Главная Книги список категорий Ссылки Обмен ссылками Новости сайта Поиск || Объединенный список (А-Я) || А || Б || В || Г || Д || Е || Ж || З || И || Й || К || Л || М || Н || О || П || Р || С || Т || У || Ф || Х || Ц || Ч || Ш || Щ || Ы || Э || Ю || Я ||

ЗАЛАТАЯ  КНИГА

ВЕДА  СЛАВЯНЪ

ПРЕДИСЛОВИЕ.

     Издавая первую книгу древнихъ болгарскихъ народныхъ песенъ подъ заглавиемъ "Веда Словена" (Български народни песни отъ предисторично и предхристианско доба. Открылъ въ Тракия и Македония и издалъ Стефанъ И. Верковичъ. Београдъ 1874.), я не надеялся, что буду впоследствии иметь счастье открыть и собрать въ Родопскихъ горахъ гораздо более богатое сокровище памятниковъ древней славянской народной культуры неизвестныхъ авторовъ, въ неизвестной стране Македонии и ещё менее известныхъ времёнъ.

     Эти-то былины древне славянскаго прошедшаго содержатся именно въ обрядныхъ песняхъ, которыми я наполнилъ этотъ второй томъ столь замечательныхъ, редкихъ и характеристическихъ особенностей, которые весьма важны не только по формамъ ихъ языка, но и по ихъ мифологическому содержанию, такъ что о ихъ великой древности сомневаться нельзя.

     Предоставляя учёнымъ изследвателямъ определить время и значение песенъ и выяснить разные метаморфозы, которымъ безъ всякого сомнения подвергались течениемъ времени эти былины духовнаго склада нашихъ давнихъ предковъ, я довольствуюсь более фактомъ громадного количества собранныхъ и открытыхъ мною древнихъ болгарскихъ песенъ и случайностью объстоятельствъ, благодаря которымъ, я могу при содействии славянскихъ патриотовъ, издать этотъ сборникъ въ России, где столь много высокоуважаемыхъ славянскихъ учёныхъ, филологовъ, лингвистовъ и разныхъ специалистовъ славянской науки, которые въ состоянии будутъ оценить и изследовать во всехъ отношенияхъ этотъ долго и довольно трудно собранный мною материалъ.

     Въ этомъ второмъ томе находятся исключительно обрядныя песни, разделяющияся на двадцать одинъ разныхъ праздниковъ, и заключающия въ себе до 15000 стиховъ, вследствие чего этотъ томъ далеко более объёмистый, чемъ первый.

     Хотя я желалъ поместить въ нёмъ все обрядныя, до сихъ поръ собранные мною песни, около 30000 стиховъ, но, видя въ настоящее время невозможность такого предприятия, я долженъ былъ ограничиться только тщательнымъ выборомъ лучшихъ песенъ, лишъ скорее представить этотъ томъ въ руки читателя. На сколько я успелъ въ своёмъ желании, это представляю решить будущимъ изследователямъ этихъ неизвестныхъ памятниковъ славянской старины.

     Кроме вышеупомянутыхъ праздниковъ я поместилъ въ эту книгу ещё два прибавления, изъ которыхъ въ первомъ томе находятся въ песни одного только певца, а во второмъ включены некоторые песни, могущие послужить несколько къ разъяснению более тёмныхъ вопросовъ родопскихъ открытий вообще.

     Не могъ не обратить далее внимание читателя, что въ этомъ сборнике болгарскихъ народныхъ песенъ замечательны кроме старославянскихъ словъ, также и слова неизвестного мне какого-то другого языка, но которому нельзя отказать въ сродстве въ съ индо-европейскими языками; есть даже и такихъ языковыхъ элементовъ и выражений, непонятныхъ даже и самимъ певцамъ Родопскихъ горъ. Есть и речи, отчасти похожие на греческий и на славянские языки, но которые не сохранились ни въ одномъ изъ местныхъ болгарскихъ наречий разговорного современного болгарского языка  во Фракии и Македонии, ни въ марвачскомъ, помацкомъ, пуливаковскомъ, миячском, сираковскомъ и проч. Болгарскихъ диалектахъ.

     Кто же изъ славянскихъ учёныхъ будетъ такъ счастливъ, чтобы вникнуть первымъ въ столь древнее образование этихъ до насъ дошедшихъ былинъ Родопскихъ горъ? Кто намъ скажетъ источникъ, судьбу этихъ древнихъ остатковъ почти всецело религиозного характера? Остатки ли нашихъ праотцевъ докирилловскаго времени или ещё более старинной эпохи,- кто жъ намъ это определитъ и разъяснитъ ихъ значение въ мифологическомъ и религиозномъ отношенияхъ?

     Но никакъ не могу на этотъ разъ обойти молчаниемъ одну весьма замечательную и ярко бьющую въ глаза особенность въ упомянутыхъ Родопскихъ песняхъ, и для разрешения и понимания которой, думаю, совсемъ не нуженъ какой-либо предварительный сфинксъ, подобно мифическому фиветскому сфинксу, ни делать прогулки до уфимскихъ и енисейскихъ каторжниковъ для узнания этой тайны, потому что она такъ просто и ясно изложена, что каждый въ состоянии сразу безъ всякихъ затруднений вполне проникнуть и понять ея настоящий смыслъ и значение, - т.е. государственный порядокъ и взаимныя отношения того народа, который былъ основателемъ этой неизвестной первобытной всемирной образованности, сохранившейся въ этихъ песняхъ. Каждая страница упомянутыхъ былинъ переполнена  примерами такой выспренной и несравнимой доблести и разными другими необыкновенными и  поразительными качествами, какихъ я не мог заметить ни малейшихъ следовъ въ техъ древнихъ  литературахъ, съ которыми я имелъ случай познакомиться до ныне. Особенно рельефно тамъ  воспеваются следующие добродетели: искренность, самоотвержение, дружелюбие, правдолюбие, великодушие, добродушность, гостеприимство, самое нежное милосердие и соболезнование къ сиротамъ и вдовицамъ и безпредельное напоколебимое благоговение и преданность къ Богу и Царю. Въ эти по истине непорочные и блаженные времена - царь считался какъ бы идеаломъ и воплощениемъ государственного быта и самодержавнымъ духовнымъ отцемъ всехъ, а онъ, въ свою очередь, считалъ и любилъ всехъ, безъ исключения, какъ своихъ собственныхъ любимыхъ детей. Следовательно, тогда всё государство представляло одну большую образцовую семью, члены которой взаимно стоятъ другъ за друга такъ крепко и непоколебимо, какъ стена. Что это никакъ не преувеличено, а лишь намёкъ, чтобы обратить внимание читателя на нихъ, объ этомъ уверится каждый, лишь только доберётся до этихъ, во истину дивныхъ, остатковъ прошедшего времени истинного благородия и благочестия рода человеческаго.

     Въ конце книги издатель нашёлъ необходимымъ прибавить короткий словарь некоторыхъ менее известныхъ болгарскихъ словъ, изъ этихъ совсемъ неизвестныхъ болгарскихъ местныхъ диалектовъ: мервачскаго и помакскаго, а также и списокъ содействовавшихъ изданию этого тома.

     Не смотря на мои старания снабдить эти болгарские песни русскимъ переводомъ, я въ конце концовъ долженъ былъ отказаться отъ моего желания, потому что для этой цели не могъ найти довольно подготовленнаго переводчика.

     Надо также указать и на одну неправильность относительно распоряжения напечатания материала книги, о чёмъ я вспомнилъ только при окончании ея, т.е. я поместилъ объяснение словъ  после каждаго праздника, а надо было это поместить всё въ конце книги; что я не вспомнилъ во время объ этомъ, причиною тому были крайне критическия объстоятельства, въ которыхъ я тогда находился, и которыя ещё и теперь не уменьшились.

     Нужно ещё заметить, что не могло обойтись и безъ типографическихъ ошибокъ, которыхъ больше въ начале книги, чемъ въ конце, - потому что меня почти всю зиму съ 1879 на 1880 годъ такъ болели глаза, что я никакъ не былъ въ состоянии держать корректуру, но это для меня делалъ одинъ мой знакомый Руссъ, и которыхъ  по сию минуту я никакъ не могу проверить и поправить, по той причине, что и теперь состояние моего здоровья крайне критическое - но оне такъ незначительны, что и самъ читатель, думаю, можетъ безъ затруднений ихъ поправить.

     Значительное число словъ печатано курсивными буквами по той причине, чтобы на нихъ обратить внимание читателя: такъ какъ они принадлежатъ или совсемъ неизвестному языку, или что не находятся въ употреблении теперь у Македонско-Фракийскихъ Болгаръ.

     Я очень желалъ поместить предисловие и на болгарскомъ языке, но никакъ не былъ счастливымъ отыскать такого услужливаго Болгарина, который хотелъ бы оказать мне эту услугу.

     Считаю своею священною обязанностью изъявить здесь свою пламенную благодарность и  признательность господину д-ру М.А.Хану, за то что онъ принялся за напечатание книги безъ всякихъ залоговъ и контрактовъ, и безъ всякихъ корыстныхъ видовъ, а только  чтобы быть полезнымъ науке. Ибо иначе Богъ знаетъ, когда бы эта книга появилась въ светъ.

     Наконецъ, мне кажется необходимымъ указать, что песни этого тома собраны мною изъ устъ   Помаковъ - или мусульманскихъ Болгаръ - и ни одна отъ христианъ. Оне собраны по базарамъ  Македонии и Фракии - въ Валовиште, Варакли-Джуми, Неврокопе и др., и именно:

     Песнь 1. "О Коледове - дне" получена отъ певца Эхя-ага изъ селения Селче Татаръ-Пазарджийской Каазы; песнь11."О Мразныхъ - дняхъ" получена отъ певца Хасима изъ села Чавдарли Татаръ Пазарджийской Каазы.

     Песнь 111."О Щуровомъ - дне" получена отъ певца Ибраимъ-аги изъ села Джиджево Невропской Каазы; песнь "О Щуровомъ - дне", другая, получена отъ певца Халила изъ села Тепленъ Неврокопской Каазы; песнь 1V "О Волосовомъ - дне", получена отъ певца Сюлюмана изъ села Касакли Татаръ-Пазаржийской Каазы; песнь V "О ласточкиномъ - дне" получена отъ певца Ибрагимъ-аги изъ села Джидово Невракопской Каазы; песнь V1 " О Первомъ - дне"  получена отъ певца Халила изъ села Теплена Неврокопской Каазы; песнь V11 "О Майскомъ - дне" получена отъ певца Эхя-аги изъ села Селче Т. Пазарджийской Каазы; эта же песня получена отъ певца Исиина изъ села Кочена Неврокопской Каазы; песнь V111 "О Говитомъ - дне" получена отъ певца Фетушъ-аги изъ села Крушево Неврокопской Каазы; песнь 1Х "О Сырномъ - дне" получена отъ певца Далила изъ села Крабула Неврокопской Каазы.

     Песнь Х "О Ярилиномъ - дне" получена отъ певца Фетуши изъ села Теплена Неврокопской Каазы; песнь Х11 "О Святовитовомъ - дне" получена отъ певца Димиръ-аго изъ села Долно Дряново Неврокопской Каазы; песнь объ этомъ жэ получена отъ Сайта изъ села Рибницы Неврокопской Каазы; песнь Х11 "О Духовомъ - дне" получена отъ певца Далила изъ села также Крабула Неврокопской Каазы. Другая песнь объ этомъ же получена отъ певца Саита изъ села Рибницы Неврокопской каазы; песнь Х111 "О Вышнемъ - дне" получена отъ певца Исиина изъ села Кочена изъ села Кочена Неврокопской Каазы; песнь Х1V "О Зареве - дне" получена отъ певца Фетушъ-аги изъ села Крушево.

     Песнь ХV "О Древнемъ - дне" получена отъ певца Хасима изъ села Чавдарли Т. Пазарджийской Каазы; песнь ХV1 "О Изокъ - дне" получена отъ певца Саита изъ Рибницы Неврокопской каазы.

     Песнь ХV11"О Гроздьевомъ - дне" получена отъ певца Фетуши изъ села Теплена Невропской Каазы.

     Песнь ХV111 "О Торге - дне" получена отъ певца Али-Аги изъ села Банье Т. Пазарджийской Каазы; песньХ1Х "О Колчеве - дне" получена отъ того жэ певца; песнь ХХ "О Ладо - дне" получена отъ певца Фетушъ-аги изъ села Теплена; песнь ХХ1 "О начальномъ обучении детей" получена отъ певца Хасана изъ села Абланницы Неврокопской Каазы; песни 1-го прибавления   получены отъ певца Исиина изъ села Лъжены Неврокопской Каазы; песни 11 прибавления получены отъ певца Мехмета Шубова изъ села Фъргово Неврокопской Каазы..

     Все эти песни списаны съ устъ народа по базарамъ моимъ другомъ Гологановымъ И.

                                                                                                 Ст.И. Верковичъ

                                С.-Петербургъ 1 Мая 1881 г.

АТЪ   ПЬРЬВОТЧЫКА.

"Цар Филип со Слонце облок чинили

Фатиле земле кой скоро ке оде

Одили дур до планина, цар Филип заминал.

Постой, цар Филипе, кажэ му Слонце,

Ние малце да си попладнуваме,

Под сенка да се напиеме студена вода…"

(изъ народнай песни а царе Филиппе, атцэ Альксандра Макьдонскава)

     Прашу добрава чытатьля вьлькадушна прастить за лишение иво удавольствия чытать  саатветствующые строки на прькраснамъ балгарска-макьдонскамъ наречъи изъ-за труднастей,  связанныхъ съ ызданиемъ. Ва-втарыхъ, за опыты съ письмомъ, связанныхъ какъ съ темъ, што мы имеимъ дела съ песнями, причомъ съ сахранившымися распевами (некатарые абрасцы каторыхъ можна заказать па указаннымъ въ канцэ книги даннымъ), следаватьльна съ асобымъ складамъ речы, патчыняющымся павтаряющымуся бою, т.е. атвльчоннаму атъ смысла ударению; такъ и съ асобымъ мнениемъ, ставящымъ ва главу угла Говаръ, какъ радавую духовную сопствьннасть, а свабоду иво выражэния въ письме щытающымъ асновай вечнава вьчъвова радавова равнаправия. Атличый и асобьннастей нь такъ ужъ многа:

1) вместа уничтожъннава врагами русскай речы "ять" упатрьбляитца "ь", звучащэе какъ краткае бьзударнае "и", а вместа бьзударнава "э" краткий "ъ"; 2) "ч" и "щ", какъ мяхкие, патчоркнуты твёрдыми гласными, хатя древнее письмо движътца скарее въ абратнамъ направлении, т.е. "чю", "чя"; 3) ньпрьрывнасть азвучъннава прьдлажэния, вызывающая аглушэние или азвонку сагласныхъ. Свой говаръ пьрьвотчыкъ атноситъ къ "акающъму" южна-русскаму, въ атличые атъ васхититьльнава твёрдава "ъ-кающъва мъсковскъва". Тьперь кратка а сабиратьляхъ.

     "Радопскае аткрытие" Стефанамъ Вьрковичъмъ и Иванамъ Галаганавымъ, народные песни возраста 2500 летъ, самъ Вьрковичъ рассматривалъ какъ аткрытие века. Внимание къ народнаму духовнаму багатству Балгарии накрепка прикавалъ сваими исследаваниями въ 50-хъ гадахъ Х1Х века Ю. Вьнелинъ, развилъ эту связь И. Хаджыканстантинавъ-Джынотъ и Т. Раковский, каторымъ увлькался и Вьрковичъ. Иво труды: "Народни умотворения отт Серско (Сб. НУ,10,1894); "Сборникъ Верковича.1. Народныя песни Македонскихъ болгаръ. Под ред. П.А.Лаврова" (Спб.1920г.); "Lidove povidky Jihomakedonske" z rukopisi St. Verkovicovych, vidali P.A. Lavrov a J. Polivka (Praze, 1832); "Описание быта болгаръ, населяющихъ Македонию" (Моск. Унив. Извест. 1868, №3); "Топографическо - этнографический очеркъ Македонии" (Спб. 1889); 2-й т. "Народне песме Македонски бугара". Страстна жълая атыскать натписи и дажэ грабницы вьликихъ Славянъ: Арфея, Филиппа 11, Альксандра 111 Макьдонскава Вьликава, съ помащъю И. Галаганава Вьрковичу удалось абнаружыть песни а нихъ въ Югавасточныхъ

Радопахъ, у Помаковъ и Мърваковъ, гаварящыхъ па-балгарски, жывущыхъ аддельна и ревнастна хранящыхъ старинные абычаи и сакровища народнава духа. Вьльчайшэй заслугай Вьрковича и Галаганава стала прьвращэние круга песьнъ изъ устнава творчъства, падвержъннава забвению и измьнению, въ письмьнный обрасъ, прадалжающый сваё присутствие въ жызни новыхъ пакалений.

     Башнякъ Стефанъ Илия Верковичъ радился 5.3.1821 г. въ с. Угляра, Босенска Посавина. Закончывъ каталичъскае учылищэ и прагимназию въ !835 г. паступаитъ въ гимназию при Сутинскамъ манастыре, въ 1837 сталъ паслушникамъ манастыря, но манашъства нь принялъ. Въ1839 абаснавался въ Загрьбе, занимаитца тиалогией и филасофией, но въ 1843 изъ-за балезни прькращаитъ занятия, аставя высшэе абразавание безъ завьршэния. Въ студенчъстве пападаитъ патъ сильнае влияние Славинскава паита Андрия Качич-Миошича (1690-1760), зборникъ каторава "Razgovor ugodni naroda Slovinskogo" сталъ иво настольнай книгай. Апщэствьнные взгляды и смыслъ славянства праясняютца падъ влияниемъ Людевита Гая. Пазднее былъ атозванъ въ Белгратъ. Тамъ въ 1848 знакомитца съ И. Гарашанинымъ и иво "Начъртаниемъ". Въ 1849-50 путьшэствуитъ па западу, въ бывшыхъ серпскихъ земляхъ, праизвадя первые опыты па распрастранению вьлькасерпскихъ взглядавъ Гарашанина. Въ путьшэствии убьждаитца  въ исключытьльнамъ багатстве народнава мира. Сабираитъ многа цэннастей. Въ 1855 савьршаитъ 2-е путьшэствие, па дагавору съ серпскимъ правитьльствамъ. Выбираитъ пастаяннымъ местамъ жытьльства Сяръ и палучаитъ вазможнасть изучэния Макьдонии. 1856-58, палагаясь на помащъ мнагачысльнныхъ сатрудникавъ изъ абразованнай срьды, усильнна сабьраитъ балгарские песни, часть исъ каторыхъ выпускаитъ въ 1860 въ Белграде "Народне песме Македонски бугара, кн.1. Женски песме". Для 2-й кн. (Мужски, или трапезарски (пирови) песме) привлькаитъ къ сатрудньчъству Божыкава, Солунко и др. Въ 1862 палучаитъ атъ серпскава правитьльства тайнае задание па укрьплению славянскава самасазнания атнаситьльна гречъскава влияния. Въ 1863, па прьдлажэнию Я. Шафарика, избранъ членамъ садружъства серпскай славеснасти въ Белграде. Жэнитца на грькине Елене, атъ брака съ каторай раждаютца Илия (1867-85) и Марта (1870-1935).

     Въ 1862-75 падъ ымьньмъ Влашычъ участвуитъ въ работе па вазраждению балгарщыны въ  Макьдонии. Въ 1865 пазнакомился съ деятьльмъ вазраждения исъ с. Търлисъ, Валовицко, И.  Галаганавымъ и ихъ внимание сасрьдаточылась на сабрании старинныхъ балгарскихъ народныхъ песьнъ. Успехъ приходитъ въ 1867 въ Маскве на 1-мъ архьалагичъскамъ съезде, на каторамъ  онъ дакладывалъ абъ аткрытии песни абъ Арфее, што вызвала жывое внимание участникавъ. Награждёнъ граматай, залатой мьдалью и ордьнамъ "Св. Анна".

     Палучаитъ назначэние итальянскимъ консуламъ въ Сересъ, но изъ-за абастрения апстановки и угрозы заключэния рьшаитъ въ 1877 уехать въ Рассию. Въ Сяре асталась бальшое сабрание рукаписей, изъятае и исщэзнувшэе (16000 строкъ для 3-ей книги "Веды Словена" и пр.) где-та въ хранилищахъ. Цъной агромныхъ усилий издаётъ въ Рассии 2-й т. "Веды Словена" и "Топогр.-этногр. очъркъМакьдонии. Вьрнувшысь въ Макьдонию  прьтставльнъ въ 1891 къ пажызньннай пенсии за выдающыися заслуги. Въ 1893 умираитъ въ Софии. Наследники Вьрковича прьдлагали правитьльству выкупить сабрание (1515 песьнъ, сказаний и прьданий, въ 300000 строкъ), но прьдлажэние асталась бьзъ внимания. Вьрковичъ былъ убьждёнъ, исхадя исъ сваихъ исследаваний, въ томъ, што Арфей, Филиппъ, Альксандръ Вьликий - Славяне, што наиболее старымъ насьлениемъ Балканъ являютца Славяне, и имьнна атъ нихъ Греки заимствавали сваё высокае искуства.

     Иванъ Попилиевъ Гологановъ праисхадилъ исъ стариннава балгарскава сьмейства, атличавшъвася крепастью и мнагадетнастью. Радился въ Търлисе, Демирхисарскава санджака въ 1839 г., старшый сынъ у свящэнника и 4-ра млатшыхъ. У самаво Ивана была 6-ра дьтей. Акончывъ гречъскае учылищэ, въ 1856 паступаитъ въ Търлисскае балгарскае учылищэ при архимандрите. 17-ти летъ назначънъ учытьльмъ въ Търлисъ. Съ1860 да 65 учытьльствуитъ въ с. Крушэво, въ 1865-66 писарь въ манастыре. Въ1867-77 сатрудничаитъ съ Вьрковичъмъ па сабранию песьнъ. На ньво льгла аснавная забота па збору, записи и упарядачыванию песьнъ. Аставилъ писарства, аткрылъ въ Крушэво сваю лавку. Нескалька разъ задержывался турецкими властями, и на прадалжытьльнае время въ 1876 и 1887г. При обыске иво дома исщэзли старинные балгарские книжные памятники.

     Иванъ Галаганавъ атличался завиднай абразованнастью, атлична владелъ новымъ и старымъ  гречъскимъ, былъ вьсьма начытанъ. Любитьль Гомэра. Умьръ въ Крушэво на 56 г. жызни, нь  даждавшысь признания, каторае заслужылъ какъ деятьль вазраждения Славянства и сахранения иво духовнава багатства. Сведьния приводятца исъ книги Ив. Багданава "Веда Словена" (София). Аттуда жэ приводятца, какъ прадалжэние прьдисловия, бьседы са стариками, записанные Галаганавымъ, а такжэ другие песни абъ Арфее (въ канцэ).

Разгаворъ съ Хасанамъ исъ сьла Корава.

- Темъ песнямъ, каторые мне рассказалъ, атъ каво имъ научылся?

- Научился имъ атъ друга, каторый былъ известнымъ пьснапевцъмъ павсюду въ нашыхъ сёлахъ. Тотъ зналъ и многа другихъ песьнъ, но нь могъ сразу имъ научыть, зналъ адну песню, каторая, штобы спеть, длитца три дня и три ночы, мне очънь хателась иё выучыть, но нь смогъ, ужъ очънь была бальшая, такъ мне стыдна, што нь смогъ иё запомнить, но што делать, разъ гасподь нь далъ мне столька ума, сколька далъ другу, многа разъ мне иё пелъ, штобъ иё выучылъ, после, какъ увидьлъ, што никакъ нь магу иё запомнить, заплакалъ и сказалъ: "Ахъ! Пака азъ жывъ ищо, славятца нашы деды этай песней, каторую

пели нашы цари, какъ умру азъ, са мной вместе прападётъ и песня, каторая асталась и сахранилась у насъ, што паётца толька въ ньчотные годы, а тьперь, можътъ па грьхамъ павьлелъ гаспоть, штопъ прапала"…Вотъ ты удивляишся, баринъ, и другие многие удивлялись, какъ и ты! А мы такими не были малатцами, патаму и гасподь нь давалъ силы ума, штобы што толька слышать, запаминать, какъ ты пишъшъ въ книгу, тагда и азъ записывалъ въ уме то, што слушалъ. А ведь и то атъ Бога, штобы перенимать што-либа атъ нашыхъ дедавъ. Имелъ такую ахоту на песни, што толька аднажды какъ услышу какую песню, какая бы ни была бальшая, записывалъ иё какъ въ книгу, таво и дедъ удивлялся мне, и гаварилъ мне всё, што дьржалъ въ уме. Нь приахотились къ песне, и даражыли, кагда слушали, все нашы рьбятишки ничьво нь знаютъ, патаму што имъ гаварили учытьля, што петь песни грехъ, и кто ихъ паётъ, таво щытаютъ ньвернымъ. Пять летъ назатъ пришолъ въ сьло адинъ учытьль изъ Арчълибийско ва время рамазана. Такъ дапросъ устроилъ нашымъ учытьлямъ, штопъ кто паётъ песни, таво нь пускать на службу. Тагда и мне дапросъ устроилъ, штобъ нь пелъ. Три ньдели нь хадилъ на службу, и съ техъ поръ большэ нь пелъ. Всё, што тьбе рассказывалъ.

- Как тьбе дедъ рассказывалъ песни, што ты ихъ выучылъ?

- Онъ мне гаварилъ, што иво дедъ, атъ каторава онъ научылся песнямъ, заверилъ иво нащотъ ихъ, и заклялъ, што нь будьтъ таму дабра, кто нь расскажътъ ихъ другому, кто толька ни захочътъ. Каждый вечъръ мне рассказывалъ, и за кароткае время научылъ петь нескалька песьнъ.

Разгаворъ съ Памакамъ Хасимамъ исъ сьла Чавдърли,

Пазарджыйскай каазы атнаситьльна народнасти.

- Очънь благадарьнъ тьбе, друхъ, што рассказалъ мне столька песьнъ, каторые са врьмёнъ ищо нашыхъ прадедавъ, и каторые да сихъ поръ хранили для ихъ пачытания, но тьперь ищо тьбя расспрашу и а другихъ, умаляю тьбя мне ихъ рассказать.

- Да ведь, баринъ, расспрашывай мьня какъ толька хочъшъ и то, што знаю, тутъ жэ тьбе расскажу: азъ завсьгда къ тьбе какъ къ брату; харошые деньги, што мне далъ, упали мне съ неба, какъ атъ Бога, штопъ купить жыта детямъ, штопъ прадьржатца пачти две ньдели съ Божъей помащъю, веришъ ли, баринъ, аставилъ дьтей съ десятью пудами жыта, но тьперь буду прадавать дёгать, какъ толька иво прадамъ куплю жыта, но кагда вьрнусь дамой, штобъ накармить дьтей, ужъ ы нь знаю, и дажывутъ ли маи детки; и дьтей сына азъ ыщо кармлю, вьдь забрили въ службу на два года.

- Богъ за насъ, другъ, за всехъ и за тьбя. А знаишъ ли, или слышалъ, вы, Памаки, какъ дашли и асели въ гарахъ Доспатъ.

- Кагда дедъ мьня учылъ и рассказывалъ песни, плакалъ и гаварилъ, што кагда-та нашы деды слыли самыми знамьнитыми багатырями на зьмле, и насьляли Край землю, ихъ ваивода Помашъ, удальцомъ волхамъ* называимый, льталъ какъ птица, да хадилъ дажэ по небу, да служылъ Богу, каторый далъ иму прикасъ пайти  въ Дольскую* землю, штобъ научыли иво Доли* всякимъ занятиямъ, асобьнна битве, кагда будьтъ хадить на орды*. Тагда, кагда хадилъ, палюбилъ дочъ Дольскава* караля и жънился на ней, да забралъ иё ва дварецъ. Расъ пришла къ ньму ва дварецъ талпа, плача, нь хватаитъ на всехъ места для пахаты и паздбищъ для ската. Тотъ задумался, што делать. Гаспажа заходитъ къ ньму и гаваритъ, што хватитъ сидеть на этай зьмле, а пара взять сабли и стрелы, сабрать малатцовъ и искать другой зьмли. Тотъ паслушалъ гаспажу, и тагда сабралъ самыхъ маладыхъ удальцовъ, девушъкъ и гаспадаракъ, натъ какими удальцами былъ ваиводай, а девушкамъ и гаспадаркамъ галавой была иво гаспажа, хадилъ па зьмле, где прайдётъ и захватитъ землю, тамъ ставилъ сваихъ ваиводъ управлять теми мьстами, какими гарадами авладьвалъ, давалъ имъ другие названия, падобные имьнамъ гарадовъ въ Край зьмле, такъ паступалъ съ реками и съ марями, штобы дружыне была какъ на Край зьмле. Кагда  захватилъ многа зьмли и иму надаела ужэ хадить, спрашываитъ гаспажу, гадитца ли иму сабрать ваиводъ ы тагда падьлить землю, каторую захватилъ зъ дьвятью бальшыми гарадами, штобы бросить жребий каждаму управлять той зьмлёй; на каво падётъ жребий, а иму быть надъ ними первымъ ваиводай и рьшать всё, што да ньво дайдётъ. Гаспажа на то нь сагласилась и сказала иму, што нужна ищо хадить па зьмле, пака нь встретятъ такие горы, какъ Дольские, и, захвативъ ихъ, тамъ асядутъ, да паставятъ гарада и сёла, а другие ваиводы сядутъ па палямъ, а онъ въ гарахъ и, какъ въ Край зьмле ваиводы жыли въ гарахъ при Дольскамъ карале, да искали у ньво суда и учылись какимъ-либа занятиямъ, такъ и тьперь ваиводы пусть являютца къ ньму въ горы и учатца чъму бы та ни была у ньво. Тагда онъ паслушался гаспажы и искалъ такие горы, пака ни дашолъ въ Доспатъ, каторая тагда была пуста, но онъ паставилъ гарада и сёла и засьлилъ, а въ память такихъ горъ въ Край зьмле, назвалъ иё Бела гора и Белюръ горы, въ каторые тагда, кагда засьлили и вьзде стали известны, начали прихадить съ Края зьмли Доли, каторые учыли народъ всякимъ занятиямъ. Аттаво начали верить, што самъ Бохъ спускался въ горы и учылъ людей чъму-нибуть. А атъ таво ваиводы Помаша стали мы и вьдёмся атъ памашскава рода, ищо  кагда у насъ были цари; удалей насъ не была, патаму што имъ памагали Доли, но какъ гаварилъ мне дедъ, што кагда-та ищо вьрнутца къ намъ те залатые годы, въ каторые нашы сынавья пакажутъ удаль, каторай все устрашатца.

- Кагда шли нашы деды па той зьмле, не была ли у нихъ письма или книхъ?

- Дружыщэ, баринъ, а чомъ ищо ты мьня спрашываишъ, вьдь гаварилъ ужэ тьбе, што ани были самыми учоными въ то время. Дедъ мне рассказывалъ, што у нихъ были учытьля, каторые имъ калоли жэртву…да гаварили што настаньтъ. Той веры была многа книгъ, но въ самамъ высшъмъ пачоте были песни, каторые ани пели, кагда выхадили на рать и кагда на нихъ нападала какое-нибудь зло. Учытьль пелъ и калолъ жэртву для Бога, а девушки свистели въ свирели и управлялись съ хазяйствамъ. Какъ хочъшъ, баринъ, а ушъ паверь, што нашы деды таво времьни были были самыми учоными на зьмле, и все другие прихадили, штопъ спрасить у учытьлей какъ што делать.

- Нь слышалъ, где-нибуть пападалась что-нибудь атъ техъ книгъ или свиткавъ?

- Дедъ мне гаварилъ, што такие книги были въ каждамъ сьле въ Доспате, пака нь пришли инаверцы. Тагда нашы враги сильна притьснили дедавъ съ верай, такъ, што никто изъ малатцовъ ни храбрастью, ни удалью нь могъ взять, начали зжыгать те старые книги, асобьнна прежней искуснасти; тагдашний нашъ царь издалъ указъ, у каво найдутъ те старые книги, то таво накажутъ смертью. Тагда некатарые противъ царскава павьления устроили васстание, но царь съ помащъю враговъ пьрьсилилъ ихъ и разагналъ; адни прьтпачли аставить атецъства, но нь веру, и разашлись па разнымъ землямъ, а другие  тайна хранили старую веру и книги. Такъ расправились нашы враги, штобы нь апасатца нашыхъ дедавъ, но дастигньмъ жэ верай таво, чъво удалью не смагли и сахранимъ жэ нашу чэсть ва всёмъ, што изъ насъ праизашло, и патомъ ищо прийдётъ время, кагда нашы дети патомъ вазьмутъ верхъ, патаму што и Богъ нь даётъ сагласия, штобы правили толька те, атъ каторыхъ всё праизашло на зьмле.

- Нь знаишъ ли, тьперь есть где-нибуть скрытые такие старые книги?

- Можътъ и есть где скрытые такие книги па землямъ, каторые учытьля укрывали па странамъ, штобъ нь нашли ихъ враги. Пять летъ назадъ мне рассказывалъ кое-кто исъ сьла Дьовленъ, што, кагда строилъ хату, выкапалъ адинъ сундукъ для пуль; въ томъ сундуке ничъво не была, кроме пьти кожаныхъ книхъ, каторые, онъ вытащылъ и паказалъ учытьлю. Тотъ иму сказалъ, штопъ крепка хранилъ и никаму нь давалъ, а держалъ ихъ дома, пака нь прийдётъ за ними кто-та изъ Масковскай зьмли, и дастъ ищо за нихъ многа деньгъ, и акажътъ бальшой пачотъ, што въ иво доме нашлись такие старые книги ищо съ

таво времьни, кагда нашы деды были въ Край зьмле. Приятель, какъ научылъ иво учытьль, да сьводняшньва дня хранитъ ихъ въ сундуке и держытъ иво закопаннымъ въ адномъ месте въ доме, съ техъ поръ, какъ выкапалъ иво изъ зьмли, прашло, можътъ, летъ дватцать. Другой приятьль исъ сьла Баня гаварилъ мне,, што кагда оралъ ниву нашолъ адну мальнькую пьщэрку, въ каторай была многа чълавечъскихъ кастей, а срьди нихъ былъ сундучокъ изъ жълеза, въ каторамъ были залатые перстни, серьги и ажърелья, и две очънь бальшые книги, те перстни и другие драгацэннасти онъ павытащылъ, а книги аставилъ тамъ и привёлъ учытьля исъ сьла, штопъ тотъ пасматрелъ ихъ и прачыталъ. Учытьль ничъво нь смогъ панять, атъ таво рассердился, развёлъ агонь и спалилъ ихъ. Гаварилъ, што то ищо атъ калдавтства ньверныхъ, и если ихъ найдётъ какой-ньбудь ньверный, тутъ жэ прачтётъ и тутъ жэ узнаитъ, што у нихъ была кагда-та царства, чъво не патерпять у насъ, турки. А залатые драгацэннасти пьрьтапили иму у аднаво чъканщыка въ Пазарджыке, и темъ паправилъ сваё хазяйства. И такъ, баринъ, па нашымъ сёламъ далжно быть многа местъ, въ каторыхъ старые книги зарыты въ землю, или спрятаны ва дваре, но тьперь ужъ никто нь вытаскиваитъ, а прячутъ въ тайникахъ. Кагда-та была ищо большэ, если бы ихъ нь жгли учытьля, а тьперь многие приятьли мне сказывали, што нахадили такие книги, но нашы учытьля ихъ жгли.

- Дай Богъ, другъ, ньмедльнна пасылай ка мне, какъ наткнёшся ты на што-нибудь исъ таво залатова времьни нашыхъ дедавъ, а чэрьсъ тьбя патомъ вы, Памаки, и дабьётесь той чэсти, каторую имели кагда-та. Патаму умаляю тьбя, какъ толька вдргъ узнаишъ а такихъ книгахъ, сразу штопъ шолъ въ сьло Дьовленъ, а на сколька дней аставишъ сваю работу, тутъ жэ тьбе аплачу паденнае, па 6 гр., а если извльчошъ и приньсёшъ те книги, и если эта те книги, въ каторыхъ записаны песни нашыхъ дедавъ, тутъ ужъ выдамъ тьбе награду въ 1000 гр.:

- Харашо бы, баринъ, я тьперь пахажу месяцъ па сьлу да паспрашываю а такихъ книгахъ, и сагласьнъ, если заплатишъ па 6 гр. падённа, а если удастца угаварить приятьля изъ Дьовлена прадать мне книги, тагда какъ быть, вьдь  у мьня нетъ жыта на 20 гр. въ доме, а бьзъ деньгъ можътъ и нь дать, можътъ и дорага за нихъ запрасить.

- Ты сматри толька, штобъ иво угаварилъ аддать, а зъ дьньгами тагда устрой пусть самъ приходитъ, штобы толька принёсъ книги, а тагда пагаваримъ и а цъне, если нь сможътъ прийти, тагда ты узнай пра цэну и тутъ жэ прихади ка мне за дьньгами.

- Такъ, баринъ, и будьтъ, и тьперь а томъ пазабочусь, ищо прайду па другимъ сёламъ распрастраню, но тьперь скора нь смагу дайти да тьбя, патаму што тьперь многа придётца наниматца въ работу па нашымъ сёламъ.

- Харашо, какъ толька сможъшъ, такъ прийдёшъ, толька гльди, найди где-нибуть старые книги.

Прьдание а Доляхъ.

- Доли, а каторыхъ многа паётца въ песняхъ, кто такие были?

- Ну, дарагой, разве ты нь знаишъ, кто были Доли! Ани были люди, какъ мы, была у нихъ бальшое царства; вотъ, кагда-та нашы деды, кагда жыли въ Край-зьмле, насили такое имя Доли; ани были очънь известны и нь толька въ Край-зьмле, ани занимались разными дьлами, а другие мьста были запущъны, и кагда на нихъ сьлились нашы деды, тагда ихъ абрабатывали и учыли людей всякимъ занятиямъ, паэтаму имъ ваздавали чэсть какъ Багамъ, такъ какъ думали, што ани сльтали съ ньбесъ и были посланы Богамъ нарошна, штобы научыть ихъ орать и всьвазможнымъ дьламъ; но после дедавъ, как-та

распрастранились па всей зьмле, и тагда-та патьряли то имя Доли, паэтаму каждаму войску, каторае састаяла исъ 5-10 тысячъ душъ и ухадила засьлять какое-нибудь другое пустое места, давалася то имя, каторае насилъ ихъ ваивода, и то имя аставалась за теми навсьгда; патаму нашы деды, кагда дьлились многа разъ на многа войскъ, принимали и многа имёнъ, и такъ да ныне стали различатца между сабой толька па имьни ваиводы, или царя; кагда прашло многа времьни и ани утьряли имя Доли, и сами стали верить въ Доль, што ани не были людьми, но што ани сльтели съ неба и научыли людей чъму бы та ни была. Кагда схадили на землю, то днёмъ пристанищъмъ им были горы, а ночъю хадили па гарадамъ и сёламъ; Доля значытъ, што всё знаитъ.Вначале адинъ царь па имьни Крэсникъ, известный въ то время знахарь, началъ учыть нашыхъ дедавъ, што Доли были Бажъства, высшые надъ людьми, паэтаму онъ ыхъ абажъствлялъ и имъ калолъ жэртву; онъ первымъ сыгралъ песни для Доль, въ техъ песняхъ называлъ ыхъ нь толька Долями, но и Ведами Самадивами; а томъ царе рассказывалъ мне дедъ, што былъ чабаномъ при бальшомъ стаде, и, кагда пасъ стада, авчарскай ярлыгай савьршалъ всьвазможные чудьса, какие толька хателъ, т.е. ярлыгай дьржалась стада и паслось па гарамъ, кагда Солнцэ сильна припькала и стада разбьгалася, штобъ укрытца патъ сенью дьревьевъ, взмахнётъ ярлыгай надъ галавой, и Солнцэ затяньтца, такъ иво стада прахлаждалася и паслось па гарамъ; кагда нь нахадилъ вады папить, да и напаить стада, брасалъ ярлыгу въ какое-та места и вотъ, тотчасъ изливалася вада, тагда папьётъ и онъ, и иво стада, и многие другие чудьса савьршалъ, пака нь случылась стать царёмъ.

   Как-та расъ кагда разлажылъ агонь въ гарахъ, где у ниво была стада, пришли къ ньму большэ тысячы Доль Самадивъ, все девушки, сияющые как Солнцэ, съ косами да зьмли, и акружыли иво, да выбирали прамежду сьбя ту изъ нихъ, каторая иво палюбитъ; но онъ прьньбрёгъ ыхъ красатой, патаму што нь палучылъ атъ матьри разрьшэния  на жънитьбу, и, будучы савсемъ напуганъ ими, разгневался и махнулъ на нихъ ярлыгай, такъ и избавился атъ нихъ; патаму большэ и нь вазвращался въ горы, а аставилъ стада и сталъ царёмъ, но нь хателъ аставатца въ той зьмле, патаму што баялся, што придутъ Доли и иво саблазнятъ, паскольку иво мать нь пазваляла иму любить Долю, и онъ тагда  сабралъ атрядъ малатцовъ и девушъкъ и пьрьсьлился въ другую землю. Толька въ той зьмле началъ петь песни для Доль и ихъ абажъствлять; темъ, што видьлъ Доль какъ девушъкъ, убьдилъ нашыхъ дедавъ, што Доли были жонами; а пра техъ Доль, каторые пришли къ иво кастру, рассказывалъ, што какъ увидьли, што пабьжалъ атъ нихъ и нь смогутъ иво саблазнить, атъ бальшой любви, каторую питали къ ньму, бросились въ агонь, и то иво такъ апьчалила, што бросилъ ярлыгу въ агонь и онъ пагасъ; такъ онъ ыхъ избавилъ, и ани навсьгда скрылись въ гарахъ, пасрамлённые темъ, што Крэсникъ ихъ прьвзашолъ.

   Тодъ жэ царь Крэсникъ  многа расъ патомъ хадилъ въ горы къ Долямъ и имъ калолъ жэртву, но те большэ нь лезли, а учыли иво темъ занятиямъ, каторыхъ онъ да этава нь зналъ, и аттаво праславился па всей зьмле.

- Чорнае море, а каторамъ многа гаваритца въ песняхъ, эта то, што въ этай зьмле, или какое другое?

- Разве нь знаишъ, што за Чорнае море, пра каторае рассказываютъ песни, - то въ Край-зьмле; называлась Чорнымъ ни атъ чьво другова, но толька атъ таво, што многие нашы деды ухадили къ ньму и большэ нь вазвращались, патаму стали верить, што Бохъ Чърнецъ сиделъ тамъ и всехъ, кто прихадилъ, брасалъ въ море, пака аднажды Богъ нь смиластивился и нь научылъ людей управлять караблями и плавать по марю, словна хадить по суху; а кагда дашли деды да той зьмли, назвали и то море Чорнымъ въ память а томъ, што и въ Край-зьмле была море, каторае насила имя Чорнае; всё какъ есть, правда, а нь какъ думаишъ, што а томъ море гаваритца въ песняхъ.

- А два белыхъ Дуная, а каторыхъ упаминаютъ песни, где были?

- И те были въ Край-зьмле; а то нашы деды, кагда пришли на эту землю, паскольку пьчалились, што аставили атчызну, паэтаму ихъ ваивода  или царь гарада и реки такими имьнами называли, какие были въ Край-зьмле, и тагда те льхко забывали прежнюю зьмлю, каторая была такъ пладаносна и насьльна, а тамъ, куда ани пришли, всё была пуста, и ни адинъ чълавекъ нь работалъ въ поле.

- А змеи, а каторыхъ столька упаминаютъ песни, кемъ ани были?

- И те были люди, какъ мы, были молатцами, всякий царь Края-зьмли былъ абязанъ пасылать каждый готъ па три молатца въ горы, въ техъ гарахъ былъ дварецъ, и въ нёмъ сиделъ некий царь па имьни Змей; у ньво служыли три года, после самъ царь ухадилъ туда и калолъ жэртву для Змея, каторый, удавлетварённый жэртвай, самъ набиралъ вады изъ ысточника и давалъ малатцамъ папить, для таво, што атъ вады прибывала столька силъ, што льтали какъ птицы, а на какую толька рать ни хадили, всьгда пабьждали, паэтаму все сидели ва дварцэ у царя, каторава очънь пачытали; но па прашэствию многихъ летъ прапалъ тотъ абычай, и аттаво начали верить нашы деды, што Доли, да и Змеи, не были люди, но кагда-та были бьзгрешнымъ чълавечъствамъ, сльтали съ неба на землю и памагали людямъ, а кагда начали грьшыть, Богъ разгневался и нь сталъ пасылать ихъ на землю, а техъ, каторымъ случылася въ то время быть на зьмле, Богъ нь вазнёсъ на неба изъ-за саучастия въ чълавечъскихъ грьхахъ, но и нь аставилъ на зьмле при людяхъ, а запаведалъ имъ днёмъ падниматца въ горы, а ночъю хадить па зьмле. Эта те самые Змеи, и аткуда взялись на зьмле.

Аснова пьрвабытнай всьмирнай веры, сльды каторай сахранились въ Радопскихъ былинахъ:

«Боже ми Боже!

Боже ми арине,

Арине саипе,

Саипе ажине,

Ажине ми Дине,

Дине ми увишне,

Увишне ми талине,

Сан ми адине…»

Пьрьвотъ са словъ пьвца:               Нашъ пьрьвотъ:

«Божэ мой Божэ!                              «Божэ, мой Божэ!

Божэ мой прьчыстый,                       Божэ ярый,

Прьчыстый прьсветлый,                   Ярый, сияющый,

Прьсвтлый прьмудрый,                    Сияющый, жывящый

Прьмудрый мой Божэ,                      Жывящый, мой дивный,

Божэ мой вышний,                            Дивный, мой вышний,

Вышний мой облачный -                  Вышний, мой тайный,

Умомъ ньпастижымый!»                   Суть адинъ!»

Эта строки адной стариннай песни, састаящэй изъ 420 строкъ, называющъйся: «Дойна - добрая  девица».

Гасударствьнная «слава» народа, бывшъва аснаватьльмъ абразованнасти, сахранившъйся въ Радопскихъ песняхъ:

Бохъ ы Царь.

Самая истинная, самая прочная и самая ньпакальбимая и ньсакрушымая аснова щастья и благаденствия рода чълавечъскава:

«Если Ты, Царь, будьшъ жывъ -

И мы будьмъ жыть;

Если ты пагибньшъ -

И мы пагибньмъ!»

Эта строки адной стариннай песни, васпьвающэй пьрвабытнае пьрьсьление народавъ.Эти песни ищо нь напьчатаны.

1.

КРАСНЫЙ - ДЕНЬ   КАЛЕДАВЪ - ДЕНЬ.

Песня 1.

Ой, вышла, вышла старица

Ой, вышла ана изъ дварца,

Въ дьсницэ иё лучына ясна,

Лучына ясна ясёнъ агонь,

Въ шуйцэ иё бьла книга

Бела книга чърна письма,

Какъ крикнула, прикрикнула,

Гласамъ гласитъ, песню паётъ

Песней паётъ бьлу книгу

Бьлу книгу чърна письма:

«Братья млатцы лихи удальцы,

Ушъ утра Буднай вечъри.*

Лишъ взайдётъ яснае Солнцэ,

А съ Солнцэмъ вместь красный - день

Ой, красный - день Каледавъ день*.

Каледа Богъ да на зьмле,

Златой свой посахъ онъ носитъ,

Да всё ходитъ онъ па зьмле

Изъ горада онъ ва горатъ,

И атъ сьла онъ ка сьлу,

И атъ двара онъ ка двару,

Лишъ толька жэ Солнцэ взайдётъ,

Ушъ онъ все земли прашагалъ

Паднялся онъ въ Бьлу гару,*

Садился онъ падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ къ белъ кладьнцу*,

Да всемъ онъ смотръ тутъ учынилъ.

Кто изъ млатцовъ жэртву кольтъ,

Кто ловитъ иму мелку дичъ,

Мелкую дичъ бьлу птицу,

Да иё къ матьри ньсётъ

Гатовить Будну вечърю,

Гастить ею стара атца,

Старова атца трапьзай;

Да тутъ Каляда саходитъ

Да шэствуетъ онъ па зьмле

Атъ горада да ва горатъ,

И атъ сьла онъ ка сьлу,

И атъ двара онъ ка двару;

Садитца онъ ка трапьзе,

Придвиньтъ залатой посахъ

Да прагонитъ чърну Юдоль*

Чърну Юдоль самародицу*;

Кто съ молатцъвъ жэртвъ нь кольтъ,

Кто съ молатцъвъ дичъ нь ловить

Мьлкую дичъ бьлу птицу

Къ матери иё нь ньсётъ

Гатовить Будну вечърю,

Къ таму нь сядьтъ къ трапьзе,

Нь придвиньтъ златой посахъ

Штобъ выгнать чорную Юдоль

Чърну Юдоль самародицу;

Въ пазухе иво злата чаша

Злата чаша кастяная,

А въ чашэ мёртвая вада.

Ва дваре ею параситъ,

Да ва дваре нь быть дабру,

Въ дваре дабра нь станьтца».

Какъ вышла, вышла старица

Да паётъ, слова гаваритъ,

Младцы иё на смьхъ взяли:

Да врёшъ ты всё, мать, ты намъ лжошъ!

Ну какъ сайдётъ Каледа Богъ

Лишъ взайдётъ яснае Солнцэ

Да штопъ прайти да все земли,

Штопъ прайтися атъ града въ градъ,

И атъ сьла жэ ка сьлу,

И атъ двара, да ка двару,

Да птицэй тутъ нь дапархать

Нь дапархать нь дальтеть

Далёкихъ дастичъ штобъ зьмель:

Скажы намъ, мать, ушъ ты скажы

Ниушта ты намъ, мать, всё лжошъ,

Ниушта, мать, въ абманъ вводишъ:

Штобъ ана правалилася,

Ты намъ бьды наделала,

Што пасылаишъ на гару,

Штобъ мы лавили мелку дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Што пасётъ иё Белый Змей*

Онъ Белый Змей да пьрнатый,

Штобъ насъ увидьлъ на гаре

Што ловимъ мы мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Рассердился, разгневался,

Вытаскивалъ люту стрьлу,

Да насъ стрьлою падстрьлилъ,

Штобъ, молатцы, мы сгинули,

Малотчыки ньвзрослые,

Ньвзрослы, ньжънатые.»

Имъ старица атветъ дьржытъ,

Эй, васъ я нь абманъваю,

Нь абману, вамъ нь салгу.

Сьдлалъ каня льтучъва

Льтуча каня а шэсть крылъ.

Пархаетъ онъ да какъ птица,

Да какъ птица онъ шырако

Всё шырако, да далько,

Толька взгльнёшъ адесную,

Прамчался онъ па всемъ землямъ,

Атъ край зьмли да край зьмли,

Атъ край моря да край моря.

Вамъ молатцы саветъ даю:

Кто изъ васъ пайдётъ на гару,

Штопъ тамъ лавить мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Таму Каледа къ трапьзе

Придвинулъ бы златой посахъ,

Прагналъ бы чорную Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Къ таму, кто жэртвы нь кольтъ,

Нь ловитъ кто мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Да матьри нь приньсётъ,

Гатовить Будну вечърю,

Нь сядьтъ онъ ка трапьзе,

Нь придвиньтъ златъ посаха,

Нь выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Въ пазухь иво злата чаша,

Злата чаша кастяная,

Ва чашэ мёртвая вада,

Каму ва дваре параситъ,

Нь будьтъ въ томъ дваре дабра,

Въ дваре дабра нь станьтца.»

Паслушали младъ удальцы.

Танко ружъё на рамьчка,

Танку пику да во руку,

Да на гару все аташли,

Да ловятъ всё мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу.

Выходитъ толька Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пьрнатый,

Разгневался, рассердился,

Вытаскивалъ люту стрьлу,

Наладилъ стрелу въ нихъ стьлить,

Ещо стрьлу въ нихъ нь пустилъ,

Вдругъ Доля самародица*

Да иму речью гаваритъ:

"Эй, ты, мой братикъ, Белый Змей,

Ушъ Белый Змей, да пернатый,

Чъму, братишка, сердишся,

Да стрелачку павытащылъ,

Падстрелить млатцовъ удальцовъ;

Нь па сваей воле пришли,

А ихъ паслала старица.

Па утру будьтъ красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ день,

Да пусть паловятъ мелку дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Згатовить Будну вечърю;

Штобъ накрыть злату трапьзу,

Штолъ сели все ка трапьзь,

И ждали Кальду Бога,

Штобъ сели все ка трапьзь,

Вьчэрять Будну вечърю;

Штопъ придвинулъ златой посахъ,

Штопъ прагналъ чорную Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Да нь захватитъ ихъ двары.

Какъ имъ сказала старица,

Саветъ дала, гаварила,

Удальцы вспалашылися,

Да на гару ани нь йдутъ,

Штобъ всехъ ихъ нь пастреляли.

Да ихъ старица прасила.

Пайди жэ, братикъ, вторгнися,

Влезь, братику, въ пьщэры те,

Штобъ удальцы дичъ лавили,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Вьрнутца штобъ да вечъри,

Што ихъ тамъ мать ажыдаитъ;

Да если чуть замешкаютъ,

Разгневался бъ Каляда Богъ,

Разгневался бъ, рассердился,

Нь сядьтъ онъ ка трапьзе,

Вьчэри нь вьчэряитъ;

Нь придвиньтъ златъ посаха,

Нь выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу;

Въ иво пазухе злата чаша,

Злата чаша кастяная,

Въ чашэ иво мьртва вада,

Каму ва дваре параситъ

Нь будьтъ въ томъ дваре дабра,

Въ таво дабра нь станьтца.»

Тутъ Белый Змей атветъ дьржалъ:

"Сьстра Доля самародица,

Да иду ва пьщэры те,

Паявятца бьлы птицы,

Да порхнутъ ани въ высату,

На высату, на гору ту,

Да скроютца ва камьньяхъ,

Ихъ удальцы нь паймаютъ,

Да ищё три дня имъ сидеть,

Мьлкой дичы нь налавить -

Да на нихъ Богъ разгневался,

Разгневался, рассердился

Да имъ дабра нь станьтца;

Ужъ азъ тьбя мальбой малю,

Штопъ падаждали бъ удальцы,

Штопъ паждали ищо чудокъ,

Ищо чудокъ да полудня,

Лишъ порхнутъ белые птицы,

Да прильтятъ въ пьщэры те,

Штопъ папастися ва лужке;

Азъ брошу сваимъ посахамъ,

Да съ посаха таво будьтъ,

Нь будутъ льтать высако,

Нь снимутъ ихъ съ танка ружъя,

Нь сабьютъ ихъ лютой стрьлой,

Руками ихъ пахватаютъ,

Жывыми сньсутъ старицэ;

Та старица ихъ пакольть,

Сгатовитъ Будну вечърю.

Каледа Богъ на трапьзе,

Прьдвиньтъ залатой посахъ,

Да выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Пусть са дваровъ бьгутъ въ горы.»

Какъ крикньтъ Доля, выкрикньтъ,

Удальцамъ слова гаваритъ:

Эй, вы, малатцы удальцы,

Пастойте, абаждить жэ,

Ищо чудокъ да полудня,

Лишъ склонитца ясно Солнцэ,

Да толька вайдётъ Белый Змей,

Онъ Белый Змей да пернатый,

Штобы вайти ва пьщэры,

Вспархнутъ тутъ белые птицы,

Припорхаютъ въ пьщэры те,

Да папасутца ва лужке;

Какъ пасутца бьлы птицы,

Нь бейть ихъ съ танка ружья,

Съ танка ружья, лютой стрьлой,

А ихъ руками хватайте,

Матери жывьёмъ насите,

Да ихъ ей жэртваю калоть,

Съ жэртвы вьчэрю гатовить,

Да накрыть злату трапьзу,

Лишъ штопъ пришолъ Каледа Бохъ,

Вьчэрять Будну вечърю;

Штобъ двинулъ златымъ посахамъ,

Да прагналъ чорную Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу.»

Слову Доли самародицы

Удальцы саглашалися,

Падъ дерьва садилися,

Ждали ани да полудня;

Лишъ скланилась ясно Солнцэ,

Являитца жэ Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пернатый.

Лишъ входитъ онъ ва пьщэры,

Вытаскивалъ злату свирель,

Да на свирели свиристелъ,

Да тутъ птицы запорхали,

Да порхали въ пьщэры те,

Да паслися жэ ва лушке,

Да ва лушке, ва садичке.

Да выхадилъ тутъ Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пернатый,

Да бросилъ сваимъ посахамъ,

Ещо нь бросилъ посаха,

Унялися бьлы птицы,

Нь пасутца, нь порхаютъ.

Хватаютъ ихъ младъ удальцы,

Да каждаму - па девять птицъ;

И каждый матьри ньсётъ:

Жывыми птицы астались,

Съ аружъя ихъ нь сбивали,

Стрьлой па нимъ нь стрьляли,

Да ихъ матьрь въ жэртву кольтъ,

Въ жэртву кольтъ бьлу птицу,

Гатовить Будну вечърю.

Да накрываитъ трапьзу,

А къ трапьзь нь садитца,

Лишъ палитъ ясну лучыну,

Ясну лучыну, яснъ агонь,

Прайдётца бальшымъ горадамъ.

   Каждый день пьрьтъ Кальдой - днёмъ всякъ выхадилъ на гару, да вылавливалъ па адной - две птицы, какие толька были, да атнасилъ ихъ дамой, а гатовили ихъ съ курицэй или овнамъ для Буднай вьчъри; жъна у избы встрьчала девять девушъкъ, каторымъ давала па адной зажжоннай лучынь, агонь каторыхъ называли «Бльстящый агонь», и те хадили па сьлу и пели следующую песню.

Песня 2.

Ой, мати, мати, старица,

Ой, выйди мати, падайди,

Падайди, мати, ка двьри,

Ка двери, мать, ка варатамъ,

Па утру, мати, красный - день,

Ой, красный - день, Каледавъ - день.

Стара Барыня* огнь клала,

Да ясный огань засвьтить,

Будну вьчэрю гатовить,

Злату трапезу накрыла,

Къ трапезь Буднай вечъри;

А ещо нь садилася,

Нь садилась вьчэряти,

Штобъ даждать Кальда Бога;

Лишъ вспыхньтъ ясна лучына,

Ясна лучына, яснъ агонь,

Да имъ лучыну пьрьдавъ,

Што имъ зарокъ ана дала:

Лишъ у таво, кто огань клалъ -

Хоть все агни пагасятца -

Штобъ запалить ясёнъ агонь,

Гатовить Будну вечърю,

Таво агонь нь угасить.

Усядьтца у огнища,

Усядьтца да старый дедъ,

Да придвиньтъ залатой комль*,

Ништо тотъ комль нь угаситъ,

Штолъ селъ ка мне Каледа Бохъ,

Селъ у мьня ка трапьзе,

Вьчэрять Будну вечърю;

Лишъ толька угаснуть агню,

Разгневался пъ Каледа Бохъ,

Разгневался бъ, рассердился,

Нь придвиньтъ златъ посаха.

Въ дваре таво чърна Юдоль,

Чърна Юдоль самародица,

Таму дабра нь станьтца;

Поле таво запуститца,

А съ польмъ да и нивы жэ,

Пшъница нь уродитца,

Амбары апарожнятца;

Дьтишки малы заплачутъ,

Заплачутъ, да захныкаютъ,

Што хлеба ани нь идятъ,

Бьла хлеба, бьлой пышки.

Ой, слышала ли ты, мати?

А если, мать, нь слышала,

Тьперь, мати, паслушаишь:

Златися ясна лучина,

Да запались ясёнъ агонь,

Гатовься Будна вечъря;

Вотъ Будный вечъръ настаётъ,

Скланяитца ясно Солнцэ,

Скланитца Солнцэ на закатъ,

Да всё тьмнее сумьрки,

Темьнь и мракъ спустилися,

Тьмно ужэ, и чорный мракъ.

Пра то я, мати, думаю:

Если млатца нь паслала,

На гору, мать, въ пьщэры те,

Штобъ налавить мелкай дичи,

Мьлкую дичь, бьлу птицу,

Да удалецъ птицъ нь принёсъ,

Штопъ згатовить бьлу птицу,

Згатовить иё, закалоть,

Лучыну нь запалила,

Да агонь нь разложыла,

Што вдрхъ прийдётъ Каледа Бохъ,

Да сядьтъ лишъ ка трапьзе,

Увидитъ, што вьчэрю - та

Ты, мать, и нь гатовила,

Бьлыхъ птицъ къ Буднай вечъре,

Разгневитца, рассердитца,

Да съ вечьри паднимьтца;

Златую чашу вытащытъ,

Златую чашу кастяну,

Да ва дваре онъ параситъ,

Пароситъ всё мьртвой вадой,

Въ дваре тваёмъ чърна Юдоль,

Чърна Юдоль самародица,

Весь дворъ твой запустошыла.

   Каждая девушка выхадила съ лучынай, зажыгала агонь атъ техъ лучынъ, каторые насили девять девушэкъ и пели эту песню: девушки вазвращались ва дворъ къ избе, кланялись темъ, кто ажыдалъ ихъ у двьри, и атдавали имъ лучыну, а те пели следующую песню.

Песня 3.

Ой, мати ли, старая мать,

Уста, мать, пазлатилися,

Власа, мать, пасрьбрилися,

Што насъ ты, мати паслала,

Што намъ, мать, запаведала,

Ясну лучыну впалила,

Да насъ ва горатъ паслала,

Штобъ намъ хадить, мать, па граду,

Па гораду, мать, па дварамъ,

Штопъ пели, мать, да учыли:

Па утру будьтъ красный - день,

Ой, красный - день, Каледавъ - день.

Сашолъ ныньчэ Богъ на землю,

Лишъ склонитца ясно Солнцэ,

Лишъ склонитца, да лишъ зайдётъ,

Съ абходамъ Богъ атправитца

Атъ горада онъ ва горатъ,

И атъ сьла онъ да сьла,

И атъ двара онъ ка двару;

Кто иму агонь развадилъ,

Ясёнъ агонь на огнищэ,

Иму вьчърю гатовилъ,

Ясну вьчэрю, белыхъ птицъ,

Къ таму Бохъ сядьтъ къ трапьзе,

Да вечърю вьчэряитъ,

А мы песню, мати, паёмъ».

Да выхадили девушки,

Ясну лучыну златили,

Матери иё подали,

Штобъ ею мать запалила,

Ясёнъ агонь разложыла;

Ищё жэ комль нь бросила,

Златой жэ комль пазлачъный,

Штобы сидеть намъ до свьту,

Да свету, ищо да зари:

Иди сьбе, мать, садися,

Садися, мать, ка трапьзе,

Садися жэ, да вьчэряй.

   Каждый клалъ на огнищэ адинъ бальшой пень, калоду, штобы хватила да утра, и развадилъ агонь; кагда раскладывали агонь, пели следующую песню.

Песня 4.

Ой, мати ли, старая мать,

Гляди, мати, нь упусти,

Штобъ лучина нь пагасла,

Да штобъ агонь ей развьсти,

Да штобъ агонь ей запалить.

Дьвица приаделася,

Убралась, нарядилася,

На гору, мати, вскачыла,

На гору, мать, на Белую,

Да где сидитъ Каледа Бохъ,

Каледа Бохъ падъ дерьвамъ,

Златой жэ комль атвалила,

Тащыла пень атъ дерьва,

Сама иво, мати, ньсла,

Да толька ей ужэ ньвмочь;

Рьшала, да прикидъвала,

Што Солнцэ ужъ скланилася,

Скланилася, мать, на закатъ;

А девица гадала всё,

Што делать, што паделать ей,

За што жэ Бохъ разгневался.

Падходитъ къ ней да Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пернатый,

Да ей онъ слова гаваритъ:

"Дьвица ли, малодушка,

Што, девица, уселася,

А чомъ гадаишъ, думаишъ?

Кагда твая мать паслала,

Да штобъ взашла ты на гару,

На гору, дева, падъ древа,

Да где сиделъ Каледа Бохъ,

Златой жэ комль штобъ атвалить,

Стащыть иво на огнищэ,

Да развьсти ясёнъ агонь;

Штобъ жэ дашолъ Каледа Бохъ,

Уселся штобъ у огнища,

У огнища у трапьзы."

«Эй, ты, Змей, лютый удалецъ,

Бьседуишъ, Змей, гаваришъ,

Иль у тьбя очы кривы,

Кривые, Змей, аслепшые!

Мьня мать на гару слала,

На гору, да на Белую,

Туда, куда къ намъ Бохъ сашолъ,

Сашолъ къ намъ Бохъ падъ дерьва;

Златой жэ комль атвалила,

Да иво, Змей, ведь я ньсла,

Съ таво дюжэ умаялась,

Умаялась, замаялась,

Гадаю, да што делать мне:

Нь приньсти залатой комль -

Мать на мьня рассердитца,

Рассердитца, разгневитца,

Мьня мать люта бы кляла,

Кляла мать, праклинала бы».

И Белый Змей тутъ сжалился,

Сжалился, апьчалился,

Златой пень на рамо взвалилъ,

Снасилъ тотъ комль да ка двару,

Да иво въ огнищэ слажылъ,

Да патомъ вспорхнулъ, пабьжалъ,

Штобъ иво Бохъ нь увидалъ.

Раскладывай, мати, агонь,

Раскладывай, мать, развади.

Какъ дева была на гаре,

Каледа Бохъ падъ дерьвамъ,

Саветъ ей Бохъ саветуитъ:

Ступай жэ, девушка, иди,

Ушъ скора свьчъреитца,

Ясно Солнцэ скланилася,

Скланилась Солнцэ на закатъ,

Да развади ясёнъ агонь,

Гатовь Будную вечърю;

А то сайду вьдь на землю,

На землю, да и ва сьло,

Въ сьло, да и ва самый гратъ».

Слышала мать, паслушала,

Да огань паразложыла,

Вотъ блескамъ агонь забльстелъ,

Да вечъря згатовилась,

Будна вьчэря светлая,

Ищо трапеза нь стаитъ.

Кагда ньсли трапьзу для вьчэри, девушки пели следующую песню.

Песня 5.

Старая мать речь гаваритъ:

Пастой, дьвица, падажди,

Ты, девица, приубьрись,

Приубьрись, да нарядись,

Штобы трапезу накрывать,

Къ трапезь Буднай вечъри;

Да што ли Бохъ мьня заклялъ,

Што трапьзу я нь слажу,

Што любезнава любила,

Любила иво, манила,

За эта Бохъ разгневался,

Разгневался, рассердился,

Нь входитъ онъ ка мне ва дворъ,

Нь сядьтъ онъ ка трапьзе,

Нь естъ, нь пьётъ онъ у мьня,

Нь выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу.

Да приаденься, девушка,

Да приаденься, нарядись,

Златую трапьзу паставь,

Паставь иё на огнищэ:

Мать вечърю згатовила,

Будну вьчэрю къ трапьзе;

Садилась мати къ вечъре,

Садился дедъ ка огнищу,

Да огань тотъ раскладывалъ,

Агонь слажылъ, да запалилъ,

Да тутъ нискольчка нь спимъ;

Штобъ намъ даждатца Кальды.

Да сядьтъ онъ ка трапьзе,

Вьчэрять Будну вечърю;

Ждалъ иво, ещо паджыдалъ,

Кагда жэ прийдётъ девица,

Кагда вьрнётца са гары.

   Кагда садился старецъ къ трапьзе и начиналъ угащатца, девушка съ матьрью пели следующую песню:

Песня 6.

Вьрнётца дева атъ гары,

Атъ гары, дева, атъ Бога,

Да крикньтъ ана прикрикньтъ:

Ой, тятя, родный тятьнька,

Садися, тятя, къ трапьзе,

Ка трапьзе, ка вечъре,

Што Богъ мне паручилъ, рядилъ,

Са мной бьседу гаварилъ:

Ступай ка, девица ва гратъ,

Ва горатъ, пряма ва дварецъ,

Да ты царю пьрьскажы,

Царю, дева, да старчыщу:

Мать трапьзу паставила,

Къ трапезе Буднай вечъри,

Тьперь пара ушъ садитца;

Што къ вамъ сайду я са гары,

Гара мне надаела та,

Да я прайдуся въ Стольный гратъ*,

Ва Стольный гратъ, пряма въ дварецъ,

Да сяду я ка трапьзе,

Кто толька жэртву закалолъ,

Пажэртвавалъ бьлу птицу,

Да налавилъ - та иё братъ,

Што братъ Дракула ваевода,

И если мать сгатовила,

Гатова Будна вечъря;

Придвину азъ златой посахъ,

Златой посахъ азъ кастяной,

Да тотъ посахъ, царю, то вьть,

То три змии свиваютца,

Свиваютца, спльтаютца,

Да спрятали языкъ - пламя,

Да ядамъ ани нь плюютъ,

Лишъ точатъ зельна вино,

Зельно вино трёхлетнее;

Падалася чърна Юдоль,

Чърна Юдоль самародица,

Да падалася ка двьрямъ,

Ка дверямъ, ка варотицамъ,

Падалася, атвадилась,

Да назадъ вазвратилася,

Да на гару упорхала;

А кто мне жэртву нь калолъ,

Да жэртваю бьлу птицу,

Нь дамъ таму златъ посаха,

Златъ посаха кастянава,

Нь сяду таму къ трапьзе,

Да три змии нь савьютца,

Нь савьютца нь сплетутца,

Языкъ - пламень нь скроитца,

А чорнымъ ядамъ онъ плюётъ;

Да вайдётъ чорная Юдоль,

Чърна Юдоль самародица,

Павырастутъ тутъ бурьяны,

Павыганятъ всё щастье тутъ,

Да ва дварцэ дабру нь быть;

Да разбалелся царь тутъ слёхъ,

Рабалелся слёгъ на пастель,

Балеть иму три годичка.»

Садился царь ка трапьзе,

Съ супругай онъ съ любезнаю,

Съ супругай любезнай, съ дьтьми,

А толька нь вьчеряитъ,

Лишъ паждётъ Каледа Бога;

Ушъ петлы давно прапели,

Ищо царь нь вьчэряитъ;

Задремали малы дети,

Задремали, пазаснули.

Любезная речъ гаваритъ:

Царю, любезный мой супрухъ,

Ушъ сколька царь ты ажыдалъ,

Пьтлы давно ушъ прапели,

Всё нь идётъ Каледа Бохъ;

Онъ верна, царь, разгневался,

Разгневался, рассердился:

Къ тьбе всё ищо нь дашолъ,

Тьперь ужъ большэ нь прийдётъ,

Да нь вайдётъ онъ ва дварецъ:

Тьбя мальбою я малю,

Штопъ ты вьчэрю вечърялъ,

Што вечъря ушъ кончилась.

Малые дети паснули,

Мьня дрьмота ужъ бьрётъ,

И ты, царь, тожэ задрьмалъ,

Да Каледа разгневался,

Буднай вьчери нь вечъряли.

   Тагда, кагда девушка пела эту песню, падхадилъ какой-нибудь старый дедъ ы садился къ трапьзе, вручалъ хазяину свой посахъ; хазяинъ ударялъ три раза посахамъ па трапьзе, и патомъ ужъ начинали вьчэрять; а девушка запьвала следующую песню:

Песня 7.

Ой, тятя ли, тятя радной,

Ой, Бохъ-та, тятя сахадилъ,

Ищо нигде онъ нь хадилъ,

Лишъ толька онъ съ гары сашолъ,

Къ тьбе, тятя, въ дварецъ зашолъ,

Тьбе златой онъ посахъ дастъ,

Златой онъ посахъ кастяной,

Ударь лишъ, тятя, посахамъ,

Ударь, тятя, при трапьзе -

Чърна Юдоль на паталке,

На паталке, на чърдаке,

Чърна Юдоль самародица,

Гльдитъ, Бога высматрьваитъ,

Вайдётъ ли Бохъ-та ва дварецъ,

Сама жэ ва дварецъ вашла,

Вьликий Богъ разгневался,

Да тьбе посаха нь дастъ -

Богъ у тебя на трапьзь,

Будну вьчэрю вечърявъ.

Давай иму, тятя, прибавь,

Да воврьмя жэртву кали,

Да родна брата ты пашли,

Штопъ палавилъ мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Штобъ ыё мать згатовила,

Згатовила мать вечърю,

Падала иё къ трапьзе,

Да штобы толька Бохъ дашолъ

Ка времьни, ка вечъре.

Што клятвай царь да заклялся,

Богу даётъ и наддаётъ,

Во-врьмя жэртву жэ кольтъ,

Жэртвай кольтъ бьлу птицу,

Люба гатовьтъ вечърю.

Ударитъ царь темъ посахамъ,

Ударитъ имъ при трапьзе,

Три змеи тутъ савилися,

Увились змеи, сапльлись,

Пламьнь-языкъ свой спрятали,

Да чорнымъ ядамъ нь плюютъ,

Лишъ точатъ зельна вино,

Зьльно вино трёхлетнее;

Падалася чърна Юдоль,

Чърна Юдоль самародица,

Падалась ана ка двьрямъ,

Ка дверямъ ана, къ варатамъ,

Увидьла лишъ три змии,

Што точатъ зельна вино,

Зьльно вино трёхлетнее,

Атвернулась, пабьжала,

Пабежала прочь на гару,

Иё большэ нь видели.

Другую песню пели на трапьзе:

Песня 8.

Ой, тятя ли, ой, царю ли,

Каледа Богъ разгневался,

Разгневался, рассердился,

Што у тьбя агонь пагасъ,

Што выгарьлъ залатой комль,

Ясна агня нь сталася;

Да тутъ ищо случылася,

Што тутъ онъ самъ, тятя, идётъ,

Ищо, тятя, нь вьчэрялъ,

Ищо руки нь пратянулъ;

Хватай, тятя, дьсну руку,

Да иво мальбою мали,

Штобъ онъ, тятя, павьчэрялъ;

Да воврьмя жэртву кали,

Въ жэртву кали бьлу птицу,

Пусть мать гатовитъ вечърю,»

Вставай, царю, атъ трапьзы,

Кагда ищо Богъ нь вставалъ,

Хватай, царю, иво руку,

Да тутъ иво мальбой мали,

Да иму слова гавари:

Ой, Божэ ль, Каледа Божэ

Ушъ ты, мой Божэ ли, садись,

Садись, Божэ, ка трапьзе,

Штобъ вечъри павечърять,

Што любушка згатовила,

Згатовила бьлу птицу,

Белъ птицу залатистую;

Идва Бохъ къ ньму садился,

Да иму слова гаваритъ:

«Ой, царь ли, ты царь маладецъ,

Што ты мьня мальбой малишъ.

Па утру будьтъ красный - день

Да красный - день, Каледавъ - день.

Малымъ дьтямъ кальдавать,

Каледные мне песни петь,

Што вотъ сашолъ азъ на землю,

Што азъ садился на гаре,

Да на гаре падъ дерьвамъ,

Да все мьня славай славятъ,

Па утру рана ва дварцэ;

И азъ тьбя мальбой малю,

Штобъ ыхъ падаркамъ падарилъ,

Штопъ падарилъ имъ три рубля,

Да три рубля заветные:

Какъ первый рубль Вышню Богу*,

Втарой рубль Кальде Богу,

А третий рубль Белу Богу* -

Какъ паклянёшся, царю, мне,

Што их падаркамъ адаришъ,

Тагда патсяду къ трапьзе,

Вьчэрять Будну вечърю;

А какъ нь паклянёшся, царь,

Нь сяду азъ ка трапьзе,

Вьчэрять Будну вечърю.»

Рьчъ Бохъ ищо нь вымалвилъ,

Какъ вспархнулъ тутъ онъ на ньба.

Зажглася ясная заря,

Ясна заря, ясна звьзда,

А са зарёю красный - день,

Да красный - день, Каледавъ - день.

На утра Каледава - дня па сьлу хадили три девушки и пели следующую песню:

Песня 9.

Ой, царю, царь, ты баяринъ,

Ой, выйди, царю, выйди жэ,

Штобы увидьть изъ дварца,

Какъ всходитъ ясная заря,

Ясна заря, ясна звьзда,

А са звьздою красный - день,

Ой, красный - день, Каледавъ - день.

Каледа Богъ васпорхивалъ,

Васпорхивалъ Богъ въ ньбьса,

Онъ Бога мальбою малилъ,

Онъ Бога, да всё Снегура*,

Штобъ онъ слугу нь пасылалъ,

Штопъ тотъ ни сашолъ на гару,

Штобъ нь давалъ бьла карца*,

А ва карцэ бьла снега,

Штобъ не вьюжылъ, штобъ не трусилъ;

Да лишъ взайдётъ ясна заря,

Ясна заря, ясна звьзда,

А са звьздой ясно Солнцэ,

Ой, вотъ ужэ и красный - день,

Ой, красный - день, Каледавъ - день;

Малы детки каледуютъ,

Каледны песни мне паютъ,

Да входятъ ани ва дварецъ,

Царь ихъ падарачкамъ даритъ,

Даритъ ихъ тремя рублями,

Ой, три рубля заветные;

Ой, што вы, белые сньга,

Ой, што вы всё да трусите,

Нь выйдутъ малы детачки

Каледны ани песни петь,

Да ва дварецъ ужъ нь вайдутъ,

Да царь ужъ ыхъ нь адаритъ,

Да иму пеня прьдстаитъ;

Нь вейтьсь, белые сньга,

Нь вейтьсь вы, нь трусите,

Малые дети харавотъ,

Да хараводъ мне играли,

Играли, песню мне пели,

Да песней Бога хвалили;

Ой, што вы, белые сньга,

Ой, што вы всё да трусите,

Въ хараводъ дети нь идутъ,

И песню дети нь паютъ,

Да песней Бога нь хвалятъ:

Ой, выйди, царю, выйди жэ,

Штобъ увидать ясну зарю,

Ясну зарю, ясну звьзду,

А если, царь, ты не видалъ,

Пачти ужэ три месяца,

Да штопъ ты, царю, не виделъ

Атъ ныне жэ три месяца.»

Ой, пела девица песню,

А царь всё спитъ, а царь всё спитъ,

И какъ ушъ крепка онъ ни спалъ,

Крикнула, да прикрикнула,

Да царь иё всё нь слышытъ!

Тутъ Юдоль рассьрдилася,

Рассердилась, разгневалась,

Да вотъ сашла жэ на землю,

Всё на землю, да ва дварецъ,

Да Юдоль-та нь крикнула,

Лишъ въ спальнку ана вашла,

И царя жэ прабудила:

Ушъ што шъ ты, царю, нь встаёшъ!

Да нь выходишъ на крыльцо,

Увидьть ясную зарю,

Ясну зарю, ясну звьзду,

Вьдь ыхъ, царю, ты нь видалъ,

Ужэ пачти три месяца.»

Атъ этава лишъ царь вставалъ,

А всё ищо нь выхадилъ,

Нь выхадилъ онъ на крыльцо.

   Пьрьдъ зарёй девушки разбьгались па дварамъ, па избамъ, да пьрьадьвалися и пели следующую песню:

Песня 10.

Сабралися ясны звёзды,

Сабралися да ва дварцэ,

Да сабралъ их всё Вышний Бохъ,

Да имъ тутъ слова гаваритъ:

«Ой, вы, да ясные звёзды,

Ясны звезды зарничные,

Па утру будьтъ красный - день,

Да красный - день, Каледавъ - день.

Каледа Богъ ужъ на зьмле,

Онъ на зьмле, да на гаре,

Три дня падъ дерьвамъ сьдитъ,

Падъ дерьвамъ, у ключыка,

У ключыка, белъ кладьнца.

Идите, звёзды, ва дварецъ,

Да иво приаденьть-ка,

Убьрите, нарядите,

Накиньте залатой пакровъ,

На голаву златой вьнецъ;

Какъ онъ сидитъ падъ дерьвамъ,

Да лишъ взайдётъ ясна заря,

Ясна заря, ясна звьзда,

А са зарёю красный - день,

Да красный - день, Каледавъ - день,

Пратяньтъ десную руку,

Дьсную руку до ньбесъ,

Да штобъ мьня онъ пахвалилъ.

Да той звьзде азъ зарокъ далъ,

Зарокъ давалъ ей, паручылъ,

Нь слушать Сньгура Бога,

Лишъ азаритца жэ неба,

Штопъ тутъ жэ и вьсне льтеть,

Штопъ Кальда нь жалился,

Нь жалился, пьчалился,

Што на землю ужъ нь сайдётъ.»

Паслушались ясны звёзды,

Да захадили ва дварецъ,

Где вассьдалъ Каледа Бохъ,

Гадаитъ онъ, да думаитъ

Куда итти, направитца,

Направитца, што сатварить.

Убрали йво ясны звёзды,

Убрали, да нарядили,

Златой пакровъ набросили,

На голаву златой вьнецъ.

Да пальтелъ онъ на гару,

Садился онъ падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ, у ключыка,

Где ключъкъ, где белъ кладьнецъ.

Да увидитъ ясну зарю,

Ясну зарю, ясну звьзду,

Пратяньтъ десную руку,

Десную руку до неба,

Да пахвалитъ Вышня Бога.

Убьрися, царь, нарядись,

Какъ Кальда приаделся,

Да выйди, садись на крыльцо,

Штобъ увидать ясну зарю,

Ясну зарю, ясну звьзду,

Да лишъ взайдётъ ясно Солнцэ,

А съ Солнцъмъ жэ да красный - день,

Ой, красный - день, Каледавъ - день -

Да выйдутъ малы детачки,

Да павыйдутъ ка Кальде,

Да штопъ прапеть калядну песнь,

Да штобъ въ дварецъ ани вашли,

Да ихъ, царь, дарамъ адаришъ,

Падаришъ ымъ златы рубли,

Златы рубли заветные:

Какъ первый рубль Вышню Богу,

Втарой рубль Кальде Богу,

А третий рубль Белу Богу.

   На день Кальды - дня дети кальдавали па дварамъ, а девушки,саправаждая ихъ, пели следующую песню:

Песня 11.

Патрудилась Злата матьрь*,

Ой, Кальда, нашъ Кальда,

Патрудилась, замучылась,

Ой, Кальда, нашъ Кальда,

Да штобъ радить млада Бога,

Ой, (далее эта страка павтаряитца

посль каждай новай строчки)

Млада Бога и Кальду,

Три дня матерь всё мучылась,

Пака Бога ни радила!

Да толька спуститца съ гары,

Ой, са гары да на пале,

Да лишъ вайдётъ въ арапский гратъ,

А ва дварецъ ужъ нь вайти -

Да што ихъ царь да заклялся,

Какъ родятца мальчишэчки,

А между детьми младой Бохъ,

Штобъ ыхъ сечъ всехъ да аднаво.

Задумалась Злата Матьрь,

Куда итти, да где радить.

Тутъ къ ней сходитъ жэ святой Духъ,

Да бьрётъ ыё за руку,

Атводитъ ыё въ пьщэру,

Въ пьщэру, да ва камьнну.

Да тутъ сама Злата матьрь,

Да радила млада Бога,

Млада Бога и Кальду;

Чуда - дитя заветнае,

Въ лицэ иво ясно Солнцэ,

Въ руке иво злата книга,

А въ книгь ясны звёздачки -

Златая Мать пажалилась,

Пажалилась, пьчалилась,

Да заплачътъ, да завоитъ.

Какъ Бохъ плачъ ыё услыхалъ,

Святова Духа* къ ней паслалъ,

Штобъ распыталъ, спрасилъ ыё,

Што жэ ты, матьрь плачъшся

Всё плачъшся, да всё вапишъ.

Увы, увы мне, святой Духъ,

Ой, ты пашли Вышня Бога,

Пашли ка мне сюда, къ долу,

Сюда, къ долу, да на зьмлю,

Да младой Божычъ радился,

Маладой Богъ жэ, Кальда;

Да прайдётца онъ па зьмле,

Да скрылися млады юнцы,

Млады юнцы, да девицы,

Бога ва гневъ ани ввьли;

И толька лишъ Бохъ радился,

Въ лицэ иво ясно Солнцэ,

Въ руке иво злата книга*,

Злата книга заветная -

Да всё завётъ, да всё плачътъ,

Што Бохъ иво аставилъ здесь!

Ещё иво нь павила,

Студёнай вады нь пила,

И бела хлеба нь ела,

Сама адна аднёшънька,

Аднёшънька ва пьщэре.»

Задумалась Злата Матьрь,

Явилися тутъ три царя,

Да три царя, три караля.

Вхадили ани въ пьщэру,

Паклонъ матери атдали.

Што радила ана Бога,

Млада Божыча Кальду.

Уселися втраёмъ цари,

Втраёмъ цари, те карали,

Сидели ва пьщэрь-та,

И ничьво нь видьли,

Нь видьли, нь слышали -

Какъ къ нимъ заходитъ святой Духъ,

Въ пьщэру жэ ясно Солнцэ!

Пьщэра вся пална чудесъ,

Пална чудесъ всё заветныхъ;

Святой Духъ златымъ посахамъ,

Ударилъ онъ въ бьлой камьнь,

Да камьнь онъ пазалатилъ,

Студёна вытькла вада,

Явился златой кладьнецъ.

Воду пьётъ Залатая мать,

Да учытъ ана трёхъ царей,

Да трёхъ царей, трёхъ каралей:

Да верили бъ Златой книге,»

«Паверили бъ въ млада Бога,

Да што сашолъ онъ со ньба,

Са неба да онъ ка зьмле,

Штобы унять младыхъ юнцовъ,

Младыхъ юнцовъ, да девушъкъ,

Што Бога ани въ гневъ ввьли.

Аттворили трое царей,

Трое царей, да каралей,

Аттворили да сундуки,

Сундуки всё, да корабы,

Павынули чысто злато,

Чысто злато, бьло срьбро,

Бьло срьбро, да лёнъ траву,

Всё лёнъ траву да росную,

Всё лёнъ траву, бьлу свьчу,

Въ пьщерь да запалили,

Да ты гари, да ты сияй.

Младъ Богу дары дарили.

Какъ вышли да изъ пьщэры,

Атправились въ арапский гратъ,

Въ арапский градъ, да ва дварецъ.

Дивился чорный Арапинъ*,

Какъ сюда дашли три царя,

Да три царя, три караля:

"Да какъ дашли вы ва мой гратъ,

Ищо никто нь дахадилъ,

Никто въ дварецъ мой нь вхадилъ,

Глупы ли, аглупели ль вы,

Аглупели, паглупели,

Да паську васъ на куски.»

Те иму слова гаварятъ:

Ой, царь ли, Арапский кароль,

Да мы все исъ Края - зьмли*,

Съ Края - зьмли, да са маря.

Звьзда всхадила три года,

И нынь лишъ звьзда взашла,

А мы тутъ все суть три царя,

Три царя, да три караля,

Вьть три мы лишъ звьздачота,

Звьздачота и знахаря,

Да все мы удивилися,

Што та звьзда васходила;

Ясну книгу сматрели мы,

Сматрели мы, да мы пели,

Што радился маладой Бохъ,

Маладой Богъ, вьть Кальда;

Да мы пришли съ Края - зьмли,

Съ Края - зьмли, да са маря,

Да мы пришли въ этатъ горатъ,

Штобъ Бога паприветствавать;

Нигде иво мы нь нашли;

Нашли иво ва пьщэре,

Да иво паприветили,

Паклонамъ пакланилися,

Да иво падарили мы,

Чыстымъ златамъ, бьлымъ срьбромъ,

Бьлымъ срьбромъ, да лёнъ травой,

Всё лёнъ травою роснаю,

Лёнъ травой, белаю свьчой,

Бьлу свьчу запалили,

Да пусть гаритъ, да сияитъ.

Тьперь ужъ вазвращаимся,

Да пришли мы въ тваи края,

Накормишъ, можътъ, напаишъ.»

Рассердился Арапский царь,

Рассердился, разгневался,

Паслалъ старуху - знахарку,

Хадила штопъ па гораду,

Штопъ паськла малыхъ дьтей,

Штопъ паськла ихъ на куски,

Скарей нашла бъ млада Бога,

Млада Бога, мальчышъчку,

Штобъ атськла русу главу.

Въ граде старуха знахарка

Да сьчотъ малыхъ детачъкъ,

Сьчотъ ана ихъ на куски,

Павыбила малу кучу,

Малу кучу, три тысячы,

Три тысячы малыхъ дьтей -

Каледа Богъ вьдь онъ вспархнулъ,

Вспархнулъ на саму вышыну,

На высату ньбесную,

Искали иво, нь нашли -

Пасекли детакъ на куски,

Ихъ душы вазнасилися,

Вазнеслись ани на ньба,

На неба ани ка Богу.

Да ихъ Бохъ снова атаслалъ,

Да сальтели на землю,

На землю ани, ва горатъ -

Атнынь имъ кальдавать,

Каледные имъ песни петь:

«Кто насъ падаркамъ падаритъ,

Падастъ таму маладой Бохъ,

Падастъ иму Злату книгу,

Злату книгу заветную,

Да штобы иму верили,

Верили, да приветили,

Паклонамъ иму кланялись.

Ой, сайди, царю, ты сайди,

Сайди ты, царю, ва двары,

Да насъ падаркамъ падари,

Въ падаракъ дай намъ три рубля:

Какъ первый рубль Вышню Богу,

Втарой рубль Кальде Богу,

А третий рубль Бьлу Богу;

Какъ насъ падаркамъ падаришъ,

Въ тваёмъ дварцэ Каледа Бохъ

Падсядьтъ онъ ка трапьзе,

Да вечърю вьчэряитъ;

Падастъ тьбе Злату книгу,

Да ты спаёшъ ясну песню,

Да веру ты Богу даёшъ,

Да иво ты нь гневаишъ,

Штобъ большэ онъ нь сердился.»

Съ таво наша песня пашла,

Да паётца въ нашэмъ сьле,

Въ нашэмъ сьле, ва горадь,

Ой, Кальда, нашъ Кальда.

   Пака дети хадили па дварамъ и кальдавали, юнашы и девушки сабирались играть хараводъ и пели следующую песню да двухъ часовъ папалуначы.

Песня 12.

Ой, наставалъ, наставалъ, мать,

Ой, красный - день, Каледавъ - день.

Да сахадилъ Каледа Бохъ,

Да сахадилъ онъ на гару,

Садился онъ падъ дерьва,

Падъ дерьва, у ключыка;

А къ намъ ищо нь трогался,

Што сидитъ онъ падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ у ключыка,

А што сидитъ падъ дерьвамъ,

Да видитъ всё онъ са гары

Што сталася да на зьмле.

Какъ молатцы у ключыка,

Да девицы ваду бьрутъ.

Съ млатцами паглумилися,

Прьдъ Богамъ правинилися,

Правиннасть, грехъ сатворили.

Разгневался тутъ Вышний Бохъ,

Разгневался, рассердился,

Да ведь онъ казнь имъ сатварилъ,

Што насылаитъ лютый громъ,

Лютой громъ, люту молнию,

Штопъ пагубить техъ малатцовъ:

Малотчикавъ и девушэкъ:

Малотцы те у ключыка,

Да девицы ваду бьрутъ,

Съ млатцами паглумилися.

Каледа сагласья нь далъ,

Такое слова гаварилъ:

«Ой, Божэ ли, ты Вышний ли,

Азъ, Божэ, сагласья нь далъ,

Такъ пагуби младъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ:

Такъ бей ихъ, Божэ, пабивай,

Штобы сашла Златая мать,

Штобы сашла съ Бьлой гары,

Да радила младенчыка,

Младенчыка заветнава,

Младенца, малада Бога?

Давай мне Залату книгу,

Да пахажу я па зьмле,

Да паучу младъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Штобъ нь хадить имъ къ ключыку,

Да нь глумитца съ девами.

Гадалъ тутъ, думалъ Вышний Бохъ,

Гадалъ онъ мала времьчка,

Мало время, три ньдели,

Пака нь далъ сагласия,

Да нарядилъ онъ лютый громъ,

Лютой громъ, люту молнию,

Да пабивалъ онъ малатцовъ,

Малатцовъ онъ, да девушъкъ;

Тутъ кликнулъ Залатую мать,

Такую речъ ей гаваритъ:»

«Ой, ты,.мать, Залатая мать,

Тьбя мальбою, мать, малю:

Каледа Богъ ужъ на зьмле

На земле онъ, да на гаре,

Да сиделъ онъ падъ дерьвамъ,

Какъ вотъ ужэ и красный - день,

Ушъ красный - день, Каледавъ - день,

А млатцы иво въ гневъ ввьли,

Ва гневъ ввьли, сагрешыли,

Да азъ на нихъ кару навёлъ,

На нихъ нарядилъ лютый громъ,

Лютой громъ, люту молнию,

Да паразитъ младъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Глумились што у ключыка;

Каледа сагласья нь далъ -

Сагласитца - лишъ ты радишъ,

Да лишъ радишъ ты на зьмле,

Да родишъ ты младенчыка,

Младенца, малада Бога;

Да пусть паходитъ па зьмле,

Въ руке иво Злата книга,

Да пусть паучытъ малатцовъ,

Малотчикавъ, да девушъкъ,

Штобы грьховъ нь тварили:

На то, мать, саглашаишся ль,

Сагласна ль, нь сагласна ль ты?

Што ты сайдёшъ да на землю,

Радишъ ли Кальде Богу,

Радишъ ли ты младенчыка,

Младенца, малада Бога.»

Мать иму речью гаваритъ:»

Какъ, Божэ, нь сагласнай быть.

Утрамъ сльчу я на зьмлю.

Но я тьбя мальбой малю:

Младеньцъ толька родитца -

Пашли иму свята Духа,

Да приньсётъ Злату книгу,

В лицэ иво ясно Солнцэ,

Какъ пайдётъ онъ да па зьмле,

Да будьтъ петь ясну книгу,

Да будьтъ петь, да всё учыть,

Кто видитъ иво - веруитъ.»

Речъ мать ищо нь сказала,

Да стался тутъ златой аблакъ,

Златой аблакъ, сияние,

Да скрылъ онъ Залатую мать,

Да сашла ана на землю,

На землю ана, на гару.

Садилась лишъ падъ дерьва,

Где веть сидитъ Каледа Бохъ,

Да тутъ матерь и паньсла,

Панесла Кальда Бога.

Да сидитъ ана на гаре,

Нь многа, девять месяцъвъ,

А всё ищо нь радила.

Лишъ сашла ана на пале,

А въ горадъ жэ нь вхадила -

Убей Бохъ чорна Арапа,

Чърна арапска караля,

Што онъ разведалъ, разузналъ,

Рассердился, разгневался,

Што хочътъ ссечъ Златую мать,

Златую мать, младенчыка,

Младенца, малада Бога -

Идётъ, да думу думаитъ,

Па полю всё кружылася,

Кружылась, закружылася.

Ка Богу нажалилася,

Нажлилась, пьчалилась,

Да пасылалъ свята Духа,

Да сахадилъ тотъ на пале,

Нашолъ онъ Залатую мать,

Хватаитъ иё за руку,

Атноситъ иё на места,

На места, толька въ пьщэру;

Въ пьщэрь темьнь тьмущая,

Всё тьмущая, ночь чорная,

Вльтела лишъ Златая мать,

Ясно Солнцэ прасияла,

Пьщэру всю асветила.

Замучилась Златая мать,

Замучилась, запыхалась,

Да радила младенчыка,

Младенца, малада Бога,

Младова Бога Кальду;

Чудо - дитя заветнае,

В лицэ иво ясно Солнцэ,

Въ руке иво Злата книга,

Златая книга звёздная,

Звьздная, светазарная;

Ещо тутъ чуда сталася,

Всё чуда, да на небь жэ,

На небь, да ва облачъи,

Ва облачъи, да всё ва мгле,

Взашла тутъ ясная звьзда,

Ясна звьзда, и зарница,

Заря ищо нь всходила,

Да никто нь даведался,

Што тагда Богъ ы радился,

Даведалися три царя,

Три царя, ани знахаря,

Три царя атъ Края - зьмли,

Три царя, чорныхъ Арапа.

Да пели звёздную книгу*,

Звёздную книгу знахарску,

Какъ пели, ани видьли;

Сьдлали борзыхъ техъ каней,

Да выихали на пале,

Ищо диву дивуютца,

Да думаютъ, да гаварятъ:

Какъ толька Бохъ сагласье далъ,

Штобы сайти жэ на землю,

Штобъ радилось мало дитя,

Схадилась штопъ съ малотцами,

Съ млатцами, да съ дьвицами,

Ищо веры нь емлющыхъ:

Што лжотъ намъ Звёздная книга,

Ой, лжотъ намъ, ой абманъваитъ.»

Ищо речъ  нь праизньсли,

Явилася Звьздна Доля*,

Звьздна Доля самародица,

Такую речъ имъ гаваритъ:»

«Ой, што жэ вы, да три царя,

Ой, три царя, три знахаря,

Да вы умны и бьзумны,

Што веры нь даёте всё,

Што радился Каледа Бохъ,

Спавила иво Злата мать,

Да спавила младенчыка,

Да онъ тутъ, ва пьщэрь-та,

Адно дитё - никаво нетъ,

Да матьри всё жалитца,

Всё жалитца, пьчалитца,

Да плачътца, крикамъ кричытъ.

Сьдлайте вы барзыхъ каней,

А што ищо мне кажэтца,

Да ва дварецъ вьрнитися,

Да атпирайте сундуки,

Вытаскивайте багатства,

Да атправляйтесь въ пьщэру

Тамъ Бога вы приветствавать

Да иму дары даравать,

Штобъ мать иво нь плакала,

Штобъ мать иво нь кликала,

Што такъ ужъ онъ, Богъ, явился

Въ пьщэрь тёмнай. притьмной,

Да сама мать въ пьщэрь той.»

Три царя атвьчали ей:»

«Эй, Доля самародица,

Въ паездку, Доля, тронулись,

Да мы каней паседлали,

Штопъ па зьмле праехатца,

Да паискать младенчыка,

Младенца, малада Бога,

Ой, Доля, да нь знаемъ мы,

Где то дитя радилася,

Где то дитя садилася.»

«Ижжайте, атправляйться;

Ищо нь съехали съ дварца,

Съ дварца ищо, изъ горада,

Васходитъ тутъ ясна заря,

Ясна заря и зарница,

Да светитца, нь заходитъ,

Заря вамъ млада вестница,

Ды вывьдьтъ васъ къ рощыцэ,

Ка рощыцэ, ущэльицу,

Тагда дитя найдёте лишъ,

Кагда заря сакроитца.»

Три царя саглашалися,

Да три царя, три знахаря,

Такое слова гаварятъ:»

«Старикъ намъ, адинъ старый кротъ,

Давно жълая памьреть,

Ва сне видалъ Звьздну книгу.

Такое слова намъ сказалъ:

Да черьзъ всьво три года

На небь ищо чуду быть,

И на ньбе, и на зьмле,

Чуду тайназаветнаму.

У поля да радитца Бохъ,

Радитца малае дитя,

Мало дитя да въ пьщэре;

Да хадить будьтъ па зьмле,

Въ руке иво Злата книга,

Да будьтъ учыть малатцовъ,

Онъ малатцовъ, да девушъкъ.

Надъ дедамъ пасмиялися,

Што молъ давно бальной льжытъ,

Да ужъ нь знаитъ, што и петь,

Но, значытъ, онъ пра то жэ зналъ,

Да пелъ вьдь Звёздную книгу.»

Варачалися три царя,

Варачалися ва дварецъ,

Да атваряли сундуки,

Да атваряли ключыкамъ,

Вытаскивали три вещы,

Да ужъ назадъ падалися;

Ищо нь вышли са дварца,

Взашла тутъ ясная заря,

Ясна заря и зарница.

Вьла ана ихъ па льсамъ,

Па лесамъ, да ущельицамъ,

Дастигли арапскай зьмли.

Тутъ стала ясная заря,

Астанавилась натъ польмъ,

Да надъ полемъ, ва пьщэре,

Туда вхадили три царя,

Да три царя, три знахаря,

Нашли ани младенчика.

Спавила иво Злата мать,

Въ лицэ иво ясно Солнцэ,

Въ руке иво Злата книга;

Но плачътъ Залатая мать,

Всё плачътъ мать и кликаитъ;

Какъ видитъ ана трёхъ царей,

Да трёхъ царей, трёхъ знахарей,

Да вотъ ужъ большэ нь плачътъ,

Лишъ съ ними речи гаваритъ:»

Ой, што жэ вы, да три царя,

Ой, три царя, три знахаря,

Да какъ жэ вы узнали-та,

Што радился Каледа Бохъ,

Да какъ дашли ва пьщэру,

Штобъ увидать младенчыка,

Младенца, малада Бога?

Ой, мати, Залатая мать,

Да мы, мати, нь знали жэ,

Што радился маладой Бохъ;

Хоть пели Звёздную книгу,

Да мы ей нь паверили;

Лишъ Доля самародица

Да речь ана прагаваритъ:

Да зовамъ насъ ана завётъ,

Штобы дашли да пьщэры,

Млада Бога дарамъ дарить,

Што вотъ онъ, младъ Богъ, на небе,

А на зьмле млатъ царевичъ.

Да атваряли сундуки,

Вытаскивали багатства,

Да Бога дарамъ дарили,

Бога ани приветили.

Паседлали барзыхъ каней,

Паехали въ арапский гратъ,

Въ арапский градъ, да ва дварецъ.

Встрьчаитъ ихъ Арапъ кароль,

Да какъ гастей онъ ихъ гаститъ -

Ищо пытаетъ, спрашъваитъ:»

«Ой, да вы, вотъ бы, три царя,

Да три царя, три караля,

Ой, я мальбою васъ малю,

Расъ вы тутъ атъ Края - зьмли,

Есть ли у васъ Звьздна книга,

Есть ли, и вы паёте ли,

Што тутъ за чуда сталася,

Што на ньбе и на зьмле,

Да што взашла ясна звьзда

Ясна звьзда и зарница,

Такая, што нь всхадила.

Ой, ты, арапский ты кароль,

Иль ты ищо нь ведаешъ?

Што тутъ внизу, у поля-та,

У поля, да ва пьщэре

Да радилось мало дитя,

На небе онъ маладой Бохъ,

Зьмле царевичъ маладой,

Да вотъ взашла ясна заря,

Кто иё видитъ, тотъ знаитъ,

Явилась чуда на землю.

Рассердился Арапъ кароль,

Рассердился, разгневался,

Да паслалъ чорный Арапинъ,

Штобы пасечъ малыхъ дьтей,

Да штобъ дайти да пьщэры,

Да штобъ пасечъ мало дитя,

Мало дитя, млада царя;

Вотъ идётъ чорный Арапинъ,

Идётъ сьчотъ малыхъ дьтей,

Ньмнога, девять тысячэй;

Да нь вашолъ онъ въ пьщэру,

Да тутъ спускалась облачъе,

Всё облачъе, всё мглистае,

Да пьщэра закрылася,

Закрылася, укрылася,

Нь видитъ чорный Арапинъ,

Вьрнулся тутъ онъ въ свой дварецъ.

Цари тамъ угащаютца,

Цари пьютъ зельна вино,

Зельно вино трёхлетнее,

Да сабьралъ онъ всехъ баяръ,

Да всехъ баяръ, да всехъ князей,

Да на пиру идятъ и пьютъ,

Што пагубилъ млада царя,

Да иму земли не пльнить,

Три дня у ньво пиръ идётъ;

И столька жэ Бохъ паджыдалъ,

Но вотъ патомъ разгневался,

Разгневался, рассердился,

Да выськаитъ лютый громъ,

Громамъ брасаитъ ва дварецъ,

Да тотъ дварецъ павыгарьлъ;

Цари жэ угащаютца,

Цари пьютъ зельна вино,

Зельно вино трёхлетнее.

Пастроилъ новый онъ дварецъ,

Сазвалъ жэ всехъ умельцъвъ онъ,

Умельцъвъ онъ, искусникавъ:

"Азъ самъ, цари, тотъ камьнь клалъ",

Да пахвальбой пахвастался,

"Богъ, гаваритъ, разгневался,

Да пасылалъ онъ лютый громъ,

Павыгарьлъ тутъ мой дварецъ -

Да мне сильна дасталася,

Азъ строю новый вотъ дварецъ,

Штобъ ньпагода нь взяла:

И если падётъ лютый громъ,

Тьперь штобъ нь павыгарьлъ".

Ищо речъ нь успелъ сказать,

Слыхала иво Моръ - Юдоль*,

Моръ - Юдоль самародица,

Атъ Бога проситъ сагласья,

Штобы мьтнуть люту стрьлу,

Што такъ онъ слово гаваритъ,

Штопъ пагубить иво душу.

Да Бохъ сагласья нь даётъ,

Такую речь ей гаваритъ:

"Моръ - Юдоль самародица,

Нь дамъ, Юдоль, сагласьица,

Штопъ ты пустила лютъ стрьлу,

Да иво душу сгубила -

Но ты сайди къ ньму въ дварецъ,

Да падлажы атравъ-травы,

Штобъ выпилъ онъ атравъ-травы,

Да пусть въ балезни сляжътъ онъ,

Да пусть онъ сляжътъ на пастель,

Да пальжытъ мало время,

Мало время три годичка,

Да штобъ онъ да кастей прагнилъ,

Штобъ воласы выпали все,

Тагда ссьчошъ чърну главу,

Штобъ иму на зьмле нь быть -

А то онъ броситъ ищо зовъ,

Пашлётъ чърна арапина,

Какъ явитца маладой Бохъ,

Штопъ пасечъ иво на куски;

Но онъ ищо вьдь нь знаитъ

Што тотъ сидитъ ва пьщэре -

Арапъ пьщэры нь видалъ,

Спускалася всё облачъе,

Всё облачъе, всё мглистае,

Да пьщэра закрылася,

Закрылась, затьнилася.»

Моръ - Юдоль разгньвилася,

Разгневилась, рассердилась,

Да пальтела ва лужокъ,

Набрала тамъ атравъ-травы,

Атравъ-травы балезньннай;

Да сходитъ ана на землю,

На землю ана ва дварецъ.

Арапъ кароль на трапьзе,

Ему стольникъ службу служытъ,

Льётъ иму зьльно вино,

Зельно вино трёхлетнее;

Вотъ стала тутъ жэ Моръ - Юдоль,

Иё никто нь видывалъ,

Да брала залату чашу,

Сыпала въ зельна вино,

Зельно вино трёхлетнее,

Да въ то вино атравъ-траву,

Атравъ-траву балезньнну,

Да падаётъ злату чашу,

Даётъ Арапу каралю,

Да тотъ пьётъ зельна вино,

Зельно вино трёхлетнее,

Ищё вино нь пригубилъ,

Да закричалъ онъ, завапилъ:

"Охъ, мати, загибаюсь азъ!

Люта атрава на серцэ",

Речъ царь ищо нь вымалвилъ,

Какъ входитъ стара знахарка,

Да видитъ ана Моръ - Юдоль,

Што прьдстаитъ на трапьзе,

Такое слова гаваритъ:

"Ахъ, Моръ - Юдоль самародица,

Да какъ вашла ты ва дварецъ,

Кароль тьбе умилися?

Ищо ты зельна, млада,

Паишъ иво атравъ-травой,

Атравъ-травой смьртльнаю;

Тутъ ва дварцэ сидитъ старикъ,

Да онъ льжытъ на пастели,

Сльпа ль, што иво нь видишъ,

Иво паи атравъ-травой,

Да иво душу пагуби,

Вдоваль онъ ужэ нажылся,

Больнъ льжытъ мало время,

Мало время, да девять летъ -

А ты паишъ младъ караля:

Какъ ты ищо асмелилась?

Какъ къ ньму Юдоль падашла,

Падала зельна вино,

Зельно вино трёхлетнее,

Иво паишъ, иво травишъ?"

Ей атвьчаитъ Моръ - Юдоль,

Моръ - Юдоль самародица:

"Бохъ бьётъ арапска караля!

Младенцъвъ нь памилавалъ,

Паслалъ чърна арапина,

Штобы пасёкъ малыхъ дьтей,

Самую маласть девять тыщь,

Скарей штопъ ссечъ млада Бога,

Но онъ пьщэры нь нашолъ -

Спускалася всё облачъе,

Всё облачъе, всё мглистае,

Да пьщэра закрылася,

Закрылася, укрылася,

Нь пасьчотъ млада Бога.»

Больнъ слёхъ арапский кароль.

Балелъ онъ мала времьчка,

Мало время жэ, три года,

Да кастей жэ онъ весь прагнилъ,

Все воласы павыпали,

Да иму ужъ дасталася,

Онъ Бога всё мальбой малитъ:

"Ой, Божэ, ты радной Божэ,

Што на мьня разгневался,

Разгневался, рассердился?

Ужъ большэ ты нь сжалишся,

Нь сжалишся, нь склонишся?

Больнъ льжу мало время,

Мало время, да три года,

Да кастей жэ азъ весь прагнилъ,

Все воласы павыпали:

Вазьми маю чорну душу,

Штопъ скрытца атъ ньволюшки "-

Мальбой малитъ арапский краль,

Штопъ толька Бохъ памилавалъ.

Да штобы паслалъ Моръ - Юдоль,

Пустила бъ лютую стрьлу,

Папала бъ иму во сьрдцэ.

Выходитъ Залатая мать,

Да всё пьшкомъ ана идётъ,,

Да входитъ ва арапский градъ,

Въ арапский градъ, да ва дварецъ,

Да пытаитъ всё спрашъваитъ,

Где сидитъ арапской кароль.

Иму я вестачку ньсу.

Иво любовь заплакала,

Заплакала, закликала,

Въ сьртцахъ ана речъ гаваритъ:

"Штобъ Богъ убилъ бы Моръ - Юдоль,

Разгневалась, рассердилась,

Да выстрьлила во сьртцэ,

Да умьръ онъ таму назатъ,

Таму назатъ три ньдели".

Услышала Златая мать,

Вьрнулася ва пьщэру,

Да къ Богу слова гаваритъ:

"Ой, Божэ, радимый сынокъ,

Да ты тьперь ужэ бальшой,

Атправься ты въ арапский градъ,

Да даньси Злату книгу,

Учи маладыхъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Штобъ ни хадили къ ключыку,

Нь смиялись, нь глумились,

Да лишъ тьбе бы верили,

Пусть верай, клятвай клянутца.

Хади, сыночъкъ, па зьмле

Мало время жэ, три года,

Какъ удальцы умомъ дайдутъ,

Удальцы, красны девушки,

Тагда вспархнёшъ ты на гару,

Да сядьшъ ты падъ дерьвамъ,

Падъ древамъ у белъ кладьнца;

Высока древа вырастьтъ,

Паднимишся ты на неба,

Да сядьшъ ты тутъ ва дварцэ,

Да ва дварцэ при матьри.»

Речъ мать ищо нь сказала,

Какъ три жэ Доли въ пьщэру,

Три Доли самародицы,

Да три Доли крылатые,

Крылатые, пьрнатые,

Брали ани Злату матерь,

Да васпархнули на неба.

Адинъ астался младой Бохъ,

Да сидитъ онъ ва пьщэре

Мало время три ньдели.

Да тутъ явился святой Духъ,

Да иму слова гаваритъ:

"Ой, Божэ ли, Каледа ли,

Ужэ дастатачна сиделъ,

Да тутъ ты, Божэ, въ пьщэре,

Тьперь пара ужъ выхадить.

Убей Бохъ арапска краля,

Разгневался, рассердился,

Да на тьбя казнь вызывалъ,

Штобъ рассечь тьбя на куски,

Штобъ иво землю нь пльнилъ,

Но самъ тьперь ужъ загинулъ:

Иво Моръ - Юдоль стрелила,

Папала иму во сьртцэ,

И умьръ, тьперь, загинулъ.

Но ты вазьми Злату книгу,

Ступай хадить ты па зьмле,

Штобъ учыть млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Штобъ нь хадили къ ключыку,

Не смиялись, нь глумились.

Да маладой Богъ выхадилъ,

Выходитъ онъ исъ пьщэры,

Да входитъ онъ въ арапский гратъ,

Въ арапский градъ, да ва дварецъ.

Вытаскивалъ Злату книгу,

Да учитъ млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ.

Кто видитъ малада Бога,

Въ лицэ иво ясно Солнцэ,

Въ руке иво Злата книга,

Тотъ нь пайдётъ ка ключыку,

Ка ключыку, белъ кладьнцу,

Смиятца штобы съ девами,

Штопъ смиятца, да глумитца,

Но тотъ лишъ Богу веруитъ,

Верай и клятвай клянётца,

Штобы пагибель нь чынить;

Да три года Бохъ па зьмле,

Три года пешы ходитъ онъ,

Все удальцы паверили,

Все удальцы, все девушки,

Пагибель большэ нь чынятъ.

Но Богу ушъ пришла пара,

Онъ пешъ ужъ большэ нь ходитъ,

Лишъ васпархнулъ онъ на гару,

Да садился падъ дерьва,

Падъ дерьва къ белъ кладьнцу.

Три дня падъ дерьвамъ сиделъ.

Высока древа вырасла,

Взабрался Богъ жэ на неба,

На неба онъ па дерьву,

Да садился онъ ва дварцэ,

Да ва дварцэ при матьри.

Вышний Богъ иво пахвалилъ,

Што  онъ сашолъ жэ на зьмлю,

Научиль млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Пагибьль штобъ нь чынили.

Другая песня 13.

Ой, Кальда ли, Божэ ли,

Ой, Кальда дамавитый!

Сайди ты, Божэ, на землю,

Да какъ насталъ твой красный - день,

Ой, красный - день, Каледавъ - день,

Да ты хади, пахажывай,

Атъ горада ка гораду,

И атъ сьла да ка сьлу,

Да атъ двара ты да двара,

Паходамъ ты праходишся,

Къ трапезе маей садишся,

Да вечърю вьчэряишъ,

Вьчэряишъ бьлой птицэй,

Белъ птицэй, рагатымъ авномъ;

Праслышала наша зьмля,

Праслышала, услышала,

Што ты паходамъ шэствуишъ.

Нашъ царь тьбе жэртву кольтъ,

Жэртваю кольтъ белъ птицу,

Белъ птицу, рагатыхъ авновъ.

Ой, видьлъ, Божэ, видьлъ ты

Младыхъ юнцовъ, да девушъкъ,

У ключа, Божэ, белъ кладьнца,

Белъ кладьнца, белъ Дуная,

Тамъ девицы воду бьрутъ,

Студёну воду матьрямъ,

Удальцы, девы глумятца,

Глумятца всё, да смеютца;

Но Богъ ыщо нь гневитца,

Нь гневитца, нь яритца,

Лишъ васпархнулъ онъ на неба,

Садитьца онъ, нь садитца,

Къ матери плачъмъ плачътца:

Ой, мати, ты Златая мать,

Вчъра былъ, мати, красный - день,

Да красный - день, Каледавъ - день,

Да всю землю азъ прашагалъ,

Да атъ града и да града,

И атъ сьла, азъ, ка сьлу,

И атъ двара жэ да двара;

Нигде азъ, мати, нь видалъ,

Нь видьлъ млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Штобъ глумились, смеялися;

Ищо азъ, мати, нь вспархнулъ,

Какъ дастихъ, мати, Дуная,

Дастигъ азъ, мати, и настихъ,

Нашолъ тамъ млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцы, да девушки,

Што глумятца, што смеютца,

На нихъ, мать, азъ разгневался.

Иди жэ, мать, ты на неба,

Да расскажы, мати, Богу:

Все ани, мать, схадилися,

Да все жэртву мне калоли,

Мать вечърю гатовила,

Накрыла злату трапьзу,

Азъ ка вьчэри садился,

Азъ вечърю ту вьчэрялъ;

Да на Дунай азъ нь хадилъ,

И ничьво, мать, нь видалъ".

Златая мать прасияла,

Прасияла, убралася,

Убралась, нарядилася,

Да сама къ Богу аташла.

Пытаитъ Бохъ, спрашываитъ:

"Ой, мати ли, Златая мать,

Прийдётъ ли, мать, ка мне мой братъ,

Да братъ мой, всё Каледа Бохъ,

Дайдётъ ли, мати, атъ зьмли,

Што тьбе, мать, онъ гаварилъ,

Што гаварилъ, загадывалъ?

Да што онъ, мати, вспаминалъ?

Да иму ль жэртву калоли,

Жэртваю иму белъ птицу,

Белъ птицу, рагатыхъ авновъ?

Кагда паходамъ онъ хадилъ,

Садился ль, мати, къ трапьзе,

Вьчэрять Будну вечърю?

Мать иму слова гаваритъ:

Ой, Божэ ли, радной Божэ,

Каледа Землю исхадилъ,

Паходамъ шолъ онъ па зьмле,

Хадилъ атъ града ка граду,

И атъ сьла онъ ка сьлу,

И атъ двара онъ да двара,

Все жэрту иму калоли,

Жэртвай калоли белъ птицу,

Белъ птицу, рагатыхъ авновъ,

Накрыли злату трапьзу,

Да Бохъ къ трапезь садился,

Да вечърю онъ вьчэрялъ,

Да тутъ онъ всё нь гневался.

Лишъ какъ пашолъ на белъ Дунай,

Да тамъ нашолъ младъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ:

Тамъ девицы воду брали,

Студёну воду матьрямъ,

Съ малатцами глумилися,

Глумилися, смиялися,

Каледъ Бога нь встрьчали,

Да тутъ ужъ Бохъ разгневался -

Да пасылалъ мьня къ тьбе,

Штобъ распытать, да распрасить,

Што бы имъ, Божэ, сатварить,

Што, удальцовъ онъ вьдь учылъ,

Удальцовъ, красныхъ девушъкъ,

Да ихъ учылъ, ихъ паучалъ,

Пагибьль штобъ нь чынили,

Штобъ нь хадили на Дунай,

Кагда девы воду бьрутъ,

Съ девами нь глумилися бъ,

Да съ девами бъ нь смиялись.»

Слушалъ ыё Бохъ, услышалъ,

Да тутъ сильна разгневался,

Разгневался, рассердился.

Да кликнулъ онъ тутъ чорныхъ слухъ,

Да кликнулъ слухъ, прикрикнулъ имъ,

Чърнымъ слугамъ Чърна Бога,

Да имъ онъ слова гаваритъ:

Штобъ нарядилъ имъ лютый громъ,

А съ громамъ люту молнию,

Ударилъ громамъ по зьмле

Да штобъ тряхнулась вся зьмля,

Штобъ удальцовъ нь стала бы;

Вдоваль удальцы грешыли,

Тьперь ужэ пришла пара:

Мало время жэ азъ тьрпелъ,

Мало время, да триста летъ,

Тьперь ужъ большэ нь тьрплю,

Тьперь ужэ пришла пара.

Да плачъ идётъ па всей зьмле,

Да на Месяцъ ка мне идутъ

Да Доли самародицы,

Ка мне ани плачъмъ плачутъ,

Што млатцы ихъ нь чэствуютъ" -

Ищо слуга нь атльтелъ,

Да Белъ Бохъ самъ къ нимъ падльтелъ,

Да иму матьрь молитца:

"Ой, Божэ ли, ты Белый ли,

Тутъ Вышний Богъ разгневался,

Разгневался, рассердился.

Млатцы бьды наделали,

Да онъ ымъ кару сатварилъ,

Што патрясётца вся зьмля,

Да удальцовъ нь станьтца:

Тьбя я мальбою малю,

Да, Божэ, ты нь гневайся,

Какъ Вышний тутъ разгневался,

Лишъ кликни Кальду Бога,

Да правитъ онъ падъ дерьвамъ,

Да вы падъ древа сядите,

Да думу пригаворите,

Штобы зьмле да нь трястись,

Скора млатцамъ на умъ придётъ,

Штобъ нь хадить на Белъ Дунай,

Кагда девы воду бьрутъ,

Студёную бьрутъ ваду,

Студёну воду матьрямъ,

Штопъ съ девами нь глумитца,

Штобъ съ девами нь смиятца.»

Белъ Богъ жэ нь разгневался,

Да Вышню слова гаваритъ:

"Ой, Божэ ли, братишка ли,

Да ты, Божэ, разгневался,

Да ты жэ кару напустилъ,

Штобъ зьмля патрясалася;

Да чорнава слугу кликнулъ,

Кликнулъ слугу, да прикрикнулъ,

Да иму, братьцъ паручилъ,

Штобъ нарядилъ онъ лютый громъ,

Лютой громъ, люту молнию,

Штобы ударилъ лютый громъ,

Да штопъ тряхнулась вся зьмля,

Толька сагласья азъ нь дамъ -

Но ты слугу къ ньму пашли,

Штопъ кликнулъ Кальду Бога,

Што онъ сидитъ падъ дерьвамъ,

Насъ вьть три Бога на ньбе,

Да все втраёмъ пагаваримъ,

Да все втраёмъ падумаимъ.

Каледу распытаимъ мы,

Пытать мы будьмъ спрашывать,

Што на зьмле онъ устроилъ;

Какъ тутъ насталъ жэ красный - день,

Да красный - день, Каледавъ день,

Иму жэртвы калолися,

Млатцы лавили мелку дичь,

Всё мелку дичь, бьлу птицу,

Белъ птицу, рагатыхъ авновъ,

Иму вьчэрять вечърю,

Да садитца ка трапьзе,

Што иму мать згатовила;"

Такое слова тутъ Белъ Бохъ,

Такое слова гаварилъ:

"И если ушъ пажалился,

Пажалился, пьчалился,

Да нада бы слугу паслать,

Да кликнетъ Кальду Бога".

Втраёмъ Боги сидели жэ,

Втраёмъ Боги падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ, падъ Вышниимъ*,

Да все думы прадумали,

Прадумали, прагаварили,

Да всё Каледу пытали,

Пытали всё расспрашъвали,

Да какъ па зьмле пахадилъ:

Тотъ имъ такой атветъ дьржытъ:

"Што все справляли красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ - день.

Да все мне жэртву калоли,

Жэртвай калоли белъ птицу,

Белъ птицу, рагатыхъ авновъ,

Млатцы лавили мелку дичь,

Да къ матьри иё ньсли,

Да тутъ жэ мать гатовила,

Гатовила Будну вьчэрю,

Да трапьзу накрывала,

Да азъ сиделъ на трапьзе,

Будну вьчэрю вьчэрялъ;

Но лишъ взашло ясно Солнцэ

Закончился тутъ красный - день

Тутъ красный - день, Каледавъ - день.

Да аташолъ на Белъ Дунай,

Да азъ нашолъ тамъ девушъкъ,

Што ани тамъ воду брали,

Студёну воду матьрямъ.

Зъ девами млады удльцы,

Да удальцы всё глумятца,

Да удальцы всё смиютца,

Мьня ани нь встретили,

Студёнай вады не дали,

Штобы напился азъ у нихъ,

Златую главу прилажылъ,

Штопъ попилъ студёнай вады,

Да штобы попилъ изъ рьки,

Туда пришла Жыва Доля*,

Жыва Доля самародица,

Мне набрать студёнай вады,

Да мне бы службу саслужыть,

На нихъ, братъ, азъ разгневался "-

Тутъ Вышний Бохъ речъ гаваритъ:

"Какъ тутъ, братъ, нь разгневатца.

Азъ самъ, братишка, па зьмле,

Што самъ, братъ, азъ пахажывалъ,

Да какъ жэ былъ всё красный - день,

Всё красный - день, да Вышний - день*,

Мьня младцы нь встретили,

Азъ самъ, нь долга думая,

Ударилъ самъ лютымъ громамъ,

Да громамъ, лютай молнией,

Да самъ всю землю бы тряхнулъ,

Да удальцовъ бы пагубилъ,

Штобъ на зьмле млатцамъ нь быть,

Лишъ кагда имъ на умъ прийдётъ,

Штобъ меня паприветствавать,

Тагда бы азъ аставилъ ихъ".

Белъ Бохъ таку речъ гаваритъ:

"Ой, братьцъ ли, ой, Вышний ли,

Ушъ ты, братишка, гневишся,

Ушъ ты, братъ, саглашаишся,

Да штобы землю всю тряхнуть,

Штобъ пагубить младъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Да все ани нь грешыли,

Пагибель все нь тварили:

И азъ сагласья нь даю,

Да штобы землю всю тряхнуть".

Каледа Богъ атветъ дьржалъ:

"Азъ лишъ съ темъ сагласился бы:

Мьня радила бъ Злата мать,

Радила мьня на зьмле,

Да на зьмле малымъ дитёмъ,

Малымъ дитёмъ, младымъ Богамъ;

Штобы азъ вырасъ, падрасталъ,

Штобы учылъ младъ удальцовъ

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Штобъ ыхъ учылъ па Златъ книге,

Штобъ толька имъ на умъ пришло,

Штобъ толька мне паверили.

Какъ слову Кальды Бога

Да Вышний Бохъ сагласье далъ.

Да кликнулъ Залату матерь,

Да ей онъ слова гаваритъ:

«Ой, мати ли, Златая мать,

На землю ищо нь сашла,

Штопъ па ней, мати, пахадить,

Штопъ павидать младъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Кагда пайдёте на Дунай,

Да на Дунай, мати, вместе,

Набрать штопъ студёнай вады,

Студёнай вады матьрямъ,

Гатовить Будну вечърю,

Вьть скора будьтъ красный - день,

Вьть красный - день, всё Вышний - день".

"Я, сынку, ищо нь сашла,

И я тьперь ужъ нь пайду;

Што такъ Доля разгневалась,

Разгневалась, рассердилась,

Жыва Доля самародица,

Да двери призамкнула все,

Штобъ нь вашла я ва дварецъ.»

«Што бы Доля ни тварила -

Всё эта лишъ да времьни,

Да вновь наступитъ красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ - день,

Каледа Богъ ушъ тутъ сайдётъ,

Да ужъ онъ сядьтъ на гаре,

Што на гаре, падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ, падъ Вышниимъ,

И ты, мати, тожэ сайдёшъ,

Да сайдёшъ Бога паньсти,

Зачнёшъ ты, мати, паньсёшъ,

Паньсёшъ Кальда Бога;

Да сайдёшъ ты жэ на пале,

На поле въ арапскай зьмле,

Да радишъ малае дитя,

Мало дитя, млада Бога;

Патомъ взайдёшъ ты на неба,

Да сядьшъ ты тутъ ва дварцэ,

Патомъ ты младой Божыцэй:

Съ зьмли тьбе приветы шлютъ,

На небе паклонъ атдаютъ,

Паклонятца ясны звёзды.»

Са словамъ Вышньва Бога

Злата мать саглашалася,

Штобы сайти да на землю,

Штобъ радить Кальда Бога -

Да ждётъ, паждётъ да времьни,

Кагда наступитъ красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ - день.

Каледа Богъ жэ ва дварцэ

Да сидитъ мало времьчка,

Малъ время - девять месяцъвъ.

Взашло тутъ яснае Солнцэ,

Ужэ нь лютая зима,

Лютая зима снежная.

А съ Солнцэмъ ясная заря,

Ясна заря, ясна звьзда,

А са зарёю красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ - день.

Тутъ Доля самародица

Да крикнула, прикрикнула:

"Ой, царю, царь, ты баяринъ,

Павыйди, царь, ты на крыльцо,

Штобъ увидать ясно Солнцэ,

Ясно Солнцэ, ясну зарю,

Ужъ наступаитъ красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ - день,

Для Бога жэртву закали.

Ушъ пашли младъ ваеводу,

Штопъ палавилъ онъ мелку дичъ,

Мьлку дичь, белую птицу,

Да снёсъ ихъ старай матьри,

Гатовить Будну вечърю;

Што ушъ прийдётъ онъ ва дварецъ,

Падсядьтъ онъ ка трапьзе,

Вьчэрю павьчэряитъ".

Какъ крикнула Жыва Доля,

Всё крикнула, прикрикнула,

Услышала Златая мать,

Да убралась, нарядилась,

Да сашла ана на гару,

Садилася падъ дерьва,

Падъ дерьва, падъ Вышнее,

Где садитца Каледа Бохъ,

Да Бога ана зачала,

Зачала, мати, паньсла,

Сидитъ сама падъ дерьвамъ,

Служытъ ей Жывая Доля,

Жыва Доля самародица,

Служытъ студёнай ей вадой,

Студёнай вадой чыстаю,

Да хлеба вовсе нь ела;

Да на гаре тутъ сидела,

Малъ время - девять месяцъвъ.

Доля ей слова гаваритъ:

"Ой, мати ли, Златая мать,

Давольна мать сидела ты,

Сидела, мати, на гаре,

Пара сайти ужъ на пале,

На поле въ арапску зьмлю,

Штобы радить мало дитя,

Мало дитя, млада Бога".

Златая мать схадила тутъ,

Схадила, мати, на пале,

Ужъ въ горадъ ана нь вашла,

А што ва горадъ нь вашла -

Арапъ кароль разгневался,

Разгневался, рассердился,

Да пасьчотъ мало дитя,

Мало дитя, млада Бога;

Гадаитъ матьрь на пале,

Куда итти, да што делать,

Где бы радить мало дитя,

Заплакала, закликала,

Да Богу жалью жалитца.

Жывая Доля тутъ сашла,

Жыва Доля самародица,

Такое слова гаваритъ:

"Пайдёмъ-ка, мати, падайдёмъ,

Тутъ на низу, ва пьщэре,

Малое дитя ты радишъ,

Мало дитя, млада Бога.

Златая мать ва пьщэре,

Да тутъ мати замучылась,

Замучылась, запыхалась,

Кукушкай адинёшънькай,

Да всплакнула, заплакала,

Што роды иё лютые,

Што ей самой и павивать,

Што ей самой и абмывать;

Впархнула тутъ Жыва Доля,

Жыва Доля самародица,

Да ва пьщэру къ ней вашла,

Прислужывать ей начала,

Ищо ражать ей памагла,

Ражали малае время,

Мало время - три ньдели.

Вспархнула Доля на гару,

Рожную траву тутъ брала,

Рожну траву радовицу,

Да матьри иё даётъ,

Лишъ траву ей паложыла.

Лишъ траву та папробъвала,

Малое дитя радила,

Мало дитя, млада Бога -

Чудо - дитя заветнае,

Яснае Солнцэ съ нимъ взашло,

Ясно Солнцэ - ево лицо,

Въ руке иво Звёздна книга,

Звёздна книга пазлачъна,

Да ту книгу онъ всё паётъ -

Сльтали Доли са гары,

Девять Доль* жэ самародицъ.

Ани при нёмъ службу ньсутъ,

Службу ньсутъ пака растётъ.

Златъ матьрью иму стали,

Да штопъ пашолъ онъ па зьмле,

Да учылъ млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, да девушъкъ,

Штобъ нь хадили на Дунай,

Штобъ нь глумились съ девами,

Нь глумились, нь смиялись,

Нь то Бохъ сагласья нь дастъ,

Кагда наступитъ красный - день,

Всё красный - день, да Вышний - день;

Да пайдётъ Бохъ па всей зьмле

На мала время - три года -

Патомъ взньсётца на неба.

Да иму песню слажыли,

Да песню девы прапели,

Да иму песню ту паютъ.

Другая песня 14.

Жывая Доля въ гораде,

А ва дварецъ-та нь вашла,

Какъ крикньтъ ана, прикрикньтъ:

"Ой, вы-де малые дети,

Малы дети дьвяти летъ,

Штобъ на Дунай нь хадили,

Съ дьвчонками нь глумились,

Да штобъ ищо нь смиялись,

Лишъ при матери сидели,

Какъ та Душа да на ньбе,

Всемъ имъ при матьри сидеть,

А при Юдоли нь хадить,

Хадить вамъ толька на пале,

На поле, да ва пьщэру,

Маладой царь тамъ радился,

Всю землю онъ ужъ захватилъ,

Захватилъ ужъ, запаланилъ,

Маладой царь да со неба,

Маладой царь, маладой Бохъ",

Радилась малае дитя -

Никто въ пьщеру нь идётъ,

Никто пачотъ нь ваздаётъ.

Такое слова гаваритъ:

«Где вы все, малые дети,

Малые дети зъ горада,

Штобы пашли все въ пьщэру.

Штопъ пашли паприветствавать,

Мать ихъ падаркамъ падарить,

Падаритъ злата яблака,

Златъ яблака, белую гроздь,

Белую гроздь да чистую,

Чистую гроздь, душыстую,

Млада Душа иё сеитъ,

Сеитъ на гаре, на ньбе,

На небе, да ва садичке,

Где самъ Бох пахажываитъ.»

Крикнула Доля, прикрикнула,

Малые дети вышли все,

Малыхъ дьтей три тысячы,

Да на пале ани вышли,

На поле да ва пьщэру;

Малы дети славчылися,

Да матьри приветъ сньсли,

Дарили малъ падарачъкъ,

Дарили чиста золата,

Чисто злата и сьрьбро,

Бьлу свьчу зажыгали,

А на матьрь нажалились,

Нажалились, абидьлись,

Малыхъ дьтей нь дарила,

Вьдь нету злата яблака,

Златъ яблака, бьлой грозди,

Да белай грозди жэ чистай,

Чистой грозди, да душыстай,

Да плачътъ матьрь, кликаитъ.

Жывая Доля сльтела,

Пытаитъ иё, спрашъваитъ:

Ой, мати ли, Златая мать,

Да што ты, мати, жалишся,

Што жалишся, пьчалишся,

Да што жэ ты, мати, плачъшъ,

Плачъшъ, мати, да кликаишъ?

Бога вьдь, мати, радила,

Младова Бога Кальду,

Никто въ пьщэру нь идётъ,

Штопъ тьбя, мати, увидать,

Но лишъ дашли малы дети,

Малыхъ дьтей три тысячы,

Да ани Бога дарили,

Дарили чиста золата,

Чисто злата и сьрьбро,

Ищо свьчу ему зажгли,

А ты всё, мати, жалишся,

Всё жалишся, пьчалишся?"

Тиха ей мать атвьчаитъ:

"Жыва Доля самародица,

Ушъ какъ, Доля, нь плакатца.

Младенцы Бога славили,

Да иму дары дарили,

Мьня ани приветили,

Да я ихъ нь аддарила,

Нь быть въ пьщэре ничъму,

Съ таво, Доля, кручынюсь я,

Кручынюсь, да пьчалуюсь.»

Жыва Доля ей гаваритъ:

«Ой, мати ли, Златая мать,

Ужъ мьня, мати, падажди,

Пака сльтаю на ньба,

Да на ньба, да ка Богу,

Дастъ мне Бохъ, тольчка придастъ,

Дастъ мне златые яблаки,

Дастъ мне ищо млада Душа*,

Дастъ Душа, тольчка придастъ,

Дастъ ана мне белую гроздь,

Белую гроздь всё чыстую,

Чыстую гроздь, душыстую,

Малыхъ дьтей ты падаришъ,

Штопъ тебя славай славили.»

Сказала Доля вернае,

Аткрыла жэльзны врата,

Жълезны врата кованы,

Аткрыла и закрыла ихъ,

Штобъ дети нь выходили,

Пака вьрнётца со ньба,

Да съ неба, всё атъ Бога-та.

Тутъ дети все захныкали,

Захныкали, заплакали,

Злата мать утьшаитъ ыхъ,

Да имъ славечка гаваритъ,

Ой, вы, малые детачки,

Давольна ушъ паплакали,

Давольна ушъ пакликали,

Даждитися ищо чудокъ,

Ищо чудокъ да вечъра,

Лишъ толька Солнышка зайдётъ,

Да тутъ и Доля вьрнётца,

И я падаракъ аддарю,

Падаракъ - златы яблаки,

Златъ яблаки, белую гроздь,

Штобъ мьня славай славили,

Вьдь радила мало дитя,

Мало дитя, млада Бога."

Малые дети смолкнули,

Примолкли, ушъ нь плакали,

Нь плакали, нь кликали,

Возле дитя садилися.

Имъ дитятка книгу паётъ,

Звёздну книгу злачоную.

И тутъ пришла Жыва Доля,

Жыва Доля самародица.

Въ руке златая карзина,

Въ карзине златы яблаки,

Златъ яблаки, белая гроздь,

Белая гроздь да чыстая,

Чыстая гроздь душыстая,

Да матьри всё аддала.

Матьрь дьтей адарила:

«Идите, дети родные,

Вьдь вы мьня праславили,

Са мною малада Бога,

Но васъ тьперь ужъ Бохъ славитъ.

Да шлётъ мне златы яблаки,

Златъ яблаки, белую гроздь,

Белую гроздь, да чыстую,

Чыстую гроздь, душыстую,

Штобъ вамъ падаракъ аддарить.

Но васъ я мальбою малю,

Лишъ толька вайдёте въ горатъ,

Мьня вы славай славьте жэ,

Да пра мьня песню спойте:

«Царь ли, арапский ты кароль,

Иди жэ, царь, павыйди-ка,

На низъ толька, всё на пале,

На поле, царь, ва пьщэру.

Сльтела Залатая мать,

Сльтела мать да со ньба,

Да ана Бога радила,

Радила Бога, младенца,

Младова царя на зьмле -

Никто въ пьщэру нь вхадилъ,

Штобъ видьтъ малада царя,

Млада царя, млада Бога,

Мы все, царю, ушъ схадили,

Схадили, царю, на пале,

Вхадили, царь, ва пьщэру,

Мала дитя падарили

Чистымъ златамъ, белъ сьрьбромъ,

Да белую свьчу зажгли;

Злата мать улыбалася,

Да насъ падаркамъ дарила,

Дарила намъ златъ яблаки,

Златъ яблаки, белую гроздь,

Белую гроздь, да чыстую,

Чыстую гроздь, душыстую.»"

Думу имъ матьрь гаваритъ,

Малы дети песнь слушали,

Песнь слушали, песнь запели,

Да въ горадъ ани вхадили,

Златые яблаки ньсли,

Да белу гроздь ани взяли,

Па гораду ани ходятъ,

А ва дварецъ жэ нь входятъ,

«Да лучшэ песню прапаёмъ:

Царь ли, арапский ты кароль,

Иди жэ, царь, павыйди-ка,

Толька на низъ, да на пале.

Ва поле, царь, ва пьщэру,

Златая матьрь сльтела,

Сльтела матьрь со ньба,

Да Бога ана радила,

Бога радила младенца,

Царя младова на зьмле -

Никто въ пьщэру нь хадилъ,

Штобъ увидать млада царя,

Млада царя, млада Бога,

Мы все, царю, ушъ схадили,

Схадили, царю, на пале,

Вхадили, царь, ва пьщэру,

Мала дитя падарили

Чистымъ златамъ, белъ сьрьбромъ

Да белую свьчу зажгли;

Злата мать улыбалася,

Да насъ падаркамъ дарила,

Дарила намъ златъ яблаки,

Златъ яблаки, белую гроздь,

Белую гроздь, да чыстую,

Чыстую гроздь, душыстую.»

Малые дети песнь пели,

Песню пели па гораду,

Хадили атъ двара къ двару,

"Кто эту песню слушаитъ,

Пускай падаркамъ падаритъ,

Даръ падаритъ малымъ дьтямъ."

Да тутъ ушъ царь разгневался,

Разгневался, рассердился -

Дети иво нь славили,

Къ ньму ва дварецъ нь пришли -

Да шлётъ чърна арапина,

Да пасьчотъ малыхъ дьтей,

Саму маласть - три тысячы.

Стара ихъ мать заплакала,

Заплакала, закликала,

Ва голасъ плачьтца къ Богу.

Да толька къ Богу жалитца,

Всё жалитца, пьчалитца,

Да ты пашли жэ Моръ - Юдоль,

Бей иво тяжкай булавой,

Бальнымъ пусть сляжътъ на пастель.

Балеитъ пусть мало время,

Мало время - три годичка,

Тагда толька душу аддастъ.

Да такъ песня слажылася,

Ищо такъ песня паётца.

11.

МРАЗНЫЕ   ДНИ*.

   Была время, кагда нашы деды атъ Кальды да Сварогъ - дня* празднавали «Мразные дни». Тагда верили, што па дварамъ шатаютца Юдоли, каторыхъ Бохъ пасылалъ тварить людямъ всякае зло, паэтаму въ каждамъ сьле, въ каждамъ дваре калоли въ жэртву па адной чорнай курицэ, каторую лавили толька жоны, скрывая эта атъ мужэй; кагда калоли курицу, адна девушка пела следующую песню:

Песня 1.

Ой, Божэ ли, радной Божэ,

Ой, што ты , Божэ, натварилъ,

Да ты шумъ, свару учынилъ:

Да Сива Богъ* разгневался,

Да эта жэ нь Сива Бохъ,

Да эта проста лютъ Сивка.

Сьдлалъ онъ лютава каня,

Люта каня крылатава,

Крылья иво - люты змии,

Люты змии, люты гады,

В дьсной руке злата гривна,

Злачоная, срьбрёная,

Да вьютца всё люты змии,

Да тронулъ льтава каня,

Люта каня, крылатава,

Да саскачилъ онъ на пале,

На поле, да на пригорки,

Штобы прайтись изъ града въ гратъ,

Изъ града въ градъ изъ двора въ дворъ -

Да где иво нь славили,

Кто толька иво нь славилъ,

Пускалъ таму люту змию,

Люту змию, люта гада,

Ва дворъ иво люту змию,

А са змиёй да злыхъ храмцовъ*,

Да у таво дабру нь быть;

Ушъ Сива вдоваль лютавалъ,

Кагда схадилъ онъ на гару,

Да выхадилъ онъ на пале,

Всю землю онъ запусташылъ.

Увидьла Дверга Доля,

Дверга Доля самародица,

Да иму мальбой молитца.

Да иму слова гаваритъ:

«Ой, Божэ ли, ой, Сива ли,

Давольна ты палютавалъ,

Давольна ты пасердился,

Хоть на пале нь выхади,

На поле, Божэ, да въ горадъ,

А то вьдь всё запусташышъ!

Да я пашлю маихъ сьстёръ,

Маихъ сьстёръ, да девять Доль,

Да девять Доль самародицъ,

Где тьбе, Богъ, жэртву колютъ,

Да где тьбя славай славятъ,

Къ таму ва дворъ нь прильтитъ,

Нь запархнётъ люта змия,

А са змиёй злые храмцы;

Вьть ты, Божэ, сагласье далъ,

Кагда наступитъ красный - день,

Да красный - день, всё Сварогъ - день,

Ва дворъ къ таму ты прильтишъ;

Съ табою жэ Жыва Доля.

Жыва Доля самародица,

Да носитъ златую чашу,

А въ чашэ святая вада,

Свята вада, свящоная,

Какъ прысньтъ святою вадой

Ва дворъ - таму и здравымъ жыть;

Где тьбе жэртвы нь колютъ,

Где тьбе славы нь славятъ,

Таму мьтнёшъ люту змию,

А са змиёю злыхъ храмцовъ,

Тамъ большэ ужъ дабру нь быть,

Вьть ты, Божэ разгневишся,

Кагда наступитъ красный - день,

Всё красный - день, да Сварогъ - день,

Ва дворъ къ таму ты нь вльтишъ;

И убьжытъ Жыва Доля.

Жыва Доля самародица,

Нь паньсётъ злату чашу,

А въ чашэ святую воду.

Святу ваду, свящоную,

Той вадой нь папрыскаитъ,

Въ дваре таму нь быть здраву,

Балеть супруге любимай,

Супруге, малымъ детушкамъ.

Какъ закалють курицу, девушка пела эту песню, патомъ запьвала следующую песню:

Песня 2.

Схадилъ Сива жэ на гару,

На гору, да на пригорки -

Нашла иво Драга Доля*,

Драга Доля самародица,

Да иво ужъ всё смиряла,

Смиряла,укращала всё,

Да нь льтай ты на пале,

На поле и ва самый градъ,

Ва самый градъ и ва сьло -

Садился онъ падъ дерьва,

Падъ дерьва., да ва шатре,

Да паджыдалъ онъ красный - день:

Онъ красный - день, всё Сварогъ - день:

Да што сайдётъ Жыва Доля.

Жыва Доля самародица,

Да штопъ прайти па всемъ палямъ.

Па всемъ палямъ, па гарадамъ.

Па гарадамъ, да па сёламъ.

Хадили все девять сьстёръ,

Девять сьстёръ, всё девять Доль,

Да девять Доль самародицъ,

Но въ село ани нь пашли,

И ва сьло, и ва двары,

Нь бросили люту змию,

Люту змию, люта гада,

А са змиёй жэ злых храмцовъ;

Ведь все тутъ жэртвы калоли,

Калоли чорну курицу,

Да все тутъ Бога славили,

Ой, пущэ жэ, ой, пущэ жэ,

Съ сьводня ужъ ищо три дня,

Ищо три дня да красна - дня,

Да красна - дня, всё Сварогъ - дня.

Да Сива Богъ - онъ на гаре,

Сьдлалъ каня льтучъва,

Льтуча шъстикрылава,

Мьтнулъ онъ тутъ всё лютыхъ змей,

Всё лютыхъ змей, лютыхъ гадавъ,

Мьтнулъ онъ жэ злату гривну;

Даставитъ Жывую Долю,

Жыву Долю самародицу,

Штопъ приньсла злату чашу,

А въ чашэ святую воду,

Святу ваду, свящоную,

Въ дваре вадою ни прыснёшъ.

Въ дваре здаровымъ нь жывёшъ.

Згатовивъ курицу, девушка пела следующую песню:

Песня 3.

Хвала тьбе, Доля,

Хвала тьбе, Дверга,

Ой, Дверга самародица!

Да какъ тутъ Сива сахадилъ,

Да сахадилъ онъ на гару,

На гору, да на пригорки,

Да тутъ ужъ онъ разгневался,

Разгневался, рассердился,

Сьдлалъ онъ лютава каня,

Люта каня крылатава,

Лютъ змеями апаясалъ

Лютъ змеями, да гадами,

Апаясалъ, притягивалъ,

Што Дверге нь малилися,

Где выижжалъ онъ на пале,

На поле, Дверга, да въ горатъ,

Да ва горадъ, да ва сьло,

Поле, Дверга, запусташылъ,

Двары, Дверга, онъ пахренилъ.

Сюда жэ девять Доль пришли,

Девять Доль жэ самародицъ,

Ва горадъ ани нь сашли,

Ва горадъ, ани, ва сьло,

Што са гары увидьли,

Увидьли, да узрели,

Што для Бога жэртву колимъ,

Жэртву кольмъ чърну птицу,

Што Доли нь разгневались,

Нь гневались, нь сердились,

Люту змию нь бросили,

Люту змию, люта гада,

А съ гадами да злыхъ храмцовъ.

Тьперь ужэ угащаимъ,

Да тьбя, Дверга, мы славимъ,

Да тьбе, Дверга, мы паёмъ,

Штопъ ты Бога умалила,

Штобъ нь съижжалъ онъ на пале,

На поле, Драга, да въ горатъ,

Ва горадъ, Дверга, ва сьло.

Съ таво и правила пашло:

«Мразные дни суть злыдньвы.»

На нихъ любезная бьжытъ,

Бьжытъ любезна на гару,

Да тамъ ана древа сьчотъ;

Да ищо удальцы бьгутъ,

Бьгутъ удальцы на гару,

Да тамъ ани стада пасутъ -

Да ньвеста жэртву кольтъ,

Жэртву кольтъ чърну птицу,

Да накрываитъ трапьзу,

Што любезная ва дваре,

Любезная и девьри,

Ка трапьзе ихъ пазвала,

А што на трапьзе сидятъ,

Темъ Долю ты разгневала,

Разгневала, рассердила,

Да ана къ Богу плачътца,

Иё въ граде нь славили,

Въ гораде, Долю, ва сьле:

Да Богъ жэ тутъ разгневался,

Разгневался, рассердился,

Да онъ нь шлётъ Жыву Долю,

Жыву Долю самародицу,

Да нь прысньтъ святой вадой,

Святой вадой свящонаю,

Да нету жызни ва дваре,

Нетъ жызни, нетъ здаровьица.

   Кагда ужэ згатовятъ курицу, хазяйка двара встрьчала другихъ жонъ са сваиво края сьла, да  сабирались жоны съ трёхъ дваровъ въ адинъ и угащались; три жъны вставали атъ трапьзы и пели следующую песню:

Песня 4.

Да какъ наступалъ Кальда,

Да наступалъ, да прахадилъ,

Да наступали Мразны дни,

Да наступали, минулись.

Сива Богъ нынчэ на гаре,

Да на гаре, на пригоркахъ,

Садился онъ падъ дерьва,

Падъ дерьва, да ва шатёръ.

Льтучий конь шъстикрылый,

Што станавился красный - день,

Што красный - день, да Сварогъ - день -

Но ждётъ паждётъ Жыва Доля,

Жыва Доля самародица,

Штобъ жэ сайти ей со ньба,

Да съ неба сайти, изъ дварца,

Анъ нь сайти, ни салитеть,

Асталася на высаке,

Да што ана заплакала,

Заплакала, закликала,

Да къ Богу запьчалилась:

«Ой, Божэ ли, ой, Сива ли,

Да наступилъ твой красный - день,

Да красный - день твой, Сварогъ - день,

Да ты пашли Златую мать,

Штобы сашла жэ на гару,

На гору, да на пригорки,

Мьня сньси ты на пале,

На поле, да ва горады,

Ва горады, да ва сёла.

Да штопъ прыснуть святой вадой,

Святой вадой свящонаю:

Да какъ жэ, Божэ, мне сайти?

Асталась, Божэ, въ высаке,

Всё въ высаке, да въ дальке.»

Да Доля плачъмъ всё плачътъ,

Услышалъ иё Сива Бохъ,

Да пытаитъ Двергу Долю,

Двергу Долю самародицу:

«Ой, Дверга смародица,

Што ныне, Дверга, зделалась,

Што зделалась, што стварилась?

Ужэ наступилъ красный - день,

Ушъ красный - день, да Сварогъ - день,

А нь сходитъ Жыва Доля,

Жыва Доля самародица,

Штобы сайти да на пале,

На поле, да ва горады,

Ва горады, да ва сёла,

Штобъ папрыскать святой вадой,

Святой вадой свящонаю.»

Драга иму атветъ дьржытъ:

«Ой, Божэ ли, ой, Сива ли,

Въ руке тваей златой посахъ,

Да ва гару посахъ мьтни,

Штобъ дастало вышэ древа,

Вышэ древа, да до ньба,

Да тутъ сайдётъ Жыва Доля,

Жыва Доля самародица

Падъ дерьва, да на гару,

На гору, на белъ кладьнецъ,

Да штобъ амыть злату чашу,

Да натачыть святой вады,

Святой вады да свящонай.»

Ни задумавшысь Сива Бохъ,

Какъ держалъ залатой посахъ,

Мьтнулъ иво онъ ва гару,

Ва гору са пригорками,

Где пратькалъ белъ кладьнецъ,

Съ таво вада палилася,

Да сабралось три прудика,

Высока древа праникла,

Высока древа до неба.

Увидьла Жыва Доля,

Жыва Доля самародица,

Да сахадила со неба:

Дьсной нагой на дерьва,

Да сахадила на гару,

На гору на белъ кладьнецъ.

Амыла залату чашу,

Наточила святой вады,

Святой вады да свящонай,

Да Сиве слова гаваритъ:

«Ой, Божэ ли, ой, Сива ли,

Схади ты, Божэ, сальтай,

Сальтай, Божэ, на пале,

На поле, да ва горады,

Ва горады, да ва сёла.

Ужъ наступилъ твой красный - день,

Твой красный - день, да Сварогъ - день.

Да тьбе жэртвы все колютъ,

Да тьбя все мальбой молятъ,

Штобъ ты сашолъ къ нимъ ва двары;

Да и мьня штопъ ты паслалъ,

Папрыскать бы святой вадой,

Святой вадой свящонаю,

Штобъ жыли все ва здравьицэ

Да цэлый годъ, да Сварогъ - дня.»

Сива такой атветъ держытъ:

«Доля Жыва самародица,

Тьперь сайду я на пале,

Да прайдуся па гарадамъ,

Па гарадамъ, да па сёламъ,

Да какъ ва те двары вайдёшъ,

Где славили любезные,

Любезные Двергу Долю,

Двергу Долю самародицу,

Да где ей жэртву калоли,

Калоли ей чорну птицу,

Иё хвальбою хвалили,

Штобы  мьня умирила,

Умирила, укратила;

Слала свихъ девять сьстёръ,

Девять сьстёръ, да девять Доль,

Девять Доль, да самародицъ.

Да где толька жэртву колютъ,

Да парасишъ святой вадой,

Святой вадой свящонаю,

Штобъ жыли ва здаровьицэ,

Да цэлый годъ да Сварогъ - дня;

А где жэртва нь кольтца,

Супруга мьня нь хвалитъ,

Ты нь раси святой вадой,

Святой вадой свящонаю -

Разгневятца девять сьстёръ,

Девять сьстёръ, да девять Доль,

Да пустятъ лютую змию,

Люту змию, люта гада,

Ва дворъ таму люту змию,

А са змиёю злыхъ храмцовъ;

Где ты вадою нь прыснёшъ,

Да нь прыснёшъ, нь парасишъ,

Тамъ цэлый годъ жэ Мразны дни,

Марозны дни всё злыдньвы;

Какъ паслала Дверга Доля,

Штобъ пахадили по палю,

Штобъ захадили въ горады,

Ва горады, да ва сёла,

У техъ жэ Ладу нь бывать,

Кто Долю-та нь славили:

И тамъ, где те схадилися,

Тамъ жэ и Доля хадила,

Расила святою вадой,

Святой вадой, свящонаю.

После угащэний, въ паследний день Мразныхъ дней, утрамъ наступалъ Сварогъ - день,Выхадили юнашы и девушки на адно шырокае места, играли хараводъ ы пели следующую песню:

Песня 5.

Ой, Сива, Сива на гаре,

Да на гаре падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ, да ва шатре,

Сиделъ онъ тамъ пасижывалъ,

Три дня ужэ пасижывалъ.

Да пасылалъ Жыву Долю,

Жыву Долю самародицу,

Въ руке иё злата чаша,

А въ чашэ святая  вада,

Свята вада, свящоная,

Да сайдётъ ана на пале,

На поле, да ва горады,

Ва горады, да ва сёла;

Где жэртва нь калолася,

Жэртваю чорная птица,

Тамъ гневятца девять сьстёръ,

Девять сьстёръ, да девять Доль,

Девять Доль, да самародицъ,

Пускали лютую змию,

Люту змию, люта гада,

А са змеями злыхъ храмцовъ,

Куда зашли  девять сьстёръ,

Жыва Доля нь сальтитъ,

Нь параситъ святой вадой,

Святой вадой свящонаю:

А лишъ прийдётъ въ нашы грады,

Да абайдётъ нашы двары,

Да абайдётъ, исходитъ всё,

Расила святою вадой,

Святой вадой свящонаю,

Штобъ были жывы, здаровы,

Да ужъ здаровы цэлый готъ,

Да цэлый годъ да Сварогъ - дня.

Другая хараводная:

Песня 6.

Братья удальцы, малатцы,

Братья удальцы, девицы,

Братья, играйте харавотъ,

Братья, да смехамъ смейться,

Минулися ужъ Мразны дни,

Минулися, прахадили,

Мразные дни всё злыдньвы.

Смьялася Дверга Доля,

Дверга Доля самародица,

Кликнула жэ девять сьстёръ,

Девять сьстёръъ, да девять Доль,

Васпорхнули все на неба,

Да большэ нь шатаютца.

Сива Богъ ужъ нь гневитца,

Па утру иво красный - день,

Ой, красный день, да Сварогъ - день.

Сива Богъ онъ всё на ньбе,

Жыва Доля жэ на гаре,

Да вотъ Доля убралася,

Убралась, нарядилася,

Всё ходитъ пахажываитъ,

Да па зьмле, да по палю,

Па гарадамъ, да па сёламъ.

111.

КРАСНЫЙ - ДЕНЬ   ЩУРАВЪ - ДЕНЬ*.

   Въ сьле пьснапевца, пятьдьсятъ летъ таму назатъ, празднавали новый готъ; кагда прайдутъ ужэ и Мразные дни, адна девушка абъявляла новый готъ, к чъму приурочывала следующую песню:

Песня 1.

Васкликнула Перва Доля*,

Перва Доля самародица,

Васкликнула всё са гары,

Съ гары, да ушъ са Белаи,

Такое слова гаваритъ:

«Ой, царю ли, маладой царь,

Да што сидишъ ты у дома,

У дома ты, да ва дварцэ,

Да што ищо нь веруишъ,

Штопъ пасабралъ малыхъ дьтей,

Да што бы, царь, ты убрался,

Да што бы, царь, нарядился,

Да ихъ пашлёшъ ва пьщэру,

Куда сашолъ жэ Сива Бохъ,

Сива Бохъ, да онъ прьсвятой.

Въ руке иво златой посахъ,

Ударилъ онъ чърна Бога,

Чърна Бога*, Щура - Лома*,

Да васпархнулъ онъ на ньба,

Да са зьмли онъ исщъзалъ,

Щурава тьперь година,

Щура гадина, Щуравъ - день,

Всё Щуравъ - день, да Сварогъ - день.

Ка вечъри  Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будница.

Сиделъ Сива ва пьщере,

Сиделъ всьво мало время,

Мало время три ньдели,

Да большэ ужъ онъ нь сидить.

Въ руке иво златой посахъ,

Златой посахъ, пазлачоный,

Сьдлалъ онъ борзава каня,

Барза каня, да льтуна,

Да, штобы  не былъ змиищъмъ,

Змейми нь апаясывалъ,

Змиями, да всё гадами,

На главе иво три птицы,

Три птицы, три льтущые,

Да сахадилъ онъ на землю,

Да припускалъ барза коня,

Да онъ ка дерьву сльталъ,

Да падскачилъ къ пристанищу,

Да входитъ ва пьщэрицу,

Да садитца ка огнищу,

Где гатовятъ малы дети,

Ка вечъри Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будницу,

Да садился ка трапьзе;

Да пратянулъ дьсну руку,

Аткушалъ онъ Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будницу,

Ва дварцэ тамъ Щуръ година,

Щуръ година, всё Щурава,

Жывы будутъ малы дети,

Жывы будутъ да старасти,

Да старасти, да пачтеннай;

Где нь вазьмётъ дьсной рукой,

И нь вкуситъ Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будницу,

Въ дварцэ тамъ чорна година,

Година чэрнымъ чорная.

Ты, царю, ищо нь слыхалъ:

Минулась чорна година,

Настала свята година.

Нь пасылалъ ты на гару,

Да на гару, на Белую,

Нь пасылалъ малыхъ дьтей,

Штобъ нарубить бьлыхъ вьтвей,

Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,

Штобъ развьсти ясенъ агонь,

Штобъ развьсти па вечъру,

Штобъ загасить жэ па утру,

Ищо заря нь рассвьла,

Ищо нь вышла Солнышка,

Ужэ угасъ ясенъ агонь,

Разгневался тутъ Сива Бохъ,

Разгневался, рассердился,

Три змии на иво главе,

Три змеи да пражорливы,

Въ дьсной руке астра сабля,

Астра сабля сияюща,

Въ шуйцэ - руке люта стрьла,

Люта стрьла пламенная,

Пламя дастигла до ньба;

На дваре иво борзый конь,

Да борзый конь всё льтунецъ,

Вспархнули тутъ три пташъчки,

Три пташъчки льтущые,

А паказались три змии,

Да три змии пражорливы,

Да эта нь конь, нь льтунъ,

Вьдь эта лютый змеищэ;

Разгневался жэ Сива Бохъ,

Но саблей нь замахивалъ,

Пустилъ лишъ лютую стрьлу,

Люту стрьлу да на пале,

Да поле всё павыжглася,

Павыжглася, пагарела;

Нь родитъ бела пшъница,

Нь пасётца сиво стада,

Да сива стада валовье,

Валовье, да ягнячее,

Ягнячее, всё авечъе,

Да поле запустелася.

Дьвчоначки да на пале,

Дьвчоначки, малы дети,

Да плачутъ ани, кликаютъ,

Тьбя, царю, люта клянутъ,

Што нь ждалъ Щура годины,

Щура годины, Щуравъ - день,

Нь гатовилъ Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будницу.

   Девушка, темъ, што спела песню, апавьщала сьло, и все узнавали атъ ньё, што прашла чорная гадина, и што началась ужэ новая гадина, а патаму сабирались старики съ сьла и гатовили ньабхадимае для встречи новай гадины; и перва напьрва пасылали адну девушку, штопъ прашла па сьлу и сабрала другихъ девушъкъ, штобы итти на гару, набрать дровъ для Будней вечъри къноваму году; с девушками ухадили и юнашы, ани рубили драва, а девушки сабирали, а после атнасили въ сьло; девушка, кагда встрьчала другихъ девушъкъ, пела следующую песню:

Песня 2.

Падрушки, родны кумушки!

Днесь ищо жэ на утрени,

Ищо заря нь рассвьла,

Да ищо Солнцэ нь взашло,

Явилася Перва Доля,

Пьрва Доля самародица,

Васкликнула да са гары,

Съ гары, да всё са Белаи:

«Минулась Чорна година!*»

Да сахадилъ тутъ Сива Бохъ,

Да садился ва пьщэре.

Въ руке иво золатъ посахъ,

Золатъ посахъ всё булава,

Да ударилъ Чърна Бога,

Чърна Бога, Щура Лама,

Ударилъ иво, да прагналъ,

Да васпархнулъ онъ на неба,

Тьперь Белая година*,

Бьла година Щурава.

Да мьня царь па васъ паслалъ,

Штобъ васъ взяла я за руки,

Да штопъ сабрались ва дварцэ.

Сабралися младъ удальцы,

Въ рукахъ ихъ злата секира,

Што вамъ итти жэ на гару,

Што вамъ рубить бьлы ветви,

Бьлы ветви, да сухастой,

Да ихъ девушкамъ сабирать,

Насить ихъ пряма ва дварецъ,

Да ва дварецъ и ка царю;

Штобъ развьли ясенъ агонь,

Штобъ угасить на утрьни,

Ищо заря нь рассвьла,

Да ищо Солнцэ нь взашло,

Штобъ згатовить Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будницу:

Што скора прийдётъ Сива Бохъ,

Да сядьтъ онъ ка огнищу,

Ка огнищу, ка трапьзе,

Ка трапьзе, ка вечъре,

Штобъ вечърять Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ и Будницу.

Какъ толька слышали ту песню, сабиралися девушки и юнашы ва дваре старика старасты, Убравшысь въ лучшые адежды; стараста пасылалъ ихъ въ горы нарубить дровъ, и нанасить ихъ для Буднава вечъра; девушки, кагда ухадили въ горы, пели следующую песню.

Песня 3.

Направились младъ удальцы,

Направились жэ на гару,

Да на гару, на Белую,

Младъ удальцы, да девушки,

Да ньсутъ златы ськиры.

Но  на девъ сами думаютъ,

Э, девушки, дьвчоначки,

Куда, девы, направились,

Да на гару, на Белую,

Ну, вы бьду натварили,

Нь насьчомъ белыхъ вьтвей,

Белыхъ вьтвей, да сухастой,

Што, девы, вы устроили?

Какъ, девы, вазвратитися?

Надъ вами царь пасмиялся,

Штобъ нь насить бьлы ветви,

Бьлы ветви, да сухастой,

Пасмиялся, разгневался,

Разгневался, рассердился,

Нь згатовить Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ, да Будницу.

Да штобы Богъ разгневался,

Три змеи на иво главе,

Въ руке иво люта стрьла,

Люта стрьла пламенная,

Да пуститъ иё на пале,

Да поле всё павыгаритъ,

Да пасохньтъ пшъница вся,

Пшъница вся, да сажънцы,

Какъ прийдётъ летьчка вьсна,

Павыгарятъ калосья все,

Пасохнутъ ани, павянутъ;

Витязъ удалецъ нь прийдётъ,

Нь приньсётъ злата сьрпа,

Да штобы выжать те паля,

Да штобы зжать пшъницу ту.

Да девушки заплакали,

Заплакали, закликали;

«Плачъте вы къ самаму Богу,

Ка Богу, самаму царю.

Да вашъ плачъ нь услышытца.»

Девы имъ слова гаварятъ:

«Эй, глупцы, млады удальцы,

Царь далъ вамъ злату ськиру,

Да васъ паслалъ онъ на гару,

На гору, да на Белую,

Пака въ ладу нь станьте,

Вамъ нь срубить бьлыхъ вьтвей,

Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,

Сами Бога разгневали;

Да вы жэ Бога на гаре,

Да вскочитъ онъ на дерьва,

Да вамъ нь сечъ бьлыхъ вьтвей,

Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,

Да ка царю ихъ нь сньсти,

Да штопъ царь агонь развадилъ,

Да гатовилъ Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ, да Будницу;

На васъ жэ Богъ разгневался,

Вытаскивалъ астру саблю,

Астру саблю сияющу,

Какъ будите вы на пале,

Вы на пале, да на ниве,

Васъ пасьчотъ онъ на куски;

Кто пабьжалъ, штобъ астатца,

Штобы збьжать жэ ва дварецъ,

Ва дварецъ, пряма ка царю,

Разгневитца, рассердитца,

Таво онъ саблей пасьчотъ,

Никаво онъ нь аставитъ."

Кагда вазвращались зъ гары зъ дравами, пели следующую песню:

Песня 4.

Эй, ушъ ты царь, ты баяринъ,

Паслалъ, царь, млатцовъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, глупыхъ юнцовъ,

Штобъ забрались жэ на гару,

На гору, да на Белую,

Штобъ нарубить бьлыхъ вьтвей,

Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,

Ани тьбя разгневали,

Разгневали, рассердили,

Да насъ, царю, аставили.

Да сами, царю, на гаре

На дерьва нь лазили,

Да ветви съ ньво нь ськли,

Лишъ скрылися ва пьщэре,

Да мы, царю, заплакали,

Заплакали, закликали;

Плачъмся къ самаму Богу,

Къ самаму Богу, да къ тьбе!

Да Богъ надъ нами зжалился,

Онъ зжалился, пьчалился,

Ищо жэ Богъ разгневался,

Да тутъ сашолъ онъ на гару,

На гору, да на Белую,

Да онъ вскачилъ на дерьва.

Да нарубилъ бьлыхъ вьтвей,

Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,

Тьбе, царю, ихъ носимъ мы;

Но тьбе мальбой молимся,

Какъ развьдёшъ ясёнъ агонь,

Какъ сядьшъ ты ка огнищу,

Штобъ взялъ ты залатой посахъ,

Штобъ выгналъ младыхъ удальцовъ,

Младъ удальцовъ, глупыхъ юнцовъ,

Штобъ нь садились къ трапьзе,

Нь вьчэряли Щуръ Будникъ,

Щуравъ Будникъ, да Будницу,

Нь то Бога разгневаишъ:

Какъ вытащитъ люту стрьлу,

Какъ пуститъ иё на пале,

Да на пале, да на нивы,

Да весь пасевъ павыгаритъ,

Калосья все павысахнутъ,

Павысахнутъ, всё павянутъ;

Разгневитца Витязъ* младецъ,

Разневитца, рассердитца.

Да на пале ужъ нь сльтитъ,

Златова серпа нь падастъ,

Да нь сажнётъ онъ пшэницу,

Лишъ насъ прагонитъ са поля,

Са поля насъ прагонитъ, съ нивъ.

   Старикъ стараста встрьчалъ всехъ старцъвъ сьла, давалъ имъ дровъ, каторые приньсли девушки и имъ запаведавалъ, кагда зайдётъ Солнцэ, штобы развьли агонь на огнищэ; у какова огнища сядьтъ старьцъ са двара, лишъ взайдётъ зарница, што харашо известна, тамъ нь пагасньтъ агонь, а девушки пригатовятъ вечърю, въ каторую входятъ пьчоные пресные белые пышки, куры и пираги; всё эта называли аднимъ имьнемъ «Щуравъ Будникъ». Кагда ужэ згатовитца Будникъ, ставили трапьзу къ огнищу, а къ трапьзе Будникъ, но никто нь садился къ вечъри, пака нь взайдётъ заря, патаму што верили, што съ ней прихадилъ Богъ и патсажывался къ огнищу, садился къ трапьзе и вьчэрялъ Будникъ; за трапьзай сльдилъ старьцъ пака нь рассвьтётъ; тагда девушки вхадили в горницу, где былъ Будникъ, и запьвали следующую песню:

Песня 5.

Ой, да ты царь, ты баяринъ,

Давольна, царю, ты сиделъ,

Давольна, царю, ажыдалъ,

Да ты сиделъ у огнища,

Да развадилъ ясёнъ агонь,

Агонь твой, царю, нь пагасъ.

На царя дрёма напала,

Какъ заснулъ онъ у огнища,

Какъ тутъ сашолъ да Сива Бохъ,

Онъ падулъ на ясёнъ агонь,

Запалилъ ясну лучину,

Да садился ка трапьзе,

Вьчэрялъ ясну Будницу,

Ясну Будницу Щураву,

Вьчэрялъ, навьчэрялся;

Белъ вьнокъ на иво главе,

Белъ вьнокъ, белые цвьты,

Да вьнокъ тутъ онъ аставилъ,

Вьнокъ тьбе онъ ва дварцэ,

Въ дварцэ тваёмъ Щуръ година,

Щура гадина, Щурава,

Жывы будутъ малы дети,

Жывы будутъ да старасти,

Да старасти пачтеннаи;

Да на пале, да на нивахъ

Радитца бьла пшэница,

Калосья все сагнулися,

Сагнулися, наполнились;

Сашолъ тутъ Витязь удалецъ,

Да вытащылъ залатой серпъ,

Да жнётъ онъ белу пшэницу.

Садися, царь, ка трапьзе,

Да кликни младъ ваиводу,

Младъ ваиводу съ удальцами,

Ихъ угащеньемъ угасти -

Запалютъ ясну лучыну,

Ясёнъ агонь да ва доме,

Да разложатъ ясёнъ агонь,

Да къ нимъ сайдётъ тутъ Сива Бохъ,

Да сядьтъ къ нимъ у огнища,

У огнища, ка трапьзе;

Да пратяньтъ дьсну руку,

Папробуитъ Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ. Да Будницу,

Въ дамахъ ыхъ Щура година,

Щура гадина, Щурава,-

Жывы ихъ малые дети,

Жывы будутъ да старасти,

Да старасти пачтеннаи.

Садись, царю, ка трапьзе,

Да угащеньемъ угасти,

Мы, царю, нь вьчэряли,

Нь то душа спьчалитца.

Какъ прапели эту песню, старецъ садился къ трапьзе зъ женщинами, и приглашалъ каво-нибудь изъ саседей - и ихъ угащалъ; кагда сидели на трапьзе, пели следующую песню:

Песня 6.

Ой, царю, царь, ты баяринъ,

Садися ты за трапьзу,

За трапьзу, Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ, да Будницу.

Да пратяньшъ дьсну руку.

Да паешъ ты и папиёшъ;

Ищо зави ты каралей,

Да каралей, да панавей,

Зави ты ихъ на трапьзу,

Вьчэрять Щура Будника,

Щура Будника, Будницы.

Какъ васъ увидьтъ Сива Бохъ,

Власа иво пазлатятца,

Брада пасьрьбритца жэ,

Въ дьсной руке ясна щъпа.

Ищо , царь, иво нь видьлъ,

Што селъ ли онъ ка трапьзе,

Съ табою руку пратянулъ

Вьчэрять ясну Будницу,

Ясну Будницу Щураву,

Вьчэрялъ, навьчэрялся -

Да васпархнулъ онъ на ньба,

На неба онъ, да ва садокъ.

Ищо зима вьть снежная,

Ввьрху цвьты нь никнули.

Да ва саду цвьтовъ бьрётъ,

Цвьтовъ бьрётъ да вьнокъ вьётъ,

Белъ вьнокъ на иво главе,

Белъ вьнокъ, белые цвьты;

Да сахадилъ онъ на землю,

Да хадилъ онъ изъ града въ градъ,

Изъ града въ градъ, да па сёламъ,

Въ нашъ горадъ ищо нь дашолъ,

Въ нашъ горадъ онъ, да ва дварецъ,

Да думаитъ онъ, гадаитъ,

Дайти ли иму, нь дайти?

Што ли онъ, царь, разгневался,

Разгневался, рассердился.

Накажътъ Бохъ ту супругу,

Што нь въ ладу асталася,

Къ трапезе нь садилася,

Штобъ вьчэрять Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ, да Будницу.

Въ дварецъ пришли ваеводы,

Ваеводы, прапарщыки,

Запалить ясну лучыну,

Ана жъ на нихъ рассердилась,

Рассердилась разгневалась,

Да изъ дварца ихъ выгнала:

Да какъ жэ, царю, ты правишъ?

Богъ ведь вьнка нь аставилъ,

Бьла вьнка, бьлы цвьты,

Да эта, царь нь Щуравъ готъ,

Щура гадина, Щурава!

Нь будутъ жыть малы дети,

Нь дажывутъ да старасти,

Да старасти пачтеннаи.

   Какъ прапели эту песню, старьцъ вставалъ атъ трапьзы, хваталъ адну изъ женщынъ и запиралъ иё въ адну исъ комнатъ, па причыне таво, што нь впустила удальцовъ запалить лучину атъ агня; кагда запиралъ иё въ наказание, девушки пели следующую песню:

Песня 7.

Ой, Божэ ли, Сива Божэ,

Царь, Божэ, всё разгневался,

Разгневался, рассердился.

Богъ накажы иво любу,

Што пришли младъ ваиводы,

Ваиводы, прапарщыки,

Запалить ясну лучыну,

Штобъ запалить ясёнъ агонь,

Ана жэ ихъ павыгнала.

Съ таво ли царь рассердился,

Рассердился, разгневался,

Схватилъ иё жэ за руку,

За руку, да за воласы,

Да бросилъ иё въ темницу,

Въ тьмницу на мало время,

Мало время три ньдели,

Ужъ на исходе красный - день,

Всё красный - день, да Щуравъ - день.

Давольна, Божэ, гневался!

Тьбе мальбою молимся:

Кагда хадилъ ты па зьмле,

Шатался ты изъ града въ гратъ,

Изъ града въ градъ, да па сёламъ,

Аставлялъ ты на трапьзе,

Аставлялъ ты бьлой вьнокъ,

Бьлой вьнокъ, бьлы цвьты,

А са вьнкомъ да Щуравъ годъ,

Щура гадину, Щураву;

Где, Божэ, вьнокъ аставилъ,

Жывы будутъ малы дети,

Жывы будутъ да старасти,

Да старасти пачтеннаи;

Да где вьнокъ нь аставилъ,

Тамъ нетъ, Божэ, Щура года,

Щура гадины Щуравай -

Нь будутъ жыть малы дети,

Нь будутъ жыть да старасти,

Да старасти пачтеннаи.

Тьперь, Божэ, дайди да насъ,

Въ нашъ горадъ, да къ намъ ва дварецъ,

Да садися ка трапьзе,

Да снимьшъ ты бьлой вьнокъ,

Бьлой вьнокъ, бьлы цвьты,

Да снимьшъ иво къ трапьзе,

Въ нашъ горатъ Щура годину,

Щура гадину Щураву -

Жывы будутъ малы дети,

Жывы будутъ да старасти,

Да старасти пачтеннаи;

Явилися ваиводы,

Ваиводы, прапарщики.

Явились съ яснай лучинай,

Да разажгутъ ясёнъ агонь,

Ясёнъ огнь, ясну лучину,

Да зажыгалъ иво нашъ царь,

Гарелъ агонь нь угасалъ.

   Выхадили три девушки, да хадили па сьлу и приглашали юнашъй къ «Яснаму агню», штобъ запалить лучыну и развьсти занава дома агонь, этатъ агонь щытали святымъ; кагда хадили па сьлу, пели следующую песню:

Песня 8.

Удальцы, младъ ваиводы,

Ваиводы, прапарщыки*,

Прапарщыки, да воины!

Царь насъ сюда къ вамъ пасылалъ,

Аддать златые яблаки,

А съ яблаками васъ завутъ:

Штобъ взяли ясну лучыну,

Да штопъ пришли вы ва дварецъ.

Да ва дварцэ жэ Сива Бохъ,

Да сахадилъ онъ со ньба,

Да дашолъ къ намъ онъ ва дварецъ,

Да иво царь ужъ даждался,

Даждался иво къ трапьзе,

Вьчэрялъ онъ Щуравъ Будникъ,

Щуравъ Будникъ, да Будницу,

Вьчэрялъ, навьчэрялся;

Кагда вставалъ жэ, штобъ ытти,

Аставилъ белый онъ вьнокъ,

Бьлой вьнокъ, бьлы цвьты,

А съ вьнкомъ Щура годину,

Щура гадину Щураву;

Ищо намъ царь да паручылъ,

Паручылъ, запаведъвалъ:

Разъ бросилъ сваю супругу,

Разъ бросилъ иё въ темницу,

Въ тьмницу на три ньдели,

Пусть жэ прийдутъ ваиводы,

Ваиводы, прапарщыки,

Прапарщыки, да воины,

Запалить ясну лучину,

Штобъ разлажыть ясёнъ агонь.

Да па дамамъ на огнищэ,

Съ агнёмъ-та Щура година,

Щура гадина Щурава.»

Сказать Бохъ ищо нь успелъ,

Какъ вставалъ жэ атъ трапьзы,

Да царю тутъ онъ падавалъ,

Падалъ иму златъ яблаки,

Да такъ иму слова сказалъ:

«Эй, ушъ ты царь, ты баяринъ,

Да ты пашли дьвчоначъкъ.

Штопъ шли атъ двора ка двару,

Да штопъ пазвать техъ ваиводъ,

Ваиводъ техъ, прапарщыкавъ,

Прапарщыкавъ, да воинавъ,

Штобъ запалить ясёнъ агонь,

Да разлажыть на огнищэ,

На огнищэ, да па дамамъ.

   Кагда сабирались моладцы ва дваре, где савьршали праздникъ и калоли жэртву, да угащались,

старьцъ бралъ у нихъ свьчу и зажыгалъ иё атъ огнища, въ каторамъ нь пагасъ агонь; девушки пели следующую песню:

Песня 9.

Ой, Сива ли, ты, Сива Бохъ,

Здесь, Сива, ты нь гневайся!

Змиищэ конь, святой агнецъ,

Што свилися люты змии,

Люты змии, пражорливы,

Што савилися на главе.

Да засвистали пташъчки,

Засвистали, васпорхнули -

Где, Сива, ты нь гневишся

Нь будьтъ Чорнай годины,

Съ гадинаю три Юдоли,

Три Юдоли Русалицы*,

Што росятъ ани на землю,

Расятъ ани жэ белый гратъ,

Белъ градъ ани, да лютый громъ,

Какъ парасятъ жэ на пале,

Пасевы все тутъ павянутъ,

Павянутъ ани пасохнутъ:

Мальбой, царь, тьбе молимся,

Штобъ большэ ты нь гневался!

Пришли ужэ ваиводы,

Ваиводы, прапарщыки,

Прапарщыки, да воины,

Падали имъ ясёнъ агонь,

Штобъ запалить имъ лучыну,

Да запалить имъ дали жэ,

Штобъ разньсти жэ па дамамъ,

Па дамамъ всемъ, на огнищэ,

Па утру будьтъ красный - день,

Да красный - день, всё Щуравъ - день.

   Утрамъ на Сварогъ - день сабиралися юнашы и девушки въ адно шырокае места, да играли хараводъ ы пели следующую песню:

Песня 10.

Ой, Сива ли, Сива Божэ,

Нь Сива, большэ нь Сивка,

У Сивы ликъ ушъ пабьлелъ,

Да пабьлелъ, да заблистелъ,

Вилися лютые змии,

Вилися на иво главе,

Вилися, да атвилися,

Тьперь нь лютые змии.

Тьперь всё ясные птицы -

Да порхаютъ всё на неба,

На неба,да на облачъе,

На облачъе всё мглистае;

Ищо у ньво лютый конь.

Да лютый конь разгневанный,

Тьперь онъ нь лютъ змеищэ,

Лишъ святой онъ ягнёначъкъ;

Сьдлалъ иво тутъ Сива Бохъ,

Да прахадилъ онъ па зьмле,

Въ дьсной руке злата чаша,

Въ чашэ студёная вада,

Да параситъ онъ на пале,

Пакаплетъ студёнай вадой,

Иё пасевы впитаютъ.

Да всё пасевы пшэницы,

Прабьютца крупны коласы,

Крупны калосья съ пшэницъй;

Сива Бохъ ужэ нь Сивка,

Пьрва Доля утешыла,

Да большэ онъ нь гневитца -

Да сьдлалъ борзава каня,

Барза каня, Щуръ агньца,

Лицо иво пабьлела,

Пабьлела, заблистела;

Да ныне Чорна година,

Тьперь ужэ минулася,

А съ гадинай три Юдоли,

Три Юдоли Русалицы,

Да нь расятъ ужъ на землю,

Да нь расятъ ужъ белый гратъ,

Всё белый градъ, да лютый громъ,

Да нь расятъ, да нь вьюжатъ,

Пасевы да нь павянутъ,

Нь павянутъ, нь пасохнутъ:

Ва дварахъ щыра година,

Щура гадина, Щурава,

Жывы будутъ малы дети,

Жывы будутъ да старасти,

Да старасти пачтеннаи.

   Кагда играли хараводъ да вечьра, да 7-8 часовъ, юнашы и девушки хватали за руку старца и ухадили въ адну пьщэру, где, верили, сидела Первая Доля, каторая абъявила праздникъ; ей калоли въ жэртву три чорные курицы, а девушки пели следующую песню:

Песня 11.

Ой, Первая ли ты Доля,

Первая самародица,

Што, Доля, ты скрываишся?

Да што ты, Доля, таишся?

Таишся, Доля, прячъшся,

Прячъшся, Доля, въ пьщэре:

Давольна, Доля, прятатца,

Давольна, Доля, таитца.

Но выльзи изъ пьщэры,

А то вьдь идётъ жэ нашъ царь,

Жэртву, Доля, тьбе калоть,

Жэртву, Доля, три курицы,

Три курицы, чърнавицы;

Тьбя вьдь Бохъ къ намъ пасылалъ.

Тьбя пасылалъ на землю,

Да намъ известье приньсёшъ.

Што наступилъ ушъ красный - день,

Што красный - день, всё Щуравъ - день.»

Какъ запели дьвчоначки,

Выходитъ Первая Доля,

Пьрва Доля самародица,

Выхадила изъ пьщэры,

Да крикньтъ ана, прикрикнетъ,

Ой, царь, ты моладъ баяринъ,

Да што жэ, царю, ты стаишъ,

Чьво стаишъ, чьво ты ждёшъ,

Да жэртву мне ты нь кольшъ,

Три курицы, чърнавицы?

Кагда пайдёшъ ты ва дварецъ,

Да сазави малыхъ дьтей,

Малыхъ дьтей, дьвчоначъкъ,

Пашли ихъ па граду гулять,

Шататца атъ двара къ двару,

Шататца всё, да щъдравать,

Да щъдравать, да песни петь,

Да што нынче ужъ красный - день,

Всё красный - день, да Щуравъ - день.

Кто имъ падаракъ падаритъ,

Жывъ будьтъ тотъ да старасти,

Здаровъ онъ будьтъ цэлый годъ;

На ниве бела пшэница.

На лозахъ белые гроздья,

Въ саду чървоны яблаки,

А ва дваре бьло сукно;

Кто падарка нь падаритъ,

Нь будьтъ жывъ да старасти,

Здаровъ нь будьтъ цэлый годъ;

Да нива ево высахньтъ,

Пшъница нь уродитца,

Пшъница, да бьлы гроздья,

Белъ гроздья, красны яблаки,

Красны яблаки, белъ сукно.»

Перва Доля такъ гаваритъ,

Да царь ей тутъ жэртву кольтъ,

Жэртву кольтъ три курицы,

Три курицы чърнавицы,

Перва Доля асмотръ чынитъ,

Асмотръ чынитъ, да смиётца,

Тутъ сертцъмъ ана дрогнула,

Да што ей царь жэртву кольтъ,

Дала иму бьлой вьнокъ,

Бьлой вьнокъ пазлачоный:»

«Держы, царю, бьлой вьнокъ,

Дьржы за благаволие;

А какъ встретишъ Щура Лама,

Захочътъ тьбя праглатить,

Праглатить тьбя, да паесть,

Штопъ ты навеки запрапалъ;

Вытаскивай бьлой вьнокъ,

Белой вьнокъ пазлачоный,

Вьнкомъ въ ньво ты пападёшъ,

А самъ, царь, быстра скроишся.

Атъ ньволи атъ злыдньвай.»

Вьрнулся царь да ва дварецъ,

И лишъ вашолъ онъ въ крепкий градъ,

Взашло тутъ ясна Солнышка,

А съ Солнцэмъ жэ и красный - день,

Всё красный - день, да Щуравъ - день.

Да сабиралъ малыхъ дьтей,

Малыхъ дьтей, дьвчоначъкъ,

Да пасылалъ ихъ щъдравать,

Всё щъдравать, да песни петь.

   Кагда хадили па дварамъ, дети пели следующую песню:

Песня 12.

Сварохъ, Сварохъ, Щуръ - година,

Щура гадина, здравый годъ!

Сварохъ, Сива жэ на зьмле,

Да на зьмле въ нашэмъ граде,

Ужъ если нынчэ красный - день,

Што красный - день, да Щуравъ день;

Да насъ пашли ты ва садокъ,

Где Первая да всё Доля,

Пьрва Доля самародица,

Да намъ савить бьлой вьнокъ,

Бьлой вьнокъ кизилавый,

Намъ Доля запаведала,

Паведала, паручыла:

Хадить атъ двара ка двару,

Да штобы петь Сварога песнь,

Да штобъ хвалить Сиву Бога,

Сиву Бога, да Сварага;

И кто падаракъ падаритъ,

Тотъ жывъ будьтъ да старасти,

Здаровымъ будьтъ цэлый годъ:

На ниве бела пшэница,

На лозахъ белые гроздья.

Въ саду чървоны яблаки,

А ва дваре бьло сукно;

Кто падаркамъ нь падаритъ,

Нь будьтъ жыть да старасти,

И здравъ нь будьтъ цэлый годъ;

Да нива иво высахньтъ,

Пшъница нь уродитца,

Пшъница и бьлы гроздья,

Белъ гроздья, красны яблаки,

Ни яблаки, ни белъ сукно:

Ой, ли сьводня красный - день,

Всё красный - день, да Щуравъ день,

Всё Щуравъ - день, да Сварогъ - день:

Сварогъ Богъ ужэ на зьмле,

Сьдлалъ каня онъ льтунца,

Да сахадилъ онъ на пале.

Другая песня 13.

Ой, Сварохъ, Сварохъ Чурищэ!

Ой, где ты, Сварогъ, где жэ ты,

На небе ли ты, на зьмле?

Да если , Сварогъ, на ньбе,

Мальбою тьбе молимся,

Штобы сашолъ ты на гару,

На гору, да на Белую,

На Белу, на белъ кладьнецъ,

На белъ кладьнецъ, къ ключыку,

Сльтела бы Жыва Доля,

Жыва Доля самародица,

Сльтела бы ка ключыку,

На ключыкъ, ка белъ кладьнцу,

Въ руке иё злата чаша,

Злата чаша, златъ братина,

Но воду ана нь тачитъ,

Ищо тьбя, Сварога, ждётъ

Да сайди жэ, Сварохъ, сайди,

Вьдь ей ужэ пришла пара,

Минулся ужэ красный - день,

Ушъ красный - день, да Щуравъ день,

Ушъ Щуравъ - день, да Сварогъ - день.

Хадили мы шаталися,

Хадили мы изъ града въ градъ,

Хадили атъ двара къ двару,

Дарили насъ падарками;

Папрысни, Божэ, са гары,

Да са гары, са Белаи,

Папрысни, Божэ, на пале,

На поле, да светлай вадой,

Свьтла вада, чиста вкуса,

Где капньтъ светла капьлька,

Въ дваре все жывы, здаравы,

Жывы будутъ да старасти,

Здаровы будутъ цэлый годъ;

На поле чиста пшэница,

На лозахъ белые гроздья,

А ва дваре бьло сукно,

Въ саду чървоны яблаки,

Чървоны яблаки, зелень:

Да тотъ, кто естъ всё белый хлепъ,

Кто пьётъ всё зельна вино,

Тьбя, Божэ, хвальбой хвалитъ,

Тьбе, Божэ, песни паётъ.

Силёнъ ты, Божэ, пресильнъ,

Што толька , Божэ, ты вьлишъ,

Явишъ, Божэ, ньгаданна,

Ньгаданна, бьзъ маиты.

   Дети патомъ вазвращались ва дворъ, где нахадился старецъ, а девушки запьвали следующую песню:

Песня 14.

Ой, царю, царь, ты гасударь,

Да што сидишъ ты ва дварцэ,

Да нь васходишъ на гару,

Штобъ вытянуть дьсну руку,

Пратянуть иё къ высаку,

Ка высаку, да ко ньбу,

Бога хвальбою пахвалить.

Какъ пракричытъ Жыва Доля,

Жыва Доля самародица,

Пракричытъ ана са гары,

Да са гары, са Белаи:

Где жэ ты, царю, где жэ ты?

Ужъ на гаре-та Сварогъ Бохъ,

Всё Сварогъ Богъ, да Чурищэ.

Тачыла всё, наточыла,

Точыла чыстую ваду,

Чысту ваду, вкусну ваду,

Въ злату чашу, ва братину,

Да ею службу служыла,

Пилъ иё Бохъ, чысту ваду,

Чысту ваду, вкусну ваду,

Пилъ иё Бохъ, да напился

Встяхнулась десная рука,

Встряхнулася, качнулася,

Пралилась залата чаша,

Пралилася, да вылилась,

Прыснула ана на тотъ гратъ,

На тотъ градъ ана, на дварецъ,

На дварецъ ана, на пале,

На поле ана, на нивы,

На нивы ана, на лозы,

На лозы ана, ва садокъ,

Жывъ будь, царю, да старасти,

Здравствуй, царю, ты цэлый готъ.

   Кагда девушки прапьвали эту песню, старьцъ засылалъ девушэкъ, и самъ ухадилъ, на гару, где  девушки запьвали следующую песню, каторай хвалили Бога и старца:

Песня 15.

Ой, Божэ ли, ты Сварогъ ли,

Сварогъ ли, ты всё Чурищэ!

Где ты, Божэ, ли на ньбе,

Трясни, Божэ, дьсной рукой,

Да увидишъ, да узреишъ.

Хвальбой хвалитъ тьбя нашъ царь,

Паднялъ онъ десную руку,

Паднялъ иё онъ къ высаку,

Да къ высаку, да ко ньбу,

Да тьбя онъ славай славитъ.

Прыснулъ иму чистой вадой,

Прыснулъ иму да на дварецъ,

Да на дварецъ, да на пале,

На поле всё, да на нивы.

Прикрикнулъ тутъ маладой царь,

Такое слова гаваритъ:

"Ой, Божэ ли, Божэ Сварохъ!

Сайди жэ, Божэ, на землю,

На землю ты, да на гару,

Да на гару, на Белую,

Да што ужъ нынче красный - день,

Да красный - день, всё Щуравъ день,

Всё Щуравъ - день, да Сварогъ день,

Прыснулъ бы чыстаю вадой,

Чыстой вадой, вкуснай вадой:

Да азъ мальбой тьбе малюсь,

Штобы пришолъ ты въ этатъ готъ,

Штобъ блеснула ясно Солнцэ,

А съ Солнцэмъ вместе красный - день,

Тьбе, Божэ, жэртву калю,

Жэртву калю, девять авновъ,

Девять авновъ всё пятнистыхъ,

Всё пятнистыхъ, да рагатыхъ.

НА  ЩУРАВЪ  ДЕНЬ.

(Атъ другова пьвца)

Песня 1.

Ой, Сива, Сварохъ - сивище!

Садился Сива въ вышыне,

На высь, на зельну гару,

Здесь иво злачонъ кладьнецъ,

А въ кладьнцэ жарка вада*,

Атъ вады стаитъ сильный огнь,

Сильной агонь ажъ до ньба,

Атъ огня суть Жыва Доля -

Какъ тутъ Доля убралася,

Убралась, нарядилася,

Адежды пазалочъны,

Да гарятъ што ясно Солнцэ;

Въ дьсной руке златой карецъ,

Въ карцэ томъ жаркая вада,

Въ шуйцэ иё злата чаша,

Службу служытъ Сиве Богу.

Дьвчоначки да на пале,

Ськутъ девы чърну куру,

Ськутъ девы чыстой куличъ,

Ка Богу мальбой молятца:

«Ой, Божэ ли, Сива Божэ!

Жэртву, Божэ кольмъ тьбе,

Да днесь ушъ твой ведь красный - день,

Всё красный - день, да Сварогъ - день;

Днесь ты саходишъ со неба,

Да садишся ты на гаре.

Какъ напьёшся жаркой вады,

Служытъ тьбе Жыва Доля,

Мальбою, Божэ, молимся,

Штопъ поднялъ залату чашу,

Да прыснулъ жаркаю вадой,

Да прыснулъ на насъ, на пале,

Да жывы будьмъ , здаровы,

Да будьмъ жыть за тысячу,

Здаровья намъ жэ да чорта.

Вместе, Божэ, въ нашыхъ градахъ,

Мы ходимъ атъ двара къ двару,

Съ нами идётъ Жыва Доля,

Убралася, нарядилась,

Въ руке иё златой карецъ,

Златой карецъ, злата чаша,

А въ чашэ жаркая вада,

Куда толька Доля дайдётъ,

Куда прыснетъ жаркой вадой,

Ва дваре все тамъ жывятца,

Ва дваре все тамъ здравствуютъ,

Да тьбе жэртваю колютъ

Чърны куры, чыстой куличъ.»

Какъ девушки песню паютъ,

Ка Богу мальбой молятца,

Жыва Доля у кладьнца,

Лицо иё златилася,

Да падаётъ злату чашу,

Штобъ напился жэ Сива Бохъ,

Пратяньтъ Богъ злату руку,

Да вазьмётъ залату чашу,

Жаркую воду онъ нь пьётъ,

Лишъ прысньтъ ею на пале,