Главная Книги список категорий Ссылки Обмен ссылками Новости сайта Поиск || Объединенный список (А-Я) || А || Б || В || Г || Д || Е || Ж || З || И || Й || К || Л || М || Н || О || П || Р || С || Т || У || Ф || Х || Ц || Ч || Ш || Щ || Ы || Э || Ю || Я ||

Ксендзюк Алексей

Человек неведомый

Толтекский путь усиления осознания

2

АЛЕКСЕЙ КСЕНДЗЮК

Человек неведомый:

Толтекский путь усиления осознания

ISBN 5-9550-0292-8

©А.П.Ксендзюк, 2004

«София»; М.: ИД «София», 2004. — 217c.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Об авторе.

От автора.

ВВЕДЕНИЕ.

Первое кольцо Силы и ДВА пути трансформации Осознания.

Часть I. ВНУТРЕННЕЕ НЕПОСТИЖИМОЕ.

Глава 1. Энергетическое тело и начало трасформации.

Глава 2. Общие принципы Безупречности: трансформация базальных комплексов

- базальные комплексы тоналя;

- трансформация базальных комплексов: алгоритм.

Глава 3. Трансформация страха смерти. «Мертвые воины».

Глава 4. Трансформация чувства собственной важности.

Глава 5. Жалость и безжалостность.

Часть II. НЕПОСТИЖИМОЕ ДЕЙСТВИЕ ТОЛТЕКА.

Глава 6. Сталкинг: его сущность и основные стратегии.

Глава 7. Сталкинг и перепросмотр.

Глава 8. Трансформация тоналя и самоощущение стракера.

Глава 9. Внимание и Энергетическое тело. Магические эффекты усиленного осознания наяву.

Глава 10. Магическая ткань Мира и осуществление личного намерения.

Эпилог: Свидетельство нагуаля.

Об авторе

3

Алексей Петрович Ксендзюк более 15 лет исследует психоэнергетическую дисциплину толтеков,

которой посвящены книги известного антрополога и писателя Карлоса Кастанеды.

Автор книг:

«Тайна Карлоса Кастанеды» (Одесса, 1995; Киев: «София», 2002)

«Долгий путь магов» («ЛИК» (Болгария), 1998)

«Карлос Кастанеда подведение итогов» («ЛИК» (Болгария), 2000)

«После Кастанеды: дальнейшее исследование» (Киев: «София», 2001)

«Видение нагуаля» (Киев: «София», 2002)

Любимой жене,

разделяющей со мной этот Путь

От автора

Эта книга рассказывает о двух фундаментальных дисциплинах толтекского знания, принципы ко-

торых описаны в книгах великого мистика и антрополога конца XX в. Карлоса Кастанеды, — о

безупречности и сталкинге. Таким образом, данная работа посвящена магическим дисциплинам,

имеющим непосредственное отношение к повседневной жизни каждого из нас. Безупречность и

сталкинг — это впечатляющая совокупность психоэнергетических приемов. Они не требуют тран-

са или медитативного погружения — напротив, они предусматривают активное участие практика в

социальных взаимодействиях, поскольку именно там он получает и накапливает энергию при по-

мощи специального контроля над осознанием. Здесь, в дневной жизни, жизни наяву, толтеки нахо-

дили мощные источники Силы, контролируемое применение которой влекло за собой непостижи-

мые эффекты и феномены.

Управление собственной судьбой, использование энергий планетарного поля и взаимодействие с

ними, влияние на пространство и время, трансформация причинно-следственных связей — все эти

трудно описуемые умения издревле считались уделом магов и шаманов. Этим способностям и си-

лам не нашлось места в традиционной картине мира, а потому их полагали (и до сих пор полагают)

паранормальными. (Юнг, например, относил некоторые из них к синхронистичностям между пси-

хикой субъекта и внешним пространством.)

Однако все существующие теории, что пытаются концептуализировать магию древних и выделить

из нее рациональное зерно, оказываются не, способны связать наблюдаемые психофизические

факты в единое целое. Карлос Кастанеда предложил новый взгляд на этот загадочный предмет, ос-

нованный на индейской магической традиции развития и усиления осознания, которой его на про-

тяжении многих лет обучал один из толтекских магов. Дон Хуан Матус — индейский учитель Кас-

танеды — показал начинающему антропологу, что на мир можно смотреть принципиально иначе.

И в этой иной мировоззренческой парадигме, которую дон Хуан считал толтекской, таинственные

феномены получили оригинальное и эффективное объяснение.

4

В толтекском описании мира самые «сверхъестественные» феномены становятся энергетическими

фактами и процессами, которыми можно овладеть. Конечно, наиболее очевидный проход в мир

магии толтек находит в осознанном сновидении, где все восприятия контролируются определен-

ным образом. Этому «проходу» посвящена моя книга «Видение нагуаля» (2002), где приведены

общие методологические принципы, наиболее важные процедуры и результаты, к которым эти

процедуры должны привести. Можно сказать, что «Видение нагуаля» рассказывает об особенно-

стях ночной практики толтеков — то есть о том, как можно использовать естественный сон для

расширения и усиления осознания, для развития энергетического тела человека (ЭТ), которое и

есть магическое существо внутри нас.

Но это лишь половина дела. Она очаровывает, представляется волшебной и экзотической, по-

скольку сновидение всегда было для человека чем-то потусторонним. Однако основные источники

Силы толтек находит не в сновидениях, а в своем бодрствовании — даже в том случае, если явь

кажется утомительной и беспросветной.

Работать с толтекской дисциплиной наяву, зная, как это делать, — вот ключ к любым психоэнерге-

тическим изменениям, условие любого прогресса. Именно дневная сторона дисциплины является

ее истинным и неустранимым фундаментом, без которого Самотрансформация принципиально не-

возможна. И все же некоторые практики пренебрегают этим истинным фундаментом, испытывая

здесь сильную неуверенность. Их влекут, прежде всего, сновидение и второе внимание — те со-

стояния измененного и расширенного восприятия, где они как бы непосредственно сталкиваются с

Тайной, где они вовлечены в некую космическую авантюру.

На самом же деле безупречность и сталкинг не менее таинственны и способны даже в отрыве от

остальных толтекских приемов вызывать поистине впечатляющие эффекты. Задача данной книги

— убедить вас в этой истине и показать, что магическое преображение яви так же доступно прак-

тику, как изменение характера своих осознанных сновидений. Для этого надо всего лишь разре-

шить ряд проблем, уяснить принципы работы и избавиться от неосознаваемых нами предрассуд-

ков. Что же касается результативности дисциплины дона Хуана, то вы на собственном опыте смо-

жете убедиться — бодрствующее состояние после ряда целенаправленных преобразований откры-

вает нам силы и возможности, порой превосходящие все сновидческие фантазии.

Трансформация энергетического тела начинается в первом внимании — эту идею слишком

часто не принимают в расчет. В совершенстве поддерживаемое состояние безупречности высво-

бождает такой объем энергии, что вы можете оказаться перед остановкой мира или сновидением-

наяву неведомо каким образом. Более того, благодаря безупречности вы получаете возможность

функционировать в этом состоянии гораздо эффективнее, так как плотность энергетического тела

возрастает с впечатляющей скоростью.

Искусство сталкинга таит в себе невероятные прорывы в Большую Реальность. Сильные сталкеры

намного ярче проявляют свои «сверхъестественные» способности, их осознание отточено более

остро. Их странствия по мирам могут приобретать совершенно непостижимый характер, а интен-

сивность и качество осознания — многократно превосходить привычные впечатления их коллег-

сновидящих.

Об этом пути, о его методах и тонкостях до сих пор написано мало, несмотря на то что здесь со-

крыты важнейшие источники Силы, ведущей к свободному странствию по океану больших эмана-

ций Реальности. Я постараюсь подробно представить свой взгляд на практику безупречного воина.

Как всегда, я в основном опираюсь на личный опыт, на опыт моей жены и наблюдения за другими

практиками, которые оказались в поле моего зрения по разным причинам.

Алексей Ксендзюк,

2003 г.

5

Введение

Человек живет в мире слов. Сначала он их придумывает, потом — искажает или даже забывает их

первоначальный смысл. Но во всех случаях слова становятся заклинаниями и обретают гипнотиче-

скую силу. И в центре этого мира слов, мира описания всегда пребывает сам Человек на невиди-

мом пьедестале собственного сознания — центр и точка отсчета. А потому определить, назвать

самого себя — что может быть более важным для нас в обустроенном для нашего удобства мире!

Антропологи на протяжении веков называли и продолжают называть человека. Этим они продол-

жают традицию античных философов и по сути ничем от них не отличаются — только амбиции

стали скромнее, а формулировки приобрели локальность и сосредоточились на функции вместо

сущности. Раскапывая древние кости, эволюционисты непременно сочиняли термины, что понача-

лу даже привело к возникновению сомнительной, но воодушевляющей последовательности — “че-

ловек умелый”, “человек прямоходящий”, “человек разумный”...

Homo sapiens, впрочем, оказался субъектом столь разнообразной деятельности, что вызвал к жизни

подлинное терминологическое изобилие. Homo faber (ремесленник), creator (творец) и даже ludens

(играющий), не говоря уж об иных определениях, глубокомысленных, но мало запоминающихся.

На протяжении многих веков мы занимаемся не столько самоосознанием, сколько самоописанием.

При этом всякий пристальный взгляд обнаруживает, что все эти дефиниции так или иначе избега-

ют сути.

Мы всегда склонны рассматривать и описывать лишь одну, внешнюю сторону

себя. Даже разум, о котором привычно говорят философы и психологи, — лишь некоторая сово-

купность поверхностных процессов, тех процессов, что находят свое выражение в коммуникации

или деятельности. Это внешний порядок нашего социального и биологического бытия. Разум су-

ществует благодаря речи, письменности и чем дальше, тем больше обусловлен собственными про-

дуктами (иначе говоря, “культурой”).

Человек как бы пребывает на вершине построенной им пирамиды. Эта вершина настолько удали-

лась от фундамента, что там, в изначальных глубинах, видится только слово “разум”. Все усилия

сознания, направленные глубже видимого фундамента, получают название иррационального. И

многим в этом слове чудится что-то несерьезное, некое фантазерство. В эпоху преклонения перед

интеллектом (который, как мне кажется, постепенно уходит) тяга к иррациональному часто вызы-

вала даже общественное порицание. Интерес человека к собственной сокровенной сердцевине до

сих пор именуют эскапизмом, бегством от реальности в мир иллюзий и несбыточных мечтаний.

Мы забыли либо просто игнорируем тот факт, что фундамент человеческого бытия — разум — сам

по себе является продуктом. Размышления на эту тему занимают только профессиональных мыс-

лителей, богословов, а также практикующих мистиков и оккультистов. Ибо если разум — это про-

дукт, то мы, пытаясь обнажить его изначальную почву, упираемся в Непостижимое. Неудивитель-

но — все, что существует в нас до разума, по определению разуму неподвластно. Здесь обрывается

стройная цепь рассуждений. Только самые отважные исследователи берут на себя смелость гово-

рить об аналитической или “глубинной” психологии — и сразу вызывают к себе недоверие у огра-

ниченных собственным рациональным описанием ученых

Любая попытка погрузиться вглубь нашего существа, но при этом остаться ученым вызывает вол-

нение и даже негодование. Две великие фигуры XX века — Фрейд и Юнг — окружены не только

(и не столько) уважением. Скорее, к ним относятся с опаской, подозрением и бесчисленными ого-

ворками. То же самое произошло с гуманистической психологией Маслоу, а теперь и с транспер-

6

сональной психологией Грофа и его единомышленников. А ведь вышеупомянутые храбрецы толь-

ко мельком прикоснулись к корням человеческой психики — к той основе, из которой растет са-

модовольное эго и обслуживающий его разум.

Тем не менее вряд ли кто-нибудь решится оспорить тот простой факт, что разум (интеллект) явля-

ется продуктом воли и внимания. И точно так же мы не найдем сегодня ученых-рационалистов,

способных разъяснить нам, что это такое.

Практика самопознания всегда была частью религиозных, магических, мистико-оккультных уче-

ний. Именно здесь адепты и исследователи сталкивались с реальностью-как-она-есть, здесь энту-

зиасты вглядывались в собственную первооснову — в то, что пребывало и пребывает до разума.

Восточная цивилизация относилась к их труду с большим терпением и пониманием. Почему? Бла-

годаря структуре описания (тоналя).

Ведь только западная цивилизация столь тщательно разработала рационалистический язык науки и

с такой ясностью отделила его от всего “ненаучного” плотной стеной неприятия. Именно западная

цивилизация назвала человека разумным и сделала все, чтобы поставить на этом точку. Западный

мир построил невидимый барьер. Те, кто его преодолевал, автоматически аннулировали свой ста-

тус человека разумного и удалялись в ту неописуемую область, которую европейский мир позво-

ляет называть Непостижимое или Неведомое.

В мире этих страшных слов равны все — христианские монахи, экзальтированные суфии, медити-

рующие буддисты и йоги, шаманы и нагуалисты. B определенном смысле все они — эмигранты из

мира бесконечно воспроизводящегося описания. И все же судьба их различна. Одни дрейфуют в

областях околосознательного, пользуясь готовыми рецептами и поучениями тысячелетней давно-

сти, иные — вгрызаются с надеждой вскрыть глубинные связи и постичь первопричины мирозда-

ния (они обычно знают принципы работы по самотрансформации, н безоговорочно верят в цели

древних путей — йогических, буддистских, даосских), третьи — не принимают ничего на веру,

превращая жизнь в бесконечный эксперимент.

Все они сталкиваются с собственной сущностью как с Человеком Неведомым — кто в большей,

кто в меньшей степени. Поскольку я пишу о кастанедовском нагуализме, то обязан предупредить

— именно здесь столкновение с самим собой как с Человеком Неведомым неизбежно и наиболее

драматично.

Все, кто пытался и пытается заняться толтекской магией, встречают препятствие, которое кажется

непреодолимым. Кастанеда говорит, что это вопрос энергии. Мы приходим к черте, за которую

наше существо шагнуть не смеет. Даже узнав себя, свои особенности и ограничения, прибегнув к

глубокому перепросмотру, тщательному сталкингу и интенсивным упражнениям по остановке

внутреннего диалога, мы вдруг оказываемся в энергетическом тупике Далеко не каждый преодоле-

вает эту утомительную и разочаровывающую преграду — как правило, новоявленный толтек от-

ступает просто потому, что не знает, с чем он столкнулся.

Карлос Кастанеда много писал о страхах, надеждах, одиночестве — без чего не бывает подлинного

странствия “человека знания”, но при этом не сказал о действительно наболевшем. Возможно, путь

Карлоса проходил относительно гладко (при помощи живого учителя-Нагваля), но более вероятно

— Кастанеда просто не поделился с читателями своими кризисами и внутренними проблемами на

дон-хуановском пути, поскольку не считал эти моменты характерными для каждого искателя.

Как происходит превращение homo sapiens в толтекского мага? Этот порог преодолим, но процесс

перехода неоднозначен и описать его трудно. Казалось бы, все у нас перед носом — магия на кон-

чиках пальцев, намерение в голове (я выражаюсь условно), не-делание и остановка внутреннего

диалога — упражнения, описанные подробно и безусловно воспроизводимые. Почему же проходят

7

годы и даже десятилетия, почему мы безрезультатно пытаемся прорваться в Непостижимое и не

обретаем ничего, кроме сомнительных полуснов-полувидений?

Здесь скрывается Тайна. Выражаясь языком академическим, мы отталкиваемся от разума и сотво-

ренного им описания — мы проникаем в Иное, но не желаем принимать его. Мы не способны про-

сто признать, что человек — в первую очередь, существо за пределами Разума. Это — Человек Не-

ведомый (следуя академической традиции, назовем его Homo Absconditus, т. е. не просто неведо-

мый, но и “сокрытый” от самого себя).

“Неведомость” человека — это, с одной стороны, вполне естественное состояние познания (ведь

нет ничего в мире, что можно было бы назвать окончательно познанным), с другой же — это пер-

вичная Тайна Проявления. И мы могли бы проигнорировать эту Тайну, если бы она не касалась нас

самих.

Человек неведомый — он разный. Он может полагать себя Сапиенсом, “общественным живот-

ным”, “ментальным существом”, в котором таится Искра Божия или, скажем, Супраментальная

Сила. За обилием слов (иногда выспренних, иногда сухих и отрезвляющих) мы находим первоос-

нову, которая по определению не имеет имени.

Когда Кастанеда в “Колесе времени” подытоживал все, что наговорили ему мексиканские шаманы

во главе с доном Хуаном, он, как ни старался, не смог уйти от европейских параллелей. Он даже

упомянул об “одушевленных” и “неодушевленных” органических существах. Великая Тайна све-

лась к тривиальности, а для тех, кто не вполне освоился в толтекском способе описания мира, поя-

вился еще один повод для путаницы и бесконечных споров.

Ведь мы (в отличие от мудрых толтеков) привыкли сражаться вокруг слов — и никакие увещева-

ния лингвистов и семантиков прошлого века не сделали нас умнее. Мы, как и столетия тому назад,

путаем карту и территорию.

Когда философски образованный читатель узнает, что “эманации наделены осознанием”, он впол-

не удовлетворяется этой идеей — поскольку мы испытываем радость узнавания такой древней

концепции, как гилозоизм. (“Понимание есть апперцепция стереотипа как такового”, а всякая из-

вестная нам концепция не что иное, как стереотип.) Даже критикам Кастанеды гилозоизм кажется

уместным и вполне допустимым. С этого, полагают антропологи, начиналось древнее осмысление

бытия — “все сущее наделено жизнью”. И прагматический толтекский разум, отталкиваясь от

древнейшей посылки, может прийти к одному (неприятному для всякой религии) выводу: разница

между человеком и животным — в количестве осознания или в его (осознания) структуре.

Конечно, шаманы, не страдающие толтекским позитивизмом, часто мыслили прямо наоборот —

наделяли все сущее душами и этим превращали мыслимый космос в какой-то невообразимый фей-

ерверк. Такой подход известен из классической антропологии и также нам понятен — у дерева есть

душа, у всякой былинки есть душа, у крокодила и длинноногой птицы ибис, безмерно уважаемой

египтянами, — тоже есть душа! Все путалось в этом неразделимом хороводе — камни и скалы

имели души, не говоря уж об истуканах, сработанных древними мастерами. Вот он, примитивный

анимизм, прародитель многобожия, с таким усердием порицаемого нынешним духовенством! Над

ним успели вдоволь покуражиться и атеисты, и христиане, и иудеи. Каждый нашел для этого вес-

кие доводы. И они по-своему правы — так как Неведомое, Тайна, размазывается по ткани бытия,

теряет свои характерные черты, и где же здесь Человек? Где то, что отличает нас от дерева или от

сосредоточенного бобра, из того же дерева возводящего свою бобриную архитектуру?

ЧТО заставило человека стать сапиенсом, разумным? Почему ни собака, ни мартышка не занима-

ются ничем подобным? Мы — существа, изначально наделенные осознанием (как все живое), —

таинственным образом обрели ВНИМАНИЕ и ВОЛЮ. Две эти способности (на которые психоло-

гия, нейрофизиология, философия натыкаются, как на непреодолимые преграды) породили Тайну

8

Человека. Разум стал их продуктом — не сразу и не единым махом. Воля и внимание стали рас-

членять воспринимаемый мир, вынудили нас накапливать множество форм опыта, пока их не стало

так много, что они заставили нас искать способы архивирования, комплектации, — и только тогда

появился язык (система лаконичных знаков) и мышление (совокупность операций, производимых с

этими речевыми и неречевыми знаками).

Осознание обрело структуру.

Общая чувствительность всего сущего (всей совокупности эманаций) — панестезия бытия — об-

рела в человеке способность организовываться, отделяться, производить собственные формы. Сто-

ит отступить на шаг назад, обратить упорядоченную чувствительность на сущность собственной

психики, как наука опасно приближается к суверенным пределам того знания себя, которое рав-

ным образом подозрительно и для науки, и для ортодоксальной религии. Станислав Гроф, один из

основателей трансперсональной психологии, ввел понятие “голотропное сознание” (сознание,

стремящееся к целостности, лежащей в нашей природе до разума). “Области, которых может дос-

тигнуть голотропное сознание, — пишет он, — не ограничиваются материальным пространствен-

но-временным миром. Оно простирается за пределы границ ньютоновской реальности во всех от-

ношениях и обеспечивает доступ к необычным измерениям реальности. Сюда относятся, напри-

мер, астральные миры невоплощенных сущностей, миры сверхчеловеческих существ, преисподняя

и небеса, населенные блаженными божествами и демонами, мир юнговских архетипов и различные

мифологические и легендарные миры”.

Как бы ни был осторожен ученый, сколь бы ни указывал на возможное многообразие интерпрета-

ций, академическая наука проводит невидимую черту и отделяет подобные исследования от доб-

ропорядочного рационализма. Ибо такой опыт пугает, отрицая фундаментальные координаты на-

шего описания “субъективное — объективное”, “внутреннее — внешнее”, “психическое — физи-

ческое” и т. д. Христианское сознание (как и некоторые иные религии) не только поддерживает

страх человека перед Непостижимым — оно узаконивает этот страх, делает его почти сакральным.

Если приложить усилие и все-таки вынудить христианского богослова к откровенности (что быва-

ет весьма нелегко), мы можем узнать удивительные вещи — например, что Церковь в целом осуж-

дает исследования бессознательного. Это осуждение имеет множество оговорок, поскольку цер-

ковь с некоторых пор всячески избегает полемики с наукой. Бессознательное — это все же при-

знанный объект научного исследования, однако суть явления не ясна, а формальное определение

страдает неполнотой, допускающей множество толкований. И христианское богословие стремится

сузить понятие бессознательного (часто почти таким же образом, как поступают самые последова-

тельные рационалисты в психологии), чтобы наука не посягнула на Неведомое (“Священное”),

чтобы описание не вышло за установленные пределы — туда, где положено проникать одной лишь

Вере.

Все вышесказанное делает явным тот факт, что наука и религия в нашей цивилизации служат од-

ной цели — сохранить мир описания, оставить Неведомое неведомым навсегда. Принципиальное

отличие науки заключается в том, что сам импульс, ее порождающий, содержит потенциальную

возможность выхода за собственные пределы. Будучи генератором описаний, допускающим аль-

тернативные описания и неосвоенные области между ними, наука содержит в себе намерение бес-

конечного движения — что и есть, очевидно, квинтэссенция феномена человека.

Толтекская магия (если отталкиваться от книг Кастанеды) много говорит о намерении, никогда не

описывая его, но лишь постулируя его фундаментальное значение. Благодаря намерению человек

становится магом, благодаря намерению он достигает второго и третьего внимания. И в данном

контексте мы готовы смириться с изначальной непостижимостью движущего нами процесса. Сло-

во “намерение” произносится с трепетом и придыханием, ибо оно подразумевает самую сокровен-

ную сущность магии.

9

Но ведь то же самое намерение когда-то превратило примата в человека разумного. Было бы по-

лезно вспомнить и подумать об этом. Трансформация однажды уже произошла. И Тайна, лежащая

в основе той, древней Трансформации, ничуть не стала понятнее нам, представителям Homo

Sapiens, казалось бы, давно и радикально покинувшим царство неразумных животных. Мы называ-

ем волю, например, “способностью к выбору цели деятельности и внутренним усилиям”. Мы на-

зываем внимание “характеристикой психической деятельности, выраженной в сосредоточенности

и направленности сознания на объект”. Мы даже не слишком скрываем тот прискорбный факт, что,

размышляя о тайне собственного существа, не способны выйти за пределы бесконечных тавтоло-

гий. Ибо все сказанное сводится к тому, что воля есть воля, а внимание есть внимание.

Это и есть красноречивый симптом того, что мы коснулись границы описания. Как бы ни витийст-

вовали наши мыслители, их словесная вязь всегда лишь окружает границы познаваемого. Вот по-

чему я назвал эту книгу, посвященную трансформации нашей природы, “Человек Неведомый” —

ибо никакие варианты, никакие эпитеты не исчерпывают фундаментальный импульс нашего суще-

ства. Мы неведомы сами для себя, и в этой тайне заключена магия как особая наука управления

осознанием в окружающей нас Беспредельности.

ТОЛТЕК:

1. Представитель одного из этносов коренного населения американского континента По мне-

нию ряда антропологов, толтекский этнос прекратил свое существование в VIII — ХII вв. н.э.,

уступив жизненное пространство ацтекской цивилизации; подобно Риму, был «поглощен вар-

варами» прибл. в Х — XI вв. н.э. Поскольку пришедшие варвары (ацтеки) приняли (ассими-

лировали) толтекские достижения в науке, философии и культуре, такая аналогия отчасти

уместна (ucm.).

2. «Человек знания»; мастер, добившийся совершенства в науке, ремесле или магии (культ.)

Среди народов месоамериканского региона, куда входили такие высокоразвитые цивилиза-

ции, как майя и ацтеки, считается общим прародителем всех народов и племен, принесшим

культуру и науку, создавшим письменность и первые государства американского континента.

Для народов нагуа «толтек» — синоним общего предка; народ, положивший начало культур-

ному миру Америки. Слово «толтек» почитается столь высоко, что от него в языке нагуа об-

разовано понятие «толтекайотл» — искусство, высшее знание.

Первое кольцо Силы и два Пути трансформации осознания

- 1 -

Кому-то усиление осознания кажется делом экстремально сложным, кому-то — абстрактным и

спекулятивным. Наконец, есть немало людей, пробующих заниматься самотрансформацией, кото-

рые понимают усиление осознания как необычное переживание, измененное состояние психики

или режима восприятия. И все они неправы. Потому что осознание — это процесс, который со-

ставляет сущность нашего ежесекундного бытия, и в нем нет ничего абстрактного. Напротив, я бы

сказал, что это самое конкретное из того, что дано человеку в его опыте. Более того, измененные

состояния восприятия могут сопровождаться ослаблением осознания, а не его усилением.

И в конечном итоге мы выясняем, что усиление осознания — это, с одной стороны, всегда доступ-

ное предприятие, конкретное, потому что мы не отходим от него в своих повседневных восприяти-

ях и реакциях, с другой стороны, это весьма тонкая штука, где даже малейшее изменение требует

самой полной поглощенности и целеустремленности личности. Чтобы понять, почему это очень

просто и очень сложно одновременно, надо понять смысл термина “осознание”. Но сначала я при-

веду простой пример, который поможет разобраться в том, о чем на самом деле идет речь.

10

Наше осознание меняет степень своей интенсивности постоянно, в течение самого обычного дня.

Скажем, вы спорите с человеком, который придерживается иных взглядов. И вам удается очень

ловко и даже мастерски поставить его в тупик своими аргументами. Вы возбуждены и испытывае-

те удовольствие от собственного красноречия. Вам нравится то, что вы говорите. Все это нормаль-

но — но что происходит дальше? Либо разозленный оппонент вас оскорбляет, либо ваши едино-

мышленники вас хвалят. То и другое отдается эхом в вашем психическом пространстве уже после

того, как диспут закончился. Осознание сужено и уязвимо, так как вы потеряли энергию, — и вы,

отправившись дальше, начинаете совершать ошибки. Например, единомышленники приглашают

вас на вечеринку. Вы буквально заворожены собственным успехом (отягощены своим провалом) и

совершаете поступки, не свойственные изначальному типу вашей личности: не будучи любителем

спиртного, вдруг напиваетесь, не будучи мизантропом и хамом, стараетесь всех обозлить и испор-

тить окружающим настроение. Друзья потрясены, так как не понимают, что ваше осознание уже

ослаблено и потому практически не участвует в ваших реакциях и поступках. Субъект, который

творит все это безобразие, деградировал как личность и вернулся в довольно примитивное состоя-

ние.

Описанные ситуации совершенно тривиальны и повсеместны. К ним привыкли, и никто на них не

обращает внимания, списывая все на усталость, плохое настроение, колебания, особенности харак-

тера. Хотя это и есть проявление интенсивности осознания как энергетического процесса. Стоит

интенсивности осознания упасть, и любой мудрец, каким бы возвышенным и знающим существом

он ни был, превращается в глупца. Что влечет за собой естественные и удручающие последствия.

С другой стороны, высокая интенсивность осознания постепенно ведет к характерным изменениям

всей совокупности наших реакций, отношений с внешним миром, преобразует личность целиком

— со всеми ее установками и иерархией выученных ценностей. Трансформирующая сила осозна-

ния и есть тот двигатель, что ведет личность к безупречному состоянию. Все описания безупречно-

сти у Кастанеды можно свести к этому фундаментальному качеству — силе осознания. Как именно

и почему происходит преображение энергетического тела, нам предстоит выяснить в этой книге.

Вряд ли следует специально останавливаться на особой важности этой темы. Многократно повто-

рялось, что безупречность — то самое необходимое условие, которое делает человека потенциаль-

ным “свидетелем нагуаля”, открывает доступ к необъятным энергетическим полям и сокровенной

сути толтекской магии.

“Свидетель нагуаля” созерцает повседневный человеческий мир как нечто бесконечно провинци-

альное, частное и незначительное. Толтекское сновидение показывает ему всевозможные грани

восприятия, разнообразные модусы осознания, а видение уравнивает все в непостижимой феерии

энергетических потоков и структур — безымянных и неопределенных, поскольку их многомер-

ность, сама сущность движущегося Мира, превосходит всякий опыт, всякое понятие, любую сово-

купность координат, придуманных человеком.

Энергетическая Реальность, которая нас породила и в которой мы живем, остается вне языка и вне

описания, как бы ни совершенствовали мы свои инструменты познания. Наши попытки прибли-

зиться к Бытию, стать реальными воспринимателями того, что есть вне человека, ведут нас к пара-

доксальному состоянию. Стремясь воплотить все потенции, присущие человеческой природе, мы с

каждым шагом все больше удаляемся от того, что принято считать человеческим.

Этот парадокс — не только философская (онтологическая) тема и уж тем более не абстрактно-

умственная.

С самого начала этой книги мне хотелось бы задать верную тональность. Те, кто читал мои преды-

дущие работы, знают мое пристрастие к сложным терминам и академической манере изложения. Я

даже несколько раз пояснял свою позицию приблизительно так: время романтизма и идеалистиче-

ского энтузиазма (которые питали Карлоса Кастанеду) прошло, наступила эпоха исследования,

11

восстановления пробелов, наведения порядка в новом языке описания, уточнения методологиче-

ской позиции и иных скучных вещей. Я говорил о насущной, прагматической необходимости от-

делить Миф от Пути (Метода) Знания новых областей восприятия, страшные и удивительные

“сказки о Силе” от инструкций и последовательных разъяснений.

Все это так.

Но жизнь, которая представляет собой энергетический факт — безразличный к нашим интерпре-

тациям, к новой и старой мифологии, академическим оборотам речи и вдохновенным камланиям

современных шаманов-сновидцев, — протекает своим чередом за нашими окнами и совсем не

склонна видоизменяться от того, что мы верно и вдумчиво используем слова тональ, нагуаль, эма-

нации и точка сборки.

Жизнь вообще не склонна видоизменяться — как не склонно изменяться наше восприятие, намерт-

во вцепившееся в однородные и однообразные ряды впечатлений, выученные с младенчества. От

того, что мы знаем некоторые фундаментальные причины такого положения дел, мало что меняет-

ся. Какое дело Реальности до того, назовем мы ее средой адекватного реагирования или царством

галлюцинирующего тоналя, местом борьбы за выживание или позицией точки сборки?

Есть некий порог, за который мы не хотим или не способны шагнуть. Есть некая масса темной

инертности, которая прикрепляет нас к избранной однажды модели мира, разрешая интеллекту-

альную игру и самую неистовую фантазию. Иначе как объяснить, что специалисты в области се-

мантики, психологии восприятия, строители феноменологических теорий, эти отрешенные и бес-

страстные агностики, потратившие полжизни на рассмотрение “вещи-в-себе” и на прочие транс-

цендентальные словеса, те самые, что со всей глубиной своей интеллектуальной проницательности

знают — мир не такой, каким он дан в нашем ограниченном восприятии, — продолжают воспри-

нимать Реальность так и только так? Почему мы остаемся здесь и не устремляемся, подобно мол-

нии, в темную непостижимость, наличие которой в уме и картине мира мыслителя, после много-

летних копаний в теореме Бытия, кажется ему неоспоримым?

Это давление, препятствующее изменениям, последователи Кастанеды чаще всего называют не-

хваткой энергии или личной силы. Однако этого объяснения часто не хватает, и новые толтеки го-

ворят о “приказе Орла” (“намерении человечества”, силе “тоналя времен”). Профессиональный

мыслитель пренебрежительно назовет это метафизической затычкой. Ему легко так говорить про-

сто потому, что чистая мысль — единственное приложение его сил. Он существует, генерируя мо-

дели и удовлетворяясь игрой своего изощренного ума. Мыслитель не ведет битву воина, но лишь

созерцает ее как еще одну условность. Принимает в свою систему исчислений еще одну перемен-

ную и вполне доволен тем, что может получить еще один результат. Он может назвать и опреде-

лить целую систему ценностей, и в мире своих и чужих мыслей выбрать ее как симпатичную, ис-

тинную, вещать о ней с университетской кафедры, пускаться в академические споры, время от

времени возвышаясь до пророческих откровений и праведного гнева.

Система представлений и умственных конструктов в голове такого мыслителя может быть ради-

кальной и впечатляющей. Он следит за непротиворечивостью и последовательностью суждений, с

ним могут случаться озарения, в которых природа вещей предстает в истинном свете. Именно в

запале озарений, когда он радикален и наиболее строг, всякое чувство, не получившее в его систе-

ме интерпретаций “правильного” названия, становится метафизической затычкой. Ибо его тональ

знает лучше.

Когда мир опыта вдруг становится шире (что для практика, в отличие от мыслителя, — естествен-

ный процесс), а понятийный аппарат за опытом не поспевает, возрождаются мифологические

структуры, символы и архетипы (которые в нашем случае — всего лишь результат истощения

мысли). Мощное давление, противостоящее нашим усилиям воспринять больше, расширить свои

возможности, обретает лицо. Давление персонифицируется и превращается в колонию существ,

12

чья функция — ослабить наше осознание. В мифологии Кастанеды это — воладорес, или флаеры

(летуны).

Все эти слова и концепции — от самых утонченных до мифологических и примитивных — ничего

не решают. Они не влияют на силу мира восприятия, взявшего нас в плен, более того — они даже

ничего не объясняют, вызывая лишь иллюзорное впечатление какого-то объяснения.

В данной книге я, следуя введенным в наше описание кастанедовским понятиям и словам, буду на-

зывать эту темную инерцию осознания силой тоналя. Потому что, хотя неподвижность и неизмен-

ность нашего восприятия (в конечном итоге — нашей человеческой формы) тесно связана со сла-

бостью, немощью (нехваткой энергии или отсутствием личной силы, как сказано выше), она, по

сути, — определенным образом структурированная и замкнутая на себе энергия. Описывая консти-

туцию человеческого существа, Хуан Матус в книгах Карлоса так и назвал эту торжествующую в

повседневном мире систему — “первое кольцо Силы”.

Это словосочетание не только метафорически ярко называет то, с чем мы вынуждены иметь дело

наяву и практически непрерывно, но и указывает на важные аспекты системы — на нашу зависи-

мость от совокупности энергетических каналов, на замкнутость энергообмена и — самое важное

— нашу захваченность им.

Кольцо бесконечно повторяет само себя, затягивает и замыкает, но при этом пользуется той же

Силой, что дает нам доступ к осознанию областей второго внимания, в сущности являясь ее же во-

площением. Первое и второе кольца Силы подобны. Они пользуются разными инструментами и

порой далекими друг от друга областями осознания, благодаря чему оставляют совершенно разные

ряды впечатлений и дают доступ к принципиально отличным друг от друга способностям, но они

“делают нашу форму” (для второго кольца это форма, выходящая за рамки человеческого) и чер-

пают из одного Источника.

Имя этому Источнику — нагуаль, и Сила его поистине бесконечна.

Возможно, теперь нам станет яснее, почему победить первое кольцо Силы невозможно, а поста-

вить под контроль — очень сложно. Сознательное управление первым кольцом — по-настоящему

магическое достижение: владея им, мы получаем весь набор “ключей” для того, чтобы пробудить и

заставить полноценно работать второе кольцо. И что важно помнить — наоборот выходит намно-

го хуже.

Вряд ли человек способен осваивать сновидение и второе внимание, используя в должной мере их

магические эффекты, чтобы лишь потом, получив специфический опыт, с новых потусторонних

высот обратиться к трансформации обыденного — к контролю над первым кольцом Силы. Тому

много причин — некоторые из них лежат на поверхности, связаны с особенностями нашей психо-

логии, иные же глубинны и в большей мере касаются энергетических процессов; и есть, наконец,

причины сущностные, заключенные в самой конституции нашего единого организма, для которого

биология — лишь часть природы, выражение осознания, энергии, информации.

Рассуждая трезво, трудно не согласиться с тем обстоятельством, что человек как существо, обла-

дающее упорядоченным осознанием, сформировался в мире первого внимания. (Оставим в покое

ничем не оправданные спекуляции из области антропософии по поводу древних дочеловеческих

рас, чье существование протекало в более тонких и “духовных” пространствах.) Доступ в иные об-

ласти восприятия, очевидно, для человеческого вида всегда открывался ненадолго и лишь демон-

стрировал существование более широкого Мира, принципиально отличного от мира описания, где

все имело значение и смысл для простого физического выживания организма.

Десятки тысяч лет мир первого внимания служил для нас той средой, которая привлекая основные

силы и, соответственно, формировала наиболее устойчивые и плотные потоки энергообмена между

13

субъектом и внешним полем. “Земля — Его опора”, как сказано в древней Упанишаде. Здесь мы

привлекаем весь объем своего психоэнергетического аппарата для решения самых разнообразных

задач, здесь наше внимание работает самым стабильным образом. Почти все наши навыки и по-

тенциальные возможности поддерживаются средой привычного функционирования.

Поэтому, если мы хотим сохранить целостность и воспользоваться возможностями измененных

режимов восприятия, первые и решающие шаги Трансформации должны осуществляться здесь, в

мире первого внимания. Недаром дон Хуан говорил Кастанеде, что человек, победивший в нашем

тональном мире “мелкого тирана”, наверняка справится с атаками Непостижимого в иных мирах.

Но не наоборот.

Но вот что любопытно. Стоит практику приступить к работе над трансформацией своего энергети-

ческого тела прямо здесь, в привычной среде, он оказывается в двусмысленном положении. Его

“опора” начинает бунтовать, психосоциальная паутина колеблется и вызывает к жизни условия и

обстоятельства, затрудняющие работу. В этом нет ничего мистического — хотя, конечно, приятно

думать, будто ты настолько важен, что привлекаешь к себе специальное внимание масштабных

систем.

Изменение характера и интенсивности энергетических связей, процессов энергообмена с “соци-

альными” людьми не могут не привести к возмущениям разного рода. Прежние друзья оставляют

вас, близкие люди становятся чужими, бессознательное раздражение тех, кто пребывает в эмоцио-

нальном контакте с вами (а порой даже совсем посторонних лиц), довольно долго формируют сти-

хийный вызов воина для того, чтобы жизнь начинающего трансформанта не казалась простой и

безмятежной.

Это неприятное и иррациональное противостояние, впрочем, длится не так уж долго. В конце кон-

цов, потеря одной единицы для социального муравейника — событие незначительное. Полноцен-

ная реакция наступает, когда преодолевается некий статистический барьер, когда усиленное осоз-

нание становится фактом не единичным, а групповым, даже коллективным. Ведь усиленное осоз-

нание отрицает либо переиначивает ценности и координаты социума в его нынешнем виде.

- 2 -

Иными словами, провинциальный мир первого внимания индифферентен к расширению и усиле-

нию осознания, пока эти попытки не пересекаются с консервативным стремлением социума к не-

изменности, постоянству, гомеостазису. Когда декларация становится действием (а это в нашем

случае происходит рано или поздно), общество, хранящее в своих институтах все зафиксирован-

ные приемы обеспечения человеческой не-свободы, начинает проявлять настороженность и беспо-

койство, что сопровождается постепенной активизацией соответствующей иммунной системы.

Каждый тип социального устройства обладает собственной системой отторжения и истребления

чуждых элементов. Тоталитарный строй реагирует быстро и жестко, различные формы демократии

находят тонкие методы информационного манипулирования поведением общественного человека

— в любом случае, их устраивает один и тот же результат: осуждение группы свободолюбивых

сограждан и ее изоляция. В любом случае, эти неприемлемые искатели Реальности должны исчез-

нуть. Их знания, их помыслы и стремления делают социальность и ее механизмы условностью, а

это — недопустимо. Общество должно обладать абсолютным значением и распоряжаться списком

абсолютных ценностей. Заумные философские труды, написанные единицами для единиц, остают-

ся спекуляцией праздного ума.

В условиях современного социума, природа которого становится все более агрессивной на фоне

глобальной информатизации и быстро возрастающей способности манипулировать сознанием ин-

14

дивида, его мотивацией и поведением, нагуализм как мировоззрение и практика сталкивается с но-

выми проблемами и вынуждена прибегать к новым средствам сохранения себя.

Мы даже не осознаем, насколько общество, проповедующее индивидуализм и самостоятельность

личности, сделало эту личность уязвимой, управляемой, унифицированной — вложенной в общую

схему социально-психологических, идеологических и экономических процессов.

Во всех смыслах дальнейшее существование нагуализма в том виде, как его описал Кастанеда, ока-

залось в ситуации нового цикла. Формально новый цикл отличается от старого следующим:

1. Массовым распространением знания о толтекских методиках и мировоззрении, что исключает

“избранность” в любой форме. (Я не знаю, хорошо ли это, но это уже случилось. И сделал это Кас-

танеда, который и был зачинателем нового цикла — понимал он это или нет, не имеет значения.)

2. Признанием того, что исполнение “правила Орла” больше не является обязательным.

3. Отсутствием непрерывной линии видящих, которые могли бы наверняка отличить Нагваля от

не-Нагваля.

4. Исходя из пункта 3, невозможностью сформировать магический отряд по тем законам, которым

следовали толтеки прежде.

5. Исходя из всего вышеперечисленного, насущной необходимостью открытия новых правил и за-

кономерностей в групповой магической работе, если таковая становится все же возможной.

6. Необходимостью перевести на новый язык описания старые толтекские формулировки, достав-

шиеся нам через книги Кастанеды. Цель — максимальное повышение эффективности дисциплины,

что очень важно, учитывая отсутствие катализатора-Нагваля и магического отряда.

Пункты 5 и 6 предусматривают проведение длительных, масштабных и кропотливых исследований

— силами большого числа практиков, которые неминуемо будут менять язык описания хотя бы

тем, что вынуждены использовать достижения западной науки и терминологии.

(Точность и полнота информации входит в новый цикл как обязательное условие. Соответственно,

возникает необходимость в людях, которые возьмут на себя роль поставщиков такого рода инфор-

мации, — ученых, авторов и мыслителей, а когда сформируются новые технологии обучения —

инструкторов.)

Как видите, здесь все логически вытекает одно из другого. Новый цикл чреват утратой некоторой

части романтизма и загадочности, которые вдохновляли Кастанеду, — так что, наверное, какая-то

часть “кастанедовцев” первой волны отойдет, разочарованная.

Тем не менее новый цикл — не прихоть и даже не декларация намерений какого-то мистико-

оккультного движения, озабоченного подготовкой “второго пришествия” или “тысячелетнего цар-

ства праведных магов”. Это лишь констатация положения, в котором мы оказались. Простое пере-

числение условий и расстановка акцентов.

Возможно, такое определение стало действительно насущным в нашу эпоху — эпоху цивилизаци-

онного выбора, которую астрологи связывают с наступлением долгожданной эры Водолея, естест-

воиспытатели — с исчерпанностью парадигм традиционного познания, а социологи и социальные

психологи — с оформлением новой информационной среды и перспективой окончательного тор-

жества планетарного постиндустриального общества.

15

Так или иначе, тональ человечества становится однородным, привлекает новые, более мощные

средства для создания универсального и закрытого описания, и общество начинает контролировать

все более тонкие процессы психической жизни личности. Он использует не только религиозные

институты, он ассимилирует мистицизм и более того — производит все больше отвлекающих син-

тетических учений, где воображение становится движущей силой, где поощряются иллюзии и гал-

люцинации, закрепляемые заимствованной либо самостоятельно сочиненной ритуалистикой.

Возрождаются древние верования, воскресают старые способы отвлечения от энергетической Ре-

альности, творятся новые. Некоторые почитатели Кастанеды не могут отделить одно от другого, и

их постепенно поглощает еще одна, замаскированная часть всеохватывающего тоналя.

Выделить и закрепить принципиальные черты нагуализма в этих условиях необходимо.

- 3 -

В этой книге речь пойдет о следующих аспектах толтекского учения и элементах практики:

1. Что такое осознание?

В дон-хуановской традиции естественно понимать осознание как психоэнергетический процесс,

объединяющий в едином ритме энергообмена внутренние эманации субъекта и большие эманации

внешнего мира. Я рассматриваю его как специфический объем явлений, объединенных резонанс-

ной природой. Безусловно, сведение осознания к резонансу — крайне упрощенный подход, но если

мы учтем, что резонирование может быть весьма разнообразным, многоуровневым и основанным

на различных комплексах характеристик энергетических процессов, то, возможно, приблизимся

хоть к какому-то пониманию реальности, стоящей за этой моделью.

2. Что такое усиление осознания и — главное — какими методами мы можем повысить его интен-

сивность?

Учитывая, что осознание (как было сказано выше) — процесс ежесекундный и весьма конкретный,

этот процесс можно разложить на большое число составляющих. Осознание не дано нам непосред-

ственно как факт, исследуемый посторонним наблюдателем. Мы имеем возможность познакомить-

ся с ним, главным образом, изнутри, а это означает, что нам приходится иметь дело не с самим

осознанием, а с его эффектами. Это реакции, эмоции, настроения, а дальше — поступки и отреаги-

рование на поступки в виде обратной связи. Это, так сказать, психологический аспект проблемы

осознания. К управлению им мы приближаемся через безупречность и сталкинг.

3. Что такое безупречность — психологически и энергетически? Каковы принципы и методы при-

ближения к безупречности?

4. Что такое сталкинг? Какими путями он реализуется в повседневной психической активности? В

чем принципиальное единство сталкинга и перепросмотра и как эти методы влияют друг на друга?

5. Энергетическое обеспечение процесса осознания. Это тонкий момент, поскольку он открывает

нам, что методы и упражнения (безупречность и сталкинг) сами по себе лишь создают условия для

усиления осознания. Когда и как безупречность и сталкинг превращаются в Силу? Какую роль в

этом процессе исполняют внимание и намерение? По сути, это фундаментальный вопрос, который

можно сформулировать так:

КОГДА УПРАВЛЕНИЕ СОБСТВЕННОЙ ПСИХОЭНЕРГЕТИКОЙ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В МАГИЮ*?

16

6. Наконец, какие феномены мы находим в результате правильно проведенной работы и что они

нам сулят? Как безупречность и сталкинг могут привести наше осознание к возможности сновиде-

ния наяву — тому состоянию восприятия, что интегрирует возможности первого и второго внима-

ния и вплотную подводит нас к непостижимым эффектам толтекской дисциплины? Здесь мы в

полной мере открываем для себя параллельное существование в нашем энергетическом существе

двух модусов осознания — условно говоря, тонального и нагуального. Здесь можно найти некото-

рые явления, частично проясняющие природу дубля и конкретные пути его достижения.

Здесь следует сделать специальную оговорку касательно термина «магия».

Автоматически следуя кастанедовским работам и свободному языку дона

Хуана, я в этой книге (как и в тех, что были написаны раньше) использую сло-

во магия в двух значениях, что терминологически неверно и сбивает с толку.

Ниже я отдельно коснусь этой темы и скажу о «магии мнимой» и «магии

подлинной». Ибо у этого слова (как и у явления, его обозначающего) своя дол-

гая и неоднозначная история. Та «магия», что была известна миру до Каста-

неды, как правило включает в себя веру и совокупность метафизических по-

нятий, принципов, ритуалов, которые без веры существовать не могут. Ино-

гда эта вера приближается к воззрениям языческим, и именно она становит-

ся предметом критики и безоговорочного осуждения со стороны как христи-

анства, так и других монотеистических религий. Та магия, о которой гово-

рится в нагуализме, по сути ничего общего с ней не имеет. Это — психоэнер-

гетическая практика, имеющая в своем арсенале ряд ключевых гипотез или

теорий, нуждающихся в экспериментальном подтверждении, которые допус-

кают как минимум несколько толкований. Единственное, что объединяет эти

два явления, — наличие эффекта (результата), противоречащего фундамен-

тальным идеям общепринятого описания мира. В первую очередь, такой «ма-

гизм» посягает на незыблемые причинно-следственные связи. Обратите вни-

мание на двусмысленность данного термина. Как правило, в контексте легко

понять, что именно имеется в виду — магия нагуалистская или традицион-

ная, подлинная или мнимая.

В основе толтекской Трансформации — той дисциплины, которую в общих чертах описал Карлос

Кастанеда и которую я именую нагуализмом, — лежит идея усиления осознания. За всеми инстру-

ментами и совокупностями приемов в конечном итоге мы обнаруживаем это не очень понятное и,

на первый взгляд, довольно абстрактное словосочетание. Из кастанедовских трудов довольно

трудно вынести ясное представление о том, что такое “осознание” и почему говорится не о “рас-

ширении” (этот термин нам уже привычен и кажется более-менее понятным), а именно об усиле-

нии. Однако правильно понять эту концепцию очень важно. Ибо в ней содержится весьма сущест-

венная часть толтекского мировоззрения — то, что отличает нагуализм от большей части мистиче-

ских и оккультных концепций и, несмотря на кажущуюся умозрительность самой темы, в немалой

степени определяет эффективность всей практики.

Вполне можно допустить, что мировоззрение коренных индейцев — наследников толтекского

культурного мира — молчаливо подразумевало свое, специфическое понимание фундаментальных

качеств человеческой психики и это понимание настолько глубоко укоренилось в характере тол-

текского мышления, что даже не требовало специального оформления в системе понятий. В ре-

зультате дон Хуан, рассуждая об осознании, подразумевает одно, Кастанеда — уже немного дру-

гое, а читатели, следуя описательным схемам европейского тоналя, автоматически отождествляют

осознание и сознание, “усиление” понимают как нечто вроде “углубления” и “расширения”. Такая

искажающая трансляция понятий вводит дон-хуановское учение в привычное для нас поле, и вся

17

специфика, вся оригинальность описанного знания просто не учитывается, а раз так — то и его

эффективность оказывается недоступной.

Бессознательное искажение интерпретации влияет на представления о цели учения и сущности его

методов; а поскольку наши представления определяют характер нашего внимания и сосредоточе-

ния, то выходит, что многие кастанедовцы при всей искренности своих устремлений занимаются

вовсе не тем, о чем говорил дон Хуан. Когда же их многолетние усилия оказываются безрезультат-

ными, наступает разочарование, недоумение и растерянность.

Критики Кастанеды, исходящие из такого же искаженного понимания центральных дон-

хуановских понятий, убедительно показывают бесперспективность этого пути, очевидно, не по-

дозревая, что анализируют не толтекское учение, а лишь собственную интерпретацию этого уче-

ния. Слова обманывают их: они обнаруживают сходства понятий, методов и целей между кастане-

довскими описаниями и давно известными восточными школами практического мистицизма. Уси-

ление осознания автоматически отождествляется с “расширением сознания”, остановка внутренне-

го диалога — с йогическим “безмолвием ума”, безупречность приравнивается к бесстрастию и от-

страненности и т. д. Неудивительно, что некоторые из этих критиков заявляют, будто в книгах, на-

писанных Кастанедой, содержится лишь повторение давно известных мистико-оккультных идей,

замаскированных выдуманными терминами и причудливо соединенных в какое-то подобие систе-

мы, которая кажется чем-то новым только наивным и несведущим читателям. Конечно, критики

правы, — бессознательно перетолковывая Кастанеду на привычный лад, они могут сделать только

такие выводы.

Прежде всего, осознание (в отличие от сознания) — это не сущность и не свойство, это процесс.

Можно сколько угодно рассуждать о сущности и природе этого процесса, но всегда следует пом-

нить, что он выражает себя в динамике, в движении энергии и существует только как способ сило-

вого (полевого) взаимодействия между энергетическим телом, которое здесь является субъектом, и

средой, состоящей из энергетических формаций. Можно сказать, что осознание является орудием

нашего бытия. А в индоевропейском описании мира осознание привычно рассматривается как са-

мо бытие, приравненное к Я либо к какому-то из его качеств. Оно может существовать самостоя-

тельно, ибо оно — сущность. Потому индусы полагали, что осознание можно освободить или очи-

стить. Это Атман, Пуруша, то, что может созерцать само себя и наслаждаться свободой. Буддист-

ская логика, вдохновленная многовековыми интроспекциями йогического толка, не обнаружила

такого бытия; поскольку же внутри этой системы мышления у бытия была только одна альтерна-

тива — небытие, отсутствие Я, его достижение парадоксальным образом стало целью буддизма в

виде Нирваны.

Такие же исходные посылки мы обнаруживаем практически у всех систем духовной мысли внутри

индоевропейского мира. Это описание опирается на субстанцию, а не на процесс. Отсюда рожда-

ется общая идея души, а иногда (как, например, у египтян) — целого ряда душ. Легко пронаблю-

дать, как движение понятий вызывает к жизни вполне определенную метафизику, а метафизика, в

свою очередь, формулирует цели. Поскольку душа — это бытие, то есть нечто, она, безусловно,

макет носить тело, как “одеяние”. И тогда, сталкиваясь в ходе самоисследования с принципиально

разными состояниями души, ей легко приписать различные “тела” — астральное, витальное, мен-

тальное, каузальное и пр. И дальнейшие выводы внутри таких систем легко предугадать, даже не

обращаясь к источникам. Судите сами: если нам дано два бытия — малое бытие души (субстан-

циональное Я) и Бытие мироздания, то какие отношения между ними возможны? Если они при-

надлежат к одной природе, то рано или поздно малое бытие сольется с большим, растворится в

нем, и это станет либо смертью, либо достижением Абсолюта (в зависимости от того, как описыва-

ется большое Бытие). Если есть две Природы, например Творение и Творец, то высшим достиже-

нием души становится непосредственное созерцание Творца без помех со стороны бессознатель-

ной Материи и всех иных, очевидно, более низких видов Творения.

18

Если же мы обратимся к процессуальному описанию, то есть осознанию в толтекском смысле, то

придем к совершенно иному пониманию вещей. Ведь характер процесса непосредственно связан с

полем в котором данный процесс протекает. Иными словами, полноценное осознание возможно

лишь между двумя полюсами, создающими поле, — полноценным субъектом и четко отделенным

от него Объектом, заключающим в себе бесконечный ряд аспектов и потенций. И тогда оказыва-

ется, что цели, описываемые индоевропейской традицией мистицизма и оккультизма, неприемле-

мы. В первом случае, когда речь идет о единой Природе Я и Мира, Атмана и Брахмана, их слияние

— это, как легко догадаться, прекращение процесса осознания. Это настолько очевидно, что даже

не нуждается в разъяснении, и об этом я уже писал в предыдущих книгах. .Но и второй случай —

“созерцание Творца” — лишь замаскированная модификация такого же прекращения.

Почему? Да потому что это состояние подразумевает дуализм, наличие второй Природы. Если

осознание отвлечено от своей природы и погружено в созерцание принципиально Непостижимой

Сущности Бога, оно исчезает, поскольку восприятие Непостижимого сохраняется лишь на фоне

постоянного отделения себя от Него. А это отделение (которое можно назвать самоосознанием)

удаляет и даже вытесняет Непостижимое из поля внимания. Выражаясь религиозным языком,

тварь возвращается в тварный мир, следовательно, перестает созерцать Творца. Если же, вопреки

собственной природе, творение продолжает созерцать Творца, его самоосознание исчезает.

Если же за декларируемым дуализмом все же стоит некое высшее единство, если душа не принад-

лежит к иной от Творца природе, а “плоть от плоти” Его, то осознание следует предыдущему сце-

нарию — то есть сливается с Творцом и вновь-таки перестает существовать как процесс. Любо-

пытно, что все мистики и оккультисты, вступившие на путь практического богопознания, рано или

поздно открывают для себя неустранимое противоречие в теистической системе представлений,

там, где провозглашается отдельное и отличное от творения бытие Бога и Божественного. Личный

мистический опыт так сильно противоречит религиозной догме, что либо приводит к безусловной

ереси, либо порождает запутанные и бесплодные конструкции, пытающиеся примирить неприми-

римое. В качестве яркого примера тут можно привести драматические состояния мысли в иудей-

ской традиции практического богопознания — в каббале. С одной стороны, догма иудаизма (а

вслед за ней и христианства) категорически утверждает Бытие Божие — Иное и Высшее. Это ми-

ровоззрение категорически отрицает всякие поползновения пантеизма и тем более экзистенциаль-

ного нигилизма. И что же? Вот рассуждение, иллюстрирующее совершенно “темные” попытки

мистического иудаизма скрыть за словами противоречия опыта собственного осознания и таким

образом примирить его с Писанием: “Из символических описаний раскрытия Бога в Его Открове-

нии особое внимание следует обратить на то, которое основывается на понятии мистического Ни-

что... Сотворение мира, то есть сотворение чего-то из ничего, само по себе является лишь внешним

отражением чего-то, что происходит в самом Боге. Оно также знаменует собой кризис в сокрытом

Эйн-Соф [сущность трансцендентного Божества, Бог-в-Себе. — А.К.], переходящем от покоя к

творению. Этот кризис можно изобразить как прорыв предвечной воли, но теософская каббала час-

то прибегает к более смелой метафоре, говоря о “Ничто”. Первичный сдвиг или толчок, в результа-

те которого обращенный в самого Себя Бог объективируется и свет, сияющий в Нем, становится

зримым, это совершенное изменение перспективы преобразует Эйн-Соф, неизреченную полноту, в

небытие. Именно из этого мистического небытия эманируют все остальные стадии постепенно-

го развертывания Бога в сефирот, и каббалисты называют его высочайшей из сефирот, или “выс-

шим венцом” Божества. Используя другую метафору, это бездна, проглядывающая в размерах бы-

тия...” (Г. Шолем. Основные течения в еврейской мистике) (курсив мой. — А.К.).

Не огорчайтесь, если вы мало что поняли из приведенного пассажа. Все это — не для понимания, а

только для того, чтобы заполнить словами открывшуюся в непосредственном опыте пропасть ме-

жду догмой о Бытии Бога и восприятием его как Ничто. Созерцание Творца приводит к созерца-

нию мистического Ничто, потому что никаких иных вариантов осознанию не дано. “Созерцание

Ничто” — это просто попытка выразить словами опыт прекращения осознания, которое в данной

ситуации неизбежно. Таким образом, мы с удивлением обнаруживаем, что самые разные направ-

ления мистико-оккультного поиска (даже такие, казалось бы, полярно противоположные, как иу-

19

даизм и буддизм) приводят к одному и тому же. И лишь религиозные предрассудки, освященные

тысячелетней историей, не позволяют увидеть все как есть. Ничто — это просто Ничто, а вовсе не

высшая эманация Божества, растворение — это просто растворение, а вовсе не постижение Абсо-

люта, угасание — это просто постепенное исчезновение, хотя слово нирвана и звучит весьма вдох-

новляюще. Все вышеперечисленное — разные способы говорить о прекращении процесса осозна-

ния.

Толтекский способ говорить обнажает и простую истину — наша сущность не субстанциональна.

Нельзя освободить или сохранить то, чего попросту нет. Осознание, результатом которого у чело-

века становится самоосознание (то есть Я), — это процесс, фундаментальной характеристикой ко-

торого является интенсивность (сил, энергетичность). Это энергообмен, который может быть оста-

новлен, замедлен или усилен. Продуктом этого процесса является восприятие или, точнее, сово-

купность воспринимаемого. Усиление осознания ведет к увеличению доступного объема воспри-

нимаемых сигналов, ослабление — к сокращению воспринимаемого поля. Когда процесс осозна-

ния достигает критической точки, теряет присущие ему определяющие черты (прежде всего,

структурность и упорядоченность), он оказывается на грани прекращения — и мы либо “созерца-

ем Ничто”, либо впадаем в забытье. В обоих случаях это — дорога к смерти. Мир нашего описания

тщательно скрывает этот факт, изобретая загадочные словосочетания вроде “расширения созна-

ния” и “восхождения к Богу”. Мир толтекского описания ставит все на свои места, точно форму-

лируя цель дисциплины — усиление осознания. И это дает человеку шанс обрести новые возмож-

ности и трансформировать себя.

Человеческий тональ, на протяжении тысячелетий пытавшийся найти способ выйти за пределы

собственного мира, чтобы избавиться от очевидных угнетающих ограничений, следовал двумя пу-

тями, и именно к тому или иному варианту духовного искания можно в конечном счете отнести

любую религиозную, мистическую или оккультную доктрину.

Если первый путь возник, судя по всему, еще в первобытную эпоху, когда тональ не страдал от

изобилия собственных абстракций и человек в некотором отношении был как бы ближе к Реально-

сти, то второй путь стал результатом умственных ухищрений — он кажется тоньше и изысканней,

умнее и — что любопытно — существенно легче. Первый путь можно условно назвать “путем ма-

гов”, второй — “путем слияния”. Если приглядеться внимательно, то основной причиной взаимно-

го непонимания и споров, порою перерастающих в откровенную вражду между церквями, мисти-

ческими и магическими школами, нередко оказывается фундаментальное различие между этими

двумя путями. Эту коренную причину конфликта вычленить не так уж просто. В конце концов, все

религии мира выросли из магии, и все они в той или иной степени несут часть древних представ-

лений о месте Человека в Мире, о сущности Силы и того, что религиозное сознание называет Бо-

жественным.

Несмотря на то, что все мировые религии и наиболее известные мистические учения склоняются

ко второму, более позднему пути, пути тонального самообмана, каждая церковь или духовное те-

чение по-своему маскирует древнейший магический пласт своих идей и практик. Рассуждая об од-

ном и том же, они уже почти не понимают друг друга. Что же касается религий монотеистических,

то они категорически не хотят осознать парадоксальность своего положения, которая состоит в

стремлении совместить несовместимое — отдельного и персонального Бога, Творца, несоизмери-

мого с собственным Творением, и перспективу для каждой верующей души приблизиться к Нему,

узреть Его, обрести Благодать и Любовь.

Христианство разрешило этот, возможно, даже неосознаваемый парадокс, прибегнув к идее Святой

Троицы. Разрешив проблему, оно одновременно четко указало на нее. Ибо зачем в картину миро-

здания внедрен Святой Дух, который дышит, где хочет, и, главное, нисходит на адептов в резуль-

тате Всевышнего соизволения и усилия индивидуальной души? Ответ прост: именно таким спосо-

бом ветхозаветный, невероятно далекий от всего человеческого Бог-Творец может сокровенным

20

образом соединиться со Своим Творением. Эта совершенно искусственная, умозрительная идея

скрывает собой брешь между Человеком и Непостижимым.

Христианские мыслители позволяют себе называть пантеизм чуть ли не самым примитивным ве-

роучением — чем, безусловно, искажают истину, потому что пантеистическое мировоззрение воз-

никло гораздо позже теистического с его простым представлением об отдельном Боге Творце: пан-

теизм требовал развитого философского мышления, обращения с абстракциями на том уровне, где

Божественное и Бытие становятся осязаемыми идеями, — поскольку лишь на этом уровне развития

мысли Божество можно соединить с Реальностью и заявить: “Мир — это Бог, а Бог — это Мир”.

Примитивный ум на такие операции не способен; примитивный тональ видит вещи (объекты), но

не их свойства отдельно от вещей. Первобытное описание было не способно вообразить слияние

Творца и Творения в Универсальном Единстве.

Такую же эволюцию тоналя (от теизма к пантеизму) можно наблюдать повсеместно, во всех куль-

турах, в истории любой религии. Христианство уступило пантеистическому мировоззрению с по-

мощью добавления новой абстракции — Святого Духа: вы, будучи, отдельной душой, через Него

можете максимально приблизиться к Отцу, обрести благодать и Спасение. Для иудейского мира, в

основе которого неустранимо жил и по сей день живет дух отделенности Творца от Творения как

твердо усвоенное наследие вавилонской, древнесемитской магии, Новый Завет Христа был под-

линной революцией, которую раввины, безусловно, не приняли и принять не могли. Именно здесь

они чувствовали важнейшее искажение основ.

Другая великая цивилизация — мир индоариев — разрешила эту ситуацию более честным спосо-

бом. Именно потому, что древняя Индия была цивилизацией философов, она не могла бы удовле-

твориться словесными увертками. Наиболее отважная часть индийских мыслителей вообще отка-

залась от идеи Божественного и пошла за великим Шакьямуни по тропам буддистского нигилизма,

последовательно заявив в качестве своей окончательной цели растворение осознающего Я. Такой

радикализм для большинства, разумеется, был неприемлем. И философский индуизм нашел собст-

венный путь тонкого компромисса, незаметно превратившись в панентеизм — учение, заявившее,

что не просто “Мир — это Бог”, но больше и шире — “Мир в Боге, как Его часть”. Концепция

Брахмана-Атмана все объяснила и успокоила неугомонных искателей духовного знания. Брахман

стал Вселенной и еще чем-то за пределами Вселенной (“великим источником”), и это позволило

приравнять к Нему Атман (Реальность индивидуальной души), так как в момент окончательного

Откровения индивидуальная душа сливается с великим источником, из которого вышла, и стано-

вится Единым: “Атман есть Брахман”.

Если мы взглянем на эти религиозно-философские процессы с точки зрения толтекского описания,

то заметим, что они просто отражают общий переход человеческого тоналя из одного мира описа-

ния в другой — из мира более простого и непосредственного, где есть области неназванного, а по-

тому потенциально открытого для “ветра нагуаля”, в мир великих абстракций, мир идей и мыслей,

которые приобрели способность полностью и целиком закрыть собой Реальность.

Здесь, во втором, более позднем мире усовершенствованного тоналя осознание окончательно пере-

стало восприниматься как процесс, оно превратилось в сущность. Эта сущность отделилась от фи-

зического тела и приобрела способность приближаться к Богу и даже “сливаться с Ним”. Выража-

ясь философским языком, осознание стало монадой — самодвижущейся и самосущей. В таком ми-

ре осознание могло быть либо субстанцией, либо Ничем, Небытием, Пустотой. Ибо если мы пред-

ставляем себе осознание как вещь, то она (вещь) либо есть, либо ее нет. Материалисты и буддисты

(исходя из совсем разных моделей) сошлись в том, что такой вещи, как “душа”, нет. Все осталь-

ные, по сути, приравняли индивидуальную душу, сознание, Я к Богу — христианству пришлось

попотеть, чтобы скрыть это противоречащее изначальной догме признание, придумывая сложные

и неудобопонятные метафизические конструкции.

21

Некоторые религии проявили упрямство и никак не откликнулись на изменение мирового тоналя.

(А как же иначе! Религия — это прежде всего консерватизм.) Они сохраняются вопреки времени и

потому либо консервируют себя внутри национальной традиции (иудаизм), либо накапливают

ожесточенность и агрессию по отношению к внешнему миру, где их воспринимают как анахро-

низм (сегодня это наиболее заметно в радикальном исламе).

Из всего сказанного легко сделать вывод, чем отличается “путь магов” от “пути слияния”. Прежде

всего, понятно, что вместе с торжеством абстрактного мышления, приведшего к пантеистическим

модификациям религиозной мысли, “путь магов” стал непонятным и утратил популярность среди

духовных искателей. Но и консерваторы относятся к нему с подозрением по той причине, что в их

описании между Богом (Реальностью) и Человеком (осознанием) лежит непроходимая пропасть.

Стремиться уменьшить эту пропасть — по меньшей мере, самонадеянно. Но почва для таких маги-

ческих усилий в мире консервативных религий остается. В истории иудаизма и ислама можно най-

ти немало тому примеров. Именно в этом архаичном описании то и дело появляются группы иска-

телей, которые пытаются вновь и вновь пройти по путям древних магов, сами того не подозревая.

В иудаизме самые известные течения такого рода — “визионеры Меркавы” и каббала, в исламе —

суфии. Разумеется, правящий клирос к ним относится как к маргиналам и даже называет их сек-

тантами, не допуская официального одобрения этих попыток.

Оба пути практического богопознания (если выражаться религиозными терминами), или познания

Реальности (если пользоваться толтекским языком описания), по разным причинам не привели к

ожидаемым результатам. И первый, и второй путь сформировал цепь заблуждений, которые всегда

были проекциями тоналя на область Непостижимого. Духовные искатели в обоих случаях создава-

ли описание, которое были в состоянии понять. Пониманием они убивали свободу. Вот как транс-

формировался путь магов в иудейской традиции “визионеров Меркавы”

“Истинному и спонтанному чувству визионера Меркавы чужд мотив имманентности (сущностной

близости, свойственности Бытию. — А.К.) Божества: бесконечная пропасть, отделяющая душу от

Бога — Царя на Его Престоле, не смыкается, даже когда мистический экстаз достигает кульмина-

ции.

Мистику чужда не только идея Божественной имманентности, но ему почти неведома и любовь к

Богу... Существовал экстаз, и это фундаментальное переживание, по-видимому, было источником

религиозного вдохновения, но мы не обнаруживаем даже следа мистического единения души с Бо-

гом. Неизменно здесь сохранялось представление, несколько преувеличенное, об “инаковости” Бо-

га. Мистик также никогда не перестает осознавать свою “самость”, свою индивидуальность, да-

же достигнув вершины экстаза. Творец и Его творение остаются разделенными... Визионер, про-

шедший в состоянии экстаза через все врата, бесстрашно встретивший все опасности, предстает

наконец перед Престолом, он видит и внимает — но не более того... Преобладают атрибуты силы

и возвышенности, а не любви и нежности. Совершенно в духе этих мистиков то, что маг, заклиная

“Князя Божественного Присутствия”, взывает к архонтам как к “Князьям Величия, Страха и Тре-

пета”. Величие, Страх и Трепет — слова-ключи к этой религии — “Сезам, отворись” 1) (курсив

мой. — А.К.).

Приведенная цитата весьма характерна. Бесконечная удаленность Бога от человека, понимание Его

как грандиозной и великой Силы, отсутствие Божественной Любви и сохранение индивидуально-

сти во всех состояниях восприятия — все это типичные магические симптомы, которые отражают

самостоятельное становление и рост индивидуума в расширившемся поле перцепции. Древняя ин-

туиция говорила о том, что стоит признать Единство Бога (Реальности) и Человека, отдаться этому

единству, — и весь многотрудный путь трансформации завершится Слиянием.

22

Философский монизм — явление последовательное и вряд ли опровержимое. Развитое абстрактное

мышление не могло не согласиться с тем, что Природа едина. И сегодня с этой позицией невоз-

можно спорить. Однако то, что хорошо и правильно в области интеллекта, не всегда приносит

пользу на практике. Психоэнергетические метаморфозы, которые неминуемо происходят с магом

или медитатором, отражают его выбор, его (зачастую бессознательное) намерение. И если вы в по-

иске свободы отказываетесь от собственного “я”, возлагаете надежды на таинственное единение с

Бытием, не знающим страданий отдельного субъекта, то и ваше энергетическое тело ведет себя со-

ответственным образом. Оно не трансформируется в максимально независимую и самостоятельно

усложняющуюся структуру, напротив — в ситуации внешнего давления оно склонно постепенно

растворяться в больших эманациях. Лишь с высоты философского теоретизирования кажется, что

представления об устройстве вселенной не влияют на качество предпринимаемых нами конкрет-

ных усилий в области самотрансформации. Принятое нами описание обусловливает все тонкости

психоэнергетической работы. Произведения философствующих мистиков часто содержат прямые

указания на это положение вещей — стоит лишь вдуматься в написанное. Например, Шри Ауро-

биндо, рассуждая о гностическом существе — результате интегральной Трансформации нынешне-

го человека, писал следующее: “Природа ума и мысли опирается на сознание конечного; супра-

ментальная природа по самой сути своей — сознание и сила Бесконечности. Супраментальная

природа взирает на все с точки зрения единства и рассматривает объекты при свете этого единства

— во всем их множестве и разнообразии, даже если они кажутся разуму непримиримыми противо-

речиями; ее воля, ее идеи, чувства и ощущения порождены единством, ее действия формируются

на этой почве”. (Sri Aurobindo. The Life Divine. Ch. XXVII. The Gnostic Being) (перевод и курсив

мой. — А.К.).

Обратите внимание, как философия логическим образом перетекает в психологию, а стало быть —

в способ реагирования и действия конкретного индивидуума. Супраментальная природа объемлет

Всё, и каждая отдельная сущность, каждый объект и феномен — лишь частность. Но принятая од-

нажды в качестве наивысшего представления, она определяет “волю”, “чувства” и “ощущения”.

Именно так, прямо и бесхитростно, философская концепция обусловливает само остриё психо-

энергетической практики — формирует целеполагание и намерение.

И все мистические направления, оказавшиеся под гипнотической властью последовательной фило-

софии Бытия, аргументируют неизбежность единства как высшей реализации индивидуальной

психики. Они пользуются разнообразными формальными приемами, но за этим мощным потоком

мысли скрывается молчаливо подразумеваемое отождествление личности и мироздания. Ведь их

природа едина, а значит, на высшем этапе своего развития индивидуум должен стать единым с Не-

постижимой Бесконечностью, которая может быть названа Супраментальным Божеством, или

“Великой Пустотой”, — для нас с вами это ровным счетом ничего не меняет.

Философская истина хороша для философии. Для человеческой природы, цель которой — непре-

рывно расти и изменяться, такая истина абсурдна. Гнозис, заключающий в себя все на свете, — это

смерть личности.

Насчет этих состояний слияния я писал довольно много. Мне даже пришлось ввести специальный

термин — энтазм (досл. “поглощенность бытием”). Энергетически это выражается перемещением

точки сборки в центральные, стержневые области кокона. Время от времени каждый может ока-

заться в этой специфической позиции. Но практик, изначально полагающий слияние благоприят-

ным состоянием или даже целью дисциплины, однажды погрузившись в энтазм, стремится повто-

рить его снова и снова. Все дело в том, что плотность полей в стержневых областях кокона превы-

шает способность воспринимающего центра собирать перцептивный мир. Эта перегрузка создает

иллюзию слияния с большими эманациями на фоне минимального присутствия чувства индивиду-

ального “я”. Повторение энтазма прекращает все иные трансформационные процессы, а накоплен-

ная энергия осознания полностью расходуется в процессе этого экстаза.

23

В этом и заключается “путь слияния” — путь, спровоцированный высокими и по сути справедли-

выми философскими размышлениями. Здесь прекращается естественное для индивидуума проти-

востояние субъекта и внешнего мира, отчего возникает неопределимое Блаженство, словно вы

вернулись в утробу матери или, выражаясь возвышенным языком, к Великому Источнику Всего

Сущего. Здесь концентрируется пресловутая “Божественная Любовь”.

“Путь слияния”, безусловно, легче и приятнее, чем “путь магов”. Когда описание мира стало опи-

раться на философский монизм и в результате незаметно изменились цели духовного поиска, этот

факт был отмечен религиозными мыслителями. В частности, одна из поздних тантр обращается к

своим читателям устами самой Шакти: “Теперь все пути сглажены”. В тексте это прямо связывает-

ся с наступлением новой эпохи (Кали-Юги) — эпохи, в которой умственные идеи тоналя повлияли

на представление о цели и невольно все упростили. Но вместе с облегчением и упрощением дис-

циплины из нее ушла Сила.

Путь, описанный Кастанедой, — это безусловно путь магический, путь сохранения Я и обретения

Силы. Поэтому прежде всего важно сохранять контроль над осознанием, поэтому каждому не-

деланию энергетически противостоит определенное делание (о чем еще будет сказано в этой кни-

ге). Сохранение упорядоченного восприятия в измененных позициях точки сборки, сохранение

противостояния “субъект-объект”, “Я — Мир” — вот что, на мой взгляд, в существенной степени

определяет успех толтекской практики. Именно поэтому совершенно логичным кажется отказ тол-

теков от персонального божества, от религиозной веры и признание высшей ценности личного

осознания. Отсюда настороженность по отношению к внешним силам, способным поглотить инди-

видуальное “Я”, увлечь нас в неопределенный свет, более яркий, чем наша отдельная сущность.

Исчезнуть всегда проще, чем сохранить себя.

Безусловно, само по себе “настроение мага” — вовсе не гарантия успеха в деле интегральной

Трансформации собственного существа. Здесь вступают в силу конкретные технические знания,

верное и глубокое понимание работы воспринимающего аппарата (а этим аспектом знания никто,

кроме толтеков, не занимался по-настоящему) и многочисленные принципы накопления энергии,

усиления осознания и т. д. и т.п. Тем не менее можно сказать, что всякий сильный маг, даже не

достигший Трансформации, часто оставляет после себя психоэнергетическое эхо. Конечно, мы ни-

чего не знаем об их посмертной судьбе и можем лишь строить бесконечные догадки. Тем не менее

антропологи согласятся с тем фактом, что именно жилища покойных магов или иные места, где

совершались их практики (как ритуальные, так и медитативные), вызывают суеверный страх у по-

томков, здесь рождаются легенды о “призраках”, “полтергейстах” и прочих непонятных феноме-

нах. Как показывают исследования, не всегда эти россказни опираются лишь на фантазии пугли-

вых свидетелей. Энергетические тела “колдунов” даже после смерти могут демонстрировать некую

причудливую активность — рационалисты отмахиваются от подобных свидетельств, а парапсихо-

логи собирают необъяснимые факты и строят все новые и новые теории на этот счет. Самодея-

тельные общества “охотников за привидениями” (которых немало на Западе) не только собирают

современные сказки сомнительного свойства. Иногда им удается реально фиксировать нечто, вы-

ходящее за рамки понимания. И, как ни странно, порой выясняется, что маги (той или иной разно-

видности) имеют отношение к наблюдаемым феноменам — иногда прямое, иногда опосредован-

ное.

Наличие энергетических следов после длительной магико-колдовской деятельности может гово-

рить о многом. Даже оценивая эти факты самым осторожным образом, мы приходим к выводу, что

практическая деятельность подобного рода может влиять на расположение сил и энергий внешней

среды. Любопытно, что медитации буддистов и индуистов, молитвенные усилия монахов и от-

шельников оставляют подобные следы существенно реже. Собственно, на этом наблюдении по-

строен христианский миф, который коротко формулируется так: “чистая душа после смерти сразу

направляется в Царство Божье, нечистая — терзается и страдает, прикованная к местам своих гре-

хов”. Насчет “терзаний” и “прикованности” нам ничего не ведомо поскольку интерпретировать по-

смертную психоэнергетическую активность (если таковая имеет место) можно по-разному. Я бы

24

высказался просто: “Остается некая сила”. Если это так, то ситуация должна наводить на размыш-

ления.

- 4 -

Итак, мы убедились в том, что путь дона Хуана, будучи прагматической дисциплиной, развившей-

ся из древнего шаманизма, можно считать “путем магов”. Эта традиция не позволила более позд-

ней и абстрактной метафизике изменить направление и настроение толтекской практики. Своевре-

менное акцентирование позиции воспринимателя, отделение Реальности от доступного наблюде-

нию мира описания, негативное отношение к любым моделям, выходящим за рамки критического

мышления, сделало толтеков антидогматичными и удалило вечный искус религиозного благогове-

ния.

Не все согласны с тем, что толтекская дисциплина занимает особое и исключительное положение

среди дошедших до нас магико-мистических доктрин. Иногда сложно осознать тонкий момент,

связанный с характеристиками дон-хуановской Трансформации. За метафорами индейского шама-

на и увлеченным повествованием Кастанеды скрывается динамичность цели, обусловленная той

самой процессуальностью мировоззрения, о которой уже было достаточно сказано. Открытие тол-

текского знания произошло как нельзя вовремя — в те годы, когда стали оформляться революци-

онные концепции развития человека. Это положение выразительно сформулировал Т. Лири: “Все

философии и религии, созданные до 1946 года, оценивали человеческую судьбу в этом мире пес-

симистически. Индуизм, буддизм, стоицизм, эпикурейство, иудаизм, католицизм, ислам, протес-

тантизм, марксизм... Ни одна из этих догм ничего не дала человечеству, кроме обещания вечного

покоя...” Толтекский вариант магического поиска не знает ни “вечного покоя”, ни Абсолюта. И ес-

ли нейрологическая эволюция, о которой размышлял психолог, действительно так или иначе дви-

жет человеком, то описанная Кастанедой практика по своему настроению к ней очень близка. Ибо

цель дон-хуановского учения жизнь, а не определенное состояние. Это очень важное положение, о

котором стоит подумать. Перцептивная относительность любого опыта, будучи не просто фило-

софской декларацией, а непрерывно присутствующим живым опытом во всех поколениях практи-

кующих нагуалистов, навсегда вывела новых видящих за пределы поля религиозно-философских

символов, целей и присущей им ритуалистики.

Судя по всему, такое настроение магических школ древних толтеков послужило причиной их са-

моустранения также из социальных структур. Государственные образования доколумбовой Аме-

рики опирались на определенный тип официальной религиозности, который сильно отличался от

духовных концепций древних магов. Сложилась типичная для таких условий ситуация — экзоте-

рическия религия для строителей государства и его граждан, эзотерическая — для замкнутых

групп адептов. Однако почитание древних практик сохранялось достаточно долго — те же процес-

сы, длящиеся тысячелетиями, можно наблюдать в истории древнего Востока (Индии и Китая). И

там и здесь государство не любило магов за особую психологическую независимость, но уважало

их и даже испытывало перед ними трепет. Например, даосы в Китае на протяжении многих веков

концентрировали в себе не только философское, но и политическое инакомыслие — тем не менее

правящие сословия не могли решиться на их тотальное истребление. Подобно тому как учение дао

в Поднебесной считалось первоистоком всех иных учений, включая государственный институт

конфуцианства, в Месоамерике первоистоком государственных религий ацтеков и майя было уче-

ние о нагуале с его непостижимой и могущественной магией.

Толтеки почитались как наследники древней духовной традиции. Государственные чиновники и

простые жители видели в них своеобразных хранителей “духа предков”. Возможно, если бы не

Конкиста, маги в конце концов ассимилировались и, следовательно, деградировали, поскольку та-

кое “двоемирие” внутри организованного социума бесконечно продолжаться не может. Но оккупа-

ция мобилизовала тайные ресурсы магических школ и таким парадоксальным способом помогла

25

дон-хуановскому знанию сохранить себя, не сливаясь с религией их погибающего мира. Надо по-

нимать, что сложившаяся тогда в Америке ситуация была по-настоящему уникальной — ведь ин-

дейцы для конкистадоров были существами из иного мира, почти инопланетянами. Взаимное не-

понимание столкнувшихся культур предоставило возможность укрытия для некоторых неявных

пластов культурно-духовного бытия индейцев. Все явное было уничтожено или ассимилировано,

языческие государства завоеваны, языческие религии запрещены. Уцелеть могло лишь то, что не

связывало себя ни с индейским социумом, ни с народными верованиями. Рассказ дона Хуана об

этих событиях, изложенный у Кастанеды, безусловно, кажется убедительным.

Итак, сама история предоставила возможность сохранить в первозданной чистоте “путь магов”

почти до наших дней. Народные боги были низвержены, а индейские мыслители, которые логиче-

ским путем приближались к пантеистическому либо объективно-идеалистическому мировоззре-

нию, были восприняты христианскими миссионерами-конкистадорами как главные идеологи язы-

чества и физически устранены.

Толтеки, храня свои тайны от завоевателей, остались магам~ и не превратились в “мистиков” (под

этими словами я подразумеваю описанный выше подход, т. е. мистики идут к слиянию в том или

ином виде, маги же сохраняют свое Я и занимаются поисками Силы и личного бессмертия).

Однако в среде магов тоже имеет место раскол. Кастанеда утверждает, что в результате целого ря-

да кризисов школы разделились на “старых магов” и “новых видящих”. Хуан Матус в этом расколе

также винил Конкисту, но, с антропологической точки зрения, это несколько упрощенный подход.

На мой взгляд, раскол имел место с незапамятных времен. Внимательно изучив суть дела, мы пой-

мем, что различие между древними магами и новыми видящими заключается не только и не столь-

ко в эффективности практики, не в особенностях принимаемой ими модели мира и не в системе

ценностей, ими проповедуемых.

На самом деле данные направления ярко демонстрируют два психологических комплекса, прису-

щих человеку с самого начала его познавательной деятельности. Я назову их так — “комплекс

древнего мага” (“комплекс Зверя”) и “комплекс Фауста”. Эти комплексы, очевидно, опираются на

архетипы коллективного бессознательного, и если уж говорить об этих комплексах, как о продукте

истории, то это — продукт весьма удаленной, древнейшей истории.

В разные эпохи эти комплексы проявляют себя по-разному. История их активизации в конкретном

человеке или сообществе всегда обусловлена своеобразием исторических условий изучаемого мо-

мента. Но все эти специфичности в итоге приводят к весьма сходным результатам. Так что я не бу-

ду говорить о древности (во-первых, там много неясного, а во-вторых, эта книга вовсе не посвяще-

на исторической психологии). Давайте рассмотрим эти комплексы, их природу и проявления с

точки зрения сегодняшнего момента. И вы легко поймете, почему эта тема так актуальна и имеет

непосредственное отношение к результатам трансформационной дисциплины.

Начнем вот с чего.

В своих книгах я не раз повторял: мир нас угнетает. Конечно, это грустное утверждение справед-

ливо не для всех, но долгое наблюдение за особенностями психологии оккультизма подсказывает,

что именно те человеческие особи, что испытывают сильное и искреннее стремление к духовной

самореализации (как бы они это ни называли — Трансформацией энергетического тела или Спасе-

нием), в наибольшей степени страдают от серого однообразия и монотонности повседневной жиз-

ни. Разве это не очевидно? Поиски измененного и расширенного сознания характерны для тех, кто

утомляется миром, для тех, кто полагает очевидные радости и удовольствия социального бытия

(лучше сказать, социобиологического) весьма неудовлетворительным и убогим способом скрасить

жизненную активность.

26

Возможно, домашние психоаналитики и развращенные умственными спекуляциями теоретики от

психологии склоняются к простой модели, поясняющей усилия человечества в области саморазви-

тия и богопознания. Эти модели так очевидны, что просто напрашиваются на оформление их в ви-

де научной теории. Например, духовный поиск легко назвать “невротическим симптомом”. При-

влекательно простым кажется разъяснение всех этих экзистенциальных томлений депрессивным

неврозом, протекающим неостро, а то и вообще в латентной (скрытой) форме.

Конечно, никто не говорит о счастливых трансформантах, которые в процессе поисков приобрели

для своего бытия новое и яркое измерение (как дон Хуан или дон Хенаро), никто не говорит о ци-

ничных суперзвездах, которые вкладывают в свои заведомо шарлатанские учения и декларации

простую страсть к общественному признанию и материальному благополучию, — эти знаменито-

сти, добившись своего маленького счастья, вполне удовлетворены и заботятся только о том, чтобы

усердные попытки их разоблачить не привели к гибели карьеры. Я говорю о тех искренних искате-

лях, которые посвящают жизнь великому “мистическому деланию” ради него самого, о тех, кто

собственным трудом шаг за шагом прокладывает тропинку в таинственное Иное, зачастую без вся-

кого гуру и с очень маленькой надеждой на успех. Почему они тратят на этот сомнительный про-

ект свою единственную жизнь?

Если прислушаться к их пояснениям без трансцендентального трепета, с клинической точки зрения

проницательного психотерапевта, то мы обязательно узнаем, что потаенной причиной смятения

духа самодеятельных мистиков и оккультистов является та или иная форма депрессии. Кроме того,

в своей диагностической речи психолог непременно укажет на социальную нереализованность, не-

благополучие и даже — на ранние формы социопатии. Если выразиться человеческим языком, это

значит, что вам не хватает любви, работы, которая бы вам нравилась и давала достаточно денег,

уважения и уверенности в завтрашнем дне. Все эти проблемы вызывают вялотекущее депрессив-

ное состояние, которое компенсируется мистическими фантазиями.

К большому сожалению, психотерапевты порой бывают правы. Поиски “пилюли счастья”, универ-

сального антидепрессанта под видом великого учения можно обнаружить в головах возбужденных

адептов любого направления — будь то христианство, любая из церквей Нью-Эйджа, йога или

буддизм, кастанедианство и т. д.

Любое здоровое учение, если оно направлено не на “зомбирование” своих последователей, а на ре-

альные исследования и реальное развитие, находит способы бороться с подобными психологиче-

скими проблемами. И, надо сказать, дон-хуановское учение в этом смысле неплохо вооружено.

Выражаясь кастанедовским языком, устранить скрытую депрессию толтека — значит примирить

первое и второе внимание. Конечно, как и во всех других случаях, — это вопрос энергии. Но не

только. Можно сказать, что это в большей степени вопрос внимания и осознания. Что касается

внимания, то здесь надо говорить о методологическом ядре толтекских техник для бодрствующей

психики. Иными словами, это безупречность и сталкинг — то, о чем пойдет речь в данной книге.

Но этим не исчерпывается решение проблемы, если накопленная энергия и правильно распреде-

ленное внимание не будут направлены на узловые моменты нашего осознания.

Я имею в виду те аспекты осознания, которые сами по себе создают чувственный фон (более того,

фундамент) для подавленности и угнетенности, для растущих из этого переживания агрессии и эс-

капизма, наконец, для противопоставления собственной (конечно же, уникальной!) личности узко-

лобому и ограниченному во всех отношениях социуму, а в дальнейшем (когда прозрения и пара-

нойя начинают переплетаться в зловещих видениях) — всей “хищной Вселенной” с ее возмути-

тельно бесчеловечным Орлом, армией флаеров-оккупантов и неорганическими существами.

С точки зрения психиатра, магический Орден, группа спиритов или любая секта духовидцев — это

сборище шарлатанов, параноиков и легко внушаемых невротиков. Даже в бесконечных проповедях

сект и церквей Нового Века, где “все во имя Жизни”, ничто не отбрасывается, напротив — декла-

27

рируется “всестороннее принятие мира”, время от времени можно найти скрытое желание учите-

лей и адептов искоренить все недостойное и непросветленное, а на руинах возвести новый мир.

Единым махом разрубить гордиев узел, уничтожить накопившийся за тысячелетия духовный му-

сор. Разве это не комплекс неполноценности, не признак сущностной слабости, нетерпения и раз-

драженности, когда побеждает желание избрать самый простой, кровавый и в конечном итоге бес-

смысленный путь — путь, подозрительно напоминающий нам о мимолетном величии Третьего

Рейха?

Буддизм махаяны, который стремился распространить свое влияние на весь мир, принявший идеал

боддхисаттвы, который откладывает собственное спасение ради спасения других существ, не мог

не столкнуться с воинственным желанием адептов спасти человечество немедленно. Ведь сказал

Будда Шакьямуни “Жизнь — это страдание”! Разве не благородно избавить народы от страданий,

построив Всемирную Империю Будды и усадив всех за медитацию? Сами же спасибо скажут, ко-

гда достигнут просветления!

Непросветленный мир порождает депрессию, а следом за ней, в качестве противовеса, — гнев и

агрессию. Но буддисты решили эту проблему, использовав психологически безупречный ход. Най-

ти его было нетрудно, поскольку глубинное самопознание, присущее индо-буддистскому космосу,

содержало в себе ответ изначально. Необходимо было лишь еще раз сформулировать древнюю ис-

тину всеединства и неразличения. И эта истина прозвучала: “Сансара есть Нирвана”. Тварный мир,

мир смерти и рождения, ограниченности и неведения, равен окончательной свободе сознающего

существа. У этой истины есть и философский аспект (о нем я говорить не буду), но важнее всего,

что этот факт устанавливает некоторую психологическую реальность. Будучи отражением онтоло-

гической истины в ее высшем смысле, эта простая концепция одновременно оказывается эффек-

тивной психотерапевтической установкой. Удивительным образом она все изменяет, фактически

лишь утверждая то, что и так есть.

Несмотря на то что нагуализм — это мировоззрение, имеющее в своем распоряжении все необхо-

димые инструменты для избавления от депрессий и комплексов, импульс бегства из скучного, не-

приятного, утомительного мира первого внимания может довольно долго оставаться одним из ре-

шающих мотивов практики. Особенно актуальным это, как я уже писал, остается для сновидящих,

но и сталкеры порой так искажают свою психическую деятельность, что не трансформируют де-

прессивные напряжения, а только вытесняют их.

Такие “сталкеры” любят потакать эксцентричным формам поведения, но за их смехом и выходка-

ми может скрываться не контролируемая глупость (как им хотелось бы думать), а мрачная отчаян-

ность человека, не принятого миром и не принимающего его в ответ. На самом деле у подобных

субъектов (сновидящих или сталкеров — неважно) в затылке вечно звучит то, что пробудило и за-

ставило преодолеть мир принца Гаутаму, — “Жизнь — это страдание”. И этот темный “восклица-

тельный знак” подсознательного грозит вырваться наружу. В момент психологического срыва они

перестают быть толтеками, нагуалистами, исследователями иных режимов восприятия. Они стано-

вятся “воинами” в древнем и мрачном смысле этого слова — “древними магами”.

Обычно такое признание влечет за собой целый ряд негативных последствий. Древние маги (даже

в том случае, если они себя так не называют) не способны противиться основополагающим поры-

вам этого пути — поиску Силы и Власти, поиску Иерархии и Братства, поиску Битвы. Это древние

архетипы, вовсе не утратившие своей власти над нашей психи, и подчиниться им очень легко. В

общем я назвал бы совокупности этих психологических черт и установок комплексом “древнего

мага”. Он является антиподом (во всех отношениях) “комплексу Фауста”, который мотивировал

новых видящих и продолжает мотивировать современных здравомыслящих нагуалистов.

То, что я говорю именно о толтекском учении, не должно сбить вас с толку. Те же процессы можно

наблюдать во всех школах и направлениях духовного знания, самосовершенствования и само-

трансформации. Это своеобразный порог и, так сказать, “лакмусовая бумажка”. Можно десять лет

28

исследовать толтекское сновидение, сохраняя трезвость ума и настроение нового видящего, а по-

том превратиться в хищника, готового пожирать других, овладевать ими и в конечном счете —

уничтожить самого себя, так как ноша древнего мага невыносима, а цель его недостижима. Можно,

конечно, сказать, что те, кто движется по Пути, ведомые “комплексом Фауста” (то есть поиском

знания и бессмертия), точно так же имеют недостижимую цель, ведь их кубический сантиметр

шанса в бесконечной Реальности становится почти невидимым. Но судьба древнего мага — это

неиссякаемая, жгучая страсть, которая всегда основана на бессознательном стремлении поглотить

и переварить Мир, превратить его в поле своего удовлетворенного хотения, вот — цель. И эта цель

по природе своей недостижима, никакой “шанс” не даст магу желанной ему силы и власти.

Сноски:

1) Гершом Шолем. "Основные течения в еврейской мистике." (том 1, с.87— 89.)

- 5 -

Как видите, все начинается довольно скромно — неосознаваемая депрессия, парочка комплексов,

толика неуравновешенности. Но при наличии известного упрямства, категорического нежелания

тоналя перепросмотреть некие темные области своей природы, энергетического потенциала, полу-

ченного от механистических методов и процедур, из семени вырастает пагубный плод — опасный

как окружающим, так и его собственному носителю. Деградировать намного проще, чем разви-

ваться и усиливать осознание. И на первых порах — приятнее. Думаю, это и есть “древний Зверь”,

мифологема, воплощенная в Апокалипсисе и более ранних откровениях. Его торжество в человеке

— это экстаз, его Царство — гибель всего ему подвластного и, наконец, самоуничтожение.

Среди оккультистов любого толка встречаются эти существа. Их можно встретить также среди

ученых, политических деятелей и религиозных проповедников. Их жажда власти всегда сочетается

с жаждой самоубийства. Стоит ли приводить исторические примеры? Например, Гитлер — “древ-

ний маг” в мировой политике, Джонс или Мария Цвигун — в истории религиозных сект. “Сума-

сшедшие ученые” не так известны, да и эпоха их процветания осталась в прошлом, когда вивисек-

ция, евгеника и лаборатории в собственном подвале были возможны и модны. Но они есть и сего-

дня — не только в комиксах и фантастических романах, но и в реальной жизни. Они жаждут соз-

дать новое оружие, воздействовать на психику и мечтают о толпах загипнотизированных мутантов,

которые помогут им установить Новый Порядок.

Мне, однако, проще говорить о мистиках и оккультистах, поскольку комплекс “древнего мага” или

“древнего Зверя” проявляется в этой среде, так сказать, в наиболее чистом виде.

Во-первых, им трудно удержаться от создания группы, так как группа — то поле, где ярче всего

проявляется их сила и власть.

Во-вторых, любое знание, полученное в результате практики или спонтанного прорыва, они обра-

щают в инструмент управления группой. По этой причине “древние маги” делятся самим Знанием

лишь в исключительных случаях. Обычно они выдают его строго отмеренными порциями, чтобы

поддерживать свой авторитет и — самое главное — создавать разнообразные ступени Посвящения.

Помните? Их три важнейших признака — поиск Силы и Власти, поиск Иерархии и Братства, по-

иск Битвы. Создавая уровни посвящения (называют это по-всякому, по мере собственной фанта-

зии), они конструируют Иерархию. Признание исключительности всех подчиненных адептов и их

противопоставленности миру профанов превращает группу в Братство. Уровни посвящения де-

лают Братство иерархичным. Чтобы такая иерархия казалась естественной и была освященной,

этот тип людей распространяет Иерархию на все мироздание. (Обратите внимание — они сами

часто искренне верят в то, что данное описание мира реально. Более того, значительная часть их

29

силы и власти держится как раз на искренней вере, которая парадоксальным образом содержит в

себе некоторую долю цинизма.)

Наконец, поиск битвы вынуждает их создать концепцию врага. По большому счету, для древнего

мага весь Мир — Враг, поскольку не только не желает подчиняться ему, но и по сути своей оск-

вернен, темен и примитивен. Однако, с точки зрения психологии, иметь такого большого врага,

сопротивление которого неисчерпаемо, где любая победа выглядит крохотной и неубедительной,

все равно что не иметь никакого врага. По этой причине совершенно необходимо иметь частного

противника — конкретного человека, группу (школу или клан), нацию, этнос, государство. Иными

словами, то, что хотя бы теоретически можно победить. Братство Света непременно нуждается в

Братстве Тьмы, церковь — в еретиках и язычниках и т. д. и т. п. Битва магов — это идеальная си-

туация, поскольку наиболее полно отражает древнейшую мифологему. Эта мифологема перено-

сится на “астральный” или более высокий план — в результате мы получаем Бога и Сатану, Аху-

рамазду и Ангро-Майнью, дэвов и асуров.

(Христианство вместе с древнеиудейской мифологией приняло этот воинственный дуализм, и в

этом нет ничего странного. Странно другое — то, что, даже став относительно просвещенным ре-

лигиозным институтом, оно не усмотрело в ожесточенной борьбе своего монашества с Дьяволом

повторения древнего магического пути “битвы с миром”, ибо сказано: “Царство Божие не от мира

сего” и “Сатана — князь этого мира”.)

Склониться к темной стороне Силы очень легко. Важно понять, что усвоение толтекского мировоз-

зрения не дает абсолютной гарантии, пока это мировоззрение остается лишь совокупностью мыс-

лей и идей. Только сосредоточение на безупречности и сталкинге (всестороннее, а не избиратель-

ное) ведет к тому уровню усиления осознания, когда мы способны в самых сокровенных своих

глубинах разыскать притаившегося и озлобленного древнего мага. Открыть в самом себе это суще-

ство и преобразовать его — все равно что открыть еще один источник энергии, поскольку мрачный

“комплекс Зверя” на протяжении всей нашей личной истории исполнял роль аккумулятора. Его

либо вовсе не выпускали на волю, либо выпускали ненадолго, а потом стыдились и прятали еще

глубже — туда, где ему оставалось только копить Силу в надежде на грядущие битвы.

Для “Фауста” (того лица, которое кажется нам приятным и правильным) найти в процессе пере-

просмотра собственный “звериный лик” — мощный психологический шок. Ведь “комплекс Фау-

ста” — это просвещенный и любознательный образ, бесстрастный ученый, чья высшая ценность —

Познание. “Фауст” не знает человеческих страстей — любви и ненависти. Даже страх у него окра-

шен, в первую очередь, опасениями за свои познавательные способности. Он в меру тщеславен и

не приемлет насилия. Он не желает подавлять, ему нравится убеждать и радоваться, что его сове-

ты приносят пользу. Он безразличен к социальным предрассудкам, индивидуалистичен, но высоко

ценит свободу и справедливость. Такова поверхностная личность толтека — противоречивая, да-

лекая от совершенства, но вполне социальная при всей своей асоциальности. Все его неврозы и

комплексы компенсированы, уравновешены, а потому не влияют существенным образом на внеш-

нее поведение.

Сталкинг и перепросмотр могут изменить эту внешне благополучную ситуацию. Если в нашем

бессознательном комплекс древнего мага активен хотя бы частично (а подобные случаи нередки),

мы подвергаем себя серьезному риску. Новые потоки Силы, меняющие энергетический потенциал

системы и расшатывающие гомеостазис, новые способности восприятия, активизированные сно-

видением и видением, — все это способно поднять на поверхность личность древнего мага, а это

извратит всю дальнейшую практику и приведет к печальным последствиям.

Вовремя распознать эти деструктивные элементы, несущие в себе еще не сформированное, но не-

заметно отбирающее силы намерение, совершенно необходимо. Вот первые симптомы, на которые

надо обратить внимание:

30

1. Депрессия после практики — сновидения, сталкинга и перепросмотра. (Угрюмость, раздражи-

тельность, замкнутость.)

2. Острое переживание Силы как “избранности” во время неконтролируемых смещений точки

сборки.

3. Желание “уйти от мира”, которое в критические моменты может граничить со стремлением к

суициду.

4. Пристрастие к откровениям любой природы, даже в том случае, если их содержание сомнитель-

но (голос “эмиссара”, “безмолвное знание”, различные “знаки” и пр.).

5. Пристрастие к сталкингу на уровне манипуляции другими людьми. Сюда же относится любовь к

эпатирующему или эксцентричному поведению.

6. Желание создать “круг приближенных” (клан или орден магов) как инструмент подтверждения

собственной исключительности и организации интриг против непосвященных.

Первый пункт (депрессия) — наиболее общий и исполняет функцию “раннего предупреждения”.

Сама по себе подавленность может говорить о самых разных процессах и вовсе не иметь отноше-

ния к комплексу древнего мага. Помимо внешних, чисто энергетических причин, подавленность и

угрюмость — общая проблема сновидящих-мужчин, о чем я уже писал в предыдущих книгах. Пе-

репросмотр подобной депрессии относительно легко выявляет ее причины независимо от того,

кроются ли они в личных конфликтах наяву или в нежелательных контактах во время сновидения.

Если же сами попытки перепросмотреть причины подавленности вызывают отчетливое раздраже-

ние или иррациональную злобность и приступ враждебности ко всему на свете — это говорит о

том, что проблема кроется глубже, в деформациях тоналя. Это зыбкая почва, в глубинах которой

может скрываться тот самый “древний Зверь”, которого проще всего воображать флаером-

летуном, но на самом деле — он часть нашего существа, желающая Власти и не принимающая

Мир. Обычно он бесконечно повторяет что-то вроде “Мир плох, люди глупы и несправедливы ко

мне, имеющему знание”. Он таит в себе презрение и гнев. И самое главное — повторяю — он кате-

горически избегает перепросмотра и закрыт для осознания. Чтобы вывести его на чистую воду,

требуется весьма значительное усилие.

Последующие симптомы выявить проще. Это уже развитие болезни. Здесь проблема заключается в

другом — личность признает в себе эти черты и признаки, но принимается искать для них оправ-

дание. И, надо сказать, оправдания бывают невероятно изощренными, поскольку тональ привлека-

ет для их генерации все свои усилия.

Переживание Силы как избранности только на первый взгляд кажется прямой и непосредственной

проекцией чувства собственной важности. Безусловно, сама мысль о том, что ты “допущен” к не-

обычным психоэнергетическим состояниям, таит в себе ростки самовозвеличивания. Это зародыш

патологии и паранойи. Но, несмотря на болезненность этого психологического состояния, у него

есть такие самооправдания, которые личность стыдливо утаивает от самой себя. В первую очередь,

это — компенсация той или иной ущербности. Можно даже сказать, что сама идея избранности —

всегда своего рода маска, которая своим блеском и напористостью призвана скрыть от окружаю-

щих (а более всего — от самого субъекта) дефекты внутреннего мира. Если человек отважится на

кропотливый и беспристрастный перепросмотр, он в конце концов откроет в себе груз неполно-

ценности. Любопытно, что, как правило, эти неполноценности или дефекты не имеют большого

значения для окружающих, но для самого носителя комплекса — предмет жгучего стыда и вытес-

ненного недовольства к самому себе, доходящего до презрения.

31

Перепросмотр часто выявляет, что каждый “избранный” в сокровенной, вытесненной глубине соб-

ственного образа полагает себя изгоем. Некая часть его тоналя регулярно повторяет про себя: “я —

изгой”, “я — унижен”.

Сновидение, которое в таком состоянии почти невозможно контролировать, работает в полном со-

ответствии с известным высказыванием Фрейда: “Сон — это осуществленное желание”. На фоне

повышенной четкости и прозрачности сновидческих переживаний, достигаемых, как правило, на-

сильственным, механическим путем — через упорствование в конкретных упражнениях, такой

субъект может часто получать подтверждение того, что обладает “магической Силой”. Он ведет

битвы, посещает “учителей”, которые толкуют ему про великую миссию, ради исполнения которой

он родился на Земле, ему даются специальные откровения — а как же иначе? Любой энергетиче-

ский факт, с которым он столкнулся в измененном состоянии восприятия, тональ интерпретирует

как подтверждение “избранности”, наполняет соответствующим значением и содержанием. Что

может быть лучшим подтверждением и оправданием, чем весть, пришедшая из миров сновидений

— миров, сотканных по заказу сновидящего? Проблески Реальности, которые никак не соответст-

вуют устремлениям тоналя, искажаются либо вытесняются — и мания растет посреди взлелеянных

иллюзий.

Третий пункт — желание уйти от мира — наблюдается как логическое развитие предыдущих сим-

птомов в том случае, если неблагоприятная среда, вопреки субъективной убежденности в собст-

венном величии субъекта, усиливает свое давление и угрожает сокрушить его “миф о самом себе”.

В ситуации такого глубинного противостояния духовный искатель непрерывно нуждается в Мифе

— Миф защищает его и одновременно дает силы для бесперспективной войны, подтверждая без-

условную возможность победы. Миф держится на откровениях и видениях, ставших предметом

личного опыта в состояниях измененного восприятия. С определенного момента любой перцеп-

тивный феномен, любой голос “свыше”, всякая синхронистичность становятся доказательством

наличия невидимых и весьма значительных связей, установленных между субъектом и большим

Миром. Воспринимаемая Реальность теряет присущую ей безличность, наполняется Силами, кото-

рые активно противостоят миссии “избранного” либо поддерживают и направляют его. Среда его

субъективного бытия становится полем героических, эмоционально насыщенных взаимодействий.

Воображение все более переплетается с реальностью, и многие феномены (живые и неживые)

словно приобретают двойное значение — посюстороннее и потустороннее. Причем потусторонние

отношения, которые чаще всего являются результатом ложных интерпретаций, выходят на первый

план и приобретают большее значение, чем связи и влияния, лежащие на поверхности, повседнев-

ные.

Таким образом, искатель, пораженный “комплексом Зверя”, не в состоянии заметить, что его кон-

такты с окружающими становятся грубым и непосредственным воплощением его эгоцентризма.

Это поистине парадоксальное состояние. Полагая, что практика постепенно приближает его к ду-

ховности, к высотам совершенства, которые зачастую понимаются как высшее бесстрастие, истин-

ное знание и сила, древний маг погружается в собственное гипертрофированное и искаженное эго.

На бессознательном уровне он реагирует на факты опыта как солипсист, поскольку не желает при-

знавать самоценности мировых процессов и проявлений. Он всегда пребывает в центре вообра-

жаемого поля, где другие люди могут быть лишь объектом манипуляций, упражнений — тем, от

чего он отталкивается в странствии к абсолютному Духу. Это своего рода “магический аутизм”,

прикрытый традиционной риторикой, прославляющей потенции человеческой природы, на словах

отрицающей эгоизм и утверждающей Божественную Любовь.

На самом деле, как бы ни прятал маг подлинные мотивы в собственном бессознательном, речь все-

гда идет о величии одного-единственного Человека — самого мага. Потому его игры с окружаю-

щими людьми не являются сталкингом в толтекском смысле этого слова. В них ничего не высле-

живается, а лишь моделируются ситуации, бесконечно подтверждающие превосходство “сталке-

ра”.

32

Если эти цели удается скрыть, если маг может произвести сильное впечатление на не слишком

опытных коллег, то его властная харизма способствует возникновению крута приближенных —

иногда фанатично преданных лидеру и способных осуществить любое его безумие. Так образ

древнего мага получает окончательное воплощение в нашем мире и этим обозначает личную кон-

сервацию и духовную гибель.

В данном описании психиатрия могла бы найти вдохновляющие параллели. На самом деле это во

многом напоминает шизофренический процесс. Личностный кризис, который сопровождается де-

прессивными реакциями, раздражительностью и замкнутостью, внезапным отречением от мира

общепринятых отношений, может рассматриваться как шизофренический “дебют”. На этой почве

формируется система предпочитаемых идей о мире и о себе, все более замкнутая и акцентирован-

ная (маниакальная) — что часто именуют “магической паранойей”. Неспособность выбраться за

пределы воображаемого пространства псевдодостижений, где собственное “я” заслоняет объектив-

ную реальность, порождает аутистическое поведение.

Именно обилие сходных черт с психопатологическим синдромом смущает врачей, если те сталки-

ваются с данным типом личности. Пытаясь поставить диагноз религиозным фанатикам, лидерам

сект или магико-оккультных движений, психиатрия испытывает сильные затруднения, наблюдая, с

одной стороны, множество свидетельств помимо всего остального, важнейшим инструментом са-

моконтроля или, выражаясь медицинским языком, самодиагностики.

Без сталкинга и перепросмотра безупречность рискует превратиться в негибкое, застойное поведе-

ние. Культивируя одни эмоциональные состояния и преодолевая другие, мы склонны вытеснять

разные содержания в бессознательное и копить материал для внутренних конфликтов. Сталкиваясь

время от времени с непреодолимыми препятствиями Мира, с собственным несовершенством, мы

незаметно для самих себя оказываемся в положении воина, окруженного врагами. Предотвратить

возникновение этой деструктивной установки можно лишь с помощью сталкинга и перепросмотра.

Надо ли специально говорить о том, что подобный патогенез психики возможен лишь на фоне от-

сутствия безупречности либо на фоне безупречности, понятой превратно? Сталкинг и перепро-

смотр служат, помимо всего остального, важнейшим инструментом самоконтроля или, выражаясь

медицинским языком, самодиагностики.

Без сталкинга и перепросмотра безупречность рискует превратиться в негибкое, застойное поведе-

ние. Культивируя одни эмоциональные состояния и преодолевая другие, мы склонны вытеснять

разные содержания в бессознательное и копить материал для внутренних конфликтов. Сталкиваясь

время от времени с непреодолимыми препятствиями Мира, с собственным несовершенством, мы

незаметно для самих себя оказываемся в положении воина, окруженного врагами. Предотвратить

возникновение этой деструктивной установки можно лишь с помощью сталкинга и перепросмотра.

В данной книге я постараюсь уделить основное внимание именно этим аспектам самовыслежива-

ния. Во-первых, о сталкинге и перепросмотре в таком смысле до сих пор мало что написано, во-

вторых, для поддержания высокой интенсивности осознания именно эта дисциплина представляет

наибольшую важность. Здесь сила осознания становится личной силой толтека, источником его

магии и его трансформации. Если не учитывать всего объема бессознательных противоречий, по-

рождающих комплекс “древнего мага”, безупречность легко перестает исполнять свою главную

функцию — накопителя энергии, расширяющей возможности восприятия и приближающей нас к

Реальности. Безупречность превращается в еще один хитроумный вариант эскапизма, она уводит

нас в поле субъективных предпочтений и ложных самоуспокоений.

Позабыв о сталкинге и перепросмотре, однажды мы начинаем следовать не безупречности, а сим-

патичному для нас субъективному образу безупречности. И неважно, каким именно оказывается

этот образ. Можно казаться самому себе “святым”, можно считать себя носителем безжалостной

Энергии, подобно свирепому Шиве, преобразующему мироздание, — все это лишь плоды само-

33

рефлексии, выросшие на фоне бессознательного самолюбования, магического эгоцентризма. Все

это — лики Зверя.

Удержаться в позиции нового видящего — вот важнейшая цель толтекской дисциплины. Сохра-

нить трезвомыслие, объективность, не допустить в мир расширенного опыта предвзятых оценок и

“образа себя” (который всегда лучше или хуже, чем мы есть на самом деле, а потому непременно

оказывается источником искажений и заблуждений).

Данный фрагмент — тоже своего рода тест. Если вам стало скучно, пока вы его читали, если все

это кажется вам излишним, не имеющим прямого отношения к формированию вашего “магическо-

го существа”, к вашей психоэнергетической Трансформации, — это настораживающий признак.

Значит, настало время серьезно задуматься над тем, зачем вы решили обратиться к толтекской

дисциплине. Не таится ли в сумраке вашего бессознательного образ “древнего мага” — властная

фигура, пребывающая на пьедестале чувства собственной важности, которую вы просто попыта-

лись облагородить неописуемым сиянием нагуаля? Вы должны быть предельно откровенны с са-

мим собой.

- 6 -

Наконец, необходимо сказать несколько слов о магии подлинной и магии мнимой. Это существен-

ный момент, поскольку во многом определяет практическую успешность нашего продвижения по

пути психоэнергетической Трансформации. Именно те искатели, что подвержены “комплексу Зве-

ря”, особенно тяготеют к занятием мнимой магией. Ведь именно здесь скрыты бесконечные пер-

спективы для странствий в полях собственного воображения, для увлекательных приключений и

культивирования собственной значительности в высших мирах. Если вдуматься в такое положение

дел, то легко прийти к выводу о мудрости и гармонии, присущей Реальности. Ведь это положение

и делает одержимых магов во многом безвредными и бессильными. Ибо первая практическая не-

приятность, что с ними происходит, — это утрата способности различения между мнимым и под-

линным, воображаемым и реальным.

Эта ситуация настолько распространена, что магический поиск человечества на протяжении тыся-

челетий в значительной массе своей сосредоточен на фикциях. Мнимая магия активно обсуждается

по сегодняшний день, искаженные представления о магии формируют не только мнение профанов,

но и определяют практику тех, что считают себя в этом деле профессионалами. Все перепуталось и

смешалось — галлюцинации, фантазии и реальность. Субъективные психические продукты объяв-

ляются феноменами большого Мира или “ключами” к таковым феноменам, указателями и инстру-

ментами магического делания. Сплошь и рядом можно прочитать или услышать, что магия “по-

строена на игре образов и ассоциаций”, что активное воображение и визуализации открывают дос-

туп к энергиям бытия и являются по сути основным орудием магического воздействия. Об этом

пишут бесчисленные трактаты, этим объясняют множество ритуалов и доказывают их действен-

ность.

Любопытно, что практика не давала и по-прежнему не дает никаких серьезных оснований для того,

чтобы признать подобную магию эффективной. Но это нисколько не препятствует распростране-

нию ее иллюзорных методов и идей. Ибо мнимая магия опирается на человеческие надежды и фан-

тазии, на веру и упование — этим она ничем не отличается от религии, и потому так же неуничто-

жима. Она — психологическая ортопедия, “заменитель Реальности” для множества слабых людей,

нуждающихся в подобном заменителе.

Не стоит чересчур бояться “тайной силы” магов, стремящихся к власти над ближними и дальними.

Эта “сила” рождается из воображения и в большинстве случаев только над воображением имеет

власть.

34

Однако необходимо помнить об одной тонкости, которая делает положение не столь однозначным:

мнимая магия родилась из магии подлинной. Как бы далеко мнимая магия не отошла от реальной

психоэнергетической практики, в фундаменте своем она сохраняет отдельные реликты Силы. По-

рой эти реликты срабатывают и этим окончательно сбивают с толку нынешних искателей магиче-

ской силы. Они внушают иллюзию эффективности и вдохновляют магов на бесконечные поиски

верных рецептов там, где их никогда не было и быть не могло.

Как же сформировался этот комплекс представлений, этот хрупкий и призрачный мир мнимостей и

кажимостей, побуждающий нас искать Силу в гипнотических миражах древних и новых мифов?

Поскольку магия всегда искала выход за пределы познаваемого и описываемого, во всех культурах

(кроме толтекской, которая пресекла подобные попытки) она приходила к компромиссу с мифоло-

гическими и ранними религиозными воззрениями. Везде магия останавливала свое развитие на

этом невидимым стыке познания Реальности и “мира культуры”.

Разумеется, стык этот находился на границе сна и бодрствования, памяти и фантазии, видений и

интуиции. Полноценное описание здесь никогда не возникало и, по большому счету, не возникло

по сей день. Магия невольно превращалась в corpus symbalicum, собрание символов. Поскольку

именно символ изначально имел “двустороннюю природу” — совокупность опыта в форме макси-

мально интегрирующей метафоры, обладающей потенциальной способностью распространять

свои черты на все новые и новые области постигаемого, и одновременно “вечный намек на Невы-

разимое и Непостижимое”, то, что не станет предметом опыта, но будто бы обещает в бесконечно

удаленном будущем завершиться в себе и таким образом воплотиться — не по-платоновски, а в

полноценной своей субстанциональности. Проще говоря, это — мечта.

Со времен раннего неолита попытки человека влиять на мир, изменять его и собственную природу

породили огромный комплекс идей. На ранних этапах своего существования таким же образом

эволюционировала наука, но ее отличало от магии решающее в данном случае качество — наука

отказалась от мифологии и сакрального отношения к собственным “преданиям”. Иными словами,

внутри известной нам не-толтекской магии никогда не было того естественного отбора концепций

и методов, который регулярно избавлял науку от неэффективных идей и представлений, делая ее

от века к веку все более рациональной, проверяемой, прагматичной. В конечном итоге внутри ма-

гического знания накопились целые массивы того, что можно было бы назвать в лучшем случае

“отголосками первобытного мировоззрения”, а в худшем — ментальным мусором, отходами иска-

телей самых разных времен и культур.

Кроме того, надо иметь в виду, что реальное (не-мнимое) магическое действие — это активизация

энергетических полей, из которых состоит наше целостное тело. И чем более плотными полями мы

обладаем, чем более совершенны наши навыки управления ими, тем большое число рецептов бу-

дет работать. Поскольку рецепт, ритуал, процедура — всего лишь уловка для нашего внимания,

сами приемы такого рода не содержали и не содержат никакой силы.

Возможно, об этом положении были осведомлены маги еще в далекой древности. И именно это

было не только самым сложным — “сердцем” дисциплины, но и самым тайным, сокрытым от не-

посвященных. Неудивительно, что на протяжении последних столетий европейцы получили дос-

туп как раз к той части магического знания, которая, как правило, не имеет значения, редко бывает

эффективна и, разумеется, может быть относительно легко освоена.

Именно эту массу необязательных и не дающих подлинной силы знаний следует называть мнимой

магией — в отличие от магии подлинной, к которой относится корпус психоэнергетических прак-

тик и самое впечатляющее достижение в этом ряду — толтекская магия нагуаля.

Мнимая магия, которую не устают рекламировать современные колдуны и ведьмы (часто совер-

шенно искренне), состоит из весьма внушительного комплекса идей. Перечислить их даже кратко

35

не представляется возможности. Важно указать на их главные структурные и функциональные

признаки.

Во-первых, они распространяют признаки социального (человеческого) мира на космос. (Напри-

мер, существование духов-покровителей и иных потусторонних сущностей, которые заинтересова-

ны в прогрессе человека на избранном Пути. (Некоторые магические школы даже называют их

“Присматривающими”.) Их роль — не только невидимое учительство, но и охрана путешественни-

ка по миру магии. По сути, это ангелы-хранители языческого толка. Христианство переняло эту

концепцию, соответственным образом ее облагородив. Повсюду мы находим продолжение социу-

ма. “Учителя”, “помощники”, “астральные братья” — целые сонмы им подобных блуждают в по-

тусторонних планах бытия, чтобы сопроводить адепта к цели, избавить от одиночества и обеспе-

чить дальнейшую реализацию социальной природы человека в пути к высшей силе и знанию. То

есть парадоксальным образом сохранить человеческое в человеке на тех уровнях, где это невоз-

можно. В результате движение адепта становится мнимым, воображаемым, как и все его “магиче-

ские силы”.)

Во-вторых, психические феномены объявляются объективной (энергетической) реальностью в

буквальном смысле. Мысли, символы и абстракции в неизменном виде переносятся на области ми-

ра, где нет ничего человеческого.

На этой основе логическим образом возникает специальное представление об “астральной плоско-

сти”. Р. Гримасси, апологет викканского колдовства, описывает “астрал” вполне типичным обра-

зом: “Это определенное состояние сознания, — говорит он, — относящееся к воображению. Это не

то состояние, в котором пребывает разум в моменты неглубокого и неверного дневного сна. Нет,

скорее это продукт воображения, создаваемым ясным и твердым сознанием. Если материальная

плоскость — это плоскость формы, то астральная плоскость — это плоскость силы”. Дж. Бреннан

писал так: “Мысли становятся образами. Абстракции становятся символами. А эмоции становятся

их движущими силами” (“Астральные врата”, 1971). И далее: “Материя астрального измерения на-

зывается астральным светом. С ней можно обращаться как с глиной, придавая ей любую желае-

мую форму при помощи наших мыслей и чувств” (курсив мой. — А.К.).

Последнее замечание, по сути, открывает суть мнимой магии и тех манипуляций, на которых она

построена. Реальная почва, из которой растут подобные идеи, существует в виде магического де-

лания, эффективность которого учитывается и в толтекской дисциплине. Действительно, в процес-

се практики мы сталкиваемся с некоторой областью, где подобные приемы работают. Это область

нашего внутреннего контроля, и она ограничивается сферой энергетического тела мага. Развив на-

выки саморегуляции, мы можем в пределах своего энергетического тела конструировать некото-

рые формации, щиты и экраны, создавать специальные инструменты воздействия на внешнее поле.

Выражаясь толтекским языком, это использование силы тоналя — вовлечение энергии первого

кольца в области, не относящиеся к миру повседневного описания. Иными словами, это практика,

подключающая мир магического описания к миру нашего действия. Но она не распространяется на

поля больших эманаций и потому не является сущностью подлинной магии.

И это еще раз подчеркивает, насколько мнимая магия порождена человеческой не-безупречностью.

Поддаться искушению и распространить частные, самые простые приемы работы с энергией, на

бесконечные пространства потустороннего — это удовлетворяет две важнейшие потребности че-

ловеческого тоналя: в однородности и постижимости мироздания, а также и осознании своей при-

роды как универсально эффективной и потенциально всемогущей в ее нынешнем виде.

Эти тональные потребности отрицают трансформацию. Однородный мир просто не нуждается в

трансформации — достаточно всего лишь увеличить энергетический потенциал, нарастить аст-

ральные мускулы, и перед магом открывается бессмертие и свобода. Простота, очевидность этого

подхода неизменно вдохновляет человека. Мнимая магия, построенная на принципе фундамен-

тального сходства микрокосма и макрокосма, позволяет человеку лелеять несбыточные мечты. Все

36

эти мечты, каким бы сложным языком они ни оформлялись, всегда сводятся к одному: стать мо-

гущественным и бессмертным существом, не перестав быть человеком. Общаться с духами, си-

лами, союзниками, командовать демонами, влиять на судьбы и обстоятельства, странствовать по

мирам, но при этом хранить в себе привычные желания и эмоции, радоваться привычным удоволь-

ствиям, питать свое честолюбие, полагая, что поднялся выше всего человеческого рода и прибли-

жаешься к Божеству. Таково подлинное настроение мнимой магии, как бы тщательно ни скрыва-

лось оно за возвышенными словесами.

Невозможность такого пути мнимыми магами не рассматривается. Они не желают осмыслить и по-

настоящему осознать очевидное противоречие — невозможно измениться, не изменяясь. Невоз-

можно трансформировать свою природу, не перестав быть “человеком тоналя”, человеком при-

вычного описания, распространяющим личные представления и фантазии на вселенную.

Подлинное изменение начинается с безупречности — отказа следовать всей массе эмоциональных

и поведенческих стереотипов, присущих человеку и обусловливающих его энергообмен с внешним

полем. И главный инструмент изменения (Трансформации) — сила осознания. Та сила, что откры-

вается в безупречном существе по мере устранения человеческих иллюзий, ценностей и мотивов.

Безупречность — та тренировочная площадка, где осознание впервые по-настоящему обретает се-

бя. Каждый шаг в этом направлении ведет к новому уровню интенсивности осознания, а новый

уровень интенсивности осознания — к трансформации тех или иных областей нашей энергетиче-

ской природы.

Другого пути человеку не дано. Невозможно добиться чего-то значительного в обход тех глубин-

ных преобразований, на которые нацелена практика безупречности. Магические сновидения,

управление волей, переход во второе внимание, овладение намерением — все эти реализации без

мастерского освоения безупречности возможны лишь мельком, давая нам весьма общее представ-

ление лишь о самой возможности Трансформации нашей природы. Превратить эти проблески,

временами проникающие в наш ограниченный опыт, в подлинную магию нагуаля может только

правильная и всесторонняя практика безупречности — чему и посвящена эта книга.

37

ЧАСТЬ I. ВНУТРЕННЕЕ НЕПОСТИЖИМОЕ

" Почему все, кто вовлечен в поиски, оказыва-

ются перед завесой тайны, и тому, кто хочет

ее приподнять, грозят ужасными карами? Ни-

что пик не лживо, как эзотерические книги, ав-

торы которых заявляют, что они могли 6ы от-

крыть много Большие, чем открывают, но чи-

татели этого недостойны! "

Раймонд Абвялио

Глава 1. ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЕ ТЕЛО И НАЧАЛО ТРАНСФОРМАЦИИ

" Избрав путь воина, человек полностью пробу-

ждается и окончательно осознает, что обыч-

ная жизнь навсегда осталась позади. Средства

повседневного мира больше не служат ему щи-

тами, и он вынужден избрать новый способ

жизни, если хочет уцелеть. "

Карлос Кастанеда

Всякий самостоятельный искатель, который пытается проникнуть в мир кастанедовского нагуа-

лизма, испытывает наибольший трепет перед состояниями измененного восприятия — теми свиде-

тельствами расширенного опыта, которые наглядно демонстрируют самое чудесное и таинствен-

ное, то, где пребывает толтекская магия во всей своей грозной и непостижимой красоте. Тайны ма-

гического сновидения, проникающего в миры второго внимания, оформление дубля и колдовские

влияния воли, неописуемая сила намерения — вот что в первую очередь привлекает внимание,

вдохновляет на нелегкий путь практического самоизменения.

Однако, приступив к практике, мы натыкаемся на невидимый барьер; выученное восприятие тона-

ля окружает нас непроходимой пеленой, тонкой, но необъяснимо прочной — ровно настолько,

чтобы сквозь него заманчиво мерцало Иное, явно демонстрируя себя лишь краткими мгновениями,

но не приближаясь и не становясь полноценным опытом. “Ветер нагуаля” настигает нас порывами

и вновь уходит, оставляя томительное чувство незавершенности переживания. Магия то и дело

оказывается на расстоянии вытянутой руки, но не дается окончательно. Подобная жизнь среди об-

манчивых призраков рано или поздно начинает утомлять и в конце концов вызывает законные со-

мнения — а не оставил ли нам Кастанеда грандиозную фикцию, недостижимую мечту, к которой

можно лишь вечно приближаться, никогда не обретая подлинной Силы?

Пребывая в такой растерянности, мы непрерывно ощущаем, что для магических реализаций нам не

хватает чего-то крайне важного, но не поддающегося описанию. Чаще всего говорят о недостатке

энергии — просто потому, что это объяснение универсально и как бы напрашивается. Но что ре-

ально стоит за этим, уже привычным словосочетанием? Можно сказать более определенно — на-

пример, мы нуждаемся в большем объеме перцептивной энергии. Ведь вполне очевидно, что энер-

гия, генерируемая телом для осуществления физической работы или пищеварения, в данном слу-

чае нас мало интересует. Потому можно указать, что речь идет об энергии, обеспечивающей не-

обычную деятельность аппарата восприятия. Но и это определение не вполне нас удовлетворяет,

38

поскольку остается совершенно неясным, каким образом накапливается и транслируется такая

специфическая энергия.

Погрузившись в интроспекцию и внимательно изучив предпосылки психической активности, спо-

собствующей включению измененных режимов восприятия (сновидения, второго внимания и т.

п.), в конечном итоге приходишь к выводу, что мы нуждаемся в определенном уровне интенсивно-

сти осознания — алертности, ясности, сосредоточенности на фоне широкого поля. Именно пере-

живание интенсивности осознания мы, как правило, интерпретируем как обретение личной силы,

как достаточный энергетический тонус для проникновения в неосвоенные области больших эмана-

ций.

Магические трансформации, которые составляют суть и смысл толтекского учения, становятся ча-

стью нашей каждодневной жизни лишь в том случае, если мы подбираемся к ним одновременно с

двух сторон. Выражаясь метафорически, у толтека есть два ключа к радикальному изменению,

дающему доступ к энергиям нагуаля.

Первый ключ — технологически-медитативный. О нем многое было написано в книгах “Видение

нагуаля” и “После Кастанеды” . Сюда относятся методы вхождения в толтекское сновидение, ком-

плекс упражнений по достижению остановки внутреннего диалога (далее по тексту - ОВД), те ви-

ды не-делания и делания, что касаются непосредственно управления вниманием и энергетическими

потоками внутри кокона. В большей или меньшей степени с элементами психоэнергетической

практики данного типа можно столкнуться во всех тщательно разработанных мистических и ок-

культных дисциплинах. Все техники здесь сродни йогической медитации — то есть сводятся к

процедурам работы с различными формами сосредоточения внимания. Ведь даже в том случае, ко-

гда мы рассеиваем луч внимания по зрительному полю, чтобы в процессе “ходьбы Силы” добиться

остановки внутреннего диалога, мы добиваемся сосредоточения. Это — определенная работа,

имеющая свое начало и свой конец. Это упражнение, целью которого является приобретение того

или иного навыка управления собственным восприятием и, как следствие, энергообменом.

Второй ключ к успеху — таинственный, хоть и лежит на поверхности. Весьма условно его можно

назвать мистико-психологическим, поскольку речь идет именно о “мистической психологии” чело-

века. Сюда относятся три неразрывно связанных элемента — безупречность, сталкинг и намере-

ние. Их взаимосвязь понять нетрудно: сталкинг обслуживает безупречность, намерение формирует

настроение сталкинга и, наконец, безупречность и сталкинг как фоновые состояния поддерживают

силу намерения.

06 этой второй области толтекской магии пойдет речь в данной книге. Она действительно пред-

ставляет собой Тайну — в отличие от совокупности технологий, где можно ограничиться рецепта-

ми и списками упражнений. Не будет большим преувеличением сказать, что здесь субъектом ока-

зывается сам нагуаль — внутренний нагуаль оперирует нагуалем внешним. Таким образом, мы

оказываемся перед лицом ситуации, на которую загадочно намекнул дон Хуан. В книге Кастанеды

он, правда, выразился чуть иначе — “тональ каждого из нас является просто отражением неопи-

суемого неизвестного, наполненного порядком, а нагуаль каждого из нас является только отраже-

нием неописуемой пустоты, которая содержит все”. Выше он сказал о том же, но другими словами:

“Разум может только свидетельствовать эффекты тоналя, но никогда не сможет понять его

или разобраться в нем” (курсив мой. — А.К.).

Вот в чем штука. Осознание толтекского мага в какой-то момент открывает для себя сокровенное

тождество тоналя и нагуаля. И речь идет далеко не о том, познаваемо или непознаваемо представ-

ленное нам в опыте. Имея дело с тоналем, мы на самом деле опираемся на нагуаль, на “внутреннее

Непостижимое”. Обычный человек не отдает себе в этом отчета, поскольку автоматически надева-

ет рациональные схемы на все, доступное ему. И лишь безупречность и сталкинг обнажают повсе-

местное присутствие невыразимой Реальности внутри и снаружи. И тогда становятся понятными

39

слова индейского мага, которые мы можем свести к совсем уж темной формулировке: нагуаль

управляет нагуалем.

Понятно, что это фигура речи — но за ней стоит нечто крайне важное и безусловно истинное. Ведь

безупречность — не упражнение. Безупречность включается намерением, а намерение — вне опи-

сания, несмотря на то что всегда находится на кончиках наших пальцев.

При помощи намерения мы собираем каждодневный мир личного и общечеловеческого тоналя.

Сами не сознавая этого, мы привлекаем намерение для того, чтобы полностью отождествиться с

этим маленьким миром, закрыться в нем и стать его пленником. Именно безупречность и сталкинг

освобождают намерение от фиксации на той области, которая затягивает нас, подобно трясине.

Второй ключ толтекской дисциплины разворачивает данную нам силу намерения вовне — в бес-

конечное пространство, которое содержит все, а потому является источником нашей Трансформа-

ции, свободы и бессмертия.

Многократно говорилось, что мы живем внутри пузыря восприятия. Этот термин и стоящая за ним

концепция кастанедовского нагуализма отражает перцептивную ситуацию достаточно выпукло.

Следуя той же метафоре, мы помним, что воспринимаем то, что отражается на стенках данного пу-

зыря, и этим принципиально ограничены — как на уровне познания, так и на уровне функциони-

рования природы нашего существа.

Объем пузыря и характер бликов на его стенках обусловлены, прежде всего, распределением осоз-

нания — результатом накопленного опыта и упорядоченного внимания. То, что опыт бесконечно

дублирует себя, репродуцирует содержания, используя ограниченный набор вариаций, то, что

внимание обусловлено и мотивировано психофизиологической конструкцией нашего организма и

устойчивых импринтов, возникших в период самой ранней социализации (а тип социализации, в

свою очередь, — результат и отражение опыта предыдущих поколений, и так до бесконечности),

— все это уразуметь несложно. Эта неизбывная самообусловленность вызывает чувство некоторой

безнадежности — дурная бесконечность, замкнутый круг, вечное и неизменное колесо Сансары,

которое можно лишь остановить. Эта остановка сулит Великую Пустоту, Слияние либо Небытие.

Если же не привлекать метафизику, то можно сказать просто — она сулит Смерть.

Ведь “раскрыть” пузырь восприятия и “выбраться” из него — это совсем не одно и то же. Если мы

вернемся к аналогии с двумя ключами толтекской магии, то можно выразиться следующим обра-

зом:

Для “вскрытия” пузыря достаточно одного ключа — технологически-медитативного. Для выхода

на свободу — оба.

Хаксли во “Вратах восприятия” назвал нашу нервную систему предохранительным клапаном, не

позволяющим сенсорному хаосу, излучаемому бесконечностью, проникнуть в психику и разру-

шить ее. Однако человеческое любопытство и желание обрести Большой Мир помогло нам найти

множество лазеек. И эти лазейки всегда основывались на технологии. Даже путь “растений силы” в

его изначально девственном виде технологичен. Ведь он подразумевает отнюдь не глубинные

трансформации осознания, а конкретный способ интоксикации мозга, чтобы на фоне искусствен-

ной психоделии найти формы сосредоточения психики, выводящие нас в пространство Иного —

“мир духов”, “астральный план” и т. п. Медитаторы самых разных традиций ведут нас туда же, но

без вспомогательных агентов, влияющих на биохимию ЦНС.

Технологически-медитативный путь формирует “щель” в пузыре восприятия, настойчивые усилия

искателя в дальнейшем расширяют ее — и, если наше упрямство оказывается сильнее инстинкта

самосохранения, пузырь распахивается полностью. Вызванный этим проникновением в Реальность

экстаз слияния разрушает существо, как только процесс становится необратимым.

40

Дорога к этому впечатляющему концу переполнена чувствами, переживаниями космических мас-

штабов. Откровения расширенного восприятия дают богатый материал для вдохновения, и энтузи-

азм мистика не угасает вплоть до самой смерти. Экстатики и визионеры оставляют нам труды и

поучения, которые нередко становятся священными, и вслед за ними устремляются воспламенен-

ные их примером верующие.

Но толтекский путь воина настаивает на обязательном использовании обоих ключей — именно

потому, что его цель — не слияние с бесконечностью или Абсолютом, а Трансформация — пре-

вращение в “воина-путешественника” (по выражению Кастанеды). Толтеки, никогда не страдав-

шие чрезмерным идеализмом, намеревались измениться, но не исчезнуть. Научиться жить и стран-

ствовать в Большом Мире, управлять собственным энергетическим телом, форма которого стала

изменчивой и пластичной в соответствии с требованиями больших эманаций, — вот задача нагуа-

лизма и его высшая магия. (Следуя известной формулировке, которая называет эманации “коман-

дами Орла”, можно выразиться следующим образом: Энергетическое тело обычного человека спо-

собно выполнять лишь некоторые команды Орла, позволяющие ему с известной стабильностью

существовать в одном-единственном мире. Энергетическое тело толтека, достигшего реализа-

ции, отвечает бесчисленному множеству таких команд, не разрушаясь, а потому способно

странствовать по необозримым полям мироздания.)

С такой задачей может справиться лишь безупречный воин. Медитативных приемов и упражнений

по концентрации здесь явно не хватает, поскольку требуется высший контроль за формой энерге-

тического тела. А подобный контроль возможен лишь на фоне радикального изменения самой сути

внутреннего, психологического пространства искателя.

Что же такое безупречность? Видимо, это нечто большее, чем совокупность убеждений, ставших

особым настроением. Это не просто чувство, хотя включает его в себя. Это не эмоция и не отсут-

ствие эмоций. Когда мы говорим, что безупречность — это отсутствие страха смерти, чувства соб-

ственной важности и жалости к себе, мы, хотя и правы формально, но тем не менее сильно упро-

щаем ситуацию. Вернее было бы сказать, что мы приходим к безупречности, отказавшись от схемы

реагирования, которая укладывается в эти три фундаментальных чувства. Но сама безупречность

— это, прежде всего, тип самосознания, в определенном смысле — целостный космос, выросший

из переживания себя в качестве реального существа, того, чем мы являемся на самом деле — без

оценок, пристрастий, отношений и образов. Это специфическое самовосприятие, по природе своей

нерасчленимое, поскольку является не чем иным, как смещенной позицией нашей точки сборки.

Пока мы стремимся к этой позиции, имеют значение те многочисленные указания, которые раз-

бросаны по книгам Кастанеды, рекомендации и намеки, мысли и даже стихи. Но когда безупреч-

ность достигнута, она перестает быть предметом анализа — так же как не является предметом ана-

лиза “безмолвие ума” или “чистое созерцание”. Это состояние, о котором нечего сказать, — его так

же трудно увидеть, как собственные глаза без помощи зеркала. Однако по дороге к безупречности

надо прожить и прочувствовать целый ряд специфических настроений и идей, о которых прихо-

дится много и глубоко размышлять.

Как всякое состояние перцепции и как всякая позиция точки сборки, безупречность в толтекской

дисциплине имеет ясный энергетический смысл. Об этом уже было сказано в предыдущих книгах,

так что напомню лишь самое главное. Поскольку проникновение в безупречность возможно только

в результате трансформации страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе, то

напомню, что перечисленные типы реагирования — не просто социальные привычки, внушенные

нашему эго. Это, как я сформулировал в одной из предыдущих работ, — психическая репрезента-

ция эволюционно сложившейся формы энергообмена. Иными словами, те чувства, эмоции и формы

реагирования, о которых идет речь, консервируют нашу природу не только психологически, но и

энергетически. Они стабилизируют наше восприятие и ограничивают поле опыта единственным

диапазоном — тем диапазоном, в котором существование не-безупречных переживаний законо-

мерно и имеет смысл, поскольку обеспечивает биологическое и социальное выживание.

41

Надо отметить, что эта система “не-безупречности” — очень жесткий каркас нашего существа. Это

суть формы энергетического тела, наши ремни и цепи.

Напомню ту аналогию, которую уже однажды использовал, описывая энергетическую функцию

безупречности: “Попробуйте представить себе свой энергетический кокон как обыкновенный воз-

душный шарик. Во время занятий медитацией, аутогенной тренировкой, деланием или не-

деланием, мы словно бы надавливаем пальцем на свой “воздушный шарик”, стремясь изменить его

форму. Когда упражнение заканчивается, форма возвращается в свое изначальное состояние. То

есть стоит убрать палец — и шарик снова круглый, как ни в чем не бывало. Это — обычная ситуа-

ция духовного искателя, возложившего все надежды исключительно на медитативные техники.

Личность меняется только в момент исполнения упражнения. Медитация рано или поздно закан-

чивается, и все возвращается на круги своя.

Но мы с вами немного отличаемся от воздушного шарика. Следуя все той же аналогии, мы как бы

способны по собственной воле “менять его плотность”, т. е. сознательно снизить стремление фор-

мы к сохранению гомеостазиса. Это возможно только в том случае, если мы апеллируем к самым

глубинным инстинктам своего существа. Работа кропотливая и сложная, но иного пути, судя по

всему, не существует. Победа над страхом смерти, чувством собственной важности, смирение, от-

решенность — все это особые формы отказа защищать привычную форму своего энергетического

тела. Иными словами, мы готовы погибнуть в своем нынешнем качестве и возродиться в ином. Ес-

ли же попытка возродиться провалится, то мы готовы бестрепетно уйти. Вот подлинное настрое-

ние безупречности. Будучи готовы к смерти, мы в известной степенн “распускаем” слои внутрен-

них эманаций и этим уменьшаем внутреннее давление. Сила фиксации точки сборки естественным

образом снижается, а форма энергетического тела уже не так настойчиво стремится в изначальное

состояние” ( “После Кастанеды” , с. 304—305).

В процессе практики (если мы движемся в правильном направлении) выясняется, что аналогия с

воздушным шариком даже ближе к действительному положению дел, чем кажется поначалу. По-

скольку психологические опыты и последовательное самонаблюдение спустя годы ведут к неким

общим изменениям, которые из области настроений и установок, пребывающих “в голове”, пере-

ходят на всю психосоматическую целостность. И тогда мы по-настоящему начинаем чувствовать,

что наше энергетическое тело изменилось. (Об этих феноменах еще будет сказано.)

Исходя из описательной модели, которую можно найти в книгах Кастанеды, большинство нагуа-

листов, не задумываясь, связывают идею безупречности с накоплением энергии, или накоплением

личной силы. Выше уже было отмечено, что для поверхностного взгляда такого объяснения доста-

точно, но детальный анализ явления вскрывает существенные парадоксы.

Так, безупречность сама по себе совсем не делает наше энергетическое тело более мощным. Про-

блема состоит в ином — в структуре стандартного человеческого тоналя и ограниченности его

энергообмена, полностью обусловленного данной структурой.

Наши реакции и эмоции, наши поведенческие установки как бы очерчивают энергетическую мат-

рицу. Отношение к миру, выросшее из описания, на самом глубоком уровне определяет полевые

связи кокона с большими эманациями, окружающими его. Самый простой и очевидный случай —

когда источник энергии просто отсутствует в принятом нами описании мира. Источник становится

недостижимым лишь потому, что мы не сделали его объектом опыта и потому никогда на протя-

жении истории вида не вступали с ним в контакт. Иногда подобная ограниченность спасает (это те

самые щиты внимания, о которых говорил дон Хуан) — она оберегает нас от ловушек и сущно-

стей, которые способны повредить человеческому гомеостазису, лишь усложняя условия пребыва-

ния в биологической стихии (и без того достаточно напряженные). Но та же ограниченность скры-

вает от человека родники поистине живительных сил — вовсе не потусторонних и даже не экзоти-

ческих. И речь здесь идет совсем не о пугающем наших церковников “бесообщении”.

42

Экран, отворенный описанием мира и обслуживающей его не-безупречности, заслоняет от энерге-

тического человека значительную часть сил планетарного поля Земли, поля других живых существ

— растений и животных, бесконечную энергию Солнца и многое другое. Лишь в самых критиче-

ских ситуациях, когда под угрозой оказывается выживание организма, тональ может проигнориро-

вать внушенные заслоны и получить что-то сверх программы, созданной им самим. Если эти не-

обычные события фиксируют медики или биологи, то сразу заводят глубокомысленные речи о та-

инственных “резервах нашего организма”. Вопрос о том, где мы сталкиваемся с резервами, а где —

с кратковременным выходом за пределы человеческой природы, просто не рассматривается. Ибо в

нынешней естественнонаучной парадигме выход за пределы собственной природы невозможен по

определению.

Толтекская дисциплина (как и некоторые иные учения о Трансформации) с этим подходом не со-

гласна. Более того, толтеки считают, что имеют подтвержденное знание, опровергающее ограни-

ченность тонального взгляда на человека и мир. Сегодня мы имеем возможность на собственном

опыте убедиться, правы ли древние искатели.

Как это происходит?

Под влиянием безупречности форма энергетического тела претерпевает существенные изменения.

Результатом этих изменений становится смещение позиции точки сборки. Собственно говоря,

безупречность и сталкинг — единственный путь достичь сдвига точки сборки, сохраняя связность

упорядоченного осознания и полный контроль над своей целостностью, не убегая в иные режимы

восприятия, где перцептивный мир либо лишен полноты, либо недоступен в качестве объекта воз-

действий.

Практика толтекского сновидения протаптывает тропинку с другой стороны. Способности внима-

ния, перцептивной сборки в чуждых условиях заполняют освободившееся поле энергообмена и

этим как бы осуществляют непосредственные изменения. Но почву для этих изменений создает

безупречность — дисциплина работы с осознанием наяву.

Привычный нам режим восприятия (со всеми прилагающимися схемами интерпретаций, с прису-

щим ему типом галлюцинирования, картиной, воплощающей в себе ценности, мотивы, идеи и

представления — то есть со всеми координатами человеческого существования) почти целиком

держится на трех базальных чувствах, о которых в толтекском учении говорится постоянно, —

страх смерти, чувство собственной важности, жалость к себе. Это не простые эмоции, это —

комплексы, которые включаются при помощи эмоций, но содержат в себе целый мир идей и поня-

тий, поведенческих и энергетических установок, даже собственное намерение.

Страх смерти теснейшим образом связан с просветом энергетического тела в центре пупа. Это —

главный механизм, защищающий человеческую форму. Через канал просвета он помимо нашего

сознания регулирует самый важный процесс энергообмена с внешним полем. В обычном состоя-

нии он полуприкрыт и всегда готов сомкнуться. Он впускает и выпускает силу ровно теми пор-

циями, которые заданы комплексом страха смерти. Переоценить значение этого механизма невоз-

можно. Он учитывает все угрозы — как реальные, так и воображаемые. Более того — не только

сиюминутные, но даже прошлые и будущие. Ведь тональ человека, в отличие от тоналя животного,

распространяет свою экспансию на Время — иногда в таких бессмысленных масштабах, что изум-

ляешься, как он вообще способен существовать.

Исторически это связано с естественными способностями разума к научению и прогнозированию.

То, что у животных существует в зачаточном виде и обслуживает их способности к адаптации и

ориентации, у человека приобретает вид грандиозной фата-морганы. Ведь человек существует не

столько в природной, сколько в социальной среде, а значит, человеческое чувство времени ориен-

тировано на идеальные формы отношений с себе подобными. Человек погружен в несуществую-

щие в Реальности фикции и вынужден ориентироваться на них. А идеальные формы, как известно,

43

в гораздо большей степени способны сохранять свою мнимую (или подлинную) актуальность во

Времени. Так что прошлое и будущее в психоэмоциональной жизни человека играют куда боль-

шую роль, чем в простой жизни братьев наших меньших.

Таким образом, повышенная готовность просвета сомкнуться, которая на практике ведет к сущест-

венному снижению энергообмена с окружающим миром, обусловлена тягостным грузом самых

разнообразных рефлексий — помимо мыслей о насущном, разнообразных воспоминаний и ожида-

ний. Главный регулятор — страх смерти — охватывает всю совокупность временных проекций.

Он преследует человека в памяти и воображении. Мы прячемся от его давления, надеваем на него

те или иные маски (как нам кажется, не столь удручающие и более приемлемые), но все эти игры

по сути ничего не меняют. “Просвет” продолжает пребывать в характерном напряжении.

А ведь именно состояние “просвета” весьма ощутимо влияет на позицию точки сборки. Как уже

было сказано ( “После Кастанеды” ), между точкой сборки и “просветом” существует прямой ка-

нал, который, видимо, формируется еще в эмбриональный период и окончательно закрепляется в

энергетическом теле при перерезании пуповины. Это результат изначальной травмы человеческого

рождения. До выхода из материнского лона “просвет” максимально открыт, поскольку тело не ну-

ждается в его защитных функциях; эти функции исполняет организм матери. А точка сборки точно

так же не нуждается в определенной фиксации. В момент появления на свет все меняется ради-

кальным образом — “просвет” начинает судорожно и поначалу беспорядочно сокращаться, а точка

сборки, соответственно, искать для себя правильное положение. Итак, в момент рождения ребенок

впервые испытывает страх смерти. И по мере взросления именно страх смерти ограничивает вос-

приятие, фиксирует его — делает человека носителем тоналя, или, выражаясь языком дона Хуана,

захлопывает пузырь восприятия.

Второй и третий “фиксаторы” — чувство собственной важности и жалость к себе — возникают

позже. Именно они приводят нас к окончательному соответствию социальной среде и по сути оп-

ределяют всю дальнейшую судьбу.

Чувство собственной важности (далее по тексту - ЧСВ) связано с горловым центром (центром

говорения) и теми зонами головного мозга, которые координируют его деятельность. Таким обра-

зом, эмоциональный комплекс ЧСВ у нормального ребенка возникает вместе с речью. (Если речь

невозможна, как это бывает в случае немоты, ее заменяет иная система знаковой коммуникации.

Здесь следует учитывать, что ЧСВ претерпевает некоторые модификации и искажения, как и лич-

ность в целом, но это уже предмет специальных исследований немых и глухонемых детей.) Имен-

но в этот момент начинается формирование человеческой фронтальной пластины кокона — того

специфического щита, который предназначен прежде всего для социальных взаимодействий и по-

тому в развитом виде не встречается у животных.

Жалость к себе становится механизмом обратной связи с чувством собственной важности. Энерге-

тически она выполняет функцию контроле за состоянием той же самой фронтальной пластины.

Потому наиболее явно в качестве проекции жалости к себе выступает ее центральная область —

солнечное сплетение, solar plexus. Горловой центр и солнечное сплетение так тесно связаны, что

практически во всех случаях активизируются синхронно. Это можно наблюдать как на уровне со-

четания эмоций (гордость — гнев — обида — жалость), так и на уровне Соматических реакций

(спазм солнечного сплетения — спазм горлового центра).

Даже без всяких дополнительных медитаций, не-деланий и т. п. устранение или ощутимая пасси-

визация страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе ведет к революционным

изменениям в энергетическом теле. Приведенная здесь модель дает нам наконец возможность по-

нять, за счет какого механизма осуществляется столь непосредственная связь между режимом и

интенсивностью восприятия и общим психоэмоциональным фоном субъекта.

44

Прежде всего, точка сборки теряет неподвижность и начинает плавно колебаться в некоторой об-

ласти. Открывшийся за счет ослабления страха смерти канал просвета обостряет чувствительность

малых эманаций кокона к внешнему давлению. Именно это давление извне, интенсивность которо-

го зависит от множества факторов, толкает точку сборки. На уровне субъективных ощущений это

сопровождается неопределенностью настроений, приливами неясных чувств и ощущений, смут-

ными откровениями и т. п. (Женщинам отчасти знакомы подобные состояния, когда каждый месяц

их точка сборки несколько дней колеблется в соответствии с менструальным циклом.)

Во-вторых, пограничная область энергетического тела, которая выполняет роль защитного экрана

и жесткого каркаса кокона, теряет напряженность. Она становится куда более проницаемой, в ней

активизируются прежде инертные каналы энергообмена, в результате чего возрастает общая чув-

ствительность. Это — энергетические плоды ослабления чувства собственной важности и жалости

к себе.

Фронтальная пластина кокона, таким образом, становится податливой, но тем не менее не произ-

водит впечатления чего-то слабого, не способного должным образом разделять эманации внутрен-

ние и внешние. Наоборот, видение чаще всего свидетельствует, что уровень безупречности субъек-

та коррелирует с общей яркостью свечения всего кокона.

Этот парадокс на самом деле объясняется довольно легко. Дело в том, что кокон человека, практи-

кующего безупречность, пребывает в состоянии перестройки и поиска. Прежняя инертность, во

многом обеспечивавшая гомеостазис, перестает быть опорой для существа, и это включает дре-

мавшие каналы энергообмена.

Значительные области, примыкающие к поверхности кокона, начинают излучать и поглощать си-

ловые потоки, которые могут восприниматься видящим толтеком как волны интенсивного свече-

ния. На первый взгляд, это однородное аурическое сияние, которое производит впечатление, что

кокон “распух”, а объем внутренних эманаций, соответственно, возрос. Но это иллюзия. Имеет ме-

сто, скорее, обратный процесс — сам кокон словно сплющивается, особенно в своей передней час-

ти. В результате плотность его внутренних эманаций распределяется иначе — возникает компен-

сирующее смещение активности потоков в верхней и нижней частях энергетического тела.

Данный механизм распределения плотности дает о себе знать во многих субъективных феноменах,

сопровождающих практику безупречности. Даже начинающий легко замечает, как меняется харак-

тер аморфных импульсов, поступающих от полей его энергетического тела и обычно кажущихся

чем-то вроде “туманного осязания”. Например, вы можете почувствовать давление нефизического

происхождения над головой и вокруг нее или подобие восходящих токов в районе таза и промеж-

ности.

Иногда псевдокинестетические сигналы отсутствуют, но специфически меняется характер иных

восприятий. Это, в основном, характерно для верхней части кокона, ибо здесь тональ концентри-

рует большую часть поступающей информации. Она традиционно транслируется тоналем через

визуальный или аудиальный канал. Вы можете вдруг почувствовать, что вокруг головы образова-

лась зона повышенной зрительной ясности, в ушах возник тихий свист или отдаленный гул совер-

шенно непонятного происхождения. Все эти перцептивные феномены остаются вне поля ясного

сознания и приписываются каким-то непостижимым колебаниям самочувствия.

Однако смещение полевой активности вверх и вниз от срединных сегментов кокона — энергетиче-

ская реальность. Когда внимание тоналя фиксируется на области вокруг головы, там постепенно

разрастается целая буря энергообменных процессов. Именно эта область отвечает за новые неяс-

ные ощущения, за новую окраску инсайтов и общее изменение ментальных процессов, порождает

гало из быстра движущихся палевых потоков. Можно сказать, что таким образом формируется

традиционный энергетический “портрет” святости. Сенситивы воспринимают “нимбы”, что произ-

водит на верующих неизгладимое впечатление. Иначе и быть не может — любая практика психо-

45

эмоционального контроля в большей или меньшей степени ведет к подобному перераспределению

полей”

Если же внимание по каким-то причинам фиксируется на нижней части кокона, где активность и

плотность потоков возрастает тем же способом, “святого подвижника” начинают терзать искуше-

ния, яркие видения сексуально-демонического толка. Этот феномен тоже хорошо известен. Доста-

точно вспомнить св. Антония или св. Терезу Авильскую. Таких персонажей в истории святого под-

вижничества не счесть. Церковь толкует эти феномены как внезапное проявление интереса к ним

со стороны врага рода людского, медики и психологи — особенно те, которых окончательно ис-

портил фрейдизм, — находят объяснения в недрах нашей физиологии и причудах бессознательно-

го. Конечно, исследователи сексуальности правы — в той части, что воздержание, практикуемое

монахами и святыми, создает дополнительное напряжение и способствует привлечению внимания

к нижним сегментам энергетического тела. Но, как видим, не этот фактор является решающим.

Что касается фронтальной пластины, то она, как было сказано, меняет свою структуру и подтяги-

вается к поверхности физического тела. Яркость ее свечения при этом возрастает, и она, подобно

вершине кокона, покрывается специфическим ореолом. Именно этот ореол перед фронтальной

пластиной чаще всего бессознательно воспринимают окружающие, поскольку срединные сегменты

энергетического тела заведуют энергообменом, который является полевым коррелятом всей сово-

купности наших социальных чувств. Здесь рождается приязнь и неприязнь, любовь, раздражение,

гнев, раболепие и высокомерие.

Когда обычный человек сталкивается с безупречным воином, он далеко не всегда испытывает к

нему симпатию. Чаще бывает наоборот. Он может чувствовать неловкость, раздражение, испуг и

много других неприятных эмоций. Этих вполне естественных реакций можно избежать, если воин

хорошо владеет сталкингом. С одной стороны, сталкер имитирует нормальность, с другой — соз-

дает маскирующие энергопотоки. (Вот почему дон Хуан говорил, что сталкинг — это больше, чем

актерская игра. См. подробнее об этом в соответствующем разделе.)

И все же у постороннего наблюдателя остается странное ощущение, которое не может замаскиро-

вать даже самый виртуозный сталкер. Это ощущение неуверенности, неопределенности и потому

загадочности. Подобное отношение к себе формирует толтек, который специально занят стиранием

личной истории. Но если “стирание личной истории” как упражнение нацелено на манипуляцию

семантикой и культивирует когнитивную неопределенность (о чем еще будет сказано), то высокая

степень безупречности непосредственно влияет на характер энергообмена в процессе коммуника-

ции. В результате соплеменники испытывают бессознательную растерянность, так как не могут

найти нишу, определяющую статус безупречного воина. Ведь человек, достигший безупречности,

— никакой. Он перестает принадлежать социальному контексту, и любое взаимодействие с ним

энергетически неадекватно.

То же самое, но в еще более острой форме чувствуют сами воины. Только в общении с себе подоб-

ными, такими же бесформенными и безупречными существами, они испытывают естественный

резонанс энергий. Контакт с обычными людьми оставляет их бесчувственными, поскольку они ви-

дят, что нормальный тональ построен на миражах и условностях. (“Вот он — настоящий, — сказал

Хенаро, кивнув в сторону Хуана Матуса. — Только он один. Только когда я с ним, мир становится

реальным”. Эта фраза из “Путешествия в Икстлан” не поэтическая метафора и не преувеличение.

Это факт нового отношения, вырастающего из безупречности.)

Однако характерная отстраненность от человеческого мира вовсе не приводит к эмоциональному

оскудению. Эта фраза — вовсе не попытка с помощью красивых и туманных пояснений защитить

воинов от обвинений в холодности. Сама форма энергетического тела, претерпевшего изменения в

процессе практики безупречности, делает человека чувствительным к широкому диапазону сен-

сорных сигналов. Фронтальная пластика кокона, потеряв существенную часть напряжений, в

большей степени реагирует на давление эманаций. Чувствительность теряет жесткую структуру,

46

но приобретает объем. Поскольку обычный человек почти целиком настроен на контакты социаль-

ного характера, он блокирует лишнюю активность. В результате он сфокусирован на узкой полосе

переживаний, характерных для социального мира. Именно это делает его определенным, одно-

значным элементом “социальной сети”. Для соплеменников он принадлежит к сфере известного.

Если же чувствительность расширяется (как это происходит в процессе безупречности), то человек

начинает воспринимать все больший и больший объем сигналов из экзистенциального поля, не

имеющий отношения к миру человеческих взаимодействий. Он иначе слышит шум ветра, иначе

видит окружающие ландшафты и даже трещины на асфальте, испытывает новые чувства при со-

вершении любых действий — гуляя в лесу, сидя за рулем автомобиля, гладя кошку и т. д. Собст-

венно “человеческое” в этом большом мире ощущений оказывается совсем крохотной областью, и

потому теряет былое значение. Кроме того, следует учитывать качественное различие между соци-

альными эмоциями и чувствами, порожденными Реальностью. Будучи результатом замкнутого

описания, социальные эмоции весьма ограничены. Они бесконечно повторяют сами себя. На фоне

непрерывно меняющегося мира-вне-человека эти чувства воспринимаются как бесконечно вторич-

ные, давным-давно исчерпавшие себя, а потому навевают скуку и тоску.

Воин на собственном опыте открывает печальный факт, который раньше казался просто нигили-

стической максимой: социальный человек неинтересен. Если сущность человека неисчерпаема и

таинственна, то его социальная оболочка банальна и примитивна. Ибо социум построен людьми,

как механизм, а всякий механизм можно разобрать на части и найти лежащую внутри него пусто-

ту.

За этой перестройкой переживаний в отношении человеческого мира лежит целая психология. В

определенном смысле это ситуация кризиса, который должен быть разрешен, — ситуация пере-

ходного периода. Как всякий кризис, он не дается легко, так что имеет смысл поговорить об этом

чуть подробнее.

Все, кто изменяется в процессе какой-то практики (и нагуализма это касается в первую очередь),

сталкиваются с двумя модусами собственного осознания — условно говоря, тональным и нагуаль-

ным — социально-обученным и прямым (непосредственным) восприятием. Если смотреть на это

дело с точки зрения социального человека (а другого устроенный нами мир не знает), получается,

что это два типа работы психики — “человеческий” и “не-человеческий”.

В этом смысле, как я уже писал в других книгах, нагуализм — это процесс ухода. Расширенное и

усиленное восприятие открывает нам новые сферы опыта и чувств, но при этом отнимает легкость

(т. е. автоматичность) всех обусловленных социальных реакций и соответствующего поведения.

Отсюда возникает чувство усилия или затрудненности всех привычных способов обработки ин-

формации, в конечном счете — ощущение их ненужности.

Любая трансформация — это переход из состояния привычного осознания в более мощное, отри-

цающее в ряде аспектов прежнее (“собственно человеческое”). Как удачно выразился один из

практиков, возникает “апатия отношений”. Здесь становится очевидным, насколько наше участие в

человеческом мире обусловлено эмоциями. По сути, само обладание информацией — это только

прагматический вопрос. Не ради информации человек общается с себе подобными, читает книги,

совершает поступки — словом, предпринимает усилия. Социальный человек все это делает ради

сопутствующих этим процессам эмоций. И именно эмоции как раз трансформируются таким обра-

зом, что обычные пути действия кажутся теперь излишними.

Для работы в новом состоянии не нужны и противопоказаны мысли в их классическом понимании

— те самые мысли, что сопровождают человека в его тональной жизни почти ежесекундно. Ведь

что такое “мысли в их классическом понимании”? Это разновидность внутреннего диалога — мен-

тальное комментирование. Вербально-логическое оформление, цель которого — объяснить по-

следовательно и непротиворечиво все, что вы делаете, и все, что делается в поле восприятия. Тра-

диционные школы йогического типа полагают, что оно вовсе не нужно. Но я с. этим не согласен.

47

Если бы речь шла только о социальной адекватности, то можно было бы махнуть рукой — сотво-

рить себе некое убежище от социума и в нем культивировать “океаническое безмолвие”. Потому

традиционные духовные искатели в конце концов нередко уходят в отшельничество. Но ведь мы

знаем, что это еще и способ фиксации, т. е. “щит”. При интенсивных смещениях точки сборки этот

щит оказывается необходим, без него наше восприятие не может быть правильно собранным и

пускается в хаотичное блуждание.

Поэтому мы оказываемся перед лицом сложной задачи — приобрести навык непосредственного,

безмолвного восприятия и сохранить навык ментального комментирования. Это и есть способ со-

хранения двойственной природы нашего существа — тоналя и нагуаля в нас. Это поистине трудно,

так как и то и другое затягивает. Ведь каждое из этих состояний самодостаточно в Природе, и

только человек, решивший заняться Трансформацией (что само по себе уже не-природный про-

цесс), нуждается в обоих состояниях. Таким образом, ему необходимо научиться искусству пере-

ключения.

Это совсем не механическое дело — скажем, три часа вы в одном состоянии, три часа — в другом.

От кардинальных изменений не уйти — безмолвное знание накладывает свой отпечаток даже то-

гда, когда вы его усиленно игнорируете и держитесь обычного режима интерпретации. Дистанци-

рование от общества происходит неизбежно — вы уходите от людей.

Это и есть “путешествие в Икстлан”. Любая человеческая коммуникация, любой привычный чело-

веку способ обработки информации становится только упражнением. Это не вынужденное затруд-

нение, от которого нужно всячески избавляться, это — необходимая часть практики.

И именно в идее безупречности мы находим воплощение данной установки. Поскольку в идеале

каждый должен воспринимать одинаковым образом и свое безмолвие, и свое человеческое поведе-

ние. В безупречности как раз содержится такое ровное отношение. Безупречность — как некая

“третья точка”, из которой можно смотреть на то и на другое. Поэтому она помогает быстро и лег-

ко переключаться. Психологическая проблема заключается как раз в том, что нам, как восприни-

мающим существам, приятно иметь дело с чистым, необусловленным восприятием. Умственные

нагромождения, которые до того были незаметными и как бы естественными, кажутся бессмыс-

ленной шелухой. Безупречность же помогает почувствовать, что все одинаково. Приятное и непри-

ятное — все это от биологии и от социального научения. Стремясь к привычной работе ума или к

безмолвию, в котором знание существует само по себе, без мысли и логики, мы идем по пути

“природных хотений”. А Трансформация, как я уже сказал, — занятие не-природное, если хотите,

“сверхприродное”.

“Печаль воина” неизбежна — привычное общение не приносит привычных эмоций, вербально-

логическая информация теряет свою прелесть, так как на фоне доступного непосредственного вос-

приятия кажется поверхностной и пресной.

В таком состоянии приходится пребывать долго. Стоит поддаться тоналю (который в этом поло-

жении чувствует себя скверно), — и может накатить депрессия. Тем не менее сохранить равнове-

сие двух модусов осознания необходимо. Для этого нужно найти источники позитивных эмоций,

которые будут компенсировать эмоции ушедшие. Эти эмоции пребывают не только в сновидении и

втором внимании — внешнее поле Реальности поставляет нам достаточно материала. Практически

можно наполнять себя эмоциями, исходящими от всего окружающего мира, каждую минуту.

Правда, в это поле не входят люди — поскольку они носители искаженного и ограниченного объе-

ма (тоналя). Смотреть на них не как на людей, а как на элемент все той же Реальности — пожалуй,

самое сложное. Но, культивируя безупречность, рано или поздно вы придете и к этому.

Таким образом, навык мышления надо сохранить, источники эмоций — найти в Реальности.

48

Так может быть разрешен кризис переходного этапа. Однако не нужно думать, что все проблемы

окончательно покидают нас, как только переход в позицию безупречности становится окончатель-

ным. Мир первого внимания, мир человеческий слишком внедрен в нас и обусловливает больше,

чем мы себе представляем. Путь воина состоит из последовательного преодоления ловушек чело-

веческого мира, которые на каждом новом этапе становятся все более изощренными. Эту ситуацию

удачно описывает юнговская метафора, которая сводится к тому, что всякий раз внешний мир

предлагает нам проекцию нашего же бессознательного. И если мы скажем, что безупречность —

это метод последовательной трансформации бессознательного, то не сильно погрешим против ис-

тины. На каждой ступени изменений мы имеем дело с новыми областями и содержаниями скрытой

от нас психической активности, и мир соответственно отзывается им. Так что не обманывайтесь на

сей счет. Хуан Матус недаром говорил о “целой жизни борьбы”.

Таков психологический аспект отрешенности безупречного воина. Я недаром остановился на нем,

потому что психология определяет энергетические факты так же, как энергия порождает многое в

человеческой психологии.

Как уже говорилось, точка сборки в состоянии глубокой безупречности теряет фиксацию. В ре-

зультате она начинает чутко отзываться на разнообразные импульсы — как внешние, так и внут-

ренние. Точка сборки открывается влиянию намерения. Если на продвинутых этапах дисциплины

это давление имеет, в основном, “внепсихический” характер — безличный и универсальный по-

рыв, отражающий саму суть абстрактного, — и ведет практика к полной Трансформации прямым

путем, непостижимым ни для какого тоналя, то на первых порах психологические установки по

инерции продолжают распределять перцептивную энергию, окрашивая личное намерение доволь-

но сильно.

Под влиянием отрешенности воина его намерение устремляется в сферу не-человеческого. Он

ищет (иногда бессознательно) большего, чем человек, разнообразного, переменчивого — того, что

даст ему впечатление реального бытия. Это стремление раскрывшейся психики вынуждает его не

только менять способ жизни или искать новый круг общения, оно создает импульс смещения точки

сборки к более продуктивным в отношении толтекской Трансформации областям. Точка сборки

начинает медленный, но неуклонный дрейф: вглубь — влево — вверх.

Область, к которой стремится точка сборки, мало связана с социальными чувствами. В ней меньше

того, что можно назвать “исключительно человеческим”, но больше тех восприятий, которые у

обычного человека всегда пребывают на периферии осознания и представляют собой раз ту зону,

откуда приходит вдохновение, интуиция и озарение. Нередко люди, оказавшись в этой позиции,

открывают для себя творчество и философию. Можно сказать, они открывают для себя бытие.

Подобный психологический эффект часто можно наблюдать в процессе психоделической терапии.

В результате опытов с LSD и триптаминовыми психоделиками самые разные люди — иногда пре-

жде совершенно безразличные к духовным или творческим исканиям — открывают для себя цен-

ности бытия. Часто испытуемые переводят их в плоскость религиозных идей неортодоксального

толка или обращаются к искусству. На эту тему существует богатая литература. Среди наиболее

Доступных и исчерпывающих — исследования С. Грофа. Конечно, в академических трудах вы не

найдете никаких упоминаний о “точке сборки”, однако феноменология психических изменений

настолько выразительна, что невольно наводит на размышления. Безусловно, химические воздей-

ствия не вызывают безупречность, однако на время смещают восприятие в близкую позицию, что

лишний раз доказывает неразрывное единство психологических, биохимических и энергетических

процессов.

Дальнейшая эволюция безупречности закрепляет точку сборки в новой позиции. Только здесь от-

крывается реальная перспектива дальнейших изменений. Более высокая эффективность воспри-

ятия в данном положении приносит сразу двойную пользу. С одной стороны, практик имеет боль-

ший доступ к управлению собственной энергетикой: тональный механизм сохраняет присущие ему

49

в первом внимании функции контроля, но получает для освоения новые поля и потоки. С другой

стороны, собранные пучки эманаций, которые содержат как известное, так и неизвестное, время

от времени приносят толику безмолвного знания, что всякий раз открывает неведомые перспекти-

вы. Техники и упражнения приобретают новый смысл или творчески перерабатываются.

Так, при помощи одной лишь безупречности, осуществляется первый шаг на пути толтекской ма-

гии. Сновидение, второе внимание и управление волей отсюда уже не кажутся чем-то запредель-

ным, а всплески повышенного осознания могут настигать практика даже без специальных сосредо-

точений. Все это действительно выглядит как существенное накопление личной силы или, выра-

жаясь более точно, усиление осознания.

Психологический портрет существа с усиленным осознанием в ряде аспектов соответствует иде-

альному образу человека, чья сущность — самореализация.

Основатель гуманистической психологии XX века А. Маслоу составил примерное описание “само-

реализующейся личности”. Этого психолога глубоко интересовал тип людей, которые часто есте-

ственным образом оказываются в числе интеллектуальной и нравственной элиты человечества.

По моему мнению, значительная часть приведенных ниже личностных черт должна в современных

условиях культивироваться толтеками. Пусть вас не смущает очевидная социальная активность

этого типа. Моя задача — показать, что толтекская безупречность вовсе не чуждая человеку пси-

хологическая структура. Ее фундамент глубоко укоренен в том лучшем, что свойственно разви-

вающейся человеческой природе. Просто на каком-то этапе пути толтек переходит границы. Он не

становится “нелюдью”, как утверждают некоторые критики Кастанеды. Ибо все, что есть в нем,

взято из потенций, присущих человеку изначально. Судите сами. По Маслоу, самореализующимся

личностям присущи следующие черты:

Более эффективное восприятие реальности. Здесь речь идет о том, что человек чаще видит ок-

ружающую реальность, какова она есть, что он в меньшей степени подвержен навязанным стерео-

типам восприятия и понимания. Согласитесь, это качество не просто присуще толтекам, оно ста-

вится во главу угла и непрерывно культивируется.

Приятие себя, других и природы. Самоактуализирующиеся люди обладают способностью не от-

носиться к себе сверхкритично и не особенно отягощать себя чувствами стыда, вины и тревоги.

Они также весьма довольны своей физической природой и радуются жизни. Их сексуальная жизнь

не обременена запретами и доставляет им удовольствие.

Таким же образом они воспринимают других людей и не имеют склонности их поучать и контро-

лировать. Их мировосприятие включает в себя понимание необходимости страданий, старения и

смерти. Они спокойно переносят слабости других и не боятся их силы.

Здесь много важных моментов с точки зрения толтекской психологии: неотягощенность деструк-

тивными чувствами и эмоциями — это отказ от индульгирования. Отсутствие предрассудков в от-

ношении своей плоти формирует взгляд на единство нашего существа. Понимание места смерти в

нашем мире вполне может способствовать преодолению страха смерти, принятию страха как со-

ветчицы и т. д. Толтек, как и самореализующаяся личность Маслоу, не склонен критиковать слабо-

сти других и не боится их силы. Подобная самовлюбленность и страх — излишества, не имеющие

оправдания для внутреннего мира воина.

Непосредственность, простота и естественность. Им чужда демонстративность. При необходи-

мости они следуют установленным правилам и традициям, чаще всего из-за нежелания причинять

неудобства другим и не тратить жизнь на зряшные конфликты. Однако, когда этого требует си-

туация, они решительно ломают устоявшиеся социальные рамки и всяческого рода стереотипы и

правила.

50

Я недаром выделил фразу о “зряшных конфликтах”. Думаю, она лаконично и выразительно описы-

вает отношение толтека к целому ряду социальных условностей. Толтеки следуют условностям,

понимая их бессмысленность (контролируемая глупость), но способны поломать их, если это

нужно для дела, в любой момент.

Сосредоточенность на проблеме. Все без исключения самоактуализирующиеся личности, по

мнению Маслоу, центрированы на идеях, которые выходят за пределы их личностных потребно-

стей и составляют экзистенциальную ценность. Они полагают, что это их жизненная миссия и ради

нее следует упорно работать. Кроме того, они мало обращают внимание на проблемы, которые ка-

жутся им незначительными, и на этой основе способны четко отличать важное в этом мире от не-

важного.

Независимость потребность в уединении. Самоактуализирующиеея личности очень оберегают

свой внутренний мир от различного рода посягательств, и в этом плане предпочитают одиночест-

во. Вместе с тем они не стремятся устанавливать отношения в зависимости от социального статуса

личности. Это позволяет им быть независимыми, устанавливать отношения с другими людьми на

основе искренней дружбы и Взаимного расположения. Подобного рода поведение весьма часто

воспринимается другими людьми как высокомерие, равнодушие и пр., но самодостаточных людей

это мало волнует.

То, что любой человек, практикующий толтекскую дисциплину, регулярно нуждается в уединении,

не требует комментариев. Как и то, что при общении с другими людьми воин с полным безразли-

чием относится к их социальному статусу — ему нужна близость интересов, взаимопонимание,

плодотворная коммуникация и просто положительные эмоции.

Автономия: независимость от культуры и окружения. Эта черта самоактуализирующейся лич-

ности — одно из фундаментальных требований толтекского знания ко всем искателям. “Выход из

культуры”, из громоздкой системы символов, за которой стоит груз обусловленностей и искажений

человеческого рода, отрицание стереотипов, невовлеченность в обусловленные игры окружающих

людей, безразличие к их маленьким ценностям и интересам — без всего этого нагуализм немыс-

лим. Нагуализм и к самому себе относится критически, подвергает ревизии те или иные взгляды,

оказавшиеся неверными или просто утратившими актуальность. Понимание человеческой культу-

ры как мифа вынуждает толтека использовать ее лишь как ограниченный инструмент. Это не от-

рицание культуры, но дистанцированность от нее, устранение социального гипноза, неминуемо

стоящего за процессом “окультуривания” человека

Свежесть восприятия. Способность к восприятию даже обыденности в качестве объекта удоволь-

ствия. Как вы понимаете, это вообще редкое качество среди людей. Толтек культивирует его и раз-

вивает, поскольку свежесть восприятия является одной из необходимых предпосылок для расши-

рения того же восприятия и — что не менее важно — для сохранения правильной позиции безу-

пречности, когда “этот мир” не воспринимается как утомительное препятствие, но принимается

как источник энергии, источник позитивных переживаний. Таким образом, свежесть восприятия

непременно сопровождает толтекскую безупречность и имеет исключительную важность.

Вершинные или мистические переживания. Этот момент вовсе не нуждается в комментариях,

поскольку дисциплина, ставящая перед собой цель расширения и усиления осознания, по природе

своей включает так называемые “вершинные переживания” как вехи на пути практики.

Глубокие межличностные отношения. Это качество реализуется в стремлении установить глу-

бокие отношения с себе подобными. Круг их друзей бывает небольшим из-за серьезных нравст-

венных и временных затрат, необходимых для поддержания столь высокого уровня межличност-

ных отношений.

51

Все духовные искатели (и толтеки не исключение) всегда стремились к глубоким отношениям с

себе подобными — в данном случае, с единомышленниками. И всегда толтеки были весьма требо-

вательны к своим соратникам. Иной тип общения вообще не принимается в сообществе серьезно

настроенных на достижение Цели. В результате — круг единомышленников весьма узок. Иногда

его нет вообще. Но если уж есть, безупречный воин стремится сделать общение максимально пло-

дотворным.

Демократический характер. Отсутствие предубеждения к людям любых рас, национальностей,

религиозной принадлежности, пола, возраста, происхождения, профессии и пр. Сюда следует до-

бавить равнодушие к социальному статусу собеседника, хотя про это уже говорилось. Толтек с на-

ционалистическими или расовыми предрассудками — это нонсенс. Так же, как и толтек-сноб, ко-

торый разговаривает только с людьми определенного уровня образованности. Для личности, заня-

той самотрансформацией, имеет значение лишь одно — в какой степени у собеседника развита

способность понимать и осознавать.

Разграничение средств и целей. Самоактуализирующиеся личности Маслоу четко определяют

границы между добром и злом (разумеется, с их точки зрения), дозволенными и недозволенными

средствами достижения целей.

Несмотря на то что понятия “добро” и “зло” в нагуализме не принимаются, поскольку они являют-

ся “социальными ярлыками”, толтек обязан учитывать этику общества, в котором он живет, и не

разрушать ее. Толтеки, по моему глубокому убеждению, не должны вовлекать других людей в свои

опыты и манипулировать ими, использовать во вред другим магический потенциал дисциплины.

Поскольку целью нагуализма является свобода, толтеки должны соотносить с ней свои тактиче-

ские ходы и приемы. Внутри группы практиков могут быть установлены иные правила лишь в том

случае, если они принимаются всеми членами группы добровольно.

Креативность. Это может выразиться в создании произведений науки и искусства, философских

трактатов, монографий, романов, стихов, картин, музыки. Но Маслоу расширяет это понятие и по-

лагает, что креативность может распространяться на самые незначительные и повседневные дейст-

вия. Сам Маслоу, например, приписывал своей теще креативность, поскольку она по своему ре-

цепту готовила замечательный суп.

В нагуализме креативность — качество, без которого дисциплина практически невозможна. Не

обязательно писать картины или музыку, но совершенно обязательно проявлять свою креативность

в подходе к конкретных техникам, приемам, методам. Творческий подход — это именно то, что

ускоряет ваше приближение к намерению и к новым горизонтам восприятия. Всякое делание и

всякое не-делание толтек, по сути, творит заново лично для себя. Нагуализм настолько полон

творчества на каждом этапе, что многие считают его не столько дисциплиной, сколько искусством.

Сопротивление окультуриванию. Самоактуализирующиеся люди, хотя и взращены в пределах

определенной культуры, все же сохраняют с ней некие особые отношения — если хотите, нечто

наподобие субъективной автономии, а если к этому добавить уверенность в себе, то становится

понятным их независимое поведение в существенных социальных коллизиях.

Об этом уже было сказано выше. Здесь, судя по всему, акцентируется способность актуализирую-

щейся личности сохранить независимость от культуры даже в том случае, если культурная среда

агрессивна и в значительной степени меняется. Почти слово в слово эта характеристика Маслоу

подходит к толтекам нового цикла.

Какой же следует вывод из этого сравнительного анализа?

Маслоу практически описал если не все, то многие черты правильного тоналя, просто наблюдая

людей, склонных к естественному развитию своей природы. Его интересовали типы личностей,

52

формирующие, по сути, историю Земли, ее общественные структуры, экономику, мировоззрение,

культуру. Потому он и назвал их “самоактуализирующимися” — привлекающими весь свой пози-

тивный потенциал для общечеловеческого движения вперед. К разряду таких личностей следует

отнести многих выдающихся деятелей культуры, науки и духовности. Среди них, по мнению Мас-

лоу, такие, как Хаксли, Спиноза, В. Джеймс, Гете, М. Бубер, Д. Судзуки и др.

Замечательное сходство эффективного психологического типа, который описал Маслоу, и “хоро-

шего тоналя” в терминологии толтеков наводит на размышления. Напрашивается вывод, что на-

гуализм — учение, воплощающее в себе лучшие стремления человеческого рода. Это знание, ко-

торое вовсе не находится где-то в стороне от магистральной линии развития, и ему не следует при-

писывать эскапизм, упадничество и самозабвение. Очевидно, нагуализм сконцентрировал в себе

знание и методологию, направленные на раскрытие того экзистенциального статуса человеческого

существа, который так или иначе всегда казался целью нашего прогресса. Дальнейший путь, таким

образом, — это развитие Человека в сторону расширения его видовых и экзистенциальных воз-

можностей.

Те практики, что ищут способы срезать путь, пройти в таинственные области иных полей воспри-

ятия, не став Человеком в полном смысле этого слова, рискуют вместо новой гармонии обрести

мучительные проблемы, утратить нечто ценное, то, что должно быть сохранено; рискуют превра-

титься в фанатичных психонавтов с изуродованной психикой. Возросшая способность восприни-

мать и познавать не получит свободной и ясной объективности, неизжитые недостатки тоналем

вновь и новь будут обманывать их. А магический потенциал обернется безумной и трагической

стороной.

Фундамент, отталкиваясь от которого можно прийти к безупречности, — это хороший тональ и

упорядоченное осознание.

Качество тоналя определить легко, и для этого не надо видеть. Внешних признаков очень много,

поскольку качество тоналя всесторонне проецирует себя на качество жизни человека каждое мгно-

вение.

Хороший тональ склонен мыслить упорядоченным образом и не удовлетворяется поверхностным

пониманием. Хороший тональ избегает идей, которые невозможно ни подтвердить, ни опроверг-

нуть, поэтому он не религиозен. Поскольку к своей судьбе он относится таким же образом, то

обычно весьма разумно строит ее и чаще всего благополучен психологически, так и материально

той мере, какая его устраивает в смысле внутреннего комфорта). Поэтому люди с хорошим тона-

лем если уж устроились в жизни, то терпеть не могут мистических фантазий и не испытывают не-

обходимости в каком-то там пути самотрансформации. Зачем? Они и так распоряжаются собой в

пределах описания мира наиболее продуктивным образом.

Поэтому хороший тональ начинает искать нагуаль только в двух Обычаях:

1) когда его крепко “прижмут к стене” (как дон Хуан прижал Кастанеду, а порой роль Нагваля на

себя берет Сила в виде обстоятельств судьбы, — в обоих случаях это великая удача);

2) когда довольно рано описание мира оказывается на стороне разума и освобождается пустое ме-

сто, где дыхание Реальности начинает ощущаться, время от времени демонстрируя проблески и

инсайты.

Во втором случае решающую роль играет возраст. Если это случилось в юности, человек с хоро-

шим тоналем способен вдохновиться этим дыханием и в дальнейшей своей судьбе руководство-

ваться не только описанием, но и тем Непостижимым, что лежит за пределами описания. Если по-

добный инсайт происходит в зрелом возрасте, человек с хорошим тоналем обычно уже не может

53

преодолеть инерцию своего удобного существования. Его крепкий тональ без труда игнорирует

все “потусторонние веяния”, эти “зовы” и “стуки” духа.

Вот почему, как мне кажется, так мало добровольцев в нагуализме — тех добровольцев, которые

могут добиться чего-то реального. Это положение меняется лишь в том случае, если человека с хо-

рошим тоналем очарование толтекского пути ловит на заре жизни.

И наконец, хороший тональ последователен. Он не противоречит себе, и в большинстве случаев

его дела не расходятся с идеями. Этот момент вовсе не связан с тем, что традиционно называют

силой воли, поскольку в данном случае субъект в общем-то ничего не “преодолевает”. Просто его

картина мира устроена таким образом, что поведение беспрепятственно следует за мышлением.

Это заслуга мышления, а не результат волевых усилий. Человек с хорошим тоналем имеет сильную

мотивацию поступать в соответствии со своими убеждениями или представлениями. Его эмоцио-

нальная сфера не противоречит сфере ментальной. Возможно, это главная причина всех перечис-

ленных выше достоинств “самоактуализирующейся личности” Маслоу.

Плохой тональ, разумеется, проявляет себя прямо противоположным образом — поверхностный,

хаотичный, склонный впадать в иллюзии и фантазирование, потому что плохо различает реаль-

ность и нереальность. Как правило, плохой тональ пребывает во внутреннем разладе — желания,

эмоции и мысли влекут его в разные стороны, что соответственно определяет неровную судьбу та-

кого человека.

Эти качества проецируются на тело. Нельзя утверждать наверняка, что есть однозначная связь ме-

жду качеством тоналя и врожденной физиологической конституцией. Но то, что тональ в конце

концов определяет образ жизни, а значит — здоровье, даже осанку или походку, по-моему, вполне

очевидно.

Самый первый инструмент тоналя — язык (ибо это инструмент писания). По уровню владения

языком легче всего определить характер структуры тоналя. Даже люди, никогда не изучавшие спе-

циально риторику или логику, даже те, кто не в ладах с орфографией, выражают дои мысли ясно и

последовательно, если у них хороший тональ. Это не абсолютный критерий, но довольно заметный

и многое определяющий. Язык — способ самоосуществления разума последовательность и гармо-

ничность разума свидетельствует о порядке на острове тональ.

Язык, как ни странно, может упорядочить практически все осознание проявления нашей психики.

Недаром вербальное воздействие может быть столь впечатляющим. Психотерапевты и гипнологи

при помощи правильных формулировок (семантических и синтаксических конструкций) перена-

правляют внимание своих клиентов, в результате чего могут избавить их тональ от искажений ли-

бо, наоборот, окончательно испортить. Человек следует за языком. Если его осознание устойчиво и

может поддерживать собственные структуры тоналя, он следует за собственной речью. Если же

его осознание по каким-то причинам ослаблено, он подчиняется чужому синтаксису и попадает

под власть гипноза. Будь то гипноз психотерапевта, вождя или толпы.

Сам феномен осознания является великой тайной. Академическая наука не признает за этим сло-

вом особой реальности. Нейрофизиологи и психологи рассуждают об осознании как о качестве

психических процессов, и их легко понять. Ведь ученые на самом деле никогда не имеют дело с

осознанием как целостностью. Они исследуют аспекты, срезы, фрагменты явления. Каждый из

фрагментов познаваем или кажется таковым. Но практика показывает, что целостность в данном

случае больные, чем простая сумма элементов. Настолько больше, что академическая Мука просто

отказывается об этом говорить. Любые определения сознания, как и сто лет назад, сводятся к об-

щим рассуждениям, трюизмам и тавтологиям.

Толтекские видящие подошли к осознанию с другой стороны. Они не разбирали детали и не пыта-

лись внедрить рациональные схемы в область Непостижимого. Их интересовала суть целостного

54

явления. Поэтому они не увязли в рассуждениях, подобно современным ученым либо метафизикам

ориенталистского толка. Толтеки хотели понять главное: какую роль играет осознание в трансфор-

мации человека и как именно оно работает. Поскольку сама природа видения как интегрального

восприятия способствовала этому, они постигли осознание как структурированное свечение, как

активность энергетических полей вокруг точки сборки. Они постигли, что осознание — не суб-

станция, а процесс, который может быть ослаблен, усилен или вовсе прекращен. В основе этого

процесса лежит механизм возбуждения, возможно резонансного характера.

Это наблюдение привело к двум крайне важным выводам: интенсивность резонансного свечения

может смещать позицию точки сборки, а положение точки сборки — определять характер свечения

осознания. Обнаруженная взаимозависимость объяснила самое главное — механизм влияния безу-

пречности на режим восприятия. То, что было открыто эмпирически на толтекском пути воина,

стало объективной энергетической реальностью.

Конечно, тайна осознания никуда не делась. Она всегда перед нами и по-прежнему очаровывает.

Это наше “внутреннее Непостижимое”, такая же часть нагуаля, как и невероятные проекции про-

странства-времени, “коконы” и “сосуды”, неорганические существа и намерение. Все это можно

воспринять, но невозможно понять. Это совокупность ощущений, а не мысль, объект практики, но

не ментального дискурса.

Главное, что у этого откровения есть решающий прагматический смысл, а именно: безупречность

освобождает точку сборки от заданной фиксации через усиление свечения осознания.

Как же это происходит?

По мере углубления состояния безупречности точка сборки дрейфует в сторону повышенного

осознания. Этот процесс протекает медленно и почти незаметно в том случае, если вы уделяете ос-

новное внимание самосталкингу и перепросмотру. Но есть иной, более быстрый и драматический

путь. Он связан с такими событиями, как символическая смерть и борьба с мелкими тиранами (об

этом в последующих главах). Благодаря таким подаркам Силы точек не только ускоряет процесс

трансформации, но и имеет возможность наблюдать, как его осознание пульсирует и перескакивает

с одного уровня интенсивности на другой.

Каждый уровень интенсивности осознания вполне определенно демонстрирует себя во всех видах

психической деятельности. Для каждого уровня существует своя эмоциональная атмосфера, изме-

нения в способе восприятия, психофизиологические и энергетические особенности.

Проще всего рассматривать эволюцию безупречности как трехуровневый процесс. Три уровня ин-

тенсивности осознания, разумеется, не исчерпывают многообразия тонкостей и оттенков изме-

няющейся психоэнергетики индивида и все же предоставляют основную систему координат, бла-

годаря которой возможно понять собственное состояние и даже прогнозировать дальнейшие собы-

тия нашей психической жизни. А эти события, надо заметить, могут вызвать ошеломление и расте-

рянность. Бывают ситуации, когда практик не уверен даже в своем психическом здоровье. Тогда он

останавливается и задает себе вопрос: а туда ли я иду? Вот почему необходимо представлять себе

хотя бы в общих чертах последовательность грядущих событий.

Первый уровень усиления осознания — это фаза колебания точки сборки вокруг изначальной пози-

ции. Он наступает после того, как страх смерти, чувство собственной важности и жалость к себе

перестают быть автоматизмами. Это трудный период, когда выслеживание привычных моделей

реагирования идет с переменным успехом, но телесный опыт безупречного самоощущения уже об-

ретен. Психологическая ситуация первого уровня характеризуется “внутренней раздвоенностью”.

Погружение в режим безупречного реагирования как правило сопровождается усилием, но время

от времени приходит спонтанно. Необычные “приливы” отстраненности приносят покой и ощуще-

ние обнаженного пространства, в котором отсутствуют объекты, вызывающие рефлексию. Они на-

55

поминают порывы ветра, несущего странную свободу. На языке физики это звучит так: когда ко-

лебания точки сборки имеют высокую частоту и небольшую амплитуду, свобода сопровождается

дискомфортом, безрадостным ощущением утраты своего места в мире, обнаженности и даже без-

защитности. Тональные схемы и ориентиры достаточно активны и продолжают оценивать пережи-

вания, которые уже не подтверждают незыблемость человеческой формы.

Периоды тоски, смятения, подавленности сменяются угрюмой холодностью или апатией. В момен-

ты подобной нестабильности может возникать иррациональная тревожность — обостренная форма

страха смерти, На этом этапе происходит спонтанный перепросмотр всего, что связано со страхами

и озабоченностью собственной судьбой. Натягивается и начинает разрываться главная нить, при-

вязывающая человеческое существо к социальному миру, к его представлениям о собственной

маске, которая выполняет функцию убежища. По тому же сценарию разворачивается ночная

жизнь: обычные сны наполняются воинственным и устрашающим содержанием (битвы с монстра-

ми, участие в боевых действиях, погони, угрозы и их преодоление), а в моменты освобожденности

и гармонии приходят яркие и осознанные сновидения, в которых сновидцу впервые предоставляет-

ся возможность испытать проблески второго внимания.

Нестабильность первого уровня, призрачность достижений и обилие неприятных переживаний —

это первое серьезное испытание для воина. Как правило, обстоятельства жизни вполне соответст-

вуют внутреннему разладу. Устоявшиеся отношения рушатся, близкие вдруг становятся далекими

— словом, весь мир словно вступает с вами в борьбу. Возникает серьезное искушение остановить-

ся и повернуть назад. Многие так и поступают, поскольку видят лишь массу сложностей, забот и

тревог. Будущие достижения кажутся несбыточными, они не приближаются, а удаляются. Конеч-

но, впечатление иллюзорное, но попробуйте убедить себя в этом, когда все старое разваливается, а

новое совсем не торопится прийти в вашу жизнь.

Второй уровень интенсивности осознания приходит в тот момент, когда трансформация страха

смерти наконец достигает качественного порога. У этого уровня два лика — темный и светлый,

интроспекция и просветленность. Здесь точка сборки углубляется в кокон и на поверхность уже не

возвращается. Психологический эффект погружения целиком зависит от накопленного к этому

моменту намерения. Это состояние новой устойчивости, и здесь особую важность приобретает на-

правление внимания.

В результате длительных борений на первом этапе практик может зафиксировать свое внимание на

интроспекции. Его взгляд обращен внутрь, смысл его настроения — упрямство. Он сосредоточен

на тех областях своего “Я”, которые не имеют отношения к внешнему и потому не приносят боли.

Страх смерти — та сила, что вынуждает человека регулярно направлять внимание вовне и не

встречает серьезной конкуренции, — теряет естественную интенсивность. Если взгляд вовремя не

обратить вовне, усиленное осознание сужается и находит объект постоянного созерцания в безраз-

личном ко всему внутреннем пространстве. Это отрешенная интроспекция. На фоне некоторых

мистико-философских или религиозных установок она приобретает обманчивую привлекатель-

ность. Буддисты и индуисты полагают, что приближаются к нирване, последователи иных мисти-

ческих учений и религий видят здесь стабильную отрешенность от всего мирского и высший по-

кой. Потенциально интроспекция второго уровня интенсивности осознания содержит в себе все

приписываемые ей возвышенные качества. Более того, она в силу особой сосредоточенности пси-

хики на внутренних содержаниях время от времени генерирует инсайты, касающиеся природы эго

и бессознательного. Это состояние может быть достаточно продуктивно, являясь, по сути, одним

из наиболее мощных инструментов самопознания. Пребывая в этом состоянии, можно писать фи-

лософские трактаты, иматься глубинным анализом психики и т.д. и т.п. Множество мыслей из-

влекли из этого типа безупречности свои откровения. В их числе, например, Кришнамурти и Шри

Ауробиндо, не говоря уж о целой армии учителей жизни и некоторых великих психологах, иссле-

дующих бессознательное, — как, например, Юнг в последние десятилетия своей жизни. Таким об-

разом, отрешенная интроспекция содержит в себе безусловную когнитивную ценность. Но для

толтекской Трансформации этого мало.

56

Мировоззрение нагуализма требует исследования внешних пространств, поскольку источники

трансформирующей энергии находятся снаружи, в больших эманациях вселенной. Толтекское зна-

ние, так сказать, экстравертивно. Это поистине важный момент, поскольку для перехода к про-

светлению (которое здесь обозначает сосредоточенность на безупречном восприятии внешнего)

требуется специальное преодоление чувства собственной важности и жалости к себе.

Если достижение первого уровня интенсивности осознания более всего связано с трансформацией

страха смерти, то на втором уровне ЧСВ и жалость выступают в качестве бессознательных регуля-

торов распределения внимания. Их активность не так легко выследить, поскольку очевидные про-

явления уже смазаны предыдущей практикой. Но остаются полусознательная и бессознательная

составляющие. Это автоматические импульсы, почти лишенные семантического наполнения. Сим-

волы “важности”, “значимости”, “жалости”, лежащие на поверхности острова тональ, как правило,

к этому моменту теряют свою актуальность. Но они слишком долго влияли на схему распределе-

ния нашего внимания и содержат огромную силу инерции. Эта инерция и транслируется в виде са-

мопогруженности. Обращенность на себя кажется естественной, ибо внутреннее является основ-

ным объектом целенаправленных изменений. Эта идея вписана в инвентаризационный список лю-

бого трансформанта: “Внутреннее важнее внешнего”. С данным положением не поспоришь. Прав-

да, мы слишком часто забываем о реальном соотношении сил — внутреннее меняется под воздей-

ствием внешнего, внутреннее зависит от внешнего. Для достижения трансформации мы обязаны

сотрудничать с бытием, но, часто нас губит бессознательный максимализм. Будучи “реалистом”,

человек полагает, что его жизнь полностью зависит от внешних сил и обстоятельств. Становясь на

почву магического мышления и мистико-оккультного оптимизма, он столь же неудержимо верит в

обратное — мол, все зависит от моей воли и моего сознания. Истина же, как всегда, посредине.

Вот почему трансформация ЧСВ и жалости к себе приобретает такое значение на данном этапе.

Человек мал и неважен перед лицом неукротимой беспредельности энергетических потоков бытия,

ему нечего защищать и жалеть, потому что на самом деле он ничем и не обладает. С точки зрения

нагуаля в нем нет и не может быть никакой уникальности, неповторимой ценности, о которой так

любят рассуждать религиозные и нерелигиозные гуманисты. Человеческая жизнь — несуществен-

ный отблеск свернувшегося энергетического поля, только обещающий превратиться в нечто боль-

шее. Но для этого превращения ему необходимо обратиться к Реальности, а это означает, что он

должен навсегда расстаться с иллюзией ценности самого себя.

Если необходимая работа по преодолению инерции ЧСВ и жалости к себе проделана, погруженная

в кокон точка сборки вступает в резонанс с внешними полями полноценным образом. Свечение

осознания начинает плавно расширяться еще на первом уровне интенсивности, вместе с нарас-

тающими колебаниями перцептивного центра. На втором уровне свечение поначалу уходит вглубь

кокона (что соответствует интроспективной фазе распределения внимания), а потом довольно бы-

стро направляется вверх, все больше и больше резонируя с полевыми потоками, окружающими

энергетическое тело.

Такая эволюция осознания ведет к специфическим феноменам восприятия и самоощущения. Как

только трансформация ЧСВ и жалости к себе достигает той глубины, которая необходима для реа-

лизации второго уровня интенсивности осознания (описание практики и процедур этого см. в со-

ответствующих главах), проявляют себя следующие перцептивные и психологические феномены:

а) ослабление/изменение восприятия “схемы тела”;

б) изменение скорости и качества внутреннего диалога;

в) измененное осознание в момент засыпания и во сне;

г) возрастание объема сенсорного “шума” по всем каналам;

д) сенситивность к планетарному полю и неоднородностям временного потока;

е) пиковые переживания.

57

К пункту а) относятся феномены спонтанного “исчезновения” тела, необычные чувства “забытья”

о положении тела в пространстве и странные изменения чувствительности. Например, в некоторые

моменты человек может быть практически нечувствителен к боли, в другие моменты — гиперчув-

ствителен к раздражителям, которые трудно локализовать. Он может испытывать нечто схожее с

“фантомными болями” и “фантомными ощущениями”. Само явление хорошо известно, но медики

и психологи всегда связывали его с возбуждениями коры головного мозга, отвечающими за ампу-

тированные конечности или удаленные органы. В нашем же случае можно говорить о специфиче-

ских сенестопатиях совершенно иной природы.

Полевые фрагменты энергетического тела обретают несвойственную нормальному человеку чув-

ствительность. Это трудно понять, если не привести конкретные примеры. Например, вы приходи-

те в дом, где недавно произошло несчастье, — и у вас начинает “болеть сердце”. Вы сталкиваетесь

с неорганическим паразитом (ничуть не сознавая этого). Паразит цепляется к нижней части кокона,

и вы тут же чувствуете общее недомогание и аморфные боли в пояснице. Иначе говоря, если паци-

енты, которых добросовестно изучили наши медики, страдают вполне иллюзорными болями (у них

“болит то, чего нет”), то ваша сенестопатия — трансляция реальных импульсов энергетического

тела, которые раньше просто были недоступны.

Такая чувствительность — далеко не подарок. Люди со скверным тоналем (“треснувшие горшки”,

как называл их дон Хуан) превращают ее в настоящую паранойю. Они попадают в эту позицию

точки сборки не благодаря безупречности (ибо таковая им практически недоступна), а с помощью

механических усилий медитативного толка. И превращают свои необъяснимые ощущения в ма-

нию. Впрочем, люди с сильным и правильным тоналем тоже нередко чувствуют дискомфорт от

подобного сенсорного изобилия. Иногда приходится применять весьма необычные методы. Древ-

ние маги, постоянно имевшие дело с проблемой гиперчувствительности, придумывали экзотиче-

ские способы защиты — ритуалы, визуализации, амулеты, заговоры и т. п. Все это — ловушки для

внимания, уловки переключения и “делания защиты”. Они бесконечно субъективны и редко соот-

ветствуют типу и интенсивности угроз.

Но для традиционных магов, которые в любом случае постоянно галлюцинировали, адекватность

не имела большого значения. Имел значение результат. И в самом деле — какая разница, строите

ли вы вокруг себя воображаемую “стену из света”, “плетете защитный кокон” или читаете закли-

нание? Главное — это работает. Не устранить гиперчувствительность, но поставить ее под кон-

троль — вот главная задача на этом уровне интенсивности осознания.

Изменение скорости и качества внутреннего диалога ведет к спонтанным ОВД (остановкам внут-

реннего диалога) и сопутствующим перцептивным феноменам. Главная особенность заключается в

том, что безупречность может сама по себе привести к столь глубокому и длительному замиранию

внутреннего диалога, что происходит знаменитая “остановка мира”. Она ошеломляет своей кажу-

щейся беспричинностью и связана, прежде всего, с предельным ослаблением ЧСВ и жалости к се-

бе. Именно так пережил остановку мира Кастанеда, схожим образом это случилось и в моем собст-

венном опыте (см. “Видение нагуаля” ). Очевидно, это общая закономерность.

Засыпание и сон (пункт в) переживаются более осознанно. Инструкция дона Хуана осознать себя в

момент засыпания перестает быть абстрактной и непонятной, что делает сновидение более интен-

сивным и достаточно регулярным. То и дело мы сталкиваемся с феноменами осознанности во вре-

мя сна без сновидений, улавливаем даже самое минимальное отделение тела сновидения от основ-

ного кокона. Кажется, будто каждую ночь мы проводим часть времени в состоянии между сном и

бодрствованием. Можно прийти к ошибочному выводу, что вы столкнулись с какой-то формой

бессонницы, но это не так. Просто область свечения осознания расширилась и частично захватыва-

ет позицию сна. На этом уровне и начинается полноценная практика толтекского сновидения. Вот

почему дон Хуан начал обучение Карлоса с пути воина — дисциплины, обеспечивающей ту силу

58

осознания, где магическое сновидение обретает плоть, становится энергетическим фактом. Без по-

добной подготовки практик будет иметь дело лишь с люцидными снами, не имеющими трансфор-

мирующего потенциала.

Сенситивность к планетарному полю позволяет обнаружить “благоприятные” и “неблагоприят-

ные” места. Этот навык может быть развит при помощи специальных деланий и не-деланий, но в

данном случае он просто приходит. Его можно игнорировать, но трудно избежать. Все преимуще-

ства этого дара реализуются на продвинутых уровнях дисциплины — в первую очередь, для ис-

пользования мест силы, энергии стихий и толчка Земли.

Наконец, пиковые переживания (пункт е) — это самые разнообразные смещения точки сборки:

спонтанное погружение в сновидение-наяву, всплески видения, безмолвное знание. Сюда относят-

ся непроизвольные эпизоды перепросмотра, когда какая-то ситуация с необычной силой воскреша-

ет память далекого прошлого. Обычно подобные “взрывы памяти” сопровождаются новым пони-

манием своей натуры, проясняют закономерности обстоятельств, прошлой и настоящей судьбы.

Они шокируют нас, открывая глаза на ничтожество мыслей и чувств, но исцеляют, если принима-

ются с подобающей безупречностью.

Таким образом, второй уровень интенсивности осознания приносит богатую гамму переживаний,

позволяющих на собственном опыте получить общее представление о перспективах возможной

трансформации чувств.

Третий уровень — заключительный. Поскольку он во многом опирается на изменившийся харак-

тер перцепции, его трудно описать. Собственно человеческие содержания уходят на второй и даже

на третий план. Тело сновидения становится доступно наяву, в результате чего психологическая

разница между первым и вторым вниманием перестает быть существенной. Очевидно, точка сбор-

ки продолжает смеяться вглубь и вверх, а второе кольцо силы пробуждается и работает наравне с

первым. На этом уровне безупречность становится императивом, так как иной режим реагирования

сразу же приведет к разрушению кокона. Думаю, именно здесь происходит интеграция двух видов

внимания и высвобождаются содержания бессознательного. Это позиция повышенного осознания,

из которой ясно виден путь к окончательной свободе — третьему вниманию, или огню изнутри.

Осталось сказать несколько слов о влиянии безупречности на характер действий субъекта и на

функциональное развитие его энергетического тела. Становление безупречности как особого со-

стояния восприятия себя и внешнего поля в конечном итоге, приводит к усовершенствованию

практических возможностей субъекта. Этот эффект — самый очевидный. Его можно свидетельст-

вовать со стороны, что и заставило толтеков назвать культивируемое состояние именно “безупреч-

ностью” — если состояние обладает необходимой глубиной и не прерывается, воин никогда не со-

вершает ошибок. Он оптимален во внешних поступках и во внутренних реакциях.

Измененное поведение и необычный характер действия — вот непосредственный результат психи-

ческой и физической активности человека, полностью использующего ресурсы упорядоченного

осознания, но при этом лишенного характерной для нашего вида рефлексии. Чтобы осмыслить это

парадоксальное положение, надо сказать несколько слов о соотношении действия и ощущения.

Прежде всего, ощущения, постоянно достигающие нашего осознания, — это результат биологиче-

ской и социальной целесообразности. И в этом смысле наши ощущения и действия обусловлены

друг другом, связаны самым жестким и непосредственным образом (хоть и не всегда эта связь бы-

вает очевидной). А определение целесообразности формируется из данной нам в опыте картины

мира, то есть целесообразность строится тоналем, естественным центром которого является по-

зиция точки сборки.

С функциональной точки зрения будет справедливо сказать, что “не-безупречность” — та схема

реагирования, которая естественным образом отражает комплекс сложившихся целесообразностей

59

для вполне определенного режима восприятия — того режима восприятия, что является плодом

нашей бессознательной или полусознательной эволюции в мире. Каковое ощущение проходит че-

рез систему фильтров, сотворенных рефлексией, и сам факт его переживания говорит о том, что

данное ощущение зачем-то необходимо тоналю в мире первого внимания. Не только толтекским

магам, но и академическим психологам известно, что давление необходимости осуществляется че-

рез ощущения и эмоции, а эмоции образуют интегральные мотивирующие силы, которые принято

называть чувствами.

Итак, мы действуем только тогда, когда испытываем некие чувства, провоцирующие нас к дейст-

вию. Интеллект, как это ни странно, никакой особой роли в этом механизме не исполняет. Как все-

гда, он занят понятиями и логическими связками, объединяющими понятия в дискурс. И в этом за-

ключается сложность — между тоналем думающим (внутренним) и тоналем действующим (внеш-

ним) имеется пропасть, мешающая человеку осуществить собственные идеалы и убеждения. Его

умственная искренность натыкается на эмоциональную пустоту — и все заканчивается одними

разговорами. Психологи в таком случае говорят об отсутствии или недостатке мотивации.

Когда мы рассуждаем о реальных (энергетических) фактах, эта внутренняя пропасть оказывается

сущностью нашего бессилия и нашей ограниченности. Порочный круг замыкается — мы не чувст-

вуем и потому не действуем, мы не действуем и потому не чувствуем. Энергетическое тело чело-

века реализует себя строго в рамках заданной целесообразности. Например, чтобы организму вы-

жить в условиях давления того диапазона эманаций, который является насущным полем наших пе-

реживаний, содержит основные источники энергии, требующие к себе специального внимания (т.

е. возобновляемые лишь посредством специальных действий), он должен видеть, слышать, иметь

осязание и обоняние. Кроме того, он обязательно должен перемещаться, а потому иметь представ-

ление о положении организма в системе координат, опирающейся на поле тяготения планеты, —

то есть тело должно иметь чувство равновесия. И тональ организует себя в соответствии с этими

структурными потребностями.

Извне это выглядит следующим образом. Мы получаем поток сенсорного материала через поверх-

ность энергетического тела, а точка сборки организует полученный материал по тем каналам, ко-

торые мы называем органами чувств, — поскольку те переживания, что непрерывно достигают

осознания, нуждаются в классификации. На самом деле подобная классификация может быть от-

кровенно условной — тому свидетельством являются случаи синестезии, парестезии и прочих от-

клонений сигналов от принятого маршрута. Для нас подобные отклонения всегда кажутся свиде-

тельствами помрачения сознания и галлюцинирования. Но тональ при этом исходит совсем не из

принципа реальности-нереальности впечатлений; ибо этот критерий для тоналя всегда абстрактен.

Нет, тональ как продукт эволюции выживания опирается на возможность-невозможность действия,

использования сенсориума в целях полезного энергообмена. Говоря проще, мы видим, слышим и

осязаем только то, что может повлиять на способность нашего тела к выживанию. Ну а поскольку

тело энергетическое и есть то силовое поле, которое является почвой для формирования организ-

ма, то мы обретаем в нашем пузыре восприятия соответствующие этой ограниченной целесообраз-

ности органы — глаза, уши, нос, нервные окончания в тканях, вестибулярный аппарат.

В данном случае я вовсе не стремлюсь повторить известные всем идеи позитивистов, которые не-

принужденно подводят нас к сумеркам солипсизма — мол, существует лишь нематериальное “Я”,

которое, сообразуясь с самовнушенной галлюцинацией, строит кажущееся тело и кажущийся мир,

в котором это тело обитает. Этот субъективный экстремизм совсем не характерен для толтекского

знания. Безусловно, есть объективность со своими непререкаемыми требованиями, но эта объек-

тивность построена так последовательно, что вызывает полную, безоговорочную иллюзию замкну-

той на себе зависимости.

Пузырь восприятия обслуживает сам себя — полностью и последовательно. Именно по этой при-

чине человеческий интеллект, его анализирующий, склонен лишь к двум вариантам интерпретации

данного поля опыта — либо это и есть вся реальность (что порождает материализм, исчерпываю-

60

щий собой все существующее), либо это все есть продукт психики — индивидуальной (солипсизм)

или универсальной (объективный идеализм). Этим исчерпывается сегодняшняя парадигма тональ-

ного мышления. Либо реальность соответствует органам восприятия и нашим возможностям, либо,

наоборот, — органы и возможности сотворены психическим полем.

Толтекский взгляд предполагает третий вариант. Этот вариант, как мне кажется, не ведет к бегст-

ву от реальности и одновременно не ограничивает реальность полем данного ныне опыта. И имен-

но безупречность открывает перед нами не умственную, а вполне чувственную реальность этого

подлинно диалектического отношения.

Дон-хуановское знание демонстрирует зависимость зоны ощущения и действия от качества осоз-

нания. Безупречность эмпирическим путем показывает, что ничто в нас не завершено. Мы вдруг

открываем области чувствительности, которые были вытеснены или вообще никогда не являлись

сферой данного нам прагматизма.

Самым ярким и доступным примером здесь оказывается сновидение. Тональ от века позициониро-

вал сновидение как нечто, не имеющее для человека жизненно важного значения. Следовательно,

энергетическое тело либо категорически игнорировало этот вид опыта, либо овладевало им в са-

мой минимальной степени, полностью зависящей от хаотических иррациональных импульсов, вы-

званных ошибками в идентификации. Иными словами, тональ реально действовал в сновидении

лишь тогда, когда ошибался и на пару секунд принимал сновидческий опыт за реальность. Ошибки

такого рода вызывали конвульсии энергетического тела, кратковременные эпизоды действующей

осознанности — и этого хватало, чтобы поддерживать смутное недоумение по поводу реальности-

нереальности некоторых сновидческих похождений. Небезупречность (которая часто кажется нам

банальной системой отношений с миром, не более) оказывалась тем энергетическим и перцептив-

ным заслоном, что ограждал нас от всяких иррациональных, бессмысленных допущений и выклю-

чал новые типы чувствительности, а значит, безусловно ограничивал возможность действия. По-

этому энергетическое тело в сновидении никогда не обретало соответствующих этому режиму

перцепции органов чувств и способностей действовать.

Безупречность меняет все. Большинство начинающих сновидцев ничуть не подозревают, насколь-

ко их, казалось бы, сугубо интимная система отношений с внешним миром влияет на эффектив-

ность магии второго внимания, на способности энергетического тела чувствовать мир и действо-

вать в нем. Бесконечное самоотражение эго, его самозабвение в системе тональных ценностей и

мотивов даже теперь, после внимательного изучения толтекского подхода к трансформации, мно-

гим кажется всего лишь измененной, расширенной версией “надчеловеческой морали”. А ведь си-

туация куда проще и определяет все самое конкретное в работе осознания — его интенсивность и

его способность к освоению биологически излишних областей.

Магия и магическая трансформация — это и есть сплошное излишество с биологической и соци-

альной точек зрения. Телу сновидения вовсе не нужны руки и ноги, оно не обязано уметь летать

или перемещаться из одного мира в другой — все эти способности только увеличивают риски и

отнюдь не способствуют выживаемости животной формы.

Итак, безупречность влияет на человека с двух сторон. Прежде всего, она ведет к усилению осоз-

нания, поскольку расширяет области энергообмена. Мы как бы накапливаем личную силу и про-

никаем в прежде скрытые области опыта. Во-вторых, что не менее важно, безупречность разруша-

ет внушенную систему предпочтений, зафиксированную в тонале. Иерархия смыслов и ценностей

становится абсолютно условной, а мотивация — произвольной, подчиняющейся только личному

намерению, а не тональному инвентаризационному списку. Мы освобождаемся от мира первого

внимания и строим себя по собственному усмотрению. Жесткие связи “необходимость — действие

— результат” исчезают. Все становится равноценным и достойным усилий.

61

Можно сказать, что безупречность обнажает присущее свободному человеку намерение абст-

рактного. Человеческая форма ни психологически, ни энергетически не связывает работу осозна-

ния. Меняются масштабы чувств — близкое становится несущественным, далекое — чрезвычайно

важным. Это — внутренняя предпосылка бессмертия, ибо энергетическое тело перестает следовать

биологическим и социальным программам. Тело разворачивает “крылья восприятия”, в которых

прежде не нуждалось, формирует органы чувств и способности, в которых человеческий тональ

никогда не видел пользы. Излишество и “бесполезность” трансформируют и освобождают нас.

Толтек пробуждается от гипнотического сна мира.

Глава 2. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ БЕЗУПРЕЧНОСТИ:

ТРАНСФОРМАЦИЯ БАЗАЛЬНЫХ КОМПЛЕКСОВ

"Какими бы знаниями о смерти мы ни обладали,

сами смерть не может оказаться в поле из-

вестного. Мы протягиваем руку, чтобы ухва-

тить ее, но ее уже нет... Неведомое невозмож-

но сделать известным; привычные действия не

могут ухватить смерть. Вот почему появляет-

ся страх. "

Джидду Кришнамурти

Я настаиваю, что безупречность — это Тайна. Она может маячить у нас перед глазами как парал-

лельный выбор на протяжении всей жизни. Безупречность — на “кончиках пальцев”, так же как са-

ма толтекская магия. Но если магия по определению сверхприродна, сверхъестественна, то безу-

пречность здесь.

Конечно, если вдуматься, человек тоже здесь, и всякая букашка, былинка, какая-нибудь бродячая

собака... Тайна живого окружает нас повсюду, осознание (еще более трудное для постижения)

прямо сейчас трудится при чтении этих вот строчек. Разница лишь в том, что безупречность редко

встречается — да и по-настоящему понять, что это такое, нелегко.

Я хочу погрузить вас в эту Тайну жизни без страха смерти, чувства собственной важности и жало-

сти к себе. Возможно, это прозвучит пафосно, но тут нет преувеличения, поскольку за безупречно-

стью лежит Неведомое и Непостижимое. Ее полное осуществление и есть выход за пределы лично-

го тоналя, без растений силы и мистического Нагваля, способного летать, “подобно воздушному

змею”.

Пусть вас не обманывает сухость и технологичность моего способа говорить. Кастанеда много

сделал для предъявления “художественного образа” безупречности, для впечатления и настроения.

Пора дать упорядоченное, формальное и методологическое описание этого подлинно мистического

(да!) элемента пути воина.

Так что шаманские слова “страх смерти”, “чувство собственной важности”, “жалость к себе” усту-

пят место академическому термину “базальные комплексы”. Но ведь суть от этого не изменится —

не так ли? Зато мы, возможно, кое-что поймем.

Прежде чем приступить к рассмотрению базальных комплексов, удерживающих точку сборки в

фиксированной позиции (страх смерти, чувство собственной важности, жалость к себе) в соот-

ветствии с энергетическим механизмом, приведенным выше, надо понять, что представляет из себя

тональ человека как генератор психоэмоциональных импульсов.

62

Тональ — не только пузырь восприятия и описание мира. Можно сказать, эти определения указы-

вают лишь на онтологическую позицию тоналя. Структурным его стержнем является упомянутый

у Кастанеды инвентаризационный список, но, когда речь заходит о работе тональных обусловлен-

ностей в психологическом мире, правильнее говорить о матрице. Матрица — это сложно органи-

зованный и, в сущности, неизменный шаблон, который распределяет поступившую энергию, чем

детерминирует способ ее утилизации.

“Матрица” универсальна, замкнута, подобно самому пузырю восприятия, так что ее функция сво-

дится к полному использованию всех обновляемых энергоресурсов. В ней нет никаких накопи-

тельных резервуаров или аккумуляторов. Энергетические депо, хранящие запасы силы на случай

самой чрезвычайной ситуации, существуют не в тонале, а в теле. Именно из тела извлекаются впе-

чатляющие резервы — будь то с помощью галлюциногенов, дыхательных, телесных, медитатив-

ных упражнений. Что же касается тоналя, то он потребляет все, что получает, — даже в том слу-

чае, если имеет возможности для оптимизации своей деятельности и экономии.

В этом легко может убедиться каждый. Интенсивность впечатлений, получаемых из внешней сре-

ды, ничуть не влияет на энергетический тонус тоналя. Можно вести разнообразную и увлекатель-

ную жизнь, наполненную зрелищами, информацией и переживаниями. И наоборот — можно ску-

чать в бесконечном однообразии, серости и апатии. В обоих случаях тональ без проблем сохраняет

присущий ему гомеостазис, точка сборки остается неподвижной, а общий уровень психической

энергии лишь колеблется в незначительном диапазоне — между хандрой и оптимизмом, умствен-

ной вялостью и приступами вдохновения. Режимы измененного восприятия в обоих случаях оста-

ются принципиально недоступны нашему осознанию.

В чем же тут дело?

В “матрице”.

Ее можно представить в качестве пространственного объекта — она имеет координаты, области

различной плотности, каналы и т. п. Сложность воображаемой топологии заставляет думать о не-

коем лабиринте — и это отчасти справедливо. Поскольку энергия движется здесь так же, как пут-

ник в лабиринте: либо блуждает, пока не иссякнет, либо возвращается в центр, где используется по

назначению (в соответствии с программой тоналя, цель которого — хранить свою замкнутость).

Никакие эволюции внутри “матрицы” не способны изменить конечный результат. Энергия либо

рассеивается, либо — и это случается намного чаще — идет на укрепление неизменной структуры.

Прежде всего, матрица тоналя гарантирует распределение энергии не только в пространстве вос-

приятия, но и во времени. Чем занимается человек, если его нынешняя перцептивная среда не дает

достаточно поводов для рефлексий? Он приступает к моделированию будущих или прошлых си-

туаций. Мы многократно обдумываем, что будет завтра или через год, вспоминаем вчерашний, по-

завчерашний день. Тональ при этом весьма активен. Это не просто воспоминания и не просто ожи-

дания. Это — модели, которые перебираются с высокой скоростью. Это непрерывно растущие ла-

биринты вероятностей и возможностей. Легко понять такое положение вещей, если речь идет о не-

ведомом будущем, о том, что лишь предстоит сделать, — вроде бы мы заняты поиском оптималь-

ного выбора (хотя очень часто и это иллюзия: выбор уже сделан, порой сделан неоднократно, а мы

все продолжаем поставлять те или иные фантазии, от очевидных до самых причудливых и ни в ка-

ком случае невозможных). В отношении прошлого поведение нашего тоналя особенно нелепо —

какой смысл перебирать варианты того, что могло с нами произойти, но не произошло? Что мы

могли бы сказать вчера и что бы нам на это ответили? Как можно было бы стукнуть кулаком по

столу или хлопнуть дверью, простить и пожать руку, повернуться и молча уйти?

Рациональная часть нашей природы осознает, что все эти вереницы слов и образов совершенно из-

лишни, запоздалые эмоции направлены в пустоту, и все же тональ продолжает настойчиво тратить

энергию на глупости. Более того, тональ настаивает на своей иррациональности, он навязчив —

63

попробуйте избавиться от неугомонного потока внутренних содержаний, касающихся прошлого

или будущего.

Активность временных координат матрицы тоналя не идет на пользу даже в смысле перепросмот-

ра. Ведь перепросмотр трансформирует и исчерпывает психические напряжения, разрешает внут-

ренние конфликты, в конечном итоге — освобождает. Здесь же ничего подобного. Мы лишь на-

блюдаем, как ментальные и эмоциональные конструкции размножаются, мутируют, охватывают

все большие области значений и даже все большие временные промежутки.

Все это вполне типичный умственный шум, который мы замечаем, оказавшись в ситуации инфор-

мационного или эмоционального голода. Ибо таково правило тональной матрицы — если окру-

жающая нас в данный момент среда требует мало психической энергии, освободившаяся сила

уходит в прошлое или в будущее.

Осознание “растекается”. Его интенсивность в любых условиях должна пребывать в определенном

диапазоне, иначе сдвиг точки сборки неизбежен, а для биологической формы — это неоправдан-

ный риск, от которого биологическая эволюция нас мудро оберегает.

Матрица тоналя работает в соответствии с теми же принципами и тогда, когда сосредоточена на

актуальной ситуации. Здесь мы вступаем в область, близкую психосемантикам.

“Ибо каждое мгновение мы окружены объектами. Внутри тоналя объекты — это не энергетические

факты, о которых писал Кастанеда. Более того, объекты могут вообще не иметь за собой никакой

реальности. Не правда ли, странная идея? Но так кажется лишь на первый взгляд. Просто роль ре-

альности в тонале с успехом исполняет условная (подчеркиваю!) информация.

Скажем, по вашей руке ползет гусеница — маленькая и безобидная на вид. Вы безмятежно стряхи-

ваете ее и тут же забываете об этом происшествии. Но если кто-то (друг, мать, жена, знакомый эн-

томолог) скажет, что эта гусеница может в любую секунду выделить слизь, содержащую смертель-

ный яд, проникающий сквозь кожу... В лучшем случае вы вздрогнете, в худшем — ваши крики мо-

гут вызвать настоящую панику среди окружающих. Потом окажется, что гусеницу обвинили по

ошибке — но какой эффект (в смысле потраченной нервной энергии)! Или, скажем, попробуйте

вычислить разницу между простым разглядыванием (банальный перцептивный акт) будильника на

вашей тумбочке, если

а) то будильник и если 6) вы уверены, что это адская машина, подброшенная террористами, при-

чем время взрыва вам неизвестно. Мы существуем не столько среди объектов, сколько среди ин-

формационных оболочек, к ним прилагающихся. В окружающем нас мире очень немного вещей и

явлений, которые даны сами по себе, то есть в виде сенсорного пучка, перцептивного феномена.

Таким образом, мы живем среди понятий и оценок. Объект, послуживший причиной данных ин-

формационных процессов, теряется в тумане нашего реагирования на символы.

Прямым итогом манипулирования символами в матрице тоналя становится совокупность ценно-

стей и смыслов, которая укладывается в собственную систему координат. А система координат

происходит из всеобщего инвентаризационного списка и личной истории субъекта. В мире описа-

ния они неразрывно связаны — как на уровне опыта всего человечества, так и на уровне отдельной

личности.

А дальше происходит маленькое чудо. Условный смысл и условная ценность вдруг становятся ре-

альностью.

Обратите внимание на то, что мы бессознательно склонны приписывать смыслам объективное

значение. Это система, обслуживающая психоэмоциональный комплекс человека, его характерную

реактивность. Его не-безупречность.

64

Мир смыслов — это человеческий мир. Никто не отменяет человеческое мышление и иную актив-

ность. Однако, если мы хотим обрести хотя бы некоторую свободу от тональной матрицы распре-

деления внимания и энергии, следует всегда держать в голове, что всякий сформулированный

смысл — наше собственное человеческое произведение. Мир вне-человека либо вообще не имеет

смыслов, либо имеет смыслы, для человека принципиально непостижимые (тогда чего о них гово-

рить). Это и подразумевается в одной заповеди сталкера: “Мир — это Тайна”. “Золотая середина”,

которая оставляет место для свободы, заключается в том, чтобы всегда иметь в виду обе позиции

(условно говоря, тональную и нагуальную).

Все мы прекрасно знаем, что многие философские заблуждения начинаются с приписывания како-

му-нибудь смыслу универсального, абсолютного значения. (А философские заблуждения — это не

шутка. Они иногда определяют судьбы как отдельных людей, так и целых народов.) Так возника-

ют, в частности, религии. Человек настолько жаждет обрести не условный, а абсолютный смысл,

что создает систему, в которой это возможно. В такой системе обязательно должен быть Дух, Все-

ленский Разум или Бог. Наличием Бога определяется смысл человека.

В технократической утопии смысл человека может быть, например, связан с созданием машин и

соответствующей цивилизации. В коммунистической — свои универсальные смыслы (думаю, все

их помнят). И так повсюду в мире описания.

Чтобы приступить к работе с тоналем, нужно помнить о дистанции между смыслом и Реальностью.

Пока мы пользуемся разумом, мы оперируем значениями и смыслами. Человек, не осознающий

Реальности, не оперирует смыслами, не пользуется ими. Происходит нечто большее — он ими

становится.

Если мы забудем, что любой смысл существует лишь в данной позиции восприятия, мы утратим

саму возможность перехода в иную позицию, в новую областью перцептивного опыта.

Иногда это происходит настолько автоматически и бессознательно, что даже начитанные толтеки

это не успевают отследить. Мир описания цепок и действует совсем не очевидным образом.

Наконец, самый высокий этаж “матрицы” тоналя, с большим успехом поглощающей всю доступ-

ную нам психическую энергию, — мотивы и цели. На этом уровне замкнутость тонального описа-

ния достигает совершенства. Здесь объединяются все абстракции, рассмотренные выше. Темпо-

ральная координата со своей непрерывной активностью вынуждает оглядываться на прошлое и пе-

реживать о будущем. Понятия автоматически соотносятся с ценностями и в результате ряда мета-

морфоз наделяются смыслом. Полученные ряды смыслов соотносятся со шкалой времени и обре-

тают связь с центральным смыслом — образом нашего “Я”. Так возникают мотивы действий и це-

ли личности. Далекие и близкие, ничтожные и возвышенные.

Эта многоуровневая структура может быть названа очень просто — озабоченность собственной

судьбой. Здесь можно заметить одну поучительную взаимосвязь — от того, какой характер приоб-

ретает озабоченность, зависит и содержание самой судьбы. Причины и следствия в матрице тоналя

переплетаются столь чудесным образом, что ряды символов, понятий, ценностей, целей и мотивов,

по сути, оказываются “картой нашей судьбы”. Как высшая Карма, она дана нам уже сегодня — и

мы можем подробно разглядывать ее без помощи хрустального шара и сомнительных прорица-

тельниц. К сожалению, далеко не всегда это приятное зрелище.

Самое важное открытие, которое можно сделать в процессе данного самоисследования, — это то,

что, расшифровав устройство тональной матрицы, мы получаем возможность изменить карту. По-

тому окончательной кармы для существа, наделенного упорядоченным осознанием, не существует.

Более того, качество расшифровки матрицы тоналя зависит от силы осознания. А уровень осозна-

ния определяется успехами в области безупречности. Высшая безупречность просто стирает карту

— и мы обретаем свободу от человеческой судьбы.

65

Мистический лозунг, как видите, обретает вполне постижимый смысл. Это не делает Свободу и

Трансформацию ближе, но, возможно, делает Путь к ним яснее. Все сказанное здесь можно назвать

своеобразной апологией безупречности — попыткой найти смысл в том, что лежит по ту сторону

смыслов. Вооружившись этим пониманием, обратимся к корням.

Базальные комплексы тоналя

Поскольку дон Хуан не был психологом, а Карлос не задавался целью написать подробное акаде-

мическое исследование о страхе смерти, чувстве собственной важности и жалости к себе, читатель

Кастанеды может найти в его книгах лишь “общее нечто” — ряд жизненных наблюдений (иногда

очень точных и проницательных, иногда поверхностных) и массу интроспективных описаний. Лю-

дям, одаренным интуицией и сопереживанием, этого хватает — но даже они не всегда представля-

ют себе конкретно, что и как с этими чувствами делать.

Поэтому мы подойдем к делу методично. Во-первых, надо сказать, что упомянутые чувства вовсе

не чувства, а комплексы — то есть нечто сложное, иногда состоящее из большого числа компонен-

тов. Этими компонентами могут быть рефлексы, воспоминания, ассоциации, эмоции и чувства.

Поскольку мы, вслед за толтеками, считаем указанные комплексы главными фиксаторами точки

сборки, назовем их базовыми комплексами тоналя.

Эти психоэнергетические образования поистине фундаментальны не только из-за особой роли, ко-

торую они исполняют в поддержании человеческого режима перцепции, но и потому что родились

вместе с нашей личностью. Страх смерти родился почти одновременно с конкретным человече-

ским организмом, чувство собственной важности (ЧСВ) и жалость к себе (ЖС) — в момент самой

ранней социализации, вместе с первыми проблесками самоосознания.

В основе базальных комплексов лежат импринты и условные рефлексы. Если с рефлексами все бо-

лее-менее ясно, то импринты — явление более глубокое и с огромным трудом поддающееся осоз-

нанию. (Пессимисты считают, что импринты вообще не доступны никакому осознанию, хотя успе-

хи экспериментальной психологии и психоэнергетических дисциплин доказывают обратное.)

Поэтому, прежде чем рассматривать проблемы трансформации базальных комплексов, мы должны

понять две вещи:

а) что такое импринтирование,

б) что такое “импринтная уязвимость”.

Импринтирование (досл. “впечатывание) — это бессознательное формирование конкретного впе-

чатления (т. е. образа или символа с прилагающейся эмоциональной нагрузкой, которая может

быть довольно объемной и сложной), которое оказывает решающее влияние на дальнейшие реак-

ции личности, формирование ее ценностей и приоритетов, в конечном счете, — на ее поведение в

целом. Обычно последствия импринтирования сохраняются на всю жизнь или на большую ее

часть.

Основное импринтирование происходит во время младенчества и раннего детства. Существуют

также смелые исследования, которые позволяют предполагать возможность даже пренатального

(до рождения, в утробе матери) импринтирования индивида. Такие пренатальные импринты де-

тально рассмотрел С. Гроф в своих наблюдениях за психоделическими сеансами и голотропными

сессиями. Он назвал их “пренатальными матрицами”. Подробнее про это вы можете узнать из мно-

гочисленных книг Грофа и его последователей. Лично я в собственных сновидческих эксперимен-

тах имел дело со схожими структурами опыта, а потому не вижу оснований сомневаться в этой

концепции.

66

Состояние психики, во время которого может сформироваться импринт, можно назвать моментом

“импринтной уязвимости”. Если говорить о младенце или маленьком ребенке, то его импринтная

уязвимость настолько высока, что он подвергается импринтированию почти постоянно. С точки

зрения толтекской модели, это легко объяснимо. Ибо “уязвимость” связана с неустойчивым или

плавающим состоянием точки сборки. Взрослый человек не может просто так обрести новый им-

принт. Экспериментаторам давно известно, что это происходит лишь на фоне измененного состоя-

ния сознания с применением специальных методов.

Впрочем, жизнь обычного взрослого человека вовсе не абсолютно стабильна. Каждый из нас время

от времени входит в моменты импринтной уязвимости, и именно после этого мы меняемся — ино-

гда в лучшую, иногда в худшую сторону. Это процесс можно назвать спонтанным реимпринтиро-

ванием. Он всегда происходит вне ясного сознания, помимо бодрствующего тоналя, и мы ничего о

нем не помним.

Ситуации спонтанного реимпринтирования — это те самые узловые точки личной истории, кото-

рые должны быть вскрыты осознанием в процессе перепросмотра (см. об этом в соответствующей

главе).

Второй, не менее важный момент в формировании базальных комплексов — условные рефлексы.

Поскольку они возникают чаще всего на фоне сознательного реагирования и поведения, историю

их формирования вспомнить проще. Правда, рефлексы тоже стремятся сбежать от глаза перепро-

сматривающего свою жизнь толтека, но всегда оставляют “хвосты”, за которые их можно выта-

щить наружу. Ибо рефлексы связаны с ситуацией первой эмоции, первого выбора или первого ре-

шения. От этих ситуаций до самого рефлекса — только один шаг. Процесс формирования услов-

ных рефлексов называют кондиционированием.

Импринтирование и кондиционирование в массе случаев связаны между собой самым непосредст-

венным образом. Рассуждая несколько упрощенно (т, е. отвлекаясь от ситуаций ментально-

манипуляционного обучения), можно сказать, что вся совокупность условных рефлексов служит,

только одному — непрерывно доказывать тоналю действенность, актуальность и значимость

приобретенных импринтов. Наша эмоциональность и следующая из нее стратегия поведения —

это те проявления тоналя, которые как бы говорят нам: “Ты — прежний. Ты — это ты. Ты такой,

каким тебя сделала жизнь в первые годы осознания. Я — описание мира — подтверждаю: выводы

сделаны верно. Мир именно такой и другим не бывает”.

Чтобы пояснить описанную ситуацию, можно привести какой-нибудь типичный пример из жизни

нашего тоналя.

Вот очень грубый пример:

а) Импринт: Боль от ухода близкого человека. (Когда вам было три года, мать, прежде никогда не

покидавшая вас, ушла на целый день в гости, оставив вас одного. Вы потянулись за игрушкой,

упали и впервые в жизни очень сильно ушиблись.)

б) Рефлекс Крик (гнев, истерика) как реакция на уход близкого человека. (Вы затеяли кричать и

плакать, когда мама вернулась. С тех пор, когда она уходила куда-то, вы всегда плакали и кричали.

Когда вы плакали и кричали очень горько, мать оставалась дома.) Это и есть кондиционирование.

Теперь вы на протяжении всей жизни повторяете этот сценарий. Уходит муж (жена), вы испыты-

ваете боль и начинаете кричать. Покидает близкий друг, учитель, ваш ребенок, — вам больно и вы

кричите. Независимо от результата, вы не можете остановить эту модель реагирования. Даже зная,

что это ничего не изменит, вы повторяете ее снова и снова. Научение не происходит, приобретае-

мый опыт лишь усиливает боль и крик. Если вас никто не слышит, вы кричите внутренне и разры-

67

ваете себе сердце. Здесь невозможно ничего доказать, нельзя переубедить — это голая и неуправ-

ляемая иррациональность. Это — кирпичик в стене описания мира.

Очень часто сформировавшийся импринт оставляет небольшой диапазон рефлексов, разрешающих

импринтную ситуацию. Отсюда — поведение тоже предсказуемо, ибо включает в себя очень огра-

ниченное число вариантов. В результате после импринтирования и кондиционирования начинается

личная история с участием комплекса — какое-то число тропок, внутреннее содержание которых

либо подобно, либо даже идентично. Начинается “судьба”, или “карма”. Личная история комплек-

са подвергается перепросмотру в первую очередь, чтобы можно было в конце концов отыскать

корни.

Только не стоит усматривать здесь торжество психоанализа, механистические модели которого так

популярны скоро уже столетие. Во-первых, я не аналитик и не психотерапевт — иначе предложил

бы куда более подробную и вариативную схему. Во-вторых, я вовсе не делаю акцент на какой-то

метафизической энергии — “первостихии” личности (вроде либидо, или Ид в компании с Супер-

Эго). И я не хочу свести психодинамику человеческих эмоций и переживаний к общественному

невротизму Фромма или социальному программированию.

Напоминаю, мы по-прежнему говорим о вечной толтекской диаде “тональ — агуаль”. В примене-

нии к психоэнергетической Трансформации это — “человек-в-описании” и “человек Неведомый”

(экзистенциальный, космический, “в себе” и в Реальности). Просто мы вынуждены срезать слой за

слоем, чтобы найти Подлинное, а психологические концепции отбираются как инструменты в той

мере, в какой они могут оказаться полезны.

Символьную форму базальных комплексов, движение смыслов в психосемантических полях мы

рассмотрим позже. Пока же стоит сказать несколько слов о реимпринтировании — то есть методах

уничтожения прежних импринтов и формирования новых.

Реимпринтирование (учитывая достижения толтекского знания) возможно двумя способами:

а) аналитическим (“перепросмотр”) и

б) индуцированным.

Первый способ подразумевает работу с памятью и психосемантическими полями. Европейская

психология знает этот способ, прежде всего, в виде беседы аналитика с клиентом, где “выговари-

вание” проблем (с акцентом на символах и ассоциациях) меняет импринты личности. Правда, у

аналитиков это редко выходит, но принцип вполне рабочий. То же самое (только намного эффек-

тивнее) делает практика перепросмотра, и об этом еще будет сказано.

Второй способ я назвал “индуцированным”, поскольку главный и решающий агент воздействия

на психику находится снаружи. Он активен, он “провоцирует” изменения, вовсе не занимаясь ана-

лизом, моделированием воспоминаний или воображаемых ситуаций.

Агент воздействия может быть человеком или спланированной ситуацией (это часто происходит в

экспериментах над животными и испытуемыми-добровольцами). В его роли может выступать из-

мененное состояние сознания, вызванное специально, — транс или гипноз.

Особое значение в свете экспериментов последней четверти века приобрели химические агенты —

психотропные и психоделические вещества. По самой природе своей состояния восприятия, вы-

званные LSD-25, псилоцибином, ДПТ, буфотенином и прочими триптаминовыми галлюциногена-

ми, создают ряд моментов импринтной уязвимости. Это, разумеется, вовсе не значит, что любой

любитель острых ощущений, добравшись до психоделика, реимпринтирует себя. Вещество — все-

68

го лишь орудие. Саму процедуру замены импринтов могут производить только специально обу-

ченные специалисты (а их пока немного),

И наконец, момент, особо нас интересующий. Реимпринтирование может осуществляться аутоген-

но — под влиянием глубокого самогипноза, подготовленной медитации и... остановки внутренне-

го диалога.

Все вышеперечисленное (как вы заметили) — разными способами смещенные позиции точки

сборки. Иными словами, новые способы собирать мир (миры). Попадая в зоны, где описание ру-

шится или не способно достиг целостности, мы оказываемся в состоянии новорожденного. Некая

часть психики как бы убеждается в том, что ее фундамент не столь надежен, не универсален. Сна-

чала бессознательно, а потом и сознательно мы готовы отказаться от прошлого опыта (либо, точ-

нее, оттеснить его в сторону) и научиться чему-то новому.

Это — подлинное, глубинное обучение, ибо речь идет не о навыках манипуляции, не о идеях или

мыслительных парадигмах. Речь идет о фундаментальных чувствах — то есть об основе и сущно-

сти нашей внутренней жизни.

Наука реимпринтирования — сложна, и во многих аспектах недостаточно проработана. Даже про-

фессионалы часто не могут добиться стабильного замещения одного импринта другим сразу. Часто

требуются длительные и многократные психоделические сеансы, медитативные погружения или

занятия самогипнозом.

Мистико-оккультные традиции чаще всего шли по этому пути без спешки. Они не знали умных

профессорских слов и не строили психологических схем, но могли добиться своего, потому что

брали проблему “на измор”. Годы, иногда десятки лет медитаций, испытания инициацией, шаман-

ские трансы с психоделиками или без — в общем, это долгий путь. Когда он приносил плоды,

адепт чувствовал себя заново рожденным. Безупречный Путь Воина, о котором поведал Хуан Ма-

тус, — из серии тех же практик. Его исключительность — только в постановке истинных целей.

Толтеки в своем поиске нашли именно то направление.

Кроме того, толтекам помогло использование своих психоэнергетических знаний. Они понимали,

что всякая эмоция немного смещает точку сборки (т. е. для каждой эмоции есть своя позиция).

Знали, что те же эмоции (и в первую очередь, страх) открывают “просвет”. Помимо этого, они зна-

ли массу всего, так как веками занимались видением своих и чужих коконов.

Более того, дон-хуановские маги четко представляли себе, как функционирует восприятие и опи-

сание мира. Этим восприятием созданное. Опираясь на знание об устройстве тоналя, толтеки по-

стигли сущность механизма магического делания, его детали, тонкости и хитрости. Они могли

полноценно использовать свои технологии для эффективного применения техник, основанных на

обратной связи. Даже движения физического тела (те самые “пассы”), если верить Кастанеде, были

построены, чтобы сфокусировать их на достижении особых состояний осознания — в частности,

обеспечивающих реимпринтирование. (О психоэнергетическом аспекте вы еще прочитаете.)

Совокупность перечисленных здесь преимуществ сотворила из древней индейской магии чудо

“новейших (древнейших) технологий”. Наша задача — восстановить хоть часть из утраченного

мастерства, поскольку книги Кастанеды, давшие ни с чем не сравнимый толчок исследователям

Трансформации, дали нам выразительный, но беглый взгляд на незнакомое миру учение.

Трансформация базальных комплексов: алгоритм

Для начала коротко рассмотрим алгоритм трансформации базального комплекса тоналя на уровне

описания (символьно-эмоционального и ментально-манипуляционного, согласно известным “кон-

турам” Тимоти Лири). Трансформация комплекса происходит в следующем порядке:

69

1. Пристальное и всестороннее рассмотрение центрального символа комплекса (“созерцание-

изучение”).

2. Вычленение основных компонентов описания центрального символа (символы, ситуации, эмо-

ции — то, что является предметом толтекского перепросмотра).

3. Определение оппозиций вычлененным компонентам (нейтрали-заторов). В результате — созда-

ние “альтернативного описания”.

4. Признание двух параллельно существующих описаний центрального символа и его компонентов

(“равное приятие”). В результате — чувственно-эмоциональное открытие условности обоих видов

описания.

5. Принятие центрального символа и его компонентов. Полное и безоговорочное переживание, до-

ведение его до логического конца внутри переживаемого поля. (“Универсальный растворитель”.)

6. Полноценная трансляция принятого переживания на уровень чувства тела. (“Смещение точки

сборки”.)

(1) Даже “пристальное созерцание” дается не так уж легко. Обычно тональ всеми способами бежит

от актуального комплекса, от чувств, с ним связанных. С одной стороны — это известный анали-

тикам психодинамический процесс, который можно назвать вытеснением или блокировкой. Если

комплекс действует в поле осознания и бессознательного со всей свойственной ему мощью, блоки-

ровка распространяется на обширные зоны личности. Не только на эмоции (как можно подумать),

но и на поведение, включая стратегии выбора целей и ценностей, более того — на само воспри-

ятие.

Существует система запретов на восприятие тех или иных явлений (объектов), которые внутри

описания (психосемантически) связаны с ядерными компонентами базальных комплексов, вызы-

вающих у субъекта чрезмерные переживания. Не стоит думать, что перцептивные запреты — это

что-то из области экспериментальной психологии. Они сопровождают каждого из нас в повседнев-

ной жизни. Надо лишь внимательно понаблюдать за собой, и вы откроете в своей психике эти

странности.

Например, далеко не каждый способен разглядывать внешность покойника, лежащего в гробу, —

аккуратно ли зашиты его губы, достаточно ли нарумянены щеки, не торчит ли где вата и т. п.

Обычно родственники и знакомые бросают взгляд украдкой и просто отмечают, что труп на месте

— можно начинать церемонию погребения. Исключение составляют специалисты из соответст-

вующей конторы.

Человек вообще не любит рассматривать мертвые тела — даже животных (если он не мясник). Ес-

ли попадается раздавленная грузовиком собака, не все потом смогут вспомнить даже цвет ее шку-

ры.

Точно так же работает наше осознание, когда мы сталкиваемся с центральными компонентами

комплекса ЧСВ или жалости к себе. Если вы встречаете прохожего, который болезненным образом

обижает (оскорбляет) вас, то вы удивительно быстро забудете детали его внешности (зато испы-

танную горечь запомните надолго). В экстремальных ситуациях запреты могут вызвать так назы-

ваемое отрицательное галлюцинирование — иными словами, можно совсем не воспринять объект,

связанный с негативным содержанием.

Для того чтобы приступить к работе по трансформации базального комплекса, его надо сначала

хорошо рассмотреть. Это действие само по себе станет отрицанием, ломкой стереотипов работы

внимания. “Обратитесь лицом к источнику своего страха”, — советовали древние. И это касается

70

не одного только страха. Взгляните в лицо злости, обиде и жалости, и вы поймете, что их физио-

номии не менее уродливы. Принцип этого пункта трансформационного алгоритма можно сформу-

лировать так: “Научитесь удерживать стабильное и осознанное внимание на предмете (области,

явлении), от которого бессознательное привыкло отталкиваться”. Созерцайте его, а это значит

— изучайте (ибо внимание требует пищи).

(2) Чтобы произвести правильное изучение (вычленение основных компонентов комплекса), надо

исходить из простого положения: комплекс неоднороден, он имеет центр и периферию, более того

— он имеет структуру (цепочки внутренних корреляций и взаимосвязей). В нем мы находим сим-

волы, ситуации и эмоции. Символы, как правило, — отражения импринтов (ранних или поздних).

Тональ окружает символы сетью из понятий, представлений и ценностей (значимостей). Символом

страха, например, может служить паук. Неважно, ядовитый он или безвредный, агрессивный или

мирно сидящий в темном углу. Так или иначе, вы сначала испугаетесь и лишь потом будете разби-

раться. Таким же символом может быть определенное выражение лица, темнота, кровь, высота и т.

д. и т. п.

Если принцип устройства сети вам понятен, никакого труда не составит проследить, из какого

символа выросло то или иное представление, та или иная ценность, мотив. Скажем, друг решил

поделиться с вами чем-то очень личным, но он такой скромный, что повел вас в темную аллею

(допустим, в вашем городе нет бандитов) или просто в темную комнату. Через небольшое время вы

испытываете нервозность, вам хочется уйти (слушать приятеля вам уже неинтересно), он настаива-

ет — в результате разгорается отчаянная ссора. Друг считает, что вам наплевать на его сокровен-

ные переживания, вы считаете, что он — эгоист и глуп как пробка. Ситуация — банальная до пре-

дела. А дело-то заключалось в темноте, которая для вас является символом страха.

Из символа выросла эмоция, которая определила все ваши поступки в этот злосчастный вечер.

Точно так же генерируются представления. Один и тот же фильм, который вы посмотрели в тем-

ном кинозале и дома у телевизора, оставит разные впечатления. Это, как писал Лири, “роботизиро-

ванное поведение”. Мы — роботы, только не знаем собственных программ.

Из одного символа-импринта вырастает целый лес понятий, оценок, линий поведения. Целая об-

ласть описания мира. Она принадлежит только нам и никому другому. Это — наше сокровенное,

наша личная жизнь, за ней чаще всего не стоит ничего, кроме импринтов и условных рефлексов,

про которые мы давным-давно успели позабыть.

Чтобы произвести правильный перепросмотр базального комплекса, необходимо всесторонне про-

анализировать его. Чем ближе подбираетесь вы к ядру комплекса, тем больше препятствий. Это —

моменты так называемого “необъяснимого забывания”. Обратите внимание на такую простую

штуку: каждый день мы забываем не менее 10 — 15 % всех полученных впечатлений, и это в слу-

чае целенаправленного перепросмотра. Обычный человек забывает почти половину.

Всякий раз, когда наша неуловимая и капризная память встречает символы и ситуации, привязан-

ные к трем базальным комплексам, приступ склероза неизбежен. При этом важно иметь в виду, что

ситуации и поведение остаются в памяти намного чаще — это банк опыта, без которого человек не

может обойтись: пропадают из памяти символы, т. е. триггеры (включающие механизмы). Мы час-

то помним, что именно сделали, куда пошли, помним, что разозлились или обиделись, испугались

или продемонстрировали презрение, — мы не помним, ПОЧЕМУ это сделали. Каков был перво-

толчок, ЧТО в единый миг вывело нас из равновесия?

Когда вы впервые открываете для себя источник, это почти откровение. Ибо символ-импринт —

ключ ко всему связанному с целой гаммой эмоций и отреагирований, областью поведения. Запом-

ните его раз и навсегда, внесите его в список фундаментальных идей вашей уникальной личности.

Ибо это — только ваше, оно работает только для вас и только одним определенным способом. Это

— основа вашего личного тоналя.

71

Ситуации и эмоции относительно просты для перепросмотра. Обычно есть всего лишь несколько

цепочек события и несколько вариантов эмоционального отреагирования, связанных с символом-

импринтом. Составляя список личной истории тоналя, вы без труда заметите их и поместите в от-

дельную рубрику. Только не надо думать, что тональ прост и механистичен. Страх смерти может

вызывать не один лишь страх, но и злость, агрессию, ненависть, обиду, отвращение и др. Главное

— обнаружить триггер. Жизненные ситуации демонстрируют нам буйное разнообразие в заданных

границах. Точно так же отвечает на это тональ, Ты посягаешь на то, что мой страх не достоин

страха (вдумайтесь)? Получи в ответ мой гнев. Ты полагаешь, что моя скромность недостаточно

скромна? Получи оскорбление, моя жалость не адекватна? Получи презрение.

Человек удивительно сложен внутри собственной, самодельной конструкции. И он же удивительно

прост, когда мы открываем главные принципы его механистичности.

Если вам удалось не только всмотреться в ядро комплекса, но и расписать ситуации и эмоции, с

ним связанные, — это уже половина дела.

(3) Сама Трансформация комплекса начинается лишь с третьего пункта. Здесь мы только начинаем

понимать, с чем реально придется иметь дело. Ибо перед нами появляется картина, которую необ-

ходимо вывернуть наизнанку.

Для начала вернемся к энергетической модели и вспомним, что всякая эмоция (как и всякая рабо-

та) — есть энергия. Она куда-то движется (у нее есть импульс), она во что-то превращается (у нее

есть цель). Обычный человек — это существо эмоций, и именно эмоции определяют, тратит он

энергию или сохраняет ее, излучает или поглощает. Как вы догадываетесь, самой энергии совер-

шенно все равно, куда двигаться. Она подчиняется нашим командам, а команды человека суть ко-

манды семантические (прежде всего), команды описания мира.

Потому всякое описание, пока мы не достигли Свободы, нуждается в альтернативном описании,

способном нейтрализовать пагубные последствия обыденного описания человека. Дон Хуан для

этой цели предложил Кастанеде причудливое описание магов. О нем следовало бы написать от-

дельное исследование, но я этого делать не стану — просто потому, что описание магов самостоя-

тельной ценности не имеет. Оно исполняет роль нейтрализатора: предлагает вместо страха смерти

“смерть-советчицу”, вместо чувства собственной важности — отрешенность, вместо жалости к се-

бе — безжалостность. “Магическое описание” прекрасно справляется со своей ролью, оно все объ-

ясняет (в той мере, в какой это необходимо начинающему толтеку). Более того, оно предоставляет

по-своему замечательный миф об Орле и миф о магическом отряде. Все перевернутые ценности

жизни находят для себя новое — вполне комфортное — место.

А теперь задайте себе вопрос устраивает ли вас новое комфортное положением Нам нужны оппо-

зиции (противоположности) — это понятно. Нам нужны новые смыслы и ценности. Но разве со-

временный толтек всерьез полагает, что существует Орел, мимо которого он должен проскочить~

После всех размышлений о Непостижимой Реальности, которую Кастанеда с таким пафосом на-

звал “темным морем осознания”? После всех признаний об относительности и исключительной

прагматичности толтекский знаний?

Уверен, мы прекрасно отдаем себе отчет в дидактичности и, если хотите, психотерапевтичности

сообщений Хуана Матуса (Кастанеды). Мы просто нуждаемся в модели, которая сняла бы проти-

воречия и ограничения человеческих представлений о себе и Мире. Нам нужны оппозиции — об-

разы-символы, которые убедительно покажут нам несущественность страха смерти, чувства собст-

венной важности, жалости к себе. Эти образы могут быть разными. Их роль — служить нейтрали-

заторами.

Это — этап трансформации базальных комплексов. Мы используем идеи, концепты лишь потому,

что обратиться напрямую к чувствам не способны. Человек слишком далеко ушел от фундамента

72

собственного описания. Сегодня он способен обратиться к чувственному фону лишь при помощи

глубокого аутотренинга или гипноза. Поэтому мы придумываем идеи. Если мы отказываемся от

страха смерти как непродуктивного и энергоемкого образования в собственной психике, то нужда-

емся в таком образе смерти, таком символе, что породит бесстрастие, свободную активность, но-

вые возможности разрешать ситуации и при этом не тратить энергию, а сохранять ее.

Если мы хотим отказаться от чувства собственной важности, то проще всего принять идею равно-

ценности всех вещей и явлений Мира, разговаривать с растениями, извиняться перед муравьем,

думать о том, что Земля — живая, и всегда помнить, что ее огромные нужды бесконечно важнее

наших маленьких потребностей. Нам непременно надо знать, что все люди имеют право быть та-

кими, какими они стали, что “Знание не распространяется”, оно “просто живет”. Ведь если Знание

распространяется, то каждый, не принявший его, — человек второго сорта? А эта мысль никак не

может сочетаться с безупречностью толтекского воина. Вот почему дон Хуан не признавал ника-

ких гуру, “учителей жизни” и прочих энтузиастов от духовности. Мир всегда такой, каким он и

должен быть. И улитка сама переползет через дорогу, и ученик сам окажется перед Нагвалем. Ни-

кто не распространяет Знание. Это — мудрость подлинной Трансформации. Нельзя с помощью

воспитания избавить учеников от базального комплекса. Это — парадокс описания. Так или иначе,

последователи просто придут (и никого не спросят), а Знание будет доступно искателям, ибо тако-

во их намерение. Но трансформант не свяжет себя с их судьбой — его задача иная,

Итак, список оппозиций составлен. Он всегда проще, чем то, от чего он отталкивается. Покой, бес-

страстие, доброжелательность, неприятие — все это простые эмоции. “Смерть-советчица” или

“смирение воина” — намного проще, чем длинные списки реагирований на опасности или разно-

образных врагов. Тональ, вступив на путь Трансформации, упрощает себя. Ибо его Большой Мир,

как бы он ни был разнообразен, — проще и однородней мира человеческого, социального, где вся-

кий пустяк становится предметом специальных страстей и длительных переживаний.

По этой самой причине я не стану приводить здесь примеры альтернативного описания. Во-

первых, они чрезвычайно субъективны, во-вторых — сводятся к ряду универсальных символов,

которые ничего не скажут теоретику. А практик в таком списке не нуждается.

Единственное, что здесь важно отметить, — альтернативные символы нового описания должны

стать чувствами. Как правило, идеи и символы не становятся чувственными переживаниями, и это

прекрасно знают психологи-практики. Пока идея существует на рациональном уровне, она остает-

ся предметом ментальных спекуляций, и не более того. Для нашей целостной психики она, можно

сказать, вовсе не существует. Ибо человек тысячелетиями манипулирует образами собственной

мысли и как правило, не исходит из этого материала, когда начинает чувствовать или действовать.

Толтекские маги поступали самым простым образом — заставляли ученика принимать раститель-

ные психоделики и на этом фоне впечатывали в его сознание новые символы, обеспечив их необ-

ходимым эмоциональным аккомпанементом. Это же делали последователи йоги или дзэн, вынуж-

дая учеников годами переживать измененные состояния сознания. Однако новые видящие могут

сделать то же самое без химических агентов и без специальных медитаций. Они либо сбивают точ-

ку сборки своими нагвальскими приемами, либо вынуждают адепта к измененному реагированию,

используя символьную манипуляцию. Если первый способ нам недоступен, то мы в полной мере

можем использовать второй — и именно такой символьно-ментальный способ рассматривается в

приведенном здесь алгоритме трансформации комплексов.

Именно на уровне символов — на уровне семантики, того поля значений, которые мы сами для се-

бя сформулировали, связали другими значениями и ассоциациями, — возможно говорить об аль-

тернативном описании. Список самых элементарных оппозиций отчасти уже приводился. Напри-

мер:

страх — бесстрашие

73

тревожность — покой

обида — бесстрастие

гордыня — смирение

злоба — доброжелательность

зависть — радость за всякое живое существо

жалость — безжалостность

Это даже не список, а только наброски. Проблема в том, что всякая черта личности, получая в про-

цессе межличностных взаимодействий подкрепления и неприятия, способна вырасти в отдельную

структуру. По дороге она переплетается с иными базальными комплексами, что превращает внут-

риличностное пространство в почти непроходимый лес. Взять, скажем, пару противоположных ка-

честв: “уверенный в себе — скромный, застенчивый”. Она может быть простой и иметь в своем

корне единственный базальный комплекс — например страх смерти или чувство собственной важ-

ности. Но эта же пара оппозиций может происходить из адской смеси импринтов и рефлексов са-

мого разного происхождения. Конечно, последовательный перепросмотр рано или поздно препа-

рирует эти джунгли. Я могу назвать лишь общие ориентиры, симптомы, категории и признаки —

детали всегда останутся вашей личной тайной, а значит — и спецификой личного пути.

На более высоком уровне, где обитают абстракции, возникают две фундаментальные оппозиции,

которые содержат в себе все:

обусловленность — свобода

эго — безличность

“Свобода” и “безличность” — окончательные условия психоэмоционального бытия дон-

хуановского воина. То и другое подразумевает выход из социальной игры, который возможен, как

считают многие, уже за пределом человеческого вида. Это “святость”, это великие души (махатмы)

и даже “вочеловечивание Высшей Силы” (аватары). Пессимисты полагают, что речь идет о невоз-

можном. Т. Лири, в частности, написал: “Духовные призывы трансцендировать эго тщетны. Это

существует точно так же, как и любой другой уровень сознания. Как существует карма. Мы можем

лишь поставить сознание эго “в центр” и увидеть его реальное взаимодействие с остальными на-

шими “я”. “Социальное эго” ужасно тривиально по сравнению с “атомным я”, “генетическим я”,

но в этом и состоит великая мистификация игры в космические прятки, в которой “социальное эго”

сумело завоевать такую огромную и бесполезную власть, что ему оказалось под силу отправить все

остальные наши “я” в дальние уголки сознания. Так что помолимся: всемогущее эго, отпусти меня!

Освободи! Всемогущее эго, разреши моим глазам видеть!”

Но эго не нуждается в “растворении” или “трансцендировании” — даже ради тотальной Транс-

формации существа. Эго нуждается только в изменении, Ведь речь идет о структуре психоэмоцио-

нальных содержаний, которая обслуживает чувство нашего отдельного и уникального “Я”. Как

уже многократно было сказано выше, путь толтеков не ставит целью растворение субъекта. Путь

магов призывает сохранить отдельное “Я” в таком виде, чтобы оно обрело свободу и бессмертие.

Значит трансформант по-прежнему нуждается в эго.

Просто эго безупречного воина имеет слишком мало общего с твривиальным эго социального че-

ловека. Безличность, о которой мы говорим в рамках толтекской безупречности, — это способ-

ность переживать собственное “Я”-как-оно-есть, без оценок и “оценщиков”, вне условий и ограни-

чений, вне эмоций или чувств, порождаемых биосоциальной стихией, суть которой всегда — кон-

куренция, борьба за выживание, и в дальнейшем, за лидерство. Иными словами, битва за социаль-

ную роль.

74

Понять простую вещь — эго способно реализовать себя вне социума, его мнений, оценок и навя-

занных отношений — мысль, выходящая за пределы мировоззренческой парадигмы нынешнего

мирового тоналя. Древняя индуистская мантра “Я есмь” (Ахам асми), цель которой заключалась в

постижении себя вне условностей социального и биологического мира — такая простая и как бы

очевидная, — сак” по себе настолько изменяла структуру человеческого эго, что йоги не могли

смириться с европейским понятием эго. Они отделили “Я” от эго, ибо находили между ними очень

мало общего.

И все же мы должны понимать, что йоговское “Я” — тоже эго. Тот самый Атман, который есть

Брахман, — новое чувство себя, сополагающего собственную очищенную суть с тайфуном миро-

вых энергий, А потому безличность, достигнутая в результате специальных медитаций, — тоже

личность. Она предстает в новых, чистых и прекрасных одеждах, она — как верховный жрец и

высший судья в человеческом мире, но так и не превратилась в сверкающую птицу или молнию,

отправленную к Солнцу через бездны пустого и безразличного космоса. Это — эго, оно просто пе-

реродилось, как гусеница превращается в бабочку. И нет у нас права называть ее, например, “Бо-

жественным присутствием”, если мы не хотим воспоследовать за мировыми религиями.

Давайте говорить “превращенное эго” или “трансформированное эго”. Пусть эти неуклюжие сло-

восочетания напоминают нам о родине — о той колыбели, из которой мы выбрались, чтобы отпра-

виться в полет. Если же слово “эго” вызывает у вас неприязнь, подумайте, отчего это произошло?

Нет ли здесь внушения — того самого социального гипноза, который превращает нас в марионе-

ток, провозглашая замечательные ценности “свободного общества” и “нового сознания”?

(4) Допустим, чудесное свершение осуществилось. Перед нами два описания — социальное и ма-

гическое. При нормальном развитии событий одно из описаний автоматически принимается как

базовое, второе — как дополнительное. Это стереотипно, а потому неверно.

Почему это так? Базовое описание всегда бессознательно принимается как основа для энергообме-

на нашего целостного существа с целью функционирования и выживания. В общем, это — разви-

тие уже имеющейся ситуации. Безо всякой магии мы имеем два описания — явь и сновидение. Из-

лишне говорить, что явь неизменно побеждает даже в том случае, если ваши сны отличаются не-

обыкновенной осознанностью и посещают вас каждую ночь.

Тональ не принимает их как равноценные. Оппозиция “основной — дополнительный” (по поводу

режима перцепции) — типичный стереотип распределения внимания и энергии; можно сказать, это

— наша базовая структура. Мало ли чего там привидится! Можно поесть мухоморов или принять

ЛСД, можно курить марихуану или опиум — что это меняет в нашем существовании? Да ничего.

Ибо внимание в самом раннем детстве обучено воспринимать иные режимы реагирования и вос-

приятия как отклонения.

Это — основа нашей ригидности. Сколько подобных примеров мы наблюдаем в среде начинаю-

щих духовных искателей! Они усердно и непрерывно практикуют безупречность, не-делание и

сновидение, они самозабвенно предаются сталкингу — но результатов нет и быть не может. По

простой и понятной причине: их тональ не принимает альтернативное описание как равноправ-

ное основному. Если вы под действием галлюциногена встречаете на улице союзника, можно под-

вергнуть его допросу с пристрастием, узнать что-то полезное, и все же — через 12 часов вы снова

здесь, среди неизменных социальных существ. Более того, вы сами вновь становитесь ими.

Психоэнергетическое объяснение этому феномену очевидно: точка сборки входит в резонанс с ок-

ружающими нас представителями вида. Действие химического агента закончилось, он метаболи-

зировался, а давление собратьев не иссякает. Но что толку от подобных объяснений? Цель толтека,

идущего по пути безупречности, — найти внутренний механизм растождествления с теми цепями,

что влекут нас в исходное положение.

75

Намерение и остановка внутреннего диалога — вот эти механизмы. Мы не можем в одночасье пе-

рейти в иную парадигму мироощущения, но мы способны остановить себя в момент отождест-

вления. Мы можем не пустить символ-импринт и прилагающийся к нему сценарий реагирования-

поведения внутрь. Пусть вся эта машина останется за порогом. И магическое описание пусть также

побудет за порогом. Дайте нам отдохнуть, сделать паузу, чтобы понять, насколько они условны и

по большому счету равноценны.

Это открытие должно быть чувственно-эмоциональным. Ибо умственные откровения такого же

масштаба ничего не дают, кроме глубокого удовлетворения по поводу собственной интеллекту-

альной свободы и способности допустить то, чего никогда не видел и не испытывал.

Для нашего психического пространства ментальные символы — пустое место. Мы нуждаемся в

переживаниях, в эмоциональных порывах и чувствах. Разве можно ментально познать бесстрашие,

смирение или безжалостность? Их можно просто назвать и положить на полочку в колоссальный

архив, где хранятся, помимо всего прочего, “зеленые человечки”, “Атлантида” и, например, “кате-

горический императив” Канта.

Одна лишь “чувственность”, “эмоциональность” принимается в расчет. Живой и непосредствен-

ный опыт — вот в чем мы нуждаемся.

Когда альтернативное описание обусловливает наши поступки, когда мелкие тираны получают

достойную отповедь, а злые собаки улепетывают от нас со всех ног — вот когда можно говорить о

бесстрашии. Мир ответит нам должным образом, если мы не разговором, а прямым действием вы-

нудим его к этому.

Переход из одного описания в другое не должен вызывать затруднений. Они равноценны, они оди-

наково функциональны. Здесь ни в каком смысле не участвует воля, а потому, строго говоря, это

не сталкинг. Это переключение внимания — не более значительное, чем быстрый переход с одного

языка на другой (допустим, вы — полиглот).

(5) Следующий пункт Трансформации относится к так называемым “высшим этапам”. Он связан с

измененными режимами восприятия (в частности, с видением и сновидением), но сказать о нем

необходимо.

Его сущность (принятие центрального символа базального комплекса и его компонентов) связана

не столько с переживанием как таковым, сколько с таинственным высказыванием дона Хуана о

“пути сердца”. Ибо принятие — это не переживание. Это — исключение из картины мира иных

способов поведения и реагирования. Можно сказать, это — воплощенная магия. Вспомните, как

Хуан Матус говорил про себя и своих соратников: “Мы не можем отказаться от пути воина, пото-

му что иначе мы умрем”. Загадочное и фаталистическое высказывание. Оно кажется изрядным

преувеличением или кастанедовским “поэтизмом”. Но это не так.

Усиленное осознание (в том числе с помощью сновидения и видения) показывают толтеку, что ни-

какого выбора у него нет. То есть у него есть масса частных выборов, есть множество вариантов

конкретного разрешения той или иной ситуации. Однако с Пути сойти он уже не в состоянии. На

этом этапе он окончательно понимает смысл выражения “я отдан Силе, что правит моей судьбой”.

Ибо дон-хуановский маг становится частицей универсального Намерения. Никакие альтернатив-

ные описания не помогут ему сбежать от воли безличных энергетических ли. Он обречен на безу-

пречность. Это состояние можно назвать “универсальным растворителем” — потому что намере-

ние абстрактного растворяет комплексы личной истории и базальные комплексы вида.

(6) Полноценная трансляция принятого переживания на уровень чувства тела — не что иное, как

переход тональной энергии на весь объем человеческого кокона. Это стабильное и необратимое

смещение точки сборки. Частично это происходит еще здесь — в мире первого внимания, но ос-

76

новная Трансформация (уже не эго и не базальных комплексов, а целостного существа) — содер-

жание последних шагов к “окончательному путешествию”.

Энергетические потоки универсального намерения, видение эманаций — все это так влияет на

психический мир, что повседневный, социальный человек просто перестает существовать. С ними

трудно иметь дело, с ними — великими Трансформантами, которые отправляются в Неведомое —

практически невозможно общаться.

Безупречность лишает этих сверхлюдей последней шелухи социальности. Они чересчур просты и

жестоки. Они видят так много, что не могут выделить из Большого Мира крохотные интересы сво-

их собратьев, их ничтожные эмоции. Не стоит думать, будто они надменны или способны на обду-

манную жестокость. Это иной психологический тип — необыкновенно великодушный, терпимый,

любопытный и чувственный.

Но что между нами общего, если они чувствуют всем телом “толчки” Земли или миграцию неорга-

нических существ через наш диапазон восприятия? Что мы можем сказать друг другу?

Толтекские маги, достигшие Трансформации, холодны и далеки для нас — социальных “челове-

ков”. Более того, они пусты и слишком абстрактны, ибо им нечего нам предложить. Это другой

вид. Они подобны звездам — каждый школьник знает, как они далеки и огромны, сколько энергии

бушует внутри этих раскаленных сфер... Тем не менее судьба звезд — Космос, а мысли их длятся

иногда миллионы лет — что нам сказать друг другу?

Так и толтеки. Они уходят, мы остаемся. Их намерение прекрасно и непостижимо, как и их судьба.

Ну а наша судьба — проста и банальна. Настолько банальна, что порой спросишь себя: а стоит ли

называть себя Человеком?

Глава 3. ТРАНСФОРМАЦИЯ СТРАХА СМЕРТИ.

“МЕРТВЫЕ ВОИНЫ”.

"Смерть вызывает тревогу, потому что затрагивает са-

мую суть нашего бытия. Но благодаря этому происходит

глубинное осознавание себя. Смерть делает нас лично-

стями. "

Хайдеггер

"Прикосновением смерти завершается всё, и всё, чего она

коснулась, становится Силой. "

Карлос Кастанеда

Начнем с главного базального комплекса, корня человеческой формы — со страха смерти.

Психология страха смерти — одна из самых интригующих тем в изучении внутренней жизни чело-

века. Она неисчерпаема и так же плохо поддается изучению, как все базальные феномены психи-

ческого бытия — сон и сновидение, внимание и восприятие, воля и мышление. О смерти размыш-

ляли древние мудрецы и религиозные пророки, ей посвятили тома философы как древних, так и

новейших времен — от Платона и Пифагора до Киркегора, Юнга и Грофа. Страх смерти был и ос-

тается предметом пристального интереса со стороны психотерапевтов, изучающих “феномен Че-

ловека” в его целостности — как, например, В. Франкл или Э. Кюблер-Росс с описанием “стадий

встречи со смертью”.

77

Однако, если в прежние века отношения человека со смертью наталкивали мыслителей на подлин-

ные шедевры мудрости, то в последнее время эта проблема, как и все, касающееся экзистенции, по

большей части рассматривается богословами и учителями жизни. Современная наука предпочитает

отделываться общими рассуждениями, заимствованными у великих предков, либо топтаться во-

круг частностей, которые именуют эмпирическими исследованиями. Смерть, как и Жизнь, хранит

свою Тайну, и наше отношение к смерти в полной мере отражает извечное остолбенение человека

перед непостижимой Реальностью.

С одной стороны, общим местом стала мысль, что “человек начинает жить подлинной жизнью,

лишь осознанно принимая неотвратимость смерти”. Это как бы лежит на поверхности, но подобная

мудрость немного стоит, ибо остается декларацией, весьма редко превращаясь в живую эмоцию.

Прежде всего нас пугает неизвестность. И здесь наблюдается парадоксальность нашего восприятия

мира. “Нам ничего неизвестно о нашей судьбе, кроме достоверного факта конца нашего земного

существования. И эта абсолютная неизбежность вызывает в нас сильнейшее чувство тревоги, на-

столько сильное, что мы не можем его вынести. Мы предпочитаем неведение. Как можно ощущать

себя, зная, что рано или поздно тебя не будет? Как жить, творить и действовать в мире, зная, что

все закончится для тебя? Как общаться с людьми, зная, что каждый из них раньше или позже будет

закопан в землю?” — восклицает С. Белорусов в статье “Психология страха смерти”. Он же цити-

рует “современную духовную писательницу”, которая заметила: “Смерть бьет человеческое суще-

ство в самую сокровенную его сердцевину так унизительно, так ужасающе радикально, что его

спонтанной реакцией может быть только бегство (в мучение или презрение), которое “спускает с

цепи” всякое зло. Смерть ужасна. Она — злейший враг. Несмотря на все научные объяснения,

смерть остается непостижимой. Внезапно предстающая жуткая картина собственной смерти со

всей ее неизбежностью вызывает шок. В самой глубине личности открывается незаживающая яз-

ва…”

Человек “хочет не знать” о смерти. Он убегает от знания. Цивилизация помогает ему в этом. Об-

щество вырабатывает нормы приличия. Разговоры о смерти неприличны. Знание о том, что чело-

век умрет, оттесняется далеко на периферию сознания, часто даже в область бессознательного.

Простая психологическая защита устраняет невыносимое знание и человек отказывается от “един-

ственного достоверного знания о себе”.

X. Ортега-и-Гассет полагал, что вся человеческая культура и искусство возникли для преодоления

страха смерти. Известный социолог и антрополог Э. Беккер утверждает, что структура человече-

ского характера есть не что иное как система защиты от невыносимого страха смерти. По его мне-

нию, знание о собственной смертности может привести человека даже к безумию (!). Из этого рас-

тет практически вся человеческая личность, все оборонительные сооружения нашего эго предна-

значены для самосохранения этого скопища иллюзий на свой счет. Наша реактивность, по мере

формирования личности определяющая характер, есть в этом свете не что иное, как набор скрытых

психозов (Ш. Ференчи). Здесь аналитики недалеки от истины, так как страх смерти производит

столь масштабные и разнообразные метастазы, что без преувеличения можно сказать: страх смерти

есть причина большей части человеческой эмоциональности.

Основные проявления и модификации страха смерти я уже перечислял в “Тайне Карлоса Кастане-

ды” (гл. 6) и не стану здесь повторяться. На данном этапе нас интересует более глубокое понима-

ние феномена, связь этих глубинных реакций с формой энергетического тела и изменением вос-

приятия, а главное — методы практической трансформации страха смерти, который, как мы уви-

дим, в превращенном виде может быть использован как источник личной Силы толтекского мага.

Страх приводит к такому отчаянию перед утратой контроля за своим существованием, что человек

прекращает это существование.

В первую очередь, усиленное внимание к смерти и страху перед ней питает сознание духовное,

философское и религиозное. Причем религиозное сознание, будучи в этом ряду наиболее влия-

78

тельным, часто формирует самые ранние установки личности, по сути, гипнотизируя нас. Это про-

исходит даже в том случае, если человек вырос в атеистической среде и не склонен к потусторон-

ним исканиям. Влияние это настолько опосредованно, что кажется почти мистическим. Мне при-

дется уделить этому феномену некоторое внимание по следующим причинам:

а) религиозный миф — один из самых древних, самых укоренившихся и сильных в поле коллек-

тивного бессознательного человечества;

б) смерть, будучи элементом Неведомого и Непостижимого в нашем пузыре описания, прежде все-

го становится предметом трепета, а именно трепет — в ряду важнейших источников религиозного

чувства;

в) смерть, будучи явлением пограничным и завершающим явную жизнь человеческого существа,

всегда рассматривается в ряду фундаментальных смыслов, а вопрос об окончательном смысле че-

ловека — ядро всякой религиозной доктрины.

Конечно, нет никакой возможности в рамках этой книги подробно изучить страх смерти и ее

смысл в свете многочисленных религий. Да в этом и нет нужды, поскольку мы повсюду встречаем-

ся с относительно небольшим набором стереотипов. Следует сказать лишь несколько слов об ин-

тересующем нас аспекте христианского сознания (поскольку мы живем внутри этой цивилизации)

и найти некоторые параллели с общечеловеческими идеями на этот счет, влияющими на нас по-

всеместно.

Вот как религиозное сознание пытается утешить человека перед лицом страха смерти: “Но Тот,

Кто выше нас, не забывает нас. Бог возвращает нас к знанию о том, кто мы есть. Он не навязывает

нам Своей воли. Он предлагает нам понять Свой замысел о мире. Понять, насколько мы в силах,

насколько хватит нашей решимости. Убежать всегда в нашей власти, и это было и в мировой исто-

рии, и в жизни каждого из нас. Бог не насилует никого. Слово Его — Евангелие — переводится как

Благая Весть. Поверив Ему, мы услышим только хорошие новости: Не жестоко ли со стороны Бога

отнимать у нас жизнь? Вовсе нет, потому что если мы верим в Него, то верим и в возможность “ос-

тавления грехов и жизни вечной”. Блаженный Августин писал: “Мы не боимся умирать, потому

что имеем доброго Бога”. Итак, мы умрем... и не умрем: Для христианина смерть — это не конец, а

завершение какого-то этапа, рубеж, а для праведника — рождение в новую реальность.” Более то-

го, в христианских текстах, писаниях старцев и трактатах богословов мы можем найти рассужде-

ния, что смерть всегда приходит в самый оптимальный момент жизни личности, что смерть — это

окончательная реализация души на Земле, премудро посланная нам Всевышним для обретения по-

тустороннего счастья.” (С. Белорусов. Там же.)

Религия, во многом сосредоточенная на страхе смерти, пестующая этот страх как некий даже ду-

ховный стержень, находит множество рационализаций смерти, оправданий для нее. Можно ска-

зать, религия и большинство духовных учений весьма последовательно выстраивают Миф о

Смерти. Иногда этот миф состоит из череды тривиальностей, иногда — включает изящные и даже

неожиданные идеи. Смерть, как утверждается, смиряет человека. А смирение ведет к осознанию

потребности диалога с Богом — мысль довольно предвзятая в психологическом смысле и опираю-

щаяся не на здравый смысл, а на конкретную метафизическую конструкцию. Оправдывается эта

идея тем, что чувство смертности указывает на “бессилие человека спасти самого себя”. Иными

словами, смысл смерти заключен в непрерывном подтверждении ограниченности нашей природы

и наших возможностей.

Я специально хочу обратить ваше внимание на эту мысль, поскольку она весьма красноречива и

заключает в себе некую квинтэссенцию религиозного отношения к смертности, будучи диамет-

рально противоположной тому настроению, что культивирует толтекская магическая практика.

79

Смерть ограничивает и вынуждает полагаться (уповать) на Высшее, пребывающее по ту сторону

бытия — вот пафос мировой Церкви. Нагуализм же, будучи принципиально не-религиозным на-

правлением духовного поиска, говорит совсем иное: смерть вынуждает нас к мобилизации всех

усилий, это — единственный стоящий противник, фундаментальный вызов, брошенный человеку

Мирозданием. Смерть — это та грандиозная Сила, что толкает нас на путь Трансформации.

Часто подчеркивается, что смерть вынуждает нас жить “при свете вечности”, видеть подлинные

ценности, помогает не забываться в суетных и мелких делах. Это, безусловно, правда — но для

толтекского воина очевидная банальность. Ибо вопрос не в том, чтобы помнить о вечности (по

большому счету, какое нам до нее дело, если она простирается за границами растущего человече-

ского осознания?), дело в том, как использовать бренное и совсем не вечное тело, чтобы вечность

перестала быть всего лишь праздной мыслью, а превратилась в подлинную потенциальность, ре-

альную перспективу, в которой есть место Жизни и сопутствующим ей изменениям?

Рассматривая концепцию смерти с двух сторон — со стороны религии и со стороны учения о

Трансформации, ярчайшим образцом которого является знание толтеков, — мы находим два типа

ars moriendi (искусства умирать). В таком названии кроется великий парадокс человеческого осоз-

нания. Ибо на уровне Предназначения Человека и человеческого вида всякая наука жить сводит-

ся к науке смерти. Ведь именно отношение к смерти определяет способ и качество жизни. Между

этими двумя полюсами хранится напряжение подлинного намерения, делающего нас теми, кто мы

есть.

Эта мудрость родилась на заре эона. Было сказано: “Тот, кто не умирает до того, как он умрет,

пропадет, когда умрет”. Разные духовные и религиозные традиции использовали ее, приспосаб-

ливая к собственной системе понятий и ценностей. В речах дона Хуана эта максима предстает в

обнаженном и, возможно, наиболее пугающем виде. Нечто сходное можно обнаружить в идеоло-

гическом кодексе японских самураев или у воинствующих даосов. Но даже там мысль о Смерти,

будучи вполне трезвой и реалистичной, не приобретает настолько стимулирующего и (как ни

странно) оптимистического звучания.

Религиозный Миф с готовностью говорит о Смерти как о рубеже и непременно напоминает, что

это не конец. Таков оптимизм религиозного толка. Дон-хуановский воин не уповает, он смотрит в

глаза Реальности и отдает себе отчет в том, что смерть может быть окончательным и бесповорот-

ным прекращением. Оптимизм толтека пребывает на непредставимой для религиозного сознания

высоте — толтек опирается на ту точку осознания, где торжествует сама Реальность, где раз-

ница между жизнью и смертью вновь становится простым фактом-вне-нас, не нуждающимся в

рефлексии и никак не связанным с эмоциональным страданием.

Стереотипно мыслящему и чувствующему человеку это действительно трудно представить. Внут-

ри общечеловеческого тоналя смерть неотделима от эмоционального балласта, в который входит

не только страх, но и благоговение, преклонение перед Непостижимым, которое сопровождается

болью и предельным отчаянием. Толтекское “искусство смерти” устраняет этот нестерпимый груз,

и мы в конечном итоге предстаем лишь перед фактом битвы — самой важной битвы, и все же не

более того. На этом уровне личной Силы в некотором смысле смерть перестает быть субъектив-

ным Апокалипсисом, поскольку на первый план выходит задача сохранения светимости, или энер-

гетической структуры, здесь более нет привязанностей и страстей.

Буддисты могли бы сказать, что достижение такой позиции глубинного бесстрашия уничтожает

кармическую цепь, сжигает груз обусловленностей, а значит — останавливает колесо Сансары.

Чтобы помочь себе в принятии толтекского осознания смерти, следует быть внимательным и не

смещать акценты. Порой воины, вставшие на путь нагуализма, бессознательно полагают, что ко-

нечная цель дисциплины — победа над смертью. Или, выражаясь языком дона Хуана, “наша цель

80

— проскочить мимо Орла”. Это верно лишь с поверхностной точки зрения. Настроение воина за-

ключается не в этом.

Победа над смертью — всего лишь высшее испытание на Пути. Это как бы “выпускной экзамен”,

который демонстрирует глубокое и всестороннее усвоение науки Трансформации. Но не в этом

смысл и суть предпринятой магической работы. Важно постоянно помнить, что все самое главное

на пути воина происходит сегодня. Нынешнее мгновение осознания — вот непосредственной объ-

ект, на который направлено несгибаемое намерение толтека. В противном случае намерение просто

не может стать несгибаемым.

Неверно думать и ощущать, будто воин всю жизнь копит силу для некой окончательной кульмина-

ции, драматического поединка со смертью, который состоится “завтра”. Если вы именно так рас-

пределяете свои усилия, ваша энергетическая форма всего лишь готовится к действию, но нико-

гда по-настоящему не действует. Все подлинно значимое происходит в нашей жизни сейчас. Сего-

дня.

Каждую минуту мы отвечаем на вопросы, поставленные перед нами жизнью. И наш смысл заклю-

чается в том, чтобы всякий раз отвечать наилучшим образом — вот чему учит безупречность, вот

в чем наивысший труд пути дон-хуановского воина. Виктор Франкл, основатель экзистенциально-

го анализа в психологии, красноречиво выразил эту идею практически теми же словами: “Спраши-

вать о смысле жизни вообще — ложная постановка вопроса, поскольку она туманно апеллирует к

общим представлениям о жизни, а не к собственному, конкретному, индивидуальному существо-

ванию каждого. Возможно, нам стоит вернуться назад и воссоздать исходную структуру пережи-

вания: А именно: сама жизнь (и никто иной!) задает вопросы людям. Не человеку вопрошать об

этом; более того, ему было бы полезно отдать себе отчет в том, что именно ему держать ответ пе-

ред жизнью; что он вынужден быть ответственным перед ней и, наконец, что ответить перед жиз-

нью можно только отвечая за жизнь.”

Конечно, выдающийся психолог, говоря об ответственности, опирался на ценности описания, и по-

тому, как бы глубоко ни анализировал человеческую экзистенцию, не мог выйти за рамки стан-

дартного осознания. Его подход, безусловно, эффективен, а взгляд проницателен — и все же ис-

ходная структура переживания сводится к воспроизводству общих схем жизни (или, выражаясь

терминами толтеков, инвентаризационному списку тоналя). Это особенно важно, поскольку он же,

размышляя о смысле жизни и смысле смерти, приходит к справедливому выводу, что ценность и

глубина смысла определяется, прежде всего, уникальностью и неповторимостью ситуации лично-

го бытия. Рассуждая общим, теоретическим образом, можно найти такую неповторимость абсо-

лютно повсюду — но наш тональ, к несчастью, подсознательно осведомлен об утомительном од-

нообразии бесконечного самоповторения. Наверное, здесь и заключена причина неубедительности

психотерапевтических рецептов такого сорта.

Неповторимое, уникальное и таинственное — это скрытая от обычного сознания перспектива.

Она всегда присутствует за каждым опытом, за каждым переживанием, но весьма редко осознает-

ся, так как для ее осознания нужна особая сила и специальное намерение. Это — пронзительное и

вечно свежее дуновение нагуаля, которое дано нам в каждом дыхании. Безупречность открывает

нам доступ к этому чудесному Непостижимому, а Непостижимое обеспечивает безупречность

смыслом. Так они взаимно осуществляют друг друга, представляя собой единый и непротиворечи-

вый Путь. И это Непостижимое вовсе не скрывается только в измененных режимах восприятия, в

экзотических полях опыта, среди гипнотизирующего мерцания эманаций. Оно здесь — прежде

всего, внутри, в самом акте резонанса энергий, производящих процесс осознания. Для полного

своего проявления оно нуждается лишь в интенсивности. Потому я называю его Внутреннее Не-

постижимое. Это Тайна Мира, скрытая в нашем взгляде на него. То, что всегда перед нами, и по-

тому является преддверием к магическому сновидению. Это наш “дневной Сон”, постижение ко-

торого непосредственно вводит нас в состояние сталкинга (о чем подробнее будет сказано ниже).

А смерть в этом “Сне” — только решительный сюжетный поворот, срывающий маски с нас и со

81

всего окружающего. Его ценность непревзойденна даже тогда, когда сюжетный поворот оказыва-

ется заключительной развязкой, так и не получившей продолжения.

Важно также заметить, что страх смерти вырастает из двух представлений человеческого тоналя —

представления о Времени и представления о своем эго (о себе). Мыслители, которых занимала эта

воображаемая оппозиция “смерть — бессмертие”, рассуждая внутри данного нам описания мира,

приходили к безысходности и отчаянию. Мыслимая смерть вызывает ужас, а мыслимое бессмертие

навевает тоску и скуку, поскольку наше воображение не знает ничего, кроме самоповторения, и

полагает бессмертие “я” дурной бесконечностью. Эта противоречивая ситуация веками томит че-

ловека. С одной стороны он, подобно Унамуно, то и дело трагически восклицает: “Я не хочу уми-

рать — нет, я не хочу ни умирать, ни хотеть смерти; я хочу жить во веки веков. Я хочу, чтобы это

“Я” жило — это бедное “Я”, которым я являюсь и ощущаю себя здесь и теперь:” Но такой форму-

лой человек автоматически обрекает себя на непрерывную тоску монотонности, которая в пер-

спективе бесконечности рано или поздно превращается в вынужденное страдание узника. И, вооб-

разив себе эту нескончаемую череду повторяющихся переживаний, человек склонен вслед за ан-

тичными мыслителями провозгласить felix opportunitate mortis (“счастлив возможности умереть”)!

Проблема в том, что человеческий тональ не имеет никакого опыта свободы. Более того, он не

имеет даже умственного представления о ней. В результате все размышления человека о смерти и

о бессмертии ограничены детерминированным, не-свободным пространством. Человек знает про

длительность и ограниченный отрезок длительности. Он опирается на сотворенный им самим

пузырь восприятия, из которого нет выхода в новое поле, а есть лишь репликация, бесчисленное

повторение выделенных фрагментов с бессознательно заданными свойствами.

В таком пузыре бессмертие может быть лишь неограниченным по сроку заключением — бессмыс-

ленным пребыванием в “местах лишения свободы”. Даже в том случае, если речь идет об ученом,

которому навеки предоставили инструменты и лабораторию, он обречен на вечное самоповторе-

ние. Такой естествоиспытатель может быть поражен самозабвением в процессе своих нескончае-

мых опытов, но однообразие собственного эго пожрет его рано или поздно. Ибо для вечной Жизни

необходим не только бесконечный опыт внешнего мира, но и бесконечная изменчивость собст-

венного “Я”. Не реинкарнация, где психологическое единство субъекта периодически прерывает-

ся, а плавная изменчивость роста целостного осознания. Обычный человек знает это переживание

— оно сопровождает его недолго и связано с биологическим ростом и социальным становлением.

Недаром каждый зрелый субъект считает свое детство и юность если не самыми счастливыми, то

самыми яркими временами жизни. Это и есть мимолетный фрагмент того толтекского бессмертия,

которое является подлинным антиподом смертности — не опытом по механическому приращению

срока жизни, а процессом неустанного обретения все новой и новой свободы. Свободы количест-

венной и качественной, каждый раз меняющей все, кроме принципа непрерывности изменений

внутри целостного энергетического тела.

Так устраняется проблема страха смерти и бессмертия. Так разрешается диалектическое противо-

речие, долгие времена казавшееся человеку тупиком мысли и чувства. Восприятие свободы —

перцептивной, функциональной, энергетической и психологической — становится универсальным

растворителем тональных преград. Заслуга толтекского нагуализма и здесь оказывается неоцени-

мой. Парадигма толтекского знания просто требует внимательной разработки, и мы находим фун-

даментальные решения извечных проблем человека — системные и подлинно диалектические.

Даже в том случае, если они оказываются умственными, философскими, они содержат практиче-

скую потенциальность, поскольку предполагают эмпирическое содержание — ту конкретику

чувств, ради которой исполняется дисциплина.

Ибо век умственной философии кончился. Все становится предметом психологической практики,

энергетических опытов и реальных чувств. Путь воина обнажает экзистенциальную ситуацию че-

ловека, тем самым превращая философию в непосредственный опыт каждого практика. Он пре-

одолевает нашу социальность, и это выглядит естественным продолжением нашей эволюции.

82

(Э. Фромм несколько десятилетий назад прекрасно сформулировал “ситуацию

человека”. Я процитирую его дефиницию, и вы определенно увидите, что тол-

текское знание Трансформации просто логически продолжает осознанную

этим психологом тенденцию: “Эволюция человека основывается на том, что он

утратил свою первоначальную родину — природу: У него теперь только один

путь: покинуть свою естественную родину и искать новую, которую он сам се-

бе создаст. В соответствии с этим проблема человеческого существования —

единственная своего рода проблема в природе: Он отчасти как бы бог, отчасти

— животное, отчасти бесконечен и отчасти конечен. Необходимость искать

новые решения противоречий его существования, все более высокие формы

единения с природой, окружающими людьми и самим собой выступает ис-

точником всех психических сил, которые побуждают человека к деятельно-

сти, а также источником всех его страстей, аффектов и страхов.” Продол-

жая мысль Фромма, мы видим, что человек утратил не только первоначальную

природу, но и собственно человеческое — эту адскую смесь физиологии и зна-

ковой информации, порожденной социальным гипнозом. Ступая на путь тол-

текского знания, он двинулся дальше — в область очередного пресуществле-

ния себя, и оказался на ступени, где прежние его манифестации демонстриру-

ют только отсутствие свободы и ограниченность вида. Здесь нет ничего неес-

тественного, а только интеграция прежних потуг, проявивших себя во всей

полноте на следующем уровне. Ничто не утрачено. Безупречный воин только

приобретает — свободу от социума и новые перспективы восприятия.)

Итак, эволюция человека даже логически (не говоря уж о законах развития энергетического тела)

подразумевает преодоление социальности. А страх смерти прежде всего социален. Он порожден

нашими бессознательными проекциями на будущие взаимоотношения с окружающей социальной

средой. Размышляя о смерти, любой человек сначала думает о прекращении контактов с себе по-

добными и лишь потом о прекращении потока впечатлений вообще. Это вынуждает нас погово-

рить об одиночестве.

Переживанию такого специфического состояния, как одиночество, в жизни безупречного воина

есть место — правда, оно приобретает иную окраску (можно сказать, становится позитивным), но

приобретение новых акцентов в самоощущении происходит далеко не сразу. Поначалу все мы

сталкиваемся с одиночеством во всем его пасмурном и даже трагическом облачении. Это болезнь

роста, свидетельство внутреннего удаления и, если хотите, переживание откровения — воин ока-

зывается лицом к лицу с бесконечностью и обнаруживает свою внесоциальность, более того —

свою надмирность, что вызывает неоднозначные чувства. Вряд ли это можно назвать восторгом,

ибо печаль путника сопровождает его вплоть до окончательной трансформации.

Возникновение такого рода эмоций объяснить несложно. Обычный человек, далекий от толтекской

идеи безупречности, полностью погружен в описание мира, сотворенное тоналем. Совокупность

тональных представлений о самом себе всегда опирается на некую сетку социальных координат —

индивид может идентифицировать себя только в процессе взаимодействия с подобными ему суще-

ствами. В этом — главная причина непереносимости одиночества. Тональ, творящий иллюзию

личности, отказывается функционировать вне социальной сети: большая часть его ценностей и

идей девальвируется, из-за чего само представление о себе становится почти призрачным. Можно

сказать, что страх одиночества есть не что иное как страх утраты личности — иными словами,

проекция страха смерти. Так что, глубинная связь этого чувства с тремя ядерными структурами эго

— страхом смерти, чувством собственной важности и жалостью к себе — теми структурами, что

являются главными объектами трансформации в безупречности, несомненна. Внимательный пси-

хологический анализ обнаружит генетические связи практически всех эмоциональных проявлений

эго с этой классической триадой, провозглашенной толтеками.

83

Чувство одиночества (то самое чувство, которое заставляет толтекских магов говорить о “тоске

воина”) является, к сожалению, неотъемлемой частью спектра психоэмоциональных состояний,

который характеризует известный этап становления безупречности. Конечно, оно не должно вызы-

вать угрюмость и озабоченность, если же такое настроение возникает, то можно с уверенностью

сказать: преобразование стереотипов реагирования еще не достигло того качественного порога, за

которым обнажается чистое и безупречное сознание воина. Ценности тоналя все еще актуальны и

продолжают терзать личность, погруженную в мир иллюзорных отношений, порождаемых ограни-

ченностью сознания и восприятия. Рэлф Оди, исследовавший в свое время проблему одиночества,

ярко описал эту ситуацию: “...Неожиданное развитие человеческого разума сначала позволило че-

ловеку выделить себя как нечто совершенно отдельное от живой системы вокруг него; потом —

назвать ее “окружающей средой” и почувствовать способность управлять ею и подчинить ее себе;

затем — накопить силы для ее уничтожения и еще больше отдалиться от той системы, в которой

он — всего лишь один из компонентов. Потому, что наряду с перечисленными достижениями

часть мозга человека, находящаяся в прямом сенсорном контакте с окружающей средой, гипер-

трофировалась в сознании и утратила в основном свою способность поддерживать связь с глуби-

нами другой части мозга; наконец, потому, что вместе с этим человек создал общества и сопутст-

вующие структуры, в которых из-за недостатка понимания его сущности его человеческие способ-

ности были упущены из виду. Ему негде преклонить голову — вокруг лишь холодные и не вызы-

вающие в душе отклика пространства”.

Хотя данный автор, безусловно, вовсе не исходил из концепции нагуализма, легко заметить, что на

самом деле стоит за фразой “часть мозга, находящаяся в прямом сенсорном контакте с окружаю-

щей средой”. Мы называем ее тоналем — именно раскрепощение и трансформация тоналя (что и

есть цель безупречности) устраняет переживание одиночества как истощающего и порождающего

депрессию состояния, оживляет естественное чувство единения с бесконечным разнообразием ми-

ра. Безупречность воскрешает в человеческой психике чувство однородности внешнего и внутрен-

него, и это чувство, в отличие от эгоистических эмоций повседневного существования, отражает

действительно реальное положение дел, а не самодельные иллюзии, придуманные для поддержа-

ния нашего привычного описания мира.

Откуда же тогда время от времени возникают приступы тоски воина даже в том случае, если он

окончательно укрепился в своей безупречности? Опыт показывает, что чувство одиночества может

иметь разнородные причины. Ведь в основе функционирования осознания лежит некоторая сово-

купность операций информационного типа. Осознание осуществляет себя, превращая поступаю-

щие извне сигналы в структуры, и завершенность (полноценность) этих структур подразумевает

наличие активно реагирующей стороны, чтобы осознание могло манифестировать себя, воспри-

нять отражение этой манифестации и сравнить разнородные впечатления, полученные таким обра-

зом. Тот же Рэлф Оди сформулировал данное положение так: “Структура гармонического баланса

у людей и животных требует хотя бы некоторой реакции со стороны внешнего мира в виде вос-

приятия предметов, запахов, в особенности осмысленных социальных контактов или взаимодейст-

вия. Общая для людей и животных жажда информации была точно установлена путем наблюде-

ний и экспериментов”.

Обратите внимание на то, что подобная “жажда информации” свойственна не только людям, но и

животным. Устранить ее невозможно и ни в коем случае не следует к этому стремиться. Ведь

именно это качество осознающей природы подталкивает всех людей, без исключения, к деятельно-

сти по изменению мира и самих себя. Та же жажда влечет толтеков и поддерживает в них намере-

ние бесконечно расширять свои возможности восприятия. Тоска воина — результат неминуемых

затруднений, связанных с постепенной перестройкой типа обрабатываемой информации. Все мы

скованы громоздкой цепью привычек, и в их число входит привычка получать наибольшее количе-

ство впечатлений от социально обусловленных взаимодействий. Хочу подчеркнуть: не просто от

подобных себе существ (поскольку такая привычка имеется и у животных), но именно от социаль-

ных игр, условности и правила которых однажды создал и увековечил наш тональ.

84

Последовательная и всесторонняя практика безупречности, безусловно, разрушает этот стойкий

стереотип. Безупречный воин обращается к впечатлениям иного рода и из них черпает материал

для полноценного самоосуществления осознания. Любой контакт с внешним становится, в первую

очередь, источником первичных ощущений и достигает удовлетворительной полноты за счет рас-

ширения объема необусловленного восприятия (вплоть до переживания полево-энергетических

взаимодействий, природная сложность которых значительно перевешивает монотонную работу

последовательно включающихся социальных шаблонов и сценариев). Освоение гармоничного ис-

пользования таких, прежде малоосознаваемых сигналов, которые никогда не были для нашего то-

наля основным источником сознательного перцептивного опыта, часто требует длительной адап-

тации. В той или иной степени трудности, вызываемые ею, дают о себе знать в течение многих лет,

а порой и десятилетий. В такие мгновения и приходит тоска воина.

Не следует, однако, думать, что эмоциональные разряды подобного рода — только атавизмы, ко-

торые надо непременно изжить, изгнать из своего внутреннего мира. Как ни странно, они вовсе не

являются признаками наших несовершенств — скорее, наоборот, полное их отсутствие вполне мо-

жет быть тревожным признаком сужения перцептивного поля, а значит, и сферы энергообмена с

внешним полем. Правильный процесс интеграции всех режимов восприятия, который является

обязательным условием гармоничной трансформации энергетического тела, требует периодиче-

ского оживления эмоциональных состояний, характерных для изначальной фиксации психики. По

сути, это означает, что точка сборки должна время от времени пересекать различные полевые слои,

возвращаясь к своей стартовой площадке — в этих условиях все доступные человеку виды реаги-

рования естественным образом займут свое место в новой, расширенной структуре сознающего

существа. Безупречный контроль, направленный на сохранение и накопление энергии, здесь дол-

жен проявлять себя только для того, чтобы переживание не закрепилось вновь и не привело к во-

зобновлению работы преодоленного уже комплекса психических автоматизмов. (В одной из книг

Кастанеды есть очень яркий эпизод, описывающий успешное применение безупречного контроля в

подобной ситуации. Я имею в виду одну из заключительных сцен “Путешествия в Икстлан”, когда

дон Хуан и Хенаро как бы “остановили волну” нахлынувшей на них тоски и всепоглощающей нос-

тальгии.)

Кроме того, даже в данном случае, когда речь идет о довольно тягостном чувстве “тоски”, превра-

щенность и богатство эмоциональной жизни безупречного воина проявляется довольно ярко. Не-

даром приходится заключать слово “тоска” в кавычки — неоднозначность реагирования и связан-

ные с этим затруднения адекватно описать его связаны с неустойчивым положением точки сборки,

которая уже утратила прежнюю жесткую фиксацию. Каждое эмоциональное переживание, возни-

кающее на фоне подлинной безупречности, приобретает множество оттенков и, кроме того, несет

на себе отпечаток фоновой отрешенности, так как точка сборки все время совершает плавные ко-

лебательные движения. Эта специфическая отрешенность, которая словно пребывает на заднем

плане чувственной активности, создает пространство — дистанцию, наполненную воздухом и объ-

емом. С точки зрения субъективного восприятия, именно здесь находится полнота самоощущения

и свобода выбирать различные типы отношения к предложенной ситуации жизни. Искусство стал-

кинга, которому посвящен один из разделов этой книги, невозможно без этой внутренней дистан-

ции, без пространства, где могут свободно существовать различные стереотипы реагирования, в

одинаковой степени готовые к использованию. Таким образом тональ получает гораздо более ши-

рокий выбор сценариев поведения и одновременно теряет свойственную ему жесткость и одно-

значность интерпретационных схем. Мы видим, что свобода восприятия и свобода реагирования

обусловлены друг другом. Что же касается техники безупречности, то она оказывается одним из

самых эффективных инструментов для формирования такой внутренней свободы, без которой

полное освоение толтекской дисциплины вообще невозможно.

Недаром все экзистенциальные поиски собственной сущности начинаются с уединения. Созерца-

ние пустынных просторов помогает осознанию постичь простое переживание, лежащее в его осно-

ве: основной источник впечатлений — не взаимодействие тоналей между собой, а давление без-

личных энергетических полей, существующих помимо наших оценок и вне придуманной сетки ко-

85

ординат. Эта пустота и есть один из ликов смерти, поскольку угрожает тоналю разрушением. Это

щемящее чувство мы именуем одиночеством.

Это крайне важное переживание для воина как экзистенциального, а не социобиологического су-

щества. Почему? Да очень просто, и частичное объяснение этому положению мы можем найти у

самого Кастанеды. Окончательная фиксация точки сборки в человеческом мире возможна лишь

благодаря последовательной социализации. Личность собирает себя саму в поле определенных

коммуникаций, и каждое восприятие, изначально данное как некоторая неопределенность, стано-

вится завершенным фактом благодаря многократному сравнению и подтверждению со стороны

наших сородичей. Мы никогда полностью не доверяем себе — вот в чем проблема фундаменталь-

ной несамостоятельности тоналя.

Здесь скрывается одна из сложностей, на преодоление которой нацелена практика безупречности.

Где-то в недалеком бессознательном скрывается внушенное нам чувство беспомощности. Это —

детский импринт, невыслеженный и позабытый во взрослом состоянии фиксатор точки сборки.

Всякий раз, когда мы что-то воспринимаем, мы нуждаемся в объективном наблюдателе — “оцен-

щике” со стороны. Всякий опыт имеет ценность лишь тогда, когда подтвержден собратьями по ви-

ду, и это — единственное доказательство нашей адекватности.

Человек, не практикующий толтекскую безупречность, редко замечает данный тип перцептивной

несамостоятельности. Для нас вполне очевидна зависимость социальных аспектов восприятия —

особенно моральных. Мы готовы согласиться, что понятия “хорошо” и “плохо” имеют значение

лишь в среде общения, но это далеко не все. На самом деле, большая часть воспринимаемых ха-

рактеристик обусловлена реальными или воображаемыми мнениями других. Восприятие цвета,

размера, формы, и шире — пространства и времени (то есть, принципиальные параметры перцеп-

тивного поля), обретают однозначность благодаря взаимоподтверждающей коммуникации.

Одиночество лишает нас подтверждений. Одиночество — источник неуверенности и опасений.

Наш статус как воспринимателя повисает в воздухе, а это психологически равноценно погружению

в измененное состояние сознания — ведь только там мы можем иметь дело с никем и ничем не

подтверждаемой субъективностью. И если в течение некоторого времени тональ способен выдер-

жать абсолютное одиночество, опираясь на опыт сновидения, то впоследствии он начинает пани-

ковать.

Потому что сновидение, не имеющее обозримого конца, — ничто иное как смерть. Вот на каком

глубинном уровне одиночество и смерть сливаются в единый образ и вызывают слишком похожие

переживания.

Не сенсорный и эмоциональный голод, не подавление чувства собственной важности, возможной

лишь на фоне социальных коммуникаций (хоть каких-то, пусть самых скромных) и не инстинкт

продолжения рода делают одиночество невыносимым. Причина в другом — в снижении фиксации

точки сборки, если следовать терминологии Кастанеды. Вызванная этим не столько психологиче-

ским, сколько энергетическим процессом неопределенность восприятия автоматически вызывает

неустойчивость самой формы энергетического тела, и значит, ставит под сомнение выживаемость

личности. Близость смерти становится неотступным фактом каждодневного опыта.

Отсюда становится понятным, почему трансформация (преодоление) страха смерти столь ради-

кально меняет отношение человека к одиночеству. Более того, мы даже можем согласиться с тем,

что бесконечное одиночество путешественника в третьем внимании — опыт, нам принципиально

не известный, — не должен сопровождаться печалью, тоской и страданием даже в том случае, если

трансформант обречен никогда не вступать в контакты с подобными себе. Окончательная реализа-

ция безупречности (без чего достижение третьего внимания невозможно) наконец-то делает суще-

ство абсолютно самостоятельной воспринимающей единицей, способной выбирать миры и спосо-

бы их чувственной интерпретации без оглядки на прежний человеческий опыт. Понятно, что опыт

86

вида учитывается и интегрируется, но этот способ упорядочивания впечатлений становится только

одним аспектом, одной из многочисленных граней перцептивного конструирования. Он обслужи-

вает некий уровень действия, но теряет былую категоричность. Перцептивный опыт человека ста-

новится условностью.

Сама возможность столь странного расширения и углубления восприятия, его раскрытие и пре-

вращение в нечто пластичное и изменчивое, лишенное надежной опоры, открывается толтекскому

воину в результате преодоления страха смерти. Таким образом, практический порядок дисциплины

часто имеет следующий вид — сначала трансформация страха смерти и лишь потом растворение

перцептивных барьеров первого внимания через осознанное сновидение и значительные сдвиги

точки сборки.

Страх смерти вообще проявляет себя в психической жизни социального человека весьма многооб-

разно, и страх одиночества — здесь самая простая и очевидная проблема. Кроме того, страх смерти

порождает а) привязанности, б) влечение к впечатлениям, в) страх потери времени, г) страсть к

деятельности и, наконец, д) волю к власти и борьбу за лидерство.

Когда мы примемся анализировать историю страха смерти, станет понятно, каким импринты отве-

чают за этот сложный чувственный фон. Скажем, привязанность — не столько результат страха

одиночества, сколько желание иметь убежище. Влечение к впечатлениям не имеет почти ничего

общего с физиологической чувственностью, а страх потери времени напрямую связан с реализаци-

ей социобиологической роли. Иначе говоря, слова часто вовсе не называют подлинный характер

страсти или переживания. Что же касается воли к власти, то ее обретение есть высшее подтвер-

ждение исполненности социобиологической роли индивида. Особенно ярко эта социальная страсть

демонстрирует себя у тех, что по каким-то причинам не получил более простого и доступного под-

тверждения. Вот почему аналитики часто говорят о стремлении к власти как определенной ком-

пенсации имеющегося комплекса неполноценности.

Социум и государственность, как видите, базируется на страхе смерти и различных его формах.

Это главный рычаг, с помощью которого можно манипулировать личностью и таким образом

строить общественный порядок. Поэтому всякая технология трансформации страха смерти обще-

ству неугодна и должна считаться социально опасной. Этот парадокс смогли частично преодолеть

в китайском и японском обществах. Чтобы уравновесить антиобщественное бесстрашие даосов в

Китае и самураев в Японии, пришлось прибегнуть к самой абстрактной системе долга и космиче-

ской социальности — конфуцианству. Свободу потребовалось уравновесить высшим порядком.

Нынче распад социальных структур нам не угрожает по той простой причине, что мировой тональ

создал избыточную массу автоматических существ — полностью одурманенных производителей и

потребителей. В нашем обустроенном, монотонном мире ни одна религия, философская школа,

мистическое учение или оккультная практика не станут массовыми и не пошатнут устоев. Страх

смерти, чувство собственной важности, жалость к себе — это фундамент массового человека, уйти

от которого могут лишь единицы.

Непосредственно, без социальных масок и тональных проекций, страх смерти в психическом про-

странстве человека манифестирует себя двояко. Чтобы провести тщательный перепросмотр этих

глубинных эмоций, надо сказать об этой двойственности несколько слов.

Как бы мы ни стремились вообразить смерть, сколько бы ни размышляли над ней, мы все равно

имеем на этот счет исключительно умственное представление. Можно сказать, что сама смерть не

присутствует на острове тональ, там есть лишь идея смерти. Чаще всего именно идеи смерти мы и

боимся. И это первый, наиболее очевидный и лежащий на поверхности вид страха смерти.

Для человеческого организма смерть — это, так сказать, самый сильный и завершающий его суще-

ствование стресс. Последний миг умирания во всех случаях сопровождается нестерпимой болью.

87

Чаще всего человек приходит к этому мгновению в состоянии уже настолько помраченного созна-

ния, что просто не способен ощущать боль. Сборка ощущений отсутствует либо полностью, либо в

весьма значительной степени. Однако тело умирает, и знание тела о смерти вполне исчерпывающе,

как и знание о рождении.

Рождение и смерть окружают биологическую стихию. Эти события в колоссальной массе своей

отпечатываются на полосах эманаций, являющихся нашим строительным материалом. Если рас-

суждать в рамках юнгианской терминологии, то это, судя по всему, составляет значительную часть

содержания коллективного бессознательного нашего вида. А коллективное бессознательное на

своем уровне непрерывно воздействует на личное бессознательное каждого из нас.

Дон Хуан сказал бы, что опыт смерти доступен нам как часть безмолвного знания. Окружающая

нас смерть подавляет, тревожит, вызывает смутные, пугающие предчувствия. Поскольку все это

происходит вне сферы бодрствующего сознания, нам, как правило, довольно трудно идентифици-

ровать реальный источник своих беспокойств. В сновидениях эти ощущения предстают в виде уст-

рашающих или бесконечно мрачных образов, в измененных состояниях сознания порождают бур-

ные телесные реакции и насыщенные галлюцинации, являющиеся буквально квинтэссенцией стра-

ха. Именно это давление бессознательного и вызывает второй, глубинный вид страха смерти.

Подводя итоги описанию страха смерти, можно заключить, что как факт тоналя он выражен в двух

плоскостях — социальном и экзистенциальном. Как факт нагуаля страх смерти выражает себя био-

логически, в виде знания тела. Итак:

Социальный аспект страха смерти.

Сплавлен с одиночеством, необходимостью иметь “оценщика”, с привязанностями (иногда чуть ли

не экстатическими, что находит выражение в чувстве любви). Выражает себя в тоске и печали, в

абсолютной невозможности существовать без социальных реализаций, без определенного соци-

ального статуса (в гипертрофированном виде становится волей к власти).

Экзистенциальный аспект страха смерти./P>

Дан как невыносимое пред-ощущение прерывания потока самосознания, неминуемого конца лич-

ного Времени, боязнь пустоты, отсутствия впечатлений, ощущений и чувств. Глубоко связан с вы-

тесненной памятью о “травме рождения”. Выражает себя в страсти к деятельности, любому виду

занятости (даже нерациональному), зрелищам, развлечениям, в спешке жить.

Телесный страх смерти (факт нагуаля).

Не может быть рационально описан. Выражается в давлении энергетических потоков, восприни-

маемых как невыносимое чувство, в возбуждении бессознательных содержаний психики. Перепро-

смотр не способен открыть эпизодов из личной истории, поясняющих его происхождение. В изме-

ненных состояниях сознания транслируется только архетипическими символами (как правило,

космического масштаба).

Методы трансформации.

Каждый из этих аспектов требует собственных методов трансформации. Третий (нагуальный или

телесный) аспект принципиально отличается от первых двух. По сути, он даже не трансформиру-

ем, поскольку источник чувств, им вызываемых, расположен вне энергетического тела человека. О

нем я скажу отдельно.

Говоря о методах, мы не должны забывать, что безупречность, сталкинг и перепросмотр — дисци-

плины, связанные неразрывно в повседневном практике воина. Их нельзя разделить и добиться ус-

88

пеха. Каждая задача, которую мы ставим перед собой в практике безупречности, для исчерпываю-

щего разрешения требует привлечь технические принципы сталкинга себя и перепросмотра.

Ведь всякий психоэмоциональный комплекс осуществляет себя во многом автоматически. Внима-

ние не привыкло пристально следить за его активностью, а осознание размазано сразу по несколь-

ким координатам матрицы тоналя. Чтобы справиться с этой вялостью и полусознательными повто-

рениями привычных движений, нужно потратить время на развитие способности сталкинга самого

себя.

С другой стороны, каждый комплекс (в том числе, страх смерти) имеет историю. История форми-

рует механизмы бессознательного — те самые механизмы, которые обладают наибольшей инерци-

ей. Вспомнить ключевые эпизоды истории страха смерти, прожить их заново и лишить их этим

темной автоматической энергии — тут без перепросмотра не обойтись. Я постараюсь детально

описать методику этого дела в соответствующем разделе.

История базального комплекса “страх смерти”.

Поскольку страх смерти относится к базальным комплексам социальной личности, являясь стерж-

невым в мире описания (тонале), его история охватывает большую часть самых важных содержа-

ний эмоциональной памяти — сознательной, подсознательной и бессознательной.

Для полной трансформации комплекса, его история должна быть перепросмотрена со всей тща-

тельностью — в соответствии с теми толтекскими правилами, что коротко описаны в книгах Кас-

танеды.

История базального комплекса состоит из одиночных импринтов либо из их констелляций, кото-

рые охватывают как досоциальный период существования индивида, так и социальный, поскольку

страх смерти — не только результат социального научения, но и свойство любого биологического

существа с развитой нервной системой.

До-социальные импринты и их констелляции.

(1) Натальный импринт. Чувство без описания.

(2) Страх утраты убежища (выход из материнского лона).

(3) Опыт бессознательности, полученный во время сна без сновидений. Страх необратимой фикса-

ции точки сборки в позиции, где сборка сенсорного материала невозможна.

Социальные импринты и их констелляции.

(4) Страх потери, разлуки (первый опыт расставания с матерью или отцом в период ранней социа-

лизации).

(5) Страх боли (в результате собственного опыта и наблюдения за опытом других).

(6) Страх разрушения тела и уродства. “Страх гниения”.

(7) Страх беспомощности (социализированная форма “страха утраты убежища” — развитие второ-

го импринта).

(8) Страх утраты контроля и безумия.

89

Импринты 5-8 могут следовать в разном порядке или возникать одновременно. Их формирование

обусловлено личной историей субъекта, в малой степени отражая объективные закономерности

роста энергетического тела и осознания.

Приведенный здесь порядок отражает, скорее, не хронологическую последовательность, а локали-

зацию психоэнергетических напряжений:

Страх боли — центр пупка

Страх разрушения — солнечное сплетение

Страх беспомощности — горловой центр

Страх утраты контроля и безумия — центр межбровья.

Напомню: перепросмотр импринтных ситуаций (как и всякий перепросмотр) производится в об-

ратном порядке — его начинают с сегодняшнего момента и ведут к максимально удаленным по

времени воспоминаниям. Поскольку этот порядок может варьироваться и зависит от личной исто-

рии конкретного субъекта, мы для удобства опишем импринты в прямом хронологическом порядке

(насколько это возможно).

(1) Натальный импринт. “Травма рождения”. Переживается как психический и соматический взрыв

впечатлений.

В этот момент — момент наивысшей импринтной уязвимости человека — в его тональ входит не-

имоверное число символов. Каждый из них впоследствии определяет какие-то аспекты его судьбы.

Но нас, разумеется, интересует только та символика, что непосредственно связана со страхом

смерти. Физиологически это — отделение от пуповины и асфиксия (удушье).

Центральные символы-импринты наилучшим образом открываются сознанию во время пиковых

психоделических переживаний. (Об этом см. подробно у С. Гроф, Дж. Галифакс, Дж. Лилли, Т.

Лири и др. авторов.) Во время сеансов сильно измененного сознания импринт демонстрирует всю

сопутствующую ему соматику, типичные паттерны реагирования — вплоть до уровня позы, жес-

тов, всей гаммы мышечных напряжений и проч. Эмоционально-чувственный фон присутствует в

самых ярких, иногда гротескных формах, порождая экстатические или кошмарные галлюцинации.

Хочу, однако, подчеркнуть: выявление импринта (даже столь глубокого) возможно и без использо-

вания психоделических агентов. Более того, даже без использования знаменитого голотропного

дыхания, предложенного в качестве альтернативного метода С. Грофом.

Сама практика безупречности открывает эти возможности. Ведь в чем-то дисциплина безупречно-

сти схожа с медитацией. Правда, здесь особая форма сосредоточения — это сосредоточение на на-

мерении. Иными словами, сама сущность магии. Об этом надо сказать несколько слов.

Не будет большим преувеличением заявить, что безупречность — это развитие и усиление намере-

ния в первом внимании. Часто начинающие адепты нагуализма замечают странные перемены, ко-

торые нельзя приписать ни неделаниям, ни “безмолвию ума” (т.е. ОВД), ни иным специальным

техникам. Просто изменяются привычные характеристики восприятия. Интуиция, изменение по-

вседневных обстоятельств, даже влияние на людей — все это демонстрирует себя на каком-то про-

стом, обыденном уровне.

Вы можете поставить над собой простой опыт: практикуйте только безупречность на протяжении

нескольких месяцев. Сосредоточьте на безупречности все свои помыслы, настроения, внимание.

Будьте бдительны каждый день — с момента пробуждения до момента засыпания. Если ваше на-

строение следовать безупречности будет иметь нужную интенсивность, в качестве побочного эф-

фекта вы получите целую гамму магических или околомагических феноменов. Фактически вы бу-

дете жить в измененном состоянии сознания — не пробираться туда на пару минут, а полноценно

жить в нем с утра до вечера.

90

Таким образом, дисциплина безупречности (дон Хуан сказал бы “настроение новых видящих”) бу-

дет сама по себе вызывать “вскрытие” позабытых и ушедших в бессознательное импринтов.

Натальный импринт, следуя логике перепросмотра, выходит на поверхность последним. Посколь-

ку он завершает историю страха смерти, его драматическое появление вполне можно сравнить с

“потерей человеческой формы”. Помните, как описывал этот феномен Кастанеда?

Карлос не нуждался к тому времени ни в психоделиках, ни в голотропном дыхании. Он просто од-

нажды проснулся и почувствовал, что с ним что-то происходит. (Эта деталь тоже весьма характер-

на: любое завершение трансформационного процесса чаще всего случается либо сразу после про-

буждения, либо в полудремотном состоянии, когда точка сборки менее всего зафиксирована всей

совокупностью наших человеческих щитов.) В случае с молодым Нагвалем трансформационные

процессы имели всеобщий характер — они завершали исход не только страха смерти, но и ЧСВ,

жалости к себе, а также всего груза привязанностей и личной истории. Так что, его описание нель-

зя отнести собственно к трансформации страха смерти.

В описываемом нами случае соматика весьма конкретна. Это спазм живота и удушье. Человек

стремится принять позу эмбриона, свернуться калачиком, поскольку это — поза максимальной за-

щищенности. Она, правда, не спасает, но смягчает переживания и отвлекает от болей, пронизы-

вающих тело.

Страх смерти покидает нас через конвульсии и тотальный спазм всего дыхательного аппарата. Его

зрительный эквивалент — “взрыв однородности”. Словно вас десятилетиями держали в пустой и

совершенно темной (ослепительно белой) комнате, а потом взорвали ее вместе с вашим несчаст-

ным телом. Это -провал в бездну, которая ничего хорошего не сулит; разве что избавление от му-

чений.

На уровне символа можно сказать, что это положение абсолютной смертности и незащищенности.

“Просвет” максимально открыт, дыхание (единственный вид произвольного энергообмена) забло-

кировано, тело не способно двигаться. Мы впускаем в себя накатывающую силу смерти и ничем не

можем ей противостоять.

Если вы принимаете участие в сессии голотропного дыхания или в ЛСД-терапии, ваше осознание

помнит спасительный ответ: “Это всего лишь реакция на дыхание (препарат). Это пройдет.” Здесь

ситуация не подразумевает никаких вариантов мнимого спасения и потому сжигает страх смерти

полностью и без остатка. Вы знаете, что МОЖЕТЕ действительно умереть, более того, вы вполне

допускаете, что это не “потеря формы”, а тривиальный сердечный приступ (инфаркт или инсульт),

что ничего не закончится по приказу психоделического агента, а может продолжаться до самой что

ни на есть РЕАЛЬНОЙ смерти.

Это последний импринт, последний бастион вашего человеческого страха. Если вы преодолели

его, то свободны от страха смерти навеки. На его месте формируется новый импринт, который

сводится к формуле: “я все могу преодолеть, даже это.”

Я и сам имел подобный опыт. Когда случился этот кошмар, я даже не знал, что уходит последний

импринт страха смерти. Это все равно что перейти Рубикон. Никогда после этого Вы не будете та-

ким, как прежде. Вы станете другим — не лучше и не хуже, просто другим; словно из вас вынули

одно сердце и поставили вместе него другое. Этот опыт — вне описания.

(2) Страх утраты убежища (выход из материнского лона). Когда младенец покидает утробу матери

и наконец перестает страдать от ужаса накатывающей силы, начинается другой вид страданий. Ре-

бенок уже может обойтись без пуповины и принимать сенсорный хаос извне, но ему по-прежнему

необходимо чувствовать оберегающие его руки, тепло и т.п. Он должен чувствовать, что после ка-

ждой прогулки по чужому и холодному миру ему есть где укрыться хотя бы на время, чтобы полу-

91

чить пищу и поспать. Этот импринт убежища формируется после того, как мать хотя бы на минуту

отпустит свое дитя, а потом вновь прижмет к своей груди. С тех самых пор ассоциация “смерть —

утрата убежища” становится универсальной констелляцией импринтов. Позже она изменяется, ее

наполняют социальные и иные символьные содержания, но суть отношения возникла до социума,

и касается только исключительного тандема “мать — ребенок”.

Стоит вам оказаться одному в лесу (горах, на необитаемом острове), как возникает этот вид страха.

Поначалу это страх оказаться вне социума (что является более поздним импринтом) и выражается

он социально — вы начинаете вести дневник, заводите свой календарь, творите систему коорди-

нат, имитирующую пребывание в социуме. Потом выясняется, что этого крайне мало (бедный Ро-

бинзон Крузо!). Некоторые сходят с ума, другие заводят домашних животных, которым всячески

докучают своим вниманием (бедные козочки!).

Так или иначе, человек страстно ищет убежища в биологическом смысле. В нынешнем социуме

форму такого убежища принимает семья. Если вы много лет женаты, попробуйте пожить одному

хоть пару месяцев. Беспричинные кошмары во сне и гнетущая тревожность наяву вам обеспечены.

Всмотритесь пристально в причину этого страха, и найдете там оскал Смерти. Рассмотрите альтер-

нативное описание, где одиночество — Жизнь, а не Смерть, примите такое описание, почувствуйте

его.

Относительно натального импринта этот — перепросматривается значительно легче. Ищите мо-

мент импринтной уязвимости — в данном случае это будет момент продуктивного одиночества, а

мир вокруг — излишнее беспокойство.

(3) Опыт бессознательности, полученный во время сна без сновидений. Этот импринт особенно

мешает сновидящим. Он вынуждает их выскакивать из сна, он обусловливает их характерную тре-

вожность по поводу чрезмерной яркости восприятий в толтекском сновидении.

Есть один способ, который годится для реимпринтирования. Технически он прост, но в исполне-

нии весьма сложен. Достаточно почувствовать, что вы можете остаться в приснившемся вам мире

навсегда, и, внимательно сосредоточившись на такой возможности, сохранить покой, отрешен-

ность и бесстрастие.

Тот способ, что применяется наяву, — требует очень долгих усилий. Здесь надо обмануть тональ,

чтобы он поверил, будто ваша жизнь наяву — всего лишь сновидение. Через многие годы он обя-

зательно сработает. Достаточно попасть в момент импринтной уязвимости — в то единственное

мгновение, когда тональ готов поверить во что угодно.

Социализированные импринты рассматриваются проще. Возьмем, к примеру (4) и (5): страх поте-

ри, разлуки (первый опыт расставания с матерью или отцом в период ранней социализации) и

страх боли (в результате собственного опыта и наблюдения за опытом других).

Всякий раз, когда вы впадаете в панику от возможности утраты близкого человека (на время или

навсегда — неважно), всякий раз, когда вы боитесь испытать боль (физическую или душевную) —

ситуация на виду. Опишите условия, вызывающие страх, обратите внимание на символы и сигналы

(выражение лица, тон голоса, неизбежность ситуации) и произведите эмоционально-чувственное

делание прямо противоположного — покой вместо гнева, бесстрастие вместо паники и т.д. и т.п.

Манипулируйте собой, пока не усвоите условность любого типа реагирования. Главная задача

сталкинга в этом случае — проследить цепочку эмоций и реагирований от центрального символа

до его действующих в каждой ситуации компонентов.

(6) Страх разрушения тела и уродства. “Страх гниения”.

92

Вот о чем надо сказать специально. Мы иногда отвлекаемся от конкретной физической формы

смерти, ибо абстракция — это некий аморфный символ конца или прекращения. С абстракцией

можно играть бесконечно. Но мы — люди, и в человеческом (биологическом) мире смерть — это

весьма конкретная, чувственная штука. Только социум с его патологическим страхом не позволяет

нам основательно продумать: что же есть смерть в нашем человеческом случае?

Буддистские монахи, пытаясь избавиться от страха смерти, годами медитировали на разрушении

собственного тела во всех отвратительных подробностях. Они понимали, что не бывает смерти во-

обще. Бывает конкретный труп, изуродованный самим фактом смерти, с которым Время поступает

омерзительно. Смерть — это ГНИЕНИЕ. Куски мокрой протоплазмы, источающей тошнотворный

запах, гной, черви и иные паразиты — вот что такое смерть. Мы знаем, но отмахиваемся от этого

тления под лозунгом “мало ли что будет с моим телом, когда самого меня уже не станет!”

Это отговорки. На самом деле люди чудовищно, панически боятся всякого уродства, деформации,

тления. Их пугает проказа, рак кожи, ампутации и т.п. Ибо все это — символы Смерти. На них су-

ществует сильный запрет восприятия. Каждый раз, когда он почему-то нарушается, тональ испы-

тывает шок.

Кто из вас часами рассматривал полуразложившийся труп? Если случится увидеть — помните:

ЭТО ВЫ ЧЕРЕЗ КАКОЕ-ТО КОЛИЧЕСТВО ЛЕТ. Гниение — обратная сторона нашей жизни. Нам

следует знать ее во всех деталях. Оно не должно вызывать эмоций. Не только страха, но и отвра-

щения, брезгливости и т.п.*

Потому что все негативное, что вы испытываете, разглядывая бывшего человека, — маски страха

смерти.

Безупречность настолько далека от человеческого, что принимает уродство и гниение как факты,

равные всему остальному. Безупречность не выбирает.

О “страхе беспомощности” (7) мы уже говорили в его до-социальной форме. Здесь другие им-

принтные ситуации, здесь изначальный страх привязывается к социальной роли, и ее реализации, к

оценке, оценщику, подтверждению или опровержению. Выследить его просто — он возникает от

сознательного общения с себе подобными и может обновляться на протяжении всей жизни.

(8) Страх утраты контроля и безумия. Он настолько распространен среди массового человека, что

даже получил психиатрическое название “лиссофобия” (страх безумия). Во многом, это уродство и

разрушение, перенесенное на психический план. Шизофреник “гниет” изнутри, прокаженный —

снаружи. Иными словами, это страх смерти заживо.

Трансформировать его несложно (просто следуйте описанному выше алгоритму трансформации).

Единственное, о чем надо помнить, — о связи этого страха с социальностью в самом широком ви-

де (а значит, с ЧСВ и жалостью к себе). Сегодняшний мировой тональ слишком часто деформирует

изначальные понятия и символы. Иногда сойти с ума — это не столько потерять свою личность,

сколько потерять социальную роль, имидж, уважение, престиж и т.п. Страх не справиться с ролью

(ответственностью, оказаться “неудачником”) — вот движитель страха безумия. Ибо контроль и

адекватность превратились в манию социального человека. А всякая причуда — повод для недове-

рия и подозрительности. Об этом аспекте страха безумия нам придется говорить в разделе, посвя-

щенном чувству собственной важности.

“Смерть — советчица”

93

Этот, очевидно, довольно древний прием толтекских воинов относится к простому, но эффектив-

ному способу перепрограммирования.

Если выражать идеи трансформации тоналя языком программ и программирования, то следует

иметь в виду, что триггером (включающим механизмом) программы является символ-импринт ли-

бо последовательность, которую в нейролингвистическом программировании именуют “якорем”.

Каждая конкретная программа реагирования и поведения может быть усилена или ослаблена, ней-

трализована либо трансформирована. В первых двух случаях ядерный символ-импринт превраща-

ется в цепочку импринтов. Поскольку наша психика может содержать большие констелляции и по-

следовательности импринтов. Чаще всего такие совокупности становятся цепочками; каждый сле-

дующий символ, вошедший в структуру в мгновение импринтной уязвимости либо подтверждает

предыдущей (и этим усиливает его воздействие), либо отрицает (и этим ослабляет реагирование).

Далее следует исполняющая часть программы и, наконец, часть обратной связи (сюда относится

оценка эффективности предыдущих программных действий и завершающее впечатление. Это впе-

чатление настолько значительно, что может превратиться в новый импринт, служащий усилению

или ослаблению программы). Разумеется, тональ человека прежде всего работает на подтвержде-

ние импринтированного в первые годы жизни опыта.

Надо сказать, что в значительной степени и по сегодняшний день практическая психология пред-

почитает иметь дело с исполняющей частью программы поведения. Тому яркие примеры — эрик-

сонианский гипноз, НЛП, гештальтпсихология и та аморфная область психотерапии, которую при-

нято назвать “традиционной”. Все они, видимо, полагают последовательности реакций и дейст-

вий, условные рефлексы, акцентирование волевых способностей человека (“взять себя в руки”,

“вспомнить о долге, о семье, о близких” и проч.) — наиболее податливой частью внутреннего мира

человека. При этом их успехи вовсе не внушают оптимизма.

Аналитическая психология обращается к символам и содержаниям, то есть к триггерам поведенче-

ских программ. И этим чаще всего ограничивается. Пытая клиентов детскими воспоминаниями и

ассоциативным допросом, эти психологи много узнают о субъекте, но по-прежнему мало изменяют

его. И проблема здесь не только в неполном представлении о психологическом механизме, но и в

тех областях, с которыми психотерапевт и аналитик (каким бы талантливым он ни был) принципи-

ально ничего сделать не может. Ибо человек попросту не хочет меняться. Даже в том случае, ко-

гда он глубоко несчастен, ужасающе не адаптирован, когда его психологические дефекты грозят

полностью разрушить личность: Тональ предпочитает неизменность и бесконечное самоподтвер-

ждение. Можно, подобно нашим психологам, испытывающим влечение к мифологии, приписать

человеку страсть к смерти, но это лишь метафора, красиво называющая проблему — кому от этого

толк? Человек по-прежнему живет и выживает, терзается и медленно убивает себя, не переставая

уповать на спасение.

Перепрограммирование, которое используют толтекские воины, идущие к безупречности, опирает-

ся на символы-импринты, которые формируют триггерную цепочку подтверждений. Эти символы

вторичны по отношению к ядерному импринту и в большей мере связаны с осознаваемыми вос-

приятиями и ситуациями.

В случае со “смертью-советчицей” это работает приблизительно так:

(1) Непосредственно за самим страхом смерти (базальным комплексом) стоит импринтированное

усиление — запреты на восприятие, мотив убегания от опасности, импринт “симуляции комы” или

“маленького ребенка”, разрешение ситуации через агрессию.

Мы уже говорили, что все полюбившиеся тоналю сценарии реагирования и поведения служат

единственной цели — устранить психологически неприемлемое переживание. В этом смысле то-

94

нальный аппарат ведет себя, как обычный дебил или как наркоман, способный совершать действия

лишь для того, чтобы избавиться от невыносимой “ломки”. Переживание страха смерти подобно

абстиненции наркомана или страшной зубной боли в кресле дантиста. Ситуация НЕМЕДЛЕННО

должна быть изменена таким образом, чтобы переживание исчезло — вот ведущий сигнал тоналя в

случае посягательства на его базальный комплекс.

(2) Обращение к символу “смерти-советчицы”, прежде всего, разрушает запрет на восприятие, во-

вторых, не допускает симуляции комы и агрессию (как и всякое хаотичное, непродуманное пове-

дение). Пользуясь уже описанным алгоритмом трансформации комплекса, мы условно принимаем

новый компонент (“смерть-советчица”) за основной и начинаем а) пристально изучать его, б) вы-

членять основные компоненты, в) принимать его сначала семантически, а затем и чувственно. Для

этого мы можем осознанно пользоваться известной толтекской метафорой, что “смерть находится

за левым плечом каждого из нас”.

Начинать лучше со снятия запрета на восприятие. Пристальное созерцание этой пары, которая

вечно у нас перед глазами (смерть и смерть-советчица), должно открыть как два вида чувственно-

эмоциональных переживаний по одному и тому же поводу (что уже, по сути, является не-деланием

стереотипа), так и двух способов действия в ответ на работу страха смерти. Испугаться или понять

причину страха? Бежать или наблюдать? Разозлиться или сосредоточиться?

Первая реакция тоналя на раздвоенность символа — неподвижность. Надо иметь в виду, что это

никакое не бесстрашие, а еще одна ловушка. Так как неподвижность через несколько мгновений

может включить паттерн имитации комы. Покой перейдет в апатию, осознание сожмется, а тело

примет одну из инфантильных защитных поз и победа над страхом смерти станет простым ожида-

нием смерти. Но разве ЭТО советует нам смерть?

Настоящая противоположность стандартному реагированию на страх заключается не в неподвиж-

ности и даже не в отрешенном выражении лица. Нет, суть достижения заключается в осознанности

действий. Ведь страх (как и любая сильная эмоция) снижает качество и силу осознания, это три-

умф автоматизмов, помраченности и почти беспамятства. Потому смерть именно “советчица” —

не “утешительница” и даже не “победительница всех врагов”. Роль этого символа заключается в

верном направлении действий — обдумывание, планирование, прогнозирование вариантов, реше-

ние поставленных задач.

“Смерть за левым плечом” — это не холод безразличия, а ясный свет Мудрости. Как поступает

безупречный толтек, узнав, что жить ему еще только два часа? Они просматривает список несде-

ланных дел, нерешенных проблем и выбирает те несколько пунктов, которые действительно может

выполнить за столь короткий срок. Он выражает свою любовь и благодарность тем, кто рядом и

кто должен это услышать; он пишет то, что должен написать; прощается и отдает долги. Он смот-

рит на мир и подводит итоги, выражая уважение к человеческому духу.

Все это невозможно исполнить, если вас охватила холодная апатия и бездумный паралич. Нельзя

оценить Смерть и ее Силу, если безразлично отмахиваешься от Жизни и ее Движения.

Нечто подобное происходит всегда, если воин призывает смерть-советчицу. Не имеет значения,

сколько ему осталось бродить по этой Земле — час, день или десятилетие. Он выполняет все необ-

ходимое и открывает для себя чувство правильной завершенности.

Если все получилось, как надо, произошло перепрограммирование комплекса страха смерти. Ибо

здесь принимали участие все компоненты программы — измененные по содержанию, смыслу и

итогу. Цепочка символов-импринтов привела не к ужасу, панике, бегству, злобе и хаосу — она

вышла на символ действенной мудрости. Действующая часть программы вместо того, чтобы быть

крайне эмоциональной и беспорядочной, обрела структуру и определенность. Обратная связь под-

95

твердила, что избранный тип реагирования и поведения был эффективным и целесообразным, вы-

звал в конечном счете чувство равновесия и удовлетворенности.

К сожалению, чтобы все так удачно сложилось, требуется далеко не одна попытка. Тональ упрям и

может не соглашаться с новым сценарием долгие годы. Он все принимает как дополнения, необя-

зательные вариации, стечения обстоятельств или особые случаи.

Прибегая к данному методу трансформации комплекса, мы должны, во-первых, максимально уни-

версализировать его — то есть, психологически связать его с таким числом положений и исходных

эмоциональных состояний, чтобы вынудить тональ забыть про его условность, во-вторых, мы об-

речены на множество попыток хотя бы потому, что ищем моменты собственной импринтной уяз-

вимости.

Символ “смерти-советчицы” в конечном итоге должен стать импринтом, который дополнит цепоч-

ку или заменит непригодный в новых условиях символ-импринт. С этого момента вы будете впра-

ве сказать, что “сила смерти-советчицы на кончиках ваших пальцев”.

“Символическая смерть”

Это самый радикальный метод трансформации базального комплекса страха смерти. Его нельзя

моделировать или имитировать, но, как ни странно, он часто происходит с толтеками, направив-

шими свое намерение на безупречность.

“Символическая смерть” универсальна. Она распространяется на все аспекты и формы страха

смерти, она перепрограммирует все импринтные ситуации единым махом. Это становится возмож-

ным по одной простой причине — инициирующая ситуация, чтобы вызвать “символическую

смерть”, всегда бьет по самым уязвимым компонентам базального комплекса. Можно сказать, это

“универсальный растворитель”. Символическая смерть предлагает комплект символов-

нейтрализаторов, каждый из которых влияет на всю триггерную цепочку.

Каждый из нас обладает собственной уникальной конфигурацией тоналя в отношении комплекса

страха смерти. Из перечисленных восьми импринтов один может проявлять себя слабее, другой —

сильнее. А “символическая смерть” абсолютно симметрична. Она влияет на те компоненты, кото-

рые более других нуждаются в трансформации, и оставляет в покое те, что легко покинут нас без

посторонней помощи.

Поэтому принято считать, что “символическая смерть” — это подарок Духа. Обычно это специ-

альный порядок синхронистичностей, вызванных к жизни по воле несгибаемого намерения воина.

“Мертвые воины”.

Здесь я не собираюсь пересказывать дисциплину некоей “школы мертвых воинов” — по той про-

стой причине, что она нам не известна. Название это родилось случайно, и во многом благодаря

многократным попыткам увидеть во втором внимании, какими путями шли толтеки на протяже-

нии своей многовековой истории.

96

Что-то из увиденного таким образом показалось мне достоверным, что-то — обычными фантазия-

ми доморощенного антрополога, желающего реставрировать духовные искания уничтоженных

культур. В любом случае мы знаем важнейшее методологическое основание, на котором строилось

толтекское знание о страхе смерти. Мы знаем, что уничтожить страх смерти нельзя, ибо он —

неотъемлемая черта нашего психологического портрета в присущей человеку позиции точки сбор-

ки. Если же мы испытываем иллюзию, будто уничтожили страх смерти в собственном существе, на

деле это означает лишь то, что мы основательно вытеснили его в самые мрачные, самые подавлен-

ные глубины бессознательного. Следствием такого поступка станет либо разрушительный нервный

срыв, либо — патологическая инверсия страха смерти, то есть влечение к смерти в полуосознан-

ном, а значит — наиболее опасном и неконтролируемом виде.

В конечном итоге оба варианта — в равной степени деструктивны и направлены на самоистребле-

ние. Нервный срыв принимает форму депрессии, которая (зачастую без всякого сознательного по-

вода) ищет выход в какой-нибудь форме самоубийства: ожесточенное стремление навредить себе,

разорвать жизненно необходимые связи (“нажить врагов”), влечение к самоистощению (отказ от

пищи, сна), к разрушению своей психики и тела в изнуряющем и бессмысленном труде, — словом,

желание создать невыносимые условия и наполнить внутреннее пространство негативными пере-

живаниями до отказа. Влечение к смерти (танатофилия) стремится проявить себя в таких поступ-

ках и таком образе жизни, где постоянно присутствует риск для жизни. При этом человек баланси-

рует на грани возможной гибели, наслаждаясь мнимым равнодушием к собственной судьбе — ему

кажется, что все эти самодельные испытания, которым он себя подвергает, доказывают безупреч-

ность и бесстрашие его духа. На самом же деле подобный толтек в тайне от самого себя наслажда-

ется именно угрозой смерти, ее реальной близостью. Рано или поздно его стремление реализуется,

и он гибнет. Окружающим его смерть может показаться глупой или героической, но суть дела от

этого не меняется.

Таким образом, страх смерти не может быть уничтожен (читай: вытеснен), если толтек желает

достичь состояния принципиально новой гармонии с окружающим миром. Страх смерти может

быть только трансформирован. Дон Хуан Матус в кастанедовском эпосе говорил о “смене фаса-

дов”. По сути, я говорю о том же.

Фокус “мертвых воинов” заключается в том, что они полностью принимают факт своей смерти еще

при жизни, — прямо сейчас. Можно сказать, это предельная актуализация символа “смерть-

советчица”. Особенность этой концепции заключена в специальном использовании Времени.

Любая эмоциональная реакция (даже такая стремительная, как страх смерти) нуждается в некото-

рой “отсроченности” объекта эмоции, во временной дистанции. Тональ должен прогнозировать и

пред-ощущать, поскольку всю свою активность разворачивает в пространственно-временном кон-

тинууме. Если временной дистанции нет, эмоции уходят — наступает время действовать. Это об-

щий закон тоналя. Дело в том, что рефлексия по поводу ожидания возникла в тонале намного поз-

же, чем способность к сиюминутной реакции. Мы пытаемся совместить два эволюционных уровня,

но больших успехов здесь не видно.

Когда мы превращаем смерть в факт не будущего, а настоящего, настройка тоналя сбивается. Ему

необходимо выбрать одну из двух программ реагирования (“позднюю” или “раннюю”). И здесь

срабатывает закон, который хорошо известен специалистам по информационным системам, — в

случае перегрузки системы или в ситуации неопределенности система деградирует, т.е. выбирает

менее сложную программу. Иными словами, тональ прекращает рефлексии и ожидания, он начи-

нает действовать по принципу сиюминутной реакции.

Человек, увидев нападающую на него пантеру, не успевает по-настоящему испугаться, — он про-

сто бросается наутек. Точно так же “мертвый воин” не боится смерти, а выбирает такой тип пове-

дения, чтобы смерть не прекратила его осознание.

97

Здесь как бы используются два приема, парадоксально дополняющие друг друга. Один — равнове-

сие пассивности (я уже умер и ничего хуже этого со мной не случится), другой — равновесие ак-

тивности (смерть еще не коснулась меня, каждый миг я должен сделать лучшее в своей жизни до

ее прикосновения).

Это положение автоматически отвечает на вполне объяснимые сомнения критиков — а не станет

ли человек, полагающий себя “мертвым”, существом бездеятельным, бесцельным и бессмыслен-

ным? Нет, совокупность ранних программ тоналя не позволит ему замереть в придуманной коме.

Скорее, он рискует стать чересчур деятельным, обрести ложную ясность и пойти на поводу у чув-

ства собственной важности. Но все эти опасности в равной мере подстерегают воина на любом

другом пути избавления от страха смерти.

Технически путь мертвого воина не сложен. Культивировать особое настроение и мировоззрение,

моделировать “мертвость” некоторых частей своего тоналя — это не проблема. Навык сталкинга и

перепросмотра используется здесь, чтобы вовремя выследить желание или реакцию, протестиро-

вать ее (соответствует ли она образу “мертвого воина”), а затем принять или отвергнуть.

Подлинная сложность этого пути в том, что он вовлекает в работу намерение. Как это происходит,

никому неведомо. Тайна совершается в некий неопределенный миг — в течение нескольких меся-

цев или нескольких лет вы уговаривали свое энергетическое тело стать “мертвым воином”, и вдруг

это случается.

Конечно, на самом деле ничего не бывает “вдруг”. Предвестия этого знаменательного поворота

судьбы (радикального смещения точки сборки) можно заметить. Ведь намерение — это именно та

часть нашего существа, которая непрерывно манипулирует миром и незаметно изменяет его. Ме-

няются обстоятельства, общая линия судьбы, встречаются необычные попутчики, уходят друзья и

возлюбленные: Множество знаков говорит о том, что Мир так или иначе уже полагает вас “мерт-

вым”. Вы, конечно, по-прежнему считаете себя обычным человеком, который посвятил жизнь эк-

зотической форме аутотренинга, — не более. И окружающие перемены полагаете стечением об-

стоятельств или даже местью мирового тоналя за то, что вознамерились сбежать из его тюрьмы.

Есть еще один важный момент — сопротивление тоналя. Несгибаемое намерение “мертвого вои-

на” противоположно центральной программе выживания тоналя. Это поистине неравная схватка.

Намерение (будучи частью нагуаля) не может быть видоизменено тональными методами, его нель-

зя уговорить или поставить на место, оно по природе своей не способно понять, что такое компро-

мисс. Тональ ригиден и готов использовать все свои силы в борьбе с чуждым ему намерением. По-

скольку рациональность здесь не работает, тональ генерирует эмоции, сила которых способна ос-

тановить практикующего.

Тональ включает иррациональный и гипертрофированный страх смерти. Это может случиться че-

рез две-три недели или через год. Это чудовищный кризис, который надо преодолеть. Иногда сила

намерения использует кризис в собственных целях и создает условия для “символической смерти”.

Может случиться что-то совсем неожиданное. Просто имейте в виду — тональ в результате прак-

тики “мертвого воина” когда-нибудь взорвется страхом смерти. И вам придется это пережить.

Но вот наступает особый миг, и вы вдруг ясно понимаете, что задуманное свершилось. Вы мертвы,

а значит, почти свободны.

Последствия произошедшей перемены только впереди — соматические реакции, психоэмоцио-

нальные блоки, все это будет вырываться из вашего тела со всей сопутствующей болезненностью.

Но главное случилось — трансформация страха смерти произошла.

98

* * *

Всесторонняя трансформация страха смерти, необходимая для достижения безупречности дон-

хуановского воина, ведет к ощутимым психоэнергетическим сдвигам в энергетическом теле. Час-

тично мы уже обсуждали изменения полевых структур в коконе в результате практики безупречно-

сти, но эти абстрактные схемы не дают конкретного представления о самоощущении бесстрашного

толтека.

Во-первых, разные аспекты страха смерти, на которые было указано выше (социальный, экзистен-

циальный, телесный) поддаются перепрограммированию с различной скоростью. Возможно, на

темп трансформации влияет степень их доступности осознанию. Так или иначе, перекос возникает

в процессе работы даже тогда, когда все ваше внимание сосредоточено только на одном базальном

комплексе.

Экзистенциальный страх смерти трансформируется рывками, со страданием и болью. Они могут

иметь столь яркую соматику, что все социальные страхи — пустяки перед лицом этого монстра.

Перепросмотр ядерных символов-импринтов требует всей нашей силы и внимания, ибо в нем

скрывается целый тайфун Энергии. Неудивительно, что после таких подвигов в борьбе воина на-

ступает затишье. И на поверхность выходит, наконец телесный (нагуальный) страх.

По поводу нагуального страха смерти надо заметить, что ослабление двух предыдущих комплексов

его лишь усиливают, ибо — обнажают. Здесь нет никакого парадокса; энергетические движения,

его генерирующие, приходят извне, и сила их восприятия во многом зависит от степени нашей

чувствительности. Как будет еще неоднократно отмечено, в результате практики безупречности

чувствительность энергетического тела неуклонно возрастает.

Если смерть как тональное понятие, как представление с комплексом внушенных условностей, по-

немногу теряет власть над нашей реактивностью и эмоциями — после многолетнего использова-

ния описанных выше приемов, то ее присутствие снаружи становится отчетливым и подлинно уг-

нетающим.

Именно в этой ситуации “смерть за левым плечом” почти перестает быть метафорой. Она сковыва-

ет и источает холод. Если на той стадии, когда мы работаем с тоналем, она стимулирует и высту-

пает в роли советчицы (мудрости), то здесь она парализует и является воплощенным безмолвием.

Можно сказать, что смерть здесь — реальная Сила, пучок эманаций, излучаемый спектром органи-

ческих существ. Каждая волна накатывающей силы, рвущейся в “просвет” нашего кокона, несет с

собой эхо океана смерти. Это — последний барьер, и его в человеческой позиции просто невоз-

можно преодолеть.

К счастью, давление Смерти становится невыносимым лишь на самых продвинутых этапах толтек-

ской безупречности. Природа даже здесь снисходительна к искателям Трансформации, подтвер-

ждая древнюю истину всех учителей духовности: мир ставит перед нами только те преграды, кото-

рые мы способны преодолеть.

Поэтому я скажу то, что, возможно, обескуражит новичков — нагуальный страх смерти побежда-

ется целенаправленным смещением точки сборки.

На самом деле, все не так уж недостижимо. Когда тональ достиг нужного уровня чистоты, и все

формы страха смерти, присущие “описанию”, перестали выкачивать из него энергию, происходят

две удивительные вещи, неразрывно связанные друг с другом. Во-первых, толтек начинает чувст-

вовать накатывающую силу, ибо его “просвет” стал шире, а общая чувствительность возросла.

(Эти новые ощущения могут поспособствовать обретению воли. Возможно, дон Хуан, сосредото-

чивший внимание Карлоса именно на этих идеях старых магов, надеялся обратным путем спрово-

цировать у своего ученика ускоренную трансформацию страха смерти и поставить его на путь

99

воина окончательно и бесповоротно.) Во-вторых, вместе с накатывающей силой воин открывает

давление всеобщей органической смерти. И его точка сборки, подталкиваемая большими эмана-

циями, бежит в то место, где дыхание органической смерти ослабевает.

Эта новая позиция точки сборки не обязательно должна собирать мир неорганических существ или

еще какую область второго внимания, куда эхо смерти почти не доносится. Довольно и того, чтобы

форма кокона изменилась так, как это не свойственно ни одному из нормальных органических су-

ществ, обреченных на разрушение.

Дон Хуан рассказывал Кастанеде, что у неорганических существ коконы имеют “трубчатую” фор-

му. Не знаю, как там насчет “трубчатости” в буквальном смысле слова, но то, что они обладают

гораздо большей проницаемостью для внешних энергопотоков, — это можно заметить даже при

самом поверхностном с ними знакомстве. Но и среди органических структур есть существа с высо-

кой проницаемостью. Начиная с бактерий и амеб вплоть до ряда растительных форм — вроде гри-

бов или водорослей.

(Особенно поражают воображение грибы — их энергетические тела огромны, а их каналы энерго-

обмена почти полностью открыты планетарному полю Земли. Более того, если у человека, млеко-

питающего, большинства позвоночных, даже у растений — стержень кокона может быть только

один, то энергетическое тело грибницы, в зависимости от насущных энергетических потребностей,

разрастаясь, постоянно формирует все новые и новые “стержни”. Любопытно, что псилоцибино-

вые грибы при этом имеют, возможно, самую большую скорость энергообмена, исключительную

плотность кокона и, к тому же, чаще других меняют форму энергетического тела. Изменчивость

формы — это вообще одно из преимуществ грибной жизни, но наши псилоцибиновые “поганки”

просто фонтанируют. Остается пожалеть, что мне так и не пришлось видеть живую строфарию или

классическую Psylocibe mexicana. Не связана ли их способность вырабатывать психоактивные

триптамины с необычной активностью энергетической формы?)

Все эти (вполне органические) существа не сталкиваются со смертью, а если все же сталкиваются,

то не хранят в себе энергетической “памяти” о ней. И воин, убегая от позиции давления, приходит

к структурным трансформациям кокона, напоминающим тех “бессмертных”, что обитают в одной

полосе вместе с нами. У него активизируется целая сеть каналов, по своей мощности способных

конкурировать с “просветом”, а его энергетическая связь с Землей многократно возрастает.

Во многих случаях позиция точки сборки, отвечающая новой структуре поглощения и распределе-

ния энергии, близка к позиции повышенного осознания. Специальные неделания и остановка внут-

реннего диалога доводят процесс до конца, и позиция повышенного осознания становится как бы

“второй родиной”, так как достигается регулярно. И эта эволюция на данном этапе уже необрати-

ма.

Вообще-то локализация точки сборки внутри кокона — это в некоторой степени условность. Во-

первых, потому что пространство на уровне видения энергетических структур воспринимается не-

однозначно, всегда демонстрируя условность развертки сигналов в аппарате интерпретации. Во-

вторых, потому что сверхсложная топология энергетического тела обусловливает механизмы

влияния точки сборки, которые невозможно напрямую привязать к рисункам и даже трехмерным

моделям. И в третьих — а кому это, собственно, надо? Только видение может объяснить, как имен-

но связана конкретная позиция ТС с трансформационными процессами в психоэнергетике субъек-

та. Но каждый практик идет собственным путем, и, возможно, информация о точной позиции точ-

ки сборки кому-то покажется важной.

В описанном выше состоянии ухода от давления органической смерти точка сборки поднимается к

основанию шеи, устанавливается на центральной линии (за позвоночником) и погружается почти

на целую ладонь, считая от поверхности энергетического тела. Если она продвинется вглубь еще

чуть-чуть, толтек переключится на повышенное осознание.

100

Для этой позиции характерно а) отсутствие естественного для любого человека правого смещения

ТС, а значит, затрудненность вербально-логического мышления, б) экстремальная активизация

вершины кокона (центр макушки) в режиме поглощения, в) неожиданное включение каналов энер-

гообмена, которые прежде не работали — вдоль обеих ног, перед верхней частью фронтальной

пластины (грудь и горловой центр, который обычно излучает, а не поглощает), перед лицом.

Ничего удивительного, что в этой позиции вы ощущаете неожиданную близость к растениям, обо-

стренно чувствуете Землю и солнечный свет. Волны, идущие из области просвета, не теряют плот-

ности, но становятся как бы более упорядоченными. Короче, это новый взгляд и новое ощущение

существа, практически полностью трансформировавшего страх смерти. Накатывающая сила, кото-

рая несла активную тревожность, неустойчивость и чувство грядущего разрушения, теперь несет

рост и изменение.

Давайте рассмотрим возможные изменения в самоощущении тоналя бесстрашного толтека упоря-

доченно. Здесь также будут учтены психоэнергетические процессы, но лишь схематически и в той

степени, в какой они влияют на мироощущение воина целиком.

Прежде всего, изменения, о которых сейчас пойдет речь, не наступают сразу же после трансфор-

мации комплекса. Они уже есть и их как бы нет. Ибо тональ (суть которого — консерватизм во

всех впечатлениях) не допускает к осознанию феномены, откровенно чуждые стандартному описа-

нию как внешнего поля, так и себя (последнее даже более важно). Отсюда в течение некоторого

буферного периода мы чувствует неясное присутствие перемен, но не в состоянии понять, каких

именно перемен. Происходит это следующим порядком.

(1) Общее возрастание чувствительности. Поскольку чувствительность энергетического тела не

распознается, она интерпретируется как накатывающее давление.

“Просвет” расширяется и значительно снижает частоту пульсаций. Вся фронтальная пластина ис-

пытывает волны энергетического возбуждения. Источником таких волн является не только “про-

свет” (центр пупка), но и область промежности, которая принимает сильные импульсы от плане-

тарного поля. Центр фронтальной пластины — солнечное сплетение, сердечный центр подвергает-

ся мощным атакам сенсорных импульсов, вызванных возмущениями пупочной и тазовой области.

Иными словами, сердечный центр пребывает в состоянии фонового напряжения, идущего изнутри.

Этот момент важно понять. Проблема в том, что solar plexus, как правило, предназначен для полу-

чения волн от среды. Фокус его энергетического внимания — другие люди, их настроения, эмоции,

намерения, их сила или слабость. Но в случае трансформации страха смерти сердечный центр на-

чинает волноваться по причине нестабильности собственного кокона, что влечет за собой весьма

специфическое галлюцинирование.

(2) Метаморфозы социальных чувств. Толтеку начинает казаться, что изменились чувства окру-

жающих его людей. Во-первых, эти чувства (отношения) стали значительно менее определенными.

Отсюда сам образ окружающих становится неоднозначным. При этом повышенное качество осоз-

нания вызывает впечатление ясности, иногда даже откровений по поводу мнений на ваш счет, оце-

нок, эмоций и т.п.

Важно понять, что это ничем не подобно паранойе. Ощущения подлинны, вводят в заблуждения

наши оценки обретенных впечатлений. Если толтек наделен мудростью, то он быстро понимает —

люди никакие (не в смысле философской концепции, а в смысле конкретных отношений в его ад-

рес). Они и раньше не так уж любили его, не так уж ненавидели. Человек только формально по-

гружен в социальные взаимодействия, даже здесь, на самом главном его поприще, преобладают

автоматизмы и шаблоны, за которыми чаще всего стоит скука. Поэтому, когда воин чувствует, что

раньше люди принимали его, а теперь повернулись к нему спиной, — это обычное галлюциниро-

вание, вызванное напряжениями в солнечном сплетении.

101

(3) Усиление ЧСВ. Второе следствие трансформации страха смерти парадоксально. Когда волна

возбуждения фронтальной пластины достигает горлового центра, ЧСВ как бы усиливается. Толтек

становится надменным — окружающие вызывают у него брезгливое отвращение, они суетны и

никчемны, и таковы все их дела. Психологически кажется, будто победа над страхом смерти сде-

лала тебя выше остальных людей, ты — лучше, более того, ты — избранный. (Ср. с описанным

выше “комплексом Зверя” — здесь можно найти его корни.) Потакая себе в молчаливой гордыне,

толтек на самом деле всего лишь перенаправляет обретенный избыток энергии. Сила уходит через

горловой центр. Как вы понимаете, для этого совсем необязательно разговаривать. Метафорически

выражаясь, горделивое молчание — всегда разговор о собственном превосходстве с самим собой.

Это — ловушка на пути безупречности.

(4) Нисхождение безмолвного знания. Наконец, третье следствие трансформации страха смерти —

откровения безмолвного знания. Она усиливается всякой медитацией, любой остановкой внутрен-

него диалога, неделанием. Но даже без использования медитативно-технологических “ключей” от-

кровение нисходит на вас — точно так же, как нисходило на апостолов в виде Духа Святого. Если

ЧСВ и жалость к себе не трансформированы надлежащим образом, если дисциплина практикуется

фрагментами на свой вкус, а не в той необходимой целостности, которой учил Хуан Матус, откро-

вение становится экстазом, а потом вызывает печаль, подавленность, скорбь.

Пока вы остаетесь человеком, Знание о сути бытия, об уродливости окружающих людей, о гряду-

щем тупике Истории, о вашей исключительности и единичности — приносит не радость, а безыс-

ходное отчаяние. Вы покинули гнездо для того, чтобы узнать про никчемность своего вида, про

бесконечную чужеродность открывшихся вам просторов? “Нет мне гавани, нет мне приюта…” —

повторял Карлос. А Нагваль учил его: “Это только слова”. Конечно, только слова — для тех, кто

трансформировал чувство собственной важности и жалость к себе.

Вот и еще одна причина, поясняющая, почему воин должен делать все одновременно. Наша психо-

энергетическая структура сложна — в ней не найти изолированных элементов, и благотворная са-

ма по себе трансформация одной лишь области ЭТ может навредить целостности и даже погубить

ее.

Поэтому дальше речь пойдет о двух других базальных комплексах, формирующих вместе со стра-

хом смерти единый канат, который удерживает нас на привязи и порабощает нас. А ведь нам нуж-

на свобода для странствий в океане нагуаля. Его ветер уже ощутим, и мы уже бесстрашны — толь-

ко гавань все еще держит нас, та самая гавань, о которой говорил Карлос Кастанеда.

Глава 4. ТРАНСФОРМАЦИЯ ЧУВСТВА СОБСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ

"Беспокойство мне доставляют не вещи сами по себе, а

те мнения, которые мы имеем об этих вещах. "

Эпиктет

Если страх смерти — это главный компонент тоналя, оберегающий режим восприятия, позицию

точки сборки и, следовательно, выживаемость биосоциального существа, то чувство собственной

важности (ЧСВ) — опора и стержень нашей социальности.

Зачатки этого чувства можно найти у всех высших млекопитающих, живущих коллективной жиз-

нью. Конечно, у животных все это устроено немного иначе, но основные сценарии эмоционального

реагирования проследить можно. Они, как и люди, испытывают гнев, зависть, ревность, они гото-

вы бороться за ту или иную социальную позицию. Нет гориллы, которая не хотела бы стать вожа-

ком стаи. Нет моряка, который не мечтал бы стать капитаном. Не правда ли, мы похожи?

102

Однако человеческий тональ много сложнее тоналя волка или обезьяны. Проблема в том, что люди

опираются на чрезмерно развитую семантику. Чувство собственной важности — чувство семан-

тическое. Оно состоит из символов, значений, ценностей и целей, поощряется и подавляется ус-

ловными знаками.

Можно сказать, что ЧСВ — это разросшаяся в семантическом поле человека манифестация “со-

циополового контура” (по классификации Тимоти Лири). Непосредственно к нему примыкает

“чувство безопасности” — импринт, общий для страха смерти и исполнения роли — но получив-

ший общественную окраску. Проще говоря, “роль” исполняется по двум глубинным причинам 1)

чтобы обеспечить собственную безопасность, 2) чтобы получить максимальный доступ к самкам

своего вида и сделать свою генетическую линию доминирующей.

Если говорить о животных, то они прекрасно справляются с этой незамысловатой задачей. Те, что

сильнее, ловчее и привлекательнее, становятся вожаками, успешно размножаются, получают

больше пищи и самые удобные места для устройства нор (берлог). Слабые, неказистые и глупые —

вымирают, хоть никто не называет их неудачниками.

Понятно, что с человеком все обстоит не так. Я упомянул животных по одной причине — чтобы

мы увидели изначальный примитивизм чувства собственной важности. Оно начинается с простых

целей. И декларируется лишь двумя лозунгами, которые мы давно вытеснили из своего сознания:

“Я — хозяин территории (пищи, самки, норы или берлоги)” и “Я — вожак данной группы (полу-

чаю больше всех и отвечаю за остальных)”. Животная социальность становится фундаментом че-

ловеческой социальности.

Эти базальные чувства обретают плоть под влиянием главного содержания человеческого тоналя

— ментально-манипуляционного. Ибо в нашем сообществе ценность имеют навыки, умения, зна-

ния. Мы хотим быть осведомленными и специализированными существами. Мы построили знако-

во-символьную цивилизацию. Физическая сила, ловкость, мудрость охотника и земледельца утра-

тили свое значение. Ведь мы живем в системе опосредованных отношений с внешним миром. От-

ношения опосредованы набором знаний и соответствующих умений.

Никто не ждет от президента страны особой ловкости в погоне за дичью. Никто не ждет от про-

граммиста умения выращивать большие урожаи зерновых. Даже простой водопроводчик не обязан

уметь ставить силки на зайцев или ходить с рогатиной на медведя.

Мы невероятно далеки от природной среды, где живое благодаря своим стремлениям становится

более живым. Мы живем в мире знаков, в мире семантики. Поэтому человеческое чувство собст-

венной важности не имеет прямого отношения к выживаемости — более того, оно не имеет отно-

шения ни к чему Реальному, только к отношениям между людьми — бесконечно искусственным,

условным, химерным.

Безусловно, человеческая ментальность — образование позднее. Значительная часть популяции с

ней до сих пор не свыклась — т.е. не постигает, но учитывает. Это как любой крестьянин хотел бы

выучить сына на профессора — ему непонятно, зачем, но он убежден, что это хорошо и вызовет

уважение односельчан. Ментальность (т.е. освоение символьно-абстрактного мышления) в нашей

модели цивилизации обеспечивает исполнение социальной и социополовой роли. Сколько людей

бросило бы учиться в наших университетах, если бы им просто сказали, что плотником быть более

почетно, чем профессором!

Это — символы, это социальные ценности, это — фундамент нашей технологической жизни. Ни-

какой кризис и никакая революция не могут изменить данного положения дел. Главное знание ци-

вилизации — ментально-манипуляционное, и это не зависит от жалования, от сиюминутных обще-

ственных приоритетов. Это — парадигма цивилизации как таковой. Программист “лучше”, чем

103

комбайнер. Ядерный физик “лучше”, чем копатель могил на городском кладбище. (Независимо от

зарплаты.) А почему, собственно?

Потому что общество делает само себя не с помощью охотников и гробокопателей, а с помощью

ученых, специалистов и руководителей. Это заложено в самой модели. Нередко успешный бизнес-

мен, заработавший целое состояние, продолжает завидовать какому-нибудь биохимику, который за

всю свою жизнь ничего не видел, кроме пробирок и единственного микроскопа. Потому что ран-

ний импринт социальной роли у этого бизнесмена заключается в умении делать то, чего другие

делать не умеют. Ментальное умение служит исполнению социальной (цивилизационной) роли.

Любое иное умение бесплодно и бессмысленно. Конечно, мы ловко обманываем сами себя — не-

даром сотворили цивилизацию знаков и символов! Мы можем сказать, что высший смысл человека

— “делать деньги” или “возглавить социальную структуру”. Более того, мы способны в это пове-

рить. Люди могут быть удивительными чудаками — всю жизнь потратить на собирание марок, на

построение домиков из спичек, на отращивание ногтей или волос. Но суть проблемы от этого не

меняется — мы хотим делать нечто важное, чтобы испытать гордость за свое имя, свой род, свое

участие в миротворении.

Наши попытки найти место или просто достойное выражение лица в мировом процессе, не нами

начатом и не по нашим правилам, — вот реальная суть чувства собственной важности. Масштаб

может быть самым разным, как и уровень притязаний. Один стремится быть вождем народов, дру-

гой — хорошим отцом или мастером по починке стиральных машин.

Так или иначе, двигателем всех социальных действий оказывается чувство собственной важности.

Именно это чувство создает культуру, социум, цивилизацию. Его детище -образ себя и личная ис-

тория. Его сила — озабоченность собственной судьбой. Его конечным продуктом становится пол-

ноценное эго.

Следует верно понять масштаб трансформационного замысла толтеков — избавить человека от

ЧСВ, значит лишить его роли в человеческой цивилизации. Для социального мира это даже страш-

нее, чем победа над страхом смерти. Это вовсе не христианское смирение, это — игра, где каждый

имеет возможность попробовать себя в любой роли. Огромная сила, которая поддерживала ЧСВ,

никуда не исчезает — она просто получает бесчисленное множество выборов, ролевых игр, она

делает нас разными и подлинно свободными. Условность роли резонирует с условностью самого

человеческого мира — в такой ситуации возможно все.

Лозунг этой трансформационной игры — “нет ничего более важного, чем остальное”. Ниже мы

подробно рассмотрим суть импринтов, лежащих в основе чувства собственной важности. Но сна-

чала необходимо понять специфическую сложность перехода из мира важных символов и знаков в

мир широкий и неопределенный.

Личность, трансформировавшая ЧСВ, становится проще. Это парадоксальная простота, поскольку

она приносит с собой новые ощущения и восприятия, новые нюансы и перспективы, особое не-

социальное пространство подлинной жизни. Здесь можно много говорить об измененной психо-

энергетике и перцептивных феноменах. Мир-вне-человека демонстрирует насыщенность своего

бытия. Вы обретаете чуткость, которая прежде маскировалась непрерывными заботами о важном.

Однако социальная часть личности, несомненно, становится более однородной. Противоречивые

мотивы и стремления, тревоги, суть которых направлена на подтверждение себя и опровержение

другого в социальной игре — все это обретает одинаковую степень условности. Выражаясь фигу-

рально, повседневная красота солнечного заката и пыльные невыразительные пейзажи становятся

предметом более пристального внимания, чем поиск признания и уважения в компании самовлюб-

ленных попутчиков. Осуществить выгодную сделку, подняться по служебной лестнице, получить

научную степень, соблазнить надменную красотку — это принципиально подобные действия. Это

наше “делание”, привычное, однообразное. Это — повторение самого себя. Даже пристальное на-

104

блюдение за ползущим жуком в этой ситуации становится “неделанием”, проходом в иной, более

широкий и свободный мир.

Искусство толтека заключается в том, чтобы на фоне удивительного открытия Большого Мира,

лежащего за стеной чувства собственной важности, его заманчивой свежести, его новизны и

странных тайн, личность не стала пассивной, не обратилась к созерцательности, отказавшись со-

вершать любые социальные усилия и поступки. “Игра” продолжается, она лишь меняет свое каче-

ство. Более того, она ведет к иным результатам.

Как это происходит? Социальное действие теряет свою самоценность. Этот прискорбный факт

заставляет критиков нагуализма и защитников общественных интересов усматривать здесь потен-

циальный вред. Ибо если утрачена искренняя вера в абсолютную важность общественного бытия,

то как социум обеспечит себя энергичной поддержкой индивида? Естественным кажется вывод о

полном безразличии людей, лишенных ЧСВ, к дальнейшей деятельности, грядущей остановке ис-

тории и массовом бегстве бывших граждан в пещеры, пустыни и поля.

В случае религиозного искания так и случается. Но для толтека социальное действие не исчезает,

оно всего лишь становится действием экзистенциальным. Безупречный воин совершает усилие в

качестве упражнения по развитию внимания, восприятия и самоконтроля. Более того, он знает, что

только взаимодействие с общественными людьми, этими рабами эго, дает необходимый навык по

управлению собственной энергией и режимом перцепции.

Эффективность межличностных взаимодействий в толтекском знании оказывается критерием раз-

вития в области сталкинга и безупречности, без которого на определенном этапе невозможно

обойтись.

Во-первых, это постоянный тест на трезвость и критичность мышления. Человек, следующий Пу-

тем Воина, не имеет права казаться “странным”, “чудаковатым” или эксцентричным. Концепция

стирания личной истории требует, чтобы вы не привлекали к себе специального внимания. Свобо-

да нуждается в незаметности. А что может быть незаметнее, чем человек, идущий вслед за осталь-

ными путем стандартного социального реагирования и поведения? Невольно напрашивается ана-

логия с просвещенным китайцем, который, живя в Поднебесной, считал себя гармоничным суще-

ством, если внутри был человеком Дао, а снаружи — уважаемым конфуцианцем. Точно так же дон

Хуан хотел, чтобы его ученики были снаружи тоналем, а внутри — нагуалем. Чтобы показать ис-

кусство своего контроля, он, как вы помните, даже красовался перед Кастанедой в специально

сшитом на заказ костюме. Иными словами, чтобы освободиться от мира тоналя, надо искусно ис-

полнять навязанные тоналем роли, ни на миг не забывая про их бесконечную условность.

Во-вторых, эффективность межличностных взаимодействий имеет чисто техническое обоснование.

Рассуждая про искусство сталкинга, дон Хуан уделил особое внимание проблеме маленьких тира-

нов. (Подробнее я еще скажу об этом в соотв. главе.) Если мы вдумаемся в суть отношений с себе

подобными, то быстро поймем: “Почти все окружающие нас люди так или иначе исполняют роль

маленьких тиранов.” Лишь самые близкие в духовном и эмоциональном плане люди могут стать

редким исключением из этого неприятного правила.

Таким образом, хоть социальная мотивация и теряет свою актуальность для безупречного воина,

он по-прежнему активен и следит за эффективностью своего поведения. Условности социума не

так просты, как может показаться, они требуют развитого внимания и повышенной бдительности.

Это требования энергии первого кольца Силы, которые невозможно игнорировать, — иначе свобо-

да превратится в забвение, а расширенное восприятие — в непрерывную галлюцинацию.

Вот почему бытие в среде общественных игр и социальных символов сопровождает воина до са-

мых высших уровней Трансформации. Дон Хуан называл это состояние контролируемой глупо-

стью. Карлос узнал об этом приеме только после признания самого Нагваля, иначе он никогда не

105

усомнился бы в социальной эффективности дона Хуана, исполнявшего роль шамана-учителя. С

таким же успехом можно исполнять роль профессора Калифорнийского университета или агента

по продаже недвижимости. Социум не пострадает, скорее уж, выиграет, ибо приобретет подлинно

эффективного участника общественного процесса.

Чувство собственной важности — не просто наша воплощенная социальность. Оно оказывает

весьма значительное влияние на все устройство нашего тоналя, по сути структурируя пузырь вос-

приятия, и определяет конституцию нашего энергообмена.

Очень важно понять эти два момента, поскольку мы привыкли считать ЧСВ чем-то вроде гордыни,

источника субъективных оценок самого себя и других, а также предрассудков по поводу отноше-

ний с социальной средой. Все это так, но это лишь верхушка айсберга, скрывающая нашу сущно-

стную порабощенность миром первого внимания.

Чувство собственной важности — это генератор все системы координат для нашего поля воспри-

ятия. Если страх смерти ограничивает и консервирует нашу энергетическую форму, то ЧСВ, опи-

раясь на закупоренную страхом “консервную банку” тоналя, строит внутри нее систему блоков,

комплексов, определяет центр и периферию, важное и второстепенное. Чувство собственной важ-

ности — это строительный материал, определяющий размеры и консистенцию “кирпичей”, это на-

полнение формы.

Тональ, в котором нет ЧСВ, практически пуст. У него есть лишь внешние границы и бесконечное

стремление восприятия повторять само себя. Это — каркас, сотворенный страхом смерти. В таком

аморфном поле пребывают многие виды животных. Здесь нет (или почти нет) символов, внутрен-

них координат, в поле которых возможны внутренние эволюции — только наслаждение и боль,

пища и голод, размножение и смерть. Если страх смерти обеспечивает наш гомеостазис, то ЧСВ

наконец-то делает нас людьми — теми противоречивыми существами, которые, по словам дона

Хуана, вызывают ужас и восхищение одновременно.

ЧСВ — стержень личности и фундамент ее мотивации в человеческом мире. В этом чувстве кроет-

ся поистине гигантская сила, которая придает законченность человеческой форме. Это — самый

сильный наркотик, поскольку нет ничего, вызывающего более мощную и почти непреодолимую

зависимость. Почти любое социальное действие мотивировано чувством собственной важности —

ради этого сомнительного “кайфа” мы работаем и живем, богатеем и творим, гонимся за политиче-

ской властью или за престижными приятелями. Именно по причине ЧСВ мы все — конкуренты на

этой маленькой Земле, какие бы формы эта конкуренция ни принимала — от самых возвышенных,

приличных и благородных, до низменных, беспринципных, отвратительных.

Просто в какой-то миг маленький монстр в нашей голове говорит: “Этого я хочу, а этого — не хо-

чу. Это — важно и приятно, а это — никому не нужно и толку от него никакого.” Это — перцеп-

тивная позиция, внушенная вечно воспроизводящим себя социумом. Это — позиция восприятия,

построенная на условностях, нацеленная на условности, искаженная и извращенная одним великим

гипнотизером по имени “общество”.

Данная позиция целиком построена на символах. Кусок желтого металла или бумажка с изображе-

нием какого-нибудь президента оказывается ВАЖНЕЕ привязанности или благодарности, здоро-

вья, покоя, самого человека. Диплом, аттестат, статья в журнале, собственное имя на лавке авто-

запчастей, счет в банке — за все это можно пожертвовать не только достоинством, но даже свобо-

дой. (Иногда за это способны убить.)

Это — наша система координат. С течением жизни она становится все подробнее и сложнее. Каж-

дый пункт включает в себя подпункты, категории превращаются в разветвленные системы оценок.

В конечном итоге внутри поля нашего восприятия не остается ни одного объекта, который не был

бы помечен согласно придуманной шкале чувства собственной важности. И это вовсе не абстрак-

106

ция, которую мы держим в затылке про запас, — это непрерывная цепь подтверждений или отри-

цаний, от которой зависит сила (слабость) любого конкретного восприятия.

Мы в первую очередь воспринимаем то, что важно; неважное мы чаще всего не замечаем совсем.

Любому ясно, что нет вещей важных или неважных помимо человека. Именно чувство СОБСТ-

ВЕННОЙ важности программирует важность окружающих полей восприятия. Это правило уни-

версально. Оно распространяется даже на самые мелкие пустяки, хотя мы сами можем этого не за-

мечать, ибо значительная часть подобной селекции воспринимаемого осуществляется бессозна-

тельным.

Наш мир “важного-неважного” чрезвычайно искусственен. Вот почему даже простой “разговор с

растениями” вызывал у Кастанеды сначала полное недоумение, а потом нервный смех. Координа-

ты “важности” заданы слишком жестко. Лишь на первый взгляд кажется, что это — обычные

предрассудки, которые легко преодолеть.

Попробуйте для начала просто прилечь на тротуаре, безмятежно разглядывая снующих туда-сюда

людей. Или написать у себя на лбу “дурак” и прогуляться по центру города... Как вам это понра-

вится? А ведь это самые простые примеры игнорирования чувства собственной важности. Никто

вас не убьет, не посадит в тюрьму — но даже такая лихость станет серьезным испытанием для ва-

шей безупречности.

Структура всего нами воспринимаемого — результат чувства собственной важности. За исключе-

нием самых фундаментальных параметров, определяющих биологическую выживаемость, все ос-

тальное — проекции ЧСВ на воспринимаемый материал. Фокус внимания (прежде всего, непроиз-

вольного) всегда совпадает с областью “самого важного” в мире социальных координат. Размеры,

форма и длительность — все подвергается здесь определенной интенсификации. Ибо ошибка тут,

по мнению социального тоналя, может быть почти фатальной.

Обратите внимание, что страх безумия (о котором мы коротко сказали в связи со страхом смерти) в

большинстве случаев имеет вполне социальный подтекст. Ибо страшит не безумие как таковое,

страшит утрата адекватности, т.е. утрата социальной роли. Безумие отступает на второй план.

Любой невротик, который хоть раз испытывал приступ лиссофобии, знает, что наедине с собой он

переживает данную фобию иначе (если его не преследует страх одиночества, то лиссофобия как бы

отступает). Ужас безумия сильнее всего преследует человека, когда он думает о восприятии окру-

жающих. Для них он всегда должен оставаться адекватным.

Контроль и адекватность превратились в манию социального человека. А всякая причуда — стала

поводом для недоверия и подозрительности. Никого не интересует на самом деле, что происходит

у вас в голове. Просто сделайте вашу паранойю (фобию, навязчивость) незаметной для социума.

Основатели нейролингвистического программирования Гриндер и Бэндлер в своем подходе прямо-

таки проповедовали подобный цинизм. (Например, если ваш клиент — шизофреник и слышит “го-

лоса” из электрической розетки, просто научите его “общаться” с этими голосами незаметно, что-

бы они не влияли на его поведение. Стоит убедить его скрывать свои “контакты” с розеткой —

считайте, пациент здоров. И в самом деле, а что еще нужно?) Главное — не потревожить ядро чув-

ства собственной важности.

Вы страдаете фетишизмом и коллекционируете ношеные колготки, которые выбрасывают на свал-

ку? Не беда — просто делайте это так, чтобы вас не поймали, и будете успешно возглавлять мини-

стерство.

Наша цивилизация достигла порога собственной условности. Шизофреники и аутисты открывают

этот факт самым непосредственным образом. Они знают, что могут делать все что угодно, пока их

не поймали. Пока их не обвинили в нарушении правил. Психиатры прекрасно об этом осведомле-

107

ны. Эти пациенты механически воплощают идею чувства собственной важности — чувство роли,

исполнение которой должно соответствовать принятым правилам. Их осознание разрушено, и они

больше не живут для самих себя. Оставаясь наедине со своей психикой, они превращаются в жи-

вотных.

Нормальный социальный индивид напоминает шизофреника. Он тоже не живет для себя, он — хо-

дячая функция, набор поведенческих программ. Он — чувство собственной важности, которое ста-

вит перед собой адекватные цели и добивается их адекватными средствами. Например, он желает

стать президентом торговой фирмы — и это становится содержанием всей его жизни. Все измеря-

ется этим, все служит этому. Когда никто не видит, он упивается мексиканскими сериалами или

собирает открытки с изображением бейсболистов. Разве этот человек не шизофреник? Его осозна-

ние точно так же сужено до минимума, он точно так же различает “правила” и “личную жизнь”, а

главное — он так же бессмысленен во всех отношениях. Он — только совокупность ролей: со-

трудник фирмы, муж, отец, филателист, душа компании среди таких же, как он (так как знает не-

сколько анекдотов и может много пить, не закусывая). Кроме того, ему, как и всякому шизофрени-

ку, никогда не хватит духу трезво взглянуть на самого себя.

Помните прекрасную притчу Кастанеды про крестьянина, который всю жизнь ухаживал за куку-

рузным полем, доставшимся ему в наследство от отца? Дон Хуан еще сказал, когда послышался

волчий вой, что это воет “тот самый фермер”. Это и есть сущность чувства собственной важности.

В нем нет никакого величия, как думают некоторые, оно не зовет к великим свершениям, которые

всегда — удел одиночек. В массе своей это просто рабство. Безоговорочная порабощенность соб-

ственной ролью, которая имеет в принятой модели мира некое специальное значение, или важ-

ность. Всякий раз, когда вы говорите себе, “я должен быть строителем (механиком, профессором,

оленеводом), потому что так делают другие, чтобы прокормить семью, вырастить детей, построить

дом и т.д. и т.п.” — это чувство собственной важности. Это ваша тюрьма, где все содержания вос-

приятия заранее обусловлены, их цена назначена, все распределено, мир завершен. “Пузырь вос-

приятия” закрылся.

Это чувство может расширяться и, наоборот, сужаться. Оно может захватывать частности и стро-

ить модели до бесконечности, а может избавиться от пустой и вредной символики, оставив для пе-

реживания одну лишь суть.

Экспансия чувства собственной важности порождает гнетущее чувство озабоченности собственной

судьбой.

Редукция (сужение) чувства собственной важности устраняет все социально обусловленные ком-

поненты и обнажает “внутреннее Непостижимое”, которое заставляет нас признать (а главное, по-

чувствовать), что “человек — это Тайна”. Отсюда возникает особое ощущение, которое дон Хуан

назвал “уважением к человеческому духу”.

Подобное уважение — совершенно не-социально. Оно никоим образом не связано со статусом или

ролью, с успешностью или безуспешностью в реализации собственной судьбы, с системой оценок

и координат в социальном пространстве. Оно отталкивается от универсальной доступности чело-

веческого осознания Абстрактному, Бесконечному. Дон Хуан как-то указал Кастанеде на нищих

индейских детей, которые рылись в мусоре, и сказал: “Каждый из них может стать человеком зна-

ния”. Презрение или жалость здесь неуместны. Перед лицом Реальности все мы равны — вплоть

до заключительной схватки со смертью.

Апофеоз уважения к человеческому духу — Любовь. То, что нагуализм через безупречность куль-

тивирует бескорыстную Любовь к миру, Земле, Природе, — совершенно очевидно. Любовь к лю-

дям, однако, — дело иное. Ибо социальный человек, как правило, демонстрирует искаженный и

уродливый мир эго, мир маленького человеческого тоналя, которому нет никакого дела до пре-

красной Реальности-снаружи. Разглядеть за этими деформациями, за этим убожеством сокровище

108

осознания — вот где нужна высокая безупречность. Понять условность ограничения условного

мира — это достижение по-настоящему широкого и чистого восприятия. Рано или поздно это чув-

ство приходит, и тогда видение человеческого мира все ставит на свои места. Понятно, что здесь

нет ничего от сентиментального умиления и слезливого потакания сирым и убогим. Это — пони-

мание и принятие человеческого уродства наравне с его красотой. Его не объяснить и не описать.

Факт осознания свидетельствует сам себя и не нуждается в описании.

Скованность восприятия и энергии, которую вызывает ЧСВ, поистине масштабна. Здесь, благодаря

особому механизму перераспределения психических напряжений, скрывается огромная сила. По-

этому любое потрясение основ системы чувства собственной важности генерирует богатейший

спектр эмоций. Из трех базальных комплексов ЧСВ — самое продуктивное. Страх и жалость на-

много проще.

Вот лишь небольшая часть из того списка эмоциональных реакций, которые характерны для чувст-

ва собственной важности:

Уважение; гордость; признание; благодарность — инстинкт “приятия”.

Надменность; злоба, ненависть — инстинкт “неприятия”.

Зависть; ревность; жадность; желание владеть — инстинкты “хозяина территории”.

Униженность; ничтожность; преклонение; стеснительность; желание подчиняться — ин-

стинкт “подчинения”.

Честолюбие и тщеславие — инстинкт “борьбы за территорию”.

Весь этот многообразный эмоциональный спектр сильно влияет на восприятие, выполняя роль

строительного материала для большей части “матрицы тоналя”. Благодаря этой энергетической

подпитке существует центр тоналя в виде самого важного элемента — Я, или образа себя. Благода-

ря ей же формируется стандартная проекция себя во времени. Подумайте: как мы воспринимаем

себя в прошлом, настоящем и будущем? Только как череду важности — неважности.

Перепросмотр особенно ярко обнажает этот принцип.

Мы существуем во Времени как постоянно возрастающая важность — это оптимальная позиция

для личности. Мы исполняем роль, в которой следующая сцена важнее предыдущей, подтверждает

наши достижения, закрепляет их и поднимает нас на следующую ступень воображаемой лестницы.

Если мы осуществили значительную часть своих притязаний, то согласны неопределенное время

ограничиться простым подтверждением. Время выступает в роли фиксатора — и чем меньше наша

уверенность в исполненности роли, тем чаще мы ищем ее подтверждения. С этой целью мы обра-

щаемся к социальному окружению, совершаем различные поступки и ждем одобрительной реак-

ции. Каждодневная активность такого рода выматывает, требует бесчисленных усилий — но соци-

альный человек не в силах остановиться.

Третий вариант — это кризис и катастрофа. Если человек вдруг открывает, что его существование

во Времени — не возрастающая, а убывающая важность, он становится глубоко несчастным. Утра-

та социального статуса, изменение роли в сторону менее значительной — все это повергает в шок

даже в том случае, если это не связано с выживанием непосредственно. Чем абстрактнее достиже-

ния и лишения, тем проще заметить, до какой степени человек порабощен тональным миром сим-

волов. Директор становится простым инженером и впадает в тяжелую депрессию. Министра ли-

шают должности и отправляют послом в Уганду. Главного ассенизатора лишают высокого доверия

109

и отправляют чистить обычные нужники, хотя прежде он чистил лишь правительственные убор-

ные. До какого абсурда бы ни дошло, человек искренне страдает.

Деструктивные эмоции пораженного ЧСВ ведут к ослаблению осознания и сильному сужению

воспринимаемого поля. Пребывая в состоянии угнетенности, вы мало замечаете окружающую ре-

альность. Внешние впечатления вообще теряют значение, становятся бесцветными и унылыми. На

это стоит обратить специальное внимание. Дело в том, что обычный человек испытывает сковы-

вающее влияние ЧСВ практически непрерывно. Только отобранные по признаку важности (прежде

всего, социальной) сенсорные сигналы достигают осознания. Это — сигналы-символы, это знаки,

которыми можно манипулировать и использовать их опять-таки для поддержания чувства собст-

венной важности. Чувственные сигналы либо полностью блокируются, либо вытесняются на пе-

риферию собранного мира.

Энергетически это выражается в культивируемой инертности всей фронтальной пластины кокона.

С другой стороны, этим обусловлена крайняя жесткость позиции точки сборки, поскольку важный

для нас набор символов может быть собран и интерпретирован исключительно в заданном режиме

восприятия. Мы бесчувственны и сосредоточены на сборке собственной важности. В этом крайне

узком диапазоне мы постоянно реагируем на пустяки, строим из них все здание своей эмоциональ-

ной жизни, здесь — наша судьба. Сюда уходят все наши силы, из-за чего мы так ничтожны и пере-

полнены мыслями о себе.

История базального комплекса “чувство собственной важности”.

Все импринты, составляющие комплекс ЧСВ, — социальны. Это делает их сложными и способст-

вует образованию масштабных констелляций. При перепросмотре в этом отношении наиболее чет-

ко различаются “ранние” символы-импринты и “поздние”. “Ранние” импринты связаны с наиболее

однозначными ситуациями и вызывают самые сильные и неуправляемые эмоции. Их сложнее все-

го трансформировать, но и число связей, ими образованных в нашем бессознательном, относитель-

но невелико.

К “ранним” импринтам относятся:

(1) Импринт “хозяина территории”. Обычно он формируется в первые годы жизни и связан с

конкуренцией за внимание родителя (матери или отца). О нем любят говорить фрейдисты, находя

здесь причину “эдипового комплекса”. Мы не станем, вслед за психоаналитиками, ссылаться на

раннюю сексуальность, поскольку личная история индивида чаще всего ни в малейшей степени это

не подтверждает.

Просто ребенок ведет себя, как любое коллективное млекопитающее, обретшее первый опыт роли.

Если опыт показывает, что ты — центр группы, которому по статусу положено иметь больше вни-

мания (ласки, ухода, пищи), чем другим, существо впервые на чувственном уровне знакомится с

представлением о собственной важности. Какое-то время ребенок находится вне конкуренции —

на его крик сбегаются взрослые, чтобы утешить малыша, мать чаще прижимает его к груди, чем

мужа или более взрослых детей, за ним ухаживают, его ласкают и успокаивают. Он — хозяин тер-

ритории.

В случае явного пренебрежения интересами ребенка еще в период младенчества, у него развивает-

ся инверсия импринта, которую можно сформулировать “я — чужой”. Это может вызвать социопа-

тические отклонения, аутизм в той или иной форме, выявить шизоидные черты, которые выража-

ются в бессознательном убеждении “я — вне правил”. Все это наносит психологический ущерб.

Личность с инверсией раннего импринта ЧСВ может быть лишена целого комплекса переживаний,

в том числе жалости к себе и жалости к другим. Как правило, это ведет к явной или скрытой пси-

110

хопатологии. Не следует ожидать, что из такого ребенка вырастет личность, более способная к

безупречности, безжалостности и Пути Воина. Чтобы трансформировать ЧСВ, его надо сначала

вырастить и правильно сформировать.

Правильное формирование в данном случае — это постижение, что такое “хозяин территории”,

вместе с прилагающейся к роли системой координат. Иными словами, это установление иерархии

важностей. Сначала ребенок находится на вершине пирамиды, но постепенно узнает, что сущест-

вуют ситуации, когда он может оказаться на втором, третьем и даже последнем месте. Сопоставле-

ние позиций делает его тональ упорядоченным, обустраивает структуру.

Опыт этого импринта и следующих за ним констелляций обучает человека самому понятию “тер-

ритории”. Здесь (в данный момент, в данном окружении, в данной ситуации) я — самый важный,

поскольку это “моя территория”. Но меняется ситуация, приходят новые люди — взрослые и свер-

стники — и это уже другая “территория”. Все это крайне важно, потому что из этих, казалось бы,

простейших впечатлений формируется социальная сеть, пленником которой мы оказываемся во

взрослой жизни.

(2) Импринт “подтверждения роли”. Он формируется в момент борьбы за внимание, в момент

посягательства на “территорию”, узаконенную предыдущими импринтами. Констелляция имприн-

тов на почве подтверждения роли может называться “импринтом манипуляции”.

Это своего рода исполнение закона и справедливости. Проще всего объяснить на примере. Скажем,

у ребенка 4 лет его сверстник отбирает любимую игрушку. Ребенок уже знает, что игрушка — это

его территория. Он также знает, что сверстник, в отличие, например, от отца или иного авторитет-

ного вожака, не имеет никакого права на данную игрушку (территорию). Его первая реакция обу-

словлена предыдущим импринтом — он попросту начинает кричать и плакать, призывая автори-

тетную фигуру навести порядок, восстановить его попранные права, его собственную важность.

Однако поблизости никого нет. Ребенок понимает, что справедливости не дождешься, и начинает

драться с самозванцем. В конце концов он возвращает себе отнятую игрушку, и с этого момента

импринт подтверждения роли начинает работать. Отныне он всегда будет выражаться в гневе и аг-

рессии, активном противостоянии сопернику -самозванцу.

Это лишь один из возможных вариантов. Бывают случаи, когда подтверждение роли впервые дос-

тигается хитростью, интеллектуальным превосходством, убеждением и т.п. Кондиционирование

импринта может быть разным, но в любом случае подтверждение роли оставляет эмоциональный

след на всю жизнь. Предпочитаемая модель поведения уменьшает число выборов, вынуждая дей-

ствовать автоматически. Гнев и агрессия возникают раньше, чем осознание и планирование. Эмо-

ция, источник которой давно забылся, импульс, успешность которого доказана мимолетной дракой

в трех-четырехлетнем возрасте, продолжает давить на наши ощущения через 10, 20 и 30 лет.

(3) Импринт “ценность себя”. Последний из ранних импринтов ЧСВ. Его смысл сводится к про-

стому лозунгу — “мое существование доставляет радость ближним, я нужен им, без меня они не-

счастны”.

Как правило, это принципиальное открытие собственной важности делает ребенок, у которого уже

сложился начальный уровень самосознания. Для этого достаточно простой наблюдательности.

Тривиальные ситуации могут послужить триггером для такого импринтирования. Достаточно ре-

бенку потеряться и вызвать этим серьезную тревогу у родителей, заболеть, даже просто надолго

уехать (например, к бабушке), а потом увидеть, как радуются близкие его возвращению или вы-

здоровлению, увидеть их тревогу, озабоченность или страдания. “Я ценен”, “я любим”, “я важен”

— эти идеи могут затем беспощадно эксплуатироваться при малейшем посягательстве на чувство

собственной важности. Депрессия, “уход в болезнь”, угроза “уйти и все бросить”, истерика и под-

111

черкнутая несчастность — вот лишь немногие способы удовлетворить ЧСВ, которые часто бывают

порождены импринтом ценности себя.

Конечно, ценность себя, как и импринт хозяина территории, может в определенных условиях пре-

вратиться в собственную противоположность, стать инверсией. Частичная инверсия (“я ничтожен”,

“меня никто не любит”) — почва для затаенной и непрерывной жалости к себе. Такая инверсия

возникает в том случае, если предыдущие импринты формировались нормально и подтверждались

окружающими. Это так называемое “позднее разочарование”. Оно всегда заключает в себе неосоз-

наваемую надежду найти кого-то, кто завершит гештальт, подтвердит, наконец, вашу ценность.

“Позднее разочарование” часто приводит к необдуманным бракам, неразборчивости в отношении

друзей, поиску безусловной реализации собственной важности в любой сфере жизни (т.е. там, где

нет конкурентов, поскольку частичная инверсия импринта ценности себя, как правило, ведет к бес-

сознательному страху перед любым соперничеством — не дай бог вновь убедиться в том, что ваша

ценность невелика!).

Что касается полной инверсии импринта “ценность себя”, то она выражает себя крайне деструк-

тивно — мизантропия, злоба, патологическая завистливость, часто тотальное неверие в духовную

и физическую любовь, мрачный цинизм и показное безразличие к мнению окружающих.

Если люди, страдающие частичной инверсией импринта “ценность себя”, вопреки множеству пси-

хологических затруднений способны уравновесить свою личность, найти собственную нишу и, в

конечном счете, даже направить свои усилия на Трансформацию, то полная инверсия импринта

порождает неприятие себя в такой степени, что лишь два сценария удовлетворяют подобных субъ-

ектов: 1) разрушение окружающих и 2) разрушение себя. Они замкнуты на себе, полагают свое

мрачное описание завершенным и неизменным; они не способны к самотрансформации. К несча-

стью, человеческая история иногда складывается настолько причудливо, что позволяет этим

ущербным личностям возглавлять целые народы. Как известно, это приносит человечеству неис-

числимые беды.

К поздним импринтам, формирующим чувство собственной важности, относятся сложные струк-

туры и цепочки (констелляции импринтов). История ЧСВ во многом подобна истории самого опи-

сания. Начиная с некоторого уровня развития личности, единичные импринты осуществляют себя

исключительно в рамках масштабных блоков описания. Если же учитывать, что каждый импринт и

каждая констелляция импринтов в процессе личной истории обретает собственное кондициониро-

вание, нагружается сопровождающими условными рефлексами и их последовательностями, то мы

осознаем, что ЧСВ — самый объемный пакет поведенческих программ, построенных тоналем для

осуществления личности в присущей человеку среде.

Поздние импринты ЧСВ — это две огромные группы констелляций: “роль” и “образ себя”. В неко-

торых случаях они пересекаются, бывают тождественны друг другу, обмениваются схожими ком-

понентами. Отдельные психологические школы по-разному толкуют сущность этих явлений и

формулируют отличия между ними.

Ничуть не претендуя на исследование по психологии личности в академическом стиле, мы, тем не

менее, вынуждены учитывать наличие самих феноменов и различать их — так как в практике пе-

репросмотра это влияет на характер работы по трансформации чувства собственной важности.

Прежде всего, роль — это проекция ситуации межличностного взаимодействия. Это поведенче-

ский сценарий, следование которому важно только в определенных рамках (также оговоренных

ролью). Поэтому импринты роли часто обусловлены коллективными представлениями. Они могут

опираться на традицию (этническую, культурную, социальную, гендерную или семейную). Лич-

ность, ее неповторимое своеобразие, здесь отступает на второй план.

112

Исторически роль древнее, чем образ себя. Скажем, первобытная община — это прежде всего со-

вокупность ролей. То же самое можно сказать про целый ряд традиционалистских культур —

средневековый феодализм, общины и страны, сосредоточенные на фундаментальном следовании

религиозной морали и кодексу поведения. На этом уровне чувство собственной важности полно-

стью сосредоточено на совокупности условных требований. Выбор роли часто не зависит от чело-

века — роль достается либо по наследству, в связи с происхождением, либо автоматически следует

из некоторых ритуальных действий.

“Ролевое” общество, которое по сей день большая часть человечества автоматически воспроизво-

дит, — это общество, можно сказать, ритуальное. Эмоции и сам характер поведения регламентиро-

ван традицией и освящен доминирующей религией. Здесь чувство собственной важности привяза-

но к человеку самым жестким и примитивным способом. Надлежащее исполнение ритуала —

единственный способ реализации чувства собственной важности. Нарушение ритуала — самое

страшное унижение, смерть личности, изгнание и позор.

В ролевом обществе трансформация ЧСВ возможна лишь на фоне тщательной маскировки, иначе

она грозит практику смертельной опасностью. И в этом нет никакого преувеличения. Только на

самых ранних этапах формирования социума можно было безопасно выходить из роли, и позволя-

лось это одним шаманам — ибо они были посредниками между племенем и “миром потусторонне-

го”.

Современный мир (та цивилизация, в которой мы живем) отошел от жесткого исполнения ритуала,

но переполнен атавизмами. Роль не исчезла, она стала условностью. Если в прежние века требова-

лась определенная смелость, чтобы просто признать — есть “пространство роли” и есть мое “лич-

ное пространство”, то теперь это банальность, общее положение, которое никому не приходит в

голову опровергать.

Жрец (монарх, военачальник) в древнем мире хранит свою роль, как святыню. Он не будет тайком

есть мясо (если его религия проповедует вегетарианство), он не напьется (если его роль включает в

правила жизни абсолютную трезвость), не станет проводить время в сомнительной и неблагород-

ной компании. Когда такие вещи начали случаться, это послужило одним из первых знамений то-

го, что “время близко” — ролевое общество разваливается изнутри.

Иными словами, именно роль была главным, и, по сути, единственным содержанием чувства соб-

ственной важности в течение веков или даже тысячелетий. С наступлением нового времени про-

странство, внутри которого роль оставалась безоговорочно важной, сокращалось. Принимая “ли-

беральные ценности”, европейский мир расширял “личность” и сокращал “роль”. Сегодня роль, за

исключением редких случаев, привязана к тщательно отобранному минимальному списку ситуа-

ций.

Можно подумать, что в результате трансформация чувства собственной важности стала доступнее.

Ничего подобного. Ситуация, напротив, заметно осложнилась, поскольку энергия ЧСВ перенапра-

вила себя на поддержание “образа себя”. Тональ в очередной раз проявил гибкость и этим еще

больше закрепил описание мира.

Поскольку образ себя — это, так сказать, метароль, метапрограмма. Он работает в любой ситуа-

ции и свободно использует роли (незыблемые и абсолютные в прошлом) в качестве сиюминутных

инструментов. Сталкиваясь с образом себя — этой вершиной психологической изощренности че-

ловека в методах собственного порабощения, начинаешь понимать, насколько проще работать с

ролью.

Те толтеки, что полагают себя сталкерами, часто склоняются к ролевой игре. Ибо они инстинктив-

но чувствуют, что так проще, что здесь можно достичь более быстрого и очевидного успеха. Ко-

нечно! Ведь условность и ограниченность роли в современном обществе западного образца не тре-

113

бует доказательств. Она лежит на поверхности, и сталкеру остается лишь выследить некоторые ав-

томатизмы, до которых еще не добралось его дремлющее осознание.

Но сущность трансформации ЧСВ сегодня лежит глубже. Основная масса психической энергии

теперь расположена в “личном пространстве”, или в пространстве личности, — там, где социаль-

ный человек, находясь в это время вне социума, продолжает думать о себе как центре системы со-

циальных координат. “Образ себя” для себя и “образ себя” для других — вот любимые области

размышлений. Вот ядро комплекса.

Вы можете сыграть юродивого, патологического лжеца, тупого забулдыгу или обычного бандита.

Вы можете испытать окружающих и изучить их реагирование на различные роли — и все это не

будет иметь никакого отношения к трансформации чувства собственной важности.

Потому что образ себя для себя и образ себя для других останутся неизменными. Вы скажете —

ладно, образ-для-себя — дело тонкое, интимное, но образ-для-других должен измениться! Увы,

нет. Ибо это не роль, а образ. Образ (кому бы он ни предназначался) никогда не бывает снаружи,

он всегда внутри. Невидимый наблюдатель (абсолютное воплощение наших высших, экзистенци-

альных ожиданий) — тот самый “другой”. И наш образ — для него. Если хотите, можно назвать

его личным Богом, выросшим из тысячелетий человеческой социальности. Если вы практикуете

толтекское знание, то Он — Единственный, Кто может оценить ваши усилия в сновидении, стал-

кинге и безупречности. Проблема заключается в том, что пока Он существует у вас в голове, безу-

пречность недостижима.

Однако, рассмотрим поздние импринты ЧСВ по порядку. Этот порядок не имеет отношения к пе-

репросмотру (ни прямого, ни обратного). Как я уже сказал, эти психологические структуры на-

столько сложны, что опутывают наше энергетическое тело настоящей сетью. Индивидуальные

взаимосвязи и ассоциации обнажаются в процессе перепросмотра в собственном порядке. Общие

законы существуют лишь для самых простых и ранних образований — будь-то импринты-символы

или рефлексы. Поздние психологические образования возникают на протяжении всей личной ис-

тории субъекта — для них нет возрастных границ. Они могут видоизменяться и подвергаться мно-

гочисленным коррекциям даже в зрелом возрасте.

“Роль”.

Относительно простая социальная программа. В процессе перепросмотра вы можете обнаружить в

себе несколько десятков ролей. Универсальной ролью можно назвать только гендерную (социопо-

ловую). Но даже она пострадала от того, что социум оставил роль и перешел к личности. Мало кто

задумывается, что тенденция к неопределенности половой роли (гомосексуальность, бисексуаль-

ность, унисексуальность) — естественный элемент развития мирового тоналя, бегущего от любых

ролей. Всего столетие назад гендерная роль считалась императивом, а редкие отклонения от био-

логической сексуальности — тяжким недугом. Сегодня социум склонен рассматривать это как ва-

рианты естественного (!) полового поведения.

В норме социополовая роль имеет лишь три модуса. Первый — подготовительный, два — актуаль-

ных.

Подготовительный модус:

мальчик — девочка (до наступления половой зрелости).

Актуальные:

мужчина — женщина

114

отец — мать

Социум налагает на эти роли огромное количество требований. Подтверждение удовлетворитель-

ного исполнения какого-нибудь требования, входящего в роль, вызывает удовлетворение и порож-

дает чувство собственной важности. Несоответствие (реальное или мнимое) даже самым простым

(наиболее биологическим) требованиям вызывают сильное ущемление ЧСВ. Только у человека

момент сексуальной близости является не только (порой даже не столько) наслаждением, сколько

испытанием роли. Раньше этот груз ответственности нес по большей части мужчина, теперь к не-

му присоединились женщины. И те и другие обязаны быть сексуальными, активными, способными

“дарить наслаждение и получать его”. Это превратилось в часть роли, иногда это превращается в

ритуал, пустую формальность и притворство. Биосоциальное поведение становится все менее био-

логическим и все более социальным — условным, регламентированным, искусственным.

“Материнство” и “отцовство” — это роли, возведенные на пьедестал социума. Обвинение в том,

что вы “плохой отец” или “плохая мать”, — это классическое оскорбление, унижение и уязвление

ЧСВ, пришедшее из глубины веков. Другой вид уязвления, теперь более распространенный, — об-

винение в том, что супружеская пара не желает иметь детей. Таким образом, приказ общества зву-

чит однозначно: “Плодитесь и размножайтесь, кормите, растите и воспитывайте потомков.”

Обратите внимание на то, что это изначально естественное, биологическое стремление преврати-

лось в лозунг, требование, приказ, повод для восхваления или осуждения. Посягнуть на социопо-

ловую роль — значит, ударить в самое уязвимое место общественного человека. Импринты и реф-

лексы, лежащие в основе этих проявлений, давным-давно ушли на второй план и утратили акту-

альность. Их место теперь занимают социальные символы и сигналы, импринтированные относи-

тельно недавно. Их импринтирование может случиться и в 12, и в 20, и в 30 лет.

У этой роли есть один немаловажный аспект, связанный с моногамностью данного типа цивилиза-

ции:

Всякое посягательство на моногамность ваших отношений с партнером рассматривается как напа-

дение на личность и крайняя степень ее унижения.

Это не биологическая проблема, возникшая из инстинкта борьбы за самку (самца). Это — пробле-

ма собственной важности. То, что вызывает ревность и все сопутствующие ей разрушительные

эмоции, — по сути, вызвано отрицанием вашей гендерной (социополовой) роли тем или иным спо-

собом. Человек испытывает ревность именно потому, что бессознательно полагает — Я не “спра-

вился(лась)” с ролью любовника (любовницы), мужа (жены), отца (матери). Вот причина гнева,

униженности, желания мстить, подавленности, а порой даже суицидных настроений.

Поскольку речь идет о самом важном (согласно импринтам), мы мгновенно забываем, что всего

лишь играем роль. Мы начинаем верить, что это и есть жизнь.

По сравнению с гендерными, остальные роли — частности. Они состоят из элементов, которые мо-

гут быть доминирующими или вторичными, могут иметь разную степень сочетаемости (валентно-

сти) между собой, могут быть производными от половой роли и ситуативными, возникшими почти

случайно в первые годы активной социализации.

Когда мы рассматриваем свои автоматические реакции, мгновенные эмоции, то всегда натыкаемся

на подобные кирпичики. Каждый из них, взятый отдельно, кажется незначительным, но они скла-

дываются в целые здания, определяя этим конкретную судьбу конкретного человека. Качества в

определенном соотношении становятся стилем поведения, способом решения задач, причиной

внутренних и внешних конфликтов. Например:

ведущий — ведомый

115

сильный — слабый

открытый — закрытый

зависимый — независимый

уверенный в себе — неуверенный в себе

И т.д. и т.п.

Каждое из этих условных качеств может быть выбрано как предпочитаемый способ поведения в

момент импринтной уязвимости. Каждое из них может быть причиной для самооправдания, само-

довольства и даже самовосхищения. Когда-то мы убедили себя, что цепляемся за привычные каче-

ства и манеры по ОЧЕНЬ ВАЖНОЙ причине. Еще более убедительно мы внушили себе, что любой

иной способ (реагирования, поведения, решения) НЕПРИЕМЛЕМ ДЛЯ НАС, так как — опять же

— помешает чему-то крайне важному.

Важно быть слабым, потому что так мы имеем больше безопасности. Важно быть закрытым, пото-

му что вокруг полно негодяев, которые пытаются вас обмануть или выставить вас в дурном свете.

Важно быть зависимым, потому что тогда к тебе не станут предъявлять претензий, с которыми ты

БОИШЬСЯ не справиться. Важно быть неуверенным в себе, тогда тебе простят возможные ошиб-

ки.

Я специально перечислил не лучшие из человеческих качеств. Как видите, за каждым из них стоит

своя важность. Иначе и не может быть — роль (какой бы мелкой она ни была) выбирается с целью

подтвердить собственную важность (важность своих предпочтений, мнений, выбора, положения).

Точно так же оправдываются добродетели. Они могут отлично выглядеть, но за кулисами та же

пыль и пустота.

Обычно общественный человек отождествляет себя с набором выбранных ролей. Он редко остает-

ся один. Каждый день насыщен играми — вот он муж, вот сын, вот начальник, а вот — профессио-

нал за работой. У каждой роли свои правила, свои автоматизмы, рефлексы, сценарии. И всякий раз

его интересует только одно — подтверждение, подтверждение и еще раз подтверждение право-

ты (важности) своего восприятия, эмоций, чувств, мнений, идей и отношений.

Можно ли вырваться на свободу из этой грандиозной клетки? Можно ли просто сказать себе “Все в

одинаковой степени важно и неважно. Я — ничто в этом равнозначном мире, и я — всё, поскольку

это МОЁ осознание свидетельствует неважность и важность мира”?

Когда мы уединяемся, роли на время исчезают. Это облегчение делает отшельничество соблазни-

тельной штукой для искателей Трансформации. Но тут мы быстро открываем, что социум посе-

лился у нас в голове. Это — “образ себя”.

“Образ себя”.

О нем уже было упомянуто. Можно сказать, что это наше идеальное представление о себе, сфор-

мированное из тех элементов ролей, которые кажутся нам самыми типичными или лучшими для

нас. “Образ себя” — не просто фантазия или совокупность умозрительных соображений на свой

счет. Если бы этим все и ограничивалось, “образ себя” являлся бы исключительно объектом дис-

циплины по остановке внутреннего диалоге. Но это не просто внутренний диалог.

116

Можно сказать, что образ себя — это зона “отсроченных (или вытесненных) реакций”. Например,

некто полагает себя талантливым (терпеливым, усердным, тщательным) ученым. Он ходит в ин-

ститут, где играет роль скромного, но усердного лаборанта (аспиранта, младшего научного со-

трудника и т.п.). И так — в течение многих лет. Наконец, он совершает открытие, получает сте-

пень и становится профессором. Он счастлив, ибо его образ себя реализовался. Теперь новоиспе-

ченный профессор будет всячески пытать студентов и подчиненных, каждый день тыкая им в нос,

какой он крупный ученый, и насколько те — ничтожны. Отсроченные реакции вступили в силу.

Бывает гораздо хуже. Все тот же усердный лаборант (по причине бесталанности или из-за интриг

“друзей” по науке) лет через двадцать окончательно понимает, что не суждено ему стать профес-

сором. Хватает он колбу с кислотой и разбивает об голову любимого учителя: А почему бы и нет?

Это — тоже отсроченная реакция. И наконец, в случае, если бедняга сдерживается и не выходит из

скрытой депрессии, мы имеем дело уже не с отсроченной, а с вытесненной реакцией.

“Образ себя” — это некая совокупность идеальных (умственных) ролей, моделей поведения, кото-

рые когда-нибудь получат свое воплощение. Если же это невозможно, их вытеснение завершится

инсультом либо язвой желудка.

В образе себя мы находим основные экзистенциальные координаты личного бытия:

(1) Я для себя.

(2) Я для других.

Здесь есть подпункты:

(3) Я для семьи.

(4) Я для лиц противоположного пола.

(5) Я для группы (коллектива, общины).

Все перечисленные координаты требуют самого тщательного перепросмотра. Как правило, фунда-

мент образа себя полностью оформляется еще в подростковом возрасте. Именно там мы находим

важнейшие импринты-символы, породившие систему идеальных ценностей, ВАЖНОСТЬ которых

кажется неоспоримой. Семья и примитивные формы социума (вроде школьного класса) создают

ситуации, когда мы раз и навсегда решаем “про себя”: “я буду ТАКИМ”, или “ТАКИМ я никогда не

буду”.

Пожалуй, самым сложным для анализа оказывается тот интегральный образ, который менее всех

остальных ориентирован на социум — образ себя для себя, или Я-для-себя.

Хочу обратить ваше внимание: все элементы данного образа-для-себя ВСЕГДА имеют социальное

происхождение. Проблема в том, что здесь мы не нуждаемся в социуме, чтобы подтвердить собст-

венную важность. Это именно то, о чем можно сказать: “Даже если я всю жизнь проведу на необи-

таемом острове, Я БУДУ (то-то) и НЕ БУДУ (то-то).”

Все содержания образа себя проще вскрывать через отрицание. Именно отрицание обнажает нашу

сущность, потому что оно требует активности. Проще открыть в себе формулу “Я никогда не буду

беспомощным”, чем декларацию “Я всегда буду самостоятельным”. Разглядывая собственную

важность, определите, ЧТО ВЫ НЕ ПРИЕМЛЕТЕ, и поймете, что такое вы-для-самого-себя.

Хоть содержание образа себя (как и многое в нашей личности) построено на чувстве собственной

важности, это совсем не значит, что от этого содержания необходимо избавляться. Трансформация

117

ЧСВ, как уже много раз говорилось, — это инструмент для усиления осознания. Задача заключает-

ся в том, чтобы использовать навыки тоналя (сформированные под влиянием ЧСВ), без использо-

вания самого ЧСВ. Безупречный воин выбирает стиль поведения и способ реагирования осознанно.

То, что он неважен, а его судьба не имеет значения, — всего лишь факт распределения перцеп-

тивной энергии. Воин совершает действия, и эти действия могут быть образцом социального кон-

формизма. Значит ли это, что воин заинтересован в карьере, власти, особом статусе и т.п.? Нет, он

просто совершает действия, которые наиболее прагматичны и служат поставленной им стратеги-

ческой цели. Толтек может быть каким угодно — “ведущим” или “ведомым”, “открытым” или “за-

крытым”. Он всего лишь не ищет подтверждений, он всего лишь не испытывает чувства собствен-

ной важности, зная, как работает его личность, какие содержания она скрывает. Не надо удалять

содержания, не стоит ампутировать личность, достаточно быть бдительным и все осознавать.

В этом заключено искусство усиления осознания. Постепенное избавление от ЧСВ демонстрирует

вам, какой огромный объем абстрактного внимания оно держало под своим контролем. Бесконеч-

ное вылавливание сигналов и символов из искусственной среды социальных координат, непрерыв-

ное манипулирование ими и собственными реакциями на них — как это утомительно!

Даже психоэнергетически активность чувства собственной важности выражается чрезвычайно

масштабными и непрерывными напряжениями. Горловой центр и корень мозга, где происходит

переработка символьной информации, сковывают энергетические поля вокруг верхней части коко-

на и фиксируют человеческую форму. Эти напряжения постоянно присутствуют в плечевом поясе,

верхней части спины, они искажают нашу мимику и управляют гримасами.

По этой же причине мы все время настороже и ждем каких-то значимых сигналов от себе подоб-

ных. Это выражается в напряжении фронтальной пластины кокона — особенно от солнечного

сплетения и выше. Мы ждем нападения со спины — “центр страха” между лопаток все время акти-

вен и влияет на фиксацию точки сборки.

Словом, если страх смерти держит нас в некотором диапазоне восприятия, то чувство собственной

важности ужасающим образом сжимает объем доходящих до нас в этом режиме сигналов.

Трансформация базальных комплексов “небезупречности” приводит к психофизиологическим,

психоэмоциональным и перцептивным феноменам. О них более подробно будет сказано во второй

части книги, где речь пойдет о практическом воплощении в жизнь преображенной психологии

безупречного воина

Глава 5. ЖАЛОСТЬ И БЕЗЖАЛОСТНОСТЬ

"Как средина небес, сердце бога далеко,

Познать его трудно, не поймут его люди. "

Из древневавилонской поэзии

Третий базальный комплекс, названный Хуаном Матусом “жалостью к себе” (self-pity), — это,

главным образом, реакция (либо рефлексия) на два предыдущих комплекса — страх смерти и чув-

ство собственной важности. Вне иных базальных структур (страх смерти, ЧСВ) этот комплекс не

существует, но роль его в обслуживании комплексов столь значительна, что он не может не рас-

сматриваться отдельно. Кроме того, жалость к себе обладает спецификой в феноменологическом

смысле — проще говоря, она выражает себя отдельной и легко идентифицируемой гаммой эмо-

циональных переживаний и чувств. Жалость — всегда жалость, и поскольку толтеки занимались

эмпирическими исследованиями своей психологии, они не могли не ощутить разницу между жа-

лостью и страхом, жалостью и гордостью, и т.д.

118

Впоследствии видящие открыли, что жалость к себе, кроме того, — отдельный психоэнергетиче-

ский феномен, отдельная сила, “третий ремень”, фиксирующий позицию точки сборки. Его функ-

ция — стабильно удерживать напряжение сердечного центра, солнечного сплетения (центральной

области фронтальной пластины кокона). Подобно тому, как психологически жалость к себе может

быть следствием страха смерти (чей центр — “просвет”) и чувства собственной важности (где

главный фокус — горловой центр), так энергетически — необходимый уровень напряжения фрон-

тальной проекции solar plexus достигается двумя путями — либо через трансляцию лишних поле-

вых напряжений от суженного страхом “просвета”, либо от ритмично пульсирующего горлового

центра.

Однако, я уже говорил о том, что сердечная чакра — центр, привязанный в наибольшей степени к

нашему социальному чувству. Здесь фокусируются волны напряжений, которые ответственны за

отношения с себе подобными. Тут пылает любовь и ненависть, ревность и симпатия. “Сердечная

чакра”, обладая собственной чувствительностью, обеспечивает нас интуитивным знанием обо всех

эмоциях и чувствах окружающих людей. Причем же здесь жалость к себе?

На самом деле бессознательное никакой жалости к себе — в буквальном смысле — не знает (пока

его не наполнили социальными импринтами и условными рефлексами). Внутренняя природа этого

процесса подразумевает, если хотите, раздвоение или расщепление психологического субъекта.

Ибо всегда есть “тот, кто испытывает жалость” и “тот, на кого жалость направлена”.

В предыдущей главе было коротко сказано про так называемый “образ себя” и его отличие от “ро-

ли”. Так вот — именно образ себя генерирует чувство жалости к себе. Вспомните о природе “об-

раза”, и вы легко поймете, что социум и здесь не дает нам покоя. Жалость к себе — это вообра-

жаемое отношение между одним Я и другим Я. То есть, это существующая лишь в голове социаль-

ная позиция.

Существует фиктивный “наблюдатель” и не менее фиктивный “наблюдаемый субъект”. Наблюда-

тель жалеет наблюдаемого. Этот процесс глубоко скрыт от нашего осознания, он заблокирован и

недоступен прямому анализу по простой и такой же социальной причине, внушенной нам в раннем

детстве, — ЖАЛЕТЬ САМОГО СЕБЯ НЕПРИЛИЧНО. ЭТО СВИДЕТЕЛЬСТВО ИЗЛИШНЕГО

СЕБЯЛЮБИЯ И ОБЩЕЙ СОЦИАЛЬНОЙ СЛАБОСТИ. Напротив, жалеть других — хорошо, по-

скольку это свидетельство альтруизма и, соответственно, “силы”. В связи с этим, как правило, жа-

лость к себе выступает в превращенных формах и не склонна демонстрировать себя открыто.

Мы бесконечно лицемерны по отношению к обществу, нами построенному, и по отношению к са-

мим себе. Одно и то же чувство, просто имеющее два различных модуса (о чем будет сказано от-

дельно), оценивается другими и воображаемым “оценщиком” (живущим в нашем затылке) прямо

противоположным образом.

Однако психоэнергетика не может быть лицемерной. Она демонстрирует единый процесс жалости.

Его основное давление сосредоточено в центре социальных чувств: один жалеет другого. Надо до-

бавить, что образ себя — вообще формация, которая не терпит пристального внимания. Она всегда

пребывает в тени, съёживается и деформируется, как только ее пытаются разглядеть поближе. Это

скопище тайн и признаний, которые не предназначены для посторонних. Интересно, что в число

посторонних равным образом входит наше сознательное “Я” со своими масками и ролями.

Зачем сознательному “Я” знать, что кто-то (более глубокая часть того же Я) регулярно жалеет

самого себя? Зачем знать о себе, настолько ты себялюбив (до мелочности, до пустяков) и насколь-

ко ты на самом деле слаб? Безусловно, когда наше осознание проявляет должную настойчивость (в

приступе саморефлексии, например), ему позволено знать часть правды (точно так же, как мы ино-

гда позволяем это своим самым близким друзьям), но узнать всю правду можно только на допросе.

Для толтеков таким допросом является перепросмотр или особый сеанс психоделического само-

анализа (с помощью “растений силы”). Для психотерапевтов, допрашивающих нас у себя в кабине-

119

те, — это психоанализ или наведенный транс. Как часто результатом психоаналитических бесед

становится безысходная депрессия и катастрофическое снижение самооценки, знают только сами

аналитики, которые помалкивают, дабы не пострадал великий бизнес и утешают себя словами “ну,

кого-то мы все же вылечиваем:”

А ведь в жалости к себе нет ничего постыдного, унизительного или противоестественного. Это —

нормальная часть полноценной социальной личности. Она так же необходима тоналю, как страх

смерти и чувство собственной важности. И все же — мы не стесняемся проявлять гордыню (в са-

мом широком смысле этого слова), но боимся пожалеть себя без специальных условий и оговорок

(таких, как “большое личное горе”). Чтобы жалеть себя без стеснений, нужно, например, “хотя бы”

попасть в автомобильную катастрофу.

Все вышесказанное вовсе не исключает существования особой категории людей, для которых жа-

лость к себе — это образ жизни, способ привлекать к себе внимание, находить комфортное поло-

жение в их социальном мирке. Они всячески эксплуатируют это чувство, если находят жертву,

склонную испытывать чувство вины по любому поводу. Примеры такого поведения широко из-

вестны (в первую очередь, психологам), и мы не будем на них останавливаться.

Биологическое начало жалости к себе не подлежит никакой социальной оценке, так как происхо-

дит из тривиального инстинкта самосохранения. Точнее, оно связано с переживанием допустимо-

го предела физических и психических нагрузок. Дело в том, что смерть способна подкрадываться к

биологическому существу незаметно, обходя все защитные механизмы страха. Простейшие ситуа-

ции такого рода настолько далеки от нашего представления о жалости как эмоциональной разрядке

(или чувстве), что биологическое происхождение жалости заметить далеко не просто. Когда жи-

вотное вынуждено в течение долгого времени непрерывно и быстро убегать от опасности, оно мо-

жет оказаться на грани истощения. В этом случае страх смерти, если он продолжает гнать живот-

ное без отдыха и сна, способен не спасти, а убить. Как поступает зверь — олень, загнанный волк,

косуля и проч.? Он падает на землю и лежит, пока не восстановит силы. Понятно, что никакой жа-

лости он не испытывает — и все же корень психического опыта растет отсюда. Как поступает жи-

вотное, которого непрерывно пугают и терроризируют, которому сутками не дают опомниться?

Оно перестает реагировать на окружающее, забивается в угол и погружается в апатию. Если умеет,

оно плачет.

Таков механизм инстинкта самосохранения. Чтобы остаться в живых, надо перебрать все возмож-

ные варианты — бежать, нападать, прикидываться мертвым. Если ничто из этого не разрешает си-

туацию, остается один выход, самый рискованный, — взять паузу, которая может вернуть силы

для продолжения борьбы.

Этот опыт человек получил по наследству от высших млекопитающих. Переживание вынужденно-

го бессилия стало психическим фоном, на котором выросло могучее чувство жалости к себе. Ассо-

циативно оно связано с болью и страданием. Жалость и страдание неразрывны. Поскольку же со-

циальная жизнь человека сопровождается страданием (для него слишком много причин, чтобы все

перечислять), то жалость к себе работает практически непрерывно.

О жалости, вызванной страхом смерти, говорить проще — здесь почти все очевидно. Стоит лишь

напомнить то, о чем было сказано, — в отличие от животных, которые испытывают страх лишь

при виде непосредственной угрозы, мы боимся “идеи” смерти, мысли о смерти, из-за чего бессоз-

нательно страдаем даже в ситуации полной безопасности.

По этой простой причине жалость к себе, пребывая где-то на грани осознаваемого внутреннего

пространства, ноет внутри без перерывов. Мы давно привыкли к этой почти неосознаваемой тяже-

сти в груди, к тому, что наше солнечное сплетение никогда не расслабляется полностью. Мы гото-

вы страдать и жалеть, жалеть и страдать. Поэтому слова, сказанные Буддой почти 2600 лет назад,

120

по-прежнему актуальны: “Жизнь — это страдание”. Очень часто мы даже не знаем, почему, но уже

жалеем себя.

Крайний способ самосохранения, который в мире животных используется лишь перед лицом оче-

видной и неизбежной гибели, стал фоновым чувством человека, ибо человек создал максимально

агрессивный мир вокруг себя, а потом и внутри себя.

Жалость к себе, вызванная чувством собственной важности, работает точно так же. Мы даже не

представляем, насколько буквально все понимает наше подсознательное, бессознательное, а вместе

с ним — тело. Там, в собственных глубинах, мы — по-прежнему приматы, убегающие от хищни-

ков, дерущиеся за пищу и самку, требующие исполнения правил, установленных вожаком, и т.д. и

т.п. Именно в этих примитивных категориях бессознательное и тело понимают окружающий мир.

“Опасность” — “безопасность”, “нападение” — “защита”, “подтверждение” — “неподтвержде-

ние”. Сложные символы, социальные сигналы и знаки транслируются туда, в фундаментальные

слои наследственного тоналя, очень просто — по принципу “хорошо — плохо”, “угроза — защи-

та”.

Если мы вернемся к предыдущей главе, то очень быстро составим приличный список причин для

возникновения жалости к себе. Любое неподтверждение роли, любое посягательство на террито-

рию или иерархию (не только людей, но и мнений, убеждений, ценностей) влечет за собой приступ

жалости к себе — иногда короткий, иногда затяжной, более сильный или относительно слабый. Но

это уже частности.

Возникает другой вопрос (по-моему, важный для исследователя своей психической природы) —

почему жалость к себе стала универсальной реакцией? Легко понять, когда вы действительно при-

жаты к стене, когда вы не можете в силу обстоятельств или иных весомых причин ответить агрес-

сией (бегством) противнику, — здесь переживание острой жалости к себе вполне логично и даже

обоснованно (если исходить из модели биологического происхождения этого чувства). Однако

пристальное самонаблюдение покажет любому, что жалость к себе отзывается в той или иной мере

на ВСЕ виды социальных ситуаций неподтверждения (принуждения, ограничения и пр.). Это за-

ставляет задуматься.

Этому феномену есть одно грустное объяснение. Оно связано с человеческой способностью про-

гнозировать, учиться и делать выводы. Животные, в отличие от нас, наделены этой способностью

в гораздо меньшей степени. Правда, они не способны к самотрансформации, но страдают, безус-

ловно, меньше, чем человек.

Человек быстро усваивает важный урок — социальный мир никогда не заканчивается, покуда вы

живы. Никогда не заканчиваются проблемы, конфликты, угрозы, посягательства, принуждение.

Никогда не заканчивается конкуренция (которая для бессознательного есть синоним “борьбы за

выживание”). Никогда не заканчиваются стрессы, и не существует в тонале способа остановить

удушающее давление социальной сети. Сегодняшняя победа важна только сегодня, завтра она мо-

жет обернуться поражением. А человеческий тональ непрерывно существует и действует в про-

странстве Времени — частично мы всегда в будущем, частично — в прошлом. Сражаясь или убе-

гая, добиваясь удовлетворения или испытывая фрустрацию, мы всегда с высокой долей вероятно-

сти можем прогнозировать, что рано или поздно наступит такой день, когда никакой способ дейст-

вия нам не поможет. Вот почему чувство жалости к себе никогда полностью не умолкает — просто

иногда оно “переходит на шепот”. Тем более, что мы регулярно наблюдаем неудачников и бедолаг,

которые уже встретили этот момент, а ведь мы мало чем от них отличаемся.

Поэтому первая маска или проекция жалости к себе (самая очевидная) — это жалость к другим.

То, что жалость к другим на самом деле направлена на себя, легко заметить по доминирующей

пассивности этого чувства. Конечно, альтруизм и сострадание давно стали поощряемыми социаль-

ными добродетелями. Время от времени мы просто обязаны убеждать себя, что действительно жа-

121

леем других людей. Тогда мы совершаем добрые дела — иногда полезные, иногда бесполезные.

(Любопытно, что известное удовлетворение мы испытываем в любом случае — даже когда наш

поступок не принес никакой пользы ближнему. Это лишний раз подтверждает, откуда на самом

деле родился наш альтруизм.) Мы помогаем ближним и способны даже чем-то жертвовать ради

них (не только деньгами, но и временем, вниманием, собственными интересами).

В этом размышлении нет ни малейшего цинизма, как может показаться поверхностному читателю

или убежденному противнику кастанедовской безжалостности. Потому что цинизм начинается

там, где возникает лицемерие, а я говорю о поступках, которые люди совершают абсолютно ис-

кренне. Да и как может быть иначе? Любой человек искренне жалеет себя, а потому не менее ис-

кренне жалеет других. Однако в большинстве случаев мы сталкиваемся с характерной динамикой,

своего рода психологической пульсацией. Жалость к себе и жалость к другим интересным образом

чередуются в психической жизни массового человека. Жалость сменяется черствостью и даже жес-

токостью, безразличие и погруженность в себя сменяется приступом сострадания. Это типичный

маятник, демонстрирующий единый источник энергии, вынуждающей его колебаться.

Безразличие, черствость и жестокость — это всего лишь фасад жалости к себе. Простой сигнал,

обозначающий “Я занят собой, потому что никто другой мною не занят. Мне себя жалко, но вы

этого не увидите — ведь вам нет до меня никакого дела.” Жалость к другим — обратная сторона:

“Я вижу в вас себя. Ведь и мне может быть так плохо. Я вас пожалею”. Жалость к другим напоми-

нает, что вас тоже следует пожалеть. Если это некому сделать, вы жалеете себя сами, и становитесь

черствым эгоистом. Через некоторое время маятник отклоняется в противоположную сторону — и

вот вы снова жалеете других.

Посвятите перепросмотру своей жалости хотя бы месяц, и вы без труда откроете описанные тут

закономерности. Наиболее чувствительные даже способны воспринять само маятникообразное пе-

ремещение энергии — вглубь и наружу, в сторону “сердечной чакры” и в сторону горлового цен-

тра. И эту неприметную, но неутихающую боль — спазм полевых структур энергетического тела,

неразрывно связанных с мышцами шеи, груди и спины.

Таким образом, жалость исполняет функцию заботы о себе — как биологической, так и социаль-

ной. Биологическая часть жалости к себе (которую можно считать наиболее продуктивной) — это

“бегство от боли”. В самом широком смысле это то движение энергетических полей, которое дела-

ет нас нетерпеливыми и ленивыми.

В социальной части жалость к себе — это корень всякого потакания. Это страх перемен, страх из-

менения социального статуса, вечный поиск сиюминутного убежища (что стратегически часто бы-

вает ошибочным). Изначально жалость к себе — это инфантилизм, желание вечно оставаться зави-

симым и безответственным, опекаемым авторитетными фигурами социума. Некоторые умудряют-

ся сохранить свой инфантилизм до глубокой старости, пряча его за той или иной социальной мас-

кой. Но большинство проявляют гибкость и свойственную человеку высокую обучаемость.

Этот второй сорт людей, взрослея, находит все новые и новые типы убежища. Всякий раз они же-

лают неподвижности, всякий переход из одного убежища в другое сопровождается мучительным

страданием. Они интенсивно жалеют себя, потому что вынуждены двигаться и развиваться.

Это типично для людей с доминирующей жалостью к себе. Обычно человек испытывает социаль-

ную радость, когда приобретает навык или поднимается по лестнице статусов. Как уже было ска-

зано выше, идеал человека, которым движет чувство собственной важности, — это возрастающая

важность. Жалость к себе толкает в противоположную сторону. Безопасность и застой, минимум

усилий и максимум “утешительных призов” (забота, ласка, подчиненность “ответственным това-

рищам” и т.д. и т.п.).

122

Рефлексия делает эти чувства чрезмерными. Лозунг жалости к себе, которая является реакцией на

страх смерти, звучит просто:

“Не хочу действовать!”

Жалость к себе, возникшая от ущемления чувства собственной важности, имеет две формулиров-

ки, которые выступают в роли самооправдания: “Я унижен” и “Я недостоин”. Обе формулы воз-

никают внутри образа себя и являются личностными искажениями, импринтированными в раннем

детстве. Первая восходит к образу Я для других, вторая — к образу Я для себя.

Это центральные идеи, которые предпочитают оставаться в глубокой тени бессознательного. Чело-

век прикрывает их частными и прикладными моментами. Например, действие ведет к выходу из

убежища и вызывает перемены. Кроме того, напряженное усилие вызывает боль в той или иной

степени. Самым простым разрешением ситуации является отказ от действия, опирающийся на

лень, то есть, нежелание прилагать усилие.

Синонимы лени — безволие и бесхарактерность. Всякий раз, перепросматривая ситуацию, в ко-

торой мы выбираем пассивность, ее фундаментальным началом оказывается жалость к себе. Это

импульс, который требует безоговорочного подчинения автоматизмам, рефлексам, поведенческим

программам. Он активно противостоит любой работе по трансформации осознания.

Специфика жалости к себе заключена в том, что у нее собственная (вполне бессознательная) ие-

рархия усилий. Есть целый ряд многократно повторяемых и привычных усилий, с которыми наша

жалость давно смирилась. Мы способны совершать трудоемкие действия, но если они служат са-

моповторению тоналя, то жалость молчит, поддерживая позицию терпеливой покорности. Стоит

нам посягнуть на саму сущность проторенных путей ежедневного осознания, как тональ начинает

бунтовать, призывая на помощь все ресурсы собственной жалости.

Почему так происходит? Просто потому, что наша тональная личность — своего рода “карточный

домик”. Отказ от привычных реакций влияет на всю систему тонких взаимосвязей, удерживающих

эго в стабильном состоянии. Достаточно немного повысить интенсивность осознания, и целый по-

ток психических содержаний (прежде тщательно скрытых, вытесненных, замаскированных) начнет

влиять на внутреннюю жизнь личности. Ибо все связано друг с другом в неразрывном единстве.

Стоит перепросмотреть страх смерти, как изменится ряд комплексов, входящий в чувство собст-

венной важности. Перепросмотр чувства собственной важности неминуемо повлечет за собой но-

вые переживания и новые отношения к переживаемому. Описание мира преобразится — и доволь-

но существенно.

Все это — отнюдь не абстракции. Потому что вслед за этими трансформациями потребуется изме-

нить само содержание жизни. Жалость к себе — это, если хотите, система раннего предупрежде-

ния о подобной опасности. Именно она тайно препятствует полноценной практике. Под маской

лени или безволия жалость тщательно оберегает нас от любой процедуры, которая способна по-

настоящему изменить уровень нашего осознания и открыть принципиально новый способ жизни.

Маской жалости к себе, неразрывно связанной с ленью, является такая черта (способ реагирова-

ния), как “нетерпение”.

Известно, что терпение есть одна из высших добродетелей безупречности. Благодаря терпению

возможно следовать из года в год разнообразным практикам толтекской дисциплины, начиная с

неделания и ОВД и заканчивая сталкингом и перепросмотром. Обычные люди бессознательно ис-

пользуют терпение как продукт определенного волевого насилия над собой. Это результат борьбы,

внутренней войны, вытеснения неугодных тоналю содержаний на периферию осознания, а также

искусственного отсрочивания реакций, целей, задач и стратегий.

123

Иными словами, обычное терпение — просто изощренный самообман (чтобы не делать то, чего вы

хотите) или издевательство над привычными импульсами, система запретов. Такое терпение — со-

всем не добродетель и ни в малейшей степени не способствует достижению безупречности, т.е.

трансформации базальных комплексов. Это социальная уловка, одна из стратегий, которая исполь-

зуется индивидом для достижения успеха в роли и в соответствующей поведенческой программе.

Подлинное, безупречное терпение возникает как следствие трансформации жалости к себе. Она

возникает в процессе остановки индульгирования (об этом ниже) и в результате отказа от ценно-

стей и важностей, детерминирующих самосохранение через жалость. Исчезновение страдания по

поводу боли и по поводу предпринимаемых усилий вызывает состояние безучастности к текущим

переживаниям. Терпение становится фоном.

Как иначе Карлос Кастанеда мог часами чертить пальцем круги по пыльной земле вокруг хижины

дона Хуана? Как иначе может нормальный человек многократно переметать кучу мусора из одного

угла в другой и многое другое? Только потому, что так взбрело в голову эксцентричному индейцу,

выдающему себя за шамана? Или потому, что “незаинтересованное действие” вдруг стало для мо-

лодого антрополога чем-то вроде хобби (хотя он даже не читал “Бхагавадгиту”)?

Трансформация жалости к себе (как и трансформация остальных базальных комплексов) проходит

у ученика незаметно. Весь космос дон-хуановских идей давит на адепта, предоставляя новые объ-

яснения и показывая мир с новой точки зрения. На первых порах особую роль играют психодели-

ческие сессии с “растениями силы”.

Нам лишь кажется, что мы имеем дело с абстракциями. Относительность восприятия и существо-

вание Реальности-снаружи (казалось бы, философские доктрины) — идеи, вполне допустимые для

европейского философского разума — после нескольких эмпирических подтверждений в моменты

импринтной уязвимости становятся чувственным опытом, который может пошатнуть все здание

базальных комплексов (страх смерти, чувство собственной важности, жалость к себе). Комплексы

теряют свою безусловность и возвращают себе утраченную относительность. Вместе с относи-

тельностью привычного мира восприятия и мира внутренних поведенческих программ приходит

относительность угнетающего усилия, приложенного извне. Ведь именно мощью внешнего давле-

ния обусловлено то терпение, что нам присуще в нормальной жизни. Итак, абстрактные философ-

ские доктрины определяют более чем конкретную вещь в нашем поведении — терпение при со-

вершении любых действий (или при воздержании от действий).

Терпение и отказ от лени обусловливают друг друга, будучи разными аспектами единой силы

осознания, осуществляющего личное или безличное намерение.

Помните, как Хуан Матус разъяснял Карлосу, в чем заключена сущность хорошего тоналя — того

тоналя, который способен стать тоналем воина и следовать несгибаемому намерению? Он говорил,

что есть два слоя тоналя — внешний и внутренний. Один заведует мыслями и решениями (идеями

и собственно описанием мира), другой — поступками, принятыми на основе решений “внутренне-

го слоя”. Гармоничное сочетание внутреннего и внешнего слоя тоналя (когда между ними не воз-

никает противоречий) — характерная черта хорошего тоналя.

Связующее звено, которое обеспечивает гармонию между слоями (делает тональ “хорошим”), и

есть терпение (отсутствие лени). Готовность долго выносить некомфортные внешние давления,

раздражающие или болезненные условия, готовность следовать однажды принятому решению, на-

строению или неестественной стратегии толтекского праксиса в определенных обстоятельствах —

все это абсолютно необходимое терпение, порожденное трансформацией жалости к себе у безу-

пречного воина-толтека.

В терпении такого рода заключена Сила. Ее самоосуществление уже отрицает описание мира, по-

скольку отказывается поддерживать стандартную систему реакций. Кроме того, терпение, вызван-

124

ное трансформацией жалости к себе, сопровождается замедлением определенного типа внутренне-

го диалога. Те элементы описания, что обеспечивают жалость социальной личности, больше не

рассматриваются в автоматическом режиме ВД. Образуются своеобразные лакуны в самоописа-

нии, которые постепенно разрастаются и захватывают примыкающие зоны чувства собственной

важности.

Эти факторы вызывают дрейф точки сборки. Она медленно сползает вверх, влево и немного по-

гружается в приповерхностные слои кокона. По сути, это ничто иное как траектория ТС в сторону

достижения “места без жалости” (о котором подробнее еще будет сказано). Процесс медленного

смещения точки сборки обязательно захватывает все базальные комплексы личности — включая

страх смерти и чувство собственной важности. Если толтек уделяет специальное внимание только

жалости к себе и игнорирует остальные комплексы, его прогресс становится неравномерным, за-

трудненным и чреват неожиданными кризисами. Его безжалостность может стать вредной и раз-

рушительной, а психика — слишком неустойчивой.

Всякая дисгармония в работе по трансформации жалости к себе может незаметно привести к ее

инверсии. В данном случае, это — агрессия, направленная на себя и других, бессознательное

стремление к саморазрушению. Ведь мы слишком ригидны и совсем не желаем подчиняться дис-

циплине. Сосредоточившись на устранении жалости к себе, мы можем легко (а главное, незаметно)

впасть в противоположную крайность — возненавидеть себя за лень, слабость, сентиментальность,

неспособность к упорядоченному действию и т.д.

В этом случае мы будем усиленно доказывать себе, что не таковы — подвергать себя различным

испытаниям, предаваться специальной аскезе (для которой на самом деле нет причин), более того

— подобным же образом воспитывать ближних. Ибо чем они лучше нас? Если я могу заставить

себя, то и они могут. Как я сказал, это совсем не трансформация жалости к себе, а именно ее ин-

версия. Мы жалеем себя извращенным, парадоксальным способом. Мы словно говорим невидимо-

му наблюдателю: “Видишь, до чего ты меня довел! Видишь, на что я иду ради усиления осозна-

ния?” И ненависть кормит сама себя.

Совершенно необходимо регулярно перепросматривать мотивы своих ежедневных действий и не

допускать развития подобного сценария.

Конечно, проблема выслеживания гармоничных трансформационных воздействий внутри поля ба-

зальных комплексов личности, — дело качественного сталкинга. Именно сталкинг осуществляет

изменения и сохраняет жизненно важное равновесие. Поэтому нелишне еще раз подчеркнуть, что

всякий толтек обязан освоить навыки сталкинга. Сновидящий должен быть сталкером, чтобы нау-

читься управлению энергетикой собственного осознания.

Следующий симптом, непременно сопровождающий жалость к себе, — это индульгирование.

Индульгирование — очень широкое понятие. Так переводчики кастанедовских работ назвали “по-

такание себе”. Но, очевидно, они были правы, когда не воспользовались русским синонимичным

словосочетанием. Поскольку мы имеем дело с термином, обозначающим целый класс явлений и

процессов в психической жизни человека. Сказать “он потакает себе” — практически ничего не

сказать.

Мы рассматриваем индульгирование в разделе, посвященном жалости к себе, по той причине, что

именно жалость к себе является триггером большей части процессов индульгирования. Биологиче-

ская его причина вполне ясна — в основе индульгирования лежит идея реверберации сенсорного

или психического сигнала. Иными словами, здесь можно говорить об одном из аспектов психоди-

намики. Такая реверберация совершенно необходима для всех существ с развитой ЦНС и соответ-

ствующей системой органов чувств.

125

Пребывая в сложной и изменчивой сенсорной среде, мы никогда не можем быть в точности увере-

ны, что полученный в данное мгновение сигнал верен, что его интерпретация поистине адекватна

описанию, что наше реагирование на сигнал получает тот единственный отклик внешнего поля,

который докажет нам, что мы правильно выживаем. Человек всегда нуждается в повторном под-

тверждении и повторном переживании этого подтверждения.

По мере развития рефлексии человек склонен реверберировать сигналы, которые по природе своей

не нуждаются в повторном подтверждении. Это касается жалости, грусти, злости, обиды и мн. др.

Более того, он обретает способность индульгировать в тех переживаниях, которые лишь предстоят,

и в тех, что давным-давно канули в прошлое. Эта неуместная избыточность психической деятель-

ности уже никакого отношения к нашей биологии не имеет. Это — особенности работы описания

мира, репродукции и укрепления конкретного тоналя.

Здесь, на уровне описания, жалость к себе проявляет себя особенно ярко. Мы только прогнозируем

впечатления, чувства, эмоции, усилия и поступки, мы лишь строим в умственном будущем обстоя-

тельства, которые активизируют жалость к себе, но уже испытываем ее — более того, испытываем

ее вновь и вновь. Мы пребываем в “области индульгирования” по поводу будущего. Абсолютно то

же самое происходит, когда мы вспоминаем (погружаемся в прошлое).

Жалость к себе либо предупреждает нас о грядущих неприятностях, либо напоминает о прошед-

ших. Стоит выследить жалость к себе, как индульгирование уходит. Вы испытываете чувства и

эмоции, но они перестают возвращаться.

С энергетической точки зрения индульгирование — это еще один способ фиксации точки сборки.

Повторяя чувства, впечатления и переживания, вы заставляете точку сборки постоянно возвра-

щаться на прежнее место даже в том случае, если перцептивный центр уже приобрел некоторую

подвижность. Самый яркий пример фиксирующего индульгирования может быть продемонстриро-

ван в случае, если вы вдруг начинаете плыть — ваш сенсориум плавно перестраивается (скажем, в

момент глубокого “неделания”), поля восприятия теряют идентификационную точность, а вместе с

непривычными перцепциями приходят новые чувства в теле и вокруг него. Ваше намерение — в

результате данного упражнения добиться остановки внутреннего диалога.

И тут вы пугаетесь. Вам кажется, что тело распадается, осознание меркнет: Словом, вы на пороге

смерти. Как работает в данном случае индульгирование? Оно начинает повторять и повторять

ощущение страха, неопределенности, близости к распаду — пока эти во многом придуманные чув-

ства не приобретают панической интенсивности. В результате сосредоточение гаснет, а точка

сборки возвращается на привычную позицию. Гомеостазис восстановлен.

Требуется особое усилие осознания, чтобы разобраться, как именно это произошло. А произошло

приблизительно следующее: когда в вашей психике впервые повеяло холодком страха, вы решили

удостовериться, есть ли для него причина. Ясной (идентифицированной) причины не нашлось, по-

скольку то, что вы делаете в момент неделания, вообще находится за пределами описания мира.

Тогда некая заботливая часть вас решила повторить проверку. Холодок смерти усилился, но ясной

причины для него по-прежнему нет. И дальше ваше бессознательное стало лихорадочно сканиро-

вать пространство, обращаясь то к неясным опасениям, то к самому себе. Страх достиг критиче-

ской точки, когда ваше внимание оказалось не в состоянии поддерживать “режим неделания”. И

вы возвращаетесь в исходную позицию.

Что же включило само индульгирование? Почему вдруг психика стала проверять и перепроверять

саму себя до изнеможения, продлевая, таким образом, неприятные и истощающие переживания?

Помните, что чуть выше я назвал жалость к себе “системой раннего предупреждения”? Это оно и

есть.

126

Индульгирование может быть не только “фиксирующим”, но и разрушающим — нет, не режим

восприятия. Оно может разрушать здоровье, энергетический тонус. Оно может наносить колос-

сальный вред, хотя изначальная задача этого процесса — самосохранение индивида.

И практически во всех случаях за началом процесса потакания себе стоит жалость и первая ее ли-

чина — лень. Через индульгирование мы фиксируем свое восприятие, закрепляем чувства и эмо-

ции, способствует бесконечному повторению поведенческих программ. После того, как все эти в

общем полезные действия совершены, мы погружаемся в трясину истощающего индульгирования

— причем истощающее индульгирование у взрослого человека отнимает куда больше времени.

Целая область человеческих действий оказывается продуктом именно этого вида индульгирования.

Например, мы постоянно жаждем подтверждения сигнала “Ты любим” или “Ты добрый”, или “Ты

умный” и т.д. и т.п. Человек вновь и вновь отправляется туда, где он может получить этот сигнал,

где он может сыграть некую подходящую роль.

Странно, но очень часто на таком индульгировании держится имитация дружбы. Подобно завод-

ной игрушке, мы отправляемся в компанию, где уже наготове два-три разинутых рта “Какой ты

умный!”, “Какой ты оригинальный!”, “Какой ты талантливый!” Точно так же, на автоматическом

“заводе”, мы уносим ноги от людей, которые говорят “Ты должен измениться!”, “Ты плохо и мало

работаешь!”, “Ты не реализовал себя”. Обычный человек не может это слушать. Он гневается и

уходит в придуманное убежище. А потом (о, индульгирование!) он начинает мысленно отвечать

неприятным собеседникам, доказывать свою безусловную правоту, приводить оправдания и аргу-

менты. Он впадает в состояние мрачной обиды на весь свет и доводит себя до такой степени угне-

тенности, что погружается в подлинную депрессию.

Бывают настолько чрезмерные случаи, что даже спустя месяц индульгирующий субъект не может

выйти из мрачного настроения. Его осознание максимально сужено, оно бесконечно повторяет

“Меня обидели”, “меня обидели”, “меня обидели”: Разумеется, обидели несправедливо. Для чело-

веческого эго “справедливых” обид просто не бывает. Жалость к себе никогда не допустит, чтобы

посягнули на основы чувства собственной важности. Ведь они — близнецы-братья, у них общая

цель.

Жалость к себе, объединившись с индульгированием, никогда ни в чем не уверена до конца. ПОД-

ТВЕРДИТЕ! — вот ее девиз. А затем еще раз подтвердите.

Поэтому обычный человек постоянно нуждается в помощи и утешении — физическом, моральном,

психологическом, каком угодно. Мы постоянно стремимся опереться на чьи-то плечи. Родители,

близкие, друзья — все должны гладить нас по головке и говорить: “Что бы там ни было, а ТЫ

ЛУЧШЕ ВСЕХ!”

Когда-то Хуан Матус (как писал Карлос Кастанеда) сказал ученику жестокую и холодную фразу.

Пока у вас сохранилась активная жалость к себе, она будет вас отталкивать: “Воин не нуждается в

помощи и утешении.”

Принимать помощь и нуждаться в ней — разные вещи. Точно так же бывает необходимо принять

утешение. Человек устроен так, что порой через утешение ближнего реализует собственную вооб-

ражаемую ценность. Пока мы находимся в социуме, всегда найдутся люди, которые чувствуют на-

стоятельную необходимость кого-то утешать. Если толтек культивирует противоестественную

бесчувственность, он впадает в еще одну инверсионную разновидность жалости к себе. “Не смейте

жалеть меня, не смейте утешать, — мысленно говорит он. — Я не нуждаюсь в вашем крохотном

мирке. Вы не заманите меня своими притворными вздохами!” Но окружающие люди ни в чем не

виноваты. Они так же порабощены социальным гипнозом и не умеют иначе выражать сочувствие.

Они нуждаются в выражении сочувствия, чтобы думать о себе хорошо. Безупречный толтек при-

нимает это спокойно и безропотно, если стремится трансформировать жалость к себе.

127

Все вышесказанное не означает, что мы можем полностью и всесторонне отказаться от жалости к

себе. Это так же неверно, как отказаться от страха смерти. Жалость — это регулятор наших уси-

лий. Безупречный воин ставит его под контроль. Мы должны знать, когда жалость к себе останав-

ливает наше развитие, когда — исполняет возложенную на него функцию самосохранения сущест-

ва. Есть экстремальные позиции восприятия, когда мы просто узнаем, что такое — быть “безжало-

стным”. Это необходимый опыт “временного отключения программы”. То же самое происходит с

восприятием, когда мы достигаем “остановки мира”. В таком состоянии невозможно пребывать

долго, в нем нельзя полноценно функционировать. “Остановка мира” способна убить упорядочен-

ное осознание, а полное устранение жалости к себе может погубить наше тело. Никто и ничто не

остановит безжалостного воина, ибо у него не осталось рефлексов, оберегающих от физического и

энергетического истощения.

Дон Хуан когда-то показал Кастанеде “место без жалости” точно так же, как заставил его “остано-

вить мир”. Он продемонстрировал, что есть состояния, в которых все воспринимается и пережива-

ется принципиально иначе, что любые психические программы можно остановить, а значит,

Трансформация возможна. Я постараюсь описать это специфическое положение точки сборки в

той мере, в какой мне позволяет личный опыт.

Место без жалости.

Прежде всего, “место без жалости” — состояние энергетическое. Для его достижения часто совер-

шенно необходимо пройти через сильные эмоции, но, как и всякая позиция точки сборки, — это

определенный режим восприятия и энергообмена. Поскольку жалость к себе интегрирует в себе

колоссальный объем ценностей и идей, которые являются фундаментом описания мира, само место

без жалости в значительной степени переживается как внутреннее опустошение.

Социальная сеть, существующая в голове воина, словно отмирает. Липкая паутина разнообразных

сожалений, которая составляет контекст личности и обеспечивает нас целым лабиринтом иллю-

зорных убежищ, распадается и обнажает первичное одиночество осознающего существа. Это —

предпосылка потери человеческой формы. Здесь, в “месте без жалости” мы находим в себе удиви-

тельную готовность принять свой Путь — независимо от результата предпринятого Приключения,

независимо от наличия или отсутствия компании.

Здесь мы открываем в себе очень многое. Мы узнаем, что способны выдержать гораздо больше,

чем полагает человек. “Жалость” затуманивает наш взор и ставит перед нами несуществующие

границы. В результате мы убеждены, что нуждаемся в обществе себе подобных, в утешении, в

привычных формах для воспринимаемого мира, в поклонении кому-то или в признательности.

Место без жалости показывает, что без придуманных уютных границ вполне можно жить. Откры-

тие сродни первому испытанию сильной болью — оказывается, боль можно перетерпеть. Большой

урок заключается в том, что Мир больше жалости к себе.

Энергетически это выражается в расслаблении фронтальной пластины кокона, благодаря чему она

становится более чувствительной и способной к мощному энергообмену с внешним полем. Про-

свет открывается в той степени, в какой это необходимо для достижения нового уровня Силы. По-

скольку точка сборки не плывет, а сразу же фиксируется в новой позиции, пупочный просвет (тес-

но с нею связанный) открывается лишь частично. Энергообмен изменяется не столь радикально,

как при трансформации страха смерти, а умеренно — в той степени, в какой мы готовы принять

новую энергетическую свободу.

128

Движение полей, вызванное полученными импульсами через “просвет” и частично через иные ка-

налы фронтальной зоны, подталкивает точку сборки к сдвигу. Она поднимается вверх и оказывает-

ся где-то на уровне основания шеи (позади физического тела). Одновременно точка сборки погру-

жается в кокон и смещается вправо, занимая позицию практически по центральному меридиану.

Это и есть “место без жалости”.

В перцептивном отношении ярче всего демонстрирует себя феномен смещенного центра воспри-

ятия — кажется, словно вы наблюдаете за собственным физическим тело сверху или сбоку. По-

скольку “место без жалости” очень близко расположено от “точки повышенного осознания”, вы

открываете, что тональ переполнен сенсорной информацией. Тело действует автоматически, без

участия внутреннего диалога.

Исчезновение хронических напряжений из области горлового центра и солнечного сплетения вос-

принимается как исходящая оттуда прохладная волна. Эта позиция — удобная стартовая площадка

для глубокой остановки внутреннего диалога и перехода в сновидение наяву. Обычная телесная

активность, которая сопровождает переживание “места без жалости”, часто не дает остановиться и

использовать его для дальнейшего сдвига точки сборки.

Дело в том, что обычно безжалостность в психологической активности индивида является либо

следствием сильного стресса, либо сопровождает его. Поэтому ощущение безжалостности воина

достаточно специфично — оно далеко от созерцательности и спокойного уединения. Это — фоно-

вое состояние для исполнения серьезной работы, для разрешения возникшей проблемы. При этом

оно не имеет ничего общего с насилием ради “выстраданной идеи”. Толтекская безжалостность

прямо противоположна любому зомбированию, поскольку опирается на высокую интенсивность (а

значит, самостоятельность) осознания.

“Для магов безжалостность — это не жестокость. Безжалостность — это противоположность жа-

лости к самому себе и чувству собственной важности. Безжалостность — это трезвость”, — сказал

Хуан Матус.

Добавлю: безжалостность дон-хуановского воина — это НЕ отказ от помощи ближнему. Каждый

из нас самостоятельно решает, в каких случаях его помощь абсолютно необходима. Толтек, кроме

того, помнит о том, что всякая помощь — это еще и ответственность. Любое решение в жизни

воина — это не сиюминутная реакция, не приступ сентиментальности. Это — начало цепочки со-

бытий, каждое из которых — следствие предыдущего выбора. Если мы полагаем, что в конкретной

ситуации конкретному человеку следует помочь, то должны быть готовы к очень длинной череде

следствий. Решение — это не каприз, который можно впоследствии оправдать жалостью. Решение

— это действие Силы в жизни безупречного толтека.

Если мы хотим овладеть намерением хоть в какой-то мере, то должны помнить: исполняя решение

и принимая ответственность за все его последствия, мы уподобляемся универсальному “безлично-

му” намерению мироздания, которое действует так же императивно, как всякий физический закон.

Мы уподобляемся нагуалю.

В противном случае мы уподобляемся непостоянству и противоречивости человеческого описания

мира, нерешительности его личной воли, непоследовательности его эгоистической психологии.

Всякое решение принимается безупречным воином как закон. Невозможно отказаться от последст-

вий этого закона, невозможно игнорировать факт бытия, потому что этот факт манифестирует себя

бесконечной чередой эффектов. Если же вы полагаете свои решения условностью — элементом

человеческого описания мира, то вы обладаете полной безответственностью и игнорируете Реаль-

ность. В таком случае Реальность относится к вам симметрично — Вы тоже условность для Мира-

снаружи, фикция, каприз, который сегодня имеет значение, а завтра — просто не существует.

129

Важно понять это соотношение: мы одинаковы. Мир и Человек реальны друг для друга, просто Че-

ловек выдумывает разнообразные глупости, чтобы исказить это положение.

Эта ситуация (толтекская безжалостность и безупречность) логическим образом приводит к тому,

что человек становится полноценным проявлением экзистенции. В этом состоянии он — Непости-

жимое. Человек Неведомый, человек — Тайна.

Отличительные черты ограниченного и легко вычисляемого существа — “человеческая форма”,

“личная история”, импринты, комплексы, запрограммированное эго — постепенно растворяются.

(Подробно о стирании личной истории и утрате человеческой формы будет сказано во второй час-

ти книги.) То, что от них остается, кажется неопределенным и непредсказуемым. Это не черты, а

лишь намеки, это не факты, а следы, подобные “пятнам Роршаха”... Толтеки движутся в особом

поле Реальности, где законы человеческого тоналя всегда остаются частностями, не имеющими

решающего значения. Оставаясь тоналем, они свидетельствуют нагуаль.

* * *

Подводя итоги трансформации основных базальных комплексов, порождающих человеческую не-

безупречность, коротко рассмотрим психоэнергетические последствия данной практики.

(1) Стабильное смещение точки сборки.

В результате трансформации базальных комплексов точка сборки изменяет свою позицию. Ослаб-

ление фиксации через привязанность к просвету кокона и фронтальной пластине приводит к тому,

что точка сборки начинает дрейфовать вверх, вглубь и влево. Каждый из этих импульсов совер-

шенно понятен в рамках наших нынешних представлений об устройстве человеческого кокона.

Движение вверх обусловлено постоянным притоком энергии снизу, от планетарного поля, и плав-

ным снижением плотности полей в верхней части ЭТ. Движение вглубь связано с перераспределе-

нием внимания, что является выражением постоянного контроля активности внутренних, или “ма-

лых” эманаций и намерением осознания интегрировать внутреннее и внешнее. Движение влево

связано с естественным замедлением внутреннего диалога и (возможно) активизацией правополу-

шарного мышления.

В конечном итоге точка сборки стремится в то положение, которое было типично для антропоида

на ранних этапах эволюции его рациональности.*

Эта позиция почти тождественна положению повышенного осознания за единственным исключе-

нием — точка повышенного осознания расположена чуть глубже и точно по центральному мери-

диану ЭТ, который является проекцией стержня.

Важно иметь в виду, что мы без помощи “удара Нагваля” можем на практике достичь того же со-

стояния — исключительно при помощи дисциплины безупречности. Фактически отсюда начинает-

ся дорога к сновидению наяву.

(2) Изменение активности основных каналов энергетического тела (психофизиология и психо-

энергетика).

Психофизиология безупречности выражается в общем снижении реверберации внутреннего сигна-

ла. Это касается как сенсорных впечатлений, так и эмоциональных переживаний. Возникает спе-

цифическая и труднообъяснимая толерантность к любым химическим агентам, меняющим состоя-

ние сознания. Возникают затруднения при необходимости химической анестезии (это не столько

результат самой безупречности, сколько следствие смещенной и плавающей позиции точки сбор-

ки. Это заставляет подозревать, что мы имеем дело с характерными изменениями биохимии ЦНС

130

либо с изменениями энергетической проводимости нейротрансмиттеров (возможно, перестройки

синапсов).

Всякая эмоция становится почти неуловимой. Она возникает и тут же исчезает, что доказывает

значительное изменение характера рефлексии. Выражаясь языком Кастанеды, индульгирование в

состоянии безупречности оказывается невозможным на нейрофизиологическом уровне.

(3) Изменение чувствительности поверхности энергетического тела (фронтальная пластина и

“центр страха”).

Реактивность энергетического тела резко повышается. Это не противоречит предыдущему пункту,

поскольку сильная реакция (эмоция) угасает так же быстро, как возникает. Вся фронтальная пла-

стина “пробуждается”. Это влечет за собой проблески безмолвного знания об окружающих людях

и природной среде. Волны возбуждения пересекают обычно инертные зоны. Сердечный центр реа-

гирует на мир и социум сильно, но его сигналы часто распознаются тоналем неверно. Это может

вызывать параноидальные мысли на фоне искаженных ощущений, что подчеркивает особую необ-

ходимость в культивировании трезвомыслия, критичности и самоконтроля. С каждым шагом по

толтекскому пути Трансформации бдительность должна возрастать.

“Центр страха”, расположенный чуть ниже лопаток на задней стороне поверхности кокона, больше

не тянет точку сборки к поверхности и вправо (что обусловлено непрерывным ожиданием опасно-

сти). Его фокусировка также меняется. Теперь чувствительность “центра страха” снижена, но рас-

пространена на гораздо большую область. Это не только изменяет реактивность ЭТ, но и улучшает

ориентирование в кризисных ситуациях, способствуя безошибочному поведению и усиливая спо-

собность к выживанию в непривычной среде.

(4) Перераспределение энергии внимания внутри “матрицы” тоналя.

Это влечет за собой повышение активности канала промежности и канала макушки — тех зон ко-

кона, что непосредственно контактируют с большими эманациями. На уровне психоэнергетики об

этом свидетельствует усиление светимости в этих областях и расширение гало свечения вокруг са-

мой точки сборки. Осознание усиливается благодаря обоим факторам. Исчезает обычная размазан-

ность энергии внимания по пространственно-временному континууму, собранному миром описа-

ния. Усиливается энергообмен с полем Земли и полями всех больших систем.

(5) Усиление осознания благодаря активности большой зоны кокона, интегрирующей стандарт-

ную позицию точки сборки и смещенную в результате практики безупречности.

Непрерывность осознания по мере практики ведет к естественному объединению тонального ми-

ровосприятия (“мира небезупречности”) и измененных режимов восприятия, где базальные ком-

плексы человека значительно пассивизируются, уходят на второй план. Это принципиально новое

положение, поскольку прежде человек имел дело только с двумя положениями реагирования —

бодрствованием и сновидением. Теперь человек оказывается в “третьем положении”, связываю-

щем два модуса осознания фактом непрерывности, длительности и постоянного контроля. Точка

сборки вынуждена собирать комплекс полей и удерживать их в состоянии готовности. Это не оз-

начает полноценного восприятия всей зоны, лежащей между двумя позициями точки сборки, но

ежеминутно подтверждает их принципиальную доступность осознанию. Безупречный воин, таким

образом, в гораздо большей степени готов к расширенному восприятию, чем любой медитатор.

Ибо практика безупречного воина не только непрерывна, но и связана с характерной установкой на

принятие любого перцептивного феномена. Повышенная готовность к сборке прежде недоступных

полей сопровождается исключительно высокой критичностью, так как условность всего воспри-

нимаемого сопровождает настроение безупречности и во многом обусловливает его.

131

Трансформация базальных комплексов (что и есть новое качество человеческой эмоциональности

и реактивности) составляет основу безупречности как функции (способа и образа действия) толтек-

ского мага. Эта безупречная психология позволяет воину действовать безошибочно. Здесь необхо-

димо заметить, что сама идея выбора правильного решения ситуации — это всегда следствие нашей

зависимости от описания мира. Пребывая на острове тональ, мы осознанно или бессознательно

следуем “протоптанными тропками”. Мы рациональны даже в тех случаях, когда забываем о соб-

ственной рассудочности.

Со мною не согласятся те психологи, что традиционно понимают рациональность как интеллекту-

альный дискурс, как результат логики или так называемого здравого смысла. Конечно, если мы от-

талкиваемся от узкого, формального подхода к нашей разумности, следует, скорее, говорить о

торжестве иррационального в человеке. Некоторые мыслители и психологи так и поступают. В их

понимании человек не-разумен, не-рационален, склонен к животной эмоциональности, саморазру-

шению и прочим страстям, триумф которых порой заставляет усомниться в экзистенциальном здо-

ровье вида homo sapiens.

Но человеческая рациональность — это, на мой взгляд, нечто другое. Это не логика, это — психо-

логия. За каждым поступком, чувством или реакцией у нормального человека кроется система мо-

тивов, обусловленная постигаемыми законами его биосоциальной природы. В конечном итоге, ес-

ли значительно упростить ситуацию, человеком всегда движут либо биологические программы

выживания и размножения, либо социальные — программы роли, статуса и реализации. Поскольку

каждая конкретная ситуация взаимодействия человека и мира часто включает в себя элементы жи-

вотного и общественного, мы движемся путем сложных компромиссов, словно пытаясь усидеть на

двух стульях одновременно.

Отсюда проблема выбора (как реагировать и как поступать) встает перед нами предельно часто.

Независимо от степени осознанности мы выбираем, следуя частным и общим психологическим за-

конам. Это и можно назвать в широком смысле “человеческой рациональностью”, жизнью внутри

описания и по законам описания.

Безупречность все изменяет. Описание больше не управляет нашим поведением автоматически,

его законы теряют повелительное наклонение, а интенсивность осознания возрастает. “Остров то-

наль” перестает быть единственным полем, заполняющим все наше существование — он становит-

ся всего лишь областью, вариантом восприятия и реагирования, за пределами которого открыва-

ются поистине странные перспективы, ибо они вне психологии в той же мере, в какой они вне че-

ловека вообще.

Здесь, в странном и Непостижимом, человек наконец-то может быть по-настоящему иррациональ-

ным. А как иначе назвать позицию, в которой ведущие стимулы и координаты личности теряют

безоговорочную силу неизбежности и ультиматума?

Первый итог личностной Трансформации — отрешенность. Он поначалу изумляет даже самого

практика и может бросаться в глаза окружающим, если маскирующий сталкинг еще не отработан.

В социальном (и даже в биологическом) смысле это — самое универсальное отрицание; отрицание

“озабоченности собственной судьбой”. Толтек идет по жизни, как невесомый призрак. Он не име-

ет в себе ничего, кроме самого процесса осознания. Для любого нормального человека, не знающе-

го, что такое безупречность, — зрелище странное и пугающее.

Ибо всякая личность (даже “высокодуховная”) держится грузом фикций, суждений и обусловлен-

ностей. Эти абстрактные символы и слова, надежды, верования и смыслы, будучи совершенно бес-

плотными и чудовищно далекими от Реального Мира, творят иллюзию опоры, обеспечивают вооб-

ражаемые пути и “называют” свершения. Оставшись без этого груза, каждый субъект испытывает

ужасающее чувство потерянности. Бесконечность без красивых слов о ней не вызывает у человека

ничего, кроме ощущения своей ничтожности и отчаяния. Только поистине безупречный воин (как

132

Хуан Матус у Кастанеды) мог сказать, что этот необозримый Путь способен “уравновесить ужас от

того, что ты — человек, и восхищение тем, что ты человек”.

Перед лицом своей судьбы остаться нагишом, признать, что жизнь в тонале — это слова и слова о

словах, это ведь не философская декларация, не поза эстетствующего нигилиста, который решил

немного подразнить буржуазного обывателя. Это — бесконечный труд, который только начинает-

ся с признания своей сущностной пустоты, но суть которого — в бесконечном наполнении себя Ре-

альностью; той самой Реальностью, которая раньше обитала за высоким забором нашего самозаб-

венного сознания. Поток впечатлений, переживаний и опыта — вот позабытая и вновь обретенная

Жизнь, которая возможна только налегке. Избавиться от груза, чтобы сесть у обочины в ожидании

Знания, — такой способ, возможно, хорош для йога или традиционного мистика, но для толтека не

имеет смысла. Толтекская отрешенность, “пустотность” — это способ идти, а не размышлять о

ходьбе, способ преодолевать, а не рефлексировать насчет природы препятствий.

Одним из эффектов “безупречной позиции”, таким образом, становится незаинтересованное дей-

ствие. Этот подход есть практически во всех духовных дисциплинах, но одну из самых древних

концепций, описывающих “действие ради действия”, можно найти в поучениях Кришны из “Бха-

гавадгиты”. Надо лишь заметить, что у толтеков это даже не дисциплина, а, скорее, побочный эф-

фект всего комплекса практики безупречности. Это выход за рамки описания, где просто не может

быть действия ради результата, поскольку результат — это всегда семантика, это “значение”, при-

думанное человеком для тоналя.

Логично было бы предположить, что “незаинтересованность действия” переходит в абсолютную

пассивность, в отсутствие действия вообще. Чтобы разрешить этот парадокс, ориентальные систе-

мы создавали дополнительные смыслы — иногда откровенно антропоморфные, иногда изящные и

туманные. Так человек становился в их представлении “инструментом Божественной Воли” либо

“исполнителем Закона, Пути вещей, Дао”. Толтеки оставались “пустыми” и здесь. Их единствен-

ным мотивом к действию было намерение абстрактного, усиление осознания ради осознания,

безупречность ради безупречности. Абсолютный минимум смыслов и значений был, с одной сто-

роны, предпосылкой, условием “правильной” безупречности, с другой — крайним выражением и

итогом безупречности.

Разве для искателей Реальности возможен иной итог? Жизнь не нуждается в оправдании, она —

воплощенное оправдание самой себя. Все остальное (Бог, эволюция, Закон или Смысл) излишне.

Поистине это “Путь налегке”, чье Сердце — Непостижимое и Безымянное. А Жизнь — просто

Жизнь, как это ни странно звучит для любителей мистической метафизики.

Другим мотивом для незаинтересованного действия толтека оказывается Любовь. Это особое чув-

ство, которое никак не окрашено личными привязанностями или религиозным вдохновением. Оно

обнажается в результате естественного восхищения Миром, красота которого доступна осознанию

в результате интенсивного переживания Реальности. Радость от переживания “данного в опыте” не

может не вызывать чувство уважения и благодарности по отношению к самому факту бытия осоз-

нания.

Толтекская Любовь к миру — это, как и многое другое, следствие усиленного осознания. Она без-

лична, не связана с надеждой и преклонением, это высшее понимание реального положения вещей,

где ценность не связана с описанием, а есть простая констатация удивительного бытия — “я осоз-

наю Мир”, и это само по себе достаточно для любви к факту осознания, к Миру (со всем его мно-

гообразным содержанием) как полю бесконечного опыта и себе как носителю таинственного про-

цесса опыта, способного давать радость присутствия и постижения. Хуан Матус выразил это осо-

бое чувство с помощью двух насыщенных символов — “Любовь к Земле” и “уважение к человече-

скому духу”. Здесь можно найти самое полное представление о настроении безупречного воина,

который относится ко всему (включая самого себя) чутко и бережно. Он не знает, каков будет ко-

133

нец его пути, но сама возможность Путешествия на фоне безупречности не может не рождать Лю-

бовь.

Стихия безупречности приводит в “безличное”. Процесс осознания оказывается мощнее, чем силы,

удерживающие структуру и порядок восприятия. Центр и периферия переживаемого контролиру-

ются не изнутри, а словно бы извне, каким-то посторонним взором. Его фиксирует внешние давле-

ние эманаций, а не цепочки внутренних символов, которые мы привыкли считать сутью нашей

личности.

В результате этих смещений внимания всякий внутренний опыт лишается системы координат, за-

данных порядком тоналя. Когда-то я написал, что человек страдает не столько от боли, сколько по

поводу боли, не от голода, а по поводу голода. Надо стать безличным, чтобы по-настоящему осоз-

нать разницу. Переживание, лишенное системы тональных координат, становится чистым опытом.

Оно рождает почти бесконечное терпение, без которого несгибаемое намерение никогда не воз-

никнет. Так что, Безличное — это конечный итог безупречности воина. Оно сопровождает дейст-

вия и поддерживает любую активность толтека. В нем нет ни начала ни конца. Если угодно, это и

есть психологическая сущность того, что Кастанеда назвал “активной стороной Бесконечности” —

сущность сокровенного таинства намерения, на которое опирается “непостижимое действие толте-

ка”.

ЧАСТЬ II. НЕПОСТИЖИМОЕ ДЕЙСТВИЕ ТОЛТЕКА

" Самосовершенствование — это, в сущности,

проявление посредственности. Самосовершен-

ствование с помощью добродетели, благодаря

отождествлению себя с умственными способ-

ностями, с помощью той или иной, позитивной

или негативной формы защищенности, — все

это замкнутый в себе процесс, каким 6ы широ-

ким он ни казался... Ум никогда не может быть

великим, так как то, что действительно явля-

ется великим, — неизмеримо. Известное —

сравнимо, но всякая его деятельность несет

лишь скорбь. "

Джидду Кришнамурти

Глава 6. СТАЛКИНГ: ЕГО СУЩНОСТЬ И ОСНОВНЫЕ СТРАТЕГИИ

" Переструктурировать — значит изменить

концептуальную и/или эмоциональную настро-

енность или точку зрения, относительно кото-

рой ситуация переживается, и перенести ее в

другую систему отношений, в рамки которой

«факты» прежней ситуации вписываются не

менее точно, а может быть, даже лучше, и из-

менить таким образом весь смысл ситуации. "

Вацлавик, Викленд и Фиш, «Изменение»

134

Я ничуть не претендую на исчерпывающее описание дисциплины сталкинга, поскольку сам не

владею им в совершенстве. Мое предрасположение — сновидение, и лишь неизбежная потребность

овладеть в максимальной степени навыками «выслеживания» вынудила меня долгие годы работать

в сталкеровском направлении.

Результатом этой работы стало характерное для сновидящего структурирование данной области

опыта.

Сталкинг — это особое искусство работы с вниманием. Искусство универсальное, потому что на-

правлено на фиксацию всякого измененного восприятия. Изменить режим восприятия, сместить

точку сборки можно разными способами. История мирового мистицизма знает десятки и даже сот-

ни рецептов — начиная с «волшебных грибов» и заканчивая изощренными способами медитации.

Главная проблема трансформации всегда заключалась не в самом изменении режима восприятия, а

в обретении новой стабильности. Только полноценная фиксация в новом положении включает

трансформационные процессы. Только здесь начинается подлинная магия и подлинное преобра-

жение человеческой природы.

Интересно, что сам сталкинг легко становится способом смещения точки сборки, если к нему при-

лагается соответствующее намерение. В этом смысле сталкинг может оказаться главной опорой

толтекского знания и привести к удивительным эффектам. Когда толтеки обнаружили специфиче-

скую силу, заключенную в сталкинге, они также выяснили, что каждый воин имеет собственное

предрасположение. Одни склонны приходить к сталкингу через сновидение, другие — напротив,

идут к сновидению с помощью сталкинга.

Таким образом, толтекские маги разделились на сновидящих и сталкеров. Сновидящие по природе

своей одиноки. Каждый из них стремится посещать избранные им перцептивные поля. Такой путь

одинокого Приключения далеко не всегда приводит к полноценной Трансформации. Я коротко

объясню, почему.

У каждого своя направленность личной силы в сновидении и во втором внимании. Направленность

связана с характером намерения, а характер намерения — с особенностями личного тоналя.

Особенности тоналя ведут к формированию полусознательных или даже бессознательных ассо-

циаций (цепочек образов и связанных с ними эмоций). Это и есть хранимый у нас «в затылке» об-

раз цели. Когда мы пытаемся остановить внутренний диалог и совершить заданное неделание, этот

бессознательный вектор активизируется и точка сборки уходит вслед за ним. В результате «ветер

нагуаля» разносит нас в разные стороны.

Объем накопленной силы определяет глубину сдвига точки сборки. У каждого объем — свой. Как

это ни банально звучит, но объем силы совершенно зеркально отражает уровень безупречности

каждого из нас. К сожалению, безупречность у большинства из нас очень далека от совершенства.

Именно здесь, судя по всему, обнаруживается самое слабое место. Механический навык остановки

внутреннего диалога и неделания выше, чем повседневный уровень безупречности. А это, в свою

очередь, определяет уровень интенсивности осознания. В результате, часто получается что-то вро-

де движения «без руля и без ветрил». Когда мы попадаем в сильные «воздушные потоки», можно

улететь довольно далеко, но куда — этого никто толком не знает. Вот проблема.

Трансформация значительных объемов энергетического тела (что и является целью толтекской ма-

гии) происходит за счет вынужденной активности энергообмена. Достижение подлинной синхро-

низации сдвигов точки сборки, очевидно, напрямую связано с образом цели. Это штука темная,

135

ибо относится к нагуалю. Упорядоченно (тонально) воспринять цель, т.е. позицию точки сборки,

невозможно. Это не восприятие, а ощущение тела (энергетического, в первую очередь). Вот поче-

му чистота тоналя так много определяет. Абсолютно чистый тональ ничего не ожидает от наших

опытов и потому ничего не моделирует. Это достигается лишь в том случае, когда все «три ремня»

(страх смерти, ЧСВ и жалость к себе) ослаблены равномерно.

Отсюда главное — ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ УСИЛЕНИЕ СТАЛКИНГА САМОГО СЕБЯ. В результате об-

раз цели должен стать максимально абстрактным (содержательно, т.е. тонально) на фоне высокой

чувствительности энергетического тела, от которого идут аморфные сенсорные импульсы, веду-

щие к цели сами по себе, за счет одного лишь резонанса, а не мысли о нем. Качественный сталкинг

может помочь уловить в себе это тонкое ощущение.

Смог ли я объяснить, что имею в виду? Попробуйте прислушаться к себе. Телесные ощущения да-

ют многое — но они практически неописуемы. Возможно, вы почувствуете прохладу в районе гру-

ди, некоторую неуверенность в контурах тела, характерную дрожь, но главное — отчетливое пе-

реживание ПОЛНОГО отсутствия страха смерти, ЧСВ, жалости к себе. Проекцией такого ощуще-

ния становится очень странная дезориентация обычного осознания как в отношении пространства,

так и времени. Координаты описания становятся почти нереальными или, по меньшей мере, силь-

но искажаются. Сталкинг нужен еще и для того, чтобы, в случае достижения этого состояния, не

потеряться в нем.

Любой непривычный способ восприятия автоматически вынуждает нас блуждать, ни на чем спе-

циально не останавливаясь. Общее любопытство сновидящего — недостаточный стимул для жест-

кой фиксации и деятельности энергетического тела. Чтобы заставить свою целостность заработать

во втором внимании или во внимании сновидения, надо построить модель условных отношений,

систему координат, структурировать опыт по модели первого внимания и установить иерархию

целей, мотивов, реакций.

Все вышеперечисленное — своеобразные ключи к оживлению инертных полевых зон, фиксирую-

щие якоря, которые вынуждают исследователя пережить чужеродные комплексы сенсорных сиг-

налов во всей полноте — и этим обрести еще один облик своего существа, живущего в прежде не-

вообразимой среде. Это достигается при помощи специфического самосталкинга.

Энергетически эффективное действие становится доступным сновидящему в результате той осо-

бой убежденности тела, которая открывается через систематический сталкинг в процессе освоения

конкретной позиции сновидения. Конечно, подобная практика имеет определенные недостатки,

детерминированные изначальной установкой сновидящего. Если его цель — в сновидении или во

втором внимании, она заслоняет все остальное, как только начинает проявлять свою реальность.

Повседневный мир первого внимания больше не вызывает интереса.

Окружающие люди на фоне самосталкинга сновидящего уходят на второй план и не привлекают.

Сущность отношений в первом внимании становится призрачной, об играх или манипуляциях не

может быть и речи. Основное внимание абстрактно направлено на собственное энергетическое те-

ло, в результате вокруг — одни «фантомы», как у дона Хенаро по дороге в Икстлан. Начальным

импульсом для перехода в такое состояние может служить отобранный образ. Для меня — это пус-

тыня, горы, море или нечто подобное, безлюдное и масштабное. Как только приходит изменение

самоощущения и восприятия, субъективный образ следует отбросить, чтобы освободить путь в

Неопределенное.

Но это лишь одна сторона сталкинга сновидящего. С ее помощью можно зафиксировать точку

сборки в мире второго внимания и заниматься абстрактными исследованиями. Но так вы не смо-

жете обрести целостность. Энергообмен почти полностью фокусируется на «втором кольце Силы»

— уходит способность к разговору, к отдельным видам интерпретации воспринимаемого, а вместе

136

с ними теряется возможность адекватного применения нового энергообмена для действий и влия-

ний.

Чтобы интеграция протекала гармонично, сталкинг должен поддерживать среду активных соци-

альных взаимодействий. Общение с окружающими и сохранение социально приемлемой маски в

ситуации внешнего давления — самый трудный, но и самый эффективный вариант практики.

Именно он постоянно «ускользает». Прежде всего потому, что большинство из нас не удерживает

в течение дня этого настроения, забывается и незаметно возвращается в привычную колею.

Используйте специальное намерение. Сидеть и созерцать ландшафт — не совсем то, что нужно.

Точнее, это лишь часть необходимого опыта. Сохранение внутреннего созерцания на фоне актив-

ной коммуникации с представителями стандартного тоналя — вот что приносит успех.

Все это повторяет уже сказанное у Кастанеды, но не становится предметом чувства — возможно,

лишь на минуты, а нам нужно, чтобы безупречность сопровождала нас круглосуточно. Очень часто

ускользает чувство смертности — ведь смерть находится на самом краю тоналя. Идея смерти по-

стоянно удаляется от многих из нас в область исключительно умственного, что абсолютно невер-

но. Безупречность без «смерти за спиной» — это профанация. То же самое происходит с некото-

рыми аспектами чувства собственной важности. Импринтные ядра подвижны и способны к беско-

нечным мутациям.

Таким образом, сталкинг исполняет как минимум две функции. Во-первых, фиксирует точку сбор-

ки в любом избранном положении и этим обеспечивает полноценный энергообмен тела с внешни-

ми полями. Во-вторых, выслеживает первое внимание, чтобы безупречность поддерживалась неза-

висимо от текущей ситуации и внешних условий.

Что касается безупречности, то необходимым условием ее правильного выслеживания является

перепросмотр, которому будет посвящена следующая глава. Здесь же нас интересует схема то-

тального сталкинга, который позволяет выделить и закрепить интересующие толтека реакции и

состояния. Иными словами, нас интересует сталкинг как инструмент, позволяющий манипулиро-

вать собственным осознанием.

Уже сам принцип позволяет повысить интенсивность осознания независимо от лежащего в его ос-

нове намерения. «Выслеживание» любой поведенческой программы подразумевает взаимовлияние

двух типов опыта — автоматического (обусловленного научением и импринтами) и активно созна-

тельного (отстранённо наблюдающего и корректирующего). Образно выражаясь, сталкер делит

свое внутреннее пространство на «охотника» и на «дичь». Интенсивность его осознания как бы уд-

ваивается. Он вынужден сохранять равновесие двух позиций и не может оставить ни одну из них.

Сосредоточившись исключительно на позиции наблюдателя, сталкер превратится в медитатора.

Его погруженность в себя остановит естественную работу тоналя, в результате чего точка сборки

тут же покинет привычное место и отправится путешествовать. Спонтанное «неделание» вовлечет

его в аморфные зоны, где экзотические впечатления порождают хаос, где фрагменты описания не

связаны между собой. Энергетическое тело восхищенно трепещет от необыкновенных пережива-

ний, но управлять ими не в состоянии. Интенсивность осознания при этом колеблется, за расшире-

нием воспринимаемых областей следует их сужение. Сталкинг невозможен — «дичь» сбежала от

«охотника».

Чтобы понять, какой объем работы заключен в достижении непрерывной осознанности реагирова-

ния при осуществлении различных поведенческих программ, рассмотрим общую схему тотально-

го сталкинга.

Прежде всего, мы должны учитывать, что человек постоянно пользуется тремя типами вни-

мания. Именно сочетание всех типов внимания выстраивает обычную схему переживания и

137

основанного на нем поведения, результатом чего становится непрерывная потеря энергии.

Внимание бывает 1) произвольным, 2) непроизвольным и 3) послепроизвольным.

(1) Первый тип внимания есть прямая манифестация осознанно принятого описания мира. Рабо-

тать с ним проще всего, поскольку оно легко меняет свое направление и интенсивность, если тол-

тек намеренно изменяет описание мира. Эта разновидность внимания опирается на те аспекты мо-

дели воспринимаемого мира, которые требуют подтверждений и не воспроизводятся автоматиче-

ски. Обычно это сложные семантические конструкции, работа со структурами, состоящими из зна-

чений, опознаваемых по шаблону (практически без участия активного осознания). Однако интер-

претация многоэлементных структур вынуждает внутренний диалог всякий раз повторять законы

описания, что сопровождается участием произвольного внимания.

Произвольное внимание выслеживается просто, поскольку каждое его движение связано с усилием

осознания. Оно охватывает информационно наиболее плотные области описания, которые предла-

гают несколько выборов (что требует не-автоматичности поведения), и по этой же причине сопро-

вождаются ментальным комментированием — самым явным компонентом внутреннего диалога.

Остановка ментального комментирования вызывает паузу, которая может перенаправить произ-

вольное внимание и изменить сценарий сложного реагирования. Благодаря этим относительно не-

сложным процессам возможно так называемое «позднее» обучение и переучивание. Так охотник

учится различать следы животных, а современный человек — управлять автомобилем или работать

с компьютером. Ибо во всех случаях обучения надо знать, на чем сосредоточить внимание, чтобы

выделить важное и убрать второстепенное. Каждый навык требует собственного распределения

внимания и нового алгоритма. Поэтому вполне естественно, что сталкинг начинается с выслежи-

вания произвольного внимания.

(2) Непроизвольное внимание обусловлено биологией и нейрофизиологией. У всех млекопитающих

с развитой ЦНС непроизвольное внимание работает по схожим законам. По сути, непроизвольное

внимание — это простое отражение доминирующих энергообменных процессов. Среда (внешнее

поле) диктует законы непроизвольного внимания так же, как законы самого выживания.

Например, пучок энергетических полей, который интенсивно перемещается в непосредственной

близости от субъекта, может оказаться опасным. Подобный пучок, пребывающий в состоянии от-

носительного покоя, реже представляет собой угрозу. Непроизвольное внимание в этой ситуации

всегда фокусируется на более активном пучке. Близкие объекты для непроизвольного внимания

важнее далеких, крупные важнее мелких, яркие важнее бледных и т.д.

Подобные законы работают и во внутреннем мире субъекта. Эмоции и переживания, впечатления и

мысли имеют свою иерархию важности для непроизвольного внимания. Главная проблема в вы-

слеживании непроизвольного внимания, когда речь идет о психических фактах, заключается в том,

что содержание внутреннего мира чаще всего обусловлено всеми видами внимания одновременно.

Некая часть бодрствующего сознания всегда следует за произвольным вниманием, другая — за по-

слепроизвольным. Вычленить биологический автоматизм — это значит обрести важный инстру-

мент сталкинга, поскольку этот автоматизм может исполнять роль конкурирующего сигнала в це-

лом ряде нежелательных эффектов тоналя.

Сущность непроизвольного внимания заключена в непосредственности. Оно всегда пребывает

«здесь» и сейчас», и уже этим противостоит самозабвению бесконечных проекций в будущее и

прошлое, в условное (воображаемое) наклонение. Непроизвольное внимание в чистом виде несо-

вместимо с индульгированием. Таким образом, в процессе сталкинга можно опираться на непроиз-

вольное внимание, чтобы устранить психоэмоциональные нагромождения, порожденные тоналем.

Внутренний диалог принимает минимальное участие в этом виде внимания. Причем именно здесь

внутренний диалог всегда опаздывает. Он не сопровождает и не оформляет внимание, он фиксиру-

ет последствия непроизвольного акта.

138

(3) Основное поле для выслеживания сталкера — это послепроизвольное внимание. Этот тип вни-

мания поддерживает основную часть тоналя, фиксирует режим восприятия и поглощает наиболь-

ший объем энергии. Почему? Субъективно нам кажется, что как раз произвольное внимание требу-

ет максимальных усилий от воспринимателя. На деле же все обстоит немного иначе.

Во-первых, послепроизвольное внимание занимается поистине колоссальным объемом сигналов.

Оно вычленяет, о-значивает, оценивает абсолютное большинство сигналов и сенсорных комплек-

сов, поступающих из внешнего поля. Оно непрерывно «делает» окружающую среду — как при-

родную, так и социальную, оно раскладывает по пунктам инвентаризационного списка эмоции,

чувства, переживания. Во-вторых, сущность послепроизвольного внимания — это своего рода «за-

бытая произвольность». Любой акт послепроизвольного внимания так же неестественен, как и дей-

ствие произвольного внимания. Он обусловлен цепочкой символов, взятых из описания, совокуп-

ностью элементов внутреннего диалога. В известном смысле послепроизвольное внимание — все-

гда результат размышления. Иногда оно бывает простым, но чаще скрывает в неотслеженных глу-

бинах множество ходов и последовательностей. Мы не замечаем, как всякий раз повторяем это

«размышление» — в сокращенном виде, разумеется. Но даже в сокращенном виде внутренний

диалог потребляет все накопившиеся ресурсы, за исключением неприкосновенного запаса, кото-

рый хранится на случай катастрофических перцептивных и психических нагрузок.

Не будет большим преувеличением сказать, что взрослый человек живет в мире послепроизволь-

ного внимания. Даже простейшие действия (например, ходьба) — результат послепроизвольного

внимания. Когда-то ребенок потратил достаточный объем произвольного внимания, чтобы нау-

читься ходить, а не ползать на четвереньках.

Конечно, в царстве послепроизвольного внимания тоже существует своя иерархия сложностей

(энергоемкости). Ходьба, например, относится к простейшим действиям и потребляет совсем мало

энергии. Распознавание звуков и слов родного языка — более сложный процесс. К нему примыкает

целая система социальных сигналов, условностей, возникших на ранних этапах антропогенеза, ко-

гда формировались первобытные племена с их примитивными (но уже искусственными) ритуала-

ми.

Своеобразным апофеозом послепроизвольного внимания стали для человека чтение и письмо. Эти

навыки ярче всего демонстрируют искусственность мироописания и его условность. Одновремен-

но они легли в основу глобального феномена человеческой культуры в целом. Сегодня чтение и

письмо пребывают далеко не на вершине сложных автоматизмов послепроизвольного внимания.

Есть навыки куда более сложные, но все они базируются на тех же принципах: сотворение знака

после многократного абстрагирования мысли и представления, а затем — сотворение синтаксиса,

т.е. законов, управляющих последовательностями знаков.

Язык, чтение и письмо сделали мышление человека синтаксическим. Одновременно собственный

неприродный синтаксис приобрели все виды восприятий и описание мира целиком. Само устрой-

ство общественной жизни человека с какого-то момента стало детищем синтаксиса. Абстрактные

понятия генерируют социальные феномены, и общество существует как определенный язык.

Исторически эти явления (внимание, язык, социум, культура) развивались системно и синхронно.

Степень их взаимовлияния друг на друга настолько велика, что мы не можем определенно выяс-

нить, какой из факторов был решающим в конкретной ситуации развития. Очевидно одно — объем

послепроизвольного внимания на каждом следующем этапе возрастал. Это наблюдение и дает нам

возможность уверенно говорить об усложнении тоналя человека, а равно о том, что с каждым сто-

летием он требует все большего объема перцептивной энергии для поддержания своих разросших-

ся структур.

Таким образом, если объем произвольного и непроизвольного внимания остается в общем неиз-

менным, то послепроизвольное внимание впитывает в себя специфические содержания (часть ко-

139

торых постоянно меняется) и отнимает возможность изменить режим восприятия. Следует заме-

тить, что это положение не нужно понимать буквально: рост мирового тоналя влияет на индивиду-

альный тональ человека определенной эпохи, но не определяет его содержание во всех частностях.

Прежде всего, индивидуальный тональ не может удержать непрерывного потока модификаций

описания — более того, он в этом не нуждается. Часть неактуальных содержаний регулярно отми-

рает и перестает быть объектом послепроизвольного внимания. «Пузырь восприятия» принимает в

себя те изменения, которые помогают ему более изощренно поддерживать неизменность базового

режима перцепции. Поэтому усложнение одного аспекта может вызвать торжество вульгарной

простоты и искусственной однородности в других областях описания мира. Таким образом тональ

избегает губительного истощения — он всегда оптимален и пользуется самыми адекватными сред-

ствами для своего сохранения.

Поскольку сталкинг в первую очередь направлен на изменение объема послепроизвольного вни-

мания, он сам по себе может вызывать резкие колебания в интенсивности энергообмена. Этим объ-

ясняется способность сталкера не только фиксировать точку сборки в измененной позиции, но и

смещать ее наяву, без обращения к сновидению или медитативному трансу.

Для достижения этой цели сталкер пользуется внутренними ресурсами. Если мы проанализируем

процесс сталкинга с точки зрения манипуляции вниманием, то заметим, что объем послепроиз-

вольного внимания сокращается благодаря обращению к произвольному или непроизвольному

вниманию. Именно к этому сводится процедура тотального сталкинга себя.

Мы можем выследить автоматизм (т.е. своевременно заметить его и остановить) либо посредством

активного осознания, либо с помощью конкурирующего сигнала. Активное осознание делает по-

слепроизвольное внимание произвольным — поймав себя во время стереотипного отреагирования

или восприятия, мы вынуждаем осознание «просканировать» обычно ускользающую цепочку сим-

волов и интерпретаций. Конкурирующий сигнал возникает при вычленении элемента непроиз-

вольного внимания из обычной сети стереотипных реакций.

В обычной ситуации внутреннего диалога непроизвольное внимание угнетено, вытеснено на пери-

ферию. Его возвращение в центр осознания, соответственно, «выдавливает» внутренний диалог и

прекращает делание описания мира. Наиболее ярко этот принцип демонстрирует свою эффектив-

ность во время «ходьбы Силы». Максимальная активизация непроизвольного внимания, которая

достигается благодаря неестественному расширению зрительного поля, вызывает впечатление пе-

реполненности информацией и останавливает внутренний диалог. Более мягкий вариант — слеже-

ние за работой непроизвольного внимания в любой текущей ситуации. Это состояние во многом

идентично медитации «свидетель», которой пользуются некоторые йогические и буддистские

школы.

Однако, манипуляция вниманием — всего лишь инструмент сталкинга. Она обретает смысл в том

случае, если направлена на определенные области, благодаря чему дает новый опыт и позволяет в

дальнейшем не только иначе переживать внешнее и внутреннее, но и познать закономерности сво-

его существования в тонале, чтобы затем целенаправленно преобразовывать его.

Чтобы добиться этого, нужно изучить механизмы повседневного реагирования. Понятно, что сиг-

налы, требующие выслеживания, движутся как снаружи вовнутрь, так и изнутри наружу. Всякий

раз формируется цепочка «снаружи — внутрь — наружу». Эта простейшая структура может бес-

конечно развиваться. Каждый цикл отреагирования порождает новый внешний сигнал, который

становится началом нового восприятия и, соответственно, нового реагирования.

Пристальное наблюдение за этим круговоротом доказывает наше печальное однообразие и неспо-

собность чему-то научиться, если внутренний диалог не прерывается. Сталкинг, можно сказать,

начинается с наблюдения. Стимулы, впечатления, ситуации повторяются бесконечно, поскольку

мы одинаково на них реагируем. Реакции порождают поступки, поступки создают обстоятельства,

140

которые поставляют материал для восприятия. Мы выбираем ту часть материала, которая вызывает

знакомое уже реагирование. Так формируется замкнутый круг переживаний, эмоций, мнений. Мы

повторяем себя с незначительными вариациями, в конечном счете оставаясь на одном и том же

месте.

Непрерывное движение перцептивных сигналов по описанному кругу «снаружи — внутрь — на-

ружу» есть не что иное, как поток впечатлений, отражающих энергообмен нашего кокона с внеш-

ним полем. Поскольку этот процесс многоуровневый, он транслируется осознанию одновременно

через несколько содержательных областей.

«Снаружи — вовнутрь»:

(1) сенсорная,

(2) интерпретация восприятия,

(3) интерпретация в системе описания мира (то, что определяет ценности, локусы, позиции, ва-

лентность значений по отношению друг к другу — именно это непрерывное сопоставление вос-

принимаемого с инвентаризационным списком тоналя вызывает большую часть продуктивного

галлюцинирования).

«Изнутри — наружу»:

(4) первичное реагирование,

(5) повторное реагирование(проверка),

(6) реакция индульгирования (психическая реверберация).

Эти области участвуют в цикле восприятие-реагирование как самостоятельно, так и в различных

сочетаниях. Они влияют друг на друга, обусловливают друг друга, образуя разнообразные конст-

рукции с участием всех трех типов внимания.

Выслеживая содержательные области, мы можем нарушить ряд трудно замечаемых автоматизмов.

При этом особенно эффективным чаще всего оказывается выслеживание внутренней дистанции,

существующей в психическом пространстве между сенсорной и интерпретационной зонами (1) и

(2), а также первичным и повторным реагированием (4) и (5).

Здесь открываются необычные виды чувствительности, которые лежат в основе всех видов так на-

зываемого «экстрасенсорного восприятия». Бессознательно пользуясь приемом выслеживания пау-

зы между сенсорным восприятием и его интерпретацией, первичным и повторным реагированием,

сенситивы и экстрасенсы могут узнавать то, что обычно недоступно самопогруженному сознанию

нормального человека.

Так может работать «психометрия» (опознание информационных следов через объекты), экстра-

сенсорная диагностика и многое другое. Пользуясь этим же приемом, толтек находит «место си-

лы» и определяет его как благоприятное или неблагоприятное. Кастанеда описал это достаточно

красноречиво. Когда дон Хуан заставил ученика непостижимым образом воспринять отличитель-

ные признаки места силы, он тем самым обучил его этому виду сталкинга. Именно обнаружение

паузы между сенсорным восприятием и интерпретацией привело к осознанию прежде недоступной

информации об окружающем мире. Транслироваться такая информация может самыми разными и

всегда субъективными путями — визуально (цветовые пятна, необычный блеск и т.п.) или кине-

стетически (странные ощущения в теле). Иногда знание приходит путем, который вообще невоз-

можно идентифицировать — как бы непосредственно. В результате глубокого сталкинга, направ-

141

ленного на разделение сенсорной и интерпретационной области, тело может самостоятельно реа-

гировать на открытую информацию (идеомоторными актами). Лозоходцы открыли этот способ

много веков назад, используя в качестве усилителя чувствительности лозу или рамку (специфиче-

скую антенну). Конечно, самые чувствительные не нуждаются в антенне — телесные реакции сен-

ситивов настолько очевидны, что их легко удается опознать. Тело само останавливается, повора-

чивается, вздрагивает и т.п.

Пауза между первичным и вторичным реагированием часто становится источником знания о со-

стоянии других людей, их мотивации и других психологических моментах. Дело в том, что пер-

вичное реагирование, будучи по своему происхождению более древним, не столь жестко детерми-

нировано описанием мира. Оно в большей степени отражает энергетическое состояние внешнего

мира, а не значение (семантику) объектов. Повторное, или проверочное реагирование — это окон-

чательное вписывание сигнала в тональную модель. Умение выслеживать паузу между реагирова-

ниями нередко встречается у опытных психологов-практиков, что делает их невероятно проница-

тельными.

Авторы нейролингвистического программирования в свое время пытались создать обучающую ме-

тодику, построенную на этом принципе. Наблюдения Гриндера и Бэндлера за самыми талантли-

выми психотерапевтами и гипнотизерами (такими, как Эриксон) вдохновили их на подобные поис-

ки. Интересно, что, даже пользуясь методами НЛП, не все могут научиться «сверхнаблюдательно-

сти». Возможно, как раз потому, что не усваивают фундаментальный принцип этого загадочного

действия — выслеживание первичного реагирования и отделение его от реагирования повторного.

Модель, предложенная авторами НЛП, работает в той мере, в какой способствует формированию

навыка выслеживания.

Таким образом, когда данный вид сталкинга направлен на внешний мир, мы начинаем получать

новые знания о нем. Если же мы заняты самотрансформацией, то узнаем многое о себе.

Области (3) и (6) не менее важны, но выслеживаются относительно легко. Пожалуй, с них и начи-

нается сталкинг. Выслеживание значений и ценностей, образуемых ими систем и отношений, —

это то, без чего работа над безупречностью не может начаться. То же касается и выслеживания ин-

дульгирования. Эти содержательные области являются поверхностью нашего тоналя, от них мы

отталкиваемся, когда приступаем к работе над более глубокими пластами (1), (2), (4), (5).

Последовательность достаточно очевидна. Например, вы сталкиваетесь с ситуацией, вызывающей

сильное эмоциональное реагирование. Прежде всего, вы определяете место замеченной эмоции и

ее смысл в описании мира — допустим, это связано с чувством собственной важности и вызвано

посягательством на определенную ценность. Разумеется, вы открываете два аспекта этого события

реагирования — внешний (связанный с восприятием) и внутренний (связанный с переживанием

восприятия). Исследуя внешний аспект, практик находит интерпретацию (2) и затем сам сенсор-

ный сигнал, породивший интерпретацию (1). Обратившись к внутреннему аспекту, практик прежде

всего сталкивается с многократно повторенной эмоцией (индульгирование), идентифицирует по-

вторное, проверочное реагирование — источник эмоции (5) и добирается до первичного реагиро-

вания (4).

По мере продвижения к областям (1) и (4) интенсивность осознания неумолимо возрастает. Это

связано как со спецификой самих содержаний, так и с необходимостью привлекать все большие

объемы внимания. Если означивание и оценка (3) производятся менее автоматично, с ощутимым

участием произвольного внимания, то по мере приближения к чистой сенсорности (1) произволь-

ность исчезает, ее целиком заменяет послепроизвольное внимание — самое неуловимое из всех.

Абсолютно то же самое происходит с внутренним аспектом: индульгирование (6) больше всего со-

держит произвольного внимания, первичное реагирование (4) держится вниманием послепроиз-

вольным и непроизвольным.

142

Тотальный сталкинг (то есть, ситуация одновременного выслеживания всех областей) — крайне

сложный процесс. Он требует предельной интенсивности осознания и вряд ли может продолжаться

долго. В тех случаях, когда его удается поддерживать на необходимом уровне хотя бы пару часов,

формируются все условия для смещения точки сборки. Причем характер смещения отличается от

того, что наблюдается при неделании и, тем более, сновидении. Это медленный дрейф, который

сопровождается частыми фиксациями. Вслед за дрейфующей ТС полноценно и мощно активизи-

руются различные зоны кокона, что обеспечивает высокую степень интеграции медленно изме-

няющихся режимов восприятия. Рано или поздно, следуя данному импульсу, точка сборки дости-

гает положения «повышенного осознания» без знаменитого «удара Нагваля». Это, наверное, самое

мощное состояние энергетического тела наяву. Последствия такого опыта могут быть невероятны.

Во-первых, тотальный сталкинг резко повышает способность достигать второго внимания через

сновидение. Плотность и яркость восприятия в сновидении связана с характерно «сталкеровским»

уплотнением тела сновидения. Во-вторых, энергетичность наяву вызывает магические эффекты

синхронистичностей и влияний — прежде всего, это воздействие на восприятие окружающих, а

порой даже воздействие на неживые объекты. У Кастанеды, как вы помните, мастером подобных

воздействий был великолепный Хенаро.

Конечно, столь масштабные достижения открываются в результате десятилетий упорной работы

при наличии таланта. Важно понять, что это возможно, и что условием здесь является тотальный

сталкинг, принципы которого я в основном описал. О некоторых специфических эффектах еще

будет сказано в последующих главах.

Если тотальный сталкинг является как бы стратегической целью всей дисциплины, то частный

сталкинг, направленный на конкретную задачу, — это повседневная работа. Каждый раз, исполь-

зуя сталкинг, мы разрешаем актуальную проблему нашего тоналя. Из этих шагов состоит последо-

вательная очистка внутреннего пространства и трансформация отдельных комплексов.

В основе «частного сталкинга» лежат определенные сценарии. Поскольку сталкинг — это всегда

творчество и импровизация, описать все сценарии не представляется возможным. Остановимся на

главных. В большинстве случаев сталкер отталкивается от них, чтобы найти собственную уловку.

Сценарии сталкинга.

Будучи мастерством управления осознанием (в первую очередь, своим собственным), сталкинг ис-

пользует инструменты, «зацепки», идущие от периферии к ядру, от опосредованных репрезентаций

психических процессов (их эффектов, следствий, феноменов) к осознанию как таковому. Часть

процессов этого уровня была, в частности, описана нейролингвистическим программированием,

авторы которого построили собственную модель привлечения внимания к автоматизмам воспри-

ятия в психотерапевтических целях.

Основная масса наших неосознаваемых переживаний, как известно, репрезентирует (представляет)

себя в психическом поле через привычные сенсорные системы — зрение, слух, кинестетику. На-

много реже в этом участвуют обоняние и вкус, как содержащие минимальную семантику. Описа-

ние мира прежде всего визуально, затем аудиально и кинестетично — именно эти системы являют-

ся главным источником информации как о внешнем поле, так и о самом субъекте. Любая мысль,

чувство, эмоция «представляется» нам в этих трех модусах. Но главное даже не это. Хитрость за-

ключается в том, что через те же системы «представления» (репрезентации) возможна корректи-

ровка реакций и даже полная трансформация их.

Каждый человек имеет собственные предпочтения, или, выражаясь языком НЛП, «репрезентатив-

ные системы». Один склонен переживать какие-то содержательные области своей психики визу-

143

ально (образами), другой — через слух или осязание. Соотношение систем всегда индивидуально.

Абсолютных доминант здесь не существует. Скорее, следует говорить о рефлекторных связях кон-

кретных содержаний с конкретным сенсорным каналом. В этом смысле ставшее уже традицион-

ным деление людей на визуалов, аудиалов и кинестетиков достаточно условно. Даже у ярко выра-

женного «визуала» есть поля реагирования, где торжествует слуховое или кинестетическое репре-

зентирование. И наоборот.

Таким образом, следует учитывать, что в роли сталкеровских «зацепок», через которые осуществ-

ляется выслеживание и управление, могут выступать все три системы, а иногда и пять — учитывая

обоняние и вкус. Каждый раз надо самостоятельно определить, какая «зацепка» является самой

эффективной для выслеживания и трансформации реагирования.

Чаще всего мы связываем свои чувства с визуальным и кинестетическим каналом, что вполне ло-

гично как с психологической, так и с энергетической точки зрения. Восприятие (и, соответственно,

репрезентация) звука расположено как бы немного в стороне. Возможно, это связано с возникно-

вением второй сигнальной системы, настроенной на расшифровку звуковых символов. Постоянно

пользуясь речью и слушая речь, человек усвоил бессознательное намерение прежде всего пони-

мать звук как знак. Он репрезентирует аудиально главным образом собственный внутренний диа-

лог (в виде ментального комментирования) и относительно редко ассоциирует переживание с чис-

тым, не-семантическим звуком.

Визуальность и кинестетика — области, которые постоянно участвуют в любом реагировании.

Функционируя в среде, мы главным образом видим и чувствуем ее. Чаще всего одновременно. А

потому реакция (эмоция) в контуре «изнутри — наружу» сопровождается визуальной и (или) кине-

стетической продукцией.

Если поймать самого себя в момент отреагирования, использовав всплеск произвольного внима-

ния, то вам откроется комплекс осязательных ощущений (чаще всего их сопровождают характер-

ные мышечные напряжения) и картинка (образ, совокупность образов). Кинестетический ком-

плекс включает в себя ощущения холода, тепла в разных частях тела, дрожь, «мурашки», нечто,

напоминающее электрические разряды, и др. Мышечные напряжения либо дополняют эту кинесте-

тику, либо замещают ее.

Известны области, где мышечные напряжения проявляются особенно ярко и часто, зафиксированы

общие закономерности, связи между конкретными эмоциями и мышечными напряжениями.

Например, чувство обиды почти всегда сопровождается напряжениями горла и шеи. Чувство стра-

ха сопровождается спазмами брюшной полости. Униженность и подавленность демонстрирует се-

бя в характерном напряжении плечевого пояса и верхней части спины. И т.д. и т.п. У каждого свя-

зи между реакцией и мышечным напряжением формируются индивидуально, здесь можно найти

исключения из общих правил или множество дополнительных нюансов. Поэтому каждый сталкер

должен выследить поведение своих мышц лично, а не листать справочники по практической пси-

хологии.

Как только кинестетическая «зацепка» найдена, на нее можно воздействовать произвольно и таким

образом трансформировать сам характер реагирования. Теоретически это несложно, но требует

длительной и упорной практики. Если вы обнаружили, что, испытывая тот или иной вид страха,

ваше тело холодеет или непроизвольно дрожит, надо вызвать тепло и расслабление. Если во время

приступа раздражительности, гнева, обиды у вас горят щеки или руки, надо научиться вызывать в

этих зонах чувство прохлады.

Выслеженные мышечные блоки растворяются также при помощи тепла, вызывания чувства тяже-

сти и непосредственного расслабления. Давно известно, что можно остановить страх, глубоко рас-

слабив область живота. Очень многое можно сделать со своими реакциями через контроль за пле-

144

чевым поясом, спиной, шеей и — особенно — лицом. Мимические мышцы трудно поддаются кон-

тролю и исполняют особую функцию кинестетической поддержки любого эмоционального пере-

живания. Губы, щеки, мышцы вокруг глаз, лоб — все это крайне подвижно и редко расслабляется.

Выследить собственную непрерывную мимику — это уже поставить под контроль немалый объем

повседневных реакций.

Для качественного сталкинга требуется произвести работу, состоящую из двух этапов: (1) высле-

дить и остановить кинестетическое сопровождение, (2) разорвать автоматическую связь между те-

лесным ощущением (напряжением) и реакцией. Первый этап реализуется, когда вы достигаете

способности вызывать диаметрально противоположные кинестетические комплексы (тепло вместо

холода, расслабление вместо напряжения и т.д.). Второй этап — сложнее. Здесь надо научиться

вызывать привычную кинестетику и мышечные напряжения, не испытывая при этом эмоциональ-

ной реакции, рефлекторно связанной с ними. Это очень важно. Иначе вы не свободны в своем са-

моконтроле. Это особенно заметно, когда речь идет о мимике. Если вам необходимо неестествен-

ным образом расслабить лицо, чтобы избавиться от какой-то эмоции, — это не сталкинг. Окру-

жающим вы покажетесь более чем странным субъектом, который бродит по миру с лицом лунати-

ка или дебила.

Поэтому практика произвольных расслаблений (1 этап) — это лишь подготовительный тренинг,

который необходим для осознавания и ломки стереотипа. Это тренинг, который обеспечивает

сталкера телесным опытом. На втором этапе обретенный телесный опыт используется как «зацеп-

ка» для уничтожения автоматизма — например, сталкер осознанно напрягает мимические мышцы,

удерживая внутреннюю дистанцию, «не участвуя» эмоционально (психологически) в собственном

выражении лица. (С точки зрения тотального сталкинга это тоже не высшее достижение. Это про-

сто качественный контроль «актерского» типа. Его можно разоблачить, потому что всякая, даже

самая совершенная «игра» в некоторых ситуациях интуитивно распознается наблюдателем. А под-

линный сталкинг, как говорил дон Хуан, это не «актерская игра». Об этом моменте я еще скажу.)

Визуальная репрезентация выслеживается по тому же принципу. Специфика визуальности состоит

в том, что работать приходится с простым образом или сложной картинкой. Здесь методы, разра-

ботанные нейролингвистическим программированием, можно применять с большим успехом. Я не

стану подробно их пересказывать, а просто порекомендую интересующимся ознакомиться с техни-

кой модальностей и субмодальностей. Общий смысл трансформационного метода заключается в

манипулировании визуальным воображением. Картинка, которая сама собой возникает в глубинах

нашей психики, когда происходит эмоциональное реагирование, имеет множество параметров —

яркость, размер, цвет, затенённость, приближенность или удаленность и т.д. Какой-то из этих па-

раметров (субмодальностей) автоматически связан с характером переживания. Здесь открывается

широкое поле для саморегуляции, поскольку визуальность многоаспектна и очень информативна.

Можно менять «знак» эмоции, ее интенсивность, можно формировать новые эмоциональные пат-

терны, увеличивая или снижая яркость картинки, приближая или удаляя от себя образ, окрашивая

или затеняя части картины или всю ее целиком.

Разумеется, это лишь технология. Это не сам сталкинг, но весьма удобный набор инструментов для

него. Настроение сталкера поддерживается лишь в том случае, если в процессе манипуляционных

игр вы помните, что ни изначальная эмоция, ни видоизмененная при помощи НЛП не является ва-

шей сутью. Человек — это Тайна; осознание, как и энергетическое тело, в конечном итоге принад-

лежит нагуалю. Выслеживая себя, вы раскрываете в себе экзистенциальную свободу. Иными сло-

вами, все эти манипуляции нужны не для того, чтобы из одного типа обусловленностей произволь-

но перейти в другой тип таких же обусловленностей (что, собственно, является задачей НЛП, как и

всякой психотерапевтической методики). Задача сталкера — научиться манипулировать любыми

обусловленностями, рефлексами, «якорями», непрерывно осознавая собственную непричастность к

ним.

145

Выражаясь языком Т. Парсонса (которого вспоминал в этой связи Кастанеда), цель заключается не

в переходе от одной системы глосс к другой (реглоссировке), а в открытии условности любых сис-

тем глосс, освобождении от них (деглоссировке). Только в случае сталкинга речь идет не столько о

глоссах восприятия (с ними работают при помощи «неделания»), сколько о «глоссах реагирова-

ния», если можно их так назвать.

Поэтому перечисленные здесь инструменты используются не только и не столько для манипулиро-

вания собственной психикой под известным лозунгом «Используйте свой мозг для изменения».

Они нужны для познания своей «системы глосс» и освобождения от нее.

Для этого применяются сценарии сталкинга. Вот самые важные из них:

(1) Выслеживание однотипности («ядра» или «импринта»).

Добиться полного успеха в этом деле нельзя без качественного перепросмотра, которому посвяще-

на следующая глава. Но область психоэмоционального триггера (включающего механизма) в из-

вестной мере обнажается в процессе сталкинга текущих состояний. Сталкинг может указать ос-

новные координаты и направление, в котором следует перепросматривать тот или иной комплекс.

Дело в том, что человек — существо, непрерывно повторяющееся. Одна и та же программа реаги-

рования может включаться несколько раз в день, так что внимательное наблюдение обязательно

покажет нам ее основные черты.

Выслеживая «однотипность», сталкер стремится найти первый и самый важный элемент в реакции

— ее начало. Это и есть «ядро». Бывает, что «ядро» — это один из импринтов, которые были опи-

саны в первой части книги. Но чаще «ядром» оказывается не импринт, а небольшая конструкция из

символов и рефлексов, которая сформировалась в нашем тонале на основе уже обусловленного

импринтами опыта. Такая конструкция бывает привязана к знаку, символу, слову, ситуации, чело-

веку и даже неживому объекту.

Последнее только кажется странным. На самом деле это вполне тривиальное явление в нашей эмо-

циональной жизни. Таких банальностей полным-полно. Есть женщины, которые впадают в бешен-

ство при виде работающего телевизора (потому что муж смотрит его целыми днями), есть взрос-

лые и ответственные мужчины, которые любыми способами избегают компьютера (потому что им

когда-то показалось, что освоить его они не могут, и это болезненным образом ущемило их образ

себя как людей способных и интеллектуальных), и т.д. и т.п. Связь объекта и эмоции у них на-

столько сильна, что телевизор (компьютер) вызывает одно и то же чувство в любой ситуации. Само

наличие объекта в воспринимаемом поле является триггером для реализации эмоциональной про-

граммы.

Что уж говорить о людях или, например, словах! С ними связано так много, что они могут опреде-

лять весь эмоциональный фон жизни. Иногда одно слово или словосочетание, даже будучи вы-

рванными из контекста, провоцируют целую эмоциональную бурю. А конкретные люди или про-

стое упоминание о них могут испортить настроение (либо исправить его) не действиями и не си-

туациями, а самим фактом своего бытия.

Выследить «ядро» и запомнить, какую именно реакцию оно начинает, — уже наполовину изба-

виться от автоматизма. Бдительность сталкера дает возможность трансформировать реагирование

на «ядро», если вы ставите перед собой эту цель.

146

(2) Выслеживание алгоритма.

Этот сценарий сталкинга направлен на осознание последовательностей и изменение их. Если пер-

вый сценарий направлен на вычленение запускающего элемента поведенческой программы, то

«выслеживание алгоритма» подразумевает осознание личного синтаксиса — языка, с помощью ко-

торого создано ваше описание мира.

Следуя лингвистической аналогии, можно сказать, что всякая завершенная ситуация реагирования

— своего рода предложение, в котором заключена особая логика. Подобно тому, как члены пред-

ложения идут в определенном порядке и этим порядком обеспечивается адекватная передача

смысла, переживания, эмоции, чувства связаны психологическими моделями, штампами, паттер-

нами. Присущая им логика — это логика «идей» тоналя, выросшая не только из общих для данного

социума контуров, но и из личной истории индивида.

Когда мы автоматически следуем алгоритму, интенсивность осознания неуклонно падает. По сути,

всякая программа реагирования, которой мы научились в обычной позиции «небезупречности»,

направлена на то, чтобы лишить нас энергии. Это алгоритмы «последовательного и всестороннего

истощения». В психологии их иногда называют гештальтами.

Самые общие законы психологического синтаксиса даже можно описать, но здесь в этом нет необ-

ходимости. Достаточно иметь в виду, что они включают в себя усиление эмоции, отсрочивание,

вытеснение. Чаще всего мы сталкиваемся с усилением. Оно обеспечивается способностью эмоций

взаимно переходить друг в друга в рамках синонимического ряда. Так, в рамках одной программы

реагирования обида и злость могут беспрепятственно усиливать друг друга. Точно так же происхо-

дит в других «рядах» — обида и зависть, зависть и злость, обида и жалость, жалость и злость и т.д.

Однако синтаксически невозможно поставить рядом обиду и радость — в любой последовательно-

сти. Эти переживания встречаются рядом только в том случае, если относятся к двум разным про-

граммам реагирования. Иными словами, то, что вызвало у вас обиду, не может сразу же порадо-

вать, и наоборот.

Данный сценарий сталкинга подразумевает выслеживание конкретной последовательности, кото-

рая ведет к энергетическому истощению. Навык узнавания таких последовательностей дает воз-

можность либо сделать «паузу» (прервать реагирование), либо парадоксальным образом транс-

формировать их. Иногда для этого приходится пользоваться целым набором инструментов, опи-

санных выше. Ибо остановить психологический синтаксис для нормального человека так же про-

тивоестественно, как прервать речь, не договорив до конца фразу или слово. Что же касается

трансформации программы без ее остановки, то это еще сложнее.

Главная цель такого сталкинга — избежать потери энергии. Динамизм наших реагирований столь

велик, что успешная реализация сценария часто приводит не только к сохранению энергии, но и к

весьма быстрому ее накоплению (поглощению). Энергетически это даже более эффективный при-

ем, чем неделание или созерцание. Дело в том, что подобный сталкинг обычно осуществляется в

ситуации мощного энергообмена и коммуникации с окружающими. Полевая подвижность, которая

прежде истощала нас, в ситуации сталкинга вдруг становится источником Силы, а не поглотителем

ее. Неделание (которое всегда происходит на фоне замедленных энергетических процессов) далеко

не всегда приводит к настолько впечатляющим результатам. Сталкеры знают об этом и успешно

используют данный эффект.

(3) Выслеживание привычки (внутренней и внешней).

Это более частный сценарий, чем предыдущие, но в ряде аспектов не менее важный. Здесь высле-

живание направлено на жесткие соединения элементов внутри программы реагирования. Продол-

147

жая лингвистическую аналогию, можно сказать, что здесь речь идет о выслеживании трансформа-

ции устойчивых «фразеологических оборотов». Это локальные цепочки, состоящие из небольшого

числа звеньев, которые реализуют себя совершенно одинаково (без модификаций, с минимальным

учитыванием контекста) практически во всех ситуациях нашей жизни.

Привычка — это однозначное отношение, возникшее между сенсорным восприятием и реакцией

(внешняя привычка) либо между реакцией и реакцией (внутренняя привычка). В самом простом

случае (который на практике встречается довольно редко) речь идет об отношении между двумя

элементами. Данный сценарий, если говорить упрощенно, — это выслеживание «якоря» или реф-

лекса. К этой же области выслеживания относятся простейшие комплексы. «Внешняя» привычка

инициируется обстоятельствами и содержанием воспринимаемого, «внутренняя» — собственными

эмоциями.

Существует ряд примитивных привычек, в которых можно найти больше биологического, чем со-

циального. Такие привычки осуществляются при помощи непроизвольного внимания и не связаны

с реагированием на подобных (не-социальны). Каждый человек имеет в себе определенный объем

простейших жестких автоматизмов. Часто они возникают в самом раннем детстве. Это может быть

характерная походка, осанка, привычка скрещивать ноги и т.д. вплоть до дурных привычек, кото-

рые мы обычно пытаемся скрыть от других. Разумеется, они не поглощают существенных объемов

энергии тоналя и сами по себе вполне безобидны (если не направлены на разрушение тела). Но их

можно использовать в качестве «зацепок» для тренировки произвольного внимания.

В области выученного также немало подобных автоматизмов. Сюда относится, например, «право-

рукость» или «леворукость», почерк, манера держать вилку во время еды, заполнять паузы в разго-

воре конкретными, не имеющими смысла речевыми штампами и т.п. Механизм примитивной при-

вычки может поддерживать биохимическую зависимость и превращать ее в настоящую проблему.

Отличительная черта привычки — отсутствие семантики. Сама по себе привычка не поддерживает

описание мира, но может включать более сложные процессы, которые фиксируют позицию точки

сборки и режим восприятия. Выслеживание привычек — важный момент в формировании навыка

остановки, «паузы» реагирования.

Некоторые привычки тесно связаны с целым рядом характерных черты психологического типа. К

примеру, специфическим отражением ряда внутренних комплексов является почерк, что иногда

позволяет осуществлять успешную графологическую диагностику в психологии. Пытаясь изме-

нить почерк, человек, разумеется, не меняет свой психологический тип, но привлекает произволь-

ное внимание к собственной моторике. Поскольку же моторика рефлекторно связана с эмоцио-

нально-чувственным фоном, таким образом можно сделать его более явным и облегчить дальней-

ший сталкинг.

Остановке таких простейших автоматизмов большое внимание уделял Гурджиев. Известно, что

при должной настойчивости «пауза» может ввести субъекта в трансоподобное состояние общей

перцептивной и реактивной дезориентации. Такое состояние, в свою очередь, может сопровож-

даться «импринтной уязвимостью» — следовательно, его можно использовать для реимпринтиро-

вания. К сожалению, без инструктора использовать этот прием крайне сложно. В самостоятельной

работе «остановка привычек» редко вызывает целенаправленную трансформацию того или иного

импринта. Эффект здесь ограничивается общим усилением осознания. Впрочем, наличие несги-

баемого намерения при постоянной практике выслеживания привычек ведет к нужным трансфор-

мациям в сторону безупречности. Просто сталкер должен не забывать о цели и систематически ис-

пользовать все возникающие на пути шансы.

(4) Выслеживание мотива и ценности.

148

При помощи этого сценария можно осознать целый ряд индивидуальных нюансов в собственном

описании мира. Использование такого типа сталкинга формирует установку, которая затем полно-

ценно реализуется во время перепросмотра. Поскольку метод выслеживания мотива и ценности

целиком относится к области значений (семантике), для его осуществления можно использовать

специально организованный внутренний диалог.

Этот сценарий можно даже назвать «актуальным мини-перепросмотром». Когда завершается си-

туация реагирования либо когда эта ситуация уже достаточно проявила себя, следует просто от-

страниться от нее и задать себе пару простых вопросов:

«Что именно вызвало эмоцию?»

«Почему я отреагировал именно так?»

«Почему это для меня важно?»

Условиями успешного сталкинга в этом случае являются высокая бдительность и предельная ис-

кренность. Понятно, что искренность возможна уже на фоне некоторой безупречности. Человек

всегда находит оправдания своим эмоциям, рационализируя их. Важно заметить, когда и каким об-

разом вы «водите себя за нос». Открытие в собственном тонале системы самообманов требует оп-

ределенного мужества. Занимаясь этим видом сталкинга, вы непременно коснетесь «святыни» —

взлелеянного образа себя. Это не должно вас задевать или расстраивать. Если вы впадаете в де-

прессию или самоуничижение, узнав, что далеко не так хороши, добры, умны, талантливы, как

прежде полагали, — сталкинг не завершен. Теперь вам следует понять, почему вы расстроены.

Процесс «самокопания» продолжается до тех пор, пока вы не испытаете подлинное бесстрастие и

отрешенность, разглядывая свои проблемы, недостатки, несовершенства.

Все это входит в методику «очищения» тоналя. Каждый выслеженный комплекс, когда он переста-

ет вызывать эмоции, автоматически переходит «на сторону разума», освобождая пространство для

новой чувствительности. Осознанная ценность (мотив) выходит из привычного самозабвения и

уже не в состоянии функционировать совершенно автоматически. В процессе такой работы чело-

век постепенно освобождается от своей прежней психологии, что не может не сказаться на поступ-

ках, эмоциях, решениях. Сталкер перестает следовать законам бихевиоризма, зоны его непредска-

зуемости последовательно расширяются. Как выразился дон Хуан, он перестает быть «дичью» и

становится «охотником» — Человеком Неведомым как для других, так и для самого себя.

По мере того, как расширяются объемы выслеженного пространства в себе, сталкер замечает все

больше в окружающем мире. И тогда он приступает к двум сценариям, на которые раньше просто

не хватало энергии, — к «маскировке» и выслеживанию чужого тоналя. Они свидетельствуют о

приближении мастерства, потому что требуют удвоенной бдительности. В случае «маскировки»

надо непрерывно удерживать состояние безупречного воина и моделировать социально адекватное

(приближенное к оптимальному) поведение. Выслеживание чужого тоналя еще сложнее, посколь-

ку включает в качестве обязательного условия тщательный сталкинг себя и при этом осознанное

наблюдение за проявлениями описания мира другого человека.

Как многократно указывалось, выслеживание чужого тоналя не подразумевает манипуляции им.

Конечно, сталкер оказывает влияние на тех, с кем вступает в коммуникацию, корректируя собст-

венное реагирование. Особая ситуация возникает, когда приходится иметь дело с «мелким тира-

ном», поскольку сталкер должен «обезвредить» его, победить психологическое давление и постро-

ить обстоятельства выгодным для себя образом. Но даже здесь вряд ли можно говорить о настоя-

щей манипуляции другими людьми. Ибо тиран останется тираном. Он всего лишь потеряет воз-

можность терроризировать сталкера, истощать его эмоционально и энергетически. Это и станет

победой над тираном, реальной проверкой уровня самоконтроля и осознания сталкера. Практиче-

149

ским последствием такой победы будет отказ «мелкого тирана» от свойственного ему типа поведе-

ния — он теряет интерес к бывшей «жертве» либо признает ее независимость.

Что же касается «маскировки», то она уже сама по себе является стиранием личной истории. Ведь

сталкер удаляет из сферы опознаваемого и узнаваемого другими значительную часть своей лично-

сти. В этом смысле дон Хуан был, безусловно, прав, когда учил Кастанеду не давать никому ис-

черпывающей информации о себе. Это не «скрытничанье», не нарочитая «завеса тайны», которая

лишь привлекает излишнее внимание со стороны окружающих. Напротив — это иллюзия «обыч-

ности».

Именно здесь «актерская игра», о которой было сказано выше, должна перерасти в нечто большее

— а именно, в моделирование такого типа энергообмена с окружающими, что они не в состоянии

заметить ничего необычного. Такой эффект возникает на уровне овладения тотальным сталкингом.

Его невозможно сыграть, нельзя имитировать, пока интенсивность осознания не достигла опреде-

ленного уровня. Ибо здесь формируется некая часть энергетического тела, которая может как бы

самостоятельно производить маскирующие энергопотоки (интуитивно воспринимаемые другими

людьми как «подлинность»), при том, что центр осознания не принимает в данной энергетике ни-

какого участия, сохраняя неизменную безупречность. Часть сталкера словно на самом деле пере-

живает эмоции и чувства, которых в реальности нет, и этим окончательно сбивает с толку тональ

наблюдателя.

Это высокое искусство — свидетельство реализации свободы от социума и эго энергетических

воздействий. Это превращение сталкера в подлинную Тайну.

Глава 7. СТАЛКИНГ И ПЕРЕПРОСМОТР

" Чтобы пациент излечился, ему необходимо ро-

диться снова, а архетипной моделью такого

рождения является космогония. Необходимо

отбросить работу Времени и вернуться в рас-

светный миг, предшествовавший сотворению.

На уровне человека это равнозначно тому, что

он должен вернуться к «чистой странице» су-

ществования, к абсолютному началу, когда еще

ничто не было осквернено и испорчено. "

Мирча Элиаде

Перепросмотр — штука сложная. Он испытывает практикующего на психологическую прочность.

Иногда утверждают, что перепросмотр сродни психоаналитическим техникам фрейдистского или

юнгианского толка. Это верно лишь отчасти. Проблема связана с известным аналитикам фактом

«сопротивления терапии» и всем комплексом тонких отношений, которые неминуемо развиваются

в процессе анализа между терапевтом и его клиентом.

Иными словами, при анализе всегда есть «козел отпущения». Если перепросматриваются пробле-

мы и ситуации, которые значительно влияют на уровень самооценки клиента, его ЧСВ, его страхи

и жалость к себе, он знает, кто в этом «виноват». Виноват, как всегда, аналитик. Почему он выну-

ждает клиента радикально изменить образ себя (для себя и для других)? Почему он берет на себя

функции, которые всегда ассоциировались с подавляющими авторитетами вроде фигур отца или

матери, старшего брата или иного значимого «оценщика»? Разумеется, у него (аналитика) нет на

это никакого права. Обвиняя терапевта во всех смертных грехах, впадая в истерику, устраивая

150

мелкие бунты, отказываясь вспоминать вытесненные содержания, человек облегчает собственные

страдания. Ибо гораздо легче думать, что ВИНОВАТ кто-то другой.

При перепросмотре такая ситуация невозможна. С одной стороны, процесс трансформирования

бессознательных содержаний происходит в одиночестве, с другой — что значительно усиливает

сопутствующие переживания — на фоне самонаведенного транса (при помощи ритмичного дыха-

ния, покачивания головой, сенсорной депривации и т. д.). И открывается пугающая картина — во

всех своих бедах, несовершенствах, несчастьях, ошибках виноват только ты сам. Ты оказыва-

ешься лицом к лицу с самим собой, без посредников, без оценщиков, без командиров, авторитетов

и мелких тиранов, окружающих нас в повседневной жизни, — то есть без оправданий.

В результате ваши личные истерики, рыдания, ваше отвращение к себе достигают возможно мак-

симальной интенсивности. Личность нестабильная, неуравновешенная, слабая бывает потрясена до

такой степени, что вместо трансформации комплексов наносит себе психологический вред. Так что

перепросмотр нельзя рекомендовать людям, чрезмерно закомплексованным и ослабленным. Как и

вся дисциплина толтеков, техника предназначена для здоровых, зрелых и сильных личностей.

Но и они — вполне, казалось бы, проникшиеся духом «воина» — в процессе перепросмотра стал-

киваются с депрессивными реакциями, с бессознательным отторжением подобной работы над со-

бой, с необъяснимым отвращением к Трансформации, обещанной толтекскими шаманами. Их

внутреннее сопротивление чаще всего имеет два модуса — активный и пассивный. Активный мо-

дус предполагает агрессию, злобу, ненависть и отвращение. Пассивный — воплощает себя в апа-

тии и депрессии различной степени тяжести.

Как это ни парадоксально, с активным модусом неприятия работать проще. Это состояние энерге-

тично, оно связано с действием. Обычно оно исходит из уязвленного чувства собственной важно-

сти и требует разрешить ситуацию тем или иным образом. Здесь достаточно перенаправить основ-

ное внимание на нужный объект. Заметить, что «перенос» агрессии на всякие тональные рациона-

лизации (обстоятельства жизни, окружение, «пагубное влияние родителей», «неприемлемая идео-

логия или учение») ничуть не разрешает проблему, а лишь отдаляет ее решение, делает проблему

почти перманентной. Осознание пустого расхода эмоций на то, что существует лишь в вашем во-

ображении, или на то, что принципиально нельзя изменить (например, «обстоятельства жизни»),

может заставить вас все-таки вернуться к первопричинам — комплексам, импринтам и т. п. И вы-

нудит вас работать с ними, отталкиваясь от нового опыта и знания.

Пассивный модус неприятия — это своеобразный бессознательный отказ от использования энер-

гии вообще. Легко догадаться, что он растет из доминирующего чувства жалости к себе. Субъект

выбирает ничего не предпринимать, замереть и забыться. Он желает законсервировать сущест-

вующие проблемы, надеясь на то, что в конечном итоге их «абсолютное обездвиживание» вызовет

у него анестезию. Интересно, что в конце концов этого на самом деле можно добиться.

Однако средства, которыми достигается подобная неподвижность и бесчувственность, поистине

ядовиты. Для этого требуется максимально сузить или «ослабить» осознание, сделать все, чтобы

никогда и ни при каких обстоятельствах не менять режим восприятия, и даже больше — данный

изначально режим восприятия требуется обеднить, лишить тревожных цветов и нюансов, чтобы

вдруг не «проснуться». Вечное самозабвение и предельный автоматизм — вот унизительные «кон-

серванты», которые нужны человеку, дабы избежать тревожных перемен в самом себе. И даже в

этом грустном параличе осознания человек, отказавшийся когда-то от борьбы, непрерывно страда-

ет от скрытой (латентной) депрессии. Он не знает радости жизни, да и как может быть иначе? Ос-

лабленное осознание не инспирирует подъема, вдохновения, поток сенсорных сигналов сужен и

повторяет бесконечно одни и те же паттерны. Жизнь бледна и пуста, ее обманчивое спокойствие

вызвано не гармонией, а блокировкой основного массива чувств и эмоций. Так выглядит человек,

«проигравший свою битву», отказавшийся от перепросмотра из-за страха боли, страха психологи-

ческих страданий.

151

Таким образом, негативная реакция на перепросмотр, постоянное желание отложить его «на по-

том» должны быть выслежены. Это симптом бессознательного сопротивления, у которого могут

быть разные причины. Как уже было сказано (см. вступительную статью), причиной нежелания

перепросматривать себя может быть «комплекс Зверя», комплекс древнего мага. Тогда перепро-

смотр особенно необходим, как способ исцеления от накопившегося объема деструктивных эмо-

ций.

Но чаще нежелание перепросмотра вызвано банальной жалостью к себе — мы понимаем, что каче-

ственный перепросмотр способен радикально изменить нашу психику и нашу жизнь в целом. Мы

предчувствуем, что все или почти все базовые координаты тоналя, наши «опоры» стабильности и

уверенности в себе, будут поколеблены и в конце концов разрушены. Иными словами, мы боимся

правды и той неведомой свободы, к которой ведет эта правда.

Кастанеда неоднократно вспоминал в своих работах об энергетическом аспекте перепросмотра —

о том, как возвращается утраченная светимость, оставленные в процессе личной истории энергети-

ческие нити.

Верна или нет данная концепция, нам точно неизвестно. Для ее проверки нужно владеть глубоким

и стабильным видением. Что же касается метафизической идеи, будто в результате перепросмотра

формируется некая копия осознания, которой довольствуется Орел, то она очень напоминает ме-

тафору, хотя опять-таки достоверно судить об этом мы не можем.

Безусловным представляется тот факт, что перепросмотр растворяет психоэнергетические блоки в

коконе и, следовательно, освобождает точку сборки от значительной части бессознательных фик-

саций. И это, на мой взгляд, — главное. Качественный перепросмотр гарантирует успех в дости-

жении безупречности и кардинально улучшает процесс сталкинга. В этом отношении с перепро-

смотром не может сравниться никакая иная техника. Это — обязательное условие свободы.

В основе самой идеи перепросмотра лежит очень многое. Это настолько древняя идея, что ее мож-

но приравнять к продукту мифологического мышления, опирающегося на изначальные архетипы.

Мы вполне можем предположить, что толтекский перепросмотр начинался не как психоэнергети-

ческая практика, а как акт «возвращения к первому Мифу» (о чем писал М. Элиаде).

С древнейших времен, когда осознание не было столь замкнуто на себе, когда тональ представлял

собой относительно простую конструкцию, человек интуитивно ощущал, что его начало во Време-

ни хранит память о предшествующей свободе — свободе жизни без описания. Эта память о безы-

мянном «времени сновидений» создавала особый эмоциональный фон шаманического экстаза.

Всякий раз, испытывая высокий психоделизм растений силы, шаман возвращался к истокам лич-

ной истории, повторно проживая события, которые скрыли от него мир духов и магию предков.

Даже спонтанный и фрагментарный перепросмотр, характерный для индуцированного растениями

смещения точки сборки, оставлял впечатление очищения и просветления. Не заметить это было

невозможно.

Таким образом, идея возвращения во Времени через повторное проживание жизни, через упорядо-

ченное воспоминание, не имеет никакого отношения к психоанализу XX века. Совершенно оче-

видно, что изначально практика перепросмотра была связана с обретением Силы и является частью

наследия древних магов, шаманов и видящих. Свобода восприятия сама по себе не могла быть це-

лью, она использовалась как инструмент, дающий доступ к более мощному энергообмену.

Новые видящие, которые стремились к третьему вниманию, взяли на вооружение древнюю мето-

дику, поскольку обнаружили ее необыкновенную эффективность для усиления сталкинга. Но для

этого им пришлось отказаться от первоначальной спонтанности шаманов, от их беспорядочных

блужданий в истоках личного Времени, блужданий, провоцировавших энергетические всплески,

сопровождающиеся видениями и магическими влияниями. Они отказались от растений силы как

152

катализаторов перепросмотра, так как хотели обрести подлинную чистоту и высокую интенсив-

ность осознания. Только последовательная работа по перепроживанию прошлого в первом внима-

нии давала шанс интеграции, а затем преображения целостного существа.

Поскольку такая модификация перепросмотра затрагивала все области энергетического тела, а не

избранные фрагменты (как у древних видящих и шаманов), возникло сопротивление тоналя. Весь

мир — внутренний и внешний — был подвергнут сомнению. Маг отказался от своей исключи-

тельности, от охоты за Силой, от областей описания, содержащих фундаментальные и неприкосно-

венные «святыни». Вся история личности должна была подвергнуться беспристрастному анализу.

Такой подход вскрыл глубинные истоки страха смерти, чувства собственной важности и жалости к

себе. Он не оставил камня на камне в картине мира видящего и таким образом растворил образ

древнего мага в бесконечной свободе и пустоте. Не все толтеки оказались способны на этот под-

виг. И хотя путь древних магов затерялся в глубине веков, а большинство из них самих потерпело

жестокое поражение, и сегодня ситуация не стала проще. Современный практик нередко избегает

испытания перепросмотром, несмотря на то что знает —иного пути не дано.

Чтобы настроить себя на перепросмотр, надо сформировать несгибаемое намерение, направленное

на выслеживание и трансформацию жалости к себе и чувства собственной важности. Надо быть

готовым к разнообразным и болезненным «опровержениям себя». Иногда драматические эпизоды

перепросмотра вызывают ситуацию символической смерти, указывают путь к «месту без жалости»

и другим мощным трансформациям. Глубокий перепросмотр оживляет уроки далекого прошлого и

может провоцировать болезненные синхронистичности в настоящем, ломку обстоятельств и отно-

шений — к этому также следует быть готовым.

Разумеется, невозможно заниматься перепросмотром непрерывно. Опираясь на собственный опыт,

могу сказать, что оптимальным мне кажется обращение к перепросмотру два раза в год. Каждый

такой период может длиться от двух-трех недель до месяца. Как правило, первый перепросмотр,

несмотря на его поверхностность, — самый длительный. Лучше потратить на него сразу два меся-

ца ежедневных занятий и как можно подробнее пройти по карте своей жизни. Это вызывает неко-

торую возбужденность энергетических полей кокона и формирует навык сосредоточенного воспо-

минания. Внимательное отношение к своим ощущениям поможет узнать, приобрели ли вы «чувст-

во тела», которое и есть главный опыт перепросмотра. В дальнейшем вам будет гораздо проще по-

грузиться в надлежащее состояние, так как тело «помнит» хорошо и долго.

Технически перепросмотр новых видящих состоит из следующих пунктов:

(1) Составление списка.

(2) Использование дыхания.

(3) Сужение области внешнего сенсориума (темнота и ограниченное пространство).

(4) Наведение транса.

Составление списка (1) — это многократная процедура. Поскольку перепросмотр должен активи-

зировать вытесненную память (к которой тональ нас категорически не допускает), мы используем

целый ряд уловок и хитростей. Здесь бесполезно пытаться идти напролом. Если вы хоть раз пробо-

вали перепросмотреть собственную жизнь, то знаете, насколько это непростое занятие.

153

Тональ допускает нас к тем психическим содержаниям, к тем содержательным и чувственным вос-

поминаниям, которые менее всего способствуют трансформации. Вы заметите, что большая часть

доступной нам памяти — формальна. Словно некий фильтр скрывает от нас эмоциональный и чув-

ственный ряд. Что же касается памяти энергетической, то она, как правило, заблокирована наибо-

лее жестко. И в этом нет ничего удивительного. Ведь энергетическая память кокона — это та зона,

возбуждение которой приводит к неминуемому смещению точки сборки. Наша нынешняя позиция

восприятия как раз обусловлена тем, что мы не помним энергетических состояний прошлых по-

ложений перцепции. Открытая часть памяти — это прежде всего память описания, за которой сто-

ят, в основном, одни слова. Это обстоятельство объясняет, почему так трудно запомнить тот опыт,

в котором работа описания ослаблена или сведена к минимуму — обычные сны и сновидения,

психоделические откровения. По той же причине глубокая медитация может вызвать последую-

щую амнезию, а впечатления от состояния повышенного осознания, где описание вместе с внут-

ренним диалогом почти замирают, по возвращении в базовый режим восприятия сразу же блоки-

руются и требуют особых усилий для восстановления памяти о них.

Ввиду наличия многочисленных блоков и запретов на воспоминание восприятий и энергетических

состояний, мы вынуждены подбираться к вытесненной личной истории многократно и с разных

сторон. Это требует составления не одного списка, а целого ряда списков для перепросмотра. Рас-

смотрим самые важные типы подобных списков. При их составлении не забудьте, что перепро-

смотр производится в обратном порядке — от настоящего в прошлое. Для удобства вы можете

сначала составить список в прямой последовательности, а затем перевернуть его так, как это нуж-

но для порядка воспоминания.

(а) Формальный список

Его составляют в первую очередь. Ониспользуется для привлечения внимания и формирования са-

мого намерения перепросмотра. По сути, это автобиография — простое воспроизведение всех со-

бытий вашей жизни, воспоминание о которых не подверглось вытеснению. Вас не должно смущать

то, что многие факты сохранились лишь в качестве хронологических справок: в таком-то году по-

шел в школу, в таком-то закончил, в таком-то начал работать, поступил в институт и т. д. и т. п.

Все эти выцветшие сведения должны быть записаны, потому что каждый формальный пункт рано

или поздно наполнится живыми воспоминаниями. Работа над первым списком может длиться не-

сколько месяцев, но он даст вам возможность составить последующие списки — мест, людей и од-

нородных событий.

(б) Перепросмотр мест

Формальное вспоминание личной истории обратит ваше внимание на то, что вы постоянно пере-

мещались. Менялись места проживания, места учебы и работы, возможно, вы путешествовали и т.

д. Составьте отдельный список этих мест. Затем поставьте перед собой задачу как можно четче, во

всех деталях вспомнить, как выглядели эти места, как вы себя в них чувствовали, цвета, освеще-

ние, запахи и прочее. Поскольку сами по себе места не имеют яркой эмоциональной нагрузки, с

одной стороны, их вспомнить труднее, с другой — проще. Здесь вы не должны встретить сильного

сопротивления бессознательного, но всякий раз, глубоко погружаясь в воспоминание о месте, вы

будете испытывать неясные эмоциональные толчки. Они возникают по мере того, как вспомина-

ются люди и события, с этими местами связанные. После каждого сеанса перепросмотра записы-

вайте эти воспоминания в отдельные списки, которые вам пригодятся в дальнейшем.

154

(в) Перепросмотр людей

Составить список всех людей, которые когда-либо встречались вам на жизненном пути, — почти

невозможно. Более того, я не уверен, что в этом есть такая уж сильная необходимость. В конце

концов сам порядок воспоминаний и их характер покажет вам, кто требует пристального перепро-

смотра, а кто в вашей жизни сыграл незначительную и мимолетную роль.

Понятно, чем больше эмоций вызывает у вас воспоминание о человеке, тем внимательнее надо

быть. Как правило, такие люди вспоминаются либо в числе первых, либо в числе последних. Из

этого списка надо исключить близких вам людей, отношения с которыми слишком важны. Если

толтек не готов к радикальному изменению отношений, этих людей пока перепросматривать не

стоит.

Особое внимание следует уделить тем персонажам, которые вызывали (и продолжают вызывать)

истощающие эмоции. Вглядитесь в их лица, вслушайтесь в их голос, проживите заново всю гамму

мышечных напряжений, которая сопровождала реагирование. Обычно таких людей в жизни чело-

века не бывает очень много — возможно, десяток-полтора. С каждым связана определенная эмо-

циональная программа, которая повторяется и демонстрирует совокупность качеств нашего тона-

ля. Обратите внимание, нас интересуют не люди, а именно наше реагирование на них. Стоит обра-

тить внимание на то, что мы склонны забываться и впадать в индульгирование по поводу вообра-

жаемых или реальных качеств друзей, знакомых, учителей, коллег и т. д. Не позволяйте себе уто-

нуть в рефлексиях по этому поводу. Ищите в воспоминаниях о других лицах самого себя — свое

состояние, свою реакцию, свои чувства.

Безусловно, наибольшее значение имеет перепросмотр родителей. Если их уже нет в живых или вы

не видитесь, то нет никаких причин откладывать перепросмотр этой важнейшей области личной

истории на потом. Тем более что перепросмотр отца или матери как правило занимает несколько

лет. Память о них приходится восстанавливать и перерабатывать неоднократно, со всех возможных

позиций и точек зрения, поскольку большая часть импринтов сформировалась при их непосредст-

венном участии.

(г) Перепросмотр однородных событий

На следующем этапе работы вы легко заметите ряд закономерностей. При сочетании некоторых

обстоятельств (куда входят места, люди и события) мы испытываем весьма схожие состояния.

Здесь надо постараться отвлечь внимание от естественных попыток объединять события в некие

ряды по формальным признакам. Однородность не означает, что вы обязательно имеете дело с од-

ним и тем же человеком или находитесь в одном и том же месте. Это более широкое понятие. На-

пример, вы можете поссориться с другом (учителем, коллегой) точно так же, как вы ссорились с

отцом. Можно обидеться на жену по той же причине, по какой вы обижались на свою мать. Важно

обратить внимание на то, что является общим для этих разных событий. Важно понять, почему они

однородны. Это весьма плодотворное занятие — каждый раз, обнаруживая позабытые совпадения

(слова, выражение лица, поступки и пр.) между однородными событиями, вы находите поле энер-

гетической напряженности или его внушительный след. Перепросматривая его вновь и вновь, вы в

конце концов открываете внутренние механизмы, лежащие в основе эмоциональных движений, и

этим ощутимо трансформируете конкретную область тоналя. Успех на таком уровне перепросмот-

ра приходит далеко не сразу. Здесь требуется сформированный навык особой внимательности, ко-

торый приходит иногда через годы упорной работы.

(д) Перепросмотр чувств и эмоций

155

Если вам удалось составить список однородных событий, вы готовы к следующему, еще более аб-

страктному уровню — вы можете выделить чувственные и эмоциональные переживания сами по

себе, независимо от событий и ситуаций.

Ни в коем случае не надо подходить к этому формально. Конечно, совсем не сложно составить

список всех известных эмоций и попробовать применить его в качестве списка для перепросмотра.

Только из этого вряд ли выйдет что-то путное. Невозможно опираться на слова, если вы хотите

вспомнить истинные переживания. Вот почему нужен описываемый здесь порядок: места, люди,

однородные события. Вы обретаете опыт, конкретный эмоционально-чувственный материал и,

лишь припомнив его, используете слово или специальное обозначение. Теперь ваше тело точно

знает, что скрыто за словами «злость» или «обида», «вина» или «стыд». Сосредоточившись на чув-

ствах, вы находите забытые события, которые почему-то не попали в список «однородных». Ино-

гда они имеют особую ценность, поскольку тщательно вытеснены. Это наша «тень» — она может

даже шокировать.

Очевидно, это один из самых глубоких уровней перепросмотра. Он оказывается достижим в изме-

ненном состоянии сознания, которое возникает благодаря использованию всех инструментов, опи-

санных ниже (дыхание, ограничение сенсориума, наведение транса). Здесь оживает обратная связь

между энергетическим состоянием и содержанием воспоминания. Если при более поверхностных

состояниях процесс перепросмотра вынуждает смещаться точку сборки, то здесь сам сдвиг точки

сборки включает процесс вспоминания.

Любопытно, что длительные погружения в такой тип перепросмотра могут оживить не только под-

линную память, но и создать память ложную. Мы можем галлюцинировать, полагая, что открыва-

ем ранние и позабытые впечатления. На мой взгляд, разбираться в том, с какими воспоминаниями

мы имеем дело при перепросмотре эмоций и чувств, совершенно излишне. Ибо сталкера на самом

деле не так уж должны интересовать вопросы подлинности-неподлинности воспоминаний (личной

истории). Не следует всерьез полагать, что мы готовим подробный «отчет» для Орла. Занимаясь

перепросмотром, мы освобождаемся от самих себя — вот и все. В конечном счете все методы пе-

репросмотра (как перечисленные выше списки людей и событий) направлены на фундамент наше-

го существа — на новое перепроживание энергетических и эмоциональных состояний, чтобы до-

биться снижения фиксации точки сборки. По большому счету, личная история не бывает объек-

тивной или субъективной. Когда она представлена в образах тоналя, это всегда галлюцинация —

независимо от степени «ложности» воспоминаний. Содержательная память имеет по сути галлю-

цинаторное происхождение, реальны только чувства, которые память вызывает.

Мы используем реальные события своей жизни, чтобы вспомнить опыт характерных состояний

энергообмена. Это ключ к оживлению инертных полей, а не восстановление достоверных фактов

тридцатилетней давности. Может, этих фактов и не было никогда. Не стоит чрезмерно доверять

нашему богатому на выдумкитоналю.

(e) Перепросмотр близких (родители и возлюбленные) Это последняя тема перепросмотра. Прежде

чем обратиться к ней, нужно трансформировать ряд отношений и добиться стабильной безупреч-

ности. Толтек должен хорошо контролировать проявления чувства собственной важности и жало-

сти к себе. Очень важно иметь готовность адекватно встретить изменение в собственном отноше-

нии к близким — без разочарований, обид, с пониманием, уважением и любовью. Когда сталкер

открывает в поведении самых важных для него людей автоматизмы эгоистического реагирования,

он может испытать острое чувство жалости к себе. Из мира одних иллюзий можно перейти в мир

других иллюзий. Вас «не любят, а используют», хотят сделать зависимым, поработить, вами мани-

пулируют, чтобы добиться маленьких эгоистических выгод. Но и это неправда. Это лишь часть

правды, которую вы раньше не желали замечать.

156

Безупречное отношение — это, помимо всего, понимание. Отрешиться от озабоченности собой

(как ко мне относятся) и увидеть мир глазами близкого человека — это не всегда просто. Ведь дру-

гой человек — это неоднозначный конгломерат чувств и отношений, включающий в себя противо-

речивые и даже противоположные движения. Если обычный человек гипнотизирует себя словами

«любовь», «доброта», «забота», если он живет среди фикций и ярлыков, бессознательно полагая,

что окружающие почему-то должны испытывать идеальные чувства к нему, уникальному и непо-

вторимому, то безупречный воин принимает несовершенство и даже порочность близких. Важно

понять, что он не оправдывает их и не обвиняет, он просто пытается увидеть их такими, каковы

они есть. И принять решение. Если вы дорожите другом, возлюбленной, любовью родителей, ни-

какой перепросмотр не должен отторгнуть их. Главное — не их отношение к вам, а ваше отноше-

ние к ним. Это ваша ответственность. Если в результате перепросмотра вы замечаете за собой на-

рочитую черствость по отношению к любимым, значит, вы небезупречны. Вы обижены, уязвлены,

жалеете себя и надеваете маску безразличия, которая только кажется вам проявлением безупреч-

ности.

Это вовсе не значит, что отношения с близкими людьми никогда не должны меняться. Иногда их

нужно изменить. Если их суть целиком «паразитическая», если родители, друзья и любимые ведут

себя как «мелкие тираны», от этого груза лучше избавиться. Но сначала необходимо выяснить на-

верняка. Мелкий тиран сам потеряет интерес к вашей личности, как только осознает, что больше

не может тиранить жертву. Мы очень часто эксплуатируем друг друга энергетически и эмоцио-

нально. Однако «тирания» — лишь часть человеческих взаимоотношений, и если после избавления

от нее все равно остается чувство, что вы нужны друг другу, — это подлинная близость. К сожале-

нию, такая близость встречается реже, чем нам хотелось бы. Потому-то ее и надо сохранить, как

дар Силы. Несмотря на то что одиночество — неизбежное состояние нашего бытия, вряд ли стоит

его целенаправленно культивировать. Оно может оказаться не «свободой», а обыкновенным бегст-

вом.

Использование дыхания (2) — важный аспект в практике перепросмотра. Многократно говори-

лось про тесную связь между дыханием и энергообменом. Древнейшие структуры нашего кокона

отзываются на дыхательный цикл. Вдыхая, мы поглощаем энергию не только легкими в виде ки-

слорода, но и всем энергетическим телом, как это свойственно простейшим организмам. Выдыхая,

мы излучаем ее. Уровень осознанности и дисциплинированности внимания влияет на масштаб

энергообменных процессов, сопровождающих дыхательный цикл. Но даже в тех случаях, когда мы

полностью погружены в мир послепроизвольных реакций, обусловленных нашим тоналем, энерге-

тические процессы сопровождают дыхание. Поэтому дыхание — это естественный ключ к управ-

лению полево-энергетическим взаимодействием с внешней средой.

Использовать дыхание в полной мере мешает поглощенность внутренним диалогом и, соответст-

венно, описанием мира. В какой-то степени дыхание аккомпанирует внутреннему диалогу, отража-

ет текущее состояние энергообмена в процессе самозабвенного перебирания инвентаризационного

списка. Дыхание поверхностно, оно замирает или учащается, прерывается посреди цикла, затем

возобновляется — и все это демонстрирует, как наше тело поглощает и излучает энергию в про-

цессе интерпретации сенсорных сигналов и реагирования на них.

Для того чтобы замедлить или даже остановить внутренний диалог, используется ритмическое ды-

хание. Равная длительность вдоха и выдоха, неизменная глубина, поддержание одинакового ритма

дыхательных циклов в течение хотя бы получаса (об этом я говорил в предыдущих книгах) имити-

рует энергообмен существ, не владеющих внутренними диалогом. Из этого следует, что ритмиче-

ское дыхание помогает ослабить фиксацию точки сборки.

Для перепросмотра это крайне важно. Как показал личный опыт, сеанс вспоминания лучше пред-

варять ритмическим дыханием, чтобы создать благоприятные условия. Ибо трансформирующее

157

перепроживание невозможно без характерного изменения режима перцепции. Чтобы осуществить

правильный перепросмотр удаленного во времени события, надо вернуться в ту позицию воспри-

ятия, где событие происходило. А это характерное смещение точки сборки, которое интегрирует

поверхностные и углубленные поля внутренних эманации.

Конечно, несгибаемое намерение способно толкнуть точку сборки вглубь кокона даже без помощи

дыхания, но ему приходится иногда годами преодолевать темную инерцию энергетического тела.

А ритмическое дыхание делает наши структуры более пластичными за счет отключений или за-

медлений внутреннего диалога.

Попробуйте проследить, как происходит сам процесс вспоминания. В какой момент внимание

вдруг переходит от сцены, которая пребывает на поверхности памяти, к более глубокой и частично

(либо полностью) забытой? Как вспоминаемая сцена дополняется деталями? Как возвращается

давнее чувство или ощущение? Всякий раз происходит кратковременная остановка внутреннего

диалога, миг «безмолвного созерцания», за которым следует озарение темной зоны памяти.

Ритмическое дыхание, которое провоцирует эти паузы во внутреннем диалоге и, соответственно,

микросдвиги точки сборки, должно быть равномерным и не утомительным. Следует выбрать оп-

тимальный ритм и глубину дыхания, которые можно без напряжения поддерживать довольно дол-

го. Однако поверхностное дыхание здесь тоже не подходит. Во-первых, оно отражает слабый, раз-

реженный характер энергообмена с внешним полем, во-вторых — рефлекторно связано со спокой-

ным режимом «ментального комментирования» (которого, разумеется, следует избегать). Таким

образом, следует найти ту глубину дыхания, которая, с одной стороны, не будет вызывать чрез-

мерного напряжения дыхательных мышц, с другой — будет все же заметно отличаться от привыч-

ного, «бессознательного» дыхания.

То же касается и ритма — он должен отличаться от привычного, но не утомлять. Специальные за-

держки после вдоха и выдоха, которые используют в йогической пранаяме, здесь не обязательны.

Если они не вызывают у вас затруднений и не привлекают большого объема внимания, то можно

следовать классическому ритму 4 — 2 — 4 — 2 (вдох — задержка — выдох — задержка). В любом

случае, главный закон дыхания во время перепросмотра — оно не должно мешать самому процес-

су вспоминания.

Установка на перепросмотр требует некоторого подготовительного этапа. Чтобы внимание пере-

ключилось на созерцание прошлого, а энергетическое тело соответствующим образом перестрои-

лось, необходимо создать вполне определенные условия. И ритмическое дыхание исполняет здесь

особую роль.

Кроме указанного уже влияния на внутренний диалог, дыхание вынуждает обратиться внутрь — к

проприоцептивным ощущениям. Подчеркнутое движение диафрагмы, дыхательных мышц, ребер,

ключиц формирует кинестетическую ось, основание которой упирается в нижнюю часть брюшной

полости. Если вы дышите ритмично и достаточно глубоко, мышечные напряжения распределяются

по туловищу непривычным образом. Возникают зоны релаксации в той части тела, что расположе-

на под диафрагмой. А ведь именно здесь плотные энергопотоки в наибольшей степени поддержи-

вают фиксированную позицию точки сборки.

Расслабление брюшной полости способствует усилению мышечных блоков в верхней части тела

— в плечах, шее, лице. Обратите на это внимание. Для высвобождения перцептивной энергии фон

расслабления тела должен быть равномерным. Во время сеанса перепросмотра кажется, что чело-

век спит или дремлет. И это естественно, поскольку тело знает лишь один способ погружения точ-

ки сборки внутрь кокона — естественный сон.

Тем не менее сознание должно быть сосредоточенным и бдительным. Чтобы выполнить инструк-

ции по внешнему расслаблению и внутреннему сосредоточению, может понадобиться от 20 до 40

158

минут. Ритмическое дыхание плавно уводит практика в мир собственной памяти. Ничто не должно

вас отвлекать — текущее состояние внешней среды требует одного вида сосредоточения, а вспо-

минание — другого. Эти виды практически не сочетаются друг с другом.

Погрузившись в себя, вы заметите, что ритмическое дыхание распространяется не только на физи-

ческое тело, но и на некоторый объем вокруг него. Иногда эти странные чувства проявляются ярко

и неожиданно — например, в момент увлеченного созерцания привлекательной сцены из вашего

прошлого. Важно не упустить специфические переживания, которые сопутствуют дыханию, —

«мороз по коже», волны тепла или прохлады, аморфные потоки, которые «вливаются» в тело или

«истекают» из него. Все это — предпосылки и предвестники так называемого дыхания энергетиче-

ского тела.

Конечно, оно приходит далеко не сразу — иногда спустя месяцы и даже годы практики. Важней-

шее условие возникновения этого феномена — непрерывное ритмическое дыхание при перепро-

смотре любых событий личной истории. Как правило, вспоминая что-то пропитанное сильными

эмоциями, мы бессознательно задерживаем дыхание, меняем его глубину или ритм. Практик дол-

жен противостоять инстинктивным движениям физического тела, и в результате он почувствует

нечто новое — например, при воспоминании гнева, вины или обиды дыхание словно «воспламеня-

ется»; при воспоминании радости, покоя, удовлетворенности — вдыхаемый и выдыхаемый воздух

может стать прохладным и легким.

Обостренная чувствительность открывает, что необычные чувства частично возникают не в теле, а

поблизости от него, а дыхание растекается по поверхности. Не легкие втягивают воздух, а тело це-

ликом. И это не совсем воздух.

Адекватно описать новое чувство практически невозможно. Можно прибегнуть к метафоре и ска-

зать, что поверхность вашего тела втягивает в себя «жидкое электричество». По мере развития но-

вой сенсорики вы обнаружите:

а) поглощение и выделение происходит не в легких и не на поверхности кожи. Эти процессы лежат

где-то вне тела, на небольшом расстоянии от него;

б) структура поглощения и выделения обусловлена характером вспоминаемого события;

в) перцепция «энергетического дыхания» по своему характеру подобна синестезии (смешению

сигналов из различных сенсорных систем). Она может сопровождаться не только осязательными

ощущениями, но и звоном в ушах, возникновением световых точек и пятен в зрительном поле.

Необходимо выследить субъективное расстояние от поверхности кожи, где возникает чувство по-

глощения и выделения энергии. Это станет косвенным свидетельством объема невоспринимаемых

полей, которые вам удалось вовлечь в целенаправленный энергообмен.

Но самое важное — зафиксировать особенности структур «энергетического дыхания». То, что

структура энергообмена неразрывно связана с типом эмоционального реагирования, не требует до-

казательств. Как и во многих других случаях, возникшие связи очень индивидуальны. Нет нужды

составлять описание того, какие зоны энергетического тела реагируют на вспоминания конкретных

фактов личной истории. Это может быть полезно только для специфических, вспомогательных ви-

дов сталкинга, о которых мы говорить не будем.

Обычно практик легко замечает, что при вспоминании сильной обиды, например, область энерге-

тического тела, которая является проекцией области солнечного сплетения (и чуть ниже), как бы

наполняется прохладным потоком. Или, скажем, при вспоминании сильного гнева разогреваются и

уплотняются потоки, нацеленные на основание шеи. Приведенные примеры — не правила. Каж-

дый открывает собственные закономерности. Важно иметь в виду другое — зафиксированные зоны

159

уплотненного либо необычно воспринимаемого энергообмена могут быть использованы для

трансформации психики и тела адепта.

Как непосредственно во время перепросмотра, так и в любое иное время практик может использо-

вать дисциплинированное внимание, чтобы изменить характер ощущений. При этом можно поль-

зоваться уже описанным способом: напряжение заменять расслаблением, холод — теплом, волны

«растворять» в безмятежном океане больших эманации.

Это тонкая работа. Вам приходится наблюдать, не возникает ли в процессе практики какое-нибудь

новое деструктивное чувство. Например, место злости занимает меланхолия, а место обиды — хо-

лодная надменность (что есть скрытая разновидность гнева).

«Дыхание энергетического тела», если уж вы развили его, предоставляет много новой информа-

ции. Вы открываете не только массу обычно неосознаваемой кинестетики, но и разнообразную

жизнь энергетических полей, потоков и связанных с ними каналов. Не тратьте время на подробное

изучение даосских трактатов, не выискивайте соответствия с акупунктурными атласами и полуэзо-

терическими справочниками. Много из того, что там написано, верно, но есть колоссальная разни-

ца между знанием, полученным из книг, и знанием, обретенным в процессе личного опыта. Пусть

вы обнаружите лишь 10 процентов от общего объема известных человечеству каналов, но это бу-

дут ВАШИ каналы — вы будете их ощущать и познаете интуитивно их специфику. Ваше знание

станет вашей Силой, а не превратится в еще один пункт инвентаризационного списка. В этом —

смысл работы.

Непосредственное чувство — будь то канала ЭТ («стержня» или «накопительного»), фронтальной

пластины, «просвета», горлового центра и иных самых разных центров — не делает их новыми

элементами описания тоналя, а придает им реальность энергетического факта. В предыдущих кни-

гах я говорил, что область кокона (тех его структур, что известны десяткам поколений исследова-

телей магии и Трансформации) — единственная область толтекского «делания». Если субъектив-

ный чувственный опыт подтверждает и дополняет описание древних искателей, то мы можем уве-

ренно опираться на него. (Даже здесь, впрочем, не забывая про универсальный принцип толтек-

ской гносеологии «верить, не веря».)

Все остальное (каналы даосов, чакры индуистов и т. п.) оставьте начетчикам и специалистам по

истории магии, мистики и оккультизма. Уровень личной Силы обнажает те элементы кокона и по-

лево-энергетического «скелета» физического тела, что пробуждены вами лично и готовы к исполь-

зованию в долгом деле тотальной Трансформации.

«Побочная кинестетика» в сталкинге энергетических состояний при перепросмотре выполняет

роль дополнительных ключей или зацепок внимания. Практик находит мышечные блоки и транс-

формирует их; он открывает особые ощущения неопределенной природы и вычленяет их собст-

венным вниманием, не пытаясь идентифицировать природу впечатлений.

На высших этапах (когда перепросмотр близится к завершению — если не тотальному, то содер-

жательному) энергетическое тело толтека «воспламеняется» целиком. Его поля настолько активны,

что точка сборки по собственной системе принимается сканировать непривычные сенсорно-

энергетические массы. Чувствительность достигает того предела, где количество переходит в каче-

ство. При наличии развитого умения входить в толтекское сновидение происходит выделение дуб-

ля осознания (об этом феномене будет сказано ниже). Вполне возможно, это специфическое пере-

живание послужило толчком к причудливой мысли: будто Орел может быть удовлетворен пере-

просмотренной жизнью субъекта — он поглотит копию и оставит в покое оригинал.

Мы не станем рассуждать, насколько мифология древних магов отражает энергетические законы

Реальности. Но формирование принципиально нового отношения между перепросмотренными зо-

нами памяти ЭТ и самим осознанием, эпицентр которого сосредоточен в точке сборки, дает осно-

160

вание предположить, что связи и обусловленности уходят вместе с определенной формой ЭТ. Ми-

фологема «рождения заново» здесь напрашивается, ибо человек, прошедший через перепросмотр,

обновляется не только психологически. Обновляется его энергетическое тело. И если это не

трансформация, то фундамент трансформации — новое небо, новая земля, новый человек.

Последним по порядку (но не по важности) в практике перепросмотра является правило сужения

области внешнего сенсориума (3). По правилам, описанным Кастанедой, заниматься этой практи-

кой следует в темном и ограниченном пространстве. Разумеется, эти требования относительны.

Можно построить ящик по всем правилам толтекской традиции, а можно запереться в комнате или

укрыться в пещере. В конечном итоге суть требования заключается в том, что перепросмотр нельзя

производить в совершенно открытом месте.

Инструкция имеет как психологический, так и энергетический смысл. Закрытое место создает ил-

люзию защищенности и обеспечивает тишину. Сужение сенсориума за счет замкнутого простран-

ства вызывает следующие необходимые для перепросмотра эффекты:

а) переключение внимания с внешнего на внутреннее за счет ограничения сенсориума. Психологи-

чески это связано с ограничением поля внимания на фоне безопасной изоляции от любых мас-

штабных процессов снаружи, энергетически — препятствует движению эманации кокона вслед за

вниманием и восприятием, способствует уплотнению поверхностных слоев и, следовательно,

обеспечивает условия для правильного сосредоточения;

б) практик начинает ощущать замкнутое пространство, когда в результате ритмического дыхания

усиливается сенситивность энергетического тела. Тело воспринимает «защищенность», что позво-

ляет отвлечь внимание от настоящего и погрузиться в прошлое. (Изготовление ящика и сжигание

его — всего лишь ритуал. Как и всякий ритуал, он не обязателен в толтекской дисциплине, хотя

может усиливать эффект перепросмотра, если практик сосредоточен на намерении «ящика».);

в) темнота помогает концентрации. Ее влияние — исключительно психологическое и перцептив-

ное.

Все вышеописанные процедуры во время сеанса перепросмотра участвуют в формировании спе-

цифического транса. Нам осталось лишь коротко рассмотреть основные методы, непосредственно

имеющие отношение к трансу.

Наведение транса (4):

а) формулировка и четкое осознание намерения перепросмотра — постановка цели. Ее следует

сформулировать одной фразой. Обычно цель содержит два пункта: 1) ясное и сильное перепрожи-

вание всех вспоминаемых ситуаций, 2) изменение отношения к воспоминаниям с точки зрения

безупречности (моделирование новой реакции). Это и есть один из методов реимпринтирования, о

котором говорилось выше. Помните: наведение транса не должно быть целью, т. к. это немедлен-

но вызовет сопротивление. Тональ нельзя брать «в лоб». Он сохраняет свою неизменность и не

терпит посягательств на режим восприятия или осознания. Потому используются известные «хит-

рости» — например:

б) расслабление;

161

в) синхронно с дыханием повторение сцены, фразы, образа, которые являются объектом перепро-

смотра;

г) БЕЗДУМНОЕ созерцание воспоминания. Оно сопровождается замедлением или кратковремен-

ной остановкой внутреннего диалога, что как правило приводит к расширению вспоминаемой «об-

ласти». Когда зона вспоминаемого расширяется, вы переключаете внимание на самый сильный

сигнал (образ, сцена, ощущение) из появившихся. После чего повторяете тот же прием — бездум-

но созерцаете его. Затем во вспоминаемой области возникает еще один сигнал и т. д. — вплоть до

перегрузки тоналя. В результате серии «созерцаний» вы можете погрузиться в состояние глубокой

остановки внутреннего диалога, сосредоточившись на максимальном объеме информации воспо-

минания. Затем переходите к следующей сцене, и так до бесконечности.

Знаменитое «покачивание головы» вправо-влево, которому иногда придают особое «энергетиче-

ское значение», судя по всему, просто ускоряет вхождение в транс, поскольку создает неопреде-

ленность интерпретации сигналов, поступающих от вестибулярного аппарата. Когда движения го-

ловы синхронизированы с дыханием, энергетическое тело невольно активизируется в затруднен-

ной ситуации восприятия, что облегчает смещение точки сборки.

И наконец, следует отметить важную деталь, касающуюся характера воспоминаний. Человек, об-

ращаясь к прошлым событиям, склонен не перепроживать их, а моделировать. В академической

психологии это называется соответственно диссоциированное воспоминание и ассоциированное

воспоминание. В первом виде воспоминания наблюдающее «Я» пребывает за границей сцены

(сверху, сбоку) и никак не участвует в ней. На самом деле это не настоящая память, а всего лишь

умственное представление о том, что и как происходило с вами. В ассоциированном воспомина-

нии вы находитесь внутри переживаемого — то есть там, где были когда-то на самом деле.

Тональ всегда с большим трудом переходит от диссоциированного воспоминания к ассоциирован-

ному. Проблема все та же. Второй вид памяти — это смещение точки сборки, а мы предпочитаем

«разглядывать» свое прошлое формально, не покидая своего сегодняшнего места.

Чтобы сдвинуть точку сборки во время перепросмотра, мы провоцируем некое подобие транса. За-

помните — пока вы вспоминаете диссоциированно, вы ничего не перепросматриваете.

Однако подлинный (ассоциированный) перепросмотр смещает точку сборки все глубже и глубже.

И это вызывает специфические переживания.

Динамика перепросмотра вообще подобна перцептивным феноменам при изменении режима вос-

приятия. Она часто бывает «взрывообразной», и в этом смысле почти точно повторяет процесс

вхождения в осознанное сновидение или во второе внимание. Месяцы и даже годы вам могут

сниться обычные сны, и вдруг происходит взрыв осознания. При перепросмотре мы имеем дело со

схожим явлением. Попытки вспомнить что-либо (полноценно, ассоциированно) упираются в жест-

кую фиксацию точки сборки, и вы не воспринимаете ничего — память словно мертва, только пус-

тота и темнота. Но наступает момент неожиданного прорыва, — и прошлое открывается, как кон-

сервная банка. Иногда это случается даже не во время сеанса перепросмотра, а где и когда угодно

— несгибаемое намерение на фоне спонтанной остановки внутреннего диалога наконец срабаты-

вает. Это и есть начало настоящего толтекского перепросмотра.

В книге «Видение нагуаля» (2002) я описал метод «перепросмотра будущей судьбы». Его сущ-

ность сводится к систематическому описанию всех возможных в будущем реализаций и неудач,

связанных с ними эмоциональных состояний в соответствии с определенным алгоритмом. Описан-

ный алгоритм позволяет заранее прочувствовать основные линии своей судьбы и, таким образом,

избежать многих ошибок.

162

Но у этого метода есть побочный эффект, способствующий перепросмотру прошлых событий и

состояний. Если его применить в полном соответствии со всеми описанными выше рекомендация-

ми, мы получаем еще одну лазейку для произвольного внимания. Дело в том, что моделируя воз-

можные в будущем переживания, мы так или иначе вовлекаем в работу тот опыт, которым мы уже

обладаем. Иными словами, воображая будущее, мы так или иначе опираемся на прошлое, и это

может привести к неожиданным открытиям. Далеко не всегда память подчиняется прямому обра-

щению к ней, и тут на помощь приходит воображение. Будучи условностью (поскольку мы пыта-

емся пережить то, чего в личной истории еще не было), оно не встречает такого сопротивления.

Образно говоря, мы можем неожиданно для себя проникнуть в какое-то воспоминание с черного

хода. По законам психологической ассоциации и энергетической связи моделирование чувства

приводит к пробуждению забытых сцен и событий, имеющих отношение к этому чувству. Услови-

ем успеха здесь, как и во время традиционного перепросмотра, является состояние транса.

Стоит обратить внимание еще на один момент. Его можно назвать «временем перепросмотра». Де-

ло в том, что намерение текущего сталкинга и намерение перепросмотра плохо сочетаются друг с

другом. Поскольку на практике мало кто имеет возможность полностью исчезать из мира на два

месяца в году, чтобы перепросмотр стал единственным содержанием жизни, мы должны уметь пе-

реключаться — текущий сталкинг и перепросмотр иногда чередуются ежедневно.

Намерение перепросмотра постоянно уносит наше внимание в прошлое, возрождает однотипные

ситуации и связанные с ними чувства, а намерение текущего сталкинга состоит в выслеживании

данного момента, в расширении области произвольного внимания, как было описано в предыду-

щей главе. Я не советую сочетать эти вещи. Во-первых, такая «погоня за двумя зайцами» снижает

эффективность и перепросмотра, и текущего сталкинга. Пытаясь немедленно, в ситуации реагиро-

вания, вспомнить подобные ситуации прошлого опыта, вы уходите от выслеживания реакции

«здесь» и «сейчас». При этом вы все равно не способны произвести качественный перепросмотр,

потому что он требует всего вашего внимания, а в ситуации реагирования и коммуникации с окру-

жающими часть внимания должна оставаться «снаружи». Во-вторых, вы смешиваете опыт и фор-

мируете вредную привычку — во время действия и общения вы рассеянны, потому что бессозна-

тельно путаете текущий сталкинг с перепросмотром, во время перепросмотра вы то и дело возвра-

щаетесь в «настоящее», потому что успели выработать установку на сканирование текущей ситуа-

ции.

Перепросмотр — это процедура, которая требует полного погружения и отвлечения от происходя-

щего в данный момент. Если вы непроизвольно погружаетесь в воспоминание, когда заняты теку-

щим сталкингом, лучше остановите себя. Искусство контроля заключено именно в разделении со-

стояний. Только так можно добиться высокой эффективности. Иначе вы окажетесь в курьезной си-

туации — нельзя же, в самом деле, постоянно убегать и прятаться в темном месте, чтобы срочно

перепросмотреть возникшую эмоцию. Метаться между текущим сталкингом и перепросмотром —

неправильно, и от этого мало пользы. Оставьте для процедуры конкретное время, когда вас никто

не потревожит. Ведь только настройка энергетического тела на глубокий перепросмотр может за-

нимать до получаса. Качественный текущий сталкинг поможет качественному перепросмотру, и

наоборот. Но надо работать над ними раздельно. Здесь интеграция заключается в высокой интен-

сивности осознания, а она возникает благодаря совершенствованию внимания.

Поскольку перепросмотр способен почти полностью переформировать наши поведенческие про-

граммы, его влияние на судьбу и внешние обстоятельства бывает поистине колоссальным. Вкратце

воздействие перепросмотра сводится к таким моментам:

а) изменяется референтная среда и круг регулярного общения;

б) изменяются способы разрешения проблем и кризисных ситуаций;

163

в) «мелкие тираны» перестают оказывать неблагоприятное психологическое (психоэнергетиче-

ское) воздействие либо исчезают из окружения;

г) прекращаются повторяющиеся ситуации, вызванные фрагментами поведенческих программ, со-

держащими ошибки или обеспечивающими замкнутость описания;

д) повышается общий энергетический тонус за счет прекращения неактуального возбуждения по-

лей кокона (то, что дон Хуан называет «возвращением светящихся нитей»).

Об эффектах сталкинга и перепросмотра, выходящих за рамки стандартного описания (синхронис-

гичности, влияния, перцептивные иллюзии) мы поговорим отдельно.

Стирание личной истории

К своей личной истории мы обращаемся с двумя целями: а) чтобы поддержать свою адаптивность,

б) чтобы поддержать непрерывность своего образа себя для других. И это приходится делать куда

чаще, чем кажется. Любая стандартная реакция на ситуацию есть продолжение или проекция пре-

дыдущей личной истории индивида.

Липкая паутина социальной сети порабощает нас несколькими способами одновременно. Во-

первых, личная история обусловливает диапазон реагирования: какие реакции и в какой степени

сдерживать, как их модифицировать и т. п. Во-вторых, личная история «окрашивает» реагирование

идеями, ценностями, мотивами, чем детерминирует стратегию (сценарий) реагирования. Личная

история — это пролог той пьесы жизни, которую мы наблюдаем ежедневно. Это место, значение и

потенциал роли в принятом контексте (мета-роль). Ученый, как правило, не поджидает противника

в подворотне с кастетом. Бандит не ведет дискуссий с жертвой нападения. Ситуации такого рода

обыгрываются в комедиях, — они тем и смешны, что поведение героя не соответствует его образу,

т. е. роли и стоящей за ней личной истории.

В чем заключена гипнотическая сила личной истории? В том, что она вырабатывает в нас автома-

тизм подтверждения. Мы бесконечно подтверждаем ожидания окружающих —даже оставшись в

полном одиночестве.

Дон Хуан, если верить сообщениям Кастанеды, предложил ученику «мистификаторский» способ

стирания личной истории. Он заключался в том, чтобы поменьше докладывать окружающим о

своих реальных делах, одновременно рассказывая отвлекающие истории, в которых нет достовер-

ной информации о вашей жизни.

Этот метод представляется достаточно экзотичным и не всегда применимым. Перепросмотр и

сталкинг могут избавить нас от главного шаблона, который формирует личную историю для дру-

гих. Эти техники позволяют выследить и трансформировать автоматизм подтверждения.

Ведь для прогресса на дон-хуановском пути важно не то, что знают о вас окружающие (хотя и

здесь лучше избегать чужого внимания по мере возможности). Важнее всего — что думаете вы

сами по поводу чужих мыслей о вас. В тот момент, когда вы вообще перестанете об этом думать и

подтверждать чужие мнения, прогнозы, оценки и ярлыки, начнется подлинное стирание личной

истории.

164

Исчезновение автоматизма подтверждения удалит из поля актуальных переживаний сам «образ

себя для других». И в самом деле — как можно думать о себе что-то определенное, если вы осоз-

нали себя как Человека Неведомого, Человека-Тайну?

Никто не может знать о сталкере ничего абсолютно достоверного. Сама природа дисциплины

исключает такую возможность.

Тональное описание человека адекватно функционирует лишь в том случае, когда его внутреннее

содержание соответствует означенному в инвентаризационном списке локусу социальной модели.

Сталкеровская игра, его «маскировка», как бы ни была она совершенна, формирует своеобразный

«туман», образует дистанцию между формой и содержанием. Отсюда — иррациональная неуве-

ренность окружающих, их неспособность безоговорочно поместить вас в социально-перцептивный

контекст.

Вспомните, насколько неполным кажется образ дона Хуана в книгах Кастанеды при всей его вы-

пуклости и реальности. Еще более отстраненным выглядит Хенаро — и вовсе не потому, что мы не

знаем, где он вырос, кто его родители, и т. д. и т. п. У них нет «места» в стандартном описании

мира. Ведь они даже не шаманы, ибо шаманы вызывают духов, пляшут под барабанный бой, от

них ждут предсказаний и магических действий.

Вот эта позиция неопределенности и недоумения есть следствие стирания личной истории. При-

думав себе новое имя, уничтожив документы и уехав в места, где не встретишь давних знакомых,

— от личной истории не избавишься.

Перепросмотрите свой автоматизм подтверждения — это хорошая практика. Не пытайтесь имити-

ровать вызывающее, чудаковатое поведение. Лучше станьте «белым пятном», которое не вызывает

никаких реакций у окружающего народонаселения. Вас будут звать по имени, помнить, когда и где

вы родились, но по сути ничего не изменится. Вы просто перестанете существовать как семантиче-

ский объект в системе координат чужого тоналя. И это увеличит ваш шанс прийти к свободе.

Допустим, вы в описании окружающих существуете как «раздражительная и самоуверенная лич-

ность». Таким образом вас привыкли воспринимать далеко не первый год. Иными словами, вы —

не столько имя и должность, сколько совокупность психологических характеристик, у которых

есть своя личная история. Каждую из этих характеристик сталкер способен выследить и перепро-

смотреть. Автоматизм становится осознанностью — и характер реагирования изменяется. Стоило

вам осознать свою раздражительность, и ее характер изменился. Таким же образом могут изме-

няться любые ваши качества. Эти изменения непредсказуемы, потому что зависят не от ситуации, а

от силы осознания, приложенной сталкером к себе произвольным образом. Непредсказуемость, не-

связанность алгоритмом обстоятельств и ситуативным контекстом делает сталкера «белым пят-

ном» в мире окружающих. Очевидно, это и есть «стирание личной истории».

Заключительный этап практики сталкинга и перепросмотра — потеря человеческой формы. Ко-

нечно, это интеграция внешних и внутренних условий. С одной стороны, толтек остается без лич-

ной истории, с другой — он лишается собственных, самых интимных автоматизмов. Я не стану

описывать это явление, поскольку оно требует личного опыта. Мне еще не довелось стать «бес-

форменным воином», так что все рассуждения на этот счет будут пустыми догадками.

Одно лишь можно утверждать наверняка. По мере приближения этого знаменательного события,

фиксация точки сборки снижается радикальным образом. Погружение в сновидение и второе вни-

мание не вызывает ни малейших затруднений. И здесь — в сновидении — навык сталкинга демон-

стрирует себя во всю мощь.

165

Характер сновидения (восприятие второго внимания) меняется. Оно становится упорядоченным и

целенаправленным. Влияние сталкинга во время смещения точки сборки в сновидении усиливается

в следующем порядке.

Поначалу большинство сновидцев уходит в те зоны, которые их чем-то привлекают («любимые

места»). Это уровень бессознательности (1).

Далее, непрерывно практикуя сталкинг наяву и в сновидении, вы начинаете двигаться в изменен-

ных режимах восприятия по-разному. Частично вы уже контролируете себя, частично — вас вле-

кут рефлексы, импринты, страхи, ожидания и проч. Это уровень частичной осознанности (2).

Следующий этап — интеграция основных паттернов произвольного внимания, взятых из бодрст-

вования, но при наличии того же давления бессознательного, что и наяву. Это уровень осознания

интеграции (3).

Последний уровень — когда бессознательное в сновидении становится доступным трансформации

в той же степени, в какой оно доступно при использовании психологических и медитативных тех-

ник наяву. Этот уровень можно назвать работой с целостным осознанием (4).

Полноценное влияние сталкинга на сновидение и второе внимание начинается на уровне (3) и пол-

ностью раскрывается на уровне (4).

Выслеживание реакций и автоматизмов, их остановка и трансформация даже в том случае, когда

вам доступен практически весь объем произвольного внимания, — работа нелегкая. «Поймать»

самого себя в состоянии транса — это почти подвиг. «Поймать» себя в сновидении — высокое ис-

кусство, которому учатся годами и десятилетиями. Но текущий сталкинг дает шанс добиться этого.

Последовательное и регулярное применение сталкинга и перепросмотра разительным образом ме-

няют самоощущение практика. Подробнее об этих интересных явлениях мы будем говорить в сле-

дующей главе, здесь же необходимо отметить вот что.

В периоды интенсивного перепросмотра (2—4 часа в день) его последствия переживаются практи-

чески непрерывно. Всякая перцепция и реагирование изменяют свой характер, что вызывает спе-

цифическое чувство в течение всего периода. Прежде всего заметным становится удаление пер-

цептивного центра от внешних сигналов. Оно не имеет ничего общего с самопогружением или рас-

сеянностью. Восприятие остается ярким и четким. Ощущение удаленности возникает из-за посто-

янного присутствия паузы между самим восприятием и реакцией на него. Иногда оно напоминает

люцидный сон или даже череду стабильных «видений». Окружающий мир «касается» воспринима-

теля словно бы в иных областях энергетического тела — он ярко и сильно демонстрирует себя, но

отчужден. Энергообмен усиливается, но не в тех каналах, которыми мы привыкли пользоваться в

базовом режиме восприятия.

Это связано не только со смещением точки сборки, но и с перераспределением внимания. Поля

внутренних эманации, возбужденные перепросмотром, довольно долго сохраняют повышенную

активность и невольно привлекают к себе. Это любопытный феномен: обращение к прошлому вы-

зывает странную кинестетику и аморфные проприоцептивные переживания. Это что-то вроде

«онемения», прохладной волны или медленной вибрации в области затылка и задней проекции

горлового центра. Это характерное замирание в груди, которое может образовывать область новой

чувствительности за солнечным сплетением.

Перечисленные зоны энергетического тела связаны с нашим переживанием временного потока —

они реагируют на возбуждение прошлых «следов» и прошлых состояний нашего кокона.

166

Фактически это означает, что ЭТ полагает актуальной областью более широкий отрезок субъек-

тивного времени, чем обычно. Ну а поскольку для кокона прошлое и будущее равнозначны (ибо в

Реальности не существуют), то следствием такого перераспределения внимания становится обост-

ренная чувствительность, направленная на Время как таковое. Это начальная предпосылка того

странного состояния, которое дон Хуан называл «поворотом сталкера». Интегрируя прошлое и на-

стоящее во время перепросмотра, мы обнажаем изначальную условность времени и этим открыва-

ем дорогу широкой восприимчивости вне темпоральной оси «прошлое — настоящее — будущее»,

которую усердно строит и поддерживает человеческий тональ.

Второй эффект — более общего характера. Это диссоциация мышечных напряжений, кинестетики

и эмоциональных переживаний. Он возникает в результате текущего сталкинга, а также при неде-

лании и ОВД. Перепросмотр лишь усиливает его в максимальной степени. Телесные и мышечные

реакции явно отделяются от внутренних состояний. Тело вздрагивает, по нему могут пробегать

мурашки, волны специфического озноба, напоминающие электрические разряды. Это происходит

в ответ на разнообразные внешние стимулы, которые раньше вызывали прежде всего эмоции —

страх, обиду, злость, жалость и т. д. Сталкер начинает ясно воспринимать все эти процессы как

движения энергии (транслируемые кинестетически), а не как эмоции. Это полезное наблюдение.

Оно открывает новую область опыта, не абстрактно, а вполне чувственно показывая толтеку под-

линную природу того, что раньше казалось ему фактами психологии.

На первых порах энергия кажется неуправляемой. Собственно говоря, ничего не изменилось. Если

до начала практики неуправляемыми были эмоции, то теперь — потоки и импульсы сил. Ради-

кально изменилось только отношение к эмоциям и их понимание, но и это немало. Наконец-то в

области ясной перцепции оказался предмет трансформации, а не символ из сотворенного тоналем

описания. Изменив локализацию энергии, направление импульса, мы можем усилить тело, в то

время как раньше лишь ослабляли его. Самый простой способ — направить энергию от периферии

кокона в сторону «стержня», а также из областей высокой плотности (туловище) в сторону более

разреженных (голова и ноги).

Тонкости управления энергопотоками открываются постепенно и всегда очень индивидуальны.

Здесь играет роль и место, и характер, и интенсивность кинестетических трансляций. Методы мо-

гут быть бесконечно разнообразны, так что это — область эксперимента. Можно превращать

«электрический разряд» в «ощущение волны», дрожь — в тепло и т. п. Непроизвольные позы и

мышечные блоки также можно использовать для того, чтобы изменить течение энергии.

Высшим достижением в области энергетического «делания» становится целенаправленный выброс

потока из пупочной области для осуществления воздействий и влияний на внешнюю среду. То, что

дон Хуан называл «обретением воли», — следствие искусного сталкинга. Так второе кольцо Силы

объединяется с первым. И здесь начинается магия.

Глава 8. ТРАНСФОРМАЦИЯ ТОНАЛЯ И САМООЩУЩЕНИЕ СТАЛКЕРА

" Мы чувствуем, что оказались в свете сознания,

потенции, океана энергии, мы способны, не фик-

сируясь, различать свободные волны ее процессов

и качеств, и все же остается чувство личности,

могущественного существа, Кого-то сильного,

возвышенного и прекрасного, Я, не ограниченного

природой... "

Ауробиндо Шри

167

Пока мы рассуждаем о сталкинге и перепросмотре как совокупности психологических техник или

процедур, сущность таинственных изменений и связь с паранормальным и психоэнергетическими

способностями остается на втором плане. Она кажется совершенно неочевидной и даже надуман-

ной. Конечно, так могут считать лишь теоретики, ибо практический опыт демонстрирует обшир-

ную гамму эффектов, часть которых вообще не укладывается в доступную нашему воображению

описательную модель.

Во-первых, значительно изменяется самовосприятие и самоощущение сталкера. Своей кульмина-

ции изменения достигают в виде радикального энергетического факта — «потери человеческой

формы». Во-вторых, качество существования энергетического тела во внешнем поле становится

принципиально иным, приобретает качество особой интенсивности взаимовлияния.

Собственно говоря, это общеизвестная и банальная мысль — человек строит свою судьбу. Но

судьба остается чем-то неведомым и даже стихийным, внушая мифологические идеи о роке или

фатуме. Индуисты говорят о карме и тем самым превращают судьбу в космическую силу, что на-

много выше человека. Кармические корни скрыты во мраке прошлых реинкарнаций, и железная

цепь причинности восходит к древнейшим эпохам мироздания. И все это по одной простой причи-

не — человек не знает самого себя. Пока он пребывает в невежестве, его участие в созидании

судьбы стихийно, отчего и возникает впечатление отчужденности от судьбы, словно силы, пра-

вящие нашей жизнью, исходят из далеких и непостижимых сфер. Но тотальный сталкинг усили-

вает осознание настолько, что мы находим «генератор» судьбы внутри самих себя.

В-третьих, сталкинг и перепросмотр всесторонне активизируют поля кокона. Это влечет за собой

пробуждение каналов энергообмена, которые раньше были либо заблокированы, либо работали

непроизвольно, неэффективно, мало влияя на тонус и действия нашего существа. Кроме того, за-

рождается энергетический «двойник», тело сновидения наяву — та структура, что чутко реагирует

на малейшие колебания точки сборки и может принимать участие в жизни физического тела. Разу-

меется, без качественной практики сновидения этот «двойник» никогда не обретет функциональ-

ной самостоятельности — именно в толтекском сновидении он учится двигаться, действовать, за-

щищаться и воспринимать удаленные области. Выражаясь метафорически, это тело второго вни-

мания. Наяву оно постоянно опирается на силы развитого тоналя основного кокона и потому прак-

тически неощутимо. Телу сновидения не нужно в первом внимании принимать решения, да и во-

обще принимать участие в структурированном восприятии. Лишь в моменты серьезного кризиса

сталкер может почувствовать его активность — когда тональ парализован, пребывает в недоуме-

нии, растерян.

Если пробудившийся «двойник» сталкера отождествляет себя с физическим телом, практик погру-

жается в сновидение наяву. Но если он своим непостижимым «разумом» решает проснуться за пре-

делами основного кокона, можно пережить впечатляющий «выход из тела». Предпосылкой этих

феноменов всегда является спонтанная остановка внутреннего диалога и мощный импульс намере-

ния, чаще всего неосознанный. Причем неосознаваемость намерения вовсе не говорит о низком ка-

честве внимания у сталкера — просто здесь нечего осознавать. Ибо намерение в чистом виде никак

не может быть «прочитано», у него нет содержания, ему не соответствует ни один пункт инвента-

ризационного списка.

Сновидящие тоже развивают структуру «двойника» — даже в том случае, если не занимаются

сталкингом. Но «двойник» сновидящего крайне редко находит возможность выйти на поверхность,

поскольку окружен инертными бессознательными слоями кокона, которые наяву может расшеве-

лить только качественный и длительный сталкинг.

Если говорить о сталкинге как психоэнергетической практике, влияющей на активность как основ-

ного кокона, так и тела сновидения, а также на трансформационные процессы, ведущие их к функ-

циональной интеграции, то следует прежде всего отметить, что сталкинг вызывает углубление

точки сборки и формирует ее поведение в «погруженном» состоянии.

168

Этот момент влияет на практику сновидения и определяет конкретные изменения в осознании сно-

видца. В одной из книг я упомянул, что есть два вида сновидящих — одни предпочитают движение

ТС, другие — сдвиг внутрь. И это, как легко понять, — не вопрос сознательного решения, а след-

ствие конкретной конституции тела. Говоря упрощенно, все дело в личном опыте практика и ха-

рактере намерения.

Следует лишь заметить, что сдвиги внутрь становятся предпочтительными при использовании рас-

тений силы, но и этот фактор не является решающим. Склонность перемещения точки сборки во

внутренние поля энергетического тела связана с интенсивностью безупречности. Именно путь

воина способствует гармоничным изменениям энергетики. Об этом надо сказать несколько слов.

Для меня «движение» точки сборки — более удобная практика, поскольку здесь я лучше чувствую

тело сновидения и соответственно могу с большим успехом работать над его уплотнением. Но это

не значит, что при сдвиге внутрь этого делать нельзя. Сдвиг — это начальный этап, где можно изу-

чать миры сновидения, но дальнейшая работа обычно приводит к движению — по мере очищения

тоналя от галлюцинаций внутреннего производства. Тогда «тело сновидения» неминуемо отделя-

ется от основного кокона, увлекаемое нефиксированной ТС. Движение больших эманации рано

или поздно выталкивает ТС наружу. (Вообще, любое толтекское сновидение, по мере усиления

осознания, все чаще включает в себя эпизоды восприятия, вызванные движением ТС, а не ее внут-

ренним сдвигом.)

Фиксируя ТС «внутри» и воспринимая тот или иной мир сновидения, энергоструктуры тела снови-

дения усиливаются в качестве «воспринимателя», а не действующего агента. Это просто другая

сторона процесса усиления осознания. Для тотальной трансформации нужно следовать и тем и

другим путем (т. е. и погружаться вглубь, и двигаться наружу), поскольку в конечном итоге мы

нуждаемся как в качественном восприятии, так и в хорошо контролируемом действии. Если рабо-

тать достаточно долго, так и происходит — независимо от изначальной предрасположенности. Од-

ни практики годами сдвигают ТС, а потом естественным путем открывают для себя «движение»,

другие — работают в обратной последовательности. Те и другие в конце концов приходят к интег-

рирующему состоянию — сновидению наяву. Это и есть высшая магия, так как сдвиги трансфор-

мируют основной кокон, меняя плотные поля физического тела, а «движения» дают опыт целост-

ных перемещений (сначала тела сновидения, затем, как мы надеемся, тотальной телепортации всей

энергетической массы).

Об этой гармонизации двух сторон исследования измененных режимов восприятия идет речь, ко-

гда мы рассуждаем об особой роли сталкинга. Без сталкинга, нацеленного на поддержание высокой

безупречности, точка сборки склонна всегда пребывать в поверхностных слоях кокона. Любой им-

пульс, полученный в этом состоянии, вынуждает ее скользить вверх — в сторону менее плотных и

достаточно подвижных сегментов энергетического тела, а затем, используя давление стержня ко-

кона, выскакивать наружу. В результате таких эволюции точка сборки имеет небольшое число свя-

зей с плотными полями основного кокона. А это, в свою очередь, означает, что трансформация фи-

зического тела происходит довольно медленно.

Надо сказать, что такое положение наиболее распространено и часто кажется непреодолимым. На-

строение безупречности и сталкинга создает тот силовой вектор, который погружает точку сборки,

направляет свечение осознания вглубь, и этим самым превращает все последующие ее перемеще-

ния в более мощный и значительный по своим последствиям процесс.

Чем интенсивнее осознанность толтека, чем больший объем ощущений тела контролируются им

при всяком смещении точки сборки, тем более выражен трансформационный эффект. Сдвиг и по-

следующее движение точки сборки всегда влекут за собой некоторую массу внутренних эманации.

И от глубины сталкинга зависит, насколько погружена точка сборки в своей исходной позиции.

Чем она глубже, тем больший объем «свечения» следует за ней. На практике это определяет, какой

объем силы и внимания оказывается доступен практику во втором внимании. С одной стороны, это

169

— «объем» его Трансформации, с другой — «объем» его магической энергии, поступающей непо-

средственно из непостижимого океана нагуаля. (Выражаясь фигурально, можно сказать, что сра-

щение контролируемого осознания в новом положении и того фрагмента Большой Реальности, что

становится ему доступна, и есть загадочное место неописуемого действия, где мы получаем воз-

можность странствовать, — «темное море осознания» толтеков.)

Вообще же, нашему осознанию наяву в результате определенной практики (пока мы остаемся

людьми) доступна не одна позиция точки сборки, а несколько:

а) обычная позиция («позиция обусловленности человеческим миром»);

б) смещенные позиции, связанные с доминированием тех или иных искажений в «мире описания»

конкретной личности;

в) несколько смещенных позиций, которые сопровождают практика на пути углубления безупреч-

ности в повседневной жизни;

г) позиция «места без жалости»;

д) позиция «повышенного осознания»;

е) позиция сталкера («свободного выбора»).

Можно было бы добавить сюда позицию «сновидения наяву», но, во-первых, это не одна позиция,

а целая зона, во-вторых — этот тип осознания лишь частично относится к бодрствованию (первому

вниманию).

Таким образом, у тоналя даже в «человеческом мире» есть выбор. Он может по-разному воспри-

нимать мир и реагировать на него. А ведь это не абстракции и не умственные идеи. За избранной

позицией восприятия стоит содержание жизни, конкретная судьба. Для каждого режима перцепции

характерны свои ценности и мотивы, свои выборы и предпочтения. Если речь идет о людях, не за-

нимающихся самоизменением, то чаще всего мы сталкиваемся с вариантами типа б). Это, как пра-

вило, непродуктивные и вредныеискажения.

Взгляните на окружающих. Стоит человеку на месяц вообразить себе, что он «глубоко несчастен»,

и страдалец впадает в депрессию. Последствия такого искажения отнюдь не субъективны, они

прямо влияют на его судьбу. Скажем, он может навлечь на себя самые разные неприятности и не-

удачи: пристрастие к алкоголю, развод, потерю друзей, работы; а если инстинкт самосохранения

ослаблен и состояние затянется — тяжелое заболевание или психическое расстройство. Куда уж

«объективнее»!

Подобные случаи встречаются нам повсюду. Мы глубокомысленно качаем головами и говорим ба-

нальности вроде «Такова его судьба!», «Вот не повезло!» или «Такой уж он человек!».

Противоположные ситуации внушают оптимизм, а некоторым — зависть. Допустим, человек «по-

верил в себя» — и стал успешным бизнесменом, выдающимся художником или просто выиграл

крупную сумму. Причем на поверхности лежит только результат. «Повезло!» — скажет обыватель

со вздохом. Никто не думает, что в основе всякой (счастливой или неудачной) судьбы лежит пози-

ция восприятия. Элемент случайности, от которого в этом мире никуда не деться, в конечном итоге

нивелируется фундаментальной сущностью — положением точки сборки. Можно получить мил-

лион — и через год превратиться в нищего. Можно сделать великое открытие — и прозябать в без-

вестности. Основополагающая сила позиции нашего восприятия так или иначе приведет мир в

«соответствие».

170

Психологические схемы, которые обеспечивают «удачливость» или бесконечные провалы любых

предприятий, в вульгарной форме пропагандируются самодельными учителями житейской психо-

логии — начиная с Карнеги и заканчивая самыми разными проповедниками, зарабатывающими на

тренингах и семинарах под девизом «Поверьте в себя и станьте миллионером!». Они давно попу-

лярны на Западе, но сегодня плодятся и у нас, сочиняя эклектические мироописания, где личный

произвол эгоистического желания запросто укладывается в высокопарные рассуждения о предна-

значении человека и его «божественной» сущности. Одни манипулируют метафизикой (как, на-

пример, сайентология), другие — психологическими проекциями (как ставший в последние годы

известным Симорон). Суть всех подобных учений сводится к одному лозунгу: «Я хочу — следова-

тельно, я могу!» Одни «подчищают» описание мира так, чтобы оно соответствовало поставленным

задачам, другие — безмятежно игнорируют его, заявив, что вырвались на свободу и теперь конст-

руируют личную жизнь без лишних ограничений, которые присущи энергетическому объективиз-

му.

Все они пользуются одним и тем же приемом — смещают точку сборки и получают набор новых

возможностей энергообмена. Их не интересует, что будет дальше; для новой позиции точки сборки

они находят приятное и многое «объясняющее» описание. Зачем же странствовать и бесконечно

меняться, когда прямо здесь, в двух шагах от базового режима перцепции, живет простое челове-

ческое «счастье» — в виде удачной карьеры, выгодного брака, влияния на друзей и врагов и даже

— управления погодой в пределах родного квартала.

Конечно, я максимально упростил схему. Мы долго обсуждали, почему и каким именно способом

точка сборки оказывается там или здесь. Импринтирование и кондиционирование (как выражаются

психологи), личная история и намерение, природная конституция, определяющая силу и гибкость

ума, красочность и стабильность воображения — все это двигает, останавливает, отталкивает и

притягивает. Вся эта совокупность составляет тональ, наше личное «описание мира», — и детер-

минирует причинно-следственные связи, как психологические, так и внешние «обстоятельства

судьбы». Это и есть мы от рождения до смерти, со своим счастьем и несчастьем.

Обычный человек — это послушный раб позиции своей точки сборки. Ничто не собьет его с изна-

чально заданного маршрута. Подобно обреченному эшелону, он движется от станции к станции, и

некому направить рельсы в другую сторону даже в том случае, если машинист и все пассажиры

знают об ожидающей их на последней остановке гибели. А ведь и такое случается нередко! Поми-

мо того, что мы бессознательно предчувствуем судьбу в ее общем виде, мы еще можем знать кон-

кретные последствия принятой жизни. Так, вор «знает», что сядет в тюрьму, наркоман — знает,

что умрет в самом жалком и мучительном состоянии, пьяница — знает, что никогда не сможет

жить достойно. Это — самые очевидные примеры, а сколько «знаний» о последствиях своих оши-

бок (еще до того, как они совершены) имеет самый обычный и даже благополучный человек! Но

ничего нельзя сделать. «Судьба», «железная цепь кармы» — вот и все, что мы говорим себе, кое-

как перетаскивая свое дряхлеющее тело по переулкам жизни.

На самом деле это не так. Но — любопытно! — многие даже не хотят ничего слушать, ничего при-

нимать в расчет, тем более, не хотят ничего изменять в самых простых случаях. По поводу этой

печальной ригидности человека психологи пишут тома. Их описания бывают верны и проница-

тельны, наблюдения — подробны и охватывают десятки самых разных аспектов. Правда, терапия,

основанная на этих верных описаниях, не так уж часто помогает. Может, самый главный и совсем

не сложный аспект просто теряется в солидных пособиях по психодиагностике? Точка отсчета оп-

ределяет всю систему координат. Позиция восприятия определяет то, чего мы хотим, и то, от чего

мы убегаем всю свою жизнь. Мы убегаем от «страдания» (в самом широком смысле этого слова) и

хотим «удовольствия». Положение центра системы определяет содержательную наполненность

этих понятий.

Сталкер — это и в самом деле «манипулятор» (как полагают многие). Но манипулирует он самим

собой.

171

Если сталкер придерживается толтекского мировоззрения, то в его взгляде на эту работу должны

всегда присутствовать два аспекта:

а) содержательный (психологический);

б) психоэнергетический.

Эти аспекты взаимно влияют друг на друга и определяют конкретные способы сталкинга.

Содержательный — сосредоточен на символах, понятиях, соответствующих символам эмоциях,

импринтах, рефлексах и т. п. Пребывая в мире описания, сталкер пользуется элементами описания,

чтобы произвести необходимую перестройку (рекомбинацию). Содержания влияют друг на друга,

синтезируют новые символы (метасодержания), а те, в свою очередь, оказывают нужный эффект

на реагирование и поведение.

Психоэнергетический аспект идет от противоположного — зная о том, какие эффекты сопровож-

дают требуемое изменение, они «делаются» сталкером по модели всякого магического делания.

Это — саморегуляция, ведущая к возникновению изменений за счет механизма обратной связи. В

самом поверхностном виде его использует нейролингвистическое программирование («якорение»,

моделирование «субмодальностей», «транса» и мн. др.) и ряд других технологий. Однако, имея

представление об устройстве энергетического тела, а также о связи различных областей (зон) ко-

кона с конкретными формами психоэмоциональной активности, можно манипулировать собой в

куда больших масштабах, а главное — сосредоточившись на тех импринтах, комплексах и чувст-

вах, которые до этого практическая психология редко и мало использовала для личностных транс-

формаций человека. (Не говоря уже о том, что само применение «магического делания» для по-

добных целей оказывает существенное воздействие на всю совокупность внутренних эманации че-

ловека, поскольку вовлекает непосредственный и, с точки зрения Трансформации, самый эффек-

тивный инструмент — осознанное произвольное внимание.)

«Мнимые сталкеры»: деградация намерения

Особый интерес у «мнимых сталкеров» вызывает тема игры с окружающими. Эти субъекты обо-

жают интриги, розыгрыши, разнообразные испытания и тесты. Сразу скажу, что это ни в коей мере

сталкингом не является. Как правило, такой тип поведения имеет две мотивировки: а) поиски под-

тверждения собственного мастерства и знания практической психологии, б) чувство собственной

важности.

И в первом, и во втором случае мотивы далеки от настроения сталкинга. Так, воин не нуждается в

подтверждении собственного превосходства или своей искусности. Занимаясь сталкингом чужого

тоналя, он наблюдает и делает выводы. В большинстве случаев он не влияет, а оптимально при-

спосабливается к партнеру (собеседнику, коллеге, начальнику и т. п.). Тот, кто ищет свободу, не

нуждается во власти. Сталкер ищет знание, распознает механизмы обусловленностей, стереотипов,

рефлексов. Важно помнить, что в большинстве случаев отношение сталкера к другим людям по-

добно отношению дона Хуана к улитке, переползающей дорогу. Манипулировать человеком —

значит влиять на него. А всякое влияние своим обратным эффектом имеет зависимость, не-

свободу, ибо подразумевает последствия, за которые придется нести ответственность.

172

Всякое участие в человеческих играх создает новый пункт в вашем списке для перепросмотра. Это

новые психоэнергетические связи, построенные на все тех же вытесненных комплексах (неполно-

ценности, преувеличенной значимости, страха одиночества, влечения к власти, гордыни и т. д. и т.

п.). Я не зря назвал манипуляторов-любителей «мнимыми сталкерами», ибо они не осознают, что

последствия их действий нарастают как снежный ком, что цель тотального сталкинга и перепро-

смотра отдаляется от них после каждого очередного фокуса. А в худшем случае они не осознают

даже истинных мотивов, толкающих их к такому поведению. Мнимые сталкеры обманывают себя,

полагая, что поведенческие эксперименты с ближними помогают им что-то выследить — чаще в

других, но иногда и в себе. А ведь сама увлекательность игры должна насторожить подлинного

сталкера. ЧТО именно увлекает вас? Неужели чистое знание? Неужели остановка собственных

стереотипов и автоматизмов? Ничуть. Увлекают эмоции, приятное возбуждение от чувства пре-

восходства и прочего мусора, которым переполнена психика самого обычного человека, ни ма-

лейшего отношения не имеющего к сталкингу. Это — путь самодовольства и самообмана. Он за-

хватывает, но никуда не ведет.

Мнимые сталкеры весьма склонны к рационализациям, самооправданиям и самообъяснениям. Это

довольно распространенная черта. Поскольку банальные рационализации не могут оправдать их

поведения в свете толтекской отрешенности, они прибегают к экзотике и особенно тянутся ко все-

му «таинственному». Подчеркиваю — не к подлинной Тайне себя и Мира, перед лицом которой

мы пребываем постоянно — это слишком просто и скучно. Их притягивает надуманная таинствен-

ность, извлеченная из громадной свалки иррациональных идей, преданий, суеверий. Они питают

собственную важность, выискивая «сакральные знания», и пользуются ими, чтобы оправдать в

собственных глазах свои причудливые опыты, не имеющие обычно никакой ценности. Астрология,

мантика, древняя мистика чисел и символов — все это завораживает. Сам сталкинг на этом увлека-

тельном фоне забыт и заброшен, зато какая активная деятельность развивается на благодатной

почве из обломков древних фантазий! Окончательным оправданием любой нелепицы становится

девиз «Я занимаюсь сталкингом». Неудивительно, что кастанедовская дисциплина кажется окру-

жающим еще одним способом сойти с ума по собственному желанию.

Истинные сталкеры незаметны. Они идут по путям мира так, что окружающие принимают их за

«своих». Они — как люди Дао, которые живут возле нас, но ничем не привлекают нашего внима-

ния, пока их осознание не вспыхнет в момент окончательной Трансформации.

Поэтому, когда мы говорим о манипуляционном аспекте сталкинга, речь всегда идет о манипуля-

ции самим собой. И здесь сталкер должен быть по-настоящему безжалостным. Разрушая привычки,

ежедневную рутину своих поступков, действий, эмоций и реакций, практик испытывает не столько

интерес или удовлетворение, сколько болезненность процесса. Это можно назвать издевательством

над собой, потому что разрывать социальную паутину, сформировавшуюся за долгие десятилетия

в вашем сознании, действительно больно. Но всякий раз, когда сталкеру больно, он вспоминает о

трансформации жалости к себе.

Потеря человеческой формы — фундамент Трансформации

Все, что было сказано в предыдущих главах, по сути, — попытка описания безупречности. Куль-

минацией безупречности является потеря человеческой формы (как это определено в книгах Кас-

танеды). Этот феномен демонстрирует себя не только и не столько в сфере эмоций и повседневных

действий. Контроль над содержанием собственной психики («самосталкинг»), преодоление страха

смерти, собственной важности и жалости к себе — всего лишь приемы, упражнения, которые рано

или поздно влекут за собой утрату человеческой формы.

173

Потеря человеческой формы — это энергетический факт. Следуя безупречности на протяжении

многих лет, мы всего лишь протаптываем тропинку к этому особенному состоянию. Мы снижаем

нашу патологическую фиксацию шаг за шагом — как наяву, так и в сновидении.

С энергетической точки зрения потеря человеческой формы вовсе не означает автоматически ис-

чезновения (растворения, уничтожения) индивидуальной, вполне «человеческой» психики. Это со-

стояние всего лишь свидетельствует о новом состоянии точки сборки. Можно сказать, что в случае

потери формы человеческая точка сборки освобождается от той притягивающей силы, которая

прежде казалась непобедимой и удерживала наше восприятие в режиме, свойственном «нормаль-

ному» человечеству.

Психоэнергетической основой потери человеческой формы является тотальный сталкинг и пере-

просмотр. Если перепросмотр лишь закрепляет моменты интенсивного осознания, вовлекает в пу-

чины импринтов и первичных рефлексов, где создавалась «форма», где рос и развивался индиви-

дуальный тональ, то тотальный сталкинг производит необратимые изменения с актуальным вос-

приятием и переживанием себя.

Что такое человеческая форма и как она поддерживается? Это совокупность присущих человеку

фиксаций, энергетических и перцептивных блоков («запретов»), это позиция точки сборки —

единственно возможная на фоне этих обусловленностей, и, наконец, генерируемый всей структу-

рой тип энергообмена. Иными словами, это — узел, в котором психология и энергетика человека

связаны прочно. Так же прочно, как связаны мышцы и сухожилия в нашем физическом теле.

Понятно, что человеческая форма — это способ существования осознания в индивидуальном чело-

веческом тонале. Это наши «кожаные ризы», наши щиты, но и наши границы, слабости, наша

смертность и бессилие. Но структурированное осознание, которое развито человеком и обучено

поддерживать гомеостазис формы, следует путями, проложенными произвольным и послепроиз-

вольным вниманием. Оно следует выученному, даже в том случае, если выученное хорошо забыто.

Значит, чтобы понять содержание человеческой формы, нам придется хотя бы коротко рассмотреть

главные схемы распределения произвольного и послепроизвольного внимания. Тотальный стал-

кинг открывает этот скелет.

Прежде всего, мы — это наше отношение к среде. Мы воспринимаем и реагируем даже в тех слу-

чаях, когда осознание чуть теплится, а мотивация равна нулю. Даже аутисты (которые всеми спо-

собами демонстрируют безразличие к окружающему) воспринимают и реагируют.

Тональ обеспечивает восприятие через органы чувств и массу второстепенных, аморфных сигна-

лов (иногда кинестетических, иногда — синестетических). Таким образом, внимание движется по

«магистралям», проложенным биологически и рефлексивно. Просто так, произвольно, нарушить

эту схему нельзя. Более того, у «схемы» есть узлы — важные точки, где объем внимания всегда

выше, даже в случае помрачения сознания или на грани помешательства. Кинестетика рук важнее,

чем кинестетика поясницы, лицо собеседника важнее, чем форма облаков, звуки речи важнее стука

молотка и т. д. и т. п.

Мы говорили об «ориентировочной оси», исследовательских областях и прочих зонах внимания,

но в применении к технике толтекского сновидения («Видение нагуаля», 2002). Здесь важно учесть

другой аспект — то, что все эти области являются каркасом психоэмоциональной матрицы тоналя.

Ибо внимание влечет за собой эмоции и реакции.

Когда мы практикуем событийный, не-энергетический перепросмотр, мы бесконечно повторяем

давние маршруты внимания: увидел, услышал, почувствовал, испытал, ответил. Если в состоянии

глубокого погружения вы вдруг открываете нежданное отклонение памяти от схемы, происходит

нечто удивительное — возрождается память энергетического тела, вскрываются импринты...

174

Здесь начинается настоящая работа по Трансформации. Потому что груз перепросматриваемого

прошлого лишь на поверхности связан с формальной памятью, его суть — в движениях эманации

кокона. Мы как бы забыли, что обида или радость впервые возникли не в голове, что страх или

предчувствие беды мы «ощутили спиной», и т. п.

Уровень личной Силы обнажает элементы кокона, пробужденные вами на уровне энергетического

перепросмотра. Сопутствующие ощущения (кинестетические, проприоцептивные, непосредствен-

но полевые) отражают формации, ядром которых может оказаться давний импринт. Если практик

настойчив в своем желании вскрыть содержание замкнутой структуры, то напряжение перепро-

смотра, столкнувшись с мощным сопротивлением тоналя, в конце концов может привести к свое-

образному перцептивному «взрыву».

И тогда импринт (символ, сцена, стоящая за импринтом) единым махом возрождается в памяти.

Субъективное взрывообразное переживание пробуждения импринта переживается не так, как

сдвиг (смещение) точки сборки. Если изменение режима восприятия влечет за собой неожиданное

возникновение в воспринимаемом поле сигналов, которых там никогда прежде не было (и мы ин-

туитивно осведомлены об этом факте, «ошеломлены» им), то вскрытие импринта в чем-то подобно

проявлению фотопленки или отпечатку изображения на фотобумаге. Оно завораживает своей по-

следовательностью, своим пошаговым возникновением «словно из ниоткуда», но на самом деле

все уже было там с самого начала.

Если при смещении точки сборки свечение осознания сдвигается в новые темные поля, которые

никогда раньше не структурировались тональным механизмом, то при вскрытии импринта свече-

ние всего лишь усиливается и углубляется — оно движется по тем путям, которые и раньше в той

или иной степени влекли за собой наше внимание.

Особенно ясно это чувствуют те сталкеры, которые обучились высокой сенситивности энергетиче-

ского тела. Выражаясь фигурально, в наших глубинах всегда вздрагивает два-три синапса, отвечая

«беспокойному сну бессознательного» — тем первичным впечатлениям, что всем управляют и вы-

нуждают следовать определенной программе поведения. Конечно, мы не помним, за чем следуем,

— все окутано дымкой полусознательного, все в тумане раннего детства или немоте потрясенного

миром младенчества.

Маршруты внимания, которыми мы движемся в дневной взрослой жизни, устроены так, чтобы ни-

когда не пересекаться с самыми первыми «станциями отправления». Обычный человек, не практи-