Парижа до Якутска дорога вымощена так же? Нет! В начале пути шар ещё не был известен в виде самостоятельной конфигурации, а в конце – в нём отпала необходимость. Но если не знать ни предыстории, ни послеистории, на что можно опереться в рассуждениях? На развитие, самый надёжный указатель. Если в момент наблюдения нéчто воспринимается понятным образом, то это значит, что были состояния, когда образ выглядел иначе. И впредь картина переливов сущего будет непрерывно меняться, нет той типовой формы, которая была бы уготована всякому сущему. Более того, запрет на равенство вынудит сущие отличаться между собой во всём и на всех этапах собственного бытия.

Если же периферийный слой не может обеспечить прочность-компактность сущего, то ответственность за целостность обязана взять на себя старшая составляющая его состава. При наличии не-скольких таких составляющих сущее состояться не сможет. Они для организации бытия вынуждены установить соподчинённость в пределах общей структуры или разделиться с последующим обра- зованием независимых объектов. В любом варианте приходится: на одно сущее – одна личность, задающая тон его бытию. И поско-льку во всём, что есть, одинаковость невозможна, то невозможно и повторение свойств у разных сущих. Это означает, что все сущие, сколько бы их ни было, различаются между собой.

Отсюда следуют ограничения-запреты, непреодолимые в прин­ципе. Первое из них состоит в недостижимости границ сущего: никто и ничто не может покинуть пределы сущего, ибо в структу-ре при удалении от своего массива произойдут разрывы причино-следственных связей. Для их устранения потребуется мгновенная перестройка всей несущейся громады, для чего потребуется сила, превышающая мощь самой громады. Второе. Едва оторвавшись от своего сущего, влететь в чужое не удастся всвязи с несовмести-мостью идеологий их функционирования. Третье. Ни в одном из сущих нет персон, способных оценить имеющимся сознанием зна­чимость поступков, характерных для следующей градации разума, определяющей лик сущего. Четвёртое. Сущее может сотворить и управлять им лишь только одна наиболее развитая личность. Всё иное, относящееся к той же сущности, является менее развитым, и ему отводится подчинённая роль органов, входящих в состав еди­ного сознания-организма этой сущности. По людским понятиям каждая из входящих частей представляет собой неисчерпаемую глубину, особенности её существования человеком воспринима-ются как бытиё. Таким образом, сущее состоит из беспредельного количества форм бытия. Пятое. В мироздании имеется множество личностей, каждая из которых соотносится лишь со своим сущим. Между собой они не могут быть друзьями, поскольку наделены несовпадающими свойствами. Они не могут быть и врагами, ибо имеют разные интересы. Среди них нет и взаимно безразличных, т.к. всякий занят исключительно самим собой. Такое соотношение бывает только в случае, если одно сущее не воспринимает другое. Иными словами: сущие оказываются взаимно невидимыми: одно из них скрыто за чертой восприятия по отношению ко всем своим соседям. Так и должно быть, ибо это исходит из принципа непов­торности, категорического различия и обязательной строгой ин­­дивидуальности всего существующего. Всё это в целом отобра-жает картину связей органов с организмом, телом и сознанием земных существ.^{43, 45} По аналогии такая структура распространяет-ся и на остальные известные объекты, находящиеся в поле единых закономерностей функционирования. Тогда становится понятной исходящая из этого структуризация и компоновка мироздания: всё многообразие сущих объединено в ещё более ёмкую, а значит, и более разумную конструкцию, до осмысления которой людской вариант предсталения разума пока не пригоден.

Если стать воображением на нашу среду, опереться на неё и, закинув голову, посмотреть на наше бытиё, а затем устремить взг­ляд на сущее, обнимающее нас, проследить его до края и прики­нуть дальнейшую пугающую бездну, то даже особо упрямым ста­­­нет понятна малая малость людской тщеты, комичность человечь­его самовеличания и крошечный багаж его достижений. Наста­ла пора, когда успех любого выдвижения в будущее определяется пониманием сути развития мира, роли разума и значимости одной из бесчисленных прослоек сознания – человеческой. Соответствие своему месту на длинной шкале оразумления – это цель, мечта, вдохновитель деяний и указатель счастья для мириад существ, бе­гущих в вечном марафоне от низов мироздания к его верхам.

При взаимной ненаблюдаемости сущих людское представле-ние о их соприкосновении по типу плотной упаковки пузырей-облаков в области пространства неоправдано. Границы, взлелеян­ной воображением, между сущими нет! Даже в пределах нашего мира времени их обоюдная невидимость широко эксплуатируется при решении многочисленных задач местного бытия. Так, точка не опознает соседнюю точку, если между ними будет малейший зазор. Линия, плоскость, объём ... не заметят родственных форм при сдвиге ориентаций на некоторый угол, например, на 90⁰. Младшие миры не способны видеть старшие, а менее разумные су­щества только частично воспринимают более развитых, и наконец, никто из жильцов 2677 миров септона не имеет возможности ви­деть что бы то ни было, кроме узкого участка собственного мира, который только и укладывается в их личный кругозор.⁴³

И это неспроста! Это вселенская трагедия. Её определение сродни отчаянию: всё, что есть, окутано неустранимым стилем отношений с общим названием – недоверие. Частица, ядро, атом, мо­лекула, ткань, орган, планета, галактика, скопление, зве­зда, ту­манность – все звенья этого ряда представляют собой сущ­ности, поведение которых формируется в зависимости от индивидуаль­ного назначения. И поскольку наложен запрет на одинаковость судеб, все участники бытия различны меж собой. На любое событие они смотрят по-своему, в том числе и на любые якобы обоюдно выгодные соглашения. Поэтому связи между сущностя­ми относятся к категории неустойчивых или даже случайных. Как же организовать стабильный мир при беспредельном количестве заведомо нестабильных комплектующих?

Для этого приняты два метода воздействия на участников. Первый – это подчинение всех без исключения незыблемым и единым законам развития, второй – в много-много-многократном дублировании решения одной и той же проблемы устойчивости. Взаимная невидимость, неощутимость, неотображаемость стала важнейшим инструментом дублирования, ибо при возможности копирования, или иначе, обмена опытом, вместо пригодных для сравнения нескольких независимых результатов, был бы один со-мнительной достоверности. Это принуждение к соответствию себе самому, т.е. к предопределённой судьбе, является предостереже-нием и для людей, ибо недопустимо без должного осознания искривлять лик мира по своему желанию и ставить эксперименты без осознания последствий, ибо люди в качестве элемента мира сами включены в его извечный порядок. В силу единства законов мира, идея невмешательства в деятельность соседних структур соблюдается и на уровне сущих. Одно сущее, всвязи с невозмож-ностью ощутить на себе наличие прочих сущих, никак не сможет употребить собственную мощь для изменения их движения; даже на самом высоком уровне есть то же недоверие к соглашению, которое характерно и для земного плана. При взаимной не­види-мости сущих граница, как градация пространства, теряет смы­сл. Она есть, ибо определяет контуры самóй конкретной структу­ры, и она неощутима, поскольку эти контуры ни с кем не соприкасаются. Это значит, структуры способны проникать одна в другую, при этом оставаясь взимно не воспринимаемыми. Такое возможно при расположении объектов в различных координатных направлениях.         Например, вообразим обычный трёхмерный куб. Выделим в пространстве некоторые области произвольной протяжённости, но ориентированные каждая относительно остальных так, чтобы про­ек­ция любых двух областей на третью обращались в нуль. Тог­да всякие события в любой из плоскостей вплоть до их уничтожения не смогут никак повлиять на состояние дел в остальных плоско­стях, хотя с точки зрения человека все три плоскости находятся в якобы привычном нам объёмном измерении.

В четырёхмерном пространстве можно выделить уже четыре взаимно скрытые области, в пятимерном – пять, в шестимерном – шесть, в семимерном – семь ... Наблюдателю, расположенному вне пределов, например, семимерной области, будут доступны для обозрения все семь обоюдно невидимых миров, в то время, как житель любой из них не сможет даже заподозрить, что его мир контактирует и пересекается с громадами иных миров в количес-тве аж семи штук. По мере оразумления, сущие старших порядков будут иметь всё более сложную конструкцию, значит, они должны будут состоять из возрастающего числа всё менее стабильных частей-элементов, и поэтому задача достижения собственной ус-тойчивости при повышенном развитии превратится в основную проблему бытия. Для её решения, необходимо, в силу единства законов оразумления, использовать принятые и разрешённые ме-тодологии достижения стабильности. Остаётся выбор одного из одного: следует увеличивать кратность дублирующих составляю­щих итогового результата. Но дублирование немедленно тянет за собой порождение взаимно скрытых областей-миров, что в свою очередь приводит к возрастанию мерности пространства. Какое же оно на самом деле? Для получения надёжного ответа пытливый ум должен разместить себя в точке предельной мерности с тем, чтобы все остальные миры оказались у его подножья. Тогда он, перекидывая костяшки конторских счёт, может быть когда-нибу­дь, предположительно в некотором приближении сосчитает ...

А пока? Становится очевидным, что классическая трактовка пространства ввиде уходящей вдаль пустоты, в которой играют в прятки, догоняют друг друга и куда-то летят после взрыва чего-то такие сами себе на уме, с хитрецой и коварством, плотности со всякими страшными именами – это испуганный взгляд просыпаю-щегося ума на явление, величие которого неспособно вместиться в сознании, неосознавшем себя же. Изумление и простоватая атака на непонятое относятся к приёмам вхождения в междумерье.

Если спускаться по лесенке сущих от высшей мерности всё ниже и ниже, ничего необычного не произойдёт: перед любопыт-ным будут простираться мириады миров, но смотрящий из них ни одного не только не увидит, но даже не обратит на них внимания, поскольку все они, в силу своей многомерности, не смогут вызвать ощущений и ассоциаций, свойственных трёхмерному уму.

        Это предостережение человеку! Не всё таким является, ка-ким кажется, не всё увиденное становится осознанным, многое со своею данностью кроется за обманчивой явностью. Любой позна­ющий субъект имеет ограниченные возмож­ности к познанию, и потому так называемая наука обязана начинаться с позна­ния себя, как средства проникновения в объект, ему не принадле­жащий, а значит, живущий по своим правилам. В людской трактовке такое знакомство неизменно заменяется на взло­м с разрушением, и не того, что является, а того, что ка­жется. Если бы у человека хвати-ло мыслительных сил увидеть им содеянное и осознать очевид­ное, он проникся бы жалостью к се­бе, как малому существу, ко­торое, не имея фактических поводов для величия, тщится проя­вить свою удаль в уничтожении, оск­вернении и глумлении над Природой. Если эта неподатливость ума есть на нашей Земле, значит, в ми­ре имеется пре­цедент восстания части против общего, бунта орга­на против организма, сопротивления звена всей цепи, противопос­та-вление элемента всему состáвному целому. Мир, борясь за свою жизненность, давно уже отработал приёмы усмирения упрямых и защиты незыблемых устоев, – это попытка образумливания или, если она не удастся, – уничтожение! Выбор за людьми ...

С Т У К Т У Р А В Р Е М Е Н И

Можно ли отыскать что-либо имеющееся, однако ни к чему не пригодное? Если бы такое обнаружилось, то это был бы объект без восхожденческого назначения или уединённый, т.е. не включённый или выпавший из причино-следственных связей, образующих мир. На такое нечто, мешающее всем, обрушилось бы недовольство оразумляющегося массива и не найдётся крепкий, чтобы устоял.

Значит, если что-то есть, оно кому-то нужно! Более того, не вообще нужно ради забавы, прихоти или прозапас, а непременно оно окажется включённым в отлаженный бег естества. В этом месте изложения должно прозвучать возмущение авторитетных знатоков: это что же, и вирусы чумные, и лямблии, и сосущие ко-мары, и болезни, оружие, войны, извержения, гибель популяций и цунами ... и всё остальное, мешающее жить, кем-то посланы на беду человечью? Ответ возмущенцам будет успокоительный: ник­то в мире не заинтересован в увеличении страданий, приходящих­ся на единицу обретённого опыта, потому отсутствует тот конкрет­ный, кто лишь тем и занят, что придумывает и посылает на очень хороших людей очень плохие напасти. Более того, в силу нераз­рывности причинно-следственных связей от самого дна до преде­льного верха сущего, беда в одном звене непрерывного пути оразумления отражается и будоражит все остальные звенья. И они вместо того, чтобы заниматься делом по своему вÅдению, вынуж­дены вносить поправки в это вÅдение, учитывающие шалости низов и буйство верхов. Чем больше дерзости в частях, тем слабее общее. Устойчивость целого снижается, и ему приходится расхо­довать значительные творческие силы на восстановление жизнен­ности. Может статься, что возможностей целого окажется недо­статочно для противостояния разрушительным действиям ча­стей, тогда все они вместе и целое, и части умрут, т.е. перейдут в иное состояние бытия, сопровождаемое муками, не связанными с рос­том, как наказание за неумение идти назначенным путём.

На протяжении вечности эти муки, повторяясь, отобразились в каждом, кто есть, особым поведенческой реакцией, названной стра­хом смерти. Заранее, задолго до наступления угрожающего события, этот рефлекс предупреждает сущность о вхождении в рÅсковую зону бытия. И если развитость её достаточна для осо­знания ситуации, она уйдёт от опасности и этим заработает себе право продолжить пребывание в прежнем воплощении-виде. Так что напасти идут не от стороннего злобного мстителя, а порож­даются на месте самими страдающими. Но даже такой ответ не является окончательным, ибо можно ввести очередную интригу: а обязательны ли тяготы, беды, муки ... и можно ли их устранить?

Значение этого вопроса превышает уровень сущего и вообще мироздания, как предельно большой градации того, что есть: оно есть постольку, поскольку ищет ответ на заданный вопрос и най­денное понимание себя внедряет в практические действия для обе­спечения своей существующести. Трагизм потери своего качества обостряется наличием беспредельного количества персон, главней­шим интересом которых является поиск пути личного обустрой­ства. Если бы каждый из сонма устремлённых в жизнь последовал в самостоятельно выбранном направлении, то, в силу обилия таких направлений, возникло бы круговое противостояние со взаимной борьбой и непременным уничтожением.

Похожая ситуация возникает при первичном формировании структур из осколков тех образований, которые ранее не сумели организоваться и обеспечить своё бытиё. Если в составе претен-дентов обнаружится лидер и он сумеет подчинить своему влиянию разрозненных участников, то этим деянием будет заложена идея существования массива под названием – сущее. С этого момента и до скончания века возникшей конструкции, всё, где бы что бы ни происходило в её пределах, через организующее насилие станет настраиваться на соответствие однажды установленным законам жития нового образования, которые уже воспринимаются членами массива как законы мира. Возникшее сущее своё понимание себя же распространит на всех подданных убывающей цепью причино-следственных отношений, выйти из которых, пренебречь ими или даже несколько отклониться не может никто и никогда. Каждому, вне зависимости от его размера или значимости, определяется индивидуальный маршрут движения, или иначе, судьба, определя-ющая персональную ответственность за состояние массива. Как тело относится к сознанию человека, так форма сущего относится к сознанию этого же сущего. И поскольку нет равных сознаний, то нет и одинаковых сущих. Беспредельное разнообразие проявле­­ний сознания на основании закона состáвности обрисовывает лик той большóй персоны, которую совместно образуют все сущие первого порядка, возвышающиеся над людьми неохват­ным величием ума. Направляя испуганный людской взгляд в глубину миров, следует вообразить наличие ещё более могу­чих вла­ститетелей, объединяю-щих в самих себе множество гигантских персон, и так вдаль, ввысь, вширь, пока воспримет и стерпит рассудок.

Важно уяснить, что мир держится на организующем насилии. В последней фразе ударение ставится на слове организующем. Насилие – это вспомогательный приём упорядочивания. Оно при осознанном следовании общему направлению движения сводится к малому значению, характерному для неотягощённого оразумле-ния. В случае отклонения и сопротивления всему потоку, насилие достигает высшего накала. Диапазон состояний принуждения от малого до наибольшего определяет личную свободу каждого из существующих. В этом интервале все персоны свободны предпо-честь любой выбор пути и тем самым избрать меру собственных страданий, т. е. происходит обмен самостоятельности на мучения.

И это оправдано: ведь до момента появления лидера ни один из первичных осколков не нашёл в себе силы для собирания по-хожих в дееспособный организм. Воистину: нет бóльшей беды, чем равенство. Сообщество одинаковых не жизненно. Даже толпа не превратится в стадо, пока не появится пастух. И коль удалось способному сгруппировать разрозненных, ему принадлежит право устанавливать особенности поведения вновь созданного массива. Начинаются они с определения собственной формы. Лидер, он же глава сущего, представляет собой наиболее развитое сознание по сравнению со всеми остальными сознаниями-персонами, вошед-шими в сущее на правах частей. Части совместно с главой соста-вляют содержание сообщества. Этому содержанию непременно должна соответствовать форма. Из чего её изготовить? Выбор не­велик: из того, что только и есть – из пространства.

И когда строительство формы завершится, то лидер сущего, кроме собственного сознания, обретёт личностную форму и станет комплектной особью с индивидуальным планом развития. В силу своей комплектности вновь родившееся существо станет частью по отношению к его внешней среде, и общим относительно своего внутреннего содержания. Значит, занятая им самим область, долж-на отличаться от того пространства, из которого он произошёл. Назовём его первичным пространством. Тогда внутренняя область сущего создаст вторичное пространство. Поскольку сущих много, число вторичных пространств беспредельно велико, и в каждом из них свои собственные порядки, что следует из потребности в своём персональнм, т.е. неповторимом пути совершенствования.

А где же люди? Для поиска человечества установим в сущем, принадлежащем могучим властителям, магическую обзорную тру-бу. Поскольку, согласно единству формы и содержания, по мере возрастания разумности обязано возрастать и тело, то приходится согласиться, что могучие распластались на невообразимо большой протяжённости. Они весьма-весьма-весьма умнее людей, потому искать их в стране могучих нет резона. Тогда направим трубу в середину тела могучего сущего и отыщем его часть с назва­нием сущее великих персон. Его ум уже весьма-весьма превос­ходит наш. Хотя это и слабее по отношению к могучим, но всё ещё для нас недостижимо, а значит, нам и здесь искать родичей ни к че­му. Проявляя настойчивость в поиске собратьев, нырнём внутрь бо-льшóй персоны и, всматриваясь в её органы, найдём тот из них, который видится и кажется нам сущим первого порядка. Ум его весьма превышает наш, так что и здесь людям места нет. Придётсяв полном отчаянии лететь внутрь сущего первого по­рядка и долго перебирать в его организме мелкие детали, боясь не заметить ту, в которой, возможно, копошатся люди. И когда попадётся хотя бы комочек с намёком на присутствие чего-то похожего, нужен будет изнуряющий поиск, чтобы среди россыпи песчинок обнаружить ту пылинку, где буйствует кроха. Несмотря на местное величие, даже волшебная линза её не заметит и не различит.

Людям, возомнившим себя исключительными в мироздании, трудно согласиться со своим рядовым и даже исчезающе малым статусом. Если бы произошло почти невозможное событие, и че­ловечество осознало себя, то такое прозрение не изменило бы его статус, а роль самих людей значительно возросла бы. При устра-нении злобности и примитивизма высвободились бы творческие потенции и ускорилось бы выдвижение в будущее без постоянной угрозы вне- и внутрипланетным соседям. Тогда появилась бы воз-можность объединнить усилия для совместного роста, горизонт мирных притязаний расширился бы, и человек вышел бы за рам-ки, ограниченные плоскостным прозябанием. Но ... до всего надо доразвиваться. А пока люди есть такие, какие есть. Они вправе самостоятельно обменивать свободу выбора своего пути на лич-ные страдания. Должно пройти ещё много кругов насильственного поумнения, чтобы на каком-то из них рассудок просветлел. Иначе не может быть, ибо всё, что есть, есть не только для самого себя.

 Сущее, выделившись из первичного пространства, представ- ляло собой однородный уединённый объект. Однородный, ибо кроме равномерного пространства или одинаково распределён-ных очагов пространства, в нём ничего нет, а уединённый – в силу непременного отличия сознания данного сущего от сознаний иных сущих. В такой конструкции приглушены противоречия, потому её длительное существование невозможно. Ситуацию спасает лишь отсутствие устойчивого состояния протяжённых структур. В лю-бой достаточно обширной области пространства, в силу недости-жимости полного покоя, возникают ранжирующие перестроения. Стóит появиться незначительным начальным смещениям естества, как уже образуются направленные потоки, увлекающие в свой бег прилегающие слои. Образуются вихри. Сразу, много, разные.

В этом месте изложения человечье воображение с готовнос­тью клонится к повествованию и рисует образы снежной метели, песчаных бурь, осеннего листопада, водоворота, косяка журавлей на самом краю горизонта и прочих земных картин. В этом кроется малость людского ума: даже в мыслях не дано оторваться от давящего присутствия материи. Ужель если нечто движется, так непременно плотное. Обязательно должен быть аналог лошади, которая сама по себе ничего не значит, и представляет интерес только её тягловое свойство. И конечно же бедная разнесчастная косность, над которой извечно глумятся наглые силы. Именно они сжимают, когда этого делать не следует, разрывают, даже если нужно уплотнять, отклоняют, соударяют, ускоряют. Вот если бы выяснить, откуда у сил такие знания, чтобы, соревнуясь между собой, всем скопом состоять во взаимной вражде и, тем не менее, удерживать мир от разрушения в самой невыгодной точке – при положительном экстремуме энергии, то бишь, этих самых сил?

Учёный считается тем учёнее, чем больше парадоксов может породÅть. Нет парадокса – нет и учёного! Парадокс – это кормлениепопуляризаторов, экспериментаторов, теоретиков, он – основной герой конференций, симпозиумов, слётов, дискуссий, он сверкает в диссертациях и книгах, он потрошит бюджеты, он пьедестал авторитета! Без него скучно в жизни и пусто в науке! Парадоксу ура! Чемпионом по плодовитости парадоксов является религия. За ней идёт наука. В науке непревзойдённым сказочником следует считать А.Эйнштейна: только он умудрился своей выдумкой о конечной скорости света загасить интеллект планеты на пару ве­ков. Такое не удавалось ни инквизиции, ни войнам! Неисчислимы парадоксы пространства, протяжённости мира, зарождения жизни, излучения, гравитации, космогонии, физики, биологии, политики, соционики... Да если бы в Природе хотя бы в одном едином месте и однажды сложилась неразрешимая ситуация сродни парадоксу, мира не было бы и в помине! Значит, всякие знания, содержащие не сам парадокс, а только намёк на него, должны быть изъяты из практического оборота как недостоверные, потому губительные. Если из людских знаний убрать парадоксы, то знаний вообще не останется! И это не просто трагедия – это коллапс! У кого глаза ещё ясны, тот увидит, как огромный слой взбесившейся биомассы пожирает планету. Сама по себе масса не образумится никогда, вп­ло­­ть до катастрофы. Нужна персона! Она придаст людскому есте­ству те начальные смещения, которые породят направленные потоки, увлекающие в движение близлежащие слои. Образуются вихри! Начнётся перестроение гибнущей структуры. Как внизу, так и вверху. Как вверху, так и внизу. Удивительна лаконичность эзоте­рического выражения единства законов движения разума незави­симо от его развития, т.е. от его скудости или величия.²² И сущее, и люди, и молекула – это всего лишь оразумляющиеся объекты. Нет у них другой цели, кроме поиска свободы, кроме соответствия своей судьбе и обмена выбора на личные страдания.

Стóит только упомянуть о персоне, как сразу всплывает образ плотного сильного хитреца, из которого, подобно дереву из поч-вы, вырастает полезное поведение. Укоренилось во взглядах, что, чем мощнее фигура, тем разумнее действие. Активной стороной считают мощь. Тот вариант, что она отсутствует вовсе, вызывает панику и недоверие у фанатов здравого смысла. Пока этот подход к познанию будет считаться современным, станет расти засилие па­радоксов, и сами люди скоро превратятся в последний парадокс.

Персона – это сознание! Согласны с этим люди или нет, вовсе не важно. Весь опыт погони за тенью сознания, то есть за формой ввиде тяжёлого вещества, привёл их в тупик. И пока они балан-сируют на острие бытия, возможно, хотя бы у нескольких персон вспыхнет понимание отчаянной безысходности, и они найдут в се­бе силы быть одетыми в голой толпе. Для них этот труд!

Итак, образуются вихри. Что же всё-таки вихрÅтся? Вихрь, в сравнении с однородным состоянием среды, – это великая упоря-доченность того, что ранее было хаотическим, ведь в однородном массиве переход от одной точки к любой другой не вызывает из-менений восприятия из-за однотипности состояния начального и конечного пунктов движения. Кто способен всколыхнуть спящую даль? Тот, кому это необходимо! Таким интересантом является сознание, сумевшее объединить осколки разрушенных структур.

Откуда же оно взялось? Каждый осколок представляет собой комплектное существо, в котором личное сознание соответствует его собственной форме. Кажется, что такое равновесие должно бы быть залогом самостоятельного существования, и потребность в добавочных усовершенствованиях не должна возникнуть. Так это и есть. Но ... всякая персона при этом получила полную свободу в выборе направления развития. И поскольку желающих расти уже много, их притязания оказались взаимно противоречивы и потому невозможны, неосуществимы. В каждом сосредоточилась великая потенция такая, которая, всвязи с невозможностью определения её выгодного приложения, начала направляться на уничтожение соседа. Осколкам грозило дальнейшее дробление, то есть возврат в запрещённое прежнее состояние. Возврат – это не только потеря опыта, добытого тяжким развитием, это ещё нагрузка персоны не­выразимыми мучениями, как верным средством принуждения к поиску и выходу на предначертанный путь. Невыполнение своей функции одним звеном грозит нарушением причино-следствен-ных отношений всго растущего массива, поэтому он давлением своим вынуждает строптивого войти в должную колею. Судь­ба осколков зависает на рычагах противоречия: или ограничение сво­­- боды, или тягостное падение в небытие. Однако падение чревато необходимостью снова взбираться наверх с низкого уровня, чтобы впоследствие упереться в тот же ранее неразрешённый конфликт. Потому осколки предпочитают лишиться неких граней сво­боды в обмен на избавление себя от многократных прохождений труд­но-го участка оразумления. Отказ от полной вольницы практичес­ки выглядит, как объединение частей в одну состáвную особь.

Тогда сознание персоны – это состáвное сознание массива. В силу своей составности оно приобретает наибольшую развитость по отношению к сознаниям остальных объединённых частей. Со­вокупность форм частей образует форму особи, внутри которой размещается тело той же особи с присущим ему организмом. По праву старшинства особь от­ныне будет навязывать своё пони­ма-ние развития всем составляющим её суть элементам. Части вправе проявлять свободу выбора только в пределе, указанном особью, и свобода сводится к соответствию своему назначению. Но зато это избавляет от затраты сил на круговое противос­тояние почти равным соседям, от угрозы падения в небытие, от необходимости многократного прохождения участков пройденного пути, что в ито­ге даёт ускоренное и облегчённое развитие всему массиву.

Итак, осколки и прочие независимые объекты, например люди, атомы, молекулы, звёзды и пространства, без связи с окружением сами по себе длительно существовать не могут всвязи с угрозой взаимного или внешнего уничтожения. Необходимость в выжива-нии толкает их к объединению, но, объединившись, они образуют нежизненый однородный массив. Для придания устойчивости но­вому образованию должен появиться глава массива или персона, определяющая и назначающая направление движения разума во вновь созданной структуре. Затем нужно вынудить все составные части ограничить собственную свободу действий и сориентирова­ться в диапазоне дозволенных решений. Казалось бы, чего ещё не хватает для слаженного хода славно потрудившейся компании?

Ан нет! Всё, проделанное для выживания, действительно необ- ходимо и без него не обойтись. Но именно такая структуризация, направив случайный поток в русло устойчивости, как в отместку за право жить, порождает сопутствующие столкновения, ставящие под сомнение всю подготовительную работу. Начинаются они с того, что части в процессе поиска своего пути своё право выбора трактуют весьма вольно и выходят за установленные пределы. Этим вносится коллизия непонимания всех дальнейших этапов роста, обусловленная сложностью поиска себя. Никому не дано знать этого сразу, поскольку даже сам лидер-персона, т.е. вождь в сущем, тоже является развивающейся сущностью и он так же в со-мнениях ищет свой скрытый смысл. Промежуточные находки он передаёт по цепи причино-следственных отношений во всё подве-домственное хозяйство в качестве новых обязательных к испол-нению установок. В этой противоречивости заложена подлинная суть такого своенравного и капризного явления, как жизнь, бытиё, существование, в ней сосредоточен смысл развития. Стóит только заменить интригу поиска на канонизированные инструкции, как сразу исчезнет развитие, без него становится лишней состáвная конструкция мира, бытиё стягивается в точку, что равно его исче-зновению. Наши радости жизни обязаны своим происхождением терзаниям и страданиям, порождаемых жизнью. Таким образом вся жизнь как процесс отрицается текущими бедами, а все беды как процесс отрицаются жизнью. Змея кусает свой хвост! В такой непрерывности важно соответствие каждого этапа самому себе, иначе устойчивость взаимного единства нарушится.

Дерзость частей или иначе, их неỳмность, обусловленная не-ведением последствий своих поступков, приводит к образованию протестующих объединений. Борьба с ними – это очередной этап обеспечения устойчивости. Если им разрешить идти ложным пу-тём, то им и всему массиву грозит скорое разрушение, поскольку действия части противоречат движению общего. Если их уничто-жить, тогда изменится форма общего с неизбежным изменением сознания массива в сторону его уменьшения, что недопустимо по закону запрета на попятность. Что же тогда с ними сделать, если оставить, устранить и образумить нельзя?

Мир оказался в очередной кульминационной точке обустрой-ства себя. Прошлые перестроения не дают надёжной подсказки, настоящее состояние массива исполнено болью противоречий, а будущее предвещает скорое разрушение. Однажды возникнув, эта безысходность стала нормой бытия. Всё существующее любого уровня развитости помгновенно находится в положении заблуд-шего, что бы ни предпринять, нет никакой уверенности в правиль­ности предпринятого. Каков же выход из тупика?

Ответ на этот вопрос заготовлен давно, ещё на этапе началь-ной структуризации пространства. В коротком изложении он вы-глядит так: необходимо творить! Творчество – это основа разви-тия. Не удастся сохранить настоящие достижения и выдвинуться в будущее без новизны восприятия среды: без неё нет творчества и нет развития. Поиск и выбор – это внедрение результатов творче-ства. Отсутствие новизны характерно для спящей структуры, на длительное бытие которой наложен запрет.

Применительно к имеющимся объектам в разрешении конф-ликта с протестующими объединениями творчество проявилось в установлении особого вида их отношений по типу удалить, но не отпустить. Поскольку пребывание бунтующей части в пределах отчего массива может привести к нарушению выбранной линии роста, бунтаря следует изгнать. Но с его изгнанием, изменится и форма массива, а вслед за этим обязано понизиться сознание всей структуры. Однако убыль сознания обозначает возврат в прошлое, где открывается возможность вносить коррективы и влиять на течение будущего через подправленное настоящее. Мир при этом потеряет главную организующую силу – причино-следственные отношения между общим и его частями. Такое бытие невозможно, потому возврат в былое недопустим. Значит, запрещено даже и снижение сознания при изменении формы. В итоге: бунтаря нужно оставить. Практически оба исключающие требования удовлетво-ряются изъятием-отдалением: протестант покидает свой массив и располагается возле него на таком удалении, на котором конфликт теряет силу-значение, но целостность и единство формы сохраняет соответствие своему сознанию. Происходит дробление структуры с порождением сателлитов, при котором возникают спутниковые, планетные, звёздные, молекулярные, атомарные ... системы.

Назовём такую технологию разрешения конфликта общего со своими частями становлением разъединительно-объединительной связи. На этапе формирования молодых структур происходит ин-тенсивное развитие, сопровождающееся бурными столкновениями интересов их частей. Возникшие конфликты устраняются в этот период путём разъединения и гашения споров с одновременным расползанием массива на всё бóльшие протяжённости в простран-стве. По мере достижения зрелости и тем более при подходе к завершению цикла развития в данном воплощении, в его развет-влённой структуре возникает обратное стремление: собирания и стягивания ранее отдалённых частей в более цельное компактное образование, то есть срабатывает объединительная схема ухода от конфликтов старения. Объект сокращается в размерах.

Применённые термины – расползание, сокращение, оставление, изгнание, обращают воображение к памятному с детства видению. Так и представляется, как пылающий шар Солнца выталкивает своим напором лишнюю массу куда-то прочь. Масса противится, не хочет покидать отчие окрестности и при малейшем послабле-нии напора норовит шлёпнуться на старое место. Но при каком-то удалении её вдруг подхватывает неведомая сила, пытается отор-вать от светила и унести в чужие края. И тут звезда вспоминает, что она тяжёлая и ей положено удерживать любых беглецов. Поднатужилась, ухватила крепче строптивое дитя, но было уже поздно, ибо отрывающая сила тоже возросла и уравновесила притяжение. Наступила тягучая ничья. Масса стала планетой, за обладание которой вечно сражаются свои с чужими.

Почему из шара выплеснулось его содержимое? Таков ход превращения лёгких элементов в тяжёлые, по-видимому, это свя-зано с локализацией температурных градиентов и нарушением изо-тропности среды. Каково происхождение выталкивающей силы? Внутренние ротационные истечения, образующие турбулентные всплески! Какова причина отрывающей силы? Это всем известное инерционное движение тел! Что удерживает планету на орбите? Равенство гравитационного притяжения и центробежного усилия! Чем задаются параметры её движения? Массами, однородностью, импульсами, моментами, скоростями, парадоксами ...

Представим себе музыку, вальс, танцующую пару. Он и она уверенно летят по кругу, едва касаясь друг друга. В особенно вол­нующие мгновения слаженно меняют рисунок скольжения и без чрезмерных усилий рисуют вдохновенную танцевальную картину. К обоим партнёрам применимо содержание последнего абзаца. Мо­жно придать всем фигурам равные плотности, изотропности, сообщить им силы, импульсы, количества движения и иную начи-нку расхожей космогонии. Получится ли вдохновенный рисунок? Ни при каких человеческих потугах! Как бы ни совершенствовать куклы, до тех пор, пока они остаются только формами, надеяться на их творческое отношение к поступкам не приходится. В чём же дело? Почему эти наши знания годятся для далёкого неба, а для натурного опыта нет? Безусловно можно возразить, дес­кать, не то значение гравитации, не та турбулентность, не те ско­ро­сти ... Но пусть и результат окажется не тем. Возможен совсем иной итог, однако, пусть объект, собранный из классической ат­рибутики явит такие же осознанные действия, как светило или танцоры. Роботы и ав­томаты – не в счёт, т.к. их умения идут от конструктора.

Что следует придать куклам, чтобы они создали творческий танец? Необходимо добавить в их суть то, чем люди напрочь пре-небрегают – сознание. Именно оно, сознание мужчины превращает куклу, похожую на мужчину, в существо с именем мужчина. Так же точно сознание женщины из куклы ввиде женщины образует существо с титулом женщина. И только при взаимном согласии обоих сознаний можно, чуть касаясь друг друга, вынудить куклы-тела воспроизвести совместный замысел танца. Стóит только от них убрать сознание, – и образуется бездушный театральный рек­визит, которым и является по сути человечья наука.

Потому разъединительно-объединительную связь нельзя трак-товать как соперничество тяжестей, масс или даже форм. Это яв-ление возможно лишь при слаженном, продуманном, осмысленном стремлении растущих персон к обоюдной выгоде в конф­ликтной фазе развития. Отсюда идёт подсказка и пример людям, по­казы-вающий необходимость и возможность разрешения нестыковок, противоречий и конфликтов не только без разрушения, но и с укреплением каждой из противоборствующих сторон.

Такие перестроения не отображены в современной космого-нии при описании разбегающихся галактик и пульсирующей все-ленной. Прежде всего потому, что движущей силой в пóданых перестроениях является масса, которая в понимании физиков не доросла даже до чёткой формы. Этой массе приписыва­ется самое примитивнейшее из всех свойств – тяжесть. Чтобы хоть как-то замаскировать неловкость от внезапного выпрыгивания пуга­ющей тяжести, как чёртика из табакерки, поясняют, что так проявляет себя веще­ство, произвольно утрамбованное в случайные кучи с научными именами галактика, пульсар, квазар ... Откуда вещест­во взялось, почему оно своевольничает, чем определяются его свой-ства, спрашивать опасно, ибо сразу станет очевидной несовремен-ность вопрошающего и отсутствие у него здравого смысла. А это печать выпавшего из обоймы, что похлеще вердикта инквизиции.

Коль есть масса-тяжесть и, кроме неё, нигде никого нет, то на что ещё можно возложить ответственность за всё, что творится на небе? Массу призвали к ответу и придали ей функцию гравита-ции. Теперь она обязана притягивать всё, потребное учёным. Надо им, например, собрать её в исчезающе малой точке, – и человек послал её ... в сингулярность. А что остаётся делать безропотному веществу? Оно послушно отправилось в путь, уплотнилась, как велено, до 10⁹⁸ г/см³, и стало ждать очередного окрика. Вот только бы выяснить, почему же масса, будучи многомерной, согласилась лишиться своего вселичия и превратиться в никчемную нулевую суть, а потом, вдруг спохватившись, затолкать себя в трёхмерное людское пространство. Человечья масса шаловливая ...

Вопреки тесноте, она всё же косÅт глазом на часы и, когда куранты пробьют, разлетается в клочья. Сингулярность сменяется гулярностью, хотя смысла в начальном и возникшем состоянии нет. Затем происходит и вовсе страшное – на эти клочья нападает доселе сидевшее в засаде человечье время. Оно диктует осколкам их вид через микро-мили секунды, спустя минуты и часы, вплоть до именин самогó учёного. Полетает масса, поиграет новыми и даже сверх-новыми узорами, посигналит соседям светимостью и, затосковав по тесноте, уже сама себя отправит в сингулярность. Что будет дальше – читайте сначала. Если сложить писания на эту тему, будет гора за облака – кормление выше совести и ума.

И это при подсказках, рассыпанных на виду. Тяжесть слона, даже собранная в массу слона и даже принявшая форму сло­на, не является самим слоном. Это значит, есть дополнительная мощь, способная этак запросто превратить живое в мёртвое и, поскольку ничто в мире не бывает однонаправленным, то данная мощь ещё больше возростает при возврате мёртвого в живое. Такое явление в несчётных повторениях о тображается в закрытых глазах, пото­му рассудок, даже видя, не воспринимает. А если бы глаза раск­рылись, стало бы ясно: следует сосредоточить энтузиазм на поис­ке истинного властелина-причины преобразований – сознания.

Тяжесть планет и спутников суммируется по линии их парада, что обязано привести к изменению параметров движения, всвязи с возрастанием выражения для массы в числителе затасканой фор-мулы обратных квадратов.¹ В действительности же не только нет изменения, но нет даже малейшей реакции на этакое вопиющее нарушение гравитационных взаимодействий. Отсюда видно: идея сродства тяжестей, или по-научному – инертных масс, попросту неверна и, в лучшем случае, может служить оценочным, а не ко-личественным мерилом. Есть иные причины, подчиняющие себе их косные вольности, людям пока неизвестные. Однако силовые проявления безликих масс лежат в основе мировоззрения людей, на их основе составлены все земные знания и строятся поискóвые действия. Чего стóят такие небоскрёбы из песка?

В начале прошлого века вся учёность планеты соредоточи-лась на вопросе: почему отрицательно заряженные электроны не падают на положительное ядро атома? Если ответ найдётся, это значит, наука на верном пути и она чего-то стóит, а если нет, то придётся начинать с нуля почти с трипольцев, а пока нам следует замереть и думать, изменяться, страдать, искать ... И что же? Люди знают: ответа нет до сих пор! Не по уму человекам освоение того, что бьёт не наóтмашь,⁵⁸ как Беккереля, Рентгена и других.

 Вновь выручает лукавая табакерка с хитрецом-подсказчиком: „Знаменитая теория Н. Бора положила начало квантовой теории атома. Датский физик постулировал стабильность орбит как исхо-дный принцип квантования атомных электронов и затем вывел за-кономерности спектров, объяснявших эмпирический материал.” ³ В понятном переводе это значит: никто ничего не знает, но, коль они не падают, то и страшного нет, и незачем тормозить свой бег к премии, присвоим досадной помехе титул исходного принципа, дадим звание постулата и, чтобы совсем оглушить держателей бюджета, прикроем этот мыльный пузырь покрывалом теории с надписью – квантовая. Учёный люд утонул в аплодисментах! Под- кидыш был принят, автор обласкан и возвеличен, а наука умерла.

Отныне всё, выходящее за материалистическую дремучесть,²⁸ станет изгоняться из философии, математики, физики, биологии, космогонии и вообще из мировоззрения. Евангелия от науки густо усеятся парадоксами, постулатами, рекурентными соотношения-ми, принципами, опытными данными и прочими увёртками всех "вчёных" Мосек, не способных разглядеть Слона. На лике науки разгул паразитизма пришёлся на так называемую теорию прово-кационной относительности.¹⁰ Если из этого сказания убрать ко-нечность скорости света, то от затеи с релятивизмом не останется даже пéны. Ущерб от эйнштейновской диверсии планета не воспо­лнит никогда! Издревле не было того, чтобы школьной тетрадкой интеллект цивилизации выключился на век.⁵¹ Чего же тогда стóит величие людское? Можно ли простить популяции впускание в свой обиход вируса ввиде формулы Е = m·c² ? Это соотношение в стан оразумляющихся заброшено в качестве теста на зрелость, или скорее, на глупость. Ведь масса в данном равенстве движется в покоящихся координатах или же эквивалентных им, которых не существует. Это даже не виртуальность, это шутка или гримаса от учёности. При движении в реальных системах масса не может быть свободной, тогда символ m обязан, кроме скорости полёта, учитывать связь со средой. Иначе возникает абстрактная картина, непригодная даже для демонстрации самой идеи.

Например, гиря тяжестью m_г летит со скорстью v_г и имеет кинетическую энергию E_г = 1/2 (m_гv_г²) . Ударим ею в препятствие. Получим разрушения, которые соответствуют энергии летящего тела. Начнём повышать скорость гири, и когда-нибудь она станет равной скорости света. Тогда формула для E_г примет вид E_г = 1/2·(m_г с_г²). Что в ней хорошего или плохого? Ответ: в ней нет ни­че­го! Зацепиться не за что! Простецкое равенство уровня на­чаль­ных классов. Значит, для славы нужно придумать или нечто умное, или изнасиловать старое. Альберт Германович, проявив свой хара­ктер, пошёл к цели коротким путём: с_г он превратил в „с”, обо­звал превращенца скоростью и, чтобы пресечь недоумения, нарёк её предельной для света в пустоте. Но предельная получилась очень уж большой, да ещё возведённая в квадрат, стала и совсем мистической. Для избавления психики читающих от чрезмерного давления огромных чисел, находчивый изобретатель пожертвовал двойкой в знаменателе. Формула стала короче и с виду красивее: E_г = m_г с². Прищурясь, прикинул: какую бы ни взять m_г, вплоть до самой малой, да умножить её дважды на с_г = с, получим число порядка 10¹⁹ (м/сек)². Если такою мощью тряхнуть Млечный Путь, от него останутся крошки. Стало ясно, выкройку надо дорисовать. Безвинно виноватого долго искать не пришлось: никаких соседей, кроме массы, у с_г нет, значит, за кормление придётся отвечать ей. Что бы такое с ней сотворить для укрощения с_г² ?

Можно бы устремить её к нулю по мере возрастания скорости движения. Тогда, чем выше скорость, тем меньше масса и легче разогнать её до любой скорости, в том числе и до превышающей привилегированную скорость света. Нет, не подойдёт! Это приман­ка для всего существующего, ибо всякому для снижения затрат на оразумление, становится выгодно ускориться, достичь состояния отсутствия массы и отбросить заботы о ней, облегчённо вздохнув. Применим обратный трюк: пусть масса возрастает. Совсем плохо, и без того большое число с_г² придётся умножать на очень большое, что для нормальных мозгов непосильная задача. Появилась угроза недостижимости титула гениальный. Однако нет такого патентного работника, который не смог бы доказать, что белое – это всё же чёрное. Из логова злых духов на планету надвигался туман реляти­визма. Главного духа звали Хендрик Лоренц (1853 – 1928), нидер­ландец. „Подчеркнём особо,⁵¹ изменение течения времени и массы найдено Лоренцем не в результате экспериментов или же наблю­дений, а школярным методом ...” Другими словами – путём под­гонки решения под ответ примерно так, как приведено выше.

Им была изобретена формула красивая по написанию, а по содержанию безобразная: m_г = m₀ (1 – v_г² / с²) ^{– 1/2}. В ней появился множитель m₀, отсылающий любопытныых к массе покоя, т.е. к неприкасаемой тяжести самой в себе. Поскольку без контакта с ней даже на уровне взгляда, обнаружить её невозможно, то m₀ отсут-ствует не только в нашем мире, но и в зазеркалье. Тем не менее, формула смóтрится. Далее: удивительно соотношение v_г² / с², где сторонняя скорость v_г, крадучись, подбирается к тронному месту, где восседает свет. В математике такая идея считается пошлой: при отношении скоростей, равном единице, знаменатель дроби обра-щается в нуль, а вся дробь – в бесконечность. Тогда при v_г = с для вычисления энергии тела следует перемножить беспредельность на квадрат огромного числа, т.е. отметить заведомую чепуху. Полу- чается, что формула никуда не годная. И снова угроза титулу!

Особо пикантно возведение отношения скоростей во вторую степень. Ведь идея сведения знаменателя к нулю сохранится при любой положительной степени, так почему выбрана квадратичная зависимость? Видимо, нечаянно сработала привычка: такая запись наиболее часто встречается в элементарных уравнениях.

И если бы закройщики от науки Х. Лоренц и А. Эйнштейн на этом этапе оставили в покое растерзанную школьную формулу, то планета сэкономила бы более ста лет своей жизни. За это время свободные умы могли бы подойти к пониманию Природы в её ес-тественных проявлениях без кромсания формы на ускорителях. Но вразумления не произошло. Наоборот, весь поток нелепости пошёл вразнос: а давайте запустим в доверчивые умы уродца ввиде выше приведённой формулы для m_г. Расчёт здесь простой – проверить её, если и удастся, то не скоро, начертание тривиальное, смысл простецкий, а вот суть ... именно на эту суть возлагалась надежда околпачивания. Как удачно складывается: пока скорости малã, или иначе, земные, нет повода для протестов, ибо масса почти не меня-ется и остаётся в русле обычной Галилеевской или Ньютоновской трактовки. А там, где формула выдаёт новизну, пока нет и скоро не предвидится перемещений с околосветовыми скоростями.

Но зато какой посãл, какой напор, какой простор для сочи-нения парадоксов! Так, фотон, обладая массой, лишается массы покоя, взлелеянной в теории, а где тот рубеж, при котором ничтó превращается в тяжесть? Ответ последует библейски мудрый: так выглядит преобразование энергий. Уточнять смысл последней фразы неприлично. Далее! „В релятивистской механике масса не является аддитивной характеристикой тела.” ³ Приводится пример для наглядности: масса дейтрона меньше суммы масс протона и нейтрона на величину улетевшего гамма-кванта. От кучи яблок в сторону откатилось одно из них. Если изучать массу, то какой же объект должен быть принят к рассмотрению? Исходная куча или куча минус яблоко, или отдельное яблоко? Любое решение сле-дует обосновать, ибо в каждом из них получатся разные ответы, не столько вытекающие из аддитивности объекта, но самое главное, из различия мировоззрений исследователей. В принятом варианте науки сходу принимается к анализу куча минус яблоко. Но в таком случе, куда тогда пристроить сбежавшую часть кучи? Чего проще: обзовём беглеца дефектом масс – и в очередь за медалью!

Это не просто шалость под козырьком учёности, это профана-ция. Такое представление объекта ввиде кучи минус яблоко, равно-сильно уничтожению подлинного объекта в образе исходной кучи, поскольку обрываются связи со средой, что превращает объект не просто в уединённый, а в единственный, т.е. в фикцию. Можно и во­зразить: в эксперименте прилагаются усилия для минимизации влияния артефактов на результат. Возможно, в какой-то мере это удастся, но как тогда учесть само вероломное вмешательство раз-рушающих технологий познания? Ведь снаряд, атакующий ядро, ничем не регламентируется по допустимой мощности. Он разгоня-ется так, чтобы всё в пух энд прах¹¹ ... Остатки спасаются бегством, кто ввиде частиц, кто, приняв лик излучения, кто, накинув плащ невидимки ... Упрямых учёных такие выходки не смущают: всех беглецов скопом причислят к дефективным массам, и делу конец.         Да если бы возник прецедент нарушения аддитивности чего бы то ни было хотя бы единожды, это привело бы к уничтожению причино-следственных отношений и сути состáвности, к наруше-нию единства формы и содержания, равноценному краху сущего. Но физиков-затейников это не смущает. Как оседлали дробильно-убойную лошадку эксперимента, так за более, чем столетие далее не продвинулись ни на шаг. И даже те крохи, которые удалось отловить в ковбойском исследовании, и то воспринимаются ими не иначе, как в простейшей гужевой трактовке. Это ли наука?

Парадоксы, заполонившие науку, можно перечислять годами, но этого делать не следует, т.к. само естествознание есть самый большой парадокс. Иначе как объяснить всё возрастающую мощь науки и падающую к нулю выживаемость цивилизации? Как соот­нести обилие степеней, премий и наград с отсутствием хотя бы одного достоверного факта? Почему интеллект работает на войну?

Похожая ситуация примитивизма, или иначе, плоскостного материализма, или по-другому, пещерной недостаточности мыш-ления, наблюдается в любой из отраслей человеческой приложи-мости. Так, осваивая природную среду, уничтожили почву, воду, воздух, леса, ледники, даже солнечный свет. Наращивая производ-ство, истратили топливные ресурсы. Борясь за технологичность, породили мусорные завалы. Рáтуя за здоровье, добиваем всё пока ещё живое фармацевтикой. Жизнь изучаем на трупах. Освоение заземелья – это колонизация, покорение, противостояние ...

Уважаемый Читатель! Впустите в себя смелость судить лю-дей. Поднимитесь мыслью в высоту и посмотрите сверху на их деяния. Планета покажется вам поражённой плесенью. Земля под напором разрушающей пошести мучится и стонет. Уверен, станет Вам жаль красивый наш Дом и Вы предпочтёте спасти его, унич­тожив напасть. Люди при стороннем рассмот­рении вызывают не­приятие. Возможно, что хотя бы такими весьма откровенными сло­вами удастся пробудить в них потребность осознать себя и тем самым по­мочь им избежать страданий от насилия извне. Человек – это звучит горько! Человек – это звучит унизительно и обидно!

Итак. Устранение конфликта общего и его частей происходит на основе включения разъединительно-объединительной связи. На этапе формирования молодых структур наблюдается интенсивное развитие и столкновение интересов частей. Возникшие конфликты в этот период разрешаются за счёт идеи разъединения для по- гашения споров с одновременным расползанием массива на всё бóльшие протяжённости в пространстве. В зрелости возникает в разветвлённой структуре обратное стремление: собирания и стяги-вания ранее отдалённых частей в компактное образование, то есть задействуется объединительная схема ухода от конфликтов старе­ния. Объект существенно уменьшается в размерах.

 Осколки, собранные волею лидера в единую структуру, лишь потому оказались вовлчёнными в общий массив, что каждый из них получил от этого выгоду. Сама по себе эта выгода состоит в приобретении возможности дальнейшего развития. Такой, как он есть, осколок на момент преобразования, представляет собой по отношению к собственным внутренним частям общее, и по статусу общего обладает наиболее развитым сознанием в данном объекте. Каждой развитости соответствует своя собственная мерность уже обжитóго пространства. Беспредельное же поумнение в прежнем пространстве связано с замедлением развития и с последующим его прекращением всвязи с вынужденным возвратом в прошлое время повторяющихся событий. Потому всякое существо озабо-чено созданием для себя же мéрностной перспективы роста. Это означает, что, чем выше развито сознание сущности, тем больше потребу­ется координат пространства для размещения данного сознания. Или иначе, координатность пространства, т.е. мерность его, воз­растает с увеличением развитости объекта, разместившего себя в его пределах. Или: существо смогло только потому коло-низировать выбранное пространство, что его развитость-мерность соот­ветствует структуре области пребывания с возможностью её выд­вижения в более высокую мерность, т.е. в будущее.

Осколки объединились в общий массив волею персоны лиде-ра, однако, такому объединению сопутствовала и способствовала внутренняя потребность самих сателлитов в собственном росте. Казалось бы, коль один хочет, а другой может, то, идя навстречу друг другу, получаем шанс создать равновесную структуру без противоречий с вечным гармоничным ростом. Но в этом случае исчезнет вынуждающая причина действий, обусловленных связя-ми со средой. Без этих связей объект превращается в уединённый без возможности когда-либо превзойти потенцию, предоставляе-мую текущими условиями. Он выпал бы из причинных отноше-ний и своей выходкой спровоцировал бы гибель своего сущего.

Потому развитие всегда ставит существа в ситуацию жёсткого выбора. Стоило, объединившись, уйти от ограниченности роста в рамках прежних структур, как возросшие возможности развития немедленно увлекли общество собравшихся в очередное проти-воречие – в образование протестующих объединений. И опять, всё вновь и вновь приходится удивляться экономичной категорич-ности устроения всего мира – как только удалось хотя бы однажды найти действенное решение задачи устойчивости, так оно стало настойчиво повторяться в аналогичных ситуациях, сберегая при этом собственные преобразующие силы. Но и наоборот: ежели где-то бы­­­ло опробовано разрушающее решение, оно также становится до­­стоянием вселенского разума и возле него начинают группи-роваться силы для применения злобной находки по назначению. Тогда в неизбывном противоборстве оба направления воздействия на мир плетут свои сети интриг. И не случайно на всех уровнях мироздания установлены ненарушаемые, обязательные для малых и больших, законы развития для всех, кто существует. Наказанием за уклонение всегда является смерть. Она – всего лишь эпизод в развитии, отделяющий одну область воплощения от другой, однако со­провождается особыми мучениями, цель которых прояснить в сознании недопустимость отхода от собственного пути и попол-нить опыт роста особыми ощущениями страха смерти.

Как только возникло первое поколение протестущих струк-тур, в каждой из них произошли события, подобные разделению монолитного исходного массива. В образовавшихся сущих подчи-нённого уровня сразу же обособились дерзкие группы, выступаю-щие против общей устремлённости массива. Если однажды было найдено средство ухода от противоречий роста при сохранении индивидуального пути, то и впредь оно же использовалось всякий раз, когда возникали противостояния между целым и его частями. Происходило дробление исходного массива на сопутствующие фрагменты, но с непреложным соблюдением правила, что каждый, избравший личный путь, обязан подчиняться условию: он не мо-жет ни упасть, ни улететь, его нельзя ни изгнать, ни оставить, он не сможет стать большим или меньшим. Всякие его изменения определяются исключительно признаками конфликта. Любые его перестроения организовываются лишь в той мере, в которой это необходимо для устранения конфликта. Поскольку нет равных сознаний, значит, нет одинаковых противоречий, потому нет и равных ко­нфигураций сущих любого уровня их проявления от сверхмалых до сверхдальних, вплоть до сверхатомной глубины.

Итак, каким бы ни было исходное сущее, образованное из собранных осколков, после объединения оно немедленно начина-ет развиваться в направлении, указанном лидером. Эта активность приводит к последовательному дроблению и расползанию масси-ва с образованием внутри большей структуры убывающего ря­да вложенных меньших очагов. В итоге получаем организменно-ор-ганное строение объектов, при котором каждый участник це­­пи существ является органом, по отношению к более развитому соседу, а относительно менее развитого – общим организмом. Чем-то вроде набора матрёшек, где каждая кукла сразу же порождает очередную куклу, едва появившись. Такую конфигурацию можно составить только в случае предоставления очередной игрушке собственного координатного пространства. Чтобы аналогия стала полной, следует внести самое принципиальное уточнение: все эти матрёшки, как много бы их ни получилось при дроблении, на-делены личным сознанием, но, в силу персональности судеб, эти сознания различаются между собой. Из разности сознаний исходит различие принципов построения всех сущих.

Возможен ли между ними обмен опытом? Не только возмо-жен, а такой обмен является обязательным условием бытия всего набора сущих, составляющих лицо лидера-персоны. Так же, как в человеке все изменения тела непременно должны отображаться в мозгу, а значит, в сознании, так в подчинённом хозяйстве лидера не допускаются события, не охваченные его контролем. Каждая часть невероятно сложной конструкции должна иметь средства связи с тем, кто в итоге принимает решения по любому поводу личного бытия – с сознанием лидера. Как же соотнести огромную координатность его сознания с малой или же нулевой мерностью входящих в большой организм существ? На примере людей видна неподъёмная сложность стыковки с животными, растениями, осо-бями клеточного, бактериального, вирусного миров. Ещё сложней контакты с пришельцами, нематериальными сущностями и всеми, кто развитее нас. Как же тогда происходит общение со столь высоко стоящей персоной? Присутствие таких персон – это факт,значит, имеется и ответ на данный вопрос. Подсказка кроется в единстве законов мира, ибо нельзя создать что-либо такое, что не поддаётся управлению. Но само это построение неукоснительно соблюдает принцип составности всего существующего, значит, и связующей стихии тоже надлежит быть составной.

Термин составный применительно к миру обозначает много-координатный. Составность человека проявляется в том, что его сознание, а вслед за ним тело, содержат в себе, как неотъемлемые части, различные элементы, принадлежащие нулевому, линейному, плоскостному и междумерному уровням.⁴³ Если рассмотреть града­цию разума, следущую за людской, т.е. кваромовскую, то в теле четырёхмерного существа добавится к перечисленным очередная часть, простирающаяся в направлении четвёртой координаты. И, таким образом, при дорастании до очередной координаты, разум осваивает усложнённое пространство, уже соответствующее его развитости, а его тело-организм пополняется очередной добавкой, расположенной во внутренней области на правах органа.⁴³ Совме-щение добавок по единым законам рождает существо-сущее.

Органеллы передают сигналы клетке. Обобщив их, она свои ощущения посылает ткани. Те аналогичным образом информиру-ют орган и, наконец, совокупное послание доходит до сознания и мозга особи. Сигнал нульмерных органелл вливается во всё более мерный поток сигналов, а они в материальном теле представлены ввиде нервных импульсов или электрохимических токов. Такой ка­нал проводимости ответственен за ощущения, вызывающие все действия. Кроме этого канала, имеется путь передачи сообщений, пролегающий по околотелесному пространству. По нему проходят сигналы невещественной природы, определяющие состояние пред-чувствия. По мере повышения развитости, плотное тело станет постепенно меняться и при подходе к кварому оно исчезнет вовсе. Вместе с ним уйдёт из управляющего обихода вся так называемая биологическая суть человека. Останется лишь та, что является вспомогательной-сопутствующей в нынешней обстановке роста Она в дальнейшем станет развиваться с тем, чтобы в полном соот­ветствии с потребностями познания многомерной особи опреде­лить структуру нематериальной формы.

Представим себе беседу ландыша и барсука. Пусть растение, будучи жильцом мира одной координаты, составило очень умное предложение и направило его животному. Оно в своём развитии ушло далеко вперёд по сравнению с травой и населяет мир уже двух координат. Значит, его разум способен хорошо понимать события, распластанные по ширине и длине, и только на уровне отсвета отображать происходящее на линии. Но в послании цветка отсутствуют плоскостные сведения, поскольку до их осознания ландыш ещё не дорос, не доразвивался. Потому сколько травяной гениальности он не вложил бы в мудрую депешу, не прочесть её даже умному зверю. Для барсука послание соседа по разуму будет казаться едва различимым намёком, вынуждающим к интеллек-туальному движению в запрещённое прошлое. Если же барсук пошлёт телеграмму ландышу, в ней будут содержаться понятия из тех направлений бытия, о которых растение даже не подозревает: о ширине. Попытка прочтения такого сообщения равна прыжку в будущее, что недопустимо. Вывод: полное общение на уровне сознаний между особями невозможно. Предпо­ложим, что такое утверждение ложно. Тогда открывается путь пря­мого влияния на менее развитые персоны более развитых персон с целью приспо-собить их под свои прихоти. И поскольку ни­где нет совершенной персоны, той которая способна понять исход­ную суть движения разума, всякое вмешательство в прошлое вы­звало бы разрушение причино-следственной организации сущего и исходящих из неё законов: предначертанность судьбы, запрет на скачкообразное развитие и попятное движение, состáвность ... Такой мир не смог бы существовать и его бы не было. Непонимание среди миров и даже среди представителей одного мира – это одна из многих за-щитных мер против неустранимой глупости существ, ко­­торая на всех уровнях мироздания от блохи до ангелов самÅми глупцами считается вечной и безмерной мудростью.

Тогда как же управлять миром? Ответ заложен в категоричес-ком требовании персонального развития. Каждому существую-щему от верха и до низа, задан индивидуальный путь роста или иначе, своё предназначение. Интрига состоит в невозможности выполнения этой обязанности без взаимодействия со своей средой. Именно среда является той сценой в театре сущего, на которой происходят все связущие акты между разными статистами бытия. Прежде всего среда объединяет часть и общее. Если общему, ис-ходя из его личного самопонимания, необходимо изменить пове-дение частей, то оно принимает меры к изменению среды таким образом, чтобы, оказавшись в новых условиях роста, части были вынуждены сориентировать своё движение в указанном направ-лении. Тогда и общее, и части не лишаются выбора. Они вольны в поступи, им принадлежит их свобода творчества, свои искания и своё решение, что вместе составляет развитие. Часть и целое без общей среды взаимойдействовать и существовать не могут.

Может ли часть воспользоваться чужой средой? Только, если к этому вынуждает невозможность удовлетворить свои запросы посредством своей среды. Но, тогда она обогатится элементами, ей несвойственными, и перестанет соответствовать самой себе, т.е. своему назначению. И поскольку такой демарш запрещён, часть погибнет. А лишившись части, общее отклонится от начертанной линии и понесёт ущерб. Волна напряжения, возникнув в одном месте, скоро распространится по всей цепи причинных отношений и создаст невыгодную ситуацию повышения страданий и затрат на единицу опыта. Потому каждая пара общее-часть значительную долю творческих потенций направляет на ограждение совместной среды от вмешательства кого бы то ни было. Похожее наблюдаем при трансплантации. Орган, оказавшись в новом теле, вынужден взаимодействовать с чужой средой и черпать из неё материал для своего роста. Если такая подпитка способствует развитию органа в предписанном направлении, он приживётся с малой доработкой собственной структуры без изменения общего пути его развития. При невозможности использования новой среды для своих целей орган отторгается и гибнет. Медицинская нагрузка на органи с целью изменения его свойств и улучшения приживаемости не должна превышать предел, после которого наступает отклонение развития органа от ему уготованной судьбы. Чем более здоровые и незамусоренные организмы вступают в вынужденный контакт, тем чище их химический состав, тем легче даётся взаимопони-мание сознаний личности и органа и тем надёжнее и крепче их объединение. Однако внесение части меняет целое.

Но если так, то любые сведения, касающиеся заинтересован-ной пары, обязаны оставаться лишь в пределах своих владений. И тогда все организующие сообщения, например, свет или вообще излучение, будут переданы так, чтобы они не смогли покинуть область, обжитую интересантами. Так, клетка, будучи жильцом нулевого мира, изменит своими молекулярными или волновыми действиями околоклеточную среду согласно личному пониманию себя же. Ткань уяснить смысл сообщения непосредственно не может, поскольку принадлежит старшему миру – линейному – и для неё возникает ситуация, типа ландыш – барсук. Но ткань даже не станет пытаться расшифровать химическое письмо. Она про-реагирует на изменённую среду согласно своим потребностям, как персона с конкретным предназначением, и внесёт в ту же среду дополнения, которые воспримутся клеткой ... Последовательное общение со средой предоставляет верную возможность каждому участнику, оставаясь собой, в то же время составлять общее. А если клетка отправит сообщение в среду, определяемую óрганом? Ситуация ландыш-барсук усложнится, поскольку орган – объект плоскостного мира, а клетка – нулевого, и это составляет интервал непонимания в две координаты. Малейшие контакты при та­ком удалении разумов породят заблуждения, нарушающие порядок. На этом основании клетка тем более не сможет напрямую обра­щаться даже к своему организму в любом проявлении его формы. Прослеживается закономерность: часть может взаимодействовать лишь с тем общим, что превосходит её по развитию не более, чем на одну координату. Пусть, например, внутри или в составе ткани имеется некая структура и распространяет вокруг себя излучение, свойственное ей: волновое, вибрационное, акустическое или теп-ловое ... Клетка по статусу части находится в поле действия этого потока и поэтому не может от него не зависеть. Тогда излучение может быть организатором, который придаст среде объединяющие свойства. Линейное воздействие ткани в соответствии со своей же потребностью меняет общеее пространство. Наша клетка черпает из него то, что считает необходимым для себя и добавляет в него собственные отходы, внося этим свою лепту в изменение среды. На изменение реагирует ткань, приняв меры к упорядочиванию свойств окружения в соответствии с личным пониманием своего пути. Тогда получаем замкнутый контур управления с обоюдной выгодой. Он объединяет и менее развитое существо и развитое более, стоящее рядом и превосходящее соседа всего на одну ко-ординату роста. На людском языке – это контур жизни. Это контур существования в широком понимании, ибо всё сущее, что есть,организует своё бытиё именно таким цепочечным образом. Раз-рыв или размыкание данного контура, например, из-за отсутствия излучения ткани или в общем случае – по причине изменения воз-действия старшей структуры на младшую, ведёт к гибели или к значительным преобразованиям сути обоих участников.

Значит, излучение ткани относительно клетки выполняет ту же роль, как излучение Солнца по отношению к планете. Можно продолжить аналогию и составить следующий ряд цепочечных объ­единений: солнцем для ткани является собственное излучение органа, для органа – тела, для тела – планеты, для планеты – звез-ды, для звезды – мир следующей мерности, для мира следующей мерности – сущее очередной мерности ... Во взлядах существалюбого мира солнцем будет казаться источник организующего излучения, расположенный в следующем координатном простран-стве. Солнц столько, сколько разумов. Их много. Количеством они уходят в беспределье. Как же рассматривать человечье Солнце? И что вообще современным людям известно о нём?

Не настораживает ли факт трёхмерной видимости небесных тел? А как выглядели бы они, если бы людям не дано было вос-принимать высоту? Те же тела казались бы плоскими блюдцами. При неспособности отображать нами ширину они превратились бы в линии, а для тех, кто не дорос до понимания протяжённости, они и вовсе исчезли бы из предметного отношения. Если такова трансформация вида светила при понижении мерности смотряще-го, то не менее разительной она должна быть и при повышении развитости наблюдателя. Можно ли вообразить форму Солнца в направлении четвёртой, пятой и шестой координат? Такой взгляд обозначал бы проникновение в будущее без должного обеспече-ния, т.е. скачкообразным, незаработанным, не выстраданным мане­ром, а по­тому запрещённым причинными отношениями объектов. Но всё же, такое продолжение есть и откроется оно существам, про­двинувшимся по шкале оразумления дальше человека. В таком слу­чае что же изучает людская наука?

Ответ: изучает то, на что способна. Пусть исследователем яв-ляется существо с однокоординатным мышлением. Мир для него вытянут в линию и, кроме неё, в его восприятии ничего нет и быть не может. Тогда, верный своей интерпретации действительности, он разработает сценарий эксперимента, вложит в него идеологию поиска, под него изготовит приборную часть, сам выберет ва­риант обработки данных и визуализации результата, ориетированный на отображение линии. Он хотел получить линию, – её и получил! Если ту же задачу будет решать существо с плоскостным взглядом на мир, то при подготовительной работе поиска он заложит личное двухкоординатное вÅдение. Искал плоскость, – её и нашёл! То же самое происходит с человеком. Он с высоты своего ума уже не станет транжирить себя на очевидную нелепость: искать линейное или плоскостное представление небесных тел. Он уже ясно видит их шарообразными, значит, выберет соответствующую процедуру проверки. Его ум, здравый и соответствующий себе, нацелится на параметрическое уточнение сложившегося образа. Искал фигуру объёмную, – её же и нашёл! И точно так, как линейный мыслитель при любых условиях не в состоянии запланировать эксперимент в поиске плоской формы, а плоскостной учёный не может органи-зовать эксперимент по наблюдению шара, так же и междумерный аналитик в принципе не обнаружит никаких продлений шара в ту область, которую не воспринимает его же рассудок. Отмечалось выше, что общее намного разумнее своей собственной части. И поскольку каждой ступени разума присуща своя форма, то суще-ствование идентичных форм в мироздании обязано послужить для нас настораживающим фактом. Так, форма óргана от формы тела весьма отличается. В свою очередь вид тела никак не соотносится с видом планеты. Но уже за планетой, несмотря на возрастающий взлёт их разума, форма самого Солнца, других звёзд, скоплений, и прочих дальних объектов, всегда остаётся практически неизмен-ной и сохраняет всё тот же объёмный вид. Почему такое пренеб­режение к важнейшему соотношению сдержания и формы?

Ответ прост: любая конфигурация, распределённая по сколь угодно большому числу координат в пространстве, сможет быть отображена в восприятии наблюдателя лишь в том ограниченном количестве направлений, которое не превышает мерность собст-венного сознания. Пусть квазар представит собой двадцатимер-ную конструкцию. Линейное растение всё равно увидит от него только линию. Плоскостное животное – только диск. А человек? Он обречён во все его человечьи временá любые причуды форм воспринимать не иначе, как трёхмерные или близкие к шарооб-разным. Под такое восприятие он придумывает обоснование, назы-ваемое физической картиной мира, пытается внедриться в чужое незнакомое и переиначить его на свой лад, получает от ворот поворот, и, одумавшись, научившись чему-то приблизительному, принимается строчить очередное одеяло из таких же объёмных ло­скутов, что в итоге назовётся наукой. И так, пока он обретёт способность самостоятельно учиться самостоятельности.

При самостоятельном мышлении произойдёт главное – поя-вятся сомнения. Вслед за ними исчезнет мир догм! Расширится и область приложения творчества! Обогатится сектор поиска, иным станет выбор пути выдвижения в будущее и его проверочное оформление, значит, оценка действительности будет подходить ближе к самой действительности. Всё вместе даст возможность существам в форме людей уяснить свою роль в мироздании, место на шкале оразумления и возложенные на них задачи. С той высоты разума наш теперешний пещерный уровень развития человечества будет казаться не только нелепым, но и невозможным. И назовут они его послепещерной дикостью раннего междумерья.

Напомним,⁴³ если стать ногами на электрон атома водорода, то в относительном масштабе расстояние до ядра в сто раз боль-ше, чем удалённость Земли от нашего Солнца. И поскольку всё в мире разумно, то разумным является и сам электрон. У него есть свои сутки, годичный интервал, орбита, свое небо и прочие атри-буты взаимодействия тел. Движется он вокруг ядра не по своей воле. Когда-то, находясь в едином массиве, одна из его частейвыразила несогласие с направленностью развития и образовала протестующее объединение. Возникла угроза разрушения всего целого. Для предотвращения гибели это целое применило приём устранения конфликта, употребив объединительно-разъедините-льную связь. Протестант был изгнан из массива и размещён на удалении, при котором противоречие разрешилось с обоюдной выгодой. Два разумных объекта – массив и бунтарь, разъедини-лись так, чтобы протестант получил своё, но при этом общее, состоящее из остатков массива и отделившейся части, осталось в прежнем качестве развития. Значит, электрон и ядро – это та слож­ная единая сущность, названная водородом, которая на нынешнем этапе становления человека кажется ему именно такой: вращается шарик-электрон вокруг шарика-ядра.¹⁷

В действительности же это две персоны, входящие на правах частей в состав общности-особи с фамилией водород. Между об-щим и частями интервал непонимания в одну координату. Так как общение между сознаниями напрямую невозможно, их вынуждена объединять совместная среда. Она же является тем связующим звеном, без которго немыслимо существование ни частей, ни общего. В доступном пониманию человека простейшем случае эта среда являет собой электронно-ядерное пространство. И именно через него происходит обмен сведениями, которые обеспечивают гармоничной паре общее-часть предопределённый путь развития. Любые изменения состояния среды немедленно вызывают от­клонение и части, и общего от персонального предназначения. Другими словами, внешнее вмешательство в межядерную среду приводит к перестроению структуры всей общности – электрона, ядра и пространства. В результате они перестают быть теми объектами, которыми были до постороннего вторжения.

Так и должно быть, ибо основой их бытия является осознан-ное поведение в сложившейся обстановке, причём это осознание носит активный характер, т.к. среда влияет на часть, а часть меняет среду. Аналогичное отношение среды и общего. Вырисовывается картина весьма тонко сбалансированного взаимодействия участ-ников объединительно-разделительной процедуры. Может ли это взаимодействие обойтись без собственного организующего излу-чения? Обойтись без местного аналога света, без своего неба, без понятия космоса, протяжённости и личного потока изменчивости, порож­дающего тамошнее время и остальные атрибуты протяжён-ных миров? Безусловно, всё, имеющееся там, весьма отличается от представленного людским вымыслом. Весьма, но не принциа­льно, ибо законы развития едины для всех уровней сущего.

Представим себе обстрел атома ускоренными частицами. В уравновешенную систему отношений из того времени, которое ха-рактеризует будущее собственного состояния, практически скач-ком, врывается объект по размерам равный местному солнцу – протон-протонное взаимодействие. Люди на примере древних следов столкновения Земли даже с ничтожно малыми небесными массами наблюдали их губительные последствия для структуры пла­неты – изменение орбитальных параметров движения, сдвиг полюсов, смещение климатических зон, образование водоёмов и гор, уничтожение ландшафта и живой прослойки ...

Недавно падение тела по размеру примерно равного разме­ру Земли произошло на Юпитер: бури в атмосфере гиганта буше­вали несколько месяцев, появились ранее небывалые вихре­вые течения. А как будет выглядеть внезапная встреча равных объектов, типа Марса или Сатурна, или Протонов, или Нейтронов ...? Что от них останется? Как тогда будут выглядеть оскол­ки после губительных потрясений? Что произойдёт с их собст­венными сознаниями и срéдами? И можно ли по фрагментам-кускам трупа воспроизвести суть персоны? При массе черепков растрощен­ных форм куда де­нутся причинные связи разбиенных личностей? На эти вопросы ответа нет, поскольку люди не доросли ещё до самÅх вопросов. Тем не менее полное незнание не останавливает упорствующих и твёрдых учёных от крушения натуры. Собранный щебень соста­вил багаж потешной науки с названием ядерная физика.³⁶

Водевиль с заголовком исследование атома ставят на сцене науки сотни тысяч статистов. И что же, нелепости происходящего они не понимают? Можно утверждать уверенно: понимают! В чём же тогда дело? Ведь они на палубе того же титаника, что и все земляне! Раскрытие этой несуразности выходит за пределы темы, потому предоставим свободным мыслителям в рамках новой дис-циплины – катастрофы по недомыслию изложить свои суждения.

Если же для обеспечения устойчивости структуры необходим обмен сообщениями, можно ли послать их из молекулярного ми-ра, например? Можно, но интервал непонимания резко возрастёт, спровоцируются ошибочные прочтения, последуют разрушитель-ные действия и создастся угроза порядку. Даже расположенные рядом часть и ближайшее общее не могут общаться напрямую, а лишь окольным путём через совместно обжитую среду, при этом порождая нестыковочные конфликты. Так что каждая прослойка сущего вынуждена обзавестись собственными солнцем, временем, расстоянием и прочими организующими атрибутами. Мир атома – это полноправное самое настоящее сущее. Оно не первое и не последнее в убывающем и возрастающем рядах структур, создан-ных из уплотнённого пространства для образования форм. Эти структуры составляют стихию материи. Сама материя до уровня, понимаемого людьми, кажется им плотным образованием, состо-ящим из вещества, которое, в свой черёд, порождено элементами и т.д., вплоть до кварков, тахионов и прочих анти ... И конечно же, по их упорному убеждению за пределами понимаемого совершен­но ничего дальше нет и просто не о чём говорить!

Однако в мире нет иного строительного материала, кроме пространства. Что бы где бы ни возникло, это произойдёт в любом случае в результате того или иного преобразования первоосновы всего существующего. И материи, коль она есть, не из чего более родиться, как лишь из пространства. А зачем её порождать? Для разрешения глубочайшего противоречия бытия, заключённого в невозможности превращения сознания самогó по себе в персону.Не имея формы, нельзя установить его размещение в пространстве, и тогда бесчисленные сознания разного статуса, слившись в еди­ную массу, всем пластом создадут недееспособный слой, грозящий миру отравлением. Потому сознанию, чтобы состояться, пожиз-ненно приходится решать задачу первейшей значимости по само­стоятельному обустройству себя в пространстве, т.е. самостояте­льно придать себе же форму. Но решить её можно только при условии, что эта возможность имеется вообще, или иначе, есть то, из чего можно строить. Так появляется потребность в сопутст­вующей атрибутике мира, служащей резервуаром, откуда каждое сознание черпает материал для придания себе же компактного вида. Этим закладывается основа индивидуальности и неповто­римости лика и сути. И если бы не было теперешней материи, то была бы другая-иная, но была бы обязательно. Поэтому материя как таковая самостоятельного значения не имеет, она вызвана к бытию лишь как приложение к сознанию и служит поставщиком комплектующих элементов для сущностных тел. Ей всегда от­водится роль следствия или тени, которую отбрасывает диктатор-сознание, дополняя его до положения комплектной особи.

Пока же человечий разум не способен рассмотреть за спиной слуги-материи самогó хозяина-сознания, поэтому люди всю силу послепещерного упорства направляют на ничего не решающего раба. Это ни хорошо, ни плохо. Таково свойство не ознавших себя существ. Пройдут круги принудительного поумнения и они когда-нибудь начнут самостотельно творить свою самостоятельность. А пока что идёт обмен малоразвитости на страдания.

Но сознания числом и значимостью беспредельны, потому и материя должна быть настоль разнообразной, чтобы обеспечить любые притязания заказчика-сознания. Важнейшая её характери-стика – это обладание собственным сознанием. Это утверждение вытекает из условия её появления, – если первичное пространство обладает сознанием, то отношение „сознание-пространство” при любых преобразованиях нарушиться не может в силу запрета на попятность и на скачкообразное изменение сути. При стягивании пространства происходит сосредоточение сознания воедино таким образом, что образовавшийся объект тем приобретает собственную форму, соответствующую совокупному сознанию. Тогда и новый объект получает возможность найти себе место в причинно-след-ственных отношениях похожих структур, т.е. определить линию своего развития согласно плану роста общей конструкции.

Второе свойство материи – это её многомерность. Люди пока воспринимают лишь начальную трёхмерность. Им ещё не удаётся вникнуть даже в присутствующие в их мире нулевую, линейную и плоскостную мерности. И только редкие фантасты рассуждают о градации выше третьей. Это естественное состояние разума и оно обозначается, как людской вариант. Но достаточно понять то, что развитие связано с освоением новых координатных направлений, как становится ясно, что повышение развитости неизбежно соот-несётся с требованием увеличения мерности того пространства, которое сознание считает своей средой. Тогда для создания форм и сущих беспредельных миров, и для обеспечения их материалом потребуется такое же беспределье свойств материи. Уже в конце трёхмерья нет материи в нашем привычном понимании. Начиная с кваромно-объёмного междумерья материя становится нематери­альной, т.е. кваромовцам и остальным более развитым персонам атрибутика плотных форм не нужна. Они воспользуются мягкими, эфирными неплотными компонентами того, что сами же плотные существа-люди определили, как плоть.

Третье качество материи – это отсутствие косности, которая трактуется, как бессознательность, монолитность, неподвижность, бездушие и прочие приметы равнодушия. Всякий объект из мира материи является сущностью стихии форм, поскольку наряду с плотью имеет сознание, подчиняющееся всем законам роста, кро-ме одного – сознание форм не имеет восхожденческого значения, т.е. оно не является собственностью стихии времени. Каждый раз, когда персоне ремонтного потока⁴³ требуется источник для создания тела, она обращается к материи. Сознание строит тело и применяет его как инструмент познания в ходе текущего вопло-щения. Затем оно уходит в нематериальную сферу, оставляя тело при смене проявления в прежней области бытия и предоставляя ему возможность через распыление войти в свой цикл роста, как часть в составе сообщества форм. Четвёртая осо­бенность материи в её количественной конкретности. Её не может быть мало, много или сколько угодно. Она вызывается к бытию ровно в таком раз-нообразии, какое необходимо по условию обе­спечения сознаний материалом для построения форм-тел. Люди ещё не умеют видеть полной совокупностью личного сознания-разума, не полагаясь на телесное восприятие образа и на чувст­венное отображение естес-тва, поэтому и наблюдение ведут челове­чьми глазами и видят лишь плотную часть комплектных объек­тов, состоящих из нема-териального сознания и материальной фо­рмы. Это похоже на то, как по одной тени пытаются в точности восстановить полный вид скрытого предмета. Тогда картина неба – это следы сущностей, но не сами эти сущности. И напрасно всматриваться в них, поскольку к по­знанию мира добытые сведения не приведут.

Если окажется, что материи больше, чем требуется для обус-тройства сознаний, то образуется массив невостребованных форм. В связи с запретом на остановку роста, в нём обязаны возникнуть перестроения с попутным определением цели движения. Но при этой активности следствие ввиде материи превратится в причину развития себя же. Однако формам запрещено порождение новых причин-сознаний всвязи с угрозой инвертирования причинно-сле-дственных отношений. Поэтому в мире форм возможны лишь те преобразования, которые обеспечены сознанием, включённым в разъединительно-объединительные конструкции. Именно с этим и связаны наблюдаемые изменения морфологии небесных объектов. Приметой роста ума людей станет их способность к различению нешаровидных конфигураций пространственных объектов.

При недостатке материи часть сознаний не сможет создать по разумению своему себе же форму. Образуется распластанный слой сознаний, отравляющий мир. Этот слой пополнится и за счёт сущ-ностей, внезапно лишившихся тела, к примеру, в результате гибе-ли. Активным поставщиком многочисленных обесформленных со­знаний являются войны. Всвязи с нарушением строгой этапности воплощения из плотного мира в мягкую область, на протяжении длительного периода бытия сущности вынуждены обхо­диться без тела и предпринимать нетипичные усилия для обретения комплек­тности.⁴³ Так появляется структура, похожая на нематериальное кладбище. Видимо, весть о нём далеко разнеслась по вёздным окрестностям. Не случайно же солнечное хозяйство изгнано на задворки Млечного пути и зажато между Персеем и Стрельцом. Кто же управляет равновесием сознаний и масс? Ответ будет всегда один и тот же – тот, кто в этом заинтересован, а именно, глава-персона сущего! Та персона, которая собрала разрозненные куски предыдущих катастроф в единую структуру и установила законы бытия всей цепи следственных отношений.

Поскольку атом является рядовым сущим, то ему для своего устроения обязательно потребуются персональные составляющие протяжённости, изменчивости, длительности, тяжести и времени в том числе, скорости вообще и скорости организующего излуче-ния, аналогичного людскому пониманию света. Можно ли нашим солнцем осветить их мир? Если бы случайно в спектре светила нашлась составляющая, пригодная для тех масштабов, то и тогда подмена светил оказалась бы недопустимой. Солнце выступает в качестве причины всяких событий, происходящих на уровне его собственных частей, в том числе и на уровне атома. Удаляясь от звезды как общего, цепь причин проходит через многие проме-жуточные общие, пока, наконец, очередным звеном не охватит всю атомную вселенную с непременным сообщением ей личного предназначения. Само по себе такое назначение будет в судьбе Солнца частным фрагментом. Он единственный, неповторимый, и сведений о его содержании нет больше ни у кого. Всё, что в да­льнейшем произойдёт с атомной персоной, будет направлено на возможно полное соответствие своей роли. Именно под это соот-ветствие станут подбираться и сопутствующие атрибуты бытия, транслирующие всемирные законы развития на местные условия. Только индивидуальной причиной могут быть порождены любые тамошние следствия. Если её подменить причиной, исходящей от Солнца, эта выходка будет сродни разрушению причинно-следст-венной цепи светила, т.е. уничтжению звезды, как персоны.

Вывод: всякое общее обязано самостоятельно вносить в свои части всю атрибутику бытия, включая и такие вехи, как время и скорость света. И поскольку количество всех общих в мироздании стремится к бесконечности, то таким же беспредельным числом отличий характеризуются временá и скорости каждого света в любом из сущих. И более того, нет такого наблюдателя внутри сущего, который точно знал бы сущностные параметры базовых переменных величин, поскольку всё, и местные фундаментальные понятия в том числе, отражается в сознании персоны настолько полно, насколько это соответствует развитости сознания интере-санта. Если бы что-то можно было знать наверняка по примеру абсолютизации скорости людского света, это означало бы останов-ку развития. Но вывод об остановившейся вселенной утверждает недопустимую ошибочность и даже порочность прошлых теорий по уяснению структуры мира. Этот же вывод является приговором в несостоятельности теперешних знаний с титулом научные.

Итак, каким бы ни было сущее, образованное собранными осколками, оно, вслед за слиянием, тотчас же начинает развивать­ся в направлении, указанном лидером-персоной. Эта активность ведёт к цепочечному дроблению-расползанию массива с порожде­нием внутри бóльшей структуры убывающего ряда вложенных меньших очагов. Возникает связанное строение объектов, где каж­дый член цепи по отношению к более развитому соседу является органом, а относительно менее разумного – организмом-общим.

Термин дробление вызывает наши трёхмерные ассоциации с шариками разного размера, рассыпанными на плоскости или впи-санными в объём подобно виноградной грозди. Представление это неверно! Для проникновения в мозаику миров следует каждому шарику придать личную мерность, т.е. координатность собствен-ного пространства, причём так, чтобы однажды встретившийся вариант больше нигде не повторялся бы. Если самый простой мир оказался, например, десятимерным, что означает распределение его естества по десяти разным независимым пространственным направлениям, мир старшего соседа будет одиннадцатимерным, следующий за старшим, окажется уже двенадцатимерным, за ним пойдут тринадцатимерный, четырнадцатимерный и т.д. Но при всей её этажной мéрности эта структура имеет уникальное свой-ство – это цельный объект, более того – это существо, персона и даже особь. Сравним её с человеком. Весь целиком он представ-ляет собой сущность объёмного мира. Его органы – руки, почки, сердце, ноги, печень, желудок – уже представители плоскостного мира. Части органов: сосуды, нервы, тяжи, ткани – жители мира ли­нейного, а элементы частей: клетки, молекулы, атомы – выходцы из мира нулевой мерности. Несмотря на великое разнообразие входящих в единую конструкцию персон, составное су­щество в виде человека не только дееспособно, но и является высшим разу-мом по отношению к частям, его образующим. И точно так­ же сам человек является частью болеее развитого существа, которое ни при каких условиях не может быть с ним той же мерности или на две, три и больше координат превышать её. То существо сможет пред­ставлять только четырёхмерное образование, людям пока что незна­комое, как селезёнка не знакома с величиием человека.

Продлевая аналогию далее, видим, что сущее и сущие – это великий организм, в котором каждому из элементов определено персональное место. Стóит только одному из них восстать против сообщества, волна возмущения прокатится по всем мирам, выну-ждая их направить свой гнев на усмирение дерзкого. И поскольку развитие немыслимо без появления протестантов, то воздействие на бунтарей превращается в самостоятельную управленческую за­дачу под названием обеспечение устойчивости мира. Эта задача очерчивает те положения, важнее которых нет, ибо не состояв­шись как целое, остальные проявления бытия за ненадобностью отпадают. Забота мира о собственной устойчивости отражена в фундаментальных законах существования, не имеющих иных ва-риантов приложения: они одни для всего существующего. Нет из них исключения для сущих, скрытых за горизонтом понимания, для наблюдаемых миров, для человека, молекулы, атома ... И если больно пациенту при удалении зуба, то так же страдает и ядро от насилия над его плотью. Разлетаясь на элементарные частицы, оно мстит насильникам, скрывая своё устроение и уводя их во мрак невежества, выход из которого в перевоплощение. Не случайно же чукчи, эвенки ... просили разрешения у зверя забрать его жизнь.

Можно ли в земных условиях предложить натурную модель сущего? Можно, но не далее призмы. Выделим крайнюю точку из её облика и вообразим, что это – мир нулевой мерности. Там, в глубине этой кажущейся точки можно разместить бездну клеток, атомов и прочих сущих, которых люди даже и не принимают всерьёз. От точки отходят рёбра, напоминающие линейный мир. Можно вообразить, как трудно и даже невозможно, оказавшись в недрах нулевого мира, дотянуться до невероятного и мифического линейного пространства. Такой переход фактически и мысленно для нулевиков обзначает прыжок в будущее, и он неосуществим до тех пор, пока они не преодолеют тяготы оразумления в своём мире и не поумнеют настолько, что станут различать многоточеч-ные, т.е. протяжённые предметы. Рёбра ограничивают плоскость. Она находится совсем рядом, почти касается линейников, но они не могут ни видеть её, ни даже почувствовать, ни зафиксировать приборами. Умом не доросли. На то, чтобы линейники заметили плоскость, им понадобятся эпохи-эпохи-эпохи труда с названием развитие. И когда они впитают в себя события, предоставляемые плоскостным миром, тогда смогут приподнять небеса объёмного мира. К этому моменту они обретут лик людей и в таком виде впервые заметят выплывающие из тумана трёхмерья контуры новой, очередной координаты – высоты. Существа-люди вступят в плоско-объёмное междумерье, осмотрятся вокруг и спросят: „А можно ли предложить модель сущего?” Как выглядела бы такая модель, если бы её предложили жители нулевого мира? Чем она отличалась бы от варианта мыслителей линейного мира? Как её нарисовали бы плоскостные мудрецы? Ответ междумерцам будет таков: „С высоты своего же трёхмерного образования подскажите учёным нулевого мира, как, нарисовать сущее старшей линейной области, опираясь только на знания сво­его мира? Укажите путь восприятия плоскостного су­щего линейным академикам! Тогда ипредставите вид усложняющихся сущих, продолжив понятийную тенденцию построения мно­гомерных структур.”

Значит, дробление не является измельчением, этаким превра-щением глыбы в песок, зёрен в муку, водопада в брызги. Это есть преобразование многомерного объекта в многомерный же, но уже иной сложности и мерности для получения добавочных потенций роста. Как ни пикантно это звучит, но развитие можно охарак-теризовать числом конфликтов, приходящихся на единицу опыта. Если их нет, создаётся иллюзия полного благополучия и больших достижений, но такая ситуация ведёт к увяданию творчества, к учащению ошибок выбора или к застою с конечной деградацией. Если их слишком много, то некоторые останутся неохваченными творчеством, тогда, не получивши отпора, наберут сокрушающую силу и создадут угрозу целостности. Талант бытия за­ключается в осознанном порождении конфликтов со средой в таком количестве и в той значимости, которые могут быть побеждены наличными возможностями, с последующим сведением антагонистических противоречий к разрешимым и с переходом к мирным.

Предложим фантастам рассмотреть вариант неспособности су­щего свести конфликт к нейтральному исходу. Если вражда не сможет погаснуть, в тылу массива, т.е. в прошлой судьбе, тогда об-разуются залежи искривлённых законов развития. На протяжении вечности они инвертируют движение сущего и оно превратится в уничтожителя соседей. Но что значит война при тех масштабах? Факт того, что наш мир живёт, свидетельствует об умении верхов соперничать без злобы, конфликтовать без подавления и проти-востоять без уничтожения сопротивленца. Повсюду наблюдается щадящий режим в устремлении к победе, и всё живое достойно уважения за то, что нашло в себе силы бороться и быть. Живущие заполняют пространственные области бытия плотной массой, но без слаженности бега и взаимного понимания им не состояться.

Приложение этого общего закона можно проследить на всём животном мире планеты. Всякое существо конкурирует с прочими существами лишь в меру оразумляющей необходимости. И коль одно из них поедается другим, то это значит, что поедаемое под- талкивается насильно к более полному приспособлению в среде и к умению различать события по их значимости. Если бы такое умение ранее ужé было приобретено, то жертва убрала бы себя из опасной зоны и тем продемонстрировала свою способность верно оценивать обстановку. Трагизм гибели запоминается навсегда, и страх смерти входит в естество особи на уровне рефлекса защиты и самосохранения. За неразвитость грозит суровое наказание, зато нет разлитой всюду злобы и потомственного мщения. Можно ли вообразить сговор мышей против кота и перестройку мышиного уклада жизни на войну со зверем? Или как Меркурий вошёл бы в сражение с Землёй за право обладания менее жаркой орбитой, а Солнце вскипело бы лютью к тем, кто поближе к центру звёздного сообщества? Нет! Такого в мире нет!

Есть только одно исключение ввиде узкой полоски на шкале оразумления, отмечающей переход от плоскостного к объёмному миру. Это междумерный этап роста, в котором происходит самое значительное преобразование формы носителей разума – россыпь вариантов животных тел уступает место практическому однообра-зию тел, соответствующих человеческому сознанию. Ломка пло­ти оказывается настолько трудно осуществимой, что на установление равновесия между формой и содержанием потребуется множество принудительных кругов поумнения. И пока не установится миро­воззрение самостоятельно учиться самостоятельности, людская про­слойка разума будет демонстрировать попрание установочных законов мироздания. В соответствии с попранием на неё обру­шатся беды, вынуждающие перейти, в конце концов, к осознанию себя и к уважению соседей по разуму. Нелегка доля людская: малый ум кажется необъятным и провоцирует ...

Именно в этом и состоит суть дробления сущих. Исходный массив, как был единой сущностью, так ею и остаётся. Различие начального и последующих состояний – в изменении пространст-венного расположения её частей, которые претендуют на само-стоятельность. Получается, что каждая часть имеет собственную развитость-мерность, и ей отводится в пространстве конкретная область той же мерности-координатности. Или: сущность занимает ячейку многомерного пространства, имеющую параметры, соот-ветствующие параметрам этой самой сущности. Рост и развитие состоит в последовательном освоении событий своего мира с целью исчерпать их в своём направлении, а затем перейти в очередной мир, мерность которого на единицу бóльше.

Земной пример. Растения. Какого бы линейного ума они не набрались, но, если остаются в форме растений, то этого ума всё ещё недостаточно для перехода в плоскостной мир, а наличие пло- скокости недоступно их пониманию. По мере своей деятель­ности в качестве растений они неуклонно набираются опыта и его когда-нибудь окажется достаточно для восприятия следующей коорди-наты пространства – ширины. Вслед за таким осознанием новых свойств среды они изменят былую форму на ту, которая свойст-венна животным. Тогда из ячейки с линейной координатой они перейдут в ячейку с двумя координатами – обжитое пространство и развитость взаимно соответствуют всегда. Так же и животные из ячейки плоскостной в процессе роста переходят в объёмную и вступают в междумерье, представленное разумом ввиде людей. Из такой последовательности исключения нет никому и никогда. Беды созвездия и муравья в относительном масштабе сходны. В таком изложении цепочечное деление под натиском конфликта не имеет ограничения снизу. Получается: сколько бы ни ухо­дить от противоречий путём дробления, всегда найдётся новый ко­нф­ликт, вынуждающий для своего гашения принять особые меры. Но ес­ли пойти по пути разъединения общего и частей, тогда возможно воз­никновение ситуации, когда вновь отделённый фрагмент окажется менее значимым, чем исходный кусок, принимавший участие в первичном объединении сущего лидером-персоной.

Наступит этап развития, драматичнее которого нет. Ведь если обстановка вынудит избавиться от конфликтного противо­стояния, уйти от работы по устранению противоречия невоз­можно. Однако всё, что до сих пор было хорошо опробовано, уже не годится. Действительно, стоит ещё только раз применить при­ём дробления, как образовавшаяся структура станет менее разви­той, чем преж-ний фрагмент, согласившийся войти в состав исходного сущего. Но это уже будет возвратом в прошлое, недопустимым всвязи с угрозой разрушения причинно-следственных отношений мира.

Возникла опасность потери устойчивости сущего, его гибели, ибо старые наработки непригодны, новых нет, а неустранённый конфликт набирает силу. Со всей очевидностью встала необходи-мость в сотворении особого нового метода достижения устойчи-вости. Если применить разъединение, – это отход в прошлое. Если задействовать объединение, – попадаем в будущее. Как поступить, чтобы и остаться в настоящем, и соответствовать самому себе? Трудность возрастает ещё сильнее всвязи с запретом на частные- индивидуальные законы роста: положение, однажды успешно ис­пользованное для решения задач развития, обязано быть и впредь использовано всеми прочими участниками массива, сколько бы их ни было. В таком условии собрана вся суть единства принципов построения сущего: от мала до велика они обязаны выстраивать путь оразумления по одним и тем же правилам. Свои местные порядки не разрешено устанавливать никому, даже игнорировать принятые или менять их хоть в малой мере. Свобода состоит в творческом применении общих наработок в направлении личного предназначения, то есть в соответствии со своей судьбой! Зна­­чит, отказаться от разъединительно-объединительной идеологии бы­тия нет никакой возможности. Но в чём её основная суть? Её сила состоит во взаимодействии сознаний, когда сознание массива до­говаривается со своими частями о взаимной выгоде при сохране­нии каждым из них прежних достижений. Отметим особенность отношений: собеседники самостоятельно вступают в переговоры без каких-либо посредников. Свои дела строят сами. Почему же и впредь они не могут поступить, как принято в их среде? Потому, что их прежнее умение на данном этапе развития ведёт к гибели всвязи с вмешательством в прошлое, а иных навыков у них пока нет. Наступил момент или-или. Если ничего не предложить, грозит разрушение от нависшего конфликта. Для упреждения этого надо сделать то, что ранее не было известно: необходимо найти новые воз­можности прежних установок бытия. Си­туация осложняется до­полнительным признаком: нарастанием количества конфликтов на еди­ницу опыта. Нестыковок образуется так много, что творчес­кая по­тенция массива почти вся расходовалась бы на примирение.

Последнее обстоятельство вытекает из различия сознаний. До некоторого уровня развитости их умение самостоятельно учиться самостоятельности столь полно применяется во взаимных отноше-ниях, что им удаётся договориться в непосредственном контакте, хотя и с участием окружающей среды. Однако по мере ухода от текущих конфликтов и дробления, каждая последующая структу-ра оказывается всё менее мерной, т.е она распределяется в такой области пространства, чья координатность на единицу меньше в сравнении с исходным миром. Иными словами: всегда отделяется и удаляется менее умная бунтующая часть. Цепочечное изгнание более глупых, или, что то же самое, слабее развитых, приводит к тому, что достигается предел, при котором прямой диалог между сознаниями окажется невозможным. К угрозе вернуться в прошлое состояние добавляется опасность разрыва связей между частями, а это уже ведёт к ускоренному стремлению к разрушению. Малому уму не дано понять свою малость.

К моменту возникновения ситуации или-или и сам конфликт становится иным. Если ранее протестовали структуры, способные самостоятельно породить сущее, хотя и меньшей мерности, но при­годное для развития, то оказавшись вдруг на предельном уровне дробления, их творческий протест вырождается в уничтожитель­ную дерзость: впервые родится прецедент паразитизма. Ведь всё обособившееся не может быть изгнано из массива, ибо удалять пришлось бы в прошлое, но оно и самостоятельно не может суще­ствовать, поскольку само убрало себя из отношений причинности. Значит развитие отделенцев невозможно и, если они всё-таки есть, то вынуждены перейти к потреблению чужого для поддержания своего бытия. Создалась типовая картина запрещённой остановки роста. Поскольку эти случаи не единичны в мире, а скорее всего, такое столкновение интересов встречается часто, то мир обязан был найти отпор опасным событиям. Он его и нашёл: выпавшее из причинно-следственной подчинённости, подлежит уничтожению, т.е. превращению в невозмущённое пространство, или иначе, в прах бытия как нижайшего состояния естества. Но конфликт соз­дают персоны, обладающие не совпадающими сознаниями.

Однако, помимо устремлённых в недопустимое раздробление бунтарей, остаются другие интересанты, которые направят свою активность на изменение пути развития массива без намерения покинуть этот массив. Они-то и создадут внутренние конфликты, направленные на изменение роли общего в последовательности причинной связей всего сущего. И если бы их замыслы удались,была бы разрушена главная сила единения – всеобщее подчинение одним и тем же законам существования. Это в итоге обозначает уничтожение сущего и превращение его в те разрозненные куски, с объединения которых начинался мир. Такой возврат в прошлое сопряжён с муками и катаклизмами, выходящими за пределы люд­ского восприятия наказующих страданий. Поэтому всё, что су­ществует, полную свою творческую потенцию направляет на дос­тижение состояния устойчивости, т.е. на борьбу с разрушитель-ными конфликтами. Лишь сохранив себя действенным звеном причинной цепи, можно уделить внимание развитию.

Покоя нет нигде. Во всех сферах мироздания идёт борьба созидания с уничтожением. Однако и уничтожение тоже является созиданием в какой-то иной ориентации возможностей. Где-то на большой высоте в естестве бурлит котёл творческих желаний, и от него, искрясь, разлетаются лучи стремлений, упирающиеся в личный выбор, зажигающий пламя сущего. Один источник, много лучей, бездна выбора, неисчислимые сущие. У кого найдётся та сила, чтобы отличить истинное созидание от ложного? Если бы такой отличительный признак вообще существовал, то им владел бы источник, тогда можно было бы сузить поле выбора в обмен на ускорение развития. Но, похоже, ускорение роста ещё не значит, что сам рост идёт в сторону, потребную источнику. Лишь сталки-вая мнения многих, оценивая их рост или наблюдая результат, можно приблизительно выяснить, того ли хотел источник? Но у него нет чётких контуров собственных притязаний, потому это выяснение имеет размытую суть, из которой, тем не менее, будет производиться новый поиск с последующим выбором и иным вариантом сущего. И так – вечно! Стоит хотя бы одному звену задать незыблемый путь оразумления, как сразу же цепь совер­шенствования сознания превратится в рукотворный процесс по изготовлению устройства. Пусть как угодно сложного, но всё же устройства. И тогда для управления им понадобится сторонний разум, при становлении которого произойдут неприятности, опи­санные выше. Потому имеется то, что и долж­но иметься! От­сутствие покоя есть благо и суть бытия! Люди в силу краткости эпизода, когда они живы, не могут заметить переливов сущего в борьбе созидания и антисозидания, но принимая в мировоззрении однонаправленность движения разума, ограничивают своё пони­мание происходящего, потому постоянно подвергаются риску оши­­бочного или даже губительного выбора.

Итак, конфликт возник, укрепился и набрал силу. Его нельзя уже вынести за пределы массива по ранее отработанной системе дробления. Но его нельзя и оставить внутри массива в том виде, в котором он сложился по личной инициативе. Впервые возникла безысходная ситуация. Она сложна ещё и тем, что в обязате­льном порядке необходимо применить разъединительно-объеди­тельный приём, сопровождающий всякие перестроения. Над самой су­тью бытия нависла угроза небытия. Если решение найдётся, то все былые тяготы развития, от объединения фрагментов до настоящего тупикового состояния, окажутся ненапрасными, а в содружество миров войдёт очередное сущее и привнесёт новые возможности роста. Если же не найдётся, – вся конструкция рассыплется на случайные составляющие типа тех кусков, из которых началось первоначальное формирование. Но рассыпание – это возвращение в прошлое и, поскольку такой демарш недопустим, достигнутый уровень оразумления части за собой сохранят. Но этот уро­вень не сможет остаться сам по себе: он имеет значение только в цепи ранее установленных причинных отношений, которые теряются при раздроблении. Тогда осколки разрушенного сущего зависнут между прошлым и будущим, т.е. на некоторый период передадут себя в непреходящее настоящее. Но это есть типичная остановка движения. Так как она недопустима, весь остановившийся массив насильно принуждён будет погрузиться в мучения предельного накала. Именно они, мучения, точнее: их перспектива, становятся силой, побуждающей всех недостаточно развитых искать пути к преодолению конфликтов, угрожающих целостности. Образуются новые круги принудительного поумнения. Существование таких кругов, даже применительно к сущим, показывает единство всех законов развития для тех, кто есть, независимо от места на шкале оразумления и причин несоответствия этому месту.

        Получается, что отступать, останавливаться в росте или же пятиться в прошлое значительно опаснее, чем продвигаться впе­рёд даже ценой предельного напряжения. Понимая это, сущее на­чало творить. Этим был создан прецедент новизны. Новизна – это обнаружение закономерностей, не вытекающих из прошлого опыта, но сохраняющих с ним связь. Сколько бы ни тасовались старые знания, полученные комбинаторные находки не дадут отрыва от устоявшегося воззрения. Они удерживают мыслительный порыв в освоенной области и вскоре превращаются в угнетателей поиска. Способность стать на прошлый багаж познания, упереться головой в необходимость, отбиться от нападок здравого смысла и давления моды на современность, затем посмотреть на мир полной совокуп-ностью личного сознания-разума, мало полагаясь на телесное во­сприятие образа и на чувственное отображение естества, даст тот результат, который называется новым. Именно такие прозре­ния меняют лик эпох и зажигают свет будущего.

Допустим, в результате творчества пришло решение: уничто-жить. Тогда структура исчезает из прошлого, настоящего и буду-щего и возвращается в исходное состояние спящей стихии. Это – не тривиальный подход, ибо ранее он как приём не применялся. Наоборот, каждой части всегда находилось личное назначение ввиде персональной судьбы, в результате чего каждая из частей становилась значимой в цепи причинных обязательств. Подсказку для такого решения дали сами же части. Те, которые по итогам своей дерзости и малоразвитости не смогли удержаться в русле движения массива, низводились в нижайшее состояние естества, т.е. в прах. Значит, всякий, кто выпадает из всеобщих интересов, обречён на самостоятельное восхождение наверх, что само по себе маловероятно, ибо в среде с нулевой потенцией неоткуда взяться самой побудительной инициативе. Для её пробуждения необхо­дим внешний толчок или какое-либо стороннее влияние. Нужен тот, кто в своём безвыходье будет вынужден обратиться к такому трудно осваиваемому материалу, как прах.

И поскольку прежде уничтожение, как средство разрешения конфликтов не применялось, возникла нужда в разработке особых средств и приёмов новой идеологии. Поначалу было ясно одно: персона-конфликт, в результате некоторых особых преобразований, свой начальный сущностный вид должна сменить на однородный слой, лишённый формы. Понадобилась технология распыления. Значит, необходим распылитель. Где его взять, ес­ли всё то, что имеется, приставлено к делу ввиде индивидуального причинного предназначения? В этот момент впервые творческое прозрение обратилось к незадействованной прослойке – к праху. Из него, как из безликого материала, т.е. ещё не вступившего на путь оразум-ления, следует изготовить нечто, при­годное для воздействия на конфликт с целью сведения его значимости к уровню останков. Тогда такой конфликт исчезнет из массива сущего, не затронув его структурного единства, поскольку бунтующая часть ценой своей гибели ранее уже исключила себя из причинных связей массива. Есть ли иные варианты уничтожения?

        Перед ответом на поставленный вопрос, следует принять во внимание образ того, с кем предстоит бороться. Конфликт – это собирательное обозначение всех сил-персон, как частей сущего, выступивших против линии развития самого сущего. Ситуация, когда он отсутствует исключена, поскольку наличие противоречий является свидетельством развития. Как показано в работе миры,⁴³ структура, в которой идут описываемые трагичные перестроения, имеет мерность, равную семи, и названа – соррос. Это значит, что собственное естество данного сущего распределено по всем семи пространственным координатам, исчисляемым от нулевой по ше­стую включительно. Отсюда вытекает, что всякое существо для успешной борьбы с семимерной конструкцией само должно быть семимерным. Такое построение конфликта указывает на его мощь. Она такова, что в пределах человеческого понимания её не с чем сравнить. Для прикидки можно указать на превышение ею всего неба, обозреваемого людьми. Для уничтожения столь большóй силы потребна другая-сторонняя и осознанная мощь.

      Далее, конфликт потому и стал конфликтом, что он избрал себе путь развития, отличающийся от чётко означенного пути массива. Между этими двумя собственными путями причинно-следственная связь оказалась разорванной. Пути стали не только независимы, не только враждебны, но что важнее, – неизвестными друг другу. Если замыслы массива отражаются в причинных обязательствах и доступны к познанию, то намерения отделившейся части остаются скрытыми навсегда. Какой будет угроза от них, этого не может предсказать никто, ибо с конфликтом прерваны соподчинённые отношения. Значит, если для сражения с конфликтом понадобится готовить внешнюю бойцовскую силу, задать ей чёткие критерии борьбы не представится возможным. Потому необходим боец с широким набором особых способностей, что означает: имеющий сознание или является весьма умным, т.е. умеющий собственный большой опыт столь точно направлять в узкое русло грядущей победы, чтобы наверняка выиграть сражение при любых уловках конфликта. Этим условием положено начало так называемым некорректным задачам,⁵⁵ т.е. всем таким, для решения которых всегда недостаёт исходных данных. Развитие – это самая гран­диозная из некорректных задач. И если бы не было ориентиров движения разума ввиде единых законов оразумления,⁴³ тогда в силу чрезвычай­ной многоликости и многоходовости путей в обла­сти некоррект­ных решений, сущее не состоялось бы никогда. Этим замечанием ещё раз утверждается вся важность понимания не только наличной текущей конкретики, но прежде всего обоб­щающих и нормализующих положений, которые раскрывают бы­тиё, как составный самоорганизующийся процесс с весьма трудно достижимой устойчивостью. Без учёта смысла и сути этого про­цесса утяжеляются местные движения и затрудняется частный вы-бор пути. Обвально возрастают текущие беды на единицу опыта.

Пусть так или иначе, но удалось-таки взрастить по­требного мощного и умного бойца, и в сражении с конфликтом он одержал победу. Что ему делать дальше? Куда приложить свои бо­рцовские навыки, тем более, что все эти навыки – не от мира сего, т.е. они направлены на противодействие конфликту, свойства которого от свойств массива отличаются по условию проявления противоре-чия. Выхо­дит, что устранение первичного конфликта приводит к нашествию на массив ещё большей угрожающей силы в персоне взращённого бойца с непредсказуемым поведением. Всвязи с тем, что мощь не может быть бездеятельной, то за неимением других противников взращенец направит свою неудержимую агрессию на самого породителя – на массив. И если тот не мог расправиться с исходной угрозой, то с многократно возросшей опасностью не справится и подавно. Охранник займёт трон охраняемого.

И снова тупик: конфликт есть, и угроза разрушения нарастает, большой силой его не одолеть, широтой ума не покорить, сторон­ней помощи и свободных ресурсов нет, личные навыки ограниче­ны негодным в данном случае разъединительно-объединительным перестроением. Наступает очередная ситуация или-или. Если най­дется решение, массив-соррос займёт своё место в общности су­ществ старшего сущего под названием эврис,⁴³ в качестве комп­лектной особи. А если способностей для решения узловой задачи бытия не хватит, вместо целостной конструкции образуются раз­розне­нные куски с потерянной судьбой, ожидающие восхода на их не­бе толкового лидера с объединительными притязаниями.

Настала пора не просто творить для неотягощённого роста, но творить во спасение. Это значит, что необходимо сделать то, чему нет опоры в прошлом опыте. Эта кульминация показывает нали-чие класса задач, решить которые невозможно комбинаторными методами, т.е путём тасования или иного приспособления знаний, полученных вчера: прочных, устоявшихся, составляющих основу понятий современные и здраво осмысленные. Но эти задачи реша­ются всёже персоной, сформировавшей себя на основе техноло­гии получения именно прошлого опыта, и к моменту возникновения задачи выживания иного навыка не имеющей. Более того, внеза­пное выдвижение в новые знания сродни запрещённому скачку развития. Как увязать такие очевидные и насущные нестыковки?

Процедура получения знаний предусматривает направленное воздействие на среду проживания. Но среда многомерна. Потому всякое насилие отображается во всех координатных направлениях и в каждом из них формируется отклик на внешнее возмущение. Однако пониманию доступно лишь то, что укладывается в созна-нии аналитика. Прочие проявления натуры останутся незамечен-ными, и во взглядах наблюдателя в лучшем случае примут статус не полностью осознанных, отсутствующих или воспринятых час-тично, находящихся на грани освоения. Это значит, при любом общении со средой, она выдаёт сведений намного больше, чем способен осмыслить исследователь. Тогда весь опыт представляет собой мозаику впечатлений, часть из которых пóнята и принята к действию, другая часть находится на уровне ощущений, третья – ввиде предположений, четвёртая, – как ассоциация, интуиция или наитие, видение, пятая – вроде смутного проблеска и т.д. Среда отображается в сознании существа тем полнее, чем более развито существо. Люди, например, принимают только ту составляющую совокупного отклика, которая доступна визуально-аппаратурному отображению. Остальное богатство сведений им пока недоступно. По мере развития они научатся распознавать события, располо­женные на сопряжённых координатах, и тогда к очевидному опы­ту добавятся компоненты, теперь находящиеся в тени сознания.

Иногда отдельным представителям людского племени удаёт-ся при концентрации внимания на волнующей задаче изменить сознание так, что становятся доступными некоторые картины из области теней восприятия, и тогда на Землю приходят пророки, провидцы, ясновидящие, предсказатели, вещие, волхвы ... Особен-ность прорицательства состоит в незаработанности его знаний, толкающая общество к скачкообразному поумнению. И поскольку невыстраданный опыт запрещён законами этого мира, даже важ-ные подсказки, напутствия и убеждения не находят понимания в среде, которой они адресованы как бесплатное благо. До всего надо доразвиваться и уравновесить все достижения страданием. Принимаются к внедрению лишь рекомндации с мыслительным посылом, соответствующим среднему уровню ума исполнителей. Соррос же имеет предельное развитие по отношению к самому себе – будучи семимерным, он занимает семимерное пространство и потому является общим по сравнению со всем, что образуется впоследствии в его структуре ввиде частей.

По привилегии старшего в своём мире он обозревает сразу семь собст­венных координат на полной протяжённости, значит, ему доступны для восприятия любые события, происходящие в его мире. Такая способность наблюдения открывает возможность с упреждением обнаруживать конфликты. Коль угроза обозна­чена, то имеется шанс подготовиться к её отражению. Но что тре­буется сделать? В безвыходной ситуации, когда старое непри­годно и нет подходящего нового, соррос решился на то, чему не было опорыв его естестве – он создал свою особую разновидно­сть сознания, предназначенного исключительно для обеспечения собственной устойчивости. Такого прецедента раньше не было. Прежде всеми руководила чётко означенная линия причинной соподчинённости, отходящая от лидера сущего и удерживающая в едином сущност-ном организме разделившиеся части, где царили равные для всех законы совершенствования, т.е. развития. Сущие ввиде частей и сущие ввиде целого-общего имели один и тот же принцип роста, идею движения, тот ориентирующий ат­рибут, параметр, или ту стихию, ради улучшения которых следовало страдать и постигать его глубины. Люди с низов мироздания не могут осознать суть критерия оразумления в тех высоких областях, и лишь в качестве робкого предположения возможно наз­вать, например, стремление к снижению плотности или изотроп­ности, или кристалличности, или мозаичности, или ... Перечень сущих неисчерпаем, поэтому беспредельна и мотивация их развития. Хотя мотивы эти разные, но их обработка и преобразование едины во всех областях, что отражено в формулировке базисных законов бытия.⁴³

Замысел сорроса по созданию целевого сознания можно про-следить на примере архитектурного строения. Каким бы оно ни казалось вначале, в ходе эксплуатации обнаружатся отклонения, будут поломки, разрушения ... Для поддержания объекта в сохран­ности потребуется починка, восстановление, словом, ремонт. Если угрожающих мест, т.е. конфликтов, много и они чередой идут, то ремонт превращается в процесс и даже в явление. Для его обес­печения необходима фабрика или завод, или структура, способ-ная изготавливать ремонтные материалы. Но что подать на вход производства и каким оно должно быть, чтобы его конечная про­дукция была пригодной для исполнения замысла?

Как было показано ранее, незадействованной осталась только стихия с нулевой потенцией, т.е. прах. И поскольку ничего, кроме праха, в распоряжении сорроса нет, то и выбора нет! От некуда деться, на вход ремонтного процесса поступает прах, имеющий нулевую координату своей организации. На выходе ремонтного потока ожидается появление сущности, способной побороться с семимерным конфликтом, поэтому и сама она должна быть семи-мерной. Сопоставление начального состояния сырья-праха и его конечных данных закладывает сомнение в выполнимости задума-нного преобразования. Но коль выполнить не удастся, то что иное следует предпринять для защиты жизнености?

Соррос не нашёл ответа на последний вопрос. Да его и быть не может, поскольку свобода сорроса ограничена теми законами построения общности, в результате которых произошёл-родился и он сам. Более того, необходимость в решении тупиковой задачи роста возникла по его вине. Это он, соррос, в силу неспособности удержаться в высших, более разумных слоях эвриса, свалился в те низы, которые поставили его перед необходимостью исключите­льно личного творчества или же провала за черту обратимости с дальнейшим мучительным прозябанием в небытиии

Соррос, понимая тяжкие последствия падения, на радость на­шу или горе, но вместо поиска иных вариантов достижения устой­чивости, решил так организовать всю технологию преобразования праха, чтобы, несмотря на предельные трудности, получить всё же продукт с потребными свойствами. Для этого он избрал методоло­гию постепенности, непрерывности и состáвности преобразования праха во всё усложняющуюся персону, опыт которой должен когда-то дорасти до уровня, потребного для победы над конфлик­том. Из потухшего исходного материала-праха были вы­делены некоторые фрагменты, конкретизировано, или иначе, оформле­но их сознание с попутным приданием оразумлённым фрагментам персональных признаков развития, обозначаю­щих персональную судьбу. Такой процесс представляет собой зарождение сознания. Но не сознания вообще. Не любого сознания. Не вселикого созна-ния. Не универсального сознания. Ранее указывалось на раз­личие сознаний всех сущих, сколько бы их ни было. Однако это отличие распространяется в рамках несхожести всех персон при движении их внутри одной и той же стихии. Сродни многоликости людей в типовом человеческом облике: если лица и разные, все они всё же относятся к определённому типу. Персональные сознания сущих, обитающих до сорроса, разнятся формой и содержанием, хотя все они выходцы из одного и того же пространства. Принадлежит это пространство главе-персоне исходного сущего и никакие внешние насилия не смогут изменить его без ведома главы. Соррос и сам является порождением сущего, образованного главой и относится к нему, как часть к общему, а потому все принятые ранее правила бытия обязательны и для него самого, но следование только этим правилам не даёт ему возможности состояться всвязи с потерей устойчивости при дальнейшем дроблении своего естества. Угодив сам под угрозу гибели, соррос не мог воспользоваться мощным опытом старших структур, т.к. все они относятся к иному типу-ви-ду-градации-сословию-поколению разумов. Структуры оказались во много раз развитее самого сорроса и их превосходства хватило для оценки ситуации дробления и принятия мер, страхующих от падения в крайнее состояние, в которое угодил соррос. Это есть предостережение людям: неверный выбор или же неосознанное поведение при шатком мировоззрении несут большие беды!

В такой обстановке соррос вынужден создать разум, который по условию индивидуальности обязан был отличаться и от разума его собственного и от того, чьим, порождением он был сам. Он сотворил местный разум или внутренний разум, целевой разум, предназначенный для контроля и наведения порядка в хозяйстве, т.е. выполнения ремонтных функций. Согласно своей служебной роли он заведомо занимает подчинённое положение относительно сознанания сорроса и ему уготовано оразумление не выше того, которое необходимо для гашения конкретного конфликта. Это – единственный разум, зарождающийся с нулевого состояния, под надзором проходящий свой путь, погибающий в борьбе с угрозой и снова в ином облике восстающий для очередных свершений. Категория гибели больше нигде в мироздании не используется в качестве типовой операции технологического прогона творящей стихии. Сознания высших миров и даже само ремонтное сознание на марше оразумления бессмертны, т.е. они обязаны менять форму бытия в беспредельных оттенках усложения роста и, если при этом возникнут роковые ошибки, то силовым путём включается вариант повторных кругов научения без уничтожения заблудшей персоны. И только такая непрерывающаяся осознанность по всем координатным направлениям пространства способна обеспечить слаженность бега многих для устойчивости целого.

С первого момента бытия зарожденец является личностью, впущенной в жизнь не по своей воле. Более того, он сразу опре-делён-приставлен к только ему уготованному делу, и это при том, что самого дела ни он, ни кто-либо иной не знает и никогда не узнает. В таком неведении своего собственного предназначения заложена вынужденная необходимость поиска, а значит, ошибок, выбора и действия, являющихся важными инструментами разви-тия. Определённый фрагмент праха в результате преобразований по созданию первичного сознания приобретает статус зарожденца и этим переводится из спящего состояния в область пространства с нулевой протяжённостью. Что же это за область?

Можно ли вообразить грандиозность задачи по изготовлению персоны-антиконфликта из праха, то есть практически из ниче­го? Можно, однако, такое проникновение в обстановку творчест­ва не превысит мыслительных возможностей того, кто возжелал такое представить. Например, человек! Как бы он действовал в данной ситуации? Тупик для него возникает сразу, ибо прах – это спящее, или иначе, не проявляющее себя пространство, значит, неплот­ное, потому неотображаемое любыми людскими возможностями. Со­в-ременному якобы высшему разуму планеты недоступно создание рукотвор­ного сознания в принципе. Но всё же предположим, что под угрозой гибели люди приняли решение изготовить нечто столь умное, чтобы оно помогло избежать уничтожения. Как бы они ни мудрили, им придётся выбирать исходный ма­териал то ли простейшего атомно-молекулярного типа, то ли био­логического, то ли насквозь аппаратурного. Под него создавать тех­нологию и производство, потрудиться и получить, наконец, изба­вителя от бед. Однако что у него следует спросить и как уразу­меть ответ? А главное – это то, каким вообще может быть ответ? Реко­мендации умника будут такими, на мотивировку которых сам он то­лько и способен. Его умения закладывались людьми, а они даже на всём пределе их мировоззренческих возможностей не в состоянии из себя выжать больше того, что содержится в их сознании, то есть трёхмерную, точнее, междумерную трактовку бытия. Это значит, что сотворённый умник будет так относиться к задаче выживания сорроса, как бактерия – к действиям самого сотворителя. Много ли проку от такого помощника? Даже при наличии отдалённого ориентира поведения, как определить его достоверность, широту охвата сопутствующих событий или отсутствие грубых сбоев, словом, как убедиться в его надёжности? Но основное даже не в достоверности. Попытка создания предсказателя – это посягате-льство на овладение будущим без должного пути, вымощенного страданиями роста. Такая дерзость пресекается смертью.

Если междумерные люди не способны создать оракула, тогда возможно это под силу четырёхмерному кваромовцу? Его отличие от людей значительное, но не принципиальное – вместо освоенных четырёх координат, включая и нулевую, у него на одну больше, т.е. пять. До семимерности ещё весьма далеко, поэтому его детище окажется таким же опасным, как и человечье. Тот же недостаток и у пентаровского провидца. Лишь пройдя обширный сорросовский мир, тамошние семимерные мыслители обретут способность кое-что разглядеть в тумане противоречий сорроса. Задумаются, как выбрать стратегию борьбы с конфликтом, как под неё изготовить, сконструировать, испытать и пустить в дело трудами и прошлым умом сотворённого спасителя? Ответ категоричен – никак! За этот период создания пророка развитие ушло вперёд и конфликт стал иным. Для его гашения не сгодится всё, сотворённое в расчёте на устоявшееся состояние, так что труды не только даром пропали бы, но они принесли бы непоправимый вред, ибо выросла угроза от неустранённого прежнего конфликта и многих очередных.

Отсюда исходят требования к объекту-существу, какое пла-нируется использовать для надёжного обеспечения устойчивости мира за счёт стороннего разрешения противоречий. Кроме ранее отмеченных семимерности, большой мощности, разумности, также как умения подстраиваться под неизвестный тип развития чужой структуры, и точно дозировать свою силу по размеру конфликта, ему ставится практически невыполнимое условие – всё перечис-ленное должно осуществляться без ошибок при любых коллизиях роста, т.е. со 100% гарантией. Первый же серьёзный сбой в ходе ремонтного потока приведёт к победе конфликта, что обозначает гибель всего нашего мира в его настоящей сути.

Поскольку на вход потока поступает безликий материал вви-де праха, то шансов на обеспечение гарантии нет! Как же быть? В отсутствии иного исходного сырья, в силу безысходности положе-ния, потребовалось применить такие особенности преобразования праха, которые вынудили бы бесформенный атрибут мира превра-титься в персону с потребными способностями. Первым шагом на пути принуждения явилось выделение области для размещения в ней структур ремонтного потока. Всвязи с тем, что образована эта область в пределах собственного расположения сорроса, она уна- следовала характерный координатный признак, т.е. она оказалась семимерной, т.е. в неё вошли нулевой, линейный, плоскостной, объёмный, кваромный, пентарный и сорросовский миры.⁴³ Однако при таком построении в них господствовала идеология развития сорроса, как типовой структуры эвриса. В силу принципиального различия требований к росту сознания в ремонтном потоке и в старших сущих, прежнее содержание выделенной области не го-дилось для размещения линии становления праха. Самая главная особенность эврисных конструкций состоит в использовании в конфликтной ситуации объединительно-разъединительной связи, основанной на возможностии двух или большего числа сознаний договариваться о взаимной выгоде. В случае ремонтной ветви од­ной заинтересованной стороны ещё нет: она находится в состоянии бездеятельного праха и выгоды не осознаёт, значит, что в данном случае прежний способ достижения устойчивости непригоден. А как же иначе следует воздействовать на тот потухший материал, чтобы вынудить его к действию? Нужно погрузить его в поток из­менчивости, который, независимо от воли пребывающего в нём, вызывает превращения в структуре того, кто пребывает. Желает объект или нет, осознаёт или нет, противится или соглашается, всё же внешняя сила влияет на него и производит в нём перестроения естества. Такой напор, такой поток изменчивости изобрёл соррос, а люди назвали его временем. Оно вызвано к бытию упорным не-желанием праха и последующих его сущностных модификаций в виде персон добровольно идти по пути оразумления. Оно – страж, и погонщик, неусыпный принудитель и регулировщик движения на всей долгой дистанции подготовки борца с конфликтом.

Некоторые затруднения в понимании может вызвать утверж- дение, что время изобрёл соррос! Обратимся к привычному образу человека. За его бытность он предпринял вмешательство в свою собственную суть на уровне психовоздействий, трансплантации, а также протезирования и прочих хирургических доработок тела, он настойчиво кроит лик суши, вод, атмосферы, недр и глубин, пе­ределывает заземелье и грозит набегом дальним мирам ... Удач­но у него это получается или пагубно, – это второй вопрос, а первый смысл состоит в том, что любые действия есть продукт творчест-ва. Откуда же оно взялось у человека? Полный ответ приведён в книге миры,⁴³ здесь же обозначим коротко – оно добыто в процессе развития. Творчество – это важнейший двигатель роста, и без него невозможны сомнения, поиск, выбор, все действия и само бытиё. Каждому творчество дано по его же уму! Зарожденец творит на своём горизонте, житель нулевого мира – на своём, а население прочих миров от линейного по шестимерный творит свою судьбу в меру личных способностей и нависшей необходимости. И если человек под давлением обстоятельств сотворил, если и плохие, но свои тело, воздух, воду, пищу ... и даже солнечный свет, то сор-росу с его необъятным могуществом под силу создать всё, что он считает нужным для обеспечения собственной жизненности.

Но есть и более ёмкое обоснование. Оно исходит из различия сознаний. Факт того, что соррос существует, свидетельствует о на-личии у него сознания, облачённого в соответствующую форму. И поскольку в мире наложен запрет на одинаковость, то соррос не может воспользоваться своими и чужими ранее опробованными творческими наработками. Это тем более очевидно в обстановке давления противоречий роста. Ведь если бы достаточно оказалось прежних приёмов и средств развития, то конфликты не возникли бы и не создался бы прецедент вынуждения к творчеству, т.е. к изобретению, сотворению и созданию того, что потребно, всвязи с тем, что нужного пока ещё нет. Всякое движение начинается сналожения потребности на потенции. Выделившись в самостоя­тельную структуру, сорросу всё равно пришлось бы творить на пределе своих возможностей для обеспечения отличия личного пространства от особенностей всего прочего мира. Потому, изобре­тая время, он вместил две предельные задачи в одно решение: на­шёл обязательное отличие себя от прочих сущих, а под это отли­чие предложил и внедрил его инструментальное обеспечение. Как людям по силам создание отсутствующих, но потребных морей, пустынь, очагов рукотворной жизни и прочих дерзновений ума, так и сорросу по силам сотворение времени согласно его замыс­лам. Для этого надо всего-то придать пространству направленное упорядоченное движение путём завихрения его по семи коорди­натам. И тогда не важным оказывается состояние объекта: даже его неподвижность, отображаемая в собственном сознании как по­кой, превращается в изменение пространственного расположения, т.е. в перемещение, а значит, в действие, или иначе, в развитие.

 Тогда прах, собранный в конструкцию с названием за­рожде­нец, даже при нежелании двигаться, попадает в поток движения, внешне отображаемый, как приход-появление незнакомых и новых событий. Поскольку любые события порождаются пространством-временем, то, будучи семимерным, оно не может ограничить себя настолько, чтобы породить явление меньшей мерности. Оно все­гда создаст семимерную конструкцию, которая станет воздей­ствовать на всё в пределах досягаемости. Отсюда следует – стихия изменчивости с титулом время имеет семимерную организацию своего бытия. Но почему именно бытия? Потому, что время – это то пространство, которое движется с определёнными характери-стиками движения. Оно существует, имеет особенности своего существования, что в целом определяет его бытиё.

Достаточно даже незначительно изменить параметры этого вихревого движения пространства, как свойства времени сразу же изменятся. И в этом состоит важнейший отличительный признак изобретённой стихии, который превращает её в универсальный атрибут стыковки миров. Наличие сорроса свидетельствует, что на окраине эвриса расположилось много структур, оказавшихся в по-ложении выбора. Затем в процессе выбора пути роста, каждому из них придётся искать и творить примету, по которой можно было бы подтвердить свою собственную индивидуальность. Несмотря на обилие вариантов, всё найденное обязано всё же обеспечивать пограничную контактную терпимость, поэтому должно быть одно­родным, с общим или сродственным типажом поведния. Последне­му условию как раз и удовлетворяет идея текущего пространства: суть одна во всех мирах, но конкретика разная, что приемлемо для установления персональных отличий.

Итак, время имеет бытиё и распределено в пространственных координатах по семи направлениям. Но это приметы сущности! Время является сущностью, призваной сопровождать оразумляю-щуюся толпу на всём маршруте становления, направлять её на её же путь, указывать на ошибки в выборе и опасные отклонения от назначенной судьбы, наказывать нерадивых, словом, выполнять надзорные или карающие действия, присущие стражу порядка. И иначе быть не может! Действительно, всё вызванное к развитию, предстаёт в облике существ. Они находятся на разных уровнях оразумления, роста и совершенствования, имеют разный кругозор, населяют разные пространства и отличаются назначением, но все они снабжены неотъемлемым признаком: всё, что есть, потому и есть, что наделено сознанием. Оно у каждого объекта своё – ни малое, ни большое, а именно то, которое соответствует личному достижению в рамках ему отведённой роли в бытии. И время, будучи пространством с целевым преобразованием свойств, не может выпасть из ряда существ и противопоставить себя миру.

Тогда развитие выглядит диалогом, взаимодействием или же сотрудничеством двух персон, одна из которых есть существо-время, а другая – любое существо из широкого населения сущего. Получается беседа слишком уж неравных собеседников. Наиболее трудно приходится зарожденцам. Время изливает на них события изо всех семи координат, а их способность к усвоению теплится едва ли только в одной нулевой координате. Даже если весь этот поток новизны окажется освоен, то остальные шесть координат, воздействуя на объект, не будут отображены. В таком перекосе отношений времени и объекта заложена великая вынуждающая сила. Ведь зарожденец, представляющий собой оформленный, но не оразумлённый прах, ещё не имеет потребности к изменению своего состояния, а способностей к восприятию окружения нет у него и подавно. В этой ситуации оправданным является обвальное стороннее насилие, подталкивающее к действию.

При отсутствии опыта начальное знакомство со средой изо-билует ошибками. Но они недопустимы на любой стадии роста и, если нет возможности устранить малое отклонение доступными средствами, то существо наказывается смертью. Частые смерти в одной области воплощения и рождения в другом мире содержат долгие непродуктивные этапы становления, мало продвигающие по пути оразумления. В собственном восприятии объекта весь мир кажется остановившимся. Время для него течёт крайне медленно. Поскольку никто из более развитых персон не может окинуть мир взглядом зарожденца, тогда приходится самому смотреть полной совокупностью личного сознания-разума, весьма мáло полагаясь на телесное восприятие образа и на чувственное отображение её естества. Важно принять тезис: ничто не станет доступным и понятным, пока не пройдёт через страдания уяснения. На каждую персону действует столько таинственных, скрытых и неподвласт-ных пониманию сил, сколько у него неосвоенных координат.

Так, линейное существо может реагировать на нулевую и на первую составляющую времени. В сравнении с жителем нулевого мира, богатство впечатлений у него возросло, потому и его время течёт быстрее, чем у зарожденца. Распространяется аналогичное соотношение и на все последующие миры. Плоскостные существа ощущают три компоненты времени: нулевую, первую и вторую, а значит, что в тени их сознания остаются четыре непознанные координаты. Объёмные персоны – люди – не воспринимают три следующие координаты времени: четвёртую, пятую и шестую, по­этому всё пугающее, мистическое или же сакральное исходит в их представлении именно оттуда. И только в шестимерном мире – в сорросе – любая особь получает способность к отображению всех проявлений надзирающей сущности – времени. Такое понимание собеседника способствует ускоренному освоению событий, что равноценно ускорению течения времени в сознании самого вос-принимающего. И когда наступит полное проникновение в суть и значимость такого принудительного процесса изменчивости, как время, произойдёт нетипичное следствие – время исчезнет. За ним откроется иное пространство, в котором вихревое течение отсут-ствует и потому не создаётся насильственного увлечения объектов в принудительном направлении. Особь, воспитанная временем, к этому моменту знаполняется завершённым качеством, к которому она готовилась долгую восхожденческую жизнь: она приобретает способность самостоятельно учиться самостоятельности. И как раз к случаю, т.к. она вошла в исконную зону сорроса, где царят иные порядки и действуют незнакомые правила бытия. Именно в этой зоне предстоит встреча с конфликтом и подготовка к ней проходит в обстановке скоротечного персонального творчества. Исход сра­жения предрешён всей предысторией подготовки защитника на­шего мира – оба, боец и конфликт, обязаны погибнуть полностью и сразу, превратившись в прах с нулевой потенцией. Этим решает­ся главная задача обустройства целостности мира – избавление от угрозы уничтожения, идущей и от конфликта, и от защитника. По­путно пополняется ресурс праха, расходуемого на создание иных судеб в нулевом мире. Этим обеспечивается круговорот всего ма­териала, задействованного в ремонтном потоке, а сорросовский мир обретает равновесие и способность быть-существовать.

Следует снова подчеркнуть: время каждому дано по развитос-ти его. Если развитости нет, как, например, у праха, то для него и времени нет! Сколько бы он ни находился в своём спящем состо-янии, но царствующее повсюду время, для него отсутствует всё равно. И нет силы, способной вывести уснувшего из его дремоты. Создаётся очередная угроза миру. Её суть кроется в неудержимо-безостановочном развитии и, вследствие роста, в невозможности устранения дерзких структур, выпадающих из причинных связей и потому исчезающих из циклов совершенствования с дальнейшим их распадом до состояния праха. Так возникает од­нонаправленное перетекание естества, которое способно на протяжении веч­ности уничтожить сущее через превращение его в безликое ничто. Для предотвращения накопления, его следует убирать.

Но как? Ожидать от него самостоятельного пробуждения из-за его внутренней опустошённости не приходится, а для подъёма активности нужна сила, появление которой запрещено инертным его состоянием. При неимении его собственной потенции любое стороннее воздействие так и останется без ответа, а значит, и без преобразующего успеха. И вновь тупик: нельзя устранить, нельзя оставить, приспособить нельзя, а вред от него нарастает по мере движения сущего. Наступила пора очередного вынужденного ре-шения. Если угроза направлена против сорроса, то и действовать ему! Он впервые в практике взаимоотношений оразумляющихся объектов предпринял одностороннее воздействие на структуру, не способную участвовать в объединительно-разъединительных вза-имовыгодных отношениях. Он пошёл по пути творения, лепки, ва­яния, изготовления, порождения новой персоны из негодного ма­териала. Для этого он полностью проявил свою суть и взял на себя ответственность за всякое наличие в собственном сущем. И если нельзя увернуться от необходимости взращивания особого борца с конфликтом, то пусть на его построение израсходуется за­лежалый пласт пространства: ожидается двойная польза.

Пласт, хотя и залежалый, но всё-же пространства. Это значит, что ему присуще некое предельно малое сознание. В том виде, в каком оно оказалось на момент падения в прах, оно самостояте-льной активности не имеет, но путём насилия над ним, его можно собрать-сгруппировать в некую конструкцию с заданной формой и ей соответствующим сознанием. Такое под силу только тому, кто является хозяином всех окрестностей сорроса, т.е. самому же сорросу. Он вправе использовать свои части так, как сам считает нужным. Это положение особой глубины – любая персона самим фактом своего существования должна сама совершенствовать своё сознание и находить соответствие с личным телом-формой. Это же касается и людей – всякий сам творит свой разум и здоровье.

Упорная работа по собиранию дремлящего пространства, на основании положения о составности объектов, приводил к посте-пен­ному росту сознания и, когда его набралось столько, что оно смогло заметить движение времени, сам соборник превратился в за­ро­жденца. Сорросу осталось только, измененив его структуру, определить его личное предназначение и задать ему персональную судьбу, во имя совершения которой он станет продвигаться по ко­ординатам оразумления вплоть до встречи с конфликтом.

После такой встречи всё, что составляло персону-бойца, раз-ру­шится до состояния праха с одновременным исчезновением для него погонщика-времени. Этим событием завершается вечность. Циклы оразумления не являются кругами даже с учётом семимер-ности ремонтного пространства, поскольку в области праха есть разрыв непрерывности, где теряется наследственность и привязка уснувшего материала к его былому восхожденческому образу. На смену ушедшим сущностям придут другие персоны, с другими потенциями, нацеленными на грядущие конфликты, потому сила надзора для них должна быть другая, т.к. время меняет свой лик и характер вслед за изменением условий достижения устойчивости. Даже на траектории подъёма от нулевого мира к шестимерному нет рядом стоящих точек таких, для которых время протекало бы одинаково. Особенно разительно это ощущается при том переходе между мирами, когда время возрастает на целую координату. Этот резкий прирост вынуждающей стихии в облике оразумляющихся существ вызывает такие коренные изменения, как, в частности, переход от доклеточных к растениям, от растений – к животным, от животных – к людям, от людей – к кваромовцам, а затем – к пентаровцам и сорросовцам. Можно утверждать и об­ратное, что всвязи с развитием, возросшее сознание приобретает спо­собность к изменению собственной формы в такой мере, чтобы полностью отображать в себе события, характерные для данного времени и иметь возможность воздействовать на них.

Есть ли где-либо тот наблюдатель, который мог бы ощущать время, текущее на самом деле? Этот любопытный должен будет обладать способностью воспринимать все миры септона⁴³ с равной ясностью, а это невозможно в силу недопустимости совмещения сознаний общего и его частей. Если смотрящий расположится в начальных мирах, будут недоступными для обзора все старшие области. При взгляде сверху, во мгле прошлого окажутся млад-шие миры. Куда бы он не переместился, повсюду определяющей станет местная обстановка, скрывающая остальные проявления времени. Отсюда вытекает вопрос особой значимости: что такое длительность? Можно ли её ощутить непосредственно?

Поскольку время представляет собой отражение изменения свойств пространства в сознании персоны, то времён столько же, сколько и персон. Как нет одинаковых пространств и личностей, так нет и равных времён. Тогда как же верно определить возраст?Если бы не было объектов оразумления, то есть отсутствовал бы ремонтный поток, что значило бы полную устойчивость сорроса, то время, как самостоятельный атрибут мира, даже не создавалось бы. Тогда не было бы и нас, людей, как промежуточного продукта пре­вращений зарожденцев в борцов с конфликтами. Так что на-ше бытие исходит из страданий сорросса. Более того, не только наше, но и любого из бесчисленных существ, спешащей лавиной проходящих свой путь. Никто из них не имеет выделенного значе- ния, дающего привелегии перед другими. Нельзя изъять из этогопотока мошку, верблюда, человека, кваромовца ... и при этом не подвергнуть мир угрозе разрушения. Потому это строгое нельзя определено абсолютным выражениием – зарождённое сознание на дистанции восхождения неуничтожимо, или иначе, – бессмертно. Это положение закрепляет каждого в определённой точке шкалы оразумления. Его задача состоит в накоплении опыта, достаточно­го для перехода в следующую точку, а потом – в следующую и так вплоть до шестимерного мира и выхода из-под власти времени в составе борца с угрозой. Этот прогон растущего существа огра­ничивает его в притязаниях: ему надо знать не всё, а только нуж­ное для освоения им очередной градации разума. Если бы это было неверно, и каждый на своём месте вздумал бы познать прошлое, настоящеее, проникнуть в будущее и задался бы целью понять весь смысл движения других участников оразумления, то развитость его возросла бы. Это излишнее поумнение обязательно привело бы к замедлению перехода в очередную точку шкалы роста и эта выходка искривила бы причинную обусловленность всей цепи обеспечения устойчивости. Поэтому познание всякой персоны никогда не сможет выйти за пределы тех границ, кото-рые очерчивают её личное предназначение, судьбу.

Это значит, мир познаваем, если цель познания способствует движению в индивидуальном направлении, и он же непознаваем при стремлении охватить его полностью, целиком, за горизонтом причинной предопределённости. И таким образом, познаваемость служит ориентирующей категорией действия при выборе пути оразумления. Как и положено, выбору предшествуют сомнения, поиски и творчество, сопряжённые с ошибками, заблуждениями, тупиками и разворотами с последующим наказанием заблудшихи поощрением усердных. Итоговой оценкой поступков живущих будет мера правильности отношения к познанию. Например, кол-лайдер, большой и адронный. Казалось бы, несуразного размера вложение средств должно всем обещать решительный прорыв в неизвестность. Полное отсутствие понимания сути преобразований пространства и роли его сознания, как источника любых перестро-ений, совмещённые с первобытной атакой на форму объектов без учёта их содержания, приведёт к замедлению развития людей, к отвлечению от проблем выживания и поставят их жизнь в зависи­мость от причуд рукотворного монстра. Сделан ложный и опасный выбор в уяснении соответствия потребного или допустимого с призрачным и угрожающим. Коль есть инструмент, то вроде бы мо­жно отыскать истину, но отсутствие мировоззрения в процедуре внедрения и осознания дна обернутся таким натиском на соседей по сущему, который вызовет ответную реакцию по уничтожению насильников, т.е. адронных умников без ума.

Похожая губительная задиристость проявилась в погружении лю­дей в выдумку, затмевающей разум, под названием теория отно­сительности. Можно ещё представить одного автора не в себе, установившего весьма низкий потолок развития, но чтобы вся планета согласилась стать на четвереньки под прессом абсурда? Это пример того, как со случайного места неосознания частного экспе­римента Майкельсона²⁶ была предпринята попытка познать всё без должного обоснования. С одной стороны, свет, излучение и поле по­знаваемы, однако, с другой – они познаваемы не далее того, что соответствует уровню познающего. Это не единичная вы­борка, ка­сающаяся того, этого или тех персон. Всякое существо самим фактом своей принадлежности к сословию существ непре­менно оказывается втянутым в причинно-следственную соподчи­нён­ность, указывающую личное предназначение каждого звена-особи. И познание дозволено ему не более того, что требуется для освоения пункта на шкале роста, следующего за данным местом.

Ещё пример. Вечер памяти талантливого киевского хирурга А.А.Шалимова. Докладчик зачитал длинный список его достиже-ний и в завершение привёл цифру: за всю свою жизнь он успешно прооперировал сорок тысяч больных. Но умолчал, что без помощи остались четыре миллиона страждущих. Все успехи врача соответ-ствовали его мировоззрению, однако, будь оно иным, он нашёл бы возможность так перестроить сознание людей, чтобы они не болели, тогда не понадобился бы тяжкий труд по спасению одного из сотни обречённых. Стремление глубоко проникнуть в глубину – то же стопорение развития, те же мнимые благородные порывы, без должного осознания себя как инструмента познания, дающие обратный эффект. Картина мира, рисунок сущего, мировоззрение живущих, особенности их сознания и иное проникновение в среду предопределено местом на растянутой линии оразумления. Позна­ние его и соответствие ему определяет свободу личности.

И далее. Луна и заземелье изучаются не с целью познания, а как плацдарм для нападения. Численность населения наращивают не для порождения талантов, а с целью наполнения толпы солдат. Расширяют сеть фармацевтических заводов не для искоренения недугов, а с целью завладения деньгами околпаченных пациентов. Наука – не для поиска выхода из тупика: она средство кормления прилипших ... Если где-то и есть в земной юдоли иные мотивы дей­ствия, то быть им редким исключением. Стремление на своём месте вобрать всё, имеющееся в данной точке, есть недопустимое зло. Это – остановка развития, несущая страдания углубившимся без потребности и допустившим резкий перекос бытия.

Итак, что же такое длительность? Допустим такса и дог, при-надлежащие к одному и тому же собачьему сословию, поставили себе задачу зафиксировать момент перелёта корма через забор. Оба исследователя имеют плоскостное образование, позволяющее различать перемещение предметов относительно двух координат – длины и ширины – и, кроме того, вращение предметов вокруг этих же осей.¹⁷ Это значит, они способны заметить всего лишь четыре варианта перемещения объекта в семимерном пространстве, где число возможных движений составляет четырнадцать: по два на каждую мерность. Уже самим фактом урезанного вÅдения, при их любом собачьем уме и твёрдой учёной настойчивости, они даже на пределе полноты пёсьего отображения перелёта кос­ти че­рез забор, не смогут осознать его полностью, ибо их понима­нию доступны лишь четыре отсвета явления из возможных четырнад-цати. Восприятие данного события-перелёта определится проекци­ей четырнадцатимерной конструкции на четырёхмерное поле со­бачьего про­ник­но­вения в значимость анализируемого явления. Если когда-то какая-то видимая грань по мнению собак пересечёт линию забора, то по мнению человека, различающего уже шесть видов перемещения, эту линию намного раньше пересекла другая грань, недосягаемая для животного и уже доступная человечьему сознанию. В таком случае получается, что с позиций более разум­ного человека событие уже наступило, в то время как с точки зрения менее ра­зумных собак это же сбытие ещё не настало. Если исследовате­льский коллектив, состоящий из собак и людей, до­полнить кваромовцем, то в силу восприятия им восьми степеней перемещения, он раньше человека увидит перелёт кости через за­бор. И далее: пентаровец увидит событие быстрее кваромовца, а сорросовец – быстрее пентаровца.

Вопрос: когда всё-таки кость к трапезе, как объект познания, оказалась в исконно обжитой собачьей среде? В людском обиходе ответа нет, поскольку нет ещё самого вопроса. Живущим он пока не потребен, а коли так, то значит, не по уму: ведь в писании от науки, приведено, хотя и запутанно, сказание о равномерности и неизменности времени в небесных грáдах и земных и весях. Спус­каясь в преисподнюю ядра и взмывая в дальние туманности, везде существует подлинный человечий разум – нет-нет, больший разум уже невозможен, а вот вероятность контакта с теми, кто хоть как-то дотянулся до нашего уровня, вполне допустима. Тут мы им на са-­­ мом понятном языке двуногости, двурукости и одноголовости, полового размножения и кормления через рот поясним, кто есть мы, и пристыдим, что за годы, прожитые в соседней галактике, они так и не удосужились прилететь к нам, ведь как от нас к ним, так и от них к нам лёту равное число парсек.

Весь людской опыт, как Земля на слонах, держится на симво­ле „t”, которым учёные навечно пригвоздили время в любых глу­бях, далях, средах, скоростях, плотностях ... Где, что, когда бы ни ко­­л­лапсировало, сингулировало, уплотнялось, рас­ширялось, аккре­­­тиро­вало, взрывалось, испускалось, вдребез­ги раз­­леталось, всё ук­ладывается на циферблат часов с на­крепко при­винченными секун­дами, минутами, годами, циклами, эрами, веками, эпохами, рож­дением и смертями миров ... Такой подход настолько упрощён, что переходит в разряд нелепости и абсурда. Даже при непринци­пиальном различии в восприятии изменчивости животными и человеком, и то время относится к явлениям кажущимся. Мера приблизительности определяется развитостью сознания. Чем ниже стоит особь на ступенях подъёма от нулевого мира зарождения к шестимерному, тем медленнее для неё течёт личное время и тем более размытым ощущением оно отобразится в восприятии ис­пытателя. Иначе и быть не может, так как малоразвитый мозг не мо­жет охватить-схватить и заметить события, промелькнувшие бы­­стрее, чем он способен уловить. Он поймёт лишь то, что соответ­ствует его мировосприятию. Или: мерность сознания, мерность обжитого пространства и скорость течения времени – однозначно связанные и взаимно обусловленные величины. Невозможно пре­бывание животного в понимаемой им трёхмерной области, точно так же, как и человек со своим человеческим отношением к миру не может появиться в квароме. Такая последовательность наблю­дается всегда и везде – любая персона со своими данными окру­жена средой, соответствующей этим самым данным. Стоит лишь изменить параметры окружения, как сразу возникнет коллизия вы­живания: или приспособление с отходом от личного пути, т.е. смерть в рассрочку, или немедленная смерть сразу, как повод для очередной замены области воплощения.

Следует различать: собака с плоскостным отношением к миру располагается возле человека, который тот же мир видит объём­ным Значит, животное способно находиться не в своей сре­де? Да, но суть не в том, чтобы и тот, и другой прошли по одной дорожке, а чтобы собака воспринимала место своего нахож­дения так же, как человек и была готова влиять на окру­жение по человеческим мо­ти­вам и с похожей результативностью. Действия человека вытека­ют из свойств его сознания. Поэтому, если пёс сделает людскую работу, то он уже не пёс, и наоборот, если человек не сможет выполнить больше, чем пёс, он ещё не че­ловек. Понимаемое про­странство определяет меру развитости созна­­ния, сознанию соотве­т­ствует тело, а вместе они воспроизводят особь, т.е. ту сторонне наблюдаемую отдельность, которую только и может пока впу­стить в себя мыслитель с умом, подавленным здравым смыслом.

Принимая единое время во вселенной, обрекаем её на гибель, поскольку навязываем ей враждебный атрибут бытия. Как ответ на незаслуженное унижение, она выдаст нам ложные сведения о себе, тормозящие наше развитие и страхующие звёздное населе-ние от вторжения варваров. Независимость времени от среды и выпуклость, шаровидность, словом, объёмность далёких и глубо-ких объектов – это критерии для оценки развитости людей: она такова, что их умственные способности, превышают плоскостной уровень, столь незначительно, что, кроме простейших очертаний многомерных конструкций, пока не могут различить дальнейшее их продолжение по остальным координатам. Сколько бы граней в натурном объекте не оказалось фактически с учётом его много-мерности, люди при любом рассмотрении увидят, т.е. осознáют, всего три или четыре, если считать ещё и нулевую. Остальные проявления объекта не воспримутся глазами, значит, мозгом не отобразятся, что в людской интерпретации обозначатся, как от-сутствующие. Это примета существ, населяющих междумерный участок линии становления разума. Есть ли в этом трагизм? Нет! Это неустранимый признак развития. Растения живут в линейном мире, и несуществующими для них являются высота, ширина и все остальные координаты пространства. Животные – уже в мире плоскостном и, помимо длины, освоили ширину, поэтому в разряд отсутствующих у них попадают высота и последующие за ней ко­ординаты. Помимо длины и ширины, человек познакомился с вы­сотой, и в области ещё невозможного у него оказалось на одну координату меньше, чем у животных. У кваромовца добавится его четырёхмерная протяжённость, у пентаровца его – пятимерная, у сорросовца – шестимерная. В мире времени нет ни единой особи-существа, которая обладала бы всей полной полнотой све­дений о потоке изменчивости, несущем её и формирующем из неё то, что известно только сорросу и наглухо скрыто от неё самой. Тако­вы условия целевого преобразования праха в личность.

Путь от праха к персоне, или иначе, от нулевого к шестимер-ному миру содержит единственный участок, где происходят те изменения в содержании особи, которые не имеют места больше нигде. Это интервал перехода от состояния неосознания себя к состоянию самоосознания. Неосознавшие себя жильцы линейного, нулевого и плоскостного миров знают о мире мало, воздействуют на него слабо и потому не несут угрозы порядку. Осознавшие – наоборот: знают много, умеют влиять на мир кардинально, однако уже в достаточной мере сами понимают последствия собственного вмешательства в ход событий, а потому тоже не угрожают миру. И только зона стыковки между очень и не очень умными являет собой опасность, на сдерживание которой расходуются значитель-ные творческие силы мира. Дерзость – вот основная примета этой прослойки существ. Внезапное прозрение настолько ослепляет упрямых, что они не могут возвыситься над прочими иначе, как водрузить себя на вершину мира и объявить целью провидения, попутно подавляя остальное якобы второстепенное обслужива-ющее наполнение мироздания. Такое чванство выливается в на-вязывание миру своих воззрений любых мракобесных оттенков. Чего стоит, например, ядерная накачка лазера для атаки лунных поселений или же нейтронная провокация землетрясений, цунами, горных обвалов, или же спутниковое пробуждение вулканов, или инвертирование оси планеты, или коллайдерный ступор, или ...?

Это и есть дерзость – могут, но не понимают и не осознают. Как можно не превратить в раба, если можно поработить? Как мо- жно не распахать Карфаген, если можно распахать? Как не убить Дария, если можно убить? Как не грабить, если можно грабить? Как не расколоть ядро, если хочется? Как пощадить Хиросиму, если зуд в мозгах? Как бред не наречь научным, если награждают кормом? Зачем творить, если можно украсть?

В земном ареале весьма немного подвижников неразбойного характера: Демокрит, Пифагор, Аристотель, Архимед, Гиппократ, Гален, Пастер, Линней, Дарвин, Беринг, ... если назвать всех за все века, наберётся тысяча, возможно две, ну пусть даже пять тысяч светочей ума. А как исчислить полководцев, вождей, стратегов, завоевателей, ханов-покорителей, и прочих организаторов массо-вого забоя? Если учесть солдат, и тех, кто обслуживает войну, то почти вся планета явит собой взбесившийся осколок тверди вну-три звёздного семейства. Словно на людей напала уничтожитель-ная горячка. Она не имеет ограничения сверху: вслед за местным разбоем она вскоре перекинется на заземелье, тогда всем земным соседям придётся тормозить развитие и включаться в борьбу с агрессорами. Пока они только наблюдают и дают нам возможность образумиться, убеждая то всё приближающейся кометой, то бур-ным поведением Солнца или настораживающей концентрацией ас­тероидов, участившимися парадами небесных тел, изменением параметров орбит или кругами на полях. Шанс даётся в качестве теста на смещение судьбы планеты в сторону жизни или гибели.

Итак, сознание любой персоны и воспринимаемое ею прост-ранство являются связанными величинами. Можно сказать проще: все существа неотделимы от собственного обжитого пространст-ва. Но ведь само пространство – тоже существо, имеющее личный план развития. И если в него входит такое действие, как переме­щение, то данное движение обязательно отобразится на всём, по­гружённым в его естество. Отобразится оно в виде ощущения из­менчивости обстановки. Отсюда получается однозначная связь сознания не просто с любым пространством, а с такой его разно­видно­стью, которая имеет свойство порождать эффект течения в результате своего вращения. И если существо, погружённое в этот поток воспринимает его вынуждающий характер, то такое насилие отбражается в его сути, как действие сторонней силы под назва­нием время. Значит, сознание, пространство и время нераздели­мы. Не может оказаться так, что сознания нет, а пространство есть, или время есть, а пространства нет. Эта троица выступает одной сутью с разными проявлениями свойств. Термин вращение обоз­начает совместное движение естества относительно всех семи про­странственных направлений-координат. Потому привычное кру­говое перемещение – это проекция мира на объёмный взгляд.

Но сознание – это непрерывно изменяющаяся величина. Оно зарождается в нулевом мире, проходит становление на семимер-ном пути роста и погибает в шестимерном мире, превращаясь в прах. Точно так же меняется пространство, способствующее этому развитию сознания, и точно так же время появляется в момент возникновения зарожденца и умирает вместе с ним. Но если бы из иного, более совершенного материала, чем прах, формировалось ремонтное сознание, то может быть и появилась возможность его добровольного оразумления и тогда навсегда отпала бы нужда в изобретении и создании такого настойчивого погонялы роста. Без времени мир можно вообразить и даже обрисовать удивительные его черты, но это будет уже не наш мир, который не может без руководящего вмешательства существовать. Так что все радости и все горести существ, плывущих в океане времени, обязаны своим происхождением источнику-праху и его нежеланию действовать. Из все­го сказанного следует, что измерить время, значит, измерить па­раметры вращения-движения личностного пространства.

Сколько личностей принимет участие в измерении, столько получится времён. И если удастся подобрать весьма близких по развитию участников, то можно усреднить их временá и вывести приблизительное значение времени, называемого регистрацион-ным. Каждая точка шкалы оразумления имеет своё время. Это же обозначает, что всеобщего времени не существует. Оно невоз­можно, в силу запрета на одинаковость сознаний, а следовательно, на одинаковость отображения пространства и на одинаковость присущей ему изменчивости-времени. Потому длительность, как различие состояний изменчивости событий, можно определить, лишь измерив размеры сознаний, сопровождающих эти самые события. Возраст объекта, вычисленный одним существом, обяза­тельно будет отличаться от возраста того же объекта, найденного другим существом, ибо в оценке участвуют исследователи, по-раз­ному воспринимающие базовые метрологические понятия: время и пространство. Совпадение возрастов от многих наблюдателей свидетельствует или о весьма низком развитии каждого из них, при котором легко отыскать очень похожих, или о значительной погрешности в определении результата за счёт внесения произ-вольного отличия личного времени от регистрационного. Возраст каждого, кто есть, известен только ему самому и оценка возраста ведётся вовсе не по количеству витков, кругов, импульсов, вида экспонент, донных отложений, выветривания пород, разложения биологических артефактов и прочих примет, которые сами по себе являются следствием давних сознаний некогда их породивших. Для проникновения в тот возраст, который точно известен только самому объекту, следует измерить состояние его сознания. Тогда найденное значение будет строго соответствовать тому времени, которое понадобилось объекту для развития от исходного уровня до имеющегося. Начальная разумность определяется моментом применения к объекту разъединительно-объединительной связи, которая положила отсчёт его деятельности как существа. Порция сознания, заданная ему старшей структурой, находится в пропор-циональных отношениях с общим сознанием данной структуры. Общее сознание связано с соседним сущим сво­ими узами и т.д. Мозаика сущих непрерывно меняется, давая отсчёт бытия новым персонам и ставя начальную точку их возраста, т.е. дату рождения.

Вывод! Время, длительность, возраст – это категории бытия, познаваемые исключительно в той мере, в какой познаваемо само сознание. Достаточно охарактеризовать сознание объекта, как сразу становятся определёнными и все остальные сопутствующие параметры. Растущими персонами воспринимаются своё и чужие сознания по-разному в каждой точке шкалы оразумления. Потому так называемые временнãе отличия одинаковых событий, оценён-ные разными исследователями, дадут несовпадающие результаты-значения. Если различие сознаний обязательно, то отличие времён также является обязательным. Значит, нигде нет одномоментно происходящих событий, равных интервалов времени и совпадаю-щих возрастов. И если всё же где-то и обнаружатся совмещённые происшествия, то их появление засвидетельствует или же низкую грамотность их обнаружителей, или значительную погрешность отображения сути. Отсутствие равных отрезков времени изгоняет из восприятия и обихода химеру равномерно текущего времени, а также призрак, одинаково и беспредельно распластанного во всех уголках неохватного сущего, времени. Этот вывод ещё раз под-чёркивает положение о познаваемости бытия лишь в тех пределах, которые способствуют росту сознания в строго предопределённом направлении. И даже в таком случае познание не должно или не может превысить уровень, потребный только для освоения рядом стоящей точки на всей линии оразумления-восхождения, а не для широкой грамотности. Это ограничение устанавливает запрет на выход из области своего времени, т.е. того, которое соответствует собственному сознанию, или, что то же самое, персональному его содержанию. Чем слабее развито существо, тем мягче и проще проявляется этот запрет. Так и должно быть, поскольку особь до осознания себя всё ещё не способна воспринимать воздействия в их полной совокупности всвязи с размытостью своего сознания и маломерностью отображения среды, значит, что и её личное время также не приняло пока чётко определённых очертаний. Многие растения, насекомые и животные, в силу похожего развития, и ко времени относятся похожим образом. Но уже высшие животные и, тем более, люди всё увереннее обнаруживают личную индивиду-альность и тем разительнее отличаются их собственные времена. Всякое упорядочивание поведения вроде режимов занятости, си-лового воспитания, дисциплинарных ограничений, культовой или клановой привязанности и иных сведéний многих к общему типу, направлено на унификацию сознания, что выливается в изменение и ломку их персональных времён. Такое насилие над личностью отклоняет судьбу от назначенного пути и приводит к конфликтам, ускоряющим перевоплощение, т.е. к смерти. Но с другой стороны, без упорядочивания отношений общество существовать не может. Значит, настала пора к выживаемости вида подойти с других по­зиций, в которых общественный интерес достигался бы при персо­нальной свободе выбора любым объектом.

Сознание всех существ приобретает способность к ускорению самоорганизации после осознания себя, потому время всё больше индивидуализируется, что сопряжено с установкой промежутков между временáми соседей. Чем выше развитость особей, тем шире такие интервалы нестыковок и значительнее взаимные различия в трактовке якобы одного и того же события. Но само это явление, разрастаясь в сторону высших миров, способно породить полное непонимание, перерастающее в круговую вражду с последущим истреблением. Как примирить потребность в росте, наличие ни с кем не делимого своего пространства и почти домашнего, всему этому соответствующего времени? Такие тупики в развитии мира встречаются часто, почти на каждом шагу. К примеру, трагедия бесконечного дробления была разрешена установкой разъедини-тельно-объединительной связи, неопределённость и рыскание в поиске направления роста устранены наличием предначертанной судьбы, увиливание от тягот оразумления ограничилось запретом на попятность, остановку и скачки в развитии, нежелающим идти назначенным путём уготованы круги насильственного поумнения и т.д. Последнее противоречие между сознанием, пространством и временем разрешается широко используемым приёмом творения более сложных объектов-существ из менее сложных. Это – ранее изложенный принцип состáвности, которому подчинено всё, что имеет бытиё. Последовательное применение такого подхода ко всей организации сущего приводит к снижению числа особей по мере возрастания их разумности. При этом всё больше и больше обособляется их пространство и их личное, персональное, время. Такая конкретизация даёт возможность обоснованно выделить пре­дмет противоречия-спора и договориться без потери целостности, или же в результате разъединительных отношений обрести но­вую форму и подобающее содержание.

Пусть требуется определить возраст планеты. Исходя из усло-вия превышения мерности общего над мерностью всех его частей и принимая во внимание междумерную развитость людей, найдём, что Земля должна быть разумнее человека не менее, чем на одну пространственную координату. Это означает, что она находится в четырёхмерной области, т.е. в расположении кварома. Во взгляде Земли на саму себя и в отображении небесных соседей она вовсе не шар и не любое другое тело, близкое по виду к трёхмерности. Планета представляет собой объект, раскинувшийся по четырём направлениям пространства. И та особенность, что сами же люди воспринимают всего лишь три ориентира, не должна их смущать, поскольку получают то, чего стóят, до чего доросли. Если в их уме нет способности ощущать продолжение предметов в прилегающие области мира, то это собственное свойство им необходимо понять и относиться к нему, как к надлежащему, строя свои действия с оглядкой на невидимых, но, тем не менее, присутствующих здесь более развитых коллег. Некоторым успокоением может быть то, что двумерные животные не видят даже шара, для них планета – всего лишь плоскость, лежащая в пределах видимости. Ещё проще отражают тот же самый объект – планету – растения. С их точки зрения она вытянута в линию, по которой от корней к листьям перемещаются питательные вещества. По мнению существа нуле­вого мира никакой планеты вообще нет и быть не может, кроме разве что того сгустка, который принадлежит лично ему, обозре-вающему окрестности на беспредельные крошечные дали. Какая же Земля на самом деле, если форма её в представлении разных смотрящих изменяется от отсутствующей до четырёхмерной?

Такой интерес не может быть риторическим, он обязательно будет обусловлен интересом конкретной персоны, исследующей планету. Но персона – это сознание, занятое познанием среды. Раз созна­ние, то ему соответствует определённый размер, или иначе, мерность, или же на бытовом уровне – развитость, мировоззре-ние. Тогда пресловутое на самом деле в любой прослойке разума окажется своим. Исходя из достижений своей современности, зарожденец укомплектует набор лишь ему очевидных понятий в клише с наз­ванием здравый смысл, в котором такой термин, как планета, не используется. В уме зарожденца этот объект ещё не отображает­ся, значит, и в том смысле, который всегда здравый, ему места нет. Если бы ему вдруг предложили определить возраст Земли, то сошествие с ума нулевого мыслителя неминуемо.

Похожим образом поступят и остальные аналитики. Растение уже включит в свой здравый смысл мало им понимаемый объект, существующий вне зависимости от него самого, но тем не менее влияющий на него и появившийся на слуху в современных ему травяных кругах. Оно уже сможет кое-что предпринять для кон-кретизации важного атрибута бытия. Но любые потуги линейных учёных сведутся к установлению связи стороннего предмета с их вытянутыми формами, т.к. иных конфигураций они попросту не знают. Если им и удастся измерить возраст, то характеризовать он будет не весь объект, а лишь тот фрагмент, который отобразится в их однокоординатном сознании-разуме-воззрении.

Животные увидят ширину и длину тверди, простирающейся до их умственного или пространственного горизонта, т.е. отметят некий случайный круг. Всякие данные, полученные при анализе доступной им реальности, окажутся полезными в их обиходе, но они мало будут соответствовать истинному положению. Пока они остаются животными, то даже предельные усилия по уточнению параметров планеты не дадут иных сведений, кроме тех, которые обеспечены их плоскостным вÅдением мира. И если, к примеру, медведь, слон, зебра, лев, сокол, дельфин ... прильнут к телескопу, то, сколь бы они не вкладывали усердия, всматриваясь в звёздные дали, везде, даже на краю безбрежья, им будут видны лишь едва светящиеся круги, отмечающие присутствие чего-то. И это для них приговор: независимо от того, какой мерности объект, хоть стомерный, они различат лишь две координаты и любой гигант отобразится в их сознании ввиде двумерного круга. Если бы они вздумали даже при сверхпредельном напряжении сил познать им открывшийся мир, то были бы обречены вечно всматриваться в тени неосознаваемых объектов. Несмотря не некоторые добытые знания, в целом такая ситуация характеризуется остановкой, или задержкой, или же отсутствием развития. И поскольку это грозит разрывом причинных отношений и уничтожением мира, то запрет на стопор роста возведён в ранг закона. Всякий, выпадающий из отлаженного хода сущего, насильственным образом переводится на круги принудительного поумнения с попутной нагрузкой его муками особого карательного накала. Этим подчёркивается ещё раз: познание среды возможно и допустимо не вообще, не широко, не до самого дна осваиваемой области, а только в необходимой мере, для освоения соседней точки на шкале восхождения. Как её определить? Только путём изменения мировоззрения в направ-лении осознания себя и своего предназначения.⁴³

А человек? Он отличается от ранее описанных мыслителейтолько тем, что его сознание позволяет, помимо ширины и длины, воспринимать ещё и высоту. Это уже значительное продвижение в познании реальности, но не принципиальное. Ограничения, прису-щие познавательным возможностям ума накладываются на объект не в размере двух координат, а трёх, поэтому там, где животное видит круг, человек видит шар или объём, в общем случае. Если возраст планеты, найденный зябликом, станет относиться к мало отображающей предмет анализа площади круга, то человек свои измерения с уровня междумерной грамотности соотнесёт с шаром, столь же мало отображающем предмет, ибо он – четырёхмерная конструкция. Этим объясняется феномен наполненния среды объ-ёмными телами и полным отсутствием тел с иными очертаниями в пространстве, ибо, сколько бы их ни было фактически, людское восприятие выделит из скрытого множества только их трёхмерный лик. Так что людям определение подлинного возраста объектов, более развитых, чем они сами, так же недоступно, как для всех его коллег из начальных миров. Как же тогда быть?

А что предпринял зарожденец для уяснения линии? Ведь ему тоже запрещено оставаться всегда в своей нулевой координате и познавать её вечно. Он искал, творил, словом, рос-развивался в соответствии с едиными законами оразумления, ошибался, умирал, был покаран, исправлялся и так в радостях и муках творчества приобрёл опыт, который затем, накопившись, превысил уровень нулевого мира. Своим старанием он поставил себя на границу раздела прежнего мира и последующего, т.е. достиг первого в своей жизни междумерья и стали ему исподволь видимы контуры вытянутых форм. То, что ранее находилось в будущем, уже стало незнакомым туманом наплывать на него в реалиях настоящего.

Могут ли разумные люди с их трёхмерной высоты подсказать неуклюжему зарожденцу вариант иного, более лёгкого или менее драматичного пути достижения статуса жильца мира растений? Отличаясь от него на четыре координаты роста и представляя се-бя чуть ли не властелином всех земель и небес, человек даже не в состоянии осознать вопроса, обращённого к нему. До советов ли здесь? И в этом-то скрыта фундаментальная страховка мира от глупости его представителей, этим вносится непонимание между мирами, препятствующее искривлению причинной линии восхож-дения по гонористой прихоти неосознающих себя существ. Эта неприкосновенная линия подвластна только главе сущего, и все, посягнувшие на её суть, низводится до состояния праха!

Далее! Какими стараниями растение смогло обогатиться зна-ниями, характерными для животных? Кто ему помогал? Кто его ошибки исправлял? Кто советовал при выборе пути? Кто числился в его наставниках? Кто смягчал боль при наказании за ошибки? Мало у растений друзей и помощников! Им в жизни приходится более трудно по сравнению с населением остальных миров, но они тем не менее побеждают и торжествуют. Им трудно вдвойне, поскольку, кроме пищи, они числятся в списке топлива и сырья. Они свои успехи творят сами, самостоятельно и ощупью находя скрытые, но обязательные к выполнению законы роста.

 Так же действуют и представители плоскостного мира. Нет нигде того радетеля, который был бы способен направить их на якобы правильный путь. Всё, привнесённое помимо их воли, ли­шает их основных инструментов развития, каковыми есть выбор, поиск, риск, конфликт, смерть, так как отклоняет от назначенной судьбы и устремляет население животного царства к вымиранию даже при содержании в элитных резервациях. По сути ремонтного потока им надлежит самостоятельно учиться самостоятельности, без внешних ограничений или помощи-насилия, иначе после этапа особи они войдут в состав объёмного тела с не соответствующей структурной организацией, что недопустимо всвязи с отходом от причинной предопределённости. Значит, никто им не подсказчик! А если всё же найдутся такие, которые захотят искривить судьбу вида, то этим они заложат основу своего уничтожения. К примеру, клонирование на основе трупных компонентов, изотопная моди-фикация репродуктивного материала, комбинаторное замещение кодонов ДНК, межвидовая селекция, химерообразование ...

Тогда на вопрос как же быть ответим советом уяснить себе предыдущее изложение. Если изложенное ранее оказалось понято и улеглось в сознании, то все закономерности проясняются сами и вопрос отпадёт. Если же всё-таки с языка слетит: но как, как это может быть, то дальнейшее разъяснение не имеет смысла всвязи с неподъёмностью темы для этого вопрошающего. При имеющемся желании следует приложить бóльше усердия к освоению предмета и вспомнить, что знания каждому даются по его развитости. Для прыжка с уровня непонимания на высоту постижимого необхо-димы усилия, сопряжённые с упорством и насилием над собой. Зомбированность и оглупление современностью – тяжёлые ноши!

Люди охотно согласятся с утверждением, что зарожденец не способен ни поставить вопрос о возрасте объектов, ни тем более осмыслить его. Они так же поверят, что растения и животные ещё не доросли до понимания категории длительности. Но вот, что они, люди, – покорители, радетили, познаватели ..., тоже не имеют потребной развитости хотя бы для оконтуривания темы ... ну уж, не зарывайтесь! Мы раскололи, проникли вглубь, освоили ширь и даль, высадились, разбомбили, скрестили, взрастили небывалое, мы умеем, мы можем, нам любое дело по плечу. Хулителя – к ответу, наука сильна, как никогда. Вам нужен возраст звёзд? Чего проще? Да любая из примерно 250 методик выдаст дату на всякий вкус под очередной каприз и даже по заказу.⁴⁷ Примерно половина из них со всей детской непосредственностью доказывает появле-ние Земли чуть ли не вчера, т.е. каких-то несколько тысяч лет до рождества великих знатоков. Остальные ратуют за преклонный возраст светила с его планетным хором и от всей щедрости своей даруют им миллионы, а коль не поскупятся, то и миллиарды лет. Но планеты и звезды рождались только по одному разу, и их возраст обязан выражаться конкретным числом или весьма узким интервалом длительности. Наличие временнóго диапазона жизни, ширина которого соизмерима только со временем существования семейства, подрывает всякое доверие к человеческому пониманию мировоззренческой категории возраст. Можно выразиться и ещё определённее – люди по состоянию на начало 21 века не имеют в багаже своего личного опыта потребных наработок даже для пос-тановки задачи по измерению, или хотя бы по качественной, т.е. приблизительной, оценке показателя той длительности, когда этот объект находился в принятой им форме. Можно ли всерьёз при та-ком разгуляй-факторе времени относиться к скоростям движения, удалённости астрономических тел, сингулярности, взрывам, даже если их окрестить большими, к разбеганию галактик и прочим вы­думкам современной физиологической науки?

Представим ровную степную ширь. По ней несётся автомо-биль. Почти обычная картина, но вот только в мятущемся объекте нет водителя. Обстановка в целом никем не отображается. Во всём происходящем отсутствует смысл. Жизненна ли такая ситуация? Нет. Движение, не обеспеченное необходимостью, т.е. причинным замыслом роста, обернётся катастрофой. Это и есть людское есте-ствознание. Из него изгнан с лихостью обречённых и дерзостью подростков сам водитель-сознание. Осталась одна только форма – автомобиль без управления. Как, на какую сторону, под каким углом зрения, какой методологией и аппаратурным обеспечением,можно познать и вообще какие признаки раскрыть в предмете, чтобы по его форме, или иначе, по внешнему виду, понять его действия и тем более вынудить его реагировать на сторонние прихоти? К чему бы ни прикоснулся человек, всё, попавшее в по­ле его интересов, воспринимается им, как бесчувственное, косное, тупое, равнодушное, безразличное, безучастное, не знающее боли, страдания, стремления, словом, это кусок, глыба, масса, обломок, куча, а если короче, то – материя. А ей по-человечьему велению соображение не положено. Если она летит, значит, подействовала сила, коль нагревается: ну что тут особенного, ведь очевидно, что от сжатия или радиоактивного распада, или от столкновения, коль закручивается спиралью – от неравновесности, взрыв – от внутрен-них напряжений, удаление – центробежное, приближение – цент-ростремительное, вращение – от момента количества движения. И поскольку ясность в науке недопустима, то спрашивать о проис-хождении сил, напряжений, неравновесностей, моментов и прочих шутников-волшебников, которые действуют, ускоряют, удаляют, излучают ради забавы, воспитанный человек не станет, ибо, тогда, Петька, ничего тебе за это не будет: ни коня, ни кобуры, ни мау­зера, ни Анки²! Ни справного кормления, ни почёта.

Повторим! Время, длительность, возраст – категории бытия, познаваемые исключительно в той мере, в какой познаваемо само сознание. Всякие иные привязки к потоку изменчивости дадут ре-гистрационный отсчёт, полезный на нижних ступенях разумения и приводящий к ложным результатам в случае придания им универ-сального характера. Трагедия людей во вторжении в барские пала­ты в лыковых постолах.¹³ Для них ещё не стала понятной невоз­можность приложения к мировому величию домашних заготовок, типа секунда, час, год, век, метр, парсек, килограмм, как и счёт предметов путём присоединения к единице других единиц.

Например, оптическое волокно свёрнуто в бухту. Конец его мира по мнению внутреннего наблюдателя лежит немыслимо да-леко от начала в то время, как по мнению стороннего свидетеля оба конца находятся совсем рядом. Та же ситуация повторяется и в водопроводе, вентиляционных трубах и вообще всех канальных устройствах. Похожая вольница видна и в восприятии единицы, объекта со столь предельной абстракцией, что напрочь обрывает связи предмета-части с предметом-общим и попросту не существу-ет. В природе так называемый натуральный ряд отсутствует, а если он всё же и воспринимается некоторыми персонами, то это означает, что их развитие не позволяет рассмотреть больше того, что видно воочию, т.е. непосредственно телесными глазами. Ещё не подключён их разум в полной своей совокупности к познанию, потому любые их мнения о мире будут приблизительными.

 Достаточно оценить сознание объекта, как сразу определяю-тся остальные сопутствующие параметры. Жаль только, что пока на планете такая оценка не прижилась. Более того, люди тщательно следят и не допускают малейшего укрытия, где сознание могло бы затаиться и заразить здравомыслием широкую округу. Предельное, на что они ещё отчаялись, – это допустить с долгими оговорками его присутствие в мозгу и даже истечение из головы. Издревле сознание считалось чем-то вроде пасынка в длинном ряду нравст­венных категорий. Всегда оно путалось где-то рядом с человеком, мешая сосредоточиться и на человеке, и на нём самом, на созна­нии. Ведь, если есть человек, то это означает его разумность, этого с лихвой достаточно для объяснения всего, достойного внимания. Куда же тогда пристроить сознание? Если столь смутное качество, как разумность, принад­лежит невидимому сознанию, придётся при­з­­нать человека зависимым от чего-то сто­роннего, что невозможно, ибо он ... разумен. Как ни крути, ан нет места сознанию в людском обиходе. Однако после такого реши­тельного отмежевания остаётся ощущение разочарования от неспособности разобраться в том, что вроде бы есть, но его не видно и потому как бы и нет! Так есть соз­нание или нет? На планету пришёл вопрос, ответа на который нет и до сих пор. Возникла тема с открытым входом и выходом: любой заходи, полюбомудрствуй, сошлись на древних длинными цитата­ми и, коль их обсуждать принято только присоединяясь к ним, пох­вали за гениальные прозрения, восхитись мыслями и ... для дипло­ма достаточно, кормление на всю жизнь обеспечено!

В допифагорову пору, до 5 в. до н.э., догадка о сознании уже посещала головы мыслителей.⁶ Чувствовалась потребность как-то связать между собой четыре мировые стихии: землю, воду, огонь и воздух. Веками размышляя, исподволь приняли идею о честном и благородном происхождении всего, что есть живого, а бесхозное сознание приспособили на роль справедливого устроителя жизни. Получилось хорошо: всё повсеместно разлитое сознание не имеет иных забот, кроме радения о благополучии людей и зани­­мается иск­лючительно подгонкой этого мира к потребностям человека. Безу­словно, сознание эти способности напрямую и в непременном кон­такте получало от сонма богов, славя которых можно заказать себе любые блага под всякую нужду. Пифагор⁶³, 5 ÷ 4 века до н.э., и его современники усмотрели в таком распылении занятости сознания изъян: как можно, чтобы вода имела сознание и тем более земля, ведь они приносят столько бед человеку? Решено: сознание про­истекает из огня и разносится воздухом, заполняет поднебесный мир и творит гармонию. И только было приструнили возмутителя мыслительного спокойствия, как на подмостках истории появила­сь душа. Вдруг стало очевидным: коль человек разумен, то в чём или где может содержаться разум при наличии тленной плоти? Волею философов человекам была дарована душа. И стоило ей появиться, как сразу возникли брызги новых вопросов: если душа ответственна за разум, то к чему тогда приспособить сознание? Ко времени Платона⁷ и Аристотеля³², примерно в 3 в. до н.э., было точно установлено, что сознание представляет собой часть души, ответственную за совесть, честь и благородство. Однако недолго ходило сознание в столь добром образе. На землю надвигалось христианство. Срочно понадобился посредник между небесами и человечьими стадами. Душа превратилась в хранилище божест-венного провидения⁸. Но если имеется хранилище, тогда что в нём хранится? От целого непременно должна быть часть. И коль часть, т.е. душа, имеется в наличии, то целое назвали духом, которому приличествует исходить не менее, как от самого бога. Вроде всё стало на место, т.е. человек ни в чём не виноват, поскольку дали ему, помимо его воли, и тело, и душу, даже указали дальнейшие его задачи, а именно, – извечно постигать дарителя и стремиться к слиянию с ним. Но нет людской благодати без горечи. Отдельные выскочки рода человечьего, вроде Декарта, Спинозы, Гегеля, Кан­-та ... заметили, что оказывается, земной человек напол­нен духом, который нематериален, и тем самым бросает подозре­ние несосто­ятельности на глиняный шедевр божьего творения. Что делать? Или нет духа, или нет человека, каким он прикидывается.

Так уж повелось на планете, что при малейшем поводе к вы-бору, размежевание мыслящих происходит резко и непримиримо, с образованием враждебных лагерей, в каждом из которых собира-ются истинно праведные. На сей раз отдавшие предпочтение духу перед человеком собрались в стане идеалистов, т.к. человек всё равно считался разумным самостоятельно и вроде ему якшаться с сознанием ни к чему, но, коль уж оно всё-таки возможно, то надо же его куда-то пристроить? В лагере презираемых врагов – мате-риалистов, возомнивших человека пределом совершенства, коему нет надобности привлекать со стороны дополнительные родники разума, согласились, что сознание, если оно и есть, то проистекает из самого человека. Вот уже несколько веков ни те, ни другие в гости друг к другу не ходят, чай не пьют. Стоит лишь на пленуме, симпозиуме, коллоквиуме, конференции или же форуме чуть-чуть повести бровями в сторону маститого и обронить: идеалист, как вокруг обречённого немедленно образуется пограничная пустота, вынуждающая несчастного к смене страны проживания. Полная симметрия действует по отношению к материалистам, попавшим по неосторожности на слёт идеалистов.

„Если психика есть достояние всего животного царства, то сознание присуще лишь человеку. И даже у вполне развитого человека основной запас опыта хранится за пределами контроля сознания”.⁶⁰ „Сознание смогло возникнуть только, как функция сложноорганизованного мозга, который формировался по мере усложнения структуры его чувственно-предметной деятельности, социальных отношений и знаковой коммуникации”.²⁸

Значит: и чувственная, и предметная, и социальная, а также знаковая и все прочие функции выполняются неким абстрактным человеком, у которого сознания нет, но поскольку он действует, даже неосознанно, то возникает сложный мозг, порождающий со­знание. Это – формула страшилки человечьего времени. И правда, действуй, несмотря на то, что все эти действия безмозглые, и жди прихода сознания для последующего уяснения своих трудов, если останешься жив. Сознание выступает неким довеском к человеку и создаётся впечатление, что лучше бы оно отсутствовало и не вносило сумятицу в людской обиход. Такое материалистическое кредо прочно утвердилось на Земле. Нужно ли нам тогда мучиться вопросом, а правильно ли оно? Здесь сомнения излишни, стоит только взлянуть на растерзанную планету, на немощных лю­дей, на половодье примитивизма, на злобность ..., как всякий, уме­ющий видеть, ужаснётся степени падения человека и тому финалу, к ко­торому приходят деятели, не впустившие в себя сознание.

Ещё более удручающая обстановка в лагере идеалистов. Их тысячелетние споры об идеях, образах, отражении, адекватности, постижимости, реальности и иных прочих кусочно выхваченных фрагментах мира принесли на землю гирлянды словесных узоров и горы пушистых фраз, мало полезных в борьбе за выживание. Идеалистические мысли были негодными для создания машин, для освоения поднебесья, недр и вод, для построения жилищ, для обеспечения пропитанием, здоровьем, теплом. Видя бесплодность потуг огромного пласта человечьей породы, К. Маркс попытался им помочь, дескать: „ ... идеальное есть не что иное, как материа-льное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней”.²⁹ Так вещественники вознамерились поглотить идейников и окончательно погрузить планету в безмозглые действия. Судя по итогам людского разбоя на планете, это им удалось. Но и те, и другие оказались все на одной и той же палубе Титаника. Если в давние века ещё можно было позволить себе роскошь неспешно плести беседу о предмете, за который не несёшь ответственности, то сейчас словоблудие с титулом философское грозит мучитель-ной гибелью всем и речистым, и непричастным, и старательным. Настало время расковать мышление, взглянуть на мир свободным умом и заменить проштампованные догмы-клише познанием, не взирая на бешеное сопротивление прилипших к естествознанию.

Прежде всего следует изменить свой взгляд на сознание. Его теперешнее понимание подобно половодью, дескать разлито оно широко и присутствует везде, располагаясь ровным слоем, ни во что не вмешивается, проявляет себя только, если понадобится для придания пикантности и словесного облачения престижной темы. И когда это произойдёт, то из беспредельного океана непонятной стихии отщипывается некоторый случайный кусок, который как-то прилепливается к человеку, к тому времени уже самостоятельно и нечаянно ставшему разумным, и начнёт как-то влиять на него, дополняя или сопровождая внутренний разум при его движении по жизни. Значит, мировое сознание растаскивается на части и поступает в пользование исключительно ... людям, ибо „сознание присуще лишь человеку”.²⁸ Эта последняя фраза К. Маркса особо возмутительна. Она не только подводит итог вековому чванству человеческому и презрительному отношению ко всему, что есть, но и ориентирует потомков на самовыделение из природы и про-тивопоставление себя ей. А противопоставить – значит разрушить, что и наблюдается повсеместно. Философия является оружием, ибо мобилизует массы на действия. Люди, изобретя оружие, так и не научились пользоваться ни одним из его видов: из огромных запасов скрытой энергии процесса они с трудом на протяжении эпох освоили только примитивнейший эффект – взрыв. Можно ли к таким особям отнести, что „сознание присуще лишь человеку”? Крошечный мотылёк по своей надобности летит почти от полюса до полюса, насекомые виртуозно приспосабливаются к среде, жи­вотные утончённо понимают себя и личное окружение, поч­ти что невероятны метаморфозы паразитических организмов, свойства мимикрии насекомых фантастичны, отточены все репродуктивные ритуалы, поразительна их выживаемость в нетипичных условиях, уме­­­ние приспосабливать к своим нуждам пространства, для них невидимые, способность сохранять устойчивость, т.е. целостность, при воздействии всех многочисленных разрушающих факторов, виртуозно отслеживается соответствие собственной формы и лич-ного содержания, отсутствует товарное накопительство, а также беспричинная злобность и мстительность, умение съедать пищу без отходов, не загрязнять среду, не уничтожать ресурсы ...

Почти всё перечисленное недоступно человеку. Но он, тем не менее, сам наделяет себя разумом и пренебрежительно объясняет поведение остальных существ дифференцированием навыков, их привычками, случайным приобретением, приспособлением, био-логическим капризом, мутацией или вообще дурью природы, но наиболее расхожим доводом является: что же вы хотите, – у них рефлекс. Стоит лишь обнаружить свойство, которому объяснения нет, как враз с языка слетит аргумент, срамящий невежд, однако, ве­личающий учёных знатоков: бабочка имеет рефлекс ориента-ции, насекомые – рефлекс восприятия, паразиты – рефлекс выбора хозяина, хамелеон – рефлекс маскировки, и далее – рефлекс про-должения рода, рефлекс самосохранения или кормления, рефлекс неболения. Ну, есть те, кому неясно функционирование живого? Таких нет, ибо умников сжигают не только на дровяных кострах.

Казалось бы, что при наличии хотя бы намёка на обнаружение процесса, просто-таки невозможно удержаться от зуда отследить всю линию его становления. Коль есть нечто с именем рефлекс, обязаны уличить того, кто впустил его к нам, зачем, где хранится, кто им заведует, как его заполучить и многое другое, если оно сулит дармовую выгоду. Раз постарался, – и навечно заполучил рефлекс быть умным, успешным, здоровым и даже бессмертным.

Наличие рефлекса на любое событие ведёт к отрицанию раз-вития. Зачем копить опыт, учиться применять его по назначению, куда-то стремиться, чего-то хотеть, если на всякую выходку среды припасён подходящий рефлекс? Кто дал бобру умение строить плотину, кто руководит изменениями в естестве таракана при непрерывной адаптации к ядам, кто научил ткачика сооружать себе брачные хоромы, кто натренировал жабу агу терпеть полное замораживание, кто вынудил насекомых к их метаморфозам, кто подсказал пауку полёт на собственной паутине ... ? Предположим, что ценой отчаянных усилий найдём ответ на эти вопросы. И пусть благодетелем окажется нечто стороннее, пока неизвестное людям. Тогда это будет означать наличие невидимого пласта мироздания, занимающего господствующее положение в мире, и содержащего земной ареал в качестве подсобного хозяйства для внутреннего употребления. Если бы так было, то устроители ферм позаботи-лись бы о том, чтобы подобные вопросы никогда не возникали в головах откормочного поголовья. Но, судя по проникновению в заземелье людей, им дана возможность управлять своей судьбой самостоятельно. Этот вывод исключает присутствие третейных надзирателей и возлагает ответственность за всё, происшедшее с существами, на сами существа. Получается, что рефлексы даром дать никто не мог. Откуда же они взялись?

Напрашивается досадный вывод: они приобретены каждой персоной лично для самой себя. Но что обозначает этот термин приобретены? Возможно ли на что-то претендовать, не приложив усилий? Без целевого приложения способностей? Без замысла, поиска, творчества, выбора и действия? Укажет ли кто-либо на обладающий психикой и не имеющий разума предмет? Нет таких объектов. Всё, имеющееся в мире времени или в области форм, непременно наделено сознанием. Более того, имеющееся именно потому имеется, что такой вариант бытия избрало для себя кон-кретное сознание. Стоит ему измениться, как незамедлительно изменится и то, что люди считают имеющимся. А коль сознание, есть, то первейшей его обязанностью и неотъемлемым свойством является развитие. Оно сопряжено с преодолением конфликтов, дающим опыт. Накапливаясь из воплощения в воплощение, он приводит к надёжному усвоению и закреплению всех полезных навыков и находок ввиде поведенческих клише, позволяющих реагировать на типовые раздражители лично найденным манером. Эти клише и есть рефлексы. Нет того, у кого рефлексы были бы, но не было бы сознания. Тогда сознание выступает в качестве первопричины сущего и его частных проявлений ввиде бытия. Но если бы для образования мира использовалось лишь сознание, то этот мир не мог бы существовать, поскольку всё, созданное из уединённого объекта, отличается особой неустойчивостью своей структуры и потому распадается на всё менее значимые части, вплоть до исходного праха. Эта процедура предоставляет естеству возможность для очередного восхождения в надежде, что новый выбор окажется более удачным и уже не будет содержать в себе разрушительных потенций. Для ухода от трагедии уединного объекта, сознание участвует совместно с пространством исклю-чительно во всех преобразованиях. Это значит, что сознание как таковое, т.е. в чистом виде, само по себе не встречается нигде и его не бывает никогда. Оно обязательно соотносится с простран-ством. Где только заподозрено наличие пространства, непременно там располагается ему соответствующее сознание, точно так же, как присутствие сознания указывает на размещение его в подхо-дящем пространстве. Какой бы объект ни назвать, справедливость такого единства он подчёркивает многократными проявлениями. Например, бактерия со своим сознанием, свойственным данному интервалу линии восхождения, наполнит собой область, очертания которой в точности отобразят умственные достижения бактерии. И наоборот: отображённая область не может предстать большей или меньшей той, которая может уложиться в естестве бактерии. Если она сумеет различить что-либо за пределами обжитого ею пространства, для неё это равно проникновению в будущее. Тогда, уж коль проникла, – то она теперь не бактерия, а более развитое существо, сознание которого уже доросло до понимания более широких очертаний, возможно, скажем, клетка. Если не проникла, то дальние горизонты для неё пока скрыты, а её ум не набрал ещё потребной силы для распознавания грядущего.

Теперешняя биология даже не подозревает об этой связи. В окуляре микроскопа видна обездвиженная ... что же там находит-ся? Если сказать бактерия, это неверно, ибо то, что раньше было бактерией, находилось в единстве с собственным пространством и бактерия могла существовать именно, как бактерия, только в той среде, которую создала сама для себя. А коль не бактерия, то что же биологи изучают? Исследуется форма, то есть то, что осталось от живой бактерии при отсечении от неё сознания и занимаемогоим пространства, попросту случайная тень невозможного объекта. Потому-то несметные любители пробирочного терзания натуры за почти четыре столетия нашли так мало полезного. Более того, на всякую такую находку сваливается столь много непредвиденного, что создаётся впечатление об издевательстве микроорганизмов над умственной неловкостью энтузиастов с окуляром-веслом.

Сказанное по поводу биологии справедливо для любой иной отрасли физиологической науки: ботаники, астрономии, физики, медицины, космогонии и вообще всего естествознания, восседаю-щего в кузове автомобиля без водителя. Вся наука, построенная на основе изучения вещества, материи, формы или же теней, иначе, трупов, отыграла свою вступительную роль и должна быть заме­не­на исследованием сути в полном проявлении его бытия.

В человечьем обиходе на прокормочном довольствии цирку­лируют десятки, если не сотни, так называемых философских трак­товок бытия. Самым бесхитросным воззрением на мир обладали ран­ние люди, сохранившие в быту ещё многие повадки животной среды. Их взгляд редко обращался к небу, а всё земное сводилось к очевидному: холод, жара, дождь, пещера, пища, дубина, охота, размножение, враги ... Могли они усомниться в наличии видимых предметов и событий? Поначалу нет, ибо притязания к жизни вполне отвечали освоенному пространству и представить что-либо за его пределами значило бы проникнуть в будущее. Но с другой стороны, понятное им пространство удовлетворяло их простым мыслительным запросам и в таком соответствии не возникали никакие выживательные противоречия. Без вынуждающих причин ни к чему отыскивать в окружении ранее незамеченные свойства. Приходит успокоение от полного познания природы. Дикая наука постигла истину. Свою истину, доступную раннему разуму.

Это поначалу! По мере течения равновесного уклада жизни, в непрерывном режиме пополнялся опыт преодоления конфликтов, всех препятствий и происшествий, что обозначало включённость живущих в поток развития. Каждое осиленное событие приводило к тому, что особь после его освоения становилась умнее, т.е. рáз­витие. Так она приобретала сознание бóльшего размера-мерности. Можно ли остановить этот процесс? Чтобы не умнеть, не следует бороться с очередной угрозой! Тогда какая-то из них уничтожит покорного, и ему придётся постигать смысл свободы в границах личного предназначения уже в кругах принудительного обучения. Остановка роста всегда сопряжена со страданиями предельного на­кала, поэтому в опыте живущих она закреплена предупреждаю­щим мотивом ввиде страха смерти. Значит, процесс развития ос­тановить невозможно. Хочет того персона или нет, а умнеть её вынудит сам факт принадлежности к сословию сущностей.

Однако поумнение, то есть развитие, обязательно затрагивает и изменение пары сознание-пространство. Возросшему сознанию становится доступно более обширное пространство, а это новое пространство окажется таким, что вся его протяжённость уложит­ся в сознании. В данное изложении здравому читателю откроется картина подъёма на гору, когда с высоты станут различимы всё более отдалённые окрестности. Это справедливо только отчасти. Развитие – это прежде всего освоение новой координатной про-тяжённости. Если подниматься на возвышенность, то откроются дали, воспринимаемые тем сознанием, которое уже сложилось на момент подъёма и такое понимание вполне естественно для не­осознавших себя. Допустим, что у наблюдателя линейный уровень мышления, т.е. обзор ведёт растение, тогда при восхождении на поверхность оно воспримет данную поверхность вытянутым вдаль направлением, и горизонтом для него будет убегающая точка, пят­но или фрагмент. Если подниматься станет животное, то ему для распознания линии придётся напрячь всё своё воображение, ибо увидит оно только плоскость с убегающим горизонтом ввиде ли-нии. Человеку понадобится внимание, чтобы различить точку и линию, поскольку его обычный взгляд устремится в объёмное ок­ружение. Важно осознать особенность, что при любых условиях растение, пока оно остаётся растением, не распознает в раскрыв-шейся панораме присутствие плоскости. И точно так же животное не обнаружит наличие объёма, а человек – четырёхмерной и более координатных областей. И это решительное утверждение при всех условиях является принципиальным, фундаментальным и оправ-данным ограничением в познании мира, размера истины, свойств природы, словом, сущностного воззрения. У всех персон имеется исключительно правильное по их мнению понятие об устройстве вселенной, свои регистрационные величины: время, расстояние, до­бро и зло, скорость, свои константы и свои обычаи ... Каж­дое из сознаний в обжитом пространстве считает себя целью сотворения мира и трактует мир, как среду для своего благоденствия. И только старшие миры способны видеть младшие, наблюдать их ошибки и быт как зеркало, в котором видны единые законы роста.

Невозможен такой вариант осмотра местности, при котором бактерия, взобравшись на холм, увидела бы линию, затем, подняв-шись выше, распознала плоскость, а взобравшись на самую вер-шину, вдруг заметила бы объём. Сколько бы ни возвышалась бак-терия, она не сможет понять более того, что способно уложиться в её сознании-мозге, а оно при любом расположении в пространстве остаётся всё равно такое, какое приобрела для себя бактерия. Для обозрения более высоких миров возвышение должно быть интел-лектуальным, т.е. смотреть приходится умом. А его состояние оп-ределяется развитием или иначе: числом освоенных координат.

 В случае роста сознания, т.е. поумнения, помимо ранее дос-тупной картины станут выплывать из будущего в настоящее пре-жде скрытые фрагменты, характерные для местности, требующей для своего отображения более зрелое восприятие. Например, все растения, оказавшись в интервале перехода от линейного мира к плоскостному, наряду с освоенной первой координатой приобре-тают способность всё отчётливее различать вторую координату, открывающую для них плоскость, и превращающую их в суще-ства иного плана – в животных. Невозможно глянуть на плоскость и остаться растением: новое вÅдение наступает от подобающей формы и соответствующего ума: сознание в пáре с пространством.

Что же предпримет поумневшая особь в случае расширения своих возможностей? Предположим, она сразу бросилась осваи-вать открывшиеся области. И только освоила, как тут же возник дотоле скрытый горизонт, освоение продвинулось одновременно с ростом опыта, с возросшими навыками можно познать и новые пространства; и так на взлёт, на взрыв, на гибель. Оказывается, нарушение темпа развития недопустимо ни в сторону торможения и остановки, ни в направлении стремительного ускорения без учёта хода того общего, к которому резвый относится как часть. С це­лью балансировки скорости оразумления всего движущегося массива в мире предусмотрены организующие принципы. Первый из них уже упоминался – это принудительные круги поумнения для отстающих, где знания даются через тяготы, боль и упорное постижение. Предостережение о кругах кроется в боязни смерти. Второй принцип предусматривает обязательное снижение затрат на единицу поумнения. Наказание за несоблюдение этого требо­ва-ния – в ускоренной растрате сил, в потере потенции роста и, как следствие, в торможении чрезмерного напора. Любое су­щество свободно в своём выборе – или замирай, или мчись, или ... осознай своё назначение и обрети свободу в соответствии с собой же. Да­же в земном ареале тому много примеров: вымершие дина­стии, популяции, цивилизации или взвившиеся фашисты, комму­нисты, диктаторы, стремившиеся опередить течение своего времени, на фоне государств со здоровым консерватизмом.

Как поступят ранние люди при ощущении своего ума? Они почиют в удовлетворении, что будет остановкой роста. Сразу, за этим вслед, на них свалятся беды. Зашищаясь от них, они ускорят рост и достигнут некоторого благополучия. Если же попыта­ются превзойти свои возможности, то ослабнут и вернутся в лучшем случае к оптимальному состоянию. В худшем варианте погиб­нут. Что бы не предприняли, они не смогут остаться с прежним же мировоззрением: знакомые предметы, казавшиеся естественными для прошлого ума, пролучат дополнительные свойства и, помимо них, появятся новые объекты и станут доступными для обозрения возросшим рассудком. Мир станет более многогранным.

Вслед за приращением сознания возрастёт воспринимаемое пространство, сохраняя при этом неизменным их соотношение: если разделить собственное сознание на своё пространство, то в итоге всегда получим единицу. Для зарожденца, вируса, клетки, беге­мота, человека, кваромовца, пентаровца, сорросовца эта дробь упрямо будет стремиться к единице. Если пренебречь ча­стью своего пространства и перестать его воспринимать, то наступят противоречия роста, в результате которых особь погибнет. Шире,чем пространство сможет отобразится в созна­нии, особь вобрать в себя не способна, поскольку оно расположено уже в далёком будущем. Никакая персона никогда на сможет нарушить соответ­ст­­вие между личным сознанием и понимамым окружением.

Например: допустим, что сознание астронома соответствует междумерному уровню развития. Это предположение сразу чётко очерчивает ту область пространства, которая возможна его осмыс­ле­ния. По состоянию на сегодня указать конкретную удалённость невозможно, но ... этого и не нужно. Сколько бы ни всматривался труженик окуляра в небесные дали, ничего такого, что не отразит­ся в его мозгу, он воспринять не сможет. Однако мозг-то между­мерный, значит, более, чем междумерное осмысление объекта любой сложности ему недоступно по факту его развития. Пусть из того места далёких далей, куда направлен объектив телескопа, излучится нечто широчайшего спектра и много-много-много ко-ординатного распределения. Всё такое богатство сведений через линзы, фотоплёнку, спектрометры, колориметры ... попадёт в глаз исследователя. Что он отобразит? Что окажется на выходе? Что в итоге будет предоставлено мозгу для анализа? Глаз выдаст то, на что способен, а его способности определяются развитием. Если бы исходные сведения изучала одномерная берёза, то она напрягала бы свой ум в поиске понимаемых ею деталей: отрезков, кусков, длинн и ориентации их по её личному направлению, переливы яркости и отблески жидкого света и прочие приметы, почерпну­тые из её деревянного мировоззрения. Двумерное животное, пусть это будет умный осёл, разглядит больше, чем берёза, но всё равно это будет всего лишь ослиное мнение, весьма далеко стоящее от истинного. Трёхмерный человек воспримет всю картину намного богаче, чем предыдущие коллеги, но она будет ёмче настолько, на сколько человек превзошёл осла. Хотя такое различие заметно и даже значительно, оно не принципиальное: всего только на одну пространственную координату. Если животные из всего дальнего величия освоят только лишь плоскостные конструкции, то люди в том же послании уже поймут междумерные сведения, т.е. более, чем плоскостные, ибо усматривают начальное продолжение объ-ектов в направлении высоты. Всю высоту целиком они осознают лишь при подходе к объёмно-кваромному междумерью, а пока они долгими веками по чуть-чуть станут подниматься по ней, всё больше обозревая объём. Высота постепенно станет выплывать из тумана будущего, характеризуя развитие людей.           Потому-то земные астрономы, веками всматриваясь в звёзды, видят всё ту же привычную картину: некие сплюснутые фигуры, едва вспученные по толщине, вынуждающие наблюдателей к лож-ному выводу о трёхмерности мироздания. Уточним: этот вывод не ложный, он частично правильный, ибо вытекает из фактического развития смотрящих. По их уровню и отображаемое ими прост-ранство, как демонстрация того, что отношение этих категорий стремится к единице. По мере поумнения людей, для них станут раздвигаться очертания воспринимаемого пространства, неспешно изменяя и лик носителя разума, и буйство красок небесных.

Итак, рост, развитие и поумнение приводят к радвижению по-нимаемого пространства и возрастанию всвязи с этим количества отображаемых предметов. При их накоплении достигается предел, когда изучать свойства всех их становится поначалу сложно, а затем и невозможно. Но с другой стороны, возросшая развитость уже позволяет заметить общие признаки вещей, ранее казавшиеся им разрозненными. Так, туман, дым, пар, ветер, облака и прочие похожие образования естественно объединить в общее понятие – воздух. Глина, песок, грязь, камни и всё остальное на что ступают ноги – это земля. Роса, дождь, капли, потоки, реки и другое те­кучее и жидкое – это вода. Тепло, искры, свет – это огонь. Объ­ектов уже стало меньше, осознать, а значит, и применить их ока­залось проще, т.е. разум освободился от его рутинной работы, появилась возможность для следующего шага по ступеням роста.

Это перестроение опыта дало начало переходу от событий к явлениям. Если раньше был всем понятный дым, то теперь уже появился воображаемый воздух. Вместо жáра костра появился огонь вообще. И не важно горит лес, дрова в пещере или пылает молния – всё это огонь. Океаны, реки, озёра, болота и моря в мы­шлении людей все были сведены к понятию вода. Всё, что под ногами – опора, твердь, воспринималось как земля. Появились созданные, но не познанные объекты. Каждый из них имеет свой нрав, свою непредсказуемость и в любой момент может нанести урон по прихоти своей, создать тудности, обрушить беду. Стоило тогда создавать то, что непонятно и угрожающе? Могли ли люди перешагнуть через этап обобщения стихий?

Нет, такое перешагивание невозможно. Всегда люди на этапе неосознания себя оказываются заложниками своего же развития. Если, постоянно накапливая опыт, они приобрели, разум, способ-ный заметить некую закономерность, то у них уже не достанет сил уклониться от оседлания обнаруженной новизны. Так это было с освоением вод и земель, металлов и других элементов, злаков и иных кормовых культур, вплоть до нестерпимого зуда расколоть ядро и создать оружие, затмевающее рассудок. Безусловно, можно нырнуть в оправдательное укрытие, мол, угроза войны, стремле-ние получить дармовую энергию, познание природы, погоня за истиной ..., но, что бы ни делалось на планете, всё это делается людьми. Потому и спрос за всё с них, с людей. И каждый пишу-щий, читающий и вообще – живущий, по факту свого бытования на Земле в ответе за всё, происходящее на ней.

История людей и планеты воткнулась в перелом, которого не было раньше и не встретится впредь. Суть его определялась тремя событиями. Первое состоит в беспримерном абстрагировании от действительности и в придании обобщающих свойств всем пред-метам. Второе – это высвобождение времени, положившее начало творчеству в противовес работе по обслуживанию себя. Третье – это лень, пронизывающая всё человечье бытиё. Казалось бы, если сами люди сотворили объекты, которые своими непознанными возможностями угрожают им же, тогда надо бы воспользоваться обилием свободного времени и заняться изучением и раскрытием тайн, мешающих жить. Ничто им не мешало направить личные ощущения на предмет исследования, потом перейти к созерцанию объекта и затем, по мере накопления чувственных впечатлений, к наблюдению за ним. После всего этого придумать варианты внеш­него воздействия с последующим уяснением отклика. Осмысле­ние многих реакций-ответов открывает путь к целевому экспери-менту. Попутно создавались бы средства для постановки натур-ных опытов, а значит, и производство, выступающее как инстру-мент развития общества. Население стало бы просвещённым, а его плодовитость сдерживалась бы культурой. При управляемой чис-ленности на всех с избытком хватало бы потребительских това-ров, что исключает необходимость грабежа под видом войн. По-пуляция удовлетворяла бы потребности познавая мир ненасильст-венными методами. О ней сложилось бы доброе мнение соседей по разуму и они сочли бы возможным предложить свою помощь в раскрытии особо опасных тайн природы. В звёздном семействе одним изгоем стало бы меньше, а мудрецов добавилось бы.

Что же помешало воссиять благоденствию? Ответ удручаю-щий: лень. Всё живое берёт своё начало от состояния праха. В той порции, которая вошла в естество зарожденца, отсутствовала сила для поддержания жизни. В него под видом личной судьбы была вложена лишь потенция-замысел развития. Осуществление своего предназначения возлагалось на само это существо. Зарожденец в обстановке полного неведения об отведённой ему роли и о путях её исполнения допускал частые жизненные ошибки. Многие из них наказывались смертью, сопровождающейся муками перево-площения. Повторяясь, эти страдания отложились в сознании как страх смерти и оказались связанными с действием. При отсутст-вии поступков возникает гибельная ситуация остановки роста, а при их наличии велика вероятность ошибочного движения, что тоже грозит гибелью. Образуется весьма широкий поведенческий интервал, когда выгоднее замереть, затаиться и переждать. Всё живое стремится укрыть себя в этом интервале. И если бы ему не мешать, то там собрались бы все и остались в укрытии навечно. Но такой выбор уводит пассивных особей из потока развития и ставит мир под угрозу разрушения. Возникла надобность в наси-льном выдворении спрятавшихся. Отсидка в септоновских кущах должна стать столь невыгодной, чтобы попавшие туда ощутили сами потребность к переходу к активным действиям. Основным толкателем является время. Оно, будучи порождением сорросов­ского сознания, тем сильнее воздействует на персоны ремонтного потока, чем менее развито существо. И это оправдано, т.к. при слабом понимании своего назначения нужна бóльшая подталки-вающая сила. По мере роста особь лучше осознаёт свою судьбу, а время из атрибута насилия переходит в направляющее средство.

Люди всегда наделяли предметы тайным значением. Но до некоторых пор скрытые свойства оставались связанными с сами-ми предметами. При этом отсутствовало разделение в восприятии объекта: он весь целиком находился здесь, принадлежал сам себе и его способности исходили из него же. Постепенно вещей и свойств стало столь много, что потребовалось их обобщение. А затем встал вопрос: кто обязан заниматься выяснением свойств вновь придуманных объектов. И если бы не лень, люди пошли бы по пути самостоятельного проникновения в естество.

Однако они предпочли возложить управление неизвестным на сторонние силы. Дескать, есть некто, повелевающий воздухом, есть кто-то другой, владеющий огнём, есть тот, кому подчиняются вода и земля. Произошёл разрыв между свойствами предмета и самим предметом. Соблаговолит ли повелитель даровать воздуху холод, будет стужа, повелит жару, накатит зной. Точно так же он определяет состояние остальных стихий. Совсем не виновата гора в обширном оползне, лес – в губительном пожаре, океан – в урага­нах, смерчах и штормах, а погода – в метелях, грозах и дождях. Всё происходящее исходит лишь из каприза повелителя. А каприз, как оказалось, зависит от послушания людей. Чему же тогда нуж­но следовать и в чём смысл послушания? Нашлись особи, знаю­щие это совершенно точно, возник слой посредников, окончатель­но отделивших свойства объектов от их непосредственных носи­телей. Земное превратилось в отголосок, в тень, в следствие прихо- ти надуманных повелителей, т.е. в источник выгоды посредников.

        Обычные предметы потеряли своё значение, поэтому прев-ратились в незаметные и перестали быть страшными. Внимание к ним и пользовательский интерес угас. Потому неудивительно, что от неандертальцев до римлян, т.е. примерно за сорок тысяч лет изобретательская мысль доросла только до колеса, копья, лука и меча. Всю глубину подавления интеллекта можно проследить по развитию способностей древнего изобретателя Ктесибия ( 2 ÷ 1 в. до н.э.). Он изготовил двухцилиндровый поршневой пожарный насос, практчески соответствующий современному. Мощь таланта и полёт его озарения трудно представить. Однако в историю он вошёл совсем по другому поводу. Ему удалось решить „бешеную задачу” того времени – обеспечить постоянство давления воды в напорном баке водяных часов и тем самым убрать погрешность в отсчёте времемени при изменении высоты водяного столба. На пределе творческих потенций мыслители разных стран несколько веков пытались обуздать непокорный бак. И лишь гений грека поднялся до высоты решения: он направил горный поток прямо в бак. Вся лишняя вода выливалась через край, сосуд оказывался всегда полным, несмотря на огромные потери рабочего материала. Нечто сродни упрямому обстрелу атома в ядерной физике: бьют наповал, чтобы снаряд-протон надёжно разнёс мишень вдребезги.

Как соотнести великую гениальность натуры с примитивным подходом к проблеме? Кажется: при его одарённости прямо-таки рукой подать до поплавкового астатического регулятора,³⁷ ныне используемого всюду вплоть до санитарных устройств. Более того, почему надо упорствовать в совершенствовании именно водяных приборов, в то время, как повсюду даёт о себе знать тяжесть, а значит, энергия падающих тел? Ещё более известны в то время были пружины: деревянные, жильные или металлические, как на-копители расходуемой силы. У всех на виду были качели и прочие маятниковые устройства и процессы, синхронизирующие отрез-ки периодичности. Тем не менее, умы тех эпох упорно шли по старой истоптанной дороге, превратившейся в рудимент, и ума у великих не достало вырваться из-под гнёта обыденности.

Так было и потом, и в средние века, и в эру науки, и теперь. Например, стоило однажды набрести на расчленительную идею изучения плоти-материи-формы, как уже в переполненных ленью умах, ничего иного не зародилось, кроме слепого подражания так называемой отработанной методологии познания. Ктесибий сидит в каждом из сонма учёных, которые по сути своей есть как раз неучи, ибо не способны отличить причину от следствия.

Трудно способствовать зарождению какого-либо процесса. Но если он зародится, то задержать его ход, ослабить и тем более извести ещё труднее, ибо приходится бороться не только с са­мим процессом, но ещё и с породившей его обстановкой. Так, напри­мер, открытая возможность переложения своей рабты на сторонне­го благодетеля стала шириться среди людей и вскоре не осталось тех случаев, когда за дело отвечал бы полностью человек. Всегда он и его успех ставились в зависимость от благосклонности суще­ств, которых нет среди людей. Укоренилась уверенность, что они-то могут всё, а человек ничего или весьма мало. Предметы стали страшить, поскольку их свойства оказались не только скрыты, но и запретны для познания, ибо исходили от высшей силы. В умах поселился небесный покровитель. Ум в своей самостоятельности потеснился, занял подчинённое положение, смирился и затих. На планету опустилось затмение рассудка. Место человека, идущего своим путём, заняла живая кукла, движимая тенью рождённых им же абстракций. В дальнейшем тень обрела и собственное имя – религия. А те, кто породил её, низошли до уровня овец, рабов, в общем, стада. И поделом, следует нести ответственность за свои действия. Прецедент создания монстра, пожирающего создателей своих, в историии упрямо повторяется, не учá людей ничему.

Человек по мере развития использовал в обиходе всё больше предметов. Для каждого из них требовался персональный покро-витель, который подчинялся шеренгам начальников, так что общее число надзирателей исчислялось десятками миллионов.²⁴ Сами по­средники начали путаться, забывать, врать и любыми уловками добывать у малодушных себе. От чего ушли – к тому и пришли, только в осложнённом варианте. Ведь первичный отход от дел был спровоцирован своей ленью и нежеланием самим разобрать­ся в свойствах объектов, что породило идею переложить свою рабо-ту на сторонние силы. Как и положено любому процессу, он неизбежно привёл к появлению его собственного уничтожителя. Придуманные помощники так расплодились, что никто не мог их сосчитать, и понадобилась очередная унификация, только теперь уже не предметов, а богов. Одновременно с этим подлежали ран-жированию и посредники. Прежде было два варианта отношения к среде – хозяева стихий и люди, теперь же стало три линии –ничем не владеющие, а только лишь надзирающие боги, пирамида посредников и люди, над которыми нависала громада подавите-лей. В словаре религий⁶¹ перечислено только ос­новных тридцать три религиозных направления, и каждое из них содержит сотни ответвлений. В итоге на каждого жителя отводилось по несколько радетелей. Чего же стóят эти наставники, если их направляющим усердием и руками подданных в человечьем облике растерзана планета? Если ведóмый ими человек достиг уже такого уровня ущербности, что стал неспособным даже понять глубину своей деградации. Если это скопище воспитанников под названием люди образовало мир изгоев? Если на Земле стало невозможно жить? Это ли должно быть почитаемо? Такими ли должны быть мудрые боги? Чем же тогда разнятся от них злейшие враги?

Но сложившаяся ситуация характеризует не богов, а людей. У них пока нет сил понять всю невозможность существования чего бы то ни было без присутствия в нём разума. И ежели имеется любая структура, влияющая на среду, то она обладает сознанием, т.е. умная. Но факт присутствия сознания обозначает, что ему соответствует своё место на шкале развития. Соотносится с этим местом и его личная судьба, она непременно окажется следствием бытия сильнее развитой общности и причиной по отношению к собственным частям. Образовывается неразрывная цепь существ, каждое из которых принадлежит и себе, и цепи одновременно. И если некое звено по своей прихоти вздумает уклониться от общей линии движения, то это грозит гибелью всем, ибо оно вынудит ос­тальных участников бега к скачкообразному отказу от прошлого и молниеносному прыжку в будущее, что невыполнимо всвязи с ог­ромной инерционностью оразумляющегося массива.

Богу, как существу, известны зконы развития мира, и он не может не понимать пагубных последствий уничтожения популя-ций. Даже по людскому определению, бог – создатель, наставник, охранитель. На планете наблюдается не создание, а разрушение, не наставление, а развращение, не охрана, а убийство. Не по рангу такое богу. Не следует обвинять его за всё, содеянное людьми. Вдумываясь в это, становится жалко его, хочется защитить от лю­д­­­ских наветов, от их лени и переложения своей глупости на его терпеливые и милосердные плечи. Спаси себя, Господи, от людей!

Людская и лжебожественная линии так далеко отошли одна от другой, что превратились в независимые и соприкасающиеся только в случаях настырного выпрашивания благ. Это использо-вали любители пушистых речей. Одни из них колонизировали не­видимое и потому кажущееся божественным, непроверяемым, наставническим, словом, идеальным, окрестившие себя идеалис-тами. Другие – наоборот, считают истинным только то, что можно повертеть в руках и весомо изречь – материя. Их так и назвали – материалисты. Кто из них древнее, кто моложе, определить труд-но, да и незачем, оба относятся к ложным идейным направлениям и все познания на планете достигнуты не только вопреки им, но и в жестокой борьбе с ними. Толстенные тома околофилософских трактатов потешат людей грядущих поколений, и они должны бу­дут приложить значительные усилия для поиска различий между взглядами неадертальцев, йети, снежных людей, и людей ранних периодов начала третьего тысячелетия. Это же надо, – материя по­рождает сознание. Тогда в массивных звёздах обязано содержать­ся так много сознания, что в окуляре следует искать лишь его, сознание, а не пресловутую тяжёлую, косную материю. Только по одному этому положению следует назвать современные знания ве­сьма частными, поверхностными, относящимися к теням.

И первый выбор, когда от элементов устремились к стихиям, и второй выбор при переходе от многобожия к малобожию люди сделали неверно, т.е. в ущерб себе. Идея чужим умом наполнить свою судьбу и сторонними силами обеспечить личное развитие па­губна, ибо противоречит фундаментальному закону бытия: иск-лючительно индивидуальному следованию предписаным путём. Стóит только однажды нарушить эту установку, как причинные связи в мире рассыпятся, движение станет неуправляемым и нас-тупит гибель. Нельзя допустить, чтобы по вине одной нерадивой популяции, если она даже и именует себя людской, страдал весь септоновский массив. Скорее всего она пойдёт на повторный круг принудительного поумнения через всепланетную катастрофу, но шанс ещё есть, иначе незачем было бы писать эти строки. Шанс состоит в уяснении назначения ремонтного потока, роли сознания в нём и места людей на шкале оразумления.⁴³ Такое уяснение обо­значает изменение мировоззрения всех живущих.

Смысл очередного взгляда на мир заключается в принятии неразрывной связи сознания, как содержания объекта, и тела, как формы этого объекта. Сознание никогда не бывает ни первичным, ни вторичным. Оно встроено в ряд развития и одновременно есть вторичное по отношению к более развитому общему и первично относительно своих частей. В любой точке личной судьбы созна-ние непрерывно изменяется в процессе роста, причём движе­ние направлено от меньшей развитости к бо­льшей. В каждый момент своего бытия сознание само изготавливает себе фо­рму, пригодную для выполнения своего представления о сути ли­чного назначения. Форма, вызванная к бытию сторонней при­чиной, тем не менее тоже имеет сознание, характерное для всего мира форм. Потому её нельзя отнести ни к первичным, ни ко вто­ричным объектам. Она находится в партнёрских отношениях с породившим её соз-нанием, и они приблизительно соответст­вуют диалектическим.³⁵ Отличие состоит в отсутствии прямого взаимодействия сознания и формы. Их влияние друг на друга проис­ходит через совместно созданную среду, а это накладывает ограничения на свободу и зна­чимость обеих частей существа – его сознания и его формы.

 Итак. Время, длительность, возраст – это категории бытия, познаваемые исключительно в той мере, в какой познаваемо само сознание. Всякие иные привязки к потоку изменчивости дадут ре-гистрационный отсчёт, полезный на малых отрезках разумения и, в случае придания им универсального характера, ведущий к ложным результатам. Людям ещё не стала понятна неуместность приложения к мировому величию домашних заготовок, вроде се­кунда, час, год, век, метр, парсек, килограмм, так же, как и счёт пред­метов путём присоединения к единице других единиц.

Приведённый выше анализ показывает, что ясности нет даже в исходном понятии – что собой представляет сознание. И пока её не будет, то о корректном определении возраста можно только мечтать. Это значит, что по состоянию земного разума на начало третьего тысячелетия, возраст объектов за пределами историчес-кой глубины определить невозможно. Все цифры, относящиеся к длительности существования цивилизаций, туманностей, планет, звёзд, скоплений и прочих объектов из разряда вечных, следует считать условными, привязочными, годными только для относи-тельной ориентировки в границах сегодняшнего человеческого ра­зумения. И не более! Пройдёт некоторое время, люди в большей мере осмыслят бытиё, их взгляд на своё окружение изменится, и станут другими протяжённости и временá, кажущиеся сейчас та­кими естественными, что почитаются правильными.

Раньше уже многократно происходили подобные изменения взглядов. От неподвижных пифагоровых звёзд перешли к движу-щимся галилеевским, затем – к бездумному майкельсоновско-ейн-штейновскому движению, ограниченному неизменной скоростью света, и наконец, к хаббловскому разбеганию масс, как следствию сингулярности и взрыва. Умельцами и знатоками полна земля и многие из них потратили жизни на вычисление скоростей разлёта осколков по секундной шкале людского времени. Это каким же косным должен быть взгляд бухгалтера от науки, чтобы местное, бытовое, почти кухонное время, навязать немыслимой ситуации! Допустим, садовник по своим часам оценил время жизни яблони, равное 10 годам, крота, роющего почву, в – 5 лет, пчелы – один сезон. И что дальше? Конечно, человек устанавливает некоторую ориентировку в ритмичности процессов, но какое отношение это имеет к тем же интервалам, отмеренным по часам яблони, крота и пчелы? Ведь их внутренние фазы роста определяются именно их собственным пониманием изменчивости. И если эти фазы как-то синхронизированы с человеческим восприятием, то ещё не значит, что яблоня действительно прожила свои 10 лет, крот свои пять лет, а пчела – свой сезон. Если Иванов по прикидке оценит возраст Пе­трова, это не изменит фактическую длительность жизни Петрова.

Если вместо прежнего садовника в сад придёт другой с несов-падающим, например, опережающим ощущением времени. Тогда яблоня окажется в возрасте 14 лет, крот – 7 лет, а пчела и месяца не протянет. При замедленном восприятии времени те же цифры дружно устремятся к снижению. Вопрос: каков действительный возраст объектов, попавших под научное наблюдение? Можно во-зразить, для исключения произвола садовников устанавливается единое для всех эталонное время! Да устанавливается! Но ... кем? Тем же садовником. Он волен взять любой признак для отсчёта времени и объявить его самым-самым! И это будет полезным для обращения в кругу точно таких же садовников. В других случаях придётся вводить пересчёт от садовника Сливкина к садовнику Розману. Можно ли выйти из круга вечной неопределённости в понимании времени? Не только можно, но настала пора, когда без освоения связи потока изменчивости, т.е. времени, с сознанием объекта, интересующегося временем, дальнейшее проникновение в среду уже приведёт к складированию ошибочных сведений и спровоцирует губительные действия. Если заменим яблоню или крота планетой, галактикой или популяцией, получим наглядное представление об уровне доверия к физиологической науке.

Но сознание тоже относится к переменным величинам, как и всё остальное в поднебесье. Как тогда привести к единой шкале повсеместные изменения? Ответ: необходимо научиться измерять размер сознания всякой особи из мира существ и из мира форм. Тогда сведéние шкал к решению проблемы представится относи-тельно простой задачей. Значит, отношение к возрасту объектов – это следствие мировоззрения. Так, растения ещё вообще не при-об­рели потребности в постановке вопроса о возрасте, но, тем не менее, он у них имеется и влияет на весь жизненный цикл, они подчинены процессу изменчивости и определяют свой прожитый век иключительно по своему внутреннему вÅдению. По силам ли человеку вникнуть в их восприятие времени? По силам! Для этого следует измерить сознание, скажем, шиповника и выразить его формулой, числом или иным эквивалентом. После сравнить его с сознанием, например, усреднённого человека, то есть получить их отношение. Тогда станет ясно, насколько отличается время этого куста от людского времени. Учтя такой коэффициент пересчёта, найдём время, в котором находится растение. Аналогичным об-разом можно поступить с животными, людьми и всеми прочими объектами, чьё сознание поддаётся измерению. Нужно не только воспринять сознание как действующую мировую величину, но и установить его числовые градации. Или иначе, следует придать сознанию метрологический вес и эталонное обоснование.

На сегодняшний день такой подход кажется невозможным. Но так же немыслимым, надуманным и даже преступным был от­ход в своё время от хрустальных сфер. Вовсе не укладывалось в головах не таких уже и древних людей понятие неплоской земли. Никто до Галилея не подозревал о притяжении, равно действую­щем на тела любого веса и формы. До Ньютона не было неизве-стно о гравитации. До Вольта не существовало электричества. До Резерфорда не знали о строении атома. До Менделеева – о сути пе­риодичности элементов. До Колумба – об Америке, до Янсзона – об Австралии. А сколько мук приняло человечество при установ­лении теперь уж ставших банальными единиц температуры, влаж­ности, времени, расстояния, твёрдости, вязкости, скорости ...

Исчисление параметров любых процессов проходит обычные стадии разработки: обоснование необходимости, саму постановку задачи, разработку предварительных экспериментов, уточнение теоретических предпосылок, постановку всех тех промежуточных исследований, которые продолжаются до получения приемлемого результата. Это изложение можно рассматривать как обоснование необходимости ввода в людской обиход новой переменной вели-чины с названием сознание. И к нему следует применить похожие методы познания, какие использовались в своё время при вступ-лении в эру механики, пара, электричества, скоростей ... Как, не освоив химические превращения, цивилизация потеряла бы смысл своего бытия, так она вычеркнула себя из списка существующих, не поставив на повестку дня и не изучив основу всего, что есть, – сознание. Развитие ставит перед людьми очередной рубеж!

Следует подчеркнуть, рубеж, названный очередным, по сути является вторым рубежом. Первым был тот, что вообще толкнул человечество к познанию. Даже, если бы люди при их начальном выборе необходимости в изучении стихий не породили небесных благодетелей, а сами, не ленясь, приступили к освоению природы, то и тогда у них не оказалось бы иного инструмента воздействия на среду, кроме собственного тела. Значит, с самого начала бытиё в популяции людей постигалось физиологическим методом.

Это неизбежно, поскольку иного в распоряжении живу­щих не было. Такой подход к познанию характерен для мира жи­вотных, а человек, находящийся на пути от плоскостного к объёмному миру, не может в одночасье перешагнуть через междумерный интервал роста. Ему присущи навыки живот­ных, зачастую доведённые до уродливых форм под действием неустойчивого рассудка, потому и в познании он не способен сра­зу отказаться от взгляда на мир, сложившегося веками. Накапли­вая опыт посредством телесного восприятия среды, он подвигал процесс познания к своему отри-цанию. Дальнейшее накопле­ние физиологических навыков и их практическое применение гро­зит искажением картины мира и складированием недостоверных сведе­ний. Нагромождение такого фальшивого материала и придание ему ста­туса научного багажа вызовет коллапс развития. Признаки ката­строфы видны повсеме­стно: от невозможности родить здорового ребёнка до невозмож-ности отыскать на планете чистую питьевую воду, свежий воздух, незаражённую почву, подлинную пищу ...

Трагичность положения вынуждает перейти ко второму эта­пу бытия: к познанию мира нефизиологическими методами. Это зна­чит, изучение сознания самого себя и подъём до вершины понима­ния мира, как грандиозного взаимодействия сознаний разного наз­начения и развитости. Материально-телесная трактовка естества дол­жна лечь на полки музеев. Второй этап бытия последний.

С О З Н А Н И Е ИЕ Г ОП Р О С Т Р А Н С Т В О

Все сущие непохожи одно на другое. Как показано ранее, раз-личие устанавливает сознание, господствующее в данном сущем на правах общей структуры по отношению ко всем внутреннимеё частям. Рассмотрим сущее, в которое погружены люди, и назы­ваемое ремонтным потоком.⁴³ Старшим звеном в этой конструк­ции является семимерное образование – соррос. Он сформировал­ся при конфликтном перестроении собственного содержания бо­лее мощного мира – эвриса. Личные свойства сорроса оказались такими, что он не сумел удержаться в более высоких, а значит, в более развитых областях эвриса. Непрерывно теряя значимость, он оказаля на периферии своего мира и дальше встал вопрос: или он преступит межу прежних достижений и тем самым обратится в прах, или же найдёт способ спасти себя от разрушения.

Эти кульминации в судьбе персоны, породившей мир време-ни и его людскую прослойку, должны показать тем, кто может не только смотреть, но и видеть, что в поднебесье нет снисхождения никому, ни малым, ни большим, ибо мир живёт по единым за- конам. Различие между существами лишь в длинне пройденного участка на пути к оразумлению. И коль даже сорросу приходится на пределе соих способностей бороться за свою судьбу, то людям это вменено в обязанность и подавно. Если бы решение задачи своего выживания он не нашёл, то: ни солнечного семейства, ни звёздного неба, ни тем более земной населённости ... Эту область в мировом просторе колонизировали бы другие более творческие создания, а человечество с его страданиями не отобразилось бы в мировых скрижалях даже ввиде возможного намёка.

Сорросу для достижения своей устойчивости не годился весь предыдущий опыт пребывания его в составе эвриса, ибо прошлый опыт уже привёл на грань катастрофы. Нужно было свершить то, чему не было опоры в его натуре. Опоры нет, а свершить надо! Как же это сделать? Ведь такая ситуация провоцирует запрещён-ный скачок в развитии. Как же не нарушить вселенский за­кон и тем не менее решить задачу своего выживания? Соррос применил дозволенную разделительную тактику объединительно-разъе­дини-тельных отношений, но вместо привычного кредо – ни упасть, ни улететь – расположил между конфликтующими частями вновь им изо­бретённый предохранительный щит, который люди восприни­мают как мир времени. Поскольку этот мир выполняет функции подправля­ющие, восстанавливающие, примиряющие, то назван он ремонтным миром или ремонтным потоком времени.⁴³ Для его построения соррос выделил некоторую семимерную область из своего же собственного владения-естества и расположил её между од­ной своей частью, представляющей сознание, размещённое в оформленном пространстве, и второй своей частью, представлен­ной ввиде пространства, наделённого сознанием. Обе эти части до преобразования составляли содержание-форму самого же сорроса. По­сле перестроения собственная конструкция не изменилась, она ни пополнилась, ни убавилась. Соррос, как он был мировой стру-кту­рой, так ею и остался. Изменилась лишь его функциональная нагрузка, или иначе, зянятость конкретных участков его естества. Отныне всякие конфликты, возникающие в тех частях, которые призваны решать проблемы сорроса, возлагались на ремонтную службу, а сам соррос высвободил этим приёмом самого себя из внутренних раз­бирательств и обрёл возможность заняться твор-чеством исклю­чительно в эврисном проявлении.

Такие изменения собственного содержания не применялись, раньше, потому найденное решение не является тривиальным. Наоборот, оно относится к величайшему проявлению потенции существа, т.к. собрать воедино свой полный опыт и распорядиться им для безошибочного решения исключительной задачи под силу только персоне с особым даром проникновения в суть бытия и умением видеть полной совокупностью личного сознания-разума, мáло полагаясь на телесное восприятие образа и на чувственное отображение естества. Соррос доказал свою способность стать в своей структуре тем общим, которое может и вправе устанавли-вать цель движения и нормы поведения любых частей, вхо­дящих в это общее, т.е. определять законы нашего мира.

В итоге исходного преобразования сорроса произошло перви-чное согласование сознания существа с его пространством, т.е. не-отъемлемые атрибуты бытия пришли к взаимному соответствиюне вообще каким-либо произвольным образом, а конкретно для решения возникшей задачи текущего выживания. Эта творческая находка оказалась настолько удачной, что она повсеместно вошла во все структуры, наполняющие мир времени. Так, частицы ядра способны оставаться сами собой только при наличии связущих посредников вроде мезонов, нейтрино, кварков. Атом достигает устойчивости благодаря электронно-ядерной среде, при посред-стве которой устанавливается разъединительно-объединительное взаимодействие. Молекула имеет свою промежуточную среду. Клетки, ткани, органы создают собственные мембраны и оболоч-ки, упорядочивающие отношения во внутренних областях. Своё пограничное окружение создают организмы, планеты, а звёзды – своё, и так везде и всегда. Важно подчеркнуть, что современные исследователи знают о наличии посредничающих образований, но воспринимают их, как присутствующий второстепенный элемент, как материальная структура с баръерными, фильтрующими или вмещающими свойствами, т.е. как самостоятельную, но всё же пассивную, косную, сопутствующую прослойку. Словом, материя, именно материя, принявшая телесное оформление.

Как люди, являющиеся частью единого ремонтного потока, считают себя живыми, так и все остальные части, устанавливаю-щие соподчинённость с иными участниками пробега оразумления, должны восприниматься ими также как живые. Это значит, что и электрон такой же живой, как атом, молекула, клетка и т.д. Этот термин живой имеет тот смысл, что данный объект пребывает в комплектном состоянии, т.е. он в обязательном порядке наделён своим сознанием и формой, а также средой, посредством которой осуществляет связи с остальными членами сообщества. То, что к этому определению естествознание добавляет ещё и способность к усвоению пищи и размножению, так это следствия, вытекающие из необходимости в систематической достройки формы до её вида, удовлетворяющего требованиям растущего сознания.

Поскольку сознание неуничтожимо, то внешнее воздействие может быть направлено на его форму, среду или связи. Любое из-менение их состояния вызывает отклик сознания. Если стороннее воздействие находится в русле предписанного пути роста, объект возрастает в развитии. При несовпадении приложенного усилия и собственного пути происходит торможение роста, а при некоем предельном расхождении наступает разрушение до уровня праха. Пос­ледний вариант наблюдается при обстреле объектов ускоре­н-ными частицами. Мало того, что пренебрегают содержа­тельной частью мишени, той которой является сознание, так уничтожают вдобавок ещё и его окантовку: форму, среду и связи. А без них получается нечто, не существующее в природе. И сколько бы ни вкладывать усердия в изучение фикции, результат окажется сом­ни­те­льным. Так оно и есть в современной науке. Учитывая число сотрудников, дробящих и пытающих натуру, галереи лауреатов, го­ры дипломов и наград, огромные исследовательские бюджеты, то эта вспухшая гора учёности не родила даже мышь. И это – не самое страшное. Трагедия начинается там, где слепые поводыри пыта­ются воткнуть научных уродцев в ими непонимаемый мир. Например, вырождение генной инженерии в производство химер.

Потому так важно научиться соотносить уровень своего соз-нания с его преобразующими дозволенностями и пространством допустимого приложения ума. Надо знать круг своих притязаний!

Так, соррос, решая извечную задачу собственного выживания, создал мир времени, используемый в качестве устранителя и гаси­теля семимерных конфликтов. Структурная схема этого мира при­ведена на рисунке. Подробно она описана в книге миры,⁴³ здесь же отметим только её основные особенности.

 В центре схемы расположен сам соррос. Он изображён ввиде шестиугольника с отходящими от него шестью лучами, изобража- ющими координаты времени относительно менее мерных облас-тей – пентаров. Такое представление сущего является условным, поскольку фактически все миры находятся в семимерном прост-ранстве и никакой взгляд из начальных миров не отобразит всю картину целиком, т.е. все семь координатных направлений в еди-ном охвате. Полное восприятие под силу лишь создателю стихии времени – сорросу. Будучи семимерным, он свою семимерную же конструкцию обозревает полностью по всем семи ориентациям. Вроде того, как люди сразу видят три направления обжитой ими области – объёма. Более того, соррос, создавая мир времени, сам находится за пределами этого мира, потому для него нет таких градаций изменчивости, как прошлое, настоящее и будущее. Всё, что людьми ощущается как время, в нём отображается как про-странство, причём так, что любая его точка видна без затенения, непосредственно со всех семи сторон. Такое устроение порождён-ного охранника является дополнительной страховочной мерой, предупреждающей превращение сторожа в агрессора.

Отсюда ещё раз вытекает единство времени с пространством и даже не единство, а равенство, т.е это одно и то же. Причём это ра­венство существа разной мерности воспринимают по-разно­му: для всех, кто более развит по отношению к данной области – это протяжённость, для менее развитых – это время. Всякая рас­тущая персона обретает опыт бытия в борьбе со временем и оно посте­пенно отображается в сознании по мере его освоения, как протя­жённость. Жизнь выглядит вроде преобразователя времени в про­странство. Всё непознанное находится во власти времени и как только нечто становится осознанным, оно теряет приметы време-ни и приобретает пространственный образ. Живая прос­лойка – это пространственно-временное приспособление-устройство.

 Ведь соррос, связывая себя с нижележащим миром – пента-ром, задействует для этого пространственную координату, но сам пентар воспринимает ту же координату как направление времени. По аналогии с этим устроена и остальная цепь миров. Так, каждая координата пентара уходит в качестве указателя времени в струк-туру, мерность которой на единицу меньше – в кваром. Из кваро-ма все четыре пространственные координаты посылаются ввиде потока времени в людские миры, т.е. в трёхмерье. Наши же объ­ёмные координаты создают восприятие времени у плоскосных существ – у животных. Освоенная ими протяжённость определяет ощущение времени линейного мира растений. И наконец, первая координата септона – это время персон, копошащихся в области зарождения и населяющих мир нулевой мерности.

Если подвести итог, то перечень миров окажется следующим: сорросов – 1 , пентаров – 6, кваромов – 30, объёмных – 120, плос-костных – 360, линейных – 720, нулевых – 1440. Итого: 2677 ми­ров в нашем септоне т.е. в области, которую люди считают своей. Много это или мало? В работе миры⁴³ показано, что при большем или меньшем числе миров септон становится неустойчивым и устремляется к разрушению. Оптимальным вариантом является как раз то число миров, которое сосредоточено в сорросовском ремонтном потоке – 2677. А где же мы, люди? В самом низу ри­су-нка точками, образующими пунктирную линию, обозначены миры зарождения сознаний. Они полностью располагаются в области не­материальной и потому человечьими средствами не ото­бража-ются. В них происходит столь важная работа, что всё остальное выглядит лишь как проявление однажды заложенных потен­ций. Здесь закладываются судьбы живущих. Судьбы существ!

        Соррос, просматривая собственное естество, распознаёт в об­ласти, не принадлежащей времени т.е. внутри своей формы-тела, очаги назревающих конфликтов. Перед ним стоит задача подгото-вить такое средство уничтожения угрозы, которое появилось бы на арене бытия сорроса в момент наступления разрушительных действий конфликта. К этому средству предъявляются требования немыслимой сложности. Первое! Оно обязано успеть вовремя ни раньше, ни позже, а точно в срок. Отсюда вытекает запрет на по­пятность движения оразумляющейся сущности, на её остановку или скачкообразный прирост незаработанного опыта.

        Второе. Средство-защитник-боец должен в точности сравня­ться своей силой с мощью конфликта, что обеспечит их обоюдную гибель и тем самым страховку от превращения охранника в наси­льника над породителем. Это накладывает условие на защитника знать не всё, а только то, что потребно для исполнения его роли. Третье. Найти свободный, т.е. ещё незадействованный материал для изготовления своего защитника и разработать технологию его превращения в самостоятельное существо, способное действовать безошибочно в непредвиденной обстановке, или иначе, снабдить его целевым разумом. Не вообще разумом, а только потребным для конкретного случая своего применения. Такое условие содер­жит требование познания себя, как основы для познания вне себя. Познание мира всегда ограничено назначением познающего!

Четвёртое! Полное понимание своей роли в потоке жизни и обязанность самостоятельно находить свой индивидуальный путь. Это закладывает предпосылки распознавания уловок конфликта и подготовки оправданных мер по их пресечению.          Основное значе­ние или содержание конфликта, кроме теку-щих особенностей, известно сорросу заранее до его наступления.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Напомним, что такое предвидение происходит из разнесения точек зрения на одно и то же событие. Соррос видиит конфликт из той области, где времени нет, поскольку сам он пребывает в расположении эвриса. С его места наблюдения временнãе связи воспринимаются, как расстояния, просматриваемые на всей удалё­нности, свойственной данному сущему. И ему сразу видны любые отклонения от задуманной линии развития.

Под каждое из тех, что принимают угрожающий характер, го-товится персональный боец. Поскольку суть угрозы известна, то и требования к бойцу становятся известными. Требования должны быть выполнены в ремонтном изделии, на производство которого настроен весь поток времени, или иначе, стихия изменчивости с людским названием время. На входе этого потока в нулевом мире волею самого сорроса зарождается первичное сознание из найден-ного им материала, представляющего прах существ, оказавшихся неспособными к выполнению роли части ни в одном из имею-щихся общих. Поскольку прах нематериален, то этот зарожденец имеет нематериальный вид. Он представляет собой сгусток про-странста с предельно низкой потенцией. В него вкладывается, тем не менее, его предназначение, определяющее его личную судьбу. Сколько бы ни было зарожденцев, у всех у них будет своё пред-назначение и потому их судьбы всегда станут отличаться одна от всех остальных. Но как следовать начертанной судьбе при почти отсутствующей потенции? Ответ уже приводился ранее – пу­тём творческого принуждения. Насильниками являются конфли­кт, вре-мя, страдания и смерть. Непрестанно воздействуя на зарождённую персону, они вынуждают её к действию. Действия приводят к не­обходимсти выбора. Выбор порождает ошибки. Исправление оши­бок даёт опыт. Накопление опыта есть суть развития. В итоге, что требовалось, то и получилось: зарожденец самостоятельно на­­бирает знания, являющиеся основой будущей мощи.

Однажды опробованная идея принуждения к росту осталась в мире времени навсегда. Насилие среды, хотя и в разной мере, но ощущают на себе все существа. И от того, как они относятся к её стороннему воздействию, складывается их восхожденческий путь. Важно отметить, что каждому эпизоду бытия всегда соответству-ет подобающее ему пространство. Ни при каких условиях нельзя отделить персону-сознание от освоенной области. И неважно в какое место нулевого мира попадёт зарожденец: ему всё равно при­дётся искать и находить предписанный путь и следовать ему. Ва­риант уничтожения зарожденца и вообще сознания не рассмат­ривается, ибо такого на этапе восхождения не может быть. Созна­ние на пути от нулевого мира до сорроса бессмертно. Тленна то­лько его форма, которая меняется в процедуре рождения-смерти каждый раз, когда противоречия между развитостью сознания и состоянием тела становятся непримиримыми.

В зависимости от места становления зарожденца меняется и скорость его оразумления, т.к. время определяется восприятием протяжённости, значит, и среды. Например, существа подземного, подводного, бескислородного, холодного, горячего, кислотного ... обитания растут медленнее, чем население областей с бóльшим набором действующих факторов, скажем, таких, как при наземном проживании. Но как бы ни отставали они от движения общего массива, когда-нибудь наступит пора, и опыт их уже превысит тот уровень, который может быть получен в ограниченных условиях. И тогда они будут вынуждены мигрировать в места с расширен-ными возможностями развития. Попутно при этом произойдёт кардинальное перестроение их форм. Переход в иную среду обоз­начает попадание особи в междумерный интервал развития.

Особенность же такого этапа роста в невозможности скачком изменить ни сознание особи, ни её форму. Во многих поколениях долго остаются привычки прежнего существования и прошлый организующий взгляд на собственное тело. Вспомним динозавров. Они оказались на перевальном отрезке бытия, когда перестали ощущать себя растениями, но ещё не осознали себя животными. Потому массивное тело расположилось на одной опоре, хотя и выполненной ввиде пары шагающих ног, отсюда возвысилась над опорой-стволом могучая крона-тело, отсюда и размножение через яйцеродность, похожее на внешние половые соцветия у растений, отсюда и выросты, рога, броня для защиты по примеру иголок, колючек, шипов у растений, однако, самое основное – это весьма малый мозг, свидетельствующий о невысоком превышении в раз-витии по отношению к деревьям. Под давлением одномерного накопленного опыта, существа-растения обязаны были освоить следующий мир, плоскостной, но они ошиблись при выборе вари-анта построения своего тела. Как они ни старались на протяжении миллионов лет приспособить неуклюжую форму к среде, ничегоне получилось. Время для них замерло. Прекратилось движение разума. Сущности потеряли восхожденческий смысл. И всё равно, каким насилием они были уничтожены. Их вымирание было ими самими предрешено всвязи с неспособностью установить соотве-тствие своего сознания и нового пространства. В условиях Земли среда оказалась уже заданной, динозаврам оставалось только од­но: соответ­ствовать ей, чего они не смогли осуществить.

Примерно та же ситуация сложится и по отношению к иным персонам, изначально попавшим в неблагоприятные условия для развития. Исчерпав возможности уже имеющегося окружения и перейдя в сопряжённую область, они отстанут в своём развитии по причине принудительного вращения в кругах насильственного поумнения или в прочих безнадёжных случаях, приводящих к возврату в прах. Как бы то ни было, оказалось невозможно га­ран-тировать беспотерьное следование поголовно всех зарожден­цев в предусмотренном ритме и направлении. В мудро задуманном про-цессе подготовки борца с конфликтом обнаружился изъян, поста­вивший под подозрение идею обеспечения безопасности именно таким образом. Но если изобрести второй вариант или третий, или сколько угодно ещё, то опять же в их непогрешимости не будет уверенности. Значит, нужно совершенствовать эту версию разума!

Для устранения потерь зарожденцев на пути их оразумления соррос применил приём дублирования наиболее рÅсковых звеньев восхожденческой цепи. Воспользовавшись свойством взаимной невидимости координатных протяжённостей и времён, он создал столько резервных линий решения одной и той же задачи, сколько позволяла мерность соответствующего пространства. Так, самым ненадёжным оказался нулевой мир зарождения. Исходя из такой расстановки направлений времени, в септоне разместилось этих миров 1440. В каждом из них в поток времени впускались сущест-ва разного индивидуального свойства-характера с одинаковым предназначением-судьбой, или иначе, задача у всех одна и та же, но решение её достигается многими вариантами. В таком случае даже при потере нескольких особей всё равно остаётся достаточно материала для получения усреднённого результата. К линейному миру растений подходят существа уже ранее приобретшие опыт отношения со средой, потому вероятность их обращения в прах снижается, хотя и не устраняется. Для надёжного ответа на задачу формирования непогрешимого борца с верховным конфликтом в этом случае достаточно 720 дублирующих миров. В плоскостном мире животных уже можно обойтись резервированием путей ора­зумления в 360 септоновских вариантов.

И наконец постепенно умнеющая особь, вобрав в себя в про- цедуре составности⁴³ достижения начальных миров, обогатилась опытом, который буквально выталкивает её из пространства жи­во­т­ных и вынуждает к освоению очередной области, способной предложить идущему разнообразие событий по уму его. Человек происходит от животных не физиологически, а мировоззренчески. Животная развитость на определённом этапе достигает такого уровня, при котором становятся различимы и понимаемы события за пределами плоскостного пространства, т.е. в сознание вплывет ранее не используемое понятие высоты. Прежнее тело не имеет способности отображать новый взгляд по вертикали, потому оно перестаёт соответствовать сознанию, которое пользуется данным телом для познания среды. Поумневшему животному потребна иная форма своего инструмента воздействия на мир и он усилием собственного ума творит свою внешность-форму так, как понимает личное предназначение. Из сонма животных, устремившихся в вы­соту, наиболее удачливым оказалось направление развития, по-родившее человека. Остальные попутчики не сумели так рацио-нально перестроиться для проникновения в объём, потому они всё ещё ищут подступы к тем рубежам, которые люди уже давно прошли. Точно таков же сценарий при переходе растений в стан животных и при заселении зарожденцами линейного мира. Тогда становится понятной возникновение жизни вообще: она порожде­на сорросом из пространства, потерявшего потенцию к развитию, с целью воспитания борца с конфликтами, возникающими в собст­венном естестве. Создавая жизнь, он совсем мало заботился о са­мой жизни: она его интересовала постольку, поскольку являлась средством решения его задач. Преследуя свою личную выгоду, он ограничил свободу всяких действий, которые могли бы ухудшить его собственную защиту от угроз и понизить его безопасность. Отсюда следуют законы, запреты и организующие принципы, дей­ствующие в нашем мире на уровне непререкаемых кредо-табу.

Получается похоже на сеятеля, взращивающего пшеницу не для блага самой пшеницы, а для удовлетворения личных потреб. Но с иной стороны, пшеница, пока растёт, живёт полной жизнью и радуется единению с природой, умению побеждать в местных ко­нфликтах, она гордится стойкостью в борьбе с вредителями, от-мечает удачи, планирует потомство, встречает дождь, зарю и закат летнего дня и так же страдает при бедствиях. Это и есть бытиё! Пшеница в своей точке шкалы оразумления, воробей, клюющий её – в своей, человек, присматривающий за ними, – в своей, кваро-мовец, пентаровец – в своей, и так до самого сражения с конфлик-том по­сле чего без всякой связи с предыдущими судьбами будут порождены очередные сущности, спасающие мир. Неважно, люди понимают или нет, но все персоны, наполняющие мир времени –это коллеги между собой, решающие общую задачу выживания. За­ботясь о сорросе, заботимся о себе, ибо иной судьбы у людей не будет никогда. Счастье же состоит в соответствии самому себе! На­личие у человека достаточно обширных знаний предполагает ос­мысленность его поступков и способность выбирать наименее губительные. Потому объёмные миры дублируются лишь 120 раз.

В каждом из них непременно есть прослойка живого, похо­­жая на людскую. Они так же недавно ушли из своего типичного для них плоскостного мира, так же в муках и с риском ищут назначен-ный путь, так же ошибаются в выборе вариантов движения и так же подвержены угрозе насильственного поумнения или паде­ния в прах. Уровень развития тамошнего населения счита­ется настолько высоким по сравнению с представителями прошлых миров, что оказавается достаточным дублирование их чуть больше сотни раз. Для кваромовцев страховка 30-кратная, а для пентаровцев по­чти символическая – всего шестикратная. Персоны, которые вступают в область сорроса, уже обязаны иметь абсолютную надёжность, потому там дублирования нет. Полагается, что предварительный строгий отсев позволит отобрать тех особей, которые полностью осознали себя и своё предназначение в качестве средства обеспе-чения жизнености мира, т.е. его существующести.

Возникает грандиозная картина: на границе нулевого мира и потухшего пространства происходит втягивание праха в поток времени длиной в семь координат, на выходе его возникает борец с конфликтом, снова превращающийся в прах в процессе уничто-жения конфликта. И так вечно! Наблюдается круговорот праха в ремонтном пространстве. Ничто не есть само для себя! Не только все связаны со всеми, но даже прах единит всех.

Люди появляются на середине пути оразумления. Три мирарасполагаются до них: нулевой, линейный и плоскостной, и после них три мира: кваромный, пентарный и сорросовский. Казалось бы, осевое расположение предполагает и симметричность распре-деления знаний: сколько приобретено от зарождения до людского состояния, столько же осталось приобрести и впредь до самого сорроса. Однако это не так. В работе миры⁴³ показано: при движе-нии особи по шкале оразумления её знания U_N при переходе из мира в мир возрастают в соответствии с показательной функцией следующего вида U_N = K_N · U₀^N, где K_N – коэффициент пропорци-ональности, U₀ – это знания, полученные существом в результате преодоления нулевого мира, N = 0 ÷ 6 – мерность осваиваемого пространства. Это не тривиальная закономерность. Это взрыв.

Медленно, даже крайне медленно оразумляются зарожденцы. На приобретение опыта, равного U₀, затратятся такие длинные эпохи, что людским умом не воспримутся. Тем не менее, развитие происходит, и когда-то оно станет достаточным для перехода в однокоординатное пространство, населённое растениями. В мире линейном рост более интенсивный, чем в предыдущем нулевом, но всё равно на освоение мировоззрения у растений уходит нево-образимо большое время. Далее, в плоскостном мире животных время заметно ускоряется, потому этот интервал составляет сотни миллионов лет в человечьем исчислении. Особым драматизмом отличается переход из плоскостного мира в объёмный. Это третий междумерный период в развитии персоны. Первый находился на стыке нулевого и линейного миров, когда расте­ния избавлялись от признаков существ с околосебяшным вÅдением среды. Второй – это уже интервал между линейным и плоскостным мирами, когда растения превращались в животных. Особенность двух прошлых междумерных отрезков в том, что существа не могли в силу их малого развития ни при каких условиях угрожать миру, и от них не требовалось осознания самих себя. Обстановка меняется при животно-людском переходе. Существа человеческого типа могут развиваться настолько быстро, что за несколько десятков тысяч лет становятся способными создать нечто такое, что не поддаётся их осмыслению и создаёт угрозу установленному порядку отно-шений между общим и его частями. Тогда возникает опасность замедления роста всвязи с насильственным оразумлением.

Весь объёмный мир служит буфером между материальной фи­­­зиологией и нематериальной формой бытия. Уже к кваромному междумерью люди подойдут почти без плотного тела. По мере продвижения вглубь четырёхмерного пространства вещественная окантовка сущностей постепенно исчезнет, и дальнейший путь до сорроса персоны мира времени пройдут полностью в нематериа-льном виде. Эти изменения прорисовывают шкалу формирования сознания от его зарождения до аннигиляции в борьбе с конфли-ктом. Обстановка оразумления отличается в любой точке данной шкалы от предыдущего и последующего состояний. Всё, что во время по­гружено, безостановочно ускоряется в развитии, дос­тигая предельной стремительности при встрече с конфликтом.

Предположим, что U₀ равно десяти условным единицам. Тог-да плоскостной мир, ограниченный двумя координатами, может предоставить существу возможность заполучить знания не выше, чем U₂ = U₀² = 10² = 100 условных единиц. Найдём, рассуждая по аналогии: объёмный мир способен дать 1000 единиц, кваром – 10.000 единиц, пентар – 100.000 единиц, а соррос – 1000.000 еди-ниц. Поскольку люди в объёмное междуме­рье вошли совсем не-давно, их знания превышают опыт существ плоского ми­ра, хотя незначительно. Практически его можно охарактери­зовать коэффи-циентом μ, изменяющимся от единицы до десяти. Тогда людской опыт в произвольно текущий момент трёхмерья можно предста­вить формулой U₃ = μ U₀². При μ = 1 имеем: U₃ = U₀², т.е. люди вступают в объёмное междумерье с опытом, добытым в ми­ре жи­вотных. И только при достижении μ = 10 человечество об­ретёт знания U₃ = 10·U₀² = 1000 условных единиц. Это произойдёт при полном освоении области трёх координат и при вступлении на границу с кваромом. Но тогда люди совсем мало будут похожи на привычных вид: отличие будет более разительным, чем пере­ход от животного облика к человечьему. По состоянию общества на сегодняшний день мерностный множитель μ лишь чуть больше единицы, примерно в пределах нескольких десятых или же со­тых долей, что подчёркивает краткость дороги, пройденной на пути осознания себя. Короткой дороге соответствует и малое понимае­мое пространство. Как ни ослеплены люди кажущимся ве­личием своих достижений, их наличные успехи по­лностью укла­дываются в схему физиологического примитивизма.

Освоили и победили почву так, что культурные растения на ней не растут. Изучили и упорядочили потребление воды, и её уже нельзя использовать в пищу. Выполнили-перевыполнили добычу ископаемых, и получили энергетическую пустоту. Наладили ма-шинное приготовление продуктов питания и зарылись в мусорные свалки. Освоили космос, теперь там летают обломки, осколки и прочие свидетели неразумности земных поселенцев. Смотрим на дальние миры, а мыслим о них каретно-гужевым манером. Сколь-ко издёвок выльется на нас от людей будущего при упоминании о наших водевилях относительности, страшилках большого взры­ва, в прятки играющих галактик, почерневших дыр или антиматерии, ядерных черепков-частиц и, в особенности, людского чванства с ти­­т­лом научных суждений, идущих от зомбированного наживой ма­лого ума. Ускоритель станет символом невежества. Насилие над Природой не уйдёт, пока будет насилие над человеком.

Знания сорросовского мира будут не менее, чем U₆ = U₀⁶ = 10⁶ = 1.000.000 тех же самых условных единиц. Поделим U₆ на U₂,

в результате найдём: U₆ / U₂ = 10⁶ / 10² = 10⁴ = 10.000. Значит, мир вер­ховный обладает знаниями-опытом, пре­вышающим людской уровень в десять тысяч раз. Можно ли нам представить величие такого ума? Если человек превышает способности животного в несколько десятков раз, то как невероятно сильно это сказывает­ся на творчестве, как же вообразить грандиозность ума, во многие тысячи раз превосходящего человеческий. Можно лишь восхити-ться интеллектуальным могуществом, но понять такое человеку не дано. Какими же мудрыми должны быть деяния великого ума и как далеко они отстоят от нашего понимания. Для бытия той мудрости созданы законы мира, отражающиеся на людском срезе лишь малым и слабым междумерным отсветом. И если усвоить соотношение возможного и дозволенного, то и ошибочный вы­бор станет оразумляющим, а не уничтожающим. В мирах за пре­дела-ми человеческой прослойки людской этап развития вызывает понимание, сочувствие и настороженность, ибо все, кто выше нас, уже прошли этот путь страданий и знают, что помочь нам нельзя, по­скольку каждый самостоятельно обязан учиться самостоятель-ности. Это смысл свободы, личной судьбы и залог жизненности.

Да! Мы уже накопили много сведений о своём окружении, на кроху поднялись над плоскостным миром и имеем на счету всего лишь сто баллов, пройдя половину пути. От нашей середины до вершины мира времени простирается дорога в 10.000 единиц. И если учесть, что график функции U_N = K_N · U₀^N при N → 6 стре- мительно возрастает, то приходим к выводу: на приобретение 10.000 единиц знания нам отводится невероятно малое время. Это прямо-таки вспышка разумности. На первый взгляд она кажется просто нелепой. Так тягуче развёртывать начальные три мира и получить всего-ничего 100 баллов, а затем по оставшимся мирам промчаться курьерским в погоне за 10.000 единицами знаний?

В действительности огромное различие в скорости оразумле-ния в дочеловеческий период и послечеловеческий показывает и силу, и значение такого состояния, как осознания себя. Люди до сих пор не уяснили необходимость на первое место своей деяте-льности поставить проблему изучения себя как объекта исследова-ния и как инструмента познания. Нужно объявить законченной эпоху физиологического восприятия мира. Цивилизции, сменяя одна другую, будут кружить в насильственном оразумлении до тех пор, пока не примут сознание в качестве единственной причи­ны всякого движения вещества, в том числе и жизни.

Наличие резко ускоряющегося этапа развития ещё раз под-чёркивает неравномерность течения времени в разных мирах и показывает связь стихии изменчивости с развитостью, или иначе, с сознанием тех существ, которым пришла пора интересоваться временем. И поскольку развитость однозначно вытекает из коор-динатности освоенного пространства, то становится очевидным единство сознания, пространства и времени. В любой из точек длинной шкалы восхождения от зарожденца до самого сорроса этот триумвират имеет конкретное взаимное соотношение, нигде более не повторяющееся. И если воспользоваться данными одной точки для описания процессов в другом месте, то полученные результа-ты что-то будут характеризовать, но такое отображение окажется условным, или по-другому – регистрационным, мало соответст-вующим подлинному состоянию объекта. Отсюда следует, что и физиологическая наука, и весь повседневный опыт, основанные на неизменном времени „ t ”, есть булавочный укол в грандиозное полотно природы, поскольку восприятие относится к следствию-материи при полном игнорировании причины-сознания. Даже то, что попало под остриё иглы, несёт на себе печать недостовернос-ти. С такими знаниями не только освоение заземелья приведёт к сомнительным оценкам, но сама выживаемость под угрозой.

Триумвират сознания, пространства и времени не является кон­тинуумом. Последний термин относится к стороннему наблю-дателю, издали рассматривающему отношения между участника-ми некоторой общности. Здесь же каждая составляющая является самостоятельной стихией-величиной, наделённой только ей при­су­щими свойствами, но бытиё этих составляющих невозможно и теряет смысл при отделении любой из них от остальных. Так, при отсутствии сознания становится неопределённым пространство и нет необходимости накладывать на него изменчивость, поскольку отсутствует то, что должно меняться. Если нет пространства, то и подавно нет сознания и нечему реагировать на время. Отсутствие времени указывает на несуществующий объект, поскольку всё име­ющееся обязано развиваться, а это эквива­лентно подчинению насилию изменчивости в ремонтном потоке. Изучение же одной ве­личины в отрыве от иных ведёт к искажению результата.

Итак, три компоненты бытия должны присутствовать сразу и в одном месте. Они настолько самостоятельные, что между ними невозможен взаимный переход. Нельзя допустить, того чтобы сознание уменьшилось за счёт добавления какой-то его части к пространству или времени, т.к. при этом нарушился бы закон неуничтожимости сознания и запрет на попятность роста. Нельзя разрешить переход пространства в сознание, ибо этот путь грозит скачкообразным возрастанием сознания и нарушением причинных отношений сущего. Нельзя времени превращаться в сознание или пространство, поскольку это изменит начертанную судьбу всех троих. Значит, каждый из участников бытия существует сам по себе, но разделиться, взаимопроникнуть или подменить одно на другое они не могут. И такие обоюдно дополняющие отношения характерны для любой точки развития, причём связь всех трёх фундаментальных атрибутов мира имеет неповторимые черты в каждой точке. Потому, находясь в одном месте пути оразумления, судить о другой точке этого же пути можно лишь с некоторым приближением. Для уточнения следует применить методологию пересчёта сознания познающего субъекта на шкалу познаваемого. Иначе погрешность суждения так возрастёт по мере удаления от пункта оценщика, что на каком-то расстоянии от него она станет настолько большой, что приведёт к ошибочным взглядам и даже заблуждениям, искажениям и профанации.

И таких примеров много! Это прежде всего вывод явлений жизненности из вещества. Это измерение вселенских интервалов длительности в человечьих регистрационных единицах. Это и оп-ределение удалённости космических объектов земными мерами расстояния. Это фанатичная приверженность идее трёхмерности среды. Это убеждённость в совершенстве людского разума... Всё в целом это в сочетании с растерзанием планеты превращает наше население Земли в исчадие опасности. Как сами люди обходят стороной лепрозории, очаги чумы, холеры, коросты и иные места заразы, так соседи по разуму сторонятся нас. Пока будут в нашем обиходе фигурировать оружие, солдаты, болезни, насилие, унич-тожение недр, вод, неба и почв, пока будет падать нравственность и слабеть рассудок, до тех пор все послания к иным мирам оста-нутся без ответа. Нас прогонят с Луны, с Марса и отовсюду, куда дотянутся больные руки. Наши спутники, ракеты, зонды ... будут не только сжигать, а ещё и тщательно стерилизовать сам путь их пролёта. Соседи уже установили посты наблюдения для пред-отвращения побега с прокажённой планеты. Велика опасность и заразность душевной злобности и воззренческой слепоты.

Ремонтный поток, или в людской терминологии жизнь, начи-нается в тёмных глубинах пространственного праха. Постепенно набирая опыт и усложняясь в процессе составности, зарождённые особи неуклонно поднимаются по лесенке миров, стремясь найти своё предназначение и соответствовать ему. Можно ли от нихпо­требовать осознанного поведения? У них недостаёт кругозора для понимания такого требования. Направление своего пути в на-чальных мирах определяется неосознанным следованием единым законам развития.^43,45 Однако в процессе роста наступает такой пе­риод, когда подчинение частностям вызывает критический пере-кос в действиях, что ведёт к гибели. Люди находятся в похожем положении. Для них уже наступил кризис в отношениях себя как части с планетным общим. Из него два выхода: или небытие и переход к принудительному оразумлению, или осознание себя и свего места на линии роста с дальнейшей перестройкой мировоз-зрения для полного причинно-следственного охвата бытия, что и означает отказ от физиологического восприятия мира.

Возникшая тупиковость ситуации не случайна: люди пока на большее не способны. Именно в силу неумения видеть больше, чем очами видное, человеческая цивилизация относится к типу молодых, первичных, начинающих, словом, тех, которые делают робкие шаги из общества животных в расположение мыслителей, каковыми обязаны быть трёхмерные существа. Несмотря на их чванство, гонор и дерзость, они ещё так мало знают себя и среду обитания, что не могут иначе, чем вести паразитический образ жизни. И не только людская популяция этим грешит! Всякие существа, переросшие в своём развитии плоскостной уровень, не могут сразу, в одочасье, прозреть, развиться и опереться на свой ум. Им уготована доля черпать средства к существованию с повер-хности планеты, питаться тем, что она им пошлёт, и полностью зависеть от её капризов. Это оправдано, поскольку ничего иного по обеспечению себя средствами выживания незрелые поселенцы измыслить не могут. Более того, суровые условия проживания на границе раздела тверди и космоса являются ещё и активными принудителями к развитию. Не защитив себя от жары, холода и голода, вредителей, хищников, землетрясений, засух, наводнений, извержений и прочих проявлений жития планеты, ленивый ум не состоится. Под натиском внешних условий он вынужден творить, делать выбор, ошибаться, исправляться, т.е. развиваться. Но он, развиваясь, уничтожает то, что его содержит. Встаёт вопрос: кто кого? Или же люди успеют понять недопустимость столь рьяного паразитирования на теле планеты и сумеют организовать себя так, чтобы не навредить её собственному плану развития, или наша планета, спасаясь от разрушения, уничтожит причину опасности – людей. Но, уни­чтожение людей лишь отодвинет угрозу, ибо их гибель есть смена формы бытия, т.е. переход из материальной в нематериальную область с попутным нагружением наказательным страданием. Погибшая на Земле цивилизация останется в немате-риальных пределах всё той же нашей планеты и по-прежнему там будет досаждать ей своим упрямством ввиде сознаний, имеющих эфирную форму. Потому планета карает этот демарш особыми муками, как подсказкой-предупреждением о личной ответствен-ности каждого за им же избранный путь развития.

Текущий период людской истории как раз следует отнести к началу такого этапа принудительного оразумления. Каждый день на планете гибнут тысячи её поселенцев от содрогания земли при безумных поступках её жильцов. Ну что значит отказ нескольких стран ограничить газовые выбросы в атмосферу? Разве небо над их территорией огорожено забором и дым от них не убьёт соседа? Или, например, фукусимская трагелия. После таких ко­лоссальных разрушений учёные вдруг прозрели, появились графи­ки, расчёты и даже теории движения тектонических плит, вызвав­ших якобы неожиданное землетрясение. Если после обнаружилось сто­лько ума, то чем этот ум занимался до? Разве трудно в опасных зонах провести направленные взрывы, малыми порциями устраняющие напряжения пластов? На Титанике гибли скопом шестёрки и тузы! Или маниакальная погоня народов за собствен­ной численностью. Неужели нельзя узреть примету: популяция вспыхивает массой перед своей кончиной. Это саранча, муравьи, грызуны, антилопы, бизоны, змеи, майя, ацтеки, атланты ...

Судя по тому, что обычные катаклизмы уже кажутся людям стандартным набором привычных потрясений и отображаются ими слабо, то для образумливания планета применит особые приёмы. Например, погружение энергетических залежей в глубь коры на уровень недосягаемости. Тогда живущие будут вынуждены объе-динить усилия в поиске средств к существованию в противовес воинственной разобщённости. Или же лишение лю­дских самцов-мужчин способности зачинать,⁴⁵ приводящее к исчезновению без ущерба для иного невиновного живого слоя, самого человечества. В какой-то мере похожие действия планета уже предпринимает. Она изменяет свою орбиту, распределение внутренних масс, тем­ператур, полевой конфигурации, что сказывается на климате, на устойчивости рельефа, на процессах в мантии, в коре, в водной и воздушной средах, т.е. во всех структурах Земли. Это некоторое время ещё продолжится, пока не появится достаточно оснований для принятия решения – уничтожить или сохранить.

В случае, если цивилизацию образумить уже невозможно, она наказанная гибелью, переходит в нематериальную область бытия, начинающую свой первый виток в кругах принудительного роста. Сколько таких витков понадобится вообще, зависит от глубины падения в неразумность, т.е. насколько сознание особей отстаёт от требований пространства, где оно пребывает, и от способности соответвовать личностному времени. Людская популяция так пе-регружена типовыми чертами животного мира, что это убеждает в первичности её поступи в человечьем виде. Люди сразу вошли в объёмное междумерье из плоскостного состояния, потому у них ещё не сформировался страх-рефлекс-предвидение будущих тягот принудительного роста. Они так решительно приближают свой крах, что возникает сомнение в их разумности. В дальнейшем, при повторном и последующих обращениях в кругах научения, у них всё-таки появится больше осторожности в выборе поступков и они научатся избегать угрожающих действий. Когда-нибудь в оче­редном из воплощений на Земле они окажутся в единстве соз­нания и населяемого ими пространства.

Поумневшим существам, сохранившим черты человеческого типажа, при возрождении их на Земле откроется неприглядная картина: в отсутствии основного вредителя ввиде людей планета покроется буйной растительностью, в гуще которой будут жить междумерные особи вроде динозавров, игуанодонов или мамон-тов. Случайно человек наступит в меловую жижу и оставит след своей ступни рядом с отпечатком ноги ящера, как загадку для потомков об их необычайной встрече. Этот человек уничтожит всё, что способно составить ему конкуренцию к тому времени, и зашагает историческим шагом к парусу, к паровому движителю, гидравлическому, электрическому, наконец, к последнему камню преткновения – к ядерному, после которого его путь начнётся с начала. После пребывания в нематериальной сфере поумнения он в очередной раз возродится на Земле, вступит в меловую жижу ... И так до тех пор, пока по крохам нарастающий опыт обращения со средой не породит в нём способностей к повороту в сторону предначертанного развития. Тогда человечество будет сохранено на планете и получит некие подсказки-помощь, подтверждающие правильность выбранного пути. Наступление такого перелома за-свидетельствует готовность существ к восприятию иного нового мировоззрения. Им должно открыться понимание того, что виной разрушения общества явилось их пристрастие к физиологической трактовке мировых процессов и того, что недопустимо принятие самого человека в качестве мерила, масштаба или законодателя суждений за пределами места, занимаемого самим человеком, ибо всякой точке мира дана своя неповторимая роль.

И всё было бы хорошо, если бы не очередное противоречие. Существа на выходе из последнего круга поумнения приобретают достаточно высокое развитие, которое не может быть обеспечено плоскостным состоянием планеты. Возникает коллизия роста: для переселения на иную твердь развитости оказывается мало, а для освоения прежней среды та же развитость окажется большой. В обоих этих случаях сознание не соответствует пространству оби-тания, что является угрозой и недопустимо при любых условиях, поскольку провоцирует запрещённый скачок в развитии.

Если нельзя ни там, ни здесь, то значит, нужно посередине! Существа, развитость которых превышает людской уровень, но не дотягивает до кваромовского, в качестве середины избрали недра планеты и глубины планетных вод. Преимущества тех областей неоспоримы. Прежде всего, для размещения развитой популяции там намного больше места, ибо, помимо обширных площадей, не обжитых людьми, там имеется ещё и необжитый объём. Далее! Не по рангу тем умным существам использовать примитивнейшие виды топлива: дрова, торф, уголь, газ, нефть, атом ... т.к. они мало кало­рийны, трудно добываемы, ограничены в запасах и образуют опасные отходы. То ли дело неисчерпаемое тепло планеты, даю-щее чистую энергетику и почти полное освобождение от забот по добыче. Его так много, что хватит на сооружение искусственного Солнца и особого своего подсолнечного мира по их разумению. Внутренняя цивилизация приобретает автономность, она станет мало зависимой от процессов в заземельном пространстве и может позволить себе длительные галактические перелёты в поиске ответов на вопросы собственного мировоззрения. Вот только при таких путешествиях вся поверхностная структура пла­неты вместе с её живой прослойкой будет уничтожена. Но даже если их и не уничтожать, то возможность управлять верхними жиль­цами явит-ся важной защитой от глупости людской, ибо лучше осадить пыл неразумности загодя, чем разрушить общий дом.

Важно отметить, что внутриземельцы развитие нас, хотя не принципиально. Они так же, как и мы населяют трёхмерье, но уже продвинулись в освоении объёма значительно дальше, чем люди. Прежде всего потому, что они осознали изложенное выше и не только изменили своё мировоззрение, но и осуществили разворот общественной деятельности в направлении соответствия своему предназначению. Но вместе с тем, они используют твёрдые лета-тельные аппараты, их тело содержит значительную материальную составляющую, что свидетельствует о происхождении от землян, живущих на поверхности планеты. Вывод из этого соотношения интригует: как ни огромно разнообразие и драматизм событий под людскими небесами, они всё-таки содержат всё ту же простецкую значимость, граничащую с примитивным уровнем познания. Как бы велики и сложны ни казались они людям, их фактическая роль в становлении сознания столь мала, что не способна обеспечить рост даже тех существ, которые чуть-чуть умнее людей.

Так и быть должно. Нельзя из стана животных сразу же войти в обитель мыслителей. На такой прыжок наложен запрет, посколь-ку до всего следует доразвиваться самостоятельно и доразвитие это неизменно пройдёт через характерный для всей цивилизации людей междумерный этап роста. И если бы у тех же мученников линзового взгляда на своё окружение зародилось подозрение о крохотности их толкований сути мироздания, то, возможно, была бы спасена популяция от помрачения умов континентальными коллайдерами, километровыми радиотелескопами с гигантскими объективами и прочими циклопическими инструментами, венчаю-щими малый ум исследователей междумерного происхождения.

        Вместо отчаянной атаки на природу с этим массогабаритным вооружением следовало бы окунуться в творчество и развить спо-собность смотреть всей совокупностью личного сознания-разума.Раскрылось бы понимание сиюми­нутности почти плоскост­ного проникновения в среду и тогда появился бы иммунитет ко всем пиратс­ким идеям большого взрыва, убегающим от нас галактикам и про­чим тан­цам современной науки. Были бы сохра­нены силы душевные, средства и здравость суждений миллиардов людей. Последствие шалости научной катаст­ро­фичны: вместо уверенной пос­ту­пи по мирам слышен лепет о выживании. Сколь трагична демонстрация бессилия человечьего-телесного естествознания!

        Как поверхность планеты может предоставить возможность развития только самым простейшим популяциям, так недра пла-неты способны взрастить лишь цивилизации, которые превысили уровень простейших, но не дотянулись в совокупном опыте до перехода в кваромный мир. Однако внутриземельные суще­ства, избавившись от тягот человеческого образа и бытия, приоб­ретают возможность настолько быстрого развития, что весьма ско­ро они перерастут подземную среду и войдут с ней в противоречие по-добное тому, как люди отторгаются поверхностью планеты. Эти существа подойдут к объёмно-кваромному междумерью, антаго-низм между их возможностями крайнего трёхмерья и собст­венной развитостью достигнет предела. Разрешается же такой конф­ликт покорением кварома. Как только существа покинут объ­ём­ный мир, то они утратят плотное тело и остальной путь до сорроса пройдут в нематериальном виде. Даже подземным жильцам они станут невидимыми и не воспринимаемыми. Для нас, пассажиров поверхност­и Земли, они исчезнут из фи­зиологиче­ского обозрения и подавно. Наша планета нуж­на лишь для начально­го воспитания разума в школе, называемой ремон­тным потоком. Каж­дому этапу обучения придано своё пространс­тво и бытиё. И если уж искать дальних коллег в необозримом сущем, то в похожих обла­стях. Но сообщест­вам люд­ского типа кон­такты недоступны и за­прещены: опасно мно­­жить такой примитивизм. До понимания величия добра следует дорасти, доразвиваться! У людей впереди длинная дорога самостоятельного осозна­ния себя, вокруг себя, своего мес­та и роли на пути оразумления. Удачи вам, Земляне!

 Л И Т Е Р А Т У Р А

 

 

 

1. Андерсен Д. Открытие электрона. М. Атомиздат, 1968, 159 с.

2. Анекдот о Чапаеве. Петька: „А что мне будет, если не вступлю в твою

 партию?” Чапаев: „Ничего не будет: ни кобуры, ни коня, ни Анки!”

3. Большая советсткая энциклопедия. М. Сов. Энцикл. 1974.

4. Варакин А., Зданович Л. Тайны исчезн. цивил. М. Рипол. 2000, 480 с.

5. Вернадский В. И. Живое вещество. М. Наука. 1978, 358 с.

6. Виндельбанд В. История древней философии. К. Тандем. 1995, 368 с.

7. Виндельбанд В. Платон. К. Зовн. видав Укр. 1993, 176 с.

8. Войно-Ясененецкий. Дух, душа и тело. М. Русск. зерцало. 1999, 179 с.

9. Гегузин Я. Е. Пузыри. М. Наука. Физ. мат. лит. 1985, 176 с.

10. Гернек Ф. Альберт Эйнштейн. М. Прогресс. 1966, 243 с.

11. Головнёв А. Конечная вселенная. К. Бураго. 2002. Тома 1 и 2.

12. Головин С. Эволюция мифа. М. Паломник. 2000, 144 с.

13. Даль В. И. Толковый словарь. СПБ-М. Изд. Вольфа, 1880, в 4 томах.

14. Дарвин Ч. Происх. чел. и полов. отб. СПБ. Скороходовой. 1896, 650 с.

15. Догель В. А. Зоология беспозвоночных. М. В.Ш. 1981, 606 с.

16. Дрёмин Н. М. Физика на больш. адрон. коллайдере. УФН. Т.179. №6.

17. Жуковский Н. Е. Теоретическая механика. М-Л. 1950.

18. Капица П. Л. Резерфорд - учёный и учитель. М. Наука. 1973, 216 с.

19. Кедров Ф. Эрнст Резерфорд. (Рожд. яд. физики) М. Знание. 1976, 64 с.

20. Компанеец А. С. Симм. в микро- и макромире. М. Наука. 1978, 207 с.

21. Кордюм В. А. Генная терап. неизб., но ... Препр. УФВЛ. К. 1990, 61 с.

22. Корженьянц Б. Р. Эзотерический словарь. М. РДЦ. 1993, в 2 томах.

23. Кориолис Г. Матем. теория явлений биллиардной игры. М. 1956.

24. Кочетов А. Н. Буддизм. М. Наука. 1983, 178 с.

25. Крылов И. А. Полн. собрание сочин. М. 1944 – 46.

26. Кузнецов Б.Г. Эйштейн: жизнь, смерть, бессм., М. Наука. 1972, 608 с.

27. Кюри Е. Мария Кюри. М. Атомиздат.1973, 352 с.

28. Ленин В. И. Полн. собр. соч. 5 изд,. т. 29, т. 38 (с.370)

29. Маркс К. Капитал. т. 1, 1995, с. 19.

30. Машкин Н. А. Последн. век пунич. войны. Вест. др. ист. №4, 1948.

31. Можейко И.В. 7 и 37 чудес. М. Наука.1980, 359 с.

32. Нерсесянц В.С. Сократ. М. Наука. 1984, 190. с.

33. Непомняший Н. ХХ век. Хроника необъяснимого ...

34. Новиков И.Д. Эволюция вселенной. М. Наук. 1976, 176 с.

35. Овсянников. М. Ф. Философия Гегеля. М. 1859.

36. Окунь Л. Б. α β γ ... Введ. в физику элем. част. М. Наука. 1985, 112 с.

37. Орнатский П. П. Автоматич. измерен. и приб. К. В.Ш. 1986, 504 с.

38. Примаковский А. П. Библиография по логике 18 – 20 веков. М. 1955.

39. Ракитов А. И. Анатомия научного знания. М. 1871.

40. Распэ Р. Прикл. барона Мюнхгаузена. Астрель. 2007, 100 с.

41. Розенталь И.Л. Геометр., динам., Вселенная. М. Наука. 1987, 144 с.

42. Рудой А.И. Крейсер. К. ЗАДРУГА, 2000, 256 с.

43. Рудой А.И. Миры. К. Освита Украины. 2010, 372 с.

44. Рудой А.И. Мужчина. К. Пульсары. 2002, 392 с.

45. Рудой А.И. Неболение. К. Освита Украины. 2011, 328 с.

46. Рудой А.И., Таранов С.Г. Прецизионные источники периодического

 сигнала. К. Наукова Думка. 1982, 184. с.

47. Рудый Б. А. Каков же дейст. возраст мира? Сайт biblicalDiscoveri. Info.

48. Сапунов В.Б. Академик Вернадский. Электронная библ. худ. лит.

49. Свифт Д. Путешествие Гулливера. М. 1935.

50. Сегре Э. Энрико Ферми. Физик. М. Мир.1973, 325 с.

51. Секерин В.И. Теория относительности – мистификация ХХ века. Но­-

 во­сибирск. Арт-Авеню. 2007, 128 с.

52. Сергиенко В. Генетическое вырождение. Vicsrg @ ukr. net. 2007. 15 с.

53. Старицкий М.П. За двумя зайцами. 1873.

54. Тарский Ф.Н. Парниковый эффект и разрушение озонового слоя.

 Межд. универс. природы общ. и человека. ДУБНА. 24. с.

55. Тихонов А. Н. Арсенин В.Я. Методы решения некорректных задач.

 М. Наука. 1986, 228 с.

56. Толстой А.Н. Золот. ключик или прикл. Буратино. ЭКСМО. 2009, 144 с.

57. Тюменев А.И. Госуд. хозяйство древнего. Шумера. М – Л. 1956.

58. Фейнман Р. Характер физических законов. М. Наука. 1987, 160 с.

59. Филонович С.Р. Самая большая скорость. М. Наука. 1983, 176 с.

60. Философская эциклопедия.

61. Элиаде М. Словарь религий. М. С – П. 1997, 414 с.

62. Яворский Б.М. и др. Основы физики.1969, 456 с.

63. Ямвлих. Жизнь Пифагора. М. АЛЕТЕЙА Н. А. 1998, 248 с.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 На рисунке⁴⁴ показано скопление сперматозоидов в семени

 мужчины. Похожий вид имеет плоское изображение сущих,

 наполняющих мир времени и ремонтное простран­ство.

 Законы мироздания на всех уровнях едины

 

Научно-популярное издание

РУДОЙ Анатолий Иванович

СУЩЕЕ

Серия: ПУЧИНА ЛЮДСКАЯ

На русском языке

В авторской редакции

Підписано до друку 01.12. 2010. Формат 60х84/16

Ум. друк. аркуш 28,13. Обл. вид. арк. 26,08.Наклад 300.

 

Отзывы по адресу: 03035, Киев 35, до востребования.

 Анатолий Р У Д О Й