Юланов Олег

Разум человека

 

г. Екатеринбург, 2007 г.

 

© Юланов Олег Александрович, текст, автор

© Юланов Олег Александрович, рисунки, автор

 

РАЗУМ ЧЕЛОВЕКА.

Том 1

Содержание

ПРЕДИСЛОВИЕ

Часть I. ФУНКЦИИ И ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ РАЗУМА

Глава 1.1. Психика как продукт деятельности разума

Глава 1.2. Эволюция организмов – есть эволюция разума

Глава 1.3. Механизм компенсации – основа выживания

Глава 1.4. Узел управления психикой

Глава 1.5. Потребности, рефлексы и эмоции

Глава 1.6. Структурная схема разума

Глава 1.8. Душа человека – венец эволюции жизни на Земле (33)

Часть II. СЕНСОРНАЯ ПАМЯТЬ И ЕЕ ОРГАНИЗАЦИЯ

Глава 2.1 Постановка задачи (146)

Глава 2.2. Существующие представления о свойствах и организации сенсорной

 памяти (147)

Глава 2.3. Что хранится в сенсорной памяти (153)

Глава 2.4. Эмоции и запоминание (155)

Глава 2.5. Расщепленный мозг (157)

Глава 2.6. Принципы организации сенсорной памяти (160)

Глава 2.7. Элементы памяти и их индивидуальные функции (163)

Глава 2.8. Механизм “узнавания” (169)

Глава 2.9. Запоминание и вспоминание (171)

Глава 2.10. Сенсорные тракты и память (172)

Глава 2.11. Функциональная схема сенсорной памяти (180)

Глава 2.12. Некоторые примеры работы сенсорной памяти (184)

ЧАСТЬ III ГОМЕОСТАЗ КАК МЕХАНИЗМ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ

Глава 3.1. Каждая клетка – автономный организм (126)

Глава 3.2 Анализ недостатков нейро-гуморальной модели гомеостаза (128)

Глава 3.3.Биологическая информация и гомеостаз (131)

Глава 3.4. Гомеостаз как система регулирования (133)

Глава 3.5. Гомеостаз и болезни организма (136)

Глава 3.6. Простагландины – мостик от души к организму (140)

Часть IV. ДУША. ОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА

Глава 4.1. Душа и ее основные свойства ….(83)

Глава 4.2. Душа и организм. Механизмы взаимодействия ….(111)

Глава 4.3. Мыслеформы и их свойства ….(124)

   1. Мыслеформы. Общая характеристика ….(124)

   2. Свойства мыслеформ ….(125)

   3. Явление “тульпа” ….(133)

   4. Психическое кодирование ….(138)

   5. Психическое зомбирование ….(141)

   6. О влиянии мыслеформ от произведений искусства ….(143)

Глава 4.4. О разрушении души ….(151)

   1. Смерть организма как информационный процесс ….(151)

   2. Реинкарнация – последствие насильственной смерти ….(152)

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Материалы данной книги имеются в других книгах. С этой точки зрения можно было бы вовсе не начинать данную работу. Однако ни одна из моих предшествующих книг не дает полного, комплексного описания человека. Весь материал как бы рассыпан. По этой причине и появилась идея этой книги. Правда, первоначально данная книга замышлялась как энциклопедия по человеческому мозгу – как описание его устройства и принципов работы. Но потом я понял, что было бы неверно дать описание мозга как некоторой (вычислительной) машины, хотя данных для этого у меня было более чем достаточно.

Смысл данного сомнения заключается в том, что любую современную вычислительную машину нельзя рассматривать как определенное собрание транзисторов, резисторов, конденсаторов. Есть в любой вычислительной машине нечто, стоящее над этой машиной. Это НЕЧТО – суть программа, обеспечивающая и организующая взаимодействие этих самых транзисторов, резисторов, конденсаторов. Следовательно, уже из этой посылки мы видим, что первичным в данном случае является мысль, слово, информация, а материя – вторична. Но и этого для работы вычислительной машины недостаточно. Необходимо еще оживить все это. Эту функцию выполняет электропитание. У человека организм состоит из разных по функциям клеток, которые иерархически объединены в соматическое основание. Разум человека выполняет решение задачи выживания, управляя соматическим основанием. Но есть еще душа, которая оживляет соматическое основание и создает условия для функционирования разума.

Это и побудило меня изменить подход к содержанию книги, как книги о смысле, содержании и функционировании человеческого разума, где устройство памяти (мозга) занимает важное, но не определяющее место.

Предлагаемая вниманию читателя книга посвящена анализу феномена разума человека и является в некотором смысле работой по комплексному изложению вопросов теории психики человека. Ряд вопросов, тем не менее, я вынужден буду опустить. В этих случаях я буду отсылать читателя к соответствующим другим своим книгам. Список и содержание книг по теории психических функций приведен в Приложении 1.

Несмотря на большую новизну предлагаемых выводов и положений, работа базируется на строгой логике и не содержит совершенно бездоказательных положений, что так характерно для современной структуры естественных наук. Действительно, многие положения современной теоретической физики являются всего лишь фантазиями авторов на заданную тему, подкрепляемые для пущей важности якобы строгими математическими выкладками. Сегодняшняя теоретическая физика – есть не более чем математические фантазии огромного числа ученых на тему физики, но она (современная теоретическая физика) также далека от содержания самой физики, как не соотносятся понятия “круглое” и “черное”.

Именно это, надеюсь, было достаточно наглядно показано в книге “Триединство Природы”, в которой так сказать “фундаментальные” положения современной теоретической физики достаточно ясно опровергаются. К числу таких “фундаментальных” оснований современной теоретической физики следует отнести понимание (модель) фотона и электрона, кинетическую теорию теплоты, планетарную модель строения атома и многое другое. Сюда же относится и теория относительности А. Эйнштейна. Все это мифы, на которых построено современное хрупкое и искусственное здание современной теоретической физики.

Не лучше дело обстоит и в области современной научной психологии, которая так и не стала прикладной наукой, а является лишь системой разнообразных измышлизмов практически всех ученых, работающих в области психологии. Между тем, психология – это одна из основополагающих наук, которая должна быть положена в фундамент практически всех наук, входящих в структуру наук о природе и обществе. Именно эти цели я и преследовал, когда в свое время брался за разработку информационной теории психических функций.

Сегодня я вижу, что выводы и положения моих исследований в области теоретической психологии могут быть использованы, например, специалистами, занимающимися проблемами создания искусственного интеллекта. Информационная теория психических функций может быть фундаментом для педагогов и воспитателей, для историков и этнографов. Эту теорию можно использовать и в исследованиях мира живой природы. Без понимания данной теории сегодня невозможно лечить психические и соматические болезни. Очень важно использовать положения данной теории в социологии, в системах государственного управления. Не обойтись без информационно-энергетического представления об окружающем мире при создании новых технологий, а также в областях энергетики и транспорта. Короче говоря, я сегодня просто не вижу предела для применения положений информационной теории.

 

В данной книге сосредоточены и сконцентрированы мысли и идеи, рассыпанные в остальных книгах. Причем концентрация проведена именно в том смысле, чтобы высветить все (или почти все) проблемы, связанные с психологией современного человека и современного общества.

 

                                                                                                 Автор.

 

 

ЧАСТЬ I. ФУНКЦИИ И ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ РАЗУМА

 

ГЛАВА 1.1. ПСИХИКА - ПРОДУКТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РАЗУМА

 

Выбирая систему взглядов на психические проявления, т.е. давая им определенную философскую интерпретацию, мы должны сформулировать вполне определенные вопросы, ответив на которые, мы сможем принять и соответствующую точку зрения. Если нам удастся правильно сформулировать систему вопросов, то тем самым мы практически найдем и существенную часть ответов на них.

Что лежит в основе психических проявлений, что является их движущей силой - вот первое, что мы должны установить. Что или кто формирует психические проявления, кому могут быть свойственны психические проявления, в чем заключается сущность психических проявлений - это следующее, в чем мы должны определиться. Как и в чем происходит видоизменение психических проявлений - еще одна сторона явления, о содержании которой необходимо договориться с самого начала.

Вот, вероятно, и все, что может определить контуры проблемы.

Отвечая на первый вопрос, следует высказаться о бытующем мнении об универсальности и всеобщности процесса отражения. “Отражение - всеобщее свойство материи, заключающееся в способности объектов воспроизводить с различной степенью адекватности признаки, структурные характеристики и отношения других объектов” (“Психология. Словарь”, М.,ИПЛ, 1990 г. стр. 258).

Приведенное определение отражения с философской точки зрения не просто слабое, но и глубоко ошибочное, что мы увидим в дальнейшем. Речь должна вестись лишь об отражении, присущем живому миру. То, как живой организм определенным образом реагирует на внешнее и внутреннее, и следует назвать его отражением (восприятием) складывающейся ситуации. При этом главные положения информационно-отражательной теории можно и следует получить без учета того, есть или нет мозг, какова анатомия у живого организма. Такой подход при анализе позволяет сформулировать основные, функционально необходимые психические свойства живого организма.

Основными назовем такие психические функции, которые обеспечивают выживание данного организма за счет соответствующих реакций на изменения внешнего и/или внутреннего для данного живого организма.

В физическом мире отражаемое и отраженное не только могут быть взаимно обратимыми, но и являются таковыми, поскольку в понимании функции отражения физического мира следует иметь в виду сугубую относительность действия объекта на объект даже при учете таких “тонких моментов”, как учет влияния изменения торсионных полей, о чем пойдет речь далее. Совершенно иначе обстоит дело в психических процессах. Здесь никакой относительности отражаемого и отраженного не может быть, поскольку отражаемое, как правило, имеет одну природу, чаще всего физическую, а отраженное - совсем другую – только психическую.

Следовательно, живой мир, несмотря на то, что он состоит из тех же химических элементов, что и неживой, отличается принципиально как раз тем, что внешний мир не есть “мир в отражении мозга”, а нечто другое. И наоборот: “мир в отражении мозга” ничего общего не имеет с реальным миром. То, что каждый живой организм имеет способность определенным образом реагировать на свое внешнее окружение или на свое состояние, как раз и говорит о наличии у каждого организма особых отражений. В обычной жизни эти отражения нами воспринимаются как совершенно определенные ощущения.

Именно эти ощущения и дают нам необходимую информацию, благодаря которой нам становятся доступными (весьма относительно) знания об окружающем мире и о нас самих. Таким образом, источником, но не движущей силой психических проявлений является всеобщее и универсальное в живом мире свойство психического отражения, которое у живых организмов проявляется в форме ощущений, осознаваемых или неосознаваемых. Именно здесь нас “подстерегает” первая “ловушка”. Мы редко отдаем себе отчет в том, что наши ощущения совершенно определенным образом уже подменили это самое “внешнее” или “внутреннее”. Действительно, нет никаких объективных методов или приборов, способных заменить такую оценку окружающей действительности. Не надо быть идеалистом или материалистом, чтобы осознать: весь мир, окружающий человека, в его восприятии - суть комплекс его ощущений. Это философское положение является фундаментальным и должно являться семантической основой других наук.

Здесь я хочу привести соображения, лежащие в основе древней философии Индии (Браман Чаттерджи “Сокровенная религиозная философия Индии”, лекции, читанные в Брюсселе в 1898 г., перевод с третьего французского издания, Калуга, Типография Губернской Земской Управы, 1905 г., получено в рукописи через Internet, взят с JAPANSerwer www.japanserwer.ay.ru).

“Видел ли кто из вас атом? Я разумею физический атом, потому что химический – есть явление сложное. Предположим, что вы в состоянии увидеть действительный атом: вы воспринимаете его роковым образом все же под видом цвета, запаха, плотности, вообще под видом качества. А мы только что видели, что все эти качества последствия движения и ничего больше. Где же ваш атом? В мечтах физика…

…все исчезает в движении. Те, кто никогда не сосредотачивал внимания на этих вопросах, не поймут меня; но если мысль их последует за моим указанием, если они вдумаются глубже, они убедятся, какая глубокая истина в утверждении, что вселенная, как объект вашего восприятия, есть движение, не что иное, как движение…

Объекты, как таковые, существуют не абсолютно, а только относительно: в том сознании, которое мы имеем о них…

Движение производится всегда силой; силу же мы можем познать только в себе самих и нигде больше: все остальное только гипотеза. Ваше собственное сознающее существо – единственная двигательная сила, которую вы можете знать реальным образом. Так моя рука движется, а мое внутреннее сознание говорит, что это я двигаю рукой. Движение это произведено не самим движением, а мною. Исходя из этого внутреннего познания, вы одаряете природу силой, которая производит другие движения, объекты вашего восприятия; и тут вы начинаете строить произвольные гипотезы”.

Так или иначе, здесь сказано, что весь мир, нас окружающий, - есть совокупность наших ощущений. В жизни мы являемся “вынужденными” материалистами, поскольку привыкли доверять своим ощущениям, считать, что эти ощущения адекватно отражают окружающий нас мир. Если бы мы не доверяли своим ощущениям, то, вероятнее всего, очень скоро погибли бы. Именно поэтому и действует не совсем корректное правило: практика – критерий истины. Верность этого положения справедлива для обычной (естественной) практики с большой натяжкой. Именно тогда, когда же наша практика выходит за рамки того, что может быть осязаемо, мы создаем более или менее правдоподобные модели объектов, явлений, ситуаций. Для этого, например, ученый может даже создать какое-либо “расширение” математики, чтобы получить правдоподобный результат анализа. Таким образом, мы даже не замечаем, что практику заменили некоторой системой отвлеченных понятий.

Далеко не все осознают, что наши отражения физического воздействия внешнего окружения, или наши ощущения имеют вероятностный характер, т.е. мы воспринимаем среду своего обитания с определенной мерой ошибки (в бытовом и/или научном, т.е. исследовательском смысле). И снова необходимо сказать, что не существует методов или приборов, чтобы сделать оценку абсолютно точной. Поведение человека, имеющего указанный характер оценки окружающего мира, в большей или меньшей степени соответствует складывающейся ситуации. Степень адекватности поведенческой реакции определяется свойствами психики. Внутреннее состояние организма человека также дано человеку в его ощущениях, даже если человек и не осознает какие-либо конкретные ощущения. И точно так же эта оценка является вероятностной, что порождает поведение человека в согласии с этими оценками внутреннего состояния. Данное положение необходимо принять как аксиому. В противном случае будут выявляться разнообразные противоречия при анализе явлений различного характера.

Теперь следует сформулировать ответ на следующий вопрос: что или кто является потребителем указанных отражений.

На мой взгляд, совершенно естественно положить, что потребителем отражений, потребителем информации о внешнем и внутреннем является некоторая универсальная и по своему фундаментальная структура, которая является носителем (выразителем) разума. На начальном этапе можно принять, что разум не свойство, а нечто, определяющее выживаемость организма, т.е. самостоятельная структура, как динамически перестраивающаяся программа выживания. При таком подходе мы сможем ответить и на следующие вопросы: что или кто формирует психические проявления, для чего служат отмеченные психические проявления.

Следует принять, что психические проявления не просто свойственны разуму живого организма, но являются итогом деятельности этого разума. Иначе говоря, введение универсального понятия, обозначенного как “разум”, позволяет иначе посмотреть на живой мир. Для разума, как самостоятельной и вполне автономной структуры, вполне допустимо и можно определенным образом сформулировать целевую функцию его деятельности, реализуемую посредством определенных психических проявлений, реализуемых через моторные или физиологические реакции.

Если признать как свойство живых организмов стремиться сохранить тем или иным способом собственную жизнь непосредственно или путем воспроизведения себе подобного организма, то это свойство предстает как простейшая, первичная, основная целевая функция деятельности разума - выживание как таковое. Такая функция разума (его целевая функция) предстает как фундаментальное свойство живых организмов. Отсюда следует, что отражение внешнего и внутреннего через ощущения свойственно любым живым организмам. Это является следствием наличия и действия универсального принципа обеспечения выживания живых организмов.

Поскольку отражения внешнего и внутреннего у человека обнаруживаются через то, что и названо психическими проявлениями, следовательно, уже из этой посылки вытекает, что психические проявления свойственны всему живому миру Земли. Это, в свою очередь, позволяет предположить, что эти психические проявления живых организмов в своей основе должны быть если не одинаковы, то, по крайней мере, подчиняться одним и тем же законам.

Данное положение следует из того, что поскольку живые организмы потому и называются живыми, что стремятся выжить, им, независимо от уровня развития, присуще свойство адаптации, приспособления к непрерывно изменяющимся условиям жизни. Механизм адаптации может быть работоспособен лишь тогда, когда этим организмам будут свойственны особые отражения, называемые психическими. Таким образом, мы обнаруживаем, что психический мир имеется на всех уровнях живых организмов, т.е. от простейших одноклеточных организмов до человека, включая всех насекомых, растения и остальных животных. Следовательно, разум присущ всем организмам Земли.

Необходимо сделать определенные пояснения, поскольку принятые здесь определения разума резко и принципиально противоречат исторически принятым определениям разума и рассудка. По мнению философов (и психологов), “рассудок обеспечивает успешную адаптацию индивида к привычным познавательным ситуациям, в особенности при решении утилитарных задач. Ограниченность рассудка заключается в его негибкости и категоричности, в его неспособности выйти за пределы анализируемого содержания...

Разум дает знания более глубокого и обобщенного характера. Схватывая единство противоположностей, он позволяет постичь различные стороны объекта в их несходстве, взаимопереходах и сущностных характеристиках. Разум обладает способностью анализировать и обобщать как данные чувственного опыта, так и собственные формы, наличные мысли и, преодолевая их односторонность, вырабатывать отображающие диалектику объективного мира понятия” (“Краткий психологический словарь”, М., ИПЛ, 1985 г., стр. 298).

Если бы мы не знали, что речь здесь ведется о человеке, то тогда, согласитесь, было бы вообще непонятно, зачем и вообще о чем идет речь. Здесь исчезает функциональная связь с каким-либо живым организмом. Особенность живого мира Земли состоит как раз в том, что первичная и в чем-то главнейшая задача этого мира состоит в обеспечении собственного выживания. Если это не принять, то связь человека с остальным живым миром исчезнет. Это и является главным и определяющим. В статье словаря принцип обеспечения выживания вообще не анализируется. Поэтому и не может быть принята формулировка, процитированная выше.

В чем еще может заключаться целевая функция деятельности разума, поскольку выживание - первейшая, но, явно, неполная характеристика деятельности разума? Второй, более сложной целевой функцией деятельности разума следует назвать функцию сохранения. То, что это более сложная функция следует из того, что для выживания возможно использование наиболее простых реакций живых организмов, связанных с регулированием основных функций организма. Для сохранения требуется совершенно иной набор психических проявлений. Так механизм полового размножения как раз и реализует помимо функции выживания и целевую функцию сохранения, например, вида.

Однако этим дело не ограничивается. Разуму может быть свойственна и еще одна целевая функция, связанная с совершенствованием самого разума. Эта целевая функция появляется на более высоком уровне организации живых организмов.

Таким образом, мы сформулировали филогенетически предопределенную целевую функцию разума, заключающуюся в выживании, сохранении и совершенствовании (развитии) через конкретный организм самого разума.

Данная работа строится на важном положении, принимаемом как аксиома. Сущность этого положения основана на постулате непрерывности всех процессов, происходящих в земных условиях, и заключается в одинаковости основных, фундаментальных принципов организации разума для всех, без исключения представителей живого мира. Полагая одинаковость по целевым функциям в своей основе разума любого уровня живого мира, мы обязаны дать определение термина “жизнь” для условий, например, Земли. Поэтому введем такое аксиоматическое основание психологии, как науки, - понимание термина “жизнь”.

Современный взгляд на общее устройство Вселенной говорит о взаимосвязи глобальных космических процессов с жизнью какого-либо индивида. Следовательно, достаточно сложно сказать о чем-либо однозначно - к живому или к неживому миру относится этот объект (субъект).

“По мнению Макса Борна, лауреата Нобелевской премии по физике (1954 г.) речь идет о примитивных точках зрения. “То, что нам кажется мертвым, - говорит он, - мертвым как камень, на самом деле находится в вечном движении. Мы просто привыкли судить по внешнему виду, по ложным впечатлениям, передаваемым нашими органами чувств. Нам следует выучиться описывать предметы новыми, лучшими способами” (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер с фран., М., “Мир”, т. 1, стр. 206).

А вот мнение Пьера Тейяра де Шардена.

“После всего, что было сказано о силах зарождения молодой Земли, может показаться - и это можно было бы заметить по поводу названия данной главы (“Появление жизни”. О.Ю.), - что в природе нет рубежа, отмечающего начало жизни. Минеральный мир и одушевленный мир - два антагонистических создания, если их рассматривать грубо, в их крайних формах, применяя обычный масштаб наших человеческих организмов. Но они предстают как единая, постепенно расплывающаяся масса, если мы заставим себя или путем пространственного анализа, или (что сводится к тому же) путем отодвижения времени применить масштаб микроскопического и еще ниже бесконечно малого.

Не стираются ли на этих глубинах все различия? На уровне одноклеточных существ, как нам давно уже известно, нет более четкой грани между животными и растениями. И все больше и больше исчезает определенный барьер... между “живой” протоплазмой и “мертвыми” белками на уровне очень крупных молекулярных соединений. Эти неклассифицированные вещества еще называют мертвыми...

Но не согласились ли мы, что они были бы непостижимы, если бы уже не обладали совсем внутри какой-то рудиментарной психикой? В определенном смысле, стало быть, это верно. Установить абсолютный ноль во времени для жизни или какой-либо другой данной в опыте реальности в отличие от того, что мы полагали раньше, теперь не представляется возможным” (Пьер Тейяр де Шарден “Феномен человека”, М., Главная редакция изданий для зарубежных стран издательства “Наука”, 1987 г., стр. 71).

Это очень интересное и принципиально важное высказывание, затрагивающее широкий круг проблем философского характера. Дело в том, что используемый в данной работе виталистский философский подход вынуждает совершенно иначе взглянуть на существо жизни, на определение ее основ. Кроме того, виталистский философский подход к пониманию информационных процессов в мире, нас окружающем, вынуждает признать и то, что естествознание не может дать точное определение понятию “жизнь”.

В веществах, которые мы привычно считаем неживой материей (например, в природных кристаллах аметиста, алмаза и т.п.), обнаруживаются, например, ясновидящими процессы, характерные только для живых организмов (по общепринятой классификации). В данном случае речь идет о наличии у этих природных образований информационных потоков (вихрей), которые могут быть образованы лишь биологическими торсионными полями, т.е. речь идет о полях, формируемых только живыми (в традиционном смысле) объектами. О таких полях и их природе достаточно подробно я говорится в третьей книге из цикла “Природа разума”. Сейчас я хочу подтвердить мысль, что реально очень сложно отграничить живое от неживого. Поэтому я просто обязан осторожно говорить о содержании понятия “жизнь”.

Чтобы была понятна необходимость введения вполне определенного ограничения вида “живой мир Земли”, рассмотрим такую форму жизни, о существовании которой мы не только не задумываемся, но и разум наш, по-видимому, не в состоянии это воспринять с достаточной мерой полноты. Однако изложение данной концепции и определенное обоснование ее потребуется нам в дальнейшем, например, при изложении модели души и при понимании человеческого социума.

В последние годы широко распространились идеи о свойствах физического вакуума. Более того, по мере расширения аудитории, обсуждающей этот вопрос, все больше стало укрепляться наивное убеждение о возможности полного изучения свойств физического вакуума, а также об относительной простоте его “эксплуатации”.

Главные философские выводы из накопленной суммы знаний (представлений) о физическом вакууме заключаются в следующем. Во-первых, к данной структуре неприменимо такое понятие, как пространство, но в вакууме содержится огромная, практически неисчерпаемая энергия. Во-вторых, вакуум – не просто некоторая физическая структура, но и смыслосодержащее образование, т.е. в физическом вакууме содержится некоторая информация о том, что было, что есть и что будет.

Принципиальное отсутствие какой-либо протяженности “внутри” физического вакуума означает, что эта структура (для нас) одновременно невообразимо велика и, одновременно, невообразимо мала. В том и другом случае его можно уподобить некоторой точке, относительно которой мы одновременно находимся и вне этой точки и внутри. Если мы приступим к исследованию этой “точки”, нас будет поджидать неудача при любом варианте исследования - как бесконечно большой величины или как столь же бесконечно малой. Это должно быть для нас предупреждением - невозможно постичь даже малую толику из того, что представляет собой физический вакуум. Никакие уравнения не в состоянии описать всю совокупную информацию, т.е. смыслосодержание физического вакуума. Это все достаточно подробно рассмотрено в книге “Триединство Природы”.

Между тем, суть содержащейся в физическом вакууме информации можно определить так: сама информация является тем, что удерживает в вакууме в некотором связанном состоянии содержащуюся там энергию. По этой причине физическое исследование вакуума будет приводить к разрушению какого-либо количества информации, и, соответственно, к неуправляемому высвобождению неопределенного количества энергии.

Тем не менее, в среде физиков и философов сложилась противоречивая концепция о свойствах физического вакуума. Это отчетливо проявляется, когда исследователи связывают свойства этой структуры со свойствами особых электромагнитных колебаний – с так называемыми торсионными полями. Непонимание свойств физического вакуума, его функциональной связи с этими полями порождает такое же непонимание свойств торсионных полей. Именно вследствие этого появилась концепция о существовании двух уровней физического вакуума: низший уровень – “абсолютное ничто” и собственно вакуум, как более “шероховатая” структура. Как представляют себе некоторые физики-теоретики, именно эти две структуры вакуума объединяются торсионными полями, ошибочно обозначенными как “первичные торсионные поля”.

В итоге получается замкнутый круг парадоксов, разорвать который никогда не удастся, если не изменить точку зрения на суть физического вакуума. Смысл необходимого изменения состоит в том, что физический вакуум существует лишь в единственном числе, а торсионные поля, порождаемые и поглощаемые им – информационные поля, способные в большей или меньшей степени связывать определенные количества энергии, существуют уже вне структуры физического вакуума.

Такое понимание физического вакуума и торсионных полей позволяет понять, что сам вакуум не “слепая и глухая бесконечность”, а живая сущность, находящаяся с нами и с физическим миром в непрерывном взаимодействии через информационные, т.е. торсионные поля. В этом случае информационный обмен физического вакуума с нашим миром можно уподобить обмену веществ, характерному для земных организмов. Естественно, любое вмешательство в интимную жизнь физического вакуума, как живой сущности, будет решительно пресекаться со стороны вакуума. Именно это и следует учитывать при организации каких-либо его исследований. Более того, никакое исследование физического вакуума не может быть проведено, если сам физический вакуум не пожелает этого. И как бы ни выглядело сказанное фантастикой, но это именно так.

Таким образом, рядом с нами, можно сказать, что и внутри каждого из нас, внутри каждого предмета непрерывно протекает совершенно иная жизнь, ничуть не похожая на нашу. Но именно жизнь физического вакуума полностью определяет не только жизнь любого организма, но и существование любого предмета или субъекта (объекта) Вселенной. И если пойти до конца, то это и есть Бог, или Всевышний, реально существующий, реально действующий, реально живущий. По христианскому определению физический вакуум в точности соответствует семантике Бога Святого Духа.

Для сравнения и/или сопоставления приведу высказанные Чаттерджи мысли о разумности Первопричины (т.е. Бога).

“Мы утверждаем, что Первопричина – разумна, опираясь на показания Тех, Которые не предполагают, а знают. И законы логики за нас; мы знаем эту силу только в себе, и если она в нас, почему бы она не могла бы быть неразумной вне нас? Но если Первопричина – разумна, что же такое все те движения, которые она порождает, если не выражения Ее желаний, Ее мыслей, Ее идей? Вот почему я выразился, что вселенная есть не что иное, как Божественное Мышление. Это даст нам ключ ко всей эволюции. С этой точки зрения мы можем рассматривать весь всемирный процесс как психологическое развитие, разумное и сознательное, в котором Бог производит все, оставаясь неизменным” (Браман Чаттерджи, “Сокровенная религиозная философия Индии”, лекции, читанные в Брюсселе в 1898 г., перевод с фран., Калуга, Типография Губернской земской Управы, 1905 г., получено в рукописи через Internet, взят с JAPANSerwer http://www.japanserwer.ay.ru).

На данном этапе достаточно ограничиться указанием, что существуют два различных вида торсионных полей, представляющих собой вихревые образования электромагнитных колебаний в особой структурной реализации: физические и биологические торсионные поля. Суть всех этих образований заключается в том, что они по своей природе – информационные образования. Это означает, что, если торсионные поля формируют окружающий нас мир, то, следовательно, Вселенная (со всем ее содержимым) – продукт организованной особым образом информации. Говоря “организованной”, я, естественно, понимаю следующее.

Все, что может быть организовано, организуется лишь при внешнем воздействии. Именно поэтому и физический вакуум, как смыслосодержащая структура, находится вне Вселенной, одновременно пронизывая ее. Именно поэтому в физическом вакууме нет пространства и нет времени – в нем все слито в единое целое.

Физические торсионные поля, о которых упоминалось выше, “организуют” существование элементарных частиц (электронов, протонов, нейтронов), концентрирующих в фиксированном пространстве на определенное время некоторые сгустки энергии (плазмы). Из этих частиц образуются атомы, молекулы, кристаллы и проч. Эти виды торсионных полей характеризуются тем, что информация, сконцентрированная каким-либо образом в них, удерживает в определенном пространстве некоторое количество энергии (в виде плазмы), которая при том или ином разрушении торсионных полей высвобождается и преобразуется в тепло (сухое трение, горение) или в свободную плазму.

Другой вид торсионных полей, названный здесь биологическими торсионными полями, в отличие от указанных выше, не “связывает” непосредственно энергию плазмы. Но при взаимодействии с физическими торсионными полями, а также с физическим вакуумом этот вид торсионных полей может приводить к разнообразным энергетическим эффектам, о чем говорилось в книгах “Триединство Природы” и “Душа. Свойства и организация”. Особенностью биологических торсионных полей является то, что они могут существовать вне какого-либо объекта (субъекта), но живой субъект не в состоянии существовать без этого вида торсионных полей.

Физические торсионные поля могут быть сотворены только физическим вакуумом (его информационными структурами). Биологические торсионные поля самовоспроизводятся при особых условиях существования – при взаимодействии с такими структурами, которые мы привычно называем живыми. Именно биологические торсионные поля делают живое живым. Это их принципиальное свойство, существенно отличающее их от физических торсионных полей, не способных к самозарождению или автотрансформации.

У биологических торсионных полей, связанных с конкретным организмом, имеется в этом случае также свойство самостоятельно изменять формы и структуры физических торсионных полей, что делает их вообще уникальным образованием. Указанное свойство приводит к проявлению таких свойств, как телепортация веществ, синтез веществ из физического вакуума. Причем эти свойства не являются чем-то уникальным, редко наблюдаемым. Просто ранее ученые не представляли, что такое вообще может происходить внутри нас и в окружающей нас природе постоянно, изо дня в день. Поэтому в подобных случаях ученые-естественники всегда пытались дать какое-нибудь приемлемое естественное объяснение.

Забегая вперед, скажу, что именно биологические торсионные поля и образуют душу живого организма, которая, как следует из вышесказанного, первична по отношению к материальной основе организма. Эта основа любого организма существует благодаря действию физических торсионных полей, а душа управляет этими физическими торсионными полями. Именно душа “делает” живое живым, а разум – это, в некотором приближении, внешнее проявление действия души при оживлении организма. Но здесь имеются некоторые особенности, заставляющие нас все-таки отделять одно от другого - действие души и действие разума, о чем мы в дальнейшем будем говорить.

Приведенные соображения о свойствах физического вакуума, а также о свойствах и формах информационных полей, образующих окружающий мир, делают несколько неопределенным само понимание термина “жизнь”. Вместе с тем, не очертив круг рассматриваемых вопросов, нам не удастся как-либо заметно продвинуться вперед.

Несмотря на принципиальное отличие большинства организмов друг от друга, живой мир Земли (в традиционном понимании), может быть достаточно четко определен по одному единственному признаку: наличию у представителей живого мира Земли обмена веществ, являющегося физиологической основой выживания этого мира. На сегодня ясно, что обмен веществ наличествует, начиная, по крайней мере, с уровня клетки, например, амебы, инфузории и яйцеклетки до человека, включая все виды насекомых, растений и животных.

Однако для выживания индивида одного обмена веществ недостаточно, поскольку и внутреннее, и внешнее субъекта непрерывно изменяется. Значит, необходимы какие-то иные функции (например, психические), с использованием которых можно управлять организмом, в том числе управлять обменом веществ. Если мы принимаем такую точку зрения, то тогда мы обязаны определить круг распространения психологической науки как науки о поведении всего живого мира. Иначе говоря, мы можем (и должны) говорить в этом случае об общности (но, отнюдь, не одинаковости) поведенческих реакций очерченного круга субъектов.

Живой мир, характерный для земных условий, может быть определен как мир, существующий за счет наличия обмена веществ. Он стремится сохранить свое состояние, т.е. выжить, реагируя определенным образом на изменения внешней среды и своего внутреннего состояния за счет предпринимаемых определенных усилий на основе конкретных, например психических поведенческих реакций.

Внимательный читатель сразу отметит, что в “закамуфлированном” виде в определение живого мира вошло понятие “разум”. Это сделано сознательно, поскольку только наличие какого-то (пусть примитивного) разума на каждом уровне филогенетической лестницы живого мира является основой вероятностной оценки состояния индивидом состояния окружающей среды или своего собственного для заблаговременной выработки шагов на сохранение жизни. Наличие разума даже на самом низшем уровне организации жизни следует именно из необходимости предвидения своего состояния каждым организмом в ближайшем будущем, отстоящем хотя бы на несколько секунд или микросекунд вперед. Это предвидение необходимо принципиально. И оно имеет цель - принятие необходимых (с позиции индивида) мер для выживания в сложившейся ситуации, т.е. для соответствующей прогностической адаптации к изменившимся условиям.

Итак, самое главное действие (результат действия) разума заключается в анализе ситуации (внешней и внутренней по отношению к субъекту) и прогнозирование будущего состояния, в том числе и от усилий, которые планируется предпринять организмом для не ухудшения его состояния. Это обнаруживает способность и стремление разума к самостоятельному существованию при реализации своих психических усилий через физические или физиологические усилия конкретного организма. Следовательно, разум первичен по отношению к материи живого мира. Вместе с тем, с этой позиции, он одинаков в основе для всех форм живого мира, или его первичные, главные функции в принципе одинаковы для всех представителей живого мира.

Поэтому разум - это способность отражения внутреннего и внешнего по отношению к конкретному индивиду для предвидения его состояний в ближайшем будущем с целью выработки мер по сохранению живого состояния индивида, а также для предвидения результатов этих усилий. Психические проявления живых организмов, наблюдаемые в жизни или в эксперименте - это внешнее проявление деятельности разума.

Возможно, что кого-то покоробит такое “упрощенное” понимание разума. Но ведь здесь говорится только о необходимой функции - организации выживания живого мира. При своем развитии, например, в филогенезе разум приобретает, безусловно, новые, более широкие функции, в том числе и функцию саморазвития, что уже можно наблюдать и для условий Земли, где на уровне человека разум имеет не только более широкие функции, но и приобретает, в некотором смысле, особую самоценность. Необходимость изначального введения конкретного понятия “основания разума” обуславливается рядом причин.

Во-первых, если мы не предположим наличие разума у первичной яйцеклетки и сперматозоида человека, то нам будет невозможно каким-либо способом обосновать момент зарождения разума человека вообще. Следовательно, разум должен наличествовать сразу при оплодотворении яйцеклетки или в момент до свершения этого факта – у яйцеклетки и у сперматозоида (что вернее).

Например, врачи, выполняя операцию аборта, неоднократно отмечали состояние плода, которое следует описать как состояние панического ужаса. Следовательно, плод в одно- трехмесячном возрасте от зачатия уже в состоянии оценить окружающую обстановку и попытаться защитить себя или как-то уклониться от гибели. Этот пример, на мой взгляд, достаточно убедительно доказывает, что разум (в интерпретации, принятой в данной работе) присутствует уже на самом начальном этапе развития организма.

Во-вторых, “отдавая” разум только человеку, нам невозможно обосновать его зарождение при продвижении к человеку по ступеням эволюционного развития: природа не имеет разрывов в первой производной любой функции. Понимая наличие разума у всего живого мира, можно обсуждать пути и механизмы его развития. В противном случае мы неизбежно заходим в гносеологический тупик.

Наконец, приведу еще один аргумент в пользу того, что разум наличествует с самых низших форм живых организмов. Этот аргумент представлю в форме высказывания П. де Шардена.

“Обычно психическую жизнь в мире “ведут” с первых форм организованной жизни, то есть с появления клетки. Стало быть, я присоединяюсь к общей точке зрения и обычному способу выражения, когда решающий шаг в прогрессе сознания на Земле отношу к этой конкретной стадии эволюции” (Пьер Тейяр де Шарден “Феномен человека”, Главная редакция изданий для зарубежных стран издательства “Наука”, 1987 г., стр. 79).

Из приведенного определения разума следует, что разум не обязательно должен принадлежать только живому миру Земли и не только земному. Функция выживания (тем более сохранения и совершенствования) является универсальной и всеобщей, а формы жизни, наверное, столь же многообразны, как и все прочее. Об этом, в частности, говорилось при обсуждении свойств физического вакуума. Следовательно, разум в данном понимании - общекосмическая функция и может существовать самостоятельно и его главная, можно сказать, первичная цель единственна - сохранение и выживание, т.е. уже нет никакой связи с организацией биологического обмена веществ.

ГЛАВА 1.2 ЭВОЛЮЦИЯ ОРГАНИЗМОВ – ЕСТЬ ЭВОЛЮЦИЯ РАЗУМА

 

Целесообразно рассмотреть развитие форм живого мира с позиций эволюции земного разума. В качестве методологической основы целесообразно использовать эволюционную модель Ч. Дарвина, хотя она не в полной мере “доброкачественна”, поскольку не отвечает не большое число вопросов. Однако не имеет смысла отказываться от этой модели, так как она справедлива в главном: эволюционный путь развития живого мира реально осуществился по схеме, предложенной Ч. Дарвином, хотя и вопреки закону естественного отбора.

На рисунке 1.1 приведено генеалогическое дерево живого мира Земли, изящное изображение схемы которого заимствовано из книги Ж. Годфруа “Что такое психология” (пер. с фран. М., “Мир”, т. 1, стр. 27). Согласно эволюционной модели Дарвина, все существующие ныне растения и животные происходят от одной - исходной, или первоначальной “праматери” - некоторого “живого бульона” - благодаря мутациям, возникающим от воздействия внешних условий. Определенную справедливость такого подхода в целом подтверждается человеческой практикой в течение сотен и тысяч лет, благодаря которой человеком путем отбора выведено практически все, что человек использует в практике обустройства своей жизни для питания и одежды.

Здесь необходимо сделать определенное отступление для того, чтобы рассказать более подробно о наличии и действии в каждом живом организме эволюционного генетического механизма, который в принципе никогда не выключался. Это необходимо для того, чтобы определенно отвергнуть действие прямого механизма эволюции.

Речь идет о подвижных генетических элементах. Они были открыты в сороковых годах XX века в результате серии генетических исследований Барбарой Мак-Клинток из отдела генетики Вашингтонского института Карнеги в Колд-Спринг-Харборе (Нина В. Федорофф “Подвижные генетические элементы кукурузы”, ж. “В мире науки”, пер с англ., N8, август 1984 г.).

“Мобильный генетический элемент - это участок ДНК, способный транспозироваться, т.е. перемещаться с места на место, в геноме организма (геном - это полный набор генов). Он вырезается из одного сайта и встраивается в новый сайт либо на той же, либо на другой хромосоме. Структура такого участка может быть очень простой: например, в него входит всего несколько генов, обеспечивающих транспозицию, а с обоих концов имеются особые последовательности, служащие для узнавания.

Перемещение элемента может вызвать мутации и перестройки хромосом и таким образом влиять на экспрессию других генов. Оказывается, хромосомы буквально испещрены такими мобильными элементами, или, как их называют, “прыгающими” генами; предполагается, что благодаря их способности изменять экспрессию и структуру других генов и даже структуру генома в целом действует важный механизм долговременных генетических изменений, играющих центральную роль в эволюции” (стр. 5).

Правда, далее в статье говорится более осторожно.

“Идея о том, что подвижные генетические элементы играют роль устройств, регулирующих экспрессию генов в развитии организма, не получила прямого экспериментального подтверждения. Но уже сейчас ясно, что разнообразные гены, в частности гены синтеза антител у высших животных, действительно перестраиваются, следуя нормальной программе развития. В эволюции перемещающиеся генетические элементы могут играть еще большую роль. О ней можно лишь строить предположения, однако свойства мобильных элементов создают предпосылки не только для модификации экспрессии генов, но и для изменения структуры генов и даже геномов” (стр. 15).

Итак, в каждом организме, в каждой отдельной клетке имеется заложенный природой механизм изменения, который, по-видимому, и используют селекционеры, выводя новые породы скота или растений. Однако при этом кукуруза остается кукурузой, а корова - коровой. В этом и состоит значение и назначение описанного генетического механизма адаптации. При изменении жизненных условий происходит либо усиление, либо ослабление жизнестойкости организма, изменяются отдельные вторичные признаки, но не затрагиваются его основы. Во всяком случае, для того, чтобы за счет такого механизма произошло действительно появление нового вида (живого организма), необходимо одновременное изменение основного набора хромосом, т.е. изменение генотипа. Вероятность этого изменения за счет воздействия внешних условий (согласно закону больших чисел) пренебрежимо мала, и это делает такую перестройку теоретически и практически невозможной.

То, что такой вид генетической пластичности может участвовать в определенном совершенствовании - усилении или ослаблении жизненных функций - живого организма, нет никаких сомнений. Но для того, чтобы в результате такого процесса появился совершенно новый вид (или подвид) организма, требуются миллиарды, а то и сотни миллиардов лет. Но и в этом случае неочевидно, что этот механизм “сработает” так, как это предполагают генетики. Скорее всего, этот вид генетической перестройки необходим живым организмам только для того, чтобы пластично “подстраиваться” под изменяющиеся условия жизни, т.е. этот вид генетической перестройки, по-видимому, так и следует назвать – “пластическая эволюция”, механизм действия которой не предназначен для видоизменения, но обеспечивает повышение или ослабление жизнестойкости вида к условиям жизни.

Этому механизму “пластической эволюции” в наши дни стала противоречить практика генной инженерии, методами которой можно получать совершенно неестественные гибриды, скажем, земноводного и млекопитающего. Кроме того, успехи борьбы с туберкулезом в течение большого числа лет за счет применения антибиотиков привели, как бы это ни казалось странным, к совершенно иному результату: сейчас возникли такие формы туберкулеза, некоторые из которых уже не поддаются какому-либо лечению (будем надеяться, на данном этапе). В возникновении таких форм туберкулеза механизм естественного отбора если и работал, то совершенно иначе, чем это заложено в схему Ч. Дарвина. Поэтому целесообразно взглянуть на приведенную диаграмму на рисунке 1.1 с несколько иной позиции: что в основе служило главным механизмом возникновения новых видов?

Ответить так, что только случайные отклонения, закреплявшиеся в следующих поколениях, нельзя, поскольку ответа в такой формулировке вовсе нет: механизм случайных отклонений заложен в каждом организме, в каждой его клетке и определяет то, что названо “пластической эволюцией”. При таком подходе исчезает истина. В данном случае необходимо найти причины возникновения указанных отклонений в отдельных организмах, которые передаются следующим поколениям. Поэтому интересным представляется отметить совершенно иной механизм генетической перестройки, также уже давно обнаруженной исследователями.

Врачи относительно давно открыли взаимосвязь появления устойчивых к заболеваниям живых организмов с перенесенными ими отдельными заболеваниями. Отсюда появилась концепция иммунитета. Однако сравнительно недавно на иммунитет взглянули с иной стороны. Воздействие микробов и вирусов изменяет видовые характеристики живых организмов значительно быстрее и значительно сильнее, чем воздействие таких природных факторов, как влияние солнечной радиации, сезонных изменений погоды и их отклонения, изменения состава атмосферы и т.д., о чем мы только что говорили.

“Селекционирующее влияние биотических факторов вообще и инфекций в особенности наиболее мощное и разнообразное. Отбор, производимый небиотическими агентами, ни в коей мере не может с ним сравниться. Небиотические орудия естественного отбора крайне немногочисленны. Газовый состав атмосферы, интенсивность солнечного излучения, смена времен года, а также дня и ночи характерны для каждой геологической эпохи, т.е. для периодов порядка нескольких миллионов лет.

Изменяются они постепенно, так что биологические виды приспосабливаются к ним и не ощущают медленно происходящих изменений. Биотические конфронтации различных форм живой материи, напротив, намного разнообразнее и, что особенно важно, динамичнее. Именно они служат главными факторами эволюции живых существ на протяжении геологических эпох, относительно постоянных по физико-химическим параметрам.

Речь идет о комплексе исключительно обширных и интенсивных взаимодействий любого таксона (в данном случае: микроба, вируса. О.Ю.) с множеством других биологических видов, каждый из которых обладает не только определенным набором уже существующих приспособлений, но и эволюционной пластичностью, т.е. способностью вырабатывать новые приспособления” (С. Н. Румянцев “Микробы, эволюция, иммунитет”, Ленинград, “Наука”, 1984 г., стр. 134-135).

“Микроэволюция” и действует иначе и дает совершенно иные результаты по сравнению с первой. В отличие от механизма “пластической эволюции”, не дающей фиксации генетических признаков, “микроэволюция” сразу создает такие генетические основания организма, которые являются “истинными”, т.е. передаются по наследству и не подвергаются действию механизма “пластической эволюции” (в обратном направлении). Таковым, например, было происхождение осла из лошади (или наоборот), которые, несомненно, являются родственниками, но все же генетически неидентичными, что и не дает последовательного воспроизведения потомства.

Влияние биотических воздействий, как становится понятно, намного разнообразнее и намного универсальнее. Поэтому жизнь каждого организма “сопровождают” такие “микроэволюционные” преобразования, которые уже могут давать и изменение видовое. На протяжении жизни конкретного индивида подобные видоизменения, накапливаясь, могут приводить к различным заболеваниям. Подобные видоизменения от поколения к поколению дают небольшие скачкообразные модификации отдельного вида, не являющимися принципиальными, но в чем-то уводящих этот индивидуальный подвид от собратьев. Это, можно сказать, рискованный и сугубо вероятностный процесс, но он реально действует и значительно более продуктивен, чем путь “пластической эволюции”. Поскольку этот механизм реально имеется, то в отличие от “пластической эволюции” его следует обозначить, как “микроэволюцию”.

Наконец, упоминавшаяся выше техника генной инженерии определяет общий механизм “макроэволюции”, действие которой в природе, вроде бы, и не обнаруживается. Но этот механизм эволюции нельзя совершенно отбрасывать со счетов. Обозначим его как принцип генно-информационной мутации организмов, наиболее продуктивной из всех видов видовой перестройки генетических основ организмов, приводящей к “макроэволюционным” преобразованиям. Такой вид преобразований рассмотрен и обоснован при рассмотрении видового происхождения человека в книге “Психологические законы происхождения человека”.

Полагаю, что именно благодаря действию “микро-” и “макроэволюции” в живой природе могли не только появиться новые виды живых организмов, но, что гораздо существеннее, смогли сохраниться в практически исходном состоянии очень древние организмы и растения. На это по каким-то причинам не обращали пристального внимания до сих пор. С точки зрения анализа эволюционной модели представляется более важным сам факт сохранения древних видов в неизменном виде, чем появление новых. Из модели эволюции Ч. Дарвина никак не следует возможность сохранения древних организмов. Согласно его модели все первоорганизмы должны были постепенно преобразоваться в сложные. Этого не произошло. Это и позволяет схему Дарвина понимать только как “скелет” эволюционного дерева, на котором нарастает “мясо”, образуемое по другим причинам, нежели простая, т.е. “пластическая эволюция” от действия случайных малых отклонений.

Для получения относительно объективных данных о путях и формах развития психических проявлений живого мира (читай: разума) в процессе его эволюционного развития можно было бы провести целенаправленный эксперимент, схема которого достаточно проста, хотя его реализация может вызвать достаточно серьезные затруднения. Суть эксперимента сводится к получению в определенных условиях из одноклеточных живых организмов многоклеточных.

Например, на основе направленных мутаций за счет биотических и/или небиотических факторов из каких-либо одноклеточных живых организмов, скажем, инфузорий, в условиях контакта с разнообразными микроорганизмами в разных питательных средах в разных температурных условиях получить первоначально жизнеспособные и размножающиеся (делящиеся на два) двухклеточные организмы, которые, безусловно, уже не будут инфузориями. После закрепления полученного результата путем последующего воздействия по прежней методике получить четырехклеточные жизнеспособные организмы. Затем, последовательно удваивая количество простых клеток, получать все более и более сложные организмы.

Интересным будет эксперимент с инфузориями на начальном его этапе потому, что инфузория может размножаться как вегетативным, так и половым путем, т.е. она занимает как бы промежуточное положение между чисто одноклеточными организмами и многоклеточными, имеющими половой механизм размножения.

Попытаемся мысленно проследить согласно модели на рисунок 1.2, как будут изменяться функции новых живых организмов. Для этого примем следующее: для исходного организма понятия жизнь и смерть сливаются воедино, поскольку весь жизненный цикл состоит из последовательного деления на два новых организма, означающих собой смерть предыдущего и рождение двух новых. Естественно, мы не рассматриваем физическую смерть исходного организма вследствие распада клетки, возникающего от нежизнеспособной мутации. Других причин физической смерти простейшего живого организма, видимо, просто не существует. Кроме того, для простейшего организма (рисунок 1.2а) существует, вероятно, максимум только три степени механической свободы: перемещение по любой из трех координат (вверх/вниз, влево/вправо, вперед/назад). Какое-либо вращение (дополнительная степень свободы) не имеет смысла.

После удвоения количества первичных клеток в организме (рисунок 1.2б), по-видимому, изменятся функции клеток и энергетика организма, так как суммарная внешняя поверхность нового организма станет меньше, что уменьшит расход тепла во внешнюю среду. Удвоение массы нового организма и изменение момента инерции относительно оси, проходящей через зону объединения клеток нового организма (зону минимальных размеров), повлечет за собой необходимость изменения приспособлений для перемещения, их усовершенствование.

Относительное уменьшение суммарной поверхности и наличие общей оболочки повлечет необходимые изменения в дыхательной системе организма, в системе выделения, терморегуляции, т.е. скачкообразно изменится все, что связано с гомеостазом. Появившееся увеличение размеров по одной из геометрических осей породит новые варианты движений нового организма. В частности, появится возможность и целесообразность вращения вокруг оси, проходящей в направлении минимальных размеров - (Dw).

Как следствие всех указанных изменений у нового организма будут более совершенны механизмы адаптации, что породит новые формы поведения. Например, если бы опыт проводился с инфузориями, то у нового, двухклеточного, организма непременно должны были бы измениться такие элементы, как “реснички”, с помощью которых инфузория перемещается в среде и, по-видимому, извлекает кислород из воды.

У нового организма эти “реснички” необходимо бы увеличились, что повлекло бы усложнение и чисто механическое. Следовательно, очевидны стали бы изменения механизмов адаптации. Появление двух клеток в одном организме привело бы к необходимости возникновения общей оболочки этих клеток, что существенно повлияло бы на функции клеток, расширило бы их, сделало в некоторой степени дифференцированными.

Кроме того, у нового организма произошло бы изменение в сторону усложнения механизма полового размножения, что также повлияло бы на функции составляющих клеток. Естественно, в этом случае должны расшириться адаптивные механизмы нового организма, расшириться варианты изменения внешних и внутренних условий, к которым новый организм стал бы успешно приспосабливаться, поскольку гомеостатические функции нового организма существенно расширятся. Даже если на начальных этапах эксперимента не произойдет возникновение общей оболочки, что вполне возможно, то и в этом случае произойдет метаморфоза в зоне слияния образующих клеток. В этой зоне не должно быть ресничек, а это реально качественное изменение функций составляющих клеток новых организмов по сравнению с исходным.

Следовательно, уже первый этап такого эксперимента, который здесь проводится только мысленно, даст совершенно новые знания о первичных психических функциях живых организмов. Тем не менее, следующий этап - учетверение от исходного количества образующих клеток (рисунок 1.2в) - породит серьезное качественное изменение нового организма даже по сравнению с предыдущим. В этом случае внутренний объем организма существенно увеличится при еще большем сокращении суммарной поверхности нового организма.

Следовательно, клетки, образующие новый организм должны еще более и более радикально изменить свои функции. Например, должны существенно перестроиться системы поглощения пищи и системы выделения отходов, что возможно при существенном изменении функций клеток, у которых может появиться дифференциация. Если оболочка нового организма будет иметь наименьшую площадь (что естественно предположить), то этот организм будет представлять собой так называемую “молекулу кучи”. Под этим термином следует понимать такое взаимное расположение образующих элементов, когда три из них находятся в условном основании, а четвертый - на вершине.

Естественно, в этом варианте живого организма появятся новые степени механической свободы (увеличится количество осей симметрии), новые потребности организма и новые возможности обеспечения жизни организма. Вместе с тем, где-то на этом уровне, скорее всего, появится разделение понятий жизни и смерти, поскольку умереть может только одна из образующих клеток, что повлечет гибель остальных.

Еще одним принципиальным изменением на данном этапе имитации эволюционного преобразования будет то, что при появлении общей оболочки непременно появится и то, что называется “внутренняя среда организма”, т.е. жидкость, которая будет омывать клетки, составляющие новый организм. Это возможно при условии радикального изменения функций каждой из образующих клеток. Следовательно, психические проявления неизбежно должны усложниться.

Однако, наиболее интересное и наиболее радикальное изменение физиологических и, соответственно, психических проявлений произойдет тогда, когда искусственно выводимый организм приобретет форму “молекулы шара” (рисунок 1.2г). Под этим термином следует понимать такое взаимное расположение образующих элементов, когда один из них (или некоторые) занимает (занимают) положение в центре, а остальные “облепляют” его.

Минимально возможное число элементов, образующих “молекулу шара”, составляет тринадцать. Значит, “молекула шара” образуется уже после первых четырех целенаправленных мутаций. Особенность организма, имеющего форму “молекулы шара” или близко к ней, заключается в том, что центральная клетка, очевидно, может получать питающие вещества только от своих “сестер”. Значит, центральное положение может занимать клетка, имеющая совершенно иные функции, к которым уже может относиться и функция координации деятельности всех остальных. Это породит новый уровень гомеостатических процессов, механизмов регулирования и самой внутренней среды организма.

Следовательно, на этом этапе дифференциация функций клеток, и усложнения организации поведения, связанные с этим, позволят проследить развитие разума на качественном уровне, которое, несомненно, будет происходить (меняться) от уровня к уровню проводимого эксперимента скачкообразно. Последний вывод имеет принципиальное значение для любых, т.е. и для реальных организмов, в том числе и для человека, например на стадии эмбрионального развития.

Достаточно подробное рассмотрение механизмов эволюции позволяет нам приблизиться к рассмотрению вопроса о развитии разума в условиях живого мира Земли. Для этого рассмотрим некоторые аспекты эволюционного развития живых организмов с учетом сказанного. Сейчас обратим внимание на ряд существенных подробностей.

Первое, на что следует обратить внимание в эволюционной схеме - на расширение степеней свободы (в механическом смысле) каждого из следующих в эволюционной иерархии организмов. Расширение степеней свободы всегда связано с усложнением устройства. Следовательно, эволюция никогда бы не произошла, если бы в процессе усложнения не происходило возрастание надежности живых организмов. Возрастание надежности, в первую очередь, должно проявляться в увеличении продолжительности жизни отдельного индивида. Это могло произойти только в случае возрастания избыточности на каждом уровне организации живого организма: избыточности на клеточном уровне, на уровне скелета, на уровне мягких тканей организма, на уровне психических функций и т.д.

Совершенно ясно, что у живых существ с самого начала их возникновения, т.е. с нижних ступеней эволюции, должны были иметься средства контроля состояния собственного организма и за состоянием окружающей среды (средства отражения). Под данными свойствами понимается способность живых организмов воспринимать состояние собственного организма и внешней среды для своевременной выработки необходимых мер собственной безопасности. Средства отражения внешнего (очевидно, и внутреннего) в процессе филогенеза должны непременно усложняться, поскольку вместе с расширением функциональных возможностей живых организмов разнообразнее становились взаимодействия с внешней средой и разнообразнее становились внутренние состояния и процессы.

Однако, как внутреннее состояние организма, так и внешнее его окружение непрерывно изменяются. Простого отражения ситуации совершенно недостаточно, поскольку ситуация никогда не может повториться в точности. Отсюда, как следствие, вытекает функциональная необходимость в способности постоянно обучаться, чтобы постоянно “узнавать” как внешнее, так и свое внутреннее. Это возможно, если живой организм способен каким-либо образом накапливать знания о себе и о своем окружении, т.е. если организм любой сложности обладает памятью. Для “узнавания” ситуации достаточно общей оценки, а для накопления знаний необходимо иметь способность выделять отличия “сиюминутного” от “прошлого”, уже усвоенного, “запомненного”. Следовательно, живому организму жизненно необходимы способы двоякого отражения своего состояния: качественное, или обобщенное - интегральное и детализированное - дифференциальное.

Причем интегральная оценка должна формироваться организмом при “узнавании” ситуации и должна основываться на предшествующем опыте или на информации, переданной генетически, а дифференциальная - как разность между реальной картиной и сформированным интегральным отражением - как необходимое уточнение применительно к конкретной ситуации, что должно помогать в “узнавании” всего нового.

Последнее следует уточнить. Для живого организма абсолютно все в каждый момент времени является в определенной степени новым, так как жизненная ситуация никогда не может повториться в точности. Поэтому и должен был филогенетически возникнуть механизм узнавания нового через старое. Это говорит о необходимости постоянного обучения, с одной стороны, любого организма. С другой стороны, в памяти каждого конкретного организма все должно сохраняться “из жизни этого организма”, что совершенно необходимо для реализации механизма обучения.

Понятно, что введение интегральной и дифференциальной составляющих отражения сделано чисто логически, в силу необходимости организации целостного поведения на основе обязательного и постоянного “узнавания”. Живой организм, как система автоматического регулирования собственного состояния, может функционировать только при наличии совершенно определенной обратной связи. Эта обратная связь, тем не менее, не может осуществляться в полной мере, т.е. абсолютно точно, вследствие непрерывного изменения внешнего и внутреннего.

Поэтому и должен был возникнуть и возник в свое время у живого организма в необходимой и достаточной мере механизм непрерывного обучения, накопления опыта, знаний. Обучение может быть реализовано только при наличии указанного механизма отражения. Все это и является результатом действия разума, который, следовательно, постоянно, хоть понемногу, развивается у каждого из живых организмов независимо от положения на ступенях эволюционного развития.

Под интегральной отражательной способностью понимается необходимость формировать оценку внутреннего состояния или внешнего окружения в целом, обобщенно, на качественном уровне. Благодаря такой способности живой организм “узнает” ситуацию целиком и может принимать решения практически мгновенно. Под дифференциальной отражательной способностью понимается способность оценивать фрагменты, или новые детали складывающейся ситуации. Благодаря такой способности живой организм способен накапливать и усваивать новый опыт, т.е. в некотором смысле выполняется функция выделения информации для памяти, информация из которой после ее усвоения может и должна переноситься в интегральную составляющую отражательной способности.

Функция отражения живого организма по конкретному внешнему или внутреннему параметру (Fотр_i) представляет собой сумму интегральной (Fи_i) и дифференциальной составляющих (Fд_i), т.е.

Fотр_i = Fи_i + Fд_i.

 

Соответственно, полная функция отражения живого организма, т.е. по всем внешним и внутренним параметрам воздействия (стимулам) будет представлять собой сумму частных функций отражения: Fотр _полн = SFотр_i . Чтобы в последующем процесс “узнавания” ситуации осуществлялся всякий раз, организму, независимо от уровня его сложности, или уровня его организации, необходимо запоминать в полном объеме полную функцию отражения, т.е. необходимо запоминать функцию Fотр _полн.

Следовательно, дифференциальная отражательная способность сопровождается процессом ассимиляции, усвоения, а интегральная отражательная способность осуществляется на фоне процесса аккомодации, приспособления. Необходимость наличия ассимиляции и аккомодации является основой реализации выживания живого организма и вида, так как выживание возможно при условии накопления опыта. Следовательно, интегральная отражательная функция обнаруживает собой основание разума. Дифференциальная отражательная функция обеспечивает функцию развития разума.

Рассмотрев функции отражения, мы не затронули вопрос о наличии или отсутствии мозга у какого-либо живого организма. Это принципиально важно. Действительно, необходимость и достаточность мозга (в человеческом понимании) для осуществления разумной поведенческой функции вовсе не очевидна, поскольку имеются другие механизмы и ресурсы для обеспечения организации выживания живого организма (с учетом необходимости запоминания всего сущего).

Мы проанализировали возможные механизмы отражения (интегральный и дифференциальный), являющихся необходимыми и достаточными для организации выживания конкретного представителя живого мира, т.е. для реализации первичной целевой функции разума, и теперь можем перейти к вопросу о развитии содержания “разума” для эволюционной иерархии живого мира.

 

ГЛАВА 1.3. МЕХАНИЗМ КОМПЕНСАЦИИ – ОСНОВА ВЫЖИВАНИЯ

 

Одной из целевых функций живого организма при обеспечении выживания является сохранение в относительно постоянном состоянии внутренней среды организма на всех уровнях: от субмолекулярного уровня до органов и тканей - температурного режима, процесса обмена веществ, внутренней биохимической среды клеток и так далее. Отсюда возникло представление, что постоянство состояния внутренней среды – есть цель саморегуляции организма.

“Уже более столетия прошло с тех пор, как Клод Бернар создал учение о постоянстве внутренней среды - учение, которое положило начало почти необозримому числу экспериментальных исследований, теоретических изысканий, нередко спорных и противоречивых суждений...

И лишь после того, как Уолтер Кеннон в 1929 г. окончательно сформулировал теорию гомеостаза, представление о постоянстве внутренней среды, о ее всеобъемлющем значении для жизнедеятельности организма, для его существования получило не только общебиологическое, медицинское, но и глубокое философское звучание... Как ни странно, но само понятие “гомеостаз” не имеет до сих пор четкого, безоговорочного определения...

Согласно всем классическим канонам, под гомеостазом следует понимать относительное динамическое, колеблющееся в строго очерченных границах постоянство внутренней среды (крови, лимфы, внеклеточной жидкости) и устойчивость (стабильность) основных физиологических функций организма (кровообращения, дыхания, пищеварения, терморегуляции, обмена веществ и т.д.).

Является ли эта формулировка безоговорочно признанной? Отнюдь нет. В литературе можно встретить и другие определения, как, например: “Гомеостаз - совокупность процессов, обеспечивающих постоянство внутренней среды”. В этом определении причина и следствие как бы перевернуты. Гомеостазом названы гомеостатические механизмы, т.е. физиологические процессы или управляющие системы, регулирующие, координирующие и корригирующие жизнедеятельность организма, целью которых является поддержание в нем относительно стабильного состояния” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М., “Наука”, 1983 г., стр. 19,20).

Итак, гомеостазом, по мнению многих ученых, следует называть постоянство внутренней среды и устойчивость основных физиологических функций. Однако при таком подходе внутренняя среда организма выступает как саморегулирующаяся система, хотя совершенно очевидно, что этого просто не может быть. Внутренняя среда должна регулироваться извне (по отношению к самой среде), как это и должно быть в системе автоматического регулирования, каковой и является весь организм, управляемый целиком его разумом. Более того, неверно понимать под механизмом процесс, поскольку процесс - это все-таки продукт чего-то идеального, а механизм - это материальное воплощение системы регулирования.

Сложности, возникшие при толковании сущности гомеостаза, обуславливаются, на мой взгляд, тем, что не всегда можно отделить объект регулирования от механизма регулирования, что и порождает определенную путаницу не только в терминах, но и в понимании явления. Например, кровь является, с одной стороны, средой, т.е. является объектом регулирования. С другой стороны, кровь сама является и механизмом регулирования других параметров гомеостаза.

Поэтому при любом понимании конкретики гомеостаза его сущность должна пониматься именно как некоторая совокупность (система регулирования), состоящая из собственно среды, относительную стабильность параметров которой поддерживает процесс, управляемый каким-либо образом разумом так, чтобы обеспечивалась требуемая константность внутренней среды, и механизмы регулирования. Иначе говоря, всегда следует рассматривать триединое: среда, механизм и процесс (программа) регулирования. В этом случае можно проводить определенную дифференцировку уровней гомеостаза: клеточный, гомеостаз органов (как отдельных механизмов организма), систем и центральной нервной системы. Кроме того, только в этом случае обнаруживаются скрытые ранее свойства психики.

“Советский ученый А. А. Логинов в своей интересной книге “Очерки по общей физиологии” (1976) говорит о разных уровнях гомеостаза - цитогенетическом, соматическом (морфологическом), функциональном и онтогенетическом. Он выделяет гомеостаз дыхательный, пищеварительный, выделительный, циркуляторный, двигательный, сенсомоторный, психомоторный, психологический, регуляторный и даже информационный, обеспечивающий оптимальную реакцию на поступающую информацию” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М., “Наука”, 1983 г., стр. 31).

Как видим, уже были высказаны в определенной степени противоречивые по отношению к классической точке зрения взгляды, которые достаточно близки рассматриваемым здесь.

Итак, процессы стабилизации параметров среды организма – это разнородные, иерархически организованные процессы, в которых механизм регулирования одного уровня в другом может выступать как среда, подлежащая регулированию. Для того чтобы процессы регулирования были эффективны, чтобы обеспечивалась достаточная чувствительность в контуре регулирования, организм должен осуществлять определенные изменения внутренней среды непрерывно. Вместе с тем полностью обеспечить совершенно стабильное состояние не только организм, но и любая система автоматического регулирования, не в состоянии.

С другой стороны, для нормального обеспечения жизнедеятельности организма вовсе не требуется сохранение действительно постоянного состояния внутренней среды организма. Скорее наоборот, целесообразны некоторые, постоянно меняющиеся отклонения от нормы, от какого-то среднего состояния. Происходят как малые, едва заметные отклонения, накапливающиеся в ходе жизненного цикла за счет различных изменений в организме, например, от старения или вследствие микроэволюционных преобразований. Происходят и также изменения, имеющие характер колебаний относительно некоторой оптимальной величины в течение суток, времен года и т.п. Кроме того, собственно процесс жизни можно понимать (в том числе и внутри одного организма) как определенную совокупность отмирающих, деградирующих частей, рождение и развитие новых. Безусловно, в данном случае не идет речь о патологических изменениях состояния внутренней среды, возникающих при каких-либо заболеваниях.

“Активная роль разрушения в жизненном процессе, его значение как первоосновы созидания подтверждается теоретическими представлениями, развиваемыми известным советским физиологом И. А. Аршавским. Согласно этим представлениям, растущий организм нуждается в стрессорных влияниях среды (под стрессорными влияниями... понимается воздействие раздражителей самой разнообразной природы, реагируя на которые организм испытывает состояние напряжения - стресса...), стимулирующих его двигательную активность (в частности, в периодическом дефиците кислорода и питательных веществ), сопровождающуюся обязательными энергетическими тратами, которые окупаются индукцией избыточного анаболизма (созидания)...

Нужно сказать, что физиологический стресс необходим не только молодому, растущему, но и взрослому организму. Источником такого стресса является постоянно присутствующий элемент рассогласования его с внешней средой. Дело в том, что адаптация отнюдь не означает абсолютной гармонии во взаимоотношениях организма и среды. В этих отношениях всегда есть элемент противоречия, рассогласованности, необходимый организму для постоянной тренировки и поддержания высокой рабочей готовности его защитных механизмов, которые следует незамедлительно пускать в ход во имя спасения в случае внезапных и резких пертрубаций в среде” (Б. С. Алякринский, С. И. Степанова “По закону ритма”, М., “Наука”, 1985 г., стр. 20-22).

Мне представляется важным признание определенной первичности в регулировании параметров среды организма тех управляющих воздействий разума, в результате чего возникают процессы, которые и обеспечивают относительное постоянство среды, т.е. процессы осуществляются в соответствии с реализацией функции выживания (некоторой программы выживания). В дальнейшем мы покажем, как эти процессы возникают, как протекают. Поэтому будем их рассматривать как процессы жизнеобеспечения, организованные в некотором смысле иерархически.

Для нас важно четко понять, что при любой интерпретации уровней жизнеобеспечения, гомеостаз является итогом процессов жизнеобеспечения, что позволяет выявлять некоторые особенности жизни организма и деятельности разума, давать им определенные объяснения, тогда как при ином подходе становятся необъяснимыми многие проявления психики. Наличие процессов жизнеобеспечения у всех без исключения живых организмов обязательно, а это может быть обеспечено при условии наличия определенных реакций на изменения внутреннего и внешнего, позволяющих так или иначе скомпенсировать возникшие отклонения.

Введем понятие функции компенсации, которая выполняет связь полной функции отражения с организмом. Поскольку полная функция отражения - это совокупный поток информации о внешнем и внутреннем, то для его распределения “по адресам” и необходима вводимая функция компенсации, являющаяся, следовательно, набором некоторых узлов, обеспечивающих требуемое сопряжение.

В основе управления процессами жизнеобеспечения лежит функция компенсации. В текущей жизни мы постоянно сталкиваемся с ее действием, не отдавая себе отчета в этом. Мы ускоряем шаг или бежим, и наше дыхание учащается. Стоит нам поранить руку, как тут же вступает иной вариант механизма компенсации: довольно быстро ранка прекращает кровоточить, а затем - начинает зарастать и зарастает по времени ровно столько, пока полностью не зарубцуется. Подобных примеров каждый может привести множество. Эти примеры, так или иначе, характеризуют действие механизмов компенсации, на основе чего и реализуется, в частности, гомеостаз.

Значение ее, т.е. функции компенсации, невозможно переоценить. Сущность этой психической функции следует определить как универсальный принцип такого управления ресурсами организма, при котором для максимальной жизнестойкости индивида обеспечивается минимальное расходование имеющихся ресурсов, т.е. функция компенсации обеспечивает минимаксное управление психикой и организмом.

Формирование функции компенсации осуществляется на основе полной функции отражения и направлено на ограничение сигналов о внутреннем и внешнем. Вместе с тем, функция компенсации не является также действием полной интегральной функции Fотр_i, поскольку функция компенсации всего лишь ее часть, связанная непосредственно с местом “потребления”, с рабочими функциями “потребителя”. По принципу реализации функция компенсации является “исполнительной” психической функцией живого организма и является необходимым компонентом разума. Главное назначение функции компенсации - распределение синтезированной полной функции отражения “по потребителям”.

Процессы жизнеобеспечения - наиболее ясное и для наблюдения, и для контроля проявление функции компенсации. Однако в течение жизненного цикла живого индивида происходят малые или, напротив, существенные изменения всего комплекса жизненных функций. В этом процессе участвуют как накопления количественные, обусловленные процессом ассимиляции, так и накопления качественные за счет воздействия внешней среды непосредственно на внутреннее устройство организма, например, от воздействия микробов или вирусов.

Следовательно, сама функция компенсации не может оставаться неизменной: она должна определенным образом изменяться, трансформироваться. С точки зрения организации управления, функция компенсации может отсутствовать, если полная функция отражения будет пригодна для использования как сигнал компенсации, или отрицательной обратной связи. Но поскольку под полной функцией мы понимаем суммарное отражение внутреннего и внешнего одновременно, а также некоторое преобразование входного потока информации в части “добавки” от принимаемого решения то, следовательно, полная функция не может быть использована в качестве информации в цепи обратной связи.

Поэтому и требуется введение некоторого промежуточного звена (функции компенсации), являющегося универсальным передаточным звеном, имеющим свои характеристики в контуре управления. Вместе с тем, введение этой психической функции в определенной степени вынуждает рассматривать и гомеостаз как вполне определенный информационный процесс, что и будет в дальнейшем сделано.

Наличие одновременно указанных психических функций является необходимым и достаточным условием организации сохранения жизни конкретного индивида, а также и всего данного вида в целом. Сейчас главное: принять и зафиксировать - все перечисленные функции должны наличествовать с самых нижних уровней организации живого мира, поскольку только с использованием таких функционально необходимых реакций на внешнее и внутреннее возможно решение задачи выживания, не говоря уже о более сложных задачах - сохранения и развития.

Получение информации об окружающем нас мире с помощью зрения, слуха и других органов чувств для нас привычно и естественно настолько, что мы считаем эти органы просто как некоторые чувствительные элементы. На самом же деле вопрос о механизмах действия органов чувств (здесь используется термин “сенсоры”) намного сложнее. Парадокс заключается в том, что сенсоры, в некотором смысле, “принадлежат” организму, а информация, поступающая через сенсоры, становится достоянием разума. Парадоксальность заключается именно в том, что внешняя информация имеет самую разнообразную физическую природу действия на организм, а сенсоры “выдают” сигналы об этих внешних воздействиях в некотором унифицированном виде, уже не “привязанном” к источнику информации.

Сенсоры живого организма являются своеобразными “воротами”, через которые разум получает весь объем информации о внешнем или о внутреннем. То, как исследователи психических свойств разума живых организмов понимают работу сенсоров, определяет практически всю концепцию той или иной психологической модели (школы). Точно также проводимые психофизические и психофизиологические исследования деятельности мозга основаны на сведениях, получаемых организмом при разнообразных воздействиях на сенсорные механизмы организмов. Следовательно, сами сенсоры являются некоторым ключевым элементом.

Следует заметить, что в литературе вместо используемого здесь термина “сенсор” более распространен термин “рецептор”. Мне кажется, что более точным будет использование термина “сенсор”, поскольку в каждом сенсоре, как сложном и функционально законченном устройстве, каковым является, например, глаз, собственно рецепторов - непосредственно чувствительных элементов - очень много. Исследование работы только одного-единственного рецептора не может дать хоть какое-нибудь понимание работы сенсоров, как сложных механизмов. Максимум, что можно и следует допустить, чтобы привести в соответствие терминологию данной работы и терминологию других авторов, использовать в необходимых случаях “смешанный” термин – “рецепторы сенсоров”.

Итак, мы приступаем к анализу работы сенсорных механизмов, являющихся “воротами” разума, но не мозга, поскольку мозг организма всего лишь инструмент в “руках” разума как некоторой системы. Между тем, психологи изучают законы деятельности разума (хотя почти никогда так не говорят), а методы психофизики и психофизиологии направлены на изучение работы мозга, как некоторого устройства. Это, отнюдь, не одно и то же. И дело здесь не в том, что психология изучает, в конечном итоге, нечто идеальное, а психофизиология - материальное. Суть проблемы в данном случае состоит в неясности того элемента, который объединяет в единое целое идеальное и материальное.

К числу сенсорных механизмов принято относить шесть видов, обрабатывающих информацию о свете (цвете), звуковую информацию, а также информацию о запахе, прикосновении, вкусе, о равновесии. Однако, сенсорных механизмов, по-видимому, значительно больше. Так организм способен выявлять не только прикосновение, но и давление. Организм чрезвычайно чувствителен к воздействию или отсутствию магнитного поля, но сенсоры этих полей не обнаружены.

Во многих методиках психологических экспериментов используется способность организмов ощущать боль, что породило представление о существовании рецепторов боли. Организм чувствителен к теплу (к холоду). Вероятно, у организма имеются сенсоры ко многим другим воздействиям, на сегодня не обнаруженные или неизученные. Можно предположить, что специфическими сенсорами, в частности, могут выступать точки акупунктуры, каждая из которых может являться сенсором, отличающимся от других точек акупунктуры по назначению и/или по действию.

Особенностью многих сенсорных механизмов является то, что организм воспринимает сигналы, формируемые рецепторами сенсоров, не с постоянной интенсивностью. Свойство рецепторов не давать постоянно сигналы о внешнем с одинаковой интенсивностью, а как бы постепенно ослаблять сигналы, обычно объясняют механизмом адаптации. Но неясно, на каком уровне происходит и как происходит данная адаптация и, главное, - в чем ее суть.

“Как вы уже видели, роль рецепторов состоит в том, чтобы сообщать о тех изменениях, которые происходят во внешнем мире. Некоторые рецепторы дают более интенсивную реакцию в начале воздействия сигнала, а затем реакция ослабевает. Такое снижение интенсивности ответа называют адаптацией. Скорость и степень адаптации при воздействии длительного раздражителя варьирует для разных органов чувств и зависит от обстоятельств...

Можно сказать, что первоначальное ощущение служит для того, чтобы включить новое событие в тот информационный фонд, которым мы пользуемся для оценки текущего момента. Ослабление реакции на продолжающийся стимул облегчает нам восприятие новых стимулов... Если бы новые и прежние сигналы были одинаковы по силе, мы потонули бы в потоке сенсорной информации, поступающей от наших сенсоров” (Ф. Блум, А. Лейзерсон, Л. Хофстедтер “Мозг, разум и поведение”, М., “Мир”, 1988 г., стр. 56).

С точки зрения обсуждаемой здесь информационно-отражательной модели процесс адаптации не более чем кажущийся, хотя совершенно очевидна сама адаптация организма к воздействующему сигналу (стимулу). Неудовлетворительность объяснения снижения восприятия стимула через адаптацию вытекает из условия невозможности выполнения каких-либо операций самим рецептором (сенсором). Все должно быть починено и подконтрольно только разуму. На уровне сенсора нет, и не может быть элемента, способного осуществлять какой-либо анализ, чтобы было проведено в соответствии с этим анализом изменение чувствительности сенсора.

Если же использовать для анализа информационно-отражательную модель, то в этом случае становится очевидным снижение уровня восприятия стимульного воздействия на организм в тот момент, когда сформируется в достаточной степени функция отражения по данному стимулу и, как следствие, - функция компенсации. Функция компенсации ранее не была кем-либо описана. Это говорит об определенной сложности восприятия сенсоров не в качестве датчиков внешнего воздействия (стимула), а как устройств, действующих в информационной системе (каковым является организм), с отрицательной обратной связью по информации.

Благодаря действию механизма компенсации организм получает возможность качественного измерения стимулов, несущих информацию о внешнем или внутреннем.

Наша задача будет состоять в том, чтобы проследить итоги и механизмы этого взаимодействия. Однако на первом этапе необходимо просто подтвердить наличие и действие функции компенсации. Попытаемся понять, для чего в физическом смысле необходима, в частности, компенсация сигналов о внешнем.

Представим себе такой вариант: мы проводим косвенное измерение какого-либо сигнала. Такие методы измерения используют тогда, когда в измерительном устройстве нет возможности воспроизвести физическую реализацию внешнего сигнала, т.е. эталонный сигнал, используемый для измерения, может быть реализован на ином физическом носителе. В этом случае нам необходимо подобрать некоторый сигнал, формируемый нашим измерительным устройством, параметры которого нам измерить относительно просто и который тем или иным образом скомпенсирует внешний сигнал. Момент компенсации мы можем выявить каким-нибудь образом. Отсюда следует, что компенсация внешнего воздействия позволяет оценить это воздействие без его непосредственного (прямого) измерения. Этот частный случай позволяет понять одну из сторон назначения функции компенсации, формируемой психикой живых организмов.

Действительно, все внешние воздействия на живой организм имеют самую разнообразную физическую природу, а внутренние сигналы организма (например, сигналы в нейронных сетях) имеют не только иную физическую реализацию, но одинаковы по отношению ко всем внешним воздействиям. Уже только по этой причине живым организмам принципиально необходим механизм компенсации.

Продолжим анализ назначения функции компенсации, воздействующей, как здесь принято, в том числе и на сенсорные механизмы. Если реакция рецептора однозначно соответствует внешнему воздействию (это в определенном диапазоне внешних воздействий допустимо), тогда сигнал функции компенсации, обеспечивший полную (практически полную) компенсацию внешнего воздействия, будет реально соответствовать операции “узнавания” внешнего стимула, каков бы он ни был по своему содержанию - вербальный или невербальный, т.е. имеющий смысловую нагрузку или нет.

Следовательно, на уровне сенсоров не может быть невербальных сигналов. Это тоже чрезвычайно важно понять, поскольку без учета этого планирование, постановка и интерпретация результатов экспериментов будут всегда неудовлетворительными.

Таким образом, мы обнаруживаем еще одну важнейшую функцию механизма компенсации. Эта функция связана с необходимым для каждого организма процессом “узнавания” внешнего, каким бы неестественным это внешнее ни было. Этого также не учитывает ни одна из существующих методик психофизических, психофизиологических или психологических исследований, что также порождает разнообразные методические ошибки, приводит к неверной интерпретации итогов исследований.

У живых организмов внешнее воздействие воспринимается рецепторами (сенсорами), что порождает рецепторную реакцию. Поэтому (согласно принятому ранее принципу, что внешнее и внутреннее дано живым организмам через их ощущения, проявляющееся, в том числе, и в определенных физиологических реакциях) внешнее для данного организма может быть оценено (измерено) также на уровне соответствующих - физиологических отражений, т.е. будет косвенным. Именно поэтому физиологическая реакция живого организма, связанная с компенсацией внешнего воздействия за счет определенных физиологических ответов будет соответствовать косвенной оценке внешнего. Осуществление организмом практически полной компенсации входного сигнала не только соответствует “узнаванию” входного стимула, но и делает возможным в дальнейшем выполнение действий при отсутствии самого входного стимула.

Из этой посылки следует, что сигналы, могущие представлять опасность для жизни организма, при определенных условиях могут игнорироваться психикой, не приниматься в “расчет”. Именно в этих случаях, когда внешнее воздействие может представлять опасность для организма, природа предусмотрела психический заменитель скомпенсированному внешнему воздействию в форме боли, как психической реакции. Следовательно, сенсоров боли в природе не существует, но опять же все в этом случае отдается на усмотрение разума и только разума. Приведенные соображения, как представляется, достаточно наглядно демонстрируют жизненную необходимость наличия функции компенсации у каждого живого организма, на какой бы ступеньке филогенетической лестницы ни находился этот конкретный организм, а также на любом уровне любого живого организма, т.е. начиная с уровня клетки этого организма.

Если взять за основу, что сенсоры организма являются неотъемлемой частью, скажем, мозга, то, значит, изучение “устройства” собственно сенсора не даст ровным счетом ничего. Его изучение должно быть вторичным, в ходе которого будет, так или иначе, проверяться выбранная модель. Многие исследователи понимают важность такого подхода и формируют необходимые, как им представляется, модели. Так, В. Д. Глезер, исследовавший механизмы зрения, отстаивает такой взгляд на понимание функции зрения.

“Одним из основных тезисов книги является положение, согласно которому содержание мышления организовано в форме модели окружающего нас мира. В модели отражены объекты и события внешнего мира и взаимосвязи между ними. Модели мира неодинаковы у животных, занимающих разные уровни эволюции, когда различия обусловлены разной конструкцией мозга, и у людей с одинаковой конструкцией мозга, но стоящих на разных ступенях индивидуального и/или общественно-исторического развития... То отражение внешнего мира, которое содержится в нашем сознании, можно уподобить в первом приближении энциклопедии, в которой имеются все сведения о реальном мире. Модели мира, т.е. содержание сознания, у разных людей различаются, как и энциклопедии, изданные в разных странах” (В. Д. Глезер “Зрение и мышление”, Л., “Наука”, 1985 г., стр. 3-4).

Такой подход к обоснованию методов анализа (в данном случае, механизмов зрения) не содержит в своей основе наличие универсального и всеобщего для любых организмов механизма отражения как формы реакции, в данном случае, психической через субъективное восприятие внешнего. Все, согласно Глезеру, уже, так или иначе, в законченном или наоборот незавершенном виде уже заложено в некоторую модель. Посмотрим, к чему приводит такой подход.

“Другой важный тезис, который мы будем защищать здесь, - утверждение возможности выделения сенсорной модели мира в отдельный блок... Сущность этой концепции в следующем. Сенсорная система производит анализ физических характеристик стимулов. Это необходимая, но недостаточная операция для формирования образа. Биологическая значимость сигнала проявляется только в активации совокупности эффекторных аппаратов. Сенсорная система дает лишь код изображения, а превращение его в образ определяется связью этого кода с организацией двигательных актов” (там же, стр. 4).

Здесь под “эффекторными аппаратами”, как, впрочем, и везде, понимаются “органы или системы органов, реагирующие... на действие внешних или внутренних раздражителей и выступающие в роли исполнительного звена рефлекторного акта” (“Психология. Словарь”, М., ИПЛ, 1990 г., стр. 472).

Как уже говорилось, физическая природа внешних воздействий совершенно иная, нежели рецепторная реакция. Это замечание вынужденное, так как роль рецепторов (элементов сенсоров) заключается в том, чтобы как-то “измерить” внешнее воздействие, что важно для решения задачи выживания, но никак не может заключаться в том, чтобы произвести “анализ физических характеристик стимулов”. Это для решения задачи выживания не имеет никакого значения. Заметим также, что сенсоры вообще не приспособлены для такого анализа.

Продолжим цитирование работы В. Д. Глезера.

“Многолетние исследования автора и его коллег... привели к убеждению, что в высших отделах зрительной системы находится два совместно работающих, но раздельных механизма. Один из них, связанный с НВК (нижневисочной корой. О. Ю.), осуществляет инвариантное к различным, в первую очередь пространственным, преобразованиям изображения описание образа предмета. Второй, локализованный в теменной коре, конкретизирует образ предмета, описывая пространственные отношения как внутри предмета между его элементами, так и между предметами... Механизм принятия решения об образе - механизм классификации, категоризации... Как показывают исследования зрительного восприятия, в модели мира, создаваемой мозгом, помимо механизма классификации участвует второй механизм. Благодаря первому мы опознаем объект; относим его к определенному классу; благодаря второму механизму мы видим его, т.е. можем описать во всех мелких деталях и свойствах. Функция второго механизма - определение пространственных соотношений; роль этого механизма самым тесным образом связана с актом внимания... Сенсорный мозг как хранитель модели мира должен быть устроен в соответствии с содержанием мировой реальности. Отсюда и два основных блока в конструкции мозга” (там же, стр. 10-11).

Попытаемся проанализировать приведенный взгляд на общую организацию мозга и, соответственно, на механизм зрения.

Из первой части цитаты, где зафиксировано наличие “модели окружающего мира”, следует, что окружающий нас мир - для нас есть совершенно определенная реальность, а не совокупность наших отражений. Это достаточно серьезное заблуждение. Если и имеется какая-то общая модель мира, то только в виде некоторой обобщающей наш опыт совокупности всех произошедших внутренних переживаний (совокупности когда-то сформированных функций отражения). Это совершенно не одно и то же, поскольку в этом случае “модель мира” никогда не может иметь достаточно завершенный, совершенный вид. Что касается выделения сенсорного мозга в отдельный блок, то можно предположить, что автор имел в виду наличие специализированных зон мозга для анализа, в данном случае, зрительной информации. Если это так, то, в первом приближении, нет возражений.

Неприемлемым в такой постановке может быть только то, что в “сенсорном мозге” хранится вся “мировая реальность”, т.е. “модель мира”. Чего нет, и не может быть даже теоретически, так это той самой "модели мира", о которой идет речь. Но почему я так решительно выступаю против существования такой "модели мира"? Дело в том, что если такая модель действительно имеется, то тогда и потребуется то, о чем говорит автор: классификация, категоризация и описание всего сущего. Для этих процедур в реальной жизни разуму организма, как правило, не отводится времени для того процесса, который обозначен как “категоризация” или “описание”.

Предлагая подобные модели, автор должен был предполагать, что подобными механизмами, моделями и процессами должен обладать любой по соматической сложности организм. Этого мы не видим, поскольку В. Д. Глезер все-таки свои модели распространяет лишь на взрослого человека. Но тогда следовало бы описать механизмы, приводящие к некоторому включению всего сказанного у новорожденного. При таком подходе становится совершенно непонятным механизм онтогенетического развития психики организма, так как в этом случае можно предполагать определенную завершенность этой модели мира хотя бы на каком-то этапе жизни индивида. Вот этого-то никогда не может быть ни у одного из представителей живого мира. Поэтому все модели автора не просто обесцениваются, но и улетучиваются.

Размышления подсказывают, что “модель мира” может существовать лишь в форме некоторого набора тепло/холодно, сильно/слабо, хорошо/плохо, твердо/мягко и т.п. Другой модели, по-видимому, вообще не требуется. Значит, “модель мира” не очень-то и похожа на “модель”. Между тем именно на такой (описанной Глезером) концепции устройства мозга автор проводит разработку концепции механизма зрения. Все последующие исследования на "инструментальном" уровне, т.е. на уровне нейроанатомическом, подчинены условию необходимости втиснуть наблюдаемые явления в принятую общую модель.

Мне представляется, что причиной не выявления, не обнаружения до сих пор механизма компенсации является как раз описательный подход к анализу. Если будет так или иначе создана модель психики на когнитивном уровне, удастся увязать между собой психологические и нейрофизиологические исследования. Но “нейрофизиология и психология используют разные “языки” при описании работы мозга, и даже в том случае, когда применяют одинаковые термины, они могут вкладывать в них разное содержание” (В. Д. Глезер “Зрение и мышление”, Л., “Наука”, 1985 г., стр. 9).

Анализ работы сенсорных механизмов мы будем также вести не на “инструментальном”, а на когнитивном уровне, проверяя на соответствие разработанной когнитивной модели деятельности разума. Нас на данном этапе интересуют главным и единственным образом - сенсоры внешнего. При анализе работы сенсорных механизмов для приема внешней информации трудно, практически невозможно выяснить работу собственно сенсоров, так как каждый из сенсоров, как это будет показано, не просто воспринимает информацию о внешнем, но и определенным образом управляется разумом, которому “поставляется” вся информация от данного сенсора.

Говоря это, я исхожу из того, что сенсоры внешнего не какая-то линейная линия связи, а существенно более сложная система. Факт, собственно, признан всеми исследователями, однако, при этом не выявлено влияние разума на сенсоры. Это и порождало различные методические ошибки при планировании, проведении и обсуждении результатов экспериментов.

Пример этого – методика исследования появления вызванных потенциалов (ВП) при предъявлении каких-либо стимулов, представленная далее. Рассмотрим эксперимент, в основу которого положено измерение ВП. В этих экспериментах проводится анализ электроэнцефалограмм (ЭЭГ) на выявление ответной реакции (потенциала) при предъявлении, например, такого стимула, как вспышка света.

“Проблема состоит в том, что эти изменения маскируются общей фоновой активностью мозга. Для того, чтобы сделать изменения в ответ на определенный стимул видимыми, используют компьютер, усредняющий записи волновой активности при повторных предъявленьях того же стимула. Случайная по отношению к предъявлению стимула электрическая активность в результате этого процесса будет нивелироваться, тогда как электрическая активность, возникшая в определенное время после стимула, будет выявляться как потенциал, вызванный стимулом... Одним из факторов, влияющих на форму вызванного потенциала, является природа стимула. В целом, слуховые вызванные потенциалы отличаются от зрительных, которые в свою очередь отличаются от потенциалов, вызванных тактильным раздражением” (С. Спрингер, Г. Дейч “Левый мозг, правый мозг. Асимметрия мозга”, пер. с англ., М., “Мир”, 1983 г., стр. 103-104).

В данном случае эксперимент по выявлению вызванных потенциалов проводился для изучения асимметрии в электрической активности левого и правого полушарий мозга. Продолжим цитирование.

“Значительно больший интерес, однако, представляют исследования, в которых испытуемым предъявляли более сложные стимулы или задачи, предположительно связанные со специализированными функциями полушарий. Например, в работе Монти Башбаум и Пола Федио из Национальных институтов здоровья наблюдались различия в ВП, когда испытуемые смотрели на вербальные и невербальные стимулы, вспыхивающие в левой или правой половине поля зрения... Вербальными стимулами были слова из трех букв, а невербальными - бессмысленные сочетания букв. Результаты регистрации от затылочных долей показали, что различия в ВП на эти два типа стимулов в левом полушарии больше, чем в правом. Асимметрии были описаны также при использовании слуховых стимулов.

Психолог Деннис Молфиз собрал обширный материал по вызванным потенциалам на речевые и неречевые стимулы. В одной из работ он обнаружил, что амплитуда некоторых компонентов ВП на речевые стимулы в левом полушарии больше, чем в правом. Это различие было заметно даже в тех случаях, когда испытуемый просто слушал звуки и не пытался их идентифицировать. Неречевые стимулы, однако, вызывали более высокоамплитудную активность в правом полушарии...

Начальный успех в исследовании латеризации с применением в качестве критериев ЭЭГ и вызванных потенциалов вдохновил многих исследователей на использование этой методологии. К сожалению, некоторые из последующих работ скорее запутали, чем прояснили взаимоотношения между этими показателями и межполушарной асимметрией. Попытки повторить результаты часто терпели неудачу, а исследователи, выявившие асимметрию, не всегда могут договориться о том, какой аспект записи электрической активности свидетельствует об асимметрии” (там же, стр. 104-105, 106-107).

Что, на мой взгляд, было неверным в планировании и проведении указанных экспериментов с выявлением вызванных потенциалов? Во-первых, само восприятие повторяющихся через определенные и небольшие промежутки времени одних и тех же стимулов как-то было связано с реализацией функции запоминания: на одиночный стимул ВП выявить было невозможно. Не означает ли это, что ВП вообще не был сформирован, но было сформировано нечто иное? Это не было учтено в постановке эксперимента, так как повторяющийся стимул только облегчил выявление какого-то потенциала.

Однако, процесс запоминания, повлиявший на само появление некоторых потенциалов в ЭЭГ, позволяет предположить, что выявленные потенциалы в данном случае вообще обнаруживают иную природу, так как в их формировании участвовали не столько внешние стимулы, сколько их сочетание с уже запомненной информацией, как бы примитивна она (информация) ни была.

Во-вторых, эксперимент не мог дать какого-либо понятного результата, так как отсутствовала модель работы разума, что напрямую связано с пониманием работы полушарий мозга. В этом случае возникает, казалось бы, порочный круг: исследуется работа полушарий мозга, но для интерпретации результатов требуется знание (или понимание) работы самого мозга и, в том числе, работы каждого из полушарий. Именно поэтому и были получены впоследствии противоречивые результаты (например, на невербальные стимулы) для правого полушария. Следовательно, важно иметь некоторую когнитивную модель (работы памяти как инструмента разума), чтобы более целенаправленно планировать и проводить соответствующие эксперименты.

В-третьих, во всех вариантах данного эксперимента использовался тот или иной сенсорный вход (что для нас в данном случае наиболее важно). Не имея модели, объясняющей работу тракта соответствующего сенсора, увязывающей принципы действия тракта сенсора с работой левого и правого полушарий мозга, на мой взгляд, вообще трудно рассчитывать на успех. Именно это и подтвердили в дальнейшем другие варианты этих же экспериментов.

Кроме того, предъявление так называемых “вербальных” и “невербальных” стимулов является сильной натяжкой в постановке и интерпретации итогов экспериментов. Дело в том, что каждый из любых “стимулов”, которые “предъявляет” нам текущая жизнь является с одной стороны вербальным, так как каждый из стимулов нашим разумом (и разумом любого организма) расшифровывается. С другой стороны, каждый “стимул” является совершенно невербальным, поскольку в текущей жизни ничего не может повториться даже в мелочах.

Поэтому предъявление “невербальных” стимулов в виде произвольного сочетания букв было “невербальным” только с точки зрения экспериментатора. Разум испытуемого полностью “расшифровывал” эти “невербальные” стимулы, и каждый испытуемый мог их полностью описать, если бы в этом была необходимость. Иначе говоря, планируя эксперимент любого целевого назначения, нельзя не учитывать влияние на работу всего исследуемого тракта такого важного его компонента, как тракта соответствующего сенсора.

Анализ работы тракта какого-либо сенсора, очевидно, распадается на ряд составляющих моментов: например, анатомия самого сенсора и анализ механизмов работы. В данной работе, безусловно, не будут рассматриваться все аспекты работы сенсорных механизмов живых организмов. Это не входит в круг моих задач. Моя задача и проще и сложнее одновременно: найти доводы, аргументы и факты, доказывающие, что сенсорные и сигнальные системы организма работают в соответствии с моделью, разрабатываемой в данной работе, т.е. наша задача создать когнитивную модель работы сенсоров.

На данном этапе необходимо выявить работу механизма компенсации, что является принципиальной необходимостью доказательства принятой модели проявления психических функций. Если нам удастся реально подтвердить определяющее значение механизма компенсации в работе сенсорных механизмов, то тем самым работа сенсоров перестанет быть загадкой, что приблизит нас к пониманию общих свойств деятельности разума.

С учетом сказанного выше здесь будет обсуждаться вопрос не “как”, а “что мы видим”. При такой постановке проблемы совершенно иначе следует относиться и к анатомии сенсоров. Новое понимание механизма действия сенсоров, если я окажусь прав (а я надеюсь, что действительно прав), вынудит пересмотреть устоявшиеся положения в отношении зрения, слуха, обоняния и т.п. Новый подход к анализу работы сенсоров вынуждает понимать иначе саму терминологию, касающуюся этих трактов.

Под “трактом зрения”, “трактом слуха” и т.д. здесь понимается такая система, в которую входят и активные воздействия со стороны, например мозга в трактах соответствующих сенсоров, обеспечивающие определенную компенсацию внешнего воздействия.

Прежде чем мы перейдем к анализу работы тракта зрения, давайте посмотрим, как сегодня все-таки понимают механизм зрения. При этом можно опустить рассмотрение анатомии глаза, как оптической системы.

Что касается действия самого механизма зрения, то здесь я воспользуюсь материалами короткой журнальной статьи В. Л. Ратнера “Как мы видим” (журнал “Химия и жизнь”, 1982 г., N11, стр. 41-48), которую я выборочно процитирую. Меня привлекла данная статья не потому, что в ней изложен современный вариант понимания работы тракта зрения, но потому, что в ней достаточно четко обозначены проблемы, невыясненные вопросы, которые не позволяют пока создать полную и правдоподобную модель работы механизма зрения.

“Попытаемся понять, что же известно о работе фоторецептора, какова цепочка событий от поглощения фотона до появления сигнала на синапсе... Исторически раньше развивался фотохимический метод. Еще в прошлом веке немецкий ученый А. Кюне описал зрительный пурпур, который на свету сначала желтел, а потом совсем обесцвечивался. Позже было установлено, что нативный, готовый к восприятию света родопсин содержит ретиналь в 11-цис-форме (что-то вроде буквы Г), а в препаратах обесцвеченного родопсина ретиналь находится в транс-форме (похож на палку).

Это означало, во-первых, что свет поглощается ретиналем, и, во-вторых, что после поглощения света его молекулы изменяют форму. Заметим, кстати, что сама по себе изомеризация в растворе почти не требует энергии. Так что часто употребляемое выражение “энергия поглощенного фотона усиливается в сетчатке” не вполне правильно. На вход биологического усилителя попадает лишь часть энергии фотона, а вся она нужна в основном для того, чтобы преодолеть энергетический барьер, разделяющий цис- и транс-состояния ретиналя, когда он связан с белком. После совершения этой работы значительная часть энергии фотона превращается в тепло. Когда внутри белка вместо Г-образного ретиналя оказывается “палка”, это незамедлительно вызывает последовательные сдвиги спектра поглощения то в одну, то в другую сторону...

Каждое изменение спектра означает какое-то изменение структуры белка, конформационную перестройку... Значит, одна из этих перестроек (или одно из промежуточных состояний) и запускает дальше цепь событий, приводящую к появлению сигнала. Таково было представление о фотохимическом механизме восприятия света лет 20 тому назад, после работ группы исследователей во главе с Дж. Уолдом, получившим за них Нобелевскую премию. Он же сформулировал вопросы, на которые следовало искать ответы дальше: какая именно перестройка ключевая, что она “включает”?

В течение 15 лет считалось наиболее вероятным, что переход между метародопсином I и метародопсином II (метародопсин I имеет максимум спектра поглощения длины волны 480 нм и время жизни 1,0 мсек; метародопсин II имеет максимум спектра поглощения длины волны 380 нм и время жизни 100 сек. Примеч. мое. О. Ю.) является как раз той стадией, которая запускает дальше цепь событий, приводящую к появлению сигнала. Однако в последнее время стали накапливаться факты, плохо согласующиеся с таким предположением...

Оказалось, что есть другие стадии, ранее не известные, которые также могут играть ключевую роль. Еще хуже обстоит дело с ответом на второй вопрос. Здесь пока есть только разрозненные факты и туманные предположения...

Позже было выяснено, что в темноте в наружный сегмент течет ток ионов натрия. А на свету, как это ни удивительно, ток уменьшается. Любой человек, когда его просят сконструировать датчик, делает его таким образом, чтобы при нулевом сигнале тока не было. Природа, как правило, поступает так же. Однако в фоторецепторе она поступила иначе, и мы пока не понимаем, почему. Если палочки поглощают по одному фотону, ток уменьшается на 2-3%. При вспышке света, дающей около 200 фотонов на палочку, ток прекращается совсем и фотоответ насыщается (не растет больше при увеличении энергии вспышки)...

На что влияет свет? На ЭДС, создаваемую натриевым насосом, или на сопротивление, определяемое наружной мембраной?

...фоточувствительностью обладает не насос, а мембрана, сопротивление которой растет при освещении. Повышение сопротивления вызывает изменение падения напряжения. Последнее распространяется вдоль мембраны и доходит, таким образом, до синапса. На этом кончаются твердо установленные факты...

Мы подошли к основному на сегодняшний день вопросу фоторецепции: каким образом конформационное изменение родопсина, расположенного на мембране диска, вызывает повышение сопротивления наружной мембраны палочки? Первую разумную гипотезу высказал американский ученый В. Хэджинс. Он предположил, что в темноте в дисках накапливаются ионы кальция. При освещении родопсин понижает сопротивление мембраны диска на небольшое время. В междисковое пространство выходит порция ионов кальция, и это приводит к закрыванию натриевых каналов наружной мембраны...

И все-таки считать гипотезу доказанной пока рано. Дело в том, что из соотношения сигнала к шуму, который в палочке не более одной трети величины, соответствующей попаданию одного фотона в секунду, следует, что порция ионов на один фотон должна быть не меньше 10, а лучше 30-40 штук. А во всех экспериментах размножения не получается - на один фотон всегда выделяется (или может проходить) приблизительно один ион Ca⁺⁺. Второй недостаток схемы с кальцием заключается в том, что она игнорирует наличие в наружном сегменте палочки ферментов, активность которых зависит от света...

Итак, нужно придумывать схему, в которой свет вызывал бы рост концентрации кальция, уменьшение концентрации циклонуклеотида, активацию ГТФазы (гуанозинфосфата. О. Ю.) и, в конце концов, рост сопротивления наружной мембраны. В самих схемах недостатков нет. Но ни одна из них не может объяснить все факты. В частности, было показано, что концентрации циклонуклеотида и кальция могут варьировать в широких пределах, а фотоответ не изменяется...Итак, как-то, - пусть мы пока не знаем в деталях, как, - поглощенный свет преобразован в увеличение электрического напряжения на мембране фоторецепторов. Дальше начинается обработка информации. Как она происходит? К сожалению, этого автор не знает. Принципы, которыми пользуется наш мозг, анализируя изображение, до сих пор не поняты. Известны лишь результаты.

Мозг умеет как бы идеализировать образы, абстрагируясь от признаков, в данной ситуации несущественных. Скажем, если мы увидим десять белок, то сначала они покажутся одинаковыми (абстрактный образ белки) и только потом мы уловим различия между ними. Если написать букву А десятью разными способами, то даже ребенок 7-8 лет уверенно узнает ее. Предпринимаются упорные попытки научить машину делать то же самое, но говорить, что проблема решена, пока рано”.

Прекратим на этом выборочное цитирование статьи Ратнера, поскольку нами выявлены главные проблемы, связанные с пониманием (НЕ-пониманием) механизма зрения. Как говорится, мозаика пока никак не складывается в полную картину. Мне кажется, что вопрос мог бы быть решенным и на уровне нейроанатомии и на уровне когнитивных процессов в том случае, если бы можно было предложить объяснение работы тракта зрения на уровне структурном, или функциональном.

Это означает необходимость проведения принципиально новых когнитивных (в данном случае - просто познавательных) экспериментов со зрением, из которых можно было бы сделать более определенные выводы, заключения о природе и характере преобразования сигналов в тракте зрения. Мне представляется, что я могу предложить такого рода эксперименты, дающие как раз когнитивный материал для конкретных функциональных обобщений.

Для этого я хочу рассказать о ряде феноменов зрения и попытаться их объяснить с позиции информационно-отражательной модели. Кроме того, необходимо заново переосмыслить ряд известных свойств сенсорных систем.

Сначала мы рассмотрим явление, которое принято связывать с так называемой “эйдетической памятью” (образной памятью). Следует заметить, что введение такого рода понятий является своеобразным введением специфических аксиом, когда одно непонятное заменяется на другое, но зато получает вполне определенное смысловое определение, не всегда правильное. Так происходит и с так называемой “эйдетической памятью”, когда загадочное в целом явление при отсутствии понимания, скажем, самого понятия “память” дополняют еще более непонятным “эйдетическим” содержанием. Сам же феномен достаточно часто наблюдается в обычной жизни.

“Многие ученые, выступая перед публикой, мысленно представляют себе свои рукописи. Как описывает известный французский психолог Бинэ, один государственный деятель рассказывал, что запинки в его речи на трибуне происходили от того, что он приходил в замешательство от помарок с зачеркнутыми местами в своей рукописи... Из литературы нам известны примеры необычайной зрительной памяти. Так, И. И. Левитан по отдельным наброскам, сделанным летом, зимой воссоздавал виденные им картины природы.

Известный английский портретист Дж. Рейнольдс в течение некоторого времени изучал позировавшего ему человека, а затем писал портрет по памяти. Он не нуждался более, чем в одном сеансе для написания портрета: “Когда передо мной являлся оригинал, - объяснил он, - я рассматривал его внимательно в течение получаса, набрасывая время от времени его черты на полотно; более продолжительного сеанса мне не требовалось. Я убирал полотно и переходил к другому лицу. Когда я хотел продолжать первый портрет, я мысленно сажал этого человека на стул и видел его так ясно, как если бы он был передо мной в действительности; могу даже сказать, что форма и окраска были более резкими и живыми. От времени до времени я взглядывал на воображаемую фигуру и принимался ее рисовать; я прерывал свою работу, чтобы рассмотреть позу, совершенно так же как если бы оригинал сидел передо мной, и всякий раз, как я бросал взгляд на стул, я видел человека”.

Таким образом, художник воспроизводил на полотне черты лица. По-видимому, образ неизгладимо запечетлевался в его памяти” (А. М. Вейн, Б. И. Каменецкая “Память человека”, М., “Наука”, 1973 г., стр. 101, 102).

То, что здесь названо зрительной, или “эйдетической памятью”, безусловно, имеет к памяти непосредственное отношение, однако дело совершенно в ином. Я постараюсь достаточно подробно рассказать о явлении целенаправленной “галлюцинации”, которую я сам вызвал у себя в достаточно экстремальной ситуации.

Дело происходило в январе 1961 года, когда я, тогда студент электротехнического факультета, сдавал экзамен по электрическим машинам. Данный предмет сложен потому, что многие положения в нем являются эмпирическими, и теория электрических машин во многом является синтезом эмпирики и “приложений” некоторых теоретических обоснований.

Должен сказать, что учился я отлично и на любой экзамен шел, не имея каких-либо проблем, нерассмотренных вопросов, невыясненных моментов. Помимо относительно систематической работы в течение семестра мы с другом готовились к сессионным экзаменам по предложенной мной методике (не Бог весть какой, но эффективной) и к экзамену подходили, что называется “во всеоружии”. Поэтому, в частности, большинство институтских экзаменов я сдавал без какой-либо предварительной подготовки, сразу после получения экзаменационного билета.

И на этот раз я шел на экзамен полностью подготовленным. Тем не менее “на всякий случай” (чуть ли не единственный раз) я прихватил с собой свой конспект, который, как правило, вел на лекциях систематически и аккуратно. Шпаргалками я никогда не пользовался, поэтому причина, по которой я захватил конспект, была несущественной: хотелось как-то психологически подстраховаться. Тем более, конспект - это, все-таки, не шпаргалка и им не так просто воспользоваться.

Взяв билет, я прочитал вопросы. Первый был: “Реакция якоря электрической машины постоянного тока”. Второй: “Электромашинные усилители”. Прочитав вопросы, я был совершенно озадачен: второй вопрос мог рассказать немедленно, а по первому вопросу не было в памяти даже следов того, что я изучал этот вопрос.

Делать было нечего, отвечать я был не готов, поэтому сел за парту, стоявшую непосредственно перед преподавателем. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я стал достаточно подробно писать ответ по второму вопросу, хотя надобности в этом не было. Когда же со вторым вопросом было покончено, я начал пытаться вспомнить, о чем вообще может идти речь в первом вопросе, но абсолютно ничего вспомнить не мог.

Положение казалось безвыходным, и я решил заглянуть в конспект. Каково же было мое разочарование, когда оказалось, что те две лекции, на которых рассказывалось о реакции якоря двигателей постоянного тока, я “добросовестно” прогулял. Тем не менее, именно это “открытие” меня совершенно успокоило: стало понятно, что данный вопрос я изучал по учебнику.

Поняв это, я как-то внезапно увидел (в буквальном смысле) перед собой необходимые страницы учебника. Я видел все: текст, рисунки и подрисуночные подписи, номера страниц, которые мне необходимо было “перелистнуть”. Видел так, как, скажем, вы видите данный текст, читая его в данное время. Но удивительно было то, что самого текста я не помнил и не понимал. Поэтому в сложившейся ситуации я просто полностью, совершенно подробно, со всеми запятыми, переписал нужный материал, занимавший в книге три страницы, переводя взгляд со страниц “книги” на лист бумаги. После переписывания нужного текста я получил так необходимую мне “шпаргалку”, прочитал ее, разобрался в материале и отлично сдал трудный экзамен, ответив на все вопросы преподавателя.

Я привел данный пример вовсе не для того, чтобы продемонстрировать возможности своей памяти. Тем более что и память в данном случае “сработала” специфически: я видел, но не понимал, т.е. не воспринимал виденное. Над этим феноменом я задумывался неоднократно, рассказывал о нем разным людям, но либо те не понимали данного явления, либо считали это обыденным случаем.

Другие, близкие к “эйдетической памяти”, эффекты, мы встречаем достаточно часто, не обращая на них особого внимания. Так при входе в затемненное помещение мы первоначально ничего не видим, пока наше зрение не адаптируется каким-то образом к новой ситуации. Объяснение этого явления, а в равной мере и эффекта непрерывности киноизображения за счет “инерционности” нашего зрения, на мой взгляд, не более чем уход от проблемы.

Можно провести опыт, лежащий в русле рассматриваемого эффекта, который заключается в определенном выявлении особого свойства нашего зрения при определенных условиях формировать негативное изображение от только что виденного объекта.

Если в течение 30-40 сек смотреть на какой-либо неподвижный предмет или на какое-либо изображение, а затем перевести взгляд на белое пространство (белый лист бумаги, белое полотно), то на фоне этого белого пространства будет в течение некоторого времени видно несуществующее изображение, но в негативном изображении. Вот это-то чрезвычайно важно для понимания следующих описываемых феноменов зрения.

В работе Ж. Годфруа “Что такое психология” (М., “Мир”, пер. с фран. 1996 г., т.1, стр. 184) вскользь упоминается о теории Геринга (E. Hering, “Theory of Light Sensation”, Boston, 1912), согласно которой в цветовом зрении имеют место оппонентные процессы. В частности, на цветной вкладке в книге Ж. Годфруа дано цветное негативное изображение американского флага. Если посмотреть на это изображение в течение указанного времени, а затем перевести взгляд на белый лист бумаги, то экспериментатор действительно в течение некоторого времени будет видеть изображение американского флага, но в обычном, в данном случае, позитивном изображении.

Вот как объясняет это явление В. Д. Глезер.

“Напомним хорошо известные факты об отрицательных последовательных образах: если достаточно длительное время смотреть на белый квадрат, а затем перевести взор на серую поверхность, то будет виден черный квадрат; если смотреть на красную фигуру, а затем ее убрать, - будет видна зеленая. Менее известен факт форменных последовательных образов: если смотреть на вертикальную решетку, то последовательный образ виден как горизонтальная исчерченность. Последовательные образы - психофизический коррелят оппонентных свойств нейронов зрительной системы. Оппонентность в свою очередь отображает линейные свойства нейрона.

Наиболее очевидно это для системы бело-черных нейронов, измеряющих яркость. Линейность Х-нейронов сетчатки, НКТ (наружного коленчатого тела. О. Ю.) и зрительной коры основана на том, что увеличение освещенности оn-участка РП (рецептивного поля. О. Ю.) вызывает возбуждение, а уменьшение ее - торможение. Такая организация неудивительна. Представляется естественной возможность отвечать в обе стороны от нуля на изменения интенсивности света. Менее очевиден смысл организации красно-зеленой и желто-синей осей в цветовом зрении. Еще более странными кажутся оппонентные свойства нейронов, являющихся ПЧФ (пространственно-частотными фильтрами. О. Ю.). РП, служащие для описания формы, устроены гораздо сложнее, чем цветовые. Однако принцип оппонентности сохраняется и для них. РП большинства нейронов зрительной коры тормозятся на ориентации, отличающиеся (отличающейся? О. Ю.) от оптимальной. Боковые относительно пика ПЧХ (пространственно-частотной характеристики. О. Ю.) частоты также оказывают тормозное влияние.

Если учесть, что ПЧ (пространственная частота. О. Ю.) и ориентация - равноправные характеристики двумерного фильтра ПЧ..., то ясно, что указанные выше свойства РП отображают оппонентность в системе описания формы. Следовательно, оси n-мерного пространства, служащего для описания формы, также полярны. Принципы организации нейронных сетей, выполняющих оппонентные операции в разных системах, должны быть общими. Как уже подчеркивалось выше, система цветовых измерений очень интересна в силу относительной своей простоты как модель для понимания функционирования более сложной системы описания формы. Можно предположить, что в многомерном пространстве, полученном на основе пространственно-частотного описания, действуют алгоритмы, близкие к тем, которые работают в трехмерном пространстве описания цветов.

То обстоятельство, что при описании формы сложного изображения число осей пространства очень велико, не имеет значения для применения этого алгоритма. Существенно лишь, что каждая ось построена по принципу оппонентности. Таким образом, принцип оппонентности выдерживается на каждом последующем уровне все более усложняющейся организации. Действительно, on- и off-нейроны служат для описания яркости вдоль одномерной оси, цветовые нейроны вместе с бело-черными - в трехмерном цветовом пространстве, корковые нейроны – для описания формы в n-мерном пространстве. Упорство, с которым на каждом уровне создается в нейронных сетях оппонентность, свидетельствует о ее важности. Хотя на рассматриваемых до сих пор уровнях нет обучающихся нейронов, значение оппонентности, вероятно, в том, что она необходима для обучения на последующих уровнях... В чем же смысл оппонентности? Ее можно понять как нейрофизиологическое оформление устройства, служащего для передачи отрицательных значений сигнала” (В. Д. Глезер, “Зрение и мышление”, Л., “Наука”, 1985 г., стр. 172-173).

В приведенной цитате дано много объяснений “инструмента” зрения, но нет объяснения самой необходимости принципа оппонентности. Приведенное обоснование оппонентности как средства передачи отрицательных сигналов дано совершенно неубедительно, поскольку опять же уводит вопрос из одной плоскости незнания в другую. Точно также выглядит замена непонятных “последовательных образов” на “психофизический коррелят оппонентных свойств нейронов зрительной системы”.

Для чего и в чем состоит данный принцип - это намного важнее, чем знание того, как это устроено, так как это уже следующий этап исследования. Удивляет, что не выдвинуто никакой гипотезы для объяснения необходимости и сущности этого явления для цветных сигналов, так как здесь уже никакие “положительные” или “отрицательные” сигналы не могут быть. Имеется и такое возражение: из приведенного отрывка видно, что “кто-то” (мозг или глаз) занимается только тем, что “описывает формы”. Разум (человека или другого организма) при такой интерпретации совершенно отбрасывается. Вряд ли “описание” вообще необходимо, так как из “описания” ничего не следует, и оно нигде не может быть использовано разумом, в том числе и при “узнавании” ситуации. Вспомним, что каждый предмет, каждое явление предстают перед нами всякий раз в совершенно обновленном варианте, ничуть не “похожем” на предыдущие предъявления. Поэтому “описание” внешнего мира (при его наличии) было бы таким громоздким, что для него не хватило бы никакой памяти.

Представляется также странным принятое автором неопределенное нулевое значение освещенности, относительно которого “естественно” осуществляется измерение освещенности в большую или меньшую стороны. Данная гипотеза совершенно “неестественна” как раз в силу принятых в физике методов измерения освещенностей. У Глезера, как можно положить, нулевое значение освещенности вовсе не означает такое освещение (предмета), когда поток света вовсе отсутствует. Нулевое освещение оказывается вовсе не нулевым, а каким-то неопределенным.

Более того, в цитировавшейся выше статье Ратнера приводятся сведения о реакции фоторецепторов совершенно иным - от максимума - образом, т.е. нет какого-то “среднего” ощущения освещенности. Следовательно, если такого рода восприятие освещенности имеется, то оно должно быть функционально необходимо, но при этом должно быть обеспечено иным, “инструментальным” методом. Я думаю, что такое толкование Глезером понимания восприятия глазом уровня освещенности обнаруживает, скорее, желание подогнать наблюдаемые явления под какую-то, чем-то удобную модель. Поэтому on- и off-нейроны трактуются, на мой взгляд, совершенно неверно.

В приведенной цитате принципиальным недостатком системы представления является и то, что нейронам отдано то, что им не может принадлежать никак - самообучение или просто обучение нейронов: самообучение или просто обучение должно принадлежать разуму в целом, во всей его совокупности, без подразделения на какие-то “разумные” частички, или “частично разумные части”. Не правда ли, как это странно звучит?

Мне представляется важным то, что принцип “оппонентности” прослежен В. Д. Глезером на нейронном уровне. Но объяснение этому факту можно дать и совершенно иное: тот механизм компенсации, о котором шла речь выше, наличествует, так сказать, на инструментальном уровне и может отражать связи как “сердца” мозга с сенсорами, так и сенсоров с “сердцем” мозга (off- и on-нейрон). Следовательно, тщательное исследование того, как “устроен” сенсорный механизм, не создает условий проникновения в секреты его работы.

Для того, чтобы сформулировать и обосновать модель работы механизма зрения, рассмотрим эффект зрения, открытый мной в 1971 г. Каждый может провести описываемый опыт без какого-либо ущерба для своего здоровья. Для этого, устроившись поудобнее (лучше лежа), посмотрите в течение нескольких секунд (от двух до пяти или несколько более, но эффекты будут проявляться иначе) на свет включенной электрической лампы, хотя это может быть и другой источник света, скажем, пламя свечи. После этого, не меняя позы и не убирая источник света, прикройте глаза веками.

Сначала вы увидите несуществующее изображение источника света так, будто он остался перед глазами, хотя, конечно, яркость его будет меньше. Однако постепенно несуществующее изображение будет темнеть, изменяя цвет от ярко-желтого через малиново-красный к темно-синему и темно-фиолетовому, будет расплываться, терять четкость.

Когда вам покажется, что изображение полностью почернело и почти исчезло, прикройте дополнительно глаза ладонью, которая в этом случае будет выполнять функцию дополнительного экрана. В этот момент изображение вновь станет достаточно ярким и четким, приобретет прежний, т.е. желтый цвет. Дождитесь почти полного исчезновения изображения и уберите ладонь, играющую роль защитного экрана. Вы вновь увидите изображение, но оно станет на этот раз негативным, т.е. черным и снова начнет расплываться, сливаясь с подсвечиваемым фоном. Потом заслоните вновь ладонью-экраном свет от лампы, и вы снова увидите исчезнувшее изображение, которое вновь станет позитивным. Так можно повторить манипуляции с экраном несколько раз, и эффект, постепенно слабея, будет повторяться, но при каждой последующей манипуляции негатив (позитив) будет меняться на свою противоположность.

Продолжительность эффекта, варианты “цветовой игры” несуществующего изображения будут зависеть от времени начальной экспозиции (времени засветки при открытых веках), от интенсивности источника света. Можно также манипулировать моментом установки и удаления экрана: этим вы будете либо сокращать, либо увеличивать продолжительность наблюдения эффекта. Личные наблюдения дали мне такие данные. Время первой деградации изображения (t1) (после закрывания глаз веками) от 30 до 35 сек. Время второй деградации (t2) – примерно (25-30) сек. Каждая последующая итерация становится короче на (5-10) сек. Общее время наблюдения эффекта - от 80-100 до 240-250 сек. На рисунке 1.3 представлена примерная картина наблюдаемого феномена зрения по субъективному восприятию.

При внимательном наблюдении за ходом эксперимента, можно увидеть также и определенные изменения цветовой гаммы и освещенности остального поля зрения (при закрытых веках), что также связано с наблюдаемым эффектом. Важно другое: несуществующее изображение вы наблюдаете настолько долго, что это уже не может быть объяснено “последовательными образами” или “эйдетической памятью”. Скорее наоборот: наблюдаемый феномен может помочь в объяснении этих эффектов.

В 1971 г. я записал свои наблюдения, дав принципиально новое обоснование механизму зрения и сновидениям. Надо сказать, что к тому времени мне еще были недоступны главные положения информационно-отражательной модели, но, тем не менее, мне удалось все-таки достаточно близко подойти к объяснению феномена, который, кстати, уже тогда объяснил мне эффект зрения, наблюдавшийся мной на экзамене (феномен “эйдетической памяти” страниц книги).

Теперь дадим объяснение описанным феноменам зрения с позиции информационно-отражательной модели. Сам факт наблюдения в течение достаточно длительного по продолжительности времени несуществующего изображения, возобновляемого только за счет изменения (модуляции) освещенности фона, говорит о том, что это несуществующее изображение реально существует на сетчатке глаза, т.е. синтезируется нашим разумом.

Всякая попытка объяснить этот эффект через инерционность очевидно будет неудовлетворительной, поскольку вследствие инерционности не могло бы появиться негативное изображение, явственно проявляющееся на последующих итерациях, а также не могло бы произойти восстановление позитивного изображения.

Смысл же инерционности, очевидно наблюдаемой, заключается в том, что достаточно сильный и контрастный внешний сигнал запоминается и затем вновь воспроизводится через функцию компенсации на сетчатку глаза. При этом обратное восприятие происходит в инверсном виде по отношению к самой функции компенсации. Об этом как раз говорит преобразование представляемого изображения из позитивного представления в негативное и наоборот.

Чтобы понять, что все происходит именно так, имеет смысл подробно проанализировать ход процесса формирования каждого из изображений в данном эксперименте.

До того, как вы закроете веки, функция компенсации максимальна именно в зоне засветки сетчатки. В тот момент, когда вы закрываете глаза, на сетчатку глаза начинает проникать тот поток света, который ваши веки могут пропустить. В результате вся сетчатка глаза получает равномерную засветку, в которой нет каких-либо конкретных образов. Следовательно, по всему полю зрения нет стимулов, вызывающих формирование образной интегральной функции.

Сохраняющееся изображение от нити накаливания сформировано функцией компенсации, которую мозг запомнил именно в силу ее интенсивности, что вызывает ощущение продолжающейся засветки сетчатки в этом месте, т.е. создается кажущаяся освещенность сетчатки. Отсутствие реального изображения и полная фоновая засветка постепенно ослабляют действие функции компенсации, т.е. генерируемое мозгом изображение, которое изменяет спектральный состав, постепенно гасится и теряет четкость. То, что действует именно функция компенсации, вы обнаруживаете именно в тот момент, когда вводите дополнительный экран (например, ладонь). Действительно, до введения дополнительного экрана засветка сетчатки уже ощущается почти как равномерная, но именно дополнительный экран обнаруживает, что данная зона сетчатки (та, где было изображение нити накала) управляется от мозга: изображение вновь вспыхивает прежним цветом. Значит, изменение к нулю фоновой освещенности смещает как бы начало отсчета, что и позволяет выявить указанное индивидуальное управление от мозга конкретного участка сетчатки.

Дальнейший процесс изменения функции компенсации при использовании дополнительного экрана (ладони) позволяет увидеть, что проэкспонированный участок сетчатки вновь приближается по значению яркости свечения к усредненному по полю зрения (т.е. к нулевому), с той разницей, что этот участок сетчатки мозгом воспринимается активно. Но поскольку действие функции компенсации продолжается, то приобретший темный цвет участок сетчатки после удаления дополнительного экрана сохраняет свою темновую “освещенность”, что теперь воспринимается уже как негативное изображение нити накаливания.

В ходе следующей итерации (после удаления дополнительного экрана) кажущаяся освещенность данного участка сетчатки будет стремиться к максимальной освещенности, имеющейся по всему полю сетчатки. Поэтому последующее введение дополнительного экрана вновь восстанавливает исходное изображение нити накаливания, т.е. ярко-желтое.

Однако остается открытым вопрос, почему в одних случаях после экспозиции мы сразу видим негативное, а в нашем эксперименте первоначально наблюдаем позитивное изображение?

Изменим схему нашего эксперимента. Сразу после такой же экспозиции не будем закрывать глаза, а посмотрим на освещенное белое полотно, например, лист бумаги. В данном случае на белом фоне при открытых глазах первоначально мы будем видеть, как и в предыдущем случае, позитивное (ярко-желтое) изображение нити накаливания, но через 3-5 сек (после прекращения засветки) изображение станет совершенно темным, т.е. негативным по отношению к пространству листа.

Если после этого мы закроем веки, то изображение вновь станет ярко-желтым, т.е. позитивным. Проделывая описанные в предыдущем эксперименте манипуляции, в дальнейшем мы будем наблюдать ту же самую картину, что и в первом случае. Следовательно, в самой сути процесса ровным счетом ничего не меняется, и все зависит от фоновой засветки, о чем выше уже говорилось.

Не меняет содержания и хода процесса и такое изменение эксперимента, когда мы, находясь в затемненной комнате, первоначально дадим короткую экспозицию (250-500 мсек.) за счет короткой вспышки, а затем, закрыв глаза веками, дадим освещение помещения и начнем манипулировать экраном по прежней методике: результаты повторятся в точности.

Исходное изображение малой яркости в “негативном исполнении” мы можем увидеть в том случае, если для своих дальнейших наблюдений выберем ровный фон высокой яркости, а экспонируемое изображение будет иметь невысокую яркость. В этом случае в течение очень непродолжительного времени, пока не “погаснет” функция компенсации, мы видим негативное, по отношению к исходному, изображение. На темном фоне в этом случае мы вообще ничего не увидим. Если же исходное изображение будет иметь большую яркость по сравнению с яркостью выбираемого для наблюдения фона, то мы увидим прежнее, т.е. исходное изображение, которое будет гаснуть так, чтобы кажущаяся засветка конкретного участка сетчатки сравнялась с фоновой засветкой. В случае, когда мы не проводим дальнейших манипуляций с освещенностью фона, происходит “забывание” только что наблюдавшегося светового символа.

Следовательно, разум, обладая возможностью воспроизводить реально любые изображения, “стремится” “забыть” их. При иных условиях обратное восприятие, имеющее характер реально возникающей положительной обратной связи в тракте зрения (очевидно так же и в других сенсорных трактах), привело бы к возбуждению сенсорного тракта, а вместе с ним и нарушило бы устойчивую работу психики. С этой точки зрения эффект “забывания” равноценен механизму демпфирования, используемому в технических системах.

Все эффекты наблюдения изображения после того, как наблюдаемый предмет исчезает из поля зрения, подтверждают реальную работу функции компенсации, но дополняют наше знание о ней тем, что мозг в норме реально синтезирует негативное по отношению к реальности изображение, т.е. действительно компенсирует внешний сигнал.

Это приоткрывает механизмы “узнавания” предметов, символов, явлений, процессов, поскольку функция отражения благодаря действию функции компенсации почти полностью компенсирует (в некотором смысле - уничтожает) входной сигнал.

Это чрезвычайно важно, поскольку каждый может убедиться в том, что аддитивное сложение позитивного изображения и негативного изображения (наложение их друг на друга) дадут нейтральное, скорее всего, серое поле почти без изображения. Следовательно, функция компенсации обеспечивает сокращение новой информации для мозга, что также принципиально важно, так как в этом случае существенно уменьшается суммарный поток новой информации, который должен быть усвоен мозгом.

В случае несоответствия внешней информации и информации, синтезированной мозгом, узнавания не может произойти или оно будет осуществлено с большой ошибкой.

Теперь мы можем вполне уверенно сказать, что мы “видим” разность между входным зрительным стимулом и компенсирующим его внутренним зрительным стимулом, являющимся инверсией (негативом) по отношению к входному стимулу. Именно это и является основой механизма “узнавания”. Как осуществляется процесс “узнавания” мы рассмотрим после того, как будут рассмотрены механизмы работы сенсорной памяти.

Главный вывод из этих экспериментов состоит в том, что активное управление сетчаткой глаза действительно имеется. Это реально подтверждает действие функции компенсации. Другой вывод состоит в том, что внутреннее воздействие от мозга к сетчатке глаза за счет функции компенсации мы действительно воспринимаем вновь как реальное изображение в инверсном виде по отношению к функции компенсации.

Выявленное взаимодействие мозга и глаза реально подтверждает мысль о том, что сенсоры (а в данном конкретном случае - глаза) являются неотъемлемой частью мозга.

Наконец, описанные выше эксперименты по выявлению действия механизма компенсации в работе тракта зрения позволили понять “что мы видим”, а видим мы именно разность между входной информацией и информацией, синтезированной нашим мозгом.

Еще один важный вывод из рассмотренных экспериментов состоит в том, что нельзя назвать галлюцинации просто какими-то химерическими построениями внутри мозга: мозг генерирует конкретные изображения, проектирует их на сетчатку глаза, а затем снова воспринимает их как реальность.

Теперь становится понятным сам механизм видения мной страниц не существовавшей книги на экзамене. Объяснить все это так называемой “эйдетической памятью” нельзя. Во всяком случае, здесь дано вполне конкретное объяснение эффекту “эйдетической памяти”. Теперь понятным становится также механизм “оппонентности”, или “последовательных образов”. Отсюда, кстати, следует и то, что мы действительно видим сны, а не просто думаем, что видим. Более того, можно предпринять попытки сфотографировать, заснять на видео наши сны. В качестве аргумента в пользу этого соображения приведу результаты разработки одной чрезвычайно странной и сложной для восприятия модели понимания процессов передачи информации на уровне биополей как некоторой совокупной (коллективной) голограммы.

“Все эти факты позволяют ставить вопрос о разработке такой методики, с помощью которой можно было бы осуществлять прямую регистрацию стоячих волн, выбрасываемых из глаз во время зрительного восприятия или представления различных объектов...

Разработка такого метода существенно продвинет вперед понимание работы мозга и прольет свет на многие парапсихологические явления. Если образ того или иного предмета, генерируемый мозгом человека, действительно окажется стоячей волной, своего рода голограммой, то к этому образу могут быть применены все те принципы, которые применяются к волновым структурам.

Так, на образ как психофизическую категорию может быть распространен тот принцип нелокальности, о котором мы говорили выше и согласно которому стоячие волны могут оказаться в любой точке пространства. Реализуя принцип нелокальности в отношении психологических образов как голограмм, можно утверждать, что в каждой точке пространства в латентном, скрытом виде существуют образы и мысли всех людей.

Отсюда вытекает одна из гипотез, которая позволяет дать естественнонаучное объяснение биоинформационным контактам (телепатии). Разумеется, проблема регистрации образов как выброшенных, экстериозированных за пределы мозга стоячих волн не является простой проблемой в методическом отношении...

Но здесь научной психологии оказывает помощь совокупность материалов, полученных парапсихологами при изучении различных пси-феноменов, а также данные в психиатрии и психологии. Материалы эти при всей их исключительности свидетельствуют о реальности выдвигаемой психолого-голографической гипотезы и о том, что поиски средств объективной регистрации образов у обычных испытуемых, в конце концов, увенчаются успехом. В этом направлении сделаны очень важные наблюдения.

Например, врач-психиатр Г. Н. Крохалев проводил экспериментальные исследования галлюцинаций у больных людей и обнаружил, что зрительные галлюцинации могут быть объективно зарегистрированы на фото- и кинопленке...

По мнению этого исследователя, глаз формирует в пространстве голографическое изображение образа, возникающего в мозге. Ученый считает, что при зрительных галлюцинациях происходит обратная передача информации от центра зрительного анализатора к периферии с проекцией зрительного образа из сетчатки глаз в пространство” (А. П. Дубров, В. Н. Пушкин “Парапсихология и современное естествознание”, М., Совместное советско-американское предприятие “Соваминко”, 1990 г., стр. 40-41).

Мне представляется, что сама идея об общности информационного пространства на уровне какого-то поля (а не на уровне каких-то непонятных, в данном случае, “стоячих волн”) не лишена ни здравого смысла, ни определенной реальности. Вместе с тем, было бы вернее говорить о единстве информационного пространства всего живого мира Земли или даже значительно шире, поскольку именно этими же авторами в эксперименте выявлено влияние информационных процессов человека на растения. Все обстоит, как мы увидим, совершенно иначе.

Вместе с тем, изложенный у Дуброва и Пушкина, подход к пониманию такого единого информационного пространства все-таки путаный и неестественный, обусловленный единственным желанием - дать всем явлениям естественнонаучное толкование с позиций традиционного естествознания. Это-то и губит авторов, загоняет их в дебри головоломных умозаключений.

Вывод о каких-то “стоячих волнах”, выбрасываемых из глаз, выглядит скорее мистически, чем естественнонаучно, так как Крохалеву для их регистрации не пришлось прибегать к каким-то изощренным методам. Фотографирование связано с фиксацией того или иного светового потока, т.е. в данном случае нет и не может быть “выброса” стоячих волн.

Действительно, под “стоячей волной” следует понимать то, что мы привыкли называть просто – материя (твердые тела, жидкости, газы). В книге “Триединство Природы” было сказано, что наш материальный мир образован из некоторых сгустков плазмы, концентрируемой в отдельные элементарные частицы (электроны, протоны, нейтроны) посредством торсионных полей. Благодаря взаимодействию с физическим вакуумом эти элементарные частицы и “группируются” в твердые и жидкие тела, газы и так далее, т.е. и воспринимаются нами как материя, хотя по существу – это всего лишь сгустки энергии.

Поскольку состояние торсионных полей относительно стабильно, то это и дало повод называть такое состояние энергии как “стоячая волна” электромагнитных колебаний, хотя, по большому счету, это совершенно неверно, И то, что наблюдал Крохалев, вообще не имеет отношения к так называемым “стоячим волнам”.

Но меня в данном отрывке больше привлекает сам факт объективной регистрации на фотоматериале каких-либо галлюцинаций. Думается, что обнаружение этих феноменов у психически нездоровых людей (шизофреников) не означает невозможности проведения подобных экспериментов со здоровыми людьми: у последних просто обычно не бывает галлюцинаций, что и ограничивает возможности исследователя. Более того, не только в эксперименте, но и в обыденной жизни подобные эффекты довольно часто наблюдаются. Когда функция компенсации при сильных переживаниях (эмоциях) превосходит воздействие внешнего светового потока, попадающего в глаза, это становится заметно наблюдателю. В таких случаях обычно говорят: “глаза сверкнули”.

Здесь уместно рассмотреть пример, когда функция компенсации в тракте зрения в силу каких-либо причин постоянно формировалась с избытком, а во-вторых, такая перекомпенсация происходила лишь в одном из глаз.

“В качестве примера приведем любопытное свидетельство казачьего офицера В. А. Митрофанова, которому довелось дважды быть назначенным ординарцем к Николаю I во время маневров. Вот его рассказ о первой встрече с императором:

“Я молодецки отсалютовал, глядя прямо в глаза государя; громким голосом произнес известный рапорт… Но между тем взгляд мой, вперившийся в глаза императора еще до начала словесного рапорта, вскоре упал сначала на грудь государя, а потом на гриву его коня. Дело в том, что при всей моей смелости я не мог выдержать ужасного блеска левого глаза, из которого ярко светился конец докрасна раскаленного гвоздя и прожигал мои глаза. Несмотря на краткость времени, я успел сравнить этот левый глаз с правым, но в последнем ничего не заметил… И походный атаман, и командир полка были в восторге от моего дебюта, но сам я чувствовал полный упадок сил, хотя никому не дал возможности заметить это. Дома я долго думал о левом глазе императора и порешил, что у государя такие жгучие глаза оба…”

Далее казачий офицер пишет о том, что произошло во время второго смотра:

“Я собрал все мое мужество, имея перед собой заранее начертанный план: остановиться перед государем так, я чтобы мое лицо было параллельно его лицу; за несколько сажен до остановки начать смотреть ему прямо в глаза до тех пор, пока не кончится церемония, причем произвести сравнение левого глаза с правым. Все это я исполнил микроскопически точно…

Пока я отсалютовал и отчетливо медленно произнес заготовленную фразу, я несколько раз попеременно впивался обоими глазами то в правый, то в левый глаз императора и заметил: правый смотрел, не имея в себе решительно никакого пронизывающего блеска, а левый – все тот же раскаленный гвоздь, пронизавший меня насквозь, и еще сильнее, чем в первый раз” (Сергей Демкин “Черный глаз”, газета “Тайная власть”, №6, 2000 г, стр. 5).

Этот исторический факт интересен, в первую очередь, тем, что присутствие постоянно избыточной (в данном случае) функции компенсации здесь обнаруживается со всей очевидностью. Второе, на что сейчас следует обратить внимание, это то, что при перекомпенсации наблюдается более интенсивное, чем обычно, “выбрасывание” из глаз некоторого волнового излучения, непосредственно воздействующего на психику других людей. Следует сказать, что это излучение – особый вид биологических торсионных полей, упоминание о которых было ранее. Такое излучение “сопровождает” “взгляд” любого человека в любой ситуации, но, обычно, оно малó для того, чтобы было непосредственно наблюдаемо. Но именно по этой причине и говорят: “глаза – зеркало души”.

Использование методов анализа на основе информационно-отражательной модели позволяет не только обеспечить само понимание происходящих явлений, но и позволяет совершенно иначе планировать эксперименты по наблюдению этих феноменов.

Что означает факт регистрации на фотоматериале указанных галлюцинаций? Только то, что из глаз субъекта в этом случае реально излучаются определенные порции света, что и регистрируют фотоматериалы. Именно это и позволяет вновь сказать: мы действительно видим сны, а не просто думаем, что видим. Иначе говоря, синтезированное мозгом изображение подается на сетчатку глаз и затем вновь воспринимается мозгом. Этому подтверждением является рассмотренный выше эксперимент по выявлению действия функции компенсации в тракте зрения. Именно это и позволяет сказать: сновидения реально возможно заснять на фото- , кино- или видеоматериалы.

Реальная, выявляемая в эксперименте функция компенсации, позволяет объяснить и другие эффекты, ранее на которые либо не обращали внимания, либо считали происхождение таких эффектов продуктом невнимательности, либо - в эксперименте - отбрасывали подобные факты как ошибочные.

В этой связи хочу привести пример неверной работы функции компенсации за счет ошибки формирования функции отражения. Поскольку в первый класс я поступил, умея не только хорошо, но и очень бегло читать как про себя, так и вслух, то меня часто, с первых же дней учебы вызывали для чтения для всего класса. Однажды, читая сказку Л. Толстого “Медведь-лежебока”, я увидел в книге не “лежебока”, а “желебока”. Как ни старалась Анна Андреевна, моя первая учительница, убедить меня в том, что там записано другое, я не смог это увидеть, и получил, естественно, двойку по чтению.

Этот эффект следует назвать семантической слепотой, т.е. не связанной с состоянием зрительного аппарата, а только с работой мозга в части формирования интегральной функции и, соответственно, функции компенсации. Данный эффект зрения знаком, пожалуй, каждому, так как нередко мы не можем найти упавший к нашим ногам предмет не потому, что он куда-то закатился, а просто не видим его в силу отсутствия соответствующей реакции нашего мозга. Когда же мы заметим упавший предмет, то после этого он “отыскивается” уже мгновенно во второй и в третий раз. Бывает и так, что мы “не замечаем” и большие предметы.

Достаточно наглядным проявлением действия семантической слепоты является то, что мы очень часто не замечаем грамматических или синтаксических ошибок в собственноручно написанном тексте. В то же время в чужом схожем по структуре или смыслу тексте аналогичные ошибки мы обнаруживаем относительно легко. Это и есть проявление семантической слепоты. Объяснение этого состоит в изменении экстравертного характера приема информации трактом зрения (что обычно для приема) на интровертный за счет перестройки психических функций. Позже будут проанализированы случаи проявления семантической слепоты в экспериментах, т.е. это не есть какое-то редкое явление, которое не могло бы быть не замечено. Просто получалось так, что вследствие отсутствия необходимой модели работы, в данном случае - тракта зрения, такие результаты либо никак не были объяснены, либо отбрасывались как ошибочные.

Описанный механизм зрения, в основе которого лежит действие функции компенсации, реально подтверждает, что наш мозг осуществляет синтез, а не просто воспринимает внешнее. Важность этого заключается в том, что процессы синтеза мы обязаны распространить на все процессы, происходящие в мозгу, к какой области бы они ни относились.

Это, безусловно, не означает, что принципы синтеза функции компенсации будут идентичны в механизмах действия различных сенсоров. Так на данном этапе можно сказать однозначно лишь то, что в тракте зрения, осуществляющем, без сомнения, параллельный прием и обработку входной информации, функция компенсации поступает непосредственно на сенсор (сетчатку глаза), что и позволило Крохалеву, в частности, фотографировать галлюцинации. Именно об этом и писал Глезер, выявив on- и off-нейроны.

С учетом того, что нам удалось достаточно объективно доказать наличие и принцип действия функции компенсации в тракте зрения, можно дать и вполне обоснованное заключение тому явлению, которое описал Ратнер: обратному восприятию уровня освещенности в тракте зрения по сравнению с тем, как это принято в технических системах.

Диапазон яркостей освещенности, с которым нам приходится сталкиваться в жизни, необычайно широк. С этим сталкиваются, например, фотографы, подбирая под конкретные условия съемки подходящую светочувствительность фотоматериалов. Если бы природа “спроектировала” фоторецепторы тракта зрения подобно тому, как это принято в технике, то это означало бы, что практически невозможно было бы проводить фоторецепторную компенсацию при больших яркостях. Именно поэтому восприятие достаточно большой яркости, “принятой” природой за максимально допустимый предел (с точки зрения обеспечения выживания) стало соответствовать отсутствию фототока в on-нейроне. При этом за счет механизма компенсации еще возможно обеспечить максимальную разрешающую способность, соответствующую выделению (восприятию) изменения освещенности в пределах одного фотона.

Функция компенсации, обеспечивая практически полную компенсацию внешнего светового возбуждения, позволяет перевести фоторецептор в такое состояние, когда он становится практически полностью невозбужденным. По-видимому, уровень компенсации ограничивается на таком значении, когда не компенсированной остается только та часть внешнего возбуждения, которая соответствует воздействию только одного фотона. В этом случае малейшие отклонения в освещенности воспринимаемого объекта будут немедленно выявляться. Это и позволяет понять, зачем природа создала такой чувствительный прибор, который выявляет именно один фотон света. Более интенсивные яркости демпфируются за счет диафрагмирования входного диаметра зрачка или дополнительной шторкой, образуемой веками. Этим самым природа обеспечила формирование некоторого максимального эталона освещенности, при котором наш глаз еще видит.

Проанализированная модель механизма зрения позволяет также понять, почему зрение быстрее адаптируется при нашем переходе из затемненного помещения в светлое и существенно медленнее при обратном переходе. Так, если мы находимся в темном помещении, то возбуждающий и тормозящий нейроны (on- off-) проводят максимальный ток ионов. Это соответствует восприятию трактом зрения темноты.

При нашем выходе в светлое помещение возбуждающий нейрон сразу же прекращает пропускание тока, что в итоге соответствует восприятию удвоенного светового потока, и глаз на короткое время прекращает различать предметы. Механическая адаптация, имеющаяся в зрительном приборе (глазе) позволяет ослабить эффект “ослепления” за счет сокращения диаметра входного отверстия (диафрагмирования) и использования в качестве шторки век глаза. В итоге совокупного действия указанных механизмов восстановление нормального восприятия окружающей обстановки происходит достаточно быстро. Это значит, что при контроле вызванного потенциала в этом случае данный сигнал будет иметь крутой передний фронт и последующий сравнительно быстрый экспоненциальный спад из-за формирования новой функции компенсации.

При первоначальном нашем нахождении в достаточно светлом помещении оба нейрона находятся в почти непроводящем состоянии. Поэтому при переходе в темное помещение степень восприятия темноты как бы удваивается. Если же учесть, что функция компенсации, как это было показано в эксперименте, в этом случае хранится достаточно долго, то это приводит к затягиванию ощущения сильной темноты. Вызванный потенциал в этом случае будет иметь форму нарастающей экспоненты, т.е. обратный по отношению к первому случаю. Это, таким образом, объясняет непрерывность восприятия киноизображения.

Теперь можно по-новому взглянуть на тот факт, о котором упомянул В. Д. Глезер, говоря, что Х-нейроны сетчатки имеют “естественную возможность отвечать в обе стороны от нуля на изменения интенсивности света” (В. Д. Глезер “Зрение и мышление”, Л., “Наука”, 1985 г., стр. 172).

Мы выяснили, что “измерительный прибор” – механизм зрения - это однополярный измерительный инструмент. Человек же, по-видимому, филогенетически “сумеречное животное”, т.е. в ходе эволюции при своем возникновении человек имел наибольшую активность в сумеречное время дня (утро и вечер). Это давало ему определенные преимущества, например, во время охоты. Для “усовершенствования” функции отражения Создатель “позаботился” об упрощении механизма формирования интегральной функции, сместив своеобразный нуль этой функции в сторону лучшего восприятия серых тонов при малой освещенности. Это соответствует тому принципу, используемому в технике, когда с использованием однополярного прибора осуществляют измерение разнополярных сигналов.

Следовательно, в исходном состоянии on- и off-нейроны имеют некоторое постоянное - начальное - протекание тока, что не входит в формируемую функцию отражения, но при этом возникает возможность иметь максимальную чувствительность механизма зрения именно в “серое” время суток. Благодаря этому свойству наши сны преимущественно не цветные.

Именно благодаря описанному свойству (начального смещения) у некоторых людей могла появиться необычайно высокая разрешающая способность видеть в почти полной темноте: у таких людей из-за случайного отклонения это начальное смещение несколько меньше, чем у других. Этим же фактом объясняются случаи “куриной слепоты” у других людей: в этом случае начальное смещение в силу каких-либо причин (болезнь или врожденное качество) больше, что и снижает чувствительность механизма зрения в вечернее и ночное время.

Кстати, необходимость принципиального характера в синтезе негативного по отношению к внешнему сигналу (компенсирующего) воздействия, подаваемого на сенсор, позволяет сделать неожиданное, может быть, заключение: зрение и есть уже процесс мышления (аналогично: слух, вкусовые ощущения и т.п.).

Приведенных материалов и выводов из них вполне достаточно, чтобы перейти к рассмотрению других сенсорных механизмов, поскольку это дает нам толчок для объяснения многих явлений деятельности мозга как инструмента разума.

В отношении такого сенсорного механизма, как тракт слуха, также можно привести ряд примеров, реально демонстрирующих работу функции компенсации. Так для европейцев речь японцев, китайцев, корейцев и народов Юго-Восточной Азии звучит как “лающая”. “Своя” речь при этом для европейцев звучит, можно так сказать, вполне музыкально. Я думаю, что для японцев, китайцев, корейцев и народов Юго-Восточной Азии наша, европейская речь тоже звучит как “воющая”, т.е. восприятие равнозначное. Тем не менее, нельзя ни про какую речь сказать, что она лучше или хуже: все одинаково хороши. Дело, видимо, как раз в том, что функция компенсации в слуховом тракте для европейцев не может быть подобна восточной и наоборот. Отсюда следуют наблюдаемые (прослушиваемые) диссонансы для каждой из сторон.

Другим аргументом реально существующей функции компенсации в тракте слуха является тот неистребимый ничем - ни временем, ни старанием - восточный акцент у представителей, скажем, кавказских народов, говорящих в основном на своем языке, но хорошо владеющих русским языком. Этот акцент является следствием именно своей функции компенсации в тракте слуха, приобретенной в онтогенезе. Поскольку функция синтеза интегрального отражения формируется на ранних стадиях развития организма, то впоследствии исправить акцент просто невозможно без каких-либо специальных психологических упражнений.

Известно, что в области слуха наблюдаются явления, подобные “эйдетическому зрению”, что в нашем случае определенно связывается непосредственно с формированием аналогичной функции компенсации, но в тракте слуха. Сюда же относятся явления “слуховых галлюцинаций”. Это все проявления действующей функции компенсации.

Можно привести и такой аргумент, касающийся тракта слуха, который связан со снижением остроты слуха у тех людей, которые регулярно пользуются плейерами. Как правило, в этом случае тракт слуха загружается однотипными звуками (скажем, поп-музыкой), становящимися настолько привычными для слушающих плейер, что интегральная функция формируется при сокращающейся дифференциальной составляющей. Основой для такого сокращения являются упрямо повторяющиеся с электронной точностью ритмы.

Для нормального процесса синтеза, по-видимому, необходим “компонент новизны”, который в этом случае минимален, и интегральная функция уменьшается, что и приводит к сокращению динамического диапазона воспринимаемых звуков и требует увеличения громкости. Это является первоначальным толчком для появления семантической глухоты, усиливающейся затем уже физически от склеротических эффектов, возникающих при большом звуковом давлении на механизм восприятия звуков.

Наиболее интересным, наиболее доказательным фактом того, что в тракте слуха, как и в тракте зрения, точно так же формируется функция компенсации, является отмеченная выше семантическая глухота.

Данный эффект вовсе не связан с физическим проявлением глухоты, вызванным, скажем, склерозом или болезнями слухового аппарата человека. Семантической глухотой является такое проявление непонимания, эквивалентное глухоте, когда человек не воспринимает то, что ему говорят, так как он желает услышать нечто другое или когда он “обращен” мыслями внутрь себя (находится в состоянии интроверсии).

В этом случае его мозг синтезирует свой вариант ответа и поэтому человек не воспринимает то, что на самом деле ему сообщается. Это явление по своему проявлению совершенно аналогично явлению семантической слепоты.

Ярким и наглядным примером проявления одновременно семантических глухоты и слепоты являются те репортажи из Японии, которые вел в свое время телекорреспондент РТР В. Виноградов. Он рассказывал нам в течение длительного времени об итогах расследования деятельности религиозной секты Оум Сенрике. Примерно два месяца этот корреспондент выговаривал “ому сенрике”, хотя, наверняка, и читал и слышал нужное многократно. Случаи семантической глухоты не так редки, как это могло бы показаться. Просто мы делаем обычно заключение о том, что человек, якобы, невнимательный.

Фактически это совершенно иное явление. Можно сказать, что тракт слуха прирожденно должен быть экстравертным, но в случаях его интровертности (по любой причине) происходит то, что здесь названо семантической глухотой. Видимо, необычно воспринимаемая речь восточных народов у европейцев есть как раз проявление семантической глухоты. Соответственно, также и у восточных народов по отношению к европейской речи. Кстати говоря, своеобразие восприятия, скажем, европейской речи японцами (или наоборот) также есть специфическое проявление интровертности, но именно в том смысле, что слушателю хочется услышать одну гамму звуков, а он слышит совершенно иную.

В качестве дополнительной иллюстрации проявления семантической глухоты приведу два примера. В возрасте от 5 до 6-7 лет я не мог услышать правильного звучания объявлений по радио: “Партию фортепьяно исполняет...” Сколько ни объясняли мне, я упорно слышал: “Партию обезьяны исполняет...” Кажется смешным со стороны, но это для простого восприятия. Мне сейчас это уже не кажется смешным: в том возрасте интегральная функция была сформирована с ошибкой, поэтому почти два года я слышал не то, что произносилось на самом деле. Аналогично этому моя дочь в том же возрасте не могла правильно произнести название “улица Куйбышева”. Она упорно повторяла в течение почти тех же двух лет: “куйбывэша”, хотя мы, родители, ее постоянно поправляли.

Еще один пример семантической слепоты, имевший место в моей практике.

Примерно в 1978 году я столкнулся с работами, в которых рассматривался эффект запечатления – импринтинга. В то время я прочитал это слово как “импритинг”, что было ошибочным и было как раз следствием действия механизма семантической слепоты. Когда в 1996 году я приступил к написанию своих работ по теоретической психологии, получивших впоследствии общее название “Природа разума”, я, не колеблясь, использовал неверное написание. Так было и при написании второго и третьего и четвертого вариантов этой многотомной работы. Только тогда, когда в одной из передач телепрограммы Александра Гордона я услышал правильное звучание, я устыдился своей ошибки и откорректировал рукописи.

Я знаю немало взрослых вполне нормальных во всех отношениях людей, которые просто не слышат тебя, если то, что им говорят, не совпадает с их ожиданиями (ответа, информации, имени и т.д.). Это типичное проявление семантической глухоты. Таким образом, как это ни трудно себе представить, но “в мгновение ока” наш мозг синтезирует компенсационный ответ на зрительное или звуковое внешнее раздражение.

В качестве заключения к анализу наличия функции компенсации в тракте слуха следует сказать, что по принципу действия этот тракт существенно отличается от тракта зрения. Если там (в тракте зрения) прием и обработка входной информации осуществляется параллельно, что и обеспечило “возможность” подачи функции компенсации непосредственно на сенсор, то в тракте слуха вся поступающая информация обрабатывается последовательно. Это означает, что итог анализа звуковой посылки от какого-то объекта (субъекта) может быть понят далеко не сразу, а спустя какое-то время. Отсюда вытекает необходимость наличия совершенно иного механизма компенсации.

По-видимому, “на инструментальном уровне” этот механизм не может быть реализован. Следовательно, в этом случае не могут быть прослежены нейронные связи мозга с сенсором, а сама функция компенсации формируется и действует на психическом уровне.

Теперь рассмотрим некоторые проявления этой функции в работе других сенсоров. Все рассмотреть, конечно, не удастся, но есть мои и некоторые “чужие” наблюдения специфического доказательства работы функции компенсации при восприятии температуры тел, когда сознание полностью выключает из анализа действие сенсоров, что влечет неадекватные, с точки зрения “здравого смысла”, реакции организма.

Первоначально приведу описание происшествия со мной, случившегося в марте 1956 г. Тогда я и мои друзья по туристскому обществу “Глобус” в весенние каникулы выехали принимать новый для нас комплекс отдыха под селом Кашино (близ Екатеринбурга) для организации с лета этого же года общегородского туристского лагеря. Жили мы в не отапливаемом щитовом домике, что при минусовой температуре на улице было непросто. Для отопления использовали железную печку, называемую еще со времен гражданской войны “буржуйкой”.

Естественно, эту немощную печку мы были вынуждены топить непрерывно, что приводило, например, к тому, что железная труба, через которую отводился дым, раскалялась докрасна. Труба эта проходила через большое пространство внутри домика. С этой-то трубой и связано мое происшествие.

Однажды, когда я сидел на полу, скрестив ноги, рядом с печкой, когда дневные дела были уже все переделаны, когда над трубой были развешаны для сушки рукавицы, носки и прочие детали зимнего туалета туристов, кто-то попросил меня подать ему, скажем, носки, висевшие над этой трубой. Опереться, кроме этой трубы, у меня ничего не было. В этот момент к тому же я совершенно забыл, не подумал, не обратил внимания, что труба имеет вишнево-красный цвет. Поэтому, взявшись за нее левой рукой, оперся и встал в почти полный рост из весьма неудобного для вставания положения.

Далее, не отпуская трубы, я снял нужные вещи и сел обратно, по-прежнему держась за трубу той же рукой. Только после того, как я сел обратно и отпустился от трубы, я увидел, в каком состоянии находилась труба. Я посмотрел на свою ладонь: вся поверхность ладони покрылась сравнительно тонким слоем обгоревшей до угольного состояния пленкой, но боли я не почувствовал ни тогда, когда еще держался за трубу, ни тогда, когда я посмотрел на ладонь. Правда, мелькнула мысль, что я получил сильный ожог. Видимо от этой именно мысли через какой-то час у меня поднялась температура до 38^ОС. Правда, уже к утру я все забыл, а следов травмы не осталось, если не считать слегка почерневшей ладони.

Необходимо сказать, что случай со мной не является чем-то уникальным. Известны, например, некоторые обряды, принятые у людей (например, у болгар, у йогов в Индии и других народов), связанные с хождением по раскаленным углям босыми ногами. При этом каких-либо катастрофических ожогов или вообще ожогов у этих людей не бывает. Следовательно, мой нечаянный “эксперимент” не является особым случаем. Он не выходит за рамки известного.

Тем не менее, в моем случае примечательно другое: мое сознание было как бы выключенным, и я не осознавал, что высокая температура трубы может стать причиной тяжелой травмы. Я думаю, именно это спасло меня от сильнейшего ожога. Запоздалая мысль о возможном ожоге вызвала ответную реакцию в виде повышения температуры тела. Сформированная интегральная функция, несомненно, на первом этапе содержала информацию о высокой температуре трубы, но включенная потребность - убрать руку - была мозгом проигнорирована. В результате функция компенсации полностью подавила сигнал от сенсора.

Здесь интересным является и то, что ощущения приближающегося ожога в форме боли отсутствовали совершенно. Это подтверждает вывод, сделанный ранее, что боль является функцией мозга и только мозга. Боль (если бы существовали сенсоры боли) просто не дала бы мне держаться за трубу продолжительное время. Данный “нечаянный” эксперимент позволяет сделать однозначный вывод, что боль “включают” особые “психические сенсоры”, которые будут обсуждаться позже и которые в таких случаях “включают” соответствующую потребность.

Из этого “эксперимента” следует также, что все психофизические исследования, в которых так или иначе реакция организма проверяется на основании контроля болевых ощущений, нельзя признать объективными, поскольку у каждого организма будет свое “представление” о боли, не совпадающее с таким же “представлением” у другого подобного организма. Однако специальных сенсоров боли, по-видимому, не существует. Реальным подтверждением этого являются так называемые “фантомные боли”, когда пострадавшие жалуются на боли в конечностях, которые были ампутированы вследствие каких-либо происшествий.

В качестве примера невозможности объяснения свойств рецепторов без использования информационно-отражательной модели следует привести пример с сенсорами обоняния и вкуса.

“Как ни странно в органах обоняния и вкуса используется только один вид воспринимающих клеток, хотя с их помощью можно различать много разного рода качеств даже при очень малой силе раздражителя. В данном случае определение качества рецептором зависит не от вида клеток, а от их расположения на поверхности языка или слизистой оболочки носа и глотки. По-видимому, те или иные вещества, если их нюхать или пробовать на вкус, вызывают различные реакции в зависимости от воспринимающих свойств индивидуальных рецепторов. На поверхности языка можно определить расположение клеток, различающих четыре основных вкусовых качества, но локализация рецепторов специфических запахов на слизистой обонятельной системы еще не установлена” (Ф. Блум, А. Лейзерсон, Л. Хофстедтер “Мозг, разум и поведение”, М., “Мир”, 1988 г., стр. 56).

Известно, что сенсоры обоняния (и вкуса) находятся в совершенно “привилегированном” положении по отношению к иным сенсорам.

“Рассмотрим далее миндалину. Хотя по цитоархитектонике она сильно отличается от гиппокампа, значительная часть ее выходных волокон тоже направляется в гипоталамус. Для гипоталамуса миндалина это место, куда сходятся волокна из областей новой коры, синаптически удаленных от каких-либо первичных сенсорных полей. Однако она также является и адресатом волокон, которые начинаются в обонятельной коре; действительно, сюда проецируется энторинальная область. Кроме того, часть миндалины получает волокна от обонятельной луковицы. Таким образом, в случае обоняния передача сенсорных сигналов в лимбическую систему осуществляется поразительно прямым путем. Почему бы это могло быть? Почему обонятельная система находится в привилегированном положении по отношению к другим сенсорам?” (“Мозг”, пер. с англ, М., “Мир”, 1984 г., стр. 109).

Сам факт, что сенсоры обоняния (или вкуса) “устроены” одинаково, но “выдают” разную для разума информацию должен был бы заставить задуматься исследователей: правильно ли понимается механизм восприятия окружающей действительности. Этого, как видим из приведенных цитат, не произошло. Следовательно, необходимо серьезно переосмысливать многие положения, в частности, в психологии. Предлагаемая и обсуждаемая здесь информационно-отражательная модель позволяет понять механизмы “узнавания” запахов и/или вкусовых ощущений, как продуктов деятельности разума.

С позиций информационно-отражательной модели восприятие вкуса или запаха не является генетически заданным, но генетически запрограммированным. Это означает, что каждый сенсор “воспринимает” свой “оттенок” запаха (вкуса), а разум синтезирует итоговый “ответ” в виде конкретного запаха (вкуса). Так формируется наше представление о “розе” и “сирени”, о “рыбе” и “мясе”. Это будет в данном случае своеобразная функция компенсации, отличающаяся от иных ее проявлений (в других сенсорных трактах) по значению и назначению.

В качестве некоторой иллюстрации сенсоры (а каждый рецептор обоняния и/или вкуса является отдельным сенсором) можно уподобить клавишам рояля: все они одинаковы, но каждая клавиша извлекает “собственный” звук. Следовательно, в любом организме нет, и не может быть рецепторов (сенсоров), соответствующих “розе” или “сладкому”. Данные свойства внешнего “синтезируются” разумом.

Итак, по мере возможности здесь рассмотрены все относительно изученные основные виды приема информации (за исключением сенсорного тракта силы тяжести), имеющиеся (в принципе) у каждого живого организма Земли. Исследований, касающихся влияния сенсора (сенсоров) вектора силы тяжести, проведено на сегодня явно недостаточно.

Например, проведенные в условиях космоса эксперименты по развитию живых организмов в условиях невесомости выявили несомненное участие данного сенсора (сенсоров) в организации процессов гомеостаза на стадии раннего развития: в условиях невесомости этот процесс прерывается. Это означает, что функция отражения всегда содержит, как один из главнейших, компонент отражения по “показаниям” этого сенсора (сенсоров) и исключение его из общей функции отражения приводит в конечном итоге к нарушению гомеостаза.

Можно на данном этапе только предполагать, что и для развившегося и сформировавшегося организма в условиях невесомости на определенном этапе депривации по данному показателю (воздействию силы тяжести) может происходить нарушение процессов жизнеобеспечения, что может привести, соответственно, к гибели организма.

Можно предположить также, что на сегодня пока не обнаружен и, естественно, не исследован сенсор (сенсоры), осуществляющий (осуществляющие) контроль за состоянием магнитного поля Земли. То, что такой сенсор (сенсоры) имеется и участвует в формировании полной функции отражения, свидетельствует то, что депривация по воздействию магнитного поля Земли приводит на определенном этапе к выпадению волосяного покрова теплокровных животных и увеличению толщины кожи. Следовательно, в этом случае также происходит нарушение процессов гомеостаза. Это не может не учитываться, например, при длительных (межпланетных) космических полетах.

Таким образом, сам процесс восприятия сигналов сенсоров связан с механизмом формирования (синтеза) интегральной функции. Это позволяет сделать однозначный вывод, что восприятие внешнего мира, как бы примитивно оно ни было, уже есть элемент процесса мышления, поскольку в каждом конкретном случае живой организм “обязан” узнавать свое внешнее и внутреннее.

ГЛАВА 1.4 УЗЕЛ УПРАВЛЕНИЯ ПСИХИКОЙ

 

Теперь можно перейти к синтезу некоторых функциональных структур, объясняющих деятельность разума, и которые будут получены на основе описанной информационно-отражательной модели. Исходной посылкой для синтеза таких структур будет условие необходимости формирования функции отражения в каждый текущий момент времени. Это следует из того, что живой организм непременно должен постоянно контролировать ситуацию в максимально полном объеме, т.е. контролировать внешнее и внутреннее.

Сама функция отражения не может и не остается все время постоянной, так как меняется все - внутреннее и внешнее (в лучшую и в худшую сторону), что и соответствует естественному (обычному) течению жизни индивида. Из этого следует, что проводимые разумом индивида оценки внешнего и внутреннего все время как-то меняются. То, что только что было важным, становится второстепенным или вообще несущественным. Поэтому для организации оптимального выживания необходим постоянный, в определенном смысле взвешенный контроль (переоценка) своего состояния, который, как было принято, проводится на основе вероятностных оценок.

Субъект, реагируя на внешние раздражители, обязан условно делить их на две группы. На сигналы, идущие от объектов, вероятность воздействия которых на субъект малая, или эти объекты не соответствуют имеющимся потребностям организма (на второстепенные объекты) и на сигналы от объектов, вероятность воздействия которых, напротив, высокая, или эти объекты прямо согласуются с потребностями организма (важные для субъекта).

Должна происходить, следовательно, определенная, а именно вероятностная сортировка поступающей внешней входной информации. Итоги такой сортировки не обязательно будут соответствовать реальной вероятности грядущего контакта субъекта с объектом или наличным потребностям. Это может происходить и происходит вследствие того, что на оценку вероятности внешних контактов накладывается вероятностная оценка существующих потребностей живого организма, проводимая и также сортируемая на главные и второстепенные и также с определенной мерой ошибки. Следовательно, отражение внутреннего будет определенным образом влиять на отражение внешнего и наоборот. Иначе говоря, в информационной паре психических функций отражения чрезвычайно сложно отделить чисто внешнее отражение от внутреннего и наоборот.

Кроме того, указанное влияние отражений друг на друга проявляется в том, что отражение внешнего может восприниматься субъектом как внутреннее и наоборот: отражение внутреннего как внешнее. Это может происходить как раз в силу того, что окружающий конкретный организм реальный мир дан ему через его внутренние ощущения. В этом проявляется то, что К. Юнг назвал экстраверсией (отождествление субъекта с объектом) и интроверсией (отождествление объекта с субъектом). Это второй принципиальный вывод, который мы можем сделать.

Для реализации описанной информационно-отражательной деятельности разума в нем (как в некоторой самостоятельной структуре) непременно должны присутствовать, по крайней мере, четыре аналитические структуры, которые, будучи достаточно жестко взаимосвязаны, например нервной системой (нейронами), должны давать оценку одновременно внешнего и внутреннего на основе вероятности (рисунок 1.4). Одна из этих структур выявляет важные объекты (ВаО). Вторая - второстепенные объекты (ВтО). На входы этих структур поступает информация, соответствующая сигналам сенсоров внешнего.

Третья структура предназначается для выявления важнейших (доминантных) потребностей (ДП), а четвертая - для выявления второстепенных (субдоминантных) потребностей (СП). На входы этих структур поступает информация о внутреннем в форме потребностей, степень актуализации которых будет различна. Обязательность наличия одновременно именно таких структур обуславливается жизненной необходимостью держать под контролем разума всю обстановку. Это третий принципиальный вывод.

Не мной первым высказывается подобная мысль. Данный вывод сравнительно уже давно сделал П. В. Симонов (см., например, “Физиология поведения: нейробиологические закономерности”, Ленинград, “Наука”, 1987 г., стр. 486 - 523, или другие, более ранние работы этого же автора). В частности, П. В. Симонов показал, что такие структуры мозга, как гиппокамп, гипоталамус, миндалевидные образования и неокортекс (лобные доли мозга), жестко связанные между собой нейронной сетью, выполняют описанные функции сортировки событий и потребностей с определенной мерой ошибки.

Согласно модели П. В. Симонова, гиппокамп осуществляет выделение психических проявлений на маловероятные события, гипоталамус - выделяет доминантные потребности, миндалевидные образования - субдоминантные потребности, а неокортекс (лобные доли) обеспечивает реагирование на высоковероятные события (П. В. Симонов, П. М. Ершов “Темперамент, характер, личность”, М., “Наука”, 1984 г., стр. 56-62).

Я не буду столь однозначно говорить, что у человека именно указанные структуры мозга и именно так осуществляют первичную обработку информации. Возможно, что такого рода “инструменты” предварительного анализа информации имеют не столь “концентрированное” исполнение, а имеют более широкое представительство, т.е. такого рода анализ ведется с участием и других структур мозга. Может также оказаться (в случае именно такого представительства указанных функций), что выделенные четыре структуры мозга выполняют и иные функции, функционально обусловленные обозначенным назначением. Это не является главным.

Гораздо важнее то, что П. В. Симонов совершенно правильно обозначил принципиальную необходимость именно указанной предварительной оценки входной информации.

На основании всего сказанного здесь такого рода структуры и обозначены как ВаО, ВтО, ДП, СП. Принципиально важным является то, что эти или подобные механизмы выработки поведенческих реакций являются всеобщими на всех уровнях живого мира, хотя далеко не всегда исследователь способен заметить такое проявление психики организмов или выявить такие структуры (например, мозг) особенно у организмов низших уровней.

К рассудочной деятельности организма эти функции не имеют никакого отношения и отражают только ту функцию разума, которая связана непосредственно с организацией выживания организма, а не с самим выживанием, т.е. они становятся очевидны главным образом при патологии (обратимой или необратимой) поведенческих функций.

Рассмотрим, что возникает при управлении психикой, когда некоторые из указанных структур имеют более сильное влияние, чем другие.

Поскольку каждая из указанных структур связана, как было сказано выше, с остальными, например, нейронной сетью, далее мы будем рассматривать совместное влияние данных структур, предполагая, что в определенных условиях некоторые из них могут доминировать над остальными.

Нетрудно увидеть: преобладание одной из структур над остальными или, напротив, ослабление влияния одной из структур создает некоторые особенности поведения. В этих случаях усиливается или ослабляется реакция организма на складывающиеся обстоятельства адекватным или неадекватным образом. Действительно, если усиливается, например, влияние структур ВтО или СП, реакция организма становится совершенно неадекватной складывающейся ситуации и непонятной для стороннего наблюдателя, каковым может выступать, например, исследователь поведения изучаемого организма, так как без видимых причин усилится реагирование на второстепенные объекты или субдоминантные потребности, что приведет к конкурированию психических проявлений.

Именно такая конкуренция психических проявлений и выступит как неадекватность психических реакций для наблюдателя. Аналогично этому ослабление влияния одной из структур ВаО или ДП также приводит к неадекватным поведенческим реакциям, труднообъяснимым для наблюдателя. Поэтому ослабление или усиление влияния только одной из аналитических структур является, скорее всего, патологией.

Совершенно иначе - интересно и, главное, объяснимо – меняется поведение живого организма, если произойдет относительное усиление (доминирование) одновременно двух из указанных структур. При этом ни здесь, ни далее не предполагается такое изменение каким-нибудь патологическим, с остаточным эффектом. Более интересно и более жизненно временное доминирование двух структур над остальными, возникающее вследствие складывающейся жизненной ситуации.

Естественно потому восстановление равновесия при изменении ситуации или передача доминантного управления другой паре структур. Поэтому (в отличие или, даже, вопреки точке зрения П. В. Симонова) будем рассматривать поочередное доминирование следующих пар структур, предназначенных для управления психикой:

- пара ВаО-ДП;

- пара ВтО-СП;

- пара ВтО-ДП;

- пара ВаО-СП;

- пара ВаО-ВтО;

- пара СП-ДП.

Предполагая доминирование одной из указанных пар аналитических структур, тем не менее, здесь и всегда не исключается наличие деятельности остающихся пар, также создающих свое управляющее воздействие. Этого нет в модели П. В. Симонова. Данное условие предполагает необходимость учета воздействия и недоминантных пар. Теперь можно перейти к анализу влияния доминирующих аналитических пар (структур управления психикой).

Преобладание пары ВаО-ДП (пары “фронтальный неокортекс-гипталамус”, по П. В. Симонову) приводит к четкому выделению потребности, ориентированной на те важные объекты, которые способны ее удовлетворить. Поведение организма в этом случае можно назвать вполне определенным, или детерминированным, при котором игнорируются конкурирующие потребности, отвлекающие от достижения намеченной цели. Эмоции в данном случае минимальны, поведение стабильное, поскольку функция отражения формируется вполне адекватно и дифференциальная составляющая мала. Следовательно, такой субъект будет устойчив при столкновении с трудностями, упорен в их преодолении. Если воспользоваться терминологией Гиппократа, такое поведение в этом случае следует назвать холерическим.

Усиление влияния пары ВтО-СП (пары “гиппокамп-миндалевидный комплекс”, по П. В. Симонову) порождает ослабление возможности выделить главную потребность, а внешние объекты становятся в некотором смысле равнозначными. Отсюда следует появление нерешительности, переоценка внешних событий, проявление неоправданно большого внимания мелочам, потеря уверенности в себе. Эмоции минимальны, но по другой причине: резко сужен круг интересов, диапазон функции отражения существенно сужен. Двигательная активность тоже минимальна. Подобное поведение по той же классификации Гиппократа называется меланхолическим.

В случае возрастания влияния пары ВтО-ДП (пары “гиппокамп-гипоталамус”, по П. В. Симонову) достаточно четкое выделение ведущей потребности, но реакция осуществляется на маловероятные события, т.е. выделяются для реагирования отнюдь не самые важные объекты, реагирование происходит на сигналы с невыясненным значением. При поисковой деятельности такое поведение может оказаться более эффективным, чем при доминировании пары ВаО-ДП. Очевидно проявление лабильности и высокой двигательной активности. Высокая лабильность естественно обусловлена достаточной степенью новизны в выявляемой входной информации. Принято такое поведение обозначать, как сангвиническое, т.е. с большой подвижностью, с достаточной энергичностью, но с размытым целеуказанием поиска.

Если ведущей становится пара ВаО-СП (пары “фронтальный неокортекс-миндалевидный комплекс”, по П. В. Симонову), то у субъекта при этом происходит определенная балансировка, уравновешивание потребностей, тогда как из внешних событий, попадающих в поле внимания, становятся достойны реагирования только высокозначимые события с высокой вероятностью реализации. Эмотивная лабильность в данном случае обуславливается минимальной дифференциальной составляющей от внешних событий и расширением диапазона функции отражения от сенсоров внутреннего. Следовательно, поведение можно в этом случае описать как уравновешенное, инертное, с достаточной уверенностью в своих силах, устойчивое, понятное. При достаточной лабильности двигательные проявления минимальны. Такой тип поведения также описан и называется флегматическим.

Усиление влияния пары ВаО-ВтО (пары “фронтальный неокортекс-гиппокамп”, по П. В. Симонову) приводит к повышению влияния на поведение исключительно внешних событий. Происходит, в некотором смысле, отождествление субъекта с объектами, т.е. то, что К. Юнг назвал экстравертностью. Очевидно, что это не оказывает влияния на эмотивные проявления или на двигательную способность. Сам факт отождествления субъекта с объектом говорит о высокой степени “узнавания” внешней ситуации, что и приводит к сокращению эмотивных проявлений.

Напротив, повышение влияния пары ДП-СП (пары “гипоталамус-миндалевидный комплекс” по П. В. Симонову) делает несущественным внешнее окружение субъекта, все определяется внутренними побуждениями и потребностями. Иначе говоря, поведение в этом случае явно интровертное. В этом случае также нет проявлений эмоционального характера и двигательных реакций.

Заметим, что в двух последних случаях вовсе не произойдет “затормаживания” субъекта, поскольку остальные пары психических проявлений не исчезают и оказывают свое воздействие. Однако если экстравертность может создать предпосылки для большей лабильности и подвижности (при наличии достаточного влияния других структур), то интровертность, напротив, при прежнем влиянии других структур скорее приведет к более уравновешенному и спокойному поведению в части эмотивных и моторных реакций, поскольку главным будет внутреннее отражение.

В последнем случае поведение в части эмотивных и моторных проявлений можно назвать как “царственное”. Здесь уместно вновь сказать, что в каждом из этих рассмотренных случаев оказывает свое влияние на усиление того или иного варианта доминирования то, что и внутреннее и внешнее дано субъекту через его ощущения. Именно это обстоятельство и вызывает изменение вариантов доминирования. Тем не менее, проведенный анализ, повторяющий в своей основе анализ П. В. Симонова на основе информационно-потребностной теории, был бы неполным, если бы мы не проследили дальше последствия описанных явлений.

Рассмотрим холерическое и сангвиническое поведения. Общим для них является организация поведения на основе преобладания доминантной потребности. Отличие состоит в реакции на внешние события. Если представить “чистые” холерическое и сангвиническое поведения в форме векторов (соответственно, Х и С), то, очевидно, они будут лежать в плоскости эмотивно-моторной, будут выходить из одного центра, но относительно друг друга будут повернуты на 90^о из-за разной организации поведения при событиях разной вероятности.

Аналогично можно показать, что меланхолическое и флегматическое поведения при такой же геометрической интерпретации дадут два вектора, лежащих в той же плоскости (соответственно, М и Ф), и которые также будут повернуты друг относительно друга на 90^О. Более того, вектор меланхоличности будет иметь противоположное направление по отношению к вектору сангвиничности, а вектор флегматичности - противоположен вектору холеричности.

Если “встроить” в данную векторную диаграмму экстравертность и интровертность (соответственно, Э и И), то мы обнаружим, что все векторы исходят из одного центра и имеют совершенно определенную комплементарность (рисунок 1.5). Это означает, что в реальной жизни никогда не может быть “чистого” сангвинического или меланхолического, “чисто” холерического или флегматического, “чисто” экстравертного или интровертного поведения.

Все варианты поведения, в некотором смысле, присутствуют одновременно, но какое-то из них в данный момент преобладает. Это определяется, например состоянием организма или окружающей обстановкой. Объяснение этому самое простое: все четыре обозначенные аналитические структуры всегда имеются и всегда функционируют, всегда оказывают свое - пусть минимальное - воздействие за исключением крайних, патологических случаев.

Невозможность существования “чисто” холерического или флегматического, “чисто” сангвинического или меланхолического поведения свидетельствует об определенной компенсации психических проявлений, что является принципиально необходимым для обеспечения устойчивости психики. В этом и заключается действие функции компенсации в системе четырех структур, обеспечивающих управление психикой.

Покажем это на основе последующего анализа, поскольку проведенный анализ еще неполон. Для этого продолжим рассмотрение геометрической модели. Проведем оси, проходящие как биссектрисы соответственно между векторами Х, М {С, Ф} и Х, С {М, Ф}.

Ось, проходящая между векторами Х, М {С, Ф}, очевидно характеризует субъекта по признаку лабильности-стабильности, т.е. отражает эмотивные свойства. Ось между векторами Х, С {М, Ф} характеризует моторные параметры (реактивность-консервативность). Все сказанное иллюстрируется рисунком 1.5.

Следовательно, информационно-отражательная модель полностью соответствует информационно-потребностной модели, разработанной П. В. Симоновым, но охватывает более широкий круг вариантов поведения, дает новое толкование известным результатам. Следовательно, информационно-потребностная модель П. В. Симонова может использоваться ограниченно: информационно-потребностная модель описывает только одну сторону явления в ограниченном варианте. Описанные четыре структуры и представляют собой основу узла управления психикой. Наличие их обязательно для разума любого (по соматической сложности) организма.

Продолжим анализ. Мы уже выяснили, что память, имеющаяся у каждого организма, сама по себе бесполезна, если будет отсутствовать узел (устройство) управления памятью. Функции управления выполняют, как это было принято, указанные выше четыре структуры, обеспечивающие не только функцию контроля ситуации, но и функцию организации процесса выживания организма, т.е. управление формированием необходимых функций отражения, представляющих собой итоги того процесса, который по существу является мышлением.

Для того чтобы понять, почему именно такие функции “выполняются” узлом управления психикой, рассмотрим механизм сопряжения четырех структур (ВаО, ВтО, ДП, СП) с памятью организма. Для этого вспомним, что эмотивные проявления обнаруживаются только в тех случаях, когда одновременно анализируются внешние и внутренние сигналы. Следовательно, в структуру узла управления, представленного на рисунке 1.4, входит некоторое устройство суммирования выходных сигналов, формируемых каждой из структур анализа (ВаО, ВтО, ДП, СП). Это устройство обеспечивает логическое взвешивание соответствия некоторых потребностей поступившей внешней информации.

Учтем при этом, что внешние сигналы (от сенсоров) на входы структур ВаО, ВтО не могут поступать, т.е. на входы этих структур воздействуют некоторые символы, замещающие внешние. На данном этапе необходимо выяснить характер сигнала (сигналов) на входах структур ВаО и ВтО. Для этого установим, что для того, чтобы анализ значимости внешних объектов мог быть осуществлен, на входах ВаО и ВтО должны быть сигналы, соответствующие внешним, причем эти сигналы должны оставаться постоянными в процессе выполнения анализа и принятия решения. С другой стороны, для проведения семантической оценки значимости (важности) внешних объектов (субъектов), поступающие на эти входы сигналы должны быть уже “узнаны”, т.е. в данном случае - идентифицированы.

Ранее уже говорилось, что в сенсорных трактах “узнавание” соответствует практически полной компенсации внешнего стимула в физическом смысле. Следовательно, действительно на входах ВаО и ВтО не могут быть непосредственно сигналы от сенсоров внешнего, так как эти сигналы после выполнения операции “узнавания” снизятся практически до нуля. Поэтому на эти входы должна поступать формируемая функция отражения в той ее части, которая соответствует функции компенсации сенсорных стимулов. Функция компенсации, поступая на входы ВаО и ВтО, при “узнавании” зафиксированного объекта будет соответствовать символическому представлению этого объекта (субъекта) в восприятии разумом организма. Чем ближе к “оригиналу” будет сформирована функция компенсации, тем точнее будет осуществляться функционирование структур ВаО и ВтО. Итак, что на входах структур ВаО и ВтО действует именно сигнал компенсации. Этот сигнал при “узнавании” практически полностью соответствует сигналу сенсора и остается постоянным, т.е. неуменьшающимся после “узнавания”. Он может и увеличиваться (вследствие происходящих “уточнений” в ходе процесса “узнавания”).

Из этого следуют некоторые принципиальные выводы.

При первом “предъявлении” входного стимула, когда “узнавания” еще не произошло, структуры ВаО и ВтО остаются “безработными”. При этом никакие внешние объекты (субъекты) не могут быть идентифицированы по важности.

Это создает предпосылки для резкого возрастания в первый момент (до “узнавания”) уровня лабильности, что в данном случае эквивалентно полному размыканию контура регулирования, поскольку возникает эффект полного непонимания ситуации. Подобное нарушение процесса управления происходит не более чем на единицы или доли миллисекунд, поскольку процесс “узнавания” сигналов, поступающих от сенсоров, осуществляется именно такое время. На время до “узнавания”, естественно, никакие решения не могут быть приняты. Это время следует назвать латентным временем.

Во-вторых, механизмы “узнавания” и оценки внешнего не могли быть каким-либо образом объединены природой в ходе филогенеза в единое целое, что и говорит о принципиальной необходимости механизма компенсации. Если же семантическое “узнавание” внешнего не происходит с необходимой полнотой и функция компенсации формируется с существенными ошибками, начинается процесс хаотического переключения структур узла управления. Это нарушает устойчивость психики.

Это происходит потому, что в полноценной функции отражения должен содержаться не только “портрет” “узнанного” объекта (субъекта), но и итоговое принятое решение. Поскольку это решение и не может быть найдено, в таких случаях в функции отражения не формируется полноценного решения о необходимых действиях.

При “узнавании” внешнего процессы оценок значимости сигналов о внешней обстановке происходят согласно описанным выше правилам. Происходит указанная выше “сортировка” внешних объектов. Но для анализа используется “заменитель” внешнего в виде функции компенсации, которая в этом случае существует так долго, как это необходимо для данного организма.

Пока внешний объект (субъект) находится в поле действия сенсорных трактов, или пока не будет исполнено принятое решение – сохраняется сформированная функция компенсации. Этот “эффект” произвольно долгого существования функции компенсации мы увидели при анализе некоторых экспериментов со зрением. Эффект “узнавания” может способствовать, например, формированию того, что называют “положительной эмоцией”. Скорее всего, в таких случаях следует говорить только о повышении или понижении уровня лабильности, т.е. термины “полярности” (“положительность” или “отрицательность”) эмоций в таких случаях недостаточно точно отражают существо явления.

Если же наш субъект (после “узнавания” ситуации) предпринимает ряд целенаправленных действий, реализация которых приводит к “погашению” имевшейся потребности (приведшей к предпринятому действию), то в этом случае эффект “узнавания” проявится в совершенно ином. С одной стороны, индивид получит подтверждение о правильности спланированных и предпринятых усилий, т.е. получит еще дополнительное подтверждение о правильности “узнавания” ситуации. С другой стороны, момент “выключения” имевшейся потребности сам по себе вызывает глубокие позитивные переживания. В данном случае можно и следует говорить о том, что эмоция будет положительной, так как будет переживаться как приятное, “горячее” переживание. Как видим, в этом данные два вида эмотивных проявлений (“узнавание” ситуации и “погашение” потребности) принципиально отличаются друг от друга. Поэтому следует говорить о двух видах (формах) эмоций, отличающихся по семантическому содержанию.

Наконец, после “погашения” или иного “отключения” потребности (например, ее игнорирование) приведет к выявлению иной комбинации сигналов для управления психикой.

Сигналы, соответствующие потребностям, также “приведены” к единой форме представления, что и позволяет их сопоставлять на уровне логических процедур. На входы узлов ДП и СП поступают только сигналы от сенсоров потребностей, т.е. таких сенсоров, которые являются либо пороговыми узлами, воспринимающими сигналы от сенсоров внутреннего (различных желез, органов и т.п.), либо психическими сенсорами потребностей более высокого ранга, чем витальные.

Именно поэтому следует представить указанный узел суммирования как вполне определенную логическую структуру, решающую уравнения типа “соответствует/не соответствует” (“совпадает/не совпадает”), на уровне логических структур типа И/ИЛИ/НЕ по принципам булевой алгебры. Учитывая общее необходимое количество аналитических структур (четыре), можно представить узел суммирования как сугубо формальную и простую схему, состоящую из набора определенных схем совпадения (схем "И") и схем суммирования (схем "ИЛИ").

Такая схема (вместе со структурами анализа) приведена на рисунке 1.6 и представляет собой функциональную схему управления психикой, обеспечивающую управление поиском информации в памяти и взвешенную оценку ее по принципу “узнавания” на основе компенсации. Она состоит из четырех отдельных групп комплексов перемножения (логических элементов “И” - группы I, II, III, IY), объединяемых логическими ИЛИ1 (схемами суммирования ИЛИ1-1, ИЛИ1-2, ИЛИ1-3, ИЛИ1-4). Кроме того, выходные сигналы ВаО и ВтО, а также ДП и СП суммируются по ИЛИ (соответственно ИЛИ2 и ИЛИ3).

Причем комплекс перемножения (I) имеет только одну логическую схему И, выявляющую совпадение символа важнейшего объекта (субъекта) и доминантной потребности, т.е. сигнал с выхода группы I будет определять уровень холеричности (Х). Комплекс перемножения (II) осуществляет выявление совпадения выделенной доминантной потребности с символами второстепенных объектов (субъектов), что определяет уровень сангвиничности (С). Комплекс перемножения (III) проверяет наличие совпадения символов субдоминантных потребностей и важнейшего объекта (субъекта). Суммарный сигнал с выхода этого комплекса определяет уровень флегматичности (Ф). Комплекс (IY) состоит из набора логических схем, выявляющих совпадение признаков второстепенных объектов (субъектов) и субдоминантных потребностей, т.е. определяет уровень меланхоличности (М).

Важно отметить, что выход схемы ИЛИ2 соответствует сигналу, формально отображающему экстравертность (Э), а выход схемы ИЛИ3 - соответствует уровню интровертности (И). Естественно, все перечисленные сигналы соответствуют ранее описанным векторным психическим реакциям, представленным на рисунке 5.

Представляется наиболее вероятным, что выходы всех схем ИЛИ поступают в память организма независимо, что и будет соответствовать условию максимального контроля ситуации (внешней и внутренней). Это означает, что выявленный доминирующий сигнал управления памятью с выхода одной из схем суммирования ИЛИ не будет каким-либо образом запрещать прохождение в память сигналов от других схем суммирования, но может их каким-нибудь образом ослаблять, чем и будет фиксироваться доминантность одного сигнала. В отношении самих структур ВаО, ВтО, ДП, СП необходимо сказать, что это, по-видимому, многопороговые логические структуры, уровень сигналов, на выходе которых может изменяться.

Следующим моментом, который необходимо выяснить, является определение условий, приводящих к многопороговости структур ВаО, ВтО, ДП, СП. Для этого следует положить, что такими условиями являются управляющие сигналы, содержащиеся в функции отражения и несущие результаты оценок ресурсов организма для удовлетворения конкретной потребности. Эти сигналы поступают, по-видимому, независимо от сигналов функции компенсации или сигналов, соответствующих потребностям, на другие входы узлов анализа.

Действие этих сигналов приводит, например, к тому, что могут быть проигнорированы важные объекты и выделены (в качестве важных) второстепенные или приняты к исполнению субдоминантные потребности вместо доминантных. Такое действие сигналов оценок имеющихся ресурсов приводит к формированию таких психических функций, которые принято обозначать как фрустрация, о значении которых мы достаточно подробно поговорим при обсуждении механизмов, формирующих личность человека. В соответствии со сказанным на рисунке 1.6 описанные сигналы, соответствующие оценкам ресурсов организма, выделены в отдельный сигнал, условно отражающий совокупный “ресурсно-оценочный” итог, поступающий по одной “шине” на входы ВаО, ВтО, ДП, СП.

К сказанному необходимо добавить, что описанный характер сигналов на входах узла управления психикой объясняет, как и каким образом (на физическом уровне) внутреннее может определенно “вытеснять” внешнее. Это происходит в тех случаях, когда по шинам подачи сигнала (сигналов) компенсации и оценок ресурсов поступают данные, относящиеся к “внутренним проблемам”. Происходит в достаточной степени полная замена сигналов, соответствующих внешней информации, на сигналы о проблемах внутреннего (психические проблемы, итоги работы механизма мышления и т.п.), которые точно также подвергаются оценке по степени важности.

Следовательно, становится понятным непосредственный механизм “работы” разума над “внутренними проблемами”. Например, становится достаточно прозрачным действие механизма вспоминания чего-либо из прошлой жизни (причем, независимо от уровня сложности соматического устройства организма). Активированная “потребность вспоминания” воздействует на входы ДП и СП, а на входах ВаО и ВтО поступают два вида сигналов, из которых один отражает синтезированный символ того, что необходимо вспомнить, а второй - подбираемую функцию. В этом случае принимается действие только вектора И, который определяет необходимый сигнал поиска. В момент вспоминания, соответствующий достаточно точной требуемой функции отражения, срабатывает, скажем, узел ВаО, что и завершает процесс поиска нужной (в данном случае, вспоминаемой) информации.

Поскольку разум организма обязан вычислять в каждый момент времени Fотр _полн, становится понятным и механизм, обеспечивающий возможность выполнения одновременно различных видов деятельности. Это является вообще естественным. И здесь не следует забывать, что каждый из поступающих на входы узла управления сигналов это совокупность разнообразных сигналов, поступающих по большому числу “линий связи”.

Вариантом такого “выполнения” одновременно разных видов деятельности может быть, например (для животного) бег и одновременно обзор местности, что, без учета сказанного здесь, выглядит как автоматическое выполнение этих “работ”, но по существу не является таковым.

ГЛАВА 1.5 ПОТРЕБНОСТИ, РЕФЛЕКСЫ И ЭМОЦИИ

 

В схеме, представленной на рисунке 1.6, присутствует определенный механизм запуска разума в работу. Своеобразным “горючим”, которое оживляет схему и запускает ее в работу, являются упомянутые выше потребности и рефлексы (инстинкты). Вопрос о том, как возникают и в чем проявляются потребности организма, относится к числу важнейших вопросов. Однако можно указать на наличие таких потребностей, которые могут представать перед нами как наперед заданные. Такие потребности принято обуславливать, объяснять благодаря наличию и действию безусловных рефлексов, врожденных инстинктов.

“Представление о безусловном рефлексе принадлежит к числу фундаментальных понятий физиологии высшей нервной деятельности. Невозможно себе представить какой-либо условный рефлекс (даже второго, третьего и т.д. порядков), в основе которого нельзя было бы обнаружить соответствующего безусловного рефлекса. Для физиологии высшей нервной деятельности это правило имеет столь же непреложное значение, как второй закон термодинамики для физики.

Наиболее существенной чертой любого безусловного рефлекса является его врожденность, его генетическая заданность, противопоставляемая индивидуально приобретенному онтогенетическому опыту. Классический пример чисто врожденного поведения - действия птенца, обеспечивающие его вылупление из яйца. Врожденный характер носит и умерщвление мыши птенцом копчика стереотипным ударом в голову. Новорожденные цыплята предпочитают клевать трехмерные объекты, а не плоские кружки” (“Физиология поведения. Нейрофизиологические закономерности”, Л., “Наука”, 1986 г., стр. 80).

Представляется, что ясности в вопросе о рефлексах и потребностях, их взаимном соотношении (взаимозависимости или независимости) до сих пор нет. Так рефлексом называют такую цепь событий, когда сигналы от какого-либо органа чувств передаются с помощью нервной системы и вызывают автоматическую реакцию. Но почему включается тот или иной рефлекс? Иначе говоря, в понятие рефлекса включены как входные данные, так и выходные.

Более сложные стереотипные формы поведения, детерминированные генетически, принято называть инстинктами, которые уже могут деформироваться под влиянием опыта или, в отдельных случаях, не формироваться вовсе, что, в некотором смысле, совершенно непонятно. Кроме того, инстинктивное поведение, по мнению современных исследователей, может проявиться только тогда, когда имеется соответствующая стимулирующая внешняя ситуация и определенные внутренние факторы в форме потребностей или мотиваций. Следовательно, как только начинают рассматриваться инстинкты, вопрос сразу же становится совершенно запутанным: автоматизм перемешивается с потребностями и взаимоотношение инстинктов и потребностей повисает в воздухе.

Соответствие между типом раздражения и типом поведенческой реакции навело ученых на мысль о существовании какого-то механизма, способного решать, какую именно из всех свойственных данному виду форм поведения следует запустить в том или ином случае. Этот механизм получил название врожденного пускового механизма, который, по мнению исследователей, можно было бы сравнить с заложенной в вычислительную машину программой. Введение понятия “пусковой механизм” еще больше запутывает ситуацию и нисколько не объясняет явление.

Теперь рассмотрим понятия “мотивация” и “потребность”.

Так, “мотивация есть физиологический механизм активирования хранящихся в памяти следов (энграмм) тех внешних объектов, которые способны удовлетворить имеющуюся у организма потребность, и тех действий, которые способны привести к ее удовлетворению” (П. В. Симонов).

“Потребность есть специфическая (сущностная) сила живых организмов, обеспечивающая их связь с внешней средой для самосохранения и саморазвития, источник активности живых систем в окружающем мире” (П. В. Симонов).

Следовательно, при таких определениях мотивация выступает как семантическое понятие, не приводящее само по себе к действию, но объясняющее его, а потребность как побудительный фактор приводит к тому или иному движению (физическое движение, движение мысли и т.д.). Однако здесь уже нет места для рефлексов или инстинктов.

В результате совершенно очевидной становится неполноценность всей системы взглядов на потребности и рефлексы (инстинкты). При таком подходе исчезает какая-нибудь связь между рефлексами или инстинктами и потребностями, что совершенно запутывает ситуацию. Поэтому такой подход не позволяет, на мой взгляд, когда-нибудь завершить изучение всего набора рефлексов, инстинктов и потребностей.

Наиболее сложным вопросом при анализе потребностей живого организма является определение первичности, или определение того, что порождает саму потребность. Если рефлекс (инстинкт) первичен по отношению к потребности, то тогда становится непонятным назначение самой потребности. Например, такие потребности, как потребность организма в кислороде, в питательных веществах, являющиеся основой поддержания гомеостатических функций, существуют вроде бы самостоятельно и приводят к движениям, которые в этом случае можно назвать рефлекторными. Следовательно, в этом случае не инстинкт (безусловный рефлекс) порождает потребность, а потребность порождает определенное инстинктивное движение (рефлекс). Но на самом деле решение вопроса является намного более сложным, чем это можно было бы представить. Давая объяснение поведения при удовлетворении указанных потребностей через безусловные рефлексы или инстинкты, мы не объясняем ровным счетом ничего, уходим от вопроса.

Рассмотрим, например, функцию дыхания. В спокойном состоянии темп, или интенсивность дыхания минимальна. При беге, напротив, интенсивность дыхания максимальна. Следовательно, наблюдается разная потребность в интенсивности дыхания, или в объеме потребляемого кислорода. Тем не менее, этим проблема не исчерпывается. При прекращении бега, казалось бы, потребность исчезла и более не требуется высокой интенсивности дыхания, но организм какое-то время поддерживает эту интенсивность на прежнем уровне, постепенно снижая ее.

Происходит это потому, что в организме был израсходован некоторый запас кислорода, накапливаемый в спокойном состоянии для обеспечения возможной необходимости импульсного механического движения. Таким образом, для контроля дыхательного процесса организм располагает целым набором внутренних сенсоров, которые постоянно отслеживают только данный параметр, являющийся, следовательно, адаптивным, но не заданным заранее, что позволяет не считать функцию дыхания чисто рефлекторной. Мне могут возразить, что при минимальной интенсивности дыхания все-таки действует рефлекс, обуславливающий минимальную интенсивность дыхания. На это можно указать, что при нахождении плода в организме матери, т.е. еще до появления на свет, этот рефлекс почему-то не действует: в нем нет потребности, поскольку плод находится в околоплодной жидкости и дышать в привычном смысле просто не может.

Можно подобным образом проанализировать все остальные витальные рефлексы и показать, что они являются также адаптивными, т.е. управление идет от множества различных сенсоров, и рефлексы... не являются в общепринятом смысле рефлексами.

Сюда относятся питьевой рефлекс, регуляции сна, пищевой, оборонительный и т.д. Таким образом, я выступаю против сложившейся за столетия системы взглядов на некоторые основания психологии, в частности - против наличия рефлексов у любого живого организма в прежнем их понимании. Точнее: я выступаю против не самих рефлексов, не против их существования, а против их включения в первичные цепи управления организмом. Такое “включение” рефлексов (инстинктов) исключает “потребность” в потребностях, обесценивает их.

Рефлексами следует называть только такие формы поведения, которые запрограммированы на генетическом уровне или приобретены в процессе определенных форм обучения, но они включаются только тогда, когда формируется соответствующая им потребность, причем степень интенсивности реакции в форме рефлекса соответствует степени актуализации этой потребности.

Приведенный краткий анализ одного из витальных инстинктов (дыхания) показал, что минимальный режим дыхания обеспечивается наличием постоянной потребности, которую можно определить, как минимальную, и которая у высших организмов вызывает движение, подобное таксисам простейших организмов, хотя такое определение можно и следует признать как некорректное. Дело в том, что при таком подходе нам не удастся перейти к выявлению процесса адаптации механизма дыхания.

Введем понятие порогового узла (ПУ), фиксирующего то или иное изменение гомеостаза или внешней обстановки. При таком подходе все витальные потребности имеют, по крайней мере, одно пороговое устройство, постоянно включенное и постоянно формирующее сигнал о наличии конкретной потребности. Механизм действия адаптации заключается в том, что для каждого вида витальной потребности имеется набор различных пороговых узлов, формирующих свои сигналы только при том или ином возрастании изменений процесса жизнеобеспечения, т.е. в некотором смысле эти пороговые устройства имеют разные пороги срабатывания. Адаптация в данном случае заключается в увеличении или уменьшении действия витальной потребности в зависимости от хода процесса гомеостатического регулирования.

Следовательно, потребность в этом случае формируется по данным не одного порогового узла, а по срабатыванию нескольких. Можно даже сказать, что каждое пороговое устройство формирует свою потребность, а итоговая, результирующая потребность является, таким образом, продуктом деятельности разума. Отсюда следует, что неопределенность сортировки потребностей вызывается, в частности, и многофакторностью каждой из них.

Итак, приведено однозначное разграничение. Потребности - есть продукт деятельности разума; они являются входной стимулирующей функцией. Рефлексы являются выходной реакцией (следовательно, тоже продукты разума), но предназначены на удовлетворение имеющихся витальных потребностей, т.е. если не на их исключение, то, по крайней мере, на их уменьшение.

Отметим, что на данном этапе здесь рассматриваются витальные потребности, механизмы формирования и перестройки (адаптации) которых достаточно просто проследить.

К числу витальных потребностей (потребностей первого уровня) следует отнести:

- потребность в пище;

- потребность в воде;

- потребность в определенном температурном режиме;

- потребность в экономии сил;

- потребность в кислороде;

- потребность в защите от вредных внешних воздействий;

- потребность в отдыхе и т.д.

В отличие от классификации П. В. Симонова (см. “Физиология поведения. Нейрофизиологические закономерности”, Л., “Наука”, 1986 г., стр. 102-103)., в состав витальных (биологических) потребностей не включены потребности обеспечения видового существования. Здесь проведено ограничение на уровне исключительно индивида, чтобы более четко разграничить индивидуальное и видовое (т.е. уже социальное). В принимаемой классификации не должно учитываться положение живого организма на иерархическом дереве эволюции в силу принятой концепции об одинаковости принципов организации разума для всех живых организмов.

Совокупность витальных потребностей держит в постоянной работе разум, извлекая из памяти стандартные программы поведения, которые и следует назвать рефлексами, всякий раз перестраивая их в соответствии со складывающейся обстановкой, или адаптируя стандартные программы движений к конкретной ситуации.

При указанном подходе становится понятным, когда включаются и как включаются те или иные рефлексы, когда они перестают действовать. Это принципиально важно. Важно потому, что каждым рефлексом в конечном итоге управляет разум и только разум. Разум может управлять организмом, например, при использовании рефлексов как некоторых стандартизованных, но адаптируемых программ, когда имеется соответствующее воздействие четырех аналитических структур разума.

Витальные потребности являются источником и движущей силой того, что человек назвал “эгоизмом”. Понятно, что сам по себе эгоизм не может быть положительным или отрицательным свойством живого организма, поскольку его функциональное предназначение - сохранение индивида, т.е. является принципиально необходимым качеством, которое является источником совершенствования вида через конкретного индивида, благодаря саморазвитию, самосовершенствованию.

Можно сказать, что витальные потребности и соответствующие им витальные рефлексы (инстинкты) являются общими для всех уровней сложности живых организмов. При этом модификация данных потребностей и соответствующих рефлексов происходит только в направлении приспособления их к конкретной анатомии организмов, но не меняет их основания, их сущности. Поэтому и было сказано, что, скажем, таксисы инфузорий имеют совершенно определенное отражение в организмах более сложных. Но у более сложных организмов и эти движения имеют существенно более сложное воплощение в движение, чем это имеется у инфузорий.

Теперь можно перейти к рассмотрению более сложных потребностей, которые, с одной стороны, появляются у живых организмов по мере их усложнения, а с другой - сами потребности все более и более усложняются. Истоком таких потребностей являются все те же витальные потребности, но связаны новые виды потребностей с иной организацией существования живых организмов.

Ранее было сказано, что у инфузорий нет врагов. Но в равной степени у них нет и друзей. Иначе говоря, каждая инфузория живет сама по себе, вне связи с другими особями. Кроме того, у каждой инфузории меню для питания практически постоянно - бактерии. Поэтому для инфузории не имеет смысла “интересоваться” как живут ее “сородичи”, чем питаются: для уровня одноклеточных организмов характерно наличие только витальных потребностей.

У организмов более сложных, когда уже выделяются специальные клетки для организации жизни всех остальных клеток, возникают задачи совершенно нового плана: взаимодействие с другими особями своего и чужого вида. Особенно это наглядно видно, начиная с насекомых, имеющих половое разграничение. Следовательно, с определенного уровня усложнения организмов появляются потребности социального (межиндивидного) характера, первоначально достаточно простые (размножение). Еще на более высоком уровне организации живых организмов усложнение добывания пищи и расширение “продуктового меню” вызывают появление качественно новых потребностей, связанных с необходимостью освоения новых территорий, с накоплением навыков добывания пищи, борьбой с врагами.

Таким образом, появляются потребности второго уровня. Назовем все виды потребностей, обусловленных взаимодействием (взаимоотношениями), по крайней мере, двух живых организмов одного вида, социальными потребностями, которым соответствуют совершенно определенные социальные инстинкты.

К числу таких потребностей следует отнести:

- потребность видового сохранения;

- потребность принадлежать к определенной группе (иерархическая потребность);

- потребность в заботе о потомстве;

- потребность в навыках;

- потребность во владении определенной территорией;

- потребность в возможности обороны.

В соответствии с появлением социальных потребностей у живых организмов появляются и развиваются новые, социальные рефлексы (инстинкты), которые уже необходимо (нередко существенно) перестраивать в конкретной ситуации.

Принципиальной особенностью практически всех социальных потребностей является то, что они в определенных условиях могут не сформироваться или чрезвычайно деформироваться.

Уже одно это обстоятельство заставляет совершенно иначе взглянуть на их происхождение и существование у живого организма. Важно и то, что социальные потребности, после их появления, адаптируются (перестраиваются) аналогично витальным потребностям. Соответствующие им рефлексы (инстинкты) перестраиваются, приспосабливаются, адаптируются в значительно более широком диапазоне, чем витальные рефлексы.

Социальные потребности, как это следует из их содержания, являются источником и движущей силой того, что человек назвал “альтруизм”. И снова мы обязаны подчеркнуть, что данное свойство живых организмов не может быть отнесено к положительным или отрицательным свойствам.

Если эгоизм направлен на сохранение жизни отдельного индивида, а через него - всего вида, в том числе и через видовое совершенствование, то альтруизм направлен на сохранение вида в целом, а через него и индивида, в том числе и путем консервации свойств.

На основании этого эгоизм выступает, в некотором смысле, как интровертность, а альтруизм - как экстравертность, что и помогает понять невозможность отсутствия витальных потребностей (безусловность их наличия) и условность появления социальных потребностей. Указанная особенность социальных потребностей не формироваться при определенных условиях или деформироваться проливает свет на обстоятельства их возникновения.

При каких же условиях происходит указанное нарушение формирования социальных потребностей и социальных рефлексов (инстинктов)? Исследователи, проводившие соответствующие эксперименты на животных, а также отдельные случаи “природных экспериментов” с человеком, отмечают невозникновение указанных потребностей и соответствующих инстинктов, когда на раннем этапе развития организма после его появления на свет происходила изоляция (депривация) появившегося младенца от взрослых особей.

Дело в том, что по мере усложнения организмов после появления нового представителя на свет происходит “дозревание” все более и более несовершенного в соматическом отношении организма, т.е. происходит физическое “дозревание” организма во все более продолжительные сроки в зависимости от сложности организма относительно общей продолжительности жизни индивида. Соответственно происходит подобное “дозревание” и психических функций.

Следовательно, природа “пошла” на то, чтобы за счет снижения исходной жизнестойкости нового организма и относительного снижения “стартового” уровня разума повысить итоговую “емкость” разума, развивающегося за счет специальных механизмов роста одновременно с соматическим развитием.

Для обеспечения психического “дозревания” принципиально необходимы совершенно определенные социальные контакты младенца с взрослыми особями. Отсутствие таких контактов называется психической депривацией, т.е. психической изоляцией, психической обделенностью, психической обедненностью, приводит к необратимым психическим изменениям, которые уже никогда не могут быть восстановлены. Это еще одно принципиальное отличие социальных потребностей и соответствующих им инстинктов от витальных потребностей (рефлексов).

Сказанное в отношении психической депривации позволяет сделать вывод, что для формирования социальных потребностей на определенном уровне развития организма должны формироваться специфические сенсоры, срабатывание которых приводит к включению определенной социальной потребности.

Поскольку физической реализации таких сенсоров нет, то следует принять возможность существования таких специфических сенсоров на психическом уровне. Очевидно, что для включения таких психических сенсоров необходимо определенное срабатывание витальных сенсоров и наличие соответствующей сигнальной информации от сенсоров внешнего.

Трудно, конечно, утверждать наверняка, но представляется, что у таких высокоорганизованных в социальном плане насекомых, как пчелы, муравьи, термиты, появляющихся на свет сразу взрослыми особями, социальные инстинкты основаны как-то иначе, например, на принципах витальных потребностей. Более того, можно полагать невозможность их развития или, напротив, исчезновения. Поэтому все сказанное о социальных инстинктах, по-видимому, следует отнести исключительно к теплокровным животным.

Однако этим дело не исчерпывается, так как по мере усложнения организмов с точки зрения организации их жизнедеятельности, возникают потребности еще более высокого уровня, которые являются продуктом уже социальных потребностей и соответствующих им инстинктов. Так социальная потребность во владении территорией постепенно порождает новую потребность, которую следует назвать исследовательской.

Действительно, борьба за жизненное пространство, за расширение и стабилизацию “жизненного меню” для живого организма связана с определенным риском встречи с новыми опасностями, с новыми врагами. Но поскольку потребность во владении территорией не исчезает от наличия этих опасностей, каждая особь вынуждена проводить индивидуальное и постоянное обследование как “своей”, так и “чужой” территории. Так возникает потребность исследовательская, сопровождаемая появлением потребностей и соответствующих инстинктов познавания, изучения, научения.

Опыт, который дает такой поиск, сопровождается формированием некоторого комплекса и выливается в такую категорию, как “страх” в самом обычном его понимании. Страх - это определенно квинтэссенция жизненного опыта, когда становится понятным возможный источник угрозы, но непонятен уровень этой угрозы, когда непонятна с достаточной степенью вооруженность индивида (ресурсное обеспечение) и когда неясен исход возможного контакта. Поскольку страх не реакция на прямую угрозу, а эмоциональная оценка наличной вооруженности для защиты от нависшей угрозы, то это качество отсутствует у младенцев любого вида теплокровных животных, не имеющих еще предварительных социальных контактов и поэтому еще до определенного уровня развития не вооруженных необходимыми социальными знаниями.

Тем не менее, именно младенец развивает свою потребность в познании на основе, например, освоения своей территории, на основе контактов с другими индивидами - как своего возраста, так и с взрослыми. Точнее: врожденное чувство самосохранения тем меньше, чем более неприспособленным появляется на свет конкретный младенец, чем относительно дольше длится процесс физического развития до уровня взрослого. Иначе говоря, не набив себе шишек, ничему не научишься.

К этому же, третьему уровню потребностей и соответствующих им инстинктов относятся потребности в навыках, которые развиваются в процессе игр, подражания и других контактов младенцев со своими сверстниками или с взрослыми особями. Очевидно, разновидностью потребности в навыках является потребность в подражании, что является одной из форм обучения, в некоторых случаях преобразующаяся в формы, далекие от непосредственно жизненных потребностей.

Назовем потребности третьего уровня - потребностями саморазвития и отнесем к ним:

- исследовательскую потребность;

- потребность подражания;

- потребность игровую;

- потребность риска.

Необходимо совершенно определенно принять, что для включения потребностей третьего уровня требуется наличие психических сенсоров следующего уровня, которые включаются при наличии какой-либо социальной потребности и соответствующей сигнальной информации от сенсоров внешнего. Понятно, что психическая депривация может произойти и на этом уровне.

Иначе говоря, при успешном формировании потребностей социальных за счет иных форм депривации, нежели изоляция, может реализоваться пропуск этапа формирования потребностей саморазвития. На первый взгляд - это чрезмерное усложнение, однако иного предположить трудно, так как потребности саморазвития не могут реализоваться, если не работают социальные потребности.

Наконец, необходимо указать на наличие потребностей четвертого уровня, к которым относятся потребности творчества, спортивность, воля, потребность в свободе. Назовем данные потребности - потребностями преодоления. Данные потребности развиваются только при условии развития потребностей третьего уровня. В этом состоит их особенность и самоценность. Естественно принять необходимость наличия соответствующих психических сенсоров (в данном случае - третьего уровня), включаемых (запускаемых) при наличии срабатывания психического сенсора второго уровня и наличия соответствующей сигнальной информации от сенсоров внешнего. Совершенно так же при некоторых условиях определенной психической изоляции может произойти пропуск формирования потребностей преодоления. Таким образом, здесь приведена совершенно определенная классификация и сортировка потребностей и рефлексов (инстинктов), которая основана на онтогенезе потребностей.

Принятая концепция о наличии специальных сенсоров, “включающих” соответствующие потребности, обосновывается реальным наличием витальных сенсоров, формирующих витальные потребности, и принципиальной необходимостью развития в определенных условиях особых “психических” сенсоров, обеспечивающих "включение" потребностей второго, третьего и четвертого уровней.

Сущность “психических” сенсоров заключается в том, что сам организм не может иметь в физической реализации какие-либо сенсоры, предназначенные для этих целей. По мере усложнения разума и его функций усложняется то, что ранее было названо “памятью”. Одной из форм этого усложнения и является появление специфических “психических” сенсоров. Такое введение отнюдь не является каким-то умозрительным приемом. Действительно, если бы таких “сенсоров” не было вовсе, то тогда невозможно было бы объяснить действия механизма психической депривации, невозможно было бы понять, почему ни один “маугли” при возвращении в человеческую среду не преобразовался в конечном итоге в человека, а остался, скажем, волком или обезьяной (смотря по тому, кто его воспитывал).

Само по себе явление психической депривации чрезвычайно сложное и многогранное и будет рассматриваться в четвертой части данной книги. Можно сказать, что это самое мощное оружие за или против подрастающего поколения. Достаточно тщательный анализ механизмов и итогов психической депривации проведен в книге “Человек и общество. Психология развития”.

Можно полагать, что “психические сенсоры” формируются при достаточно высокоорганизованном мозге на основе так называемых “центров ожидания”, генетически обязанных располагаться в коре центральной нервной системы. В качестве достаточно убедительного аргумента в пользу наличия таких “центров ожидания” и формирования на их основе специфических “психических сенсоров” следует привести модель образования явления, названного “импринтингом”. Само явление импринтинга, на мой взгляд, присуще не только, скажем, птицам, а и в более сложном и совершенном виде всем живым организмам, стоящим на одном уровне и выше птиц на иерархической лестнице живого мира, включая человека.

Явление это настолько интересное и настолько важное в развитии психики молодых организмов, что просто необходимо на данном этапе хотя бы зафиксировать принятую модель образования (формирования) импринтинга. В дальнейшем, когда мы будем анализировать некоторые особенности психики человека, к анализу механизма импринтинга мы вновь вернемся. Детальный анализ этого явления предложен в книге “Человек и общество. Психология развития”. Здесь уместно подчеркнуть, что описание явления импринтинга, сделанное “по поверхности” наблюдаемого явления, характерное для “описательной” психологии, позволяет выявить существование этого явления, но не объяснить его.

“Лауреат Нобелевской премии 1935 г. К. Лоренц обнаружил (сначала на птицах) явление, которое обычно называют “импринтингом” (запечатлением). Только что вылупившийся из яйца утенок или цыпленок принимает за мать любой движущийся предмет и следует повсюду за ним. В нормальных условиях этим первым движущимся объектом являются утка или курица, и в таком случае все в порядке. Но если птенец сначала увидит исследователя или движущуюся машину, то в его сознании запечатлеется этот образ, занимая в нем место матери, и птенец начинает повсюду следовать за ним.

Дело в том, что в нервной системе вылупившегося птенца уже “заготовлена” сложная система из миллионов нейронов, которая предназначена для того, чтобы на всю жизнь запечатлеть внешний вид матери-покровительницы, включив, таким образом, птенца в социальную структуру семьи. Единственный зрительный стимул - движущаяся мать - необходим для стабилизации этой системы: генетически детерминированное поведение тут же начинает функционировать. И все это происходит в течение весьма короткого периода времени после вылупления - в первые минуты, часы. Только в этот короткий период система способна к запечатлению стимула, чувствительна к нему; другими словами, критический период короток” (Й. Хамори “Долгий путь к мозгу человека”, М., “Мир”, 1985 г., стр. 121).

Здесь фактически обозначено все, что необходимо для активации “психического центра ожидания” обозначена сущность “психического сенсора”, возникающего на основе “центра ожидания”, а также обозначены условия активации данного сенсора и, на его основе, конкретной потребности.

Одним из возможных вариантов объяснения условий активации “психических сенсоров” является необходимость адаптации всех видов витальных рефлексов. Что происходит в этих случаях? В каждом конкретном случае каждый безусловный рефлекс “приспосабливается” разумом к конкретно складывающейся ситуации, т.е. формируется конкретная интегральная функция отражения, в основе которой лежит программа реализации безусловного рефлекса, дополняемая дифференциальной составляющей, приспосабливающей требуемый для реализации безусловный рефлекс к конкретной ситуации. Естественно, при этом осуществляется определенный поиск решения. Точнее: управление поиском наиболее близкого решения обеспечивается благодаря эмотивной функции, а устройство памяти дополняется в этих условиях устройством синтеза требуемого решения.

При достаточно сложной организации устройства синтеза, когда в нем уже имеется (появляется) достаточная избыточность, поисковая активность разума может привести в определенных условиях к запоминанию некоторых фрагментов данного поиска, которые в следующий раз уже выступят в качестве указанных “психических сенсоров”, что и будет в определенных условиях “включать” новые потребности организма. Сами программы соответствующего им инстинктивного поведения, однажды сформированные, могут передаваться от поколения к поколению на генетическом уровне, как это происходит, например, с запечатлением (импринтингом). Не передается только “психический сенсор”: он должен сформироваться.

Следовательно, при таком подходе все потребности более высокого уровня онтогенетически обусловлены своим “прародителем” на уровне простой витальной потребности того или иного вида. Это и положено в основу изложенной выше гипотезы. Сказанное позволяет представить все потребности в виде определенной схемы, увязывающей взаимно эти потребности в виде иерархического дерева потребностей, реально формирующегося в процессе развития каждого организма (рисунок 1.7), т.е. в процессе онтогенеза.

Причем в зависимости от уровня положения организма на филогенетическом дереве живых организмов Земли процесс онтогенетического развития потребностей и соответствующих им рефлексов (инстинктов) останавливается на определенной ступени. Это означает, что бабочка никогда не будет иметь уровень развития потребностей, скажем, мыши: ее потребности сформируются, скорее всего, на уровне чисто витальных (на принципах витальных потребностей).

В схеме онтогенетического дерева потребностей на рисунке 1.7 отражено существование некоторых сенсоров контроля витальных потребностей, представляющих собой в каждом случае набор некоторых пороговых устройств (ПУ), имеющих разные пороги срабатывания. Они включаются при разных уровнях отклонения процессов гомеостаза, что и делает большую или меньшую актуализацию витальных потребностей, обеспечивает регулирование уровня витальных потребностей.

По аналогии с этим все ПУ следующих уровней потребностей, обеспечивающие актуализацию (включение) потребностей более высоких уровней, также являются многопороговыми (многофакторными), что также меняет (регулирует) уровень соответствующих потребностей. Каждый из уровней более низкого порядка при своем срабатывании может актуализировать включение потребности более высокого уровня при условии наличия формирования этих потребностей в ходе онтогенеза.

Это отражено в схеме специфическим, иерархическим подключением входа ПУ более высокого уровня к выходу ПУ предыдущего, более низкого уровня при наличии соответствующей информации от сенсоров внешнего. Предложенная система потребностей позволяет достаточно четко и строго понять и представить как взаимозависимость потребностей друг от друга, так и понять необходимую последовательность действий воспитателя для формирования максимально широкого спектра потребностей, свойственных данному уровню развития живого организма.

Наконец, необходимо охарактеризовать еще один вид информационного воздействия на все структуры ПУ, формирующие срабатывание той ли иной потребности. Дело в том, что все без исключения ПУ должны и могут быть отключены и, соответственно, включены непосредственно от самого разума. Это управление осуществляется действием функции компенсации. Такое управление потребностями функционально необходимо, поскольку не всегда доминантная потребность может быть принята для исполнения. Но никогда не может быть такой ситуации, чтобы никакая потребность вообще не была бы включенной. В этом и состоит смысл функциональной необходимости управления потребностями непосредственно от разума.

Теперь попытаемся понять, в чем состоит процесс “погашения” действующей потребности.

На первом этапе, когда происходит выявление той или иной потребности, оценивается внешняя обстановка. Это соответствует процессу “узнавания” и оценки соответствия этой обстановки выявленной потребности. Значит, на этом этапе осуществляется анализ с использованием четырех аналитических структур, что в той или иной степени формирует уровень лабильности. На этом этапе оценка уровня эмоций, которые обусловлены только уровнем лабильности, может быть проведена по приведенному выше выражению. Следовательно, проверяется соответствие действующей и выделенной потребности внешней информации, внутренней (хранящейся для проведения операции узнавания) информации и оценкам наличных ресурсов организма для удовлетворения (“погашения”) данной потребности.

Далее начинается процесс исполнения необходимого действия (реакции), сопровождаемый непрерывным формированием полной функции отражения Fотр_i. В ходе реализации принятого решения совершается определенная работа в итоге исполнения конкретной функции отражения, что может приводить к трем различным итогам:

- выделенная потребность быстро уменьшается и в ограниченный ресурсами организма срок – “погашается”;

- выделенная потребность не уменьшается с достаточной степенью, что оценивается по скорости расхода ресурсов организма;

- выделенная потребность не уменьшается, поскольку ресурсы организма оказались непригодными для “погашения” потребности.

В первом случае идет непрерывное подтверждение “узнавания” с высокой степенью достоверности сложившейся ситуации, что снижает уровень лабильности, делает реализацию процесса “погашения” потребности устойчивым и целенаправленным. Это может породить положительные (в данном случае - именно положительные) эмоции от уверенности “погашения” потребности (предвкушение достижения цели). Наконец, при полном или при почти полном “погашении” потребности будет формироваться пик положительной эмоции, связанной с эффектом достижения цели и “погашением” действия потребности, определявшей совокупность действий.

Во втором случае предпринимаемые усилия не дают достаточного эффекта. Это повышает уровень лабильности, обуславливаемой в данном случае поиском либо дополнительных ресурсов, либо дополнительной информации, либо иных решений. Следовательно, происходит непрерывная переоценка ситуации с использованием четырех аналитических структур. Положительные или отрицательные эмоции “эффекта цели” в этом случае, по-видимому, вообще не формируются, но формируются эмоции дефицита информационного или ресурсного обеспечения.

Наконец, в третьем случае могут происходить разные эффекты. В ряде случаев может происходить отказ от реализации выявленной потребности, так как не может быть обеспечено ресурсное обеспечение “погашения” потребности.

Это может приводить к формированию чрезвычайно сильных негативных эмоций, связанных с невозможностью “погашения” доминантной потребности, определяющей поведение индивида. Это выливается в агрессию, в страх. Эмоции, формируемые при этом, следует назвать “эмоциями греха”, так как при их формировании, как мы увидим в дальнейшем, душа субъекта страдает, становится “черной”.

В других случаях, когда выделенная потребность не может быть исключена из числа актуальных, начинается мучительный поиск требуемого решения, что сопровождается поиском иных функций отражения с использованием все новых и новых ресурсов, все новой и новой информации. Ситуация, когда за счет действия функции компенсации потребность не может быть отключена, а ресурсов организма или наличной информации недостаточно для ее реализации, порождает эмоции отчаяния, также являющимися “эмоциями греха”, так как и в этом случае происходит негативное искажение души. Действие такого рода “не погашаемых” и “не отключаемых” потребностей может длиться годами, подтачивая физическое здоровье индивида.

На данном этапе следует сказать, что человек никогда не должен переходить к третьей фазе (стадии) влияния “непогашенной” потребности. Если человек поймет, что потребность не может быть “погашена” в сложившихся обстоятельствах, он должен искусственно “погасить” действие (влияние) этой потребности. И направить усилия в этом случае на поиск иных решений, либо на переход в иное состояние, когда начинают выявляться иные потребности.

Как из сказанного непосредственно вытекает, состояние стресса - есть состояние, связанное с непродуктивным расходованием ресурсов организма в состоянии острой необходимости решения некоторой конкретной задачи. Естественно, состояние стресса будет тем острее, тем сильнее будет угнетать организм, чем дольше будет тянуться сложившаяся ситуация.

Тем не менее, категорически нельзя утверждать, что стресс - это сугубо отрицательное состояние разума. В состоянии, когда происходит поиск трудного решения в форме требуемой функции отражения Fотр_i, могут быть найдены такие решения, которые существенно обогатят разум индивида, резко расширят его возможности. Это будет происходить вследствие того, что упомянутое выше устройство синтеза, с помощью которого происходит “приспособление” имеющихся знаний к конкретной ситуации, в ряде случаев может “сработать” совершенно нестандартно, что и даст существенное обогащение разума индивида.

Условиям тренинга в режиме достаточно сильного стресса соответствует много видов человеческой деятельности. Так осуществляется подготовка пилотов на специальных тренажерах. Некоторые воинские подразделения проходят специальную подготовку “на выживание” в крайне неблагоприятных жизненных условиях. Можно сказать, что вообще подготовка воинов должна проходить всегда в таких условиях, поскольку в этом случае “нарабатываются” заготовки функций отражения для подобных или более сложных условий в реальной боевой обстановке. Таких примеров можно приводить достаточно много.

Следует сказать, что некоторые люди вполне сознательно создают себе максимально трудные условия, сильно рискуют своей жизнью, находя в этом определенное удовольствие. В этом случае проявляется то, что на определенном этапе онтогенеза (развития) у таких людей сформировался специфический психический сенсор, включающий потребность риска. Эта потребность “погашается” всегда, когда человек находит неординарное решение в сложной ситуации и сопровождается переживанием острой положительной эмоции, которую такой человек стремится переживать вновь и вновь ради переживания мига “победы”.

Но важно понять, что существенным при этом является не победа над кем-то или над чем-то, а победа над самим собой, поскольку человек находит полноценную функцию отражения в стрессорной ситуации. Стрессорные ситуации как никакие другие способствуют развитию и совершенствованию разума, они полностью соответствуют реализации условия “реализуйся сам”.

Поэтому можно и следует умело создавать такие ситуации на стадии развития ребенка, когда за счет постепенного усложнения создаваемых ситуаций его интеллект будет достаточно быстро шлифоваться и совершенствоваться. При этом я исхожу из того, что под интеллектуальной способностью разума следует понимать способность принимать решения на основе неполных исходных данных, имеющихся в распоряжении разума и содержащих определенный уровень ошибочности, при неясном исходе от предпринимаемых усилий. Естественно, уровень интеллекта конкретного индивида тем выше, чем более сложные и более неочевидные по результатам действия может предпринимать его разум и добиваться наиболее удовлетворительного результата. Такое определение сущности интеллекта введено и обосновано в соответствующей главе данной книги.

Таким образом, стресс является необходимым условием развития и совершенствования интеллекта.

Теперь посмотрим на условия возникновения стрессорных ситуаций немного с иной стороны. Речь пойдет об условиях возникновения таких ситуаций, которые коротко можно охарактеризовать, как ситуации с ограниченным объемом доступной для индивида информации. В некотором смысле происходит сенсорная депривация, т.е. ограничение тем или иным образом количества внешней информации, которую может использовать индивид в процессе принятия решения.

Чем глубже и чем сильнее происходит сенсорная депривация, тем сильнее проявляется нарушение условий формирования общей полной функции отражения Fотр _полн.. В этом случае нормальная работа узла управления психикой (всех четырех структур анализа) возможна только до определенного времени, пока собственной информации, генерируемой по каким-либо причинам (внутренние переживания, воспоминания, обдумывание какой-либо семейной ситуации и т.п.) достаточно для формирования полноценной функции отражения.

На определенном этапе сенсорной депривации возникает сильный сенсорный стресс, даже если индивиду не угрожает что-либо.

В этом случае функция отражения начинает формироваться произвольно и спонтанно, синтезируя произвольные символы, которые в виде функции компенсации поступают на узел анализа, где и происходит их анализ. Поскольку в таком случае анализируется химерическая информация, то разум, вновь ее воспринимая, начинает “видеть” и “слышать” галлюцинации. Поэтому эмоции, вызванные сенсорной депривацией, наиболее “отрицательны” и наиболее опасны для психического здоровья индивида.

На раннем этапе онтогенеза, т.е. в младенческом возрасте, сенсорная депривация не будет вызывать таких эмоций, поскольку еще не сформировано то, что было мной названо “онтогенетическим деревом потребностей”. Это означает, что на раннем этапе физического и психического развития индивид имеет главным образом потребности организма, а психические сенсоры еще не сформированы.

Поэтому сенсорная депривация в период раннего детства не может вызывать каких-либо эмоций, но приведет к качественно иному изменению свойств психики - к психической депривации. В результате этого с искажениями или вовсе не будет сформировано онтогенетическое дерево потребностей. Помимо полной или частичной утраты индивидуальности, психическая депривация почти полностью изуродует механизм формирования эмоций.

Для человека спектр потребностей должен быть сформирован значительно более широким. Причем реализация этих потребностей не обязательно будет осуществляться на основе инстинктов. Скорее даже наоборот: чем более широк спектр потребностей человека, тем дальше в своей реализации уходит от инстинктов поведение человека, хотя и при этом возможно применение, так сказать, “домашних заготовок”, т.е. использование почти готовых программ деятельности, заложенных в процессе воспитания и обучения.

Для завершения создания основы теории эмоций нам осталось рассмотреть вопрос о количественном значении эмоций “погашения” потребностей. Актуальность этого следует из того, что при анализе, который будет предложен далее, мы увидим принципиальное отличие эмоций этого типа от эмоций информационно-ресурсного обеспечения, поскольку “погашение” потребности - итог продолжительного процесса. Понятно, что процесс “погашения” потребностей - это протяженный во времени и сопровождаемый вполне определенной работой разума процесс, реализуемый через организм, т.е. процесс последовательного формирования чем-то взаимосвязанных, в чем-то повторяющихся функций отражения.

Следовательно, “погашение” потребности можно уподобить вычислению вполне конкретного интеграла. Этот интеграл может либо сходиться (это будет соответствовать условию “погашения” потребности), не сходиться (это будет соответствовать условию недостаточности, например ресурсов организма) и расходиться (это будет соответствовать непригодности ресурсов требованиям задачи и/или неверного понимания ситуации). Переменными интегрирования будут ресурсы R_i и информация И_i, а условием сходимости - уменьшение уровня актуализации или быстрое “погашение” потребности.

По своей природе это будет криволинейный интеграл первого типа, так как в ходе выполнения указанной работы происходит проверка только одного условия: уменьшения потребности (dП).

 

Эп = ò F(R_i;И_i)dП

 

Для наших условий вполне подходит правило проверки сходимости данного интеграла, так как если функция F(R_i;И_i) непрерывна, что соответствует подтверждению непрерывного “узнавания” ситуации и достаточности имеющихся ресурсов, то приведенный интеграл существует, т.е. он может быть “вычислен” в приемлемые сроки при наличных ресурсах. Момент “погашения” потребности фиксируется ее исчезновением (“отключением” от узла управления в силу малости), что и вызывает тот вид эмоций, которые в данном случае следует назвать “положительными”, поскольку организм в этот момент переживает экстатическое состояние. Именно такие переживания, которые связаны с процессом “погашения” удовлетворенной потребности, человек стал обозначать как “счастье”, т.е. некоторый краткий миг жизни.

Если же интеграл не сходится вследствие большой скорости убывания ресурсов или неполноты информации, то организм переживает подлинно “отрицательную” эмоцию, связанную с недостижимостью цели. В случае медленной сходимости интеграла может быть принято иное решение - отказ от удовлетворения (“погашения”) данной потребности.

Отметим еще одну особенность формирования эмоций от “погашения” потребностей, кроме переживаемых острых положительных ощущений. “Погашение” потребности уровня выше первого, активизирует действие “психических сенсоров”, повышает их психическую активность. Это создает условия их нового и нового включения (повторное “включение” когда-то “погашенной” потребности), что может иметь большое положительное и не менее большое отрицательное значение, смотря по тому, какого характера потребность была “погашена”.

Если удовлетворялись, скажем, потребности в информации или творческие потребности (создание новой информации), то в этом случае происходит развитие индивида в интеллектуальном отношении. Если же “погашалась” потребность в наркотиках, к которым происходит только психологическое привыкание (формируется лишь соответствующий “психический сенсор”), то происходит деградация личности в психическом смысле. Этот тип наркотической зависимости поддается психическому лечению. Если же наркотики осуществляют “замену” типа медиатора в синапсах нервной системы, то привыкание переходит на уровень витальных потребностей, что уже практически не поддается лечению.

Таким образом, здесь рассмотрено два различных вида эмотивных проявлений:

- информационно-ресурсные эмоции, связанные непосредственно с оценкой ситуации;

- эмоции “погашения” активизированной потребности, что обусловлено последовательным выполнением определенных операций (работы), связанных с расходованием ресурсов.

На этом можно ограничить изложение теории эмоций, поскольку все основные положения, отражающие как условия возникновения, так и назначения эмоций, здесь представлены.

Таким образом, предложенное здесь объяснение возникновения и функционального назначения эмоций существенно отличается от того, как это было описано П. В. Симоновым. Как видно, предложенная здесь модель эмоций во многом “примиряет” множество различных точек зрения на обнаруживаемые проявления эмоций. Однако в отличие от всех иных воззрений, предложенная модель дает вполне определенное функциональное объяснение механизму действия и, соответственно, проявления эмоций. Этот механизм, несомненно, связан с процессом узнавания ситуации, с механизмом “погашения” потребностей и с оценкой наличных “текущих” ресурсов. Именно такой вывод следует из информационно-отражательной модели.

При рассмотрении онтогенетического дерева потребностей не была проанализирована одна чрезвычайно важная, на мой взгляд, для организма потребность, связанная с основами организации жизни. Данная потребность обусловлена объективной необходимостью постоянно перерабатывать входной поток информации от сенсоров внешнего.

Здесь я должен сказать, что наличие такого рода потребности - потребности в информации - описано П. В. Симоновым.

“Постоянный приток из внешней среды вещества, энергии и информации является обязательным условием существования живых систем. Новизна, сложность, непонятность окружающего мира могут быть самостоятельными стимулами поведения, причем животные способны стремиться от меньшей сложности к большей. Наряду с информацией, необходимой для организации действий по удовлетворению многообразных витальных и зоосоциальных потребностей, живые системы обладают потребностью в информации как таковой, в информации с невыясненным прагматическим значением безотносительно к удовлетворению каких-либо определенных витальных и зоосоциальных нужд... Самостоятельная потребность в информации с невыясненным прагматическим значением служит не только и не столько самосохранению особи, ее потомства, вида в целом, сколько развитию, совершенствованию и усложнению мира живых существ” (П. В. Симонов, П. М. Ершов, Ю. П. Вяземский “Происхождение духовности”, М., “Наука”, 1989 г., стр. 23-24).

При таком объяснении действия потребности в информации превращает ее в потребность с “невыясненным значением”. В этом случае исчезает мотивация, приводящая к появлению именно такой потребности. Из потребности в информации развитие (интеллектуальное, надо полагать) живого мира может следовать только тогда, когда весь живой мир способен не только “узнавать” всю информацию с “невыясненным значением”, но и постоянно хранить ее в памяти. Информационно-отражательная модель просто обязывает нас говорить о принципиальной необходимости постоянного притока “свежей” информации.

Именно необходимость в постоянной переработке достаточно большого потока информации любого типа - с выясненным или невыясненным значением, что может влиять на условия выживания - и порождает как потребность в постоянном притоке новой информации. Существование такой потребности обусловлено (мотивировано) наличием описанного узла управления, который находится непрерывно в работе, анализирует внешнюю и внутреннюю информацию.

Разум “не имеет права” выключать узел управления ни на миг, пока организм является живым, т.е. пока необходимо держать под контролем процессы гомеостаза, обеспечивать выживание. Узлы ВаО, ВтО, ДП, СП не могут быть не “включенными”. Именно их работа, их функционирование обеспечивает управление перекачкой информации в структуры души.

Именно поэтому при отсутствии входной информации, т.е. в условиях сенсорного голода, деятельность узла управления будет если не нарушена, то, во всяком случае, искажена. Поскольку разум не перестает функционировать ни на мгновение (т.е. в нем постоянно может и должна формироваться функция отражения, в таких условиях не подкрепляемая внешней информацией), то субъект начинает переживать сильнейшие эмоции, видеть галлюцинации, совершать произвольные движения.

Необходимость (как потребность) в постоянном притоке “свежей” информации, обусловленная необходимостью постоянного формирования функции отражения, говорит о том, что в каждом живом организме имеется определенная структура, непрерывно и постоянно потребляющая всю поступающую информацию. Сокращение “свежей” информации для этой некоторой структуры приводит к информационному стрессу разума, проявляющегося в угнетении всего организма.

Представляется, что потребность в информации имеет свойство присутствовать одновременно во всех уровнях иерархии потребностей. При этом на уровне витальных потребностей она предназначена для удовлетворения только витальных потребностей, т.е. связана с ними конъюнктивно. На уровне социальных потребностей потребность в информации приобретает характер стимула для организации необходимого социального поведения, т.е. на данном уровне потребность имеет уже дизъюнктивный характер. В рассмотренном случае нахождения животных в зоопарке мы являлись свидетелями нарушения потребности в информации, по-видимому, второго уровня. На уровне потребностей саморазвития потребность в информации выступает уже совершенно самостоятельно, т.е. как независимая потребность, реализация которой требует отдельных целенаправленных усилий. Наконец, на уровне потребностей преодоления потребность в информации выступает как одна из главнейших, имеющих тенденцию к усложнению.

Необходимо сказать, что отмеченная выше функция запечатления (импринтинг) является проявлением (разновидностью) действия потребности в информации. Это одна из важнейших психических функций и ее рассмотрение сделано в книге “Человек и общество. Психология развития”.

Для иллюстрации сказанного о смысле и содержании потребности в информации, а также о поведении разума в условиях ограничения внешней информации, рассмотрим результаты экспериментов на людях, добровольно помещавшихся в условия сенсорного голодания, проводившихся разными исследователями.

Например, в одном из экспериментов (Университет Мак-Гилла, 1956 г.) добровольцы должны были просто лежать в специальной камере на маленькой кровати в условиях максимального ограничения движений. Руки испытуемого вставлялись в длинные картонные трубы для максимального уменьшения осязательных стимулов. Специальные очки рассеивали свет, а слуховые раздражители маскировались беспрерывной работой шумящего кондиционера. Испытуемые нормально питались, могли заниматься своим туалетом, но все остальное время должны были находиться в максимально неподвижном состоянии.

Итоги эксперимента были определенно удивительными: при высокой, по тем временам, материальной стимуляции добровольцев (им платили по 20 долларов в сутки) большинство из них выдержало такую изоляцию порядка двух-трех суток, а максимальная продолжительность у одного из добровольцев составила всего шесть суток. Здесь просто процитируем источник, откуда взят данный пример (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер. с фран., М., “Мир”, 1996 г., т. 1, стр. 219-220).

“Вначале большинство старалось сконцентрироваться на своих личных проблемах, но вскоре испытуемые стали замечать, что их разум уходит в сторону от этого. Очень скоро они потеряли представление о времени, затем наступили долгие периоды, когда они вообще не были способны мыслить. Чтобы избавиться от монотонности, испытуемые с удовольствием соглашались слушать детские рассказы и даже начинали требовать, чтобы им давали их слушать еще и еще.

Более 80% испытуемых утверждали, что они были жертвами зрительных галлюцинаций: стенки ходили ходуном, пол вращался, углы округлялись, цвета становились такими яркими, что на них невозможно было смотреть. Один испытуемый даже говорил, что “видел” процессию белок, дефилирующих решительным шагом с мешками на плечах. Что же касается тела, то казалось, что оно раздваивается, дух (сознание) отделяется и летает по камере, глядя на свою материальную оболочку, лежащую в постели.

Испытуемых подвергли психологическим тестам до, во время и после их пребывания в изолированной камере. Почти все показали посредственные результаты во время эксперимента. Многие стали не способны решить простые задачи на умозаключение или проделать легкие математические расчеты, а у многих наблюдались расстройства памяти. Однако через некоторое время после выхода из камеры испытуемые вновь обретали свои обычные умственные способности”.

С точки зрения экспериментаторов, отсутствие стимуляции привело к кратковременному полному разрегулированию организма, лишило его возможности самоконтроля и контроля над окружающим миром. Информационно-отражательная модель позволяет нам иначе рассмотреть ход и содержание данного эксперимента.

Первоначально функция отражения формировалась исключительно по желанию испытуемого и сводилась к анализу своих проблем, воспоминаний, личных задач. На этом этапе не возникало никаких психологических проблем, поскольку информации о личных проблемах было вполне достаточно для адекватного поведения, исключения негативных эмоций.

На следующем этапе, когда “свежей” информации больше не поступало, интегральная функция под действием узла управления разума стала формироваться произвольно, т.е. синтез информации, соответствующей полной функции отражения, осуществлялся произвольно, на основе случайных выборок из памяти. Действие функции компенсации приводило к формированию в сенсорах химерических сигналов, которые вновь воспринимались разумом.

Естественным результатом этого стали фантастические видения, названные галлюцинациями, но не являющиеся, по существу, таковыми, поскольку являлись продуктом нормальной деятельности мозга. Неудивительно было увидеть при этом и белок с мешками на плечах, шествовавших строем или как-нибудь еще не менее неестественно, так как, вероятно, испытуемый имел “неосторожность” почему-то подумать сначала, скажем, о мешках, а спустя какое-то время – о белках. В условиях отсутствия дополнительной информации был синтезирован описанный фантастический сюжет. Таким образом, разум начал “реализовывать” удовлетворение потребности в информации самостоятельно, формируя произвольно новую информацию по спонтанной программе.

Интересно здесь отметить также и то, что испытуемые “видели” реально то, чего не было на самом деле. Это свойство “видеть” и “слышать” несуществующее объясняется наличием и действием механизма компенсации. Ослабление логических и математических способностей также объясняется неудовлетворенностью потребности в информации, направляющей все усилия разума на удовлетворение актуальной потребности, в данном случае - именно потребности в информации.

Необходимо сказать, что эксперимент, безусловно, был проведен некорректно, поскольку перед испытуемыми не ставилось никаких задач, сами испытуемые не были поделены на группы с разными задачами. Можно сказать, что это был “дикий” эксперимент, который мог закончиться довольно трагично, поскольку мог привести к необратимым изменениям в психике испытуемых или, даже, к летальному исходу, что было бы в данном случае обусловлено тем, что душа навсегда покинула бы сому (перестала ее оживлять).

Наличие исходной целевой функции решительно меняет результаты подобного эксперимента. Это подтверждает другой эксперимент, проведенный в этот же период времени нейрофизиологом Лилли (Lilly), который проводил подобный эксперимент на себе, погружая свое тело в соляной раствор, температура которого была близка к температуре человеческого тела.

“Испытуемый находится в полной темноте, ничего не слышит и, самое главное, находится почти в состоянии невесомости в жидкости, которую его кожа не может чувствовать, так как температура тела и жидкости почти одинакова (Gerome, 1985). Лилли отметил, что в начале эксперимента происходит подъем внутреннего напряжения, которое становится почти невыносимым и вызывает сильное желание выйти из камеры. Но, когда человек решает все же остаться, у него начинает появляться новое состояние сознания. Внимание испытуемого мало-помалу фиксируется на ощущении легкости, которое вскоре заполнит все его существо. Мысли, сосредоточенные раньше на повседневных заботах, постепенно будут уступать место мечтаниям и фантазиям очень личного характера, эмоциональный заряд которых доходит до предела.

В этот период испытуемый достигает высшей фазы необычных переживаний, когда он будто бы смотрит внутрь самого себя и проецирует наружу свое собственное содержание. Тогда наступает разрыв с пространством и с временем, и наводятся мосты между отдаленными местами или между разными периодами. “Дух” перемещается с феноменальной скоростью и оказывается в других местах, с известными или неизвестными испытуемому людьми, где он живет и переживает вместе с ними эпизоды, которые происходят, как кажется, в эти моменты, или же начинает парить над городом. Он ощущает себя так, будто может все видеть, все слышать, все чувствовать, будто он - начало чистого сознания” (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер с фран., М., “Мир”, 1996 г., т. 1, стр. 220-221).

Казалось бы, в данном эксперименте была еще более сильная сенсорная изоляция, и результат, на первый взгляд, был получен совершенно иной. На самом деле результат был получен в точности такой же, как и в первом случае, поскольку психика испытуемого была не только иной, но иной была и направленность испытуемого на результат эксперимента: была определенная задача, подкрепленная личной заинтересованностью (волей).

Можно сказать, что второй эксперимент не привел к полной сенсорной изоляции, поскольку испытуемый все время питал свой разум информацией, извлекаемой из глубин сознания, и которая представлялась все время важной, интересной, полезной. Очевидно, что в данном (втором) эксперименте функционировала потребность в информации высшего, четвертого уровня, что и спасало испытуемого от тяжелейших стрессов, вызываемых сенсорной изоляцией. В этом и состоит принципиальное отличие описанных двух экспериментов. В этом же состоит их полное принципиальное соответствие.

Когда же внутренней (старой и вновь синтезируемой) информации стало не хватать, произошли важные события, которые обнаруживают еще одну сторону свойств разума.

Заметим, что последний из рассмотренных экспериментов, определенным образом экспериментально выявляет главного потребителя “свежей” информации, а именно - душу. Эксперимент позволяет обнаружить не только наличие души, но и возможность произвольного путешествия ее в пространстве и во времени. Произошло явление медитации, следствием которого душа в поисках новой информации относительно произвольно “странствовала” в пространстве.

Результаты эксперимента Лилли являются по существу итогами принудительной медитации, когда душа экспериментатора самостоятельно добывала информацию, покинув тело. Поскольку Лилли в этом состоянии находился в одиночестве и мог в определенной степени управлять своей душой, опасность для его жизни была минимальна, но все же такая опсность была, поскольку Лилли не осознавал, что происходит именно медитация (исход из сомы) души. К сожалению, любопытства Лилли не хватило на то, чтобы проверить факты, которые он зафиксировал в своей памяти во время искусственной медитации, вызванной сенсорной изоляцией.

Отсюда вытекает еще один важный и принципиальный вывод из данного эксперимента, который состоит в том, что потребность в информации - есть непреодолимое ничем свойство души. Это и вынудило душу покинуть сому (тело), когда экспериментатор поставил ее в условия сильного принудительного сенсорного голодания.

В дальнейшем, когда свойства души будут рассматриваться отдельно, мы проследим, в том числе и за возможностью души существовать относительно автономно по отношению к соме (телу).

На этом следует закончить анализ происхождения, развития и содержания потребностей. Вместе с тем, проведенный анализ потребностей однозначно показывает нецелесообразность какой-либо классификации, сортировки инстинктов, начиная с уровня, выше первого. Такая классификация ничего не даст. Инстинкты можно и нужно изучать с точки зрения выявления их генезиса. Гораздо важнее изучать потребности.

Мы увидели, что потребности наличествуют у всех представителей живого мира Земли. Более того, предложенная здесь модель потребностей позволяет достаточно точно формулировать цели и задачи воспитания детей, дрессуры животных, общения с миром живой природы.

Итак, принята совершенно определенная модель, объясняющая взаимоотношение и взаимозависимость рефлексов (инстинктов) и потребностей. Теперь можно представить обобщенную модель психических функций (функций разума) в виде схемы, в которой будет отражен весь спектр поведенческих функций практически для любого представителя живого мира Земли, включая человека.

ГЛАВА 1.6. СТРУКТУРНАЯ СХЕМА РАЗУМА

 

На данном этапе я постараюсь свести все вышесказанное в некоторую схему, которая и будет соответствовать структурной, или функциональной схеме разума. В данном случае во мне, безусловно, просыпается инженер-системотехник, привыкший мыслить некоторыми обобщенными категориями. Несмотря на эту оговорку предложенная схема, во-первых, не будет некоторым отвлеченным построением, а будет отражать те, несомненно, имеющиеся функциональные связи, которые объясняют принцип действия разума. Во-вторых, эта схема потребуется в дальнейшем, когда будут рассматриваться вопросы организации сенсорной памяти (мозга) человека. Итак, приступаем к синтезу структурной, или функциональной схемы разума.

Выявление необходимости наличия указанных и проанализированных по их влиянию четырех структур не завершает анализ психических функций живого организма. Кроме того, необходимо каким-то образом “встроить” блок формирования потребностей. Следовательно, необходимо сформировать некоторую функциональную схему психики, куда наработанный материал войдет в качестве необходимого, но частного элемента.

До сих пор не обсуждался вопрос о том, как формируется функция отражения. По своей сущности - это готовый ответ на вопрос о том, что представляет собой конкретный раздражитель, вызвавший поступление информации в структуры разума. На данном этапе можно положить, что такие “готовые ответы” имеются в “готовом” виде. Это в определенных рамках допустимо. Поэтому необходимо признать, что такие “готовые ответы” должны где-то храниться. Следовательно, разум в каждом конкретном случае обладает памятью, из которой и извлекаются нужные “готовые ответы”. Об этом здесь уже говорилось, когда вводилась интегральная функция. При этом на данном этапе нам в целом безразлично, как устроено и как работает устройство памяти. Главное другое - наличие памяти обязательно у любых организмов.

И если мы не знаем, в чем или как хранит информацию тот или иной живой организм, это вовсе не означает, что память отсутствует. Однако сама по себе память бесполезна, если будет отсутствовать узел (устройство) управления памятью. Такие функции управления выполняют, как это естественно следует, указанные выше четыре структуры, реализующие, таким образом, не только функцию контроля ситуации, но и функцию организации процесса выживания организма за счет организации поиска нужного ответа на возникшую задачу. Эти структуры организуют то, что, по существу, является мышлением. Ранее устройство узла управления было рассмотрено и представлено в виде некоторой, достаточно сложной схемы (см. рисунок 1.6).

Узел управления, несомненно, воздействует на память организма, извлекая из нее необходимую информацию. Информационная часть обеспечивает качественный анализ извлекаемой информации на соответствие поступающей извне. Эмотивная обеспечивает в памяти организма поиск необходимой для качественного сравнения информации и выявляет дифференциальный компонент, т.е. осуществляет, в некотором смысле, количественный анализ. Моторная - выделяет ту часть информации из полной функции отражения, которая необходима для приведения в движение нужных частей организма. Поэтому можно и следует назвать такой узел - узлом управления психикой.

Все сказанное о психических функциях проявлений разума позволяет построить некоторую предварительную обобщенную функциональную схему, в которой будут отражены идеи, о которых здесь велась речь. Необходимость такой функциональной схемы вытекает из желания по возможности максимально полно отразить общие принципы организации психики живого организма.

На рисунке 1.8 представлена схема, представляющая собой некоторую, достаточно сложную систему автоматического регулирования, в которой физическим носителем разума является узел памяти, сенсоры и узел анализа и сортировки информации (узел управления). На данном этапе узел формирования потребностей условно отнесен к узлу управления, с которым Функция компенсации реализована на ячейках преобразования полной функции отражения, извлекаемой из памяти, в сигналы компенсации сенсорных сигналов и сигналы управления моторными механизмами (управление сомой). На схеме отражено особое положение души, пронизывающей все структуры разума, т.е. душа в некотором смысле “присутствует” в каждом компоненте.

Как следует из схемы, сенсоры являются неотъемлемой частью разума. Известно, например, что глаз принято считать не как отдельный орган, а как элемент мозга. Кроме того, в схеме отражено, что функция компенсации формируется только и исключительно от полной функции отражения, но корректируется от узла анализа, состоящего из указанных выше четырех структур через устройство памяти, что уже не позволяет рассматривать устройство памяти как простое хранилище нужной информации. Функция компенсации, как “исполнительная функция” психики, осуществляет необходимое управление организмом. Все вместе обеспечивает требуемое качество управления организмом, оперативность управления и высокую устойчивость психики.

Данная схема является логическим обобщением сказанного выше относительно организации выживания живого организма Земли. Из схемы следует, что функция компенсации, если она не развивается в процессе онтогенеза, т.е. не совершенствуется, может выполнять свою функцию только тогда, когда условия жизни организма совершенно стабильны настолько, что в выделении дифференциальной составляющей нет необходимости.

Фактически даже на уровне простейших организмов жизненные условия не могут оставаться постоянными. Скажем, меняются температурный режим или степень насыщенности раствора (окружающей среды) требуемыми продуктами питания. Самые простые живые организмы обладают поведением, несомненно, адаптировным к изменяющимся условиям жизни. Например, инфузория имеет участки поверхности своей клеточной оболочки, чувствительные к свету, к теплу, к прикосновению, к различным химическим веществам. Инфузория питается бактериями, которых она переваривает, извлекая необходимые питательные вещества и выбрасывая отходы в воду. Она покрыта ресничками, волнообразное движение которых позволяет ей передвигаться. Поведенческие реакции инфузорий, связанные с избеганием факторов, вызывающих отрицательные стимулы (яркий свет, вредные вещества и т.п.), или со стремлением реализовать условия, вызывающие положительные стимулы получили название таксисов, простейших механистических движений.

Складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны исследователи отмечают поведение инфузорий как адаптивное, т.е. изменяющееся при изменении внешних условий, т.е. совершенно разумное с точки зрения организации выживания. С другой стороны - поведение называется общим, чисто механистическим. Сложность выявления психических проявлений у простейших организмов заключается, на мой взгляд, в том, что у одноклеточных совершенно неясна физическая реализация сенсорных механизмов и механизмов запоминания. Предполагать их отсутствие также нельзя, поскольку очевидны разные реакции на разные раздражители.

Особенность жизни простейших организмов заключается в крайней ограниченности внешних факторов, способных радикально влиять на жизнь одноклеточных. У них, можно сказать, нет врагов. Отсюда следует относительная невостребованность психических функций. И у них жизнь и смерть суть тождество. Но это вовсе не означает, что у простейших организмов нет никаких психических функций.

Поэтому первое, что необходимо отметить, скажем, для инфузорий, это реальное наличие функции отражения. Следовательно, по меньшей мере, полная функция отражения наличествует, т.е. формируется и интегральная функция отражения. Дифференциальная составляющая прослеживается как раз на основе фиксации адаптивности поведения, что возможно при наличии памяти.

Наличие функции компенсации следует принять как факт, если мы признали наличие дифференциальной отражательной функции, так как должны осознавать, что при принятой гипотезе информационно-отражательной модели ее существование возможно лишь при наличии функции компенсации.

Она формируется на основе полной функции отражения (как некоторая часть функции отражения). Например, механизмы перемещения, включаемые и управляемые на основе функции компенсации, должны работать в минимальном с энергетической точки зрения режиме, но с максимальной эффективностью.

Доказательство наличия узла управления психикой в полном объеме можно осуществить только через эмотивные проявления.

Дело в том, что эмотивные составляющие психических проявлений можно выявить только по специфическим формам поведения. В случае необходимости контроля эмоциональных проявлений у микроорганизмов или насекомых, видимо, требуется проведение специальных экспериментов с фиксацией, например, частоты и скорости колебаний ресничек инфузории, с помощью которых она перемещается, на видео- или кинодокументы в условиях разных воздействий.

Но поскольку, в жизни инфузории “ничего не происходит” наличие эмотивной составляющей психических реакций у инфузорий или других микроорганизмов можно предполагать на основании того, что остальные функции психики все-таки существуют, т.е. имеется в полном составе узел управления психикой. Это неизбежно, поскольку функция выживания обеспечивается при надлежащей организации поведения на основе соответствующих психических реакций за счет постоянного прогнозирования развития ситуации, темпов расхода ресурсов и т.д.

В качестве примера, иллюстрирующего сказанное, рассмотрим результаты эксперимента, в котором на основе изучения механизмов “привыкания” у инфузорий выявляются как раз все виды психических проявлений. Поэтому сделанное предположение не является какой-то натяжкой. Здесь приведем, как вариант, такое реальное подтверждение.

“При автоматическом сгибании и разгибании ресничек возникают как бы волны, пробегающие по телу инфузории, сообщая ей поступательное движение с достаточно большой скоростью: 0,25-0,50 м в час (ведь размеры-то самой инфузории всего несколько десятков микрометров). При сильных сокращениях всех своих ресничек инфузория может даже тащить за собой груз, превышающий в 10 раз массу ее тела в воде” (Н. Н. Яковлев “Химия движения”, Ленинград, “Наука”, ЛО, 1983 г., стр. 7).

Как видим, в этом примере уже в определенной степени выявляются практически все свойства психики на уровне инфузорий, как простейших, одноклеточных организмов, поскольку само перемещение тяжелого (для нее) груза не может происходить без перестройки моторной составляющей, без перестройки составляющей “узнавания” и без проявления эмоций, связанных с большими физическими нагрузками.

В порядке некоторого аргумента можно также привести, скажем, наблюдение поведения типа паники у таких представителей насекомых, как таракан или муха, которые в условиях внешней угрозы их жизни совершают движения, несущие характер беспорядочного бегства со сменой направлений. Явно паническое поведение таракана и мухи в таких условиях связано с проявлением определенных и конкретных эмотивных психических функций. Аналогично можно было бы показать такое поведение и у других насекомых.

Итак, разработанная модель психических реакций из трех комплементарных пар психических проявлений отражает необходимые и достаточные условия организации выживания организма на основе информационно-отражательного процесса.

Теперь, когда мы выяснили некоторые функциональные подробности узла управления психикой, можно рассмотреть более подробную схему функционирования разума, представленную на рисунке 1.9, в которой узел управления, как и ранее, представлен одним квадратиком, имеющим, однако, уже шесть выходов.

На данном этапе невозможно сказать что-либо еще по поводу того, как управляют памятью описанные шесть сигналов, соответствующих холеричности (Х), сангвиничности (С), флегматичности (Ф), меланхоличности (М), интровертности (И) и экстравертности (Э). Поэтому совершенно условно эти сигналы сведены на одну “шину”, поступающую в память.

При составлении схемы было учтено: то, что ранее было условно названо как “память”, фактически состоит, по крайней мере, из двух разных по функционированию узлов: собственно памяти и устройства синтеза полной функции отражения. Такое прямолинейное разделение возможно из-за необходимости реального разделения функций.

В узле памяти хранятся данные (собственно данные и программы), необходимые для формирования основной части (интегральной составляющей) функции отражения при рефлекторной реакции, при инстинктивной реакции, а также при реализации поведения на основе результатов обучения, подражания, воспитания. Иначе говоря, в памяти хранятся те программы и данные, которые и можно назвать “домашними заготовками”.

Устройство синтеза осуществляет “приспособление”, адаптацию выбираемой программы и данных к конкретной ситуации на основе того или иного суммирования интегральной функции и дифференциальной составляющей. Здесь же осуществляется суммирование с некоторым компонентом новой информации, отсутствующим в памяти, но синтезируемым разумом в определенном смысле спонтанно и обеспечивающим наилучшее приспособление полной функции отражения к конкретной ситуации. Об этом “компоненте” новой информации речь пойдет при обсуждении свойств памяти и механизмов мышления.

Присутствие такого “нового”, отсутствующего в памяти компонента, сопровождает жизнь каждого живого организма независимо от уровня сложности его организма или разума. Например, приведенный в работе П. В. Симонова пример инстинктивного поведения при умерщвлении мыши птенцом копчика стереотипным ударом в голову на самом деле не настолько стереотипен, как это может показаться. Действительно, взаимное расположение мыши и птенца никогда не может повториться. Далее, мышь до удара в ее голову не остается неподвижной, что уже существенно осложняет дело. Следовательно, при наличии “домашней заготовки” птенец копчика никогда не смог бы воспользоваться ею, если бы не был в состоянии так или иначе рассчитать, приспособить врожденные знания о поведении в конкретной обстановке.

Не менее эффектно и эффективно происходит приспособление безусловного рефлекса у комара, собирающегося вонзить свое жало в тело жертвы, чтобы напиться ее крови. Если вы хоть раз имели терпение понаблюдать за комаром, прежде чем хлопнуть по нему рукой, то вы видели, что комар не просто вонзает свое жало, а тщательно отыскивает место, где он может достать жалом капилляр с артериальной кровью: комар пьет только “живую” кровь.

Подобным, адаптивным образом поступает любой живой организм, реализуя свои рефлексы, навыки, знания, опыт.

Устройство памяти, по логике необходимости, должно иметь не менее трех функционально отличных входов управления: собственно от узла управления (шесть сигналов), от сенсоров и от устройства синтеза для “записи” “готового” ответа, более или менее соответствующего входной информации. Узел управления, состоящий, как было сказано, из четырех взаимосвязанных структур (анализа информации и потребностей), обеспечивает включение памяти и устройства синтеза на такое время, пока не поступит новый поток информации от сенсоров, или пока не будет включена (выделена) новая потребность, т.е. пока старая информация не будет вытеснена новой.

В схеме на рисунке 1.9 отражено также, что психические функции, изображающие потребности организма (П) и представляющие собой структуры, приведенные на рисунке 1.7, выделены в отдельную психическую структуру. Это сделано в силу того, что потребности анализируются только узлом управления. При этом учтено, что сигналы от сенсоров внешнего также не поступают непосредственно на узел анализа потребностей, а в виде их замещения от функции компенсации.

Узел компенсации на данном этапе введен в соответствии со сказанным выше. На уровне организма выделена структура сигнальной системы, что является логическим обобщением развития организмов по мере их усложнения. Понятно, что на уровне простейших организмов сигнальной системы нет и не может быть в силу ее ненужности.

Представленная схема психических функций является универсальной, общей для всех представителей живого мира Земли. Для человека данная схема в своей основе также приемлема. Более точное ее содержание будет рассмотрено позже и уточнение будет проведено в направлении необходимого расширения психических функций, связанных, главным образом, с особенностями обработки информации в той части, что обеспечивает как формирование принципиально новой информации (не вытекающей из предшествующего опыта), так и “синхронизацию” процессов, связанных с “узнаванием” и “вспоминанием".

Как видим, схема на рисунке 1.9 является только лишь некоторым развитием ранее высказанных идей и уточняется только лишь в части выделения такого “стимулирующего” фактора, как потребности, уточнением “содержания” узла управления и упорядочения их взаимодействия с узлом управления, с памятью. В данной схеме уточняется и определяется связь с функцией отражения. На данном этапе такого описания психики живых организмов вполне достаточно, чтобы мы могли перейти к обсуждению других проблем, связанных с объяснением работы сенсоров, к анализу механизмов работы памяти, а впоследствии - к анализу устройства и принципов работы самой памяти.

Следует сказать, что приведенная на рисунке 1.9 схема является некоторым общим изложением теории психических функций. Без введения такой схемы мы вовсе не смогли бы продвигаться далее. Последующий анализ позволит нам не только развить описываемые здесь принципы, но и уточнить некоторые функциональные связи.

ГЛАВА 1.8. ДУША ЧЕЛОВЕКА – ВЕНЕЦ ЭВОЛЮЦИИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ

 

Данная глава завершает первую часть этой книги. Ранее уже пришлось вынужденно упоминать или даже описывать некоторые свойства души. Кроме того, исследованию структуры и свойств души человека у меня посвящена специальная книга, которая так и называется “Душа. Свойства и организация”. В данной книге фрагментарно будут даны сведения из этой книги. Сейчас необходимо дать оценку этого явления с несколько особой позиции – с позиции эволюционных преобразований живых организмов на планете Земля.

Например, при всей понятности эволюционного пути развития живого мира (читай: разума) на Земле остается совершенно неясным сам факт зарождения разума на начальном этапе эволюции опять же по причине невозможности скачкообразного изменения качественного содержания какого-либо процесса. И здесь я не могу согласиться с П. Шарденом, который считал, по-видимому, возможность какого-то плавного развития от “НЕ-разума” к “Разуму”. Нет! Скачок все-таки был.

Более того, подобные “скачки” разума происходили всякий раз при появлении каждого нового вида живых организмов, превышающих по уровню сложности организма своих предшественников, что и показал анализ итогов мысленного эксперимента по “выращиванию” сложных организмов. С этой точки зрения возникновение и развитие разума на Земле можно рассматривать и как некоторый “эксперимент”, как некоторый заданный внешними силами процесс выращивания необходимых деталей разума для иных, внеземных задач.

Что особенно наталкивает на этот вывод?

Во-первых, в самом филогенетическом дереве жизни на Земле, кроме обозначенного и загадочного первого момента зарождения разума, остается, по крайней мере, еще ряд моментов, необъяснимых с точки зрения эволюции. Например, неясно проявление, реальное наличие скачкообразного изменения интеллектуального состояния Homo sapiens, произошедшее, как считают, 40 тыс. лет назад. Совершенно неясно с точки зрения эволюции, или из эволюционного пути никак не вытекает появление человеческих рас, отличающихся не только цветом кожи или физиологией организмов. Существующие модели возникновения рас не дают ответа на вопрос о том, почему у разных рас сформировались отличающиеся принципы отражения окружающего мира: ведь условия выживания были в целом одинаковыми для всех рас.

Между тем, отличающиеся принципы отражения внешнего и внутреннего у некоторых рас (характерным примером здесь могут служить японцы) свидетельствуют о существенно отличающейся организации психики. Именно это и является, на мой взгляд, загадкой, раскрыть которую можно лишь в случае, если изменить подходы к выяснению самого механизма возникновения человека, к объяснению происхождения у человека речи, орудий труда и т.д.

Загадкой является и то, что человеческий мозг, данный “человеку разумному” в момент его появления на Земле, был явно избыточен для тех задач, которые мог и хотел решать тогда человек. Мозг в течение тысячелетий существования человека не эволюционировал, оставаясь в прежних объемах и в том же качестве. Более того, никакого “эволюционного” времени бы не хватило, чтобы создать универсальный и такой избыточный для подавляющего большинства людей прибор под названием “мозг”. В позапрошлом веке Альфред Уоллес, изучая самые отсталые племена Малайзии, пришел к выводу, “что умственные способности их намного превышают необходимость, а их мозг мало, чем уступает мозгу рядового члена наших научных обществ”. Потребовались тысячелетия, чтобы человек “научился” пользоваться таким мощным инструментом, каким является его мозг. Да и научился ли? Тем не менее, мозг - это только инструмент, но в “руках” разума. Понять это - еще предстоит.

Во-вторых, по мере того, как копятся знания о сущности жизни на Земле, появляется все больше вопросов там, где, казалось бы, все давно уже ясно. Так, появились серьезные аргументы против включения неандертальца в качестве промежуточного звена между человеком и обезьяной.

“Все информационные агентства сообщили о новом открытии американских ученых. Антропологи Питсбургского университета и Нью-Йоркского музея естествознания завершили исследование носа и синусовых полостей черепа неандертальца и пришли к однозначному выводу - неандерталец никогда не был далеким предком человека, а принадлежал к совершенно другому, отдельному виду животных. “Результат нашего исследования показывает, - утверждается в опубликованном учеными отчете, - что неандертальцы отличались от современного человека не только строением носа, но и скелетной анатомией вообще в гораздо большей степени, чем это предполагалось до сегодняшнего дня”.

Сенсационность этого открытия объясняется тем, что многие антропологи долгое время утверждали, будто неандертальцы являются одним из недостающих звеньев эволюции между человеком и обезьяной. И хотя находки археологов последних лет показывали на то, что неандертальцы населяли Европу и Среднюю Азию сравнительно недавно и одновременно с людьми (также указание на то, что они не могли быть нашими предками), все же последнее открытие окончательно расставило все точки над i” (Лев Кацин “Расторжение брака между неандертальцем и госпожой эволюцией”, газета “На грани невозможного”, N2(185), 1998 г., стр. 2).

А вот еще одно свидетельство об особенностях появления Homo sapiens, высказанное задолго до описанного открытия.

“Но вот что удивительнее всего. Само по себе совершенно естественно, что стебель Homo saрiens fossilis, исследуемый у своей исходной точки, оказывается отнюдь не простым, а по составу и дивергенции своих волокон обнаруживает сложную структуру веера. Таково, как мы знаем, первоначальное положение всякой филы на дереве жизни. Но, по крайней мере, на этих глубинах мы могли бы рассчитывать найти букет относительно примитивных и генерализованных форм - нечто предшествующее по форме ныне существующим расам.

Однако мы встречаем скорее противоположное. В самом деле, какими были (в той мере, в какой по костям можно судить о теле и коже) жившие в век Оленя первые представители новой, только что возникшей человеческой мутовки? Такими же, как те, которые и поныне живут приблизительно в тех же местах Земли, - черными, белыми, желтыми (самое большее предчерными, предбелыми, преджелтыми), и эти группы, в общем, уже располагались с юга на север и с запада на восток в их нынешних географических зонах - вот что мы видим в Старом Свете, от Европы до Китая, к концу последнего ледникового периода.

Стало быть, когда в человеке верхнего палеолита отмечаешь не только существенные анатомические признаки, но и следуешь за его основными этнографическими линиями, то поистине открываешь самих себя, наше собственное детство. Уже не только скелет современного человека, но и основные части современного человечества. Та же общая форма тела, то же основное распределение рас” (Пьер Тейяр де Шарден “Феномен человека”, Главная редакция изданий для зарубежных стран издательства “Наука”, М., 1987 г., стр. 163).

Следовательно, возникновение феномена разума человека путем простой эволюции (за счет любых факторов: биогенного характера или за счет естественного отбора) разума живых организмов в процессе филогенеза живых организмов, по-видимому, просто невозможно.

В-третьих, без сделанного предположения об “эксперименте” по “выращиванию” разума на Земле становится совершенно непонятным “положение” и назначение души человека. Было бы неразумно отвергать саму идею наличия души у человека. Так, в частности, российскими и американскими учеными зафиксировано уменьшение массы тела человека в момент его смерти на 2-7 граммов. Безусловно, это, так сказать, очень серьезный аргумент, ничего, однако, еще не доказывающий. Вместе с тем, множественные задокументированные явления “сверхъестественного” (читай: непонятного) характера, типа полтергейста, появления двойников и т.д., заставляют иначе посмотреть на проблему наличия души. В жизни, однако, могут иногда создаваться ситуации, в которых душа проявляет определенную самостоятельность и живет отдельно от сомы (тела). Поэтому важно понять условия, когда душа отказывается находиться в пределах конкретного тела и покидает его, что вызывает смерть тела. Более того, если в основания психологии не будет положено учение о душе, то вряд ли когда человечество будет в состоянии разобраться в сущности всех проблем, связанных с психическими свойствами не только человека, но и всего живого.

Наше вынужденно материалистическое мировоззрение восстает против существования “непознанной” души. Ведь признав ее существование, мы, видимо, обязаны будем признать возможность бессмертия души в ином качестве. Кроме того, мы будем вынужденно признавать и наличие высшей силы, иначе говоря - Бога, или Всевышнего. А ведь человеку так хочется быть уникальным, неповторимым, всемогущим! Здесь я не могу отказать себе в удовольствии еще раз процитировать П. Шардена по цитировавшейся работе “Феномен человека”, поскольку это созвучно идеям, которые рассматриваются в данной книге.

“Мы прекрасно чувствуем, как в наших конкретных действиях сочетаются две различные силы. Мотор работает. Но его действие, представляющееся противоречивым, разгадать нам не удается. Особенно раздражает разум, как тонкое острие проблемы духовной энергии, постоянно присутствующее в нас ощущение одновременной зависимости и вместе с тем независимости нашей деятельности от сил материи. Прежде всего, зависимость. Очевидность этого факта подавляюща и... великолепна. “Чтобы мыслить, надо есть”. В этой грубо экономической формулировке выражается - смотря с какой стороны подходить - тирания или, наоборот, духовная мощь материи.

Известно, что самая отвлеченная мысль, самая горячая любовь сопровождаются и оплачиваются расходом физической энергии. То нужен хлеб, то вино, то введение химического элемента или гормона; иногда требуется возбуждение цветом, иногда магией звука, проходящего через уши колебанием и оборачивающегося в мозгу вдохновением... Вне всякого сомнения, материальная и духовная энергия чем-то связаны между собой и продолжают друг друга. В самой основе каким-то образом должна существовать и действовать в мире единая энергия.

И первое, что здесь приходит на ум, - это представить себе “душу” как фокус преобразования, в котором, сходясь через разные каналы природы, сосредотачивается мощность тел, чтобы интерьеризироваться и сублимироваться в красоту и истину...

Обе энергии - физическая и психическая, - находящиеся соответственно на внешней и внутренней сторонах мира, выглядят в целом одинаково. Они постоянно соединены и некоторым образом переходят одна в другую. Но привести в простое соответствие их кривые представляется невозможным. С одной стороны, при самом высоком развитии духовной энергии используется лишь ничтожная доля “физической” энергии. С другой стороны, эта ничтожная доля, будучи поглощенной, выражается во внутреннем плане в самых неожиданных колебаниях” (стр. 60).

С момента своего крещения в 1945 году я стал “отъявленным” атеистом. И связано это было с тем, что на меня тогда не произвела какого-либо впечатления икона Богоматери, украшенная цветными электролампами, на которые обратил мое внимание священник.

Я очень рано – в 1944 году, четырех лет от роду - совершенно самостоятельно научился читать, наблюдая за старшим братом, читавшим тогда букварь. Интересно при этом, что смотрел я на этот процесс, глядя на букварь вверх тормашками. Читать я начал сразу очень бегло и все, что попадалось под руку. Во всяком случае, когда меня в 1945 году записали в библиотеку (мне было пять лет), все книги, которые мне выдавали, я прочитывал за один вечер и на следующий день менял. Любовь Михайловна, моя первая библиотекарша, и Полина Михайловна, библиотекарь читального зала, которым я так признателен за их любовь, доброту и доверие ко мне, долго не могли поверить, что я не только все прочитываю, но и запоминаю прочитанное. Поначалу они несколько раз устраивали мне проверки, но всякий раз эти проверки я успешно проходил.

Кроме того, война приучила меня и брата к самостоятельности, к необходимости самостоятельно оценивать явления и принимать какие-либо решения, не Бог весть какие, но все же решения. Поэтому чудо, показанное мне священником, не явилось для меня каким-нибудь откровением. И я остался для священника “нехристем” (как он выразился на мою реплику – “это же электричество”).

Однако события, связанные с обрядом крещения, повлияли на меня настолько, что именно поэтому в течение всех последующих лет я оставался убежденным атеистом вплоть до 1983 года, когда как-то постепенно не появились мысли иного характера. К тому времени я уже знал, что разум первичен по отношению к материи. Именно это знание и некоторые иные соображения заставили меня, в конце концов, пересмотреть свои атеистические взгляды, а точнее - отказаться от идеализации человеческого разума, от идеи его уникального положения и совершенно иначе взглянуть на роль религии в жизни людей. Для меня Бог не то, что принимается в какой-либо из религий. Бог и религия - понятия разных уровней и разного смыслового содержания. Религия, как элемент человеческой духовной культуры, отражает, на мой взгляд, определенную систему миропонимания, мировоззренческую систему, а также определенные приемы психологической защиты и принципы взаимоотношений с Богом.

Бог - это Тот, Кто является Носителем Общекосмического Разума, о котором я уже говорил. Бог - это Тот, кого я называю Всевышним. Бог воплощен не только в физическом вакууме, как это могло бы показаться с моих слов. Ясно, что каждый из людей реально взаимодействует с Богом, но далеко не всякий воспринимает такое взаимодействие и, более того, далеко не всякий готов принять это как данное. Бог – живая сущность, все породившая и всем распоряжающаяся. Мы все в буквальном смысле в руках Бога. В конечном итоге, Бог - это очень интимное, индивидуальное восприятие Внешнего, стоящего над нами. Бог не руководит, но направляет наши действия. Иногда - предупреждает нас, но всегда помогает тому, кто внимателен к Его подсказкам.

Быть честным перед собой - быть честным перед Богом. Эта мысль становится понятной и доступной для восприятия только тогда, когда совершенно четко осознаешь, что каждое твое малейшее движение мышцы и/или мысли в этот же миг становится доступным для восприятия Богом. Он действительно непрерывно и постоянно как бы следит за нашими действиями. Если это воспринимать правильно, быть внимательным, то тогда можно услышать подсказки от Бога, которые нам реально помогают.

Хотим мы того или нет, но есть такие состояния души, когда мы, сами того не подозревая, при жизни общаемся с Богом. И хорошо, если нам есть что сказать Ему при таком общении. Но услышать голос Бога может лишь тот, кто в состоянии слышать не столько самого себя, но, главное, слышать в первую очередь других людей. Это не значит, что мы непременно должны принимать их точку зрения, но услышать их – обязаны. Только в этом случае мы можем услышать голос Бога. Только в этом случае мы можем понять самих себя, понять – правы мы или нет. И только в этом случае мы можем получить поддержку (иногда в буквальном, физическом смысле) Бога. К сожалению, подавляющая часть людей (по моим оценкам не менее 99,99%) слышит только себя. Это означает, что помощь Бога ими воспринимается как случай, как слепое везение. Тем не менее, все мы рано или поздно приходим к Богу: кто-то еще при жизни, а многие – после смерти, когда наши души предстают на суд Божий. Сейчас следует добавить к сказанному, что помощь Бога может и прерваться, но тогда может прерваться для вас и сама земная жизнь.

Сказанного, безусловно, недостаточно для полного понимания сущности Бога. И полное понимание сущности Бога возможно лишь при освоении информационной модели психических функций и ознакомлению с материалами моих исследований в данной области. Этому посвящена седьмая книга в серии “Природа разума” (“Психологические законы религии”), а также отдельное исследование (книга) “Земная миссия Христа”. В какой-то мере эти вопросы рассмотрены и в книге “Реинкарнация и карма. Размышления о грехе”.

Из признания факта существования Всевышнего отнюдь не следует полной предначертанности существования человека и всего живого мира Земли. Напротив, если бы это было так, то не требовалось бы “выращивать” разум на Земле. Следовательно, человечеству необходимо прилагать целенаправленные усилия для сохранения жизни на Земле. Нас самих никто не заменит для сохранения и развития человеческого разума, который неразрывно взаимосвязан с разумом всего живого на Земле, или, точнее, с разумом всей Земли.

С учетом сказанного, мне представляется целесообразным вновь возвратиться к вопросу об эволюции живого мира Земли, но взглянуть на выясненный в своей основе механизм филогенеза с иной позиции. Мы зафиксировали ранее, что в основе эволюционного механизма должны лежать, главным образом, “макроэволюционные” факторы, хотя пока это не совсем очевидно. Что для самой эволюции это может означать?

Во-первых, за счет воздействия таких факторов календарные сроки эволюции могут быть не миллиарды лет, как это обычно принимается, а в сотни, в тысячи и миллионы раз меньше (для каждого вида живых организмов - свое “жизненное ускорение”). Это следует, например, из условия скачкообразного появления новых живых существ, которые в создавшихся условиях оказываются во много раз более приспособленными к конкретной среде, чем их предшественники. Новые живые существа за счет отсутствия конкуренции в таких условиях будут развиваться в количественном отношении наподобие биологического взрыва. Следовательно, не будет требоваться сотен миллионов лет для существенного качественного изменения состава живого мира Земли.

Во-вторых, само появление все более жизнеспособных живых организмов отражало и появление исходно все более разумных существ, т.е. организмов с все большим “стартовым” значением уровня разума в момент появления (рождения) на белый свет. Более того, ввиду обнаруженного здесь свойства разума постепенно, но постоянно развиваться в ходе жизненного цикла отдельного индивида, появление все более разумных в “стартовом” состоянии организмов соответствует условию скачкообразного развития разума в ходе эволюционных преобразований. Именно с позиции расширения “стартового” уровня разума не было шансов на выживание у таких мощных и, казалось бы, идеально приспособленных к решению задачи выживания животных, как динозавры: маленькая крыса вполне могла “победить” весь динозавровый род, поскольку ее разум был многократно выше, чем у любого представителя динозавров. Но динозавры погибли, все-таки, по иным причинам, не зависящим от природных условий.

В-третьих, появление все более разумных видов организмов не только расширяло возможности разума отдельного индивида, но и породило на определенном уровне эволюционного развития особую форму развития за счет произошедшей социализации. Это является тем, что следует назвать коллективным разумом. Таким образом, возникшая на определенном этапе эволюции социализация существ одного вида соответствовала появлению качественно иного уровня существования и развития разума - коллективного, что еще больше способствовало ускорению роста разума Земли и ускорению хода самой эволюции.

В-четвертых, процесс эволюции живого мира Земли непременно должен был резко затормозиться как раз тогда, когда на Земле возникла вполне сбалансированная совокупность живых организмов, определенным образом удовлетворяющая условию существования иерархического “дерева питания”. “Дерево питания” - это такая совокупность живых организмов, когда низшие обеспечивают жизненное меню высшим организмам. При этом в таком “дереве питания” численность каждого “этажа” этого “дерева” и скорость размножения живых организмов этого уровня сбалансированы настолько, что закон естественного отбора (по Дарвину) никак не может действовать. В противном случае весь живой мир умер бы с голоду.

Действительно, появление инфузории (положим, что это первый организм) могло бы означать гибель жизни на Земле, так как инфузория в самые короткие сроки заполнила бы весь мировой исходный океан и “выпила” бы весь исходный “живой бульон”. Значит, с самого начального момента (ну, может быть, с небольшим запозданием) в противовес такому хищнику (по отношению к “живому бульону”), как инфузория, должен был непременно появиться более мощный и более организованный, т.е. более разумный хищник следующего уровня. Но и для него в краткие сроки должен был появиться свой противовес. С этой позиции процесс эволюции мог завершиться в чрезвычайно короткие исторические сроки и, можно полагать, процесс эволюции резко остановился именно в момент появления Homo saрiens. Это косвенно говорит о том, что вид Homo saрiens не самостоятельно появился на Земле, но был “взращен”.

Тому есть и косвенное подтверждение.

“Список подобных фактов (подтверждающих молодость живого мира Земли. О. Ю.) можно продолжать бесконечно. Но, вероятно, важнее упомянуть о тех способах, с помощью которых очень долгое время ученые доказывали древность нашего мира. Их всего три: урано-свинцовый, рубидиево-стронциевый и калий-аргоновый. О явных ошибках, возникающих при их использовании, в последнее время писалось очень много и у нас, и за рубежом. Как раз эти всплывшие ошибки и побудили ученых вновь заняться вопросом возраста нашей Вселенной и планеты. Ведь именно перечисленными методами определялся до сих пор в археологии возраст пластов с историческими и “доисторическими” находками - следами материальной цивилизации.

Напомню некоторые из таких “проколов” науки. Вулканическая порода хорошо известного возраста, образовавшаяся на Гавайях в 1800-1801 годах, подвергнутая в 1968 году радиометрическому методу датирования, показала возраст ... от 160 миллионов до 3 миллиардов лет! Не просто ошибка - отсутствие даже приблизительного совпадения с фактическим возрастом породы. А ведь и возраст Земли сторонники теории эволюции определяли тем же методом! Что касается живых организмов или того, что было когда-то частью живого организма (черепа, останки древних животных и т.д.), то единственный способ, которым определяют их возраст (по углероду-14), опозорил себя еще убедительнее.

В результате анализа этим методом возраст живых моллюсков оказался 2300 лет. Органический материал, содержащийся в строительном растворе английского замка, построенного 787 лет назад, был отнесен к 7370 году. Датированные по углероду-14 только что отстреленные тюлени были определены как умершие 1300 лет назад, а у тюленей, умерших 30 лет назад, возраст оказался 4600 лет” (Мария Ветрова “Рождение мира”, газета “Тайная власть”, N24, 1997 г., стр. 5).

Все сказанное еще раз позволяет сказать, что сам механизм эволюции, с точки зрения оценки скорости процесса эволюционных преобразований живого мира Земли, можно (и, видимо, следует) рассматривать как процесс “выращивания” разума. ВЗРЫВО-подобный механизм эволюции (мгновенное появление высокоразвитых существ и быстрое завершение этого процесса) в этом случае имеет смысл, или целевое назначение “выращивания” разума. Взрывоподобный характер эволюции, что, по-видимому, и было, позволяет предположить, что сам процесс эволюции был управляемым, предопределенным. Возможно, что его целевой функцией и было создание Homo sapiens.

“Верно, что с органической точки зрения вся гоминизантная метаморфоза, в конечном счете, сводится к вопросу о лучшем мозге. Но как произошло бы это мозговое усовершенствование, как бы оно функционировало, если бы не был одновременно найден и в совокупности реализован целый ряд других условий?.. Если бы существо, от которого произошел человек, не было двуногим, его руки не освободились бы своевременно и не освободили челюсти от хватательной функции, и, следовательно, плотная повязка челюстных мускулов, сдавливавшая череп, не была бы ослаблена.

Мозг мог увеличиться лишь благодаря прямой походке, освободившей руки, и вместе с тем благодаря ей глаза, приблизившись друг к другу на уменьшившемся лице, смогли смотреть в одну точку и фиксировать то, что брали, приближали и показывали во всех направлениях руки, - внешне выраженный жест самой рефлексии!.. Само по себе это чудесное сочетание не должно нас удивлять. Не является ли все, что образуется в мире, продуктом поразительного совпадения - узлом волокон, всегда идущих из четырех сторон пространства? Жизнь не действует по одной изолированной линии или отдельными приемами. Она движет вперед одновременно всю свою сеть.

Так формируется зародыш в несущем его чреве. Мы должны были это знать. Но нам доставляет особенное удовлетворение признание того, что возникновение человека происходило на основе того же материнского закона. Мы рады признать, что возникновение разума связано с развитием не только нервной системы, но и всего существа. Однако на первый взгляд нас пугает констатация того, что этот шаг должен был совершиться сразу” (Пьер Тейяр де Шарден “Феномен человека”, м., Главная редакция изданий для зарубежных стран, Издательство “Наука”, 1987 г., стр. 140).

Итак, человек не появился в результате миллионолетней эволюции, но и не мог появиться раньше, чем завершилась эволюция живого мира Земли. Этот парадокс и породил представление о прямом, эволюционном происхождении человека из обезьяны. Поэтому следует признать, что человек, несомненно, венец эволюции, ее восклицательный знак, но появился он отнюдь не как продукт естественной, свободной эволюции. Это, безусловно, не означает, что человеком (на человеке) завершена эволюция полностью, до конца, поскольку под эволюцией следует понимать только эволюцию разума.

Скорее всего, можно предположить совершенно иное. Создание человека может означать не конец, а начало качественно иной по содержанию и по смыслу эволюции разума. Значит, снова невозможно обойтись без Всевышнего. И свое предназначение на Земле человек еще не понял. Если принять как аксиому существование Всевышнего, то тогда становится на место семантическое содержание общеземного разума, как элемента Общекосмического Разума.

Все сказанное в отношении эволюции на Земле позволяет сделать вполне определенный вывод: человек не есть венец эволюции. Человек есть цель промежуточного этапа эволюции Общекосмического Разума. Смысл создания человека можно понять, если учесть, что в структуре души запоминается вся информация о прошедшей жизни организма. Более того, именно в душе человека накапливается более всего принципиально новой информации. Только при этом условии можно увязать в единое целое не только единство принципов и деталей земного разума и понять смысл и назначение зарождения разума на Земле. Разум Земли создан как часть процесса роста Общекосмического Разума.

Разум, по-видимому, может развиваться только при наличии дифференциального компонента и представляет, в конечном итоге сумму накопленного опыта и знаний вместе с генетически переданной информацией, который должен быть включен на определенном этапе в комплекс Общекосмического Разума. Мысль, что вся жизнь на Земле - результат некоторого внешнего воздействия (в моей интерпретации - эксперимента), в той или иной форме высказывается уже давно. В частности, по-видимому, ее, так или иначе, поддерживал В. И. Вернадский. Более того, такие ученые, как А. П. Дубров и В. Н. Пушкин, являясь очевидно активными сторонниками “диалектического материализма”, но, занявшись проблемами пси-явлений (парапсихологией), тоже были вынуждены прийти к выводу, явно противоречащему основам “диалектического материализма”, поскольку они были вынуждены согласиться с мыслями Вернадского.

“В связи со спецификой живой материи, являющейся субстратом информационных процессов, регулирующих жизнь и поведение, огромный интерес представляет то понимание жизни, которое развивал академик В. И. Вернадский...

В ряде своих работ В. И. Вернадский четко разделяет безжизненную материю - он ее называет косной материей - и живое вещество и убедительно доказывает, что жизнь не может возникнуть из косной материи, как бы эта последняя ни усложнялась. Исходным пунктом его рассуждений является утверждение о вечности живой материи...

Опираясь на концепцию Вернадского в связи с интересующим нас вопросом, мы можем сказать, что механизмы парапсихологических явлений следует искать среди тех специфических проявлений материи и энергии, которые свойственны только живому веществу” (А. П. Дубров, В. Н. Пушкин “Парапсихология и современное естествознание”, М. Совместное советско-американское предприятие “Соваминко”, 1990 г., стр. 19, 20).

Из сказанного, если вдуматься, следует, что сама по себе жизнь никак не могла возникнуть на Земле: она должна была здесь так или иначе “посеяна”, “высажена”. Но, в этом случае, может ли быть такой процесс “высевания жизни” случайным, произвольным, спонтанным, не целенаправленным (особенно в свете неслучайного появления человека)? Однако если появление разумной жизни на Земле не является случайным фактом, то тогда можно и следует сказать об управляемом механизме эволюции всех живых организмов, в основе которых лежат описанные выше механизмы. Так что, с формальной точки зрения, нет никаких противоречий. Все сказанное выше остается в силе: эволюция вершилась по программе, но в соответствии с описанной моделью.

Представляется целесообразным считать душу субстанцией, имеющей специфическую структуру некоторого электромагнитного поля в особой структурной реализации, в которой “уносится” весь накопленный разум данного индивида после его гибели. Более того, именно душа - тот фактор, который “делает” живое живым. Без этого положения любые исследования живого мира становятся совершенно бессмысленными.

Для того чтобы было понятно как вместе с душой “уносится вся накопленная организмом информация” после его кончины, вспомним об упоминавшихся выше так называемых биологических торсионных полях. На сегодня мне известно шесть видов биологических торсионных полей, у каждого из которых имеется свое функциональное назначение. “Делают” живое живым торсионные поля, имеющие в пространстве “квадратную” форму. Семантическую сторону работы души образуют торсионные поля “треугольной” формы. Общая организация души в единое целое осуществляется посредством круглых (“кольцевых”) торсионных полей, а коммуникационный канал на уровне полевых структур между организмами возникает благодаря “эллиптическим” торсионным полям. Имеются и другие, более сложные информационные структуры этих полей, но сейчас мы уделять этому внимания не будем.

Чтобы проиллюстрировать саму возможность хранения какой-либо информации на полевом уровне, представим себе два кольца, сцепленных друг с другом. Если теперь эти сцепленные уже кольца сцепить с третьим кольцом, а затем – три сцепленных кольца охватить четвертым (пятым, шестым), то мы видим, что поворот любого из сцепленных колец относительно других по фазе или по направлению меняет информационное содержание сцепленных колец, если под информацией понимать конкретное относительное положение колец. Понятно, что информационная емкость только одного описанного элемента памяти, состоящего из четырех (пяти, шести) колец, необычайно велика. Но если принять возможность вхождения в состав души неизмеримого количества таких “элементарных” ячеек памяти, то становится понятно, что в “недрах” души может храниться и хранится информация обо всей жизни организма.

У каждого организма при его жизни существует душа. Во всяком случае, методы рассуждения, использованные ранее, вынуждают нас принять как аксиому наличие души у зародыша человека с момента зачатия (начиная с яйцеклетки и сперматозоида). Кроме того, только при предположении о существовании души у каждого живого организма Земли можно проводить анализ свойств и организации души, например, человека. Любой иной подход не даст какого-либо результата, хотя важность исследований с позиций наличия души огромна.

Высказанная ранее мысль об иерархичности процессов жизнеобеспечения напрямую связана с разными информационными потоками, происходящими на каждом уровне структурной реализации организма. Такой подход позволит нам выяснить в дальнейшем структуру и принципы организации души каждого организма.

“Многочисленные факты в биологии и медицине и их теоретический анализ говорит о том, что существует некоторая реальность, условно и предварительно обозначаемая как биологическое поле, являющееся неотъемлемым компонентом живого организма и в значительной степени определяющее осуществление тех регуляторных процессов, которые средствами современной науки обнаруживаются как взаимодействия молекул. Использование этой категории позволяет представить себе целостную картину фундаментальных процессов жизни и психики, охватить эти процессы единой теоретической структурой, благодаря чему все проблемы психофизиологии, психофизики и психоэнергетики оказываются объединенными в одно целое” (А. П. Дубров, В. Н. Пушкин “Парапсихология и современное естествознание”, М. Совместное советско-американское предприятие “Соваминко”, 1990 г., стр. 4).

Как бы ни называли мы обозначенную ранее структуру, обнаруживаемую через проявления биополя или иным образом, дело не в терминологии, а в самой сути явления, отражающего единство живого мира Земли. Поэтому сохраним обозначение явления именно как души, присущей каждому представителю живого мира Земли. Следовательно, то, что мы можем принять для организма человека, побуждает распространить это и на весь остальной живой мир. Это не означает, тем не менее, что здесь будут те же основы организации существования души, но важен все-таки общий, единый принцип, побуждающий меня принять как непреложный факт существование души в каждом представителе живого мира.

В дальнейшем нам придется “эксплуатировать” идею существования души уже не потому, что “в ней уносится разум после гибели организма”. Когда мы перейдем к сложным вопросам организации ряда структур и процессов организма, окажется, что только наличие души может объяснить некоторые моменты в существовании и развитии психики, наблюдаемые, например, в эксперименте или в ходе развития психики ребенка. На данном этапе нам просто необходимо ввести понятие (и понимание необходимости) души для того, чтобы было возможным проведение всего анализа психических свойств живого мира Земли.

Итак, мы в основном ответили на все вопросы, сформулированные ранее. Мы установили, что в основе наблюдаемых психических проявлений, их источником (но не движущей силой) являются отражения внешнего и внутреннего, присущие всем представителям живого мира Земли. Мы приняли, что наблюдаемые психические проявления являются итогом деятельности разума, имеющего совершенно определенную самостоятельность существования и развития на основе совершенно определенных целевых функций.

Мы, кроме того, приняли, что деятельность разума происходит на основе таких форм отражения, которые позволяют, с одной стороны, узнавать окружение живого организма на основе обобщенной (интегральной) оценки и приспосабливать имеющийся опыт на основе частной (дифференциальной) оценки. Обе этих формы отражения позволяют разуму любого организма непрерывно развиваться в течение всего жизненного цикла данного живого организма.

Было также принято, что каждому живому организму непременно должна быть свойственна особая психическая функция, которая была здесь названа функцией компенсации, предназначенной для формирования цепи обратной связи в контуре управления организмом, что является необходимым для обеспечения, по крайней мере, выживания организма. Было также установлено, что разум изменяется, развивается, совершенствуется в процессе филогенеза живых организмов. Была аксиоматически введена также и категория души. Причем принято, что это особая (структурная) форма существования некоторого, скорее всего, - электромагнитного, поля.

Кроме того, введение понятия души позволяет в определенном смысле завершить представление биологической и информационной среды Земли как единой, функционально полной и функционально законченной гармоничной системы, представляющей, в конечном итоге, Разум Земли.

 

Часть II. СЕНСОРНАЯ И БИОЛОГИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ

И ИХ ОРГАНИЗАЦИЯ

 

ГЛАВА 2.1. ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ

 

Жизнь любого живого организма, несомненно, связана с запоминанием, или с усвоением информации о внешнем окружении и внутреннем состоянием организма. Объем перерабатываемой информации непосредственно определяется сферой обитания организма. Конечно, для муравья сфера обитания достаточно мала по сравнению, скажем, со сферой обитания какого-либо крупного обитателя леса, чтобы он (муравей) “заметил”, скажем, медведя или человека. Тем не менее, при любом размере сферы, воспринимаемой как среда обитания, всякому живому организму необходимо постоянно узнавать среду своего существования, что, несомненно, связано с каждодневным вспоминанием того, что было накануне, какая была внешняя обстановка. Даже само непрерывное восприятие окружающей обстановки непосредственно связано с самим запоминанием только что прошедшего и его сопоставления с событиями текущего момента.

Сам процесс запоминания является непрерывным и непрекращающимся аналоговым по свойствам процессом.

Это не всегда учитывается при проведении исследований свойств памяти, что приводит к неверным выводам и заключениям. Память участвует не только в организации процесса “узнавания” “своей” (внешней) среды, но и в выработке и приведении в исполнение любых действий, обеспечивающих реализацию целевых функций разума. Поэтому для понимания организации выживания и всего, что с этим связано, очень важно понять или правдоподобно представить, как устроена и как функционирует память живого организма.

До сих пор в данной работе не проводилось разграничения между психикой человека и других живых организмов. Более того, проводилась мысль, что принципиальных отличий между психическими проявлениями разума человека и любых других живых организмов нет. Поэтому, переходя к анализу свойств памяти живых организмов, следует сказать, что само наличие памяти у любых живых организмов Земли, начиная с отдельной клетки сложного организма, обязательно. Кроме того, филогенетически устройство памяти живых организмов должно скачкообразно меняться в согласии с филогенетическим усложнением устройства живых организмов. Следовательно, можно говорить о филогенетической общности принципов организации памяти всех организмов Земли. Но это не означает одинаковости организации памяти у разных по сложности организмов, поскольку по мере усложнения организмов количество функций организма возрастает, что непременно переходит в иное качество памяти.

Мозг человека, по-видимому, наиболее сложное создание Творца, но не потому, что сама сложность этого “устройства” сильно отличается от мозга, например, других теплокровных животных. Как раз этого-то, видимо, и нет. Сложность человеческого мозга больше в силу его возможности решать существенно более сложные, с неочевидным исходом задачи, глубже проникать в суть явлений, дальше, чем другие животные, предвидеть итоги собственных усилий.

Я не буду утверждать, что полностью рассмотрю всю проблему в обозначенных границах, но на данном этапе важно обозначить проблему, обозначить некоторые граничные условия и дать конкретные соображения по поводу действия механизмов “узнавания”, запоминания и воспроизведения информации. Своей задачей я вижу также синтез некоторой функциональной схемы, которая, с одной стороны, будет отражать “устройство” мозга, а с другой стороны будет создавать условия для понимания механизмов и условий развития разума человека.

Можно положить, что собственно память непосредственно разделяется на память для запоминания внешних событий и явлений по отношению ко всему организму (память о внешнем). Информацию об этом поставляют сенсорные механизмы организма. Следует также выделить и память о состоянии внутренней среды.

С одной стороны, необходим анализ свойств памяти внешних событий по отношению ко всему организму. С другой стороны, должен быть и анализ свойств памяти событий внешних по отношению к составляющим этого организма, т.е. по отношению к клетке, к органу, к какой-либо системе (например, к системе дыхания, к лимфатической системе и т.п.). Такой анализ будет соответствовать принятому здесь принципу наличия психических функций, начиная с простейших, одноклеточных организмов. Для сложного организма эти два вида памяти можно определить как “внешнюю” и “внутреннюю”.

Функционально эти два вида памяти, тем не менее, разделяются чисто условно, поскольку размещаются в одном и том же “устройстве” – в мозге, и их отличие заключается лишь в разных функциях и механизмах приема и обработки информации.

Можно только предположить, что модель памяти, которая будет здесь получена, и которая будет описывать память человека (или в максимуме - память теплокровных животных), в определенной степени может и должна быть соотнесена с памятью любых иных живых организмов. Отчасти это будет подтверждено.

 

ГЛАВА 2.2. СУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СВОЙСТВАХ

И ОРГАНИЗАЦИИ СЕНСОРНОЙ ПАМЯТИ

 

Традиционно с памятью связывают функции мозга.

“По мнению исследователя мозга лауреата Нобелевской премии Дж. Экклса, этот орган весом в полтора килограмма, несомненно, является наиболее сложным, тонко устроенным и эффективным созданием Вселенной. Поэтому и неудивительно, что Крик - один из тех ученых, кто расшифровал генетический код, - считает самой волнующей и самой важной научной задачей для последующих десятилетий - разгадать, каким образом функционирует наш собственный мозг, этот замечательный, уникально разносторонний орган” (Й. Хамори “Долгий путь к мозгу человека”, М., “Мир”, 1985 г., стр. 12).

Анализ литературы, посвященной исследованиям свойств памяти, показывает, что все работы распадаются на три различных подхода: физиологический, биохимический и психологический. Первый из них исследует, что хранит память. Второй изучает непосредственные носители запоминаемой информации. Третий - исследует организацию памяти. Каждое из этих направлений исследований памяти, безусловно, важно, но все они порознь не в состоянии ответить на вопрос: как устроена память. Это означает, что можно в таких исследованиях установить, какие структурные элементы памяти реально использует природа для запоминания информации. Можно установить также каков материальный носитель запоминаемой информации.

Однако если не будет создана определенная модель процесса запоминания и воспроизведения, модель “узнавания” и выявления отличий, все три направления исследований окажутся непродуктивными. Более того, если модель не будет увязывать все три направления в единое целое на основе единой модели функционирования разума, то усилия многих людей останутся бесполезными.

Имеющиеся данные физиологических и биохимических исследований будут далее использоваться при анализе. На этом этапе рассмотрим, как оценивают проблему психологи.

Первоначально, т.е. в древности, проблему организации и выявления свойств памяти рассматривали исключительно с философских позиций. Это не могло, безусловно, дать ключи к пониманию, как свойств памяти, так и ее организации. Начиная с XVII века, все шире стали использоваться специальные эксперименты, которые тем более усложнялись и совершенствовались, чем больше накапливалось знаний об организации и свойствах памяти. Постепенно стали складываться вполне определенные теории.

Наиболее древняя психологическая теория памяти – ассоциативная теория, которая основывается на связи представлений “по смежности”, “по сходству”, “по контрасту”.

“Так, если в нашем присутствии произносят строку хорошо знакомого стихотворения, само собой в нашей памяти всплывает продолжение этого стихотворения; произнесенное слово иностранного языка вызывает в памяти его значение на родном языке. Сообщенный научный факт заставляет вспомнить о книге, в которой он изложен. Все это ассоциации по смежности, причем связь может быть простой или сложной с промежуточными ассоциативными звеньями... В нашей памяти ассоциации часто возникают по сходству. Так, шум моря вызывает воспоминание о лесе. Лицо знакомого мальчика заставляет вспомнить лицо его отца или матери” (А. М. Вейн, Б. И. Каменецкая “Память человека”, М., “Наука”, 1973 г. стр. 5).

Мне представляется, что ассоциативная теория - это попытка продвигаться вперед наиболее легким путем, по поверхности наблюдаемого явления.

Например, наше восприятие совершенно незнакомого места не вызывает какого-нибудь панического состояния. Ведь мы “каким-то” образом “узнаем” это совершенно незнакомое место, т.е. окружающая нас картина остается связной. Значит, дело не в ассоциациях “по сходству”, “по похожести” или “по контрасту”. Однако “ассоциативная теория” - это только попытка объяснить механизм вспоминания, но не запоминания. Таким образом, эта теория и с этой точки зрения неполноценна и не отвечает ни на один вопрос.

Поверхностны и выводы о том, что “продуктивность запоминания зависит от того, была ли перед испытуемым поставлена какая-то цель, определенная мнемоническая задача” (А. М. Вейн, Б. И. Каменецкая “Память человека”, М., “Наука”, 1973 г. стр. 7). Поверхностность такого суждения следует из того, что остается неясным - какую роль при запоминании играют некоторые целевые функции. Точно также как описание внешнего явления, известного без эксперимента, выглядит утверждение о том, что “любой материал запоминается лучше, если усвоение его сопровождается выполнением активных действий” (там же, стр. 9). Следовательно, попытка описать свойства памяти по ее внешним признакам является явно безуспешной.

Теперь рассмотрим, как на сегодня понимают психологи вопросы организации структуры памяти.

“Большинство психологов признает существование трех уровней памяти, различающихся по тому, как долго на каждом из них может сохраняться информация. В соответствии с этим различают непосредственную, или сенсорную, память, кратковременную память и долговременную память” (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер. с фран., М., “Мир”, 1996 г., т. 1, стр. 348).

Существует мнение, что наличествует также и ультракратковременная память.

“Информация о стимуле после его исчезновения сохраняется в первоначальной форме в течение 200-400 мс и может быть использована для выборочной обработки тех или иных ее частей. Это свойство ЦНС будем называть ультракратковременной памятью (УКП). Зафиксированные в УКП сенсорные эффекты образуют исходные данные для семантического кодирования. Процесс распознавания значений занимает, по-видимому, больше времени, чем требуется для простой регистрации сенсорных воздействий...

Экспозиция в 50 мс вполне достаточна, чтобы зафиксировать воздействие сложного стимула, но увеличение длительности экспозиции даже до 500 мс едва хватает для такого кодирования 4-5 стимулов, при котором возможно их воспроизведение” (И. Хофман “Активная память”, М., “Прогресс”, 1986 г., стр. 18).

Заметим, что сенсорная память по Ж. Годфруа и УКП по И. Хофману - это в сущности одно и то же.

Кратковременная память, как это следует из экспериментальных исследований, действует в течение примерно 20 секунд и соответствует запоминанию очень небольшого количества информации – например, какое-то число или несколько слогов из трех-четырех букв. Однако эксперименты ставятся так, чтобы хоть как-то подтвердить общепринятую модель без ее семантического осмысления.

“В случае, если информация не вводится повторно или не “прокручивается” в памяти, она по истечении этого промежутка исчезает, не оставляя заметных следов” (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер. с фран., М., “Мир”, 1996 г., т. 1, стр. 349).

В эксперименте установлено, что в этом случае может быть запомнено только семь понятий (чисел, слов, предметов). С другой стороны, при обсуждении эксперимента по выявлению действия функции компенсации мы уже видели, что такой “невербальный” стимул, каковым является пламя свечи или свечение нити накала электролампы, может храниться в течение такого большого интервала времени, что говорить о существовании какой-то краткосрочной памяти становится невозможным.

Совершенно очевидным представляется наличие долговременной памяти, поскольку для этого, в принципе, нет нужды проводить какие-либо эксперименты: это то, с чем мы постоянно и каждодневно сталкиваемся. Считается, что емкость долговременной памяти практически безгранична.

На самом же деле память “устроена” и “организована” совершенно иначе.

Что заставляет думать именно так?

Во-первых, приведенная выше “классификация” памяти практически предопределяет организацию процесса запоминания, т.е. мы, еще не поняв сущность механизма запоминания, уже создали вполне определенную модель организации, или структуры памяти.

Во-вторых, из такого подхода следует, что имеется еще одна структура в памяти, которая “отвечает” за сортировку и перенесение информации из сенсорной памяти в кратковременную, а затем - в долговременную. Действительно, для определенной сортировки информации на этапе “сенсорного” запоминания эта информация должна быть как-то обработана и оценена по принципу важности, или приоритета. Для этого необходим, например, какой-то механизм сравнения с какой-то иной информацией. Затем должно быть проведено еще одно сравнение на уровне “кратковременной” памяти и снова проведена какая-то оценка важности, позволяющая перенести информацию из “кратковременной” памяти в “долговременную”.

Получается нонсенс, так как разум не в состоянии заранее знать, что важно, а что - второстепенно. “Не верь глазам своим”, - говорил бессмертный К. Прутков. Так и в данном случае: либо здесь неверно трактуются результаты экспериментов, либо имеется сверх-разум, способный произвести такую сортировку.

Можно предположить, что неверно интерпретируются результаты экспериментов. Поэтому следует принять, что память организована совершенно иначе, т.е. “сенсорная”, “кратковременная” и “долговременная” виды памяти просто отсутствуют.

Реально имеется просто сенсорная память, в которой не всегда можно отыскать нужную информацию. Из этой посылки непосредственно следует, что память органически должна запоминать абсолютно всю поступающую информацию, а сортировка входной информации должна, так или иначе, базироваться на механизме “узнавания”.

Кроме того, приведенная общепринятая трактовка результатов экспериментов свидетельствует о том, что в сегодняшней психологии память воспринимается просто как некоторый “склад” как-то систематизированной информации. Из жизненной практики мы знаем, что это не так: нам нередко, помимо нашей воли вспоминаются некоторые события, которые чем-то нас поразили.

Сам процесс, характер и механизм запоминания и вспоминания (так, вероятно, лучше сказать) зависит от характера запоминаемой информации. Поэтому все эксперименты по исследованию “кратковременной” памяти построены методически неверно, так как в экспериментах практически невозможно смоделировать то или иное эмоциональное напряжение, чтобы осознать степень и качество влияния на процесс запоминания механизма эмоций.

Теперь рассмотрим, как в психологии на данном этапе понимается сам процесс восприятия поступающей информации.

“Сенсорная память лежит на периферии перерабатывающей системы; это один из первых этапов, через которые проходит информация. Мы не в состоянии существенно влиять на ее переработку, происходящую в сенсорной памяти. Мы можем закрыть глаза или повернуть голову, но сигналы, воздействующие на наши глаза и уши, поступают в соответствующие им отделы памяти независимо от наших мыслей и желаний.

Вскоре после этого происходит первичная классификация сигналов - определяется их смысл, который становится доступным осознанию в первичной и вторичной памяти. Именно в первичной памяти мы впервые осуществляем сознательный контроль над переработкой информации. Этот начальный контроль незначителен: мы можем выбрать, как поступить с материалом первичной памяти, но не можем контролировать, что туда поступает.

Тем не менее, именно на этой стадии умственная стратегия начинает играть важную роль в переработке. Мы можем отобрать какую-то часть материала, находящегося в первичной памяти, просмотреть ее, оценить ее значение для нас, соотнести с информацией, которую можно извлечь из вторичной памяти. Иногда такую информацию приходится там разыскивать, и этот поиск связан с многими механизмами и процессами управления, придающими использованию памяти гибкость и силу” (Д. Норман “Память и научение”, М., “Мир”, 1985 г., стр. 22).

В приведенном высказывании часть материала повторяет тезис об иерархичности построения памяти. Правда, здесь говорится, что “первичная сортировка” информации - действие нашего разума. Однако по-прежнему неясно, какие критерии (качественные? количественные? какие-то иные?) используются для такой “сортировки” входной информации, зачем вообще она нужна эта “сортировка”.

Более серьезные замечания возникают по поводу обоснования “перекачки” информации. Как следует из приведенного текста “механизм” такого предварительного анализа заключается в сопоставлении поступившей информации с какой-то хранящейся, т.е. происходит указанная обратимая перекачка информации.

Покажем, что именно такой “перекачки” не может быть в принципе.

Очевидно, информация тракта зрения поступает параллельно, в некотором смысле - в виде какого-то завершенного фрагмента (именно на этом предположении и построены все эксперименты с тахистоскопом). Поэтому возникает соблазн сделать вывод о возможности сравнения или какого-то сопоставления этого поступившего фрагмента текущей информации с хранящейся в “глубинах” памяти. Причем сравнения именно в “первичной” памяти, чтобы как-то ее оценить или взвесить и принять решение о целесообразности дальнейшего хранения этого фрагмента. На самом деле в жизни любого живого организма нет, и не может быть такого мгновения, когда бы зрительная информация поступала в виде каких-то завершенных фрагментов. Вся зрительная информация непрерывно и, очевидно, плавно, т.е. НЕ-дискретно, изменяется, никогда в своей основе не повторяясь.

При подходе, предлагаемом традиционной когнитивной психологией, разум живого организма был бы непрерывно занят непродуктивной работой по “туда/обратному” перекачиванию больших массивов информации, из которых, при таком подходе, во вторичную память поступало бы крайне ограниченное количество “навечно” запоминаемой информации. Итак, в тракте зрения не может быть заложен механизм обработки информации, предлагаемый когнитивной психологией.

В тракте слуха тем более так не может обрабатываться информация вследствие последовательного характера поступления информации, т.е. такого, когда смысловое (семантическое) содержание первой группы звуков нередко может быть уяснено только спустя какое-то время после поступления совершенно другой группы звуков. На примере тракта слуха необходимо повторно сделать вывод о принципиальной необходимости запоминания абсолютно всей поступающей информации, что, естественно, предполагает совершенно иной механизм запоминания и воспроизведения информации.

На этом можно было бы и завершить анализ методов современной когнитивной психологии изучения свойств памяти, поскольку уже ясно, что механизм обработки информации в памяти совершенно иной. Тем не менее, продолжим рассмотрение объяснения организации работы и структуры памяти в интерпретации когнитивистов.

Одно из принципиальных положений в исследовании свойств памяти заключается в принятии определенной точки зрения в вопросе о первичной обработке входной информации. В современной когнитивной психологии просматривается два различных подхода в этом вопросе.

Одно связано с представлением о необходимости какого-то кодирования входной информации. Другое базируется на представлении, что вся поступающая информация воспринимается целиком, в виде (в форме) определенных понятий.

Так в работе И. Хофмана “Активная память” (М., “Прогресс”, 1980 г.) обсуждается вопрос об обязательности первичного кодирования.

“Итак, согласно имеющимся и только частично рассмотренным данным, можно сделать следующие выводы:

1. Сенсорное воздействие зрительных стимулов в течение нескольких сот миллисекунд хранятся в ЦНС в относительно неизменной форме и могут быть подвергнуты дальнейшей обработке.

2. В процессе такой обработки последовательно выделяются сначала глобальные, а затем все более специфические, локальные признаки стимулов, что делает возможным обращение к хранимой в памяти информации, соответствующей воспринятому стимулу. С этого момента начинается собственно процесс кодирования в смысле распознавания значений.

3. Процесс кодирования может быть автоматическим или управляемым. Автоматические процессы имеют место в тех случаях, когда один и тот же стимул прочно связан с определенными реакциями. В противном случае выделение признаков может осуществляться в режиме управляемого поиска, который требует произвольно направленного внимания и может вызывать снижение эффективности кодирования при кратковременном предъявлении стимула.

4. Автоматические процессы кодирования протекают параллельно и независимо друг от друга, управляемые же могут осуществляться только в рамках указанного ограничения и, следовательно, обычно ведут к взаимному ослаблению” (стр. 36-37).

Не обсуждая на данном этапе вопрос о необходимости или наличии самого процесса кодирования входной информации, попытаемся выяснить слабые места такой концепции.

Модель реализации процесса кодирования строится на предположении, что первоначально “выделяются” какие-либо признаки стимулов, что говорит о проведении первоначально определенной классификации входных стимулов по совокупности признаков. Если это уже есть процесс кодирования, т.е. то или иное сопоставление с некоторыми эталонами, то мы тем самым вновь приходим к мысли о существовании некоторого сверх-разума, способного провести такую классификацию.

Если же это не является началом процесса кодирования, то отсюда следует, что разум производит некоторую семантическую оценку входной информации. В этом случае никакого последующего кодирования уже не требуется, так как в основе входной стимул уже опознан и может учитываться или не учитываться в дальнейшем.

Что касается механизма кодирования (автоматический или управляемый), здесь явно просматривается определенная подмена.

Если кодирование все-таки ведется, то оно должно и может быть только единым, а именно – автоматическим. В механизме кодирования могут лежать только такие процессы, которые инвариантны к входному стимулу, т.е. не зависящие от него. Это основывается на том положении, что заранее нельзя сказать о смысловом содержании стимула, который поступит через какое-то мгновение. Следовательно, используемые методики исследований и экспериментов основаны на ложных посылках и являются попыткой подогнать наблюдаемые проявления под ошибочно выбранную модель.

Примером, определенно опровергающим выбранную модель кодирования, может быть, скажем, такой. Мы идем по совершенно новой для нас местности. В этом случае узнавания этой местности не может быть в принципе. Тем не менее, мы, в некотором смысле, “узнаем” эту местность, так как восприятие окружающего нас пейзажа остается связным, завершенным, цельным в любой момент времени.

С другой стороны, всякий предмет, всякий пейзаж (в том числе и очень хорошо знакомый) в каждом отдельном случае предстают перед нашими органами чувств совершенно иначе, нежели в предшествовавшие моменты времени. Значит, всякий предмет, всякий пейзаж, по своей сути, до их предъявления совершенно нам не знакомы, но после предъявления мы узнаем точно также как знакомые, так и незнакомые. Именно это и говорит, что в случае наличия механизма кодирования, этот процесс должен быть универсальным, единым и автоматическим.

Другой подход, анализируемый методами когнитивной психологии (см., например, работу Д. Нормана “Память и научение”, М., “Мир”, 1985 г.) строится на предположении, что в памяти обрабатываются целиком понятия на основе либо семантических сетей, либо схем в форме пакетов знания, либо на основе некоторых схем как определенных сценариев и прототипов. Этот подход отличается тем, что в этом случае происходит определенное “очеловечивание” других представителей живого мира. Дело в том, что когнитивисты не могут отрицать наличие вполне адекватных реакций на свое окружение у всех представителей живого мира. Дело, по-видимому, не в каких-то семантических сетях или сценариях, а в том, что все живые организмы способны на основе единого (и непременно - семантического) механизма оценивать свое внешнее и внутреннее.

Последний вопрос, связанный с анализом положений современной когнитивной психологии в части организации хранения информации в памяти, можно рассмотреть на основе представлений, изложенных в работе И. Хофмана “Активная память”, цитировавшейся выше по другим поводам. Речь пойдет о принципах отыскания нужной информации в памяти, или, иначе, о принципах организации адресной системы памяти.

Выше уже говорилось, что в когнитивной психологии бытует мнение о том, что обработка информации в памяти ведется на основе некоторых семантических сетей, либо на основе пакетов знаний, сценариев. Это, в сущности, и есть представление об организации адресной сети, или системы памяти.

“Фридман [1970] показывала испытуемым рисунки сцен, например крестьянского двора, детского сада и кухни, в которых присутствовал необычный объект. Например, на крестьянском дворе мог находиться паровой каток, в детском саду - светофор, на кухне - кресло-качалка. Регистрировались движения глаз испытуемых при рассматривании рисунков. Было установлено, что естественные в данной сцене объекты фиксировались лишь изредка, а необычные - значительно чаще, и, главное, дольше. В последующем тесте на узнавание характерные признаки необычных объектов замечались намного точнее, чем обычные...

И снова можно сказать, что трудоемкость формирования и точность репрезентации зависят от совпадения изображенных на рисунке объектов с активированной восприятием схемой памяти. Соответствующие схеме компоненты рисунка обрабатываются лишь в той мере, в какой это необходимо для установления принадлежности к схеме. Объекты, принадлежность которых к схеме установить не удастся, привлекают к себе большее внимание и требуют больших когнитивных усилий, что и обусловливает более высокую точность репрезентации. Но наблюдаются и противоположные случаи. Не соответствующая схеме информация может не замечаться и не репрезентироваться в памяти” (выделено мной. О. Ю.) (И. Хофман “Активная память”, М., “Прогресс”, 1986 г., стр. 225).

Представляется вполне достаточным содержание данного отрывка, чтобы понять всю ложность подхода на основе “семантических сетей” для понимания организации адресной системы памяти. Появление парового катка на территории крестьянского двора необычно и непривычно только лишь для человека. Для дворовой собаки в этом не может быть чего-то неестественного: она сразу включит его в сферу охраняемых объектов. Может быть, перед этим, разве что, обнюхает паровой каток со всех сторон. Это значит, что если и существует какая-то когнитивная схема или сценарий, то для собаки в этой схеме когнитивного процесса всегда найдется “свободное место”, чего нельзя сказать про человека, обучающегося у Хофмана. Значит, уже видно, что модель со схемами страдает некоторым убожеством, неуниверсальностью.

Следующий момент, проясняющий неполноценность использования когнитивных “схем”, заключается в том, что в нашей непосредственной жизни всегда встречается так много неестественного, что нам остается порой только удивляться, но, тем не менее, мы не перестаем “узнавать” это “неестественное” и не предпринимаем каких-либо попыток, чтобы его устранить.

Почему это происходит? Потому, что таких схем просто не существует. Если бы они существовали на самом деле, то именно тогда все “необычное”, что постоянно нас преследует в жизни, привело бы нас просто к гибели, поскольку оно бы не вписывалось в структуру наших знаний и понятий, жестко задаваемых “схемой”.

Тем не менее, сам экспериментатор подтверждает отсутствие таких схем: в отдельных случаях в эксперименте не происходило “обнаружение” всего необычного. Большие крупные предметы совершенно не замечались. Они не игнорировались, а просто "не замечались". В главе о сенсорных механизмах я уже говорил о явлениях “семантической слепоты” и “семантической глухоты”. В экспериментах Фридман “срабатывал” как раз механизм “семантической слепоты”. По модели “схем” такого не может происходить. Либо “схема” должна сразу модифицироваться (необычность здесь ни при чем), либо всегда должно было происходить полное игнорирование необычных предметов в предъявляемых испытуемому рисунках. Именно это и должно было бы заставить насторожиться экспериментатора: верна ли модель?

На этом можно прекратить рассмотрение существующих моделей организации памяти, предложенных в современной когнитивной психологии, поскольку другие направления современной психологии по существу не дали каких-либо иных.

ГЛАВА 2.3. ЧТО ХРАНИТСЯ В СЕНСОРНОЙ ПАМЯТИ

 

Теперь можно перейти к анализу свойств, организации и принципов действия памяти с позиций информационно-отражательной модели. Для того чтобы охватить проблему целиком, понять на первом этапе, что хранится в памяти организма, следует привести некоторые данные, воспользовавшись работой А. М. Вейн и Б. И. Каменецкой “Память человека” (М., “Наука”, 1973 г.).

“Где же хранятся следы памяти? Первые попытки выяснить это были направлены на изучение эффектов, возникающих при удалении различных областей коры головного мозга, поскольку функциональное значение корковых структур связывалось со сложными психическими функциями, прежде всего с мыслительными процессами и анализом поступающей информации. Но ни очаговые поражения корковых структур, достаточно часто наблюдаемые в клинической практике, ни многочисленные перерезки и удаления различных корковых зон, проведенные американским ученым Лешли “в погоне за энграммой” (в поисках следа памяти), не приводили к выраженному дефекту памяти. В связи с отрицательными результатами многолетних опытов Лешли пришел к выводу о невозможности точной локализации следов памяти в каких-нибудь изолированных участках коры и о равнозначности в этом отношении всех ее областей” (стр. 29).

“...полное прекращение переноса приобретенного опыта, которое имело место у животных с “расщепленным мозгом” (с перерезанными связями левого и правого полушарий, осуществляемых через мозолистое тело и комиссуры. О.Ю.), явилось доказательством в пользу корковой локализации следов памяти, связанных с навыками различения. Эти исследования позволяют, кроме того, считать, что следы памяти для сложных навыков, связанных со зрительным, слуховым и другими видами различения, хранятся в тех областях коры, которые принимают непосредственное участие в выработке данного навыка, т.е. соответственно в зрительных, слуховых и сенсомоторных областях коры. В нормальных условиях функционирования мозга система связей через мозолистое тело обеспечивает запись идентичных следов в обоих полушариях мозга” (стр. 33).

“...в научении и воспроизведении прошлого события в большинстве случаев принимает участие не один какой-либо воспринимающий канал, например, зрение: чаще всего запоминаемый предмет мы видим, слышим и осязаем. Следует думать, что должны существовать связи между различными местами хранения следов отдельных элементов данного воспоминания. Связи эти, возможно, обеспечивают временную синхронизацию записанных в памяти следов при их воспроизведении” (стр. 33).

“Имеются также данные, которые позволяют считать, что следы менее сложных навыков локализуются, вероятнее всего, в стволе мозга, так как после удаления коры мозга (декортикация) у животных остается способность к выработке и сохранению следов. Известный латиноамериканский нейрофизиолог Э. Пеон установил, что кошка после удаления коры мозга может научиться поднимать лапу, чтобы избежать электрического удара после предупредительного сигнала. По-видимому, способность памяти фиксировать следы присуща вообще всем нейронам центральной нервной системы” (стр. 35).

“Вызванные таким путем (т.е. раздражением электрическим током корковых областей височных долей мозга. О.Ю.) воспоминания, как правило, воспроизводили реальные события прошлого. Но обычно это были воспоминания, на которых больной не фиксировал свое внимание: воспроизводимые эпизоды чаще всего не содержали в себе ничего значительного. Возможность воспроизводить через длительное время как будто бы прошедшие мимо и не запомнившиеся эпизоды прошлого со всеми их незначительными подробностями позволяет думать, что в мозгу записываются и хранятся все события, которые проходят перед нами.

Воспроизведение событий прошлого, вызванных электрической стимуляцией, характеризуется яркостью; этим они отличаются от образов обычной памяти. По Пенфилду, “больные никогда не рассматривали возникавшие переживания как воспоминание. Скорее, это значило для них слышать или вновь видеть, т.е. снова переживать мгновения прошлого”. Тем не менее, больной не теряет при этом связи с настоящим” (стр. 43).

“Американский физик Д. Вулдридж рассказывает о 60-летнем каменщике, который в состоянии гипноза мог описать отдельные кирпичи в стене, выложенной им в возрасте между 20 и 30 годами. Точность описания была проверена. Кирпичи оказались там и были именно такими, как в описании” (стр. 26).

На этом можно ограничить иллюстрацию фактами разнообразных проявлений свойств памяти и на основании сказанного сделать ряд выводов.

Итак, с одной стороны, память хранит все, что относится к жизненному процессу данного индивида, и ни один эпизод при этом не упускается. Поскольку в жизни большинство событий, явлений, происшествий носят характер мгновенного, сиюминутного события, не влияющие как-то важно на реализацию условия выживания, но, тем не менее - запоминаются, то это означает, что разуму зачем-то совершенно необходимо запоминать все текущее без учета важности.

У человека (по крайней мере) переживания прошлого, “восстановленные” искусственно тем или иным образом (электростимуляция, гипноз), связаны, скорее всего, не только со зрительными и звуковыми, но и с вкусовыми, тактильными и прочими ощущениями, с эмоциональными переживаниями. Следовательно, воспроизводится полный комплекс жизненных ощущений.

Это принципиально важно и означает, что в памяти человека хранится сама прошедшая жизнь в реальном варианте, которая может быть воспроизведена при определенных условиях с очень большой скоростью, не потеряв при этом связности и плавности.

Далее. Нет оснований считать, что в памяти (т.е. в структурах мозга) имеются зоны, которые можно было бы считать или отнести к разряду кратковременной памяти, как это понимают когнитивисты.

Возможность воспроизведения в полном объеме в клинике или в эксперименте всех несущественных подробностей прошлого, которые не имели для жизни индивида какого-нибудь значения, однозначно подтверждает, что для памяти нет несущественных событий – все важно и все существенно.

Значит, существующее мнение о наличии “сенсорной”, “кратковременной” и “долговременной” памяти в целом ошибочное, и явления кратковременного или ультракратковременного запоминания должны быть объяснены иначе.

Дело, по-видимому, в ином. При запоминании рядовых, будничных событий, что и составляет существо жизни, не формируется определенная маркерная метка (или она мала), позволяющая быстро и легко отыскать в памяти воспоминания о давно прошедших событиях. Такая маркерная метка, по-видимому, формируется, когда фиксируемое в памяти событие “окрашено” положительной или сильной отрицательной эмоцией. Тем не менее, было бы неверно считать бесполезным сохранение хроники текущей жизни. Она, несомненно, участвует в организации непрерывности жизненного восприятия, поскольку эта хроника должна непременно использоваться в каждодневном узнавании “нового” через “старое”.

С другой стороны, память невозможно локализовать по зонам, но, видимо, можно локализовать по функциям, что, в некотором смысле, указывает на особенности устройства адресной системы памяти. Кроме того, локализация памяти (участков мозга) по функциям может быть уподоблена некоторым “пространствам”, или “полям”, в которых происходит определенное “высевание” запоминаемой информации, сопровождаемое определенной смысловой (а, может быть, временной?) “синхронизацией” указанных “пространств” информации.

Все случаи “забывания” событий, непосредственно предшествовавших травме головы (например, удар по черепу), говорят, скорее, о другом, чем о существовании краткосрочной памяти. Такой процесс “невспоминания” (это будет точнее, чем “забывание”) прошедших событий позволяет понять, что память человека в некотором смысле подобна фотографическому материалу, который практически мгновенно фиксирует любое событие, но для выявления факта запечатления события необходимы процессы “проявления” и “закрепления”.

Если какой-нибудь из последних процессов отсутствует или нарушен, зафиксированное в памяти событие не будет “проявлено” или “закреплено”, т.е. в конечном итоге - разрушится. При таком подходе к анализу механизма “невспоминания” не требуется специфических структур мозга, которые бы выполняли роль “кратковременной” памяти.

При любом элементе памяти механизм запоминания состоит из трех этапов: запоминание (фиксация), проявление и закрепление события. Однако и это не будет полным ответом на вопрос. Дело в том, что все сказанное выше относится всего лишь к соматической памяти, т.е. к памяти, организованной в структурах мозга. На самом же деле имеется еще память, относящаяся к структурам души, т.е. реализованная на полевом уровне. В этих структурах запоминается вообще все, даже факт смерти по каким-либо причинам (в том числе, и скоротечной вследствие насилия). Этот вид памяти в самом общем виде мы рассмотрим далее.

В данной главе рассматривается соматическая память, обслуживающая разум. Именно к ней и относится условие необходимости вспоминания нового через старое. Смысл сказанного относительно необходимости “узнавания” нового через старое (“вчерашнее”) кроется в невозможности дважды увидеть один и тот же предмет без какого-либо изменения. Именно поэтому, т.е. для “узнавания”, вся информация и должна храниться в полном объеме и воспроизведение недавних событий происходит на основе действующего механизма “узнавания”.

На основании сказанного следует сделать окончательный вывод.

Для обеспечения постоянства процесса адаптации организма к жизненным условиям любому живому организму необходимо запоминать всю поступающую информацию.

Это является основой каждодневного “узнавания” “своей” среды, что принципиально необходимо для решения первейшей задачи - выживания.

ГЛАВА 2.4. ЭМОЦИИ И ЗАПОМИНАНИЕ

 

Жизнь постоянно подбрасывает нам более или менее сложные задачи, вызывающие различные переживания. И мы по собственному опыту знаем, что легче всего вспоминаются события нашей жизни, которые нас чем-то приятно или неприятно поразили.

Особая роль эмоций при записи функции отражения в память мозга заключается в том, что переживаемые сильные эмоции как-то “маркируют” записываемую информацию, что и позволяет сравнительно легко отыскивать их по всякому поводу или без повода в нашей памяти. Мы выяснили, что эмоции - это дефицит или избыток информации при формировании функции отражения или итог “погашения” или “невозможности погашения” потребности.

Следовательно, оценки событий, получающие эмоциональную окраску, необходимы не только для повседневного “узнавания”, но и для накопления того или иного опыта, т.е. для “учебы”. Поэтому такие события по принципу необходимости должны запоминаться несколько иначе, чем текущая хроника. Тем более иначе должны запоминаться все события, сопровождавшиеся “погашением” реализованных потребностей, что, как говорилось выше, всегда сопровождается яркими и, несомненно, положительными эмоциями.

Если продолжать проведение аналогий с “полями” памяти, то, несомненно, на этих “полях” эмоции при запоминании меняют рельеф. Скажем, положительные эмоции формируют “холмы” из запоминаемой информации, а отрицательные – “ямы” или, даже, “провалы”. Особенностью нашего обычного, рядового воспроизведения (вспоминания) тех или иных событий (имеющих или не имеющих эмоциональную окраску) является, как правило, его схематичность, смысловая связность событий, т.е. мы вспоминаем не сами события в их реальном “исполнении”, а схему (контуры) событий. Это существенно и принципиально отличается от воспроизведения этих же событий каким-нибудь искусственным способом, т.е. под гипнозом или при электрической стимуляции определенных зон мозга, а также в случае “эйдетического вспоминания”.

Рассмотренные примеры “эйдетической памяти” в свете сказанного здесь приобретают вполне определенный смысл. При некоторых условиях человек в норме может воспроизводить, вспоминать не только схему событий, но и сами события так, как они были восприняты его сенсорными трактами, т.е. как бы заново переживать эти события со всеми подробностями в полном объеме. В подобных случаях воспроизведения пережитых событий уже нет необходимости узнавания ситуации, т.е. эмоции вовсе могут не формироваться.

Поэтому запоминание вновь переживаемых прошедших относительно давно событий не будет менять “рельеф” “полей памяти”, что оградит разум от постоянства обращения к волнующей теме.

При “эйдетическом” воспроизведении минувших событий не было зафиксировано раздвоения восприятия, т.е. смешивания “вчерашнего” с “сегодняшним”. Это говорит, что разум имеет своеобразный счетчик времени, достаточно четко разделяющий восприятия “сегодняшнего” и “вчерашнего”.

Иначе говоря, процесс запоминания “сегодняшнего”, по-видимому, сопровождается иными энергетическими процессами, нежели процесс воспроизведения “вчерашнего” (также запоминаемого).

Это возможно только при наличии в организме особого механизма - хроноса, или счетчика времени.

Наличие такого механизма – хроноса – выявлено в экспериментах по “обучению” спиростомумов – разновидностей инфузорий к внешним раздражителям. Именно в таких экспериментах было обнаружено, что механизм запоминания у инфузорий прекращает действовать, когда начинает останавливаться хронос. Здесь точно также следует связать действие хроноса с работой механизма запоминания, непосредственно связанного с механизмом “узнавания”.

Можно сформулировать, как гипотезу, основу формирования “временной сетки” памяти, которую следует связать именно с тем обстоятельством, что память непременно должна хранить весь комплекс пережитых ощущений.

Связанные между собой временной сеткой ощущения могут быть запомнены как непрерывный и связный процесс только в том случае, если запоминание рядовой, каждодневной информации не связано с какими-либо структурными перестройками в памяти (изменение связей между нейронами, задействования каких-либо простейших “элементов” памяти и проч.), а с плавным изменением биохимических процессов.

В этом случае можно объяснить механизм временной синхронизации возникающих воспоминаний в разных зонах памяти (сенсомоторной, звуковой, слуховой, зрительной и т.д.) и правила их воспроизведения.

Адресно-временная система памяти организована на принципе поиска информации по своеобразному “запаху” прошедших событий и представляет собой систему сличения “запахов” энграмм событий в разных зонах памяти. “Запахом” информации и должен выступать хронос, т.е. определенная временная взаимосвязь запомненной информации.

Очевидно, в этом случае биохимические процессы могут и должны плавно перестраиваться как в количественном, так и в качественном отношении. Расширение функций разума в этом случае, естественно, минимально.

Текущая жизнь, окрашенная какими-либо эмоциональными переживаниями должна запоминаться несколько иначе, нежели текущая хроника событий. В этом случае, по-видимому, на фоне хроноса могут происходить не только биохимические изменения, но и структурная перестройка в системе памяти, т.е. должно происходить скачкообразное изменение структур памяти.

Этим эти два типа запоминания (формы памяти) обязаны принципиально отличаться.

Таким образом, “маркер” от эмоций - это задействованный новый структурный или функциональный элемент памяти, т.е. тот самый “холм” или “впадина” на “пространстве” памяти.

Очевидно, что запоминание, сопровожденное эмоцией, сформированной при анализе информационно-ресурсного обеспечения, и приведшее к структурной перестройке памяти, расширяет функции разума, поскольку в памяти фиксируется (запоминается) принципиально новый компонент, который не мог быть узнан на основе предыдущей информации. Запоминание информации, связанной с “погашением” потребности, или, напротив, с “непогашением” актуальной потребности также должно формировать в памяти некоторый новый структурный элемент, т.е. тоже происходит своеобразная “учеба”. Безусловно, хронос должен присутствовать и при таком запоминании.

Как следствие сказанного, итоговый вывод: текущая жизнь запоминается для повседневного “узнавания”, а эмоционально окрашенные события запоминаются для обеспечения качества своеобразной “учебы” разума, реализуемой на основе воспроизводимых схем событий или действий.

Очевидно, что в данном случае в понятие “схема” (вспоминаемого события) закладывается иной смысл, чем в когнитивной психологии: схема события - есть общие, характерные для этого события элементы или свойства.

 

ГЛАВА 2.5. РАСЩЕПЛЕННЫЙ МОЗГ

 

Эксперименты Лешли показали, что с точки зрения объема хранимой в левом и правом полушариях мозга информации оба полушария равноправны, т.е. хранят равнозначную информацию. Ученые, изучавшие свойства мозга, давно отметили неодинаковость восприятия внешнего левым и правым полушариями. Принято считать, что правое полушарие – “чувственное”, или эмоциональное, а левое - логическое. Думается, что это не более чем поверхностное заключение, поскольку каждая половина мозга запоминает в норме идентичную (в том числе и в части эмоций) информацию. Значит, дело не в том, “как думает” левая или правая половины мозга, а “что думает” каждая половина.

В монографии “Мозг”, цитировавшейся здесь неоднократно, имеется чрезвычайно любопытная диаграмма, отражающая результаты тестирования людей с “расщепленным мозгом” и воспроизводимая здесь (рисунок 2.1).

“Способности каждого из полушарий человеческого мозга проверялись на испытуемом, два полушария которого были разобщены хирургическим путем. Операция заключалась в перерезке двух главных пучков нервных волокон, соединяющих полушария, - мозолистого тела и передней комиссуры. В процессе тестирования испытуемому предъявляли каждый из узоров средней колонки (здесь: на рисунок 2.1. О.Ю.) и просили воспроизвести эти узоры, размещая нужным образом цветные блоки.

Задание выполнялось либо одной правой рукой (которая связана главным образом с левым полушарием), либо одной левой рукой (которая управляется в основном правым полушарием). Частота ошибок не зависела от руки, но типичные для каждой руки ошибки были совершенно различными. Эти результаты заставляют предполагать, что каждая сторона мозга может использовать для выполнения такого рода задач свой определенный набор способностей; данное наблюдение согласуется с другими свидетельствами в пользу того, что два полушария специализированы для различных функций” (“Мозг”, пер. с англ., М., “Мир”, 1984 г., комментарий к диаграмме на стр. 218, стр. 219).

Далее в тексте вскользь упоминается об этом эксперименте и говорится, что “по-видимому, ни одно из полушарий не в состоянии справиться с этой задачей самостоятельно и им приходится кооперироваться” (там же, стр. 233).

Как видим, нет даже намека на версию о том, почему так “ошибались” правая и левая половины мозга. Между тем, “понимали” ошибки те люди, у которых мозг не был расщеплен. Поэтому попробуем понять достаточно простую мысль. При выполнении теста человек ни разу не совершил ошибки; его правая и левая половины мозга по-своему адекватно воспроизводили виденное. Этот эксперимент позволяет понять “что думает” каждая из половин мозга.

Смысл принципиальных отличий левой и правой половин мозга состоит в разном функциональном предназначении этих половин. Информационно-отражательная модель позволяет сделать конкретное заключение.

Правая половина мозга обеспечивает обобщенный, качественный анализ всей поступающей информации (формирует интегральную функцию отражения). Левая половина мозга обеспечивает выявление качественных отличий поступившей вновь информации от записанной ранее (формирует дифференциальную функцию отражения).

Давайте вновь рассмотрим центральный столбец узоров. Первый из них состоит из четырех слагаемых: одного чисто белого, одного с диагональным отличием цвета и двух окрашенных в некоторый цвет.

“Что думает” по поводу видимого правое полушарие этого несчастного человека (левый столбец сложенных узоров)?

Во-первых, наличие четырех слагаемых, каждое из которых представляет квадрат.

Во-вторых, общий рисунок также складывается в квадрат.

В-третьих, белый квадрат и белая диагональ могут образовывать большой квадрат белого цвета, диагонально смещенный относительно общей фигуры.

В итоге левая рука, управляемая правым полушарием на основе обобщенной оценки, складывает два квадрата, соответственно располагаемых относительно друг друга и входящих в один общий узор.

Как видим, нет никакой ошибки, если оценивать результат по интегральной (в данном случае - поверхностной) оценке.

Второй образец узора, предъявленный правому полушарию мозга, также нашел правильное отображение, поскольку две параллельных цветных диагонали воспринимаются как внешние стороны цветного (НЕ-белого) квадрата, расположенного диагонально по отношению к общей фигуре.

Третий узор складывается на восприятии угла, не связываемого на интегральном уровне с формой квадрата, что также вполне соответствует восприятию.

Теперь рассмотрим, “что думает” левое полушарие по поводу первого узора (правый столбец сложенных узоров).

Во-первых, предъявлено четыре отдельных квадрата, как-то связанных между собой.

Во-вторых, в наличии имеются как чистые, так и закрашенные квадраты (все они воспринимаются по отдельности и их взаимосвязь “угадывается” только по верхнему ряду узора).

В-третьих, бело-цветной треугольник воспринят вне связи его на общем силуэте фигуры.

В-четвертых, “закрашивая” каждый из складываемых квадратов, левая половина мозга исходит из зафиксированных слагаемых, т.е. зафиксирован чисто белый квадрат, чисто закрашенный квадрат и квадрат с диагональной раскраской.

В-пятых, установлена связь элементов исходного узора по верхнему ряду за счет наличия в нем преобладающего белого цвета, а чисто белый квадрат размещен слева.

В-шестых, рядом с чисто белым квадратом идет закрашенное пространство, значит, следующий квадрат - цветной.

В-седьмых, анализ остальных двух квадратов как-то сопоставился с анализом информации о втором квадрате. Это дало представление как о двух квадратах с диагональной раскраской (совокупностью разных треугольников).

В-восьмых, для оценки расположения двух нижних квадратов нет никакой иной оценки, кроме того, что они расположены ниже. Значит, они должны быть представлены как два квадрата с диагональной раскраской ниже второго один под другим, поскольку это соответствует очередности их восприятия (анализа) при разглядывании, присущего привычному европейскому письму и чтению.

Главное во втором случае, т.е. при синтезе узора левым полушарием - нет и не может быть целостного восприятия, если точно такой же узор не предъявлялся до операции.

Следовательно, пока не обнаружено никакой ошибки в восприятии.

Для выбора варианта построения второго узора определяющим стало преобладание цветной раскраски, что вылилось в то, что самый левый квадрат - закрашен.

Размещение белого треугольника в верхней и нижней частях исходного узора, а также то, что обе белых части взаимно дополняют друг друга до квадрата, вылилось в отображение мозгом в два белых не закрашенных квадрата, расположенных через один закрашенный. Общая компоновка итогового узора, по мнению левой половины мозга, определяется смещением белых треугольников относительно друг друга. Преобладающий цвет - выделен смещенным влево закрашенным квадратом.

Наконец, последний узор сформирован на акценте доминирующего в нижнем ряду цвета, что вылилось в особую компоновку узора. Акцентом здесь является также наличие сопрягаемых (соприкасающихся) белых треугольников, дающих определенную связку для итогового формируемого узора.

Обратите внимание: насколько проще и быстрее мне удалось описать “узор” на основе обобщенной (интегральной) оценки и насколько “длиннее” оказался этот путь для детализированной (дифференциальной) оценки. Это вовсе не означает, что левая половина мозга “думает” медленнее. Быстрая, почти мгновенная оценка информации о внешнем, характерная для формирования интегральной оценки, позволяет принимать решения практически мгновенно. Об этом я неоднократно говорил на страницах данной книги. Однако, такое решение далеко не всегда самое правильное, так как почти всегда требуется некоторое уточнение в виде дифференциальной оценки.

Только в одном-единственном случае такое решение не только приемлемо, но и непосредственно необходимо и, естественно, используется. Речь идет об управлении мозгом сердечной деятельностью.

Известно, что все внутренние органы теплокровного организма имеют свое отражение в левой половине мозга (так принято). Сердце в этом случае представляет исключение, т.е. оно представлено в правой половине мозга и, соответственно, управляется на основе интегральной оценки.

Что это дает разуму живого организма? Только одно - возможность принимать решения о режиме работы сердца немедленно. При ином отражении сердца в головном мозге адаптивные возможности важнейшего органа теплокровного (а возможно, и других организмов с системами кровообращения) резко бы сократились, стали бы возможны разнообразные ошибки в оценке ситуации. Кроме того, “подчиненность” правому полушарию основного органа филогенетически привела к “подчиненности” этому же полушарию левой половины тела (управление конечностями и прочее).

Кстати, до сих пор не было выдвинуто никакой гипотезы относительно того, почему левая половина тела подчиняется правому полушарию мозга, а правая - левому. Приведенные здесь соображения позволяют, на мой взгляд, все поставить на свое место. Для повседневной деятельности (совершенно очевидно) непригодны ни та, ни другая оценки. Только одновременное наличие “правосторонней” и “левосторонней” оценки позволяет верно заключить “что мы видим”.

Следовательно, принципиально нельзя делать какие-либо операции по разобщению половин мозга: в этом случае индивидуальность субъекта полностью исчезает.

Причем, это я говорю не только в отношении человека, но и в отношении любого другого живого организма. Если же необходимы (как крайность) такие “эксперименты” то совершенно необходимо заранее предусмотреть безущербную возможность восстановления исходного состояния субъекта. Но если какому-то ученому так необходимы подобного рода “эксперименты”, то он просто обязан проводить их на себе, что даст совершенно объективную оценку. В любом ином случае операции по расщеплению мозга - глубоко аморальны! Несмотря на то, что мозг обладает очень высокой пластичностью и в определенной степени может за счет преобразования функций как-то приспособиться к отдельной работе половин мозга, все равно - комиссуротомия не должна применяться ни в каких случаях!

Итак, здесь на основе анализа данных “эксперимента” над человеком с расщепленным мозгом установлено, что действительно правая половина мозга осуществляет обобщенный качественный анализ внешнего и внутреннего, а левая - детализирует поступающую информацию. Только вместе обе половины мозга способны воспроизвести цельную картину происходящего. Из результатов анализа следует также, что действительно вся функция отражения (полная функция отражения) должна запоминаться и в левом, и в правом полушариях мозга.

Кроме того, из результатов рассмотрения итогов “эксперимента” следует, что в мозге поступающая информация разлагается на “кирпичики” и уже потом складывается общая картина. В этом и состоит “таинственный” механизм кодирования входной информации.

Как это происходит - нам предстоит еще выяснить.

Мы выяснили также, что обе половины мозга умеют каким-то образом считать. Приведенный пример является узловым, принципиальным в полном осмыслении всего комплекса психологических проблем.

Для большей убедительности своих слов могу сказать, что если бы в рассмотренном “эксперименте” тот несчастный человек хотя бы раз увидел узоры до расщепления мозга, то результаты теста полностью бы разочаровали “экспериментаторов”. Все узоры левым и правым полушариями мозга были бы воспроизведены без ошибок, так как в памяти именно эти узоры сохранились бы и в левом и в правом полушариях. Правда, есть здесь одна тонкость, которая могла бы привести к искажениям в отображении, которая как раз состоит в первоначальном разложении входного потока информации на “кирпичики”, некоторые единицы информации, а затем нового их синтеза в отображение по некоторому правилу. Во всяком случае, характер отклонений был бы иной.

Из анализа итогов приведенного выше “эксперимента” следует важный и принципиальный вывод.

Сопоставление “нового” и “старого” в правом полушарии осуществляется качественно по принципу “конгруэнтности” (“похожести”, “правдоподобия”) с ранее зафиксированной информацией и является основой “узнавания”, или формирования интегральной функции. В левом полушарии - сопоставляется качественно по принципу “антиконгруэнтности”, или “неправдоподобия” (выявления отличий) с той же запомненной ранее полной функцией отражения и является основой формирования дифференциальной функции отражения.

ГЛАВА 2.6. ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ СЕНСОРНОЙ ПАМЯТИ

 

Теперь можно продолжить рассмотрение принципов работы памяти, первейшее и главнейшее назначение которой состоит в непрерывном узнавании своего окружения. Данная проблема не так проста, как это может показаться. Трудность “узнавания” заключается в том, что ничего не может (во внешнем или внутреннем) повториться полностью и в точности. Все всегда обновляется и, тем не менее, всегда узнается. Более того, узнается то, что не может быть узнано, т.е. совершенно новая обстановка, но не явления. В этом и состоит особенность психики, как универсального механизма мышления.

Указанная выше необходимость для каждого организма запоминать всю текущую информацию в течение всей жизни невольно вызывает в нас определенный внутренний протест. Нам трудно, почти невозможно себе представить, что инфузория или, скажем, тополь точно так же, как какой-нибудь сложный организм, запоминает всю свою жизнь. Однако это так: для инфузории или тополя секрет кроется в их достаточно малой сфере обитания и, соответственно, ограниченной, по нашим меркам, функции отражения. Память организма, без сомнения, должна функционально соответствовать сложности организма, т.е. соответствовать уровню организации психики, степени сложности, скажем, скелета, количеству степеней механической свободы и прочему.

На данном этапе мы вплотную приблизились к анализу семантики хранимой информации в памяти живого организма. Для того чтобы продвигаться далее, сделаем одно существенное замечание, связанное с необходимой, как представляется, формой отражения и принципами организации самой памяти в обобщенном виде.

Несмотря на то, что память хранит информацию о событиях (объекты, мысли, рассуждения), или семантическую информацию, и сведения о текущем и прошедшем времени, в шенноновском смысле в мозгу нет самой информации. Все сведения в мозгу хранятся, если так можно выразиться, в форме непрерывного и бескадрового фильма чисто в аналоговом, непрерывном виде и никогда не повторяются. Это чрезвычайно решительное заявление, но я вынужден сделать его. Запоминания информации в привычном (техническом) смысле в мозгу вовсе не происходит.

На это указывает не только то, что запоминать организму необходимо все о текущей жизни, т.е. всю сенсорную информацию и все мысли, рассуждения и размышления (какие бы они ни были короткие и малозначительные). Может оказаться, что сигналы сенсоров составляют всего 5-10% от общего объема запоминаемых сигналов о внешнем и внутреннем при их внутреннем преломлении. Объем запоминаемого несравненно больше, чем мы это себе можем представить.

Главное другое. Если понимать информацию как меру неопределенности, а также если учесть, что текущая жизнь - есть постоянная, неисчезающая неопределенность (нельзя указать меру неопределенности), то память живого организма не запоминает информацию как таковую, так как ее (информации) там просто нет.

Невольно читатель может воскликнуть: “Как же так? Столько было говорено об информационном содержании всего жизненного процесса, а тут вдруг обнаруживается полное отрицание самого наличия информации!”

Однако, информация - это то, что можно, так или иначе, измерить! Все, что обрабатывает разум, не поддается какому-нибудь измерению и поэтому не может быть названо информацией.

Следует, безусловно, высказаться более осторожно.

В памяти организма, конечно, запоминается именно информация. Только смысл, содержание и значение этой информации совершенно иные, чем это принято, скажем, в технике. Упомянутые ранее торсионные поля (физические и биологические) также являются информационными, поскольку все они что-то упорядочивают, чем-то управляют.

Причем не просто управляют, а управляют в определенном смысле – целенаправленно. Это возможно лишь потому, что в каждом виде этих полей записана либо константная информация (физические торсионные поля), либо накапливающаяся информация (биологические торсионные поля), каким-то образом взаимодействующая и с физическими торсионными полями.

Тем не менее, разум, запоминая текущую жизнь, по логике своего существования обязан как-то оценивать все происходящее. Но ведь оценивать - не значит измерять. Следовательно, простой механизм запоминания в живом организме неприемлем. Здесь нужны иные, новые идеи. И Природа их, по-видимому, нашла!

Прежде, чем мы перейдем к обсуждению самого механизма запоминания в его возможном исполнении, зафиксируем ряд фактов, которые уже позволяют нам многое сказать об “устройстве” памяти живого организма.

Принятая выше модель “полей”, или “пространств” по функциям сигналов запоминаемой информации, выделенных эволюцией и “вспахиваемых” сигналами от сенсоров или от самой памяти (точнее - от устройства синтеза продуктами мышления), позволяет говорить о совершенно определенном “рельефе” этих “пространств”.

Об этом “рельефе” ранее вскользь уже говорилось, когда отмечалась особая роль эмоций при запоминании. Но поскольку все ежедневные сведения, получаемые от сенсорных механизмов организма, несомненно, несут в себе достаточно большой компонент новизны, то практически вся запоминаемая информация проходит в память в сопровождении достаточно большого компонента того, что было названо “отрицательной эмоцией”.

Это, по принятой модели “полей памяти”, соответствует постоянному понижению рельефа. Естественно, данное “понижение” может быть больше или меньше, что и характеризует непрерывное видоизменение характера “рельефа” указанных “полей”.

Во-вторых, ранее мы в очень сжатом виде рассмотрели вопросы онтогенеза психики, рассмотрели особенности “включения” сенсоров внешнего и “психических сенсоров”. Отметили также имеющуюся налицо “маркировку” запоминаемых сигналов за счет эмоций, проанализировали результаты анализа “эксперимента” на человеке с расщепленным мозгом.

Все это позволяет совершенно определенно увязать модель “информационных полей” с моделью своеобразной “адресной системы” памяти организма, действующей не на основе какой-либо логики, а на основе семантики, смыслового значения, т.е. на качественном принципе.

Последнее предварительно необходимо пояснить. Как было только что сказано, в кибернетическом смысле в памяти организма не происходит обработки информации из-за отсутствия самой информации, а вся работа разума осуществляется все время только на качественном уровне. Здесь понимаются такие качественные оценки, как “больше/меньше”, “хорошо/плохо”, “сильно/слабо”, “горячо/холодно”, “подходит/не подходит” и так далее.

Качественный анализ для живого организма наиболее подходящий механизм, поскольку сразу дает ответ на возникающие вопросы, если, конечно, эти вопросы правильно сформулированы, т.е. на них может быть дан простой - бинарный - ответ на качественном уровне. Этим может быть объяснено чрезвычайно высокая пропускная способность разума, способного не только быстро обрабатывать все сигналы, но и принимать необходимые решения.

Для того чтобы предлагаемая здесь модель была достаточно корректной, ограничим ее действие только для организмов, имеющих мозг со специализацией полушарий. Это не означает, что такая модель не может распространяться на другие живые организмы. На сегодня просто нет данных, которые позволили бы считать ее совершенно универсальной. Но также нет данных и противоположного характера.

Итак, каков может быть принцип организации адресной системы памяти живого организма при условии качественного анализа всей информации?

Сущность предлагаемой здесь модели адресной системы состоит в одновременности организации поиска “нужного” ответа с процессом “узнавания”. Для реализации такого универсального механизма природа, вероятно, использовала процесс онтогенеза психики для формирования самого адресного устройства вместе с формированием функции отражения, что непосредственно связано с механизмом “узнавания”.

Например, для младенца человека первым объектом изучения, или исследования, в зрительном тракте в норме является сосок груди матери, имеющий четкую и контрастную круглую форму. При сосании груди младенец получает необходимую для него пищу, т.е. удовлетворяется совершенно определенная витальная потребность. Это сопровождается другими приятными и привычными стимулами (тепло материнского тела, сердцебиение матери). При всех последующих контактах с круглым соском груди в сенсорных трактах младенца формируется окрашенная положительной эмоцией многофакторная функция отражения.

Следовательно, в “информационном пространстве” зрительного тракта, а также в “пространствах” тактильного восприятия и, видимо, в слуховом тракте “вырастают” сначала маленькие, а затем все больше “холмы” первого усвоенного “объекта”. Действительно, поступающий сигнал от зрительного тракта может быть легко и быстро сопоставлен с усвоенной ранее зрительной информацией методом простого наложения “нового” изображения на “старое”, т.е. будут использованы критерии “меньше/больше”, “подходит/не подходит”, “приятно/неприятно”.

На последующих этапах формирования функции отражения, когда младенец увидит несколько раз сосок груди не фронтально, но и под некоторым углом, т.е. кружок будет увиден как эллипс, из центра которого выступает некоторый холмик (собственно сосок), он усвоит, что сосок - это не только кружок, но и достаточно сложный рельеф.

Следовательно, функция отражения на следующих этапах станет уже несравненно богаче. Эллипсовидное представление соска и эллипсовидное лицо матери, зрачки ее глаз, нос и другие детали лица будут восприниматься в совершенно определенной связи с удовлетворением витальной потребности при прежних положительных эмоциях. Более того, совершенно очевидно определенное подобие (конгруэнтность) сигналов от соска груди и лица матери, их частичное соответствие.

Так постепенно будет формироваться некоторый “хребет” функции отражения в пространстве зрительного сенсорного тракта, а также и в других сенсорных трактах, так как данная функция отражения от тракта зрения будет сопровождаться, например, формированием функций отражения в тракте слуха от тех ласковых и негромких слов, которые младенцу всегда говорит мать. Соответственно и в тракте тактильных ощущений также в форме своеобразных “холмов” от “кружков”, вырастающих в дальнейшем в “хребты” уже известного, будет образовываться функция отражения, определенным образом “засинхронизированная” со зрительным трактом и также “окрашенная” положительными эмоциями.

Выбранная символика “холма” и “хребта” не является каким-то грубым приближением. У “холма” есть “склоны”, по которым и будет быстро скользить вниз при опознавании “новое” изображение. Причем будет “скользить” в ту сторону, в которой находится наиболее похожее, более “конгруэнтное” изображение, соответствующее “работающему” в данном случае критерию или критериям. Это, собственно говоря, и является системой “опознавания”, которая, в данном случае действительно просто совмещается с “адресной системой”.

Здесь, безусловно, дается общая и сильно упрощенная схема формирования функции отражения, но из излагаемого материала видно, как одновременно с функцией отражения формируется и адресная система. Это можно проиллюстрировать графически (рисунок 2.2).

На рисунке приведен ряд символов, “запоминаемых” или постоянно хранящихся в памяти (генетически заданных), расположение которых в “информационном пространстве” памяти по данному сигналу соответствует онтогенетическому механизму формирования постоянно развивающейся функции отражения. При этом центром данного “пространства” является первичное “изображение” (“кружок”), которое может быть сформировано в онтогенезе или передаваться генетически.

Поиск в “информационном пространстве”, предназначенном для выявления дифференциальной составляющей, осуществляется совершенно так же, как и при отыскании “правдоподобной” информации, т.е. вниз по “склонам” в сторону наибольшего подобия, или наибольшей “конгруэнтности”, соответствия. Но при “отыскании” нужной информации выявляются отличия как разность накладываемых “изображений”. Это означает, что в правом и в левом полушариях мозга “узнавание” осуществляется тождественно, но итог в каждом случае получается иной.

Впоследствии мы рассмотрим механизм “узнавания” более конкретно.

ГЛАВА 2.7. ЭЛЕМЕНТЫ ПАМЯТИ И ИХ ИДИВИДУАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ

 

Итак, приступим к обсуждению следующего вопроса: что является элементом или элементами памяти с учетом выбранной модели адресно-семантической системы.

Сначала приведем имеющиеся сведения о выявленных элементах, которые, по мнению исследователей, прямо участвуют в запоминании информации или способствуют запоминанию, по цитировавшейся выше работе А. М. Вейн и Б. И. Каменецкой “Память человека” (М., “Наука”, 1973 г.).

“В настоящее время высказываются взгляды на неравнозначность для механизмов памяти нейронов коры мозга. На основании изучения структурных особенностей нейронов С. А. Саркисов выдвинул положение об особой роли в следовых процессах звездчатых клеток коры больших полушарий, имеющих отношение к формированию образа” (стр. 35-36).

“Большинство ученых склонно думать, что основным элементом памяти является не весь нейрон в целом, а места его контакта с другими нейронами и их отростками - синапсы, расположенные на теле и на коротких ветвящихся отростках каждого нейрона, называемых дендритами... Следовательно, число элементов памяти в каждом нейроне огромно, что в большей степени может обеспечить требуемую емкость памяти...

Сравнение нейронов и их отростков у человека в различном возрасте показывает, что значительно меняется количество дендритов в течение раннего периода развития. Относительный объем тел нейронов уменьшается, а объем дендритов увеличивается; поверхность дендритов возрастает, тогда как поверхность тел нейронов остается почти постоянной, начиная с грудного возраста” (стр. 36-37).

“Близкие к этим данные получены при исследовании нервной системы в процессе эволюции животного мира - в филогенезе. Сравнительные исследования показывают, что структура нейрона и химические процессы в них меняются на протяжении эволюции очень незначительно. Основной признак, претерпевающий наиболее четкое развитие, - сложность и возрастающее количество связей между нейронами, а также увеличение их разнородности (гетерогенности). В настоящее время выявлено чрезвычайное разнообразие межнейронных связей и контактов между любыми частями нейронов.

Особое значение имеют, по-видимому, шипики на дендритах. Эти образования представляют собой наиболее специализированные структуры, которые появляются только на определенном уровне эволюции мозга. Форма шипиков изменяется в связи с расширением и усложнением их функционального назначения. При определенных условиях в нервных центрах обнаруживается рост ответвлений и от длинного отростка нейрона - аксона. Возможно, что один из стимулирующих факторов роста – повышение функции в том или другом нервном центре. По-видимому, так можно объяснить усиление синтеза белка и нуклеиновых кислот, в частности рибонуклеиновой кислоты - РНК - в тренируемых нейронах...

Если даже рост происходит со скоростью, не превышающей времени восстановления (функций после стимуляции. О.Ю.) периферического нерва, то и тогда, как указывает Г. Д. Смирнов, за 10 минут могут образоваться волокна протяженностью 30 мкм. В масштабах организации нервных центров это величина значительная” (стр. 37-38).

“В объяснении характера происходящих изменений возможны три варианта: образование новых синапсов, включение нефункционирующих синапсов и изменение их функциональных свойств. Наиболее признаны теории, связанные с изменением функциональных свойств синапсов... Изменение синапсов, их гипертрофия при функционировании доказаны экспериментально” (стр. 38).

“В настоящее время накоплено много фактов, которые свидетельствуют об активном участии нейроглии в реакции мозга. По мнению американского нейрофизиолога Р. Галамбоса, глия "указывает нейронам порядок и последовательность их действия" и может влиять на их возбудимость. Учитывая способность глии размножаться и таким образом увеличивать синтез белка, а также отвечать более длинными электрическими сдвигами, Галамбос приписывает нейронам (по-видимому, здесь опечатка и следует читать: нейроглии. О. Ю.) функцию хранения информации. Другие ученые приводят доводы в пользу того, что некоторые процессы переработки информации в мозгу обусловлены способностью глиальных клеток изменять проводимость электрического тока к отдельным участкам нейронов, в частности, в области дендритов. Возможно, в этом и проявляется функция памяти” (стр. 38-39).

“...удалось, например, установить, что во время раздражения отдельных нейронов повышение синтеза РНК происходит в первую очередь в глиальных клетках и идет параллельно числу посылаемых импульсов. При использовании веществ, тормозящих синтез РНК, глиальный синтез уменьшается по сравнению с нейронным... Опыты по содержанию животных в “обогащенной”, т.е. богатой информацией, среде и в “обедненной” среде, почти лишенной какой-либо информации, выявили увеличение массы коркового вещества у животных первой группы главным образом за счет элементов глии и подтвердили представления о повышенной их чувствительности” (стр. 39).

“С функцией нейроглии связано образование миелиновых оболочек на волокнах центральной нервной системы, которые имеют огромное значение для эффективного проведения возбуждения через синапсы. На это указывают и данные филогенеза. У низших позвоночных, например у миноги, нейроглия слабо дифференцирована, и отсутствует миелиновая оболочка на нервных волокнах. У этих животных нельзя выработать условных рефлексов, в то время как у костистых рыб условные рефлексы легко вырабатываются.

Единственное отличие миноги от костистых рыб состоит в отсутствии дифференцированных клеток нейроглии и миелиновой оболочки на нервных волокнах. Таким образом, появление в восходящем ряду позвоночных способности к образованию условных рефлексов совпадает с дифференциацией нейроглии... Мгновенные двигательные реакции сопровождаются выпячиванием клеток нейроглии и ростом отростков, которые тут же закручиваются вокруг расположенных рядом с ними нервных волокон. Мгновенная реакция клеток нейроглии на приходящие нервные импульсы - важный объективный факт, подтверждающий предположение об участии нейроглии в осуществлении функции памяти...

Согласно данным морфологии, пресинаптические волокна в коре головного мозга в основном “голые” и только 1/8 часть покрыта миелином, который, благодаря более быстрому проведению возбуждения на этом участке создает условия для прохождения большего количества электричества. В результате выделяется большее количество медиатора и, следовательно, обеспечивается лучшее функционирование синапса. Основываясь на изложенных фактах, тбилисский ученый А. И. Ройтбак выдвинул гипотезу, согласно которой немиелинизированные синапсы не функционируют, а только отражают потенциальную возможность мозга. Включение их в нервную деятельность в процессе выработки условного рефлекса и обучения связано с активацией нейроглии. В результате происходит миелинизация пресинаптических волокон и лучшее функционирование синапсов, принимающих участие в этом процессе” (стр. 39-40).

“Согласно биохимическим теориям основное значение в хранении мозгом информации принадлежит изменениям химического состава нуклеиновых кислот и белков соответствующих нейронов” (стр. 46).

“Обучая крыс определенным формам поведения, Хиден наблюдал заметное увеличение количества РНК в нервных клетках, участвующих в выработке вновь приобретенных навыков... В 1959 г. Хиден сообщил, что в клетках мозга обученных крыс увеличивалось содержание РНК на 12% по сравнению с клетками мозга крыс, живущих в нормальных условиях. Когда крысу-левшу научили пользоваться правой лапой, чтобы доставать корм из трубки, клетки в коре мозга вырабатывали не только белки, но и особый вид РНК” (стр. 47).

“Наряду с гипотезой об активации ДНК существует и другая гипотеза, согласно которой ДНК при обучении, может быть, не активируется, а определенные виды РНК становятся более устойчивыми к расщеплению рибонуклеазой. Конечным следствием, как и при активации ДНК, было бы увеличение синтеза белка. Возможно, что при обучении действуют оба механизма” (стр. 54).

“Некоторым исследователям удалось показать, что обучение сопровождается увеличением в мозгу не только синтеза определенных групп белков, но также и белково-углеродных комбинаций... Косвенным доказательством этого служит тот факт, что препараты, которые препятствуют выработке сахаров, также ухудшают память тренируемых животных” (стр. 54).

“До сих пор у одноклеточных организмов не обнаружено структурных элементов, которые могли бы быть приравнены к нервной системе. Это дает право предположить возможность формирования памяти на этом уровне филогенеза за счет чисто молекулярных механизмов. Выявленное в эксперименте участие РНК при выработке реакции привыкания у таких безнервных животных, как, например, инфузории, может в известной степени указывать на биохимическую универсальность механизмов памяти, и в частности на участие в этом процессе РНК” (стр. 54-55).

“Нерохимические исследования показали значение для процессов памяти специфических веществ - медиаторов, осуществляющих передачу импульсов в нервной системе. Из многих фармакологических воздействий на память наиболее эффективными оказались вещества, влияющие на ацетилхолиновый обмен, и, следовательно, на холинэргические структуры мозга. Последние представляют собой совокупность нейронов мозга, которые осуществляют передачу нервного возбуждения с помощью ацетилхолина” (стр. 55).

Можно было бы цитировать и другие источники информации, но они, в основном, более ничего не добавляют.

Итак, в качестве элементов памяти, выявленных в разнообразных исследованиях, по мнению исследователей, в организмах живого мира используются нейроны, дендриты, синапсы нейронов (изменение функций, образование новых или задействование нефункционирующих), шипики на дендритах, клетки нейроглии (звездчатые клетки коры больших полушарий, сформированные при участии глии миелиновые оболочки синапсов, изменение электропроводности к отдельным участкам нервных волокон), медиаторы. По мнению исследователей в процессах запоминания участвуют также процессы, связанные с изменением химического состава РНК и, возможно, ДНК, с изменением химического состава белков, с образованием белково-углеродных комбинаций.

Как видим, число возможных “участников” процессов запоминания достаточно велико. Если же учесть, что общее количество нейронов в мозгу человека составляет порядка 10¹¹, то в этом случае общее число “участников” процесса запоминания становится астрономически большим. Поэтому создается впечатление, что никаких проблем с емкостью самой памяти не может возникнуть. Однако, это совершенно не так.

Что можно сказать по поводу “кандидатов” на звание – “элемент памяти”? Из всех указанных в качестве элемента памяти наименее подходящим является собственно нейрон. Этому свидетельством являются следующие аргументы.

Во-первых, общее количество нейронов не настолько велико, чтобы их можно было принять в качестве основных и единственных элементов памяти, в которые можно было бы полностью “записывать” всю текущую жизнь живого организма, если под запоминанием, в данном случае, понимать определенные необратимые изменения в структурах запоминания.

Во-вторых, при запоминании происходит сохранение абсолютно всей информации. Это должно было бы приводить к тому, что в самих нейронах происходили бы необратимые структурные перестройки, чего, кроме роста дендритов и шипиков на дендритах, задействования синапсов, изменения функций синапсов, не происходит.

Указанные видоизменения составляющих компонентов нейронов не связаны с изменением свойств самих нейронов. При запоминании текущей, каждодневной информации, связанной с непрерывным “повторением” “вчерашнего”, с непрерывным запоминанием повторяющейся в основных моментах внешней картины, изменения в самих нейронах были бы настолько значительны, что их было бы невозможно не заметить. Однако, этого, кроме указанных изменений в дендритах, шипиках и синапсах, не отмечено. В этих процессах меняется не сам нейрон, а его компоненты.

Аналогично можно сказать и о синапсах. Как и нейрон, синапс функционально не приспособлен для хранения какой-либо информации, что также следует из необходимости каждодневного “узнавания” “старого”, “вчерашнего” и каждодневного же нового запоминания “нового старого”.

В некотором смысле мы всегда можем отделить “вчера” от “позавчера” за счет непрерывно работающего в “недрах” разума хроноса, т.е. память помимо семантической информации хранит также и информацию о времени. Именно поэтому участие синапса непосредственно как элемента памяти невозможно. Вместе с тем участие синапса в процессе запоминания, по-видимому, имеется и его можно обосновать рядом факторов.

Исследователи отмечали, что из всего наличного количества синапсов миелиновую оболочку имеют только примерно 1/8 часть, а наличие или отсутствие такой оболочки существенно влияет на проводимость сигналов через синапс. Отсюда следует, что само изменение проводимости синапса уже может быть элементом памяти, поскольку при этом перестраивается связь между нейронами.

Если к тому же миелинизация незадействованного синапса может происходить плавно, так сказать - в аналоговой форме, то тем самым мы можем рассматривать процесс миелинизация как механизм, пригодный для непрерывного запоминания повторяющейся в своей основе информации. Однако сам первичный момент миелинизация синапса говорит о структурной перестройке в мозге.

Следовательно, задействование немиелинизированных синапсов через их покрытие оболочкой из миелина, приводящее к образованию новых связей в нейронных сетях мозга, можно рассматривать как факт запоминания чего-то особенного. Это может быть следствием, например, запоминания положительной или отрицательной эмоции, связанной с каким-нибудь произошедшим событием.

Другим вариантом опосредованного участия синапса в процессе запоминания может быть его функциональная перестройка, например, за счет трансформации или даже замены типов медиаторов, обеспечивающих передачу сигнала от одного нейрона другому. Известно, что тип медиатора определяет, каков характер сигнала - тормозящий или возбуждающий - будет передан другому нейрону. Следовательно, если трансформация (изменение) медиатора или замена его происходит достаточно плавно, т.е. не скачками, то этот вариант изменения функций синапса также подходит для запоминания “каждодневной”, т.е. повторяющейся в своей основе информации.

Несколько иное участие синапса в процессах запоминания будет в том случае, если в силу каких-либо причин образуется новый синапс. В этом случае совершенно очевидно, что такое преобразование в структурах мозга может произойти только в случае необходимости запоминания чего-то принципиально нового, отсутствующего в памяти.

Все дальнейшие преобразования, которые могут происходить со вновь образованным синапсом, будут связаны с запоминанием новых появляющихся деталей.

Таким образом, функция синапсов в процессах запоминания хоть и опосредованная, но чрезвычайно важная: происходящие биохимические изменения благодаря перестройке функций синапсов приводят к изменению структур связей в мозге и характера этих связей.

Главное на данном этапе зафиксировать следующее. Синапсы сами непосредственно не хранят и не могут хранить какую-либо информацию. Тем не менее, они являются элементами, способными организовать запоминание информации, связанной с эмоциями (задействование из числа имеющихся синапсов за счет миелинизации), и совершенно новой информации (образование новых синапсов с последующей миелинизацией и другими преобразованиями). В каждом таком случае синапс плавно или скачком меняет некоторые структуры мозга, меняет связи между нейронами по типу и характеру, усиливая или ослабляя взаимодействия в нейронных сетях.

Следовательно, диапазон структурной и/или биохимической перестройки в структурных элементах запоминания с участием синапсов, учитывая их общее количество, оказывается астрономически большим, т.е. такой вид запоминания удовлетворяет многим требованиям. Тем не менее, на данном этапе здесь совершенно не рассматривается сам механизм запоминания.

Теперь проведем анализ участия в механизме запоминания таких образований, как дендриты и шипики. Как отмечалось исследователями, в онтогенезе увеличиваются имеющиеся, а также появляются и развиваются новые дендриты (по-видимому, и шипики). Следовательно, их участие в процессе запоминания практически очевидно, т.е. каким-либо образом именно в них происходит запоминание семантической информации.

Можно предположить также, что назначение дендритов для запоминания сугубо персонифицировано, что означает запоминание в них чем-то взаимосвязанных “образов” (скажем, дендрит по имени “Сергей П.”. Это, конечно, шутка, так как для запоминания “Сергея П.” потребуется участие огромного количества дендритов).

С позиции выбранной модели “информационных полей”, дендрит наиболее подходящее образование для формирования тех самых “полей”, которые и несут в себе отображение необходимых символов (см. рисунок 14), и на основе которых происходит как опознавание входной информации, так и синтез интегральной (дифференциальной) функции отражения. Рост дендрита, как правило, завершается образованием синапса, устанавливающего связь с другим нейроном. Это означает, что новые понятия, символы, образы, сформированные на данном “поле”, получают определенную завершенность, увязанную с другими “полями” информации. Шипики, по-видимому, предназначены для хранения особых символов внутри отдельного “хребта” информации.

Другой отросток нейрона - аксон - функционально не приспособлен для хранения семантической информации, но за счет миелинизации его поверхности в аксоне может сохраняться информация о времени.

Что это означает?

Поскольку аксон устанавливает связи с другими нейронами, образуя нейронные сети, а миелинизация влияет на электропроводность в данном случае аксона, то плавность миелинизации наиболее полно отвечает условию запоминания времени (меняется некоторое время задержки). Это вместе с семантической информацией, “записанной” в дендритах и шипиках, а также вместе с изменением времени установления связи с другими нейронами как раз и соответствует условию не количественного, а качественного запоминания времени, т.е. соответствует хроносу живого организма.

Кстати, именно из этого условия следует величина максимальной продолжительности активной жизни организма, которая соответствует времени полной миелинизации аксонов. Некоторые данные говорят, что максимально возможная продолжительность жизни составит для человека 135 календарных (земных) лет, если не возникнут какие-либо условия увеличения продолжительности миелинизации аксона. На данном этапе заметим, что миелинизация отнюдь не всех аксонов может быть хранилищем хроноса, а только тех, которые участвуют в обработке (запоминании) семантической информации, обеспечивая “синхронизацию” “полей информации”.

Итак, здесь принята совершенно определенная модель механизма запоминания, основанная на выявлении функционально необходимого качества запоминания. На этом основании проведен анализ функций всех “элементов” мозга, пригодных для запоминания с учетом характера запоминания. Поэтому подведем итоги.

Во-первых, в каждом нейроне имеются образования, в которых может храниться семантическая, т.е. смысловая, информация. Информация хранятся в отвлеченном, качественном виде, образуя “поля” информации, изменяющие свой “рельеф” от характера заносимой в них информации. Каждое новое понятие образует некоторый “холм” информации, относящейся только к данному понятию.

“Поля” информации строго упорядочены по смысловому содержанию на основе адресно-семантической системы, позволяющей на качественном уровне практически мгновенно “подбирать” наиболее подходящее “изображение”, максимально соответствующее новой (поступающей) информации на принципах конгруэнтности и выявлять не только “сходство”, но и “несходство”. Такой принцип организации позволяет проводить анализ семантической информации без ее измерения.

Во-вторых, в нейроне, благодаря которому обеспечивается запоминание, имеется хранилище хроноса, т.е. времени. При этом временной параметр также хранится в качественном содержании и отражает продолжительность времени от начала жизни организма. Наличие в одном функциональном узле одновременно двух типов памяти - семантической и временнòй - позволяет организму отделять “вчера” от “сегодня” и узнавать “сегодня” через “вчера”.

Однако этим вопрос об организации памяти не исчерпывается. Исследователи не без оснований полагают, что элементами памяти могут быть также клетки нейроглии.

“Наиболее распространенный тип глиальных клеток называют астроцитами за их звездчатую форму. Считается, что астроциты очищают внеклеточное пространство от избытка медиаторов и ионов, способствуя устранению химических “помех” для взаимодействий, происходящих на поверхности нейронов... Хотя все это не может пока считаться окончательно установленным, астроциты, по-видимому, играют существенную роль в передаче некоторых сигналов, важных для динамичной регуляции синаптической функции...

Глиальные клетки другого основного типа лучше всего определить через их функцию. Некоторые аксоны имеют изоляцию, обеспечивающую быстрое проведение электрических импульсов. Этот клеточный изоляционный материал называется миелином. Он представляет собой плотную оболочку, образованную слоями мембраны специализированной глиальной клетки - олигодендроцита... В периферической нервной системе глиальные клетки, образующие миелин, называются шванновскими клетками” (Ф. Блум, А. Лейзерсон, Л. Хофстедтер “Мозг, разум и поведение”, М., “Мир”, 1988 г., стр. 46-48).

Если взять за основу данные экспериментов, что клетки нейроглии могут хранить семантическую информацию, то из этого следует, что в мозгу имеется еще одно необычайно мощное по своим возможностям запоминания структурное образование (которое является нейроглией), а памятью, если так можно выразиться, пронизан весь организм. Следует учесть, что клетки нейроглии имеют способность делиться, т.е. увеличиваться в количестве, то, следовательно, емкость памяти в этом случае получается просто безграничной.

Тем не менее, сказать что-либо более определенное о механизме участия нейроглии в процессах запоминания не представляется возможным. Скорее всего, нейроглия может непосредственно участвовать в работе механизма синтеза принципиально новой информации, образуя поле эвристической информации, о необходимости которого будет говориться в дальнейшем.

ГЛАВА 2.8. МЕХАНИЗМ “УЗНАВАНИЯ”

 

Теперь сделаем попытку увязать все сказанное о структурных элементах памяти в единое целое.

“Поля” информации, образуемые дендритами и шипиками, очевидно, хранят все сведения о разнообразных “образах”, встречающихся в жизни организма. Нейроглия, клетки которой окружают нейронную сеть, переносит всю хранящуюся в этих “полях” информацию, на себя. Причем, взаимодействие дендритов и нейроглии в данном случае может быть таково, что в дендритах и шипиках хранится только основная, т.е. в некотором смысле “структурная” часть образа. Нейроглия формирует тот самый непрерывный бескадровый “фильм”, о необходимости хранения которого говорилось выше, и позволяет синтезировать необходимые добавки к сформированным интегральной и дифференциальной составляющих полной функции отражения. Именно благодаря таким добавкам становится формирование полной функции отражения.

В итоге образуется единое информационное пространство, имеющее, с одной стороны, достаточно жесткую связь отдельных “информационных полей” благодаря нейронным сетям (через аксоны). С другой стороны, эта информационная сеть имеет способность расширяться и развиваться, благодаря росту дендритов и образованию новых синаптических связей между нейронами, а также способностью нейроглии размножаться. Кроме того, миелиновая оболочка аксонов, запоминая семантическую информацию о текущем времени, позволяют организму увязать текущую хронику событий с моментом запоминания, т.е. является хроносом.

По-видимому, именно миелинизация определяет время жизни организма, так как только в этом случае будет обеспечено условие непрерывного запоминания текущей жизни для обеспечения непрерывности ее восприятия (“узнавания”, “запоминания”, “вспоминания”). Напомню, что в главе, посвященной анализу информационной модели гомеостаза, приводился пример “обучения” одного из видов инфузорий. Было достаточно наглядно продемонстрировано, что в случае “остановки” хроноса жизнь организма действительно прекращается.

Что касается непосредственных хранителей информации в памяти живого организма, то к ним, несомненно, следует отнести как ДНК и РНК, так и белки и белково-углеродные соединения, поскольку все эти молекулярные образования чрезвычайно пластичны и имеют широкий диапазон химической перестройки, что и необходимо для организации памяти на качественном уровне.

Необходимо учитывать, что если мы сделаем попытку “прочесть” записанное в одной молекуле, то нас будет поджидать жестокое разочарование, поскольку в качественном смысле в таких молекулах по отдельности ничего не “записано”, но может быть “прочтено” только при совокупном и одномоментном “чтении” молекулярных “сдвигов” с огромного количества молекул “памяти”.

Этому, в частности, соответствует представленная выше “картинка”, иллюстрирующая принцип отображения информации в памяти на основе “символов” информации (рисунок 14), имеющихся в любых сенсорных “полях символов”. Это означает также и то, что любая входная от сенсоров информация “раскладывается” на подобные “элементы”, которые и опознаются. Именно такой принцип позволяет “измерять” входную информацию, не измеряя ее в буквальном смысле, т.е. проводить качественный, в определенном смысле - структурный анализ, на основе которого и производится само “узнавание”.

Собственно “узнавание” осуществляется путем синтеза новой функции, являющейся суммой интегральной и дифференциальной функций отражения, поскольку левое полушарие “узнает” свою картинку, а правое - свою. Мозолистое тело и комиссуры мозга обеспечивают функциональное суммирование интегральной и дифференциальной функций отражения, т.е. в итоге формируется полная функция отражения, которая благодаря механизму компенсации входной (от сенсоров) информации завершает процесс опознавания.

В качестве иллюстрации рассмотрим пример “узнавания” принципиально нового элемента, каковым, положим, выступает некоторый “треугольник”, а в памяти хранится только “изображение” “квадратика”, т.е. рассмотрим механизм “учебы” произвольного живого организма.

Нетрудно увидеть, что диаграмма “узнавания”, представленная на рисунке 2.3, соответствует не только механизму формирования интегральной, но и дифференциальной функции. Однако во втором случае при анализе будут использоваться иные критерии, поскольку при синтезе дифференциальной функции необходимо выявлять не столько соответствие, сколько отличия, т.е. принцип неправдоподобия.

Принципиально новый входной стимул, соответствующий “треугольнику” воспринимается в данном случае сенсором целиком (рисунок 2.3а) и по принципу конгруэнтности в левом и правом полушарии мозга ему отыскивается запомненный ранее стимул (рисунок 2.3б).

Затем в правом полушарии формируется интегральное “изображение” нового стимула, которое сохранит “изображение” ранее запомненного стимула (рисунок 2.3г). В левом полушарии выявляется разность, которая в этом случае будет соответствовать рисунку 2.3д.

Далее оба выявленных в полушариях компонента через мозолистое тело и комиссуры суммируются и поступают одновременно в правое и левое полушария. Это в итоге “создает” в обоих полушариях новое “изображение”, которое будет в идеале в точности соответствовать входному стимулу, т.е. “треугольнику”.

Выше отмечалось, что поиск в “пространстве”, предназначенном для выявления дифференциальной составляющей, осуществляется совершенно так же, как и при отыскании “правдоподобной” информации, т.е. вниз по “склонам” в сторону наибольшего подобия, или наибольшей “конгруэнтности”, соответствия (см. рисунок 2.2). Но при “отыскании” нужной информации выявляются отличия как разность накладываемых “изображений”. Данная разность и является дифференциальным компонентом функции отражения, который поступает в устройство синтеза полной функции отражения, где суммируется со сформированной на основе “конгруэнтности” интегральной функцией.

Теперь, надеюсь, становится совершенно понятным тот принцип анализа, которым я руководствовался при рассмотрении итогов “эксперимента” на расщепленном мозге. Возможно, что там я и допустил какие-либо неточности в объяснении, но не в итоговом результате. Описанная здесь модель действительно дает полное понимание реально существующего механизма “узнавания”, совмещенного с адресной системой.

Именно результат эксперимента на человеке с расщепленным мозгом и позволяет сделать однозначное заключение, что система организации памяти действительно такая.

Описанный механизм “узнавания”, совмещенный с адресной системой, показывает необходимость записи идентичной информации в левое и правое полушария мозга. Кроме того, описанный механизм позволяет понять еще один механизм формирования эмоций: в правом полушарии - при отсутствии “конгруэнтного” “изображения”; в левом полушарии - при превышении некоторого допустимого значения дифференциальной составляющей.

Более сложным моментом формирования эмоций будет разноадресность результатов поиска в левом и правом полушариях мозга или, что еще хуже - нарушения условий записи идентичной информации в оба полушария. Это, в принципе, (и то, и другое) может давать и серьезные психические отклонения (психическое заболевание, неадекватное поведение и т.п.).

ГЛАВА 2.9. ЗАПОМИНАНИЕ И ВСПОМИНАНИЕ

 

Описанная модель работы памяти живого организма (в данном случае, человека) позволяет понять не только механизмы опознавания и воспроизведения запомненной информации, но и объяснить случаи нарушения памяти.

Ранее было принято, что память организма не способна забыть что-либо, поскольку организму жизненно важно сохранять все о себе для каждодневного узнавания себя и своего окружения, своей сферы бытия. Было также принято, что запоминание информации состоит из собственно запоминания, связанного с “узнаванием”, закреплением запомненной информации и фиксирования всего запомненного, т.е. процесс запоминания был уподоблен фотографическому процессу.

Теперь можно сформулировать примерный механизм запоминания в той части памяти, которая “связана” с центральной нервной системой, о чем было сказано в начале данной части.

Первоначально собственно запоминание связано с электрическим разрядом в структурах мозга, возникающее непосредственно после “узнавания”, т.е. после формирования полной функции отражения. Этот разряд происходит синхронно по всем “полям”, где выявлены компоненты интегральной и дифференциальной составляющих полной функции отражения. Данная “процедура” разряда необратимо запускает в работу биохимические преобразования (синтез белков или РНК, ДНК). При этом происходит рост дендритов или преобразование шипиков, образование новых синапсов или миелинизация имеющихся. Это вторая фаза запоминания, которую можно обозначить именно как “проявление” запомненной информации.

Поскольку полевая структура души непосредственно пронизывает все структуры мозга (а мозгом следует назвать, по-видимому, всю нервную сеть), то процесс биохимических преобразований сопровождается одновременно модуляцией полевой структуры, что и является вечным фиксированием запомненной информации, с которой данный субъект уже никогда не расстанется, даже если произойдут разрушения соответствующих структур мозга. Воспроизведение информации, хранящейся на полевом уровне, обусловлено только соответствующей синхронизацией информации, находящейся в “информационных полях”. Только физическая смерть субъекта или буквальный исход души из сомы, что, например, происходит во время глубокой медитации, способно отделить запомненную информацию от данного субъекта.

Следовательно, нарушение памяти в результате черепно-мозговой травмы обуславливается тем, что при выключении сознания организма нарушается взаимодействие нейронной сети, что, в частности, приводит к нарушению работы аксонов, т.е. нарушается работа хроноса. В результате вся информация, запомненная непосредственно перед травмой, уже не может быть воспроизведена организмом самостоятельно ни при каких условиях, так как из запоминания исчезает в этом случае один важнейший компонент (хронос), необходимый для непрерывности сознания. Это не означает, что информация, связанная с травмой, не запоминается на полевом уровне. Изучая информационную модель души, мы увидим, что даже при летальном исходе для пострадавшего эта информация не исчезает.

Теперь необходимо достаточно правдоподобно изложить и механизм воспроизведения (вспоминания). Для этого припомним, что во всех случаях, когда нам необходимо что-либо вспомнить, мы пытаемся на основе либо какого-либо “ключевого” слова, либо иной “узловой” мысли, выраженной в каком-нибудь кратком символе, фактически подобрать искомый ответ в своей памяти. Описанные ранее четыре структуры мозга на основе данной “узловой” информации осуществляют поиск подходящей функции отражения, хранящейся в памяти. В главе 1.2 такой механизм уже был в своей основе описан, поэтому вновь воспроизводить его здесь не будем.

Если воспроизводится полная по содержанию функция отражения, то мы переживаем момент типа “эйдетического” воспоминания. Если же отыскивается только “схема” нужного ответа, т.е. функция отражения воспроизводится частично, не по всем “полям” информации, мы переживаем обычное, рядовое воспоминание, из числа тех, что сопровождают нас всю жизнь. Это, видимо, обусловлено тем, что не по каждой из аксонных связей найдено необходимое дополнение к схеме ответа, т.е. опять же по каким-то причинам нарушена работа хроноса.

Итак, существует возможность точного восстановления любой информации, хранящейся на полевом уровне в структурах души. Для этого необходимо освоить методы перевода “полевой” информации на “инструментальный” уровень. Здесь необходимы, по-видимому, приемы специального гипноза или особые методы экстрасенсорики, чтобы осуществить такое “обратное” перекачивание информации. Многочисленная практика восстановления “утраченной” информации использует как раз методы специального гипноза, т.е. это не является чем-то особенным или необычным. Заметим попутно, что рассмотренные ранее варианты “нестандартного” формирования функции компенсации соответствуют как раз различным вариантам “обратного” преобразования информации из полевой части памяти в “инструментальную”. Главное: необходимо знать точные методы выполнения подобных процедур.

Понятно, что в условиях экспериментов по изучению свойств памяти само запоминание предъявляемых стимулов не всегда “окрашено” какими-либо эмоциями. При простом, неповторяющемся предъявлении стимулов их воспроизведение будет затруднено как раз в силу того, что в “полях” информации у запомненной информации нет особых признаков.

Следовательно, опыты с тахистоскопом не могут дать объективной информации об устройстве памяти, хотя в ходе эксперимента происходило полное “узнавание” как вербальных, так и невербальных стимулов: при необходимости любой из испытуемых смог бы полностью описать каждый из предъявленных стимулов. Эксперименты по выявлению вызванных потенциалов, как теперь становится совершенно понятно, связаны с самим запоминанием повторяющихся через небольшие интервалы времени стимулов, что соответствует уже не только самому запоминанию, но и росту в “поле” соответствующей информации “холма” от повторяющейся информации, что соответствует положительной эмоции от “узнавания”. Именно поэтому нельзя считать методики с выявлением вызванных потенциалов достаточно корректными. Таким образом, действительно, обе методики не дают достоверных данных для изучения свойств памяти.

ГЛАВА 2.10. СЕНСОРНЫЕ ТРАКТЫ И ПАМЯТЬ

 

“Информационные поля”, рассмотренные выше, целесообразно понимать как “поля символов” информации. Такая оговорка необходима, так как принцип организации этих полей в разных сенсорных трактах совершенно одинаков. Однако “кружок” или “треугольник” в иных, по сравнению со зрительным, сенсорных трактах будет соответствовать совершенно иному стимулу со стороны соответствующего сенсора. С учетом сделанной оговорки перейдем к рассмотрению формирования “полей символов” информации в трактах слуха, речи, моторном тракте.

Особенностью тракта слуха (как системы) является очевидная многоэтапность его формирования в процессе онтогенеза. На первом, самом начальном этапе формируется первичное “поле символов” за счет восприятия внешних звуков без какого-либо анализа. Этот этап, как представляется, чрезвычайно важен, поскольку в этот период “символы” соответствуют интегральным, сложным звуковым внешним сигналам. Например, мать, разговаривая со своим малышом, неоднократно повторяет несложные и повторяющиеся в своей основе слова и фразы, которые постепенно фиксируются в слуховом “поле символов”.

Более того, начало формирования первой фазы этого пространства “символов” относится еще к внутриутробному развитию: плод слышит внешние звуки достаточно хорошо, и если они повторяются, то тогда и происходит формирование соответствующей совокупности некоторых интегральных “символов”. Но главным образом этот этап проходит уже после рождения ребенка.

Чем же важен данный этап? Ведь, казалось бы, младенец еще ничего “не слышит” в нашем привычном понимании, т.е. какой-то адекватной реакции на слова еще нет совершенно. Мне представляется данный этап формирования “символов” слухового тракта принципиально важным потому, что в этот период закладывается фундамент в буквальном смысле будущего речевого тракта приема/передачи информации. Иначе говоря, в слуховом тракте на данном этапе формируется тот самый “психический сенсор”, о котором я писал выше.

Это обозначает такое психическое “образование” младенца, когда подготавливается слухоречевой канал, включающий формирование сложнейших моторных функций для произнесения определенных, осмысленных звукосочетаний. Если на данном этапе произойдет психическая депривация младенца, то будущий речеслуховой тракт будет сформирован с искажениями или вообще не будет сформирован. Следовательно, при полностью “исправном” слуховом и речевом трактах человек останется немым и глухим, если данная депривация будет продолжаться достаточно долго.

Особенностью формирования слухового “поля символов” на данном этапе является не только его интегральный характер, но и формирование фиксируемых в памяти временных последовательностей для определенных звукосочетаний. В этом, собственно, и состоит интегральный характер первого этапа формирования “полей символов” слухового тракта. Это выливается в конечном итоге в подготовку программ синтеза соответствующих функций отражения. Именно поэтому так важен данный этап - должны быть сформированы некоторые константные первичные программы последовательного синтеза ряда фундаментальных функций отражения, являющихся теми самыми “кружочками” первых “холмов" и “хребтов” в “полях символов” речеслухового тракта.

После формирования первого, “интегрального” “поля символов” тракта слуха (точнее - в конце его формирования) начинается этап формирования дифференцированных “символов”. Теперь в “поле символов” слуховой информации появляются “кружочки”, соответствующие отдельным звукам, издаваемым самим младенцем. На данном этапе подключается канал внутренней слуховой связи между колебаниями собственных голосовых связок и ушами. Это означает, что случайно произносимые звуки при выдыхании воздуха из легких в сочетании со случайной артикуляцией постепенно осознаются как вполне значимые сигналы и запоминаются.

Наиболее простой звук, не требующий каких-то сложных артикуляций, - звук произносимой буквы “а”. Поэтому в любой народности с любым по сложности родным языком этот звук, произносимый младенцем, будет самым первым. Это и есть первейший “кружок” в дифференциальном пространстве “поля символов” тракта слуха, который (что очень важно) совершенно определенно сопряжен по интегральным функциям с будущим “полем символов” речевого тракта и моторного тракта. Уже на этапе формирования первого “кружка” от буквы “а” закладывается основа будущей функции отражения - временной программы формирования звуков, так как звучание даже простейшего звука требует определенной продолжительности существования конкретной функции отражения.

Здесь я вынужден выступить против мнения о существовании так называемых “реликтовых” (по мнению Ж. Пиаже) звукосочетаний: “ма”, “ба” и так далее. Действительно, эти звукосочетания внешне предстают таковыми, поскольку имеются в “первичной речи” младенцев любой национальности и даже в “речи” глухих от рождения младенцев. Однако в психике человека вообще нет ничего реликтового. Ничего не передается на генетическом уровне: все человек должен добывать своим непрерывным и постоянным, каждодневным трудом.

Информационно-отражательная модель объясняет их происхождение иначе: как естественно-непроизвольные рече-слухо-моторные реакции, фиксируемые в норме в “поле символов” тракта слуха, в котором уже имеется некоторое пространство “символов”, сформированных на первом этапе. Взрослым окружением младенца эти “символы” приспосабливаются к языку своей национальности за счет активного воздействия на условия развития следующих, более сложных функций отражения.

Поэтому следует сказать, что речь на любом этапе существования человека – от момента его появления как вида до сегодняшнего момента – есть чисто социальная функция. Это должно быть положено в схему, объясняющую происхождения речи человека. С этой позиции можно сделать вывод – в происхождении речи главным все-таки является социальное “образование” человека, а не уровень развития его мозга. Загадкой здесь может быть лишь то, как человек сумел преодолеть действие исторически имевшейся психической депривации, т.е. того состояния, когда человек (и его сообщество) не мог сказать еще ни одного слова.

Второй этап, естественно, является чрезвычайно важным для формирования речевых зон (первичная слуховая зона, зоны Брока и Вернике) в мозге человека, но эти зоны пока идентифицированы только для левого полушария (у человека).

Информационно-отражательная модель позволяет сделать однозначный вывод, что проведенных исследований явно недостаточно для полного понимания механизма формирования речи: в правом полушарии должны быть свои, специфические “зоны Брока и Вернике”, которые участвуют в формировании речи иным, интегральным образом. Эти “зоны”, конечно, будут не такими и будут иметь иные функции, о которых сказать на данном этапе что-либо определенное нельзя, кроме того, что они должны быть.

Давайте проанализируем данное утверждение с позиции сложившейся уже очень давно модели речеобразования.

“Поражение каждой из этих зон - как зоны Брока, так и зоны Вернике - ведет к расстройствам речи, но характер этих расстройств совершенно различен. При афазии Брока речь становится затрудненной и медленной, с нарушенной артикуляцией. Ответ на вопрос часто имеет смысл, но он редко дается в виде грамматически правильно построенного предложения. Особые трудности возникают со спряжением глаголов, с произношением и со связующими словами, а также со сложными грамматическими конструкциями. В результате речь приобретает телеграфный стиль...

При афазии Вернике речь фонетически и даже грамматически нормальна, но ее семантика нарушена. Слова обычно связываются без особого труда и имеют правильные окончания, так что высказывания носят характер правильно построенных предложений. Однако слова нередко оказываются неподходящими, и среди них встречаются бессмысленные слоги и окончания слогов. Примечательно, что даже в тех случаях, когда отдельные слова правильны, высказывание в целом выражает смысл каким-то обходным путем... На основе анализа этих дефектов Вернике сформулировал представление о программировании речи в мозгу.

За прошедшие 100 лет были получены многочисленные новые данные, но основные принципы, установленные Вернике, все еще сохраняют свое значение. Согласно его модели, основная структура высказывания возникает в зоне Вернике. Затем она по дугообразному пучку передается в зону Брока, где включает детальную и координированную программу вокализации. Эта программа приходит в смежные лицевые области моторной коры, которая активирует соответствующие мышцы рта, губ, языка, гортани и т.д. Зона Вернике не только принимает участие в речеобразовании, но и играет большую роль в понимании произносимых слов, чтении и письме.

Когда слово прослушивается, звук вначале воспринимается первичной слуховой корой, но если его нужно воспринять как словесное сообщение, сигнал должен пройти через смежную зону Вернике. Когда слово читается, зрительный образ (из первичной зрительной коры) передается в угловую извилину, которая производит определенное преобразование, ведущее к появлению звуковой формы слова в зоне Вернике. Написание определенного слова в ответ на некоторую устную инструкцию требует того, чтобы информация прошла по тому же самому пути в обратном направлении: из слуховой коры в зоне Вернике и к угловой извилине” (“Мозг”, пер. с англ., М., “Мир”, 1984 г., стр. 223-225).

У меня нет причин сомневаться в корректности модели речеобразования, предложенную Вернике. Однако давайте посмотрим, отвечает ли она описанному ранее механизму узнавания. Для этого приведу пример из практики моего общения с внуком Кирюшей в период становления его речи.

Кирюша достаточно долго не мог произнести слово яма. Для начала укажу, что семантическое понимание звучания слова “яма” у Кирюши было совершенно полное. Он понимал не только смысл предъявленной картинки с изображением конкретной ямы, но и понимал физическое значение этого слова из своей еще небольшой практики (он спокойно, например, произносил слово “копай”, имея в виду именно конкретную яму). Понимал он и звучание этого слова без каких-либо ограничений. Итак, зрительная зона и зона Вернике у него были как-то подготовлены к произношению. Теперь посмотрим - была ли у него подготовлена зона Брока к произношению слова “яма”. Букву и слово “я” он понимал и произносил, т.е. с точки зрения наличия программы вокализации первого слога проблем не было. Аналогично и со вторым слогом.

Следовательно, при наличии полного понимания содержания слова и явления, а также при условии наличия соответствующей программы вокализации, проблемы произношения слова “яма” не было никакой. Однако произнести слово “яма” он не мог - не хватало чего-то фундаментального, системообразующего. Именно поэтому я полагаю, что это системообразующее начало - интегральный символ - должно сформироваться в правом полушарии. Вполне возможно, что таким началом речевой зоны правого полушария является более высокий символ слова “яма”, позволяющий объединять программы вокализации отдельных слогов, хранящихся в левом полушарии.

В дальнейшем, спустя два месяца, Кирюша стал уверенно говорить слово “яма”. При этом он при появлении знакомой картинки сразу говорил это слово и смотрел на меня, ожидая, по-видимому, похвалы. Прав я или нет, рассудит время. Но если все же прав, то, по меньшей мере, модель речеобразования Вернике придется не пересматривать, но существенно дополнять.

Вот мнение Дж. Х. Джексона, как-то подтверждающее высказанное предположение о роли правого полушария мозга в речеформировании и в речеобразовании.

“Мы говорим, что правое полушарие является полушарием, от которого зависит автоматическое использование слов, а левое полушарие - это полушарие, где автоматическое использование слов сочетается с их произвольным использованием... Левая половина мозга позволяет нам говорить; правая - воспринимать предложения” (Дж. Х. Джексон “О природе двойственности мозга”, выдержки из работы Jackson H. “De la nature de la dualite du curveau” в сборнике “Нейропсихология”, М., изд. МГУ, 1984 г., стр. 35-36).

Следовательно, в формировании речи на любой стадии развития человека – от младенца до взрослого, – несомненно, участвуют оба полушария головного мозга, причем “поле символов” речи в правом полушарии качественно отличается от подобного в левом полушарии мозга. Только их совместная работа обеспечивает способность к формированию полноценной речи.

Следующим этапом развития тракта слуха и механизмов речеформирования и речеобразования является этап овладения процессом формирования достаточно продолжительных по действию интегральных функций, при реализации которых малыш начинает сначала “внутренним” голосом, а затем и вслух произносить более сложные слова и фразы. Данный этап достаточно продолжительный и заканчивается тогда, когда относительно полно будет сформирована как единое целое “библиотека” программ формирования функций отражения с практически любой сложностью звуковоспроизведения.

Действительно, для произношения трех- или четырехсложного слова должна быть извлечена и задействована в первую очередь программа семантического значения слова, которое должно быть произнесено. Затем задействуется программа синтеза последовательности сложнейших движений, согласованных между собой, т.е. программа управления мышцами губ, языка, гортани и грудной клетки, или программа вокализации. При реализации этих программ включается, как средство обратной связи и контроля, слуховая система. На этом этапе для ребенка характерно то, что можно обозначить как “словотворчество”.

Так мой внук Кирюша на этом этапе начал “выдавать” в день до пяти слов, “изобретенных” им. Каждое из этих слов он повторял несколько дней (некоторые настолько долго, что в итоге отдельные превратились в имена игрушек), что говорило как раз о том, что идет “отработка” программ вокализации.

Вот часть слов, “изобретенных” Кирюшей (привожу в той последовательности, в которой они “изобретались”): “бибинюнь”, “бибинюй”, “дюка”, “кука”, “бека”, “бебека”, “бигика”, “багага”, “кока”, “бака”, “бамба”, “камеба”, “гасиганка”, “ганка”, “капсимба”, “кампап”, “гамба”, “камба”, “гагах”, “агагах”, “писики”, “галах”, “пендики”, “пентики”, “гекбух”, “газемба”, “барамба”, “карамба”, “симба-бумба”, “бумба-тюмба”.

В этот список “изобретенных” слов я заносил только те, которые были устойчивыми звукосочетаниями, т.е. воспроизводились несколько дней. Слова, подобные этим я потом нашел в стихах Корнея Чуковского (Барабек и т.п.). Несомненно, этап словотворчества связан с отработкой программ вокализации ребенка. Этот этап, естественно, вновь является интегральным, но основой для него является уже собственная “база данных”, сформированная на первых двух этапах. Этап “словотворчества” относительно короток (всего два с половиной - три месяца с постепенным затуханием) и является подготовительным к следующему этапу, когда ребенок начинает повторять за взрослыми любые фразы, который может длиться существенно дольше - до полугода.

Именно на этих этапах, главным образом, может “родиться” то, что ранее я назвал “семантической глухотой”, хотя проявление такой “глухоты” скажется позже и может быть также у взрослого человека.

Функциональное назначение этих этапов состоит в отработке вокализационных программ, т.е. принципиально эти этапы необходимы, что заставляет относиться к ним очень внимательно со стороны взрослых, поскольку малейшая депривация на этих этапах, выражающаяся в малом внимании, может сказаться в последующем. Как итог формирования речезвуковой системы является формирование не только рече-слухо-моторных стандартизованных программ, но и определенного минимума словарного запаса, а также формирование некоторой библиотеки правил грамматических преобразований имеющихся “баз данных”, т.е. правил преобразования имеющихся семантических функций отражения. Словарный запас и “библиотека грамматических преобразований” являются продуктом социума, т.е. окружения младенца.

Развитие человеческой цивилизации породило еще один этап формирования рече-слухо-моторных процессов, который связан с овладением процессом чтения и письма. Дело в том, что человек, читая какой-либо текст, а также и при письме, так или иначе, произносит его про себя “внутренним голосом”. При этом в процесс чтения естественно вовлекаются все “поля символов” данной системы. При письме, кроме того, участвуют и группы других мышц. Особенностью данного этапа является то, что помимо рече-слухо-моторных систем на данном этапе формирования функции отражения в этот процесс вовлекается и “поле символов” зрительного тракта.

Появление последнего из рассмотренных этапов формирования “полей символов” в зрительной, слуховой, звуковой и моторной зонах памяти реально подтверждает то обстоятельство, что правое полушарие участвует в речезвуковой системе вполне конкретно, но не совсем понятно - как.

Дело в том, что практически любой человек в состоянии развить у себя способности скорочтения, что позволяет, скажем, книгу объемом в 200-300 страниц прочитывать за 30-40 минут с полным сохранением всей информации в памяти. Действие механизма скорочтения может быть объяснено тем, что человек в этом случае читает с помощью правого полушария, воспринимая информацию целиком с каждой страницы (в крайнем случае, с абзаца или отдельной строки).

Следовательно, дифференциальный компонент восприятия при таком процессе чтения совершенно или почти совершенно отсутствует. Но поскольку, как мы только что увидели, зрительный тракт при чтении определенным образом сопрягается с трактами слуховым, звуковым и моторным, то и при чтении текста только правым полушарием такое сопряжение происходит, но тоже только в правом полушарии.

Безусловно, чтение только “правым полушарием” не означает, что информация запоминается только в правом полушарии - для того и существуют комиссуры и мозолистое тело, чтобы информация запоминалась синхронно и одинаково в обоих полушариях. При чтении “правым полушарием” информация запоминается, но не анализируется, так как дифференциальный компонент отсутствует.

Конечно, механизм скорочтения может быть объяснен и тем, что при быстром чтении как-то выключается внутренний механизм вокализации, который, безусловно, тормозит процесс чтения. Однако это дало бы относительно небольшой прирост скорости чтения. Именно поэтому и можно предположить, что скорочтение главным образом должно быть связано с усвоением письменной информации правым полушарием мозга.

Не буду говорить в пользу скорочтения хоть сколько-нибудь добрых слов: я сам в детстве читал именно так и даже еще быстрее. Прошли годы, чтобы я понял глубочайшую пользу от медленночтения, когда прочитывается не только то, что в тексте, но и между строчками, что за текстом, что в подтексте. Меня сейчас интересует не интегральная характеристика текста, а те многочисленные и многозначные дифференциальные компоненты (включая собственное эмоциональное восприятие), которые, может быть, и хотел передать мне автор. Сейчас я могу сказать, что только медленночтение дает мощный инструмент для любого вида анализа. Но это - мое мнение, и читатель вправе его не учитывать.

Необходимо отдельно поговорить о механизмах формирования и приема речевых сигналов с позиции анализа действия этих механизмов в достаточно протяженные интервалы времени. Дело в том, что “узнавание” речевой информации, а также ее формирование связано с механизмом запоминания и извлечения “стандартных” программ из памяти иначе, чем осуществляется прием/передача информации по другим каналам (зрительный, тактильный и т.п.).

С одной стороны, “поле символов” речевых сигналов, по-видимому, “включается” в “работу” не так, как это происходит с иными "полями символов". Но принципы его организации должны быть такими же, т.е. там должны быть такие же “кружочки” и “квадратики”. Иначе говоря, “узнавание” должно быть таким же, или на основе точно так же формируемой функции компенсации.

С другой стороны, чтобы механизм “узнавания” мог в этом тракте (в тракте речеформирования) работать, функционально необходимо наличие специальной памяти, которую в этом случае следует назвать “оперативной”, в которой принимаемая или извлекаемая информация должны предварительно накапливаться на очень небольшое время.

Эта сугубо специализированная “оперативная” память в тракте звуковой информации в случае приема накапливает информацию о совокупности звуков, после чего происходит ее сопоставление с информацией “поля символов”.

После опознавания принятой посылки информация из этого “оперативного” запоминающего устройства автоматически стирается самим сигналом “узнавания”, соответствующего сформированной функции компенсации. Отсюда следует, что в случае поступления в единицу времени, соответствующей длительности хранения информации (до момента “узнавания”), по тракту приема звуковой информации больше сигналов, чем может хранить это “оперативное” запоминающее устройство, то в нем сохранятся, видимо, только те сигналы, которые поступили последними или те, которые были быстрее других “опознаны”. Следовательно, часть сигналов не может быть запомнена в принципе, так как осталась “неопознанной”. Видимо, наличие этой памяти и принимается исследователями в качестве “сенсорной”, хотя, как видно, это совершенно иная по функциям память.

В случае извлечения звуковой информации в эту “оперативную” память из “поля символов” извлекаются и здесь накапливаются символы будущих звуков, по которым потом формируется программа вокализации. Поскольку механизм “узнавания” в этом случае работает точно также (надо помнить, что он определенным образом сопряжен с запоминанием произносимых звуков), то “стирание” информации из этого “оперативного” запоминающего устройства будет происходить точно так же.

Если рассмотреть данное положение с нейроанатомической точки зрения, то в качестве такого запоминающего устройства может выступать, скорее всего, первичная слуховая зона. Она наиболее подходит для этих функций. Однако, возможно, что эту функцию выполняет зона Вернике, хотя это представляется менее вероятным.

Во всяком случае, такая гипотеза не противоречит возможности использования для приема-передачи звуковой информации и правого полушария мозга: в некотором смысле в этом случае левое полушарие будет выступать как ведущее, что соответствует материалам клинических наблюдений при повреждении соответствующих зон правого и/или левого полушарий мозга.

Из сказанного вытекает, что исследования слуховой и звуковой системы (человека), проведенные до сих пор, нельзя считать как-то завершенными, объясняющими полностью механизм извлечения и приема звуковой информации.

Между тем можно полагать, что и “поле символов” зрительной информации также “оснащено” оперативной памятью, назначение которой будет совершенно иным. В данном случае необходимость такой памяти обуславливается реально осуществляемым “сжатием” информации в линии связи оптического прибора (глаза) и ЦНС, поскольку на почти две сотни миллионов колбочек и палочек сетчатки глаза приходится около десяти миллионов нейронов линии связи.

Следовательно, для организации анализа информации по всему полю зрения необходим механизм последовательного опроса светочувствительных элементов и механизм обратного преобразования. Это все может функционировать при наличии указанного оперативного устройства памяти, в качестве которой может выступать, например, первичная зрительная зона. При наличии такого оперативного запоминающего устройства появится возможность “развернуть” в ЦНС картинку воспринимаемого изображения в полном объеме. Естественно, что это опять же не может быть названо “сенсорной” памятью, так как функции этой памяти совершенно иные, отличающиеся также и от оперативной памяти тракта слуха.

Имеется еще одно “поле символов” информации, отражающих символы всех основных видов движений, предназначенных для управления положением организма или его отдельных частей. Как правило, все действия, связанные с движением, осуществляются настолько незаметно для “внешнего” внимания, что кажется, будто они совершаются автоматически. Такое мнение очевидно ошибочно. Скажем, и ряд других проявлений разума, например, чтение и, даже, речь, также совершаются внешне автоматически. Активное влияние разума только угадывается. Я во всех случаях буду выступать против признания любого вида автоматизма поведения любых организмов: разум всегда управляет, но не всегда очевидны его проявления.

Что наиболее точно подтверждает управление движениями со стороны разума всеми видами движений, так это то, что у большинства достаточно высокоразвитых живых организмов (например, у млекопитающих и у многих птиц) движения, присущие взрослому индивиду, развиваются онтогенетически. Следовательно, в онтогенезе у них должны быть сформированы свои “поля символов” со своими “кружочками” и “квадратиками”, соответствующими некоторым элементам движения. Само же движение управляется достаточно сложной (но более простой, чем в других трактах управления) функцией отражения. Кроме того, в подавляющем большинстве случаев движение должно быть сопряжено по составляющим или по целевым параметрам с трактами зрения, обоняния, тактильных данных.

Следовательно, функция отражения при управлении движением не может быть простой, а движение не может совершаться вне сознания, т.е. автоматически. Как говорится: “Смотреть - не значит видеть!” Так и здесь. Мы не задумываемся над своими движениями - и это хорошо. Но это не значит, что мы не обдумываем свои движения даже в их малейших нюансах.

Иначе говоря, с позиций информационно-отражательной модели понятие “подсознание” исчезает и не должно быть когда-нибудь использовано. Все случаи, когда человека “озаряет” говорят, скорее, о том, что человеку дается истинная подсказка Свыше как знак некоторой милости Божьей. Могу лишь добавить, что человек должен относиться совершенно серьезно к таким “подсказкам”, не считать себя каким-то сверходаренным или сверхумным.

Вообще следует сказать, что модель психических функций, рассматриваемая здесь, как уже увидел читатель, просто обязывает отказаться от большого числа устоявшихся воззрений и мнений.

ГЛАВА 2.11. ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ СХЕМА СЕНСОРНОЙ ПАМЯТИ

 

Итак, мы уже рассмотрели широкий круг проблем, связанных с видом представления информации в памяти живых организмов, способов узнавания и поиска нужной информации, вопросов общего устройства механизма запоминания на структурных и молекулярных образованиях мозга и общих механизмах работы мозга. Для завершения данного этапа анализа нам осталось рассмотреть принципы общей организации памяти, т.е. осталось рассмотреть общую функциональную схему сенсорной памяти, или функциональную схему мозга (в данном случае, человека).

В некотором смысле основой, “сердцем” памяти, осуществляющим общее управление работой (поиск нужной информации, формирование функции отражения, запись ее в память) является узел управления, состоящий, как было описано ранее, из четырех структур, обеспечивающих вероятностное разделение внешних объектов на важные и второстепенные, а также потребностей на доминантные и субдоминантные.

Сигналы от узла управления организуют опознавание в “полях символов” информации сигналов от сенсоров внутреннего и внешнего, раскладываемых на микрофрагменты – “кружочки”, “квадратики” и т.д. Это опознавание осуществляется на фоне синхронизации от хроноса. С “полями символов” информации непосредственно сопряжены соответствующие им “поля стандартных программ”, где хранятся правила, “полученные” разумом либо генетически, либо в процессе обучения.

Очевидно, что для использования “стандартных программ”, полученных генетически, не требуется участие хроноса. Но поскольку все эти “стандартные программы” определенно адаптируются под конкретную ситуацию, то, следовательно, они “переписываются” в адаптированном виде вновь (наверное, в поля программ) уже на фоне хроноса.

Функция компенсации формируется на основе функции отражения и осуществляет компенсацию сигналов сенсоров внешнего и внутреннего, а также включает в работу механические исполнительные органы, имеющие свою собственную - местную - обратную связь, которая, как говорилось, предназначена для обеспечения требуемой точности движений.

Блок потребностей, рассмотренный выше, своими входами, естественно, соединен с шинами “сенсоры внутреннего” и с выделенной частью функции компенсации, соответствующей сигналам сенсоров внешнего (см. рисунок 1.7).

В памяти организма имеется еще одно, чрезвычайно специализированное “поле” информации, в котором осуществляется синтез принципиально новой, отсутствующей в памяти информации, т.е. такой которая не может быть синтезирована на основе имеющегося опыта или на основе генетически передаваемой информации.

Назовем данное поле “пространством синтеза эвристической информации”. Особенность “включения” этого “пространства” в общий контур семантического управления разумом состоит в следующем. На основе сформированной в данный момент времени совокупности потребностей, некоторых - почти готовых - функций отражения при активной работе узла управления благодаря действию этого “пространства синтеза эвристической информации” происходит "достраивание", или полное формирование требуемой для управления функции отражения, полностью соответствующей потребностям разума. Иначе говоря, это “пространство синтеза эвристической информации” является “интеллектуальным сердцем” разума. Без него ни одно живое существо не было бы в состоянии “приспособить” имеющийся в наличии опыт или врожденные рефлексы к конкретной жизненной ситуации.

Совершенно естественно, что мощность и “вычислительные возможности” этого “пространства” тем шире и разнообразнее, чем выше на филогенетической лестнице находится конкретный живой организм. Обязательное наличие такого специфического “пространства” еще раз вынуждает сказать здесь об отсутствии как такового “подсознания”: при наличии этого “пространства” отпадает необходимость привлекать совершенно неясный механизм “подсознания”. Кроме того, необходимо учитывать и полученное ранее положение о том, что полная функция отражения состоит из множества частных функций отражения, каждая из которых подлежит исполнению.

Особенностью данного “пространства синтеза эвристической информации” является то, что в нем не происходит какого-либо запоминания информации. В этом нет никакой необходимости, поскольку эвристически найденная функция отражения, формируемая в данном “поле”, суммируется с функцией отражения, “найденной” в “полях символов” и в “библиотеках программ”, а затем уже запоминается в “полях символов” или в “полях готовых программ” в качестве компонента общей функции отражения. Естественно предположить, что работа этого “эвристического пространства” происходит без участия хроноса.

На нейроанатомическом уровне “эвристическому пространству” информации соответствуют (должны соответствовать) как раз те зоны мозга, в которых при исследованиях не обнаружено следов какой-нибудь запомненной информации и которые предполагались как “резервные” для обеспечения пластичности (адаптируемости) функций мозга. У человека это “пространство синтеза эвристической информации” занимает (90-95)% всего объема мозга. То, что в этом “пространстве” не обнаружено следов какой-нибудь запомненной информации, вызывало до сих пор вопросы о функциональном назначении этих структур. Ошибочные представления о структуре и свойствах человеческой памяти породили представление, что человеческий мозг используется чрезвычайно слабо.

“Вы не задумывались, например, почему в этой мудрой природе (где все устроено столь рационально!) именно человеческий мозг работает лишь на 5-7% своих потенциальных возможностей? Да, у человеческого организма и у каждого органа имеется некий запас прочности. Но не такой же! Зачем нам остальные 93-95% мозговых клеток? Зачем природа создала этот сверхсложный нейросистемный компьютер мощностью в 14 миллиардов нейронов, да плюс к тому же еще раз в десять большее количество глиальных клеток? Не в глиях ли хранится наследственная память, все ее архивы? Не здесь ли находится “блок универсальной памяти” нашего мозгового компьютера? А иначе зачем мозгу был изначально дан такой немыслимо громадный резерв” (С. Анина “Слышу я, как громко ты молчишь…”, газета “На грани невозможного”, №18(222), 1999 г., стр. 3).

На самом деле нет никакой загадки в такой “избыточности” человеческого мозга, как нет и самой избыточности. Можно даже сказать, что во имя этой “избыточности” был создан в свое время человек как самый мощный “инструмент” формирования принципиально новой информации. Именно структуры человеческого мозга, отмеченные объемом 90-95%, и предназначены по своим функциям для создания эвристической информации.

Процесс пластичной адаптации функций мозга, наблюдаемый в жизни, заключается как раз в том, что функция отражения непременно запоминается в каждом случае, причем, как это можно увидеть из рисунков 2.2 и 2.3, в виде огромной суммы “символов”. Поэтому процесс восстановления памяти, скажем, после черепно-мозговых травм заключается вовсе не в том, что, скажем, человек действительно все вспоминает сам.

Сначала ему каким-нибудь образом “обеспечивают” запись в память функций отражения, соответствующих в определенной степени прежней информации. Затем, когда восстанавливается действие хроноса, восстанавливается семантическая связь новой, недавно “записанной” информации с информацией, хранившейся прежде. Это усиливает механизм отыскания в памяти прежних следов информации на основе действия механизма проверки конгруэнтности информации. После установления такой связи “старая информация” переписывается заново на фоне положительных эмотивных проявлений, что усиливает процесс “восстановления памяти”, чего, как видно, нет и не может быть, так как все равно ничего не забывается. Кроме того, существует возможность (нередко реализуемая) перезаписи информации из полевой памяти (из структуры души) в “инструментальную”, т.е. в структуры мозга.

Если же в структурах мозга происходит разрушение только отдельных “микрозон” памяти в “полях символов”, то это мало сказывается на воспроизведении запомненной информации. При восстановлении нужной функции отражения в силу описанной особенности механизма “узнавания” и “запоминания” в виде “символов”, подобных в данном случае голографическим микроэлементам информации, существенного искажения функции отражения не происходит.

Все сказанное выше в отношении общей организации сенсорной памяти живого организма отражено в структурной схеме на рисунке 2.4, на которой обозначены:

- узел управления - 1;

- “поля символов” информации соответственно, например, зрительной, тактильной, звуковой, вкусовой, запаха, положения тела организма относительно вектора тяжести, сомасенсорной - 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8;

- “оперативное” запоминающее устройство “поля символов” зрительной информации - 9;

- “оперативное” запоминающее устройство “поля символов” звуковой информации - 10;

- “библиотеки” стандартных программ действий или реакций, полученные либо в процессе обучения, либо переданные генетически - 2', 3', 4', 5', 6', 7', 8';

- узел формирования функции компенсации - 11;

- блок онтогенетически сформированных потребностей - 12;

- сенсоры внешнего соответственно зрительной (световой и цветовой) информации, звуковой информации, запаха, вкуса, механического давления (в том числе и тактильные ощущения), равновесия (вектор тяжести) - 13, 14, 15, 16, 17, 18;

- сенсоры внутреннего - 19;

- хронос организма - 20;

- “пространство синтеза эвристической информации” - 21;

- сенсоры и исполнительные механизмы моторных систем организма, включая двигательные и звукосигнальные механизмы, с собственными (“местными”) обратными связями - 22, 23;

- сома (организм) - 24;

- выходное действие организма - 25.

Все связи, представленные на рисунке, обусловлены функциональной необходимостью и создавались в процессе эволюции живых организмов. Большинство из них было описано ранее, когда мы анализировали функциональную схему психики живого организма. Видно, что данная схема только уточняет и развивает принципы, отраженные в схеме на рисунок 1.9. Тем не менее, целесообразно еще раз подробно рассмотреть все взаимные связи структур, в данном случае, сенсорной памяти.

Особенностью организации работы “инструментальной” памяти живого организма является то, что хронос участвует в поиске только для “полей символов” информации и не присутствует в обработке “стандартных программ” и при синтезе “эвристической информации”. Это означает, что сам синтез полной функции отражения не может быть увязан с процессом принятия решения, но при его нахождении либо при помощи стандартных программ, либо каким-либо “эвристическим” методом запоминание в “полях символов” осуществляется “на фоне” действия хроноса.

Процесс формирования функции отражения (полной функции) заключается в суммировании интегральной функции отражения, дифференциальной функции отражения и функции, полученной “эвристическим” методом, что отражено в связях структур памяти. На уровне нейроанатомии этот процесс суммирования обеспечивается благодаря наличию мозолистого тела и комиссур, связывающих левую и правую половины мозга (для высокоорганизованных живых организмов). Именно поэтому представляются как совершенно безрассудные все действия с живыми организмами, в которых осуществляется расщепление мозга.

Представляет интерес анализ механизма работы “эвристического пространства”. Представленные связи обеспечивают “доставку” на вход “эвристического пространства” информации (набора некоторых символов и последовательностей символов), извлекаемой из “полей символов” и “библиотек программ”, более или менее подходящих для решения задачи. В присутствии стимула от узла потребностей и при активном участии узла управления полученный набор информации рекомбинируется каким-либо образом, что и дает новые - подходящие или неподходящие - компоненты для добавки к функции отражения.

Если в результате таких рекомбинаций отыскивается нужное решение, что соответствует операции “удовлетворение потребности”, поиск заканчивается, и формирование итоговой функции отражения завершается. Если же поиск не дает результатов, то это приводит к перерасходу энергии, затрачиваемой на поиск, связанной с затратами на большое количество синаптических переключений в “полях символов”, в “библиотеках стандартных программ” и в “пространстве синтеза эвристической информации”.

В этом случае, во-первых, создается то, что называется “внутренним напряжением” и является проявлением отрицательной эмоции высокого уровня. Решение, которое принимается в этом случае, вовсе не должно отвечать условию соответствия. Иногда разум вообще не в состоянии принять какое-нибудь решение, что приводит в худших случаях к ступору, или затормаживанию.

Из рассмотренного механизма формирования функции отражения с участием “пространства синтеза эвристической информации” видно, что действительно участия хроноса в этом случае не требуется, что и было отражено в схеме. Видно также, что в “пространстве синтеза эвристической информации” действительно нет нужды запоминать какую-либо информацию: эти “поля” должны быть всегда свободными и готовыми к работе.

Более того, миелинизация далеко не всех аксонов участвует в формировании хроноса. Как следует из только что сказанного, только те аксоны могут участвовать в “работе” хроноса, которые являются принадлежностью нейронов, образующих “поля символов” информации и “поля готовых программ”. Следовательно, сами “библиотеки стандартных программ”, полученные генетически, хранятся “вне хроноса”.

Необходимо отметить также, что все функции памяти, кроме управляющей, должны быть представлены в интегральном и дифференциальном виде, что отражено путем удвоения силуэтов квадратиков и прямоугольников структур памяти. Такое двойное представление соответствует заложенным при эволюции интегральным и дифференциальным механизмам обработки информации на качественном уровне.

Теперь осталось добавить к сказанному, что все структуры памяти функционально связаны с душой благодаря определенной “модуляции” и “демодуляции” полевой структуры души через медиаторные механизмы, а также через систему простагландинов всех типов, о чем будет сказано далее. На данном этапе в качестве прямого и сильного аргумента в пользу наличия такой обратной связи - от полевой структуры души к структурам мозга - можно привести следующее соображение.

Человека давно интересовало, что и насколько в человеке от социального окружения и что и насколько в нем получено на генетическом уровне. В качестве внешне сильного и безупречного, на первый взгляд, аргумента приводили сравнение биографий однояйцовых близнецов, выросших с момента рождения в разных семьях и даже на большом удалении друг от друга. Казалось бы, что если у однояйцовых близнецов, выросших в подобных условиях, развиваются одинаковые привычки, одинаковые пристрастия и нередко и профессия бывает совершенно одинаковая, то в этом случае налицо, вроде бы, участие именно генетического канала передачи интеллектуальной информации от родителей к своим детям.

Фактически здесь дело в совершенно ином. А именно в том, что у однояйцовых близнецов и душа оказывается совершенно идентичной. Забегая вперед, скажу, что душа у живого организма так же индивидуальна, как и папиллярные линии на руках. И только у однояйцовых близнецов эти души совершенно идентичны. Поэтому такие близнецы живут в одном информационном пространстве души, что и позволяет им постоянно синхронизировать свои желания, свои действия, хотя ни один их них и не подозревает об этом. Но это как раз и говорит, что происходит передача информации не только от структур мозга к душе, но и от структур души к структурам мозга.

ГЛАВА 2.12. НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕРЫ РАБОТЫ СЕНСОРНОЙ ПАМЯТИ

 

Теперь можно перейти к рассмотрению некоторых примеров, иллюстрирующих работу памяти.

В порядке такой иллюстрации работы памяти могу рассказать о той простой, но достаточно эффективной методике подготовки к сессионным экзаменам, которую когда-то я придумал и которую мы с одним из моих друзей по институту постоянно с успехом использовали. На этом примере можно проследить реально работу памяти в соответствии с описанной структурой памяти и информационной моделью.

Сущность методики, простой по реализации, но требующей большой и продуктивной работы над материалом, заключалась в организации процесса усвоения материала.

На первом этапе работы осуществлялся только семантический анализ изучаемого курса, т.е. на этом этапе нами не ставилась задача хоть какого-нибудь запоминания материала. Нужно было просто полностью разобраться в изучаемом к экзамену объеме информации. На этот процесс мы всегда планировали столько дней, сколько их было нам отпущено для подготовки минус один день. Последний перед экзаменом день уходил на то, что вы сейчас назовете “зазубриванием”: мы просто пролистывали конспекты или учебники, восстанавливая в памяти ранее разобранный “по косточкам” материал. На такое повторение обычно затрачивалось не более часа.

В итоге за последний день перед экзаменом мы с другом успевали просмотреть пять-десять раз весь объем материала, что полностью фиксировало его в памяти. При такой подготовке мы действительно были подготовлены настолько, что “спрашивать нас было бесполезно” - мы отвечали на все вопросы без подготовки, сразу. Поскольку сущность методики, использовавшейся нами, вам теперь понятна, проанализируем ее с точки зрения работы памяти на основе информационно-отражательной модели.

На первом этапе, когда происходил методичный разбор материала, активно работало поле эвристической информации. Формируемая после анализа функция отражения фиксировалась в соответствующих “полях символов”. На этот анализ мы, естественно, тратили много сил и достаточно сильно уставали в процессе изучения, поскольку процесс анализа, безусловно, шел на фоне сильных “отрицательных” эмоций информационно-ресурсного содержания.

На втором этапе - этапе фиксации - мы открывали очередную страницу, скажем, конспекта и полностью вспоминали ход наших рассуждений и итоговый результат. Следовательно, в этом случае на поиск нужной функции отражения затрачивалось очень мало энергии, а заново сформированная функция отражения, соответствовавшая запомненной ранее, вновь фиксировалась в “полях символов”, но при другом значении хроноса. При этом запоминание происходило на фоне “положительных” эмоций четкого узнавания, т.е. это также способствовало усвоению.

Поскольку за один день мы успевали “повторить” весь материал несколько раз, то в памяти необходимая функция отражения на фоне положительных эмоций запоминалась многократно при различных значениях хроноса. В итоге на экзамене в своей памяти мы “отыскивали” нужную информацию совершенно непринужденно, причем на любой вопрос преподавателя.

На данном примере я хотел подчеркнуть особую роль хроноса в запоминании и воспроизведении информации, что, надеюсь, мне удалось. Кроме того, на данном примере в дальнейшем мы проанализируем принципиальную разницу процессов образования и обучения.

После рассмотрения примера, связанного с обоснованием механизма запоминания, целесообразно возвратиться к вопросу о наблюдаемых в экспериментах феноменов “сенсорной”, “краткосрочной” и “долговременной” памяти.

Во всех случаях экспериментального выявления времени хранения определенного количества внешних зрительных или звуковых стимулов запоминание происходит обычным образом так, как это происходит в текущей жизни, когда вокруг “ничего не происходит”. Это означает, что запоминаемая информация никак не “маркируется” и представляет собой ту обычную информацию, которую мы обычно не вспоминаем вовсе, поскольку в специальном запоминании ее нет нужды.

В этом случае все зависит, с одной стороны, от времени предъявления стимулов, а с другой стороны, от их количества. Если участник эксперимента не применяет каких-либо мнемонических приемов (группировка, ассоциативные связи и проч.), то возможности запоминания не снижаются, но резко сокращаются возможности вспоминания всего массива предъявленных стимулов, так как в памяти не формируется какой-либо “холм”, соответствующий запоминаемой информации, что, безусловно, “маскирует” запомненную информацию.

Отсюда следует, что все современные методики проверки свойств памяти, связанные с воспроизведением предъявляемых стимулов, строятся методически неверно, поскольку в них проверяется не способность запоминания, а способность вспоминания. Это чрезвычайно важный вывод, который мы обязаны сделать.

На этом, считаю, следует завершить анализ организации и свойств памяти, из которого непосредственно следует, что памятью является практически весь организм: живой организм можно целиком уподобить “ходячей” памяти, что обусловлено принципами организации самой памяти и механизмами деятельности души организма.

ЧАСТЬ III. ГОМЕОСТАЗ КАК МЕХАНИЗМ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ

 

Глава 3.1. КАЖДАЯ КЛЕТКА – АВТОНОМНЫЙ ОРГАНИЗМ

 

В порядке постановки проблемы необходимо рассмотреть в крайне ограниченном объеме информационные механизмы, обеспечивающие действие жизненных процессов, и механизмы, связанные с запоминанием и обработкой информации о биохимических процессах в клетках, органах и системах организма. Этот вопрос будет изложен скорее в философском, чем в физиологическом плане, поскольку мне вовсе бы не хотелось вторгаться в области, далекие от психологических проблем. Здесь проблема будет только обозначена.

Для обеспечения нормального функционирования механизмов выживания организм, естественно, должен помнить не только все то, что происходило когда-либо во внешнем мире, но должен запоминать также и все то, что происходило в самом организме.

Иначе говоря, преемственность форм жизни на Земле не означает исчезновения свойств низших организмов при переходе к более сложной организации. Следовательно, каждая клетка живого организма в некотором смысле живет автономно, реализуя свою функцию выживания. Можно также сказать, что любой более сложный, чем одноклеточный, организм представляет собой всего лишь конгломерат автономных одноклеточных организмов. Соответственно, каждый автономный орган сложного организма представляет собой законченный по функциям организм со своими параметрами разума.

“Установлено, что живая клетка, изолированная или составляющая часть сложного многоклеточного организма, представляет подвижную, саморегулирующуюся систему. Она не находится в абсолютном равновесии со своим окружением. Ее внутренняя организация поддерживается активными процессами, направленными на ограничение, предупреждение или устранение сдвигов, вызванных различными воздействиями из внешней и внутренней среды.

Способность возвращаться к исходному состоянию после отклонения от некоторой средней величины, вызванного тем или иным физическим, химическим, физиологическим фактором, - особое преимущество живой клетки. В известной мере это относится и ко всему организму, который состоит из огромного числа строго дифференцированных клеток” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М., “Наука”, 1983 г., стр. 22).

Идея определенной автономности существования каждой из клеток организма как раз и означает, что и память в живом организме “начинается” с уровня клетки.

Память, как было сказано ранее, является некоторым вместилищем данных, необходимых для формирования необходимых полных функций отражения, обеспечивающих реализацию выживания. На уровне клетки, таким образом, при указанном понимании, психические функции формируются в необходимом объеме и качестве. Поэтому на данном этапе попытаемся выяснить что, как и насколько долго может хранить (воспроизводить) предшествующую информацию отдельная клетка организма. При этом мы прибегнем к методу аналогии, сопоставляя жизнедеятельность отдельной клетки с жизнедеятельностью одноклеточного организма. Посмотрим, как понимается функция памяти на уровне одноклеточного организма.

“Самая элементарная индивидуально вырабатываемая реакция снижения возбудимости называется привыканием. Она возникает при многократном систематическом повторении определенного раздражителя, не грозящего организму существенными последствиями, и заключается в постепенном достаточно устойчивом ослаблении самой реакции или уменьшении частоты появления вплоть до полного исчезновения. Иными словами, животное “обучается” не реагировать на раздражитель, не причиняющий ему вреда, и привыкание становится как бы “отрицательным обучением”...

Способность к выработке привыкания обнаружена у самых примитивных организмов. Из одноклеточных существ для подобных исследований чаще всего используют разноресничную инфузорию спиростомум амбигуум. Это колосс в микромире. Инфузория достигает в длину 2 мм и хорошо видна невооруженным глазом. При небольшом увеличении спиростомумы выглядят белесыми червячками, активно ползающими по поверхности стекла или любого другого субстрата.

Если к поверхности крохотного аквариума, где находятся эти инфузории, прикоснуться кончиком карандаша, вызвав колебания пленки поверхностного натяжения, а вслед за ней и толщи воды, все находящиеся там спиростомумы мгновенно, как по команде, прекратят движение и съежатся в комочек. Испуг от неожиданного вторжения в их маленький мир скоро пройдет, тела инфузорий вытянутся, и они, как ни в чем ни бывало, продолжат свое движение.

Притрагиваясь раз за разом к поверхности аквариума, удается приучить его обитателей меньше бояться безобидного воздействия. Скоро инфузории перестанут полностью сжиматься и будут быстрее возобновлять обычное движение. Проявив настойчивость, можно приучить спиростомумов совершенно не обращать внимание на сотрясение воды, не сжиматься в комочек и не прекращать движение...

У простейших привыкание весьма недолговечно и не поддается тренировке. Если через час после выработки у инфузорий привыкания проверить его сохранность, то окажется, что спиростомумы полностью отвыкли от вибраций и снова реагируют на нее обычной оборонительной реакцией. Чтобы они привыкли опять, потребуется столько же предъявлений раздражителя, сколько было сделано в первый раз...

Кроме вибрации у спиростомумов удалось выработать привыкание к прикосновению и электрическому воздействию. И в этих случаях “привычка” не бояться внезапного действия раздражителя сохранялась 30-50 мин и при попытке ее восстановить облегчающего влияния предыдущей тренировки не было заметно. Привыкание вырабатывается лишь у “молодых” сытых инфузорий, лучше всего в возрасте 45-55 ч после последнего деления, а позже, к 105 ч, когда большое ядро (макронуклеус) инфузорий приступит к реорганизации, привыкание уже не возникает” (Б. Ф. Сергеев “Ступени эволюции интеллекта”, Ленинград, издательство “Наука”, ЛО, 1986 г., стр. 105-107).

Как видим, нет прямого понимания того, что механизм “привыкания” спиростомумов обусловлен действием функции памяти. Может быть, сам термин “привыкание” и скрывает в себе действие памяти, но тогда бы и следовало об этом сказать более определенно. Тем не менее, мы в данном случае выявляем не просто “привыкание”, но возникновение условного рефлекса, заключающегося в исключении возможности актуализации потребности безопасности (избегания опасности), что и может быть обусловлено только наличием памяти.

Этот эксперимент показывает и то, что функция отражения, т.е. психическая функция, обусловленная наличием памяти, формируется в полном объеме, т.е. формируются все три комплементарные пары психических проявлений, формируется также и функция компенсации, что и объясняет механизм “привыкания”.

В этом эксперименте обнаруживается и то, что в памяти инфузорий совершенно определенно действует механизм отсчета “времени жизни”, или хронос, так как “узнавание” ситуации возможно только при условии наличия и действия этого механизма, действующего в памяти данного организма. Эксперимент подчеркивает, что в случае прекращения действия хроноса, жизнь организма завершается. У инфузорий в “возрасте” начала реорганизации макронуклеуса (т.е. в конце цикла соматического развития) хронос перестает действовать, и у инфузории не может быть выработано “привыкание” к внешнему стимулу.

Таким образом, этот эксперимент прямо подтверждает сказанное выше о возможности рассмотрения отдельной клетки в качестве автономного организма. Он позволяет также предположить, что принципы организации памяти на уровне одиночной клетки и сложного организма во многом схожи. Это положение об автономности каждой клетки сложного организма не является какой-либо натяжкой, но без этого положения более сложные проявления психики будут просто непонятны. Однако прежде необходимо ответить на вопросы: для чего следует, во-первых, хранить всю информацию о жизни клетки, а во-вторых, для чего необходимо передавать эту информацию, в частности, в центральную нервную систему?

Сначала следует сказать, что жизнь клетки, а точнее – внешние условия ее жизни отражают общую экологическую обстановку в ближайшем окружении. Следовательно, в определенном смысле параметры условий жизни клетки отражают общую экологическую обстановку, в которой живет организм. Поскольку решение задачи выживания остается актуальным и в этом случае, то это означает, что информация о жизни клетки будет отражать те формы противодействия воздействиям внешней среды, которые способен организовать организм благодаря действию механизмов гомеостаза.

Следовательно, информация о мерах по управлению выживанием клетки и всего органа, состоящего из однотипных клеток, будет отражать биологические условия жизни организма. Поэтому совокупная биологическая информация должна сохраняться для “узнавания” условий биологического существования, а саму память этого вида можно назвать “биологической” памятью.

Что касается содержания информации, хранящейся в памяти клетки, то, как видно, это сведения об окружающей среде, в которой находится клетка, т.е. параметры межклеточной жидкости: содержание в каждый момент времени питательных веществ, наличие вредных веществ и данные о температурном режиме окружающей жидкости. Понятно, что изменение параметров внешней среды меняет механизмы жизнеобеспечения, что приводит к изменению внутренней среды клетки, а в конечном итоге - влияет и на химизм биологических процессов внутри клетки, изменяя, например, структуру РНК или белков.

Все эти данные запоминаются, таким образом, в молекулах РНК и белков. Причем параметры среды запоминаются в молекулах РНК, а температурный “график” жизни - в белках. Запоминаемая экологическая информация изменяет продукты отходов жизнедеятельности клетки, т.е. может быть “прочитана”. Носителем хроноса в клетке являются молекулы ДНК, поскольку именно ДНК в определенный момент начинает “раздваиваться”.

Передаваемая в центральную нервную систему биологическая информация используется и для других целей, в числе которых лежит и задача управления “включением” и “выключением” витальных потребностей. Это именно механизм непосредственного управления витальными потребностями, формирующимися при непосредственном участии “первичных” организмов (т.е. клеток). Отсюда видно, как происходит усиление или ослабление степени актуализации витальных потребностей.

Итак, здесь показана принципиальная необходимость наличия памяти на уровне одиночной клетки. Показано также и то, что принцип организации памяти в общих чертах соответствует принципам организации памяти сложного организма. Совсем другое дело мы обнаружим, когда перейдем к “биологической” памяти всего сложного организма.

 

Глава 3.2. АНАЛИЗ НЕДОСТАТКОВ НЕЙРО-ГУМОРАЛЬНОЙ МОДЕЛИ

ГОМЕОСТАЗА

 

Чтобы перейти к пониманию организации “биологической” памяти на уровне организма, сначала следует установить, что отдельная клетка не может иметь прямых контактов с нейронной сетью или, скажем, с системой кровообращения. Следовательно, передатчиками и носителями информации для центральной нервной системы от клетки и для клетки от центральной нервной системы должны быть специальные системы.

Проблема наличия памяти на уровне клетки, входящей в состав сложного организма, никогда ранее не обсуждалась. И происходило это, по-видимому, потому, что до сих пор не до конца выяснены общие механизмы регулирования параметров внутренней среды организма.

“Общебиологический механизм реакций, поддерживающих гомеостаз, рассматривается и расценивается по-разному различными исследователями. Выявление наиболее важного, ведущего звена, определяющего и осуществляющего основные физиологические и биохимические процессы в организме при возмущающих воздействиях подчас затруднено и на современном уровне знаний не всегда доступно. Ни одна из предложенных многочисленных концепций гомеостаза не исчерпывает проблемы в целом.

Учение о гомеостазе, о механизмах детерминирующих, регулирующих, сохраняющих постоянство внутренней среды, явилось торжеством материалистического мышления, победой его над всеми виталистическими представлениями, господствовавшими в течение многих столетий. Как справедливо утверждает М. Г. Ярошевский, особое значение имело для него внедрение в круг естественных наук закона сохранения и превращения энергии, с одной стороны, и триумф дарвинского учения - с другой. В принципе гомеостаза роль внешней среды, систематически истребляющей все, что неспособно к ней приспособиться, сочеталась с идеей борьбы живых существ за существование, за выживание в этой среде.

Для того чтобы живая система могла сохраниться, не погибнуть при перепадах температуры, атмосферного давления, переменах в составе и свойствах водного или воздушного океана, природа должна была создать в ней защитное устройство, регулирующее ее известную независимость от внешнего мира. За миллионы лет это первоначальное устройство не только совершенствовалось, но и дополнялось множеством приспособительных механизмов, гуморальных, барьерных, нервных, что привело, в конечном счете, к нейро-гуморально-барьерныым представлениям, значение которых увеличивалось по мере все большего и большего понимания внутренней сущности адаптации организма к условиям обитания.

Вот почему ни одна из общебиологических теорий гомеостаза не может претендовать на свое единственное значение или абсолютную универсальность. Организующая роль нервного аппарата (принцип нервизма) лежит в основе отечественной физиологической школы...

Гуморально-гормональные теории (принцип гуморализма) более распространены за рубежом, хотя в последние годы получили широкое признание и в нашей стране. Представление о ведущей роли вегетативной нервной системы, в особенности ее симпато-адреналового отдела... в осуществлении гомеостаза не является исчерпывающим или всеобъемлющим, но и невозможно, нельзя исключить, как это говорилось выше, особо важную роль комплексного вегетативно-гуморально-гормонального аппарата в регуляции и координации физиологических механизмов.

Значение гипофизарно-надпочечниковой системы, разработанное Г. Селье, учение о барьерных функциях организма Л. С. Штерн, теория функциональных систем П. К. Анохина, учение о доминанте А. А. Ухтомского - все это отдельные блоки, может быть, фрагменты, а может быть, и компоненты учения о гомеостазе. Французский ученый Г. Лабори считает, что все равновесие многоклеточного организма как бы вращается вокруг “путешествия” в нем молекулы водорода. Участвуя в сложнейших процессах обмена веществ, водород регулирует концентрацию водородных ионов, т.е. реакцию внутренней среды организма, что и лежит в основе гомеостатических механизмов.

Каждая из предложенных теорий таит в себе часть, иногда большую, иногда меньшую, истины жизни, каждая охватывает одну или другую сторону проблемы, но ни одна не в состоянии исчерпать ее полностью” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 34-35).

Рассмотрим отдельные положения приведенного высказывания.

Первый тезис: “Учение о гомеостазе, о механизмах детерминирующих, регулирующих, сохраняющих постоянство внутренней среды, явилось торжеством материалистического мышления, победой его над всеми виталистическими представлениями, господствовавшими в течение многих столетий”.

С одной стороны, как видно из только что приведенной обширной цитаты, собственно “учения о гомеостазе”, по-видимому, нет в том виде, чтобы проблема была охвачена с достаточной степенью полноты. Поэтому рано говорить о “торжестве материалистического мышления”, поскольку “виталистские представления” себя не исчерпали и требуют своего дальнейшего развития. Скорее всего, исчерпали себя именно “материалистические представления”. Это будет видно, когда мы рассмотрим свойства и структуру души живого организма. Более того, даже на данном этапе нам вынужденно придется вводить некоторые “виталистские представления”, чтобы устранить ряд парадоксов, возникающих вследствие “материалистического характера мышления”.

Второй тезис: “особое значение имело для него (т.е. для учения о гомеостазе. О. Ю.) внедрение в круг естественных наук закона сохранения и превращения энергии, с одной стороны, и триумф дарвинского учения - с другой”.

В этом утверждении имеются более существенные допущения, использование которых приводит к более существенным ошибкам. Например, закон сохранения и превращения энергии в том виде, как это принято в современной теоретической физике, не выполняется, по крайней мере, на уровне живых организмов, поскольку в живых организмах могут образовываться вещества в существенно больших количествах, чем это было в исходных продуктах (питания), а также могут образовываться вещества, отсутствовавшие в исходных продуктах.

Опыты с гидропоникой, когда можно точно определить количества поступивших растению питательных веществ и их состав, показывают обратное: на уровне живых организмов в традиционном смысле нет выполнения закона сохранения и превращения энергии. Объяснить это традиционным материалистическим подходом вообще невозможно; здесь можно использовать для объяснения только “виталистское представление”, в основе которого должно лежать учение о душе. Этот пример “нарушения” закона сохранения энергии и причины данного явления мы рассмотрим в разделе о душе.

Кроме того, как надеюсь, было показано, теория Дарвина может использоваться в крайне ограниченном ее толковании, т.е. не может быть основой для объяснения возникновения и совершенствования механизмов гомеостаза. Более того, из теории Дарвина само совершенствование гомеостаза не только не вытекает, но и противоречит этой теории.

Действительно, механизм отбора, который использовал человек для выведения домашних животных, семян злаковых и овощей в процессе своей многовековой деятельности не затрагивал основы гомеостаза: не совершенствовал его и не развивал. Именно поэтому животные и злаковые или овощи, предоставленные сами себе, в “диком” состоянии будут очень быстро стремиться возвратиться к своему “первобытному состоянию”, что и подтвердит непричастность теории Дарвина к собственно эволюции живых организмов. Эту мысль можно сформулировать и несколько иначе. Законы наследственности по Менделю полностью отвергают возможность практического использования модели эволюции по Дарвину.

Третий тезис: все варианты объяснения механизмов гомеостаза не создают некоторой системы взаимно дополняющих взглядов, научных положений, образующих единую теорию гомеостаза, что подтверждает отсутствие полного понимания как назначения самого гомеостаза для жизни любого организма, так и тех процессов, которые при этом происходят. Именно поэтому гомеостаз в любой из современных моделей выступает как некоторая самодвижущая сила, как некоторая самоцель живого организма, в реализации которой участвуют все составляющие организма. Например, имеется четкое понимание, что сам гомеостаз может быть и благом, и злом для организма.

“Адаптация - это и лицевая, и оборотная сторона гомеостаза. В той или иной форме организм приспособляет свои функции к условиям внешней среды. Адаптация при этом может быть оптимальной, неоптимальной и даже вредной, вызывающей нарушение его жизнедеятельности. В этих случаях живая система способна перестраиваться, переходить на новый гомеостатический уровень, активировать одни регулирующие системы, тормозить другие” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 25).

Из последнего высказывания, между тем, вытекает, что если не все, то большинство соматических заболеваний являются результатом определенной перестройки гомеостаза, т.е. переход организма к новому устойчивому состоянию, определяемому уже как болезненное.

Именно поэтому выявление наличия памяти на уровне одной единственной клетки организма позволяет иначе подойти ко всей совокупности проблем, связанных с гомеостазом, и рассматривать его как итог некоторого информационного процесса.

Здесь необходимо остановиться еще на одном принципиальном положении. Если мы понимаем гомеостаз как условие успешного или не очень успешного протекания информационных процессов “биологического” характера, то это в определенной степени меняет само понимание сущности гомеостатических функций. Однако в литературе сложилось иное понимание гомеостаза – как некоторой целевой функции, что, вообще говоря, не совсем понятно.

“Так, например, устойчивый уровень кровяного давления сохраняется благодаря координированному взаимодействию многоконтурных физиологических и биохимических систем организма, осуществляющих процессы, конечной целью которых является гомеостаз” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 20).

Ошибочность такого понимания назначения гомеостаза следует из того, что гомеостаз не должен быть целью, а должен быть средством и условием реализации определенных, но иных по отношению к регулированию параметров, например, кровяного давления, целей. Если принять, что постоянство, например, кровяного давления является условием успешной передачи информации от клеток организма и составляющих органов в центральную нервную систему, то тогда будет вполне понятно, почему требуется постоянство внутренней среды: информация будет передаваться без искажений.

Глава 3.3. БИОЛОГИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ И ГОМЕОСТАЗ

 

Здесь предлагается метод анализа систем жизнеобеспечения клеток, органов и систем организма с позиции анализа систем с памятью (информационный подход). Он предполагает рассматривать не просто биохимические, физиологические, нервные или химические процессы, связанные между собой за счет различных видов взаимодействий, но как процессы, при которых осуществляется накопление, запоминание, передача и хранение информации благодаря этим биохимическим, физиологическим и химическим процессам.

Такой подход предполагает выполнение условия “биологического” “узнавания” на каждом из уровней системы жизнеобеспечения, накопление и передачу всей информации в центральную нервную систему для приведения в действие обратного механизма: формирование управляющих информационных воздействий на “биологическом” уровне и их передача в низшие структуры.

Информационный подход вынуждает понимать, что гомеостаз не цель регулирования, а условие более успешного выполнения информационного обмена на “биологическом” уровне, т.е. процесс информационного обмена является определяющим, обуславливающим организацию жизнеобеспечения.

Ранее, когда мы рассматривали механизм зрения, описанный в статье Ратнера, мы уже видели, как влияет воздействие информации на биологические структуры.

“Позже было установлено, что нативный, готовый к восприятию света родопсин содержит ретиналь в 11-цис-форме (что-то вроде буквы Г), а в препаратах обесцвеченного родопсина ретиналь находится в транс-форме (похож на палку). Это означало, во-первых, что свет поглощается ретиналем, и, во-вторых, что после поглощения света его молекулы изменяют форму”.

В данном случае имеется однозначное соответствие физической формы ретиналя определенной зафиксированной информации. Если бы не было известно, что это физическое преобразование связано с запоминанием информации, то тогда можно было бы сделать вывод о том, что просто существуют два вида родопсина. Об этом приходится говорить, чтобы подвести к мысли о том, что в ряде случаев в эксперименте обнаруживаются различные формы одного и того же белка, но объяснение этому дается иное, т.е. не учитывается то, что это может быть итогом запоминания какой-либо информации. Поэтому следует привести определенные факты, подтверждающие информационный характер процессов при обеспечении гомеостатических функций организма.

“Решение старой проблемы переливания крови помогло узнать об ее разных группах и характере их наследования. С давних времен было известно, что попытка переливать кровь одного человека другому (от донора - к реципиенту) часто кончалась трагично – реципиент погибал. Только в начале нашего века австрийский врач Карл Ландштейнер сумел объяснить, в чем тут дело. Он обнаружил, что кровь людей неоднотипна и ее можно разделить на четыре основные группы. Их обозначают цифрами (I, II, III, IV) или, соответственно, символами О, А, В, АВ.

Различие в группах крови зависит от того, что в ней содержатся разные белки. В ее плазме (жидкой части, где во взвешенном состоянии находятся клетки крови - лейкоциты и эритроциты и др.) есть белки-антитела. В эритроцитах находятся другие белки-антигены. Каждый белок-антитело “враждебен” какому-то “телу” (как это ясно из буквального смысла слова “антитело”). Если на предметном стекле микроскопа смешать две капли крови от двух, несовместимых по группам крови людей (в одной капле - антиген, в другой - антитело), можно простым глазом увидеть, как антитело проявит свою “враждебность” к антигену: оно попросту склеит эритроциты в комочки, кровь свернется...

Плазма крови группы А содержит анти-В-антитела. В плазме крови группы В есть анти-А-антитела. В плазме группы О (I группы) есть и те и другие антитела, зато в плазме крови группы АВ антител нет совсем. Поэтому человеку с IV группой (АВ) можно переливать любую кровь - это универсальный реципиент. Так как в плазме крови человека с группой О нет антигенов А и В, его кровь годится для переливания другим (и, конечно, самой О-группе). К группам О, А и В надо подбирать донорскую кровь, чтобы не случилось беды...

Но эта схема очень упрощена. И вот в чем дело. В связи с тем, что были открыты другие белки крови (M, N, Р, Q, L и т.д.) и в эритроцитах человека обнаружили более 50 антигенов (например, только антиген А существует еще в четырех разновидностях: А1; А2; А3 и А4), сейчас существует несколько систем, по которым различают кровь людей. Символ О, показывающий, что в крови первой группы нет антигенов А и В, теперь говорит о том, что в ней есть белок О - тоже антиген" (А. И. Брусиловский “Жизнь до рождения”, М. “Знание”, 1984 г., стр. 126-127).

Из этого отрывка наглядно видно, что, например, на уровне крови имеется некоторая константная информация, на соответствие которой происходит постоянная проверка параметров крови. Такого же рода константная информация отражает формирование папиллярных линий на коже рук. Можно привести ряд других примеров, но это не главное. Существеннее то, что в своей сути подобный контроль совершенно идентичен во всех случаях, как бы ни казались различными области контроля константной информации.

Поэтому в качестве первого вывода можно высказать такое соображение. Гомеостаз - это природная система автоматического регулирования, с использованием которой реализуется процесс постоянного контроля определенной (не только генетической) информации. Иначе говоря, гомеостаз - это условие лучшей обработки информации, а не цель процесса регулирования. Именно поэтому получается, что в итоге система обеспечивает определенную стабилизацию свойств организма.

Следовательно, гомеостаз можно рассматривать как одновременное действие двух независимых процессов.

Один связан непосредственно со стабилизацией параметров жидких сред (крови, лимфы, тканевой жидкости, цереброспинальной жидкости). Второй - создан природой для передачи информации от одних структур (от клетки) другим структурам по биологическим линиям связи с завершением пути этой информации в центральной нервной системе или, напротив, от центральной нервной системы к конкретной клетке. Относительной независимостью этих процессов могут быть объяснены условия перехода систем гомеостаза к иным условиям стабилизации при каких-либо соматических заболеваниях, а не возврат к норме.

Сложность выявления этих двух процессов заключается в том, что оба они реализованы в одних и тех же материальных средах (информационных носителях). Но их принципиальное отличие состоит в разном функциональном назначении.

Стабилизация параметров жидких сред предназначена только для создания наиболее оптимальных условий работы второго процесса, а не наоборот, т.е. второй процесс - передачи информации – является в определенном смысле более главным, определяющим. Это следует из того, что любой живой организм можно и следует рассматривать как систему сбора и обработки информации: этому подчинены все функции любых живых организмов.

Особенно это становится понятным, если в основу объяснения жизнедеятельности любых организмов будет положен виталистский принцип, т.е. учение о душе. Если не принять в качестве основы это учение, то многие процессы в живом организме вообще не могут быть как-либо объяснены. Например, без признания определенной управляющей функции души невозможно понять общий механизм действия в организме биологически активных веществ.

“Оставался и в какой-то мере остается нерешенным вопрос, каким образом некоторые биологически активные вещества обнаруживаются в крови, несмотря на наличие в ней высокоактивных ферментов, почти мгновенно разрушающих их после того, как кровь собрана в пробирку для тех или других лабораторных исследований” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 41).

Это не единственный нерешенный вопрос по биологически активным веществам. Не менее загадочным выглядит и то, что они возникают как раз тогда, когда в них появляется необходимость, и именно в тех местах, где эта необходимость выявляется.

Например, чрезвычайно важную роль практически во всех процессах, протекающих в организме, играют простагландины, образующиеся из полиненасыщенных жирных кислот.

“В организме простагландины образуются в клетках и именно в тот момент, когда возникает в них необходимость. Выполнив свою роль, они быстро разрушаются, а не накапливаются в тканях и не разносятся кровью по всем органам... Природных простагландинов, как видим, не очень-то много. Образуются они в различных клетках организма по мере надобности, поэтому и скорость их образования весьма высокая. Простагландины вездесущи, но в некоторых органах и тканях их образование происходит с максимальной интенсивностью” (Р. Г. Бороян “Простагландины: взгляд на будущее”, М., “Знание”, 1983 г., стр. 22, 24).

В дальнейшем мы обсудим информационную роль простагландинов в организме. Сейчас обратим внимание на то, что они образуются с максимальной скоростью именно там, где в них появляется в данный момент потребность организма, образуются в том количестве, какое необходимо. Но, выполнив свою функцию, простагландины быстро разрушаются, поскольку дальнейшее их присутствие стало бы нарушать какие-то иные процессы вследствие вездесущности и универсальности действия простагландинов, что могло привести (и в ряде случаев приводит) к негативным последствиям.

Глава 3.4. ГОМЕОСТАЗ КАК СИСТЕМА РЕГУЛИРОВАНИЯ

 

Проблемой, не решенной до сих пор, является необъясненность механизма кровотока в артериях теплокровных организмов. На мой вопрос: как течет кровь в артериях человека? – мой собеседник, кандидат медицинских наук, физиолог, хотел, было, ответить так, как его ранее “учили”, но запнулся и сказал: не знаю. Дело в том, что кровь в первом приближении всего лишь разносит по всему организму кислород и все вещества, необходимые для поддержания жизни и для управления биологическими процессами. Однако суть проблемы заключается в том, что эти вещества должны поступать адресно, т.е. недопустимо “блуждание” веществ по организму в “поисках” места назначения. Необходимые питательные или энергетические вещества должны поступать к месту потребления достаточно быстро и точно. В противном случае их количество в крови должно быть больше в организме в десятки, если не в сотни и более раз, чтобы хоть как-то удовлетворить потребности в этих веществах. Особенно это касается веществ, требуемых для организма в микродозах.

Вот пример замеченного противоречия, связанного как раз с током крови.

“Если вегетативная нервная система представляет “нервный интегратор”, то биологически активные вещества составляют “гуморальный интегратор”. Они разносятся током крови по всему организму, однако, только в определенных участках (“результирующих органах” или “органах-мишенях”) вызывают целенаправленные специфические реакции, вступая во взаимоотношения с рецептором или клеткой-исполнителем, клеткой-мишенью. Действие их при этом и многообразно, и разнообразно. Они возбуждают адрено- и холинорецепторы, вызывают рецепторные реакции и, образуя гуморальный отрезок рефлекторной дуги, проникают (или не проникают) через гематоэнцефалический барьер, обуславливая в одних случаях возбуждение адрен- или холинергических структур головного мозга, в других - их торможение, что приводит нередко к возникновению описанных школой Л. С. Штерн “антагонистических”, “противоположных” реакций центральных и периферических нервных образований на действие одного и того же химического раздражителя” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 42-43).

Ответы на все эти и многие другие вопросы, на мой взгляд, следует искать в выяснении свойств и принципов организации души теплокровных организмов, поскольку именно особая информационная структура, называемая душой, и обеспечивает управление этими процессами в живом организме. Причем все эти процессы, по своей сути, являются информационными. На данном этапе мы можем только лишь как-то учитывать действие души, ставя своей целью пока только анализ “биологической” памяти, или информационного содержания гомеостаза. Сам механизм “адресного” управления током крови будет представлен в виде версии в разделе, посвященном исследованиям свойств души.

В главе о сенсорных механизмах был рассмотрен механизм компенсации как универсальный принцип работы сенсоров, обеспечивающий преобразование физических стимулов, действующих на сенсор, в физиологические реакции организма. Фактически при этом осуществляется измерение внешних стимулов без их непосредственного (количественного) измерения.

В свете этого механизм гомеостаза также может рассматриваться как некоторое устройство для измерения информации без ее количественной оценки.

Действительно, если представить тракт гомеостатического уравновешивания как некоторую настраиваемую на определенный параметр систему, тогда любое внешнее воздействие, вызывающее отклонения в работе тракта, начнет, так или иначе, компенсироваться за счет наличия отрицательной обратной связи. Это и будет означать косвенное измерение входной информации без ее количественного измерения.

На основании этого в самом общем виде, без подразделения на составляющие компоненты, механизм гомеостаза можно представить как некоторую систему регулирования, в которой ведется обработка входной информации (рисунок 3.1). Наша задача состоит в том, чтобы понять, каков характер информации, обрабатываемой такой системой, а также каковы способы обработки этой информации.

Здесь принято, что управление (регулирование) процессом осуществляется от центральной нервной системы, обозначенной на рисунке цифрой 1. В схеме отражено, что на входы некоторого узла суммирования сигналов (Σ) поступает три различных вида сигналов, отличающихся по значению, назначению и, соответственно, действию. Цифрой 3 обозначен некоторый “эталонный” сигнал, относительно которого осуществляется настройка гомеостатической системы. Сигнал 4 в данном случае является сигналом обратной (отрицательной) связи, благодаря которому осуществляется компенсация внешнего физического воздействия (сигнал 5). Если компенсация осуществляется достаточно точно, что справедливо для линейной системы, тогда сигнал 6 будет отражать в определенной степени значение сигнала 5. Следовательно, осуществленная компенсация будет соответствовать измерению входного сигнала, а система стабилизации некоторых параметров организма совершенно определенно является измерительной системой. Данная схема составлена по логике необходимости обеспечения автоматического управления состоянием организма для сохранения жизненных функций.

Проанализируем назначение и содержание сигналов в обсуждаемой схеме. Первоначально выясним содержание сигнала 3. Данный сигнал формируется, как это следует предположить, вегетативной нервной системой. Назначение данного сигнала – задать вполне определенные (оптимальные) условия стабилизации жизненных параметров. Это необходимо, так как условия жизни могут меняться как в сторону усиления действия каких-либо факторов, определяющих условия жизни, так и в сторону их ослабления. Следовательно, в этом случае в системе стабилизации возникает возможность осуществлять измерение параметров жизни с учетом знака их отклонения от оптимального значения.

Во-вторых, такой эталон условий жизни для биологических параметров может задаваться только от быстродействующей (нервной) системы. В биологическом контуре регулирования, достаточно инерционном по своей сути, эталон от какой-либо иной, скажем, от биологической системы (например, от системы кровообращения) нецелесообразен. Это могло бы привести к возрастанию инерционности всей системы регулирования биологических параметров во много раз, что могло бы породить грубые ошибки в регулировании процессов жизнеобеспечения и снизить безопасность существования организма.

Рассмотрим сигнал обратной связи 4. В качестве носителя этого сигнала в сложном организме может быть только кровь, оттекающая от центральной нервной системы. Это следует, во-первых, из того, что кровеносная система - это единственная биологическая система, которая охватывает весь живой организм своим влиянием и имеет замкнутый, непрерывный контур. Во-вторых, в экспериментальных исследованиях свойств крови оттекающей от головного мозга обнаружено, что это совершенно особая кровь.

“Еще недавно исследователи, изучая в лабораторных опытах на животных действие крови, оттекающей от мозга, могли убедиться, что по своим свойствам эта кровь отличается от крови, притекающей к мозгу. Поступившая в центральную нервную систему артериальная кровь обогащается какими-то веществами, усиливающими деятельность сердца, повышающими артериальное давление, изменяющими состояние пищеварительного тракта, работу почек. Оказалось, что влияние оттекающей от мозга венозной крови на различные органы и физиологические системы зависит от функционального состояния центральной нервной системы... Можно перечислить, по крайней мере, несколько десятков биологически активных веществ, обладающих всеми свойствами гормонов, поступающих в ток крови именно из мозга и имеющих особо важное значение для гуморально-гормональной регуляции физиологических процессов. Может быть, правильнее рассматривать мозг не как эндокринную, а гуморально-гормональную систему организма человека и животных” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 123, 124).

Приведенное высказывание можно дополнить тем соображением, что венозная кровь, оттекающая от мозга, просто обязана существенно отличаться от венозной крови, оттекающей от других органов и частей тела. Более того, по ряду параметров эта кровь (от мозга) должна “повторяться” в артериальной крови, направляющейся к органам и частям тела организма. Соответственно, и венозная кровь от органов и систем организма, “просуммированная” на входе сердца, должна определенным образом повторяться в артериальной крови, текущей к головному мозгу. Это неизбежно должно быть, так как кровь реально выполняет функцию информационного интерфейса в биологической информационной системе. Но это и означает, что кровь в организме не течет произвольно, но вполне целенаправленно и адресно (без рассмотрения на данном этапе механизма, реализующего это).

Теперь рассмотрим, каково должно быть содержание внешних сигналов, поступающих на вход системы регулирования гомеостаза (сигнал 5). Нетрудно видеть, что это вполне конкретные сигналы, формируемые отдельными клетками организма (или отдельного органа), которые определенным образом “промодулированы” физическими, термическими или иными внешними воздействиями. Эта информация отражает условия “жизни” клеток организма (отдельных органов и т.п.).

Сигнал 6, выходящий от узла суммирования 2, передает итоговое значение суммы всех сигналов, поступивших на узел суммирования 2 с учетом действия компенсационного влияния сигнала отрицательной обратной связи 4. В качестве носителя этой информации в сложном организме выступает венозная кровь, несущая сведения к центральной нервной системе. Правда, часть информации на значительное расстояние передается через лимфу, оттекающую от органа, но в дальнейшем ток лимфы объединяется с венозной кровью уже близко от главного “насоса” - сердца, что, по-видимому, предохраняет информацию от разрушения или искажения при подаче ее в головной мозг.

Таким образом, из рассмотрения состава сигналов в функциональной схеме гомеостаза как системы регулирования на основе информационных потоков видно, что действительно мы имеем два различных процесса, накладывающихся друг на друга: стабилизация параметров и передача информации.

Оба процесса в своей сути информационные, но второй обеспечивает действие первого в части сбора информации от первичных уровней структурной организации организма (от клеток) и поэтому является второстепенным в его функциональном (измерительном) значении, но первостепенным по организации функций выживания организма в целом. Это определенным образом обосабливает его. И дело здесь в том, что в процессе жизни в каждой частице (клетке) организма, так или иначе, образуются вещества, являющиеся продуктами отхода, которые должны быть удалены и которые одновременно являются определенной биологической информацией.

На рисунке, описывающем информационную модель гомеостаза, показан еще один сигнал, который характеризует совершенно особое информационное воздействие на “первичный организм” (7). Это воздействие внешних, посторонних для данного “первичного организма” полевых структур. Данный “первичный организм” обладает собственной душой, обеспечивающей оживление этого организма. Появление постороннего полевого образования в силу каких-либо причин вызывает такое воздействие на этот “первичный организм”, которое уже никак не может быть скомпенсировано от высшей структуры. В итоге развивается болезнь, неизбежно приводящая к гибели “первичного организма”. Все, что связано с болезнями организма, рассмотрено в книге “Природа болезней”.

С этой точки зрения, механизм стабилизации является как раз тем механизмом, который и обеспечивает удаление таких отходов жизнедеятельности “первичного организма” - клетки.

 

Глава 3.5. ГОМЕОСТАЗ И БОЛЕЗНИ ОРГАНИЗМА

 

Из схемы, представленной на рисунке 11, видно, что работа механизма стабилизации параметров гомеостаза может зависеть от большого числа факторов. Так, если существенно нарушается (отклоняется) по каким-либо причинам любой из сигналов, поступающих от центральной нервной системы, будь это сигналы “жизненных эталонов” или параметры крови, система переходит на иной уровень стабилизации, если условия линейности регулирования сохраняются. Причины, вызывающие переход гомеостатических функций на иной уровень стабилизации, могут быть как внутренними, так и внешними.

К внутренним причинам следует отнести факторы стрессорных состояний или иных сильных эмоциональных перегрузок, приводящие к изменению “жизненных эталонов”, формируемых вегетативной нервной системой. Внешние воздействия 5, в случае их превышения некоторого допустимого уровня, также могут создавать новые условия стабилизации параметров гомеостаза за счет выведения процесса регулирования на некоторую границу, где будет нарушена линейность управления. В этом случае организм не в состоянии полностью скомпенсировать возникшее воздействие, что приведет к отклонениям в биологической среде.

“Любое эмоциональное, физиологическое, физическое или химическое воздействие (будь то радость, печаль, горе, волнение, болевое раздражение, изменение атмосферного давления, космической радиации, влажности среды, прием лекарства, даже безобидная, подчас незаметно прошедшая физиотерапевтическая процедура и т.д. и т.п.) может явиться толчком к выходу организма из состояния равновесия, в котором он пребывает. Любое влияние, любое воздействие может оказаться “отклоняющим” или, иначе, “возмущающим” (Г. Н. Кассиль “Внутренняя среда организма”, М. “Наука”, 1983 г., стр. 24).

Из схемы видно, что отмеченное двойное управление механизмом стабилизации - от управляющих “жизненных эталонов”, задаваемых вегетативной нервной системой, и от биологической обратной связи, задаваемой током крови, - имеет огромное жизненное значение. Если, скажем, условия жизни относительно стабильны или изменяются достаточно медленно, то все регулирование обеспечивается от биологической обратной связи. Если же жизненная ситуация связана с неопределенностью оценок внешнего, неясностью исхода, то это вызывает формирование информационно-ресурсных эмоций. В этом случае изменяются “жизненные эталоны”. Это необходимо для форсирования использования биологических ресурсов организма.

Если происходит “погашение” какой-либо потребности, то это также будет перестраивать “жизненные эталоны”, но механизм их перестройки будет иной, не связанный с форсированием использования ресурсов организма. В случае “непогашения” актуальной потребности при большой скорости расходовании ресурсов может наступить блокирование некоторых механизмов регулирования, что вызовет резкое ухудшение состояния организма (состояние стресса). В крайних случаях произойдет угнетение жизненных функций, параметры гомеостаза выйдут за пределы линейной работы системы регулирования. Возникает соматическое заболевание какого-либо органа или даже системы организма.

На представленном рисунке 3.2 показано, как изменяется гомеостатическое регулирование процесса жизнеобеспечения “первичного организма” – клетки или органа от действия таких факторов.

Если же на этом уровне произойдет внешнее полевое информационное воздействие на “первичный организм”, то, как бы это не показалось странным, подобного изменения гомеостатических процессов не произойдет. Однако, тем не менее, “первичный организм” заболевает. И это заболевание будет характеризоваться как онкологическое, т.е. рак. По этой причине все онкологические заболевания следует охарактеризовать как психосоматические. К этому же типу заболеваний относятся диабет, астма, тромбофлебит и многие иные.

Причина подобной трансформации заболевания заключается в том, что гомеостатические процессы не изменятся, но изменятся информационные структуры этого “первичного организма”, которые передаются в высшие структуры души по полевым структурам составляющих души. Обычно формируемые информационные структуры имеют правую закрутку вихрей биологических торсионных полей и нормально принимаются указанными высшими структурами души. При полевом воздействии происходит искажение условий формирования этих полей, и они начинают формироваться с левой закруткой, т.е. становятся негативными.

При изменении алгоритма работы механизмов стабилизации за счет изменения “жизненных эталонов” могут возникнуть благоприятные условия, скажем, для интенсивного размножения микробов, вирусов, которые сами за счет своих продуктов метаболизма начинают поддерживать возникшее отклонение биологической среды, нарушающее (искажающее) информационный поток к центральной нервной системе. Это и приводит к таким заболеваниям, которые обозначают как инфекционные, хотя, по сущности, они таковыми не являются, а являются итогом перехода гомеостатической стабилизации на иной уровень.

Использование химиотерапевтических средств, подавляющих не только самих микробов или вирусов, но и освобождающих биологическую среду от продуктов их метаболизма, позволяет системе регулирования гомеостатических функций возвратиться к оптимальному (исходному) состоянию. Это породило представление о действенности этих методов лечения таких заболеваний. Однако, ясно, что могут быть использованы с большим эффектом совершенно иные приемы лечения, в основу которых можно положить информационные методы. В качестве разновидности таких методов следует указать, в частности, приемы экстрасенсорики, в которых так или иначе осуществляется информационное воздействие на структуру души через посредство биополя или иными способами.

История медицины полна трагических и героических страниц, когда врачи, желая проверить свои версии возникновения той или иной (инфекционной) болезни и с целью отыскания соответствующих методов борьбы с ними, проводили смертельно опасные опыты на самих себе. В этих экспериментах, так или иначе, подтверждалась информационная модель возникновения инфекционных заболеваний, представленная здесь.

Вот данные из книги австрийского ученого Гуго Глязера “Драматическая медицина” (М., “Молодая гвардия”, 1965 г., пер. с нем.).

“Исторический опыт Петтенкофера состоялся утром 7 октября 1892 года, в то время, когда в Гамбурге и Париже множились случаи заболевания холерой, и все население было объято ужасом, а в Мюнхене, несмотря на большое количество приезжих... вспышки холеры не наблюдались... Опыт был, разумеется, проведен в большой тайне.

Петтенкофер заказал из Берлинского института здравоохранения культуру бацилл холеры, приготовленную на известном желатинообразном веществе - агаре, который добывается из водорослей. Из этой чистой культуры на агаре в Мюнхенском гигиеническом институте была приготовлена культура на бульоне; микробы отлично прижились, быстро размножились и образовали в благоприятной для них питательной среде целые колонии...

Он высыпал на сто граммов воды (примерно половина чайного стакана) грамм питьевой соды, влил туда кубический сантиметр свежего “супа из микробов” и выпил содержимое, не переводя дыхания. После этого он налил еще немного воды в стакан и выпил ее, чтобы не упустить оставшихся на стенках стакана микробов. Опыт, как уже было сказано, проводился утром, но перед этим Петтенкофер, как обычно, позавтракал. После опыта он продолжал вести привычный образ жизни, ел и пил, как всегда, довольно-таки много. Это произошло, таким образом, 7 октября.

Три дня спустя Петтенкофер заболел катаром кишок, симптомы которого свидетельствовали, казалось, о воздействии холерных вибрионов. Но, несмотря на это, его самочувствие не ухудшилось, отсутствия аппетита не наблюдалось. Сначала Петтенкофер не видел необходимости в том, чтобы прописывать себе диету и менять что-либо в своей привычной и любимой простой мюнхенской кухне. Лишь когда кишечник не успокоился, а 13 октября его состояние даже ухудшилось, ученый изменил свою диету, питаясь лишь тем, что было полезно в таком состоянии. Уже на следующий день его кишечник был опять в порядке.

Все это время Петтенкофер не принимал лекарств. Конечно, он произвел бактериологическое исследование фекалий. Анализ показал большое число холерных вибрионов. Водянистые выделения походили на чистые культуры этих бацилл. Когда 14 октября кишечник успокоился, и выделения вновь стали обычными, холерные вибрионы отмечались уже в незначительных количествах, а еще через два дня исчезли совсем” (стр. 12-14).

Добавим к данному отрывку, что опыт Петтенкофера был повторен 17 октября, т.е. сразу же вслед за первым опытом, его учеником Эммерихом, который еще более усложнил условия опыта, пытаясь прямо-таки спровоцировать возникновение у себя холеры.

“Но Эммерих хотел в еще большей степени ослабить свой организм, чтобы создать бактериям максимально благоприятные возможности для развития. Одетый лишь в рубашку, он подвергся воздействию холодного воздуха, повторив это многократно, пока, наконец, не почувствовал себя больным. Начавшийся у него катар кишок протекал в более тяжелой, чем у Петтенкофера, форме и очень скоро потребовал врачебной помощи.

Но это не было настоящей холерой. Эммерих чувствовал себя неплохо, его настроение оставалось хорошим. Непроходящего чувства слабости, ощущаемого при холере частично из-за отравления микробами, частично из-за больших потерь воды организмом, не наступало; лишь ограничение диеты причиняло ему неудобство. 24 октября он уже смог вернуться к своему обычному питанию. Холерные вибрионы отмечались в его выделениях до 28 октября” (там же, стр. 14-15).

Подобный опыт на себе и тоже с холерным вибрионом проделал русский ученый Мечников, который, как и Петтенкофер, остался здоров.

“Примеру Мечникова последовал его ассистент Латапи. Результат был тот же, а именно - отрицательный. Тогда третий из сотрудников института повторил опыт и проглотил холерные вибрионы. Это был доктор Жюпий. Результат оказался ужасным. Он заболел холерой в такой острой форме, что его выздоровление вызывало сомнение” (там же, стр. 16).

А вот результаты подобных опытов по “самозаражению” чумой.

“... французский врач А. Ф. Бюлар, служивший в Египте, проделал на себе опыт с чумной субстанцией. Он так описывал ход эксперимента и его последствия: “15 мая 1834 года в 9 часов утра я снял с себя в зале госпиталя для больных чумой в Эзебекви в присутствии всего персонала верхнюю одежду, рубашку и фланелевое нижнее белье и надел, не принимая никаких мер предосторожности и защитных средств, рубашку мужчины, заболевшего тяжелой формой чумы.

Эта рубашка еще сохраняла тепло чужого тела и была вся в крови, так как больному пустили кровь. В присутствии большинства свидетелей этого эксперимента я оставался целый день, чтобы все могли убедиться, что я не принимаю никаких защитных средств для нейтрализации возможных последствий эксперимента. Я ходил в этой рубашке 48 часов, не чувствуя ни обычных симптомов, ни чего-либо другого, что могло бы перейти на меня с этой одежды...”

Бюлар, кстати, предлагал французской Комиссии по борьбе с чумой проводить опыты на приговоренных к смерти... По инициативе Бюлара пяти приговоренным к смерти была привита чума. Лишь один из них умер, но по актам трудно установить, действительно ли он скончался от чумной прививки... Четыре остальных преступника остались здоровыми...

Знаменитым стал также эксперимент врача из Южной Франции Антуана Клота... Главной целью опыта, поставленного им на себе, было показать, что бессмысленный страх перед чумой, приводивший к параличу всей экономической жизни, не обоснован, так как не каждый заболевал, даже когда свирепствовала тяжелая эпидемия. Клот продолжил опыт, начатый Бюларом, надев ту же самую рубашку, который последний носил в течение двух дней. Но пошел еще дальше.

Клот взял некоторое количество бактериальной флоры с рубашки, испачканной засохшей кровью и гноем, и сделал прививки в левое предплечье, правую сторону паха, всего в шесть мест. Небольшие ранки были перевязаны повязкой, смоченной в крови больного чумой. Но и этого ему показалось недостаточно. Он надрезал себе кожу, нанес на это место некоторое количество гноя из карбункула больного чумой и наложил на рану повязку с кровью больного. Далее он облачился в одежду заболевшего чумой, а когда тот умер, лег в его неубранную постель. Короче говоря, он сделал все, чтобы заразить себя, но это ему не удалось” (там же, стр. 20-22).

На первый взгляд положительный исход для людей, искусственно заражавшихся холерой или чумой, представленных в этих исторических примерах, заключался в их врожденном или приобретенном иммунитете. Однако, это не так. Действительно, в опытах Петтенкофера и Эммериха на определенной стадии в выделениях были холерные вибрионы, но не было самого заболевания по клинической картине. Это означало, что процессы гомеостаза оставались в тех оптимальных для жизнедеятельности границах, когда организм сохраняет достоверность информации, передаваемой в центральную нервную систему.

Следовательно, за счет сохранения линейности управления в системе стабилизации параметров организм был в состоянии самостоятельно “уничтожить” болезнетворные вирусы механизмами информационного регулирования. При этих условиях организм не борется в буквальном смысле с инфекцией. Организм не создает всего лишь условий для дальнейшего размножения бацилл. Это и подтверждает правильность сделанных ранее выводов.

Если вспомнить исторические примеры, относящиеся к средним векам, когда эпидемии холеры, оспы или чумы буквально косили огромные количества людей, то в тех условиях единственные, кто мог и реально помогал страждущим, были священники, которые нередко сами не заболевали. Если искать причины их невосприимчивости к таким страшным заболеваниям в каких-то “божественных” силах, имевшихся у священников, то вряд ли будет понятно, каким образом такое могло происходить. Молитва и святая вода - вот все, что нередко могли дать больным священники, но это, как ни странно, помогало.

Религия, помимо веры в Бога, в своей основе построена на таких формах психического воздействия, которые могут создавать совершенно определенную информационную блокаду у верующих людей. Такая форма блокады обуславливается действием так называемых “мыслеформ”, формируемых, например, при молении или иным образом. Мыслеформы и являются еще одной формой информационного воздействия, способным излечивать людей, в том числе и при инфекционном заболевании. Вообще же о сущности таких информационных воздействий мы будем говорить в разделе, посвященном анализу свойств души. На данном этапе этим примером мне хотелось подчеркнуть, что химиотерапевтические методы далеко не самое эффективное и далеко не самое лучшее средство лечения многих соматических заболеваний.

Помимо указанных выше болезней - холеры и чумы, к таким псевдоинфекционным заболеваниям следует отнести такие как грипп, туберкулез и многие другие. Иногда такого рода заболевания будут возникать в случаях, когда возбудитель инфекции попадает в соответствующую среду организма, которая способствует его размножению, а в организме не создаются или создаются в недостаточной степени необходимые антитела. В этом случае болезнь идет все время с нарастающим темпом ухудшения состояния. В результате этого информационные процессы гомеостаза совершенно нарушаются и не стабилизируются на каком-то ином уровне. К таким видам инфекционных заболеваний, например, следует отнести, по-видимому, венерические болезни.

Возвращаясь к проблеме гомеостаза, заметим, что если же линейность системы регулирования не обеспечивается по каким-то причинам (существенное искажение информации), то механизм гомеостаза вообще разрегулируется. В этом случае отклонение гомеостатического состояния от оптимального является источником прогрессирующего заболевания соматического характера. Исход болезни в этом случае практически предрешен. Следовательно, информационный подход к анализу гомеостатических функций позволяет иначе взглянуть на природу большого числа заболеваний и позволяет искать новые пути лечения болезней.

 

Глава 3.6. ПРОСТАГЛАНДИНЫ – МОСТИК ОТ ДУШИ К ОРГАНИЗМУ

 

Анализ путей движения жидких сред у высокоорганизованных организмов показывает, что непосредственной точкой суммирования всех сигналов является в определенном смысле тканевая жидкость. В тканевую жидкость поступают по гуморальным связям все необходимые вещества, в ней выделяется адресуемый в конкретную зону нейромодулятор, т.е. выделяемый нервным окончанием химический компонент. Именно он управляет (направляет) реакцией клетки-мишени, способствуя либо проникновению в клетку необходимых веществ, либо удалению из клетки продуктов обмена веществ.

Излагая информационные принципы организации гомеостаза, я вовсе не хочу как-то опровергнуть или зачеркнуть достижения нейрогуморальной теории гомеостаза. Моя цель здесь заключается в том, чтобы выявить некоторые принципиальные особенности преобразования информации на уровне клеток и органов организма, которые выпадают из поля зрения традиционной теории гомеостаза. И в первую очередь здесь необходимо выделить в качестве некоторых информационных структур особые вещества, непременно появляющиеся в тех точках организма, где осуществляется особый прием информации. Речь пойдет о простагландинах.

Итак, помимо всего прочего в районе клетки-мишени выделяются простагландины. И вот здесь возникают самые различные вопросы, поскольку полная картина их влияния на жизненные функции организма до сих пор остается в основном загадочной и, в какой-то степени, “двуликой”, если понимать, что простагландины могут быть и благом и большим злом для клетки-мишени.

“По характеру действия простагландины, прежде всего, являются регуляторами биологических процессов, происходящих в организме. В этом заключается их важнейшая роль. И несмотря на бесчисленное множество свойств, которыми обладают простагландины и которые, казалось бы, не поддаются классификации, известному исследователю в области простагландинологии, нашему соотечественнику Х. М. Маркову удалось выделить некоторые главные формы действия простагландинов. Что же это за формы?

Во-первых, простагландины выполняют поддерживающую функцию, т.е. они поддерживают нормальный уровень физиологических и биохимических явлений, происходящих в организме.

Вторая их функция - модуляторная, т.е. функция изменения, усиления или ослабления активности других регулирующих механизмов.

В-третьих, простагландины выполняют медиаторную функцию, благодаря которой они опосредуют воздействие на клетки других биологически активных веществ.

Правда, не все многообразные проявления биологической активности простагландинов умещаются в названных формах действия. Тем более, что простагландинология ныне не ограничивается лишь исследованием классических простагландинов; сегодня в центре внимания ученых также и тромбоксаны, и простациклин, и лейкотриены... Изучение этих ближайших родственников простагландинов особенно интересно в плане выяснения сложных механизмов развития многих заболеваний. Эти исследования помогут понять и механизмы лечебного действия лекарственных средств, и будут способствовать расширению арсенала высокоэффективных препаратов” (Р. Г. Бороян “Простагландины: взгляд на будущее”, М., “Мысль”, 1983 г., стр. 7).

“Формально выявление присутствия в организмах простагландинов относится к началу 30-х годов нашего столетия (шведский ученый Ульф фон Эйлер). Однако фактически реальной датой их научного признания следует считать 60-е годы (ученик У. Эйлера - С. Бергстрем). За почти сорок лет достаточно пристального изучения этих удивительных веществ к их разгадке почти не удалось приблизиться, так как до сих пор биологическая роль простагландинов не выяснена в полной мере. Серьезно осложняется это изучение тем, что пока не определены функции простагландинов в “физиологически нормальном” организме.

Существенным недостатком многих экспериментальных работ в этой области является то, что в них не всегда учитывается “легкость”, с которой простагландины образуются даже при самых незначительных воздействиях на органы и ткани. Известно ведь, что раздражение нервов, идущих к органу, недостаточное поступление к нему кислорода, воздействие различных веществ и даже простое механическое раздражение ткани провоцируют усиленный синтез простагландинов в нем, тогда как в состоянии исходного покоя уровень простагландинов в этом же органе может быть на нуле” (Р. Г. Бороян “Простагландины: взгляд на будущее”, М., “Знание”, 1986 г., стр. 88-89).

Прежде чем здесь будет изложена версия появления и действия простагландинов в организме, хочу сказать, что мне неоднократно приходилось прибегать к выявлению парадоксов и противоречий в существующих моделях для обоснования своих подходов в разрешении возникавших вопросов. Так, в частности, была подвергнута анализу с позиции парадоксов дарвиновская модель эволюции живого мира Земли, в результате чего были получены, на мой взгляд, новые и по-своему неожиданные выводы. Точно также был использован метод выявления противоречий в существующих моделях эмоций, что позволило сформулировать совершенно иной механизм и иное назначение формирования эмоций.

В данном случае так же следует для начала обратить внимание на некоторые парадоксы, связанные с пониманием функций простагландинов в организме.

Первый парадокс, связанный с образованием простагландинов в организме, выше уже отмечен: в состоянии исходного покоя уровень простагландинов может быть на нуле, что уже выделяет их функции в особую плоскость. Получается так, что в “физиологически нормальном” организме простагландины вроде бы и не нужны.

Однако для начала опишем формы простагландинов и их “ближайших родственников”, обнаруженных в ходе многочисленных экспериментов.

Для этого воспользуемся (выборочно) сведениями из цитировавшейся выше работы Р. Г. Борояна.

“В настоящее время точно известно, что простагландины - это целое семейство биологически активных веществ. Очень скоро после установления их химического строения выяснилось, что их “прародителями” являются так называемые ненасыщенные жирные кислоты. Ко времени открытия простагландинов эти кислоты были уже известны...

…ненасыщенные жирные кислоты выполняют в организме какую-то важную роль. Но какую? Ответа на этот вопрос четверть века назад не было. Правда, было установлено что ненасыщенные жирные кислоты являются строительными блоками для жиров и при отсутствии их в организме человека и животных возникают тяжелые заболевания. Но механизм развития этих болезней остался тайной за семью печатями...

Ненасыщенных жирных кислот известно немало - их более 70... Молекула ненасыщенной жирной кислоты может иметь одну двойную связь, но их может быть две или больше, и в таком случае эти кислоты называют иногда полиненасыщенными... Далеко не все ненасыщенные жирные кислоты равноценны по своей биологической значимости. Есть среди них и лидеры: наибольшая биологическая активность принадлежит жирным кислотам с двумя и более двойными связями. Именно к таким ненасыщенным жирным кислотам относятся линолевая, линоленовая и... арахидоновая...

…называют эти три кислоты еще и эссенциальными, что в переводе на русский язык означает “жизненно необходимые”.

Безусловно, жизненно необходимы и другие компоненты нашей пищи, однако этим кислотам принадлежит исключительно важная роль. Так, например, ненасыщенные жирные кислоты являются структурными компонентами многих тканей и, более того, структурными компонентами клеточных мембран...

Если бы ненасыщенные жирные кислоты образовывались в самом организме из других веществ, возможно, и проблем, стоящих перед врачами, было бы значительно меньше. Но в организме эти кислоты не образуются, так же, кстати сказать, как и многие другие жизненно необходимые вещества, например витамины...

Итак, именно полиненасыщенные жирные кислоты, поступающие с пищей, обеспечивают организм простагландинами. Поступление в организм уже готовых простагландинов практически невозможно.

Во-первых, в нашей обычной пище простагландинов почти нет: они и содержатся в мизерных количествах, и очень легко разрушаются как при хранении продуктов, так и при их термической обработке.

Во-вторых, даже если задаться целью употреблять какую-либо специальную пищу, их содержащую, они, попав в желудок, перекочуют в кровь, где очень быстро будут уничтожены мощными системами, которые, казалось бы, созданы специально, чтобы не допускать вторжения этих веществ в организм и предотвращать длительную циркуляцию их в крови. В организме простагландины образуются в клетках и именно в тот момент, когда в них возникает необходимость.

Выполнив свою роль, они быстро разрушаются, а не разносятся кровью по всем органам...

…ненасыщенные жирные кислоты, из которых образуются простагландины, содержат три двойные связи - это так называемая эйкозатриеновая кислота, четыре двойные связи - эйкозатетраеновая, или арахидоновая, кислота и пять двойных связей - эйкозапентаеновая кислота. Эти три кислоты и являются “прародителями” простагландинов, из них в результате ряда превращений образуются простагландины.

Первый этап в этом синтезе - высвобождение ненасыщенной жирной кислоты из клеточной мембраны. Сигналом к действию может быть не только влияние гормонов, нервных импульсов, но и даже простое механическое раздражение. А помогает высвобождению ненасыщенной жирной кислоты специальный фермент - фосфолипаза. После высвобождения ненасыщенные жирные кислоты порождают второе поколение семейства - из них образуются сначала так называемые циклические эндоперекиси... Каждая из этих трех кислот может образовать по одной паре простагландинов, обозначаемых... буквами E и F.

Эти “близнецы” E и F по строению очень похожи друг на друга, отличие лишь в том, что в молекуле простагландина F имеется один дополнительный атом водорода. Но как он, этот единственный атом, меняет свойства простагландина! Простагландины типа E и F непросто сильно отличаются друг от друга, нередко они проявляют прямо противоположные свойства...

…из циклической перекиси арахидоновой кислоты в стенках сосудов синтезируется вещество, предупреждающее образование тромбов. Мало того, это вещество еще и способствует расширению сосудов... Впоследствии же его назвали простациклином, так как выяснилось, что в его молекуле имеются два кольца... Уже чуть позже было доказано, что не простагландины, а простациклин является главным продуктом превращений арахидоновой кислоты в сосудах и сердце...

… в легких образуется достаточно большое количество простациклина; из легких он постоянно поступает в кровь, предупреждая образование тромбов и резкое повышение кровяного давления...

Чуть раньше, в 1975 году, шведский ученый Б. Самуэлссон с сотрудниками показал, что из арахидоновой кислоты в организме образуется также тромбоксан А2, который очень быстро переходит в малоактивный тромбоксан В2. Само название этих веществ приблизительно указывает на их свойства: тромбоксаны очень нестойкие (продолжительность жизни после образования исчисляется всего несколькими секундами), но весьма активные вещества, образуемые в самом начале образования сосудистого тромба...

…в организме превращения арахидоновой кислоты могут идти по трем основным путям. Один из них приводит к образованию простагландинов E2 и F2 , другой - к образованию простациклина (обозначается как простациклин I2), третий - к образованию тромбоксана А2.

Свой путь арахидоновая кислота не выбирает сама. Все зависит от того, где, в каком органе происходят ее превращения...

По существу, простагландины E2 и F2 , простациклин I2 и тромбоксан А2, образованные из арахидоновой кислоты, являются “родными братьями”. Однако по своему характеру и поведению они резко отличаются друг от друга. А еще больше они отличаются от своих “двоюродных братьев” - от простагландинов, простациклинов и тромбоксанов, образующихся из других ненасыщенных жирных кислот - из эйкозатриеновой и эйкозапентаеновой. То, что с этими двумя кислотами также происходит целый каскад преобразований, имеет принципиальное значение...

Ни одно из известных нам физиологических явлений не осуществляется без участия простагландинов. Любая клетка организма является мишенью, на которую нацелены различные по своим свойствам простагландины” (Р. Г. Бороян “Простагландины: взгляд на будущее”, М., “Знание”, 1986 г.).

Итак, три-четыре десятка лет тому назад для врачей и ученых оставалось загадкой, почему отсутствие в пище ненасыщенных жирных кислот приводит к тяжелым заболеваниям. Сейчас это объясняют тем, что в таких случаях организм не получает вещества, из которых в организме могут образовываться и образуются простагландины. Такой ответ, верный по итогу, подобен тому, что мы заглядываем в ответ задачника, не решая самой задачи, так как он не объясняет саму сущность необходимости выделения в ходе биохимических реакций простагландинов, простациклинов и тромбоксанов. Правда, в отношении двух последних вроде бы более или менее что-то прояснилось, но в отношении простагландинов ясности нет никакой. Это следует как раз из того, что в “физиологически нормальном” организме простагландины реально не нужны, так как в этом случае процессы гомеостаза протекают, вроде бы, без их видимого участия.

Следовательно, для объяснения необходимости присутствия простагландинов нейрогуморальная модель управления просто непригодна. Поэтому вызывает большое сомнение, что “сигналом к действию (т.е. к выделению простагландинов) может быть не только влияние гормонов, нервных импульсов, но и даже простое механическое раздражение”.

Дело здесь в том, что нейрогуморальные процессы - это генерализованные процессы, а выделение простагландинов децентрализовано и их свойства совершенно определенно - унифицировано, т.е. эти свойства не зависят от места образования простагландинов, что уже не позволяет их включать в одну связку с гуморальными или нервными процессами.

Еще один парадокс, связанный с образованием простагландинов, заключается в том, что в большом числе случаев образование (наличие) простагландинов является признаком неблагополучия в организме. Дело в том, что образовавшиеся в результате каких-либо процессов в клетке или органе, простагландины по каким-то причинам должны быть обязательно уничтожены, что и наблюдают обычно в эксперименте. Если же уничтожения простагландинов не происходит, то может наступить и, обычно, наступает полное разрегулирование процессов гомеостаза.

Секрет этого феномена, на мой взгляд, кроется в том, что простагландины, оставаясь в организме и разносясь кровью в разные уголки тела, будут в таком случае вызывать непредусмотренные реакции клеток организма, что и будет вызывать неверные реакции клеток, приводящие к тем или иным заболеваниями, вызванным нарушением процессов жизнеобеспечения. Более того, простагландины формируются при тех или иных воздействиях на каждую индивидуальную клетку, что и заставляет не связывать их образование с нейрогуморальными процессами. Скорее всего, в простагландинах появляется особая потребность, когда возникает проблема выживания для каждой клетки или всего органа. Эта особенность и позволяет понять их роль в организме.

Теперь следует взглянуть с несколько иной стороны на наличие и действие простациклина и тромбоксана. Функции, которые выполняет, скажем, простациклин, имеются и у нейрогуморальной системы в части управления артериальным давлением. Следовательно, если признать за простациклином функцию управления расширением сосудов, то в этом случае не требовалось бы действия нейрогуморальных механизмов, но это совершенно не так. Таким образом, если простациклин и регулирует давление крови, то причина этого кроется в ином.

Кроме того, действие простациклина совершенно противоположно действию тромбоксана. Если первый предотвращает образование тромбов (склеивание тромбоцитов), то тромбоксан, напротив, для этого и образуется. Причем простациклин постоянно имеется в токе крови, а тромбоксан синтезируется только по мере необходимости, если, конечно, не нарушены законы управления организмом.

Этот парадокс сравнительно легко разрешается, если представить, что предотвращение склеивания тромбоцитов необходимо всегда, а образование тромбов требуется только тогда, когда повреждена (механически) система кровообращения, т.е. действие тромбоксана стимулирует закупорку механически поврежденных капилляров.

Вот здесь обнаруживается один из парадоксов, связанных с появлением тромбоксана: он не должен образовываться во всем организме, не должен как-либо разноситься по организму, а должен образовываться в местах механического повреждения сосудов и только там. Однако главная загадка заключается в том, что оба эти процесса – действие простациклина и тромбоксана - осуществляются без какого-либо участия центральной нервной системы, т.е. как бы сами по себе.

Следовательно, с одной стороны, этим подчеркивается важное функциональное значение системы кровообращения для всего организма, требующее принятия незамедлительных мер в каждом случае какого-либо нарушения. С другой стороны, в управлении этими процессами можно все-таки увидеть и действие иной, не улавливаемой физическим образом, силы, которая и приводит в действие простациклин или начинает формировать тромбоксан. Эта сила, естественно, должна быть такой же (той же самой) и для управления формированием простагландинов вообще.

То, что кровь имеет особое и чрезвычайное значение в организации жизнеобеспечения, мы видели, когда обсуждали информационную модель гомеостаза. Именно качественные характеристики крови определяют точность и правильность действия нейрогуморальных механизмов. И именно на уровне крови отчетливо обнаруживается действие некоторой, внешней по отношению к организму, силы, достаточно надежно (в определенных рамках, конечно) управляющей главной биологической информационной линией связи любого организма.

Эта сила, о которой здесь ведется речь, запускается теми структурами души, которые связаны как с клетками, так и с кровью. Рассмотрение структуры и свойств души приведено в следующей части данной книги, но на данном этапе об этом необходимо сказать, поскольку без признания наличия данной субстанции механизм появления и действия простагландинов, простациклина и тромбоксанов понимается совершенно неверно. Дело в том, что простагландины, простациклин и тромбоксаны, несмотря на их высокую биологическую активность, не могут и не должны рассматриваться как биологически активные вещества, поскольку в этом случае возникает соблазн использовать их в качестве фармакологических веществ. Если это будет осуществляться, то в этом случае будет происходить неконтролируемое вмешательство в информационные процессы клеток и органов, что нарушит все жизненные процессы в организме.

Из принятого положения о наличии управляющей силы – души - следует, что простагландины предназначены для передачи информации от организма в “память” души, а простагландины, простациклин и тромбоксан - для передачи управляющей информации от души в структуры организма. Именно поэтому они и разрушаются немедленно, как только в них отпадает необходимость.

Итак, все, что связано с “узнаванием” внутреннего, обеспечиваемого информационно-измерительной системой, которая в норме решает эту задачу за счет стабилизации параметров внутренней среды организма, здесь представлено. При этом на уровне этой системы явственно проявляется действие “виталистского начала” - души, хотя, безусловно, это не единственное ее проявление.

 

ЧАСТЬ IV ДУША. НАЗНАЧЕНИЕ И СВОЙСТВА

 

ГЛАВА 4.1. ДУША И ЕЕ ОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА

 

Предыдущий материал, так или иначе, связан с идеей наличия и действия души. Поэтому на данном этапе следует перейти к рассмотрению этого феномена с тем, чтобы читатель мог понять, в чем заключается назначение души, каковы ее свойства и какие проблемы могут возникнуть у человека при тех или иных обстоятельствах в жизни. Нас в первую очередь интересуют свойства души человека, хотя кое-что мы скажем и о свойствах души других живых организмов. Ранее было сказано, что любой организм, более сложный, чем одноклеточный (инфузория, амеба), с психологической точки зрения мы вправе рассматривать как некоторый конгломерат, или совокупность одноклеточных организмов, управляемых от единого центра. Признание этого важно не только для того, чтобы понять свойства отдельного организма, но и свойства совокупности (некоторой колонии) живых организмов, например, муравейника, семьи человека, производственного коллектива, страны. Это важное обстоятельство, из осознания которого следует многое.

Рассмотрение свойств души следует начать с аксиоматического условия, заключающегося в констатации первого назначения души. Оно заключается в таком воздействии специфического полевого образования, которое и следует назвать душой, на определенное физическое основание (соматическое основание), при котором это соматическое основание становится дееспособным. Дееспособность сомы заключается в возможности выживать за счет определенных форм взаимодействия с окружающей средой и оставлять после себя такое же потомство. Это главное назначение души. Но оно не единственное.

Именно из признания любого живого организма как совокупности отдельных, в чем-то независимых организмов, следует первое свойство души – ее возможность и способность как-то расти и развиваться. Любой сложный организм, развиваясь из первоначальной (оплодотворенной) клетки, проходит через этапы последовательных делений клеток, при которых происходит постепенное соматическое развитие организма. На начальном этапе такого деления, приводящего к удвоению исходного числа клеток и к их дифференциации, каждая клетка обладает своей индивидуальной душой. Исходная клетка (оплодотворенная яйцеклетка) дает в своем развитии жизнь огромному количеству других клеток, в том числе и существенно отличающихся друг от друга. Поэтому и душа, оживляющая исходную клетку, будет не просто “размножаться”, но будет усложняться и развиваться, сохраняя, тем не менее, определенную автономность души каждой клетки. Следовательно, душа развивающегося организма будет расти, развиваться, усложняться.

Что означает: “рост” души? Что вообще может дать ответ на этот вопрос?

Не так просто найти ответы на эти вопросы, если исходить из условия неделимости души, ее целостности при всех условиях. Если же принять возможность “роста” и “развития” души, возможность ее определенного разрушения или нарушения ее развития при некоторых условиях, то многие явления, наблюдаемые в жизни, не столько становятся понятными, сколько приобретают определенное смысловое значение. Мы должны учитывать, что из исходной яйцеклетки после ее оплодотворения развиваются другие клетки, существенно и качественно отличающиеся от исходной. На основании этого мы можем заключить - душа в процессе своего развития также будет формироваться из различных, в чем-то непохожих составляющих, которые должны быть объединены между собой каким-либо образом.

Первый, принципиальный вывод гласит: душа любого сложного организма не является чем-то константным. Она имеет способность расти и развиваться в соответствии с условиями, в которых живет данный сложный организм. Таким образом, исходным положением для нас будет посылка о душе, как о некотором, по-своему, живом образовании, способным развиваться и расти, “быть ущемленным” и даже разрушаться в зависимости от условий бытия организма, оживляемого ею.

То, что душа представляет собою достаточно сложную полевую структуру, мы можем понять хотя бы по некоторым ее внешним проявлениям. Так некоторые люди способны к особому видению “тонкого мира”, т.е. они воспринимают с использованием своих паранормальных способностей внешнее проявление души, понимаемое сегодня как действие биополя. Их особенно работающий тракт зрения позволяет им видеть то, что называют “аурой”.

Представление о неделимости души является причиной того, что понятия “аура” и “биополе” обычно не взаимосвязаны в толкованиях. Более того, по этой же причине эти понятия не связывают непосредственно с проявлением определенных свойств души. И вот здесь явственно обнаруживается, что ни у одного народа, ни в одной религии вообще нет достаточно полного и точного учения о душе.

Забегая вперед, скажу, что лишь учение Православной Церкви достаточно точно описывает посмертные “блуждания” души человека, но это не означает, что у Православной Церкви имеется полноценное и полное учение о душе. В других религиях душа вообще “уступила” свое место каким-то “телам”, которые вообще далеки от связи со свойствами души. По этой же причине сложилось прочное мнение о существовании различных “тел человека”, или “оболочек”.

Рассмотрим данную точку зрения. Для этого воспользуемся материалами книги Г. Дюрвилля “Призрак живых. Анатомия и физиология души. Опытные исследования о “раздвоении” тел человека”, Книгоиздательство “Новый Человек”, Петроград, 1915 г.

Данная работа посвящена главным образом вопросам экспериментального исследования экстерриоризации (выхода за пределы сомы, или тела человека) души в состоянии медитации, т.е. различным формам “исхода” души из сомы в ходе целенаправленных экспериментов. Но сам автор, несмотря на название книги, ни в какой степени не предполагает, что его книга посвящена исследованию свойств души. При цитировании сохраним форму изложения, но используем современную орфографию. Сделаем поправку на год написания цитируемой работы.

“Тело человека, как и животных, не так просто, как мы можем познакомиться с ним посредством зрения и осязания, по крайней мере, в обычных условиях нашего физического существования. Везде дух соединен с материей. Это соединение существует на каждом плане (сфере), где малейшая частица имеет материю для тела и дух для жизни. Мысль есть материя, но не в смысле Молешота, который утверждает, что мысль есть движение материи. Мысль есть субстанция, а тело ее состоит из астральной материи. Чаттерджи ясно говорит об этом:

“То, что есть жизнь, с одной точки зрения, может быть формою, то есть материей, с другой точки зрения. Всякая вещь как форма исчезнет; как жизнь она продолжает существовать. Возьмем для примера человеческое тело: здесь форма самая грубая есть та материя плотная, жидкая, газообразная, которую вы видите. Эта форма непосредственно оживлена силою, которая есть растительная жизнь, элемент эфирный. Этот эфирный элемент есть жизнь относительно грубого тела.

Разбейте соединение грубых элементов, эфирное начало останется живо. Хотя оно недолго переживет, но это, тем не менее, будет видно для ясновидящего. Эфирный двойник есть, следовательно, жизнь относительно грубого тела, но он форма относительно начала следующего: астрального тела. Эфирный двойник рассеивается, астральное тело остается жить. Когда астральное тело в свою очередь рассеивается, мысленное тело упорствует, как жизнь, и так далее. Один и тот же элемент есть жизнь и форма вместе с тем, жизнь для низшего и форма для высшего. Все есть вибрация во вселенной: никакой разницы между началами. Они - жизнь или форма, мужское или женское начало, положительное или отрицательное, смотря по тому, на какой точке зрения стоять. Когда прекращается одна вибрация, другая, более тонкая, продолжается сверху до низа лестницы, форма ломается, а жизнь длится"...

Различные тела человека представляют собою лишь одежды, в которые облечены душа, подлинный человек, эго (ego), бессмертное начало, составляющее нашу индивидуальность. Этих тел у вполне развитого человека семь. Только четыре из них, составляющие нашу временную личность, доступны нашим исследованиям при современном состоянии наших знаний. Начиная с более грубого, наиболее наружного и наименее важного, так как душа покидает его первого, и кончая тончайшим, которое представляет как бы рубашку, снимаемую после всех других одежд, эти тела суть:

1. Физическое тело, вместилище физиологических функций: пищеварения, дыхания, усвоения, кровообращения, движения.

2. Эфирное тело, вместилище жизненной энергии, рассматриваемой исключительно с физиологической точки зрения, как бы архитектор, который строит физическое тело и заботится о поддержании его... Тело это составляет дубликат физического тела; в качестве такового его вообще называют эфирным двойником или просто двойником. Большинство теософов принимают его за составную часть физического тела, даже как бы составляющую одно целое с последним, так как оно обитает на том же плане и не может никогда покинуть его. Вне тесного соединения этих двух физических частей нашего существа эфирный двойник рождается за несколько дней до физического тела и переживает его только несколькими днями. Этот двойник есть linga sarira теософов Индии, который служит медиумом, посредником между физическим телом и астральным...

3. Астральное тело - обиталище чувствительности, воображения, животных страстей и мало возвышенных вожделений. Оно мыслит, но более чувственно, чем рассудочно. О нем можно сказать вместе с Паскалем: "Сердце рассуждает безрассудно". Через его посредство происходят столь оспариваемые явления телепатии, наши видения во сне и большая часть случаев с привидениями. Это "преддух" (рeresрirit) спиритов, "чувственная душа" древних философов. Оно также обиталище того, что современные психологи называют низшим сознанием, бессознательным или подсознанием. Теософы Индии называют его телом желания, телом камическим или кама-рупа.

4. Тело мысли есть обиталище воли, разума, благородной и возвышенной мысли. Оно хранит наши воспоминания и приобретенные нами знания. Это - мыслящее "я", разумная душа древних философов (anima римлян, психея греков), в нем совершаются все явления сознания. Размышление, суждение, решения, постановления принадлежат к его области. Это высшее начало, которое управляет всеми нашими функциями, руководит всеми нашими разумными действиями. Теософы называют его манас низший, низший - относительно манаса высшего, пребывающего в причинном теле, которого я не касаюсь здесь" (стр. 8-10).

Дюрвилль сознательно или несознательно “исказил” мысли Чаттерджи, что привело к искажению истины. Это описание искажает все-таки идеи учения браманов.

Поэтому теперь мы обратимся к источнику, на который, как я понимаю, ссылался Дюрвилль – рассмотрим древнее индусское учение браманов (Браман Чаттерджи “Сокровенная религиозная философия Индии”, лекции, читанные в Брюсселе в 1898 г., перевод с третьего французского издания, Калуга, Типография Губернской Земской Управы, 1905 г., получено в рукописи через Internet, взят с JAPANSerwer www.japanserwer.ay.ru).

Итак, об этом же читаем у Чаттерджи.

“Мы видели, что семь начал человеческой природы существуют на пяти планах вселенной. Седмичный состав человека восполняется двумя высшими факторами, соответствующими двум высшим планам космоса, но для современного человека они также недоступны, как и эти последние. Я упоминал о них только для того, чтобы засвидетельствовать, что индусская теология считается с ними (их санскритские названия Avyakkta и Purusha). Они проявляются через “Atma”, которая представляет собой по существу Tроицу, недоступную для анализа (у Чаттерджи и, по-видимому, в учении браманов вообще сложилось неверное понимание сути Троицы. Об этом сейчас я могу лишь упомянуть. О. Ю.).

Это триединство составляет для нас поистине “тайну”. Я должен теперь сказать вам несколько слов о деятельности и видоизменении образующих человека начал во времени и пространстве. Начиная наше наблюдение сверху, мы найдем, что Совершенное (Атма) под тремя своими ипостасями есть единственное начало в нас, которое вечно. Элемент духовный не вечен; хотя и несравненно продолжительнее всех последующих. Спускаясь вниз, со ступени на ступень, до физического тела, мы встречаемся с началами все менее прочными, жизнь которых становится все короче и короче.

Мы яснее поймем это, вдумываясь в способ передачи колебаний (вибраций) вообще. Даже в чисто физическом мире мы находим, что колебания самые тонкие, в то же время и самые длительные, устойчивые и что сфера их действия становится все шире по мере их утончения. Эта аналогия указывает, каким образом человеческие начала, которые представляют из себя также различные виды движения, следуют тому же закону. (Индусская философия учит, что вся мировая жизнь есть движение. Вселенная являет два вида: абсолютный - Силу и относительный - движение. Прим. перев.) (Замечу, что в идеологии браманов лежит учение о вихрях, вибрациях, что соответствует признанию биологических торсионных полей. О. Ю.).

Высшие начала, которые ускользают от наблюдения наших телесных чувств, переживают исчезающее физическое тело также как тонкие колебания музыкальной струны продолжают действовать долго после того, как звук, вызвавший ее дрожание, давно уже умолк. Конечно, это только сравнение, а не доказательство. Единственное действительное доказательство есть личный опыт, индивидуальная проверка тех, кто способен на такую проверку. Остальные должны довольствоваться логическими вероятностями и свидетельством Тех, Которые знают. (Автор говорит здесь о “Посвященных”, Адептах с развитым сверхсознанием, иначе говоря - сознательно ясновидящих в сверхфизических мирах. Прим. перев.)

Итак, наше наиболее грубое тело (твердое, жидкое и газообразное) из всех факторов, образующих наше существо, в то же время и наименее прочное. После смерти мы его сбрасываем, как только от него отделится его эфирный двойник. На самом деле, смерть не что иное, как разобщение физического тела от эфирного своего двойника, проводника жизненного начала. Даже частичного выделения этого “двойника” достаточно, чтобы вызвать бесчуственное состояние. Это явление можно наблюдать при действии анестизирующих средств. Когда больному дают вдыхать хлороформ, ясновидящий* может наблюдать эфирный двойник отчасти выделяющийся в виде голубоватого облака. (*Под этим именем каждый раз подразумевается человек, способный видеть астральным зрением.) Полное разъединение вызывает неминуемую смерть: жизненное начало не может более воздействовать на физическое тело без своего проводника, и физико-химические силы свободно вступают в деятельность и приводят тело к постепенному разложению.

Вскоре после смерти (обыкновенно спустя около трех дней) эфирный двойник в свою очередь покидается, как второй труп. Этот второй труп, лишенный жизни, носится поблизости от физического трупа. Он рассеивается по мере того, как последний разлагается. Увидеть эфирный двойник нетрудно, так как нервного возбуждения, вызванного страхом, иногда достаточно, чтобы усилить восприимчивость и сделать эфирные формы видимыми. Но если тело подвергается сожжению, по обычаю индусскому, эфирный двойник выделяется немедленно. Оставляя оба эти внешних покрова, человек сохраняет все остальное.

Никакого изменения в его действительной личности смерть не производит. Он остается таким же живым, даже более живым, чем мы с вами, только он не может дать о себе знать, потому что лишился физического проводника. Он существует в форме более тонкой, недоступной для восприятия человека, живущего в физической среде. Но эта форма, тем не менее, реальна, как колебания инфракрасных и ультрафиолетовых лучей в солнечном спектре, хотя они и невидимы для нашего телесного зрения.

Следовательно, те, кого мы называем мертвецами, существуют, живут, только как проводники гораздо более тонких колебаний. Мы не можем отвечать на такие колебания, вот почему их существование ускользает от нас. Как невидимый эфир проникает всю видимую физическую вселенную, точно так же более тонкие формы проходят, не оставляя следа, через грубые формы нашего земного мира, которые одни доступны нашим земным органам чувств (в этой части Чаттерджи точно цитировался и Дюрвиллем, но это не означает, что все это верно. О. Ю.).

Первое явление, которое происходит с человеком, когда он сбрасывает свою двойную физическую оболочку, это преобразование его астрального тела, или его начала “чувствования”, которое с этих пор становится для него проводником в новой среде. (Так же как физическое тело человека было проводником его бытия в земной среде, в этом смысле нужно все время слово “проводник”).

В астральном мире человек задерживается более или менее долго, смотря по большей или меньшей силе его страстей. Если вся его жизнь была посвящена только тому, чтобы служить своим страстям, тогда его пребывание в этой области, которая соответствует чистилищу Христиан, будет очень продолжительное (это натяжка со стороны Чаттерджи, но разбираться в этом мы будем в другой раз. О. Ю.).

Астральное тело соткано из самой субстанции волнений и страстей, и если во время земной жизни мы работаем над укреплением этого тела, оно скажется для нас - после смерти - оболочкой прочной, крепко построенной тюрьмой с толстыми стенами. Но все преходящее имеет свой конец, и рано или поздно человек покидает и свою астральную оболочку (семантическое заблуждение: если человек при жизни грешил, то очищения души само по себе вообще не произойдет. О. Ю.).

Когда очищение свершилось, дурные эмоции изжиты и отброшены, человек переходит в следующую сферу, на “ментальный план” или в небесный мир,* унося с собой туда из астральной природы только наклонности или скрытые зародыши, развитие которых последует по его возвращении, перед новым воплощением, на “астральный план”; эти зародыши определят состав его астрального тела в последующем воплощении.**

*Астральная стадия (очистительная) посмертной эволюции носит по-санскритски название Kamaioka (местопребывание желаний); стадия небесная, следующая за очистительной называется Devaloka (местопребывание Богов) или "Devuchon".

** При каждом новом воплощении, человек возвращается на землю тем же путем, который пройден им после смерти; проникая обратно в астральный мир, его бессмертная душа (сorps causal) облекается в новое астральное тело, состав которого соответствует характеру страстей его предыдущей земной жизни. Прим. перев. (на данном этапе “строительства” модели в учении браманов накопились уже серьезные ошибки, связанные с утверждением того, что у человека непременно будет этап повторного воплощения. Это мы уже обсуждали ранее. О. Ю.).

И здесь, в высшем мире, пребывание его будет продолжительным или кратковременным, судя по тому, чем была его жизнь на земле. Если его умственная жизнь была сильна и благородна, если он выработал в себе высокие человеческие чувства; если он посвящает свои мысли науке и искусству и, в особенности, если он вел самоотверженную жизнь, он будет жить очень долго в этой сфере, которую можно назвать сферой мысли. Именно здесь, те из живущих на земле, которые умеют подняться выше физических ощущений, услышат Бетховена, наполняющего пространство звучащими волнами своего вдохновения; именно здесь мы воспринимаем неизреченную гармонию сфер и войдем в сношение с ангелами; именно здесь мы можем осушить до полного насыщения чашу познания...

Но к этому я должен прибавить нечто, чему вы, пожалуй, не поверите, хотя это и факт: в этих невидимых мирах мы не можем ничего начинать (под “мы” я понимаю обыкновенного человека нашей эволюции).

Таковы характерные черты двух - следующих за нашим земным - планов. Вся наша жизнь по ту сторону - не более как продолжение, развитие нашей земной жизни.

Вот почему мудрость требует благородной жизни уже здесь, на земле, не дожидаясь посмертного существования. Грустно видеть, как многие, вовсе не дурные люди, проводят свою жизнь в пустяках. Законы ассоциации продолжают действовать после смерти так же, как и при жизни, и есть полное основание думать, что те же пустяки будут владеть этими людьми во время их долгой очистительной жизни в астральном мире. И не следует думать, что достаточно одного молитвенного мгновения, чтобы достигнуть неба! Вселенная управляется законом абсолютной справедливости, законом причинности. Нет ничего произвольного”.

Не правда ли, красивая и, по-своему, гармоничная модель. Но! Но это все-таки не модель души! Это всего лишь неопределенные фантазии. Эта модель для жизненной практики не дает совершенно ничего. Я могу сказать, что все сказанное, несомненно, имеет прямое отношение к свойствам души, но суть изложена совершенно неправильно. Поэтому и использовать на практике модель из учения Браманов (или от атлантов) совершенно нельзя.

Самопроизвольного очищения души никогда не происходит. Кроме того, совсем неясно от чего, от каких факторов и за счет чего должна очищаться душа.

Браманская и/или эзотерическая (теософская) модель не позволяет изучать свойства и проявления действий души. Следовательно, в практике, например, воспитания ребенка модель браманов совершенно не может быть использована. Это не единственный вопрос, на который не отвечает модель души на основе некоторых “тел”. Имеется и много других вопросов. В частности, вопрос о развитии души и механизмах ее роста, поставленный в начале данной главы, остается в модели “тел” совершенно без ответа. Нам же необходимо понять действие этих механизмов, чтобы разобраться в том, какие условия приводят душу к искажениям или к разрушениям. Это, можно сказать, базис всей психологии.

Ранее было сказано, что опыты с гидропоникой, когда можно точно определить количества поступивших растению питательных веществ и их состав, показывают что, на уровне живых организмов в традиционном смысле нет выполнения закона сохранения и превращения энергии. Объяснить это традиционным материалистическим подходом вообще невозможно. Здесь можно использовать для объяснения только “виталистское представление”, в основе которого должно лежать учение о душе. Если не принять в качестве основы это учение, то многие процессы в живом организме вообще не могут быть как-либо объяснены. Например, без признания определенной управляющей функции души невозможно понять общий механизм действия в организме биологически активных веществ, к которым относятся так называемые простагландины, о которых говорилось в главе о биологической памяти.

Сейчас обратим внимание на то, что они (простагландины) образуются с максимальной скоростью именно там, где в них появляется в данный момент потребность организма, образуются в том количестве, какое необходимо. Но, выполнив свою функцию, простагландины быстро разрушаются, поскольку дальнейшее их присутствие стало бы нарушать какие-то иные процессы вследствие вездесущности и универсальности действия простагландинов, что могло привести (и в ряде случаев приводит) к негативным последствиям.

Кроме того, необходимые питательные или энергетические вещества должны поступать к месту потребления достаточно быстро и точно. В противном случае их количество в крови в организме должно быть больше в десятки, если не в сотни и более раз, чтобы хоть как-то удовлетворить потребности в этих веществах. Особенно это касается веществ, требуемых для организма в микродозах.

Ответы на все эти и многие другие вопросы, на мой взгляд, следует искать в выяснении свойств и принципов организации души теплокровных организмов, поскольку именно особая информационная структура, называемая душой, и обеспечивает управление этими процессами в живом организме. Причем все эти процессы, по своей сути, являются информационными.

На рисунках 2.5, 2.6 было показано, как изменяется гомеостатическое регулирование процесса жизнеобеспечения “первичного организма” – клетки или органа от действия внешних физических факторов. Если же на этом уровне произойдет внешнее полевое информационное воздействие на “первичный организм”, то, как бы это не показалось странным, подобного изменения гомеостатических процессов не произойдет. Однако, тем не менее, “первичный организм” заболевает. И это заболевание будет характеризоваться как онкологическое, т.е. рак.

Причина подобной трансформации заболевания заключается в том, что гомеостатические процессы не изменятся, но изменятся информационные структуры этого “первичного организма”, которые должны передаваться в высшие структуры души. Обычно формируемые информационные структуры треугольного типа имеют правую закрутку вихрей биологических торсионных полей и нормально принимаются указанными высшими структурами души. При полевом воздействии происходит искажение условий формирования этих полей, и они начинают формироваться с левой закруткой, т.е. становятся негативными.

Душа здорового организма имеет только правозакрученные биологические торсионные поля. Поля с левой закруткой не могут быть переданы в высшие структуры. Это приводит к чрезмерному накоплению в “первичном организме” информации в форме левозакрученных полей. В итоге на определенном этапе происходит информационный взрыв, в результате которого треугольные биологические торсионные поля с левой закруткой разлетаются на некоторое расстояние от пораженного “первичного организма”, информационно поражая либо соседние клетки, либо другие органы. Так возникают метастазы при раковом заболевании. Это самая общая схема возникновения и развития онкологических заболеваний.

Рассмотренный выше информационный подход к анализу гомеостатических функций позволяет совершенно иначе взглянуть на природу большого числа заболеваний и позволяет искать новые пути лечения болезней.

Анализ путей движения жидких сред у высокоорганизованных организмов показывает, что непосредственной точкой суммирования всех сигналов является в определенном смысле тканевая жидкость. В тканевую жидкость поступают по гуморальным связям все необходимые вещества, в ней выделяется адресуемый в конкретную зону нейромодулятор, т.е. выделяемый нервным окончанием химический компонент. Именно он управляет (направляет) реакцией клетки-мишени, способствуя либо проникновению в клетку необходимых веществ, либо удалению из клетки продуктов обмена веществ. Однако помимо всего прочего в районе клетки-мишени выделяются и простагландины. И вот здесь возникают самые различные вопросы, поскольку полная картина их влияния на жизненные функции организма до сих пор остается в основном загадочной и, в какой-то степени, “двуликой”, если понимать, что простагландины могут быть и благом и большим злом для клетки-мишени.

Вновь обратим внимание на некоторые парадоксы, связанные с функциями простагландинов в организме.

Первый парадокс ранее уже отмечен. В состоянии исходного покоя уровень простагландинов может быть на нуле, что уже выделяет их функции в особую плоскость. Получается так, что в “физиологически нормальном” организме простагландины вроде бы и не нужны. Следовательно, для объяснения необходимости присутствия простагландинов нейрогуморальная модель управления совершенно непригодна. Поэтому вызывает большое сомнение, что “сигналом к действию (т.е. к выделению простагландинов) может быть не только влияние гормонов, нервных импульсов, но и даже простое механическое раздражение”.

Говорилось здесь и о том, что нейрогуморальные процессы - это генерализованные процессы, т.е относящиеся к конкретным зонам своего действия, а выделение простагландинов децентрализовано и их свойства совершенно определенно - унифицированы, т.е. не зависят от места их образования, что уже не позволяет их включать в одну связку с гуморальными или нервными процессами.

Ранее указывался еще один парадокс, связанный с образованием простагландинов, который заключается в том, что в большом числе случаев образование простагландинов является признаком неблагополучия в организме. Дело в том, что образовавшиеся в результате каких-либо процессов в клетке или органе, простагландины по каким-то причинам должны быть обязательно уничтожены, что и наблюдают обычно в эксперименте. Если же уничтожения простагландинов не происходит, то может наступить и, обычно, наступает разрегулирование процессов гомеостаза.

Секрет этого феномена, на мой взгляд, кроется в том, что простагландины, оставаясь в организме, будут в таком случае вызывать непредусмотренные в конкретном случае реакции клеток организма, что и будет вызывать их неверные реакции, приводящие к тем или иным заболеваниями, вызванным нарушением процессов жизнеобеспечения. Более того, простагландины формируются при тех или иных воздействиях на каждую индивидуальную клетку, что и заставляет не связывать их образование с нейрогуморальными процессами. Скорее всего, в простагландинах появляется особая потребность, когда возникает проблема выживания для каждой клетки или всего органа. Эта особенность и позволяет понять их роль в организме.

Теперь следует взглянуть с несколько иной стороны на наличие и действие таких разновидностей простагландинов, как простациклина и тромбоксана, о которых ранее также говорилось.

Функции, которые выполняет, скажем, простациклин, имеются и у нейрогуморальной системы в части управления артериальным давлением. Следовательно, если признать за простациклином функцию управления расширением сосудов, то в этом случае не требовалось бы действия нейрогуморальных механизмов, но это совершенно не так. Таким образом, если простациклин и регулирует давление крови, то причина этого кроется в ином.

Кроме того, действие простациклина совершенно противоположно действию тромбоксана. Если первый предотвращает образование тромбов (склеивание тромбоцитов), то тромбоксан, напротив, для этого и образуется. Причем простациклин постоянно имеется в токе крови, а тромбоксан синтезируется только по мере необходимости, если, конечно, не нарушены законы управления организмом.

Этот парадокс сравнительно легко разрешается, если представить, что предотвращение склеивания тромбоцитов необходимо всегда, а образование тромбов требуется только тогда, когда повреждена (механически) система кровообращения в конкретном месте, т.е. действие тромбоксана стимулирует закупорку механически поврежденных капилляров отдельно от всего остального организма.

Вот здесь обнаруживается один из парадоксов, связанных с появлением тромбоксана: он не должен образовываться во всем организме, не должен как-либо разноситься по организму, а должен образовываться в местах механического повреждения сосудов и только там. Однако главная загадка заключается в том, что оба эти процесса – действие простациклина и тромбоксана - осуществляются без какого-либо участия центральной нервной системы, т.е. как бы сами по себе.

Следовательно, с одной стороны, этим подчеркивается важное функциональное значение системы кровообращения для всего организма, требующее принятия незамедлительных мер в каждом случае какого-либо нарушения. С другой стороны, в управлении этими процессами как раз и следует все-таки видеть действие иной, не улавливаемой физическим образом, силы, которая и приводит в действие простациклин или начинает формировать тромбоксан. Эта сила, естественно, должна быть такой же (той же самой) и для управления формированием простагландинов вообще.

То, что кровь имеет особое и чрезвычайное значение в организации жизнеобеспечения, мы видели, когда обсуждали информационную модель гомеостаза. Именно качественные характеристики крови определяют точность и правильность действия нейрогуморальных механизмов. И именно на уровне крови отчетливо обнаруживается действие некоторой, внешней по отношению к организму, силы, достаточно надежно (в определенных рамках, конечно) управляющей главной биологической информационной линией связи любого организма. Эта сила, о которой здесь ведется речь, запускается теми структурами души, которые связаны как с клетками, так и с кровью. Без признания наличия данной субстанции механизм появления и действия простагландинов, простациклина и тромбоксанов понимается совершенно неверно.

Простагландины, простациклин и тромбоксан, несмотря на их высокую биологическую активность, не могут и не должны рассматриваться как биологически активные вещества, поскольку в этом случае возникает соблазн использовать их в качестве фармакологических веществ.

Если это будет осуществляться, то в этом случае будет происходить неконтролируемое вмешательство в информационные процессы в организме, что нарушит все жизненные процессы. Из принятого положения о наличии управляющей силы – души - следует, что простагландины предназначены для передачи информации от организма в “память” души, а простациклин и тромбоксан - для передачи управляющей информации от души в структуры организма. Именно поэтому и разрушаются немедленно простагландины и тромбоксан, как только в них отпадает необходимость.

Анализ многочисленных данных, итогов некоторых личных наблюдений и экспериментов, а также определенных логических обобщений позволил сделать заключение, что структура души – это определенным образом упорядоченная совокупность разнообразных биологических торсионных полей. Причем эти поля структурируются в соответствии с ростом сложности организма от клетки до центральной нервной системы. Кроме того, имеется определенная упорядоченность полей, согласующаяся с гомеостатическими функциями.

В результате указанных наблюдений и экспериментов было сделано заключение, что в структуры души входят следующие полевые образования. В структуру души входят, во-первых, “квадратные” полевые структуры, имеющие в пространстве полевые образования с квадратным сечением отдельных элементов. Кроме того, в определенном смысле в структуре души имеются “треугольные” полевые образования, имеющие в пространстве треугольное сечение отдельных элементов. Имеются также “кольцевые” образования с соответствующей конфигурацией. Следующим видом биологических торсионных полей, входящих в структуру души являются “эллиптические” полевые образования. Имеются также “ромбические” структуры и “звездчатые”. У каждого вида полевых образований имеется своя индивидуальная функция.

Здесь перечислены только те структуры, для которых удалось определить их назначение и определенные физические параметры (в первом приближении), что в конечном итоге вылилось в появление возможности создания конкретных приборов для лечения самых разнообразных заболеваний.

 

 

Глава 4.2. ДУША И ОРГАНИЗМ. МЕХАНИЗМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

 

В предыдущей главе были уже обозначены некоторые механизмы взаимодействия души и сомы. Однако эти механизмы разнообразны и многогранны. Они постепенно усложняются, начиная от низшего уровня – клетки. Кроме того, на отдельную структуру организма в общем случае может воздействовать как ее собственная душа (внутренне управление), так и душа внешней системы (внешнее управление). При этом указанное управление (внутреннее и/или внешнее) может способствовать условиям выживания данной структуры живого организма, так и изменять механизм управления радикальным образом.

Например, управляющая структура души этого организма получила какое-то искажение, вследствие чего данный организм изменяет свой гомеостатический статус, что соответствует болезни (в данном случае – гомеостатической). В других случаях может оказаться, что управляющая структура души принадлежит некоторой внешней полевой структуре, никак не взаимосвязанной с высшей структурой души этого организма. В этом случае существование данной структуры организма осуществляется по законам внешней полевой структуры, не соответствующим данному организму. Это будет соответствовать либо психическому, либо психосоматическому заболеванию.

Нормальный информационный обмен соматического основания и структур души происходит следующим образом. Самое простое по содержанию, но далеко не простое по организации взаимодействие первичной ячейки организма – клетки – с биологическим торсионным полем, которое на этом уровне имеет “квадратную” форму. “Продуктом” этого взаимодействия является жизнь самой клетки, в которой благодаря торсионным полям происходит организация процессов обмена веществ. Ход этого процесса фиксируется в “треугольных” торсионных полях, которые “захватываются” “кольцевыми” полевыми структурами следующего уровня организации гомеостатических процессов, т.е. органов. На уровне органов происходит примерно тот же процесс, т.е. “квадратные” полевые структуры обеспечивают организацию жизненных процессов на уровне органа. Поскольку с уровня органов в структуру души входят также “кольцевые” полевые структуры, которые являются, таким образом, системными структурами, общая сложность структуры души органа оказывается уже очень сложной.

Сформированные на этом уровне “треугольные” полевые структуры вместе с первичными “треугольными” структурами “передаются” в полевые структуры крови и лимфы. С этого уровня полевого взаимодействия начинается самое интересное. Именно на уровне крови и выше можно проследить действие самых разнообразных форм взаимодействия души и сомы.

Рассматривая гомеостаз как информационный процесс, мы отметили важную особенность, заключающуюся, во-первых, в относительно произвольном возникновении и таком же разрушении в определенных местах организма биологически активных веществ – простагландинов. Эти вещества определяют ход процессов в клетках органов или желез организма.

Следовательно, простагландины как-то выполняют непосредственно управляющую роль в организации жизненных процессов. Во-вторых, парадоксальность возникновения простагландинов в организме заключается в том, что в отдельных случаях они нарушают именно эти же процессы жизнеобеспечения, т.е. их функция в таких случаях прямо противоположная. По этой причине у врачей сложилось представление о том, что присутствие простагландинов в организме – знак неблагополучия.

Свойство простагландинов, простациклина и тромбоксана оказывать прямое, непосредственное воздействие на клетки организма уже рассматривалось как итог воздействия души на сому. Было сказано, что децентрализованное действие этих веществ на клетки обусловлено внешней, по отношению к соматическому основанию, силой, управляющей процессами в клетках организма. И этой силой как раз является душа. Это и позволило сделать однозначный вывод о нецелесообразности и практической невозможности использования этих веществ в качестве фармакологических.

Наиболее ясное представление о функциональной необходимости указанного управления со стороны души можно проследить по факту появления и разрушения тромбоксанов. Эти вещества предназначены для создания условий сворачивания крови, но должны появляться только тогда, когда происходит механическое повреждение сомы, приводящее к току крови. Если не будет происходить немедленное и строго локализованное в конкретном месте выделение тромбоксанов, то это приведет к истечению всей крови.

Следовательно, тромбоксаны никак не могут сами синтезироваться организмом, поскольку на уровне клеток нет механизмов управления этими процессами. Более того, если при биохимическом анализе крови будут как-то обнаружены тромбоксаны, то это будет свидетельствовать о психическом или психосоматическом заболевании. Поэтому, скажем, тромбофлебит является психосоматическим заболеванием, успешное лечение которого должно проводиться иными, не фармакологическими методами. Итак, на основе анализа свойств простагландинов выявлено очень важное свойство души. Это свойство заключается в способности самой души синтезировать достаточно сложные вещества. Кроме того, именно на уровне простагландинов наиболее явственно проявляется свойство души, связанное с телепортацией вещества. Простагландины, таким образом, инвариантны по отношению к “устройству” организма. Следовательно, они, как продукт полевого воздействия структур души, являются действием (результатом действия) универсального “языка” живого мира Земли.

Здесь уместно дать анализ “поведения” семенной жидкости в момент ее попадания во влагалище (матку).

“Самые ранние наблюдения Курзрока и Либа, осуществленные в 1930 году, свидетельствовали о способности семенной жидкости вызывать сокращения или расслабления матки. Уже позже стало ясно, что имеющиеся в сперме простагландины типа F стимулируют, а типа E угнетают сокращения матки. Однако вскоре выяснилось, что влияние простагландинов на беременную матку существенно отличается от их действия на мышцы небеременной матки... Существует закономерность: небеременная матка менее чувствительна к различным веществам, способным вызвать ее сокращения, чем беременная, и эта чувствительность прогрессивно возрастает по мере приближения родов” (Р. Г. Бороян “Простагландины: взгляд на будущее”, М., “Знание”, 1983 г., стр. 34-35).

Именно здесь выявляется особая роль простагландинов как посредников в обмене информации души организма (в данном случае - сперматозоидов и яйцеклетки). Разве не удивительно, что сперматозоид, попав в полость матки, начинает уверенно двигаться совершенно точно по направлению к яйцеклетке? Что вообще направляет его движение в определенном направлении? Не будем забывать, что сперматозоид - это автономный живой организм, живущий по своим законам. Только цель его - не выживание, а смерть через слияние с яйцеклеткой. Причем время его жизни крайне ограниченное. Следовательно, сперматозоиду не отводится времени “на размышление”, и он должен точно знать, куда следует двигаться. Тем более что каждый из сперматозоидов крайне органичен во времени и по условиям жесткой конкуренции: только один из огромного их количества может слиться с яйцеклеткой.

Значит, в момент начала движения сперматозоида уже должна быть установлена определенная информационная связь сперматозоида с яйцеклеткой, что и определит направление их движения. Кроме того, только один сперматозоид (или два, три) может слиться с яйцеклеткой, хотя яйцеклетки достигает их огромное количество. Значит, яйцеклетка “сама выбирает” нужный ей сперматозоид благодаря определенному информационному контакту. Информационными посредниками и выступают простагландины. Если душа яйцеклетки совместима с душой сперматозоида, то такой контакт устанавливается, что и определит направление перемещения сперматозоидов. Если же контакта не может произойти по разным причинам, то сперматозоиды вообще никуда не будут перемещаться или, достигнув яйцеклетки, не будут в состоянии слиться с ней.

Таковыми примерами невозможности установления контакта являются случаи, когда матка уже беременна, что и вызовет ее более сильное сокращение (как протест), что подтверждает нежелательность половых контактов в процессе беременности. Но таковыми случаями будут и такие, когда души яйцеклетки и сперматозоида по каким-то информационным показателям несовместимы, т.е. в случае слияния сперматозоида и клетки не произойдет слияния полевых структур души каждого из составляющих. В этом случае развитие организма не может начаться.

Именно этим объясняются отнюдь немалочисленные случаи, когда в семье не появляются дети, хотя все физиологические показатели женщины и мужчины соответствуют норме. В случае развода, в других вновь создаваемых семьях, дети нередко появляются и у мужчины и у женщины. Значит, все дело именно в информационной несовместимости душ, а не в биологической несовместимости организмов.

Свойство спермы воздействовать на беременную матку, причем и так, что это в ряде случаев приводит к преждевременным родам или даже к выкидышу, давно замечено. Поэтому в ряде религий, например, в древнеиудейской и мусульманской сложился запрет на половые контакты мужа и беременной жены, а также в первое время после родов. По этой причине и сложилось у ряда народов узаконенное многоженство. Согласно, скажем, Корану муж может иметь четырех жен, что в основном и соответствует обеспечению определенной безопасности для будущего ребенка в процессе беременности будущей матери.

Приведенные соображения о “взаимодействии” душ сперматозоида и яйцеклетки открывают важное свойство этих “взаимодействующих” частей будущей, вновь образующейся души. Души сперматозоида и яйцеклетки должны не просто быть совместимыми, но и должны определенным образом дополнять друг друга. Если же такого взаимного дополнения нет, но эти части вновь образующейся души совместимы, то образующаяся душа будет в совершенно определенной степени неполноценной.

Это может произойти тогда, когда сперма и яйцеклетка принадлежат достаточно близким родственникам. Неполноценность вновь образующейся души будет проявляться в том, что в итоге в будущем организме будет нарушен со стороны души механизм непосредственного регулирования параметров крови со стороны души. Будет проявляться и в том, что ослабится формирование тромбоксанов или, напротив, усилится формирование простациклина. Возникнет то, что медики называют гемофилией, являющейся, таким образом, не заболеванием крови, а итогом деформации души данного организма из-за неполноты информационных характеристик.

Отсюда следует также, что клонирование человеческих организмов, скорее всего, приведет к появлению организмов с особо неполноценными душами, поскольку очевидно отсутствие некоторой необходимо дополняющей части души, получаемой от отца (матери), которая в этом случае никак не может быть восполнена.

Другое свойство полевого воздействия души на кровь обнаруживается, если проанализировать механизм кровотока в организме. Суть проблемы состоит в том, что нельзя предположить возможность кровотока в организме подобным тому, как течет вода в водопроводе. В этом случае необходимые вещества для синтеза, например, ферментов железами внутренней секреции поступали бы к месту своего “назначения” очень медленно.

Это происходило бы вследствие того, что кровь могла бы “пронести” эти необходимые вещества совсем в иное место. Например, вместо поджелудочной железы – к надпочечникам. В этом случае для полноценности протекания процессов формирования ферментов или иных необходимых веществ вместе с пищей должно было бы поступать исходных веществ в десятки и даже в сотни раз больше, чем это может позволить система пищеварения организма.

Следовательно, напрашивается вывод о наличии “адресного” тока крови. Но каков механизм реализации этой “адресности”? И ответ здесь скрывается в действии механизма телепортации веществ. Именно на итогах анализа механизма тока крови в организме впервые обнаруживается тесная взаимосвязь души организма с физическим вакуумом.

Эта связь с физическим вакуумом обнаруживается в реальном переносе (телепортации) веществ из одного места в другое.

Происходит одновременно дезинтеграция исходных веществ в одном месте (например, в тонком кишечнике) и синтез других, необходимых веществ в другом месте организма (например, в определенной железе). И пусть это не покажется фантастикой или досужим вымыслом.

Здесь необходимо сделать некоторую остановку.

Вывод о синтезе веществ душой (через посредство физического вакуума) является принципиальным. Дело в том, что в жизни наблюдаются явления, непосредственно связанные с этим свойством души, но которые сегодня никак не могут быть объяснены. Поэтому я специально подчеркиваю важность данного вывода.

Тем не менее, душа не только может осуществлять нечто подобное, но и осуществляет это, хотя заметить эти явления в эксперименте достаточно сложно. Только косвенные (на данное время) эксперименты подтверждают справедливость сделанного заключения.

“Было подсчитано, что для того, чтобы каждую весну появлялась листва на деревьях, необходима скорость ветра 80 километров в час и количество углерода в атмосфере должно быть в 50 раз больше, чем есть на самом деле. Тогда откуда берется листва? В опытах с гидропоникой выяснилось, что в выращенных плодах некоторых элементов оказывалось в 10 раз больше, чем было в исходном материале. Кроме того, возникли элементы, которых вообще не было в исходной среде! Биологи знают, что для жизнедеятельности организма требуется энергии во много раз больше, чем человек получает вместе с пищей. Откуда она берется? Все эти примеры говорят о том, что в природе существует ядерная химия, не разрушающая, а созидающая” (Из интервью физика А. П. Смирнова газете “На грани невозможного” “Над пламенем потухшего костра я вам сварю отменную уху из рыб доисторического завтра”, № 12 (195), 1998 г., стр. 4).

В приведенном высказывании физика Смирнова почти все правильно, кроме тезиса о ядерной химии. Речь должна вестись не о ядерной химии. Ядерной химии, скорее всего, просто не существует. Тем более такой химии, которая, по мнению физика, должна трансмутировать химические элементы.

Речь должна вестись о том, что душа растения, связанная с физическим вакуумом, способна извлекать из него любую форму энергии в виде вещества, которая необходима данному растению в данное время. Подробно об электромагнитной природе организации структуры любого вещества и свойствах физического вакуума говорилось в цикле статей “Атом и вещество” (“Атом и вещество”, www.biomagic.by.ru

Если же исходить из неясной природы некоторой ядерной химии, то это будет не более чем привычное материалистическое естествознание, “привычно” уводящее нас в тупики “незнания”.

Но нас в приведенном высказывании должно привлечь совершенно другое: тот синтез (извлечение энергии в нужной форме) элементов, который реально обнаружен в экспериментах, и интересующий нас сейчас механизм кровотока - суть одно и то же. Теперь настало время объяснить, каким образом осуществляется “адресность” тока крови в организме.

В этом случае под действием души через физический вакуум происходит сначала полная дезинтеграция вещества в одном месте, а затем синтез в другом. Управление этим процессом осуществляют “кольцевые”, “треугольные” и “ромбические” полевые структуры, у каждой из которых в этом процессе своя, индивидуальная роль. Таким образом, происходит то, что и следует назвать переносом (телепортацией) необходимых веществ в нужные “адреса”.

Этот процесс практически подобен синтезу веществ в организме, обнаруженному в опытах с гидропоникой, но отличается лишь тем, что одновременно с дезинтеграцией в одном месте организма осуществляется и синтез вещества в нужном месте. При этом, ввиду того, что параллельно осуществляется телепортация значительного количества молекул вещества, а также потому, что этот процесс дезинтеграции/синтеза может быть достаточно медленным, все выглядит так, будто все вещества просто переносятся кровью. Можно добавить к сказанному, что механизмы переноса веществ за счет телепортации и синтеза простагландинов реализуются в принципе совершенно одинаково, отличаясь лишь деталями.

Это становится очевидным только тогда, когда мы будем исходить не столько из полевой структуры души (условие необходимости), сколько из положения наличия (“оживления”) в каждом организме души (условие достаточности). Это принципиальный вывод, который заставляет нас во многом пересмотреть принципы нашего (человеческого) отношения к окружающей природе.

Ранее было сказано, что на уровне крови помимо “квадратных”, “треугольных” и “кольцевых” биологических торсионных полей имеется еще она полевая структура, обозначенная (совершенно условно ввиду необходимости дать существенное отличие) как “ромбическая” полевая структура. Именно благодаря последней и осуществляется реализация механизмов кровотока и синтеза простагландинов. “Квадратные”, “треугольные” и “кольцевые” структуры при этом участвуют как “оживляющие”, “информационные” и “организующие”. Кстати говоря, именно своеобразие информационных структур, входящих в структуру души крови, позволяет понять, почему даже при одинаковости групп крови процесс переливания не всегда безопасен.

Теперь приступим к рассмотрению механизмов взаимодействия души и сомы на уровне центральной нервной системы. Здесь, безусловно, действуют все те механизмы, которые присущи другим подсистемам, органам и клеткам организма. Это означает, что все перечисленные полевые структуры сюда также будут входить. Но здесь обнаруживаются и совершенно новые свойства.

Анализируя устройство нервной системы человека, можно обратить внимание на то, что по всем нейронам сигналы передаются благодаря электрическому току (вместо электронов в нейронах ток обеспечивается за счет Ka-Na-обменных процессов). И только в особых местах - в синапсах - обмен информации ведется иначе, можно сказать - химически, за счет передачи от одного нейрона другому сигнала возбуждения или торможения транспортировкой медиаторов, являющихся достаточно сложными химическими веществами.

При всяком преобразовании формы представления информации процесс связан с преобразованием формы (структуры) существования электромагнитной энергии (например, искрение в контакте связано с преобразованием электрической энергии в энергию плазмы, что сопровождается излучением электромагнитных колебаний в эфир). Это означает, что преобразование вида торсионных полей сопровождает всякое структурное преобразование и сопровождается либо формированием новых торсионных полей, либо разрушением предшествовавших этому преобразованию.

Поэтому образование медиаторов и их передача через синаптическую щель (все механизмы транспортировки медиаторов и прочее здесь опускаются) связано с указанным преобразованием формы представления электромагнитной энергии - из Ka-Na-процесса в медиаторный и наоборот. Этот непосредственный механизм передачи информации связан с очень примечательным и необычным процессом.

Именно на данном уровне вновь явственно проявляется свойство биологических торсионных полей синтезировать материальные образования. В данном случае это медиаторы, которые могут формироваться как самим организмом, так и генерироваться полевыми структурами. Этого на уровне кровеносной системы мы не обнаружили. Более того, медиаторы могут быть синтезированы совершенно посторонними для данного организма полевыми структурами. Если это происходит, возникают состояния, которые принято называть психическими заболеваниями. Но, по существу, никакого заболевания нет и в помине. Имеется всего лишь вмешательство в работу нервной системы посторонней полевой структуры, появившейся вследствие произошедшей реинкарнации.

Итак, именно на уровне крови и лимфы, а также на уровне мозга механизм синтеза веществ биологическими торсионными полями проявляется наиболее явственно и имеет вполне конкретное функциональное значение в каждом случае. Вполне возможно, что подобный механизм имеется и на низших уровнях – отдельных клеток или органов, но обнаружить его здесь сложнее.

Этот механизм преобразования формы представления электромагнитной энергии (формы торсионных полей и связанных с ними формируемыми молекулярными образованиями) является основой для всего того, что нам сегодня кажется необъяснимым. Этим, например, обосновывается механизм генерации и приема биополя. Сам процесс образования (синтеза) медиаторов, очевидно, связан с излучением биологических торсионных полей. Процесс прохождения медиаторов через мембрану в синаптической щели и их последующее поглощение (преобразование в электрический Ka-Na-сигнал) взаимосвязан с поглощением биополей.

Более того, данный механизм материально-информационного преобразования следует принять и в качестве одного видов информационного взаимодействия души с сомой, позволяющий понять, как осуществляется поступление информации, например, при формировании функции компенсации от души к сенсорам. При этом функция компенсации, “реализованная” на уровне нейронов, оказывается уже “привязанной” к соме (телу) организма. Это позволяет “оживить” сому по другому принципу, дать другую информацию (к размышлению) и так далее. Именно поэтому реинкарнированные осколки чужих душ могут вызывать не только психические, но и психосоматические заболевания.

К сказанному необходимо добавить, что для синтеза медиаторов, по-видимому, совершенно непригодны “ромбические” полевые структуры. Именно по этой причине ранее было сказано, что на уровне центральной нервной системы действуют “звездчатые” биологические торсионные поля (вместе с остальными полевыми структурами). У этих структур наибольшая информационная мощность, т.е. наибольшая способность эффективно и целенаправленно взаимодействовать с физическим вакуумом.

Однако, рассмотренный выше механизм синтеза веществ “звездчатыми” структурами действует не изолированно от других полевых структур. В этом процессе участвуют и “квадратные”, и “треугольные”, и “кольцевые” полевые структуры души данного организма, а также появляющиеся на уровне центральной нервной системы “эллиптические” структуры, выполняющие функцию коммуникации с другими организмами. Именно последние способны “захватывать” “треугольные” торсионные поля, формируемые душами других организмов, т.е. это и образует таинственное биополе, воздействующее затем на мембранные механизмы данного организма.

Мы уже говорили о том, где “черпает” душа такую, казалось бы, неисчерпаемую энергию. Это, безусловно, тот самый физический вакуум, который является основой основ всего сущего во всем его многообразии - от частиц микромира до Вселенной. Душа, как полевая структура, непосредственно связанная с физическим вакуумом, но “живущая” все-таки “вне” его, может из своего взаимодействия с вакуумом извлекать любые вещества, любые энергии. Именно - извлекать, но не синтезировать, хотя и выглядит все это как синтез.

В описанном взаимодействии души с физическим вакуумом кроется еще и то, что указанное взаимодействие с физическим вакуумом является основой взаимодействия каждого организма с Богом. Подчеркну: не самим взаимодействием, но его основой. И к указанному взаимодействию с Богом каждый из нас должен быть готов всегда.

Прежде, чем продвигаться далее, необходимо прокомментировать мысли, приведенные выше. Необходимо разобраться, что из чего следует и что с чем взаимосвязано.

Я исхожу из того, что душа - это некоторая единая полевая структура, организованная таким образом, что в нее входят как неотторжимые составляющие некоторые взаимосвязанные структуры, которые не должны “отрываться” друг от друга для сохранения “целостности” души.

Поэтому “росту” уровня процессов жизнеобеспечения, их развитию и усложнению от уровня зародыша к зрелому организму соответствует вполне определенная изменяемость механизма “оживления” живого. Происходит именно “рост” души в строгом соответствии с онтогенетическим ростом (развитием) организма. Все вместе формируется в единое представление о том, что росту души соответствует ее информационный рост. И это - самое главное. Можно полагать, что под “ростом души” следует понимать в некотором смысле ее объемное увеличение, т.е. расширение в полевом пространстве вместе с физическим ростом самого организма. Тем не менее, кое-что вполне определенное можно все-таки установить.

Под “ростом” души следует понимать не только ее объемное увеличение или структурное усложнение, но и информационное содержание, и ее энергетическое наполнение.

Как было сказано выше, биологические торсионные поля существуют (имеются), по крайней мере, в шести видах. За “оживление” организмов (в данном случае – отдельной клетки) отвечают “квадратные” поля, которые вместе с РНК накапливают информацию о жизни клетки. При этом в процессе накопления информации составляющие биологических квадратных торсионных структур изменяют взаимное положение, а при достижении некоторого порога информационного содержания со стороны полевой структуры подается команда для ДНК на начало уже подготовленного раздвоения клетки.

Одновременно с этим удваивается и полевая структура, поскольку каждую отдельную клетку “оживляет” собственная душа. Следовательно, можно сделать вывод: на уровне отдельной клетки организма имеется индивидуальная “квадратная” структура биологического торсионного поля. Эта структура в ходе собственного жизнеобеспечения (реализации выживания) формирует “треугольные” торсионные поля, с помощью которых происходит “общение” с высшими структурами души. Происходящее “общение” первичных клеток (органов) с высшими структурами организма и высшими структурами души и высших структур с низшими при помощи “треугольных” полевых структур есть следствие “организации” процесса жизни.

Таким образом, на самом низшем уровне – на уровне отдельной клетки организма – имеется сложное полевое образование, выполняющее достаточно сложную и многогранную функцию. Эта функция состоит не только в обеспечении “оживления” каждой клетки, но и формировании сигналов клетке о порядке ее дальнейшей трансформации, а также формирование информации для высших структур души о ходе процессов жизнеобеспечения. Так можно представить модель роста низших структур души. Эта модель здесь определенным образом взаимоувязана с процессами гомеостаза, как процессами информационными.

Мы знаем, что разум любого организма постоянно и непрерывно развивается в течение всей жизни конкретного организма. Из этого следует, что в первый момент появления конкретного организма на свет (а таким моментом следует считать, например, для человека - момент оплодотворения яйцеклетки сперматозоидом) душа этого организма (оплодотворенной клетки) еще не развита, в ней, вероятно, нет того, что было бы полезно для Общекосмического Разума. Но само наличие души у первичной клетки организма показывает, что первичной структурой души является душа, “заключенная” в одной единственной (каждой) клетке, что и “оживляет” ее.

Следовательно, для сложного организма первичная структура души - есть в определенной степени “рыхлая” совокупность отдельных структур, оживляющих каждую клетку. Под термином “рыхлость” первичной структуры души я понимаю только то, что душа каждой отдельной клетки организма достаточно автономна и не связана с остальными, ей подобными. Назначение первичной структуры души - контроль и регулирование гомеостаза на клеточном уровне, что связано с информационным контролем внешних условий жизни этой клетки.

У сложных организмов по мере роста эмбриона-плода происходит образование более сложных структур души, “связанных” с отдельными органами и системами организма. Полевые структуры, связанные с отдельными (в некотором смысле – изолированными) органами, упорядочивают работу первичных структур души клеток, образующих данный орган, и регулируют уже общие гомеостатические функции, “надклеточные”, каковыми, например, могут выступать очищение межклеточного пространства от шлаков, снабжение необходимыми питательными веществами и т.п.

Причем эти структуры обретают уже определенную самостоятельность существования. Первичные структуры души клеток, входящих в данный орган, определенным образом взаимосвязаны с этой “надклеточной” структурой души и являются, таким образом, неотделимыми составляющими структуры души органа. На основании выводов раздела о “биологической” памяти можно сказать, что носителем души данного уровня является межклеточная жидкость. Поскольку на уровне органов в дополнение к “квадратным” и “треугольным” полевым структурам добавляется еще одна – “кольцевая”, задачей которой является координация “действий” клеток данного органа, а также “организация” передачи информации, содержащейся в треугольных полевых образованиях в высшие структуры души и обратно, можно говорить об относительной самостоятельности души каждого органа (печени, селезенки и т.п.).

Структуры души, связанные с системами (дыхательной, кровоснабжения, пищеварения и т.д.), обеспечивают решение еще более сложных задач, например, по координации работы органов. Степень самостоятельности данных структур еще выше. Естественно, более низкие (по иерархии) структуры души неотделимы от структур души систем. Здесь следует сказать, что структура души, связанная с системой кровообращения и примыкающей к ней лимфатической системой выполняет наиболее сложную задачу. Здесь концентрируется вся биологическая информация об организме в соответствии с информационной моделью гомеостаза.

Согласно информационной модели гомеостаза высшей структурой души теплокровного животного является структура, взаимосвязанная с наиболее сложной и наиболее “емкой” по информации структурой - с центральной нервной системой. Естественно, данная структура души, обрабатывающая в определенной степени и всю информацию от структур низших порядков, и информации от сенсоров внешнего, обладает наивысшей самостоятельностью и наивысшей “капризностью” с точки зрения необходимости непрерывности обновления поступающей для нее информации.

Другие, более “высокие” и, по-видимому, более сложные структуры души, не связанные с соматическим основанием в соответствии с уровнями гомеостаза, обуславливаются при своем возникновении и/или исчезновении влиянием социума и поэтому сейчас здесь не рассматриваются. В учении браманов эти структуры обозначены как Буддхи (Мудрость) и Атма (невыразимое то, что со всем соприкасается).

Исход души из тела организма при любом варианте причин этого процесса (смерть или острая сенсорная депривация) начинается именно со структуры, связанной как раз с центральной нервной системой, которая при своем исходе может постепенно “извлечь” из организма все остальные (низшие) структуры души. Этот момент является чрезвычайно важным обстоятельством, поэтому на нем мы дополнительно остановимся в дальнейшем, когда будем анализировать различные феномены, обнаруживаемые в жизни.

Высшая структура души теплокровного организма состоит, по меньшей мере, из пяти полевых образований – из “квадратных”, “треугольных”, “кольцевых” и “эллиптических”, “звездчатых”. При этом “эллиптические” выполняют функцию внешней по отношению к данному организму коммуникации на полевом уровне с другими организмами. При такой коммуникации “эллиптические” полевые структуры способны “захватывать” информацию от других организмов, содержащуюся у тех в “треугольных” полевых структурах других организмов. Это объясняет не только возможность существования некоторого языка, единого для живой природы Земли, но и объясняет случаи взаимного понимания человеком языка животных и наоборот.

Для разных по сложности организмов “строение” души также будет отличаться. Например, для инфузорий и вообще для одноклеточных организмов душа будет иметь только один уровень - низший, обеспечивающий “работу” только процесса гомеостаза единственной клетки, составляющей организм.

Для растений можно предполагать наличие уже двух уровней структуры души: низший и второй, обеспечивающий и “процесс жизни”.

Для насекомых и холоднокровных животных (в последнем случае я говорю это с осторожностью) душа уже имеет трехуровневый принцип организации. Для теплокровных животных без исключения принцип организации души – четырехуровневый. Правда, “звездчатые” структуры, по-видимому, имеют души далеко не всех теплокровных животных.

В отличие от эзотерической модели, структуры души (четыре для человека), представленные здесь, обладают совершенно иными свойствами, которые не могут быть сведены к некоторым “эфирным” или “астральным” телам. Нельзя принять также и то, что одна структура является “телом” для другой, более высшей: в определенном смысле каждый уровень души при некоторых условиях может существовать самостоятельно и достаточно долго, настолько долго, что каждый из них можно считать “бессмертным”. Однако следует признать, что душа все-таки не разрывается на указанные уровни, поскольку и при жизни и после физической смерти остаются в действии указанные кольцевые полевые образования. Но при определенных условиях душа все-таки может разорваться на две части – верхнюю и нижнюю.

В этом и состоит трагизм ситуации, связанной с фактом “разрушения” “целостности” души, о чем пока никто даже и не задумывался, но что мы обязательно рассмотрим и проанализируем.

Необходимо достаточно определенно сказать, что конкретно имеется в виду, когда применяется термин “самостоятельность” по отношению к структурам души выше первичной. Это не означает, безусловно, их способность “отрываться” от подконтрольного им органа или системы, но означает возможность их автономного поражения от действия определенных внешних полевых воздействий.

Дело в том, что такое поражение отдельных клеток, составляющих орган или систему, не будет порождать заболевания организма целиком. Но если будет подвергнута полевому (как-то подействует “чужая” душа) негативному воздействию структура души, отвечающая за жизнедеятельность органа или системы, то этот орган или система подвергнутся физическому (соматическому) заболеванию.

Под относительной самостоятельностью этих структур души понимается также возможность их автономного существования в течение неопределенного времени (вместе с входящими в каждую из них первичными микроструктурами) в форме некоторых энергетических образований, стремящихся “присоединиться” к какому-нибудь живому организму, если произошло разрушение души организма вследствие его насильственной смерти.

В итоге душа живого организма является достаточно сложной по структуре и по функционированию системой, обеспечивающей “оживление” как отдельных клеток или органов, так и всего организма в целом, существование которой обусловлено уровнями процессов гомеостаза.

Таким образом, душа теплокровного животного представляет собой структуру, состоящую из следующих подсистем:

- первичная структура, образованная клетками организма. Она представляет собой в абсолютном отношении основную часть общей души организма. В процессе развития организма именно эта структура в некотором смысле расширяется более всего, поскольку в процессе онтогенеза именно она увеличивается только в количественном отношении;

- структура органов, образованная отдельными органами (печень, почки и т.п.). Она обладает относительно большей удельной энергетической плотностью, чем структура души образующих клеток, но существенно уступает первичной структуре души по общему запасу мощности;

- системная структура, образованная отдельными системами организма. Эта структура обеспечивает не только функционирование этих систем, но и непрерывную адаптацию их работы к изменяющимся условиям. Данная структура функционально объединяет две предыдущие структуры в некоторую общую систему, координирует их деятельность и обеспечивает связь с центральной структурой души;

- центральная структура, связанная непосредственно с центральной нервной системой. Эта структура обеспечивает объединение всех остальных структур в единое целое для реализации функций выживания, развития и совершенствования. По абсолютной величине центральная структура относительно невелика, но удельная энергетическая мощность ее самая большая, которая, кроме того, в процессе онтогенеза непрерывно растет за счет накопления жизненного опыта (развития и совершенствования функции отражения);

- высшие структуры, не связанные с центральной нервной системой напрямую, но обусловленные социальными контактами индивида. Эти структуры следует обозначить как внешней душой организма (не путать с информационной оболочкой). Сохраним за ними обозначения браманов - Буддхи (Мудрость) и Атма (невыразимое то, что со всем соприкасается).

Следовательно, системная организация гомеостатических функций вполне определенным образом взаимоувязана со структурой души живого организма, а информационная модель гомеостаза находит вполне определенное отражение в модели структуры души. Исключение составляет структура души, не обусловленная гомеостатическими процессами, и наличие которой определяется условиями социального существования индивида.

Для нормального соматического и психического развития любого организма чрезвычайно важно, чтобы была обеспечена функциональная полнота души этого организма. Следовательно, необходимо выяснить условия нарушения процесса “роста” души, нарушения пропорционального, “равновесного” развития. Мы должны также понять, насколько важна функциональная и физическая “целостность” души. Это, на мой взгляд, вообще никогда не рассматривалось ни какими-либо исследователями, ни теологами.

Каждый организм, более сложный, чем одноклеточный, в ходе жизненного цикла претерпевает видоизменения, трансформации от одной клетки до всего организма в целом, который затем начинает постепенно угасать (умирать). Все части структуры души претерпевают подобные видоизменения. Это следует из того, что в ходе жизненного процесса видоизменяется информационный поток, поступающий к каждой из структур души.

Более того, в процессе раннего онтогенеза высшая для данного организма структура души все более и более берет на себя “ответственность” за обеспечение выживания всего организма в его внешнем окружении. Следовательно, вместе с онтогенетическим ростом организма происходит “рост” души как количественный, так и качественный (информационный и энергетический), который может либо усиливаться, либо ослабляться.

На этот процесс - усиления или ослабления - влияет окружение нового организма, т.е. социум. Причем социум влияет главным образом на характер “роста” той структуры души, которая обуславливает организацию общего выживания организма в среде обитания, т.е. высшей для данного вида живых организмов. На “рост” и “существование” души в организме оказывает вся совокупность обстоятельств ее рождения и развития. От родителей при слиянии сперматозоида и яйцеклетки передается часть структуры души каждого из родителей, которая может быть “целостной” или в чем-то “ущербной”.

Процесс образования души у зародившегося организма, связанный с процессом слияния душ яйцеклетки и сперматозоида, целесообразно назвать инкарнацией (рождением) души.

Этот термин следует ввести, так как происходят и иные процессы – “вселение” чужих осколков душ, что является для нас предметом особого внимания.

Реинкарнация – повторное “вселение” душ принципиально и существенно отличается от процесса зарождения души, или от процесса инкарнации.

После зарождения новой души, происходящей при слиянии “первичных” ее элементов от душ сперматозоида и яйцеклетки, происходит дальнейшее ее развитие. Это развитие будет зависеть и зависит от социального окружения конкретного организма, а также от обстоятельств его существования, т.е. условий сенсорного и психического “обеспечения”. При реинкарнации роста или развития “вселившегося” осколка души никак не происходит. Этот “чужой” осколок души остается неизменным.

Очень важно понять, что вновь возникающая душа сразу же будет находиться в условиях определенного социального окружения. Это далеко не всегда учитывается, поскольку под “социальным окружением” в данном случае понимаются не только биологические условия жизни оплодотворенной яйцеклетки, но и особые - полевые - механизмы взаимодействия оплодотворенной яйцеклетки с окружающим социумом.

Целесообразно подчеркнуть, что информационно-энергетическая “мощность” яйцеклетки и сперматозоида намного выше, чем у обычной клетки организма, так как в этих первичных слагаемых души будущего организма заложено много информации об “устройстве” всего будущего организма. Я предполагаю, что в отличие от обычной, простой отдельной клетки, сперматозоид и яйцеклетка имеют все четыре полевые структуры души (или, скорее всего, шесть типов полевых структур, в которых уже записана разнообразная информация о будущем организме, но не о его судьбе).

Это означает, что душа оплодотворенной яйцеклетки совершенно подобна душе родившегося организма, но обладает лишь небольшим запасом информации о внешнем мире. Совершенно точно можно сказать (этому имеются и экспериментальные подтверждения), что душа оплодотворенной яйцеклетки “общается” со своим внешним окружением, т.е. с социумом. Поэтому в определенном смысле крайне необходимо беречь душу зародившегося организма с первого мгновения его возникновения.

Итак, под “ростом души” следует понимать не столько ее пространственное, но и структурное усложнение, расширение возможностей “поглощения” все большего количества информации о внешнем и внутреннем.

Следовательно, анализируя понятие “рост” души, мы выяснили нечто более важное: структура души тем более зависима в своем “росте” от социума, чем сложнее в конечном итоге будет устроен организм. Дальнейшее развитие души всегда зависит от социума, в котором развивается организм. Затронутое выше положение об условиях сенсорного и психического “обеспечения” развития (“роста”) души является важным для общего понимания развития любого организма. Поэтому чрезвычайно полезно рассмотреть, как влияют на “рост” и “существование” души условия психической депривации.

Достаточно подробно последствия психической депривации будет рассмотрено в дальнейшем. На данном этапе следует сказать, что депривация бывает в различных формах – информационная, социальная, эмоциональная и другие виды. Она выражается в том, что человек не получает в достаточной степени тот или иной вид информационного обеспечения от своего окружения.

Депривация бывает случайная или организованная. Под случайной депривацией следует понимать, когда индивид в силу случайных обстоятельств оказывается изолированным от социума. Яркими и крайними примерами такой случайной депривации являются такие, когда, например, ребенок в раннем детстве оказывается в звериной стае и воспитывается этой звериной стаей. В этих случаях появляются люди-маугли, которые развились по законам звериной стаи и возвратиться в мир людей у них не будет никаких шансов. Организованной депривацией являются определенные целенаправленные действия окружающего социума, при которых у индивида не происходит развитие тех или иных качеств. Явление депривации разносторонне и многогранно. Оно может использоваться во благо и во зло по отношению к индивиду. На данном этапе следует сказать, что психическая депривация всегда приводит к тому или иному искажению в работе души. В раннем детстве психическая или сенсорная депривация (изоляция) в любом случае приводят к замедлению “роста” души.

Психической депривацией является такой вид сенсорной, социальной или когнитивной депривации, когда на раннем этапе онтогенеза организм изолируется от социума или получает неполную или искаженную информацию о внешнем, т.е. от его социального окружения. Механизм психической депривации действует не только в период раннего онтогенеза, но и в течение всей жизни организма. Однако итог такой депривации в раннем детстве или во взрослом состоянии организма будет различным.

Величина (глубина) и определенное качество психической депривации в раннем детстве могут быть различными. Это будет различным образом влиять на замедление “роста” души. В результате действия психической депривации происходит не просто “замедление” “роста” души, но и формируется функциональная неполнота души и развития психики организма. Это означает, что некоторые части души не будут сформированы вовсе. Ущербными окажутся составляющие души, связанные с высшей нервной системой и/или с исчезновением или деформацией внешней структуры души. При психической депривации происходит изменение структуры потребностей индивида, что, безусловно, будет влиять на формы и содержание поведения, на характер и привычки человека.

Психическая депривация на раннем этапе развития организма не только ограничивает потенциальные возможности развития разума конкретного индивида за счет исключения формирования потребностей по уровню выше первого, но и угнетает развитие души. Угнетение развития души происходит настолько, что дальнейшее ее развитие в той части, которая оказалась угнетенной, становится совершенно невозможным. В этом случае человек, например, развивается по принципу растения или примитивного животного.

Можно было бы и не подчеркивать функциональную неполноту души в результате воздействия психической депривации. Однако это необходимо сделать, поскольку последствия при этом могут быть не только в том, что какое-то свойство, скажем, характера не будет развито. Последствия психической депривации заключаются также в том, что и организм становится ущербным во многих смыслах. Особенно ужасны последствия, когда не формируются структуры внешней души.

Так функциональная неполноценность формирования души может приводить и приводит в таких случаях к возможности деформирования собственной души индивида не только за счет недоразвитости, но и за счет возникновения условий для “вселения” в него “чужой” души, т.е. за счет реинкарнации. Неполнота развития собственной души организма за счет психической депривации создает, таким образом, некоторый вакуум души, который и может быть относительно легко “заполнен” “чужой” душой. Таковы самые плачевные итоги психической депривации.

Практически все психические заболевания являются следствием воздействия реинкарнированной души, что уже может, в отдельных случаях, передаваться по наследству. Однако, реинкарнации (“вселению” чужой души) подвергаются главным образом те люди, душа которых была подвержена в раннем детстве психической депривации. Кроме того, и многие соматические заболевания являются следствием реинкарнации, проявляющейся в этих случаях в иной форме и с иными последствиями.

Если рассматривать психическую депривацию не только на раннем этапе онтогенеза, но и на этапе зрелого организма, то здесь ее последствия будут эквивалентны последствиям сенсорной депривации, с той разницей, что при этом будут угнетаться психические потребности (потребности разума), что также небезопасно в большинстве случаев. Однако следует признать, что некоторые индивиды могут относительно просто справляться с такого рода депривацией. Некоторые люди способны обходиться без внешнего окружения за счет внутреннего социального общения (с самим собой в состоянии глубокой интроверсии), или, в отдельных случаях, за счет медитации получать необходимую информацию, что может сохранять довольно долго устойчивость психики, т.е. “рост” души может быть не остановлен.

Разум организма функционирует непрерывно, что выливается в непрерывное формирование функции отражения, независимо от того - поступает или нет для анализа внешняя информация.

В случае дефицита внешней информации все будет зависеть от конкретной складывающейся для организма ситуации. Так автомобилист, едущий по прекрасной автостраде, из-за сенсорной депривации, связанной с отсутствием каких-либо помех, может заснуть за рулем, поскольку в этом случае происходит информационно-ресурсная депривация, приводящая к сильным эмоциям, перегружающих узел управления психикой. В экстремальной ситуации, когда внешней информации или информации о собственных ресурсах недостаточно (другое действие психической депривации), индивид может впасть в состояние ярости, взрыва агрессии или, напротив, застопориться. Другим случаем сенсорной депривации является тот, когда не хватает внутренней информации для решения какой-либо жизненной проблемы. В этом случае индивид может также принимать неадекватные решения, предпринимать неочевидные поступки. Если сенсорная депривация принимает крайние формы, это начинает влиять на устойчивость психики. При этом могут нарушиться условия формирования корректной функции компенсации, что в таких случаях приводит к галлюцинациям, воспринимаемым самим индивидом далеко неоднозначно. В менее острых случаях сенсорная депривация может привести к нарушению некоторых физиологических процессов.

В ситуациях самых острых сенсорных деприваций, подробно описанным в экспериментах по сенсорной принудительной депривации, душа начинает самостоятельное “добывание” информации и даже покидает сому (тело организма). Происходит процесс медитации. Это может закончиться летальным исходом, так как вслед за “эллиптическими” полевыми структурами сому начинают покидать и “кольцевые”, что приводит к “извлечению” всех остальных полевых структур души данного организма. Сенсорная депривация у взрослого организма практически всегда приводит к нарушениям в “работе” души, что небезопасно для индивида как в психическом, так и в физическом отношениях.

Душа не может позволить себе “не трудиться”, и, если ее “пытаются” лишить этой возможности, она может навсегда расстаться с сомой, т.е. наступит смерть.

 

 

Глава 4.3. МЫСЛЕФОРМЫ И ИХ СВОЙСТВА

 

4.3.1. МЫСЛЕФОРМЫ. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Биополе – это проявление души вне организма, функционально предназначенное для передачи информации другим организмам или для приема информации от других организмов. Невозможно установить предел (по дальности) такому информационному контакту разных организмов. Биополе – это та часть ауры, которая имеет менее концентрированное проявление, нежели та ее часть, которая сосредоточена около самого организма. Именно это свойство обнаружили в своих исследованиях Дубров и Пушкин (А. П. Дубров, В. Н. Пушкин “Парапсихология и современное естествознание”, М., Совместное советско-американское предприятие “Соваминко”, 1990 г.) Следовательно, нельзя ауру воспринимать как что-то ограниченное в относительно малых пределах около организма.

С другой стороны, биополе далеко не единственная форма “путешествия” души за пределы организма. Поскольку, все-таки, ясновидящие наблюдают достаточно четкие границы “ауры”, следует понять, что вызывает это явление.

Здесь следует рассмотреть явление, наиболее часто встречающееся в повседневной жизни – мыслеформы. Понимание этого явления имеет чрезвычайно важное значение для каждого отдельного человека и для всего человечества. Более того, почти никто и не предполагает, насколько мы все зависим от того или иного действия мыслеформ. Роль мыслеформ в жизни каждого человека настолько разнообразна, что это проявление особых свойств души требует не только специального, но и разнопланового, пристального исследования. Однако, существенных исследований до сих пор не проводилось, поскольку мыслеформы пока не получили какого-нибудь функционального объяснения.

Итак, что такое мыслеформа?

Из самого названия данного явления следует, что эти полевые образования (кластеры, как их еще называют) формируются при определенных мыслительных действиях организма. И название им впервые было дано не учеными, а экстрасенсами, которые первыми смогли осознать, что эти полевые образования как-то связаны с определенными мыслительными действиями. Но фактически еще никто не связал мыслеформы с эмоциями, сопровождающими всю жизнь всякого организма.

Сам термин “мыслеформы” появился вследствие определенных исследований, проводившихся различными теософскими обществами по изучению свойств души на рубеже XIX – XX веков. Наиболее яркими представителями этого направления развития человеческой мысли были Чарльз У. Ледбитер и Анни Безант. В частности, ими было написано несколько книг, некоторые из которых были посвящены именно мыслеформам. В частности, в книге, впервые вышедшей в 1901 г. под таким названием, Анни Безант писала следующее.

“Мы часто слышим, как говорят, что мысли — это вещи, и среди нас много тех, кто лично убедился в истинности этого утверждения. Но и теперь немногие из нас имеют хоть какое-нибудь ясное представление, что же это за вещь — мысль, и задача этой маленькой книги — помочь нам обдумать это…

То, что называют аурой человека — это внешняя часть облакоподобной материи его высших тел, взаимопроникающих одно в другое и простирающихся за границы физического тела, самого маленького из всех. Два из них, ментальное и тело желаний, являются теми, которые в основном задействованы в проявлении того, что называется мыслеформами…

Ментальное тело — предмет большой красоты; изящество и быстрое движение его частичек сообщают ему вид живого радужного света, и эта красота становится необычно лучистой и восхитительной по мере того, как интеллект достигает более высокой стадии развития и занимается в основном чистыми и возвышенными вопросами. Каждая мысль заставляет возбуждаться в материи этого тела целый набор взаимосвязанных колебаний, сопровождаемый восхитительной игрой света, подобной блеску солнца в брызгах водопада, но при увеличенных в N-ной степени цвете и живости.

Под действием этого импульса тело выбрасывает вибрирующую часть себя, которая имеет вид, соответствующий природе вибраций, подобно тому, как складываются фигуры из песка на диске, вибрирующем на определённой музыкальной ноте, и собирает из окружающей атмосферы материю, подобную себе по консистенции из элементальной эссенции ментального мира. Тогда мы имеем чистую и простую мыслеформу, и живая сущность интенсивной деятельности оживляется идеей, которая её породила. Если она состоит из более тонких типов материи, она будет иметь огромную силу и энергию и может быть использована, как могущественный агент, когда направляется сильной и неизменной волей” (Анни Безант, Чарльз Ледбитер “Мыслеформы”, по изданию — Adyar, 1978, Thoughtforms, издание 9-е. ISBN 8356-7187-9).

У меня нет возможностей далее развивать эту идею. Здесь очень много надуманного. Коротко скажу, что мыслеформы – это продукт эмоциональной деятельности мозга, представляющий собой некоторое информационное образование, возникающее в окружающем пространстве часто независимо от ее индуктора, который не всегда может проконтролировать свои эмоции. Можно сказать более конкретно. Мыслеформа – продукт совместной деятельности разума организма и души.

Это происходит вследствие необходимости обеспечения непрерывного процесса выживания, приспособления, адаптации к окружению и к сигналам от систем организма. Данный процесс в любом организме непрерывно сопровождается процессом “узнавания”. Это означает, что любой объект, любой процесс, любое явление всегда должны быть так или иначе “опознаны”. В книге “Психология живого мира” показано, что никогда ни одно явление, ни один объект не могут быть восприняты как полностью известные, т.е. каждое явление и каждый объект всякий раз “опознаются как новые”, т.е. всегда имеется элемент “неузнавания”. Механизм “узнавания” всякий раз сопровождается формированием отрицательной эмоции, степень силы которой зависит от уровня новизны. Недостаточная степень вооруженности в виде информационной обеспеченности и/или ресурсов порождает такие виды эмоций, как страх, злоба или отчаянье. Непрерывное формирование и “погашение” потребностей организма также является источником различных эмоций.

Можно сказать, что формирование эмоций – есть непрерывный процесс. И даже работа сенсорных механизмов (трактов зрения, слуха и т.п.) также связана с формированием эмоций в большей или меньшей степени. Как было показано в книге “Психология живого мира”, любая мысль любого организма сопровождается обязательным формированием функции компенсации. Функция компенсации – есть такое психическое информационное формирование высшей структуры (например, мозга), при котором происходит обязательное компенсирование внешних или внутренних стимулов. Это соответствует их косвенному измерению, оценке количества информации от действия конкретного стимула. Следовательно, процесс узнавания всегда сопровождается процессом измерения, которое выполняется с большей или меньшей степенью точности. Отсюда и следует, что степень неузнавания определяет уровень формируемой при этом эмоции. Это позволяет сделать вывод.

Мыслеформы являются итогом мыслительных процессов и их формирование обусловлено формируемыми эмоциями. Оно связано с механизмом взаимодействия сомы с душой, который был рассмотрен выше. Сила и свойства мыслеформ зависят от силы и свойств эмоций в данный момент времени.

 

4.3.2. СВОЙСТВА МЫСЛЕФОРМ

Трудно дать однозначную оценку непосредственного механизма формирования мыслеформ, но ясно, что имеющаяся связь этих образований с эмоциями и функцией компенсации позволяет сказать и о структуре биологических торсионных полей, участвующих в этом процессе.

Прежде всего, следует сказать, что при их образовании “не участвуют” “квадратные” торсионные поля, которые связаны с клеточным уровнем организма. Поэтому формирование мыслеформ происходит (может происходить) за счет “кольцевых”, “эллиптических” и “треугольных” полевых структур. Другие полевые структуры, обсуждавшиеся ранее (“ромбические” и ”звездчатые”), скорее всего, также не могут быть задействованы в формировании мыслеформ в связи со специфичностью их функций.

Заметим попутно, что цветовая гамма ауры и, соответственно, мыслеформ не являются результатом какого-либо отражения внешнего источника света, что привычно для восприятия физического мира.

Аура и мыслеформы светятся сами по себе. Следовательно, черные мыслеформы (и черная аура) могут только поглощать внешние биологические торсионные поля, которые также могут быть “черными”. Это важное свойство мыслеформ, знать о котором совершенно необходимо. Мыслеформы, насыщенные (сформированные) негативными настроениями и негативными эмоциями, могут внедряться в людей и могут оказывать на них психическое влияние.

Следует сказать, что мыслеформы при наблюдении за ними предстают как живые сущности, способные к самостоятельному перемещению. Мыслеформы, обладая вполне определенной самостоятельностью, могут самостоятельно “зацепляться” за какие-либо предметы, иные живые организмы и, даже, внедряться в них с тем, чтобы “выйти” на свободу в определенные моменты времени. В этом свойстве мыслеформ обнаруживается особое свойство биологических торсионных полей взаимодействовать с физическими торсионными полями. В качестве иллюстрации описанных свойств мыслеформ приведу небольшую цитату.

“Математическая модель микролептонной концепции позволила А. Ф. Охатрину рассчитать и создать аппаратуру для наблюдения над микролептонными полями. Специально изготовленный фотоэлектрический аппарат, фиксируя микролептонные излучения, переводит их в оптический диапазон. Не знаю, ожидали ли сами исследователи увидеть ту картину, что приоткрылась перед ними, могли ли догадываться о ней. Но то, что оказалось доступно им, позволило заглянуть в тот призрачный мир иных сущностей и существ, о котором упоминали мистики и визионеры всех времен.

- Когда в помещении кто-нибудь мысленно воспроизводит образ человека, - говорит А. Ф. Охатрин, - возникает микролептонный кластер (сгусток, скопление, концентрация, О. Ю.), и прибор реагирует на него. Всякий раз безошибочно подтверждает наличие такого объекта на данном месте, т.е. именно там, где он был порожден силой мысли.

Подобный кластер, имитирующий образ конкретного человека, способен самостоятельно передвигаться, что также фиксируется приборами... Если микролептонные кластеры делают это как бы по собственной воле, значит ли это, что они, подобно двойникам, наделены импульсом собственного бытия... Однако стоит такой образ, наличие которого подтверждали приборы, разрушить также мысленно, как был создан, как он исчезнет - приборы тут же перестают фиксировать его... Высказывается мысль о возникновении таких образований и более сложного плана. Это так называемые “мыслеформы” – некие энергетические сгустки на полевом уровне, порождаемые мыслями или эмоциональными всплесками, выбросами” (А. Горбовский “Иные миры”, Общество по изучению тайн и загадок Земли, М., 1991 г., стр. 146-147).

Необходимо подчеркнуть следующее. Несмотря на непрерывность формирования мыслеформ, большинство их довольно быстро разрушаются тем же организмом, который их и породил. Разрушают созданные мыслеформы другие формируемые мысли (и эмоции). Но именно потому, что мыслеформы имеют способность “убегать” от их создателя, часть этих полевых образований остается. А благодаря их способности “сцепляться” с другими объектами или организмами нередко возникают условия для накопления негативной энергии, которая содержится в других информационных структурах. Часть ауры живого организма, наблюдаемая ясновидящим, является некоторым “скоплением” непрерывно генерируемых мыслеформ. Если же ясновидящий наблюдает “ауру” какого-либо предмета, то, скорее всего, он видит сцепившуюся с этим предметом мыслеформу.

Анализ свойств мыслеформ мы ограничим на следующем.

Во-первых, по своей природе негативное воздействие на живые организмы могут оказывать только такие, которые сформированы левозакрученными биологическими торсионными полями, т.е. негативными эмоциями (эмоциями страха, ненависти, зависти, злобы, отчаянья и т.п.), т.е. эмоциями греха.

Во-вторых, вызывать возникновение различных заболеваний могут только те мыслеформы, в формировании которых участвовали негативные “треугольные”, “кольцевые” и “эллиптические” биологические торсионные поля. Это соответствует тому условию, что такие биологические торсионные поля входят в структуру души соответствующего уровня (органы, системы) или формируются им. В этом случае развивается недиагностируемое клинически заболевание, называемое в народе “порча”.

В-третьих, “треугольные” биологические торсионные поля, сформированные негативными эмоциями, могут вызывать нарушение защитной информационной оболочки человека, называемой “аурой”. “Пробой” ауры, воспринимаемый ясновидящим, как раз и вызван с таким информационным воздействием. Подобное нарушение еще не вызывает никакого вредного воздействия, но благодаря наличию пробоя возникает условие поражения другими информационными структурами, более мощными по действию и более катастрофичными для психики и здоровья реципиента последствиями.

В-четвертых, негативные мыслеформы могут поражать (могут сцепляться) как с самим индуктором этих мыслеформ, так и с посторонними людьми и вообще с другими живыми организмами или, даже, накапливаться в неодушевленных предметах. В последнем случае при указанном сцеплении мыслеформ с неодушевленными предметами возникают условия появления так называемых патогенных зон, которые, как становится понятно, могут быть где угодно. Например, если вы увидели нарост на дереве (кап), то это и есть патогенная зона, в которой у дерева развилось такое заболевание, которое для человека обозначается как рак. Никогда не прикасайтесь к таким образованиям на деревьях, не приобретайте изделий из капа, как бы вам ни нравилась структура волокон дерева этой части.

Биологические торсионные поля, формирующие мыслеформы, обладают совершенно уникальными свойствами. Вся сущность таких образований, которые следует называть мыслеформами, может быть охарактеризована следующим образом.

Мыслеформы могут принимать в пространстве совершенно произвольные формы. Они могут иметь подобие людей, не являющихся повторением или какой-то копией того человека, который создавал их силой мысли, хотя и в отдельных случаях воспринимаются как прямые двойники своих создателей. Они не являются копией какого-нибудь другого человека.

Мыслеформы могут иметь произвольно сформированное образование в виде некоторых “бубликов” (сгустков энергии) или, даже, химер, нередко не имеющих вполне определенных форм.

В небольшой книге Анни Безант (Анни Безант, Чарлз Ледбитер “Мыслеформы”, по изданию — Adyar, 1978, Thoughtforms, издание 9-е. ISBN 8356-7187-9) приведено достаточно много цветных рисунков, отображающих некоторые возможные формообразования мыслеформ. Интересно при этом то, что автору удалось определенным образом классифицировать формы и цвет мыслеформ в соответствии с проявляемыми эмоциями.

Мыслеформы помимо информации всегда несут в себе “заряд” некоторой энергии, которая в ряде случаев может физически воздействовать на привычные нам тела, например, передвигая или разрушая их. Мыслеформы могут создавать информационный экран (информационное зеркало), способное противостоять воздействию посторонних мыслеформ. Кроме того, возможности информационного зеркала состоят и в том, что оно способно информационно изолировать один организм относительно другого. Это свойство используется наиболее часто, хотя большинство людей и не предполагает об этом. Указанные выше “свойства” мыслеформ имеют в жизни огромное влияние на физическое и психическое здоровье любого человека, хотя практически никто (по крайней мере - большинство) не подозревает об их существовании в конкретном месте и в конкретное время.

Например, бытует поговорка: “слово ранит”. Но вряд ли кто подозревает, каков характер “ранения” происходит при этом. Мыслеформа, сформированная неосторожно сказанным словом, сопровождаемым отрицательной эмоцией, сцепляется на каком-либо уровне с психическими структурами (соответствующими формам биологических торсионных полей) человека, которому было адресовано гневное или бранное слово, меняет нормальный ход формирования функции отражения и, поэтому, влияет на некоторые части общей структуры души.

Иначе говоря, “ранение” от слова проявляется на физическом уровне вследствие искажения работы сенсоров органа или системы. Следовательно, самое меньшее зло от негативной мыслеформы – нарушение информационных процессов гомеостаза.

Такую мыслеформу целесообразнее всего назвать “черной”, поскольку в ней всегда заключается огромное количество негативной (“черной”) энергии. Указанная цветовая характеристика здесь использована совершенно не случайно. Об этом говорилось выше. Эта энергия может и не поразить того, кому адресовались гневные мысли, но она (мыслеформа), “зацепившись” за какого-нибудь носителя способна потом найти свою жертву, т.е. обладающую меньшей сопротивляемостью к чужой энергии. В ряде случаев мыслеформа может возвратиться именно к тому, кто ее сформировал. Именно в момент формирования своей “черной” посылки ее создатель нарушает целостность своей информационной оболочки за счет эмоций. Тогда произойдет соматическое поражение автора мыслеформы, которое выльется, например, в тяжелейшее и скоротечное онкологическое заболевание. Эксперименты Охатрина подтверждают, в том числе, и эту способность мыслеформ.

Часть ауры человека, наблюдаемая ясновидящими, является защитной информационной оболочкой любого организма, выполняющей в большинстве случаев функцию информационного зеркала. Когда же этот экран нарушается, это приводит к ситуации, при которой становится возможным поступление в организм инородных информационно-энергетических образований, несущих в себе всегда негативную по отношению к данному организму энергию.

Таким образом, действие негативных мыслеформ в первую очередь создает “черную” “дыру” в ауре, что и обнаруживают экстрасенсы или ясновидящие. Именно в этих случаях говорят, что на человека “напустили порчу”, что очень точно отражает суть явления. Если такая “дыра” не будет своевременно ликвидирована, то в организм с поврежденной аурой рано или поздно будут поступать посторонние полевые образования (уже не мыслеформы), которые почти всегда несут негативную энергию. Даже если после этого “дыра” в ауре будет ликвидирована каким-либо образом (например, действиями экстрасенса), то это не приведет к ликвидации соматического или психического заболевания. Все сказанное позволяет сказать, что формируемые черные мыслеформы, источником которых являются наши негативные эмоции, вне всякого сомнения, являются мыслеформами греха. Соответственно этому и эмоции этого вида являются эмоциями греха.

В этой связи необходимо сказать следующее. Все дети в возрасте до полутора-двух лет видят такие мыслеформы так, как мы видим обычные предметы. В этом возрасте дети видят очень многое из того, что мы называем “тонким миром”. Именно отсюда проистекают так называемые “детские страхи”, поскольку мыслеформы (и не только они) могут принимать самые произвольные конфигурации и реализации. Поэтому если вы видите, что ваш малыш пугается вас, начинает плакать, избегает вас, то не спешите к нему. Вы наверняка “зацепили” чужую (и, безусловно, – “черную”) мыслеформу (хорошо, если только ее), которая может навредить вашему ребенку. Вы можете и не заметить, как передадите ребенку то, что принесли, и навредите ему как физически, так и психически.

Простейшим приемом “освобождения” от таких мыслеформ служит простое умывание. Это с целью профилактики психической, а не только гигиенической, нужно делать всегда. Но это не единственный способ “освобождения” от “черных” мыслеформ.

Защитной формой влияния на жизнь человека является такой вид мыслеформы, которая образуется при крещении ребенка. Благодаря совершению конкретного обряда (крещения), у крестящегося человека формируется достаточно устойчивое информационное зеркало, что и защищает его во многих случаях, если, конечно сам человек не разрушит свою защитную оболочку.

Вот как поясняется смысл обряда Крещения (Таинства Крещения) в Православном Катехизисе.

“Над крещаемым бывает (совершается) заклинание для того, чтобы отогнать от него диавола, который со времени греха Адамова получил доступ к людям и некоторую над ними власть, как бы над своими пленниками и рабами… Сила заклинания заключается в имени Иисуса Христа, призываемом с молитвой и верой…” (“Пространный Катехизис Православной кафолической Церкви”, составлен Митрополитом Филаретом (Дроздовым), переиздание, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2000 г., стр. 51).

Сейчас уместно объяснить глубокий смысл обряда крещения, поскольку это непосредственно связано с вполне определенным ритуалом, при котором выполняются конкретные действия и говорятся конкретные слова. Это, как очевидно, не связано с самой формой религиозных воззрений, но всегда связано с конкретным обрядом, отличающимся в каждой религии и имеющим всегда одну и ту же цель, о которой, пожалуй, религиозные деятели, скорее всего, и не подозревают. Обряд, принятый в Православной Церкви полностью соответствует информационной модели души, хотя, повторю, самой модели души у Православной Церкви нет.

В обрядах, подобных крещению, суть и смысл этих информационных защитных формирований заключается в способности биологических торсионных полей (“правозакрученных”) образовывать информационные экраны (информационные зеркала), которые не позволяют проникать через них другим полевым структурам, причем не только в виде мыслеформ. Именно поэтому я использую термин информационное зеркало.

Описанный вид мыслеформы следует обозначать как блокирующий, или охраняющий. Информационные структуры подобного вида имеют свойство продолжительного (пролонгированного) действия, пока кто-нибудь (например, сам крестившийся) не разрушит эту мыслеформу. Поддерживать “целостность” этой охранной оболочки можно путем чтения веками отработанных определенных (канонических) молитв, при произнесении которых (особенно многократном) защитная оболочка восстанавливается или, что еще лучше, укрепляется, как укрепляется и информационная связь с Богом. Любая молитва по своему действию – это особое эмоциональное состояние, при котором происходит формирование специфических мыслеформ, имеющих цель улучшить или воссоздать защитные информационно-энергетические оболочки человека, “изгнать” некоторую “черную силу”.

Подчеркну еще раз, что, безусловно, нельзя не видеть и другую сторону действия молитв, связанную с механизмом непосредственного общения с Богом. И поэтому смысл и тексты многих молитв являются определенным каноном. Нечто подобное происходит и в тех случаях, когда кто-то принимает от своих родных или близких некоторый талисман. Слова, которые произносят при этом - охранная мыслеформа. Но и сам талисман может уже заключать в себе энергию (и большую) иной мыслеформы, когда-то “занесенной” в нее, или, в других случаях, нести в себе некоторую “белую силу”. В частности, наиболее эффективным действием обладают талисманы в виде икон малых размеров, освященных в церкви.

Еще одной формой существования и действия мыслеформ являются массовые выступления. В этом, в частности, заключается "эффект толпы" - дикий и необузданный. Не менее страшны так или иначе “размноженные” “черные” мысли и эмоции (митинги, войны, кинофильмы и телефильмы со сценами насилия и жестокости и т.п.). В этих ситуациях “мыслеформы жестокости”, “мыслеформы мщения” синхронно множатся, суммируются и, в конечном итоге, выливаются в массовые трагедии - землетрясения, катастрофы, цунами, эпидемии и так далее. Как это происходит, мы увидим на одном историческом примере.

Про мыслеформы можно сказать и то, что в случае их формирования большим количеством людей, сила мыслеформ многократно увеличивается. Эффект “сцепления” мыслеформ между собой, приводящий к многократному усилению их действия, может иметь и имеет положительное значение. Этим объясняется лечебный эффект коллективного моления людей о выздоровлении своего родственника, когда “коллективная” мыслеформа способствует необходимой коррекции души больного человека, что и приводит к его физическому выздоровлению. Безусловно, большую силу и значение при этом имеет та икона, около которой производится подобное коллективное моление.

Собственно говоря, имеет большое значение та духовная сила, та энергетика иконы, которая содержится в ней. Но сам факт коллективного моления также нельзя сбрасывать со счетов, поскольку тогда бы получилось, что подобная “чудотворная” икона вылечивала бы самостоятельно всех людей. Можно только предположить, что около чудотворных икон создаются условия усиления “белых” мыслеформ. “Черному” делу такие иконы не могут служить.

Еще одной формой использования мыслеформ является “упаковывание” с их использованием “черных сил” в какой-нибудь предмет. Что такое “черные силы” мы в дальнейшем обсудим. Сейчас речь идет только о “механизме” “упаковывания” “черных сил” с использованием определенных и совершенно конкретных мыслеформ. Если это делают так называемые колдуны, то это делается, как правило, с целью нанесения какого-либо ущерба кому-либо. В этом случае производится определенная “двойная” операция. Сначала “подбирается” некоторая “черная сила”, которая при определенных условиях “упаковывается” в выбранный предмет. Затем с использованием мыслеформ “черная сила” блокируется там. Если такая “упаковка” осуществлялась с черными замыслами, то человек, получивший “заряженный” предмет непроизвольно нарушает блокирующую мыслеформу, что и выплескивает “черную силу” на нового владельца вещи (предмета).

Не следует думать, что это какая-то мистика или выдумка. Мы совершенно не знаем свойства так называемого “тонкого мира”, где и обитают мыслеформы и иные сущности. По этому поводу приведу один пример, достаточно ярко иллюстрирующий именно это свойство.

“Мне известен случай, когда как-то в Ленинграде к школьнику, когда он возвращался из школы, подошел человек со смуглым, “не русским”, по словам мальчика, лицом и спросил:

- Ты в какой квартире живешь?

Тот ответил.

- Правильно, я узнал тебя. Передай своей маме 16 рублей, я одалживал у нее.

Но когда мальчик отдал деньги матери, та не могла вспомнить, чтобы кто-то брал у нее эту сумму.

- Наверное, это ошибка, - и она отложила деньги в ожидании, что кто-то зайдет за ними. Прошло, однако, около месяца, никто не приходил, и когда как-то ей понадобилась купюра, которой не оказалось в доме, она взяла из той суммы. В тот же день на кухне сам собой упал холодильник.

После этого все пошло в нарастающем темпе - стали передвигаться и падать стулья, другие предметы. В квартире начался настоящий разгром. Ошеломленные родители думали сначала, что все это проделки их сына. Однако они убедились, что он ни при чем: вещи продолжали падать и летать по воздуху и в то время, когда он был в школе.

Люди рациональные, оба школьные учителя, они не видели объяснения всему этому, но в милицию обращаться не стали, понимая, что странные вещи, происходящие в их квартире, к криминальному ведомству отношения не имеют. По чисто русской черте характера, решили просто потерпеть, пока все это не кончится само собой. Должно же это прекратиться рано или поздно! Однако даже их мера терпения оказалась превышена, когда кастрюля с борщом перенеслась из кухни в гостиную и там с силой выплеснулась на светлые обои стены. Оставалось одно - бежать, уехать. Хотя бы на какое-то время. К тому же в довершение всего стали появляться записки, написанные то почерком сына, то одного из родителей. Просто падали сверху. Иногда просто с матом.

Отцу удалось получить отпуск раньше, и он с сыном уехал первым, матери мальчика пришлось задержаться примерно на неделю, когда в классах, которые вела она, начнутся каникулы. Поезд из Ленинграда увозил отца с сыном на юг, они были одни в купе и говорили между собой, что, наверное, не нужно было им уезжать, оставляя маму одну. Как она там? И тут происходит невероятное - на столик купе, как это не раз бывало в их квартире, сверху падает записка: “Сдохла стерва”.

Отец и сын в панике. Их не удивило даже, что полтергейст достал их и здесь, в ту минуту об этом они даже не думают - главное, что с мамой? Нужно сойти на ближайшей станции, дать ей телеграмму! Нет, позвонить! Так они перебирали варианты, что делать, когда на столик сверху падает новая записка, на этот раз с таким текстом: “Я пошутила, а вы уже и обрадовались? Из купе не выходить - плохо будет”.

Чтобы представить себе их состояние, нужно оказаться на их месте, пережив перед этим то, что они пережили, когда полтергейст громил их квартиру. Сидят в купе, не выходят. Но сколько же можно? Наконец отец решил рискнуть. Однако едва вышел он за дверь, как на голову ему сверху упал кирпич. Крови было мало, но стукнуло ощутимо, боялись сотрясения мозга. Обошлось. Кирпич взяли с собой и потом, когда все было уже позади, показывали знакомым. Этот инцидент невольно открыл другим пассажирам, ехавшим в вагоне, странные обстоятельства, в которых оказались отец и сын.

Тогда-то кто-то посоветовал им, куда и к кому поехать, чтобы избавиться от напасти. Через несколько часов была та станция, откуда надо было ехать на автобусе и потом добираться пешком до деревни, где жил некий дед, который может якобы снимать такие вещи. Понятное дело, они тут же изменили маршрут, сошли с поезда и на следующий день нашли старика. Он, вспоминали они, не стал спрашивать, что привело их к нему. А сказал, что то, что приключилось с ними - из-за того, что их невзлюбили соседи по дому и решили выжить, сделать так, чтобы они вообще уехали из этой квартиры. При этом он описал соседей, и с его слов они действительно узнали, кого он имел в виду.

- Сами они, соседи, - продолжал старик, - сделать ничего против них не могут, но у них есть родственница в деревне. Вот она и старается.

Старик сказал, что они могут спокойно возвращаться. К тому времени, когда они будут дома, все прекратится. Ей же, родственнице, неповадно будет впредь делать такое. Впоследствии, когда случаем заинтересовались исследователи, подтвердилось, что у соседей, которые враждовали с ними, действительно была тетка, жившая в деревне и которую там считали колдуньей. Но главное, с того самого дня, когда побывали они у старика, все полностью прекратилось.

У этой странной истории есть, однако, финал, не менее странный. Адрес старика был записан у них на листке, и на всякий случай они сохранили его. Вскоре, однако, случилось так, что листок этот куда-то делся. Такое может случиться, бумаги и вещи в доме имеют обыкновение - теряться. Станцию, где сошли с поезда, они помнили. Вот только с названием деревни получилось какое-то разночтение: отец помнит одно, сын - другое, но, в общем, названия сходные: Шебурово, Щебутово - что-то в этом роде.

Стали смотреть по атласу, по перечню населенных пунктов, на карте тех мест - нет такой деревни. Даже похожего ничего не оказалось. Ну, хорошо, название могли они перепутать, забыть. Но место-то само помнят! Позднее, примерно год спустя, отец специально отправился с приятелем в те края на машине. От станции проехали по маршруту, по которому шел автобус. Вроде бы все знакомо - та же дорога, по которой ехали год назад, та же мельница, магазин, мост. Казалось, он узнал даже остановку, на которой сходил когда-то с сыном. Но дальше, в той стороне, куда пошли они тогда, сейчас были только лес и поле. Жители окрестных мест говорили, что да, когда-то и правда была там деревня, но давно, до войны еще. Так и закончилось все ничем” (А. Горбовский “Иные миры”, Общество по изучению тайн и загадок Земли, М., 1991 г., стр. 201-203).

Этот пример, иллюстрирующий, безусловно, “эффекты” полтергейста, непосредственно связан, тем не менее, с тем, что мы обсуждаем на данном этапе: с определенными свойствами мыслеформ. Посмотрим, как развивались события.

Сначала некто дал мальчику шестнадцать рублей. В те времена, к которым относится данный пример, эта сумма могла быть набрана, скажем, из одной бумажки номиналом в десять рублей и двух по три рубля. Деньги, несомненно, были при этом сложены так, что образовывали не распадающуюся конструкцию (сложены вчетверо). До тех пор, пока эта конструкция сохраняла целостность, ничего не происходило. Но как только одна купюра была отнята от остальных, конструкция распалась, мыслеформа разрушилась, и какая-то “черная сила” освободилась.

Указанная “черная сила” будет нами рассмотрена дальше, когда мы проанализируем свойства полтергейста, что вынуждает меня попросить читателя запомнить данный пример, поскольку в нем, как в фокусе, объединены многие свойства этого явления.

Сейчас же я должен сказать о том, что “удерживало” эту “черную силу” в сложенных купюрах. Это была особая “блокирующая” мыслеформа (информационное зеркало наоборот), которая действовала до тех пор, пока все бумажки были вместе. Стоило лишь отнять (хотя бы на долю секунды) одну любую купюру от остальных, как эта блокирующая мыслеформа оказалась разрушенной, что и произошло в дальнейшем. Собственно говоря, та “колдунья” как раз и рассчитывала на то, что мальчик донесет до квартиры деньги, не разворачивая и не пересчитывая. Если бы мальчик развернул и пересчитал деньги на улице, то события, наверняка развивались бы совершенно иначе: эта “черная сила” могла бы остаться на улице и “привязаться” к кому-нибудь другому. Весь расчет был только на честность самого мальчика.

Тем не менее, это же свойство – “упаковывания” “черных сил” - можно использовать и с “благими” намерениями. В этом случае “черная сила” также “упаковывается” и также блокируется мыслеформой, но при этом не допускается ситуаций, когда блокирующая мыслеформа могла бы быть разрушена. Например, предмет с “упакованной” “черной силой” хоронится так, что становится совершенно недоступным кому-либо.

Именно поэтому необходимо учитывать в жизненной практике, что мыслеформы могут сцепляться со структурами узла управления психикой, что и будет вызывать совершенно ненормальное поведение. А “мыслеформы проклятия” (есть и такие) могут передаваться из поколения в поколение, влияя на судьбу “проклятого” рода.

Поэтому следует сказать, что чистота помыслов, или гигиена мысли должна соблюдаться всегда. Это полностью соответствует морали Православной Церкви.

Теперь необходимо сказать о возможности совершать вполне определенную механическую работу с использованием мыслеформ. Под механической работой здесь понимается как обычно либо перемещение предметов (телекинез), либо иное физическое воздействие на различные тела.

Мой знакомый экстрасенс, фамилию которого я приводить не буду, демонстрировал такой “фокус”. Он выстраивал в шеренгу по одному (в затылок друг другу) восемь “крутых” молодых людей, каждый из которых имел вес по 100-110 кг. Затем формировал определенную мыслеформу, как он мне объяснял, в форме “упругого” бублика, а затем - мысленно – “толкал” этот “бублик” в направлении груди первого в шеренге. Далее все происходило по принципу “домино”: эти “крутые мальчики” падали назад, толкая друг друга, как падают костяшки домино.

Именно подобным образом можно осуществлять телекинез и левитацию.

“Людей, способных демонстрировать всевозможные магические способности, в Австралии называют “мудрецами”. Джо Даган, один из “мудрецов” австралийского племени вонгайбон, умеет левитировать при помощи своего магического шнура. Такой шнур в племенах юго-восточной Австралии принято вживлять в тело новичка, посвящаемого в шаманы. Операцию совершают старшие шаманы, и шнур является как бы частью экипировки посвященного. Джо Даган лег у подножья дерева и послал свой шнур вверх. Затем шаман всплыл в лежачем положении; долетев до верхушки дерева, он помахал зрителям рукой и затем опустился вниз”. (Дон Бойд “И Джо Даган подвесил себя на магическом шнуре”, газета “На грани невозможного”, №18(222). 1999 г., стр. 13)

В этих проявлениях нет ничего загадочного: “просто” нужно уметь формировать соответствующую мыслеформу, которая, кстати, относительно безопасна для окружения, поскольку является ни “черной”, ни “белой”, а нейтральной по отношению к психике других людей. Как я понимаю, смысл этой “нейтральности” мыслеформ заключается в том, что, при фактической “правозакрученности” ее, сама мыслеформа “одета” как бы в двойное информационное зеркало, направленное одновременно внутрь и во вне мыслеформы. В этом случае мыслеформа не может “сцепиться” с каким-либо предметом или организмом.

 

4.3.3. ЯВЛЕНИЕ “ТУЛЬПА”

Теперь имеет смысл рассмотреть условия и итоги формирования специфических мыслеформ, которые могут быть приняты за двойников каких-либо конкретных людей. В обыденной жизни наблюдать явление материализации людей за счет определенных мысленных усилий не приходится. Но к разряду этих же явлений следует отнести и такие случаи, когда усилием мысли синтезируются вполне материальные (в нашем понимании) предметы. Указанное свойство проявления мыслеформ я обозначаю общим термином – “тульпа”. Целесообразность использования данного термина я вижу в том, что это явление на Востоке давно известно и, так или иначе, используется с самыми разнообразными целями. Именно там этому явлению и дано приведенное обозначение.

Важность рассмотрения этих свойств мыслеформ следует из того, что при описываемых далее эффектах так или иначе проявляются свойства, характерные для, казалось бы, далекого от этого явления полтергейста. Отличие же состоит в том, что “полтергейст” в этом случае происходит строго управляемый и, как правило, не приносит окружающим никакого ущерба. Внешнее проявление указанных видов мыслеформ целесообразно первоначально рассмотреть на основе конкретных исторических примеров. Для этого воспользуемся сведениями, которые предоставляет нам книга А. Горбовского “Иные миры” (М., Общество по изучению тайн и загадок Земли, 1991 г.).

“В магической традиции Тибета существует практика создания как собственно двойников, о чем я говорил, так и неких сущностей, так называемых “тульпа”. Подобно двойнику, “тульпа” имеет внешность человека, и его поведение неотличимо от поведения и поступков обычного человека.

“Считается, - писала А. Дэвид-Нил, - что практика эта чревата опасностью, если тот, кто прибегает к ней, не достиг высокого уровня духовного и интеллектуального озарения и не осознает в полной мере характер тех психических сил, которые используются при этом. Как только “тульпа” оказывается наделен жизненной силой в достаточной мере, чтобы играть роль реального существа, он начинает стремиться освободиться от контроля своего создателя.

Это, говорят тибетские оккультисты, происходит почти механически, подобно тому, как ребенок покидает материнскую утробу, когда тело его развилось достаточно, чтобы стало возможным самостоятельное существование. Иногда такой фантом становится как бы мятежным сыном, и тогда, рассказывают, происходит беспощадная борьба между такими чародеями и их созданиями, которые причиняют вред, ранят и даже убивают тех, кто их создал.

Тибетские маги рассказывают также о случаях, когда “тульпа”, будучи послан с некоей миссией, не возвращался обратно и начинал собственные странствия в качестве полубессознательной, опасной и исполненной зла куклы. То же самое, говорят, может случиться, когда создатель “тульпа” умирает, не успев растворить его. Как правило, однако, фантом либо сам исчезнет в момент смерти своего создателя, либо исчезает постепенно, как гибнет тело, лишенное пищи. В то же время другие “тульпа” изначально бывают ориентированы на то, чтобы пережить своего создателя, и создаются специально с этой целью.

Отдавая дань своей “обычной недоверчивости”, продолжает Дэвид-Нил, и желая проверить эти утверждения, она сама решила провести подобный эксперимент. “Тульпа”, которого задумала создать она, должен был быть монахом, невысоким, толстым, веселого и доброго нрава.

“Я закрылась в келье и принялась за соответствующие упражнения по мысленной концентрации и другие ритуальные действия. Через несколько месяцев призрачный монах появился. Его облик постепенно становился все более четким и жизненным. Он стал как бы гостем, живущим в моей комнате. Какое-то время спустя я прервала мое уединение, отправившись в путь вместе с моими слугами и палатками. Монах присоединился к нам. Несмотря но то, что мы все время были на открытом воздухе, проезжая верхом целые мили, призрак не исчезал.

Я могла видеть толстого монаха постоянно, и мне не приходилось думать о нем, чтобы он появился. Без моей команды фантом совершал различные действия, которые были бы естественны для человека, который путешествует. Например, он шел, останавливался время от времени, смотрел по сторонам. Иллюзия была главным образом чисто визуальная, но несколько раз я почувствовала как бы легкое касание его платья, а однажды его рука коснулась моего плеча. Черты, которыми я мысленно наделяла мое творение, когда создавала его, постепенно претерпевали изменения. Полный и круглощекий, он стал вытягиваться, лицо его приняло лживые, насмешливые и злобные черты. Он стал более беспокойным и нахальным. Одним словом, он вышел из под моего контроля... Я решила растворить фантом. Мне удалось это только после шести месяцев упорной борьбы. Порождение моей мысли упорно цеплялось за жизнь”.

Не составляет труда представить себе и другой исход эксперимента. Дэвид-Нил могла бы оставить призрак в покое, перестав обращать на него внимание. Очевидно, тогда “тульпа” продолжил бы свое уже независимое бытие, затерявшись среди людей, неотличимый от них” (стр. 127-129).

В этой же книге есть еще более удивительный пример создания такого рода фантомов, но в этом случае - подобных создателю. Проследим за этим удивительным случаем.

“Другой не менее странной личностью, жившей в то же время, что и Калиостро, был человек по имени Пинетти. Под этим именем он был известен при дворах прусских королей, шведского короля, короля Франции Людовика XVI. Для современников это был иллюзионист, человек, который вызывал изумление всех, кто присутствовал на его сеансах... В 1880 году, когда Пинетти прибыл в Петербург, император Павел был уже наслышан о нем и его чудесах от придворных, присутствовавших на его сеансах в Париже, Стокгольме или в Берлине.

Пинетти был приглашен во дворец к семи часам вечера. Однако когда в овальном зале, где собрались Павел и те, кого счел нужным пригласить император, часы пробили семь раз, Пинетти не появился. Не было его и через минуту, и через десять минут, и даже через полчаса. Такого не мог позволить при дворе никто. Пинетти имел наглость явиться ровно час спустя после назначенного срока. Когда же собравшиеся высказали ему крайнее свое неудовольствие, он, удивленно вскинув руки, предложил всем посмотреть на часы. На всех часах стрелки стояли на семи, в том числе и на тех больших, которые час назад пробили семь раз. Однако ровно через минуту, когда Пинетти завершил свои извинения, часы показывали то время, которое было в действительности - восемь часов.

Другие вещи, которые демонстрировал он, привели зрителей в не меньшее изумление. Вот почему только сомнение в том, существуют ли вообще для этого человека пределы возможного, могло заставить императора подвергнуть его тому испытанию, которое было назначено. На следующий день Пинетти было предложено явиться за гонораром в полдень лично к императору, в его кабинет. Сложность такого визита заключалась в том, что по условию, предложенному императором, охране было приказано вообще не впускать во дворец ни одного человека. Однако на другой день, не полагаясь на стражу, император приказал запереть все ворота и все входы дворца и положить ключи ему на стол.

Это было сделано. Без пяти минут двенадцать сквозь литую решетку закрытых ворот была просунута депеша, тотчас же переданная в кабинет императора. Это было сообщение начальника департамента полиции о том, что Пинетти из дома не выходил. Император едва успел прочесть это сообщение, как Пинетти уже входил в его кабинет...

Накануне отъезда Пинетти просил уведомить императора, что покинет столицу России завтра тоже в полдень через все пятнадцать городских застав. Весть об этом тут же стала известно жителям, и на другой день у каждой из застав стояла толпа любопытных. В полдень на каждой из пятнадцати застав полицейские чины и собравшиеся видели Пинетти и карету, которая увозила его. Более того, в докладе, представленном императору департаментом полиции, сообщалось, что отъезд Пинетти и его паспорт были зарегистрированы на всех пятнадцати заставах города” (там же, стр. 121-122).

Если проанализировать данные примеры с позиции той концепции о мыслеформах, что излагается здесь, то читатель “чуда” в этом уже не обнаружит.

Заметим, что “двойники”, формируемые при использовании мыслеформ, вполне “материальны”, вполне осязаемы, способны совершать разнообразные действия. Они (“двойники”) не могут только потреблять еду и питье: им это не требуется. Этим можно отличить их от “подлинных” людей. Встреча с таким “двойником” (“тульпа”) вполне безопасна, если сам “тульпа” не создавался с какими-то целями мщения кому-то конкретно.

Итак, на основе рассмотренных примеров можно сделать предварительное заключение, что явление “тульпа”, связанное непосредственно с синтезом вполне материальных (с традиционной точки зрения) образований, обуславливается, по-видимому, действием не только “треугольных”, “кольцевых” и “эллиптических” полевых структур, но и тех, что выше были обозначены как “звездчатые”. Это подтверждается тем, что последним в структурах мозга (человека) отведено свойство синтезировать материальные структуры – медиаторы. Следовательно, выполнить операции по созданию “тульпа” могут далеко не все люди. Тем не менее, становится ясно, что синтезироваться при подобном “усилии” мысли могут не только “живые” объекты, но и любые объекты вообще. Тому есть и прямые доказательства.

“Розы, осколки керамических предметов и даже целые вазы появлялись в воздухе. Так утверждает доктор Виторио Висенте, глава Латиноамериканского центра телепатии и телекинеза. Висенте создал свою группу несколько лет назад. Раз в неделю все собираются у доктора дома и проводят опыты. Телепаты становятся в круг, протягивают вперед руки, делают синхронное мысленное усилие, и в круге появляются различные вещи. За последние годы это было несколько роз, осколок магнитной скалы, голубой кристалл и керамическая чаша.

Доктор Алгавре, бразильский ученый, наблюдал за опытами и сделал все возможное, чтобы исключить обман. Он рассказывает: “Я сам проверил всю комнату, в которой проводились опыты, и осмотрел всех участников, опасаясь, что они могут что-либо спрятать в одежде, но ничего не нашел. Роза материализовалась на моих глазах, я видел ее прямо перед собой”. Доктор Висенте верит в то, что предметы передают им духи…

У Алгавре другая точка зрения. “Человечеству известно множество великих людей, способных делать подобное. Они жили в далекие от нас времена, живут и сегодня. Достаточно вспомнить чудо ХХ века – индийского святого Саи Бабу. Он тоже может “выуживать” из воздуха различные предметы. Духи тут ни при чем. Этот феномен давно известен как телепортация – мгновенное передвижение предметов и живых существ на расстояние”. (“Телепаты живут рядом с нами”, редакционная заметка, газета “Тайная власть”, №6, 2000 г., стр. 2)

Нисколько не удивительно, что доктор Висенте не понимает сущности явления. Но и доктор Алавре трактует события в “школе телепатов” совершенно неверно, так как здесь нет никакой телепортации. С другой стороны, поскольку редакция поместила указанную заметку без каких-либо собственных комментариев, можно полагать, что истинного механизма действия “усилий мысли” доктора Висенте с его “учениками”, а также знаменитого Сатья Саи Баба в редакции также не знают (О Сатья Саи Баба можно прочитать в статье М. Речкина “Человек, творящий в чудеса”, газета “На грани невозможного”, № 12, 2000 г., стр. 12 – 13.).

Между тем, это такое же явление “тульпа”, которое было описано чуть выше.

Однако интересно то, что если Сатья Саи Баба “извлекает” из воздуха любые предметы (доллары, бриллианты, фрукты) один и мгновенно, то у доктора Висенте материализация мысленных усилий происходит благодаря коллективному действию синхронно формируемой мысли. Этим самым подтверждается то, что мыслеформы реально могут “суммироваться”, “сливаться”, ”сцепляться” что усиливает их действие. Следует отметить и то, что ученики доктора Висенте выставляют вперед ладони. Этот прием нам необходимо запомнить, поскольку здесь обнаруживается еще одно свойство – формирование информационного зеркала с использованием ладоней.

Теперь же возвратимся к мыслеформам, формируемым в виде некоторых “двойников” людей.

Удивительным в том и другом примере (случаи с Дэвид-Нил и Пинетти) является то, что для формирования сложных, существующих столь продолжительное время и разнообразных мыслеформ требуется затрата очень большого количества психической энергии. Обычный человек при его энергетическом потенциале не смог бы сделать: помимо особых свойств души, несомненно, здесь требуются длительные специальные тренировки.

Тем не менее, и этого недостаточно, чтобы суметь психическую энергию превратить в энергию плазмы и физических торсионных полей. Значит, искать источник энергии для выполнения такой работы надо вне этих людей. Эти люди имеют доступ управляемого извлечения энергии из некоторого “аккумулятора”, мощность которого представляется бесконечной, а именно из недр физического вакуума.

Возможно, что душа таких людей устроена гораздо сложнее, чем рассмотрено в данной работе. Но особенность людей, способных формировать вполне материальные объекты, существующие в течение длительного времени, состоит как раз в том, что эти люди способны извлекать, или у них имеется некоторый доступ к неисчерпаемому источнику энергии. Но не просто имеют доступ, но и управляемый доступ. Источник энергии, о котором идет здесь речь – физический вакуум. При нарушении условия устойчивости “извлечения” из него энергии “такой эксперимент” мог бы породить катаклизм космического масштаба. К этой мысли приходит все больше исследователей. По этому поводу приведу цитату из статьи Альберта Валентинова “Волчок в торсионных полях” (газета “На грани невозможного”, № 17(183), 1997 г.).

“Связь с другими цивилизациями должна быть такой же, как нынешняя телефонная: вы говорите, вам тут же отвечают. В этом случае сигналы должны идти в сотни и тысячи раз быстрее света. Но это же противоречит всем представлениям современной физики... Оказывается, не противоречит. Конечно, постулаты Эйнштейна никто не отменял, но они действуют только в обычном материальном мире.

Однако в последние годы наука стремительно вторгается в субстанцию, являющуюся первоосновой материального мира, но где властвуют иные законы. Это - вакуум. Много лет вакуум был сплошной загадкой для ученых, да и сейчас наука лишь чуть приоткрыла занавес, скрывающий его тайны. Начавший изучать его еще в 30-е годы английский физик Поль Дирак нашел, что это – “абсолютное ничто”, в котором постоянно рождаются и пропадают элементарные частицы. Одна из них, родившись 15-18 миллиардов лет назад, почему-то не пропала и образовала нашу Вселенную.

Как говорят физики, эта была большая флуктуация - большая случайность. Со случайностями меньших масштабов наука сталкивается в вакууме постоянно. Но это, очевидно, потому, что мы еще очень мало знаем о нем. Готовя эту статью, я беседовал с двумя докторами физико-математических наук, посвятившим не один десяток лет изучению вакуума - Леонидом Васильевичем Лесковым, профессором Российского космического агентства и Анатолием Евгеньевичем Акимовым, директором Международного института теоретической и прикладной физики Академии естественных наук и генеральным директором межотраслевого научно-технического центра венчурных нетрадиционных технологий. Оба ученых изложили свои взгляды на природу физического вакуума. Уже одно их сравнение показывает, как мало еще исследована эта загадочная субстанция, поскольку мнения ученых о ней не всегда совпадали, но есть и общее, точно установленное трудами многих исследователей мира.

Так, физический вакуум обладает огромной энергией, математические расчеты оценивают ее плотность цифрой 10 в 95 степени грамм на кубический сантиметр. Представить это число просто невозможно, во всей Солнечной системе не наберется столько атомов. Вакуум не подчиняется ни теории относительности, ни законам Термодинамики.

Одно из следствий этого: там нет так называемой стрелы времени - направления движения времени, которое в нашем материальном мире течет из прошлого в будущее. В вакууме время стоит на месте - его попросту нет. Значит, любой сигнал в вакууме передается без скорости, поскольку скорость - это расстояние, преодоленное в единицу времени. А нет времени - нет и расстояния.

Иными словами, сигналы в вакууме передаются практически мгновенно в любую точку, как бы далеко она не находилась. Было бы что передавать. А передавать есть что. Последние исследования приводят к однозначному выводу: вакуум - смыслосодержащая структура, носитель информационного поля. А отсюда вывод: именно информация - первооснова нашего материального мира, его организующая сила. Это понимали уже древние, недаром в Библии сказано: "Вначале было слово". И тут возникает самый, пожалуй, замечательный парадокс вакуума: в нем собрана ВСЯ информация о материальном мире - что было, что есть, что будет...

И если бы было не так, если бы информация о последующих событиях не была заложена в вакууме с первых мгновений жизни нашей Вселенной, эти события не могли бы произойти, поскольку информация, повторяю, - организующая сила всего сущего. Но значит, должен существовать и некий носитель информации" (стр. 6-7).

Авторы указанных исследований считают, что таким носителем информации в физическом вакууме являются торсионные поля. Не вдаваясь в существо проблемы физического вакуума (ранее, на мой взгляд, было уже все сказано достаточно конкретно), позволю себе некоторые замечания по поводу сказанного.

Свойства физического вакуума могут быть таковыми только при том условии, что в нем нет самого понятия пространства, т.е. размеры нашей Вселенной в нем в точности равны нулю. Поэтому торсионные поля - это уже не вакуум, а нечто другое, близкое к нему, так как такие поля все-таки занимают определенное пространство со своими законами, не соответствующими законам, известными нам.

Главное другое - физический вакуум может быть неисчерпаемым источником энергии, но без обеспечения необходимой предосторожности извлечение этой энергии может породить рождение новой Вселенной, которая сметет ныне существующую и отбросит развитие разума (буду осторожен - нашего) на те самые 15-18 миллиардов лет назад, когда зародилась наша солнечная система.

Концепция о свойствах физического вакуума и торсионных полей здесь обсуждалась ранее. Поэтому позволю себе, в качестве заключительного вывода относительно сказанного, сделать такое предупреждение: все возможные исследования, которые проводятся в области психоэнергетики, а также в областях физики, так или иначе соприкасающихся с такого рода полями должны осуществляться с огромной мерой ответственности, при максимально возможной осторожности. Нигде незнание законов не может принести столько катастроф, сколько в области психических исследований в том смысле, какой в эти исследования вкладываю я здесь.

Но эти же исследования могут дать невиданный скачок в развитии Разума Земли, спасти человечество и земную жизнь от экологической катастрофы особого рода, открыть принципиально новые источники неиссякаемой энергии. Но это тема особого разговора, к содержанию которого читатель должен быть подготовлен.

На этом мы закончим рассмотрение явления “тульпа” с тем, чтобы перейти к анализу другого не менее важного свойства действия мыслеформ.

 

4.3.4. ПСИХИЧЕСКОЕ КОДИРОВАНИЕ

В примере с описанием “фокусов” Пинетти примечательным является факт “одновременного” отставания на один час всех часов, находившихся в этот момент в овальном зале, где проводился прием. Может быть, кто-нибудь скажет, что это был случай массового гипноза. Что ж, может быть. Но что такое гипноз в своем основании?

“Гипноз – временное состояние сознания, характеризующееся сужением его объема и резкой фокусировкой на содержании внушения, что связано с изменением функций индивидуального контроля и самосознания. Гипноз возникает в результате специальных воздействий гипнотизера или целенаправленного самовнушения (аутогипноз). Необходимо различать спонтанно проявляющиеся особенности состояния гипноза и внушенные гипнотизером. К специфическим характеристикам самого состояния относятся: гипервнушаемость, наличие постгипнотической амнезии (непроизвольное забывание содержания сеанса гипноза, а также самого факта гипнотизации).

В состоянии гипноза у субъекта могут возникать физиологические и психические реакции, не свойственные ему при обычном состоянии сознания. Последние могут затрагивать сферу восприятия (позитивные и негативные иллюзии), памяти (забывание или припоминание определенных событий и фактов предшествующей жизни, активизация процессов запоминания нового материала), внимания (повышение концентрации и распределение внимания), мышления (нарушение нормальной логики или возрастание творческого характера), личности (изменение мотивации, привычек, настроения, отдельных личностных характеристик, внушение образа другого человека, манипулирование субъективным временем)” (“Краткий психологический словарь”, М., ИПЛ, 1985 г., стр. 64).

Приведенное определение гипноза достаточно верно отражает итоги гипнотизирования субъекта, но совершенно не раскрывает механизмы действия гипнотического влияния. Не раскрывает и того, какие психические изменения приводят к “сужению объема сознания”, в чем состоят “функции индивидуального контроля и самосознания”. Ссылка на то, что все это происходит в результате “специальных воздействий гипнотизера”, ничего не означает. Как итог сказанному – это определение гипноза отражает уровень непонимания сути, содержания механизмов и итогов гипнотизирования. По этим причинам приведенное определение неинтересно и бессодержательно.

На первом этапе своей работы я не предполагал уделять большого внимания анализу действия гипноза, рассмотрению механизмов воздействия гипнотических влияний, считая, что, дав общее объяснение через воздействие определенных мыслеформ, вопрос может быть исчерпан. Между тем, каждый из нас в большей или меньшей степени, с разным успехом использует в своей жизни методы гипноза или аутогипноза. Поэтому целесообразно разобраться в этом явлении подробнее.

Из материалов книги “Психология живого мира” следует, что функция отражения формируется в результате управляющего воздействия узла управления психикой на сенсорную память. Причем в этом процессе осуществляется разбиение (сортировка) внешних объектов на важные для субъекта и второстепенные. Одновременно происходит выделение доминантных и субдоминантных потребностей. Все это осуществляется на основе анализа воздействий на аналитические блоки узла управления ВаО, ВтО, ДП, СП функции компенсации, определенным образом “подменяющей” сигналы сенсоров.

Кроме того, все эти процессы носят вероятностный характер. Необходимо добавить также, что сигналы на входы блоков ДП, СП поступают от узла (блока) потребностей, упорядоченных в виде онтогенетически сформированного дерева потребностей. Были рассмотрены и условия “подмены” внешнего на внутреннее и наоборот. Было показано, что полная функция отражения – многофакторная функция, т.е. разум организма всегда “решает” одновременно большое количество определенных логических уравнений, что и позволяет организму “решать” задачу управления процессом выживания.

Между тем, из этого следует, что функция сознания и функция внимания суть одно и то же. Поэтому следует понять, как гипноз изменяет функцию внимания. Можно сказать, что если каким-либо образом произойдет изменение управляющих функций узла управления, то это естественно приведет к изменению функции внимания и, соответственно, сознания.

Таким образом, гипноз – есть результат внешнего по отношению к разуму данного организма воздействия на функции узла управления психикой за счет:

- изменения варианта доминирования внешних объектов;

- изменения варианта доминирования потребностей;

- совершенно определенной “подмены” функции компенсации;

- какой-либо комбинации перечисленных факторов.

Совершенно естественно, что при искусственной “подмене” управляющих воздействий на узел управления психикой произойдет полная перестройка параметров психики. Это, в свою очередь, приведет к созданию условий выявления, например, скрытых, подавляемых психикой потребностей.

“Одним из пациентов Сергея Ковалева был молодой человек, едва ли не полностью утративший интерес к жизни: его не привлекали ни обычные человеческие радости, ни карьера, ни образование. Углубленный в свои невеселые размышления, он часами лежал на диване, не откликаясь на предложения родителей почитать интересную книгу, пойти в кино или куда-нибудь съездить…

Первый сеанс у энлэпэра несколько удивил самого Сергея Викторовича: выявить момент стресса в прошлом молодого человека не удалось. Сеанс за сеансом врач погружал пациента в состояние транса и все “глубже” спускался в его прошлое: детство, потом младенчество… Серьезного стресса выявлено не было. Тогда Ковалеву пришла в голову нетривиальная мысль: не случилось ли подобное роковое воздействие в тот период, когда мать больного была беременна? Эмоциональная реакция юноши наступила лишь в тот момент, когда, судя по временным приметам, его возраст был не более 12 недель эмбрионального развития! Врач не поверил себе, но доверительный разговор с матерью пациента помог узнать: именно в тот момент молодая женщина, оказавшись в тяжелой жизненной ситуации, решала для себя жестокий вопрос: оставить ребенка или нет?” (Татьяна Сашина “Атака на мозг”, газета “Тайная власть”, №15, 2000 г., стр. 7).

Проанализируем приведенный пример с позиции информационно-отражательной модели.

Во-первых, ясно, что в период первых двенадцати недель эмбрионального развития за счет некоторого воздействия на психику эмбриона у него был сформирован психический сенсор потребности, можно полагать, третьего уровня (см. книгу “Психология живого мира”), который остался активированным и после рождения ребенка.

Во-вторых, в период раннего детства и подросткового возраста наличие этого сенсора, включавшего соответствующую потребность, не мешало общему развитию психики, поскольку в этот период действовали более сильные психические раздражители, что и не отражалось в целом на поведении ребенка.

В юношеские годы, когда каждый молодой человек задумывается о смысле жизни, действие психического сенсора, сформированного на эмбриональной стадии развития ребенка, стало проявляться все более и более. Однако, какая-либо полноценная функция отражения, способная “погасить” имеющуюся потребность, не могла быть сформирована, поскольку очевидной была информационно-ресурсная “неполнота” из-за отсутствия каких-либо внешних данных. Все это и породило угнетенное состояние – глубокий стресс постоянного действия.

Врач Ковалев, владевший приемами “нейролингвистического программирования” (НЛП), сумел “выключить” активизированный психический сенсор. Следовательно, “излечению” подвергалась психика в части “психического блокирования” потребности, которая никак не могла быть “погашена”. Благодаря гипнозу было ликвидировано психическое заболевание, которого, пожалуй, не найти ни в каком психиатрическом справочнике. И самое существенное в этом случае то, что воздействие здесь осуществлялось непосредственно на узел управления психикой.

Я могу предположить, что “процедура лечения”, использованная Ковалевым, создала условия и для “излечения” души. Этот юноша далее может самостоятельно исправить многое в своей судьбе и откорректировать параметры души. Но для этого, подчеркну, излеченный юноша для излечения собственной души должен предпринимать и личные усилия. Теперь рассмотрим этот же пример с позиции разрабатываемой здесь модели души.

Мы не привыкли думать о будущих своих детях, находящихся еще в утробе матери, как о мыслящих, как о полноценно мыслящих организмах. Мы также не учитываем, что любое наше мыслительное действие отражается на их психике, на их душе.

Мать этого молодого человека, решая свою личную драму, в период беременности сформировала “черную” мыслеформу, которая “сцепилась” с организмом будущего ребенка, поскольку “адресована” эта мыслеформа, в определенном смысле, была именно будущему ребенку. Так как каналы взаимодействия души и сомы выше уже рассмотрены, ясно, что мыслеформа произвела определенное воздействие на развивающийся эмбрион, в результате чего и был сформирован указанный выше психический сенсор. Дальнейшее могло происходить и без “участия” этой мыслеформы – психический сенсор уже был сформирован.

Этот пример интересен, на мой взгляд, тем, что здесь мы имеем налицо результат двух различных процессов гипноза. Первый процесс – в период утробного развития - связан с формированием вполне конкретного психического заболевания. Второй процесс – гипноз диагностический и лечебный. Однако и в том и в другом случае воздействие осуществлялось через посредство определенных мыслеформ. Это именно и есть результаты действия определенных мыслеформ, генерируемых “гипнотизером”.

Как бы ни пытались по иному объяснить действие гипноза, его механизм всегда един - действие определенной мыслеформы, выступающей как ключ. Это переводит гипнотизируемого в особое состояние, при котором так или иначе ограничивается участие сенсорной информации в формировании функции отражения.

Очевидно, в состоянии гипноза у гипнотизируемого “открывается” иной канал получения информации, что позволяет “видеть” или “слышать” то, что не может быть воспринято в обычном состоянии. В этом и состоит еще одна особенность действия мыслеформ: создание иных каналов получения или передачи информации (посредством, например, биополя).

Необходимо сказать еще об одном.

Пример с “пациентом Ковалева” обнажает определенную психическую связь, имеющую внешне характер кармы, т.е. предопределения судьбы. Сегодня я воспринимаю суть понятия “карма” только как последствия в судьбе детей за совершенные грехи родителей, как некоторую отсроченную кару за наши собственные грехи. Мы склонны называть это судьбой, хотя, как видим, к судьбе, как к некоторой предопределенности, это не имеет никакого отношения. Более того, я должен выступить противником идеологии кармы вообще. Имеются последствия за грехи, совершенные либо нами самими, либо нашими родителями, либо случайно “подхваченные” в толпе из-за нашего неумения защищать себя информационно. А обладать умением защиты от действия негативных мыслеформ крайне необходимо. Это необходимо сделать, потому что человек имеет право на психологическую защиту.

Но мы на основе этого примера видим наглядно, что неосторожно сказанное слово, недостойная Бога мысль, греховный поступок совершенно определенно искажает душу ваших детей и детей ваших детей, влияет на вашу собственную судьбу, поскольку совершенно очевидна пролонгированность действия мыслеформ. Скажу также, что на полевом уровне передается некоторая информационная “матрица греха”, а на соматическом уровне это выливается в психическое или соматическое нездоровье, в определенные формы поведения.

Главное в действии механизма гипноза то, что мыслеформа, формируемая “гипнотизером”, определенно “сцепляется” с гипнотизируемым. Это важно отметить и запомнить. “Сцепление” при гипнозе происходит адресно и настолько долго, насколько того “гипнотизер” пожелает (и даже помимо какого-либо его желания). Более того, для снятия “сцепленной” мыслеформы “гипнотизеру” как правило необходимо предпринимать определенные мыслительные и эмоциональные усилия.

Слово “гипнотизер” я беру в кавычки сознательно, поскольку в некотором смысле каждый из нас является гипнотизером, каждый из нас формирует мыслеформы, которые “сцепляются” (помимо нашего желания) с тем или иным человеком, животным или предметом. Это и означает, что каждый из нас в большей или меньшей степени является гипнотизером и выступает в этой роли помимо своего желания.

 

4.3.5. ПСИХИЧЕСКОЕ ЗОМБИРОВАНИЕ

Предыдущий параграф называется “Психическое кодирование”. Можно было бы назвать параграф и так: “Психическое зомбирование”, предполагая при этом, что при гипнозе происходят (могут происходить) такие психические изменения личности человека, которые как бы наденут не снимаемую маску на психику этого человека. Но формы психического зомбирования очень разнообразны. В реальной жизни мы довольно часто и практически добровольно подвергаем себя зомбированию, т.е. добровольно отдаем себя во власть других, чуждых нам психических установок. Так для нас стали привычными фильмы ужасов и различные боевики. Что же происходит с нами, когда мы с некоторым азартом “созерцаем” сцены насилия?

В узле управления психикой при этом становится активизированной несвойственная человеку вообще потребность созерцания человеческой крови, чьего-либо унижения через совершаемое насилие и так далее. Эта потребность созерцания насилия становится доминирующей, отсекая влияние иных человеческих потребностей второго, третьего и четвертого уровней. “Умирать” и “убивать” становится не страшно, поскольку это всего лишь кино. Но это неверно, поскольку независимо от нашего желания формируется потребность в информации об убийстве, жестокости, а потребность в информации - подавляется. В итоге развитие эмоций, накопление информации, развитие души не происходит.

Следовательно, в этом случае человек добровольно подвергает себя вполне конкретной психической депривации. Кроме того, при “созерцании” насилия или “ужастиков” мы невольно формируем мыслеформы с левой закруткой полевых структур, т.е. “черные” мыслеформы, которые остаются в ноосфере Земли, заряжая ее негативной энергией. Эти же мыслеформы приводят к левозакрученности нашей души, и она чернеет.

Во-вторых, “потребность насилия” совершенно определенно из виртуальной области, из области “созерцания” рано или поздно переходит в реальную жизнь. Такая потребность становится уже не только мотивационным параметром, “стимулирующим” само “созерцание”, но и потребностью, которую человек желает “погасить” самостоятельно. Особенно наглядно это можно проследить на судьбах детей, родившихся, в частности, в России в период после 1980 г. Почему именно судьбу этих детей и именно России следует проследить?

Дело в том, что с началом так называемой “гласности” наши кино- и телеэкраны открылись для боевиков и фильмов с различными мистическими и человеческими ужасами, ранее для нас по политическим причинам недоступными. Под девизом “дешевизны” этой псевдо продукции и “дороговизны” произведений подлинного киноискусства кинопрокат закупил именно этот вид психологического насилия над личностью для показа в России.

На самом же деле в 1986 году началась активная психологическая агрессия против России, против ее духовности, против религиозных устоев России. Чем это обернулось – предстоит исследовать социологам, историкам и религиозным деятелям. Во всяком случае, российские боевики (кинофильмы) последних лет уже далеко “переплюнули” американские по уровню агрессии, жестокости и кровопролитию. Это и есть то, чего, в частности, добивались американские идеологи. Наши дети стали совершенно зомбированными. Да и мы, взрослые россияне, уже в совершенно определенной степени зазомбированы.

Гипноз – это и есть психическое кодирование, психическое зомбирование, и нам необходимо знать, что может это вызвать.

В первую очередь, как уже было сказано, продукция игрового и анимационного киноискусства. Человечеству в этом деле без совершенно определенной психологической цензуры находиться, существовать просто нельзя. Не имеет права человек с больной психикой, сам уже зазомбированный, подвергать этому же огромные массы людей. Необходимо беречь психическое здоровье нации. Причем, оговорюсь, не только России, но и любой иной страны. Необходима цензура духовная, основанная на концепции развития и предупреждении угнетения психики и, соответственно, души.

Крайне необходимо всем странам пересмотреть также законы о рекламе. Это еще один мощный канал психического кодирования. Современная реклама, учитывая частоту ее появления на телеэкране, кодирует психику человека не менее сильно, чем фильмы ужасов или фильмы-боевики. Здесь насилие над душой осуществляется как раз на основе противоположного действия. Вся реклама совершенно бездуховна, так сказать – по определению, но за счет использования определенных психологических приемов и музыкально-текстового сопровождения при условии частого повторения эффективно гипнотизирует большинство населения любой страны не менее серьезно, чем самые ужасные ужастики.

Оба указанных фактора – фильмы ужасов и реклама в ее современном исполнении – полностью вытравляют все человеческое из нашей жизни, из жизни людей любой страны. В книге “Реинкарнация и карма. Размышление о грехе” я существенно подробнее рассмотрел вопросы о влиянии мыслеформ, формируемых от произведений искусства. Желающего изучить эти вопросы я отсылаю на сайт www.psotrajenie.narod.ru.

Механизмы психического кодирования широко используются различными экстрасенсами, колдунами и проч. Этот вид человеческой практики достаточно сложно упорядочить. Но и оставлять без контроля, без цензуры – совершенно нельзя.

Все сказанное позволяет сделать однозначное заключение.

Гипноз – чрезвычайно опасный инструмент психического воздействия. Им следует пользоваться лишь тогда, когда иные методы совершенно бессильны. Тем более следует совершенно законодательно запретить какие-либо массовые сеансы гипноза.

Гипноз – это сугубо индивидуальный, сугубо интимный механизм управления психикой, которым могут пользоваться только специально подготовленные люди, имеющие специальные “сертификаты качества”, и только под контролем государства, как гаранта неприкосновенности личности. Целесообразно проанализировать также гипногенную суть современного киноискусства и рекламы.

Все, что касается нашей обычной жизни, когда мы выступаем в качестве “непроизвольных” “гипнотизеров”, то здесь мы должны быть просто чрезвычайно аккуратны в своих мыслях. Еще раз скажу – гигиена мысли должна соблюдаться всегда.

Итак, мыслеформы - это энерго-информационные “выделения” души, имеющие или не имеющие какой-либо конкретный облик и способные относительно самостоятельно существовать особенно в тех случаях, когда они тем или иным образом “сцеплены” с другими объектами (различные предметы, другие живые организмы).

Таким образом, мыслеформа - это некоторая, вполне определенная структурная экстерриоризация души, имеющая характер некоторого сгустка энергии, несущая в себе вполне определенную информацию, которую "послал" индуктор, породивший мыслеформу. Иначе говоря, мыслеформа - это вполне завершенная и конкретно оформленная информационно-энергетическая структура, обладающая достаточно высокой степенью автономности существования, способная как выполнять некоторые механические действия (телекинез), так и способствовать накоплению энергии или высвобождать ее из физического вакуума.

 

 

Глава 4.4. О РАЗРУШЕНИИ ДУШИ

 

4.4.1. СМЕРТЬ ОРГАНИЗМА КАК ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС

Одно из самых больших заблуждений в восприятии самой идеи души является мысль о неделимости души. Это заблуждение гораздо больше, чем ошибочное представление собственно души как чего-то постоянного, данного от Бога. Ранее мы рассмотрели условия роста и угнетения (депривации) души, что позволило развеять один из мифов о душе. Затем мы выяснили условия зарождения души, что дало нам возможность устранить еще одно заблуждение.

Теперь нам остается понять, что душа, помимо того, что она может сжиматься в комочек, витать в пространстве и во времени, способна при определенных условиях разрываться на части так, что после этого остается два или более разрозненных куска. Эти куски разорванной души, как и сама душа в своем единстве, так же бессмертны, как и исходная душа. Но судьба этих осколков души – трагична.

Душа, как это неизбежно следует из опытов Г. Дюрвилля, остается жить всегда, но дальнейшая судьба ее может быть различной, если она вынуждена покинуть умершее тело. Следовательно, имеет смысл рассмотреть, что собой представляет физическая смерть организма.

Ранее последовательно проводилась мысль, что при любой форме и при любых уровнях исследований не удастся обнаружить ту точку, где кончается или, напротив, где начинается “живое”. Только наличие души объясняет этот “механизм” оживления. Поэтому выводы относительно уровней структуры души позволяют сказать, что физическая смерть (в клиническом смысле) - это исход души из сомы, т.е. в некотором смысле наблюдаются процессы подобные автомедитации.

С информационной точки зрения смерть мы должны понимать как процесс исхода души из сомы вследствие наступившей сенсорной депривации. Действительно, у состарившегося организма функции организма снижаются настолько, что функция отражения, введенная и обоснованная в книге “Психология живого мира”, уже не может быть сформирована полноценной. Поэтому проявляются условия острой сенсорной депривации. Именно возникшая депривация приводит к исходу души из организма.

Из опытов Дюрвилля известно, что сначала тело покидает высшая структура души, затем - системная структура, потом - структура органов и последней - первичная структура. Поэтому мы можем сказать, что смерть при естественном исходе (от старости или от болезни) - это постепенный, можно сказать - плавный исход души в строгом соответствии с иерархией структур, начиная со старшей структуры. В этом случае исход души происходит целостный, без нарушения связей между структурами.

Исход души происходит не мгновенно, плавно и постепенно. Пока не выйдет самая низшая структура (первичная), до тех пор “высшая” структура души “витает” рядом с умершим телом, соединенная с организмом шнуром, описанным Дюрвиллем. Иначе говоря, пока душа полностью не покинула умершее тело, остаются в действии низшие уровни процессов жизнеобеспечения, что говорит о некотором сохранении “первичной” жизни.

Полный исход души из сомы происходит в течение девяти суток. С этим связаны народные обычаи поминать покойного на девятый день после кончины, поскольку именно на девятый день решается “участь” души. Под “участью” души следует понимать лишь то, что осуществляется контроль, насколько в структурах души содержатся элементы с левозакрученными полями. “Контроль”, естественно, осуществляется в структурах физического вакуума, или Богом. И пусть это не покажется фантастикой, поскольку физическим вакуумом могут быть “приняты” только правозакрученные поля. Сам “суд” души (оценка качества биологических торсионных полей) происходит на третий день, когда основная часть души (высшая структура) предстает перед Богом.

Именно благодаря постоянному сохранению информационной связи души с сомой в течение девяти суток объясняются случаи “оживления” усопших на третий день (и иногда позже – до девяти дней) после кончины. Такие случаи обычно фиксируются врачами (например, в морге при условии отсутствия патологоанатомических исследований) как некоторое чудо, так как восстанавливаются все жизненные функции без нарушения памяти или иных психических функций. Этому, естественно, способствует то обстоятельство, что душа сохраняет всю информацию о жизни умершего. Без принятия данного положения о постепенном и плавном исходе души из сомы подобные случаи представляются совершенно необъяснимыми и неестественными.

Душа, свободная от сомы, находится в состоянии, в котором, по-видимому, может быть принята и как-то использована Высшим Разумом. Более того, не только может быть “принята” Богом, но и “принимается” им, если это не душа грешника. Происходит определенное “растворение” биологических торсионных полей души в структурах физического вакуума. Следовательно, определяется ее положение в информационных структурах Высшего Разума.

Я пока не обсуждаю существование душ грешников после их смерти: это не является предметом исследований на данном этапе. Я просто скажу, что души грешников не могут “приниматься” Богом даже в случае их естественной смерти. А причиной этого может быть только одна – у грешников душа имеет левозакрученные торсионные поля. Такие поля будут разрушать информационное поле (или информационную структуру) физического вакуума, и поэтому душа грешника не может быть принята Богом.

Таким образом, смерть организма – есть исход души из сомы вследствие наступившей по каким-либо причинам полной сенсорной и психической депривации. Именно в этом случае душа не может выполнять свою функцию по накоплению новой информации.

 

4.4.2. РЕИНКАРНАЦИЯ - ПОСЛЕДСТВИЕ НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ

Если смерть организма произошла в результате какого-либо насилия, то в этом случае плавность исхода души из сомы не обеспечивается и происходит “разрыв” того “шнура”, о котором говорил Дюрвилль.

Причиной этого является как раз чрезвычайно острая сенсорная и психическая депривация, наступающая мгновенно, взрывоподобно. В этом случае, по-видимому, разум организма (в данном случае как некоторая автономная система) вообще не может сформировать какую-либо функцию отражения, что и говорит о полной психической и сенсорной депривации.

При этом исход высшей структуры души и той ее части, которая пострадала от насилия, происходит достаточно быстро, наподобие взрыва, тогда как остальные части души, связанные со здоровыми системами, органами и клетками, остаются соединенными с сомой. Безусловно, я не могу абсолютно точно сказать, какие именно полевые структуры разрываются. Но, несомненно, первыми обязательно разрываются “кольцевые” (связующие) структуры. “Квадратные” структуры, скорее всего, не разрываются вообще.

Этот вывод о неизбежности разрыва души при насильственной смерти может показаться несколько неожиданным, но именно “разрыв” души при ее исходе из сомы порождает ряд явлений, остающихся на сегодня загадочными: полтергейст, домовые и пр., оборотни, химерические образования (иногда обнаруживающие себя материализацией), реинкарнация и все, что с ней связано. Наша задача проследить “судьбу” верхних и нижних частей души, разорвавшейся от насильственной смерти организма.

У меня не так много аргументов, доказывающих или подтверждающих непременность “разрыва” души при насильственной смерти. Имеются данные исследований Дюрвилля, наталкивающие на данное заключение, а также те случаи реинкарнации (документально зарегистрированные), в которых при реинкарнации всегда так или иначе обнаруживается в человеке наличие посторонней души человека, погибшего насильственной смертью.

Например, выше был приведен пример реинкарнации души Джона Кеннеди, характеризующий именно это обстоятельство. Выводы специальной комиссии, “постановившей” признать факт второго рождения Джона Кеннеди, были, естественно, глубоко ошибочными.

Вот пример Г. Дюрвилля, о котором он говорит, как я думаю, с улыбкой, хотя случай довольно трагичен, поскольку мог привести к смерти объектов его испытаний.

“Вначале призрак чрезвычайно чувствителен и малейшие прикосновения болезненно отзываются на субъекте. Если призрак получает сильный удар, почти всегда оказывается синяк на соответствующей части субъекта и более или менее сильная боль продолжается несколько дней. Становится понятным, что раздвоенные колдуны получали удары, наносимые их двойнику, удалившемуся для совершения преступления.

Шнур тоже весьма чувствителен к малейшему прикосновению, и если сильно задеть его, то у субъекта вырывается крик боли. Если субъект и призрак стоят перед экспериментатором, один с правой стороны, другой - с левой, а экспериментатор медленно подвигается вперед, чтобы пройти между ними, он скоро дотронется до шнура и субъект почувствует более или менее сильный удар. Если он продолжает очень медленно подвигаться далее, он растягивает шнур, который эластичен и удлиняется, но в то же время тянет субъекта. Если спросить последнего, то, оказывается, он испытывает такое же ощущение, как если бы тянули веревку, к которой он был бы привязан, но ощущение это еще гораздо неприятнее.

Растягивание шнура у г-жи Ламбер бывает чрезвычайно сильное и, когда призрак внезапно удаляется, она, сильно притягиваемая, испускает крик боли и упала бы на пол, если бы я не поддерживал ее... В длинной статье в “Revue scientifique et morale” полковник де-Роша утверждает, что эта чувствительность, в особенности чувствительность шнура, бывает значительно больше в отношении экспериментатора, чем других лиц, не находящихся в прямом общении с субъектом.

В доказательство своего утверждения он приводит пример, который можно принять прямо за несчастный случай, так как пострадавший субъект должен был целую неделю пролежать в постели в состоянии, внушавшем серьезные опасения... Вот комическая история о чувствительности шнура, не имевшая серьезных последствий для двух субъектов, героев ее.

В начале моих опытов с г. Андре, Марта и Ненетта были раздвоены в моем рабочем кабинете. Мы хотели проверить, сознает ли находящийся в другой комнате то, что в ней происходит. Для этого г. Андре пошел в гостиную, где он должен был проделать несколько несложных действий. Я послал вслед за ним призрак Марты, который должен обратить все свое внимание на действия и жесты г. Андре. Затем я послал с той же целью призрак Ненетты, который зацепляет первый призрак в свой шнур. Оба субъекта жалуются. Призраки волнуются, перемещаются и перепутываются шнурами. Субъекты жалуются и кричат еще громче.

Для прекращения этого состояния г. Андре приходит ко мне; субъекты прямо ревут от боли, так как, несмотря на принятые меры предосторожности, он задевает оба шнура и тянет их. Наконец он подходит ко мне. Мы предлагаем субъектам встать и с трудом добиваемся этого; мы пробуем провести одного вокруг другого, но положение становится еще более плачевным, и мы вынуждены сделать то, с чего мне следовало начать при заплетании их: разбудить субъектов, чтобы прекратить раздвоение” (Г. Дюрвилль “Призрак живых”, Книгоиздательство “Новый Человек”, Петроград, 1915 г., стр. 68-70).

Данные примеры наглядно показывают, насколько важна целостность “шнура”, соединяющего “призрак” и сому. Именно поэтому я говорю, что при насильственной смерти субъекта происходит разрыв “шнура”, так как это приводит к “разрыву”, или к “разрушению” “целостности” души.

Вот другой пример, косвенно подтверждающий сказанное, который обнаруживает еще одно важное следствие. “Верхняя” часть “разорванной” души хранит в себе информацию об обстоятельствах физической смерти организма, что существенно влияет на ее дальнейшую судьбу. Этот пример уже приводился ранее, но имеет смысл еще раз вдуматься в его содержание.

“В маленьком английском селе Гайдсвил в одном из домов хозяина разбудил ночью стук в дверь, но на пороге он никого не обнаружил. Только лег в постель, как стук повторился. Сколько он ни проверял, источника этого шума понять не мог. А немного позже с криком проснулась его дочь - она почувствовала, как по лицу скользнула чья-то холодная рука. Спустя полгода в этот дом переехал уважаемый служитель церкви с семьей. И непонятная история повторилась: поздним вечером снова начался странный стук.

Одна из дочек шутя предложила неведомому существу: “Считай вместе со мной”. И стала считать, прихлопывая ладошками. В ответ раздавалось такое же количество ударов. Хозяйка спросила невидимого гостя, не дух ли он, и предложила при утвердительном ответе постучать два раза. Тут же последовало два удара. Пользуясь таким кодом, она выяснила, что разговаривавший с ней дух был при жизни лавочником, жил в этом доме, где его убили и зарыли в погребе. Откровение призрака получило подтверждение: при осмотре погреба там действительно нашли зарытый скелет” (Юрий Росциус “Свидание с призраком”, газета “Тайная власть”, № 6, 1998 г., стр. 5).

Здесь для нас принципиально важно именно то, что душа убиенного действительно не была принята Богом, а также то, что она реально помнила обстоятельства гибели своего “носителя”.

Однако, это, можно сказать, еще относительно благополучный исход для души убитого лавочника и тех, кто стал жить в его опустевшем доме – душа осталась неприкаянной, но ни в кого не реинкарнировала. Однако пример ясно показывает, что “разорванная” душа действительно не может быть “принята” Богом. Это вынуждает ее “странствовать” вечно в ноосфере Земли, пытаясь “найти” свое “пристанище”.

Поскольку, как уже было сказано, душа никогда не может бесследно исчезнуть (в нашем понимании - умереть), каждая из частей “разорванной” души обретает самостоятельность. “Верхняя” часть и та часть души более низкого уровня, что оказалась с ней “связана” при таком разрыве, обладают разумом. Это означает, что при определенных условиях они способны совершать какие-либо действия или нести с собой “добро” или “зло”.

Я осторожно отношусь к самим понятиям добра и зла, поскольку добро - оборотная сторона зла, и все, что нам кажется добром, несет с собой и определенное зло. Поэтому я стою на признании необходимости равновесия между добром и злом, стою на стремлении к тому, что я и называю справедливостью. Однако, в данном случае под “добром” следует понимать определенно положительную энергию. Имеется в виду энергия, обусловленная правой “закруткой” биологических торсионных полей (назовем ее – “белая” энергия). Под “злом” будем понимать отрицательную энергию, образуемую левозакрученными полями. Именно эти поля предстают ясновидящему как подлинно черные (“черная” энергия).

В зависимости от того, в каком уровне произошел “разрыв”, уровень активности “верхней” “оторванной” части структуры души будет отличаться в большую или меньшую сторону. Под “уровнем разрыва” в данном случае я понимаю самую высшую структуру, которая при физической жизни организма была сопряжена с центральной нервной системой.

Сюда, можно полагать, будет относиться часть, которая была сопряжена с органом (органами) или системами организма, из-за поражения которых произошла физическая смерть организма. Например, у повешенного, скорее всего, останется высшая структура в полном одиночестве. Человек, застреленный в сердце, отдаст “верхней” части уходящей души вместе с высшей структурой и ту, которая была сопряжена с сердцем.

Появление привидения (блуждающей “разорванной” души) убиенного - это относительно благополучный исход, если так можно выразиться, для такой души, поскольку она (душа) не наносит определенного ущерба живущим рядом людям. Значительно сложнее протекает существование “разорванной” души в тех случаях, когда она реально вселяется в кого-либо из живущих - реинкарнирует. Именно этот процесс вселения чужой души, точнее - осколка чужой души – и называется реинкарнацией.

Подчеркнем, что при зарождении организма происходит слияние душ яйцеклетки и сперматозоида. Этот процесс следует назвать инкарнацией. Я стою на той точке зрения, что под реинкарнацией следует понимать не просто переселение душ, как это обычно понимают в религии индусов или в буддийской религии. Перевоплощения, как показывает весь предыдущий материал, вообще не может быть. Именно “вселение” в живой организм осколка “разорванной” души следует назвать реинкарнацией. Это принципиально важно, поскольку такой подход дает ключи к решению многих жизненных проблем.

Сделаю одну оговорку, связанную с тем обстоятельством, что души грешников не могут быть приняты Богом. В этом случае эти души становятся подобны душам, разорванным при насильственной смерти, и также могут реинкарнировать. Следовательно, при разрыве души вследствие насильственной смерти происходит частичное закручивание кольцевых полевых структур (именно они и разрываются) в левую сторону. Это также позволяет понять, почему за невинно убиенных в церкви служат совершенно особые молитвы.

Но всегда, при любом случае или варианте реинкарнации, собственная душа организма, подвергшегося реинкарнации, никуда не девается. Поэтому, например, человек с реинкарнированной в него душой становится обладателем двух независимых душ, что бывает почти всегда трагедией для этого человека. Если же понимать реинкарнацию как повторное рождение с “чужой” душой, то становится совершенно непонятным, что из этого вообще следует.

Давайте проследим, при каких обстоятельствах обычно происходит “вселение” осколка чужой души.

“Вот неполный перечень достоверно известных фактов.

В 1978 году Николай Александрович Липатов из Вологодской области, попав под удар молнии, чудом остался в живых и неожиданно для себя и окружающих стал свободно говорить на трех европейских языках. В 1987-м в Тульской области колхозника - пенсионера Геннадия Сергеевича Смирнова - прижало прицепом к забору, сильнейший удар пришелся по голове, и на следующий день он вдруг стал говорить на языке Гете, которого раньше не знал. В 1982 году после перенесенной тяжелой болезни девочка из Ярославля вдруг заговорила на шумерском языке, который существовал в III веке до нашей эры...

Встречаются еще более невероятные случаи. Девочка Эмилия Толмэдж из Северной Америки, которая отроду не знала ни одной ноты и никогда в своей жизни не играла, неожиданно написала ноты, села за фортепиано и с самоуверенностью опытного исполнителя сыграла композиции таким стилем, который бы сделал честь любому хорошему музыканту” (Света Кузина “Откуда в сейфе взяться кролику...”, газета “На грани невозможного’, № 4 (187), стр. 3).

Мы видим, что реинкарнации подвергается человек, когда его собственная душа так или иначе ослабила контроль за сомой (телом). Кроме последнего, все остальные из перечисленных примеров произошли после каких-то трагических событий. Это дает возможность сделать определенный вывод о том, что “вселение” осколка чужой души может происходить у взрослых людей тогда, когда, так или иначе, оказалась подавленной, в чем-то вытесненной из сомы собственная душа реципиента (приемника).

Наиболее подходящий вариант ответа на этот вопрос заключается как раз в том, что при аварии, катастрофе, ударе молнии или при глубоком наркозе в процессе выполнения хирургической операции собственная душа в ее главной части покидает сому, как бы “освобождая” место в теле человека. При этом ослабляются энергетические “защитные” оболочки, обычно предохраняющие взрослого человека от вселения осколка чужой души и от других воздействий осколков чужих душ. Это и создает возможность “немедленного” вселения чужой души (если она в этот момент оказалась поблизости), который, как мы знаем, несет всю интеллектуальную информацию своего прежнего носителя, погибшего незадолго до этого.

Последнее покажется спорным, так как “случай с шумерским языком” вроде бы говорит об обратном. На самом деле в таких случаях, чаще всего, следует говорить о повторных реинкарнациях. Происходит многократное повторение процесса реинкарнации одного и того же осколка души.

Душа ребенка сама еще не обладает достаточными возможностями для защиты от вселения чужого осколка души (последний пример). Поэтому именно дети чаще всего оказываются пораженными такими осколками, после реинкарнации которых появляется, например, эпилепсия.

Все люди, которые подверглись реинкарнации в описанных выше случаях, могут быть благодарны судьбе, так как в них “вселилась” по своему “хорошая” чужая душа, случайно “подвернувшаяся” в момент произошедшей трагедии. Но гораздо важнее распознавать случаи вселения “плохих” – негативных, “черных” чужих душ, что случается гораздо чаще и нередко приводит к иным последствиям.

Необходимо признать, реинкарнация “осколка” чужой души - это всегда плохо по разным причинам. Одна из таких причин состоит в том, что чужая душа (напомню – “верхняя” часть души индуктора) активно вмешивается в повседневную жизнь реципиента, так или иначе меняя психологическую сущность человека, принявшего этот осколок души.

Ранее приводился пример очевидной реинкарнации “Свирида Степановича”, заимствованный из книги Горбовского “Иные миры”. Все случаи, кроме примера со “Свиридом Степановичем”, - это еще относительно благоприятный исход реинкарнации, хотя с какой стороны смотреть на это. Главное здесь то, что в этом нет никакого “чуда”, но есть трагедия.

 

3.4.3. ПОСЛЕДСТВИЯ РЕИНКАРНАЦИИ

Что же происходит в тех случаях, когда вселяется “чужая” душа?

Теоретически при вселении “чужой” души может произойти три варианта преобразований:

- вытеснение собственной души индивида (ее соответствующей части);

- слияние вселившегося осколка души с душой “хозяина”;

- сосуществование двух разнородных душ в одном организме.

Первый вариант возможен только теоретически, но на практике он не происходит никогда, поскольку “собственная” душа индивида (соответствующая верхняя часть) тесно и функционально связана с низшими структурами души, что и обеспечивает управление процессами гомеостаза, о чем говорилось выше. Благодаря органичной связи верхней части души “хозяина” со структурами низших уровней, душа представляет собой чрезвычайно устойчивую полевую структуру, тесно связанную с соматическим основанием. Вследствие совершенно определенной индивидуальности души “хозяина” “чужая” душа (ее верхний осколок) не в состоянии взять на себя полное управление сомой, что и приводит к невозможности вытеснения души “хозяина”. Однако вмешиваться в жизнь хозяина чужая душа может, осуществляя свое влияние через узел управления, рассмотренный в книге “Психология живого мира”.

Второй вариант происходит при соответствующей совместимости двух душ, что может считаться наиболее благоприятным исходом реинкарнации, так как “хозяин” при этом “обогащается”, “получает” огромный объем информации, которая сразу же может быть использована в жизненной практике. В этом случае и происходят “чудеса”, подобные описанным выше. Однако и в этом случае не исключено появление у “хозяина” некоторых негативных свойств - дурных привычек, склонностей.

Кстати говоря, при слиянии сперматозоида и яйцеклетки происходит как раз слияние двух первичных элементов души, принадлежащих родителям, в результате чего и происходит появление новой души, несущей в себе “отпечатки” душ родителей. Именно поэтому вариант реинкарнации, завершающийся слиянием душ, я назвал инкарнацией, поскольку в итоге образуется одна – общая – душа.

Третий вариант исхода реинкарнации отличается тем, что свойства реинкарнированной души в большой степени влияют на потомство. Это означает, что на полевом уровне будет передана информация о “прежнем хозяине” реинкарнированной души. Кроме того, реинкарнированная душа может легко переселиться в сому ребенка от родителя, что и будет повторным (или более) “перевоплощением”. Именно это обстоятельство и породило представление о множественном переселении душ, хотя, как становится очевидным, налицо лишь чья-то индивидуальная трагедия.

Во всяком случае рассмотренные механизмы зарождения души у эмбриона, влияние условий развития и роста души не оставляют более места для реального повторного появления кого-либо с душой организма, жившего ранее. Все такие случаи являются следствием когда-то совершенного насилия над каким-то организмом, душа которого и была реинкарнирована и “объединилась” с душой нового “хозяина”.

При варианте реинкарнации верхнего осколка души убитого животного возможно преобразование человека в оборотня, т.е. оборотень не миф из сказок и легенд, а жертва реинкарнации. Иначе говоря, появление оборотней вообще не связывают с механизмом реинкарнации, что, как становится очевидным, является результатом бездумной деятельности человека. В частности, мне доводилось встречаться с очень редким случаем оборотничества типа “человек-человек”, когда в ребенка в результате реинкарнации вселился осколок другого, погибшего и заброшенного при жизни мальчишки (бомжонка). Должен признаться, что явление это было очень страшным. Я не экстрасенс, но как свою большую удачу я расцениваю спасение этого ребенка от оборотничества.

“Явление оборотничества даже в фольклоре рассматривалось как составная часть магического искусства. Оборотнями обычно являлись профессиональные колдуны, в арсенале которых были и другие “фокусы”. Но бывали и такие случаи, когда оборотничество было как бы прирожденной способностью редких людей, которые специально колдовством не занимались. Эта странная способность присутствовала в человеке от рождения... Известны были и последствия их рискованных и страшных превращений: если подстрелить животное-оборотня, то у человека, в которого он затем превратится, будет рана на том же месте, что и у животного...

Явление оборотничества имело большое разнообразие не только в отношении того, в кого можно было превратиться, но и в отношении способов превращения. Вариант, когда астральное тело человека переселяется в тело животного, а его физическое тело находится в состоянии транса, - это, оказывается, не единственный способ оборотничества. Если верить легендам и свидетельствам очевидцев, оборотень может превратиться из человека в животное почти мгновенно и вместе со своим физическим телом. Последнее весьма трудно себе представить - и тем не менее...” (Н. Ковалева “След оборотня”, газета “Клуб Эра Водолея”, апрель N7, 1998 г., стр. 5).

Я не обсуждаю возможность астрального переселения души человека в тело животного: это не входит в круг моих вопросов. Но случаи мгновенного превращения человека в какое-либо животное, обычно спонтанные и в полнолуние - это и есть то, что мы исследуем. Вот пример.

“Несколько лет назад в издание, где я работала, пришло письмо из сибирской деревни. Письмо, которое все сочли за умелый розыгрыш: необычный смысл текста, пожалуй, слишком хорошо совпадал с его стилем - не очень грамотным, усыпанным своеобразными сибирскими словечками. Если не обращать внимания на грамматику, суть послания сводилась примерно к следующему.

“Дорогие друзья!

Пишет вам очень несчастный, еще молодой человек Владимир К-в. Моему горю можете помочь только вы, люди столичные и образованные. Примерно год назад мне приснился очень яркий, отчетливый сон. Снилось мне, что я вдруг ни с того ни с сего превратился в огромного матерого волка-одиночку, оказался при этом в ночном лесу. Сквозь деревья светила полная, яркая луна, а мною - волком владело только одно чувство: жажда крови...

Я должен был убить кого-то живого, впиться в него зубами и когтями. Ничего другого я не чувствовал и не понимал, это было сильнее меня. И при первом же шорохе в кустах я бросился в погоню за добычей... Тогда это был еще обыкновенный заяц. На дворе стояла осень, я бежал за зверьком, и за мою шкуру цеплялись ветки деревьев. Я настиг добычу и долго терзал ее клыками и когтями...

Проснулся я после этого сна позже обычного, и первое, что я ощутил, - страшную усталость. Все мышцы ныли. Но каков был мой ужас, когда я обнаружил у себя под одеялом мелкие веточки и пихтовые иглы, а под ногтями - запекшуюся кровь! Кроме того, все мое тело было поцарапано, как будто я нагишом продирался сквозь кусты...

Значит, это был не сон? Но если бы на этом все кончилось! С того момента каждый раз в полнолуние я две-три ночи подряд становлюсь оборотнем и охочусь, охочусь - точнее, рыскаю по лесу в поисках очередной жертвы. Я бы, наверное, не обратился ни к кому за помощью, но в последний раз случилось ужасное: моей жертвой стал человек. Мне не хотелось верить в это, когда я “проснулся” на другой день, не хотелось верить, что на этот раз под моими ногтями запеклась человеческая кровь. Но к вечеру по нашей деревне пополз слух, что какой-то невероятной величины зверь задрал насмерть лесничего с соседнего угодья...” (Ольга Вешнякова “Охота на оборотня”, газета “Тайная власть”, № 4, 1998 г., стр. 15)

Скажу сразу, что автора цитировавшегося письма удалось “вылечить” экстрасенсу (это очень важно, что не психиатру, а именно - экстрасенсу).

Тем не менее, оборотень не всегда может образоваться из-за “вселения” “верхней” части души убитого животного. Для того чтобы такое произошло, необходима большая энергетика души убитого животного. Таковой обладают души только крупных, энергичных и агрессивных животных: волка, пумы, тигра, свиньи и т.п. Поскольку душа каждого животного из числа перечисленных запоминает обстоятельства гибели своего “носителя”, то жертвами оборотней, как правило, становятся люди, возможно именно те, кто убил это животное.

Когда же вселяется душа убитого животного, мирного по своей сущности (жвачное животное, кошка, собака, рыба и т.п.), энергетики души которых недостаточно для оборотничества, то в этом случае вселившаяся душа более или менее не влияет на жизнь реципиента, который, как правило, и не подозревает о произошедшем с его душой. При произошедшем слиянии осколка души животного с душой человека трагедия души этого человека начинается после смерти этого человека, так как “гибридная” душа не принимается Богом. Отсюда появляются домовые, водяные и так далее.

Однако в таких случаях могут проявляться и различные психические нарушения, поскольку “осколок” вселившейся души убитого животного может вмешиваться в деятельность узла управления психикой, что будет вызывать совершенно странные (с точки зрения стороннего наблюдателя) поведенческие реакции. И даже простые движения в ряде случаев становятся непонятными никому. Лечить таких людей методами психиатрической практики бесполезно и бессмысленно, поскольку в таких случаях никогда не будет устраняться первопричина психического нездоровья.

Вариант реинкарнации, при котором сосуществуют две души в одном организме, наиболее трагичен. К сожалению, сегодня такие случаи воспринимаются всегда как различные формы сумасшествия, что и делает таких людей пациентами психиатрических больниц. На самом деле, как мы теперь понимаем, дело совершенно в ином, и методы лечения таких людей должны быть другими, не медицинскими. Методы, используемые церковью для “изгнания бесов”, более эффективны, чем все методы психиатрии вместе взятые. Классическая медицина не в состоянии сделать что-нибудь реальное для таких людей, которые, подчеркиваю, не являются ни в какой степени больными в клиническом смысле.

Сосуществование двух душ (или большего количества) в одном организме приводит к тому, что реинкарнированные души начинают вмешиваться в деятельность узла управления психикой, переключая их не в соответствии со складывающейся для субъекта обстановкой, но в угоду каким-то своим интересам: например, выделять потребности, несвойственные субъекту. В этом случае выявляемые потребности не могут быть удовлетворены, что и приводит к разнообразным припадкам, фобиям. Если же осколок вселившейся души принадлежит малоэнергичному животному, то психические проявления могут выявляться в форме эпилепсии, ступора, глубокой депрессии и т.п.

Анализ условий реинкарнации в известных многочисленных примерах показывает, что процессу реинкарнации взрослые люди, как правило, не подвергаются. Исключением бывают те случаи, когда взрослый человек попадает в какую-либо чрезвычайно экстремальную ситуацию (на грани жизни и смерти, например, в бою или на операционном столе), либо происходят какие-либо несчастья, о чем говорилось выше, т.е. происходит временный частичный исход собственной души данного человека.

Причины, по которым реинкарнация в большинстве случаев не происходит с взрослыми людьми, заключаются в том, что у взрослого человека “своя” душа способна противостоять “вселению” “чужой” души за счет того, что она вполне сформировалась, достаточно устойчива и активно работает. Этому соответствует то, что энергетические оболочки души достаточно надежно защищают взрослого человека. Данный вопрос – о наличии информационных оболочек – мы обсуждали ранее. Тогда было сказано, что информационная структура души представляет собой для внешних торсионных полей информационное зеркало, что и защищает душу “хозяина” от вселения осколков “чужих” душ.

Совсем иначе обстоит дело с детьми. В этом случае душа еще “растет”, не развилась количественно и, главное, качественно (информационно и энергетически). Поэтому и случаи реинкарнации у детей в возрасте от 6 до 17-20 лет наиболее часты. Случай с Владимиром К-вым - пример того, что он в подростковом возрасте, по-видимому, пошел с отцом или с кем-то другим взрослым на охоту, где на его глазах был убит волк. Эта сцена убийства, вероятно, потрясла подростка, что и привело к реинкарнации души волка в тело ребенка.

Необходимо сказать еще о том, что реинкарнированная душа (пусть даже доброго и вполне хорошего при жизни человека) может и нередко “пересаживается” в тело ребенка от его прежде реинкарнированных родителей. Это значит, что от своего прежнего носителя душа уходит и “поселяется” в ребенке этого родителя. В этих случаях сами родители могут и не знать о том, что их ребенок получил такое страшное “наследство”. Это еще один вариант многократной реинкарнации, также являющийся источником мифов о переселении душ.

Одна из десяти заповедей Бога, данная Моисею, гласит: “Не убий!”, повторенная потом Иисусом в Его Нагорной проповеди, связана, как я это понимаю, именно с необходимостью предотвращения возможности реинкарнации осколков душ убиенных. Кроме того, влияние реинкарнированной души на душу “хозяина” может приводить к деформации “хозяйской” души. Значит и в этом случае возможно непринятие души Богом после смерти. В том же тексте Библии говорится, что в одного человека может вселиться не одна чужая душа, а больше - до семи или более того, что становится совершенной трагедией для человека.

 

4.4.4. СУДЬБА НИЖНИХ ОСКОЛКОВ ДУШИ

До сих пор мы рассматривали все, что касалось реинкарнации “верхнего” осколка чужой души. Но что же случается с “нижним” осколком души убиенного человека или любого другого живого организма? Тем более, непонятно, как влияют “верхние” осколки душ убиенных земноводных, насекомых. Непонятно вообще, на что они могут повлиять.

Давайте еще раз рассмотрим структуру души живого организма. Мы видели, что имеется вполне определенная иерархичность устройства души. Причем высшая структура (связанная с центральной нервной системой), собственно именно то, что и принято называть душой, хотя это и неточно, и что описывается поэтами или теологами, объединяет под своим управлением несколько разнородных, не взаимосвязанных непосредственно низших структур, управляющих системами и органами сомы. Для теплокровных животных структура души такая же, как и для человека, но информационная “наполненность” иная по качеству и по количеству - существенно меньше. Для земноводных, как было принято, трехуровневая организация души и еще более сокращенная информационная “наполненность”. У растений - двухуровневая организация души, т.е. такая, которая у человека (в некотором приближении) соответствует двум нижним уровням.

Тем не менее, насильственная смерть любого из живых организмов, так или иначе, приводит к разрушению души, подобному тому, как это происходит при убийстве человека. Значит, и в этих случаях души убиенных не могут быть приняты Богом, поскольку обладают определенной неполнотой содержащейся информации. Однако если мы даже совсем исключим гибель людей (от катастроф, убийств и проч.), то человечеству еще долго не удастся уйти от убийства растений, насекомых и животных. Можно только посочувствовать тем людям, которые живут рядом со скотобойнями. Там осколков душ убиваемых животных так много, что это при некоторых условиях может приводить к самым неблагоприятным последствиям, причем не только в смысле реинкарнации.

Правда, если следовать Библии, то мясо убитых животных, из тел которых стекла кровь, освобождаются от всех нижних частей души, что позволяет сделать заключение, что кровь убитых животных (опять же в согласии с Библией) нельзя пить и употреблять как-то в пищу. Значит, если это условие соблюдено, и кровь убитого животного стекла в землю, то можно не опасаться воздействия “нижних” частей души убитого животного. Но и в этом случае “нижние” осколки души убитых животных не исчезают: они продолжают “жить”.

Можно полагать, что функциональная связь структур души, связанных с системами организма (дыхания, кровообращения и т.п.), и структур души, связанных с отдельными органами (легкие, печень и т.п.), не настолько сильная. Поэтому при разрушении души, когда исчезает координирующая сила верхней части души, остальные (“нижние”) части души могут и не оставаться вместе, образовывая какую-то завершенную энергетическую конструкцию. Данные (“нижние”) структуры души содержат в себе недостаточно информации, чтобы хоть одна из них могла бы взять на себя некоторую координирующую роль.

Но как законченные образования структуры души печени, легких, системы кровообращения и т.д. эти структуры вместе со структурами души образующих их первичных клеток остаются существовать каждая порознь от остальных. В итоге образуются совершенно неоформленные энергетические сгустки, обладающие самостоятельностью существования, но постоянно стремящиеся “попасть” под управление чьей-то души. Это именно те самые образования, которые во всех легендах и сказаниях всех народов называют “нечистой силой”.

Следует отметить, что происходящий разрыв души при насильственной смерти, сопровождаемый разрывом в первую очередь “кольцевых” структур, приводит к закручиванию “нижних” (остающихся) полевых структур в противоположную сторону. Это значит, что “нечистая сила” всегда имеет негативный характер, всегда имеет черный цвет.

Экстрасенсы, ясновидящие и некоторые другие люди, а также все дети в возрасте до 1,5 - 2,0 лет видят эту “нечистую силу” в форме некоторых извивающихся змееподобных или переливающихся шарообразных образований, выявляющих свою совершенно определенно агрессивную суть, поскольку эта “нечистая сила” стремится проникнуть в какой-нибудь живой организм.

Кошки, кстати, также видят “нечистую силу”, что и позволяет во многих случаях обнаруживать присутствие ее в помещении и при необходимости - изгонять в буквальном, физическом смысле. “Изгнать” же “нечистую силу” из помещения можно только при использовании соответствующих мыслеформ и религиозных обрядов, т.е. при использовании специальных информационно-энергетических воздействий.

По-видимому, можно создать и соответствующие приборы, которые будут нейтрализовывать “нечистую силу” за счет преобразования “левозакрученных” полей в “правозакрученные”. Но главная задача (поскольку совершенно невозможно представить ситуацию, когда ни один организм не будет погибать) заключается в разработке приемов утилизации “нечистой силы”.

Однако, ни один из “представителей” “нечистой силы” не в состоянии преодолеть защитные энергетические барьеры любого живого организма, которые создает душа каждого из них. Это может происходить только тогда, когда защитные барьеры разрушаются.

Что может разрушить эти барьеры? Это – “черные” мыслеформы, т.е. такие, которые были сформированы в результате выплесков отрицательных эмоций. Иногда такого рода мыслеформы специально формируются людьми, которых называют колдунами, причем - злыми колунами, владеющими секретами “управления” “нечистой силой”. Можно полагать, что физическая рана организма тоже в определенной степени нарушает информационно-энергетические оболочки, если масштаб поражения достаточный, что вынуждает данный организм “включать” “психические сенсоры” боли, нарушающие информационные оболочки организма.

На этом я ограничу рассмотрение в данной книге вопросов, связанных со свойствами души. Более подробно читатель может изучить вопрос по моим книгам “Душа. Свойства и организация” и “Реинкарнация и карма. Размышления о грехе”.