Н. К. Рерих,  Е. И. Рерих

ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ

 

24 марта

 

Москва

«Сфера»

1999

 

 

Составитель Д.Н.Попов

 

Н.К.Рерих, Е.И.Рерих

Памятный День. — М.: Сфера, 1999. — 48 с.

Сборник посвящен основному памятному дню Агни-Йоги — Дню Учителя — отмечаемому последователями Живой Этики по всему миру в день записи первых строк этого учения (24.03.1920).

В данное издание включены: подборка посланий Н.К. и Е.И. Рерихов кружкам Агни-Йоги ко дню 24 марта и статьи Н.К.Рериха об Учителе и Братстве Махатм.

 

 

Пусть в разных странах, телесно разъединен­ные морями и материками, но крепко объединен­ные в Духе, друзья сойдутся 24 марта в сердечной беседе и почуют всю теплоту души, осветятся лучшими огнями и выскажут благодарность Тому, Кто объединил их на светлый труд и славные до­стижения.

Пошлем наши лучшие дружные мысли Тому, Кто в вечном труде и в вечной красоте слагает счаст­ливое будущее, Кто незримо присутствует среди нас и знает тайники сердец наших.

Побудем вместе в помыслах добрых...

Е.Рерих, Н.Рерих

 

***

Двадцать четвертого марта 1920года Н.К. и Е.И. Ре­рихами было записано знаменательное наставление сво­его Духовного Учителя, ставшее первыми строками пер­вой книги Учения Живой Этики, или Агни-Йоги.

Спустя три года, в тот же день, был получен Указ сде­лать 24 марта памятным днем, когда преданные ученики могут собраться и в безмолвии соединить свои мысли об Учителе и Братстве.

С тех пор сами Рерихи и их ближайшие духовные уче­ники и последователи неизменно должным образом отме­чали этот день памяти Учителя, давшего человечеству великое Учение, ставшее для них источником подлинного Знания и главной опорой в жизни.

С годами в разных частях света (в Америке, Европе и Азии), помимо многочисленных читателей книг Живой Этики, сложились и кружки серьезных последователей Агни-Йоги, которые стали получать специальные посла­ния к этому особому для них дню.

Ныне 24 марта — традиционно Памятный День Учи­теля для каждого ученика Огненной Йоги. И мы уверены, что публикуемые в этом издании послания Н.К. и Е.И. Рерихов, как и духовно-проникновенные эссе И.К., помо­гут всем, идущим Путем Живой Этики, лучше осознать значение этого дня и должным образом встретить его.

 

СОДЕРЖАНИЕ

От редакции

Н.К.Рерих. Памятные дни

Н.К.Рерих, Е.И.Рерих К памятному дню 24 марта

Послания кружкам Агни-Йоги

1937

1938

1939

1940

1941

Н.К.Рерих Держатели

Он

Держатели

Вехи

 

 

 

В памятный день 24 марта начата Книга.

И каждый год будете собираться

во Имя Мое в этот день.

Будет Моим Днем 24 марта

и днем событий.

Пусть будет этот день Мне посвящен.

И один день вы соберетесь в отдыхе и молчании.

И продолжительное время соедините

мысли ваши обо Мне и Моих.

Даю вам кров.

Даю вам силу.

Даю вам путь прекрасный.

Я сказал.

24 марта 1923

 

 

 

Н.К.Рерих

ПАМЯТНЫЕ ДНИ

О днях знаменательных имеются разные мнения. Одни не хотят удержать их в памяти, считая уже в прошлом, но для других именно такими памятными днями держится под благодатными вехами прямой путь в будущее. Попробуйте спросить друзей, хотят ли они отбросить память о тех днях, которые на­всегда стали и стражами, и вестниками.

Обращаясь к нашему памятному дню, разве не знаменательно, что одновременно он будет вспомя­нут и в Индии, и в Китае, и в Америке, и в Латвии, и во Франции, и в Югославии, и во многих странах, где имеются наши общества? Еще раз друзья, друг другу невидимые, почувствуют объединительное крепкое звено. Теперь, как никогда, повелительно требуется обращение ко всему объединяющему. Это не будет условностью, не будет суеверием, но будет сиять, как знамя утверждения дружбы и сотрудни­чества.

Сколько раз приходилось поминать о целитель­ных следствиях мысленного единения. Люди не сра­зу овладевают тем, казалось бы, простейшим осоз­нанием, что именно мысль творит. Еще совсем не­давно пришлось слышать от человека, казалось бы, занятого духовными предметами, удивление о том, что мысль значительнее слова и действия. Он признался, что об этом ему никогда не пришлось подумать. Между тем именно занятие духовными пред­метами должно бы прежде всего навести мысль на это исконное соображение.

Именно в памятные объединительные дни еще раз вспомним, как прочно и доброкачественно объе­динит всех нас мысль, направленная к единому бла­гу. Конечно, мы все уже достаточно знаем, насколь­ко необходимо мысленно объединяться, насколько творяща мысль добра. Но в памятный день, ради ко­торого мы и соединились в сотрудничестве, должна быть особенно четка мысль дружбы, сотрудничества и несломимого преуспеяния. И не будет самости в этой мысли, ибо не о себе зазвучит она, но об общем строении. И не будет ни малейшего сомнения в этой мысли, ибо никакого другого пути и нет в сознании блага. И не будет никакого раздражения в этой мыс­ли, ибо все знают вред самоотравления. И будет в этой мысли торжественность, когда развертывается Знамя с начертанием великим. Удержать в себе тор­жественность, не запылить ее рутиною каждоднев­ное™ — будет признаком осознания служения. И сохранить бодрость духа будет качеством пути.

Все знают, как ценно твердое сознание о налич­ности хотя бы и невидимых, но верных друзей. За дальностью расстояний, конечно, подумают они в разные часы, но все же это будет в течение одного дня. Радостно представлять себе, как именно вспом­нят памятный день в разных частях света. Наверно, вспомнят его цветами, вспомнят собраниями, задушевными беседами. А если кто и в одиночестве ока­жется к этому дню, то он окружит себя изображени­ями, светлыми воспоминаниями и сияющими уст­ремлениями.

Памятные дни и в духовном, и в государственном, и в семейном значении утверждают торжественность жизни. Люди омываются, приодеваются и телесно, и духовно, и каждый вносит в жизнь, ставшую обычной, луч особенный. Среди лучших мысленных по­сылок всегда будет сиять и мысль о мире всего мира. Все религии, все верования в своих выражениях за­печатлевают это моление. Великими трудами и бо­рениями слагается мир всего мира. И тем не менее каждое человеческое сердце отзвучит на этот свет­лый приказ.

И в наш памятный день вспомним и о мире все­го мира. Сделаем в каждом доме нашем знак этого стремления. Пусть в каждом книгохранилище будет избранный отдел о мире. Пусть туда начнут накоп­ляться книги и писания, относящиеся к этому вели­кому молению. Если в каждом книгохранилище бу­дет сиять надпись о мире всего мира, то тем самым этот клич повторится еще и еще во всех концах зем­ли. О мире всего мира.

Калган 24 Марта 1935

Н.К.Рерих Е.И.Рерих

 

 

Н.К.Рерих Е.И.Рерих

 

К ПАМЯТНОМУ ДНЮ 24 МАРТА

 

Послания кружкам Агни-Йоги

 

 

 

1937

Привет вам, дорогие друзья!

Большая радость в том, что мы все, в разных стра­нах, будем поминать этот незабвенный день. Мы со­беремся почти в то же самое время и будем в сердце нашем знать, что друзья, тем же путем идущие, в тот же час собрались в полном содружестве. Все вы уже полюбили это слово — «содружество». Оно напоми­нает вам не только о дружбе, но и о единении. Дра­гоценно, когда можно собраться во имя этих двух понятий, рождающих и любовь, и мощь. Все вы уже твердо знаете, что единение не может быть притвор­ным и лукавым. Всякая ложь в единении будет раз­рушительна. Но светло и непобедимо единение, в котором нет ничего ложного, в котором открыто сердце. Только в таком сердечном порыве мы пой­мем, что есть общий труд.

Когда вы собирались в содружество, вы отлично знали, что не для безделья, не для пустословия вы сходились, но для труда. Вам всем, в осознании ве­ликого понятия труда, навсегда ясно, что трудовой источник не может быть исчерпан. В Беспредельно­сти живет труд. Именно творческим трудом объеди­нены миры. И велика радость, что можно в труде приносить свою лепту мировому преуспеянию. Не в гордыне, не в высокомерии произносим мы это сло­во о посильной лепте. В ней же, в этой завещанной издавна лепте, живет и красота. В содружествах ваших вы несете священный, бессменный дозор о кра­соте. Для вас красота не есть просто красивость при­баутки, но есть основа жизни. Без красоты не может быть и живых устоев всего Бытия. Живая Этика мо­жет быть живой лишь для того, в ком и слово о пре­красном всегда живет. Сперва в словах, а затем в не­молчном биении сердца живет прекрасная правда. Не нужны внешние слова там, где самое глубокое чувство сливается с биением сердца. Без сердца, без красоты и сам труд превратится в подъяремную ра­боту. В этих двух словах скрыт намек о насилии. Но творческим трудом выражено постоянное делание и умное, и сердечное.

В беседах ваших вы воздали значение мысли. Вы навсегда оценили, что сила мысли является тою не­зримою мощью, которая соединяет вас с самим Превышним. Когда вы сходитесь, то, как в великом Слу­жении, несете в себе молитву прекрасную Тому, к Кому стремится сущность сердца вашего. Многие из вас не однажды получали Великую Высокую По­мощь. Вы записывайте эти минуты, когда лучшее ваше чувство получало общение с Тем, от Кого вы имели силу, ободрение и ваше единственное досто­яние — крепость вашего духа.

Никто не понуждает вас сходиться в вашем содру­жестве. Но вам уже ценно знать, что каждый из вас имеет место у общего очага, куда он принесет свои лучшие помыслы. У каждого своя радость и свое го­ре. И в этом и в другом человеку тяжко быть в оди­ночестве. Неправильно в минуты напряжения стре­миться к рассеянию. Наоборот, в часы напряжения человеку хочется быть с теми, в ком он уверен. Пре­терпев от всяких обманов, человеку нужно сойтись в какой-то твердыне, в которой он был бы уверен ясно и непоколебимо, что он будет понят и труд его будет оценен. В памятные дни будем сходиться. Пусть каждый принесет с собою самые возвышенные мысли; ведь то, во имя чего мы сошлись, может быть окружено лишь самым возвышенным, на что только способен дух человеческий. В мире много ужаса и смятения. Но в каждом собеседовании вы объедините свою мыслительную мощь во благо. Вы станете крепко, станете вместе, зная, что объединен­ная мощь умножается безмерно.

В собрании вашем не будет никакой условности, суеверия и лукавства. Наоборот, в отличие от мно­гих собраний, вы сойдетесь в чистоте сердца, в улыбке радости. Наверно, каждый из вас принесет какое-то задушевное слово. Может быть, вспомнит о чем-то наиболее глубоком в его существовании, осенится воспоминанием о самом прекрасном. И ваша беседа будет новым звеном, взаимно укрепля­ющим вас на пути к великой Беспредельности.

Мир вам. Привет вам.

Н.Рерих, Е.Рерих

 

 

1938

Дорогие друзья!

К памятному дню 24 марта шлем вам наш сердеч­ный привет. Обернемся на прошлый год и вспом­ним, сколько творческого продвижения за этот срок произошло. За год удачно состоялся конгресс, на котором еще раз было подчеркнуто единение, доб­ротворчество и дружелюбие. Появились новые из­дания, произошли художественные выступления. В объединенных собеседованиях вы встречались, об­суждали последние предметы и еще более укрепля­ли культурное сотрудничество.

Конечно, в течение этого года ощущали немалые трудности. Каждый в своей области чувствовал на­пряжение, но иначе и быть не могло. Не только зем­ные условия были трудны, но и космические знаки-были в прошлом году нагнетены. Повсюду замеча­лось многое необычное, а северное сияние было на­блюдаемо даже на юге Европы, даже в Португалии и Греции. И в человеческих отношениях замечались как сияния, так и отемнения.

В такие напряженные дни особенно необходимо культурное сотрудничество наших обществ. Очаги добротворчества должны пылать добрым огнем. Ес­ли вьюга и вихрь бушуют вокруг усилия, то тем тес­нее и дружнее сойдутся путники к огню Благому. В бурю караваны бывают особенно дружны. Перед ли­цом грозной опасности забываются и те маленькие трения и  не будет думать о малых житейских недоразумени­ях. Даже животные в караванах идут в полной осмот­рительности, когда тропа опасна. Во времена труд­ностей люди дружелюбнее относятся друг к другу, нежели во времена сонного благополучия.

Содружества наши и собирались не для того, что­бы подремать в тихом бессмыслии. Каждое истинное сотрудничество познается именно в дни трудные, в часы тревоги и исканий. Именно в такие часы дра­гоценно почувствовать присутствие друга, единомышленника, который готов протянуть руку помо­щи. Крепко и прочно взаимное рукопожатие.

Пусть в разных странах, телесно разъединенные морями и материками, но крепко объединенные в Духе, друзья сойдутся 24 марта в сердечной беседе и почуют всю теплоту души, осветятся лучшими огня­ми и выскажут благодарность Тому, Кто объединил их на светлый труд и славные достижения. Пошлем наши лучшие дружные мысли Тому, Кто незримо присутствует среди нас и знает тайники сердец на­ших. Побудем вместе в помыслах добрых и будем знать, что если даже у кого-либо сегодня огорчение, то завтра будет радость. Воззовем всею силою духа, чтобы пришла она, эта светлая радость, на пути доб­рожелательства и труда.

Сердечный привет вам с Гималаев.

E.P[epux], H.P[epux]

 

 

1939

Радоваться вам ко дню 24 марта. Сойтись к это­му дню с самыми добрыми взаимными пожелания­ми. Отеплить друг друга прекрасными устремлени­ями — укрепиться в содружестве для будущей рабо­ты. Не в мирное время, не в легкие дни шлем эти по­желания, но ведь радость есть особая мудрость, а в памятные дни нужно принести все свои лучшие на­мерения. Если у кого горе, то именно в такие дни нужно пытаться исцелить его от горести, и лучшим средством будет общее дружеское пожелание. Если у кого имеется особая радость, то именно в памят­ные дни он захочет поделиться ею с друзьями. Друж­ба, содружество — не пустой звук, не облачное, не пыльное рассеяние. Наоборот, содружество есть ис­тинный цемент, на котором устоит даже самое мас­сивное иногда здание.

Может казаться, что понятие дружбы есть нечто врожденное — чему не надо учиться. Неправильно, и дружбе, и сотрудничеству, и содружеству нужно учиться. Все эти качества нужно воспитывать в себе в постоянном труде. Взаимное доверие, без которо­го не может быть и дружбы, тоже должно быть раз­виваемо. Всякие неискренние улыбки будут уделом невежд, которые не знают об основах бытия. Но каждый приобщившийся к Живой Этике, понявший необходимость нравственных основ, отлично пони­мает, что искренность и сотрудничество будут теми прочными устоями, на которых складывается совер­шенствование.

Дорогие друзья, в памятный день 24 марта мы сойдемся в разных частях света и пошлем наши луч­шие мысли Тому, Кто в вечном труде и в вечной кра­соте слагает счастливое будущее. И это счастье не будет чем-то недвижимым и закостенелым в самости и своекорыстии — оно будет радостным напряжени­ем всех светлых качеств.

Пусть в этот день каждый просмотрит свои свет­лые качества. Если он найдет в себе новое благодат­ное зерно, пусть порадуется. И придет он к друзь­ям своим не на холодное бездушное совещание, но для огненного и прекрасного общения. Призовем все свои силы, чтобы служить человечеству. Не бу­дем распинаться о человеческих заблуждениях, но будем надеяться, что удастся по всей земле посеять те благодатные семена, которые называются доб­ром. Это семя добра нуждается в прекрасной опра­ве, и потому, призывая к добру, будем служить и красоте. Красота и добро — ключ к радости.

Радоваться вам в день 24 марта.

E.P[epux], H.P[epux]

 

 

 

1940

Дорогие друзья, этот день будет особенно памят­ным. Ровно двадцать лет тому назад началась Жи­вая Этика. Вы знаете, как полно это Учение Жиз­ни вместило все Бытие. Именно этот год протекает в грозе и молнии, в буре Армагеддона. И тем более каждый может применить основы нравственности среди происходящих смятений.

Мировые события дают возможность выдержать испытание вместимостью сознания. В тихое, мирное время многое дремлет и люди забывают об основном начале Мироздания, о вечной борьбе с хаосом. Жить в опасности не есть преувеличение. Хаос не отвле­ченное понятие. Но этот опасный химизм вторгается во всю земную жизнь. Безумие людское является сильнейшим проводником его. И не только способ­ствуют ему люди, но и порождают его особую ядо­витость.

Принявшие Учение Жизни тем самым возложи­ли на себя великую ответственность, как за себя, так и за окружающее. Лучший щит не может защитить, если не поднят. Немыслящим возникающие пробле­мы кажутся нерешимыми, но вам в широком круго­зоре уже показано и благое решение. Там, где царит смущение, вы усмотрите истинное растущее строи­тельство. И не для себя одних вы осознаете соверша­ющееся, но и для молодых поколений. Только там, где существует глубокая забота о молодых поколени­ях, — там верный залог прекрасного будущего. И поймем это значение прекрасного во всей его полноте, ибо нет такой жизни, в которой бы оно не мог­ло быть выражено и приложено. И многие из нас уз­нают себя в этих молодых поколениях и будут при­знательны самим себе!

Существует заблуждение, что во время войны и смятения культура должна быть отставлена и даже как бы забыта. Но ведь именно мировые напряжения требуют особого внимания к росту культуры. Воз­рождение и расцвет человечества всегда происходил во времена высокой культуры. Не забудем, что эти эпохи не являлись неожиданно — но углубленно подготавливались лучшими мыслителями. Потому и во время войн будем готовить истинный Мир, во всей его просветительной деятельности: пусть кра­сота самоотверженного неустанного труда будет щи­том верным.

Будьте строителями прекрасных мостов. Повсю­ду найдите слова ободрения и призыва к напряжен­ному строительству. Не отгоните, не закройте две­рей перед стучащимися. Там, где незнание, там зна­ние может быть насаждено. Не огорчайтесь незна­нием, но смотрите на него, как на лучшую пашню. Незнание часто лучше кичливого знания, ибо от не­знания, минуя среднее знание, могут построиться мосты к Высшему.

Мы всегда говорили к 24 марта о терпении и доб­рожелательстве. Вот и теперь пошлем всем друзьям привет на тех же основах. Но сейчас особенно до­бавим зов о доверии и преданности Великому Учи­телю.

Привет сердца всем друзьям.

E.P[epux], H.P[epux]

 

 

1941

Более двадцати лет все друзья поминали памят­ный день 24 марта. Собирались, беседовали, читали и любили чувствовать, что в разных странах одно­временно сходятся им близкие.

Всегда летели к этому дню сердечные весточки. Вычислялись дни, чтобы письмо дошло вовремя, в тот самый час. Тогда можно было исчислить почто­вые сроки и быть уверенным за доставку. Междуна­родный почтовый союз! Хоть в этом сумело согла­ситься человечество. Но не все прочно. Так, слома­лись и почтовые отношения. Не только не исчислить срока, но и трудно быть уверенным, что весть вооб­ще дойдет.

Армагеддон! Только глубины сердца могут остать­ся прочными. Знаем, что не сообщиться почти ни с кем из друзей. Но также знаем, что день останется незабытым. Даже в нелегких условиях сотрудники сойдутся в доброй беседе. Если даже и сойтись не смогут, то в одиночку пошлют лучшие мысли. Мо­жет быть, не долетят эти мысленные дары, даже и радио стало перебиваться и заглушать друг друга.

Но где истинные друзья — там и сущность посыл­ки сохранится. Все-таки хоть искра доброжелатель­ства долетит, а по пути осияет и окрестное простран­ство. Уж очень велика везде злоба и скорбь! Если можно смягчить сердца хоть мечтой о мире всего мира, то такая панацея будет целительна.

Думают, что уже кончаются беды. Но нельзя обес­силиваться ложной надеждой. Еще велика злоба мира сего, и требуется добрый доспех, чтобы устоять. Мало одного терпения, нужна уверенность в правом пути. Душевное общение с друзьями много поможет улыбнуться и среди трудного часа.

Рассказывают, что некоторые люди в памятные дни ставят на стол приборы, за которыми трапе­зовали их далекие друзья. И в мираже общения по­сылаются сердечные пожелания. Вообразите, что никакие сношения не нарушены. Представьте, как постучится друг в сердце ваше. И найдите, найди­те ласковое слово, чтобы достойно встретить близ­ко-далекого. Не помешает Армагеддон этой ласке. Оздоровит пространство ваша преданность и креп­кая дружба.

Да будет вам всем хорошо!

Н.Рерих

 

 

Друзья!

Четыре камня положите в основание действий ваших.

Первый — почитание Иерархии.

Второй — сознание Единения.

Третий — сознание Соизмеримости.

Четвертый — применение Канона

«Господом твоим».

Озарение, § 234

 

 

Н.К.Рерих

ДЕРЖАТЕЛИ

 

 

 

ОН

В полном безветрии затрепещет ли ветка на де­реве, думаете вы: Он ли? На тихом лугу вдруг за­вьется, закружится травинка, а движения воздуха не слышно. — Он ли? Из далей протянется зовущий звук, точно бы звучание рога или чей-то призыв. — Он ли?

Со скалы покатился камешек. — Он ли? Конь прервал бег и, одинокий, в степи слушает что-то. Поднята голова, ноздри напряжены, грива и хвост развеялись по ветру. — Он ли? Собака вдруг остано­вилась. Поднята морда, слегка машет хвостом, гла­за устремлены. — Он ли? Зашуршал на скате песок. — Он ли? Человек вышел из юрты, что-то слушает, куда-то глядит. — Он ли? Ветер запел еще неслыхан­ную мелодию, гремит и звенит, в нем слышится ка­кое-то, почти внятное, слово. — Он ли? Загрохотал гром, молния блеснула, все встрепенулись, оберну­лись. — Он ли? Все так замолкло, так напряглось в молчании и так наполнилось. — Он ли?

Присутствие, великое присутствие наполняет природу. С чего бы колыхаться травинке, почему трепетать ветке дерева, откуда хруст валежника, по­чему срывается песок с горы, почему и куда всмат­ривается напряженно собака? — Он идет, Он при­ближается. Если сосчитать удары сердца, то в их ускоренности, в их наполнении можно понять, на­сколько сущность наша знает это приближение.

Он неслышно идет. Он не испугает. Он обережет, и если даже дотронется в ведении, то и это прикос­новение будет непередаваемо земным словом. Он — всегда жданный, всегда внутренне ощущенный. Он — запечатленный в глазу и все же незримый. Он — всегда слышимый, но в буднях невнятный. Он — пламенный и рассеивающий тьму. Его прохождение прекрасно.

Его ждут и даже не понимают напряженности этого скрытого ожидания. И свет незримый, и гром неслышимый все-таки и зримее, и слышнее самых обыденных звучаний. В глубокой пещере звучат удары барабана. И в другой пещере они слышны. А то, другое, хотя и не слышимо, но заставляет еще сильнее биться сердце.

Можно загрубеть. Можно натереть мозоли на душе и сердце. Можно намозолить язык паскудны­ми выражениями. Можно дойти до усмешки над тем, что заслуживало бы лучшего почитания. Вот уже и сердце как будто окаменело. Но когда неслышимая поступь коснется близлежащего камня, когда дрог­нет под шагом тихим и спешным песчинка, то и са­мое окаменевшее сердце содрогнется. Как бы ни бахвалилось сердце человеческое, в какую бы мох­натую шкуру оно ни пыталось зашить себя, все-таки от неслышного гласа оно вздохнет о чем-то возмож­ном, о чем-то отогнанном.

Кто же заставил отогнать то, что уже было так близко? Кто же понуждал затыкать уши, когда благий голос взывал и просил опомниться? Ведь оде­ревенение не только происходит в каких-то крова­вых преступлениях. Кровь сердца проливается и словами, и помышлениями. Изгнана любовь, испу­гана вера, отброшена надежда и скорбно отошла София-Премудрость. А ведь она крылом своим уже касалась.

Ведь по псалму:

 

Когда утверждал основание Земли,

Тогда я была при Нём строительницей.

Я была Ему каждый день веселием,

Непрестанно радуясь пред лицом Его...

Теперь послушайте меня, дети,

И блаженны суть хранящие пути мои.

Послушайте наставления.

И сделайтесь мудрыми и не отступайте:

Блажен человек, слушающий меня.

Бодрствующий каждый день при дверях моих,

Ожидающий при столбах у ворот моих,

Потому что нашедший меня нашёл жизнь

И получит благословение от Господа.

Но согрешивший против меня

Наносит вред душе своей.

Все ненавидящие меня

Любят смерть.

 

Он всегда заповедует о жизни, о жизни вечной. Он знает великую строительницу. Он знает пути ко Господу. Он говорит: «Исполните все пути мирные, испытайте всю меру мира, и тогда победа за вами». Он благословит битву после того, как удостоверит­ся, что пути мирные исчерпаны. Он допустит все ис­пытания и в них укажет прочные камни перехода и всхода.

Он никогда не обременит непосильно. Он укажет путь, всегда новый, неожиданный в своем несказу­емом значении. Он придет в минуту последнюю, там, где вера и под пламенем жара продолжает цве­сти благоухание. Он, познавший видение Владычи­цы, знает, как может трепетать сердце. Он никогда не нарушит доброе сердце человеческое. Он оценит каждое сердечное устремление. Он знает, что такое признательность. Он умеет направить на путь крат­чайший.

Он дает хорошие пути. Он не считает расстояния, ибо знает меры нездешние. Он скажет идущему на запад: «Поверни к востоку». Он обернет устремлен­ного к северу на юг. Он шепнет не расседлывать ко­ня на ночь и не закрывать входа шатра. Он указыва­ет наступление там, где по-людскому предполагает­ся отход. Он знает лучшее приближение даже там, где люди в стесненности полагают уход. Он говорит отходящему: «Ты приближаешься». Он торопит, не считая меры земные.

Он ведет к поспешанию. Он знает невидимые ме­ры времени. Он оборачивает стрелы демонов. Он проницает тьму светом незримым. Он всегда не­далек. Он пройдет иногда близко и человечески слышимо, чтобы напомнить и обострить ухо люд­ское. Он воссияет мгновенно, чтобы просветить и глаз человеческий. Если отемневает глаз, то засия­ет и просветление — было бы сердце преданно и трепетно.

Он не покинет, если не отринуть руку водящую. Он сказал о вере, о доверии. Он сказал о надежде — знании.

Надежда — знание. Творяща вера. И любовь окрыляюща. Он скажет ли идти назад? Он знает толь­ко продвижение, но вехи путей разноличны.

Ему сослужил Пламенный. Сам Пламенный со­служил и даже дал себя видеть. Кто же может утвер­ждать, что никогда не увидит, и откуда пришло бы такое утверждение, не от смерти ли? Жизнь говорит — захоти и увидишь, пожелай и познаешь.

Он — воевода ведущий. Он ведет неутомимо и непрестанно. Маловеры, неужели подумаете, что остановитесь? Неужели помыслите об отступлении? Он со знаменем, с утверждением ведет. Он доведет. Он построит.

Он уже несет град сложенный. В Звенигороде ко­локола новые. Он дал им язык. Он слил металлы горные с воздушными силами, чтобы удостовери­лись.

Он идет — и неслышно, и ветка не хрустнет. Он проходит — и скалы сокрушаются. Он поспешает — и гром гремит, и сияет молния.

Он идет — Воевода.

Тимур Хада

10 августа 1935

 

 

 

ДЕРЖАТЕЛИ

«Держатели бывали и в наших аилах. Никто не знает, когда они проедут. Неизвестно, откуда и куда, но большею частью поспешают. Говорят, что они ищут клады, а другие говорят, что они что-то зало­жат там, где нужно. Иногда места прохождений их люди отмечали субурганами или хотя бы простыми обо. Когда узнают люди о приезде их, то надолго водворяется радость в окрестных аилах. Слышно, что и болезни минуют эти места. А также приходит всякая удача и в помышлениях, и в делах». — Так рассказывал старый бурят; и по его проникновенно­му говору можно было понять, что предмет для него и близок, и торжественен.

Мы спросили: «Если говоришь, что помыслы и дела становятся удачнее, может быть, внушается это в мыслях? Ведь часто известны такие внушения».

«Про эту силу мы знаем и сами думаем, что удача посылается. Однажды, говорят, самого его спроси­ли: правда ли, что по мысли его совершаются разные полезные дела; а также спросили, как это он внуша­ет? Говорят, что он ответил: и так, и этак, а главное то, что вы делаете потом так, как нужно. И поспе­шают они, чтобы дать людям больше добрых мыс­лей, чтобы повсюду люди могли сделать самое по­лезное ко времени».

 «По правде сказать, только немногие их призна­ют. А другие как-то только после ухода одумывают­ся. И тогда опять начинают ждать. Глупые люди, когда что приходит — не соглашаются, а только сто­ит уйти — начинают опять ждать».

Мы спросили: «А если они приезжают, то где они останавливаются?»

«Иногда и в своей палатке, а то больше куда-то уезжают, и никто о них толком не знает, из-за каких гор и куда ляжет путь. Но умные люди ждут их, силь­но ждут. А уж если пройдет слух о проезде, то повсюду как бы пролетит радость. От аила к аилу скачут гон­цы. А не успеет собраться народ — он уже и уехал. Ко­нечно, говорят, что у них есть и подземные ходы, но только этого никто не знает. Когда они появляются посреди пустыни, то можно задуматься, откуда же и как совершен этот долгий безводный путь? Может прийти в голову, что где-то и есть ходы подземные. Даже находили такие долгие-долгие пещеры, и кон­ца-краю не видно. Может быть, что-то и есть в них, но никто в этой тьме пещерной не нашел хода».

Мы спросили: «Все это из давнего прошлого или же и теперь бывает?»

«И было, и есть, и будет. Они берегут людей. Они держат справедливость. Они посылают новые мыс­ли. И недавно, и теперь, а может и сегодня покажет­ся всадник. Или один, а не то и вдвоем, никто путей их не знает».

Мы спросили: «А есть ли какие-нибудь признаки их приезда?»

«Вот уж никаких, никогда. Да ведь и все чудное бывает нежданно. Уж так нежданно, что и уму не помыслить. Но сердце, может быть, и чует. Когда надлежит им приблизиться, может быть, и тоскует, и стремится сердце, и летит навстречу. Сколько раз, как птица, трепещет сердце, — а ведь, может быть, что они проезжают поблизости? Сколько раз конь заржет, неведомо от чего — может быть, их коней за­чуял? Сколько раз собаки насторожатся и уйдут на­зад — потому как пес на них не залает. И в карава­нах бывает, на ночлегах. Увидят, что будто едет кто-то, а начнут слушать — ничего не слыхать. Бывает, что особый запах замечательный, как от лучших цве­тов, пронесется среди песков. Тоже говорят, что это от их приближения. Видели как-то и белую собаку, будто бы борзую. Старые люди говорили, что их со­бака. А бежит она одна, как бы за делом. На зов не откликается. Наверное, поспешает. Тоже говорят, что видели иногда белых птиц, как бы голубей. Ду­мают, что ими они посылаются. Вообще, много зна­ков и в нашей пустыне. Уж такие иногда замечатель­ные камни находим. Не иначе, что кто-то заложил их. Потому как обделаны они — иногда с надпися­ми, а иногда как бы круглые, что твое яйцо».

Мы сказали: «Вот, вы видите много знаков в пу­стыне, а для проезжих все одна дичь и мертвен­ность».

«А потому, что вы не знаете наших языков пус­тынных. Вы и ветра не разберете, и запахов не ус­лышите, да и они, если проедут, то вы их не призна­ете».

Мы добавили: «А каковы же они из себя? Ведь ви­дели их люди».

«А так, как по месту нужно. Так, чтобы людей по­напрасну не удивлять. Вот мне говорили, что в од­ном становище их приняли за торговцев, а в другом — за табунщиков, а где-то еще — за военных людей, каждый судит по-своему. Но они нашим суждениям не обижаются. Один признавший допытывался, а как ему понять, что он сделает так, как нужно? А он ему ответил: "Об этом не беспокойся, но твори доб­ро всегда и во всем". Они всегда учат добро делать».

Мы опять спросили: «Но почему же они терпят пустыни неплодородные?»

Собеседник посмотрел на нас очень хитро и ска­зал: «И это придет вовремя. И реки подымутся, и леса встанут, и трава побежит всюду. Всему срок. Как ушло по погрешности людской, так и придет по держательской мысли. Они пошлют, когда нужно, когда мы сумеем опознать и принять».

Мы спросили: «А нет ли у кого каких-нибудь зна­ков или вещей от них?»

«Может быть, и есть. И даже наверное имеется. Но только если кто получил, тот о них уже не скажет».

Мы спросили: «А имена их знаете ли?»

«Они могут быть под разными именами, но, опять же, если кому выпало счастье знать имя, то он ни­когда никому не повторит его. Никто не преступит это уложение».

Собеседник замолчал и долго следил за какой-то двигавшейся точкой на дальних барханах. Может быть, он думал: «А вдруг!» В глазах его загорелась нежданная жданность. Виделось, что он знает, слы­шал и видел еще многое. Но сколько же нужно про­сидеть у одного костра, чтобы отворилось сердце! Даже если бы оно и хотело отвориться, то воля зна­ет, насколько эти врата могут открываться проезже­му. Для нас, для проезжих, несказанны многие тай­ны пустыни. Она их может поведать лишь своему. Лишь тому, в ком есть окончательная уверенность. Тому, кто может мыслить спокойно и о прошлом, и о будущем, кто может довольствоваться тем малым, что даже не учтено для нынешней роскоши.

Пустыня приняла тот лик, в котором видит ее проезжий, чтобы сокрыть свое значение и свое ве­личие. Серединная Азия притаилась, со всеми сво­ими богатствами, со всеми глубоко захороненными знаками, а сыны ее умеют беречь заповеданное.

Цаган Куре

9 апреля 1935

 

 

ВЕХИ

Другу моему жаловалась одна знакомая: «Всю жи­знь жду я знака. Посылаю лучшие мысли и не имею ответа. Справедливо ли?»

Друг мой попросил рассказать ему ее жизнь. Ока­залось следующее: «Я была очень богата, и это дава­ло мне возможность помогать людям и поддерживать очень многих. Затем, не по моей вине, пришло разо­рение. Правда, я еще не голодаю, но уже лишена воз­можности приносить прежнюю помощь. И в этом мое постоянное горе. И я не могу понять, зачем нуж­но было лишать меня средств и тем самым ставить меня в вечную жалобу на невозможность помочь?»

Мой друг разъяснил ей: «Видите ли, — жданный Вами ответ уже состоялся. Но Вы не поняли его. Вы приняли совет блага за несчастье. Ведь Вы, к сожа­лению, вообразили, что помощь может быть лишь де­нежной. Тем самым Вы уничтожили самое ценное сознание о том, что духовная помощь может дости­гать гораздо больших результатов, нежели просто де­нежная. Сознайтесь, что Вам было приятно давать от избытка, не подвергая себя ни лишениям, ни опас­ностям, ни затруднениям. Вот и сейчас, ведь вовсе не все у Вас отнято. Вы далеко не голодаете. И, казалось бы, могли бы еще больше помогать людям Вашим жизненным опытом, Вашим состраданием. Сколько новых полезных советов Вы могли бы давать. На соб­ственном опыте Вы могли бы указать на ничтожность материальных средств, если они так легко разруша­ются. Но если Вы будете считать свое положение несчастьем, то какой же дальнейший ответ Вы може­те ожидать? Только когда Вы осознаете полезность своего теперешнего состояния, когда поймете, что деньги, как таковые, были извращены в Вашем про­шлом представлении, тогда придет и дальнейшее».

Тот же друг мой рассказал и другой случай. Ему было указано показать одной особе в Чикаго извест­ный портрет. Особа эта необыкновенно взволнова­лась при виде портрета и сказала: «Откуда Вы знае­те о драме жизни моей? — Однажды в Париже мы бы­ли с нашими американскими друзьями и сидели в ма­леньком кафе. Вошел тот самый, чей портрет Вы мне показали, и, сев около двери, начал пристально смот­реть на меня. Я поняла своим сердцем, что должна подойти к нему, и в этом будет заключаться цель моей жизни. Но, с другой стороны, условности приличия шептали мне, что было бы недопустимо на глазах моих друзей подойти к незнакомцу. Большая борь­ба происходила во мне, а он продолжал смотреть, ожидая, как я решу судьбу свою. Прошло еще неко­торое время, условные приличия приковали меня к месту, а незнакомец встал и вышел. Я поняла, что не сумела ответить на зов и решила судьбу свою по ус­ловным приличиям. В этом драма жизни моей».

Другой мой друг рассказал мне еще одну приме­чательную веху. Ему было указано открыть в одном городе просветительное учреждение. После всяких поисков возможностей к тому, он решил перего­ворить с одной особой, приехавшей в этот город. Она назначила ему увидеться утром в местном музее. Придя туда, в ожидании мой друг заметил высокого человека, несколько раз обошедшего вокруг него. Затем незнакомец остановился рядом и сказал по поводу висевшего перед ним гобелена: «Они знали стиль жизни, а мы утеряли его». Мой друг ответил незнакомцу соответственно, а тот предложил сесть на ближайшую скамью и, положив палец на лоб (причем толпа посетителей — а это был воскресный день — не обратила внимания на этот необычный жест), сказал: «Вы пришли сюда говорить об извес­тном Вам деле. Не говорите о нем. Еще в течение трех месяцев ничего не может быть сделано в этом направлении. Потом все придет к Вам само». Затем незнакомец дал еще несколько важных советов и, не дожидаясь, быстро встал, приветливо помахал рукой со словами «хорошего счастья» и вышел.

Конечно, мой друг воспользовался его советом. Ничего не сказал о деле приехавшей затем знакомой, а через три месяца совершилось все, как было ска­зано. Мой друг и до сих пор не может понять, каким образом он не спросил имени чудесного незнаком­ца, о котором более никогда не слыхал и не встре­чал его. Но именно так и бывает.

Еще веха. Приятель художник рассказывал, что во время его выставки в одном приморском городе ему безотлагательно нужна была определенная сумма де­нег. Но при всем внешнем успехе выставки продажа не продвигалась. Казалось, чем внутренне больше желал мой приятель, тем затруднительнее станови­лось положение. Тем более, что ему не хотелось опо­вещать нужду в деньгах. Точно бы всевозможные непредвиденные обстоятельства ополчились: кто-то заболел, кто-то уехал или еще не вернулся. Выстав­ка шла к концу, и приятель находился в очень огор­ченном состоянии. За несколько дней до закрытия, утром, еще не было и восьми часов, раздался телефон и молодой женский голос спешно и нервно сказал:

«У меня всего пятнадцать минут времени до от­хода парохода. Я нахожусь у дверей Вашей выстав­ки и во что бы то ни стало должна иметь Вашу кар­тину. Будьте добры, приезжайте немедленно посове­товать мне выбор». Нечего и говорить, что мой друг поспешил приехать и нашел у входа очень милую ба­рышню из Гонолулу, которая с чеком ожидала реше­ния о картине. Решив покупку, она тут же сняла кар­тину со стены и, несмотря на протест заведующего выставкой, устремилась к ожидавшему ее автомоби­лю. Конечно, вы не сомневаетесь, что чек оказался именно на нужную моему приятелю сумму. Так же вы не сомневайтесь и в том, что эта молодая особа не знала и не могла знать, какая именно сумма нуж­на моему другу. Именно так и бывает.

Помню и другой многозначительный эпизод. Мои друзья собрались ехать в одну страну, тогда как им была указана именно совсем другая часть света. Из добрых намерений друзья мои, тем не менее, упорствовали и даже уже озаботились билетами в желанную им страну. Но все же указание должно было быть выполнено, и произошло нечто необы­чайное. Все приготовленные для поездки средства самыми странными путями в течение двух-трех дней растворились и исчезли. И таким образом моим дру­зьям ничего не оставалось, как выполнить указание. Такая веха очень определенно показывает, какие меры иногда должны быть принимаемы, чтобы охра­нить предуказанное.

И еще веха. Один из моих друзей должен был по­видать человека, чрезвычайно для него опасного. Ко­нечно, все помыслы были к тому, чтобы по возмож­ности избежать этого рокового свидания. Странным образом, несколько раз это свидание не состоялось — появлялись какие-то неожиданные препятствия. Но, в конце концов, по-видимому, избежать этого опасного часа было уже невозможно. Видимо, сила посылаемой мысли уже не могла помочь. Итак, мой друг, явившись в назначенное место, ожидал. Время уже настало. Опасный человек еще не появился. Вдруг поднялось какое-то волнение, и оказалось, что этот злобный человек все-таки не доехал — сердце лопнуло. И такие меры бывают, когда уже нельзя иначе предотвратить.

А вот еще веха долгой памяти. Тетка моей жены, с мужем и сыном, в зимнюю стужу ехали в дальнее поместье. Заблудились. Настала ночь. Вьюга усили­лась. Нужно было думать о каком-либо ночлеге. Вдруг замечают какую-то незнакомую усадьбу. Подъ­ехали. Оказалось, что владельцы давно не живут, но сторож согласился отпереть дом для ночлега. Как только сани остановились у крыльца, приехавшая, никогда не видавшая этого места, воскликнула в ужа­се: «Я ни за что не войду сюда. Здесь произошли страшные дела».

Когда же муж и сын стали ее убеждать, она ска­зала: «Войдите и убедитесь». И затем она описала им внутреннее устройство дома и точно сказала об одной комнате, где должен был висеть большой портрет женщины в белом платье. Когда встрево­женные путники прошли в дом, они в трепете узна­ли все описанное, а когда дошли до конца комна­ты с портретом, то и сами, потрясенные, спешно оставили это несчастливое жилище. И таких вех бывает много, если только мы находим достаточно внимательности в себе, чтобы рассмотреть их.

И еще веха ответа. Наши друзья переезжали в но­вый дом. Вещи уже были перевезены. Среди них ста­ринные, испорченные, никогда не заводившиеся ча­сы. Хозяйка нового жилья задумалась: «Долго ли придется прожить на этом месте?» И вдруг, никем не заведенные, испорченные часы звонко пробили де­сять раз. Это было число лет, прожитых потом в этом доме. А ведь многие и не обратили бы внимания на какой-то бой часов.

Еще веха. Было указание о том, что придет очень ценная посылка. Время прошло. Приехав в Париж, друзья наши уже как бы забыли об этом обстоя­тельстве. Однажды из банка «Бенкерс Трест» приносят оповещение о получении пакета. Оказалось, что этим обычнейшим путем была доставлена самая нео­бычная посылка. Как видите, и так бывает.

А сколько было писем, неизвестно откуда при­сланных, а сколько книг, нужных и как бы случайно указанных. А сколько сроков очень примечательных может быть услышано внимательным ухом. Сколь­ко добрых знаков подается в жизни. Если знаки эти ведут к добру, если их единственное назначение — помощь человечеству, то это уже будут, истинно, добрые знаки. Некоторые недомыслящие люди опа­саются, как им рассмотреть, добро ли? Но посмотри­те в увеличительное стекло будущего и послушайте в мегафон грядущего, и вы ясно увидите, каково на­значение этих знаков блага.

Если знак подается для возвышения сердца, для исцеления, для преоборения трудностей, для веры и восхищения, значит, полезен такой знак и его нужно уметь рассмотреть. И опять повторим, что не нуж­но ждать знаков по самости, по эгоизму ограничен­ному, ибо всякий эгоизм уже туп и ограничен. Сле­дует найти в себе достаточно благовместимости, что­бы воспринять знак в той форме, в том выражении, в котором он свыше признан наилучшим.

Когда люди молятся об охранении от ночных призраков, это будет одним из очень насущных мо­лений. Действительно, нужно охраниться от всяких темных признаков, от всего погружающего во тьму, а, прежде всего, охраниться от невежества. Нежела­ние знать, нехотение воспринять, ведь это уже будет подпадение под власть темных призраков. Человек, уходящий от земли и не помысливший о будущем, ведь это будет подобно получившему в дар прекрас­ную книгу и не раскрывшему ее ради переплета.

Внимательность в жизни не будет какой-то услов­ной и мрачной отвлеченностью. Наоборот, чем вни­мательнее человек, тем больше красоты для него откроется. Каждую минуту сосредоточения и молча­ния он признает как бы еще одно погружение в высь прекрасную. Он обдумает и уложит бережнее накоп­ленное им ранее. И накопленное не призрачно, но в духе нетленном.

Помню один морской рассказ достоверный. Не­кий капитан корабля впал в неизлечимую болезнь и должен был быть помещен в лечебницу, навсегда ос­тавив любимое им судно. Новый капитан, тоже хо­рошо знавший дело, проходя невдалеке от одного каменистого острова, прилег отдохнуть. В это вре­мя, сквозь дремоту, он слышит голос: «Право на борт». Но он все же не поднялся. Тогда второй раз он слышит тот же приказ. И, наконец, оглушитель­но он слышит его в третий раз. Тогда капитан вско­чил и выбежал в рубку, повторяя приказ: «Право на борт». И было самое время, ибо судно шло прямо на буруны береговых рифов. В то же время, в далекой больнице, бывший капитан корабля выбросился из окна с тем же самым приказом на устах. Адмирал Т. подтвердит этот подлинный эпизод.

Некоторые люди называют всякие такие вехи свя­точными рассказами или незаслуживающими вни­мания совпадениями. Большинство из этих якобы скептиков очень боязливы и потому опасаются даже подумать о том, что помимо их повседневности, по­мимо их лопуха огородного, существует еще нечто, что мощно заставляет помыслить и отнестись вни­мательнее к жизни. Спазматические обращения к вере или к урывочному чтению соответствующих книг помогают мало, ибо для всего требуется упор­ное, бережное и зоркое устремление. Еще ничего не значит, если человек иногда допускает некоторую внимательность со своей стороны. Нужно уметь быть внимательным всегда. Нужно вчитываться в окружающие обстоятельства, как в глубокую, пре­красную книгу, данную для повседневного приложения. Опять-таки, некоторые неразумцы назовут этот образ мышления отвлеченной философией. Ведь они понимают это высокое слово в каком-то обиход­ном, нежизненном смысле. Но ведь из любви к здра­вому размышлению складываются самые твердые, непреоборимые факты. Это же мышление упасет и от жестокости, и от грубости. Ведь утончение и воз­вышение сознания могут идти лишь рука об руку.

Какое чудное впечатление оставляет человек, в котором можно быть уверенным, что он не допустит ни жестокости, ни грубости. К тому же, однажды до­стигнутое, утонченное сознание уже спасает от опас­ного одичания. Если вы встречаете человека опус­тившегося, одичавшего, то можно быть уверенным, что ранее он не потрудился и над общей пользою, и над самим собой.

На засыпанной снегом равнине иногда торчат жалкие веточки, кем-то установленные для показа­ния скрытой дороги. Иногда путник зорко усмотрит их и направит коня по этим вехам. Но бывают и со­мнительные проезжие, которые, удивляясь неразга­данным изгибам пути, отправляются, не приняв этих указаний в соображение. Сколько неожиданных за­труднений и опасностей они могут навлечь на себя среди скрытых бугров и лощин! Опытный ямщик, увидав потом след, отбившийся от заботливо указан­ного пути, сожалительно машет рукою: «Эх, понес­ла их нелегкая!»

Именно темная сила, именно невежество и само­мнение отвлекают неразумных от вех, заботливо для них сбереженных. Уроки внимательности будут и опытами благожелательства, и на этих путях уже приуготовлена верная охрана.

По этим вехам пройдут путники.

Цаган Куре

10 апреля 1935