Главная Книги список категорий Ссылки Обмен ссылками Новости сайта Поиск || Объединенный список (А-Я) || А || Б || В || Г || Д || Е || Ж || З || И || Й || К || Л || М || Н || О || П || Р || С || Т || У || Ф || Х || Ц || Ч || Ш || Щ || Ы || Э || Ю || Я ||

Григорий Курлов

Путь к Дураку

            Книга вторая

            Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака.

            — М.: ООО Издательский Дом «София», 2005. — 368 с.

            ISBN 5-9550-0620-6

            Эта книга написана вовсе не для того, чтобы быть просто прочитанной.

            Её бесполезно хранить — ею надо пользоваться.

            Она — вызов незыблемому стереотипу твоего существования. Она — проклятье для твоего покоя, но ещё большее проклятье для твоей суеты. Она — насмешка над твоей серьёзностью и приговор твоей значимости.

            Сверхзадача этой книги — разрушить твой сон, всячески мешая заснуть снова.

            Эта книга — твой пропуск в тебя же самого. Она о Смехе и для Смеха. Она о Боге и для Бога. А это значит, что она о Тебе и для Тебя.

            Но это всего лишь книга, и без тебя она просто мусор. Можешь отнестись к ней безо всякого уважения: разрисовывай её фломастерами, капай на неё жиром и чаем, читай её исключительно в туалете, но главное — позволь ей работать с тобой и разреши себе играть с ней.

            Если ты смелый человек...

           
СОДЕРЖАНИЕ

            Наши люди

            Кодекс дурака

            И ещё немного благодарности

            Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака

            Первое занятие

            Второе занятие

            Третье занятие

            Четвёртое занятие

            Пятое занятие

            Шестое занятие

            Седьмое занятие

            Восьмое занятие

            Девятое занятие

            Десятое занятие

            Одиннадцатое занятие

            Двенадцатое занятие

            Тринадцатое занятие

            И вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было — Дурак.

            И что делать с ним, Бог не знал. Ибо в совершенстве своём забыл значение его. Что-то невыразимо давно прожитое, но бесконечно притягательное...

            И решил Бог вспомнить. И игру задумал... Пять дней строил он площадки игровые, замысловатые. А на шестой день создал игрока главного и имя дал ему Адам-Дурак.

            И ходил Дурак по местам божьим дурак-дураком. Чем заняться, не знал. И оттого такая тоска на Бога накатила, что подвел он Адама-Дурака к дереву и ткнул пальцем.

            — Не ешь с него, — сказал, — не будь дураком. А то выгоню.

            — Куда? — спросил Дурак.

            — Куда-куда... — растерялся Бог. — Уж найду куда. Ты, главное, — не ешь.

            И спрятался сам. И ждать стал. И ждал он не долго. Ибо был бы Дурак дураком последним, если б не понял, чего Бог ждёт от него. И съел Адам-Дурак яблоко из уважения к Богу.

            И не стало Дурака. И остался Адам как сиротинушка...

            И осерчал Бог, радостно потирая руки от удачно сделанного хода.

            И выгнал Адама.

            И молвил напоследок: «Без Дурака не возвращайся. Не пущу».

            И завертелась свистопляска.

            И пошла игра.

            Сократ — наш человек, потому что сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю».

            Нильс Бор — наш человек, потому что заявил как-то: «Эта теория недостаточно безумна, чтобы быть правильной».

            Григорий Горин — тоже наш человек, это его фраза: «Умное лицо ещё не признак ума. Самые большие ошибки совершались именно с этим выражением лица».

            Екклезиаст — наш человек, это им сказано: «Умножающий знание умножает скорбь».

            Михаил Жванецкий — ну просто наш человек и всё тут!

            Станислав Елей Лец — безоговорочно наш, ведь именно им написано: «Шутовские колокольчики сбивают с толку собак Павлова».

            Лао-цзы — наш человек, не случайно им сказано: «Истина изреченная есть ложь».

            Михаил Задорнов — «в доску» наш, ведь это у него прозвучало: «Осмеянная проблема перестаёт быть проблемой».

            Архимед — наш человек, не верите? Тогда сами побегайте голым по улицам с криком «Эврика!».

            Норман Казинс — конечно же наш человек, ведь ему удалось рассмешить саму Смерть.

            Ходжа Насреддин — наш человек — нужны ли аргументы?

            Диоген — несомненно наш человек, ведь это он ходил днём с фонарём в поисках Истины. Не нашёл, кстати.

            Вильям Шекспир — наш человек, ибо на весь мир заявил: «Дурацкий колпак мозгов не портит».

            Григорий Сковорода — наш мужик, это у него на могиле было начертано: «Мир ловил меня, но не поймал».

            Раджниш — наш человечище, это им неоднократно говорено: «Смех так же свят, как и молитва».

            Жанн Мольер — тоже наш человек, так как сказал: «Лучше бейте меня, но дайте мне смеяться».

            Альберт Эйнштейн — однозначно наш человек, достаточно взглянуть на фотографию, где он показывает язык всем умникам.

            Вы хотите встать в один ряд с этими людьми?

            ПЕЧЕК МНОГО. ДУРАКОВ МАЛО.

            КОДЕКС ДУРАКА

            1. Ищите Дурака, да обрящете.

            2. Эволюция развивалась от умного — к дураку. Умный может открыть в себе Дурака. Дурак никогда не согласится стать снова умным, дурак с маленькой буквы — тупиковая ветвь эволюции.

            3. Дурак настолько прост, что в него отказываются верить.

            4. — Дураку закон не писан, — смеётся Дурак. — поэтому он обречён быть свободным.

            5. Неудачи преследуют всех. Но Дураков они не могут догнать.

            6. Дурак никогда не плюет против ветра, так как ветер у него всегда попутный.

            7. Разум — ловушка Дьявола. Дурак — выход из неё, данный Богом.

            8. Дурак прекрасный игрок: он никогда не побеждает.

            9. Но Дурак непобедим, так как никогда не сражается.

            10. — Зачем предаваться греху уныния, — смеётся Дурак, — Когда есть другие грехи?

            11. Дурак никогда не попадает впросак. Я не такой умный, — смеётся он, – чтобы найти это место.

            12. Дурак всегда ходит с открытым ртом — поэтому он всегда сыт.

            13. Когда умный, становясь Дураком, просыпается — мир исчезает. Затем Дурак, смеясь, выстраивает его заново.

            I4. — Большинство умных, — смеётся Дурак, — умирает, так и не успев разиться.

            15. — Познай сем, — смеётся Дурак, — пока тем не познали другие.

            16. Дурак не верит в чудеса. Он ими пользуется.

            17. — Возлюби Дурака в ближнем своём, — предлагает Дурак.

            18. Все люди от Бога, но лишь дурак К Богу.

            19. А всё ли ты сделал, чтобы стать Дураком?

            20. Смех — кратчайший путь от умного к Дураку.

            21. Дурак никогда ничего не ищет, так как знает, что если он найдёт, то только сам.

            22. Дурак всегда рядом. Когда умный наконец находит его, то потом долго смеётся, вспоминая свои поиски.

            23. Дурак радостно смеётся в себе тому, что умный хочет изменить в другом.

            24. Что Дурак ест, то он и есть, А ест он всё.

            25. Умный борется с сатаной. Дурак лишь смеётся, слыша это имя.

            26. Ищи Дурака в сердце своём.

            27. Когда Ницше сказал: Бог умер! — он поторопился. Ведь Дурак остался.

            28. Конец света не наступит, пока есть хоть один Дурак.

            29. Умный меряет себя от земли до головы, а Дурак от головы до Неба.

            30. Не мир создал Дурака, а Дурак мир.

            31. Заставь Дурака Богу молиться — такой хохот раздастся сверху.

            32. Дурак всегда влюблён.

            33. — Чем ты владеешь, то владеет тобой, — смеётся Дурак, Заглядывая в свой пустой карман. — Если ты не владеешь ничем, то у тебя есть всё, — продолжает он, доставая оттуда бутерброд.

            34. Карман у Дурака всегда полон, потому что — дыряв.

            35. Дурак моргнёт — и мир другой.

            36. — Хороший Бог, — смеётся Дурак, — это Бог, о котором рассказывают анекдоты.

            37. Бог с Дураком играют в прятки. Дурак не ищет. Но всё время находит.

            38. Всё, Что умный может представить, Дурак может создать.

            39. Дурак может всё. Но хочет лишь то, что имеет.

            40. — В мире спящих, — смеётся Дурак, — умный — это Король. Но тому, кто проснулся. Король не Нужен.

            41. — Как слепой не поймёт зеркала, — добавляет Дурак, — так спящий — Дурака.

            42. — Когда люди соглашаются со мной, мне всегда хочется извиниться.

            43. — Кодекс Дурака — это зеркало, — смеётся Дурак — если его читает осел, то и видит...

            44. — Чем громче смех — тем ближе к Богу, — смеётся Дурак.

            45. — Спроси меня. — улыбается Дурак, — и я совру.

            46. — Быть умным — самая смешная из привычек, — смеётся Дурак.

            47. — Валяют Дурака многие, — хохочет Дурак, — но поваляться вместе с ним решаются единицы.

            48. — Неприятности приходят и уходят, — смеётся Дурак, — а их творцы остаются.

            49. — А ты попробуй — посмейся с умным выражением лица, — предлагает Дурак.

            50. — Подойди к зеркалу, — смеётся Дурак, — и ты увидишь мир, в котором живёшь.

            51. — Выброси зеркало, — смеётся Дурак, — и может быть, ты увидишь себя.

            52. — Ты всегда держишь себя в руках? — удивляется Дурак. — Как же в них войдёт что-то?

            53. — Жизнь, — смеётся Дурак. — это один день, проведённый в гостях у самого себя.

            54. — Есть две трагедии в жизни человека, — вспоминает Дурак, — это когда он не может получить желаемое и когда наконец получает.

            55. — Смех – прекрасный способ вести беседу, — хохочет Дурак.

            5б. — Рядом со мной можно научиться лишь одному, — смеётся Дурак, — забывать.

            57 — Забыть, — хитро улыбается он, — значит вспомнить.

            58. — Дурак никогда не спорит. С кем спорить? — хохочет он.

            59. — Ты в тупике? — смеётся Дурак, — вот и славно, оттуда я лучше виден.

            60. — Умный, — смеётся Дурак, — это свеча для спящих.

            61. — Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — авторитетно заявляет Дурак, отрезая себе ещё кусочек.

            62. — Потерять, — говорит Дурак, — значит найти.

            63. Дурак — это ключ от дверей, за которыми нет ничего.

            64. Дурак — это ключ от дверей, за которыми есть всё.

            65. — Не важно, что делаешь, — смеётся Дурак, — важно, что делаешь.

            66. — Но не делай того, — добавляет он, — что можешь не делать.

            67. — Хочешь быть свободным? — спрашивает Дурак, — тогда забудь это слово.

            68. — Смейся и кланяйся чаще, — говорит Дурак, — иначе тебя примут у умного.

            69. — Тебя хвалят? — улыбается Дурак, — прости их.

            70. — Если вы не понимаете моего смеха, — хохочет Дурак, — как же вы можете понять мои слова?

            71. — Добро? — удивлённо спрашивает Дурак, — ах, да!... Это то, что с кулаками... — хохочет он.

            72. — Если ты мыслишь, — смеётся Дурак, — значит, ты очень даже не Дурак.

            73. — Сколько нужно ума, чтобы не казаться Дураком, — добавляет он, хохоча.

            74. — Ты очень умный, — хохочет Дурак, — поэтому ты прежний...

            75. — Человек вечно преследует сияющее существо, спасаясь от существа чёрного, — говорит, чихая, Дурак, такую пыль подняли, бегая вокруг меня…

            76. — Чем меньше желание говорить, — смеётся Дурак, — тем больше удаётся сказать.

            77. — Рабы не мы, мы не рабы — едва сдерживая смех, читает Дурак, — а как насчёт удовольствий?

            78. — Я действительно ничего не значу, — смеётся Дурак. Но сколько мне пришлось изучить для этого.79. — Наполняйте себя знаниями. Накачивайте! — хохочет Дурак, — ведь чем-то вас должно рвать перед очищением^[1].

            80. — Ты знаешь путь?— смеётся Дурак, — и у тебя даже есть карта? — хохочет он, — не иначе как из крапленой

            колоды.

            81. — А ты попробуй, — предлагает Дурак, ощути своё падение как прыжок.

            82. — Хочешь одурачить мир? Скажи ему правду, — смеётся Дурак.

            83. — Истина прячется в её отсутствии, — добавляет он, улыбаясь

            84. — Счастье не надо искать, — смеётся Дурак, — им надо жить.

            85. — Умный — это самоубийца, — говорит Дурак.

            86. — Зачем мне думать? — удивляется Дурак, — я знаю!

            87. — А откуда ветер знает, — хохочет он, — в какую сторону дуть?

            88. — В одно ухо входит, в другое выходит, — смеётся Дурак, — и так весь день. С ума сойти можно!

            89. Круглый Дурак совершенством своей формы отражает совершенство вселенной.

            90. — Мне тоже в суп может попасть муха, — радостно улыбаясь, уверяет Дурак.

            91. — Ты хочешь увидеть? — смеётся Дурак. — Закрой глаза.

            92. — Хочешь понять говорящего? — веселится он, — перестань его слушать.

            93. — Не будет флюгера, — смеётся Дурак, — исчезнет ветер.

            94. — Посмотрев на луну, Дурак включает её, как лампочку.

            95. — Ум — это лопата, — смеётся Дурак, — чем он острее, тем глубже могила.

            96. — Вначале было слово, — вспоминает Дурак, — а потом слова, слова, слова...

            97 — Пишешь? — смеётся Дурак. — Пиши. Но не забывай — чем чище бумага, тем чище задница.

            98. — Ломай палку, ломай, — смеётся Дурак, — может, и получится у тебя один конец.

            99. — Хорошо прицелься, — предлагает Дурак, — и, если тебе повезёт, ты промахнёшься.

            100. — Ты попал в цель? — смеётся Дурак. — Ищи дыру в собственном теле.

            101. — Хочешь выть счастливым? — хохочет Дурак. — Хоти!

            102. — Если ты человек честный, — говорит Дурак, — значит, ты всегда лжешь.

            103. — Чем ближе к правде, — смеётся он, — тем дальше в лес.

            104. — Всякое утверждение ложно, — хохочет Дурак, — это тоже.

            105. — Если ты знаешь, куда идёшь, ты храбрец, — смеётся Дурак, — ведь ты и вправду можешь туда попасть.

            106. — Обстоятельства, — важно надувает щеки Дурак, — это я.

            107 — Ты действительно хочешь жить? — смеётся Дурак. — Ну, что ж — тогда попробуй умереть. От смеха.

            108. — Ты всего лишь снишься себе, — хохочет Дурак.

            109. — Невозможно? — смеётся Дурак. — Вот-вот. Как раз то. Что нужно.

            110. — Бог великий шутник, — говорит Дурак. — Но смеётся он лишь после того, как я открываю рот.

            111 — Надежда, — хохочет Дурак, — это леденец на палочке, которым ты пытаешься изнасиловать Бога.

            112. — Опыт — смеётся Дурак, — это клизма. Попробуй. Сравни. Ну как? Что, кроме привычного дерьма, из тебя вышло?

            113. — Ты говоришь о том, как стать лучше, — смеётся Дурак, — а я о том, как стать Дураком.

            114. — Единое и Совершенное? — хохочет Дурак. — Вот-вот, и я о том же. — И кокетливо поправляет свой колпак.

            115. — Это выло вначале, — вспоминает Дурак, — это будет в конце... Но куда ты собрался идти? — смеётся он. — Ведь твой Дурак и сейчас рядом.

            116. — Любовь? — смеётся Дурак. — А кто любить будет?

            117 — Ты всё это прочёл? — удивляется Дурак. — И даже начинаешь понимать? — хохочет он. — Тогда читай заново!

            118. — Ой, не могу! — хохочет Дурак, ухватившись за живот. — Сейчас лопну!

            Дурак советует: носи этот Кодекс постоянно с собой.

            Он поможет тебе в самый критический момент

            твоей жизни — когда вдруг закончится

            туалетная бумага.

            Автор благодарит Алфавит за любезно предоставленные буквы; Интернет — за вовремя подсказанные шутки; кошку Алису — за неустанные ночные бдения на его письменном столе; Вселенную — за ехидные вопросы, которые помогли услышать свои ответы.

            Альтер Школа

            «Смеющиеся волшебники»

            Освоение пространства Сказки

            или

            Школа Дурака

            …А жил старик у самого Синего моря, ветхим неводом на жизнь себе промышляя. И случилось с ним как-то раз происшествие , дивное, законами сказочными предписанное — Рыбка Золотая в невод тот пожаловала. Да не просто так, не ради чуда бестолкового она Пете явилась, а с умыслом особым, волшебным — о природе его совершенной напомнить, от спячки кукольной пробудить. А потом и вовсе в путь сказочный отправила — по белу свету скитаться да себя самого вспоминать.

            Долго Петя по сказкам хаживал, из передряг запутанных выкручивался, с нечистью чудной дружбу заводил. Многому научился, но ещё большему разучиться сумел и забыть исхитрился. Несчастливым да неказистым позабыл как быть, о зависимости да обречённости своей позапамятовал.

            О смехе узнал много, внутри себя смеяться приспособился, зуд мысленный успокаивая да страдания болезненные усмиряя. Природу проблем и несчастий своих постиг, такой смешной и нелепой на поверку она оказалась... Весь Мир сказочный в себя впускать научился, да самому в нём растворяться...

            Творцом жизни живой, всамделешной ощутил себя нестарый старик Петя под конец странствий своих сказочных. Со старухой, от смеха помолодевшей изрядно, счастливо зажил, не ведая о том, что путь его волшебный далеко не закончился ещё.

            А напротив даже — начинается только...

            J J J

            Стоял нестарый старик Петя на широком песчаном берегу, неспешно невод свой видавший виды сматывая, да одобрительно в небо поглядывал. Погоды нынче стояли прекрасные, солнцем изобильные, но совсем не жаркие, как и полагается в сказке приличной. Вода в море тоже была изумительной — рыба вылезать из неё наотрез отказывалась.

            Глянув на неказистую кучку своего улова, старик вздохнул было, но сразу же себя и одёрнул.

            — На сегодня хватит, — пробурчал он в бороду, — а там видно будет. Не стоит беспокоиться о дне завтрашнем, он придёт и сам о себе побеспокоится.

            Развесив сети на солнышке да улов в котомку пристроив, решил в лесок ближний заглянуть, в расчёте грибами да ягодами разжиться маленько.

            Здесь улов у Пети побогаче был, урожайным лето выдалось, щедрым да ягодным. На полянку вышел. Вдруг слышит — сопит да охает кто-то. Сразу и не приметил, кто же именно, а в малинник глянул — сидит на траве Топтыгин, дышит тяжко, дух едва переводит. Увидев Петю, лапой его поприветствовал, как знакомца давнего, да прорычал что-то невнятное.

            — Пошто сопишь, косолапый? — спросил у него старик.

            — Да, вишь ты, какое дело, Петя, — проворчал мишка, языком еле ворочая, — погнался я тут за зайцем, бегал за ним, бегал, пока совсем сил не лишился. Сижу вот теперь, думаю, а что бы, думаю, было, если б не я за ним, а он за мной погнался, а?

            Посмеялся Петя над Топтыгиным, но покуда домой шёл, странные мысли ему в голову лезть принялись.

            — А ведь и вправду, — думал он, — а что бы сталось, если б не невзгоды за мною гонялись, а я, скажем, за ними? Кто первый притомился бы в гонке такой? Кто бы раньше пощады запросил?

            Подходя к дому, неладное почуял. Людей столпилось — куча целая и во дворе, и вокруг. Вокруг — всё больше свои, любопытствующие, а возле дома самого-люд служивый, в малиновых кафтанах, с пиками да алебардами в руках.

            Петю увидав, расступились, во двор пропуская. Навстречу старику, стражников плечами потеснив, воевода вышел — в усах весь, в бровях густых да шапке каракулевой, издали на мозги наружу вывернутые похожей.

            — А, вот и он, — зычно сказал воевода, расплывшись в улыбке. — Как жизнь, Петя?

            — Спасибо, не жалуется, — заулыбался и Петя в ответ, вспоминая свои с воеводой встречи былые, а потому заранее готовясь к любому, самому неожиданному развитию событий.

            — Приятно слышать, что хоть у кого-то жизнь не жалуется, — одобрил воевода. — С разговором я к тебе важным, Петя, по поводу шута царского, Дурака то есть.

            — А что с ним приключилось? — заинтересовался Петя.

            — С Дураком-то? Ой, даже и не спрашивай, такое горе у него, такое горе...

            — Какое такое горе?

            — Да умер он, вот какое горе. Умер, стервец такой, ни у кого разрешения на то не спросив... А как царю теперь без Дурака? Да никак!

            Воевода помолчал малость, в извилинах мысль мелькнувшую отыскивая, и с удивлением добавил:

            — Цари, они ведь ой как в дураках нуждаются! А вот дураки в царях — нет. Ты ж смотри, однако, как получается...

            Он подозрительно посмотрел на собравшихся вокруг и увлёк Петю в дом, вполголоса приговаривая:

            — В нашем царстве человек хоть и имеет право звучать гордо, зато сидеть должен тихо. А если кто-то знает много и не сидит тихо, так и то не беда — поможем, посадим. Только ни к чему кому не надо знать много.

            — Эх, — продолжал воевода, уже в хибаре Петиной, — человеку свойственно ошибаться, вот он и пользуется этим часто и с удовольствием. Ведь как оно всё вышло-то? А спросил как-то раз царь-батюшка Дурака, отчего тот никогда его советов не слушает, а Дурак возьми да и ляпни, что, дескать, не всякой скотине он может позволить из себя человека делать.

            Воевода захихикал негромко, чему-то своему радуясь, и продолжил:

            — Осерчал на ту дерзость царь, как никогда. Слово-то оно хоть и не воробей, но гадит метко. Велел казнить бедолагу поутру. А Дурак возьми да помри ночью, в который уж раз всех в дураках оставив.

            Воевода вновь захихикал и пояснил:

            — Доживи он до утра — был бы ему позор да наказание. А теперь хоронить его придётся по высшему разряду, с почестями. Ведь должность у Дурака при дворе видная была — министр своих внутренних дел. Во как!.. — поднял воевода палец с уважением. — Хотя, с другой стороны, — в люди он вроде и вышел, но вот человеком так и не стал. Как дураком был, так дураком и помер.

            — Ну, это ещё под вопросом великим, кто больший дурак, — сказал Петя, внимательно воеводу слушая, — тот, кто правду говорить не боится, или тот, кто её слушать не желает.

            — Ты здесь палку не перебарщивай, не перебарщивай! — шикнул на него воевода. — Дело ведь не в том, прав царь или нет. А в том, что он царь.

            Он помолчал и неожиданно добавил:

            — Взамен Дурака царь тебя требует. Есть, говорит, в нашей сказке ещё один такой дурносмех, вот пущай он теперь при дворе и смеётся.

            Петя как стоял с открытым ртом, так стоять и остался, не в силах слова даже единого вымолвить. А воевода продолжал, с видом человека, привыкшего всегда разделять собственное мнение:

            — А ты и не противься. Человек — он ведь единственное животное, которое может дураком стать. Так что — не упускай своего шанса, Петя.

            А Петя весь прямо скукожился внутри от нежелания участи такой, предрешённой ему кем-то. «Не хочу! Не желаю!» — билось в голове его и рвалось наружу. «У меня есть уважительная причина, почему её никто не уважает?!» — хотелось крикнуть ему.

            — Ничего, Петя, ты, главное, — не теряйся, не смущайся заранее, ведь всё, что случается, случается вовремя, — говорил меж тем воевода, по-приятельски по плечу его похлопывая. — Нет такого безвыходного положения, куда бы нельзя было найти входа. Вот вместе его по дороге и поищем.

            «От всех болезней смех полезней», — неожиданно вспомнил Петя многократно говоренное им самим. — «И от прочих невзгод тоже», — радостно добавил он мысленно — и включил в себе смех внутренний. Полегчало сразу. Словно разжалась внутри костлявая рука страха, стиснувшего было сердце, да вздохнулось ему от этого легко и свободно.

            «Если человеку нечего терять, — решил вдруг Петя внутри себя, — ему остаётся только одно — найти». Терять ему действительно было нечего, а по опыту своих прежних странствий он хорошо знал, что найти можно на любом пути. «Что ж, поищем теперь и на этом», — согласился нестарый старик, отдаваясь воле событий сказочных.

            Воевода замолчал, чутко уловив произошедшие в нём изменения.

            — Вот и ладно, вот и славно, — засуетился он после паузы небольшой, — вот и собирайся. В порядок себя приведи, во дворец всё ж таки идём, бороду хотя бы расчеши... Да дух рыбный смой с себя, — добавил он, шумно потянув носом, и ценным советом поделился: — Чтобы руки не пахли рыбой, их надо окунуть в керосин.

            Затем толкнул дверь и, зажмурившись от солнечной яркости, потянулся сладко.

            — Э-эх, лень-матушка зовёт... Пойду-ка я покуда на солнышке полежу, косточки свои погрею.

            J J J

            — Всё это уже было когда-то, — с тоской думал Петя, в царской горнице осматриваясь, а особенно — прислушиваясь... Царь невысокий, плотненький, с блестящей от пота лысиной, судорожно прижимал к груди корону и медленно отступал под мощным натиском нависающей над ним дородной, красной от гнева и визгливого крика супруги. По всему было видно, что царица — женщина крайне нелёгкого поведения...

            — Во-первых — не брала, — на пронзительно высокой ноте выговаривала она, — а во-вторых — уже положила... — Внезапно царица замолчала. Приметив вошедших, она какое-то время созерцала их в полном недоумении, затем негодующе фыркнула.

            — Опять без доклада и представления вваливаются, — сказала она с прежними скандальными интонациями. — Что за моду такую взяли?..

            Громко шурша одеждами, она промчалась мимо Пети и его сопровождения, на секунду задержалась перед зеркалом, скривилась лицом от увиденного там, сказала злорадно: «Так ему, царю, и надо!» — и исчезла за дверью.

            Царь же, весь красный от пережитого, стоял возле трона, отдуваясь и тщетно пытаясь обмахиваться короной.

            — Эх, — сказал он, — как бы счастливы мы с ней могли быть, если б никогда не встретились!..

            Он посмотрел на старика и, как своему давнишнему знакомому, пожаловался:

            — Если женщина разделяет мнение мужчины, значит, он прав. А если не разделяет — значит, он её муж.

            И с тоской добавил:

            — Есть только два способа управлять женщиной, да только кто их знает...

            Жалко вдруг Пете стало царя-батюшку, себя былого он в нём вспомнил.

            — Нельзя найти счастье в браке, — как-то помимо воли вырвалось у него, — если не принести его с собой.

            Царь на эти слова отреагировал странно — он на мгновенье замер, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя, затем весь как-то подобрался и, нахлобучив на лысину корону, молча уставился на нестарого старика.

            — Так, так, — наконец сказал он, — знакомые интонации, похожие слова... Петя, значит, да? Помню, помню, виделись когда-то... Только не разглядел я тебя тогда как следует, а жаль. Зато сейчас вот — услышал и понял, что не ошибся. Словно Дурак мой покойный своим голосом здесь прошелестел. Скучно мне без него, Петя, ой как скучно!..

            Царь как-то беспомощно и искренне вздохнул да искательно нестарому старику в глаза заглянул.

            — Оно, может, и не так хорошо с ним было, как, оказывается, без него плохо, — сказал он и с надеждой спросил: — Справишься? Нам, ведь, Дурак — во как! — позарез просто нужен.

            Петя не знал, что отвечать, поэтому решил пока помалкивать да внутри себя посмеиваться. Тем более что тому собеседник не очень-то и нужен был. Намолчавшись в разговоре с царицей, он теперь хотел выговориться.

            — Надо, Петя, ну что ж тут поделаешь, если надо... Слышал я, что есть законы такие охранные — закон сохранения материи, например, ну это дело понятное — это чтоб не спёр никто ничего; опять же — энергии, тоже закон полезный, чтобы почивать да сил набираться никто не мешал; а есть ещё, говорят, самый главный в природе закон — закон сохранения Дураков. Вроде если не станет их на белом свете, так весь белсвет исчезнуть может. Оказывается, очень нужное это дело, чтоб над Миром нашим завсегда потешался кто-то. Здоровее он от этого будто становится, изобильнее делается...

            — Жаль Дурака, просто мочи нет, — продолжал царь, — ведь какие речи толкал, какие перлы ронял. Вот, например: «Если ты не учишься на чужих ошибках, не мешай другим на твоих учиться», или вот это: «Не ври, что знаешь, но знай, что врешь», — а? — силища!

            И добавил, похлопав слегка приунывшего старика по плечу:

            — Ну не казни ты себя так, Петя. Не оставляй палача без работы. Справишься. Нутром чую, что справишься, вот разве подучишься маленько... А сейчас пойдём — Дурака в последний путь провожать пора.

            J J J

            Народу в зальной комнате собралось тьма-тьмущая просто, не протолкнуться было. Распахнулись двери, и стремительно вошёл царь, но, сделав всего несколько шагов, остановился вдруг и скривил недовольную гримасу.

            — Как здесь душно, однако, — сказал, — и пахнет скверно... Немедленно отворите все окна! — приказал он и злорадно добавил: — Пусть те, кто во дворе, это тоже почувствуют!..

            В центре помещения стоял гроб вида странного — во все цвета радуги размалеванный. Гроб был закрыт, а сверху на нём колпак дурацкий лежал — такой же пёстрый и с бубенцами.

            Петю царь на почётное место определил, возле самого гроба поставил, у всех на виду. Народ шушукался, переговаривался негромко. Отдельные фразы до ушей Петиных долетали.

            — Господь, он ведь всегда хранит детей, пьяниц и дураков. Вот только нашего отчего-то не уберег...

            — ...Ну и что с того, что чушь нёс? У каждого свой крест. Кому что дорого, тот то и несёт.

            — И с чего бы ему помирать было! Когда даже лекарь, и тот говорил, что болезни на здоровье Дурака сказываются положительно...

            На старика нестарого поглядывали испытывающе да оценивающе, головами недоверчиво качали.

            — Да нет, этот, пожалуй, не потянет, масть не та...

            — ...Этот? Да куда ему — вмиг обсерьёзится. И всех вокруг туда же — обсерьёзит.

            — Зелёный ещё, из полудурков явно, куда ему до нашего, круглого-то...

            — ...Точно, точно — с виду хоть и идиот, но незаконченный какой-то...

            Петя внимательно слушал всех, однако внутри спокоен был, ни обиды, ни смущения не выказывая.

            — Оно ведь дело понятное, — думал он, — свой Дурак, он всегда ближе к телу.

            — Колпак... — неожиданно сказал царь. — Колпак-то кому оставили? Какой же он Дурак без колпака дурацкого? Непорядок... Не уследили...

            Сразу трое из челяди царской кинулись непорядок исправлять. Один колпак взял, двое других крышку гроба приподняли. Первый засунул руку с колпаком в щель, пошарил там осторожно, место нужное отыскивая... Да вдруг замер, побледнел весь и медленно руку обратно вытащил. Уже без колпака, но зато с чем-то белым.

            — Ваше величество, — дрожащим голосом сказал он, — записка здесь... — Какая ещё записка? — удивлённо спросил царь, не понимая, что происходит. — Ну, раз записка, то читай!..

            — Мероприятие одобряю, — запинаясь на каждом слове, читал записку придворный, — но лично присутствовать не могу. Подпись — Дурак.

            Толпа замерла, ожидая, когда смысл услышанного в мозги просочится. А затем все разом к гробу бросились. Крышка его в сторону полетела, и по залу пронёсся вздох изумления — гроб был пуст.

            Очень долго гнетущую тишину нарушало только всеобщее молчание... Наконец раздался вопль царя.

            — Просто заслушаться можно, как вы здесь молчите! Где Дурак? Где покойник? Сбежал? Почему мне не доложили? Или вы из меня его сделать решили?

            Все попятились. Придворный люд, глаза потупив да нещадно ноги соседям оттаптывая, старался друг за дружку спрятаться. Возле гроба пустого один только старик Петя нестарый остался.

            На нём и остановил свой взор осерчавший до крайности царь. Смотрел недолго, а затем ухватил колпак Дурака, подошёл к Пете и с размаху на него нахлобучил.

            — Думал, тебя на замену взять. Только теперь тебе другое задание будет, — сказал ему царь. — Дурака возвернуть следует! Разыскать его да во дворец доставить. А кому, как не тебе, такое по силам — Дурак-то Дурака видит издалека, о том всем ведомо.

            — Ищи Дурака, Петя, хоть все сказки обойди, а вынь да положь его передомною. Такой вот тебе мой царский наказ будет, — говорил царь. — Всё, что в дорогу нужно, дам. Только чтоб к утру в пути уже был.

            J J J

            Никак не спалось Пете в эту ночь, бродил он туда-сюда по хоромам царским, плутая комнатами многочисленными да коридорами длинными. Давно уже в таком смущении сильном он не пребывал...

            Вроде, ничего особенного в задании царском и не было — пойти куда-то да разыскать кого-то... Конфузило Петю только одно — этот «кто-то» был Дурак. Много чего о Дураке он слышал странного, невозможного даже, а часто и друг дружку исключающего. Нутром чуял старик, что такой задачи решать ему ещё не приходилось. С какой стороны за неё браться, непонятно было, куда путь свой направлять — неведомо, что с собой брать — неизвестно.

            Бродил Петя по дворцу, думу свою невесёлую думая, да двери наугад открывал... А оттого придворной жизни картины странные нечаянно подсматривал да фразы случайные подслушивал. Толкнул, например, он дверь одну, в библиотеку попал, голос чей-то в глубине услышал.

            — Разве книгам можно верить? — говорил голос. — Если всем известно, что грамоту неграмотные придумали...

            За другой дверью воеводу приметил. Пил тот чай из блюдечка да попутно поучал кого-то.

            — Добро, оно ведь што? Оно, как известно, завсегда побеждает. А значит — кто победил, тот и добрый...

            Ещё одну дверь стороной дальней обошёл, за ней чей-то голос грубый настойчиво и грозно выспрашивал: «Когда и с какой целью ты родился, а ну, отвечай немедля!»

            Царя на троне, в короне набекрень увидел мимоходом.

            — Труднее всего человеку даётся то, что даётся не ему, — сокрушался царь по понятному одному ему поводу.

            Мимо казны царской проходил, в дверь неплотно закрытую заглянул, казначея увидел.

            — Сколько у государства не воруй, — бормотал казначей, опасливо по сторонам озираясь да по карманам что-то распихивая, — а своего всё равно не вернёшь...

            Плюнул с досады старик Петя, на то глядючи, да подальше от всех, в темную половину дворца, побрел, свечами слабо освещённую. Шёл, эхо шагов своих слушая да бубенцов звон негромкий — колпак Дурака он так и не снял. Двери перед ним открывались беззвучно и легко — от одного толчка несильного.

            Шёл он так долго, пока не попал в комнату странную — большую, круглую и с множеством дверей. Но главное — какую бы дверь ни толкал Петя, ни одна не поддавалась, не открывалась ему. Словно в ловушке он себя ощутил после того, как несколько раз комнату ту обошёл, все двери по очереди отпереть пытаясь.

            — Вот так напасть, — уже вслух удивился Петя, — вход есть, а выходом даже и не пахнет. Безвыходная какая-то комната, словно проблема неразрешимая...

            — А ну-ка, ну-ка... — оживился старик, что-то знакомое в своих же словах услышав. — Проблема, значит... А ведь когда с проблемой дело имеешь, главное что? Главное, не отталкивать её, как врага своего, а, напротив, к себе приблизить, согласиться с ней, всем ощущениям своим «да» сказать. Вот тут-то она проблемой быть и перестанет. Здесь и будет выход из неё.

            — Постой-ка, погодь, — себя же оборвал Петя. — К себе, значит, приблизить, «да» всему сказать. Фу-ты, ну-ты, какой же я дурак. Хотя нет, пока ещё придурок только...

            Петя подошёл к первой попавшейся двери, стал напротив, глянул на неё хитро, «Да» — вслух ей сказал, а затем не от себя толкнул, а к себе потянул несильно. Дверь послушно и легко открылась...

            — Вот и весь секрет чуда, — засмеялся Петя. — Любая проблема — это только привычка. Привычка двери всегда от себя толкать. Причём любые двери, в смысле — препятствия. Но стоит совсем немного по-другому сделать — всё ту же силу свою, но как бы в другую сторону направить, а для этого всего лишь «да» всему сказать — как любая дверь тут же и отворится.

            — Чепуховое это дело, оказывается, проблемы решать, — радовался он вслух открытиям своим. — Другое сложно — не забыть вовремя «да» сказать. Здесь ведь тоже привычка нужна, только другая, обратная той, к которой сызмальства приучили. Непростая задача... Привычка, она ведь не жена, ей так просто не изменишь.

            — Так что же для этого сделать надо? — рассуждал Петя дальше. — А всего лишь по-новому жить приучиться. Чтоб первое движение внутри не «от себя» было, не для отстранения, а, напротив, — «к себе», навстречу чему бы то ни было. Чтобы «да» внутреннее всегда «нет» опережало.

            — Так, может, и с царевой задачей так же нужно»? — вопрошал себя старик. — Раз искать Дурака всё равно придётся, то, может, по-дурацки это и сделать? То есть просто сказать всему «да» — и с лёгкой душой в путь отправляться. Пусть даже непонятно, куда этот путь приведёт. И плохого при этом бояться не стоит, потому как плохого и не бывает вовсе, а бывает лишь то, что не нравится. А если не нравится, так только оттого, что «да» сказать забыл. Скажи плохому «да», согласись с ним — оно и подевается куда-то, в согласие с собой превратившись. Как аукнется, так и откликнется — об этом всем известно.

            В этот момент в голове у Пети что-то странное случилось. Будто ветерок тихий прошелестел там, словно шепот лёгкий в ней послышался.

            — Верно, Петя, — зашептал в голове у него кто-то, — если ты точно знаешь, куда идёшь, — зачем ты там нужен? А если ещё и цель перед собой поставил — жди теперь, что каждому шагу она только мешать будет.

            Пока шепот в нём звучал, Петя головой своей потрясти успел, кулаком себя полбу пару раз стукнул, даже пальцем в ухе поковырял — ничего не помогало, не исчезал голос, а напротив даже, с каждым словом всё громче и внятнее становился.

            — Ты кто? — не выдержал уже старик. — Кто ты такой, чтоб меня жизни учить? И где ты хоронишься, тоже мне интересно?

            Но вместо ответа захихикал в нём кто-то странным голосом. Слушая этот смех, Петя неожиданно вспомнил странствия свои былые, вспомнил спутника да советчика своего невидимого — Мява, с улыбкой его кошачьей, в трудные минуты всегда рядом бывшего. Мяв, тот тоже в голове его хихикал часто, над непонятливостью стариковской посмеиваясь. Но смех, который звучал в нём сейчас, был совсем другого рода.

            — Так кто же ты? — настаивал на своём Петя. — И где обитаешь?

            — ...Где, где... а на голове, — давясь смехом, ответил ему голос. Удивился Петя, пощупал недоверчиво колпак, что на него надет

            был, а потом и вовсе его снял. В голове сразу же тихо стало, до звона прямо... Напялил колпак обратно — и вновь в нём смех издевательский зазвучал.

            — А ну, отвечай немедля — кто ты есть?!  — уже не на шутку взъярился старик.

            — Неужто не понял ещё? — спросил голос, всё ещё посмеиваясь. — А пора бы — если с Дураком иметь дело решил, будь готов, что и у тебя теперь всё так же — по-дурацки будет. И события, и жизнь сама... Даже колпак говорящий...

            — Колпак? — изумился Петя. — Так это что — обыкновенный колпак со мной лясы точит?

            — Где уж там — обыкновенный... как же... — слегка даже обиделся голос. — А впрочем, сам решай, мне вообще-то без разницы. Хочешь — колпаком дурацким меня зови, а хочешь — самим Дураком. Ведь всё, что у Дурака под колпаком было, то и сейчас в колпаке — то бишь, во мне осталось.

            — И что же там было? — ехидно поинтересовался старик.

            — А ничего, — столь же ехидно ответил ему голос. — Ничего там у Дурака не было. То есть — именно то там было, чего в колпаке и сейчас навалом, а именно — НИЧЕГО. Поэтому мы с ним и едины — НИЧЕГО нас объединяет.

            — ...И зачем ты мне такой? — уже взаправду растерялся нестарый старик. — Что мне за польза от твоего «ничего»? Неужто поможет оно мне Дурака отыскать? Или хоть совет какой дать...

            — Как же — держи карман шире, — снова захихикал голос. — Хотя кто знает... Глядишь, и поможет, если только подсказки его — мои то есть — понять сумеешь.

            — Чего уж там — валяй, подсказывай, — уныло сказал Петя. Как-то совсем уж безрадостно ему стало от колпака этого болтливого.

            Уселся он на кресло, у свечи одиноко стоящей, да совсем было слушать изготовился, как вдруг вспомнил мысли свои недавние. Встрепенулся старик, решил вначале порядок внутри себя навести. Взял он для этого безрадостность свою, окутал её вниманием и словно в себя пригласил войти — «да» ей для этого мысленно сказал, затем то же самое «да», но уже без слов внутренних, а только лишь ощущениями ей же послал. Затем ещё раз — но теперь представляя, как это «да» вибрирует смехом, словно струна, особую ноту согласия поющая.

            ...Полегчало Пете сразу, как-то заулыбалось внутренне. «А что, — подумал он, — это даже интересно — с колпаком дурацким дружбу водить, глядишь, и впрямь чему научишься».

            Пока старик нестарый внутри себя упражнялся да порядок там наводил, колпак помалкивал, словно наблюдая за ним. А под конец даже хмыкнул одобрительно.

            — Не случайный ты в сказке человек, — зазвучало у старика в голове, — а потому и спрос с тебя особый. Имей в виду, Петя, что с той минуты, как стал ты на путь к Дураку, все твои знания прежние гроша ломаного больше не стоят. Всё не так на пути этом будет. Здесь если ты точно знаешь, что искать, то никогда не найдёшь. Потому как невозможное это дело, Дурака точно знать...

            — На этом пути, — продолжал голос, — ты всегда будешь находить не то, что ищешь, а то, что давно ищет тебя. Но вот поймёшь ли ценность находок таких? Жаль будет, если мимо пройдёшь...

            — Для начала вот что ощутить попробуй, — продолжал голос, — путь этот не из событий внешних складывается, а лишь из состояний внутренних. Неважно, как он снаружи выглядит, важней, как он внутри ощущается. Вода в реке, Петя, всегда течёт прямо, как бы ни извивалось её русло. Таким и твой путь к Дураку быть должен. Будь текучим и стремительным снаружи, но тихим и ровным внутри.

            — И имей в виду, — говорил ему голос, — каким бы плотным ни был туман, в котором ты блуждаешь, каждый раз он начинается не ближе, чем в шаге от тебя...

            — Ну и что? — не понял старик.

            — А то, что всегда будет возможность сделать этот шаг. Вот и делай его, только он один и важен...

            — А потом?

            — Потом ещё шаг и ещё... Никогда не беспокойся о шаге втором, проживи сполна первый. Дурак никогда не делает второго шага — каждый шаг для него первый, каждый миг у него — единственный, каждый вдох — неповторимый. А что за ними?.. Туман, непознан-ность, тайна... Тайна — это и есть место обитания Дурака. Непо-знанность — его суть. Туман — путь к нему...

            Голос затих. Молчал и Петя, себя слушая и удивляясь слегка — всё ещё звучала в нём струна особая, несмолкаемая, на странную ноту «да» настроенная.

            — ...И не забывай, — сказал ему голос напоследок уже, — ты всего лишь в гостях у самого себя. Пора бы и домой, Петя, — Дурак давно уже ждёт тебя...

            J J J

            — Ничего не поделаешь, — сказал Кот. — Все мы здесь не в своём уме — и ты, и я.

            — Откуда вы знаете, что я не в своём уме? — спросила Алиса.

            — Конечно не в своём, — ответил Кот. — Иначе как биты здесь оказалась?

            Льюис Кэрролл

            Ну вот, уважаемые коллеги волшебники, мы с вами и подошли к тому рубежу, к тому пределу, за которым обращаться друг к другу возможно лишь как «коллеги Дураки», и никак иначе. Но не спешите делать это прямо сейчас — никогда не стоит поминать гордое имя Дурака всуе, эту честь ещё заслужить надо...

            Именно этим мы и будем заниматься на протяжении всего третьего уровня, а именно — исследовать новое качество своего стремительного пробуждающегося сознания и выстраивать такие формы и способы существования, которые будут близки осознавшему себя Хозяину и играющему, смеющемуся Дураку.

            «Освоение пространства Сказки» — надеемся вас не очень смутило подобное заглавие нового уровня школы? Скорее всего нет, ибо провести определённые аналогии и ощутить взаимоперетекающее единство между «пространством игры», «пространством смеха» и, наконец, «сказки» не так уж и сложно.

            А вот осознать, что это именно вашу привычную обыденность и рядовую повседневность предлагается воспринять «пространством Сказки», ощутить себя автором Сказки и сделать её действительно Волшебной, —  это уже совсем другое дело.

            Но поверьте — вы к этому давно готовы. Вы всегда могли и знали много больше, чем вам пытались навязать и в чём старались уверить. И нет никакого сомнения, что от занятия к занятию вы всё более отчётливо будете осознавать это сами.

            «Школа Дурака» — такой подзаголовок имеет наш третий уровень. Не слишком ли дерзко и вызывающе? Уж не эпатировать ли мы решили мирных сограждан таким названием, заодно и вас пытаясь втянуть в эту странную и непредсказуемую авантюру? Давайте во всём разберёмся не торопясь, ведь это важно — сохранять осознанность происходящего, пусть даже следуя непроторенной тропой Дурака.

            Совершенно особое отношение к образу Дурака просматривается в наших традициях, в сказочном фольклоре, в самой основе нашего сознания. Нет ни его уничижения, ни злой насмешки над ним, нет к нему неприязни или осуждения. Напротив, есть потаённая, здоровая зависть к свободе и независимости Дурака, к его неизменной удачливости и оптимизму.

            «Дураку море по колено», «Дураку закон не писан», «Бог даёт, а Дурак берёт», «Из Дурака и плач смехом лезет», «Дураку всё смех на уме», «Кто и в горе смеётся, тому всё удаётся», — чего больше в этих присказках: назидательного укора или восхищения перед «неуловимостью» Дурака проблемами и невзгодами? Мы понимаем, что скорее всего единого ответа не получится. Каждый увидит лишь то, что присуще именно ему, — «чем наполнен кувшин, то из него и выльется», — знакомо и не раз уже отслежено, не правда ли? Вот вы сейчас и определите направление своего дальнейшего пути. Ответьте, кто же вам милее — привычный и знакомый умник, богатый лишь чужим знанием, или непривычный и непредсказуемый Дурак, истинно мудрый не словами и мыслями, а особой внутренней убеждённостью и реальными поступками? Только не ошибитесь. А то спохватитесь, когда слишком поздно будет — ведь Дурак-то, он заразителен...

            Ну, так кто же он — этот вечно смеющийся Дурак? Ни в грош не ставящий те ценности, за которые так цепляются обыватели, стремясь сохранить своё достоинство, свой статус, самих себя? Дураку плевать на почёт и славу, но именно о нём рассказывают сказки и слагают былины; он всегда рад малости и сыт сухариком, но почему-то именно у него оказывается изобильная скатерть-самобранка; богатство и деньги для него не имеют никакого значения, но вновь — лишь ему достаются все сокровища и, как правило, полцарства в придачу; он не стремится никем повелевать, но всегда вокруг него куча помощников, наперебой предлагающих свои услуги; все решения он принимает не по уму и расчёту, а по вдохновению и внутреннему порыву, и именно они оказываются единственно верными и приводящими к удаче.

            Вёдра у него пешком ходят, печи без колёс ездят, корабли по небу летают, топоры сами лес рубят, — может, он просто лентяй? Так отчего ж тогда другие и не лентяи вроде, а не могут себя сподвигнуть на подобное? Может, потому что лень — это не столько внешнее бездействие, сколько внутренняя косность и неподвижность души? А вот Дурак без всякой видимой суеты легко смещает своё сознание, настраиваясь на любую, самую невероятную ситуацию. Он, играючи и получая явное удовольствие, делает то, что оказывается абсолютно невозможным для его окружения. «По-дурацки», конечно, делает, не «по-людски», вызывая насмешки и подначки, но в финале неизменно звучит завистливо-восхищенное: «Везёт Дураку всё же...»

            И оказывается, что качества, выражаемые Дураком, всегда нам чем-то симпатичны и близки; выясняется, что они глубоко, буквально изначально заложены в нас, в нашей культуре, в нашем мировоззрении.

            Интересно, что дурак, являясь расхожим героем в европейских сказках, анекдотах и баснях, чаще всего именно у нас обретает истинно сакральную глубину и привлекательные черты — это всегда Дурак с большой буквы.

            Алексей Толстой берётся переложить сказку об итальянском деревянном мальчике Пиноккио для русскоязычного читателя, и что же выходит у него в результате? Да всё тот же Дурак, хоть и переименованный в Буратино. Ну не получается у него стать «по-итальянски» примерным живым мальчиком! Нет, он с радостью остаётся деревянной куклой, принимая себя таковым без остатка. Он радуется жизни, проказничает, смеётся, все беды с него «как с гуся вода» и в итоге именно ему достаётся Золотой Ключик.

            Понятие Дурака в своей основе глубоко эзотерично и многопланово. Характерно, что чем более древними являются источники, в которых он появляется, тем более неоднозначным и парадоксальным он выглядит. Плоским и одномерным символом глупости этот образ становится относительно недавно, в связи с нездоровым возвеличиванием ментала и приданием ему неоправданной значимости, а вследствие этого — всё большей утратой природной интуитивной естественности человеческого сознания. Хотя даже в период позднего средневековья придворные шуты всё ещё выполняли роль некого связующего канала между напыщенным «Я» вельможи и его внутренним Дураком.

            Как эзотерический образ, Дурак периодически появляется в разные времена и в разных культурах. Наиболее близки Дураку суфийские традиции, самым ярким представителем которых был незабвенный Ходжа Насреддин — неизменный притчевый герой, глубину поступков и суждений которого постичь линейным и плоским умом невозможно.

            Древние даосские и дзэновские школы так же богаты рассказами и притчами, в героях которых мы легко и радостно узнаём «нашего» Дурака. Китайские странствующие смеющиеся монахи, японский толстый и всегда хохочущий Хотей, приносящий всем удачу и счастье, — их было немало, продолжателей изысканных и парадоксальных древних традиций.

            Буквально каждый народ, любая социумная общность имела своих «Дураков», своих «блаженных» и «юродивых». Причём издревле в эти понятия вкладывался смысл, во многом отличный от нынешнего.

            Блаженные на Руси всегда почитались «божьими людьми», то есть теми, кто «помечен Богом». Ведь Блаженный — это тот, кто уже достиг, кто уже в счастье, «во благе». К ним относились с большим уважением, а к их странным, но часто провидческим словам всегда прислушивались и передавали друг другу.

            Пожалуй, лишь у нас существовал своеобразный институт юродивых, то есть целая прослойка людей не от мира сего. Причём очень показательно, что юродивым часто считался вовсе не душевнобольной человек, а напротив — совершенно здоровый, но исповедующий иные ценности, воспринимающий Мир иначе, не так, как все, и благодаря этому как бы стоящий одной ногой уже вне него, за его пределами.

            Как в раннехристианских, так и в суфийских традициях на стезю юродивого, «городского» или странствующего «сумасшедшего», часто вполне осознанно и добровольно, становились люди, достигшие очень высокого духовного уровня.

            Это позволяло им обрести реальную свободу от социумных пут, но не убегая при этом от самого мира, по примеру многих мистиков, а, напротив, оставаясь в гуще мирских событий и отношений.

            Даже в наше время, встречая на востоке внешне полубезумного дервиша, никогда нельзя точно сказать, кто же это на самом деле — человек, безвозвратно поглощённый безумием, или просветлённый, пользующийся «без-умием» как инструментом.

            Поэтому как бы странно это ни показалось и как бы столь же «полубезумно» ни выглядело, но у нас есть все основания считать, что роль Дурака в процессе развития и становления сознания как отдельных людей, так и сознания коллективного, общечеловеческого всегда была весьма велика.

            Более того — Дурак во многом является предопределённой, необходимой и даже ключевой фигурой в процессе эволюции человеческого сознания.

            Вы ещё не забыли, что мы обитаем не в самом Мире, живом и непредсказуемо многообразном, а лишь в его достаточно плоской и бледной копии — «описании Мира»? В том самом описании, которое мы создаём своим «знанием» о том, «каким этот Мир должен быть».

            В таком застывшем и незыблемом виде «описание Мира» имеет мощную тенденцию к самоомертвлению, к загниванию, как, впрочем, любая другая искусственная система, лишённая естественной внутренней динамики.

            Оживить такой «мир», создать в нём новый импульс творческого развития может только кризис. А это всегда развал, утрата прежних узаконенных ценностей и ориентиров и вынужденный пересмотр изжившей себя мировоззренческой позиции, поиск новых моральных и нравственных критериев. То есть создание очередного, но уже обновлённого «описания Мира».

            Если вы ещё не забыли теорию Ильи Пригожина, то знаете, что развал и разрушение — это совершенно необходимые условия развития любой системы.

            Смех Дурака, разрушая незыблемость ментальных установок, удерживающих фиксированность границ «описания Мира», оказывается очень действенным инструментом для такого «эволюционного обновления».

            То есть — когда в социуме происходит «мощное и неудержимое наступление на грабли», Дурак столь же неудержимо хохочет, напоминая всем, что «если идёшь за стадом, то в дерьмо вляпаешься обязательно».

            Дурак помогает обнажить «изнанку души человеческой». Он вытаскивает из тайников социумного сознания на свет Божий то, что стыдливо было там припрятано как от чужих, так и от своих глаз. И теперь, просмеянное, принятое и уже безопасное, оно позволяет обрести новое качество сознания и выйти на новый виток развития.

            Бесстрашно и беспощадно высвечивая все тёмные стороны человеческой природы, обнажая и выставляя их на всеобщее обозрение, Дурак создаёт уже не прежнее плоское и одномерное «приглаженное и прилизанное» видение Мира, но объёмное, многомерное и Цельное.

            «Крыша над головой мешает людям расти», — говорит Ежи Лец. «Поэтому да здравствует «крышесъезд»!» — радостно провозглашает Дурак.

            То есть любой рост, в том числе и духовный, делается возможным лишь при условии непрерывной переоценки ценностей, долго казавшихся незыблемыми, и периодического отказа от устоявшихся взглядов, принципов и законов. Именно поэтому Дурак становится не чем иным, как ключом к обновлению нашего Мира, а смех Дурака — паролем для прохода в новое, ещё не освоенное измерение человеческого существования.

            Вот и оказывается, что испокон веков Дурак был совершенно необходим для поддержания здоровья социума, для его периодического обновления. Появляясь в разные времена и в разных странах в обличьях Шута, Паяца, Скомороха, Петрушки, Полишинеля, Панча, Пульчинелло или Карагеза — Дурак всегда оставался на границе двух Миров — кукольного социумного и Хозяйского Божественного, выполняя роль посредника в общении с пространством безграничного и свободного Космического Сознания, проводником в него.

            Если же в социуме не хватало «добровольцев», сознательно ставших на путь Дурака, то их дефицит всегда компенсировался Дураками «вынужденными», как бы стихийно выдвинутыми массами, и поэтому почти никогда не осознающими своего «статуса».

            И тогда некоторые люди, как правило находящиеся в центре общественного внимания, — политики, деятели искусства, учёные — начинали вести себя откровенно неадекватно, экстремально и эпатажно, часто балансируя в своих поступках и образе жизни на грани дозволенного, а иногда даже — за ней.

            Таким образом происходила раскачка устоявшихся норм и правил поведения, ломка устаревших критериев «правильности» («многие великие истины были вначале кощунством» — Бернард Шоу) и, как следствие, постепенное, но неизбежное обновление прежней картины мира, создание в ней новой динамики.

            Более того — иногда нечто подобное (то есть спонтанное и стихийное пробуждение своего «внутреннего Дурака») происходит уже с каждым из нас, заставляя на время превращаться в «белых ворон» или даже «впадать в детство», а по сути — провоцирует неадекватность в нашем поведении и нестандартные поступки. «Нет ни одного по-настоящему умного человека, который бы рано или поздно ни обнаружил, что он дурак» (Г. К. Честёртон).

            Как ни странно, но именно такие (увы, как правило, нечастые) проявления «внутреннего Дурака» и являются признаком реального взросления, позволяя окончательно не омертветь в этом до предела «засерьёзненном мире» и хоть понемногу, но всё же расширять тесное пространство своей «зоны комфорта».

            Нам трудно сейчас отследить происхождение слова «Дурак», его этимологию, мы можем провести лишь опосредованное исследование доступными нам средствами. И интересная, хоть и вполне закономерная картина получается у нас при этом.

            Если провести анализ вибрационного числового ряда букв, составляющих слово «Дурак» (используя Космическую нумерологию), то оказывается, что оно самым удивительным образом совпадает со словом «Шут». Оба этих слова имеют в своей основе число «пять», значение которого тождественно таким понятиям, как «Начало», «Абсолют», «Адам». К тому же «Энергии числа «пять» являются универсальными для информативных компенсаций организма человека... Они способствуют продлению жизни. Ими можно возжигать небесный огонь. Они усиливают в человеке жажду свободы и имеют прямое отношение к Святому Духу, ибо уничтожают агрессивные энергии» (Александр Волков, «Иформативная мистика»).

            Более того, в самом слове «Дурак» присутствуют также вибрации числа «четырнадцать», которое соответствует понятиям «Церковь» и «Цельность».

            «Шут, — читаем мы у Венеры Рыбаченко («Знаки Вселенной»), — это состояние игры в жизнь. Шутит Бог, учитель, ребёнок... Шут — это человек шестой расы... это выход в высшие измерения».

            Не случайно ещё загадочный Алистер Кроули, описывая эзотерический смысл карт «Таро», сделал акцент при анализе карты «Дурак» («Шут») на таких её значениях, как «обновление», «весна», «единство противоположностей», «скрытый мудрец».

            Да, всё это действительно не случайно. Если вы успели ощутить на себе действие «Внутреннего смеха», вкусили свободу и радость жизни, им даруемую, если сумели «попробовать на вкус» Хозяйское состояние и осознали Хозяина в себе, то скорее всего давно и без утомительных доказательств узнали Дурака.

            «Хозяин!..» — должно быть вырвалось у вас в какой-то момент. И вы не ошиблись.

            Именно так. Дурак — это и есть Хозяин. Это играющий Хозяин. Это всегда радостный и влюблённый в жизнь Хозяин, это Хозяин смеющийся. Дурак — это и есть смех. Смех Хозяина.

            В истории человечества истинных смеющихся Дураков всегда было немного, что совсем неудивительно, ведь их смех являлся лишь результатом уже случившегося просветления, лишь подтверждением уже произошедшей с ними трансформации, а таких героев всегда мало, ибо больно тернист путь, ими проходимый...

            Мы же, несомненно из-за глупости и самонадеянности своей, решили не ждать, когда смехом закончится наш путь, а со смеха же начать его. И чудесные вещи случаться стали на пути этом. Многолюден он вдруг стал...

            Смех, не как стихийное качество нашей психики, а как управляемая техника, неожиданно оказался удивительно привлекательным и действенным инструментом для мягкой, но быстрой и глубокой трансформации сознания. Но, может, главное его достоинство заключается в его естественности, доступности и простоте. Именно это позволило многим открыть для себя пространство неизмеримо более светлого и гармоничного существования.

            Прикоснувшись к понятию «Дурак», мы вскрываем потрясающей ёмкости пласт возможностей, открывающихся теперь перед нами. Это уже не просто завершающий уровень нашей школы. Это большое и самостоятельное образование — «Школа Дурака», со всей её дурацкой, но странно гармоничной архитектоникой и абсолютно абсурдной, но такой жизнеспособной логикой. Это то, чего ещё не было, ибо не существовало доступного и простого инструментария для необходимой трансформации, неуловим в ощущениях был канал, по которому можно было бы двигаться, отсутствовали ориентиры для такого пути.

            Но сейчас это стало возможным. Нам думается, что само появление технологии «Внутреннего смеха» было вызвано необходимостью «овеществить» давно витавшую в воздухе идею «Школы Дурака». И вот теперь, вместо бесконечных рассуждений и умничаний по поводу Дурака, мы можем реально предложить вам стать на путь, ведущий к нему, вспомнить в себе его забытое качество; мы предлагаем вернуть своему Дураку его законный Божественный статус.

            Поверьте — это вполне возможно, попробуйте — это совсем несложно, и сделайте это играя, ведь Дурак — это непрерывное приключение. Это наш дальнейший путь, наша Божественная игра, это возможность истинного пробуждения и реального, а не иллюзорного существования.

            Вспомните, что именно мы с вами обсуждали на наших предыдущих занятиях; ещё раз вспомните суть понятий «зона комфорта» и «описание мира», выстроенных ложью чужого научения; вспомните, что мы способны воспринимать вокруг себя лишь то, на что получили разрешение в рамках такого «знания», вспомните — и внемлите нижеследующему:

            Всё, что ты слышишь, — ложь.

            Всё, что ты видишь, — ложь.

            Всё, что ты говоришь, — ложь.

            Всё, что ты знаешь, — ложь. Тебя нет.

            Ты — сон другого.

            Тебя окружает мёртвый мир, сотканный изо лжи других. Значит, поступая вопреки знаниям, ты пробуждаешься. Меньше говоря и больше смеясь — проявляешься в этом Мире.

            Ощущая его — оживаешь.

            Наблюдая не анализируя — прозреваешь.

            Абсурд — твой ум. Смех — твой голос.

            Дурак — твоё имя.

            Просыпайся, живой Мир ждёт тебя.

            J J J

            Дурак воспринимает весь Мир как Единое Целое. Не ведая разницы между хорошим и плохим, не проводя чёткой грани между чёрным и белым, он в равной мере даёт согласие на присутствие в своём существовании любых противоположных понятий, любых взаимоисключающих явлений.

            Дурак всегда равнодушен... То есть— «равно-душен», степень его душевной открытости, его радушия не зависит от оценочных категорий, от привычных ярлыков знания. Он «равен» в своём отношении и к «хорошему», и к «плохому»; и к «добру», и к «злу». И то, и другое он принимает душой открытой в равной степени, не выбирая и вне зависимости от мнения окружающих.

            На данном этапе мы вводим такое понятие, как «толерантность». В рамках нашей школы его смысл и значение равносильно понятиям: «приятие», «согласие», «терпимость», «равнозначность». Его контекст полностью соответствует расширенному понятию «равнодушие».

            Для Дурака в этом Мире всё равно, этот Мир для него равноценен, он принимает его весь и без остатка открытым сердцем. Толерантность — это и есть равноценность восприятия и «равнооткрытостъ» всему.

            Сверхзадача «Школы Дурака» — создание естественного и устойчивого состояния тотальной толерантности в восприятии как самих себя, так и всего пространства своего существования.

            В нашей жизни Чудо и Сказка никогда не случатся сами по себе, а лишь после того, как мы согласимся с тем, чтобы они произошли. А согласиться — это значит перестать сопротивляться. Причём чему бы то ни было. Это и значит — стать тотально толерантным.

            Толерантность непременно должна проявляться по всем четырём игровым площадкам Дурака, то есть — на его физике, сенсорике, эмоциях и ментале.

            И если физическую и сенсорную составляющие, проявленные нашими ощущениями, вы прекрасно уже научились «прорабатывать» смехом, «приручили» их, то ментал и производные от него эмоции мы до сих пор гордо игнорировали и обходили стороной.

            Но Дурак в равной степени проявляет себя игрой на всех площадках, поэтому нам видится совершенно необходимым уделить нашему менталу внимания несколько больше, чем мы это делали до сих пор. Предполагается в конечном счёте создать своеобразный «мостик», соединяющий все игровые площадки Дурака, все формы его проявленности в одно целое.

            Этой огромной задаче и будет посвящён весь третий уровень.

            Сейчас вам предлагается следующая предельно простая, но глубинно трансформирующая техника, сориентированная на создание как ментальной, так и сенсорной толерантности в восприятии мира своей повседневности.

            ТЕХНИКА «ДА-ДА»

            В течение дня, в моменты самоосознания, то есть тогда, когда вы вспоминаете о себе Хозяине, о Дураке, живущем в вас, и продолжая привычный ряд поступков, вы в ответ на все поступающие к вам сигналы-ощущения внутри себя непрерывно говорите «Да. Да... Да!».

            Вы, например, слышите шум проехавшей машины и говорите своим слуховым ощущениям «Да». Вы соглашаетесь со всем ассоциативным ментальным рядом, внезапно вспыхнувшим в вашем сознании в связи с этим, со всеми образами и воспоминаниями, страхами и надеждами, связанными с машинами. Вы говорите всему этому: «Да. Да... Да!»

            Никогда не следует бормотать «да, да...» просто так, как мантру или как заклинание. Вы произносите эту формулу соглашения лишь в ответ на поступивший сигнал из своего внешнего или внутреннего пространства, а ещё точнее — в ответ на отслеженные ощущения по этому поводу.

            Вспомните занятие о Хозяйских сигналах-обозначениях. Любой объект из внешнего или внутреннего пространства, попавший в поле зрения, то есть любой сигнал, на который вы хоть как-то отреагировали, является для вас предупреждающим. Все прочие объекты-обозначения, составляющие пространство вашего существования, — фоновые, они для вас нейтральны и текущее состояние не отражают никак.

            Так вот, вы проводите акцию соглашения лишь по поводу сигналов предупреждающих, а это значит — не выискивая их намеренно, не «выковыривая» из фона, а лишь честно отмечая то, на что уже обратили внимание, отреагировали.

            Здесь вам придётся вспомнить, как некогда вы «охотились на себя». Постарайтесь быть постоянно осознанными в своих ощущениях. И каждому из них скажите своё «Да!..», признавая его, соглашаясь с ним, впуская в себя. Начните с позитивных сигналов-ощущений, но особое внимание уделите ощущениям негативным и болезненным.

            Если вы ощутили, что настоящего согласия не произошло, задержитесь на этом сигнале, на этом объекте. «Продакайтесь» с ним ещё некоторое время. Вспомните о наших вспомогательных приёмах, когда вы «окутывали» объект своего внимания нежностью и ощущением открытого сердца. Сделайте это параллельно с техникой «Да, да!».

            В процессе отработки этой техники вы рано или поздно, но неизбежно выйдете на программные записи и ощутите, что некоторые из отслеженных вами сигналов имеют повышенную болезненность. Объясняется это тем, что вы вплотную приблизились к границам своей «зоны комфорта». Это очень хорошо! Используйте теперь технологию «смеховой сонастройки» с возникшими негативными ощущениями и «разряжайте» их болезненность своим объединением с ними.

            Начиная отработку этой техники, вспомните несколько эпизодов своей жизни, когда вы выражали согласие, делая это естественным способом, вспомните эти эпизоды в ощущениях. Теперь попробуйте вызвать в себе именно это состояние, всего лишь произнося внутри «Да, да». А затем как бы перенесите возникшее состояние на свои реальные ощущения в этот момент — слуховые, визуальные, осязательные, возможно, вкусовые и скажите каждому из них своё «Да!..».

            Настройте каждое такое «да» на хорошо знакомую вам вибрацию смеха. Ощущайте её как некую волну согласия, раз за разом прокатывающуюся по всему телу и постепенно настраивающую его на особую ноту «Да» — гармонизирующую вибрацию тотального согласия.

            Делайте это, когда идёте по улице, смотрите телевизор, в процессе еды, в разговоре с кем-то. Уделяйте внимание всем своим ощущениям. Вспомнив о технике, восстановите свою осознанность— и каждому отслеженному ощущению скажите «Да».

            Именно так, очень плавно и ненавязчиво вы сможете выработать в себе инерцию согласия, своего рода «инстинкт толерантности» для всех случаев жизни, для любой ситуации.

            «Приручайте» свой ментал к тотальному согласию. «Входите» в своего Дурака. Согласие и приятие, то есть полная толерантность, — это единственный, зато несомненный путь к нему.

            Петя сидел на вершине холма и, поглядывая на царство очередное, внизу раскинувшееся, корку хлебную дожёвывал да камушки с крутизны бросал.

            — Всему своё время, — думал он, — время камни собирать и время ими бросаться. Время Дурака искать и время находить его...

            — Ну, где искать Дурака — это дело мне уже понятное, — себе самому объяснял, — где хочешь, там и ищи, потому как много его, оказывается, в природе сказочной. А вот где найти его всё ж таки можно, то мне и поныне неясно...

            Доев корку, он взял в руки колпак, от Дурака ему доставшийся, повертел его маленько — рога да бубенцы внутрь пряча, да па голову себе и напялил, будто шапку обычную, вот только раскраски непривычной.

            — То ли удачи мне недостаёт, то ли счастье стороной обходит, — сокрушённо говорил старик уже вслух, — да только чую, что долго ещё скитаться дорогами сказочными мне предстоит...

            — У тебя, Петя, нет проблем с удачей и счастьем, — раздался в его голове голос насмешливый. — Это у них с тобой проблемы большие. И чего они только делать с тобой не пытались — и просмеивали тебя, и продакивались, а тебе всё неймётся в невзгодности своей, неподдающийся ты счастью человек.

            — Ну да, ну конечно, — пробурчал в ответ старик, — как просто всё загадками загадить... А мне потом радость великая — разгребай, разгадывай.

            Голосу, звучащему в его голове, Петя нисколько не удивился, напротив даже — обрадовался, хотя и виду не подал. Общался с ним колпак лишь по собственному хотению, иногда болтая изобильно и безудержно, но чаще помалкивая и на призывы старика не реагируя никак.

            — Только не обижайся, Петя, — звучало в его голове сейчас, — ты, конечно, мой друг, но ты всё-таки осел!

            — Ну и ладно, ну и пусть, — отвечал старик подозрительно смиренно. — Вот только не совсем мне понятно — я осел, потому что твой друг, или я твой друг, потому что осел?

            В ответ смех довольный раздался.

            — Неплохо, Петя, совсем неплохо, так и делай — привыкай на мир по-дурацки смотреть. Ведь человек, который хотя бы отчасти не Дурак, лишь отчасти человек.

            — Вот бы и мне от этой части Дурака хотя бы часть найти, — вздохнул старик сокрушённо.

            — Не получится у тебя Дурака в этом мире отыскать, даже не надейся. Всё, что от него здесь осталось, — у тебя сейчас на голове моим голосом разговаривает.

            — А сам Дурак где?

            — Где, где... да везде, — снова захихикал колпак.

            — Ну, так значит, и здесь? — настойчиво допытывался старик.

            — И здесь тоже... Только это как раз ничего и не значит. Ведь никакого «здесь» не существует вообще. А что существует — так это только ты сам. И вот в этом самое смешное и есть, Петя. Потому как — где же ты теперь Дурака искать будешь?

            Медленно до старика нестарого сказанное доходило. А по правде сказать — и вовсе не доходило.

            — ... Что это значит — никакого «здесь» не существует? — спросил он после паузы.

            — А только то и значит, — веселился колпак, — что никакого «там» не существует тоже.

            — Ну, хорошо, а это тогда что? — обвел старик рукою вокруг. — Это мне что — только снится?

            — Ну, как тебе сказать... — коварным голосом нашептывал колпак. — Может, и вправду снится. Всё это существует, лишь пока ты глаза по-настоящему открыть не пожелаешь. А как откроешь — сохранится ли? Ведь всё, что ты видишь, зависит только от того, откуда ты смотришь. Поэтому куда поместишь глаза свои открытые-то и увидишь.

            — Не понимаю... — сокрушённо сказал старик нестарый.

            — Так я тебе и поверил, — захихикал голос. — Любое непонимание — это на самом деле понимание, только отягощённое знаниями. Ведь понимание-то оно твоё, а знания чьи? — чужие. Хочешь действительно понять — просто забудь то, чему тебя обучали. Сними с себя чужое, обнажи своё, родное. Забудь — и слушай нутро чутко, твоё понимание всегда там обитает, заждалось, поди, когда ж ты о нём вспомнишь.

            Колпак замолчал и подозрительно участливым голосом совет дал:

            — Только не переусердствуй, Петя, познавая себя, не стань жертвой изнасилования.

            — И не старайся во всём разобраться, — продолжал он.- Разобрать-то ты себя, может, и разберёшь, уму это дело привычное, да только кто же потом обратно всё собирать будет? Дурака понять нельзя, бесполезное это дело, его можно только принять. Дурака не нужно думать, его нужно двигать, собирая воедино то, что уже успел умом разобрать.

            — Да уж... — закряхтел старик Петя. — Вот уж точно — нашёл смысл жизни и крупно пожалел об этом... Как же не заблудиться в мудротени этой, как не ошибиться, в себя заглядывая?

            — Привыкай, Петя, то ли ещё будет, — вновь засмеялся колпак. — А ошибиться не бойся — любая ошибка — это законная часть твоего мира и навредить тебе ну никак не может — ведь и ты его такая же часть. Просто пойми, что ложных путей не бывает. Путь становится ложным, лишь когда врать начинаешь себе. Врать, что идёшь, хоть давно только притворяешься в этом да на месте топчешься. Ведь идти — значит следовать ощущениям. А стоять — значит выполнять указания ума своего. Вспомни, о чём уже говорено было, — истинный путь не снаружи, а внутри.

            Голос замолчал было, но напоследок всё же не удержался, съехидничал советом:

            — И никогда не прячь голову в песок на пути своём... Но если всё же придётся — просто притворись, что показываешь всем задницу.

            Мальчик стоял посреди улицы и громко, в голос плакал, размазывая кулачками слёзы по веснушчатым щекам. Старик Петя смотрел на картину ту недолго, ноги его сами к мальчишке подвели, успокоить чтоб да сопли утереть.

            J J J

            — Мальчик, — спросил он участливо, — почему ты так горько плачешь»?

            — Потому что я по-другому не уме-е-ю... — ещё горше заплакал мальчишка.

            — Ну, хорошо, а зовут-то тебя как?

            — Так же, как папу, — ответил, всхлипывая, мальчик.

            — А папу как?

            — Как меня-я...

            — Вот и ладно, вот и хорошо, — настойчиво продолжал старик доброе дело творить. — Ну, так как вас обоих зовут?

            — Одинаково-о-о... — зашёлся в реве малыш.

            Совсем было растерялся нестарый старик от дела такого мокрого, как вдруг голос рядом с ним раздался.

            — Добраном его кличут, — сказал кто-то, из-за спины Петиной выходя да мальчонку к себе прижимая. — Добраном — так же, как меня. Потерялся, пострел, говорил же ему — не озоруй...

            Мальчишка вмиг успокоился — глазами высох, да конопушками своими заулыбался, засветился весь, словно солнышко рыжее. Улыбнувшись ему в ответ, Петя взор свой на папашу перевёл, да оторопел от увиденного.

            Мужик был вида странного, даже очень — весь какой-то несвежий и сильно потрёпанный. Была у него мятая, а местами и вовсе погрызанная одежда, столь же мятая и тоже будто пожёванная обувка, мятое-перемятое в придачу лицо, и соломенные волосы, торчащие в разные стороны и, опять же, словно коровой пожёванные.

            — Добран... странное какое имя, — сказал смущённо старик, делая вид, что имя знакомца его нового — это самое примечательное, что в том было.

            — Странное не странное, а ни одна сказка без меня не обходится, без описаний мытарств моих незаштошных... — то ли с горечью, то ли с гордостью даже сказал мужик пожёванный.

            — Чудное дело, — уже вполне искренне удивился старик, — сколько по сказкам хаживаю, а о тебе что-то не слыхивал...

            — Стыдно потому што всем за дела свои издевательские, вот они обо мне и помалкивают, — говорил Добран обиженным голосом. — Сказки, они ведь все на один манер заканчиваются. Сам-то хоть помнишь — на какой именно?

            — Ну, это... как оно там... — со скрипом вспоминал старик. — По усам, значится, потекло... потому как в рот так и не попало... Да бубликов вязка...

            — Не то, не то, — поморщился Добран, — раньше чуток...

            — ...Стали они жить-поживать, — вспоминал Петя дальше, — да добра наживать...

            — Вот!.. — воскликнул Добран. — Вот! — теперь видишь? Жить-поживать стали да Добрана жевать. Вот!!! Изверги, грамоте не обученные, что им до правил писания, им бы пожевать только. Как слышится, дескать, так и жуется...

            — Хотя, с другой стороны, — продолжал он, успокоившись чуток, — работа у меня хоть и не очень приятная, зато всем необходимая — требуюсь во всех сказках сразу, не всегда поспеваю даже.

            — Сынок, вот, подрастает, — ласково мальчишку своего за вихры потрепал. - Сменой мне будет... Только рано ещё его жевать. Учится он покуда, профессиональными секретами овладевает...

            Старик Петя, не зная даже, что сказать, смотрел на Добрана молча да сочувственно, а тот продолжал:

            — А как часок свободный выдаётся — пугалом по огородам подрабатываю, ворон да соек пугаю.

            — Неужто получается? — удивился Петя.

            — Ещё как, вот намедни в соседней сказке работал, так вороны тамошние за прошлый год даже урожай вернули, лишь бы меня никогда больше не видеть, — с гордостью сказал Добран.

            Слушая Добрана, Петя как-то странно ощутил себя, будто нарастало в нём непонятное что-то — то ли несогласие какое, то ли, напротив, понимание чего-то нового. Вспомнив о совете колпака дурацкого — не разбирать состояний своих, не раскладывать их на клочки уму понятные, он так и поступил, просто продакавшисъ с ними.

            — Ну и что? — подумалось ему вдруг. — Подумаешь, жуют человека... А почему бы и нет? Каждый несчастен ровно настолько, насколько полагает себя несчастным. Нравится Добрану жёванным быть — ну и на здоровье. Если уж сказка так распорядилась, если уж кого-то и вправду жевать надо... Тут главное — места чужого не занять да самому жёванным не оказаться.

            Пошатываясь да ногой об ногу запинаясь, к ним мужичонка подошёл, в подпитии лёгком.

            — Люди добрые, — с надрывом душевным сказал он, — не оставьте в беде, помогите человеку советом... Где у этой улицы сторона противоположная?

            — Там!.. — звонко сказал Добран-младший, пальцем показывая. Мужик постоял покачиваясь, погладил мальчонку рыжего по голове и вздохнул печально.

            — Да нет, там я уже был... Там мне сказали, что здесь...

            И обречённо прочь побрел.

            Петя ошарашено поглядел ему вслед.

            — Ну и дела, — подумал он, — странный какой-то народец скажу эту населяет...

            О поисках своих дурацких Добрану рассказал, тот только плечами пожал да в трактир сходить предложил.

            — Туда все новости со сплетнями слетаются. И пожевать чего-нибудь не помешает, сил набраться перед тем, как самого жевать будут.

            Трактир отыскался неподалёку. Добран с сынишкой живо за столом пристроился да старика, у двери застрявшего, позвал.

            — Садись, Петя, — сказал ему, — в ногах правды нет.

            — Да уж, — пробормотал старик, присаживаясь, — похоже, что только это о ней и ведомо...

            — Эй, трактирщик, — подозвал он здоровенного небритого детину в грязном фартуке, — можно мне мяса?

            Тот мрачно и оценивающе глянул на него и сказал удивлённо:

            — А откуда я знаю — можно тебе мяса или нет? Старику спорить не хотелось.

            — Ладно, — сказал он, — давай тогда по-другому. Я хочу то, что едят во-он те люди, — ткнул он пальцем в соседний стол.

            — Это невозможно.

            — Почему же?- удивился Петя.

            — Они не отдадут, — сказал с достоинством трактирщик и удалился.

            С грехом пополам, но заказать обед всё же удалось. Заглянув в поставленную перед ним тарелку, Петя поскреб в ней ложкой и удивлённо спросил у трактирщика:

            — А мясо-то в супе положено¹?

            — Положено, — ответил тот.

            — Так ведь не положено!

            — Значит, не положено, — невозмутимо ответил трактирщик.

            Добран, который ел только овощи, тоже недоволен был — и помидоры ему какие-то мятые принесли, и огурцы несвежие, и капуста, словно уже жёванная кем-то... Но его трактирщик даже слушать не стал.

            — Кто бы говорил, — сказал он. — На себя лучше посмотри...

            И в дальний угол трактира отправился, где кто-то орал пьяным голосом:

            — Эй, трактирщик! Дверь неси — выйти хочу!

            Петя ел молча, в ощущениях своих разобраться пытаясь.

            — В странную скажу я попал, — думал он, — будто наизнанку вывернутую. Всё здесь как-то не так, всё непривычно да непредсказуемо. Не знаешь, что через секунду случится, как на вопрос твой ответят, что делать будут. Какая-то шиворот-навыворотная сказка... Будто другим законам люди в ней обучены, по иным правилам живут, слова другие говорят... Хотя нет — слова-то как раз все знакомые, вот только смысла в них ни на грош... Хотя и это не так — есть в них смысл, но тоже вывернутый какой-то, такой же, как вся сказка эта.

            Словно в подтверждение мыслей своих, разговор краем уха подслушан.

            — Ну и здорово же тебя отделали! — говорил кто-то неподалёку восхищенным голосом.

            — Что ж ты хочешь, — отвечали ему, — ручная работа!

            — Вот странное дело, — думал Петя дальше, — куда же он подевался, смысл слов-то?.. А может, никуда и не подевался, может, он как раз в словах и заблудился? Больно много смысла у людей скопилось, причём у каждого он свой и всенепременно — самый правильный, а слов-то мало в природе человеческой, вот они врать и начинают.

            — Так это что ж такое получается, — удивлялся он открытиям своим, — если смыслу каждого свой, то и мир каждый вокруг себя точно такой же создаёт - лишь его смыслу соответствующий да закону, именно в нём живущему? Выходит, нам это только кажется, что мы в мире едином живём... На самом деле — у каждого он свой... и у каждого он самый правильный!

            — Верно, Петя, — услышал старик довольный голос в голове своей, — каждый заблуждается в меру своих возможностей. Поэтому не требуй от него невозможного — не жди, что он начнёт заблуждаться в меру твоих возможностей. А если тебе всё же очень хочется сказать что-то умное, просто посчитай до десяти — само пройдёт.

            — Но ведь правила мы сами определяем, — продолжал рассуждения свои Петя, — а что, если взять да разрушить всю истинность их ненастоящую'? Просто сказать всему обязательному и всенепременному: «Ну и что?», — да посмеяться над его серьёзностью и значимостью. Ведь что такое серьёзность? — всего лишь способ простые вещи сложными делать... А смех всему простоту изначальную возвращает.

            — Точно, точно, — поддержал его колпак, — чем безвыходнее положение, тем возможнее смех. Поэтому — никогда не забывай улыбаться, Петя, это заставит окружающих ломать голову над тем, что у тебя на уме. А уж если ты засмеёшься...

            Неожиданно Петя имя знакомое услышал да разом все беседы мысленные оборвал. Неподалёку мужики о Дураке разговор вели. Прислушался к ним старик, уши топориком навострив...

            — Сплетни ходят — объявился в краях здешних Дурак какой-то ничейный, ко двору не пристроенный. Сказками шляется, тень на плетень наводит да правду на чистую воду вывести грозится.

            — А я слышал, саму Золотую Рыбку от дел её волшебных отвадил...

            — Быть того не может!..

            — Брешут, что может... Вроде, поймал случайно Дурак Рыбку эту, а она ему как положено и говорит: «Исполню, дескать, любое твоё желание...» А он ей в ответ: «А можно мне подумать?» Тужилась Золотая Рыбка, пыжилась, но даже ей такое желание Дурака выполнить не под силу оказалось. Опечалилась она сильно да, позора такого не пережив, на отдых по выслуге лет сказочных отправилась.

            — Подумаешь, Рыбка... У нашего царя тоже такая имеется. Так он её каждое утро тренирует — сразу по три желания ей загадывает.

            — И што?

            — Отгадывает, шельма...

            — А я вот слыхал, что отловили уже Дурака, да за беглость его наглую в острог посадили. Там и сидит...

            — Да нет — сидел. Говорят, убег он уже оттудова. Да как всегда, по-дурацки... Ведь выходы там всё под охраной, так он, стервец такой, взял да через вход вышел...

            Постепенно разговор у мужиков на иную тему сполз, и Петя, поняв, что ничего нового уже не услышит, простился с Добраном да прочь из трактира подался.

            Пока по улице шёл, бродяга нищий за ним увязался, оборванный весь да волосами рыжими до безобразия заросший. Позади старика брёл, пританцовывая да что-то невнятное под нос бормоча.

            Через несколько шагов Петя уже и думать о нём забыл. Как вдруг раздался за его спиной голос насмешливый.

            — В поисках своих, Петя, обходи коня спереди, козла сзади, а умного со всех сторон... — сказал кто-то и засмеялся негромким смехом.

            Обернулся старик, да на глаза ясные, смехом искрящиеся, как на луч солнечный нарвался. Будто ослепило его на мгновенье светом смеющимся... Миг всего — и вновь стоит перед ним рваный бродяга рыжий да глаза в землю прячет.

            Постоял так немного да вдруг снова голос подал.

            — Дурака ищешь? — спросил он и на мгновенье глаза на старика вскинул. И вновь смехом ярким, словно лучом солнечным сверкнуло Пете. — Помогу...

            — Мост видишь? — Петя невольно обернулся вслед за пальцем его. — Пройдёшь по нему до середины — и сразу направо...

            Пока до старика сказанное дойти пыталось да пока он обратно оборачивался — рыжего уже и след простыл. Лишь смех его всё ещё звучал странным образом рядом, словно в воздухе зависнув...

            — Да неужто это сам Дурак и был¹?.. — аж задохнулся Петя от догадки такой смелой...Вот только додумать он её до конца не успел — кто-то за руку его дёрнул.

            — ...Мил человек, — услышал он голос измученный, — ну хоть ты мне подсказку подскажи — да где ж тут сторона противоположная у улицы этой окаянной?!.

            J J J

            От досады за нерасторопность свою прицепился старик с упрёками к колпаку дурацкому, претензии да обиды ему высказывая.

            — Учить ведь обещался, — говорил он, — в Дураки вывести грозился, да только где ж она — учёба-то? Так умным и помрешь с тобой...

            — Учиться?.. — отозвался наконец голос внутри. — Ладно. Только смотри — чтоб без обид потом. Вон, видишь, мужики в карты играют? Иди и ты играй.

            — Это ещё зачем? — удивился Петя. Но колпак уже молчал. Повозмущался старик, поругался, да делать нечего — пошёл в карты играть.

            Не минуло и часа ~ продулся Петя в пух и прах, всё, что царь ему в дорогу дал, проиграл. Стоял он посреди улицы — дурак-дураком просто, даже на ночлег копейки не осталось.

            — Ну и как, Петя, урок прошёл? — раздался в нём голос вкрадчивый.

            — Какой же это урок? — разобиделся старик. — Стою вот и ощущаю себя полным идиотом.

            — Ну что ж — поздравляю, — засмеялся голос, — для первого раза ты многому научился.

            — Ерунда это какая-то, а не урок! — уже не на шутку разозлился старик.

            — Да, ерунда, — согласился колпак, посмеиваясь. — Но заметь — только ерундой можно заниматься бесконечно. Поэтому занимайся ерундой, Петя, и жить будешь долго!

            — Ну да, ну конечно, — съязвил Петя, — если бы глаза были сзади, то зад был бы спереди, а перед там, где зад... Ты просто переворачиваешь всё с ног на голову, выворачиваешь всё наизнанку и делаешь вид, будто мудрости говоришь. А это всего лишь перевертыши какие-то, словами пустыми жонглирование...

            — Всё в порядке, Петя, — смеялся колпак, — если ты и впрямь считаешь, что тебя оставили с носом, значит, ты ещё не потерял нюх. Вот и здорово — принюхивайся теперь к себе чутче...

            — Ведь ты уже понял, — продолжал он, — что слова лгут постоянно. Так что же с ними делать нужно, чтобы правду им хоть немного вернуть?  Да перевернуть их хотя бы вверх тормашками, как бы врасплох застав — не готовы они к такому фортелю, а потому и лжи в них будет меньше».

            — Никогда не доверяй тому, что понятно твоему уму, тому, что можно доказать, тому, что логично, — продолжал колпак, посмеиваясь хитро. — Логика, Петя, — это искусство ошибаться с уверенностью в своей правоте, это умение обманывать себя, произнося правильные слова. А на самом деле — правильно говорить — это говорить так, чтобы другие поняли, что ты говоришь правильно. И всё - и не более того. Ваша правда — это всего лишь мозги, в которые вставили представление об этой правде.

            — Но разве без правды жить можно? — растерялся Петя. — Всю жизнь нас учили обратному — искать её да стремиться к ней.

            — Ой, не могу! — зашёлся колпак в смехе. — Правду искать, надо же... Ты просто дай ей немного времени, и она сама всплывёт. Ведь такое не тонет...

            — В правде, Петя, нет ничего доблестного. Правда — это всего лишь то, что все договорились считать правильным. А правильный человек — это человек правила. Это человек, которым правят, и правит им как раз то знание, которое создаёт в нём ощущение правильности.

            — Отсюда все ваши беды, — продолжал колпак, — слишком уж вы правильные, чересчур вы уверены, что постигли правду, именно поэтому вы её другим навязать и пытаетесь, не признавая их правды. Но ведь всё, с чем человек не согласен, начинает им управлять, об этом надо хорошо помнить.

            — Так что же теперь делать'? — совсем уж сконфузился старик от речей таких. — Как не позволить правильности собой править? Как сквозь неё настоящее увидеть? Как Мир Живой вопреки обученности своей ощутить?

            — Первый шаг к этому ты уже сам сделал, догадался всему умному «Ну и что?» сказать. Вот только не забывай смехом себе в этом помогать.

            Как ощутишь себя правым в чём-то — «Ну и что!» сказать не забудь. Либо чью-то правоту обнаружишь, то же самое — «Ну и что?» скажи. Никогда не спорь ни с кем, но если вдруг случится — предохраняйся смехом, не то родишь случайно ещё одну истину, а куда её потом девать? Мир и так уже весь по швам трещит от истин таких...

            — И имей в виду, — продолжал голос, — если правым ты себя считаешь — всех вокруг жертвами правоты своей делаешь. Если кто-то другой прав — жертва уже ты. Значит, человек, который прав, — это всегда палач. Поэтому тот, кто действительно понимает людей, не ищет у них понимания. Он позволяет каждому оставаться в своей правде. Он никогда не забывает, что между двумя мнениями всегда лежит проблема... или смех. Но каждому позволяет выбирать самому.

            — А знаниями, Петя, надо не овладевать, иначе они непременно овладеют тобой, знаниями надо обалдевать — а там, глядишь, и они от тебя точно так же обалдеют. А обалдевшее знание — это знание безобразное... а точнее, без-образное.

            — Это ещё что такое? — совершенно уж опешил Петя.

            — Без-образное знание — это знание без умственного образа, это знание в ощущениях. Это то знание, то «безобразие», из которого ты сможешь лепить уже всё, что захочешь, строить любую сказку. Но к этому тебе ещё идти да идти. Не будем спешить — всякому «безобразию» своё время.

            — Всякому безобразию своё время... — повторил старик Петя и вздохнул сокрушённо. — Дожил, вот... А что делать»?Назвался гвоздем — полезай в задницу...

           
J J J

            — Люди! Вы мне верите? А зря...

            Из неозвученного

            — Истинная правда похожа на её отсутствие.

            Лао-цзы

            ЛОГИКА АБСУРДА

            Миром, в который мы себя поместили, правит мощный стереотип понятия «правильности». Каждый из нас буквально с самого рождения подвергается непрерывному программированию на «правильное поведение», «правильное отношение», «правильную мораль и нравственность», «правильный выбор» и т. п.

            Проанализируйте свою речь, прислушайтесь к тому, что говорится вокруг, вчитайтесь в книги и газеты — и вас буквально захлестнет отслеженная вами «лавина правильности». Здесь и «правильный образ жизни»; и «правильное размещение капитала»; и «правильный режим: сна, питания, отдыха, дыхания, обучения, секса»; и даже «правильные законы природы».

            Со всех сторон мы непрерывно слышим: борьба за правду; правое дело; уголовное право. А бесчисленные правила, регламентирующие в нашей жизни буквально всё — от чистки зубов до сочинения стихов?

            А религия, которая ныне вся держится на правилах и предписаниях и в которой всё никак не могут решить, кто же «правее»: православные или правоверные?

            Не отстаёт от неё и наука, придавшая своим правилам более солидную и фундаментальную упаковку, теперь это уже законы. И — всё, и — конец спорам. Действительно, какие могут быть споры, когда дело касается «закона сохранения энергии» или «слова Божьего»?

            Мы так привыкли к этому, что нам даже в голову не приходит спросить: «А почему, собственно?»

            Почему этому Богу крестятся слева направо, а вот этому — наоборот? А если вообще не креститься? Тогда что — Бог обидится?

            Почему все говорят, что войти в синагогу с непокрытой головой — это то же самое, что прелюбодействовать? А вот те, кто попробовал и то и другое, рассказывают, что разница просто огромная...

            Почему молоко белое, стекло прозрачное, а вода жидкая? Как, кстати, по такой воде Христос ходил? Ах, чудо... то есть не по правилам? Это уже ближе, это уже греет.

            Почему всё состоит из пустоты (межатомные пространства), но фингал под глазом «этой пустотой» поставить можно? Почему лазерную голограмму я вижу, а вот руками потрогать не могу? Зато во сне, хоть я и пощупать всё могу и поесть вкусно, и даже оргазм испытать, но мне говорят, что на самом деле этого не было?

            Наконец, почему вода — это Н₂О? А число п = 3,14? Или Е = mс²? Почему?

            Только не надо увиливать от ответа и банально крутить пальцем у виска, дескать — это тривиально и всем известно. Вы просто откройте рот и объясните. И спорим, что всё, что вы скажете, сведётся к смыслу «так принято», «таков канон», «таков закон природы»... А по сути, вы всё время будете апеллировать к утверждению: «Так будет правильно!». Вот и весь ответ. На уровне пятилетнего ребёнка, который послушно пытается следовать «взрослому научению».

            По очень точному замечанию одного из наших волшебников (Сергеева-Петровича), каждый из нас является именно таким «законопослушным гражданином», ибо строго и неукоснительно соблюдает законы физики.

            Но самое главное, что не видно вокруг толп счастливых людей, тех самых, которые все делают «правильно» и живут «в соответствии». Правильных много — счастливых мало. А те, кто всё же близок к этому состоянию, странные все какие-то, честное слово... И одеваются они как-то не так, и говорят они не о том, увлекаются чем-то непривычным, тому, чему принято радоваться, не радуются, а то, что вызывает у них восторг, нам порой кажется диким, непонятным и даже неприличным...

            И всё бы ничего, если б речь шла только о единицах, но ведь «Дураков, каких мало, оказывается много». Ну не интересно им постоянно правыми быть!.. Да и на левое им по большому счёт)' тоже наплевать.

            Вот и выходит, что не складывается у нас на поверку идеальный образ «правого и счастливого», ну попросту не срастается в нём что-то...

            Да вот это ещё — до предела странное, сочащееся к нам из глубины веков: «Из двух спорящих ближе к истине не тот, кто прав, но тот, кто не прав», — как говаривал кто-то из великих греков.

            Да и умница Бернард Шоу как-то подозрительно странно острит по этому поводу: «Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете».

            А гениально-парадоксальная Фаина Раневская? «У меня хватило ума прожить жизнь глупо», — что имела в виду эта язвительная, но мудрая женщина?

            И совсем уж «неожиданно» услышать нечто подобное из уст самого Христа: «Блаженны нищие духом... Лишь они войдут в царство Отца моего».

            Так, может, стоит всё же прислушаться к Альберу Камю, сказавшему как-то: «Стремление всегда быть правым — признак вульгарности»}

            Мы сейчас попробуем во всём разобраться, но, честное слово, как-то жалко отказываться от такой до предела простой и ясной схемы «хорошего и плохого»: на одном плече ангел сидит, на другом — чёрт. Ангел — на правом, естественно, а чёрт — на левом, вот в него-то мы и поплевываем периодически и троекратно, дабы чего плохого не вышло.

            И действительно, у многих путь к счастью буквально заплеван через левое плечо. Причём достигли они своего счастья или нет, ещё неизвестно, но вот нахаркали вокруг себя здорово, от души. И это очень показательно.

            Если отследить деяния всех правоведов и праводелов, всех правдолюбов и правдоборцев, то такие следы далеко не самое худшее из того, что мы сможем наблюдать. Гораздо чаще поле их деятельности щедро и обильно помечено слезами и болью, кровью и даже чужими жизнями.

            Американский писатель А. ван Вогт, проводя исследование психологии гражданских и военных преступников, к своему удивлению, и даже ужасу, обнаружил у них одну общую черту, он назвал её «синдромом человека, который всегда прав».

            Оказывается, преступник почти никогда не допускает даже мысли, что он может хоть когда-нибудь ошибаться. Для себя он «всегда прав», и все его поступки, как бы чудовищно они ни выглядели, продиктованы ему его правотой. Увы, но именно такова цена всему правильному воспитанию и обучению, всем нашим правильным принципам...

            Любая «правда» или «правильность» создаёт обязательное напряжение у её «носителя». То есть «правый человек» — это всегда человек напряжённый, а по сути — больной, так как при этом искажается естественная динамика его энергий.

            Будучи «отягощённым своей правдой», он теперь с маниакальным упорством стремится переделывать мир в соответствии с живущим в нём эталоном правильности. И в первую очередь — самого себя.

            Отследив в себе несоответствие «норме», такой человек провоцирует внутренний конфликт и становится первой жертвой своей же стремительно нарастающей агрессии (то есть энергии несогласия). Хронические болезни и разрушительные события становятся его неизбежным уделом.

            Но чаще такой жертвой всё-таки становится его окружение, то есть все «погрязшие во лжи и грехе». И когда он находит их рядом с собой, то весь испытываемый дискомфорт и боль связывает уже с ними как с источником и причиной всего «неправильного и плохого». Теперь, чтобы избавиться от болезненных ощущений, такому «правдоборцу» просто необходимо любыми способами «привести заблуждающихся в соответствие тому, как надо», как «правильно», а по сути — применить к ним насилие.

            Именно поэтому самые опасные люди — это люди принципа, они никогда не испытывают сомнений — они непоколебимо уверены в правоте своих поступков! А как же иначе, ведь это именно они сеют «разумное, доброе, вечное»...

            Человек, который всегда прав, просто не позволяет себе осознавать боль и страдание, которое причиняет другим. Какие ещё ощущения («слюнтяйство»!), им просто нет места там, где главенствуют идея и принцип! «Ведь это они не правы, — считает такой человек, — вот пусть и расплачиваются за свою слепоту и глупость». Вспомните «великих правых» ушедшего века: Ленина, Сталина, Гитлера, Мао Цзэдуна, Пол Пота— и вы поймёте, о чём идёт речь.

            Правый человек всегда берёт на себя право судить, игнорируя тем самым древний завет: «Не судите, да не судимы будете», а главное — пытаясь подменить в этом самого Бога и этим же отрицая божественность всех прочих.

            Причём, как бы странно это ни показалось, «правый человек» всегда находится в плену страха, ведь он обречён на нескончаемую борьбу «за правое дело», а значит, привязан к результату — отсюда его постоянное напряжение и всё более нарастающее отчаяние, ибо в глубине души он хорошо понимает, кого избрал себе в «противники»... Саму Вселенную, непредсказуемую, стихийную и противоречивую, он пытается уложить в «прокрустово ложе» своих ущербных принципов и убогих понятий. Но поскольку уничтожить Вселенную ему явно не по силам, а агрессия и энергия разрушения требуют выхода, человек начинает крушить ту «часть вселенной», до которой он всё же может «дотянуться», то есть своё окружение и обязательно себя.

            А так как сознанием вся эта борьба не отслеживается, то он вначале «гробит» вокруг себя всё и вся, а затем искренне удивляется превратностям судьбы, приписывая всё содеянное именно им, и негодует на жестокость и несправедливость богов.

            Откуда же возникает в социуме, в человеческой массе ощущение «правости», чем объясняется его программная обязательность, огромная инертность и упругость?

            Всё дело в одной древней иллюзии, незаметно, но надёжно поработившей человеческое сознание. Это иллюзия объективности воспринимаемого нами мира. Тысячелетиями человек считал, что мир является именно таким, каким он его знает, каким он его видит, слышит и обоняет. Постепенно у него складывается вполне конкретное представление об этом достаточно незыблемом, с его точки зрения, пространстве.

            И действительно, подобный «мирок», кастрированный ментальными ограничениями, всегда можно познать, а «познав» — пребывать затем в иллюзии «правильности» такого знания и в соответствии с ним создавать теперь «правильный образ жизни», «правильные взаимоотношения» и пр.

            Любой «узаконенный» правильностью умник, в отличие от Дурака, с лёгкостью опишет законы своей Вселенной и обозначит её пределы, ибо на фоне невыразимой сложности и непредсказуемого многообразия пространства, воспринимаемого Дураком через ощущения, мир, отредактированный менталом, кажется неимоверно простым и предсказуемым.

            На первом уровне мы достаточно много говорили об этом. Мы ввели понятие «описания Мира» — некой модели реального Мира, созданной совокупностью наших знаний и представлений о нём.

            Мы также много говорили о том, что человек может воспринять во внешнем мире лишь то, что в нём уже присутствует, лишь то, что соответствует его знаниям. Мы вообще много говорили и умничали по этому поводу, продолжая, тем не менее, оставаться в рамках иллюзий, создаваемых менталом, то есть наших представлений о Мире.

            Это ни в коей мере не упрёк, это всего лишь констатация серьёзности (J) и масштабности задачи, вставшей перед нами. Но сейчас мы уже готовы к дальнейшему развитию этой темы, мы готовы сделать определённые шаги для выхода за пределы «объективно реального описания Мира».

            Человеческая физическая трёхмерность, так же как и трёхмерность наблюдаемого пространства, — это всего лишь результат договорённости фрагментов нашего Сознания друг с другом, это всего лишь условия той игры, в которую мы добровольно включились, но ни в коем случае не объективная реальность.

            Вся пресловутая «объективность» наблюдаемой реальности — всего лишь функция нашего мозга, продукт деятельности нашего ума, «вылепившего» её в соответствии со своими представлениями о ней.

            Функцией, ментала является и иллюзия плотности наблюдаемого Мира, и пределы его физических констант, и «незыблемость» физических законов, в нём существующих. Не говоря уже о законах социумных и психологических.

            Но ведь функцию всегда можно изменить. «Чтобы познакомиться с реальностью вашего невидимого мира, поставьте под сомнение чисто физическую информацию, доложенную вашими пятью органами чувств», — предлагает Уэйн Дайер. И тогда вся незыблемая «объективность» мира лёгкого превращается в нечто совершенно иное, именно в то, во что вам в этот момент захочется по-Хозяйски поиграть или, скажем, по-Дурацки пошалить.

            Конкретно мы этим займёмся лишь в самом конце третьего уровня, пока же попробуем более полно обозначить ловушки нашего восприятия.

            J J J

            Когда не сквозь глаза мы видим мир, а только ими,

            Нас заставляют верить в ложь,

            Рожденную в ночи, чтоб в ней же и растаять,

            Когда Душа уснула для рассвета.

            Уильям Блейк

            «Фактов не существует, есть только интерпретации фактов», — сказал некогда Ницше. Попробуем убедиться в этом.

            Более 90 % информации о мире человек получает через органы зрения. Он привык доверять тому, что видит, он строит на базе своих наблюдений теории, выводит законы, создаёт модель Вселенной. Но действительно ли мы видим то, что существует на самом деле? И более того, возможно ли это вообще?

            Наши глаза являются всего лишь «светоприёмником», их задача — «загрузиться» максимальным количеством световых «точечных» сигналов — «светлых», «тёмных», «цветных» и определённым образом распределить их по зрительному полю. Всё.

            Никакой осмысленной и узнаваемой картинки при этом не возникает. То, что проецируется на нашу сетчатку, представляет собой всего лишь хаотическую совокупность цветных точек, пятен, разводов, да к тому же ещё перевёрнутую «вверх ногами».

            И только потом, превратившись в нейронные импульсы-сигналы и попав в мозг, вся эта цветная «абракадабра» им расшифровывается, «узнаётся» и обретает конкретные образы и формы. Центр, ответственный за обработку визуальной информации, находится в затылочной части мозга, так что мы можем смело сказать, что видим не глазами, а «своим затылком».

            То есть — окружающее нас пространство вовсе не содержит в себе никаких объективных и привычных нам объектов, форм и конфигураций. Представления о них создаются лишь после обработки зрительных сигналов нашим мозгом, в соответствии с той программной информацией, что в него вложена.

            И в этом легко убедиться. Посмотрите, например, на широко известный рис. 1.

              Рис. 1

            Как вы полагаете, кто на нём изображён? Несомненно, что изначальный хаос точек и линий уже сложился для вас в конкретное изображение. Но вот в какое именно? Какую программу «видения» выберет ваш мозг?

            Половина из вас увидит довольно непривлекательную старуху с узкой щелью рта, вторая половина — очаровательную полуобернувшуюся девушку с чёрной ленточкой на шее. Но кто же прав? Что в действительности изображено на рисунке?

            Теперь внимательно всмотритесь в изображение на рис. 4.

            Это широко известная «загадочная картина» Сэма Лойда. Найдите на ней портрет Джорджа Вашингтона.

            рис. 4

            И не спешите читать этот текст дальше, «помучайтесь» немного. Лишь после того, как вы окончательно «отчаетесь» в своих поисках и скажете, что, кроме очевидных изображений, там нет ничего, только тогда позвольте своему мозгу в оставшемся хаосе случайных точек и полос всё же увидеть портрет. И убедитесь ещё раз, что глазами вы лишь смотрите, а видите мозгом.

            На этой картине спрятано так называемое анаморфное изображение. Для того, чтобы его увидеть, рисунок надо рассматривать под очень острым углом. Посмотрите как бы вдоль ствола дерева, Сильно наклонив при этом страницу. Ну как, увидели? Так чем же всё-таки вы это сделали — глазами или мозгом, менталом?

            Что изображено на рис. 2

              рис. 2

            — балюстрада или женские силуэты? Попробуйте увидеть их по отдельности и одновременно. И вновь отследите, чем именно вы их видите — глазами или мозгом?

            Теперь посмотрите глазами на рисунок 3

             рис. 3

            и ответьте — сколько ног у слона видит ваш мозг?

            Причём заметьте — ваши глаза, как и в прежних примерах, уже предоставили мозгу всю необходимую информацию, но вот как раз с «ментальным зрением» что-то происходит — отчего-то «слепнет» и «глючит» наш ум, не находит он привычных ориентиров, присутствующие в нём стереотипы восприятия лишь путают его. Ну так сколько же всё-таки ног у слона?

            Ответьте, куда — вершиной вверх или вниз сориентированы центральные кубики на рис. 7?

              рис. 7

            Вверх? Или вниз? Или всё-таки вверх? Да, кстати, а сколько их? Что это с вашими глазами происходить стало?.. «Зарябило» в них как то? Не переживайте, с глаза ми всё в порядке, это просто в полной растерянности ваш ментал.

            Именно ментал с содроганием рассматривает рисунки 13 и 15, не желая с ними соглашаться, а тем паче — оказаться на месте этих бравых человечков.

             рис. 13

             рис. 15

            Да, кстати, а что они всё же несут — балки или трубы? А сколько? Друзья, да что это с вашим учёным умом случилось, неужели вы уже до трёх без ошибки сосчитать не можете? Кто в этом виноват — снова глаза? Так чем же мы смотрим? А чем мы при этом видим?

            Возьмите в руки линейку или узкую полоску бумаги и поэкспериментируйте с рисунками 11, 12, 14, 16 и 17. Попеременно прикрывайте то правую, то левую их половину (в рис. 16 — верх и низ), и делайте это быстро.

            Рис. 11                                   Рис. 12

            рис 14             Рис. 16                      Рис. 17

            ...Да вы и впрямь волшебник, раз такое вытворяете. Однако же — глаза прилежно смотрят и постоянно предоставляют мозгу 100 % визуальной информации, так отчего ум не в состоянии увидеть что-то определённое? Ведь так не бывает, ведь это неправильно, чтобы одновременно существовало и одно, и другое...

            Вот вашему менталу ещё «пища» — рисунки 5, 6, 8, 9, 10. На них очень правдоподобно выглядит то, чего не бывает. Это невозможные фигуры. Но ведь все мы с детства знаем, что можем увидеть лишь реально существующее. Так могут всё же существовать эти фигуры или нет?

            Рис 5                          Рис. 6                         Рис. 8

            Рис. 9                                     Рис. 10

            И, наконец, уже полное приближение к той неорганизованной визуальной информации, которую воспринимает «необученный» глаз. Посмотрите на рис. 18. Ну чем не первозданный хаос? Однако, изменив внутри себя «угол ментального зрения», мы сможем вдруг увидеть нечто предельно выразительное и гармоничное.

            рис. 18

            Для этого найдите срединную точку между двумя «капитошками» и посмотрите как бы сквозь неё на горизонт. Боковым зрением вы заметите как раздваиваются смеющиеся рожицы и сливаются, образуя одну общую, центральную, и две боковые. Добейтесь устойчивости и чёткости изображения этого центрального общего «капитошки» и только после этого переведите (опустите) глаза на основной рисунок... Без сомнения, вы будете изумлены проявившимся изображением, но вновь спросите себя — кто его созерцает? Надеемся, вы сумеете отследить переход от «глядения глазами» на хаос линий к «видению», организованному менталом.

            Мы достаточно подробно остановились на примерах, связанных с работой нашего визуального механизма. Но всё адресованное ему в равной степени относится и к механизмам «слышания», обоняния, осязания и восприятия вкуса. Наши органы чувств шлют в мозг лишь достаточно абстрактные сигналы, и только ментал решает затем, во что конкретное их организовать.

            Именно его выбора определяет всю «объективную реальность» нашего «описания Мира», её «правильность и правдивость». Ещё со школьной скамьи в нас живёт следующее определение: «объективная реальность — это то, что дано человеку в его ощущениях», помните?

            Теперь можете смело «перефразировать» это определение — «объективная реальность — это то, что определено вложенной в наш ментал программой», — и согласиться с Рене Декартом: «Мы не заблуждаемся, лишь пока считаем, что всё нам только кажется».

            Два замечания известных учёных по этому поводу.

            «Современные физики доказывают с пенойурта, что не существует абсолютной материальной реальности и, что бы мы ни описывали, наш ум от этого неотделим» (Роджер Джонс).

            «Урок — физики, а особенно квантовой механики, состоит в том, что в той мере, в какой мы вообще способны описывать мир, мы неизбежно описываем лишь структуры нашей индивидуальной психики» (Артур Эддингтон).

            Итак, любая реальность — это всего лишь система договорённостей по поводу неё. Большинство таких договорённостей возникло стихийно и очень давно — в процессе формирования человека как вида. Это пресловутые архетипы, то есть своего рода семантические матрицы, сформировавшие ментальное сознание человека и послужившие шаблоном для образного восприятия реальности, а по сути — для её структурирования в трёхмерное физическое пространство.

            Но и это ещё не всё. Существуют матрицы гораздо более древние, а значит — более устойчивые и незыблемые. Они едины уже для всего живого. Именно они делают воду жидкой, землю твёрдой, а огонь — обжигающим как для человека, так и для всех животных и растений. Однако даже они столь же условны и необязательны, ибо и они суть то же самое — всего лишь договорённости.

            Вывод из всего вышесказанного достаточно прост: какие бы ужасы и кошмары мы ни воспринимали в пространстве своего существования, «лечить» необходимо не само «пространство», а исключительно голову, сумевшую всё это увидеть, а по сути — создать.

            Ну, хорошо, что именно мы с вами сумели выяснить? Только то, что человек, пользуясь своим менталом, не в состоянии постичь Мира настоящего и живого и вынужден существовать в сотворённом им самим пространстве лжи, лишь называя её «правдой»?

            Если констатацией этого мы и ограничимся, то, пожалуй, не стоило весь этот «огород городить»: во-первых, потому что мы это всё ещё на первом уровне выяснили, а во-вторых, никогда не следует ничего отрицать и хаять, не предложив чего-то взамен.

            Можем мы предложить что-то, что изменит такую ситуацию? Можем! Ну что же — тогда мы имеем право нашу «говорильню» продолжить, вспомнив попутно Ошо: «Я использую рассуждения только для того, чтобы знать, что за ними. Я строю лестницу, но эта лестница не является моей целью — она только поможет подняться. Л не хочу утверждать что-либо с помощью рассуждений, с их помощью я хочу только доказать их бесполезность».

            То есть все наши рассуждения только подготовка к тому, что последует за ними. И это единственное, что их оправдывает. Ведь любые рассуждения — это всегда попытка стать последовательными, «логичными» и правильными, а мы всё занятие посвятили объяснению, что Целое всегда непоследовательно, нелогично и неправильно.

            Логика кажется ясной лишь потому, что она делит вещи на противоположности. Она проводит черту между правильным и ложным, между правдой и кривдой. Вспомните понятия «чертить», «чёрт-ёж», то есть добиваться предельной определённости и максимального контраста, без нюансов и полутонов. Интересно, кстати, что как только речь заходит о разделении, всегда у нас появляется то Дьявол, то Сатана, а сейчас вот и «черти» уже отовсюду полезли, благо ещё что не зелёные...

            Шутки шутками, но всё же какой-то смысл в этом есть. Ранее мы уже выяснили причины, по которым в нашей жизни периодически появляется «злодейская личина» Дьявола, — оказывается, всего лишь из-за забвения о Цельности нашей,

            Пугаясь возникшей проблемной болезненности и всячески пытаясь от неё избавиться, мы постепенно создаём из частичек своей же отторгнутой жизненной энергии это виртуальное существо. Которое, по сути, является лишь аккумулятором энергии нереализованной радости, а значит — нашей законной частью, которая просто обречена рано или поздно обрести в нас свою вторую духовную и Божественную часть.

            Надеемся, что вы полностью осознали прочитанное только что? Если не до конца, то не постесняемся повторить это ещё раз, но уже более лаконично и выразительно: Дьявол — это энергия нашей нереализованной радости, некогда отторгнутая и не принятая нами.

            Именно поэтому все наши страдания, вся наша боль, всё наше иллюзорное восприятие Мира напрямую связаны со стремлением к разделению, с маниакальной одержимостью нашего ментала фрагментировать Мир, делить его на хорошее и плохое, на правое и не очень.

            Ведь что такое проблема? Это неспособность увидеть ситуацию как единое целое, это отрицание плохого и неправильного в угоду хорошему и правильному.