|
|
Главная
Книги список категорий
Ссылки
Обмен ссылками
Новости сайта
Поиск
|
1. (1) В то самое лето, когда произошли упомянутые события в Фессалии, легат <...>[1], по приказу консула посланный в Иллирию, взял с бою два богатых города. (2) Один из них – Керемию[2] – он принудил к сдаче силой оружия; но при этом сохранил за жителями все их имущество[3], чтобы молва о таком милосердии привлекла к нему также и граждан хорошо укрепленного Карнунта[4]. (3) Когда же не удалось ни склонить этот город к сдаче, ни доконать осадою, он, чтобы не казалось, будто воины его дважды трудились понапрасну, отдал им на разграбление тот город, который вначале оставил нетронутым.
(4) Другой консул, Гай Кассий, не совершив ничего примечательного в полученной по жребию Галлии[5], затеял из пустого тщеславия повести легионы в Македонию через Иллирию. (5) Об этом его выступлении сенат узнал от аквилейских послов, которые, жалуясь, что их новооснованная колония[6] слаба и недостаточно защищена от враждебных племен истрийцев и иллирийцев, (6) просили, чтобы сенат позаботился о ее укреплении, а на вопрос, не хотят ли они, чтобы это дело было поручено Гаю Кассию, (7) ответили, что Кассий как раз в Аквилее собрал все свое воинство и двинулся через Иллирию в Македонию. Сперва это показалось невероятным, и каждому пришло в голову, что, может быть, началась война с карнами[7] или с истрийцами. (8) Аквилейцы отвечали, что ничего больше не знают и не решаются утверждать, но только воинам выдано было продовольствия на тридцать дней и были сысканы и уведены с собою проводники, знающие пути из Италии в Македонию. (9) Разумеется, сенат возмущен был самоуправством консула, решившегося на такое, чтобы оставить свою провинцию и перейти в чужую, повести войско по новому и опасному пути[8] среди чуждых племен, открывая тем самым доступ в Италию многим народам[9]. (10) В многолюдном заседании постановлено было, чтобы претор Гай Сульпиций назначил троих сенаторов легатами, чтобы они, отправившись в тот же день, со всею возможной поспешностью нагнали консула Кассия, где бы он ни был, (11) и объявили ему, чтобы он ни с каким племенем не затевал войны[10] иначе как по решению сената. (12) Посланцами отправились Марк Корнелий Цетег, Марк Фульвий и Публий Марций Рекс. Страх за консула и за войско оттеснил в ту пору заботу об укреплении Аквилеи.
2. (1) Затем перед сенатом предстали послы нескольких племен из обеих Испаний; (2) сетуя на алчность и высокомерие римских должностных лиц[11], они на коленях молили сенат не позволять грабить и мучить союзников злее, чем врагов. (3) Жаловались они и на другие бесчинства, но денежные вымогательства были очевидны. Поэтому Луцию Канулею, претору, получившему по жребию Испанию[12], поручено было озаботиться тем, чтобы для каждого, от кого испанцы требовали возвращения денег, было назначено по пять судей[13] из сенаторского сословия и чтобы испанцам была предоставлена возможность самим выбрать заступников. (4) Призвав послов в курию, им огласили постановление сената и велели назвать заступников. (5) Они назвали четверых: Марка Порция Катона, Публия Корнелия Сципиона, сына Гнея, Луция Эмилия Павла, сына Луция[14], и Гая Сульпиция Галла. (6) Сначала судьи занялись делом Марка Титиния, бывшего претором в Ближней Испании в консульство Авла Манлия и Марка Юния[15]. Дважды дело откладывалось, на третий раз ответчик был оправдан. Тем временем между послами двух провинций возникли разногласия: (7) народы Ближней Испании выбрали заступниками Марка Катона и Сципиона, а Дальней – Луция Павла и Галла Сульпиция. (8) Жителями Ближней Испании был привлечен к суду Публий Фурий Фил[16], а Дальней – Марк Матиен[17]: (9) один был претором три года назад в консульство Спурия Постумия и Квинта Муция [174 г.], а другой – два года назад, в консульство Луция Постумия и Марка Попилия [173 г.]. (10) Оба были обвинены в тягчайших преступлениях, но получили отсрочку; а когда наступил срок нового слушания, то избежали осуждения тем, что удалились в изгнание: Фурий в Пренесту, Матиен – в Тибур[18]. (11) Ходили слухи, что сами заступники и препятствуют осуждению столь знатных и влиятельных людей. Таковое подозрение усугубил своим поведением претор Канулей, который бросил порученное ему дело, занялся набором войска, а затем внезапно отбыл в провинцию, опасаясь, как бы испанцы еще кого‑нибудь не потребовали к ответу. (12) Итак, предав прошлое молчаливому забвению, на будущее сенат постановил удовлетворить требования испанцев: чтобы римские должностные лица не распоряжались ценами на хлеб и не принуждали жителей продавать урочную двадцатую часть урожая за сколько вздумается[19] и чтобы в их города не назначались заведующие сбором налогов.
3. (1) И другое посольство новоявленного племени прибыло из Испании: (2) объявив, что рождены они от римских воинов и испанских женщин, брак с коими не был законен[20], более четырех тысяч человек просили дать им город для жительства. (3) Сенат постановил, чтобы они доложили Луцию Канулею свои имена и имена своих вольноотпущенников, если таковые имеются, и чтобы они вывели поселение в Картею[21], что возле Океана. (4) А тем из картейцев, которые пожелают остаться дома, дозволить записаться в поселенцы с правом на земельный надел. Поселение постановлено числить латинской и именовать вольноотпущеннической колонией[22].
(5) Тогда же из Африки прибыли царевич Гулусса, сын Масиниссы, послом от отца, и карфагеняне[23]. (6) Первым был принят в сенате Гулусса, объявивший, что поставлено отцом его для войны с Македонией, а если желательно еще чего‑нибудь, то родитель его и это исполнит из благодарности к римскому народу. А еще он остерегал отцов‑сенаторов, чтобы опасались коварства карфагенян, (7) ибо те решили снарядить большой флот[24] будто бы для римлян и против македонян; но когда этот флот будет снаряжен и оснащен, то уж они сами смогут выбирать, кому сделаться союзниками, а кому – врагами <...>[25].
4. (1) <...> ворвавшись в лагерь и потрясая отрубленными головами[26], они повергли всех в такой ужас, что, если бы тотчас подступило войско, лагерь мог бы быть взят. (2) Но и без того началось повальное бегство, а иные предлагали даже снарядить посольство, дабы выпросить мир. Прослышав об этом, весьма многие города постановили тут же и сдаться, (3) ради собственного оправдания взваливая вину на тех двух безумцев, которые уже сами стяжали себе наказание. (4) Помиловав их, претор без промедления двинулся к прочим общинам и мирно прошел со своим войском среди всеобщего покорства через край, еще недавно полыхавший великой смутой. (5) Подобная мягкость, благодаря которой претор без кровопролития укротил одно из самых свирепых племен, была тем приятнее народу и сенату, чем с большей жестокостью и алчностью вели войну в Греции консул Лициний и претор Лукреций. (6) На Лукреция народные трибуны постоянно нападали на сходках, но его оправдывали отсутствием по государственной надобности. Однако в ту пору настолько плохо было известно даже происходившее совсем рядом, что в действительности он как раз тогда находился в своем антийском имении и на добытые войною средства[27] проводил воду в Антий из реки Лорацины[28]. (7) Передают, что он сдал подряд на эти работы за сто тридцать тысяч ассов; и еще он украсил картинами все из той же добычи храм Эскулапа[29].
(8) Ненависть и презрение были отвлечены от Лукреция и обратились на его преемника Гортензия, после того как явились послы от Абдеры[30], которые слезно жаловались у порога сената, что их город захвачен и разграблен Гортензием. (9) А причиной погибели города, по их словам, было то, что, когда претор потребовал сто тысяч денариев и пятьдесят тысяч мер пшеницы, они попросили отсрочки, чтобы отправить послов к консулу Гостилию и в Рим. (10) Не успели послы прибыть к консулу, как услышали, что город их захвачен, виднейшие граждане обезглавлены, а прочие проданы в рабство. (11) Сенат признал таковые действия возмутительными и постановил об абдерцах то же самое, что годом раньше о коронейцах[31], – претору Квинту Мению[32] было велено объявить это перед сходкой. (12) А для восстановления свободы абдерцев были отправлены двое легатов: Гай Семпроний Блез и Секст Юлий Цезарь; (13) им поручено было объявить консулу Гостилию и претору Гортензию решение сената: война с абдерцами начата незаконно и справедливость требует разыскать всех проданных в рабство и вернуть им свободу.
5. (1) Тогда же в сенат были поданы жалобы на Гая Кассия, который в прошедшем году был консулом, а теперь – военным трибуном в Македонии[33] при Авле Гостилии; явились также послы галльского царя Цинцибила. (2) Царский брат произнес речь в сенате, жалуясь, что Гай Кассий разорил земли союзных царю альпийских народов и увел оттуда в рабство многие тысячи людей. (3) К тому же времени подоспели послы карнов, истрийцев и иапидов[34], сообщившие, что консул Кассий сначала потребовал от них проводников – показать войскам дорогу в Македонию – (4) и ушел было с миром, словно бы для войны в другом месте, но вдруг, вернувшись с полдороги, вторгся в их пределы как враг и повсюду резал, грабил и жег, а они, дескать, до сей поры так и не знают, по какой такой причине консул обошелся с ними, словно с врагами. (5) И галльскому царьку (через брата), и этим народам было отвечено, что об обжалуемых действиях сенат заранее не знал и, если такое случилось, отнюдь этого не одобряет; но что несправедливо было бы без суда и защиты вынести приговор человеку консульского звания[35], отсутствующему по государственной надобности. (6) А вот когда Гай Кассий вернется из Македонии, то, если они пожелают обвинять его в лицо, сенат разберется в деле и позаботится об их удовлетворении. (7) Сенат почел за лучшее не только дать ответ этим племенам, но даже направить послов – двоих к царю за Альпы, троих к вышеназванным народам, дабы всех оповестить о решении отцов‑сенаторов. (8) А еще постановили отправить послам подарки по две тысячи ассов, а двум братьям‑царям особенные: два золотых ожерелья весом по пять фунтов, пять серебряных сосудов по двадцать фунтов, двух коней в нарядной сбруе и с конюхами, снаряжение конника, плащи и одежду для провожатых – как свободных, так и рабов. (9) Все это было отослано; а кроме того, по просьбе послов им разрешено было купить и вывезти из Италии по десять коней. (10) Через Альпы вместе с галлами отправились послами Гай Лелий и Марк Эмилий Лепид[36], к прочим народам – Гай Сициний, Публий Корнелий Блазион и Тит Меммий.
6. (1) Тут в Рим разом съехались послы многих государств Греции и Азии. (2) Первыми были допущены в сенат афиняне. Они объявили, что послали консулу Публию Лицинию и претору Гаю Лукрецию все корабли и войска, какие имели, (3) а те, не воспользовавшись присланным, потребовали сто тысяч мер хлеба; они и это выполнили, дабы не нарушить обязательств, хотя земля их под пашней малоплодородна и даже своих земледельцев кормят они привозным хлебом; и все прочее, что прикажут, они тоже готовы доставить. (4) Милетяне, не упоминая о каких‑нибудь прежних поставках, изъявили полную готовность предоставить для войны все, чего ни пожелает сенат. (5) Алабандяне сообщили, что воздвигли храм Городу Риму[37] и учредили в честь этого божества ежегодные игры, (6) а еще что привезли золотой венок весом в пятьдесят фунтов, дабы возложить его на Капитолии в дар Юпитеру Всеблагому и Величайшему, и привезли также триста всаднических щитов, которые готовы передать кому будет велено; и они просят дозволения поместить свой дар на Капитолии и совершить подобающее жертвоприношение. (7) О том же просили и жители Лампсака, привезшие венок весом в восемьдесят фунтов (8) и напомнившие при этом, что они отступились от Персея, как только римское войско вошло в Македонию, хотя и находились под властью Персея, а прежде – Филиппа[38]. (9) За это и за свою неизменную помощь римским военачальникам они просят лишь об одном – принять их в дружбу к народу римскому и, если с Персеем будет заключен мир, оговорить, чтобы они не попали вновь под власть царя. (10) Всем послам был дан любезный ответ, а лампсакцев претору Квинту Мению приказано было внести в список союзников. Всем было роздано в подарок по две тысячи ассов, алабандянам же велели отвезти щиты консулу Авлу Гостилию в Македонию.
(11) Тогда же прибыли из Африки послы и от карфагенян, и от царя Масиниссы. Послы карфагенян сообщили, что они свезли к морю миллион мер[39] пшеницы и пятьсот тысяч мер ячменя, чтобы все это доставить, куда прикажет сенат; (12) они сознают, что этот обязательный взнос меньше того, чего заслуживает римский народ и что сами они хотели бы дать, но ведь прежде, когда дела у обоих народов шли хорошо, они много раз исполняли союзнический долг благодарно и честно. (13) И послы Масиниссы пообещали такое же количество зерна, тысячу двести конников, а также двенадцать слонов[40], а если нужно что‑то еще, пусть сенат приказывает – царь с равным удовольствием предоставит и это, и то, что уже пообещал. (14) И царю, и карфагенянам была выражена благодарность, а обещанное попросили отправить в Македонию к консулу Гостилию. Послам выдали в подарок по две тысячи ассов.
7. (1) Послы критян доложили, что они послали в Македонию столько лучников, сколько потребовал консул Публий Лициний, (2) но на заданный вопрос они признались, не отпираясь, что у Персея[41] воюет больше их лучников, чем у римлян. Поэтому им было объявлено: (3) если критяне твердо и на деле решат предпочесть дружбу римского народа дружбе Персея, (4) то и римский сенат ответит им как надежным союзникам, а пока пусть передадут своим, что сенату угодно, чтобы критяне постарались поскорей отозвать домой тех своих воинов, что воюют в отрядах Персея.
(5) Отпустив с этим ответом критян, в сенат призвали халкидян, которые уже самим своим появлением – глава их посольства Микитион[42] с отнявшимися ногами внесен был на носилках – (6) обнаружили, что речь идет о деле неотложной важности, раз уж в таком недуге человек не хотел или не мог уволиться от этого поручения. (7) Он и начал с того, что на нем места живого уже не осталось, только язык еще при нем и цел, дабы возопить о несчастьях отечества; итак, он перечислил сперва, какие услуги были оказаны его государством римским полководцам и войскам как встарь, так и во время войны с Персеем, (8) а затем рассказал, как высокомерно, жестоко и алчно обошелся с его согражданами римский претор Гай Лукреций и за ним еще того хуже Луций Гортензий; (9) настолько твердо халкидяне убеждены, что лучше претерпеть все и даже худшее, чем сейчас, нежели нарушить верность, настолько же они уверены в том, что перед Лукрецием и Гортензием безопаснее закрыть ворота, чем впустить их в город. (10) Те, кто их не принял – Эматия, Амфиполь, Маронея, Энос, остались невредимы, а они приняли, и у них Гай Лукреций разграбил все храмовое убранство, вывез на кораблях в Антий святотатственную свою добычу, угнал в рабство свободных жителей, и тем самым достояние союзников римского народа расхищено и продолжает изо дня в день расхищаться. (11) Ведь по почину Гая Лукреция Гортензий тоже зимой и летом размещает к ним на постой своих моряков, и жилища халкидян ломятся от этих толп, среди которых вынуждены обретаться их жены и дети, а ведь тем нипочем хоть сказать что угодно, хоть сделать.
8. (1) Было постановлено вызвать Лукреция в сенат, чтобы он сам изложил дело и оправдался. (2) Но когда он явился, ему пришлось выслушать в глаза гораздо больше, чем говорилось в его отсутствие, и обвинители появились грозней и сильнее – два народных трибуна, Маний Ювентий Тальна и Гней Авфидий. (3) Они не только разбранили его в сенате, но еще притащили силой на народную сходку, где после всяческих поношений и назначили ему день суда. (4) Халкидянам претор Квинт Мений по приказу сената ответил, что заслуги их перед римским народом, как прежние, так и в нынешней войне, известны сенату, который не сомневается в правдивости их речей, и за то им должная благодарность. (5) А что творилось и творится преторами Гаем Лукрецием и Луцием Гортензием, на которых они жалуются, так творилось это и творится отнюдь не по воле сената, чего не может не понимать всякий, (6) кто знает, что римский народ начал войну с Персеем, а прежде с его отцом Филиппом за свободу Греции[43], а не затем, чтобы римские военачальники притесняли союзников и друзей. (7) Сенат даст халкидянам письма к претору Луцию Гортензию о том, что сенат недоволен действиями, на которые они жалуются; а если кто из свободных попал в рабство, то пусть претор тотчас позаботится разыскать их и вернуть им свободу; а из моряков на постой определять должно только начальников. (8) Так отписано было Гортензию по веленью сената. Послам было выдано в подарок по две тысячи ассов, а для Микитиона на казенный счет нанята повозка, чтобы с удобствами доставить его в Брундизий. (9) Когда настал день суда, трибуны обвинили Гая Лукреция перед народом и приговорили его к штрафу в миллион ассов; (10) и в народном собрании все тридцать пять триб признали его виновным[44].
9. (1) У лигурийцев в тот год не произошло ничего достопамятного: ни враги не брались за оружие, ни консул не ходил на них с войском. (2) И удостоверившись, что мир на этот год обеспечен, консул к шестидесятому дню своего пребывания в провинции отпустил воинов двух римских легионов, (3) досрочно отвел войска латинских союзников зимовать в Луну и Пизу, а сам с конницею объехал многие города провинции Галлии.
(4) Войны не было нигде, кроме как в Македонии; однако подозрение внушал Гентий, царь иллирийцев[45]. (5) Поэтому сенат постановил послать из Брундизия восемь оснащенных кораблей на Иссу к легату Гаю Фурию[46], который начальствовал над этим островом, имея лишь два местных корабля; (6) с кораблями были посланы две тысячи воинов[47], набранных претором Марком Рецием[48] по решению сената в той части Италии, что обращена к Иллирии. А консул Гостилий, чтобы обеспечить безопасность поселенцев на границах с Иллирией, отрядил туда Аппия Клавдия с четырьмя тысячами пехоты. (7) Клавдий, которому этого показалось мало, испросил у союзников вспомогательные войска, вооружил до восьми тысяч человек самого разного рода и, пройдя весь этот край, остановился у дассаретского города Лихнида[49].
10. (1) Неподалеку оттуда был город Ускана, находившийся в землях и под властью Персея[50]. Жителей там было десять тысяч, а охраны – только небольшой критский отряд. (2) Оттуда Клавдия тайно извещали, что если он подведет войско поближе, то найдутся люди, готовые предать ему город, и что дело стоит труда: не только себе и друзьям, но и воинам он добудет добычи вдосталь. (3) Ослепленный надеждой и алчностью, он никого из приходивших не задержал, не взял заложников, чтобы они явились порукой того, что дело будет вестись без обмана, не послал разведки и не потребовал клятвы. Выступив в условленный день из Лихнида, он стал лагерем в двенадцати милях от города, к которому шел; (4) и в четвертую стражу выступил с войском, оставив для защиты лагеря около тысячи человек. В беспорядке, растянув строй, в темноте разбредаясь, воины подошли к городу. (5) Беспечность их возросла, когда они не заметили на стенах ни одного вооруженного человека. Но стоило им подойти на расстояние полета копья, как распахиваются двое ворот, оттуда на них с громким кличем бросается войско, а со стен повсюду раздается ужасающий шум – женские вопли, звон меди, разноголосый крик беспорядочной толпы, перемешанной с рабами. (6) Все это внезапно обрушилось на римлян со всех сторон, так перепугав их, что они не смогли выдержать даже первый натиск, и больше солдат погибло в бегстве, чем в битве. Едва две тысячи человек и сам легат спаслись, добежав до лагеря. (7) Но путь до лагеря был не близок – тем легче было врагам настигать утомленных. (8) Но и в лагере Аппий даже не задержался, чтобы собрать своих рассыпавшихся в бегстве солдат, хотя это спасло бы разбредшихся по окрестностям; он тотчас повел остатки уцелевших от резни в Лихниду.
11. (1) Об этих и о других неудачных действиях в Македонии стало известно от войскового трибуна Секста Дигития, прибывшего в Рим для жертвоприношения. (2) Поэтому сенат, опасаясь и не такого еще позора, отправил в Македонию легатов Марка Фульвия Флакка и Марка Каниния Ребила, чтобы они, разузнав, доложили, что там происходит. (3) А консулу Авлу Атилию велено было назначить выборы консулов на январь и для того при первой возможности возвратиться в Город. (4) Претору же Марку Рецию было поручено указом созвать в Рим всех сенаторов со всей Италии, кроме отсутствующих по государственным надобностям; (5) а тем, которые уже были в Риме, запретить отлучаться от города далее мили[51]. Все было сделано, как повелел сенат. (6) Выборы консулов состоялись в пятый день до февральских календ. В консулы были выбраны Квинт Марций Филипп вторично[52] и Гней Сервилий Цепион. (7) Через день были избраны преторы: Гай Децимий, Марк Клавдий Марцелл[53], Гай Сульпиций Галл, Гай Марций Фигул, Сервий Корнелий Лентул, Публий Фонтей Капитон. (8) Для новоизбранных преторов были предусмотрены, кроме назначений в Городе[54], (9) Испания, Сардиния, Сицилия и флот. Из Македонии легаты вернулись в самом конце февраля. Они доложили об успехах Персея минувшим летом и о том, какой страх охватил союзников римского народа, когда столько городов подпало под власть царя. (10) Войско консула, сказали они, поредело, ибо очень многим даются отпуска в послабленье, и вину за это консул сваливает на войсковых трибунов, а те на консула. (11) Отцы‑сенаторы с облегчением услыхали[55], что позор поражения, понесенного по самонадеянности Клавдия, не так уж велик: италийцев погибло совсем немного, а все больше воины из наскоро набранного подкрепления[56]. (12) Новоизбранным консулам было приказано, как только вступят в должность, доложить в сенате о Македонии; провинциями им были определены Италия и Македония.
(13) В этом году был вставной месяц, начавшийся на третий день после терминалий[57]. В течение года умерли жрецы: Луций Фламинин <...>[58] Скончались двое понтификов, Луций Фурий Фил и Гай Ливий Салинатор. Понтификами были поставлены: на место Фурия Тит Манлий Торкват, на место Ливия Марк Сервилий.
12. (1) В начале следующего года, когда новые консулы Квинт Марций и Гней Сервилий сделали в сенате запрос о провинциях, сенат постановил, чтобы они по уговору или жеребьевкой решили, кому из них достанется Италия, а кому Македония; (2) необходимые пополнения для войск в этой и другой провинции сочли нужным определить заранее, чтобы не было места лицеприятию. (3) Для Македонии сочли нужным набрать пехоты шесть тысяч[59] римлян и шесть тысяч латинских союзников, а конницы от римлян двести пятьдесят всадников и триста от союзников; (4) старослужащих же постановили уволить, чтобы в каждом римском легионе было не более шести тысяч воинов и трехсот конников. (5) Для другого консула не было твердо установлено число римских граждан, подлежащих набору для пополнения; определено было только, чтобы он составил два легиона по пять тысяч двести пехотинцев и триста конников; (6) зато латинских союзников было предусмотрено больше, чем у его товарища: десять тысяч пехотинцев и шестьсот конников. Кроме того, было приказано набрать еще четыре дополнительных легиона, чтобы располагать ими по необходимости. (7) Войсковых трибунов консулам назначать воспретили[60]; их избрал народ. Латинским союзникам велено было представить шестнадцать тысяч пехотинцев и тысячу конников – (8) такое войско решено было иметь наготове на случай, если в нем возникнет нужда.
Более всего беспокойств внушала Македония. (9) Во флот приказано было набрать тысячу моряков из римских граждан вольноотпущеннического сословия – из Италии пятьсот, столько же из Сицилии, и тот, кому достанется эта провинция, должен будет переправить их в Македонию, где бы ни находился флот. (10) В Испанию постановили отправить для пополнения три тысячи римских пехотинцев и триста всадников. Для испанских легионов тоже было определено число воинов – по пять тысяч двести пехотинцев и триста всадников в каждом. (11) От союзников тот претор, которому достанется Испания, должен будет потребовать четыре тысячи пехотинцев и триста конников.
13. (1) Мне небезызвестно, что из‑за нынешнего всеобщего безразличия, заставляющего думать, будто боги вообще ничего не предвещают[61], никакое знамение не принято теперь ни оглашать для народа, ни заносить в летописи. (2) Однако же, когда пишу я о делах стародавних, душа моя каким‑то образом сама преисполняется древности и некое благоговение не дозволяет мне пренебречь в летописи моей тем, что и самые рассудительные мужи почитали тогда важным для государства.
(3) Итак, из Анагнии в тот год пришли вести о двух знамениях: в небе видели огонь, а еще заговорила корова – ее стали содержать на общественный счет. В Минтурнах в те же дни небо, казалось, пылало огнем. (4) В Реате прошел каменный дождь. В Кумах, в крепости, Аполлон три дня и три ночи лил слезы. В Риме два храмовых служителя донесли: один – что в храме Фортуны многие видели змея с гребнем, (5) другой – что в храме Фортуны Примигении на Квиринальском холме[62] были явлены два различных знамения: на дворе выросла пальма, и средь бела дня шел кровавый дождь. (6) Еще два знамения не были приняты в счет: одно – потому что было явлено в частном доме, а именно: Тит Марций Фигул заявил, что у него во дворике выросла пальма; другое – потому что было явлено на чужбине[63], а именно: будто бы во Фрегеллах в доме Луция Атрея средь бела дня более двух часов горело копье, которое он купил своему сыну, воину, и ничуть не обуглилось. (7) По поводу знамений, касавшихся государства, децемвиры обратились к Сивиллиным книгам и назначили, каким богам консулы должны принести в жертву сорок взрослых животных, (8) а также указали, что следует совершить молебствие и всем должностным лицам по всем алтарям принести в жертву взрослых животных, народу же – быть в венках[64]. Все было исполнено, как повелели децемвиры.
14. (1) Затем были назначены выборы цензоров. Этой должности домогались виднейшие граждане: Гай Валерий Левин, Луций Постумий Альбин, Публий Муций Сцевола, Марк Юний Брут, а также Гай Клавдий Пульхр и Тиберий Семпроний Гракх. Этих двоих римский народ и избрал цензорами. (2) Поскольку из‑за войны с Македонией воинский набор требовал больше забот, чем обычно, консулы стали обвинять перед сенатом простой народ: даже молодые‑де люди уклоняются от призыва. (3) Против консулов в защиту простого народа выступили преторы Гай Сульпиций и Марк Клавдий, говоря, что набор труден, не для всяких консулов, а только для ищущих, как понравиться[65], которые не решаются брать неохочего. (4) А чтобы сенаторы в этом убедились, они, преторы, у которых меньше власти и меньше влияния, готовы, если это будет угодно сенату, набрать войско. (5) Это им и было поручено при большом одобрении сенаторов, а консулам как бы в укор. Цензоры, чтобы помочь делу, собрав народ, объявили, что при переписи они намерены добавить к обычному общегражданскому опросу для присяги еще и такое: (6) «Тебе меньше сорока шести лет, и ты по указу цензоров Гая Клавдия и Тиберия Семпрония явился к набору, но если пока ты не будешь призван, то, сколько бы раз ни был набор при этих цензорах[66], явишься ли снова?» (7) А так как ходили слухи, что многие воины македонских легионов из‑за поблажек военачальников, ищущих их расположения, отсутствуют в войске по необоснованным увольнениям, цензоры приняли постановление о воинах, призванных в Македонию в консульство Публия Элия и Гая Попилия[67] и в последующие годы: (8) все те из них, кто находится в Италии, в тридцатидневный срок должны пройти цензовую перепись и вернуться в провинцию, а имена тех, кто подвластен отцу или деду, должны быть заявлены[68]. (9) А причины увольнений цензоры еще выяснят, и тем, кто окажется отпущен из попустительства до выслуги срока, велено будет вернуться в военную службу. (10) После того как преторский указ и цензорское постановление были разосланы по всем городкам и рынкам Италии, в Рим стеклось столько молодых людей, что Городу было в тягость непривычное многолюдство.
15. (1) Претором Гаем Сульпицием было набрано четыре легиона, не считая будущего пополнения, и набор был осуществлен за одиннадцать дней. (2) Затем консулы бросили жребий о провинциях. А у преторов жеребьевка прошла еще раньше – их торопили судебные дела. (3) Городская претура выпала Гаю Сульпицию, а суд по делам с иноземцами – Гаю Децимию. Испания досталась Марку Клавдию Марцеллу, Сицилия – Сервию Корнелию Лентулу, Сардиния – Публию Фонтею Капитону, флот – Гаю Марцию Фигулу. Из консулов Гней Сервилий получил Италию, Квинт Марций – Македонию. Тотчас по окончании Латинских празднеств Марций выступил из Города. (4) А Цепион обратился в сенат с запросом: какие два из новонабранных легиона взять ему с собой в Галлию? Сенат постановил, чтобы преторы Гай Сульпиций и Марк Клавдий дали консулу из набранных ими легионов, какие сочтут нужным. (5) Консул, оскорбленный тем, что вынужден подчиниться решению преторов, дождался конца заседания сената и, став перед преторским трибуналом[69], потребовал, чтобы преторы на основании решения сената определили ему два легиона. Преторы предоставили выбор на усмотрение консула.
(6) Затем цензоры составили и огласили список сенаторов. Первоприсутствующим уже в третий раз был поставлен Марк Эмилий Лепид[70]. Семь человек были из сената исключены. (7) Проводя перепись, цензоры возвращали в провинцию Македонию солдат, отлучившихся от тамошнего войска; перепись показала, сколь было их много. (8) Цензоры выясняли причины отпусков со службы, и тех, чье увольнение оказалось незаконным, они проводили к присяге так: «По совести твоей и согласно указу цензора Гая Клавдия и Тиберия Семпрония возвратишься ли ты в провинцию Македонию и сделаешь ли это безо всякого обмана?»
16. (1) К всадникам цензоры были весьма строги и суровы. У многих отобрали коней. (2) Уже этим, оскорбив всадническое сословие, они еще пуще распалили их гнев, повелев указом, чтобы никто из тех, кто при цензорах Квинте Фульвии и Авле Постумии[71] брал на откуп государственные доходы и подати, более не выступал в торгах и не участвовал в откупе сотоварищем или пайщиком. (3) Прежние откупщики, хотя и не сумели многократными жалобами добиться от сената, чтобы тот положил предел своевластию цензоров[72], зато нашли себе защитника в лице народного трибуна Публия Рутилия, который также был зол на цензоров из‑за спора по частному делу. (4) Его клиенту[73], вольноотпущеннику, цензоры велели снести стену на Священной дороге[74] напротив общественных сооружений, как построенную на общественной земле. (5) Владелец воззвал к трибунам. Кроме Рутилия, из них никто не воспротивился цензорам, а те послали взять у владельца залог и перед сходкой приговорили владельца к пене[75]. (6) Отсюда и родилась вражда, и вот когда бывшие откупщики обратились к трибуну, то неожиданно он от своего только имени предложил закон, (7) согласно которому откупы государственных доходов и податей, сданные Гаем Клавдием и Тиберием Семпронием, объявлялись бы недействительными, и торги должны были быть устроены заново – так, чтобы все без изъятия имели право на откуп и наем. (8) Народный трибун назначил день, чтобы предложить этот закон собранию[76]. День настал, цензоры начали возражать[77]: речь Гракха была выслушана в молчании, Клавдию же стали мешать выкриками, и он приказал глашатаю восстановить тишину. (9) Тогда трибун, объявив, что от ведения сходки он отстранен и права его попраны, ушел с Капитолия, где происходило собрание. На следующий день начались великие нестроения. (10) Сперва трибун объявил достоянием богов имущество Тиберия Гракха[78], так как тот попрал его права, ослушавшись запрета при наложении пени и взятии залога по делу лица, обратившегося за защитой к трибуну, (11) а затем он вызвал в суд Гая Клавдия за то, что тот, отстранив его от ведения сходки, стал вести ее сам. И трибун, заявив, что обвиняет обоих цензоров в преступлении против государства[79], потребовал, чтобы городской претор Гай Сульпиций назначил день для народного собрания[80]. (12) Поскольку цензоры не возражали против того, чтобы народ как можно скорее вынес о них свой приговор, народные собрания для суда по делу о преступлении против государства были назначены на восьмой и седьмой дни до октябрьских календ[81]. (13) Цензоры сразу же поднялись в Атрий Свободы[82] и опечатали хранившиеся там дела, закрыли хранилище, распустили государственных рабов и отказались заниматься чем бы то ни было, покуда народ не вынесет им приговор.
(14) Первым рассматривалось дело Гая Клавдия, и когда из двенадцати всаднических центурий цензора осудили восемь, а затем и многие центурии первого класса, то виднейшие граждане тут же на глазах у всех, поснимавши золотые перстни, облеклись в скорбные одежды, чтобы просить защиты у простого народа. (15) Однако, как передают, общее мнение переменилось главным образом благодаря Тиберию Гракху: хотя со всех сторон из толпы и кричали, что ему, Гракху, ничто не угрожает, он торжественно поклялся, что, не дожидаясь приговора себе, последует в изгнание за сотоварищем, если тот будет осужден. (16) Тем не менее судьба обвиняемого висела на волоске: для осуждения не хватило голосов лишь восьми центурий[83]. После того как Клавдий был оправдан, народный трибун заявил, что обвинять Гракха отказывается.
17. (1) В тот год послы аквилейцев обратились к сенату с просьбой увеличить им число поселенцев, и, согласно принятому решению, было собрано еще тысяча пятьсот семейств, а для их выведения посланы были триумвиры Тит Анний Луск, Публий Деций Субулон и Марк Корнелий Цетег[84].
(2) В тот же год[85] в Грецию были посланы Гай Попилий и Гней Октавий с сенатским постановлением о том, чтобы никто не предоставлял римским должностным лицам ничего сверх предписанного сенатом. Постановление это они объявили сперва в Фивах, а потом во всех городах Пелопоннеса. (3) Для греков это был и на будущее залог избавления от тягот и бремени их разорявших расходов: ведь до сих пор каждый требовал от них чего‑нибудь нового. (4) Послы были приняты на созванном ради них всеахейском собрании в Эгии и выслушаны доброжелательно[86], а затем, оставив этот отменно верный народ в великой надежде на будущее, они переправились в Этолию. (5) Там, хотя дело не дошло еще до мятежа, все полнилось подозрениями и взаимными обвинениями, (6) а потому, потребовав заложников и не доведя дела до конца[87], послы отправились в Акарнанию. (7) Акарнанцы собрались для совещания с послами в Тирее. Тут тоже шла междоусобная борьба: кое‑кто из виднейших граждан требовал ввести гарнизоны в их города, чтобы обуздать тех безумцев, которые склоняют народ к македонянам; (8) другие не соглашались, чтобы мирные и союзные государства претерпели позор, какой обычно достается на долю побежденных врагов. (9) Это возражение было признано справедливым[88]. Затем послы возвратились в Ларису к проконсулу Гостилию, который и отправлял их. Октавия он оставил при себе, (10) а Попилия примерно с тысячею воинов отправил зимовать в Амбракию.
18. (1) Персей в начале зимы еще не решался выйти за пределы Македонии, страшась, как бы римляне не вторглись где‑нибудь в оставленное им царство, но ко времени зимнего солнцестояния, когда глубокий снег делает горы со стороны Фессалии непреодолимыми[89], (2) он решил, что представился случай сокрушить надежды и решимость соседей, чтобы они не могли быть опасны ему, пока он воюет с римлянами, тем более что со стороны Фракии Котис и со стороны Эпира внезапно отложившийся от римлян Кефал обеспечивали ему мир на границах, а дарданов укротила недавняя война[90]. (3) Поэтому царь хорошо понимал, что единственный небезопасный рубеж Македонии – иллирийский, ибо иллирийцы и сами по себе неспокойны, и готовы пропустить римлян, но если усмирить приграничные иллирийские племена, то можно будет склонить к союзу давно уже колеблющегося царя Гентия. (4) Итак, Персей, двинувшись в поход с десятью тысячами пехоты, часть которой составляла фаланга[91], с двумя тысячами легковооруженных воинов и пятьюстами конниками, направился в Стуберру. (5) Оттуда он выступил, взяв с собою многодневный запас продовольствия и приказав везти осадное снаряжение следом, и на третий день стал лагерем под Усканой[92] – самым большим городом пенестийской области. (6) Однако прежде чем применить силу, он отправил послов разузнать о намерениях как сторожевых начальников, так и горожан. Дело в том, что в городе, помимо отряда молодых иллирийцев, был и римский гарнизон. (7) Поскольку никаких мирных предложений не последовало, Персей взял город в кольцо и начал приступ сразу со всех сторон. Хотя осаждавшие день и ночь без остановки, сменяя друг друга, одни – тащили лестницы к стенам, другие – огонь к воротам, но защитники города выдерживали столь бурный приступ, (8) надеясь, что македоняне не так уж долго смогут терпеть зимнюю стужу под открытым небом, а война с Римом не позволит царю длить осаду. (9) Однако, когда осажденные увидели, что ставят осадные навесы и возводят башни, упорство их было сломлено. Действительно, и силы были неравны, и в городе не хватало ни хлеба, ни прочих припасов, как оно и бывает при непредвиденной осаде.
(10) И вот, поскольку не было никакой возможности выстоять, были посланы от римского гарнизона Гай Карвилий из Сполетия и Гай Афраний просить Персея сперва, чтобы он отпустил их восвояси с оружием и со всем добром, а если не согласится, то чтобы он хоть поклялся сохранить им жизнь и свободу. (11) Царь был благосклонней в посулах, чем на деле: приказав им выйти со всем их добром, он первым делом отнял у них оружие, а затем и свободу. Когда римляне вышли из города, иллирийский отряд (числом пятьсот человек) и усканцы сдали город и сами сдались.
19. (1) Персей, оставив в Ускане свой гарнизон, увел в Стуберру множество сдавшихся, числом не менее собственного войска[93]. (2) Определив римлянам (а их было четыре тысячи[94]) всем, кроме военачальников, содержаться под стражею в разных городах и продав в рабство усканцев и иллирийцев, он повел свое войско в Пенестию на город Оэней, (3) который был выгодно расположен и открывал путь в земли лабеатов[95], где правил Гентий. (4) Когда войско проходило мимо многолюдной крепости под названием Драудак, один человек, хорошо знавший эти места, сказал царю, что нет никакого толку брать Оэней, (5) если не покорить также и Драудак, ибо расположен он во всех отношениях даже выгоднее. Стоило войску только приблизиться к крепости, как защитники сразу сдались.
Ободренный этой опередившей его ожидания сдачей Персей понял, какой страх внушает его войско, и благодаря этому самому страху покорил еще одиннадцать крепостей. (6) Лишь немногие пришлось брать силой, остальные сдались добровольно. Среди прочих были взяты в плен и полторы тысячи римлян, стоявших там в гарнизонах. (7) Карвилий из Сполетия принес большую пользу Персею при переговорах, всем объясняя, что с ним и его соратниками обошлись безо всякой жестокости. Затем Персей подошел к Оэнею, который иначе как правильной осадой взять было невозможно. И сил там было больше, чем в других городах, и стенами он был крепок, (8) и с одной стороны его защищала река Артат, а с другой – высокая и труднодоступная гора. (9) Это давало горожанам надежду выстоять. Персей, обведя валом город, велел с возвышенной стороны соорудить насыпь выше городских стен. (10) Пока велись эти работы, горожане часто предпринимали вылазки, оберегая свои стены и мешая работам врагов, – но многие из них погибли в разных схватках, а те, кто уцелел, от денных и нощных трудов и от ран сделались для войны бесполезны. (11) Как только насыпь сравнялась со стеной, в город ворвались воины царского отряда, звавшиеся «победителями»[96], и одновременно по лестницам начался приступ со многих сторон. (12) Все взрослые мужчины были перебиты, их жены и дети взяты в плен, остальное было отдано на разграбление воинам.
(13) Вернувшись в Стуберру победителем, Персей отряжает оттуда к Гентию послов: иллирийского изгнанника Плеврата и македонянина Адея из Береи[97]. (14) Он поручает им рассказать Гентию о своих зимних и летних успехах в войне против римлян и дарданов, а также о недавнем зимнем походе в Иллирию, и склонить царя заключить с ним и македонянами дружественный союз.
20. (1) Послы, преодолев гору Скорд[98], через пустынные места Иллирии (македоняне нарочно их опустошили, дабы затруднить дарданцам доступ в Иллирию или Македонию) с величайшим трудом добрались наконец до Скодры. Царь Гентий был в Лиссе. (2) Приглашенные туда послы изложили порученное и были выслушаны благосклонно, но не получили удовлетворительного ответа: у царя‑де нет недостатка в желании воевать с римлянами, но осуществить желаемое он не может из‑за крайнего недостатка в деньгах. (3) Такой ответ послы принесли в Стуберру Персею, который в то время занят был продажей пленных иллирийцев. Немедленно те же послы отправлены были обратно, а с ними Главкия, один из царских телохранителей, но о деньгах ни слова, хотя только ими одними мог быть склонен к войне неимущий варвар[99]. (4) Оттуда, разорив Анкиру[100], Персей отвел войско обратно в Пенестию и, усилив гарнизоны в Ускане и во всех крепостях вокруг нее, которые он захватил, сам удалился в Македонию.
21. (1) Над римлянами в Иллирии начальствовал легат Луций Целий. Не осмелившись двинуться с места, пока в тех краях был царь, он только после его ухода попытался в Пенестии отбить у македонян Ускану, но с большими потерями был отброшен и отступил с войском в Лихнид.
(2) Несколько дней спустя он отправил оттуда в Пенестию Марка Требеллия Фрегеллана с довольно значительным отрядом, чтобы получить заложников от тех городов, которые еще хранили дружбу и верность, (3) а потом приказал ему пройти в область парфинов[101], которые тоже в свое время обязались дать заложников. Оба народа подчинились без всяких волнений. Пенестийские конники были посланы в Аполлонию, парфинские – в Диррахий, у греков тогда чаще звавшийся Эпидамном[102]. (4) Аппий Клавдий, желая искупить свой иллирийский позор[103], взялся осаждать эпирскую крепость Фаноту и, кроме римского войска, повел с собой вспомогательный отряд из хаонов и феспротов[104] числом до шести тысяч, (5) но старания его были напрасны – город защищал Клева, оставленный там Персеем во главе сильного гарнизона.
Между тем Персей, выступив к Элимее[105] и устроив подле нее очистительное жертвоприношение и смотр войску, затем по просьбе эпирцев[106] двинулся к Страту. (6) Страт был тогда сильнейшим из городов Этолии. Он расположен над Амбракийским заливом возле реки Инах[107]. Персей выступил туда с десятью тысячами пехоты и тремястами всадниками – конницы он взял немного потому, что дороги в тех краях узкие и неторные. (7) Подойдя на третий день к горе Китию и насилу перевалив через нее по глубокому снегу, он с трудом нашел даже место для лагеря. (8) Продолжая поход более потому, что оставаться на месте было невозможно, чем потому, что дорога или погода стали лучше, он с превеликими трудностями, особенно для вьючных животных, добрался на следующий день до святилища Юпитера, именуемого Никейским[108], и разбил там лагерь. (9) Оттуда он проделал длинный путь до реки Аратф[109], где, задержанный ее глубиной, на время остановился, чтобы построить мост, по которому затем перевел войска, и еще через день пути встретился с Архидамом, влиятельным этолийцем, который был готов отдать Персею Страт.
22. (1) В этот день лагерь был разбит на границе Этолии, а назавтра войско достигло Страта. (2) Персей, разбив лагерь у реки Инах, ожидал, что сейчас изо всех ворот толпами пойдут этолийцы просить у него покровительства, однако ворота оставались заперты. Выяснилось, что той же ночью, когда он сам подступил к городу, туда впущен был римский гарнизон во главе с Гаем Попилием. (3) Знать, которая под влиянием Архидама ранее призвала Персея, затем, когда Архидам ушел встречать царя, заколебалась и позволила противникам Архидама призвать из Амбракии Гая Попилия с тысячью пехотинцев[110]. (4) Тем временем подоспел и Динарх, начальник этолийской конницы, с шестьюстами пехотинцами и сотней всадников. (5) Не было сомнения, что к Страту он шел на помощь Персею, но, видя, что удача склонилась на сторону римлян, он примкнул к тем, против кого вышел было воевать. (6) Однако Попилий, как и следовало, не слишком доверял людям со столь переменчивым нравом. Он сразу забрал в свои руки ключи от городских ворот и охрану стен, (7) а Динарха и этолийцев вместе с местными молодцами отослал в городскую крепость будто бы для ее обороны.
(8) Персей, заняв холмы, возвышавшиеся над верхней частью города, попытался было вступить в переговоры, но натолкнулся на упорное нежелание горожан, которые дротиками и стрелами даже не давали ему приблизиться. Тогда он стал лагерем в пяти милях от города за рекой Петтитаром. (9) Там был созван совет, на котором Архидам и эпирские перебежчики удерживали царя при себе, а македонские сановники, напротив того, считали, что нечего и воевать против враждебного времени года, не заготовив притом никаких припасов, (10) так что осаждающие начнут голодать раньше, чем осажденные; но самое главное, что неподалеку отсюда зимует войско врагов. Испугавшись, Персей снялся с лагеря и отступил в Аперантию[111]. (11) Благодаря большому уважению и любви, какую снискал в их племени Архидам, аперантийцы по всеобщему согласию признали власть Персея, а сам Архидам с гарнизоном в восемьсот воинов был поставлен над этим городом.
23. (1) Царь, еще раз измучив тяжелой дорогой людей и вьючных животных, вернулся в Македонию. Молва о том, что Персей движется к Страту, заставила, однако, Аппия снять осаду с Фаноты. (2) Клева с отрядом своих неутомимых молодцев преследовал его по почти непроходимым предгорьям и перебил у него около тысячи человек из тяжело двигавшегося отряда, а около двухсот взял в плен. (3) Аппий же, пробравшись через теснины, стал на несколько дней лагерем в поле, называемом Мелеонским. Между тем Клева, взяв с собою Филострата с отрядом из пятисот эпирцев, перешел в область Антигонии[112]. (4) Македоняне принялись грабить, а Филострат со своим отрядом устроил засаду в укромном месте. Когда вооруженные антигонийцы напали из города на рассеявшихся по окрестностям грабителей, то, преследуя их, они устремились в ту самую долину, где была засада: (5) здесь около тысячи человек были убиты и почти сто взято в плен. Удачно исполнив задуманное, Клева и Филострат разбили лагерь неподалеку от стоянки Аппия, чтобы предупредить нападение римского войска на их союзников. (6) Аппий, терявший без пользы время в этих местах, распустил хаонов, феспротов и прочие отряды эпирцев, а сам с италийскими войсками вернулся в Иллирию, развел их зимовать по союзным городам парфинов и отправился в Рим для жертвоприношений. (7) Персей же, отозвав из области пенестов тысячу пехотинцев и двести конников, послал их для защиты Кассандрии.
(8) От Гентия вернулись послы с прежним ответом. Персей, однако, с прежним усердием вновь и вновь слал к нему послов, ибо ясно было, какую опору он мог найти в Гентии; и тем не менее он не мог заставить себя потратиться даже ради этого дела величайшей важности.
[1] 1.В старых изданиях имя этого легата восстанавливалось как Квинт Муций, теперь в нем предпочитают видеть Гая Клавдия (о том и другом см.: XLII, 49, 9 и примеч. 134 к кн. XLII). В конце предыдущей книги говорилось о назначении Квинта Муция под Амбракию в должности легата (XLII, 67, 9). Это сообщение раньше понимали как подтверждающее его отождествление с нашим легатом, а позднее как исключающее такое отождествление (поскольку Квинт Муций уже получил аналогичное назначение в другое место).
[2] 2.Об этом городе ничего более не известно.
[3] 3.Город, взятый штурмом, обыкновенно предавали разграблению, а сдавшийся щадили. Ср.: XXXVII, 32, 12.
[4] 4.Карнунт – иллирийско‑кельтский город на Дунае к востоку от совр. Вены.
[5] 5.Предальпийская Галлия относилась к «провинции Италии», которую, собственно, и получил Кассий по жребию (XLII, 32, 4).
[6] 6.Аквилея была основана десятью годами раньше. См.: XL, 34, 2.
[7] 7.Карны – кельтские племена, обитавшие на территории от Карнийских Альп (Южная Австрия) до р. Тальяменто (северо‑восточная Италия), а также на Истрийском полуострове и прилегающих к нему областях. Название карнов, видимо, сохранилось в современных топонимах Крайна и Каринтия.
[8] 8.Римляне, отправляясь в Македонию, всегда пользовались кратчайшим морским путем из Брундизия до Южной Иллирии и далее сушей.
[9] 9.Такая угроза отчетливо выявилась в 186–183 гг. до н.э., когда в район будущей Аквилеи пришли заальпийские галлы (см.: XXXIX, 22, 6; 45, 6–7; 54, 2 и далее). Они, правда, были настроены мирно, но уже в 179 г. до н.э. Филипп V строил планы использования бастарнов для вторжения в Италию этим путем.
[10] 10.Право объявления войны принадлежало народу и сенату. Об обсуждении самовольных действий римских военачальников см.: XXXVIII, 45, 5; XLI, 7, 7–8.
[11] 11.Ср. ниже, гл. 7–8.
[12] 12.С 197 г. до н.э. в Испанские провинции назначались два претора (см.: XXXII, 28, 11 и примеч. 83 к кн. XXXII). Однако на время войны эти провинции объединили, чтобы одного из преторов высвободить для командования флотом (ср.: XLII, 31, 9; XLIV, 17, 9). В 167 г. до н.э. провинции вновь были разделены – см.: XLV, 16, 1.
[13] 13.Так называемых рекуператоров (лат. «возвращающие утраченное»). Эта коллегия присяжных судей рассматривала в основном споры, требующие ускоренного рассмотрения и решения: о возмещении ущерба на основе международных договоров или в спорах с чужеземцами, в процессах о вымогательстве и взятках, о свободном или рабском статусе лиц, по искам публиканов и т.п. Иногда они избирались сторонами, иногда назначались должностным лицом. Испанцы как чужеземцы должны были быть представлены на суде «заступниками»‑римлянами. Это первый известный пример такого рода судебного преследования бывших должностных лиц, обвиненных провинциалами в вымогательстве.
[14] 14.Заступники были избраны из числа прежних наместников. Катон был в Испании консулом и проконсулом (195–194 гг. до н.э. – о его заслугах перед провинцией см.: XXXIV, 21). Публий Корнелий Сципион Назика (бывший консул 191 г. до н.э.) был претором Дальней Испании в 193 г. до н.э. (см. XXXIV, 43, 7; XXXV, 1, 3–12), Эмилий Павел (бывший консул 182 г. до н.э. и будущий победитель Персея) был претором Дальней Испании в 191 г. до н.э. и оставался там наместником еще два года (см.: XXXVI, 2, 6; XXXVII, 57, 5–6).
[15] 15.Т.е. в 178 г. до н.э. Он оставался в Испании еще два года (см.: XLI, 9, 3; 15, 11; 26, 1). (Это Марк Титиний Курв – не путать с другим Марком Титинием, городским претором того же года.)
[16] 16.Публий Фурий Фил был претором в Ближней Испании в 174 г. до н.э. и оставался наместником в следующем (см.: XLII, 4, 2). На суде речь против него произнес Катон, который «обвинял Сервия Гальбу за ограбление лузитан и Публия Фурия за них же, так как тот крайне несправедливо оценивал хлеб» (Псевдо‑Асконий. Коммент. к речи («дивинации») Цицерона против Цецилия. Пер. Н.Н. Трухиной).
[17] 17.Марк (или Гай?) Матиен был претором Дальней Испании 173 г. до н.э., см.: XLI, 28, 5; XLII, 1, 5.
[18] 18.Ср.: Полибий, VI, 14, 8: «Местами убежища для изгнанников служат города: Неаполь, Пренеста, Тибур и все прочие, состоящие в клятвенном союзе с римлянами». Удалившиеся в ссылку утрачивали права римского гражданства и получали статус граждан города, в котором находили себе убежище.
[19] 19.Должностным лицам запрещалось манипулировать ценами на продовольствие, произвольно завышая их при получении содержания (для себя и армии) не натурой, а деньгами и также занижая их при покупке зерна (для вывоза в Рим) за казенный счет (с присвоением разницы). Упоминаемая здесь «двадцатина» – не налог, а доля урожая, подлежащая принудительной продаже римлянам. Налог же Испания (в отличие от Сицилии) выплачивала в деньгах или в драгоценных металлах. Об особых поборах с Испании (деньгами и зерном) ср.: XXIX, 3, 5 (контрибуция); XXX, 3, 2 (военный налог); 26, 6 (возможно, регулярный налог).
[20] 20.Речь идет, собственно, о женщинах, права на брак с которыми у римских граждан не было, а значит, их дети следовали статусу матери, т.е. были для римлян чужеземцами. Формально этим все и исчерпывалось, но римское право было достаточно гибким, чтобы ради «пользы» рекомендовать при случае решение по аналогии. В самом деле, будь эти испанки рабынями, их дети были бы рабами, а могли бы стать и отпущенниками своих отцов.
[21] 21.Ср.: XXVIII, 30, 3 и примеч. 97 к кн. XXVIII. Локализуют Картею обычно между Гибралтаром и Алхесирасом.
[22] 22.Насколько известно, это была первая внеиталийская колония латинского права.
[23] 23.Ср.: XLII, 23–24 и примеч. 49 к кн. XLII.
[24] 24.После Второй Пунической войны Карфагену было оставлено только десять военных кораблей (см.: XXX, 37, 3). В условиях договора не было прямого запрещения увеличивать флот, но расчет нумидийцев на подозрительность римлян был безошибочен, и помощь, действительно оказанная карфагенянами Риму (XXXVI, 42, 2; XLII, 56, 6), легко могла быть истолкована им во вред.
[25] 25.Далее в тексте большая лакуна. Здесь, видимо, сообщалось о магистратах на 170 г. до н.э. Консулами стали Авл Гостилий Манцин, получивший Македонию, и Авл Атилий Серран, получивший Италию. Претор Луций Гортензий получил флот. Здесь же сообщалось (ср. периоху) о жестокостях проконсула Публия Лициния Красса в Греции (ср. ниже, гл. 4–5), о неудачах претора Лукреция (см.: Плутарх. Эмилий Павел, 9) и консула Гостилия (ср.: XLIV, 2, 6; 36, 10; Полибий, XXVII, 16), об успехах Македонии (ср. ниже, гл. 19, 14) и восстании в Испании. Сохранилось лишь окончание рассказа об этом событии.
[26] 26.Двух вождей восстания, одним из которых, возможно, был Олоник. См.: Периохи, 43.
[27] 27.Вырученные от продажи военной добычи.
[28] 28.Приморский город и небольшая речка в Лации.
[29] 29.Согласно Валерию Максиму (I, 8, 2), этот храм был древнее, чем храм Эскулапа в Риме.
[30] 30.Абдера (на фракийском побережье – см. примеч. 115 к кн. XXXVIII) была «свободным городом», союзным Риму.
[31] 31.Коронея – город в Беотии, воевавший против римлян (см.: XLII, 44, 4; 63, 3), был захвачен и ограблен консулом П. Лицинием Крассом (ср.: Периохи, 43); рассказ Ливия об этих событиях утрачен (см. примеч. 25).
[32] 32.Видимо, он ведал делами чужеземцев, так как ниже (гл. 6, 10) сказано, что он вносил лампсакцев в список союзников, а городским претором был Марк Реций, которого в то время не было в Риме (см. ниже, гл. 9, 6).
[33] 33.Кассий, видимо, занял эту должность сразу после своего консулата, чтобы не возвращаться в Рим и не давать отчет за свои самовольные действия (см. выше, гл. 1, 4–9).
[34] 34.О карнах см. примеч. 7. Иапиды к римскому времени представляли собой смешанную (венетско‑иллирийско‑кельтскую) народность. Они обитали в Северо‑Западной Далмации близ Салоны (возле совр. Сплита).
[35] 35.Т.е. консуляру.
[36] 36.Эмилий Лепид был первоприсутствующим в сенате и великим понтификом, Гай Лелий – другом Сципиона Африканского. Ранг этого посольства был очень высок. Об Алабандах см. примеч. 37 к кн. XXXIII.
[37] 37.Т.е. богине Роме (олицетворение города Рима). Представление о Риме как о богине было чуждо римскому религиозному сознанию и зародилось у греков, попадавших под власть к римлянам (впервые изображение Ромы появляется в 204 г. до н.э. на монете южноиталийских Локр). В начале II в. до н.э. ее культ распространяется в малоазийских городах, а со времени Августа, соединяясь с императорским, и в западных провинциях. В самом Риме образ Ромы усваивается сначала ученой поэзией и лишь в 121 г. при императоре Адриане ей воздаются и там божеские почести.
[38] 38.Выше об этом не говорилось. Лампсаки в 196, и в 190 гг. до н.э. (см.: XXXIII, 38, 3; XXXVII, 35, 2) надеялся на скорое освобождение от власти Антиоха, а для 180‑х и 170‑х годов до н.э. у Ливия сведений нет.
[39] 39.Букв.: «десятью сто тысяч». Числительного миллион не было.
[40] 40.Масинисса уже послал тысячу всадников, тысячу пеших и 22 слона. См.: XLII, 62, 2.
[41] 41.См.: XLII, 51, 7; 58, 6 сл.
[42] 42.В манускрипте «Микион», но издатели отождествляют его со сторонником римлян, действовавшим в Халкиде в 192 г. до н.э. (XXXV, 38, 1; 50, 10; 51, 4–6).
[43] 43.Лозунг римской политики на востоке. Ср.: XXXIV, 58, 11–12; XXXVII, 54, 17 и др.
[44] 44.Приговор здесь выносят трибутные комиции (народное собрание, голосующее по трибам). Ср. ниже, гл. 16, 11–16, где судебной инстанцией выступают центуриатные комиции (ср. примеч. 79).
[45] 45.Гентия уже давно подозревали в пиратстве (см.: XL, 42, 1–5; XLII, 29, 11). Попытки привлечь его на сторону Рима не имели успеха (см.: XLII, 37, 2; 45, 8). О поездке Персея к Гентию см. ниже, гл. 19, 13 сл.
[46] 46.Видимо, бывший корабельный дуумвир 178 г. до н.э. (ср.: XLI, 1, 2). Об Иссе см. примеч. 148 к кн. XXXI.
[47] 47.По мнению Шлесинджера, слишком много для восьми кораблей (со ссылкой на XXXVII, 2, 10), но цифры (из XXI, 50, 5; XXII, 22, 1), которые он тоже приводит, не так уж убедительны.
[48] 48.Марк Реций был городским претором, возможно, воинский набор и отвлек его на время из Города (ср. примеч. 32).
[49] 49.См. примеч. 134 к кн. XXXI. Римские гарнизоны в этой области были размещены еще год назад (XLII, 36, 9).
[50] 50.Ускана – главный город иллирийского племени пенестов (обитали близ Лихнидского озера); важный стратегический пункт неподалеку от македонской границы.
[51] 51.Ср.: XXXVI, 3, 3 (191 г. до н.э. – перед войной с Антиохом).
[52] 52.Он был консулом в 186 г. до н.э. – см.: XXXIX, 8 сл.; потом – перед началом войны с Персеем – был послан к нему в Грецию – см.: XLII, 38 сл.
[53] 53.Народный трибун 171 г. до н.э.
[54] 54.Городским претором и претором по делам чужеземцев.
[55] 55.Текст здесь ненадежен, перевод по одной из интерпретаций.
[56] 56.См. выше, гл. 9, 7.
[57] 57.См. примеч. 16 к кн. XXXVII.
[58] 58.Луций Фламинин, возможно, был авгуром, выбранным в 213 г. до н.э. См.: XXV, 2, 2.
[59] 59.Согласно XLIV, 1, 1, при отбытии их было пять тысяч.
[60] 60.Ср.: XLII, 31, 5 и примеч. 75 к кн. XLII, а также XLIV, 21, 2.
[61] 61.Ср., например: X, 40, 10. Сетование на упадок древнего благочестия – общее место не только у римлян, однако во времена Августа (когда писал Ливий) оно могло звучать актуально.
[62] 62.Т.е. на Квиринале (другой ее храм находился на Капитолии).
[63] 63.Фрегеллы были колонией латинского права, так что могли считаться чужбиной, однако в 211 г. до н.э. знамение, явленное в этом городе, не оспаривалось (XXVI, 23, 5).
[64] 64.Ср.: XXXIV, 55, 4; XXXVI, 37, 5; XL, 37, 3.
[65] 65.Лат. “ambitiosi” – слово из лексикона политической инвективы (предполагало неблаговидные или даже недозволенные способы приобретения популярности).
[66] 66.Цензоры избирались раз в пять лет, но заканчивали свою деятельность через полтора года (и еще полтора года продолжали следить за общественным строительством).
[67] 67.Т.е. в 172 г. до н.э. Ср.: XXXVII, 27.
[68] 68.Подвластность «сына» (т.е. любого прямого потомка) отцу семейства (который один считался собственником фамильного имущества и один делал заявление цензору) была в Риме пожизненной, и «сыновья» вносились в список граждан как члены семейства, а не как самостоятельные собственники.
[69] 69.Т.е. перед возвышением, где восседал претор.
[70] 70.См.: XL, 51, 1; XLI, 27, 1.
[71] 71.Предыдущие цензоры (174 г. до н.э.) – см.: XLI, 27.
[72] 72.Ср. историю протеста откупщиков в цензорство Катона (XXXIX, 44, 8).
[73] 73.См. примеч. 75 к кн. XXXII.
[74] 74.Она соединяла форум с Палатином.
[75] 75.Протеста одного трибуна должно было быть достаточно, чтобы остановить цензоров, и если они просто игнорировали вето, наложенное трибуном, то зачем ему было ждать другого повода для суда над ними? Видимо, в истории с Рутилием, его подопечным и цензорами что‑то все‑таки упущено при изложении. Что же касается залога, взятого цензорами, то он обеспечивал явку ответчика на суд и вносился не им самим, а поручителями из числа его друзей (ср., например: XXXIX, 41, 7).
[76] 76.В собрании плебеев (решение которого имело силу закона – см. примеч. 171 к кн. XXXI).
[77] 77.Эта предшествовавшая голосованию часть собрания рассматривалась как «сходка».
[78] 78.Ср.: III, 55, 7; Цицерон. О своем доме, 123–125.
[79] 79.Описательный перевод лат. “perduellio” (от “perduellis” – «злейший враг»).
[80] 80.Для суда по делу о преступлении против государства созывались центуриатные, а не трибутные комиции, поскольку приговором могла быть смертная казнь. Народный трибун не имел права созывать эти комиции, поэтому их созывает здесь претор.
[81] 81.Два дня – для каждого обвиняемого отдельно.
[82] 82.Об Атрии (Палате) Свободы см. примеч. 96 к кн. XXXIV.
[83] 83.Видимо, мероприятия Гая Клавдия по затруднению перехода из латинского гражданства в римское и по выселению из Рима людей, уже записавшихся в ценз, не прибавили ему популярности, как и его скандальные выходки в провинции, назначенной ему в свое время (177 г. до н.э.) как консулу (см.: XLI, 10, 5–13).
[84] 84.Пополнение аквилейским колонистам было, таким образом, собрано через два года после их обращения с просьбой об этом (см. выше, гл. 1, 5 сл.).
[85] 85.Ливий здесь и далее следует Полибию (XXVIII, 3).
[86] 86.Ср.: Полибий, XXVIII, 3, 7–10. Ливий здесь и далее следует рассказу греческого историка, опуская характеристику двусмысленного и беспокоящего поведения римских послов и сведения о слухах, согласно которым они собирались, «созвавши ахеян в собрание, предъявить обвинения против Ликорта, Архона и Полибия в том, что они враждебны целям римлян...»
[87] 87.Ср.: Полибий, XXVIII, 4.
[88] 88.Ср.: Полибий, XXVIII, 5.
[89] 89.Об этом пути через горы см.: XLII, 53, 6 (здесь направление движения обратное). Темпейская долина удерживалась македонянами благодаря гарнизону, стоявшему в Гонне (ср.: XLII, 54, 8, а также XLIV, 2).
[90] 90.Рассказ Ливия о событиях в Эпире и о войне с дарданами утерян (см. выше, 3, 7 и примеч. 25). Плутарх сообщает, что Персей перебил 10 тыс. дарданов и захватил большую добычу (Плутарх. Эмилий Павел, 9, 3).
[91] 91.Остальную часть его войска составляли пелтасты (см.: XLII, 51, 3–11). Стуберра – город на македонской границе.
[92] 92.Ср. выше, гл. 10, 1.
[93] 93.Население Усканы составляло 10 тыс. человек.
[94] 94.Число выглядит преувеличенным по сравнению с численностью римских гарнизонов в других пунктах (ср.: XLII, 36, 9; 57, 9), а также с общей численностью войск Клавдия, отправленных к границе Иллирии.
[95] 95.Лабеаты – иллирийское племя. Главный их город Скорда (совр. Шкодер у северо‑восточной границы Албании), вокруг которого и были расположены земли лабеатов (Лабеатида). См.: XLIV, 31, 2–3; Полибий, XXIX, 3, 5.
[96] 96.«Царская когорта» (греч. «ила») Филиппа V упоминалась и в кн. XXVIII, 5, 15. Она подчинялась непосредственно царю.
[97] 97.Подробней см.: Полибий, XXVIII, 8. Берея (совр. Веррия) – город в срединной части Нижней Македонии.
[98] 98.Гора Скорд (Скард, совр. Шар‑Планина) – севернее Македонии, западнее Дардании, восточнее Иллирии. См.: Полибий, XXVIII, 8; Страбон, VII, фрагм. 10. О городе Скодре см. выше, в примеч. 95, о Лиссе – ниже, примеч. 86 к кн. XLIV.
[99] 99.О скупости Персея ср.: XLII, 67, 5; XLIV, 26, 1; Полибий, XXVIII, 9; Плутарх. Эмилий Павел, 12–13.
[100] 100.Об этой Анкире в Иллирии ничего не известно. Предполагалась даже ошибка (вместо «Ускана»).
[101] 101.О парфинах см.: XXXIII, 34, 11 и примеч. 95a к кн. XXXIII, а также: XXIX, 12, 13 и примеч. 30 к кн. XXIX.
[102] 102.См., например: Полибий, XXXIV, 12, 4 (XXXIV, 7).
[103] 103.Ср. выше, гл. 9–10.
[104] 104.Крепость Фанота находилась на территории хаонов (см. примеч. 21 к кн. XXXII), часть которых была на стороне Персея. Феспроты – одно из главных эпирских племен. Их область располагалась вдоль южного побережья от р. Фиамис до Амбракийского залива.
[105] 105.См. примеч. 142 к кн. XXXI.
[106] 106.Акарнанский город Страт (см. примеч. 43 к кн. XXXVI) принадлежал тогда этолийцам. Об эпирских перебежчиках – ср. ниже, гл. 22, 9.
[107] 107.Инахом Ливий называет здесь верхнее течение Ахелоя.
[108] 108.Т.е. Зевса‑Победителя.
[109] 109.Аратф (Арахт) – река в Эпире (совр. Арта), течет с горы Тимфы на юг мимо Амбракии и впадает в Амбракийский залив.
[110] 110.Ср. выше, гл. 17, 10.
[111] 112.Об Аперантии см. примеч. 6 к кн. XXXVIII (а также: XXXVI, 33, 7; XXXVIII, 3, 4).
[112] 113.См. примеч. 21 к кн. XXXII.
Внимание! Сайт является помещением библиотеки. Копирование, сохранение (скачать и сохранить) на жестком диске или иной способ сохранения произведений осуществляются пользователями на свой риск. Все книги в электронном варианте, содержащиеся на сайте «Библиотека svitk.ru», принадлежат своим законным владельцам (авторам, переводчикам, издательствам). Все книги и статьи взяты из открытых источников и размещаются здесь только для ознакомительных целей.
Обязательно покупайте бумажные версии книг, этим вы поддерживаете авторов и издательства, тем самым, помогая выходу новых книг.
Публикация данного документа не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Но такие документы способствуют быстрейшему профессиональному и духовному росту читателей и являются рекламой бумажных изданий таких документов.
Все авторские права сохраняются за правообладателем. Если Вы являетесь автором данного документа и хотите дополнить его или изменить, уточнить реквизиты автора, опубликовать другие документы или возможно вы не желаете, чтобы какой-то из ваших материалов находился в библиотеке, пожалуйста, свяжитесь со мной по e-mail: ktivsvitk@yandex.ru
